Бесплатный фрагмент - Ничего своего, кроме имени автора

Июньский дождь

Июньский дождь. Я слушаю дождь в стерео. Для этого я открываю все двери и окна на улицу. Настраивать панораму по каналам некогда. Пусть будет просто так. Справа и слева. В левое ухо дождь играет на трубе. На водосточной. Но мне сойдет. Труба поливает по чёрному. Я смотрю в окно. В правое ухо дождь приносит дикий удар грома. Звук мечется в небе. Его хвосты долго носит в небесах. Почему так, я не знаю. Наверное не отрегулирована задержка. А может это просто долбит сурраунд. Интершум дождя во всех каналах имеет одинаковый уровень и это настоящий объем. Звук, который нельзя записать ни в одной студии мира. По крыше бьет град. Мне кажется, это грохочут танки. Гаснет и вспыхивает свет. Режиссура сценического света не проработана, но мне нравится. Шоу маст гоу он.

Апрель

Солнечная суббота в конце апреля. Певчие птахи с шестиструнными скворечниками слетаются на Кузнецкий со всех концов города и громко щебечут — Люби меня, люби. Зрителей нет. Похвала лучше денег и поэтому каждой певунье я говорю — Это лучшее из того что я слышал сегодня. Ваш голос звучит волшебно. Один раз мне доверчиво протягивают шапку, в ней что-то звенит. Я делаю вид, что хочу засунуть руку внутрь головного убора и снять кассу. Работая с исполнителями, главное не терять цинизма и равнодушия. На задворках Большого, на пересечении Петровки и Кузнецкого стоит миниатюрный чел восточной внешности. Рядом табличка — преподаватель вокала. Громко и очень здорово он поёт под минус I want it that way Backstreet Boys. С грузинским акцентом у московского Фредди Меркьюри песня шведских авторов выходит офигенно. «Пацанам из подворотни» такое и не снилось. Улицы пусты. В припеве «Tell me why, может это ошибка?» — отчаянье. Зрителей нет, как всегда. Тяжела и неказиста жизнь московского артиста.

По всей земле просыпаются инстинкты. Кто-то теряет, кто-то находит. Зима теряет надежду. Весна её обретает. Котёнок поймал на улице трех мотыльков и принёс домой. Первую добычу в жизни он положил на пол и благодарит хозяев..

А меня спрашивают можно с вами сфотографироваться?

Что нужно делать, чтобы научиться играть на гитаре. Коротко

Ничего не надо делать. Само пойдет. Девка какая-нибудь гитару подарит. Со словами — а то жалко выбрасывать. При этом надо следить. Могут подсунуть что угодно — старые книги, ненужные вещи и даже саксофон. Тут уже надо иметь твердость и отказаться. Если, конечно, хочешь научиться играть на гитаре. Сразу надо прибиться к какой-нибудь группе. Важно, чтобы гитарист этой группы играл не очень хорошо. В этом случае он обязательно скажет: раз играть не умеешь, будешь играть соло. Кстати похожая история была у Хендрикса и у меня тоже. Не знаю, наверное у всех так. С аккордами, конечно, самое говно. Для успеха их потребуется всего три. Как они будут называться — неважно. Жизнь подскажет, какие они будут твои три самые заветные. Всякие барэ и другие аккорды сразу нах. Они ни к чему. Если будет кто учить, что без них никак, тыкать грифом прямо в промежность и по башке, и по башке. Но не сильно. Не допуская поломки инструмента.

Ну и как можно скорее выходить на сцену, потому, что если когда-нибудь руки начнут двигаться синхронно и подчиняться командам мозга, зрителю уже будет не интересно. Ученых гитаристов сейчас, как говна за сараем. Нужно стараться до последнего сохранять самобытность. Это тоже мастерство. Оно-то и приведет к успеху и финансовому благополучию.

Что делать когда просят вписку, да еще +2

Кровь приливает к голове, в висках стучит. С утра звонки, звонки. А слышь, это, сегодня выступаешь? Сделай мне вписку +2.

На концерты и так ходят одни друзья. Придут ли другие люди неизвестно. Будет четверть зала в лучшем случае. Но друзьям полагается, они раскованы и небрежны: Вписку сделай? Ну чё ты, правда?

Что делать? Потеря денег за билет происходит один раз, а потеря друга — навсегда. Это проблема. Война компромиссов. Кто-то должен уступить. Либо делать вид, что не было вопроса. Не было вопроса — нет ответа. Но дружба — вещь такая. Наш человек, воды напиться не даст, а в войне поможет. Правил в наших отношениях нет — одни условности, если речь о дружбе. Если знакомый, можно вежливо сказать: Нет денег на билет, могу одолжить, вечеринка коммерческая и всё такое прочее. Все культурно и понятно. Ну он, конечно, не пойдет. А вообще, наша жизнь — наши правила. Давайте будем смелее, и удачи. Себе и другим! Ненужное отвалится, нужное только крепче прирастёт!

На собеседовании

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Алембик.

— Как, как?

— Алембик, ну который за 12000 долларов.

— А вас?

— Лес Пол за 15000, но это в будущем. Пока просто Студио.

— Как, как?

— Ну не важно, зовите Джуниор, Лес Пол Джуниор.

— А что есть такой?

— Ну наверное, раз я говорю. Хотя какая разница? Главное, похож.

— Ну что же, рад познакомиться! Уважаемый Лес Пол Джуниор, а что играет ваш коллектив?

— Ну мы сейчас присматриваемся играть Axe Fx III, Neural DSP Quad Cortex.

— Да, ладно!

— Давайте без этого, у нас очень продвинутый коллектив, мы всегда играем самое самое.

— А вы не могли бы рассказать о других участниках вашего коллектива?

— Ну конечно. Первого гитариста зовут Line6 Pod XT. Барабанщика — Кахон Иваныч. Басист тоже есть, но он какой-то странный. Говорит, у него нет имени. Он мечтает, чтобы его звали Пасториус.

— Хм, это кто такой?

— Да кто его знает… Поэтому мы ищем другого музыканта. Сегодня решили пообщаться с вами, Алембик, как вас по отчеству? Двенадцать, э…?

— Да ладно не надо официально, близкие друзья меня зовут Zoom B2.1U за две тысячи рублей.

— Ну это другое дело, уважаемый. А то сразу Алембик. Но вам придется поработать над нашим материалом. Надо наверстывать. Всем известно, что Zoom B2.1U за 2000 рублей это было давно, а сегодня это уже за 4000. Курс доллара меняется постоянно. Музыкант, нашего коллектива должен не отставать. Знать, как отче наш. А с другой стороны нам нравится, лишнего вы похоже играть не будете. Скорее всего мы вас берем!

— Спасибо! Я тронут вашей эрудированностью, когда начнём?

— Хоть сейчас. Сегодня будем играть новые плагины Neural DSP.

— Вот это да! Никто еще толком не знает что это. Бета Версии?

— Неважно. Мы беремся за самый сырой материал и доводим его до нужного уровня.

— Ух, ты! Я сейчас тогда домой за басом. Я быстро. А у вас не найдется лишней струны. У меня там одной не хватает.

— За инструментом — это лишнее. Обойдетесь. Я чувствую у вас хороший уровень.

Эта грёбаная Метла

«Чувак, да там всё серьезно. Соглашайся, чё ты. Whiskey in the Jar сыграешь и всё».

Эрик Белл смотрел на чела сообщившего, что он админ Металлики, с некоторым сомнением. Что за хрень, на кой чёрт им понадобилось в 1999 году это старье почти тридцатилетней давности, которое он играл с Thin Lizzy. «Давай. Не пожалеешь», чел подпрыгивал от нетерпения. «Ну ладно. давай попробуем». Уже через пару часов Эрик Белл, был на борту частного самолета принадлежащего Металлике, летевшего в Дублин. На соседних креслах вроде бы сидели музыканты Метлы. На Эрика они не обращали внимания. Остальные пассажиры на Эрика Белла посматривали снисходительно. «Да и хрен с ними со всеми. За работу не меньше пары косарей фунтов выйдет. Ну, ничё так. Для начала. Метле это ничего не стоит. А дальше, чем чёрт не шутит».

Самолет поднимался все выше. К облакам стремительно поднималось настроение Эрика Белла. Жизнь налаживалась. После приземления Эрику предложили явиться на репу. Аранжировка Метлы Whiskey in the jar Эрика не впечатлила. К тому же строй гитар был опущен на целый тон. Эрик перестроил гитару. Струны болтались как спагетти. Ну ничего, сыграли разок. Получилось норм. Эрик совсем расслабился. Впереди отчетливо маячила радужная перспектива сыграть какое-то фуфло за пару косарей. Сумму вознаграждения с ним, правда, никто не обсуждал. Но это же Метла, что им мелочится. После выступления к нему подкатил админ Метлы с какими-то бумагами. За очками лезть было в падлу. Да и какая разница. Читать Эрик не стал и всё подписал не глядя.

«Через двадцать минут сворачиваемся. Тебя будет ждать машина».

«Ладно», Эрик продолжал пребывать в благодушном настроении.

«Ишь ты железа-то сколько у Метлы. В наше время на концерты столько не возили». Рабочие Метлы споро закидывали реквизит в трейлеры. Эрик ждал. Интересно, в конверте пришлют или так? А может у Метлы платят безналом. Вроде же реквизиты не спрашивали. Тем временем погруз закончили. Караван был готов тронуться в путь. Эрик забеспокоился. По стеклу постучали.

