Бесплатный фрагмент - Оглянись

ЧАСТЬ 1

Было совершенно обычное утро января.

Единственное, что его отличало от всех, это то, что проснувшись, я ни с того ни с сего захотел выпить кофе. Я уже тогда знал, что ничего хорошего мне это не принесет. Кофе — это напиток, аромат которого сводит меня с ума, но почему-то совершенно отторгаемый моим организмом. Может, если бы я этого и не сделал, моя жизнь продолжалась бы дальше, мне не пришлось бы писать всего этого.

Как я и предполагал, кофе, да еще и на голодный желудок, отбил у меня желание завтракать. Я принял душ, собрался и вышел из дома. Я делал это тысячи раз и этот раз, не имел каких-то отличий. Сел в машину, завел ее. Огляделся. За эту ночь нападало много снега, и он продолжал идти. Кто-то замучается его убирать сегодня.

Движение было немного затрудненным, но это ничуть не нервировало меня. В машине, я всегда забывал о таком чувстве как спешка. По дороге, я остановился у магазина, вышел, купил сигареты. Это был мой любимый «Капитан Блэк» с приятными, достаточно благородными вишневыми нотками. Первая сигарета за день, как правило, доставляла максимальное удовольствие, именно его я и получил, перед тем как продолжить свой путь.

Все было, как обычно, но вдруг я почувствовал слабость. Это было ощущение, которое я не мог сравнить с чем-то, так как ранее не испытывал ничего подобного. Ощущение как будто внутри тебя садятся батарейки. Руки и ноги еще слушаются, но ты ясно понимаешь, что это совсем ненадолго. Реальность стала больше похожа на какой-то заторможенный, пугающий сон. Я открыл все окна в машине, морозный воздух и снег сразу ворвались в салон, но, ни как не улучшили моё состояние.

Остановиться. Я обязательно должен остановиться. Как в бреду я повторял это и искал любую возможность в этом утреннем, столичном движении, которая могла бы приблизить меня к обочине. Есть такая фраза «из последних сил», теперь я знаю, что она означает на самом деле. Именно так я смог припарковать машину.

За это время, я уже смирился с тем, что я умираю.

Я вышел из машины. Сел в первое остановившееся такси и поехал в ближайшую больницу. Я не помню дорогу туда. Все мои мысли были заняты тем, что будет после того как я умру?! Дома осталась кошка. Ключей нет ни у кого кроме меня. Как узнают родители о том, что меня не стало? Да, они же даже не знают, где я живу! Сотню раз я предлагал им приехать в гости, но каждый раз они находили все новые причины, позволяющие отложить поездку до лучших времен. Да и если, я пропаду со связи, они расценят это как мою вынужденную необходимость, они уже давно привыкли к подобному, поэтому искать меня никто не будет.

Я уже лежу, и мне измеряют давление. Этот калейдоскоп мыслей, которые вызвала уходящая жизнь, напрочь стер последние двадцать минут моей реальности.

Интересно, я хотя бы сам пришел сюда? Я рассчитался с таксистом?

Укол успокоительного подействовал совершенно чудесным образом, полностью уничтожив чувство неминуемой смерти. А это значит, что я все-таки еще поживу. Но надо обязательно, что-то придумать: как быть с кошкой, ведь подобное может повториться. Да и с родителями тоже надо что-то придумать.

Похоже я дожил до того момента, когда пришло время написать завещание.

Следующие несколько дней были проведены в больнице от и до. Кабинет сменял кабинет, так быстро, что я даже не успевал запомнить, как зовут доктора и его специализацию. Я сдал все возможные анализы и обследовал все, что только было можно обследовать. Результат — панические атаки. Я понимаю, что ошибки не может быть. Я не могу понять одного — они могли быть у кого угодно, но никак ни у меня.

Доктор сказал, что нужно оглянуться и посмотреть, что было неправильно в жизни. Была ли это ирония с его стороны или быть может, доктор был провидцем, но моя жизнь это энциклопедия неправильности. Поэтому начать наверно стоит с самого детства…

Я родился тогда, когда союз ещё даже не думал разваливаться. Когда все профессии были в почёте, бельё можно было сушить на улице, а ключ от квартиры оставлять под ковриком. Стоит ли как-то описывать, как мы жили?! Наверно так же как все, по крайней мере, большинство всех, живущих в то время. Вроде особо ничего не было, но для счастья этого было вполне достаточно. Я помню поделённую шкафом комнату общежития, помню соседей по коммуналке и этот непередаваемый щенячий восторг, когда родителям выдали двушку. Да, она была не совсем в городе, но всего в двух автобусных остановках от него. И это не вызывало, абсолютно никаких не удобств.

Какие события того беззаботного времени могли быть причиной этих атак сейчас?!

Может, я должен был их испытывать ещё тогда?!

Однажды мы почти всей семьёй, пошли в военторг, раньше были такие магазины при воинских частях, в них, как правило, был чуть более широкий ассортимент. Там купили всем по маленькой круглой ватрушке с повидлом, к чаю, домой. Я был ещё достаточно маленьким, что бы обладать таким огромным терпением и, зная, что у нас есть ватрушки, спокойно дойти до дома. Со слезами и уговорами, я добился того, что съел свою ватрушку по дороге. Когда же мы пришли домой и все сели за стол пить чай, моя совесть покинула меня, и я схватил из вазы уже «чужую», такую манящую булочку и что бы от меня её не забрали, сразу же кусил её. В итоге бабушке не хватило. Мне объяснили, насколько я неправильно поступил. Не знаю почему, но именно этот момент сформировал в моей жизни какой-то комплекс. Если я оказываюсь в гостях у кого-то, и меня приглашают за стол, я осознаю, что люди не были заранее готовы к моему появлению и скорее всего, если я сейчас сяду за стол и чего-то съем, то кто-то останется голодным. Напрягает ли меня как-то это момент?! Нет, нисколько, я научился с ним жить. У меня в голове один миллион отказов на этот случай, при помощи которых я покидаю данное гостеприимное место.

Это просто небольшой комплекс и он нисколько не мешает мне. Меня просто научили сначала подумать о других, а уже потом о себе.

С возраста пяти лет началась подготовка к школе, чтение мне давалось очень легко. Я просто мечтал, о том времени, когда смогу читать самостоятельно и мне не надо будет ждать, когда кто-нибудь освободится и почитает мне. Буквально три-четыре месяца и я уже читал. Учитывая, что по телевизору показывали, только две программы, с непонятными для меня передачами, книги открыли для меня яркий, доселе невиданный мир, наполненный приключениями.

А вот математика, таблица умножения, летом, когда тебе всего шесть лет. Это что-то, что никак не хотело запоминаться. Я многократно за день выслушивал, что только идиот, не знает таблицу умножения, когда ему остаётся всего год до школы. Когда не получалось выучить какой-то очередной столбик, мне собирали вещи и грозились отвезти и сдать меня в интернат. Причём реально, пропадали какие-то сомнения, когда чемоданы грузили в машину. Метод был выбран, конечно, весьма специфический, но очень действенный. Я выучил эту таблицу. Да, через слёзы, обиды, непонимание, но я её выучил.

