Бесплатный фрагмент - Незабудки

За сутками новые сутки

В вечерней скрываются мгле.

И тихо мои незабудки

Цветут на вечерней земле.

Где я удивлялся и плакал,

И там, где любили меня,

Цветут эти лёгкие знаки,

Как вспышки живого огня.

И вновь лебединое лето

В моём зеленеет окне.

И кто-то откуда-то где-то

Опять улыбается мне…

Михаил Дудин

ЛЕПЕСТКИ НЕЗАБУДОК

Вопрос без ответа

Не знаю, как у других, а у меня в большинстве случаев происходит невероятное: стоит только вспомнить о каком-либо человеке (пусть даже и незнакомом), как обязательно я с ним через какое-то время встречусь, если он находится, по сибирским меркам, недалеко, или увижу его в телепередаче.

То же самое — и с книгами. Захочется прочитать или приобрести для домашней библиотеки как новое, так и ранее написанное произведение, также в большинстве случаев ожидает удача. Таким способом за последнее время удалось пополнить домашнюю библиотеку дорогими для меня книгами любимых писателей.

Как-то, просматривая полку с произведениями украинских писателей, удивился, что там нет книг известного прозаика Юрия Бедзика. Его творчество полюбил еще со студенческой скамьи. С удовольствием читал его романы и повести: «Сильные мести не жаждут», «Окрыленность», «Долгое возвращение». Они о Великой Отечественной войне и о наших современниках.

Однажды в 1979 году мне даже довелось увидеть Юрия Дмитриевича «живьем» в украинском республиканском Доме литераторов, где проходило чествование его отца, тоже известного писателя, по случаю его 80-летия.

Но вернемся к далеким студенческим годам. Как-то по необходимости наведался в гости к маститому украинскому поэту и мемуаристу Олексе Ющенко. Увидев в моих руках журнал «Днiпро», где был опубликован роман Ю. Д. Бедзика «Этаж-42», с заинтересованностью спросил:

— А ты знаком с Ю. Бедзиком?

— Нет, — отвечаю.

— Тогда пошли на прогулку, и я тебя с ним познакомлю. Он возле подъезда ремонтирует свой «Москвич».

— Да мне как-то неудобно, — начал было я отказываться от заманчивого предложения. — Может, как-нибудь в другой раз…

На том и порешили.

Но знакомство с Бедзиком внезапно состоялось через несколько часов. Выходя из квартиры О. Я. Ющенко, на лестничной площадке у лифта 7 этажа увидел Юрия Дмитриевича, который направлялся к себе домой вымыть руки от мазута.

Спасибо Олексе Яковлевичу за то, что он познакомил меня с прекрасным украинским писателем. В тот день на той же лестничной площадке поэт назвал его «мастером прозы высокой пробы».

В течение последующих нескольких десятилетий мы неоднократно виделись как на литературных мероприятиях, так и в доме на улице Суворова-3, где в соседних квартирах проживали Ю. Бедзик и О. Ющенко.

Так вот, после просмотра книжной полки, где отсутствовали произведения Ю.Д Бедзика, через неделю на буккроссинге мне подфартило — досталась его книга «Лазурь» из серии «Библиотека рабочего романа». И одновременно вспомнилось, как в старших классах Волковской десятилетки учитель Иосиф Дудка на одном из заседаний литературного кружка среди большой группы молодых писателей назвал и имя Ю. Бедзика — гордости украинской литературы.

Этот эпизод я привел в одном из очерков своей книги «Другая упряжка», которую с автографом отправил О. Я. Ющенко. Думал, он порадуется за своего соседа, несмотря на то, что несколько месяцев назад он ушел из жизни…

Вы не представляете мое состояние, когда я получил от Олексы Яковлевича очень эмоциональное письмо, где он уже с негодованием отозвался о Юрии Бедзике.

Моему удивлению не было предела! Я следом отправил ему новое письмо, но… оно вернулось обратно ко мне с пометкой: «адресат умер».

Меня не покидает до сих пор мысль: почему 92-летний человек, стоящий на пороге между земным и вечным, так резко поменял свое мнение?

К сожалению, на этот вопрос я никогда уже не получу ответа.

Своими мыслями я поделился с известной киевской писательницей Н. И. Околитенко, которая хорошо знала обоих коллег по перу и дружила с вдовой Ю. Бедзика Людмилой, но она деликатно промолчала. Я предполагаю, что двух писателей-друзей в последние годы развели по разным баррикадам известные политические события в Украине. Писатели, думаю, придерживались полярных точек зрения.

Уроки Мастера

Не только в столичных, но и в других крупных городах страны вышли солидные однотомники известных кузбасских поэтов. Их творчество высоко оценено читателями. А сборник избранной лирики «Сквозь сумерки времен» Б. Бурмистрова отмечен Большой литературной премией страны.

И вот снова приятная новость: в начале 2014 года в санкт-петербургском издательстве «Речь» в серии «Любимая мамина книжка» 7-тысячным тиражом вышел детский сборник «Посмотрите, какие котята!» известного кузбасского писателя Владимира Матвеева. Чтобы крупнейшее издательство России само занялось поисками, подготовкой, организационными вопросами проекта (В. Ф. Матвеев ушел из жизни в 2003 году), редкость в наше время. Это говорит о большом таланте нашего земляка, востребованности его творчества не только среди кузбассовцев, но и всероссийского читателя.

Большую подготовительную помощь в работе над изданием книги оказали главный редактор О. Юрченко и детский поэт Э. Гольцман. Кстати, Эдуард Данилович на протяжении многих лет оставался надежным хранителем матвеевского творчества.

Родился В. Ф. Матвеев в 1932 году в Тверской области. В начале Великой Отечественной войны его семья вынуждена была переехать в Кемеровскую область.

В Прокопьевске Владимир Федорович окончил десятилетку и поступил в новокузнецкий педагогический институт на историко-филологический факультет. После окончания вуза в 1956 году он направляется в школу преподавать русский язык. Но со временем будущий поэт понимает, что педагогическая работа оставляет для творчества только выходные дни. И поэтому сначала переходит журналистом в областные газеты, а затем — на творческую работу.

Писать начал рано. Еще со школьной скамьи. Первыми «сочинениями» (по просьбе одноклассников) были эпиграммы на учителей школы. Они являлись настолько точными и достоверными, что педагоги без труда узнавали себя в зашифрованном тексте. Часто ему за это «влетало» как на классных родительских собраниях, так и на педсовете.

Первая серьезная публикация — басни — появилась в 20-летнем возрасте в одной из новокузнецких газет, когда он был еще студентом. За годы учебы в вузе он подготовил ни один десяток сатирических произведений.

Опытные коллеги увидели в начинающем стихотворце настоящий талант и предложили ему подготовить рукопись самостоятельного сборника. Но В. Матвеев не спешил с публикацией. Только в 1962 году, убедившись в том, что его сатирические творения достойны всеобщего признания, отдает рукопись сборника «Иронические строки» в Кемеровское книжное издательство. Такой длительный период самоопределения говорит о высокой требовательности к своему творчеству. Его удачные «Иронические строки» издатели даже использовали в разнообразных отрывных календарях.

Первую книгу молодого сатирика тепло встретили читатели. Были отклики, интересные пожелания. В последующие годы один за другим выходят новые сборники сатирических миниатюр, басен, дружеских шаржей, пародий: «Букет шипов», «Житье-бытье», «Копыто», «Улыбка с нагрузкой», «И смех, и грех», «Секрет летающих тарелок», «Миниатюры», «Бизнес по-русски» и другие.

