Бесплатный фрагмент - Незваные…

Анонс.

Вселенная бесконечна, как бесконечно и число её проявлений…

Когда в привычную реальность вторгается фантастическое Нечто, ты поневоле вынужден признать, что до сих пор был совершенно слеп. Вовлечённый в водоворот событий, ты замечаешь, как стремительно перестраивается твоё мышление, как самоощущение и восприятие окружающей действительности меняются до неузнаваемости. А чудом сохранившийся здравый рассудок констатирует, что дороги назад больше нет…

Логически обоснованная автором версия мироздания переворачивает всё вверх дном в головах персонажей и читателей.

А начинается роман с того, что двое влюблённых друг в друга людей случайно, а может, и закономерно, становятся единственными и безраздельными владельцами таинственных предметов неизвестного назначения. Поиски разгадки их тайны порождают цепь событий, кардинальным образом меняющих судьбу не только главных героев, но и всего человечества…

Захватывающий и стремительный сюжет, умопомрачительные загадки и неожиданные ответы на самые невероятные вопросы заставляют на одном дыхании читать эту книгу.

Часть первая. «Маврский клоп»

1.

Мужчина, лет сорока с небольшим, спортивного телосложения, в джинсовом костюме, с лицом, напоминающим какого-то актёра из отечественных боевиков — эдакого мачо, — крадучись шёл вдоль кирпичной стены обшарпанного четырёхэтажного здания. Летняя ночь стрекотала сверчками, никаких других звуков не было, город спал. Человек раздраженно отмахнулся от назойливого комара. Под ногами хрустнула раздавленная об асфальт коробка из-под спичек. На лице выразилась гримаса разочарования от такой неосторожности. Поглядывая на окна однообразных «сталинок», тянущихся вдоль узкой улочки, он явно искал конкретный дом. Табличка на углу одного из них с противоположной стороны в слабом свете одинокого фонаря обнаружила цифру «6».

— Шесть, — шёпотом, одними губами произнёс «мачо», — моя, значит, нечётная, о'кей, мне нужен седьмой, не этот ли?

Он добрался до угла дома, вдоль которого шел, задрал голову — указание на номер строения отсутствовало. Миновал палисадничек, разделяющий дома, оглянулся. Улица была пустынна и безмолвна, ни одного горящего окна. Полтретьего — самый сон у мирных граждан.

Осмотр следующего дома также ничего не дал. Не всегда провинциальные городки отличаются аккуратностью в обозначении улиц и номеров зданий. А зачем? Для местных это лишнее, а иногородних бывает мало. Это тебе не областной центр или столица. Впрочем, и в столице порой не так просто найти нужный дом — только на язык, что до Киева, и вся надежда.

Прижавшись спиной к теневому торцу дома — фонарь остался позади, — мужчина замер. Показалось, что хлопнула дверь подъезда с внутренней стороны двора. Настырный комар не отпускал свою добычу и противно зудел над головой.

— Лёш, ты тут? — раздался женский шёпот совсем рядом где-то за углом.

В ответ вяло зашуршала трава или кусты, треснула сломанная ветка, и пьяный мужской баритон с хрипотцой пробормотал что-то невнятное, типа: «да иди ты на…».

— Ах ты, собака такая! — уже почти в голос выпалила женщина. — Ты когда, чёрт, прекратишь пить, мерзавец? Ну-ка, живо домой… Давай, давай, подымайся.

Послышалась возня, сопровождающаяся беззлобной женской бранью, кряхтением, сопением и сплёвыванием пьяного мужика. Банальная семейная ситуация: муженёк не дошел до подъезда трёх шагов, рухнул в кусты под окнами соседей с первого этажа, а те донесли женушке: мол, иди, забери своего, явился ни свет ни заря… Что-то в этом роде. До оскомины предсказуемый сценарий.

Притаившийся за углом человек дождался, когда дверь подъезда вновь хлопнула и, пригнувшись, прокрался под окнами к самому подъезду. Над ним ржавая табличка «Дом №7, подъезд 1» и список квартир. Потянул ручку на себя и оказался внутри. В подъезде, воняющем кошками, мочой и перегаром, тускло горела чудом уцелевшая лампочка. Наверх, вероятно на третий этаж, поднималась супружеская пара. Перебранка продолжалась. Сотрясание перил, мычание, кряхтенье, сбивчивые шарканья шагов, шелест и треск рвущейся одежды — всё свидетельствовало о больших сложностях в отношениях и в преодолении непокорных ступенек.

Ночной визитёр не отрываясь смотрел на обитую железом закрытую дверь под лестничным маршем. Она вела в подвал…

Не дожидаясь, когда шум наверху стихнет — скорее он был сейчас на руку, — человек звякнул отмычками и распахнул чуть скрипнувшую дверь, осторожно прикрыл её за собой и спустился в темноту. Маленький фонарик осветил подвальный коридор, больше походящий на лабиринт. «Немцы пленные строили. Сразу после войны», — подумал мужчина и, мягко ступая ногами, обутыми в тёмные кроссовки, двинулся вдоль деревянных сараев.

В одном из узких тупичков, где напротив крохотного вентиляционного окошка, зияющего высоко в стене и до половины заваленного снаружи землёй вмеремешку с мусором, была дверь. На ней просматривалась полустёршаяся и поблёкшая от времени, рисованная графитом и тушью картинка: торс культуриста в натуральную величину с гротескными мышцами, тщательно проработанными до каждого волоконца, и очень условно обозначенным лицом. Дверь отличалась от прочих крепостью, тщательно подогнанными шлифованными досками и массивным амбарным ржавым замком.

Человек дотянулся до окошка и закрыл его прихваченным по дороге грязным куском поролона, порылся в кармане, вынул сначала связку отмычек, секунду смотрел на неё, потом убрал назад и достал ключ.

— Похоже, замок родной, смазать бы…, — прошептал «мачо» и облизал пересохшие губы. Было заметно его волнение. Он вставил ключ в скважину, повернул с некоторым усилием, и замок открылся. Скоба легко откинулась, обнаружив следы сохранившегося солидола. Очевидно, механизм был нафарширован смазкой заботливым хозяином.

Оставив замок в кольце косяка, человек потянул за ручку. Дверь не шла.

— Всё правильно, — сказал он и обвёл лучом фонарика весь периметр двери. В крайней ее доске, почти посередине между петлями был кружок от сучка, а в его центре — еле заметное отверстие. Пришлось потратить некоторое время на поиски шурупа, который нашёлся в соседнем отсеке подвала, одиноко лежащий на бетонном полу. Используя как штопор, человек завинтил его в сучок, дёрнул и вынул коричневый кругляшок, словно пробку из бутылки. Просунув палец в образовавшееся отверстие, «мачо» удовлетворённо хмыкнул. Достал из куртки хирургический зажим с длинными «губками». Чьё-то хитроумное устройство неопытной руке чужака поддалось не сразу. Несколько минут были потрачены на то, чтобы ухватить зажимом тонкую сталистую проволоку-струну и, прижимая плечом дверное полотно, открыть-таки прочный засов, запирающий дверь изнутри.

Помещение каморки, куда вошёл человек, имело высокий пол и низкие потолки — приходилось стоять, чуть сгорбившись и опустив голову. Паутина, затхлый воздух, сундук, тумбочка, две табуретки, куча окаменевших от времени окурков в миске, обветшалый и рассыпающийся от прикосновения плакат с изображением группы «Биттлз» на стене.

Человека мало интересовал интерьер, но больше привлекала левая, глухая на первый взгляд, стенка. Посвятив её изучению некоторое время, мужчина нашёл шляпки гвоздей-имитаторов, после извлечения которых стена-дверь легко распахнулась наружу. Точнее, внутрь крохотного потайного г-образного помещения, заканчивающегося с одного конца кирпичной стеной, а с другого — деревянной стенкой, за которой находился тот самый подвальный тупичок с единственной дверью и окном напротив. Стенка также открывалась и запиралась хитроумным способом посредством толстенных кусков арматуры, выполняющих роль запоров-анкеров. Сняв дощатый тяжёлый щит, человек вновь оказался у двери с культуристом. Он вставил на место пробку-сучок, повесил и запер замок, вернулся в г-образный закуток и водрузил на место стенку-щит.

Ощущая себя, как в гробнице, «мачо» сел на корточки, достал сигарету и закурил. Пол здесь был земляным и несколько ниже, чем в коридорах подвала. Луч фонаря высветил маленького паучка, вялую мокрицу и несколько почерневших полусгнивших окурков папирос — возможно, «Беломора» или «Казбека».

Закончив перекур, человек вдавил окурок в землю, выпрямился, поднял штанину, вынул из закрепленного на ноге чехла охотничий нож и произнёс, обращаясь к самому себе:

— Ну, что ж, Серж, потрудимся маленько?

Рыть нетоптаную, изрытую червями и прочими насекомыми землю пополам со шлаком было легко, но нож — не лучший для этого инструмент. Тем не менее, помогая руками с закатанными выше локтей рукавами рубахи — куртку пришлось снять, — человек по имени Серж довольно быстро убрал от торцевой кирпичной стены полкуба грунта, под которым обнаружился круглый люк из нержавеющего сплава с двойным винтовым запором. Немало попотев, люк удалось открыть. Из лаза пахнуло сухим и относительно свежим воздухом. Вниз вёл лоткообразный бетонный спуск под 40-45-градусным уклоном с металлическими скобами по бокам вместо перил.

Серж убрал нож, надел куртку, застегнулся на все пуговицы, зажал зубами фонарь и, приноровившись, спустился в люк, закрыв за собой крышку. Изнутри тоже имелась механическая задвижка, которая незамедлительно была приведена в действие. Короткий, метров восемь-десять, спуск с уменьшающимся уклоном переходил в горизонтальный пол и завершался ещё одним люком. Это, скорее, была дверь овальной и чуть выпуклой формы высотой более полутора метров. Она тоже имела запоры, но оказалась полуоткрытой. Не издав ни звука, дверь тяжело распахнулась — чувствовалась увесистость и конструктивная основательность — и впустила Сержа. Освещая фонариком дорогу, он переходил из комнаты в комнату, следуя указателям на стенах, пока не попал в довольно просторный зал с рядами крепежей для лавок или стульев. Нечто похожее на конференц– или небольшой кинозал. Кажется, в соответствующей — задней — стене виднелась дырка для кинопроектора. А если так, то за перегородкой должна быть и будка киномеханика. Безусловно, весь комплекс помещений представлял собой бомбоубежище. Однако никаких признаков посещения этого места людьми, хотя бы изредка, не было. Словно именно об этом сооружении все, кому следовало знать, забыли.

Поразмышляв недолго, Серж оборвал свои мысли короткой фразой, произнесённой вслух и довольно громко:

— Ладно, всё это лирика.

Необычно звучал здесь голос. Очень необычно. Не то чтобы с эхом, или так называемым «эффектом холла», а как-то мертвенно и глухо. Стены тоже, наверное, должны быть «назвученными» по аналогии с намоленными церковными, прежде чем научиться отражать звуковые волны. Не знают они здесь ни голоса, ни пения, ни грохота, ни стука. Не знают и потому молчат. Да просто не умеют говорить.

— Ну вот, опять лирика, — вновь сказал Серж, но уже тише, и подошел к той стене, где мог бы размещаться экран, будь эта комната кинозалом…

2.

Как и большинство стен бомбоубежища, она была оштукатурена и покрашена белой масляной краской. В самом низу, почти у пола, так что сразу и не заметишь, имелась длинная строчка, старательно выведенная простым карандашом с мягким грифелем. Непосвящённый человек вряд ли смог бы её прочитать. Большинство знаков — латинские буквы или их фрагменты, некоторые из которых имитировали жесты азбуки глухонемых; знаки препинания и пробелы между словами заменялись символами, похожими на буквы. Так что внешне надпись выглядела как полная абракадабра.

Но Серж знал эту тайнопись, которой обучил его один товарищ. Это произошло в колонии строгого режима лет 15 назад.

Серж — Сергей Владимирович Полеха по прозвищу Палёный, отбывал тогда наказание по статье 108 ч.2 упраздненного позже УК РСФСР за «умышленное тяжкое телесное повреждение при отягчающих обстоятельствах». Степень вины участников конфликта, в результате которого Полеха оказался на скамье, была спорна, адвокат попался слабенький — уж какого предоставил суд, несмотря на отказ подсудимого от защиты, — а свидетели дела давали сбивчивые и противоречивые показания. Но 8 лет лишения свободы явились итогом разборки в «Малине» — так назывался ресторан, где собирался весь криминальный мир города Саратова, что на Волге.

На зоне Серж водил дружбу, точнее, был в одной семье с неким Шýршей, тульским бандитом, имевшим солидный срок за серию разбойных нападений и одно убийство. Шýрша отличался от других интеллектом, эрудицией и задатками аристократического воспитания. Кроме того, имел за плечами 2 курса экономического института. А Шýршей прозвали за манеру двигаться, ходить — «шуршать», внезапно и незаметно появляться там, где его никто не ждал, и привычку использовать слово «шуршать» вместо «идти»: «Эй, шурши сюда, базар есть…».

Так вот этот Шурша переписывался с одним институтским приятелем с использованием якобы лично придуманной ещё в школе тайнописи — не то чтобы цензуру позлить, а скорее для сокрытия некоторых крамольных высказываний в адрес действующего в стране строя или установленных в колонии порядков.

Шурша, очень сблизившись с Сержем, передал ему свой алфавит и несколько простых правил «правописания и грамматики», когда пришёл срок «откидываться с зоны».

В переписке друг с другом на протяжении трёх лет, пока Серж досиживал свой «восьмерик», шифр очень помогал, когда передавалась информация «сомнительного» содержания. Надо отметить, что цензоры на ППЧ не очень обращали внимание на вкрапленные в письма непонятные словечки или куски предложений, а то и целые абзацы, относя их к дефектам почерка и манере переписки, изобилующей латинскими изречениями, пословицами и цитатами. Надо сказать, друзья очень преуспели в искусстве камуфляжа запретных фрагментов своих манускриптов.

После «отсидки» Сергей Полеха навестил Шуршу, который проживал в Туле. Тот не стал скрывать, что серьёзно болен: какая-то онкология с метастазами в мозг уже давно включила роковой таймер, и по прогнозам врачей оставалось совсем ничего…

Серж несколько месяцев не покидал семью больного друга: пожилую мать, в молодости знатную особу дворянского происхождения, молоденькую племянницу, студентку пединститута, и девяностапятилетнюю бабушку, ещё довольно бодрую и не собирающуюся покидать этот мир. Будучи детдомовцем, Сергей родственников не имел. Ни к кому за свои 34 года, из которых 8 провёл в колонии, привязаться особенно не успел. Ни квартиры, ни семьи, ни мало-мальски постоянной подруги не было. Детдомовских друзей раскидала по миру жизнь. И потому так случилось, что единственными близкими людьми стали Шурша и его немногочисленная родня. Устроившись в какую-то строительную контору снабженцем — помогли связи друга, — Полеха нёс в дом неплохую зарплату и кой-какие левые доходы, никак не обделяющие фирму. Директор сам подсказывал, на чём можно «наварить» лишнюю копейку. Мать и все домочадцы Шурши тепло и с благодарностью принимали Сержа, его всестороннюю помощь семье, и умирающий сокамерник в последние дни своей жизни доверил другу необычную тайну.

…Полехе пришлось лечь животом на пыльный бетонный пол, чтобы прочесть надпись, — так низко она располагалась на стене. Он живо представил себе, что именно в этой позе лежал когда-то, а точнее 34 года назад, автор, старательно вырисовывающий каждый символ.

«Здорово, потомок! Пришёл? Понимаешь, что здесь написано? Значит, нас уже нет на свете. Тогда всё, что найдёшь, — по праву твоё. Слева от стены дверь. Там коридор. Иди по нему и заходи в третью дверь справа. В этой конуре четыре заначки (по числу главных паханов шоблы Кабана). Смотри внимательно на пол, бери лом и работай. Лом в будке киномеханика. Привет семье, не кашляй! 1973 год».

Серж встал, быстро прошёл в указанном направлении, на ходу отряхивая одежду. «Конура» представляла собой какое-то подсобное помещение в несколько квадратных метров. Никаких коммуникаций, ниш, вентиляционных отверстий не было — голые стены, ровный потолок и пол.

Луч фонаря тщательно прошёлся по поверхности пола. Он не был однороден. В левом дальнем от двери углу зияло круглое отверстие с рваными краями грубо проломленной бетонной стяжки. Яма с полметра глубиной была пуста. Только горстки земли вокруг, побелевшие от пыли. Остальная поверхность бетона имела явные следы вмешательства уже после «сдачи объекта». Идеально ровное во всех помещениях покрытие здесь не отличалось безупречностью. Бетон, очевидно, вскрывался не раз и заливался вторично. Структура цементных заплаток выделялась на фоне «материнской» основы. Серж побил пяткой в нескольких особо подозрительных местах, потушил фонарь, чтобы раньше времени не сели аккумуляторы, и закурил.

— Серега, слушай меня внимательно, — начал Шурша, когда Полеха вколол ему очередную дозу промедола. Пара кубиков алкалоида опия давала отдышку от невыносимых болей на час-полтора максимум. — Сядь рядом, не гоношись. Писец мне, братишка, время моё вышло. Так и не успел ни хрена… Ну да ладно, пусть там…, — Шурша облизнул пересохшие губы и посмотрел на потолок, — хоть что-то есть. Только это и успокаивает. — Он тронул иссушенной рукой уголок выглядывающей из-под подушки книжки с золочёной надписью «Евангелие». — Грехи все отмолил, вроде. Прощения не жду, но прошу, неустанно…, у всех. Сел? Не шурши и слушай.

…Серж выслушал рассказ, мало впечатляющий своими деталями. В общем-то, обычная криминальная история начала семидесятых, когда бравые пацаны стихийно сбивались в банды налётчиков, гоп-стопников, квартирных и майданных воров. Ничего оригинального, за исключением названия — «банда Кабана» — оно показалось знакомым: то ли газеты писали, то ли разговоры где-то звучали о знаменитой тульской группировке. Сергей терпеливо дослушал исповедь друга о своих похождениях и сомнительных подвигах; в другой обстановке «герой» мог бы, наверное, похвастаться ими и заслуженно претендовать на дополнительный авторитет, однако сейчас только горькая необходимость вынуждала рассказчика признаваться в нераскрытых преступлениях, зверских ограблениях и жестоких убийствах по всей области. А необходимость заключалась в следующем. Трое подельников Шурши, знакомые чуть ли не с детсада, являлись основными организаторами банды. Они договорились на заре своего криминального восхождения к звёздам воровского мира, что всю добычу будут «тарить» в известном только им месте. Свой уркаганский притон, названный кильдимом, они организовали в подростковом возрасте в подвале одного из домов-сталинок их родного города. Там они курили первые сигареты, распивали самогон, бренчали на гитаре, отрабатывали смертоносные удары по самопальным макиварам, развлекались с девчонками свободного нрава. Сюда же приносили для дележа и первую добычу. Когда её стало много, а сбыт налажен не был, возникла задача — куда прятать.

И тут один из товарищей предложил организовать тайник прямо тут, в кильдиме. Долго долбили ломами и кувалдами бетон, пытаясь добраться до грунта, а потом вспомнили, что в одном из подвалов соседнего дома кто-то видел в неприметном закутке земляные полы…

Спустя несколько месяцев этот небольшой участок был обнесён досками и превратился в крепкий новый сарай, хозяином которого формально стал один из жильцов дома, родственник компаньона Шурши.

Если сначала речь шла об организации тайника в виде зарытого в землю сундука, то теперь, когда по чистой случайности был обнаружен люк никому доселе не известного бетонного бункера, планы поменялись.

О таинственном подземелье, по всей видимости, никто в городе не знал. Наблюдали долго, секрет хранили свято, принюхивались и прислушивались к разговорам об архитектуре и градостроительстве… В городе имелось несколько бомбоубежищ. Друзья побывали во всех, о которых удалось узнать. Ни одно из них не было столь целомудренным, как то, на которое они случайно нарвались. Да и конструкцией с планировкой оно довольно сильно отличалось от других. Было впечатление, что его строительство было особо строго засекречено, архитекторы и строители ликвидированы, а немногочисленные информированные чиновники репрессированы. Возможно, данные где-то и хранились, но были потеряны из виду. Могло такое быть в послевоенной стране советской? Кто теперь знает?

Оставалось фактом само существование сооружения, словно никак не связанного с архитектурой дома, под которым имелся единственный туда вход.

В разбойной команде было единогласно принято жёсткое правило: «казну» делить на четыре части (по числу главарей), хоронить в четырёх отдельных погребках и не крысятничать, то есть не зариться на чужое. Если случится с кем несчастье, отдать родне. На том и порешили.

Спустя несколько лет в живых остался только Шурша. Остальные после громкого процесса кончили трагически: одного прирезали на пересылке, второго расстреляли, третий пропал без вести на Шонтымском руднике. И все в один год. А о рядовых членах и речь вести не стоило. Будто рок повис над бандой. Короче говоря, её финал был предрешён, когда организаторы сгинули с лица земли.

А Шурша, чудом избежав правосудия, затаился. Отсиделся несколько лет в Забайкалье у друганов по малолетке. Потом «вынырнул из тины», вернулся тайком на родину, вскрыл свой тайник и лихорадочно «сделал ноги» подальше из европейской части РСФСР. Погуляв всего года полтора по липовым документам и бездарно промотав целое состояние, снова угодил за решётку, где и познакомился с Сергеем Полехой. Никакого высшего образования он отродясь не имел, а про экономический институт выдумал для форса. Переписывался на зоне со школьным товарищем. Вот он-то и был экономистом по образованию и хоть высоко потом пошёл, но однокашнику своему всегда сочувствовал и связи с ним почему-то не рвал.

Исповедь на том кончалась. Город, адрес дома и ориентиры заначки Шурша с облегчением выдал другу и через сутки скончался.

Полеха не стал сразу покидать дом товарища. Месяцев пять он был ещё главным кормильцем, опорой и надеждой семьи, которая стала почти родной. Пытался крутить роман с племянницей-студенткой, которая явно симпатизировала Сергею, но была по-провинциальному невинна и застенчива.

Вскоре кладоискательский зуд настойчиво повлёк его вон. Город Новомосковск, бывший Сталиногорск, а ещё ранее поселок Бобрики, был совсем недалеко от Тулы.

По дороге произошло непредвиденное. Двоим бритоголовым отморозкам на вокзале не понравилось то ли лицо Палёного, то ли его взгляд. И случилось то, что обычно и случается в таких ситуациях: слово зá слово, чем-то пó столу… Пробитый кастетом череп одного отморозка и сломанная челюсть другого разрешили конфликт, но отложили надолго первоначальные планы.

Только спустя 7 лет после смерти Шурши, когда за плечами уже было 2 срока, Палёный со справкой об освобождении ринулся в поход за сокровищами банды Кабана…

…Докурив сигарету, Полеха встал. Хотелось есть, да и сигареты кончались.

Брошенная в вокзальной камере хранения сумка с жалкими пожитками — всё, что имелось у Сержа на сегодняшний день. За последние годы жизнь на воле так изменилась… Ориентироваться в ней без денег, надёжного тыла, верных и сильных товарищей было затруднительно. А найти своё место и подавно нелегко. Ни родственников, ни друзей, кроме разбросанных по России зоновских кентов. Вся надежда покоилась сейчас здесь, под ногами.

Он, включив фонарь, ещё раз оглядел пол и уже явственно различил три пятна, обозначающих места погребения бесхозных теперь кладов. Если там только советские рубли — дело дрянь. Шурша, умирая, ничего не сказал по этому поводу.

Вход в каморку с ломом нашёлся быстро. Кроме лома, там оказались кирка, лопата с коротким черенком, кувалда и фомка.

Первый удар по бетону вызвал неприятные чувства. Грохот могли услышать жильцы дома. А могли ли? Судя по расположению всего подземного строения и, в частности, «подсобки», Серж мог сейчас находиться и вне периметра дома №7. А глубина подземелья внушала уверенность, что всякие опасения можно отбросить.

Несколько коротких, но основательных взмахов проломили корку восьмисантиметровой стяжки, и лом упёрся в дерево. Поддев край бетона, Полеха чуть ли не целиком приподнял керамзито-цементную плиту, под которой оказался средних размеров ящик с буквой «М» на его крышке. Нарисованная красной краской буква наверняка обозначала имя владельца. Или прозвище.

Киркой выломав две доски, Серж нашёл в ящике аккуратный старинный чемодан с закованными в железо углами. Вес его вселял надежду. Замок открылся легко. Рублями здесь и не пахло. То было золото и камни: кольца, перстни, броши, браслеты, цепочки и прочая ювелирная мишура. А тяжёлый, видимо золотой, кастет особо выделялся среди мелочи.

— Ну, дают ребята, это уже от жира, — пробормотал Серж, подивившись изделию и примеряя его на кисть.

В отдельных мешочках типа кисета — горсть золотых коронок, несколько десятков золотых царских червонцев и два странных кулончика или ладанки наподобие подвески с цепочкой. Форма их очень напоминала то ли краба, то ли травяного клопа, во всю спину которого красовался плоский матовый камень. В жестяной коробочке из-под леденцов или табака, завёрнутый в вату, лежал ещё более странный предмет — что-то вроде крупного жука из тёмного твёрдого материала с одним глазком-камушком на голове и кольцом под ним. Вещица вместе с одним из кулончиков и золотыми червонцами отправилась в карман. Килограммов на десять чемоданчик тянул. Ну что ж, можно было предположить, что в остальных тайниках приблизительно то же самое, раз всё делилось поровну. Хотя, кто знает.

Полеха вернул деревянный контейнер на место, закидал бетонным мусором и привалил плитой. Можно было этого и не делать. Врождённое чистоплюйство и скрупулёзность в любом деле заставили так поступить. Он даже инструмент вернул в «будку киномеханика».

Столь же педантично был задраен и засыпан землёй люк, снят деревянный щит, имитирующий глухую стенку, открыт сарай-кильдим и т. д. Вплоть до последних манипуляций со струной и запиранием замка на ключ. Даже кусок поролона, вынутый из «слухового окошка», оказался на том же месте бетонного пола, где его подобрал ночной гость.

На улице уже светило солнце, короткая июньская ночь давно закончилась.

Не замеченный никем мужчина с чемоданчиком в руке вынырнул из подъезда и, обгоняя немногочисленных прохожих, быстрой походкой пошёл через центр города на вокзал, где недалеко была и стоянка пригородных автобусов.

3.

Первый утренний рейс до Тулы — в 6—20. Автобусы ходили каждые 20 минут. Городок в свете летнего солнца приглянулся Полехе. Он не стал садиться на первый транспорт, не торопясь позавтракал в привокзальном ресторане, полюбезничал с симпатичной барменшей, обменял 200 долларов на рубли в круглосуточном пункте обмена валюты, перекинулся несколькими фразами с интеллигентного вида мужчиной на стоянке такси. Клади на руках не было. Чемоданчик покоился в камере хранения в ячейке, соседствующей с первой, где лежала сумка с тряпками, маленьким фотоальбомом и пачкой писем от нескольких «особо ценных корешей». В куртке — паспорт, справка об освобождении да какая-то мелочовка, не очень оттягивающая карманы. На душе было спокойно и комфортно. Безмятежность Сержа удивляла даже его самого. Все планы последних восьми лет сводились только к поездке в город Новомосковск Тульской области, где похожее на сказку откровение Шурши могло так и остаться сказкой, если, к примеру, вожделенный дом стал бы жертвой градостроительной реконструкции. Теперь же подтверждённая исповедь, реализованная мечта и её осязаемое вещественное воплощение приводили в состояние некой прострации. Жизнь перевернула очередную страницу, и лист был чист. Его чем-то нужно было заполнять. Дальше этого утра грёзы Сергея Полехи не распространялись. Обратно в зону он не собирался. Строить планы на будущее приходилось буквально на ходу.

