Бесплатный фрагмент - Обряд

Часть первая. Таинственный участок

Глава 1. Заброшка

Понявшийся ветер принес с собой запах дождя. Выйдя за ворота и увидев на горизонте темное скопище туч, Инна обрадовалась. Ну, наконец-то! Извела эта жара…

А после дождика может свежее станет.

Улыбалась Инна до тех пор, пока взгляд ее не упал на соседнюю дачу, что стояла через дорожку, прямо напротив их ворот. Участок каждое лето зарастал таким непролазным бурьяном, что ни деревьев, ни дома не видно. А забора-то и вообще будто и не было никогда…

Этот заброшенный дом напугал ее с самого первого дня. Инна долго еще артачилась и не соглашалась на покупку дачи по причине страшного соседства.

— Иннусик, да что ты, в самом деле? — возмущался тогда Димка. — Видишь, участок продается! Купит кто, да приведет в вид божеский. А пока мы оттуда крапиву таскать будем на удобрения. Я уже смотрел, там такие заросли крапивные, обалдеть просто!

Так и уговорил ее муж три года назад на покупку. Да и правильно сделал, что уговорил! Дача им досталась хорошая. И домик уютный и земля хорошая, и соседи, что по бокам, замечательные.

А вот соседний участок так и не продался…

Вот и сегодня вышла только на небо глянуть, а притянула заброшка ее взгляд и не отпускает.

Нет, Инна уже не боялась соседнего участка, скорее наоборот…

Ей так хотелось узнать, а что же там случилось? Почему бросили домик и сад? Веяло от него эдакой таинственностью, что вызывала приятный озноб и возвращала в детство…

Вдруг в дремучих зарослях сорняка промелькнуло что-то светлое. Точно промелькнуло!

У Инны зрение хорошее, с расстояния крапиву от конопли отличить может. Почему именно это сравнение? Да потому что Димка всегда путает, и вечно останавливает машину, завидя вожделенные заросли крапивы, которые на проверку оказываются обычной коноплей или ясноткой.

В интернете насмотрелся, что из крапивы хорошее удобрение получается. Соседний участок уже весь вынес и теперь рыщет по сторонам, а вдруг еще где? Так понятно, яснотку еще можно спутать, уж очень похожа! Но коноплю?

Вот Инна и наловчилась с ходу распознавать, что это там вдоль забора растет, чтобы лишний раз машину не останавливать.

И теперь на сто процентов уверена была; промелькнуло светлое пятнышко, промелькнуло! Кто бы это мог быть? Азарт захватил Инну, прямо как Димку поиски крапивы… Настолько захватил, что она не побоялась ступить на заброшенную землю, а ведь до этого, только муж сюда и шастал за своими удобрениями, а она ни-ни.

Шаг, еще шаг, и не очень-то страшно. Раздвигая бурьян, Инна внимательно смотрела под ноги, а вдруг как змея выскочит. Белое пятнышко будто ждало ее.

«Да фигня какая-то! Зверек давно бы испугался и убежал…»

И вот осталось несколько шагов и пятнышко шевельнулось. Затаив дыхание Инна тут же остановилась. Ближе подходить нельзя, точно спугнет…

Что же делать? А можно присесть! Сорняк-то снизу уже подсох, да облысел, не то, что сверху.

Вот сейчас присядем, да в просвет глянем, что там за чудо-юдо. Сжав кулачки, Инна тихонько присела и удивленно ойкнула; на небольшом пригорке лежал светло-палевый кот…

Пушистый, красивый, вроде как помесь сибирского с персом. А глаза, что листья у бурьяна; такие же зеленые и дремучие. И так этот красавец на незваную гостью смотрел… прямо как человек. Серьезно, словно спрашивал, а зачем, дескать, пришла сюда?

От неожиданности у Инны и слова все испарились. Так и смотрели они друг на друга и молчали.

— Привет, — наконец осмелилась произнести девушка. — Ты чей, такой красивый? Как тебя зовут?

Кот царственно повел мордочкой, и если бы вдруг заговорил, то она совсем не удивилась бы.

Внезапно раздался голос Димки.

— Инна, ты где?

Стоило той отвести взгляд, как палевый красавец исчез. И вот что интересно, не шуршал сорняк под его лапами; бесшумно так испарился, будто в пригорок нырнул.

— Иннусик! — не унимался муж.

Разочарованно вздохнув, Инна поднялась, отряхнула коленки и тут поняла, что не видит своей дачи. Голос мужа слышит, а дачи не видит. Да как так? Она же недалеко прошла!

Да и не может такого быть, чтобы их дом не проглядывался! Значит, от их забора весь этот участок виден, а отсюда, нет!

Бурьян этот, чтоб ему пусто было, как деревья стал. Небо закрыл, солнце закрыл, и стояла теперь Инна одна посреди этого дремучей травы. Вот где страх в душу прокрался. Прокрался, сжал сердце холодными лапками, а бурьян схватил за плечи, да потащил куда-то. Инна сопротивлялась, ногами тормозила, да куда там! Приволокла ее эта трава несносная прямо к тому пригорку, на котором недавно котейка полеживал. Приволокла, отпустила, да окружила со всех сторон, не убежать.

Черте что! Конопля с лебедой и прочая хреновина, что на этом участке произрастала, прямо корнями по земле бегала! Да зашибись, вообще!

Инна уж было решила, что рядом с коноплей и стоять-то, видимо, нельзя, вон как штырит!

Тут пригорок вспучился и как полезли из него лианы хмеля, обвили Инну за щиколотки и запястья, да запахом дурманным окутали.

«Еще один из семейства коноплевых… — хмыкнула пленница. — Интересно, за что они так со мной? Может, обиделись, что мы их на удобрения не берем? Крапиву-то вон Димка всю скосил… Ой, как хорошо, что скосил, а то еще крапивы мне здесь не хватало!»

— Чего хотите, зеленые друзья? — еле ворочая языком, поинтересовалась она. — Все сделаем, только отпустите… пока я в себе…

«Вот это я надышалась! С сорняками беседы веду… Очуметь…»

И конечно уж никак не ожидала, что ей ответят.

— Найдите меня! — прошептали пряные шишки хмеля.

— Найдите меня! — стеганула конопля.

— Найдите меня! — чихнула лебеда.

— Иннусик, где ты? — голос мужа враз разогнал безумный шелест травы.

А Димка уже по улице туда-сюда раз пять пробежался. Остановившись напротив брошенного участка, он с минуту буровил взглядом зеленую стену сорняка, и, мотнув головой, тут же отмел дурацкую мысль, что жена за каким-то лешим поперлась в этот аллергический рассадник.

Да она на эту дачу смотреть боится, не то чтобы… Тут послышался треск, и заходили ходуном верхушки бурьяна. На заброшке явно кто-то был… И судя по звуку, зверь какой…

Может собака огромная, а может кабан?

Димка в дом за ружьем хотел было ломануться, как из зарослей вылетела Инна. Именно, что вылетела! Будто ее на резинке притянули, а потом отпустили. И если бы Димка не бросился на встречу и не поймал ее, то вспахала бы носом дорожку до самого крыльца.

— Лапуль, да что с тобой?

— Найди меня, найди меня, найди меня, — все повторяла и повторяла жена.

И голос такой странный…

Вот Димка об заклад готов был биться, не ее это голос, а чужой бабы какой-то…

Глава 2. Живой бурьян

Инна проспала весь вечер и последующую ночь, и первое, что услышала от мужа, когда открыла глаза, было, а за каким собственно хреном, она полезла на тот участок?

— Котика увидела… — призналась жена. — А кстати, хрена я там не встретила… — вспомнив зеленых братьев, добавила она.

— Шутишь? — подозрительно прищурился Димка.

— Насчет котика, или хрена? — на всякий случай уточнила Инна, но поняв по взгляду мужа, что лимит шуток на сегодня исчерпан, призналась:

— Я заблудилась…

— Где? В тех трех сорняках на соседнем участке?

— Дим, я тебе сейчас расскажу, как дело было, ты выслушай и не ори только. Хорошо?

— Да я на тебя дышать боюсь, не то, что голос повышать! — возмутился Димка.

— Ой, все! — отмахнувшись от пламенных признаний, Инна рассказала и про кота, и про ожившие сорняки, про хмель из пригорка и про то, что эти зловредные растения еще и разговаривать умеют.

С каждым ее словом, брови мужа поднимались все выше и выше.

— Что за бред? — помолчав с минуту, недоверчиво обронил он.

— Я вот подумала, может так конопля действовать? — задумчиво произнесла жена.

— В смысле? Ты там делала с ней что?

— Это она со мной делала. Возможно, я ее просто нанюхалась…

— Нанюхалась!? — фыркнул Димка. — Поверь, что эта трава так не работает! Хочешь, я тебе краткий ликбез проведу?

— Дим, ну хорош уже! Я чуть с ума от страха не сошла, а тебе все хиханьки!

— Ладно, что там трава говорила?

— Найди меня, найди меня…

— Все, не продолжай! — вскочив, муж в волнении засновал по комнате.

Инна терпеливо ждала, когда тот набегается и сознается; а чего это его так взволновало?

— Ты вчера как заведенная эти слова повторяла! — остановившись напротив жены, Димка смотрел на нее, как на ведьму. — И голос не твой был…

Вот тут Инна и поняла, что тот все-таки проникся рассказом и хоть капельку, но поверил!

— Вот пойду сейчас и скошу там все к едрене фене! — вспылил муж. — Чтобы ты там больше не терялась!

— А пойдем! — решительно поддержала его Инна и соскочила с кровати.

Димка весьма рьяно взялся за дело и вскоре весь бурьян полег в неравной битве.

— Здесь, что ли кота видела? — подойдя к пригорку, спросил муж. — Теперь из окошка очень хорошо видно будет, когда твой пушистый друг снова заявится.

Но сколько в этот день Инна в окно не смотрела, даже за ворота то и дело выходила; не было котика. Может, вправду, причудился?

Проснувшись посреди ночи, Инна долго ворочалась. Поняв, что больше не уснет, потихоньку встала и, стараясь не разбудить мужа, выскользнула на кухню. Поставив чайник, бросила взгляд в окно и чуть не заорала на весь дом.

Огромная куча скошенной травы на заброшке шевелилась, будто клубок змей. Сорняки выползали из кучи и постепенно рассредоточивались по саду. К утру на соседнем участке опять возвышалась стена из бурьяна. На вид даже крепче и выше прежнего.

С утра Димка долго рассматривал скошенную намедни траву и молчал.

— Что это за фокусы такие? — наконец спросил он то ли жену, то ли саму траву.

Инна лишь плечами пожала.

— Значит, говоришь, шевелились и отползали на место? — еще раз уточнил муж.

— Как-то так… — неохотно ответила та.

— Нечисто дело! Интересно, а если бы я вчера успел их в компостную яму кинуть, то они и оттуда бы сбежали? — почесав в затылке, Димка прошелся вдоль плотных рядов бурьяна. — Ишь, вытянулись, словно на параде! — недовольно заметил он и вдруг припал к земле. — Там реально что-то белое промелькнуло!

Не успела Инна сообразить, как муж исчез в темных зарослях…

В горячке хотела было рвануть следом, но вспомнив, что ее из сорнякового плена вывел голос Димки, остановилась.

Глава 3. Соседка

Но недаром же говорят, ожидание смерть подобно…

Инна бегала вдоль крепких рядов зеленых бойцов, подпрыгивала вверх, в надежде что-либо разглядеть, но без толку… Все без толку! Так, а что она молча бегает, да прыгает? Кричать же надо! Чтобы слышал ее Димка и вышел на голос! Ой, страшно подумать, что там сейчас этот неудавшийся компост с ее мужем вытворяет…

— Димка! — с промежутками в минуту, голосила она. — Не бойся, я здесь! На голос иди!

— Девушка, а что вы здесь кричите? — раздался за спиной женский голос.

Развернувшись, Инна уставилась на незнакомку так, будто та без спроса вперлась на их участок.

— Случилось у вас что? — дотошная незнакомка и не думала уходить.

— Случилось, — неохотно ответила Инна. — У меня муж там пропал, — и кивнула на заброшку.

— Муж пропал? — недоверчиво протянула женщина. — Когда?

— Только что! Вчера я там заблудилась, а сегодня он…

— А зачем вы ходите на чужой участок?

— Нам показалось… — начала было объяснять Инна, и осеклась. — Постойте, а откуда вы знаете, что участок чужой?

— Все просто, — развела руками незнакомка. — Это мой участок. Стало быть, для вас он чужой.

— Логично, — кивнула Инна. — Стало быть, вы хозяйка? Тогда, может, расскажете, что за ерунда у вас здесь творится?

— Я бы с радостью рассказала, если бы имела хоть малейшее представление, о чем вы вообще говорите!

Инна почувствовала, еще чуть и ее вспучит как вчерашний холмик.

Что за непонятливая дамочка попалась? Говорят же, невесть что на ее участке происходит, значит, происходит! Представления она не имеет… Закинуть бы сейчас ее в объятия дурной траве, сразу иначе бы запела! Нехорошо прищурившись, Инна всерьез подумала о том, как бы воплотить этот план в жизнь. Толкнуть может? Пожалуй, некультурно получится…

— Что вы на меня так смотрите? — занервничала хозяйка дачи и на всякий случай отодвинулась подальше.

— А вот думаю, что прекрасно знаете, о чем речь! Не зря же вы дом бросили! Ведь не зря? Есть же причина?

— Девушка, успокойтесь, пожалуйста, — сделав еще шаг назад, соседка вдруг остановилась.

— А ваш муж! — напомнила она. — Вы его так громко звали, а теперь забыли!

— Ох, ты блин! — моментально забыв о злостных намереньях, Инна снова забегала вдоль участка.

— Димка! На голос иди!

— Мы здесь! — принялась помогать ей новая знакомая. — Дмитрий, идите к нам!

Глава 4. Внезапная дружба

— Орете, как иерихонская труба, — недовольно заметила Инна. — Так еще больше его напугаете, и совсем не выйдет!

— Да перестаньте, в самом деле… — начала соседка и осеклась.

В глубине участка раздался такой страшный треск, ни дать ни взять медведь из валежника вылез.

Соседки по дачам испуганно переглянулись, но с места не сдвинулись. Верхушки бурьяна шатались и клонились в разные стороны, и вот, наконец, из зарослей показался Димка…

Футболка и шорты порваны, волосы всклокочены, глаза безумные…

Инна рванулась было к нему, но муж выставил вперед руку и помотал головой, не подходи, мол…

Потом схватился за горло, упал на четвереньки и его вырвало… Вырвало всякой пакостью…

Изо рта вываливались жуки, слизни, черви, сороконожки и прочая пакость и, упав на землю, шустро так скрывалась в дремучих сорняках.

— Офигеть, что за зрелище, — ошеломленно произнесла соседка.

Инна же онемела. Онемела и застыла… Вот так и стояла, хлопая глазами и чувствуя, как разбухший язык бестолково ворочается во рту, силясь вымолвить хоть что-то. Димка же матерился, плевался и икал, а потом обмяк и, потеряв сознание, растянулся на пыльной дороге.

— Эй, эй, да вы чего? — всполошилась хозяйка заброшки. — Барышня, придите в себя! — потрясла она Инну за плечи. — У вас тут муж облевался насекомыми и вырубился. Надо что-то делать!

Вопли новой знакомой привели Инну в чувство, и они дружно накинулись на бесчувственное тело Димки. Тормошили, переворачивали, по щекам хлопали, а тот только мычал, да вздергивал брови в безуспешных попытках открыть глаза.

— Потащили, — скомандовала соседка, и они поволокли невменяемого мужчину в дом.

До дома не дотащили, а закинули тело на диван, стоявший на крыльце.

— Фух, — стирая со лба пот, соседка плюхнулась на плетеный стул. — Ну, и лось здоровый! Бугай! — то ли восхитилась, то ли осудила она.

