Бесплатный фрагмент - Облицовка

Глава 1. Кубарем

Девятый год моего школьного обучения был ознаменован сразу тремя выдающимися событиями, каждое из которых было способно пошатнуть морально — нравственные опоры любого советского человека. И не только нравственные, но и любые другие… Что уж тут говорить о таком впечатлительном подростке, каким был я. Со всей уверенностью можно сказать, что и одного «прозрения» из этой троицы было достаточно, чтобы пошатнуть… Да, что там — расшатать до невозможности и привести к резонансному развалу всей системы! Строенный залп гарантировано вёл к катастрофе с неопределёнными последствиями неведомой полярности. Что же это за три всадника апокалипсиса, которые так спешили ворваться в мою жизнь, что забыли прихватить с собой четвёртого? Нет, они его не забыли — он немного задержался, но обязательно появится чуть-чуть позже. Пока же мне хватило и этих трёх лихих «вестников» перемен. Итак…

Во-первых, как-то враз и навсегда в голове проявилась и вросла намертво мысль, что нужно непременно устраиваться на работу. Неважно, что ещё два года нужно учиться в школе, а потом обязательно пять лет посвятить институту. Опять же, неважно, какому, но посвятить. И параллельно всем этим заботам нужно обязательно работать! Точка! Вагоны разгружать, почту разносить, пивом торговать, но реально зарабатывать деньги. Что меня так торкнуло, какая муха укусила, какой пример вдохновил и сподвигнул к столь решительному пересмотру всей моей предыдущей и, как теперь стало понятно, пропащей и неполноценной жизни я однозначно сказать не могу. Осенило! Надуло ветром перестройки! Хрен его знает, что именно раскрыло глаза, но это решение, как показало дальнейшее развитие событий, уже меня не покидало.

Всё детство ждал, когда это время настанет… И вот, оно настало… И я призадумался, а стоило ли так спешить, зачем было настаивать на ускорении этого плавного течения дней и ночей? Смутные подозрения, что моё мнение по этому поводу будет интересно силам, отвечающим за небесную механику, в самую последнюю очередь, существовали всегда. Но глупая надежда… Иногда хочется поучаствовать в распределении ролей, но вежливое молчание с неба красноречивее любой грозы с градом или апоплексического удара для особо настойчивых советчиков и жалобщиков. Печально, что в моей «консультации» не возникло надобности.

На минуточку оторваться от реальности и предаться необузданной фантазии… Долго ли советский пионер смог бы продержаться в этом удивительном диалоге с Богом? Вот, собрались мы побеседовать на лавочке в нашем парке… На меня смотрят с вежливым вниманием, приготовились слушать терпеливо… И-и-и? Я, например, не знаю ни одной молитвы, в церковь не хожу, правильно перекреститься могу только через раз. Какие аргументы я могу выложить? Ни одного не могу придумать, кроме того, что являюсь православным человеком. Ну, с советской спецификой… Спрашивается, на кой ляд ты оторвал Бога от его неотложных дел и вызвал на эту беспредметную беседу?! Похлопать глазами и многозначительно помолчать? Понятно, что умных слов подобрать не получается, а глупые, которые обычно лезут без устали, на этот раз решили не рисковать и предусмотрительно затаились. Посидели, помолчали и разошлись, оставшись на своих прежних позициях. Нет, человек может проклинать ход времени, какими угодно словами, но повлиять на его динамику он не в силах, даже, если найдёт правильные и умные слова в том диалоге, в котором я оказался таким беспомощным.

Интересное это время… Время перехода из детства, в жизнь, которую принято называть «взрослой». С одной стороны, тебе ещё учиться в школе два года, а с другой — от тебя ждут недвусмысленных телодвижений в сторону твоего местоположения в жизни. Все родные уже начинают ждать громкой заявки на претензию о твоей серьёзности и ответственности. Шутить на эту тему ещё позволительно, но с каждым месяцем эти смешки становятся всё более натянутыми, а во взгляде проскальзывает лёгкая укоризна. Пока лёгкая — одна твоя нога всё-таки в детстве… Не скажу, что утонула по щиколотку в песочнице, но детство продолжает играть в той области тела, где ему, собственно, и положено играть. Эта «игра» уже не такая безоглядная, но пока присутствует и продолжает радовать «игрока». Но перемены наметились… Неочевидные и робкие, но эти росточки пробились наружу и продолжают лезть настойчиво и непоколебимо… Никто тебя не гонит, но ты сам начинаешь понимать, что беззаботные деньки заканчиваются. Их «сменщики» стоят за порогом и готовятся постучать, пока непонятно, куда именно, в дверь или в голову. Скорее всего, в дверь, но голова уже начинает побаливать в предвкушении…

Не стоит сгущать краски и прикидываться сиротой, брошенным на произвол судьбы в жернова безвыходного положения, когда безжалостные тиски беспросветной нужды и голода заставили, очертя голову, броситься на поиски пропитания. Позабыв в отчаянии про собственную честь, совесть и наплевав с высокой колокольни на стыд с израненной гордостью… Нет, всё было не так страшно, и выбор был. Не безграничный простор с опцией «всё включено», разумеется, с объективными ограничениями в возможностях. Одним словом, нормальный, среднестатистический московский выбор в наличие имелся. Не было направления, по которому бы тебя ориентировал твой внутренний компас. Не было твёрдой уверенности, куда конкретно направить свои стопы и где приложить свои силы. Даже хиленькой и желеобразной уверенности не было, если само определение уверенности подразумевает иную трактовку, кроме как твёрдая. Так, что голова болела и кружилась не от голода, а от совершеннейшей неопределённости в завтрашнем дне. И если дни бежали, то недели просто летели со сверхзвуковой скоростью. Их непреклонность и категоричность заставляли нервничать и тоскливо всхлипывать городского ребёнка, неготового сделать первый шаг… Горячечное состояние перед прыжком из самолёта без абсолютной уверенности, что успел нацепить парашют…

Во-вторых, и это почувствовали абсолютно все граждане нашей, пока ещё необъятной, страны. Не на шутку усилившиеся «ветры перемен» постепенно стали не просто раскачивать порядком обветшавшую лодку Советского Союза, но целенаправленно приступили к её постепенному разукомплектованию. Последний год предпоследнего десятилетия двадцатого века положил начало процессу, который до этого протекал незаметно, но неуклонно. Теперь неизбежность катастрофы осознали и прочувствовали, если и не все, то вменяемое большинство пока ещё соотечественников. Какими бы мы, советские школьники, отлучённые от реальной политики в принципе, ни были ориентированными на самих себя, но не заметить, что страна покачнулась, не заметить не могли. Как же мы были удивлены, когда осознали, что на окраинах, оказывается, с этими мыслями о недолговечности нашей большой страны жили всегда! Мы-то их всегда считали своими братьями, а они нас — не совсем братьями…

Дожив до своих пятнадцати лет, я привык, что самое дорогое мороженое стоит сорок восемь копеек, а на один рубль можно с полноценным питанием прожить один день. Это представлялось незыблемым, как и то, что Советский Союз существовал всегда, а до него ничего не было. В нашей школе слово «Россия», не то чтобы было под запретом — его просто не применяли за ненадобностью. Мы даже не задумывались о том, что нам нужно было знать, кроме того, что уже нам говорили учителя. Спасибо нашим учителям, но говорили они далеко не всё и не всегда. А ведь и правда, кругом ничего не меняется, сплошная тишь да благодать. Мы привыкли, что наше мнение даже при сборе денег на ДОСААФ никого не интересует… И зачем кидать камни в это болото, покрытое такой замечательной тиной? Спокойно и умиротворённо было в нашем около — школьном мире… Какие-то непонятные шорохи время от времени слышались из далёкого и, конечно же, нам безразличного угла, какие-то скромные и робкие вопросы раздавались из-под кровати, но разве эти редкие звуковые галлюцинации могли поколебать нашу уверенность в завтрашнем дне? Зачем реагировать на погрешности в эфире, если они ни на что не влияют? Мы и не реагировали… Лафа закончилась внезапно. Капала себе водица в эту чашку, капала… Никто внимания не обращал. В конце концов, не кран же это на кухне протекает, чтобы на него обращать внимание?! Ну, чашка и переполнилась, а, переполнившись, ещё и опрокинулась! Началась суета и общий переполох — в чашке оказался кипяток!

Тянулось долго, а оборвалось внезапно… Изо всех щелей полилось такое, что мы (я — однозначно!) просто сошли с ума! Непонятно было, за что хвататься! Были разорваны не только привычные шаблоны поведения и стандартного реагирования на раздражители, но и сами планы на будущее были поставлены под такой большой вопрос, что, казалось, само будущее вовсе не гарантировано! Оказалось, что мы живём в мире, который не ограничен государственными границами нашей необъятной, но, всё же, с конечными размерами, Родины. И за её пределами тоже существует нормальная жизнь, а не абстрактное словесное описание цепочек отдельных фактов из учебников. Получился эффект разорвавшейся в руках гранаты… И неизвестно, кому повезло больше, тем, кого убило сразу или ранило. Ранения бывают разные…

Откуда-то в немыслимых количествах повылазили непонятные и шокирующие факты, домыслы, «открытия» и «закрытия». Выяснилось, что в стране, то там, то сям идёт бесконечная гражданская война, которая, по некоторым данным, как началась в 1918 году, так и продолжалась весь проходящий век, не думая прекращаться ни на минуту. Неожиданно оказалось, что половина наших сограждан не хочет жить с другой половиной в одной стране. И все вместе настойчиво утверждают, что больше не хотят жить конкретно на этом участке Земли, где пока живут. Возникший всеобщий сумбур постепенно захватил не только ужаленных в задницу озабоченных, но ужасно деятельных сограждан, которые присутствуют во всяком обществе. В большой бедлам неохотно, но бесповоротно с чувством обречённости начали втягиваться и нормальные граждане, которых потянул не столько стадный инстинкт, сколько привычный инстинкт самосохранения русского человека — в большой драке нужно драться со всей своей злостью и от конной лавы не бегают, а встречают выставленным навстречу колом.

И наша школа не осталась в стороне от наступившего безумия, вызванного испорченным компасом времени. Титаническим усилием воли, своим немалым авторитетом и конкретными поступками наши учителя смогли сбить волну анархического вала, который пришёлся, по стечению обстоятельств, именно на нашу классную параллель. Так сложилось, что с нашим переходом в девятый класс и началась вся эта вакханалия. И нам «по должности» было положено встать в авангарде школьного вольнодумия и «демократического» свободомыслия. Мы оказались не совсем готовы, чтобы гордо поднять это знамя борьбы с «тоталитаризмом и гнётом большевистской системы». Немножко мы растерялись, не сообразили, что молодость можно положить на этот разделочный стол в мясном отделе. Возможно, такая аполитичность связана, в немалой степени, с тем, что наши классы набирались из детей, обременённых мозгами и заточенных на использование этих мозгов по назначению. Не знаю… Нас планомерно вели в этом направлении с первого класса. И как после такого «сопровождения» можно кидать камни в учителей с партийными билетами? Нас реально учили думать…

В школе мы позволяли себе вступать в дискуссии с учителями, вести агрессивную пропаганду тех самых, неожиданно открывшихся, фактов, смысл которых тебе совершенно непонятен. На уроках литературы или истории, например, кто-нибудь из нас мог встать и прочитать отрывок, вступающий в противоречие с версией, излагаемой в рамках учебной программы. Никакой отсебятины — спор с учителем только с привлечением примеров и «новых фактов» из открывшихся в последнее время источников. Кто же тогда осознавал, что эти «новые факты», в большинстве своём, тоже чья-то отсебятина, которая долго ждала своего часа, чтобы получить возможность быть объявленной во всеуслышание?! Держалась при себе по причине явной антисоветчины или столь же явной и откровенной глупости, а теперь вырвалась на информационный простор и растеклась по ушам всем простофилям Советского Союза. В том числе и нашим…

— Вы не можете это говорить таким уверенным тоном! — почти на каждом уроке истории найдётся такой «правдоруб», который не постесняется с места перебить учителя во время урока. Все резко осмелели в те годы.

— Простите, как Вы сказали? — учитель в четыре раза старше своего «оппонента», но теряется от такой уверенной беспардонности. Наши учителя так и не привыкли, что элементарная дисциплина может так нагло попираться.

— Вы всё врёте! — свободолюбие и уверенность в собственной «начитанности» не позволяют юному говоруну призадуматься, что эти слова он говорит человеку, четыре года учившему его уму-разуму. Одно это не позволяет ему собирать такие слова в одно предложение!

— Возможно. Позвольте узнать ваше мнение? — наша историчка — человек советский, партийный, пожилой, но вежливость никто не отменял. Сарказм, кстати, тоже…

— А-а-а… Но я читал… — начинает юлить недоношенный оракул, забывший никому не нужный текст, от нестерпимого желания вылезти вперёд и перебить человека у доски.

— Чтение — занятие полезное, но без умения думать — бесперспективное… Присаживайтесь, пока… — под общий смех класса, пристыженный несостоявшийся «рупор демократии» садится на место, которым он привык думать. Затыкается до следующего урока, чтобы снова попасть в точно такую же неловкую ситуацию.

Как вести себя учителям, заимевшим неожиданно под самым боком недозрелых попугаев — «ретрансляторов правды»? Продолжать гнуть прежнюю линию? Засмеют и опозорят… Оправдываться? Перед кем? И с нами спорили, выдвигали контраргументы! Мы были в зените славы и на Олимпе собственного самомнения! Жонглируя красивыми формулировками, немыслимыми в свободном доступе ещё три года назад, мы откровенно плевали в бедных дяденек и тётенек с указками! Положа руку на сердце, эти указки нужно бы использовать по назначению, заложенному самой природой и подкреплённым текущим моментом — измочалить пластик о рожи этих уродцев за партами, сорвать с них глумливую маску неблагодарности!

Наша «революционная начитанность» добавляла «мудрости» в собственных глазах, но начисто затирала совесть, поскольку, такими «спорами», на которые напрашивалась самая активная часть фрондирующих школьников, ставили бедных учителей в положение оправдывающихся ретроградов и откровенной контры! Они-то могли оперировать только советскими лозунгами и политическими установками, утверждёнными в РОНО. Связанных по рукам и ногам оппонентов грешно избивать ногами, но мы избивали и куражились! Просто-таки танцевали на телах поверженных и дезориентированных взрослых! Так были увлечены новыми данными, «свежим ветром перемен», что совершенно забыли о восьми годах и том добре и знаниях, которые в нас вложили эти люди. Не успели оглянуться, как вдруг выяснилось, что наши учителя — наши противники, от которых нужно защищаться! И «защищаться» приходилось откровенной «вновь открытой» чепухой… Так стыдно… Хорошо, что ума хватило не перегнуть палку. Она уже трещать начала от разгула «демократии» на уроках.

В-третьих, только в девятом классе я, как-то особенно явственно осознал, что у меня осталось только два настоящих друга. Это грандиозное открытие меня так ошеломило, что заставило в себе и своём поведении многое пересмотреть. Пришлось остановиться на скаку и застыть в тягостных раздумьях. Толку из этого «пересмотра» вышло с гулькин нос, но факт недоумённой остановки память зафиксировала и положила на отдельную полочку.

Я всегда знал, что настоящих друзей ни у кого много не бывает, но почему ими стали эти два товарища — ума не приложу. С первого класса я общался с совершенно другими ребятами, с которыми прошел все положенные этапы детской дружбы. И дрался, и мирился, и с родителями со всеми знаком, и… всё было! И немножко сверху добавил… А с девятого класса, как отрезало. Что случилось, что за напасть!? Меньше всего я грешу на рефлексию от предчувствия развала страны. Было бы страшновато — разбежался со старыми друзьями, и страна крякнула, скопытившись! Впрочем, для каждого конкретного человека подобные явления не настолько несовместимые, чтобы их нельзя было собрать в одном предложении! Если отбросит эпитеты, которыми можно наделить друга и страну, то, пожалуй, их можно сопоставить по степени важности для каждого отдельного индивидуума.

