Бесплатный фрагмент - Охотники

охотники

приключения подвоха

Книга1. Внуку посвящается

дмитрий меренков

Пролог

Эта книга задумывалась как сборник авторских рассказов о подводной охоте. Как авторское кино, в котором. зрителя заставляют мыслить и домысливать, сложно шутят, непонятно выражаются. Такие фильмы привлекают внимание, чаще подвергаются критике и обсуждению, ведь в них заложен особенный смысл. Как и авторская книга. Есть предмет рассмотрения — слово:

Подвох — тайное, злонамеренное — словари.

Подвох — подводный охотник, покоритель глубин

Охотник — добычу приносящий.

Охотник — доброволец на добрые дела.

Герой книги — Подвох. В нашем мире — боец. В подводном — зло. Слово одно, понимание разное.

Так появилось сказание о становлении охотников за «Синей рыбой счастья» на опасный, но увлекательный, путь. Уходя под воду, подвох погружается в иной Мир, где свои законы и правила. Но есть в подводном мире понятия, сходные с наземными. Какое слово объединит работу под водой и ночную атаку пехоты в горах? Безмолвие.

Былины

Самый человеческий способ выразить эмоции — это крик! Мы кричим, появляясь на свет, от испуга и желая напугать, от радости или заглушая боль, торжествуя победу или подавая сигнал опасности. Всё это исключено в беременных лавинами горах и молчаливом подводном мире. Там всегда тихо. И всегда опасно.

«Бой будет завтра, а пока, взвод поднимался в облака…»

Война в горах. Стрелковый взвод ждёт темноту, таится под скалой. Для альпинизма — ничего, лишь на ногах калоши. Удобно подниматься в гору, кроссовки не придумали еще.

Приказ: вверх и вперед! — Не по отвесной же скале! — Там пулемёт. Пути другие отсекает.

В девятнадцать лет невозможно подавить волнение перед боем. Тянет поговорить, хотя бы голос свой услышать. «Я ещё здесь! Живой!» Тихонько, шепотком:

— Николаич! А ты вообще то море видел? На перевал поднимемся и за ним — море.

— Попрыгай! Что бы не звякало. Наверх полезем, ни звука! Если немец услышит, стрельнёт, камни порушит и весь взвод корова языком…

— Николаич! Шипишь громче, чем я прыгаю. Сам попрыгай. Лейтенант уже на скалу карабкается.

— Двигай давай. Помни — ни звука.

Они пошли. Полезли по отвесной скале к вершине чёрной горы, цепляясь за выступы и втыкая пальцы в трещины, нащупывая калошами каменные полочки. Ночь летняя, душная, продохнуть нельзя. Пот из-под пилотки подтекает, глаза щиплет. Николаич пилотку снял, хитрый старый чёрт, ему, наверное, легче. А тело к скале липнет, не оторвёшь, руки сами по себе верхом шарят, ноги подтягиваются. Главное, взводный наставлял, вниз не смотреть. Вверх смотреть! Уже метров 20 похоже, проползли.

Считать нельзя! Это всё равно, что вниз посмотреть! Небо над кромкой скалы светлое, ближе становится. Пальцы не разогнуть, ноги дрожат. Тёмное мелькнуло сверху вниз, там, откуда полезли в гору, шлепок.

Не смотреть! Сил прибавилось, Николаич передал остаток? Как летел! Ни крика, ни вздоха. Вот мужик! Был…

За кого воюет солдат, в первую очередь? За тех, кто в окопе рядом стоит. Они живы, и он дерётся. Они же спасут, если что. Левая рука щупает пустоту. Край скалы? Подтянись, руки шарят по плоскости. Зацепился! Нога пошла, осторожно. Весь здесь! Лежи и дыши. Ещё кто-то шуршит за краем. Повернись, помогай вылезать на ровное. Нас уже двое! Трое — не один. Николаича присказка. Как он летел! Высоко-высоко!

Здесь, левее, амбразура ДОТа. Там спят виновники его полёта. Граната разбудит и упокоит. А за молчание Героя присвоят.

***

Война в океане. Ангола. Бухта с лазурной водой Атлантики. Крупные корабли врозь стоят, а те, что поменьше, борт о борт отдыхают, шпроты напоминают. Под водой охрана.

Предупредила разведка о юаровских боевых пловцах.

И вот они! Войны с ЮАР нет, а они есть. Reconnaissance Commando, в переводе, — разведывательная группа. Пять силуэтов на фоне зелёного неба — поверхности воды — чётко видны. Мои ребята учебную мину снимают, «глубокое погружение», заняты по работе… Стрелять, сигналить, кричать нельзя — акустики панику поднимут, вахтенные гранатами забросают. Всех. Враги это тоже понимают. Да и стрелять у них нечем. Одни ножи.

Нож. Решение. Рывок, вперёд и вверх, на пересекающихся курсах. Враги зависли метрах в пяти. Осматриваются.

Левой рукой извлекаем нож, правой берём за кончик лезвия, вывешиваем в лазурной — это прилагательное или придуманное — воде прямо перед собой. Старый, эффектный фокус. Обозначает спарринг, без оружия. Ведущий понял, свой нож повесил. Только его оружие с отрицательной плавучестью, вниз, ко дну пошло. Глаза следом, это инстинкт!

Не упустить момент. Рывок, «ласты в пене», вот он! Левая рука ухватила баллон акваланга противника, правая — загубник. Крутанул бойца, пихнул к его команде. К своему ножу вернулся. Вражий командир разницу в подготовке оценил правильно, руки, ноги, растопырил, своих не пускает. Пошёл назад?

Ну вот и мои, оба. К шапочному разбору успели. Торжественный эскорт изображать. Только запас «воздуха» в баллонах не позволяет. Пошли на всплытие. На разбор. Как там в песне: -Что же ты за лётчик, коль в сражении не сгорел?

***

Сом и человек. Плотина ДнепроГЭС строилась с огромным запасом прочности. Во всяком случае, в семидесятых мощность ГЭС практически удвоили (ДнепроГЭС 2), поставив дополнительные турбины. Соответственно увеличился расход воды. Тем самым прекратился сброс воды через систему перетекания излишков из верхнего бьефа в нижний. Феерическое зрелище свободного падения потока воды с высоты плотины больше не тешило зевак, ныне именуемых туристами. А ведь было на что посмотреть. Рукотворный водопад не уступал по мощи самым известным природным.

Ниже по течению Днепр перегораживала цепь рыбацких лодок.

Они стояли на якорях и сачками вылавливали оглушённую водосбросом рыбу.

Во время сброса Тарас не мог остаться в стороне и потопал на самую голову острова Хортица, поближе к плотине. Подводной охотой занимался не первый год, считал себя опытным ныряльщиком. И то сказать, задержка дыхания более 3-х минут (на берегу), рост 180, вес 73, зимой лыжи, летом — Днепр. Особая примета — самоуверенность, аж до безбашенности.

Потому и пошёл один, когда обычные партнеры не смогли составить компанию. Интерес Тараса подогревали россказни бывалых о глушённых водосбросом двухметровых сомах, влекомых течением в бессознательном состоянии. Храбреца не остановила мрачная мглистая чернота бьющейся о ещё более мрачные скалы днепровской волны. В темпе переоделся в шерстяной спортивный костюм — для тепла, вода под костюмом согревается и тепло держит. Подпоясался армейским ремнём с подвешенным аккумулятором шахтёрского фонаря, грамотно напялил Комплект №1 (маска, трубка, ласты) и скользнул со скалы в глубину.

Фонарь высветил уходившую вертикально вниз гранитную стенку, течение прижимало к ней, стремясь размазать по камню охотника вместе с вооружением. Тарас почувствовал себя крайне неуютно, однако сдаваться не собирался. Как говорится, ума не хватило.

Толкнулся ногами от скалы, поработал ластами и слился с течением. Отнесло метров на 15-ть, в бухточку, где только и смог перевести дух. Присел на сползший когда-то с берега валун. Вода не была холодной, холодила сознание мысль о предстоящем погружении.

Организм противился как мог, внутренний голос призывал не к благоразумию, куда там, — к жалости! Мол, подумай о жене, детях. Тут он, голос, и попался! Детей-то ещё не было!

В бурлящем «потоке сознания» не заметил, как продышался и отдохнул. Лёгкие полны кислорода. А значит пора на глубину. Из сидячего положения наклонился и булькнул вниз, в черноту. Пронзил её лучом фонаря, пошёл глубже.

Скала оказалась ступенчатой. Каждые полтора метра глубины — полочки, на них лежат рыбы. Спят. На четвёртой сверху полке-ступеньке лежит сом. Большой! Тарас шёл в глубину параллельно скале, боком к ней. Довернул ружьё и выстрелил. Не целясь, некогда! Попал хорошо, аккурат в хвост, навылет. И сом исчез. Кажется, при выстреле охотник выдохнул. От неожиданности или азарта. Это как пукнуть. Но результат другой. Вместо смущения — потеря запаса жизни в лёгких. Выход один — вверх, туда где можно глотнуть кислород, и жить дальше! Успел подумать: был рывок линя, которым привязан к ружью гарпун, значит сом рядом! Изгибаясь всем телом для поворота к поверхности, крутанул лучом фонаря вокруг. На долю секунды высветил голову сома, белесым призраком летящую навстречу. Шевельнул ластами, ускорив разворот. Опять в луч фонаря башка попала, и тут удар! Развернувшийся и плывущий на встречу сом, таранил охотника в плечо. Благо, Тарас успел его подставить, иначе нокаут был бы неминуем, и охотник превратился бы в добычу. Но и удар в плечо нанёс ущерб не малый, встряхнул охотника как ветер грушу. Поскольку все происходило под водой, от сотрясенья заломило уши. Едва не потерял сознанье, оставил бы сироткой Мирозданье!

Выскочил из воды по пояс, выполз на скалу, с которой началась вся эта жуть, отлежался минутку и подвёл итоги: ружье не бросил, но гарпун — на выброс.

Сом сломал лепестки наконечника о камни. И ушёл!

«Ещё встретимся» — неизвестно кому обещал Тарас, сдирая шерстяные спортивные штаны и клацая зубами от холода. Вот будет у меня гидрокостюм…

Во всех случаях режим тишины не нарушен!

НАЧАЛО ПУТИ

Героями не рождаются. На свет появляются девочки или мальчики. Они растут, достигают определённого возраста и начинают мечтать. Чем взрослее, тем щедрее воображение и дороже мечты. А вот доходы растут гораздо медленнее и осуществление мечты отодвигается.

Так получилось, Витька Марков родился там, где сливаются Южный Буг и Синюха, подрастал на берегах Днепра. Летом добавлял килограммы у бабушки Ани, по-местному — Нюся. Там тоже была речка, со смешным названием — Кривой торец. Под стать возрасту водоплавающих пацанят. Мелкая, тихая, населённая карасиками. Каждая рыбалка была удачливой, по крайней мере, бабушкина кошка Муся так считала. Эта чёрная душа, с такого же цвета шерстью, однажды съела весь дневной улов, опрокинув ведёрко, где улов плавал.

Семи лет Витьку-первоклашку, худенького мелкоту вихрастую, отправили в пионерлагерь Одессы, где состоялось знакомство с морем и его обитателями. Из-за дохлого морского кота из лагеря выставили. Нашёл на берегу и девчонок пугал. Ночью.

Вода пресная и морская была к мальцу доброй, плавать научился по-настоящему, кролем, нырял дальше старших ребят и дольше задерживал дыхание. Телевизор появился в шестидесятых, Кусто поведал о подводном мире, удивил подводной охотой. Мечта конкретизировалась, маска для ныряния на первом плане, затем — ласты. Для полного счастья — подводное ружьё.

Только всё это денег стоит. Хорошо в воде, свободно. А на берегу родители искренне убеждены: деньги детей портят. В школьные дни по 20 копеек на завтрак, по выходным — на кино. «Кормовые деньги» складывал между дном выдвижного ящика и тумбой письменного стола. За зиму набежало, маску купил. Ружьё сам делал, тайком. Уже в доме бабушки, на летних каникулах. Нечто среднее между арбалетом и рогаткой.