«Э, мужик. Ты, ведь Эрик Белл?». Эрик поспешно кивнул. У двери машины с ноги на ногу переминался какой-то работяга в спецовке «Фу… Задолбался тебя искать. В пол-третьего утра я уже на рогах от всего этого. Короче, тебе просили передать». С этими словами он вывалил на колени оторопевшему Эрику целый ком мятых футболок, брелоков и бейсболок с логотипом Металлики. «Что это? А бабло?» встрепенулся Эрик. Работяга пожал плечами «Я не при делах». Эрик похолодел «Чё за дела? Неужели кинули? Грёбаные уроды! Да нет же. Скорее всего придет по почте. Ага точно, по почте». Следующие два дня Эрик Белл, не отходил от почтового ящика. Хрен-два. По нулям. Облом. Эрик попросил друзей связаться с Метлой и выяснить, что за дела. Но в администрации Метлы с лицами, представляющими интерес Эрика Белла, разговаривали металлическим голосом. «Какое бабло? Какой там еще Эрик Белл?» Сказать, что Эрик Белл был в ахуе, это значит не сказать ничего. В конце концов кто-то из друзей догадался спросить его: «Эрик, а ты часом не подписывал никакие бумаги? Так может это были какие-то соглашения что ты будешь работать бесплатно?» Эрик почувствовал, что кто-то выдернул из него позвоночник. Тело превратилось в говно, руки бессильно опустились. Ноги не держали его. Обида мутной волной подступила к горлу и начала душить. «Гребаные уроды! Точно, что-то подписывал. Метла — гребаные уроды. Никогда, больше никогда не буду иметь с ними дело!» Через некоторое время Эрик пришел в себя. «Если что, в следующий раз, работа с ними только по предоплате. Пять косарей не меньше» Но солнечного следующего раза больше никогда не было.

Лесли Уэст

Еще одно черное рождество. Лесли Уэст. Человек прописавший в рок-н-ролл звучание ковбеллов. Незамысловатых идиофонов, где источником звука служит тело инструмента. Куда бы не была включена гитара Лесли Уэста, будь то примочка находчиво пристроенная во вход микрофонного преампа или куча немыслимо громких гитарных стэков на сцене фестиваля в Вудстоке, огромное тело музыканта само казалось источником массивного звука. Mountain. Mississippi Queen. Клёвый рифф с нотами килограммов на 300 каждая.

Густой как милкшейк, возникший в результате аварии на шоколадной фабрике. Сладкая катастрофа, рвущаяся из динамиков автомобильной аудиосистемы. И бьющие по башке гипнотические ковбеллы. Лишние извилины мозга умиротворенно распрямляются. Звук, которого слишком много для динамиков любой мощности, потому что, регулировки громкости на пределе. Больше не бьётся сердце Лесли Уэста. Но остается его ритм. R.I.P.

Булкин

Если бы меня спросили — Каким был Булкин? Я бы ответил Борис Булкин был мужественным человеком. Он никогда не жаловался, никогда не просил. Всегда был независимым. У него была гордость. Я познакомился с ним лет десять назад. Мы приехали с Вовой Вопиловым к нему домой отснять какие-то материалы. Понавезли примочек, усилителей. Занимались работой. Он иногда куда-то выходил, возвращался. Мы не придавали этому значения. Позже оказалось, что в соседней комнате его родители. Совершенно пожилые, лежачие. И он за ними ухаживал. Ему было о чем задуматься, при всех своих проблемах со здоровьем, он каждый день работал. Для того, чтобы жить, для родителей и для своей музыки. Он играл свой материал, играл блюз. За это никогда не платили много. История блюза всегда выглядела невесело. Но Борис никогда не играл ничего другого. Он не разменивался. Это было достойно. Блюз-рок был гордостью и радостью Бориса Булкина. Он много общался с людьми. В музыкальной среде его знали и удивительным образом он знал всех. Он был ровесником рок-н-ролла. А скорее священнослужителем религии имеющей название отечественный рок-н-ролл. В последние месяцы, которые во всех смыслах оказались последними для Бориса Булкина, мы часто созванивались. Было что вспомнить: прежде я по возможности поддерживал его мероприятия аппаратом, звуком и отснятыми видеоматериалами. Говорили о многом. Разговоры были хорошими. Не было формата жалобной книги, которым заполнено современное общение. Простой нормальный разговор. К сожалению только по телефону. По другому не получалось. То километры разделяют, то изоляция, то еще что-то. Когда уходит человек, понимаешь, что ему не оказано внимание, которое он заслуживал при жизни. А после жизни внимание, зачем ему оно? Неужели не нужно? Борис пригласил выступить вместе с ним. Начали готовиться. Оказалось не судьба.

Борис Булкин был послом российского блюза. Видеоматериалы с Борисом Булкиным, сделанные мной и размещенные в сети, насколько я мог следить за статистикой, пользовались заметным успехом. Наша публика всегда скупа на комплименты, зарубежные зрители на похвалы не скупились. Жаль, Булкин не смог в полной мере насладиться плодами своего творчества. Труден был его путь. Но думаю, он был счастлив, потому что не изменял себе.

Brown Sugar в его исполнении, мне очень нравится. Мы сделали это видео много лет назад. Я часто смотрю его. У него десятки тысяч просмотров в сети. Девяносто процентов просмотров из них точно мои. В одной из своих песен он так и пел: «Да, я такой. Да, я один. Но зато я научился летать» Лети, Борис. Лети безмятежно. Мы уже как-нибудь постараемся допеть недопетое и продолжить начатое тобой. Прощай, и покойся с миром.

Еще раз о партиях гитары в музыкальном произведении. Обязательное не для всех

Исполнение сольных партий всегда считалось вершиной музыкального мастерства. По сути сольная партия — это лирическое отступление. Тот момент, когда автор не знает, что бы ещё навалять дальше, или тот случай, когда исполнитель, утомившись исполнять чужой творческий замысел, решает трактовать его более свободно. В такой моменты случаются соло. Облить автора презрением, последовательностью небрежно взятых нот или наоборот выразить восхищение его произведением, тонко развивая гармонию или развивая эту гармонию толсто, в пределах исполнительских возможностей, отпущенных природой. Лихо соскочить с наезженной лыжни музыкальной мысли произведения и также заскочить назад всегда считалось некоей крутизной. Причины подобных происшествий могут быть и прозаическими. С незапамятных времен в биг бэндах, если в последних рядах оркестра бухой чел, плохо стоявший на ногах, затевал что-нибудь собственное, если он попадал в ноты, вполне уместно показать такое зрителям: исполнителя выносили в первый ряд. Чудо, когда исполнитель споро наваливает что-то своё, вопреки музыкальной задумке произведения.

Сольный фрагмент музыкального произведения всегда являлся предметом ожиданий слушателя. Оргазматичный по своей сути, считался моментом истины. Исполнитель должен был продемонстрировать свои возможности. Неслыханные, конечно. А то еще какие. Даже в те времена, когда рифовый образ мышления прочно владел головами исполнителей, проигрыш, импровизация не теряли своё значение.

Импровизационная часть произведения становится обязательной. Это не поддается объяснению. Формат диктует или необходимость обязательно подтвердить свое мастерство. Или потребность показать превосходство над коллегами. Почему бы и нет? На вершине музыкального Олимпа мало места, мало времени, чтобы не только заявить о себе, но и сохранить о себе память. Последние лет пять-десять импровизационная часть музыкального произведения становится насыщенной без меры, нервной и быстрой. Симптоматику современной импровизации впервые описал Жиль де ля Туретт. Увы, не музыкант. Симптомы описанного им синдрома нетрудно отнести к импровизационной части современного музыкального произведения: «постоянное повторение, гиперактивность, дергания, звуки без причины, неритмичные… звуки, не имеющие социального значения… несколько жестов, звуков, по продолжительности — от пары секунд до двух минут… происходит непроизвольно… состояние сильного эмоционального перевозбуждения, нервно двигается, появляются конвульсии, для окружающих заметно напряженное состояние. Когда напряжение становится чересчур сильным… начинает дергаться, кричать или истерически смеяться. Когда приступ проходит, наступает облегчение».

Как не сказать об импровизационной части для бас гитары. Это тоже состояние и почему термин копролалия (внезапные нецензурные ругательства, не соответствующие ни месту, ни воспитанию, ни образованию) для описания того, что происходит с бас гитарой подходит, я не знаю. Слэп к месту и не к месту. Рэп мышление. Нелинейное прочтение музыкального контекста вне времени и размера. Попасть в долю и объяснить слушателю, что это произошло не случайно. Сверхзадача ни о чём. Любой ценой сказать громко, горячо и хлопотливо. И очень быстро. Отсутствие мысли компенсировать обилием музыкальных приёмов.

Высокотехничная брань вместо мелодии на дорогом инструменте, подключенном к куче дорогостоящего оборудования, становится образом музыкальной жизни.

Пусть с музыкальными произведениями, с предлагаемым контентом происходит какое-то говно. Они сливаются на наши головы из одного и того же коллектора, ну может не одного — из двух-трёх. Но импровизационная часть — это флаг, который пока еще находится в наших руках. И ещё. Хорошую импровизацию никогда проигрышем не назовут.

И это тоже рок-н-ролл. Прощай Конни

Карьера Конни Хэмзи Connie Hamzy самой известной группи всех времен и народов началась, когда ей исполнилось 15, на концерте Steppenwolf. Туда её кстати привела мать. Или некстати. Но у подростка сразу начало получаться неплохо и вскоре она даже была воспета группой Grand Funk в песне We are an American band:

«Out on the road for forty days / Last night in Little Rock put me in a haze / Sweet, sweet Connie, doin’ her act / She had the whole show and that’s a natural fact.»

Её очарование оказалась довольно заразительным. Она была замечена широкими кругами музыкальной общественности, На неё обратили внимание Gene Simmons, Paul Stanley, Keith Moon, John Bonham, Huey Lewis, Frank Zappa, Geddy Lee, Peter Frampton, Eddy Money, Alice Cooper, Neil Diamond, ZZ Top в полном составе,

Rick Nielsen из Cheap Trick отметил успехи Конни в одном из своих произведений

«Connie likes candy, every bite / All day sucker, Connie might / Swallow that thing ’cause she does it right.»

В начале 90х во время Joan Rivers Show Хэмзи задали вопрос были ли у неё отношения с музыкантами.

— Да, мы все очень давно знакомы, мы все были друзьями.