Произведения Матвеева, помимо кузбасской периодики, появляются на страницах центральных изданий, а сам автор становится лауреатом солидных литературных конкурсов. В том числе, его отметил сатирический журнал «Крокодил» за великолепную юмореску «Верность традиции»:

Знали древние греки обычай крутой,

Пить не смели вина, не разбавив водой.

Тетя Маша из бара древним грекам верна —

У нее без воды не бывает вина.

Поэт с горечью и негодованием вскрывает пороки и обнажает причины, мешающие простому труженику честно работать. По заслугам достается рвачам, хапугам, ворам, которые за счет обнищавшего народа наживают капиталы, доморощенным «бизнесменам», умудряющимся заниматься спекуляцией:

Было время — и в кооперации

видели зачатки спекуляции.

В наши дни — сплошную спекуляцию

принимают за кооперацию.

Занятия с начинающими литераторами, встречи с детьми в школьных аудиториях подтолкнули В. Ф. Матвеева открыть в себе новую грань творчества — писать стихи для подрастающего поколения. А темы подсказывали те же педагоги, предлагая почитать некоторые сочинения учеников.

У меня сохранилось несколько таких «перлов», которые показал мне Владимир Федорович в преддверие своего 70-летия, когда я готовил о нем юбилейную публикацию в одно из региональных изданий: «Лошадь посмотрела на ямщика через заднее плечо»; «Зимой волки собираются в стаи по 10—12 человек» и т. д. «Беря что-то у взрослых и ребят, — писал в одной из статей о своем творчестве Владимир Матвеев, — замечая над чем и почему они смеются, ничего слишком не выдумываю, не стараюсь поразить воображение сногсшибательным образом. Просто стремлюсь по-хозяйски распорядиться попавшим в руки даровым, еще сыроватым материалом, обогащаю его, пропустив через себя, и возвращаю прежним владельцам. Каюсь, операции такого рода удавались и удаются не всегда, и все-таки именно в них весь „секрет“ моего творческого метода».

Детям посвящены сборники стихов: «Как не стыдно Сереже?», «По грибы», «Озорная перемена», «Веселое настроение»…

В большинстве произведений поэт высмеивает многие отрицательные черты нынешнего подрастающего поколения, которые появились у него за последние годы так называемых преобразований:

Автобус ход сбавляет. Остановка.

Старушке место уступает Вовка,

А сам бурчит, сердясь, как на врага:

Откуда занесло тебя, карга?!

В сборнике «Посмотрите, какие котята!» (с чудесными рисунками художника Георгия Карлова) дети познакомятся с удивительной компанией непохожих друг на друга котят, разными чертами характера, неординарностью поведения. И пусть некоторые из них не приспособлены к жизни, боятся всего, они все-таки вызывают симпатию у читателей:

Для труса и птенчик — грозная птица:

Готов наутек он от страха пуститься, —

Или проявляют находчивость, чередующуюся с обманом:

Сощурит зеленый с лукавинкой глаз

И что повкуснее утащит у вас.

Котята все привлекательны, симпатичны, пробуждают у детей сочувствие, жалость, даже тогда, когда они становятся плаксами, замарашками:

И сам не знает, плачет о чем,

Но льются и льются слезы ручьем.

А как пропорционально стихотворный текст дополняет иллюстрации художника к тем страницам, где идет речь о лодырях и шалунишках! В одном варианте засоня-котенок так разоспался, что разыгравшиеся мышата смогли «оставить лежебоку без хвоста». В другом случае дети могут увидеть резвящегося шалуна, запутавшегося в мотке ниток.

Ценность этого издания не только в том, что оно отличается от предыдущих книг великолепным полиграфическим исполнением, но и учит ребенка с младенческих лет быть честным, трудолюбивым, смелым, открытым к окружающему миру; не перенимать того плохого, что, к сожалению, встречается в нашей жизни, взглянуть на самих себя с другой стороны:

А вы никогда

Не встречали ребят,

Чем-то похожих

На этих котят?

Поэт много времени и сил уделял работе с творческой молодежью. Помимо личных встреч охотно интересовался рукописями начинающих авторов. Так, при его редакторской поддержке в Ижморке увидел свет поэтический сборник, куда вошли произведения школьников из 10 деревень района.

По инициативе Михаила Шеховцова ижморцы в знак памяти о талантливом поэте ежегодно проводят Матвеевские чтения, готовят экспозицию, посвященную его жизненному пути и творчеству.

Помнить так, как он помнил и любил наш город

Из Подмосковья пришла печальная новость: в Люберцах не стало Юрия Ивановича Минералова.

7 октября 2012 года исполнилось 40 дней, как преждевременно скончался наш прославленный земляк.

Для отечественной культуры это невосполнимая утрата. Ушел из жизни буквально за считанные недели выдающийся российский литературовед и критик, талантливый поэт и смелый публицист. Ему было всего 64 года.

Еще весной, незадолго до кончины, Юрий Иванович, не зная о неизлечимой болезни, побывал во Вьетнаме, встретился с профессорско-преподавательским составом местного университета, студентам прочитал цикл лекций о русской литературе. И вдруг…

У каждого из нас помимо своей малой Родины есть и другие дорогие и близкие места, с которыми связано много личного как в жизни, так и в творчестве. Думаю, что у Ю. И. Минералова помимо Сухой Калигорки (Украина), где он 30 мая 1948 года родился в семье инженера-картографа, было несколько таких городов. Среди них и хакасский Черногорск, куда вскоре после его рождения переехала семья на постоянное место жительства. И, конечно, Новокузнецк, который в жизни Юрия Ивановича занял особое место.

Здесь «с 7 до 18 лет… я жил в старом Кузнецке, — вспоминает ученый, — а не в новом районе, построенном в 30-е годы на противоположном берегу реки Томи вокруг выросшего там металлургического комбината…»

Что касается фамилии Ю. Минералова, то она, со слов ученого, искусственная. Ее носил один из его родственников — Петров — в духовной семинарии еще в XIX веке. «Петр» по латыни означает «камень», а камень, как известно, — минерал. Дед Юрия Ивановича — протоиерей Виссарион Минералов — в Гражданскую войну служил настоятелем Спасо-Преображенского собора в нашем городе. Трагически погиб от рук анархистов.

Учился Юрий Минералов в нескольких новокузнецких школах.

— В старших классах кузнецкой школы №50, куда пришли учиться одаренные дети города, особо выделялся симпатичный темноволосый мальчик Юра Минералов, — вспоминает его учительница литературы старших классов, а ныне — кандидат филологических наук, много лет преподававшая в КузГПА, Тамилла Борисовна Афузова. — Два года я учила одаренного юношу, а теперь и сама вот уже двадцать лет учусь по его учебникам.

Действительно, школа №50 является одной из лучших в нашем городе Новокузнецке. Ее выпускники всегда получали хорошие знания, проходили прекрасную довузовскую подготовку, поступали в престижные учебные заведения.

Юрий Минералов при очень высоком конкурсе с первого раза поступил на филологический факультет Московского госуниверситета. Он обладал исключительной памятью. Без помощи магнитофонов и современной техники, которой в то время еще и не было, наизусть выучивал сотни стихотворений.

Как вспоминает Тамилла Борисовна, когда она после вступительных экзаменов поинтересовалась результатами конкурса, поняла: Юру сразу запомнили в университете среди тысячи абитуриентов. Он блестяще сдал экзамены!

После окончания учебы Минералова оставили в МГУ, где он защитил диссертацию и получил степень кандидата филологических наук. Затем пятнадцать лет преподавал в Тартуском университете. А после возвращения в Москву в 1987 году до последних дней своей жизни трудился профессором, заведующим кафедрой русской литературы и славистики в Литературном институте имени А. М. Горького. Как утверждают ученые-литературоведы, именно при докторе филологических наук, профессоре Минералове учебные программы престижного вуза переориентировались на университетские курсы филологических факультетов.

