Бесплатный фрагмент - Один на всех

Часть 1. Блёсны

Васечкина

Васечкина в задумчивости стояла перед огромным зеркалом в любимом фитнес-центре. «Ну что, что со мной не так?!! — гоняла она одну и ту же мысль по кругу. — Жопа — во, сиськи — во, живот — тоже во, в смысле, да нет никакого живота; и вообще фигура — хоть счас иди на конкурс бикинисток, ходи в купальнике красивая по языку, сверкай в свете софитов маслом и стразами, хлопай ресницами, отклячивай перед судьями жопу, чтоб забыли, что надо судить и думали, как бы вдуть… Эх, только муж против, мол, нечего порядочной замужней женщине перед посторонними мужиками жопой вертеть, учись лучше борщ варить, да и о детях давно задуматься пора…»

Васечкина, как всякая нормальная женщина, иногда, конечно, задумывалась о детях, особенно, когда видела мельком по телевизору идеальные семьи в рекламе майонеза (вкус, которого, кстати, давно и безнадёжно забыт). Только кто этих детей будет заводить, да воспитывать, если муж всю неделю то готовится к рыбалке, то сам на рыбалке, то только что приехал с рыбалки и устал, а сама Васечкина все вечера пропадает в своём спортзале, тягает это чёртово железо, пытаясь прокачать видимые и невидимые народу мышцы до такого совершенства, чтоб её собственный родной муж вечера и выходные предпочитал бы проводить с ней, с Васечкиной, в их уютной и тёплой квартире, а не на промозглом берегу с бездушной удочкой и скользкими вонючими рыбами в кругу таких же заядлых рыбаков, с упорством, достойным лучшего применения, сбегающим на речку от своих благоверных. Но, вопреки увещеваниям глянцевых журналов, чем ближе к совершенству становилась фигура Васечкиной, тем больше времени проводил на рыбалке её законный супруг, а как выбраться из этого порочного круга, глянец подсказать не мог, потому что в его идеально отфотошопленном мире такой сценарий в принципе не был предусмотрен. «Нажми на кнопку — получишь результат», — обещает нам навязчивая реклама, вот только результат часто слишком далёк от желаемого: вот Васечкина, например, почти идеальный образчик современной девушки с обложки, только вот ни семейного, ни простого какого-нибудь бабского счастья типа «был бы милый рядом» ей это так и не принесло…

«Тааааак, и чо мы тут красуемся стоим? Кардио закончила — бегом на силовые!» — раздался за спиной знакомый фальцет. Фальцетом разговаривал Кирилл — огромный шкафина с грудой мышц явно стероидного происхождения и кулаками размером с детскую голову — персональный тренер Васечкиной. Очень крутой и дорогой, между прочим. У Васечкиной всё было самое крутое и дорогое. Его квадры бедра были так раскачаны, что ноги давно забыли, что такое стоять вместе, а руки, если не были отягощены в конкретный момент гантелями или штангой, всё время будто слегка взлетали от внезапной невыносимой лёгкости, поэтому и стоял этот парень, и ходил в исходной позиции «ноги на ширине плеч, руки вниз и в стороны». Кирилл вообще производил впечатление огромного и грозного брутала, пока, конечно, не открывал рот. А когда он начинал говорить, то все вокруг растекались в невольных улыбках — такой разительный контраст был между его брутальной внешностью, тоненьким голосочком и грозной речью.

Васечкина вспомнила, как её подружка Ирка, видевшая Кирилла только на рекламных щитах фитнес-клуба, советовала ей обязательно переспать с тренером, «чтоб отвлечься от семейных проблем», и, наконец, впервые за эти несколько дней, улыбнулась. Она просто представила, что эта громадина шепчет ей в постели нежности своим фальцетом, и то, что должно было быть эротическими фантазиями, немедленно превратилось в цирк. «Неееееееееет, секса у нас с Кириллом точно не будет, — решила Васечкина, — какой там секс, я ж буду истерически ржать до, после, а главное — во время! Хотя… Что там… Можно подумать — он предлагает, вон муж-то от супружеского долга бежит, как от огня, а тут — сам Кирилл, мечта всех гламурных кис района…» Девушка вздохнула и обречённо поплелась к штанге. Кирилл привычно взялся было страховать, но быстро вернул штангу на место. «Э, мать, да ты что, плакала? Почему глаза такие опухшие? Ну-ка, быстро рассказывай, что там у тебя стряслось?» «Плакала, — кивнула Васечкина, — представляешь, я своему на 23 февраля подарила набор блёсен. Хорошие блёсны, японские, дорогие…", — подбородок её предательски дрогнул. «Ну, — оживился Кирилл, — отличный подарок, он же у тебя того — рыбак — каждые выходные с мужиками на рыбалку!»

И тут Васечкина почувствовала, что её прорвало — лежит на этой чёртовой скамье, смотрит на штангу, на нависающего над ней Кирилла, а глупые слёзы сами молча текут по щекам, затекают в уши, и от этого вся ситуация кажется какой-то вдвойне абсурдной, стыдной и нелепой. «Ну?!! — занервничал Кирилл. — Ему что, не понравились блёсны? Или твой муж что-то другое хотел? Да что ты ревёшь-то, мать, ну говори же?» — и навис над ней ещё ниже.

«Что это? — всхлипнула Васечкина и посмотрела на него невидящим взглядом. — Кирилл, он спросил меня, что это?!!»

Кирилл

Кирилл, поигрывая мускулами и улыбаясь самой очаровательной из огромного ассортимента своих улыбок, показывал тренажёры новой яркой, как тропические бабочки, стайке девушек в соблазнительных боди и модных кроссовочках, клятвенно обещая потом выполнять любые их капризы, если они станут постоянными клиентками клуба — нет, девочки, не просто клиентками, только vip, то есть владелицами платиновых карт: сделать более удобными раздевалки, починить все тренажёры и смесители в душевых, купить новые коврики для гимнастики, ставить музыку потише и даже поменять полотенца на тот цвет, который они выберут — а какой, вам, кстати, нравится цвет, девушки, может этой весной будет хорош голубой, а не жёлтый, как вы думаете? Девушки с энтузиазмом переключились с обсуждения дизайна новых улучшенных раздевалок на спор, какой оттенок голубого лучше подойдёт для полотенец клуба и Кириллу оставалось только очень мило улыбаться, то приобнимая за талию одну и другую, то ободряюще похлопывая по попе третью.

Кирилл знал, что абсолютно ничем не рискует — в каждом фитнес-центре есть любимая категория клиентов, которые покупают годовой абонемент в клуб (а вот убедить этих клиентов, что им необходимо купить именно годовой абонемент на весь комплекс услуг — и есть главная задача Кирилла) и не ходят. То есть мечта каждого владельца, конечно, когда выручка — как от переполненного клуба, где все занимаются друг у друга на головах в три слоя, а по факту залы, бассейн, сауны и массажные кабинеты стоят пустые: так и дорогое оборудование меньше изнашивается, и персонала нужно меньше, а пустой фитнес-клуб, в отличие от ночного развлекательного, привлекает больше новых клиентов, чем набитый под завязку — такова уж специфика.

Ну а когда клиенты-однодневки следующей весной решат снова взяться за себя, то не работать по естественным причинам будут другие тренажёры и другие смесители (буквально только вчера сломались, ну), полотенца будут поменяны на партию другого цвета (из простых соображений — чтоб персонал не таскал новые домой, выдавая клиентам затёртые прошлогодние, в обороте всегда должно быть определённое количество полотенец одного цвета), а неудобные раздевалки — так ой, ну вы же не ходили, а других — спросите сами — всё устраивает, годами к нам ходят уже. Старые клиенты, кстати, тоже быстро просекают, что лучше терпеть некоторые неудобства в раздевалке и душе, чем заниматься в переполненном зале среди гламурных няш с айфонами, которые в своём порыве наделать как можно больше фотографий в стиле #янаспорте могут выложить и их красные и потные от напряжения рожи в свой гламурный нельзяграмчик. А вот не всем нужна такая слава, не всем — кисули-то в зал только фотографироваться, да понтоваться ходят — они при полном параде, с макияжем и укладкой, слишком уж будет велик контраст.

Наконец, шумная и яркая стайка этих бабочек-однодневок, купив-таки каждая по платиновой карте клуба, выпорхнули из зала (Ну ведь мы уже клиенты, нам уже же можно? — Девушки, вам — всё можно!): в центре столько ещё мест для эффектных селфи, не торчать же целый час в одном спортзале, в самом деле.

Кирилл с облегчением вздохнул и оглянулся по сторонам — мало ли, может ещё кому нужна его профессиональная помощь или мужское внимание, но нет — в зале остались несколько постоянных клиентов, которые ходят заниматься, а не понтоваться, и большинство из них, к большому сожалению Кирилла, берут бесплатных тренеров с собой в мобильниках. Ну да, занимаются по видео-программам с ютюба. И ведь ничего не сделаешь — клуб может запретить разговоры по телефону в зале, а на то, что смотрят или слушают занимающиеся спортом люди, повлиять нельзя. Столько денег мимо кассы!

Хорошее настроение сразу как-то немного испортилось, и Кирилл направился к выходу. Там, у огромного зеркала с крайне озадаченным видом гипнотизировала своё отражение его постоянная клиентка Васечкина (дурацкая какая-то фамилия — Васечкина, совсем ей не идёт, почему-то пронеслось в голове). Классная, кстати, девица, но странная немного — поначалу Кирилл принял её за одну из таких ярких бабочек-однодневок, которые покупают вип-абонемент в клуб как идеальное алиби для мужа. Муж: где была? Жена: в клубе же, у меня там спорт, бассейн, инфракрасная сауна, массаж, потом на маникюр забежала и чай с девочками попила. Сама в это время с любовником. В принципе, не особо ведь и врут девки-то: и спорт там, и массаж, и чай для восстановления сил — хмыкнул про себя Кирилл.