Ружьё. К дощечке проволокой примотана латунная трубка, диаметр 0,5. По сторонам дощечки проволокой же крепятся резинки от рогатки. Натягиваются до стопора-гвоздика. Гарпун из сварочного электрода. На берегу в доску стреляло неплохо для 12-летнего конструктора. Под водой не стреляло вообще. Потерялся гарпун. Это было романтическое время. Виктору приходилось выбирать между приглашением симпатичной одноклассницы Манюни в кино и пополнением целевого вклада на приобретение ласт. Первый совместный поход в кинотеатр показал нецелесообразность подобных расходов. Может, стоило потратиться на мороженное, но на две порции не хватало. По очереди лизать одну не позволял сложившийся уровень отношений.

В результате культпохода был надолго утрачен интерес к Виктору других девочек, которых успела информировать симпатичная Манюня.

You have no money you are no good.

У тебя нет денег, да ты не так уж и хорош.

Hit the road Jack and don’t you come back no more.

Проваливай, Джек, и больше не возвращайся никогда.

В те времена росла популярность песни Перси Мэйфилда «Hit the road Jack». Виктору она понравилась неприкрытой правдой жизни. Да и росли вместе с песней.

ОДИН ДЕНЬ БАБУШКИНЫХ ВНУКОВ

Вода всегда была добра к Виктору. Газообразная, в жидком или твёрдом агрегатном состоянии, неизменно привлекала и помогала. Ведь как плавать научился? Реку Южный Буг в городе Первомайске, украшала лодочная станция, огороженная по воде лентой дощатого настила на понтонах, с разрывом прохода для лодок посредине. Ширина его была метра два, но, главное, глубина там тоже под два метра! На эту глубину старшие мальчики и спихнули семилетнего Виктора, в котором роста было всего метр с кепкой.

Подставился, зевнул, проморгал — и полетел. Испугался, разозлился и пошёл ко дну. Всё сразу. Слежавшегося донного песка подошвами коснулся и оттолкнулся. Вода пузырём выперла. Воздух глотнул, и ко дну. Уже понимая, что делает, толкнулся опять. Вынырнул, заметил направление к берегу, к привязанным лодкам — и полное погружение. Ещё прыгнул, ноги устали, руками замолотил — и поплыл. Старшие смеялись, спасать не собирались. Их так же учили.

Шестидесятые ещё хранили наследие жизненного уклада времён Отечественной войны. Родители были слишком заняты проблемами выживания: государства; родного завода или колхоза, семьи, на конец.

Очень часто на судебных процессах, в газетах и учительских комнатах упоминалось «Влияние улицы». Никогда — «Влияние родителей». Дети были самостоятельней по сравнению с дочками-сыночками 21-го века. Росли быстрее, что ли… Нынешнее молодое поколение отличается от детей того времени потребительским отношением к миру. Широко распахнутые глазенки высматривают вокруг те предметы, до которых можно дотянуться ручками. Одно хватательное движение — и папин телефон уже становится объектом изучения.

Первым делом определяют пригодность в пищу, пробуя на зуб. Определившись двумя-тремя проросшими зубками, дети переходят к освоению функционального назначения девайса. Родители практически не участвуют в процессе познания, их богатый внутренний мир остаётся невостребованным.

С возрастом, а счёт идёт на месяцы, а не годы, как встарь, познавательный аппарат стремительно развивается с освоением новых девайсов. Катастрофически быстро растёт объём доступной информации. Но при этом, отсутствует этическая оценка предметов и явлений. Понятия «хорошо» и «плохо» подменяются «съедобно» или нет.

Подарить ребенку богатый спектр «несъедобных» ощущений, важный жизненный опыт и даже синяки от ошибок могут книги.

.Просто потому, что дети неохотно слушают своих назойливых, ежедневно мозолящих глаза, родителей. Вместе с тем, впитывают те же родительские поучения из уст чем-то приглянувшегося постороннего человека. С этой информационно-обучающей ролью не справятся телевизор или компьютер, передающие плоские изображения. Только интересная книга, будоражащая воображение и вызывающая сопереживание, может по-настоящему захватить сознание.

Вернёмся в август 1960 года, в дом бабушки Нюси. Туда её дочери из разных городов привозили на лето её внуков. Интересно, подраставшие с одинаковыми исходными данными, внуки, выросли в совершенно разных взрослых мужчин. Развал СССР превратил деление на старших и младших внуков в непримиримых русских и украинцев соответственно.

Это потом. А в 1960 в небольшом донбасском городке стояло жаркое лето. Улица, что ни наесть — «Пролетарская», без излишеств. Домик –пятистенок (разделён на две комнаты) с маленькой пристройкой. Сложен из саманных (смесь глины, навоза, соломы) кирпичей, полы земляные, но крашенные! Пыли гораздо меньше. Крыша уже не камышовая, как до Отечественной войны, а покрыта новым шифером. Такой себе CASA BLANCA — белёный известью домик.

Бабушка, крупная, но очень подвижная, лет 60-ти, вернулась с рынка, развела в большой эмалированной миске творог со сметаной, молоком и сахаром, разложила на столе под яблоней 4 ложки и 4 булочки. По числу старших и младших внуков.

Едва окропив лица водой из умывальника, худые, загорелые до смуглой красоты модных в то время кубинских БARБUDOS, внуки: Виктор (12), Валера (9), Виталий (7), Валера малой (7) расхватывают ложки и, уподобившись саранче, не оставляют в миске даже воспоминаний о творожной массе. И о мягких, сладко пахнущих булочках. Орда устремляется в летнюю кухню. Всё, что кажется съедобным, распихивается по карманам сатиновых шаровар, стянутых резинками в талии и внизу. Разбирают удочки, вырезанные из веток деревьев различных пород. Виктор суёт кому-то из младших ведёрко и банку с червяками — для рыбы. Крикнув хором бабушке: «Мы на речку», колонна из 4-х внуков выходит за калитку. Провожают чёрно-белая кошка Муся и лай дворовой собаки с адекватной кличкой Красотка. Бабушка крестит вслед.

Два квартала по залитой солнцем улице, даже не слыхавшей о тротуарах. Бегом через шоссе Дружковка — Краматорск с мягким, горячим асфальтом, и попадаете на поле, сплошь заросшее кустами помидор.

Вот для чего внизу шаровар резинки. Они удерживают в штанинах сорванные украдкой красные, тёплые, колхозные помидоры. Штаны надёжно скрывают добычу от ревнивых глаз. Идти трудно, но не далеко. Берег, проходы в камыше, деревянный помост.

Теперь, ТИХО! К рыбалке отношение серьёзное: разговоры шёпотом, ногами в воде не болтать, снасти не путать. Всё это к полудню надоедает младшим, начинают канючить. Просятся не домой, Боже упаси, хотят купаться. И то правда, всё из карманов и штанин уже съедено. Шаровары можно снимать и оставлять на берегу как не представляющие коммерческой ценности. Удочки смотаны, улов прикрыт травой, гуськом-бегом купаться! Настораживает пустота на своём, пацанов посёлка Яковлевка, берегу. На противоположном десяток мальчишек посёлка Гавриловка. Враги по месту проживания. Внуки бабушки Нюси всем известны, полагаются на нейтральный статус «приезжих». По началу это работает, гавриловцы на своём берегу. Но Виктор совершает чудовищную глупость — достаёт из котомки маску для подводного плавания! Собирался учить нырять младших. Наблюдатели противника оповещают вожака о появлении столь ценного предмета, и он плюёт на нейтралитет. Гавриловцы бросаются в реку и уверенно плывут за трофеем. Добыча с малыми семилетками не убежит, многочисленное преимущество на их стороне, вождь уже доплыл, выходит из реки к жертвам, сидящим смирно на обрывчике берега, шипит страшно роковые слова:

— Ты Середу-бандита знаешь? Так это Я!

Залихватски представившийся добрый молодец лет четырнадцати, с вылинявшими волосами, румянцем на щеках и улыбкой, которая кривила губы, лицом сметливым и решительным, коренастый, уже плечистый, настолько привык пугать мальчишек, что делал это автоматически. Курносая физиономия не выражала гнева или угрозы, оставаясь нейтральной до пустоты. Мысли не бороздили покатый лоб. Повседневность хулиганского напора, даже не предполагающего сопротивления, подчёркивали трусы, именуемые семейными.

Внезапно всё меняется! В руках Виктора появилась извлечённая из той самой котомки рогатка. Выстрел! Крупная, подобранная в песке пляжика, абрикосовая косточка врезается в лоб вожака, брызжет (показалось!) кровь и гремит победное «За нами Москва!»

Тут любой испугается. Поплыли гавриловцы обратно, к своему берегу. Вожак последним.

Бабушкины внуки танцуют на песке, Виктор грозит рогаткой! Кстати, в Москву он переберётся только через 19 лет.

Ума хватило не испытывать судьбу и организованно топать на обед, опять через поле помидор. Кошка Муся встречала, как всегда, у шоссейки. На том же столике под яблоней бабушка сервировала по тарелкам сугубо украинский борщ, вернувшийся с работы дед Иван выложил на блюдо килограмм халвы. Внуки — помидоры.

Спали до шести. Пока жара не спала. Затем старший внук отправился с дедом на речку за головастиками для кормления домашних уток, а младшие носили воду для полива. От уличной водоразборной колонки в большую деревянную бочку. До полной её полноты. Ведро носили вдвоём. Из-за возрастных особенностей (малая грузоподъёмность) за рейс отдыхали два раза.

Технология ловли головастиков (лягушачьи дети) сложностью не отличалась. Требовалась чётко обозначенная цель, взаимозаменяемость и слётанность, слаженность команды.

Уйдём с полными мешками, сказал дед, и Виктор загрустил. Дед зачерпнул решетом зелёную стоячую воду речной заводи, в которую они забрели по пояс и показал улов — десятка три крупных головастиков — внуку. Это было немногим меньше дневного улова карасиков и вселяло надежду быстро выполнить задачу дня.

Так и пошло: Виктор черпает, вываливает добычу в мешки, висящие на плече деда по образу перемётных сум. Меняются ролями..

— Деда, а почему только мы головастиков ловим? В других домах тоже утки есть.

— Другие водяных змей страшатся. А я — нет. Бояться вредно и бесполезно. Я вот думаю, нет, верю — змей здесь нет! И они уходят. Все звери чуют страх и нападают. А не чуют — сами трусливо убегают!

— Я тоже не буду бояться, сказал Виктор. Честное пионерское.

Уткам головастиков хватило на два дня. Дедовского урока — на всю жизнь.

ЧЁРНОЕ МОРЕ

Внуки-семилетки спали в пристройке на кровати, старшие — на полу, рядом. Очень удобно болтать перед сном. Лёжа на ворохе зимней одежды, Виктор продолжил сорванный объективными причинами урок подводного плавания, разумеется, теоретическую часть.

«В июне этого года я был направлен в пионерский лагерь для детей военных города Одессы, что на Чёрном море. Там нырял с маской, пока вожатые не отобрали. Когда меня выперли из лагеря, за мной приехал папа и отобрал маску назад. Но я не о том.

До одевания маски нужно помыть стекло водой. Если её нет — плюнуть и растереть».

— Стекло?

— Нет, всю затею мытья. Нырять куда, если воды нет?

— А за что тебя выгнали? Словарный запас дотошного Валерки малого был ограничен возрастом до приличия.

— На берегу «жмура» — кота морского нашёл, до темноты в лагере заныкал. Ночью в окно девчачьей палаты вставили, фонариком подсветили да как завоем!

Словарный запас семиклассника был ожидаемо богаче семилетнего.

— Но я успел в море понырять. Маску вымыл, одел, нос в море, чуть водички в маску, что бы не запотело стекло и плыви. Вода прозрачная, как птица летишь. Дно хорошо видно, а попробуй достань. Нырять нужно.

