Молитва матери…
Я вам поведаю историю одну,
Произошла она не так давно в столице.
Туман в глазах, сейчас передохну,
Не дай Господь такому повториться…
Дочь собиралась с парнем на концерт,
Билетов не достать — премьера!
Артистам нужно прикупить букет,
Пусть постановка не от Жан Мольера.
Обычный вечер, всё кругом, бегом…
Дочь суетилась, туфли примеря.
Духи, косметику всю бросив на потом,
Не успевала даже выпить чая!
Постой, родная, дай благословлю,
Пусть Ангел бережёт тебя в дороге!
Дочь улыбнулась: — Это ни к чему!
Я так спешу, а ты опять о Боге…
Прекрасный вечер, никакой беды,
А сердцу материнскому не спится.
И лезут страхи вовсе без нужды,
Предупреждая, что должно случиться.
Включила телевизор — Боже мой!
Всё оборвалось, всё похолодело…
Театр захвачен, дочь не ждать домой?
А, может, как-то убежать успела?
Господь, наш Отче, ты на небеси,
Молитву губы сами повторяют.
О, Господи! Спаси её!!! Спаси!!!
Зачем ей это, там же ведь стреляют.
Звонок проснулся — Мама, ты права!
Я с кавалером напрочь поругалась.
С другой ушёл, какие тут слова,
Ещё и шпилька в туфельке сломалась.
Мы на диване плакали навзрыд,
Смотрели новости, надеялись на чудо.
В душе лишь скрёбся затаённый стыд,
Что людям в зале несказанно худо.
Благословляйте чаще вы детей!
Пусть им Господь в дороге помогает.
Молитва матери на свете всех сильней,
Своих детей она оберегает.
Не забывайте люди на земле,
Что за детей нам надобно молиться.
Не будет страшно даже на войне,
Поверьте, вера — только укрепится!
Везде, за всё благодарите Бога,
Иначе прахом жизнь у вас пойдёт.
Нам нужно помнить, стоя у порога,
Без Бога волос с головы не упадёт…
Забери меня на Пасху, сынок…
Сынок, возьми меня на Пасху?!
Я так устал от запаха лекарств.
Кругом ремонт, строители льют краску,
Бумаги подпишу все без мытарств.
К Марии нужно съездить на могилу,
Уж третий год я не был у неё.
Тут день, за днём теряю свою силу,
А скоро закружится вороньё.
Ты не волнуйся, я в прихожей лягу,
Пробуду дома я всего два дня.
У главврача сам подпишу бумагу,
Сынок! На Пасху забери меня?!
Один в палате, всех давно забрали,
Как сыч сижу весь день я у окна.
ДетЯм ходячих всех уже отдали,
Нет никого, сплошная тишина…
Вздохнув Василий посмотрел в окошко,
Там синь небес и стайка облаков.
На пищеблок бежала чья-то кошка,
Забрать отца он как-то не готов…
Но в слух сказал, что завтра сам заедет
И куда нужно отвезёт его.
Отмоет в ванной, в чистое оденет,
Проскочат сутки, это ничего.
Домой вернувшись рассказал супруге,
Что хочет батю привезти домой.
Об этом думал, как-то на досуге,
Он, как никак, а мне отец родной.
Жена пружиной с кресла подскочила,
Сказав, что дома от него бедлам.
Вопрос с приездом навсегда закрыла,
Расставив точки быстро по местам.
День пролетел, как птица незаметно,
К жене приехала далёкая родня.
И все проблемы унесло, как ветром,
Кругом лишь тосты, смех и болтовня.
Садилось солнце за больничный скверик,
Старик один следил за ним в окно.
Приедет сын, он свято в это верил,
Наверно в «пробке», ехать далеко.
Он улыбнулся, видно строя планы,
Как на могилке сядет в тишине.
Давно зажили фронтовые раны,
Одна лишь кровоточила в душе.
Назад его вернула санитарка,
Что кашу с чаем принесла ему.
Кулич на праздник испекла кухарка,
Коль он один, то значит одному.
