Бесплатный фрагмент - Новый день рождения

НОВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

О том, что судьба каждого человека предопределена, фаталисты предупреждали во все времена. Есть скептики этой теории, есть и горячие поклонники. Последних становится все больше и больше.

Астрологи и экстрасенсы — тому подтверждение. Спрос на их услуги растет в геометрической прогрессии. Некоторую неточность предсказатели судеб объясняют только тем обстоятельством, что не всегда достоверно можно определить момент рождения человека, при каких обстоятельствах и где это происходило. Имеется в виду самое важное начало жизни — момент и процесс зачатия.

Косвенно, огромную важность именно момента зачатия в формировании человеческих пристрастий, выбранной профессии и в целом судьбы подтверждает статистика.

В эру до открытия электричества рождалось больше астрономов, поэтов, музыкантов. Во времена диктатуры пролетариата и развитого социализма массово рождались передовики производства, знатные доярки и сталевары. Сейчас сплошь рождаются программисты. Что поделаешь? Век высоких технологий!

*****

В судьбе Миши по фамилии Шекет, по-видимому, именно процесс зачатия сыграл главную роль. Родители Миши были воришки. Его папа и мама работали на мясокомбинате: папа — начальником смены на складе готовой продукции, а мама Роза — простой кладовщицей.

Место, обстоятельства и точное время зачатия Миши известны доподлинно. Начало жизни Миши случилось в подсобке склада готовой продукции, где его папа и мама, с примотанными к рукам и ногам палками деликатесной колбасы, в течение получаса пережидали облаву на расхитителей собственности комбината.

Ни до, ни после, этого произойти не могло. Это была их первая и последняя близкая встреча.

Миша Шекет являл собой бесценный научный материал для изучения астрологами и предсказателями судеб. Он имел точные и достоверные данные о рождении. Многие могли бы сделать себе имя и карьеру на этих исследованиях, но, к счастью, это тайна оставалась известна только его маме Розе.

Папу своего Миша не помнил и не знал. На следующий день после Мишиного зачатия его папу поймали с поличным, когда он пытался вынести пять килограммов новомодной сыровяленой продукции.

Доводы в суде, что бес попутал, смягчили приговор, но срок шесть лет в Сибири подорвал здоровье на вид крепкого мужчины, и оно не выдержало. Он простудился, заболел и умер.

Мама Роза безумно любила малыша Мишу. С первых дней его рождения, всячески заботилась о его судьбе и благополучии. Прежде всего, как полагалось по иудейской традиции, на восьмой день от рождения, Мише за два батона ветчинной колбаски был поставлен диагноз — фимоз и произведена несложная хирургическая операция на крайней плоти. Так, на всякий случай, мама позаботилась о лучшем будущем для сына. И, как сказано в священной книге всех времен, Миша приобрел таким образом союз с Богом.

Неординарные способности малыша проявились с самого раннего возраста. В три года Миша считал до тысячи, а до сотни легко складывал, умножал и делил в уме. Прочитанную ему книгу из десяти страниц он сразу запоминал наизусть.

Мальчик был еще необыкновенно красив. От мамы ему достались с глубокой печалью карие глаза, черные кудрявые волосы, правильные черты лица и белозубая улыбка. От отца же Миша унаследовал правильные мужские пропорции.

В детском саду, куда он ходил, его любили все — другие дети, их родители, воспитатели и няни.

Единственная странность в его характере и поведении проявлялась в том, что не проходило и дня, чтобы он не принес что-либо домой из садика. Мама Роза находила в карманах маленького Миши то ложку или вилку из детсадовской столовой, то носовой платочек соседской девочки. Однажды он принес в своем крошечном рюкзачке непомерно большой футбольный мяч, который предварительно сдул через хитроумный ниппель.

Потом была школа. Домашние задания Миша легко делал за пять–десять минут во время перемен. Мама Роза, как и положено, в семь лет отдала его учиться в музыкальную школу по классу скрипичных инструментов. Он также ходил в студию юного актера, авиамодельный кружок, в секцию по плаванию и, конечно, в шахматную школу.

Везде и всегда он был успешен. Все ему давалось легко. Но странные наклонности — приносить домой что-либо — не проходили. В квартире лежали костюмы рыцарей из театра, полный набор слесарных и столярных инструментов, большой концертный контрабас и многое другое.

Маме он объяснял, что все эти вещи — его призы, которые он получал как победитель многочисленных конкурсов и соревнований.

Первая проблема возникла, когда после окончания школы Миша поступил в престижный столичный университет. Всюду кишели соблазны, на которые сильно не хватало денег.

Раньше деньги, как таковые, в плане обогащения или как средство удовлетворения потребностей его не интересовали. Собственно, как и вещи, которые он приносил домой. Это было для него состязанием. Чем более оберегаемой ее владельцем была вещь, тем сильнее у Миши возникала мотивация ее похитить. Деньги в этом смысле не являлись исключением, тем более, что они всегда особо охраняемы.

Когда, лет в десять, Миша познакомился с игрой в «орлянку» на деньги, то сразу сообразил, как получить преимущество в этой игре. Он изготовил себе из двух одинаковых монет одну. Спилив каждую из них по толщине наполовину, он склеил их так, что теперь получилась монета, у которой обе стороны оказались «орлами». И еще аналогично он изготовил монету у которой обе стороны стали «решки».

В игру «орлянку» ему не было равных. Он выигрывал всегда, сколько хотел. Но, как добрый и справедливый мальчик, себе Миша оставлял не больше десятой доли выигрыша. Остальное он возвращал расстроенному проигравшему. И даже эту десятую часть он тратил на конфеты для девочек.

Теперь же реально требовались деньги, и студент Миша отправился туда, где они лились рекой, — в казино.

Простота игры в казино и то, как много там вращалось денег, его немало удивили.

Миша купил у кассира казино пару пластмассовых фишек наибольшего номинала. По ним он запросто изготовил примитивную пресс-форму и отштамповал себе для начала несколько десятков точь-в-точь таких же фишек, как из казино. Цена такой пластиковой фишки соответствовала самой большой денежной банкноте.

И игра с казино пошла. Сначала он сдавал в кассу казино по десять, по пятнадцать своих фишек и даже отдавал по одной — две, как чаевые, крупье. Потом он дошел до пятидесяти и более штук. И все шло хорошо, пока владельцы казино, к удивлению, не обнаружили, что число фишек в обороте их казино увеличилось вдвое и продолжает расти. Срочно установили дополнительные камеры наблюдения и в штат казино наняли детективов.

После нескольких месяцев напряженной сыскной работы Мишу поймали с поличным. В итоге он на пять лет отправился в края сибирских красот, где он обрел новых друзей и новое имя — Миша Шкет.

Но судьба благоволила ему, и он вышел на свободу через два года по амнистии, с условием, что еще один год он отработает все в том же сибирском леспромхозе уже как вольный человек.

Работу Мише предложили водителем бензовоза. Сметливый Шкет быстро уяснил нехитрую методику учета количества перевозимого топлива. Она состояла в том, что бензин на нефтебазе, где он его получал, заливали до метки в горловине цистерны бензовоза и принимали по этой метке на бензозаправке в леспромхозе. И Миша изготовил простое и эффективное устройство для извлечения дармового топлива.

Он разместил внутри автоцистерны резиновую камеру от колеса БелАЗа. Когда на нефтебазе заливали бензин, она была сдута. По дороге Миша заезжал в укромное место. Там он сливал нужное ему количество бензина в приготовленные канистры. Затем подтягивал пустую резиновую камеру за привязанную к ней веревочку и накачивал ее до тех пор, пока раздувшаяся камера не поднимала уровень бензина в цистерне до метки в горловине.

Денег проданный бензин приносил немного, но теперь Миша мог пойти с девушкой в ресторан или купить на всех водки и десять килограммов шашлыка. Его любили, он был весельчак и душа любой компании.

На это раз Шкета подвела техника. По дороге от нефтебазы к леспромхозу резиновая камера в цистерне бензовоза спустила и при приемке, бензина по уровню не хватило. Начальник автобазы решил, что цистерна в бензовозе протекает, и поставил машину в ремонт.

При осмотре в мастерской обнаружили резиновую камеру в цистерне, и Шкет на два года снова вернулся в учреждение по другую сторону забора леспромхоза.

После этих, хотя и не самых лучших лет, Миша Шкет совсем не скис. Он был молод, красив и полон сил и светлых идей. Он решил попробовать себя в серьезном бизнесе.

Для начала он устроился садовником в загородном доме столичного олигарха. Только эта должность оказалась вакантной. Миша хотел изучать тонкости международной торговли нефтью и металлами.

Но здесь в его дела вмешалась любовь. Миша влюбился в очаровательную гувернантку Наденьку. Каждый день он одаривал ее изысканными розами, тюльпанами и ромашками, так что клумбы в саду у олигарха практически опустели. И не только клумбы. Подопустел и личный сейф хозяйки особняка, где она хранила дорогие украшения из бриллиантов и рубинов.

На этот раз, чтобы не раздувать скандал, его уволил хозяин дома, и не потому, что Мишу в чем-то уличили. Просто хорошенькая Наденька начала открыто выказывать Мише симпатию, а честной конкуренции хозяин дома потянуть не мог.

Пропажи изделий из бриллиантов и рубинов из сейфа хозяйки вообще не вскрылись, так как это были подарки ей от другого олигарха.

Дальнейшая жизнь Миши Шкета пошла бурно и результативно. К своим тридцати трем годам — возрасту Христа — он стал авторитетным вором. Из последних десяти лет он не пилил сибирский лес лишь года три. Отметины от этой работы у него остались на всю жизнь. На больших пальцах обеих рук не хватало по одной фаланге — последствия несчастного случая при работе на пилораме.

Но красоту и силу свою Миша не только не растерял, а даже прибавил. Глаза у него оставались такими же печальными и умными. Черные волнистые волосы и белоснежные зубы, которые казались еще белее на фоне так шедшей ему бороды, свидетельствовали о крепком здоровье и сильном темпераменте. А чуть наметившиеся борозды на лбу только подчеркивали благородные черты лица. Он по-прежнему оставался строен, и пропорции его тела выдавали мужскую силу.

За годы долгих сибирских вечеров Шкет изучил семь иностранных языков, на которых прекрасно читал и понимал, но говорить мог, к сожалению, лишь отдельные слова. Да и на родном русском, он уже не говорил хорошо, потому что изъяснялся на блатной фене. Другой языковой практики у него просто не было.

Через две недели у него заканчивался очередной срок отсидки. Миша твердо знал, что он сделает в первую очередь. Он должен поехать в Египет, посмотреть великие пирамиды, сокровища фараонов, поплавать с аквалангом вдоль коралловых рифов и полюбоваться на невиданной красоты разноцветных рыб. Да и просто погреться на горячем солнце, за которым он так соскучился.

Эта идея овладела им после того, как он познакомился с директором турфирмы. Тот сидел за растрату денег клиентов. Этот транжира и поведал Мише о красотах и достопримечательностях Египта.