— Так ныряй

— Хорошо, нырнул. Но вода в уши давит! С глубиной сильнее.

— А рыб не давит?

— Они привыкли.

— А ты привык?

— Не успел. Выперли!

Виктор своё открытие подводного мира Чёрного моря совершал неукомплектованным, без трубки-шнорхеля и ласт, что резко затрудняло наблюдение жизни моря. Осложняло процесс жгучее желание выхватить кое- что из того мира и перенести в свой. Рос охотничий дух.

Чёрное море в районе Аркадия города Одессы впечатляло богатством живности, жёлтым песчаным дном с вкраплениями крупной гальки. С колышущимися длинными стеблями водорослей. Солнечные зайчики пестрели в гребешках волн. Через стекло маски можно было разглядеть лежащих на дне головастых бычков и морских собак, барабулек и, если повезёт — колючую до безобразия скорпену, морского ерша. Мелкие крабики играли в прятки с лучиками солнца на прибрежных камнях, в толще зеленоватой воды плавали студенистые медузы.

Толстые тётки рекламировали на пляже варёную кукурузу: — Пшёнка! Пшёнка! Букву «Р» не выговаривали в силу национальной особенности, кричали за пшёнку, по-еврейски.

Четыре океана и много морей доведётся повидать, пощупать, попробовать на соль Виктору, но короткое первое свидание с Чёрным морем не забудется.

становление ПОДВОХА

В возрасте 14 лет Виктор Марков уверенно шёл по пути от неуклюжего подростка к зрелому юноше. Так говорят в Авторском кино и пишут в книгах. В реалии шестидесятых неуклюжим он не был, подростком или юношей себя не считал, от взрослых мужиков отличался только малым ростом и метаниями в выборе профессии. Если ростом он догнал сверстников уже в 10-м классе, то неуёмностью в познании мира страдал всю жизнь. Подводный мир интересовал его всегда, но на уровне хобби. Хотя этот мир оказывал мощное влияние на развитие Виктора. Первый раз он едва не утонул, когда старшие учили плавать. Второй раз — посчитав себя опытным охотником. Дело было так.

Алушта, пансионат «Горизонт», лето 64. Отец получил от заводского профсоюза семейную путёвку, повёз жену и сыновей в заводской же пансионат. Номер не отличался роскошью, да в нём только спали. Время проводили на пляже, где взрослые играли в дурака и подобные глупости, а дети пользовались свободой дурачиться. Погоды стояли отпускные, солнце ласкало намазанные антизагаром тела и припекало тех, кто на кремах экономил. Видимость на воздухе стремилась к бесконечности — по ночам сияли даже самые далёкие звёзды, с поверхности дно просматривалось на глубинах метров десять.

Там громоздились мохнатые водорослями скалы и отдельные валуны. Там ползали по жёлто-серому песку паукообразные крабы- песчаники, ракушки рапаны, вытарчивали вполне съедобные мидии. Роскошно смотрелись травяные и каменные крабы, прятавшиеся в мини гротах, или под камнями. Многочисленные двуногие обладатели разнообразных масок и подводных очков плавали, высматривая добычу, на двух-трёх метрах глубины, ныряли время от времени. Почти все нырять не умели. Иногда какой-нибудь счастливчик выносил на берег большого краба и поглазеть на чудо природы собиралось такое количество отдыхающих — так именовались гости Крыма, что не протолпиться.

К сожалению братьев Виктора и Виталия, подводная охота на цивилизованных пляжах была запрещена, а на дикие не пускали родители. Приобретённое за сэкономленные на школьных завтраках 12 рублей подводное ружьё консерватизм мамы вообще оставил дома. Виктор считался опытным пловцом и ныряльщиком. Эту категорию присвоили ему пляжные спасатели, эффектно тревожившие волны и девичьи сердца на белой-белой шлюпке. Приметив мелькание ласт далеко за буйками, они подходили на вёслах с демократичным приветствием: -Опять ты! Будь осторожней

Не послушался. Нырнул однажды метрах на шести глубины за примеченным сверху рапаном, уже изгибаясь телом, чтобы не врезаться в дно, боковым зрением засёк движение. Огромный каменный краб прятал свои клешни в мини грот, образованный песком дна и скалой сверху. Мгновенный доворот ластами, и левая рука почти хватает уползающего краба. Пальцы скребут по хитиновой броне, рука всё глубже проникает в грот. Однако, не отягощённое мыслью тело подвоха, начинает всплывать. Или «вспухать», как говорят лётчики о сбросившем бомбовый груз самолёте. Отец то — лётчик!

Левую руку, по локоть сунутую в трещину скалы, перекашивает. В суете мыслей побеждает здравая — прижаться к дну! В горизонтальном положении рука легко вылезет из западни. Правая рука хватает водоросли, тянет вверх, тело идёт вниз. Длинные стебли ламинарий отрываются от камня, дикая боль в застрявшей руке, облачко мути вокруг оторванных водорослей разрастается.

Да это кровь! Вместо паники — просветление. Чёткое понимание, что ошибаться нельзя и надеяться можно только на себя. Согласованное движение, как будто воздуха в лёгких ещё на целую минуту. Правая хватает водоросли, ноги шевелят ластами, тело ложится на песок, преодолевая положительную плавучесть. Левая рука выползает с облачком мути. Вот теперь это кровь.

Реакция действием на опасность, осмысленная и с ускорением времени, остаётся на всю длинную жизнь. Впрочем, она и обеспечила долготу этой жизни.

Толчок ластами, «взбили пену», и вверх. Воздух разрывает лёгкие, нужно выдохнуть чуть-чуть. Правильный был совет, чуть-чуть легче задерживать дыхание, стравливая воздух. Ноги толкут ластами воду. Не частить, спокойствие! Только спокойствие! Голова вынырнула! Пора вспомнить о достоинстве. Не маленький. Выдох правильный, в трубку. Вдох. И так далее.

Как хорошо просто лежать на воде и тупо гордо разглядывать побеждённую глубину.

«И никому об этом не расскажешь, как ветры гимнастёрку теребят. Как двигатель взревёт на форсаже, отталкивая Землю от себя».

Есть такая песня курсантов лётных училищ! Рука не болит, но ликовать мешает. Если мама увидит эти царапины, будет обморок и крик на всю Алушту. На берег, раны песком горячим присыпать. Будет не так заметно. А там вечер. На Юге темнеет быстро…

Вот и пляж. Сел, едва выбравшись из воды. Осмотрел руку. Царапина глубокая, длинная, кровоточит. Набрал пригоршню песка, чтобы присыпать. Вдруг мамин голос откуда-то сверху:

— Ты что творишь, идиот? А может и не мамин, но точно женский. Повернул голову на звук — ноги. Вернее, ножки. И голос приятный!

— У тебя рана, открытая! Хочешь её инфекцией засыпать? Редкостный дурак.

А дурак уже и лицо разглядел. Сидит под впечатлением. Такой красы, да ещё общепризнанной, видеть не приходилось. Не простая девушка-отдыхающая высилась над ним, а сама Милен Деманжо, подруга Жана Маре из нашумевшего «Фантомаса». Дар речи куда то потерялся. Сидел дураком в ластах, маска и трубка валялись рядом. Голова сама собой понурилась, глаза на песок смотрят, а зрительные центры головного мозга образ хранят. Перед самым отъездом в Крым смотрел в кино «Фантомаса», перепутать невозможно.

В равной степени не реально появление актрисы в Алуште, без охраны и с русским языком.

Она продолжает: — Я к спасателям сбегаю, у них йод или зелёнка должны быть.

Так и не смог дар речи отыскать. А сотканное из мечтаний создание исчезло. Баюкал раненную руку, ждал у моря погоды целую вечность. И только в себя приходить начал, она вернулась. И взрослый парень с ней пришёл, спасатель. Повязка на левом предплечье синяя с белыми буквами. Ранку промыли, перевязали. Спасатель всё спрашивал: — с кем на пляж пришёл; Где поранился; Отдыхаешь где и с кем.

Правда, когда Виктор о «Гигантских голубых акулах» начал рассказывать, узнал в нём любителя за буйками нырять. Уважительно спрашивал: — Какую задержку дыхания в воде может выдержать; а на воздухе? В три минуты не поверил, начали считать, Виктор — не дышать. Всем было весело, но за Таней мама пришла. Так и позвала — Таня. Ничего французского. Виктор тоже к своим пошёл. Объяснять, зачем поцарапался.

На том всё могло и закончиться, но когда шли на ужин, увидел Таню. Стояла в очереди в городское кафе, мама рядом. И она увидела. Говорят, же — человек видит то, что хочет увидеть. Таня ладошки подняла к груди, пальцы веером, один загнула. Девять! Целых два часа ожидания!

Виктор от родителей отвязался простенько — весь ужин рассказывал, как играл в пляжный волейбол и упал на проволоку. Теперь нужно в медпункт на перевязку. Мама хотела с ним, папа остановил лозунгом: «Дети — это маленькие взрослые». И они с Виталиком остались смотреть кино на летней площадке пансионата, а Виктор успел к девяти на набережную. Точность была важна, поскольку в это время, 21.00, город переключал освещение набережной на другой источник электро снабжения, и на две минуты набережная оказывалась в темноте южной ночи. Кто-то из гуляющих у моря ахал, кто-то в темноте целовался, а кое кто воровал с многочисленных клумб цветы. Картина повторялась каждый вечер. До 21.00 мужчины всех возрастов гуляли с пустыми руками, вспыхнувший свет, от другого источника, падал уже на букеты в руках. Обычно их сразу дарили любимым.

В густой толпе отдыхающих Таня и Виктор очутились вдвоём. Следующим вечерним поездом она уезжала в родной Минск, мама паковала вещи и к 22.00 нужно было вернуться в домик, где они снимали комнату. Виктор располагал большим запасом времени, киносеанс начался в 21.00, да что толку? И они принялись рассказывать. Виктор о подводной охоте, Таня о музыкальной школе.

Впрочем, оба рассказывали о себе. Хотелось поделиться сокровенным, таким важным, остаться в памяти дорогого человека кем-то значительным, не просто знакомым. В 22.00 она поцеловала обалдевшего Виктора у калитки, упорхнула в съёмный домик со светящимися окошками и тенью собирающей вещи мамы. Это было как в кино, только искренне. По-детски наивно, по-взрослому трогательно.

ФИАСКО

На следующий день встретились на пляже. Оказалось, у Тани много знакомых, Виктора вообще знают все, как того Костю-рыбака из Одессы. Но и в толпе сверстников они оставались одни. Он передал бумажку с адресом, потом выяснил, Тане не хватало сувенирного рапана, а как можно уехать без него? Знатный охотник, с романтической повязкой на руке, ринулся в волны.

Приоритеты расставлял в соответствии с возрастом, полагая ракушку предметным напоминанием о себе. Не догадывался, что слова могут помниться дольше…

Сразу пошёл на глубину, там рапаны крупнее, обычные ныряльщики-любители до них не добираются. Шёл на скорости, когда заметил на дне краба-песчаника, изменил направление движения и резво пошёл на сближение. Подставился неуловимый краб, не успел зарыться в песок! Схватила твёрдая рука редчайшую добычу и куда её деть? Карманов нет! А если перевернуть спинкой к собственному телу и в плавки сзади засунуть? Вот руки для рапанов и освободились!

Метров 30 проплыли в такой упаковке, глубина приличная, метров 8, можно нырять. Тело изгибается, голова идёт вниз, а ноги выносит вверх. На воздухе они создают дополнительную тяжесть, увеличивая скорость погружения. С берега это смотрится красиво!

По ходу манёвра плавки оттопырились, и краб сумел повернуться «лицом к противнику». Не раздумывая прищемил тело врага клешнёй. Под водой не заорёшь, безмолвие. Виктор от неожиданности воздействия рванулся вверх, сдирая плавки. Выскочил без них из воды почти по колени!

