Бесплатный фрагмент - Обезглавленное древо

Посвящается Эльвире Барякиной, без которой эта книга никогда не была бы написана

1

Начинать трудно всегда.

Ужас охватывал Сильвана каждый раз, когда он выходил в Круг Правды.

Что его ждет? Как поведет себя противник? И главный вопрос — удастся ли провернуть свой обычный трюк? Проскользнуть к победе по самому краешку верного поражения.

Так садишься верхом на незнакомую лошадь: в начале оба напряжены, а потом словно невидимая нить протягивается между конем и всадником. Они чувствуют друг друга и действуют, как единое целое.

Но первые минуты проходят в мучительном ожидании неизвестного.

Сильван Матье делал все, чтобы зрители ничего не заподозрили, не увидели его страха. Пружинистая походка, плечи расправлены, на смуглом лице сияет улыбка. Когда он ступил на песок Круга Правды и вскинул руки над головой, толпа радостно зашумела. Прозрачное осеннее солнце заставило его зажмуриться. Надо первым делом поменять позицию, пусть противнику слепит глаза.

К ногам Сильвана упал цветок дикой розы. Ловкая выходка — за деревянным барьером Круга стояли стражники, сдерживавшие толпу. Девчонка в багряном платье с коричневой отделкой крикнула:

— Удачи, Лань!

Ее подружки восторженно завизжали.

Сильван поднял цветок и послал им воздушный поцелуй, хотя в глубине души его слегка перекосило. Пару месяцев назад одна безнадежно влюбленная девица сочинила балладу в его честь. Очень лестно, но мало какой юноша захочет, чтобы в песне рядом с его именем стояли слова «хрупок станом и грациозен, как лань».

Сильван никак не мог этого понять. Ну ладно бы лань, Всемогущий с ней. Если без нее никак не обойтись — пусть. Но неужели мало других сравнений? «Быстр, как лань». «Неутомим, как лань». «Силен, как лань»… нет, это, пожалуй, уже перебор, но все-таки!

В песне было еще много подобных эпитетов — темные кудри, газельи глаза и Всемогущий знает, что еще. Лишь горбоносый профиль Сильвана был деликатно обойден стороной. Слабое утешение. Проклятая песенка распространилась, как Белая Лихорадка до Исхода, и кличка «Лань» прицепилась к Сильвану намертво.

Хотя какая там, к Темному, лань! Доходяжная корова — вот это больше похоже на истину.

Сильван скрестил руки с мечом и кинжалом на груди и склонил голову, приветствуя Круг и зрителей. Сердце бешено билось. Все эти люди пришли сюда, чтобы увидеть, как он одолеет противника и принесет победу своему нанимателю. Он чувствовал их любовь и поддержку, они вливались в него, как живительный эликсир, давая силу мышцам.

Во всяком случае, он убеждал себя, что так и есть. Что ему совсем не хочется убежать домой и накрыться с головой одеялом.

Конечно, Сильван не был совсем уж непобедимым. Приходилось проигрывать время от времени, чтобы не возбуждать подозрений. Для этого отец обычно находил какого-нибудь бедняка, который все равно не мог толком заплатить. Люди, верные дому Матье, делали крупные ставки на его противника и потом отдавали отцу пятьдесят процентов выигрыша.

Сильван сражался в Круге Правды с восемнадцати лет, и все его иллюзии давно рассеялись.

Толпа заволновалась — в Круг вступил второй ратоборец, крупный человек лет сорока, светлоглазый и белокожий. Приезжий, естественно. Ни один ратоборец Тэраса не вышел бы против Сильвана, и награда не имела значения.

В шлеме и нагруднике незнакомца сверкали разноцветные куски пласта. Укреплять традиционный кожаный доспех запрещалось, но хрупкий пласт служил просто украшением. Ратоборец сжимал в руках меч и маленький круглый щит с изображением восходящего солнца над зеленым полем.

Внезапно гул и крики смолкли, точно по волшебству — поднял руку наблюдатель, стоявший в центре Круга. Низенький и полный, он каким-то образом ухитрялся выглядеть внушительно.

— Сегодня мы обращаемся к высшей справедливости, — произнес он, — Бертран Дэйн, встаньте!

На противоположных сторонах Круга возвышались трибуны для обвинителя и обвиняемого. В наступившей тишине Сильван услышал за спиной шорох ткани, но не обернулся.

Он никогда не вникал в обстоятельства дела, его задача — победить в Круге. Отец всегда говорил, мол, пласт есть пласт. Обвиняемый хорошо заплатил, а виновен он или нет, без разницы. Сильван даже не помнил, как он выглядит.

— Бертран Дэйн, вы обвиняетесь в том, что обворовывали вашего хозяина, почтенного Томаса Кольбера. — Наблюдатель кивнул, и на трибуне обвинителя поднялся бледный, седой человек с искаженным злобой лицом. Он явно хотел крикнуть что-то, но наблюдатель его опередил. — Поскольку вина ваша не может быть доказана обычным путем, мы вынуждены просить Всемогущего Отца рассудить спор.

Все склонили головы в молитве, ратоборцы опустились на одно колено. Бормоча положенные слова, Сильван внимательно рассматривал своего противника. Тот выпрямился, с солидным видом поклонился толпе и наблюдателю.

Сильван глубоко вздохнул и принял образ, который называл «бедная сиротка». При его сухощавом или, как шутил отец, «отощалом» сложении это было совсем нетрудно. Он ссутулил плечи, чтобы казаться ниже ростом и сделал растерянное лицо. Меч и кинжал держал в опущенных руках, словно не зная, что с ними делать.

— Бой идет до сдачи! — провозгласил наблюдатель. — Пусть Всемогущий подарит победу тому, кто прав!

Он развернулся и вышел из Круга. Проходя мимо Сильвана, бросил на него насмешливый взгляд, но ничего не сказал. Сильван, оставаясь в образе «сиротки», неуверенными шажками двинулся к центру Круга. Он почти успокоился, набросав в уме примерный план поединка.

Звонко прозвучал удар по металлической пластине. Толпа взревела, и противник Сильвана бросился вперед. Он видел перед собой слабосильного юношу, почти мальчика, неопытного и неумелого, и явно рассчитывал на легкую победу.

Сильван подпустил его почти вплотную, старательно изображая ужас, и в последний момент увернулся. Ратоборец проскочил мимо и едва не упал. Развернулся, бросился на Сильвана с удвоенной яростью. Тот сделал вид, будто собирается парировать удар, но пригнулся и скользнул в сторону, снова уходя от атаки.

Толпа выла и улюлюкала, подбадривая бойцов. Светлые глаза ратоборца вспыхнули.

— Дерись, трус! — выкрикнул он. — Дерись, слышишь?!

Сильван только усмехнулся. И едва успел отскочить — клинок свистнул у его лица.

— Почти получилось! — крикнул он, переводя дыхание. Подбросил кинжал, и тот, перевернувшись в воздухе, упал в его подставленную ладонь. — Давай, еще разок! Я в тебя верю!

Вокруг захохотали. Ратоборец глухо зарычал и прыгнул вперед, разом сократив дистанцию. Сильван едва успел подставить меч и кинжал, клинки со скрежетом столкнулись. Удар отозвался во всем теле; он стиснул зубы и повернулся боком, пропуская скрещенные мечи мимо себя, пока они не вонзились в песок.

Противники на миг оказались плечом к плечу. Сильван видел совсем близко светлое лицо, изумленно расширенные глаза… и в этот миг что-то произошло.

Водопад образов затопил разум Сильвана. Лес… бешеная скачка… веселый смех… рыжеволосый парень на гнедой лошади… крик, отчаянный крик!

Как его звали? Нужно имя, иначе ничего не выйдет!

Ратоборец отпрянул, вырывая меч из захвата, но Сильван в последний миг все-таки увидел имя. Так ловкий рыбак подсекает рыбу, стоит ей попробовать наживку.

Отскочил назад — после «прочтения» голова всегда немного кружилась, требовалась пара секунд, чтобы прийти в себя. Но противник не дал ему их. Он снова нанес удар, меч скользнул по боку Сильвана и рассек нагрудник. Просто царапина, но рубашка тут же обагрилась кровью.

Толпа ахнула, как один человек. Сильван понял, что пора заканчивать — даже небольшая потеря крови могла стать роковой. И он узнал все, что нужно.

— Сдаешься? — с усмешкой произнес его противник. — Хватит с тебя?

Сильван сделал непристойный жест, вокруг захохотали и захлопали.

— Ах ты! — Ратоборец рванулся к нему, явно рассчитывая сбить с ног. Сильван мог уклониться, но сейчас падение входило в его планы.

Воин налетел, как буря, ударил его коленом в живот и повалил на землю. Сильван слегка выгнул спину и резко выдохнул, словно удар достиг цели. Но он почти достиг — силы были все-таки слишком неравные, да и рана давала о себе знать.

Ратоборец пытался продавить скрещенные меч и кинжал, подставленные Сильваном для защиты.

— Сдавайся, или смерть тебе!

— Смерть не мне… — пропыхтел Сильван, из последних сил удерживая натиск. — Смерть Корни!

Глаза ратоборца расширились.

— Что?!

— Твой брат… Корни… ты бросил его, когда на вас напали… испугался и сбежал, верно?

Лицо воина застыло. Он подался назад… и Сильван мгновенно приставил острие кинжала к его горлу.

— А теперь сдавайся ты! — Он надавил чуть сильнее, оцарапав кожу. — И быстро, а то отправишься вслед за Корни!

Это был опасный момент. Ратоборцы часто приходили в ярость, услышав свою самую болезненную, глубоко сокрытую тайну из уст чужого человека. И Сильвану ничего не оставалось, кроме как выполнить угрозу — просто чтобы сохранить себе жизнь. Но этот человек показался ему уравновешенным и не склонным к безрассудным выходкам.

Его догадка подтвердилась. Ратоборец медленно, словно в забытьи, отбросил меч и щит и поднял обе руки над головой. Толпа зааплодировала.

— Поединок окончен! — провозгласил наблюдатель. — Всемогущий явил свою волю! Бертран Дэйн, все обвинения сняты, вы свободны!

Вопль бессильной ярости донесся с трибуны обвинителя. Сильван усмехнулся, поднимаясь. Кричи, не кричи, все бесполезно, Круг Правды — последняя инстанция. Если ратоборец подсудимого выигрывал, никто не имел права усомниться в его невиновности. Правда, Сильван считал это заслугой скорее ратоборца, чем Всемогущего, но благоразумно держал свое мнение при себе.

— Как ты узнал?

Сильван обернулся. Его противник стоял на прежнем месте. Плечистая, внушительная фигура словно бы сдулась, усохла, как дохлая лягушка. На крутом, упрямом лбу блестели капли пота.

— Что узнал?

— Про моего брата. Никто не мог рассказать тебе об этом.

В его глазах плескалась такая боль, что Сильвану, как всегда, стало не по себе.

— Слушай, я… это… ты извини, я не специально. Ну, то есть специально, но это как бы не против тебя… я против тебя ничего не имею…

Сильван ненавидел себя в эти мгновения. Какого Темного он оправдывается, зачем все это говорит? Но почему-то не мог остановиться и долго бы еще нес чушь, если бы его не окликнули. Он повернулся и почти побежал на зов, радуясь предлогу прекратить мучительный разговор.

Зажал меч и кинжал под мышкой, стянул шлем. Легкие, темные волосы вились крупными кольцами и под шлемом страшно путались. Он на ходу попытался их пригладить, чуть не выронил оружие и яростно выругался.

— Позвольте мне, мастер Сильван.

Тотчас руки освободились, и он вздохнул с облегчением.

— Ты как раз вовремя.

Роберт Альди чуть заметно улыбнулся. Невысокий, плотный, с грубым одутловатым лицом и маленькими темными глазками, всегда в какой-то неприметной одежде — на вид типичный крестьянин-хитрован, способный в пять минут втюхать свой товар городскому разине. Но двигался он так, словно на пути в любую секунду могло возникнуть препятствие, и он был готов его обогнуть изящным, точным движением. Сильван перенял у него эту повадку профессионального мечника.

Роберту было за пятьдесят, последние десять лет он обучал искусству поединка Сильвана и его старшего брата Дарси. Возраст уже сказывался на его мастерстве — возможно, поэтому он безропотно согласился на не слишком-то почетную роль телохранителя.

Его постоянное присутствие досаждало Сильвану, но он нажил слишком много врагов, чтобы ходить по городу без защиты. И понимал, что его ловкие приемы годятся для Круга, но не для уличной драки.

Они вышли из Круга, и на Сильвана навалились со всех сторон. Его трясли, хлопали по спине, жали руку и снова трясли и хлопали. Он шипел от боли в боку, но старательно хохотал, хлопал по спинам в ответ, отпускал шутки и отвечал на них. Потом сгреб обеими руками ближайших девчонок и так притиснул к себе, что они заверещали.

— Ага, попались!

Девицы буквально повисли на Сильване.

— Полегче, полегче, — в который раз произнес Роберт за его спиной, — он же ранен.

— Ой, Робби, не нуди, — отмахнулся Сильван, — сегодня мой день, девочки! Будем праздновать! Угощаю любого, кто расскажет, как я сегодня смотрелся в Круге! Без исключений! За лучшую историю даю десять пластов!

Вокруг одобрительно заревели, и толпа потащила Сильвана с площади.

Стояла поздняя осень, и каждый день был свежим, как ледяное яблоко в саду на рассвете. Деревья почти совсем облетели, рябина на голых ветках даже на вид казалась горькой.

Сильван любил осень, потому что солнце вставало поздно и добиралось до его постели чуть ли не к полудню. Вот и сейчас он проснулся от мучительного прикосновения бледно-золотого луча к опущенным векам. Закрыл глаза рукой и хотел откатиться в сторону, но оказалось, он уже отполз на самый край кровати. Надо было либо падать на пол, либо вставать, и Сильван нехотя выбрал последнее.

Но едва скинул ноги с постели, как тут же со стоном стиснул голову руками. Череп словно наполнили до краев жидким свинцом. При малейшем наклоне головы свинец давил на глаза и лоб и грозил перелиться через край.

Сильван отнял одну руку и нащупал на столике у кровати бокал с капустным рассолом. Осушил его, хотя желудок яростно противился этому вливанию. Через несколько минут он мог двигать глазами, не опасаясь, что те вытекут из глазниц.

Дверь с треском распахнулась, и на пороге появилась маленькая женщина в синем с золотом платье, таком пышном, что выглядела как девочка, нацепившая без спросу наряд матери. Шпильки с разноцветными кусочками пласта украшали ее темные волосы, убранные в высокую прическу.

— Деточка моя! — воскликнула она так пронзительно, что Сильван охнул и сморщился. — Уже проснулся, сладкий?

Не дожидаясь ответа, она влетела в комнату и начала одну за другой задергивать бархатные шторы. В свои сорок пять Линда Матье отличалась напором и энергичностью муравья, который тащит дохлую гусеницу. И Сильван оказывался этой гусеницей чаще других, даже когда не мучился от похмелья.

— Мам, я…

— Гадкий Роберт опять оставил окна открытыми! Невыносимый человек, просто невыносимый! Как он не понимает, что мальчику нужно отдыхать! Поспи еще, детка, бай-бай!

Большая, роскошно обставленная комната погрузилась в приятный полумрак. Но одна только мысль о том, чтобы лечь, вызывала тошноту.

— Не, мамуля, я, пожалуй, встану.

— Встанешь? Ты моя маленькая лань! — Линда приблизилась и потрепала Сильвана по волосам. Исходивший от нее цветочный аромат вполне мог служить секретным оружием в поединке.