По воспоминаниям коллег по научной и преподавательской работе, выпускников Литинститута, за какое бы дело ни брался Юрий Иванович, он всегда это делал с душой, заинтересованно, вовлекая в творческий процесс единомышленников. Поэтому и неудивительно, что его лекции были интересными, подготовленными на высоком научном уровне. Его мнение и авторитетное слово заслуженно ценили как научные специалисты, студенты литинститутской аудитории, так и зарубежные коллеги, приглашавшие его на работу. Только в последние годы он побывал во Франции, Германии, Китае, Вьетнаме…

Не забывал Юрий Иванович и Новокузнецк. Несмотря на огромную занятость, дефицит времени, он все же выкраивал несколько недель, чтобы приехать в кузбасскую госпедакадемию и на литфаке прочитать цикл лекций по истории литературы, прокурировать научно-исследовательскую работу аспирантов, проконсультировать будущих ученых-филологов.

Изданные им монографии, учебники остались настольными книгами для студентов-филологов. Среди них: «Поэзия. Поэтика. Поэт (О Семене Кирсанове)»; «Так говорила держава. XX век и русская песня»; «Теория художественной словесности»; «История русской литературы (90-ые годы XX века)»; «История русской словесности XVIII века»; «Поэтика. Стиль. Техника»; «История русской литературы XIX века (40-60-е годы)»; «История русской литературы (1900—1920 годы)» в соавторстве с И. Г. Минераловой; «История русской литературы XIX века (1800-1830-е годы)»; «История русской литературы XVIII века»; «Контуры стиля эпохи»; «Введение в славянскую филологию»; «Сравнительное литературоведение» и другие работы.

А еще мы знаем Юрия Минералова и как неординарного поэта. Свидетельство тому — сборники лирики: «Эмайыги», «Красный иноходец», «Хроники пасмурной Терры», «О, солнце мое!», однотомник стихов и прозы «Река времени».

Что касается поэтического творчества, то вначале неравномерно выстраивались отношения с партийной цензурой. Особенно это отразилось на книге стихов «Эмайыги», изданной в 1979 году в Таллине. Об этом периоде Юрий Иванович сказал 10 лет тому назад в своей «Истории русской литературы (90-ые годы XX века)»: «…стихи из нее были приплетены некоторыми циничными доброхотами… к одной идеологической кампании по выявлению русских литературных реакционеров… Затем эту книгу с утра до вечера дисциплинированно разбирали в том же ракурсе за «безыдейность», «упадничество», «неверие в завтрашний день», «формализм» на коллегии Госкомиздата СССР».

Тут хочется привести слова бывшего выпускника Литинститута Арсения Замостьянова. Он делится с нами впечатлениями от посещения лекций заслуженного деятеля науки РФ Ю. И. Минералова: «… из его лекций постепенно вылупливались монографии. Его филологическая эрудиция изумляла. Он, как никто другой, понимал Александра Афанасьевича Потебню и многое приоткрывал нам, ленивым и нелюбопытным. Потебня, Веселовский, Лосев, Рыбаков — вот научные маяки его тогдашних лекций. Там давно обосновались Державин, Маяковский, Толстой. С почтением он вспоминал о своем „лотмановском“ периоде».

Ю. И. Минералов любил Новокузнецк. В своих многочисленных заметках и высказываниях с любовью он вспоминал прожитые здесь школьные годы, не соглашался с теми, кто утверждал, что есть поинтереснее города, со значительно большим историко-культурным наследием. Переживал, когда власти принимали необдуманные решения. «Вот дом Достоевского. В нем в советское время была маленькая, но очень уютная народная библиотека, — писал Минералов в своих заметках о городе. — В 1990-ые годы дом писателя вместо того чтобы отремонтировать, сломали, а на его месте выстроили потом по фотографиям и чертежам из современных материалов муляж настоящего старинного дома». И далее переживания ученого-писателя переходят в возмущение: «А недавно на Кузнецком комбинате уничтожили две домны. Не закрыли, не законсервировали, разломали, хоть и нелегко было ломать эти гигантские сооружения. Но чтоб навсегда, чтоб не возродилось!!! (Тут надо напомнить, что КМК — это оборонка, спасшая нас своим металлом в годы войны с фашистами)…»

Нечастые в последние годы приезды Юрия Ивановича в наш город не смогли теснее сблизить его с кузбасскими коллегами по перу. Надеялись, что попозже будет больше свободного времени для общения и встреч. Но, к сожалению, вышло по-другому…

Так давайте же сделаем все возможное, чтобы доброе имя выдающегося нашего земляка осталось навсегда в памяти!

«Я болью сердце выжег»

Редко в наши дни можно встретить солидные публикации об ушедших из жизни коллегах по перу. А если они где-то появляются в литературных изданиях, то чаще всего к юбилейным датам писателей или в сборниках местных издательств мизерными тиражами.

Около двух десятков лет тому назад трагически оборвалась жизнь кузбасского поэта Николая Николаевского. Ему не было и пятидесяти…

Помню, как за несколько дней до того трагического случая я побывал в офисе компании «Кузнецкуголь». И, спускаясь вниз по лестнице, увидел Николая на шестом этаже у окошка, где он обычно курил. Но на этот раз он склонился к подоконнику. Чувствовалась его серьезная задумчивость. Он о чем-то сосредоточенно размышлял… Я не подошел тогда к нему, не хотелось отрывать от его размышлений, возможно, в этот момент у него рождались новые поэтические строки или он обдумывал замысел новой статьи о шахтерах.

А в это время у угольщиков было неспокойно: авария за аварией, приводившие к несчастным случаям, закрытие вполне пригодных к добыче шахт под надуманным предлогом их нерентабельности. На предприятиях — постоянная митинговщина, бесконечные забастовки. Кое-где, получив небольшой аванс, с последующим обещанием начальников выплатить многомесячную задолженность, шахтеры вновь спускались в забой. В других же местах, зная, что свои денежки вряд ли придется скоро выбить у вороватых руководителей, отказывались подниматься на-гора, объявляли голодовки. Начали даже брать директоров шахт в заложники.

Думаю, что эта тема также волновала писателя. Не исключаю, что в будущем он мог бы написать если не поэму о шахтерах, то цикл стихов — это точно. А однажды я даже посчитал, что о горняках у него уже написана поэма. И, видимо, неслучайно: это было то время, когда его талант с каждым годом расцветал, стихи становились зрелыми, набирая неповторимые очертания «николаевского» стиля. По сравнению с ранним периодом творчества, в последние годы жизни все чаще появлялись поэтические подборки, как в местной, так и центральной периодике.

Как-то при встрече я поинтересовался выходом нового его сборника, над которым он не спеша работал.

— Вот к юбилею, если найдутся добрые спонсоры, возможно, и порадую своих поклонников новым изданием, — как обычно уклончиво отшучивался Н. Николаевский.

Не суждено тогда было ему осуществить свой творческий замысел. Правда, через полтора года после смерти в одной из местных типографий вышел сувенирный сборник избранной лирики «Золотое сечение» мизерным (100 экземпляров) тиражом. Издание сразу же стало библиографической редкостью. Оно даже не попало в центральные библиотеки крупных городов нашего региона.

И вот в конце 2016 года силами энтузиаста-составителя Николая Калашникова в новокузнецком издательстве «Ник без Compani» появилось избранное «И жизнь до дьявола светла». Поклонники творчества Николаевского после длительного 16-летнего перерыва вновь получили возможность встретиться со стихами незаслуженно призабытого поэта.