В школу я пошёл, подготовленным, я умел читать, я знал математику первых трёх классов, я знал наизусть «Бородино» Лермонтова и несколько отрывков из «Евгения Онегина». Прям мечта учителей, а не первоклассник.

А вот школа почему-то оказалась совсем не таким местом как я себе представлял.

Первого сентября, в возрасте семи лет, одев новую, отглаженную школьную форму, взяв новый ранец, и огромный букет георгинов я направился в школу. Георгины, были ярко-красные, и каждый из них был размером с мою голову. Из-за этого чудо букета, я пропустил абсолютно всё торжественное мероприятие. Я мог его только слышать. Видеть я мог только этот букет. Причём мешал он не только мне, но и двум моим будущим одноклассникам, которые имели неосторожность встать слева и справа от меня.

Пройдя в класс, и наконец-то избавившись от букета, вручив его моей первой учительнице, я наконец-то смог оглядеться.

Зрелище было неутешительное. Как оказалось все дети из класса, до этого ходили в один садик и отлично знали друг друга. Все разбились на компании и общались между собой, и только я не знал, куда себя деть.

Меня воспитывала прабабушка. И после всего, что я впитал из этого воспитания, большая часть, класса напоминала мне почему-то компанию уголовников, а не первоклассников вместе с которыми я должен был постигать азы мироздания. Единственное, что меня обрадовало в школе, так это библиотека. Каждый день я брал по две-три книги и с упоением читал их дома.

Слова прабабушки о том, что дерутся только хулиганы, я испытал на себе уже на следующий день. Как, оказалось, дерутся они очень больно. К этому жизнь меня не готовила. Все детство я только и слышал, что драться это не хорошо. Причём за то, что я просто получал от одноклассника «в одну калитку», не имея возможности хоть как то противостоять его действиям, я ещё и получил два за поведение, так как «справедливый» взгляд учительницы определил нас как две равноценные стороны конфликта. Эта двойка была вырезана из цветной бумаги и была очень красивой. Я должен был принести её домой и мои родители, должны были расписаться на ней с обратной стороны. Зная некоторые эмоциональные черты своих родителей, мне эта идея не понравилась сразу, и я решил, что эту красивую двойку, лучше всего, спрятать, где-то в кустах около школы.

Наверно это и была первая осознанная, «неправильность» которую я сделал.

И ведь как назло надо было такому случиться, что вечером я шёл со своей мамой из магазина, и у подъезда нам встретилась моя одноклассница, у которой, похоже, моя двойка была самым ярким событием в её жизни, за все семь лет, и она никак не могла умолчать об этом. В тот вечер, лупили меня долго, шнуром от пылесоса Вихрь. Пренеприятнейшие ощущения скажу я вам. Вот так второго сентября я понял, что школа больше больно, чем полезно.

Я до сих пор не пойму, почему мои родители так щепетильно относились к моему образованию. Я получал ремнём за каждое замечание, за каждую двойку, за порванную школьную форму. Причём фраза «получал ремнём» на слух кажется каким-то лёгким пошлёпыванием, на деле же это оставляло такие последствия, которые мешали мне сидеть.

Быть может, кому-то покажется, что я осуждаю своих родителей. Нет, это ни так, всё что они делали для меня, делало меня сильнее. Научиться терпеть боль, это тоже большое искусство.

Первые три класса прошли достаточно однообразно. Я уже понял, что если тебе на глаза попадается ремень, даже в тот день, когда у тебя хорошие оценки, то лучше спрячь его подальше, в будущем это может облегчить твою жизнь. Единственное, что я не мог спрятать, это уже известный вам пылесос и шланг от стиральной машины. Но что бы получить шлангом, это уже надо было постараться. Но не зря же я его вдруг вспомнил.

Закончилась начальная школа. Появилось много новых предметов. Каждый предмет вёл свой учитель.

Осень в том году выдалась на удивление тёплой. А дома стоял новенький велосипед «Салют». В пользу него как раз и был сделан мой выбор, из-за чего учёба нещадно страдала.

Сначала, что бы избегать домашних экзекуций, хватало того, что иногда я вырывал листы из дневника с плохими оценками. Но вскоре я понял несовершенство этой «модели», так как иногда на вырванном листе стояли и оценки «отлично» и мне приходилось ими жертвовать. Вот тут то и возникла эта казалось-бы замечательная идея — мне нужно два дневника. Один для хороших оценок, другой для тех которые могли расстроить родителей.

Осень я откатал на велике, просто на ура.

Но как обычно случайность свела на нет весь мой «проект».

В поликлинике классный руководитель встретилась с моей мамой. И какое-то время, они не понимали друг друга. Ведь одна из сторон, совершенно не знала о существовании двоек, которых накопилось к тому времени очень и очень много. Они не стали затягивать разбирательство и тут же, заявились в школу. В результате осмотра моих личных вещей всё стало понятным. И уже придя домой, я ощутил на себе всю надёжность и безжалостность шланга от стиральной машины. Удары от него просто рассекали ткань рубашки, которая была одета на мне. Она просто расходилась под ними. Больше дневники я не двоил. Хватило на всю жизнь.

Был ли я неуспевающим учеником? Ведь откуда-то брались двойки. Нет. Я учился в такое время и в таком месте, где успеваемость осуждалась коллективом, в котором ты находишься.

Примерно, в то время, я начал заниматься спортом. Секции были в городе. И недалеко от них у меня жила Бабушка. Хотя, давайте скажу правильно — у меня жили Бабушки. Они жили в одном доме, в одном подъезде, на одном этаже. Наверно мне повезло. Ведь что бы попасть от одной бабушки к другой, мне достаточно было сделать всего пару шагов. Вот именно там и была моя настоящая жизнь. Там жили все мои друзья. Там меня никто не наказывал за то, что я подрался и, допустим, порвал куртку. Бабушка просто брала её и каким-то волшебным образом делала её лучше, чем она была до этого. Там я жил и наслаждался свободой. Там я рос и получал свой первый жизненный опыт.

А благодаря тренировкам, я стал бывать там каждый день.

Чудесное время! Союз менялся, приняли закон о кооперации. Стало явственно видно, что уже не все одинаково одинаковые. Кто-то оказался богаче, а кто-то не очень. Мы были детьми из простых рабочих семей. Но нам хотелось очень многого. Мы понимали, что родители нам не могут дать желаемое и только от нас зависит то, что у нас будет. Одиннадцать лет, вы скажете это очень мало?! Нет, это уже тот возраст, в котором вы можете взять то, что хотите.

Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год, на рынках появились жевачки Дональд, спортивные костюмы Адидас, джинсы Пирамиды, пуховики, кроссовки, часы Монтана, бейсболки USA. Глаза просто разбегались и всего этого так хотелось. Ведь дети из обеспеченных семей имели всё это, а чем мы были хуже, чем они?!