Сильван со стоном зажмурился.

— Мам, я умоляю… ну хоть ты!

— О чем ты… ах, это! Ну не ерошься, детка, это слава! Слава! — Госпожа Матье погрозила ему тонким пальчиком. — Главное, о тебе слагают песни, а о чем они — дело десятое.

Она звонко чмокнула Сильвана в лоб, отчего свинец в его голове опасно накренился. Линда Матье все делала со смаком. В ней вообще все было чересчур — черты лица слишком крупные для такого маленького личика, губы яркие и пухлые, карие глаза немного навыкате.

Она унеслась, взметнув юбкой вихрь — у Сильвана даже волосы разлетелись.

Наклоняться за штанами он не рискнул и пошлепал по ковру, натянув рубашку пониже. Скинул со стула наваленную кучей одежду, присел перед трюмо.

Надо как-то пережить этот день, думал он, осторожно ощупывая бок. Царапину кто-то обработал и перевязал, должно быть, Роберт. Двигаться она не мешала, хотя тугая повязка давила на ребра. Сильван причесался и аккуратно связал верхние пряди волос на затылке, оставив остальные свободными.

Ярко-алая куртка с дурацкими длинными полами и болотного цвета штаны валялись под кроватью. Попугайский наряд, но что делать, все ратоборцы так одевались. Светлый, почти белый правый рукав куртки символизировал чистоту той руки, что разила в Круге Правды во славу Всемогущего Отца. Выглядело красиво, хотя жутко пачкалось. Сильван надел свежую рубашку и расправил манжеты так, чтобы они немного выступали из-под рукавов куртки.

Застегнул пояс, оглядел себя в зеркале и тяжко вздохнул. Ни ухоженность, ни эта куртка, сиявшая золотой вышивкой, не могли скрыть очевидной и печальной истины. Он заморыш, и с этим ничего не поделаешь. Спасибо, хоть ростом не обделил Всемогущий, но на эти костлявые плечи смотреть противно.

Сильван с тоской отвернулся от зеркала и вдруг, разом позабыв о своей внешности, схватился за пояс. Бросился к разбросанным по полу вещам и начал судорожно в них рыться.

Неужели потерял?!

В дверь постучали, и в комнату заглянул Роберт.

Темный бы побрал этого человека, как ему удается всегда появляться именно тогда, когда он нужен? Мысли, что ли, читает на расстоянии?

— Это ищете? — На ладони Роберта лежал черный бархатный мешочек с вышитой монограммой дома Матье.

Сильван поспешно схватил его и заглянул внутрь. Хвала Всемогущему, вроде все на месте.

— Ваш кошелек я тоже приберег, на всякий случай. — Роберт протянул кожаную сумочку, набитую кусочками пласта. Сильван прицепил ее к поясу и вздохнул с облегчением. Хорошо, что он еще до поединка отдал отцу пласт, которым расплатился клиент. Не хватало все заработанное спустить на каких-то идиотов!

— Сегодня отдыхаем, Робби. — Он вышел из комнаты и двинулся по коридору, подбрасывая черный мешочек на ладони. — Я вернусь до темноты. Может, ты тоже отдохнешь разнообразия ради?

— Боюсь, что нет, — невозмутимо произнес Роберт, придерживая висевший на поясе меч, чтобы не задевал стену. В безупречно чистой рубашке и куртке он выглядел вполне отдохнувшим, хотя полночи провел в кабаке вместе с молодым хозяином.

Сильван со вздохом закатил глаза.

— Сейчас день, на улицах полно стражи! Останься дома, это приказ. Приказ, понятно?

Роберт молча шел позади Сильвана, и тот безнадежно махнул рукой. На первый этаж вела лестница с резными перилами и красной ковровой дорожкой. У распахнутой настежь входной двери кухарка торговалась с парнем, доставлявшим продукты на дом. Служанка чистила огромный ковер, и его яркие краски впивались в глаза Сильвана.

Он собирался потихоньку выскользнуть на улицу, но чья-то рука коснулась плеча.

— Ваш меч.

Сильван со стоном обернулся. Роберт протягивал ему кожаную портупею с мечом в ножнах.

— Только не меч!

Телохранитель молчал. Сильван почувствовал себя страшно беспомощным и жалким. Наверняка Роберт таким его и считал — впрочем, как и все в этом доме. Он нервно постучал носком сапога по полу и сделал еще одну попытку.

— Сказал же, меч не возьму! Ты все равно идешь со мной! Считаешь, что он мне нужен, сам его и неси!

Опять молчание. Сбежать не получится — крепкая рука тут же сомкнется на запястье, как кандалы. Не устраивать же скандал перед слугами! Пусть с ним и обращаются как с ребенком, но он все-таки ратоборец.

— Робби, ну пожалуйста! — заныл он вполголоса. — Можно без меча? Он тяжелый, а мне плохо! У меня голова болит! Ну что ты за зверюга такая, бессердечная!

Лицо Роберта, со старчески отвислыми щеками и низким лбом под жестким ежиком волос, ничего не выражало. С тем же успехом Сильван мог обращаться к одной из каменных статуй, стоявших по обе стороны лестницы.

— Забери тебя Темный, ну давай! — Он напялил перевязь, Роберт подал ему плащ.

«Тепло же еще!» — хотел возразить Сильван, но предыдущее столкновение полностью истощило его силы.

— Вот умру от переутомления, ты будешь виноват! — буркнул он, спускаясь с широкого каменного крыльца на мостовую. Роберт не отставал от него ни на шаг.

Солнце уже не поднималось так высоко, как летом, но светило по-прежнему ярко, и толчея на улицах достигла апогея.

Тэрас был самым крупным городом в округе и, без сомнения, самым богатым. После того как эпидемия Белой Лихорадки уничтожила большую часть человечества, люди ушли из Мегаполисов и поселились в небольших городах, превратив их в крепости. Триста лет прошло со времени Великого Исхода, но страх перед эпидемией остался в людской памяти. В некоторых городах под угрозой изгнания запрещалось использовать любые предметы, оставшиеся от погибшей цивилизации.

В Тэрасе к этому относились иначе. Смешно устанавливать подобные запреты в городе, который стоит на перекрестье дорог и процветает за счет торговли и огромного количества приезжих. Поэтому в Тэрас тащили все, что только могли найти и раскопать в развалинах Мегаполисов или в Хранилищах. В эти древние бункеры люди перед Исходом приносили разные вещи, которые хотели оставить для потомков.

Тэрас напоминал пеструю мешанину безделушек на лотке разносчика. Жители соревновались друг с другом в стремлении украсить дома позатейливей. В ход шло все — непонятные предметы причудливой формы, старые провода, обломки механизмов. Зажиточные горожане прикрепляли к фасадам куски пласта — вне пределов досягаемости, понятно.

Все до единого мастера Тэраса — да и не только Тэраса — спали и видели, как бы открыть секрет изготовления пласта, удивительного материала, одновременно твердого и легкого. А пока куски пласта разрезали на равные части, достаточно маленькие, чтобы их удобно было носить в кошеле.

По-настоящему крупные куски уже давно никому не попадались. Искатели — люди, посвятившие себя исследованию Хранилищ — изредка приносили их в город, но обычно их интересовало совсем другое. Кто-то был одержим древним знанием и собирал книги, в которых мало что понимал. Кто-то хотел найти нечто особенное, чего никто никогда не находил. И Хранилища щедро предоставляли такую возможность, хотя порой за нее приходилось дорого платить.

По Тэрасу постоянно ходили слухи об опасных находках. То любопытный мастер пытался разобрать древний механизм и лишался пальцев, а то и глаз. То лекарь смешивал составы по рецептам из книг и травился ими. А один раз горе-исследователь вылетел на улицу с оконной рамой на шее — чудом остался жив.

И все же интерес к предметам из Хранилищ не угасал. Искатели приходили в Тэрас так часто, что для них даже отвели отдельный квартал с собственным рынком, тавернами и прочим.

Сильван обожал этот рынок, полный удивительных вещей — впрочем, он с детства любил болтаться по городу. В сто раз лучше, чем сидеть дома, где на тебя почти не обращают внимания. Теперь все переменилось, но старые привычки цепки.

Роберт следовал за Сильваном, точно тень, тот увлекался и забывал о докучливом спутнике.

Он шел, с наслаждением вдыхая прохладный осенний воздух и любуясь городом. Яркие дома, чистые улицы, вымощенные плотно подогнанными камнями. Систему водоснабжения и канализации поддерживали в полном порядке, мусорщики каждый день выбрасывали отходы за городские стены, а иногда — под шумок — и в речку, текущую у западной стены.

Сотни, тысячи запахов одновременно атаковали Сильвана. Едкий дымок от сырых дров в кухонной плите. Грубый, плотный запах давно не стиранного войлочного кафтана. Свежий и сладкий аромат выпечки, мягкий запах навоза, острый — маринованного мяса, что жарят на углях с кольцами лука.

Все это сплеталось, как нити в полотно, в огромный, красочный аромат, Сильван вдыхал его и чувствовал себя легко и свободно. Если бы не меч, который приходилось постоянно придерживать, чтобы не лупил по ногам, он был бы почти счастлив.

После пары часов блужданий Сильван настолько пришел в себя, что даже проголодался. Но на улице, где продавали готовую еду, дорогу ему преградил высокий человек с растрепанными седыми волосами.

— Ратоборец Матье! — Человек отвесил издевательский поклон, и тут Сильван узнал его. Томас Кольбер, вчерашний обвинитель. — Никак, прогуливаетесь, может, и винца выпьете?

— Э-э-э… — Сильван покосился на Роберта, но тот явно не собирался вмешиваться. — Вообще да, не отказался бы.

— Подыщите для этого другое место! — Глаза старика злобно сверкали. — Вашими стараниями заведение закрываю, так-то.

— Мне… — Сильван не знал, что сказать. — Ну… очень жаль.

— Жаль? — переспросил Кольбер, словно плохо расслышал. — Негодяй и пройдоха обчищает честного человека, вы помогаете ему выйти сухим из воды — а теперь вам жаль!

Вокруг начали собираться зеваки, привлеченные громким голосом Кольбера. В висках у Сильвана застучало, на шее, под волосами выступил пот.

— Кому-то пришлось бы его защищать. Он меня нанял, все по-честному…

— По-честному?! — рявкнул Кольбер, и Сильван скорее почувствовал, чем увидел, как Роберт придвинулся ближе. — Чтоб мне жрать глаза Темного Лика, как бы не так! Как ты можешь сражаться честно?! Тебе и минуты не выдержать против настоящего ратоборца! Мой боец почти прикончил тебя, и ты в последний момент смухлевал… Что ты сделал, мерзавец, отвечай!

Кольбер попытался схватить Сильвана за грудки, но тот отскочил назад. Роберт встал между ними и, толкнув разъяренного кабатчика рукоятью меча в грудь, вынудил его отступить. Толпа радостно ахнула в предвкушении потехи.

— Вот, значит, как, двое на одного! — выкрикнул Кольбер, хотя ни Сильван, ни Роберт не пытались на него напасть. — Ну и как тебе в роли верного пса, Альди? Я тебя вот таким маленьким знал и отца твоего! А ты защищаешь засранца, которому плевать, за кого вступать в Круг?

Кругом взволнованно загомонили.

— Старик, хватит, он победил, и все!

— Всемогущий помогает тому, кто достоин!

— Отстань от мальчишки! Круг все решил!

Кольбер бросил на Сильвана полный ненависти взгляд, но толпа уже теснила их в разные стороны. Сильван воспользовался этим моментом, чтобы свернуть на соседнюю улицу. Роберт вложил меч в ножны и последовал за ним.

— «Мой боец почти прикончил тебя!» — бормотал Сильван себе под нос, запихивая в рот жареную картошку и куски свинины. — «Смухлевал»! Что он себе думает, этот старикашка?! Круг есть Круг, победителей не судят! Вышел бы сам, я бы посмотрел, как он честно дерется!

Он вытер руки, бросил на стол один пласт и вышел из таверны. Двинулся вниз по улице, хмуро глядя себе под ноги. Прекрасный светлый день померк на глазах.

Почему его так задели слова Кольбера? Подумаешь, какой-то кабатчик, разозленный проигрышем!

Он, Сильван, сражается честно! Да, у него есть преимущество перед другими ратоборцами — а на их стороне всегда вес и сила. Что делать, если он так и не нарастил мышцы, остался угловатым, словно подросток? Как бы он сражался без своего Дара?

Даже с ним каждый выход в Круг — смертельный риск. Один раз противник, услышав правду о жене из уст Сильвана, наотмашь рубанул его мечом по лицу. Рассек подбородок, чуть не снес голову с плеч. Другой бросил оружие и начал бить Сильвана кулаками, повалил на землю. Забил бы до смерти, не оттащи его наблюдатель с помощниками. Сильван отделался сломанными ребрами и целый месяц потом не мог толком ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Вот он, пласт-то, как достается! И после этого паршивый старикан смеет обвинять его в том, что он смухлевал?!

— Ты тоже считаешь, что я нечестно сражаюсь? — негромко произнес он, не оборачиваясь. Роберт был единственным, кто знал о Даре.

— Мне сложно судить, мастер Сильван, — ответил хрипловатый, с чуть заметной картавостью голос, — я простой мечник и для меня главное — победа. Не стоит особо прислушиваться к людям, чьи глаза застит злость и обида.

Сильван вздохнул, привычно перебирая пальцами содержимое черного мешочка сквозь бархатную ткань.

Внезапно две прохладные ладошки закрыли ему глаза, и высокий голос пропел:

— Попался, ратоборец!

За спиной приглушенно захихикали. У Сильвана сразу улучшилось настроение. Он схватил ладонь девушки, поцеловал, и, развернувшись, попытался чмокнуть ее в щеку, но она увернулась со смехом. Реакция что надо, мельком подумал Сильван, в самый раз для Круга.

Девушки окружили его плотным кольцом — разноцветные шуршащие платья, блестящие глаза, задорные улыбки. Точно удивительные птицы, щебетавшие на разные голоса.

— Привет, Сильван! Чего такой мрачный, лапонька?

— Надо его развеселить!

— Срочно развеселить!

Сильван с наслаждением вдохнул легкий аромат духов. В отличие от мамы, подруги умели пользоваться этим «тайным оружием».

— Мне уже лучше! — Он подмигнул, и девушки снова захихикали, прикрываясь ладошками. — Встретимся сегодня в «Клематисе»?

Кабачок «Клематис» был единственным заведением в городе, куда могли свободно приходить порядочные женщины, в том числе и зажиточные горожанки. Что означало странное название — никто не знал, говорили, что хозяин выкопал его в одной из древних книг.

— Договорились!

— Смотри, не обмани! Мы будем ждать!

Девушки веселой стайкой двинулись прочь, одарив Сильвана на прощание нежными взглядами. Он успел покрутить роман с каждой из них, но они каким-то чудом оставались подругами. Видать, договорились владеть Сильваном сообща.

Он еще раз втянул носом легкий шлейф аромата и улыбнулся. Все-таки жизнь — отличная штука! И, чтобы закрепить это чувство, свернул на окраину — туда, где кособочились дома самых бедных горожан.

Здесь следовало вести себя осмотрительнее. Улицы стали уже и грязнее, украшения на домах почти отсутствовали. Сильвана со всех сторон окружали мрачные каменные и деревянные строения с крохотными окнами. Люди тащились, уныло глядя себе под ноги, как будто груз забот пригибал их головы к земле.