Почувствовав свободу, краб отцепился и, плоским штопором, пошёл ко дну. Никогда не сдававшийся охотник подтянул плавки и устремился следом. Догнал бойца возле самого дна и схватил во второй раз. Почему-то подумал, что если принесёт трофей на берег, очевидцы будут меньше смеяться. Безосновательно.

Пятясь задом из воды (так ходят в ластах) услышал дружный хохот. На брошенную на песок добычу: редчайшего краба, гигантского рапана никто не смотрел. Все глядели на охотника и веселились от души. Включая Таню. Под шумок чёртов краб зарылся в песок! Выкапывали все вместе. Уже — не вдвоём.

Татьяна уезжала в свой Минск прямо с пляжа. Казалось — навсегда. Компания, окружавшая её до знакомства с Виктором, провожала к троллейбусу на Симферополь. Было весело. И одиноко. От берегов Алушты отчалил на троллейбусе целый мир — Татьяна с мамой, краб-песчаник с гигантским рапаном и наивность мальчишки, которые, как известно, взрослеют позже девчонок.

К Новому, 1965-му году почтальон принёс загадку. Поздравительная открытка с пожеланием «Пусть твои желания всегда совпадают с твоими возможностями!» Подпись — Таня. Без обратного адреса. Виктор так и не смог расшифровать эти строчки, понять их скрытый смысл.

Постепенно, со временем, потерялась острота потери. Навсегда осталась тяга к подводному миру.

ЗАЧЕМ МУЖЧИНАМ НЕПРИЯТНОСТИ

Первое, с чем сталкиваются охотники-салажата, подводные или береговые, это обилие рассказов, баек, лжесвидетельств об их будущем увлечении. И, несмотря на стойкое предубеждение родителей, невест и жён, охотники реалят небылицы и даже пытаются обратить окружение в свою веру. Подводные охотники, кроме собственных «ужастиков» племени, наследуют, без всякого стеснения, «истории» наземных рыбаков. Просто потому, что дайверы появились позже них.

Байка №1.1. — подводный Мир враждебен человеку. Тут явно перепутаны «берега». Это человек бывает враждебен до безобразия aqua mundo — водному миру. А этому самому mundo человек безразличен. Иначе водный мир его в стадии зародыша жизни на Земле придушил бы. Так что, не навреди, и тебе вредить не будут. Закон один для всех сред обитания: газообразных и жидких.

В Бомбее давным-давно подарили одной дамочке купальный костюм. Одела и в престижный клубный бассейн Брич Кенди пришла. Плескалась долго, пока не приспичило. Ну и решила по нужде из воды не выходить. Одного не учла, что этот купальник при повышении кислотности воды совершенно прозрачным делается. Пришло время перекусить, и проявилась из воды, как Афродита из пены морской. Стала настолько популярной, что пришлось из страны уехать. Вот бы все купальники такими делать.

Источник. Жёлтая пресса. Бомбей, 1986 год.

***

Байка №1.2. Не по значимости, а так вспомнилось:

Гулко стучали колёса гружённых отборной пшеницей «в навал», насыпом, вагонов товарного поезда, пересекавшего Днепр по железнодорожному мосту на пути в Германию. Глухо подвывали моторы пикировщиков Ю 87, атакующих этот мост. Машинист поезда так и не узнал, что война началась. Ротативная бомба зацепилась раскрученной цепью за ферму моста и рванула. Паровоз, а за ним вагоны, полетели в воду. Шестой вагон-двадцатитонник вертикально опустился на дно, на колёса встал. Как будто на рельсы. На глубине метров 30. Да ещё от удара о воду дверь вагона отошла.

Хоть и темно на глубине, один отважный сомёнок нашёл просыпавшуюся из двери пшеницу и возвращался к свалившейся с неба кормушке регулярно. Когда подъел всё высыпавшееся зерно, стал забираться в вагон. И всё время рос, прибавляя в весе.

За годы войны сом вырос настолько, что однажды заплыв в вагон, уже не смог развернуться и выплыть наружу. Особо не переживал, еды, правда, однообразной, и воды хватало.

Году в 47-м железнодорожники решили восстанавливать мост. Пришёл из Николаева водолазный бот, стал на якорь. Выше плотины Днепрогэс, между полуразрушенных бетонных опор. Водолаза Василия уважительно звали Григорьевич. В свои 20 лет выглядел «бабьим баловнем» — высокий, под 2 метра, волосы вьющиеся, цвета вороньего крыла, глаза чёрные, зубы белые. Влез он в профессиональный костюм, завинтили медный шлем с иллюминаторами. Воздух 2 матроса ручным насосом качали.

Сом. Free internet

За это время, испуганный шумом винтов, сом всё-таки сумел повернуться, мордой к двери вагона.

Василий сполз в воду днепровскую по лесенке. Воздух, придававший плавучесть, стравил. Для этого головой выпускной клапан прижал. Ко дну пошёл, как и собирался. Встал на толстые подошвы водолазных ботинок и пошагал по песочку. Видимость мощный фонарь обеспечивал. До утонувших в 1941году вагонов добрёл, осторожно переступая через куски бетона и железки, разбросанные немецкими бомбами. Высветил фонарём полуоткрытую дверь вагона, подошёл. Постоял чуток и заглянул внутрь. Луч света открыл для обозрения нечто фантастическое и точно — ужасное. Окружённые сплошной чернотой внутри вагона к Василию медленно приближались невозможных размеров губы. Богатое воображение парня дополнило памятные картинки военных лет: исчезающие в огне взрывов или в глубинах моря люди. Очередные жертвы теперь исчезали уже в животах белых акул, рождённых в глубинах подсознания водолаза. Это было так страшно, что Василий впал в ступор, перестал нажимать на выпускной клапан и воздух раздувал скафандр. Довольно быстро отрицательная плавучесть превратилась в положительную и водолазный костюм поволок молодого специалиста вверх. Матросы его приняли, подняли на палубу, свинтили шлем и опешили. Остановившимися глазами на них смотрел совершенно седой человек.

Только на следующее утро, в больничной палате №6, начал Василий приходить в себя. Первой пришла способность говорить и первым словом прошептал — губы.

Сестричка поняла по-своему и поцеловала. Сразу пришли остальные способности: кушать, двигаться, слушать…

Его рассказ слушала комиссия. Пришли к выводу — испугал водолаза огромный сом. Версия о его происхождении изложена выше. Можно её принимать или нет, но Василий из водолазов ушёл в милицию, уже на полковничьей пенсии, а мост восстанавливать так и не стали. Слухи ходят о Царь-рыбе гигантских размеров, защищающей экологию Днепра.

Источник. Легенды подвохов. Запорожье, 1957 год.

***

Байка №1.3. Семидесятые годы прошлого века можно считать рассветом речного малотоннажного флота на реке Днепр. Сейчас, при неуклонной борьбе Украины с загрязнением окружающей среды путём закрытия производственных мощностей, а со стороны любительского флота путём снижения доходов населения, трудно представить, что возвращаясь летними воскресными вечерами на свои базы — Причалы №№1—10, лодки разгоняли волну до полутора метров высотой. Их было много!

Охотники Толик и Андрей владели лодкой простенькой: резиновой, двухместной, со складным веслом. Поэтому до пристани «Голубая лагуна» добрались на речном трамвае. Сошли на берег вместе с пассажирами — жителями ближнего села, но пошли своим путём. По узкой полоске песка между высоким обрывом берега и рекой, вверх, против течения. Остановились метрах в пятистах от пристани, там, где береговую линию рассекала глубокая балка, то есть — овраг. Песчаный «пятачок» берега был надёжно укрыт от посторонних глаз обрывом и высокой порослью склона оврага. Фарватер проходил метрах в двухстах, достаточно далеко. Всё это было важно, поскольку друзья собирались заняться не совсем законным промыслом рыбы.

С одной стороны, Законодатель проглядел этот вид подводной охоты, с другой — пробел в законодательстве компенсировался служебным рвением Рыбнадзора. Не желая светиться, готовились к охоте в темноте. Надули лодку, уложили в носовой части основное и запасное пневматические ружья, так, чтобы гарпуны не пропороли лодку, шахтёрский фонарь. Снятую с себя одежду сложили в опустевший рюкзак и его поместили в центральной части лодки. Толик занял позицию стрелка — на коленках в носу «корабля», Андрей толкнул судно и запрыгнул на корму. Лодка встала на ровный киль и её подхватило течение. Фонарь Толик включил, только опустив лампочку в воду. За время погрузки не было произнесено ни слова.

Тишина и малозаметность абсолютно необходимы подводным охотникам, как с позиции рыб, так и с точки зрения Рыбнадзора. Рыбам нравится уважительный подход, а представителям властей не нравятся подводные охотники. Они, как правило, грамотные — могут предъявить разрешение республиканского института ихтиологии на отстрел «образцов» рыбы. И что делать?

Всё ещё в тени берега, лодка скользила вдоль проплывающих мимо камышей совершенно бесшумно. Глубина под ней была метра полтора и луч фонаря высвечивал на дне спящих пескарей, путешествующих раков и всякую ерунду.

Приподнявшаяся над обрывом Луна обозначила силуэты: стрелок — сидит на пятках уже полчаса, сгорбившись вопросительным знаком, носом почти касается воды, ружьё в правой руке, фонарь — в левой, комары — на спине, на затылке, лезут в глаза. Толику 24, на службе на хорошем счету, капитан. Среднего роста, обманчивой простоты лицо тургеневского крестьянина, зимой лыжи, летом — сами видите; гребец — Андрей устроился получше, сидит на доске, прятавшейся с прошлой рыбалки в прибрежных кустах, уложенной на борта. Тело после отпуска в Крыму бронзовеет в ночи, отмахивается от кровососов складным двухлопастным веслом. Ревнивый взор — если бы повезло со жребием (монеткой), маялся бы на месте Стрелка. Вдруг весло опускается в воду, загребает, тормозя лодку.

На весь Днепр гремит шёпот: Толя! Бей! И сколько вложено в эти простые слова. Надежда, азарт, хвастовство — Я первый увидел! И зазевавшийся, убаюканный однообразием картинки, Анатолий стреляет. Отличная реакция, но отвратительный выстрел! Нет, он попал. Не туда!

На глубине почти двух метров лежит деревянный столб. Давно лежит, окаменел почти. Чёрный, мхом, водорослями зеленеет. Их вода колышет, картинке живость придаёт. В него Толик и всадил гарпун. Андрей это видит и снова шипит на всю округу: Толик, сом! Рядом!

Фонарь высвечивает тайны глубин. Жёлтый круг донного песка по диаметру пересекают: лежачий столб с торчащим гарпуном и прижавшийся к нему боком, прячущийся от сноса течением, такой же толстый и длинный Сомяра. Получив целеуказание, Толик кладёт отстрелянное ружьё на борт, берёт запасное, и, с присущим ему хладнокровием, стреляет. Как на полигоне, в десятку, точно в загривок. Следует отметить гуманность Стрелка. Попадание в другое место привело бы к потере добычи, подранку, утрате ружья… Мало ли вероятностей!

Получилось так, как получилось. Гарпун перебил позвоночник и сом выплеснул жизнь мощным двухметровым столбом воды. Падая с неба, она затопила лодку. Охотники покинули тонущий корабль, Андрей подхватил уплывающий рюкзак и весло, побрёл к берегу. Благо, глубина позволяла. Толик уступал в росте, поэтому рванул к берегу вплавь. На всю длину линя, ружьё из рук он, конечно, не выпустил. На зыбкой границе вода-воздух, неприятно щекотавшей промежуток между носом и верхней губой, Охотник вынужденно остановился.

Ситуация напряглась как струна Страдивари. Коснётся смычок, и она лопнет с позором. Или зазвенит Победу! Толик пытался шагнуть вперёд, на мелкое, чтобы дышать. Это так естественно! Но не мог сдвинуть то тяжёлое, страшное, неживое, пробитое гарпуном его ружья и сейчас пытающееся его утопить. Ведь Оно явно тянуло назад, в черноту ночи.

— Андрей! Выплеснулось изо рта вместе с днепровской водой. Вместе с пониманием — утону, но Рыбу не брошу!