Нам повезло, «старшие» ребята с нашего двора, как, оказалось, были очень предприимчивые люди. Они активно занимались всем, чем только можно и постоянно подкидывали нам возможность заработать.

В одиннадцать лет, я продавал машины на стихийном авто рынке. Как правило, мне оставляли, когда один, когда сразу два автомобиля и ключи от них. В мои обязанности входило, сидеть слушать музыку, читать газету и ждать покупателя. Всем заинтересованным я показывал автомобиль, заводил его и если его готовы были купить, то бежал к телефону автомату и звонил пацанам, в офис. Они приезжали и уже сами всё оформляли и рассчитывались. Я получал за это достаточно щедрые комиссионные. С одной проданной машины, я мог позволить себе купить любую пару кроссовок. Выглядит наверно смешно, но для меня это были серьёзные деньги.

Учёбу пришлось привести в порядок, потому-что, любой косяк в школе, мог отразиться на возможности выйти на «работу».

Но, как говорится — всех денег не заработаешь и эту фразу мы понимали по своему. Всё на что мы не могли заработать мы должны были просто взять.

Наш двор находился недалеко от рынка. Это был самый большой рынок в городе. Большую часть товаров продавали вьетнамцы. В их ряды мы и направлялись, в свободное время. Подходишь, изображая из себя растяпу и простофилю. Интересуешься, сколько стоит бейсболка, просишь померить, здесь наступает самый важный момент, сейчас ты должен отрегулировать её так, что бы оделась она туго-туго, потому что через секунду ты оттолкнешь от себя продавца, вложив в это весь свой вес и силу, и побежишь вдоль этих рядов так быстро, как только можешь. Вьетнамцы, конечно, будут всячески пытаться поймать тебя. Они будут сыпаться из-за прилавков словно горох. Но ты не должен обращать на это внимание. Просто беги, просто уворачивайся, просто вырывайся от тех, кто как-то вцепился. А самое главное, всегда вставай, вставай сразу же, как только тебя сбили с ног, у тебя есть на это не больше секунды. Вставай и беги! И если ты будешь быстрее чем они, то в награду тебе достанется эта бейсболка.

А нужна ли она тебе так сильно? Наверно да, хоть и проносишь ты её всего лишь до вечера. А вечером ты подаришь её какой-нибудь симпатичной девочке…

Сейчас это казалось бы мелочь, но в те годы и в том возрасте, это производило ошеломительный эффект на дам! И это однозначно стоило того!!!

Бывало ли такое, что убежать не получалось. Бывало. В милицию никто не обращался. Просто немного били, часто даже ногами. Били и не смотрели, что ты еще не совсем вырос.

Выбирать было особо не из чего! А жить хотелось, не хуже, чем кто-то мог себе позволить. Удача улыбнулась нам лишь на следующий год.

Не слишком ли я переоценил для себя деньги в том юном возрасте?!

Я не могу ответить однозначно. Скорее всего, большое влияние на нас оказывает общество, которое нас окружает. И если мы видим, что сильно отличаемся от общей массы, то мы начинаем чувствовать себя ущербно. В детском возрасте, всё это обострено до максимума. Причём доходит даже до мелочей. Классе во втором, я оказался в ситуации, когда все дети обсуждали такой невиданный для меня фрукт как хурма. Было ощущение, что его ели все кроме меня. Я не знаю, по каким причинам, но мне его не покупали.

В тот момент была зима, я шёл со школы и увидел, выкинутую кем-то хурму. Она лежала на снегу, в стороне от тропинки и я оглянувшись, что никто из знакомых не находится рядом, подбежал и схватил её. Мне было ужасно стыдно, но желание попробовать её было сильнее. Я обтёр её, как мог и кусил. Я не смог ощутить всю прелесть этого фрукта, так как он насквозь промёрз, но это вяжущее чувство во рту, о котором все рассказывали, теперь не было для меня чем-то неизвестным. Я был, неприятен себе за этот поступок и единственное чем я мог себя успокоить, было то, что как только я смогу работать, я буду работать. Я буду работать, и у меня будут деньги. Я буду таким же, как все.

В девяностом году, я смог приблизиться к этой мечте вплотную. Если раньше весь заработок сводился, к каким — то разовым подработкам или нашим мелким шалостям на рынке, то теперь нам доверили, настоящую работу.

Нам доверили работать в киоске. Где-то их называли палатками, где-то ларьками. В то время это была самая распространённая единица коммерческой торговли. У нас была всего одна дневная смена на троих, но как же мы были рады ей. Как мы гордились собой, сейчас это не передать словами. График был день через день. Со школой получалось совмещать без особых косяков. С родителями так же. Да, проблема была ещё и в них. Мы же не могли сказать, что мы работаем. Тогда было чуть-чуть другое время и всё понималось тоже достаточно своеобразно. И кстати, они до сих пор не знают о моём раннем трудовом стаже. В своей жизни я понял, что родителям незачем говорить о своих проблемах, повлиять они на них не смогут, а только лишний раз будут нервничать.

И вот наш киоск. Если разобраться, то один день на троих не должен, приносить каких — то космо-доходов. Да, в обычное время, при обычных обстоятельствах так оно и должно быть. Но, тогда был девяностый год, киоск принадлежал нашим «старшим» товарищам, а у нас была огромная потребность в деньгах. В итоге мы получаем полный спектр необычностей в одном месте.

И так, лёгкий способ мгновенного обогащения в двенадцать лет, в чём же секрет?!

Киоск девяностого года, представлял из себя место, где продавалось всё и вся. Витрина была полностью заставлена разнообразными диковинными иностранными товарами, в упаковках ярких, порой даже кислотных цветов. И мало того, что всё продавалось, так ещё и покупалось, на каждом киоске висело объявление: «Куплю всё интересное».

И вот в этом мини-филиале «центра мировой торговли» мы и оказались. Кассовых аппаратов не было. Бухгалтерия из себя, представляла, обычный журнал, куда записывалась каждая проданная позиция.

Наш рабочий день начинался с того, что с самого утра мы меняли цены на самые ходовые товары, меняли мы их конечно в сторону увеличения. Хозяева бизнеса от этого не страдали, они получали столько, сколько и хотели, а мы значительно увеличивали свою доходность. Народ эти изменения нисколько не пугали, в то время цены были постоянно плавающими. Был бы это просто чей-то киоск, мы бы не отважились на этот шаг, но это был бизнес наших «старших» пацанов и нам прощалось многое, хотя, по-моему, они этого даже не замечали. А может просто делали вид.