— Спасибо, — пробормотала Инна.

И тоже непонятно за что поблагодарила. За то, что ей мужа помогли дотащить, или за то, что бугаем и лосем назвали.

— Да не за что, — отмахнулась та. — Меня Антонина зовут. Можно Тоня.

— Очень приятно. Инна.

— Ну что, соседка, докладывай, что там с вами на моем участке происходит, и зачем вы туда ходите?

Инна немного подумала-подумала, да и решила выложить все на чистоту. А вот как есть, так и скажет!

— Чаю будете? — понимая, что беседа затянется, спросила она Тоню.

— А какого и с чем?

Милая соседушка была до того непосредственна, что два раза предлагать не пришлось.

— Чай любой на выбор, — принялась перечислять хозяйка. — И черный и зеленый и с травами. Есть печенье, конфеты. Бутерброды могу настрогать.

— А можно крепкого черного с молоком?

— Я тоже такой чай люблю, — неожиданно улыбнулась Инна.

Хотя причин-то для веселья никак не наблюдалось. Который день уже происходит черт знает что.

Димка еще в отрубе валяется. Зачем она вообще выперлась тогда за ворота поглазеть на небо? Кота этого увидела, да и полезла за ним…

Заварив чай и заправив его молоком, Инна выложила в вазу печенье и конфеты, а на блюдо с большими синими цветами бутерброды с сыром и колбасой. Так за чаепитием и поведала Тоне о палевом красивом коте, о сбесившихся сорняках, о голосе, что просил найти…

Гостья, как кот Васька, слушала, да ела, а дослушав до конца, помолчала, еще пару тройку конфет умяла, да и заявила:

— А знаешь что? Я верю! Своими глазами видела, как из твоего муженька гадость выходила. До этого только в ужастиках приходилось лицезреть такое, а тут вживую! Вы же тут не фильм ужаса снимаете? Нет?

— Да какое там, — только отмахнулась хозяйка.

Глава 5. Димкины видения

Тут Димка шумно выдохнул и заворочался, а потом, открыв глаза, обвел накрытый столик и заявил, что тоже не прочь перекусить.

— Иди душ прими и переоденься, а то грязный, будто тебя в земле вываляли, — заметила жена. — А я пока яичницу с помидорами пожарю.

— Милая моя, не представляешь, насколько ты сейчас близка к истине, — и, пошатываясь, муж ушел смывать следы боевой вылазки.

— Он нам расскажет, что там с ним случилось? — почему-то шепотом спросила Тоня.

— А что ты шепчешь? Он в летний душ пошел, не слышит, — нарезая помидоры и кидая их на скворчащую сковороду, удивилась Инна. — Расскажет, куда денется! Кстати я на всех жареху делаю. Не знаю как ты, а у меня с перепуга аппетит зверский!

— Не откажусь ни за что! — обрадовалась Тоня.

Вот за поеданием наивкуснейшей яичницы с помидорами, Димка и поведал, какая-такая хрень с ним приключилась, как только он ступил на этот дьявольский участок.

— Увидел, что средь травы белое мелькнуло! Ну, неужели, думаю, тот самый кот? И клянусь, заходить так далеко совсем не собирался. Так, одним глазком глянуть… Стоило только к бурьяну этому не убиваемому подойти ближе, как затянуло внутрь, даже пискнуть не успел. Вот же блин! А там все так, как ты, Иннусик, и говорила…

Не сорняки, а джунгли джунглями, только обезьян с попугаями не хватает. Вот и непонятно, а почему вчера я смог спокойно траву эту выкосить, а? И никаких тебе глюков и видений…

Слушательницы переглянулись, да плечами пожали.

— А кот был? — озарило вдруг Тоню.

Оторвавшись от яичницы, Димка ошеломленно уставился на гостью.

— Это еще кто? — нахмурился он.

— Что, кто? Кот, или что? — выдала непонятную тираду Тоня.

— Вы кто такая?

— Ой, я же не представила нашу гостью, — вспомнила вдруг Инна. — Дима, это Тоня! Хозяйка той самой дачи, откуда ты крапиву таскал. И что так сердито на нее посматриваешь? Она мне, между прочим, помогла тебя до дивана затащить. И вообще, я не поняла, ты ее только сейчас увидел?

Напоминание о стыренной крапиве разом охладили возмущение хозяина.

— Не заметил, — опустив голову, буркнул он.

— Да ладно вам, я не в обиде, — затараторила Тоня. — Лучше припомните, когда траву косили, кота видели?

— Нет, — дружно ответили супруги.

— Так может в коте дело?

— В смысле, когда он появляется, то бурьян начинает исполнять черт-те что? — уточнила Инна.

— Ну, сами посудите…

— Скорее всего, так и есть, — согласно кивнул Димка и продолжил. — Так вот, подтащило меня к тому самому пригорку, а на нем котофей этот лежит, смотрит так серьезно на меня, того и гляди заговорит по-человечески. Я ему, кис, кис, а он подскочил, да как принялся холм копать!

Копает, значит, а земля мне прямо в глаза летит. Я ладонью лицо закрываю, а сам все ближе и ближе подхожу. Думал схватить маленького засранца, да домой притащить. Мы же давно кота завести хотели, а тут такой красавец и вроде как бесхозный…

А кот, шельмец такой, пронюхал про мои намерения и насторожился. Он насторожился, я замер…

Стоим в гляделки играем. Вдруг котяра пасть открыл, да так, что уши на загривке встретились. То ли зевает так, то ли орет, но почему-то без звука…

Ага, и тут раскопки его в воронку превратились, и давай кота вниз тянуть. Он, бедолага такой, лапами передними за край зацепиться пытается, да напрасно все. Я его за лапки-то ухватил и на себя потащил. Но, елки-палки, будто не кота тащил, а бегемота целого. Держу, значит, за лапы, а у кота пасть все шире и шире становится, пока в яму не превратилась…

А лапы вдруг в человеческие руки обернулись, но зеленые такие и с наростами, даже сначала подумал, что хмель это, или другое растение. Руки-то эти быстренько так меня заграбастали, да утянули под землю. Там-то я страху и натерпелся…

Темно, ни черта не видно. Я щуп-щуп вокруг себя и нащупал на свою голову… — почесав затылок, рассказчик замолчал.

— И чего на самом интересном остановился? — послушав мужнино молчание с минуту, не выдержала Инна. — Решил подвиг Шахерезады повторить?

— Да нет, не решил. Просто думаю, показалось мне, или нет?

— Что показалось?

— Вроде как череп человеческий нащупал. И кости там всякие…

— Какие еще кости? — пискнула жена.

— Да я тебе что, патологоанатом? Может, тазобедренные, или еще какие! — откликнулся Димка. — Как заорал я со страху! Хавальник не хуже того котяры расхлебенил, и тут ко мне в рот всякая пакость полезла. Такая жуть на меня накатила, когда понял, что вздохнуть ни в силах. Все, думаю, дошлялся по чужим садам, и тут почувствовал, вокруг меня обвивается что-то… Или змея, или огромный червяк. Вот теперь точно кранты! А это что-то меня прочно эдак зацепило, да обратно на землю вернуло. Вот там-то при свете дня я и успел разглядеть корни, что вытащили меня, положили аккуратненько так на пригорок, да убрались восвояси. А вот дальше очень плохо помню. Вроде как голос твой услышал, ориентир на него взял и все… Потом на диване очнулся…

Глава 6. Пылинка

— Так ты не помнишь, как тебя червяками рвало? — удивилась Инна.

— Серьезно, что ли? — отложив вилку, муж с отвращением посмотрел на еду.

— Серьезнее не бывает, — подкладывая себе еще порцию из сковородки, кивнула Тоня. — Зрелище еще то! Мне понравилось!

— Не удивительно совсем, что именно с вашим участком такая беда, — наблюдая, как гостья уплетает за обе щеки, буркнул Димка. — У вас там что, труп припрятан?

— Понятия не имею… — легкомысленно отозвалась та, и вдруг задумалась. — А знаете, может, поэтому я не могу эту дачу продать? Уже лет десять продаю, в воз и ныне там…

— А сами хоть жили на ней? — не отставал хозяин дома.

— Давай на «ты», хорошо? — предложила соседка. — Если я и старше вас, то ненамного…

— Хорошо. Так жила там, или нет?

— Нет. Ни дня не жила.

— На фига тогда покупала?

— А я и не говорила, что покупала. Наша это дача. Здесь мой прадед почти всю жизнь жил. Его дом долго стоял здесь первым и единственным. Я его дедом называть буду, хорошо? Об прадеда того и гляди язык на бок свернешь. Так вот, дед Захар его еще до революции построил. Выбрал место безлюдное на берегу реки. И лес рядом и степь. Сначала курень был…

— Курень? — смешливо фыркнул Димка. — Что это такое? Типа курятника?

Печально вздохнув, Инна собрала грязную посуду со стола, не преминув при этом отвесить мужу легкий подзатыльник.

— Ты чего? — возмутился тот.

— Ничего. Прочитай в своем интернете что-нибудь полезное ради разнообразия. Например; Шолохова. Там и узнаешь про курень.

— Да ладно тебе. Я вон про крапиву прочитал! Что из нее удобрение классное получается!

— Заколебал крапивой этой, — беззлобно проворчала жена. — Тонь, объясни дремучему человеку про курень.

Наблюдая за милой перебранкой супругов, гостья тихонько посмеивалась, да не забывала опустошать сковородку.

— Вот ты, соседушка, пожрать горазда! — присвистнул от удивления Димка. — Наелась, или еще что предложить?

— Чаю, пожалуйста! Если можно…

— Куда в вас столько лезет? — продолжал недоумевать хозяин. — Мой Иннусик тоже лопает как не в себя! А худющие обе! Как вы такие стерляди худосочные меня до крыльца доволокли?

— Волоком и доволокли! — весело ответила Тоня. — Ладно, рассказываю дальше. Курень это… скажем проще; жилище. Какой он там бывает? Деревянный, саманный, полукаменный…

Мазанка еще называют. Слышал?

— Понял, понял, — радостно закивал Димка. — Не такой я у тебя и пропащий, — подмигнул он жене.

— Ой, да не пропащий, не пропащий, — улыбнулась та. — Кружки подставляйте под чай…

— Так вот, — отпив чаю, продолжила гостья. — Сначала мазанка стояла, это потом уже дед ее камнем обложил. Может, заметили, раз уж шлындрали там? Вроде кирпич, а вроде и нет… Дед сам делал. Мастер на все руки! Второй этаж возвел. Я уже этот дом со вторым этажом помню. А уже в каких-то там годах, здесь стали под дачи участки раздавать. И вокруг нашего домика постепенно раскинулся дачный городок.

— Что же вы такой дом хороший с садом бросили? Да еще и продавать надумали? Дед-то где? Умер? — сочувственно спросил Димка.

— Да Господь с тобой! Жив! Просто сюда нам уже тяжело стало ездить, в квартиру забрали.

— Бедняга. И какого же ему в четырех стенах после вольного воздуха?

— Хреново… — вздохнула Тоня.

— Стоп! Не понял, а деду-то сколько лет? До революции построил, а сейчас уже, — и Димка закатил глаза, пытаясь прикинуть, а сколько же, сколько же… — Фух, что-то до фига получается, — встряхнул он головой.

— Правильно, получается, — насмешливо откликнулась гостья. — Сто двадцать пять ему… — горделиво заявила она.

Супруги замерли от изумления. Бросив недомытую посуду, Инна присела обратно к столу и молчаливо воззрилась на новообретенную подругу. Димка же задрал брови так, что они полностью скрылись под выгоревшим чубом.

— Такое бывает? — наконец обрел дар речи хозяин дома.

— Как видите, бывает, — довольная произведенным эффектом, Тоня потянулась за конфетой в сиреневой блестящей обертке. — Трюфельная? М-м-м-м, обожаю такие…

— Да хорош уже закидываться, дальше рассказывай! — подперев щеку кулаком, попросил Димка.

— Придешь в гости, я тебе так же скажу, — хмыкнула соседка. — Инну хлебом солью встречу, а тебя вытолочкой из-за стола.

— Так, значит, раздумала дом продавать?!

— Вот знаете, сегодня и раздумала… — развела руками Тоня, будто сама была удивлена такому повороту событий.

— Дед твой обрадуется, наверное… — мечтательно произнесла Инна. — С кем он сейчас?

— С мамой моей. А кто ему моя мама… сейчас соображу… Нет, не соображу. Не разбираюсь в этих родственных хитросплетениях…

— По крови она ему, или как?

— Жена внука! — хлопнув себя ладошкой по лбу, выкрикнула Тоня. — Моя мама, жена его внука. Внук, мой папа. Так, едем дальше; значит, мамуля невесткой приходится деду? Так, что ли?

— Так, так, — нетерпеливо кивнула Инна. — Ты про деда подробнее расскажешь? Димка вон заждался, — кивнула она на мужа.

— Да что говорить-то? Построил дом, сына один воспитывал. Сын вырос, женился. У него мальчик родился, который мой папа. Пока на мне род и остановился. Я его единственная кровная родственница. Сына и внука, то есть, моего деда и отца в живых уже нет. Вот и остались у него две бабы, я, да мама моя. Сдал дедушка после смерти сына и внука, немощный стал, вот и забрали его в город. Как-то так…

— Мда… — грустно произнес Димка. — И ни одной подсказки; почему на участке жуть творится, и, причем тут белый кот…

— Не белый, а палевый, — поправила жена.

— Да какая разница, — отмахнулся муж. — Отгадки все равно нет.

— Палевый, палевый, — неторопливо повторяла Тоня. — Что за цвет такой?

— Ну, такой светло-бежевый, песочный, или как припыленный немного… — с удовольствием начала перечислять Инна.

Уж что-то, а цветовые гаммы это был ее конек.

— Припыленный? — подскочив, гостья опрокинула вазочку с конфетами. — Ой, извините! — и, бухнувшись на колени, принялась собирать сладости, внимательно разглядывая разноцветные обертки.

— Типа такого? — сунув под нос хозяйке желейную конфету с нарисованными абрикосами на фантике, спросила она.

— Почти, но посветлее, — кивнула Инна.

— Блин, этого не может быть! — резво встав, Тоня чуть не ударилась о край стола. — Это не кот, а кошка!

— Ты ее знаешь, что ли? Тоже видела? Вы что, изверги, кошку здесь одну бросили?

— Да нет же! Дед рассказывал, что перед смертью его сына, а потом моего папы к нему кошка из далекого прошлого приходила. Пылинка ее звать!

— Вот же блин, — охнул Димка. — Да она неживая, что ли?

— Конечно, неживая. Кошки уж по сто лет точно не живут.

— Жесть какая, — теперь вскочил хозяин дома и в нервном возбуждении взялся домывать посуду.

— Ну, мы же ее видели? Видели же, Инн? — обернулся он к жене.

— Видели, видели, — растерянно кивнула та. — Меня теперь больше заботит, зачем она к нам явилась? Теперь кто-то умереть должен? Пылинка, таким образом, предупреждает? Слушай, а деда твоего она к пригорку приводила? Видел он то же самое, что и мы?

— Нет, такого бреда он не рассказывал. Да и вообще я думаю, что вы излишне впечатлительны! — оторвалась от созерцания фантиков Тоня.

— То есть, иными словами, мы все насочиняли? — возмутились хозяева дома. — Не могли же мы оба увидеть одно и то же?!

— Ну, во-первых, совсем разное видели, и во-вторых, вон вопросы одинаковые задаете. Прямо слово в слово! — отозвалась гостья.

— Но кошку-то мы одну и ту же видели! — снова в унисон воскликнули супруги и, переглянувшись, рассмеялись.

— Вот вы отжигаете! — расхохоталась и Тоня. — Просто кошка, просто с соседней дачи прибежала, а остальное додумали.

— Нет, я такое додумать уж точно не мог! У меня воображение на нуле, — с грохотом раскладывая посуду на сушилку, заметил Димка.