Серж запрыгнул в автобус, отправившийся в Тулу в 7—20.

…Дрёма накатилась быстро, и начала сниться всякая ерунда. Драка с лысыми «быками» на тульском вокзале, зоновская братия, Шурша, его племянница Нина, золотой кастет, ночной поход по подземному лабиринту и одна из дверей, которая единственная была закрыта и чем-то вскользь показалась приметной Сержу.

Когда он полуочнулся от дремоты, сон, ещё не ушедший совсем, продолжал фиксировать внимание на этой двери. Внутренний взор вместе с лучом фонарика придирчиво осматривал её, пытаясь зацепиться за главную деталь, ускользнувшую ночью от внимания Полехи.

Автобус затормозил в каком-то населённом пункте. В салон поднялась девушка с сумкой, на ходу поблагодарив водителя и сунув ему в руку купюру. Свободных мест было достаточно, но девушка, бегло обведя взглядом пассажиров, предпочла соседство с симпатичным мужчиной, напомнившим ей какого-то актёра.

— Здрасьте, — сказала она, остановившись возле Сергея и сконфуженно улыбаясь, — не занято?

— Садись, садись, не занято.

— Вы до Тулы?

— Ага.

Сон слетел окончательно. Полеха поёрзал в кресле и уселся в пол-оборота к девушке.

Это была рыжая с длинными волосами, забранными в конский хвост, слегка канапушчатая провинциалочка в лёгком светлом платьице. В руках обычный полиэтиленовый пакет с надписью «Айсберри», заполненный чем-то, и дамская сумочка через плечо. На шее шнурок с мобильником. Грудастая деваха с осиной талией годилась соседу в дочки, однако это не помешало им включиться в ни к чему не обязывающий диалог.

— А ты далеко?

— Тоже в Тулу, к отцу. Он там живёт.

— А ты местная?

— Из Быковки, я с матерью живу.

— А что не с отцом?

— У него другая семья… Но я с ними дружу. Бываю у них часто.

— Учишься?

— Да… То есть пытаюсь поступить в универ в этом году. Уже второй раз. В прошлом году не прошла…

— А на кого?

— На агроинженера.

— Готовишься? Уверенность есть?

Девушка впервые посмотрела на соседа, смутилась и покраснела.

— Поступлю.

— Меня Сергей зовут. А тебя?

— Марина.

Она зашуршала пакетом и протянула руку. Ладошка, оказавшаяся прохладной и чуть влажной, утонула в смуглой лапище Сержа.

— А вы так на актёра одного похожи, на…

— Игоря Лифанова, — вымученно улыбнулся Полеха.

— Ага, на его героя Василия Клинцова! — обрадовано воскликнула Марина. — Он мне так нравится в фильме «Егерь».

— Лучше б он был на меня похож. Не люблю быть на кого-то похожим, я как бы сам по себе. А мне все — Лифанов, Лифанов!

Рыжеволосая смутилась ещё больше.

— Но он такой классный.

— Я тоже, Марин. Просто его все знают, а меня никто. Почти.

— Ой, даже голос похож…

Серж снисходительно посмотрел на соседку, примирительно улыбнулся и сменил тему:

— А я к другу еду. Верней, к его семье. Он умер давно, а мать с сестрёнкой остались, я их давно не видел.

Почему-то захотелось заменить племянницу на сестру, не вдаваясь в детали родства своих знакомых.

— А ты… вы местный?

— Да, ладно, давай на «ты», о'кей?

— Давай! — обрадовалась Марина. — Хочешь кваса холодного, пока не нагрелся? Прямо сейчас из холодильника, — девица полезла в пакет и вынула литровую бутылку, — кисленький! Сами делаем.

Она живо отвинтила пробку и протянула своему новому знакомому.

— Не побрезгуешь?

— Да что ты! Пей!

Полеха с удовольствием сделал два глотка.

— А ты будешь? Спасибо, — вытирая губы ладонью, вернул он бутыль Марине, — чудо, а не квас!

Девушка тоже попила, прикрыв глаза. Ресницы её были куда длиннее, чем показалось вначале, их бледно-рыжеватый цвет скрывал истинную длину и пушистость. Макияжа не было совсем. Сергей представил, как может выглядеть эта девушка, если её пропустить через руки хорошего визажиста. Немного потеряв над собой контроль, он жадно поедал Марину взглядом: юная кожа с множеством весёлых родинок-веснушек, лебединая шея, разрез платья на груди обнаруживал края тонкого ажурного лифчика, обрамляющего округлые упругие груди. Живые складки на платье, облегающем талию и бедра, дрожание коленок, поддерживающих пакет.

— Да положи ты его на пол, — не выдержал клон знаменитого актёра и решительным движением снял сумку с тут же стыдливо сдвинувшихся коленок. Пакет он поставил у своих ног, принял бутылку из рук Марины.

— Ещё можно? — спросил он.

— Пей, конечно! — радостно разрешила соседка.

Он не хотел пить, но сделал это, как бы упрочивая союз с юной барышней. Прикоснувшись губами к влажному горлышку, словно поцеловавшись с очаровательной попутчицей, отпил символический глоток. Удовлетворённо крякнул и сунул квас в пакет.

Девушка улыбалась и уже смелее смотрела на своего приятеля.

Автобус въезжал в город, и это навевало некоторую грусть. Лёгкая болтовня двух соседей всё больше приобретала напряжённые нотки — расставаться явно не хотелось обоим.

— Я когда-то работал здесь в строительной фирме, потом уехал на заработки за Урал. Ты спрашивала, не местный ли я. Нет, я с Поволжья. Детдомовский. Семьёй до сих пор не обзавёлся, всё некогда было, да и кандидатки достойной тоже. А друзья… Все разлетелись кто куда. Как-то так вышло, что нет у меня никого. Вот только Валентина Георгиевна, друга мать, да Нинка, сестра его. Бабка ещё была у них, да, наверное, померла уже. Ей тогда-то уже под сто было.

Марина прониклась грустными нотками в рассказе собеседника и спросила:

— А ты давно их не видел?

— Восемь лет почти.

— Эх ты, вот это да! А перезванивались хоть?

— Нет, они, кажется, переехали куда-то, телефоны сменились… Потерялись мы, в общем. Была пара писем…

— И как же ты будешь их искать?

Марина невольно тронула рукой локоть Сергея. Тот сделал вид, что не заметил, поглядывая то в окно, то на златовласую прелестницу.

— Пойду на прежний адрес, попытаюсь узнать, куда переехали. Или через адресный стол.

— А где они жили, Серёж?

— Да в центре, у Московского вокзала, на Путейской…

— Знаю… А если не найдёшь?

— Не найду? — Сергей посмотрел на Марину задумчиво. — Тогда не знаю. Не хочу и думать об этом, — и вновь отвернулся к окну.

— Дай мне твой телефон, — как-то по-деловому и категорично попросила девушка, будто в её голове родился удачный план. Она распахнула свой слайдер, приготовившись набирать номер.

— Хм, ты знаешь… Я потерял свой телефон. В поезде ехал, где-то на перроне ночью выронил, наверное. Да я сейчас в Туле куплю. Слушай, Марин, не бросай меня сразу. Я сто лет здесь не был, такие перемены вокруг… — Сергей обаятельно улыбнулся и взял её ладонь в свою. — Потеряюсь без тебя.

Марина застыла с улыбкой на лице, глаза её лучились нежностью и плохо скрываемой радостью…

Через час Сергей с Мариной были в центре Тулы в салоне МТС. Приобретя телефон и обменявшись номерами, они не стали расставаться и отправились в ювелирный магазин на центральном рынке. В отделе скупки народу было не так много, толстый продавец с неснимаемой со лба лупой бойко обслуживал посетителей, выковыривая камешки и взвешивая на электронных весах золотые изделия.

— Здравствуйте, — Серж молча, когда подошла его очередь, подкинул на ладони царский червонец.

— Редкая вещь…, — рассматривал под лупой монету толстяк, — при Екатерине Второй почти не чеканились…, а тут именно её, 1763 года, — он поднял глаза на посетителя и чуть наклонившись, тихо спросил: — Много у Вас таких?

— Одна, от бабули осталась. Я знаю, что редкая и дорогая. Сколько дадите? Деньги срочно нужны, — и покосился на спутницу, стоящую рядом.

Толстяк помолчал, ещё раз взглянув на реликвию.

— 100 баксов.

— Как вас зовут, простите? — спросил Сергей, стараясь придать лицу заинтересованное и мирное выражение.

— Антон, — всё же несколько напрягшись, ответил тот.

Серж молча буквально выдернул из пухлых волосатых пальцев «Екатерину» и, сказав: «Мало», стремительно вышел из салона, увлекая под руку Марину.

— А сколько хотите? — крикнул вдогонку скупщик.

— Дай посмотреть, — попросила девушка. Повертев в руках нумизматическую ценность, она спросила: — А это действительно редкость?

— Похоже, что да.

— А что, он мало предложил?

— Уверен, что мало. Они жулики все, Марин. Ничего, сейчас выясним истинную цену.

— А зачем ты продаёшь? А может, лучше коллекционеров найти? А где ты её взял?

— Тебе на какой вопрос сперва ответить: на первый, второй или третий? — рассмеялся Сергей и сильней прижал руку очаровательной подруги к своему телу. Сейчас он чувствовал себя вновь юным, счастливым и беззаботным. Он еле сдерживался, чтобы не начать болтать всякие глупости, петь или насвистывать любимые мелодии. Сердце подсказывало, что девчонка уже влюблена в него… Впрочем, он тоже испытывал к ней непростые чувства. При этом понимал, что делать серьёзные выводы рановато, а уж тем более строить совместные планы на будущее. Тем не менее ощущение влюблённости было определённым, и оставалось только желать, чтобы оно не покидало обоих как можно дольше. И вообще, рыжие всегда нравились Сержу Полехе. С детства.

Тут же на рынке нашлись две ювелирные точки, в одной из которых Сергею приглянулся улыбчивый армянин лет тридцати. Незаметно понаблюдав минут десять за тем, как тот обслуживает людей — по большей части это были, очевидно, постоянные клиенты, — и уже зная его имя, протиснул голову в окошко палатки и, лучезарно улыбаясь, поздоровался:

— Привет, Гарик!

— Привет, дорогой, — заулыбался в ответ армянин, ожидая продолжения.

— Мне тебя порекомендовали хорошие люди. Меня Серегой зовут, — пришлось через узкое оконце просунуть ещё и руку для приветствия. — Дело есть, — и, перейдя на шёпот, добавил: — Девушке моей серьги хорошие надо бы сделать, поможешь?

Ювелир оживился, привстал, заглянув за спину клиента, оценивающе посмотрел на девицу, заинтересованно и понимающе цокнул языком и, грохоча стулом, открыл дверь:

— Заходи, Серёжа, и невесту зови.

У армян врождённый дар к общению и сближению. Через 15 минут, когда серьги, оказавшиеся «случайно» в наличии (клиентка давняя принесла на продажу), уже были по достоинству оценены и примерены, все трое перемывали кости Антону, этому «жирному обманщику» со скупки, которому знакомые Сержа не раз якобы сдавали золото, и все оставались недовольны этим пройдохой. Конкурентов не любит никто, хотя Гарик не раз подчеркнул, что, мол, «какой он мне конкурент, Антон этот?! У меня — уважаемые клиенты! Меня в Баку помнят и уважают. У меня — изделия, Серёжа, ты посмотри! А у него что? А, слушай!..»

— Да, Гарик, кстати, о цене мы договорились — семьсот баксов, значит семьсот, но у меня ещё к тебе вопрос. Я пока не продаю, но консультация твоя нужна всё равно. Взгляни-ка.

И только сейчас Полеха достал из кармана монету и с интересом стал наблюдать за общительным бакинцем.

Гарик поцокал языком, посопел, покряхтел и в заключение сказал:

— Если есть ещё, не продавай, я возьму.

— Да ладно, Гарик, что ты, не продаю я…, впрочем, тебе уступлю. Сколько дашь?

После длинных признаний во взаимном уважении, честности и клятвенных заверениях, что «своих» Гарик никогда «не кидает», обе стороны пришли к согласию, что бартер будет справедливым, если за серёжки с бриллиантовыми глазками в оплату пойдёт монета.

Серж и его «невеста», пока длился весь разговор, несколько раз переглядывались, но эмоции сдерживали успешно, правда, Марина часто краснела, шокированная подарком. Однако в душе сомневалась — а не трюк ли это с серёжками, только чтобы продать подороже монетку? Она была права отчасти. Полеха преследовал две цели одновременно. И добился своего. Гарик не отставал:

— Ещё есть?

— Я слышал, ты считаешься истинным мастером и ценителем красивых вещей. Но ты ещё и коллекционер, что ли? — одновременно с комплиментами и заданным вопросом Сергей достал из кармана следующие три червонца. Гарик не глядя расплатился, выложив сотками 2100 долларов. Недолго сопротивляясь, он всё-таки принял назад одного «мёртвого американского президента», хотя предложено было три на сдачу.

Расставались друзьями. Обменялись телефонами. Полеха обещал на днях заскочить, показать кое-какие безделушки. Знакомство следовало закрепить. Оно, безусловно, оказалось ценным.

Когда парочка двигалась в сторону кафе, обескураженная подарком и счастливая Марина обняла за шею Сержа и поцеловала в щеку. Тот заговорил что-то не очень внятное и поймал губы девушки. На минуту они так и застыли посреди снующих людей. Это была очень романтичная сцена.

За трапезой в кафе Марина позвонила отцу, сказав, что приехала, но задержится на время, поскольку встретила старых друзей и сидит с ними в кафе. Отец не возражал, привыкнув к самостоятельности дочери. Видимо, ничто в их отношениях с родителями пока не противоречило семейным порядкам…

4.

На вещевом рынке Сергею были куплены новые джинсы, красивая футболка и лёгкие светлые сандалии. Старые вещи он выбрасывать не стал, сложил в пакет. Теперь предстояло решить, как быть дальше. Разогретые шампанским чувства требовали продолжения банкета. Счастливая Марина уже откровенно висла на своём бой-френде, которому это только льстило. Соскучившийся по женскому общению, он чувствовал себя на седьмом небе, тем более таких девчонок у него ещё не было. Больше девицы лёгкого поведения, да и то в прошлой жизни. Одна только в школе девчушка, с которой Серега сидел за одной партой, вызывала схожие с теперешними чувства. Тоже рыжая.

Решили съездить на Путейскую к семье Шурши.

Новые жильцы поведали, что бабка, которой сейчас 102 года (!), ещё жива, но находится в доме престарелых. Нина вышла замуж, потом разошлась, растит дочь и имеет отдельную квартиру недалеко, на улице Ленина, а Валентина Георгиевна живёт в соседнем доме. Вот так всё оказалось просто.

Серж предложил Марине временно разбежаться: он навестит знакомых, а она — к отцу. Хотелось бы без свидетелей объясниться с родственниками Шурши. А ближе к вечеру договорились созвониться и встретиться. На том и порешили, хотя Марина немного приуныла. Сергей проводил её до остановки, они долго целовались, пропустив несколько автобусов, и, наконец, расстались.

…Звонок заверещал птичьей трелью. Дверь открылась почти сразу. Нарядно одетая Валентина Георгиевна, немного изменившаяся за прошедшие годы, сразу узнала Сержа.

— Батюшки, Серёженька! — она обняла его, сдержала слёзы. — Ну-ка, идём-ка, расскажешь всё мне, — сбросила, видимо, только что надетые туфли, немного суетливо провела друга семьи на небольшую кухоньку однокомнатной квартиры, пообмахивала тряпкой стул и стол, усадила гостя, поставила на плиту чайник. — А я только собралась к Ниночке ехать, у Дашеньки день рожденья сегодня…

— О! А сколько ей?

Бабушкино лицо умилённо просияло:

— Четыре годика моей лапушке. Такая она, Серёж, красивенькая, прелесть, ангелочек просто! Так, всё. Рассказывай. Нет, подожди! Как нашёл-то меня?

— Новые жильцы подсказали.

— Ага. Ну-ну…

— Ну, я писал Вам в самом начале, что случилось на вокзале. Это всё не по моей вине, просто рок какой-то. Никого не трогал…

— Да уж, не трогал, голову парню проломил, по новостям тогда передавали о драке той. Ларёк разнесли, витрину выбили, осколками людей порезало ни в чём неповинных…

— Да их два бугая было! И я один…

— Ладно. Ты мне скажи, куда ты тогда сорвался так спешно?

— Я в Новомосковск собирался ехать. По просьбе Шу… Геннадия.

— Как по просьбе Геннадия? — удивлённо подняла брови Валентина Георгиевна.

— Он перед смертью просил как-нибудь съездить туда, место там одно есть, где они с друзьями припрятали кое-что из…

— Не надо, я поняла… И нéчего туда ездить больше. Видишь, как всё обернулось?

— Да я уже съездил. Там всё посносили. Нет ничего.

— Вот и слава богу! А когда успел?

— Да по дороге к вам.

Засвистел чайник.

— Сейчас чайку попьём, и проводишь меня, Нина рада будет. На внучку посмотришь. Ты знаешь, Серёж, как ни странно, она так на Геночку похожа иногда, особенно когда смеется. Сам увидишь.

Женщина хлопотала, разливая чай, накладывая в вазочку печенье, конфеты. А Серж восхищённо смотрел на неё — ведь 76 лет уже, а не скажешь, — и по-своему радовался встрече. Если бы у него была семья, мать, — наверное, всё вот так сейчас и выглядело бы. Сын вернулся домой, а седая старушка-мать встречает его чаем… В памяти зазвучали слова из уголовной лирики на эту тему: «Сын твой вернулся домой, а мать на перроне встречала…».

Встретить ты сына пришла,

Добрая милая мама,

Долго его ты ждала,

Невеста его ждать не стала.

— Валентина Георгиевна, вы мне как мама были, а Генка как брат… Я денег вам с Ниной принёс немного, потом ещё будет. На работу вот устроюсь.

Полеха выложил на стол семь тысяч рублей. Хотел больше, но предстоящая вечером встреча с юной пассией могла потребовать определённых расходов, и Серж пожалел, что не продал Гарику лишних пару-троечку червонцев. Или ещё что-нибудь. Однако спешки в этом деле не должно быть. Тут надо ещё подумать, как реализовать бандитскую казну. То, что половина по праву принадлежит семье Шурши, это безусловно. Другое дело — как всё это преподнести?

— Ну что ты, Серёженька, — женщина смотрела на деньги, — тебе сейчас самому устраиваться надо…

— Тёть Валь, не беспокойтесь, я с деньгами!

Валентина Георгиевна подозрительно прищурилась.

— Откуда это у тебя деньги, интересно знать, в тюрьме заработал?

— Да! — уверенно-вызывающе, но с улыбкой произнёс Серж.

— Прямо уж в тюрьме? И что же там за производство было?

— Платы для телевизоров паяли, ящики колотили…

— Ай, перестань! — махнула тряпкой тётя Валя, усаживаясь за стол и пододвигая гостю чашку с чаем и вазочку с конфетами, — знаю я, какие сейчас заработки там. Все производства стоят. Не в лесу живем, вон, — кивнула она на крохотный телевизор, — информация кругом.

— Да врут они всё, не везде так. Сейчас на зонах налаживается и производство, и работа зекам есть. Кто хочет, работает, не хочешь — сиди, пальцы гни… Да и потом, тёть Валь, мы же все взрослые люди, и Генка вон какой был… знатный. Деньги не только на промзоне заработать можно.

— В карты что ли?

— Да не только. Я лично карт не любитель. В любой зоне своя неформальная инфраструктура, деньги по рукам ходят немалые…

— Ладно, не загружай меня. Допивай чай и…

Тут зазвонил телефон на подоконнике.

— Вот! Нина, наверное, беспокоится… Да! Да, Ниночка, идём-идём уже… А-а-а, с кем идём? Так я тебе и сказала… Нет… А вот сюрприз будет! Жди.

«Шустрая тётя Валя, современная, — подумал Серж. — Сколько энергии, озорства. Когда Генка-Шурша болел, конечно, она убитая горем была. А сейчас время прошло, да ещё радость — внучка единственная. Вторую молодость бабуля переживает. Пусть у них всё будет хорошо!».

С этими мыслями он встал, поблагодарил за чай хозяйку, и через 10 минут они уже ехали на маршрутке. Через три-четыре остановки были у Нининого дома.

Прямо в доме располагался магазинчик. Серж заскочил в него, купил всякой всячины — не с пустыми же руками идти!

Распахнувшаяся дверь обдала запахами духов и праздничного стола.

— А вот тебе и сюрприз, здоровайтесь пока, а я к внученьке… Где ты, моя сладкая? Ну-ка, иди к бабуле скорее…

Валентина Георгиевна схватила на руки внучку.

Нина стояла улыбающаяся, раскрасневшаяся и растерянно теребила маленький крестик на груди.

— Привет, Нинуль. Я к вам. Как говорят, с корабля на бал. Какая ты красавица стала, вау…

— Привет, Серёнь. Уж 28 лет, и никто замуж не берёт.

Они обнялись, чмокнулись по-русски трижды…

Даша оказалась забавным ребёнком, общительным. Не отходила от Полехи, предпочла его любимой бабушке. Хвасталась игрушками, показывала свои детские книжки, рисовала ему птичек, человечков. Серж никогда не имел дела с детьми и быстро вошёл во вкус общения с девочкой.

Поговорили о судьбе Нины. Мужа она оставила два года назад — погуливал, попивал и даже поколачивал. Сейчас нашёл себе другую партию, но история и там, по слухам, повторяется та же. Горбатого могила исправит. Разошлись, как в море корабли, и практически не видятся. Даже дочь его мало теперь интересует.

Нина всё поглядывала с интересом на Сергея, будто примеряла его к себе. Он заметил это, но из головы не выходила златовласка, и поводов обольщаться Нине не давал. Хотя был учтив, галантен и в меру скромен.

Свою историю Серж поведал Нине в бóльшем объёме, чем тётке, рассказал о жизни в колонии, о своих планах найти работу в Туле и, возможно, осесть здесь. Главное — работа и жильё. Надежда была на кое-каких приятелей по бывшей строительной фирме. Слава богу, фирма процветала, директор оставался прежний — Николай Петрович. Об этом Валентина Георгиевна сообщила.

Но в связи с известными событиями прошлой ночи у Полехи в голове зрели более перспективные мысли. Не будет же он с такими сокровищами горбатиться на чужого дядю. Нужно придумать легенду внезапного богатства. Впрочем, кого это сейчас могло заинтересовать? Состоятельные люди кругом и всюду появлялись из ниоткуда. Времена графа Монте-Кристо давно прошли…

Зазвонил телефон в кармане, отвлекая Сержа от мыслей и милого общества.

— Да… Привет…, — он направился к балкону, доставая сигарету и глазами спрашивая у хозяек разрешения покурить. Возражать никто не стал.

— Мариш, а они обо мне знают?.. Ага, ну и правильно… Не надо пока… А как ты объяснишь?.. А-а-а! Ну и отлично, тогда я скоро буду. Сейчас попрощаюсь только, а то как-то сразу неудобно покидать. Меня так хорошо встретили… Да, спасибо, у них всё о'кей, — и шёпотом добавил, прикрыв трубку ладонью: — Я тебя с ними потом познакомлю.

— Друзья? — спросила Нина, когда Серж вернулся к столу.

— Попутчики. В поезде познакомились… Туляки, нормальные люди. Семья. Мама, папа, дочка… Я им помог там немного, благодарили. В гости зовут.

— От хулиганов защитил? — с шутливой подозрительностью в голосе спросила Валентина Георгиевна.

— Да нет, — усмехнулся Серж, — так, деньжат подкинул, поиздержались они в дороге, на транспорт даже не оставалось до дому доехать с вокзала. Теперь хотят вернуть. Может, я пойду? Засиделся у вас…

— Как это пойду? — наперебой забеспокоились женщины. — Куда это он пойдёт? Вон две квартиры, живи, где хочешь, пока не устроишься. Серёж, ты что?

— Да нет, тёть Валь, Нинуль, спасибо. Что вы! У меня и вещи ещё на вокзале остались, и наведаться к Петровичу надо, может, подскажет что. Недосуг мне сейчас время терять. А к вам я ещё приду, куда я денусь от такой красавицы, — он погладил по голове ластящуюся к дяде Серёже Дашу.

— Так, Сергей, — строго сказала бабушка, — на ночлег ко мне, и никаких разговоров, неделю поживёшь, а там видно будет. В тесноте, да не в обиде.

— Хорошо, если что, я позвоню. О! Телефоны давайте запишем.

После обмена номерами и длинной церемонии прощания Серж наконец вышел из дома и поймал такси. Сердце рвалось из груди. У Марины сложилась наиудачнейшая ситуация. Папенька со своей семьёй уехал на дачу на выходные, звал с собой дочь, как и договаривались накануне ещё по телефону, но та придумала повод остаться дома, сославшись на какие-то дела, связанные с предстоящим поступлением в университет. Мол, встретила подруг, те занимаются у классного репетитора и совсем недорого… Надо бы договориться, познакомиться, обсудить условия, график занятий и тому подобное. Врать она не привыкла отцу, ну уж так получилось. Её распирали чувства, и всё вокруг подсказывало, что Сергей — её судьба.

А Серж думал хоть и более прагматично, пока мчался на такси по указанному адресу, но унять внутренний трепет от предстоящей встречи не мог.

Квартира Маринкиного папаши была просто шикарной. Четырёхкомнатная с двумя лоджиями, отделка по евростандартам, мебель импортная. Круто.

— А кто у нас папа? — задал вопрос Серж, когда первая страсть уже была реализована и переплетённые тела нежились на широченной кровати в шёлковых розовых простынях. Марина оказалась необычайно нежной и страстной в постели, хоть и не очень умелой. Последнее польстило Полехе. Больше всего он боялся разочароваться в подруге, если бы обнаружил вульгарность и многоопытность девушки. К счастью, опасения были напрасными. Да она и сама сказала, что в её жизни был всего один мальчик, дружили чуть больше полугода, а месяцев пять назад пришлось расстаться. «Не сошлись характерами». Более подробные причины Сержу были не интересны, что и облегчило положение Марины. Больше всего ей не хотелось обсуждать своё прошлое, да и Серёжино пока мало волновало. Главное, что он был рядом, свой, родной и такой «классный»!

— Он начальник службы безопасности на одном из тульских заводов.

— Оба-на! А что же он тебе поступить не поможет? Наверняка прихваты есть…

— Он принципиальный. Сама, говорит, поступай, «я в жизни сам пробивался». С жильём, говорит, помогу, деньгами… А в остальном — сама давай.

— Ну что ж, в чём-то он прав.

— Серёж, — Марина поглаживала звёзды, вытатуированные на его плечах, — ты сидел?

— Да, Мариш. Жизнь такая у меня сложилась. Сначала детдом, потом, как говорят, нехорошая компания… Ориентиров нормальных не было. Понесло по кривой.

Он привстал, склонился над девушкой, поцеловал её коротко.

— Ты не волнуйся, девочка моя, всё это в прошлом. Я нормальный парень, психика не сломлена. Никакой привязки к криминальным кругам у меня нет, никому ничего не должен. Жил сам по себе. Волком-одиночкой. А сейчас у меня есть ты, и жизнь обрела смысл.

