Бесплатный фрагмент - Некроз

Предисловие

Данная книга является вторым печатным изданием отредактированных и дополненных сочинений Константина Богатски.

Представленные литературные произведения не рекомендованы для ознакомления личностям с уязвимой психикой, беременным женщинам, несовершеннолетним читателям, а также всем тем, кто ещё не разочаровался в людях.

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет.

Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий.

Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.

Текст повествования в представленных литературных произведениях изобилует ненормативной (обсценной) лексикой, а также детальным описанием жизненных ситуаций, поступков и событий, которые по форме или содержанию могут противоречить нормам европейской общественной морали начала XXI века.

Все персонажи и события, изложенные ниже, полностью являются вымыслом автора. Любое сходство персонажей нижеперечисленных литературных произведений с реальными людьми стоит считать случайным совпадением.

В данном собрании сочинений представлены следующие литературные произведения Константина Богатски:

— Рассказ «Я хотела спасти рыб» (2009).

В течение одного часа в различных жизненных ситуациях ранимая девушка-подросток из провинциального города примеряет на себя роли гуманной спасительницы, беспомощной жертвы и жестокого палача.

— Роман «Некроз. Шокирующая история нераскрытых убийств» (2004 — 2020).

Украина в начале двадцать первого века переживает очередной затянувшийся экономический и социальный кризис. В одном из самых неблагополучных и опасных городов Украины, на фоне массового обнищания населения, роста криминала и искажения моральных ценностей, образуется радикальная молодёжная группировка. Её цель — отчаянная борьба против наркомафии. Молодые бунтари любят, ненавидя, и создают, разрушая, а вследствие этого вершатся судьбы, в том числе и непричастных к группировке персонажей. Всё это они делают искренне, увлечённо, яростно, как в последний раз… Кому посчастливится умереть молодым?

— Сборник стихотворений «Мертворождённая поэзия» (2000 — 2014)

В созданном на протяжении четырнадцати лет цикле избранных стихотворений представлены все грани поэтического наследия автора, а именно:

• остросоциальная поэзия («Подростки», «Мы есть», «Предали, продали», «Я топчу асфальт центральных улиц»…)

• романтическая поэзия («Мгновения любви», «Усталость», «Сны», «Ангел-хранитель»…)

• психоделическая поэзия («Вскрытие», «Ключи от всех дверей», «Весёлые похороны», «Замедление времени»…)

• маргинальная / антинаркотическая поэзия («Следы на венах», «Ъ», «У последней черты», «Самоотрицание»…)

• готическая поэзия («Призраки», «Рандеву на Луне», «Экзорцизм», «Кладбищенский ангел»…)

• экспрессионизм («Эдемократия», «Сотни тысяч глаз», «Чужое сердце», «Ливень» …)

• суицидально-депрессивная поэзия («Знакомый сон», «Открой эту книгу», «Мы сегодня умрём», «Белые зонтики»…)

• авангард / экспериментальная поэзия («Первый день», «Донор», «Грустная кукла», «Найди свой элемент»…)

Я хотела спасти рыб

Захлопывая дверь старого трёхэтажного здания, где меня и других обучали быть серой, безжизненной массой, я попала в сумеречное открытое пространство школьного двора. Не раздавалось ни звука, все шумные школьники уже давно разбежались по домам. Я прошла вдоль покосившегося забора, за которым даже в сумерках отчётливо выделялся силуэт недостроенного здания торгового центра, которое никогда не будет достроенным. Осторожно обходя открытые канализационные шахты, с которых уже давно были сворованы люки и сданы на металлолом, я пошла по разбитому асфальту. Вдалеке уже виднелась серая, блочная девятиэтажка, в которой я жила с момента своего никем не желанного и не запланированного рождения.

Еле волоча ватные ноги, я вышла из заплёванного лифта и подошла к двери квартиры номер шестьдесят шесть. Холодными пальцами я вынула ключи из бокового кармана потёртого рюкзака. Сегодня вечером я пришла из школы домой позже обычного — была моя очередь дежурить в классе. Мне пришлось подметать и мыть полы с другой девчонкой после окончания уроков и ухода давно осточертевших мне ублюдков — одноклассников. Эта же низкорослая одноклассница меня пока не раздражала; она у нас недавно, излишне правильная, но не злая. Она с рождения жила в селе, теперь переехала к тётке в наш безликий город. До темноты мы с ней сидели на изуродованных матерными надписями партах и говорили ни о чём. Ей, как и мне, не хотелось идти после школы домой, потому что в тесных и неуютных квартирах нас никто не ждал. Не было желания идти в свою гробоподобную многоэтажку и жрать пресную перловку на ужин среди холодных стен с выключенным отоплением.

Когда я зашла в квартиру, моей матери к счастью ещё не было дома — вот уже несколько дней подряд она не приходит раньше полуночи. У неё новый трахарь: жирный, плешивый и ужасно картавит, но видимо состоятельный, потому что уже пару раз возил её в бар не для рабочей гопоты. Я думаю, при его деньгах можно было бы себе и получше бабу найти. Ну что ему может дать эта истеричная, стремительно стареющая шалава, которая сгноила моего отца и к тому же два месяца назад потеряла работу из-за пьянства? Вот и опять она бухать зачастила, но вроде бы ещё ничего из дома не выносит, наверное, трахарь пока всем угощает.

Дико хотелось есть, но кроме пыльных сухарей в тряпичном мешочке и перловой крупы в кухонном шкафу ничего не было. Старый холодильник был вовсе отключён. Я снова заматерилась на всю кухню, устав бороться с идиотской привычкой базарить с самой собой вслух. От давящего меня изнутри отчаяния я уставилась в темноту кухонного окна. По грязному стеклу забарабанил град.

Внезапно, какой-то непонятный шорох за спиной напугал меня, и я резко повернулась назад — под раковиной, до сих пор мной не замеченный, на полу стоял чем-то наполненный пакет. Любопытство тут же взяло верх надо мной, и я раскрыла его.

И в этот момент от удивления у меня расширились уставшие глаза — в пакете, отчаянно давя друг друга, лежали ещё живые рыбы. Тяжело дыша, изо всех сил растягивая свои жабры, словно сломанные веера, они скользили по серебристой чешуе друг друга и старались подпрыгнуть как можно выше, чтобы выбраться из полиэтиленового, засушливого плена. Я наклонилась, вглядываясь в их обречённые рыбьи глаза, в их агонизирующие, всё ещё подвижные рты.

Они хотели жить.

Вдруг одна из крупных рыб сверху, собрав последние силы, резко подпрыгнула на сантиметров десять, напугав меня.

Я ненавижу людей!

Я желаю им всем сдохнуть в муках!

Я не испытываю к ним никакой жалости!

Я хочу спасти рыб.

Не особо задумываясь и анализируя, я торопливо понесла пакет в ванную комнату и на полную выкрутила тугой кран с холодной водой. Я заткнула сток чёрной пробкой, вынула рыб из пакета и стояла несколько минут как сомнамбула, созерцая переливание цветов на чешуе в воде, наполняющей ванну. Сразу же рыбы ощутили приближающееся спасение, с каждой секундой сильная струя воды придавала им силы. Совсем скоро они обосновались в наполненной ванной и уверенно двигали плавниками под водой, словно их жизням больше ничего не угрожало.

Меня вернул в реальность пронзительный звонок в дверь. Побежала открывать. Увидела на пороге в жопу пьяную мать с перекошенным лицом, на котором растёрлась её шлюховатая губная помада. Я ей поначалу ничего не сказала, заходя в зал и пока сдерживая гнев, оставляя мать одну в прихожей, с огромным трудом снимающую грязные сапоги — это почти ежедневный её ритуал с тех пор, как отец повесился.

— Олька, почему вода шумит в ванной? — запищала она.

Меня наполняли ярость и нескрываемое презрение к ней.

— Где ты взяла рыбу? Ты нахрена её в пакете умирать бросила? — не выдержав, грубо ответила я вопросом на вопрос.

Шатаясь и уже закипая от гнева, мать подошла ко мне, не успев снять левый сапог.

— Ты что… ты что, дура тупая, рыбе воду налила? — завопила она, — я между прочим…

— Зачем ты их умирать оставила, ты вообще съехала? Им же больно! Они жить хотят! Они мучились! Если хочешь умертвить, убивай сразу…

Мать сделала паузу и прищурила заплывшие глаза.

— Ах ты, сука неблагодарная! — зашипела она. — Я же тебе, твари, пожрать принесла! Значит, живодерка я? — она резко ударила меня ладонью по лицу, и я в очередной раз ощутила жар на своей щеке.

— Значит, я мучаю! А ты у нас праведница! Умничать решила? — вопила она, продолжая бить меня по лицу.

Я беззащитно закрывала лицо руками, и мои бледные ладони увлажнили слёзы, хотя я пообещала себе больше никогда не рыдать.

Побои неожиданно прекратились, и пьяная мать, так и не сняв сапог, направилась в ванну. Я осталась стоять, рыдая навзрыд и в опасении ожидая, что сейчас натворит эта бухая мразь.

Вскоре она вышла из ванной комнаты с пакетом в руке, и в нём как ранее трепыхалась рыба, вновь потерявшая жизненно важную влагу.

— Тогда неси на мусорку, сука! — снова истерично заорала она, — сегодня жрать не получишь.

Я повиновалась, как безвольная малолетняя рабыня, изо всех сил сжав пакет с рыбами в руке.

На тёмной улице с негорящими фонарями было в это время безлюдно, внезапный град распугал бездельников во дворе. Ржавые мусорные баки стояли в ста метрах от моего подъезда. Возле них грелись два замёрзших бомжа, сжигая мусор. Я подошла к ним.

— Это рыба. Вы можете её съесть, она… свежая, — сказала я странным низким голосом без всякого приветствия, протягивая пакет одному из бомжей и окончательно переставая плакать.

Один из бомжей замешкался на пару секунд, застыл на месте с куском мокрой фанеры в руке, возможно, смутившись моего покрасневшего и заплаканного лица, но затем подошёл и взял пакет, неуверенно побрел с ним в сторону своего товарища. Тот бездомный всё это время смотрел на меня и произнес:

— Спасибо, малая.

Ничего ему не ответив, я пошла к своему подъезду, уже почти успокоившись. Темнота больше меня не пугала, к тому же в кармане потёртых джинсов всегда лежал выкидной отцовский нож — последняя память о нём. Я стала носить его с прошлого лета, после того, как на меня напали гопницы с Индустриального.

И вдруг мне дорогу перегородил невесть откуда взявшийся мужской силуэт. Я подняла глаза — на меня смотрел неизвестный мне лысый тип лет двадцати, поодаль от него стоял Косой с десятого класса и злорадно ухмылялся.

— Куда бежишь? — ухмыльнулся бритый тип.

— Куда надо…

— А чё дерзкая такая? — он ловко предотвратил мою попытку проскользнуть в подъезд и добежать по ступеням до шестого этажа.

Его самоуверенность и маниакальный взгляд нервировали меня — он явно был пьян или под кайфом, и каждая эмоция выдавала в нём зверя. Он начал лапать меня через куртку, другой рукой пытаясь расстегнуть её.

Я чувствовала, что сейчас снова зареву, но собрав всю свою смелость, закричала на него:

— Никогда не…

Он резко схватил меня за шею своей огромной шершавой рукой, словно одел на меня петлю и туго затянул её, а я, беспомощно сопротивляясь, начала терять над собой контроль. Адреналин ускорил мою кровь, и чувствуя серьёзную опасность, я повиновалась своим подсознательным, звериным рефлексам.

— …со мной, — закончила я свою логически бессвязную мысль вслух.

Его рука тут же ослабила свою хватку на моей шее. Он сначала слегка попятился, затем медленно начал оседать, пытаясь остановить струящуюся кровь из горла и хрипя. Он смотрел на меня напуганными глазами поверженной жертвы, и его огромные ладони, испачканные кровью, заметно дрожали. Его спесь и маниакальность тут же исчезли, а я осознала лёгкость, с которой можно решать все свои жизненные проблемы.

Косой, увидев такой расклад, побежал что есть силы в сторону гаражей, а я дёрнулась к подъезду с открытым ножом в руке, и через несколько секунд уже была в доме. Моё сердце вырывалось из груди, и я задыхалась, то ли от страха, то ли от подъездной вони.

В спешке, быстро преодолев шесть этажей пешком по лестнице, я открыла дверь квартиры и забежала в прихожую.

— Где ты так долго шлялась? — не протрезвевшая мать уставилась на меня как баран, до сих пор оставшись обутой в один сапог, — у тебя кровь на куртке! Ты…

Я устала слушать наставления и порицания этих безвольных, аморфных тел; мне надоело постоянно чувствовать себя униженной, быть жертвой чужих комплексов и маний. Совершенно не сопротивляясь, я просто повторно отдалась собственному рефлекторному подсознанию.

Мать хрипела гораздо тише, чем лысый тип у подъезда, а её кровь при свете лампочки в коридоре казалась яркой. Я чувствовала, как в воздухе запах крови смешивается с перегаром матери, и меня тошнило. Она упала на пол, корчась и сжимая шею руками, но мне уже было всё равно.

Теперь мне совсем не хотелось плакать. Я рассматривала лезвие отцовского ножа, покрытое ещё теплой кровью. Моё сердце стучало отчетливо, как ускорившиеся куранты, и я в этот момент ощущала собственную пульсирующую кровь в тонких венах, которая умоляла меня выпустить её поскорей наружу.

Некроз.
Шокирующая история нераскрытых убийств

Пролог

Совершенно отчётливо я ощущаю патологические процессы омертвления внутри себя, но при этом продолжаю вспоминать прошедшие события, настойчиво задавать самому себе риторические вопросы:

— Кто я? Безвольный раб или вершитель судеб? И как это понять, осознать, почувствовать, если истина никогда не бывает абсолютной?

С жизненным опытом приходит отчётливое понимание того, что восприятие добра и зла настолько относительно, что даже для самого себя трудно определить, на чьей стороне ты находишься: являются твои деяния высокодуховной добродетелью или инфернальным грехопадением. В детском и подростковом возрасте всё видится однозначным и определённым, без коварной двойственности восприятия и полутонов, а потом взрослеешь и замечаешь постоянную динамику изменений окружающего тебя мира. Всё меняется, пока ты ешь, спишь, занимаешься сексом, размышляешь над смыслом своей мимолётной, но одновременно неоправданно долгой жизни… Стоит только прийти в себя, очнуться после суматохи бессмысленной повседневности — а всё вокруг уже изменилось, и ничего не осталось таким, каким было прежде.

Эта история осталась для меня в далёком прошлом и всё чаще напоминает кошмарный сон, который невозможно забыть.

Теперь мало кто поверит, что когда-то я сам был составной частью того безумия, в котором крайне тяжело отличить саморазрушение от деструктива окружающего мира. Когда вокруг постоянно всё уничтожается на глазах, подобное действо очень трудно описать словами. К тому же я обделён литературным талантом, и рано или поздно все мои повествования превращаются в унылый бред. Но, несмотря на всю последующую критику, оскорбления и упрёки, я обязан поведать эту историю. Собрав все оставшиеся у меня силы, я расскажу о том, что ад находится на земле, а не под ней. И не стоит задавать мне никаких вопросов ни во время, ни после моего повествования. Я отлично понимаю, что этим рассказом накличу на себя беду и буду проклят многими смертными.

В мире достаточно много странных регионов, которые обладают своей собственной, неповторимой энергетикой. Её можно ощутить только лично, замерев однажды во внезапном оцепенении, прозреть, одновременно боясь и восхищаясь, познать доселе совершенно непознанное. Поэтому любые художественные описания этих магических мест другими людьми бессмысленны.

Волею жестокой судьбы мне довелось узнать одно из таких жутких и одновременно прекрасных мест.

Украинский город Кривой Рог — полуразрушенная индустриальная местность с декорациями конца света. Рабочие кварталы, заброшенные промышленные зоны, разваленные строения некогда прогрессивных предприятий ушедшей эпохи — это мир иной жизни, совершенно иных принципов и морали. Здесь всё заброшено, оставлено на произвол судьбы, даже люди. Строения кажутся смесью камней и пыли, а когда идёт дождь или снег, то эта смесь превращается в отвратное грязевое месиво, словно где-то неподалёку есть невидимый гигантский вулкан, то и дело выплёвывающий на поверхность города мерзкую пыль, бывшую когда-то прахом забытых, погребённых в земле прошлых поколений. В некоторых районах города эта пыль серая, порой чёрная, а ближе к шахтам она бурая. Она проникает в тебя, становится тобой, вернее, это ты становишься ею. И всё живое здесь рано или поздно превращается в пыль. Весь непропорциональный, уродливый город — одна сплошная зона отчуждения. Но вопреки всему, это самый лучший город в мире.

Ты не можешь остаться в стороне, не быть поглощённым этим великолепным тленом. Ты сам меняешься вместе с окружением, медленно гниёшь и разлагаешься, превращаясь в пока ещё дышащего и двигающегося мертвеца. И вскоре для тебя, как и для всех жителей Кривого Рога, любая другая территория будет чужой, и ты всегда будешь там чужим, потому что нельзя убежать от самого себя.

Именно здесь, на железорудных ландшафтах, на мрачных улицах с негорящими фонарями, рождается настоящая контркультура. Это голос грязных подворотен и заброшенных карьеров, разрушенных шахт и пригородных свалок. Переполняясь всей этой жуткой эстетикой, впитывая её, рождаются шедевры параллельного, «разлагающегося» искусства, которые так и останутся непонятыми сытой мировой элитой.

Я расскажу незамысловатую историю нескольких знакомых и близких мне людей, которую я долгие годы собирал по крупицам своих воспоминаний. В те времена мы были брошены безответственным правительством и забыты социальными службами. Мы познали нищету и необоснованную жестокость, мы выросли в гетто среди блочных многоэтажек-гробов. Для нашего рождения было выбрано ужасное время и место.

Мои друзья и знакомые того периода жизни были, на первый взгляд, ничем не выдающимися молодыми людьми. Но для меня они остались последними дикарями-романтиками в насквозь лживом и лицемерном мире. У них были настоящие эмоции, искренние чувства. Я никогда больше не встречал людей такого масштаба, которые бы настолько воодушевили меня и оказали столь сильное влияние. Конечно, тогда я сам был молод и наивен, в бесконечном рвении к самореализации на меня легко было оказывать влияние. Но в глазах тех людей был огонь, который я больше нигде не смог разглядеть.

Теперь их нет.

Кто сейчас вспомнит о них, кто сможет адекватно восстановить в памяти те события и рассказать, как всё было на самом деле? Кто вырвет из забытья воспоминания о кошмарном прошлом? Боюсь, что и у меня это не получится. Но я постараюсь, я очень постараюсь…

Глава 1

Ежегодно мы становимся свидетелями поразительных метаморфоз, которые происходят у нас на глазах, когда даже в самые невзрачные города приходит весна. Можно идти куда глаза глядят по разбитым асфальтовым дорогам вдоль заброшенных домов с выбитыми окнами и удивлённо наблюдать, как, несмотря на унылые пейзажи, на лицах измученных прохожих появляется усталая улыбка. Видимо, оптимизм действительно неистребим. Вдруг начинает петь душа, ритмичней биться израненное сердце, и в четырёхмерном чёрно-белом пространстве неуверенно появляются цвета прекрасных весенних пейзажей. Цветут яблони и вишни, зеленеет согретая солнцем трава, и уже перестаешь замечать вокруг разруху и едкий дым доменных печей. Просто хочешь жить, а не выживать, и любить, любить…

Но в Кривой Рог весна приходит очень осторожно, неуверенно. То и дело в городе происходят ужасные события, и тогда улыбки вновь исчезают с измученных лиц местных жителей. В такие моменты краски тускнеют, черты лиц прохожих грубеют, а безостановочный конвейер по производству покойников убыстряет ход, цинично звеня шестернями людских душ.

Тем не менее, состояние шока у местных жителей давно прошло. Оно началось, когда в середине восьмидесятых годов двадцатого столетия тоталитарный коммунистический режим Советского Союза начал трещать по швам. Украина вскоре обрела долгожданную независимость, но после недолгой эйфории к власти пришли мафиозные кланы, возникли тотальная безработица и кризис образования. Все споры решались тотальной коррупцией или силой, никто не обращал внимания на закон, и вскоре из-за неконтролируемой инфляции и постоянных финансовых махинаций обычные местные жители обнищали, лишились всех своих материальных сбережений. За короткое время из социально и материально защищённых граждан они превратились в рабов преступных кланов и группировок, в нищенский сброд, стремительно спивающийся от безысходности. Те, кто своим трудом из руин восстанавливал город после Второй мировой войны, кто, не жалея сил, строил «счастливое будущее советского народа», кто верил в стремительное экономическое развитие Украины после обретения независимости, стали заложниками своих иллюзий и гнёта организованной преступности, ставшей к тому времени правящей политической и экономической элитой.

Страна разрушалась на глазах. И не было веры, и люди перестали надеяться на чудо. Обворованный народ стал злым и жестоким; всё, что было свято, с унижением отвергли потомки советского общества. Люди перестали верить в коммунизм, в демократию, в Бога и даже в существование самих себя. Они превратились в злобных, безвольных, забитых рабов с комплексами извечных жертв, неспособных ничего изменить и оказать должное сопротивление. А потом такой ход событий стал нормой, и даже старожилы уже не припомнят всех ужасов конца последних десяти лет ХХ века: серийные и заказные убийства, мафиозные конфликты, коррупционные скандалы, наркомания и моральное падение нации.

На руинах выросло новое поколение никому не нужных, униженных и оскорблённых судьбой юношей и девушек. Далеко не все встретили своё двадцатилетие. Казалось, ещё вчера эти дети рыдали, когда безжалостные бульдозеры сносили их игровые площадки, а через некоторое время там вырастали приватные постройки закрытого типа. И вот теперь озверевшие подростки, одурманенные наркотиками и алкоголем, готовы были убить любого ради самоутверждения. Дети помоек и тёмных подвалов жили по своим правилам, где слабым и чувствительным не было места.

Но об этом не рассказывали в иностранных средствах массовой информации. Были только восторженные возгласы, что Украина вырвалась из-под коммунистического гнёта, и теперь воцарилась демократия и евроинтеграция. Все эти пафосные речи, все эти искажённые факты…

Украинская демократия, только в пропагандистской прессе похожая на рай, а на самом деле лживая и неестественная «эдемократия», в реальности означала голод, нищету и страдания. Именно такая Украина была выгодна многим правительствам государств как на Западе, так и на Востоке. Коррумпированная власть предательски разворовывала достояния страны, порабощала её жителей, превращая Украину в буферную зону. Большинство предприятий были искусственно признаны банкротами, затем приватизированы и проданы за бесценок неизвестным «инвесторам», которых никто не видел, чьи счета были зарегистрированы на экзотических островах-офшорах.

Жители Кривого Рога вместе со всей Украиной массово сходили с ума в безрезультатном поиске новой самоидентификации. Советское прошлое осталось позади, а дорогу в развитую и демократическую Европу никто не мог отыскать. Криворожане жили в старых, разваливающихся домах с поломанными лифтами, ходили по разбитым дорогам, ели испорченные продукты и всё больше чувствовали себя чужими на собственной земле. В каждом из них навсегда затаилась подсознательная обида, злоба на «виноватых».

Назревал всенародный гнев.

* * *

По разбитой дороге ехал серый рейсовый автобус, перевозя уставших пассажиров из Днепропетровска в Кривой Рог. Андрей сидел у пыльного окна, и почему-то постапокалиптичные пейзажи Кривого Рога после двухлетнего перерыва вызывали у него приятные эмоции. Ностальгия подкрадывалась всё ближе к его сердцу, и магия «города живых мертвецов» невидимым магнитом притягивала Андрея к себе. Спустя два года после переезда в Германию, он вновь ощутил это необъяснимое наукой явление. Живя два последних года в Германии, он скучал, томился в ожидании и был уверен, что снова вернётся в Кривой рог.

Андрей смотрел на высокие тополя, стоящие вдоль дороги неподалёку от заброшенных шахт, вдыхал грязный воздух. Через окно душного автобуса вырастали старые постройки, заборы фабрик и заводов. Утром этого дня самолёт с ним на борту вылетел из Германии в Украину, и вот уже два часа междугородний автобус вёз Андрея в Кривой Рог, в котором он прожил двадцать один год своей жизни. Водитель автобуса стойко преодолевал все неровности дороги и вёз воодушевлённого Андрея в ту реальность, которой уже давно не было.

— Я же тебе говорил, Андрей, город абсолютно не изменился, разве что стал ещё грязнее, — отозвался сосед по автобусу, — сам посмотри.

Сергей Фёдорович, пятидесятилетний седовласый мужчина с грустными глазами, ехал рядом с Андреем. Они познакомились ещё в немецком аэропорту. Оказалось, что оба направляются в Кривой Рог. Андрею было приятно в далёкой Германии встретить земляка, который ездил в гости к своей дочери на месяц. Его хриплый голос то и дело вытаскивал Андрея из омута сюрреалистических воспоминаний и беспокойства.

— Я помню, как ужасно обиделся на свою дочь, когда она впервые мне сказала, что выходит замуж за немца и собирается навсегда уехать в Германию. Я назвал её тогда предательницей украинского народа и два месяца не общался с ней, но уже через полгода, стоя у небольшой кирхи в Людвигсбурге, по моим щекам текли слёзы, когда я увидел Анну в свадебном платье. Она была так похожа на свою мать, такая же красивая. И тогда я понял, что не должен обижаться на неё и мешать её счастью. Зачем ей Украина? Ей не нужна такая Родина, которая издевается над собственными детьми, где граждане живут хуже любых мигрантов, где могут убить без всякой причины. Ты скажи, Андрей, ты ведь по возрасту почти как моя дочь, разве я могу её в чём-то обвинять?

— Нет, — после небольшой паузы коротко ответил Андрей. Затем он очередной раз вынул из кармана сотовый телефон и снова безуспешно попытался кому-то дозвониться.

— Теперь она зовёт меня в Германию, уверяет, что поможет со всеми документами, — продолжал Сергей Фёдорович, — но я не могу собраться с силами. Она молодая, легко привыкает ко всему новому. Это вас, молодёжь, ничего здесь не держит, а моё поколение знало другую Украину: процветающую, обеспеченную, культурную.

Тем временем автобус приехал в центр города и остановился на конечной остановке. Все оставшиеся пассажиры неторопливо вышли из него со своими вещами.

Был майский день 2004 года. Отвыкнув от отравленного криворожского воздуха, Андрею было тяжело дышать, и слезились глаза. Попрощавшись с Сергеем Фёдоровичем, Андрей взял такси и попросил водителя отвезти его в ближайшую гостиницу.

— Есть «Братислава» на Макулане, есть «Киев» на Мелешкина, но она сейчас закрыта; есть «Аврора» на девяносто пятом квартале, но…

— Разве на девяносто пятом квартале есть гостиница? — удивился Андрей.

— Да, не так давно построили, — сказал с кавказским акцентом таксист, — но на девяносто пятом квартале недавно стреляли.

— В Кривом Роге везде стреляют, — печально произнёс Андрей.

Девяносто пятый квартал был одним из немногих мест в Кривом Роге, которое достаточно сильно изменилось за последние два года. Повсюду были построены небольшие магазины, салоны мебели и представительства украинских операторов сотовой связи. На площадке посередине квартала, образовывающей круговое движение автомобилей, была сооружена высокая рекламная конструкция.

Андрей отлично знал эти места. Он часто гулял со своими друзьями и подругами вдоль центральных шумных улиц, когда ещё жил в Украине. Знаменитые подземные переходы квартала совершенно не изменились: там по-прежнему шла активная торговля и собирались нищие.

Спустя несколько минут Андрей уже стоял у входа в недавно построенную гостиницу «Аврора». Перед тем, как зайти внутрь здания гостиницы, Андрей опять позвонил по мобильному телефону, но ему в который раз никто не ответил. Получив ключи у стойки регистрации и заплатив сразу за два дня, Андрей зашёл в свой номер и прилёг на широкую кровать.

О своём прилёте в Украину Андрей сообщил многим своим знакомым, но сейчас он желал видеть только одного человека. Это желание и осознание невозможности сиюминутной встречи вытесняло все его мысли, и он уже машинально нажимал на кнопку повтора набора номера на своём мобильном телефоне, всё ещё сохраняя надежду. Необходимо было найти решение; наверняка есть хоть кто-нибудь в этом городе, кто сможет ему помочь организовать эту столь желанную встречу.

Растянувшись на мягкой кровати, Андрей внезапно ощутил невероятную усталость, которая мигом завладела его телом после столь изнурительной поездки. Гробовая тишина на несколько секунд воцарилась в отеле, но вскоре пронзительные гудки и сирены автомобилей, пьяные крики бесцеремонной молодёжи и рёв дизельных моторов строительной техники, работающей над новым объектом чуть позади одноэтажного здания фаст-фуда, начали разрывать тишину, хладнокровно разрезая её на мелкие невидимые лоскутки.

Резко встав с кровати и взяв мобильный телефон, он снова нажал на кнопку повтора набора выученного наизусть номера. В телефоне, как и ранее, неизвестный ему роботизированный голос сообщил, что абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети.

Глава 2

Всё переменчиво, и тот мир, который видится нам в данный момент, уже через секунду становится совсем иным. Хотя он на самом деле всегда не такой, каким мы его себе представляем, и в этой обманчивой иллюзорности многие перемены происходят незаметно для нас.

Андрей тоже за два года сильно изменился. Он отлично помнил, как неуверенным парнем в дешёвых джинсах и потёртых кроссовках садился в Киеве в автобус, который увёз его в страну мечты, Родину его предков. Будучи потомком этнических немцев, Андрей впервые увидел Германию только в двадцать лет. Увидел не как турист или дипломатический работник: в его заграничном паспорте уже красовалась надпись «на постоянное место жительства в Германию». Помимо визы в загранпаспорте и четырёхсот пятидесяти евро в кошельке, Андрей имел неоконченное украинское высшее образование в области машиностроения, которое намеревался продолжить в Германии.

Покидая в радостном ожидании Украину, он тогда о многом мечтал, возлагал большие надежды. Теперь, спустя два года жизни в пригороде Штутгарта, Андрей не мог сам до конца понять, случилось ли так, как он предполагал. Постоянный труд и стремление достичь большего помогали ему все два года, хотя проблемы с оформлением документов отбирали много сил. Улицы города были наполнены мигрантами, отовсюду слышалась русская, арабская и турецкая речь. Штутгарт был для Андрея интересным, но чужим. Всё было похоже на сон, на параллельную реальность, которая навязчиво вплелась в его сознание, вытеснив привычную криворожскую, такую отвратную, но при этом такую близкую повседневность.

И была внутри его сознания странная мысль, которая не давала ему покоя. Почему-то постоянно казалось, что жизнь в Германии временна, словно это курортная зона для приезжих туристов. Всё время было ощущение, будто вскоре этот сон закончится, и взору Андрея снова откроются до боли знакомые виды Кривого Рога.

Первый год в Штутгарте Андрей старался вообще не вспоминать об Украине. Он жил первые месяцы в общежитии-приёмнике, по-местному называемом «хаймом», среди русскоговорящих «шпэтаусзидлеров», которые также переехали в Германию навсегда. Было много разговоров и споров, но Андрей избегал подобного, чтобы не тревожить трепетный мир собственных воспоминаний.

Благодаря полученным ещё в Украине знаниям немецкого языка, специальные интеграционные курсы были для Андрея несложными. Он совершенствовал немецкий язык по собственной программе, в основном во время разговоров с коренными жителями. Ошибок в его речи становилось всё меньше, появлялось больше уверенности. Так в бюрократической суматохе, учебниках и пособиях для подготовки к учёбе в местном университете прошёл первый год его жизни на новой Родине. Но ежедневно с невиданной силой Андрея тянуло назад… Хотя бы на пару дней, чтоб только увидеть, только снова почувствовать…

После успешной сдачи необходимых экзаменов по немецкому языку и прохождения предварительной шестинедельной практики, Андрей получил возможность начать с нуля свою учёбу в университете Штутгарта. Первый семестр был особенно трудным, но это был прямой путь наверх. На подработку поначалу не хватало свободного времени, а денег приходилось тратить много. Необходимо было заверить юридически все документы, переучиться для получения немецких водительских прав. Довольно быстро Андрей почувствовал на себе, как несправедлива социальная система Германии к студенчеству. Без богатых родителей финансово было очень сложно, и многим студентам приходилось отчисляться. Одной из немногих надежд было полупособие — полукредит, который в итоге с большим трудом Андрею удалось получить, сдав килограммы подписанных документов с печатями.

К концу второго года Андрей вместе с получением места практики на автотранспортном предприятии смог завершить два теоретических семестра. Это был знак, что Андрей в силах стать в Германии дипломированным инженером и успешно интегрироваться в немецкое общество. Теперь в его распоряжении был неограниченный доступ к Интернету и огромная библиотека технической литературы, новые компании и перспективы совсем иного уровня жизни, нежели в Украине.

За эти два года Андрей не смог задавить в себе желание снова поехать в Кривой Рог. У него была только одна, но очень веская причина вернуться. События последних месяцев перед отъездом в Германию не растворялись в памяти, а жили внутри него. Андрей в этих мыслях полностью отключал логику. Потому что он думал только о ней. О ней… И чем ближе и реальнее виделась перспектива поехать обратно на несколько дней в Украину, тем больше неуверенности относительно своего будущего возникало. Не пропадало чувство «точки невозврата» — вот только откуда и куда?

Жизнь в Украине Андрея никогда не радовала и была для него бесперспективной. Даже истинные украинцы не всегда легальным образом старались обрести для себя новую Родину в США, Канаде, России, Израиле или других странах. Тысячи украинских девушек незаконно вывозились в публичные дома экзотических стран, где становились секс-рабынями без прав и свобод. И даже самые оптимистичные прогнозы дальнейшего экономического развития уже давно не радовали тех людей, кто ещё оставался жить в Украине. Они знали, что их в очередной раз пытаются обмануть.

Андрей всё это понимал, к тому же он был чужим в компаниях местных алкоголиков и наркоманов, громко матерящихся во дворе шестнадцатиэтажного дома, в котором он тогда жил. Его раздражали безмозглые малолетки, отравленные аморальностью телевидения и средств массовой информации. Создание заинтересованными лицами мнимых культовых примеров для подражания ещё больше ускорило процесс деградации подрастающего поколения Украины.

Но при всех своих талантах и проницательности ума, Андрей был частью этого потерянного украинского поколения. И он хотел это для себя изменить, зная, что у него есть возможность подать прошение о получении статуса позднего переселенца и возможного переезда в Германию в дальнейшем. Так поступил он и его родители; ещё в начале 2000 года все документы были собраны и отправлены в Федеральное административное ведомство.

* * *

В то время в личной жизни отношения с девушками у Андрея происходили без настоящих чувств и эмоций. Сейчас уже никто не вспомнит всех имён юных девушек, которые в своё время разочаровали Андрея. Они образовывали безостановочный поток молодых женских тел, абсурдных фраз, идиотского смеха и провинциальных манер. И в тот момент, когда разочарования Андрея начинали выражаться в первых проявлениях мужского шовинизма, в его жизни неожиданно появилась Эльза.

Обладая необыкновенной миловидностью, она мгновенно привлекла внимание Андрея. Их встреча произошла, когда он в душном актовом зале старого Дворца культуры, где через потресканные стены виднелись хрупкие оранжевые кирпичи, читал свои дерзкие депрессивные стихотворения шести десяткам таких же никому не нужных, как он, молодых поэтов. В тусклом свете перегорающих ламп и звуке фонящего микрофона ощущалась своеобразная энергетика Кривого Рога, где подросло новое поколение талантливых авторов.

Когда-то это здание было одним из немногих мест в городе, где презиралась любая форма лицемерия, но даже здесь так продолжалось недолго. Вскоре диалоги об искусстве сменили непрекращающиеся дискуссии о политике со взаимными оскорблениями. Но в тот январский вечер 2001 года зал ещё был цитаделью брошенного на произвол судьбы искусства. Андрей стоял на сцене, а где-то в зале сидела Эльза и, затаив дыхание, смотрела на него.

Она попала на это выступление случайно — подруга позвала её составить компанию. Расчёсывая свои покрашенные в красный свет волосы и смеясь с собственных шуток, подруга уверяла Эльзу, что ей понравится этот андеграундный концерт. И Эльзе действительно понравилось мероприятие, но после Андрея она уже не помнила выступающих. В её памяти остался только он.

В тот вечер Эльза подошла после выступления к Андрею, чтобы похвалить его. Вернее, так выглядело со стороны. Похвала была лишь поводом познакомиться, и Эльзе казалось, что это очень хороший повод. Ей с первого взгляда понравился этот высокий парень на сцене, она сразу ощутила это невидимое притяжение между ними. Скромно направив игривый взгляд в сторону Андрея, она тихо подошла к молодому поэту. В этот момент он как раз повернулся в её сторону.

— У тебя очень красивые и грустные стихотворения, — смущённо заметила Эльза, забыв поздороваться.

— «А у тебя очень красивые и грустные глаза», — подумал Андрей, впервые увидев Эльзу перед собой, но не решился произнести эти слова вслух.

— Стихотворения адекватны моей жизни, — вместо ответного комплимента гордо ответил он, ловя себя на мысли, что в его интонации слишком много пафоса. Он вообще не был в данный момент уверен, что его реплика согласовывалась с утверждением Эльзы. Уже укоряя себя за неумение ловко импровизировать при виде привлекательной девушки, Андрей хаотично думал, как элегантно продолжить разговор.

— У меня не получается писать так глубоко и проникновенно. Я до сих пор слишком романтична, — сказала Эльза, и эта фраза прозвучала слегка вопросительно. Своеобразный тембр голоса и немного «сонная» интонация придавали ей загадочности в глазах Андрея. Подруги Эльзы часто подшучивали над её «сонливостью», но Андрею показалось, что он никогда не слышал ничего прекраснее этого голоса.

— Романтика тоже иногда нужна. Мечтать нам пока ещё никто не запретил, — неуверенно сказал Андрей и растерянно улыбнулся.

Эльза улыбнулась ему в ответ, и в тот же момент помещение зала Дворца культуры наполнилось ярким светом. По крайней мере, так показалось Андрею. Улыбка Эльзы была ангельской, тонкие черты её юного личика не сочетались со строгой чёрной одеждой, которая была на ней в тот вечер.

Такие встречи не бывают случайными — в этом Андрей был уверен.

Так он познакомился с Эльзой, и внутри него пробудились прекрасные, возвышенные чувства. Через две недели Андрей пришёл во Дворец культуры, чтобы в первую очередь снова увидеть её. В ней совсем не было того, что так раздражало Андрея в других девушках. Эльза сочетала в себе абсолютно противоречивые черты характера, была женственной, утончённой и загадочной. Затем пошли телефонные звонки и встречи без свидетелей вне стен ветхого здания Дворца культуры.

В то время у Андрея отношения с голубоглазой блондинкой Оксаной стремительно заходили в тупик. Ей хотелось денег, много денег. Её лицемерие и грубость доводили до отчаяния Андрея, но она была хороша в постели, и Андрей даже недолгое время находился на перекрёстке между ранимыми, романтическими чувствами к Эльзе и животным, физическим влечением к Оксане. Такую непростую дилемму рано или поздно переживает любой мужчина.

Втайне от Андрея Оксана поместила свою анкету на сайте для знакомств с иностранными мужчинами и уже имела виртуальные договорённости о возможной встрече с голландцем и двумя англичанами, которые в её планах должны были превратиться в богатых женихов. Андрей не виделся ей перспективным парнем и подходил только на роль промежуточного решения до того времени, пока его место не займёт более богатый и щедрый кандидат.

Развязка сомнительного романа не заставила себя долго ждать. Ссоры стали постоянными при каждой встрече, и когда мелкий февральский снег, становясь серым при смешивании с летающей пылью в воздухе, медленно падал на грязный асфальт, Андрей хладнокровно сказал Оксане: «Прощай навсегда» и ушёл в направлении трамвайных линий. Ни он, ни Оксана не пожалели о расставании. Ни разу, даже в порыве ностальгии по прежним временам, Андрей не вспоминал ту, которая мучилась от тяжести различных комплексов и была лишь кратковременным промежуточным этапом в его интимной жизни перед тем, как он встретил свою настоящую любовь.

Эльзу.

Глава 3

Андрей с каждым днём всё больше привязывался к Эльзе. Всегда задумчивая и неординарная первокурсница отгоняла от Андрея свойственную ему порой меланхолию. Он в то время уже учился на втором курсе Криворожского технического университета. Теперь его грёзы и планы на будущее разделились. Он думал с трепетом и нежностью об Эльзе, но при этом приятные мысли о возможном скором переезде в Германию тоже радовали его. Ему никак не удавалось соединить два своих иллюзорных мира воедино.

Но когда Андрей оставался наедине с Эльзой, то забывал обо всём. Ему хотелось любить, ощущать теплоту взгляда этой прекрасной девушки-инопланетянки, говорить с ней дни напролёт, целовать её нежные губы,  обнимать её хрупкое и такое соблазнительное тело. Теперь Эльза наполняла его мир яркими красками, только она давала ему веру и новые силы для творчества. Такой милый, такой волшебный тембр её голоса сводил с ума, в её мягких волосах хотелось утонуть. И он не мог понять, точнее даже не пытался понять, что именно так манит его, почему его так привлекает это странное, неземное создание.

Эльза мало рассказывала о себе, о своих чувствах, в основном слушала Андрея. Остальное свободное время она проводила со своими странными друзьями и подругами из «организации» или «группы», как сама говорила Эльза, которых она упоминала редко и не торопилась знакомить Андрея с ними. Лишь однажды они поехали на туристическую базу вместе, и тогда Андрей смог хотя бы поверхностно познакомиться с некоторыми из них.

В то время Андрей был счастлив и наслаждался каждым прожитым днём рядом с Эльзой. Эти несколько месяцев, проведённых вместе, запомнились ему на всю жизнь до самых мелких деталей. Впервые в его резких, излишне экспрессивных стихотворениях появились заметные романтические нотки. В своём безграничном воображении Андрей создал город Любви, где был только он с Эльзой, и ни одна живая душа не могла проникнуть туда. Два молодых цветка, проросших на грязном криворожском асфальте, амбициозные представители потерянного украинского поколения стремились изо всех сил пробить стены жестокости и поражающей глупости, сооружённых необдуманными действиями и абсурдными принципами серой людской биомассы.

Их отношения могли бы стать прекрасной романтической историей, но…

Двойственное ощущение испытал Андрей, обнаружив в почтовом ящике столь долгожданное постановление Федерального административного ведомства и приглашение переехать на постоянное место жительства в Германию. В его руках находился светло-серый конверт из плотной бумаги, покрытый погашенными почтовыми марками и информационными наклейками, а внутри — официальное уведомление с подписью и печатью. Эти безэмоциональные строки изуродованного излишней официозностью немецкого текста выносили приговор Андрею и предопределяли его дальнейшую судьбу.

В другой стране.

Переезд.

На постоянное место жительство.

Андрей с самого начала не обманывал себя. Он отлично понимал, что обратной дороги в Кривой Рог не будет, что вместе со своими родителями он останется в Германии навсегда, возможно, лишь изредка приезжая в Украину. Но теперь, с появлением Эльзы в его жизни, приглашение на постоянное место жительства в Германию не настолько обрадовало Андрея, как он мог ожидать этого ранее. Коварное и несправедливое стечение обстоятельств совсем запутало его.

Дождливым вечером 2002 года, скрепя сердце, Андрей собрался с силами, чтобы всё объяснить Эльзе. Он долго выбирал подходящий момент, его голос предательски дрожал и ломался, и хотя он боролся с эмоциями изо всех сил, но дыхание сбивалось, словно от непрерывного бега, а зрачки упрямо не хотели фокусировать зримые объекты. Слова звучали глухо и неестественно, Андрею не хотелось слышать самого себя в этот момент. Он не знал, чем закончить свой нервный монолог, а по выражению лица Эльзы очень сложно было понять, что она в этот момент чувствовала. Эта неопределённость окончательно выбила взволнованного Андрея из душевного равновесия, и он внезапно замолчал, нелогично оборвав предложение и растерянно посмотрев на Эльзу.

— Я понимаю, что ты хочешь мне сказать, — тихо произнесла она.

Отрешённым голосом она говорила, по крайней мере, пыталась сказать ему о том, как она рада такому ходу событий. Эльза действительно желала добра Андрею, но противоречивые ощущения от полученной новости теперь и ей не давали покоя. Впервые разговор между ними выглядел напряжённым и неестественным.

— Разве не об этом ты мечтал? — Эльза закончила свою обрывающуюся речь риторическим вопросом.

— Я конечно мечтал, но раньше, я не… Я думал, что будет совсем не так. Я встретил тебя уже после подачи заявки, и там всё долго длилось… А теперь… и там не будет тебя. И к тому же…

— Ничего страшного, — успокаивала она Андрея, — нам не привыкать к проблемам, всё так… удачно складывается.

Эльза смотрела своими прекрасными глазами на безрадостного Андрея и пыталась его подбодрить. Не только его, но и себя. И у неё ничего не получалось. Она долго говорила о шансе, который выпал Андрею, рисовала ему картины великолепного недалёкого будущего, каждым своим словом выражая понимание, но где-то в глубине лабиринтов души страдала ещё больше, чем Андрей. Следя за грациозными движениями губ Эльзы, Андрей выдержал паузу и тихо, но уверенно произнёс:

— Мне придётся через несколько месяцев уехать с родителями в Германию, но я вернусь за тобой. Я обещаю, что вернусь за тобой. Это будет через год, может быть чуть позже. За это время я смогу обосноваться в Германии, решу все проблемы, буду работать, куплю всё необходимое для жизни и обязательно приеду. А ты за это время будешь учиться здесь, и потом я помогу тебе перевестись в немецкий университет. Ты только подожди, потерпи! Или я не прощу себе, если потеряю тебя. Я буду писать тебе каждый день. Даже когда я уеду в Германию, всё равно моё сердце…

— Ты сам не слышишь, что говоришь, мой милый… мой глупый, — заявила она, прикасаясь к его лицу ладонью. — Ты попадёшь в совсем иной мир, где не будет мне места. Какая-нибудь эмансипированная немка тебя охмурит, и ты будешь счастлив с нею. Такова жизнь. Она сама ставит нам условия, а мы только адаптируемся к ним…

— Что ты говоришь? Если мы захотим, то вместе преодолеем все препятствия, — взволнованно произнёс Андрей и крепко обнял Эльзу, как будто боялся, что потеряет её прямо сейчас. — Только береги себя. И по поводу твоих радикальных мыслей и твоих странных друзей… Не слушай их идеологический бред! Не старайся самостоятельно изменить мир! Пообещай мне! Ты слышишь? Брось свои игры в спасительницу человечества!

Андрей упомянул в тот вечер «радикальные мысли» и «странных друзей» Эльзы, ещё совсем не понимая, что уже давно запущены необратимые процессы. Он никогда этого до конца не поймёт.

До отъезда Андрея оставалось несколько месяцев, и эти дни они практически не расставались. Тогда казалось, что время не сможет разлучить их своими жестокими правилами игры, оно окажется бессильным против чистой и искренней любви Андрея и Эльзы. Но время меняет людей, оно искажает их, извращает и ментально насилует…

Центральный вокзал на Долгинцево был полон людьми. В кассах торопливо покупали оставшиеся в продаже билеты. Многие уезжали отдыхать на море в Крым, суетящиеся дачники ожидали скорого прибытия электропоезда в направлении Днепропетровска. На шестой платформе, вдали от остальных людей, ожидающих поезда, стояли двое; они молчали и сжимали друг друга в объятиях всё крепче. Именно с этой платформы уехали родители Андрея четыре дня назад в Киев. А теперь и он отправляется туда же, чтоб затем уехать навсегда в Германию.

На прощание у Эльзы и Андрея не осталось слов, а диктор уже невнятно объявлял о скором отправлении поезда в Киев. Заскрипели колёса, боль, словно электрический ток, пронзила молодые тела двух влюблённых, и через несколько минут поезд умчался вдаль, оставляя Эльзу на перроне в полном одиночестве.

— …Я вернусь!!!

— …Я совсем скоро… вернусь!!!

Такие фразы никогда не попадают в такт стучащих колёс уезжающего поезда.

Эльза безутешно рыдала весь вечер у себя в комнате, где на неё из фотографий в золотистых рамках задумчивыми глазами смотрел Андрей. Её мать постоянно работала и домой приходила очень поздно, поэтому Эльза осталась наедине со своим гнетущим одиночеством. Роняя слёзы на клетчатый лист бумаги, она безуспешно душила боль внутри себя, рисовала непонятные даже ей фигуры. Мысли одолевали её и вводили в ступор.

Тысячи беспорядочных сценариев и нелогичных алгоритмов, миллионы междометий и криков заполнили её голову, и только резкая боль вернула её вновь в реальность. Пальцы ощутили тепло. Остриё шариковой ручки вонзилось в мягкую ткань тыльной стороны левой ладони, и кровь тонкой струёй стекала на пальцы.

В это время Андрей наблюдал через грязное окно поезда унылые пейзажи украинских деревень, которые иногда сменяли заброшенные шахты, покосившиеся кирпичные дома и серые надгробные памятники на сельских погостах. Андрей давил тоску внутри себя всеми душевными силами, старался отвлечься, но мысли об Эльзе не покидали его.

Эти мысли были с Андреем и через день, и через месяц, и через год.