— А вас чего на праздник не забрали?
Врач все бумаги сыну подписал!
На той неделе, всё ему отдали,
Заведующий своё согласье дал.
Старик молчал и тихо горько плакал,
В палате тёмной и совсем пустой.
Забыт и брошен словно та собака,
Родному сыну стал он, как чужой…
Промчался праздник, гости улетели,
Набив пакеты ехал сын к отцу.
Как пуля выходные пролетели,
Дам старику хоть похлебать супцу…
Он на этаж по лестнице поднялся,
Гуляло эхо от его шагов.
С женою спорить просто побоялся,
К её ответу был давно готов.
Матрац закатан, что за чертовщина?
Кровать отца зияла пустотой…
Должна же быть какая-то причина,
Куда девался тяжело больной?
Не чуя ног бежал он к санитарке…
— Инфаркт обширный, это не секрет.
Родня забыла, видимо в запарке,
Ждал, волновался, вот и весь ответ.
Он у окна тихонько ночью умер,
Спасти его мы просто не могли.
Наш мир сегодня, просто обезумел,
Ему б тепла и чуточку любви…
Прощение…
К женщине старость явилась домой
И на диване присела.
— Страшно, поди, помирать тут одной,
Надо уж в дом престарелых…
Женщина, вздрогнув, достала альбом,
Долго смотрела на снимки.
Взгляд вдруг наполнился светом, теплом,
Вот сыновья на картинке!
Старость на фото взглянула, вздохнув,
И пожелала удачи.
Медленно встала, подол отряхнув,
Двинув ногой чемоданчик.
— Ты собери то, что надо тебе,
Всё обмозгуй на дорогу.
Всякое может случиться в судьбе,
Ангел тебе на подмогу…
Быстро собравшись, купила билет,
В поезде ехала долго.
Там провожала закат и рассвет,
Мучило сердце немного…
В тысячный раз представляла себе,
Как ей там все будут рады.
В мыслях хвалу возносила судьбе,
Что дала сына в награду.
Вспомнила вдруг голубые глаза,
Детские слёзы ручьями.
Прятался к ней, коль случалась гроза,
Вздрагивал часто ночами.
Длинный забор окружал особняк,
Всюду охрана, собаки.
Встретить не вышел, но это ж пустяк,
Вслед ей глазели зеваки.
Сын, поздоровавшись, тёще сказал,
Чтобы та гостьей занялась.
Чтобы охранник ей дом показал,
И приглядел, чтоб не шлялась.
Утром, позавтракав, сын убежал,
Мать со снохою оставил.
Перед уходом конверт передал,
Ну и машину отправил…
Ехала к старшему сыну в слезах,
Может, хоть он не прогонит?
К ней он с улыбкой являлся во снах,
Видимо, любит и помнит…
Дверь опечатана, сломан звонок,
Явно домами ошиблась!
С лентами чёрными чей-то венок,
Ей это точно приснилось!
Дверь у соседей открылась слегка,
Мальчик стоял на пороге.
Лишь до замка доставала рука,
Взгляд его полон тревоги.
Он объяснил ей, что умер сосед,
Кладбище сразу за домом.
Дедушка сделал на крестик портрет,
Был с этим дядей знаком он.
Сын словно взгляд от неё отводил,
С яркого в рамочке фото.
Будто прощенья оттуда просил,
Не за себя, за кого-то…
Сбился на шее промокший платок,
Сердце стучало, как камень.
— Вместе мы будем с тобою, сынок,
Грех отпусти своей маме…
Баба ЛЕНА…
Обычный двор, стандартная хрущёвка,
Каких не мало нынче по стране.
Перед подъездом драная циновка,
Скамейка старая немного в стороне.
На первом этаже, после размена,
Уже лет двадцать бабушка живёт.
Её все звали просто — баба Лена,
Никто не едет к ней, никто не ждёт.
В далёком прошлом продала квартиру,
Гараж и дачу детям отдала.
Чтоб не бродить с котомкою по миру-
Однушечку себе приобрела.