Они смотрели друг другу в глаза, и необходимости продолжать этот диалог никто из них не чувствовал. Сейчас их ждали дела поважнее и куда приятнее…

5.

…Ночью, когда Марина давно спала и видела наверняка сладкие сны, Полеха внезапно проснулся, ощущая необычайную бодрость, словно уже выспался. Он тихонько, чтобы не разбудить возлюбленную, встал и отправился в другую комнату, прихватив из коридора сумку со своими старыми вещами. Взял сигареты и вышел на широченную лоджию. Небо было усыпано звёздами, внизу с высоты четвёртого этажа открывался красивый проспект. Редкие машины проносились, не соблюдая скоростного режима, всё по большей части чёрные иномарки. Свет ярких вывесок и фонарей позволил бы читать, сидя прямо здесь, на лоджии.

Серж закурил свой «Парламент» — к хорошему быстро привыкаешь — и достал из кармана куртки подвеску с цепочкой. Цепочка была явно золотая и уж слишком тонкая для довольно крупного и тяжеловатого кулона. Он привлекал внимание. Белый металл, но явно не серебро, за такое время оно должно было бы почернеть. Здесь же резная поверхность блестела, как только что отполированная химическим способом. Плоский тёмно-серый матовый камень не был похож ни на что из известного Полехе. Да и камень ли это? Проведя по нему ногтем, Серж с удивлением обнаружил, что материал пружинил, как твёрдая резина или пластмасса, но следа от ногтя не оставалось. Тонкая риска по сложному периметру изделия говорила о том, что кулон должен был открываться, как шкатулка или ладанка. На противоположной «камню» гладкой поверхности был выгравирован круг, точнее два круга — один поменьше внутри другого, бóльшего. Получалось кольцо, в верхней части прерывающееся маленьким двухмиллиметровым квадратиком. Света всё же не хватало, чтобы рассмотреть микроскопические детали. Что-то в этом кольце было не так.

Серж затушил сигарету в прикрученной к перилам бронзовой пепельнице и прошёл в ванную комнату. Многочисленные точечные светильники, зажжённые все разом, создавали слепящий свет. Часть из них даже пришлось приглушить реостатным выключателем. Полеха сел прямо на утеплённый кафельный пол, отцепил от кулона цепочку и вновь принялся изучать странный предмет.

Он и не понял сразу, как так получилось, но кольцо оказалось не просто выгравированным рисунком, а именно кольцом, внезапно выскочившим из донышка кулона и вставшим перпендикулярно к его поверхности. Размер его наверняка соответствовал одному из пальцев руки. Получился довольно крупный перстень. Надевать его сразу на палец Серж почему-то не решился, пытаясь сначала выяснить, как он «разложился». Вернуть кольцо на место не удавалось. Словно намертво припаянное и лишенное какого-либо люфта, оно могло создать впечатление, что всегда было в этом положении, если бы не довольно глубокая круглая ниша, зияющая на блестящей поверхности. То есть — хочешь кулон, хочешь перстень. Но как же он преобразуется, этот трансформер?

— Первый раз такое вижу, — прошептал Серж, крутя в руках ювелирное чудо. И тут после всяких нажатий, колупаний ногтем, постукиваний и встряхиваний изделие тихо пискнуло (именно пискнуло!), и кольцо медленно и плавно вернулось в свою нишу!

Серж выдохнул удивленное «уфф» и рефлекторно провёл ладонью по лбу, будто вспотел, хотя это было не так. Он долго смотрел расширенными глазами на вещицу в своей ладони, пока догадка не осенила его. Вдруг вспомнилось, после каких манипуляций кольцо открылось. Взяв кулон, Сергей быстро потёр его лицевой стороной о плечо, словно разогревая, и на обратной стороне появилось кольцо. Считая про себя секунды и положив изделие на пол, Полеха убедился, что ровно через 30 секунд колечко возвращалось в своё ложе.

— Значит, если тебя не надели на палец, ты убираешься восвояси? Так? — заговорил с кулоном Серж. — А если ты у меня на пальце вздумаешь закрыться? Палец тю-тю?

При более пристальном рассматривании предмета появилась мысль, что тёмно-серый прямоугольник вовсе не камень, а маленький экранчик типа дисплея на телефоне. Он никак не выступал из своей основы, а был вровень с ней. После очередного потирания и появления кольца Полеха попытался его удержать пальцами спустя 30 секунд. Уже начав «складываться», кольцо покорно остановилось от лёгкого препятствия. Не прошло и секунды после отнятия пальца, как кольцо продолжило свой путь. Снова прикосновение — и снова остановка движения.

— Что же это за механизм такой? Фантастика какая-то! Или мистика…

В дверь раздался робкий стук.

— Зайка мой, ты тут?

Серж встрепенулся.

— Заходи, мурлыка.

— Ты с кем тут говоришь? — зевая и потягиваясь, спросила заспанная и счастливая Марина. Похожая на русалку с распущенными длинными волосами, в одних трусиках, она повергла обнажённого дружка своего в соответствующее состояние, и приключения с перстнем-трансформером тут же забылись. Парочка завалилась на тёплые полы, и единение тел состоялось вновь — уже в который раз за прошедшие полусутки.

Сергей отпустил свою русалку под душ, а сам поднял с пола так и не замеченную девушкой безделушку и прошёл на кухню, натягивая по дороге плавки. Включил электрический чайник и вновь принялся разгадывать чудо-шараду.

Вернулась Марина в накинутом на этот раз махровом коротком халатике, принадлежащем, наверное, папиной супружнице. Но и халатик бы её не спас, а скорее раззадорил ещё больше мужчину, если б тот изрядно не подустал к этому времени. Да и сама Марина понимала, что на сегодня достаточно утех, чтобы оскомину не набить.

— Вот, киска, досталась мне как-то вещичка одна, а разобраться в ней не получается. Посодействуешь?

Демонстрация появления и исчезновения колечка заняла минуту. Потом девушка долго рассматривала занятный предмет, сама открывала и закрывала кольцо, удивлённо прислушивалась к тихому электронному попискиванию в момент превращения перстня в подвеску, вертела его в руках, даже нюхала.

— Интересный какой, как черепашка маленькая… Или крабик. Может, это телефон какой-то новый или часы? Он открываться должен как-то, видишь тут…

— Вижу, но как? Надеть на палец? На мой как раз будет…

Перстень пришёлся впору для среднего пальца правой руки. Смотрелся недурно, но излишне массивно. Для какой-нибудь гламурной персоны с глянцевой обложки — в самый раз, а для такого парняги, как Серж, — просто «западло».

— Дай мне примерить! — загорелась Марина.

— Да куда тебе? Ну на.

Украшение перекочевало в девичьи руки. Даже для большого пальца оно оказалось велико.

Марина взвизгнула и затрясла рукой, как ужаленная. Она закрутилась волчком на месте, пытаясь снять перстень. Полеха бросился к ней, почему-то перепугавшись до смерти, — в голове его промелькнула дурацкая мысль, что «краб» ожил и укусил Марину. Снятый, он полетел на пол. Покрутился на месте и застыл. Девчонка ошалело смотрела на него и потирала ладонь, словно ей больно.

— Что это было? — испуганно произнесла она.

— А что было, Мариш, что случилось? Дай посмотрю…

— Да нет, ничего, Серёж… Просто…

— Ну-ка, покажи!

Он взял её ладонь в свою и обследовал палец, на котором только что побывал «краб». Ничего, никаких следов, укусов, ожогов.

— Он зашевелился как-то…, и кольцо сжиматься стало.

Серж кинулся к перстню, присел перед ним на колени и, не касаясь его руками, всмотрелся. Колечко ещё торчало секунду, но было маленьким, в размер девичьих пальчиков, затем вдруг расширилось до прежнего диаметра, пискнуло и убралось в своё ложе.

По телу пробежали мурашки, Полеха увидел, как волосы на руках встали дыбом.

— Ну и хрень… Да что же это за чудо такое, майн гот?! Сроду такого не видал. А ты? — он обернулся к стоящей столбом и потирающей палец Марине.

Вопрос был риторическим. Никто из них ничего не понимал и не имел представления о природе таинственного предмета.

«Какие, к чёрту, телефоны четыре десятилетия назад?! — думал Полеха. — А почему, собственно, четыре? Может, этой штуке тыща лет, а то и не одна. Кого же они тогда грабанули? Может, музей какой? Наверняка сами даже не успели врубиться, какую цацку хапнули. Да, конечно! Мне бы Шурша сказал, если б знал. Взяли, скинули в заначку и рассмотреть наверняка не успели даже…»

— Значит, он автоматически меняет размер под хозяина. Так получается? — встал с колен Сергей.

— А откуда она у тебя?

— Он, она… Что же это за чертовщина? Пойдём покурим пока, а эта хрень пусть полежит тут.

— Пойдём.

Выйдя на лоджию и закурив, Серж обнял Марину за плечи и прижал к себе.

— Марин. Я клад нашёл в одном подвале. Человек хороший подсказал. Дал наводку, а сам помер. И вот среди всякого прочего там эта штуковина лежала. Даже две… Как близнецы. И ещё была одна вещичка… Сейчас докурю и покажу. Тоже какая-то не такая.

— А что за клад? Древний?

— Да как тебе сказать? Зарыт-то он был не так чтобы давно, а вот предметы некоторые, к примеру, этот, — он мотнул головой в сторону комнаты, где случился инцидент, — могут быть и древними.

— А что там ещё было?

— Золото, камушки.

— Вот это да! Так ты богач ко всему прочему?

— К какому «прочему»?

Марина обвила его за талию, кошкой вынырнула из-под обнимающей её руки и оказалась между перилой открытой лоджии и Сержем. Заглянула в глаза.

— Ты мой принц. Граф Монте-Кристо.

— Похоже на то, — улыбнулся «граф» и поцеловал свою «графиню». — Пойдём, покажу.

Усевшись за стол в кухне и попивая кофе, оба разглядывали не менее подозрительный, чем краб-перстень, предмет. Он действительно очень напоминал жука, особенно сейчас, лёжа на полированной мраморной поверхности кухонного стола. Только пришлось подложить под его «брюшко» коробок спичек, поскольку торчащее снизу кольцо делало жука неустойчивым. Марина вскочила и побежала в другую комнату, кинув на ходу «я сейчас». Через мгновение она листала том Альфреда Брэма «Насекомые» и приговаривала:

— С детства хотела стать биологом, зоологом… Бабочек на иголки сажала, чучела всякие делала, лягушек спиртовала, птенцов мёртвых… У меня в школе по этим предметам круглые «пятёрки» были. Однажды биологиня заболела, так директор меня заставил по её просьбе урок провести.

Сначала на глаза попался некий «маврский клоп» — по своей форме точная копия мистического перстня, лежащего на паркете. Но жука, похожего на предмет их теперешнего интереса, так и не нашли. И колорадский, и дровосек, и олень — только незначительное сходство, но не то. Просто жук — и точка. Брюшко вытянутое, заостренное книзу, сантиметров восемь в длину, головка приопущенная, панцирь шестиугольный вместо шеи и единственный глазóк. Вместо двух. Как циклоп какой-то. А в несуществующем рту кольцо зажато, так на палец и просится. Только уже не перстень выйдет, а что-то лежащее на тыльной стороне ладони. Жук, и всё тут. Правда без лапок, усиков и жвал. Хотя фантазия могла в узорах тонкой гравировки найти что угодно. По всей поверхности жука был рисунок — и продольная риска сверху, разделяющая пару хитиновых надкрылков, и точечные узоры по периметру, словно обозначение лапок, и поперечные линии, сегментирующие брюшко… Казалось, он сейчас полежит, полежит, и оживёт. Выпустит спрятанные лапки, усики и…

— Марин, а как ты думаешь, из чего он сделан?

— А взять можно?

— Не испугаешься?

— Теперь уже нет, после этого…, — девушка покосилась в сторону зала, где лежал перстень-трансформер. — Да и не забывай, я ж сказала: от гербариев до препарирования млекопитающих занималась. Бывалая я.

Марина озорно улыбнулась и осторожно взяла в руки жука.

Кольцо прямо-таки призывало продеть в него палец.

— А ты знаешь, Серёж, если и рискнуть, — она показала на отверстие под головой жука, — ничего нового или худшего, мне кажется, не произойдет. Ну не оружие же это, чтоб убивать своих владельцев!

Серж каждое мгновение видел Марину новой, непривычной. Открывающиеся свойства её характера нравились ему всё больше. Нестандартная девчонка. Думал, провинциалка забитая. Ан нет. Толковая девка! Образованная, рисковая, азартная. И… какая-то целомудренная при этом.

— Давай! — постановил он. — Только, дай, я первый.

— Ну вот, опоздала, только хотела сказать: чур, я первая… Блин, ну как всегда, — скорчила кислую гримасу Марина. Но жука покорно отдала.

Серж, опьянённый сегодняшней ночью, встречей с замечательной девушкой, можно сказать, своей мечтой, этими мистическими приключениями, смело водрузил на тот же палец жука, уложил на тыл кисти его тельце, достигающее «хвостом» запястья, и замер в ожидании очередного чуда.

Ничего не произошло. Жук приятно холодил кожу, кольцо плотно, но не сдавливая, облегало средний палец. Выставив руку вперёд и чуть согнув пальцы кисти, Полеха оценивающе оглядел изделие, приблизив его к лицу Марины и крутя под разными ракурсами. Жук плотно лежал, будто вжавшись в кожу. И тут вскрикнул Серж. Он не стал снимать таинственный предмет, а только вскочил с места и ухватил левой рукой запястье правой. Марина рефлекторно взвизгнула и, перепуганная, быстро переводила взгляд с жука на Сергея и обратно.

— Чё, Серёж, чё там, а? Не молчи, ну!?

— Тихо, кисонька, тихо. Минуту дай… — Серж напряжённо смотрел на жука, держа руку перед лицом и зажимая её другой в районе запястья. Лицо вроде бы демонстрировало боль, но скорее это было ожидание её с некоторой брезгливостью. — Щас, щас, подожди трохи, Мариш…

Девушка, не отрывая глаз от жука, ещё раз взвизгнула и закрыла рот ладонью. Она округлёнными от удивления и ужаса глазами смотрела теперь на своего друга. Её рука невольно коснулась плеча Сержа, сострадательно поглаживая его.

Жук выпустил-таки свои лапки, которые безболезненно погрузились в кожу. Кольцо еще более комфортно облегло палец, тельце насекомого перестало быть холодным. Глаз вспыхнул узким лучиком света, зайчик от которого завибрировал на натяжном потолке в виде круглой монетки.

— Серёж, тебе больно? — дрожащим голосом спросила Марина.

— Нет, киска, всё нормально. Я понял. Это древнее изделие. Я читал. Это что-то от ацтеков или майя. Они были впереди планеты всей.

Серж напряжённо хохотнул, продолжая держать руку навесу вместе с ожившим чудовищем.

— Слушай, Мариш, а если просто снять его?

— Давай сниму! — уверенным голосом вызвалась помочь Марина и уже взялась было за тельце жука.

— Стой! — отдёрнул руку Серж. — Давай присядем и понаблюдаем за ним.

Стул оказался не совсем на месте, и оседающий Серж попал мимо него, рухнув на пол. Непроизвольно раскинув руки, он успел ухватиться за край стола и опрокинул его. Раздался тяжёлый грохот. Мраморная столешница раскололась пополам, повредив дубовый полированный паркет. В аханьях и оханьях Марины утонуло кряхтенье встающего на ноги Сержа. Жук по-прежнему был на месте и никаких признаков жизни пока не подавал.

— Что будем делать? — спросил Серж, поправляя под собой стул.

— Со столом?

— Да купим им новый! — весело молвил Полеха, не отрывая взгляда от своей руки с впившимся в неё насекомым.

Марина схватила с пола упавший том Брэма и, поймав лучик от глаза жука, приблизила к нему книгу. На зелёном фоне обложки сиял яркий и ровный кружок света.

— Тебе не больно?

— Нет, приятно даже.

— Это как?

— Да, не знаю, он меня не трогает, я его не трогаю… Сидит себе и сидит. Тёплый такой.

— Смотри, там изображение какое-то… или мне кажется?

Серж присмотрелся к кружку, спроецированному на книжку.

— Не вижу ничего, свет как свет, как от фонарика…

— Нет, смотри, по краям будто тесёмка… Виньетка…

Серёга прикрыл глаз жука пальцем свободной левой руки и сразу отнял её. Луч исчез.

— Как свечу потушил…, — молвил он шёпотом.

Марина убрала книгу и решилась коснуться матово-серого тельца. Открылись панцирные надкрылки, встали дыбом, расправились шелестящие в тишине крылья. Из кожи кисти вылезли задние лапки и принялись чистить-поглаживать и распрямлять полупрозрачные узорчато-жилистые крылья жука. Заворожённо наблюдающие за этой сценой люди застыли в неловких позах и перестали дышать.

Жучок, прилежно выполнив гигиеническо-косметическую процедуру, вновь погрузил лапки в кожу Сержа, аккуратно сложил крылышки, поёрзал надкрылками, словно притирая «хитиновые» половинки друг другу, и замер как ни в чём не бывало.

— Та-а-к, — встала руки в бóки Марина, выгибая спину и глядя на существо, — ацтеки, майя, говоришь… Допустим. Но снять-то это чудо как-то надо! И снять наверняка проще, чем мы думаем. Ну-ка, давай попробуй. Ты его хозяин, ты и снимай. Не уговаривать же его!

Серж не стал колебаться, а с каким-то флегматичным спокойствием, будто делал это тысячу раз, взял за бока жука и беспрепятственно снял с кисти. Только мгновенье мелькнули лапки, молниеносно вобранные внутрь тельца.

Полеха уселся на пол, аккуратно положил на паркет непонятное творение природы. Брюшком кверху. Теперь кольцо торчало вверх. Никаких признаков жизни существо не проявляло.

6.

— Марин, а тебе сколько лет?

— Восемнадцать, а что?

— Значит, за малолетку не посадят.

— Дурак, шутишь так?

— Конечно, шучу, дурочка любимая моя!

Серж облобызал свою пассию с ног до головы. Они лежали на полу прямо в зале, перебравшись на палас поближе к роскошному велюровому дивану. В окно уже заглядывали первые лучи солнца. Открытая дверь лоджии впускала внутрь утреннее чириканье воробьёв, тёплый ветерок и звуки оживающего города…

Позавтракав яичницей и бутербродами с маслом и сыром, пара влюблённых строила планы на грядущий день.

— Слушай, кис, я устал от этих жуков и прочей ерундени. Давай упакуем их в коробку и пусть спят. Мне надо что-то делать с сокровищами графа, искать жильё для нас обоих, ну и… так далее. И ещё. Меня менты могут прихватить, если не зарегистрируюсь по месту прибытия. Что делать по этому поводу, пока не знаю.

— Давай, я к папе обращусь?

— Ещё чего! Подожди. Может, я у тётки перекантуюсь первое время?

— У Валентины Георгиевны?

— У неё.

— А она пропишет?

— Нет, я даже предлагать этого не буду. Мне надо своё жильё купить.

— А деньги?

— Во-от! Получается, что самое насущное — реализовать клад.

— А Гарик?

— Это мелочёвка. Штаны поддержать на первое время. Хотя он может вывести на рыбу и покрупнее. Пожалуй, он единственная зацепка на сегодняшний день. Съезжу-ка я к нему сегодня. Поговорю конкретнее.

— Давай. А что с погромом будем делать? — Марина кивнула в сторону зала с травмированным паркетом и убитым мраморным столом.

— Когда папа приезжает?

— В воскресенье вечером.

— Так, сегодня суббота…

— Только начинается.

— Тем лучше. Позвони ему среди дня, скажи, багетку поправляла, ну, штору заело или что-нибудь в этом роде, грохнулась, чуть не убилась… Простит, я надеюсь. А потом возместим убытки. Придумаем способ.

— Точно. Так и сделаю. Папа не вредный. Он за меня знаешь как переживает. Я как-то в детстве руку в розетку разбитую сунула, меня током трахнуло на его глазах. Он чуть инфаркт не схватил, на руках меня весь день продержал, успокаивал. А я ревела! Знаешь, как напугалась?

— А сколько лет папе-то твоему?

— В январе 40 исполнилось.

Серж присвистнул, но ничего не сказал, а только подумал: «Блин, моложе меня».

— Что?

— Да ничего, я думал, он старый у тебя уже.

— Конечно, старый. Седой весь. Вот мама молодец! У неё фигурка точёная, рыжая, как я, и полдеревни за ней ухлёстывает. Только уроды они все. Пьяницы да тунеядцы. Ей бы в город вырваться…

— Вырвется. Обещаю.

Завтрак был закончен. Две чашки кофе завершили диалог сотрапезников. Серж сходил в душ, побрился папиной электробритвой «Браун». Парфюм только понюхал, но использовать не стал. Надел постиранные в стиральной машинке «Аристон» и высушенные на полотенцесушителе новые, купленные вчера вещи. Марина в это время наводила чистоту в комнатах, убирая следы присутствия постороннего мужчины и ночных оргий. Ей надлежало пока оставаться целомудренной провинциальной дочкой крутого и строгого папаши.

Планы Марины звучали из её уст так:

— Поеду сейчас к Ленке, она местная, тоже завалила экзамены в прошлом году. Хочет вместе со мной снова пытаться. Документы мы уже сдали на прошлой неделе. Она у репетитора занимается. Может, пристроюсь тоже? Как думаешь?

— Давай, конечно, раз уж возможность такая есть.

— Пока ничего нет. Сейчас поеду, буду эту возможность завоёвывать…

— На-ка, Мариш, возьми деньги… Сейчас гляну, сколько осталось.

— Зайка, перестань, думаешь, у меня денег нет? — Марина снисходительно и ласково посмотрела на друга. — Мне папенька всегда оставляет. Смотри!

Она подбежала к шкафчику над плазменным телевизором в зале, достала оттуда шкатулку…

— Это моя, её даже Людка не касается!

— Жена папы?

— Угу… Вот, гляди… Семнадцать тысяч рублей с мелочью. Он всегда сюда откладывает для меня лишние деньги. Я, правда, почти ни разу ими не пользовалась. Нужды пока не было. Но если что — они мои.

— А твоей маме он помогает?

— Постоянно. Он на книжку её ежемесячно перечисляет какую-то сумму, какую — не знаю. Но мама говорит «балует». Значит, нормально.

— Слушай, кис, а чем мама твоя занимается?

— На пасеке работает. Мёд, понимаешь?

— Своя пасека?

— Нет, соседа, но они старые друзья, доходы как-то делят… Ну, может, не поровну, но нужды мы не испытываем. Мёд всегда в доме… А кроме того, куры у нас, пятьдесят голов, коза… Раньше коров держали, да пастух спился, гонять некому стало… А, ладно, нормально всё. Хлопот меньше.

— Марин, я сейчас пойду, ты тоже. Присядем на дорожку. По традиции.

Девушка бросила гладить выстиранное платье, стояла в халатике и странно смотрела на Сержа.

— Чего это ты так траурно? Мы ж не навек прощаемся.

Она кинулась к нему в объятья. Серж поглаживал Марину по спине и улыбался. Конечно, зря он так церемонно решил обставить начало дня. Это ж всего лишь начало нового и светлого дня их будущей жизни. Его и Марины. Жизни, предвещающей массу интересного и загадочного… Эти штучки-дрючки, то живые, то мёртвые. Майя, ацтеки… Бр-р. Опять нахлынули впечатления от событий прошедшей ночи. Но почему-то тут же отошли в сторону, затмлённые рыжим светом Маринкиных волос, таких ароматных и влекущих…

— Так, базар рано нынче начинается, тем более суббота. Я полетел к Гарику. А ты давай собирайся и — к подруге Лене. Созвонимся. Дальше — война план подскажет.

Серж встал, небрежно покидал подобранные с пола волшебные предметы в коробку из-под обуви, найденную в шкафу прихожей, запихнул её на антресоль, так, чтоб не бросалась в глаза, и ушёл, чмокнув на прощанье Марину.

…Гарик встретил его по-кавказски радушно, с обниманиями и символическими поцелуями.

— Ара, слушай, я про тебя всю ночь думал, дорогой. Ты, Серёжа, чем-то зацепил меня со своей девушкой. Такая пара у вас! Так вы подходите друг другу! Я хороших людей сразу чувствую. Разные тут у меня бывают. И менты, и бандиты, и воры, и простые люди. Ты — не как все. Ты человек! — Гарик значительно поднял указательный палец вверх. — Ты мне зачем доллары назад вернул вчера? Обидеть хотел?

— Ну что ты, дорогой!

— Нет, я понял, что ты благородный! Я таких уважаю.

Серж с подобающим вниманием выслушал тираду армянина и, пожимая ему руку, завёл свою тему разговора.

— Гарик, я тебе честно скажу. Ты парень свой, я вижу, и бакинских знаю хорошо, приходилось и пайку вместе делить…

Гарик понимающе кивнул, мельком обратив внимание на выглядывающие из под майки синие звёзды на плечах Полехи. А тот продолжал, не упустив из виду движение глаз бакинца.

— Я сам, как и ты, издалека приехал, но местных знаю хорошо. Друг меня сюда пригласил. Сильный человек был, уважаемый.

— Что, убили, да?

— Нет, сам умер, от рака.

— Вай!

— Ладно, Гарик, не о том я… Мы с тобой друга моего помянем как-нибудь обязательно…

— Обязательно, слушай!

— У меня есть кое-что. Помоги сбыть. В накладе не оставлю.

— Что там, говори, слушаю? Помогу, если надо, у меня друзья есть…

— Там много чего: кольца, броши, цепочки, подвески, запонки, кулоны, коронки, царские монеты…

Серж замолчал, испытующе наблюдая за Гариком.

— Много? — спросил тот.

Серж руками скатал невидимый клубок размером с футбольный мяч.

— Да так, изрядно, в общем…

— Как быстро надо?

— Не надо. Быстро как раз не надо. Человек нужен. Не продавец, не перекупщик, не барыга… Коллекционер, понимаешь? Знаток. Гарик, только тихо. Ты мне человека, я тебе, как брату, комиссионные…

— Серёжа, дорогой, — Гарик умоляюще взял за руку Полеху и, заглядывая ему в глаза, жалобно попросил: — Только дай мне первому посмотреть, может, себе что возьму, дешевить не стану, всё возьму, если понравится. А человек есть такой — профессор!

— Кличка, что ли?

— Настоящий профессор! Что ты! Он главный здесь коллекционер, специалист! Вот такой мужик! Нормально всё! Он клиент мой постоянный. Звонит через день, новое что появляется, у меня берёт. Мне цыгане сдают, барыни сдают, барыги тащат. Менты не лезут. Я с ними…

Гарик потёр друг об друга указательные пальцы.

Серж удовлетворённо откинулся на спинку стула в маленькой каморке базарной ювелирки. В окно давно робко постукивали уже трое клиентов, на что Гарик любезно отвечал жестами «немного подождать».

Полеха встал, молча пожал руку армянину и вышел из помещения. Прогуливаясь по людному рынку, он набрёл на ещё одну точку. «ИЧП ювелир Асламов М. И.». Понаблюдал. Азербайджанец. Лет пятидесяти. Тоже улыбчивый и шустрый. Но… Как говорят, сердцу не прикажешь. А ещё говорят: «Старый друг лучше новых двух».

Полеха набрал номер Гарика, хотя находился в ста метрах от его мастерской.