* * *

Затем был непростой период жизни для обоих вдалеке друг от друга. Андрей каждый день торопился зайти после занятий в компьютерный класс языковой школы, где посещал курсы немецкого языка, чтобы проверить свой электронный почтовый ящик в надежде на то, что пришло очередное сообщение от Эльзы. Первые три месяца Андрей получал сообщения регулярно. Эльза писала, что сильно его любит и очень скучает, что дисциплины на втором курсе университета оказались тяжелее, чем на первом, к тому же она пропустила много лекций из-за сотрясения мозга в потасовке с «НАШИМИ ВРАГАМИ».

Именно «НАШИ ВРАГИ» в то время наполнили жизнь Эльзы желаемой осмысленностью. Она перестала быть такой меланхоличной и замкнутой, как ранее, стала совсем другой. И причиной таких стремительных метаморфоз стал целый ряд событий.

Андрей в ужасе негодовал, читая о новых выходках Эльзы и её радикальных друзей, но тысячи его доводов в пылу досады и беспомощности не имели никакого значительного действия. Он был далеко. И теперь постоянные проблемы Эльзы Андрей связывал напрямую с её странными друзьями. Он неоднократно пытался поговорить с ней на эту тему по телефону, но Эльза элегантно избегала дискуссий и уверяла, что будет себя беречь. Он безустанно всеми возможными способами умолял Эльзу не участвовать в кровавых столкновениях, которые участились в Кривом Роге за последнее время. В своих длинных электронных письмах он вновь и вновь просил её остепениться, но Эльза то и дело писала ему, что Кривой Рог погряз в наркотиках и некоторые знакомые уже плотно сидят на игле. Тяжёлые наркотики были доступны даже в школах, и в то время Эльза наивно полагала, что вместе со своей немногочисленной армией единомышленников способна остановить этот произвол.

Армией.

Единомышленников.

Она ещё верила, что можно всё изменить. Но порой Эльза писала Андрею абсолютно утопические письма. Она рассказывала ему, что абсолютно никому не нужна в этом мире, что во дворце культуры молодые литераторы уже не собираются, что её прежние подруги превратились в безмозглых самовлюблённых стерв, что парни постоянно достают её своими пошлыми намёками, а мать перестала её замечать и совсем не интересуется её жизнью. В это время Андрей писал, что не может пока приехать в Украину, необходимо сдать базовые экзамены в университете и пройти практику, но при первой же возможности обязательно заберёт Эльзу в Германию.

Так прошёл год, целый год разлуки в совершенно непохожих ареалах обитания. Вскоре Андрей переселился из общежития для поздних переселенцев в крохотную съёмную комнату неподалёку от университета и полностью занялся подготовкой к начинающейся вскоре учёбе.

За этот год произошло множество событий в жизни Эльзы, о которых Андрей не знал. Резко изменившаяся жизнь девушки была не полностью описана в её грустных письмах, и Андрей оставался долгое время в неведении, насколько изменилась Эльза и люди вокруг неё после его отъезда. Как ни прискорбно бы это звучало, но строки её электронных сообщений были правдой: Эльза действительно оказалась никому не нужной. То немногое, что было хорошего в Кривом Роге, бесследно исчезло. Её подруги действительно порядком остервенели; одногруппницы в университете были глупы и лицемерны; парни не скрывали от неё своих похотливых намерений, и их намерения им всё чаще удавалось реализовать. В моменты холодной, бесчувственной близости с очередным самцом по принципу «А почему бы и нет?» Эльза пыталась убежать от проблем, почувствовать себя желанной. После каждого сексуального контакта её расфокусированные глаза смотрели в серый потолок, и она отчётливо ощущала, что разлагается изнутри, кожа покрывается трупными пятнами, а слизистые оболочки разъедаются гноем. Через месяц или два всё повторялось снова: новая интрига, очередной случайный секс, давящая пустота внутри. Письма Андрею становились всё короче.

Жила она тогда с матерью в двухкомнатной квартире старой пятиэтажки неподалёку от Криворожского технического университета. Её родители развелись ещё в 1998 году, и отец вскоре переехал в Чехию, оставив Эльзу с матерью одних. Мать очень тяжело переживала развод с мужем, её здоровье сильно пошатнулось. Она перестала интересоваться проблемами своей дочери и не заботилась о ней. Эльза могла оставаться на ночь где угодно, понимая, что мать даже не вспомнит за время отсутствия дочери о её существовании. Её отец после переезда в Чехию ни разу не позвонил и не приехал, не предложил свою помощь и поддержку дочери, перечеркнув в один момент все сорок два года своей жизни на Украине. Вскоре он создал новую семью и старался больше не вспоминать прежнюю.

Тот период жизни девушки определил дальнейший ход событий, который стал причиной возникшей цепочки невероятных случайностей, повлёкшей разительные, необратимые изменения. Ещё до знакомства с Андреем в психике Эльзы случился разлом. Пусть её родители часто ссорились, но Эльза даже не могла себе представить, что отец уедет навсегда и перестанет общаться с единственной дочерью. После его отъезда Эльза впала в отчаяние и не могла поверить, что отец мог бросить свою единственную дочь. Правда оказалась страшнее самых кошмарных снов.

* * *

Именно тогда, приблизительно за полгода до знакомства Эльзы с Андреем и за полтора года до моего знакомства с ними обоими, произошёл очень значимый случай, который повлиял в дальнейшем на множество судеб. Даже нарушая хронологию повествования, этот случай мне необходимо упомянуть. Если бы не он, то вполне вероятно, я бы никогда не стал свидетелем дальнейших событий, и моя жизнь сложилась бы совсем иначе.

Было жаркое лето 2000 года. Школьные годы Эльзы, переполненные постоянным разочарованием, многочисленными неприятными событиями и общей бессмысленностью, остались позади, и она ничуть не жалела об этом. Совсем недавно она получила по почте извещение, что её принимают на платной основе в Криворожский педагогический институт, и уже с сентября она может начинать там учёбу. Но и начало студенческой жизни совсем не радовало Эльзу. Всё происходящее казалось ей незначительным, поверхностным потоком событий, а сама она чувствовала себя чужеродным, безжизненным телом, никому не нужным существом, оставленным всеми на произвол судьбы, даже родным отцом. С матерью то и дело у неё происходили конфликты по разным причинам. Вот и в этот пятничный день Эльза сидела на кухне за неубранным столом, а мать в который раз стояла перед ней, возвышаясь в позе надзирателя исправительной колонии и произнося своей дочери очередную морализаторскую проповедь:

— …Какая же ты неблагодарная! Для тебя всё делаешь, стараешься из последних сил, из кожи вон лезешь! А ты? Хоть бы спасибо сказала матери, хоть бы вела себя по-людски! Живёшь на всём готовом, так хоть мать до инфаркта не доводи! И без тебя хватает тварей. И отец твой такой же. Напридумывала ты себе о нём байки, а он тебя уже третий год знать не знает, не звонит и не пишет! Ну конечно, отец хороший, он не ругает. Просто бросил тебя, зато жизни не поучает! Вот пусть он и кормит тебя, если такой хороший!

Эльза уже знала эти истеричные нравоучения и причитания матери наизусть, но почему-то каждый раз они ранили её в самое сердце, и слёзы сами по себе текли из глаз. Она не спорила с матерью и не пыталась доказать свою правоту. Вполне возможно, что такие даже излишне экспрессивные порицания матери имели определённые основания, но в тот момент Эльзе просто хотелось, чтобы мать побыстрее закончила её истязать обидными словами. Почему-то в этот день мать поймала особый кураж и не давала дочери даже слова вставить. Понимая, что терпеть этот кудахтающий ор больше нет сил и что мнение Эльзы мать, как обычно, совсем не интересует, девушка просто вышла из кухни, взяла с невысокого шкафа в прихожей сумочку из кожзаменителя и открыла входную дверь. Попав на лестничную площадку, Эльза ощутила узнаваемую прохладу подъезда блочной многоэтажки. За захлопнувшейся входной дверью квартиры всё ещё слышались порицания неугомонной матери.

Истерика матери могла продолжаться ещё довольно долго, поэтому Эльза вышла на залитую солнечным светом улицу. Снаружи было очень жарко, и даже деревянная лавочка, не попадающая в это время дня в тень рядом стоящих лиственных деревьев, в этот раз была никем не занятой. Чуть поодаль чумазые дети гоняли мяч, всё время крича и неуклюже падая на щебень, а под навесом в бетонной беседке несколько стариков играли в домино.

Эльза достала из своей сумочки кассетный плеер с наушниками, включила музыку на полную громкость и пошла по разбитому асфальту подальше от дома. Она часто после таких ссор с матерью долго бродила по улицам, громко слушая музыку в кассетном плеере. Такие прогулки в одиночестве заменяли ей психотерапию. Тем не менее, очередная ссора не выходила из головы даже спустя полчаса, хотя музыка из наушников была настолько громкой, что была слышна прохожим. Настроение совсем не улучшалось. Эльза попала в собственный мысленный водоворот. Тот внезапный отъезд отца породил у девушки неуверенность в себе и комплекс неполноценности. Оказалось, что для отца она на самом деле никогда ничего не значила. То есть в этом мать была права, как бы Эльза не хотела это признавать. Уже который раз безрадостные мысли в её голове повторялись циклически.

— Да что я вообще могу значить для людей? — истязала сама себя Эльза. — Кто я такая, чтобы меня любили и помнили? Глупая, наивная дура на самом деле, да я даже…

Жара.

Пыль.

Разорванная сетка покосившегося ржавого забора.

Посреди бела дня на улице прогремел взрыв страшной силы. Из окон здания детского сада с резким звоном вылетели стёкла, а языки коварного пламени рвались наружу. Повсюду были слышны истошные крики: в здании горели дети, а машина пожарной команды ещё не приехала. Улица мгновенно превратилась в ад: прибежавшие жители близлежащих домов собственноручно пытались затушить непокорную огненную стихию, сквозь дым можно было разглядеть на втором этаже горящие силуэты.

Эльза застыла в ступоре, повзрослев в одно мгновение, и большую часть времени вглядывалась застывшими, оцепеневшими зрачками в смертельное пламя из почерневших оконных рам. Её личные проблемы сразу стали незначительными.

Спасти из горящего детского сада удалось многих, но далеко не всех. Приехавшие четыре машины скорой помощи транспортировали в ожоговый медицинский центр пострадавших, но девятнадцать обгоревших и задохнувшихся от ядовитого газа тел лежало неподвижно, обёрнутые в белую ткань. Их спасти уже не мог никто…

Весь этот кошмар лета 2000 года Эльза видела собственными глазами. До конца жизни регулярно перед её взором вставали эти жуткие картины. Верхний полуразрушенный этаж детского сада был похож на врата в ад. Когда огонь был потушен с помощью брезентовых пожарных рукавов, неиспарившаяся вода с пеной смешалась с образовавшейся сажей и превратилась в грязь с отвратным запахом мертвечины.

Вскоре приехали на место трагедии милиция и сразу две съёмочные группы местных телерадиокомпаний. Территорию почти сразу оградили красно-белой лентой, собралась огромная толпа людей. Милиция пыталась найти и опросить свидетелей происшествия, но кроме грохота, пожара и выбитых стёкол никто ничего не видел и не слышал. Большинство прохожих откровенно истерили и не могли внятно связать слова в предложения. Собрались зеваки из близлежащих дворов, услышавшие грохот взрыва и крики. Эльза стояла в стороне, наблюдая это массовое помешательство и истерию под невыносимый шум сигнальных сирен, дрожащими руками держа запутавшиеся провода своих наушников.

Когда жар от пламени ещё обжигал лица наблюдающих, а останки сгоревших детей не были увезены, в толпе уже ходило много разговоров; некоторые говорили громко, на всю улицу, некоторые тихо, почти шёпотом. Но повсюду Эльза слышала, что «это всё сделали ОНИ», что «это всё из-за НИХ». Девушка мало что понимала, и её пугала эта неизвестность.

Крики то и дело раздавались из неконтролируемой толпы. Но зачастую этот крик прерывался громким рыданием появившихся матерей, живших в соседних домах, которые стояли на коленях возле почерневших трупов своих детей.

Эльза слышала эти крики, этот вой сирен спецмашин, многократные призывы к мести. Газеты и телевидение в скором времени осветили эти события в неполном размере, изображая неопределённость, отделываясь шаблонными фразами, призывая не делать скоропалительных выводов и не разжигать вражду. Но через несколько дней версия об умышленном взрыве подтвердилась экспертизой…

Даже получив неоспоримые доказательства умысла, ни милиция, ни кто-либо другой не сообщили, кто был организатором взрыва в детском саду, потому что все боялись и помалкивали. Этот взрыв мог быть организован одной из двадцати преступных группировок Кривого Рога или же новой группой неизвестных террористов. Читая спустя несколько дней одну из региональных газет, Эльза увидела короткий очерк о взрыве в детском саду и о произволе наркомафии в Кривом Роге. Но названия преступных группировок не назывались. Рассматривалась версия, что вроде бы как различные мафиозные группировки не поделили сферы влияния. Но по другой версии утверждалось, что несколько преступных группировок, объединившись в единую криворожскую наркомафию, специально запугивают милицию и местных жителей, дабы продемонстрировать свою власть и вседозволенность. Далее в очерке допускалась межнациональная рознь, месть местных группировок за какие-то прошлые преступления их врагов и ещё несколько других предположений. Версий было множество, а фактов никаких. И никто не отважился даже предположить, отчего целью взрывателей стал именно детский сад.

Через неделю после взрыва, не желая оставаться одной после увиденного ужаса, Эльза уехала с матерью в Никополь к дальним родственникам, и эта поездка пошла девушке на пользу. В незнакомом городе Эльзе стало намного легче. Но подсознательно её не покидала мысль, что взрыв в детском саду — это начало необратимых событий для неё и для очень многих других людей. Эта мысль пугала её своей отчётливостью.

* * *

Спустя четыре дня Эльза возвращалась на пригородной электричке домой одна, так как её мать осталась в Никополе ещё на несколько дней. Локомотив чехословацкого производства дернулся со скрипом и неторопливо потянул старые вагоны в направлении Кривого Рога. На деревянной лавке было неудобно сидеть, а через окно без штор солнечные лучи били прямо по глазам. Почти сразу Эльза отключилась от окружающей обстановки и как обычно полностью погрузилась в свои невесёлые размышления.

— У тебя свободно здесь? — раздался звонкий голос около неё.

«…и все забудут, и останется как есть. Кому надо — заплатят или запугают… а дальше… смерть… и я…»

— Эй, есть кто дома? Я та девушка, со свадьбы — иронично сказала девушка, стоящая перед Эльзой.

— Какой свадьбы? — встрепенувшись и резко повернув голову направо, спросила Эльза.

Девушка с ярко-красными волосами, одетая в серые обтягивающие джинсы, смотрела на неё и саркастично улыбалась.

— Ты что, не смотрела культовый фильм с «Пинк Флойдом»? — ещё один странный вопрос, который Эльза не поняла. — Я тут сяду. Там полвагона бухих бомжей, так что я лучше здесь посижу. У тебя тут вообще безлюдно.

Это знакомство многое изменило в дальнейшей жизни Эльзы. Девушки в пути разговорились. Собеседница Эльзы оказалась общительной и очень энергичной. Она была порой довольно резкой, но при этом открытой, много и странно шутила. Эльза не понимала и половины её шуток. Тем не менее Эльзе нравилось такой странный и непривычный стиль общения.

— Друзья называют меня Евой Браун, — после очередной непонятной фразы сказала спутница Эльзы.

— Странное прозвище, — недоумённо заметила Эльза.

— Ну, вообще-то, меня действительно Евой зовут. А «Браун»… Ну, это так, закрепилось за мной. Друзья однажды прикололись, и теперь все меня так называют. А мне так даже нравится. И вообще… сейчас всё странное. Мы живём в странное время, в странном месте… разве не так?

— Ну, так, — ответила Эльза.

Ева наклонилась поближе к Эльзе и еле слышно прошептала:

— А ты никогда не замечала, какой у нас город странный?

— Ну, да… — понимающе закивала Эльза. — Стрёмное место… худший город на Земле; повсюду нежилые зоны, земля проваливается… вместе с домами, и на месте разрушенных шахт уже никогда ничего не смогут построить…

— Не только, — перебила её Ева, — я расскажу тебе кое-что. Кривой Рог переполнен чёрными дырами и аномальными зонами. А ещё… ещё наш город — это длинный лабиринт.

— Чего? — не справилась с очередным удивлением Эльза и засмеялась.

— Ты, конечно, мне не поверишь и скажешь, что ещё никто не потерялся в этом лабиринте, люди типа всё время въезжают и выезжают, как вот мы с тобой, но это только в буквальном смысле, — включила абсурдную аргументацию Ева. — Этот город ещё никого от себя не отпустил. Да, между домами есть проходы, люди ходят по улицам свободно, но я сейчас не об этом. Кривой Рог аномален, наполнен чёрной энергией, и она внутри нас… И выхода нет.

Эльза всё отчётливей замечала, что парадоксальным образом ей приятен милый бред её новой подруги.

— Ты веришь в ад и рай? — спросила Ева.

— Не знаю, я не думала об этом серьёзно. Скорее всего, это загоны религиозных фанатиков, — ответила Эльза.

— Выдумка, развод и наёб… Ты раб Божий? Я раб Божий. Покайся, раб Божий! На колени, раб Божий! — театрально произнесла басом Ева, даже не замечая, что на неё уже удивлённо уставились другие пассажиры неподалёку. — Рая нет, я в этом убеждена, — продолжала она, — а вот ад есть. Знаешь, где находится настоящий ад?

— Нет, не знаю, — проговорила Эльза, не желая дискутировать на такие темы.

Её собеседница просто указала пальцем на окно в вагоне. За ним начинались депрессивные криворожские пейзажи.

Уже сойдя с поезда, девушки обменялись номерами телефонов. Случайный разговор увлёк Эльзу, она была рада и очень удивлена тому, насколько легко удалось Еве поднять ей настроение. Они договорились вскоре снова встретиться, куда-нибудь вместе пойти. Уже перед расставанием Ева почти невзначай спросила:

— А ты знаешь, что несколько дней назад в Кривом роге взорвали детский сад?

Эльза не ожидала услышать такой вопрос. Ей тяжело было вспоминать тот взрыв и ужасный пожар, ведь всё это время никто не напоминал ей об этом кошмаре.

— Я… Ты знаешь, я живу недалеко от того детского сада и была там как раз во время взрыва, я всё видела собственными глазами, — вскрикнула Эльза, стараясь не подпускать к себе те чудовищные воспоминания недельной давности.

— Знаешь, кто это всё сделал? — еле слышно спросила Ева, подойдя к Эльзе и заглянув ей в глаза.

Эльза удивилась и этому вопросу. После небольшой паузы она отрицательно замотала головой. Тогда Ева сказала:

— Приходи в эту субботу к шести в парк Богдана Хмельницкого, за стадионом пойдёшь прямо по дороге, увидишь разрушенный пирс, там раньше был ресторан «Поплавок» возле самого водоёма. Там МЫ все соберёмся, пойдём погуляем, поговорим. Погода в выходные должна быть солнечной. Там будет десять–пятнадцать человек. Они прикольные, все неглупые, многие спортсмены. Я тоже буду там, могу со всеми тебя познакомить. Оставшимся адекватам нужно держаться в Кривом Роге вместе.

Эльза не сомневалась ни секунды, что пойдёт туда.

* * *

Развалины давно сгоревшего здания скрывала листва высохших деревьев цвета ржавчины. Свернув после стадиона «Металлург» на малозаметную тропу в сторону лесопосадки и пройдя по направлению ко второму искусственному пруду, Эльза услышала вдалеке голоса. Подойдя ещё ближе к «Поплавку», Эльза увидела толпу стоящих молодых людей и без труда разглядела среди них одетую в чёрное Еву. На лице Евы появилась доброжелательная улыбка, и она сразу подошла к Эльзе. Затем последовали короткие приветствия и несколько формальных фраз.

— Народ, это Эльза, о которой я вам рассказывала, — громко произнесла Ева, повернувшись к группе ребят, и добавила: — Та самая, из электрички!

К девушкам неспешно подошли остальные собравшиеся: высокий голубоглазый блондин с плёночным фотоаппаратом; коренастый парень в синей спортивной футболке национальной сборной Украины; скромная девушка с вьющимися русыми, собранными в две косы волосами, в белом летнем платье с аутентичным орнаментом; широкоплечий, бритоголовый парень в камуфляжной майке; черноволосая молчаливая красавица; парень в тёмных очках и красной футболке; короткостриженая блондинка со шрамом на правой щеке.

В ту субботу Эльза познакомилась с Рихардом, Малым, Ульяной, Клыком, Кариной, Павлом, Ольгой и другими.

Та первая встреча на окраине парка имени Богдана Хмельницкого происходила без алкоголя и наркотиков, что приятно удивило Эльзу. Вообще, ей показались эти ребята достаточно дружелюбными и интеллигентными. К ней отнеслись очень приветливо, и это было довольно непривычно: в Кривом Роге не любят новеньких или «не своих».

Эльза в новой компании в основном молчала и узнавала для себя много нового. Одного парня в чёрной футболке, украшенной черепами, она несколько раз видела в своём районе, но лично не была с ним знакома. Это был парень по прозвищу Бард. Он долго стоял, не проронив ни слова, а потом подошёл к ней и без лишних церемоний спросил:

— Ева мне сказала… ты была во время взрыва?

— Да, — еле слышно проговорила Эльза.

Бард подошёл ещё ближе.

— Это нельзя так оставлять. ОНИ не остановятся, пока всех не запугают. Только МЫ можем ИХ остановить. Понимаешь, о чём я говорю? Я верю, к НАМ случайно не попадают. Тебе здесь нравится?

— Да, — ответила Эльза, — здесь, по крайней мере, не лицемерят.

— Это ты точно подметила, — сказал подошедший к ним Малой, — это наш принцип. Без лицемерия и без наркоты. Мы все как одна семья, и друг без друга нам не выжить. Ева сказала, что ты смышлёная. Приходи к нам ещё, мы пока никого не прогоняли. Если, конечно, ты тоже против наркоты.

— Против, — воскликнула Эльза.

— Отлично. Наркоман — не человек, это гнилая падаль, а наркодилеры должны сдохнуть! — Бард изменился в лице, его глаза загорелись, а его довольно низкий голос стал загробным.

В следующий раз вся компания договорилась встретиться в пятницу возле дома голубоглазого блондина с фотоаппаратом, Рихарда… Или как там его звали на самом деле? Теперь уже никому нет никакой разницы.

* * *

Раньше они просто собирались вместе на Поплавке, слушали музыку, общались как обычная компания молодых людей с энергией, амбициями и лишним свободным временем. Разговоры о криминале и уличных войнах в городе возникали всё чаще, а наркомафия тем временем расширяла свои сферы влияния, стремительно сливаясь с официальной властью. Но эти молодые ребята были против наркотиков и такого беспредела. Ежедневно в городе умирали люди от передозировки, всё больше молодёжи садилось на иглу.

С тех пор собирающаяся вместе молодёжь неформально стала называть себя организацией «Чёрная справедливость». Уже никто не помнил, почему «чёрная» и почему «справедливость». Несуразное название, тем не менее, прижилось, и постепенно стёрлась грань между обычной встречей и организованным собранием группировки; смешались настоящие имена и выдуманные прозвища.

Я запомнил этих людей молодыми, инициативными, живыми… Тогда ещё многие не осознавали, что это только начало масштабной и отчаянной борьбы, в которой никогда не будет победителей.

Глава 4

Прошло около трёх лет после первой встречи Эльзы с участниками «Чёрной справедливости». Людей в Кривом Роге становилось всё меньше, почти каждый житель города пытался при возможности оттуда уехать, желательно далеко за рубеж. А тем временем в жизни Эльзы на несколько месяцев появился Андрей, пробудил в ней неведомые до этого чувства, но вскоре исчез из её жизни, переехав в Германию.

Неформальная группировка «Чёрная справедливость», в которую уже к тому времени Эльза полноправно входила, продолжала безрезультатно бороться против засилия наркотиков в городе. В основном они организовывали небольшие просветительские мероприятия со школьниками, участвовали в малочисленных несанкционированных митингах, даже записывали передачи о вреде наркотиков на местном радио. Но теперь это сомнительное объединение молодых людей переживало не лучшие свои времена. Их усилия не давали никаких положительных результатов: количество наркозависимых, ровно как и количество точек продажи наркотиков в городе стремительно росло.

Двое из участников, которые ещё недавно вместе с Эльзой боролись против наркомании в городе, сами подсели на героин. Их нередко видели возле окон некоторых частных домов и возле точек продажи и разлива, когда эти двое, крича от нестерпимой боли, вместе с другими наркоманами умоляли торговцев смертью дать им в долг хотя бы полдозы. Один из них умер от передозировки довольно быстро, даже не успев закончить техникум. Другого посадили в тюрьму за убийство случайного прохожего, где он вскоре заболел туберкулёзом.

Вместе с наркоманией в городе процветали проституция, разбой и нищета. Криминальный беспредел оставался нормой, а все рынки, автозаправки и рестораны тем временем перешли в основном под контроль приезжих непрошенных гостей и местных криворожских бандитов. Организованные бандитские группы регулярно собирали дань с запуганных до смерти частных предпринимателей. Порой этим многочисленным преступным группировкам не удавалось договориться друг с другом и мирно поделить сферы влияния — тогда вспыхивала очередная бандитская война, и весь город снова становился полем боя. Местные жители боялись стать случайными жертвами очередной кровавой разборки.

Торговля наркотиками приносила криворожским бандитским структурам особую прибыль. Наркомафия была идеально организована, все семь районов города чётко поделены между группировками. Абсолютно каждый, от «оборотней в погонах» и лидеров банд до старших дилеров, «разливных» и самых мелких барыг знали свою роль и субординацию. Все знали расположение «банок» — точек разлива и розничной продажи наркотиков, все знали главных распространителей и милиционеров, которые их покрывали, но никто ничего не мог или не хотел изменить.

Чувствуя своё бессилие в решении проблемы наркомании в городе, многие молодые люди из «Чёрной справедливости» стали постепенно забывать те высокие духовные ценности, какими руководствовались ранее, и сами начали применять насилие. Группировка незаметно разделилась на нетерпеливых «бойцов» и осторожных «теоретиков». Вот только никакая теория не помогала в решении проблем — всё больше участников «Чёрной справедливости» склонялись к точке зрения, что наступала пора переходить к беспощадному силовому методу.

Уже произошло несколько удачных, но малозначимых погромов и нападений на мелких наркоторговцев, в основном на разливных. В июне бойцам «Чёрной справедливости» удалось разгромить точки распространения наркотиков у Днепропетровского шоссе, в районе Южного горно-обогатительного комбината и внутри центрального кладбища Кривого Рога.

В июле во время нападения на одну из «банок» в Ингулецком районе удалось застать врасплох не только разливных торговцев и обколотых наркоманов, но и центрального дилера по району. Даже два его охранника, так называемые «шаровые», не были готовы к внезапному налёту бойцов из «Чёрной справедливости». В карманах и сумке дилера нашли тысячи смятых банкнот, золотые украшения и ворованные сотовые телефоны — плата наркоманов за смертельный раствор.

Эти несколько удачных налётов на наркопритоны вселили уверенность некоторым бойцам группировки. К тому же, во время нападений их никто не успевал идентифицировать. Наркобароны, узнавая об очередном погроме, терялись в догадках, кто именно нападал на их точки продажи и мешал такому выгодному бизнесу. Подозрение сразу падало на другие мафиозные, конкурирующие группировки, а о существовании «Чёрной справедливости» в мафиозных кругах ещё даже не догадывались. Наступала пора действовать ещё решительнее.

* * *

Вечер одного из четвергов августа 2003 года ребята проводили в своём так называемом штабе — заброшенном доме на улице Орджоникидзе, неподалёку от трамвайного парка. Невооружённым глазом можно было заметить задумчивость на лицах ребят. В сложившейся непростой ситуации в городе необходимо было принимать радикальные меры. На сером диване с порванной обшивкой слева от входа сидели Рихард, Павел, Карина и Бард. Справа от них на том, что раньше, скорее всего, было одноместной кроватью, сидели Ульяна, Эльза, Ева и Малой. На полу, опёршись на стену, сидел Кирилл, вращая в руках поцарапанный мобильный телефон. Возле него разместились Медуза и Ольга с Игорем. Остальные сидели на двух столах у стены комнаты, а также на прикреплённых друг к другу четырёх стульях, которые раньше устанавливали в старых советских кинотеатрах. А перед всей собравшейся аудиторией выступал Клык со своим решительным монологом.

— Валить надо этих уродов, не просто мелких барыг, а самых верхних! — кричал что есть силы Клык, полностью переняв с недавнего времени руководство группировкой. — Эти выродки правят Кривбассом и чувствуют себя здесь хозяевами. Эти суки же нас своими рабами считают! Вы собираетесь как чмошники на эту поеботу спокойно смотреть?

— Мы всё это сами понимаем, — отвечал Рихард, как обычно спокойно и рассудительно, — но нельзя поступать примитивно. Надо всё осмыслить без загонов. Мы пока, по сути, тёмные лошадки, о нас ещё толком не в курсе ни менты, ни барыги, ни крышующая их братва. Это наш шанс — резко действовать, пока нас недооценивают. Причём действовать стремительно, молниеносно, чтобы вообще никто не понял, кто это сделал. А ещё лучше, чтобы и дальше думали на других.

— Чего мы этим добьёмся, если ещё чаще будем тупо отвечать кровью на кровь, смертью на смерть? Надо взять этих мразей какой-нибудь хитростью, а не мериться жестокостью, — предложил Малой.

— Да мы уже всё перепробовали. Мы и так были слишком долго осторожными, — заявил Кирилл, вставший на ноги и подойдя к Клыку. — И чего мы добились? Ни хера! В каждом районе по несколько «банок». Каждый третий угашен в говно и исколот.

— Но если тоже беспределить, то начнётся новая война, — логично возразила Ольга, — у нас всего пару десятков реальных бойцов, и с нашими возможностями быстро пиздец придёт.

— Да, блядь, начнётся война! — продолжал неистово кричать Клык. — Но не мы начали эту войну, не мы здесь беспредельщики. Никого мы не трогали, никому не мешали жить. Мы разве на кого-нибудь нападали? Нет! Мы ёбаные терпилы. Нас ебут, а мы терпим! Мы все хотим жить в мире, но у нас нихуя не получится, пока мы не истребим этих мудил всех до одного! Здесь не только местная бандота беспределит — в город подтягивается всё больше и больше приезжего сброда. Менты их прикрывают, так что им никто не мешает здесь широко развернуться; ещё шире, чем сейчас! А какого хуя они вообще к нам приехали? Чтобы торговать наркотой, заниматься рэкетом и жить как паразиты? Мы все хорошо помним Тома и Валеру. И всё! Пиздец! Были люди — и нет их больше! Это не только война за наше будущее, это месть за настоящее и прошлое. Мы должны своими руками разгромить к хуям все, абсолютно все наркопритоны города! Ни менты, ни ёбаные местные власти нам не помогут — эти ублюдки все давно продались! И мне реально похуй кого карать: местных мразей или приезжих!

— Клык правильно говорит, — послышался голос Игоря. — Как мы с вами живём? Как ёбаные рабы! Что, так и будем сидеть, тупить сложа руки и трястись от страха?

— Но и с такими раскладами нас всех перебьют или пересадят по зонам, — отозвался Малой, — никто не оценит наши подвиги. Главарей мы всё равно не в состоянии достать, но даже их мордовороты нам быстро шею скрутят. Да нашу борьбу даже никто не заметит, просто переловят как крыс по одному!

— А мы этого не узнаем, пока не начнём в полную силу бороться, — уверял Клык собравшихся. — То, что мы на время разгромили пару точек в городе, — это временно. Совсем скоро они снова заработают или появятся другие. Поэтому надо гасить самых верхних, которые всё организовывают. Хотим мы этого или нет, в нашем городе уже не первый год идёт война. Вас никто не спрашивает — это давно свершившийся факт. Мафия делит сферы влияния, политики пилят бабло и власть. Менты весь этот беспредел покрывают. А кто вы? Кто вы? Освободители или мешки с дерьмом?

— Вчера завезли новую большую партию героина в город, ещё больше, чем в прошлый раз, — сказал Кирилл. — Все мы знаем нужные адреса. Осталось теперь решить, что мы будем делать. Ждать дальше?

— Мы будем ебашить, спасать город, очищать его от этой чмошной грязи, — последовательно перечислял Клык.

— Я тебя поддерживаю, — отозвалась из глубины комнаты Ева. — Кто с нами?

Немного сомневаясь, все участники «Чёрной справедливости» подняли руки в знак поддержки идей Клыка.

— В воскресенье! Уже в это воскресенье мы пойдём с оружием и покажем всем этим сукам, кто хозяин на этой земле, — продолжал он.

— Погоди, не действуй без плана. Нападать на «верхних» — это тебе не мелких барыг гасить. Нужно сначала всё детально организовать, — предложил Бард.

— Не волнуйся, у нас есть план действий, — успокоил его Кирилл, — мы с Клыком уже об этом позаботились. И у нас сейчас есть дополнительный козырь — внезапность. Если сейчас не будем действовать, наркота опять распространится по всему городу.

Затем Клык с Кириллом подробно объяснили суть своего плана внезапного нападения на дома крупных наркодилеров. Лишь через два часа собрание можно было считать законченным, а у Эльзы, тем не менее, было ещё очень много вопросов ко всем присутствующим. До неё только теперь начало доходить осознание того, что совсем скоро будет жестокий бой. В определённом роде она была согласна с идеями Клыка и остальных ребят; кто-то должен остановить торговлю наркотиками в городе, но ведь это утопия! «Чёрная справедливость» насчитывает не более трёх десятков молодых парней и девушек, а наркоторговцев и их сообщников в Кривом Роге сотни, а может и тысячи! Это всё напоминало дремучее Средневековье, где все конфликты решались только силовым путём. Но на голосовании все участники группировки подняли руки, и Эльза тоже. Теперь она тоже стала воином в армии чести и совести Кривбасса под управлением Клыка.

* * *

Он был настоящим лидером. Голос Клыка, его резкий крик, я помню до сих пор, даже спустя годы. Знакомы мы были ещё со времён нашего мертворожденного детства, потому что жили в соседних блочных многоэтажках и ходили в одну школу.

Не всем повезло с родителями, с местом проживания, с социальным статусом. Мне тоже не повезло. Я родился и провёл долгие годы своей жизни в настоящем месте отчуждения, в этом длинном, хвостатом городе-монстре, изуродованном заброшенными промышленными карьерами, терриконами и шахтами. Но мне очень повезло с друзьями, с которыми я вместе рос и выживал в многоэтажных гетто-районах.

Я уже точно не помню, как мы познакомились с Клыком, но мне навсегда запомнился давний случай, когда однажды мы играли в футбол пять на пять человек на неухоженной спортивной площадке вблизи школы. Клык был в моей команде капитаном; уже тогда в нём проявлялись доблесть и лидерские качества.

Мяч вылетел после моего удара за поле, проскочил через дыру в заборе из поржавевшей сетки-рабицы и скатился по крутому склону в низину, где начинался поросший камышами небольшой пруд. Следуя неписанному правилу «кто бил по мячу, тот идёт его доставать», я побежал искать его в кустах дикого шиповника. Поначалу я его не мог найти, но как только мой взгляд уловил знакомый круглый силуэт за ветками, путь к нему перегородили невесть откуда вышедшие типы с соседнего двора. С ними никто из наших связываться не хотел: они были значительно старше нас, чужих не жалели, жестоко били и всячески издевались, к тому же взрослые пацаны с нашего двора воевали с ними двор на двор.

Группировки «бегунов» были в то время особенно многочисленными в каждом районе, они ничего не гнушались и творили беспредел на криворожских улицах. Они не ограничивались массовыми междусобойными драками район против района, нападениями на бомжей, групповыми изнасилованиями школьниц и разбоем, и всё чаще в мутной воде искусственного водоёма возле школы находили изувеченные трупы.

Нас, тогда десятилетних, пока ещё к местным разборкам не привлекали, но мы были отличной мишенью для всевозможных издевательств, так как были значительно слабей, уязвимей и без опыта таких вот разборок.

У меня никогда не получалось скрывать свой страх, а в этот раз получилось хуже всего. Только что я бежал за мячом, чтобы как можно быстрее продолжить наш увлекательный футбольный матч, а теперь я стою в окружении четырёх жестоких мразей, которые обратно меня просто так не отпустят. Они смотрели на меня и скалились, наблюдая, как собственный страх сжигает меня заживо. Меня всего трясло, кровь пульсировала с невероятной силой, пытаясь разорвать напряжённые вены. Пересохшим от панической атаки ртом я не мог сказать ни слова. Да и говорить этим озверевшим ублюдкам мне было нечего, мысли путались в голове, зрачки пугливо бегали в орбитах моих глаз, и я уже был готов покорно принять роль беспомощной жертвы.

Стоял я недолго, потому что первый несильный толчок в грудь сбил меня с ног, и я упал на землю. Они ничего мне не говорили и не добивали — ждали, что я полность смирюсь со своей жертвенной участью. Сам не веря в успех своих помыслов, я попробовал встать, и был снова тут же свален с ног, на этот раз более сильным ударом ноги. Мысли о побеге становились всё менее реальными, я трусливо молил про себя одновременно и о пощаде, и о помощи остальных, ведь пусть мы были и намного младше, но нас на футбольном поле было десять человек, а этих подонков всего лишь четверо! И страшней всего было то, что мне всё трудней было сопротивляться и сдерживать слёзы.

— Шо надо? — услышал я позади резкий крик Клыка.

Он стоял на небольшом холме и от этого казался выше. Не дождавшись никакой реакции от оторопевших скотов, он быстро подбежал к нам, но не смог добраться до мяча, когда один из этих отморозков попробовал схватить его за шею, но Клык умело увернулся, вдруг достал выкидной нож и направил обнажившееся стальное лезвие прямо на них. От такой неожиданности они инстинктивно попятились, и уже двое из них потянулись к своим карманам, но в этот момент Клык потянул меня за футболку.

— Бежим! — крикнул он, и я резко подскочил на ноги.

Я бежал за ним, не чувствуя земли под стёртыми кедами. Мне чудилось, будто за нами бегут эти твари и они совсем скоро нас догонят, поэтому я и не думал о том, чтобы остановиться и обернуться. Бежали мы в другую сторону от спортивной площадки школы, где играли в футбол, потому что в той стороне был крутой подъём наверх. Обогнув дугу, я окончательно выбился из сил и остановился, когда заметил, что и Клык прекратил бежать.

— Пошли в обход за остальными, — сказал мне он, и я пошёл за ним, пугливо оглядываясь по сторонам и сипя, как старый астматик.

Мы забрали остальных пацанов и вернулись в свой двор к осточертевшим серым многоэтажкам, где жили с младенчества. До позднего вечера мы вдвоём сидели на заборе, проклинали этих мразей, и мне хотелось поблагодарить Клыка за своевременную помощь, вот только чувствовал я себя при этом неловко. До этого дня мы с ним нечасто общались и ещё не были хорошими друзьями, просто иногда в футбол играли, а теперь он увидел, каким беспомощным слабаком я оказался, стоило мне только остаться наедине со старшими ублюдками с чужого двора. И если бы не он, меня бы запинали как мешок с дерьмом. Мне было стыдно, и я, ещё не придя до конца в себя после панической атаки и приступа страха, горел изнутри от этого позора.

— Мяч жалко, — тихо сказал я, вглядываясь в уже темнеющую вечернюю даль. — Он совсем новый. От родаков на день рожденья получил. А эти суки…

— Мы заберём его, — уверенно сказал он, словно ничего не произошло, — он, наверное, там до сих пор лежит.

— Я… не хочу туда… идти… забирать — боязливо пролепетал я. Тут же я хотел добавить какую-нибудь отвлекающую фразу, чтобы скрыть свою трусость, но Клыка мои оправдания не интересовали.

— Пусть ещё немного стемнеет, и мы туда пойдём. Жди меня здесь.

Он ловко спрыгнул с забора и зашёл в свой подъезд. Через десять минут снова вышел, держа в руке фонарь.

Мы пошли обратно, когда совсем стемнело. И хотя вероятность, что эти подонки до сих пор находятся там, была минимальной, я с огромным усилием сдерживал себя, чтобы не остановиться и не убежать трусливо прочь. Каждый шорох и треск заставлял моё сердце стучать чаще.

Ещё двести метров шли мы вдоль бетонного забора, освещая путь слабым фонарём. Я не помню, чтобы в моём районе горели уличные фонари, но столбы с ними, словно авангардные памятники советской электризации, располагались каждые пятьдесят метров. Когда мы дошли до места, где тусовались те выродки, там уже никого не было, а мой футбольный мяч, словно прячась за кустами и ожидая моего возращения, лежал никем не тронутый.

Моей радости не было предела. И также не было предела благодарности Клыку за то, что он помог мне преодолеть страх и забрать мяч. Но я снова не смог произнести слов благодарности и сказать ему, как сильно ценю его благородный поступок. За первые десять лет своей жизни я научился бояться, ненавидеть, завидовать, мстить, презирать, но не научился искренне благодарить по-настоящему хороших людей.

Сколько я себя помню, панический страх всегда жил во мне и просыпался при любой стрессовой ситуации. Тревога и гипернастороженность доводили меня до болезненных психосоматических расстройств. Мне было всегда важно любым способом избежать возможной опасности, даже если она была только в моём иррациональном воображении.

Теперь, после того упомянутого случая, в моём кармане всегда лежал складной нож, который я нашёл в одном из ящиков отца дома на балконе среди ножовок, напильников и отвёрток. Я не могу сказать, что перестал бояться тех отморозков или других возможных агрессоров. Я обходил то злополучное место прошлой встречи стороной и не забегал во двор, где жили эти мрази. Но теперь я выработал план, как мне поступить и каким образом не запаниковать в том случае, если ещё когда-нибудь мне придётся защищаться. В дальнейшем страх сменился осторожностью и постоянной готовностью к проискам врагов, которые в моём болезненном восприятии были повсюду.

Многие годы занял у меня процесс борьбы с моими фобиями. Пусть я так и не стал отличным бойцом, но теперь у меня была постоянная готовность к бою. При возникновении малейшей опасности я всё контролировал, следил за словами и движениями других. Ни один противник не мог теперь привести меня в паническое состояние своим внезапным появлением или нападением. Скорее, наоборот: в довольно короткое время я овладел этим приёмом, и внезапность стала моим коронным стилем нападения на врагов.

Теперь мне было на кого равняться. У меня появился настоящий друг, который никого не боится. Бесстрашие и решительность Клыка восхищали меня, и я очень хотел быть похожим на него. Мы были очень разными, хотя жили в соседних многоэтажках, ходили в одну школу, а наши родители получали от государства одинаково ничтожную заработную плату. Клык плохо учился в школе и был неусидчивым. У него не получалось сконцентрироваться на том, что его не интересовало. Тем не менее, был он очень любознательным, особенно когда речь заходила о заброшенных зданиях, стройках, крышах и подвалах. Об этом он мог говорить часами. Кривой Рог был переполнен разрушенными или недостроенными зданиями, и Клык мечтал их все осмотреть, исследовать. По его выдумкам там водились монстры, оборотни, приведения, но при этом там было и множество сокровищ, которые мы могли бы найти и взять себе, и он был уверен, что на самом деле всё именно так. Хотя родители назвали его при рождении Артёмом, во дворе мы нарекли его Клыком, потому что он однажды неудачно упал, спускаясь в погреб за консервированными овощами, и сломал себе правый конусовидный зуб. Его остриё обломалось, и клык справа был словно сточенным.

А меня во дворе в шутку называли Учёным за мою любовь к чтению. С того момента как я научился читать, книги стали моей страстью. Читал я буквально всё, что мне попадалось под руку, особенно меня увлекали морские приключения, хотя возле нашего города не было ни моря, ни кораблей. Для меня тогда не было ничего интереснее рассказов о бесстрашных воинах, дерзких пиратах или отчаянных исследователях. Как только я дочитывал очередную приключенческую историю, я рассказывал её содержание Клыку, который с неподдельным интересом слушал меня и постоянно останавливал моё повествование, то и дело допридумывая что-нибудь к рассказываемому мной сюжету.

Мы действительно были совсем разными, но, как мне кажется, основным различием между нами был тот факт, что Клык часто улыбался, его громкий смех то и дело можно было услышать доносящимся с улицы. Он умел радоваться даже мелочам и находить в жизни поводы для улыбок и смеха. Я же всегда ходил насупленным и не видел в своей жизни ничего радостного.

Однажды, после очередного футбольного матча, он подошёл ко мне и сказал, что завтра мы пойдём навстречу приключениям. Я переспросил его, что он имеет в виду, и он мне поведал следующее: в девятиэтажном доме номер двадцать три, который находился недалеко от продуктового магазина, дверь подвала не закрывалась при помощи навесного замка. Это значит, мы могли бы без проблем пробраться в подвал, где находилось заброшенное убежище гражданской обороны на случай авиабомбардировок или техногенной катастрофы. Во времена Советского Союза следили за тем, чтобы вот такие убежища гражданской обороны, которые находились в подвалах почти каждого жилого дома, содержались надлежащим образом. Но после обретения Украиной независимости, убежища быстро разворовали, сделав из многих свалку для строительного мусора. Воровали даже лампы накаливания, оттого в подвалах царила непроглядная мгла, добавляющая ещё больше жути.

Мне было страшно, но на этот раз своего страха я не показал, только спросил, пойдёт ли ещё кто-то с нами. Он твёрдо решил, что нас будет трое — вместе с нами пойдёт в заброшенный подвал несменный вратарь нашей футбольной команды Малой, тот самый Малой, старший брат Евы.

На следующее утро я взял дома без спроса армейский фонарь и пошёл к двадцать третьему дому. Через десять минут подошли Малой и Клык. Дверь в заветный подвал действительно по непонятным причинам оказалась незапертой. Задержав дыхание, следуя за ребятами, я шагнул в неизвестную мне тьму.

Это был не просто подвал, а настоящая сокровищница для нас, одиннадцатилетних пацанов. На полу валялись бутылки, деревянные ящики, противогазы, выцветшие от плесени книги. В углу стояли поломанные кресла и шкаф с одной дверцей. На стенах висели информационные плакаты, когда-то рассказывающие советским гражданам о возможностях эвакуации в случае экстренных ситуаций. Потолок был усеян изогнутыми проводами, а также странным переплетением проржавевших труб различного диаметра, на изгибах и круглых вентилях которых виднелись огромные, плотные паутины, словно белые марли для глажки деловых брюк со стрелками.

Меня не покидало странное ощущение того, что заплесневелый потолок может рухнуть прямо на нас и похоронить наши тела под собой — настолько всё казалось ветхим и заброшенным. Мы проходили дальше вглубь пугающих коридоров, освещая себе путь фонарями. Постепенно становилось не так страшно. Даже отвратительные мухоловки на стенах перестали пугать. Мы чувствовали себя отважными путешественниками, искателями приключений, нашедших таинственную комнату с неисчислимыми сокровищами.

На одной из стен был довольно художественно нарисован человеческий череп, дальше были странные узоры из букв и пентаклей, которые нам невозможно было прочесть. Каждый из нас взял себе по трофею, своеобразному артефакту. Среди осколков белой кафельной плитки Малой нашёл небольшую ржавую коробку с гаечными ключами, Клык взял себе почти в идеальном состоянии противогаз, а я на радостях набрал себе несколько старых книг в твёрдом переплёте из шкафа в углу.

С тех пор довольно часто мы стали наведываться в этот подвал, храня в тайне от всех наши походы. Однажды в ноябре мы собирались снова пойти туда. Резко похолодало, в футбол было неприятно играть по такой, уже почти зимней погоде, а в подвале стены укрывали от ледяного, пронизывающего ветра. Но когда мы переступили порог подвала и прошли первые десять метров, заворачивая направо, где стоял старый шкаф, то сразу почувствовали что-то неладное. Стоило только нам направить свет фонарей вглубь подвала, как мы увидели, что здесь кто-то есть.

Их было трое. Ещё молодые мужчины лет двадцати, может быть, тридцати, сидели на полу. Двое из них опирались спиной о грязную стену. Возле них слабо горела шахтёрская лампа, а чуть правей лежали небольшие стеклянные баночки и шприц. Один из них запрокинул голову и не обратил даже на нас внимания. Рука другого была перетянута жгутом, и он сразу привстал от света наших фонарей.

А мы замерли и не знали, что сказать. Было жутко и хотелось бежать прочь. Вместе с запахом сырости помещение наполнилось незнакомой мне прежде странной вонью, напоминающее просроченное лекарство или гнилые фрукты.

— Алё, шкеты, а ну сюда подошли! — крикнул тот, со жгутом на руке, и, встав, пошёл прямо на нас. В его злобном взгляде не было ничего человеческого.

— Пойдём, пойдём отсюда, — сказал Малой и попятился к выходу. Клык не сразу, но тоже побежал.

Выбежав со всех ног из подвала, мы сразу отправились в свой двор от греха подальше. Я пытался осознать весь инфернализм увиденного, но не мог понять, что произошло, потому что людей в таком состоянии я видел впервые.

— Наркоманы! — разозлился Клык. — Вот твари!

Это слово я уже неоднократно слышал: оно попадалось иногда в газетах и в телепередачах. Но признаюсь честно, тогда я не до конца понимал, о ком именно шла речь. В тот день Клык с Малым мне доходчиво объяснили, что к чему, по крайней мере, рассказали всё то, что знали сами. А знали они для своего возраста достаточно. Двоюродная сестра Клыка умерла от передозировки в Кировограде. Дядя Малого и Евы сидел в тюрьме, и пусть Малой не особо рассказывал, почему именно, но наркотики он ненавидел так же сильно, как и Клык. Теперь я тоже стал люто ненавидеть наркотики, наркоманов и наркомафию. К тому же теперь эти выродки всё чаще собирались там, за незапертой на замок дверью подвала двадцать третьего дома. Они отобрали у нас этот подвал, нашу тайную сокровищницу.