В книгу вошло 71 стихотворение. А замысел у составителя возник неслучайно. Он «выяснил, что Николая Николаевского и его творчество у нас в городе не помнят… да в принципе, не то что не помнят — не знают. Нет, старшее поколение, которое лично знало Колю, конечно, помнит. А вот помоложе…» И далее: «…преподаватель вуза… мне ответил: «А где бы я мог его почитать, чтобы хоть узнать о нем? «… а ведь правда — где? Сборники давно стали библиографическим раритетом. Даже в библиотеке — только в хранилище».

Составителю довелось перелистать множество как региональных, так и центральных периодических изданий, чтобы отобрать лучшее из лучших, что оставил после себя поэт. В сборник вошли стихи как на гражданскую тематику, так и о природе, любви, историческом прошлом нашего края. Несмотря на то, что некоторые поэтические строки написаны много десятилетий тому назад, они не то что не потеряли свою актуальность, а наоборот, звучат еще сильнее. Взять, например, «На юбилей трамвая»:

А как ликует и поет!

Набитый силой молодою

Трамвай торжественно идет…

И далее:

Я заново переживаю

Явленье первого трамвая.

Как будто сам я рихтовал,

И рельс крепил и стрелки ставил

В эпохе той. Причастный к славе,

Высокий воздух тот вдыхал.

Сейчас в Новокузнецке активизировалось движение за спасение трамвая. С каждым годом сокращаются километры его путей. А ведь это молодость нынешних наших ветеранов, которые строили заводы и фабрики, а потом с ночных смен под стук вагонных колёс возвращались кто в палатки, кто в барачные строения. Трамвай ходил с раннего утра и до полуночи, заменяя металлургам и шахтерам будильники. Тогдашний вид транспорта не сравнить с сегодняшними маршрутками, где на первом месте стоит прибыль, и с началом зимних холодных сумерек не дождешься этого вида транспорта на остановках.

И, продолжая разговор на производственную тему, не могу не вспомнить стихотворение «Мне восемнадцать». Как и в творчестве самобытного поэта Виктора Бокина, она звучит по-особому искренне, без фальши. Не чувствуется хвастовства и зазнайства. Наоборот, поэт гордится избранной профессией металлурга. Ему, 18-летнему юноше, по душе трудиться в ночные смены, под силу с легкостью поднимать «первый груз на плечи». Была, конечно, и усталость. Но она не валила с ног молодого металлурга. Наоборот, приносила радость и удовлетворение. Да иначе и не могло быть! Это только лодыри и хвастуны могут приспосабливаться:

Искал работу. Запах кокса

Приятно нервы щекотал.

Дымился кокс. Тот терпкий дух

Напомнит будни коксохима.

Смешенье красок, газа, дыма.

Он для меня, как давний друг.

Хотя из юности ушли мы,

Гори во мне, ночная смена,

Шуми со мной, братва моя.

В сборник включено несколько стихотворений, обращенных к творческой интеллигенции: «Поэт рожден для крупной драки», «Художники — сильный народ», «Круг».

Последнее посвящено Виктору Бокину. Здесь философское размышление о месте поэта в обществе, его роли в формировании мировоззрения читательской аудитории, о долге и ответственности за происходящее в мире:

Но сердце не может гореть взаперти

И вырвется — против металла.

Противница долгих и тихих услад

Покроется к сроку рубцами.

Не надо стеречься и стариться, брат,

В полет мы рванулися сами.

И листья резные, седые — взгяни —

Каленые, желтые — в круге.

Как нежно на землю ложатся они,

Сливаясь в священном испуге.

Долго размышлял: стоит ли останавливаться на стихотворении «Они живут, не дуя в ус». Какое совпадение и страшное пророчество! Как бы предчувствуя трагическое событие своей жизни и его последствия, Николаевский писал:

Они живут, не дуя в ус,

Те, что однажды похоронят

Меня, и землю заборонят.

Вот их я, как чертей, боюсь.

Мне кажется, они давно

Довольно руки потирают

И день, и место выбирают…

Такое право им дано.

Ведь похоронят же, куда

От них уйдешь? Везде достанут.

Гроб закопают и помянут.

Гроб-то закопали, а что с поминками?

Коллеги по перу помнят, как трагически оборвалась жизнь Николая Николаевского прохладной майской ночью 1998 года после семинара профсоюзного актива. А ведь было столько творческих замыслов! Даже нашли возможность в тяжелейшее для страны время выпустить сборник воспоминаний о нем «Неоконченный диалог» (1999). «У него появилось до сих пор невиданное желание жить», — вспоминает Валентина Началова, редактор шахтерской газеты, где он работал литературным сотрудником.

Коллеги по писательской организации тоже часто добрым словом поминают Николая. Даже одну из ежемесячных «Литературных бесед» я посвятил его творчеству. На неё пришли ценители его таланта и многочисленные друзья. Но, к сожалению, среди присутствующих непонятно почему не было близких родственников. Несколько раз приглашали на мероприятие теперь уже взрослую дочь Ксению, близких поэта. Но бесполезно. Никто на вечер его памяти так и не пришел. Правда, объявился родной брат Николая Михайловича. Он через сотрудницу Новокузнецкого художественного музея передал несколько семейных фотографий — и удалился в свои Топки.

Последние три года часто вижу Валентину Захаровну Началову. И при каждой встрече она беспокоится об обустройстве могилы Николаевского, необходимости установки памятника.

А родные-то где? А дочь? Почему они самоустранились? Помню, как много внимания Николай уделял малолетней дочери Ксении. На каком бы мероприятии ему ни приходилось присутствовать, по возможности старался ей подобрать приятный сюрприз: то конфетку в разноцветном фантике, то красивую праздничную открытку или сувенирчик. Неужели теперь Ксения забыла, как в лихие 90-е годы, месяцами не получая зарплату, выкручивался отец, чтобы прокормить и обуть дочурку, чтобы выглядела не хуже своих сверстниц?..

И тут мне в руки попала книга Захара Прилепина «Непохожие поэты» (серия «Жизнь замечательных людей». Издательство «Молодая гвардия», 2015), где в разделе о творчестве Владимира Луговского приводится цитата его дочери Людмилы Голубкиной: «Мои дети и внуки равнодушны к его поэзии и к его памяти». Вот и коллекцию сабель Владимира Луговского распродали…

Это в какой-то мере напоминает и отношение к памяти Николая Николаевского со стороны дочери. Не думаю, что она занимается распродажей его добра. Не нажил за свою жизнь отец огромных богатств. А вот те духовные ценности, которыми была заполнена его душа, не передались Ксении. Такое равнодушие хуже предательства. Ведь коллеги-журналисты Николаевского по возрасту уже не в состоянии решить вопрос с обустройством могилы поэта.

Думаю, что читателей заинтересуют многие его стихотворения: «Мы не видим пророческих снов…», «Наши помыслы ревнивы», «Перед грозой», «Утренние птицы», «Мне улыбнулась девушка легко», а также поэмы — «Медвежий угол», «Рикошет» и «Больше, чем хохол».

Вспомнилось, как летом 1996 года поэт похвалился:

— Знаешь, Николай, я закончил интересную вещь о твоем земляке…

— Это прекрасно, — отвечаю ему. — А когда ее можно будет прочитать? И, если не секрет, то о ком?

— Об этом чуть позже. Вот поправлю небольшие шероховатости текста…

И действительно, 1 ноября в многотиражной газете «Горняцкая солидарность» была напечатана поэма «Больше, чем хохол». И каково же было мое удивление, что она не о шахтерах, а о… чеченской войне!

