Бесплатный фрагмент - Об известных евреях Гомеля

Предисловие

В данной книге дано развернутое описание жизни и деятельности евреев, рожденных Гомеле, работавших либо проживавших в нем.

Книга имеет информационный, образовательный и культурный характер.

I О Леви Ицхаке Шнеерсоне

«Рабби Леви-Ицхак Шнеерсон — прямой потомок знаменитого Цемах-Цедека — родился 18 Нисана 5638 (1878) года. С юности он отличался выдающимися способностями к учебе. Позднее он получил „смиху“ (свидетельство о посвящении в раввины) от таких знаменитых талмудистов как рабби Хаим Брискер и рабби Хаим Майзлиш из Лодзи. В рекомендательном письме р. Хаим сравнивал Леви-Ицхака с золотым самородком». [2]

1.1 Основное из биографии Леви Ицхака Шнеерсона. Об избрании Леви-Ицхака раввином Екатеринослава

Основное из биографии Леви Ицхака Шнеерсона

Леви Ицхак Шнеерсон при жизни был Лейви-И́цхоком Шнеерсоном, или Лейвиком Залмановичем Шнеерсоном. Рождение его произошло в Подобрянке близ Гомеля в 1878-м году. Ушел из жизни в 1944-м году (Алма-Аты, Казахстан) в семье звали Борух-Шнеера (его отец) и Зелды-Рохл (его мать).

Был главным раввином Екатеринослава (Днепропетровска) в период с с 1909-го года по год 1939-й.

Известен как «автор глубоких трудов по каббале и хасидскому учению. Праправнук по отцовской линии третьего любавического ребе Менахем-Мендла (Цемах Цедека) и отец седьмого любавического ребе Менахем-Мендла Шнеерсона».

С раннего возраста демонстрировал наличие выдающихся, неординарных способностей. В те времена он находился в поле внимания крупнейших беларуских раввинов.

В 1900-м году произошла его женитьба. Женой его стала Хана, дочь Меира Шломо Яновского, раввина гор. Николаева. Имел место его переезд в город Николаев.

Год 1902-й. В данном году произошло рождение сына Леви Ицхака Шнеерсона и Ханы — Менахема Менделя, будущего раввина.

Год 1909-й. В этом году был назначен раввином гор. Екатеринослава.

Когда произошло установление власти «советов», его стали подвергать лишениям. Ему пришлось выехать из комфортной квартиры в обычную неуютную коммуналку.

Его преследовали «советы». И тем не менее он не предал иудаистские заповеди, призывая евреев продолжать соблюдать вековые традиции.

До времени своего ареста имело место его строгое соблюдение требований кашрута. Им обеспечивалось проведение похорон и свадеб согласно еврейским традициям.

Год 1939-й. В данном году произошло его обвинение в деятельности против «советов» и была его высылка в Казахстан (пос. Чиили). Там ему приходилось переносить голод и ограниченность передвижения. Когда он проживал последние годы своей жизни, ему было позволено переселение в в Алма-Аты, где и произошел его уход из жизни.

Когда он умер, был обнаружен ряд не изданных его книг, касающихся хасидизма.

Об избрании Леви-Ицхака раввином Екатеринослава

Об избрании Леви-Ицхака раввином Екатеринослава написано в опубликованной в журнале «Свет» статье «Рабби Леви-Ицхак Шнеерсон» [2]:

«В 1909 году в Днепропетровске (тогда Екатеринослав) скончался раввин, и еврейская община начала подыскивать кандидата на этот пост. Выбор пал на р. Леви-Ицхака, что было большой честью для молодого человека, которому только что исполнился 31 год: еврейская община Екатеринослава была одной из самых крупных в России.

В начале ХХ века в этом большом украинском городе проживало около 50 тысяч евреев, которые составляли 40 процентов всего населения. Здесь было 12 синагог, йешива, около 1500 детей училось в хедерах, остальные — в 16 частных еврейских школах.

Волна еврейских погромов 1905 года не миновала и Екатеринослав. От рук убийц погибло свыше ста человек, более двухсот были ранены, около 300 еврейских магазинов — разгромлены и сожжены. Сотни бедных семейств остались без крова и средств к существованию. Многие покидали город, эмигрировали в Америку и Палестину. Впоследствии зачинщиков погрома судили и признали виновными, однако, царь Николай II их помиловал, ясно показан, на чьей стороне находится самодержавие.

Из страха за свою жизнь евреи стали отходить от религии отцов. Среди молодежи, которой еврейское вероисповедание мешало получить образование, участились случаи крещения.

Такой была обстановка в еврейской общине города, когда рабби Леви-Ицхак приступил к выполнению обязанностей раввина в Екатеринославе.