* * *

Несмотря на все жизненные трудности, взрослея в обычном криворожском дворе, мы боролись и старались осуществлять задуманное. Спустя годы Малой стал инженером, специалистом по охране труда на Северном горно-обогатительном комбинате. Любовь Клыка к подвалам и забросам привела его к тому, что после армии он учился в профессиональном техническом училище на шахтёра. Я же в свою очередь, осознав в себе тягу к рассказыванию о прочитанных книгах и лично пережитых событиях, стал после обучения журналистом в редакции одной из городских газет.

Всё это время Клык был для меня примером для подражания. Ещё с четырнадцати лет я стал удилять внимание силовым видам спорта и боевым единоборствам. Ближе к окончанию школы я заметно подрос и окреп. Но мои изменения во внешности никак не могли синхронизироваться с оставшимся комплексом аутсайдера. Физическая сила не могла ничего изменить в моём внутреннем мире, где я по-прежнему боялся даже собственной тени и чувствовал собственную неполноценность. Я осознавал, что Клык по внутренним качествам храбрый, решительный, искренний; он настоящий лидер, и я на самом деле ему не ровня. Но когда Клык был рядом, то мне казалось, что я становился похожим на него.

Шло время, и даже спустя годы наша ненависть к наркомафии и наркоманам не улетучилась, а наоборот, окрепла и чётко сформировалась. Наркомания ежедневно уродовала тела, души и разумы молодых криворожан. Масштабы трагедии трудно было себе представить. Всё больше и больше молодёжи попадало в героиновое рабство. Вот только методы борьбы с наркомафией и наркоманией мы выбрали совсем разные.

Я пытался поначалу писать статьи об этой трагедии миллионов людей в газету, но большинство из моих очерков были без объяснения причины отвергнуты. В конце концов, главный редактор запретил мне даже упоминать эту тему в своих статьях. В итоге я писал только о локальных культурных мероприятиях, малозначимых событиях в городе, изменениях на металлургическом комбинате. Платили мне жалкие гроши, и сама работа была бесперспективная, но зато выдавали премии за заказные статьи перед выборами мэра, в которых я должен был восхвалять одного из кандидатов.

Моя мечта стать бескомпромиссным, профессиональным журналистом сыграла со мной злую шутку. Теперь я был просто офисной проституткой, который ради денег, чтобы как-то прожить от зарплаты до зарплаты, готов была писать любой пропагандистский маразм. Я боялся увольнения, терпел злобные выходки коллег и главного редактора, только чтоб не оказаться безработным.

А вот Малой и Клык отказались прогибаться под систему олигархата, не стали искать компромиссов и лёгких путей. Им удалось найти единомышленников, примкнув к Павлу, Рихарду и другим бойцам из «Чёрной справедливости».

Там Клык познакомился с Кариной. Я знал, что у них был роман, но по неизвестной мне причине они через несколько месяцев внезапно разошлись, что не помешало им и дальше вместе с другими бороться против наркомафии. Клык никогда не рассказывал мне, почему у него так с Кариной произошло, а я не лез с навязчивыми расспросами и долгое время не знал о причине их расставания.

Незаметно я и Клык пошли разными дорогами. Это было очень непростое время для нас всех. Становясь старше и мудрее после каждой жизненной трагедии и борясь с нескончаемыми проблемами вокруг нас, путём проб и ошибок мы искали себя, своё истинное предназначение в жизни. С каждым месяцем наши жизненные пути расходились всё дальше и дальше, мы виделись реже. Тогда это не ощущалось явно; осознание неизбежного пришло только спустя годы. Клык становился всё агрессивнее, хотел очистить Кривой Рог от наркоманов и наркомафии любой ценой. А я оказался недостаточно радикальным для такой борьбы. Я так и остался нерешительным, безвольным, трусливым слабаком, который в одиночку даже не способен забрать собственный футбольный мяч.

Но даже спустя десятилетия, пережив и переосмыслив многое, я утверждаю без тени сомнения, что Клык был одним из моих лучших друзей в жизни. Можете меня за это презирать, но я никогда не откажусь от своих слов. Теперь, в стерильном и псевдотолерантном мире, где каждый говорит только то, что позволено фиктивными нормами стадного общества, он бы виделся в глазах многих людей этаким заносчивым скинхедом и не вызвал симпатию. Но на самом деле Клык не был бездушным радикалом. В нём была благородная душа воина. Пусть его импульсивность и нетерпеливость всё чаще преобладали над здравым разумом, но он был справедливым и честным, не прогибался ни под кого и держал своё слово. Он был настоящим, без лицемерия и алчности, без «зон комфорта» и «чувства собственной важности», «без страха и упрёка». Он был… а вас не было… никогда не было… и меня никогда не было…

Глава 5

Собрание группировки молодых радикалов закончилось довольно поздно. После той запоминающейся пламенной речи Клыка перед собравшимися бойцами «Черной справедливости» и последующим голосованием, Эльза возвращалась домой вместе с Евой, Малым и Кириллом, находясь при этом в смешанных чувствах.

— А вот что я ещё придумал, — продолжал свой бесконечный монолог Малой, — надо купить герыча, смешать его с крысиным ядом или с цианистым калием и продать торчкам. Они купят себе по дозе, ширнутся и сдохнут почти мгновенно. Так мы очистим город, по крайней мере, от этого сброда — по улицам станет спокойнее ходить, и за близких не так страшно.

— Это не вариант, — спокойно сказала Ева, — нарики давно знают своих барыг. Все каналы поставок наркоты, особенно героина, упорядочены лучше, чем конституция Украины. Нас вычислят и перебьют, как крыс. Герыч стоит дохуя, тебе никто просто так оптом его не продаст, к тому же нас сразу повяжут менты и впаяют много лет, так что проведёшь ты свой остаток жизни ебаша срок в тюряге за торговлю наркотой.

— Надо с Клыком посоветоваться, — парировал Малой, — он наверняка что-нибудь дельное подскажет.

— Ребята, — внезапно отозвалась Эльза, — вам совсем не страшно участвовать в том, что предлагает Клык? Вы не боитесь, что план провалится и нас эти отморозки перекалечат?

— Этого хочет не только Клык, а все мы, — громко произнесла Ева, — никто не должен ничего…

— Не то, чтобы очень страшно, — перебил её Кирилл — но наша идея реально очень опасна. Надо быть внимательными и смотреть друг за другом во время наступления, чтобы в случае чего защищать и отбивать других бойцов от бандоты. План Клыка неплох, но мы пиздец рискуем. Будьте просто очень осторожны, не надо импровизировать, делайте так, как мы с Клыком вам сегодня объяснили, не выключайте мозг, и у нас всё будет под контролем.

— Я ещё никому не причиняла боль, — еле слышно призналась Эльза, — по крайней мере, физическую.

— Ничего страшного — всё в нашей жизни когда-то бывает впервые, — саркастично успокаивала Ева.

— Я не о том, — продолжала Эльза, — мы же все эти три года пытались обойти насильственный путь. Да, у нас пока ничего существенного не получалось, но насилие — это же способ борьбы наших врагов!

— Ты сама всё отлично понимаешь, — вновь отозвался Кирилл, — просто боишься осознать это. Нам некуда отступать. В городе с населением в семьсот тысяч человек остались только десятки порядочных и волевых людей.

— И тем не менее мы преступаем не только собственные принципы, но и уголовный кодекс. Нам светят большие проблемы с законом.

— Каким ещё нахуй законом, Элли? — спросила Ева. — Где ты видела в Кривом Роге закон? Как для криворожанки, ты невъебать какая предусмотрительная. В жизни надо сначала дохуя всего потерять, чтобы потом приобрести. Мы собственной нерешительностью загнали себя в яму, в которой теперь сидим. Полюбуйся теперь на город! Нравится? В том, что он стал таким, есть также и наша вина. И твоя, в частности. Мы постоянно сомневались, вместо того, чтобы действовать.

Дискуссия продолжалась всю дорогу, а когда пути ребят разошлись, и Эльза шла по дороге с Кириллом, она решилась задать ему вопрос:

— Я вот давно хотела у кого-нибудь из вас спросить, почему с нами тусуется Рихард? Он не похож на нас. Он из обеспеченной семьи, аспирант, такой воспитанный и культурный. Почему он так жёстко против наркотиков?

— Это давняя история, Элли. Ты реально хочешь её услышать? — спросил Кирилл и, не дождавшись ответа, через несколько секунд продолжил: — Каждый пришёл в нашу организацию не просто так, здесь не бывает случайных людей. А Рихард сюда пришёл из-за своей любимой девушки. Пять лет назад он был влюблён в Вику, была такая местная симпотная чика. Я её почти не знал, только пару раз дома у Рихарда виделись. Однажды она уехала на неделю в Апостолово. Рихард ждал, что она вернётся в город и сразу придёт к нему. Было уже достаточно поздно, но Вики всё не было, и он очень волновался. Его родители уехали, так что дома, кроме него, была только его сестра. Так он ждал Вику до тех пор, пока сам не уснул. А разбудил его пронзительный звонок в дверь. Когда он её открыл, то за дверью стояла Вика. Наверное, он должен был обрадоваться долгожданной встрече, но её внешний вид не давал поводов для радости. Судя по всему, она была доверху накачана наркотиками. У неё были суженные зрачки, растрёпанные волосы. Никто не знает, где она шлялась и что с ней происходило. С ужасом Рихард стал её расспрашивать, где она была и что случилось, но Вика была настолько одурманенной, что не могла толком вымолвить ни слова. Она тоже из обеспеченной, интеллигентной семьи, поэтому у себя дома ей в таком виде появляться ни в коем случае нельзя было. Рихард негодовал, но надо было что-то делать, тем более что Вика была не в себе от наркотиков, а его сестра уже спала. Правда, сестре тоже не стоило бы показывать в тот день Вику, это бы её шокировало.

— И что же сделал Рихард? — нетерпеливо спросила Эльза.

— Рихард пошёл с ней ко мне, — спокойно ответил Кирилл. — Я жил тогда в соседнем доме. Когда я открыл среди ночи собственную дверь, то Рихард стоял у порога, держа на руках Вику. Он был очень напуган, думал, что ей плохо, потому что она к тому времени была почти в бессознательном состоянии. Мы положили Вику на диван, дожидаясь, когда она придёт в себя. Тогда ни я, ни Рихард ничего в наркотиках не понимали, поэтому вряд ли чем-то могли помочь Вике, которая в это время летала в иллюзорных мирах. Мы сели с ним на кухне, и тогда он мне рассказал о событиях ночи. Рассказал, как Вика пришла к нему, абсолютно ничего не соображая. Я тоже не мог ему помочь, нам оставалось только ждать. Вика, по-видимому, пришла к Рихарду абсолютно неосознанно, даже инстинктивно. Что она хотела ему рассказать? Почему она начала принимать наркотики? Мне кажется, что этой ночью она пришла к нему не просто так — она искала в нём опору, поддержку, потому что понимала, что падает в пропасть, но не может собственноручно из неё выкарабкаться. Я пытался объяснить свою версию Рихарду, но он меня не слушал. Он всё время твердил, что считал Вику умной и рассудительной, а она оказалась безмозглой малолеткой. В какой-то мере эта история била по самолюбию Рихарда. Он — лучший студент, будущее Украины, а Вика — наркоманка? Что-то не состыковывается. Вике тогда было всего семнадцать лет, и ей действительно сложно было разобраться, что хорошо в этой жизни, а что плохо. Так мы просидели на кухне всю ночь. Рихард и не думал о сне, а я не мог оставить его одного. Вика лежала неподвижно, лишь изредка пытаясь невразумительно что-то сказать. Но около пяти утра мы услышали, что она встала с дивана. Я сказал Рихарду, чтобы он пошёл, поговорил с ней. Но он просто махнул рукой, у него не было желания общаться с малолетней дурой и выяснять с ней отношения. Вика причесывалась у широкого зеркала в коридоре и в отражении заметила Рихарда. Я не знаю, помнила ли она события прошлой ночи. Она была до этого в моём доме всего один раз, но, видимо, вспомнила знакомый интерьер. Увидев Рихарда, она прекратила причёсываться и, не отрываясь, смотрела в зеркальное отражение на него. Рихард молчал, в его глазах было разочарование и отчаяние. Так продолжалось около двух минут. Вдруг Вика, глядя в зеркало, промолвила: «Прости меня» и, открыв замок на двери, вышла из квартиры. Рихард продолжать стоять неподвижно, и хотя я предлагал ему догнать Вику, он отказался от этой затеи.

— Это ужасно, — промолвила Эльза. — Ты ведь сам говоришь, что Вика из порядочной семьи. Зачем она стала употреблять?

— Я не знаю ответа, — тихо сказал Кирилл, — но под иглу попадают бедные и богатые, чёрные и белые. Мне неизвестны причины, почему Вика стала употреблять, но все наркоманы потом жалеют о содеянном.

— И что дальше делали Вика и Рихард? Они потом помирились? — спросила Эльза.

— Они не общались друг с другом больше двух недель. Наверное, чувство вины не давало Вике позвонить Рихарду или снова прийти к нему домой, а ему мешала гордыня. По крайней мере, я так думаю.

— А что потом?

— А потом Вику нашли мёртвой в одном из наркопритонов. У неё были уже следы на венах от игл. Патологоанатом обнаружил в организме не очень большое количество героина. Как говорят наркоманы, «детская доза». Да, Вику убила детская доза, но она и была ребёнком, пусть даже семнадцатилетним. Скорее всего, герыч был палёным, она купила какое-то дерьмо, которое ей барыга подсунул, и сразу ширнула эту бодягу в вену.

— У меня нет слов, — промолвила Эльза. — Бедный Рихард! Так вы попали в «Чёрную справедливость»?

— В какой-то мере так началась история «Чёрной справедливости», — объяснил ей Кирилл. — Рихард сходил с ума, он искал дилеров и жаждал мести. Нам понадобилось больше, чем полгода, пока мы нашли их. Составили план, взяли с собой Клыка, Малого и Павла, и дни этих подонков были сочтены.

— А дальше? — спросила его Эльза.

— Дальше мы уже не могли остановиться. И не можем до сих пор… Теперь у нас нет ни возможности, ни желания, ни морального права останавливаться на полпути. Почти каждый из нас уже знаком со смертью.

Эльза стояла молча, обдумывая слова Кирилла.

Дома Эльза также не могла выбросить свои безрадостные размышления из головы. От услышанной истории у неё неугомонно стучало сердце и дрожали бледные руки. Её мать смотрела по телевизору вечерний сериал и не обращала на дочь никакого внимания.

Что будет в воскресенье? На душе было очень тревожно, о полноценном сне не было и речи. «Наверное, приблизительно так чувствуют себя солдаты накануне боя», — думала про себя Эльза. — «Что бы ни говорили ребята, это ощущение невозможно прогнать. Но они правы: только наша группировка может ещё хоть что-то изменить в Кривом роге».

* * *

Из дневника Карины, найденного в 2007 году:

17.08.2001

Мы развиваемся и сейчас сильны как никогда прежде. Ещё не так крепки, чтобы дать бой врагам, но вскоре нас уже нельзя будет остановить. Только за последний год пришло двенадцать новых. Теперь мы действительно не просто группа единомышленников, а хорошо организованная молодёжная группировка. Это хорошо, но надо быть настороже, как бы кто не сдал. Уже пора переходить от теории к действиям. Я уверена, что многие думают так же, как мы, но пока даже не знают, что мы существуем и что собираемся в будущем совершить. Надо ещё усилиться, собрать всех оставшихся в здравом уме, а затем решительно действовать. Вчера мы сделали Кирилла «министром пропаганды», долго смеялись — он реально внешне чем-то похож.

29.01.2002

Кто она такая вообще и откуда вылезла? Отчего Ева так от неё в восторге? Неместная малолетка, два слова не свяжет, пока не прижмёшь, и говор у неё мерзкий. И есть в ней что-то странное, не от мира сего. Мутная она, как будто свежевыкопанная. Ева внезапно от неё без ума, постоянно с ней о чём-то трещит, а та и рада лучшей подругой заделаться. А как же я? Я что, стала как подруга хуже, чем вот эта безликая? Ева теперь со мной почти не водится, и мне надо понять причины.

19.05.2002

Скоро мы начнём действовать радикально, без всяких полумер. Идея с блядским митингом была совершенно идиотской. Ещё хорошо, что менты нас не повязали. Они нас даже всерьёз не восприняли! В общем, трёпом ничего не решим, только засветимся перед мусорами и в могилу себя загоним. Но лучше сейчас понять, насколько мы были раньше наивными, чем не учиться на своих ошибках и влипнуть по-чёрному.

07.10.2002

Что за херня происходит? Скольким ещё нужно сесть на иглу и откинуться, пока мы начнём по-настоящему действовать? Прошло уже больше двух лет, а наркоты в городе ещё больше стало. И все боятся повылезать из нор и хоть что-то сделать против этого беспредела! К чему все эти игры в общественных деятелей? Я не хочу «привлечение внимания общественности при помощи средств массовой информации»! Они же все давно куплены! Я не хочу «информирование молодёжи на тему последствий употребления наркотиков»! Учить тупых малолеток жизни? Без меня. Я не учитель — я палач.

18.12.2002

Как же я рада, что теперь Артём всем рулить будет. Я точно знаю — он ни под кого прогибаться не станет. Не ожидала, что все его поддержат. Но мы собрали за эти месяцы достаточно информации и доводов, чтобы всех переубедить. К тому же почти все крысы и аморфные устранены. Пусть мы потеряли по глупости много времени и людей, но будем считать, что это мы так набирались опыта. Теперь шоу пора начинаться — близится судный день. И ради этого дня я даже готова переступить через свои принципы и самолюбие. Ради этого я даже не буду грузиться из-за лучшей подруги… или уже в прошлом лучшей подруги.

21.01.2003

Один день может изменить всю жизнь, перевернуть представление о любимом человеке. 2003-й год начался для меня настолько ужасно, что я не верю до сих пор в произошедшее. Это не иначе, как магия: сначала отобрать у меня лучшую подругу, а теперь любимого… Я каждый день принимаю седативные препараты, даже мой почерк стал совсем другим, но я чувствую улучшения. Мой психоз прекращается, я уже снова в состоянии внятно формулировать свои мысли, и если у меня не откажет печень от таблеток, и я не сдохну в ближайшие недели в страданиях, то я обязательно встану, приду в себя и за всё отомщу. Эта мысль держит меня на поверхности, мотивирует бороться дальше и не прекращать жизнь, перерезав вены или отравившись. Пока я ненавижу — я живу.

19.05.2003

После его неожиданного звонка я снова оказалась в игре. Сама не знаю, отчего я так быстро согласилась, даже без выяснения с ним отношений. Просто ответила утвердительно, не задавая никаких вопросов. Так поступают только зрелые, самодостаточные люди. И теперь, совершив несколько удачных погромов точек сбыта, настало время повысить ставки. Все это понимают. И я ощущаю рвение, чтобы и дальше вершить правосудие. Мы пока обходимся без потерь, но нужно быть готовым к смерти, нужно быть готовым убивать и быть убитым. Недавно разговаривала с Ольгой, которая обычно даже с нами немногословная и замкнутая. Я решилась спросить её, как это… Она ещё по малолетке убила насильника и собственную пьяную мать, причём за один вечер. Интересно с ней было поговорить наедине и узнать у неё, что она чувствовала, когда наказывала обидчиков. Мне приятно осознавать, что у нас в группе есть такие бесстрашные девушки-воительницы, которых ничто и никто не сможет остановить.

09.08.2003

Уже завтра!!!

Глава 6

Разбитая асфальтовая дорога и полуразрушенные глинобитные дома у въезда в частный сектор скрывали роскошь находившихся возле неё коттеджей в известном каждому криворожскому наркоману района, называемого в народе «Шанхай». Когда-то давно здесь стояло всего несколько десятков причудливых хижин, сложенных из железнодорожных шпал, а теперь частные постройки преобразили логово крупных и мелких барыг. Каждый кирпич в стенах таких домов — это чья-то сломанная наркотиками жизнь, чьё-то навсегда остановившееся молодое сердце. Об этом знали все, но милиция давно была подкуплена мафией, имела свою финансовую долю в наркобизнесе и поэтому закрывала глаза на торговлю смертью.

Совсем ранним утром, ещё до рассвета, группа вооружённых молодых людей на двух микроавтобусах со снятыми номерами тихо подъехала к первому переулку частного сектора. Дома из красного и белого кирпича дополняли параболические тарелки спутникового телевидения. Один из примечательных домов у начала улицы, построенный два года назад из силикатного кирпича, был одним из главных перевалочных точек для расфасовки и розничной продажи героина в городе.

— Пора, — сказал Клык всем ребятам, сидевшим в микроавтобусе. — Приготовьтесь! — и одел чёрную балаклаву. Таким же образом следом за ним поступили другие молодые бойцы.

Лишь на несколько секунд истошный лай цепных собак опередил первые шаги бунтарей по направлению к дому главного наркобарона. Но собаки тут же замолкли, когда их мохнатые тела пробили мелкокалиберные пули. Выбежавший на лай собак хозяин дома первый ощутил на своём черепе твёрдость заточенного металлического прута. Вязкая кровь вытекала на выложенную плитку возле крыльца, а первые пять воинов «Чёрной справедливости» уже врывались в дом.

Внутри него оказалось двое кричащих детей и беременная женщина лет тридцати. Карина с кастетом в руке подбежала к ней и ударила по искажённому ужасом лицу. Женщина упала, держась руками за окровавленный нос.

— Где героин, сука, где он? — кричала Карина, сжимая свои пальцы у горла женщины.

— В кладовке, — еле слышно сказала та.

— Сдохни, падла! — пальцы Карины уверенно сжались смертельной хваткой на шее беременной женщины.

Её сын лет тринадцати нашёл охотничье ружьё отца и выстрелил, видя с лестницы сцену убийства своей матери. Стрелял он неумело и, тем не менее, попал в ногу Малому, и тот рухнул на пол, корчась от боли и теряя кровь. Пуля пистолета Кирилла нашла тело подростка спустя мгновенье. Он бездыханно упал на ступени лестницы. Его двух младших сестер в это время насмерть забивали металлическими прутами Павел и Ева.

Кирилл, Клык и другие воины искали еще людей в доме и новоприбывшую огромную партию наркотиков. Они открывали широкие шкафы, выбивали двери роскошно обставленных комнат, забирали себе найденные в схронах деньги.

Первую партию наркотиков нашла Эльза. Полкилограмма героина плохого качества лежало в сундуке среди яркой одежды. В печи Рихард нашёл около ста грамм белого порошка и солидный бумажный свёрток, в который был завёрнут пакет с маковой соломой. В дальней от прихожей комнате, которая, видимо, служила своеобразным помещением для расфасовки сырья, было найдено несколько стеклянных банок ацетилированного опия, а также две бутылки с ангидридом уксусной кислоты.

Времени больше не было, и бойцы «Чёрной справедливости», побросав найденные наркотики на пол одной в самой дальней комнате, подожгли его вместе с ворохом бумаги и старой одежды.

Тем временем Малой с прострелянной ногой истекал кровью. Его поддерживал правой рукой Клык. Огонь начал постепенно распространяться по дому, а едкий дым стремительно заполнял свободное пространство.

Вооружённая группа покидала горящий дом, спасаясь от быстро распространяющегося чёрного дыма, и некоторые уже побежали направо в сторону припаркованных микроавтобусов. Пожар начинал освещать улицу своим ярким светом и наверняка уже привлёк внимание жителей соседних домов. Надо было быстро садиться в микроавтобусы и выбираться без потерь из «Шанхая», но тут послышался истошный крик Карины:

— Где Клык! Стойте! Блять, где Артём? Где он?

Многие бойцы «Чёрной справедливости» переглянулись. Из горящего дома выбежали все, кроме Клыка и Малого. И объяснения этому факту не было. У Карины исказилось лицо от ужаса, и она, не дожидаясь ответа от остальных, побежала обратно к горящему дому. За ней последовали Кирилл, Рихард, Ева и ещё несколько человек.

Когда они подбежали к входной двери горящего дома, то увидели страшную сцену: Клык лежал мёртвый весь в крови. Его грудь пробил острый нож, а его убийца, незнакомый тёмноволосый мужчина лет сорока пяти, уже замахивался на Малого, который панически пытался отползти от убийцы. Раненому Малому не удалось бы защититься самостоятельно, если бы Карина не выстрелила в нападающего. Он упал на асфальт с огнестрельной раной в груди.

Карина подбежала к Клыку, однако было уже поздно. Он был мёртв, но девушка отказывалась в это верить.

— Артём!!! Любимый!!! Артём!!! — рыдала она и истошно кричала на всю улицу. — Помогите мне!

Ребята старались вернуть Клыка к жизни, но было поздно. Ножевая рана оказалась смертельной.

Бойцы выглядели растерянными. Рихард схватил мёртвого Клыка и потащил его тело к микроавтобусам. Игорь помогал идти Малому, который продолжал терять кровь. Но тут к горящему дому со стороны частного сектора подъехал внедорожник, и оттуда послышались выстрелы. Бойцы в спешке постарались спрятаться за укрытия, но одна из пуль угодила в плечо Еве. Она упала, оставаясь в сознании. Стрелков было всего трое, но все понимали, что вскоре должно подъехать подкрепление.

Кирилл, совсем недавно отслужив в армии, не растерялся в этот момент и выдернул чеку из ручной гранаты. Он бросил её во врагов, и его бросок оказался удачным. Раздался оглушительный взрыв, и чёрный внедорожник охватило пламя. Выбитые взрывной волной стёкла автомобиля разлетелись на несколько метров.

Понёсший потери отряд «Чёрной справедливости» ринулся к микроавтобусам, но им перегородили дорогу четверо прибежавших из соседних коттеджей пособников с дубинками и ножами. Самый высокий пытался с ножом наброситься на Рихарда, держащего мёртвое тело Клыка, но Карина выстрелила во врага. В пистолете, который ей перед бойней выдал Клык, оставалось всего два патрона.

Перед горящим домом группа одних отчаянных людей убивала других.

Ожидали такого хода событий молодые борцы из «Чёрной справедливости»? Нет, почти никто не думал, что они окажутся в ловушке и понесут человеческие потери. Их план был слишком прямолинейным и недальновидным. Теперь, сняв с глаз пелену романтики и наивного героизма, они увидели реальный украинский беспредел. Шёл смертельный бой, лилась молодая кровь. Земля покрылась умирающими телами. Дорога к микроавтобусам длиной в несколько десятков метров была почти непреодолимой.

Эльза впервые в жизни боролась как гладиатор на арене амфитеатра. Перед боем ей выдали тяжёлый металлический прут с заточенным остриём, дали охотничий нож, показали пару основных приёмов ближней борьбы, но в тот момент девушка забыла обо всём. Она долгое время не вступала в бой и была без травм, до тех пор, пока не подбежали ещё несколько бойцов наркомафии. В этом ужасном месиве ей под ноги падали окровавленные тела друзей и врагов. Когда была отбита очередная атака, она вместе с другими быстро побежала в направлении микроавтобусов, затем в нескольких шагах от фонарного столба обернулась назад и увидела, как крепкий боец наркомафии догнал раненую Еву и одним ударом стальной цепи повалил её на землю. Сбитая с ног девушка чувствовала сильнейшие удары смуглого бандита. Он бил ритмично и хладнокровно, калеча молодое тело.

— Ева! — закричала Эльза, и в эту секунду она смогла перебороть свой панический страх.

Инстинктивно она побежала на помощь подруге, не задумываясь о возможных последствиях и ещё не зная, как именно оказать сопротивление противнику. В руках у Эльзы был металлический прут, а до беспомощно лежащей Евы ей оставалось десять метров. Но в это время напавший на Еву противник взял в руки большой придорожный камень и со всей силы бросил ей об голову, проломив теменную кость. По его прищуренным глазам было видно, что он получил удовольствие от хруста черепа девушки, не заметив подбегающую сзади Эльзу. Она размахнулась и изо всех сил ударила прутом убийцу по голове. От удара он потерял равновесие и отскочил в сторону, обхватив голову широкими ладонями.

— Ева! Ева! — истерично кричала Эльза со слезами на глазах, смотря на раздробленное лицо подруги.

Но та уже не слышала ничего. Беспомощно пытаясь вернуть подругу к жизни, Эльза повернулась к раненому убийце. Его голова была в крови, но он по-прежнему находился в сознании. И когда он, непрочно стоя на коленях, уже собрался с силами и пытался подняться на ноги, Эльза дико закричала, разрывая воздух августовской ночи своим металлическим прутом, подбежала к нему и острым концом проткнула его мускулистую шею. Он упал, но Эльзе было всё равно. Из шеи мужчины брызнула фонтаном кровь. Она била его своим заточенным орудием не переставая, прокалывала его тело окровавленным остриём прута до тех пор, пока не почувствовала, как кто-то рядом кричит и тянет её за одежду. Это был Кирилл.

— Бежим, Элли, валим отсюда!!! — неистово крикнул он снова и потащил её за руку.

Повсюду лежали бездыханные тела, запах крови пропитывал воздух, вызывая у Эльзы тошноту. Она плохо соображала. А неподалёку, словно спящий ребёнок, лежала Ева.

Микроавтобусам удалось скрыться с места бойни через просёлочные дороги Долгинцево, оставив на поле сражения своих мёртвых друзей. Бойцы вернулись к загородному дому Рихарда, где, согласно глупой и неправдоподобной легенде, все они собирались вместе. Всю ночь в доме не выключался свет, играла музыка, дабы сымитировать отвязную вечеринку.

* * *

Чтобы не получить ненужных для себя проблем, после получения вызова о происшествии милиция приехала умышленно с большим опозданием. К тому времени оставшихся в живых ребят из «Чёрной справедливости» уже не было на месте битвы. Естественно, никто из наркомафии милицию не вызывал, поэтому когда та приехала на место массовой бойни, возле изувеченных трупов уже стояла толпа обезумевших от внезапной потери близких людей. Через несколько часов приехало несколько старых машин-«труповозок», которые отгрузили обнаруженные бездыханные тела в ближайший морг.

Растерянные милиционеры проклинали про себя всех тех, кто им опять подбросил столько чёрной работы, и убитых им было совсем не жаль. Но по сути, было бы даже неплохо, если бы главные криминальные элементы поубивали друг друга в разборках, тогда можно было бы поднять свою долю за «крышу» в наркоторговле. Никто не был заинтересован в успешном расследовании и поиске убийц. Такое осиное гнездо никому не было по силам разворошить без вероятности быть убитым.

Выжившим бойцам «Чёрной справедливости» надо было теперь всё основательно обдумать, но невозможно было собраться с мыслями. Никому не верилось, что не все вернулись обратно живыми. Состояние шока не проходило, истерили почти все. Эльза вообще не помнила, как добралась до микроавтобусов, как уехали они с поля сражения, потеряв верных друзей. Она хотела всё вернуть обратно и предотвратить огромную ошибку. Ужасно болела голова, всё тело было покрыто синяками, порезами и ссадинами. Хотелось всё забыть, убежать, переродиться.

Своеобразной травматологией стали комнаты загородного дома родителей Рихарда. Справа от Эльзы сидел Малой с перевязанной ногой, слева стоял Кирилл. На кресле сидел Рихард, у него была разбита голова. Многочисленные, наспех наложенные швы укрывали его тело. Бард лежал на полу. У него было сотрясение мозга и множество открытых ран. У Игоря было подозрение на перелом рёбер. Те, кто почти не пострадали, помогали Ульяне и Медузе.

Ульяна работала медсестрой, а Медуза начинающим врачом-травматологом, поэтому их помощь была кстати. Но в домашних условиях помогать раненым было непросто. По крайней мере, у них были заблаговременно подготовленные медицинские инструменты, антисептики, обезболивающие препараты и перевязочные материалы, заранее купленные в аптеке или украденные из больницы, где они работали.

Эльзе повезло. Несмотря на кровотечение, ничего опасного для жизни с ней в бою не произошло. Вспоминая школьные уроки медико-санитарной подготовки, она помогала подругам в перевязке пострадавших.

Этот бой против наркомафии унёс молодые жизни Клыка, Евы, Ольги и ещё двоих бойцов.

Неужели всё это правда? Это может быть разве что кошмарным сном, но не более! Разве можно оправдать этот беспредел чем-либо? Что происходит с этим миром? Куда он катится? Ни Эльза, ни кто-нибудь другой не могли найти ответа.

* * *

Я тоже не могу найти ответы на многие вопросы того времени, даже спустя много лет.

Рассказывая о тех давних событиях, должен искренне признаться, что я не был достаточно хорошо знаком с Эльзой. То есть, заочно я слышал о ней неоднократно — слухов об Эльзе всегда ходило великое множество. Тем не менее, судьба не предоставила мне шанса узнать эту странную девушку получше. Так как мои родители дружили уже много лет с родителями Евы и Малого, к тому же они были соседями и жили в одном подъезде многоэтажки, я пару разу видел Эльзу и Еву вместе, когда они выходили из подъезда или стояли во дворе.

Однажды мне даже предоставился случай познакомиться с Андреем. В мае 2002 года Малой пригласил меня на празднование своего двадцатилетия. Ему хотелось собрать всех своих друзей и устроить большой праздник. Отец Малого и Евы имел определённые связи с нужными людьми на криворожском металлургическом комбинате, через которых он достал нам путёвки на все выходные на одну из туристических баз у реки за городом. По сопроводительным документам для контроля на туристической базе мы все числились работниками металлургического комбината, но эти пропуска там у нас никто не проверял.

Я помню до сих пор эту весёлую компанию под ласковым майским солнцем: Малой, Ева, Кирилл со своей девушкой, Клык, Павел, Ольга и Бард, Игорь, Медуза со своим парнем, Ульяна, ещё несколько абсолютно незнакомых мне ребят и я. Тогда не смог приехать Рихард — он уехал в Сумы. А ещё на празднике не было девушки Клыка — Карины, но тогда я не знал, по какой причине.

Чуть позже приехала Эльза со своим парнем — Андреем. Тогда я впервые увидел эту пару. Нас познакомил Малой. Вечером нужно было пойти к сторожу базы, чтобы узнать насчёт мангала. Пока остальные уже нарезали свинину с овощами для праздничного ужина, я пошёл искать сторожа, и компанию в этом деле мне составил Клык с Андреем. Дорога к деревянному домику сторожа занимала около десяти минут, но его не оказалось внутри. По пути мы разговорились — Андрей оказался большим любителем футбола, как и я. У нас нашлось несколько общих тем, к тому же он мне пообещал дать диск с готовыми рефератами, которые мне были нужны для возможной дальнейшей учёбы. Мы обменялись номерами сотовых телефонов (приблизительно в то время они постепенно начинали входить в массовый обиход в нашем городе, но были ещё далеко не у всех) и договорились оставаться на связи.

А с Эльзой я так ни разу на туристической базе не заговорил. Она была тихой, безэмоциональной, малообщительной, к тому же за широким, праздничным столом сидела далеко от меня.

Но её ангельское лицо я хорошо запомнил. Однажды, уже после этой поездки, мы случайно встретились в вагоне скоростного трамвая. Она узнала меня, но после короткого приветствия мы просто стояли рядом в вагоне молча, проехав вначале станцию «Дзержинська», а затем и «Будинок рад».

* * *

Незаметно прошло больше года после тех событий. В один из дождливых августовских вечеров зазвонил телефон. Малой еле слышно сообщил мне, что Евы, Клыка и других ребят больше нет в живых. Моя бессмысленная жизнь в тот день перевернулась на сто восемьдесят градусов. После слов Малого я застыл в ступоре с трубкой стационарного телефона в дрожащей руке и ещё около часа слушал гудки в ней. Я чувствовал себя гадко и беспомощно. Невозможно быть готовым к внезапной потере лучшего друга.

То и дело я вспоминал мою последнюю встречу с Клыком и Евой возле фонтана в парке имени Богдана Хмельницкого на дне города, за три месяца до их смерти. В парке было людно, на пешеходных улочках толпился уже изрядно пьяный народ, громко играла жизнеутверждающая музыка. Я пил холодное пиво, сидя с Клыком, и мы говорили о разных пустяках. Он в очередной раз настойчиво приглашал меня вступить в его группировку, но я находил десятки, в том числе и идеологических доводов против этого. Он никогда не обижался на меня — не обиделся и в этот раз, а просто сменил тему. Клык начал рассказывать мне о своей работе машинистом горно-выемочной техники в шахте, а я предпочитал слушать его и помалкивать. Мне не хотелось ему рассказывать о том, что всего за пару месяцев я полностью разочаровался в журналистике, и теперь мне приходится работать в редакции только ради заработка и писать заказные политические статьи.

Затем нас случайно заметила мимо проходящая Ева с ещё одной девушкой. Они подошли к нам. Лишь когда Ева нас представила, я понял, что рядом с ней стоит Карина — та самая Карина, которая раньше была возлюбленной Клыка и которая не приехала тогда вместе с ним на туристическую базу на празднование дня рождения Малого. Я обратил внимание, как Клык сразу изменился в лице, увидев Карину. Затем мы долго стояли и общались вчетвером. Ева была в отличном настроении и своими шутками очень быстро настроила нас на душевное общение.

Я до сих пор вспоминаю то оцепенение, которое ощутил, когда впервые увидел Карину в парке. Так случилось, что до этого дня мы не были лично знакомы. Я знал о ней только поверхностно со слов Евы и Малого, а Клык никогда мне о ней не рассказывал. В свою очередь, я сам его не расспрашивал. До нашего знакомства мне было известно о Карине только то, что уже около десяти месяцев прошло, как у Клыка с ней закончились отношения. Причину их расставания, по-видимому, знали в то время только они сами. Я видел, как они вроде бы по-дружески общаются и совсем не имеют обид друг на друга.

Стоя вместе с ними и стараясь естественным образом поддерживать весёлый, но малосодержательный разговор, я как ни старался обмануть себя, но отчётливо осознавал, что меня невероятно влечёт к Карине, причём с самой первой секунды, как только её увидел. Я просто не мог отвести глаз от её грациозного тела, от её магнитящих меня глаз. Мы стояли вчетвером в парке среди праздно шатающейся толпы, а я хотел прижать Карину к себе и дать волю своей похоти. Эта ужасная мысль пугала меня, но я ничего не мог поделать. Пусть Клык с Кариной уже не были вместе и не считались парой, но он был моим другом, а она была его бывшей девушкой, и я не мог…

Тот майский вечер был тёплым, и Карина стояла совсем рядом со мной, в короткой юбке, в обтягивающем манящую грудь чёрном топике. Хотя Ева много шутила, Карина ни разу не улыбнулась. А мне очень хотелось увидеть её улыбку, хотелось овладеть ею прямо в тёмном парке, прижаться к её соблазняющим губам и сжимать её гибкое тело в страстных объятиях.

Даже её голос, её остроумный сарказм, нескрываемая резкость и высокомерие в словах возбуждали меня. Меня влекла её самоуверенность, её нарочито приподнятый подбородок и взгляд сверху вниз. Она не была похожа на типичных криворожских колхозниц, говорящих на суржике и мечтающих только о скором замужестве. Карина была другой, ей была чужда эта провинциальная приземлённость и мещанство. В тот день я из последних сил сдерживал свою страсть и не подавал вида.

Через неделю мне снова надо было уезжать в Днепропетровск. Затем я ушёл с головой в новый проект, который получил от главного редактора совсем недавно, — масса однотипных статей и скучных очерков в духе советской пропаганды. Я с утра до позднего вечера работал в редакции, но то и дело в своих сексуальных фантазиях оставался наедине с Кариной.

Все эти дни я думал только о ней. Сам себе я пообещал при подходящем случае поговорить с Клыком насчёт Карины, чтобы не поступить подло по отношению к лучшему другу детства. Но запланированному мной разговору так и не суждено было произойти: Клыка в то ужасное августовское утро убили. Тела пятерых молодых бунтарей в деревянных гробах отправились в украинский кладбищенский чернозём.

* * *

В пятницу я был на похоронах Клыка. У двери подъезда его дома был повязан белый платок, и несколько человек уже стояли у входа. Через десять минут вынесли чёрный открытый гроб с бледным покойником.

Клыка хоронили на Краматорском кладбище с почестями, траурными венками и похоронным духовым оркестром. На церемонию погребения пришло много шахтёров, его бывших коллег, которые ранее собирали деньги на его похороны. Настоящие работяги сказали много добрых и искренних слов о моём друге. Мы много пили. Для нас всех его смерть стала безутешным горем. Я потерял лучшего, пусть и отдалившегося от меня за последние годы друга. Часть меня умерла вместе с ним, и теперь я, словно по ошибке до сих пор не погребённый, стоял с каменным выражением лица возле его свежей могилы.

Находясь там, я много думал о бесполезности нашей жизни, о её скоротечности. Вот похоронили Клыка, пусть и без особого шика, но как героя. Но кто придёт на его могилу через десять или двадцать лет? Его скромная могила на краю кладбища скоро зарастёт сорной травой; невыразительный памятник из дешёвой мраморно-гранитной крошки осыпется и потрескается, а его портрет в чёрной рамке выгорит под прямыми солнечными лучами. За это время безостановочный похоронный конвейер будет продолжать закладовать в землю гробы с новыми покойниками. Кто вспомнит о моём лучшем друге тогда?

Со мной рядом на похоронах Клыка находился Малой, на которого было страшно смотреть. Казалось, за эти несколько дней он постарел на двадцать лет. Я видел не молодого парня, с которым в детстве вместе играл в футбол и забирался в подвал дома за «сокровищами», а убитого горем мужчину с покрасневшими глазами. За один день он потерял не только друга, но и родную сестру.

С другими бойцами из «Чёрной справедливости», которые всё время держались обособленно от других присутствующих на похоронах Клыка, я не нашёл подходящего случая пообщаться.

На следующий день, уже на другом кладбище, проходили похороны Евы. Именно там я впервые пообщался с Эльзой. Хотя и тот раз сложно назвать полноценным общением: всё-таки это был крайне неподходящий случай для содержательных разговоров.

На похоронах Евы было тихо, и от этой тишины становилось жутко. От холодного ветра меня знобило, словно при абстинентном синдроме, хотя осень ещё не началась. В лицах собравшихся была нескрываемая обречённость. Все стояли у заранее заколоченного гроба и молчали. И я молчал. Я осознавал в тот момент, что наша жизнь уже не будет прежней, и после этой страшной бойни мы тоже мертвы. Нас теперь тоже больше нет.

Я помню истошные крики матери Евы, какие-то незнакомые женщины в чёрных траурных платках на голове обнимали её и пытались утешить. А с другой стороны от гроба стояла со стеклянными глазами Эльза, похожая на утончённо высеченную статую. Вчера я видел её на похоронах Клыка только издалека, а теперь она стояла как раз напротив меня, и между нами был только закрытый гроб с мёртвой Евой. Но я не уверен, что Эльза видела меня в тот момент, хотя смотрела на меня в упор. Она не плакала, на её лице вообще не было никаких эмоций. Густые тучи заволокли небо, и лицо Эльзы казалось мертвенно серым, её широко раскрытые глаза смотрели сквозь толпу и, по-видимому, не замечали никого.

Стоя у закрытого гроба и смотря на Эльзу, я впервые задумался о том, что вроде бы не имея никаких физиологических и психологических признаков альфа-самки, она тем не менее обладает феноменальной привлекательностью, которая необъяснимым образом зацепит почти каждого мужчину. Даже находясь в глубоко подавленном эмоциональном состоянии и пребывая далеко не в лучших своих кондициях, Эльза казалась такой изысканной и хрупкой, такой женственной и грациозной… Таких девушек хочется утешить, уберечь от всех бед, заключить в свои объятия и… и я уверен, что подобные желания могли испытывать многие мужчины, находясь рядом с Эльзой.

После похорон Евы, когда пронизывающий ветер превратился в шторм, а мелкий дождь стал градом, внезапно для всех у Эльзы случился истерический припадок. Как сейчас помню, мы все ужасно перепугались за неё. Ульяна говорила, что Эльза всегда была спокойной, не любила проявлять эмоции на людях. Но теперь она казалась порабощённой бесами. Её резкие, истеричные конвульсии, нечеловеческие крики, хрипы и всхлипы, вырывающиеся из воспалённого горла, я никогда не смогу забыть. Даже обряды экзорцизма в христианских церквях наверняка не настолько жуткие, как то, что я видел и чувствовал, наблюдая за демонизирующей Эльзой.

Прошло около часа, Эльза пришла в себя и стала снова адекватной, как ни в чём не бывало. Весь вечер я наблюдал за ней. За столом во время похороного ужина она сидела рядом со мной, и мы даже обменялись парой банальных фраз. Когда большинство приглашённых на похороны уже уехали, мы остались сидеть за столом почти в одиночестве. В мыслях Эльза была совсем далеко, отвечала мне кратко и с неохотой. На самом деле и меня в то время мучали совсем другие вопросы, поэтому нам не удалось нормально разговориться, дабы отвлечься от мрачных мыслей. Затем Эльза резко встала из-за стола, сиплым голосом произнесла, что ей пора уходить, и я, словно четырнадцатилетний подросток, произнёс невнятно ей что-то вслед, но она вдруг повернулась, посмотрела на меня таким холодным, таким жутким, мертвенным взглядом и еле слышно всё таким же отстранённым, сиплым голосом произнесла:

— Скоро и я там буду…

Я потом долгое время пытался понять, что именно Эльза тогда на похоронах хотела мне сказать. А несколько месяцев спустя, вспоминая прошедшие события и находясь в необъяснимом ступоре, я неожиданно для самого себя отчётливо осознал, что…

После двух подряд похорон я снова уехал в Днепропетровск. Мне срочно нужно было покинуть Кривой Рог, остаться наедине хотя бы на короткое время. Я больше не мог всё это терпеть.

С одинаковой силой я ненавидел всех: и местных, и приезжих, перестав делить людей на «своих» и «чужих». Я желал смерти  незванно приехавшим инородным паразитам, которые, как метастазы, везде организовали точки распространения героина и превратили наш город в сплошную раковую опухоль. Я презирал местных наркоманов, которые стали асоциальным биомусором и каждый день бежали к барыгам, чтобы отдать любые деньги за очередную, спасительную дозу. Я терпеть не мог коррумпированных чинуш и продажных ментов, которые получали свои проценты от наркобизнеса. Одновременно с этим я чувствовал отвращение ко всем остальным и к себе в том числе за неспособность что-либо кардинально изменить.

Везде вокруг себя я видел только врагов, моральных уродов, не умеющих критически мыслить и выходить из чёрно-белого выдуманного мира несопоставимых крайностей.

* * *

Приблизительно в то же время огромная пустота образовалась внутри Эльзы. Она перестала понимать других и саму себя. Депрессия ещё сильней овладела её сознанием, когда через три недели после кровавой битвы с наркомафией повесился Бард. Он прекратил своё безрадостное существование, не справившись с жизненными трудностями, даже не оставив своим близким предсмертной записки.

Об участии в резонансном погроме на Долгинцево Эльза не рассказала ни матери, ни Андрею. Учёба в университете была заброшена. Сложно концентрироваться на экзаменах, когда молодыми умирают близкие тебе люди.

Тем временем в редакции, где я работал, главный редактор дал нам чёткое указание не писать ничего конкретного об этом ужасном событии, не упоминать никаких названий преступных группировок, не называть имена лидеров кланов и бригад. Допускалось лишь вскользь упомянуть в новостном блоке газеты, что произошли беспорядки в Долгинцевском районе Кривого рога и проводится расследование, но подробности дела не разглашаются в интересах следствия. Только областное телевидение сделало короткий, невнятный видеосюжет об августовской бойне. Никто из журналистов не хотел себе наживать проблем и сообщать горожанам информацию, которая не согласована с местными власть имущими.

Привыкшие к таким зверским побоищам криворожане особо не обратили внимания на этот инцидент. Следователи неохотно пытались найти оставшихся в живых участников бойни. Затем из Днепропетровска приезжало насквозь коррумпированное вышестоящее начальство, но расследование от этого вперёд не продвинулось…

Основной была версия о бандитских вооружённых разборках с целью нового передела сфер влияния в городе. Довольно часто мафиозные кланы не могли мирно договориться друг с другом в Кривом Роге. Свидетелей погрома, как обычно, не оказалось. Давать показания было невыгодно и опасно, к тому же все события происходили чересчур стремительно. Тем не менее, рано или поздно оперативники могли бы выйти на многих бойцов из «Чёрной справедливости», если бы провели добросовестное расследование. Но в Кривом Роге началась очередная серия заказных убийств видных предпринимателей города, и эти события, согласно версии милиции, были связаны друг с другом, оттого расследование изначально пошло по ложному пути.

Все оставшиеся в живых участники «Чёрной справедливости» решили не собираться до конца года большой компанией и по возможности вообще покинуть город на какое-то время. Не проводилось никаких собраний, и даже было неясно, кто после смерти Клыка станет вожаком. Гораздо важней было обрести уверенность, что все бойцы находятся для милиции вне подозрений.

Эльза после всех ужасных событий не знала, как жить дальше, к каким идеалам стремиться. Потеряв одну из своих лучших подруг, не успев её спасти, Эльза утратила и без того нечёткие ориентиры в жизни.

С кем дружить дальше, кому доверять?

Кто вообще друг, а кто враг?