Я тогда спросил его, что хотел он показать в образе земляка Петра Иваненко, которого «вознёс сначала до героя и до подонка уронил». Он как-то задумался, а потом, после длинной паузы, ответил: «Ты не обижайся, старик, за земляка: здесь всё так, как есть. Сначала он честно работал, возводил новостройки… Потом пришла горбачевская перестройка, развал Союза, передел собственности… А что в итоге от всего этого досталось нашему герою? Что? «Каких делов ты наворочал. А что же нажил? Геморрой…»

И след П. Иваненко поэт, казалось, потерял. Но ненадолго. Он отыскался в… Чечне. Как и какая судьба его туда забросила, мы и так можем догадаться без слов…

Если бы знать, что тогда это был мой последний разговор с Николаевским…

Близко с Николаем мы познакомились в 1992 году, когда он перешел в редакцию газеты «Горняцкая солидарность». А если быть точным, мы были знакомы с ним с начала 80-х годов, когда он работал в строительной многотиражке «Металлургстрой», а я приносил туда вместе с корреспонденциями о плотниках-бетонщиках свои статьи, лирические этюды и рецензии-отклики на вышедшие в России книги украинских писателей. Он все это вместе с редактором Михаилом Койденко готовил к печати.

Постоянно — в редакции, на шахте, куда он приезжал за материалами для газеты, на собрании в Союзе писателей — Николаевский просил написать меня что-нибудь о горняках-есаульцах. Я давал слово, что подготовлю материал. И, в основном, эти обещания сводились к информации в несколько строчек. Это не потому, что ленился или не хотел написать. Для хорошей объективной статьи, кроме времени, необходимо собрать интересный материал. Даже если он будет положительный, то и это горняками будет восприниматься равнодушно. И это потому, что с постоянным тогдашним обнищанием людей им просто надоели такие публикации в газетах, от которых не чувствовалось никаких сдвигов. А если к тому еще добавить, что на какой-то шахте регулярно выплачивали зарплату, сохраняли некоторые социальные льготы трудящимся, а на другой — нет, то это могло бумерангом ударить не только по автору публикации, но и по всему шахтерскому коллективу. Это достаточно хорошо в то время я испытал на себе.

Негативные материалы также воспринимались неоднозначно. В то время в городской газете «Кузнецкий рабочий» опубликовали мой рассказ. О шахтерской жизни. Пример взял типичный. Тем более, за полтора десятка лет тогдашней работы на шахтах каких только эпизодов не приходилось видеть! Иногда подвыпившие горняки показывали такие «представления», что можно и в цирк не ходить.

Но что тогда начало твориться! На участке этот эпизод восприняли как настоящий случай. Некоторые даже начали собирать подписи под заявлением администрации шахты о том, что с автором этих строк отказываются работать в одной бригаде.

По этому поводу я посоветовался с Николаевским. Он хотел было побывать на предприятии, встретиться с горняками бригады, досконально изучить ситуацию. Поначалу даже хотел выступить с публикацией в газете. Но, слава Богу, все обошлось спокойно. Директор шахты В. И. Горностаев объективно подошел к проблеме и не прореагировал на заявление «писак». Это говорит о том, что на Николая Михайловича можно было положиться в любую минуту. Он всегда приходил на помощь.

А сколько начинающих авторов он поддержал в начале их творческой жизни! Встречался с ними, делился секретами поэтического мастерства. К нему тянулась талантливая молодежь, к которой он шел с открытой душой. Несмотря на большую занятость и семейные обстоятельства (он один занимался воспитанием дочери Ксюши), согласился руководить городским литобъединением «Гренада». Но из-за известных экономических трудностей он так и не успел провести свой первый литературный семинар.

За то кроткое время жизни, что отвела ему судьба, у него вышло три поэтических сборника: «Трудный день», «Обернуться на взгляд», «Круг». К посмертному 50-летнему юбилею появилось новое сувенирное издание «Золотое сечение». И вот теперь новый сборник — «И жизнь до дьявола светла».

По трагической случайности мы потеряли настоящего поэта. И это не просто слова. Он любил жизнь, дорожил каждым прожитым мгновением. Жил радостями и болями своих земляков. Неправда, что поэты умирают. Они долго живут с нами. Их жизнь продолжается в стихах, в тех прекрасных делах, что они оставили после себя. Это по праву можно сказать и о Николае Николаевском. Он это заслужил. Свидетельство тому — книга «И жизнь до дьявола светла».

Шахтер, эколог, журналист

Постоянным читателям газеты «Кузнецкий рабочий» не стоит особо напрягать память, чтобы вспомнить имя этого человека: на протяжении многих лет на её страницах регулярно появлялись его этюды-рассказы о природе, материалы на экологическую тему. Их автор — Борис Федорович Рудаев, с которым мне посчастливилось общаться и дружить.

…И вспомнилось, как в начале 80-х годов с нетерпением ждал выходные дни. И как только успевал запрыгнуть в шахтерский автобус, который тогда попутно подвозил к садовым участкам и своих горняков-ветеранов, сразу же по салону искал глазами Бориса Федоровича. Как только его видел — радовался. Но не потому, что не виделись неделю. Этот промежуток времени мы общались по телефону. А оттого, что само его присутствие, хотя бы в том же автобусе, способствовало какой-то доброй творческой подзарядке не только за письменным столом, но и во время работы на приусадебном участке.

Он мог неожиданно спросить:

— А что тебе напоминает издалека вон та роща, что виднеется перед деревней Ильинка?

И, не дав возможности ответить на поставленный вопрос, продолжал:

— А как называются эти цветочки, что синим ковровым покрывалом застлали притомский луг в направлении Телеут?

Автобус по ровной трассе, набирая скорость, мчался на шахту, но Б. Рудаев все эти тридцать минут, если не спрашивал, то большую часть времени, наверное, сам отвечал на свои вопросы: я не то что не успевал, а даже не в состоянии был ответить — слабо знаю наш растительный мир. Одновременно он не забывал задать мне «домашнее задание» на следующую неделю.

Так кто же он? Прежде всего, Бориса Федоровича я знал как опытного шахтера, который проработал более сорока лет в горной промышленности. В 1956 году после окончания Лисичанского горного техникума он пришел трудиться мастером на добычный участок шахты №2 «Провалье» (Донбасс). Хотя во время занятий в техникуме не раз приходилось Рудаеву спускаться в шахту, все-таки пришлось самостоятельно закреплять на практике свои теоретические знания: чувствовалась существенная разница между учебой и производством. Ведь молодому горному мастеру, кроме бесперебойной работы лавы, надо было постоянно думать о безопасности своих товарищей. Да он и не стеснялся, присматривался к опытным шахтерам, перенимал у них опыт, мастерство.

И это дало хорошие результаты. После переезда в 1964 году в город Новокузнецк он трудился в институте «ВостНИГРИ» инженером-исследователем, старшим научным сотрудником в лабораториях буровзрывных работ и открытых горных выработок. Потом снова возвратился в шахту, где в первом шахтостроительном управлении за тридцать лет (до самоликвидации предприятия) прошел путь от горного мастера до начальника смены.

После тяжелой работы его тянуло на чистый воздух, подальше от города. Присматривался к растительному миру, сравнивал его с родной украинской природой. Но больше всего Б. Рудаева беспокоило то, как в 70-ые годы угледобывающими предприятиями региона ежегодно сотнями гектаров уничтожались не только пахотные земли, но и редкие зеленые насаждения, на восстановление которых, возможно, понадобится не одно столетие. Интересовался вопросами окружающей среды. Для этого нужны определенные знания. И вот он уже получает их на географическом факультете Иркутского госуниверситета.