Болтали, муж был у неё полковник,
Она хирург от Господа была.
Не видит этой срамоты покойник,
Всё в дом тянул, чтобы семья жила.
«Рачок» сожрал здорового мужчину,
С детьми она осталась жить одна.
Сначала сыну отдала машину,
Квартира в центре, хватит ей сполна!
Настал момент, все сели — обсудили,
Что нужно им квартиру продавать.
Про мать свою, конечно, не забыли,
Однушку предложили покупать.
Сказали ей, что надо перебиться,
Пока бумаги, деньги, то да сё…
Что через год с «холупою» простится,
Мол, домик купим и тогда уж всё.
Летело время, дети не звонили,
Устала каждый день сидеть и ждать.
Вдруг поняла — её здесь все забыли,
Она им стала попросту мешать.
Однажды днём увидела подранка,
Красивый голубь дёргался в пыли.
— Ну и денёк, какая-то «подлянка»,
Все руки перепачкала в крови…
Забрав домой пернатого калеку,
До поздней ночи провозилась с ним.
Пришлось два раза бегать ей в аптеку,
А голубь стал, как будто бы, родным.
Через два месяца питомца отпустила
И вспоминала с нежностью о нём.
Её во двор тянула чья-то сила…
Сизарь курлыкал прямо под окном.
С тех пор она бросала ему крошки,
С руки кормила золотым пшеном.
Клевал он прямо у неё с ладошки
И отвечал любовью и теплом.
Через полгода к ней летала стая…
В аптеку вместе, вместе в магазин.
Ходила баба Лена, как «святая».
Детей своих к ней каждый приводил.
Смотрела публика с восторгом представленье.
Галдели папы все наперебой.
Поймать хотели хоть одно мгновенье
И сфоткать голубя с красавицей женой.
В один из дней старушке стало плохо,
В больницу скорая с сиреной забрала.
Поднялась стая, будто бы со вздохом,
На крыльях смех и радость унесла.
Ютились голуби на чердаке больницы,
По подоконнику гуляя каждый день.
На пищеблоке подъедались птицы,
Ну, а старушка таяла, как тень.
Когда автобус вёз её к погосту,
Над ним парила стая в небесах.
Оставив за спиною злые вёрсты,
На кладбище уселись на крестах.
А в том дворе теперь живут вороны,
Который год уж нет там голубей,
Гуляет пёс нечёсаный, огромный,
Среди ветвей хлопочет воробей…
Бродяга…
Его здесь знала каждая «собака».
Лохматый, грязный, с рыжей бородой.
Он каждый день «дежурил» возле баков,
Возился в мусоре синюшною рукой.
На нём был плащ, завязанный верёвкой,
Мешком штаны и сумка за спиной.
Народ в округе кликал его «Вовкой».
Собрав «еды», он шёл к себе «домой».
По слухам, жил у речки в теплотрассе,
Из досок сам соорудил жильё.
С собакой старой спал там на матрасе.
Замок повесил, не дай Бог жульё.
Дворняга «дохлая» везде сопровождала,
Делили поровну еду, беду, ночлег.
Но вдруг он понял, всё идёт к финалу.
Ещё немного и закончен «бег»…
Он посмотрел на белого щеночка,
Что семенил за старым кобелём.
Мороз крепчал, ждала их «злая» ночка,
Ну, ничего, дровишек соберём!
Бомж хриплым голосом давал щенку команды,
А тот послушно с визгом выполнял.
Он целый месяц проявлял таланты
И день за днём бродягу удивлял.
Однажды вечером у входа в супермаркет
Народ увидел «Вовку» с кобелём.
Табличку, на которой вывел маркер,
— Щеночек белый, даром отдаём!
Бомжа по имени окликнула старушка,
— Не уж-то ты, а где ж твоя жена?
Куда пропала вдруг твоя Валюшка,
Я в долг брала и по сей день должна.
Бродяга сгорбился и слёзы покатились,
Скрываясь в грязной рыжей бороде.