Имелась еще одна веская причина полететь в Египет. Шкет ни разу не был за границей. Он только видел ее в кино и читал о ней книги.

Мише выправили загранпаспорт, купили билет на самолет в бизнес- класса и забронировали номер в лучшем отеле Египта на Красном море. Авиарейс выполнялся из ближайшего сибирского города.

Последние две недели тянулись медленно, словно двухлетний срок. Тем более, что дни стояли мрачные, холодные и дождливые. И все-таки они прошли, и Миша Шкет, так теперь записали его имя и фамилию в загранпаспорте, начинал новый этап в своей жизни.

Возле ворот учреждения, которое он наконец-то покинул, его встретили друзья, и они быстро домчались на огромном джипе до бутик-отеля. Шкету там заказали самый лучший просторный номер.

Миша принял душ и переоделся в новомодный легкий костюм из серо-голубого шелка. От всякого рода курток и плащей он категорически отказался. Он ехал отдыхать в жаркую Африку. Из вещей с собой он взял лишь черный спортивный костюм и белые то ли кеды, то ли тапочки.

Друзья предложили выпить на дорожку, но Миша отказался наотрез. Он хотел получить больше удовольствия от свободы и путешествия, а не от обычной пьянки.

— Тогда возьми выпивку с собой. Ты ведь знаешь Шкет, Египет страна мусульманская, там алкоголь не продают, — предложил один из братков.

На столе стояли четыре литровые бутылки отменного самогона от бабы Вари.

— Я, пожалуй, возьму их, — согласился Шкет и попросил уложить бутылки в его саквояж.

— Столько, братан, не положено. Максимум два литра легкого алкоголя, ну типа вина, — один из братков постарше, дружески похлопал Мишу по плечу, — таможенная норма такая. Видно давно ты, Шкет, не выезжал за бугор.

Но для Миши такой проблема не существовало — провезти вместо двух литровых бутылок четыре, тем более, что проверять сколько градусов крепость напитков в них никто не станет. Баба Варя разливала самогон в литровые бутылки из под вина.

Шкет догадывался, как устроены в аэропорту машины для проверки багажа и знал из школьного курса физики свойства рентгеновских лучей. Он поставил четыре бутылки вплотную друг к другу и плотно перемотал их скотчем так, что при просвечивании получался силуэт, как от двух.

В Аэропорт подъехали прямо к рейсу. Шкет, как VIP пассажир, без помех и задержек прошел на посадку. В самолете он погрузился в объемное кресло бизнес-класса, и ему принесли бокал шампанского и предложили бутерброды с черной и красной икрой.

Новая жизнь у Миши начиналась хорошо и приятно. Полет длился долго. Шкет наслаждался улыбками милых стюардесс и легким опьянением от шампанского и закусок.

В аэропорту, по прилету в Египет, поздно ночью, его встретил персональный гид. Весело и услужливо болтая, он отвез Мишу в один из лучших пятизвездочных отелей, где Миша поселился в роскошном номере.

Утром он проснулся, как всегда, рано, часов в шесть — сказывалась многолетняя привычка раннего подъема. Шкет вышел на балкон, точнее, на веранду. Номер располагался на первом этаже.

Небо в Египте оказалось насыщенного голубого цвета, а солнце ослепительно яркое. От легкого движения воздуха, по водной глади бассейна пробегала чарующая рябь. Миша ощутил состояние безмятежности и счастья.

Он поплавал в бассейне, выпил приготовленный для него апельсиновый сок и позавтракал на веранде ресторана. Затем Шкет спустился по парку отеля, похожему на райский сад, к залитому солнцем пляжу.

К его удивлению, Красное море оказалось темно-фиолетового, как чернила, цвета. Плотность воды и ее температура позволяли долго и с удовольствием плавать, не уставая.

Миша провел на пляже весь день до вечера. Даже обед он заказал себе на пляж. Ему принесли блюда на выбор из меню ресторана.

Только вечером Миша понял, какую ошибку он совершил. Местное африканское солнце оказалось в десятки раз ярче и мощнее, чем он когда-либо встречал в своей жизни. Обманчивыми оказались и ощущения освежающей прохлады от легкого ветерка и еще прохладной морской воды. Несмотря на смуглую кожу, он получил сильнейший солнечный ожог. К вечеру у него поднялась температура и начался озноб от перегрева.

Но от всех болезней, существующих на этом свете, Шкет принимал только одно лекарство — самогон от бабы Вари, и он открыл привезенную с собой бутылку.

Постепенно-постепенно, к середине бутылки его самочувствие улучшилось, а когда бутыль опустела совсем, он заснул сладким спокойным сном.

Утром Мишу разбудил телефонный звонок. Мягкий женский голос пожелал ему доброго утра и сообщил, что у него на сегодня заказана экскурсия в Каирский музей.

— Мистер Миша, ваш гид просит уточнить, во сколько ему следует приехать за вами в отель?

Шкет не знал, что ответить. Он вообще забыл об экскурсии. От выпитого с вечера самогона голова гудела как многотонный колокол от ударов его пудового языка. Миша попросил перезвонить ему через полчаса.

Он открыл еще бутылку эликсира от бабы Вари, сделал большой глоток и ожил. Принять душ и даже умыться он не мог. Кожа на лице, руках и спине покрылась волдырями от солнечных ожогов. Он почистил только зубы, выпил стакан холодной воды, одел черный спортивный костюм и привезенные им белые кеды.

Когда телефон снова зазвонил, Миша ответил, что готов ехать на экскурсию в Каирский музей и попросил приехать за ним, как только возможно скоро.

На это женский голос с радостью ответил:

— Спасибо, мистер Миша, вы можете спускаться в лобби. Вас ждет гид и машина.

Шкет причесался перед зеркалом, сунул почти полную бутылку самогона в карман спортивных штанов и спустился в холл отеля.

Гид Мише сразу не понравился, и он попросил его « заранее не начинать информацию». Молча они доехали до Каирского музея. Миша, как VIP клиент, минуя длинную очередь туристов, прошел в музей через специальный вход.

От рождения Шкет был впечатлительным, и увиденное в музее полностью захватило его. Гида он почти не слушал и, когда тот сказал, что экскурсия окончена, Миша дал ему чаевые и поблагодарил.

— Вы свободны и можете ехать без меня. Я вполне освоился и вернусь в отель на такси.

Вот она и началась, его новая жизнь. Но новая жизнь не отменяла старых привычек, и Шкет начал с интересом подмечать, как устроена система охраны экспонатов от воров. А потом он увидел экспонат, без которого уйти из музея он уже не мог.

Приближалось время закрытия музея. Посетители рассеивались. Шкет сделал еще глоток из бутылки и решился на безумный шаг.

Он сел на лавочку в зале музея и заплакал. Через пару минут к нему подошел смотритель зала.

— Вы в порядке? Что с вами? — обратился смотритель к Мише, — Я могу вам чем-то помочь?

Шкет сначала только раскачивался на лавочке, держась за голову, а потом, всхлипывая от слез, на ломаном английском попросил служащего проводить его в туалет.

Из туалета он вышел уже в костюме смотрителя музея. Проделал Шкет это очень просто. Когда они со смотрителем зашли в туалет Миша налил в стаканчик воды, немного отпил и поморщившись выплюнул воду.

— Что у вас за вода? Это невозможно пить! Попробуйте, что это?! — протянул он служащему стаканчик, в который незаметно плеснул грамм сто самогона.

Служащий опрокинул содержимое стаканчика себе в рот. План Шкета сработал. Никогда ранее не употреблявший спиртного, музейный работник пару секунд не мог вдохнуть воздуха, потом глаза его вылезли из орбит, лицо налилось кровью, ноги подкосились, и он завалился на пол. Уникальная рецептура напитка от бабы Вари гарантировала, что раньше, чем через шесть часов, служащий в сознание не вернется.

Прозвенел звонок, и музей закрылся. На все про все у Миши имелось минут пять, может, десять, пока при обходе охрана не обнаружит в туалете смотрителя зала без одежды. В идеале этого вполне хватало, чтобы забрать полюбившийся экспонат и выйти из музея с другими сотрудниками через служебный выход. Время пошло.

Но то ли от того, что вчера Шкет перегрелся на солнце, то ли от лишнего глотка из бутылки, все не заладилось. Миша переходил из зала в зал и не мог найти тот, где хранился нужный ему экспонат.

И вот раздался пронзительный, как воздушная тревога, гудок. Охрана нашла раздетого служащего в туалете. Миша понял, что нужно искать вариант отхода.

Он быстро снял костюм смотрителя музея, это была стопроцентная улика, и спрятал его под постаментом мраморной статуи. Теперь, даже если его и застанет охрана, можно будет прикинуться заблудившимся в музее туристом.

Еще лучше было бы где-нибудь спрятаться до открытия музея завтра утром. Шкет стоял в зале и осматривался по сторонам в поисках подходящего укрытия.

За ленточкой ограждения возвышался саркофаг — гробница фараона. Вполне подходящее укрытие, если бы не огромная гранитная крышка закрывавшая туда вход, сдвинуть которую шансов почти ноль.

Но Миша, как человек действия, всегда использовал любой шанс. Он прошел за ограждение и изо всех сил приложился сдвинуть крышку. Она на удивление чуть не слетела на пол. Крышка оказалась из легкого пластика.

На саркофаг установили пластиковую имитации под настоящую гранитную. Её изготовили после того, как подлинная гранитная разбилась при транспортировке и не подлежала восстановлению.

Шкет нырнул в саркофаг и без труда аккуратно закрыл его. Все это он успел проделать очень вовремя. Через несколько минут зал обыскивала охрана.

Только по прошествии трех часов все успокоилось и оставалось ждать утра.

Но Миша решил не терять время зря и все-таки довести свой план до конца. Он выбрался из своего убежища, быстро нашел нужный зал и заветный экспонат — массивное ожерелье фараона в виде изящных золотых с бирюзой пластин.

Шкет повесил его на шею поверх черной футболки. Ожерелье едва умещалось по всей ширине груди от плеча до плеча. Спрятать его под футболкой Миша решил завтра утром, перед тем как откроется музей.

Довольный тем, как все сложилось, он вернулся для ночевки в свое убежище. Саркофаг надо было покинуть через несколько секунд после открытия музея, пока в зал еще не успеют войти первые посетители. Это представлялось несложным.

Миша устроился поудобнее в гробнице великого правителя древнего Египта и вынул заветную бутылочку. Ему требовалось подкрепиться до утра. Незаметно, по глоточку, он прикончил практически полную бутылку самогона и уснул тихо и спокойно.

*****

Проснулся Шкет в полной темноте от страшного шума. Перед глазами плавали светящиеся круги, он задыхался, ему не хватало воздуха. По-видимому, ночью он поворачивался во сне и задел крышку. Она сдвинулась, плотно закрылась, и перекрыла доступ воздуха внутрь саркофага.