Ездит по железорудным месторождениям («Сибруда») и изучает возможности биологической рекультивации земель, нарушенных горными разработками. Для этого выкапывает корневые отпрыски облепихи (Полосухинский отвал) и высаживает их на отвалах вскрышных пород Антоновского кварцитового рудника (г. Анжеро-Судженск), Гурьевского известнякового рудоуправления, Салаирского полиметаллического рудника и др. Наблюдая за тем, как робко приживаются на израненной человеком земле веточки кустарников, он обращался к общественности с призывом сохранить природу, ведь в противном случае придется еще с большим трудом и громадными затратами восстанавливать «лунные ландшафты».

Именно тогда и начинают появляться первые публикации Бориса Рудаева. Сначала — в местных газетах, а потом — и в центральных изданиях: «Уголь», «Строительные материалы», «Огнеупоры», «Садоводство»… всего около 500 газетных и журнальных выступлений на экологическую тему! Его прекрасные лирические рассказы о природе нашего края заинтересовали и столичную «Роман-газету».

Еще напомню нашим читателям, что со своими дочерьми Полиной и Наташей на склонах карьера в долине Садового ручья в окрестностях Новоильинки Рудаев высадил более 150 кустов облепихи. Сейчас это целая ягодная роща, в которой помимо ребятишек «пасутся» взрослые дяди и тети.

А почему, кстати, Садовый ручей? Откуда он взялся? Его, к сожалению, на карте не найдешь. Не удивляйтесь: название ему, как и Бояркину, Черемуховому, Барсучьему ручьям дал именно Б. Ф. Рудаев.

Борис Рудаев собрал около 10 тысяч пословиц и поговорок о природе. Незадолго до смерти успел подготовить рукопись замечательных зарисовок и этюдов. А еще — в его домашнем архиве хранятся десятки актуальных очерково-публицистических материалов о жизни горняков.

…В последние годы он тяжело болел, но мужественно держался, старался не беспокоить других лишними заботами.

Его уважали не только коллеги по творческой работе, но и друзья-шахтеры, ветераны-горняки, с которыми он в последние месяцы своей жизни общался на крошечном садовом участке, где сам разработал целик, высадил плодово-ягодные деревья и вместе с соседями радовался урожаю, думал о будущем…

Давайте же все, кто знал Бориса Федоровича Рудаева, вспомним о нем. Ведь своими добрыми делами и светлыми помыслами он заслужил, чтобы о нем говорили, чтобы хранили то хорошее, что он успел сделать и в производственной сфере, экологии, и на нивах журналистики и литературы.

Романсы работать и жить помогали

В год 400-летия Новокузнецка всё чаще вспоминаются имена тех известных и талантливых земляков, которые своим честным трудом, добрыми поступками, общественной работой сделали все возможное, чтобы наш город постоянно развивался, становился чище и красивей.

Среди таких личностей хочется назвать имя Альберта Ивановича Ленского.

Нынешнему поколению молодежи мало что известно о Ленском, а вот новокузнечане старшего возраста помнят о нем, добрыми словами вспоминают его многогранную трудовую и политическую деятельность, работу в культурной сфере.

После окончания в 1960 году Московского института стали 22-летний тверской юноша добровольно выбрал Новокузнецк, который впоследствии стал родным для него городом. За 7 лет работы на Кузнецком металлургическом комбинате прошел путь от горнового и газовщика до начальника смены доменного цеха. Это, безусловно, говорит о профессионализме инженера, его ответственном отношении к работе, авторитете в трудовом коллективе. Затем последующие 13 лет его трудовой биографии связаны с Запсибметкомбинатом, где, по его словам, «работу здесь закончил начальником доменного цеха». Это был период строительства и введения в строй новых производственных мощностей гиганта черной металлургии страны. И такие профессионалы своего дела, как Альберт Иванович, оставили яркую страницу в судьбе предприятия. Об этом много добрых слов услышал от плавильщиков чугуна доменного цеха, когда готовил публикации к юбилейным датам ЗСМК.

Профессию металлурга совмещал с художественной деятельностью. «К сожалению, а может, и к счастью, я не стал профессиональным певцом: жили после войны так бедно, что о баяне не приходилось даже мечтать… — вспоминал А. И. Ленский. — Но наша система привлечения и поддержки народных талантов, существовавшая в советское время, позволила мне потом учиться, совершенствоваться и достичь того, что привело меня, непрофессионала, к участию в самых престижных концертах».

С лучшими оркестрами Советского Союза неоднократно выступал на многих зарубежных сценах. Его талант был отмечен на нескольких Всесоюзных фестивалях самодеятельного художественного творчества трудящихся СССР, лауреатом которых он становился. Редчайший случай: в 1976 году солисту вокальной группы Дворца культуры и техники КМК 38-летнему певцу-металлургу присвоено звание заслуженного работника культуры РФ! Назовите кого-нибудь в истории Новокузнецка, профессионально не работавшего на сцене, кроме Альберта Ленского, кого еще так поощрили в достаточно молодом возрасте!

А то, что он душевно исполнял песни и романсы, не отрицают даже завистники и конкуренты по художественной самодеятельности. Его неповторимый баритон не спутаешь с другими исполнителями. Я присутствовал на нескольких его выступлениях, в том числе, и на прощальном концерте в Театре кузнецких металлургов, когда из-за сложившихся непредвиденных обстоятельств Альберт Иванович вынужден был уехать из Новокузнецка не по своему желанию. Скажу честно: такое искреннее исполнение не часто приходилось слышать. Конечно, за это время в городе появились новые исполнители, даже некоторые «композиторы» -баянисты выпустили по 26 альбомов-песенников, но это не то, что волнует слушателя, берёт его за сердце. На концертах Ленского залы были переполнены, а у некоторых наших нынешних самодеятельных «композиторов» еле набирается два-три десятка человек (и то, в основном, те, кого по телефону пригласили администраторы учреждений культуры). Помимо романсов исполнял песни о нашем Новокузнецке, о металлургах.

«…судьба, отец с матерью, Родина моя тверская наградили меня голосом и слухом…», — признался Альберт Ленский в одном из своих публицистических размышлений. И это действительно так.

С 1980 года и до развала Советского Союза — А. Ленский на партийной работе. А оказался он там, можно сказать, случайно: произошла авария на доменной печи №1. Этому неприятному факту сопутствовал ряд причин. И одной из них, как потом говорил сам Ленский, была его сценическая жизнь. В новокузнецком горкоме тоже за короткое время прошел путь от заведующего промышленно-транспортным отделом до первого секретаря ГК КПСС.

Это было время перемен и непредсказуемых событий на политической арене страны. И в этот сложный период он был благодарен судьбе, что его заметил и не дал затеряться наш земляк — известный государственный и политический деятель Н. С. Ермаков, который в то время возглавлял городскую партийную организацию.

Заслуг Ленского перед городом много. Творческая интеллигенция благодарна Ленскому за то, что по его инициативе был сдан в эксплуатацию Дом творческих Союзов. Это редчайший случай от Урала до Дальнего Востока: город, не являющийся областным центром, получил такое уникальное учреждение культуры. Думаю, Ленский не одобрил бы такой реорганизации, которую несколько лет тому назад затеяло управление культуры, лишив его самостоятельности и объединив с разными по профилю работы учреждениями. Конечно, ДТС необходимы были перемены, нужно было менять стиль работы, укреплять новыми профессиональными кадрами. Но не до такой же степени, чтобы действовать непродуманно, для галочки и красивого отчета! Привнесенные новшества должны были разнообразить деятельность творческих объединений, в том числе — новокузнецкого отделения Союза писателей, а получилось с точностью до наоборот.

Немногие знают, что Ленский курировал строительство взлетно-посадочной полосы нашего аэропорта. Ходатайствовал об открытии спортивной школы по вольной борьбе имени В. П. Манеева. При его поддержке в бывшем Новокузнецком пединституте был открыт факультет физического воспитания, нынешнее помещение Губернского джаз-клуба «Геликон» (а в то время — городской танцевальный зал), спортивный комплекс.