Киоск стоял рядом с вино водочным магазином, поэтому в продаже у нас были только ликёры и пиво. За водкой, люди ходили в магазин, и из-за этого в киоске держать её было нецелесообразно. Но, у магазина был обеденный перерыв, о котором почему-то никто не подумал. И он совпадал с обедом «рабочего» класса. Нам оставалось только, взять немного денег из кассы, на время. Найти общий язык с продавцами магазина. Купить ящик водки в двенадцать лет, я вам тоже скажу не так-то просто, но мы были мужчинами, хоть ещё и не очень большими с виду, но даже в том возрасте мы понимали, что шоколад и цветы помогут проложить путь к нашей цели и смягчить сердце женщины-продавца. Задачу облегчало то, что женщина продавец не сомневалась в том, что мы покупаем это не для того, что бы выпить, а имеем лишь чисто коммерческий интерес. Ящик за время обеда разлетался просто на ура, наценку процентов в двадцать, покупатель не замечал от безысходности, а у нас был ещё один ручеёк дохода. Сейчас наверно покажется, что я создал образ Робин Гудов торговли девяностых годов, вроде всё условно честно, и никто не страдает. Но было и то, за что сейчас стыдно, а тогда это казалось всего лишь очередной возможностью заработать чуть больше, чем было возможно и последствия абсолютно никого не тревожили. А ведь, по сути, мы ломали, чьи то жизни.

Как я уже вспоминал, вся бухгалтерия ограничивалась журналом, куда записывалось всё, что продавалось. Это выглядело как список товара, где рядом с каждым наименованием стояло количество проданных единиц. Продал с утра пачку Мальборо, пишешь Мальборо и рядом ставишь единицу, продашь ещё одну, дописываешь плюс один. И так в течении всей смены. В конце смены считаешь всё, что продал и смотришь, что бы сумма сходилась с выручкой.

И вот буквально в первую рабочую неделю приходит идея, а почему бы не «от листать» этот журнал на пару смен назад и не дописать немного товара. Берём лист с чужой сменой, смотрим, что какого то пива продана одна банка, то есть стоит просто единица, берём и аккуратно тем же почерком сзади единички пририсовываем нолик и получаем десять проданных банок. То есть девять совершенно лишних на данный момент оказывается в нашем распоряжении. Сумма на конец дня у той смены, конечно, не совпадает, но как говорится, «видимо просто ошиблись, когда считали». И делали мы так, далеко не один раз. Постоянно выбирая одну и ту же неизвестную нам смену. Хозяева приезжая в конце дня за выручкой, заходили буквально на минуту и никогда не сверяли, что там в тетради. Они смотрели лишь итоговую сумму и пересчитывали деньги.

Ревизию делали не так часто, как это наверно было нужно. И за эти два месяца до неё, мы успели взять, таким образом, довольно значительную сумму.

В это утро, я был один в киоске, была моя очередь прогуливать школу. Покупателей было мало, поэтому я занимался уроками, что бы вечером, родители могли увидеть в моих тетрадях классные работы.

Как вдруг я услышал голос с улицы: «Ребята, зачем же вы так сделали? Верните, пожалуйста, деньги!» Этот голос был просто пропитан жалостью и болью, это был голос сквозь слёзы. Меня аж передернуло от него. Я посмотрел, откуда он исходил и увидел на улице мужчину и молодую женщину. Точнее, то, что от них осталось. На них обоих не было лица, это были сплошные гематомы. Они больше походили, на мёртвых, чем на живых. Глядя на них мне стало страшно. А они, не переставая просили вернуть деньги. Я не мог понять, почему я им должен, что-то вернуть. Увидев моё непонимание, они объяснили, что позавчера была ревизия, и оказалось, что на их смене огромная недостача. Это была та самая смена, муж и жена, они работали вместе. Они объяснили, что весь коллектив работает очень давно, лишь мы здесь появились недавно и именно с нашим появлением и начался этот финансовый разрыв. Они были уверены, что причина этому мы. А пацаны-хозяева были уверены в нашей честности и порядочности. Хотя, как я пойму это гораздо позже, в таких случаях, когда есть какие-то сомнения, кто прав, а кто виноват, виноватым всегда принято признавать того, с кого легче получить деньги. Быть может, так это было и в этот раз.

Могли ли мы признаться, в том, что это сделали мы? Да, наверно могли. Но мы не сделали этого. Это было общим решением, принятым после того, как я рассказал своим «коллегам» о том, что произошло утром. Их это напугало, не меньше меня. Но вариант признания даже не рассматривался. С одной стороны мы не хотели потерять «лицо» перед старшими, с другой мы не хотели отдавать те деньги, которые уже считали своими. Мы не думали о том, что наши действия могут вызвать такие последствия. Мы считали себя взрослыми, но в некоторых моментах были наивны, в соответствии с нашим физическим возрастом.

Больше мы ту пару никогда не видели. И как могли, старались забыть об этом и никогда больше не вспоминать. Но их лица, запомнились мне на всю жизнь. Лица первых пострадавших от меня людей.

После этого случая, мы перестали заниматься «приписыванием». Так же мы узнали, что «старшие» пацаны не просто очень предприимчивые люди, а настоящие авторитеты в городе и этот киоск был ими забран у кого-то за долги.

Недостачи прекратились.

Мы получили от старших некоторые дополнительные льготы, которые выражались в том, что мы могли сколько угодно бесплатно ходить в видеосалон, который принадлежал им и даже проводить с собой девочек.

В киоске всё стало работать так же предсказуемо, как и работало до нас, но теперь уже с нами.

Мы же открыли для себя, новый источник дополнительного дохода.

Как я и говорил, мы не только торговали, но ещё и скупали. Чаще всего это было золото или какая-то бытовая техника: магнитофоны, видеомагнитофоны, видеокассеты. Всё это несли люди, как правило, желающие выпить, наркоманов в то время было очень мало и мы их не видели. У нас была «тарифная сетка», по которой мы могли, что-то покупать на деньги из кассы. Что бы заработать больше мы изначально занижали цену и имели разницу с этого, а так же мы рассчитывались не деньгами, а исключительно «своей» водкой, в стоимости которой была уже наша наценка.

Наш доход, стал, конечно, меньше, но зато мы знали, что мы не столкнёмся с чем-то, за что потом будем в душе ненавидеть себя. Хотя и то, что мы делали сейчас, было лишь условно честно и условно порядочно.

В то время мы казались себе гораздо взрослее, чем были на самом деле. В нас была какая-то внутренняя уверенность в себе. Не было никаких сомнений, что что-то нам не под силу. И каждое событие в жизни лишь усиливало эту уверенность.

Как мало нужно в детстве, что бы почувствовать себя всесильным — всего лишь деньги. А у нас они были, и порой их было гораздо больше, чем мы могли истратить. А, как и на что мы их тратили в двенадцать лет?!

Ведь дома никто не знал о нашей «работе», а если бы узнал, то это в миг бы прекратилось.

И вот именно в тот момент, когда кажется, что всё стабильно, неожиданно появляется то, что не оставляет от этой стабильности камня на камне.

Было начало лета, девяносто первого года. Я только что закончил седьмой класс. Буквально вчера, я сдал последние экзамены. Казалось бы вот оно счастье! Лето, «работа», деньги, что можно желать ещё?!

Но придя домой, меня ждали новости, которые в корне изменили мою жизнь на ближайшие три месяца.

У нас был дом в деревне. В те годы он сильно выручал, наверно если бы его не было, то выжить было бы гораздо труднее.