— Гарик, это я, Сергей. Ты можешь со своим профессором договориться на сегодня? Лучше пораньше, до вечера, но не ранее обеда… Так… Ага… Нет, пусть сам место назначит… Конечно, Гарик, какие вопросы!? Как обещал, первый ты!.. Гарик, я клянусь тебе, мне ещё здесь жизнь налаживать, я дружбу ценю. Можешь мой телефон ему сразу дать. Я сам договорюсь… Да… И тебе сообщу. Да я сам подъеду. Созвонимся, и подъеду. Всё, давай! Жду звонка! Не откладывай только! Пока.

Через два часа Полеха открывал ячейку автоматической камеры хранения в Новомосковске. Снаряжённый недорогой удобной сумкой, купленной на центральном рынке, где ведёт свой промысел бакинец Гарик, Серж высыпал в неё половину содержимого чемоданчика. Он проделал эту манипуляцию прямо в ячейке, не вынимая рук. Сунул сумку — и вынул сумку. Словно передумал её оставлять там. Из соседней ячейки достал зоновский баул, открыл его, поворошил барахло и, подумав, вернул обратно.

Уезжать не хотелось. Город манил. Здесь оставалось две трети сокровищ. И неизвестно, что там ещё есть, если в первом попавшемся наугад тайнике — несколько фантастических предметов, тайну которых ещё предстоит разгадывать. А если их ценность перевешивает всю эту бриллиантово-золотую мишуру?!

Сергею стало немного не по себе. «А вдруг со мной что-то случится? — подумалось ему. — Маринке сказать? Рано ещё. Да и как она… В подземелье, что ли, полезет? Ерунда какая-то. Ладно, Серж, спокойно! Делай всё аккуратно, но быстро!»

…Уже в автобусе по пути в Тулу раздался звонок от Гарика.

— Серёжа! Привет, дорогой! Как дела?

— Нормально, ближе к делу, Гарик, мне неудобно сейчас говорить. Есть новости?

— Да, есть. Сейчас трубку передам. Профессор, доктор исторических наук, про которого я тебе рассказывал, говорить хочет. Роман Игоревич зовут…

Серж чертыхнулся про себя: «Вот перестраховщик, этот Гарик! Боится, что я его кину!».

— Да, слушаю!

— Аллё, Сергей?

— Да, Роман Игоревич, очень приятно.

— Взаимно. Вы сейчас далеко?

— Через час-полтора могу быть в любом месте, какое укажете.., если это место меня устроит.

— Думаю, устроит. Библиотека государственного университета.

— Во сколько?

— Хоть сейчас.

— Нет…, — Серж посмотрел на время. — Давайте ровно в 12 часов, я просто не успеваю.

— Отлично. Жду вас у входа.

— Дайте, пожалуйста, трубку Гарику…

— Гарик! Ты с ним будешь?

— Обязательно, дорогой. Он волнуется, ты волнуешься…

— Понятно, и ты волнуешься… Хорошо, Гарик. Когда буду подъезжать, я позвоню, о'кей?

— Да, дорогой! Ждём тебя!

Через час Серж уже ехал на такси к библиотеке госуниверситета. Все перестраховки он решил отбросить в сторону. Например, разделить сокровища на несколько частей, взять с собой только образцы, остальное спрятать хотя бы в той же камере хранения, только на сей раз на тульском автовокзале… Внутреннее чутье подсказывало, что ждать подвоха не стóит. Всё будет чисто. И тем не менее…

…И тем не менее, наблюдая издали вход в библиотеку и видя ювелира с каким-то худосочным дядей в светлом костюме при галстуке (в такую жару!), Серж набрал номер телефона Гарика.

— Гарик, я скоро буду. Вы на месте?

Было видно, как оживился худосочный и как прижимал к уху обеими руками трубку Гарик, словно ему было плохо слышно. Никто из них не оглядывался по сторонам, не делал подозрительных жестов кому-либо. Двое мужчин ждали кого-то третьего. Мимо спускались и поднимались по ступенькам разные люди. Чаще молоденькие абитуриентки. Мужчины заинтересованно глядели им вслед, скалились и что-то с улыбкой обсуждали. Точнее, комментировали. Каждую проскочившую рядом юбку. Больше Гарик. Дядя сдержанно и корректно реагировал, больше из вежливости, стараясь выглядеть не слишком старомодно.

Серж уверенным шагом направился к ним.

7.

Отдельный уютный кабинет. Кругом книжные полки от пола до потолка. Огромный ореховый стол. Ковры на полу. Кондиционер гонял холодный воздух. После солнца и жары было даже слишком прохладно. Точнее, зябко.

По окончании церемонии официального знакомства через рукопожатия, ни к чему не обязывающих комплиментов и поручительств Гарика Серж уверенным жестом вывалил прямо на роскошный стол всё содержимое сумки. Предварительно, пока ехал в автобусе — попутчика рядом на этот раз не было, — он повыбирал кое-что наиболее, на его взгляд, интересное и переложил в отдельный кармашек той же сумки под молнию.

Теперь «Монте-Кристо» с азартным любопытством наблюдал за поведением профессора и ювелира. Весь мир для них, наверное, в эти мгновенья исчез. Роман Игоревич, вооружившись лупой и пинцетом, раздвинул локти и под яркой настольной лампой тщательно изучал каждый предмет. Гарик, навалившись всем телом, чуть ли не улёгшись на стол, толстым мизинцем с длинным заострённым ногтем рассортировывал драгоценности, раскладывая их кучками. Серж не успел заметить, как на глазу Гарика возникла откуда ни возьмись линза-окуляр на резинке, и с этого момента оба товарища стали похожи друг на друга. Они мало обращали внимание на бормотания каждого из них, казалось, общаются между собой только их руки. Один другому молча что-то передавал, что-то показывал, перехватывал, отбирал, откладывал в сторону…

Через 30 минут Гарик впервые отчетливо произнёс знакомое слово чуть хрипловатым голосом:

— Серёжа…, — он прокашлялся и продолжил, — я вот это всё беру, — отдельную кучку на столе придерживали его ладони. — Взял бы больше, но не потяну. Мы с Роман Игоричем договорились. Он меня знает. И он уважаемый человек… Мы там сами разберёмся, по-своему…

Пока ничего не было понятно из сказанного, а хотелось бы конкретики.

— И за сколько ты это берёшь? — спросил Серж, подсев поближе и разглядывая кучку, забронированную Гариком. Это была где-то четвёртая часть всего объёма. Преимущественно медальоны, подвески с бриллиантами и десяток толстых аляповатых перстней. «Эти явно идут на лом», — догадался хозяин добра.

— 20 тысяч.

— Чего?

— Долларов.

Гарик бросился конкретно объяснять, что и сколько стоит. Полеха оборвал его и обратился к профессору:

— Что скажете Вы, Роман Игоревич?

Тот глубоко вздохнул, покряхтел, ёрзая на стуле, и лекторским голосом начал нудно рассказывать о своих познаниях в области ювелирного искусства, лишь изредка привлекая в качестве иллюстрации ту или иную вещицу из кучи на столе. Пока он говорил, Серж заметил, что несколько изделий лежало отдельно, и в их сторону никто из двух знатоков даже не глядел. Броши, цепочки, перстни, кольца, подвески, запонки, заколки и т. п. — располагались перед профессором кучками, его пальцы аккуратно перебирали предметы, перекладывали с места на место, но не выходили за пределы площади стола, на которой весь это набор находился. Он словно не видел, что совсем рядом, но всё же в сторонке, одиноко ждали своего часа два фрагмента явно старинной диадемы из золота с камнями, карманные часы с цепочкой и крупная брошь, усеянная бриллиантами.

Словно догадавшись о чём-то, Серж, продолжая делать вид, что внимательно слушает рассказ профессора о достоинствах и ценности того или иного предмета или украшения, подвинул к себе одинокую кучку и стал складывать вещь за вещью в свою сумку.

Профессор замолчал. Гарик за его спиной пытался подавать какие-то знаки Полехе.

— Продолжайте, я слушаю вас, Роман Игоревич, — произнёс Сергей, когда молния отделения сумки завершила своё выразительное пение.

— Правильно, — медленно и размеренно сказал профессор, — я этого не видел.

— А остальное вы берёте, как я догадываюсь? — Сергей давал понять, что время истекает.

— Беру, но…

Встрял Гарик:

— Мы всё берём, просто я вот это беру сразу, — он вновь обнял ладонями «свою» кучку, — а остальное мы берём с профессором пополам, ну, не пополам… как сказать? Но это уже наши проблемы.

— Гарик имеет в виду, что в средствах мы оба сейчас стеснены несколько… Вам же деньги сразу нужны? Вот, поэтому мы с Гариком по-своему тут всё рассортировали, и вот за эту часть, — профессор взял в кольцо руками площадь стола, на которой лежало три четверти изделий, — мы можем предложить вам…, — он помялся, — девяносто тысяч.

Серж заранее догадывался, что затруднительная ситуация возникнет, поскольку он ничего не смыслил в драгоценностях, но как из неё выкручиваться приблизительно представлял.

— Ребята, давайте проще поступим. Я сейчас всё забираю, кроме того, что хочет взять себе Гарик. А вы, Роман Игоревич, мне называете истинную цену всему этому. За такую услугу я готов заплатить, ну, скажем, 10 процентов стоимости товара. Но продам его другим людям. Поймите, я в ваш карман не лезу. Но я хочу предельной честности между нами. Я надеялся, что знакомство наше будет продолжено. Это, как говорится, только проба пера. Если я уличу вас в неискренности, мы прекратим всякие взаимоотношения. Если вы скажете, что 50 процентов стоимости всего этого добра — ваш личный интерес, я не буду в претензии. Вопрос обсуждаемый. Ради бога. Но мне нужна правда. Что это? Сколько стоит? И что я лично могу за всё это выручить?

— Хорошо, я вас понял, Сергей, — заговорил приосанившийся профессор. Гарик попытался было что-то вякнуть, но тот его оборвал резким жестом, даже не глядя в его сторону. Профессор смотрел сейчас перед собой, куда-то сквозь стол. — То, что вы убрали со стола, не показывайте никому больше. Это краденные из государственного музея ценности, и не просто краденные, за ними тянется мокруха ещё из прошлого века. Не хочу уточнять. Я, повторяю, ничего не видел и не знаю, — после этих слов, звучащих на одной тональности, профессор пообмяк и, уже глядя на Полеху, заговорил по-простецки: — А всё остальное, конечно, имеет свою цену, она куда выше той, что я вам предложил. Например, вот только одна эта подвеска может стоить на аукционе 35 тысяч долларов. Но её надо ещё продать! Вот эти несколько брошей я беру в свою коллекцию. Продавать вряд ли буду. Цена их в совокупности на том же аукционе составит порядка 40 тысяч. Дальше, браслет… Да…, бриллианты тут, ну, вы помните, я вам только что рассказывал об особой ценности изделия, — Полеха не помнил и не слышал, точнее не слушал, он больше наблюдал за глазами и поведением оппонентов. — Я знаю человека в Москве, который оторвет его с руками за 50 тысяч… Но заложите сюда мои комиссионные! И, наконец, вот это, то есть всё остальное — чисто цыганский интерес…, тысяч на 20 потянет от силы. Ну и что получается? Как вы считаете, Сергей? Обманом тут и не пахнет. Добавляю ещё 10. Итого 100 тысяч — и берём всё оптом!

Гарик опять попытался вставить слово, и вновь его перебил профессор:

— Ну, разумеется, плюс 20 за то, что отобрал себе Гарик. 120 — за всё.

Профессор замолчал.

— Деньги наличными? — спросил Серж.

— Как вам будет угодно, можно на счёт.

— Если наличными, то когда?

— Сейчас.

— Здесь?

— Да, разумеется!

— Я согласен.

Разрядка произошла такая очевидная, что показалось, будто в воздухе запахло озоном.

— Скажите, Серж, мне почему-то именно так хочется вас величать, — профессор встал со стула и откинул защёлки зашарпанного дипломата, — у вас есть ещё что-нибудь интересное?

— Давайте с этим закончим, а потом продолжим разговор, — Полеха всё-таки немного напрягся. Он не был уверен, что всё делает сейчас правильно. Впрочем, если подвох есть, то он уже влип, придя сюда с товаром. «Выйду отсюда с дипломатом, а снаружи уже пасут. Могут даже проводить до дома. Или будут выгуливать до тех пор, когда я их не приведу к дому №7. А могут и просто кинуть в подвал и резать из меня праздничные ленточки. Или посадят на иглу и будут ждать исповеди…», — размышлял Полеха, хоть страсти нагонять и не привык. Но, чувствуя в себе молодецкую удаль, мысли поганые отбросил, решительно взял дипломат, который уже протягивал профессор, и быстро перекидал пачки, не забывая их считать, к себе в сумку. Ровно 100. Через стол скользнула ещё одна пачка со стороны Гарика. Плюс 20.

— О’кей. У вас денег всё равно больше нет, — улыбнулся Серж, застёгивая молнию сумки, — но показать не удержусь, и только из моих рук.

Он положил сумку на пол между ногами и достал из кармана второй экземпляр печатки-трансформера, потёр её о майку и надел на левую руку — вдруг ударная правая понадобится. Кольцо чуть сжалось, плотно, но мягко обхватив безымянный палец.

— Что это, по-вашему? — Сергей сунул под самый нос профессору серый прямоугольник на спине «маврского клопа». Тот прильнул к нему лупой. Подкрался и Гарик со своим окуляром. Полеха напружинился.

Секунды длились как минуты.

— У-ф-ф, — выдохнул профессор. — Признáюсь, впервые вижу… Нет, не платина, и не… Да и камень — не камень вроде бы. Сдаюсь, не знаю.

Гарик тоже долго рассматривал диковину, заняв место чуть отступившего назад Романа Игоревича.

— Вай, — только и сказал бакинец и пожал плечами. Заинтригованные, они долго смотрели то на «клопа», то на Полеху, рассчитывая на пояснения. Но, увы, тот тоже ничего не знал, но сохранял на лице таинственность.

— Ладно, ребята. Созвонимся, встретимся. Есть ещё кое-что интересное. Ну что ж, будем дружить?

Новые подельники обменялись крепкими рукопожатиями. Гарик опять начал сыпать всякими кавказскими любезностями, но Серж извинился и покинул уютный кабинет, оставив друзей распределять покупки…

8.

Старинные тяжёлые дубовые двери высотой в четыре метра тяжело закрылись механизмом самодоводчика за спиной рождающегося состоятельного господина Полехи. Он огляделся не торопясь. Несколько припаркованных автомобилей были прежними. Одной машины не хватало. Уехала, значит. Вообще машин было мало. Суббота! Дачная пора. Только девушки в коротких юбочках, шортиках да топиках. Старушки и старички. Юнцы-салаги либо шпанского, либо студенческого вида (а другие, промежуточные разновидности, где? По домам сидят?). Все прочие возрастные и социальные категории людей за городом и в авто.

За углом кованого ограждения университетского городка, утопающего в зелени, Сержа прилежно ожидал таксист, точнее, частный извозчик на «десятке». Авансом ассигнованный, он развлекал себя громко включённым приёмником, где многими любимое радио «Шансон», как по заказу, голосом Анатолия Могилевского задорно гремело:

Обязательно, обязательно, я на рыженькой женюсь!

Обязательно, обязательно, подберу жену на вкус.

Рыжая, Рыжая, ты на свете всех милей!

Рыжая, Рыжая, не своди с ума парней…

Полеха, усевшись на заднее кресло, попросил встрепенувшегося водителя не убавлять звук, давая понять, что разделяет его музыкальные пристрастия. «Тачка» понеслась по проспекту, заставляя млеть от песни своего богатого пассажира.

Рассчитавшись, как и договаривались, то есть по-божески — барствовать бывалый Серж даже и не помышлял, — он вышел из машины, прошёл два квартала по неширокой улочке, представляющей собой сплошную череду офисов различных компаний. От «Ксерокс, печать любых форматов» до «Ипотечная корпорация», «Страховая компания «Спасские ворота», «Агентство недвижимости «Юлия»…

В двери «Юлии» и вошёл господин Полеха.

— Здравствуйте, девочки! Я звонил вам сегодня. Разговаривал с Татьяной.

Высокая худощавая брюнетка, одна из нескольких девушек офиса, среди которых был и единственный мужчина, подняла вверх руку и оторвала взгляд от монитора.

— Я здесь, здравствуйте, присаживайтесь, пожалуйста…

Серж сел на предложенный стул и пока девушка, извинившись, завершала какую-то процедуру на компьютере, с любопытством осматривал помещение, а заодно и сотрудников. Одна молодёжь не старше 25 лет. Женская составляющая, конечно, была интереснее глазу, чем интерьерная. Все симпатичные, модно разодетые. Короткие юбки на бедрах, торчащие сзади стринги. Сергей никак не мог привыкнуть к этим особенностям новой моды. Рука сама тянулась поддёрнуть шортики блондинки, наклонившейся через стол за пачкой бумаги для принтера, обнажив рвущиеся наружу полушария ягодиц, разделённые тонкой белой полоской-ниточкой белых трусиков. Разумеется, это только рефлекторный порыв. Ничего подобного Серж себе не позволил бы. Он попытался представить, как выглядела бы здесь его Марина. Какой был бы на ней наряд, как пялились бы на неё мужики, клиенты и коллеги… В груди спёрло от таких фантазий. Нет, этого представить себе нельзя! Между тем рано или поздно его пассии где-то работать всё равно придётся, и не в камере-одиночке, а в коллективе. Вероятнее всего в смешанном, где будут и женщины, и мужчины. Где, хочешь — не хочешь, но какие-то отношения между полами складываются неизбежно. Деловые, дружеские, партнёрские, любовные… Кто-то всё равно будет пытаться заигрывать с красивой девушкой, флиртовать. Исход всегда зависит больше от женщины, чем от мужчины: сучка не захочет, кобель не вскочит. А какая Марина в ситуациях, свободных от её связи с возлюбленным?

Полеха отбросил мысли, закипающие в голове и пробуждающие в душе мавра. «Всё-таки я ревнивец и собственник… Наверное, как и любой нормальный мужик», — решил про себя мужчина, которого тронула за руку брюнетка.

— Мне показалось, вы задумались о чём-то, — улыбалась она.

— О вас, женщины, — ответил Сергей.

— Я слушаю вас.

— Мы с вами говорили о варианте в Привокзальном районе, на Болотова.

— Ах, да, однушка. Да, вот, записано, Сергей Владимирович, верно?

— Да, да, это я.

— Когда хотите посмотреть?

— Не откладывая.

— Хорошо, я сейчас созвонюсь с агентом…, — менеджер Татьяна набирала номер, — просто ключи от этой квартиры не у меня, если он рядышком где-то, проедете вместе, посмотрите. Алло, Ирин, ты где? Тут человек на однушку в Привокзальном, ага, отлично, ждём. Сейчас она подъедет, — обращаясь уже к клиенту и положив трубку, сказала Татьяна. — Кстати, вы ещё спрашивали про дом или коттедж. Есть хороший вариант…

— Нет, Татьяна, это не сейчас, чуть позже, может через месяц…

— А там хозяева и не торопятся, если понравится, аванс небольшой, заключим договор, а расчёт, как будете готовы.

— Я так понимаю, что с коттеджами, тем более в элитных районах, дефицита никогда нет?

— Как сказать! Бывает, что не найдёшь, когда приспичит…

Она ещё что-то говорила о сезонности в риэлтерской сфере, о росте цен на недвижимость… Сергей её не слушал. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что заинтересованность в успехе сделки на сотрудников подобных фирм накладывает определённый отпечаток. Доводилось читать о методах психологической обработки, своего рода «зомбировании» потенциально интересных клиентов. Задача девушки Татьяны завлечь, заинтересовать, совершить как можно больше сделок. Это и понятно. Волка ноги кормят…

Звякнул колокольчик входной двери, влетела запыхавшаяся Ирина — сразу было понятно, что это именно тот самый агент: только переглянувшись с Татьяной, она обратилась к Сергею:

— Здравствуйте, вы на машине?

— Нет, на своих двоих.

— Тогда идёмте, у меня в машине ещё клиент сидит, у него квартира по пути, я вас одним рейсом и прокачу.

Пожилая дама на переднем сиденье даже не оглянулась и не поздоровалась с новым пассажиром. Деловая и неулыбчивая Ирина взревела мотором, и старенький «Опель» рванул с места. Женщину за рулём Полеха в своей прошлой, а тем более позапрошлой жизни воспринимал как экзотику. А сейчас наблюдал эту экзотику в каждой третьей иномарке. В окне автомобиля проносились многочисленные супермаркеты, автомойки, заправки, рекламные щиты… Какие-то 8 лет преобразили Тулу до неузнаваемости. Люди стали другими. А что будет ещё через какое-то время? Жизнь стремительно менялась. К лучшему или худшему? Для кого как. Для конкретного человека, для бывшего уголовника Палёного определённо к лучшему. А для страны? Кого ни послушаешь — в магазинах, в конторах, на улицах, в общественном транспорте — всё о деньгах да о деньгах.

И пробки, пробки, пробки на дорогах…

Квартирка на третьем этаже пятиэтажного кирпичного дома с балконом и городским телефоном пришлась Полехе по душе. Конечно, нужен ремонт. Но цены на жильё повергали его в шок. Денег было в обрез, чтобы купить предложенный вариант да ещё сделать ремонт. Ну, с ремонтом можно было и погодить, в конце концов, есть Петрович, не откажет по старой дружбе быстренько отделать квартирёшку под евро.

Сделка была совершена в этот же день. За дополнительную плату риэлторы брались ускорить оформление в соответствующих инстанциях необходимые бумаги. Оставалось через неделю забрать из регистрационной палаты документы, подтверждающие собственность.

— Маринка! — закричал Сергей, радуясь как ребёнок и кружа в объятьях свою рыжую возлюбленную. — У нас с тобой теперь своя квартира. Вот ключи!

— Ты когда успел?! Ты настоящий граф! Расскажи, мне всё интересно! Где был? Что делал? Я не могла тебе дозвониться. Ты телефон отключил, что ли? Я так испереживалась!

Когда страсти улеглись, оказалось, что аккумулятор мобильника сел — его как купили, так и забыли зарядить. И пока он заряжался, пара влюблённых, устроившись на кухне под шум закипающей в чайнике воды, делилась новостями прошедшего дня. Диалог был сумбурным, инициатива переходила то и дело от одного докладчика к другому. Марина успешно договорилась о групповых занятиях у репетитора. Для четырёх девчонок и одного парня такса за обучение уменьшилась, благодаря вступлению в группу ещё одной абитуриентки. Так что ей были все только рады. Через 3 недели — первые экзамены. Звонил папа, узнавал, как дела. Пришлось изложить легенду о падении со стола. Отец, разумеется, больше был обеспокоен за дочь, чем за этот несчастный стол. Тем более, он собирался его менять на другой (по стилю, видите ли, мрамор не вписывался в интерьер — кругом дерево тёмных тонов, паркет, а тут — белый камень).

Серж рассказал почти всё, что произошло за день, опустив, по его мнению, несущественные детали, что ездил в другой город и как были отвергнуты краденые из музея драгоценности. Вот ещё забота! Куда их теперь девать? Надо избавляться, пока не поздно. Но как? Не выбрасывать же? Может, вернуть в музей как случайно найденные? Интересно, не упразднено ли старое правило — выплата от государства доли нашедшему клад? Надо будет разузнать.

— Как ты так быстро всё успеваешь, Серёж?

— Торплюсь. Я же говорил, чтобы с органами проблем не было, быстрее прописываться надо. Теперь вместе пропишемся.

Марина опустила глаза.

— Ты жениться на мне хочешь?

— А ты за меня пойдёшь?

Встряхнув головой и разметав волосы по плечам, потенциальная невеста испытующе посмотрела в глаза жениху и спросила:

— Ты уверен во мне?

— Три вопроса подряд и пока ни одного ответа, заметила?

— Уже четвёртый, — Марина сузила глаза, продолжая буравить ими Сергея.

Он вспомнил свои сегодняшние размышления в риэлтерской конторе, девчонок с задранными до подмышек стрингами на задницах, упоминание о каком-то пареньке, который будет заниматься в одной группе с Маришей… «Я становлюсь мавром. Маврский клоп. Надо завязывать с этим. Если верить человеку, то верить. Сомнения и подозрения порождают предательство со стороны именно подозреваемого. Жизнь мне не раз это доказывала. Какие-то законы, видимо, существуют в природе… Что-то такое припоминается… Подобное притягивается подобным, или как-то в этом духе».

Серж прервал свои мысли решительным:

— Уверен! На все сто! И мне верь, потому что я люблю тебя.

— Я тоже, — девушка медленно переплела руки на шее своего мужчины, прижалась к нему и прошептала:

— Весь день я думала о тебе. Я даже ночью во сне думала. Такого не бывает. Это чудо, что мы встретились. Я когда из дома выходила вчера… Надо же, всего лишь вчера… Мне кажется, вечность прошла вместе с тобой. Так вот, я когда от мамы вышла и направилась к трассе, меня чувство посетило, что тебя встречу. Не дядю какого-то, не принца на белом коне абстрактного, а тебя… Лица твоего только не видела. А вот… душу твою почувствовала где-то рядом… И с этого момента твоя душа со мной. Только бы не потерять тебя. Я всё сделаю ради тебя, ради нас. Чтоб мы не потерялись…

Сергей почувствовал, как его плечо обожгла слезинка. Он так сильно и вместе с тем нежно обнял свою родную девушку, что, казалось, сейчас растворит её тело в своём. И никогда не потеряет. Если не потеряется сам.

Он заговорил также шёпотом:

— Когда я рос в детдоме, и потом… в колонии, меня тоже не покидали мысли о тебе. В школе один год — это был восьмой класс — я сидел за одной партой с девчонкой, у неё тоже были рыжие волосы и такие же конопушки. Мне тогда казалось, что я влюблён в неё… Годы прошли, лицо её почти забылось, чувства растаяли во времени… Это сейчас я понимаю: ну какая там любовь? Так, влюблённость юношеская. Но вот рыжие волосы её, золотые такие же… из головы не выходили всю жизнь. Как знак грядущей встречи с тобой. Песню знаешь про рыжую? «Ты на свете всех милей… рыжая, не своди с ума парней». Ещё там есть: «Обязательно я на рыженькой женюсь…».

Марина подхватила и запела тихим, но красивым и мелодичным голосом:

Обязательно, обязательно я на рыженькой женюсь!

Обязательно, обязательно подберу себе на вкус,

Чтоб была она симпатичною и, пусть слегка курносый нос,

Но, обязательно, обязательно рыжеватый цвет волос!

И они уже запели вместе:

Рыжая, рыжая, ты на свете всех милей!

Рыжая, рыжая, не своди с ума парней!

Рыжая, рыжая, пусть слегка курносый нос,

Но, обязательно, обязательно рыжеватый цвет волос!

А блондиночки и брюнеточки, ну тоже, в общем, хороши!

А как состарятся, разонравятся, что даже чёрту не нужны!

Ну а рыжая, ну а рыжая, пусть слегка курносый нос,

Но, обязательно, обязательно рыжеватый цвет волос!

Расхохотавшись и повалившись на пол, Марина и Сергей, не размыкая объятий, продолжали петь, уже путая слова куплетов и припева, заменяя слова на ла-ла-ла, и открывали всё новые и новые грани характера друг друга, новые общие интересы, вкусы и таланты. Оказалось, что у обоих прекрасные вокальные данные и отменный слух. Экспромтом разложив, в общем-то, незатейливую, но красивую мелодию на два голоса, они восторгались собою, пели и хохотали одновременно…

9.