Друг спас друга. Андрей двумя мощными руками толкнул рюкзак на берег. Он не был крохобором, не дорожил джинсами и футболками, даже той бутылкой, что ждала своего часа в рюкзаке. Просто — вместе с одеждой лежали служебные удостоверения. Если они намокнут, товарный вид потеряют не только фотографии 4Х6, но их оригиналы. Лучше утонуть с удостоверением, чем жить без него. Но после акта спасения репутации, Андрей приступил к спасению ситуации. Он выхватил из рук Толика ружьё, походя заметив: — Это течение рыбу тащит! Лодку лови!

Переведя дух, Толик брассом ринулся догонять лодку, чей резиновый образ уже почти растаял в ночи. Андрей нырнул, нащупал торчавший из рыбы гарпун, убедился: сом пробит насквозь, не соскочит, удержат лепестки гарпуна. Только после проверки потащил рыбу к берегу. Предметы в воде минусуют тяготение выталкиванием, с помощью школьной физики доволок он сома до берега. Толик буксировал лодку. Сели на песок и молчали. Такое пережить дано не каждому.

Ночь на берегу великой реки грандиозна прошлым, великолепна настоящим и морочит будущим. Вне сомнений, за тысячи прошедших лет никто и никогда не ловил здесь такую рыбу. А может, нарочно не ловили? Что с такой громадиной делать?

— Хватит сидеть! Пошли в село.

— За трактором? Съехидничал Андрей.

— За телефоном. Трактор только до села довезёт. А нам в город надо. Толик шутку не принял. Не время!

При свете Луны вытащили рыбину из воды и отволокли в кусты, извлекли гарпун. Убрали в чехлы ружья, перепаковали рюкзак, спрятали в кустах недалеко от добычи. Сом был длиннее, чем тени Охотников на светлом песке. На глаз — двухметровый, на вес — тяжёлый. Ветками пытались замести следы волочения — не получилось. Оставили, как есть, накрыв типично русским «Авось, не заметят».

Замечательно, когда команда сыграна, тогда для понимания достаточно мыслить одинаково. Одновременно плюхнулись на остывший к двум часам утра песок.

What we are going to do? — цитату из диснеевского «Маугли» Андрей привёл к месту. Оба знали английский, и много чего ещё из стандартного курса подготовки спецназа, но ситуация была не стандартной. Как у Маугли.

We must go to the people! — продолжил почти цитатой Анатолий.

И они пошли к людям. В село. Дорога была одна, вела от пристани к главной из двух улиц. К одному из домиков тянулись телефонные провода, на двери табличка «Сельский совет». Чуть ниже — навесной замок, декоративного класса. Открылся сам.

Телефон исправно гудел, оператор соединила с Управлением, сонный голос дежурного известил, что они имеют дело с майором Величко. И тут, заело, замкнуло, заколодило. Минут десять ушло на объяснение сонному дежурному ситуации и неизбежности его последующих действий. А ему предлагалось нарушить и закон, и правила, и превысить полномочия. Но как только майор понял — коллеги не врут, отправил за ними дежурную машину, буркнув под нос «Всё равно стоит» в качестве оправдания своих действий. Слово «Сом» оказалось волшебным. Водитель ничего не перепутал, он привёз топор (снял с пожарного щита) и половинки рыбы поместились в багажнике. Из шестидесяти трёх килограммов сомятины (взвесили в столовой Управления, там были напольные весы) получилось 10 кусков.

Хвост достался дежурному. Сам попросил. И всё это чистая правда.

Запорожье, 1978 год.

ПЕРВОЕ РУЖЬЁ

Бытует мнение, что первое чувство — самое верное. И остаётся с человеком на всю жизнь. Подводные Охотники, из числа опрошенных, помнят своё первое ружьё яснее, чем первую любовь.

Справка. «Речь идет о первом серийном арбалете „Р-1“, производства Киевского завода „Арсенал“, год начала производства — 1963 г. С красными „пожарными“ тягами 12 мм в диаметре и проволочным зацепом. Это была точная копия модели Tarzan фирмы Beuchat 1947 г. выпуска. Только цена не 12 руб., а 11 руб. 80 коп. что было выбито на спусковом крючке». Это выписка из письма реального подвоха Павла Евгеньевича Антонова, старшего тренера соответствующей сборной России. Его девиз «Каждый добытый хвост должен сопровождаться маленьким подвигом».

Как и первая любовь, по рассказам пострадавших, первое ружьё обычно запоминается крушением надежд, набитыми шишками и в конце, разочарованием. Но всё это показное, театральное, «не хуже других» воспоминаний.

На самом деле, глаза и руки помнят, как его лелеяли, чистили, затачивали гарпун пирамидкой вместо заводского конуса. Какой тревогой стучала в ладонь отдача после выстрела: попал, не попал. Ликование, если дёрнулся линь, и опустошение от вида лежащей на дне стрелы. Будут другие ружья, будут удачные выстрелы. В каждом из них будет частица опыта, накопленного с первым, простеньким, ружьём. Так и с любовью.

Из магазина ружьё- арбалет Р-1 переместилось под кровать. Мама Виктора опекала сына, как могла. Уже не один самопал-поджига и не одна рогатка переместились из карманов мальчишки в печку или мусорные баки. Опыт был.

На ходовые испытания снаряжение для подводной охоты выносилось из дома по частям и складировалось в подвале. Это помещение было сухим и хорошо освещённым, использовалось взрослыми как книгохранилище.

В 1964-м году, после свержения Н. С. Хрущёва, несколько грузовиков вывезли хранившиеся там его книги: «Лицом к лицу с Америкой», «Жить в мире и дружбе» и некоторые другие в неизвестном направлении. Во время погрузки, Виктор утащил «Словарь иностранных слов» — в познавательных целях. А третий том «Избранные произведения прогрессивных польских мыслителей», 1956 года издания, более 1100 страниц — из-за немыслимой толщины. Все, кому показывал этого книжного монстра, удивлялись, откуда у «этих оригинальных славян» столько мыслей? После ликвидации книг помещение пустовало.

Вход в подвал был с улицы, замок открывался гвоздём. По тем временам вполне безопасное место. До вездесущих бомжей 21 века было ещё жить и жить. В этом помещении хранились между книжных строк тайны Большой политики, а также маленькие секреты мальчишек многоквартирного дома. Там ружьё выстрелило в первый раз. По фанерной мишени. Трое друзей-одноклассников: Алексей, Данила и Виктор, загорелись желанием продолжить работу в боевых условиях, на Днепре.

Возможности для этого были. К 11-му классу они уже не выглядели «гадкими утятами», вытянулись, обросли мускульной массой, даже паспорта получили. Производили впечатление «почти» взрослых мужчин. Под залог паспортов взяли «на прокат» весельную лодку у Семёныча, знакомого сторожа на Причале №7 Дубовая Роща. Погребли на остров Хортица.

Стоял весенний месяц май, шла подготовка к экзаменам за 10-й класс и родители думали, что друзья готовятся к ним. Мальчишек ждали испытания совсем другого рода.

Хортица во все времена был мужским раем. Запорожские казаки женщин туда не пускали в законодательном порядке! Для сильной половины человечества там было где на людей посмотреть и себя показать. Приветствовались проявления мужества, высмеивались «бабьи» черты характера.

Остров прятал под вековыми деревьями поросшие осокой мини озёра с жёлтыми кувшинками и белыми лилиями, соединённые протоками быстрой воды. В одной из проток острова опустили в воду ту самую фанерную мишень с грузиком на верёвочке. Вытащили лодку на берег. Считалочка определила очерёдность погружений, и Лёшка нырнул. Минутой позже вынырнул в стороне от мишени, с заряженным ружьём поплюхал на берег. Так же не использовал попытку Данила. Оба не смогли найти мишень. Виктор наблюдал за товарищами, анализируя их тактику.

Проявилось общее в поведении и разница характеров. Оба без подготовки полезли в воду, даже не ополоснув маску, напялив ласты на сухие ноги, пренебрегая правилами ныряльщиков. Изумительная одинаковость, если знаешь обоих спортсменов. Алексей (Лёха, он же Кот) экстраверт, весь — Ваш! Данила (Пан) — весь в себе и для себя. Дружба — по обязательности жизни в обществе, скорее — взаимопомощь.

Анализ показал: профнепригодны, случайные люди в подводном мире. Однако, выяснилась и отрицательная черта Виктора: недоверие собственным выводам и прогнозам. Испугался Мэр жестокости предчувствия, только для себя вывод сделал. Сам потом, по жизни, даже нарушая правила — следовал им до мелочей. Выскажись тогда, может дольше бы дружила троица. Так нет, решил ограничиться личным примером. Тщательно готовился к заплыву, уже стоя в воде ополоснул маску, иначе запотеет стекло, выбрал ориентир — дерево, по курсу — на мишень. И в памяти его держал.

Нырнул, пошёл над самым дном неторопливо, ружьё прижато к телу без напряга. Мишень хотел увидеть и увидел, течение её прижало к дну. Мгновенно руки выбросил вперёд — и выстрел! Вся подготовка, годы тренировок напрасны, если не учесть законы преломления в среде. Под яблочко стрельнёшь и попадёшь.

Гарпун проехал по мишени вскользь. Пришлось её рукой хватать. Потом, на берегу, разглядывали царапину, не верили, что от гарпуна. Много смеялись и дурацкий прогноз позабылся.

Тем временем, непостоянство летней погоды нахмурило небо, раздуло ветерок, зарябило гладь днепровскую. День шёл в гости к вечеру. Резко потемнело. Знакомые признаки ненастья заставили моментально собраться, и — вёсла на воду!

Новичками на Днепре не были, понимали — лучше переждать бурю. Но, как переживут это пережидание родители, если шторм продлится до утра?

Витька и Данила разобрали вёсла, Лёшка, маленький и лёгкий, толкнул лодку и запрыгнул на корму. Понесло течением, через несколько минут лодка уже вылетела из-под сени шумящих на ветру деревьев на простор седого барашками волн Днепра. Остров был виден ясно, гребцы держали в створе силуэт Алексея и дерево на берегу, но сидели спиной к открывшейся панораме материка, поэтому Леха решил их ввести в курс дела. Ветер ещё только набирал силу и его можно было перекричать. Слева — восхищённо орал он, надвигается полоса дождя. Льёт так, что волны гасит! Дождь Днепр лупит, аж шипит. Не дай казачий Бог! Причал №7 окунается и опять выныривает. Прямо по курсу молнии сверкают, воду припечатывают. Прощай, моя Родина! Ветер в спину, попутный. Может, и выгребем! Справа…

Данька перебил: — Заткнись, Котяра! Лучше на курсе нас держи! Следует отметить, у ребят были говорящие прозвища, «боевые позывные» Кот, Пан и Мэр. Глядя на них, не перепутаешь. У Кота и Мэра кликухи были пофамильные, Данила — польских кровей, однозначно — Пан.

Низкое мглистое небо, безбрежная хлябь, и в сердце кошмара прогулочная лодка. Только гулящий ветер да пинки волны будоражат воображение, суля девятый вал или водоворот — на выбор. И мечутся мысли о том, что было и что будет, о том, чего никогда не было и никогда уже не будет.

«Когда корабль тонет, чело­ве­ку кажет­ся, что вме­сте с его кораб­лем идет ко дну весь мир; когда две дос­ки пола ухо­дят у него из-под ног, одно­вре­мен­но с ними ухо­дит все его муже­ство и весь его разум. И даже если он най­дет в этот миг спа­са­тель­ную шлюп­ку, он еще не спа­сен. Пото­му что он зами­ра­ет в ней без дви­же­ния, сра­жен­ный обру­шив­шим­ся на него несча­стьем. Пото­му что он уже боль­ше не живет. Оку­тан­ный ноч­ной тьмой, вле­ко­мый тече­ни­ем и вет­ром, тре­пе­щу­щий перед без­дной, боя­щий­ся и шума и тиши­ны, он за каких-нибудь три дня окон­ча­тель­но пре­вра­ща­ет­ся в мертвеца». Ален Бомбар. «За бортом по своей воле».