В 2010 году во время шоу Howard Stern Конни сообщила, что всегда была заточена на карьере группи. Самыми известным эпизодом своей жизни она считала полет на самолёте с Eagles. У неё был оральный секс с Доном Хенли и после этого секс с пилотом. Самолёт всё это время летел на автопилоте. Со всеми парнями в Ван Хален у неё тоже всё было. Алекс был совсем душка.

Я собственно о чём. Не стало Конни. В 66 лет закончился её путь и пусть ей, и там будет хорошо среди великих музыкантов ушедших в мир иной. Оставшимся на земле больше никогда не будет так хорошо.

Николай Арутюнов

Николай Арутюнов. Когда я слышу это имя, мне всегда, абсолютно всегда есть что вспомнить. Концерт группы «Лига Блюза» в клубе Форте. Он играл тогда с Дмитрием Четверговым это были очень далёкие времена. Мы ожидали, что зарубежные хиты, объявленные в программе, будут исполнены, как в оригинале. Николай Арутюнов был одним из немногих, кто умел петь по своему. Что-то было из LZ и это было не только аутентично, это было лучше. Потом были его передачи на радио Финам. Фм. Вместе с Юрием Новгородским. Два великолепных артиста щедро осыпали слушателей энциклопедическими знаниями. Это было что угодно от Mountain до Savoy Brown. Всё, о чем не знал наш соотечественник. Каждую субботу я старался слушать эти передачи. При всей своей погруженности в тему, я всегда слышал что-то новое. Арютунов был невероятным эрудитом в области той музыки, которую он исполнял. Он был светел во тьме неученья. Для меня точно. Не стало Финам. Фм, больше нет Николая Арутюнова. Ушёл работать на радио Вечность, там где в эфире работают звезды, которых с нами больше нет.

Дядя

На проигрывателе Аккорд за 55 рублей винил Fresh Cream стоимостью 50 рублей. Bomp, Bomp, Bomp, Bomp, Bomp. I feel Free. Бархатное долото выколачивает извилину на твёрдой гладкой поверхности мозга 11-ти летнего подростка. На чёрной масляной поверхности пластинки — лунная дорожка света от настольной лампы над чертежной доской. На чистом листе ватмана пластмассовая пачка Филипп Моррис. Я без разрешения беру сигарету, неловко чиркаю спичкой. Густое облако табака тонко пахнет селитрой. Коля Иванов — директор кроватной фабрики, друг моего дяди, со своей женой Олей. Они будто сошли с обложки журнала «Англия». Молоды, красивы и нарядны. У Коли узкий галстук, белая рубашка. Чёрный костюм, пиджак с узкими лацканами. Остроносые ботинки начищены и блестят как зеркало. Прическа идеальна. Супер пробор. Оля в мини юбке. Стройна. Красива. Бля, «белая берёза я тебя люблю, протяни мне ветку нежную свою». Моё сердце переполняет дворовая лирика. Заканчиваются школьные каникулы. Впереди серость зимы и жизнь в коммуналке, куда я скоро возвращаюсь. Тем временем мой музыкальный вокабуляр пополняется. Кажется, это 1968 год. Мой дядя — студент МАРХИ. К нему ходят люди в джинсах, играют на банджо и носят «диски». Коля Иванов наливает мне на донышко чайной чашки портвейн «Золотая Осень», я выпиваю. На моём лице выражение сталевара, не первый десяток стоящего у пылающей домны. Я спрашиваю: можно я поставлю Doors. Все переглядываются и улыбаются. Я ещё ничего не знаю о группе Deep Purple, которая иногда выходит на сцену вместе с Cream.

Музыка-Москва

Я держу в руках стопку дипломов немалоизвестного мероприятия Музыка-Москва. Одетые в куцые сюртуки деревянных рамок, они архаично поблескивают стёклами. Я начинаю раскопки. 2006 год Сокольники. Слева стенд Кирилла Остапова. Его пятидесятиваттники уверенно прорезают плотный шум толпы. К нему волнами накатывают звезды официальной и неофициальной сцены. Звездочки гитарных форумов и просто. Прохожие и служащие выставки. У него пьяно и весело. В моем углу 35-ти ватный Cornford Hellcat и басовый усилитель Glockenklang. Я собрал это хозяйство в Англии и Германии после того, как увидел этот аппарат в Лос Анджелесе на клубной сцене магазина Tone Merchants с Гатри Гованом. Гатри Гована ещё можно привезти в Россию на гастроли за 750 фунтов. Любые попытки отдать его в руки оргов оканчиваются неудачей. Он еще неизвестен. Самому заниматься этим некогда, коммерческий смысл отсутствует. Аппарат Гатри Гована тем временем оказывается в Москве. Сам Гатри Гован продолжает трудится в пабах где-то в глубинке Шотландии в 50 милях от завода Корнфорд. На выставке на нашем стенде место коллектива Гатри Гована занимает Елена Сигалова, Халед Аль-Овейд, Илья Липаткин и ещё один парень, кажется его звали Александр Синицын. Коллектив юных исполнителей в последний момент перед выставкой рекомендует Олег Изотов. Я отношусь к его совету со всей серьезностью. 16-ти летний консультант успешно отработал на нашем фестивале «Клуб и Музыка» в Кремлёвском Дворце Съездов.

Выступления коллектива сразу привлекают внимание. Если сказать, что людей на нашем стенде много, это значит не сказать ничего. Звук крут. Живое выступление в любом качестве всегда вызывает интерес. Пару раз заходит директор выставки Андрей Большаков и вежливо просит угомониться. В конце концов просьбы перерастают в настойчивые пожелания удалиться навсегда. В какой-то из дней резьбу сорвало и на стенде играют все. Я играю с Халедом, потом с Сашей Шабалкиным. На левой руке у него нет безымянного пальца. Лучшего музыканта и бас гитариста на выставке мне не найти. Наш сотрудник, любитель статистики, не любит музыку. Он любит оружие, военных и маневры. Исчезает в толпе и возвращается с озабоченным видом: у стенда собралось триста человек, куда столько. Я оптимистично предлагаю: надо сделать погромче.

Появляется Большаков и в последний раз предлагает нам исчезнуть с выставки навсегда. Мы отвечаем что-то в духе: Поздно, Дубровский, я обручена. Толпа нехотя расходится. Шумно. Люди улыбаются. Подходят похлопать по плечу.

На стенде все разворочено, как после артобстрела. Вороны над пепелищем были бы самое то. Неожиданно снова появляется Большаков. Я готовлюсь к продолжению словесной баталии, но гитарист группы «Мастер» Андрей Большаков просит гитару и некоторое время сосредоточенно играет, подключившись к Корнфорду — А ничего аппарат, но что бы больше я вас не слышал.

С Сашей Шабалкиным после выставки мы встречаемся недолго. Он гитарный мастер у Шамрая. Мы играем, что-то в духе АС/DC. Земляк Шабалкина, барабанщик поёт аутентично, но больше чем на пятнадцать минут пения его не хватает. Он всегда что-то курит и расслабленность превозмогает желание работать. Я сочиняю тексты, музыку. Мы усиленно репетируем. И всё это вместе со всеми аккордами, текстами, настоящим рок-н-ролльным барабанщиком и вокалистом плавно движется в корзину истории.

К 50-ти летию альбома Uriah Heep, Look at yourself

В коммунальной квартире я и мой друг Дробиков. В середине комнаты стоит круглый стол, покрытый скатертью. На столе катушечный магнитофон Комета МГ-201М производства Новосибирского завода точного машиностроения. Мы давно не играем в железную дорогу с 12-ти мм колеей, не смотрим многосерийные фильмы «Капитан Тенкеш» и «Четыре танкиста и собака», не гоняем в хоккей. Вместо этого мы курим сигареты с фильтром и с важным видом пьём скверное «Жигулёвское» по 37 копеек бутылка. Год, другой назад мы расстались, я переехал на окраину Москвы. Не сговариваясь, поступаем в привилегированный ядерный колледж. По другому и быть не может, у дураков — мысли одинаковые. Мы снова вместе. Мы слушаем Uriah Heep, альбом Look at yourself. Туман в голове расступается с первыми звуками July Morning. Мотив, который Кен Хенсли изначально наиграл на гитаре в автобусе где-то на гастролях, обрастает могучими органными риффами и торжественными нотами, которые Мик Бокс извлекает на гитаре. Незабываемый Дэвид Байрон. Голос наполненный высоковольтным напряжением отчаянно взбирается вверх и вся эта история внезапно разрешается мощным соло Манфреда Манна на Муге. Музыкальный монумент возведен на высеченном в граните постаменте ритм секции из барабанов Ли Керслейка и фантастической мятежной бас гитары Гэри Тэйна. Эстетический холод бежит по коже. Пилоэрекция. Короче, пиломоторный рефлекс. Картина июльского утра навсегда прописывается в ROM память. В ней пока ещё много места. На очереди другие гимны поколения. Впереди ещё очень долгая дорога вдоль бушующего океана музыки.