Утомлённые и удовлетворённые, они сами не заметили, как заснули в объятьях друг друга, когда на часах было только восемь часов вечера. Назавтра была запланирована быстрая экскурсия на новую квартиру, визит Сержа к Петровичу в строительную компанию и после обеда — первые занятия у Марины. День на том не должен был закончиться, прочие мелочи могли выплыть сами и скорректировать планы…

Сергей весь день корил себя за то, что никак не решался позвонить Валентине Георгиевне. Да и времени не было за хлопотами. Часов в шесть вечера он набрал-таки её телефон. Получил небольшую взбучку по-матерински за молчание, а в ответ на вопрос, «почему сами не набрали меня?», услышал ответ, что автоответчик оператора сотовой связи утверждал: такого номера не существует. Оказалось, была допущена неточность при записывании Ниной номера Сергея, и всего-то в одной цифре. Ошибку исправили. Полеха сказал, что похвастаться пока особо нечем, что от друзей-попутчиков просто так не отобьёшься, хорошими людьми оказались, с работой обещают помочь, угол предоставили. Короче, сдружились основательно. Так что причин для волнений нет. Распрощался Сергей с Валентиной Георгиевной на том, что будут созваниваться по мере возможности и появления новостей. Вот только Нина обижается, просит Сергея позвонить, на что он неохотно согласился: «Ладно, время будет, звякну».

В половине второго ночи Марина встала по неотложному женскому делу, невольно разбудив своего возлюбленного. Он тоже встал, отправившись на кухню «водички испить». Улёгшись в постель, долго оба не могли уснуть.

— О чём думаешь? — спросила Марина.

— О жуках и клопах.

— Я тоже. Из головы не выходят.

Марина включила торшер.

— Дай руку посмотреть! — попросила она.

Сергей дал. Вместе стали разглядывать каждую пору и волосок на том месте, где жук запустил свои лапки под кожу. Ни-че-го. Ну так же не бывает! Даже от самой тонкой иголочки след остается. А тут несколько пар лохматых лап! Ну, может, и не лохматых.

Недолго посоветовавшись, достали коробку с антресоли, забрались с ней на кровать. Жука трогать не стали. Решили разобраться с клопом. За печаткой-трансформером так и закрепилось это название — клоп. Больше похожий на плод технологического гения, он меньше пугал, чем жук, полунасекомое, полу-не поймешь что. Биоробот какой-то.

Сна как не бывало. Пока Марина возилась с клопом — право первенства на исследования она на сей раз отвоевала всё-таки, — Серёжа пошёл на кухню заваривать себе чай, подруге кофе.

Умненькая девчонка быстро выяснила, что кольцо сжимается только на пальце. Продевание в него ручки, карандаша, сигареты, скрученного жгутом уголка простыни эффекта не давало. Только живая плоть служила «предметом интереса» клопа. «А если его подольше поносить на руке? Может, тогда откроется секрет?» — предположила Марина.

Когда «граф Полеха» вернулся из кухни с двумя чашками и конфетами на подносе, Марина поделилась своими маленькими открытиями и предположениями. Решили провести остаток ночи с клопом на девичьем пальчике. А что? Никаких других предложений и версий не было в головах влюблённых.

Сергей полулежал на высоко задранной подушке, держа на животе кружку с крепким чаем, но не чифиром — началась борьба с многолетней привычкой — и поглядывал на возню девушки с перстнем. Она всё пыталась открыть предполагаемую крышечку с серым квадратом.

— А ты попробуй-ка то, что мы ещё ни разу не догадались сделать, — задумчиво произнёс Серж.

— Что?

— Мы представляем себе привычное расположение этой штуки на пальце именно как украшение. А если это не украшение? Переверни-ка ты его внутрь ладони и зажми в кулак.

— Так?

Клоп теперь своей спинкой был обращен вниз, а на тыльной стороне пальца оставалось блестящее колечко.

— Так. Сожми кулак покрепче!

И вот тут-то появились первые плоды эксперимента.

Марина чуть не вскрикнула от неожиданности, но лишь вздрогнула и затаилась в ожидании. Встрепенулся и Сергей, пребывавший до сих пор в беспечно-расслабленной позе. Горячий чай пролился на волосатую грудь. Он быстро поставил кружку на тумбочку рядом с кроватью и приблизился лицом к руке Марины. Колечко исчезло, видимо, разомкнувшись в каком-то месте, и вобралось в перстень. Не сложилось, поскольку мешал палец, а именно разомкнулось и, дугой обогнув палец, скрылось в ладони.

Марина продолжала держать кулак зажатым так, что побелела кожа над суставами. Теперь и по её телу побежали мурашки, как накануне у её спутника, но девчонка держалась и только смотрела на свою руку.

— Ты чувствуешь что-нибудь? — спросил Серж.

— Не-а, — последовал довольно спокойный ответ. — Никакого шевеления. Просто ощущаю его в своей руке. Но он не шевелится. Боюсь ладонь разжать, — нервный смешок вырвался из груди.

— Попробуй тихонько. Нет, постой!

Через секунду Серж вновь был рядом, но уже с пластмассовым ведром наготове.

— Кидай сюда.

Марина занесла над ведром кисть тыльной стороной вверх и разжала кулак.

Клоп упал не сразу, будто секунду был прилипшим к ладони, потом оторвался и гулко шлёпнулся в ведро. Но мгновения его полёта в воздухе было достаточно, чтобы заметить, как мерцал экранчик, переливаясь не то цветными узорами, не то картинками, и только в момент удара о дно ведра погас. Почти тут же, и это видели оба экспериментатора одинаково хорошо, из брюшка клопа быстро выдвинулась узкая дуга, сделала полный круг, замкнулась в кольцо, которое медленно сложилось уже привычным образом, издав короткий электронный «пик».

Не сговариваясь, ничего не обсуждая, но уже поняв в чём дело, партнёры запустили каждый свою руку в ведро. Первым успел Серж, коротко взглянул в глаза Марине, выдающие азарт и готовность идти до конца, чтобы проверить догадку. Она согласно кивнула в ответ, и через 3 секунды клоп был насажен на средний жилистый мужской палец, развёрнут к ладони и зажат в кулаке. Повторилось скольжение кольца-дуги по окружности пальца, и, когда оно явно закончилось, Серж повернул руку и разжал кисть ладонью к своему лицу. Клоп каким-то образом продолжал прочно сидеть на третьей фаланге пальца. Спинка его светилась, и блики от него плясали на лице Полехи разноцветными зайчиками. Марина взглянула на него и сказала «тсс», приложив палец к губам. Она отклонила голову друга чуть в сторону и показала на стенку в изголовье кровати. Серж оглянулся, не меняя положения руки.

Это был проектор! Он показывал фильм! Но какой! Объёмное, трёхмерное цветное изображение… Только без звука. Человек со спины, одетый в какие-то грязные обноски тяжело бежал по песку. Поднялся на бархан и скрылся из вида. Сергей бессознательно приподнял руку повыше, и ракурс сменился. Вновь был виден удаляющийся человек, спустившийся с бархана. Он уходил всё дальше. Вот он упал, быстро встал, поднял руку, кажется, вытер пот со лба и продолжил движение. Снова подъём на очередной бархан. Сергей повёл ладонью в сторону и тем самым развернул обозреваемый театр событий.

— Выключи свет! — прошептал он.

Марина потушила торшер. Картинка стала более насыщенной цветами и яркой. Серж встал и пошёл по комнате. Кубический кусок пространства в метре перед ним представлял собой другой мир. Пустыня. Один песок и барханы. При движении руки двигался и пейзаж. Полеха развернулся на 180 градусов, и на трёхмерном экране в пространстве комнаты вновь появилась та же фигурка в лохмотьях. Она уже была далеко, продолжая своё шествие. Сергей «пошел за человеком», и изображение резко начало увеличиваться, но мешала стена, и «картинка» утонула в ней, оказавшись где-то «за стеной». Отойдя несколько шагов назад, Серж «извлёк» изображение из стены — фигурку уже было трудно различать.

— Бинокль есть?

— Не знаю даже, зайка. Думаешь, можно рассмотреть?

— Уверен. Видишь? Смотри, какое качество!

Сейчас они рассматривали песок «под ногами». Каждая песчинка, отражая солнечный свет, была как на ладони.

Сергей с Мариной бегали по всей квартире и разглядывали, заворожённые, разные участки обозримого пространства. Они видели греющуюся на солнце ящерицу, паучка. Пейзаж был однообразен, но поражал своей реалистичностью и детализацией самых мелких и далёких предметов. Серж был, видимо, прав. Бинокль позволил бы рассмотреть даже весьма удаленные объекты.

Рука затекла и уже отказывалась слушаться. Через час, а может, и больше яркость красок немного стала блёкнуть, словно кончался запас энергии.

— Батарейки садятся, — не то пошутил, не то высказал предположение Сергей.

— Похоже, — в тон ему сказала Марина, — зажимай ладонь.

— Зачем? Я ещё кое-что понял.

Он устало сел на край кровати, ладонь положил на колено. Большим пальцем той же руки прижал экран и тем самым «выключил проектор». Марина зажгла свет.

— Смотри! — позвал Сергей. — Смотри, что сейчас будет.

Он отпустил большой палец от экрана, и клоп отвалился, скатился в центр ладони, кувыркнувшись «через голову», замер, выпустил дугу, сомкнувшуюся в кольцо, и, пикнув, упаковал его в нишу.

— Всё. Сеанс окончен, — севшим голосом сказал Сергей, продолжив шутку известной фразой: — Кина не будет, электричество кончилось.

Никто не смеялся. Сказалось потрясение.

— Что же это было? — произнесла Марина. — Кино или реальность?

— Реальность, Мариш. Такого кино не бывает. Тут надо ещё разбираться и разбираться. Полазь в Интернете, может, что откопаешь? Я бы сам, но не умею.

— Научу, это не сложно.

— Обязательно научи…

— А там ещё жук этот мерзкий, — девушка зябко поёжилась. — Хоть бы инструкция к ним была.

Вот тут уже Сергей захохотал. Это была разрядка! Он хохотал до слёз, а вместе с ним начала смеяться и Марина, одновременно пытаясь успокоить друга.

Уже светало. Буйство давно прошло. Нервы угомонились. Два тела лежали распластанные в постели. Никто не спал. Оба глазели в потолок. Прикосновение к какой-то другой реальности, пусть и существующей сейчас, на нашей же планете, но на другом её конце, выбивало из привычной колеи. Каждый понимал, что человек устроен очень своеобразно — коснувшись тайны, он никогда не успокоится, пока её не разгадает. Можно свихнуться, стать одержимым, угробить жизнь на поиски её расшифровки. Но можно же и по-другому. Рационально и взвешенно, хладнокровно и рассудительно, не расточая лишней энергии, докопаться до истины. Став в течение последних суток свидетелями только части загадочных свойств таинственных предметов, почему-то никто из их обладателей не допускал даже мысли обратиться за помощью к кому-то ещё, к учёным мужам, например. Именно единоличное и безраздельное владение тайной делало её привлекательной, а жизнь наполняло новым смыслом. Интуиция подсказывала и Сержу, и Марине, что неспроста произошла их встреча, их внезапно вспыхнувшая любовь, сокровища, свалившиеся на голову, и, наконец, фантастические предметы. Из страшно далёкого прошлого? Из будущего? Из параллельного мира? От инопланетян? Предчувствие приближения загадочных и интересных событий было настолько сильным, что не вызывало никаких сомнений. Как не вызывает сомнений, что утром взойдёт Солнце, а вечером будет закат.

Сил уже не было даже разговаривать, и всё же упорно просились наружу слова, мысли, борющиеся со сном…

— Зай.

— У?

— Жук — оружие.

— Думаешь?

— Ага. И орудие. Смотря как применять.

— А клоп?

— Думаю.

— И я думаю… Про жука ты здорово догадалась… У меня тоже такая мысль была, когда он на мне сидел. Мне казалось, ещё чуть-чуть и я допру, как с ним управляться. Ну вот смотри. На кой ляд ему лапки надо было в меня запихивать? Значит, контакт с владельцем предполагается. Союз некий.

— Симбиоз!

— Вот-вот, симбиоз. Вот тебе и инструкция. Тебе нужна инструкция, чтобы дышать? Или как рукой своей управлять?

— Поняла. Потом продолжим и разберёмся.

— Да, ток не щас.

— Конечно…

— А клоп, клоп…

— У?

— …

Сон накрыл одновременно и девушку, и её парня. Они лишь могли догадываться, что их ждёт впереди Нечто. Но не могли знать, насколько это Нечто перевернет их жизнь и как быстро это случится.

На пальце откинутой мужской руки красовался маврский клоп — Сергей решил всё-таки спать с ним. Через прореху между задёрнутыми шторами в комнату заглянул первый луч солнца и упал на блестящую спинку с серым матовым экранчиком…

10.

— Всё, каникулы кончаются, сегодня папа приедет с Людмилой, женой своей, — грустно сказала Марина, когда они с Серёжей сели завтракать: окрошка, бутерброды с маслом и сыром, чай. Время — 9 часов.

— Да, лафа отошла. В нашей новой квартире мебель кое-какая осталась от прежних хозяев. Забирать не будут. Я посмотрел, на первое время сгодится. Можем хоть сегодня переехать, всё равно собирались туда. Предлагаю тебе там и остаться. Приберёшься. А я пока к Петровичу.

— Так и сделаем. У меня тут некоторые мои вещи есть. Сейчас соберу, да поедем.

— Ага.

— Насекомых не забудь.

Оба посмотрели на клопа-печатку на пальце Сергея. Тот безмолвствовал, храня тайну.

Марина пристально уставилась на него, жуя бутерброд, словно думала о чём-то отвлечённом.

— Ты знаешь, котёнок, вот я смотрю, пара мандибул у него сомкнута колечком…

— Чего сомкнуто?

— Мандибулы — это челюсти у насекомых, ещё их жвалами называют…

— А, жвалы, слышал.

— Ну так вот. Ты говорил, он с цепочкой был?

— Да, цепочка в брюках лежит. Обычная, тоненькая, простенькая, но золотая, кажется. Показать?

— Дело не в цепочке. Мы клопа до сих пор как перстень использовали, а если его на грудь повесить?

Серж тоже теперь смотрел на клопа.

— А ты ведь права!

Крохотный замок цепочки легко подцепил «насекомое» за жвальца, и теперь клоп выглядел симпатичным кулончиком на груди Марины. Он прямо-таки был создан для этой очень сексуальной ямочки между двумя полушариями высоких девичьих грудок.

Сергей пристально наблюдал за кулоном и девушкой. Сама она тоже находилась в беспокойном ожидании очередного сюрприза. Однако ничего не происходило… Пока Марина просто и легко не прижала к груди ладонь, закрыв ею клопа.

Обычное классическое движение, имеющее множество значений. Их список огромен. Подтверждение искренности, выражение благодарности, привлечение к себе внимания, клятвенное заверение, убеждение, удивление, испуг, беспокойство, волнение, задумчивость, просьба, мольба…

То ли случайное совпадение, то ли сработала просьба Марины, подумавшей в этот момент: «Ну, пожалуйста, клопик, открой свой секрет, только не причиняй нам вреда!».

Готовые ко всему, мужчина и девушка спокойно и с интересом наблюдали, как исчез сначала стол, за которым они сидели. Потом странные ощущения заставили их обоих встать и исчезли стулья — те, что под ними, и два других. Марина продолжала держать ладонь на груди. Растворилось окно, а потом и стена, открывая голубой простор, другие стены, мебель, газовая плита, холодильник… Двое стояли на островке пола, а вокруг было только небо и песчаная пустыня внизу, в десятке метров под ними. Сергей обхватил Марину и прижал к себе. Островок, держащий их, медленно опустился на песок и исчез последним. Ничто больше не напоминало квартиру и прежний мир, исчезнувший куда-то. Палило солнце, и горячий воздух обжигал тело. Сланцы девушки быстро нагревались от раскалённого песка. Серж был в матерчатых шлёпанцах и ощущал то же самое. Оглядываясь по сторонам и не зная, что делать дальше, обнявшаяся парочка не двигалась.

— Убери ладонь, — тихо сказал Сергей.

— Что?

— Кулон освободи, опусти руку.

Ничего не изменилось вокруг, но как только рука Марины была отнята от ладанки, та раскрылась, как телефон-раскладушка. Теперь кулон выглядел как вытянутый по вертикали плоский зеркальный шестигранник. Марина с молчаливого согласия друга сняла цепочку через голову — Сергей помог ей высвободить длинные волосы — и взяла в ладонь таинственный предмет. Девушка посмотрелась в него. Зеркало было идеальным, чистым, без всякой риски посередине, где предполагался сгиб раскладушки. На обратной стороне по-прежнему оставались на своих местах спинка и брюшко клопа. Но также без какой-либо заметной границы между ними.

Жара была непривычной и невыносимой.

— Ты бывал когда-нибудь в пустыне?

— Нет, а ты?

— Нет. Только на Мангышлаке, в детстве, но там не то… Это Сахара, наверное. Экватор. Как думаешь?

— Не знаю, может быть. А ещё миллион лет до нашей эры… Что будем делать, он ведь так просто не сложится? Я имею в виде руками.

Марина осторожно попыталась это сделать. Нет. Зеркальный «разложенный» клоп был монолитным.

Через плечо Сергея девушка увидела вдалеке фигурку бегущего человека.

— Смотри! — воскликнула она.

Не узнать этого странного человека в лохмотьях было невозможно.

— Он что, с ночи так и бегает, а, Серёж?

— Не знаю, пошли к нему.

Идти, утопая ступнями в песке и держась за руки, было не совсем удобно. Порознь друзья двинулись навстречу человеку. Марина ойкала от обжигающего песка, то и дело попадающего на нежную кожу ног. Да и Серж шёл, стиснув зубы от болезненных и непривычных ощущений. Несмотря ни на что, девушка продолжала вертеть в руке клопа, пытаясь всё же выяснить, как прекратить это непредвиденное и совершенно неувлекательное путешествие.

Человек уже был метрах в пятистах, он размахивал руками и кричал что-то. Кажется, язык был русский. Во всяком случае различалось нечто похожее на «Эй» и «Кто» или «Стой». Небольшой бархан ненадолго скрыл человека из виду, но вот вновь появились его машущие руки и голова. Бородатое лицо скалилось на солнце…

— Ой, — тихо сказала Марина.

Мир вокруг на мгновенье померк, исчезла испепеляющая жара. Глаза после яркого света не сразу начали различать детали знакомого помещения. Марина, неловко поворачиваясь, натолкнулась на подоконник. Сергей свалил стул и чуть не упал, споткнувшись об него. Когда зрение полностью восстановилось, оказалось, что оба путешественника стоят почти на тех же местах, где началось светопреставление.

— Ты что-то сделала? — задал вопрос Серж и тут же увидел, что Марина держит в руке цепочку, на которой висит клоп, принявший прежний и знакомый вид кулона.

— Я просто надавила пальцем на экран! Как на кнопку! А когда увидела, как складывается зеркало, ойкнула.

— Дай-ка мне!

Привычными движениями и манипуляциями — трение, кольцо, оборот вокруг пальца, зажатие ладони — Полеха включил экран. Объём пространства-картинки на этот раз был куда большего размера — около кубического метра. Быстро нашёлся человек. Он озирался вокруг и вертелся на месте, где, вероятно, только что стояли люди. Потом поглядел вверх и, опять замахав отчаянно руками, что-то прокричал. Замер и вновь повторил свой жест и крик. Стало немного жутковато. Он словно смотрел на своих невидимых наблюдателей и обращался к ним. В многократных с небольшими паузами повторах одних и тех же жестикуляционных актах стал угадываться какой-то смысл. Сначала двух-трёхкратное перекрещивание рук над головой, как попытка привлечь к себе внимание, а потом несколько ударов по раскрытой левой ладони сложенными пальцами правой руки. Человек устало опустил руку и голову, снова посмотрел вверх, безнадёжно и как-то зло махнул на Марину и Сержа и по-прежнему беззвучно, но совершенно отчётливо, одними губами сказал по слогам слово, сопровождая каждый слог выразительным покачиванием головы. Показав на свои губы, мол, смотрите сюда и следите за губами, повторил вновь: «ДУ-РА-КИ». А следующий жест подтвердил сказанное: он повертел пальцем у виска. Махнул рукой и побрел прочь.

Сработал рефлекс, Сергей и Марина ринулись за ним, девушка даже крикнула: «Стойте! Стойте! Мы здесь! Аллё!». Но «утопив» куб в стене кухни, лишь не намного успев увеличить изображение, оба поняли, что надо делать дальше.

— Мурка, давай снова! Давай, давай! А то уйдёт!

Девушка уже начала процедуру «активации зеркала», приняв от друга клопа, как тут оба вспомнили о неудобствах пребывания в пустыне.

— Я за обувью! — крикнула Марина, исчезая в прихожей.

— Я воду налью в бутылки!

— Да, котёнок, на голову ещё чего-нибудь!

— А где? Я не знаю!

Сквозь звук под сильным напором наливающейся в двухлитровую бутыль воды и грохотание створок шкафов в прихожей оба не слышали друг друга.

Но не прошло и минуты, как Марина уже положила руку на грудь, прикрыв клопа. Она стояла в белой косынке и в красных полусапожках на тонкой платформе. Сергей стоял в кроссовках на босу ногу, прислонившись спиной к холодильнику, и держал в руках пакет с бутылкой. Голову прикрывала светлая бейсболка…

…Уже опускаясь с высоты третьего этажа, они закричали удаляющемуся человеку:

— Эгей! Стой!

— Мы поняли Вас, мы здесь!

Но услышал он людей только когда те коснулись песчаной поверхности.

Человек оглянулся и бессильно упал на колени, схватившись за голову. Он то ли смеялся, то ли плакал. Кажется, и то и другое, но тело его сотрясалось. Упав лицом вниз, он сгрёб песок и подбросил его вверх, теперь было видно, что он безумно обрадован. Вскочил на ноги и побежал навстречу людям. Марина с Сержем тоже двинулись к нему. По дороге Марине почему-то захотелось надеть цепочку с клопом на шею.

— Ай, какие молодцы! Ай, молодцы! — приговаривал он, приближаясь. Смуглая кожа, чёрные волнистые волосы, заросшее бородой лицо, белые зубы, худощавая жилистая фигура, скрываемая под рваной одеждой. То было когда-то рубашкой и брюками. Теперь рубашка была без рукавов, узлом завязанная на животе, а брюки имели оборванные на разном уровне брючины. Ступни были обмотаны какими-то тряпками и переплетены веревкой. Человек был не старый, но и не юноша. Возраст навскидку не определялся.

Все трое остановились в двух метрах друг от друга. Бородач не то улыбался, не то так скалился от слепящего солнца — оно как раз светило ему в лицо. Прикрыв глаза ладонью-козырьком, он, наконец, поприветствовал «гостей»:

— Добро пожаловать, случайные скитальцы. Вы знаете, куда и как попали? Откуда у вас это?

Человек показал пальцем на предмет, висящий на груди девушки.

Ответил Серж:

— Подарок друга.

— А что же он не объяснил, как пользоваться?

— Не успел. Умер.

Узловатая кисть потёрла бороду.

— Тогда ясно. Это надолго.

— Что именно? — чуть ли не хором спросили «скитальцы».

— Объяснять долго. Меня зовут Нодар. А вас? — руки он не подавал.

— Я Марина, а это Сергей. Вы пить хотите? Мы воду взяли.

— Нет, не надо. Сами пейте, если жажда. Вам всё равно уйти скоро придётся. — И на не прозвучавший, но резонный вопрос «почему» сразу ответил: — Вы не выживете здесь долго, во-первых. А во-вторых, попав сюда случайно и по неопытности, бессмысленно потеряете время. Надо знать, зачем и куда идёшь. Здесь только энергия…

— Так где мы? — спросил Полеха.

— Для вас это неважно. Разбирайтесь сами. Лучше я объясню вам принцип работы устройства. Но услуга за услугу. Вы заберёте меня отсюда. Идёт? Вы не волнуйтесь, я объясню, как это сделать. Я даже не окажусь в том месте, откуда явились вы.

— Тогда сначала рассказывайте, как помочь вам, — предложил Серж.

— Хорошо. Как вы, Сергей, называете ваш прибор?

— Клоп.

— Хм. Ну пусть клоп. Пока клоп, — Человек продолжал находиться на расстоянии от гостей, но явно испытывал неудобство от этого, он неловко тыкал пальцем в клопа, висящего на груди Марины, и переминался с ноги на ногу, словно хотел подойти для инструктажа.

— Может, вы подойдёте поближе? — предложила Марина и сделала шаг навстречу. Человек сделал протестующий жест рукой и чуть отступил назад.

— Нельзя! У нас разные фазисы. Сделаем так. Снимите и положите на ладонь, девушка.

— Марина.

— Марина, положите вниз отражателем.

— Зеркалом?

— Да. Зеркалом. Эх, ребятушки, вижу, вы ещё маленькие. Чего вы вообще его на цепь посадили, как собаку дворовую? Это же неудобно. Я же вам показывал, — Нодар сделал тот же непонятный жест: постучал по ладони.

— А как же?.. — спросил было Серж, помогая Марине расстегнуть цепочку.

— Не отвлекайтесь, кладите, кладите.

Как только Марина сделала это, под её ногами возникла ровная круглая в цвет песка площадка с полметра в диаметре. Сергей успел отойти чуть в сторону.

— Это платформа. Сейчас девушка вне… Ладно, поехали дальше. Чтобы увеличить размер, вращайте предмет на ладони… ну-ка, ну-ка… вот, вот…

Человек отступил ещё на шаг, а Сергей уже тоже оказался на площадке, увеличившейся до метра в поперечнике.

— Стоп, достаточно. Теперь вы снова вместе. Вот. Квадрат тёмный видите?

— Конечно, это экран.

— Сейчас это не экран, а манипулятор. И манипулятор, и отражатель могут меняться местами, в зависимости от задач и от вашего, э… Догадаетесь сами. Итак. Легонько кончиком пальца медленно крутите по нему…

Нодар на своей ладони пальцем другой руки изобразил круговые движения. Марина попыталась повторить. И от первого же вращения пальца, мир вокруг повернулся, как будто они с Сержем стояли на карусели. Нодар оказался за спиной. Марина сделала обратное движение пальцем, и их вновь развернуло лицом к Нодару.

— Способная, — улыбнулся бородач Сергею и подмигнул. — Теперь будьте внимательны, а вы, Марина, больше ничего не делайте. Переверните устройство. — Марина перевернула клопа вверх зеркальной плоскостью. Площадка-платформа исчезла. Ноги немного просели в песок.

— Отпустите. Ладно, повесьте пока на шею, а то выроните. Пусть висит на кри… на цепочке.

Марина быстро выполнила рекомендацию Нодара.

— Так… Нажатие на… экран отправит вас назад. Платформу вызывать для этого не обязательно. Понятно?

— Да, — ответил Серж.

— Итак, вызываете платформу, сходите с неё, а я захожу. Нажимаете на манипулятор, то есть на экран — и я исчезаю, куда мне надо.

— А с нами что будет? Кнопку ведь мы нажмём, и куда попадём? — спросила Марина.

— Если вызвана платформа, — продолжил свои разъяснения Нодар, — кнопка, как вы выразились, сработает только на субъект, расположенный на платформе, то есть на меня. Зайдете на платформу вы, или кинете горсть песка, или вашу бутылку с водой — всё это станет объектом отправки к исходной точке после нажатия на кнопку. Уберёте платформу — как это сделать механически я показал: перевернув клопа вверх отражателем или сняв его с ладони, — и из любой точки после нажатия на манипулятор вы вернетесь на место, к себе. Пока понятно? — получив удовлетворительный ответ, Нодар продолжал. — Теперь основное, и самое главное. Вдвоём или в большем составе перемещаться опасно. Клоп должен принадлежать только одному владельцу. Второго он терпит до определённого момента. Случись что, он разлучит вас навсегда. Исправить ошибку будет очень сложно. И последнее… Вызывайте платформу! Я скажу последнее, когда буду на ней.