«Не знаю, случалось ли вам испытать чувство разлуки с родным берегом на веру зыбкой стихии. Но я испытал его сам; я следил его на людях с высоко-настроенною организацией и на людях самых необразованных, намозоленных привычкою. Когда почувствуешь, что якорь отделился от земли, мнится, что развязывается узел, крепивший сердце с землею, что лопает струна этого сердца. Груди становится больно и легко невообразимо!.. Корабль бросается в бег; над головой вьются морские птицы, в голове роятся воспоминания, они одни, гонцы неутомимые, несут вести кораблю о земле, им покинутой, душе — о былом невозвратном. Но тонет и последняя альциона в пучине дали, последняя поминка в душе. Новый мир начинает поглощать ее. Тогда-то овладевает человеком грусть неизъяснимая, грусть уже неземная».

«Мореход Никитин». Бестужев- Марлинский.

Лодку накрыло ливнем. Как будто Ниагара открыла днепровский филиал. Кот схватил черпак и больше не орал — некогда было. Еле успевал выплёскивать дождевую воду плюс захлёстывающие нос брызги. Гребцы упирались с полной отдачей, но грамотно. Вёсла не зарывались глубоко, не срывали верхушки волн. Бронзовые от загара тела ритмично сгибались и разгибались, в такт неведомой музыке, заглушить которую злющий ветер не мог. Она звучала внутри, гармонично сочетая дыхание и движение. Так, наверное, гребли аргонавты, пересекая моря. Выросли ребятки на Днепре, знаете ли.

Крепкое судёнышко поскрипывало, попадая на гребень полутораметровой волны, свистел ветер. Пересекли фарватер. Дождь уже стал привычным, ветер подгонял лодку к желанному левому берегу реки. Худшее казалось позади, но Данила оглянулся, чтобы корректировать курс и… Сбился с ритма. Потащил в резкой форме с богатырской дурью весло на себя. Оно и сломалось.

Казалось, лодка обречена, казалось — все усилия прахом, самое время бросить одинокое весло, сесть на ворох мокрой одежды на дне лодки, охватить руками стылые колени и тихонько завыть. Вместо этого, Мэр рявкнул «За борт» и перебросил через него могучее тело! Расчёт оказался верней, чем ожидалось. Ноги достали дно и плыть, толкая лодку, не пришлось. Данила орал: Есть! Дошли! Вперёд! Кот пытался толкаться уцелевшим веслом. Ребята выволокли лодку на песок. Огляделись. Дождь прекратился. Ветер улёгся, как набегавшийся щенок, ласковый и покорный. Солнце угадывалось за сползающими к горизонту тучами. Днепр затихал.

Они промазали вход на причал №7, но оттуда уже топал Семёныч, с веслом в руках. Кричал обидные слова, но так весело! Подошёл, перешёл на нормативную лексику. Похвалил за мужество и смекалку. Оказалось, наблюдал их борьбу со штормом и здорово переживал. Отказался от денег, вставил уключину и пошёл на вёслах к причалу.

Ребята отжали одежду, напялили мокрое и потопали к остановке трамвая. Обсуждали на ходу предстоящее объяснения с родителями, сочиняли легенду долгого отсутствия. Опасный поход, испытания ружья в легенде не упоминались. Родственники и знакомые вынуждены были довольствоваться описанием банального городского ливня с замешкавшимися в поисках укрытия бестолковками. Скромность украшает.

«В бой идём не ради славы!»

УВЕРТЮРА

Виктор, анализируя случившееся в ходе испытаний ружья Р 1 для подводной охоты, пришёл к неожиданному выводу — его друзья испугались! Не ружья, конечно. Испугались самого процесса: нырок, активные действия во враждебной среде, когда хочется быстрее её покинуть. Задержка дыхания, абсолютно противоестественный процесс. И, наконец, одиночество. Люди могут быть рядом, но они там, сухие. А ты здесь, мокрый.

Ребята не боялись воды в любых количествах: пруд, река, море. И самых ярких её состояний: ливень с градом, шторм с грозой, торосистый лёд Заполярья. Лёшка в Певеке родился и ничего. Дошло до Виктора — люди разные! Если ты под водой от счастья чуть не лопаешься, то не ожидай этого от других. Это твоя стихия и ваша с ней тайна. Книжку о стихиях нашёл.

Стихия воды — это основа всего живого, является началом жизни и одним из четырех элементов мироздания. В любом состоянии воды её Стихия неизменна. Люди, часто соприкасающиеся с водой, отличаются мягким характером, постоянством, мечтательностью и творческим образом мышления. Вода — изменчива и пластична, Стихия воды проникает в глубины подсознания и способствует трансформации опыта в подсознательный. Вода уравновешивает общение и помогает достичь взаимопонимания.

За Стихией воды закреплены три красивых Знака Зодиака.

Знак глубокой воды — рак. Характерны неглубокие чувства, болтливость, склонность размышлять и философствовать на пустые темы.

Знак мутной воды — скорпион. Характерны несколько воинственные качества, так как его покровителями являются трансформирующиеся планеты катастроф — Плутон и Марс. Характер скорпиона часто бывает непредсказуемым, а внутренняя энергия и страстный темперамент направлены на разрушение.

Знак морской воды — рыба. Этот знак самый чувствительный и милосердный. Рыбы способны на самоотдачу и принесения себя в жертву. Они часто находятся за реальностью земного бытия, в мире иллюзий.

Никто из троицы по датам рождения под эти водные знаки не попадал, поэтому проверить прочитанное представлялось проблематичным. Сомнений не вызывало только одно — вода, это родная стихия рыбы. Всё, что выходит за рамки обычного в этой стихии, рыба чувствует и понимает. Соответственно подводный охотник должен стать частью подводного мира, двигаться также тихо и аккуратно как рыба. Искать понимание привычек, прогнозировать поведение подводных обитателей. Позабыть агрессивность и борзоту, научиться ценить секунды и ещё много чему. Это обилие требований к подводному охотнику и отпугнуло Данилу и Алексея. А Виктора только раззадорило.

Одиннадцатый класс выпускной, всё должно было подчиняться сверх задаче — достойно закончить школу. В определение «достойно» входило «получить медаль». Сложилось так, что из 21-го ученика 11 А, на медаль претендовали 15. Такой процент соискателей привлёк внимание Мин просвета СССР, и в аттестационную комиссию приехали даже педагоги из Москвы. Вопреки современным понятиям естественного отбора и человеческих отношений вообще, вместо конкуренции в борьбе за медали, команда 11 А сплотила ряды, поддерживая оступившихся и пиная ослабевших. В бой с беспримерной храбростью пошли все и всё: подсказки, шпаргалки, отвлекающие и другие манёвры.

К примеру, «на физике», три аспидные классные доски ученики поставили так, чтобы экзаменуемые, стоя каждый у своей доски, видели две других. Такая себе трапеция, широкую сторону которой занимала комиссия. Готовились к ответу сразу трое. Те, кто послабее, записывали условия своих задач на своих досках. Включённый в тройку знаток физики считывал информацию, на своей доске писал для них решения. Данила готовился дольше всех, минут 40. Со стороны казалось — волнуется парень. Писал, стирал, опять писал. Мама, учительница украинского в той же школе, уже капала валерьянку, когда сын закончил писать четвёртый ответ и получил заслуженную пятёрку! А вот подводным охотником Данила так и не стал. Алексей тоже. Чего-то им не хватило.

Поступать друзья разъехались в разные города: Лёха в Одессу, поступил в мореходку; Витька в харьковский университет; Данила остался в местном машиностроительном. Встречались во время летних каникул, возвращаясь из стройотрядов. Росли финансовые возможности и после третьего курса Данила повёз друзей рыбачить на собственной лодке «Казанка» с Low Cost мотором «Ветерок». Именовалась бэушная дюралевая посудинка просто «Катя».

Летом Днепр чудесен, русско-украинский Н. В. Гоголь знал, о чём писал. Величаво несёт он тысячи кубометров воды в Чёрное море.

Исток Днепра на юге Валдая в Оковском лесу. Равнинная река, медленно и спокойно текущая по России, Беларуси и Украине. Как и отношения между этими странами, Днепр имеет весьма извилистое русло, поэтому несколько раз меняет направление своего течения, а также образует множество островов, перекатов, рукавов, отмелей и прочих чудинок.

В те далёкие времена на берегах великой реки широко раскинулась единая держава Советский Союз. Мирно уживались в ней народы, леса, поля и реки. Небо бороздили космические ракеты, земли берегла непобедимая армия, воды рассекали корабли. и маломерные лодки любителей.

Ярко светило Солнце и казалось — так будет всегда. «Казанка» шла ходко, мотор бойко тарахтел, напрягая свои 10 лошадиных сил, Данила твёрдой рукой добавил газу и… лодка потеряла ход. Судоводитель со знанием дела объявил: Шпонку срезало. Заглушил мотор, задрал дейдвуд вверх и стал выковыривать фиксировавшую винт на гребном валу шпонку. Извлёк металлический стерженёк.

— Это нам знак «Не гони!» авторитетно заявил будущий судовой механик Лёха. Шпонка вставляется в отверстия вала. При столкновении с препятствием, она ломается и спасает вал от искривления. Давай запасную.

— Нету.

Авария произошла прямо посредине фарватера. Судоводители всех рангов, обходя болтающуюся на волнах лодку, характеризовали «Данилу — мастера» нецензурно. Он молчал, пытаясь заменить шпонку обломком сверла «четвёрки». Получилось. Поехали.

Самодельная шпонка выдерживает столкновение только с водорослями и кувшинками. Но всё же — обеспечивает ход. Минут через 40 были на месте.

Небольшой необитаемый островок, заросший кустарником и тенистыми ивами сулил спокойный отдых на природе. Охвостье — пляжик с золотистым песком, выглядело первозданно чистым. Следы посещений острова: огороженное камнями кострище; припрятанные в кустах котелок и вымытая посуда навеяли мысль о чистоплотных визитёрах-инопланетянах.

Разгрузив лодку, друзья оставили Виктора ставить палатку и лодкой отправились на «материк», к роднику. Вскоре после их отъезда, забравшийся в палатку Витька, услышал нарастающий гул мотора. Подумал — возвращаются. Только шуршание вылетевшей на песок острова лодки подтолкнуло его к выходу из палатки. Выползая на четвереньках, Боковым зрением охотника заметил бегущего к нему мужика с веслом наперевес.

Это было эффектное зрелище, из тех, которые навсегда остаются в памяти. Иллюстрации жизненноважных событий.

Атаковал палатку мужчина под 30, выше среднего роста, широкий в плечах, лысый, бородатый, загорелый до черноты, блестящей на летнем солнце как сапоги старшины роты. Надвигался на выползающего из палатки тощего студента снежной лавиной на альпийский лужок. Было до того неожиданно и страшно, что хотелось крикнуть, обращаясь к Небесам.

— За что?

Однако сверкающее на солнце дюралевое весло в руках берсерка лишало надежды на ответ от Высших сил.

Не успеют ответить!

Выбора не оставалось, и Виктор отчаянно прыгнул навстречу грядущему. Из крайне неудобной «позы собаки», толкнувшись всеми конечностями, взлетел. Следующее мгновение рассыпало искры в глазах столкнувшихся бойцов. Скорости движения тел на встречных курсах сложились. Драчуны вцепились друг в друга и покатились по горячему песку. Выученные в спортивных секциях и подсмотренные в боевиках приёмы ближнего боя оказались невостребованными.

Многовековый налёт цивилизованности слетел, как и отброшенное весло. Сражались честно, голыми руками, поединок мужчин, битва…

— За что воюем? Вопрос как гром, и вода как из ведра. Бойцы очнулись от ярости драки прямо в свежей луже. Вместе с водой уходила в песок дурманившая мозги злость. Наконец -то глянули в глаза друг другу и прочли там — уважение! Неловко отряхиваясь от налипшего песка и дурных мыслей, поднялись.