20 лет назад. С чего начинается Родина

«To enjoy your life, to avoid frustration» на волне 104.7 FM звучит одна из семнадцати заставок «Престиж Радио» написанных Виталием Розенбергом. Бывший гитарист Арсенала — Виталий Розенберг, штурмовавший в середине 70-х вместе с Алексеем Козловым репертуар Weather Report, Махавишну, Жан-Люка Понти и всё такое прочее — теперь играет в легкомысленных джинглах на гитаре, клавишах и поёт. Валентин Лёзов держит бас-гитару, Борис Оппенгейм — клавишные, Вокал Бэнд — поёт. Я недоверчиво слушаю незнакомый материал. Музыка звучит мягковато для джаза, но не попса. И совсем не рок. Я мчусь по ночному шоссе. Конец 90-х. В багажнике ящик красного вина. Не весь конечно. Часть его уже известно где. Всё как обычно. Я еду куда глаза глядят. Все стекла в машине опущены. «Мягкий джаз по дороге домой» я делаю громко. Он перекрывает шум ветра, врывающегося в салон машины. Я добавляю громкость и жму на педаль газа. Shakatak. Сладкий голос Джилл вступает «Dark is the Night». За окном летят огни ночного города. Виталий Розенберг — программный директор «Престиж Радио». В передачах такого добра у него навалом. Я слушаю Swing Out Sister в Лондоне в каком-то пабе и после этого неделю спустя на «Престиж Радио». Fourplay и плавно вытекающий из него Lee Rittenour. Исполнители «мягкого джаза по дороге домой», как саранча опустошают мой мозг. Все эти парни Michael Franks, Chic Corea, Bob James, George Duke, Larry Carlton, Herbie Hancock, Tower of Power, Miles Davis, Marcus Miller, Stanley Clarke, George Benson, Pat Metheny, Mahavishnu, Soul Ballet дружно наваливаются на мои карманы. Я скупаю всё. Заканчивается вся эта катавасия фри-джазом. Некоторое время езда сознания по кочкам продолжается. Я очень серьезно нахожусь в теме джаза и часами тру с продавцами музыкальных магазинов. «Шо не слыхали вон того этого, то-то же».

Виталий Розенберг всплывает в моей жизни. Какой-то его чел снимает у меня квартиру, мы знакомимся ближе. И скоро делаем фестиваль «Клуб и Музыка» в Кремлевском дворце съездов в 2005 году.

Tesseract

Апрельская ночь 2010 года холодна. Спит Екатерининский парк. В северо-западной части его зябко кутается в бетон здание Музея Советской Армии. Летней ночью 1998 года деревья парка сильно пострадали от урагана. Вытянулась в струнку ракета у входа в музей. Сегодня все старты отменены. В парке полный штиль. Ураган умчался на другую сторону улицы. Холодно смотрят окна музея на ярко освещенный вход в клуб Plan B через дорогу. В Москве выступает английская группа Tesseract. Группа английская, звук американский. Этот звук для группы притаскиваем мы. Усилители Krank Krankenstein и Fryette Sig X. Меня с аппаратом на мероприятие вызывает Вова Крылов. В клубе невероятная толпа зрителей. Английские музыканты настраиваются по-военному быстро. Наверное не в последнюю очередь потому, что вокалист группы — полицейский. Поёт он при этом, совершенно гражданским образом. Клёво. Британское искусство встречается с американским звуком. А мы встречаемся и с тем, и с другим. В гримёрке после концерта я долго докапываюсь до гитаристов Tesseract по поводу звука. Они безукоризненно вежливы. Я безукоризненно навязчив. И все почему-то довольны. Английские чуваки не ожидали встретить этот аппарат в Москве. А я доволен без особых причин. Сделал этот звук. И еще наверное потому что клёвым получился концерт.

Странные скульптуры

Странные скульптуры НИИДАРа. Несколько десятков гектаров земли принадлежавшие оборонной промышленности СССР, последние десять лет находились в руках коммерсантов, музыкантов, танцоров, гастролёров, художников, реставраторов бомжей и диких кошек, а также более мелких вредителей и насекомых. По ночам, ближе к пятнице, по территории бродили люди с расширенным сознанием. А днем, чего уже греха таить, можно было напороться на каких-то граждан в военной форме ДНР. Ну короче вот это всё роилось и размножалось как колония бактерий в лабораторной чашке с питательным бульоном. Из всех щелей текло. Канализация, водопровод, а также креативная мысль. Что-то где-то горело. 800 организаций полезных и бесполезных, репбаз, танцзалов и прочей фигни готовятся к закрытию. Территория переходит в ведение строителей новой жизни. Дома с жилой площадью стоимостью миллион рублей за квадратный метр, скоро станут украшением выхода из метро Преображенская Площадь. В полукилометре будет продолжать буйствовать бомжеватый Преображенский Рынок. А вся эта весёлая толпа обитателей НИИДАР в колченогих кибитках отправится кто куда. Хорошеет город, беднеет население. Но как говорится чем беднее художник, тем богаче искусство.

Современная скульптура Аллы Орбан. Её работы, безумны по себестоимости материалов, они никогда нигде не продаются. Странная художница творит просто так. В темноте огромной студии её творения. Её рабочие варят металл с фантастической точностью и качеством. Металлотростник, а может и металлосолома, композиция называется что-то типа «какая-то непростая полусфера». Название творения вызывает когнитивный диссонанс, а качество работы — восхищение. Ростральная колонна, набрана из обрезков прутка. Все культурные объекты рассмотреть не удаётся. Они запакованы накануне переезда. Произведения обладают отталкивающим обаянием острых углов. Они нелепы в своей притягательности, как и всё то, что происходило последние десять лет на территории НИИДАР

Блэкмор

Блэкмор вкрадчиво поинтересовался — Как насчет, того чтобы попеть в Rainbow вместо Ронни? У Гиллана свело скулы. Сквозь тесно сжатые зубы бывшего вокалиста Deep Purple вырвался тяжелый стон, похожий на ржание дикой лошади: «Не-е-е-ет. Тооолько не это!» Гиллан до смерти устал от розыгрышей бывшего коллеги. Его до сих пор бросало в дрожь от приколов Ричи. Холод воды из пластиковой бутылки в харю на сцене во время концерта, сменялся дружеским пинком и искрами из глаз после падения со сцены башкой об пол на следующем саундчеке. Ричи прикалывался непрерывно. Ледяной ком обиды в груди Гиллана все еще не мог растаять. — Сволочь. Просто сволочь.

Блэкмор отказ Гиллана хотел воспринять с легкостью — это же прикол, Гиллан просто не понял. Самолюбие Ричи еще некоторое время почесывалось. Надо же. Гордый. Блэкмор продолжал прослушивать вокалистов. Целых три недели в Rainbow ошивался какой-то чел по имени Jack Green. Кажется он однажды играл в T.Rex, может еще где-то. Вскоре все завертелось в нужную сторону, появился Грэм Боннет. Началась работа. Отвергнутые Блэкмором певцы нестройной гурьбой отправились дальше по кривой дорожке шоубизнеса. «Но не только лишь все».

Jack Green прямой и простой, как ученическая линейка в 1980 году пришел к Блэкмору с неотразимым предложением: А Как насчет сыграть на моем сольнике? Ладно, согласился Блэкмор — Смелый ход. Только одну вещь.

На сольном альбоме Джека Грина Humansque этой вещью стала композиция — I call, No answer

Конечности

К своим конечностям люди в Black Sabbath относились просто. Томми Йомми потерял пальцы, еще до того как выйти на профессиональную сцену. А Оззи повредил большой палец в возрасте 15-ти лет, работая подмастерьем у водопроводчика. Пару лет Оззи работал забойщиком скота на бойне. Не исключено, что впоследствии он стал вегетарианцем именно из-за этого. Не то чтобы сразу, конечно.

В мае 1981 года упоротый Оззи приперся в офисы Epic Records. Под руку ему попался голубь и Оззи откусил ему голову. Он сделал это не нарочно, но вход в офис звукозаписывающей компании был закрыт ему навсегда. Жизнь продолжалась. Во время тура Blizzard of Ozz Оззи на сцене неутомимо откусывал головы летучим мышам. Они были резиновыми и всё шло по плану, пока однажды, 20 января 1982 года, какой-то зритель подбросил на сцену реальную летучую мышь. Оззи, не думая, откусил ей голову, резина же, блин. Летучая мышь оказалась настоящей. После этого случая начались разговоры — Оззи жестокий убийца животных. Сам же Оззи, почувствовав трепет живого тельца во рту, был напуган до смерти и после концерта помчался в больницу проверяться, не заразился ли он бешенством или еще чем-нибудь. Обошлось. Так Оззи и жил. Без приключений ни дня, он успевал всюду. В том же 1982 году он попал в полицейский участок. Будущий вегетарианец и будущий хороший семьянин был повязан за то, что по пьяни поссал на памятник героям погибшим в бою при Аламо в Техасе.

Срунч

О самой сложной части гитарного звука. Кранч, срунч, недогруз, черновик для дисторшна. И как только не называют этот слегка подгаженый чистый звук, без которого не обошёлся в своей работе ни один мало мальски известный гитарист современности, да что там говорить всего электрогитарного времени. Чтобы что-нибудь засрать, например бочку меда, говорят, досточно одной ложки дегтя, чего впрочем нельзя сказать о звуке. Где же та заветная граница между слегка подсахаренным чистым и недогруженным грязным, у которой надо остановиться при настройке кранча?

Главный Рифф

Главный рифф 20-го века Джон Пол Джонс придумал в поезде. Гитары с собой не было. Под руку подвернулись бумажка и карандаш. Методом ускоренной записи музыкальной нотации Джон Пол Джонс стремительно увековечил идею риффа к Black Dog. Такой стенографии его научил отец. Закончив писать Джон Пол Джонс озабоченно подумал — Хорошо бы обыграть рифф в размерности 3/16. Однако Бонэм сразу захотел сыграть, как лучше — в 4/4, а у остальных музыкантов группы получилось, как всегда. Поэтому Бонэму, заведующему здравым смыслом в LZ приходится перед началом риффа во время студийной записи отбивать клик палочками. Клик к сожалению для многих поклонников группы звучит слишком тихо. Сколько пробитых бошек на репах по всему миру осталось в результатах споров музыкантов на тему, как правильно играть Black Dog в настоящее время до конца еще неизвестно и является предметом отдельного исследования.

Stairway To Heaven — cамая известная песня в истории рокн-ролла записывается благополучно. Нота на ноту, кирпич на кирпич из отдельных отрывков музыкального материала строит лестницу в небо Джимми Пейдж. Он работает над вещью уже около года и твердо уверен, что к концу песни на небо полагается взбираться всё быстрее и быстрее. Дело доходит до того, что перед началом соло в долю при записи не сразу попадает Бонэм. Запись сольной партии гитары тоже требует отдельных усилий. При сведении композиции музыкантам группы потребуются все студийные возможности Island Studios.