У меня совсем другой вопрос. Почему именно Олег и Виталик?! Что-то в движении планет должно было сложиться не по правилам, если мы нашли общий язык и подружились настолько, что все прошлые друзья отошли на второй план. Получается, для всей Земли этот год выдался непростым и разрушительным в области заведённых порядков. Уникальный год! До нового тысячелетия оставалось одиннадцать лет…

Глава 2. Неестественный отбор

Да-а-а… Не сразу-то и сообразишь, какие слова подобрать: то ли страшно, то ли интересно, то ли страшно интересно, наверное, интересно, но, всё-таки страшно… Повторюсь, Горький моих страданий бы не понял и не оценил. Каждому времени — свой выбор и очень хорошо, если он есть… Я не первый и не последний, кто столкнулся с проблемой выбора, но условия, в которых приходилось его делать, согласитесь, не совсем нестандартные — начавшаяся эпоха перемен у меня в свидетелях и, одновременно, в понятых. В начале века мы уже проходили череду революций — теперь настала и мне соприкоснуться с этой «радостью». Не каждое поколение проходит через горнило пертурбаций и смены ориентиров. Оттого и волнение…

Сегодня легко рассуждать о том суматошном времени и можно позволить себе немного поиграть определениями и сравнениями. На досуге составил несложную и занятную пропорцию, не столько арифметическую, сколько литературно — поведенческую. Строго говоря, не стоило бы сюда приплетать Шекспира, но мне показалось интересная аналогия моей ситуации с королём Ричардом III и его желанием обменять своего коня на королевство. В моём случае с ролью коня с успехом справились два обретённых друга (арифметически количество ног совпало!), ну, а в качестве королевства можно принять империю СССР, которая в ближайшем будущем накроется медным тазом. Такой, вот, удивительный обмен, рокировка с настоящей эпической патиной. Конечно, это просто совпадение и передо мной не стояла задача приобрести друзей по цене целого могучего государства, и развал страны явно не был связан с этой «торговой сделкой», но в этом стремительном временном отрезке всё выглядело именно так. Тем хуже для Советского Союза, которого и без меня были желающие продать или заложить… Могу сказать однозначно и даже безапелляционно — обратной замены я бы себе не позволил! Но до всех этих катаклизмов было года три, а пока передо мной стояли другие закорючки, требующие своего выпрямления…

Олег и Виталик… Каким же образом мы пересеклись, скооперировались и сунулись в открытый мир? Это только так, кажется, что легко можно подружиться с человеком (а у меня их — двое!), которого по факту знаешь целых восемь лет! С первого класса тереться в одном кабинете и не обращать внимания, только фиксировать присутствие, но не общаться, поскольку в голове сидели совершенно другие люди. И, тут, гляди, ты! Где-то наверху сдвинулся в сторону рычажок, и всем стало понятно, что мы друзья до гроба! Удивительная автоматика симпатии, самая натуральная механика человеческих отношений в действии! Причём, взаимная… Сначала с одним, потом с другим. В итоге, подружились, как говориться, перекрёстным методом взаимных контактов на непонятно каком уровне.

Если рассуждать здраво и взвешенно, о чём невозможно было говорить в те годы, то задним умом можно вывести формулу нашей смычки. Всё дело в голове! Пришло время, откровенно детские представления об окружающем мире, уступили место первому анализу и критическому подходу к среде обитания и осознанию реального твоего места во всей этой каше. Начались первые сомнения, терзания, прорезались первые самостоятельные решения по выходу из того или иного состояния… И первая же попытка найти единомышленника в этих блужданиях привела к однозначному ответу — он! Большая удача, когда встречается человек с похожим подходом к жизни, с совершенно другим менталитетом, но с приблизительно одинаковыми выводами из ответов на вопросы, которые и тебя тоже мучают! Человек ментально совершенно другой, но думает почти как ты! Такими удивительными сочетаниями противоположностей и совпадений в наших характерах нельзя было разбрасываться! И мы оба почувствовали это и решили подружиться. Контрактов не подписывали, но чётко поняли, что в качестве друганов нам будет элементарно интереснее и полезнее по жизни, нежели в роли нейтральных приятелей — одноклассников.

Сегодня я могу сказать, что с Олегом мы сошлись первыми по идеологическим причинам, а Виталика пришлось, говоря непричёсанными словами, просто-таки домогаться! Интересный случай! Как подружиться «методом от противного» или «назло»? Записывайте рецепт.

Во-первых, начать нужно с того, что всю сознательную жизнь с детского садика и до института (с Виталиком случилась армия) прожить в одном дворе, буквально в ста метрах друг от друга, учиться в одном классе, участвовать во всех совместных школьных мероприятиях, вместе встать на воинский учёт в районном военкомате. И умудриться начать разговаривать друг с другом только в последние два — три года этого продолжительного пути. Согласитесь, с таким «послужным списком», ох, как непросто начинать дружить с «чистого листа». Получается, что и настоящая дружба сначала должна продолжительное время вылежаться, промариноваться, вобрать в себя все необходимые соки… И уже из такого многолетнего морёного дуба можно делать шикарный паркет, которому никакие температурные перепады и прорывы трубы водоснабжения, по идее, не страшны. Отдельные нюансы остаются, но они имеют свою природу…

Зачем нам понадобился Виталик, достоверно я сказать не могу. Мог ли на его месте оказаться кто-то другой? Мне тоже доподлинно не известно. Так получилось, что у нас с Олегом спонтанно созрела общая идея, что нам не хватает третьего… Кстати, у этой идеи больше иррационального, чем осознанного и действительно нужного. Наверное, среди русских так принято на подсознательном уровне, что для полноценной дружбы нужны трое. Что же это получается? Только-только начали немного соображать, появились первые навыки ориентирования в пространстве, а генетически заложенная память сразу же переключает в режим однозначного «соображения на троих»! Удивительная метаморфоза воплощения образов из незамутнённого детского сознания! Ты даже об этом не думаешь, в смысле о выпивке, а природа сама подбрасывает подсказку… И ты идёшь на поводу инстинкта, сформировавшегося за столетия, и не понимаешь, что твой выбор не осознанный, а предопределённый. Сделан первый шаг — чётко сформировано понимание того, что нужен третий кореш! Это понимание выстрадано, обдумано, как мы показали, генетически обусловлено. Подготовительная умственная работа проведена, и мы готовы переходить ко второму пункту нашего рецепта.

Во-вторых, нужно наметить кандидата в лучшие друзья. То есть нужно найти человека, который пока не знает, что уже готов с нами пойти в огонь и воду, разделить последнюю сигарету и отдать почти не жёваную жвачку. Наша задача убедиться в наличие этих завидных качеств в кандидате и доказать ему самому, что он счастливый их обладатель и, вообще, вытащил выигрышный билет лотереи «Спортлото» в нашем лице. Задача непростая и довольно-таки двусмысленная. Каким образом дать понять человеку, что он — наш лучший друг в ближайшей перспективе? Какими волшебными словами достучаться до него, реально ли такая задача для советских пионеров? Мы же не проповедники — евангелисты, которые ходят по району и толкают откровенную туфту, которой многие верят. Мы даже не блаженные или юродивые… Как мы сможем убедить выбранного счастливца, что ему привалила такая удача?

Нужно найти нестандартный подход к пока условно незнакомому человеку. Как выделить среди массы одноклассников, которые относятся к знакомым чисто номинально, того, кто станет тем самым кандидатом, на котором можно будет испытывать метод под рабочим названием «принуждение к дружбе в качестве кореша»? Нам повезло, мы не пошли долгим и тернистым путём проб и ошибок. Виталик прорезался сразу. Исключив из списка своих старых товарищей, которые «морально устарели» или они сами переключились на другие интересы, мы поняли, что предварительная оценка Виталика, как изумительного претендента в нашу компанию, полностью оправдалась. Он — наша цель! Правда, эта «цель» продолжает находиться в блаженном неведении своего ближайшего будущего… Нужно как-то мягко и аккуратно провести разведку, закинуть удочку, навести справки, и обозначить болевые точки, по которым потом и нанести разящие удары. И пока жертва не оклемалась притянуть в свою компашку…

Уже потом, когда все издержки окучивания и вовлечения в орбиту перегорели и улеглись, выяснилась замечательная особенность конечного результата всей операции. Честное слово, всё произошло спонтанно и без ожидания такого изумительного «выхлопа»! Образованная тройка получилась законченной в своём логическом образе. Напоминаю, у нас не было ничего общего ни по одной позиции, характеризующей человеческие отношения кроме главного — взгляды на жизнь. Сложилась своеобразная партия по интересам со своими чёткими фракциями, которые вели между собой непримиримую идеологическую борьбу в рамках парламентаризма. Если меня принять за центриста, стремящегося всех примирить, то Олег был ярко-выраженным консерватором, с карикатурной категоричностью, нами высмеиваемой, а Виталик отлично смотрелся в образе цивилизованного отморозка с левацкими замашками. Получилось, что только я не подвергался осмеянию и поношению… Каждый из нас дополнял общую картину, которая представлялась довольно цельной и насыщенной. Но пока Виталик только планировался на роль «отморозка» и его ещё надо было «принять» в «партию»… Далее…

В-третьих, проведение всех вышеуказанных мероприятий в жизнь. Легко написать на бумаге, а на деле возникают проблемы… И не нужно думать, что мы с Олегом реально решили устроить облаву на несчастного и всеми правдами и неправдами притащить его в своё логово! Конечно же, нет! Насильно подружиться нельзя… Какой смысл от дружбы, в которой всё строится на зависимости или страхе? Глупость какая-то… Но мы не задумывались над этикой, тактом и прочими условностями, мы действовали согласно возрасту и собственными представлениями о том, что хорошо для нашего будущего общего друга. Хотя, в нашей с Олегом «разработке» Виталика происходили эпизоды забавные, достойные своей глупостью украсить пару страниц.

Метод «от противного» стал таковым только после его воплощения в жизнь, когда все его дурацкие слагаемые постепенно забылись и поросли мхом. Через много лет, когда позднейшие воспоминания расставили всё по своим местам, а участники разбрелись по своим персональным беговым дорожкам и давным-давно устремились по своим делам по замкнутому кругу бытовой суеты. Сегодня по крупицам восстанавливаю в памяти события тех далёких дней и понимаю, что, да, этот метод по праву носит такое определение. Пожалуй, что его можно и покрепче обозначить, а организаторов не помешало бы ещё и выпороть со всем усердием… Не в прошлое возвращаться, чтобы выпороть, а прямо сегодня, на городской площади, при большом стечении народа и под барабанный бой…

Одно перечисление наших попыток привлечь внимание Виталика и во что бы то ни стал заманить его в нашу ловушку достойно того, чтобы нас надолго упрятать за решётку. В качестве примеров можно привести несколько тестовых действий, которые относятся к категории жёстких, но действенных. Первый тест: загнать человека в замкнутое пространство, образованное несколькими дверными группами в районе спортивного зала, изолировать его от внешнего мира и произвести несколько фотографических снимков для истории. Измождённая «модель» выпускается через несколько минут с безопасного расстояния. Соблюдение дистанции при освобождении из загона объясняется агрессивностью тестируемого.

— Я вас порежу, суки! — орёт Виталик, мечущийся между многочисленными дверями в тщетной попытке проскользнуть на свободу.

— Попробуй, догони, дохлый прыщ! Хи-хи-хи… — куражится Олег, захлопывающий дверь перед носом загнанной жертвы.

— Ну, смотри, жиртрест! Сколько тут створок… — Виталик тыкается по всем направлениям и страдает от собственной беспомощности.

— Сейчас мы тебя запечатлеем для истории! Хи-хи-хи… — я достаю фотоаппарат и делаю пару снимков сквозь стеклянное полотно двери, запирающего страдальца в ограниченный загон. Он затравленным волком прыгает на своём пятачке, а я его «запечатлеваю».

— Улыбочку, зубки скалить не нужно и подотри пену… Потом спасибо скажешь! Хи-хи-хи… — смеётся Олег с другой стороны образовавшегося «вольера».

— Суки! Вам — крышка! Ещё пожалеете, сволочи! — угрожает задыхающийся от гнева Виталик и пытается «увернуться» от объектива.

— Через неделю приходите за фотографиями! Хи-хи-хи… — мы смеёмся и вприпрыжку убегаем с чувством радости от хорошо выполненного «задания».

Второй тест: подопытный подвергается массированной бомбардировке шариками с водой с огромной высоты. Смертельный риск в расчёт не принимается, поскольку «бомбардиры» определяют, насколько предполагаемый друг крепок. Если Виталику не повезёт, то он автоматически выбывает из числа соискателей — с трупами дружить нам представлялось не очень интересным. Третий тест: невзначай столкнуть подопытного с крутого берега на неокрепший лёд местной речки и нарочито долго «спешить» ему на помощь. Несколько километров с причитаниями и наигранными вздохами сопереживания вести его домой в заиндевелом пальтишке и застывших штанах, а потом неделю ходить к нему домой с грустными глазами, и осведомляться у расстроенной мамы, как самочувствие Виталика, поправляется ли он.

Такие деяния сроков давности точно не имеют. Нормальный человек сразу же накатал бы на нас заявление в милицию, но Виталик, как мы и предполагали, нормальным человеком не был и не зря имел репутацию человека отмороженного и вспыльчиво — непредсказуемого. Во время охоты на него эта репутация лишний раз подтвердилась, а после «вступления в партию» неоднократно и с неоспоримым успехом доказывалась под бурные и продолжительные аплодисменты. Можно сказать, что Виталик прошёл процесс инициации и подтвердил свою готовность стать нашим другом.

Злые языки могут предположить, что вместо нормального двухколёсного велосипеда мы пересели на детскую модель с тремя колёсами, что опустило нас в глазах мировой интеллектуальной общественности в область отрицательных значений. Я гордо возражу, что наша система приобрела дополнительную устойчивость и в доказательство справедливости своего тезиса высуну язык. А кто не поверит и языку, сконструирую неприличную фигуру из пальцев и выставлю её перед самым носом скептика. И этот скептик — дегенерат должен быть доволен, что легко отделался, и я в него не плюнул…

Ну, и, в-четвёртых, ежедневно наполнять это бездонное понятие «дружба» тем содержимым, которое и делает друзей друзьями. А не какими-то невразумительными приятелями, с которых и спроса-то никакого нет… Рискованное дело опираться в трудный час на плечо человека, в котором не уверен, можно сильно удивиться и больно удариться в ответственный момент…

Глава 3. Кто они, эти удивительные кентавры?

Не буду настаивать, что сколачивание нашей компании происходило строго по намеченному плану, с соблюдением «технологии» и другими «производственными» тонкостями. Никакого «строительства» не было! Был продолжительный промежуток времени, когда обстоятельства внешнего мира и невидимые внутренние флюиды проделали за нас большую работу и сделали всё возможное, чтобы наше «формальное» объединение трансформировалось в некую банду закадычных друзей. Через личное неприятие и ожесточённые споры, сквозь старые детские обиды и глупости взросления… Чтобы я мог с чистой совестью прокричать те самые слова о коне, в обмен на которого я не пожалею не только половину, но и всё царство целиком (по крайней мере, на бумаге, такое государство в наличие имелось).

Производим смысловую замену «коня» на Олега с Виталиком и получаем для простоты восприятия получившегося чуда неких мифических существ — тех самых кентавров. Современный вариант получился далёким от картинок из учебника, каким-то непрезентабельным и недоделанным, но другого не было, и ждать прихода со стороны не имело смысла. Каждый человек создаёт таких «кентавров» для себя сам, чем и довольствуется. Разобрались в терминологии… можно продолжать. Наверное, самым правильным решением будет, если мои дружбаны — кентавры получат своё лицо в виде кратких характеристик. Должны же мы понимать, с кем имеем дело?! Будет лишним уточнять, что мы были самыми обыкновенными советскими школьниками, успевшими к своему девятому классу, пройти обязательные ступени от октябрёнка до пионера, но в комсомол так и не попавшие. Были «счастливчики», которые успели проскочить в эту организацию, но мы не заслужили такой привилегии, по непонятно какой причине.