Но Васечкина не такая: Васечкина честно брала программу и честно выкладывалась на все сто — и так вполне себе стройная, сейчас она стала похожа на дикого арабского скакуна, потому что точно так же состояла из одних жил под плотно натянутой кожей, но ради чего столько стараний, было не понятно — она ведь даже на конкурс бикинисток никогда не собиралась заявляться, зачем тогда так надрываться?.. И тут вдруг раз — стоит у зеркала вместо тренировки, гипнотизирует жопу!

Здрасьте, — удивился тренер, — эта-то вроде адекватная была. Вернее — нет, не адекватная, но из другой категории: занимается, как сумасшедшая, как шутят в их центре про таких — «на все деньги». «Тааааак, и чо мы тут красуемся стоим? Кардио закончила — бегом на силовые!» — скомандовал Кирилл. Девушка оглянулась в его сторону, посмотрела каким-то невидящим взглядом куда-то сквозь него, потом странно улыбнулась и поплелась к штанге. Легла под штангу, ухватилась за гриф, подняла глаза на приготовившегося страховать Кирилла… Слёзы наполнили озёра её глубоких светло-серых глаз, сделав их ещё прозрачнее, постояли там немного и, подумав, вдруг вышли из берегов, полились горными ручьями по склонам щёк, прямо в уши…

Блёсны

Васечкина сидела на уютной Иркиной кухне, вяло ковыряла вилкой какой-то странный десерт… «Да ты ешь, ешь, не бойся, у меня вся еда диетическая, даже в конфитюре ноль калорий!» — как-то слишком суетилась лучшая подружка, колдуя над каким-то очередным кулинарным шедевром спиной к Васечкиной. Их кофе давно остыл, Васечкиной хотелось выпить чего-нибудь покрепче, поговорить с любимой подружкой про мужиков — козлы они или не очень, пореветь, поржать, съездить потанцевать куда-нибудь в клубешник, снять там каких-нибудь совсем молоденьких дьявольски красивых мальчиков, завалиться к Ирке, сидеть на кухне, пить, курить, варить пельмени, ржать и болтать о всяких глупостях, оттягивая неизбежное, разойтись по разным спальням, пробовать на вкус чужую кожу, совсем не спать, утром выпроводить своих кавалеров, валяться с Иркой на полу, смотреть фотки в нельзя граме, обняться, помолчать…

Как раньше. Васечкиной очень хотелось, чтоб всё вдруг стало, как десять лет назад, но Ирка колдует над очередным бескалорийным конфитюром: фруктовый чай, подсластитель, загуститель, ароматизатор, идентичный натуральному, натуральный краситель, регулятор кислотности, для красоты — горсть каких-нибудь ягод или листья мяты… Красиво. Только как-то абсолютно бессмысленно. Зато Ирка худющая без всяких залов. Высохла вся, как сухофрукт.

Сухофруктом Ирку прозвал муж Васечкиной — не любит её за что-то, запрещает видеться с ней, но Васечкина же сейчас как будто в зале, на тренировках, просто так получилось — очень глупо — расплакалась вдруг, как дура ни с того, ни с сего, тренер отправил её домой. А зачем ей домой? Там такая звенящая тишина, что даже музыка не спасает… Позвонила вот Ирке, а она всё химичит, никак от своих колбочек да пакетиков не оторвётся…

«Ир, пока ты тут готовишь, я выйду на балкон, подышу? Ты крикни, когда освободишься для меня, ладно?» — «Иди, конечно, я только по баночкам разолью — ну глянь, какая красота получается! Подаришь своему Кириллу, он у вас такой красавчик, ты не думала с ним замутить?» — вдруг проявила Ирка хоть какой-то интерес к её персоне, — «Не думала», — мрачно отмахнулась Васечкина и открыла балконную дверь. Февральский ветер швырнул в лицо колючим холодным ветром, но именно этого Васечкиной сейчас и было нужно — выдох, вдох, выдох, остудить голову, сердце, мысли… Подумать… Успокоиться. Васечкина прислонилась к стене, закрыла глаза…

«Идёшь ты или нет, сумасшедшая? Замёрзнешь там совсем, иди скорей, кофе готов, коньяк на столе, лимон тоже!» — донёсся откуда-то издалека Иркин голос. Васечкина открыла глаза, с трудом возвращаясь в реальность, почувствовала, что замёрзла. Зябко поёжившись, уже взялась за ручку балконной двери, как боковым зрением увидела что-то, что поселило в её сердце какую-то смутную тревогу.

Васечкина повернулась в сторону объекта тревоги. Им оказалась спортивная сумка, показавшаяся очень знакомой. Спортивная сумка. Спортивная сумка??? У Ирки, которая никогда в жизни не занималась никаким спортом? Сердце бешено забилось где-то в горле. Васечкина нервно сглотнула, смахнула с сумки свежий снег, дрожащими руками медленно потянула за язычок молнии… В вечернем полумраке февраля, радуясь долгожданной свободе, блеснули, отражая огни большого города, они.

Новые, японские, безумно дорогие.

Блёсны.

Голубое небо февраля

Алёнка никогда не любила зиму, но эта зима стала в её жизни особенной… «Спасибо!» — бросилась она на шею старой докторице, много повидавшей разных судеб, и уже не дававшей никакого эмоционального отклика ни на бурную радость, ни на горькие слёзы: сегодня они тут с радостью, завтра — со слезами, а послезавтра — всё наоборот… «Спасибо!» — прокричала Алёнка контрольным выстрелом, выскакивая из дверей, будто ученица, чудом получившая «автомат» вместо сдачи трудного зачёта… «Спаааа-сииии-бооо!» — кричала эта ненормальная прямо в бездонно-голубое небо февраля.

«Сумасшедшая», — покачала головой опытная врач. «Счастливая», — с улыбкой глядя в окно, поправила её юная медсестричка: там, за окном, их недавняя пациентка на девственно чистом снегу больничного парка вытоптала сердце, упала в него спиной, сделав снежного ангела, и теперь кричала что-то радостно то ли богу, то ли кому-то в телефоне, на который пилила селфи из своего счастливого сугроба.

«Он мой теперь, девочки, он теперь точно мой! Теперь никто нам не помешает, никто не разлучит, никто не встанет на нашем пути! Во мне живёт его часть, его плоть и кровь, у нас будет ребёнок, у меня будет его ребёнок, девочки! Спасибо, боженька, спасибо, небо, спасибо, зима! Спаааа-сииии-бооо!» — кричала восторженная Лёля в конференцию осторожно молчавшим подружкам — им Алёнкина бурная радость казалась несколько преждевременной: беременность в шестнадцать — это не в тридцать шесть, когда уже все радуются и поздравляют без лишних вопросов. А что скажет Алёнкина мама? А этот её взрослый кавалер не отвезёт ли Лёльку на своей красивой машине завтра на аборт.

А Алёнка не сомневалась ни секунды: её Владик, конечно, сразу бросит свою старую кобылу, так и не собравшуюся ему родить за много лет семейной жизни. Вот она, Алёнка, нарожает своему любимому целую кучу детей. У них будет большая-большая семья. И жить теперь Алёнка будет не в маминой уютной, но по современным меркам очень скромной двушке, а в большом красивом доме с панорамными окнами на залив, в настоящем камине по вечерам будет играть живое пламя, а сосны во дворе будут слегка поскрипывать, качаясь — Лёлька была однажды с Владом в его новом доме и сразу решила, что это она, а не его нынешняя действующая жена будет спускаться утром босиком по красивой деревянной лестнице, согретой тёплыми солнечными лучами из огромного окна, из спальни к завтраку… Это она, Лёлька, будет смотреть год за годом из кухни в окно, как её Влад сидит на берегу с удочкой — сначала один, потом с ребятишками… Это она, Лёлька заведёт в этом доме и кошку, и собаку — надо ж будет кому-то скармливать улов…

Ой, надо и сумку с балкона забрать.

Воздуха!

«Идёшь ты или нет, сумасшедшая? Замёрзнешь там совсем, иди скорей, кофе готов, коньяк на столе, лимон тоже!» — крикнула Ирка с кухни Васе, но та не отзывалась, поэтому пришлось самой пойти на балкон за любимой подружкой. Та сидела на корточках перед раскрытой спортивной сумкой, давно валявшейся на этом чёртовом балконе и, кажется, беззвучно плакала.

«Вась, Вааааааась, ну Василиса, девочка моя, ты что? Что стряслось у тебя, почему ты плачешь?» — гладила подружку по спине и волосам обалдевшая Ирка, а та только плакала всё горше и горше. Наконец, Вася проплакалась, подняла свои небесные глаза на Ирку и почти спокойно спросила, указывая на раскрытую сумку: «Что это, Ир? Вот просто ответь мне, пожалуйста, как подруга подруге — что это?!!»

Ирка посмотрела туда, куда так строго указывал Васин указующий перст. Там на чём-то камуфляжном лежала небольшая пластиковая коробочка с красиво сверкающими в свете вечерних фонарей яркими блестяшками. Ирка осторожно заглянула в сумку: «Да, Вася, я вообще не в курсе! И сумка эта — не моя, откуда мне знать вообще, что это?!!»