А тем временем Роберт Плант пишет лирику, наделяющую творчество коллектива вечным смыслом рок-н-ролла. Песня Going To California с музыкальной точки зрения проста: звучит чуть живая гитара, волнующий голос Планта повествует — Устав от случайной тёлки, он не в силах понять пьян он или обдолбан, Душа Планта болит, Ему так хочется начать всё заново. Кто-то сказал, что в Калифорнии встречал девушку. Её глаза излучали свет любви, в её волосы были вплетены цветы. И Плант хочет в Калифорнию.

8 ноября 2021 исполнилось пятьдесят лет со дня выпуска альбома «лучшего альбома в истории» — Led Zeppelin IV

Тайный джем

В первых числах мая 1985 года Джимми Пейдж договорился о встрече с Жако Пасториусом в одном из кафе Нью-Йорка, точнее в The Lone Star Cafe. В кафе Жако вышел на сцену в сопровождении барабанщика, найденного в музыкальной колонке The Village Voice. Вряд ли нужно объяснять, что чуваку, из случайного объявления издания типа «Из рук в руки» было невероятно трудно даже минимально соответствовать уровню Жако, который мог служить исчерпывающим набором иллюстраций к любой самой полной энциклопедии по игре на электрической бас-гитаре.

Жако пригласил Джимми Пейджа на сцену. Барабанщик, сопровождавший Пасториуса, не осмелился продолжать в такой компании. На сцену вышел Крис Слэйд, барабанщик проекта The Firm, и что более важно музыкант проекта AC/DC. Отыграв четыре номера Джимми Пейдж возвратился за свой столик. Пасториуса и Слейда было невозможно оторвать друг от друга. Они оставались на сцене до конца вечера. Срослось нереально. Страсть, опыт и эрудиция Криса и монстроидальный исполнительский уровень Жако.. О дальнейшей судьбе назадачливого барабанщика, которого притащил с собой Пасториус, в воспоминаниях Пейджа умалчивается.

Волшебная гитара Александра «Льва» Конвалова

В середине нулевых, лет пятнадцать лет назад, был обычный летний день, Леша Макаревич, да да тот самый, который озадачил сотни тысяч поклонников группы «Воскресенье» вопросом «Кто виноват, что ты устал?» сообщил мне по телефону: Чувак сегодня в клубе Forte играет лучшая кавер-группа Москвы — Balls of Fire, надо идти. Если сказать, что мероприятие мне понравилось, это значит не сказать ничего. Маша Кац, Игорь Хомич и Александр «Лев» Коновалов, Гуткин пели и играли фантастически и еще всё это сопровождалось фейерверком приколов. Александр «Лев» Коновалов играл на баяне, и не что нибудь, а соло к Highway to Hell. Он шагал по столам с гитарой, которая сияла огнями. Гитарная дуэль Льва и Хомича была крута. Маша Кац пела невероятно. Гуткин был очень серьезен, он не только качественно делал свою работу. Между песнями он невероятно остроумно шутил. Я даже и мечтать не смел, насколько проницательно коллектив исполнил все мои любимые вещи. В качестве гостя программу завершал Алексей Макаревич, исполнивший номер про Лошадку. В конце ураганного выступления триста человек в зале представляли собой бурелом тел лежащих вповалку. Происшествие под названием Balls of Fire оказалось тогда чрезвычайным..

Накаркал. К 55-ти летию небезызвестного выступления Хендрикса в Великобритании

Первые пару вещей для John Mayall & The Blues Breakers продюсировал Джимми Пейдж. На концертных выступлениях Лес Пол Клэптона, включенный в Маршалл звучал невероятно и в студии во время записи Клэптон ни за что не соглашался делать тише свой JTM45. Красивый певучий перегруз получался только тогда, когда громкость усилителя была установлена на максимум. Техник Пейджа, утонченный знаток в области записи биг-бендов и прочих коллективов с кучей музыкантов, после первых звуков, изданных гитарой Клэптона выключил студийный магнитофон и категорично заявил. — Так. Всё. Не пишем. Гитара сломана. Звук — говно. Инженер в белом халате никак не мог поверить, что Клэптон специально делает такой звук. Однако при полном попустительстве Пейджа, взгромоздившегося за микшерный пульт, Клэптон получил полную свободу действий. Техники звукозаписывающей студии рвали волосы на голове. Но Лес Пол Клэптона звучал, как на концертах и вместе с Хэммондом Мэйолла — это было круто. Упорство Клэптона принесло результаты. То что было записано, получило название «The Beano Album». И это стало одной из самых влиятельных записей в истории рока, вдохновившей на подвиги целую кучу музыкантов от Ван Халена до Стива Хакетта. Однако люди побывавшие на концертах Клэптона ворчали. Запись — так себе. Вот на концертах Клэптон — это бог. Вскоре Клэптон покинул коллектив Мэйолла. Его ждала группа Cream.

Музыка середины 60-х напоминала храм. Посетители мыслили позитивно. Были веселы, слегка обдолбаны и старательно соблюдали все конфессиональные ритуалы — секс, наркотики и рок-н-ролл. Божеством, которому они поклонялись был Клэптон. Об этом жизнерадостно сообщали надписи нанесенные краской на заборах, на стенах домов, на станциях лондонской подземки. Clapton is God.

Высота, на которую вознесся Клэптон и его товарищи по группе Cream, считалась практически безвоздушным пространством, в котором обычному музыканту дышать было нечем. А уже попасть туда простому зрителю обозначало немедленную смерть. Дышать ему там не полагалось.

Перед выступлением Cream в пятницу 25 ноября 1966 года в клубе The Bag O «Nails, в Сохо. Менеджер Cream Чес Чэндлер обратился к Клэптону.

— Тут один американский чувак хочет выйти с тобой на сцену сегодня.

— Да, пожалуйста. Господи. Мне пофиг. Лицо Клэптона ничего не выражало. Джинджер Бейкер и Джек Брюс беспокойно переглянулись.

— А, вдруг это какой-нибудь говнарь. Пусть Эрик будет на сцене тоже. Хитрожопый Чес Чэндлер успокоил музыкантов:

— Ладно, ладно. Конечно. конечно. Так и сделаем. На всякий случай.

На самом деле Чес Чэндлер уже развел бурную деятельность, и не без его помощи о Джимми Хендриксе в Лондоне уже поговаривали.

Хендрикс вошел в гримёрку, и стоя перед зеркалом, долго расчёсывал копну волос на голове. Он был одет неброско, какая-то военная куртка. При этом он выглядел очень ярко. Джимми Хендрикс излучал энергию. Будто ни к кому не обращаясь, Хендрикс произнёс — Ну что, я готов. Давайте устроим джэм.

Вышли на сцену. Хендрикс начал играть Killing Floor, вещь принадлежащую Howlin’ Wolf.

— Только не это, подумал Клэптон. Он всегда хотел сыграть эту вещь, но вещь была технически сложной. А этот Хендрикс играл её свободно, да еще с головокружительной скоростью. Клэптон не был шоуменом. На сцене он был неподвижен. Внимательно рассматривал гриф и свои пальцы. Джимми Хендрикс был полной противоположностью. Своим белым стратом он размахивал как топором, закладывал его за голову. Гриф между ног Хендрикса изображал член и Хендрикс совершал им неприличные движения в сторону зрительного зала. При этом он играл не переставая, да так, как Клэптону никогда и не снилось. Выступление Хендрикса закончилось. В зале стояла мёртвая тишина. Её сменил дикий крик восторга зрителей.

Когда Чес Чэндлер зашел за сцену Клэптон нервно курил.

— Бля, предупреждать надо. На хера так делать-то. Впрочем этим и должно все было кончится… Клэптон швырнул сигарету на пол и ушел не договорив.

Перед поездкой в Лондон Хендрикс встречался с Чесом Чэндлером в Нью-Йорке. Хендрикс знал о британских гитаристах всё. Он поинтересовался:

— Можно ли будет встретится в Лондоне с Клэптоном.

— Ну конечно, ответил Чес Чэндлер с лучезарной улыбкой, заодно покажешь ему как надо играть.

Накаркал.

Голос юности

У юности есть голос. Услышав, человек запоминает его на всю жизнь. Также как свою первую прочитанную книгу. Первый день за партой в школе. Ручей на залитой солнцем весенней улице, стремительно несущий к водостоку лодочку из щепки. Почему-то свежий запах креозота над перроном подземки и лёгкий ветерок из таинственных недр туннеля в жаркий летний полдень. Первая музыка. Первый поцелуй. Первые и самые простые причины желания жить.

Александр Градский — золотой голос поколения. Его талант шагнул далеко за пределы андерграундной сцены, на которой он начинал. Он не изменял себе и на официальной сцене. Киномюзикл «Романс о влюбленных», особенно в первой части, крут до дрожи. Юность придуманная Кончаловским, воспетая Градским. Сделано навсегда. «Первый тайм мы уже отыграли». Голос Градского становится частью культурного кода страны. Своим голосом он покорял вершины. Великие, большие или не очень, рассудит время. Так устроена музыка. Память о Градском по-прежнему остра. Волшебный голос юности остаётся молодым и искренним даже полвека спустя. Жизнь остаётся для влюбленных.

Пусть плывут века,

Словно облака.

Любви не будет конца

Во все времена

Тяжелая производственная травма легко излечима. Достаточно сплясать буги

В Deep Purple песни делали, как на конвейере и никогда не заботились — станет ли очередная песня хитом или нет. В начале 90-х хиты нужны были только поп-группам. Рок коллективы писали альбомы, которые поклонники и так глотали, не разжевывая. Если и оказывалась какая-нибудь песня в топ-40, это была приятная мелочь. Не больше. Все было бы отлично, но Блэкмор заметно снизил интерес к выступлениям. На концертах играл вполсилы и вёл себя пассивно. В группе это вызывало беспокойство: зрителей такая лажа не впечатляла. В конце концов выяснилось, что Блэкмор решил уйти. Это стало полной неожиданностью

Если бы не был подписан контракт на поездку в Японию, с уходом Блэкмора все могло бы развалиться. Для коллектива это была смертельная травма.