— А знаешь, что? — усевшись напротив гостьи, загадочно произнес он. — Оставайся у нас пока кошку эту не увидишь, а? Вот тогда и поговорим. Может, тебе больше ужасов покажут, чем нам с Инной? Нас, как соседей наверняка пожалели. Эх, не надо было крапиву с вашего участка таскать.

А так приметил участок, да за своих принял, вот и явилась к нам Пылинка. Ведь явно, что-то донести хочет! Как понять, что?

— А я согласна! — неожиданно согласилась Тоня. — Докажу вам романтикам и творческим личностям, что увиденное, это ваши неуемные фантазии.

— Ой, слышали уже! — одинаково отмахнулись супруги. — Пойдем лучше на речку, искупаемся!

Глава 7. Песня калины

Пылинка появилась на третий день. Сначала белое пятнышко на еле проглядывающей крыше дома заметил Димка и опрометью бросился со второго этажа во двор.

— Девчонки, она пришла! Пришла! — орал он при этом как ненормальный. — Кошка появилась! На крыше сидит!

— Да ты что? — приложив ладошки к груди, Инна сочувственно посмотрела на подругу.

— Ну, что, соседка? — хлопнув Тоню по плечу, радостно спросил Димка. — Твоя очередь? Пойдем?

Подойдя к участку, троица остановилась.

— Вон она мелькает, видишь? — прошептал Димка.

Тоня только кивнула в ответ и сделала шаг к непролазной стене из бурьяна. Еще шаг и перед тем как сорняк затянул ее, она успела оглянуться на друзей. Такой страх плескался в ее глазах, такой ужас перед неизведанным… Инна собралась было крикнуть, мол, не ходи туда! Нафиг все эти видения и кошку! Не ходи-и-и-и! Но не успела… Трава мягко так расступилась и, укрыв Тоню, сомкнулась. Все…

— Ого! — восхитился Димка. — Меня так же красиво затаскивало?

— Да о чем ты? — усмехнулась жена. — Тебя как бревно заволокли.

— Обидно. А здесь прямо со спецэффектами прямиком из Голливуда! — продолжал восторгаться он. — Словно море разошлось по разные стороны… Помнишь в каком-то фильме так было? Жаль, что меня не так живописно затянуло…

— Зато вытянуло живописно… — нервно хихикнула Инна и вдруг подскочила на месте. — Чего мы разболтались-то? Звать же надо!

— Ох, ты ж, — всполошился Димка. — Антонина, мы здесь! Соседка, мимо не проскочи!

— Что-то долго ее держат. А вдруг вообще не отпустят? — в ожидании появления подруги, жена не на шутку разнервничалась.

— Близко не подходи, а то и тебя затянет, — вспомнив армию, муж ползал по-пластунски вдоль зеленого заслона и все пытался разглядеть, что же там происходит.

— Тоня! Антонина! — не забывал кричать он.

Тут бурьян опять расступился и выпустил пленницу. Та шла и просто светилась счастьем. В русых волосах белые мелкие цветы запутались. И так их было много; казалось, голова снегом припорошена…

Шла Тоня, улыбалась, руками так плавно-плавно водила, будто деревце веточками, да напевала:

— Воет, свищет ветер в поле,

Хлещет серый дождь.

Под землей теперь в неволе,

Сыщешь-не найдешь…

Проросту калиной красной,

Скину белый цвет.

«Слез не лей по мне напрасно…»

Прошепчу вослед…

— Вот так явление Христа народу, — настороженно глядя на соседку, произнес Димка. — Она в себе, или как? Сама не своя…

А Тоня вдруг охнула, покачнулась, да оседать стала. Медленно, медленно так…

Или друзьям так показалось? Но подхватить подругу успели, и теперь пришла ее очередь полеживать на диване.

Хорошо на крыльце; тенисто и прохладно. Девичий виноград оплел со всех сторон, да загородил острыми листьями от солнца. Супруги вливали в себя уже по третьей чашке чая, а гостья все в астрале пребывала.

— Сколько она еще так будет? — не выдержал Димка. — Я тоже так долго отходил?

— Не помню. Слушай, может картошки пожарить, да салатику нарубать? Ты как?

— А это идея! — обрадовался муж. — Запах жареной картошки с того света способен вернуть, а особенно ее, — кивнул он на бесчувственную Тоню и побежал в огород за огурцами, да помидорами.

Глава 8. Кулон

Вскоре в беседке витали сводящие с ума запахи.

— Ой, я сейчас слюной захлебнусь, — нарезая хлеб, супруг то и дело облизывался.

— Все, готово! — водрузив сковородку на стол, Инна в предвкушении потерла ладони. — Давай тарелку!

— И мне положите, — донеся с дивана слабый голос.

— А что я говорил! — загоготал Димка. — Как речь о жратве, она тут, как тут!

Засуетились хозяева; и подушку под спинку подоткнули, и стол к дивану ближе придвинули, и еды в самую красивую тарелку, из-за которой сами часто спорили, навалили до краев. Сидят, в рот смотрят, не шелохнутся.

— Можете тоже есть, — милостиво кивнула гостья.

Ни дать ни взять барыня!

Но странно, Тоня ела медленно и будто бы неохотно.

— Не вкусно, что ли? — нахмурилась Инна.

— Левой рукой неудобно…

— Так ешь правой! В чем дело-то?

— Разжать не могу, — призналась подруга, и вытянула вперед зажатую в кулак ладонь.

Меж пальцев свисала витая цепочка.

— Вот те номер! Откуда же ты ее взяла? — Димка осторожно взял подругу за руку и стал разминать запястье. — Расслабь, расслабь руку! Вот, хорошо…

Тихо шурша, цепочка змейкой упала на стол. Склонившись над ней, друзья пытались рассмотреть украшение.

— Так откуда взяла? — повторил Димка.

— Оттуда вынесла, — кивнула в сторону своего участка Тоня.

— Ничего себе. Почистить бы его…

— Возьми и почисть, — прошептала жена.

— Что-то боязно брать, вдруг тоже судорогой сведет.

Цокнув, Инна бесстрашно схватила украшение и приподняла над столом.

— Вроде как кулон, — крутя вещицу и так и эдак, произнесла она. — Но реально грязная, не разобрать.

— Все, все убедила. Давай сюда, — протянул руку муж.

Дождавшись, когда он зайдет в дом, Инна накрыла ладонью холодные пальцы подруги.

— Сильно страшно было?

Та лишь вяло пожала плечами.

— Без меня не рассказывать! — прокричал из кухни Димка.

— Ждем тебя, ждем! — откликнулась жена. — А ты ешь, давай! — шикнула она на Тоню. — Сама не своя вышла оттуда… Ешь!

Очищенная цепочка с мягким шорохом легла на стол.

— Принимайте работу! — торжественно провозгласил Димка.

Теперь-то можно было разглядеть и необычное плетение вещицы, и резной кулон в форме сердца, украшенный мелкими темно-красными камнями.

— Ох, ты! Какая ж прелесть, а?! — склонившись над украшением, восхищенно произнесла Инна.

— Судя по всему; изделие старинное! Раритетина еще та. Серебро, а камушки из граната, — важно заявил муж.

— С каких пор ты стал экспертом по камням? — недоуменно покосилась на него жена. — Я что-то пропустила?

— Ой, Иннусик, ты как маленькая! Что у меня мозгов не хватит у гугла спросить? — и, вытащив из кармана шорт смартфон, Димка положил его рядом с цепочкой. — Сами посмотрите…

— Да верим мы, — бережно взяв украшение, Инна принялась поворачивать его из стороны в сторону. — На капли крови похожи… — завороженно протянула она.

— А по мне, так на зернышки граната, — не согласился муж.

— Или на гроздь калины, — тихо произнесла Тоня.

— Слушай, ты же песню, про калину напевала, когда тебя бурьян выпустил! — вспомнила Инна.

— Песню? — нахмурилась подруга. — Боюсь, там была не совсем я, или совсем не я…

— Может, расскажешь уже, что там случилось? И откуда вещицу эту приволокла?

Усевшись напротив, Димка всем видом показал, что не уйдет с этого места, пока не услышит правду о чертовом участке.

Загадочно улыбнувшись, Тоня приподняла вверх волосы…

Переливаясь красными всполохами, в ушах поблескивали резные сердечки, украшенные гранатовыми камнями. Точь-в-точь как на кулоне…

— Тоже оттуда? — одинаково удивились супруги.

— Нет, это мои. Дедушка подарил.

— Дедушка, который прадедушка? — уточнил Димка.

— Да, дед Захар.

— Погоди, а почему их на тебе только сегодня увидела? — недоверчиво прищурилась Инна. — Такую красоту я еще в первый день заметила бы!

— Так я сюда из парикмахерской пришла. В салоне сняла их, в косметичку положила, да забыла. Особенно когда увидела, какие события возле моего участка разворачиваются, — лукаво взглянула на друзей Тоня, и придвинув сковородку, положила добавки.

— А сегодня вдруг вспомнила про них и надела, — уминая картошку, добавила она.

— Аллилуйя! Она к нам вернулась! — обрадовался Димка. — Узнаю старую, добрую соседку! Рассказывай уже, что там было?

Глава 9. Видения Тони

— Знаете, а кошка-то Пылинка сразу меня встретила, и ластиться стала. Мурлыкает, об ноги трется, да к пригорку бежит. А на пригорке девушка косу заплетает и поет так нежно и печально. Что-то там про ветер, дождь и калину… Может, я ее и напевала, когда вышла оттуда? — прикрыв глаза, Тоня попыталась уловить мелодию и слова, что кружились в голове.

— Нет, не могу вспомнить… — огорченно призналась она. — Заметила меня незнакомка, улыбнулась как родной и подошла так близко-близко, что дыхание ее почувствовала. Волосы за уши мне заправила, да на серьги дедовы полюбовалась. Полюбовалась и непонятность какую-то сказала, что сдержал обещанье Захарушка, подарил любимой серьги. Тут за ее спиной тень выросла. Ох, и такая злоба от этой тени, что задохнуться впору. Только я рот открыла, так незнакомка палец к губам поднесла и головой покачала; молчи, мол, молчи…

Сдается, знала она, что дальше ее ждало. Знала, но хотела, чтобы и я это увидела. Зачем только мне на ужас этот смотреть нужно было, не понимаю. Шашка, или клинок, или хрен знает, чем там раньше махались эти мужики, прямо насквозь ее пропорола. А пригорок ваш, то есть мой, который вечно чудеса разные показывает, в яму превратился и потянул в себя незнакомку. Я ее схватить попыталась, да куда там; только кулон с шеи сорвала и так вцепилась в него, что пальцы судорогой свело.

Стою, двинуться не могу, ноги как корнями в землю вросли. Заорать не могу, язык онемел.

Трясусь вся. Вниз глядь, а ног-то и нет! Они реально в корни обратились. Ноги-корни, руки-листья, а я, стало быть, сорняк! То ли лебеда, то ли еще что. Вот так и стою, листьями трепещу, да за происходящим наблюдаю. Чем только наблюдаю, вопрос. Глаз-то у травы нет…

Душегуб, тем временем, клинок в землю воткнул и ну убитую закапывать. Тут Пылинка незаметно подкралась и столкнула клинок в яму. Убивец чертов пропажи не заметил; прикопал свое оружие вместе с жертвой и во тьме скрылся. А на могиле незнакомки калина выросла. Зацвела, белым цветом укуталась.

Красиво, дух захватывает. Потом лепестки взвились и укрыли и меня и все вокруг снежным покрывалом. Вспыхнули на дереве красные ягоды как капли крови, что пролила здесь та девушка. Как гранатовые камушки в моих серьгах, да ее кулоне.

Тут и ваши голоса до меня донеслись. Кричите, надрываетесь, а я думаю-гадаю, как мне теперь выйти отсюда, если я сорняк? Все… — развела руками Тоня. — Дальше я пришла в себя на вашем диване от запаха жареной картошки.

Глава 10. Дед Захар

Супруги молча смотрели на рассказчицу.

— Скажите что-нибудь, — наконец не выдержала та. — Уставились…

— Первое место за видения по праву принадлежит тебе, — произнес Димка. — Кто б еще разъяснил, что это все значило…

— А я знаю, кто разъяснит, — заявила вдруг Инна. — К деду Захару ехать надо, да рассказать все как есть.

— Он-то тут причем? — скептически фыркнула гостья.

— Как это, причем? Он здесь жил, он больше знает. Неспроста Пылинка к нам зачастила, неспроста Димка там человеческие останки нащупал. И кулон этот! Почему он одним набором к твоим серьгам идет. Как ты это объяснишь? Незнакомка та Захара упоминала? Упоминала! Наверняка про деда твоего говорила. Может это жизненно важно для него? А ему, как ты говорила, уже сто с лишним лет. Вот и подумай…

— Вспомнила! — возбужденно ударив ладонью по столу, выкрикнула Тоня. — Дедушка, когда мне эти серьги дарил, тоже непонятность выдал; выполнил, мол, обещание и подарил любимой серьги, пусть и через много лет. Мне тогда восемнадцать было, в поле ветер, в попе дым и совсем не придала значения его словам. Решила, то просто сантименты. А выходит, больше чем сантименты! Незнакомка слово в слово все повторила. Да и еще; росло у нас тут дерево калины, росло! Но когда дедушку в квартиру перевезли, засохло оно…

— А я о чем! — воскликнула Инна. — Едем к деду?

— Погодите, да как я ему всю эту ересь поведаю?

— Вместе и поведаем, — решительно заявил Димка. — Собирайтесь!

Тоня не стала долго ходить вокруг да около.

— Дедушка, а мы к тебе! — возвестила она с самого порога. — Познакомься; Инна и Дмитрий, мои друзья и наши соседи по даче.

— У меня там не дача, а дом, — поцеловав внучку, заметил дед Захар. — Проходите, молодые люди, не стесняйтесь.

— А вам действительно сто двадцать пять лет? — вырвалось вдруг у Димки.

— Да, — кивнул тот. — Зажился уже. Но не прибирает меня Господь, будто дело какое-то незаконченное осталось…

— Дедуль, а знаешь, скорей всего так и есть, — накрывая на стол, созналась Тоня. — Тут такая история… Пылинка объявилась…

— Объявилась, значит… — сев за стол, дед Захар вздохнул и нахмурил кустистые брови. — Кто ее видел?

— Сначала Инна, потом Димка, а потом и я, — почесав переносицу, внучка растеряно покосилась на друзей.

Заметив неуверенность любимой внучки, дед нахмурился еще больше.

— Еще что-то было? — спросил он. — Не бойтесь, рассказывайте…

— Ну, давайте, раз уж я первая увидела, то первой и начну, — решилась Инна.

Долгой вышла беседа. Дед Захар молча слушал, и неясно было, верит, или нет. Когда речь зашла об убийстве, то и вовсе лицо ладонью закрыл. Но успели заметить друзья, блеснувшие в уголках глаз слезы…

— Цепочку принесли? — глухо обронил он.

А потом долго разглядывал украшение, крутил его в руках и так и сяк…

— Тонюшки моей вещица, — наконец произнес дед. — Подарил ей на рождение сына…

— Тонюшки? — удивилась внучка. — Дедуль, а ты ничего не хочешь рассказать? Что еще за Тонюшка?

— Прабабка твоя…

— Так… А почему никто про нее не знает? Как бы закономерно, что хоть кто-то, но должен был о ней знать. Например, папа мой! Но он мне ни разу о своей бабушке, словом не обмолвился. Дед, ну что молчишь? Меня в честь нее назвали? Давай говори уже что-нибудь, не томи!

— Ну что ж, молодежь, слушайте… — пригладив дрожащей рукой бороду, дед Захар начал вспоминать. — Давно это было. Корней своих я не знаю, так как еще ребенком перекупил меня у заезжих цыган торговец один. Детей у него не было, так что, можно сказать, стал я ему заместо сына. Да и я его за отца почитал. Так и звал его батей… И вот встретил я как-то в соседней деревне девушку. Коса до пояса, глаза ясные, лучистые. Засмеется, будто колокольчики в лесу звенят. Запоет, душа замирает. Полюбились мы друг другу, договорились о свадьбе, да заслал я сватов.