Уж десять лет, как с нею мы простились,
Открыла дверь судьба моей беде.
Хиреть и чахнуть начала супруга,
«Рачок съедал», не ведая преград.
Договорилась в клинике подруга,
Сказали ей, что будет результат.
Продав квартиру, отдали все деньги,
Надежда грела угольком в душе.
От докторов я слышал только бредни,
Прожить здоровым можно в «шалаше».
Жены маманя выделила «площадь»,
Там и ютились кое как втроём.
Но жизни нить всё становилась тоньше,
В один из дней вспорхнула воробьём.
Как фитилёк «сгорела» быстро тёща,
Судьба стрельнула стареньким ружьём.
Всю жизнь одна, как ломовая лошадь-
Одели в морге новое бельё…
Сынок пинками выгнал из квартиры,
Продав её за сущие гроши.
Долгов игорных не «заштопав дыры»,
«Присел» однажды ночью на ножи.
С тех пор скитаюсь с кобелём по свету,
Но, чую мой уже не долог час.
Отдал бы «Беляша» — хозяев нету,
И огонёк потух в его глазах.
Щенок тянул прохожих, как магнитом,
На всех смотрел он бусинками глаз.
И сердце рвало, словно динамитом,
Но состраданье было напоказ…
В полукольцо протиснулась девчонка.
Отдайте мне собачку насовсем!
Щенка взяла, как малого ребёнка,
Сказав — Не будет у него проблем.
Она достала крупную банкноту,
Бродяге сунув быстренько в карман.
Плачу за дрессировку и заботу,
Стоял мужчина, словно истукан.
Перед лицом кончины неизбежной
Не о своей заботился судьбе.
В одежде грязной, но с душою нежной,
Он думал о ЩЕНКЕ, не о себе.
ТЁМА…
Детский дом на отшибе стоит в городке,
В раздевалке на стульчике мальчик.
Пребывал он в каком-то далёком мирке,
На фальшивый смотрел «балаганчик».
Муж с женой суетились, пыхтели над ним,
Снять пытаясь промокшие боты.
Не срослось, не сбылось, он не стал им любим,
Нет тепла, материнской заботы…
Ноги в тапочки сунув, тихонечко встал,
Он в глаза им смотреть не решался.
Лишь чуть слышно промолвил:-Я сильно устал.
Хорошо, что у вас не остался…
— Тёма, видишь, ребята обедать пошли,
Прошептала загадочно дама.
Вот и супчик в кастрюльке уже понесли,
Улыбнись, это вовсе не драма.
Мальчик голову поднял и глядя в глаза
Произнёс: — Вы меня не возьмёте?!
По холодной щеке покатилась слеза,
Будет поздно, когда всё поймёте.
Тут мужчина с мальчишкой вступил в диалог:
— Слишком мал, ещё жизни не видел.
Чтоб уйти побыстрее, искал он предлог,
Своей правдой заморыш обидел.
— Самолёт ждать не будет, давай побыстрей,
Что ты возишься вечно, как клуша.
Он, как рыба в воде средь таких же «друзей»,
Тут ему во сто крат будет лучше!
Мальчик в группу зашёл, тридцать глаз на него
С сожаленьем и болью смотрели.
Но сейчас ему было уже всё равно,
Отказались, не захотели…
Он лежал на кровати, смотрел в потолок.
Месяц, словно минута, промчался.
Даже в новой семье был, как перст, одинок
Хоть вовсю угождал и старался.
К маме Лене мужчина его «ревновал»
Выгонял, когда все были вместе.
Ни сказать, ни обнять её не разрешал,
Проверял, все ль игрушки на месте?!
Почему передумали, что им не так?
Привезли бы домой лучше кошку.
Для чего возвращают назад, словно брак,
Вся любовь их была понарошку.
Он к окну подошёл и смотрел на забор,
Вместе с ним дождь тихонечко плакал.
Кто им в жизни выносит такой приговор,
Кто там подпись свою нацарапал?
Тёма, миленький мой, где ты мой дорогой?