«Что это? Что это?!!» — взвилась вдруг Вася и, оттолкнув ничего не понимающую подругу, выскочила в коридор. «Ты не знаешь, что это?» — спрашивала она, натягивая левый сапог. «А это — блёсны!» — сама же отвечала она повисшей в воздухе напряжённой тишине, обувая правый. «Блёсны! Новые! Японские!» — чеканила Василиса, влетая в пуховик. «Очень дорогие, между прочим!» — продолжала, хватая с вешалки в прихожей шарф и шапку.

«А знаешь, откуда я знаю, знаешь?!!» — уже у порога строго спросила она Ирку. «Откуда?» — совершенно ничего не понимая, искренне поинтересовалась хозяйка дома.

«А я их сама покупала», — глядя на только что бывшую любимую подружку так, будто перед ней стоит сейчас заклятый враг, отчеканила Василиса.

«Для любимого мужа, между прочим», — с горькой ухмылкой добавила она и зацокала каблучками по ступенькам, не в силах оставаться здесь больше и секунды — никакого лифта, никаких людей, дверей и помещений — скорее на холодный зимний воздух, вон из этого дома, из этой дружбы, этой жизни… Воздуха!..

Отличная новость

«Очень-очень хочу тебя видеть, у меня отличная новость!» — написала Алёнка в ватсапе любимому — Влад очень не любил, когда она звонила, да и не говорить же такую радостную новость по телефону: так хочется видеть, как глаза возлюбленного засияют от счастья, когда она его порадует, а ещё Владик подхватит Алёнку на руки, закружит её и унесёт в их новую и счастливую жизнь…

«Хорошо, в нашей „Мармеладнице“ сегодня, в восемь», — сухо ответил Влад. Ох уж эти мужчины, — подумала Алёнка с какой-то незнакомой ей до этого тёплой нежностью, — всё-то у них какие-то дела и заботы, бизнесы, проекты, совещания, и совершенно некогда найти минутку, чтоб поворковать с любимой девушкой.

Отметим в скобках, что ещё не так давно этот же мужчина находил где-то кучу времени на то, чтоб не только поболтать с юной прелестницей по телефону, но и видеться с ней не только в выходные, но какое-то неуловимое напряжение между ними уже не только не позволяло Алёнке капризно топать ножкой, требуя к себе ещё больше внимания, а вовсе заставляло включать пресловутую «женскую мудрость», но сегодня у неё в рукаве был припрятан такой козырь, что Алёна только блаженно жмурилась, подставляя нос снежным пушистым хлопьям: «Он мой теперь, он теперь точно мой! Теперь никто нам не помешает, никто не разлучит, никто не встанет на нашем пути! Во мне живёт его часть, его плоть и кровь, у нас будет ребёнок, у меня будет его ребёнок! Спасибо, боженька, спасибо, небо, спасибо, зима! Спаааа-сииии-бооо!»

***

До восьми вечера времени ещё вагон и маленькая тележка, у подружек какие-то свои, детские дела и заботы (это у Алёнки теперь наступит взрослая, счастливая и богатая жизнь!), и девушка направилась домой — отдохнуть, принять тёплую ванну с аромамаслами и намарафетиться как следует перед важным свиданием с Владом: он должен видеть, что именно Алёна — лучшая женщина всей его жизни. Пусть пока и не единственная, но это теперь такие пустяки.

Выйдя из бесконечно медленного лифта, Алёнка обомлела: дверь их с мамой квартиры была незакрыта, и из неё отчётливо пахло табачным дымом. Девушка в нерешительности постояла перед дверью. Прислушалась. Из квартиры не доносилось никаких звуков. «Мама, мамочка, надеюсь, с тобой всё нормально, мамочка, не пугай меня, пожалуйста», — бормотала под нос побледневшая девушка, вытягивая из рукава пуховичка рукав свитера, чтоб взяться за дверную ручку (если здесь побывали преступники — надо, чтоб остались их отпечатки пальцев, а не Алёнкины!).

В прихожей никаких следов преступления не наблюдалось, трупов, слава богу, тоже, а вот из комнаты веяло странным холодом, и Алёнка, не разуваясь и не раздеваясь, на цыпочках прошла в зал. Шторы были сдвинуты и красиво развевались на ветру — кто-то открыл балкон и почему-то так и оставил, а февральская вьюга уже пыталась зайти в гостеприимно распахнутую дверь.

«Ох, мама, мама, надеюсь, это ты со своими медитациями», — прошептала встревоженная не на шутку девушка и шагнула к балкону (Алёнкина мама годами отстаивала своё право иметь «нормальный человеческий открытый балкон, чтоб можно было в любой время дня и ночи прикоснуться к природе, а не продолжение квартиры для хранения всякого хлама»), увидела на свежем снегу следы нескольких человек, открытую спортивную сумку, забытую тут вот уже как несколько месяцев (Кто и что в ней искал? Хоть бы это не грабители!) и, быстро и неловко помолясь, осторожно заглянула с балкона вниз. К огромному Алёнкиному облегчению, там, внизу, не было ни трупов, ни каких-либо следов какой-нибудь трагедии: пышные февральские сугробы под окнами были привычно украшены только окурками, но в целом стояли в целости и сохранности.

«Ой, надо ж и сумку с балкона забрать», — вспомнила снова Алёна, но сначала решила проверить, что в ней, а то мало ли — искали же в ней что-то. Заглянув в неё осторожно, чтоб не нарушить хозяйского порядка: карманы абсолютно пустые, двойного дна нет, в самой сумке какая-то как будто форменная одежда, что-то типа бельевого трикотажа серого цвета, носки, перчатки, шапка, продолговатая штуковина непонятного назначения, а в самом верху — прозрачная коробочка с цветными штуковинами. «Что это за набор юного киллера?» — вслух подумала Алёнка и зябко поёжилась — то ли от пронизывающего февральского ветра, то ли от собственной ужасной догадки.

Девушка взяла из сумки коробочку с красивыми стильными штучками, похожими на крупные дизайнерские серьги — очень уж они контрастировали с остальным камуфляжно-серым содержимым этой странной сумки. Если это и правда что-то плохое, она должна об этом знать! На обратной стороне коробочки были какие-то иероглифы и наклейка с русским переводом: «Блёсны спиннербейт. Производство Япония. Поставщик «АО Рыбак Рыбака».

«Ффффух, да это ж для рыбалки!» — выдохнула с облегчением Алёнка, бросила коробочку с яркими рыбными приманками обратно в сумку, деловито застегнула молнию. И повесила сумку на плечо — надо занести её к себе в комнату, а то так и пролежит здесь на балконе, всеми забытая. Алёнка закрыла балкон, поправила шторы и снова ощутила в квартире запах табака и висящей в воздухе тревоги.

Забыв про сумку, девушка прошла на кухню и замерла в оцепенении: на обеденном столе стояли угощения — мамины бескалорийные десерты, тарелка с мясной нарезкой, коньяк, лимон, а сама мама — её ни разу в жизни не курившая мама! — сидела на полу, глядела в пустоту и курила. Стол был красиво сервирован на двоих, но вызывал всем своим видом не радость, а тоску — будто драгоценный гость, которого сегодня очень ждали, так и не пришёл.

«Мама, мамочка, что с тобой, родная? С тобой всё хорошо?» — бросилась Алёнка к матери. «Со мной? Всё. А с тобой?» — как-то очень холодно-отстранённо, глядя будто мимо дочери, спросила мать. «И со мной в порядке», — машинально ответила Алёнка, — «Мам, у тебя точно всё хорошо? Почему ты на полу сидишь? Вставай, родная, ты же простудишься! И перестань курить, ты же не куришь!» — Алёнка вырвала из пальцев матери сигарету (судя по полному окурков блюдцу рядом с ней на полу — уже не первую) и попыталась помочь женщине встать. Та без всякого сопротивления встала и, оглянувшись, снова села, но уже на стул. «Мама, что случилось, скажи, не молчи! Почему дверь открыта? Почему балкон? Где ты сигареты эти взяла?!!» — допытывалась Алёна. Впервые в жизни она видела свою мать в таком состоянии. «В сумке», — ответила та только на последний из поставленных вопросов и, всё так же глядя куда-то сквозь Алёнку, указала на злосчастную сумку на плече дочери.

«В ээээтой?» — удивилась Алёна, — «А зачем ты там ползала? Что ты в ней искала? Разве можно вообще рыться в чужих вещах?» Алёна явно была поражена и ошарашена: у них с мамой всегда были доверительные отношения — мама никогда не лезла ни в личные вещи дочери, ни в душу без особого запроса, и этот обыск очень выходил за рамки их нормы.

«Сама не знаю, что искала, Алён, но ты должна мне честно признаться, чья это сумка и что она у нас делает!» — взгляд матери, наконец, стал, хоть и строгим, но зато живым и осмысленным и Алёнка даже испытала некоторое облегчение: сейчас она всё объяснит и мама, наконец, успокоится, а то, наверное, надумала себе там тоже, найдя непонятные вещицы и странный камуфляж.

Алёнка хитро улыбнулась: «Ой, мааааааааам, я сейчас тебе такое расскажу — ты обалдеешь! Коньяк можешь убирать, а всё остальное мы с тобой сейчас под кофе слопаем. Ставь новый, я пойду разденусь, да хоть руки вымою. У меня такие новости, такие новости, мам! Счас всё расскажу!».