Его избрание не прошло гладко. Против кандидатуры молодого раввина выступила местная интеллигенция, которая хотела бы видеть на посту духовного руководителя общины менее ортодоксального человека. Они обратились к наиболее авторитетному в городе человеку, инженеру Сергею Павловичу Палею, одному из руководителей городской сионистской организации, с просьбой, чтобы он, используя свое влияние, не допустил избрания на пост раввина хасида из династии Шнеерсонов. Палей сказал, что не любит ходить у кого-либо на поводу. Он решил сам познакомиться с кандидатом и отправился к рабби Леви-Ицхаку. Они проговорили шесть часов подряд, и после беседы Палей стал одним из самых горячих сторонников нового раввина».

1.2 О времени, когда рабби Леви-Ицхак возглавлял еврейскую общину Екатеринослава. О съезде организации раввинов

О времени, когда рабби Леви-Ицхак возглавлял еврейскую общину Екатеринослава

О времени, когда рабби Леви-Ицхак возглавлял еврейскую общину Екатеринослава, написано в опубликованной в журнале «Свет» статье «Рабби Леви-Ицхак Шнеерсон» [2]:

«Возглавив еврейскую общину Екатеринослава, р. Леви-Ицхак всецело отдался исполнению своих многочисленных и разнообразных обязанностей. Первым делом он решил добиться постройки новой миквы (бассейна для ритуальных омовений), так как старая пришла в негодность. Однако руководители общины не поддержали его, ссылаясь на отсутствие свободных денег. Тогда р. Леви-Ицхак снял новое пальто и положил его на стол. «Оно стоило мне недешево, — сказал он, — но миква для меня еще дороже, и я жертвую свое пальто на строительство». Убежденность рабби подействовала на равнодушных. Вскоре в городе появилась новая миква.

За короткое время авторитет рабби укрепился и вырос настолько, что к нему потянулись за решением любых проблем и споров, так как знали, что совет будет умным и справедливым. Вскоре р. Леви-Ицхак приобрел широкую известность и за пределами Екатеринослава. Феноменальная память, острый ум и всесторонние знания поставили его в первый ряд раввинов того времени. Пятый Любавичский Ребе, рабби Шолом-Дов-Бер Шнеерсон, неоднократно посылал его за границу, где р. Леви-Ицхаку приходилось встречаться с известными раввинами и общественными деятелями.

Рассказывая эпизоды из их жизни, супруга раввина вспоминала, как однажды, когда они ехали в Варшаву, к ним в купе подсел известный писатель. Между ним и раввином завязалась беседа. Интересный разговор привлек внимание пассажиров, люди из других вагонов останавливались послушать. Постепенно возле купе собралась толпа, и, хотя беседа длилась всю ночь, никто не уходил.

Во время одной из поездок в Германию, когда рабби Леви-Ицхаку пришлось остановиться в Висбадене, к нему с визитом пришел местный раввин. Они начали разговор, который скоро превратился в монолог рабби Шнеерсона — гость жадно слушал его, не раскрывая рта.

Прощаясь, восхищенный раввин настоятельно советовал супруге рабби Леви-Ицхака записывать высказывания своего мужа, чтобы затем издать их отдельной книгой.

Рабби Леви-Ицхак писал комментарии ко всем разделам Торы. Когда его арестовали, дома остались тысячи исписанных им страниц. К великому сожалению, большинство бесценных рукописей было конфисковано, а то, что уцелело после варварского налета НКВД, уничтожили гитлеровцы. Оккупируя города, они истребляли не только евреев, но и все еврейские реликвии.

Рабби Леви-Ицхак Шнеерсон уделял особое внимание еврейской общинной деятельности, проявляя подлинное самопожертвование, когда нужно было помочь ближнему. В этом отношении заслуживают специального упоминания его усилия по обеспечению мацой еврейских солдат во время русско-японской войны 1904—1905 гг., а также помощь в подготовке материалов защиты в ходе печально знаменитого «дела Бейлиса».

О съезде организации раввинов и еврейских общественных деятелей

О съезде организации раввинов и еврейских общественных деятелей написано в опубликованной в журнале «Свет» статье «Рабби Леви-Ицхак Шнеерсон» [2]:

«После февральской революции 1917 года, когда Временное правительство провозгласило демократические свободы, немедленно возникли различные организации и союзы. Раввины и еврейские общественные деятели также создали свою организацию. Первый ее съезд в Москве должен был выработать программу организации и представить свои требования правительству. Одним из активных участников этого съезда был рабби Леви-Ицхак Шнеерсон. Аналогичные собрания проводились в Петрограде, на Украине и в Белоруссии: летом 1917 года была создана комиссия из представителей всех этих организаций. Однако октябрьский переворот уничтожил едва родившуюся демократию.

Как известно, при советской власти началась бешеная антирелигиозная кампания. Особенно активной была «Евсекция» при ЦК ВКП (б). Рабби Леви-Ицхак вступил в бесстрашную борьбу с любыми гонениями на религию. Используя формальные высказывания руководителей СССР о свободе религии и правах человека, он решительно отстаивал религиозные нужды еврейских общин.