Но стоило им увидеть белый рукав куртки, а затем и узнать Сильвана, глаза светлели, и лица разглаживались. Многие кланялись, кто-то подошел выразить ему восхищение.

Сильван смущенно принимал эти знаки внимания, не думая о возможной опасности — фигура Роберта у него за спиной остужала самые горячие головы.

Наконец они свернули на неприметную улочку, и Сильван, дрожа от нетерпения, отодвинул расшатанную доску забора.

— Жди меня здесь! — велел он Роберту. На этот раз телохранитель послушался.

Сильван проскользнул в щель и очутился на заброшенном дворике, огороженном с двух сторон глухими стенами домов и с третьей — забором. Середина его была тщательно очищена от травы и сорняков и засыпана песком.

В центре песчаного круга сидели трое мальчишек, одетых, несмотря на холод, очень легко — в простые рубашки и штаны грубого полотна. Лишь на одном красовалась толстая шерстяная жилетка. При виде Сильвана они вскочили и хотели дать деру, но тут узнали его.

— Привет!

— Привет! — Сильван пожал им руки — солидно, как равным.

Потом снял перевязь с мечом и уселся на предложенное ему место. Развязал заветный мешочек и высыпал его содержимое в очерченный на песке круг. Разноцветные стеклянные шарики рассыпались и покатились в разные стороны, но Сильван их придержал и выстроил в одну линию.

Мальчишки выложили свои шарики так же — получилось что-то вроде многолучевой звезды. Сильван присел на корточки за чертой, проведенной в паре шагов от круга, и взял прозрачный желтый шарик крупнее остальных. Как ратоборцу, ему позволялось бить первым.

Он уперся костяшками пальцев в землю и большим пальцем подбросил желтый шарик так, что он полетел в круг и разбил «звезду» на части. Мальчишки одобрительно загалдели. Шарик, выбитый игроком за пределы круга, считался его собственностью, и Сильвану не раз случалось спускать все свое «состояние» в таких вот баталиях.

Конечно, он мог купить сколько угодно шариков — он мог купить этот дворик и окружавшие его дома. Но тогда игра потеряла бы смысл. Если он проигрывал все шарики, то одалживал несколько и продолжал игру, пока не отыгрывался.

Как обычно, игра полностью захватила Сильвана. Время замедлилось, а потом и вовсе исчезло. Он бросал и бросал, проигрывал, выигрывал и чувствовал себя просто отлично. Мальчишки уходили, приходили новые, а Сильван играл, забыв обо всем. Один раз остался с тремя жалкими шариками, потом мешочек снова потяжелел.

Когда небо приобрело густо-синий оттенок, а шарики стали невидимы в полумраке, игру пришлось закончить. Сильван сгреб свой выигрыш, попрощался с мальчишками и через лаз в заборе вернулся на улицу.

Роберт прислонился к забору со сложенными на груди руками. Голова его, словно в задумчивости, опустилась на грудь, черный силуэт казался выточенным из наступающей ночи.

— Уже поздно, поторопимся, — произнес он и выпрямился, хрустнув суставами.

Сильван потянулся и зевнул.

— Да, идем в «Клематис».

Он изрядно устал и с удовольствием отправился бы спать, но нельзя же разочаровывать подруг. К тому же была и другая причина побывать в «Клематисе» прежде, чем идти домой.

Он недовольно покосился на Роберта.

— Мог бы и раньше меня позвать! Почему я за всем должен следить сам?

— Вы бы все равно не ушли.

— А вот и ушел бы! Ушел бы!

Роберт пожал плечами. Сильван не видел его лица, но отлично знал, что оно выражает. Ничего. Проще скалу заставить проявить какие-то чувства.

Ну и ладно. Сильван сжал в руке набитый шариками мешочек, бархат нежно льнул к пальцам. Голове полегчало, вечер тихий и приятный, а впереди ждали славная компания и отличная еда.

Что еще нужно для счастья?

Жизнь в Тэрасе не затихала до глубокой ночи. С наступлением темноты на главных улицах зажигали масляные фонари, и целая армия фонарщиков следила за тем, чтобы они не гасли всю ночь. Расточительство, конечно, но город мог себе это позволить.

— Который час? — пробормотал Сильван и крепче сжал талию девушки. Та тихонько засмеялась.

— Час для радости.

Она затащила его в просвет между домами, куда не падал свет фонаря, и жадно поцеловала. Губы мягкие, чуть липкие от сладостей. Голова у Сильвана кружилась, по телу словно расползался жидкий огонь. Руки уже потянулись к шнуровке платья, но девушка, хрипло смеясь, схватила его за запястья.

— Ну не здесь же, глупый!

Они двинулись дальше, и Сильван никак не мог понять, отчего весь мир раскачивается перед ним, словно на огромных качелях — вроде выпил всего пару бокалов вина. Ну, во всяком случае, из первого кувшина.

Полутемные улицы выглядели одинаковыми, и, если бы не Роберт, направлявший их в нужную сторону, они бы, наверное, плутали до утра.

Чья-то фигура маячила в золотистом круге света под фонарем почти у самого дома. Сильван напрягся, но тут же понял, что это девушка — алое платье отливало металлическим блеском.

При виде Сильвана она сердито фыркнула.

— Я так и знала! — Резкий, высокий голос странно не вязался с ее ладной фигурой. — Где ты был, мерзавец, я ждала тебя несколько часов?!

Она шагнула к Сильвану и залепила ему пощечину.

— Бесси, ты чего… — пробормотал он и с трудом увернулся от второй пощечины.

— Сдурела, стерва?! — крикнула спутница Сильвана. — Сегодня он мой, у нас уговор!

— Уговор? Я тебе покажу уговор! — ощерилась Бесси. — Я вас, шлюшек, предупреждала, чтобы не смели к нему цепляться! Он мой, понятно? Мой!

В ее руке блеснул кинжал, короткий и широкий, точно змеиный зуб.

Спутница Сильвана с визгом бросилась наутек — лишь мелькнул в свете фонаря изумрудный шелк платья. Роберт схватил Бесси за запястье.

— Пусти! — прошипела она, тщетно пытаясь вырваться. — Пусти, или тоже прирежу!

Роберт чуть сильнее сжал ее руку, кинжал звякнул о мостовую. Сильван, мигом протрезвевший, наклонился и подобрал его. Роберт тотчас отпустил девушку. Черные кудри упали ей на лицо, она раздраженно отбросила их.

— Сильван, зачем ты это делаешь? — Тон ее резко сменился, теперь в нем звучала мольба. — Мы же любим друг друга, почему ты мучаешь меня?

— Бесси, ну какая любовь? — пробормотал Сильван, машинально пряча кинжал за голенище сапога. Его переполняла досада — на себя, за то, что опять напился, и на Бесс с ее дурацким кинжалом. Но хуже всего, что Люсиль сбежала, а Сильван рассчитывал на нее этой ночью.

— Не говори так! — отчаянно выкрикнула девушка и схватила его за руки. — Мы… нам было так хорошо! Давай начнем все с начала, пожалуйста, умоляю тебя!

Сильван поежился. Ночной стражи пока не видно, но, если так будет продолжаться, они точно явятся. А стражников хлебом не корми, дай потрепаться.

— Ну же, угомонись! — прошептал он, обнимая девушку. — Чего ты хочешь? Встретиться? Давай завтра вечером на прежнем месте, хорошо?

Бесс прижалась к нему, тяжело дыша.

— К Темному завтрашний день, пойдем к тебе! А завтра ты объявишь родителям, что мы женимся!

Приехали, с беспокойством подумал Сильван, вглядываясь в лицо девушки. Ее глаза как-то странно бегали по сторонам, острый пряный аромат тела возбуждал и одновременно настораживал.

Сильван колебался. Что-то здесь не то, Бесс никогда не вела себя так.

Он аккуратно разжал стискивавшие его руки.

— Если ты моя невеста, то не можешь пойти со мной! Надо соблюдать приличия, понимаешь?

Лицо Бесс стало чуть более осмысленным.

— Но завтра увидимся? Обещаешь?

— Обещаю! Встретимся, я познакомлю тебя с родителями — все, как ты сказала!

— Ну… ладно. — Она нехотя отступила, пристально глядя на Сильвана.

Неприятный холодок пополз по спине. У Бесс было лицо человека, одержимого одной идеей. Человека, который увидел некий свет и будет идти к нему, пока не свалится замертво.

— Ну, спокойной ночи, милая! — Он улыбнулся и направился к дому, все еще чувствуя взгляд Бесс — тяжелый, обволакивающий, точно горячая, мокрая простыня.

И вздохнул с облегчением, когда дверь захлопнулась, отгородив его от этого взгляда.

Сильван высыпал шарики из мешочка, протер каждый чистой тряпочкой и начал считать и раскладывать по цветам.

В доме царила глубокая, сонная тишина. Две толстые свечи освещали зеркало и стол, углы комнаты терялись во мраке. Ровное пламя бросало тусклые отблески на блестящую обивку мебели и натертый пол за краем ковра. Уютно пахло свечным нагаром и ношеной, мягкой тканью.

Роберт прислонился спиной к косяку и наблюдал за Сильваном. Телохранитель обладал бесценным достоинством — не просто был немногословен, а умел молчать, когда надо. Словно понимал, что молодой хозяин испытывает тягу к вещам, несовместимым с его образом ратоборца, и не может об этом говорить, не умеет. Названные, они кажутся глупыми, пошлыми, и лучше обойтись без комментариев.

— Вот же Темный притащил Бесс не вовремя! — бормотал Сильван, сортируя свои сокровища. — Замуж ей, а?! С головой совсем раздружилась. Ножиком в меня тычет! Как будто мало Круга, еще девки на меня с ножом не бросались!

Он покосился на Роберта и вздохнул.

Неудача с Люсиль просто убивала — и вовсе не потому, что он так уж жаждал любовных утех. Сильван не мог спать один последние три года. На грани сна и бодрствования его одолевали разные мысли, которые потом перерождались в кошмары. Он просыпался среди ночи, весь в холодном поту, и лежащий рядом человек одним своим присутствием ограждал его от ужаса, возвращал к реальности.

Поэтому каждый вечер Сильван либо приводил кого-то, либо напивался вдрызг. На рассвете вероятность увидеть кошмар существенно снижалась; Роберт будил девушку и отводил домой.

Но пить каждый день — никакого здоровья не хватит, а девчонки, пусть у них и была установлена, как подозревал Сильван, некоторая очередность, тоже не всегда могли пойти с ним. В такие дни он не спал всю ночь напролет, возился с шариками.

Сегодня придется так и поступить — он выпил недостаточно, чтобы упасть и отключиться. Но спать хотелось просто неимоверно.

Сильван покатал по ладони крупный голубой шарик, как всегда, чувствуя раздражение при виде собственных рук. Длинные пальцы, костлявые запястья — какие-то птичьи лапы. Разве так должны выглядеть руки мечника?

— Робби, — нерешительно произнес он, — завтра утром у меня… м-м-м.. встреча с клиентом. Поспи здесь и разбуди меня пораньше, хорошо?

Повисла пауза, и Сильвану захотелось зажмуриться от унижения. Нелепее предлога не придумаешь — зачем Роберту спать в его комнате, если он может прийти утром из своей? Но он боялся отключиться прямо за столом и, проснувшись ночью от кошмара, оказаться с ним один на один.

— Конечно, — спокойно произнес Роберт, — вы сейчас ляжете?

— Да! — волна облегчения затопила Сильвана с головой. Он поспешно расстегнул пояс, бросил его на пол и почти рухнул на постель.

Роберт что-то сказал — наверное, что надо раздеться, — но Сильван уже с наслаждением зарылся головой в подушку.

На задворках сознания зашевелилась, пробуждаясь, мысль о Дарси, но завладеть Сильваном уже не успела. Он заснул так быстро, что даже не почувствовал, как Роберт набросил на него одеяло.

2

Встречу с клиентом Сильван не придумал, только она была назначена не на утро, а ближе к полудню. И Роберт, разумеется, об этом знал, поэтому не стал его будить.

Сильван проснулся сам и какое-то время лежал, глядя в потолок. Вспоминал события вчерашнего дня и старался найти в них что-нибудь хорошее. Это здорово помогало встать и начать следующий день.

На этот раз хорошего набралось негусто — отлично поиграл в шарики, и Дарси не явился по его душу этой ночью. Он…

Тут Сильван поспешно вскочил и начал одеваться. Не хватало думать об этом с утра пораньше. Достаточно того, что брат не дает ему спать по ночам.

Солнечный свет заливал просторную столовую, отделанную панелями из темного дерева. Кричащие цвета — мебель, аляповато украшенная пластом, и огромный пушистый ковер с красно-синими узорами — наводили на мысли о городской ярмарке. На огромном столе стояли пирожки с мясом и яблоками, еще теплые вафли, бисквиты, оладьи.

Госпожа Матье уплетала за обе щеки — она славилась хорошим аппетитом, но совершенно не толстела.

— Сладенький! — радостно воскликнула она при виде Сильвана. — Тебе получше сегодня? Садись скорее кушать!

Ее бордовое платье такого сочного тона, что, казалось, оно бросает отблески даже на стены, заставило Сильвана поморщиться.

— А отец? — с надеждой спросил он. — Он ведь придет?

— Вроде собирался. — Госпожа Матье продолжила поглощать еду с жадностью человека, не евшего несколько дней.

Скрипнула дверь, и Сильван вскочил так поспешно, что чуть не уронил стул.

Карел Матье был высоким, статным человеком лет пятидесяти, русоволосым и голубоглазым, с рыжеватой окладистой бородой. В отличие от жены, одевался он всегда подчеркнуто просто — светлая рубашка со шнуровкой у ворота, кожаные штаны, высокие сапоги.

Сильван с детства преклонялся перед отцом. Он заработал целое состояние в Круге и мог бы сражаться до сих пор, но пять лет назад противник ударил его мечом под колено. Ногу удалось спасти, и о карьере ратоборца пришлось забыть. Но он по-прежнему носил свою куртку со светлым рукавом, хотя зарабатывал теперь, давая пласт в долг под проценты.

Господин Матье подошел к столу, тяжело опираясь на трость, и с явным усилием сел. Порой нога донимала его сильнее, и сегодня, видимо, был один из таких дней. Но когда он взглянул на Сильвана, хмурое лицо чуть разгладилось.

— Последний поединок был хорош, — произнес он вместо приветствия, — ты молодец, малый.

Сильван густо покраснел от удовольствия.

— Хорошая работа и хороший заработок. — Господин Матье благосклонно посмотрел на сына и положил себе на тарелку пару пирожков, — когда думаешь продолжить? Есть кто на примете?

Сильван чуть откашлялся и произнес, стараясь подражать солидной манере отца:

— Сегодня встречаюсь с одним человеком. Буду его защищать, если в цене сойдемся. У него…

Господин Матье пренебрежительно махнул рукой.

— Неважно, что у него там. Что я тебе всегда говорил, малый?

— «Бери свое во что бы то ни стало», — с готовностью произнес Сильван.

— Вот! — Отец назидательно поднял палец. — Прав человек или нет — нас не касается, сын. Лишь Круг являет истину. Ты ратоборец, орудие Всемогущего, проводник его воли. Остальное не имеет значения. О чем еще надо помнить?

— «Меньше пяти сотен не брать». — Сильван весь дрожал. Когда отец говорил с ним, как с равным, у него даже мурашки бежали по коже от восторга.

— Отлично. Вижу, ты хорошо запомнил мои уроки. — Господин Матье потрепал сына по плечу и принялся за свой завтрак.