— А сейчас нельзя? Вы обещали инструкцию? — чуть обиженно, возмущённо и одновременно требовательно сказала Марина. Серж солидарно кивнул ей, снял кепку, обмахиваясь ею как веером, и выжидательно посмотрел на Нодара.

Жара припекала не на шутку. Жажда мучила, но до бутылки с водой руки пока не доходили. Марина в своей смешной белой косынке выглядела сказочной героиней, какой-нибудь Алёнушкой или Настенькой из старого фильма «Морозко». Таинственный бородач поглядывал на гостей, переводя взгляд с одного на другого.

— Инструкция… Какое забытое слово. Инструкция. Хм. Инструкций у нас нет. Вы сами себе инструкция, — он помолчал, пощипывая бороду. — Вашего клопа извлекли из какой-нибудь шахты? Да?.. Вижу, не знаете. На поверхности земли такие вещи не валяются. Ну, ладно. Отправляйте меня, дети, а то передумаю и уйду. Ищите свою инструкцию сами.

— Отправляй! — скомандовал Серж, подмигнув Марине. Она не поняла, что сей жест означал, но покорно вызвала платформу и сделала с неё шаг… Платформа удлинилась ровно на шаг. Ещё один шаг вытянул платформу в подобие ковра. Нодар улыбался, наблюдая за недоумевающей девушкой, но молчал. Марина догадалась перевернуть на ладони клопа. Солнечный зайчик, отражённый от зеркальной плоскости, скользнул по лицу Сергея. Марина наконец ступила на песок и облегчённо вздохнула, словно сдала очередной экзамен на сообразительность.

— И никакого расхода энергии, — Нодар одобрительно хмыкнул, ещё раз взглянув многозначительно на партнёра находчивой девушки. Он сделал понятный жест Марине, та отошла в сторонку. Бородач встал на вытянутую жёлтую плоскость. Повернулся лицом к людям и спросил:

— Вы готовы?

Девичий пальчик лежал на сером манипуляторе, готовый нажать его по команде. Нодар с улыбкой в последний раз посмотрел на гостей странной пустыни и сказал:

— Владелец криптлокатора должен срастись с ним. Не снимай своего клопа, девушка Марина. И ничего не бойся. Нажимай!

Марина надавила на кнопку. Нодар взмыл на несколько метров вверх, унёсся за горизонт, как комета, и исчез.

11.

— Почему мы его так быстро отпустили? — опомнился вдруг Серж.

— И я о том же подумала, — вторила ему Марина. — У меня ощущение нереальности происходящего, будто сон, или бред, или галлюцинация.

— Не всерьёз всё это как-то, да?

— Ага.

— Вот потому и отпустили. Я в себя прийти не могу…

— Он сказал «срастись». Как это срастись? А в каком виде: в разложенном или сложенном? На пальце или на груди?

— У меня ведь есть второй клоп, — признался Серж.

— Да?!

— Их там два было.

— А где он?

— В сумке…

— Поехали! — решительно воскликнула Марина.

— Поехали.

Голова уже кружилась от пекла, хотелось пить… Поднялся небольшой ветер, обдавая жаром тело. Подгоняемые им, путешественники встали на платформу, и Марина нажала на манипулятор…

Снова прохлада, темнота в глазах, спина Сергея почувствовала чуть вибрирующую дверцу холодильника, к которой он прислонился, когда отправлялся с Мариной в погоню за человеком в обносках, Нодаром.

— Алёнушка моя, — он обнял подругу, стаскивая с неё платок. Марина прижалась к Полехе всем телом и почувствовала влечение. А он — желание. Подхватив упругое тело на руки, Серж, как пушинку, отнёс свою «Алёнушку» в зал и уложил на мягкий ковер.

— Стой, идём, я не могу так.

Она увлекла его в душ. Под прохладными струями влечение и желание только усилились и объединили влюблённых в сладострастный союз…

Лёжа на кровати, Серж примерял второй экземпляр клопа, или, как его назвал Нодар, криптлокатор, на палец. Марина лежала рядом, обессиленная после жары, прохладного душа и шквальной страсти. Она то и дело прикладывалась к бутылке с минеральной водой из холодильника.

— Нет, киса моя, давай-ка поменяемся. Раз уж мы решили идти до конца… Мне кулон, тебе перстень. Ну не могу я его видеть на своей руке. Как… чмо какое-то. Не могу!

— Ты точно уверен, что ничего плохого не произойдёт?

— Знать бы…

Сомнения были у обоих. Слово «срастись» пугало. Все эти фильмы, о многих из которых Серж даже не слышал — да где ему, вечному каторжанину! — про внедряющихся в плоть жуков, червей, личинок, тварей всяких ни с чем хорошим не ассоциировались, а вызывали одно отвращение и ужас.

— А если вдуматься, отбросив в сторону фантастику, мистику… Я вот насекомых изучала в школе, да вообще зоологию, биологию, — Марина села на своего конька, заговорив на любимую тему, повернулась на бок, подперла рукой голову, — заметила, что всё в природе так переплетено. В нас, например, живут микробы, ты знал об этом?

— Знал и знаю. Кишечную палочку ты имеешь в виду?

— Не только. Есть полезные, есть не совсем безобидные, хламидии там всякие, лямблии… — Марина задумалась, вспоминая, — Да, кажется так. Во рту чего только нет.

Серж подозрительно посмотрел на неё.

— Да ладно тебе, котёнок, у всех есть! Ну так вот… А сколько симбиозов существует в природе, когда один организм без другого не может жить, например…

— Мы с тобой — симбиоз, без всяких примеров.

— Да, мой любимый, я не представляю жизни без тебя, — сменила лекторский тон на мурлыканье Марина и тряхнула головой, завалив роскошными влажными волосами лицо Сергея. Он нежно поцеловал её под ароматным покрывалом.

— Ну вот, — вернулся «на кафедру» знаток насекомых и симбионтов, будущий агроинженер. — Например, рак-отшельник и актинии. Актинии — это такие мелкие животные, кишечнополостные, типа червячков, у которых есть ядовитые отростки-щупальца, которыми они ловят себе добычу. Они поселяются на раковине, в которой живёт рачок, и своими опасными щупальцами защищают рачка от врагов, самому рачку не причиняя вреда. А рачок тоже приносит пользу актиниям, он таскает их на себе с места на место, увеличивая таким образом ареал их охоты. Кроме того, актинии подъедают за своим рачком недоеденную им пищу. Или вот ещё. Замечал, как муравьи пасут стада тлей на растениях?

— Я думал, они их едят, нет разве?

Марина расхохоталась.

— Да нет, конечно, это тоже симбиоз. Муравьи охраняют нежных тлей от насекомых-хищников и питаются их сладкими выделениями.

— Пасут, как стада коров, и доят?

— Да! Ещё я знаю лишайники — симбиоз грибка и водоросли, кораллы, кажется…

— Я вот что подумал, Мариш. Мы с этими симбионтами забыли о делах насущных. Может, рано мы отрываемся от земли? Давай съездим на квартиру, — Серж взглянул на наручные часы, — и ты ещё успеешь на занятия. Махнули?

— А что делать с клопами?

Полеха уже вскочил с постели и начал одеваться. Марина продолжала сидеть и ждала ответа. По всему было видно, что её увлекало приключение больше, чем дела насущные. Натянув джинсы, Серж поднял с пола сумку, где по-прежнему лежали компрометирующие драгоценности с кровавой историей. Расстегнул молнию свободного отделения, распахнул его, кинул туда свой перстень и сказал:

— Кидай!… Ну, кидай, кидай. Я кое-что решил уже.

Он улыбался так, что Марина не стала спорить, завернула в платок своего клопа и нежно положила в сумку. Молния взвизгнула. Полеха достал коробку из-под обуви, где оставался жук, и решительно надел его на палец, уложив на тыл кисти его брюшко. Ласково погладил по надкрылкам и прошептал:

— Ну, давай, дружок, будем срастаться?

— Ты что, Серёж?! Это же не клоп!..

— Какая разница, все они одного поля ягоды. Я чувствую. Мы уже с ним симбионты, — крючковатые лапки безболезненно проникли под кожу и словно растворились в ней. Тельце жука плотно прижалось к кисти, став почти плоским. Серж невольно замер, наблюдая не очень симпатичную сцену. Зажёгшийся глаз он «потушил» прикосновением пальца. — И вреда от него никакого я не жду. Только пользу. Я мужчина. Мне оружие по штату положено. Если к вечеру ничего страшного не произойдёт…, как минимум! — он поднял значительно палец вверх, подразумевая, что рассчитывает только на приятные сюрпризы от своего будущего симбионта, — то я разрешу тебе надеть перстень.

— А твой перстень?

— Я его кулоном повешу. Но давай не торопиться, о’кей?

— О’кей!

Марина радостно просияла лицом и, полная энергии, вскочила с постели…

Руку забинтовали, дабы скрыть от людских глаз непонятное существо. На маршрутке друзья-любовники быстро добрались до места. Входная дверь квартиры сразу порадовала Марину — современная, металлическая, утеплённая, с глазком и надёжными замками.

— Всё равно замок менять, где гарантия, что у прежних хозяев дубликат не остался, да и вообще, мало ли… — плеснул дёгтя в мёд новоиспечённый владелец недвижимости.

Внутри оказалось чуть похуже, чем снаружи. Линолеум перестилать. Сантехника в ванной стояла новая, но на кухне была в плачевном состоянии. Обои древние, стены надо будет выравнивать, потолки тоже, и шпаклевать, красить или монтировать подвесные… Радовали окна. Хозяева повиновались всё же новомодному поветрию и раскошелились на пластиковые стеклопакеты. И подоконники соответствующие. Красота! Только задекорировать откосы не успели, кругом торчали пузыри монтажной пены. Балкончик небольшой. И то хорошо, что есть вообще. Телефон городской. Кухонька микроскопическая, но на двоих в самый раз.

Вся критика в адрес нового жилища молодожёнов (так, во всяком случае, партнёры по любви и приключениям думали про себя, причем независимо друг от друга) шла со стороны Сержа, мало-мальски соображающего в отделочных работах. А Марина была в восторге. Скромная и неизбалованная роскошью (только по телевизору она её и видела в виртуальных чужих жизнях, да у папеньки, но то всё чужое), а здесь — жильё её родного и любимого принца. Да хоть берлога, хоть шалаш! Только быть с ним, и чтобы никого больше рядом. Как она радовалась, плюхаясь на скрипучий диван-кровать, включая и выключая воду, распахивая окна!..

Из мебели, кроме дивана-кровати, стоял лакированный платяной шкаф производства 80-х, треугольный журнальный столик на трёх ножках, небольшая книжная полка на стене, стол кухонный с ящичками и две табуретки. Как кстати, что именно две! Ну и, разумеется, старенькая газовая плита.

Вокзал был рядом. Оставив Марину стоять в очереди за мороженым, Серж быстро нашёл автоматическую камеру хранения и оставил в первой попавшейся свободной ячейке самого нижнего ряда коробку из-под обуви. В эту коробку были упакованы извлечённые из сумки брошь, диадема необычайной красоты, состоящая из двух частей, а также золотые часы с музыкой, цепочкой и бриллиантами на крышке. Все отпечатки пальцев Палёный предусмотрительно стёр и с драгоценностей, и с коробки, и с дверцы камеры, незаметно обмахнув её забинтованной рукой. Мысленно он старался забыть кличку Палёный, но она невольно сейчас заменила имя. Прежний мир уходил, забирая с собой неприятные воспоминания, освобождая место для новых событий и впечатлений. Именно сейчас, в 42 года, жизнь только начиналась для Сергея Владимировича Полехи. В декабре ему исполнится 43, и для себя он поставил несколько твёрдо сформулированных задач, которые поклялся выполнить к своему дню рождения в канун Нового года. Одна из них — сделать счастливой Марину. Вторая — не оставлять мать Шурши и преподнести ей какой-то великий и необычный сюрприз, как-то осчастливить её и племянницу Нину… На всю жизнь. Нет, не деньгами, точнее, не буквально деньгами, а… Он не знал ещё, но поклялся придумать. Возможно, вместе с Мариной. И третье — стать другим. Он осознавал все свои недостатки — ущербность в образовании, манере поведения, речи, вспыльчивость и иногда трудно контролируемую агрессивность. Безусловно, от излишней скромности он не страдал и знал свои положительные стороны: достойные внешние данные, мужское обаяние, смелость, отважность, верность слову, организованность, пунктуальность и физическую чистоплотность. Ну, пожалуй, ещё ласковость с женщинами и уважение к старикам.

…Марина уже доедала мороженое, намереваясь съесть ещё одно, когда её принц вернулся. Он не стал лукавить, а так и сказал заранее, что часть ценностей ещё не продана и он оставит их в камере хранения. Отметив про себя, что Марина даже не выразила желание полюбоваться на украшения, он надеялся, что такая сдержанность — проявление чуткого такта. Только Сергей знал о происхождении клада и какие за ним могли тянуться кровавые преступления, но Марина словно чувствовала это и инстинктивно огораживала себя от ненужной и отрицательной информации. Серж был благодарен ей.

Мороженое он почти проглотил — так соскучился по нему. Утверждал, что не ел его с детства и почти забыл вкус. Помнил фруктовое по 6 копеек, сливочное за 13 и шоколадное за 15. Других не знал. А сейчас, обнаружив такое разнообразие названий, с позволения Марины Сергей купил себе ещё несколько разных видов мороженого и с наслаждением съел. Жара под 30 градусов и такая вкусная прохлада во рту!

Время подходило к началу занятий у репетитора, и пришлось расстаться. Договорились встретиться в квартире. Ключи были разделены на две связки. Марина поехала готовиться к экзаменам, а Полеха помчался в контору Николая Петровича Храпова — директора строительной компании «Строй-Град».

…В забитом до отказа маршрутном такси — ехать было не так долго, минут 15, — рука под повязкой немного заныла, но боли не чувствовалось. Поглядывая на бинты, нет ли крови, Полеха заставил себя успокоиться, хотя немного удивился, как относительно легко они с Маришей отважились на эксперименты над собственным телом. Словно отрезвев от неведомого опьянения, Серж прокручивал события последних дней и часов. Он вспомнил, как на зоне курил анашу, пробовал разные наркотики. Нет, превратиться в наркомана, бог уберёг, не пришлось, но испытать различные состояния под воздействием сатанинского зелья довелось с лихвой. Реалистичность некоторых галлюцинаций крепко засела в памяти. Путешествие в странную пустыню, стереокуб с бегающим человечком в пространстве тёмной комнаты, жук, влезающий в кожу лапками… Не глюки ли всё это? Что, и Маринка глюк? Да ну нет же! Вот бинты, под ними… Серёга потрогал кисть, вроде всё на месте, только… ещё поплоще, кажется, стало тельце жука-симбионта. Хотелось незаметно заглянуть под повязку, но машина затормозила: выходили двое пассажиров. В салон заскочило двое других. Один из них, седой, лет пятидесяти, здоровенный мужик с красной обрюзгшей харей сел напротив. Лицо показалось знакомым. Тот уставился на Сержа.

— Сергей? Полеха?

— Привет! Николай, что ли?

— Он самый! Здорово! Какими судьбами?

Серж вспомнил мастера участка из компании Петровича, работали вместе, только сдал мужичок заметно. Да он тогда ещё попивал. Вот и сейчас запашок характерный.

— С заработков вернулся. К Петровичу еду. Ты-то как? Всё там же?

— Знаем мы, с каких ты заработков! Ха! С заработков он! — кураж старого сослуживца вряд ли кому мог понравиться. — Давай рассказывай! Сказочник! Мы тогда по новостям…

Серж попытался остановить словоблудие поддатого попутчика и взглядом, и жестом, легонько прижав его ногу своей. Теснота пространства и скученность сидящих нос к носу людей ограничивали возможность заткнуть рот распоясавшегося алкаша.

— Чё ты пинаешься, здесь все свои!

— Ты давай про себя расскажи, как докатился до жизни такой? А, Колян? Ну, давай, причеши мне за жизнь!

— А ты чё, мне указ, уголовник х… ев?

Сидящие рядом две женщины зашикали на Коляна, другие заёрзали на своих местах. Рука заныла ещё сильнее. К голове прилила кровь. Серж прекрасно понимал, что ситуация на волоске. Стоит сейчас сорваться в свойственной Палёному манере, и новый срок обеспечен. Сердце заходило ходуном, а сидящий напротив вызывающе таращил глаза с красными прожилками на белках и продолжал нагнетать обстановку:

— Чё ты тут лощёный такой вырядился, к Петровичу он едет! Да на хер ты ему сдался! Когда ты этих двоих грохнул…

— Заткнись, урод…, — прошипел Палёный, буравя глазами незамолкающего пса, и забинтованной рукой схватил его за колено. Всё, он чувствовал, что, как говорят, «скоба падает», и только пожалел о том, что так мало успел сделать хорошего на свободе. Да ничего не успел!

И тут, когда очередная провокационная реплика разъярённого Коляна уже повисла в воздухе и он потянулся своей грязной лапой к лицу Полехи, дыша перегаром, в руке Сержа что-то стрельнуло, словно мышца дёрнулась в судороге, кольнуло в кончике среднего пальца, продетого в кольцо жука. Колян внезапно обмяк и стал крениться набок, валясь на взвизгнувшую женщину. Глаза его остекленели.

Пассажиры засуетились, сзади прозвучала сказанная кем-то из мужчин фраза: «Труп, выноси готовенького…».

Сработало как детонатор. Поднялся визг, ор и гомон. Водитель затормозил, пытаясь припарковаться.

— Тихо вы там! Что случилось?

— Человеку плохо!

— Убили!

— Этот убил, я видела!

— У него нож!

— Да какой нож? Парень ничего ему не сделал! Кондратий хватил, да и всё!

— Пить меньше надо!

Серж судорожно пытался привести в чувство Коляна, ещё надеясь, что тот живой. Трепал его за щёки, не обращая внимания на то, что творится в салоне автобуса. «Колян, ты что? Хорош притворяться, Колян! Очнись…» — шептал он, моля Бога, чтобы тот был жив. Машина остановилась, люди повалили из открытой двери. Двое мужчин склонились вместе с Сержем над телом Коляна с откинутой на спинку кресла головой. Глаза и рот были открыты. Он не дышал. Подошёл водитель, пытаясь вникнуть в ситуацию. Кто-то пробовал прощупать пульс на руке. Снаружи стояла толпа, доносились крики: «Милицию! Милицию!», «Скорую вызывайте!», «Бандит!».

Сергей просунул ладонь под голову Коляна. Некстати в кармане завибрировал и зазвонил мобильник. Не до него!

— Не ссы, парень, мы всё видели, перепил крендель и дуба дал, бывает. Если что, подтвердим. Да, мужики?

Сергей не видел доброжелателя и почти не слышал его. В голове бухало, сердце зашлось, пытаясь выскочить из груди, во рту пересохло. «Все, мандец, не отмажусь, лучше б молчал…», — вертелись лихорадочные мысли. Вслух же вырвался почти крик с нездоровой хрипотцой:

— Ну ты, уродина, посадить меня решил? Очухивайся быстрее, свинья, пока менты не наехали! Да вставай же, Колян, родной ты мой!

«Боже! — пронеслось в голове, пока Серж пробовал правой забинтованной рукой нащупать пульс на сонной артерии, — спаси меня, верни ему жизнь!!!»

— Да ладно, братан, трупняк… Харе возиться с ним, пусть скорая разбирается, щас подъедут… И те, и другие, — это водитель сказал, наконец, своё слово. Как приговор вынес.

Палец, средний палец, на котором сидел жук, обожгло пульсовой волной сонной артерии Коляна.

Он вздрогнул, скорчился и выблевал на соседнее сиденье с полведра вонючей браги с кусками непрожёванной колбасы, селёдки, огурцов и зелёного лука. Кряхтя и тяжело дыша, он отплёвывался и снова блевал…

Водитель яростно выволок за шкирку испоганившего салон новенькой «Газели» алкаша и вытолкал его наружу.

— Собака такая! Тварь пьяная! Ты, скотина, не расплатишься со мной! Блин, машину только купили новую!

Опешивший народ резко стал менять свои настроения, половина пассажиров тут же словно улетучились, потеряв интерес к происходящему. Визжащие больше всех дамочки брезгливо шарахнулись от расхристанного да вдобавок обмочившегося Коляна, который стоял на ногах, но мотался в разные стороны, норовя упасть. Толстое волосатое брюхо торчало из расстегнувшейся рубахи, полуслезшие штаны еле держались на бедрах. Водитель без передыха крыл пассажира, не зная, что делать — то ли бежать затирать сиденья, пока не пропиталась зловонная дрянь в обшивку, то ли удерживать от побега Коляна и дожидаться милицию, чтобы запротоколировать ущерб. В салоне оставался только Серж. Возможно, про него все уже и забыли. Но ватные ноги не хотели разгибаться. Он заставил себя встать, надел маску спокойного равнодушия и вышел из машины.

Колян с невидящими и красными как у рака глазами мычал что-то невнятное, пытаясь вступить в диалог с водилой и даже затеять с ним рукопашную. Серж прошёл мимо них незамеченным и влился в группу прохожих, с улыбкой и мимолетным любопытством поглядывающих на комичную сцену…

12.

До строительной компании оставалось четыре квартала, и пешком пройтись по красивым улицам было приятно. Пережитый стресс ещё перекатывался волнами где-то в груди и под ложечкой. Бог миловал, проскочили. Неожиданным образом проявились первые свойства жука — Серж в этом нисколько не сомневался. Тот отреагировал на эмоциональный посыл и что-то сделал с Коляном, когда тот вырубился. Или всё же умер? Клиническая смерть длится 5—7 минут, пока не наступит биологическая. Полехе это было известно. Да, в пределах именно этого отрезка времени и произошёл второй, прямо противоположный первому внутренний крик души: «Не умирай!». И вновь жук исправно сделал своё дело. Ну и дела!

Рука совсем не ныла больше. Кстати, неприятные ощущения возникли загодя, когда Сергей сел в «Газель». Словно предупреждение о грядущей опасности. Что ж получается? Жук ещё и провидец? Через дискомфорт в кисти он известил о кризисной ситуации и готовился к ней сам?

В кармане зазвонил телефон. Во второй раз.

— Да!

— Серёжка! Ты почему не отвечал?

— Прости, Мариш, тут кое-что случилось по дороге, потом расскажу. И ты представляешь, жук заработал! Он спас меня от нового срока!

— Мальчик мой любименький, я как почувствовала что-то! Мне так плохо стало, решила позвонить. Какое-то беспокойство за тебя… Ты где?

— Иду по улице. Скоро у Петровича буду.

— А что произошло?

— Кис, давай дома расскажу…

— Ну?..

— Ну, в маршрутке один крендель пьяный на меня выступать начал, бывший коллега по работе, сейчас алкаш конченый.

— И что?

— Жук его вырубил как-то.

— Насмерть?

— В том-то и дело, что нет… По пальцу как током шибануло, и тот отключился…

— О, господи… Любимый мой, прошу тебя, будь осторожен. Пожалуйста.

— Успокойся, Мурка. Всё нормально. Оружие работает.

— Ну…, ладно. А то меня тут зовут уже.

— Перерыв?

— Вроде того. Ладно, пока, целую.

— Ага, пока.

Серж сложил свою «Моторолу», с любовью посмотрел на неё, словно это была часть Марины, и убрал в карман. Заглянул под краешек бинта на правой руке со стороны запястья, где должен был находиться хвост жука…

Его не было! Сорвав повязку совсем, Сергей увидел багровый рубец на тыле кисти, как после ожога, по форме напоминающий исчезнувшее насекомое. На пальце оставалось тонкое колечко, похожее на чуть потемневшее серебро. А несколько выше, почти над суставом, из кожи выступал глазок жука, больше похожий на бородавку или мозоль, какая бывает у боксёров или каратистов на сейкенах.

Полеха бросил бинт в попавшуюся на глаза урну, погладил-потёр рубец. Никаких неприятных ощущений. Только, кажется, чувствительность кожи теперь несколько повышена. Колечко свободно вращалось, но… не снимать же его! Можно было предположить, что последует за этим. «Не знаю как, — подумал Серж, — но, вероятно, жука можно извлечь, если снять кольцо, например». Однако ни желания, ни необходимости такой не было.

В просторном, светлом, многократно переоборудованном за 8 лет офисе ни одного знакомого человека не встретилось. Молоденькая секретарша с длинными ухоженными ногтями и такими же ногами от ушей хищно, бесстыдно окинула Сержа взглядом, уловив, видимо, сходство с персонажем отечественных сериалов, и доложила по селектору:

— Николай Петрович, здесь Сергей Владимирович Полеха.

— Пропусти, Оксана.

Оксана положила трубку и, впервые улыбнувшись, как саблезубый тигр, махнула накладными ресницами в сторону двери шефа. Казалось, что от этого взмаха Полеху обдало афродизиачным ветром. Он только поощрительно хмыкнул и ответил на приглашение своей неотразимой улыбкой.

Начало встречи с Петровичем было суховатым с его стороны. Но когда тот понял, что на прежнее место Полеха не претендует и вообще о работе речь не идет, хозяин конторы несколько смягчился. А узнав, что Серж купил квартиру в Туле и планирует навести там марафет силами родной фирмы, оттаял и вовсе. Тут же без промедленья и лишних слов был вызван в кабинет прораб по имени Игорь Игоревич, молодой, деловитый, коренастый крепыш. Договорились на 17—00 встретиться «на объекте», сделать замеры и обговорить предварительную смету. Диалог можно было считать успешно завершённым. За постоянно трезвонившими двумя мобильниками и короткими репликами по селектору прощание с Петровичем скомкалось до его рассеянного кивка и взмаха руки. Но визитку свою он всё же протянул, отчитывая кого-то по телефону трёх-ямбовым хореем…

Времени до назначенной встречи было предостаточно. Выйдя из офиса «Строй-Града», Полеха пока не представлял, чем себя занять. Финансовая проблема требовала продолжать поиски её решения. На новомосковском вокзале лежала половина нереализованного товара. А под домом №7 неохраняемый кладезь сокровищ. С этим всем что-то надо было делать. И, как говорят, на ловца и зверь бежит. Звонил Гарик.

— Здравствуй, дорогой!

— Рад слышать тебя, Гарик.

— Время есть, а? Встретиться бы.

— Ты у себя?

— Нет… Родственников встречал из Еревана, с ними весь день хлопотал, устраивать надо: работа-мамота, регистрация, ну ты понимаешь…

— И что ты предлагаешь?

— Я в кафе тут сижу у друга, вопросы решаю, интерес появился. Подъезжай, угощаю, с друзьями познакомлю.

— Говори, куда, я пока свободен часов до трёх.

Гарик назвал адрес, оказалось, не так далеко.

Уютное армянское заведение, кафе-ресторан «У Жорика» встретил радушно своего нового посетителя. Здесь было прохладно и комфортно. Немногочисленные посетители были раскиданы по залу, из-за дальнего от барной стойки стола поднялся Гарик и с улыбкой до ушей кинулся навстречу дорогому гостю. Они обнялись, Гарик скороговоркой сказал, что его друг Жорик, хозяин кафе, интересуется царскими монетами, цену обговорите, мол, сами, но ниже 700 долларов предложено было не опускаться, если товар тот же, что уже был знаком ювелиру.