Осуждая антирелигиозные действия советских властей, папа римский выступил с воззванием ко всему свободному миру, в котором призвал бойкотировать советские товары. Он объявил крестовый поход против воинствующего советского атеизма. В ответ на это советские власти приняли контрмеры. Наряду с официальными опровержениями, было выпущено заявление 32-х белорусских раввинов, в котором говорилось, что воззвание папы не соответствует действительности: в стране якобы нет никакой дискриминации верующих и служителей культа. Этих раввинов собрали в Минске и угрозами заставили подписать откровенную ложь.

Аналогичного заявления потребовали и от украинских раввинов, для чего был созван раввинский съезд в Харькове. Зная, каким влиянием пользуется рабби Леви-Ицхак Шнеерсон, начальник НКВД Днепропетровска вызвал его к себе для беседы и объяснил, какую пользу принесут раввины Советской власти, подписан заявление. При этом он протянул рабби бесплатный билет до Харькова в первом классе скорого поезда. Однако р. Леви-Ицхак не принял подачки. Он поблагодарил и сказал, что пока еще в состоянии поехать в Харьков за собственный счет».

1.3 О смелости, проявленной рабби Леви-Ицхаком во времена репрессий. Об аресте раввина Леви-Ицхака сотрудниками НКВД

О смелости, проявленной рабби Леви-Ицхаком во времена репрессий

О смелости, проявленной рабби Леви-Ицхаком во времена репрессий, написано в опубликованной в журнале «Свет» статье «Рабби Леви-Ицхак Шнеерсон» [2]:

«На съезде оказалось больше агентов НКВД, чем раввинов, но это не смутило рабби Леви-Ицхака. Он заявил, что считает невозможным подписать заявление, основанное на обмане. Смелое и открытое выступление подбодрило колеблющихся, съезд затянулся на несколько дней, и рабби Леви-Ицхак продолжал объяснять всем и каждому, к каким трагическим последствиям может привести подписание лживого документа. Министр просвещения Украины вызвал рабби Леви-Ицхака и обвинил во «враждебных действиях» против Советской власти. Понятно, что означали такие обвинения в тридцатые годы. Однако рабби Леви-Ицхак не дал себя запугать, не изменил своей позиции, и его непоколебимость воздействовала на других делегатов. В конце концов, съезд закрылся вообще без какой-либо резолюции.

Однако рабби Леви-Ицхак считал, что достигнутая победа будет недостаточно прочной, если большевики сумеют скрыть правду о провале съезда раввинов. Он сумел переправить информацию о съезде за границу, и она была широко опубликована в мировой печати. Появилась едкая карикатура: раввин стоит на коленях перед стулом, на котором лежит бумага, а солдат направляет на него револьвер и требует поставить подпись.

В 1939 году в СССР проводили перепись населения. Каждый должен был указать в анкете: верующий он или неверующий. После многих лет гонений на религию люди боялись говорить правду и нередко писали «нет», хотя на самом деле были верующими. Узнав об этом, рабби Леви-Ицхак выступил в синагоге с пламенной речью, он убеждал собравшихся, что евреи ни в коем случае не должны скрывать своей веры в Единого Б-га.»

Об аресте раввина Леви-Ицхака сотрудниками НКВД

Об аресте раввина сотрудниками НКВД написано в опубликованной в журнале «Свет» статье «Рабби Леви-Ицхак Шнеерсон» [2]:

«Слова раввина, естественно, стали известны органам НКВД, которые имели своих осведомителей повсюду, в том числе и в синагоге. Когда рабби арестовали, ему на следствии предъявили и это обвинение. Рабби Леви-Ицхак ответил, что при переписи населения власти, очевидно, были заинтересованы в правдивой информации, и, призывая говорить правду, он только оказывал помощь властям.

9 Нисана 1939 года, в З часа утра, в квартиру раввина ворвались представители НКВД. После многочасового обыска они забрали книги, бумаги, рукописи и увели самого рабби. Все попытки жены узнать, где он находится, долго оставались безуспешными.

Что-то прояснилось только в октябре, спустя семь месяцев — когда в дом раввина пришел незнакомый молодой человек. Прежде всего, он предупредил, что его посещение должно остаться тайной, так как это грозит опасностью и ему и семье рабби. Выяснилось, что этот человек, по профессии инженер, сидел в одной камере с р. Леви-Ицхаком, который оказался в ней после 32-дневного пребывания в карцере.

— Тот Судный день я никогда не забуду, — возбужденно рассказывал гость. — Весь день он молился, плакал, иногда кричал и пел до позднего вечера. Страшно было на него смотреть.