В конце 1991 года, по согласованию с руководителями крупных промышленных предприятий, создал акционерное общество «Новокузнецк». Одной из основных его целей стало оказание помощи творческой интеллигенции города, которая тогда осталась практически без внимания государства. Был реализован ряд крупных культурных мероприятий. Одним из ярких стало проведение литературного конкурса «Земля Кузнецкая»…

Помимо художественной самодеятельности Альберт Иванович прекрасно ориентировался в литературной жизни нашего региона. Мог на высоком профессиональном уровне дать оценку любому произведению.

Очевидцы вспоминают, как в бытность его руководителем города, зашел к нему местный поэт-сатирик, чтобы подарить сборничек юмористических миниатюр. При авторе Ленский пролистал несколько страниц, затем откровенно сказал, что это халтура и тут же, в присутствии автора, выбросил книжицу в мусорную корзину. Но он мог и радоваться, когда ему в руки попадали талантливые произведения местных авторов. Ценил творчество Геннадия Емельянова, Любови Никоновой, Александра Волошина. Был в восторге от произведений поэта-горняка с шахты «Пионерка» Александра Курицына: «Откуда в нем, рабочем человеке, познавшем трудную жизнь, суровое и голодное детство, выросшем в многодетной семье… такое ощущение Родины, ее простора, ее величия, ее державности?» И далее сам себе отвечал: «Может, от бесконечно доброй родной земли, от ее природы; от окружающих его людей… от образа жизни, при котором паренек из таежного края смог получить образование, позволяющее ему заниматься литературой в самом высоком смысле её».

А стихи шахтерского поэта Александра Курицына в то время печатались во многих центральных изданиях. Ими зачитывались как горняки, так и педагоги, медики и крестьяне. Но разве кого-либо может оставить равнодушным стихотворение «Что ждет российского шахтера?» (1995):

Шахтерский труд теперь не в моде.

Живут хапуги и рвачи.

Шахтеры семьи переводят

На безработные харчи.

Их жизнь уныла и убога,

Их труд тяжел, как смертный грех.

Они ведь дальше всех от Бога,

Он ближе к тем, кто выше всех.

В середине 80-х годов прошлого века в региональной периодике был опубликован цикл моих публицистических размышлений о неудовлетворительной работе некоторых угледобывающих предприятий Новокузнецка, где в то время я трудился подземным горнорабочим. Своими глазами видел несправедливость, показуху, приписки. Как рабочему корреспонденту стыдно было смотреть в глаза своим товарищам, которые просили «написать об этом в газету». В те времена это была та инстанция, где на публикации, особенно — критические, реакция была незамедлительной. И это не обошло стороной и автора этих строк. Под надуманным предлогом (дескать, образовался новый участок, туда нужны специалисты) меня перевели в другой отстающий коллектив, где через два месяца значительно уменьшилась зарплата. Думали, что я испугаюсь трудностей и уволюсь с предприятия. Но горе-начальники ошиблись: теперь уже и в центральных изданиях появились мои новые критические статьи. Администрация шахты теперь уже и вовсе пошла на шантаж. Ежемесячно забраковывались пройденные проходчиками метры горных выработок. Шахтеры предлагали руководству исправить этот «брак» в нерабочее время, но им не разрешали. Выходит, не было нарушений проходки. А далее уже открыто начальник участка заявлял, что до тех пор, пока «писака» будет работать на участке, вы не увидите приличных денег.

Обращался за защитой в разные инстанции, в том числе — в районную прокуратуру, но получил формальную отписку. Далее горняки посоветовали обратиться в горком партии для привлечения к дисциплинарной ответственности начальников-коммунистов. Тоже отписка! Потеряв надежду найти справедливость, решил обратиться ко второму секретарю горкома партии А. И. Ленскому, курирующему промышленность. И это при том, что сам я не был членом КПСС. На приеме рассказал обо всем, как было, показал свои публикации, посоветовался, как дальше быть, узнал и о возможном переходе на другую шахту. Альберт Иванович пообещал разобраться, но смену работы не одобрил.

Через какое-то время я почувствовал, что ситуация на работе стала постепенно разряжаться, изменилось отношение ко мне как администрации, так и парткома шахты, прекратились угрозы судебными разбирательствами «за оскорбление чести и достоинства „честных и порядочных“ начальников». Так совершенно неожиданно Ленский сыграл значимую роль в моей профессиональной судьбе. Как творческая личность он, видимо, особенно чувствовал ту несправедливость, которая окружала меня в то время. К тому же, ему самому пришлось пережить нечто подобное на меткомбинате.

В 1990-е годы, после закрытия горкома партии, я часто с ним общался, особенно после выхода спецвыпуска роман-газеты «Лава», посвященного горнякам Южного Кузбасса, где были опубликованы его размышления. Говорили обо всем, даже о непростой кризисной ситуации в промышленности города, об аварийности на угледобывающих предприятиях (там часто происходили аварии, в том числе — с человеческими жертвами). Видел, как он болел за происходящее, пытался как-то повлиять на ситуацию, но не было уже у него возможностей…

Поэтому, когда были объявлены выборы в Государственную Думу, он решил в них участвовать. Я предложил ему свою посильную помощь. Не отказался. Выполнял отдельные его поручения. Уже перед самым голосованием спросил, когда будет заседание штаба. «А как будет у тебя свободное время, тогда и приходи», — ответил Альберт Иванович. Перед выходными зашел в небольшое помещение штаба и удивился: за письменным столом сидел лишь один Ленский. «А где же остальные?» — спрашиваю. «А зачем это? — отвечает он. — У кого есть желание, и кто хочет помочь, для того двери всегда открыты». И единомышленники приходили. Я просто удивился: это надо же было иметь столько сил, энергии, чтобы, взвалив на плечи непосильный груз, практически в одиночку провести избирательную кампанию! И пусть Ленский не победил, но он знал, что за него отдали голоса десятки тысяч горожан, которые знали, что в случае победы он будет честно выполнять их наказы. А это много значило для него в то время.

Новокузнечане чувствуют «прохладное» отношение центра региона к своему городу. Львиная часть дохода областного бюджета пополняется за счет предприятий юга области. И когда Ленского в тот тяжелый период попросили перейти на работу одним из заместителей губернатора, он согласился. Была надежда, что будет справедливее отношение ко всем промышленным предприятиям Кузбасса, объективней станет и распределение доходных средств.

Но и здесь не суждено было реализоваться его планам: даже не приступив к выполнению своих служебных обязанностей, он был уволен только что назначенным губернатором области А. Г. Тулеевым. Видимо, не представлял Аман Гумирович его в своей команде. Разные об этом были разговоры. Даже такие, что Тулеев не рисковал брать в свои заместители сильные личности. В этот период начинался очередной передел собственности между московскими олигархами. Вместо одних собственников металлургических предприятий продавливали других… Что это за предприниматели, и что они полезного сделали за последние 15—20 лет, безошибочно могут сказать те новокузнечане, которые на собственной шкуре испытали аутсорсинги и безработицу, совмещение профессий, когда один рабочий трудится за себя и за двух-трёх «тех парней», которые не по своей воле оказались за проходными предприятий.

Вся эта невостребованность подкосила Ленского. Человек, не достигнув еще пенсионного возраста, полный сил и энергии, готовый работать на благо кузбассовцев, вынужден был переехать в другой регион.

Бытовало мнение, что он перебрался в шикарные московские апартаменты, имеет большую пенсию, занимает солидную должность в компартии России и т. д. Но на самом же деле, как рассказывают его знакомые и близкие друзья, А. И. Ленский вел скромный образ жизни. За 9 лет проживания в Подмосковье он так и не улучшил свои бытовые условия. Ютился в небольшой однокомнатной квартире.