Как определить зло?

Как бороться против зла?

Стоит ли вообще бороться?

Эльза не могла найти ответы на эти, казалось бы, простые вопросы. Она смотрела в окно на депрессивные осенние пейзажи Кривого Рога, и мистические странные образы рисовалась Эльзе в импровизированной рамке, образуя полотно бездарного, бездушного художника, который не имел ярких красок и не любил их.

Когда-нибудь учёные докажут, что и пустота материальна, что она может обладать сильнейшей отрицательной энергетикой, особенно когда эта пустота внутри человека. И каждый, шагая по пыльным тротуарам, проходя мимо недостроенных домов-призраков, спускаясь в подземные переходы, заходя в лифты с заплёванными стенами, держал пустоту в своём теле. А возможно, это пустота держала тело каждого…

Глава 7

— А знаешь, подруга, в какой-то мере я тебе завидую. Там, где ты сейчас, наверное, тепло и уютно. Там нет этой грязи и боли, там все любят друг друга. Ты же сама мне говорила, что мы живём в аду, значит, теперь ты в рай отправилась.

Когда ты нас покинула, я сразу почувствовала, насколько стала слабой без тебя. Ты же мне всегда опорой была. И смерть забрала самых сильных, самых идейных и волевых ребят, оставив нас — слабаков! Я иногда просыпаюсь утром и, протерев глаза, думаю, что давно с тобой не виделась. Иду к телефону и вспоминаю, что тебя уже нет… Я не знаю, как жить теперь, ты ведь всегда мне помогала, а я, глупая, привыкла к такому.

Вчера мне сон такой странный приснился: иду я с Рихардом, Ляной, Кириллом, Малым и другими по пустынной неизвестной улице. Вроде бы светло, но тихо; машины не ездят, людей совсем нет. А навстречу ты с Олей, Бардом и остальными идёшь… И я так рада нашей новой встрече, словно заново начать можно, избежать всех ошибок. Мне весело, я бросаюсь навстречу, целую вас, обнимаю, затем смотрю назад, а за мной нет никого… из ещё живых. Остаюсь я с вами, но мне не страшно, даже весело, и вы мне улыбаетесь. Странный сон, мне подобное ещё никогда не снилось. А я верю, что сны не просто так бывают. Они сообщают нам что-то, а мы не можем понять.

А Малой уже скоро совсем выздоровеет. Лянка в больнице договорилась, и его вовремя прооперировали. Собирали ему на операцию всей толпой, и никто не пожалел денег.

Вот стою я сейчас перед тобой и опять плачу, как маленькая. А как мне не рыдать, ведь столько всего не успела тебе сказать, хотя три года с тобой дружила. Всё откладывала слова на потом, торопилась жить, а теперь вот понимаю, что ошибалась. За всё время я тебе ни разу не сказала, как сильно тебя люблю. Ты мне всегда сестрой была, самой лучшей… И прости меня, Ева, прости, пожалуйста, что не успела тебя спасти. Лучше бы на меня бросили тот булыжник, лучше бы мне череп проломили — не велика потеря. Но ты бы жила и людей радовала. Знаешь, время пройдёт, а тебя всё будут помнить красивой и молодой. Все будут помнить тебя, ведь ты этого заслуживаешь. Я горжусь, что у меня была такая прекрасная подруга. Была, есть и будет…

Эльза стояла напротив могилы, где была похоронена Ева. Возле чёрного надгробия из полимергранита лежали уже завядшие цветы и венки, перевязанные траурными лентами. Чуть поодаль находились могилы Вована и Ольги.

Долго не отводя взгляда от надгробного памятника, Эльза медленно пошла вдоль печально склонённых небольших деревьев, чья листва медленно опадала. Она не могла сдержать плач и безудержно рыдала, а вскоре её слёзы на щеках нежно покрыли мелкие капли начинающегося дождя — постоянного спутника безрадостной криворожской осени.

* * *

Эльза не видела смысла жить дальше, и не было уже ничего, что смогло бы её обрадовать. Дождливая осень постепенно сменилась холодной зимой. Сессия в университете уже подходила к концу, а Эльза до сих пор не могла сдать ни одного экзамена. Вот уже второй семестр подряд она не получала стипендию из-за плохих оценок, а теперь её в любой момент могли вовсе отчислить из-за неуспеваемости. Времени на решение проблемы практически не оставалось, и только достаточно большая сумма денег могла помочь Эльзе. Но где их достать? Все друзья и знакомые Эльзы были из небогатых, малообеспеченных семей, заработка её матери едва хватало на существование. Рихард давал ей деньги в долг ещё перед прошлой сессией, и она ему эту сумму до сих пор не вернула.

Был один вариант решения проблемы — попросить денег у Филина, её нового, очередного ухажёра. Филин был неоднозначной и в какой-то мере фантомной личностью в городе, далеко не последним человеком в одной из самых влиятельных преступных группировок Кривого Рога. Он контролировал торговые ларьки, рынки и бары в Дзержинском районе, занимался нелегальной торговлей оружия и золота. Но в определённых кругах его часто называли «благородным» за поступки, которые ему приписывали. Ходили слухи, что он спонсировал детский дом в районе Соцгорода, делал подарки ветеранам войны и никогда не был причастен к наркоторговле. Но у многих криминальных авторитетов всегда при себе была маска добродетели, чтобы при необходимости вовремя отвлечь наивных обывателей от своих жестоких преступлений.

Со своими врагами Филин не церемонился, всегда к ним был беспощадным. Ещё в молодости его осудили за убийство, и тогда Филин отсидел в колонии семь лет. После освобождения его дела на воле сразу пошли вверх, и он вскоре смог снова встать на ноги, став ещё сильней и влиятельней.

Эльза познакомилась с Филином случайно в октябре на дне рождения одногруппницы, которая была невестой племянника Филина. Это произошло в одном из баров в районе Соцгорода, где сам Филин часто проводил время. Возможно, у него были какие-то дела с владельцем бара, или же он попросту крышевал его заведение. Но во время празднования дня рождения Филин тоже оказался в баре, и Эльза ему сразу понравилась. Филин был весь вечер молчаливым, с лёгкой усмешкой глядя на Эльзу. Ему было около сорока лет, но внешне он выглядел моложе.

Девушка была покорена быстро. Эльзу ослепил тот нетипичный шарм, та уверенность в себе, которую излучал брутальный Филин: состоятельность, опыт, респектабельность. Их встречи поначалу были редкими; он звонил спонтанно, приглашал её к себе домой провести время вместе, и Эльза испытывала при этом смешанные чувства. С одной стороны, Эльзу не прельщала та мысль, что она видимо просто одна из многих девушек, с кем периодически спит Филин, но, с другой стороны, ей льстило, что она заинтересовала его. К тому же она очень не хотела его терять как привлекательный вариант отношений с обеспеченным мужчиной, поэтому решила не повторять типичных ошибок наивных девушек. Она не названивала ему постоянно, а, наоборот, старалась изображать равнодушие, скрывая трепет и желание быть с ним чаще. И ещё она чётко решила, что не будет просить у него денег на оплату ближайших экзаменов в институте, дабы не спугнуть очень перспективного партнёра на ранних стадиях отношений. Филин со своим значительным опытом общения с содержанками сразу усмотрел бы в просьбе Эльзы корысть. Этого не должно было произойти. Наоборот, Филин должен был заметить, что она не такая, как все, и не чувствовать, что из него хотят сделать спонсора.

* * *

Не найдя другого варианта получения нужных денег, Эльза решила написать Андрею и попросить их у него. Она невольно поймала себя на мысли, что об Андрее не вспоминала уже долгое время. Абсолютно незаметно Андрей ушёл из жизни Эльзы. А в это время в далёкой и чужой для Эльзы Германии Андрей не находил себе места, скучая по ней. Но была при этом в его мыслях и поступках не замеченная за ним ранее растерянность и неуверенность, страх перед неизвестностью и неопределённостью в будущем.

После языковых курсов ему пришло приглашение на более специализированные курсы немецкого языка для подготовки в университет. Стремительно шли месяцы, и Андрей собирался ещё перед началом своей немецкой учёбы полететь в Украину. Вот только для начала учёбы необходимо было пройти обязательную производственную практику. Долгожданный визит в Украину снова пришлось отложить. После трёх недель поисков Андрей нашёл подходящее предприятие в тридцати километрах от дома. Восемь недель ездил он на эту практику, работал там с утра до вечера в производственных цехах ради выполнения обязательного условия для начала учёбы. С начала октября уже начиналась учёба, необходимо было искать место в студенческом общежитии, собирать в который раз необходимые документы.

Это всё заняло много времени, а потом началась учёба в университете, где Андрей часто чувствовал себя неуверенно. Многое из лекционного материала на немецком языке ему было трудно понять. Первая сессия была очень стрессовой и отчасти неудачной для Андрея — некоторые экзамены пришлось впоследствии пересдавать. Его не покидало постоянно нарастающее чувство тревоги.

От Эльзы не было писем уже два с половиной месяца. В своём последнем письме Эльза ему сообщала, что её могут исключить из университета за неуспеваемость, что у неё не прекращается депрессия и ей нужно разобраться со многими проблемами, поэтому не факт, что она будет отвечать Андрею регулярно. К тому же она утверждала, что домой Интернет ей до сих пор не провели, а в компьютерный клуб ходить дорого. Она кратко упоминала, что вслед за творческим объединением литераторов постепенно разваливалась «Чёрная справедливость». После каждого телефонного разговора с Эльзой Андрей чувствовал себя всё хуже, а теперь телефон Эльзы был отключён. В воображении Андрея жуткие картины сменяли друг друга и превращались в виртуальный фильм ужасов.

Ни в одном из своих последних писем Эльза не обмолвилась о погроме на Долгинцево; о том, что Евы, Клыка и других больше нет в живых. Она понимала, что Андрей для неё теперь стал таким далёким, таким чужим. Андрей теперь был по сути выдуманным, несуществующим персонажем в её жизни. Ей попросту было неловко делиться всем самым сокровенным с чужим человеком.

То, что Андрей ей рассказывал в последних письмах и в телефонных разговорах, было для Эльзы чуждо и нелогично. Все его истории о Германии, его слова утешения, все уменьшительные-ласкательные суффиксы в сообщениях и телефонных разговорах казались теперь настолько инфантильными, что она морщилась при прочтении. Она в определённый момент просто стала игнорировать Андрея. Он не знал ничего о настоящих ужасах её жизни, находясь в другой стране и не осознавая, насколько всё изменилось в их отношениях.

Эти давно угасшие отношения беспокоили теперь Эльзу в последнюю очередь. Важней всего был для неё тот факт, что после всех кошмарных событий она осталась на свободе, а не отбывала пожизненный срок в грязной тюремной камере вместе с матёрыми уголовницами. Но мысль, что одним коротким телефонным разговором или сообщением по электронной почте она может довольно быстро получить заветную сумму от Андрея, причём в евро, очень радовала девушку. В какой-то момент Эльзе стало неловко, но, превозмогая этот странный душевный дискомфорт, она позвонила Андрею, затем сразу сбросила, чтобы не тратить денег на дорогой международный звонок. Андрей тут же перезвонил.

Как она ни старалась, её жалостливый монолог о нехватке денег получился фальшивым и неестественным. Сплетая вымысел и реальность в нелепой импровизации, она рассказала Андрею обо всех «кошмарах» её университетской учёбы, жалуясь на произвол среди преподавателей и депрессию, изображая из себя униженную и оскорблённую жертву этого произвола. Естественно, она добавила пару приторных, романтических фраз и несколько раз сказала, что очень по нему скучает. Такие сентиментальные формулировки и взывания слабой, беззащитной девушки должны были наверняка подействовать на Андрея.

Всеми силами Эльза избегала мысли, что некогда чистая и искренняя любовь превратилась в способ наживы. Но, как получалось из размышлений Эльзы, любить на расстоянии она не в состоянии и не считает зазорным то, что любовь исчезла. В конце концов, материальная нужда для неё в данный момент была намного актуальней позабытой любви прошлого. Да и существует ли эта любовь вообще? Кто весь этот бред придумал? Например, Бард часто говорил, что любовь — это всего лишь химическая реакция в организме человека, и ничего большего.

После такого телефонного разговора, услышав плач беззащитной девушки, наивный Андрей собрал необходимую сумму в кратчайшие сроки. Денежный перевод от него пришёл через неделю. Сумма перевода даже превышала запрашиваемую, что удивило и обрадовало Эльзу. Но это означало, что в который раз прилёт Андрея в Украину придётся отложить.

Таким обеспокоенным Андрей уже давно не был, его смятение заметили даже одногруппники в университете. В отличие от Эльзы, он наивно продолжал любить её, как и в день своего отъезда. Он знал, что решит все проблемы Эльзы, защитит, утешит и обязательно заберёт её с собой в Германию.

Получив в банковском филиале денежный перевод от Андрея, Эльза впервые за долгое время засмеялась. Но это уже был не ангельский смех двадцатилетней красавицы — это была злорадная усмешка расчетливого, прагматичного демона. Держа по своим понятиям огромную денежную сумму в руках, Эльза понимала, что теперь, давая взятки нужным людям в университете, о проблемах с экзаменами можно на два или три семестра забыть. И уже через несколько дней во всех экзаменационных ведомостях, а также в её зачётной книжке красовались отличные оценки, подписанные преподавателями университета.

* * *

В том году январь дарил криворожанам то колючий холод, замораживающий насмерть бомжей и своры бродячих собак вдоль теплотрассы, то проливной дождь. К пятнице вновь заметно потеплело, вечер располагал к отдыху и расслаблению.

Любая мелочь, даже самый малозначимый жизненный эпизод теперь доказывал Эльзе, что деньги в современном мире решают всё, и она при этом сокрушалась, как могла столько времени быть такой неопытной дурой, свято верить в несуществующую любовь и высокие духовные принципы. Будучи ранее бескорыстной, она в полной мере ощутила чудовищную власть денег. Если быть привлекательной девушкой, изображая из себя беззащитную жертву, то достать нужное количество денег можно довольно просто. Нужно всего лишь какому-нибудь обеспеченному парню пожаловаться, построить невинные глазки, заплакать в нужный момент, в крайнем случае раздвинуть ноги — и вот у тебя уже деньги в кармане, и все проблемы решены. Как приятно, когда находится доверчивый идиот с деньгами, который верит в небылицы и готов перечислить нужную сумму.

Теперь Эльзе было хорошо.

Отправляясь очередной раз в неконтролируемый полёт по своим хаотичным мыслям, она попадала в привычное для неё состояние ментального ступора, по крайней мере, именно так это выглядело со стороны. Самогипноз дошёл бы и в этот раз до запредельной, бесконтрольной стадии, но зазвонил телефон. Она не сразу узнала этот голос.

— Элли, привет. Есть желание встретиться?

С этим парнем она познакомилась два месяца назад возле ночного клуба «Империя», что находился в новом здании Дворца молодёжи около технического университета. После короткого знакомства в общей компании они разговорились, и уже после этого два раза встречались наедине.

Его в компании звали Мулом, и не то, чтобы он очень понравился Эльзе, но его напористость и наглость импонировала ей. Конечно, он не был таким крутым и авторитетным, как Филин, но на данный момент неплохо подходил для Эльзы на роль «Плана Б», за неимением другого, более подходящего кандидата.

С Мулом Эльза чувствовала себя «дерзкой девчонкой», ведь он был не похож на Андрея и других мягкотелых, сентиментальных романтиков. Мул умел рассмешить, многозначно намекнуть и вовремя сделать небанальный комплимент. С ним никогда не было скучно, поэтому и в этот раз Эльза без колебаний согласилась встретиться.

Прилично напившись с Мулом в шумном баре, Эльза звонко смеялась его пошлым шуткам. Проблемы с сессией остались позади, и теперь можно было расслабиться. Эльза быстро пьянела в душном помещении, оттого не смогла потом вспомнить подробности вечера и то, что рассказывала Мулу. Алкоголь действовал необычно. Мул предложил ей в этот раз пойти к нему домой и «отлететь», и Эльза в тот момент не нашла ни одной убедительной причины ему отказать.

Через пару дней Эльза уже находилась в страстных объятиях Филина, который снова вернулся из Днепропетровска. Он привёз ей дорогие подарки. Личная жизнь Эльзы налаживалась и теперь полностью её устраивала: поочерёдно с Филином и Мулом было увлекательно, разнообразно и материально выгодно…

* * *

Так Эльза провела весь январь в комании то Мула, то Филина. Иногда она ходила в гости к Карине, которая после смерти Евы стала для Эльзы лучшей подругой. В один из февральских вечеров, впервые за долгое время, девушки договорились встретиться в штабе «Чёрной справедливости» с некоторыми другими друзьями.

У Эльзе не было настроения сидеть дома в одиночестве. Она вышла на улицу и пошла в направлении металлургического комбината. В этом странном переливании огней мимо проезжающих машин, звоне старых трамваев и шумной музыки из окон придорожных домов, Кривой Рог показался Эльзе не таким ужасным, а, наоборот, очень даже динамичным и привлекательным. Шатаясь и негромко напевая мотив популярной песенки, она смотрела на расплывающиеся в её глазах огни витрин, шумных прохожих, детей-беспризорников, собирающих пустые бутылки и нюхающих клей из полиэтиленовых пакетов. Среди водоворота повторяющихся мыслей ей стала ясна одна простая истина: Кривой Рог — её родной город; единственное место, где она сможет гармонично жить. Пусть здесь провинциально, опасно и бесперспективно. Но обитая уже много лет в этих краях, она срослась с местной лживой и бесчеловечной эстетикой, приняв жестокие правила игры. Западноевропейская размеренная жизнь казалась ей теперь настолько слащавой и отвратной, что ей стало не по себе.

Многие знакомые Эльзы могли бы заметить, что она за последний год сильно изменилась, но криворожане уже давно привыкли к таким метаморфозам среди молодёжи. Чтобы выжить в Кривом Роге и не дать себя в обиду, молодёжь становилась грубой и циничной. Получив от жестокой жизни всевозможные психологические травмы, фобии и комплексы, каждый пытался самоутвердиться, унизив и оскорбив себе подобного или более слабого. Вот так, перегрызая друг другу глотки, криворожская молодёжь погружалась в порочный мир, адаптируясь к нему с каждым днём всё лучше.

Эльза продолжала наслаждаться прогулкой по грязным улицам, где прошло её детство, направляясь к старому дому, из которого выселили два года назад всех жителей. Дом был настолько старым, что мог рухнуть в любой момент. По какой-то причине он до сих пор не был снесён и не был обнесён забором. Возможно, что дом продолжал являться чьей-то собственностью, но либо владельцу не было дела до него, либо владельца уже не было в живых. Стены дома были повсюду покрыты трещинами, но он оказался идеальным пристанищем для молодёжи из «Чёрной справедливости». Достаточно часто молодые люди собирались здесь. Они обустроили старый дом как могли, каждый принёс что-то из своего дома. Несколько раз в этот дом приезжала милиция и выгоняла ребят, но никаких радикальных мер до сих пор не принималось. Однажды кто-то пробрался в их скромное жилище и устроил погром. Многие более-менее ценные вещи были поломаны или украдены. Скорее всего, бомжи или наркоманы разнесли здесь всё в пьяном угаре.

Дверь, которую ребята установили самостоятельно, долгое время никто Эльзе не открывал. Но когда Эльза уже собиралась доставать свои ключи, послышался скрежет замка, и на пороге появился немного нервный Павел.

— Входи, только тихо.

— А что случилось? — спросила Эльза.

— Сейчас сама всё увидишь.

Она прошла за Павлом в самую дальнюю комнату дома. В этой комнате не было почти никакой мебели, и в тусклом свете переносной керосиновой лампы Эльза увидела некоторых ребят из «Чёрной справедливости», а возле стены стройную дрожащую девушку лет шестнадцати с разбитым лицом. У неё были растрёпанные светлые волосы, онемевшие кисти рук были привязаны сзади толстой верёвкой к ржавой трубе. Губы девушки кровоточили, и, смешиваясь со слезами, мелкими каплями алая кровь капала на разорванную шёлковую кофту розового цвета, которая была одета на голую грудь. Её зимняя куртка валялась в углу комнаты. Девушка тяжело дышала и была сильно напугана. Она тихо плакала, а её тело и лицо покрывала паутина царапин и ссадин.

— Что здесь нахуй происходит? — недоумённо спросила Эльза.

— Она ебалась с чурками, с барыгами, причём за бабло, — лаконично ответил Павел, показывая пальцем на рыдающую девушку.

— Эти уроды, с кем она трахалась, много раз насиловали украинок, — уверенно сказал Малой, появившийся позади в дверном проёме.

— Всё сходится по описаниям, — уверенно сказала Карина, — это были точно они, и мы давно за ними следим. А эта малолетняя шлюха давала тварям за наркоту направо и налево.

Рот полураздетой девушки был связан, и она только беспомощно стонала, слушая разговор ребят. Эльза медленно подошла к девушке и посмотрела на неё. Ей, видимо, нужна была помощь травматолога и психиатра, в глазах был несдержанный страх, а на вспотевшем лбу засыхала кровь.

— Это вы её так отпиздили? — резко спросила Эльза у Павла, подойдя к нему.

— Особисто я нічого не робила — послышался тихий и неуверенный голос Ульяны.

— И что такого? — парировал Павел, размахивая огромными, натренированными руками. — Так ведь она, блядь, сопротивлялась!

— Пиздец! А ты бы не сопротивлялся?

— Так я нахуй не трахаюсь с насильниками и барыгами! — разозлился он.

— Блядь! Вам кто позволял пиздить девушек? — громко и с нескрываемым презрением закричала Эльза.

— Она не девушка, она потаскуха, — не теряя самообладания, заявил Павел.

— А тебе выдали разрешение на убийство потаскух?

— Элли, успокойся! — встряла в спор Карина. — Сейчас не время рамсить.

— Хули ты строишь из себя фею. С каких это пор ты такая? Сама знаешь, что всё по делу, — отвечал Эльзе рассерженный Павел. — По-другому здесь нельзя! Может, давай вместе пожалеем её, извинимся? А потом перед бандотой и барыгами извинимся? Да, Элли? Так нам нужно теперь поступить?

— Ты идёшь по тропе зла, блядь, да мы все идём по ней, — парировала ему Эльза. — Просто так это не прощается, нам это в скором времени откликнется. Смерти наших друзей вас так ничему не научили.

— Ебать пафоса у тебя набралось! Пути обратно нет, — решительно заявил Павел, переняв пафосную манеру Эльзы декларировать свои умозаключения. — Мы ей нахуй вырежем соски, эта блядь не имеет права быть матерью и кормить ребёнка грудью.

— Я сейчас сама тебе соски вырежу! — закричала на него Эльза. — Кто ты такой, чтоб вершить суд?

Она остановилась в центре комнаты и посмотрела в глаза каждому. Внезапно куда-то пропала её привычная отстранённость и замкнутость.

— Взгляните на себя, герои недоделанные! — продолжала Эльза. — В кого мы превратились? Хватит! Вы хотите подняться в собственных глазах, вырезав соски у малолетней тёлки? А если бы на её месте оказалась бы ваша сестра, жена или дочь? Заебись, правда? Зло и насилие, зло и насилие! Ебать это всё! Вспомните себя, когда я к вам пришла, когда… Ева меня привела. Разве так мы собирались бороться? Мы грезили высокими идеями, а кем мы теперь стали? Тупыми, жестокими ебланами, безмозглыми дегенератами? Получается, что мы приняли правила игры наших врагов! Разве не так? А чем тогда мы отличаемся от них?

Эти вопросы повисли в до предела наэлектризованном воздухе без ответа.

— Елі має рацію! — неожиданно произнесла Ульяна. — Чим ми тоді відрізняємося від наших ворогів?

— Даже до мелких барыг, я уже не говорю о баронах, мы который год не можем толком достать, — продолжала в отчаянии Эльза уже намного тише. — За эти годы мы не развалили ни одну их бандитскую группировку, не перекрыли ни один наркотрафик. А вот малолеток пиздить…

Эльза внезапно оборвала свою речь, и свойственным ей отсутствующим взглядом посмотрела на жертву избиения.

Никому в доме больше не хотелось говорить. Бессмысленная жизнь превратилась в абсурдный фарс грядущего апокалипсиса. Никому не хотелось жить в этом аду, а каждый последующий день был ещё хуже предыдущего. В старом заброшенном доме Кривого Рога в этот момент хотелось жить только связанной, избитой девушке, которая пыталась развязать себя посиневшими от давящей верёвки запястьями.

Эльза подошла к ней и ещё раз посмотрела в её слезящиеся, покрасневшие глаза. Затем она вытащила из кармана своих джинсовых брюк небольшой выкидной нож и спокойно перерезала верёвку.

— Нахуй вали отсюда, — приказала Эльза, — и никогда не смей больше повторять того, из-за чего сегодня ты могла сдохнуть.

Девушка из последних сил метнулась к входной двери, успев поднять свою куртку с пола, и побежала в сторону трамвайной остановки.

— Сдаст ментам нас сегодня же, — цинично предрёк Павел, — или кланам настучит. А те к нам в гости придут со стволами и ножами. Заебись, правда? Нахуй так было делать? Я таких шалав хорошо знаю, сначала строят из себя бедных и несчастных целок, а потом выдадут к ёбаным хуям.

— Не выдаст, — отрешённо, в свойственной себе манере ответила Эльза.

— Чего? — недоумевал Павел. — Ты в это реально веришь? Да такие вот малолетние шлюхи нихера не в состоянии понять! У них же мозгов нет. Она такая же пустоголовая, как и все давалки нашего города.

— Тогда какого хера вы её сюда привели, раз она такая никчёмная?

— Она тоже наш враг! В том числе! — воскликнул Павел.

— Она не наш враг, — тихо произнесла Эльза, — она просто малолетняя блядь. Ваша проблема как раз в том, что вы видите врагов во всех подряд, а истинные наши враги даже не подозревают, что мы тут что-то мутим. Я все эти годы общалась в «Чёрной справедливости» совсем с другими людьми — добрыми, храбрыми, справедливыми, а не с вами. Наверное, вами их подменили. Вы — ёбанные подделки моих друзей! Те ребята никогда бы не отпиздили слабую тёлку. Мне здесь делать нечего. Я ухожу.

— Елі, зачекай, — Ульяна слезла с широкого подоконника, где сидела всё это время, и поспешила вслед за подругой.

— Я с вами, — бесцеремонно заявила Карина и взяла свой шарф со стола, на мгновение повернувшись лицом к парням, давая им понять, что им не следует дальше развивать этот конфликт с Эльзой.

Подруги вышли на улицу, где февральская ночь встретила их мелким снегом. Эльза была сильно обижена на Карину и Ульяну за то, что они безучастно смотрели на избиение малолетки парнями. Подруги пытались оправдываться и уверяли, что всё было не так ужасно, как себе Эльза представила.

Квартира, где жила Карина, находилась в двадцати минутах ходьбы на улице Вітчизни. Именно там подруги довольно часто встречались последнее время. Карина умела создавать уют, на небольшой кухне девушки часто делились самым сокровенным до раннего утра. Но сейчас была неподходящая ситуация для откровенных разговоров по душам. Мысленно Эльза продолжала стоять около избитой беззащитной девушки, испачканой собственной кровью. Мысли Эльзы были разбросаны по глубинам воспалённого мозга. Ей хотелось всё забыть, начать заново этот день, этот год, эту жизнь.

В неспешном общении и просмотре скучных фильмов прошла вся ночь. Лишь в пять часов утра Эльза направилась к станции скоростного трамвая «Кільцева». Спустя сорок минут Эльза уже подошла к подъезду своего дома, у которого стояли две милицейские машины и карета скорой помощи с включенным мигающим световым сигналом сирены, освещающий своими дёргающимися ядовито-синими бликами пространство двора.

«Наверное, опять сосед буянил», — предположила про себя Эльза.

Затем она задумалась, что на обычную уличную драку несколько милицейских машин никогда не выезжают. Теряясь в сомнениях, но уже предчувствуя что-то страшное, Эльза торопливо побежала по стёртым ступеням на четвёртый этаж. Что-то дёрнулось в её сердце, когда она коснулась приоткрытой двери своей квартиры. У входа стоял милиционер и старший следователь, в зале медицинский эксперт внимательно что-то изучал…

Этот день, как и следующих два дня Эльза до конца жизни не сможет внятно вспомнить. Казалось, что мозг разорвался невидимой бомбой в голове. И всё погасло, померкло, растворилось в вакууме. Ни тело, ни мозг уже не подчинялись ей. Спустя определённое время она вспомнит только ужасный беспорядок в квартире, следы погрома, разбросанные книги и разбитую любимую вазу. И ещё она запомнит на всю оставшуюся жизнь окровавленную белую простыню, которой накрыли труп её матери.

У Эльзы опять была жуткая истерика. В ту ночь собравшиеся стали свидетелями очередного демонического припадка Эльзы. В её памяти навсегда стёрся тот момент, когда она истошно кричала и в состоянии аффекта собиралась покончить с собой, но милиционеры не дали ей этого сделать. С трудом удалось её успокоить сильнодействующими седативами подошедшим на помощь врачам. Через полчаса она отключилась и провалилась в искусственный транквилизаторный сон. Бригада скорой помощи официально засвидетельствовала в протоколе факт смерти её матери, но в то время Эльза уже была без сознания. Тело её матери увезли в морг, а на второй, подъехавшей позже машине скорой помощи Эльзу увезли в психиатрическую больницу.

В доме остались два милиционера и следователь, которые опрашивали сонных соседей. Возможно, кто-то из них мог быть случайным свидетелем дерзкого ограбления квартиры и убийства матери Эльзы.

Каждый новый день пополнял списки невинно убиенных в Кривом Роге. И даже дети отлично понимали, что этот список не закончен и всё время будет увеличиваться. Одушевлённые и неодушевлённые будут здесь бесконечно соревноваться в моральной уродливости, доводя эту уродливость до абсолюта.

Глава 8

Неспешно наступало морозное утро февраля 2004 года. С огромным трудом Эльзе удалось открыть глаза после очередного многочасового забытья и немного прийти в себя. За окном шёл снег, крупные хлопья слипшихся снежинок мягко опускались на шифер выступающего козырька здания психиатрического диспансера.

В тесной палате-одиночке возле кровати на тумбочке сидел плюшевый медведь, а возле него лежала записка. Эльза неуверенно потянулась к игрушке и взяла сложенный бумажный лист. «Элли, прости нас, мы — полные уроды. Павел, Кирилл, Рихард, Ульяна, Карина и Малой. P. S. Всё будет хорошо. Не грусти. Мы всегда с тобой», — было написано от руки на листе бумаги.

Эльза не узнавала почерк, и ей было непривычно читать в свете последних событий столь добродушное и трогательное послание. Два дня назад ребята заходили проведать Эльзу, но она в тот момент ещё была под действием снотворного.

Постепенно её сознание возвращалось обратно. В памяти возникали визуализации той ужасной ночи. В пустоте глаз Эльзы любой человек мог бы затеряться навсегда. Действие сильных транквилизаторов ещё не прекратилось, и она устремила свой отрешённый взгляд в серый потолок. На нём ей то и дело мерещились лица и слышались знакомые голоса. Из головы не выходил разговор с Филином, который приезжал в больницу вчера вечером.

— Кто это мог быть?! — в негодовании спрашивал он её снова и снова.

Филин был вне себя от ярости и обещал ей помочь найти убийцу. Он рвался свершить правосудие, а Эльза в основном молчала, но не потому, что ей нечего было сказать. Просто она была ещё не уверена в том, что её предположения верны, к тому же её сознание было слишком затуманено тяжёлыми седативными препаратами. А ещё она была пока не в состоянии подобрать нужных слов, чтобы объяснить Филину подобающим образом о своих предположениях.

Перед тем, как покинуть палату, Филин обнял Эльзу и уверенно сказал:

— Завтра вечером я заеду снова и заберу тебя к себе. Будем вместе жить.

Эльзе было неожиданно, но тем не менее очень приятно услышать подобное от Филина. Его забота и решительность в поступках льстила Эльзе, но, с другой стороны, ей не хотелось оказаться в золотой клетке и стать просто его новой игрушкой. А в данный момент ей не хотелось вообще ничего.

Филин жил в довольно просторном доме на окраине улицы Героїв праці. Дом выглядел роскошным и не казался ветхим, как многие другие жилые дома на этой улице. Эльза для себя уже приняла предложение Филина жить вместе, хотя на самом деле он даже не спросил её, а просто проинформировал о своём решении.

Вечером к Эльзе в диспансер пришли Карина и Ульяна, но подруги долго не могли подобрать нужные слова, чтобы выразить искреннее сочувствие.

— Слідчий сказав, що потрібно сподіватися на краще. Злочинців мають спіймати, — рассказывала Ульяна.

— Схуяли их поймают? Они откупятся от тюрьмы! — резко заявила безэмоциональная Карина. — Правосудие само собой не свершится. Таких мразей надо самим наказывать. У тебя есть варианты, кто это мог сделать? — обратилась она к Эльзе.

— Менты вчера мне сказали, что украли все ценности, в том числе и часть оставшихся денег, которые мне прислал Андрей, — еле слышно произнесла Эльза, будто не услышав вопрос подруги.

— А кто-то знал о том, что ты получила от него деньги? — спросила Карина. — Кто-то, кроме нас с Ляной?

— …только Филин… и Мул…

Эльза замолчала, уставившись выцветшими глазами в серую стену. Она больше не подавала никаких признаков адекватности, выглядела предельно отстранённой, словно разговор о возможном убийце её матери совсем не интересовал. Это заметила Карина и остановила Ульяну, которая ещё что-то хотела спросить у Эльзы.

— Элли, ты слышишь меня? — спросила она. Эльза еле слышно ответила утвердительно и повернулась в её сторону, смотря словно сквозь Карину. — Вроде бы как у нападавшего была татуировка на пальцах. Больше мы пока ни о чём не знаем. Но мы… мы с Ляной, наверное, пойдём уже. Тебе отдохнуть нужно, выспаться. А мы тебя скоро снова проведаем.

— Завтра Филин забирает меня отсюда… к себе домой.

Подруги переглянулись.

— Тоді побачимося знову невдовзі, Елі, — обеспокоенно сказала Ульяна. — Одужуй якнайскоріше.

Карина потянула нерешительную Ульяну за собой, и девушки вышли из палаты.

Прошло около двадцати минут, а Эльза не меняла своего положения тела. Её взгляд продолжал оставаться сфокусированным на невидимой точке, куда сходилась для Эльзы Вселенная, а перед глазами крутилась воображаемая киноплёнка с воспоминаниями:

Телефонный звонок.

Очередная встреча с Мулом.

Он снова предложил ей встретиться у неё дома.

Мать Эльзы на работе в ночную смену — можно развлечься.

Мул заходит в квартиру и пожирает полуобнажённую Эльзу стеклянными глазами.

Она смотрит ему в глаза, видит его чёрные зрачки, суженные до маленьких точек.

Мул прижимает Эльзу к стене и овладевает ею дико, страстно и грубо, как нравится им обоим.

Вскоре они падают обессиленными на постель.

Спустя минуту, Эльза приподнимается, чтобы дотянуться до бумажных салфеток, которые лежат на тумбочке.

Через плотные шторы в комнату настойчиво пробирается луч негреющего январского Солнца.

Эльза случайно замечает в области локтевых сгибов Мула характерные следы уколов на венах, но не подаёт вида и ничего не говорит ему.

Она просто лежит рядом с ним, пытаясь всё осознать.

Через час Мул уходит, объясняя свой уход договорённостью о встрече с одним своим хорошим знакомым.

А за две недели до той встречи, намешав в баре алкоголя и не особо следя за своей речью, Эльза проговорилась ему, что получила большую сумму денег из Германии, в том числе для решения проблем с университетом. Мул ещё что-то спрашивал, а она ему охотно отвечала, но теперь не может вспомнить, что именно.

Её воспоминания, словно кадры из фильма на быстрой перемотке, молниеносно сменяли друг друга, порой наслаиваясь и не соблюдая хронологию прошедших событий. Неспешно Эльза повернулась в сторону белой тумбочки, на которой продолжал сидеть плюшевый медведь. Она взяла с тумбочки сотовый телефон и написала Филину сообщение с коротким текстом: «Ya znayu kto eto sdelal».

На следующий день Эльзу из диспансера забирал Филин на своей шикарной машине с блатными номерами. Низкопрофильные шины легко преодолевали препятствия из только что выпавшего, но уже грязного и таящего снега.

* * *

Через три недели после разбойного нападения в Кривом Роге без вести пропал Мул. Шесть дней никто не подавал в милицию заявление о его пропаже. Лишь только в начале марта спохватились его родители, потерявшие контакт с сыном, а также его невеста. В пропаже Мула сразу же разглядели криминал. Откровенно говоря, никому не хотелось пачкаться в грязи и наживать себе проблемы поиском преступника-наркомана и его возможных убийц. Тем не менее, районному отделу милиции нужно было хотя бы делать вид, что поиски пропавшего рецидивиста активно ведутся.

Но однажды, ранним утром, как только следователи составили все необходмые протоколы для заведения уголовного дела, в здание милицейского участка зашёл один крепко сложенный мужчина в сопровождении двух телохранителей. Очевидно, начальник этого районного отдела милиции ждал его прихода и заметно нервничал, встречая лично у дверей. Они закрылись в его личном кабинете и около часа не выходили оттуда. Уже после обеда пришло постановление закрыть уголовное дело ввиду отсутствия состава преступления. Работники следственной группы понимали масштаб абсурда, но сидели тихо, как мыши, покорно уткнувшись в старые мониторы компьютеров и перелистывая архивные документы.

В редакции криворожской газеты, где я тогда работал, всё сразу стало однозначно после короткого телефонного звонка. Наш главный редактор собрал всех задействованных по таким темам журналистов и взволнованным голосом приказал, чтобы никто даже словом не обмолвился об этом возможном убийстве в своих статьях.

А мы и не собирались.

Мне вообще к тому времени было уже всё равно, какие статьи писать в газете. Я окончательно расстался с мечтой стать принципиальным журналистом и покорно выполнял все приказы главного редактора, заливая страницы местной газеты политической пропагандой или бессмысленными очерками о событиях в Кривом роге: очередной кандидат в мэры города перед выборами привёз игрушки в детский дом и пообещал построить спортивные площадки, очередной районный исполнительный комитет на собрании что-то там постановил, очередной шахтёр или металлург стал начальником цеха после двадцати лет каторжного труда… И так было в каждом выпуске газеты: унылые статьи о том, что цены на продукты постоянно растут, производство на заводах низкокачественное и убыточное, жизнь бесперспективная, люди покидают город, но конечно же сейчас придёт разрекламированный политик-спаситель, всё исправит, и вот тогда мы все заживём как в сказке, стоит только ещё немного подождать!

Я испытывал отвращение к читателям этой газеты. Какими же убогими и пропитыми дегенератами нужно быть, чтобы верить всему напечатанному в нашей газете и добровольно читать эту макулатуру!

Живым Мула больше никто и никогда не видел. Вначале подозревали, что он залёг на дно и скрывается от следствия, не желая попадать под возможный суд, но через два года его полностью разложенные останки были случайно найдены на одном из заброшенных карьеров Южного горно-обогатительного комбината на окраине Кривого Рога. В городе произошло ещё одно нераскрытое убийство, которого никто не заметил. Почти никто.

* * *

Эльза тем временем проходила курс медикаментозной восстановительной терапии и как можно больше времени проводила на свежем воздухе, как того велели врачи. Постепенно ей становилось лучше, лекарства довольно эффективно выполняли свои функции. Решением всех других проблем Эльзы занялся Филин, и она переехала жить к нему.

С подругами Эльза продолжала периодически встречаться, но больше по инерции, чем по собственному желанию. Общих тем для разговоров становилось всё меньше, и порой Эльза вообще не участвовала в них, будучи пассивным созерцателем. Она всё дальше уходила в себя. Именно в таком состоянии она была, когда подруги втроём шли по проспекту Гагарина, отправляясь за покупками.

Из подворотни выехала грязная иномарка невнятного цвета и модели. Поравнявшись с подругами, машина остановилась, оттуда быстро вышли два крепких парня и решительным шагом подошли к девушкам.

— Ты! — сказал один из них, который был на голову выше другого. — Да, ты! — повторил он без приветствия, подходя всё ближе к Эльзе и указывая на неё пальцем.

— Эй! Тебе что от неё надо? — начала заступаться Карина за подргу, когда парень уже подошёл к Эльзе, но второй тип пониже без всякого труда просто отгородил её от Эльзы.

— С тобой хотят поговорить, — произнёс высокий. — Пока просто поговорить.

— А с чего это вообще я должна… — начала было неумело оправдываться Эльза.

— Тебе в машине ничего не сделают, — перебил её снова этот парень и спокойным голосом произнёс: — Это важный разговор, поэтому садись в машину по-хорошему. Поговоришь и потом пойдёшь, куда шла.

Парни хотя и не были по виду похожи на истинных джентльменов, но в их словах Эльза действительно не чувствовала агрессии, а скорее настойчивый совет не делать глупостей и поговорить с тем или той, кто сидит в остановившейся машине.

Эльза подошла к автомобилю с затемнёнными стёклами и нерешительно открыла дверь. В салоне на заднем ряду сидела невысокая светловолосая девушка в чёрной кожаной куртке. Её бледное, скуластое лицо исказилось в отвращении при виде Эльзы. Её зрачки нервно бегали, а взгляд не скрывал злобы. Эльза села в салон автомобиля, как на то ей жестами указали парни, и захлопнула дверь.; они же остались стоять снаружи возле машины.

— Что тебе от меня надо? — спросила Эльза девушку, решив, что вежливое приветствие в такой ситуации неуместно.

— Не надо бычить, мразь, на тот свет ещё успеешь, — грозно произнесла незнакомка.

— В чём дело?

— Большое дело, — заявила девушка, — базар есть с тобой. Попала ты конкретно, сука. И скоро ты сдохнешь, хотя… по сути, ты могла бы сдохнуть прямо сейчас. Я Пау, Паутина… Не слышала обо мне?

— И слышать не хочу, — возмутилась Эльза и схватилась за дверную ручку, но Паутина потянула её за волосы на себя.

Эльза вскрикнула от резкой боли.

— Мы с Мулом три года вместе были, мы должны были в июне расписаться… — зашипела Паутина, приблизившись вплотную к лицу Эльзы, — а ты, блядь ебаная…

— С Мулом? Он о тебе никогда не…

— Ебало завали и меня слушай. Теперь ты, падла, кровью за кровь ответишь.

— Ничего я…

— Блядь! Ты ещё тупей и уёбищней, чем мне о тебе рассказывали… Я долго трещать с тобой не собираюсь. В отличие от тебя, шмары, у меня есть кодекс чести, понятия, так что вникай и запоминай с первого раза: в следующую субботу ровно в десять вечера я вызываю тебя на кровную дуэль. Всё будет по-честному, как принято у бойцов. Ты и я, голыми руками. До смерти.

— Чего? — вскрикнула напуганная Эльза. Её зрачки бегали из стороны в стороны, и казалось, что она теряет нить логики во всём этом кошмарном диалоге.

— Не перебивай меня, тебе сказала! Пока кто-то из нас не подохнет во время боя, никто не имеет права к нам близко подходить и мешать. Ты можешь взять с собой двух человек, чтобы они после боя сразу тебя похоронили, — Паутина чеканила слова, её голос демонически вибрировал, и казалось, что она вот-вот перестанет себя контролировать и изойдётся в истерике. — И запомни, блядь, ты не можешь отказаться. Не можешь! Это кровная дуэль. Ты у меня, сука, гноем ссать будешь перед смертью!

— Мул был вором и убийцей… убийцей моей матери! — закричала Эльза, и её крик услышали стоящие возле машины парни.

Паутина сначала сделала паузу, словно совсем не обратила внимание на очередную попытку Эльзы объясниться. Но через пару секунд она оттолкнула от себя голову Эльзы, отпустив волосы, и на лице Паутины появилась злорадная гримаса предвкушения зверской расправы.

— Встречаемся без опозданий за недостроенной школой на Индустриальном. И если не появишься, гнида, если растреплешь ментам или ещё кому-то лишнему, то тебя найдут, и тогда ты будешь подыхать в пытках долго и мучительно. Долго. И мучительно… А теперь нахуй вали… И не опаздывай на собственные похороны.

Эльза вышла из нагретого кондиционером салона автомобиля и резко закашляла от вдыхаемого колючего холодного воздуха. Её губы конвульсивно задрожали, и на лице появились тонкие ручейки слёз. К ней подбежали напуганные подруги, и Эльза сжала своё лицо руками. За её спиной раздался звук заведённого двигателя, и автомобиль резко тронулся с места.

— Що сталося? — спросила Ульяна.

Эльза долго не могла ничего ответить. Лишь когда она перестала плакать, то убрала руки от лица. Её влажные глаза смотрели как бы сквозь девушек, сознание подобно прерывателю электрической цепи то включалось, то вновь выключалось.

— В субботу… в следующую субботу… я умру, — гробовым голосом промолвила Эльза.

В тот момент, когда для неё время застыло на одном месте и чья-то огромная, властная рука сжала крепкими пальцами нашу планету, словно упругий теннисный мяч, а потом бросила его с огромной силой, планета на сверхзвуковой скорости столкнулась с непробиваемой чёрной стеной звёздного неба безграничной Вселенной, а затем распалась на мельчайшие атомы неизвестного доселе вещества. Эльза поняла, как неистово ей захотелось жить и полной грудью вдыхать этот отравленный криворожский воздух. Чёрный служебный автомобиль нервно гудел, пытаясь объехать старый автобус, из рядом стоящего торгового ларька доносилась весёлая мелодия, а Эльза не слышала всего этого. Ей просто внезапно стало страшно умирать, как ещё не было никогда.

— Що ти таке верзеш? Що тобі ця дурепа розповіла? — удивлённо спросила Ульяна.

— Она меня вызвала на кровную дуэль… до смерти.

Матерная речь Карины заглушила даже музыку, что продолжала доноситься из торгового ларька.

Паутина была действительно странным и откровенно абсурдным, но в определённой мере типичным для региона персонажем, выросшим на криворожских улицах и впитавшим в себя тот извращённый романтизм, которым переполнен город. Она в своей типичной неадекватной манере решила отомстить за Мула в «благородном» стиле. Она могла пристрелить или прирезать Эльзу в каком-нибудь безлюдном, тёмном переулке, где никто не смог бы ей помешать. Она могла бы заказать крепким парням, чтобы те затащили Эльзу в гараж и жестоко изнасиловали в самой девиантной форме, а после удушения расчленили её труп. Но Паутине хотелось насладиться смертью, она желала мести со вкусом и изяществом, как опытный, изощрённый гурман, то есть уничтожить соперницу голыми руками во время кровной дуэли. Паутина жаждала мести, и теперь настал её черёд казнить, как и подобает невесте-вдове.

— Я не хочу умирать, — с трудом, сдерживая слёзы, проговорила Эльза, когда уже закончила рассказывать о встрече с Паутиной, и девушки зашли в безлюдный двор поблизости, — умирать вот так… Мне что, обязательно принимать её вызов?

— Ты не умрёшь, даже не думай об этом, — уверенно заявила Карина.

— Я же не умею драться…

— Не умеешь? — возразила Карина и пристально посмотрела на Эльзу. — Ты сделаешь это, я верю в тебя! Менты ни о чём не узнают, за это будь уверена.

— Они не узнают о моей смерти? Охуеть! Это меня должно успокаивать?

Эльза уткнулась в плечо Ульяны и снова тихо заплакала. Внутренний голос Эльзы, её измученное подсознание кричало что есть силы, что опять надо бежать к Филину, всё рассказать ему, укрыться от опасности и как жалкое ничтожество в очередной раз умолять его о помощи. Но она осознавала, что в этот раз не сделает этого. Для каждого человека однажды наступает тот момент, когда нужно принять бой, а не прятаться беспомощно от реальности.

Судный день иногда наступает не после, а ещё до физической смерти. На земле, а не на небесах. Судный день должен был состояться, и Эльза обязана была собственными силами, без защитников и спасителей, без опекунов и спонсоров, ответить за свои деяния и предстать перед беспощадным обвинителем, доказать в борьбе своё право жить дальше.

Эльза потребовала у подруг обещания, что они ничего не расскажут Филину. Девушки, пусть и нехотя, но поклялись Эльзе молчать и не растрепать посторонним о предстоящей дуэли.

Правила столь дикой кровной дуэли таковы, что после того, как один из дуэлянтов умрёт от рук соперника, его ещё тёплое тело должны быстро закопать секунданты рядом с местом дуэли или же сбросить в заброшенный карьер неподалёку, чтобы избежать проблем с милицией. У всех участников дуэли должно быть алиби, к тому же все подробности должны держаться в тайне. Эльза должна прибыть с двумя друзьями-секундантами к недостроенной школе возле микрорайона Индустриальный, чтобы заглянуть смерти в глаза и испытать себя в бескомпромиссном бою с Паутиной. Может быть, в последний раз.

В старом, заброшенном доме в районе Трампарка собрались некоторые ребята из «Чёрной справедливости», которым рассказали о будущей дуэли. Пришедшие на сход Рихард, Ульяна, Москаль, Кирилл, Малой, Карина, Павел и Игорь сидели на старых диванах и стульях в холодной комнате, и ужасная, пожирающая плоть тишина угнетала своей тревожностью.

— Я и Рихард поедем с тобой на дуэль. Я у отца на сервисе возьму какую-нибудь тачку, — разорвав тишину своим голосом, уверенно сказал Кирилл, — успокойся, мы тебя в обиду не дадим.