Шкет понял — он проспал. В зале идет экскурсия. Но вариант выжить был только один — надо открывать крышку. Кислород заканчивался. И он толкнул крышку, так что она с грохотом упала на гранитный пол.

На несколько секунд в зале воцарилась полная тишина. Потом как эхо пронесся возглас десятков голосов:

— А-а-а!… О Боже!..

Особо эмоциональные туристки, близко стоявшие к ограждению, упали в обморок, когда Шкет приподнялся из гробницы. Такое воздействие оказало на них то ли явление воскресшей мумии, то ли чудовищной силы запах, вырвавшийся из саркофага наружу.

При всех достоинствах самогона от бабы Вари, в рецептуру которого входили только ей известные и полезные для здоровья ингредиенты, дыхание на утро после его употребления могло убивать мух и даже мелких грызунов.

Внешний вид воскресшей мумии тоже впечатлял. Темное, почти черное от загара лицо, на котором клочьями висела обгоревшая кожа. Безумные опухшие глаза с расширенными зрачками. Длинные растрепанные волосы и черная борода с трехдневной щетиной по краям. В таком виде Шкет предстал перед посетителями музея.

На груди у мумии поверх черной футболки висело огромное золотое ожерелье — символ могущества и власти фараона.

Шкет сидел в саркофаге и держался двумя руками за его края. Большие пальцы кистей рук «мумии» не имели фаланг.

— Четырехпалый! — пронеслось в толпе.

— Мессия!.. Второе пришествие.

Многие упали ничком на пол. Некоторые начали неистово молиться.

Шкет от недостатка кислорода сразу не понял, что происходит, но при виде молящихся на коленях людях быстро оценил выгоду своего положения.

Он встал в гробнице во весь рост. Все замерли. В руке он держал огромную темную бутылку. Не шевеля губами Шкет гортанными звуками произнес на разных языках «ВОТЭ!.. МАЙМ!.. АКВА!.. ВОДА!..», и поставил бутылку на край саркофага.

Один из туристов, поняв смысл действа, дрожащими руками взял бутыль, заполнил ее до верху водой из своих пластиковых бутылочек и с той же дрожью вернул ее на край гробницы.

Шкет обеими руками поднял бутыль и, запрокинув голову, большими глотками, не отрываясь, выпил ее до последней капли.

Толпа завороженно следила за ним, и, когда он закончил пить, восхищенно выдохнула, но продолжала стоять на коленях в оцепенении.

К этому времени директору музея доложили, что случилось чудо — воскресла мумия.

Директор отдал приказ срочно закрыть музей для посетителей и сохранить все в тайне. Но было поздно. Зал музея до отказа заполнили туристы. Но что самое худшее, появились и вездесущие журналисты.

После выпитой воды Шкет, как и положено воскресшему, ожил. Однако острый недостаток алкоголя в крови после выпитой ночью бутылки самогона, действие которого теперь закончилось, не давал нормально восстановиться организму.

Миша указал на пустую бутыль из которой только что выпил воду и произнес всего два слова. Он громогласно произнес название отеля, где он остановился, и число 222 — номер его комнаты в отеле.

*****

Через десять минут горничная открывала двум полицейским и трем офицерам разведки Египта президентский люкс, в котором поселился Шкет.

— Скажите, а вы не запомнили человека, который здесь проживал? — задал вопрос горничной полицейский, — Может быть, что-то вам показалось необычным в нем?

— Да, господин полицейский, было странное. Он поселился вчера в двенадцать ночи. Мне сказали, что он русский, но, когда он спросил меня, кто проживал в этом номере до него, и я сказала, что король Испании, он начал говорить со мной по-испански.

— Вот как? Русский из Испании? Это подозрительно, — прокомментировал для офицеров разведки ответ горничной полицейский, — А что еще странного вы заметили?

— А еще, господин полицейский, у него совсем не было вещей, только небольшой саквояж, из которого он вынул четыре темные бутылки.

— Да вот же они, стоят на столе!, — горничная радостно показала на две бутыли самогона, оставленные Шкетом.

— А когда я предложила ему поставить эти бутылки в холодильник, он засмеялся и сказал, что жидкость в них — это эликсир жизни, и его не надо охлаждать, потому что он никогда не испортится, — со знанием сказала горничная и, понизив голос, почти шепотом произнесла, — И одет он был, господин полицейский, более, чем необычно. Вместо привычных для туристов джинсов и майки, на нем был серо-голубой шелковый костюм, белоснежная рубашка и тонкий, под цвет костюма, галстук.

Номер тщательно обыскали, но он оказался совершенно пуст. В шкафу висел только шелковый костюм и стояли дорогие кожаные туфли ручной работы знаменитого итальянского мастера. Необычный гость словно испарился, и со вчерашнего дня его никто не видел.

У служащих отеля полицейские выяснили еще немало странной информации. Президентский люкс, номер 222, заказали для гостя по имени MISHA. Оплату произвела неизвестная офшорная компания, выяснить учредителей которой оказалось невозможно. И в номере поселился по российскому паспорту этот необычный человек. Но на запрос через Интерпол в миграционную службу России пришел ответ, что паспорт с таким номером не выдавался.

Это и понятно, паспорт-то Шкету в России сделали в обход официальных структур, по особым блатным каналам. Да и фамилию записали не его настоящую Шекет, а так, как его все звали — Шкет.

И еще, русскоязычная служащая отеля, которая обслуживает клиентов из России, сказала, что странный «русский» говорил на мало понятном ей языке, лишь слегка напоминающем русскую речь. И когда она не смогла с ним нормально объясниться и пригласила других сотрудниц, то он легко говорил с ними и по-немецки, и по-итальянски, и по-французски.

На вопрос полицейских, не произвел ли он еще каких-либо особенных впечатлений, она с придыханием сказала:

— Он был очень.., очень красив! Как ангел, сошедший с небес.

Проанализировав факты и собранную достоверную информацию от очевидцев случившегося, аналитический центр стратегических исследований сделали доклад президенту страны.

В докладе сообщали, что два дня назад, по воле Аллаха, с небес на землю спустился святой дух и в образе человека остановился в президентском номере отеля. А сегодня ночью дух переместился из отеля в Каирский музей, вселился в мумию древнего правителя Египта, и мумия воскресла. Теперь надо срочно решить, как это все представить народу с учетом священных канонов ислама.

В это время Миша, как окончательно воскресший, а по утрам так всегда происходит, тем более после выпитого литра воды, ощутил сильное желание, точнее, потребность, посетить туалет. Но в его теперешнем положении пробираться через переполненный людьми зал было противоестественно. Шкет медленно поднял правую руку. Зал замер в ожидании.

Растягивая слова, он громко, и в то же время мягко произнес на трех языках — английском, испанском и иврите:

— Дети мои!.. Покиньте этот зал! Я должен остаться один!

Огромная толпа людей, как под гипнозом, начала вставать с колен и выходить из зала через два противоположных выхода.

Когда зал почти опустел, Шкет жестом остановил одного из служащих музея. Он спустился из саркофага, подозвал к себе перепуганного музейного работника, что-то у него спросил и неспешно вышел в служебный коридор.

Однако за этим действием внимательно наблюдала бойкая журналистка из CNN. Когда все выходили она спряталась за мраморной колонной зала. И, как только Шкет покинул зал она пулей подбежала к оторопевшему служащему музея.

Понимая важность информации, которой завладел работник музея, журналистка не раздумывая за сто долларов подкупила его и выведала этот важный секрет.

Поэтому, когда Шкет, как и положено ему по новому статусу, неспешно зашел в туалет, шустрая журналистка уже успела закрепить с помощью жвачки свой смартфон в углу туалетной кабинки.

Миша справил малую нужду и неспешно вернулся в зал, где стоял саркофаг. Теперь он превратился в его пьедестал. Он ждал подходящего момент, чтобы покинуть музей. Такая ситуация, как подсказывала ему интуиция, вот-вот должна была сложиться.

Но в момент, когда он только вышел из туалета, все новостные агентства мира сообщили сенсацию.

Воскресший в Египте обрезан! Он, возможно, мусульманин, но, скорее всего, он еврей.

Первыми к ясному пониманию, что воскресший именно еврей, пришли ортодоксальные раввины Израиля.

Во-первых, он обрезан, и, конечно, обрезан во времена, когда еще не существовал ислам. Во-вторых, он говорит на иврите. В-третьих, его имя — MISHA. И если перейти с английской транскрипции к буквам на иврите, а в иврите буквы Ш и С пишутся одинаково, так же как А и Э, то можно получить на иврите имя МОШЕ или МЕССИЯ.

Израильское правительство тут же потребовало от Египта немедленно вернуть их воскресшего гражданина на его историческую родину в Израиль.

Власти страны пирамид поначалу не хотели передавать воскресшую египетскую мумию евреям. Однако тайно выполненный экспресс анализ химического состава жидкостей в двух бутылях из отеля показал, что их состав весьма токсичен, но самое плохое — он на 70 процентов состоял из этилового спирта. А допустить связь Воскресшего, по воле Аллаха, с алкоголем, означало разрушить все фундаментальные основы ислама.

Весы принятия решения склонились в пользу сохранения религиозных догматов. После обеда «Воскресшего» с соблюдением строжайшей секретности специальным авиарейсом отправили в Иерусалим.

В дороге Мише подали кошерный обед и кошерное вино. Он переоделся в подходящую его положению одежду, и прямо из аэропорта его отвезли в особо охраняемый президентский номер отеля «Кинг Давид».

Встречали Шкета тихо и секретно десять самых авторитетных раввинов — знатоков и мудрецов Торы.

Семь часов религиозные авторитеты вели с Мишей беседу. Все складывалось почти хорошо. Но возникло одно принципиальное разногласие. Миша категорически не поддерживал запрета на работу общественного транспорта по субботам.

Еще не вязалось, что Миссия явился в Иерусалим не на белом осле, как написано в священной книге, а самолетом авиакомпании EL–AL. Но это было не так уж и существенно. Самолет — белого цвета и это, в принципе, вполне подходило.

Посовещавшись, мудрейшие раввины решили обратиться за помощью в разрешении разногласия по поводу субботнего транспорта к авторитетному каббалисту Иегуде Меиру.

Иегуда был не против помочь, но наступила ночь. А по ночам, как он объяснил, сила каббалистических знаний ослабевает, и разобраться во всем он сможет только утром.

— Я приеду для разрешения вашего вопроса через три часа после рассвета, — сказал каббалист и объявил сумму своего гонорара.

Платить раввинам не хотелось, но вариантов не было, а время работало против них. Слухи о прибытии Мессии могли в любой момент просочиться общественности.

До утра, после кошерного мясного ужина и насыщенного событиями дня, Миша Шкет, как младенец, уснул на мягких подушках отеля «Кинг Давид».