На вопрос жены, в чем обвиняют раввина, гость ответил: в том, что при постройке миквы он, якобы, присвоил часть общественных денег. Кроме того, один из свидетелей показал, что в день Симхат Торы в доме раввина собирали пожертвования для семей маршала Тухачевского и Бухарина, но на очной ставке с рабби этот свидетель от своих слов отказался, заявив, что дал ложные показания под давлением. Поэтому последнее обвинение пока что снято. Гость сказал, что сам просидел шесть месяцев, после чего был освобожден. Перед выходом из тюрьмы он обещал раввину навестить его семью и рад, что выполнил обещание.»

1.4 Ссылка реббе Леви-Ицхака в Казахстан и его смерть. Из беседы Ребе Короля Мошиаха

Ссылка реббе Леви-Ицхака в Казахстан и его смерть

О ссылке реббе в Казахстан и его смерти написано в опубликованной в журнале «Свет» статье «Рабби Леви-Ицхак Шнеерсон» [2]:

«Следователи НКВД делали все возможное, чтобы сфабриковать обвинение в антисоветской деятельности и приговорить рабби Леви-Ицхака к расстрелу, но стойкое поведение заключенного разрушило их планы. Они не смогли заставить рабби признаться в «преступлениях» и отправили его в ссылку, в Казахстан.

Жил он там в глухом местечке, но в ближайшем городе Кзыл-Орда во время войны оказалось немало евреев, причем некоторые из них лично знали рабби Леви-Ицхака, а другие были наслышаны о прославленном раввине. Иногда они приходили к нему и беседовали на религиозные темы.

У рабби не было бумаги, чтобы записывать свои мысли, и он часами сидел в глубокой задумчивости. Впоследствии с большим трудом удалось выхлопотать разрешение на переезд в Алма-Ату. Здесь его радостно встретили, и опять дом раввина стал центром, который притягивал к себе многих людей. В рабби Леви-Ицхаке видели учителя и наставника, но его здоровье уже было подорвано. В ночь на среду 20 Ава 1944 года он открыл глаза и попросил воды, чтобы вымыть руки. Когда ее принесли, он сказал:

— Надо перебраться на ту сторону.

Это были его последние отчетливые слова. Потом он еще что-то долго шептал, но ничего нельзя было разобрать. В тот же день рабби Леви-Ицхак Шнеерсон скончался.»

Из беседы Ребе Короля Мошиаха

О беседе Ребе Короля Мошиаха написано в опубликованной в журнале «Свет» статье «Рабби Леви-Ицхак Шнеерсон» [2]:

«…Мой отец был арестован и по приговору советского суда сослан в заброшенное казахское поселение. Там он жил в невероятно тяжелых условиях, но переживал он больше всего из-за отсутствия чернил, из-за того, что был лишен возможности записывать свои мысли. Эта возможность появилась у него лишь после того, как моя мать, ребецин Хана, получила разрешение властей присоединиться к нему в его изгнании. Она собирала травы и из них изготавливала чернила самых разных цветов — черные, синие, зеленые, красные и т. д. Благодаря этому мой отец смог записать множество оригинальных толкований Торы… Он писал на полях священных книг, которые моя мать привезла с собой, и на маленьких клочках бумаги. После того, как отец оставил этот мир, мать бережно хранила эти книги и записи и увезла их с собой, когда ей удалось, наконец-то, покинуть СССР. Это было крайне рискованно с ее стороны, поскольку багаж всех тех, кто уезжал за границу, тщательно обыскивался. Любая подозрительная находка грозила арестом и заключением, что неоднократно и случалось. Опасность удваивалась и даже утраивалась в силу того, что моя мать была на подозрении у властей — во-первых, потому что она была вдовой ссыльного политического заключенного, а во-вторых, потому что носила фамилию Шнеерсон… Вопреки всем трудностям и препятствиям, моя мать, с Б-жьей помощью, все же добралась до берегов этой страны (США), где и были напечатаны труды моего отца. Теперь у нас есть возможность читать и изучать их — главным образом, благодаря самоотверженности моей матери. Как говорят наши мудрецы: «Вино — хозяина, но благодарность — виночерпию».

1.5 Об отмечании дня рождения раввина. Об отмечании йорцайта рабби Леви-Ицхака Шнеерсона

Об отмечании дня рождения раввина

Об отмечании дня рождения раввина в Израиле поведано в статье «В Израиле отмечают день рождения раввина — жертвы коммунизма» [3]:

«Как информировал Курсор, вечером 26 марта — 11 числа месяца Нисан — в синагогах и общинных центрах ХАБАДА по всему миру была отмечена очередная годовщина со дня рождения Седьмого Любавичского Ребе Менахема-Менделя Шнеерсона (1902 — 1994) — сына раввина Леви-Ицхака, человека, сыгравшего огромную роль в истории еврейского народа и государства Израиль…

В течение 20 лет советского режима раввин города, переименованного в Днепропетровск, делал все возможное для того, чтобы евреи имели возможность соблюдать национально-религиозные традиции — в том числе соблюдать кашрут, печь мацу накануне Песаха, создавать семьи по иудейскому обряду ((хупа), делать мальчикам обрезание, а также праздновать бар-мицвы и бат-мицвы.