Вся наша общественная жизнь протекала в рамках и стенах средней общеобразовательной школы, претендующей на звание специализированной в области математики. Не могу точно сказать, в чём конкретно выражалась эта «специализация», но наш класс считался флагманом в этой области, чуть ли, не во всём районе и всегда ставился в пример своей успеваемостью и готовностью штурмовать любой ВУЗ страны. В сфере образования уже начались перемены, пока тихие и для нас незаметные, но потом некоторых неслабо ударившие. Конкретных результатов этой турбулентности было несколько, но один из них, например, выразился в том, что реальных медалистов в нашей среде плавно «притормозили» и не позволили финишировать с заслуженным результатом. Ребята старались с самого первого класса, напрягались на многочисленных разнообразных олимпиадах, их плавно готовили, но… не сложилось. Я на медаль не претендовал, но видел душевные переживания обломившихся соискателей.

По славной советской традиции наш класс определили математическим, а школу назвали специализированной по распоряжению свыше. Надо сказать сразу, в дурашливые перестроечные годы была мода на подобные «назначения» и «наделения». Вся страна неожиданно осознала себя частью «цивилизованного мира» и погналась за иностранными «фантиками», одним из которых было образование, которое обязательно должно быть престижным. Надо было, чтобы в каждом московском районе был свой новомодный лицей или колледж? Всенепременно будет! Неважно, что весь учительский состав остался прежним и, тем более, неважно, что не все ученики склонны к математическим ребусам и головоломкам. Я, например, совершенно не был склонен, мягко говоря, но меня тоже никто не спросил, а просто «назначил» в этот класс, как неплохо успевающего по другим дисциплинам. Впрочем, начертательная геометрия у меня тоже не вызывала изжогу, поэтому по медицинскому принципу «средней температуры по больнице» получилось, что я оказался достойным быть включённым в этот «продвинутый» по бюрократической прихоти класс. И, чтобы окончательно расставить все точки над «Ё» по этому вопросу, то считаю свои долгом лишний раз напомнить (не устану это повторять и повторять на каждом углу), что все наши учителя и до «лицея» и во время «лицея» (я «зацепил» пару лет) прекрасно справлялись со своими обязанностями и даже больше! Глубокий им за это поклон и благодарность от всего сердца…

Нас учили в советской школе… Пахали широко, увлечённо, согласно всем утверждённым нормативам, но не глубоко. Предметов была масса! От астрономии до начальной военной подготовки… Время растянуть не получалось, поэтому дёргали из каждой науки по кусочку и впихивали в нас. Смешно, но кажущийся ералаш и сумятица, как-то укладывались в голове. Более того, обладатель головы и этот ворох фактов, к обоюдному удовольствию, вступали в предметный диалог и неплохо уживались! Какой-то двадцать пятый кадр был в этом десятилетнем «сериале»… Что-то попутно в нас закладывалось, помимо школьной программы. И это не пресловутый марксизм — ленинизм с, не менее, пресловутыми успехами советских космонавтов в околоземном пространстве, о которых нам напоминали только пионерский галстук и телевизор. Даже учителя не считали своим долгом напоминать нам, кому мы обязаны своим счастливым и беззаботным детством. Никто не развивал эту тему… Чем дальше перестройка заходила в тупик, тем больше была вероятность того, что нарвёшься на неудобный и предельно невыдержанный вопрос на уроке. Зачем учителю такие вопросы? Или принудительное выволакивание силами всего класса на улицу для наглядной демонстрации «успехов социализма с человеческим лицом»? С каждым годом ученики всё больше «раскрепощались» и такая сцена в моём девятом классе уже не выглядела такой фантастической.

Два своих завершающих класса я провёл в режиме настороженного нейтралитета, когда школьники прилежно приходили на занятия, вели себя вежливо, им разрешалось вступать в разговоры с учителями, но без фанатизма. Учителя, в свою очередь, молчаливо поддерживали политику ограничения своего влияния на нас сугубо рамками своего предмета. В этот тяжёлый и неоднозначный период для всей страны требовались компромиссные решения… Правда, были сделаны некоторые исключения в озвучивании отдельных слов в местах массового скопления людей… За слова «ускорение», «консенсус», «плюрализм», «perestroyka», «гласность», «Михаил Сергеевич Горбачёв» и «дружба народов» убивали сразу же, без долгих уговоров прекратить их употреблять в обыденной речи. Эти слова — маркеры моментально указывали на врага простого и трудового народа! Каждый думающий человек начинал понимать, что мода на СССР на коллективном западе скоро пройдёт, нелепый СССР разлетится на куски, но Россия поднимется. И, какие вопросы будут заданы этим восторженным поклонникам всего антирусского? В те годы всеобщего помутнения рассудка и лопоухого ожидания чуда, в какие только нелепицы не верилось… Все ждали чуда, но беспорядочную болтовню поддерживали только в состоянии сильного алкогольного опьянения.

Мы были нормальными «домашними» детьми, родившимися и подросшими в условиях с правилами, которые казались вечными. Наблюдали за начавшейся государственной пертурбацией немножко со стороны, и влезать во взрослые глупости желанием не горели. В «политические» разговоры на уроках вступали охотно, но только при непосредственном и добровольном участии учителя. Вести себя старались тихо и не обострять противоречия в образовании, которые стали просто валиться изо всех шкафов. У каждого из нас было по тысяче вопросов, все мы знали, на какие страницы в учебниках можно тыкнуть пальцем, чтобы поставить учителя в неудобное положение. И знаете, не было у нас такого желания! Как-то так сложилось, что все ребята отдавали себе отчёт о некрасивости таких жестов. Не знаю, то ли в лодке мы одной сидели, то ли правильные слова и образы в нас заложили в детстве… Никто никого не хотел «добивать» и «выставлять на всеобщее обозрение». Ну, и нельзя забывать, конечно, что не было в стране человека, который бы точно знал, в какую сторону качнётся этот маятник…

В нашем «специализированном» классе, который организовали по вышеуказанному «больничному принципу» это было особенно заметно. Ребята отлично ориентировались в текущем моменте, могли поддержать разговор на любую тему, блеснуть своей начитанностью и широким кругозором, но как будущие математики не сильно выделялись на общем фоне. Сразу становилось понятно, что наше образование развивает не столько навыки будущей профессии, а некую традиционно русскую смекалку. Организаторы этой гонки за «цивилизованным миром» так увлеклись красивой идеей готовить чётко ориентированных в своём выборе абитуриентов, что сами запутались «в показаниях». И продолжали гнуть прежнюю линию равномерно обученных школьников, но уже в среде контингента со знаниями «выше среднего». Помощи от такого обучения при поступлении никакого, кроме непомерно раздутых ожиданий.

В дальнейшем выпускники крутились со своими институтами наравне со всеми, опираясь на заложенную ранее «советскую» программу по выходу из затруднённых положений. Я, например, так и не нашёл способа применения тем заковыристым формулам, которыми нас пичкали два года. До сих пор не соображу, куда бы смог их приладить! Каждый принимал решение о своих действиях уже в положении, когда отступать поздно. Некоторые терялись перед лицом откровенно непонятных требований, к которым даже приблизительно не готов… Но, зато мы «вооружены» смекалкой! Смех смехом, но в умелых руках эта универсальная «палочка — выручалочка» способна творить настоящие чудеса! Без применения конкретных, нужных в данной области знаний, а исключительно с помощью собственной природной сообразительности и, об этом никогда нельзя забывать, благодаря гигантской мозаике из цветных и разнокалиберных осколков, набранных со всех подсобных помещений этого причудливого стекольного завода, называемого школой. Крутишь лихорадочно, этот волшебный калейдоскоп, пригодный для всех случаев в жизни и составляешь картинки… Оп! Эта подошла!

Ну, наконец, добрались до Олега с Виталиком. Нужно сказать пару слов об этих недоношенных кентаврах. Начну с полнотелого Олега, с которым судьба свела при обстоятельствах, для меня неожиданных и даже противоестественных. Последнее место, где меня нужно искать по жизни, удивительным образом совпало с точкой в пространстве, давшей мощный толчок нашей с Олегом дружбе. Мы были приблизительно знакомы с первого класса и жили в соседних подъездах, но начали дружить дружбой с большой буквы «Д» только с этого «подпольного» сабантуя у одного из одноклассников. Наверное, стоит пояснить, что такое «подпольный сабантуй у одного из одноклассников»? С перестройкой в стране и общей модой на СССР в мире мы — рядовые советские школьники столкнулись с феноменом, о котором до 1985 года имели весьма смутные представления. Этот феномен можно условно обозначить эмоциональной фразой «за бугром живут лучше нас!» И более того, в Советском Союзе существуют люди, которые прекрасно осведомлены об этом факте! Их много и они живут среди нас! Некоторые даже сидят за соседними партами и считают возможным пригласить тебя с другими «приближёнными» в свой персональный рай, оборудованный в квартире, пока родителей нет дома.

Честное слово, ума не приложу, почему меня сочли «благонадёжным» и пригласили приобщиться к таинственному миру блестящих и шелестящих импортных безделушек. Вообще никоим образом не позиционировал себя любителем не только всего заграничного и запрещённого, но и просто массовые собрания (восемь человек в стандартной советской «двушке» нормально вписываются в эту категорию) вызывают у меня отторжение. Оказывается, в нашей среде существуют закрытые от нежелательного взгляда тусовки, где крутятся близкие по духу граждане (ну, и такие, как я, нечаянно примкнувшие) и позволяют себе в открытую жрать вкуснейшую жвачку из Венгрии и смотреть запрещённые боевики со Сильвестром Сталлоне по ви-де-о-маг-ни-то-фо-ну! Только ради одной этой диковинки стоило побывать на такой вечеринке! Наплевать на всю свою социальную ненависть к буржуям и постоять на коленях несколько минут перед этим чудом японской техники. Потом на вилы поднимешь, а пока можно пустить слюни зависти. Такая мгновенная переоценка сложившихся взглядов случается! Не успеваешь моргнуть… Точнее, сколько раз моргнул, столько раз и «переобулся»! Не буду говорить, что после пары жвачек готов продать Родину за яркие вкладыши, но неприятная подвижка в сознании происходит. Очень неуютно себя чувствуешь, неуверенно, что ли…

Единственный раз в жизни побывал я на такой хате и сразу отхватил друга… Но и тут, не всё так просто… Олег сам относился к той прослойке советских граждан, которую было принято называть «золотой молодёжью». Окончательно оторваться от реальности им не позволяла партийная дисциплина высокопоставленных родителей, однако, и она начинала медленно, но неуклонно разлагаться под воздействием внешних факторов. Мода модой, но уничтожение СССР никто не отменял! Умные ребята, занимающимся этим вопросом много лет, быстро сообразили, что их исторический враг закачался, нужно вовремя подсуетиться… Но природная трусость опять взяла верх, и они ограничились жвачками и фильмами. Даже предатели в руководстве страны не убедили их в своей беззащитности и не смогли уговорить добить самих себя вместе с окружающим и таким невыносимым быдлом. Тяжёлое было время…

Железобетонные границы социализма, в основном, ещё сохраняли свою вертикальность, издалека и вовсе казались неприступными. Стоило подойти к ним поближе, и сразу становилась видна сквозная пористость конструкции, каждый понимал, что очень скоро наступит время, когда с этой махиной рядом лучше не стоять… А на дальних подступах и стен-то уже не было… ГДР, как и всякий немецкий «укрепрайон», по крайней мере, в политическом плане ещё держался из последних сил… Миллион советских солдат, как мог «помогал» ему в этом деле… Все прекрасно понимали, что принципиальное решение на самом верху принято, но с судорожной обречённостью цеплялись зубами за все, за что можно зацепиться. Кстати, нельзя было не заметить, что цепляющиеся за оборону товарищи не так уж и рвали жилы, а их обречённость смахивала, скорее, на азарт карточного игрока, который находится на стадии, когда непонятно выиграл ли он или проиграл. Время было не только тяжёлым, но и для многих непонятным. Непонятно было, продолжать ли разрушать эту стену или бежать со всех ног замазывать своей кровью множащиеся пробоины. Народ немного растерялся…

Одной из таких пробоин в этой стене и была семейка Олега. Их нельзя назвать предателями и шкурниками, презирающими свой народ, какими были те, кто принимал государственные решения, но на своём уровне они сделали, пожалуй, тот самый последний смертельный удар социализму в Советском Союзе. У этого гроба было много гвоздей, один из них (возможно, парочка) — точно их. Нужно правильно понять подобные семьи, досконально разобраться в их мотивировке. С одной стороны, они неплохо жили и при социализме. А, при известной доле снобизма, эти советские господа не только в материальном плане считали себя «белой костью», но и моральное превосходство перед остальными согражданами позволяло им спокойно поплёвывать на все невзгоды и «пыльные бури» у подножья социальной пирамиды. С другой стороны, скорый демонтаж системы, который с каждым годом грозил стать неуправляемым, поднимал несколько неприятных и таких непривычных вопросов о будущем. Сможет ли этот привилегированный класс советской «элиты» плавно перейти из одного состояния относительного уюта по-советски в непредсказуемое, но такое обещающее и красочное, капиталистическое завтра? Сохранятся ли за ними их привычные привилегии получать всегда самое лучшее? Не перерастёт ли намечающаяся «демократическая» революция в очередной народный бунт? У этих «друзей» свой «мелкий жемчуг»… Как же быстро они перерождаются в сволочей! Интересно, Олег себе будущее уже тогда определил? Или у него выбора не было, куда двигаться после школы? Кастовое расслоение не позволяло отступать от правил?

Где, как не на низовом уровне ученика школы можно получить такую лошадиную дозу капиталистической «заразы», после которой обратной дороги в общее стойло нет? Эти «инъекции» можно было запросто получить на таких «квартирниках» для «отдельно стоящих молодых людей», которых с каждым месяцем становилось всё больше и больше. И, как показывает практика, было достаточно одного посещения подобного «салона»…

Было видно, что Олег свободно вращался в этих «богемных кругах районного масштаба». Здесь он чувствовал себя, как рыба в воде, причём, как хищная рыба. В отличие от меня, которого занесла в это «высокое» общество непонятная сила, Олег знал, куда попал, и как себя вести. Сегодня мне уже и не вспомнить, по какой причине я получил доступ, и кто конкретно послужил «пропуском». Могу только предположить, что все мы отмечали день рождения одного из «мажоров» и по инерции переместились всей группой из класса в эту квартиру. «Дресс-код» и прочие формальности для проникновения на это сборище, по какому-то недоразумению, были скомканы общим весельем и суетой. Всем было хорошо, все друг друга прекрасно знали и присутствие инородного тела в моём лице не замечали. Ну, тусуется какой-то молчаливый пенёк… Под ногами не мешается и ладно… Будем считать, что меня не отсеяли за явное несоответствие всему окружению по случайности. Я даже не мог на равных принимать участие в их беседе! Не понимал, где можно поддакнуть вовремя и по делу, не вызвав презрительного смеха и прочих обидных комментариев о своей чудаковатости на букву «М».