В назначенное время к нему в номер зашел умудренный великими знаниями каббалист — милый худенький старик с живыми умными глазами и приятными манерами. Они выпили с Мишей зеленого чая, побеседовали о разных вещах, и каббалист как можно мягче сказал:

— Я знаю, кто ты… Ты — Миша Шкет. А правильная твоя фамилия Шекет. Ты авторитетный вор, медвежатник. Родился ты в России в таком-то году от еврейки Розы. А зачатие твое произошло в такой-то день и в такой-то час месяца ниссан в подсобке мясокомбината.

Столь точные познания каббалиста Мишу ошарашили. Он смотрел на тщедушного седовласого иудея в полном изумлении. Даже он не знал, где и когда он был зачат. Но все остальное совпадало точно.

— Ты, Миша, не пророк и не Мессия. Но и мы не кровожадные римляне. Мы евреи. Очень гуманные люди, — каббалист тяжело вздохнул. — Поэтому давай сделаем так. Так будет лучше для всех нас и прежде всего для тебя самого.

Иегуда отпил зеленого чая, собрался с мыслями и высказал свое предложение.

— У тебя и твоей еврейской мамы есть право на репатриацию к нам в Израиль или, если захочешь, то в Соединенные штаты. Сегодня мы объявим, что в Египте воскрес Великий сын нашего народа — Моше. Со вчерашнего дня это уже неоспоримый факт. И он воскрес, чтобы повторить свой легендарный путь из Египта на землю обетованную, в страну Израиль. Как и тогда, длиною в сорок лет блужданий по пустыне. Все знают эту историю. Ты её тоже знаешь, — Иегуда сделал паузу, чтобы Миша проникся его словами.

— Наше с тобой соглашение мы сохраним в секрете. Я из своих средств помогу тебе купить на выбор: скромную квартирку в Израиля или дом с бассейном и лужайками в Америке. Ну, скажем, в пригороде Нью-Йорка или в Лос-Анжелесе.

Каббалист снова вздохнул, собираясь с силами закончить свое предложение. По-видимому, давалось оно ему нелегко.

— На это у меня есть возможность выделить тебе двести тысяч долларов. И, кроме этого, я буду выплачивать тебе в течение семи лет ежемесячное пособие в десять тысяч долларов США.

Завершив трудную часть предложения, Иегуда перешел к объяснению деталей.

— У американцев, принимающей стороны, правда, есть одно условие. Сразу по прибытии ты должен посещать занятия в религиозной школе. Они хотят, чтобы ты начал с изучения заповеди «Не укради». Обещают нанять для тебя лучших учителей.

Каббалист сложил руки и посмотрел Мише в глаза.

— Подумай, Миша… Прими мое предложение. Это мой добрый еврейский совет.

Шкет хорошо понимал, какие огромные перспективы открываются ему здесь, в Израиле. Но за три последних дня он так полюбил свободу. И чтобы больше не искушать судьбу, он решил, что поедет в США. Ведь где еще на свете так уважаема свобода, как не в Америке. Ей, Свободе, там даже памятник установили. И еще там есть Голливуд. А он умеет играть на скрипке и в детстве посещал драматический кружок.

— Да, Ребби. Я поеду в Штаты. Я принимаю ваше предложение. Не могу быть к вам неблагодарным. Такая бескорыстность с вашей стороны и участие в моей судьбе. Дом, десять тысяч пособия. Да вы святой человек!

— Ну, что ты, Миша! Мы же все свои — евреи. Бог нам велел делиться, — скромно пожал плечами каббалист, — Пойми, я бы дал тебе и больше, но наша заповедь запрещает мне отдать более десятой доли от собственных доходов. Раввинат установил мне гонорар — сто тысяч в месяц на семь лет и дом в Майями за два миллиона, если я смогу с тобой договориться.

После беседы с тобой они, конечно, могли принять и согласиться, что ты — Мессия, явившийся с небес. Но с тем, что будет работать транспорт по субботам… С этим они не могли согласиться просто никак, — категорично отрезал рукой каббалист Меир.

— Еще мы полагаем, что, благодаря тебе, поток туристов в Израиль вырастет минимум вдвое. Мой племянник уже прибросил программку для туристов: «По следам Воскресшего Моисея». А это будет покруче поиска «покемонов», — каббалист ласково посмотрел Мише в глаза.

— Скажите, рабби. У меня еще вопрос. Я просто преклоняюсь перед вашим каббалистическим учением. Как вы смогли все вычислить и все узнать обо мне и даже о моем зачатии? Это невероятно! Просто чудо! Ну, и о зачатии — это зачем?

— Видишь ли, Миша. Процесс зачатия в вопросе о пророке и Мессии очень важен. Две тысячи лет идет спор, — было тогда непорочное зачатие у еврейки Марии, или не было. Сколько из-за этого бед перенес наш народ!, — со вздохом покачал головой Иегуда Меир.

— А как я все узнал?, — продолжил он уже весело. — Хорошо. Тебе скажу… У меня внук работает в Моссаде. Мы вчера просто поговорили с твоей мамой.

*****

Вечером Миша Шекет, теперь по паспорту он стал Мик Шекетсон, вместе с мамой Розой улетал на родину Свободы в Америку. Надо было торопиться. Как истинный обрезанный еврей, он должен успеть помолиться у Стены плача. Тем более, что теперь у него наступил Новый День рождения.

В паспорте по недосмотру, просто со слов каббалиста Иегуды Меира, у Миши в графе дата рождения поставили не ту дату, когда он появился на свет, а дату его зачатия. Хотя точнее — ведь это так и есть.

На память о необыкновенном повороте своей судьбы он увозил в Америку добытую им из Каирского музея позолоченную копию ожерелья фараона.

ГЕНИИ

Не знаю, почему, но до сих пор бытует мнение, что труд из обезьяны сделал человека. Я лично это мнение не разделяю. По-моему, из обезьяны выйдет только обезьяна, из слона, конечно, слон, из бегемота — бегемот. Да и потом, еще пример, — вот сколько лошадь или вол, или осел не трудятся, из них ни разу человек не получился. Из обезьяны тоже. Возможно, я не прав, возможно, прав наполовину.

Люди от животных, да и друг от друга, отличаются способностями к изобретательству. Способностью придумывать всякие вещи, которых нет в природе. Так, люди придумали паровоз, самолет и даже подводную лодку.

Еще у людей есть тяга экспериментировать, и нередко они совершают открытия.

Вот как, например, Колумб открыл Америку? Он ведь плыл в Индию. Но решил сделать эксперимент. Вместо того, чтобы повернуть, как все, при выходе из порта налево, он повернул направо, и оказался не в Индии, а в Америке.

При этом изобретения не обязательно направлены на то, чтобы что-то улучшить. Бывает, что и наоборот. Изобретают всякие штуки, чтобы с их помощью навредить.

Некоторые изобретают, чтобы подводные лодки, могли погружаться и потом всплывать. А некоторые бьются над изобретениями, которые сделают так, что эти лодки не всплывут.

Тоже самое и с самолетами. Много всякого придумали, чтобы самолеты как можно лучше летали. А сколько всякого изобрели, чтобы они падали! Я имею ввиду военные изобретения.

Вот и пойми, есть ли разумность и полезность от многих идей, которые генерируют люди, и от их изобретений.

*****

Афанасий Петрович, а все называли его душевно Петрович, двадцать лет работал в закрытом военном институте, который как раз и занимался всякими вредными изобретениями. Вредными, конечно, для вражеских разработок.

Если враги придумывали машину, которая могла, как крот, скрытно перемещаться под землей, то в их институте придумывали контр-изобретение. Разрабатывали такой прибор, от воздействия которого вражеская машина теряла ориентацию под землей и двигалась не горизонтально, а вертикально, к центру земли, пока не сгорала там, достигнув раскаленной магмы. Ну, и всякие похожие вещи там изобретали.

Петрович не имел высшего образования. Он работал обычным слесарем. Точнее, совершенно необычным слесарем. Он обладал такой смекалкой и технической интуицией, что смог изобрести и изготовить образец вертолето-самолета.

Этот аппарат состоял всего из одного большого винта, внутри которого подвешивалась кабина для шести пассажиров. Когда винт вращался в горизонтальной плоскости, аппарат летал, как и положено вертолету. А когда винт вращался в плоскости вертикальной, то он летал, как самолет.

Если вражеские радары засекали полет этого аппарата как полет самолета, он сразу автоматически зависал на месте или летел как вертолет. В итоге компьютеры врагов, пытаясь распознать такой причудливый полет, зацикливались и перегорали.

Еще в этом военном институте разрабатывали средства борьбы с врагами в густонаселенных городах. Руководил этим направлением профессор химии Ванштейн Лев Семенович. Он разделял взгляды пацифистов и защитников животных, хотя и работал над военными проектами.

Возможно поэтому, он придумал безвредный и гуманный метод для борьбы с врагами. Он создал специальный сонный газ, — безвредный и неуловимый никакими средствами защиты типа противогазов. Но стоило его вдохнуть совсем ничтожное количество, и люди мгновенно засыпали на десять-двенадцать часов. А потом, без всяких последствий, просыпались.

Еще он создал противосонные таблетки. Если их принять, то спать не хотелось, даже если надышаться сонным газом.

Теперь не нужно было штурмом брать города. Своим солдатам выдавали противосонные таблетки, а весь город усыпляли сонным газом. Уснувших вражеских солдат бескровно брали в плен.

Противник вообще не мог понять, что с ним произошло. У сонного газа наблюдался еще и такой эффект. Проснувшиеся после его воздействия люди напрочь забывали все, что происходило в предыдущие сутки.

Данная разработка относилась к особо секретным. Зачастую войны ведут не для того, чтобы захватывать чужие территории или ресурсы. Как правило, война нужна, чтобы причинить своим врагам как можно больше разрушений.

Но один баллончик с сонным газом, похожий на обычный огнетушитель, профессор Ванштейн припрятал в секретном ангаре. Там же хранился и вертолето-самолет, изготовленный Петровичем.

Обе эти разработки еще не прошли всех испытаний и не числились в реестрах как пригодные для применения.

Наступили времена разрядки, секретный ангар закрыли, и о сонном газе и вертолето-самолете забыли. Военный институт стал не нужен. В новых условиях его переоборудовали в сельскохозяйственную академию.

Сначала там разрабатывали всякие сноповязалки и картофелекопалки, но потом перешли и к сложным темам. В академии открыли лабораторию генетики.

Именно в ней и начали трудиться добрые друзья: Афанасий Петрович и профессор Ванштейн. Лев Семенович возглавил это направление работ.

Дело оказалось новое и интересное. Генная инженерия — это, как не посмотри, прикладная наука. Она связана с изобретательством. Например, как сделать для мухи такие приспособления, чтобы она могла не просто без толку жужжать, а еще бы навозную кучу рассыпала по полю. Ну, и другие полезные вещи делала.

Но разработка, которую начали проводить в лаборатории генной инженерии, к мухам отношения не имела. Она предполагала расширить круг домашних животных.

В сельском хозяйстве не хватает домашних животных, способных выполнять утомительные работы. В основном, до сих пор используют только лошадей для вспашки полей и перевозки урожая. А нужны еще домашние животные, которые заменили бы человеческий труд. Могли бы собирать яблоки с деревьев, помидоры с кустов, и выполнять работы по упаковке и сортировке овощей и фруктов. Ну, много таких работ есть.