Вернулся батя домой смурый. Понял я, что получили мы от ворот-поворот. Не пожелали родители невесты дочку за безродного отдавать. Шило в стогу не утаишь, все знали, что найденыш я купленный.

А у Антонины более выгодная партия нарисовалась. Сын купца местного. Проходу моей Тоне не давал, вот и тоже заслал сватов. Как узнал я, что любимую за другого отдают, свет не мил стал. Что делать? Так батя мне и посоветовал, бежать вместе с любимой, да отстраиваться где-нибудь подальше от этих мест. Средств мне дал, тайком приезжал, да с постройкой помогал. Так что, можно сказать, я Тоню свою прямо из-под венца выкрал.

Сбацали мы мазанку небольшую, но крепкую. Тоня через год сына родила, и подарил я ей цепочку с гранатовым сердечком, да колечко такое же. Помню, радовалась любимая как ребенок, и обмолвилась как-то, вот если еще и сережки такие же, то совсем хорошо бы было. У того же мастера заказал я и сережки и так подгадал, чтобы аккурат ко дню рождения любимой. Собрался в назначенный час в город, с Тонюшкой простился, да и уехал. Вот как бывает, распрощался всего на несколько дней, а вышло, что навсегда…

В городе смута, без страха пройти невозможно, пришлось задержаться. На обратной дороге к бате заехал, сказал ему, чтобы собирал пожитки и к нам перебирался от греха подальше.

Уж наслышаны вы о тех кровавых годах. Людей ни за что на тот свет пачками отправляли. Батя долго спорить не стал, мужик он был мудрый, прихватил самое ценное, да только нас и видели. К дому ближе к вечеру подъезжали. Темно в мазанке… Ну, думаю, спать легли либо. Ан нет…

Пуст курень. Вещи раскиданы, то ли собирались в спешке, то ли искали что. Сердце зашлось, подумал было, ушла Антонина. Мало ли… может, надоело ей здесь жить, ни соседей, ни подруг, ни матери с отцом… Батя увидел, что я в лице поменялся, да как гаркнет:

— Не смей даже мыслить такое! Антонина не из таких. Тут как бы чего похуже не было…

Вдруг слышим, навроде рычит кто в подполе. Мы туда, а там Мишка сынок мой. Чумазый, испуганный, глазенками хлопает, а подле него Пылинка сидит. Усы встопорщила и рычит, яки тигра. Потом меня признала, да и успокоилась.

Пылинку-то Тоня моя у собак отбила, да в избу приволокла. Уж любила кошка ее до жути.

Сколько Мишанька один в подполе сидел? Кто его туда запрятал и от кого? И сказать-то не скажет, два года ему всего было. Да и после пережитого испуга лет до семи молчал. А Тонечка моя, как в воду канула…

Узнавал, ни у родителей, ни у несостоявшегося жениха она не появлялась. А через год в саду, откуда ни возьмись, выросла калина. Вот такая история, ребятки…

Глава 11. Последняя ночь

Остывал в чашках нетронутый чай, заветривались конфеты-подушечки, купленные специально для деда. Он кроме подушечек никаких конфет не признавал, да и про эти бурчал, что начинка не из повидла, а из черт знает из чего…

— Ни хрена себе история, — проговорила Тоня тихо.

Но дед все равно услышал, да метнул в нее грозный взгляд из-под седых бровей.

— Сегодня можно ругаться, — словно сдаваясь, внучка подняла вверх руки. — Да я в шоке, и выразилась бы еще круче, но ты же рассердишься.

Дед Захар ничего не ответил. Отпил холодного чая, закинул в рот подушечку и печально вздохнул.

— Дедуль, ну не молчи, а? — взмолилась Тоня. — Не пугай меня!

— Конфету я ем, не мешай, — отмахнулся тот.

— Нет, давай объясняй теперь! Что значат наши видения? Реально думаешь, что моя бабушка у нас в саду закопана? Она всегда была там, а ты и не догадывался?

— Да как я про такое догадаться был должен?

— Ну, земля перекопана и все такое…

— У нас по весне и осени огород всегда перекопан был!

— А калина? Ты же ее не сажал? Вот откуда она взялась?

— Что прилипла ко мне как банный лист? — не выдержал дед. — Ты эти допросы в кабинете у себя веди! Тоже удумала, родного деда допрашивать.

— Ой, — поперхнулся Димка. — Так ты следачка, что ли? Серьезно?

— Да! — вызывающе ответила Тоня. — И что тебя так напугало?

— Так мы крапиву с твоего участка таскали…

— Думаешь, меня крапива сейчас интересует?

— Да перестаньте вы, в самом деле! — выпалила Инна, и для убедительности пристукнула кулачком по столу.

Хоть и выглядело это смешно, но возымело действие; все замолчали и уставились на нее.

— Калина, между прочим, по поверьям вырастала на том месте, куда падала кровь убитой девушки. Поэтому и ягоды у нее на капли крови похожи. Еще она помогает справиться с отчаяньем людям, потерявшим близкого и любимого человека! Вот!

— Что, правда, то, правда… — поддакнул дед. — Целый год ходил я как живой мертвец. Сколько раз руки на себя наложить хотел. Но знал, неправильно это. Надо жить ради сына, ради бати.

А как выросла эта калина и зацвела белым, так отпустило меня. Помню, стоял как-то возле дерева, цветы разглядывал, и тут понял, что свидимся мы с Тонюшкой, обязательно свидимся. Сколько бы лет не прошло, а дождусь. Ну вот, сначала с одной Тонюшкой встретился, — кивнул он на внучку. — А теперь и с другой встреча предстоит. С любимой моей и единственной…

— Знаете, — вдруг произнесла Тоня. — Если бы не кулон, то ни за что не поверила в эти бредни!

— Ты же сама все видела! А теперь что, назад пятками? — нешуточно возмутился Димка.

— Просто логику включила. Могли же вы меня каким-нибудь галлюциногеном опоить? Могли!

— А украшение мы, по-твоему, откуда взяли? Все, рассыпалась версия?

— Вот в том-то и дело, что цепочка эта. И если бы не она… Что делать-то будем?

— Звони своим архаровцам и зови их огород нам вскопать, — не терпящим возражения тоном, произнес дед Захар.

— Да как я им объясню?

— Придумаешь что-нибудь. Давай, звони, не тяни резину. А я с вами поеду.

— Дед, ну ты-то куда собрался?

— Я сказал, и не перечь мне!

Расправил дед Захар плечи, глаза заблестели, вот словно на свидание с любовью первой собрался.

Даже помолодел будто…

А может, так оно и было?

Длинным вышел день, столько событий в него вместилось… Шинкуя на капусту, Инна старалась носа из дома не казать… Не хотела она видеть всего этого. Пусть издалека, но все равно. Потом месяца на три сон обходить будет. Насколько же все-таки все люди разные…

Вон Тоня такая хрупкая, ни за что не скажешь, что следователь. Вздохнув, Инна присела на стул. Да ей бы дня такой работы хватило, чтобы ступить на прямую дорогу в дурку. Не смогла бы она, ну ни за что не смогла смотреть на трупы, на людское горе… Ее бы потом эти покойники во снах достали…

«Ненормальная я какая-то…» — еще раз вдохнула Инна и, попытавшись взять себя в руки, принялась за готовку борща.

Рецепт недавно откопала… не борщ, а сказка. Со шпиком и чесночком, а вместо привычной зелени кинза. Запах такой стоит, голова кружится. Что ж, каждый делает то, что у него лучше всего получается; кто трупы откапывает, а кто рецепты…

Доставая терку, она все-таки кинула взгляд в окошко, и сразу поняла, что нашли… От жалости к деду Захару моментально сдавило сердце.

«Встретится скоро со своей Тонюшкой. Не зря же Пылинка приходила…» — мелькнула шальная мысль.

А впрочем, и не такая уж и шальная…

Ближе к вечеру, когда останки уже увезли на экспертизу, Инна позвала соседей на ужин.

Дед Захар знатно так приналег на борщ. Ел молча, но по глазам было видно, что плакал. Поглядывая на него, Инна только и делала, что тяжко вздыхала.

— Не вздыхай так, голуба душа, — вдруг проговорил тот. — Все хорошо… Нашли мою зореньку ясную, нашли…

— Дед, так может не бабушка это! — не согласилась Тоня. — Вот когда результаты экспертизы будут готовы, тогда и можно будет говорить-.

— А я сейчас говорить хочу, понятно! Сейчас и здесь! — воспротивился дед. — Вот это колечко, что нашли, сам моей Тонюшке на палец надевал! И гравировку по моему заказу мастер сделал. Или ты думаешь, я подарок свой не узнаю? Теперь похороните нас вместе…

— Дед, ты чего?

— Ничего, — отрезал тот. — А что ты думаешь, я зажился-то? Дело незаконченное было…

— Хорошо, — кивнула внучка. — Объясни мне тогда, а почему эти видения именно сейчас пришли? Чего они ровно сто лет ждали, а?

— Проводника они ждали, помощника…

— Интересно, и кто из нас помощник? — скептически хмыкнула Тоня.

— А кто первый все это увидел, тот и помощник.

— Не поняла, это Инна у нас проводница?

— Проводница в поезде белье выдает, — возразил дед Захар. — А Инна проводник. Она видит глубже, чувствует тоньше. Мало того, что сама видит, так еще и вам разглядеть подсобила!

— Всегда знал, что ты ведьма! — восхищенно произнес Димка.

— Да, да, — кивнул дед Захар. — Бывают такие люди. Раньше их за такое на костер отправляли.

От такого внимания к своей персоне Инна засмущалась.

— Ну, хватит вам, — обронила она. — Лучше скажите, а орудие убийства нашли?

Прекратив жевать, все разом уставились на хозяйку.

— Что вы как эти! — вспыхнула та. — Вон Тоня видела, как Пылинка кинжал там или что, в яму столкнула! Неспроста же?!

— Фух, ты, — облегченно выдохнул Димка. — Я уж невесть что подумал!

— Нормальные вы, или нет! — возмутилась Инна. — Вообще к мелочам никакого внимания? Как фигню какую подумать, так, пожалуйста, а как извилинами шевельнуть, то беда! Нашли, или нет?

— Нашли, — качнула голой Тоня. — На рукоятке вензеля разные, а на лезвии заглавные буквы; «Т» и «О» с финтифлюшками.

— Интересно, и что это значит?

— А то и значит, что убивец есть Тарас Омельченко, несостоявшийся жених Антонины, — после некоторого молчания произнес дед Захар. — И еще это значит, что не зря я грех на душу принял…

— Деда… — ошарашенно протянула Тоня. — Да ты что? Ты его того самого?

— Да, порешил гада такого! — вскинулся тот. — А вы как думали? Сердце-то изболелось, и тайком от бати наведался я в деревню, да столкнулся с Тарасом нос к носу. Все бы ничего, так он насмехаться стал, что, мол, убегла от меня жинка. Я его в лоб спросил, а не к нему ли убегла? На что он оскалился, да к ножнам потянулся. Вот тут я его и утихомирил… навечно…

Удар у меня знатный был, быка мог повалить, а тут человечешко никудышный. Враз из него душонку поганую выбил, — вытерев усы, дед Захар вздохнул. — Да и признаюсь честно, не хотел жизни лишать, так уж получилось. С тех пор с камнем на сердце жил, а вдруг как напрасно грех на себя принял. А выходит, не напрасно…

Димка все приглашал гостей переночевать у них, но дед Захар уперся.

— Нет, милые мои, — приговаривал он. — Спасибо вам за все, но хочу под своей крышей эту ночь встретить. Не переживайте, у нас там и кровати есть и подушки и одеяла.

Встретившись с ним взглядом, Инна понимающе кивнула. Она знала, то последняя ночь для него, и хочет он ее провести в родных стенах, что сам возвел когда-то. Так же она знала, что ей сегодня точно не до сна будет…

Вот и ушли гости…

Дождавшись, когда муж уснет, Инна тихонько выскользнула из кровати и подошла к окну.

Участок преобразился. Никаких тебе сорняков и запустения. Серебрился в лунном свете роскошный сад и маленький курень. За круглым деревянным столом под раскидистой вишней сидел молодой казак с красавицей женой, да маленьким сынишкой. Возле их ног терлась светлая как речной песок кошка.

А вишня все роняла и роняла нежные лепестки, пока не скрыла милое видение за белой пеленой.

Дунул ветер, разогнал вишневое облако и унес с собой и сад, и курень, и живших когда-то людей…

А следующим летом прибился к порогу дачи Инны и Димки светло-палевый котенок. Кошечка с глазами зелеными и дремучими, как тот бурьян, что рос на соседнем участке год назад…

Часть вторая. Обряд

Глава 1. Звонок

Звонок от бывшей золовки раздался как гром среди ясного неба.

— Демид умирает, приезжай… — не поздоровавшись, бросила она в трубку.

Тоня даже не сразу поняла, с кем разговаривает. Забылся за двадцать лет властный голос сестры мужа, забылся…

— Слышишь меня, Антонина! Приезжай! Алле! — приняв молчание невестки за отвратительную связь, золовка начала дуть в трубку и аллекать так громко, что зазвенело в ушах.

— Да, слышу я, Устинья, слышу! — с трудом вспомнив имя бывшей родственницы, отозвалась Тоня.

А вот не надо было отзываться, и вообще, лучше бы и не отвечала на звонок с незнакомого номера. Не хотелось еще сотовый в руки брать, так и надо было прислушаться к чутью, и пройти мимо.

Так все одно бы дозвонилась Устинья, раньше, или позже, какая разница…

— Слышишь, так отвечай! — гаркнула золовка. — Когда приедешь?

— Не приеду я, — коротко бросила Тоня.

— А должна приехать, — припечатала Устинья. — Знай, что первой жене положено просидеть возле гроба мужа три ночи.

— Да плевать я хотела на ваши ненормальные устои! — не выдержав, заорала Тоня. — И какой еще, помилуй Господи, гроб! Он же не умер еще! — и чтобы не слышать дальнейшей чуши, запульнула телефон в открытое окно.

Запульнула, а потом выбежала и долго искала его в первой весенней траве. В голове не укладывался и странный звонок, и еще более странные слова. Откуда эта ведьма ее номер достала? Почти двадцать лет прошло с тех пор, как дед Захар чуть ли не силком забрал ее из той семейки.

Да где этот долбанный телефон?

Внезапная трель заставила ее вздрогнуть. Осторожно подкравшись, будто звонивший мог слышать, или видеть, Тоня наклонилась над дисплеем.

— Инна! — радостно завопив, она без опаски схватила телефон. — Иннусик, ты где?

— Ой, Тоня? А ты на даче? — раздался голос любимой подруги.

— Да! А вы когда уже приедете? Лодыри!

— Так я здесь… С самого утра порядок в доме навожу.

Не дослушав, Тоня припустила к калитке и, накинувшись на худенькую Инну, чуть не удушила ее.

— Тонька, кобылица эдакая! — вырвавшись из мощных объятий подруги, Инна еле перевела дух. — Ты поправилась, что ли? Чуть шею не свернула…

— Ну, набрала немного за зиму, — смущенно призналась та. — Да и не забывай, что мне по работе положено разные удушающие приемчики знать. Ничего, сейчас огород пойдет, речка, все сброшу! А благоверный твой где? Что-то не наблюдаю… Уж его шея меня точно выдержит!

— Вот через месяц и попробуешь!

— Не поняла, а куда это он умотал?

— Да в командировку, — погрустнела Инна. — В Москве объект какой-то срочно сдать надо.

— И не печалься, вернется! — бодро заявила Тоня. — Как же я рада, теперь почаще видеться будем. А то за зиму всего несколько раз встретились, а весной так вообще не до этого было.