Для того чтобы спасти гастроли коллектива в Японии, над которыми нависла угроза неминуемого срыва, в декабре 1993 в Deep Purple был приглашен Сатриани. Совместная работа была прекращена в следующем году после летнего тура Deep Purple по Европе. Сатриани, связанный крепкими узами контракта с Epic Records, был вынужден отчалить. По условиям имеющегося контракта, ни одной записи с другими коллективами Сатриани сделать не мог. По результатам сотрудничества осталось лишь небольшое количество бутлегов. Может быть по 4—5 сотен записей с каждого концерта. Концерт в Саарбрюкене представлял собой странную эклектику блестящей компиляции старых номеров Deep Purple c неожиданными цитатами материала из репертуара Сатриани, типа Satch Boogie и совершенно проходные композиции с последнего по тем временам альбома Deep Purple The Battle Rages on. Эта совместная работа не отдает нафталином и сегодня. Гитара Сатриани звучит более тяжело, чем в оригинале. В концертном материале больше рока. По сравнению с Блэкмором, Сатриани сыроват в смысловой части своих импровизаций — до статуса классика ему еще пахать лет десять. Однако Сатриани и не претендует на плащ волшебника, осыпанный сияющими звездами. Он просто живет в этом материале, и не просто живет, а зажигает в одном созвездии с суперзвездами того времени. То что Сатриани на одной сцене c Deep Purple — символично. Это очень похоже на коронацию, или если хотите презентацию гитариста в законе.

Моррисон Отель. Живым никто не уйдёт

Джим Моррисон не испытывает сомнений. Он — бог. Кригер улыбается. Джим Моррисон хмурится: «А я ща кого-то вышвырну за пределы Вселенной». За ужином Моррисон упорно пристаёт к жене директора группы. Потом все едут в отель. Пассажиры машины напряженно молчат. Внезапно Моррисон выхватывает руль у директора группы. Автомобиль выносит на встречную полосу. После непродолжительной борьбы, управление транспортным средством возвращается к водителю. К моменту прибытия в отель музыканты ещё живы. Моррисон взлетает по лестнице на 12-й этаж. В своём номере он срывает с себя одежду и бросается в окно. В последний момент хватается за подоконник. Совершенно голый он болтается снаружи, пока подоспевший Кригер не втаскивает его обратно в комнату. Моррисон хватает Кригера за яйца и валит на кровать. Он в жопу пьян. Моррисону и Кригеру всё пох. За окном 60-е.

Их выручает возраст. Кригер приходит в группу в 1965-м, когда ему нет 19-ти. Ровно за три месяца до этого встречаются остальные участники. Кригер играет какую-то цыганщину, сдобренную джазовыми фрагментами в духе Колтрейна. Джим Мориссон поёт не бог весть как. Его голосовые связки еще не обрели нужную форму. На сцене Моррисон держится скованно. Каждый вечер музыканты выходят на сцену. С каждым разом Моррисон выглядит все лучше и лучше. Его скромность тает под воздействием веществ. На сцене он творит совершеннейшую дичь. Джим уверен — люди живут скучно, а на концерт идут, чтобы он их расшевелил. И Джим старается. Сходит с ума. Подхватывает сифилис. Моррисон в угаре от ЗППП, не исключающего смертельный исход. Моррисон даже не хочет лечиться. Ему хочется пережить то, что чувствовали поэты и художники 19-го века, пострадавшие от недуга. Он всегда считал себя одним из таких.

Кригер уверен — Моррисон с ебанцой. У него маниакальная депрессия или может еще какая-нибудь хрень. Игги Поп наверняка бы не нажирался в стельку, для того чтобы вдохновиться перед походом в супермаркет за продуктами. Джимми Хендрикс чтобы согреться, не стал бы разжигать костёр из стратокастеров. А Моррисон и на сцене и в жизни ведёт себя одинаково. Он остаётся просто Джимом, который не может ни дня без своих приколов.

В 1971 году Моррисон отъезжает в Париж. Больше всего в жизни ему нравится выступать. Он ни за что бы не согласился перестать петь.

Незадолго до смерти Джима Моррисона группа Doors выпускает альбом LA Woman. Кригер считает его лучшим. Они просто джемовали, а инженер Брюс Ботник записывал Riders on the Storm, LA Woman и всё такое остальное прочее. Кажется у Doors открывается второе дыхание. Они снова придумывают вещи прямо на репе. Кажется вот-вот и всё начнётся снова.

К 50-й годовщине смерти Джима Моррисона.

Можно ли сравнивать х.. с дверной ручкой?

Музыкальный арсенал Томми Болина напоминал большую старую коробку из картона. В ней хранилась целая куча разных непонятных вещиц и блестящих штучек. Томми таскал её с собой и во всех случаях небрежно бросал свою сокровищницу, так что обойти её было невозможно. При попытке сдвинуть её в сторону или слегка приподнять, хрупкие стенки коробки не выдерживали. Из неё сыпались сверкающие музыкальные бриллианты, и всё это вперемешку с бытовыми отходами — осколками бутылочного стекла, пустыми пивными банками, ржавыми иголками от шприцев, табачными крошками и кристалликами, переливающимися на солнце. Как и полагается мальчишке, что делать с этими сокровищами знал только сам Томми Болин. Иногда он не знал и сам.

Джон Лорд терял терпение. Вместо огнедышащих соляков Томми Болин безучастно наигрывал гармонию. Накануне он чем-то набрался, отрубился на восемь часов и отлежал левую руку. Теперь на сцене она плохо слушалась его. Дебил, блядь — Джон Лорд одну за другой играет гитарные партии на клавишах. «Последний концерт в Японии» был полным говном. Жизнь в Deep Purple того времени и без приколов Томми была нелегкой. Накануне в Индонезии убит сотрудник службы безопасности Deep Purple, непотопляемый Fat Fred Пэтси Коллинз. Его знал весь Лондон. Группу кинули на 750000 долларов. Джакарту покидали тайком и с приключениями. У зафрахтованного Боинга 707 оказалось пробитым колесо носового шасси. Ремонт обошёлся группе ещё в 10000 долларов. Впереди гастроли в Америке. Но больше всего Лорд обеспокоен тем, как после всего пройдут заключительные концерты гастрольного тура в Англии. Гленн Хьюз и Томми Болин — химические братья и от них можно ожидать что угодно.

Именно эта пара устроила чумовое представление в Лонг-Бич в начале 1976 года. Наверное это был единственный случай, когда Болин продемонстрировал всё на что он способен. Он был «вечной подменой». поклонники группы James Gang кричали из зала. Где Джо Уолш? Болин не разучивал чужих партий и вообще ему была пох чужая музыка. Он хотел исполнять своё. Фанаты Deep Purple никак не могли успокоится после ухода Блэкмора. С Deep Purple Болин в принципе не совпадал по резьбе и явно косорезил. Не в последнюю очередь из-за своего звука. Перегруз, который он использовал по звучанию, напоминал фуз. Соло сыгранные крупно получались певучими. Но когда надо было играть подробно или играть пауэркордами, звук превращался в кашу. На концертах это было особенно заметно. Игра на чистом звуке и на недогрузах была более чем сносной. Но это был фьюжн. Материал, острой потребности в котором, у группы не было. Музыка предыдущих составов Deep Purple была быстрее и тяжелее той, которую играл Болин.

В Лонг Бич Болин в полной мере показал себя. Всё что нужно играть вместо Блэкмора он играл по своему — Lazy и даже Highway Star. Это при том, что ни один музыкант мира в своём уме и добром здравии не изменяет каноническому прочтению гитарных партий этих композиций. И так во всём. Обычное соло сольное Болина обдаёт зрителей зноем. Болин показывает, что он умеет делать всё, что делают лучшие гитаристы того времени и возможно больше. Он спокойно ампутирует целые куски из известных номеров и пришивает своё. В Smoke on the water это, к примеру, Georgia, которую выводит заоблачно высоким голосом его химический брат Гленн Хьюз. С ним же они зажигательно наигрывают дуэтом в духе Билли Шиэн — Пол Гилберт. Попроще, но слушается не хуже. В общем на концерте играет странный Deep Purple из параллельной вселенной. Музыкальные приколы, украсившие бы любой тяжелый блюз и фанк того времени, льются рекой из музыкальной сокровищницы Болина. Они с трудом вписываются в жесткое концептуальное ложе музыки Deep Purple, но тем не менее это происходит. Кажется начнётся новый виток в истории Deep Purple. Но до конца жизни этого состава Deep Purple и до смерти Томми Болина остаётся совсем немного

К 45-й годовщине со дня смерти Томми Болина 4 декабря 1976 года

Мик Бокс. Краткое руководство по Возвращению к Фантазии

Частные самолеты. Десятитысячные залы распродаются моментально. Целые этажи в отелях и обязательно телохранители у каждого номера. Жизнь большой четверки Zeppelin, Sabbath, Purple и Uriah Heep однообразна крута. Последнее время встречи музыкантов Uriah Heep с оргами — это разговор ни о чём. Обсуждать, как всегда нечего, бабло льется рекой. Опережая всех, финансовый менеджер тура несётся к огромному зеркалу с горами кокса. Через минуту все начинают нести какую-то фигню. Участники встречи плохо соображают, что они употребляют, и что подписывают. Праздник продолжается. David Byron не просыхает ни на минуту. Даже в домашних тапочках он продолжает ощущать себя звездой. Gary Thane, скромен и тих настолько, что никто не может понять, когда и чем он успевает закидываться.