Как известно, при советской власти началась тотальная антирелигиозная кампания. Особенно активной была «Евсекция» при ЦК ВКП (б). Отметим, что старания «евсеков» советская власть оценила по достоинству. Почти все они (включая руководство) были расстреляны в 1937—38 годах.

Последней каплей, переполнившей чащу терпения коммунистов, был инцидент накануне Всесоюзной переписи 1939 года.

После многих лет гонений на религию люди боялись говорить правду и в графе «религия» нередко писали «нет», хотя на самом деле были верующими. Узнав об этом, рабби Леви-Ицхак выступил в синагоге с пламенной речью, он убеждал собравшихся, что евреи ни в коем случае не должны скрывать своей веры в Единого Б-га.

9 Нисана (29 марта) 1939 года, в З часа утра, в квартиру раввина ворвались каратели НКВД. После многочасового обыска они забрали книги, бумаги, рукописи и увели самого руководителя еврейской общины. Все попытки жены раввина узнать, где он находится, долго оставались безуспешными.

Лишь в октябре, через семь месяцев в дом раввина пришел незнакомый молодой человек. Выяснилось, что этот человек, по профессии инженер, сидел в одной камере с раввином Леви-Ицхаком, который оказался в ней после 32-дневного пребывания в карцере.

Палачи НКВД делали все возможное, чтобы сфабриковать обвинение в антисоветской деятельности и приговорить раввина Леви-Ицхака к расстрелу, но стойкое поведение заключенного разрушило их планы. Они не смогли заставить смогли заставить 60-летнего раввина признаться в «преступлениях» и отправили его в ссылку в Казахстан, где он жил, практически в тюремных условиях в пустынном поселке Чиили.

Впоследствии, когда раввин был уже тяжело болен, его друзьям и родственникам удалось выхлопотать разрешение на переезд в Алма-Ату.

В этом городе Леви-Ицхак Шнеерсон скончался в августе 1944 года и был похоронен в столице советского Казахстана».

Об отмечании йорцайта рабби Леви-Ицхака Шнеерсона

Об отмечании йорцайта рабби Леви-Ицхака Шнеерсона поведано в статье «Раввин Каминецкий от имени всех посланников Ребе прочел „пидьон нефеш клали“ на оэле рабби Леви Ицхака» [4]:

«Более пятисот уважаемых раввинов, посланников Ребе, собрались в Алматы (Казахстан), чтобы отметить день йорцайт (годовщину ухода души из материального мира) великого праведника и мудреца Торы рабби Леви-Ицхака Шнеерсона, отца Главы нашего поколения, Любавического Ребе Менахема-Мендела Шнеерсона.
Кульминацией стало чтение коллективного письма-обращения к праведнику от имени всех раввинов — «пидьон нефеш клали» — на оэле возле могилы праведного рабби Леви-Ицхака. Честь прочитать этот «пидьон нефеш клали» была предоставлена Главному раввину Днепра и региона Шмуэлю Каминецкому.
Восемь листов составляли только подписи присутствовавших раввинов, посланников Ребе, посвятивших свою жизнь продолжению дела рабби Леви-Ицхака — возрождению и распространению идишкайт, помощи евреям, где бы они не находились, найти верный путь к себе.
Наш город Днепр неразрывно связан с именем и судьбой рабби Леви-Ицхака Шнеерсона и его сына Любавического Ребе Менахема-Мендела Шнеерсона, здесь тридцать лет был раввином Леви-Ицхак, здесь прошли детство и юность Ребе, и он говорил «Мой город» именно о Днепре, — рассказал раввин Каминецкий, — это не только наша история, но и все чудо возрождения идишкайт, что происходит в Днепре, в нашей общине, связано с Леви-Ицхахом и все это благодаря ему и Ребе. Многие посланники собираются посетить Днепр, чтобы увидеть все своими глазами, и мы ждем их и хотим, чтобы все видели, как осуществляется великий труд Леви-Ицхака, и та миссия, которую возложил на нас Ребе!».
Ранее в Алматы состоялся большой фарбренген и другие мероприятия, посвященные дню йорцайт праведного рабби Леви-Ицхака Шнеерсона, в которых приняла участие большая делегация раввинов из Украины и Днепра, в главе с раввином Шмуэлем Каминецким».

II О Симоне Давидовиче Кремере

2.1 Биография Симона Давидовича Кремера. О наградах Симона Давидовича Кремера и присвоенных ему званиях

Биография Симона Давидовича Кремера

Рождение Симона Давидовича Кремера произошло в Гомеле в семье служащего в 1900-м году (десятого февраля). Уход его из жизни датируется первым ноября 1991-го года. Он умер в городе Одесса, когда ему был девяноста один год.