Мама Лена в палате шептала.
Собирайся скорее, любимый, домой
О тебе лишь одном я мечтала.
Мы с тобою вдвоём хорошо заживём,
Дядя Лёша назад не вернётся.
Если хочешь, собачку себе заведём,
Небольшую — такая ж найдётся?!
Они ехали вместе в просторном авто,
Получать в жизни, что заслужили.
Помешать им не сможет никто и ничто
Слишком много вдвоём пережили…
Крутой поворот…
Не щадит жизнь людей и бросает за борт,
И не каждый здесь вынырнуть в силах.
Разбивает судьбу вдруг крутой поворот,
Нет креста на заросшей могиле…
Они спят по подвалам, где сумрачный свет,
Из коробок построив жилище.
Пьют «палёный шмурдяк», убегая от бед,
Будет день, будет завтра и пища.
А когда-то была и постель, и семья,
И с женой дочь встречали из школы.
Накрывали столы, приходили друзья,
Сам с иголочки, юный, весёлый.
Дочь любил он свою, часто ей рисовал,
Говорил: Нет дороже на свете!
И принцессой своею её называл,
В школу за руку вёл на рассвете.
Всё разрушилось вмиг, разлетелась семья,
Нет жены и родным он не нужен.
В подворотне с утра поджидали друзья,
Коллектив был проверен и дружен.
Бесполезные в жизни летели года,
Сам в себе вызывал отвращенье.
Зарекался, что бросит, что, мол, никогда,
И просил бесконечно прощенье.
Словно камнем на дно, жизнь летит под откос,
Не осталось подруг и друзей.
Из под шапки торчит клок немытых волос,
Всё закончилось в «стае» бомжей.
Ночью смерть обняла и забрала с собой,
На лице лишь усталость и мука.
Как собака, свернувшись, ушёл на покой,
Перед тем не издав даже звука.
Тридцать лет пролетело, могилка нашлась,
Без оградки, заросший лишь холмик.
Закатав рукава, дочь за дело взялась,
Крест вкопала, где раньше был столбик.
Перед Пасхой цветы, в день рожденья букет,
Это всё могло быть и при жизни…
Променял на «друзей» в жизни свой кабинет,
Не увидел, как быстро стал лишним.
Рушит жизни частенько крутой поворот,
Удержать руль бывает не в силах.
Зацепиться не смог, улетаешь за борт,
Без креста на заросшей могиле…
Случай в маршрутке…
Автобус мчался по маршруту,
Один в салоне пассажир.
Старик какой-то поднял руку,
Подъехать, видимо, просил.
Водитель придавил на тормоз
И деду двери распахнул.
При этом, ощущая гордость,
Что лишний метр не протянул.
Кряхтя, дедулька внутрь забрался
И, выбрав место, молча сел.
Пот — струйкой, видно, запыхался,
А может, просто приболел.
Кондуктор — будто бы с картины,
Что Рембрант некогда писал.
Из складок — просто серпантины,
Сразит любого наповал…
Увидев взгляд не дружелюбный,
Полез дедулька в свой карман.
День у него сложился трудный
И в голове сплошной туман.
Домой он ехал из больницы,
Инфаркт не вовремя скосил.
Ещё болячек вереница,
Вот так по скорой угодил.
Ждут дочь и внучка возвращенья,
Зять через меяц прилетит.
Он улыбнулся на мгновенье,
Представил, как он в дверь стучит.
Его спустил на «землю» голос,
Что прогремел, как майский гром:
«Плати быстрей, приедем скоро,
У нас бесплатно лишь в дурдом!»
Студент следил за этим действом,
И что-то тихо напевал.
Ему вдруг стало интересно,
Чем тут закончится скандал?!
Плащ на секунду распахнулся,
На пиджаке горит звезда.
Парнишка разом встрепенулся,
Увидев ниже ордена…
Старик ну только что, не плакал,
Не мог понять, где кошелёк.
Со всех сторон он брюки лапал,
Смотрел за дедом паренёк…
Достав из портмоне десятку,
Студент к кондуктору ушёл.