«Маленькие детки — маленькие бедки…", — будто сама себе проворчала под нос озабоченная мать, пока её красивая взрослая дочь вдруг пятилетней девчонкой ускакала переодеваться, но таки поставила на огонь вариться в турке новый кофе, убрала в холодильник бутылку початого коньяка, повертела в руках бокалы с налитым уже алкоголем и, немного подумав, залпом опустошила один бокал. В груди немного потеплело и одновременно будто немного полегчало и на душе. Посмотрев на свой безуглеводный стол, женщина решительно открыла холодильник, достала оттуда булку, йогурт, сыр и томат-пасту и соорудила что-то вроде мини-пицц ассорти с мясной нарезкой, что была на столе. Пара минут в микроволновке — и вот горячая и давно забытая студенческая закуска готова.

Вместе с последним пиком микроволновки в кухню прибежала и Алёнка: «А чем это у нас так вкусно пахнет?!!» Увидев горячие бутерброды, девушка развеселилась: «Ну, мам, у тебя сегодня просто разврат и содомия: и сигареты, и хлеб, и майонез! А майонез ты где взяла? Тоже в той же сумке?» «Нигде я его не взяла, — не поддержала шутку мать, — это йогурт. Рассказывай давай свои новости, слушаю тебя очень внимательно, дочь».

Алёнка, дожевав кусок горячего бутерброда, торжественно встала, взяла чашку с кофе так, будто это бокал грузинского вина, а она — тамада на большой кавказской свадьбе: «Дорогие гости, прошу поднять ваши бокалы, потому что за такую новость надо обязательно выпить! Ну мам, ну чё ты со своим кофе, ты можешь выпить за меня, когда я тебя прошу?» — «Не, дочь, я пока кофе, хочу остаться пока в здравом уме и трезвой памяти, а то мало ли… И можно не вставать?» — «Сиди, сиди, — милостиво разрешила дочь, — а то и правда, мало ли!» И, немного, помявшись, торжественно объявила: «Мам, я замуж выхожу!» И, пока мать глотала воздух от удивления, добила её окончательно: «Я беременна. Уже четыре месяца, мам!»

Ошеломлённая женщина отставила свой кофе, посмотрела на второй бокал коньяка — ну вот и пригодился! — и залпом осушила его.

Ты беременна.

И выходишь замуж.

В шестнадцать лет.

Отличная новость.

Случайная встреча

В «Мармеладницу» в назначенное время Влад к Алёнке почему-то не пришёл, написал, что перезвонит ей позже, как сможет, и, чтоб не сильно расстраивалась, кинул денег на карту, мол, позови своих подружек и развлекитесь там как-нибудь сами.

Девушка взяла себе кофе и десерт в надежде, что любимый всё-таки быстро решит свои дела и вырвется к своей девочке, но подружкам-веселушкам своим всё-таки написала: деньги есть, время есть, тогда почему бы и не отметить начало её новой прекрасной жизни со своими лучшими подружками.

Алёна сидела, тянула кофе и время, поглядывая нетерпеливо в телефон, как вдруг к ней за столик подсел высокий симпатичный молодой человек с обворожительной улыбкой и лукавинкой в чёрных глазах.

«Присяду?» — спросил он и тут же сел, не дождавшись разрешения. «Что, бросили вас все сегодня?» — Алёнка только открыла рот, чтоб возмутиться, как парень продолжил: «Да ладно, не расстраивайся, ты не одна такая — мои друзья, вон, тоже не пришли, говорят, что кофе можно и дома попить, зачем идти куда-то в такую метель, а я хотел отметить с ними начало моей новой жизни».

Начало новой жизни? Алёнка невольно заинтересовалась: такие совпадения! Да и парень этот такой милый… Но у неё же Влад! Хотя… Разве попить кофе с незнакомцем в кафе — это такое преступление? В конце концов, сейчас подъедут девочки, может, этот молодой человек станет другом кому-то из них… Интересно, кому? — задумалась Алёнка и поняла, что не хочет видеть этого парня ни с одной из своих подруг: да, он очень молод и наверняка не так богат, как Влад, но какая у него улыбка, как он смотрит в глаза, Алёна просто с ума сойдёт, если в_о_т т_а_к этот парень будет смотреть не на неё.

И тут Алёна с горечью поняла, что беременность, которой она так радовалась, как путёвке в новую и прекрасную жизнь, открывая перед ней одну дверь, неминуемо закрывает другую. Сейчас ей открыта дверь в уютную, обеспеченную жизнь с взрослым, умным, серьёзным и вечно очень занятым Владом. Зато, как вдруг показалось сейчас Алёнке, в тоже (а, может, даже в более!) счастливую жизнь — с высоким, молодым красивым парнем, который смотрел бы своими невозможными глазами прямо ей в душу — дверь приоткрылась на минутку, чтобы показать, что так вот — тоже можно было, но сейчас же неминуемо закроется, и это почему-то пугало и досадовало. Алёнке вдруг страшно захотелось туда — в жизнь с таким, как…

«Боже, мы же не познакомились! Меня Алексей зовут, для друзей — Лёха, а ты меня как звать будешь?» — вдруг будто опомнился новый знакомый. «Лёш», — почему-то, совершенно не задумываясь ни на секунду, ответила ему Алёна. «А я тебя как буду звать?» — внезапно посерьёзнев, спросил Алексей. «Лёль?» — как бы спросила его девушка, — «Ну, Лёш, Лёль — хорошо звучит, меня Алёной зовут». «Ну да, это здорово, когда в паре всё гармонично, даже имена», — расслабленно заулыбался Лёша, но вдруг заметил, что его Лёля как-то переменилась в лице, глядя куда-то в сторону входа.

Оглянувшись, Алексей увидел двух девчушек, явно ищущих кого-то глазами в зале и, приветственно помахал им, мол, идите сюда. «Кажется, это тебя ищут? Хорошие у тебя подружки, не бросили тебя, хоть и опоздали», — улыбнулся он Алёне. Та хмурилась: план познакомить Алексея с девочками ей уже совершенно, абсолютно не нравился — они могли, нет, они просто обязательно что-то ляпнут про Алёнкину беременность и Влада — ведь именно это стало поводом для встречи, а Алёна ничего не догадалась отменить и усиленно думала, как ей выйти из этой ситуации без потерь. Ей очень, очень, очень не хотелось терять Лёшу…

«Ой, Лёль, теперь, когда ты не одна уже, я побегу? Мне к видеособеседованию с генеральным подготовиться надо. Меня в Москву на очень хорошую работу приглашают, я не сказал тебе? Я программист, очень талантливый, заработаю очень много денег и заберу тебя к себе. Мы поженимся и нарожаем кучу детей. У нас будут самые красивые в мире дети. Конечно, если ты дашь мне сейчас свой телефон. Диктуй!» — Алексей догадался, что именно пришедшие в кафе подружки стали причиной резкой перемены Алёнкиного настроения.

Лёша записал Алёнкин телефон сразу себе в мобильный как «Любимая», показал девушке запись на экране и, воспользовавшись её секундным замешательством, резко встал, горячо поцеловал Алёну в губы, развернулся и направился к выходу. «Привет, девчонки!» — улыбнулся ошалевшим Алёнкиным подружкам, — «Пока, любимая, созвонимся!» — помахал Алёне.

«О, боже, какой мужчина! А мы его совсем не таким представляли! Он что, Граф Дракула? Пьёт кровь невинных младенцев? Почему он такой офигенный, мы думали он старый? Какой красавчик! Алёна, когда свадьба?» — затараторили впечатлённые подружки, а Алёнка уронила в отчаяньи голову на руки и беззвучно заплакала. Сцена молчания, наступившая за этим столиком, была бы достойна подмостков лучших театров мира, но жизнь, к счастью или к сожалению — не театр, хотя вопросы типа «Кто виноват?» и «Что делать?» ставит перед нами регулярно…

Развод не входит в мои планы

Влад в бешенстве метался по квартире: «Развод! Развод!!! До трусов раздену, суку!»

Сегодня после трудного дня он заехал в любимую его малышкой «Мармеладницу» на час раньше назначенной им же самим встречи: хотелось спокойно выпить кофе и доделать кое-какие свои дела за ноутом, пока его новая любовь, его маленькая девочка не сядет ему на уши и на голову со своими смешными детскими проблемами, а потом они привычно поедут в какую-нибудь гостишку, чтоб там предаться запретным взрослым удовольствиям, но едва открыв дверь кафе, он увидел — кто бы мог подумать! — свою собственную жену в компании какого-то бородатого хипстера в ярком шарфе.

Можно было бы подумать, что это какой-то её клиент, и она считает ему за свои копейки очередную смету, но нет ведь, нет! Парочка довольно громко спорила, какую им брать квартиру: мужик настаивал на вторичке, а жена — его, Влада личная жена собственной персоной! — хотела новостройку. Мол, на руинах чужой жизни уже жила. Ну не сука? Его порядочная жена, вечно или пропадающая в своём спортзале или корпящая над отчётами за свои копейки покупает квартиру с левым мужиком!

Влад сделал вид, что ищет кого-то в зале, хотя знал, что Алёнка ещё не должна была приехать — просто публичные скандалы перед обслуживающим персоналом — не его стиль, именно поэтому он и выбрал для встреч с Алёной этот район, максимально удалённый от обычного маршрута его жены.

Наверное, и она выбрала это место по этому же принципу — невольно усмехнулся он.

Один из сотрудников кафе заметил Влада и, поводив головой из стороны в сторону, развёл руками, показывая жестами, что здесь нет его обычной спутницы. Влад кивнул в знак благодарности — и за попытку помощи, и за то, что у него появился приличный повод не проходить дальше порога, не вызвав ни у кого никаких лишних вопросов, и вернулся на улицу.