— Как перезимовала? Не страшно было? Пустеет ведь коттеджный городок в зиму…

— Да ну! Пяток соседей наберется и уже нормально! Отопление есть, чего не зимовать? Дед Захар молодец. Так все в доме продуманно до мелочей, живи и радуйся… И чего я раньше сюда не переехала?

— Ты не только не переехала, так еще и деда в квартиру забрала, — напомнила Инна.

— Теперь понимаю, насколько ему тяжело в четырех стенах жилось. Но вернула же обратно…

— Ага, на одну ночь…

— Так, все! Хватит о грустном, — нахмурилась Тоня. — Ты все в доме переделала?

— Ой, в доме разве все переделаешь…

— Поехали в город? Посидим в кафе, салатик закажем, коктейль кокосовый… Вон тот, что на новый год пили… Как он там называется?

— Пина колада, — вспомнив, как прекрасно отметили зимние праздники, Инна улыбнулась. — А что? Поехали! Переоденусь только.

Тоня деловито кивнула.

— Лады, встречаемся здесь минут через двадцать!

— Есть, товарищ командир, — со смехом откликнулась подружка и скрылась за калиткой.

Заказав такси, подруги с шиком подкатили к кафе «Веранда». Кафе находилось возле небольшого пруда и состояло из немыслимых переходов и арок. Одно большое деревянное здание и много маленьких и не очень беседок, которые соединялись булыжными тропинками.

Суровая смесь камня и дерева придавала таинственную и немного мрачную атмосферу, но подругам интерьер пришелся по душе.

Чуть не заплутав в бесчисленных переходах, они наконец-то приземлились в уютной беседке возле самого пруда. Плакучие ивы томно колыхались от ветра и, пытаясь дотронуться до своего отражения, тянули гибкие, убранные серебристо-зелеными сережками ветки к воде.

— Отличное местечко! — довольно констатировала Тоня. — Главное, чтобы нас теперь официант отыскал.

— Что-то ты сегодня подальше ото всех спряталась, — удивленно озираясь, заметила Инна. — На тебя не похоже совсем… — и тут она внимательно присмотрелась к подруге. — Что-то произошло?

Увидев официанта, Тоня приложила указательный палец к губам и кивнула.

— От тебя ничего не утаишь, — призналась она. — Сейчас сделаем заказ и расскажу…

— Хорошо, — вздохнув, Инна уткнулась в меню. — Я салат «Цезарь» буду, который под номером два идет…

— В чем отличие?

— Во втором черри заменены на ананасы и маслины.

— Думаешь, так вкуснее?

— Мне больше нравится это вкусовое сочетание… Креветки с ананасом и маслины с сыром… М-м-м-м! — смачно причмокнула Инна.

— О, блин! — захлопнула меню Тоня. — Вечно ты так о еде, что слюни текут! Тоже такой салат желаю! И этот… да как его? Коктейль…

— «Пина колада», — подсказала подруга.

Подняв руку, Тоня подозвала официанта, который в ожидании заказа старался не мозолить глаза и прятался за плакучими ивами.

Через пятнадцать минут столик уже был полностью сервирован.

Отсалютовав бокалом, Тоня отодвинула трубочку в сторону и с наслаждением отхлебнула густой кремовый напиток.

— Обалдеть как вкусно! — блаженно улыбаясь, протянула она.

— Ты рассказать что-то хотела… — напомнила подруга.

— Да забудь… — отмахнулась Тоня. — Бред какой-то…

Внезапно показалось, что несуразный разговор с бывшей золовкой был не более чем чьим-то розыгрышем. Прошлое ворошить не хотелось…

Глава 2. Пина колада

Прекрасный день весны, вкусный салат и невероятный коктейль сделали свое дело; о плохом не думалось.

— А что ты там говорила про этот коктейль? — вспомнила она вдруг новогоднее застолье. — Где его пьют?

— На Карибском море…

— Так мы сейчас как славные пираты Карибского моря? — хмыкнула Тоня и, привстав, огляделась в поисках официанта.

— Вряд ли пираты разбавляли ром кокосовым молоком и ананасовым соком… Кого ты ищешь?

— Молодого человека, что обслуживает наш столик. Хочу еще коктейль заказать… Слушай, а ты как его делала? У тебя кокосовое молоко было?

— Нет, я ликер Малибу замутила. Кокосовая стружка, сгущенка… — начала было перечислять Инна. — Ай, да не интересно это совсем! Сделала и сделала, — отмахнулась вяло. — Вот у тебя работа, другое дело. Преступники, допросы, расследования… Вот это жизнь!

— Жизнь, только держись, — смешливо фыркнула Тоня. — Нашла чему завидовать… Эй, милейший! — заметив белую рубашку официанта, завопила она.

Заказав еще по бокалу, подруги приступили к салату.

— Слушай, вот никогда бы не подумала, что ананасы и морепродукты так сочетаются. Маслины тоже в тему… И авокадо… И ведь все это оттуда, из-за кордона. Может поэтому…

Тонины рассуждения о заморских продуктах перебил звонок телефона. Взглянув на дисплей, она так и застыла с вилкой у рта.

— Черт… — прошептала испуганно. — Опять неизвестный номер…

— Наверное, банк кредит навязать хочет. Или мошенники… — не понимая ее нервозности, Инна принялась перечислять потенциальных абонентов. — Тебе ли их бояться?

Одарив ее смурым взглядом, Тоня опять уставилась на заливавшийся трелями сотовый. А тот все трезвонил, и замолкать не собирался.

— Ты уже или ответь, или сбрось… — подсказала Инна. — Тебе кто-то угрожает? — догадалась вдруг.

— Можно сказать и так, — наконец-то заговорила подруга и, включив громкую связь, приняла вызов.

— Антонина! — загремел на всю беседку дьявольский голос золовки. — Ты почему телефон не берешь?

— Господи… — отшатнувшись от стола, Инна чуть не свалилась со стула. — Что это? Преисподняя на связи?

— Почти угадала, — тихо ответила подруга и, набравши в грудь воздуха, почти отважно рявкнула в телефон. — Чего тебе надо?

— Я уже говорила! — где-то далеко отсюда бушевала невидимая Устинья, но Билайн отлично донес до ушей скрежет ее зубов. — Ты должна приехать!

— А если не приеду? — теряя остатки самообладания, Тоня закатила глаза.

— Ты приедеш-ш-шь, — зловеще прошипели динамики сматфона. — Ты просто не сможешь не приехать! Ты не посмеешь нарушить обряд, и он не позволит тебе…

— Какой еще обряд? Да к чертям собачьим ваши дикие традиции! А если Демид уже к сегодняшнему вечеру преставится, вы что меня неделю или две ждать будете? И тело земле не предадите?

— Мы подождем…

— Варвары, мать вашу! Не приеду я…

— Ты приедешь… — голос, что холодной струйкой разливался из телефона, начал примораживать носы и кончики пальцев.

Нажав отбой, Тоня еще долго молчала и косилась на молчавший аппарат.

— Может, выключить его? — зябко поеживаясь, предложила Инна.

— Не, вдруг с работы позвонят, или мама… — качнула головой подруга.

— В черный список кинь…

— Это можно.

Принеся коктейли, официант заметил слегка подмороженный вид посетительниц, что еще минут пять назад радовались жизни, а теперь сидели как на поминках.

Что у них там приключилось, не его дело, главное чтобы совсем не замерзли. И исчезнув в одном из переходов, быстренько притащил два клетчатых и теплых пледа, чем определенно напросился на хорошие чаевые.

— Спасибо, добрый человек… — кутаясь в домашний уют, пробормотала Тоня.

Инна же во чтобы-то ни стало, решила добиться правды.

— Теперь расскажешь, что за звонок, откуда и от кого? И куда ты должна ехать?

Тоня хотела отшутиться, что следователь в этой компании она и посему, только ей положено задавать вопросы, но взглянув на взволнованную подругу, поняла…

А кому как не Иннусику поведать о той хрени, что с самого утра гонит бывшая золовка? Чтоб они там, в тартарары провалились всей деревней.

Перед глазами как наяву встали темные бревенчатые избы, высокие мрачные ели и какой-то неизбывный сумрак, словно солнце и об этом крае земли даже не догадывалось.

Спрятав лицо в ладони, Тоня неожиданно застонала.

Двадцать лет прошло с тех пор, как дед Захар вытащил ее оттуда. Все-таки дед обладал мощной харизмой и силой духа, что и ведьма Устинья не смогла противостоять ему.

Разглядела противника и решила не связываться, поняла, что себе дороже будет.

А теперь дедушки нет и эта мегера лесная, словно прочухала про то. Звонит, угрожает и ни капли не страшится… стерва такая.

Надеялась Тоня, что забылось все, поросло бурьяном, затянуло временем…

Что совсем не с ней произошла та непонятная непонятность…

Не с ней, не с ней, не с ней…

Но нет, всколыхнул звонок прежнее, нехорошее, и погнала волна за волной, накрывая воспоминаниями.

Оказывается, впитался в кровь липкий и холодный страх и въелся в поры…

Думала, что исчез он, так нет, до сих пор рядом. Просто ждал своего часа и дождался…

И самое интересное, что ничего такого очевидно страшного и не происходило…

А вот ощущение какой-то противоестественности ощущалось во всем.

Она же так и не поняла, что же на самом деле с ней тогда произошло, или могло произойти. Помнит только, дед Захар напугался сильно, хотя и вида не казал.

Что могло его так напугать? Ее дедушку, который прошел огонь, воду, медные трубы, чертовы зубы, Крым и рым…

Глава 3. Кировская глубинка

Со своим первым и пока единственным мужем Демидом Тоня познакомилась той далекой весной, когда вместе с мамой приехала в Киров к родне.

Темноглазый парень будто околдовал ее. Такая любовь промеж них случилась…

О такой любви слагают легенды и пишут романы.

Домой мама уехала одна. Она никак не могла образумить ошалевшую от чувств дочку, да и Тоне стукнуло уже восемнадцать. Совершеннолетняя…

Сама может принимать решения и родители ей не указ.

Вот так и оказалась она в той глухой деревушке в Кировской глубинке. Там и свадьбу сыграли…

И если задуматься, то весьма странноватая свадебка-то вышла; просто расписали в районном сельсовете и все.

Но Тоня на тот момент прямо-таки срослась с розовыми очками, и все воспринимала через призму такой эйфории, что не хотела замечать очевидного. Как-то все наспех и тайно…

И как она со своим цепким умом повелась на такое? Как опоили чем…

Вот так и прожила она опоенная, а месяца через два трезветь начала потихоньку.

Родителей у Демида не было и жил он с сестрой Устиньей, которую Тоня вначале приняла за его мать. А когда узнала, сколько той лет, удивилась… Всего-то на десяток зим старше брата…

Радушно приняла Устинья невестку, но вот так и сквозили в этой напускной ласковости фальшивые нотки. Тоня все успокаивала себя; кажется мол…

Но каждый раз, мило улыбаясь Устинья, словно заживо сдирала с нее кожу черными, как и у брата глазами.

Вот как понять, о чем она думала?

И однажды Тоня нечаянно подслушала странный разговор, после которого и начала потихоньку приходить в себя.

Возвращаясь из леса с полным лукошком сочной и душистой малины, она свернула к реке и, умостившись под огромной черемухой, вдруг поймала себя на мысли; возвращаться домой, совсем не хочется…

Возле речки и солнышко греет и светло и краски лета играют, а в деревне мрачно и промозгло…

Разморившись под теплыми лучам, Тоня незаметно задремала. Разбудил ее чей-то говор.

Узнав голос мужа, чуть было не подскочила от радости, чтобы бежать и лететь к любимому со всех ног, но почему-то передумала и, пересилив желание, замерла и слилась с густой травой.

— Демид, твоя сосна скоро до крыши дома достанет. Смотри, перерастет и поздно будет. Может пора уже?

Неприятный голос золовки ни с кем не спутаешь. О чем это она речь ведет? Какая еще сосна и почему поздно?

— Знаю, — недовольно отозвался любимый муж. — Так сосна еще и замереть на несколько лет может…

— Может замереть, а может и за ночь выше крыши вымахать! — зло проскрипела Устинья. — Тебе ли не знать, как это бывает? Или что… — в словах золовки явно промелькнул испуг. — Или ты действительно влюбился?

— Не твое дело! — резко ответил Демид. — Без тебя как-нибудь разберемся…

Да о чем это они вообще? Бред какой-то…

Бред, не бред, но из укрытия Тоня так и не показалась, а дождавшись, когда брат с сестрой уйдут, полежала еще немного и не спеша двинулась следом. По дороге она все думала о подслушанном разговоре и, зайдя в деревню, машинально отметила; возле каждой избы растут сосны. Где одна, где две, или три…

Вроде и ничего удивительного, если бы не одно но… Как-то не встречала Тоня в здешних лесах сосен…

Мрачные елки до небес, пожалуйста! Рябины и черемухи, да сколько угодно. Березки, дубы, мягкие пихты, не сосчитать. Но сосны не попадались.

Может регион для них не совсем подходящий?

Значит, специально их сажают. И вовсе непонятно…

Сажают, а потом переживают, как бы дерево выше крыши не вымахало. Смысл-то в чем? Попереживать лишний раз?

Так, так, так…

А может на сосны какая-то миссия возлагается? Воздух там целебный…

Поморщившись, Тоня отогнала эту мысль. Нет, ну смешно; здесь этого целебного воздуха хоть лопатой греби! Совсем другое должно быть, совсем другое…

Тень создают? Да зачем здесь тень… солнца бы дождаться… Нет, опять не то.

А вполне возможно, что и эзотерика примешана; например, злых духов отгоняют!

Точно! А когда дерево вырастает, то стареет и его меняют!

Порадовавшись своему смекалистому уму, Тоня немного успокоилась.

Успокоиться, успокоилась, но разговор застрял в голове; просто так не вытряхнуть.

Мысли разные тревожат, зудят, как комары… Может это и есть интуиция?

И пошла Тоня по дворам, деревья считать. А дворов-то, к слову сказать, и не так и много оказалось.

Вот же дела… Поначалу деревня больше казалась, а на деле, всего-то семнадцать дворов…

Темные бревенчатые избы стояли далеко друг от друга, и заборов промеж них не наблюдалось. Так что, напустив на себя беззаботный вид человека, который гуляет и приходит в восторг от каждой травинки, Тоня обошла все дворы.

И не зря!

Не утаились от ее зоркого глаза пеньки, что окружали каждую избу. Старые, заросшие травой и сровненные с землей, они были почти неуловимы, и так бы остались таковыми, если бы не угораздило Тоню споткнуться.

Значит, домыслы верны…

Когда сосна перестает приносить пользу, то ее срубают. Вот вроде и ничего страшного, правда? У каждого народа определенные суеверия и ритуалы, но Тоню почему-то напугали эти присыпанные землей пеньки.

С того разговора с сестрой поменялся Демид. Тоня то и дело ловила на себе взгляды мужа, но не полные любви и нежности как раньше…

Смотрел как-то особенно, будто задачку сложную решал, да не получалось пока…

И так тоскливо ей сделалось…

Одна среди огромной тайги в странной деревне, с обретенными на скорую руку родственниками, молчаливыми соседям и с соснами этими непонятными.

Вот тогда-то и протрезвела…

Страсть как захотелось позвонить маме, папе и дедушке Захару. Хотя бы голос их услышать, хотя бы просто знать, что они где-то есть…

Прощение вымолить за поведение свое нелепое и дикое. Записку матери оставила и прямо с поезда сбежала. Господи, да кто же ей так глаза застил?

Да как она вообще могла так поступить? Она?! Рассудительная и правильная девочка, которая всегда жила умом, а не сердцем.

Глава 4. Райцентр

Ох, как же тяжело было прозревать и сдирать с глаз розовые очки…

И замыслила Тоня бежать… Но это тебе не с одного района в другой переехать. Здесь тайга со всех сторон в тиски взяла. Не, верная погибель одной да в тайгу.