Оставив на сиденьи папку,
С билетом к деду подошёл.
Старик дрожащими руками
У паренька забрал билет.
И посиневшими губами
Шепнул: «Здоровья, долгих лет!»
Билет держа в руке костлявой,
Старик на юношу смотрел.
Герой, каких осталось мало,
От счастья плакать захотел.
Не зря они в окопах гнили,
Не зря прожили долгий век.
Надежду внуки подарили,
Что БУДЕТ добрым человек!
Детские слёзы…
Страшная штука детская память,
Годы проходят, а ей сносу нет.
Не изменить её нам, не исправить,
Вот уж по истине жизни секрет.
Кажется вырос, забыты обиды,
В полном порядке и счастлив вполне.
Есть перспективы, какие то виды,
Кто то напомнит, что прожил в дерьме.
Сказку расскажут про славное детство,
Вспомнив конечно, где был ты не прав.
Что то хорошее — это наследство,
Всё, что плохое — безудержный нрав.
Можешь кружиться, всё делать, как надо,
Из кожи лезть, чтобы сделать добро.
Штамп уж поставлен, другого не надо,
Рядом с добром всегда следует зло…
Это клише невозможно исправить,
Чуть, что не так, сразу мордою в грязь.
Проще унизить, на место поставить,
Чтоб не забыл, где холоп, а где князь.
Только взрослея мы вдруг понимаем,
Нет никого на земле без греха.
Очень боятся, что скоро узнаем,
Вывалив прошлого все «потроха».
Всех поучают «искатели правды»,
Словно прожили всю жизнь на «коне».
Старый душок обработав лавандой,
Видят соринку забыв — о бревне!!!
Чтобы кого то корить за проступки,
Вспомни, что было, в себе разберись!
Если Господь тебе шёл на уступки —
Не допекай ЕГО, просто молись!
Путь, длинною в жизнь…
Слишком поздно мы счастье находим,
Обретая тепло и уют.
Как слепые всё с тросточкой ходим,
Нас ругают, пинают и бьют.
А прозрев, видим путь бесконечный,
Тот, который так быстро прошли,
Понимаем, что жизнь быстротечна,
Шаг осталось пройти до черты…
Обманувших и подло сбежавших,
Я к себе не пущу на порог.
Всех «Иуд», меня в жизни предавших,
На свой суд этапирует Бог!
Я устал с мракобесием биться,
Правду трудно свою доказать.
Новый год, словно птица промчится,
Седины добавляя лишь прядь.
Говорят, век у ворона длинный,
Триста лет, может дольше живёт.
А у нас, год за годом рутинный,
День за днём, словно речка течёт.
Об одном в этой жизни жалею,
Что так мало пожил на земле.
За предавших, душою болею
Кто спиной повернулся ко мне…
Утомился мой ангел хранитель,
Стал всё чаще покоя просить.
Из добра, он мне создал обитель,
Узелками связав мою нить.
Век себе я не сам отмеряю,
Что дано — значит, так тому быть.
Всех простим мы когда-то, я знаю,
Но до этого надо дожить…
Благодарю друзей неверных…
Поклон «друзьям» моим неверным,
Кто проклинал так часто вслух.
При встрече ёрзал слишком нервно,
Но брал последнее из рук…
Я благодарен всем предавшим,
За то, что в жизни стал сильней.
Здоровья, всем меня бросавшим,
Кто делал жизнь ещё больней.
Поклон, что к пропасти толкали,
Что крылья есть, летать могу!
Надежды жаль, не оправдались,
Спасибо всем, я вам не лгу…
Не дай вы мне уроков горьких,
Я не познал бы вкус добра.
Желаю счастья ровно сколько,
Сколь ВЫ мне дали в жизни зла.
Без вас мне жить намного легче,
Нет вашей «помощи» скупой.
Я духом стал на много крепче,
Пускай не молод, пусть седой.
Благодарю всю жизнь за опыт,
Что дался мне с таким трудом.