Впрочем, общей картины я не испортил, поскольку от нервного оцепенения большую часть времени жался в угол и своё удивление от происходящего действа выражал тупым молчанием и скромным пережёвыванием выданной на входе жвачки. Признаюсь честно, вкладыш от неё был мною похищен, как мне тогда казалось. Я его воровским образом, незаметно для окружающих, засунул в карман. Было стыдно, но я не ориентировался в правилах этикета и был уверен, что на этот изумительный клочок бумаги у хозяина были свои планы. Короче, своё знакомство с миром советского импортного изобилия в отдельно взятой квартире я начал с такого дикого проступка. Тогда я себя чувствовал почти вором! Что и говорить, крестьянская закваска…

Как же всё уютненько было устроено в этой чудо — квартире, ставшей для меня форточкой в дивный мир материального достатка и душевного равновесия! Оказывается, и так тоже можно жить! И не просто, где-то там, в непонятном фантазийном пространстве, а в городе — герое Москве, в соседнем доме, на пятом этаже! Перед неприметной, почти стандартной, входной дверью в этот персональный рай ты ещё стоишь в месиве серости и убогости тогдашней жизни, но достаточно переступить порог, как все твои неприятности и банальный всеобщий дефицит мгновенно забываются, и ты окунаешься в тёплое и мягкое нечто. Неважно, что это конкретно собой представляет, важно, как это! А это — хорошо… Оно тебя просто обволакивает и растворяет…

И не нужно для достижения максимального эффекта бежать, сшибая углы, скользить на половиках, и открывать холодильник — ты уже в нирване. Не секрет, что холодильник в городской квартире может многое рассказать о своём хозяине и является теми самыми «пирогами», которыми должна быть «красна изба». Впрочем, «углы» тоже смотрелись неплохо… Лучших «углов» я ещё не встречал, кроме, как в музее. Когда же холодильник, как бы невзначай, открылся и хозяйский мальчик без видимой надобности небрежно там начал покопаться у меня перед глазами, я мгновенно забыл, что являюсь почти комсомольцем. Достаточно было одного взгляда на эти прекрасные полки, заваленные всем тем, чего не было на других, общедоступных полках советских магазинов, чтобы мысленно второй раз покреститься в православие и истово, без дураков поверить в Бога. Нет — нет, не заваленные, а аккуратно забитые… Чувствовалось, что владельцы этой «скатерти — самобранки» приложили немалое усилие, чтобы вместить богатое и разномастное содержимое. Не удивлюсь, если в квартире имелся и второй холодильник, который был спрятан во избежание непредвиденной смерти от избытка чувств, какого-нибудь случайного гостя, вроде меня.

Этот холодильник всем своим вальяжным видом говорил, что является полноправным членом семьи. И даже немножко больше, судя по отчётливому трепету, с которым мальчик копался в его нутре. Наверное, этот трепет больше относился к содержимому, нежели к ящику… Юноша некоторое время отвешивал глубокие поклоны, но так ничего и не взял с этого сказочного развала. Гадёныш! Решил надо мной поиздеваться, продемонстрировать мою убогость!

Самое точное определение моего состояния — мгновенный культурный шок, от которого я не отошёл до сих пор. Настолько это изобилие не вписывалось в мою картину мира, что я надолго ушёл в себя и выходил изредка только пописать… Кстати, пописать… Нет! Не буду говорить обо всех своих мучениях и страхах при посещении этой элитарной туалетной комнаты! У вас разорвётся сердце от жалости к подростку, который оказался в положении, где каждая капля может стать смертельно опасной для репутации в школе! Это были мучительные минуты… Только снайпер в непосредственной близости от врага по достоинству оценит мою осторожность и аккуратное проворство в экстремальных условиях скорого разоблачения.

Холодильник был прекрасен и могуч со всех сторон, каждая его иностранная сторона была немножко лучше, чем следовало. Я бы взял на себя смелость обрисовать эту кладезь во всех красках и запахах, но вряд ли подберу слова, поскольку, большинство увиденных мною предметов не подлежало идентификации. Я тупо не знал, как называются эти заграничные и таинственные чудеса! Красивые коробочки, шуршащие пакетики, даже колбасные попки смотрелись интригующе! Принудительно закрыв рот рукой, я с сожалением и в состоянии предчувствия скорой клинической смерти отвернулся от белого ящика. Минуточку! Я уже не уверен, что ящик был именно белым! Нужно ли говорить, что и фирма — изготовитель в моём спёкшемся мозгу не сохранилась… В полубессознательном состоянии развернул жвачку, сунул её в рот, а вкладыш в карман, я поплёлся за остальными в главную комнату, не забывая при этом огибать дорогостоящую обстановку, чтобы ненароком не зацепить какую-нибудь вазу…

Пришедшие сразу же направились к святой тумбочке, на котором гордо покоили свои микросхемы японский видеомагнитофон с таким же, по-японски гордым, телевизором. Эта пара была восхитительна и недосягаема в своей божественности… Засветился экран телевизора, и мы с головой погрузились в хитросплетения сюжета какого-то шумного боевика. Предыдущее предложение следовало бы закавычить, поскольку никакого сюжета я не углядел — моя прострация продолжалась и углублялась. Было не до сюжета. Зачем нужен сюжет сказки, если ты сам попал в сказку?!

Уже не помню, какой шёл фильм — его действие было фоновым, все занимались другими мелочами, вроде дегустацией импортных сигарет, ликёров и просмотра порнографического журнала. Покурил такую сигарету — выпил стакан парного молока… Прошло пять лет, и все ларьки заполнились этой маркой. Но качество было другим… И ассоциаций с парным молоком после перекура совсем не вызывали. Такое, вот, светлое пятно о том дне рождения… Всё происходящее походило на что-то среднее между сходкой на бандитской «малине» и художественной попойкой декадентствующей богемы. Только в роли блатарей и свободных художников выступали советские школьники, оставшиеся без присмотра родителей. Очень-очень опасное сочетание! И на радушного «хозяина» ложится бремя вовремя выгнать своих гостей и не оставить следов их пребывания. Придут настоящие хозяева, они же родители, и следующего дня рождения может не состояться… И не только у этого мальчика…

Нужно соблюдать конспирацию и элементарную осторожность, что с каждым часом делать всё сложнее и сложнее, учитывая, что запасы ликёров в таком «шалмане» практически ограничены только внутренним объёмом помещения. Трудно даже себе вообразить, какой поднимется скандал, если «заместитель хозяина» расслабится и пойдёт на поводу у неспокойных гостей! Заходит мама или папа, а по квартире разбросаны тела перепившихся подростков вперемежку с пустой и дорогостоящей стеклотарой и журналами вышеуказанного содержания. А «поле битвы» окутывает дым, опять же, дорогостоящих сигарет, неумело затушенных о полированную мебель красного дерева… Недопонимание со стороны родителей и скоротечная расправа со всеми, вовремя не убежавшими с «места преступления», участниками мероприятия обеспечены. Страшно подумать, что может произойти, если потерять бдительность! Праздник дня рождения, плавно переходящий в кровавую бойню, а потом и в траурные мероприятия по нескольким адресам… Ужас… Ужас…

В процессе плавно-текущего «разврата» и моего блуждания в поисках собственного «Я» в этом новом и удивительном мире советского изобилия мы и разговорились с Олегом. Трудно сказать, что именно сподвигло нас на тесное и откровенное общение: то ли количество выпитого отвратительного ликёра (до глубины души ненавижу ликёры!), то ли постепенно наступившая апатия от постоянного восхищения… Как я и предполагал, для Олега ничего нового, вызывающего отторжение или зависть в этой квартире не было, ибо он сам жил в приблизительно похожей обстановке. За одним маленьким исключением — он нисколько не кичился своим благополучием и не старался плюнуть в окружающую и раздражающую «босоту».

Ещё одно занимательное наблюдение. Среди всех присутствующих только мы двое не состояли в комсомоле! Вся «элита» нашей школы успела проскочить в комсомол, а мы с Олегом не были удостоены этой чести! Прикольно! Среди элитарной (напрочь отсутствовала рабоче-крестьянская составляющая) первичной, почти партийной, ячейки нашей школы, собравшейся в полном составе на этой пьянке, только мы были «беспартийными». То обстоятельство, что он не торопится вступать в комсомол, Олег объяснил нежеланием своего отца (коммунист «по должностному положению» с многолетним стажем) и сынка тянуть по этой сомнительной дорожке. Прозорливый папаша! Или совесть ещё оставалась?

Но все остальные, эти барчуки в ультрамодных джинсах и с ежегодными каникулами на лучших курортах Болгарии?! Все они готовились стать достойной сменой своих отцов, уже основательно отдалившихся от простого народа. Коммунистической партии Советского Союза уже никто не верил, но наличие партийного билета предоставляло большие возможности и эти привилегированные хамелеоны активно этим пользовались. Уверен на сто процентов, если бы не скорая революция, все бы они стали ярыми коммунистами и смело потеснили бы своих предков в высоких кабинетах.

А Виталик… А, что Виталик? Ничего особенного, кроме того, что он стал моим вторым лучшим другом… Нормальный советский парень, длинный и сообразительный, который одним из первых в нашей школе начал осваивать ЭВМ! Это отдельная история… Он тоже жил в нашем общем дворе, в соседнем доме и учился с нами с первого дня. И, как вы догадываетесь, до девятого класса не выказывал особого желания к плотному общению ни с Олегом, ни со мной. Мы с Виталиком принадлежали к той категории челяди, которым путь на описанную вечеринку был однозначно воспрещён, но мне удалось просочиться, а ему нет… Но пути Господни неисповедимы… Наверное, пришло время, нам троим подружиться — мы и подружились…

Глава 4. Об этом нельзя не упомянуть

Какие бы силы не управляли нашей «полубогемной» тусовкой, но они распорядились таким образом, что вся наша сборная команда из «сливок района» и меня благополучно покинула эту прекрасную квартиру до прихода родителей виновника торжества. Сколько бы ни было влито в наши отроческие глотки алкоголя, но страх перед возможным наказанием был настолько велик, что каждый из нас буквально не отводил глаз от напольных часов ручной работы. И смотрели мы, как вы понимаете, вовсе не на шедевральную работу мастера — краснодеревщика, все следили за расположением стрелок на циферблате. Умирать никто не хотел… И алконавты облегчённо выдохнули, когда поступила команда на убытие. Какими бы мягкими и удобными ни были кожаные диваны, но постоянно дрожать от страха надоело всем.

Больше того, мы не оставили после себя никаких серьёзных разрушений, за которые могли последовать санкции. Прихватив поганый ликёр, место которому в унитазе, наша, хорошо поддатая толпа отправилась встречать закат в ближайший общественный фруктовый сад, совмещённый с небольшим лесом. Не забудем упомянуть, что и унитаз видоизменился незначительно — не только я внимательно следил за напором и направлением… В саду подобных неудобств, сковывающих наши разгорячённые устремления, не было, зато были воля и раздолье! Там имелось множество укромных и живописных уголков, где всё располагало к приятному времяпрепровождению без опаски быть застигнутым врасплох.

Идти было недалеко — метров триста, через овраг. Погода стояла замечательная и у нас были все шансы содержательно провести время на лоне природы, вдали от городской суеты. Кроме вышеупомянутого ликёра, которым гостеприимный хозяин потчевал нас до этого битых три часа, мы прихватили сумку чешского баночного пива (это невиданное сокровище было доверено нести мне!) в ассортименте и полиэтиленовый пакет с импортным же харчем. Слово «импортный», в привязке к этому вечеру, я больше применять не буду — другого в обиходе этих новорожденных советских господ просто не было. Даже хлеб был привезён из Финляндии в каком-то сублимированном виде.

Мы пьяною, поэтому дружною, толпою без приключений добрались до самого спокойного местечка в глубине зарослей наполовину уже диких яблонь и живописно расположились за дощатым столиком с лавочками. Маленькая полянка, как специально, была приготовлена под нашу компанию из восьми человек. Всё было соразмерно и удобно, даже костерок расположился ровно на том расстоянии, которое было нужно. И дым нам не мешал, и, чтобы подойти к огню требовались те самые пять шагов, которые каждый из нас смог сделать без перенапряжения, ну, и никто не рисковал бухнуться в пламя, вскружённый всеобщим воодушевлением.

Вечер обещал быть приятным, и всё говорило о том, что мы задержимся в этом райском саду до темноты. Так получилось, что мы с Олегом оба невзлюбили ликёр, бурным и нескончаемым потоком, лившимся уже четвёртый час (извините, что продолжаю педалировать эту тему, но данный «чудодейственный» напиток оставил такие глубокие шрамы на моей памяти, что только непрерывное многолетнее выдавливание по капле этой гадости способно унять зудящую боль!). Поэтому, не сговариваясь, молниеносно переключились на сказочное для меня баночное чешское пиво. Вооружились тремя алюминиевыми банками с разными сортами на одно лицо, и отошли в сторонку от общего стола, за которым продолжали «добивать» пойло, о котором больше говорить не буду. В тот вечер он пользовался незаслуженным успехом у других, ну, и чёрт с ним!

К своему стыду, вынужден признать, что это я один набрал разных сортов. Олег, как «опытный пользователь» ограничился только одним светлым сортом. Я же нахватал всего, что было, для «веерной» дегустации. Ну, эту понятную советскую слабость перед красочной банкой можно простить. Я и отечественного-то пива не пробовал, а тут такое изобилие! Словно папуас с зеркальцем, я игрался этими баночками, испытывая новые тактильные ощущения. Радовался искренне не столько в предвкушении вкуса напитка, сколько самими алюминиевыми «игрушками». Такое, вот, познание окружающего мира… Новые открытия…

Мы расположились в траве на берегу глубокого оврага и разговорились… Неважно, о чём мы говорили, о какой-то чепухе… Есть среди великого многообразия «застольных разговоров» и такой, когда не обязательно помнить произнесённые слова, важен сухой остаток, осмысленный позже. Я, к своей радости, на следующее утро понял, что принёс домой полные карманы этого «песка» и немного за пазухой… Главное, состоялся нормальный разговор, из которого выходило, что у нас, на самом деле, много общего! Без оглядки на все объективные различия! Как так получается, что мы без слов поняли и прониклись пониманием факта дружбы, как некоего феномена, к внешним нашим различиям не имеющего никакого отношения? Он — из одного мира, я — из другого… И эта досадная мелочь к нашей дружбе никак не относится! Долго мы говорили…

Восемь лет мы перемещались по одним коридорам и асфальтированным дорожкам, восемь лет дышали одним и тем же воздухом, но ни разу толком не поговорили! Пару раз мимоходом друг у друга списали домашнее задание и обменялись разок полдником в группе продлённого дня… Зато теперь, в результате стечения немыслимых обстоятельств сидим на берегу и разговариваем, словно старые приятели после долгой разлуки! Удивительно, как могло так сложиться, что место, на котором меня не должно быть по определению, всё-таки занято мною!? И я не только тут уверенно себя чувствую, но и пью пиво, которое предназначалось судьбой другому, скажу прямо, законному «мажору»! А до этого пива был ликёр, который я не распробовал и не понял, но и он предназначался вовсе не мне! Судьба…

На этом же бережке родился предварительный план и нашего дружеского сообщества, которому отчаянно (и в этом вопросе мы достигли взаимного понимания!), не хватало третьего участника. Приблизительные кандидатуры предлагались и даже обсуждались, но невменяемое состояние «высоких договаривающихся сторон» не позволяло сконцентрироваться на сути проблемы. Всё ограничилось пьяной болтовнёй, стремящейся сорваться вместе с нашими телами на самое дно оврага. И никто бы не нашёл наши трупы, изуродованные о многочисленные сучки. Но здравое зерно, заложенное на этом «саммите» не пропало среди заплетающихся и обрывистых фраз, густо сдобренных ненормативной лексикой, а, как показала жизнь, осталось в наших головах и дало росток уже тройственному союзу. Кто бы мог подумать, что такие беседы способны вылиться в нечто полезное, а не в то, во что обычно они выливаются!

Именно за банкой пива и было принято принципиальное решение об образовании компашки, приблизительно напоминающей Антанту районного значения. Такого же нелепого союза трёх человек, которые не имели ничего общего, кроме единого понимания, что втроём веселее и легче двигаться по жизни в необозначенном пока направлении. Оставалась самая малость — найти третьего участника, не исключено, что и собутыльника в комплекте. Впрочем, об этом ещё рано рассуждать! Нужно, как-то выбраться из этого леса и добраться до жилого массива.