Когда я с ним созванивался, он интересовался работой шахт, жизнью горняков. Просил высылать интересные публикации, книги местных литераторов. По возможности наведывался в Новокузнецк. В последний раз он приезжал к нам в конце лета 2006 года. Побывал в городских учреждениях культуры, где в свое время выступал с сольными концертами. Думается, что к своей очередной юбилейной дате он хотел порадовать земляков концертным выступлением. А судя по разговорам, запланированная программа обещала быть яркой и интересной. Тогда Альберт Иванович служил солистом вокальной студии Центрального дома искусств при федеральной Академии погранслужбы. Но и здесь не осуществились творческие замыслы — через несколько недель Ленский скоропостижно скончался. Ему было всего 68 лет…

И вот, как говорится, справедливость восторжествовала. В канун празднования 400-летнего юбилея городской Совет народных депутатов среди других достойных наших земляков посмертно Альберту Ивановичу присвоил звание «Почетный гражданин Новокузнецка». Будем надеяться, что скоро на фасаде дома по Кирова, 50 появится мемориальная доска с его именем. Необходимо прислушаться местным народным избранникам и к творческой интеллигенции, чтобы Дом творческих союзов также носил его имя.

Радует и то, что в нашем городе впервые, по просьбе новокузнечан, пройдёт областной фестиваль-конкурс «Моя звезда» имени Альберта Ленского. В течение двух недель опытное жюри будет выявлять народные таланты со всего Кузбасса в двух номинациях: «Вокальное исполнение» и «Художественное слово». Надеемся, что этот фестиваль станет ежегодным и будет проходить в Дни города.

Младший сержант Родион Семенюк

Обстоятельно побеседовать с ним я так и не успел. Назначаемые встречи постоянно переносились. И на это были объективные причины: возраст, состояние здоровья, другие жизненные неурядицы героя как-то не давали возможности откровенно поговорить.

Но так уж вышло, что незаметно приблизился его 80-летний юбилей, а затем и 60-летняя годовщина начала Великой Отечественной войны. Вот, подумал, и будет повод для беседы. Но я ошибся. Телефон в квартире Р. К. Семенюка не отвечал. А попозже в городском Совете ветеранов мне сказали, что Родион Ксенофонтович переехал на постоянное место жительства в Санкт-Петербург к дальним родственникам. Здесь ему одному было оставаться тяжело: умерла жена, затем преждевременно ушел из жизни сын…

В моем блокноте остались краткие записи об этом мужественном защитнике Родины.

Начало Великой Отечественной войны Р. К. Семенюк встретил в Брестской крепости, где служил младшим сержантом в 393-м отдельном зенитно-артиллерийском дивизионе. То, какие нелегкие испытания пришлось пережить защитникам форта, мы знаем из телепередачи, которую в свое время вел замечательный русский писатель Сергей Смирнов, из его книг «Брестская крепость» и «В поисках героев». Это благодаря ему мы смогли восстановить правдивую и честную картину событий тех дней. Много и разного тогда говорилось о защитниках крепости. Но герои порой были бессильны что-то доказать, они сами нуждались в помощи и защите.

Известно, что немецко-фашистские захватчики рассчитывали за один день — 22 июня 1941 года — взять Брестскую крепость. У них было мощное вооружение. 45-й отборной пехотной дивизии, которая имела опыт ведения боевых действий при штурме Варшавы и Парижа (за несколько дней сражений эти столицы капитулировали), пришлось встретить невиданное сопротивление. В течение месяца она не могла взять Брестскую крепость. И это при поддержке артиллерии и авиации.

Окруженный фашистами, без воды, еды и медикаментов гарнизон сражался из последних сил. Одна из надписей на стене цитадели гласила: «Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина!»

О мужестве и стойкости защитников Брестской крепости мир узнал только спустя десять лет. После войны официально заявлялось, что погибло 277 защитников. Через несколько лет количество павших увеличилось в два раза. И затем благодаря поисковым добровольческим отрядам удалось остановиться на цифре 1022. Прискорбно, что третья часть имен погибших бойцов так и не установлена.

Почему так произошло? Что мешало узнать истину и защитить погибших? Ответ очевиден: все боялись сказать Сталину правду о защитниках крепости и признать свои просчеты и ошибки в первые месяцы войны. А оставшиеся в живых ничего не могли сделать, потому что после освобождения из плена они сразу же были отправлены в советские лагеря как предатели Родины.

И только после смерти Сталина мужественных защитников Брестской крепости, как погибших, так и выживших в наших лагерях, защитил писатель Сергей Сергеевич Смирнов. К 20-й годовщине Победы над немецко-фашистскими захватчиками был открыт музей. Форпосту мужества и стойкости присвоили звание «крепость-герой». Многие бойцы были удостоены заслуженных государственных наград. Только в 1957 году главный руководитель обороны форта П. М. Гаврилов получил заслуженно звание Героя Советского Союза. Р. К. Семенюк был награжден орденом Красного Знамени.

Этой награды Родион Ксенофонтович удостоился как храбрый воин, который спас честь полка — знамя части.

…В те страшные июньские дни враг непрерывно штурмовал крепость, пытался живыми захватить её защитников. И после одного из таких штурмов командир роты старший лейтенант Шрамко вызвал к себе младшего сержанта Семенюка и обязал его охранять боевое знамя. Проинструктировал ориентироваться по обстановке, в случае необходимости. Когда наступит критическая ситуация, он должен спрятать его, зарыв в землю.

Через несколько часов обстановка еще больше накалилась. Враг непрерывно вел не только артобстрелы, но и наносил сильные бомбовые удары, предпринимал попытки штурмом захватить очаг сопротивления. Командир Шрамко погиб. И в такую минуту Родион Семенюк решил, что подошло то время, когда надо спасать честь воинской части. Знамя он завернул в брезент, потом положил эту драгоценность в ведро и зарыл его в каземате форта.

На другой день гитлеровцы после сильной бомбардировки все-таки захватили этот участок обороны крепости. К ним в плен попали и некоторые мужественные её защитники.

В плену оказался и Р. К. Семенюк. Но ненадолго. С его слов я понял, что у врага он находился до тех пор, пока залечивал раны. Как только здоровье позволило самостоятельно передвигаться, он сбежал из лагеря военнопленных и с белорусскими партизанами сражался в тылу врага.

После освобождения страны от немецко-фашистских захватчиков он переехал на постоянное место жительства в Новокузнецк и до выхода на пенсию трудился на Кузнецком металлургическом комбинате.

Но спрятанное знамя долго не давало ему покоя. Он неоднократно обращался по этому поводу в местный военкомат, но там не придавали этому особого значения. И только после того, как узнал, что героями Брестской крепости заинтересовался писатель С. Смирнов, он написал в Москву письмо. Там обрадовались сообщению и пригласили Родиона Ксенофонтовича в Брест. Он нашел то место, где было спрятано знамя. Брезент и ведро за одиннадцатилетие нахождения под землей полностью сгнили, но боевое знамя части чудом сохранилось!..

Кроме Родиона Семенюка защитниками Брестской крепости были еще два кузбассовца: Илья Новиков и Александр Малыгин. Последний — с трагической судьбой.

На третий день войны, прорываясь из окружения, группа из 120 бойцов Брестской крепости должна была в фашистской обороне пробить коридор, чтобы затем остальные военнослужащие и обслуживающий персонал цитадели могли выйти в расположение Советской Армии. Отрезанные от окружающего мира, они не знали реальной ситуации, надеялись, что рядом с гарнизоном стоят наши воинские части.