Он был страданиями дОбыт,
Жалеть не стану ни о чём!
Закрыл для всех в душе я шторы,
Разрушил в прошлое свой мост.
Забудьте сплетни, уговоры,
Прижмите свой облезлый хвост.
Хвала всем ангелам державшим,
Меня над пропастью в тот час.
Спасибо в жизни не предавшим,
Благодарю, что встретил ВАС!
Не откладывай на потом…
Добротный хлев с огромной крышей
Забит был сеном и зерном.
Тут от обжорства пухли мыши,
Воды, еды полно кругом.
Стояла в стойле корова,
Жевала «жвачку», как всегда.
Накормлена, жива, здорова
И полно вымя молока.
Свинья в загоне лишь визжала,
То мало места, то еды.
То левый бок перележала,
То дали не такой воды…
Она была всем недовольна,
Кляла хозяев каждый день.
Скоблили щёткой слишком больно,
Теперь от этого мигрень.
В один из дней после стенаний
Корове задала вопрос:
— За что ей столько воздыханий?
Целуют чуть ли не в засос.
На самом деле проку мало,
Даёшь лишь только молоко.
А у меня ведь мясо, сало,
Хотя живётся не легко.
Тебя разбудят спозаранку,
Когда я нежусь на боку.
Ведут на новую полянку,
Где щиплешь ты свою траву…
Я ж поправляюсь и толстею,
Чтоб была вкусной колбаса.
Все меня холят и лелеют,
Свиньёй лишь тычут мне в глаза.
Даю щетину, буженину,
На обувь шкуру им дарю.
Осталось мной набить перину,
Ты слышишь, что я говорю???
Я нахожусь в сарае тёмном,
А ты на воздухе весь день.
Идёшь своей походкой томной,
Жевать тебе весь день не лень?
Корова с грустью посмотрела
На обнаглевшую свинью.
В глазах лишь жалость, нету гнева
— Ты не поймёшь меня, боюсь…
Тебя растят почти два года,
Чтоб насладиться колбасой.
Скребут дерьмо твоё у входа,
С ведёркой бегая трусцой.
Что ты дала им за два года?
Где твоё сало, балыки?
А мой навоз — для огорода,
Надои тоже велики.
Пьют молоко, сметану, сливки.
Обрат, опять- таки тебе.
Солому стелют, не опилки,
Но я не плачу о судьбе.
Я всем и всё даю при жизни,
Не обещая на потом.
Меня не назовут здесь лишней,
Я каждый день делюсь теплом.
Сулить не стоит после смерти
Котлеты, студень, шашлыки.
Не обещай со шкуры шерсти,
Ждать людям как-то не с руки…
Забытый орден…
Поворот до старого погоста,
На машине пять минут езды.
Здесь всё скромно и довольно просто,
Лишь полынь бушует без воды…
Здравствуй дед! К тебе я вновь приехал,
Ты опять пришёл ко мне во сне,
Без часов мол тяжко. Вот, потеха!
Ордена твои лежат в столе.
Я привёз часы тебе «Победа»
И давно забытую медаль.
Посидим с тобой мы до обеда,
Что тут ехать? Не такая даль.
Посмотри, как дачу обновили,
Есть теплица, новенький сарай.
Окна пластик, крышу перекрыли,
Маленький оазис, просто рай.
Знаю часто сад свой навещаешь,
Как при жизни вёдрами гремишь.
Ночью веткой по стеклу пугаешь,
На скамейке по утрам сидишь.
Грушки будут, яблочки поспеют,
Урожаю, как ребёнок рад.
Помидоры скоро за алеют,
Вновь блокадный вспомнил Ленинград…
Вспомнил Шурочку, любимую девчонку,
Под соломой хату, керогаз,
В город переезд, плиту, колонку,
Где вода была и вольный газ.
Маленький за городом участок,
Первый саженец, сколоченный сарай.
Там с ночёвкой оставаясь часто,
В три погибели тянули урожай.
«Синих» кур авоськами тащили,
Холодец из лапок и голов.