Выдержанное, но учтивое рукопожатие с каждым из двух сидящих за столом друзей Гарика завершилось обменом ничего не значащими символическими репликами: «как дела, брат — хорошо, спасибо, а у вас как». После рюмки коньяка, шампура с шашлыком и чашечки крепкого кофе один из гостей распрощался со всеми и ушёл. Остались Гарик и Жора. Последний затеял разговор о монетах сам. К счастью, в кармане джинсов Сержа так и лежали оставшиеся 4 червонца из числа тех, что он прихватил с собой, когда впервые отправился на центральный рынок со своей новой знакомой-попутчицей. Вся троица переместилась в отдельный кабинетик Жорика, где стоял здоровенный, не по размеру помещения плазменный телевизор, а на столике возле него куча коробок с DVD-фильмами, в том числе и порно. Хозяину было под сорок, а может, и все пятьдесят. У армян возраст настолько неопределяем порой, что можно было легко ошибиться. Солидный животик, крепкий загривок, витая цепь на шее, холёные толстые пальцы с увесистым перстнем, низкий баритон и плавная размеренная речь, почти лишенная акцента, говорили о благосостоятельности и устойчивом положении в обществе.

Он долго разглядывал каждую из четырёх монет, вооружившись лупой. По всему видно было, что он знаток и ценитель старины. На стене висели небольшие картины в дорогих на вид рамках, несколько полотен с характерными кракелюрами и потёртостями. Может, и подделка — Серж мало понимал в живописи. Два хрустальных кубка, закованные в почерневшее от времени серебро, хрустальная пепельница ручной резки и спиртовая зажигалка в виде фрагмента кремниевого пистолета на столе были либо имитацией, либо действительно антиквариатом.

— Ещё есть? — задал традиционный вопрос Жора.

— Если насчёт этих договоримся, десятка два найти могу.

Жора и Гарик переглянулись. Гарик, когда его друг вновь погрузился в изучение монет, опять попытался, как и в прошлый раз при профессоре, подать какой-то сигнал одними глазами. Серж, кажется, понял его, особенно после фразы:

— Сергей, мы с Жориком договорились — пополам возьмем.

— О’кей, — просто ответил Серж.

— За семьсот пойдёт? — спросил Жора.

— Восемьсот. Но учитывая опт, скину пятьдесят, не более.

— Согласен. Эти беру сейчас, а остальные…, — он посмотрел вопросительно на продавца.

— Остальные завтра.

— Хорошо.

Он набрал номер, что-то сказал по-армянски, но Серж понял, что сейчас кто-то должен принести три тысячи долларов.

— Жора, завтра мне хотелось бы получить деньги рублями, это возможно?

— Без проблем, дорогой. По курсу?

— По курсу ЦБ соглашусь.

— Договорились.

Когда принесли деньги и расчёт был произведён, ценитель старины пожелал поговорить ещё. Его интересовали портсигары, зажигалки, часы и… диадемы. На диадемах он сделал многозначительную паузу, Гарик при этом постарался сделать отсутствующий вид. Ясно, что проболтался.

— Я посмотрю, что можно достать, — уклончиво ответил Полеха. Армяне, наверное, решили, что он владеет неисчерпаемым источником драгоценностей. Это не очень нравилось, пришлось добавить:

— Есть друзья, поспрашиваю.

Провожать «дорогого гостя», разумеется, вызвался Гарик. Предположение Сержа подтвердилось — он просил «по дружбе» скостить ему цену на десяток червонцев. Сошлись на 650, но также с конвертацией в рубли. Хлопнули по рукам и распрощались до завтра.

Семейный бюджет пополнялся. Подсчитав в уме все расходы на покупку жилья, прочие незначительные траты, оказалось, что наличных было на сегодняшний день около 30 тысяч долларов. На ремонт и меблировку квартиры вполне хватало, оставалась уйма денег, а завтра, если всё пройдёт гладко, ожидается очередное пополнение казны. «Может, машину купить?» — подумал Серж. Немного водить он умел, но опыта не было. А водительских прав тем более. Решил пока не торопиться.

Только он подошёл к остановке, как зазвонил телефон.

— Серёжка! Ура! Я отучилась! Еду домой!

— И я как раз освободился. К пяти часам мастер придёт насчёт ремонта, время ещё есть, может, по магазинам махнём?

— Давай! Классно! А что покупать будем?

— Тебе из шмоток чего-нибудь. Я хочу, чтобы ты у меня ещё красивее была. Себе, может, что… Ну и продуктов, наверное? Чем ужинать-то будем?

— А я и не обедала ещё.

— Тем более. Предлагай, где встретимся.

Недалеко от квартиры был небольшой торговый центр, решили обойти его.

Через минут сорок после телефонного разговора влюблённая пара уже делала покупки. Марине накупили всяких обновок: платье, джинсовые шорты, красивую коллекционную летнюю юбку с летящей оборкой и цветом в тон рыжим волосам. Она очень подчеркивала стройность Маринкиной фигуры. Подобрали и модный топик. Долго спорили в отношении обуви. Она хотела на низком каблуке, а Серж настаивал на высоком, остановились на компромиссном варианте — взяли удобные босоножки с красно-белым переплетом. В отделе спортивной одежды тоже понабрали тряпок и обуви обоим.

Марина настояла приобрести красивое постельное белье и на первое время надувную матрац-кровать.

Утомлённый шопингом, Сергей предложил пообедать, хотя сам не был голоден. Марина охотно согласилась.

В летнем кафе они, обставленные со всех сторон пакетами и сумками, просидели почти до полпятого, болтая о чём угодно, но не о клопах… Марина только погладила молча рубец на мужественной кисти.

…По дороге домой забежали в продуктовый. Марина на своё усмотрение затарилась продуктами. Взяли и шампанского — отметить решение квартирного вопроса в рамках одной семьи.

Прораб Игорь Игоревич подъехал вовремя. С лазерным дальномером обошел хату. Выслушал пожелания хозяев, внёс свои предложения по дизайну. В результате пришли к тому, что гипсокартоновый вариант отделки пройдёт быстро и качественно. Получится и относительно дёшево, и сердито. Чтобы не заморачиваться с бумагами и договорами, тем более Петрович, как выяснилось, добро на это дал, решили расплачиваться напрямую с прорабом, деньги на материалы по предварительной калькуляции Серж выдал сразу. Когда прораб ушёл, новосёлы упали на разложенный диван, застелив его на скорую руку новой простынью. На надувную кровать энтузиазма не хватило. Гудели ноги, а у Сержа ещё и голова. Выпитый с армянами коньяк давно выветрился, оставив поламывание в висках.

— Я думал, сегодня потеряю тебя навсегда, — сказал Сергей, глядя в окно.

— Не думай, зайчик мой, всё уже закончилось. Не переживай.

— Теперь-то не переживаю. Но как вспомню… Этот уродина чуть не посадил меня. Вот так и бывает: не знаешь, где упадёшь, и соломку не подстелешь… Зато свойства жука открылись. Интересно, что он ещё выкинет нам?

— Кстати, ты помнишь, что обещал?

— Ты про кулон?

— Да!

— Надевай.

Маришка подскочила как напружиненная, залезла в Серёжину сумку и достала кулон.

— Это тебе.

— Давай, Марунь, пока не будем перегружать мой организм насекомыми, а то начнут размножаться во мне, чего доброго, и будет тебе фильм ужасов в собственном доме.

— Ты, пожалуй, прав. Тогда надеваю перстень я!

Торжественность момента заставила Полеху присесть на диване. Марина села рядом.

— Стой! — Серж бросился рыться по сумкам, отрыл шампанское и два пластиковых стаканчика, прихваченных из летнего кафе. Откупорил бутылку, разлил шипучее вино и скомандовал, устроившись поудобнее на диване:

— Мотор, начали!

Марина театральным жестом дыхнула на спинку клопа и потёрла ею о свою высокую грудь. Держа перед глазами перстень-трансформер, оба заворожённо в который уже раз наблюдали, как выскакивает кольцо, как, будучи на пальце, колечко сужается, мягко обхватывая тонкий девичий пальчик.

Марина потрогала экран. Он был глух и нем. Эластичная поверхность не оставляла следов и, видимо, отталкивала пыль.

Оставалось ждать, какие сюрпризы преподнесёт маврский клоп.

13.

У Мариши, или Марины Александровны Жигарь, было обычное, ничем не примечательное детство. Родилась в русской, деревенской семье. Дедушка умер, когда девочке было всего 5 лет, второго она не знала. Бабушка по материнской линии — баба Нюра — осталась в памяти Марины как олицетворение доброты, уюта и душевного тепла. Большое хозяйство приучило девчонку с малых лет помогать родителям: кормить скотину, убирать скотный двор, вскапывать огород, пропалывать, поливать, собирать урожай, заниматься заготовками на зиму. Часто ездила с отцом на луга за опятами, любила рыбачить и испытывала особый восторг, когда отец с друзьями брали её с собой на охоту. С ночёвкой, палаткой и песнями у костра. Научилась играть на гитаре. Умела собирать лекарственные травы и хорошо разбиралась в них — бабушка научила.

В семье была ещё одна девочка, но, родившись болезненной, умерла от пневмонии в годовалом возрасте. Марише было тогда 7 лет. Очень она переживала смерть сестрёнки. Просила родителей «купить» другую, но папа с мамой ссылались на отсутствие денег, мол, «дети нынче дорогие пошли». «А я дорогая была?» — спрашивала девочка. И каждый раз ей объясняли, что она самая дорогая из всех детей на свете.

В школе, расположенной в районном центре, училась хорошо. Даже несколько лет была круглой отличницей, её портрет красовался на доске почета. Но ни золотую, ни серебряную медаль получить не вышло. В 10 классе сильно заболела, как и сестренка, воспалением лёгких, пропустила много занятий, пока её выхаживала бабушка с мамой.

Любимая бабуля умерла полтора года назад. Сердце.

Отец, Александр Иванович, бывший «афганец», имел друзей-сослуживцев в Туле. Он часто ездил к ним на встречи в областной центр, где братаны-вояки устраивали «посиделки», как говорила мама. Там он и встретил свою вторую любовь Людмилу, детского врача по образованию. Разрываться на две семьи отец не хотел, считал это бесчестным. Быстро во всем признался матери, и развод был вполне цивилизованным: без истерик, драк за имущество и право воспитывать дочь. Впрочем, дочери уже было 16 лет, что по деревенским меркам считалось — девка на выданье. С отцом сохранились тёплые отношения. Он по-прежнему брал дочку на охоту, познакомил со всеми своими друзьями и Людмилой. Но особых чувств к «мачехе» у Марины не возникало, хотя та всячески старалась во всем угодить «падчерице» и даже несколько заискивала перед ней. Разница в возрасте у них была всего-то 6 лет.

Мама, Татьяна Валерьевна, очень любила отца и, конечно, переживала его уход. Но будучи сильной женщиной, виду не показывала. Марина мечтала поступить в институт, получить образование, устроиться на хорошую работу и забрать с собой маму. А больше всего ей хотелось выдать её замуж. Татьяна Валерьевна была ещё довольно молода и хороша собой. Все говорили, что она самая красивая женщина в районе.

Первая попытка поступить в университет обернулась недобором одного балла, химия подкачала. Познакомилась с некоторыми девчонками, тоже провалившими экзамены в тот год. С братом одной из них у Марины случился короткий роман, закончившийся так же внезапно, как и начался. Никакой любви между ними, конечно, не было. Это стало понятно по-настоящему именно сейчас, когда появился истинный мужчина-принц и герой её девичьих снов.

…Примерно так поведала Сержу свою не очень интересную историю Марина.

В ответ на откровенность, не содержащую каких-либо значительных тайн недлинного ещё прошлого своей возлюбленной, Сергей решился было изложить хотя бы вкратце историю собственной жизни, но вместо этого получился скомканный рассказ о безрадостных годах, проведённых в детдоме, и коротких перерывах между «отсидками». Мать и отца своих он не знал, известно было лишь, что отец погиб летом 1966 года, не успев увидеть своего единственного сына, когда по дороге на Кавказ, куда его командировало начальство завода, перевернулся, а может, упал с обрыва автобус, в котором ехал отец. Мать, убитая горем, успела родить сына, но скончалась прямо в роддоме. Ребёнка забрала на воспитание незамужняя старшая сестра матери, у которой своих детей не было. Вскоре она вышла замуж, родила двойню, и муж настоял на том, чтобы Серёжу отдали в детский приют. Некоторое время, кажется до четырёх лет, она регулярно навещала племянника, но внезапно пропала. Воспитатели говорили, что она уехала с семьёй в другой город. Так ли это, точных сведений не было. Последующее лихолетье в жизни Сергея не оставляло времени на попытки разыскать тётку, и теперь ему уже была малоинтересна её судьба.

Про жизнь в колонии и вспоминать не хотелось, а уж рассказывать и подавно. Тем более Марине. И она не стала настаивать на этом.

Выпитое шампанское закружило голову, а взаимные исповеди немного утомили. Жить хотелось не прошлым, а настоящим и будущим. Вечер, как уже случалось в последние двое суток, продолжился страстными поцелуями, ласками и любовными утехами.

Звонок от Александра Ивановича прозвучал «очень вовремя».

— Ты где, дочь? Мы приехали, а тут тишина. Если б не стол и твой рассказ, как ты чуть не разбилась, я бы решил, что тебя и дома не было…

— Пап, прости меня… Но у меня коренные изменения в жизни…

— Какие ещё?

— Пап, я настоящую любовь встретила. Я влюблена, пап. Его Сергей зовут, хочешь трубку дам?

Серж отчаянно запротестовал «всеми членами тела». Но трубка уже была поднесена к его уху, а Марина беззвучно смеялась, зажав рот ладонью. Ничего не оставалось делать, как ответить на громкие возгласы, звучащие в динамике:

— Алло, дочь, дочка, какая любовь? Кто он хоть?

— Здравствуйте, Александр Иванович, меня зовут Сергей.

Короткая пауза в трубке.

— Здравствуй, Сергей…

— Мариша права, мы любим друг друга, и я хочу сказать вам… Я глубоко благодарен вам за то, что… Что на свете есть Марина. Я безумно люблю её и сделаю всё, чтобы она была счастлива со мной. Я…

— Послушай, Сергей…

— …уже счастлив, всю жизнь свою ожидая и ища Марину. И вот нашёл наконец.

— Послушай, Серёжа, вы где сейчас находитесь?

Всё это время Марина прижимала ухо к трубке с противоположной стороны, бурно реагируя на слова Сержа: то и дело вздымала вверх большой палец и трясла его в воздухе, выражая восторг. Тут она вырвала телефон и прокричала в него:

— Пап, мы на собственной квартире, вчера Серёжа купил её для нас. Он красивый, сильный, настоящий мужчина, и мы любим друг друга, пап!

— Дочь, ты выпила?

— Мы празднуем новоселье, папуль! Ты же знаешь меня, я не пью. Мы шампанское только что открыли.

— Я приеду, если не возражаете… Если вы с Сергеем не будете против.

Сергей слышал, что сказал отец и согласно кивнул.

— Приезжай, пап, мы очень ждём тебя!!! Пиши адрес!

Пока новосёлы наводили порядок в квартире, насколько это было возможно с учетом отсутствия даже веника, Серж выразил беспокойство, как воспримет его папенька, а тем более его «боевое» прошлое. Марина настояла, что об этом говорить необязательно.

— А если спросит? И ведь спросит! Врать, что ли, предлагаешь? Типа — на горячих точках служил, а на плечах — боевые ранения в виде звёзд…

— А, ладно, ты прав, нечего нам скрывать, пусть есть, как есть. Перемелется — мука будет! Но он может и не спросить. Он такой.

Третий стул соседи по лестничной площадке дали без возражений. Заодно и познакомились с новыми жильцами.

Папа приехал на своём «BMW» быстро, наверное, даже не успел загнаться в гараж. Открыв дверь, Марина кинулась ему на шею. Обнимая дочь, Александр Иванович испытующе и с любопытством смотрел на Сергея. Освободившись от объятий и протягивая будущему зятю руку, он сказал:

— Я так и представлял всегда себе, что дочка выйдет замуж за солидного мужчину, близкого мне по возрасту. Ну, здорово, сынок!

— Здравствуйте.

— Да ладно уж, давай на ты сразу. Тебе сколько лет?

— Сорок два.

Александр Иванович присвистнул.

— Ну и ну, а выглядишь моложе. Молодец!

Марина, довольная первой стадией знакомства, торжественно воскликнула:

— Мальчики! Прошу к столу!

Сервирован стол был не ахти как, от шампанского оставалась вторая, но уже початая бутылка. Но папа оказался проницательным, прихватив по дороге французского коньяка, две плитки шоколада, коробку печенья и лимон. И вообще он производил на Сергея положительное впечатление: раскрепощённый, не зануда, без напускных амбиций. Небольшого роста, но хорошо сложен, цепкий лукавый взгляд, мужественные скулы и подбородок с ямочкой. Некоторое сходство с Василием Шукшиным улавливалось. Но голова почти седая и большие залысины на висках.

— И когда же вы успели, ребята? — спросил он, когда все уже сделали по глотку французского и морщились от лимона.

— Пап, представляешь, мы друг друга в автобусе нашли.

Папа ухмыльнулся весело, мотнул головой:

— Смешно сказала: «в автобусе нашли». Где ж такие хорошие автобусы ходят?

— Из Быковки как запрыгнула, так сразу его и увидела… И он меня. Сидели вместе, всю дорогу болтали.

— Дома у меня оба были?

— Да, пап, мы не разлучались почти, вот сегодня только на занятия съездила первый день.

— Понятно. Ну что ж, дай Бог вам счастья, как говорится, здоровья и долголетия, и чтоб дом — полная чаша!

Александр Иванович хлопнул по плечу Сергея и, буравя его своими улыбающимися, но строгими глазами, сказал:

— Расспрашивать ни о чём не буду, людей вижу как под рентгеном. Сам ты мне всё самое главное сказал по телефону. Этого достаточно. Люблю краткость. А она — знаешь, чья сестра. Но имей в виду, обидишь дочку…, — он показал свой увесистый кулак, выдержал необходимую для пущей доходчивости паузу, опустил руку и продолжил: — Не прощу. Давай, зять, выпьем с тобой без Марины по чарке, но за её здоровье и счастье.

Мужики чокнулись, не отрывая друг от друга глаз. Александр Иваныч поиграл желваками, Серж спокойно выдержал взгляд и первым выпил. Марина встала, подошла к нему сзади и положила на плечи руки.

— Я рада, что вы подружились.

Отец окинул внимательным взглядом дочку. Задержал его на серьгах и тонкой золотой цепочке на шее.

— Похорошела. Украшения ты ей купил? — обратился он к Сергею.

— Я.

— Правда, красивые, пап? — тронула себя за мочку уха счастливая Марина. На пальце блеснул перстень.

— А перстенёк великоват для её тонкой талии… Да-а, у богатых свои причуды.

Шутка была воспринята сдержанно, Марина опустила руку, спрятав её за спиной друга. Тему надо было срочно менять.

Серж достал пачку «Парламента» и приглашающим жестом, адресованным Александру Ивановичу, кивнул в сторону балкона.

Марина села на диван и наблюдала, как за стеклом балконной двери мирно покуривают два родных ей человека. На душе было легко и радостно.

Выяснив, что «ребята» ни в чём не нуждаются, папаша раскланялся и покинул «деток».

— Интересный у тебя отец, приятный, с юморком.

— А о чём вы на балконе говорили, если не секрет?

— Да какие от тебя секреты, Мариш! Спрашивал, работаю ли где. Ответил, что нет, только приехал издалека. Предлагал помочь с устройством. Спасибо, говорю, пока сам на себя рассчитываю. Ну и всё. Да, ещё… не знаком ли я, мол, с твоей мамой. Не успели, говорю.

— Съездим обязательно… А как он нас про причуды богатых поддел!

— Не нас, а меня.

— Он беззлобно, я ж его знаю, — Марина потрогала перстень и вздохнула. — Что-то он молчит… Срастаться, я гляжу, не собирается со мной. Может, я ему не нравлюсь?.. Давай кино посмотрим?

Сергей понял, о чём речь, и охотно согласился. Пришло время продолжить эксперименты.

14.

Поворачивая перстень внутрь ладони и зажимая его в кулак, Марина выразила беспокойство за отца:

— Как папуля поедет за рулём, выпил ведь? Хотя он крутой считается, корочки всякие… Всё равно переживаю…

Думая об отце и одновременно разжимая кулак, Марина вдруг поняла, что не дождалась, когда разомкнется кольцо на пальце. Но в это мгновенье прямо под её рукой возникла яркая сцена, занимающая всё пространство от пола до поверхности ладони, которую Марина держала горизонтально. Чёрный джип и человек с сигаретой в зубах, распахивающий дверцу.

— Это папа!

Серж, конечно, узнал Александра Ивановича. Голографический кусок пространства дрожал вместе с рукой девушки, словно большой мыльный пузырь, свисающий с ладони. Подчиняясь этой ассоциации, Марина резко отдёрнула в сторону руку, и «пузырь» замер, оставаясь на месте. Теперь он никак не был связан с наблюдателями. Серж и Марина ходили вокруг него, затаив дыхание и рассматривая детали. Джип тронулся с места, и изображение внутри неподвижной сферы последовало за ним! Словно камера невидимого оператора чутко держала в фокусе именно машину.

— Серёж, я всё поняла, — тихо произнесла Марина. — Я беспокоилась о папе и хотела его видеть… Сейчас я смотрю на него, я слежу за ним, понимаешь? А теперь…

«Камера оператора Марины» развернулась и «посмотрела» на дом, от которого удалялся джип. На их с Сергеем дом. Потом она завертелась в разные стороны, увеличила изображение машины, проникла внутрь салона и направила своё невидимое око прямо на Александра Ивановича, сидящего за рулём…

Марина завизжала от восторга. Она переместилась на заднее сиденье, потом перепрыгнула на переднее пассажирское, выпорхнула из салона наружу и неслась параллельно джипу… Чуть обогнала его, затем отстала… Метнулась вперёд на несколько десятков метров, пронзая другие автомобили насквозь, сделала оборот на 180 градусов, позволила двум машинам промчаться сквозь «камеру» — точно в фокусе оказалось лицо несущегося прямо на Марину водителя, она, вжившись в образ, рефлекторно «вильнула» чуть в сторону, и человек скользнул мимо. Наконец она поймала в «объектив» своей камеры лицо отца в натуральную величину и села на пол. Со стороны — Серж как раз и был таким наблюдателем со стороны — это была жутковатая сцена: живая голова Александра Ивановича лицом к лицу с Мариной. Конечно, в «кадре» ещё присутствовали: часть его торса, обе руки и руль. Марина же видела куда больше. Через заднее стекло автомобиля она могла прочесть номер следующего за папой «жигулёнка» и рассмотреть мужика, сидящего за рулём, а также пожилую женщину рядом с ним…

Марина забыла про всё на свете. Сидела на полу, приоткрыв рот, и немигающим взглядом смотрела прямо в глаза отцу. Потом что-то произошло и в комнату ворвался звук. Из колонок джипа распевно раздалось: «Дорожное радио…», затем женский голос: «Для тех, кто в пути». Зазвучала музыка, и голос Валентины Легкоступовой запел «Ягоду-малину»:

Может, помнишь тот сказочный сон,

Позабыт он тобой или нет,

Плыл над полем малиновый звон,

Занимался малиновый свет…

Александр Иванович крякнул и переключил радиостанцию на «Эхо Москвы». Затянулся сигаретой и протянул руку куда-то «под пол» — видимо, затушил окурок в пепельнице.

Как очнувшись, Марина посмотрела на ладонь, «картинка» расплылась, но мерцающая сфера оставалась на месте.

— Серёж, ты где?

— Я тут.

— Серёж, я всё поняла, смотри…

Она медленно свела пальцы в кулак, и сфера исчезла.

Теперь Марина подняла глаза на Сергея. Комментировать что-либо не требовалось. Клоп, следуя пожеланиям и мыслям своего хозяина, «выхватывал» из настоящей реальности изображение и транслировал его в любом объёме и любого пространственного масштаба.

— Ещё смотри, Серёж.

Марина встала рядом с ним, устремила взгляд на голую стену комнаты и разжала ладонь.

Аккуратный кирпичный домик… Кудахтанье кур, пасущихся во дворе. Клоп повертел своей камерой и вошёл в закрытую дверь, прошёл в сени, осмотрел все комнаты, пронзил стену дома и оказался на заднем дворе перед дверью деревянного сарая. Из него выходила симпатичная женщина в лёгком сарафане, с заколотыми в пучок рыжими волосами. В руках она держала ведро. Прикрыла чуть скрипнувшую дверь и направилась в дом.

— Котёнок мой дорогой, знакомься…

— Мама твоя? — ошалело спросил Серж.

— Да, — Марина улыбалась, но почему-то из глаз полились слёзы. — Мамуля моя, дом наш… Мам! Мама, я тут!

Но Татьяна Валерьевна её не слышала. Камера неотрывно преследовала женщину, забегала вперед, заглядывала в глаза. Изображение было в натуральную величину. Стена, на которую спроецировался весь наблюдаемый объём, казалось, исчезла. Вот Маринина мама, оставив ведро на пороге, вошла в сени, открыла дверь в просторное помещение, подошла к рукомойнику и стала мыть руки. Возникло ощущение, что, сделав шаг, ты окажешься рядом.

Марина протянула руку и «коснулась» головы матери. Рука прошла сквозь.

— Кисонька моя, — шёпотом сказал Серж, — никаких проблем. Разворачивай клопа, и пошли знакомиться с мамой…

Голограмма исчезла вместе с поворотом головы Марины, она посмотрела на своего жениха и утерла слёзы.

— Думаешь, получится? — спросила она, а сама уже начала снимать с пальца кольцо.

— Не снимай, — задумчиво произнёс Серж.

— Почему?

— Сама подумай. Это нелогично. Если он уже сросся с тобой, то не надо его снимать. Видишь, и кольцо на этот раз оставалось на месте, и… посмотри-ка сюда.

Марина поднесла к глазам клопа, и обнаружила, что крохотного колечка, образованного жвалами насекомого, больше не было; вместо него на самом кончике «мордочки» оставались лишь две словно выгравированные точки.

— Помнишь, как Нодар показывал?.. — Серёжа постучал по ладони пальцем, но не по центру её, а чуть выше, по основанию среднего пальца. — Это вообще не кулон. Просто тот, кто его нашёл, решил, что это подвеска, и повесил на первую попавшуюся цепочку. Нодар ещё сказал: чего, мол, вы его, как дворняжку, на цепь посадили.

— Вот дураки!

— Так он и кричал нам: ду-ра-ки!

Марина вновь развернула клопа с тыльной стороны на ладонную и собралась потереть ладонь о ладонь.

— Стой, стой, стой! — остановил её Серж. — Мы не готовы! Куда и как мы собрались?! Мы с неба решили свалиться на голову твоей маме!?

Марина стукнула себя по лбу.

— Вот раззява! Ну, конечно же! Так, давай думать. Я вообще сейчас какая-то рассеянная. Правильно, как же это я. Надо ж хоть подарок какой, и… Ну, допустим, приехали на автобусе… Тогда где-нибудь в поле приземлимся… Нет, что-то я…

— Не торопись, Мариш, — Серёга сам был озадачен и несколько растерян. Он обнял Марину. — Давай-ка сядем, обдумаем всё хорошенько, — они сели на диван. — После всех этих выкрутасов умом можно подвинуться, а мы сразу из огня да в полымя.

Несколько успокоившись, они решили попробовать начать с малого, так сказать, на ощупь, мелкими шажками.

— Значит, на полянку, говоришь? Там точно в это время никого не может оказаться случайно.