Госпожа Матье, с трудом сохранявшая молчание во время речи мужа, тут же добавила:

— Сильван, милый, новые рубашки уже принесли. И пояс. И то притирание, от кругов под глазами, — просто чудо, обязательно попробуй!

Господин Матье скривился, словно надкусил неспелое яблоко.

— Притирания, женщина? Он ратоборец, а не уличный актеришка! Может, еще и губы ему накрасишь?

— Тому, кто хорошо выглядит, люди скорее доверятся, а значит, и попросят защищать их!

Госпожа Матье победоносно смотрела на мужа. Тот буркнул что-то себе под нос и продолжил есть.

— Мамуль, я попробую! — Сильван запихал в рот остатки пирожка и поднялся. — Я побежал!

— А поцеловать маму? — возмутилась госпожа Матье, хватая его за руку.

Сильван поспешно наклонился и чмокнул ее в щеку, пахнувшую пудрой и духами. Почтительно поклонился отцу, получил в ответ благожелательный, даже почти ласковый взгляд. И, окрыленный им, чуть не сбил с ног служанку, заходившую в столовую с подносом в руках.

Сильван проводил ее взглядом, и тут его осенило. Вместо того чтобы идти к центральной лестнице, он тихонько спустился в кухню и прокрался к черному ходу.

Свежий, прохладный воздух хлынул ему в легкие. Сильван глубоко вдохнул и улыбнулся, ужасно довольный своей находчивостью.

Первым, кого он увидел, закрыв за собой дверь, был Роберт. Он стоял, прислонившись к углу дома, как всегда безупречно одетый и с каменным выражением лица. И держал подмышкой меч и плащ Сильвана.

Сильван молча надел плащ и взял оружие, с трудом преодолевая желание запустить им в белый свет. Застегнул перевязь, исподлобья взглянул на телохранителя.

— Робби, даже если я и правда так предсказуем, обязательно постоянно об этом напоминать? Мне уже не десять лет, что за дурацкие игры? Нельзя оставить меня в покое хоть на пару часов?

Вопрос, как всегда, остался без ответа.

— У-у-у, каменюка упертая! — буркнул Сильван себе под нос и вышел на улицу.

В ледяном воздухе словно бы висела тонкая, неразличимая глазом морось, и от этого казалось, что дождь идет все время. Мокрая мостовая и недооблетевшие золотые деревья у домов богатых горожан подтверждали это.

Сильван уныло шлепал по лужам, но, когда они вышли на главную улицу, и встречные начали с ним здороваться, настроение слегка улучшилось. К кабачку «Круг Правды», где ратоборцы обычно назначали встречи с клиентами, он подошел, готовый к любым испытаниям.

Несколько человек сидели за столами, потягивая эль и болтая. При виде Сильвана они как по команде замолчали и сделали вид, что не замечают его. Неудивительно — с каждым из них Сильван уже сталкивался в Круге.

Он усмехнулся и тут заметил в дальнем углу крупного темноволосого человека, сгорбившегося над кружкой с элем.

— Подожди меня здесь, — велел Сильван Роберту. Тот прислонился к стойке и завел беседу с кабатчиком, не спуская глаз с молодого хозяина.

Сильван присел напротив незнакомца, аккуратно поправил плащ и меч и заказал эля. Терпеть не мог это пойло, но давно заметил, что люди становятся сговорчивее, если в чем-то скопировать их. Так два разных музыкальных инструмента создают единую мелодию, подстраиваясь друг под друга.

— Я Сильван Матье, — небрежно произнес он, вертя в руке мешочек с шариками, — вы писали, что хотите воспользоваться моими услугами, господин…

— Пит, — низким голосом произнес человек и резанул Сильвана взглядом ярко-голубых, налитых кровью глаз.

— Просто Пит, и все?

Незнакомец не ответил. Среднего возраста, темные волосы до плеч, щеки и раздвоенный подбородок в неопрятной щетине. Куртка и рубашка не блистали чистотой, но выдавали человека зажиточного. В развороте плеч угадывалась скрытая сила, словно в змее, свернувшейся кольцами на солнышке.

«Мечник! — сообразил Сильван. — Спустил весь пласт по пьянке и натворил что-то. Ну давай уже, выкладывай!»

Но единственное, что выложил человек, назвавшийся Питом, был округлый холщовый мешочек, который он небрежно бросил на стол в сторону Сильвана.

— Здесь тысяча пластов, — слова он произносил тяжело, точно камни ворочал, — поединок завтра.

Тысяча пластов!

Потрясенный Сильван хотел возразить, что обычно берет пятьсот, но слова застряли у него в горле. Можно ведь отдать отцу его пятьсот и еще столько же останется! Пласт, о котором никто не узнает, его собственный пласт! Конечно, родители и так покупали ему все что угодно, но как же приятно будет обойтись без постоянного надзора!

Сильван поспешно схватил мешок и спрятал под плащ.

Его наниматель поднялся. Он был на голову выше Сильвана и раза в два шире его в плечах. Зачем ему нанимать ратоборца, он и сам с легкостью победит в Круге, мелькнула тревожная мысль, но Сильван поспешно выкинул ее из головы. «Бери свое во что бы то ни стало» — вот оно, правильное правило, и он не собирался его нарушать.

Поднялся и протянул руку.

— Договорились.

Ладонь у странного человека была холодной и влажной, пожатие неожиданно слабым. Сильвану показалось, что он сжимает дохлую рыбину, уже покрывшуюся слизью.

— Я наслышан о тебе, — со значением произнес незнакомец. Почему-то у Сильвана не получалось связать его с именем Пит, явно вымышленным. — Надеюсь, хоть половина не враки. Клянусь Всемогущим, лучше бы это было так.

Он направился к двери, глядя себе под ноги.

Сильвану стало неуютно. Холодное безразличие в других людях всегда его восхищало — будто сила сдерживается, прячется про запас для вещей поважнее, чем нынешнее общество.

Тем не менее он пожалел, что позарился на кучу пласта, даже возникло желание вернуть мешочек вместе со своим словом. С этим парнем явно что-то не так, он не походил на всех тех отчаявшихся, зачастую перепуганных людей, которые обращались к ратоборцу с последней надеждой на справедливость.

Но Сильван тут же окоротил себя. Отец прав: что натворил человек, почему нанимает ратоборца для защиты — его не касается. Он платит более чем щедро. Сильван просто выиграет поединок и забудет о нем.

— Будьте осторожны, мастер Сильван.

Когда Роберт успел оказаться у него за плечом? Вроде только что у стойки стоял.

— О чем ты? — резко произнес Сильван. Роберт практически никогда ничего ему не советовал, а сейчас эти слова слишком совпали с его собственными тревожными мыслями. — Ты знаешь что-то, чего не знаю я? Почему тогда молчал?

Грубое лицо Роберта было непроницаемо.

— Этот человек кажется мне опасным. Если хотите, наведу о нем справки.

— Какая разница, я уже согласился защищать его! — с досадой произнес Сильван и толкнул стол с такой силой, что обе кружки с элем опрокинулись. — Почему ты меня не остановил?

Брови Роберта поползли вверх. Сильван и сам понимал, что сморозил глупость. В самом деле, не мог же телохранитель подойти к ним и сказать, мол, не заключайте сделку, мне что-то там показалось.

Сильван тяжело вздохнул.

— Ладно, идем. Поединок завтра, я выиграю, и все.

Но глубоко в груди острой льдинкой засело беспокойство — словно с рукопожатием незнакомец передал ему частичку своего холода.

Остаток дня Сильван посвятил тому, чтобы забыть о неприятной встрече. Побродил по городу, приценился к кинжалам в оружейной лавке. Он давно подумывал о том, чтобы сражаться двумя кинжалами вместо кинжала и меча. Чтобы «прочитать» человека, нужно вступить в ближний бой — возможно, стоит отказаться от громоздкого меча, хотя отец этого, конечно, не одобрит.

Сильван проверил баланс кинжалов, сделал несколько выпадов — не понравились. Поел — сегодня это удалось сделать без проблем — и задумался, куда направиться дальше.

Завтрашний поединок не шел у него из головы. Дар давал преимущество, но им нужно суметь воспользоваться. Сильван неплохо этому научился за два года, но сейчас отчего-то тревожился.

Пожалуй, стоит отправиться на тренировочную площадку и немного попрактиковаться. Не очень хорошо утомляться перед поединком, да и толку-то — все равно сила Сильвана не в искусстве мечника. Но тренировочную площадку он любил. В детстве почти каждый день ходил туда вместе с Робертом и Дарси. Они…

Нет-нет, стоп! Только не думать о Дарси сейчас!

Сильван свернул в ближайший переулок и, походя отвечая на приветствия, почти бегом направился к окраине. Шарики — надежный способ отвлечься. Выпивка еще лучше, но перед поединком надо иметь ясную голову.

Поиграл он, как всегда, с огромным удовольствием. Поединок, Дарси — все отодвинулось куда-то далеко и больше не тревожило.

Возвращался домой в темноте, с полными карманами шариков. Узнай отец об этой забаве, наверняка запретил бы. К счастью, он уверен, что Сильван дни напролет тренируется — поэтому так успешен в Круге.

Впрочем, отец вряд ли осудил бы его, даже если бы знал о Даре. Важна только победа, а для нее, как верно говорит Роберт, все средства хороши.

Размышляя таким образом, Сильван переходил от фонаря к фонарю, и их с Робертом тени то росли, то уменьшались. Пустынные улицы повторяли эхо шагов.

В Тэрасе запрещалось разгуливать после наступления темноты — нарушителя могли заключить под стражу по подозрению в совершении ограбления или кражи со взломом. Но на деле это касалось только людей низких сословий — богатые юноши, вроде Сильвана, могли болтаться по улицам хоть всю ночь.

Небо очистилось, но опустился туман; за пределами дрожавших, размытых кругов света от фонарей все исчезало — словно идешь под водой. Идеально круглая луна то и дело затмевалась прозрачным облаком, оно следовало за ней, как привязанное. Сильван тихонько напевал себе под нос и время от времени потирал ладони — с приближением зимы по ночам становилось все холоднее.

Расслабленный, довольный собой и всем миром, он просто не поверил своим глазам, когда под фонарем алой искрой блеснуло знакомое платье.

— Бесс, что ты здесь… — И тут он вспомнил.

Внезапно за его спиной свистнул меч, покидая ножны, и голос Роберта произнес:

— А ну назад! Даже не думай!

Сильван в замешательстве обернулся — на них надвигались темные фигуры. Двое справа и еще один чуть дальше слева. Туман поглощал звук шагов, и они словно плыли в беловатом облаке.

— Ты меня обманул! — прошипела Бесс. Ее пальцы впились в плечи Сильвана, точно когти хищной птицы. Широко распахнутые черные глаза ничего не выражали, и это было самое страшное. — Наглый лгун!

— Назад! — повторил Роберт. Сильван чувствовал его плечо рядом со своим. — Предупреждаю в последний раз!

— А не то что? — усмехнулась одна из теней басом. — Ткнешь нас своим мечишкой? Не больно-то испугались!

— Нехорошо обманывать девушку! — протянула тень слева. — Некрасиво! Отойди в сторону, мечник, и мы тебя не тронем!

— Вы никого здесь не тронете, — спокойно произнес Роберт.

Сильван поспешно схватился за меч… и обомлел.

Меч исчез. Он снял его, чтобы не мешал играть, и, видимо, забыл там, во дворе. На поясе висели только кошелек и мешочек с шариками.

Страх грубой занозой вонзился в сердце Сильвана. Бесс причиняла ему боль, и он оттолкнул ее.

— Прекрати!

— Ах, прекратить?! — злобно взвизгнула девушка. Голос хриплый, сорванный — чужой голос. — А твое обещание? «Встретимся, познакомлю с родителями…» Как насчет него?

— Я сказал это, чтобы от тебя отвязаться! — окончательно разозлился Сильван. — Оставь меня в покое, ты… сумасшедшая стерва!

Он пожалел о своих словах, но было поздно.

Глаза Бесс вспыхнули, она с воем бросилась на Сильвана, целясь ногтями в лицо. Он машинально уклонился — в точности, как в Круге, — а на Роберта уже навалились с двух сторон. Сильван поскользнулся, и тут Бесс прыгнула ему на спину, точно дикая кошка.

Он полетел лицом вниз, не успел подставить руки и треснулся лбом о мостовую. Перед глазами вспыхнули малиновые звезды, и наступила темнота.

Последнее, что услышал — как щелкают по камням мостовой стеклянные шарики.

Ему снился Дарси. Не таким, как в последние годы — исхудалым, высушенным долгой болезнью, неузнаваемым. Нет, это был прежний Дарси — веселый, добродушный великан с пшеничными волосами и голубыми отцовскими глазами. Он вообще очень походил на отца.

В детстве Сильван карабкался по нему, как обезьянка по дереву, забирался на плечи, а Дарси хохотал и говорил, что братишка далеко пойдет. Искателем станет, не иначе — умение ловко куда-нибудь забираться для них самое то.

А Сильван всегда хотел стать ратоборцем.

Смешные мечты для парнишки, который вырос тонким и гибким, как молодое деревце. Деревце, которое ничего не стоит сломать одним ударом. А вот Дарси был прирожденным ратоборцем. Таким, как отец.

— Зачем тебе эти глупости, Силли? — часто говорил он, хватая брата в охапку и прижимая к мощной груди. — Эка невидаль — махать мечом в Круге! Придумай что-нибудь получше!

— Сколько раз говорил, не называй меня так! — возмущался Сильван, выдираясь из объятий. — Я не девчонка и не какая-то зверушка, ты, здоровый обалдуй!

— Нет, ты зверушка, ты именно зверушка! — с нежностью повторял Дарси. — Я просто не придумал еще какая.

— Ящерица, — усмехался Сильван и прекращал сопротивляться — он обожал Дарси, несмотря на дразнилки. Даже в них всегда чувствовалась любовь. — Или змея!

— Нет, ты хорошая зверушка! — возражал Дарси. — Теплая и пушистая! И добрая!

«Много ты знаешь, — хотелось сказать Сильвану, — таких зверей и не сыскать, кто я теперь».

Образ брата начал расплываться и постепенно исчез, оставив привычное чувство ужасной потери. Сильван всхлипнул и открыл глаза.

— Все хорошо, — произнес знакомый голос. — Вы дома.

Сильван медленно открыл глаза и увидел знакомый потолок своей комнаты, затянутый шелковыми обоями. По вытканным золотом цветам прыгали тени от лампы. Голова пульсировала болью, словно в лоб вбивали огромный гвоздь.

— Ох, к Темному! — Сильван со стоном приподнялся и сел. Лежавшая на лбу влажная тряпка шлепнулась ему на колени. — Что случилось? Как это…

Роберт взял тряпку и протянул большую кружку с чем-то теплым, благоухавшим пряностями. Сильван покорно глотнул и почувствовал облегчение. Хотя голова болела невыносимо.

— Что случилось? — повторил он и, морщась, потрогал лоб. На нем вспухла здоровенная шишка. — Который час?

Кружка качнулась, и Роберт тут же ее подхватил. На его кисти чернел огромный кровоподтек.

— Ночь еще не кончилась. Вы упали и ударились головой.

— Чтоб Темный унес Бесс! А те трое?

— Когда вы потеряли сознание, они убежали и девушку увели с собой.

— Дура ненормальная, — буркнул Сильван.

— Осмелюсь заметить, вы напрасно подарили ей ложную надежду, — холодно произнес Роберт.