Решила хитростью попробовать; намеками разными, дескать, хорошо бы ей маму навестить и одежку перевезти, а то с весенним багажом, с которым она с поезда свистанула, здесь долго не продержишься. Осень не за горами.

— Обойдешься, — не очень дружелюбно отозвалась на ее просьбу Устинья. — Демид в райцентр свозит, вот и закупите что надо.

Тоже неплохо, лишь бы там телеграф имелся. Позвонить успеть, или телеграмму отбить…

В райцентр собрались только через две недели, но за эти дни с нее окончательно слетели остатки романтической шелухи.

Если мрачность деревни она уже разглядела и даже свыклась немного, то пришедшие неизвестно откуда запахи полностью лишили душевного равновесия.

Запах сырой земли вызывал необъяснимую тревогу и сводил с ума, а едва уловимое тошнотворно-сладковатое амбре, что так и накатывало волнами, то и дело вызывало рвотные позывы.

И последней каплей стало то, что Тоня наконец-то заметила, в деревне нет детей и подростков. Ни одного! Хорошо, допустим, подростки на летние месяцы куда-то свинтили, но где же шумная малышня?

Они должны сейчас носиться по дворам, бегать на речку, лазить по огромным черемухам.

Визжать, кричать, устраивать потасовки…

Где они? Неужели на семнадцать домов ни одного ребенка?

Натурально вымирающее место…

И все чаще и чаще казалось, что и люди в ней неживые, и она Тоня тоже скоро станет такой…

В райцентр добирались на грузовике, который по ходу был единственным транспортом в деревне. Демид молча смотрел перед собой, и Тоне вдруг показалось, стоит поднапрячься, и сможет услышать мысли мужа.

Разговаривать не хотелось, да и если честно, она всеми силами пыталась запомнить дорогу, но очень скоро поняла; затея глупа.

Райцентр был похож на обыкновенный райцентр. Здесь досужие запахи не преследовали, и уже подумалось, что все это бред ее разыгравшейся фантазии. А увидев бегущую мимо ребятню, Тоня и вовсе было расслабилась, но заметив тяжелый взгляд мужа, быстро пришла в себя.

Теперь осталось придумать, как же незаметно заскочить на телеграф. Благо все рядом и универмаг, и магазинчики и даже столовая.

Но тут Демид сам пришел ей на выручку. Вручив деньги, сказал, чтобы купила все, что надо, а он пока подождет в забегаловке, что стояла прямо у входа в универмаг.

— Сколько у меня времени, — робко поинтересовалась Тоня. — Я вещи очень долго выбираю, — добавила она.

— Там выбор-то не велик, — усмехнувшись, муж легонько сжал ее руку. — Но я подожду сколько надо, поняла?

Вот сейчас через столько лет ей вдруг показалось; вот этим пожатием он будто сказать что хотел…

Но это сейчас, а тогда, спрятавшись за круглой колонной, она замерла, подбирая момент, чтобы незаметно перебежать через улицу.

Удивительно, но оказывается, она до сих пор помнит тот холод, что шел от колонны, декорированной мелкой темно-синей, голубой и белой мозаичной плиткой. Похоже, даже рисунок какой-то изображен был…

Дождавшись, когда Демид встал в небольшую очередь и отвлекся на витрину с закусками, Тоня рванула к старому одноэтажному зданию из красного кирпича.

— Можно в Волгоград позвонить? — подбежав к свободному окошку, выпалила она. — И еще телеграмму отбить?

— Все можно, — мило улыбнулась ей светлоглазая худенькая женщина в цветастой косынке.

Заполняя бланки, Тоня все бросала взгляды на эту веселенькую косынку. Странно, но эти белые ромашки на зеленом поле вселили в нее уверенность и надежду.

Надежду, что дома кто-то да будет. И обязательно возьмет трубку…

Она ведь даже не знала, какой сегодня день недели… Рабочий день у мамы с папой, или нет?

А дедушка… он же на даче живет, а там телефона нет…

Вот на этот случай телеграмма и сгодится. Две! Одну на дачу, другую на квартиру. Заметано!

Сидя на неудобных деревянных стульях, Тоня от нетерпения постукивала ногой. Ну, быстрее же, пожалуйста, быстрее…

Казалось, уже час прошел, но поглядывая на забегаловку, она видела, что муж до сих пор топчется у прилавка.

— Волгоград, первая кабина! — услышав свой город, Тоня вздрогнула от неожиданности.

Ворвавшись в кабинку, она трубку-то с первого раза снять не смогла, руки тряслись, и так и казалось, что за спиной вот-вот возникнет муж и просто растерзает, или глазищами испепелит…

А ни того, ни другого как-то не хотелось.

— Алле? — раздался в трубке далекий голос деда Захара.

— Дедуль! — воскликнула Тоня и тут же прикрыла рот ладошкой, чтобы дедушка не услышал ее сдавленных рыданий.

— Тонюшка? Это ты? Где ты сейчас? Тоня?

— Деда, я в деревне Варыгино. Знаешь такую… Я там… Деда, мне страшно…

Дед Захар не стал читать нотаций, что, мол, сама дура, сама сбежала, не стал выяснять, что и как, он только коротко ответил.

— Еду! Только продержись, солнышко! Слышишь меня? Тоня?

— Слышу, дедушка. Я буду ждать… — опустившись на скамейку, она уронила на колени замолчавшую трубку и расплакалась.

Даже не удивилась тому, что дед находился в квартире, а не на даче. Как потом узнала, дед Захар, словно уловив ее страх через тысячи километров, уже как месяц каждый день ошивался в квартире в надежде на телефонный звонок.

Дверь кабинки открылась и, подняв голову, Тоня увидела ту самую милую женщину в ромашковой косынке.

— Все хорошо? — спросила та и, взяв телефонную трубку, повесила ее на рычаг.

Судорожно втянув воздух, Тоня кивнула.

— Ты откуда такая напуганная? — тихо поинтересовалась телеграфистка.

— Из Варыгино…

— Нет такой деревни…

— И, тем не менее, я оттуда, — Тоня решительно встала. — Спасибо вам, я пойду. Мне еще вещи теплые купить нужно.

— Все будет хорошо, — шепнула ей вслед милая работница почты.

Выскочив на улицу, Тоня сразу наткнулась на тяжелый взгляд мужа, который уже сидел за столиком. От испуга ноги заплелись и, запнувшись на ровном месте, она плашмя грохнулась на облупленные деревянные ступени крылечка.

А когда поднялась и, отряхивая темные джинсы, покосилась в сторону забегаловки, то так и застыла; Демид сидел к ней спиной. Раздумывать, показалось или нет, Тоня не стала и, забежав в универмаг, опрометью пронеслась по отделам.

Выбор действительно был невелик и, купив самое необходимое, она направилась в забегаловку.

Заметив ее, Демид тут же вскочил, взял сумки и повел в столовую, что находилась за универмагом.

— Там поедим, а то в этих забегаловках такая дрянь сроду, — подмигнув жене, объяснил он.

И показалось Тоне, что у мужа по какой-то неведомой причине отлегло от сердца. Повеселел вдруг…

И ни словом не обмолвился, что видел ее у здания почты.

Глава 5. Спасение

Хоть немного и повеселел Демид, но заметила Тоня, сквозь веселье, то и дело просачивалась тоска. Такая неизбывная, щемящая… и вечная…

А как вернулись обратно в деревню, так опять помрачнел…

Тоня же жила ожиданием и все размышляла, сколько дней понадобится дедушке, чтобы добраться…

Сообщит ли папе и маме об этом? Не хотелось бы…

Мама разволнуется, а папа последнее время и так чувствовал себя хуже некуда.

А дедушка… ему же лет…

Сколько же ему лет?

Тоня всегда забывала об этом. Дед Захар для нее был незыблемой скалой, утесом!

Богатырь из сказки…

Таких мужчин, к сожалению уже не производили…

Сломался завод. Печально…

И тут до нее дошло; а Демид-то схож с дедом статью и орлиным взором. Прижав к пылающим щекам ладони, Тоня так и осела там, где ее и нахлобучила эта мысль; в сенцах.

Сидя на ворохе сена и приходя в себя от неожиданности, вдруг приметила, притулившийся в углу, небольшой саженец сосны.

Что может быть страшного в безобидном саженце дерева?

А у Тони сердце так и оборвалось, будто гроб увидела, или еще хуже; покойника…

Убежала она на речку в тот день и просидела там до самого вечера, а заявившись домой, постаралась не обращать внимания на настороженные взгляды мужа и золовки и, опередив их расспросы, буркнула, что очень плохо себя чувствует и посему ляжет спать отдельно в маленькой комнате.

Комната больше походила на кладовку… Без окон, с железной старой кроватью и кованным сундуком возле стены. Страшноватая комнатенка, но зато здесь имелась дверь с огромной щеколдой.

Как раз то, что ей и надо. Закрыться ото всех, закутаться в одеяло и забыться.

Ночью небеса словно разверзлись; такой дождь ливанул, того и гляди, пробьет насквозь крышу. Сорвавшийся с цепи ветер с ревом носился по верхушкам елей, а наигравшись с деревьями, заскакивал в трубу и выл так, что душа сжималась.

Совсем не спалось в эту ночь. К утру дождь прекратился и, натянув резиновые сапоги, Тоня выбежала глянуть за околицу. Тревожило от чего-то сердце…

Пусто, только туман клубился…

Дед Захар возник посреди дороги внезапно как гриб после дождя. Вот только пусто место было, а уже глядь, стоит, оглядывается ошалело, будто сам не понял, как здесь очутился.

— Антонина? — приглядываясь к внучке, он словно не поверил глазам. — Антонина, ты?

— Деда! — чуть не поскользнувшись, та бросилась к долгожданному гостю. — Ты нашел меня, ты меня нашел…

— Ох, Тонька, куда тебя занесла нелегкая, — обнимая ее, испуганно бормотал дед. — Чудом отыскал тебя, чудом. В Зуевке спросил, как добраться в Варыгино, а мне ответили, нет такой деревни. Когда-то была, да сплыла уж давно… Решил, что ослышался тогда по телефону. И где искать тогда?

Но с другой стороны, если ты дозвонилась, значит, на телеграфе побывала. На почту зашел и спросил, не помнят ли они дивчину, что на днях Волгоград вызывала. А там две кулемы, переглянулись, плечами пожали и говорят, не было такого. Ну, все, думаю, приехал…

Зашел в забегаловку, что напротив; бутерброды с чаем взял, сижу, жую, думу думаю.

Тут чувствую, на плечи легонько так ладошки чьи-то опустились, и милый женский голосок шепчет, значит, что та, кого я ищу, вот здесь находиться; и клочок бумаги на стол передо мной опустился, а на нем карандашом; север, юг и стрелочками показано, как до деревни дошагать. Смешная такая карта, будто ребенок рисовал, но понятная.

Хотел было повернуться, да взглянуть на благодетельницу, а она как прочуяла, и серьезно так приказала не оглядываться. Только косынку в ромашках и успел разглядеть.

— Косынку в ромашку, — удивленно охнула Тоня. — Так это же телеграфистка с почты!

— Не, не было на почте никого в платке. Говорю же, там две гусыни недовольные сидели, лет уже за пятьдесят. А эта по голосу слышно, молодая… Может за тридцать немного будет.

Ох, и намесил я километров… Верст восемьдесят точно прошел. Чего только не увидел на пути.

Но об этом потом! Давай, хватай пожитки свои, и дергаем отсель. Не обессудь, но знакомиться с твоими непонятными родственниками желанием не горю.

— Куда же она от законного мужа пойдет? — насмешливый голос золовки как обухом по голове ударил.

И подкралась же так неслышно, ведьма чертова.

Отодвинув Тоню за спину, дед Захар окинул взглядом Устинью.

— Так считайте, с сегодняшнего дня я им развод дал, — жестко ответил он.

— Да вы шага отсюда не ступите, — расхохоталась золовка. — Тайга сплющит…

— Ну! — бесстрашно хмыкнул дед. — Сюда же я как-то добрался. Не сплющила, хоть и пыталась. И что у вас здесь за дела неприглядные творятся, а? — перешел он в наступление. — Лес сосновый я встретил… Странный такой. Может, подскажете, почему на каждой сосне римская цифра семнадцать вырезана? Или мне самому додумать?

Поразительное дело, но слова деда, если не напугали золовку, то в замешательство ввести сумели.

А дед между тем продолжал наступать.

— А еще, попалось мне на пути очень неправильное кладбище… Слыхивал я про такие погосты, — и выдержав паузу, во время которой с наслаждением упивался смятением Устиньи, продолжил.

— Знаете, как они называются? Живыми кладбищами… А знаете почему? Потому что…

— Хватит! — взвизгнула золовка.

— Почему же, хватит? — не согласился дед. — Я только начал… Вот ваш дом, правильно? — кивнул он на избу. — Две сосны вижу. И вот знаю, что когда-нибудь эти сосны появятся в том странном лесу. Так никто мне не помешает срубить их прямо сейчас, и пополнить ими тот лес, но римская цифра семнадцать, будет говорить уже от вашего имени.

И вот непонятно совсем, шутит дед, или же блефует…

Да и о чем вообще говорит? Какие еще сосновые леса, живые кладбища и римские цифры?

Но судя по реакции Устиньи, только Тоня не понимала, о чем тут речь ведется.

Золовка же окрысилась, да попятилась к дому.

Тут из избы с дорожной сумкой вышел Демид. Увидев его, дед Захар сразу примолк, и ощутила Тоня, как он напружинился, словно зверь пред прыжком. И если бы муж удумал препятствия чинить, то, как пить дать, разорвал бы его дед.

Но Демид ничего такого исполнять и не собирался. Молча протянул Тонину сумку и, глядя жене в глаза, беззвучно произнес губами; «Прости…»

Вот и все прощание…

И дед, боясь, как бы внучка не бросилась вслед за мужем, развернулся и, не давая опомниться, потащил ее за собой.

— Ох, ну и мракобесие… Сплошное мракобесие… — все плевался он, пока деревня Варыгино полностью не скрылась из вида.

Глава 6. Дорога

Тоня уже давно выбилась из сил, а дед Захар все пер как танк. Вот закваска дореволюционная! Всю ночь шагал и, не отдохнувши, опять ногами километры меряет.

— Деда, скажи, ты, сколько часов от Зуевки до Ворыгино добирался? — решила поинтересоваться внучка.

— Не считал. Шел и шел себе… А тебе зачем?

— Да вот думаю, сколько же километров в день человек пройти может?

— Человек много чего может, — остановился дед. — Я от страха за тебя земли под собой не чуял. Что, устала?

Тоня хотела бодро ответить, да нет, мол, сил во мне еще о-го-го сколько, как ее повело в сторону и, не устояв, она приземлилась на мокрую траву.

— Стало быть, устала… — констатировал дед и настороженно огляделся.

— Чего? — вслушалась в молчавшую тайгу внучка. — Опасно здесь?

— Не знаю…

Взглянув на Тоню, дед понял, что та и шагу не в состоянии сделать.

— Давай передохнем немного, — решительно произнес он.

Отыскав, более-менее, приличное бревно, дед Захар накинул на него покрывало, и помог внучке пересесть.

— Господи, да ты и не одета совсем, — разглядев одежку, охнул он.

Вытянув ноги, Тоня с неподдельным интересом рассматривала фланелевые пижамные брючки. Такие уютно-серые в мелкий синий ромбик.

— Вот прикол… — пробормотала она. — Удираю от мужа, в чем мать родила. Почти…

— Переоденься, — кивнул на баул дед. — А я пока поесть соображу…

Открыв сумку, Тоня сразу наткнулась на джинсы, футболку и ветровку. Демид словно знал, что эти вещи понадобятся в первую очередь.