Как не растерять по дороге многочисленных и совсем не спокойных юнцов, отрывавшихся на этом знаменательном дне рождения? Задача не такая уж и простая, как может показаться на первый взгляд! Восемь неокрепших организмов распоясавшихся подростков были совершенно не готовы к организованной эвакуации с места торжества! Большинство или спали богатырским сном, или столь же богатырски блевали, рассредоточившись по кустам и оврагам. «Атласы и титаны», непонятным образом умудрившиеся на ногах сохранять вертикальное положение, именно, что стояли. При малейшей попытке сдвинуться с места они, просто-напросто, валились в траву и мычали жалобными голосами. Получилось, что только мы с Олегом могли осознанно передвигаться и издавать членораздельные звуки, отличные от тех, что сопровождают простые физиологические процессы.

За столом пытались разговаривать двое бледных юношей, начинающих трезветь. Как их звали, не имею представления — из знакомых на этой вечеринке был только Олег и пригласивший нас мальчик, который решал свои проблемы, где-то в кустах. Они терзали друг друга невыносимыми для их состояния вопросами, но не могли остановиться. Может быть, это такая новая методика по выходу из запоя или в «мажорной» сфере свои биологические законы? На них смотреть-то было тошно не то, что слушать!

— Через два дня папа привезёт мне из Англии новую кассету… Ик… — пытался выдавить первый, наименее трезвый брюнет.

— Фильм? Или не фильм? Ик… — через «не могу» ответил ему «коллега» по диалогу, отчаянно пытаясь не упасть лицом на столешницу.

— Не знаю… Ик… — попытался уклониться от прямого ответа брюнет.

— Не понял… Ик… С какой целью… — лицо с треском соприкоснулось со столешницей, и беседа прервалась. Был ли фильм, и какой именно выяснить не удалось.

Как произвести массовую реанимацию в полевой обстановке, при условии, что нам всем нужно избежать ночёвки в этом благословенном саду, грозившим оказаться чрезмерно гостеприимным? Какой смысл от своевременного покидания дома до родительского прихода, если карающий меч справедливого правосудия обрушится на твою слабенькую головёнку с наступлением ночи? Разве ради этого все мы тряслись от страха на роскошных кожаных диванах!? Хватит ли нам с Олегом красноречия и аргументированных доводов, чтобы побудить поникшую и расползшуюся по кустам братию собраться с силами и двинуть по направлению к цивилизации? Честно говоря, мы и между собой-то договаривались с трудом, сквозь непролазные помехи в эфире… Что же говорить, например, о мальчике из параллельного класса, забравшемся под стол и сладко похрапывающем в какой-то подозрительной луже? Он самопроизвольно «перевёлся» в параллельный мир — в тот час мне такая аллюзия смешной не показалась… Сможем ли мы докричаться до его совести? Какими словами его можно вытащить из этой лужи? Понятно, что отстирывать его будет мама, но сначала его нужно до мамы доставить… Будет она его тело мыть или обмывать — сама разберётся. А в школе весь такой правильный, аккуратный, воспитанный и вежливый… Сейчас развалился в испражнениях собственного производства, свинья свиньёй и пускает пузыри.

Просто беда с этим подрастающим поколением! Небольшого расслабления достаточно, чтобы потерять человеческий облик. Пригубил пару стаканов — и пошла, писать губерния! Где, спрашивается, наша культура пития?! А у конкретно этого, валяющегося под нашими ногами «поколения», планы-то на жизнь вполне грандиозные, можно сказать, государственные… По крайней мере, на это рассчитывают их родители…

Корней Чуковский, помнится, выражал своё негодование трудностью процесса вытаскивания бегемота из болота. Все мы в детстве представляли себе эту картину и переживали за измученных участников столь утомительного мероприятия. Мы с Олегом не удостоились быть увековеченными в стихах и прозе. Однако затраченных нами усилий по собиранию осколков разбитого блюдца, символизировавшего нашу компанию, хватило бы не только на вытаскивание одного бегемота, но и на сдирание его шкуры на берегу. На эту неблагодарную и кропотливую работу у нас в общей сложности ушло часа два. Уже начало смеркаться и свежеть… Это обстоятельство было нам на руку — некоторые «пострадавшие» начали подавать первые признаки жизни, и в рядах прямоходящих появилось пополнение. Ещё полчаса потребовалось на восстановление остальных.

Дурацкий совет по приведению в сознание пьяного человека натиранием ушей, мы забраковали сразу. Ну, как сразу? После неудачного опыта… Тому мальчику под столом не повезло, и он стал нашим единственным «клиентом». Наверное, мы что-то неправильно делали… Уши у нашего подопытного стали бардовыми, но он только хрюкал, плакал и категорически не хотел трезветь. Ещё немного усилий со стороны Олега и уши бы отвалились. Или воспламенились, синим огнём… Извините меня, за ещё одну неуместную аллюзию… Когда к ним стало невозможно прикоснуться из-за стоградусной температуры, мы остановились и поняли, что в «рецептуру» закралась ошибка. Не повезло… Этот мальчик всю обратную дорогу светился смешными «габаритными» огнями. Но никто из нас даже намёком не позволил себе потешаться над страдальцем! К понедельнику кровообращение восстановилось…

Собрать в одну кучку у стола удалось всех, но «контрольный выстрел» в виде опохмела произвести не удалось — всё принесённое спиртное было выпито или разлито по площадке. Пришлось довольствоваться «Колокольчиком», которым до этого момента брезговали… Как сумели, сели за стол и организовали обмен мнениями, если эти стоны можно так назвать. Основных выводов было сделано два: ликёр — говно и такое больше никогда не должно повториться. Кроме того, каждый из нас нашёл добрые слова в поддержку друг друга. Столь зрелое и взвешенное «коммюнике» по итогам возлияния не могло не радовать — появились первые отблески разума и мы могли готовиться к выдвижению из леса. Нам предстояло преодолеть всё те же триста метров по пересечённой местности, которая, в нашем состоянии, выглядела настоящей полосой препятствий. Если сюда мы летели на крыльях лёгкого и расслабляющего опьянения, радостные и счастливые, то обратно предстояло тащить тяжеленный груз случившейся трагедии в трясущихся руках и на подгибающихся ногах. В состоянии тотального психологического опустошения. Радостное щебетание о прелестях школьного существования сменилось горестными раздумьями о предстоящем разговоре с родителями, где любая аргументация, которая к тому же упорно не лезет в голову, бесполезна. Не хрен собачий…

Самопроизвольно образовали древнее русско-тевтонское построение «свинья», где каждый поддерживал каждого и сделали вид, что начали движение. Было непросто удерживать равновесие, но тщедушное и постоянно ускользавшее плечико товарища придавало дополнительные силы, и мы, ещё теснее сплотив ряды, не прекращали юмористические попытки по преодолению попадавшихся на пути канав и кочек. Наше шествие было, хотя, и не строго прямолинейным, но образцово неумолимым. Если не брать меня и Олега в расчёт, то наша группа, без всякой натяжки, олицетворяла собой настоящую комсомольскую первичную организацию такой, какой она и должна быть — сплочённой в нерушимый гранитный монолит. А наше участие в «праздничной колонне» добавляло ещё и символизм единения партии с народом!

На асфальт мы выбрались, когда зажглись уличные фонари… Большинство из нас порядком протрезвели, некоторые успели вздремнуть во время похода, предоставив своим товарищам возможность вертикально транспортировать их в сомкнутых рядах. Остановились, чтобы перевести дух и перекурить… Никто не проронил ни слова, все тяжело дышали и разминали затёкшие ноги — шли почему-то энергетически затратным методом «буратино» на прямых ногах. Было тяжко, но мы справились. Да-а-а…

Один нетерпеливый юноша, осознав, видимо, что окончательно пришёл в себя, решил нас не дожидаться, и попытался приблизить неизбежный домашний разговор. Он, без лишних слов, отделился от нашей ватаги и устремился по дорожке в сторону своего дома. Торопыжка успел сделать несколько шагов, как невидимая для нас преграда остановила его, заставив, этого несчастного проделать со своим телом неудобные и противоестественные манипуляции, для человеческого организма несвойственные. Наверное, именно так выглядит со стороны пляска святого Витта. Этот энергичнейший расколбас продолжался несколько секунд, но и за отпущенный промежуток времени каждый из нас успел передумать многое. О том, что успел прокрутить в своём воспалённом воображении этот дурачок и подумать-то страшно! Наконец, потеряв, отчаянно удерживаемое равновесие, он с истошным воплем шмякнулся на асфальт и затих. Очевидно, отмучился…

Мы приблизились к месту неожиданного происшествия с самыми мрачными предчувствиями, но сразу всё поняли и облегчённо рассмеялись. Наш друг отчаянно спасал свою жизнь, наткнувшись на рисунок бездонного ущелья, выполненного в реалистичной манере! Под тем углом, под которым бедняга увидел изображение, разверзнутая под ногами бездна выглядела очень натурально, а при неуверенном освещении фонаря — вообще, один к одному! Что прикажете делать, если под ногой, готовой опуститься на поверхность, неожиданно обнаруживается пустота? Само собой, первой реакцией будет экстренная попытка остановить собственное движение. Трудно мгновенно остановиться телу, набравшему скорость! Представляете, какие космические перегрузки испытал этот бедолага, чтобы избежать «падения в пропасть»!? С занесённой над рисунком ногой, он крутился и танцевал чудовищные танцы в надежде зацепиться распростёртыми руками за окружающий воздух, но безжалостная гравитация была непоколебима в своих законных правах и не позволила «самоубийце» избежать падения.

— Я слышал о таких рисунках, но в реальности с ними не сталкивался, — с левого фланга подал голос паренёк из соседней школы.

— Какой лукавый художник! И нарисовал хорошо, и место выбрал грамотно! Молодец! Ты как там, двигаться можешь? — Олег отдал должное и автору, и про его жертву не забыл.

— Чудовищное невезение… Как неожиданно, словно молния сверкнула… Блин, нога болит! — упавший под впечатлением от увиденного, попытался встать, но только перевернулся на другой бок.

— Изумительная работа, но коварная, многоплановая. Заставляет не только любоваться рисунком, но и напоминает про бдительность, о которой не должен забывать пешеход, — вставил и я свои «три копейки».

— По-моему, когда мы шли в лес этой «пропасти» не было? — задал интересный вопрос оклемавшийся мальчик, проведший большую часть времени нашей гулянки под столом.

— Партизанская скоротечная вылазка в лагерь противника! Настоящий террористический арт! — кто-то из темноты решил сострить.

— За такие «арты» надо морду бить, а не восхищаться! — постепенно в обсуждение вовлекались новые персонажи, постепенно приходящие в себя.

— Почему? Можно и восхищаться! Но морду набить нужно обязательно! — с этим тезисом невозможно было не согласиться.

Неизвестный мастер изобразительного искусства достиг своей цели! Он в буквальном смысле, на пустом месте, с использованием минимума средств, тронул своего почитателя, добился от него такого искреннего сопереживания образу на «полотне», о котором может только мечтать художник. Не без юмора и элегантности продвинул своё творчество в массы. Стоит ли говорить, что теперь этот паренёк, валяющийся в дорожной пыли, среди нас был самым трезвым? Ранняя седина, припорошившая его голову, и подвёрнутая нога, на которой он пытался удержаться на воображаемом берегу нарисованной прорехи, только подтверждают истинность эмоций, вызванных в его душе нетривиальным соприкосновением с искусством. Это надо же такому случиться?! Одним только лишь усилием воли и причудливой игрой воображения, вызванной этим рисунком, вывернуть себе ногу! Наполовину мистический перевод психологической энергии в практическую травму на ровном месте! Так сказать, выпорол самого себя… Человек до самого последнего мгновения, до конкретного соприкосновения с асфальтом свято верил, что летит в бесконечность! Секунда, растянутая до невозможности… Так и с ума можно сойти…

Мы снова сгрудились кучкой, докурили остававшиеся сигареты. Немного обсудили происшествие, подбодрили, как смогли, заикающегося виртуального «прыгуна» и неторопливо разошлись по домам, где у каждого ожидалось продолжение этого долгого дня, который с утра не обещал быть столь насыщенным. Так всем казалось на месте «проваливания»… В действительности, ничего страшного ни с кем из участников этого затянувшегося мероприятия не произошло. Слегка пожурили, помыли и спать уложили… И, правда, какой смысл в домашней ругани, если всё произошло. Долго я не мог уснуть, вспоминая разговор с Олегом и эту фантастическую «пропасть»…

Глава 5. Пришествие технического прогресса

Прошли суматошные и бестолковые дни формирования нашего тройственного союза. Улеглись страсти и взаимные обиды, связанные с эпическим «принуждением к дружбе» Виталика. Забылись или отодвинулись в сторонку неразрешённые вопросы совместного бытия в условиях «вечной дружбы». Мы серьёзно настраивались дружить и немного иронично поглядывали на вспышки гнева или брюзжания, периодически выплёскивавшиеся у кого-то из нас. Всё решалось в рабочем порядке лёгким подзатыльником или «штрафным» стаканом пива, а то, что отодвигалось, тут же, и забывалось. Возраст был такой, что времени на дутьё и глупости, вроде обиды, не хватало. Говорю же, время было предреволюционное, заводное — время первооткрывателей!

Понятно, что какие-то мелочи, недоговорённости и случайные несправедливости, где-то накапливались незаметно, и эта горка росла. Пока она не мешала нашим совместным планам, мы о ней и не думали… За день успевали столько всего провернуть, что учебные часы были жалким довеском нашего распорядка дня. По домам почти не сидели, а, если и собирались у кого-то в порядке общей очереди, то непременно по причине знаменательного случая, которые находились с поразительным постоянством.

Можно сказать, что наша троица стояла на заре отечественного персонального бытового программирования. В масштабе школы, конечно. Нам чужие лавры не нужны. Вернее, на заре стоял Виталик, а мы с Олегом, скорее, на стрёме поглядывали… Именно Виталик был закопёрщиком этого поветрия. Нам ничего не оставалось, как следовать в его фарватере и, по мере возможности, вворачивать в беседу умные слова. Чуть позже мы его догнали и обогнали по всем статьям, но в первые месяцы этого горячечного «программирования» он был вне конкуренции и гордо восседал на троне. Да-а-а, в этом вопросе он нас обогнал и заставил некоторое время чувствовать себя неполноценными чмошниками, которые могут только лясы точить и насмехаться над его лопоухостью.

Непонятно, с чего конкретно начинать разговор об этой «эпидемии»… Столько боковых ответвлений, ведущих в тупики… Столько начинаний, завершившихся пшиком… Столько прилипло разной всячины… Попробую докопаться до главного корня и «плясать» от него.

— Виталик! Каким же местом ты так «приложился» к этому уродливому «программированию», что тебя и за уши от него не оттянуть?! — я искренне недоумевал, глядя, как мой новообращённый товарищ неровно дышит в направлении компьютерного класса. Он явно вглядывался чуть дальше телевизоров, стоящих на партах.

— Я приблизительно выяснил, что будет на этих уроках. Ураган! Всё не так страшно, как кажется! Нужно же с чего-то начинать… — бодрился Виталик и с жаром потирал руки.

— Мы чего-то не знаем? — Олег тоже недоумевал. Он сам бывал за бугром, видел, как там используют ЭВМ. Но и о реальном состоянии дел в нашей стране тоже прекрасно знал.

— Вы ничего не знаете! Не смотрите на картинку — глядите глубже, в принцип самой затеи! Компьютеры только начинаются — очень скоро они будут совсем другими! — мечтания оглашенного нам быстро надоедали и мы прекращали разговор.