Выжили и дальше жили, жили,
Не было изысканных столов.
А, ты помнишь первую машину?
В ней на дачу ездил, как «король».
Вновь и вновь я вижу ту картину,
Радость, гордость, а на сердце боль.
Но война бесследно не проходит,
Эхо тихо постучало в дверь.
Солнце всходит и опять заходит,
К сожаленью, без тебя теперь.
Всё, пора, я не хотел обидеть,
Что просил, я передал тебе.
Вновь приеду, чтоб тебя увидеть,
Знаю точно, ты приснишься мне.
Посигналив, скорость набираем,
Снял с души я обещянья груз.
Видишь дед, тебя не забываем,
Очень скоро я к тебе вернусь.
Поворот со старого погоста,
На машине пять минут езды.
Тут всё скромно и довольно просто,
Лишь полынь бушует без воды…
Часы…
Дарованы «часы» нам при рожденьи,
На стрелки золотые посмотри…
Они бегут лишь для предупрежденья,
О времени на жизненном пути.
Жизнь пролетает, как одно мгновение,
А дни бегут, как талая вода.
Стремительно мелькают дни рожденья,
В даль убегая, словно поезда.
Мы в этом мире словно на квартире,
И жизнь нам предоставлена в кредит.
Душа пробита, как в голландском сыре,
Стремись другим ни чем не навредить!
А то, что сделано, назад не возвратится,
Ни силы, ни здоровье, ни почет.
Лишь наша жизнь, как память сохранится,
Нам предстоит за всё давать отчёт…
Жизнь на земле дается лишь однажды,
Что нужно взять с собою в вечный край?
Пересмотри, что сделал — это важно,
Век скоротечен, время не теряй!
Сорвёшься вверх на резком повороте,
Себя в тоннеле видя одного…
И яркий свет тебе в глаза напротив —
Не нужно в прошлом больше ничего…
Давно тобой протоптанных дорожек,
Всех бриллиантов утренней росы.
Той искры, пробежавшей вдруг по коже,
И речки в предрассветные часы…
Дарованы нам всем «ЧАСЫ» с рожденья,
Им нужно в жизни оборот пройти.
Они даны нам для предупрежденья,
О скоротечности и важности пути…
Прощальное…
Осталась наша жизнь с тобой за речкой,
А может быть за горным перевалом.
Искрится память вновь церковной свечкой
И стелет путь как белым покрывалом.
Нам долго будет сниться та война,
Ещё живым вернувшимся из ада.
Где свою подать собирает САТАНА,
И жизнь там наивысшая награда.
Мы будем помнить тех, кто с нами был,
Собой закрыв тогда проход в ущелье.
А нынче в чёрном мраморе застыл,
Чтоб у детей продолжилось веселье.
Опять в стаканах топим ордена,
Со вздохом провожая свои годы.
Но время множит в списке имена
И пустяками кажутся невзгоды.
Прости Господь нам наши прегрешенья,
Мы выполняли свой солдатский долг.
Достоин кто-то рая, иль забвения,
Я думаю ты в этом знАешь толк?!
Опять бойцы, как прежде ждут приказа,
Для них задач невыполнимых нет.
Ведь эти парни родом из СПЕЦНАЗА
И куплен в одну сторону билет…
Свои «доспехи» с честью передали,
И знаем, что достойно пронесут.
Честь офицера, стяг, что мы держали,
За нас предъявят, на ВСЕВЫШНИЙ суд.
Остались души там за перевалом,
А в этом мире мы не прижились…
Вся наша жизнь была, как горный слалом,
Заслуги прошлого увы не воздались.
И будем мы во сне ходить в разведку,
Рукой закрыв пробитое плечо.
Чеченский снайпер снова ставит «метку»,
В груди, как прежде станет горячо…
Старость…
С собою ничего не заберёшь,
Карманов нет, поверьте на том свете.
Настанет срок и с ужасом поймёшь,
Что не сидишь в своём ты кабинете…
Все поимённо будем под крестом,
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.