— Дрянь! — вдруг закричала она. — Дрянь, дрянь, дрянь! — и со злостью пнув баул, разревелась.

Ревела, орала, выла, рычала, кусала кулаки, била ими по земле.

Дед Захар не мешал выплеску горечи, обиды и гнева. Нехай выплеснет здесь и сейчас. Чем раньше, тем лучше…

Пусть эта муть останется в тайге на веки вечные, чем потом разъест душу…

Найдя еще одно бревнышко, дед превратил его в стол и теперь не спеша выкладывал из своего рюкзака вареную картошку, яйца, пупырчатые огурцы, копченую колбасу и хлеб, который раскрошился, но стал от этого еще вкуснее.

— Все, наревелась? — покосившись на внучку, спокойно проговорил он. — Иди, перекусим. Даже чай еще горячий, — открыв термос, обрадовался он. — В Зуевке чаек наводил. В забегаловке, что напротив почты. А вот и лисичкин хлеб, — показав на раскрошившуюся буханку, он заговорщически подмигнул. — Помнишь, как ты его в детстве любила?

Понюхав хлеб, Тоня откусила кусочек, пожевала и обиженно уставилась на деда.

— Обыкновенный отрубной, — нахмурилась она. — Причем тут лисички?

— Ты забыла? — хлопнув ладонями по коленкам, дед озорно рассмеялся. — Забыла, как тебе лисичка из леса гостинец передавала?

— Чего-о-о? — Тоня решила уже, что пережитые эмоции спровоцировали у дедушки бред, как то далекое воспоминание из детства вынырнуло перед ней и прорисовалось яркими красками, вплоть до запаха и вкуса.

Дедушка с папой часто ходили по грибы и, возвращаясь, заполняли уловом все кастрюли, тазики и ведра. И этот непередаваемый запах грибов и прелых листьев наполнял комнаты и переносил в осень.

Из еды, что бралась с собой, оставался лишь хлеб. Неважно какой, черный, белый или отрубной, но он всегда был помятым и даже раскрошенным и пах колбасой и картошкой.

А еще он пах лесом, путешествиями и приключениями…

И дедушка всегда говорил, что этот хлебушек ей передала лисичка, и маленькая Тоня до последней крошки съедала этот волшебный подарок из леса. Лисичкин хлеб…

— Вижу по глазам, что вспомнила, — протягивая ей горячий сладкий чай в чашке от термоса, дед Захар улыбнулся.

— Вспомнила… — счастливо выдохнула Тоня и набросилась на еду.

Эх, давно она так вкусно не ела. Непонятные запахи, что сводили с ума, исчезли.

Какой же бесподобной свежестью пахнут огурчики; и почему-то сразу вспоминается море…

А картофелина в мундире? Присаливаешь ее крупной солью и в рот вместе с ломтиком колбасы…

Страх постепенно отпускал, и казалось, не было никакой странной деревни, не было замужества…

Но тоска, что то и дело сжимала сердечко, напоминала, все было, милая. Помни и не забывай теперь…

— Все, отдохнули и в путь, — встав, дед стал собирать провизию и скатывать покрывало и тут из рюкзака выпал обрез.

— Дед, это что? — поперхнулась от такого сюрприза Тоня.

— Сама не видишь? Винтовка с обрезанным стволом…

— Ты как ее в самолет пронес?

— Скажешь тоже, — фыркнул дед. — Я эту красавицу здесь уже приобрел.

— На фига? Ты что, стрелять собирался?

— Нет, попугать просто! Если бы я знал, что за чертовщина здесь вытворяется, то еще и серебряной картечи прикупил бы! А то обычная, супротив твоих родственников, это как снежками пошвыряться…

— Может, расскажешь уже, — попросила Тоня. — Про какое кладбище и сосны ты Устинье нес? Или на понт брал?

— Ну-у-у, — почесав за ухом, замялся дед. — Малеха взял, не без этого… А так, видел я, Антонина, и погост непонятный и сосновую рощу с цифрами. Мутные места и как я там оказался, убей не пойму…

— Погоди, так мы сейчас тоже мимо них пойдем?

— Слава богам, нет… Они мне перед самой деревней показались. Показались и исчезли. Знаешь, как одна картинка другую сменила. Шел по дороге, раз, в бору сосновом очутился, пока стоял да гляделки таращил, уже на погосте, а потом на месте погоста деревня разрушенная появилась.

Я уж решил, что от усталости видения посетили.

Но я ощущал эти видения! Я их руками трогал! И сосны с цифрами, и могильные камни с изображениями умерших. И изображения эти совсем не фотографии…

А как бы выразиться понятнее… Лики мертвых как из-под камня выступают. Или сквозь камень…

Чтобы понять, это видеть нужно. И избы ворыгинские… От них же только стены перекошенные остались… Все сгнило и развалилось.

Пока размышлял, туман все затянул, а когда развеялся, смотрю, избы-то целехонькие стоят.

Целехонькие, но пустые. Клянусь, в каждый дом зашел. Заброшенно все, будто и не живут здесь давно.

Вот же думаю; куда занесло, где нужную деревню искать, пес его знает. Тут опять туман закурился и слышу шаги вроде навстречу, и через минуту ты посреди дороги нарисовалась…

— Бред какой-то, если честно… — допив чай, Тоня встряхнула крышку. — Кто б другой рассказал, высмеяла бы, и решила, что обкурился. А про сосны, что срубить грозился, ведь угадал! Заметил, как Устинья перепугалась?

— Ну, так, считай, в самое яблочко попал, догадками своими, — закинув рюкзак за плечи, дед бросил взгляд на небо. — Ох, не успеем мы до Зуевки к ночи добраться, не успеем, — посетовал он.

— Дед, давай мне баул, — подскочила внучка. — Сама понесу.

— Антонина, не мешай, — сердито цыкнул тот. — Вон, дамскую сумочку перекинула через шею и шагай себе.

— Значит, точно сказать про сосны не можешь, — семеня следом за дедом, все галдела Тоня. — Наобум ляпнул?

— Наобум, наобум… Зато точно знаю, смерть тебе родственнички уготовили. И если бы муженек твой не разрешил тебе на телеграф заскочить, то переселилась бы ты, Антонина, на живое кладбище. Как именно они это делают, не ведаю. Но уверен, что делают.

Со стороны проклятой деревни послышался шум мотора и дед с внучкой, не сговариваясь, нырнули в гигантские заросли борщевика.

Глава 7. Семен

— Ой, чесаться потом будем, — сжавшись, Тоня покосилась на разлапистые листья растения.

— Лучше почесаться, чем опять к каким-нибудь охламонам попасть, — глядя в просвет на дорогу, откликнулся дед. — Да и в закрытой одежде мы. Капюшон на голову надвинь поглубже.

— Да надвинула уже… Что там едет, видишь?

— А на чем вы в райцентр мотались?

— На грузовике каком-то…

— На грузовике, — недовольно пропыхтел дед Захар. — Марка какая?

— Деда, ты чего вообще? — возмутилась внучка. — Мне до марки было? Не знаю… Раздолбанный такой грузовик с деревянным кузовом… Или что там у него сзади?

— Кузов, кузов… Не разбираешься в марках машин, так и скажи, — быстренько охладил ее пыл дед. — Ничего, домой доберемся, и восстановим этот пробел. Так… Ну, это явно не грузовик… — облегченно выдохнул он. — Сиди пока здесь, я выйду, остановлю.

— Дед, да может ну его… — испуганно зашептала вслед Тоня.

Но тот уже не слышал…

Выйдя на дорогу, дед Захар отважно встал прямо посередине. Навстречу ему, рыча как порядочный камаз, тащился пыльный уазик.

Согнувшись в три погибели, Тоня подкралась ближе к краю и приготовилась, если что, шустро выскочить на помощь. Хотя чем она могла помочь, если бы это самое «если что» приключилось?

Уазик затормозил. Высунув из кабины лохматую голову, водитель несколько секунд придирчиво оглядывал вставшего на его пути незнакомца.

— Добрый день, — наконец произнес он.

— Добрый, — кивнул дед. — А вы не в Зуевку случайно?

— Случайно в нее… Подвезти?

— Я не один, — повернувшись к зарослям, дед махнул рукой. — Антонина, выходи! Дальше на колесах поедем!

Выскочив, внучка первым делом сняла ветровку и вытрясла ее как следует.

— Случилось у вас что? — поглядывая на странных пассажиров, поинтересовался водитель.

— С чего вы решили? — усаживаясь назад, неприветливо буркнула Тоня.

— В куширях прячетесь не просто так…

— Антонина, не дерзи, — урезонил дед. — Захар, — протянув руку, представился он. — А на внучку внимания не обращайте. Перенервничала немного…

— Семен, — ответив на рукопожатие, шофер понимающе кивнул. — Да ничего страшного. Молодые они резкие… Сами такие были, помним, — и он примиряюще подмигнул в зеркало строптивой пассажирке.

— Как вас сюда занесло-то, — задумчиво произнес Семен. — Тут за много километров ни одной деревни. Заблудились, что ли?

— Так точно, заблудились, — поддержал удобную версию дед Захар. — Вторые сутки кружим, уже и еда закончилась… Счастье, что на дорогу вышли.

— Леший закружил, значит… — многозначительно протянул новый знакомый. — Не одних вас закрутил, шельмец. Меня тоже каким-то Макаром на другую дорогу вынесло. Ехал по одной, а оказался на другой. Такие дела иной раз в этих лесах творятся… — начал было он, и замолчал.

— Какие дела? — затаив дыхание, спросила Тоня.

— Да разное болтают…

Заметив, что Семен еще не готов посвятить их в это самое разное, дед Захар зашел с другого бока.

— А мимо Ворыгино проезжал?

— Сегодня довелось…

— И как там?

— Что, как? — оторвав взгляд от дороги, водитель недоуменно уставился на пассажира. — Никак… Несколько изб разрушенных, да и все… Там давно никто не живет…

— Как не живет? — не удержалась Тоня. — Совсем никого нет?

— Ну, если только звери какие, — хохотнул Семен. — Кто там жить будет? Одни бревна от домов остались… Вы разве не знали?

— Не знали… — вздохнул дед и, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза.

— Что-то вы замученные какие-то, — сочувственно поглядывая на попутчиков, заметил водитель. — Вам вообще куда надо? В Зуевку, а потом?

— В Киров на вокзал, — не открывая глаз, ответил дед. — И домой к степям Волгограда, подальше от всего этого кошмара.

— Волгоградские, значит. Понятно… Ваши степи, то не наши леса. И чего вас в тайгу понесло? Хорошо, живы остались… А могли бы пропасть с концами и вся песня, — будто на что-то рассердившись, Семен резко выкрутил руль.

Уазик подпрыгнул на ухабах.

Ойкнув от неожиданности, дед Захар почесал ушибленную макушку и досадливо крякнул.

— Если не то сказал, извини, — смущенно произнес он.

— Да ты не причем, — хмуро отозвался новый знакомый. — У меня своя боль… Сестра моя в тайге пропала…

— Сестра, говоришь, пропала… — оглянувшись на внучку, задумчиво протянул дед. — Давно?

— Лет пятнадцать ни слуху, ни духу…

Пассажирка на заднем сиденье вдруг тоненько всхлипнула и, уткнувшись лицом в сумку, расплакалась.

— Чего это? — обеспокоенно заерзал Семен. — Остановить?

— Да, не, не… езжай. У каждого своя боль… Как пропала сестра? Искали хоть? Лет сколько ей на тот момент было?

— Искали, конечно, а что толку? Двадцать годков как раз накануне справили. Как пропала? Да как…

С друзьями в лес отправились… С палатками, со всеми делами. Там она и пропала.

— А остальные?

— Остальные вернулись.

— Так, а версии? Что друзья говорят? — не отставал дед.

— Да что они сказать могут! — вспылил водитель. — Блеяли про какого-то парня, который к ним в лесу присоединился. Вроде как знакомый Валюши. Валя, это сестра, — пояснил он. — А в итоге, никто из друзей ни имени, ни внешности не запомнил. Прямо не человек, а призрак какой-то.

Зато в один голос твердили, что с этим парнем Валюша вроде как к речке прогуляться пошла.

Наутро хватились, а ее нет нигде…

— А вещи? — подала голос Тоня.

— Что, вещи? — не понял Семен.

— Вещи ее в палатке остались? Или тоже исчезли?

— Не было вещей…

— И что она, по-вашему, с вещами к реке пошла, или без вещей на природу выехала?

— Вот и нам так же сказали, что сама ушла по своей воле…

— Вещи и спрятать могли… — вставил дед.

— Да все могло быть, как только теперь правду узнать? — тяжело вздохнул Семен. — А знаете что, я на днях в Киров по делам еду. Давайте вы у нас перекантуетесь, а потом вместе махнем?

Как вам идея? Устали вы… А в Зуевке электричку ждать еще… Голодные, холодные, оно вам надо? А у нас банька. Аннушка моя харчо сварила. Вкусное! Посидим, поговорим, а?

— Банька хорошее дело, — мечтательно произнес дед Захар.

— Да и харчо неплохо совсем, — в том ему откликнулась Тоня.

— Это значит, что вы согласны? — и Семен расплылся в довольной улыбке.

— Согласны… — настороженно переглянувшись, ответили пассажиры.

После пережитого наивно доверять первому встречному не очень-то и тянуло. Но теперь они вместе и их так просто не взять.

Глава 8. Фотография

Подъехав к деревянному дому, покрашенному в яркий желтый цвет, Семен лихо просигналил.

— Приехали, выгружаемся! — скомандовал он. — Вон и Аннушка моя чешет. Соскучилась видно…

Из-за калитки выскочила высокая женщина со светло-русой косой до самой поясницы и, увидев рядом с мужем незнакомых людей, затопталась на месте.

— Иди ко мне, Анют, — обнял засмущавшуюся жену Семен. — Вот, в тайге потерялись, — кивнув на попутчиков, объяснил он. — По чистой случайности пересеклись наши пути. Позвал их погостевать у нас денька два.

— Ваш муж нам жизнь спас, — серьезно заявила Тоня. — Меня Тоня зовут. А это мой дедушка, — показала она на деда.

— Захар, — галантно поклонился тот.

— Здравствуйте, здравствуйте, — напевно произнесла хозяйка. — И хорошо, что согласились погостить. Шутка ли, в тайге заблудиться! Заходите в дом, не стесняйтесь. Банька уже натоплена. Устали, поди, с дороги-то? — мило окая, зачастила она.

После бани угостившись харчо и другими вкусностями, Тоня под ненавязчивую болтовню дедушки с гостеприимными хозяевами, заклевала носом.

— Дивчина наша разомлела, — заметил Семен. — Анют, уложи ее.

— Я ей в Валюшиной комнате постелила, — зачем-то пояснила хозяйка. — Пойдем, милая, ляжешь, — приобняв гостью, позвала она.

— Все правильно, — кивнул вслед Семен. — Нечего комнате простаивать…

Коснувшись чужих подушек, Тоня моментально уснула. Кто-то настойчиво касался ее лица. Сначала мягко и нежно, но потом стало неприятно и колко.

С трудом разлепив веки, Тоня обнаружила себя в сосновом лесу. Протягивая колючие ветки, деревья пытались схватить ее, но у них ничего не получалось и от жалящих прикосновений холодком покалывало кожу.

— Замри, — послышался голос. — Замри, иначе он найдет тебя.

Отбиваясь от настырных веток, Тоня отчаянно замахала руками.

— Нашел… — разнесся тихий вздох.

Сосны расступились, и она увидела Демида. Прищурившись, он оглядывал лес и, трепеща тонкими крыльями ноздрей, жадно втягивал воздух.

Заметив Тоню, он наклонил вперед голову и, достав ножик, стал осторожно приближаться. Муж ступал плавно и бесшумно, словно она была дичью, которая уловив малейший шорох и звук, тут же сорвется с места и поминай, как звали.

Но Тоня не то чтобы бежать, она и шевельнуться не могла.