Период с 1907-го по 1910-й год (включительно). Данное время было временем его учебы в 3-классном еврейском училище.

Период с 1911-го по 1917-й год (включительно). В этот временной период Кремер работал в качестве портного в Гомеле. Харькове и Луганске (на приватных предприятиях).

Декабрь месяц 1917-го года. Данный год явился для Симона Давидовича Кремера годом его вступления Красную Гвардию, участия в сражениях против германцев и белополяков ген-ла Довбор-Мусницкого.

Февраль месяц 1918-го года. В это время произошло его ранение в ногу в районе города Жлобина. После — его эвакуация в Гомель, в котором он оказался в оккупированном немцами районе.

Ноябрь месяц!918-го года. Это было время добровольно вступления Кремера в ряды Красной Армии. До 1921-го года был красноармейцем, командиром (отделения и взвода), политруком роты. Воевал (фронт западный).

Год 1921-й. В данном году он работал как помощник нач-ка милиции и воен. комендант беларуского города Ново-Белица.

Год 1922-й. Этот год стал для него годом окончания «Военного факультета Коммунистического университета имени Я. М. Свердлова».

Период с 1922-го г. по год —1925-й. В дааном периоде Кремер был военкомом полка.

Год 1926-й. Данный год был для него годом завершения «Кавалерийских курсов усовершенствования командного состава».

Период с октября 1923-го г. по май 1931-го г. В данном периоде он был командиром эскадрона кавалерийского полка.

Период с 1926-го г. по г. 1931-й. В этом временном периоде он командовал кавалерийским эскадроном.

Период с 1934-го г. по г. 1936-й. В данном периоде он являлся зам. нач-ка опер. отдела механизированного корпуса.

Год 1934-й. Данный год для него был годом окончания «Основного факультета Военной академии имени М. В. Фрунзе».

Период мая 1934-го г. — сентября 1936-го г. В данном временном периоде Кремер был помощником начальника первого отдела штаба одиннадцатого механизированного корпуса.

Период с сентября месяца 1936-го г. по январь месяц 1937-го г. В этом период он «состоял в распоряжении Разведывательного управления РККА (под псевдонимами «Александр», «Сергей»).

Период с января 1937 г. по август 1942-го г. — «секретарь военного атташе СССР в Англии. Через „Соню“ (Урсулу Бертон) поддерживал связь с учёным-атомщиком Клаусом Фуксом.»

Август месяц 1942-го г. С этого времени Кремер — «начальник Западного факультета Военного института иностранных языков».

Июль месяц 1942-го г. В данное время он являлся участником Второй мировой войны,» на Брянском, Центральном, 1-м Украинском, 3-м Белорусском, 1-м Прибалтийском фронтах». Он был на должностях: «командира механизированной бригады, заместителя командира механизированного корпуса».

Имело место активное его участие и руководство в боях [5]:

«в Курской битве, освобождении Украины, Белоруссии, Латвии, Литвы. Командир 8-й гвардейской механизированной бригады (3-й гвардейский механизированный корпус, 1-й Прибалтийский фронт) гвардии полковник Симон Кремер в июле — августе 1944 года умело руководил боями бригады при овладении Шяуляем (Литва) и Елгавой (Латвия) и выходе к Балтийскому морю».

О наградах Симона Давидовича Кремера и присвоенных ему званиях

О наградах Симона Давидовича Кремера и присвоенных ему званиях написано в Википедии [5]:

«Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 августа 1944 года за умелое командование механизированной бригадой, образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм
гвардии полковнику Кремеру Симону Давидовичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№5130). Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 13 сентября 1944 года №1241 полковнику Кремеру С. Д. присвоено воинское звание «генерал-майор танковых войск».

2.2 Александр Богданов о Симоне Давидовиче Кремере. Отрывок, характеризующий Кремера Симона Давидовича. Могила героя Кремера

Александр Богданов о Симоне Давидовиче Кремере

Александр Богданов о Симоне Давидовиче Кремере в материале «Невидимой гвардии рядовые» написал следующее [6]:

«Барч, почетный гражданин

Эта глава будет короче остальных. О бывшем гомельском портном, затем кавалеристе, а позднее танкисте, генерале Симоне Давидовиче Кремере, родившемся 10 февраля 1900 года в семье мастеровогo, известно достаточно, чтобы имя его стало своего рода символом, оправдывающим, по мнению одной стороны, «нелюбовь» к представителям определенной национальности, а для другой — дающем обоснованное право утверждать: «знай наших». Боевые его награды, несмотря на старания и могущество первой группы, внушительны. Но нас-то интересует не вся, а вполне определенная грань биографии. Короткой и практически неизвестной биографии разведчика. Не удивляйтесь, тут нет ошибки. При заполнении многочисленных анкет Кремер всегда лаконично писал: «с января 1937 по 12 августа 1942 года находился в заграничной командировке».