Мик Бокс бежит по сцене в полной темноте, чтобы в Devil’s Daughter мощно вступить вместе с группой в лучах софитов. Сцена, покрытая черными коврами, не размечена. Мику Боксу — пофиг. Он готов преодолеть любые препятствия. Забег с невероятным грохотом заканчивается в оркестровой яме. Мик Бокс и его гитара одновременно издают жуткий вопль. Его вытаскивают на сцену. Что-то мешает ему играть. Виноват неестественный изгиб левой руки. В середине шоу кто-то приезжает из местной больницы. И пока Дэвид Байрон развлекает публику разговорами, в гримерке занимаются вывихом конечности Мика Бокса. Он заливает в себя пол-бутылки Реми Мартин. Врач вставляет руку на место. Искры сыпятся из глаз Мика Бокса, ему очень больно. Надо выпить еще. Он играет до конца представления. Шоу — огонь. Коллектив выбегает к краю сцены для финального поклона. Никто уже не вспоминает про руку Мика Бокса. Кто-то хватает его, он взвивается от боли и теперь он падает со сцены по-настоящему. Правое запястье сломано в четырех местах. В больнице хирург с помощью штифтов собирает ему руку и накладывает гипс. Музыкальная индустрия Америки в огне. Очень скоро люди начнут уходить из жизни. И тогда станет ясно — что-то пошло не так.

Во всём виновата Элизабет Рид

Хозяева, сдававшие в аренду особняк Большой Дом, расположенный по адресу 2321 Vineville Avenue, Macon, GA. были довольны. В январе 1970 года в дом въехали новые жильцы. Он стал коммуной, в которой до 1973 года жили участники группы Allman Brothers Band, их помощники, друзья и семьи.

В начале карьеры группа Allman Brothers 300 вечеров в году проводит на сцене. За каждый выход на шестерых платят сто долларов. За такую музыку это немало. Работа была изнурительной. Сегодня Монреаль, завтра Майами, послезавтра городок в Нью-Джерси, потом Южная Каролина, далее Пенсильвания. Замкнутый круг. Впрочем о выходе из него участники группы и не помышляют. Фристайл двух гитар Дуэйна Оллмана и Дикки Беттса, мощная ритм секция, включающая двух барабанщиков Бутча Тракса и Джеймо, и басиста Берри Окли. Вокал 20-ти летнего Грегга Оллмана звучит как голос человека прожившего долгую трудную жизнь.

Три выступления в Филлмор Ист 11,12,13 марта 1971 года представляли собой импровизацию, опирающуюся на бездонную эрудицию и невозможное стечение обстоятельств и звезд в одном созвездии. Успех полыхнул внезапно. Пожар популярности группы охватил страну. Финансовое благополучие и национальная известность группы стали неизбежными. Наступило время сделать небольшой перерыв. Почти все участники группы боролись с разного вида зависимостями. Дуэйн, Окли, Пейн и роуди Рыжий Пёс отправились в реабилитационный центр в Буффало, Грегг решил, что справится сам.

В Мэйкон, в Большой Дом, Дуэйн возвратился 28 октября. Он не сомневается, что с зависимостью покончено. В коммуне готовились отпраздновать день рождения Линды, жены басиста Берри Окли. 29 октября 1971 года Дуэйн отправился по делам. Его мотоцикл Harley-Davidson Sportster имеет удлиненные вилки. Выглядело круто, но красота усложняла управление. Слегка обдолбанному байкеру не нужны резкие маневры. Мотоцикл несёт Дуэйна по шоссе куда-то вверх. Жизнь кажется бесконечной. Перевалив вершину холма, Дуэйн увидел, что дорогу внизу перекрыл лесовоз с прицепом. Дуэйн рванул руль влево, из последних сил он пытается обогнуть грузовик, но мотоцикл не слушается. Дуэйн заваливает байк на бок, чтобы избежать столкновения. Удар о землю, мотоцикл переворачивается в воздухе и падает на Дуэйна. Когда приезжает машина скорой помощи, Дуэйн Оллман еще жив. Кажется, что всё обойдется, но по пути в больницу он теряет сознание. Травмы головы и грудной клетки оказываются несовместимыми с жизнью. На его похоронах Рыжий Пес кладет косяк в карман Дуэйна. Грегг вкладывает в руку брата серебряный доллар. Берри Окли опускает в гроб пузырьки из под корицидина, которыми Дуэйн пользовался в качестве слайдов.

Очень скоро 11 ноября 1972 года Берри Окли разобьется на мотоцикле всего в трех кварталах от того места, где за год до этого погиб Дуэйн Оллман. Ему, как и Дуэйну было 24 года.

Его похоронят рядом с Дуэйном недалеко от могилы Elizabeth Reed, надгробию которой странным образом была посвящена композиция Allman Brothers Band — In Memory of Elizabeth Reed, которую написал Дикки Беттс.

Две фабрики по производству самокруток Zig Zag и Top в одном флаконе. ZZ Top

На визитке, которую Билли Гиббонс протягивает Захарию Вексу, рядом с именем указываются — косметика, качественные гитары, лекарства, экстракты, услуги по звукозаписи блюза, предметы домашнего обихода, ювелирные изделия. Один странный тип приобрел у другого странного типа шесть Fuzz Factory, шесть Super Hard On и три Octane… Один из чудил родился Левшой, ему ужасно нравится запихивать в маленькие коробочки довольно сложные решения. Другой родился невероятным музыкантом. Нескладный коммивояжер, на досуге после работы, с помощью этих маленьких коробочек извлекает классные звуки огромного размера. Билли Гиббонс уверенно марширует к известности. Со звуком он не церемонится. Ему ничего не стоит для дисторшна использовать шесть последовательно включенных и работающих одновременно педалей Bixonic Expandora overdrive. Конструкция называемая в технических кругах близких к ZZ Top — LapDog of Distortion. Монетой достоинством в 25 центов он пользуется вместо медиатора. У Билли Гиббонса всё как у людей. И даже борода пока ещё нормального размера.

На концертах Билли Гиббонс использует не менее четырех 100 ваттных голов Marshall JCM 900 Hi Gain Dual Reverb. Две головы подключаются к кабинетам, расставленным на сцене слева и справа соответственно. Третья голова расположена в изолированном павильоне и используется для генерации звука передаваемого в P.A. систему зала. Четвертая башка используется в качестве резервной. Для тех кто заморачивается настройками Билли: Volume — 6 Reverb — 0 Presence — 4 Bass — 7 Middle — 3 Treble — 3 Lead Gain — 8 Preamp A — 4 Preamp B — 8 (по версии журнала Guitar World Июнь 2003: редакторская колонка: Beard Science) — 2 комплекта голов marshall JCM900 2100 100 ватт — преамп JMP-1 Valve Midi — силовой усилитель Marshall Valvestate 8008 — Кабинеты: три стека Marshall 1960 AX angled 4 x 12 установленные на прямые кабинеты Marshall 1960BX, на всех динамики Celestion 25 ватт greenback — кондиционирование питания: Furman сигнал поступает через 31-канальный графический эквалайзер DigiTEch на JMP-1. Это позволяет нарулить достаточное количество мяса. Эффекты: — deArmond Tremolo Control — Austone Electronics Textone Fuzz Nuts — Sib Varidrive педаль бустера чувствительного к уровню сигнала — Park Wah-Swell педаль вау — Bizarktone ринг-модулятор один из первых в этом классе устройств — Овердрайв Tube Works Real tube — Zvex Super Hard On. При выборе оборудования Билли Гиббонс в значительной степени неизменен в своих пристрастиях.

В начале музыкальной карьеры его интерес в значительной мере смещен в сторону бутиковых примочек.

По случаю дня рождения 16 декабря

Баджи

Середина 70-х. Хард рок начал наливаться силой и стал звучать тяжелее. Группа Budgie благополучно миновала эту стадию. Три чувака из Кардиффа недолго мучались идеями хардрока и сразу ринулись играть хэви метал. Они считались одной из самых тяжелых команд этого времени. Коллектив выбрал название Budgie — «Волнистый Попугайчик» В шутку или всерьез. Во всяком случае валлийская шутка требовала объяснения, поэтому на обложке каждого альбома группы можно было видеть изображение птички. А может это был и не прикол. Шумная крикливая музыка металась в клетке железного ритма. В любом случае валлийскими увальнями коллектив назвать было никак нельзя. Группа никогда не стремилась к известности, тем не менее песни коллектива исполнялись и Метлой, и Айрон Мэйден, и Мегадет. На лондонской клубной сцене Budgie джемовали и с Пристами. Протоплазменный хэви металл был известен в СССР. Мне во всяком случае, точно. Вещи Breadfan, Parents и всё такое прочее. Группа вообще ни на что не похожая, может местами на Grand Funk. Нет, только местами. Быстрее и тяжелее. И мы хотели играть так же. В те времена не умели, а когда научились, эта музыка осталась на далёком полустанке музыкальной истории, той станции, которую мы давно проехали. 10 января в возрасте 71 года группу навсегда покинул Бёрк Шелли бас-гитарист и вокалист. Его сравнивали с Гедди Ли из Rush, но Бёрк Шелли мне всегда нравился больше. Может потому, что его музло лупило нас наотмашь пока мы были маленькими щенками. Или потому, что мы никогда не научились играть как Budgie — мощнейшее пауэр трио того времени, так и не обретшее всемирной славы.

R.I.P. Бёрк Шелли.

Он

В пятницу вечером почему-то говорит только он. Объясняет ей, что делает сейчас песню. Она только из первой части, без второй, но с третьей. Потом он рассказывает, что на следующей неделе начинает несколько проектов. Быстрая диагностика и ремонт любого музыкального оборудования по фотографиям. Уроки высшего вокального мастерства по телефону. Развитие импровизационного мышления и видения грифа по звездам. Она начинает хмурится. Он говорит ей: Кстати, ты знаешь что общего между звездой и Солнцем. Она поворачивается к нему, смотрит вопросительно и поджимает губы. Он продолжает: Лажа со сцены от звезды идёт доли секунды, а свет от Солнца 8 минут и в том, и в другом случае нельзя ничего исправить. Она качает головой и отворачивается. Смотрит в окно и вздыхает

Пока она не смотрит, он крадется к холодильнику и достает следующую бутылку пива.