— А что мне оставалось делать? — возмутился Сильван и сморщился от боли в голове. — Жениться, что ли?! Все остальные девчонки знают, что это просто забава и ничего не значит! Одна Бесс, задери ее Всемогущий, как с цепи сорвалась!

— Мисс Элизабет действительно не похожа на своих подруг, — Роберт снова протянул Сильвану кружку с питьем, — обязательства для нее не пустой звук.

— Ты ее защищаешь?! — оторопел Сильван. — Не видел, как она на меня накинулась? Посмотри, на что я похож, а мне завтра в Круг!

— Шрамы украшают мужчину, — произнес Роберт с чуть заметным оттенком насмешки. Сильван хотел было возмутиться, но тут вспомнил ужасное.

— Меч! Робби, я забыл свой меч в…

Телохранитель молча поднял с пола его перевязь с мечом в ножнах.

— Я послал за ним сразу, как принес вас сюда.

Сильван выдохнул с облегчением. Но тут же снова нахмурился.

— А шарики! Я слышал, как они рассыпались! Потерять такой выигрыш и все из-за Бесс! Надеюсь, Темный утащит ее прямиком на Тот Берег!

Он встал и, шипя от боли в голове, подсел к столу. Наспех произвел подсчет своих сокровищ. К счастью, потери оказались не так уж значительны, и Сильван немного успокоился. Покосился на Роберта, который, против обыкновения, не стоял у двери, а сидел в кресле, устало вытянув ноги. На разбитой брови запеклась кровь.

— Иди, приведи себя в порядок, — велел Сильван, — потом возвращайся. Разбудишь меня утром раньше, чем проснутся родители. Попробую замазать лоб маминым притиранием, а то такой крик поднимется — мертвые восстанут из могил.

Роберт кивнул и поднялся. Слегка пошатнулся и ухватился рукой за спинку кресла. Сильван этого не заметил — он с отвращением разглядывал свое отражение в темном зеркале. Придется потрудиться, чтобы скрыть такую здоровую шишку. И уж конечно за завтраком появляться не стоит.

Ночное приключение не помешало Сильвану всласть выспаться. Оставлять Роберта ночевать в его спальне оказалось отличной идеей. Не надо каждый день напиваться, как свинья, или притаскивать девчонок… или и то и другое вместе. Немного унизительно, ну да терпеть подобное Сильвану не впервой.

За ночь головная боль прошла, шишка слегка спала, и Сильван без труда замаскировал ранку с помощью притираний и пудры. Отцу на глаза лучше не попадаться, но если выбирать между его нотациями и скандалом, который закатит мама, первое явно предпочтительнее. Госпожа Матье любую пустяковую царапину воспринимала как прямую угрозу жизни.

Сильван решил провести время, оставшееся до поединка, на тренировочной площадке. Вчерашняя тревога почти улеглась, но крохотный червячок сомнения продолжал копошиться в душе.

На улице Сильван с наслаждением подставил лицо тусклому осеннему солнцу. В воздухе остро пахло морозом и снегом, который уже совсем скоро заметет улицы. Люди кутались в плащи и меховые жакеты, кое-где на перекрестках горели Костры Бедняков. Их жгли в специальных жаровнях всю зиму для несчастных, не имевших собственного крова.

У каждого костра толпилось по несколько человек. Они кутались в лохмотья и унылыми голосами клянчили подаяние. Некоторые горожане останавливались и протягивали им осколки пласта, завалявшиеся в карманах.

Сильван, проходя мимо, спрятал руки под плащ и скользнул по попрошайкам презрительным взглядом. Надо быть полным неудачником, чтобы докатиться до Костра Бедняков!

Внезапно Роберт, который нес шлем и защитные перчатки Сильвана, шагнул в сторону и протянул одному из нищих два пласта. Тот поспешно согнулся в поклоне.

— Всемогущий благословит вас, добрый господин!

— Робби, ты что?! — возмутился Сильван. — Зачем ты даешь им пласт?

— Чтобы они купили еды.

— Пусть идут работать! Бездельники, забери их Темный! Их надо не подкармливать, а Свершителю сдать, пусть всыплет им как следует!

— Не все из них могут работать.

— Тогда пусть подыхают! — фыркнул Сильван. Беспокойство, маячившее где-то на заднем плане сознания, раздражало, как ранка на языке. — Жалкие твари! Лично я скорее украл бы или убил, чем протянул руку за пластом! Мерзость какая!

Роберт промолчал, но когда они уже подходили к тренировочной площадке, негромко произнес:

— Любой из нас может оказаться на их месте. Бывают обстоятельства…

— Что? Какие еще обстоятельства? — насмешливо произнес Сильван. — Напомни, я или ты вчера головой-то треснулся? А то послушать тебя, прямо и не знаешь…

Они вошли на площадку, и разговор оборвался.

Сильван слегка размялся — не хотел устать перед поединком. Быстрота реакции зависела скорее от того, насколько хорошо он отдохнул и выспался, тренированность мышц особой роли не играла. Он сделал несколько выпадов и уселся на одну из деревянных скамеек, окружавших площадку.

Сильвану нравилось находиться здесь. Нравился желтый песок, покрывавший площадку, крик и галдеж, ругательства ратоборцев, захваченных азартом поединка.

Роберт обучал искусству боя на мечах и его, и Дарси, но прежде Сильван всегда чувствовал себя здесь лишним. И посматривали на него косо. Еще бы — сын знаменитого Карела Матье вырос Темный знает во что, недоразумение какое-то. Зачем приходит на площадку день за днем и машет мечом, как одержимый? Один хороший удар — полетит кубарем, как подстреленный заяц. Шел бы лучше домой, сочинять стишки или матери помогать по хозяйству.

После первых побед Сильвана в Круге все резко переменилось. Он побеждал, невзирая на свою физическую немощь, и его зауважали еще больше. Но длилось это недолго — один за другим ратоборцы отворачивались от него. В их сплоченной касте царило негласное правило — все, что происходит в Круге, там и остается. Даже если один боец наносил другому серьезную рану, это никак не сказывалось на их дружбе и отношениях в обычной жизни.

Однако для Сильвана ратоборцы с удивительным единодушием сделали исключение. Меч его редко достигал цели, а вот слова — всегда, и душевные раны залечить гораздо сложнее. Ни один из тех, с кем он встречался в Круге, не желал иметь с Сильваном ничего общего.

Несмотря на тотальное игнорирование, Сильван отлично чувствовал себя на площадке и не стеснялся приходить сюда. Пусть делают что хотят, он полноправный ратоборец, и это наполняло душу невыразимым счастьем. Он все-таки смог, оправдал надежды отца. Он чего-то стоит. За это можно заплатить любую цену.

При этой мысли Сильван улыбнулся и решительно встал.

— Ну что, Робби, идем? Наверняка все уже нас заждались.

Толпа сомкнулась вокруг, едва они с Робертом ступили на площадь. Сильвана совсем бы затискали, если бы не героические усилия Роберта и стражи, охранявшей Круг Правды.

Сильван хохотал, пожимал руки и отпускал шутки направо и налево. Находиться в центре внимания было нелегко, но он привык и относился к этому, как к неизбежному злу, вроде своего кричащего наряда. Снял куртку и перевязь, бросил их Роберту и с мечом в одной руке и кинжалом в другой смело вступил в Круг.

Его противник уже стоял там — невысокий, широкоплечий человек, в кожаном шлеме и нагруднике.

Толпа яростно скандировала. Народу собралось необычно много, и какое-то напряжение витало в воздухе. Сильван хорошо чувствовал такие вещи — то ли из-за Дара, то ли просто в силу опыта.

Наконец в центр Круга вышел наблюдатель, и крики слегка поутихли.

— Сегодня мы обращаемся к высшей справедливости, — произнес он традиционную формулу приветствия, — Артур Маккью, встаньте!

На трибуне у противоположного конца Круга возникло какое-то движение. Сильван рассеянно подбросил кинжал и поймал. По толпе прошел радостный шепоток. Наблюдатель нахмурился, но тем не менее продолжил:

— Вы обвиняетесь в… — Наблюдатель запнулся, и Сильван удивленно поднял глаза. — Обвиняетесь в убийстве Арин Норд, жены находящегося здесь Питера Норда, а также его детей — Софии, пятнадцати лет, Ирен, десяти лет, и Дэвида… трех лет.

Последние его слова потонули в возмущенных воплях. Отовсюду неслись крики и проклятия, толпа разбушевалась, кольцо стражей едва ее сдерживало.

Сильван вдруг почувствовал легкое головокружение; душа как будто приподнялась на цыпочках и испуганно замерла. Он поднял глаза и впервые по-настоящему взглянул на обвиняемого. Это был неприметный молодой человек, с неприятно бегавшими глазами. Его взгляд не мог задержаться ни на чем надолго. Казалось, он не очень-то понимал, где находится, потому что все время порывался уйти — его удерживали на месте двое стражей.

Сильван обернулся и посмотрел на трибуну за своей спиной.

Человек, назвавший себя — и являвшийся на самом деле — Питом, сидел неподвижно, уронив руки между колен. Голова его почти лежала на груди, пряди темных волос скрывали лицо.

Мужчина потерял всю свою семью и имел полное право на некоторые странности. Но тревога не отпускала Сильвана, и он почему-то не испытывал того сочувствия к Питу, которым явно были преисполнены все вокруг.

Сигнал к началу поединка чуть не заставил его подпрыгнуть.

Что он делает? Нужно сосредоточиться, взглянуть как следует на противника и понять, как с ним лучше сладить. Обычно Сильван успевал это сделать, пока наблюдатель разъяснял суть спора. Но сейчас все шло наперекосяк.

К счастью, этот ратоборец явно не рвался в бой, а двинулся в обход по кругу. Он держал меч обеими руками, хотя тот и не был двуручником. К шлему спереди крепилась кожаная маска, скрывавшая лицо.

Это было неприятно — Сильван привык по мимике человека определять его намерения. Желание нанести удар всегда отражается на лице и в глазах, а по направлению взгляда можно понять, куда именно собираются ударить.

Ратоборец кружил рядом, то приближаясь, то отскакивая назад, явно вынуждая Сильвана напасть первым. Это не входило в его планы, но он отвлекся и не успел прикинуться слабым и никудышным бойцом, которого знай себе атакуй.

Оглушительный шум толпы очень отвлекал. Сильван прекрасно понимал, что на этот раз дело не только в ставках. Если он проиграет и убийца детей уйдет от возмездия, это сильно подпортит его репутацию.

«Значит, надо просто выиграть, и все, — Сильван крутанул мечом, клинок крест-накрест рассек воздух, — давай же, ну!»

Улучил момент, когда противник повернулся, открыв незащищенный бок, и бросился в атаку.

Мечи скрестились; Сильвану показалось, что он налетел на стену, которая его отбросила без всяких усилий. Ратоборец был невысок ростом, но очень тяжел и кряжист.

Они снова принялись кружить друг против друга, словно два зверя, выжидая и присматриваясь. Толпа возмущенно гудела — поединок затягивался, а дело не двигалось с места.

Сильван чувствовал, как щекочущие струйки пота стекают по спине и груди, хотя день был холодный и изо рта валил пар. Нужно как-то изловчиться, столкнуться с этим здоровяком вплотную, при этом не попав под меч. И победа, считай, у него в кармане.

— Эй, любимчик Темного! — внезапно резко выкрикнул Сильван. — Каково это — защищать убийцу детей?

Ратоборец ничего не ответил и двинулся направо, обходя Сильвана.

— Наверное, он хорошо заплатил! Иначе пришлось бы самому выходить в Круг!

Шум в толпе усилился. Открытая провокация не запрещалась, но считалась дурным тоном. Сильван нечасто пользовался этим приемом и сейчас прибегнул к нему просто от отчаяния. Противник должен разозлиться и броситься на него, а там уж Всемогущий поможет.

— Мне вот интересно, — продолжал он, — что скажет твоя жена, когда об этом узнает? А дети?

— Никаких детей у меня нет, пустозвон! — Голос у ратоборца был низкий и неприятный. — Подходи давай! Или только языком болтать горазд?

— Не-е, ты подойди первый! — ухмыльнулся Сильван. — Я стесняюсь.

В толпе захохотали.

— Неудивительно, что у тебя нет жены, — продолжал Сильван, воодушевленный успехом, — ну какая женщина захочет все время наклоняться, чтобы поцеловать мужа в лобик?

Хохот усилился. Обстановка слегка разрядилась, и Сильван почувствовал себя увереннее.

— Мой рост меня вполне устраивает, — холодно произнес ратоборец, — придумай что-нибудь получше, дохляк.

— А зачем мне придумывать? — искренне удивился Сильван. — Я и так все о тебе знаю.

Воин внезапно выпрямился и прекратил кружение.

— Что ты там можешь знать?

— А ты подойди поближе, я тебе нашепчу на ушко.

— Ищи дурака…

Внезапно ратоборец сделал почти неуловимое движение, пытаясь отклонить меч Сильвана в сторону и ударить его в грудь. Блестящий прием, но Сильван был все равно быстрее. Он поймал оружие в перекрестье своего меча и кинжала и направил его вниз.

Клинки вонзились в песок, а Сильван и его противник почти столкнулись лбами. Серо-зеленые глаза в прорезях маски расширились от удивления. Сильван ощутил густой, кисловатый запах грязного тела и старой кожи. Привычным усилием расслабился, ожидая потока сцен из чужой, не всегда понятной ему жизни…

Ничего не произошло.

Ратоборец выпрямился и с проклятием отскочил назад. Толпа завопила, поддерживая Сильвана, а тот стоял, опустив руки, ошеломленный, непонимающий.

Что случилось? Момент был идеальный — прикосновение для «прочтения» не требовалось, достаточно находиться вплотную к человеку.

И тем не менее ничего не вышло.

Сильвана охватила паника.

Что делать? Может, у ратоборца просто нет ничего такого, чего бы он стыдился или хотел скрыть? Или он каким-то образом узнал о Даре и смог закрыться? Эти завистливые гадюки, товарищи по клану, вполне могли рассказать, как Сильван вывалил всю их подноготную в Круге.

Но он еще ни разу не встречал человека, которому бы удалось избежать «прочтения». Он провел кучу опытов после того, как Дарси…

«Нет-нет! Не думай о Дарси сейчас, ты должен победить!»

Но Сильван уже понимал, что все кончено. Лишь свой Дар он мог противопоставить превосходящей силе противника. Раз ничего не вышло, победы ему не видать — с тем же успехом муха может надеяться пробить оконное стекло своим крохотным тельцем.

Волной накатило отчаяние, размывая волю, лишая последних сил.

Почему ему так не повезло? Этот бой надо выиграть во что бы то ни стало, и вот Дар подвел его именно сейчас!

И тут ратоборец налетел на него, замахиваясь мечом. Сильван кое-как поднял оружие, чтобы парировать удар, но противник в последний миг вдруг перехватил свой меч за клинок и ударил Сильвана рукоятью в лицо.

Из носа хлынула кровь, перед глазами вспыхнули огненные круги. Сильван отлетел назад и повалился на песок. Толпа глухо охнула. Неудивительно — Сильван никогда не пропускал такие грубые и простые удары. А случись вдруг такое — через секунду стоял бы на ногах и продолжал поединок.

Но только не в этот раз.

Меч и кинжал выпали из ослабевших пальцев. Тело казалось далеким и словно чужим — и в той же бесконечной дали шумела и бесновалась толпа. В голове звенело, кровь из разбитого носа стекала в горло теплым потоком.

Сильван даже не пытался подняться, пока наблюдатель не присвоил победу его противнику и не объявил Артура Маккью полностью оправданным.