— И не забудьте взять лопаты, — еле слышно произнесла Эльза, как обычно не смотря на собеседника, а уставившись в невидимую точку на стене.

— Ну нахуя ты такое пиздишь? — не выдержал Малой. — Или, по-твоему, из нашей группы мало человек погибло?

Эльза не могла внятно ответить, потому что в несдержанной внутренней истерике почувствовала нарастающую термоядерную реакцию внутри своего сердца, которое вот-вот взорвётся, разломав рёбра и вырвав их с кусками окровавленного мяса. Как часто она уже ощущала это состояние, истязая себя за слабость и неспособность его избежать, по крайней мере, в присутствии других людей. Слёзы молодого падшего ангела накануне верной гибели обжигали лицо, и Эльза была бессильной что-то изменить. Именно эта всепоглощающая беспомощность, которую последние годы Эльза ощущала ежедневно, гноила мозг двадцатилетней девушки и превращала её жизнь в сущий ад.

— Так дело не пойдёт, Элли, — заявил Рихард, — с такими загонами ты умрёшь раньше дуэли. Ну давай зрело посмотрим на вещи! Что мешает тебе её убить?

— Убить… Я не боец. Я… дура слабая, нет нихуя во мне бойцовских качеств, а она крепкая, дикая, натренированная.

— Она тебя недооценивает, так выруби её первую! — выкрикнула Карина. — Эта сука дохуя на себя взяла!

— У тебя всё получится, — заявил Кирилл, — прежде всего ты должна убить страх внутри себя. Пока что ты сама себе враг. Ничего не бойся! Страх съедает тебя по частям, а ты должна быть сильнее его. Ты можешь полностью контролировать свои чувства и эмоции. Думай о победе, о мести и справедливости. Мы видели, как ты мстила за смерть Евы: ты повалила на землю огромного мужика, ты не оставила на его теле ни одного живого места! Внутри тебя должен вовремя проснуться дьявол. Так же, как тогда… Дай ему тебе помочь!

До кровной дуэли оставалось сорок восемь часов… Датчик обратного отсчёта где-то внутри Эльзы цинично отбивал секунду за секундой. Ощущение скорой гибели не покидало её, несмотря на поддержку друзей, и Эльза начала совсем по-другому относится к окружающим её вещам. Первую половину дня она ходила как зомби, плохо соображая и беспомощно пытаясь побороть давящий её сон. Мысли стали настолько густыми и вязкими, что заглушить их течение Эльзе не стоило труда. Хотелось напиться водки, отключиться, введя себя в беспробудное состояние. Но алкоголь мог сыграть плохую роль во время боя, а от Эльзы требовалась концентрация, злость, хладнокровность, и при этом нужно было полностью подавить страх внутри себя.

На следующее утро Эльза пошла на кладбище, чтобы навестить Еву. Шёл холодный мартовский дождь. На уже знакомом ей кладбище не было ни одного живого человека, но Эльза не чувствовала себя одинокой. Она пришла в гости к своим друзьям, и ей не было холодно. С могильных памятников ливень смывал криворожскую грязь. Парадоксальным образом на этом кладбище Эльза ощущала дыхание жизни во много раз больше, чем на улицах и в подворотнях своего города. Секунды растягивались до минут, а минуты до часов, пока одежда Эльзы окончательно не промокла, но идти никуда не хотелось. Зачем уходить, если совсем скоро навсегда окажешься здесь? Эльза могла покончить с собой, в одну секунду перерезать тонкие вены на запястье или броситься с крыши высотного дома, но она никак не решалась добровольно перейти эту черту.

И всё-таки неужели жизнь закончится так стремительно и бесславно? Ведь так много ещё не сделано! Ни одна мечта у Эльзы не осуществилась, надежды не оправдались. Эльза не хотела об этом думать, такие размышления были чересчур скалярными. А на кладбище, даже во время ливня, Эльзе становилось спокойнее. Может, смерть — это и не так ужасно, может, только она даёт покой? Ведь невозможно сравнивать жизнь и смерть, не испробовав обе эти стадии! Один философ говорил, что человек жив, пока о нём помнят. Значит, большинство из людей, чьи разложенные тела, пожираемые кадаверами, лежат в гробах на криворожском кладбище, не умерли, просто они сменили свои материальные телесные оболочки на что-то более развитое и бестелесное? Или как оно вообще… там?

Хотя Эльза к тому времени уже перевезла многие свои вещи в просторную квартиру Филина, возвращаться туда ей сейчас не хотелось. Слишком велик был соблазн всё рассказать ему, опять пожаловаться, чтобы он в очередной раз решил её проблемы. К тому же Филин постоянно был в разъездах, дома бывал редко, часто приезжал обозлённым, в ужасном настроении. Ей не хотелось быть изуродованной, покалеченной и тем более убитой Паутиной, но и на разговор с Филином Эльза не могла решиться. Противоречивый и для многих непонятный отказ Эльзы попросить у Филина помощи доказывал то, что правила беспощадной игры окончательно приняты, и если суждено умереть, то как бесстрашной воительнице, а не забитой жертве. Паутина до сих пор её не убила, хотя могла сделать это много раз; она даёт ей шанс выжить и доказать своё право на существование в кровной дуэли. В этом даже Эльза видела пусть и извращённое, но благородство. Она до сих пор жива, и теперь дело чести выйти на дуэль, а не как маленькая, капризная девочка побежать жаловаться своему очередному покровителю.

Стоит ли говорить, что о предстоящей кровной дуэли Андрей тоже ничего не узнал. Его далёкий, почти забытый образ, остался у Эльзы в прекрасном романтическом мире искажённого прошлого.

Взяв такси на деньги, выданные Филином, Эльза вернулась в свой прежний дом. Горячей воды в кране не было, пришлось ставить на газовую плиту два больших железных ведра с водой. Телефон упорно молчал, и никто не приходил в гости.

Из задвижки стола Эльза достала старые фотографии, которые не привлекли внимание Мула во время ограбления. Она долго пересматривала эти глянцевые фрагменты своего прошлого. На одной из фотографий запечатлелись на долгие годы лица молодых ребят: Эльзы, Кирилла, Рихарда, Евы, Павла, Барда, Карины, Малого, Ульяны, Ольги и Клыка. За ними красовались рекламные огни ночной улицы. Это была первая групповая фотография всех членов группировки «Чёрная справедливость», где уже в кадр попала Эльза. На этом фотоснимке 2001 года ещё все были живыми и здоровыми. Тогда мир казался абсолютно иным, это было так давно, и вся жизнь была впереди, и можно было всё изменить…

А что теперь?

Фотографий, где Эльза была с Андреем, у неё было около тридцати. Декорациями выступали в основном интерьеры чьих-то квартир или унылые пейзажи Кривого Рога. Фотографии были сделаны обычной «мыльницей» на тридцатишестикадровую плёнку.

Ещё Эльзе не давала покоя мысль о том, что Паутина со своими бойцами очень быстро смогла найти её. Она просто выследила Эльзу в центре города и подъехала на машине. Как так могло произойти? Откуда было знать Паутине все подробности об отношениях Эльзы и Мула, об ограблении и убийствах? Откуда Паутина узнала, что Эльза будет идти именно по той улице с подругами в то самое время? Эльза прокручивала в голове множество сценариев, пыталась найти ответ, но спокойно размышлять на эту тему у неё не получалось. К тому же её уже третий день подряд тошнило, особенно по утрам. Каждый запах, даже самый приятный, провоцировал тошноту и даже рвоту, а еда, которую Эльза обычно любила, вызывала теперь у неё отвращение.

В пачке фотографий имелись снимки её родителей. Жестоко убитая мать больше не поинтересуется у Эльзы, куда она собралась в столь поздний час, и не будет волноваться, стоя у окна, дожидаясь свою непослушную дочь. Её отец даже не приехал на похороны своей бывшей жены. Теперь Эльза предоставлена сама себе.

Уже пребывая в болезненном забытье на помятой постели, Эльза внезапно вспомнила слова Евы во время последнего разговора с подругой накануне рокового погрома на Долгинцево. Эльза опасалась тогда жестоких столкновений с врагами и возможных серьёзных физических увечий, на что Ева вроде бы как невзначай произнесла: «Любая боль терпима, какой бы неприятной она для нас ни была. Боль всегда даёт осознание, что ты всё ещё жива. Даже если ты ранена, борись до конца! Если тебе от полученных ран стало больно, то нет в этом ничего страшного. Действительно страшно — это когда уже не чувствуешь боли…»

Эльза ещё чувствовала боль и была жива, а Ева — уже нет.

Что бы ни происходило, к человеческой смерти невозможно привыкнуть. Это понимаешь, когда чувствуешь холодное дуло пистолета у своего виска. Это осознаёшь, когда режешь на куски лицо ещё живого врага и скармливаешь его голодным собакам. Это чувствуешь, когда смотрящие на тебя глаза закрываются навсегда. Перед лицом смерти становятся ясны все прописные истины. Рано или поздно в голове начинают настойчиво звучать голоса, ощущается неизбежность расплаты за содеянное. И толпа уже вершит над тобой суд.

Ты виновна!

Ты всегда во всём виновна!

Нет тебе пощады!

Добро пожаловать, Эльза…

Глава 9

Пунктуальный Кирилл заехал за Эльзой вовремя. Она была уже одета в удобную одежду, на её лице исчезли покраснения от слёз. В машине их ждал Рихард — второй секундант со стороны Эльзы на кровной дуэли. Поездка до микрорайона Индустриальный была недолгой, полноценный разговор завести не удалось, и в основном в салоне автомобиля царило неловкое молчание, разбавленное рёвом дизельного двигателя.

В тот момент ещё можно было прекратить весь этот абсурд. Но кто это мог сделать? Каждого ужасал ход событий, и всем казался он диким, жестоким, неправильным, но все вовлечённые были в данной ситуации безвольными, загипнотизированными особями, принимающими по умолчанию правила этой смертельной игры. В такой пассивной покорности и был весь ужас. В этом уродливом городе-лабиринте у его инфернальных жителей была слишком тонкая грань между бесстрашным геройством и рабской покорностью.

Параллельно автомобильной дороге шла линия скоростного трамвая — странного вида невероятно шумного общественного транспорта, представляющего из себя мутированный гибрид обыкновенного трамвая и метро. К вечеру на улице стало холоднее, и дождевая вода превратилась в коварный лёд, устилающий тонкой плёнкой дорогу. Автомобиль был почти неуправляемым, стёртые шины скользили по асфальту. Кирилл ехал осторожно, аккуратно проходя опасные повороты и многочисленные выбоины на дороге. За окном уже виднелись унылые многоэтажные дома-гробы микрорайона Индустриальный.

Когда машина подъехала к тыльной стороне недостроенного здания школы, Паутина с двумя крепкими парнями уже была на месте предстоящей дуэли. Внешне она выглядела спокойной и уверенной в себе. К тому времени полностью стемнело. Тьма скрыла всё. Пронизывающий ветер неугомонно свистел в ожидании дуэли, а блеклая Луна, подобно слабой энергосберегающей лампе, едва освещала своим тусклым светом серые, напряжённые лица дуэлянток. Все собравшиеся зашли в здание недостроенной школы через проём, в котором, по-видимому, по плану должны были быть широкие, боковые ворота.

— Стой здесь. Я с Кириллом сейчас её проверю, — сказал Рихард, и они пошли к Паутине.

Эльза стояла на гравии. Губы начали дрожать, сжатые пальцы одеревенели, а в горле пересохло. В это время к Эльзе подошли те самые парни, которые сопровождали Паутину в день первой встречи, чтобы провести осмотр на наличие у Эльзы скрытого холодного или огнестрельного оружия.

— Такая молодая, а уже в полном дерьме, — цинично заявил один из них, бесцеремонно лапая Эльзу.

— В принципе, зачётная, можно было бы отодрать перед смертью, — отозвался второй.

— Это подруга ваша в полном дерьме! — раздражённо закричала Эльза, отмахиваясь от протянутых к ней рук.

Она хотела ещё что-то прокричать, но пересохшее горло, словно наполненное стеклянными осколками, не пропускало через себя больше ни слова.

Ровно в десять часов вечера, когда хмурые тучи, лениво проплывая по небу, закрыли звёзды и Луну, под крышей недостроенной школы обе девушки подошли к импровизированному центру ринга. Все четыре секунданта отошли по разные стороны от дуэлянток на несколько метров и включили фонари. Эльза сняла куртку.

— Начинать, когда я свистну, — заявил один из секундантов Паутины.

И как только его короткий, но пронзительный свист напугал залетевших под крышу ворон, два молодых женских тела вцепились друг в друга с неимоверной силой и безграничной яростью. Они хотели разорвать друг друга на куски, напиться горячей кровью противника. Два ещё живых организма боролись за существование, вне времени и пространства, вне логики и здравого смысла, и у каждого была своя вера, свои аргументы и своя правда. Им обеим уже нечего было терять, путей отступления тоже не было.

Эльзе было невыносимо сложно совладать с собственными эмоциями. Необходима была полнейшая концентрация движений и внимательность, при этом глазам нужно было привыкнуть к ограниченному, но иногда ослепляющему освещению включённых фонарей. И никакого страха! Ни перед жестокой соперницей, ни перед смертью, ни перед самой собой!

Паутина била сильно и точно. В первые же секунды Эльза почувствовала силу её размашистых ударов. После одного из таких ударов Паутина разбила Эльзе губы в кровь, но важней было защитить более уязвимые части тела и не потерять равновесие. Прошло только около минуты, а Эльза уже была перпачкана собственной кровью и с каждой секундой ослабевала. Эльза пропустила очередной выпад Паутины, когда та не только успела ударить в солнечное сплетение, но и резко потянуть вниз за волосы. Эльзу словно ударило сильнейшим электроразрядом, и она начала оседать вниз, не сдерживая истошный крик от боли. Но в один момент этот нечеловеческий крик раненого зверя был оборван сильнейшим ударом колена в живот.

А затем ещё одним.

И ещё одним.

Острая, безудержная боль в животе, подобно вулканической лаве, обожгла всё тело Эльзы. Дыхание перехватило. Во рту был тошнотворный привкус крови. Эльза судорожно пыталась хватать окровавленным ртом холодный воздух. Она упала на землю, держась за живот. Будто пантера, в яростном крике тут же набросилась Паутина на едва дышащую, почти уже поверженную соперницу и ударила кулаком по лицу, образовав гематому под правым глазом Эльзы. Её лицо после очередных резких ударов кулаками превращалось в однородное кровавое месиво. Боль в животе не унималась, а только становилась сильнее, словно внутри неё что-то разорвалось, отошло, отсоединилось…

И когда цепкие пальцы Паутины уже начали смыкаться вокруг тонкой шеи Эльзы, то она, защищаясь из последних сил, в отчаянном порыве к неуёмному стремлению, несмотря ни на что, жить дальше, инстинктивно выбросила впёред правую руку, подобно кобре, вложив в удар всю свою оставшуюся силу. Паутина, которая в тот момент явно не ожидала подобного выпада от почти мёртвой соперницы, как раз дёрнулась вперёд и полностью напоролась на выброшенные вперёд пальцы Эльзы. Получив болезненную травму глаз, Паутина закричала и резко отскочила. Через секунду Эльза почувствовала на своих тонких пальцах что-то липкое, как силикатный клей. Смешиваясь с прозрачной клейкой массой, на пальцах Эльзы были капли алой крови.

Чужой крови.

А Паутина корчилась в болезненных конвульсиях совсем рядом, закрывая свои раненые глаза руками.

Эльза, продолжая стонать от нетерпимой, обжигающей боли в области живота, сжала пальцы в кулак, размазав кровавую смесь по всей ладони. Она не сразу поняла, что произошло только что. Паутина каталась по замёрзшей земле в неистовом припадке, как раненое животное, а крохотные кровавые ручейки покрыли левую щеку. И тем не менее, она уже собиралась снова встать на ноги, пока не ощутила всю силу удара ноги соперницы.

Эльза ударила ботинком в нижнюю челюсть. Вместе с новой кровью Паутина выплюнула два передних зуба из разбитого рта. Потом ещё два разительных удара по рёбрам. Паутина под этими ударами не смогла встать с земли, а Эльза находилась над ней, пытаясь изо всех сил сдержать горячую боль в животе и не потерять сознание от болевого шока. Цепкие руки Эльзы с невероятной силой сжали в неразрываемое кольцо шею Паутины. Пальцы Эльзы чётко ощущали ускоренный пульс в ужасе хрипящей Паутины. Ей тоже очень хотелось жить, но острые ногти Эльзы медленно входили всё глубже вовнутрь горячего горла уже фактически беспомощного врага.

Паутина сопротивлялась как могла, но ни звериный хрип, ни дёргающиеся в агонизирующих конвульсиях ноги не спасли её от смерти. Даже после того, как окровавленное тело Паутины уже не дышало, Эльза никак не могла выпустить сдавленное горло мёртвого врага и продолжала его изо всех сил сжимать, боясь, что соперница до сих пор жива.

За спиной она уже слышала чьи-то шаги. Вероятно, это Кирилл и Рихард подходили к ней, но в этот момент очередной внезапный приступ боли в районе живота почти парализовал бедную девушку. Кровь была размазана по всему лицу и шее, штаны перепачканы в грязи. Эльза ощущала вибрации и резкие покалывания, и уже не в силах держать глаза открытыми, почувствовала, как теряет сознание.

— Эльза! Эльза, ты слышишь меня? Ответь мне! — что есть силы кричал Рихард, хотя девушка лежала рядом.

Секунданты Паутины тоже подбежали, отказываясь верить, что бой закончен, а Эльза до сих пор жива. Они начали что-то кричать, но в этот момент Кирилл вытащил пистолет и направил в них с требованием отойти и не делать никаких глупых поступков. Секунданты неохотно сделали пару шагов назад, осознавая, что Паутина действительно не подаёт никаких признаков жизни.

Эти крики звучали для Эльзы очень глухо, словно за каменной стеной, но в этот момент было главным то, что она ещё слышала и чувствовала. Кто-то касался её. Перед тем, как полностью потерять сознание, она ощутила, что её куда-то несут.

— Она ещё жива! — закричал Рихард Кириллу. — Дышит! Давай, гони быстрее, не стой на светофорах. Мы должны успеть!

Эльза ещё дышала, но уже не могла самостоятельно двигаться. Теперь она лежала на заднем сидении машины. Её ноги были наспех зафиксированы ремнём безопасности, а голова лежала на коленях у Рихарда. Он напуганно смотрел на неё и вытирал окровавленное лицо. На переднем сидении Кирилл на запредельной скорости вёл автомобиль по пустым криворожским улицам. На дороге почти не было транспорта, лишь одинокие «Газели» собирали с остановок последних пассажиров. Вся дорога до ближайшей больницы занимала чуть более пяти минут, но тогда она казалась вечностью.

— Элли, держись, мы уже подъезжаем к «Тысячке», потерпи ещё чуть-чуть, — взволнованно продолжал кричать Рихард, надеясь, что раненая девушка всё ещё слышит его.

Раздался долгожданный скрип тормозов автомобиля, совсем недалеко был основной вход больницы возле микрорайона Солнечный.

Невзрачное серое здание огромной криворожской больницы всегда вызывало только упаднические, депрессивные мысли и не ожидало поздним вечером непрошенных гостей, поэтому медицинские работники, заступившие в ночную смену, как всегда неорганизованно и с задержками транспортировали тело уже бессознательной Эльзы в помещение реанимации для проведения оперативного вмешательства. Ультразвуковое исследование живота выявило большое количество крови в брюшной полости и опасность внутриутробной гипоксии. Эльзе вкололи раствор хлорида кальция и викасола. Чтобы хоть немного подавить болевой шок, внутривенно ей ввели раствор новокаина. Было принято решение провести нижнесрединную лапаротомию.

Хирурги приступили к экстренному оперативному вмешательству в изувеченное тело молодой девушки. Оно было покрыто синяками, ушибами и ссадинами, повсюду были кровоподтёки. На одном из небольших экранов появилась кардиограмма уставшего сердца, и, подобно телефонным гудкам, слышался замедленный пульс.

Эльза чувствовала, как жизнь медленно покидает её, но изо всех сил держала её своими цепкими руками сквозь невидимые преграды сильнодействующей анестезии и острой боли. Где-то в мире живых её избитое тело оперировали трое уставших медиков, но она в тот момент не ощущала боли и дискомфорта.

А всего в нескольких десятках метров от операционного стола, за плотно закрытой дверью, в узком, холодном коридоре стояли взволнованные друзья Эльзы. Ульяна, Карина и Малой тоже приехали в больницу позле звонка от Рихарда. Оставалось только ждать и надеяться. Время замедлялось, и порой казалось, что оно вообще остановилось.

Ульяна не могла сдержать слёз и очень боялась, что врачи не смогут спасти подругу. Эта девушка из Западной Украины всегда была очень доброй и чувствительной, зачастую беды своих друзей принимала ближе к сердцу, чем свои собственные. Но и Ульяне, при всём сочувствии и сострадании, не хватило сил и решительности предотвратить эту бессмысленную дуэль.

* * *

Посреди ночи к больнице подъехал люксовый внедорожник, осветив своими ксеноновыми фарами всё пространство парковки. Проходя по мрачным и неосвещённым коридорам больницы, Филин не мог поверить в то, что ему полчаса назад рассказали по телефону. Он забыл обо всём, его сердце колотилось от волнения, и теперь он был мало похож на того хладнокровного и рассудительного мужчину, которым его привыкли видеть окружающие. Но ему в этот момент было плевать, как он выглядит. Всё то, чего он в жизни добился, потеряло смысл в один момент. Узнав страшную новость, Филин ощутил прилив агрессии, желание без перебора уничтожить всех, кто позволил этой ужасной дуэли произойти. Он негодовал от казалось бы уже привычного криворожского инфантильного зверства и не мог понять, как нежная и ранимая Эльза решилась участвовать в такой дуэли, ничего ему не сказав.

Ведь он по-прежнему считал Эльзу нежной.

Ведь он по-прежнему считал её ранимой.

При этом Филин ощущал доселе непознанный трепет и желание любой ценой спасти. Он боялся потерять Эльзу, боялся необратимости и непривычной собственной беспомощности, боялся подойти к дверям реанимации и услышать страшную правду.

За считанные минуты он переосмыслил всю свою сознательную жизнь и в который раз понял, насколько всё в ней цинично и бесчувственно. Каждый раз, добиваясь новой победы, делая шаг наверх в своих не всегда легальных делах или овладевая телом очередной красавицы, к Филину приходило ощущение собственной нереализованности и апатии. Для кого он добивается всех этих бессмысленных побед? А что он на самом деле имел? Деньги, влияние, авторитет… А где счастье, простое человеческое счастье?

В погоне за деньгами, авторитетом и признанием в безликом обществе, Филин потерял ощущение прекрасного, напрочь разучился радоваться жизни. Его окружали дикари и дегенераты, которые вовсю старались взять власть в свои руки, обокрасть и уничтожить всех непокорных. Он понимал это, часто обещая себе покончить со всеми своими оставшимися криминальными делами. Но чем выше он взбирался, тем сложнее было заставить себя спуститься вниз и радикально изменить собственную жизнь.

Никто из ребят группировки, стоящих у дверей реанимации, не мог сообщить ему ничего нового о состоянии Эльзы. О подробностях дуэли никто не желал распространяться. Каждый пытался отделаться общими фразами и сделать вид, что не был в курсе происшедших событий.

Филин ненавидел их всех. Он готов был голыми руками разорвать этих заигравшихся, но при этом беспомощных юнцов, возомнивших себя супергероями, которые на самом деле даже не смогли уберечь свою подругу от такой жалкой участи.

Ещё через час в больницу приехали Павел, Игорь и Медуза.

Лишь ближе к утру уставшая женщина-хирург, на ходу снимая марлевую маску, открыла дверь и неторопливо подошла к резко поднявшимся из неудобных стульев ожидающим. На неё устремились их нетерпеливые взгляды.

— Состояние пациентки тяжёлое, но стабильное, с большой вероятностью жить будет. Сотрясение мозга с осложнением, перелом двух рёбер и что самое плохое — серьёзные, отчасти необратимые повреждения брюшной полости… — сообщила речитативом женщина без всяких вводных слов и приветствий. — А кто из вас является родственником потерпевшей?

Собравшиеся переглянулись, ещё не успев осмыслить услышанную только что информацию.

— Мы… как бы теперь все её родственники, — сказал Рихард.

— Я серьёзно, — твёрдо заявила врач.

— У неё нет кровных родственников… уже… кроме отца, но он живёт где-то в Чехии и давно не общается с Эльзой. Теперь мы её семья, — пояснил Кирилл.

— Пусть тогда милиция выясняет, что случилось с вашей подругой… Я потом с ними поговорю.

Она осмотрела собравшихся в круг внимательных слушателей.

— Один из вас пусть проследует за мной в кабинет.

Филин тут же без колебаний вышел вперёд, не спрашивая никого.

Дверь кабинета громко закрылась, серость облупившихся по углам больничных стен в сочетании со слабым ламповым светом добавляли тоски и удручённости.

— По поводу травм у пациентки, — снова заговорила женщина. — Мы, к счастью, успели её спасти, но, как я уже сказала, абдоминальные повреждения органов брюшной полости и забрюшинного пространства очень значительные. Возникло массивное паренхиматозное кровотечение. Произошла апоплексия яичника, и мы были обязаны в срочном порядке провести овариэктомию. К тому же от механических повреждений возникла ретрохориальная гематома в околоматочной клетчатке. Вследствие этих повреждений произошла внутриутробная гибель плода.

— Какого плода? — недоуменно спросил Филин, не поняв почти ничего из услышанного.

— В крови этой девушки мы обнаружили высокий уровень гонадотропинов. Она потеряла ребёнка, хотя беременность ёще была в первом триместре, и, к сожалению, её организм скорее всего больше не способен к деторождению, по крайней мере, без надлежащей гормонотерапии. Ваша знакомая чудом осталась жива, и вы должны быть рады, что всё оказалось не так плохо, как могло быть. Мы сделали всё возможное, чтобы спасти её. Ещё меня беспокоит её сотрясение мозга, возможно, пойдёт осложнение на глаза. Пока ей необходимо длительное лечение, соблюдение постельного режима и постоянный покой.

— Я могу её увидеть? — просящей интонацией спросил Филин.

— Не сегодня, — продолжала хирург, — вы можете все сейчас разъезжаться по домам, а завтра после обеда позвоните в справочную и договоритесь о посещении.

Вся решительность и напористость Филина куда-то бесследно пропала. Он никак не мог переварить полученную информацию и соединить все факты воедино.

— Чем я сейчас могу ей помочь? — спросил он.

— Ну, вы же понимаете, что у нас в стране медицина является, конечно, в теории бесплатной, но правительство абсолютно не выделяет средств на приобретение больницами важных медикаментов, антибиотиков, анестезии, перевязочных материалов, к тому же…

— Сколько? — резко перебил Филин монолог врача своим вопросом.

— Подождите пару минут, я сейчас принесу вам список, — дипломатично ответила она.

Тем временем наступало очередное серое мартовское утро, не предвещающее ничего хорошего в Кривом Роге.

* * *

Спустя несколько часов после операции Эльза стала медленно приходить в себя. За окном раздражающе громко стучали колёсами вагоны скоростного трамвая. Ослепляющий свет, пробивающийся из окна, проникал сквозь прикрытые веки Эльзы, вызывая резкую головную боль.

Обнажив потресканные белки, Эльза открыла глаза. После того, как Филин не колеблясь заплатил большую сумму за достойный медицинский уход за Эльзой, её перевезли из реанимации в самую комфортную больничную палату, и теперь её израненное тело было накрыто белоснежной простынёй. Уже хорошо знакомые последствия сильнодействующей анестезии сделали движения Эльзы вялыми, ей снова было больно и неимоверно тошнило от наркоза. Она старалась не думать об ужасах произошедшей дуэли; о том, что опять стала убийцей. Снова будет много врачей и милиционеров, много вопросов и невнятных ответов, но теперь она действительно являлась жертвой, по крайней мере, её считали таковой. Болела нестерпимо голова, прооперированный живот и сломанные ребра. Бинты на теле мешали дышать, а от подвешенного прозрачного контейнера для гемотрансфузии тошнило ещё сильнее.

Уже в середине дня Эльза узнала от врачей о том, что её ранняя, неизвестная ей беременность завершилась смертью ещё совсем несформированного плода. Она не успела осознать и осмыслить эту новость в одиночестве, так как спустя несколько минут раздался очередной стук в дверь, и на пороге палаты появился обеспокоенный, не похожий на привычного себя Филин.

Глава 10

В помещении одного из криворожских кафе негромко играла музыка. Очередной певец без голоса и слуха под примитивный ритм восхвалял и романтизировал жизнь украинских уголовников. И каждый слушатель мог сделать вывод, что полная приключений жизнь в тюрьме — предел мечтаний любого человека. Дверь кафе была открыта настежь, и звуки блатного шансона были слышны даже на улице, по которой в этот момент быстрым шагом шёл Андрей.

Затем он остановился, вынул из кармана мобильный телефон, попробовал снова дозвониться, подождал ответа около минуты и снова отключил телефон. После этого он кому-то написал текстовое сообщение и в очередной раз попробовал дозвониться на старый номер мобильного телефона Эльзы. Потом опять позвонил на её домашний номер и затем на чей-то другой номер. Безрезультатно.

Эльза уже больше месяца не отвечала ему не только по телефону, но и по электронной почте. Она стала недосягаемой, теперь никто при всём желании не мог расказать Андрею, что сейчас происходит с Эльзой и где она. Тот внезапный звонок от неё в начале февраля невероятно обрадовал Андрея. Он совсем не заметил, что главной целью её звонка была просьба о финансовой помощи. Андрей интерпретировал разговор совсем иначе: Эльза помнит, Эльза любит, Эльза ждёт… После того телефонного разговора было ещё два малосодержательных сообщения от Эльзы по электронной почте, и больше ничего. В остальном она больше не проявляла инициативу первой.

И вот Эльза перестала отвечать на сообщения Андрея, больше не писала и не звонила ему сама, а её телефон был отключён. Эльза не сообщила ему ни о смерти матери, ни о кровной дуэли с Паутиной, ни о своём переезде к Филину. О таких событиях не рассказывают незначимым и незнакомым людям. Андрея уже давно не было в её жизни.

И вот теперь он снова в Кривом Роге в ожидании встречи со своей любимой, но никак не может найти возможности встретиться с ней и всё выяснить. Те события и обстоятельства новой жизни Эльзы, которые Андрею были неизвестны, он домысливал на свой лад, тем самым теряя нить реальности. Душащая тревога не покидала его уже несколько недель, и теперь, после приезда в Кривой Рог, всё должно было встать на свои места.

После поселения в отеле, он, преодолевая нахлынувшее волнение, решительно пошёл домой к Эльзе с огромной надеждой встретить её там. Андрей неоднократно прокручивал в голове возможные сценарии долгожданной встречи. Он представлял, как сильно обрадуется она, неожиданно увидев возлюбленного на пороге своей квартиры. Она улыбнётся, бросится ему на шею, обнимая и целуя Андрея, наверняка всё объяснит и назовет вескую причину своего длительного молчания, и тогда любовь преодолеет все преграды и сложности, в очередной раз доказав, что непобедима даже в безрадостном Кривом Роге.

Вот только ожиданиям его не суждено было сбыться. Когда он подошёл к дому Эльзы, никто не спешил открывать дверь подъезда. Кнопка на недавно установленном домофоне уже десятый раз проваливалась под давлением пальца, а ответа на звонок всё не было. Расспросив соседей, сидевших у подъезда, Андрей узнал о смерти матери Эльзы зимой. Но о дальнейшей судьбе самой девушки они ничего не знали.

Ситуация с поисками Эльзы становилась для Андрея безысходной. Вчера до поздней ночи он писал и звонил всем своим криворожским знакомым, которые, возможно, могли бы ему помочь в поисках Эльзы. У некоторых за два года поменялись номера телефонов, а на его текстовые сообщения часто не приходило никакого ответа. Даже из тех, кто отвечал ему, никто не смог дать никакой внятной наводки. Контакты с его возлюбленной у всех были утеряны. Эльза словно растворилась в воздухе.

Где же она? Что с ней происходит?

Андрей уже был не в силах перебороть собственное отчаяние и в очередной раз перебирал в уме все возможные сценарии, как внезапно его мобильный телефон зазвенел. На экране загорелся текст: «Ona tam bolshe ne *ivyot. Prixodi zavtra na perekryostok me*du prospektom Metallurgov i Nikopolskim shosse k desyati we4era. Stoy so storony Narxoza me*du stavkami — skorey wsego ona tam proydyot».

Сообщение пришло от неопределившегося номера без слов приветствия и не было подписано. Андрей не знал, кто отправил ему это анонимное сообщение, но в тот момент это его не особо волновало. Он был очень благодарен анониму, проявившему сочувствие и оказавшему ему такую помощь. Появилась зацепка, реальный шанс снова увидеть Эльзу. Со вчерашнего вечера он отправил несколько десятков текстовых сообщений и позвонил множеству людей. Каждого, кто не знал ничего об Эльзе, Андрей просил поспрашивать и друзей, и знакомых — вдруг им что-то известно? Многие обещали постараться помочь. Теперь один аноним действительно помог.

Если в сообщении всё было верно, то оставалось около суток до возможной долгожданной встречи. Несмотря на стрессовый перелёт из Германии, Андрей не хотел идти в отель. Ему изо всех сил хотелось приблизить момент, когда он снова сможет увидеть Эльзу. Этот упомянутый в анонимном сообщении перекрёсток он хорошо знал — оттуда прохожим открывался постапокалиптический вид на башенные градирни металлургического комбината.

* * *

Андрей невероятно волновался перед желанной встречей с Эльзой и смог заснуть в отеле лишь под утро. Проснувшись, он пообедал и отправился в расположенный неподалёку цветочный магазин. Затем он вернулся снова в отель на несколько часов, но ждать встречи больше не было сил, поэтому Андрей вышел заранее, хотя от отеля до упомянутого в сообщении перекрёстка было всего около двух километров. Он решил пойти туда пешком, чтобы скоротать последние часы ожидания, заодно освежиться, освободить голову от назойливых, вечно повторяющихся мыслей.

Держа в руках купленный букет цветов, Андрей пошёл в нужном направлении. Было уже около восьми вечера, но фонари даже на центральных улицах почти нигде не горели. С наступлением темноты город заметно преображался, становился ещё более жутким и враждебным. Поднялся сильный ветер, и чёрные тучи, как предвестники чего-то страшного, но неизбежного, заволакивали небо. Стало настолько темно, что впереди почти неозможно было разглядеть четыре вулканоподобных градирни в виде усечённых конусов, дым из которых, казалось, шёл от костров ада где-то глубоко под землёй. Там затаились скрученные в металлических судорогах доменные печи и конверторы со своими сотнями, тысячами, миллионами змеевидных труб разного размера и материала, беспрерывно выплёвывающих отравленный дым в пасмурное небо.

Где-то совсем недалеко от этих градирен, в одной из жилых квартир четырёхэтажного дома по улице Вітчизни, Эльза проводила вечер в компании Ульяны и Карины. Чтобы развеять затянувшуюся хандру и убежать от одиночества, Эльза решила снова встретиться с подругами. Карина уже третий раз ей звонила с предложением о встрече, и Эльза неохотно приняла приглашение. Филин в очередной раз уехал из города на несколько дней решать свои дела по бизнесу, и снова сидеть все выходные в четырёх стенах без него в большом доме Эльзе не хотелось. По телевизору шла одна ерунда, Интернет до сих пор не подключили, а детективы и блатная литература из небольшой библиотеки Филина её также не привлекали. Поддавшись мимолётному микропорыву ностальгии и пытаясь убежать от гнетущего одиночества, Эльза согласилась прийти в гости к Карине и встретиться «как в старые добрые времена».

Подруги действительно уже давно не виделись. После дуэли против Паутины и лечения в больнице, Эльза проводила большую часть времени либо с Филином и его немногочисленными «корешами», либо в полном одиночестве. Этим вечером у Эльзы появилась возможность устранить затянувшуюся апатию, улучшить своё настроение и развеяться в компании старых подруг. Но и с ними, выпивая дешёвое вино из картонных пакетов и сидя на кухне, где всегда было так весело и уютно, Эльза теперь чувствовала себя некомфортно.

За считанные месяцы всё в жизни Эльзы стало по-другому. И хотя излишне хладнокровный, продуманный и порой циничный мир Филина, его друзей, деловых партнёров и их гламурных любовниц Эльзе был как и раньше чужд, но и прежней Эльзы больше не было. Общаясь с ними, она начала осознавать, насколько жизнь неоднозначна, как по-иному можно посмотреть на привычные для неё жизненные аспекты. И чем ближе она знакомилась с новой для себя компанией, тем сильней удаляясь от почти уже расформировавшейся «Чёрной справедливости». Манифесты этой группировки уже не казались ей такими бесспорными, как раньше, а все проблемы, с которыми боролась она вместе с другими, теперь были для неё неактуальны. Ей был теперь противен весь этот театральный псевдогероизм, этот подростковый пафос, эти глупые, утопичные лозунги. Для неё стало ниже своего достоинства собираться в подвалах, разрушенных домах и бороться против наркомафии. Она смотрела на своих прошлых друзей, и они её теперь буквально во всём раздражали. Их провинциальная речь, их «рабоче-крестьянская» одежда, их бестолковые увлечения и цели. Эльза переосмыслила жизненные ценности, переставила приоритеты. Она уже давно перестала писать стихи, изменила причёску и перекрасила волосы.

Стоило только Эльзе попасть в прежний антураж посиделок бывших подруг, она тут же пожалела, что пришла к Карине домой в гости. Между ней и бывшими подругами теперь была огромная пропасть, и Эльзе стоило большого труда скрывать своё пренебрежение, которое уже возникло давно, но скрывалось в глубинах души и ждало своего времени. С ужасом Эльза осознавала, что ещё совсем недавно была такой дурой. Многие свои прошлые поступки она теперь считала ошибкой, детской шалостью с недетскими последствиями. Но в итоге она всё исправила, и возвращаться к прежней жизни не собиралась. Для себя Эльза решила, что эта бессмысленная встреча с подругами из прошлого должна стать последней. Пора начинать новую жизнь взрослой леди в совсем другом, более респектабельном окружении.

Ульяна рассказывала сотню никому не интересных историй: как к ней недавно приезжали дальние родственники из Львова, как она после переезда в Кривой Рог училась в одном классе с погибшей в бойне на Долгинцево Ольгой, как она помогала зимой в приюте для бездомных животных, как всех медицинских работников её больницы заставляют выходить на политические митинги под угрозой увольнения. Карина лишь периодически что-то добавляла от себя в монолог подруги, а Эльза и вовсе молчала.

То ли от едкого сигаретного дыма, то ли от глупых нескончаемых рассказов Ульяны, у Эльзы кружилась голова. Прописанные доктором таблетки не давали нужного результата, а только вызывали сонливость. Из-за этих таблеток её движения и мысли замедлялись, Эльза становилась сонной и вялой. Ей хотелось выйти на улицу на свежий воздух, хотя в Кривом Роге свежего воздуха нет нигде. Осознавая бессмысленность дальнейшего пребывания здесь, Эльза под предлогом усталости и желания спать собиралась уже попрощаться с подругами. Внезапно Карина вспомнила, что хотела показать подругам новые платья, и Эльза осталась ещё ненадолго, так как любила красивую одежду.

Разговор о новых платьях Карины затянулся, и Эльза вместе с Ульяной вышла на улицу только после десяти вечера. Далее пути подруг расходились: Ульяне надо было возвращаться домой в сторону стадиона «Будівельник», в противоположном направлении от того, куда предстояло идти Эльзе. Девушки ещё поговорили минут пять, и попрощались. Затем каждая пошла своей дорогой.

Сойдя с улицы Вітчизни, Эльза оказалась на проспекте Металлургов, который далее образовывал широкий перекрёсток с Никопольским шоссе. Как и предполагал аноним, отправивший накануне текстовое сообщение Андрею, разминуться они не могли. К тому же Андрей уже долгое время стоял на перекрёстке, боясь случайно пропустить Эльзу. То и дело Андрею казалось, что встрече не суждено состояться — слишком долгим и невыносимым казалось время ожидания, но затем он снова и снова перечитывал короткое сообщение от анонима, ещё раз убеждался, что встреча может состояться около десяти вечера, и, немного успокаиваясь, продолжал ждать.

Эльза шла по опустевшему проспекту. Ослабевшая недугами и душевно опустошённая, брела она от одного дома, где теперь ей всё было чуждо, к другому, опустевшему, холодному дому, где её никто не ждёт. Порой она замедляла шаг от того, что периодически темнело в глазах и её сильно тошнило. Эльза боялась упасть в обморок прямо посреди улицы. Такое уже случалось с ней два раза, но тогда постоянно поблизости оказывался Филин, готовый прийти в любой момент на помощь. А теперь она даже не могла понять, действительно ли у неё предобморочное состояние или же её воображение снова издевается над ней.

Подойдя к мачте светофора, который только что сменил зелёный цвет на красный, и чувствуя себя с каждой секундой всё хуже, Эльза вдруг ощутила чей-то пронзительный взгляд за своей спиной.

Два года назад в разговоре с Эльзой, Ева сказала, что у многих людей, которые долгое время прожили в Кривом Роге, начинает развиваться «эффект сверхчеловека», то есть появляются своеобразные паранормальные способности: повышенная интуиция, вещие сны, предчувствие чего-то невероятного, всевозможные галлюцинации и видения. Ева была уверена, что люди не могут постоянно пребывать в чувстве панического страха перед любой возможной опасностью, что Кривой Рог переполнен мистической, потусторонней энергией и что люди здесь словно инфицированы ею. Тогда Эльза и не думала воспринимать всерьёз очередные выдумки Евы, но с недавнего времени она стала замечать за собою некоторые странности. Возможно, причиной тому был повышенный радиационный фон в Кривом Роге, загрязнённая окружающая среда или многократные травмы головы Эльзы, но факт оставался фактом: она чувствовала этот сильный, пронизывающий её слабое тело знакомый взгляд.

Что-то происходило совсем рядом.

Эльза оглянулась.

Эти глаза она знала и помнила так отчётливо, что не могла бы их забыть, даже если бы очень захотела. Это был нежный, заботливый взгляд из прошлого, которое она всеми силами пыталась удалить из своей памяти. Теперь этот взгляд не вызывал у неё умиления, а был назойлив и неприятен. Прежняя жизнь Эльзы и нынешняя, словно неуступчивые тектонические плиты, проламывали друг друга с невероятной силой и вызывали внутри неё землетрясение огромной магнитуды.

Андрей стоял перед ней, совсем рядом, с цветами, как старомодный романтик. И она не знала, что ему сейчас сказать. Голова кружилась всё сильнее. Чтобы не упасть, Эльза схватилась рукой за мачту светофора. Это было слишком невероятно, неожиданно, нелогично… Только не сейчас! Когда угодно, но только не сейчас…

— Здравствуй, любимая, — взволнованно проговорил Андрей.

— Что… А что ты здесь делаешь? — Эльза не верила собственным глазам.

— Я приехал, я… Что с тобой? — спросил напуганный Андрей, видя, что Эльза с трудом стоит на ногах, — ты плохо себя чувствуешь?

Он подошёл к ней, чтобы крепко обнять, но Эльза резко выставила руки вперёд, не позволив этого.

— Не надо…

— Что случилось? Я так много раз пытался тебе дозвониться, просто места себе не находил от волнения, ты не отвечала ни по телефону, ни по мейлу… — продолжал торопливо говорить Андрей, словно боясь, что Эльза исчезнет, если он хоть на секунду замолчит. — А ты… ты мне совсем ничего не писала.

— Андрей, — пытаясь собраться с мыслями, старалась объяснить Эльза, — ты неожиданно вернулся… Очень неожиданно. А… как ты вообще узнал, что я окажусь здесь?

— Это неважно, долгая история, но я рад, что теперь вижу тебя. Это главное. Я… приехал за тобой, — воодушевлённо произнёс Андрей, снова подходя к Эльзе ближе. — Мы поедем вместе в Штутгарт. Решим уже в Германии все вопросы. Ты сможешь…

— Что за бред ты несёшь? — воскликнула Эльза, не скрывая своего раздражения. — Что за больную сказку ты себе выдумал? Посмотри на меня! Посмотри внимательней! Ты точно со мной разговариваешь? Ни с кем меня не перепутал?

Андрей обомлел от услышанного.

— Зачем ты так говоришь, я ведь…

— Послушай меня, — снова перебила она Андрея. — Если ты такой непонятливый и внезапно здесь нарисовался, то думаю, что мне есть что тебе сказать.

— Я слушаю тебя, — не привыкший к подобным репликам Эльзы, Андрей продолжал пребывать в недоумении.

— Только ты не перебивай меня и попробуй понять всё то, что я тебе сейчас скажу, — предупредила она. — Я отлично понимаю, что у нас произошло недоразумение, что ты, наверное, по наивности себе выдумал непонятно что… Тебе будет очень неприятно это слышать, но тебе надо знать, как всё изменилось. Эти два года без тебя полностью поменяли всю мою жизнь. Я стала совсем другой, и той, которую ты любил и помнил всё это время, уже давно не существует. А может быть, её вообще никогда не было.

Эльза достала из дамской сумочки пачку сигарет и нервно закурила, а Андрей всё ещё пытался осознать сказанные ею слова.

— Ты начала курить? — удивился он.

— Это к делу не имеет никакого отношения! — резко отчеканила Эльза, выпустая едкий дым изо рта. Она закатила глаза вверх, ещё раз демонстрируя своё раздражение и нежелание дальше продолжать этот непростой разговор. — Всё кончено, Андрей! Наша сказка… твоя сказка завершилась, и уже давно.

Андрей стоял шокированный от услышанного, но не мог ничего сказать в ответ.

— Ничего не осталось в моей жизни так, как прежде. Ты уехал в свою беззаботную Германию, и прошло слишком много времени, слишком много дерьма мне пришлось пережить без тебя. Вместе со всем этим трэшем изменились все мои мысли и чувства, прежняя Эльза умерла. Ты даже не представляешь, какая я теперь. И тебе лучше не представлять! Поэтому просто уходи и забудь обо мне!

Зазвонил мобильный телефон. Увидев знакомый номер абонента на экране, Эльза тут же отключила его.

— Я же люблю тебя! — воскликнул Андрей, делая шаг вперёд.

— Лучше заткнись и не позорься, ты смешон, — укоряющее произнесла Эльза со злобной усмешкой на лице, снова выставляя вперёд руку. — Это там, в Германии, можешь говорить подобную сентиментальную хрень, но не в Кривом Роге. Ты не можешь меня любить, потому что совсем меня не знаешь. Выбрось наконец-то выдуманный светлый образ меня из своей головы. Спустись с неба на землю!

Андрей уже перестал ощущать себя частью этого мира. Ему казалась вся эта сцена возле перекрёстка сплошной галлюцинацией. Он не мог поверить, что так долго ждал встречи с Эльзой, а теперь в реальности происходит такой разговор. Эльза тем временем уже не могла совладать со своими нахлынувшими, деструктивными эмоциями.

— Значит, ты ждал моих писем, надеясь услышать обо мне, узнать, как мои дела? А что я могла тебе написать? То, что мою мать зверски убили, квартиру полностью обворовали, что многих моих друзей уже нет в живых? Погибли Ева, Ольга, Бард, Артём и ещё многие хорошие люди. И после этого меня тоже больше нет. Я перестала писать стихи, Андрей, мне противна теперь вся эта лирика. Что, ты в шоке, да? Я тоже была в шоке, когда захлёбывалась собственной кровью, когда на моих глазах один мудак убивал Еву, когда я потом сама дробила череп этому ублюдку! Об этом я тебе должна была написать? В Германии-то жизнь поспокойнее будет, да? А в Кривом Роге смерть правит всем! А потом, по моей просьбе, пристрелили того, кто убил мою мать. А спустя некоторое время я билась с его невестой на кровной дуэли насмерть. И блять! Я убила… я опять убила!

— Элли, успокойся, ты же…

— Нет больше той девушки, которую ты любил. Нет больше ничего. Одни трупы и руины, трупы и руины! И ты не сможешь нихуя понять, как бы я тебе ни объясняла. Ты привык к упорядоченной цивилизации, а я здесь боролась за выживание каждый ёбаный день!

— Но ты же так хотела иметь детей! Разве ты хочешь, чтобы они росли в Кривом Роге?

— У меня никогда не будет детей, — вытирая слёзы, сказала Эльза. — После той проклятой дуэли я уже никогда не смогу быть матерью. И так даже лучше!

— Но ты же сможешь…

— Я выхожу замуж! — закричала она. — Ты слышишь меня? Всё кончено! Через два месяца состоится свадьба, а потом я уеду со своим мужем в медовый месяц. И в моём будущем не будет ни тебя, ни твоей ёбаной Германии!

Андрей молчал и больше ничего не мог ответить Эльзе.

— Я полное дерьмо, как и все люди вокруг меня, — продолжала она. — Я падшая грешница среди самых конченых грешников. Мы уже в блядском аду! Так чего ты тогда тут стоишь и тупишь? Уезжай из этого ада, здесь тебе не место. Беги, пока есть возможность!

— Элли, мне нужна только ты…

— Уходи, Андрей, вали навсегда из моей жизни! И выбрось свои цветы!

Несмотря на то, что Андрей смотрел на Эльзу в упор, он уже её не видел. Она растворилась, её образ потемнел и исчез в темноте криворожского позднего вечера.