Meat Loaf

Так уже повелось, что наши новости — это плохие новости. На этот раз Meat Loaf. Своё погоняло Марвин Ли Эдей схлопотал в 13 лет в школе, когда наступил физруку на ногу. Тот взревел от боли: Туша, ну-ка свали с моей ноги.,может быть это легенда и сценическое имя Meat Loaf случилось в честь первых двух букв имени Марвин Ли. В 20 лет Мит Лоаф пробовал свои силы вышибалой. Творческий подход, ничего не скажешь. В любом случае мальчик проявлял большие способности к музыке и к актерской игре. Мит Лоаф быстро набирал, не в килограммах конечно, хотя и в них тоже. Рост актерского мастерства принес успех. 75 миллионов пластинок Bat out of hell 1977 года в конце концов было продано. Ну и сама вещица со звуком мотора мотоцикла смотрелась как некий постмодерн того времени и выглядела как прекурсор альбома Ван Халена, появившегося год спустя. На гитаре С Мит Лоафом блеснул Тодд Рундгрен, если чё. Ну и моменты гитарного звука сохраняли свежесть целое десятилетие. Прощай, клёвый веселый чувак. Лайтовый Оззи R.I.P. Поговаривают, что забрала его нынешняя чума. Ему было 74.

К дню рождения EVH

Звук заводского усилителя Marshall SLP 1967 полностью устраивал Эдди Ван Халена. Причину, по которой в тот день Ван Хален начал мучить свой усилитель, могло объяснить только его болезненное пристрастие к опытам с оборудованием. Ван Хален запитал свой усилитель от переменного трансформатора, подав как полагается, 110в и начал уменьшать входное напряжение. При 96в звук внезапно потяжелел, стал густым и собранным. Эдди почувствовал, что можно больше не отрывать ножки и крылышки у подопытного создания. Ламповое творение захромало как надо. Так родился тот самый «коричневый» звук.

На вершине своего успеха EVH сам уже не знал куда деваться от бесконечных требований публики «Чуда! Просим чуда!» EVH начинал играть тэппингом в качестве разогревающей истории для верхних конечностей перед выступлением. Тихо сам с собою. В гримерке. Пока однажды какой-то находчивый коммерс не предложил ему: выйти с этим на сцену и убить всех наповал. Сначала тэппингом EVH играл, повернувшись спиной к залу, чтобы публике казалось, что он играет обычным образом, но очень быстро, И самое главное неповторимо быстро. Нил Шон гитарист Сантаны (в детстве в 15 лет), в зрелом возрасте — гитарист и автор в группе Journey, услышав EVH по радио, схватился за инструмент и бросился в спальню. После безуспешных попыток повторить EVH, горько признался себе «кажется, я обосрался». Самая великая мистификация 20-го века начинала своё победное шествие. Места в поезде успеха быстро заполнялись желающими. Даже в плацкартных вагонах и в теплушках для перевозки животных, стоял непрерывный гомон от клацания струн. Все играли тэппингом. От мелькания пальцев становилось дурно. Пассажиры неодобрительно посматривали друг на друга. Лица попутчиков приобретали одинаковые черты. Стычки в тамбуре вскоре утратили новизну. Пассажиры лениво обменивались ударами. Ты украл моё лицо. Нет, ты. Состав тронулся с места и с безумной скоростью понёсся в тупик. Мир менялся. В музыке, кино. Телефоны на верёвках заменили мобилы, книги уже не жгли и даже не выкидывали. Ими начали топить печи электростанций, вырабатывающих энергию для устройств поддерживающих интернет. Даже в спорте менялся инвентарь. Лыжи сменяли горные лыжи, горные лыжи — сноуборды, горные велосипеды — скейтборды и роликовые коньки. Но смысл оставался тем же. Кубарем с горы и как можно быстрее.

И все-таки Ван Хален был нестерпимо крут. Он отменил грамматику, правописание и орфографию музыкального языка. Ортодоксам не хватало слов. Однажды EVH хотели представить Блэкмору. Но Блэкмор поджав губы прошёл мимо. Рука EVH протянутая для приветствия осталась висеть в воздухе. Пожать ее Блэкмор решился бы только после смерти EVH, признав что «Эдди Ван Хален был блестящим гитаристом, который положил начало технике игры на гитаре, которой подражало целое поколение гитаристов. Он был одним из самых приятных музыкантов, которых я когда-либо встречал в музыкальном бизнесе. Застенчивый и совсем не тщеславный. Фрэнк Заппа сказал, что Эдди заново изобрел гитару. Я согласен. Его будет очень не хватать, но его наследие всегда будут помнить. Настоящий гитарный герой»

Кейт Ричардс

Кейт Ричардс быстро отрубился. Во сне он опять был на сцене и играл, какой-то незнакомый и очень крутой риф. Он повторял его вновь и вновь. Внезапно Кейт Ричардс испытал страх потерять его. Он вынырнул из глубокого сна, как ныряльщик из воды, которому надо глотнуть воздуха. От выпитого накануне в голове сильно шумело. Кейт включил магнитофон. Губы плохо слушались, в горле было сухо. Кейт с трудом пробормотал пум- пум -пум- пум -пум- пум- пум-пум -пум-пум и испытал облегчение. Через мгновение Кейт Ричардс спал, а магнитофон работал еще сорок минут, записывая храп и другие звуки его жизнедеятельности. К вечеру следующего дня песня, которую они будут горланить в каждом концерте всю оставшуюся жизнь, была готова.

18 декабря 1981 года концерт на сцене Колизеум в Хэмптоне, Вирджиния подходил к концу. Надувные шары на сцене плавали в волнах мощного звука, исторгаемого акустическими системами. I can’t get no раз за разом повторял Мик Джаггер. Толпа зрителей превратилась в расплавленную лаву, готовую хлынуть на сцену. Кейт Ричардс испытывал привычное чувство полёта. Праздник получился и охрана расслабилась. Внимание Кейта Ричардса привлёк какой-то парень, стремительно бежавший к сцене по подмосткам. У него что-то было в руках. Еще немного и он доберётся до Мика Джаггера. Кейт не сомневался: произойдет какое-то говно. Надо остановить этого хуя. Он сдернул с шеи телекастер и успел размахнуться. Гитара как боевой топор обрушилась на шею парня в чёрном. Он рухнул как подкошенный в руки подоспевших охранников. Кейт Ричардс издал боевой клич I can’t get no. Чёрный телекастер вернулся на место. Кейт Ричардс продолжил. После концерта за кулисами Кейт Ричардс без конца повторял опешившим коллегам — Парни, этот хренов Фендер делает нормальные гитары, этот телек даже не потерял строй.

Два Капитана

28 ноября 1968 года 23-х летний Эрик Клэптон, 29-ти летний Джинджер Бейкер, 25-ти летний Джек Брюс выходят на сцену Королевского Альберт Холла, для участия в прощальном шоу первой в мире супергруппы Cream. Концерт открывают начинающий коллектив Yes и ирландская группа Taste Рори Гэллахера. Шоу состояло из двух выступлений. Во время первого концерта Клэптон использовал Gibson Firebird, во второй раз в его руках был Gibson ES-335. Об этом концерте Джинджер Бейкер в дальнейшем отзывается нелестно — «Cream всегда была намного лучше» Но Клэптон играл круто, Джек Брюс пел вдохновенно, Джинджер Бейкер точнейшими ударами вколачивал гвозди в свои барабаны. Энергия лилась со сцены потоком. Потоком текли слёзы поклонников. Все было, как в последний раз.

Джек Брюс, сделал почти все песни и исполнял их сам. Но только Джинджер Бейкер виртуозно владевший барабанами, знал как играть их правильно. Напряжение между музыкантами стремительно нарастало. «Много играешь», — цедил сквозь зубы Джинджер Бейкер, «Громко, очень громко», — морщился Джек Брюс во время соло, которое исполнял Джинджер Бейкер. Не дожидаясь окончания соло, Джек Брюс начинал рассеянно подыгрывать. На его творчество повлиял джаз — Скотт Лафаро, Чарли Мингус. Джек Брюс знал, как надо играть. И да. Он играл много нот. А Джинджер… Чёртов наркоман. Джинджер тоже за словом в карман не лез. Зачем слова, когда в кармане нож. Случалось, что на сцене доходило до драк. Яростное соревнование двух высококлассных музыкантов привело к созданию материала точнейшего по звуку и по качеству. А Эрик Клэптон всё это время просто был «богом».

Борьба Бейкера и Брюса продолжалась всю жизнь. Даже на смертном одре Джек Брюс нашел силы, чтобы позвонить Бейкеру. Бейкер в этот момент находился на ранчо в Южной Африке. Сняв трубку он услышал слабый голос Джека прерываемый тяжелым дыханием — «Джинджер, я умираю, иди на хуй».

Тем не менее в 1968 году во время прощальных выступлений Cream хаос на сцене был управляемым.

Единство противоположностей продолжалось всю жизнь. Они снова выходили на сцену вмести с Гари Муром в составе группы Бейкер-Брюс-Мур и это был Cream на стероидах. Сливки 100 процентной жирности. Не склеилось и в тот раз.

Концерты в мае 2005 года в Королевском Альберт Холле стали по-настоящему заключительными. Гитара Эрика Клэптона страдала одышкой. Иссякли водопады барабанных дробей, низвергавшиеся из рук Джинджера Бейкера. Их сменили ажурные кружевные вышивки по пластику. Шепелявое бормотание бас гитары Джека Брюса. Тусклые голоса. Неровные вокальные расклады. Тем не менее зрители в зале, которым также как и музыкантам за шестьдесят, выглядят счастливыми. Глаза светят ярче. Сердца бьются громче. И кажется вот вот жизнь начнется сначала.

Бейкер появился на похоронах Джека Брюса и даже вышел на сцену на концерте в его честь. Однако во время исполнения «Sunshine Of Your Love» Джинджер Бейкер покинул барабанную установку и ушел со сцены с недовольным выражением лица. «Сука, они играют это, как хотел бы сыграть Брюс, а не так как надо».

While my guitar