За время боестолкновения к охвостью острова причалила (выбралась на песок) лодка «Катя», ходившая за питьевой водой к роднику. Данила и Лёха чужую лодку увидели издалека, хозяина — вблизи. Разнимать катавшийся по пляжику клубок не рискнули, попросту выплеснули на него ведро родниковой водицы. И задали вопрос.

Виктор разглядел на лбу незнакомца вдавленную коричнево-красную полоску. Такую оставляет маска для подводного плавания, если её не снимать достаточно долго. Или одевать достаточно часто. Это знатокам как ответ на запрос «Свой — Чужой», как штамп в паспорте, как рекомендация первоклассного банка:

Можно доверять, свой, подвох (подводный охотник). Соответственно задал вопрос-утверждение:

— Ныряешь? Представил: Виктор. Алексей. Данила.

— Меня Тарасом кличут. Живу охотой, трофеи в ресторан сдаю. Остров мой, гостями будете. Ставьте лагерь, вечером поговорим.

ОХОТНИК

Покончив с незатейливым ужином, заварили чай. Тарас поведал свою историю.

К тому времени сгустились сумерки, солнце давно уже скрылось за деревьями, последние лучики растаяли в зелени листьев. На песке остывал почти пустой алюминиевый чайник, в кружках чай ещё парил. Привезенная Лёхой из загранки бутылка настоящего кубинского рома ходила по кругу, изредка заглядывая я в кружки. Над потемневшим Днепром поднимался туман, придавая живой природе размытость импрессионизма. Надоевший гомон дня поглощала завораживающая тишина ночи.

А как иначе? Хорошая история требует соответствующего отношения к себе. Никто, по собственной воле, не отправится слушать оперу в дырявых сапогах! А если жизнь заставит, будет слышать драные мысли о рваных сапогах вместо многоголосия оркестра.

Река устраивалась на ночь, шептались о чём-то своём волны, шелестели камышом и осокой. Большие суда, на подводных крыльях и без них, швартовались к пристаням, маломерных судовладельцы вытаскивали на бережок и привязывали к деревьям. Разумно! Ночами ДнепроГЭС сбрасывал воду, уровень её ниже плотины поднимался, искусственный «прилив» уносил незакреплённые лодки беспечных разгильдяев.

Подбросили в костёр сырые ветки — комаров отпугивать дымом, расселись полулёжа на вытащенных из лодок сиденьях, затихли. Женщин по близости не было, можно было называть вещи и события своими именами. Тарас и не стеснялся.

— В следующем году он заканчивал МГУ, философский факультет. Зимой женился на москвичке, светила аспирантура. Так случилось, что весной умер в родном городе дядя Захар и Тарас должен был лететь сюда, на похороны. Рейс перенесли на сутки. Из аэропорта вернулся домой и всё-таки попал на похороны — семейного счастья. Своим ключом входную дверь открыл и сразу смех услышал. Она так никогда не смеялась, при Тарасе. Животный какой-то смех, утробный. Зачем-то ботинки снял, хотя уже представлял, что увидит. И вошёл в комнату.

Они за журнальным столиком в креслах сидели нагишом. Старая любовь не ржавеет! Это про приходящего любовника. Одноклассник. Жил по соседству, частенько к молодожёнам забегал. На свадьбе шафером был. Стихи Тараса хвалил, предатель. Стоял поэт-студент в дверях и ступоре. Порожек переступил и замер. Себя со стороны наблюдал — идиот идиотом. Ничего ещё не было, а Она как заорёт — не смей! К Тарасу, мужу, кинулась Одноклассника защищать!

«Я брезгливостью не страдал, а тут… Оттолкнул от себя, отлетела, лежит. Любовник драться полез, тоже получил по рогам. Хотя, постойте! Это я по рогам, он просто по морде. Показалось — убил обоих. Билет был в кармане, в голове мысли гопака пляшут. Зачем-то сумку с охотничьей снарягой прихватил и во Внуково. Ночевал в лесу. Вылетел без проблем, но на похороны опоздал. Постоял у свеже отсыпанного холмика с временным крестиком, простился. Дядька Захар был как отец, заменил погибшего уже после войны своего старшего брата. Школьную форму покупал, путёвки в пионерские лагеря доставал. К рыбалке приохотил. Витя, плесни, пожалуйста, в горле пересохло».

Выпил и рассказ продолжил. Сидел у могилки долго, ни мыслей, ни идей. Водку, что на поминки прихватил по дороге, почти допил и вдруг Голос услышал. Зря, Голос заявил, здесь сидишь. Оттуда не возвращаются. Лучше вспомни, что Захар доделать не успел и займись этим.

Не стал уточнять у сторожа, (его голос был), откуда дядьку знает, а поехал на Днепр. Прощаться. И самому перед тюрьмой, и за дядьку Захара. Тот всегда мечтал пожить на реке. Не успел. На Седьмом причале, где у покойного был бокс №216 и стояла лодка «Крым», в полной темноте пролез через знакомую с детства дыру в заборе, нашёл в тайничке ключ и открыл бокс (минигараж 1,5 Х 1,5 метра). Перетащил в лодку мотор и всё необходимое для жизни на воде. Толкаясь веслом, минуя спящего в сторожке охранника, прошёл ворота.

Днепр приветливо покачивал лодку беглеца и мотор завёлся с пол-оборота. Дома и стены помогают. Тарас пришёл домой. Остались в прошлом похороны семейного счастья, да и дядьку вспоминал всё реже. Всё время руки и голова были заняты бытовыми заботами речного Робинзона. Накануне, когда отвозил рыбу, кто-то уволок всё мало- мальски пригодное в хозяйстве, с его островка. — Следствием была необоснованная агрессия по отношению к Виктору, за что и прошу прощения. Хлебнул из кружки и закончил.

— Уже два месяца один, одичал, ну вы видели. Ночью ныряю, утром рыбу везу в город. В Интуристе знакомая, одноклассница, машину за свежей рыбкой присылает, потом иностранцам за валюту скармливает.

И тут Витька как бухнет — Места охоты покажешь? И ведь слушал с пониманием, сопереживал, а как про рыбу слово уловил — сущность и простоту охотничью проявил.

Отсмеялись, Данила спросил: — Ищут тебя? Тарас только плечами удивился, не знаю мол ничего. Разговор в другое русло направил. Здесь, рукой показал, старица — старое русло Днепра, глубина метров 8, «прозрак» — видимость в воде — метра полтора. По ночам, когда течение усиливается, туда судак скатывается. В камышах прибрежных днём карп, лещи греются на мелководье. Ниже по течению остров с самой настоящей лагуной посредине. Два рукава входа — выхода. В Днепр и Старый Днепр. В лагуне островки камыша плавучие, метров 5 в поперечнике. Под ними всегда сом стоит. Уже за полночь уговорили Тараса стихи читать. Забились в палатку, Тарас в ногах сидеть остался, и загремели над седым Днепром строки Гомера Хиосского:

«Снежинка каждая лишь память о былом — через секунду капля терпкой влаги, сто тысяч раз она то лёд, то накипь, то светом глаз, то ангела крылом.

Века идут, но нет конца времён. Начертаны везде седые руны, и мир, что был пустым внутри и юным, наполнился шуршанием имён.

Вместил в себя огромность бытия и — в каждой капле ветра дуновенье колышет в прошлом сумрачные тени, их менуэт на кончике копья.

Всего лишь дань, что образует твердь, основу миражей и новых будней. Они когда- то тоже были люди

пока им дверь в ничто не показала смерть.

И в каждой капле летопись и код. Я пью взахлёб живую воду знаний. Я — муравей, что в каждый миг на грани.

Я — человек! И я пойду вперёд».

Не поверили, что своё. Тарас смеялся, потом читал своё, тоже «гекзаметр».

Проснувшись с рассветом, Алексей выполз из палатки. Сбегал в кустики, вернулся к палатке и залюбовался многоцветностью утреннего Днепра. Светлый песок, свинцовая гладь, чёрная полоска противоположного берега, проступающая сквозь жиденькие клочья тумана. И буйство красного в рассветных облаках. Вспомнил строку слепого Гомера: «Встала младая из мрака с перстами пурпурными Эос». («Одиссея», II, 1; пер. В. Жуковского).

Что-то подобное звучало ночью, но сколько не напрягал мозг, из стихов Тараса запомнился только их антикварный размер. Пробудившийся Данила, присоединился к жалобам на память, но всё же исправил «антикварный» на «античный». И только с появлением Виктора обратили внимание на отсутствие самого поэта и его лодки. Имущество друзей валялось, лежало, пряталось там, где сон одолел его хозяев, а пребывание Тараса не оставило даже следа лодки на песке. Очевидно, она уплыла ещё до того, как уровень начал понижаться — рано утром. Так или иначе, Виктор начал готовить завтрак на четверых. Дивная смесь горохового концентрата и говяжьей тушёнки благоухала лавровым листом на всю округу. Котелок каши съели втроём. И очень быстро. Зато вспоминали долго, всю жизнь. Так родилась легенда о Чёрном Подвохе с «Чорного» острова, читающем стихи. Встреча с ним сулила удачу.

Витьку, самого молодого, зарядили мыть посуду. «Старшие» пошли на лодке ловить рыбу в прикормленном Тарасом месте. Активно клевала плотва, пару крючков оторвали крупные окуни.

Подводная охота

«Подводная охота — занятие для настоящих мужчин. Даже если они — женщины. Просто, потребуется ещё больше храбрости. Это занятие требует всех качеств пешего охотника плюс умение выжить и победить во враждебной среде. Но результат оправдывает риск!»

Из книги «Место действия Земля».

Сложив мытые с песочком алюминиевые миски, Виктор одел маску, зарядил ружьё и тихонько нырнул к месту ловли «старших», шёл из глубины по дну. Появившись на трёх метровой глубине снизу, из темноты, внезапно — увидел потрясающую картину.

На переднем плане, глубина метра три, за кустиком свежезелёного цвета, таился почти чёрный килограммовый линь. Над ним висели крючки с классической наживкой. Дальше к берегу дно было накрыто картоном, придавленным камнями. Огромный окунь завис над картоном, шевеля губами. Вероятно, читал маркировку. В полводы крутилась плотва в ладошку. Всё изменилось после выстрела. Пробитый гарпуном линь взвихрил песок, медленно уносимый течением, окунь бросил чтение и рванул домой (за очками?). Плотва брызнула серебром по сторонам. Даже не замеченные ранее обитатели придонных слоёв: бычки, ратаны, пескари взметнули память о себе, оставив облачка мути там, где они лежали. И опять воцарилась тишина и Мир, вычеркнувший линя из списка живых. Осталась на месте картонка, чем-то (рыбацкая хитрость?) привлекавшая крупных окуней. Рыбу чистили все вместе.

На уху уже хватало, и Виктор решил проверить ещё одну рекомендацию Тараса: охота днём в камышах. Отправились полным экипажем, оставив на островке старенькую Данилину палатку вместо таблички «Занято».

Днепровские плавни весьма своеобразны, напоминали большой город стихийной застройки — само зарастанием, само протеканием, само организацией. Протоки глубиной полметра и поглубже, десять-двенадцать метров; корни деревьев укрепляют берег или рушатся в протоку вместе со стволом, ветками и листьями; камыш растёт, а на противоположном берегу — сохнет. Плавни изменчивы, ложась спать на острове, рискуешь проснуться в мутной воде паводка. С дикостью плавней человек давно смирился и научился уважать. Иначе там не выжить.

Рекомендации Тараса разрушали фундаментальную истину:

Рыба ищет, где глубже, человек — где лучше!

Общепринято искать крупную рыбу на глубине. В кромешной тьме глубоких ям; в холодной, даже летом, воде омутов. И на тебе совет — охота в прибрежных камышах, чуть ли не на берегу. Гипотеза нуждалась в доказательствах.