«Будто дерево…» — мелькнула нехорошая мысль.

А Демид уже рядом. Пригвоздил к земле тяжелым взглядом, и, разорвав на ней футболку, опустился на колени и вырезал на ее животе римскую цифру семнадцать.

— Ты жила… — глядя на жену снизу вверх, прошептал он.

— Я не жила, я жива! — заорала Тоня и проснулась.

Вокруг темень, хоть глаз коли, и в эту секунду показалось, под землей она. Что похоронили-таки заживо родственнички…

Боясь шевельнуться, Тоня лежала и слушала удары сердца. Такие громкие, оглохнуть можно…

Скосив глаза, заметила слабую полоску света, потом донесся и негромкий говор.

И постепенно вспомнился сегодняшний день; и уход из деревни, и как долго месили расквашенную после дождя землю, и как ее от усталости свалило. Вкусный привал, лисичкин хлеб и звук мотора за поворотом.

Семен, пропавшая сестра и, наконец, банька и вкусное харчо.

И когда она уже засыпала за столом, то успела шепнуть дедушке.

— Не могу больше, рубит… Деда, если что, то со мной все что хочешь, сегодня сделать могут.

На что тот ответил.

— Иди, милая, отдыхай. Я с хозяином побеседую, да за обстановкой в оба смотреть буду. Иди, спи, золотко.

Заставляя болезненно сжиматься, остатки страшного сна еще кружили рядом. Убежать, убежала, но, видимо, Демид будет долго еще тревожить во снах. Опустив ноги с кровати, Тоня нащупала тапочки, что дала хозяйка и, поводив ладошкой по стене, щелкнула выключателем.

В комнате пропавшей сестры, по всей вероятности, так все и оставили, как пятнадцать лет назад. Брат до сих пор надеялся, что Валюша вернется.

Интересно, деревня Ворыгино причастна к этой пропаже? Заметив на письменном столе семейный альбом, Тоня без тени смущения взяла его в руки.

А вот и Валя на фотках. Вглядываясь в неброские, но милые черты лица, Тоня все не могла уловить, почему девушка кажется ей знакомой. Решив, что Валя просто похожа на брата, она успокоилась.

Успокоилась ровно до тех пор, пока не добралась до последней фотки.

Да и ничего особенного в этом снимке не было…

Глядя прямо в объектив, хозяйка этой комнаты заразительно смеялась и все бы ничего, если бы не эта веселенькая косынка на ее голове.

Белые ромашки на зеленом поле…

— Это что за фигня такая? — поворачивая фотку то так, то эдак, пробормотала Тоня.

Теперь-то до нее дошло, почему Валюша показалась знакомой. Сестра Семена оказалась той самой работницей почты. Только повзрослевшей…

Так и не удивительно, пятнадцать лет прошло. Что же, выходит, Валя жива? Жива и работает на почте в том же райцентре, где живет ее брат. И они еще ни разу не встретились…

Как такое возможно?

Зацепившись языками, дед Захар и Семен все еще сидели за столом. Поглядывая одним глазом в телевизор, Аннушка тихо звякала спицами, вывязывая что-то узорчато-яркое и, изредка бросая взгляд на разошедшихся мужчин, по-доброму улыбалась.

Наблюдая эту премилую картину, Тоня притормозила; так не хотелось рушить славную идиллию нерадостными расспросами…

Пока она раздумывала, дед Захар обернулся.

— Антонина? — удивленно вздернул он брови. — Ты ж спала вроде?

Ну, раз ее заметили…

Решительно подойдя к столу, она положила перед Семеном фотку.

— Это ваша сестра? — спросила утвердительно.

Хозяин дома икнул, протер глаза, повертел снимок и нахмурился.

— Да, Валюша это. Снимок как раз в тот день сделан был, когда они в свой бестолковый поход отправились. Косынку я ей на день рождения подарил, — уточнил он. — А что случилось?

Приглядевшись к гостье, он вдруг побледнел.

— Ты ее видела, что ли? Когда?

Заметив, что внучка дрожит, дед тут же накинул на нее плед, усадил на диван, и попросил хозяйку соорудить чайку.

— Успокойся, — гладя внучку по худеньким плечам, приговаривал он. — Чего вдруг разволновалась так?

— Это та самая женщина, что на почте мне помогла, — отхлебнув горячего чаю, призналась Тоня. — Я же тебе говорила про нее… В ромашковой косынке… Она же и тебе подсказала, где меня искать.

Бросив быстрый взгляд на фотку, дед хотел было что-то сказать, как замер и, схватив снимок, пристально вгляделся.

И чем дольше он смотрел на фотографию, чем сильнее мрачнел.

Глава 9. Ромашковая косынка

— Может, объясните мне, что происходит? — не выдержал хозяин дома. — Вы что, оба ее видели?

Глядя на сникшего деда, Тоня решила вкратце поведать, где встретила Валю.

— Я на днях на почту, что на площади возле универмага, заходила… Так вот, там Валюша работала. Я телеграммы отбила, и звонок в Волгоград заказала. Она еще ко мне в кабинку зашла и сказала, что все хорошо будет.

— И когда именно ты на ту почту заскакивала? — подозрительно поглядывая на гостью, поинтересовался Семен.

— Ой, да может неделю назад…

— Почта дня два как открылась! Месяц на ремонте стояла…

— Да не может быть! — подскочила с дивана Тоня. — Я Валю видела как вас сейчас! Разговаривала с ней… И как я тогда домой дозвонилась? Деда, мы же с тобой по телефону говорили?

— Говорили, — кивнул тот. — А как иначе, я тебя отыскал бы?

— А телеграммы дошли?

— И телеграммы дошли. Хорошо, что я в квартире на тот момент находился. Если что, родители про наши приключения не в курсе, — и, взглянув на растерянного хозяина, дед Захар вздохнул.

— Хочешь или не хочешь, Антонина, но придется все как есть поведать…

Забравшись обратно за диван, Тоня плотнее укуталась пледом и рассказала все, от начала до конца.

Как поехала с мамой в Киров и познакомилась на городском пляже с Демидом.

Как любовь шарахнула ее по глупой голове и унеслась она с малознакомым молодцом в глухую деревню, да еще и замуж успела выскочить.

Про подслушанный у реки разговор брата и сестры упомянуть не забыла, про запахи неприятные, про весь тот мрак и непроглядность. И самое главное, про страх, что разъедал изнутри.

Пугала ее эта деревня, эти дома и люди…

Она же, если задуматься, никого из соседей в лицо не помнит. И имен не знает…

А если разобраться, называл ли ей кто имена? Ладно, имена, но лица!

Она же видела соседей, а вот сейчас пытается воссоздать в голове образ, но кроме серых теней ничего не получается. Ненормальность какая-то…

Рассказала про саженец сосенки, про жуть, что обуяла и заставила ее трястись всю ночь.

А на следующее утро объявился дед Захар и им дали уйти…

И ей почему-то до сих пор кажется, муж позволил ей убежать…

И дед со своими дикими домыслами очень помог. Устинью его виденья из колеи знатно так выбили, а Демид вроде и рад был этому.

Но тут другой вопрос, как дедушке удалось увидеть то, что так тщательно скрывают жители Ворыгино.

И сосновый лес, и кладбище и саму деревню сразу в трех стадиях.

Кто позволил ему увидеть все это?

Неужели Демид? Ведь он вынес собранную уже сумку, показывая, что отпускает. Отпускает, пока может…

И она считает, что благодаря испугу Устиньи и желанию мужа помочь, им удалось уйти. А иначе, нет оттуда выхода…

Вывалив все это взахлеб, Тоня допила остывший чай и, настороженно бросая взгляды на ошарашенных слушателей, притихала.

— Интересные мысли мелькают в твоей светлой и временами неразумной головушке, — заметил дед Захар. — Кто-то помог мне увидеть недозволенное… И это напугало ведьму ту хвостатую, которая несмотря на свой возраст довольно-таки резво к нам прокралась.

— Деда! — округлила глаза внучка. — Ты про что? Она всего-то Демида на десять лет старше. Выглядит, конечно, на все пятьдесят, но разве это возраст?

Тут пришла очередь деда Захара удивляться.

— Да ну… — и, словно пытаясь прогнать наваждение, он помотал головой. — Внученька родная, окстись! Какой еще к чертовой матери полтинник? О чем речь ведешь? Лицо у нее как старый кирзовый сапог! Пакли белые, да проплешины светятся! Зуб один одинешенек во рту кулдыхается… И не приведи господь, мне с ней еще раз повстречаться! — сплюнув, дед яростно перекрестился.

— А Демид? — севшим от волнения голосом спросила Тоня.

— Что Демид?

— Его ты, каким увидел?

Потерев лоб, дед задумался.

— Не могу вспомнить, — признался он. — Я кроме его глаз ничего и не видел. Он будто не разрешал рассмотреть себя. Как примагнитил колодцами черными. И вот сейчас вдруг на ум пришло, глаза у него, как человека, что давно уже живет на земле. Уж меня сложно чем-то напугать, но тут, честно скажу, оторопь взяла…

— Да что же это такое! — бросив вязанье, запричитала хозяйка. — Куда же вас, родимых, занесло, затянуло, а? Да той деревни давно уже нет…

— Тихо, Анют, не голоси, — поморщился Семен. — Что ты, в самом деле? Значит, ни в какой тайге вы не заплутали? — обратился он к гостям.

— Нет, — развел руками дед Захар. — Приврали немного. А если бы признались, что от нечисти ноги уносим, поверил бы?

Почесав в затылке, хозяин замялся.

— Навряд ли… Может, еще по сто грамм, — предложил он. — А потом про Валюшу расскажешь.

Ведь тоже ее видел?

— Наливай, — кивнул гость.

— А можно мне еще чаю? — попросила Тоня.

— Сейчас, милая, сейчас, — засуетилась Аннушка. — Ох, девонька… Да что же такое у нас тут творится… Вот же верно говорится, не дремлют черти рогатые, все рыскают по земле… Охохонюшки…

— Ну, заквохтала… — разливая наливку, цокнул Семен. — Давай, не чокаясь…

Одним махом опрокинув стопку, дед Захар вышел в коридор, пошуршал чем-то и, вернувшись, положил на стол клочок бумаги с планом дороги к Ворыгино.

— У меня чертовщина началась в Зуевке, когда в забегаловке незнакомка в ромашковой косынке передала мне вот это.

— Незнакомка в ромашковой косынке? — разглядывая рисунок, переспросил Семен. — Валя?

— Скорее всего, — кивнул дед. — Лица ее не видел; она со спины подошла и велела не оглядываться.

Но когда уходила, я все же обернулся и только и успел заметить легкий силуэт и косынку эту.

— А чего тогда на фотку Валюшину так пялился? — недоверчиво покосился хозяин.

— Да потому что… — не зная, как преподнести нелегкую правду, гость занервничал. — Пошел я по этим стрелочкам, — постучав пальцем по рисунку, продолжил он. — И когда по идее должен уже оказаться в деревне, то увидел сосновый лес, где на каждом дереве римская цифра семнадцать вырезана. Потом бор сменился погостом, где вместо крестов камни, а сквозь камни лица людей, как живые смотрят.

— Чего? — удивленно протянул Семен. — Это как так? Камни прозрачные, что ли?

— Обыкновенные камни… — дед снова заволновался. — Но на них будто фотографии отпечатались. Лица в своем натуральном размере. Понимаете меня? Не как на фотках, маленькие…

— Уже яснее, — медленно произнес хозяин. — Черно-белые?

— В том-то и дело, что цветные! И вот чувство такое, что смотрят на тебя. Нет, не зло совсем, — поспешил успокоить дед Захар. — Просто смотрят… Я в сторону, а они глазами следят.

В какой-то момент даже показалось, что и головы поворачивают. Честно, испугался…

Живым кладбищем про себя окрестил, и тут до меня окончательно дошло, что Антонина моя в крепкую переделку попала, — и, словно приступая к самой тяжелой части истории, рассказчик глубоко вздохнул. — Вот на одном из камней я Валюшу и увидел. И не обратил бы внимания, если бы не косынка эта яркая. Сразу вспомнилась незнакомка, что рисунок-карту передала… Уж не обессудьте за такие слова… — и он сочувственно посмотрел на хозяев.

Глава 10. Глюкоза для мозга

— Да ты тут причем, — махнул рукой Семен. — Вот дела… Выходит и тебя и Валюшу один и тот же мерзавец окрутил? — взглянул он на Тоню.

— Не обязательно, — мотнула та головой. — Там еще люди были. И мужчины и женщины…

— Допустим! — прихлопнув по столу рукой, хозяин откинулся на спинку стула. — Допустим, что все так и было. Давайте тогда разберемся; что там с этими соснами? Почему им нельзя вырастать выше крыши, а? А у них же реально кипеж по этому поводу идет?

— В детстве слышала я от своей бабушки поверье, — разливая по расписным чашкам чай, вступила в разговор Аннушка. — Некоторые деревья нельзя сажать рядом с домом. Если оно до крыши дотянется, то кто его посадил, болеть начинает. А если выше крыше вырастет, то умирает. Вот не могу вспомнить, про какое именно дерево говорила бабуля. Но то, что хвойное, это точно!

— Полезная информация, — задумчиво хмыкнул дед Захар. — Спасибо, хозяюшка.

— Да не за что, — смущенно откликнулась та. — Так сообща и додумаемся до чего-нибудь.

— Молодец, Анютка, — ободрительно кивнул Семен. — А я вот еще что вспомнил… Тоже в детстве слышал. Сажая дерево, человек обменивается с ним энергией. Захар, чего молчишь?

— Вас слушаю… — сев за стол, дед придвинул чашку с чаем и бухнул туда три полных ложки сахара.

— Острая нехватка глюкозы в мозгу, — заметив удивленный взгляд внучки, объяснил он. — Значит, в нашем случае, это дерево сосна. И когда она достанет до крыши, то ее хозяин, то бишь, Демид, заболеет, а потом и вовсе к праотцам отправится, если конечно не подсуетится и не затащит под свою крышу молодую жену, которая каким-то образом возьмет на себя его смерть, — и, окинув затаивших дыхание слушателей, замолчал.

— И это все, что пришло тебе на ум? — разочарованно протянул Семен. — Анют, а тащи-ка ты сюда варенья разные, а то смотрю, три ложки сахара ему ни о чем.

— От варенья не откажусь, — ни капли не обиделся дед Захар. — Просто не дойдет до меня, как они это с соснами проворачивают? Темный лес, ей богу… Кто и что сделать должен? И неужели у жертвы и мысли плохой в мозгу не проскочит, когда она добровольно на закланье идет?

— Может, они начинают говорить типа, надо сделать так и так, а не то твой супруг кони двинет? — выдвинула версию Тоня. — Нет, ну, а что вы так на меня смотрите? — вспыхнула она. — Много людей к бабкам-гадалкам ходят и верят им.

— Многие бабки-гадалки и на самом деле помогают, — вставила Аннушка.

— А я о чем! Поэтому, что удивительного, если жертва сама себе смертный приговор подписывала.

«Подписывала смертный приговор…» — стоило Тоне произнести эти слова, как перед глазами вспыхнул эпизод, будто подходит она к сосне и вырезает ножиком римскую цифру семнадцать.

Замерев, она пыталась припомнить, а откуда взялось сие странное видение. То ли заспанный сон вдруг нашел лазейку и вырвался на волю, то ли еще что…

— А ты? — взяв внучку за плечи, дед развернул к себе. — Ты бы стала совершать непонятные действия, если бы Демид заболел?

— Деда, ты же в курсе, что я Фома неверующий. Я бы настаивала на госпитализации, но для их успокоения, проделала бы этот чертов ритуал.

— И тем самым выкопала бы себе могилу…

— Но я же не знала бы об этом…

— Погодите, — нахмурился вдруг Семен. — А на том живом кладбище только женские могилы?

Вспомнив о погосте, дед Захар зябко поежился.