И они расстались… Расстались, чтобы больше никогда не быть вместе. Не выдержав умоляющего взгляда Андрея, Эльза побежала через дорогу прочь, оставив его, обескураженного, одного, стуча металлическими набойками каблуков по разбитому асфальту. Оказавшись на другой стороне широкого проспекта Металлургов, Эльза ещё больше ускорила шаг.

Сдерживая себя во время разговора с Андреем, Эльза теперь заметно начала терять контроль над собой. Эмоции рвались наружу, душили изнутри, забирали последние физические и душевные силы. Объяснение с Андреем получилось слишком спонтанным. Он был таким милым и светлым образом в её жизни, потом исчез, и вот теперь опять стоял как ни в чём ни бывало с нелепым и неуместным букетом цветов, словно влюблённый идиот из устаревших советских мелодрам.

Эльза старалась не думать об Андрее и только что произошедшей встрече с ним. Она заметила, что он так и остался в шоке и полной растерянности стоять у светофора. От слёз у Эльзы покраснели глаза. Чем дальше она шла по проспекту Металлургов, тем темнее становилось всё вкруг. Эльзе становилось страшно, она то и дело пугливо оглядывалась по сторонам. Справа от неё шелестели на ветру покорные ивы, синхронно покачиваясь в демоническом танце при тусклом свете далёких уличных фонарей. Постоянно перед глазами Эльзы мелькали их тени, а позади них виднелась черная рябистая вода одного из трёх расположенных в ряд искусственных прудов.

Спотыкаясь на высоких каблуках, потеряв ориентир и контроль над сбитым дыханием, Эльза снова расплакалась навзрыд, не в силах быть сдержанной и хладнокровной. В её воспалённых глазах в очередной раз резко потемнело то ли от серьёзной травмы головы и постоянных головокружений, то ли от того, что черная тушь для ресниц попала в глаза.

Приступы истерики всё сильнее охватывали Эльзу, и она шла быстрее, изредка переходя на бег, но затем резко замедляясь и сбивая дыхание. Внезапно что-то внизу треснуло, и Эльза, споткнувшись, упала на асфальт, ударившись правым коленом. Место удара болезненно закровоточило, обдало жаром. Только через несколько секунд, собрав последние силы, Эльза встала на ноги, пытаясь очистить поцарапанные ладони от грязи.

Триста метров неровного асфальта казались почти непреодолимыми. А теперь оставшийся путь надо было пройти со сломанным чуть выше набойки каблуком. Теряясь во времени и пространстве в истерическом припадке, Эльза по ошибке вначале завернула направо на неизвестный ей тёмный безымянный переулок, заканчивающийся тупиком. И лишь пройдя несколько шагов в полной тьме, в окружении шумящих деревьев, она остановилась. Только с запозданием осознав, что выбрала неверный поворот, Эльза захромала в обратном направлении в сторону слабо освещённого проспекта Металлургов, откуда зашла сюда.

Выйдя на тусклый свет широкого проспекта, пройдя ещё не более пятидесяти метров, Эльза увидела знакомый поворот на улицу Ландау. Дыхание Эльзы становилось всё учащённей, пульсирующая кровь неистово била по напряжённым вискам. Когда свет редких уличный фонарей остался позади, тьма почти полностью завладела всем пространством примыкающей к проспекту безлюдной улицы. Царапая надломленным каблуком дорожный гравий, Эльза шла мимо заброшенного здания бывшего межшкольного учебно-производственного комбината, когда у неё снова начались видения. Ей вновь началось казаться, что кто-то другой находится совсем рядом и за ней следит, она слышала посторонние звуки и не была уверена, что эти шумы не внутри её уязвимого сознания. И ей всё больше казалось, что невидимая клетка беспощадного города давила на неё со всех сторон, а бесконечные индустриальные кварталы и спальные районы образовывали коварный лабиринт, в котором не существует выхода.

Начался дождь. Пытаясь хоть немного осветить себе путь, Эльза включила экран на своём мобильном телефоне, но он отключался через несколько секунд после каждого нажатия. Она прошла ещё двадцать шагов сквозь криворожскую зловещую тьму, когда резкий удар отточенного лезвия ножа прервал в одно мгновение беспомощное бегство Эльзы.

Этот резкий удар ножа пришелся в шею, повредив правую сонную артерию и яремную вену. Горячая кровь Эльзы, струясь и пульсируя, хлынула наружу. Её хрупкое, окровавленное тело бесшумно упало на мокрую землю. Знакомый каждому криворожцу приторный запах крови наполнил воздух ароматом смерти.

Воцарилась гробовая тишина. Даже шума дождя не было слышно в этот момент. Эта абсолютная магическая тишина символизировала смерть ещё одной жертвы бесконечной, необъявленной войны… Смерть ещё одной святой грешницы. Ещё одно молодое, когда-то чувствующее сердце остановилось навсегда. Кровь пропитала верхнюю одежду мёртвой Эльзы, окрасив её в алый цвет.

Борьба была закончена.

* * *

Обычная майская ночь 2004 года ничем не отличалась от других криворожских ночей. В этом городе время тянется медленно и неторопливо; иногда оно вовсе останавливается. Время остановилось, когда двадцатилетняя красавица упала от удара ножом на холодную землю. До утра её мёртвое тело оставалось наедине с тёмной криворожской ночью. И не было никого, кто позволил бы себе потревожить это блаженное смирение, пока на небе не появились первые проблески восходящего Солнца. Майский ливень, словно издеваясь над немотивированными сотрудниками уголовного отдела, смыл за ночь кровь девушки вместе с возможными следами и уликами.

Удар ножом был настолько сильным и точным, что Эльза не мучилась перед смертью. Её жизнь прервалась так внезапно, что девушка даже не успела ни о чём подумать и не смогла никого вспомнить. Она успела в эти доли секунды только… улыбнуться.

По крайней мере, ходили потом легенды, что именно такой, с колото-резанной смертельной раной на шее и с инфернальной улыбкой на лице, бездыханно лежащей в грязной луже дождевой воды, её нашёл рано утром перепуганный местный житель, идущий из дома на работу в сторону автобусной остановки. Он торопливо вернулся домой, что находился в четырёхстах метрах от промокшего трупа Эльзы, и сразу же набрал номер милиции на стационарном телефоне. В 05:54 поступил его звонок в милицейский участок Дзержинского района.

Для Эльзы всё закончилось в один миг. Прекратились страдания и мучения, оборвались мечты и желания, растворились в пустоте все беды и несчастья. Не осталось ничего.

Этой девушки больше нет в живых.

Она больше никогда не пройдёт по криворожским улицам, не заполнит тишину раннего утра своим инопланетным голосом. Эльзы больше нет, как нет тысяч других невинно убиенных жертв, которые были убиты невинно убиенными жертвами, которых убили невинно убиенные жертвы, которых…

* * *

Акт судебно-медицинского исследования трупа 93488—1

Вводная часть:

Исследование трупа проведено 27 мая 2004 года в секционном зале морга Криворожского отделения судебно-медицинской экспертизы при искусственном освещении на основании направления Дзержинского районного отдела милиции (Криворожское городское управление министерства внутренних дел Украины) капитана милиции Панченко А. С. от 26 мая 2004 г.

Судебно-медицинский эксперт: Тилоян Г. Г., врач высшей квалификационной категории, образование высшее, стаж работы по специальности 14 лет. Ассистенты: Коваль В. К., Шилова А. А. 
Исследование начато 27 мая 2004 года, в 11:30. Исследование окончено 27 мая 2004 года, в 16:00.

Обстоятельства дела:

Из постановления на судебно-медицинское исследование  известно, что труп неидентифицированной молодой женщины, ориентировочно 20—25 лет, был обнаружен в Кривом Роге 26 мая 2004 года на открытом воздухе поблизости от здания по адресу: улица Ландау, дом 1, в 05:40 утра. Согласно копии протокола осмотра места происшествия, труп частично несколько часов находился в луже, предположительно, дождевой воды. Другие обстоятельства дела выясняются.

Наружный осмотр:

В секционную морга труп женщины доставлен в следующей одежде: платье чёрного цвета с белыми линиями, чулки чёрного цвета, трусы чёрного цвета, бюстгальтер черного цвета с белыми вставками. Одежда без явных признаков поношенности, без повреждений. Верхняя одежда обильно запачкана потёками крови. Обувь чёрная, с высоким каблуком, правый каблук внизу сломан. На шее трупа имеется цепочка, на безымяном пальце левой кисти кольцо (упакованы и переданы в регистратуру).

По снятию одежды — труп женского пола, правильного телосложения, удовлетворительного питания, нормального физического развития. Длина тела 167 см, возраст на вид соответствует указанному выше. Обнаружена татуировка: в межлопаточной области — неопределённый символ: крест с двумя горизонтальными планками и перевёрнутой восьмёркой в виде змеи под ним. Мышечное окоченение хорошо выражено во всех группах исследуемых мышц. Кожные покровы телесного цвета, бледные, холодные на ощупь. Трупные пятна островковые, синюшно-багрового цвета расположены на заднебоковой поверхности шеи, спины, задней и заднебоковых поверхностях туловища и конечностей, при надавливании пальцем бледнеют и восстанавливают свой цвет через 30 секунд. Видимые признаки трупного разложения отсутствуют.

Верхние и нижние конечности развиты правильно, кости конечностей на ощупь целы. Голова правильной формы. Кости черепа на ощупь целы. Волосы на голове золотисто-русые, окрашены, длиной около 25 см. Шея средних размеров с явными оптическими признаками смертельного ранения. Грудная клетка цилиндрической формы. Визуально анатомический каркас грудной клетки не нарушен, при пальпации патологической подвижности рёберных дуг и крепитации костных отломков не определяется. Живот на уровне рёберных дуг, мягкий на ощупь, наличия свободной жидкости в брюшной полости не определяется. На передней брюшной стенке имеется атрофический шрам длинной около 10 см прямой формы вследствие поперечного надлобкового чревосечения, вероятно, образованный после проведения нижнесрединной лапаротомии.

Видимые слизистые оболочки:

Глаза широко открыты. Расположение глазного яблока правильное. Конъюнктива глаза — серого цвета, влажная, блестящая, не липкая без нарушений целостности и наложений. Зрачки равномерно расширены. Склеры и конъюнктивы бледные. Глазные яблоки упругие.

Слизистая носовой полости — непигментирована, влажная, блестящая, без нарушений целостности и наложений.

Слизистая оболочка ротовой полости — серого цвета, влажная, блестящая, гладкая, не липкая, без нарушений целостности.

Слизистая оболочка анального отверстия — непигментирована, умеренно влажная, блестящая, гладкая, без нарушений целостности.

Состояние естественных отверстий:

Целостность костей носа не нарушена, носовые отверстия правильной формы, кожа без наложений и нарушений целостности.

Слуховой проход открытый, чистый, кожа белая с синеватым оттенком.

Истечения из ротовой полости жидкости красного цвета. Язык без наложений, зубы белые. Глаза открыты, роговица сухая мутная. Рот закрыт, губы сжаты, искажены защемлением лицевого нерва в форме улыбки. Зубы целы. Язык в полости рта за линией смыкания зубов.

Ушные раковины развиты правильно.

Наружные половые органы развиты правильно.

Задний проход закрыт, кожа вокруг него чистая.

Повреждения:

Отмечается глубокая щелевидная колото-резаная рана на правой боковой поверхности шеи, в 6 см от срединной линии и в 6 см от верхнего края ключицы с полным пересечением правой внутренней яремной вены, правой внутренней сонной артерии, а также многочисленных коллатералей (S15.7). Красно–фиолетовые сливные кровоподтеки преимущественно на передней поверхности шеи в нижней трети. Края колото-резанной раны ровные, с осаднением. Судя по длине раны и глубине ее раневого канала, максимальная ширина погрузившейся части клинка, которым было причинено это ранение, составила около 2,5 см, а длина погрузившейся части клинка — около 7 см. В момент вкола обушок клинка был обращен вправо по отношению к пострадавшей. Поворота клинка при извлечении не было, а само извлечение происходило с сильным протягиванием клинка вправо.

Внутренний осмотр:

Полость черепа. Широко отсепарованы мягкие ткани головы, в которых кровоизлияний не обнаружено. Твердая мозговая оболочка серая, не напряжена. Мягкая мозговая оболочка тонкая, отечная, полнокровная. Борозды и извилины головного мозга выражены хорошо. Серое и белое вещество четко различимо. Вещество мозга блестит. В желудочках головного мозга — следы светлого прозрачного ликвора. Сосудистые сплетения вишневого цвета, полнокровны. Просвет сосудов основания мозга чистый свободный. Стенки их эластичные. Интима сосудов желтая, гладкая, блестящая. Продолговатый мозг, мозжечок без особенностей. Височные мышцы с поверхности и на разрезе влажные, блестящие, без повреждений и кровоизлияний. Масса головного мозга — 1290 грамм. Кости свода, основания черепа целы. Кости лица целы. Толщина костей: затылочная — 0,4 см, лобная — 0,3 см, височная, теменная — 0,2 см.

Осмотр грудной и брюшной полостей. Разрез кожи передней поверхности грудной клетки. При отсепаровке мягких тканей передней поверхности грудной стенки до задних подмышечных линий — кровоизлияний не обнаружено. Толщина подкожно-жирового слоя на уровне пупка 1 см. Органы грудной и брюшной полостей расположены правильно, свободной жидкости в них нет. Пристеночная брюшина серо-розовая, гладкая. Легкие лежат свободно. Сердце в полости перикарда лежит свободно, в ней небольшое количество светлой, прозрачной жидкости.

Язык серо-розовый, сосочки выражены хорошо. Вход в гортань свободен, слизистая бледно-розовая. В мягких тканях шеи обнаружены массивные кровоизлияния вследствие упомянутого колото-режущего ранения. Просвет пищевода пуст, слизистая синюшная. Подъязычная кость и хрящи гортани целы. Доли щитовидной железы 2,5 х 2 х 1 см весом по 70 граммов каждая, ткань на разрезе темно-красная, мелкозернистая.

Просвет трахеи и крупных бронхов свободен, слизистая бледно-розовая. Левое легкое весит 520 грамм, правое — 530 грамм, с поверхности серо-розовые, на разрезе темно-красные, полнокровные.

Сердце 12 х 4 х 5 см весом 250 грамм. Просвет коронарных сосудов сердца свободен. Толщина мышцы левого желудочка 1,0 см, правого — 0,4 см. В полостях сердца тёмно-бурые сгустки крови, влажные и эластичные. Клапаны сердца тонкие, блестящие, гладкие. Мышца сердца буровато-красного цвета, плотная, на разрезе тусклая. Интима аорты в области восходящего отдела гладкая и блестящая.

Надпочечники листовидной формы, размерами 1 х 0,5 х 0,5 см каждый, ткань на разрезе с хорошо выраженной границей слоев, массой по 25 грамм каждый. Почки 11,5 х 5,5 х 3 см весом по 150 грамм каждая, капсула снимается легко, обнажая ровную поверхность, ткань на разрезе серо-коричневая, рисунок строения выражен. Слизистая лоханок и мочеточников бледная. Мочевой пузырь пуст, слизистая бледно-розовая. Общий желчный проток проходим. В желчном пузыре — 20 мл желчи, слизистая бархатистая. Селезенка 11,5 х 7 х 3,5 см весом 150 грамм, капсула морщинистая, ткань на разрезе вишневого цвета, соскоба не дает. Печень 23 х 19 х 6 см, весом 1450 грамм, с поверхности ровная, передний край заострен, ткань на разрезе красно-коричневая, полнокровная.

Поджелудочная железа плотная на ощупь, на разрезе серо-розовая, дольчатая, массой 78 граммов. В желудке — следы пищевых масс, слизистая бледно-розовая, складчатая. В тонком и толстом кишечнике — следы каловых масс, слизистая бледно-розовая. Матка на разрезе бледносерого цвета, имеет ярко выраженный эластичный рубец по причине прижизненного хирургического вмешательства. Правый яичник отсутствует вследствие резекции.

Для дальнейшего исследования трупа взята кровь для определения количества этилового спирта, а также кусочки внутренних органов (головной мозг — 1, сердце — 2, легкие — 2, печень — 1, почки — 2, селезенка — 1, поджелудочная железа — 1) для гистологического исследования, в архив.

При проведении исследования после аутопсии (по Шору) использованы методы: визуальный, метрический и аналитический.

Данные лабораторного исследования:

Акт №2004—0837 судебно-химического исследования крови от 31.05.2004: при судебно-химическом исследовании крови от неидентифицированного трупа молодой женщины обнаружен этиловый спирт в концентрации 0,75 г/дм3.

Заключение:

На основании судебно-медицинского исследования трупа неизвестной молодой женщины, учитывая предварительные сведения и данные лабораторного исследования: Причина смерти — остановка сердца в результате массивной кровопотери по причине колото-режущего ранения правой боковой поверхности шеи. Таким образом, между причинением подобного тяжкого вреда здоровью и наступлением смерти потерпевшей имеется прямая причинно-следственная связь.

Подпись / Печать

Глава 11

Индустриальный город-монстр ранним утром неспешно просыпался под аккомпанемент непрекращающегося проливного дождя. Первые автобусы и трамваи уже заполнили разбитые автодороги, люди спешили на работу, а их дети в школу. Начинался новый бессмысленный день. Дым от доменных печей и конверторов настойчиво пытался закрыть чёрной пеленой изредка появляющееся из-за туч небо от глаз криворожан; ржавые вагоны, наполненные металлоломом, медленно толкал стоящий в конце состава пыльный локомотив.

Андрей, всю ночь не сомкнувший глаз, истощённый от пережитого ужаса встречи и выпитого в чрезмерных количествах алкоголя в баре отеля, собирал вещи, чтобы навсегда покинуть этот город. За прошедшую ночь его отчаяние сменялось гневом, гнев превращался в ненависть. В свою очередь ненависть обращалась самобичеванием, а позже образовывалась эмоциональная пустота. Теперь он хотел только одного: как можно скорее вернуться в Германию.

Прощаясь навсегда со своей окончательно завершившейся украинской жизнью, Андрей смотрел через грязное окно поезда. Он поклялся себе начать новую жизнь в Германии, оборвать все прежние контакты и больше никогда не вспоминать кошмары прошлого. Он снова и снова обещал себе вырезать из памяти весь ужас вчерашней ночи, но сам не верил, что у него это получится.

По завышенной цене Андрей заказал билет на завтрашний самолёт из Киева до аэропорта Штуттгарта. К его радости, в кассе нужной ему авиакомпании ещё оставались билеты на этот рейс. Уже на следующий день он был в Германии.

Время лечит, время обезболивает, время хоронит…

Приблизительно в то время, когда самолёт с Андреем на борту пересекал границу воздушного пространства между Украиной и Польшей, направляясь в Германию, я чувствовал себя самым счастливым человеком в мире. Эти метаморфозы произошли очень быстро: за последние месяцы моя жизнь полностью изменилась. У меня был долгожданный повод веселиться и наслаждаться жизнью. Всё вкруг меня расцвело и преобразилось, потому что я сам изменился и стал достойным этой прекрасной, новой жизни. Я уже не был тем трусливым, нерешительным мальчиком. Исчезли все мои комплексы. Во мне проснулся воин, доминатор и страстный любовник. И это всё только благодаря ей.

Моей прекрасной Карине.

Моей неотразимой и сладострастной Богине.

* * *

После того уже упомянутого мной знакомства с Кариной в парке, когда я в последний раз видел Клыка живым, я так и не смог побороть в себе желание быть рядом с ней. На похоронах Клыка, а затем на похоронах Евы было слишком много людей и явно не та обстановка, чтобы снова заговорить с Кариной. Тем не менее, несколько раз её пронзительный взгляд был устремлён явно в мою сторону, я отчётливо чувствовал это.

Сексуальные вожделения не покидали меня. Я жаждал увидеть Карину снова и знал, что она учится в педагогическом университете. Не желая больше подавлять в себе рвение увидеть Карину, я решил подстроить якобы случайную встречу с ней. На основе её расписания лекций, которые висели на информационной доске возле деканата, мне не стоило большого труда приблизительно предположить, когда она покинет здание университета.

И мне повезло: она вышла одна, не подозревая о слежке, и пошла не торопясь в сторону станции скоростного трамвая «Будинок рад». Я скрытно следил за ней чуть поодаль и вскоре догнал её, артистично выдавая своё внезапное появление как случайную встречу. Она повелась на эту театральную постановку, по крайней мере, сделала такой вид. Мы разговорились, и неспешно ступая по опадающей листве, вместе пошли к остановке скоростного трамвая. Она рассказала, что в пятницу собирается в студенческий клуб «Империя» вместе со своими университетскими подругами, и я естественно сказал ей, что «совершенно случайно» тоже именно туда собираюсь пойти в пятницу, хотя, конечно же, на самом деле в тот день никуда я не собирался. Карина, как обычно, не улыбаясь, но тем не менее приветливо ответила мне: «Тогда увидимся там вечером в пятницу» — и зашла в подземный переход.

Эта волнительная подставная встреча была недолгой, но вселяла в меня надежду. Всё прошло гораздо лучше и многообещающе, чем я мог себе предположить. Я на следующий день буквально летал от радости, оттого что удалось пойти на сближение с Кариной. Перед походом в клуб я невероятно волновался как никогда ни с одной девушкой прежде. Мне не хотелось упасть перед ней в грязь лицом, и я продумывал про себя возможный сценарий нашей встречи. Где это произойдёт? Что я скажу ей, когда снова увижу? Будет ли это звучать нелепо или банально? Как я привлеку её внимание и смогу ли остаться с ней наедине? Есть ли смысл пригласить её потанцевать?

Наступил поздний вечер пятницы. Сначала у входа в молодёжный клуб «Империя», а затем и внутри просторного здания я нетерпеливо сканировал своими глазами каждую девушку, чтобы ни в коем случае не упустить шанс встретить Карину. У одной из её подруг в ту пятницу был день рождения. Девушки много пили возле одной из барных стоек. Именно там я её заметил. Собрав всю свою уверенность, я решительно подошёл к Карине, снова делая вид, будто ненамеренно её заметил. К тому времени девушки уже прилично выпили, и это был мой шанс. Минут десять мы говорили на общие темы, стараясь перекричать музыку. Наши лица с каждой минутой приближались, чтобы лучше расслышать друг друга, и это было очень волнительно. В мигании прожекторов под ритм танцевального радиохита я видел её манящие губы. Они двигались так грациозно, и я снова должен был сдерживать себя из последних сил, чтобы не поцеловать их в очередном нахлынувшем порыве страсти.

После ритмичной композиции о летней вечеринке в знойной ночи заиграла медленная песня, типичный слащавый хит о любви, который в то время крутили по всем украинским музыкальным каналам. Я решил идти до конца, стараясь даже не допускать мысли, что всё может пойти не по плану. И я пригласил Карину на медленный танец.

Вначале мне показалось, что моё предложение вместе потанцевать удивило её, вызвало недоумение, и я уже панически представил себе её отказ. Но она секунды три молчала, смотря мне прямо в глаза, затем ничего не сказав медленно пошла в направлении танцпола, и я последовал за ней. В темноте сверкали лазерные лучи и прочая световая инсталляция, к тому же зал был переполнен студентами. Несколько подвыпивших парней пытались протиснуться в направлении выхода, и один из них слегка задел Карину. Она попятилась назад и столкнулась со мной. Наши тела прижались друг к другу. Мы снова обменялись взглядами, и вдруг она взяла меня за руку. Я теперь шёл впереди и пробирался через массы танцующих студентов в центр танцпола, держа за руку самую прекрасную девушку на свете.

Обычно меня воротит от мейнстримовой, романтической музыки, но именно эта попсовая, медленная песня, под которую мы танцевали с Кариной, казалась мне в тот момент непревзойдённым шедевром искусства. Своими нежными руками Карина обхватила меня вокруг шеи и прижалась ко мне. Не знаю, чувствовала ли она через одежду, как дико я возбуждён и хочу её.

По случайному стечению обстоятельств именно эта клубная вечеринка была на какую-то определённую романтическую тематику, оттого за первой медленной песней пошла вторая. Ни я, ни Карина этого не заметили, продолжая танцевать и не отпуская друг друга. Когда блок из медленных, сентиментальных песен подошёл к концу, мы отправились к одной из барных стоек вместе что-нибудь выпить. Там мы сидели около часа. Пару раз к ней подходили её одногруппницы из университета; они о чём-то переговаривались у барной стойки, даже периодически смотрели на меня двусмысленными взглядами, но я не мог ничего расслышать.

Около трёх часов ночи мы вышли из клуба, оба прилично выпившие. Центральные улицы сверкали огнями, которые расплывались, когда я на них смотрел. Алкоголь добавлял мне смелости и решительности. Я видел перед собой девушку, которую уже давно страстно желал больше всего на свете. Заметив, что Карине зябко, я не колеблясь дал ей свою куртку, и она накинула её себе на плечи. Теперь я собирался предложить провести её домой.

— Где ты живешь? — спросил я её.

— А ты?

Я немного опешил.

— Недалеко отсюда, на Гагарина.

— Так ты получается отсюда ближе живешь, чем я. Может быть, мне стоит тебя проводить? — она посмотрела на меня вопросительно.

— Меня проводить? — словно недоразвитый идиот повторил я за ней.

И вдруг она улыбнулась. В тот момент я впервые увидел её божественную улыбку. Её глаза загорелись игривыми огоньками.

— Ну… может, на тебя нападут гопники, и тогда тебя сможет защитить сильная женщина, — сказала она, сильно охмелев.

Она посмотрела мне прямо в глаза и спустя несколько секунд залилась смехом, а я не мог точно понять, что именно её так рассмешило. Но эта ситуация была моим шансом, который я не имел право упускать. И я, дико волнуясь внутри, но внешне как будто спокойно и уверенно произнёс:

— Ну, пошли… проведёшь меня.

Только очутившись с Кариной в четырёх стенах снимаемой мной крохотной квартиры, я смог осознать на собственном опыте, сколько демонов, сколько разврата и похоти скрывается внутри её гибкого и горячего тела. У Карины не было ни табу, ни комплексов. Она была для меня совершенно новой и неисследованной вселенной после всех этих скучных и закомплексованных провинциалок. Её упругая грудь словно была создана специально для моих жадных ладоней, её чувственный рот сводил меня с ума. Я входил в неё снова и снова. У меня то и дело сбивалось дыхание, я жадно вдыхал воздух, но не останавливался ни на секунду. Карина дико стонала и, наверное, разбудила всех моих соседей. В итоге мы, удовлетворённые и обессиленные, упали на пропитанную нашим потом смятую простынь. Я не мог поверить, что всё это происходило со мной, и просто наслаждался каждой секундой, не пытаясь анализировать происходящее.

Глава 12

Впервые в своей жизни я был счастлив. После шумной вечеринки в студенческом клубе «Империя» я проснулся около полудня, а возле меня спала Карина. Буквально наэлектризованный от осознания произошедшего, я смотрел на Карину и не мог поверить в своё счастье, не мог даже про себя вербально сформулировать тот восторг, который наполнял меня, лишая рассудка.

Так начался наш головокружительный роман.

Каждая встреча с Кариной становилась для меня волнительным таинством. Я не мог налюбоваться своей возлюбленной. От её ослепительной красоты и демонической сексуальности у меня буквально захватывало дыхание. Карина была ярко выраженной индивидуалисткой, не подстраивалась под окружающих и всегда была как бы сама по себе. Она была не только красивой девушкой, но и многогранно развитой личностью со сформированным мировоззрением. Я всеми силами старался соответствовать её уровню.

Мы виделись нечасто, но регулярно; у Карины всегда находилось много разных дел. Свои страстные отношения мы не афишировали, на публике вместе больше не появлялись, и мне Карина даже в личном разговоре ни разу не говорила, что теперь мы — влюблённая пара. Она не называла меня своим молодым человеком, не использовала ласкательных слов, но наши встречи с каждым месяцем происходили всё чаще.

Я сумел довольно быстро себя убедить, что в этих стремительно развивающихся отношениях не делаю ничего предосудительного с бывшей девушкой моего лучшего друга. У меня было несколько причин так думать и тем самым утешать себя. Во-первых, Карина с Клыком были вместе сравнительно недолгое время. Во-вторых, я не был лично знаком с Кариной, когда она была в отношениях с Клыком. В-третьих, к моменту его смерти они уже несколько месяцев не были парой. А в-четвёртых, Клык убит и уже не сможет мне ничего предъявить, даже если бы собирался.

Будучи уже не в состоянии и не желая противостоять столь приятному соблазну, я нашёл для себя достаточно оправданий своим поступкам. Тогда мне ещё без труда удавалось договариваться с собственной совестью. Но главным убедительным аргументом для меня был факт того, что близостью с Кариной я сам себе доказывал, что уже достиг уровня Клыка. Теперь я ничем не хуже, ведь обладаю его главным трофеем.

Наш роман с Кариной был более захватывающим, чем самые высокие и быстрые горки в днепропетровском парке аттракционов, даже если открутить в металлической конструкции соединительные элементы на её креплениях. Всё отчётливей осознавал я, каким унылым и бесхребетным терпилой был до встречи с Кариной. Волшебным, непостижимым для меня образом, она помогла раскрыть все лучшие мои качества, о которых я даже не догадывался. Я стал работать над собой, занялся спортом, начал читать больше умных книг по психологии. Прежней неуверенности в себе совсем не осталось — теперь мне даже горы были по плечу.

Через несколько месяцев должны были состояться президентские выборы в Украине, поэтому был огромный спрос на заказные, пропагандистские статьи в редакции, за которые я получал по тем временам немалый дополнительный гонорар. Штаб одного из кандидатов в президенты нанял нашу медиагруппу, чтобы мы написали и оформили тексты для многочисленных предвыборных брошюр и плакатов. Продемонстрировав рвение в написании политической пропаганды и даже удивив главного редактора своим внезапно раскрытым талантом в создании текстового мусора такого рода, я мог существенно улучшить своё материальное положение и периодически баловать Карину приятными подарками.

С каждой встречей я знакомился всё ближе с Кариной, узнавал её и проваливался в безграничную Вселенную её нетипичного мировосприятия. Она была такой необычной и независимой, такой загадочной и манящей! Но особенно я стал замечать следующую метаморфозу: чем ближе я знакомился с Кариной, тем лучше я узнавал самого себя… настоящего себя.

«Я-настоящий», решительный и смелый, дерзкий и волевой, был прежде погребён под пластами многочисленных комплексов, детских психологических травм и при этом безрезультатных попыток спастись бегством от внутренних страхов. Я задыхался от собственной условной неполноценности. Эту гноящуюся опухоль внутри себя я носил долгие годы, беспомощно плывя по течению, панически боясь брать на себя инициативу, реагируя на различные стрессовые ситуации без эффективной рефлексии и самоанализа. Я раньше сам не знал, зачем живу и чего хочу от этой скоротечной жизни, а теперь я начинал пробуждаться от многолетнего летаргического сна…

И вот в один из холодных мартовских вечеров 2004 года, совсем неожиданно для меня, у меня с Кариной состоялся очень серьёзный разговор. Вполне возможно, это был самый важный разговор всей моей жизни.

Тогда мне казалось, что Карина уже несколько дней чем-то обеспокоена. Я должен был узнать, что с ней происходит и чем я могу ей помочь. Она задумчиво стояла полуобнажённой у окна. Я долго сомневался перед тем, как начать разговор. Карина всегда была очень скрытной девушкой, могла молчать без повода целый день, не делилась ни с кем своими эмоциями и чувствами, даже мне крайне неохотно рассказывала о том, что у неё на душе на самом деле. Тем не менее, я решился спросить её:

— Кара, что-то не так? — нерешительно начал я. Ей очень нравилось, когда я называл её Карой, такой вот неоднозначной производной её имени. — Ты всё время как будто в других мирах летаешь. О чём ты так усиленно думаешь?

— А тебе не нравятся задумчивые девушки?

— Нравятся… даже очень.

Она пристально посмотрела на меня, но совсем без упрёка, хотя именно такой реакции я ожидал от неё, зная, как не любит она сентиментальность и выяснение отношений. Я уже пожалел о том, что задал ей напрямую этот вопрос, к тому же, в похожих случаях она всегда уходила от ответа, но, выдержав паузу, она ошарашила меня своим встречным вопросом:

— Ты никогда не думал, кто виноват в смерти Артёма… Клыка?

Я опешил и не знал, что ответить. Не мог даже представить себе, что именно мысли на эту тему не давали ей покоя. Я, в свою очередь, поймал себя на мысли, что о Клыке, о его смерти и о том факте, что я когда-то был его лучшим другом, мы с Кариной никогда не говорили. На интуитивном уровне это тема была табу для нас обоих.

— А… разве его не убили тогда в августовской разборке с наркомафией? — осторожно спросил я, стараясь не вскрыть наши заживающие душевные раны. — Ты же тогда тоже там была? И ты…

— Вот именно, я тоже там была, но не всё так определённо, — перебила меня Карина, словно уже долгое время ожидала возможности высказаться, — это было очень опрометчивое решение Артёма и Кирилла устроить внезапный погром в домах наркобаронов на Долгинцево, и в итоге мы за это поплатились жизнями наших бойцов. После того, как мы повалили всех в доме и нашли там наркоту, мы подожгли дом со всем чёртовым содержимым! Когда мы из него выбегали… передо мной бежал Рихард, за мной Кирилл, после него Эльза, а за ней последними Артём и раненый в ногу Малой.

— К чему ты ведёшь?

— Мы тогда выбежали на улицу, завернули направо, затем пробежали ещё метров тридцать, и только тогда я заметила, что за Эльзой уже не было Артёма с Малым. Я услышала ужасный крик вдалеке, обернулась, увидела Кирила, Эльзу, а за ними никого, и тогда я в ужасе побежала обратно к горящему дому. Там я сразу увидела одного смуглого типа с уже окровавленным ножом, который напал неизвестно откуда на Артёма, державшего раненого Малого. Этот выродок засадил Артёму лезвие в сердце по рукоять и уже собиралась напасть на Малого, который был ранен, весь в крови, и в ужасе пятился назад. Но я успела выстрелить и спасти Малого. А Артём… он был уже к тому времени мёртв… Понимаешь, о чём я?

— Нет, пока не понимаю, — осторожно, совершенно искренне ответил я, продолжая недоумевать, что именно мне собирается в итоге рассказать Карина.

— Неужели? Открой глаза! Эльза… Эта сука, когда выбежала, заблокировала дверь так, чтобы Артём с Малым не могли вовремя выбежать из горящего дома. Артём ведь не мог быстро продвигаться к выходу, он шёл за ней, а руками поддерживал Малого, который из-за ранения дробью в ногу терял кровь. Когда они подошли к двери, Эльза уже выбежала из неё последней. Парни изо всех сих пробовали открыть дверь, но она вперёд не поддавалась. И только потом, спустя время, они смогли её изо всех сил отпереть и выйти на улицу, но было уже поздно. Там их уже ждал тот тип с ножом. Теперь ты понимаешь, к чему я веду? Это она блокировала входную дверь с обратной стороны, чтобы парни не могли выбежать и задохнулись в том доме.

Я сидел на кровати абсолютно шокированный, полностью потерявший дар речи, и если бы в тот момент стоял, то наверняка потерял бы равновесие и свалился в обморок от услышанного. От Карины по сути всегда нужно было ожидать чего-то внезапного и необъяснимого. Тем не менее, в тот момент она рассказывала пусть и взволнованно, но с абсолютной уверенностью и рассудительностью.

— Что ты такое говоришь, Кара? Да это же полный бред! — тем не менее я упрямо отказывался верить в услышанное.

— Малой мне рассказывал, что они с Артёмом пытались всеми способами открыть дверь. Огонь быстро распространялся по дому, но дверь не поддавалась, потому что её кто-то заблокировал снаружи, — тут же ответила мне она, ни секунды не колеблясь.

— Слушай, я, конечно, там не был, но думаю, что дверь того дома могла захлопываться автоматически, если её закрывали полностью, и надо было просто открыть замок, чтобы выйти наружу. И я не знаю, что там было, какая система была установлена в дверях, но, видимо, Эльза, когда спешно выбегала из горящего дома, не учла в этой суматохе, что Клык с Малым ещё не покинули здание. Вполне возможно, она думала, что последней выбегает из дома. Как ты сама говоришь, Клык с раненым Малым направлялись к выходу очень медленно и с большим трудом, Эльза их не увидела позади себя, оттого резко захлопнула дверь. И эту дверь, наверное, просто заклинило!

— Нихера её не заклинило! Зачем её вообще надо было захлопывать? Ты реально не замечаешь умысла или ты забыл, что в итоге произошло с Артёмом? Парни задохнулись бы в дыму, но снова случилось непредвиденное. Несколько домов по соседству принадлежали одному и тому же преступному клану. По сути это была одна большая семья мразотных барыг, которая разрослась со своими многочисленными наёбышами на несколько домов. По-видимому, тот выродок с ножом был соседом или даже одним из родственников наркоборона, наверняка и сам был крупным барыгой. Он увидел пожар, прибежал на помощь барону и его семье. Может быть, у этого типа с собой был не только нож, но и ключ от входной двери. В любом случае ему быстро удалось открыть дверь дома извне, а там он увидел у самого входа раненых и задыхающихся от дыма парней. Как ни странно, таким образом Малой с Артёмом спаслись от удушья в горящем доме, но в итоге…

Карина резко прекратила свой монолог. В сложившемся непростом разговоре было бы разумно сделать перерыв, всё обдумать на холодную голову, но такова человеческая природа, что в порыве дискуссий нас часто ведёт по инерции дальше в дебри и глубины, куда порой лучше не заглядывать. Стараясь успокоить Кару, но по сути пытаясь образумить самого себя, я сломался под натиском собственного любопытства:

— Зачем ей всё это делать? Какой мотив такому поступку? Чем Клык мог ей мешать? И вообще… — я уже осознавал, что задал слишком много вопросов подряд, но не имея опыта поведения в таких ситуациях, настойчиво продолжал, — то есть, по-твоему, это был коварный план? Или спонтанная подлость? Или как ты сама себе это объясняешь?

Карина держалась уверенно, словно ожидала от меня такой хаотичный допрос.

— Послушай… Я читать мысли людей не умею, но я вижу поступки и осознаю их последствия. И ты мне не веришь, потому что не знаешь очень важной детали в этой всей истории. Видимо, пора тебе её рассказать, чтобы ты всё понял, иначе так и будешь недоверчиво смотреть на меня.

Откровенно говоря, я боялся её дальше расспрашивать. Осознавая в этом разговоре свою неприглядную роль неопытного сапёра на минном поле, обречённого рано или поздно подорваться на мине, я уже видел, что Кара находилась на эмоциональном взводе, и не хотел с ней дальше спорить, чтобы не услышать ещё больше шокирующей и неоднозначной информации. Но Карина никогда и ни с кем не была милосердной, поэтому не стала ждать от меня новых вопросов и продолжила свой рассказ.

— Наверное, об этом вообще, кроме меня, до сих пор никто не знает: Артёму очень нравилась Эльза. Может быть, он даже её реально любил в то время, когда был со мной. Я об этом абсолютно случайно узнала ещё в январе прошлого года. Прочитала в одном блядском журнале, что мужчины часто хранят у себя в компьютере порно при помощи скрытых, невидимых папок. Посчитала за бред, но однажды решила от скуки полазить в его компе, когда он был на работе. Одна из невидимых папок обнаружилась прямо на рабочем столе. Я открыла её, и там… там были фотографии… обычные фотографии с Эльзой. Некоторые из этих фоток я вообще до того дня ни разу не видела, и я понятия не имею, как они у него появились. На всех изображениях Эльза была одна. Даже групповые фотографии были так обрезаны, чтобы на них оставалась только она. И даже на тех фотографиях, где мы вместе были на озере прошлым летом, он всех обрезал… обрезал на них в том числе и меня, чтобы оставить только эту суку в купальнике.

Я просто отказывался верить в услышанное. Мне хотелось думать, что Карина меня жестоко разыгрывает. Но она настойчиво продолжала своё откровение, уже не в силах остановиться:

— Я не смогла такую страшную находку скрывать. Артём пришёл вечером домой после работы, и я чуть не убила его в приступе ревности, хотя до этого никогда не ревновала. Он даже не смог внятно передо мной оправдаться. Говорил только, что я всё неправильно понимаю, что между ними ничего не было, что ему нравлюсь только я… Но он врал мне, причём совсем неумело, я точно это знаю. И тогда мы расстались, внезапно для всех из «Чёрной справедливости». С Артёмом я тогда прекратила общение, перестала ходить на собрания группировки и три месяца говорила всем, что серьёзно заболела. На самом деле у меня была давящая и затяжная депрессия. Я закидывалась каждый день антидепрессантами, пока в начале мая прошлого года Артём внезапно не позвонил мне. Он не стал снова упоминать наше расставание, не просил прощения и не предлагал снова сойтись. Нет. Он просто сказал, что совсем скоро мы устроим масштабные погромы в домах крупных криворожских кланов в «Шанхае» на Долгинцево, предложил мне снова быть в команде бойцов, вместе бороться и очищать наш город от наркоты. А я, устав от саможалости и сжирающих меня мыслей о суициде, внезапно согласилась, не колеблясь ни секунды. Мне нужен был адреналин, драйв, настоящая встряска. Я жаждала крови, чтобы полностью оправиться от такого удара и вновь стать собой прежней. А ещё я хотела при подходящей возможности разобраться с Эльзой. Вопреки своему самолюбию и чувству обиды на него, я согласилась вступить снова в ряды «Чёрной справедливости» и активно помогать в организации погромов, но тогда я даже представить себе не могла, что такая вот бойня приведёт к смерти Артёма, Евы, Ольги и других близких мне людей, что я потеряю не только своего бывшего парня, но и двух моих лучших подруг.

Карина рассказывала так эмоционально, так пронзительно, что я не мог ей не верить. Я так привык представлять её в образе безэмоциональной «Снежной Королевы», что теперь испытывал шок, видя, как откровенно Кара делится со мной своими самыми скрытыми мыслями и с трудом сдерживает слёзы.

— Я не знаю, рассказал ли Артём Эльзе о своём влечении к ней, был ли у них вообще какой-нибудь разговор по этому поводу, трахались они или он скрыл от неё свои чувства, но я не заметила на собрании за несколько дней до бойни, что она как-то изменилась. Она осталась такой же отчуждённой и отмороженной, вот только Ева теперь проводила с ней гораздо больше времени, чем со мной. С одним и тем же выражением своего смазливого, как будто безучастного ебла, она отобрала у меня сначала лучшую подругу, а затем любимого. Но нас ожидала тогда жестокая бойня с наркомафией, и личные разборки я решила оставить на потом. Пусть у меня внутри всё кипело от гнева, когда я видела её рядом, но теперь я могла всю свою злобу выместить на криворожских барыгах. И у меня это отлично получилось, к тому же перед погромами Артём дал мне пистолет с боевыми патронами внутри, попросил беречь себя и быть осторожной. А стреляю я неплохо, особенно по живым мишеням. Вот только эта шмара сделала всё возможное, чтобы Артёма в этой бойне убили. Видимо, она всё-таки знала, что нравится ему, и ей хотелось избавиться от него. И она без труда сначала сделала меня третьей лишней, а затем полностью отобрала у меня и любимого парня, и лучших подруг. И как, по-твоему, я должна к ней относиться?

Карина была вне себя от злобы, она продолжала себя беспощадно накручивать непрекращающимися воспоминаниями. Я привстал с кровати, чтобы подойти и утешить её. Но в этот момент в моей голове, словно молния, сверкнула пугающая мысль. Зная необузданный темперамент Карины, будучи теперь в курсе произошедших событий той кошмарной бойни, я застыл в оцепенении и еле слышно произнёс:

— А нападение и грабёж квартиры Эльзы, убийство её матери в начале года… это…

Кара сразу улыбнулась своей прекрасной, но демонической улыбкой.

— Мула даже особо уговаривать не пришлось. Он уже тогда регулярно баловался опиатами, причём вначале ширялся не набодяженным героином, а наркотой подороже. В итоге денег у него становилось всё меньше. Я же несколько месяцев подряд искала возможность изящно совершить свою месть. Оставалось дело за малым: рассказать Мулу о том, что Эльзе пересылает деньги пачками в евро её хахаль из Германии, а потом при удачном случае подвести его для личного знакомства с ней. Дальше Мул всё сделал сам. Он начал с ней типа мутить, заодно подробней обо всём её расспрашивать. Несколько раз он был у неё дома, мог всё разведать и основательно подготовиться к разбойному налёту. Мать Эльзы должна была в ту ночь работать, но она простудилась и осталась дома. Мул не ожидал, что его встретят, поэтому тут же раскроил ей череп. А потом, быстро всё обыскав, почти ничего ценного не нашёл, к тому же вроде бы как оставил улики. Вот тогда и стал мне Мул толкать предъявы, что я развела его, что в квартире не было никаких особых ценностей. Он начал меня шантажировать и угрожал сдать меня ментам или вообще убить. Мул постоянно звонил мне, искал встречи, и я реально боялась, что он меня убьёт в своём наркотическом психозе. Поэтому я при первой же возможности рассказала Эльзе придуманную историю, что якобы один из свидетелей видел, как будто убийцей был парень со специфической татуировкой на руке. Она тогда была в клинике после очередного приступа, только потерявшая мать, и с трудом соображала, впрочем, как всегда. Это был отличный шанс окончательно добить её морально. Она легко повелась на мою уловку и рассказала всё Филину, который конечно без труда позаботился о том, чтобы Мула устранили.

Пока я слушал ошеломляющий меня монолог Карины, за окном заходило солнце. Комната с неплотно завешанными шторами на окнах озарялась алым светом, а затем в помещении резко начало темнеть. Теперь я мог только различать силуэт Карины, которая продолжала стоять на том же месте, где внезапно начала свой рассказ. Я же так и не смог дойти до неё, чтобы обнять, поэтому теперь стоял напротив, прислонившись к высокому коричневому шкафу с одеждой.

Буквально за час всё моё восприятие окружающего мира изменилось. Карина открыла мне глаза на совсем недавно произошедшие события. Теперь я иначе смотрел на Клыка, на Эльзу, на Карину и даже на самого себя. В моём сознании постепенно вырисовывалась ясная картина того, как было всё на самом деле. Я понимал, что теперь этого непростого вопроса Карине мне не избежать, хотя, по сути, я уже знал на него ответ.

— А со смертельной дуэлью Эльзы и Паутины всё тоже сложилось по твоему сценарию? — решительно спросил я, восхищаясь продуманностью и смекалкой Карины.

— Никакой дуэли не было в моих планах. Паутина должна была просто от меня узнать, кто убил её жениха, и замочить эту тварь в приступе мести. Мул был объявлен пропавшим без вести, но уже все понимали, что живым его никто больше не увидит. Мне было несложно узнать о Паутине: кто она по жизни, где живёт и с кем тусуется. Я написала этой овце анонимное сообщение на мобильный телефон со сворованной сим-карты, которую я купила на Соцгороде у торгашей. В сообщении я рассказала ей, что Эльза заказала убийство Мула и где её можно будет встретить. Далее всё было очень просто. Я предложила Эльзе и Ляне пройтись по магазинам и без труда подстроила так, чтобы мы пошли в нужное время по указанной в телефонном сообщении улице. Я была уверена, что Паутина просто выследит её и прикончит, как только мы разойдёмся, и Эльза пойдёт по улице одна. Но я совсем не ожидала, что Паутина окажется настолько двинутой ебанаткой и выдумает непонятную дуэль. Пиздец! На дворе начало двадцать первого века, а одна ебанутая дура вызывает другую на дуэль! На реальную дуэль! Но знаешь, даже при таких раскладах у меня не было тревоги. Паутина была физически крепкой бабой и должна была без труда ушатать эту суку насмерть за секунды. И вот как… как так могло произойти, что эта ёбаная тварь умудрилась убить Паутину и при этом выжить? Я просто охуела, я не смогла поверить, когда мне позвонили и сказали, что она жива и лежит в больнице на операции. И вот теперь прошло всего несколько недель с момента дуэли, а она почти выздоровела и переехала жить в дом Филина, как ни в чём не бывало.

Я не знал, что ответить Каре. Но теперь я по крайней мере понимал, почему она порой вела себя так странно и была постоянно на взводе.

— Удивлён? — провокационно, и при этом отчасти кокетливо спросила меня Кара. Она не жалела о своих поступках.

— Восхищён и очарован, — парировал я спонтанно придуманным комплиментом. Только теперь я подошёл к Карине и обнял её.

Она повернулась к окну, посмотрела в уже почти непроглядную даль и философски заявила:

— Не пытайся разобрать человеческие поступки на логические ходы. В каждом из нас столько тьмы… Многое в жизни навсегда останется неопределённым и неразгаданным, но важно решить для себя, кто ты в этом мире… безвольный раб или вершитель судеб?

— Вершитель.

— Хищник или жертва?

— Хищник.

— Палач или приговорённый?

— Палач!

Я улыбнулся. Мне вдруг отчётливо показалось, что я уже давно ожидал услышать эти вопросы, эти базовые экзистенциальные вызовы в своей жизни. И мне было очень приятно, что их я услышал от своей любимой девушки. Кара, продолжая находиться в моих объятиях, развернулась лицом ко мне и задала финальный вопрос в этом продолжительном и сложном разговоре.

— Ты веришь мне или до сих пор сомневаешься?

— Кара, я верю тебе, — искренне сказал я после небольшой паузы.

Теперь я был уверен, что только одно событие может успокоить и обрадовать мою возлюбленную.

Смерть Эльзы.

Осознавая это в тот момент, я совсем не удивился, когда Кара, продолжая прокручивать в голове события прошлого, решительно и громко произнесла:

— Всё равно я убью эту тварь. Совсем скоро.