На улице февраль, видимо, решил вывалить на грешную землю весь снег из своих запасов и щедро сыпал белые хлопья на разгорячённое от гнева лицо, таял, стекал по щекам крупными каплями, но не остужал ни голову, ни сердце.

В кармане завибрировал мобильный, возвращая мужчину к реальности. «Буду примерно через час, люблю тебя», — высветилось на экране сообщение от Алёны. Влад сел в машину, бросил телефон на соседнее сиденье, куда-то поехал…

Алёна ещё эта не вовремя, блять! Злиться на жену стало уже не так комфортно: сам ведь в этом же кафе регулярно встречается с любовницей, которая по возрасту годится ему в дочери!

Но, блин, Алёна… Увидев её впервые он испытал такое… Узнавание… Как будто знал её всегда-всегда, сто жизней до этого. Она такая милая, глупая, такая родная… Каждый раз, когда он её обнимает, целует, у него слегка покалывают губы, будто он делает что-то очень запретное, а когда он входит в неё, ему кажется, что небо упадёт на землю, наказывая их за первородный грех — ни с кем никогда ни до, ни после (ну да, Влад — не образец верного мужчины) у него ничего подобного не было. Никогда — ни до, и ни после…

А жена?!! Сидит себе в кафе и буднично выбирает с новым мужиком квартиру! Чтоб не руины прошлых жизней ей ещё, а?!! Ссссцука, сцука, какая ж деловая циничная сцука!

Хотя — надо признать, да. Да. С Владом она поселилась на руинах его жизни после его страшного развода с первой женой: Влад, как все молодые, был наивен до глупости и в первом браке всё имущество юридически было совместно нажитым, поэтому при разводе новая большая квартира ушла к первой жене и сыну, а Влад остался в старом хруще, в который и вошла новой хозяйкой юная наивная девица — фея смет и отчётов, и, как оказалось — богиня домашнего уюта. Она сначала отмывала всё в его запущенной квартире до первозданной чистоты, а потом тратила все свои свободные от работы и спортзала время и деньги на дизайн-проекты и ремонты, пока обычная старая двухкомнатная хрущёвка не стала выглядеть похожей на вполне приемлемое человеческое жильё, а потом с тем же рвением взялась за их с Владом общий дом. Домик у моря — её давняя голубая мечта, ну и как она всегда шутила — «Должно же у нас с тобой быть что-то совместно нажитое за семейную жизнь»…

Влад остановился, оглянулся. Как оказалось, на автопилоте он приехал домой — в ту самую хрущёбу, которую его жена превратила в уютное жильё. Набрал её — гудки остались без ответа. Поднялся. Открыл дверь своим ключом. Включил везде свет и оглянулся — каждая мелочь, каждая деталь этого дома была воплощена его женой, а её самой — не было. Её никогда в этом доме не было — то на работе, то в спортзале, но теперь её не было тут как-то иначе: она выбирает жильё с другим мужиком! Влад это точно знает, он сам видел! Как она вернётся сюда, как скажет ему: «Привет», как ляжет в одну с ним постель? Как она ложилась в одну с ним постель всё это время? Как объявит о разводе? Когда?

И тут вдруг Влад отчётливо понял, что развод не входит в его планы. Да, он гулял, менял всех этих девочек — постарше, помоложе, поумнее, поглупее, да, чёрт возьми, да! Но одна мысль пульсировала упрямой жилкой на виске.

Развод. Не. Входит. В. Мои. Планы.

* * *

Влад стоял у окна в своей квартире, упираясь горячим лбом в холодное стекло и вглядываясь в темноту и провожал глазами все жёлтые машинки — очень хотел, чтоб такси свернуло с главной улицы во двор и остановилось у подъезда, и тогда жена придёт домой, скажет, что просто была в спортзале, а он — ошибся, обознался, мало ли на свете похожих брюнеток…

Влад бросит все свои похождения, заставит её бросить работу, и они сразу начнут делать ребёнка — сколько можно откладывать, их дом почти готов, осталось всего ничего… Они заживут счастливо в своём огромном доме с видом на море, по утрам в их окна будет заглядывать солнце, красивая слегка пополневшая жёнушка будет осторожно спускаться по утрам из их спальни на втором этаже босиком по тёплым ступеням из натурального дерева, а он ловить её в объятья внизу, утыкаться носом в налившуюся грудь, сладко пахнущую тёплым грудным молоком, угрожать шутливо, что зря мамочка спустилась от своих деток прямо в лапы к серому волку, и теперь он её просто обязан съесть… Или сделать ей нового ребёночка… И, конечно, она выберет второе… Если только вернётся…

Но она не возвращалась. Зато непрерывно жужжал на виброрежиме телефон — это Алёнка, которую буквально день назад Влад ещё боготворил, надоедала звонками и сообщениями. Он кинул ей денег, чтоб она как-то сама сегодня развлеклась с подружками, чем так и не добился долгожданной тишины.

Мужчина горько усмехнулся: все его женщины, кроме нынешней жены, хотели от него только денег и, что самое забавное, все от него их и получали сколько хотели, а его жене — той женщине, которой, по идее, всё положено по закону, приходилось много и трудно работать на свои хотелки, потому что она наивно верила, что все их семейные деньги уходят то на их общий строящийся дом, то на бизнес, и давно к этому привыкла. Не то чтоб прям была удовлетворена таким положением вещей, но, как говорится — относилась с пониманием.

А, может, именно поэтому она и не была готова к детям, — осенило вдруг мужчину, — ведь жена правда искренне считала, что денег сейчас и на двоих едва хватает, как тут в декрет уйти?

Хотя… ведь на что-то она рассчитывает, выбирая квартиру? Может, тоже утаивала свои доходы от него? Влад снова с остервенением начал названивать жене, но теперь бездушная автоматическая женщина в телефоне сухо сообщала ему, что абонент вне зоны действия, пожалуйста, отстаньте.

Спорить с женщинами — занятие бесполезное, с автоматическими — тем более, но сидеть и сходить с ума в пустой квартире от всех этих мыслей показалось Владу ещё более бесполезным, тем более, что и Алёна сегодня что-то слишком настойчиво хочет какой-то новостью поделиться, причём, обязательно лично.

Вечер уже в любом случае не обещал быть томным, поэтому Влад решил пока выяснить, чего от него так хочет юная любовница. «Буду через час на углу. Позвоню — выйдешь к машине, будь к этому времени готова», — коротко приказал он Алёне, выяснив, что она с подружками в той самой «Мармеладнице» и всё ещё хочет поговорить. Влад уже знал, что больше никогда не откроет дверь этого кафе, даже если от этого будет зависеть его жизнь.

«Я люблю тебя, пожалуйста, позвони мне. Всё будет хорошо», — написал он записку для жены, долго думал, куда её приткнуть, повесил на зеркале в прихожей и вышел из проклятой квартиры, которая опять прямо на глазах превращалась в руины его жизни.

Развод. Не. Входит. В. Его. Планы.

* * *

Почти подъехав к кафе, где сидела с подружками Алёна, Влад набрал её: «Я подъехал, стою тут на углу. Выходи. И, я тебя умоляю, давай одна — я не такси, чтоб развозить твоих соплюх по домам. У тебя пять минут.»

«Что за день, господи, за что мне это всё!» — психанула Алёна после этого звонка Влада. Всё сыпалось просто на глазах: она мечтала, как порадует любимого тем, что беременна, как он подхватит её на руки, будет кружить-кружить, и так и понесёт в новую счастливую жизнь на зависть подружкам, а получается всё так, что подружки не завидуют, а жалеют, предлагают рассказать о её проблеме взрослым (О её «проблеме»! «Взрослым»! Убиться веником!) — если не Алёнкиной маме, то хотя бы своим, чтоб те помогли советом, деньгами, что бы «что-то решили».

И тут — вместо того, чтоб заказывать вкусняшки, радоваться за Алёнку, что она беременна от взрослого богатого мужчины, придумывать детали свадьбы и цвет нарядов подружек невесты, веселиться и чокаться молочными коктейлями, эти глупые курицы сидят с чашками чая, к которому ни одна так и не притронулась, и рассказывают ей, Алёнке, как хорош этот новый парень Лёша, что замуж надо выходить по любви, а не за деньги, да ещё и спрашивают, так же хорошо ли целоваться с этим старым пнём, как они называют её Влада, как с этим молодым красивым мальчиком.

А Алёна весь вечер злилась, потому что и сама только что поняла, что по факту её первый поцелуй случился позже, чем секс — вот только что! Нет, Влад, конечно, неплохо выглядит для своих лет. Наверно. Алёне не с кем просто больше сравнивать особо. И он целует её везде. А Алёна не могла вспомнить, целовала ли в ответ Влада когда-то сама. Скорее нет. Точно нет. Ну, было, может, пару раз — в щеку или в шею, когда он что-то ей покупал. Она просто раньше никогда об этом не задумывалась.

Впервые в жизни её губы раскрылись в ответ на поцелуй, когда её сегодня поцеловал этот парень с сумасшедшими чертями в глазах, а когда его язык оказался у неё во рту, Алёну будто окатило какой-то пугающей горячей волной… Господи, это было потрясающе. И это зачеркнуло весь её предыдущий «взрослый» опыт. Тогда получается, что Алёнка на самом деле ничего не испытывала к Владу, а нравилась ей та красивая и недоступная ей до этого жизнь? Ужины в кафе и ресторанах, ночи в красивых номерах гостиниц, трусики не с рынка, модные сапожки и кроссовочки? Мечта всей жизни — дом у моря?..