В сентябре 1936 бывший ученик хедера, выросший к 36 годам до помощника начальника 1-го отдела штаба 11-го механизированного корпуса, был вынужден на время прервать военную биографию на Родине. Нет, не прервать, а продолжить в новом качестве за границей. Был отозван в распоряжение Разведупра РККА и через четыре месяца, 1 января 1937 по личному укaзaнию нaчaльникa ГРУ С. П. Урицкого, стал секретарем военного атташе при полпредстве СССР в Англии. Считался лучшим офицером-оперативником. Завербовал нескольких ценных агентов, в том числе начальника отдела Главного штаба Чехословацкой армии.

Но самая известная его операция, начатая Урсулой Кучински («Соня»), работавшей с Р. Зорге и Ш. Радо — это четыре встречи с К. Фуксом, роль которого в установлении ядерного паритета описана достаточно. Они без преувеличения изменили соотношение сил в мире. Первую встречу, нa одной из улочек Лондонa в конце декабря 1940, без которой, не удайся она, не было бы дальнейших, он провел успешно. В результате 3 августа 1941 были получены и тут же переданы в Москву сведения о начале работ по британскому проекту «Тьюб эллойз». Английский «Урaновый комитет» лишь 16 aпреля пришел к выводу о возможности разработки бомбы через два года. При следующей встрече, 8 августа в руки разведки попала справка об основных направлениях работы британских физиков по проекту — документ на шести листах. Всего же до 12 августа 1942 Кремер получил и нaпрaвил в Москву 246 листов секретных материалов, послуживших основой для доклада Сталину и развертывания аналогичных работ в СССР. Тут необходимо небольшое отступление.

Надо признать, что существует и активно пропагандируется третья по счету легенда о том, что послужило толчком к старту работ по бомбе. Что, мол, таким толчком послужили целых два (!) письма с фронта Сталину от неизвестного тогда лейтенанта Флерова (первое — в мае 1942).

Письма, несомненно, были, и их автор, впоследствии сооснователь Объединённого института ядерных исследований в Дубне, академик АН СССР — человек достойный — несомненно. Но предполагаю, что причина борьбы за право первого сообщения — в фамилии сообщившего. Для некоторых особо рьяных фамилия «Флеров» звучит куда надежнее, чем «Понтекорво» или «Кремер». Для справки: мать лейтенанта звали Елизавета Павловна (Фрума-Лея Перецовна) Браиловская.

Но дело в том, что официальный письменный доклад Сталину от НКВД, датированный мартом 1942, приводимый во многих публикациях недавнего времени, не был подписан Берией, так как был слишком сложен технически. Берия сообщил Сталину о выводах разведки. Кафтанов (уполномоченный ГКО по науке) доложил о письме на имя Сталина от физика Флерова, объяснившего намного популярнее, чем НКВД, что из себя представляет атомная бомба и почему Германия или США могут овладеть этой бомбой в не столь отдаленном будущем. Судя по воспоминаниям Кафтанова, Сталин, походив немного по кабинету, подумал и сказал: «Нужно делать».

А лондонская биография Барча закончилась достаточно неожиданно. В июле 1942 он подал рапорт об отправке на фронт, и после отзыва в Москву с августа 42 был начальником Западного факультета Военного института иностранных языков. Есть версия, что причина прекращения миссии разведчика — трения между двумя соперничающими резидентурами. Один из конкурентов стал открыто угрожaть Барчу. Пришлось выбирать между фронтом и подвалами Лубянки. И кто знает, состоялся бы в дальнейшем почетный гражданин белорусского Молодечно и латвийского Тукумса, похороненый в Одессе, 23 августа 1944 за боевые заслуги получивший звание Героя Советского Союза, не добейся он в июле 1943 отправки на фронт…

Дополнение 6. Был ли Кремер единственным разведчиком-евреем в посольстве? Ответ будет отрицательным. В декабре 1932 — ноябре 1937 заведующим инженерным отделом торгпредства под фамилией Соколов легально работал бригадный инженер (соответствует сегодняшнему званию генерал — майор) Михаил Яковлевич Вайнберг (1899 — 1938), оперативный сотрудник, резидент военной разведки.»

Отрывок, характеризующий Кремера Симона Давидовича

Отрывок, характеризующий Кремера Симона Давидовича, приведен в Энциклопедии [7]:

«Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами. Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска. Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему. — Посмотрите, посмотрите, — говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. — Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами. — Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? — послышались голоса. Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов. „Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело“, подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. „Надо остановить апшеронцев, — закричал он, — ваше высокопревосходительство!“ Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: „ну, братцы, шабаш!“ И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать. Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой. Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него. — Вы ранены? — спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти. — Раны не здесь, а вот где! — сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. — Остановите их! — крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо. Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад. Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: „Пошел! что замешкался?“ Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались. — Остановите этих мерзавцев! — задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова. Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат. Солдаты без команды стали стрелять. — Ооох! — с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. — Болконский, — прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. — Болконский, — прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, — что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени. — Ребята, вперед! — крикнул он детски пронзительно. „Вот оно!“ думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало. — Ура! — закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним. Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком „ура!“ побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его — на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали. „Что они делают? — думал князь Андрей, глядя на них: — зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его“. Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел».