* * *

Из дневника Карины, найденного в 2007 году

09.09.2003

Время стремительно бежит вперёд, и я буквально каждый день просыпаюсь в новом, неизведанном мире… но уже без него. Сегодня ему бы исполнилось 25 лет. Уже давно не держу на него зла, потому что знаю, кто во всех бедах виноват. Он всегда будет со мной, и сила его передалась мне. Я за всех отомщу, обещаю, теперь мне не страшно умереть. Нахуй работу, нахуй личную жизнь, нахуй всё это — меня переполняет чувство мести. Недавно я поняла, что живу теперь только ради этой мести.

13.10.2003

Теперь, без Артёма, Евы, Барда и Ольги всё стало разлезаться по швам. Проявились мягкотелость и слабохарактерность оставшихся. Даже Малой, Павел, Рихард и Кирилл как-то уже не очень-то при делах, забронзовели и растаяли, как бы теперь каждый сам по себе, типа и не было ничего. Что будет дальше? Нас переловят, как бродячих собак, мы просто разбежимся кто куда или же возродимся из крематорного пепла? Пора мне брать инициативу в свои руки. Я очень долго не понимала сути вещей, просто жила и не решалась самостоятельно перейти грань. Но теперь я уже достаточно сильна для этого. Я всё чаще взываю и всё чаще слышу.

28.03.2004

Что за магией она обладает, что к ней все тянутся, словно заговорённые? Почти все, кто с ней водился, уже в земле лежат, а остальные делают вид, что ничего не замечают. Набралась сил покойница, но я уже включила обратный отсчёт. Вчера она сидела рядом со мной, как всегда, потерянно и отстранённо, и вдруг неожиданно начала рассказывать мне о своих странных видениях, хотя я её даже не спрашивала об этом. Она описывала их так реалистично и подробно! Меня это шокировало и насторожило. Это знак свыше. Я знаю. Я теперь уверена! Это точно знак свыше… И я уже знаю, кто мне сможет помочь.

30.05.2004

Глава 13

Все последующие дни наши разговоры начали незаметно сводиться только к тому, как лучше организовать убийство Эльзы. Мы не спорили на эту тему, Карине быстро удалось убедить меня в необходимости расправы. Я особо не сопротивлялся, только просил Кару не торопиться, всё обдумать, чтобы выбрать самый подходящий момент и не оставить по неосторожности улик. Я готов был сделать всё ради своей королевы.

Её импульсивность возбуждала, но порой беспокоила меня. Кара была очень умной, мыслила стратегически, но иногда внешне почти незаметные эмоции брали верх над её рассудком. Я ощущал регулярно эти вибрации гнева и импульсивности, исходящие от неё. И тем не менее, когда я ей предлагал успокоиться, повременить с убийством, всё детальней продумать, Карина неохотно соглашалась. А я ей пообещал, что помогу и сделаю её счастливой. Но стоит признать, что глубоко внутри я тоже горел от нетерпения. Что может быть прекрасней, чем видеть свою любимую женщину счастливой?

Эта игра в палачей и вершителей судеб увлекала нас с каждым часом всё больше. У меня не было никаких сомнений: я не разочарую мою женщину. С Кариной мне хотелось быть лучшим из лучших, я готов был ради неё устранить всех врагов, пойти на самый неоправданный риск, не говоря уже о том, чтобы засадить лезвие ножа в горло твари, которая по своим, только ей понятным мотивам, поспособствовала убийству Клыка и испортила жизнь Каре. Я хочу, чтоб улыбка моей самой желанной никогда не сходила с её лица, и я сделаю всё для этого!

В моём подсознании сначала совсем нечётко, но затем всё конкретней начала вырисовываться мысль, которая очень удивила меня после того, когда я смог для себя её хотя бы поверхностно сформулировать. После того, как открылись ранее неизвестные мне факты из прошлого, и Карина попросила меня о помощи, я чувствовал, что несказанно обрадовался появившейся возможности… уничтожить. У меня возникло ощущение обжигающей эйфории, когда я почувствовал, что в скором времени смогу испытать в своей жизни не только Эрос, но и Танатос, обе антагонистические категории своего неудержимого влечения. Карина уже познала экстаз смертельного разрушения, став справедливым палачом во время погрома на Долгинцево, и теперь от своей прекрасной возлюбленной я получил самый лучший подарок — поручение о безжалостном уничтожении той, которая встала у неё на пути. Теперь я могу всем доказать, чего стою на самом деле!

Я уже ментально созрел и был готов стать палачом. От того нерешительного, безвольного мешка, каким я был раньше, не осталось и следа. Не было больше прежнего бесхарактерного терпилы, который боится сказать слово поперёк начальнику на работе или парням покруче на улице. Прошла апатия и хандра, бессмысленность моего жалкого бытия. В прошлом остались все комплексы и страхи. Я стал дерзким и самоуверенным. В словесных перепалках с гопотой из своего района я пустил им пыли в глаза своим изменившимся нравом, и они, как шакалы, поджали хвосты. Теперь каждый замечал, насколько решительным и уверенным в себе я стал. Оказалось, что страх правит всеми, и возможная малейшая опасность сбивает гонор даже у самых смелых самцов, потому что они боятся сдохнуть, трепетно лелеют своё никчёмное существование, а я не боюсь смерти, ведь мне есть ради кого геройски погибнуть. Рядом со мной была самая красивая девушка на планете. И мы, криворожские палачи, вершили справедливость в нашем городе, не дожидаясь милости и снисхождения от сошедшего с ума демиурга.

Главной проблемой в планировании убийства был тот факт, что после операции Эльза почти всё время проводила с Филином. После всех рискованных передряг, когда у неё по сути не было шансов выжить, он окружил её заботой, как маленькую девочку, не подпускал никого к ней. Если его не было рядом, то Эльза в основном находилась в его доме и никуда одна не выходила.

Но мы не отчаивались. Карина всеми силами изображала из себя её лучшую подругу, постоянно интересовалась у Эльзы, как у неё дела, узнавала подробности её новой жизни, которые нам могли бы помочь выследить её и свершить правосудие. Мы ждали идеального момента.

И он настал в конце мая 2004 года. Сидя с Кариной и Ульяной в кафе, Эльза рассказала подругам, что Филин снова уезжает из города по своим делам на несколько дней. Она как обычно жаловалась им на тоску, одиночество, его излишнюю склонность к отцовским наставлениям и нравоучениям. Для нас с Кариной это был отличный шанс осуществить задуманное.

План был простой, но эффективный. Карина неоднократно ходила с Эльзой домой к Филину, где та уже несколько недель жила. Моя Кара обращала внимание на любые мелочи: по какой дороге Эльза идёт, где она сворачивает, встречаются ли прохожие на пути. В один из вечеров она мне сказала, что точно решила, где Эльза закончит свою жизнь. При выходе с проспекта Металлургов в сторону дома Филина Эльза проходит безлюдную улицу, на которой находилось заброшенное здание бывшего межшкольного учебно-производственного комбината с заколоченными дверями и окнами. В тёмное время суток эта улица не освещается, машины там никогда не ездят. Эльза даже говорила подругам, что ей страшно там по вечерам ходить и что это было одной из причин, почему она просила Филина переехать в другой дом. Тем не менее, сколько раз подруги не шли вместе домой к Филину, всегда Эльза шла именно по этому, самому короткому пути, так как обходная улица была ночью также неосвещённой.

Роли между нами быстро были распределены: Кара координировала весь процесс, контролировала все мысли, эмоции и движения Эльзы, подмечала детали и давала мне ориентировку. В один из ближайших вечеров Кара должна была пригласить к себе домой Эльзу и сделать всё возможное, чтобы она задержалась до темноты. При всём при этом Ульяна была отличной, ничего не подозревающей декорацией для отвода глаз и при необходимости отличной свидетельницей, обеспечивающей Карине возможное алиби. Ульяна жила на улице Нахимова, то есть совсем в противоположной стороне от дома Филина, и ей с Эльзой после завершения посиделок было бы не по пути. Это означало, что Эльза пойдёт домой одна, и в уже упомянутом безлюдном переулке буду прятаться я. Под покровом темноты мне будет нетрудно ударить её острым ножом по горлу… отомстить за Клыка и за Кару. Мне никто не сможет помешать, и нас никто не увидит. Только я и она в полной темноте!

Мы договорились с Карой, что всё проведём в тот вечер, когда Ульяна и Эльза придут в гости к ней домой, но если что-то внезапно пойдёт не по плану, то мы не будем опрометчиво рисковать и изменим дату убийства. Но переносить день возмездия совсем не хотелось ни мне, ни Карине. Нам трудно было удержать баланс между здравомыслием и жаждой скорейшей расправы.

* * *

Как и ожидалось, Филин уехал на неделю из Кривого Рога. Кара договорилась с Эльзой и Ульяной, что они придут к ней в гости. И у нас всё шло по плану, пока всего за один день до предполагаемого убийства на мой мобильный телефон вдруг пришло странное текстовое сообщение: «Privet. Eto Andrey — paren Elzy iz chornoy sprawedliwosti. Dwa goda nazad my otdyhali tolpoy wmeste na turbaze. Pomnish? Ya priehal tolko shto na neskolko dney iz Germanii i ne mogu Elze dozwonitsya. Doma eyo tozhe net. Ya ochen za neyo wolnuus. Mozhet byt ty znaesh gde ona seychas ili ty w kurse, chto kto-to o ney znaet? Napishi mne pozhaluysta ili pozwoni».

Конечно, я сначала не поверил своим глазам. После прочтения этого невнятного, непривычно длинного СМС-текста, написанного на латинице, состояние шока выбило меня из душевного равновесия. На дисплее телефона отображалось к тому же оповещение, что мне уже дважды звонили по этому номеру, но я отключал звук, когда спал.

Из ниоткуда вдруг появился этот непрошенный Андрей, которого уже все давно забыли, даже Эльза. И этот недобитый романтик нашёл в своём списке контактов мой телефонный номер, сохранённый ещё со времён нашего совместного отдыха на турбазе.

Когда мне пришла просьба от Андрея, я был дома у Карины, поэтому сразу показал ей это текстовое сообщение на экране своего мобильника, всё ещё не веря в прочитанное и не зная, каким образом нам на него реагировать.

— Твою мать! Откуда этот мудак нарисовался! — разочарованно воскликнула Кара, ещё не до конца веря в прочитанное.

— Судя по всему, из своей Германии прилетел за невестой, — неспешно, раздумывая про себя, сказал я.

— Блядь! Да… он же нам все карты спутает! Ну ёбанный в рот! Почему именно сейчас?

Этот вопрос я тоже задавал сам себе, пытаясь собраться с мыслями.

— Подожди, давай подумаем, — начал я успокаивать раньше времени разгневанную Карину. — Может быть, мы сможем этим воспользоваться.

— Каким образом? — негодовала Кара.

— Надо хорошо всё обдумать. Какие у нас теперь расклады? Филина нет, он свалил из города. Правильно? Приехал этот даун из Германии, возможно, новый игрок в нашей затее. Он хочет увидеть Эльзу, но ведь ты сама мне говорила, что она его давно вычеркнула из жизни, и ей он сейчас своим внезапным приездом нахуй не сдался.

— И что теперь? — продолжала расстраиваться Карина.

— Зацени такую ситуацию: мы пишем ему ответ с анонимной симки и сообщаем, что завтра, поздним вечером, приблизительно в такое-то время, она будет находиться в таком-то месте. Её новый номер мобильного мы не указываем, и естественно адрес, где она теперь живёт, Андрею не даём. Проще говоря, мы устроим им внезапную для Эльзы встречу, причём желательно на такой улице, где могут быть случайные прохожие.

— А что это нам даст?

— Здесь у нас может быть несколько вариантов. Давай смоделируем самый вероятный исход. До позднего вечера она с Ульяной будет у тебя. Затем они собираются домой, выходят на улицу. Ляна идёт в сторону завода, а Эльза по привычному маршруту вдоль ставков домой к Филину. Если так подгадать, чтобы она встретилась с Андреем на одном из перекрёстков на проспекте Металлургов, то их неожиданная встреча произойдёт как раз там, где могут быть прохожие, то есть свидетели. К тому же та часть проспекта освещёна фонарями. Теперь по поводу их возможных реакций: Эльза пока вообще не знает, что Андрей приехал. Видеть его она точно не желает, а он наоборот слепо верит, что Эльза ждёт его. Исходя из такой логики, можно предположить, что их встреча будет эмоциональной. Если мне удастся завалить её завтра ночью, то кто-нибудь из прохожих, будущих свидетелей, сможет вспомнить, что убитая жертва общалась с каким-то парнем, возможно, на повышенных тонах, и даже сможет описать его.

— Это маловероятно. Всем похер будет на парочку, выясняющую отношения.

— И даже если всем будет похер, это для нас будет дополнительным отвлекающим манёвром. Если завтра ночью я её прирежу, то первым подозреваемым в убийстве будет именно Андрей. Он прилетел внезапно, застал девушку врасплох, между ними могла произойти ссора, эмоциональное выяснение отношений, так что именно он первый и самый вероятный кандидат на подозрение в убийстве. Но при этом у него немецкое гражданство. Пока менты расчехлятся, он уже свалит обратно в Германию, и его никто не будет искать. Даже если будут — это уже не наша проблема.

— Всё равно как-то мутно всё выглядит. С чего ты решил, что она с Андреем не пойдёт вместе по улице, что этот дебил не захочет её провести домой?

— Провести домой к Филину? Эльза этого Андрея за человека не считает. Да она наверняка его нахер пошлёт! Она себе теперь самого Филина за собой застолбила, нахуя ей это чмо сдалось?

— А если не пошлёт и он всё-таки пойдёт с ней? А если она вообще психанёт и вызовет себе такси? В конце концов, её может перемкнуть по фазе, и она вообще поедет куда-нибудь ещё на скоростном трамвае или маршрутке.

— Значит, мы просто убьём её в следующий раз.

Карина подошла к окну, пытаясь представить вероятность такого сценария. Я начал размышлять вслух и с помощью мозгового штурма пытался определить оптимальную стратегию нашего замысла.

— Мы напишем ему, что завтра после десяти вечера она будет идти через перекрёсток между Никопольским шоссе и проспектом Металлургов. Он клюнет на приманку и по-любому придёт туда в назначенное время или даже раньше. Я поставлю свой телефон на виброзвонок. Ты подкорректируешь время, когда Ляна и Эльза выйдут из твоего дома и пойдут в разных направлениях, затем позвонишь мне со своего обычного номера, но я тебе не отвечу. Твой звонок будет для меня означать, что Эльза уже пошла домой, и всё пока идёт по нашему плану. Если от тебя не будет звонка до одиннадцати вечера, то я тогда буду знать, что в этот раз ничего не получится. Но при удачном раскладе я спрячусь за бетонными заграждениями у пруда напротив перекрёстка, где будет стоять в ожидании Эльзы этот дебил. Я буду осторожно следить за иcходом их встречи и дальше буду действовать по ситуации. Если этот придурок пойдёт с ней, то мы перенесём день казни. Но если она пойдёт домой к Филину одна, то я, опередив её, пробегу за ограждениями прямо к повороту на улицу Ландау. За той стеной, где стоят мусорные баки, я спрячусь и буду её ждать. В темноте она меня не увидит, даже если будет подсвечивать себе дорогу телефоном или фонарём. Я нападу сзади, резко. Она даже понять ничего не успеет.

— Завтра ночью синоптики обещают ливень, — сказала Карина.

— Значит, это наш шанс, что все следы размоет дождь и ещё больше нас обезопасит от подозрений.

— Всё равно я не знаю, — ещё никогда я не видел Кару настолько нерешительной. — Этот Андрей может реально всё испортить. Хуй знает, что у него сейчас на уме! Он ведь тоже может пойти за ней, даже если она будет против этого.

— Просто позвони мне в нужное время, а я спрячусь, прослежу за ними, и меня никто не заметит, — твёрдо сказал я, взяв Кару за плечи. — Когда всё закончится, я осторожно замету следы и вернусь к себе домой. Затем на случай, если вдруг все звонки прослушиваются, я перезвоню тебе, словно был в душе и не слышал твоего звонка, тем самым ещё больше отведу от нас подозрение, и уже через несколько дней мы снова сможем встретиться.

Она посмотрела на меня и улыбнулась. Затем взяла со стола свой мобильный телефон, сменила на нём сим-карту и написала текстовое сообщение Андрею с другого номера. Спустя два часа я написал Андрею уже со своего номера сообщение, что без понятия, где Эльза может находиться, что я её уже очень давно не видел и даже не в курсе, живёт ли она до сих пор в Кривом Роге. Напоследок я пожелал ему удачи в дальнейших поисках.

Я уехал к себе домой и заснул только под утро, а проснулся около трёх часов дня в состоянии эйфории. Мне всеми силами хотелось приблизить время убийства и тот миг, когда прекрасные глаза моей самой желанной Кары загорятся от счастья.

* * *

Моя любимая смогла уговорить Эльзу прийти к ней в гости. Наша глупая жертва лениво искала отговорки, жаловалась на плохое настроение и частое головокружение. Не знаю, какие аргументы приводила ей Кара по телефону, но моя красавица всегда была очень убедительной. Около шести часов вечера Эльза и Ульяна пришли к Каре.

Когда за окном начало темнеть, я переоделся в удобную, но неприметную одежду и взял с собой рюкзак со всем необходимым. Боевой нож с изящным долом был идеально заточен и удобно располагался в моей ладони, когда я надел тонкие хлопковые перчатки поверх латексных. Этот нож я купил в Запорожье на барахолке. Мне тогда он сразу понравился, а теперь ему нашлось достойное применение.

На улице уже полностью стемнело, и я отправился в путь. У меня не было никакого личного опыта в таких делах, и я решил по примеру героев из «глухарей» местных криминальных сводок запутать следы. Я поехал по проспекту Мира, завернув на улице Блюхера, затем припарковался на небольшом съезде с улицы Стрельникова, часть которого была с обеих сторон закрыта небольшой лесопосадкой. На этом участке дороги в тёмное время суток не было ни машин, ни людей. Пасмурная погода идеально располагала к удачной реализации наших планов. Чёрные тучи закрыли небо почти полностью, заметно похолодало. Мне оставалось ждать совсем недолго.

Припарковав машину возле густых деревьев и загодя выключив фары, я вышел из автомобиля, захватив проверенный временем чёрный рюкзак. В него перед выходом из дома я положил для полной конспирации помимо ножа ещё рабочие инструменты для ремонта: набор гаечных ключей, изоленту, тряпичный мешок, монтажный клей, шпатель, фонарик и прочие малосовместимые предметы, которые, как мне казалось, могли отвлечь внимание милиционеров в случае внезапного обыска и подтвердить мою версию, что я взял эти предметы, чтобы помочь Каре сделать ремонт в квартире. Хотя такой исход с ментами был маловероятен, но я дико волновался, оттого положил нож сбоку на самое дно рюкзака, закрыв его всеми этими предметами для ремонта, предварительно обмотав их полотенцем, чтобы они не гремели на ходу.

Я дополнительно перестраховался, оставив свою машину в полутора километрах от будущего места слежки. Обратно можно было вернуться по совсем безлюдным грунтовым дорожкам вдоль заросшего пруда, где по ночам никто не ходит. Как мы и договаривались, свой мобильный телефон я переключил в режим виброзвонка — Кара мне сразу же должна была позвонить, как только Эльза выйдет на улицу.

Тем временем в квартире у Кары разговор подруг не особо клеился. Эльза стала больше обычного жаловаться на жизнь, а Ульяна в своём привычном стиле пыталась её приободрить. Девушки выпили крымского вина, потом ещё. Карина поставила самозаписанный диск с комедийным сериалом. Идиотские приколы и банальный незамысловатый сюжет в совокупности с вином вроде бы как развеселили девушек. У Карины было несколько идей, как задержать Эльзу до темноты, но они ей даже не понадобились. Глупая и послушная Эльза сидела с бокалом вина, слушала сельские истории от Ульяны, смотрела сериал и не замечала, что на улице уже стемнело, и погода окончательно испортилась.

К тому времени я добрался безлюдными тропами до места слежки за Эльзой, спустившись к одному из водоёмов подальше от глаз редких прохожих. Именно у грунтового берега этого водоёма, за высокими, бетонными перегородками можно было легко наблюдать за скорой встречей Эльзы и Андрея, при этом оставаясь абсолютно незаметным.

Ожидание было невыносимым и казалось вечным, хотя я стоял за бетонными перегородками всего несколько минут. Мне уже самому начинало мерещиться, что за мной следят, когда на слабоосвещённом перекрёстке между проспектом Металлургов и Никопольским шоссе появился парень с цветами и остановился неподалёку от мачты светофора. Я видел Андрея давно и лишь однажды, к тому же освещение улицы не позволяло мне чётко рассмотреть подошедшего парня, но я точно знал, что это он.

Холодный, сильный ветер, наступление темноты и ожидание проливного дождя окончательно разогнали криворожан по своим неуютным домам. Андрей стоял в одиночестве, то переминаясь с ноги на ногу, то проходя по разбитому тротуару в начало перекрёстка и обратно к светофору. Он очень волновался, сжимая в руках букет цветов; но я волновался больше него — в моём рюкзаке был нож.

Прячась за шершавой, бетонной возвышенностью, я почувствовал вибрацию своего мобильного телефона в кармане джинсовых брюк. Этим звонком Карина сообщала мне, что будущая жертва уже вышла из её дома. Оставалось всего несколько минут до встречи Эльзы с Андреем.

Через несколько минут я увидел вдалеке женский силуэт. Эльза подошла к светофору, к ней тут же подбежал Андрей, и они стали выяснять отношения. Я находился от них слишком далеко, чтобы быть в состоянии разобрать слова. Но меня содержание их разговора совсем не интересовало. Гораздо важнее было знать, пойдёт Эльза домой одна или с Андреем.

Вот так, под тусклым светом уличного фонаря, стояли они и выясняли свои уже давно закончившиеся отношения. А я деликатно, как истинный джентльмен, не вмешивался в их диалог. Подобно хищному пауку я ожидал, когда жертва пойдёт в правильном для меня направлении, отправится навстречу своей смерти. Их разговор на перекрёстке длился мучительно долго, и я очень надеялся, что этот онемеченный жалкий герой-любовник наконец-то смирится со своей участью неудачника.

И вот Эльза что-то прокричала напоследок Андрею и начала переходить на другую сторону проспекта. Между нами было всего двадцать метров. Пользуясь невидимостью в вечерней темноте, скрываясь за бетонным возвышением и окончательно убедившись, что Андрей в растерянности остался стоять на дальней стороне проспекта, что он не следует за Эльзой и не намеревается этого делать, я поспешил туда, где совсем скоро она должна была пройти, направляясь в свой новый дом.

Я пробежал за бетонными перегородками вдоль берега водоёма и вышел на проспект к широкой дороге в том месте, где береговая линия искусственного пруда образовывала дугу и заворачивала резко направо. Немного срезав путь, я побежал к заброшенному зданию бывшего межшкольного учебно-производственного комбината. Эльза ещё была слишком далеко, чтобы заметить меня.

Приблизившись к заброшенному зданию, я свернул налево и оказался на том месте, где должна была произойти наша роковая встреча. Это был полузаброшенный переулок, где нет фонарей и полноценного асфальтового покрытия. Прямо посреди неприглядного переулка стояла конструкция без крыши с тремя железобетонными стенами, внутри которой размещались несколько проржавевших мусорных баков.

Где-то совсем далеко послышался рёв дизельного двигателя грузовика или автобуса, но вскоре снова стих. Теперь только ветер, колыша молодую листву, изредка нарушал тишину. Шелест листвы внезапно дополнился звуком редких, но тяжёлых капель дождя.

От мусорных баков невыносимо воняло чем-то органическим и интенсивно разлагающимся. Мне оставалось только надеяться, что не найдётся идиотов среди жителей частного сектора, расположенного неподалёку от места скорого убийства, которые решат вынести сюда мусор под дождём в такое позднее время суток. И ещё у меня была большая надежда, что в это время бомжи не захотят навестить эту помойку в желании отыскать что-нибудь ценное.

Проржавевшие контейнеры были доверху наполнены уже давно невывозимым гнилостным мусором. Также мусор валялся прямо на земле, многочисленные полиэтиленовые мешки подпирали стены, в углу лежали остатки строительных материалов. Я спрятался с внешней стороны дальней от заброшенного здания стены, чтобы Эльза не могла меня ни при каких обстоятельствах увидеть, и я мог резко напасть на неё сзади. Неслышно открыв свой рюкзак, я уже в надетых перчатках вытащил нож вместе с ножнами и вставил его в карман джинс.

Участившийся тем временем дождь был моим союзником — он разогнал последних прохожих с криворожских улиц и я ожидал, что до утра размоет следы моего деяния. Холодные капли падали на мусорные баки, на сам мусор, на полиэтиленовые мешки, на траву и листья, на щебневую поверхность дороги. Все эти разные звуки образовывали шумовой оркестр, из-за которого я боялся не услышать шагов приближающейся жертвы или бомжей. Но за эти несколько минут ни одно живое существо не нарушило гармонию запланированного убийства.

Эмоционально я был на грани. Мне не хватало опыта в «охотничьем» промысле. Я долгие дни ждал подходящего случая, поэтому в этот момент истины невыносимо было терпеть, когда Эльза своей неторопливой походкой свернёт в переулок. Сердце немыслимо колотилось в моей груди, и я не мог понять, почему Эльзы нет до сих пор. Путь от перекрёстка, где она встретилась с Андреем, до заброшенного здания занимал не более десяти минут. Моё волнение не давало хладнокровно обдумать причины. Моя одежда уже была насквозь мокрой. Может быть, Эльза решила спрятаться от дождя под каким-нибудь навесом или деревом?

Я пообещал про себя перенести время и место запланированного убийства на другой день, если Эльза не придёт в течение ближайших трёх минут. Но я не мог определить время — для этого мне понадобилось бы включить мобильный телефон, а значит, осветить это непроглядное место и, возможно, случайно спугнуть жертву.

Моя рука уже тянулась к рюкзаку, чтобы наконец-то достать оттуда зонт и фонарик, положить нож внутрь и спрятать перчатки. Но когда я уже собирался это сделать, сквозь шум дождя я услышал непривычный для слуха скрежет вдали и шаги, а затем тьму пробил слабый свет дисплея мобильного телефона. Моя правая ладонь рефлекторно зафиксировала рукоять ножа обратным хватом.

Эльза шла в мою сторону.

Она шла навстречу смерти.

В последние секунды, когда она с зонтом в левой и мобильным телефоном в правой руке проходила вдоль стены, я слышал её плач. Моя жертва рыдала, когда хромая, промокшая от дождя и продрогшая от холодного ветра, поравнялась со мной.

Я ударил сильно, уверенно и резко, остриём ножа в шею справа. Эльза даже не успела закричать. К тому же, левой рукой я зажал ей рот, одновременно зафиксировав голову. Её совсем тихий, сбитый хрип был не слышен на фоне усилившегося дождя. Словно беззащитный кролик, она не оказала мне никакого сопротивления, поэтому я смог как следует прижать её хрупкую плоть изо всех сил к себе и всадить ей в шею идеально заточенный нож как можно глубже.

Её тёплая кровь испачкала мне рукава кофты, хотя я старался всё сделать максимально опрятно. Её мобильный телефон и зонт выпали из рук в грязь. Я подобрал её телефон и спрятал в заранее приготовленный тряпичный мешок. Туда же я спешно положил окровавленный нож, свою испачканную кофту и сумочку Эльзы.

Посмотрев на свою жертву в последний раз, как она лежит на мокрой земле, распластав руки, словно поломанная, пластмассовая кукла; как её кровь вытекает и смешивается с грязной водой в луже, я ощутил невероятный прилив сил. Я видел, как из её грешной плоти ушла жизнь. У меня получилось свершить правосудие, отомстить за Кару и Клыка… или же…

Нельзя было медлить. Я побежал в сторону заброшенного здания. Обойдя его на этот раз с тыльной стороны, я спустился к самому водоёму. Там я остановился, положил внутрь мешка к остальным вещам для тяжести пару лежащих у берега камней. Я скрутил мешок, связал его в крепкий узел, затем ещё перетянул двумя нейлоновыми стяжками, размахнулся и что есть силы бросил в чёрную воду. Я услышал звук падения, но сам момент почти не видел. Тем не менее, я был уверен: улики убийства не найдут никогда. Затем я вытащил из рюкзака свой зонт, надел ещё сухой, тонкий свитер и пошёл как ни в чём не бывало вдоль берега водоёма, а затем по безлюдной промышленной зоне туда, где стоял мой припаркованной в глухом месте автомобиль. Уже через полчаса я наслаждался горячим душем у себя дома.

* * *

Вечером в пятницу Карина приехала ко мне после работы, и я снова смог её обнять. Мы лежали молча на кровати, вернее, парили над ней. По-видимому, ещё не полностью осознавая содеянное, каждый из нас думал о своём, но мне кажется, что в тот вечер наши мысли полностью совпадали.

Эпилог

Труп Эльзы так называемые органы правопорядка долго не могли идентифицировать. В Кривом Роге никому ни до кого нет дела. Ленивые милиционеры без энтузиазма опрашивали жильцов домов на улице Ландау, но никто ничего не знал. Мёртвое тело Эльзы отгрузили в морг к другим неидентифицированным трупам. В розыск о пропаже Эльзы долго никто не подавал. Лишь на третий день расследования оперативники вышли на Филина, хотя, скорее всего, это он сам вышел на них.

Каре менты позвонили только в понедельник 31 мая, чтобы сообщить, что её «лучшей подруги» больше нет в живых. До этого о трагедии ей по телефону уже сообщил Филин, затем Ульяна и Рихард. Я восхищался актёрской игрой Кары. Она так правдоподобно, так душераздирающе рыдала в трубку телефона, что даже я готов был без сомнений поверить в её горе. Я не сомневался, что и в милицейском участке на возможном допросе её не подведёт талант актрисы.

Менты потом ненадолго приезжали к Карине домой сами. Они задавали банальные вопросы: «Не было ли у вашей подруги врагов?», «Не замечали ли вы за ней ничего странного последнее время?», «Что вы знаете о её последнем сожителе?», «При каких обстоятельствах на её теле появилась такая необычная татуировка?» и заполняли свои милицейские бланки её формальными ответами. Карина естественно изображала из себя наивную дурочку, убитую горем, — ей даже удавалось плакать перед ментами, и по её щекам текли настоящие слёзы. Она подтвердила, что у Эльзы с собой была дамская сумочка, которую милиционеры на месте преступления не нашли. Затем она поставила подпись в протоколе, и удовлетворённые проделанной работой милиционеры покинули квартиру Кары.

Ненадолго эта история об очередном убийстве молодой девушки распространилась среди местного населения. На районе говорили то об очередном маньяке, то о разбойном нападении. Следствие, скорее всего, склонялось ко второй версии. По-видимому, кто-то из случайных свидетелей всё-таки видел разговаривающих Андрея и Эльзу на перекрёстке. Было даже в протоколе указано, что парень был светловолосым и у него в руках были цветы. Но больше никаких примет случайный свидетель описать не мог, да и к тому времени ничего не подозревающий Андрей уже был в Штутгарте.

Через две недели был ещё один звонок из милиции, когда Кару как раз спрашивали, не знает ли она того парня — блондина с цветами, который, согласно показаниям свидетеля, стоял тогда с Эльзой на перекрёстке; и она ответила, что у неё нет версий по этому поводу. Но этот телефонный разговор был уже после похорон Эльзы.

А на самих похоронах мне с Кариной было непросто находиться, потому что было крайне сложно сдерживать злорадные улыбки на наших лицах. Мы даже с Карой договорились не смотреть друг на друга во время похорон, чтобы ненароком не засмеяться в самый неподходящий момент. Если Кара уже не могла сдерживать смех, она просто прижималась к моей груди, и собравшиеся люди вокруг думали, будто она плачет, а я пытаюсь её утешить. Это были самые весёлые похороны в моей жизни.

Организовавший эту нелепую церемонию Филин выглядел убитым горем, хотя пытался держаться достойно. Он устроил Эльзе роскошные похороны на центральном кладбище для блатных авторитетов и их содержанок, заказал восьмигранный гроб, украшенный изящными фестонами по периметру и позолоченными рейлингами. Вокруг гроба было множество дорогих траурных венков с неискренними надписями. Тем не менее, на похоронах не было ни священника, ни оркестра. Всё это выглядело невероятно пафосно и фальшиво, как будто хоронили королеву. А на самом деле в гробу на жаккардовом ложе всего лишь находилось когда-то привлекательное, порочное, ещё не разложившееся женское тело, в которое при жизни мне не удалось проникнуть членом, но удалось ножом. Для меня так было даже приятней.

Во время похорон Филина постоянно окружали какие-то мутные типы на понтах, ботающие на фене, с кожаными барсетками в руках. К нам он даже ни разу не подошёл, да и мы старались держаться в стороне от основной траурной процессии. Своеобразным буфером между нами и Филином были некоторые убитые горем ребята из «Чёрной справедливости»: Кирилл, Рихард, Ульяна, Малой и другие. После основной церемонии погребения мы не поехали на якобы анонсированный траурный ужин, хотя нас, по сути, никто туда лично не пригласил, и с радостью вернулись ко мне домой.

Ирония судьбы ещё заключалась в том, что в редакции газеты, в которой я по-прежнему работал, именно мне поручили написать небольшой очерк об этом убийстве в криминальной рубрике. Это был первый случай, когда я с удовольствием принялся за журналистскую работу.

Мариноваться в ненавистной редакции среди отвратных коллег без перспектив дальнейшего развития мне оставалось недолго. Кара ещё в апреле мне говорила, что хотела бы переехать в Крым, потому что у неё большинство родственников там живут. Она любила море и очень хотела жить поблизости. В конце июня Кара мне сообщила, что её дядя может устроить её на работу в Симферополе. Он был там одним из достаточно высоко стоящих людей в местной телерадиокомпании «Крым». Меня несказанно обрадовало то, что Кара хотела, чтобы я поехал с ней. Она была уверена, что её дядя может помочь с поиском работы не только ей, но и мне, ведь в журналистике я уже успел стать опытным ремесленником. Я без колебаний ответил своим согласием поехать с ней, так как у меня не было никакого желания оставаться жить без неё в Кривом Роге.

Первый раз мы поехали в Симферополь в начале июля, и нам всё очень понравилось. Столица Крыма была совсем не похожа на индустриальный и грязный Кривой Рог, погода была несколько дней подряд тёплой и безоблачной. Красивый центр города не был изуродован горно-рудными строениями, как в Кривом Роге — нас окружали совсем другие декорации, где хотелось жить и быть счастливым.

Родственники Кары нас гостеприимно встретили на вокзале. Дядя Карины оказался добродушным и приветливым человеком, хотя в нём ощущалась хватка управленца. Его жена не работала, была домохозяйкой. Мы органично совмещали светские разговоры с беседами о возможном переезде и помощью в поиске работы. У родственников Кары детей не было, свою племянницу они очень любили и обещали нас уже с сентября устроить на работу в телерадиокомпанию.

Через три недели я с Карой приезжал в Крым снова, уже чтобы поискать квартиру для аренды, и мы на удивление быстро подобрали довольно неплохой вариант. Двухкомнатная квартира была частично меблированной, сравнительно недорогой для аренды, но на окраине Симферополя и не особо просторная. Тем не менее, нас этот вариант на первое время полностью устраивал.

В середине августа наcтупала пора моего долгожданного увольнения из ненавистной редакции и нашего переезда в Симферополь. К тому времени мы уже полностью перестали волноваться, что милиция каким-то образом выйдет на меня как на подозреваемого в убийстве. Их вялотекущее расследование заходило в закономерный тупик из-за ограниченности свидетельских показаний, отсутствия улик и нехватки квалифицированного персонала. Когда каждый день в городе происходят вооружённые налёты и бандитские разборки, нет времени концентрироваться только на одном убийстве молодой девушки.

* * *

Тем временем начинался новый, ещё неизвестный этап моей жизни. Сколько же ужасов, лишений, боли, тревог, оскорблений и просто безысходности мне нужно было пережить, чтобы на двадцать пятом году жизни почувствовать себя счастливым! Даже ещё не зная, что меня будет ожидать в будущем, я был уверен: вся моя душевная боль, все горестные поражения и все беды я оставил в прошлом.

Двадцать третьего августа 2004 года мы отправились в Симферополь, набив мою старую машину самыми важными для нас вещами на первое время жизни в Крыму. Мы выехали около шести утра, чтобы не попасть в час пик и избежать возможных дорожных пробок.

Настроение было отличное: позавчера мы собирали вещи и сдавали квартиру Кары. Теперь нас ждало несколько часов в пути, а на следующий день был общегосударственный выходной день по случаю тринадцатилетия со дня независимости Украины. В честь праздника многие придорожные столбы в Днепропетровской области были украшены флагами, различными патриотическими лозунгами и изображением герба Украины. То и дело мой взгляд замечал на столбах, на деревьях и даже на окнах домов яркие ленты оранжевого цвета с изображением подковы и надписью «Так!». Но по мере нашего продвижения в направлении Крыма таких лент вдоль дороги становилось всё меньше. В самом Крыму оранжевых лент не было вовсе.

В те прекрасные августовские дни нам не хотелось разбираться в политических лозунгах, предвыборных плакатах и цветах лент. Постоянно пребывая в отличном настроении, нам попросту казалось, что скоро всё само собой наладится, существующие конфликты решатся, и все беды останутся в прошлом. Тогда мы были в радостном предвкушении скорых перемен. Это было самое прекрасное время в моей жизни — незабываемое, тёплое лето, в котором навсегда осталась часть меня.

Не только нас двоих, но и нашу прекрасную, многострадальную Украину в ближайшем будущем ждали кардинальные изменения. Паранекроз некогда интеллектуально развитого и добродушного украинского общества сменился ощутимым некробиозом, из которого закономерно возникший на стыке веков апоптоз стремительно переходил в неизбежный аутолиз.

05 октября 2004 года, Кривой Рог. Украина —

28 мая 2020 года, Кемптен, Германия

Мертворождённая поэзия

Открой эту книгу

Открой эту книгу, читатель, но только не бойся

Петли с потолка, что раздавит мне горло цинично.

Без страха смотри на останки мои, успокойся.

Ты вскроешь мой череп и вены разрежешь мне лично.

Не бойся прыжков с высоты, грязных крыш и карнизов,

Могу я взорвать пустоту оглушающим криком,

Когда пролечу от вершины до самого низа,

И солнечный зайчик со мной попрощается бликом.

Когда запах пороха будет пленить, и несмело

Я вскину курок и направлю в висок, как в романах,

Тогда разобьются оковы, расслабится тело,

И больше не будет предательства, зла и обмана.

По каплям вкушаю я яд, как вино дегустатор.

Он плавно заходит в гортань, вытекая в желудок.

Тепло наполняет меня. Я — король! Я — диктатор!

Но пульс затихает, и сильно мутнеет рассудок.

Живи и любуйся природой, вкушай ежедневно

Плоды обречённой любви, пусть порою неловко.

Ведь лучше не видеть, как рот наполняется пеной,

И врач грустно скажет: «Летально — передозировка».

И сколько людей свой сценарий напишут для смерти,

Не став ждать, пока остановится сердце без спроса?

Неважно, кто нашу судьбу в небесах предначертит.

Открой эту книгу, читатель, но только не бойся…

04 сентября 2004 года

Сны

Знаю, что сейчас ты далеко,

Но к тебе летят посланий строки.

Нам с тобой беспечно и легко,

Потому что мы не одиноки.

Даже при мерцающей Луне

Вновь твои глаза горят, как Солнце.

Я хочу, чтоб ты приснилась мне,

Если мир нечаянно взорвётся.

Листопад в душе моей давно;

Гонит ветер листья неустанно.

Мир мой — чёрно-белое кино,

И конец наступит очень рано,

А потом слова сгорят в огне:

Траур, плач, венки, надгробий плиты.

Я хочу, чтоб ты приснилась мне,

Чтобы не бояться быть забытым.

Но с тобой уходит прочь печаль;

Сложно разгадать такой феномен,

Если даже в маске палача

Я с тобою весел и нескромен.

А сейчас я в полной тишине

Новой встречи жду как в клетке птица.

Я хочу, чтоб ты приснилась мне,

Если ты захочешь мне присниться.

03 мая 2005 года

Призраки

Останься со мной, ведь ещё не рассвет,

Уйми в теле дрожь, ни к чему тебе страх.

Пусть наши сердца поглотит чёрный цвет,

И тени уснут на могильных крестах.

Позволь мне обнять тебя. Ночь так тиха,

Лишь призраки снов подают голоса.

Мы будем с тобой запах смерти вдыхать,

И я тонуть буду в твоих волосах.

В себя втянет боль неживая вода,

И в наши сердца стрелы пустит Амур.

При свете холодной Луны без труда

Меня отразит твоих глаз перламутр.

На небе закончится звёздный парад,

Росою напьются букеты цветов,

И скрипнут засовы кладбищенских врат,

К себе приглашая живых мертвецов.

06 ноября 2005 года

Эдемократия

Я не верю уже, что листва превращается в золото.

Повзрослел, очерствел, прекратил заниматься алхимией.

И уже вдалеке слышу я, как зовёт меня колокол.

Слишком поздно теперь выдавать свои мысли наивные.

Признавался в любви, но не слышал признания девушек,

Циферблат зафиксировал пятое десятилетие,

Ни волнительных чувств, ни волшебного трепета нет уже,

Только шрамы на теле и глаз воспалённых бесцветие.

На помойке уже старый мир с манифестами стёртыми,

Руки вымыты, кровь растворилась в воде — не узнать меня.

Равноправия требую между живыми и мёртвыми!

Лишь в раю процветает волшебная Эдемократия!

Лицемерю бестактно в преддверии эдемопраздника,

Я фальшиво пою и смеюсь среди тысяч рыдающих.

А на небе появится снова фрактальная свастика,

Она озарится рубедным огнём, направляя в меня лучи.

Пусть не в силах я переписать все законы и правила,

Но готов умереть на фронтах, безупречно бравируя,

Если смерть позовёт за собою с улыбкою ангела

В безграничный Эдем, где меня давно ждёт моя милая…

02 февраля 2014 года

Следы на венах

Постучу во врата, только ангел меня не услышит.

Я совсем очерствел, превратился в осколок стекла.

В этом мире фальшивой любви каждый сам смысл ищет,

Но не каждый почувствует близость родного тепла.

Кто устал убегать от проблем, обдолбится, как сможет:

Жизнь — дерьмо, а мы — часть этой жизни, тела мертвецов.

Моя боль растечётся за миг волдырями по коже,

И тогда реквиемом на память мне будет любовь.

Слаб душою и внешне уродлив… беспомощный карлик.

Я со смертью в неравном бою здесь один на один.

И она преподносит мне самый жестокий подарок.

Я успел прочитать на коробке, что в ней героин.

Не прощает ошибок любовь, я её презираю,

И к тому же ломает меня, мне не хочется жить.

Я от боли кричу, я боюсь, я уже умираю!!!

А на венах следы продолжают по-прежнему гнить.

Но не думай, что этот рассказ — просто мой детский лепет.

Ты пройдёшь по тропе из стекла и расколотых пломб.

И пишу здесь не я, это пишет душа моя в небе,

Так как тело моё под рыданье отправлено в гроб.

29 декабря 2003 года

Мгновения любви

Мы с тобой не сказали: «Прощай», — я надеюсь на это,

Ведь иначе отрава в крови даст мгновенно мне знать,

Что разбилось на части горячее сердце поэта,

И что Солнце над городом снова не будет сиять.

Я гляжу на тебя, и в мой мир наполняются краски,

На душе мне тепло, и я думаю лишь об одном:

Как проснулся наутро с тобой — королевой из сказки,

В ней я был самым смелым и добрым твоим королём.

Время сказки прошло. В Кривом Роге зима разозлилась.

На меня посмотрели цветы, что в руках своих нёс.

Как же хочется, чтобы та сказка со мной очутилась,

Где держал я в руках водопад твоих тёмных волос.

Помнишь боль расставанья? — Её никогда не забуду,

Как встречал меня тихо старинный, таинственный Львов.

Я по жизни шагал и не верил в волшебное чудо,

Что когда-нибудь встречу такую простую любовь.

И в строках затаится надежда лучистого света.

Я тебе напишу, ты любовь мою сердцем лови,

А потом я опять растворюсь в романтичных сюжетах

Фотографий из вырванных мною мгновений любви.

27- 28 февраля 2003 года

Кладбищенский ангел

Здесь на крепленьях кем-то сорвана резьба,

И больше мозг мой никогда не заведётся.

Сегодня ночью снег укрыл всего тебя,

Но и его вновь по весне растопит Солнце.

Уже моё гнилое сердце не стучит,

И я один лежу во тьме, забыв про чувства,

А рядом ты поставлен ровно на гранит,

Чтоб мой покой оберегать, когда мне грустно.

Я много раз хотел тебе всё рассказать,

Чтоб ты узнал, как мне бывало очень больно,

Но мне по правилам положено молчать,

Ведь трупы все должны лежать в гробах спокойно.

Меня укрыла от прохожих гладь плиты,

И обо мне никто уже не вспоминает.

У ног твоих лежат увядшие цветы,

А возле них моя душа всю ночь рыдает.

05 мая 2006 года

Белые зонтики

Холодные, мягкие, липкие стены

сдвигаются.

Мерцающий свет от меня убегает

по комнате.

А рядом поют в одеяниях белых

и маются.

Повесившись кверху босыми ногами

на проводе.

В палате восьмой день подряд непогода,

снег падает.

От влаги давно потолок раскрошился

снежинками.

Совсем нет тепла от костра. Время года

не радует.

И стал крематорием для морфинистов

в углу камин.

Они набирали снег, чтобы вколоть, как

наркотики.

В раскрытых зонтах снег лежал от недели

до месяца.

В разводах белёсых лежат одиноко

их зонтики.

А нам остаётся под хрипы метели

повеситься.

02 октября 2014 года

Найди свой элемент

Холодный Берлин мне напомнил о том, что забыто.

Я снова один, растворённый среди неофитов.

Собою горжусь, но другим в основном безразличен.

Легко завожусь, а порой без причины токсичен.

И в этот момент я особенно внешне прекрасен.

Но часто вступаю с другими в непрочные связи.

Себе изменяя, хожу по невидимой грани.

И что ни скажу я — в ответ прозвучит мне: «Германий».

А ты так легка и изящна, блестит твоя кожа.

Ты жаждешь тепла, и расплавиться нам с тобой можно

В одной из печей, диффундируя в паранирване.

Но кем мы окажемся в новом, неведомом сплаве?

И я ощущаю с тобой эвтектический трепет,

Нашли мы друг друга на этой аморфной планете.

А чтобы познать красоту восхитительных линий,

Тебя поцелую. Блестит на губах Алюминий.

10 января 2014 года

Экстренный вызов

Утро, сонный рассвет,

Закрываются клубы.

Ожидают нас вновь

Ещё тёплые трупы.

Белоснежный халат

Одеваю на плечи

И со смертью опять

У нас есть место встречи.

Телефонный звонок,

Снова экстренный вызов —

Кто-то сверху упал,

Он сорвался с карниза.

И собравшись толпа

На предсмертные стоны,

Набрала как всегда

Номер наш телефонный.

Ангел смерти вдали,

Он глядит на нас смело.

Мы работу его

Выполняем умело.

Не течёт больше кровь

В изувеченном теле.

И понятно теперь:

Мы опять не успели.

Эта кровь изо рта

Рвалась резво наружу.

Я пытаюсь найти

Пульс, но не обнаружу.

А электрорязряд

Только рёбра поднимет,

И, рыдая, душа

Быстро тело покинет.

22 ноября 2009 года

Гробы офисов

Сонные, уставшие глаза

закрываются. Идут назад

люди неспеша домой. К ним относятся

ты и я. Ведь мы всё сильней,

будто стадо дефективных сверхлюдей,

вбиты в пластиковые гробы офисов.

Я хочу остановить свой пульс,

и сказать тебе с улыбкой: «Не вернусь»,

без труда преодолеть пределы скорости.

Сонные, уставшие глаза

закрываются и не глядят,

но я знаю — мы уже у края пропасти.

25 сентября 2012 года

Эксперимент

Нежно струится сквозь шторы рассвет,

Новое тело с тобой на постели,

И завершившийся эксперимент

Был неудавшимся на самом деле.

Всё оказалось таким, как всегда,

Этот сценарий написан был плохо,

И от любви не осталось следа,

Вместо неё лишь влеченье и похоть.

Ты по безлюдной аллее пойдёшь,

И не желая быть вписанной в рамки

Прочих людей, моментально войдёшь

В образ развратной, неистовой самки.

Сбросишь сомненья движеньем ресниц,

И для того, чтобы в счастье поверить,

Наркопритон благородных девиц

Снова откроет тебе свои двери.

21 января 2006 года

Ключи от всех дверей

Мне подарили недавно

Ключи от всех дверей.

Я улыбался, но мне было страшно.

В сердце кровавая рана

Болела всё сильней,

А мне казалось, что это неважно.

Я без труда открывал

Неприступные замки

И мечтал, что забуду о прошлом.

Только вот боль не ушла.

Телефонные звонки

Разрывали мне рану нарочно.

И я оставил свой город

С тобой в один момент,

Ведь не в силах был остановиться.

Но ты сказала, что скоро

Придёт другой клиент,

И мне нужно уже торопиться.

Тихо, без всяких признаний,

Закрыл стеклом глаза.