Профессор Ванштейн пригласил к себе Петровича, чтобы обдумать, каких животных обучить сельхозработам.

Афанасий потер подбородок, он всегда так делал, и сходу выдал предложение.

— Ну, это ясно, Лев Семенович. Идеально для таких работах подходят обезьяны. Они как и мы, устроены. Но, при этом, запросто лазают по деревьям. Что для них — яблоки собрать или виноград? Им даже лестниц не надо.

— Пожалуй так и есть, — согласился профессор, постукивая пальцами по столу, — Это отличная идея. Что может быть лучше обезьян? И потом, ведь только они в доисторические времена сами добровольно захотели работать. Ну, когда решили превращаться в человека.

— Да, только они и согласились, — подтвердил Афанасий Петрович, — Правда, непонятно зачем они это сделали. Дарвин этого не растолковал.

— У Дарвина это как-то объясняется, — попытался вспомнить профессор, что на этот счет говорил великий теоретик эволюции.

— Но это неважно, — махнул он рукой ничего не вспомнив. — Важно, что у обезьян где-то генетически заложено желание трудиться. Не стали же они примитивно рвать с деревьев бананы и есть их. Они, Афанасий Петрович, не поленились, слезли с этих самых деревьев и начали распахивать поля, сажать картошку, пшеницу и даже разводить кроликов. Я уверен, что их можно научить работать.

— Конечно можно, — поддержал профессора Афанасий, — Я читал в научной статье, что шимпанзе легко запоминают до трех тысяч слов. А визуальная память у них лучше, чем у человека.

Все складывалось в пользу обезьян. Профессор подготовил проект по одомашниванию обезьян и представил его руководству академии.

Бессменно руководил военным институтом генерал Карандашов Иван Васильевич. Он занял эту должность и после преобразования института в сельхозакадемию. И хотя, он, как и Афанасий, не оканчивал высшего учебного заведения, природный ум и особая проницательность позволяли ему безошибочно определять самые перспективные направления работ.

Выслушав доклад Ванштейна генерал сходу принял решение.

— Эти работы, Лев Семенович, я считаю интересными не только с научной точки зрения. Они будут иметь огромное значение в развитии сельского хозяйства, а, может быть, и всей нашей экономики в целом.

— Уверен, что так, — обрадовался профессор, что его идея с обезьянами одобрена.

— Представь, мы научим обезьян выполнять тяжелые и вредные работы. Они лучше, чем рабы: сильны, им не нужна одежда, размножаются прекрасно. Достаточно их накормить, и всё — они будут работать. Молодцы. Хорошо придумали. Я двумя руками «за».

Ванштейн вышел от генерала в подавленном настроении. Он как-то не подумал о том, что обезьян могут превратить в рабов. А мысль об угнетении и эксплуатации животных ему всегда была противна. Но отступлений Карандашов не допускал, и решение приняли.

Поначалу работы велись открыто, но потом пришел строгий приказ, и их сделали секретными.

Скорее всего, работы засекретили без надобности, просто по указанию генерала Карандашова. Он привык работать только секретно.

Ванштейн шутил по этому поводу: «Слава богу. Если провалим работу, то никто о нашем позоре не узнает. А те, кто и узнают, все равно никому не скажут. Даже нам».

Успех проекта профессор возлагал на то, что ген трудолюбия у обезьян сильный. Он лишь находится у них в сонном состоянии.

Лев Семенович решил изобрести препарат, и с его помощью разбудить у приматов этот спящий ген. Такой препарат вполне мог пригодиться и людям. У многих ген трудолюбия находится все время в дреме.

Профессор, как специалист в области воздействия на сон и пробуждение, изучил процессы, связанные с засыпанием генов, и изготовил таблетки способные пробуждать гены.

Пока Ванштейн колдовал над препаратом, Петрович посещал зоопарк и наблюдал за повадками шимпанзе. По мнению профессора, они как нельзя лучше подходили для одомашнивания.

Афанасий быстро подружился с обезьянками. Особенно хорошие отношения у него сложились с половозрелым самцом по имени Шмулик. Всякий раз, когда Петрович подходил к вольеру, Шмулик оставлял свои дела, садился напротив и жестами как бы спрашивал: «Ну, как дела? Какие новости, и что там слышно про нашу работу?».

Вскоре, когда все сложилось, Шмулика и пятерых его подружек поселили во внутреннем парке института. Предварительно парк превратили в подобие просторного вольера.

Шимпанзе достигли возраста любовных развлечений и чувствовали себя хорошо. Этот возраст самый подходящий для генетических экспериментов. Именно в период полового созревания гены возбуждаются особо. Стараясь победить друг друга в борьбе за продолжение своего вида они становятся активными и агрессивными.

У людей этот отрезок жизни называется «переходный возраст». Известно, сколько странностей в нем происходит. Ранее милые и добрые детишки, нередко становятся нахальными и злыми. Бывает, что и наоборот. Это зависит от того, какие гены побеждают. Ведь столько разного заложено в нас от предков.

Петрович смастерил для обезьянок множество хитроумных тренажеров для развития у них трудолюбия. А чтобы они привыкали к будущим работам, для них сшили фартуки с нагрудными карманами. Там они носили рабочие инструменты.

Разработанные профессором препараты оказались более чем эффективными. После приема микстуры трудолюбия лошади в два раза быстрее вспахивали несколько гектаров земли.

Еще Ванштейн изготовил таблетки для развития ума. Их он опробовал на себе. Приняв таблетку он мог часами решать задачи по физике и математике.

Наступило лето, период отпусков. Сотрудники академии массово отправились в отпуск. На работе остался только обслуживающий персонал и сотрудник лаборатории генетики — Афанасий Петрович.

Профессор Ванштейн позвал его к себе в кабинет, чтобы передать дела на период отпуска.

— Ну что, Афанасий Петрович, остаешься здесь за старшего, — дружески взял он его за плечи, — У тебя будет немного дополнительных обязанностей. Главная — выдавать нашим маленьким пациентам, я имею в виду шимпанзе, таблетки для развития у них трудолюбия. А все остальное будешь делать, как обычно.

Профессор вынул из ящика стола заготовленную для Афанасия инструкцию.

— Здесь записаны дозировки препарата, — показал он на верхнюю строчку инструкции, — Маленькие зеленые таблетки для развития умственных способностей надо выдавать по одной в день. А большие белые, для развития трудолюбия физического, — по три штуки. Ты смекалистый, легко со всем справишься.

Петрович слушал рассеянно. Все действительно представлялось не сложным. Просто из головы у него в данный момент не выходил только-что придуманный им агрегат для выкапывания картофеля и посадки клубней второго урожая за один заход.

— И еще. Это, Афанасий Петрович, важно знать, — заострил внимание задумчивого Афанасия профессор и, выдержав паузу, продолжил объяснять:

— Белые таблетки для развития трудолюбия физического подавляют умственную деятельность. Поэтому мы даем обезьянам по зеленой таблеточке для поддержания у них умственных способностей. Так мы компенсируем негативный эффект таблеток трудолюбия. Ну, чтобы обезьянки наши не отупели.

— Да, конечно, профессор. Не беспокойтесь. Я все понял, — Петрович сложил выданную ему инструкцию вчетверо, — И не такие задачи приходилось решать.

Профессор хотел еще раз посмотреть, все ли он правильно и подробно записал в инструкции по применению таблеток, но Афанасий уже положил ее в карман.

Слегка задумавшись, Лев Семенович попытался вспомнить что-то важное, но, так и не вспомнив, продолжил передавать дела Петровичу.

— Тебе, Афанасий Петрович, я оставлю ключи от моего кабинета. Там есть книги по зоологии и правилам кормления животных. Если что-то будет непонятно, всегда сможешь в этих книгах посмотреть.

Ванштейн взял со стола бумагу с названиями нужных книг. Затем он открепил от связки ключей тот, что был от его квартиры, и передал её Афанасию.

— Ключи от сейфа я тебе тоже оставлю. Для работы бывает нужно что-либо срочно приобрести. Там немного денег в рублях и отдельно три тысячи долларов. Сейчас с этой инфляцией, в некоторых магазинах только за валюту отпускают.

— Да, спасибо, Лев Семенович, — поблагодарил Афанасий профессора, — В вашей библиотеке есть книги по занимательной математике и физике. Можно мне их тоже почитать? Я люблю эти предметы в занимательном виде.

— Ну, конечно, бери читай. Только верни их потом на место. У меня в библиотеке больше тысячи книг, и у каждой свое место.

Профессор, снова задумался, не упустил ли он еще чего. Наконец, как ему показалось, он вспомнил.

— Да, чуть не забыл. Это не так важно, но ты должен знать, — Ванштейн открыл дверку шкафчика и взял с полки жестяную коробочку, — Здесь лежат красные таблетки. Это моя последняя разработка. Они активизируют генную предрасположенность.

— Генную предрасположенность? — заинтересовался Афанасий, — А это как?

— Это, то к чему могут возникнут способности, — просто ответил профессор и пояснил:

— Ну, например, если был у тебя в роду дедушка кузнец, то после приема этого препарата и у тебя будет стремление стать кузнецом. Или математиком. Смотря кто были у тебя предки. Я этот препарат еще не испытал до конца, поэтому его обезьянкам не давай. Мало ли чего может у них проявиться.

Профессор присел за стол, тихо вздохнул и с грустью произнес:

— Не хочется уезжать. Я впервые за границу еду. За Шмуликом буду скучать. Да и без работы я не привык. Хотя, пора начинать, — встал он со стула.

Ванштейн обнял Афанасия, дружески похлопал по спине и положил ключи от кабинета и сейфа на стол.

Прямо с работы Лев Семенович отправился в аэропорт. Он улетал на отдых в Индию на Гоа.

Афанасий сделал обход помещений опустевшей лаборатории, зашел в вольер к обезьянам и отправился на кухню к своей подруге, поварихе Свете.

Со Светой их связывали давние дружеские отношения. Она нравилась ему и как женщина, но робкий Афанасий никогда даже мысли не допускал о том, что их отношения могут перерасти во что-то большее.

— Света, привет. Ты знаешь, что я за начальника остался? Теперь меню со мной будешь согласовывать, — сказал Петрович в шутку, но Света огрызнулась.

— Нет, Афанасий. Теперь будем жить без меню. И чай себе сам заваривай… Ты у нас кто?, — панибратски спросила она и сама же ответила, — Правильно… Слесарь. А профессор на пляже в Индии загорает.

— Ну, если так, то обедай сегодня сама, — буркнул Афанасий.

Высказывание про слесаря сильно задело Петровича за живое. К нему все относились всегда, как к специалисту высокой квалификации. Не ниже научного сотрудника. У него одних изобретений больше десятка.

Он махнул рукой, и расстроенный отправился в кабинет Ванштейна. Рассказ профессора о красных таблетках, после приема которых человеку передаются качества его предков, еще сильнее заинтересовал Афанасия.