И с лёгкой руки родителей, было принято решение, что я уже достаточно взрослый, что бы возглавить это аграрное направление. И завтра с утра, я отправляюсь туда на всё лето. Надо ли объяснять, как мне этого не хотелось?! Но я понимал, что это решение принято, что я не в силах его изменить и кроме меня этим заниматься действительно не кому. Я только успел оббежать своих «коллег» по «бизнесу» и предупредить их, что я просто вынужден принять волю родителей.

Вот так в один день из начинающего «бизнесмена», я превратился в начинающего «фермера».

Что такое дом в деревне? Для некоторых он наверно ассоциируется с отдыхом. Я всегда завидовал таким людям в детстве. У нас же это был постоянный труд. Приезжая туда мы прям с дороги приступали к какой-то просто нескончаемой работе. Сказать, что участок у нас был огромный, это просто ничего не сказать. На веранде стоял бинокль и он был предназначен совсем не для того, что бы наблюдать за звёздами летними ночами, он был нужен для того, что бы можно было посмотреть, а не залезли ли кабаны в огород, проверить степень созревания картошки. Без бинокля их можно было не разглядеть. Кабаны это было достаточно обычное явление, так же как и время от времени заползающие в огород змеи. И за этим всем я должен был следить. Так как считался единственным бездельником в семье. Родители приезжали только на выходные, пополняли продуктовые запасы, намечали, что мне необходимо сделать за следующую неделю, и, конечно же, все выходные работали в огороде с семи утра, до девяти вечера, с небольшим перерывом на обед. Именно поэтому, выходные для меня были просто каторгой. Мне казалось, что даже рабы на галерах так не уставали как я.

Плюс ко всему, в этом году мы завели гусей и кур, что стало для меня дополнительным геморроем.

Моё утро начиналось в пять часов. Я вставал, поливал всё, что было необходимо полить с утра. Таскал воду для того, что бы было чем поливать вечером. Насос для воды, это непозволительная роскошь, да и зачем он нужен, если можно обойтись всего двумя вёдрами. Потом я кормил свою живность, быстро наводил порядок у них в загоне, проверял наличие яиц. Делал, что-то из назначенного мне на неделю. Готовил еду, что бы днём не тратить на это время, а только быстро разогревать. Ведь как не крути, я был ребёнок, который хотел гулять с такими же детьми. Я успевал всё до девяти часов утра. Но, что бы всё это успеть мне приходилось делать всё бегом. В девять утра, я уже завтракал и ждал начало сериала по первому каналу. В то время считалось дурным тоном не смотреть сериалы. В начале одиннадцатого, я выходил на улицу, где уже начинали появляться только, что проснувшиеся дети. Весь день я жил обычной жизнью соответствующей моему возрасту. А вечером, опять бегом-бегом делал всё необходимое по хозяйству, поливал, таскал воду на утро, ужинал и подтягивался к традиционному ночному костру. Был такой обычай у нас в деревне. У костра мы проводили время за разговорами, песнями под гитару и даже иногда всё это сопровождалось употреблением каких-то лёгких спиртных напитков, достаточно в ограниченных количествах. Вот так каждый день, до самого тридцать первого августа. Признаюсь, что за лето я втянулся в эту жизнь так, что уже не хотел уезжать, но в городе меня ждала школа, «коллеги» и «работа». Точнее, я думал так.

Как только я вернулся в город, я сразу же направился к своим «коллегам». У меня был просто миллион вопросов. Как там? Чего там? Что произошло нового? Я думал, что они с радостью кинутся рассказывать мне обо всех приключениях, которые я пропустил, но…

Их равнодушный и спокойный вид дал мне понять, что радости как то не очень много. Оказалось, что «старшие» буквально неделю назад продали киоск. Они посчитали его слишком мелким бизнесом, который занимает их время. И уже как то негативно действует на их репутацию. Они решили открыть ресторан. Да, они обещают, что мы так же вместе и что они обязательно найдут для нас дело, а сейчас нам просто надо немного отдохнуть.

Хорошо отдыхать, когда откуда-то идут деньги и совсем плохо, когда они перестают идти. В ресторане, для нас сделали особые условия. Для нас открыли свой счёт. Всё что туда попадало, считалось исключительно по себестоимости. Но, к сожалению работы, в нём для нас не было. Это и расстраивало больше всего. Мои «коллеги» оказались на удивление порядочными людьми, и, несмотря на своё отсутствие летом, я получил от них свою долю «прибыли» от всех манипуляций в киоске. Для меня это было очень неожиданно, ведь никаких договорённостей по этому поводу у нас не было. Я даже пытался отказаться, но они убедили меня, что так будет правильней, что у «старших» всегда так между собой, а они-то уж люди знающие. Сумма за лето скопилась очень внушительная. С одной стороны я был рад деньгам, а с другой стороны опечален тем, что киоска не стало. За это время он стал частью нашей жизни. И было очень тяжело представить какой она будет дальше без него.

Ближайшие дни, всё свободное время, мы проводили в ресторане. С киоском это было конечно не сравнить. Это было ощущение вечного праздника. Как будто день рождения у тебя каждый день. Причём мы чувствовали себя от этого ещё взрослее. Весь персонал к нам относился с уважением, не понимая, кто мы и почему для нас устроен такой «спец режим». «Старшие» появляясь в зале, всегда подходили и здоровались с нами как, с равными себе. Что так же вызывало недоумение посетителей и персонала, а так же нашу гордость собой. Наверно если бы это продолжалось и дальше, то мы определённо схватили бы какую-нибудь «звёздную болезнь». Но нам нужно было думать о том, чем заняться. Деньги у нас были, но мы их только тратили, а не зарабатывали. И вот совершенно спонтанно родилась, очередная «идея».

В то время, водка была универсальным продуктом. Её пили, ей рассчитывались и даже хранили сбережения в ней, то есть создавали дома запас водки. Она была очень востребована. Водка была тем продуктом, который точно не залёживался. Производить водку, было, несомненно, выгодно. Но как?! Ведь для этого нужен целый завод.

Проводя целые дни в ресторане, мне бросилось в глаза то, что бутылки от водки остаются совершенно неиспорченными. Их аккуратно открывают, аккуратно разливают и аккуратно убирают со стола, либо даже они не уходят дальше барной стойки, если гость заказал грамм двести-триста.

В итоге для производства нам не хватало самой водки и пробки к ней и всего-то.

Кто помнит Питер тех лет, тот не усомнится в том, что на улицах можно было купить всё что угодно.

Именно туда мы и направились в ближайший выходной. Это была наша не первая поездка туда. Мы любили уехать туда с утра и вернуться вечером так, что родители даже не замечали наше отсутствие в городе. Наша уверенность в себе, не оставляла ни тени сомнений, что мы сможем купить всё необходимое для реализации нашего «бизнес-проекта». Он заключался в том, что мы твёрдо решили производить водку.