Экспедиция тронулась в путь около часа дня. Преодолев на моторе 150 метров до начала зарослей осоки с камышом, высадили десант — подводного охотника Витю в боевой экипировке: маска, ласты, ружьё и всё остальное. Далее репортаж с мест событий, записанный со слов Охотника много лет спустя.

«Вывалившись из лодки, встал на песчаное дно. Соучастники экспедиции смеялись. Вода — по грудь. Зарядил ружьё. Ополоснул маску. Принял горизонтальное положение, поплыл, едва шевеля ластами. Лбом раздвигать камыш с осокой не получается, включаю левую руку. Вытягиваю вперёд, хватаю камыш или осоку — когда научусь их различать? — подтягиваюсь. Дико мешает ружьё, перехватываю посредине, поджимаю под себя. Какая к чёрту охота в таком положении? Ружьё даже с предохранителя не снимешь, техника безопасности не пустой звук. Кровью писана. Продираюсь, а не плыву, через заросли уже вечность, для чистоты эксперимента. Рыбы нет. Ясно, как день — распугиваю своим шумом. А как иначе? Пробовал идти пешком, ещё хуже. Кроме шума, поднимается муть с илистого дна. Рыбы нет! В рассуждениях на злобу дня продираюсь вперёд. Голова перестала таранить стебли камыша, выдвинулась в свободное пространство, задираю лицо вверх и вижу Рыбу!

В метре от меня висит над дном огромный карп, демонстрируя безукоризненный профиль. Таких я увижу потом ещё один раз на Днепре, а также в плену океанариума Барселоны, в пруду парка Лазенки Королевского дворца Варшавы, на пристани городка Куинстаун, Новая Зеландия. Пожалуй, и всё.

Но этот карп был свободным! Мы смотрели друг на друга, он — левым глазом, я — во все глаза. Потом я вспомнил о ружье, карп — о технике безопасности при встрече с подводным ротозеем. И, шевельнув блеснувшими на солнце плавниками, исчез.

Осталась радость свидания со столь симпатичным монстром. Ещё встретимся. Посреди полянки в зарослях встал на дно, на то место, где только что загорала Рыба. Отдышался, прополоскал маску. Выставил вперёд снятое с предохранителя ружьё, осторожно поплыл. Тихонько, с опаской раздвигая стебли, еле шевеля ластами. Подражая коренным обитателям этого Мира.

Всё это время лодка сопровождения провела у берега. Экипаж углядел тропинку в обрыве, причалил, и сбегал в прибрежное село, точнее, в сельмаг. За продуктами! Они сняли пробу с приобретённых продуктов — время-то было обеденное и весело двинулись на поиски Охотника. Гребли из одной протоки в другую, кричали: Витя, Витя хором и даже шлёпали веслом по воде. Это безобразие разбудило огромного сома, он поплыл по неглубокой протоке подальше от хулиганов. Охотник, желая какофонию прекратить, продирался сквозь заросли в сторону лодки. Волею судеб Охотник выполз из камыша пересекающимся курсом!

Сом уже уходил, Виктор увидел только исчезающий хвост, но успел выстрелить. Рванулся следом за гарпуном. Если гарпун не пробил рыбу насквозь, лепестки наконечника не раскроются, и добыча соскользнёт с гарпуна. Охотник должен быть готов к рукопашной схватке, руками протолкнуть гарпун до раскрытия лепестков. Это азбука борьбы с крупной рыбой, а Виктор новичком не был. Но то, что он увидел, вырвавшись из камышей, превосходило воображение. В прозрачной воде, на ровном, вылизанным течением, слежавшимся за последние, с времён строительства ДнепроГЭС, десятилетия, сером песке, лежали рядышком блестящие обломки гарпуна. Восемь миллиметров, в диаметре, качественной стали, не выдержали удара хвостом о песок и гарпун разломился по месту проточки. Сом оставил его побеждённому Охотнику.

Виктор схватил обломки и вынырнул метрах в пятнадцати от лодки.

Немая сцена. Солнце в зените, вода с зеленоватым оттенком. Прижалась к зарослям осоки лодка с двумя пассажирами. Только что орали непотребное, сейчас сидят с открытыми ртами молча. У противоположных зарослей камыша стоит по горло в воде Охотник. Маска сдвинута на лоб, руки подняты вверх, как при сдаче в плен. Правая сжимает ружьё, левая — блестящие железки. И тишина. Голос Данилы за кадром: -Мы думали, ты взорвался! Такой фонтан! Виктор говорить не мог. Плакал.

Вернулись в лагерь, Тарас так и не появился. Устроили сиесту, по предложению Лёшки, побывавшего в учебном плавании на Кубе, послушали его враньё о кубинских девушках. Палатка стояла в тени, продувалась ветерком, а психика требовала отдыха. Под комфортное мурлыканье Кота-Лёхи уснули Мэр, Пан, да и сам рассказчик о достопримечательностях Острова Свободы.

Пробудились вечером. Искупались, смыв сонливость и похмельные синдромы. Данила занялся мотором, чистил свечи. Виктор привязывал новый гарпун, готовился нырять ночью. Алексей возился с костром, готовил уху.

Болтали ни о чём, пока Алексей не начал искать соль. Перетряхнув «продуктовый» рюкзак, он буркнул: -Призрак спёр! И все заговорили о Тарасе. Выяснилось, никто не помнит его стихи, из внешности запомнились усы, прощальных слов его никто не слышал. В целом, сочли его подходящим под определение «Призрак», историю двойного убийства — плодом воображения поэта, поклялись никогда не пить с незнакомыми людьми. Молодость полна обещаниями, но эту клятву друзья не забывали никогда. Кем бы не был Тарас, но в отношении ребят сыграл роль хранителя. Троица научилась чуять обман, в какую бы обёртку он не был спрятан.

В 22.00 старенькая палатка опять осталась одна. Лодка унесла друзей на остров с лагуной. Плавание проходило в темноте южной ночи. Луна серебрила бурун под носом гружённого малотоннажного судна, подчёркивая черноту воды. Ходовые огни не включали, по причине их отсутствия. Эконом класс, знаете ли?

Тем не менее, вход в лагуну нашли довольно легко, тут, наверное, следует сделать отступление-разъяснение. Классическое определение: Лагу́на (итал. laguna, от лат. lacus — озеро) — мелкий водоём, отделённый от большей части воды барьерными островами или рифами — переносит нас в Южные моря с пронизанной солнцем бирюзой волной, кокосовыми пальмами, шоколадными мулатками. Всё было не так, общее с озерком внутри острова «Чорный» только название — Лагуна.

Метров 30 шириной, удлинённое вдвое, застывшее под луной, царство островное. Озерко было украшено пятью-шестью плавающими островками камыша. Или всё-таки осоки? Тарас обещал сомов, прячущихся под этими островками.

«Чорный» остров растил несколько деревьев, низкорослый камыш и хорошо просматривался со стороны Днепра. Поскольку подводная охота Рыбнадзором приравнивалась к браконьерству, фонарь Виктор включил уже в воде, полностью экипированный, с заряженным ружьём. Лодка осталась в тени деревьев, а Охотник нырнул под ближний островок, практически бесшумно. Ружьё — серийная пневматика с новым гарпуном в правой руке, лампочка шахтёрского фонаря — в левой. Фонарь на поясе, в качестве груза. Готовность к выстрелу мгновенная, ошибки дневной охоты учтены.

Следует заметить, что ночная охота отличается от дневной как плаванье в Бермудском треугольнике от лежания в джакузи. В первом случае щекочет нервы, во втором — пятки.

Кому-то это сравнение покажется не корректным, Виктор его принял бы, поскольку Бермуд и джакузи ещё не видел. Не завезли. Вообще-то психология подводных охотников отличается оригинальностью. В извечном споре:

Подводная охота — это спорт или браконьерство?

Они вместо аргументов предлагают:

Вы сами нос в ночную воду суньте, сравните впечатление с сетями, вершАми и динамитом. Гораздо легче рыбу промышлять снастями, чем с ней, в её стихии, состязаться!

Разберём данный обстоятельствами конкретный случай. Нырнул охотник, плывёт над самым дном, иначе как под плавучий островок заглянуть? Грузиков на себя навешал, плавучесть отрицательная. Лёг на холодное илистое дно, фонарь кошмары высвечивает — щель между илом дна и свисающими корнями камыша чуть больше полметра. Фонарь туда, ружьё туда же. Чуть на бок повернулся и увидел — лежит на дне здоровое бревно!

Как и в любом другом деле, для того чтобы с наибольшей вероятностью добыть желанный трофей нужно всего лишь правильно выбрать время, место, и точно выстрелить. Большой сом обнаружен, осталось попасть так, чтобы он не ушёл. И не сломал гарпун. Иначе можно долгие часы раз за разом нырять и подолгу идти вдоль дна, стараясь двигаться как можно медленнее, выискивать малейшие признаки того, что здесь может быть сом. И никого не найти.

Готовясь к выстрелу необходимо учесть многие факторы. Например, если лежавший на грунте сом после выстрела удирает в сторону от охотника, то сом, стоявший под корягой, дёрнется к выходу и может угодить в стрелка. При охоте на сома каждый подвох должен помнить, что сом хищная и очень агрессивная рыба, готовая проявить свой дурной нрав в любой момент. Так рождаются легенды (или факты?) нападения сомов на людей. Некоторые теоретики советуют стрелять в хвост, Виктор это пробовал днём. Результат известен.

Принято решение стрелять в голову. Если уж совсем точно, в убойное место — первый позвонок, сразу же за головой, в место сочленения черепа и хребта. Вот и вся подготовка к выстрелу. Как у лётчика. Наносекунды. Указательный палец правой руки выбрал свободный ход курка, сом начал разворачиваться, щелчок, гарпун ударил рыбу, и она исчезла.

Свет фонаря падает на свободно лежащий на дне линь, миллиметровый жёлтый шнурок. Вздох глубокого разочарования (мысленно), хотя теперь уже всё равно… Можно встать ногами на дно, благо — глубина по горло. Даже утопиться не получится, опозоришься ещё больше. Упустил!

Продул воду из трубки, уже в слух повторил — Упустил! Ружьё в левую руку, маску снял и услышал: — Мазила из Нижнего Тагила! Это Лёха, лодка то рядом, слышно хорошо. Хотел было послать подальше, но взгляд упёрся в небывалое! Хвост гарпуна медленно вырастал из серебристой водной глади. Прямо перед носом, метрах в двух. Вертикально, 10 сантиметров, 15см…

Накатило озарение — не может железный гарпун плавать, тем более всплывать! Вернее, может, но вместе с рыбой! Первым делом крикнул: Лодку сюда, черти снулые! Рыбу грузить! Престиж поднимать — это уже себе под нос. Сам вперед бочком- бочком, в ластах же. Гарпун нащупал, ружьё, фонарь бросил, пусть плавают. Стрела воткнулась под жабры, ухватился за них и одним легким движением поднял сома на поверхность, одновременно перевернув кверху брюхом. Перевернутый на спину сом теряет ориентацию и быстро затихает. Очевидно, это связано с какими- то особенностями его вестибулярного аппарата. Как у курицы.

Втроём, мешая друг другу, перевалили сома через борт «Казанки», с трудом засунули в носовой багажник. И не зря маялись. Лишь только закончили погрузку и достали из рюкзака бутылку, как Данила засёк ходовые огни сразу двух лодок, приближавшихся к выходам из лагуны. Рыбнадзор! — зловеще прошептал лодковладелец.

— Слушай сюда — прошипел Мэр. Пьёте из горлышка и падаете пьяными на дно лодки. Я с властями говорить буду. И храбро отхлебнул тёплую водку. К появлению стражей природы экипаж «Кати» похрапывал, а Виктор стоя ковырял воду веслом, пытаясь направить лодку к выходу из лагуны.

Ходовые огни неизвестных лодок миновали входы в лагуну и сошлись в её центре. Грубый командный голос окликнул:

— Эй, на «Казанке»! Греби сюда.

— А вы, дяденька, пираты? Так у нас даже водка кончилась. Грабить некого.