Но в этом просто невозможно признаться — ни себе, ни подружкам, ни — уж тем более — Владу. В её животе — ребёнок, врач это подтвердила. Вот только свадьбы с Владом никакой уже не хочется: подружки после Алексея на Влада будут смотреть, мягко говоря, с недоумением, и «Горько!» этих всех Алёнке будет просто уже не пережить — зная вкус настоящего поцелуя, трудно будет вытерпеть столько суррогата. А Лёша… Наверно сразу заблокирует её, когда узнает, что она беременна.

«Господи, за что?» — думала в сотый раз за этот чёртов вечер Алёнка, всячески бодрясь перед подружками и делая вид, что переживает только из-за того, что Влад так занят по работе, что не может ей ответить, а Лёша — Лёша просто какой-то сумасшедший незнакомец, до которого ей нет никакого дела.

Когда Влад позвонил и строго сказал немедленно выходить и девочек не брать, Алёнка мысленно поблагодарила небеса: машина у него приличная, а стёкла тонированы достаточно, чтоб эти куры не увидели от кафе, насколько он проигрывает Лёше по всем фронтам. По всем. Ну, конечно, кроме денег.

Алёна быстро попрощалась с подружками: «Девчонки, я всё оплатила, мой не в настроении сегодня, побежала, пока!» — и выскочила в метель. Оглянувшись в этом апокалипсисе, пошла на мигающие фары стоящего на углу автомобиля. На счастье, это был Влад.

Тут Алёна вдруг поняла, что в своих «во всех смыслах прекрасных» отношениях с Владом постоянно боится сделать что-то не то, опростоволоситься и как-то «недотянуть», — в сексе и то будто он играющий тренер, а она его партнёрша, и она всегда будто поглядывает в конце на виртуальное табло, сколько ей сегодня поставили за технику и артистизм. Откровенно говоря, шесть-ноль — шесть-ноль не было ещё ни разу. Вот и для того, чтоб рассказать своему взрослому партнёру о своей случайной от него беременности ей мало показалось просто задержки, теста и истерики — у неё есть справка от врача.

«А Лёше, наверняка, хватило бы теста для счастья…", — с дикой тоской подумала Алёна.

«Ну, что молчим? Куда тебя? Ты вроде радостную новость хотела рассказать? Что там у тебя хорошего стряслось? Отметила с подружками?» — с явным раздражением поинтересовался Влад, к счастью, не трогаясь с места. Потому что Алёна вдруг очень чётко поняла, что её новость Влада совершенно не порадует — всю их «любовь» она себе сама придумала: ей хотелось недоступной ей красивой жизни, ему — красивого молодого тела. И больше — ни-че-го.

«Домой. Отвези меня, пожалуйста, домой. К маме», — попросила Алёна, стараясь не заплакать. Влад послушно и с явным облегчением нажал педаль газа. Всю дорогу ехали молча: Влад надеялся, что сегодня ничего плохого с его жизнью уже не случится, Алёна прибирала в порядок мысли и слова. К дому маленькая глупая шестнадцатилетняя девочка приехала взрослой циничной бабой, которой надо защитить живот.

«Значит так, л_ю_б_и_м_ы_й (Алёна специально выделила это слово)», — заявила она, когда машина притормозила у подъезда, — «Мне шестнадцать лет, ты знаешь», — Влад удивлённо повёл бровью — что там задумала эта малолетняя потаскушка? — «И я беременна. Я сегодня была у врача, вот все документы». Не успел Влад открыть рот, чтоб пообещать как-то что-то решить, предложить денег, врачей, лучший отдых потом в любой стране мира, как Алёна стеклянными глазами посмотрела на него и отчеканила: «Двенадцать недель. Мне шестнадцать. Ни один врач на это не пойдёт, об аборте не может быть и речи!»

Алёна выскочила из машины, хлопнув дверью. Он не рад, не рад, она теперь — его проблема, Алёна это видела, чувствовала, знала. Она думала, он будет рад её беременности, раз хочет детей, но — чёрт его возьми! — он хочет детей — не от неё, не от Алёны!

Влад открыл окно машины и отчеканил ей в спину, что развод не входит в его планы.

Эй, слышишь, ты? Ты?!!

Развод. Не. Входит. В. Мои. Планы.

Банковская фея

В свои тридцать лет Васечкина уже прекрасно знала по приятельницам, чем обычно для жён заканчиваются браки: в лучшем случае им остаются дети. И, если очень повезёт, то и алименты на них. А всё нажитое непосильным трудом — две куртки кожаных, да тьфу, что за мемасики из советского детства! — то мужу, потому что он кормилец и поилец, ему нужнее. Тут Вася впервые поблагодарила судьбу за свой трудоголизм и отсутствие детей: в их браке с Вовой она была с самого начала равноценным партнёром, всегда свою часть мамонта честно в дом тащила и с этим, вроде, должно быть всё в порядке — квартиру можно поделить, машина у каждого своя, возможно, возникнут какие-то проблемы с загородным домом, если он ещё не оформлен, но и тут Вася не особо переживала. Но хоть детей по живому, с кожей, у неё из рук никакие адвокаты рвать не будут (а у Владимира они отменные!), и это уже хорошо.

С такими мыслями Вася летела куда-то по вечернему февральскому городу, подставляя разгорячённое лицо холодным хлопьям снега, пока не уткнулась взглядом в рекламный баннер прямо возле банка. С плаката ей улыбалась красными губами шикарная блондинка: «Только до 8 марта — ипотека 8% годовых! Первый взнос — 8%!!!» «О, интересная какая акция, пойду узнаю, как там что — всё равно разводиться, квартиру делить, хоть спрошу, какие документы нужны», — нерешительно помявшись возле двери, Васечкина таки потянула ручку на себя: да не сможет она уже жить с Вовой так, как прежде, узнав, что он ей с лучшей подругой изменяет! И лучшей подруги у неё теперь нет. Так что рано или поздно разводиться и разъезжаться с мужем всё равно придётся, почему бы и не подготовиться к этому шагу прямо сейчас — до серьёзного разговора с мужем…

В этот поздний час банк оказался совершенно пустым — только красивые банковские служащие откровенно скучали в своих стеклянных замках, ожидая, когда чары рассеются, рабочий день, наконец, подойдёт к концу, и можно будет вылететь из душных стеклянных кабинок на свободу. Едва успев прочитать свой код на номерке, Васечкина услышала приглашение пройти в восьмое окно. Ого, и тут восьмое — невольно подумала она, беспомощно оглянувшись. Нужное окно оказалось чуть в стороне от всех остальных — ипотечные вопросы решаются дольше обычных, вопросы там обсуждаются разные, причём часто — довольно личного характера, и банк предусмотрительно убрал это окошко подальше от обычной суеты.

«Здравствуйте, чем я могу вам помочь?» — обворожительно, но несколько искусственно улыбнулась Васечкиной ожившая блондинка с рекламного баннера. Да, можете, я бы хотела узнать про ипотеку, только не знаю, с чего начать, — деловито начала Васечкина и внезапно расплакалась, — просто, понимаете, я с мужем развожусь, и мне срочно надо куда-то переехать, что-то найти, я не могу сейчас даже домой идти — шла-шла, а тут ваш баннер, вы, это предложение…

Кукольного вида блондинка вдруг позабыла все свои скрипты, по которым она должна разговаривать с клиентами, и, поелозив на вдруг ставшим жутко неудобном офисном стуле, сочувственно произнесла: «Девушка, мы сейчас что-нибудь придумаем, вы, только, пожалуйста, не плачьте! Понимаете, у нас тут камеры — увидят, прибегут разбираться, подумав, что у нас конфликт. Вот, держите анкету, сейчас мы будем её заполнять, и вы мне заодно расскажете всё, может, что-то и надумаем, у меня риелтор есть знакомый. Вы какую квартиру хотите, в каком районе? Деньги вообще хоть какие-то у вас есть?»

Вася, обалдев от такого превращения банковского служащего в настоящего живого человека — тёплого и сочувствующего, внезапно успокоилась, взяла протянутые ей бумаги и начала рассказывать-рассказывать-рассказывать… Про мужа, про лучшую подружку Ирку, про сумку у неё на балконе, про блёсны — красивые, японские, очень дорогие. Зарплата? Ну, чуть выше средней. В центре жильё не потянуть. Во всяком случае — пока совместную квартиру не поделят. Накоплений? Нет. Но можно продать машину. На работу первое время можно и на автобусе поездить. Ну, наверно. Не ездила со студенчества, если честно…

Пока Вася исповедовалась красивой блондинке, та то деловито стучала по клавишам, то проверяла, что там назаполняла наша Васечкина в анкете. Вдруг блондинка, счастливо улыбнувшись, помахала кому-то в зале. Васечкина по инерции оглянулась. В операционный зал вошёл какой-то бородатый хипстер в ярком шарфе, помахал в ответ блондинке и сел на диван для клиентов.

«Ну вот, успел, слава богу! Видите того парня? Это риелтор. Сейчас пойдёте с ним в „Мармеладницу“ напротив банка — очень уютное местечко, и кормят там недорого и вкусно. Посидите там, успокоитесь, Игнат покажет вам варианты, поговорите, может, уже сегодня что-то и придумаете на первое время», — заговорщицки шептала она, — «ну вы же понимаете, что тут он к вам не может подойти — камеры, а мой рабочий день скоро закончится уже, и я к вам присоединюсь. Поедим горяченького — я голодная, как волк! — по пироженке слопаем, на душе-то и посветлеет сразу». Васечкина испуганно смотрела то на блондинку, то на этого огромного хипстера — ого, быстро взяла её в оборот эта банковская мафия, а она ведь только спросить зашла! А ещё утром она была самой обычной женщиной — с мужем-юристом, с лучшей подружкой на вечных диетах, с тренером и любимым залом, а тут бац — и останутся от Васеньки рожки, да ножки, и косточек-то не найдут.