Наверно с помощью каких-то небесных сил мы нашли всё, что нас интересует в районе Апрашки. Кому-то будет сложно поверить, что вот так легко с незнакомыми людьми кто-то пошёл на контакт?! Но здесь, наш возраст оказался большим плюсом. Те с кем мы говорили, видя нас, не сомневались в искренности наших намерений. Мы не могли быть какими-то подставными, по причине своего малолетства. Кроме удивления мы не вызывали никаких реакций. Могли ли нас просто кинуть, конечно же, да. Но нам повезло, и с нами разговаривали. Так у нас появились первые «бизнес партнёры» причём из другого города. Мы взяли первые 10 литров спирта «на пробу», сто пробок и приспособление, которое позволяло их обжимать на бутылке. Со всем этим «богатством» вечером мы уже вернулись в родные пенаты. Всё это мы спрятали в подсобке ресторана. А на следующий день сняли под свои производственные нужды небольшой гараж. Интернета в те годы не было, поэтому опытным путём нами была достигнута правильная пропорция спирта и воды, которая позволяла иметь на выходе продукт крепостью сорок градусов. Как раньше проверяли водку, на предмет её самопальности?! Первое, что могло выдать это наклейка, клей на нее должен быть нанесён ровными полосками, а не просто мазком, второе это если взять бутылку и прокрутить её донышком на ладони, крепко прижав, должен оставаться тёмный след, так как бутылка идёт по конвейерной ленте. Всё это наши бутылки выдерживали на сто процентов, так как они были настоящими бутылками из ресторана. А спирт как оказалось, был весьма неплохого качества и мог конкурировать со многими изделиями заводов того времени. В итоге мы сделали качественный и конкурентоспособный продукт.

Дело оставалось только за реализацией.

Мы не могли продавать водку самостоятельно. Не на улице же с ней стоять. Старшим, решили не говорить об этом. Так как всё-таки рассчитывали, что они предложат нам какую-то работу и побоялись, что лишимся этой возможности, если они будут знать, что у нас есть «дело». Ну и конечно, мы хотели быть взрослыми, мы хотели добиваться всего сами. Мы думали, что когда-нибудь станем такими же как пацаны. По этой причине вариант с реализацией, через ресторан отпадал. Мы только забирали там пустые бутылки и все считали, что мы их просто сдаём.

Нам был нужен «продавец». Его мы и нашли буквально в соседнем ряду гаражного комплекса. Это был дед, который привлёк наше внимание, тем, что он вечно чинил свою старую волгу. Звали его Виктор Николаевич. Это тот тип людей, которые сразу располагают к себе. Просто перекинувшись парой фраз, ты начинаешь ощущать доверие к человеку. Он был заядлый рыбак, а мы тоже кое-что в этом понимали. И вот так за разговором, мы предложили, ему продать нашу водку, естественно с его интересом. Единственное, что он у нас спросил, это сколько её у вас? Хоть человек и не вызывал никаких сомнений, мы решили, что ящик на первый раз и будет олицетворять «лимит доверия» к нему. Обо всём договорившись и передав ему нашу продукцию, мы расстались с ним на три дня. Надо заметить, что продукция не вызвала у него каких-то сомнений, хотя чувствовалось, что он большой специалист по этому делу.

Каково же было наше удивление, когда, через три дня мы узнали от него, что он всё продал буквально в тот же день и очень надеялся, что мы всё-таки появимся раньше. Мы тут же принесли ему остатки нашей первой партии. И сразу же наметили поездку в Питер на следующее утро. Единственное, мы решили разделиться, мои товарищи едут в Питер, а я остаюсь здесь для того, что бы найти дополнительные источники «хороших бутылок». Уже тогда было понимание, что оборот ресторана, не сможет обеспечить нам необходимый объём тары.

Я не стал «изобретать велосипед» и на следующее утро, пошёл по всем известным мне пивным барам. Я подходил к бармену и напрямую предлагал ему забирать всю стеклотару, по цене которую он мог бы получить в приёмном пункте. По легенде придуманной мной, бутылки нам были нужны для украшения нашего двора, мы делали из них клумбы для цветов. У баров пропадала необходимость тратить время на поездку в приёмку, а мы получали так необходимую нам тару. Единственный нюанс был в том, что приходилось забирать абсолютно всё без разбора, в том числе бутылки от пива, кваса и лимонада. Это было необходимо для того, что бы не вызвать каких-то подозрений, тем что нужны исключительно водочные. Но это легко решалось, мы просто сдавали ненужные в приёмку без какого-то убытка для себя. За день я нашёл три дополнительных места, которые были готовы помочь ребятам, переживающим за внешний вид своего двора.

В Питере также всё прошло без каких-либо проблем. И уже вечером, занимаясь разведением спирта, мы думали о том, что одного Николаича нам конечно мало.

Мы не стали долго думать, как сделать так, что бы таких «Николаичей» было много и пошли по самому короткому пути. Мы пошли к Николаичу, с предложением возглавить наш «отдел сбыта» и расширить нашу торговую сеть. Так же мы нуждались, в нём как в человеке, который имел автомобиль и умел на нём ездить. Если мы думаем о развитии, то в Питер на автобусе не наездишься. Николаича, как человека прожженного интересовала только цена вопроса. Наценка на наш «продукт» позволяла сделать ему достойное предложение, и мы ударили по рукам. Уже на следующий день, мы имели трёх «продавцов», все они были «людьми проверенными», по словам нашего как оказалось весьма эффективного, немного пожилого менеджера.

Еще через день мы рванули в Питер, уже по-серьёзному на «Волге». На наших партнёров там это произвело гораздо большее впечатление, чем бейсболки на девочек. Мы купили сразу сто литров, но важности у нас было, как будто мы взяли целую цистерну.

Процесс пошёл полным ходом. Мы разливали и закатывали, менеджер развозил по продавцам, продавцы только успевали продавать. Это был нужный продукт, в нужное время. Буквально за полгода наша сеть насчитывала уже тридцать торговых точек. Денег уже было столько, что прятать их дома было опасно. В качестве тайника очень хорошо подошёл мой дом в деревне. Я знал в нём каждый уголок, им никто не пользовался в течение года и кому придёт в голову, что там могут храниться деньги.

Николаич обновил автомобиль, теперь он был обладателем чёрной, блестящей волги, на которой раньше возили директора Бани. Самая важная деталь этого автомобиля был фаркоп. Теперь мы ездили за сырьём с прицепом. Несмотря на свой возраст Николаич был очень активным, и его активность приносила отличный финансовый результат, что-то очень радовало и его и нас. Теперь наша продукция была представлена не только по гаражным комплексам, но и на лодочных станциях, а так же почти все таксисты частники имели в своих багажниках, бутылочек по пять-десять, для желающих выпить ночью.

Бизнес рос на глазах.

Мы закончили восьмой класс. Этим летом «фермерство» прошло мимо меня, так как одна из Бабушек всё-таки решила уйти на пенсию. А это значит, что деревня нуждалась во мне лишь по выходным, да и то иногда мне удавалось отлынивать.