Он часто задумывался, да ему и другие говорили, что у него нет профессиональных амбиций. За двадцать лет работы многие, используя его идеи, защитили докторские диссертации, стали профессорами, а он так и остался слесарем. А тут еще и обидное замечание Светы, о том, что он всего лишь слесарь.

В детстве мама рассказывала Афанасию, что его прадед был известный архитектор, а дедушка заведовал больницей. Следовательно, у него в роду есть амбициозные предки, но ему, Афанасию, эти качества не передались.

Размышляя так, Петрович решился принять красную таблетку, чтобы пробудить у себя амбициозность. Ванштейн не разрешил ведь давать эти таблетки только шимпанзе.

Петрович зашел в кабинет профессора, достал из коробочки красную таблетку и положил себе в рот. Таблетка оказалась приятного кисло-сладкого вкуса. Афанасий медленно разжевал ее, запил водой, присел на кожаный диван и почувствовал, как его веки наливаются тяжестью. Через несколько секунд он завалился на диван и погрузился в сон.

Спал он не более получаса, но ему приснился необыкновенно яркий сон. Все в нем происходило, как наяву.

Афанасию приснилось, что он спускался по веревочной лестнице из башни средневекового замка. Танцевал на балу с дамой в пышном голубом платье. Облачался в мантию магистра права. В финале он пил пиво в немецкой пивной, и лихо танцевал с нарядно одетой крестьянкой.

Проснулся Афанасий так же быстро, как и заснул. Сна — как не бывало. Он ощущал особую бодрость и эмоциональный подъем.

Первая мысль, которая пришла ему в голову, была о Свете. Он сбежал со второго этажа в парк внутреннего дворика, нарвал с клумбы цветов и отправился к Светлане.

— Светочка, привет. Приношу тысячу извинений за мой бестактный вопрос о меню на обед. Прими от меня эти цветы в знак признания твоей красоты и моих искренних к тебе чувств.

Афанасий преклонил колено и вручил букет.

Света отличалась особым обаянием, присущим молодым замужним женщинам в возрасте чуть за тридцать. Но признания ее красоты и выражение к ней чувств в такой форме, как это сделал Афанасий, в ее жизни не было никогда.

Сильный и умный Афанасий всегда немного волновал ее женское сердце. От высказанного им признания ее сердце учащенно забилось, голова затуманилась и взгляд стал мягким и томным.

— Все, Света. Больше никаких перекусов на работе. Мы с тобой идем обедать в ресторан.

— Афанасий… Даже не знаю, что и сказать, — растерялась Света, — Хорошо, пойдем, если ты приглашаешь. Только это очень дорого. И на трамвае доехать в ресторан уйдет не меньше часа.

— Дорого — это, когда нет денег. А я эту проблему решил — с легкой небрежностью ответил Афанасий и словно фокусник вынул из кармана толстую пачку денег, которую взял из профессорского сейфа.

— В ресторане мы будем через пятнадцать минут. Я уже вызвал такси. Так что, едем обедать, моя королева! Буду ждать тебя внизу в фойе.

Афанасий Петрович галантно поцеловал Светлане руку.

— Ну, Афанасий, должность начальника творит с тобой чудеса. Я только переоденусь и спущусь, — взволнованно согласилась Света на предложение напористого кавалера поехать с ним в ресторан.

Через полчаса они зашли в один из лучших ресторанов в городе. Метрдотель проводил их за столик в глубине зала.

В заведении подобного рода и Афанасий, и Света были впервые. Даже меню им принесли в кожаных переплетах. Света, полистав его многочисленные страницы, хотя и училась кулинарии, не обнаружила ни одного знакомого названия. Чтобы не выглядеть непросвещенной в тонкостях изысканной кухни, она отложила книгу с перечнем блюд и робко сказала:

— Я бы, Афанасий, выпила только кофе, ну и какое-нибудь пирожное съела. У нас мало времени. Обеденный перерыв скоро закончится.

— Ну, что ты, Света, — манерно произнес Афанасий. — Мы никуда не торопимся. Будем обедать не спеша. Если ты не возражаешь, я сам сделаю заказ.

Петрович тоже не знал названий блюд. Он ориентировался на их цены и заказал из разных разделов меню самые дорогие.

За неспешным обедом прошло более двух часов. Все это время Афанасий оставался весел, галантен и даже немного фриволен. Но, когда подали десерт, он неожиданно изменился, стал молчалив, задумчив и грустен.

К этому времени воздействие на него препарата (красной таблетки) изменилось. Вначале в нем возбудились рыцарские и донжуанские качества какого-то из его дальних предков, но теперь, по прошествии времени, они ослабели. Теперь в нем проснулись такие качества, как ответственность, бережливость и чадолюбие. По-видимому, у него в роду имелись и такие.

Афанасий ощутил угрызение совести перед бывшей женой за то, что он пригласил Светлану в ресторан. И это при том, что с женой они уже несколько лет проживали раздельно.

Ему стало стыдно, что он взял чужие деньги из сейфа и сбежал с работы. И еще, он с замиранием сердца вспомнил, что ему надо забрать внука из детского сада, а до закрытия оставалось менее получаса.

— Все Света, быстро допивай кофе. Извини, я совсем упустил из виду, что мне сегодня надо забирать внука из садика. Могу опоздать. Я сейчас расплачусь и поедем.

Афанасий настойчиво поманил официанта, чтобы тот скорее подошел к ним.

— Еще у меня к тебе просьба, — тоном начальника обратился Афанасий к Свете, — Я закажу такси, и ты вернешься на работу. Я позабыл дать обезьянам специальные таблетки. Это указание профессора. Коробочки с таблетками в его кабинете в стеклянном шкафу. А дозировка, каких сколько, на листике записана. Обязательно все сделай. Это важно. Таблетки в бананы положи.

Последние слова Афанасий Петрович произнес холодно и даже сурово. А когда подошел официант, он сказал, что очень торопится, и попросил быстро принести счет. Рассчитался он внимательно сверив все позиции в счете, оставив официанту самые мизерные чаевые.

Ехать ему со Светой предстояло в одну сторону, но Афанасий заказал два такси. На одном Света поехала на работу, а на другом — он в детсад забирать внука.

Столь резкая перемена в поведении Афанасия привела Светлану в смятение, так что она не промолвила ни слова. Только в такси она наконец-то пришла в себя.

— Ну, слава богу, что все закончилось, и после обеда не последовало никаких «продолжений», — подумала она.

Своим неожиданным и страстным натиском Афанасий так подействовал на нее, что она не владела собой. Во время их совместного обеда в ресторане она позвонила мужу и сказала, что задержится на работе допоздна. А мужа Света никогда раньше не обманывала.

Теперь она испытывала некоторое разочарование от того, что «продолжения» не последовало, но еще больше она испытывала облегчение от исчезнувшего искушения.

Света подъехала на такси к проходной института. Афанасий то ли забыл, то ли просто не дал ей денег на дорогу. Она вынула из кошелька все деньги, какие у нее были, и с трудом рассчиталась с таксистом. Настроение у нее окончательно испортилось.

— Вот мерзавец, — проронила Светлана, выйдя из машины, — Первый день остался за начальника и что себе позволяет. Сам домой отправился, а мне надавал дурацких поручений.

Она быстро поднялась в кабинет профессора, спешно разыскала злополучные таблетки и листочек с описанием дозировок. Пробежав глазами записку Ванштейна, она взяла коробочки с таблетками.

Из записки она поняла, что таблетки для стимулирования к труду надо давать три штуки, а для улучшения мышления — только одну. Цвета и размеры таблеток в записке указаны не были. Об этом Ванштейн сказал Афанасию при отъезде только на словах. А в инструкции он просто записал: «Таблетки для трудолюбия — по три штуки, а для мышления — по одной».

Некоторая неясность в описании, каких и сколько таблеток надо выдавать, Свету особо не смутила. А звонить Афанасию, на которого она теперь рассердилась, ей не хотелось.

Немного подумав, она рассудила так: маленьких таблеток надо выдать по три штуки и три раза в день, а больших, они же большие, — всего одну.

В результате, она все перепутала, и положила в бананы девятикратную дневную дозу препарата для развития умственных способностей и только одну треть от требуемого для развития трудолюбия физического.

Быстро все приготовив, она дала обезьянкам бананы с таблетками, и они с удовольствием их съели.

Уходя с работы, Светлана заторопилась и забыла вынуть ключи из дверей кабинета. Вся связка ключей от профессорского кабинета, шкафов и сейфа осталась висеть в замочной скважине. А еще она не замкнула на ключ вольер, в котором жили обезьяны, а только прикрыла калитку на щеколду.

Пока Света кормила таблетками обезьянок, Афанасий забрал внука из садика. Теперь он пересчитал оставшиеся у него после посещения ресторана деньги и весьма огорчился. Пачка денег, которую он взял из сейфа профессора, уменьшилась почти наполовину.

Еще его мучил вопрос, правильно ли Светлана дала обезьянам таблетки и все ли нормально на работе. Ему стало тревожно и стыдно. Он поступил безответственно — растратил чужие деньги и ушел с работы в середине дня.

Афанасий попытался отвлечься от этих мыслей и включил телевизор. Но смотреть передачи у него не получалось, и он решил вернуться на работу. Жажда деятельности распирала его и ему не терпелось попасть туда как можно скорее, но на такси он не поехал из соображений экономии.

Ближе к полуночи Афанасий Петрович добрался на родное предприятие. Дежуривший на проходной сторож, после долгих объяснений, с неохотой впустил его.

Ключи от кабинета профессора Светлана должна была оставить Афанасию в вернем ящике его стола в производственном отделе. Однако их там не оказалось. Афанасий дважды вывернул содержимое ящиков, но ключей так и не нашел.

— Вот ведь никому ничего нельзя поручить, — с досадой подумал Афанасий Петрович и уже собрался идти звонить Свете, когда услышал в коридоре легкий шум быстрых шагов.

Он вышел в коридор, но там никого не было. Он дошел до кабинета профессора. В двери висела связка ключей от кабинета, шкафчиков и сейфа. Афанасию, показалось, что ключи слегка покачивались, будто их только что туда вставили. Дверь же в кабинет оказалась не запертой, и он просто вошел внутрь.

— Что за чертовщина?! — Петрович в ужасе осматривал кабинет профессора.

На полу валялись книги. Дверцы шкафа распахнуты и находившиеся там коробки с препаратами беспорядочно разбросаны на полках.

Но самое ужасное — сейф профессора оказался незапертым и, когда Афанасий Петрович открыл его, то он оказался пуст. В нем не осталось ни рублей, ни трех тысяч долларов. Исчезла и увесистая папка с описанием секретной программы исследований.

Ужасная мысль промелькнула в голове у Петровича — в институт проникли воры, напали на Светлану, отобрали у нее ключи и похитили деньги и секретные документы.