Вася и не заметила, как снова расплакалась. К счастью, блондинка восприняла её слёзы по-своему: «Да не переживайте вы так! Пока мы с вами тут анкету заполняли, я Игнату написала, он уже несколько неплохих вариантов подобрал — под съём с возможным последующим выкупом. Ну, если с мужем помиритесь и передумаете… Анкету-то всё равно пока проверят, пока одобрят, пока вы на первый взнос машину продадите… Если сможете… Да и нельзя вам сразу квартиру покупать — она же в браке будет. Сначала развестись придётся, а это тоже время. Я ж знаю, сама всё это проходила. Хорошо — Игнат подвернулся, помог. И вам поможет!»

Васечкина ещё раз, уже с интересом, посмотрела на бородатого мужчину. Он со своего дивана сделал рукой характерный жест, показав на часы, мол, поторапливайтесь, время — деньги. Вася понимающе кивнула и стала собирать со стола документы: паспорт, список документов, которые необходимо предоставить в банк, так, кажется, всё. «Когда ваша анкета будет одобрена, вам придёт сообщение из банка, и я вам позвоню, — дежурным голосом проговорила прописанные инструкцией слова банковская фея, — но только с такой красивой девушкой я надолго своего нового мужа не оставлю, даже не рассчитывайте, так что скоро присоединюсь к вам в кафе, возьмите мне тарелку супа — есть хочу, умираю просто, — заговорщицким тоном добавила она и дружески подмигнула Василисе, — Кстати, меня Ксюша зовут, а то я так и не представилась».

Новая квартира

Васечкина, сидя на краешке кресла в полумраке уютного кафе, отогревала холодные пальцы и замёрзшую душу об огромную чашку горячего глинтвейна, который с каждым глотком умиротворял, успокаивал и дарил надежду на лучшее. Да и вообще — буквально пару часов тому раздавленная свалившимися на неё дурными новостями, сейчас девушка готова была мурлыкать от внезапно наступившего спокойствия: огромный бородатый Игнат, словно Дедушка Мороз показывал ей совершенно чудесные варианты на своём планшете — и ближе к центру, и подальше, и в старом фонде, но дороже, и в новостройке, но доступнее по цене, и в некоторые из них можно было заехать прямо сейчас! Но Вася уже знала, что хочет купить вот эту прекрасную двушку в новостройке с видом на старый парк: здесь она будет любоваться из окна рассветами и закатами, видеть смену времён года, когда деревья то раскрашены в разные оттенки зелёного, то переодеваются в жёлтый и красно-оранжевый, то, после осеннего стриптиза, ложатся спать под снежное пуховое одеяло до весны.

«Слушай, ну это не вариант! — пытался отговорить её Игнат, — квартира в новостройке и довольно просторная — это, несомненно, плюс, но она совершенно пустая, почти без отделки, в такой жопе, что тебе придётся в центр на перекладных буквально ездить! А пока ты её до ума доведёшь, ты все жилы вытянешь одна, без мужика! Ты посмотри, какие варианты: вот, почти центр, прекрасная крохотная однушка, тебе одной — за глаза, и люди со всей мебелью отдают, потому что переехали, ключи у меня, заезжай и живи хоть сейчас! И всех проблем у тебя будет — только ипотека. Ну, если тоску по бывшему не считать, конечно…»

Васечкина послушно всматривалась в планшет, листала галерею, и впадала в экзистенциональную тоску: что она будет делать здесь, на обломках чужой жизни? Как спать на кровати, на которой кто-то спал до неё, готовить на кухне, которую — вероятно, с большой любовью! — планировала для себя какая-то другая женщина, хранить свои платья в её — чужой! — гардеробной. Ну как, как? Нет, новую жизнь надо начинать с чистого листа. Эту. Только эту. Да, в жопе мира, зато большую, светлую, пустую, не знавшую чужих ни бед, ни побед. «Игнат, я хочу эту. Очень-очень!»

***

«Ну вот и я! Что вы тут без меня нарешали?» — ворвалась холодная с мороза, со снежинками на волосах и на ресницах, Васина банковская фея, — «Кормить меня тут будут?». «Да-да, конечно, все ждём!» — Игнат махнул рукой официантке и она, понимающе кивнув, через минуту несла уже тарелку горячего супа для Ксюши: «Грибной, с гренками и сметаной. Приятного аппетита!» Ксения благодарно улыбнулась девушке: «Спасибо, быстро вы! Люблю грибной. Но вы мне скажите лучше, как эти голубки тут без меня себя вели? Не целовались?»

Официантка немного опешила, но, увидев озорные чёртики в глазах девушки, расслабилась: «Нет, не целовались — смотрели что-то в своём планшете, спорили, всю еду вон остудили. Может, подогреть? И все вместе-то уже нормально поедите?» — она мигом почувствовала, кто из этой троицы главный — конечно эта светловолосая фея. «Да, погрейте им, пожалуйста, а то что я буду одна есть, без компании», — милостиво разрешила Ксюша и пытливо посмотрела на Васю и Игната, ожидая отчёта. Игнат начал отчитываться: «Она сумасшедшая. Всю жизнь с мужем прожила — считай, на всём готовом, а тут решила взять квартиру в новостройке на краю земли! Даже если банк твой ей ипотеку одобрит, на что она туда мебель купит? Да там же почти одни стены!»

Ксюша деловито взяла планшет, задумчиво пролистала галерею: «Хорошие картинки, застройщик постарался… А там реально всё так, как на фото?» Реально, — кивнул Игнат, — я там продал пару квартир уже. «А почему ты именно эту квартиру выбрала? Ой, ничего, что я на ты?» — продолжила банковская фея свой допрос. И Вася рассказала, что не хочет собирать свою разбитую жизнь на осколках чужой — с чистого листа всё начинать куда логичней. Да и в предыдущей квартире приходилось всё делать с оглядкой на вкусы и нужды мужа, а тут есть шанс всё сделать под себя впервые в жизни. «Понимаю, — согласилась Ксюша, — отлично понимаю тебя, дорогая. А остальное — детали. Уж как-то утрясём, я думаю».

«А теперь всем приятного аппетита! Будем мы сегодня ужинать, или где? И — девушка, будьте добры нам бутылку вина? — скомандовала Ксюша, — мы тут новую жизнь сейчас праздновать будем! Я угощаю, я сегодня — добрая крёстная! Ну или фея…»

***

«Ребят, вы только на меня, пожалуйста, не обижайтесь», — начала вдруг Вася, когда всё было выпито и съедено, а Ксюша и Игнат, будто для самих себя деловито считали, сколько примерно надо Васе наскрести на первый взнос на эту ипотеку, сколько денег надо на первое время — купить хотя бы шторы, диван, холодильник, какой-нибудь стол на кухню, дадут ли Васечкиной с её зарплатой при каких-то условиях ещё и потребительский кредит на всё это, или придётся продавать с себя последнее чтоб спать не на полу и есть горячее.

«Что, с мужем разводиться передумала? — хихикнула Ксюша, — бывает, я сама не с первого раза решилась в своё время». «Да нет… Я просто… Просто не понимаю, почему вы мне помогаете? Я же совершенно незнакомый вам человек!» — выдохнула Вася, боясь одновременно и обидеть своих новых знакомцев и оказаться жертвой мошенников.

Банковская фея вдруг очень резко посерьёзнела: «Ну, ты знаешь, не каждый день у меня так горько плачут клиенты на работе. А если честно, то ты первая. Это во-первых. Во-вторых…", — тут Ксюша посмотрела на Игната, тяжело вздохнула и призналась: «Во-вторых, три года назад я точно так же плакала в трубку первому попавшемуся риелтору, когда от мужа уходила. Мне очень повезло, что это был Игнат — честно мне хороший вариант подобрал и я такую квартиру миленькую тогда купила, жила в ней целый год… Сейчас-то мы разменяли уже свои квартиры и купили общую, но в то тяжёлое для меня время он не воспользовался моей слабостью, а по-человечески помог. Ну, сама понимаешь, нам, девочкам, на руинах брака сложно со всеми этими бумагами, оформлением, деньгами, страхом перед будущим… И вот когда ты так же передо мной расплакалась, я поняла, что нам на самом деле не составляет большого труда тебе помочь… Буду цинична: мои безопасники тебя проверили, зарплата у тебя белая, машина записана на тебя — муж при разводе не спрячет, хотя, возможно, и попилит, квартира у вас совместно нажитая, документы твои я видела, анкета твоя в банке и максимум, чем мы рискуем — это стоимостью этой бутылки вина. Ну и тем, что ты не купишь через Игната никакую квартиру, но он на тебе и так не заработает — я попросила его с тебя комиссию не брать, это будет наш подарок тебе на новоселье. В конце концов, мы, девочки, должны помогать друг другу — это в-третьих!»

«А мальчики?» — наигранно обиделся на Ксюшу Игнат. «И мальчики!» — миролюбиво согласилась она и поцеловала своего принца. «Ну что, когда едем квартиру смотреть? Возьмёте меня, когда поедете? Обожаю новоселья!» — загорелась обычным своим искристым огнём Ксюша. «Жаль, что сегодня уже поздно, мне тоже не терпится», — поддержала её Вася. «Тогда берём такси и поехали», — решил за всех Игнат, понимая, что девчонки всё равно с него не слезут, и лучше закончить эту обязательную программу как можно раньше.