В то время мы наивно думали, что нашли дело всей своей жизни. Что теперь так будет всегда. Мы мечтали, что через полгода снимем цех вместо гаража. Мы изучали в библиотеках, каким образом можем автоматизировать «производство». А самым глобальным планом было то, что рано или поздно мы станем полноценным официальным заводом.

И всё это казалось, прям супер реально осуществимым.

В чём-то мы были немножко умными, в чём-то чуть хитрее, чем надо, но самый главный наш пробел был — мы не имели достаточного жизненного опыта, что бы предвидеть возможные проблемы. А в те годы как оказалось бизнес не мог существовать без проблем. Наша наивность и излишняя самостоятельность привели к ужасным, необратимым последствиям.

Это было двадцать первого июля. День, который навсегда останется в моей памяти.

Вторник, который стал роковым. Так же как и это число.

День начинался как обычно. Мы пришли в гараж и начали разливать разбавленный с вечера спирт по бутылкам. Вот-вот должен был приехать Николаич, за очередной партией товара. Нам нужно было чуть-чуть поспешить, мы мало разговаривали между собой, полностью сосредоточившись на процессе.

Мы услышали, что за дверью остановилась машина и пошли открывать. Это была красная девятка. Наверно чего-то ищут, подумал я. Такое часто бывало. В гаражах уже процветали частные автосервисы и разного рода мастера с «золотыми» руками. Задние двери автомобиля открылись практически одновременно. С одной стороны вышел, «Джентльмен» лет тридцати в спортивном костюме. Несмотря на спортивный костюм, подстрижен он был именно как джентльмен, его волосы были аккуратно уложены назад. С другой стороны к нашему неописуемому удивлению, неловко запинаясь, и чуть не падая появился Николаич. Лицо у него было в крови. С этого момента мы уже понимали, что ничего хорошего эта внезапная встреча нам не сулит.

«Джентльмен» глядя на нас произнёс: «Дед, это и есть твоё руководство?»

Николаич лишь кивнул.

«Пацаны, а вы вообще с кем работаете?» — этот вопрос был обращён уже к нам.

Была ли нам понятна суть вопроса? Да, была. Мы слышали, что коммерсанты, у которых были проблемы, обращались к влиятельным людям и те предоставляли им своё покровительство за какие-то деньги. Но у нас не было проблем и мы не думали, что нуждаемся в чём-то подобном.

В это время, открылась водительская дверь, и из неё вылез длинный и тощий человек, больше похожий на какое-то недоразумение, одет он был так же в спортивный костюм. Он сразу приблизился к нам.

Я понял, что глупо стоять и молчать, выдумывать тоже было нечего, поэтому я ответил: «Ни с кем». Тут же я получил от «длинного недоразумения» удар в живот, который сложил меня пополам. Для меня он был совершенно неожиданным. Как только я смог немного отдышаться и выпрямился, я тут же получил ещё раз. Похоже, это долговязое чмо получало несказанное удовольствие от этой процедуры. Мои коллеги стояли рядом, но ничего не могли сделать, так как страх сковал их.

«Джентльмен», который разговаривал с нами, подошёл к воротам гаража, и, не заходя посмотрел внутрь его.

«Как же так? Занимаетесь бизнесом и ни с кем не работаете?! Не бывает такого!» — продолжил он.

Я уже не торопился выпрямляться, но и это меня не спасло, «долговязый» ударил мне коленом в лицо. Я успел закрыться руками, поэтому было не так больно.

«Джентльмен» продолжил: «Мы сначала и подумать не могли, что вы тут сами по себе. Вы же, как вроде в „Белом Медведе“ трётесь?!»

«Белый медведь» это был ресторан. Тут я понял, что приехали они не просто так наскоком, а какое-то время даже следили и изучали нас. Как же мы могли этого не заметить?!

Детство, разве ты можешь задуматься о том, с чем никогда не сталкивался? Разве могло прийти в голову, что мы кому-то нужны?

Лишь после этого злополучного дня, я на всю жизнь взял за правило, обращать внимание на всё, что происходит вокруг, может это и паранойя, но она не раз помогала мне, впоследствии.

«Мы вчера заезжали в „Медведь“, спрашивали у ребят, а есть ли у них тема водочная, а они в непонятках, о чём базар», — продолжил «Джентльмен». Он приблизился ко мне и в упор смотрел мне в глаза. Я стоял и молчал, не понимая, что отвечать в подобных моментах. Видимо за это я получил по животу ещё раз, но уже от «Джентльмена».

Меня опять сложило пополам. Пространство как будто сжалось. В голове не возникало никаких мыслей, как выйти из этой ситуации.

«Дело у вас крупное какое. На весь город развернулись. Бабло наверно не малое собираете. А давайте для подстраховки, дёрнем сюда ваших друзей и проясним ситуацию на месте, чтоб потом не было вопросов, что не мы вас бесхозных нашли первыми», — сказал «Джентльмен». После этих слов, мыслей в голове прибавилось. Сейчас приедут пацаны и что будет??? В чём нас обвинят? Как разрулят ситуацию?

Сейчас, спустя столько лет, я понимаю, что в глазах «общественности» та ситуация выглядела именно так как и говорил «Джентльмен». Мы бесхозные коммерсы, которые сидели на «чёрной» теме. А, при желании всё наше движение можно было подвести и под то, что мы закрысили, то есть утаили, тему от старших.

Но тогда я был ещё слишком мал для этого.

«Джентльмен», дал указание «долговязому» съездить позвонить Никите, это был один из наших «старших» пацанов и дёрнуть его сюда. Мы все, вместе с Николаичем, прошли в гараж. Не так что бы мы сами этого хотели, нас туда просто втолкнули. За всё это время, с того момента как появились эти двое, мы не произнесли ни слова между собой. Иногда мы лишь обменивались взглядами, но в них был только испуг и непонимание. Сколько прошло времени с тех пор, как уехал «долговязый», было трудно сказать. Страх не предсказуемо действует на время.

Поток бредовых мыслей в голове, прервал звук тормозов за воротами. «Джентльмен» выглянул и вышел. Как только мы остались одни, Николаич заговорил: Простите меня, пацаны. Испугался я. Старый совсем стал. Только сейчас я обратил внимание, что он и правда как-то постарел, причём очень сильно и моментально. В нём уже не было весёлого и активного человека, перед моими глазами сидел обычный, старый дед…»

Тут дверь открылась и «длинный» указав на меня, дал понять, что бы я вышел. На улице я увидел Олега, он был тоже нашим старшим, похоже, что Никиты не оказалось в ресторане. Он стоял около своей машины. Его лицо вытянулось от удивления, когда он меня увидел, но в глазах были искорки радости. По его глазам, я понял одно — он не злится на нас и он рад меня видеть. У меня, прям камень с сердца упал.

«Иди сюда», — сказал мне «джентльмен» и добавил мне ускорение, схватив меня за воротник моего джинсового пиджака.

Олег тут же сказал: «Отпусти его». Его лицо сразу же стало серьёзным и напряглось.

«Это теперь наши барыги, мы делаем с ними то, что хотим», — это был ответ «Джентльмена» Олегу.