— Не может быть! Как же так? Не может быть! — раз за разом повторял Сильван.

Он ходил — точнее, метался — по своей комнате, от стены к стене, от стены к стене. Битый час изображал потерю сознания, чтобы от него отстали, и все это время ярость и отчаяние жгли его изнутри.

Хотя никто к нему, собственно, не приставал. Роберт доставил его домой и уложил в постель, служанки забегали вокруг с холодной водой и примочками. Родители даже не заглянули удостовериться, что с ним все хорошо. Правильно, ведь он проиграл. Но это и к лучшему — надо разобраться в том, что произошло, без свидетелей. Роберт в счет не шел.

Задернутые шторы погрузили комнату в полумрак, две масляные лампы мерцали мягким желтоватым светом. Из-за этого казалось, что уже ночь, хотя день еще даже не начал клониться к вечеру, и городской шум проникал сквозь плотно затворенные окна. При каждом громком звуке Сильван вздрагивал — ему казалось, что возмущенная толпа идет требовать его крови.

В зеркало он старался не смотреть — уже оценил нанесенный ущерб. Нос остался цел, но страшно распух, черные синяки расплескались под заплывшими глазами. В последний момент Сильван все-таки успел отстраниться, и удар пришелся вскользь.

Рубашка на груди стала жесткой от потеков засохшей крови.

— Принести вам умыться? — спросил Роберт. Он стоял у двери, словно решил защищать ее от любого возможного вторжения.

— Умыться? — повторил Сильван, словно не веря своим ушам. — Умыться. Ну конечно. Ты вообще слышал меня или нет?! — Он сорвался на крик, не в силах больше сдерживаться. — Я потерял свой Дар! Я ничего не почувствовал там, в Круге, и проиграл поединок!

Сильван вцепился пальцами в волосы и снова забегал по комнате, точно человек, терзаемый неотступной болью.

— Да, это я слышал, — произнес Роберт, и Сильван вдруг понял, что мог бы его убить за эти слова. За чудовищное, непробиваемое спокойствие. Приставить кинжал к груди и посмотреть, останется ли телохранитель таким же невозмутимым, когда лезвие погрузится в его плоть. — Но, возможно, это просто неудачное совпадение? Вы пробовали «прочесть» кого-то после поединка?

— Конечно, пробовал! — Он судорожно пытался «прочесть» Роберта и двух самых верных своих поклонников, пока они тащили его к дому. — И ничего! Ничего! Дара больше нет!

Он подбежал к стене и с силой ударился о нее головой, раз, другой и третий. Ранка на лбу открылась, на блестящую ткань обоев брызнула кровь.

Роберт в два прыжка оказался рядом и схватил его за плечи.

— Что вы делаете?!

— Все из-за нее! — крикнул Сильван, вырываясь. — Пусти! Я вчера ударился головой — и Дар пропал! Может, если я еще раз…

— Прекратите! — рявкнул Роберт и встряхнул его с такой силой, словно хотел вытрясти всю дурь. — Хватит уже!

Он силком усадил Сильвана в кресло, тот попытался вскочить, но телохранитель удержал его за плечи.

— Да как ты смеешь! — Сильван бешено сопротивлялся. — Что ты о себе возомнил?! Думаешь, если постоянно за мной таскаешься, я твоя собственность?! Да ты просто старый неудачник, всю жизнь работавший на чужих людей, а я выхожу в Круг Правды и побеждаю! Я ратоборец, Темный тебя забери!

— Сейчас сюда сбежится весь дом, — в голосе Роберта, казалось, вот-вот захрустят кристаллики льда, — вы правда хотите предстать перед ними в таком виде и рассказать о том, что случилось? Если так, я вас немедленно отпущу.

Сильван дернулся еще пару раз и замер, тяжело дыша. Роберт тотчас разжал руки и принес ему бокал с вином. Сильван покорно отпил, стуча зубами о стекло. В голове было пусто, точно в пересохшем колодце. Вода ушла, и все мысли превратились в бесполезную жидкую грязь.

— Не стоит так отчаиваться, — Роберт взял у него бокал и поставил на стол, — быть может, ваш Дар со временем вернется. Надо просто успокоиться и немного подождать.

Он говорил непривычно мягко, словно успокаивая расстроенного ребенка.

«Сейчас еще и по головке погладит, — подумал Сильван, потерявший дар речи от горя, — не плачь, скоро все пройдет, давай поиграем».

И все же он был страшно благодарен Роберту — тот говорил то, что Сильвану хотелось услышать. Пусть он и не верил в это в глубине души, но Роберт как будто верил, а он привык доверять телохранителю. Это помогало кое-как балансировать на грани полного отчаяния.

Роберт присел на корточки перед Сильваном и протянул влажную тряпицу со слабым, вяжущим запахом, тот прижал ее к переносице. Раны и синяки составляли часть жизни Сильвана и не слишком его тревожили.

Возможно, Роберт прав, Дар потерян не навсегда? Может, его как бы… отшибло? Нужно подождать до завтра, а пока постараться исправить то, что можно исправить.

Этому, как и многому другому, научил его Роберт.

«Никогда не беспокойтесь о том, чего не можете изменить. Направляйте все силы на то, что можно сделать здесь и сейчас».

Он старался, но получалось не всегда. Вот Дарси другое дело. Он…

Сильван чуть сильнее прижал тряпку к лицу и охнул от боли. Не хватало вспоминать Дарси и совсем расклеиться.

— Принеси одежду… ну, ту самую, помнишь?

Брови Роберта чуть сдвинулись к переносице.

— Стоит ли выходить сейчас? Ваше состояние…

— Жить буду. — Сильван поднялся из кресла. Голова слегка кружилась, переносица пульсировала, но и только. В Круге он запаниковал, но машинально последовал еще одному совету Роберта. Если поражения не избежать, постарайся выйти из боя как можно скорее и с наименьшими потерями.

Это Сильван и сделал — сразу же, как понял, что лишился Дара и точно проиграет. Поэтому отделался только разбитым лицом, а не чем-нибудь похуже.

— Я просто не смогу сидеть здесь целый день и думать… обо всем, — против воли в голосе Сильвана послышались умоляющие нотки, — а парням наплевать, что у меня с лицом.

Роберт секунду поколебался, но, видимо, перспектива сидеть взаперти его тоже не слишком-то прельщала. Он ненадолго вышел и вернулся с одеждой ремесленника — простая куртка, штаны и рубашка. Сильван прятал ее в комнате Роберта, потому что его собственную мать периодически осматривала на предмет «предосудительных» вещей. Что это за вещи такие, он так и не смог понять, но осмотры не прекращались. Приходилось как-то выкручиваться.

Сильван быстро переоделся, прицепил к поясу кошелек и мешочек с шариками. Надвинул поглубже на лицо капюшон плаща и прошептал Роберту:

— Иди первым. Наверное, они в столовой, но чем Темный не шутит… встретимся внизу. И не вздумай совать мне меч, хватит на сегодня!

— Ремесленник с мечом на поясе — это и впрямь было бы слишком, — тихо произнес Роберт и выскользнул в коридор, оставив Сильвана в недоумении.

Телохранитель и правда только что пошутил или ему показалось?

А потом, поздно ночью, Сильван лежал в постели, безуспешно пытаясь уснуть. Слушал ровное дыхание Роберта, устроившегося на диване, и все думал и никак не мог остановиться.

Лицо и голова разболелись с новой силой, тело ныло от того, что он несколько часов простоял на коленях, играя в шарики. Но никакая игра не могла заглушить боль в душе. Не просто боль — страх, и чем больше Сильван о нем думал, тем тот становился сильнее.

Круг — это все, что у него есть. Вся его жизнь.

Что, если Дар исчез навсегда?

«Пожалуйста, Всемогущий, — снова и снова повторял про себя Сильван, который в жизни не молился и все верования считал глупыми предрассудками, — пожалуйста, я сделаю все что угодно, только верни мой Дар! Я не смогу без него! Прошу тебя, Всемогущий, сжалься, я потерял Дарси, я не могу потерять еще и это!»

Он глотал слезы и старался не всхлипывать громко, чтобы не услышал Роберт, а мысли грызли его неотступно, словно собаки — дохлую лошадь.

Что, если все из-за Дарси? Что, если это — расплата?

Расплата за то, что он сделал со своим замечательным, горячо любимым старшим братом.

3

Утро выдалось солнечным, чистым, в парное, голубовато-розовое небо поднимались бесчисленные струйки дыма из труб. Стоя у окна в жарко натопленной комнате, Сильван ощущал, какой на улице отличный хрустящий мороз.

Прошел целый месяц с того дня, как он потерпел поражение в поединке, который обязан был выиграть. Нос давно зажил, синяки сошли, но и только.

Каждый день Сильван просыпался с безумной надеждой — а вдруг сегодня что-то изменится?

И каждый день открывал ему все новые глубины отчаяния.

Сегодня, в канун Новогодья, он впервые проснулся… и ничего не почувствовал. Не бросился к сидевшему у двери Роберту с обычной проверкой. Просто встал и подошел к окну.

Он смотрел, как полыхает на углу улицы Костер Бедняков, и машинально сжимал в ладони мешочек с шариками. Снег, еще вчера ночью пушистый и свежий, уже превратился в грязь под ногами людей. Все суетились, чтобы закончить с делами пораньше и сесть за праздничный стол со своими семьями.

Одному Сильвану некуда было спешить.

Он хотел по уже устоявшемуся обычаю попросить принести завтрак в комнату, но вместо этого оделся и, пригладив волосы, спустился в столовую. Все-таки сегодня Новогодье, может, ради праздника родители сменят гнев на милость?

Господин и госпожа Матье уже завтракали, молча сидя друг напротив друга. Когда Сильван вошел, отец даже головы не поднял. Госпожа Матье опустила чашку на стол и повернула к сыну каменное лицо. Ее темно-лиловое платье с черной отделкой смотрелось почти как траурное.

— А, это ты! — произнесла она таким тоном, будто делала ему огромное одолжение. — Чем обязаны такой честью?

— Доброе утро, мам. Отец, — Сильван нерешительно опустился на стул и попытался улыбнуться, — замечательно выглядишь, мамочка.

Госпожа Матье фыркнула и продолжила завтракать — методично, словно укладывая вещи в сундук. Казалось, закончив есть, она скажет: «Ну вот, все вошло!» — и захлопнет рот, как крышку сундука.

За прошедший месяц Сильван не участвовал ни в одном поединке. Клиенты продолжали обращаться к нему — он оставался лучшим, хоть поражение в последнем бою и нанесло ущерб его репутации.

Но Сильван не мог заставить себя выйти в Круг без Дара. Родители об этом, естественно, не знали и считали нежелание сына сражаться просто нелепой блажью.

Госпожа Матье вначале пыталась действовать лаской и уговорами. Потом начала плакать и говорить, что Сильван сведет ее в могилу, где она наконец соединится с Дарси, который никогда не огорчал маму. Обычно после такого Сильван не выдерживал и уступал, но в этот раз проявил упорство. Страх перед очередным поражением затмевал все.

Тогда госпожа Матье поступила так же, как поступала всегда, если не могла добиться своего — то есть закатила грандиозный скандал, при воспоминании о котором Сильвану до сих пор хотелось закрыть голову руками и куда-нибудь спрятаться.

Господин Матье, в отличие от супруги, молчал. Не уговаривал Сильвана, не ругал и не называл скверным сыном, из-за которого семья опозорится и пойдет по миру. Все это отражалось в его взгляде, выражавшем чистое, холодное презрение.

Ты ничтожество, говорил этот взгляд. Дарси был настоящим ратоборцем, а ты никто и ничто. Какое-то время тебе везло, но теперь везение закончилось.

Это было даже хуже, чем крики и обвинения матери — быть может, потому что в глубине души Сильван соглашался с отцом. Ему повезло, на какое-то время он получил Дар и вместе с ним — ту жизнь, о которой всегда мечтал. А теперь тот же нелепый случай все отнял.

Госпожа Матье поднялась и демонстративно поправила платье. Сильван подозревал, что она специально одевается попроще — хочет показать ему, что они нуждаются, хотя это не так и Сильван знал об этом. Да, ему щедро платили за поединки, но на займах отец зарабатывал куда больше.

— Дорогой, сегодня на ужин приглашены Картоны и Рэдинги, — произнесла она, старательно игнорируя Сильвана, — нам тебя ждать?

— Конечно, дорогая. — Господин Матье поднялся и предложил руку жене. Они величественно удалились, даже не взглянув на Сильвана.

Оставшись в одиночестве, он уныло окинул взглядом стол. Есть совершенно не хотелось. Он вообще мало ел весь этот месяц и изрядно похудел. Мышцы, худо-бедно наработанные поединками, казалось, сдулись и прилипли к костям. И, глядя в зеркало, Сильван видел того, кем он и был на самом деле — нескладного, тощего юношу, зачем-то напялившего куртку ратоборца.

И тогда ему хотелось расколотить к Темному все зеркала в доме.

Несколько минут Сильван понуро сидел, глядя на пустые стулья, на знакомые с детства тарелки и чашки, молочник с отбитым краем. В мозгу вспыхнуло воспоминание — они с Дарси гоняются друг за другом по столовой с игрушечными мечами, Сильван взмахивает своим и — дзынь! — молочник и еще половина посуды летит на пол.

Он помнил леденящий ужас, сдавивший сердце, помнил, как Дарси выбежал в коридор и закричал, что он разбил посуду в столовой. Его не наказали — его никогда не наказывали. Он был надеждой семьи, ее будущим. Все, что здесь делалось, делалось для него. Мать даже сохранила проклятый молочник, хотя терпеть не может испорченных вещей и обожает все новое.

При мысли о брате на глаза навернулись слезы, и Сильван даже не попытался их сдержать.

Он не отходил ни на шаг от Дарси, когда тому стало хуже, сидел рядом днем и ночью. Они много разговаривали. И однажды Дарси сказал: «Надеюсь, теперь они оценят тебя по достоинству». Он говорил так, зная, что умрет, вот только Сильван не мог, не хотел в это верить. И не придал значения его словам.

Но теперь, спустя пять лет, сидя за столом в родном доме, где он стал чужим, Сильван неожиданно понял.

Его и правда оценили, все без исключения — родители, друзья, девушки и горожане. Он не мог это потерять из-за какого-то дурацкого ушиба.

Что он делал целый месяц? Торчал безвылазно в своей комнате, пил, катал по ковру шарики, изнывал от скуки. Даже молился, надеясь разжалобить Всемогущего, которого, может, и вовсе не существует!

Сильван сжал кулаки. Нужно сделать все, чтобы вернуть Дар. Дарси никогда не стал бы сидеть и тупо жалеть себя. Время сожалений прошло.

Пора действовать.

Мороз окреп, ледяной воздух прихватывал ноздри, когда Сильван торопливо шел по улице. В одежде ратоборца он чувствовал себя увереннее, хоть она и болталась, как на вешалке. Меч на бедре, кинжал у пояса — Сильван не совсем понимал, зачем ему понадобилась полная экипировка, просто чувствовал, что так правильно.

Было здорово снова оказаться среди городской суеты. Он зашел в пару лавок, потолкался на рынке. И с чем большим количеством людей говорил, тем сильнее тревожился.

Вроде бы ничего не изменилось — с ним по-прежнему с удовольствием беседовали. Но в манере общения появился какой-то неприятный холодок. Сильван знал, что его поражение, благодаря которому убийца женщины и троих детей остался безнаказанным, прогремело на весь Тэрас, и понимал, что люди будут не в восторге от этого.