Афанасий достал блокнотик с номерами телефонов. После некоторых колебаний (ему не хотелось звонить сотруднице ночью) он все-таки набрал Светин номер.

Трубку на том конце взял её муж. От этого Афанасий смутился еще больше и начал говорить отрывисто и нервно.

— Алло. Извините за поздний звонок. Это Афанасий Петрович из института. Мы со Светланой вместе работаем. Она дома? Мне надо с ней поговорить.

— Да, Афанасий Петрович, Светлана дома, но она сейчас в душе. Я ей скажу, что вы звонили. Что-то случилось? Ей куда перезвонить?

Афанасий услышал, как муж Свеланы положил трубку на стол и выкрикнул жене:

— Свет! Тебе с работы звонят. Афанасий Петрович. Что ему сказать?

Тихо, но вполне разборчиво, Петрович услышал откуда-то издалека бойкий ответ Светы:

— Скажи ему, чтобы он не беспокоился. Я все, что он просил, сделала. Ключи только в двери профессорского кабинета оставила. Но там уже никого не было. Утром заберет их.

Света, по-видимому, подошла к мужу и Афанасий расслышал, как она недовольно произнесла:

— Что за идиотская привычка звонить по ночам? Первый день за начальника остался, а такой балаган устроил.

Объясняться со Светой, почему она оставила ключи в двери кабинета, ему не хотелось. Да и какой в этом смысл. Сам виноват — доверил порученную ему работу и ключи от кабинета работнице столовой.

Петрович не стал дожидаться пока Светлана возьмет трубку. Он отключил телефон и начал поднимать с пола книги.

Но, когда он их собрал, то обнаружил, что книги по математике, физике и географии исчезли. Еще Афанасий не мог найти записку с указанием дозировок таблеток.

Петрович чертыхнулся и снова набрал телефон Светланы. На этот раз трубку сразу взяла Света. Услышав голос Афанасия, она не дожидаясь его вопросов, начала говорить первой:

— Афанасий, что это ты вздумал звонить мне по ночам. Ты что не видишь который час, или тебе, как новому начальнику, скучно теперь дома?

— Свет, извини меня, конечно, — робко начал объяснять Петрович причину своего звонка, — Дело в том, что я сейчас не дома, а на работе. И у нас происшествие неприятное.

— Что еще за происшествие? И причем тут я? Обезьяны компот выпили, который я на завтра приготовила? — попыталась шутить Светлана, но в голосе ее чувствовались тревога и напряжение.

— Да нет. Просто ты, когда уходила, оставила ключи в двери кабинета, а кто-то туда зашел и забрал деньги из сейфа и книги со стола.

Афанасий замолчал, но Света не стала объясняться и он продолжил говорить.

— Еще в шкафу все перевернуто, и исчезла записка с описанием дозировок препаратов для обезьян.

— Успокойся, Афанасий. Деньги из сейфа ты сам забрал. Целую пачку мне показывал. А записку твою с дозировками я наизусть помню. Маленьких по три в день, а большую — одну. Что тут непонятного? Запиши, если не помнишь. Да и раскардаш в кабинете ты наверняка сам устроил. Ты же в обед абсолютно не в себе был. Донжуана изображал.

Света тихонько хихикнула, от чего Афанасий испытал неловкость и досаду.

— Ты уверена, что маленьких таблеток по три штуки в день? Они же для развития умственных способностей. По-моему, их надо только по одной, а больших, для трудолюбия, по три.

— Да, Афанасий, уверена, — твердо ответила Света, почувствовав смущение Афанасия, — Я хорошо запомнила содержание той записки. Там в конце Лев Семенович еще приписал в виде шутки: «Спорт, лекарства и работа не совместимы с жизнью. Не допускай передозировки». Это он тебе, Афанасий, руководство написал.

Света полностью успокоилась. Афанасий сам не знает, как правильно выдавать препараты обезьянам. Если она что-то и напутала, то это несущественно. Обезьянам им все равно для каких способностей принимать препараты.

— Все, давай, до завтра, — подвела она итог разговору, — Меня муж в спальню зовет. А тебе, Афанасий, не помешает самому большую таблетку для мозгов принять. Ты что-то, как стал начальником, простых вещей не догоняешь… Начальник Дон Жуан.

Последние слова Света сказала полушепотом с нескрываемой издевкой и легонько хихикнула.

Бодрый и уверенный голос Светланы немного успокоил Афанасия. У него наступило состояние благодушного безразличия ко всему. К этому времени от воздействия красной таблетки он стал кротким, и неуверенным в себе человеком. И такими чертами характера обладал кто-то из его предков.

В тихом настроении, Афанасий взял блокнотик и записал со слов Светланы, которая все перепутала: «Большие таблетки для ума — по одной, маленькие для трудолюбия — по три».

Он с удовольствием вспомнил, как они со Светой обедали в ресторане. Теперь ему представлялось, что все хорошо.

— Вот только, какой же я идиот, что так быстро расстался с симпатичной Светланкой. А ведь она точно была согласна на продолжение, — Афанасий тихо вздохнул, — Все-таки Света права. На простые житейские вещи мозгов у меня не хватает.

Немного поразмыслив, он достал из коробочки большую белую таблетку, как он теперь думал, для развития ума. На самом же деле, это была таблетка для физического трудолюбия, и умственную деятельность она, напротив, подавляла. Сделав сильный выдох, он проглотил таблетку и запил ее полным стаканом воды.

Препарат подействовал мгновенно. Афанасии ощутил ясность мыслей. Он точно знал, что надо делать. Все сомнения в правильности своих действий у него исчезли. Это полезное качество характерно для людей с подавленной умственной деятельностью.

Петрович отправился в вольер к обезьянам. Он решил показать им как надо трудиться. Лучший способ в обучении — это личный пример. Если по другому объяснить не умеешь.

В вольере, несмотря на глубокую ночь, всюду горели фонари. Шимпанзе не спали. Самочки сидели кружком отдельной группой и что-то изучали. А Шмулик расположился поодаль от них спиной ко входу.

Семейные взаимоотношения у приматов — они наподобие, как и людей. Правда, из-за недоразвитого интеллекта, по сравнению с человеком разумным, им свойственно многоженство и доминирование самцов над самками.

Но разума людям ведь тоже недостает. Бог сделал людей разумными, но потом.., он выдал им все-таки Заповеди. И сделал он это неспроста.

У обезьян, после принятия тройной дозы препарата для мозгов, умственные способности усилились многократно. А интеллект у шимпанзе и без таблеток, как у пятилетнего ребенка.

Сообразительный Шмулик открыл вольер, и когда Светлана ушла с работы, зашел в кабинет профессора Ванштейна. Это он взял книги и из сейфа — деньги и секретную папку.

Теперь, когда Петрович зашел в вольер, он ее перелистывал, а его подружки с интересом рассматривали красочные картинки учебника по географии.

Приход Афанасия застал их врасплох, но, поумневшие, они мгновенно спрятали украденные вещи.

Петрович находился благодушном настроении и не заметил ничего странного в поведении ни Шмулика, ни его подружек. Более того, его не удивило, что в столь позднее время, ночью, обезьянки не спали и в вольере горел свет.

— Ну, что? Вижу, вы бодрствуете. Это хорошо. Займемся работой. Бездельничали целый день, — укорил он Шмулика, — Что мы скажем профессору, когда он приедет?.. Стыдно, стыдно. Ну, ничего. Я сейчас покажу вам, как надо трудиться. Пропитание бесплатно не дается. Кто не работает, не ест — первый постулат. Он есть основа любви к труду. Верно, Шмулик?

Пока Афанасий произносил речь, шимпанзе внимательно и с интересом слушали его. Но от слов «кто не работает, тот не ест», на лицах у них отобразились ехидные гримасы, и в их темных глазах промелькнуло лукавство.

— Итак, смотрите. Работа — это польза и удовольствие одновременно.

Петрович взял заготовленные для обучения деревянные кирпичи и начал выкладывать из них подобие забора. Делал он это с легкостью, задорно напевая веселый мотивчик.

Шмулик уселся напротив на корточках. Подперев голову руками он с усмешкой наблюдал за Афанасием. Его поумневшие подружки расположились чуть поодаль, шалили и галдели. Работа, которую проделывал Петрович, их развлекала и веселила.

Так поступают и поумневшие люди. Они с удовольствием наблюдают, как трудится другой человек. Это всегда их радует и забавляет.

Проработав примерно четверть часа, Афанасий уложил половину кирпичиков. Получилась ровная стена.

— А теперь давайте будем работать вместе. Давайте, давайте, подходите. Это несложно.

Петрович жестами стал подзывать шимпанзе и показывать им, что они тоже должны складывать кирпичи. Но Шмулик лишь с подозрением посмотрел на стену и остаток кирпичей.

Сделав обиженное лицо он неспешно поднялся, повернулся спиной и ушел в дальний угол вольера. Его подружки зашумели, закричали и тоже удалились вслед за ним.

— Вот те на! Не хотите работать. Да вы тунеядцы, — развел руками Афанасий, — Ладно… Сегодня поздно. Завтра посмотрим, как вы откажетесь от работы. Кто не работает, тот не ест, — выкрикнул он угрожающую тираду вслед своим подопечным.

Однако это не произвело на них никакого впечатления. Афанасий с сожалением махнул рукой и отправился к выходу. Как и Света, он по рассеянности не запер входную калитку вольера на ключ.

Сказывалось воздействие принятой им таблетки. Она усиливала тягу к физическому труду, но подавляла умственную деятельность.

Петрович долго плутал по коридорам института пока добрался до проходной. Разбудив спящего сторожа, он вышел на улицу и бодрым шагом отправился домой.

Когда Афанасий бродил по институтским коридорам в поисках проходной, Шмулик все это время шел за ним. Так хищники скрытно следуют за своей жертвой. Вместе с Афанасием он вышел и через проходную института.

Петрович заглянул в круглосуточный магазинчик. Там он купил бутылочку колы, пачку сигарет и немного яблок. За этими действиями Шмулик наблюдал с особым интересом. Он стоял на тротуаре вплотную к витрине магазина.

Афанасий сложил покупки в пакет, достал из кошелька деньги и рассчитался за товар.

Теперь Шмулик знал зачем нужны бумажки, которые от взял из сейфа профессора. Он добыл много таких бумажек, и интуиция подсказывала ему — это что-то очень ценное. Ведь только ценное и полезное, как, например, еду, припрятывают от других.

Еще Шмулик понял, что лучшим способом маскировки является одежда, которую носят люди. Переодеваясь в разные одежды, можно запутать кого угодно в том, кто ты есть на самом деле.

Возвращаясь назад в институт по темным городским улицам, Шмулик точно убедился в этом.

Люди, тщедушные и слабые, но одетые в специальную одежду — это были милиционеры — наводили панический ужас на крепких и здоровых парней. При появлении этих людей в особых одеждах, крепкие парни вели себя тихо и покорно. А, когда люди в специальных одеждах уходили, они громко кричали, ругались и дрались.