Олег выхватил из-за спины пистолет и, направив на «Джентльмена», повторил ещё раз: «Отпусти его!»

Где-то чуть позади себя, я услышал шорох, там стоял «долговязый».

Я не мог видеть выражение лица «Джентльмена», я лишь чувствовал, как его рука потянула меня вверх за воротник. Он словно пытался поднять меня. Тут же раздался выстрел, за ним второй, но звук был, уже, откуда-то сзади. Меня уже никто не тянул за воротник. «Джентльмен» упал, но я этого не видел, я смотрел, как падал Олег. Это было как в замедленном фильме. Я видел, как бордовое пятно растекается по его рубашке, и он падает, он смотрел на меня и улыбался. Где-то на заднем плане, я слышал, как хлопнула дверь автомобиля, как завёлся двигатель, как он сорвался с места. Но я не мог оглянуться, я замер и смотрел на Олега. Он лежал, глаза были обращены на меня, улыбка застыла на его лице, но была уже какой-то не естественной. Я видел, как к нему подбежал Николаич, как он наклонился к нему, как он посмотрел на меня, посмотрел и, опустив глаза, медленно помотал головой, показывая, что Олега больше нет. Я стоял словно парализованный, я не мог отвести глаз от глаз Олега. Я понимал, его не стало из-за меня…

Я стоял и ревел, слёзы катились с моих глаз водопадам. Я чувствовал себя совершенно беспомощным перед этим миром. Как в тумане, я слышал голоса Николаича и своих «коллег», я чувствовал, что они куда-то тащат меня, но мыслями я оставался на том же месте и я всё так же смотрел в глаза Олегу. Николаич поймал такси, все сели в него и тут возникла пауза, никто не знал, что делать дальше. Таксист ехал вперёд, ожидая от нас инструкций. Было страшно, но через этот страх пришло осознание — что надо отвечать за свои поступки. «В ресторан «Белый медведь», смог выдавить из себя я.

Мы подъехали к ресторану, сейчас он уже не казался мне, местом вечного праздника. Я даже сам удивился этому изменению в восприятии. Я пошёл туда один. Все остальные остались в такси и отъехали чуть дальше от входа. Войдя в ресторан, я увидел Никиту. Он сидел за столом и обедал. Я подошёл и сказал: «Олега убили!». Наверно он сначала подумал, что я сошёл с ума, но его жизненный опыт позволил ему сориентироваться буквально за секунду. «Поехали», — это всё, что он сказал. Мы тут же сели в его машину и направились к нашему гаражу. По дороге я уже рассказывал, как это всё произошло. Он слушал молча, изредка задавая какие-то то вопросы. Я не мог смотреть на него, я рассказывал всё глядя в никуда, а точнее глядя в своё прошлое. Страх сменило полное безразличие. Я словно потерял возможность проявлять какие-то эмоции. Они исчезли из меня. Я отсутствовал в реальности.

Подъехав к гаражу, мы увидели скорую и несколько машин милиции, так же собралась большая толпа любопытных прохожих. Ворота гаража были открыты, везде были сотрудники милиции. Тела Олега и «Джентльмена» были чем-то накрыты. Никита сказал оставаться в машине и сам пошёл туда. Его не было какое-то время, я не могу сказать точно сколько. За это время перед глазами пролетела каждая секунда, которую я провёл в своей жизни рядом с Олегом. Но видел я это всё как будто со стороны. Как будто я наблюдал за жизнью двух совершенно незнакомых мне людей.

Мои воспоминания оборвал звук открывающейся двери. Это был Никита. Он спросил, где остальные? Я ответил, что около ресторана в такси. Мы поехали туда. Всю дорогу молча. Мне было уже нечего рассказать. А ему нечего спрашивать, он всё увидел сам. Подъехав к ресторану, он сказал позвать всех. Когда мы вошли, весь персонал ресторана уже был собран в зале, посетителей не было, а за нами сразу закрыли двери. Никита объяснил всем, что мы втроём с самого утра были в ресторане, никуда не отлучались. Николаича быстро обозначили как завскладом и по легенде Никиты, он так же с самого утра делал ревизию склада вместе с одной из официанток. В конце своего монолога он произнёс: «Имейте в виду, если кто-то скажет обратное, спрашивать буду лично!» По лицам всех присутствующих было понятно, что проверять, как он будет спрашивать ни у кого нет желания. Нам было приказано сидеть по домам и никуда не выходить до тех пор, пока он сам не появится. Он лично развёз всех нас и проследил, что бы каждый дал из окна знак, что он уже дома. Я был последним. Я ожидал, что сейчас, что-то услышу от него, но он ничего не сказал.

Наверно если бы я был чуть постарше, то я бы обязательно напился, но в то время, таких мыслей мне не приходило. Я не спал всю ночь, просто лежал с открытыми глазами и раз за разом прокручивал всю свою жизнь. На следующий день, ближе к обеду, я услышал, как под окнами сигналит машина, это был он. Я тут же спустился и сел к нему. Мы поехали в ресторан. Там он уже рассказал, что вопрос закрыт. Для меня это звучало дико. То, что не стало Олега, было просто — вопрос и он был закрыт.

Похороны были назначены на следующий день. Нам было сказано, что мы слишком малы, чтобы присутствовать на них. Но, причина была понятна — виной всему были именно мы, а точнее я, ведь это была именно моя «идея». Выйдя с ресторана, я пошёл к своим «коллегам», собравшись вместе, мы решили, что должны отдать все заработанные нами деньги родителям Олега. С Николаичем мы доехали до моей деревни, там я забрал наши «сбережения». Сразу из деревни мы приехали в ресторан. Никита там был не один, увидев меня, он сразу подошёл. Узнав, зачем я пришёл, он сказал: «Пойдём в кабинет!». Там был очень долгий разговор и тяжёлый для меня разговор. В совершенно разных интерпретациях я слышал одно и то же: «Что если мы встали на этот путь, то должны продолжать идти по нему!» Я не стал чего-то выдумывать и сказал, так как есть, что я не хочу, что бы кто-то ещё пострадал из-за меня и поэтому, мы больше ничем не занимаемся. Никита лишь переспросил: «Вы точно так решили?» Я сказал, да! Он взял деньги, и мы попрощались. С Николаичем в этот день я тоже виделся последний раз, дальнейшая его судьба мне неизвестна. В день похорон мы сходили на кладбище, после того как все разошлись от туда. Двадцать первое июля стал днём, когда закончилось моё детство.

Детство, в котором я казался себе очень взрослым.

В ресторан мы больше не ходили. Встреч между собой мы тоже избегали. «Нас» больше не стало. Каждый сделал для себя какие-то свои выводы.

Девятый класс я закончил как во сне, без каких либо эмоций.

Каждый раз, когда в последующей моей жизни, в какой-то ситуации мне становилось страшно, в ту же секунду я произносил про себя: «А вот Олег не приссал…» и я делал шаг вперёд, оставляя страх за собой.

ЧАСТЬ 2