Могила героя Кремера

Похороны Симона Давидовича Кремера состоялись в Одессе на Таировском кладбище.

III О Шнирельмане Льве Генриховиче

3.1 Начальная биография Льва Генриховича Шнирельмана. О профессиональной деятельности Шнирельмана

Начальная биография Льва Генриховича Шнирельмана

Рождение Льва Генриховича Шнирельмана произошло в г. Гомель в январе 1905-го г. (второго числа) в семье, где отец семейства был учителем, занимался преподаванием русского языка и литературы.

У Шнирельмана в раннем возрасте наблюдалось проявление разнообразных способностей: к рисованию, сочинению стихов, к математике. Когда ему было всего двенадцать лет, им был пройден курс элементарной математики. После его ухода из жизни его матерью, Елизаветой Львовной, были показаны Л. А. Люстернику 2 тетрадки малолетнего сына, в них были стихотворения; из содержания тетрадок следовало, что Лев стремился к осмыслению событий Первой мировой войны и зарождавшейся революции.

Еще у него была тетрадка в математическая, в которой им были выведены формулы для решения алгебраических уравнений первых 4-х степеней, он делал попытки доказать, что решение в радикалах общего уравнения 5-й степени не является возможным.

Когда Шнирельману было пятнадцать лет (1920-й г.), он отправился Москву ради поступления в «Московский университет». Его приняли лишь благодаря настоянию проф-ра Н. Н. Лузина, поскольку в те времена принятие в МГУ обеспечивалось лишь с шестнадцати лет.

Л. А. Люстерник вспоминал, что Лузину привиделся сон, будто его посетит молодой человек «с теми же анкетными данными», что у Л. Шнирельмана, и обеспечит решение проблемы континуума. Появление юного Шнирельмана было им воспринято как появление небесного посланца.

Понтрягин Л. С. [8]:

«Шнирельман рассказывал мне, что Лузин едва не загубил его как математика в самом начале его пребывания в университете. Лузин читал на первом курсе „Высшую алгебру“. Хотя это не была его специальность, но он делал это для привлечения к себе студентов. Лузин обратил внимание на Шнирельмана и предложил ему заняться решением континуум-проблемы. При этом он сказал: „Бросьте все лекции, ничему не учитесь и только думайте об этой проблеме“. Шнирельман, конечно, ничего не мог придумать по континуум-проблеме, а занятия он прекратил на целый год. При встречах Лузин говорил ему: „Ну, что? Вы думаете? Думайте! Думайте!“ Шнирельман не смел сказать, что он не знает, что думать. Занятия в университете он прекратил на целый год и с большим трудом вошёл потом в курс нормального обучения»

Когда проходило обучение Шнирельмана в университете, его по-особенному интересовали читаемые Н. Н. Лузиным лекции по «дескриптивной теории функций, П. С. Урысона по топологии и А. Я. Хинчина по теории чисел».

Числился в списке членов «Лузитании». Обучение в ун-те было пройдено Шнирельманом за два с половиной года.

Год 1925-й явился для него годом окончания аспирантуры «Института математики и механики МГУ».

О профессиональной деятельности Шнирельмана

Период с 1929-го по 1934-й г. (включительно). В данный временной период

Шнирельман Л. Г. работал в качестве профессора «Донского политехнического института (в настоящее время — Южно-Российский государственный политехнический университет) в Новочеркасске».

Год 1933-й (февраль месяц, первое число). В данное время имело место избрание Шнирельмана «членом-корреспондентом АН СССР по Отделению математических и естественных наук (математика)».

Период с 1934-го г. по 1938-й г. В данный период им осуществлялась работа в отделе «теории чисел Математического института АН СССР им. Стеклова». Помимо этого он занимался преподавательской практикой в МГУ (мехмат), занимая должность профессора.

Год 1935-й. В данном году произошло присвоение Шнирельману ученой степени д-ра физико-математических наук. В данном году им была возглавлена созданная (в 1935-м г.) кафедра «теории чисел мехмата МГУ». Он был ее заведующим по 1938-й г. Также им читался курс «Теория чисел» (его слушали студенты мехмата).

3.2 О научной деятельности Шнирельмана. Его публикации

О научной деятельности Шнирельмана

О научной деятельности Шнирельмана написано в Википедии [8]:

«Основные научные интересы Л. Г. Шнирельмана относились к областям топологии, вариационного исчисления и теории чисел.