— Нет. Я с детства там любила бывать. Просто место нравилось. Ни грибов, ни ягод там отродясь не водилось. Никто там не ходит, и от деревни далеко. Мне пень там нравился, на деда-лесовика похож, из сказок, нос такой… из сучка, борода…

— Ну, — вздохнул Сергей, — давай.

Они встали спина к спине — почему-то Марине так показалось безопаснее, — девушка сосредоточилась, представляя свою полянку, и потёрла ладони.

Ничего не произошло.

— Тьфу ты! Чего я их тру-то? Вот дурёха! — оба развернулись лицом друг к другу и расхохотались. Скорее это был не смех, а нечто нервное. Волнение сказывалось.

— К груди приложи спинкой клопа, к груди…, — ласковым голосом напомнил Серж, он улыбался, стараясь успокоиться сам и успокаивая Марину. — Давай я тебя лучше обниму, а ты делай своё дело.

Граф обнял свою графиню, а та прижала ладонь с клопом к своей груди. Оба, не сговариваясь, закрыли глаза.

И с закрытыми глазами можно было понять, что всё удалось. Свежий воздух, высокая до колен трава шелестела от ветра, стрекотали кузнечики. Вокруг был девственный лес, поляна-лужайка метров пятидесяти в диаметре и в центре — высокий, почти в рост, грубый старый пень, удивительно напоминающий сказочного лесовика. Солнце садилось, и его уже не было видно за деревьями. Под ногами растаял невидимый, словно стеклянный, островок, примявший траву. Она распрямилась, поднимая головки удивлённых ромашек.

Марина с радостным воплем и смехом кинулась в пляс по периметру лужайки. Серж с глупой улыбкой на лице огляделся по сторонам, посмотрел под ноги, сделал робкий шаг, потом ещё и… пустился вдогонку за рыжей хохотуньей.

Набегавшись вдоволь и запыхавшись, они повалились в ароматную траву, раскинув ноги и руки, образовав две звезды, лежащих посреди лесной лужайки…

— Вот это чудеса! — выдохнула Мариша.

— Муся, ты понимаешь…

— Как ты меня назвал?

— Муся, а что, не нравится? — Серж повернул голову.

— Меня так бабушка звала. А ещё Марусей, мне нравилось. Знаешь, сколько производных имён от Марины?

— Знаю, у нас в школе при детдоме две Марины было. Их как только не звали: Маринуша, Маша, Марися, Мариша, Мара, Маруся, Муся и даже Ина. А я ещё тогда придумал: Мýра и Мурка.

— Ах вот как! — Муся слегка лягнула Сержа ногой, — я у тебя не первая, значит?

— Да ладно, ревнуешь, что ли?

— Да нет, котёнок мой… Ну, говори, ты что-то сказать хотел.

— Я говорю, что же это получается? Жизнь-то перевернулась наша с ног на голову. Ты могла себе представить когда-нибудь такое? А говорят, чудес не бывает. Теперь же нам всё доступно!

— Да, можем банк ограбить, например…

— Эк куда тебя понесло. Ты у меня смотри!

— Да шучу я.

— Ну и что мы с этим будем делать? Как жить-то дальше?

— А вдруг это всё внезапно кончится?

— Батарейки, что ли, сядут?

— Вроде того. Или истинный хозяин объявится. Почему именно с нами такое случилось? Почему именно нам всё это? Я не верю в случайности.

— Да, за этим что-то должно стоять.

Несколько минут оба молчали, разглядывая облака.

— Нодар сказал бы что-нибудь, предупредил бы, — вновь заговорил Сергей. — Я хорошо запомнил дословно: «Владелец криптлокатора должен срастись с ним. Не снимай его, девушка Марина. И ничего не бойся». Главное, сказал как-то так особенно. Не заметила? Словно благословил. Пользуйся, мол, твоё это теперь.

— Да, я заметила. Точно ты выразился: благословил. А что он там ещё говорил? Про инструкцию что-то: сами ищите, да?

— Да, и про шахту. Вы, говорит, в шахте её нашли. Мне эта шахта покоя не дает. У вас тут какой угольный бассейн? Подмосковный, кажется, да?

— Да. Только почему «у вас»? У нас, мой дорогой граф, у нас. Мы тут с тобой заново родились. И любовь наша. Теперь и твоя родина здесь.

— Согласен. Ну так вот, Шурша, ну это друг мой, который умер…

— Сын Валентины Георгиевны.

— Да. Так вот он мне ещё там, ну ты понимаешь, рассказывал, как они пацанами по шахтам заброшенным лазали.

— И что?

— Не знаю, так, вспомнилось просто. Искать надо инструкцию свою. Искать, откуда эти вещи, кто их автор и хозяин.

— Мы хозяева теперь. А вот автор — да, это вопрос.

Серж поднял правую руку и стал разглядывать своего бывшего жука. Марина присоединилась к нему, улёгшись поудобнее на бок и подперев голову рукой.

— Дай-ка мне тоже поглядеть. Тебе не кажется, что шрам рассасывается?

— Бледнее стал, и припухлость спала.

— Может, совсем рассосётся?

— Может. Смотри, а колечко не меняется, крутится свободно. А не попробовать ли снять?

— Нет! — воскликнула протестующе Марина, — оставь пока. Ты вообще ещё ничего не выяснил про него. Я куда дальше продвинулась со своим клопиком.

— Ну как же не выяснил? Оружие, защита. Хотя, догадываюсь, это не всё.

Серж потрогал глазок-бородавку. Теперь это уже больше походило на родинку, чуть выступающую над поверхностью кожи.

— Лучик был от него, помнишь, Марусь?

— С виньеткой.

— Я виньетки не рассмотрел.

— Была!

— Ну была, ладно. Так что этот лучик мог означать?

— Твой жук, ты и попробуй разобраться. А когда ты этого мужика… Колян, кажется?

— Колян. Нет, не было ничего… Постой-ка.

Серж привстал, увидев севшую на макушку пня маленькую птичку, и словно прицелился пальцами вытянутой руки. Марина резко опустила его руку своей.

— Ты что, Серёж, не надо. Это же птичка. Живая. Она тебе угрожала, как тот Колян?

Полеха, справедливо пристыженный, кивнул головой.

— Спасибо, киска. Ты абсолютно права. Больше не повторится. Чёрт!

Он даже мотнул головой от сожаления, что мог так легкомысленно и жестоко поступить. Задумался на минуту. Потом направил ладонь на большую сухую ветку дерева, прицелился. Он долго смотрел на основание ветки и одновременно на кончик ногтя своего среднего пальца. Вспомнил, как кольнуло в подушечке, как ныла рука, когда жук себя впервые проявил. Мысленно Серж перепиливал ногтем сухой ствол. Еле ощутимое жжение под ногтем, а может, это только показалось, и… ветвь с треском упала на землю. В мгновение ока Марина и Полеха оказались возле неё и поражённо разглядывали полированный спил. Не просто спил! А именно полированную, почти зеркальную поверхность срезанного под небольшим углом ствола толщиной в руку. То же виднелось и наверху, откуда упала ветвь.

— Попробуй ещё, стрелок! Давай…

Оглядевшись, они увидели в глубине леса высокое сухое дерево, кинулись было к нему, но Серж остановил Марину.

— Стой, я отсюда попробую.

Он зажмурил один глаз и, придерживая левой рукой свой «лучемёт», прицелился. Через секунду Сергей опустил руку.

— Что? — спросила Марина.

— Пойдём со мной.

Они протиснулись между кустами, пробираясь в чащу. Приблизившись к дереву, Серж сделал тычок пальцем в сухую кору. С обратной стороны толстого дерева выпал цилиндр с полированными краями. В дереве было ровное сквозное отверстие. Марина схватила деревянный цилиндр. Прохладная зеркальная поверхность, у самых торцов изъеденная личинками короеда (уж это-то она знала!). Серж в это время обследовал дыру. Она была холодной. Это не тепловой луч, точно, это что-то другое.

— Нич-чего себе! — первой выразила своё впечатление владелица клопа-криптлокатора. — Гиперболоид инженера Гарина.

— Не-а. Это холодный луч. Смотри. Только отойди вон туда.

«Стрелок» показал Марине место за толстой берёзой и «резанул» пальцем по стволу. Дерево продолжало стоять. Он сделал ещё один, теперь уже косой надрез и отскочил в сторону. Дерево соскользнулоло с образовавшегося пенька, воткнулось в землю рядом с ним и медленно завалилось, повиснув на соседних деревьях. Серж сделал серию коротких и быстрых движений, и ствол рассыпался на несколько почти одинаковых поленьев. Верхушка с треском рухнула вниз. Марина подбежала и сняла с пенька конусовидную плашку.

— Холодный луч, холодный луч, — приговаривала она, трогая гладкую поверхность.

— Муся! Со мной жук заговорил!

— Как? — испуганно вытаращила глаза Марина.

— Не знаю как. Ласково и нежно. Смотри! — он отошел на несколько шагов от пня, увлекая за собой спутницу, и, подняв руку, …поджёг сухой пень.

— А это горячий луч, — голос «стрелка» возбуждённо подрагивал. — Смотри внимательно.

Марина увидела, как из пальца Сергея в землю ударил тонкий, как волос, белый лучик и земля зашипела, пучась красными раскалёнными пузырями. Потом он превратился в конус, основание которого выжгло круг размером с мяч. Земля горела и плавилась одновременно. Луч исчез, рука переместилась на метр в сторону и выплавила ещё один круг. Серж вернулся к первому, ещё пенящемуся и дымящемуся пятачку, оттащил назад Марину и, на мгновенье замерев, выпустил белое искрящееся облако. Земля взорвалась, как новогодняя хлопушка, осыпая всё вокруг белыми хлопьями.

— Что это, Серёж?

— А подойди и потрогай. Не бойся.

Девушка нагнулась над белой шапкой и потрогала её рукой.

— Снег!

Она стала его разгребать. Под снегом был лёд с вкрапленными в него шариками оплавленного грунта. В это время Сергей, не сходя с места, потушил тлеющий пень и дымящийся колодец в земле.

— Иди сюда теперь, посмотри.

Встав на колени, они обследовали колодец в полметра глубиной, косо уходящий под землю. На дне его нащупывалась застывшая твёрдая масса. Стенки покрывала шлакообразная короста, осыпающаяся под руками.

— Я выжег грунт дотла. А вон там резко остудил расплавленную землю, поэтому она так хлопнула.

— Маленький вулкан… А это шлак…, — бормотала потрясённая Марина, кроша в руке хрустящее, чёрное, пахнущее гарью вещество. — В детстве у нас печка была, газ позже провели, углем топили, вот такой же шлак оставался…

15.

— Я уверен, Мусь, это далеко не всё, что умеет жук, — сказал Серж, когда они благополучно вернулись в квартиру, шокированные, возбуждённые и вдохновлённые новыми открытиями.

— И я, мой граф. Имею в виду своего клопа.

— Наверняка.

— Мы властелины мира! Ты это понимаешь?

— Мы можем ими быть. Но в этом ли состоит наша задача?

— Не зна-а-аю, — задумчиво протянула Марина.

— Вот это по-па-дос, — чесал затылок Полеха.

Ситуация, в которую попала «сладкая парочка», действительно была непростой. Оба понимали, что жизнь лопнула пополам: до и после. Университет, учеба, работа, даже только что радовавшая обоих первая в жизни квартира — всё летело в тартарары. Открывшиеся фантастические возможности не умещались в голове. Разум отказывался переварить воспринятое. Бежать к кому-то советоваться категорически исключалось. Листать литературу, рыться в Интернете бесполезно. Если бы что-то подобное было известно современному человечеству, всё равно где-нибудь когда-нибудь хоть что-нибудь да просочилось. Правда, существовал где-то Нодар, этот странный бородач. Кто он? Откуда? И куда «улетел»? Может, попробовать его разыскать, но как? Если не знаешь, куда направляться, не видишь мысленно этого места, то вряд ли и попадёшь туда с помощью криптлокатора. Марина хорошо представляла свой дом, лужайку. А как она может знать местонахождение Нодара? Но ведь появился же он на «экране» как-то. Никто не просил показывать пустыню и бегающего по ней человека. Может, это была начальная учебная программа? А Нодар — так, фантом? Нет, чувства подсказывали другое.

— Любой компьютер перво-наперво просто железо, как говорят сами компьютерщики, — начала развивать мысль мало-мальски образованная Мариша, которая быстро освоила ещё в школе и ПК, и всю оргтехнику; у отца подолгу «зависала» в Интернете; дома, в деревне, лежал подаренный богатым папой ноутбук. — Потом устанавливается система, заливаются всякие программы. Если клоп что-то сумел нам показать в самом начале, значит, он не просто железо, а готовое к использованию устройство, понимаешь?

— Пока да. Продолжай.

— То есть я хочу сказать, что он, возможно, уже был до нас в руках какого-то «пользователя», говоря тем же языком.

— Я знаю, что такое пользователь ПК, я не в лесу жил и шишкой чесался, Мусь, — улыбнулся Полеха, — продолжай, я думаю, ты на правильном пути. Стой! Хочешь, продолжу за тебя?

— Валяй.

— Что-то с нашим предшественником случилось, и клоп сохранил в памяти последний эпизод жизни или последнее задание этого человека, которое не успело осуществиться. А может, задание как раз адресовалось следующему владельцу, то есть нам. И мы его выполнили — спасли Нодара.

— Вот-вот, я это и хотела сказать.

— Только что ж получается, он 36 лет бегал по пустыне? Это минимум! Я тебе, кажется, говорил, когда был зарыт клад. А наши вещицы могут иметь любой возраст.

— Да, я помню.

— А может быть так? Попадая к новому владельцу, устройство пробуждается и само определяет первую наиболее насущную задачу…

— Да! Ты гений, Серёженька! Название! КриптЛОКАТОР! Локатор, понимаешь?

Марина вскочила с дивана и заметалась по комнате.

— Так. Ты спать хочешь?

— Да какой тут сон!

— А есть?

— Пока нет.

— В туалет сходи.

— Зачем? — одурел от вопросов Серж.

— Сейчас полетаем немного.

…Через 10 минут они были в кабинете информатики школы, где училась Марина. Лето, вечер. Конечно, никого здесь быть не могло. И они рискнули. Чувствуя себя ворами, они уселись за компьютер, стараясь издавать как можно меньше звуков. Сторож-то всё-таки где-то в здании.

Слава богу, всё работало, загрузился компьютер, Марина пошарила в разъёмах, что-то куда-то воткнула — модем, наверное, включила, и новорождённые владыки мира прилипли к экрану монитора. Говорили шёпотом. Марина, естественно, была рулевым.

— Читаем: «локатор — устройство, предназначенное для определения положения в пространстве объекта по времени отражения от него звуковых или электромагнитных волн. Различают звуколокаторы, радиолокаторы, лазерные локаторы». Ну, у нас, я думаю, ни тот, ни другой, ни третий… Ищем дальше… Так… Медленно грузится, паразит…

— А куда нам торопиться?

— Вот! «Крипта — от греч. Kryptē — крытый подземный ход, тайник; 1) в Древнем Риме — любое сводчатое подземное или полуподземное помещение; 2) в первые времена христианства капелла в катакомбах, служила для погребения святых и мучеников, а также для богослужения. Впоследствии до XIV века крипты — особые сводчатые помещения в храмах для погребения знатных покойников…».

Серж, подперев подбородок, сидел за столом и смотрел на экран. Его боевая подруга откинулась на спинку стула. Потом резко вернулась за клавиатуру, набрала слово «криптлокатор», нажала «поиск». Увы. «Не найдено ни одного документа, соответствующего запросу»

— Всё, — после длительного молчания прошептала Мариша, — больше никакой информации у нас нет, за что можно было бы зацепиться. Поехали.

— Куда? И здесь нормально. Вон как всё интересно, — кивнув на монитор, заупрямился Серж, никогда не видевший Интернета.

Целый час Марина великодушно просвещала своего возлюбленного, он сам сидел за «клавой», девчонка только руководила. Так что основные азы были пройдены. Сергей оказался способным учеником. Заодно поискали всякие сведения о возможных подозрительных прожжённых в земле туннелях, шахтах, гладко срезанных камнях, деревьях, скалах и так далее. Нет, никаких сенсационных сообщений не было. Одна выдуманная или откровенно сфабрикованная чушь.

— Ты говорила что-то там про еду, хочешь ли есть…, — Серж испытывал волчий голод. Может, как рефлекс на пережитое?

— Ага, я тоже проголодалась. Куда полетим?

Чувствовалось, что Марина испытывает неописуемый восторг от своих новых возможностей и готова лететь хоть к чёрту на рога.

Решили не изощряться. Вернулись домой и как нормальные люди пошли в ресторан. Время было уже позднее. Плотно поужинали. Особенно дорвался до еды Серж. Даже странно, что он, обычно умеренный в еде, так сильно проголодался. Жук пополняет энергию?

Домой вернулись еле живые, клонило ко сну. И никто из них не мог предположить, что случится через каких-нибудь несколько минут.

Они ещё днём договорились на раскладном диване не спать — зря, что ли, надувную кровать покупали? Педантичный Полеха достал из упаковки электрический насос…

Марине кровать пришлась не по вкусу. Каждое движение соседа отдавалось долгими колыханиями всего ложа. Да и вообще непривычно спать на каком-то студне. Поворочавшись, она перелегла на диван.

— Надо нормальную кровать купить. Купим, котик мой?

— Купим, размером во всю комнату. Всё равно только спать сюда будем приходить, я чувствую. Слушай, Марусь, нам же завтра съезжать придётся на пару недель, ремонт ведь начнётся.

— Точно, а я уже забыла совсем. И куда съедем?

— В гостиницу. Тут и думать нечего. А что, другие варианты?..

Как бы ни хотелось спать, сон не шёл, сказывалось перевозбуждение.

Марина теребила на пальце клопа.

— Серёж, не спишь?

— Нет.

— Может, под землей цивилизация какая-то существует? Я слышала об этом. Ходят такие предположения. Как думаешь?

— Возможно. Тут что угодно может быть.

— Давай попробуем всё-таки Нодара найти. Вот слушай. В пустыню идти бесполезно. Там его нет. Но лицо-то мы его видели, голос помним, внешний облик представляем, общались с ним. Если я попробую, может, получится?

— Попробуй…, — Серж явно засыпал.

По всему было видно, Марина не могла наиграться в свою новую игрушку.

— Серёж…, спишь?

«Спит», — решила она и повернула перстень. «Нодар, Нодар, где же ты можешь быть?»

Представить смуглого с фарфоровыми зубами бородатого дядьку было несложно. В голове проносились обрывки его слов, информация из Интернета про шахты по добыче угля, золота, алмазов, про самые глубокие в мире скважины, карстовые пещеры, заброшенные штольни. Подземные пустоты, золото колхов, аргонавты. Цивилизация титанов, ушедшая под землю, мир асуров — злобных полубогов, обладающих мистической силой…

Марине внезапно стало холодно, старый диван тоже начинал раздражать, но уже своей излишней жёсткостью. Пружины упирались в бока. Сон всё же мучительно и сладко вырывал сознание из реальности, сопротивляться не было сил. Но мешали этот чёртов диван и холод. Надо было хоть укрыться простыней — одеял всё равно не покупали. Обязательно надо, чтобы было одеяло! Кто ж знал, что в июне так может похолодать. Встать бы проверить дверь балкона — не открыта ли. Марина попыталась приоткрыть глаза, но не могла, так хотелось спать. Она свернулась калачиком, но согреться не удавалось. «Может, я заболела? На земле полежали с Серёжкой, вот и пожалуйста. Не дай Бог, опять пневмония!». Марина нащупала рукой особенно досаждающую выпуклость дивана, упирающуюся прямо в ребро…

Она в ужасе вскочила. Под ней не было никакого дивана. Она лежала то ли на камнях, то ли на бугристой ледяной земле. Вокруг — непроглядная темень, или глаза ослепли?

— Серёжа!!! — завопила она, — Серёжа, спаси меня, миленький! Господи, где ж это я?

Громким эхом повторился её крик со всех сторон.

Марину заколотило от холода и панического страха. Она, будучи во сне, куда-то провалилась. Перстень-то был развернут! В готовности найти Нодара она приложила, кажется, ладонь к груди… Точно вспомнить не удавалось. Ну а что ещё может быть?

Босиком, в одних трусиках-стрингах, в кромешной тьме и холоде девушка попыталась найти хоть какую-то опору. Боясь споткнуться на неровной поверхности, делая короткие робкие шаги, Марина шарила в чёрном пространстве руками и часто дышала. Ноги наткнулись на что-то большое, ладони нащупали почти круглый колючий валун, покрытый словно иголочками. Это был лёд.

Зубы не попадали друг на друга… Тело сотрясали конвульсии.

«Боже, какая я дура! Клоп! Клоп же на что?!»

Марина прижала его спинкой к груди и представила квартиру со спящим в ней любимым.

16.

— Надо нормальную кровать купить. Купим, котик мой?

— Купим, размером во всю комнату. Всё равно только спать сюда будем приходить, я чувствую. Слушай, Марусь, нам же завтра съезжать придётся на пару недель, ремонт ведь начнётся.

— Точно, а я уже забыла совсем. И куда съедем?

— В гостиницу. Тут и думать нечего. А что, другие варианты?.. Киска, аллё… Спишь?

Марина не отвечала. По глубокому дыханию было понятно, что спит. В балконное окно — ни штор, ни занавесок — проникал мягкий свет от иллюминации города. Серж повернулся и теперь смотрел на девушку своей мечты. Голое тело лежало на спине, плоский животик еле подрагивал вслед за мерно вздымающейся грудью. Линии ног, широких упругих бёдер, вздёрнутых розовых сосков, шеи… Разметавшиеся по простыне волосы… Левая рука чуть свисала с неразложенного и потому узкого дивана. Полеха встал тихонько и поправил руку, уложив её вдоль тела. Марина дрогнула, но не проснулась. Левая рука лежала на груди, чуть согнутая в ладони. Перстень был развёрнут внутрь. Сержу стало не по себе. А вдруг случайность? Куда её может занести? Только-только он попытался приподнять тонкую ладошку, чтобы вернуть перстень в подобающее положение, как Мариша шевельнулась, повернулась на бок к спинке дивана и… исчезла.

— Сейчас вернётся, — вслух сказал Сергей, стараясь не впадать в панику. А что, собственно, паниковать? Сейчас проснётся, оказавшись в каком-нибудь приснившемся месте (может, ей мама снилась?), и назад. Если не придётся объясняться с той же мамой, к примеру. А всё равно рано или поздно кто-то оказался бы в числе посвящённых в их тайну.

А если, скажем, голая девушка окажется посреди толпы людей на улице, на вокзале? Или на проезжей части дороги? Или в океане? В жерле вулкана? В голову лезли самые жуткие варианты. Шли минуты, Серж так и сидел на полу возле ещё тёплой постели.

— Чёрт! — хлопнул он себя по лбу. Вскочил, кинулся искать сумку. Распахнул молнию замка и достал второго клопа. Судорожно потёр о грудь, дождался кольца и нацепил перстень на безымянный палец левой руки. Кольцо еле заметно подкорректировало свой диаметр. Зажав в ладонь развернутого внутрь клопа, Сергей приговаривал: «Давай милый, давай, срастайся быстрее, найди мне её…».

На полу появился мерцающий объём неопределенной формы, какую может иметь скомканная подушка, например. Но он был непроницаемо чёрен. Движение ладони с клопом ничего не давало. Сергей наловчился поднимать эту чёрную бесформенную «подушку», таскать по комнате, утапливать в стены, но ничего не менялось. Даже сунул в неё голову. Кромешная чернота. Или пустота? Он выключил изображение, сосредоточился на Марине, представляя её именно такой, какой только что она лежала перед ним — голая, в одних узеньких белых трусиках, и вновь разжал ладонь. Теперь это был довольно большой шар полутора метров в диаметре. Но такой же чёрный.

Полеха вышел с ним на балкон, наплевав на возможных свидетелей странного явления. Он пробовал смотреть в шар на просвет, используя яркие фонари, стоящие вдоль улицы. Вновь погружал туда голову. Сев на корточки, он целиком накрыл себя этим шаром и одновременно какой-то космической теменью. Поначалу показалось, что видны то ли звёзды, то ли блёстки. Но скорее то были оптические иллюзии, порождаемые сетчаткой глаз и взволнованным мозгом.

Диван по-прежнему пустовал. Полеха вернул перстень на место — в исходное положение на тыльную сторону пальца, хотелось сказать — в режим ожидания, и начал одеваться. Он не мог оставаться в квартире. Что-то гнало его на улицу. Искать! Искать! Не сидеть на месте, делать хоть что-нибудь, думать, думать, думать и искать! Он надеялся, что криптлокатор быстро срастётся со своим новым хозяином. Тогда можно будет попробовать отправиться следом за Маришей. Куда, правда? Знать бы куда! Рассчитывая на чудо, на интуицию, на случай, он нашёл Маринкин телефон в её сумочке, расправил поровнее белую простыню на надувной кровати и положил мобильник в самый центр. Если появится, догадается сразу позвонить.

Полеха выскочил во двор. От желания спать не осталось и следа. Он закурил, озираясь по сторонам. Быстрым шагом прошёлся в один конец дома, в другой. Сел на лавочку. Затушил сигарету. Мысли метались.

Во многих окнах его дома ещё горел свет. Балкон квартиры выходил на противоположную сторону, на проезжую улицу с широкими красивыми тротуарами и тянущимися вдоль них газонами.

Обойдя дом, Серж наткнулся на возбуждённую, запыхавшуюся женщину лет пятидесяти с небольшим, что-то бормочущую себе под нос. Вскинув голову и посмотрев на незнакомого ей мужчину, кинула на ходу, никому не адресуя своих слов: «Нет, этот не наш… Что же это творится-то такое!», и унеслась, повернув за угол дома к подъездам. Полеха почувствовал неладное, но не стал догонять даму, поскольку впереди стояла небольшая группа людей, смотрящих как раз в сторону его балкона.

«Чёрт побери, этого ещё не хватало…», — подумал он, но решил выяснить всё до конца.

— Здравствуйте, — поздоровался Полеха с двумя мужчинами и молодой девушкой.

— Вы не из этого дома? — задал вопрос мужик в бейсболке, спортивных штанах и майке.

— А что? Случилось чего?

— Чертовщина какая-то. Вы не знаете, кто живёт в 24-й?

Это был номер их с Маришей квартиры.

— Я, — не дрогнув, но изобразив беспокойство, признался Серж.

Все мгновенно ожили и загалдели, перебивая друг друга. Про сарай в квартире, тётку с ведром, чёрное облако в стене… Всё стало понятно. Увлёкшись сегодня манипуляциями с голографией, ни Марина, ни Сергей представить себе не могли, что, «проваливая» объёмное изображение сквозь стену своей квартиры, они демонстрируют то же самое и соседям!

— Стойте, стойте, граждане! Не кричите так. Мы только вчера с женой въехали, да, собственно, и не въехали ещё. Ремонт только затеваем завтра делать. Только через пару недель заселимся. Я не знаю тут никого ещё. Вон балкон мой, — все посмотрели наверх, ожидая каких-то откровений или сенсационный признаний. — Но я ничего не понял про сарай… и чего вы там ещё говорили?

— Тихо! — резким взмахом руки оборвал вновь начавшийся гомон мужчина. — Молодой человек, как вас звать, кстати?

— Сергей Викторович… Полеха — фамилия моя.

— Вы сегодня дома были днём?

— Нет, днём не были, к вечеру только приехали.

— У вас там ничего странного не было?

— Нет, а может, вы мне сначала расскажете, о чём вообще речь?