Но такого откровенного осуждения он не ожидал. В конце концов, если они и вправду верят, что Всемогущий являет в Круге свою волю, то какие претензии к ратоборцу? А если этот человек и вправду никого не убивал? Возможно ведь и такое?

Сильван не без досады вспомнил, как толпа защитила его от нападок Тома Кольбера, чьи претензии, положа руку на сердце, имели под собой основания. Выходит, им вообще наплевать на истину — главное, чтобы победил ратоборец, на которого они поставили?

Весь во власти этих мрачных мыслей, Сильван сворачивал во все более глухие переулки. Угасающий свет зимнего дня сюда почти не проникал. Роберт за его спиной походил на мрачный призрак в темном плаще с капюшоном.

Наконец они остановились у неприметной двери. На грубых досках едва виднелся странный символ — змея, кусающая собственный хвост. В полумраке красная краска выглядела бурой.

Сильван старательно огляделся и вошел без стука. Роберт последовал за ним, дверь закрылась за его спиной с пронзительным визгом. Они очутились в крохотной низкой комнатушке, освещенной единственной лампой с закопченным стеклом. Стены от пола до потолка покрывали непонятные символы и высказывания на незнакомом языке. Убожеством обстановки комнатка напоминала хлев, да и пахло в ней соответственно.

Сильван брезгливо поморщился. На скрип двери из полумрака появился высокий старик — ему приходилось пригибаться, чтобы не оцарапать макушку о потолок. Из-за этого внушительная фигура выглядела жалко, как будто застыла в подобострастном поклоне. Седые волосы свисали сальными прядями, а глубоко посаженные глаза алчно вспыхнули при виде посетителей.

— Ратоборец Матье! — прошелестел он с улыбкой, обнажившей потемневшие зубы. — Знатный, знатный гость! Чем могу служить? Амулет на победу? Заговор? Приворотное зелье… хотя, возможно, вам скорее нужно отворотное?

И он подмигнул с таким значительным видом, что Сильван чуть не плюнул с досады. Естественно, история с Бесс тоже ни для кого не являлась тайной. Он это понимал, но видеть подтверждение было не очень-то приятно.

— Заговор на возвращение утраченного.

— Нет ничего проще! — Старик отдернул занавеску, скрывавшую заднюю часть комнаты. За ней обнаружились ряды стеллажей с аккуратно сложенными бумагами, склянками и пучками трав. От них распространялся сладковатый запах пыли и тления.

— Что именно было утрачено? — Старик рылся на полках, отчего запах стал почти невыносимым. — Вещь? Человек? Чье-то расположение? Любовь или дружба?

— Вообще-то, — Сильвану хотелось зажать нос и сбежать, но он терпел, — скажем так… у меня был некий дар. А потом исчез. Есть у тебя что-то для этого? И, Всемогущего ради, поторопись, а не то я тебе весь пол уделаю. Как ты можешь терпеть эту вонь?

Старик хихикнул.

— Привычка, господин Матье, ничего кроме привычки! Ко всему можно притерпеться при необходимости! — Он протянул Сильвану маленькую бутылочку, завернутую в лист бумаги. — Выпить сразу после заката, три раза прочитать заговор, после чего лечь спать. На следующий день утраченное вернется, но… — Тут старик многозначительно поднял высохший палец. — Есть одно условие — вы должны проспать всю ночь, не просыпаясь! Иначе заговор потеряет силу!

Сильван кивнул и поспешно схватил бутылочку.

Минуту спустя он стоял на улице, обедневший на три пласта, и жадно вдыхал морозный воздух. Стемнело, в переулке ни души, только где-то наверху мерцало болезненно-желтым светом одинокое окно. Дом словно подглядывал за Сильваном.

— Полагаю, вы начали не с того конца, — произнес Роберт, отряхивая плащ, как будто они вылезли из кучи мусора.

Это были его первые слова за весь день, и Сильван вздрогнул.

— Не с того… о чем ты?

— Если вы решили вернуть Дар, для начала следовало обратиться к лекарю. Ведь вы ударились головой, а последствия…

— Да какие там последствия! Целый месяц уже прошел! — Сильван бережно спрятал бутылочку в поясной кошель. — К тому же лекарю придется все рассказать, и через пару часов весь город узнает, что у меня был Дар и я его потерял.

— Вы полагаете, этот старик никому и ни о чем не скажет?

— А ему никто не поверит, — усмехнулся Сильван, — он постоянно несет всякую чушь, совсем выжил из ума.

— И тем не менее вы решили обратиться к нему за помощью?

Они двинулись по переулку в сторону центра.

— Видишь ли, — Сильван так обрадовался возможности поговорить с кем-то, кто не осуждает его, что телохранитель даже не вызывал у него обычного раздражения, — я решил так: мой Дар, по сути, есть нечто мистическое, верно? Его нельзя объяснить рациональными причинами. Значит, для его возвращения логично призвать на помощь колдовство или что-то в этом роде.

— Колдовство? — повторил Роберт со смесью презрения и насмешки. — При всем уважении, мастер Сильван, это не колдовство, а простое шарлатанство.

Сильван остановился и резко развернулся к телохранителю. Роберт был ниже ростом, но гораздо массивнее, и со стороны они смотрелись наверняка презабавно — словно молодой петушок наскакивает на меланхоличного голубя. Но Сильван так разозлился, что плевал на все.

— Слушай, надо было с чего-то начать, и я начал! А что насчет тебя? Весь месяц просидел со мной, точно чучело, и толку от тебя столько же! А теперь, когда я пытаюсь что-то сделать, ты вдруг раскрываешь рот и начинаешь нудеть! Предложи что-нибудь стоящее или помалкивай!

Вместо ответа Роберт вдруг с силой толкнул Сильвана в грудь. Тот полетел спиной вперед и успел только удивиться. Он много чего говорил Роберту с досады, но тот еще никогда не доходил до рукоприкладства. Обычно все злые замечания и ругательства разбивались об его молчание, как о каменную стену.

Сильван грохнулся на мостовую, аж дыхание выбило из груди, и тут кто-то спрыгнул с крыши и мягко приземлился между ним и Робертом. Тот мгновенно отскочил назад, выхватывая меч.

— Не дергайся, Альди, — холодно произнес низкий голос, показавшийся Сильвану знакомым, — просто поговорим. Пока, по крайней мере.

— Интересный способ начать разговор. — Роберт не изменил боевую стойку. Лезвие меча слабо поблескивало в полумраке. — Прыгнуть на голову собеседнику.

— Погоди, Робби, — Сильван поднялся, путаясь в тяжелом меховом плаще, — Питер Норд, верно?

— Он самый. — Питер повернулся к Сильвану — удивительно легко и плавно для такого крупного человека. Несмотря на мороз, на нем была только кожаная куртка поверх рубашки.

— Я хотел вернуть вам пласт после поединка, — поспешно произнес Сильван, доставая мешочек, — но мой телохранитель не мог вас найти. Вот, возьмите, здесь ровно тысяча.

Он протянул мешочек Питеру, но тот не сделал движения, чтобы его взять.

— Темный с ним, с пластом. Мне нужна была победа и правосудие над убийцей моей семьи.

— Клянусь Всемогущим, я и сам хотел того же! — с жаром воскликнул Сильван. — Но Круг… в нем всякое случается. Мне очень жаль, что я проиграл, но так уж вышло…

— «Так уж вышло»? — повторил Питер, словно не веря своим ушам. — Знакомая фразочка! Так уж вышло, что Артур Маккью обезумел, проходя мимо нашего дома. Так уж вышло, что никто его не видел. Так уж вышло, что соседи отправились в гости к родне и не слышали, как кричали моя жена и дети, когда их убивали.

Капли пота собрались на висках Сильвана. Он потихоньку придвигал руку ближе к рукояти меча. Хриплый голос Норда потерял надменную холодность и напоминал клекот раненой хищной птицы.

— Круг Правды был моей последней надеждой на справедливость, а лучший в Тэрасе ратоборец проигрывает, сражаясь так, будто впервые взял в руки меч!

Лицо Сильвана вспыхнуло от унижения, но он промолчал. Да и что тут скажешь? Не объяснять же этому сумасшедшему про Дар — все равно не поверит.

Питер замолчал, тяжело дыша. Сильван не видел Роберта, но знал, что тот не дремлет. Если Норд сделает шаг вперед…

— И тогда мне все стало ясно, — произнес вдруг Питер с неожиданным спокойствием, — когда непобедимый ратоборец пропускает удар и делает вид, будто потерял сознание, это означает, что кто-то заплатил ему за то, чтобы он упал!

— Что?! — Сильван обомлел. — Вы обвиняете меня в том, что я проиграл специально?

— Чтоб меня Темный сожрал с потрохами, да! Я заплатил тебе больше обычного, но ты все равно позарился на этот жирный кусок!

— Ничего я не зарился! — возмутился Сильван. — Какой еще кусок!

— Тогда почему проиграл, а?

— Я же сказал, так получилось! — Сильван окончательно вышел из себя. Если он и сочувствовал Норду в начале, то теперь думал лишь о том, как бы побыстрее закончить этот неприятный разговор.

Питер шагнул было к нему, но замер, когда меч Роберта уперся ему между лопаток.

— Господин Норд, вы расстроены, — спокойно произнес телохранитель, — вам лучше уйти.

Все трое тяжело дышали. Фигура Питера казалась статуей, высеченной из морозного мрака.

— Я уйду, — произнес он, запинаясь от ярости, и суставы его пальцев хрустнули, сжимаясь в кулаки, — но ты, Сильван Матье, с этого дня ходи оглядываясь! Сколько бы ни заплатили родичи Артура, растратить их пласт ты не успеешь!

Он оттолкнул Роберта с дороги и пошел прочь; узкий, темный переулок поглотил его, точно змеиная пасть. Сильван шумно выдохнул и оперся о стену дома. Он весь взмок, даже на поединках не доводилось так потеть.

— Вот тебе и поздравление с Новогодьем! — язвительно произнес он. — Красота, да и только!

— Его можно понять, — заметил Роберт, вкладывая меч в ножны.

— Ну разумеется, всех и всегда можно понять! — Сильван никак не мог отдышаться. — А как насчет того, что он здесь нес? Будто бы мне заплатили за проигрыш. Ты-то знаешь, что это чушь, чего ж молчал?

Роберт пожал плечами.

— Он бы мне не поверил. Он сейчас не поверит никому и ничему. На вашем месте, мастер Сильван, я бы воспринял его угрозы со всей серьезностью.

— Да ладно! — фыркнул Сильван, увлекая телохранителя за собой. — Ратоборцам постоянно угрожают. Издержки профессии.

Переулок вывел их на оживленную улицу, и Сильван немного расслабился.

— Наплевать, — как можно беспечнее произнес он, — приятного мало, но не сидеть же под замком, потому что кто-то недоволен поединком! Я спячу, да и дел по горло. Нужно думать, как вернуть Дар, а не заморачиваться с этим… забудь, в общем. Дело прошлое.

Роберт покачал головой. Пар от дыхания оседал на его плаще, покрывая край капюшона каемкой инея.

— Только не для этого человека. Он все потерял, — мрачно произнес он, и у Сильвана мурашки побежали по спине от этих слов, — а люди, которым нечего терять, опасны.

Таинственный пузырек не помог нисколько. Сильван все проделал, как велел старик, и потом еще неделю его швыряло от отчаяния к надежде, пока он не осознал, что Роберт был прав. Это просто обман.

Его охватила такая ярость, что телохранителю пришлось снова применить коронный прием с усаживанием в кресло.

Несмотря на показное легкомыслие, Сильван никак не мог отделаться от мыслей о Питере Норде. Все в нем бунтовало против того, чтобы «ходить оглядываясь» — ведь это означало бы фактически признать справедливость обвинений.

Сильван чувствовал вину, но лишь за проигрыш, а проиграть может любой. Простое невезение, вот и все. Почему он должен страдать из-за чьих-то дурацких выдумок? Как будто у него мало проблем!

Несмотря на эти правильные мысли, Сильван под разными предлогами просидел дома целую неделю. Выдумывал их исключительно для себя, поскольку родителям так ничего и не объяснил.

Сказать, что они недовольны, значило ничего не сказать. Сильван пережил уже два скандала, которые начинались как попытки госпожи Матье выяснить, почему он перестал выходить в Круг. Отец продолжал молчать, но чувствовалось, что он тоже на пределе, и скоро Сильван поймет, что почем.

Всемогущий, как же это его ранило! Он любил родителей и последние несколько лет купался в их любви, которой жаждал всю жизнь. Видеть их сердитые лица, слышать, что он неблагодарный, бесчувственный и никуда не годный сын было, пожалуй, худшим во всей этой истории.

А тут еще Роберт, все чаще уходивший в город по каким-то тайным делам, начал приносить тревожные вести. Прошел слух, будто бы Сильвану заплатили за поражение в поединке. Мол, именно поэтому он нигде не появляется и больше не выходит в Круг — боится мести обвинителя. Поговаривали даже о том, чтобы исключить его из клана ратоборцев за нарушение Кодекса.

Услышав об этом, Сильван просто сел, где стоял, и обхватил голову руками. Было ясно, что Питер Норд не терял времени даром. Он не мог подобраться к Сильвану, пока тот сидит дома, и явно рассчитывал выманить его, распуская грязные слухи.

И разве Сильван смог бы их опровергнуть? Его слово против слова Питера, а этот поединок и впрямь выглядел подозрительно. Совет Роберта как можно скорее выходить из боя, если поражение неминуемо, сыграл с ним злую шутку. Позволь он избить себя до полусмерти, люди сочувствовали бы ему и меньше верили наговорам. К тому же появился бы весомый повод не выходить в Круг подольше.

Сильван понял, что запутался и с каждым движением увязает все больше, как человек, провалившийся в трясину. Вернись Дар прямо сейчас, Сильван не рискнул бы выйти в Круг Правды. Услышать осуждающий гул, увидеть отвращение на лицах тех, кто его обожал и носил на руках, — нет, этого он не вынесет!

Он даже перестал играть в шарики, малодушно опасаясь, что мальчишки прогонят его. Им было лестно, что знаменитый ратоборец снисходит до них и играет в их обществе. Кому и зачем он нужен теперь?

А погода, как назло, стояла замечательная — тишина, безветрие, легкий морозец. Иногда по ночам подсыпало чуть-чуть снега, и город просыпался свежим и обновленным. За окном Сильвана один солнечный день сменялся другим, а он мог лишь бессильно смотреть на знакомые улицы. Жизнь продолжалась, но Сильвану в ней больше не находилось места.

И он все чаще задумывался о том, стоит ли влачить ее дальше.

Зимой темнеет рано, и Сильван уже второй час сидел у окна, подперев голову руками и смотрел, как идет снег. Отдельные снежинки вертикально падали в желтом свете фонаря, вспыхивали и тут же гасли, появляясь из ниоткуда и исчезая в никуда.

На столе стоял поднос с давно остывшим ужином, но Сильван не обращал на него внимания. Он с головой погрузился в созерцание снега. Это помогало ни о чем не думать, и боль слегка ослабевала. Дни слились в одну сплошную, тягучую массу, и Сильван чувствовал, что увязает в ней, как мошка в смоле.

Иногда он приходил в себя настолько, чтобы, уступив настояниям Роберта, поесть и хоть немного поспать. А все остальное время проводил у окна, тоскливо глядя на мир, из которого его изгнали. Забросил шарики, перестал следить за собой, и служанка невольно морщила нос, входя к нему в комнату с подносом.