Как и все знаменательные события, в нашей жизни, погружение в неизведанный и таинственный мир азов информатики и компьютерной грамотности началось с пустяка. С одноимённого школьного предмета, который все ученики старших классов ненавидели до тех пор, пока школьные начальники в РОНО не додумались оснастить учебные кабинеты соответствующей техникой. Практика показала, что физическое наличие компьютеров перед глазами учащихся резко повышает шансы на успех в деле приобщении советских школьников премудростям программирования. Полгода мы только слышали, что существуют чудо — машины, которые могут считать лучше калькуляторов. Хорошо это или плохо на деле мы проверить не могли — верили учителям на слово. И, вот, родное государство расщедрилось, и в нашей школе оборудовали компьютерный класс! Дождались и увиделись!

Нужно сказать сразу, современный человек не сразу бы понял, что оборудование, которое нам установили в школе, имеет какое-то отношение к компьютерам и программированию вообще. Тут нужно подбирать слова и выражения… Советский школьник конца 80-ых годов имел представление о вычислительной технике весьма приблизительное, основанное на масштабных картинках, в основном, из телевизионных передач о науке. Иногда в программе «Время» проскальзывали кадры монументальных шумящих стен с крутящимися дисками. Для нас электронно-вычислительная машина была чем-то масштабным, громким, пожирающим бумагу. Вполне возможно, что некоторые всерьёз думали, что такой агрегат работает по принципу паровоза — где-то имеется отдельное помещение для сжигания дров. Что же такое персональный компьютер большинство из нас не знало вовсе. Каково было наше удивление, когда мы в первый раз пришли на урок информатики и увидели полностью оборудованный класс! Мы впервые увидели то, о чём раньше только слышали. Словесное описание, которым нас до этого потчевали полгода, не шло ни в какое сравнение с реальностью…

Началась длинная череда открытий, которые правильнее было бы назвать шоками. Я сразу понял, что придётся сильно постараться, чтобы сдать экзамен по этому предмету! Мы переходили из одного стрессового состояния в другое по мере ознакомления с новинкой и методов работы с нею. Как в кунсткамере… Переходишь от одного уродца к другому и набираешься впечатлений… Во-первых, предложенные нашему вниманию и предполагаемому освоению образцы были советскими. В прямом смысле этого многозначительного определения, со всем глубочайшим пластом исторических наслоений и ассоциаций, густо сдобренных фельетонами из сатирического журнала «Крокодил». Нам, повторяю, было проще и мы не имели представления, с чем сравнивать, поэтому мгновенной культурной деградации не произошло. Иначе, самые впечатлительные попадали бы ещё в дверях и поразбивали бы себе головы в кровь от увиденной мерзости и убогости. Но, заинтригованные этой «ласточкой» технического прогресса, все сжали волю в кулак и со стиснутыми зубами от нестерпимого желания исторгнуть из себя содержимое желудков, с отвращением расселись за столы, на которых красовались новенькие поделки отечественной промышленности.

Нам прочитали вводную рекламную лекцию, из которой мы узнали, что удостоены высокой чести быть среди первых, на ком будет проведена апробация экспериментальной техники. Те, кто смог оторвать изумлённый взгляд от «техники» и сконцентрироваться на речи учителя могли бы понять, что им предстояло многое открыть для себя заново. Например, они с удивлением заметили, что восторженный и витиеватый текст не содержал слов «информатика», «электроника», «программное обеспечение» и многих других, соответствующих теме. Наверное, такой подход был связан с тем, что этот предмет нам предстояло проходить под руководством нашего физика, который решился совмещать свой предмет с новым и частенько забывал оперировать подходящими определениями, зато широко приводил примеры из «родной» физики. Иногда возникали накладки и двойственность восприятия, но, как мы скоро поняли, от экспериментального предмета многого не ждали и смотрели на наше погружение в «компьютерную грамотность» именно, как на эксперимент.

Многое было новым не только для нас, но и для учителей. Наш компьютерный физик или физический компьютерщик, где-то успел нахвататься поверхностных знаний по предмету и с осторожностью пичкал нас этим. Кстати, слово «компьютер» тоже было не входу и упорно заменялось аббревиатурой ЭВМ. Или «машиной», что более подходило к стоящему на столах «аппаратному обеспечению». Справедливости ради нужно уточнить, что не всякая машина согласилась бы принять столь «лестное» сравнение. В нашем случае, чтобы сориентироваться в этом мире, нам предложена была газонокосилка, наспех сколоченная в гараже молотком и гвоздями «сотками». И к этому выводу мы пришли самостоятельно, ещё до знакомства с настоящими бытовыми компьютерами, которые вскорости стали появляться в свободной продаже. И до того, как столкнулись на школьной производственной практике со следующим поколением советских ЭВМ. Нам предстояло освоить самую простую и доступную модель позорной линейки советских бытовых «компьютеров»…

Современный человек, изнеженный и избалованный электронными «игрушками» просто не поймёт, с какими трудностями столкнулось моё поколение, осваивавшее первые бытовые компьютеры! И это хорошо! Если попытаться понять и вообразить себе процесс пользования тогдашними ЭВМ можно запросто сойти с ума в попытках определения логики и причинно — следственных связей в этом, почти шаманском камлании. Честное слово, в дело шли вещи, на первый взгляд совершенно не приспособленные под нужды работы с компьютером в том смысле, который мы, современные пользователи, вкладываем в этот процесс! Сегодня вспоминаешь и самому себе не веришь…

И, что характерно, каждый раз, когда мне удавалась оторвать свой взгляд от этого чуда и перевести его на своих товарищей, то всегда я видел одну и ту же картину, точнее, две картины. Бессловесно матерящийся Олег, с трудом пытающийся сопоставить исходные данные в процессе ознакомления с методикой пользования «революционным продуктом советской промышленности». И заворожённый от переполнявшей любви взгляд Виталика, который был адресован, отнюдь не девочке, сидящей за соседней партой. Виталик млел от этой гадости, громоздящейся на его столе! Это была любовь с первого взгляда! Чистая и уже беззаветная любовь к программированию советского образца. Ну, какой был первый образец, с того и начал Виталик. Любовь зла… Не замечал я до этого дня, чтобы он так уж интересовался этими делами, но тут прорвало. Виталика опутали информационные сети, о существовании, которых, пока в СССР никто не догадывался. Конечно, можно предположить, что уже тогда Интернет засосал в себя нашего товарища, но это будет неправдой.

Виталика опутали другие информационные сети, скажем так, сети первого приближения… Ему было интересно само погружение в мир, где с помощью катушечного магнитофона «Мелодия», цветного телевизора «Рекорд», нескольких совковых лопат, трёх литров разливного пива и условного советского же компьютера добиться требуемого потока информации разного рода. Сквозь скрежетание и помехи радио-эфира, через собственный мат и шипение транзисторов собранного им оборудования. Виталик всеми правдами и неправдами стремился прорваться во вселенную, о которой толком никто ничего не знал. Советчиков и консультантов на первых порах не было, и он сам докапывался до сути. Чуть позже присоединились мы с Олегом… Толку не прибавилось, зато стало веселее копаться в этой груде рухляди и чепухи на постном масле. И какие-то крупицы непонятного смысла Виталику удавалось выуживать! Из всей этой мешанины проводов и резисторов наш «информатик и кибернетик» делал занимательные вещи и нас тоже «подсадил» на этот ужасно приставучий и трудно выводимый из организма наркотик… Всегда интересно наблюдать за человеком, делающим свои первые открытия в деле, ставшем его призванием. Это у нас с Олегом компьютерная горячка заняла года два, а Виталик не смог успокоиться и после армии! Он даже на службе нашёл возможность копаться в «машине» штаба своей части и в телевизорах своих командиров. И все свои полтора года в сапогах посвятил этому занятию, изредка посещая плац и прочие марш-броски. А после армии он уже развернулся по полной программе на другом качественном уровне. Но об этом потом.

Итак, что же собой представлял наш «прорыв в технологическое светлое завтра»? Очень интересная вещица, надо сказать! Точнее, набор интересных вещиц, которые в своей отвратительной совокупности символизировали социалистический ответ негодяям и приспешникам мирового империализма из IBM и примкнувшим к ним японцам. Ответ получился довольно-таки мощным и обескураживающим своей технологической находчивостью. Тот самый случай, когда из ничего нужно было сделать нечто, приблизительно отвечающее поставленным задачам. Другой вопрос, какие задачи перед собой ставили авторы и исполнители данного набора приспособлений? Но это лежит за гранью моего понимания, и не требуйте от меня объяснений и даже предположений, касательного феномена советского бытового компьютера, который по странному стечению обстоятельств, так и назывался «БК». Ну, и цифры какие-то… Что родилось, то родилось — поставленная партией и правительством задача успешно выполнена! Премии выданы, отчёты заполнены, а, кто не спрятался — я не виноват!

Советские инженеры продолжали в душе оставаться людьми русскими и, поэтому всегда готовыми вытащить из кармана фигу в адрес своих врагов. Мы всегда умели противопоставить передовой технологии Запада такой сюрприз, что все наши недруги либо разбегались в паническом ужасе, либо валились с ног со смеха. В любом случае, противник всегда оказывался дезориентированным и обезоруженным. Иногда, правда мы сами заигрывались и клепали подобные «сюрпризы» уже только для победы над врагами, безо всякого полезного применения в собственном хозяйстве. «БК» — яркий пример формального ответа внешним раздражителям в лице идеологического противника и совершеннейшего непонимания, как эту радость применить в собственном «доме». Как использовать это фуфло в интересах рядового потребителя?

То, что нам предлагалось использовать в качестве предмета изучения, представляло собой клавиатуру, распухшую, видимо, от собственного незаслуженного самомнения. Возможно, эта раздутость была обусловлена и другой причиной, например, болтами от танка Т-72, применённых в конструкции «компьютера» по причине, разыгравшейся в ту пору всеобщей конверсии военного производства. Танки делать перестали — излишки пошли в народное хозяйство. Тогда многое делалось для бытовых нужд из выпотрошенных ракет и подводных лодок… Тот самый вариант, так полюбившийся нашим правителям, когда из конфетки делали дерьмо.

Оператору надлежало «стучать» по полиэтиленовой страничке, изо всех сил пытающейся изобразить собой клавиши набора команд. Работа на этом устройстве вызывала приступ паники, усиленный чувством брезгливости, поскольку не отпускало ощущение, что ты постоянно вынужден давить склизких лягушек. Причём, эти лягушки не разбегаются, а услужливо подставляют под твои пальцы свои спины с нарисованными на них замысловатыми значками, на первый взгляд напоминавшие козьи морды. Со временем паника отступила, но брезгливость так и осталась. «Козьи морды» на клавиатуре были нанесены не по извращённой прихоти разработчиков данного устройства. Язык, на котором нам предстояло знакомиться с «азами программирования», целиком и полностью состоял из этих самых морд. Он поражал своим лаконизмом и топорностью проработки! Кроме всей гаммы знаков препинания и нескольких буквенных слогов в нём не было больше ничего! Сплошные восклицания и закавыченные вопросы… Можно немного расширить зону поиска и сделать смелое предположение, что программное обеспечение наших первых компьютеров — грамотно составленное зашифрованное послание всем думающим людям. Практически, крик о помощи!

Неужели авторы настолько философски подошли к своему детищу, что непосредственно в теле своего творения заложили все ответы на предсказанные вопросы от будущих пользователей?! Вроде, мы прекрасно знаем, что сделали непотребство, сами себе задаём этот вопрос и утвердительно на него отвечаем! Не обессудьте, мы старались, но вы получили то, что заслужили! Вся наша жизнь, как этот язык программирования — смотрите внимательно и всё поймёте.

Справедливости ради стоит отметить, что эта отрасль, зародившаяся на закате эры социализма только в первые годы выглядела убого. С девяностых она пошла такими семимильными шагами, что очень скоро вплотную приблизилась к остальному миру. Китайцы сказали своё веское слово и быстренько завалили нас своими образцами. Они хотя бы внешне не напоминали груду битого кирпича на соседней стройке. Но и об этом тоже потом.

В обязательный комплект пионера советского программирования входил ламповый цветной телевизор. Если он был чёрно — белым, то становилось совсем тоскливо… Не монитор! А, именно, самый обыкновенный «гражданский» телевизор с кнопками переключения телепрограмм, с колёсиком, регулирующим звук! Штатное внешнее приёмное устройство отсутствовало за ненадобностью. Выпуск нормальных носителей информации советская промышленность освоить в нужных объёмах ещё не успела. Дисковод заменял кассетный магнитофон, которые по ночам включают во дворе пьяные хулиганы. Самая обыкновенная кассета, на которую нормальные люди записывали мелодии и ритмы зарубежной эстрады, была приспособлена для передачи аппаратных команд — пращуров современного программного обеспечения. На уроках информатики и домашних посиделках у нас была своя музыка, состоящая из «сигналов точного времени и шипения далёких галактик».

— Интересно, какой извращённый ум придумал собрать вместе все эти штуки, чтобы получить такое? — Олег явно не мог понять, почему магнитофон используется не по назначению.

— Охотно разделяю твоё изумление… Большого ума человек… Только в СССР этим балуются или по миру тоже мучаются? — я не понимал ещё больше, чем Олег, поэтому даже сформулировать претензию не сумел.

— Ничего вы не понимаете в поросячьих хвостиках! — только Виталик чувствовал себя королём положения и со знанием дела шурудил проводами.

Одним словом, большой пользы от таких «экспериментальных» уроков не было, и быть не могло. Наверное, их придумали в качестве катализаторов интереса к проблеме развития электроники в Советском Союзе. По крайней мере, в нашей школе один такой заинтересованный нашёлся. Ну, и мы потом присоединились… Итого — трое.

Так, что наш прорыв в светлое будущее был с налётом патины. Отечественное, и вполне прогрессивное, начинание по приобщению подрастающего поколения к современным веяниям у нас получилось с привкусом ретро. Удивительно, но факт! Мы первый раз увидели новинку советской промышленности, но сразу же, без глубокого погружения в вопрос, поняли, что она давным-давно устарела и ничего кроме зевоты вызвать не могла. И не физику нужно было вести такие уроки, а историку — ближе к правде. Но продвинутым и прогрессивным оказался физик. Впрочем, историк получал от нас сполна и по своему штатному расписанию, без всяких «подработок на стороне».

Глава 6. Плоды пришествия

Что это было? Попытка оторваться от реальности, переключиться во что-то новое и манящее или же просто одна из составляющих понятия «дружба»? Познание окружающего мира средствами, первыми, попавшими под руку? Не могу сказать однозначно… Однако эти уроки информатики зацепили нас основательно и не отпускали долгое время.