Шмулику идея перевоплощения при переодевании в разные одежды понравилась и он решил обязательно ей обзавестись.

На проходную института он вернулся далеко за полночь. Вахтер, как ему и положено, спал, сидя за столом и подложив руки под голову.

Шмулик без проблем прошмыгнул мимо спящего охранника, зашел в служебное помещение и забрал домашнюю одежду вахтера. Тот оставил ее там, когда переоделся в форменную. Шмулик забрал не только его костюм, рубашку и ботинки, но и темные очки от солнца.

*****

Петрович, придя домой, заснул лишь под утро. Но встал он рано и сразу отправился на работу.

На проходной его встретил рассерженный вахтер. Дежурство у него закончилась час назад, но ему не в чем было идти домой. Ночью у него пропала одежда.

В пропаже одежды вахтер заподозрил именно Петрович. Кроме него прошлой ночью в институт никто не заходил.

— Петрович, что за шутки ты вытворяешь? На кой ляд ты забрал мою одежду? — возмущенно размахивая руками охранник встал на пути Афанасия.

— Какую еще одежду? Зачем она мне? Спал, небось, ночью, и у тебя ее украли? Вот это работнички, — хмыкнул Афанасий, — У охранника воры одежду стащили. Они, может, и ботинки с тебя сняли, пока ты спал без задних ног?

— Да ладно тебе, Петрович. Ботинки, конечно, тоже пропали. Я их в подсобке вместе с одеждой оставлял, — виновато объяснил вахтер причину пропажи еще и ботинок.

Афанасий остановился и с недоверием посмотрел на охранника. Ему вспомнилось вчерашнее происшествие в кабинете профессора.

Вахтер от взгляда «не настоящего» начальника по-началу смутился, но тут-же пошел в наступление не стесняясь панибратских оборотов.

— Петрович, хватит разыгрывать. Кроме тебя здесь никого не было. Ты хоть и начальник теперь, но шутки дурацкие оставь. Мне домой пора. Возвращай мою одежду.

— Да уж, история.., — покачал головой Афанасий, — Ты, Владимир Сергеевич, совершенно не понимаешь, что случилось. У нас тут гости приходили вчера. То, что они твою одежду взяли — странно, но это ерунда. Они в кабинете у профессора вчера что-то искали, и кое-что пропало. Пойдем со мной. Будем разбираться, как все это случилось.

Афанасий Петрович уверенным шагом начальника направился в кабинет Ванштейна, а несчастный вахтер поплелся за ним следом. Возле двери они остановились.

— Куда же я подевал ключи от кабинета? Неужели дома забыл?

Петрович обшаривал карманы брюк в поисках ключей от кабинета профессора. Он запамятовал, что положил их вчера во внутренний карман пиджака, который оставил дома.

— Так, а что ты ищешь? Дверь ведь не заперта, — охранник толкнул дверь кабинета, и она открылась.

— Вот черт, наверное, я ее вчера не запер, — взялся за лоб Афанасий, — А ключи в пиджак положил. Они дома остались. Какие-то провалы в памяти.

Петрович с охранником вошли в кабинет. Все было, как обычно. Никаких признаков беспорядка. Но у Афанасия возникло чувство, что со вчерашнего для, после того, как он навел в кабинете порядок и ушел, что-то изменилось.

Первое, что ему показалось странным — стул за письменным столом профессора отодвинут неестественно далеко.

Афанасий выдвинул ящик стола и понял: — в кабинете снова побывали воры.

Из ящика пропал портативный диктофон. Петрович точно помнил — вчера он там лежал, но теперь его не стало. Профессор записывал на диктофон доклады и выступления. Когда институт был военным, диктофон хранился в секретном отделе в специальном сейфе. А теперь профессор забрал его себе, и он лежал у него в столе.

— Вот так да! Опять происшествие, — ахнул Афанасий, — Из стола профессора диктофон пропал. И именно сегодня ночью. В твою смену, Владимир Сергеевич. Я этот диктофон вчера видел. А теперь его нет. Как ты это объяснишь?

Охранник хотел, что-то ответить в свое оправдание, но в это время в кабинет вошла Светлана.

— Что за проблемы? Что случилось — приключилось? Ищете вчерашний день? — беззаботно поприветствовала Света растерянных мужчин, — Афанасий, ты что, домой не уходил? Стал начальником и ночуешь на работе?

— Свет, мне не до смеха. У нас проблема. Из кабинета профессора пропало много разных вещей, — тихо промолвил Афанасий.

Вчерашний поход в ресторан сильно разочаровал и даже разозлил Светлану. Уж очень по-хамски поступил с ней Афанасий по окончании обеда. Но это приключение продолжало волновать ее женское сердце.

На работу она пришла в нарядном платье, в туфлях на высоких каблуках, с хорошо уложенной прической и чуть-чуть сверх меры благоухая дорогими духами. Ей хотелось произвести на Афанасия особое впечатление. Именно поэтому она зашла в кабинет профессора.

Но Афанасий так погрузился в проблему с пропажами из кабинета Ванштейна, что не сделал ей комплимент, на который она рассчитывала. Он даже не обратил на нее должного внимания.

Естественной реакцией Светланы на такое отношение к ней Афанасия стала ответная резкость. Не обращая внимания на то, что в кабинете находился охранник, а, скорее, именно для него, она с издевкой произнесла:

— Афанасий Петрович, что ты комедию ломаешь с пропажами. Сам вчера взял деньги из сейфа. Меня в ресторан приглашал. На такси разъезжал. Не знаю, где ты еще ночью был. А теперь у тебя кража. Давай не морочь нам голову.

— Да, и я так думаю, что не было здесь посторонних, — обрадовано поддержал Светлану охранник, — только я, и ты, Афанасий, ночью приходил. Зря я тебя вчера пропустил. Не положено без особого разрешения начальства пускать сотрудников после окончания работы.

Последние слова охранник обратил уже к Светлане, желая получить от нее поддержку.

Смутившись от рассказа о вчерашнем походе в ресторан, Афанасий как провинившийся ребенок поднял на Свету полные отчаяния глаза.

— Возможно, вы правы, — тихо согласился он, — Я просто позабыл, куда переложил диктофон. Но его надо найти. Там могут быть записаны секретные материалы.

— И что, секретные материалы лежали просто в ящике стола и теперь пропали? Афанасий Петрович, да как это возможно, такое головотяпство?, — назидательно произнес вахтер Владимир Сергеевич

— Я не знаю, что там было записано, — проронил Петрович, чем еще больше возбудил вахтера.

— Это не важно. Подотчетная вещь пропала. Минимум, это преступная халатность, — разошелся осмелевший охранник, — Я работал в органах, и даже представить себе такое не могу!

Владимир Сергеевич изменился в лице. Он стал строг и его серые глаза окончательно потеряли цвет.

— Да никуда ничего не пропало. Я диктофон, наверное, в сейф убрал. Успокойтесь и идите работать, — раздраженно отрезал Афанасий.

— А как же моя одежда, Афанасий Петрович? Мне домой не в чем идти! — возмутился Владимир Сергеевич, не желая подчиняться.

— Потом. Всё потом, — Петрович вытолкал охранника и Светлану из кабинета.

— Ладно, будем разбираться, — буркнул охранник и направился к проходной.

Владимир Сергеевич, как и все остальные вахтеры, был из бывших чекистов. Эти должности получали отставные сотрудники этого ведомства. А так как бывших сотрудников в этих структурах не бывает, то в обязанности вахтеров входило не только пропускать или не пропускать кого-либо в секретный институт, но и приглядывать за благонадежностью сотрудников.

Случай же с пропажей секретной информации из кабинета профессора относился к чрезвычайным происшествиям. Это могло быть не простое разгильдяйство, а злой умысел вражеских агентов.

— А что, если диктофон действительно похитили? Да и еще в мою смену? — с этими тревожными мыслями Владимир Сергеевич вернулся на проходную института.

Для начала он решил посоветоваться со своим напарником, отставным майором внешней разведки. Тот уже ждал его с расспросами.

— Ну, что там, Володя, у нас случилось? Зачем тебя Афанасий вызывал? Ерунда какая-нибудь, как всегда?

Бывший майор, всегда умевший расположить к себе собеседника, дружески похлопал товарища по плечу и доверительно улыбнулся.

— Да нет, не ерунда. На этот раз серьезная проблема. Да еще и в мою смену, — поджал губы Владимир Сергеевич, — Афанасий говорит, что из кабинета профессора пропал диктофон с секретными записями.

— Так-так, — задумчиво произнес бывший майор, потирая подбородок, — Афанасий говорит, что пропал секретный диктофон, и он это первый обнаружил. Очень странно… А тебя, Владимир Сергеевич, он позвал, чтобы наверняка при свидетелях было.

— Ну да. Он меня пригласил.

— Володя, ты же умный мужик. Так не бывает. Это он грубо работает. На кражу все хочет списать. Я тебе так скажу, поверь моему опыту. Все это не просто так складывается.

Майор усадил напарника напротив, и начал излагать свою версию происходящего.

— Ванштейн за границей. Не знаю, как ему удалось загранпаспорт так быстро получить. Всех сотрудников отправили на две недели в отпуск. Осталась только обслуга. А Афанасия он за начальника оставил. Ты такое можешь понять? Слесаря оставить за начальника? — вошел в раж майор.

— Да, такого раньше не бывало, — вытянул губы Владимир Сергеевич.

— И еще. Ты ведь знаешь, что профессор с Афанасием друганы большие. У них особые отношения. А теперь пропажа секретных документов. Вот и подумай.., — майор многозначительно замолчал, — Сразу горячку пороть не будем, но за Афанасием приглядим… Где он сейчас?

— В кабинете оставался, когда я уходил. Он действительно какой-то странный. Нервничал очень, — подтвердил Владимир Сергеевич догадки майора, — Света говорит, вчера ее в ресторан приглашал, и денег у него было много. Целая пачка денег. Откуда столько? Да и по ресторанам он не ходок. Это у него нервы.

И хотя бывшие чекисты высказывались иносказательно, было понятно, кто у них главные подозреваемые в краже секретных материалов.

— Знаешь, что, Владимир Сергеевич, ты здесь побудь на вахте, а я пройдусь немного по территории. Посмотрю, что, да как.

Майор встал из-за стола, похлопал напарника по плечу, поправил форменную фуражку и вышел из служебного помещения.

После того, как Афанасий выпроводил охранника и Светлану из кабинета, он почувствовал упадок сил. Сумбурная беседа совершенно выбила его из колеи. Более того, он не мог точно вспомнить, видел ли он вчера в ящике стола диктофон. Сказывалось негативное воздействие на его мозг принятой таблетки для стимулирования физического трудолюбия.

Он так бы и сидел еще долго в бесполезных размышлениях, но взгляд его упал на стеклянный шкаф. Там на полочке стояли коробочки с препаратами.

— Вот черт. Надо же обезьянам таблетки для физического трудолюбия дать. Сегодня выдам им двойную дозу. Что-то вчера трудолюбия они не проявляли.