Порой вдруг накатывала ярость, и тогда ему хотелось разнести всю комнату. За то время, что он просидел здесь добровольным затворником, ни один человек не навестил его. Никто из тех, кто клялся ему в вечной дружбе, и ни одна из девушек, с которыми он так весело и беззаботно проводил время. Один-единственный проступок — и они просто вычеркнули его из своих жизней, как вымарывают неудачную строчку из письма.

Как же так получилось? Чем он, Сильван Матье, заслужил такой… крах? И когда закономерно приходили мысли о Дарси, он начинал осматривать комнату на предмет конкретных вариантов. Что лучше — броситься на меч или сделать петлю из простыней?

Но оружие Роберт давно забрал, а делать скользящую петлю Сильван не умел. Уморить себя голодом не даст все тот же Роберт — силой накормит, если потребуется. А окно слишком низко, насмерть не разобьешься.

Все-таки отец прав — он жалок! Даже не может придумать способ, как со всем этим покончить!

Сильван криво усмехнулся, и тут дверь тихо стукнула. Он настолько привык к тому, что в его комнату любой заходит, когда ему вздумается, что даже не обернулся. Человек приблизился, мягко ступая по ковру, и сел в кресло напротив Сильвана.

В волосах Роберта сверкали снежинки, от него потрясающе пахло снегом, свежим воздухом, дымом — запахи внешнего мира. И Сильван, хоть и готовился с этим миром попрощаться, жадно вдохнул его аромат.

— Я кое-что узнал, — произнес Роберт так спокойно, словно жизнь их текла своим чередом, без всяких изменений.

Сильван, сидевший с закрытыми глазами, не сразу понял, о чем он.

— Ваш Дар. Вы по-прежнему хотите его вернуть?

Сильван взглянул на него и неуверенно кивнул. Собраться с мыслями было нелегко — слишком много усилий он потратил на то, чтобы добиться обратного результата.

— Я поговорил кое с кем. Быть может, ответ на ваш вопрос следует искать не здесь. Что если ваш Дар — часть того, что осталось с древних времен? До Исхода. В таком случае мы сможем найти упоминания о нем в Хранилище.

— В Хранилище, — повторил Сильван, словно пробуя эту мысль на вкус. Что-то зашевелилось в душе — робкий, слабый огонек надежды. И он вцепился в него, как утопающий в брошенную ему веревку.

— Мы пойдем туда, — продолжал Роберт, — и попытаемся найти что-нибудь, связанное с вашим Даром. Какой-то способ его вернуть. Один человек согласился быть нашим проводником. Он Искатель.

Искатель! Сердце Сильвана забилось быстрее, разгоняя застывшую кровь, пробуждая жизнь во всем теле. Он вдруг почувствовал себя ребенком на пороге великих открытий. Идти с одним из Искателей к таинственному Хранилищу, увидеть своими глазами вещи, оставшиеся от великой цивилизации их предков!

Он вернет Дар и получит свою жизнь назад! Родители поймут, что ошибались насчет него, что же касается всех остальных — к тому времени дурацкие слухи давно утихнут.

— Робби, ты гений! — воскликнул он, вскакивая. — Когда уходим, сегодня ночью?

— Завтра, — сказал Роберт, поднимаясь, — нужно собрать вещи и припасов в дорогу. Я этим займусь, а вам нужно набраться сил. Поешьте и ложитесь спать.

Сильван бросился к подносу и жадно накинулся на еду. Его не смутила даже корка застывшего жира, покрывшая жаркое. Роберт одобрительно наблюдал за ним.

— Еще кое-что, — сказал он, когда Сильван проглотил последний кусок и облизал тарелку, — ваши родители. Сообщить им, куда мы отправляемся?

Сильван представил, какую истерику закатит мама, если узнает об этой затее, и поспешно замотал головой.

— Нет, ни в коем случае! Подготовь все, и завтра, как стемнеет, отправимся. Ты условился встретиться где-то с этим Искателем?

— В кабачке «Поющая звезда» — там они обычно собираются.

— А, возле рынка! Ну и как он тебе? — с интересом спросил Сильван.

— Заведение вполне приличное.

— Да не кабачок, дурень! Как тебе этот Искатель? Он, ну… в порядке?

Роберт замялся на мгновение, но Сильван устраивался под одеялом и не придал этому значения.

— Он Искатель, это все, что нам нужно. Я пообещал сотню пластов за то, что он отведет нас к Хранилищу. И три сотни — когда вернемся обратно.

— Четыре сотни пластов! — ахнул Сильван, садясь на кровати. — Ты обалдел?!

— Сейчас зима, мастер Сильван. Зимой никто к Хранилищам не ходит, добраться до них нелегко. Просто чудо, что Винс вообще согласился…

— Как его зовут?

— Винсент Пэриш. Завтра вы познакомитесь.

Роберт уже стоял в дверях, когда Сильван негромко произнес:

— Эй, Робби!

— Да?

— У нас ведь получится, правда? Мы вернем мой Дар? — Сильван старался взять решительный тон, но прозвучало это так, будто он уговаривает Роберта дать правильный ответ.

— Мы сделаем все для этого, — твердо произнес телохранитель, — все, что в наших силах. И даже больше.

Сильван еле дождался следующего вечера. Внезапный переход от полного отчаяния к надежде так его взбудоражил, что он полночи не мог уснуть, а проснулся засветло. Еще труднее оказалось вести себя как обычно, чтобы прислуга ничего не заподозрила. Сильван слишком долго просидел в четырех стенах, для его деятельной натуры это было смерти подобно — собственно, он уже и начал о ней задумываться.

Он сохранял прежний унылый вид, но съедал до крошки всю еду, что ему приносили, а днем прилег отдохнуть, хотя заснуть, конечно, не смог. Родители, к его большому облегчению, не появлялись — не хотелось им врать, во всяком случае впрямую.

Роберт тоже как в воду канул. Сильван понимал, что он готовится, но не мог отделаться от мысли — а вдруг телохранитель его просто разыграл? Ну или ему померещился вчерашний разговор с голодухи, и Роберт сильно удивится, когда Сильван начнет расспрашивать о предстоящем походе.

Но Роберт был категорически не склонен к мистификациям. Сильван мог бы представить, как он пьет горькую или примеряет женское белье, но не сочиняет подобный розыгрыш.

Солнце ползло к горизонту страшно медленно. В комнате уже царил полумрак, и Сильван, не дожидаясь служанки, сам зажег лампы. Плотно поужинал, переоделся в лучшую одежду, десять раз проверил то, что собирался взять с собой — туалетные принадлежности, пару любимых рубашек, кошелек, мешочек с шариками. Его охватило лихорадочное возбуждение, точно ребенка, которого в первый раз берут с собой на площадь Круга.

Когда в коридоре раздались шаги, не выдержал, бросился к двери… и нос к носу столкнулся с отцом.

Господин Матье явно удивился, но ничего не сказал — просто вошел в комнату, оттеснив Сильвана в сторону. Тот похолодел.

Неужели отец обо всем узнал? Но как? Застал Роберта за приготовлениями или тот ему все-таки сказал? Как себя вести, что делать? Без Роберта за спиной Сильван вдруг почувствовал себя ужасно беспомощным.

Однако первые же слова отца развеяли его опасения.

— Когда собираешься возвращаться в Круг? — без обиняков начал он.

— Отец, я…

— Не мямли! — резко перебил его господин Матье, и взгляд голубых, как у Дарси, глаз, пронзил Сильвана насквозь. — Отвечай четко и прямо — и отвечай правду! Твоя мать скоро с ума сойдет от того, что ты вытворяешь. Но со мной эти штучки не пройдут.

«Какие штучки?» — мысль мелькнула в голове Сильвана, как метеор, но вслед за ней никаких других мыслей, увы, не появилось. Он был так напуган и сбит с толку, что просто молча стоял, опустив голову, и ждал, чем все это кончится.

— Чем ты тут занимаешься? — Отец брезгливо огляделся. — Пьешь дни напролет, водишь девок? Так ты отблагодарил нас за то, что мы дали тебе возможность выходить в Круг? Наша семья одна из самых известных и уважаемых в городе, как ты смеешь нас так позорить?

Сильван чувствовал, как пылает лицо, как горячие слезы жгут глаза. Мать уже не раз говорила нечто подобное, но слышать такое от отца было в тысячу раз хуже.

— Мне сказали, ты нарушил Кодекс Ратоборцев. Тебя хотят изгнать из клана, — произнес господин Матье с опасным спокойствием, — это правда, что тебе заплатили за проигрыш?

Так вот оно что! Слухи дошли и до отца — не прошло и года. Теперь понятно, отчего он так разозлился. Впрочем, знание это мало чем могло помочь.

— Отец, это неправда, — глухо произнес Сильван, — я не сливал поединок. Я просто… проиграл.

— Тогда почему ты уже полтора месяца сидишь здесь, вместо того чтобы участвовать в поединках? Ты проигрывал и раньше. Нет, здесь что-то не то, и, клянусь Всемогущим, я выясню, в чем дело!

С этими словами господин Матье начал выдергивать ящички трюмо, выворачивая их содержимое прямо на пол.

— Где он? — произнес он сквозь зубы. — Говори, ну? Или мне все здесь перевернуть вверх дном?

— Ч-что? — выдавил Сильван. Он не мог поверить, что отец — отец! — роется в его вещах. Ладно бы мама, обычное дело, но чтобы отец опустился до такого!

— Не старайся выглядеть глупее, чем ты есть! Пласт, который тебе заплатили за проигрыш! Где он?

— Я не брал никакого пласта! — крикнул Сильван, чувствуя, как слезы перехватывают горло. — Это правда! Я проиграл, но не нарочно, клянусь!

Внезапно взгляд отца зацепился за кошелек на поясе у Сильвана. Он шагнул вперед и, схватив кошелек, рванул его с такой силой, что кожаные крепления разорвались.

— Откуда у тебя столько пласта, а? Будешь и дальше врать, что ничего не брал?

— Мне заплатил клиент, которого я защищал! Просто он дал больше, не пятьсот пластов, а тысячу!

— Тысячу пластов?! — Глаза отца сверкали, лицо покраснело от ярости. Сильван никогда не видел его таким. — Тысячу пластов за один поединок? Что ты еще выдумаешь, гаденыш? А здесь у тебя что?

— Нет! — отчаянно крикнул Сильван. Отец вырвал бархатный мешочек у него из рук и вытряхнул на ковер. Шарики разноцветными искрами брызнули во все стороны.

— Что за дрянь? — брезгливо произнес господин Матье, точно обнаружил не стеклянные шарики, а горсть дохлых червей. — Чем ты тут занимаешься, а? В игрушки играешь, вместо того чтобы тренироваться и выходить на бой?! От тебя никогда не было никакого толку! Всемогущий, за что ты меня наказываешь? Почему ты не забрал это ничтожество вместо моего Дарси?

Сильван опустил голову, обхватил себя руками. Каждое слово отца вонзалось в него, точно нож. Тысяча острых ножей.

Господин Матье грубо оттолкнул его и открыл дверь.

— Чтобы завтра же начал искать клиентов и назначать бои. Завтра же, понятно? Я велю Роберту проследить за этим. Если, конечно, кто-то еще захочет с тобой связаться после этой истории, — он задержался на мгновение, презрительно глядя на дрожавшего, сжавшегося в комок сына, — жалкий неудачник, у тебя было все! Если из жадности ты загубил свою карьеру, домой можешь не возвращаться!

Он вышел, хлопнув дверью с такой силой, что косяк жалобно затрещал. И почти сразу его зычный голос послышался в коридоре:

— А, Роберт! Тебя-то мне и надо!

Сильван медленно сполз по стене и сел на ковер, сдерживая закатывающиеся внутрь всхлипы. Потом закрыл лицо руками и все-таки заплакал. Плакал тихо, почти беззвучно — боялся, что отец услышит и вернется. Отчаяние разрывало его душу. И не только из-за жестоких слов — в нем с прежней силой вспыхнула вроде бы прожитая и выплаканная тоска по старшему брату.

— Дарси! Дарси! — шептал он, вцепившись пальцами себе в плечи. — Почему ты бросил меня здесь одного?

Кто-то присел перед ним на корточки и мягко коснулся плеча.

— Мастер Сильван!

— Отстань! — буркнул Сильван, сжимаясь в комок еще туже.

— Я все подготовил. Мы можем уйти сегодня же ночью.

Сильван, всхлипывая, поднял голову. Впервые он заметил, какие у Роберта глаза — темно-серые с зеленым ореолом вокруг зрачка. Обычно бесстрастный взгляд светился участием, и Сильвану стало немного легче.

— Не знаю… стоит ли… идти, — произнес он в промежутках между всхлипами. Опустился на колени и начал собирать шарики. — Не все ли равно…

Роберт молча принялся ему помогать. Вдвоем они быстро их собрали и водворили обратно в бархатный мешочек. Они как будто не пострадали — на полу лежал толстый ковер.

К этому моменту Сильван почти успокоился, только прерывисто вздыхал. Им овладела глубокая печаль, темная и непроглядная, как воды лесного озера.

Отец прав, он сам все испортил. Чего трепыхаться? Надо найти клиента, выйти в Круг и позволить себя убить. В Круге смерти нет, но несчастные случаи бывают. Он погибнет с честью, и доброе имя семьи будет восстановлено. Достойная смерть в Круге в сто раз лучше того, что случилось сегодня.

Сильван так и сидел на ковре, наблюдая, как Роберт вставляет обратно ящики трюмо и наводит порядок в комнате.

— Подождем еще немного, — негромко произнес он, — пусть все улягутся, тогда мы выйдем без помех.

— Выйдем? — бездумно повторил Сильван и вдруг понял. — Погоди… ты хочешь сказать, что все в силе?

— Конечно. А почему нет?

Сильвана вдруг разобрал смех. Он понимал, что все это вовсе не смешно, но ничего не мог с собой поделать.

Роберт молча ждал, когда он успокоится.

— Ты разве не слышал, что сказал отец? — наконец произнес Сильван, когда снова смог говорить. — Ты же вроде там… в коридоре стоял?

— Слышал, — спокойно подтвердил Роберт.

— Тогда ты должен понимать, что все бесполезно, — Сильван весь дрожал, лицо горело, словно ему надавали пощечин, — куда я пойду, в какое Хранилище? Отец прав, я неудачник и всегда был им. Даже Дар, свалившийся на меня с неба, профукал. Лучше я останусь здесь и… приму все, что Всемогущий пошлет мне.

Роберт приблизился и сел напротив Сильвана. Устроился поудобнее, скрестив ноги.

— Всемогущий уже послал вам кое-что. Возможность исправить положение.

Сильван беспомощно покачал головой.

— Но отец…

— Ваш отец, — мягко перебил его Роберт, — не единственный человек в этом мире. Да, вы не смогли ему угодить, и горожане недовольны вами. Но людей много, мастер Сильван. Всегда можно найти тех, кто будет любить вас, кому вы придетесь очень даже ко двору. Не здесь, так в другом месте.

— Зачем мне какое-то другое место? — раздраженно произнес Сильван. — Что ты несешь? Я родился и вырос в Тэрасе! Мне дороги мои родители и мои друзья, я не хочу их терять!

— Тогда тем более надо попытаться все вернуть. Сдаться можно в любую минуту. Это единственный шаг, который никогда не поздно сделать.

Роберт наклонился вперед и положил руку на сцепленные ладони Сильвана. Рука была сухая и теплая, это как-то… успокаивало. Сильван глубоко вздохнул, расслабляясь.

Действительно, что он теряет? Вдруг и правда удастся вернуть Дар? Ну а если ничего не выйдет, он просто вернется и… сделает то, что должен.