Виталик, первым нашедший их привлекательными и полезными, даже усилий особых не прилагал, чтобы и нас завлечь в этот удивительный и противоречивый омут. Наверное, есть что-то притягательное в этом деле! Через преодоление всевозможных преград в виде отсутствия в свободном доступе самых элементарных комплектующих и обучающей литературы, катастрофического несовершенства отечественных способов связи, когда самым оперативным и устойчивым был дым от индейского костра. Все эти мелкие и не очень препоны нужно ежедневно преодолевать, просачиваться в едва заметные щели возможностей, ловить почти криминальные шансы… Пожалуй, для подростка такая атмосфера захватывающего приключения, когда на ровном месте с тобой может случиться всякое, представляет определённый интерес. Если же ты ещё и азартен по своей натуре и готов к авантюре с самого рождения, то к флагу призвания тебе торжественно вручается и этот вымпел первопроходца. И Виталик с достоинством и прирождённым упорством гордо тащил оба стяга сквозь бушующие ветра! С улыбкой…

Мы с Олегом подтянулись к его многотрудному походу сами. Без долгой агитации и завлекающих слоганов со стороны увлечённого товарища. Понятно, что сами уроки в школе были рекламой неубедительной, скорее, наоборот, от них хотелось бежать с закрытыми глазами. Постижением советского варианта программирования мы занимались дома у Виталика, где он оборудовал небольшую точку на своём учебном столе, условно назовём её «компьютеризированной». Благо, что для этого много не требовалось… Телевизор с магнитофоном у него уже были, и Виталику требовалось раскрутить своих родителей на пресловутый «БК», который, на удивление, стоил вполне вменяемые деньги. Не знаю, какие слова он нашёл и долго ли готовился к диалогу, но родители его облагодетельствовали, очевидно, смирившись с тем, что деньги выброшены на ветер и с полной уверенностью, что ближайший день рождения их придурковатого сынка пройдёт несколько скромнее привычного. Они были людьми старой закалки и любые сомнительные, на их взгляд, увлечения сына воспринимали критически, а тут — хрень стопроцентная! Счастливый обладатель своей «прелести» подробностями вымогания денег с нами не поделился, но дрожь в руках и срывающийся голос ему скрыть не удалось. Наверное, на коленях ползал и плакал…

Через месяц после начала школьного курса новый адепт этого учения начал нам намекать и словом и делом, что самостоятельно продвинулся по предмету дальше, чем мы все вместе взятые. Поскольку, по другим предметам Виталик, будем откровенны, не блистал, эти его перемены не могли не заинтриговать. Если учитель не мог на него нарадоваться, то у нас возникло что-то типа ревности и недоумения. Каким образом, этот лопух обошёл весь класс, как стоячих извозчиков на обочине, и без видимого напряжения удаляется в дали на своём красном болиде. Он явно, что-то скрывал! В этом феномене надо было разобраться и, по возможности, перенять передовой опыт. Я бы не сказал, что наш кореш плясал от радости, когда мы стали навязываться к нему в напарники! Он явно не торопился делиться своими открытиями и посвящать нас в свои настроенные схемы! Это несколько обескураживало, но мы были настойчивы и непреклонны в стремлении проникнуть в тайну выковывания компьютерных гениев из мусора, который Виталик гордо величал «лабораторией». И однажды уговорили нашего самоделкина!

Первое наше совместное посещение этого «святилища» закончилось фиаско. Мы с Олегом сразу поняли, что для такого визита нужно было подготовиться должным образом. Мы не учли несколько основополагающих мелочей, без которых плодотворная работа в этой «лаборатории» невозможна. Но почему не предупредил опытный Виталик?! Очень быстро мы поняли, что для ознакомления, а тем более, для активной работы у нас отсутствовал необходимый ингредиент — пиво! Без пива не только водка не пьётся, но и за компьютером не работается! За советским компьютером, тем более…

Осознание собственной ошибки пришло чуть позже, первым же впечатлением от увиденной картины в комнате Виталика было искреннее изумление. Наш беспорядочный друг был, не таким уж, разгильдяем и балбесом, которым мы привыкли его считать! Оказывается, ясно сформулированная цель и чётко обозначенные ориентиры не только служат отличным подспорьем туристу — натуралисту, но и способны преобразить в лучшую сторону любого шалопая. Он реально создал «лабораторию»! Можно и кавычки убрать, настолько грамотно и полнокровно он всё оборудовал и продумал! Тот небольшой уголок своей комнатушки, что он выделил под нужды реализации своей мечты, заслуживал неподдельного восхищения, а хозяин — самых искренних слов восхищения! Даже тот урод, которому и был посвящен, сей языческий «алтарь», не портил общего великолепия. Это инородное тело со всеми комплектующими можно было смело выбросить в окно, чтобы оно не оскверняло капище своим присутствием! Таким он казался неуместным… Мы бы и не заметили его отсутствие — настолько был чудный уголок!

Виталик предусмотрел всё, что могло пригодиться в его изысканиях: навесил дополнительные полочки на стену и заполнил их однотипными картонными коробочками с полезной мелочью, стол оборудовал самодельной этажеркой и втиснул туда второй маленький телевизор. Кроме главного стола, где властвовал полноценный набор «БК» с подвесной лампой и обоймой с расходными кассетами имелся приставной столик, уставленный многочисленными измерительными приборами от амперметра до осциллографа. Имелся в наличие и паяльник с олифой и прутком олова, который всем своим видом говорил, что им часто пользовались. По правую руку от вращающегося рабочего места хозяина стоял и сложенный столик, который раскладывался, когда «лаборант» впадал в рабочую эйфорию, и наличествующих рабочих площадей становилось недостаточно.

Выдвижные полочки главного стола тоже не пустовали. Заботливая рука хозяина разделила их внутренними перегородками — сотами и заполнила разноцветными «семечками» транзисторов, резисторов, конденсаторов и другими радиотехническими деталями. Виталик воровал их, где только мог и совершенно не стеснялся этого греха, справедливо полагая, что в этой «пещере Али-Бабы» они принесут больше пользы. Компьютерная составляющая отлично легла на жизненную стезю Виталика — он чуть ли не с первого класса любил копаться в телевизорах, а с пятого начал паять первые простенькие радиосхемы на платах. Эти платы тоже были любовно сложены на отдельной полочке. Нас удивило не то, что Виталик, как бы, «ни с того ни с сего» ударился в электронику с этим потешным «БК», мы были поражены, как благотворно это «ударение» на него повлияло! Его рабочее пространство было образцово — показательным! Чудо, ставшее явью благодаря новой моде… Оно реально изменило человека в лучшую сторону. В любом случае, мы надеялись, что влияние было исключительно благотворное, и Виталик не повредился рассудком на почве неожиданно свалившегося на него нового увлечения.

— Ты неплохо всё тут организовал… Каждая мелочь под рукой, паяльник, опять же, в зоне доступа, — мы с Олегом топтались у стола, рассматривал обстановку и организацию рабочего пространства и с завистливым сожалением вздыхали, понимая, что самим сделать нечто подобное — слабо.

— Место мало — приходится крутиться… — явно скромничал основатель уголка своего имени. На похвалу он не рассчитывал, поэтому скромничал и краснел.

— По твоим школьным замашкам и не разглядишь, какой ты хозяйственный… — Олег, похоже, немного ревновал Виталика, непонятно к чему.

— Так сложилось удачно… — продолжал краснеть «бенефициар».

— Где тот «Клондайк», что ты так основательно «промыл»?! — воскликнул я, когда Виталик ненароком продемонстрировал горы радиодеталей, аккуратно разложенные по «мастям».

— То там, то сям, много где… — явно скромничал знатный собиратель хлама, который, однако, был ему нужен во вполне конкретных проектах.

Пока всё выглядело вполне благопристойно. Виталик, попав в свою вотчину, мгновенно преобразился, «надел» серьёзное выражение лица, молча бил по нашим рукам, если они тянулись в запрещённые для постороннего человека места. И параллельно с этим провёл для нас блиц-экскурсию по своим закромам. Нам всё очень понравилось. Кроме момента, когда Олег попытался проверить свою догадку тайны холщёвого мешка, содержащего в себе некий угловатый предмет, но нарвался на энергичное оскорбление действием со стороны хозяина. Нас поразила эта, вроде бы, ничем не мотивированная вспышка гнева. Некоторая нервозность от приглашения в свою «святую обитель» посторонних людей понятна и простительна, но акцентированная агрессия вызывает законное подозрение… Сразу стало понятно, что мешок скрывает тайну, настолько страшную, что с ней нельзя поделиться даже с ближайшими товарищами. А к этому моменту нашего общения, мы все были вправе рассчитывать, что собравшиеся в комнате являются таковыми. Так, что же скрывал этот мешок?

Неужели Виталик не понимал, что мы от него не отстанем, пока не проясним все детали?! Как он мог надеяться, что так легко закроет тему, отхлестав по рукам Олега?! Чисто психологически, он запустил настолько глубинные процессы, что мы уже были физиологически нацелены, любыми средствами, раскрыть тайну и не считаться с причинённым ущербом! Мы затаили злобу, но попытки вскрыть замотанный скотчем мешок временно прекратили. Инцидент неловко засмеяли, но вопросы у нас остались. Мы обязательно выбьем из Виталика нужные нам ответы, и он ещё пожалеет, что скрывал от нас какой-то секрет… Всему своё время — мы его подкараулим… Нам было не с руки затевать перебранку из-за пустяка, решили оставить все выяснения на потом, а пока продолжили пользоваться таким переменчивым гостеприимством вспыльчивого товарища.

Одно дело заниматься изучением проблемы в качестве школьного предмета и совсем другое дело, если эта проблема заинтересует тебя на «свободном выпасе». Ты сразу же обнаруживаешь, что она не так уж скучна, но однозначно непритягательна. Притягательна настолько, что можно забросить всё остальное своё прежнее существование и поддаться искушению настоящего охотничьего азарта. Разделить жизнь на «до» и на «после»… И Виталик, к всеобщему изумлению, с блеском это продемонстрировал! Мы поняли, что он нашёл в этой бестолковой информатике (на тот момент все мы даже и не подозревали, какими безграничными прикладными возможностями она обладает!) школьного образца, что-то другое, скрытое и от нас и от учителей.

Звериным чутьём наш бесшабашный друг определил, что копать нужно в этом направлении. Как он смог сфокусироваться на этой невидимой ни для кого цели? Скажу больше, само формулирование принципа, по которому проворачивались колёсика той, невидимой цели заслуживает бурных и продолжительных аплодисментов, переходящих в овацию. Виталик смог определить и выделить саму концепцию развития мировой цивилизации! Понятно, что она уже выделена и давным-давно существовала, а в большинстве развитых стран с успехом реализовывалась в быту каждого человека. Но в нашем советском коконе такая прогрессивная широта взглядов и дальновидная прозорливость смотрелась самой настоящей промышленной революцией! И Виталик отлично вписался в роль непризнанного гения, открывшего «принцип велосипеда» в нашем захолустном омуте.

Ни специализированных журналов, ни нормальной «весточки» из-за рубежа, ни «коллег» из соседнего подъезда, даже на радио-рынке мало кто ориентировался в вопросе. Но «революционер» не унывал, не высказывал сожалений, не кричал громко о всеобщей темноте и серости каждого — он упорно продвигался по пустыне непонимания и незнания… Он созидал. Он воровал и тырил. Он не мог спокойно пройти мимо приглянувшейся ему деталюшки, которая бы пригодилась в его великом деле. Если она «плохо лежала» без видимого присмотра, то он её тот час же и брал. Если она «лежала» в чьих-то интересах, то Виталик разрабатывал настоящую операцию по изъятию. И добывал! Ничто не могло остановить его на пути к мечте. Он облазил все помойки в округе, его частенько можно было видеть копошащимся в развалах отходов промышленных предприятий города, он был всеяден и небрезглив. Он обманывал и накалывал своих «попутчиков по дороге». Он не гнушался самых отвратительных поступков на этом блистательном пути. Возможно, некоторые поверхностные «обозреватели» и сочли бы его поведение болезненно одержимым с поползновениями в сумасшествие, но «пионер советской виртуальной реальности» всё прекрасно просчитал и понимал, для чего он это делает. Он осознавал, какой конкретно следующий шаг последует после того, как он вылезет из этого мусорного бачка с той штучкой, которую заприметил час назад со своего балкона. Например, сосед решил избавиться от телевизора, а Виталик заметил, как он его выкидывает. Не поленится, спустится с этажа, залезет в бак и тщательнейшим образом безжалостно раздербанит тушу прибора на запчасти. Постепенно он собрал внушительную «коллекцию», которой активно пользовался в своей работе.

Его никто не понимал, но наш первооткрыватель не обращал на этих глупцов никакого внимания. Слишком уж значительна была его цель… Он видел свой «маяк» настолько отчётливо, что отважно плыл сквозь темноту и шторм, несмотря на трещащие борта его утлого кораблика.

Виталик сумел из окружающего информационного вакуума материализовать свой первичный вещественный капитал (кто сказал, что из пустоты нельзя сделать вещь!) и бесстрашно стартовать в прекрасное неизвестное. Прекрасный старт вовсе не подразумевает удачный финиш и совсем не гарантирует плавность и ритмичность самого «забега», но Виталик стартовал красиво… До последнего времени для нас он был просто безумцем и нелепым фантазёром… Недолго пребывали мы в своих заблуждениях и были справедливо посрамлены и унижены. Очень быстро до нас дошло, что Виталик смотрел в будущее правильно и единственно верно. И только причины, о которых я умолчу, не позволили ему в дальнейшем проделать тот путь, которым так прославились его единомышленники за океаном. Раздавили его бытовые неурядицы и отсутствие дисциплины… Печально…

Так, вот… Пока мы, снедаемые чувством любопытства, облизывались около мешка, Виталик постепенно приближался к цели нашего визита. Он плавно завершил рассказ о своей «лаборатории» словами «ещё раз сунешься к мешку, замочу тут же». Мы вежливо поблагодарили «добровольно — принудительного» гида за познавательный осмотр и настоятельно попросили перейти к содержательной части. Виталик нам показал, что такое настоящее программирование по-советски. Надо отдать ему должное, что он действительно продвинулся далеко вперёд, по сравнению с тем, чем мы все вместе занимались на уроках. Он явно не терял времени даром, а в поте лица своего напрягался по всем направлениям стоявшей перед ним проблемы. Он в одиночку, на одних помойках и украденных журналах, за месяц сделал учебных программок и тестовых упражнений больше, чем весь наш класс с учителем вместе! Самое интересное — он научился на этом «козлином» языке писать собственные программы! Он реально обуздал и приручил «БК», к которому мы подходили с дрожащими коленями!

Виталик нам приоткрыл тайны своего возросшего мастерства. Оказывается, очень многое зависит от качества кассет, используемых в процессе передачи информации. Не так много марок плёнки подходят для постоянного использования. А гонять ленту приходилось по многу раз! До сих пор в ушах стоят эти скрежещущие звуки, выворачивающие наизнанку, шорохи, скрипение и сатанинский смех. Бр-р-р… Виталик же испытывал от этой жуткой какофонии настоящее эстетическое наслаждение и ориентировался в хрипах и попискивании, как дирижёр в нотах. Он был в своей стихии, когда подключал кассетный магнитофон «Электроника» для загрузки данных к своему «БК» и телевизору, по-моему, «Рекорд». Он млел и наслаждался, пока мы вздрагивали от перепадов в тональности звучащего ужаса.

Через час разглядывания дурацкой и гипнотизирующей ряби на экране телевизора и утомительного «акустического» концерта внеземных инструментов, нам с Олегом стало совершенно понятно, что второй такой ошибки с не купленным пивом быть не должно. В следующий раз нужно обязательно захватить литра три пивка и подумать о водке. Если и не для нас, то для Виталика — однозначно. Тайна холщёвого мешка требовала нестандартного к себе подхода. Водка — самый лучший стандартный вариант решения любой самой нестандартной проблемы. Никто же не сомневается в том, что мы не могли оставить без ответа этот животрепещущий вопрос? К концу этого первого, во многом ознакомительного дня у меня созрел и второй вопрос, который также требовал немедленного ответа. Куда пропал блеск в озорных глазах Виталика, заметный всем, когда он садился за свой ненаглядный «БК» и тянулся с новой кассетой к магнитофону.

Надо будет проверить свою версию на ближайшем уроке информатики. Мне показалось, что у Виталика назревают перемены, если уже не назрели. Непонятно, почему, но «угловатый» мешок и отсутствие блеска во взгляде мне представились взаимосвязанными. Надо будет обсудить эту догадку с Олегом и выработать общую линию поведения. Негоже бросать товарища в положении, которое тебе кажется сомнительным и загадочным. В нашем мире любая загадочность обязательно таит в себе нехорошее начало, мутное… Тем более, нужно действовать, если твои подозрения подогреваются упорным нежеланием «подозреваемого» идти на контакт и давать развёрнутые «показания»! Не по-дружески получается…

Глава 7. Разгадка тайны мешка

Как только нас Виталик выпроводил за дверь, я, ещё в лифте, поделился своими сомнениями с Олегом. К моей радости, он тоже заметил нездоровые подвижки в поведении сотоварища и сам хотел со мной об этом поговорить, но его неуместная осторожность и детская апатия мешали поделиться выводами. Теперь, мы оба сошлись в едином мнении, что настало время произвести небольшое наблюдение за «подопытным», что уж там говорить, настало время настоящего тайного расследования! И уже по первичным результатам будем принимать решение, какими методами лечить Виталика. Либо шантажировать мораторием на списывание контрольных работ (эту почётную миссию взял на себя Олег), либо просто прижать в углу и вытрясти силой интересующие нас данные, либо всё оставить как есть, и наблюдать за развитием событий со стороны в ожидании сомнительного удовольствия покопаться на пепелище, когда Виталик окончательно выгорит. Мы были готовы ко многому, но почему-то не особо верили, что столкнёмся с эффектом птицы Феникс. Виталик, просто-напросто, сопьётся! Не конкретно в девятом классе, а чуть позднее… Мы умели себя накручивать и делать далеко идущие логические построения и по менее серьёзному поводу, нежели судьба друга.