***

«Слушай, всё не так уж страшно!» — вынесла свой вердикт Ксюша, цокая каблучками по новой Васиной квартире. «Стены ровные — можно просто покрасить, будет недорого и стильно, окна нормальные, лет пять прослужат, можно не менять сразу, сантехника есть, межкомнатные двери потом поставишь, а в этой кладовке сделай гардеробную, и пока без шкафа проживёшь. Осталось найти мастеров, чтоб стены покрасили и ламинат положили — я поищу контакты своих, если тебе надо, а потом что-то от мужа вывезешь, и обустроишься уже». «Не буду я ничего от мужа вывозить, — надулась Вася, — я лучше на полу буду спать и на одном кофе жить — вон, на подоконник чайник поставлю, и нормально — чем хоть одну его вещь в свой новый дом принесу!»

«Девушки, вы все такие ненормальные? — с любовью глядя на свою банковскую фею, как можно мягче спросил Игнат». «Нет, не все, — счастливо заулыбалась Ксюша, — только самые красивые!» А Вася в это время стояла у окна, любовалась на парк, заботливо укрытый белым снегом и точно знала: что бы ни произошло, теперь — это её квартира, её новая жизнь, пусть и не совсем «нормальная», и она, безусловно, будет очень счастливой. Обязательно будет.

Развод? Развод!

Вася ещё в банке поставила телефон на беззвучный, как диктуют правила приличного поведения, а потом, увидев, как настойчиво вдруг до неё дозванивается муж, даже не стала включать: наверняка это Ирка уже предупредила своего любовничка, что Вася узнала о их связи. Ни слушать очередное его враньё, ни видеть его бесстыжие глаза Василисе совершенно не хотелось, и она тянула время, не уходя из «своей» новой квартиры, хотя ребята уже поторапливали.

«Ребят, а можно я тут останусь? Мне просто некуда идти — домой не хочу, а лучшая подружка… Лучшая подружка — любовница моего мужа. И позвонить некому — телефон сел, номеров не помню. Можно?»

Ксюша с Игнатом переглянулись. «Ага, оставайся, конечно, завтра рабочие придут, а тут ты спишь прямо на полу, вот обрадуешь их!» — заворчал Игнат, — «Ксю, ну вот куда ты меня втянула, а?» Ксюша умоляюще посмотрела на парня, а Игнат уже что-то искал в своём планшете: «Так, смотри, вот у меня есть квартира под съём не очень далеко от твоей работы, дороговато, правда», — «Не надо около работы, давай подешевле, я на удалёнку попрошусь, вот только… Только вещи надо из квартиры мужа забрать»…

«Много вещей? — напрягся Игнат, — Габаритные?» «Нет, — грустно вздохнула Вася, — я только личное возьму: одежду, обувь, шубку, ноутбук, зарядку, фотик — пара-тройка сумок наберётся, может…»

«Так, такие вещи надо делать быстро, пока никто не очухался. Завтра едешь на работу, берёшь отгул и к десяти утра уже как штык чтоб у подъезда была — я пришлю машину и пару ребят покрепче из грузчиков своих, чтоб тебе спокойнее было — ну и сумки помогут в машину погрузить, да в новое жильё перетащить тебе. Муж чтоб не бузил, если дома окажется, опять же. Машину свою тоже сразу забирай. А все разводные дела потом через юриста решать будешь — Ксюша контакты даст проверенного. Вот неплохая квартира рядом с твоей новостройкой — бедненько, но чистенько, на первое время всё есть. Ну и недорого. Сейчас тебя туда отвезу, до конца месяца поживёшь бесплатно, а с марта уже по тарифу — без обид, бизнес есть бизнес. Хорошо?» — распорядился Игнат.

Вася заглянула в планшет: ну да, бедненько. Но ведь ненадолго. И недорого. А деньги ей счас ой как пригодятся! «Хорошо, хорошо! Какие ж вы чудесные, ребята, поехали!»

Так Вася пропала с радаров ничего не понимающей Ирки и совершенно напрасно злящегося на неё мужа: забрала-то она и в самом деле минимум — свои вещички личные, машину (ну да, вроде семейная, но на неё оформлена, и куплена была Вовкой в подарок ей), ремонт ведь, в который куча общих денег была вложена, не заберёшь, и дом, который она искренне считала совместно нажитым, оказался оформлен на фирму мужа, который в глубине души и сам понимал, как некрасиво это выглядит, поэтому в суде и за машину дрался вяло, для приличия.

Совершенно опустошённая предательством мужа и подруги, Вася на судах не появлялась, на работе попросила всем сказать, что она уволилась, и даже в любимый зал ходить ей было некогда и не на что: одинокой женщине после развода строить новую счастливую жизнь на осколках старой совсем непросто, даже когда рядом такие новые замечательные друзья, как Ксюша и Игнат.

* * *

Как бы ни уговаривал себя Влад, что развод не входит в его планы, но жизнь решила за него. После того злополучного вечера, когда он увидел свою жену в «Мармеладнице» с каким-то хипстером в ярком шарфе, обсуждающую покупку жилья в новостройке, дома она, по всей видимости, появилась только один раз — на следующий же день заехала, когда он был на работе, чтоб забрать свои личные вещи. Ничего общего в новую жизнь не взяла — ни вилку, ни тарелку. Даже её любимая чашка так и осталась стоять памятником её коварства на рабочем столе. Только ноутбука, за которым она работала, теперь на нём нет.

Машину забрала, конечно. Ну, собственно, сам же типа ей её когда-то купил. На самом деле, на неё оформил, чтобы спрятать от приставов тогда — дела не очень на фирме были, но не будешь же об этом на суде рассказывать. Да и это перед самой свадьбой было, так что юридически — машина её.

Алёнка в бешенстве. И что разводу не рад, и что расписались тихо вдвоём, без торжества (Свадьбу очень хотела красивую, чтоб все подружки от зависти поумирали — а обойдётся), и что брачный контракт подписать заставил, и что с матерью её знакомиться не хотел (И так понятно, что она скажет, что жизнь ребёнку загубил, зачем оно), и что машины теперь нет — на такси ездить ей, видите ли, беременной, опасно. И жить в квартире обычной семьёй, выполняя все взрослые обязанности по дому — мыть, убирать, готовить; спать в обычной постели на постельном белье, которое сама и заправила (а не горничная специально перед твоим приходом) ей тоже не нравится — скучает по жизни, когда по кафе и ресторанам катались, да ночевали по гостиницам. Но смысл так тратиться на постоянную бабу, да ещё и не особо любимую?

Припёрла мужика пузом в брак — ну и живи, как жена, а не как любовница. Без этих капризов проблем полно — жена теперь кажется золотом в сравнении, бизнес еле стоит, вот-вот свалится, и расчёты-сметы эти проклятущие теперь на проверку подсунуть некому, дом надо обустраивать, а эта молодица ни на что не годится, надо дизайнера нанимать, кучу денег платить…

Да, строить новую жизнь на обломках старой — совсем не просто…

И в день — три раза

Васечкина смотрела в окно и улыбалась новому дню: в грязное автобусное стекло бились солнечные зайчики, предвещая новый день, новую жизнь, новое счастье, мимо пролетали кварталы, проспекты, а в наушниках играло что-то модное и про любовь…

Зима была трудной. Она, наконец, развелась с мужем. Продала всё, что смогла выцарапать из своей прошлой жизни — шубку, машинку, побрякушки, влезла в стопятьсот кредитов, купила отличную квартиру — пусть у негра в жопе, зато в новостройке и с отдельной спальней, долго-долго скиталась по чужим углам, пока у себя делала ремонт, и вот, наконец — пусть автобусом, какая мелочь! — ехала на работу из своей, из своей сукамодной, неприлично стильной и очень уютной квартиры. У неё теперь — свой дом! Это ли не счастье?..

***

«Слышь, Вась, в Турцию путёвка горящая, погнали, а? Вдвоём, одни, и ну их нахер всех этих мужиков? Ну, я бы и одна смоталась, но вдвоём если — дешевле выходит. Ты же не откажешься жить со мной в одном номере?» — Ирка, не получившая никакого профита от Васькиного развода, усиленно налаживала сожжённые Васей мосты: то vip абонемент ей в любимый клуб Васечкиной будто кто-то подарил (сама покупала, Кирилл проболтался), то конфеты дорогущие от клиентов ей передарить больше некому, то вот прям путёвка горит…

Но путёвка, если верить Ирке, и впрямь выходила как-то слишком дёшево, чтоб были силы отказаться, а Васечкина так устала от всех этих передряг, так погрязла в какой-то — хоть и весьма приятной — но очень изматывающей бытовой суете в режиме «сама-одна», так устала от со всех сторон обволакивающего безденежья… «Ир, я тыщу лет на море не была…, — начала было она — Через неделю будешь! Собирай чемодан! И это, документы давай, я звоню агенту!» — радостно защебетала Ирка.

В Турции бывшие подружки, как ни странно, почти не виделись: Васечкина почти все десять дней тюленем провалялась на пляже — море, солнце и тёплый солёный ветер топили лёд в её сердце с невероятной быстротой. Проторённый маршрут для оллинклюзив «номер — ресторан — пляж — номер». И в день — три раза.

***

И — нет, не надоедало. Успокаивало. Уже на второй день отпуска Вася улыбалась людям, жизни и собственному отражению в зеркале во все свои красивые тридцать два. А Ирка, понятно, крутила с местным аниматором. Когда она при этом всё же умудрялась загорать — одному богу известно. Но к концу отпуска обе девушки выглядели отдохнувшими, загоревшими, посвежевшими и готовым к новым жизненным сражениям.