Все методы имели откровенные изъяны и выглядели глупыми, неполноценными. Приставать к человеку с вопросами, тебя не касающимися и, тем более, угрожать ему? Нельзя предугадать реакцию воодушевлённого (или озабоченного) человека на шутку по «больной» теме, тем более, если она неудачная! Обидишь ненароком, а потом бегай и оправдывайся! Теряется весь воспитательный посыл нашей акции! Мы же хотим не просто выведать секрет — нам важно донести до наметившегося отщепенца, что нехорошо скрывать что-то от друзей! Сами себе придумали геморрой! Виталик и думать не думает, какие страсти кипят в спускающемся лифте… Наверное, самым правильной моделью нашего поведения будет стороннее созерцание телодвижений Виталика и фиксирование динамики поведенческих аномалий. Перед тем, как разбежаться по домам, на том и порешили — с завтрашнего дня начинаем «созерцать».

— Я примерно догадываюсь, что у него в этом мешке… Даже прикоснуться не дал, вот, козлина! — взволнованный Олег начал излагать своё видение сложившегося положения, но развивать тему не спешил. Больше пар выпускал…

— Ну! — я готов был поверить в расчленённый труп младенца. Угловатость мешка смущала, но на эту нестыковку можно закрыть глаза. Честное слово, даже приблизительно сориентироваться не мог!

— Не буду говорить! Надо, чтобы Виталик сам выложил всю правду! Чтобы приполз на пузе и покаялся перед друзьями за свою скрытность! — твёрдо ответил мой принципиальный и неуравновешенный товарищ и ускорил шаг, показывая всем своим видом, что выпытывать у него догадку совершенно бесполезно.

— Как хочешь… По-моему, вся твоя суета не стоит и выеденного яйца! — я знал, что Олег «отойдёт» через пару часов и закруглил беседу.

Наступил завтрашний день, суббота. По субботам мы катались на другой конец района в заведение, где нас профессионально ориентировали. Каждый мог выбрать ту специальность, к которой у него не было особой антипатии. Выбор был невелик… Мальчикам было предложено погрузиться либо в электромонтаж, либо в программирование. Я не стал лицемерить и выбрал колупание с паяльником и монтажными платами. Что такое программирование я уже понял и распространять сие «удовольствие» ещё и на субботу счёл излишеством. Вне всякого сомнения, Виталик выбрал программирование. К нему примкнул и Олег, который тяготел к тыканью по кнопкам больше моего. Кстати, удачно получилось и для нашего «расследования» — Виталик оказался под наблюдением заинтересованного человека.

Наши кабинеты располагались на разных этажах, что затрудняло общение на переменах. Приходилось придумывать разные штуки, чтобы отлучиться от процесса «прививания навыков» и сбегать к соседям. Бегали друг к другу ради озорства, они — к нам, мы — к ним… Я к ним не бегал, а спокойно наслаждался дымом канифоли и расплавленным оловом на пальцах. Как только начинаешь «уезжать» под воздействием благовоний, тебя тут же «возвращает» на место раскалённый паяльник, который всё время норовил ужалить в руку. Так и сидели несколько субботних часов в белых халатах и белых же беретах за лужением и «починкой примусов»… Очень сильно походило на медитацию в буддийском храме. Эта учебная «паяйка» надолго мне запомнилась, но желания посвятить ей свою жизнь не побудила.

Зато Виталик был в нашем цеху частым гостем! Приходил к нам каждую субботу, словно на работу. Тут будет уместно сравнение с козлом, зашедшим в огород. Как же иначе! У нас к его услугам был накрыт и богато сервирован настоящий «шведский стол» с «гастрономическими» изысками и деликатесами под любой оттенок настроения. Если же учесть, что Виталик не отличался особой притязательностью (его мусорные копания были известны всем), то в этом помещении для него была настоящая кормовая база, переходящая в персональные райские кущи. У нас были радиодетали в широчайшем ассортименте, к которым у него была просто-таки болезненная слабость! За ними строго следили, но этот маньяк находил возможность пробраться в «сокровищницу», когда наставника не было на месте и урвать пару горстей разноцветных резисторов с конденсаторами. Виталик быстро примелькался, и его начали подозревать, отгонять и пугать, но разве такие пустяки могли остановить искателя! Он нагло, изобретательно и бесстрашно проворачивал свои набеги. Времени на выбор подходящих по характеристикам элементов не было — брал не глядя. Тихонько приходил, бесшумно делал своё чёрное дело и незаметно исчезал. Мастер…

Видели мы его домашние запасы… Стыдили — бесполезно. Непонятно, для каких целей ему были нужны эти впечатляющие развалы. Складывалось впечатление, что он с этими резисторами ходит рыбу ловить или по ночам под подушкой жрёт… Собственного промышленного производства по выпуску электрической аппаратуры у него не было. Задел на будущее? Возможно, но, как мы успели убедиться, технический прогресс на месте не стоял и все его красивые «конфетки» стремительно устаревали. Одним словом, маньяк…

И вот, наступила та суббота… Пришло время и мне посетить этаж, на котором практиковались Олег с Виталиком. Нужно же понять, в каких условиях трудится наш подопечный. Опять же, как там Олег осуществляет контроль… Для себя решил, что не будет лишним сказать Виталику несколько нравоучительных слов по поводу его утреннего визита в наш цех. Он просочился вместе с нами в комнату и, не слишком стесняясь лаборанта, торопливо «освежил» на ближайшем столе приготовленные для нас запасы деталей. Сделал он это, как всегда виртуозно, однако, та дерзость, с которой он осуществил свою вылазку, не могла не настораживать. С каждой субботой Виталик стеснялся всё меньше и меньше…

Это только советские фильмы утверждают, что лучшее оружие вора — вежливость. Глупости! Виталик даже не догадывался, что вежливость существует в этом мире. Он действовал нахрапом, весело и зло, как матёрый ворюга, но аккуратно, не побоюсь этого слова, элегантно. Без театральных излишеств — просто красиво. Прямолинейное и кондовое разворовывание социалистической собственности он мастерски лакировал виртуозностью исполнения. Он ещё ни разу не попался и не мог проверить действие своих жалобных поросячьих глазок. Можно не сомневаться глазки бы его выручили в трудную минуту. Пока обходился и без них.

На большой перемене я поднялся на «компьютерный» этаж, заглянул в комнату к своим соратникам… По сравнению с нашим цехом с его потолками промышленной высоты и оборудованным для работы сорока человек, эта комнатёнка показалась маленькой и довольно уютной. Человек семь сидели за столами, и выходить на перемену не спешили. Олег с Виталиком сидели рядом и о чём-то разговаривали, не забывая при этом, стучать по клавиатурам. Я вошёл в комнату и, несмотря на её кажущуюся интимность и камерность, почувствовал себя очень меленьким. Странное ощущение было необъяснимо и не покидало меня до тех пор, пока я не приблизился к товарищам и не сконцентрировался на том удивительном и непостижимом творении человеческого, пусть будет, разума, чем было оборудованы их рабочие места. Это «творение» всё и расставило по своим местам…

В этом учебно-производственном заведении ребята осваивали программирование на отечественных «компьютерах» следующего, продвинутого поколения (так было указано в инструкции по использованию, а инструкции, как известно, не врут). Наши школьные шипящие магнитофоны и в подмётки не годились этим статным красавцам. Конструкторы не поскупились на фантазию и разгулялись на этих образцах во всю разудалую ширь своей натуры! Они не ограничились одними танковыми болтами! Этих монстров, тут нет никакого преувеличения, отливали в тех же формах, что и башни наших боевых машин! Продукция двойного назначения… Что тут много говорить, самая «изящная» деталь комплекта — клавиатура, смело могла быть применена в качестве, наверное, якоря для флагмана советского атомного ледокольного флота — судна «Ленин». Одной-единственной клавишей с этой чугунной «дуры» можно было убить слона, если хорошенько прицелиться и удачно бросить. Дисковод представлял собой слегка уменьшенную копию морского коммерческого контейнера, но служил только лишь для обработки одного гибкого диска, а не в качестве совмещённого автомобильного гаража, как мог бы подумать любой впечатлительный человек, вроде меня. На выпуклом мутном экране монументального монитора бегали и прыгали зелёные точки и чёрточки — ребята играли в какую-то незамысловатую игру, которую поддерживало программное обеспечение этого чуда металлургической промышленности. За окном явно не хватало статуи «Рабочего и колхозницы», чтобы уравновесить сбившийся масштаб окружающего мира…

— Да-а-а! Вот, это я понимаю — советский размах! С нашими школьными игрушками не сравнить! До десяти считать умеет? — могучие корпуса из бронированной стали не могли не вызвать моего восхищения.

— Чуть получше, больше пафоса, но такое же говно… — Виталик был категоричен и строг в выводах. Ему виднее.

— Зимой в таком помещении можно не топить — достаточно включить парочку таких «калориферов», — Олег смахнул со лба пот, и устало выдохнул.

— В игрушки играетесь? — я кивнул на экран и с интересом стал наблюдать за чехардой мельтешения на нём точек и чёрточек.

— Ну, какая «машина» — такая и игра… Полчаса аппарат разогревается, полчаса играем, полчаса закрываем программу и выключаем «машину»… Занятия у нас не очень содержательные… У вас веселее! — махнул рукой Виталик и уткнулся в яркий иллюстрированный журнал, явно не советский.

— Коптим небо, пока не закончатся детали, которые ты нам любезно оставил, — решил я подколоть нашего «незастенчивого вора».

Ну, да… Магнитофон здесь был не нужен, выворачивающего наизнанку шипения никакого нет, при вводе данных используются отдельные слова, понятные человеку, дискеты, опять же, специализированные присутствуют… Возможно, стол пришлось дополнительно усиливать рёбрами жёсткости, чтобы оглушительная масса прибора не оказалась на полу или этажом ниже, но я вижу очевидный прогресс, по сравнению с привычным убожеством! Так, почему же и тут нет задоринки во взгляде Виталика? Вышли с Олегом в коридор… Он подтвердил, что ещё пару занятий назад наш приятель совсем по-другому реагировал на общение с этим «чугунком-переростком». Ушёл куда-то блеск из глаз…

Дальше тянуть эту выматывающую всех неопределённость было нельзя! После занятий быстренько отовариваемся пивом и агрессивно навязываемся к Виталику в гости. А дальше, как получится… Или он сам добровольно под воздействием пенного напитка чистосердечно и обстоятельно раскалывается, или же мы тоже под воздействием пенного напитка прижимаем его к стенке и заставляем признаться во всех смертных грехах, чтобы облегчить душу ему и принести покой нам. В конце концов, можно выпотрошить мешок самостоятельно, пока он писает в туалете под воздействием всё того же пенного напитка. Одним словом, на покупке главного нашего «аргумента» скупиться не надо. Мы и не поскупились, благо отпускали нам товар в ларьке без ограничений по возрасту…

Вооружённые жидким «аргументом» в сумке и стальной бескомпромиссностью в сердцах мы позвонили в дверь знакомой квартиры, надеясь застать хозяина врасплох. Для дополнительной уверенности и упорства в предстоящем разговоре мы с Олегом на пути следования несколько десятков раз пригубили из второй банки. Трёхлитровая банка не выдержала такого напряжения и сама собой иссякла. Уверенности и упорства заметно прибавилось, зато первоначальная цель визита немного затуманилась. И, как обычно бывает в таких случаях, из образовавшегося тумана стали вылезать необязательные мысли и образы. Мы решили «сверить часы» и окончательно запутались… Первое правило разведчика всегда быть трезвым мы благополучно нарушили. И судя по шумовому сопровождению невразумительной «сверки», нарушили с гигантским заступом.

Будет неловко, если мы заявимся к другу и вместо членораздельного выяснения отношений цивилизованных и законопослушных граждан организуем невразумительный переполох, грозящий перерасти в обыкновенную драку с битьём посуды. Посуды с содержимым… Причём, в присутствии его мамы, которая, как говориться, совсем не при делах! И как этот предполагаемый вариант нашего «разговора» скажется на будущем? Ну, она прекрасно знает, кто мы такие, часто нас видела, но так, чтобы вломиться и устроить пьяный дебош?! Она-то не знает, что мы переживаем за судьбу её сына и пришли осведомиться о его душевном здоровье… Тем более, Виталик свою маму очень любит и долго размышлять не станет, сразу начнёт размахивать нунчаками, которых у него нет, но они обязательно проявятся по такому случаю или табуреткой, например. Надо учесть, что кроме затуманивания цели визита мы, в целом, немного размякли и к долгому физическому сопротивлению были не готовы. И наши податливые тела сами по себе представляли источник опасности — чуть тронешь и дополнительные разрушения в квартире от падающих «кеглей» трудно спрогнозировать.

Нет-нет… Надо резко сбавить обороты и начинать расспросы издалека, голосовые связки напрягать не нужно, от предложений поучаствовать в «программировании» вежливо отказываться, дабы не сорваться с благожелательного настроя… Ёлки-палки! Мы совершенно не готовы к выбиванию правды из Виталика! Всё пропало, всё пропало…

Сложилось впечатление, что Виталик нас поджидал. Дверь открылась одновременно с нажатием звонка. Без слов и звона стеклотары мы проникли в комнату и заперлись в ней. Очень хорошо, что мы забыли первоначальный план нашего разговора. Тайна холщёвого мешка стояла на рабочем столе хозяина во всей своей красе. Мы остолбенели от неожиданной развязки, которая прояснилась так неожиданно легко. Виталик подошёл к столу, положил левую руку на металлический ящик с разноцветными кнопочками и объявил нам не без торжественности, что перед нами будущее. Ни много ни мало — в мешке лежало наше будущее, и теперь оно перед нами… Стало интересно. Мы сели на пол, заранее открыли рты и приготовились к лекции…

Несколько часов мы с Олегом молчали, пили пиво и внимательно слушали нашего прозорливого друга, чем он занимался последний месяц и почему наше будущее выглядит так, а не иначе. Мы выяснили, что перед нами был системный блок современного компьютера, в который пользователь самостоятельно устанавливает комплектующие в виде плат для разного рода усовершенствований всей системы. Ничего общего с тем, к чему мы привыкли в школе, этот аппарат не имеет. С этой «машиной» можно творить такие чудеса, что дух захватывает! Виталик немного предался мечтаниям, не забывал он и про пиво… Полностью собранный компьютер нового для нас образца — будущее, которое, однако, стоит денег, поэтому ему не хватает соответствующего монитора, который, в свою очередь, с привычным телевизором связан весьма опосредованно. В ближайшее время он раздобудет и монитор. И тогда говно с буквами «БК» полетит с балкона под молодецкий посвист, как фанера над Парижем.

— Да. Я угадал, когда первый раз увидел этот мешок… Хорошо подсуетился… — подвёл итог Олег и с чувством протянул Виталику руку.

— Где украл? — я тоже протянул руку для рукопожатия и с чувством потряс конечность предприимчивого товарища.

— На рынке по дешёвке купил… Теперь надо наполнять… Самое обидное, что попадаешь в какой-то порочный круг — только купил деталь, а через неделю на рынке появляется в два раза мощнее, снова купил… И так, до бесконечности! Компьютер мечты собрать невозможно, — потупил взор владелец «нашего будущего».