Пряча боль, слёзы и глаукому,

Но для себя как ни странно

Тогда я осознал,

Что уже не могу по-другому.

В трубке твой голос дрожа

Мне рассказывал опять,

Как ты любишь, как хочешь быть вместе.

Я водил лезвием ножа

По запястиям смеясь,

Наслаждаясь услышанной лестью.

Кровь подступила нежданно

Налипла, словно клей,

Встрепенулась в чистилище стража.

Мне подарили недавно

Ключи от всех дверей.

Я улыбался, но мне было страшно.

17 сентября 2012 года

Мы сегодня умрём

Изменился цвет глаз,

Сердца стук замедлялся.

Этот мир не для нас,

Он над нами смеялся.

К смерти быстро придём;

Пусть расслабится тело.

Мы сегодня умрём.

Жить уже надоело.

Каждый новый закат

Говорит о надежде,

Но пронзительный взгляд

Заскользил по одежде.

Никогда не споём

Романтических песен.

Мы сегодня умрём

И уже не воскреснем.

Мне теперь всё равно,

Что ты выберешь смело:

Или настежь окно,

Или смерть от расстрела,

Или сдавленный стон

От верёвки на шее.

Мы сегодня умрём.

Станет всем веселее.

Я устал говорить

Про семью и работу,

Угнетающий быт,

Вызывающий рвоту.

Для чего мы живём? —

Нам никто не расскажет.

Мы сегодня умрём,

Мы не будем жить дальше.

Поражённый наш Бог

Неизвестной болезнью,

Истощающий зло

С нескрываемой лестью.

И с тобою вдвоём

Мы исчезнем с экранов.

Мы сегодня умрём.

Ты не думай, что рано.

Едкий дым сигарет,

Возбуждающий ритм.

Я прожил двадцать лет,

Но не стал знаменитым.

Я забыл, где мой дом,

И не помню свой статус.

Мы сегодня умрём.

Что ещё нам осталось?

26 июня 2006 года

Весёлые похороны

Это такие весёлые похороны!

Нежно мелодия траура входит в нас.

Ветви деревьев заснежены, вороны

Слушают сидя на них похоронный марш.

Ветер разносит пропитанный грязью снег.

Больно слезятся глаза, марш мне режет слух:

Глупые сплетни, дрожание нервных век,

Всхлипы гламурных мудил и под коксом шлюх.

Мрачный театр, показ лицемерных слёз

Больше смотреть на всё это у меня нет сил,

До тошноты вьелся в этот гнилой погост

Запах заполненных плотью сырых могил.

Как же мне хочется просто тебя найти

В этой толпе обезличенных мёртвых душ.

Нежно обнять, но ты мой не услышишь крик.

Пьяный оркестр играет всё громче туш.

Чтобы унять в себе приступы тошноты

И погасить боль в растянутых висках

Я вспоминаю те слова, что сказала ты

На предпоследних весёлых похоронах:

Просто расслабься, глядя во все стороны.

Смейся в лицо людям не опуская глаз!

Это такие весёлые похороны!

Нежно мелодия траура входит в нас.

30 ноября 2009 года

Замедление времени

Ты мне говорила, что в поиске — дерзкая девочка,

Я тихо твердил, что забыть надо эту историю.

Нет смысла подолгу скучать, помнить всякие мелочи,

Уже не утихнут последствия чистого морфия.

Свобода не может соседствовать с ровными дозами,

Наполненный шприц в один миг всё как следует сделает:

Украсят твой гроб одинокими белыми розами,

Отмерив последний твой путь лишь короткими метрами.

Всё это нас ждёт, но сейчас, умирая от нежности,

Целуешь другого и слышишь его выражения.

Как жаль, что не сможешь уйти от пустой неизбежности,

И мне остаются твои роковые сомнения.

Мне чуждо скучать и любить свою жизнь одинокую.

Разбит об асфальт я тобою — красивою женщиной,

Ведь ты возбуждаешь другого протяжными стонами.

Тебе всё равно, что разлука окажется вечною.

А может, мне ввысь улететь за окраины вечности,

Зрачки закатив, созерцать замедление времени,

Забыть обо всём и в порыве фальшивой беспечности

Очнуться от сна под кирпичными чёрными стенами.

Но боль нетерпима — ещё не придумано снадобье,

И разум рождает стихи о потерянных радостях.

Возможно, найти мне другую красавицу надо бы,

Чтоб страстно любила, простив мои прошлые слабости.

02 февраля 2002 года

Мы есть

Мы — отбросы элитного общества,

Нас богема считает никчёмными,

Чья вина, что хотим одиночества?

И что носим одежду лишь чёрную.

Не предав, не обидев без повода,

Мы не ждём от предателей милости,

И пускай умираем от голода,

Но добьёмся всегда справедливости.

Люди нас называют по-разному:

Поколением проклятым, падалью,

Но я в будущем вижу прекрасное,

Где враги к нашим стопам попадали,

И все это не бред, не фантазия,

Не осколок витрины, что вдребезги.

Мы привносим в жизнь разнообразие

И находим в ней милые прелести.

Называйте вы нас, как захочется,

Все равно мы — понятие спорное.

Мы навек влюблены в одиночество,

И на нас из одежды — лишь чёрное.

Мы — элита отбросного общества…

17 июня 2001 года

Перед боем

Мне говорить

уже нет сил и нет смысла,

уже слова

теряют ценность в боях.

Угроза над

бесстрашным войском нависла,

а я стою

в строю без блеска в глазах.

В душе тоска,

и я боюсь, как ребёнок,

что завтра мой

придёт последний рассвет.

Побудь со мной,

я не могу уснуть снова,

а ты стоишь,

пытаясь вслушаться в бред.

Когда-то я

был беззаботным и дерзким,

менял, смеясь

постели, души, тела.

Теперь в строю

по приказаниям зверским

срываюсь в бой,

дома сжигая дотла.

Мой штык найдёт

таких как я, малолетних,

мой автомат,

прицелясь, выстрелит в них.

А ведь они

не подготовлены к смерти,

они хотят,

как я, остаться в живых.

Солдаты спят

рёв танков их не тревожит,

в руках у них

портреты преданных жён.

А я прошу:

побудь со мной этой ночью,

я так хочу

поверить в то, что влюблён.

Я весь горю,

и раздвигая колени,

войду в тебя,

даря горячую страсть.

Такие вот

метаморфозы влечений

прогонят страх,

чтоб не боясь умирать.

Нас поутру

заставят жить в рамках правил,

и в гарнизон

приедет много бойцов.

Побудь со мной,

мой нежный, ласковый ангел,

я так хочу

с тобой поверить в любовь…

14 ноября 2007 года

Усталость

Россыпь брошенных зёрен прорезала нежную почву,

И когда-нибудь здесь прорастут молодые сады.

Ты приходишь ко мне, улыбаясь холодною ночью,

Изгоняя из спящего тела кошмарные сны.

А наутро я вновь просыпаюсь в объятиях грусти,

Извлекая из памяти только бессмыслицу дней.

Я кричу: «Отпусти!», — но меня ты опять не отпустишь,

И когда тьма накроет закат, снова будешь моей.

Ночь за ночью я твой, а наутро все люди — мишени,

Нервный голос, и пепел на пальцах уже не стереть.

Я не в силах понять суть безнравственных их отношений,

Где единым параметром жизни является смерть.

Что мне делать среди потемневших от времени истин? —

В этом мире на каждую вещь установлен формат.

Ты обязан со всеми быть яростным, злым и корыстным,

А на месте окна должен быть только чёрный квадрат.

Я иду много лет, не кончается в небо дорога.

Накопилась усталость в ногах и болит голова.

Где-то в сердце моём навсегда поселилась тревога,

А капризная память запомнила эти слова.

Ты всегда говорила, что можно начать всё сначала,

Что способность творить — это самый божественный дар,

А потом ты сказала, что сильно от жизни устала,

И ты скрылась за гладью морей островных государств.

А теперь ты приходишь ко мне, лишь глаза я закрою,

Нежно любишь меня и смеёшься невзгодам назло.

Но потом горько плачешь, лицо прикрывая рукою,

Говоришь раздражительно: «Мне без тебя тяжело».

Я прикрою твои обнажённые ветром колени,

Мы с тобою опять будем вместе, забыв обо всём,

А наутро опять превратятся все люди в мишени,

И октябрьский дождь будет грустно стучать за окном.

22 июня 2005 года

Відлуння журби

Розпитай — розповім, та якщо замовчиш,

То я теж не скажу ані слова,

І тоді ти від мене кудись полетиш,

Де тебе вже чекає відмова.

І коли ти залишиш мене в самоті,

Не врятує ні сон, ні порада,

Бо немає спасіння мені від журби,

І того, що залишила зрада.

Мимохіддю негода і сум пролетить;

Переродження буде — так треба,

Та тепер ти не прийдеш хоча би на мить,

І нове життя буде без тебе.

26 вересня 2005 року

Вскрытие

Мне говорили: «Укол этот будет последним»,

Мне обещали, что боль ненадолго задержится.

Сколько должно пролететь миллионов мгновений,

Чтобы мой мозг не вертелся как адская мельница?

Где же та грань, что разделит свободу и морфий,

Вены мои от сплетений безжалостных капельниц?

Мир не прекрасен — он жалкий, фальшивый, жестокий.

Я не могу отличить проституток от праведниц.

Дверь равнодушно скрипит, и в неё войдут люди,

Вспыхнет рассеянный свет и зальёт помещение.

Скажут они: «Мы сейчас оперировать будем,

Но вы не бойтесь, а лишь запаситесь терпением».

Я бы не стал волноваться, мешая процессу.

То, что со мной происходит — простое событие.

Только упрямо молчит измождённое сердце,

И операция слишком похожа на вскрытие.

27 ноября 2005 года

Бои за любовь

Не посмею сломаться — терпеть не могу поражения,

Цель ясна, но хотелось добиться её мне с тобою.

Не грусти, если я не смогу дать тебе объяснения,

Просто трудно стоять на арене с прекрасной весною.

Ты сильна, твой характер даст фору противникам,

Я силён, но в душе моей воют как прежде метели.

В кровь гормон поступил, и уже без фантазии лирика.

Чьё же тело окажется рядом со мною в постели?

Завтра в бой, а весна меня тянет к тебе преднамеренно,

Видно, хочет она растрепать на ветру наши души,

Чтобы в чувства мои ты однажды беспечно поверила,

И разрывы снарядов наш мир не сумели разрушить.

Прочь печаль! На прицеле держи лучи Солнца палящего.

Никогда не люби и весну не пускай в своё сердце!

Ведь война не простит нам любовь и убьёт ненавязчиво,

И тогда мы не сможем с тобой этим чувством согреться.

Так не рвись снова в бой. Для чего тебе эти скитания?

Ты меня всё равно не спасёшь, я в плену у психоза.

Я дышать не могу, когда вижу такие страдания,

В час, когда на лице появляются первые слёзы.

А за то, что тебя запустил в мир бескрайней жестокости,

Я плачу каждый день, ожидая, когда будем вместе.

Ты пойми: я живу на краю своей жизненной пропасти,

А твоё место в райских садах, где мой мир неизвестен.

Забери моё сердце в свой мир, там ему поспокойнее,

Ощути его пульс, пусть оно тихо бьётся в ладонях.

И люби, не боясь, чтобы зло не встречало нас более,

Чтоб оставили нас после долгих терзаний в покое.

23 декабря 2003 года

Чужое сердце

Чужое сердце —

так я назвал тебя в момент последней встречи;

я помню хорошо тот день,

он был началом нашей старости и смерти.

Я обнимал тогда твои нагие плечи.

Единую отбрасывали тень

мы на асфальт и в ней искали все ответы.

Мы разучились различать, где чьи глаза?

Чей сердца стук?

Кровь с наших рук уже давно не вытиралась.

Хотя в тот день был ливень и гроза,

но с наших рук

вновь пятна крови не сошли; и нам казалось,

что перекрёсток — тоже яркий символ,

дорожный крест,

и в день разлуки мы на нём вдвоём стояли.

В последний раз твои ресницы я увидел;

крик до небес

раздался — это я кричал, не выдержав печали.

А раньше мечты обнимали наивную юность

твою и мою,

под взрывы снарядов мы верили в счастье как прежде.

И я не скрывал свою гордость и явную глупость,

что сильно люблю,

а ты улыбалась, когда обнимал тебя нежно.

Ты в памяти моей осталась навсегда

с топором,

ты заполняла крематория ротовую полость

трупами наших врагов, что сожгли города,

а потом

хотели бросить нас с тобою в пропасть.

Вскрывая прогнившие трупы, ты часто внутри находила

грязный лёд

их мёртвых душ. Он таял, сгорая в печи.

Порой уставала, но верила, нежно любила

меня. И вот

остался теперь я один без понятных причин.

Та ночь подарила груди твоей пулю «на память

от лучшей подруги»,

тебя увезли без сознанья под плач автомата.

В крови твоё тело, нет света, но свечи поставят,

возьмут в руки скальпель хирурги

и сердце чужое тебе в ту же ночь пересадят.

Дрожащими пальцами вставят гранёный алмаз,

спасут,

продлят твою жизнь на недели, часы и минуты.

К тебе я приду и согрею теплом своих глаз,

и тут

я почувствую то, что чужой ты мне стала как будто.

Ты стала другой, образуя пустое пространство

глазами.

Любой шаг навстречу — и смерть об надгробный гранит.

Бессилие наше, потеря желанного счастья…

Часами

я слышу, как громко внутри тебя нервно стучит

чужое сердце.

февраль 2005 года

У последней черты

Не родился ещё человек, равнодушный к болезни,

Каждый чувствует боль в своём слабом, бледнеющем теле.

И в мой тлеющий мозг тихо ангелы смерти залезли.

Боль сожгла всё внутри. Я лежу на помятой постели.

Сил уже не осталось. Глаза закрываю от боли.

Кровь стекает ручьями, бессильно пытаясь свернуться.

Иглы грязных шприцов моё тело цинично вспороли,

И теперь, у последней черты, я хочу оглянуться.

Посмотреть, кем я был?

Двадцать лет где прожил?

Отчего так страдал?

Дни и ночи не спал.

Годы шли, я взрослел, жил без вектора,

Я вдыхал едкий дым труб конвертера,

А когда по ночам делать нечего,

Я ходил покупать «грязных девочек».

Инфицированных,

Изнасилованных,

Не стесняясь поступков и мыслей своих

Изуродованных,

Обнародованных

В списке тех, кто не числится в ранге святых.

Водка, девушки в юбках коротеньких,

В расфасованных дозах наркотики,

И в мозгах неземные амбиции

Угнетали меня по традиции.

Не сумел найти друзей —

явно слаб для крепкой дружбы,

Я не видел гладь морей —

я лежал у края лужи.

Никогда не знал любви —

оказался недостойным,

А теперь лежу один:

Изувеченный покойник.

24 ноября 2004 года

Подростки

Подростки выходят из дома,

Прощаясь с родными навечно.

Владеет их мыслями кома,

Владеет их душами вечер.

Они не поверят в удачу,

Их предали в трудное время.

Подростки на кухнях не плачут,

Подростков не душат сомненья.

Но шрамами кроется кожа,

А жизнь превращается в муки,

И, кажется, вовсе не сложно,

Порезать осколками руки.

Бегут за минутами годы,

Добро исчезает во мраке.

Теряя остатки свободы,

Подростки калечатся в драке.

А девушки подвигам рады,

Но правда раскроется скоро:

Сегодня — влюблённые взгляды,

А завтра — дешёвое порно.

И души бросаются в пропасть —

Подростки не просят прощенья.

Над миром летает жестокость,

Она им приносит спасенье.

Нет слов, чтоб продолжить поэму.

Писать мне об этом непросто.

Я знаю их адскую схему,

Я сам был когда-то подростком.

02 мая 2002 года

Пациентка

Мой мир окружают людей города,

И каждый знаком ещё с детства,

У каждого есть персонально судьба,

И вроде бы чуткое сердце.

А я среди них — только тень на стене,

От крика дрожащие губы,

Но все эти люди приходят ко мне,

И я узнаю про их судьбы.

Ко мне вот недавно девчонка пришла;

От слёз будто пепел на веках,

Она говорила: «Любовь умерла,

Любимого нет человека».

Глядя ей в глаза, слышал я её боль,

Мне были понятны рассказы,

И словно на раны насыпали соль

Её откровенные фразы.

Но время прошло, через несколько лет,

Сказал мне наш общий знакомый:

«Она умерла, и её больше нет,

Закончила жизнь от укола».

Так что мне теперь ненавидеть вас всех!

Разбить об асфальт ваши лица!

За то, что украли её звонкий смех,

За то, что уже не случится…

Как это банально, обидно до слёз,

Реальность страшнее сюжета.

Взорвался мой мир нарисованных грёз,

И сердце разбилось поэта…

18 мая 2001 года

На войне крепко спят только мёртвые

На войне крепко спят только мёртвые,

Сны живых расстреляли орудия,

Память павших для хроники стёртая

Неисполненного правосудия.

Плач детей над крестами отцовскими

Не зажжёт фитилёк от характера,

Значит качества в нём не бойцовские,

Ведь заранее сыграна партия.

А мы смотрим на вас из надгробия, —

Вы рассеяли прах над могилами.

Ваши речи, что кажутся добрыми,

По воде только писаны вилами.

И не смей засыпать крепко. Видятся

Чьи-то взгляды, смотрящие искоса.

Подожди, мне бы выйти из кризиса,

И тогда я смогу всё им высказать.

Расскажу тогда всё, что исполнилось,

Что копилось часами — минутами.

И создастся история полная,

Как мы стали прогнившими трупами.

13 августа 2003 года

Милые красавицы

Милые красавицы

Из конфетных фантиков

Каблучками тонкими

Топчут сны романтиков.

От бумажек простеньких,

На которых гетманы,

Милые красавицы

Так шальны и ветрены.

Я не обижаю вас.

Критика отсутствует.

Не в моих желаниях

Дать другим напутствие.

Но неверны ценности,

И реальность страшная,

Красота — фальшивая,

А любовь — продажная.

19 мая 2003 года

Ангел-хранитель

Возможно, что ты на себя по-другому посмотришь,

Когда треснет лезвие вдруг на дрожащих ладонях

И вены не вскроются, только посыпится снег.

Не вскрикнешь в безлюдной тиши от несдержанной боли,

А стрелки замрут на часах и будильник застонет,

Пора отменить на сегодня от жизни побег.

Неспешно одевшись, и даже губною помадой

Накрасишь без зеркала ты посиневшие губы

И выйдешь на улицу в сильный январский мороз.

От жизни тебе разноцветных подарков не надо,

Тебя окружают чужие, жестокие люди

И город с останками чьих-то несбывшихся грёз.

Листая страницы конспекта безрадостных лекций,

Ты нервно закуришь, себя проклиная за слабость.

И ангел неспешной походкой к тебе подойдёт.

Он сердцу поможет теплом сновидений согреться

Посмотрит в глаза и промолвит: «Не плачь, моя радость».

А после исчезнет. Виденье растает, как лёд.

Не знаю, поймёшь ли, что я был сегодня с тобою

Тем ангелом белым, тем странным, лучистым виденьем,

Тем солнечным светом в распахнутом настежь окне.

Я очень прошу, не грусти и останься со мной,

И вместе все беды мы в жизни навеки отменим,

А в небе летать будет ветер больших перемен.

Ты вскоре забудешь о чёрных мечтах суицида,

Ты вспомнишь о дружбе, любви и бессмертной надежде,

А в будущем бросишь привычку так много курить.

И наша любовь не сгорела в огне, не забыта,

Я верю, что всё будет лучше намного, чем прежде,

Ведь мы научились с тобой беззаветно любить.

07 июня 2004 года

Дочь

Не по годам ты излишне серьёзная,

Завтра тебе девять лет исполняется.

Я улыбнусь. Ты совсем уже взрослая,

Вскоре и куклы тебе разонравятся.

Ты увлеклась разноцветными книгами;

Там нет войны, там красиво и весело,

И за влекущими в сказку картинками

Нет беспокойства и радостно всем.

Речкой в горах проплывают истории,

Вместе со снегом рассыпятся повести.

Я телевизор смотрю, по которому

Диктор расскажет последние новости.

Ты сядешь рядом заинтересованно:

Что там отец так внимательно слушает?

А на экране зло необоснованно

Дерзко питается мёртвыми душами.

Люди кричат и стреляют неистово,

Кровь заливает проспекты и улицы,

Взрывы гремят, и потеряна истина,

Дети рыдают, и взрослые хмурятся.

Все жить желают, но цели расставлены,

Отдан приказ, ни к чему возражения.

Сотни пропавших, убитых и раненых,

Даже живым шанса нет на спасение.

Ты, чуть обидевшись, спросишь расстроено:

«Может быть, мир не туда поворачивал,

всюду война, а любовь обескровлена.

Ценности в жизни бесследно утрачены».

Этим вопросом, как шпагой наточенной

В самое сердце вонзишь ты нечаянно:

«Ночь на дворе. Спать пора, моя доченька,

Незачем нам с тобой мысли печальные.

Мне же с войною не надо знакомиться,

Гостьей была она в нашей окрестности,

И забывать мне о ней не приходится.

Но не бывать ей опять в нашей местности!

Я обещаю, всё в мире изменится,

Будет конец очень скоро страданиям», —

Ты на диване заснула. Мне верится,

В снах твоих нет места битвам и армиям.

Я не усну до утра, в сердце раненый,

Грянули выстрелы слов одиночные.

На орденах вновь увижу, как ранее,

Я отражение глаз своей дочери.

21 апреля 2004 года

Никуда не уйти

Вскрыть небеса невозможно рыданием,

Склеить не в силах печаль пустоту.

Слышится крик, но за криком молчание,

Птицы клюют нашу плоть на лету —

Мы заслужили такое страдание.

Забывали святых, их дела,

Поджигали иконы и храмы.

Нас жестокость по жизни вела

К окончанию низменной драмы,

А когда наступила война,

Сплошь прогнило фальшивое сердце,

И от страха, лишившись ума,

Мы под танки бросали младенцев.

В наших стихах были лишь многоточия,

Речи бессмысленно пили как яд,

Эхом звенели веселья порочные,

Но превращалась жизнь в огненный ад,

Души стигматами в нас кровоточили.

Жили глупо, других не любя,

Воровали, кололись и пили,

А сейчас мы не можем понять,

Почему нас все боги забыли.

И теперь никуда не уйти,

От себя самого нет побега.

Родились мы в начале пути,

Мы — трагедия нового века.

26 сентября 2005 года

99

Здесь мало кто помнит события прошлого лета,

Немногие люди в хронографе жизни остались,

Рассыпались в воздухе капли последнего света

В разрушенном городе, где мы с тобою расстались.

И я каждый день ощущаю сильнее разлуку,

Как будто без стука зашла в мой дом вечная осень,

Уже узнаю ночью ливень по нервному стуку,

Укрывший собой за раскрытым окном ветви сосен.

Безудержно больно не видеть тебя днём и ночью!

Не слышать твой голос, когда очень нужно быть сильным,

Когда нестерпимо ночами с тобою быть хочешь,

И веет с окна всё заманчивей прахом могильным.

Ты где-то вдали просыпаешься с новым героем

И даришь себя для людей, что тебя окружают.

А я одновременно рад и мучительно болен,

И дни без тебя мои чувства смеясь убивают.

Пусть мысли безумны мои, но конец есть страданьям.

Ни время, ни смерть, ни враги помешать нам не в силах.

Когда-нибудь встретимся вновь, если наши желанья

Сойдутся. Тогда все поймут, что мечта победила.

Так будет в момент, когда высохнут слёзы на лицах,

Число соблазнённых мной девушек будет трёхзначным.

Пройдя круги ада, в раю мы сумеем укрыться,

И ты вдруг поймёшь, как я много в твоей жизни значу.

Не сможет никто эти чувства жестоко обидеть,

Ведь просто теперь нет вопросов уже без ответа.

Я очень хочу тебя рядом с собою увидеть…

…Здесь мало кто помнит события прошлого лета.

02 мая 2006 года

Предали, продали

Вырос я в нищем районе

Нищего города

Нищей страны.

От боли протяжные стоны

И приступы голода,

Ужас войны.

Закон нашей жизни — жестокость

И ложь вместо истины,

Низменный страх.

Ты падаешь медленно в пропасть.

Ты помнишь, что чистыми

Были мы в снах?

И я обращаюсь к народу

И к мысли общественной,

К чёрной земле.

Ведь все мы искали свободу.

Теперь нам естественно

Не по себе.

Нас предали, продали, взяли

И вбили, как колышки

В вымерший грунт,

Но я очищаю медали,

Ведь верю, что, может быть,

Нас где-то ждут.

07 сентября 2002 года

Рандеву на Луне

Цифры и буквы записаны в ряд…

Но я ведь не мог бы в то время подумать,

Что пасмурной ночью кислотные сны

Взорвут наше счастье и вызовут дождь.

А мне бы увидеть твой солнечный взгляд,

А мне бы спастись, уберечься от шума,

Который сильнее вибраций Луны,

Где ты меня всё ещё ждёшь.

Конечно, тебе обещать не могу,

Что скоро мы вместе уйдём из Эдема.

Хоть часто вкушали запретный наш плод,

Я часто развратом и страстью грешил.

Пойми, дорогая, тебе я не лгу,

Но дико влекла, соблазняла измена,

И вечер с другой — мой естественный ход.

Я этим всю молодость жил.

А вкус жарких губ не познал до конца…

Меня ты любила, огнём ты пылала.

И скромной улыбки прекрасный анфас

Меня до сих пор ежедневно пленит.

И вовсе не важно, что нежность лица

Скрывает, что часто мужчин ты меняла,

А я — просто профиль трагических фраз,

Которые вбиты в гранит…

19 октября 2002 года

Экзорцизм

Что тебя привело в этот храм?

Что ты ищешь среди причащённых обличий?

Ты молился жестоким богам

И не понял моей поучительной притчи.

Ощущаешь ты нервную дрожь

На покрытой неровными шрамами коже.

Ты пришёл и спасения ждёшь,

Встав при свете свечи перед образом Божьим.

Ты один в мрачном мире чужих,

И ты выбрал теперь вместо яростной битвы

Послушание чёрствой души

В непонятных словах монотонной молитвы.

Каждый выберет собственный путь,

Только время покажет, кем в будущем станем.

Скоро пули порвут мою грудь,

И я в ров упаду, где уже спят миряне.

Но и ты не узнал результат,

Разрывая привычную цепь равновесий.

И теперь, у подножия врат

Ты по-прежнему веришь в изгнание бесов.

22 января 2005 года

Донор

Капельницастала

способомобщения

нашихорганизмов

грязныхдушнеловкихвзглядов;

гдетовеётрубках

нашихсновжелания,

музыднейзабытых.

Мыслужилителу

разбиваясердце,

неуспевпонятьчтобезнегомертвы,

тобойвладеетскальпель,

налицеулыбка,

вбредутысчастлива

впервые.

Вкровьпоступилфизраствор,

всердцелёдрасстаял;

тыспишьнезная,

чтоморфийтебяобнимает,

агдето

конецтрубкикапельницы

вмоейвене.

28 марта 2005 года

Ливень

Расскажи, откуда эти шрамы?

Кто тебе вскрыл кожные покровы?

Просто ты — герой забытой драмы,

Где вокруг глупы все и нескромны.

Но следы оставил серый грифель,

Продавил покорную бумагу.

Я закончил. Прекратился ливень,

Подарив земле покой и влагу.

Ты прости, мой герой, что твой автор такой сумасшедший,

Что был так одинок и не чтил их обычаи местные,

Просто пулей любви был пробит и мечтою повешен,

Оттого и поэмы мои по-наивному честные.

Но конец пути довольно близок,

Вскоре сам я стану персонажем

Некролога, и пойду бродить, как призрак,

По дорогам весь в грязи и саже.

Стану невидимкой одиноким,

Растворюсь в своих стихах и прозе.

Приплывут на волнах песен строки,

Их мотив печален и серьёзен.

В этих строчках тоска без конца, скоротечность событий,

И герои рассказов моих глубоко несчастливые.

Вместе с ними и я получаю порезы от вскрытий,

После них только лишь пустота, обречённость, бессилие.

Август 2005 года

Грустная кукла

Весна меня пугает ежедневно,

Я становлюсь болезненно нервозным.

Возможно, не хватает витаминов,

А может, просто время прыгнуть с крыши.

Мне надоело совершать ошибки,

Но я не знаю, как жить по-другому.

И часто начинает мне казаться,

Что я болею глупым гуманизмом.

Хожу по грязным и безлюдным паркам,

Кого-то незаслуженно прощаю.

И вот однажды я нашёл случайно

Немую куклу с грустными глазами.

Как быстро можно всё забыть беспечно

И в глупые истории поверить!

Тем более, когда тебе так больно;

Тем более, когда ты вновь влюбился.

И ты не видишь плоскость глаз стеклянных,

Не чувствуешь синтетику пластмассы.

Ты видишь только то, что хочешь видеть,

А значит, ты слепой и романтичный.

Но я такой всегда, насколько помню:

Люблю я грусть бездушных, слабых кукол.

Возможно, где-то скрылся алчный комплекс

В моём прогнившем насквозь болью теле?

А кукле нравилась моя забота,

Ей льстил поток моих стихов и прозы.

Она мне отвечала только фразой,

Которую задали ей программой

Конструкторы на фабрике игрушек,

Когда вложили блок из батареек

В её пустое ангельское тело.

А мне лишь оставалось осторожно

При лунном свете ею любоваться

И чувствовать крушение иллюзий.

Но что поделать, если в мире кукол

Слепые все, и вскоре сам ослепнешь.

Вокруг меня тела, деревья, деньги,

Обман, усталость, крики одиночек,

И я не в состоянии исправить

Жестокий мир, где все друг друга давят,

Где всё вокруг давно материально,

И только я в плену святого чувства,

Удела неоправданных безумцев,

Готов раздать себя бездушным куклам.

Но надо разломать иглу, что в сердце

И перестать питаться горьким ядом,

И даже если кукле будет грустно,

Я просто поменяю батарейки.

20 апреля 2005 года

Первый день

Зима.

Разукрашены стёкла

на окнах,

и в них свет преломлен.

Мне хочется видеть

игру ярких красок,

и чтобы они

отразились

в моих омертвевших зрачках.

Мороз след оставит

в узорах,

и скоро

полотна найдут

свою форму,

и снег занесёт,

и не ведом мне страх.

Разомкнутый круг,

нет системы.

Прочь стены!

Законов и догм нет!

Без правил

и всё без запрета!

Свободно парю

я над миром,

лечу,

задевая гирлянды,

смеюсь,

хоть когда был живым,

никогда не смеялся при всех.

Теперь можно всё!

Я прощён.

Фонари разорвали ночь

в городе,

где я жил раньше,

и где похоронен теперь.

Зима.

Разукрашены стёкла

на окнах,

и медленно падет снег.

21 декабря 2012 года

Ъ

Привкус крови всегда ощущал я,

Подходя вновь к развалинам старых домов.

Отовсюду ко мне выбегали

Мертвецы из моих наркотических снов.

И я слаб, чтоб мгновенно поверить,

В то, что всё позади, всё прошло для меня,

Ведь могильные плиты, как двери,

Постепенно впитает сырая земля.

Я вошёл без звонка и без стука

Вот в одну из таких же гранитных дверей,

Потому что по жизни был сукой,

Стал отравленной пищей для трупных червей.

Что написано было на стенах,

Не сумеет прочесть даже главный мудрец.

Моя молодость с иглами в венах

Ставит точный диагноз: мне полный пиздец.

И сгорали глаза ежедневно,

А под кожей тотчас ускорялся Гольфстрим.

Путь к прозрению выбран неверно:

Вместо снега мне с неба упал героин.

А зрачки словно искорки гасли,

Предвещая исход для гнилого нутра.

Дочитай же моё словоблядство!

Ты ведь тоже не сможешь дожить до утра!

06 сентября 2008 года

Сотни тысяч глаз

Не жги стихи — сама горишь,

не видишь, что ли?

В одну секунду ощутишь

ты приступ боли.

И прогремит тогда гроза,

исчезнет Солнце,

А виноградная лоза

в тебя вплетётся.

Героем быть не для меня

я стал поэтом.

Не буду я себя менять,

забудь об этом.

Мне денег, славы и любви

для счастья мало,

Когда нет света тёплых крыш

и тьмы подвала.

На сцену выйду, как всегда,

тебя увижу.

Нас ждут с тобою города,

но мы не дышим.

Нас видят сотни тысяч глаз,

но мы безмолвны,

А смысл всех прощальных фраз

хранят колонны.

Неважно, где поэт живёт,

где похоронен.

Он свет в своих стихах несёт,

дрожат ладони.

Людская память сохранит

стихи поэта,

Надгробий траурный гранит

частички света

Впитает в ряд печальных строк

всех эпитафий

И растворит сырой песок

в покойном прахе.

А сквозь открытое окно

весенний ветер

Напомнит правило одно:

поэт бессмертен.

02 ноября 2004 года

Заплющені очі

Якщо я забуду твій голос, то можеш вважати, що я вже помер,

I тіло моє загубилося серед елітних чортів та химер.

Десь там онімілий у розпачі очі закрию, щоб більше не знати

Про відстані та величезні проекції географічної карти.

Якщо я забуду твій погляд, то це означатиме тільки кінець

Стражданням та болю, але ж і водночас вібраціям ніжних сердець.

То май на увазі, що навіть сліпці будуть бачити ліпше за мене,

Як ти не бажаєш старіти і ріжеш свої понівечені вени.

Якщо я забуду твій дотик, то прийде до мене важке відчуття,

Що вже закінчилося болем розлуки моє швидкоплинне життя.

Нема відчуттів в мене, є тільки хвилі самотності неподоланні;

Вони поглинають усе, що я мав, і приносять тобі на світанні.

22 квітня 2007 року

Девушка-товар

Мы обретали у ручья

Психоделический успех.

Мне говорили: ты ничья,

А оказалось: ты на всех.

Созрел уже немой вопрос

В моей пробитой голове:

«Ведь на тебя огромный спрос,

Зачем же нужен я тебе?»

Ты не привыкла отвечать.

Слова твои — сплошная ложь,

Но переспав со мной опять,

С меня ни цента не возьмёшь.

И каждый день — в лицо удар,

В глазах предутренний туман.

А твоё тело, как товар

Купил заезжий наркоман.

Что дальше? — каменный карниз,

Где ты, страдая, умерла…

Ты не познала эту жизнь,

Ты слишком юною была.

18 марта 2002 года.

Философия отношений

Это не бред, но поверишь ты мне,

Когда будет поздно для долгих раздумий,

А люди теперь исчезают во тьме,

Становятся частью огромных безумий.

Смотреть мне в глаза, говоря только ложь? —

Не тот я объект, что готов быть подобным,

Скорее всего, на других я похож,

На тех, кто рождён был навеки свободным.

Я видел глаза умирающих тел,

Людей, что по жизни давно не в формате,

Их лица бледны и похожи на мел,

А их государства не видно на карте.

На венах немеряно ссадин у них,

Их жизнь, будто хаос в безлюдных пространствах,

Их души покоятся в недрах земных,

В безлюдных, никем не изведанных царствах.

Тебя, не узнав, не поняв твоих слов,

Уже расстаёмся, хотя не знакомы,

Но я ведь с рожденья узнал блеск оков,

Ведь сердце сковали мне эти оковы.

Хотела сломать эти цепи ты вмиг,

Но вместо оков ты поранила сердце,

И вырвался яростный бешенства крик,

И жить мне опять перестало хотеться.

Забудь и прости, непонятно за что,

Хотя на душе остаются печати.

Сказать на прощание стоит одно:

Ты просто запомни — мы все не в формате.

20 августа 2000 года

Слишком рано наступила осень

Устаю палитрой быть побледневших красок,

Надоело мне менять сотни лживых масок,

Я хожу один по крыше, не хочу спускаться,

Небо тянет вверх меня, сил нет оставаться.

Я терял людей всегда быстро и спокойно,

Их потом не вспоминал, думал: недостойны.

Где-то на краю земли я надежду бросил,

Потому что слишком рано наступила осень.

Был я холоден, жесток, ненавидел слабость,

Осудил весёлый смех, запретил я радость.

А теперь живу один, злой и нелюдимый,

И не мне теперь она скажет: «Мой любимый».

Но не сделаю я шаг радости навстречу,

И на крыше буду я проводить весь вечер.

Бросил я свои мечты, ветер их уносит,

Потому что слишком рано наступила осень.

Я забуду женский смех, вкус губной помады,

Поцелуев сладкий плен был всегда наградой,

Но не дёрнется рука, чтоб вернуть обратно,

Что когда-то потерял, то, что мне приятно.

Хоть на лицах у людей я не вижу грусти,

Всё равно меня печаль больше не отпустит.

Люди смотрят мне в глаза, но никто не спросит:

«Почему же слишком рано наступила осень?»

29 декабря 2000 года

Самый сложный экзамен

1

Пусть шелест воды приласкает ресницы.

Все чувства остры, как вязальные спицы.

Я встану на мост, перейдя за перила,

Я много страдала и нежно любила.

Теперь я готова об острые камни разбиться.

2

А дующий ветер силён и опасен,

Но знает ли он то, что я в его власти?

Он песни поёт в тишине предрассветной.

Возьми же меня! Я готова стать жертвой!

Толкни меня в воду, пусть миг этот будет прекрасен!

Припев

Октябрьской ночью стою на мосту совершенно одна.

И жизнь обрывается вмиг, будто тонкая нить.

Есть глупая жизнь, и есть мудрая смерть.

Между ними стена,

Но мне хватит силы, чтоб эту преграду разбить.

3

Мне очень легко и нисколько не страшно,

Ведь тело моё, как кораблик бумажный.

Вокруг ни души, и вода точит камень;

Вершить суицид — самый сложный экзамен,

Но он сдан успешно, и всё остальное не важно.

Припев

Октябрьской ночью стою на мосту совершенно одна.

И жизнь обрывается вмиг, будто тонкая нить.

Есть глупая жизнь, и есть мудрая смерть.

Между ними стена,

Но мне хватит силы, чтоб эту преграду разбить.

26 декабря 2006 года

Поток

Расслабленно, точно играя безумную роль,

Которую я вмуровал в своё стройное тело.

Готовлюсь опять разделить с тобой сладкую боль

От грубых увечий, удуший петли и расстрелов.

Лишь так я способен понять эту глупую жизнь,

Наполнить свой мир разноцветной палитрой эмоций.

А ты не стесняйся — разденься и рядом ложись.

Мы будем смотреть, как вдали улыбается Солнце.

Пусть люди бросают в нас камни, безумно крича,

Но им не добраться до нашей заоблачной крыши.

Обнявшись с тобой, будем мы днём и ночью молчать.

Слова не нужны, если мы одинаково дышим.

Здесь многих запутал безрадостных дней лабиринт:

Повсюду декреты, долги, договоры, печати…

Но внутренний голос настойчиво мне говорит,

Что глупо на весь этот бред время жизни истратить.

Какой смысл идти в беспорядочной серой толпе,

По трупам людей достигая поставленных целей,

И с каждым безрадостным днём становиться слабей,

Держа в отраженьи зеркал свою тень на прицеле?

Прости за ненужную грусть, мои песни как дым,

В себе не несут ничего, даже скучной морали.

Финал этих строк оказался довольно простым:

Я просто не знаю, куда мне сбежать от печали.

12 апреля 2007 года

Окровавленный кафель

На голые ветви вновь падает ласковый снег.

Под ним засыпают ещё не рождённые листья.

Мне холодно. Время замедлило собственный бег.

И я вспоминаю тебя во тьме зимних ночей,

Как только кончается действие горьких таблеток,

Опять убегая от снов и жестоких врачей.

В бесцветной палате царит тишина и покой,

Туман застилает края неуютной постели.

Не знает никто, как хочу я быть рядом с тобой…

* * *

Мы были вдвоём, когда август приветствовал нас,

Когда облака рисовали картины безумцев,

И я был счастливей ребёнка в рождественский час.

Ты много молчала, а я говорил о любви,

Но изредка ты удалялась почти незаметно,

И я находил тебя в ванной счастливой… в крови.

В истерике я подбегал, обнимая тебя.

На венах виднелись ещё не засохшие раны,

А сердце моё наполнял обречённости яд.

* * *

Ты мне изменяла со смертью, безумно стыдясь,

Пытая невинную кожу жестокостью лезвий.

Вкушая развратную боль, умереть не боясь.

А мне оставалось звонить докторам и терпеть,

Стараясь с ума не сойти от системных депрессий.

Ты мне неверна, и любовник твой — нежная смерть.

Спустя пару месяцев я помогал тебе сам

Залечивать раны бинтами и кремом для кожи,

Желая забыть о безумии прожитых драм.

* * *

Ты мне обещала совсем эту блажь прекратить,

Рыдала, себя называя исчадием ада.

И я уже был не способен тебя разлюбить.

Любил ещё больше, прощая любые грехи.

Пытаясь понять все причины подобных безумий,

Искал я источник проблемы в проступках своих.

И вновь находил тебя с лезвием в нежной руке.

Опять повторялся заученный мною сценарий,

И слышался ангельский плач где-то там вдалеке.

* * *

Но плач становился всё громче, и даже во сне

Я слышал его, просыпался, бежал испугавшись,

Не веря, что нас разлучит беспощадная смерть.

Однажды, превысив порог, ты ушла… насовсем,

Тепло твоих рук поглощал окровавленный кафель,

И пульс затихал в лабиринтах разрезанных вен.

Сирены машин скорой помощи. Утро. Рассвет.

Потеря рассудка. Игла в изувеченной вене.

И только одна мысль, что больше тебя со мной нет…

* * *

На голые листья вновь падает ласковый снег.

Под ним засыпают ещё не рождённые листья.

Мне холодно. Время замедлило собственный бег.

И я вспоминаю тебя во тьме зимних ночей,

Как только кончается действие горьких таблеток,

Опять убегая от снов и жестоких врачей.

В бесцветной палате царит тишина и покой,

Туман застилает края неуютной постели.

Не знает никто, как хочу я быть рядом с тобой…

14 октября 2007 года

Капилляр

Каждый локальный конфликт завершается выстрелом в лоб,

Чувственных губ поцелуй обрывается словом: «Прощай!»,

И колыбель превращается медленно в бархатный гроб.

Сыро, безрадостно, ветренно. Осень, печаль.

Я любил и чертил в облаках силуэты красавиц,

Я бежал вслед за ветром, который срывается в бездну,

А когда я упал, только чёрные птицы остались

Ожидать моей смерти, а смерть ведь всегда интересна!

Мозг мой сплетается странными мыслями: «Где я сейчас?»

Наши дороги в прошествии времени вновь разошлись.

Нежные чувства и наши желания — грустный рассказ…

Что мы с тобой навсегда потеряли здесь? Что не нашли?

И уже не найдём, не вернётся к нам прошлое счастье,

Всё забудь, прокляни, ты живи и люби, но другого.

За окном идёт дождь, и внутри меня снова ненастье.

Я уйду, не сказав о любви ни единого слова…

04 октября 2007 года

Фотоплёнка

Мы растворялись в сладостном тумане

Твоих безумий возведённых мною в куб.

И каждый день я жил на самой грани,

Питаясь ядом из твоих прекрасных губ.

Сердца нам разрывали стуком рёбра,

Дрожали стены, не выдерживая шторм.

Мои ладони обнимали твои бёдра,

И было всё у нас судьбе наперекор.

Теперь я жизнь увидел по-другому:

Огонь уже погас, лишь здравый разум жив.

Любви нет места, и не быть как прежде шторму,

А страсть хранит лишь фотоплёнки негатив.

И если жизнь была глупа до жути,

То я уже теперь степенен и умён.

Но никогда со мной тебя не будет,

И никогда не повторится этот сон.

05 декабря 2005 года

Самоотрицание

В грязных витринах увижу себя,

Нервно от куртки шнурок теребя,

И через кладбище снова один

Я пойду, чтобы купить героин.

Гляну на небо: зачем ты ушла?

Может, покой ты на небе нашла?

Я улетаю в небесную даль,

Выкурив с другом дешёвую шмаль.

Я же тонул в твоих ясных глазах,

Просто любил и терялся в мечтах,

В лёгких осел никотин сигарет,

Кто я теперь, в час, когда тебя нет?

В сумерках бара я грязный и пьян,

Топит в бухле свою боль наркоман.

Утром с похмелья болит голова

И мне не льстят проституток слова.

Дождь не отмоет всю фальшь лестных слов,

Мне только ты подарила любовь.

В нищих кварталах навстречу судьбе

Я с каждым днём приближаюсь к тебе.

21 декабря 2001 года.

Я топчу асфальт центральных улиц

Я топчу асфальт центральных улиц,

Но следы исчезнут через время.

Голоса внутри ко мне вернулись,

И пропала в будущее вера.

Но остались мне в грязи кварталы,

Боль в душе и капли крови чьи-то,

Жажда денег и зверей оскалы,

Память фраз людей давно забытых.

Улица — жестокий воспитатель,

Объяснила мне довольно быстро:

Каждый там — мой недруг и предатель,

Весь мой мир потерян в мутных мыслях.

Я сточил клыки, вгрызаясь в глотки.

Улица, быть может, в том причина.

Люди там под властью горькой водки

И приличной дозы героина.

Находясь опять в хмельном угаре,

Чьё-то тело бьет детей соседских.

Это тело примитивной твари

Разошлось сегодня не по-детски.

Но пройдет на тормозе прохожий,

Якобы, всё это не заметив,

И хотя детей имеет тоже,

Не узнает, как погибнут дети.

Он среди задымленных кварталов,

Безразличных глаз и перегара

Постепенно станет очень старым

И умрет у края тротуара.

Что за жизнь никчемную он прожил?

Раньше верил и в мечтах летал, стремился,

Но не стал он добрым и хорошим,

Потерял себя, безвольно спился.

Среди женщин не было достойных,

В жёны взял себе кого попало,

Ведь она в намёках непристойных

Всё отлично сразу понимала.

* * *

У меня был друг — отличный парень,

Для девиц он был из сказки принцем.

Он был горд и смел, принципиален,

Но судьба его сломала принцип.

Он по улицам ночным, где жутко,

Провожал домой свою девчонку,

До тех пор, пока толпа ублюдков

Не решилась отвести в сторонку.

И владел он рукопашным боем,

И подонки били, как попало,

Но не смог отбиться, умер воин.

Так вот друга моего не стало.

А второй мой друг разбился насмерть.

Тридцать метров оказалось нормой.

Получал в тот день он загранпаспорт.

Я не знаю, что случилось с Тёмой.

Был по жизни человеком скрытным,

Но ценил всегда мужскую дружбу.

Мне теперь до ужаса обидно,

Что не был в тот час, когда так нужен.

Я приехал только через месяц

И сестру его случайно встретил.

Таня плакала, и я не весел.

Он не смог спастись от горькой смерти.

Только я не сломлен — я рассержен!

Сколько можно жить по догмам зверским!

Никогда не буду я повержен,

Не сломаюсь пред раскладом дерзким.

Я разрежу негодяям лица,

Все ублюдки будут перебиты.

Как же так могло вдруг получиться,

Что друзья мои — надгробий плиты?

А за жизнь свою совсем не стыдно,

Забирайте вы ее навеки,

Но не стану я забитым быдлом, —

Я останусь честным человеком.

12 марта 2003 года

Знакомый сон

Пена во рту… Как себя убедить:

Это печаль, а не бешенство,

Лучшим друзьям сообщить о наличии гнойного тромба.

Хочется тело об землю разбить!

Хочется резать и вешаться!

Собственноручно гвоздями забить крышку чёрного гроба.

А затем, разорвав тишину городов

Криком слепого отчаянья,

Выйти на площадь и свечи поставить у каждого дома,

И почувствовав в горле солёную кровь,

Спеть о любви на прощание.

Только чтоб сном это не было всё, ещё с детства знакомым.

15 февраля 2005 года

Глаза толпы

Скажи, ты знаешь, чем питается толпа? —

Безмозглый организм с остатками рефлексов;

Она съедает только тех, кто был собой,

Всех тех людей, кому в толпе ужасно тесно.

И проглотив в одну минуту опыт лет,

Свободу мысли одинокого солдата,

Толпа сожрёт его наивные мечты,

И все забудут, что он был живым когда-то.

В толпе повсюду виден только серый цвет,

Безумные глаза глядят на нас с угрозой,

Но, приглядевшись ближе, можно рассмотреть

В слепых глазах толпы танцующие слёзы.

И если кто-то рядом будет слишком слаб,

Сойдутся фланги и раздавят тело жертвы,

Ведь ни к чему держать в толпе душевный гной,

Взамен души внутри толпы звенят монеты.

А я смотрю, как разрастается толпа,

И каждый раз, теряя в ней кого-то,

Я как всегда опять, наивно, без стыда,

Пытаюсь вытянуть друзей со дна болота.

И каждый раз в чужих боях за лучший мир

В толпе теряем души поколений.

И напиваясь на могилах новых жертв

Мы не способны распознать, кто был правее.

18 мая 2004 года

Эксгумация

Как тихо мне в глубинах чернозема!

Хоть часто здесь бывает одиноко,

Я вспоминаю то, что мне знакомо,

Что въелось в память мне, как дар от Бога.

Всю жизнь мечтал услышать шёпот речки,

Увидеть ширь полей и радостные взгляды.

Но мне глядеть на мир к несчастью нечем, —

Глаза проели черви и другие гады…

* * *

Тогда мне было очень неспокойно:

Вошла тревога в плоть и покидать не хочет;

Я помню, как узнал, что я — покойник,

Как закопали в землю лунной ночью.

Теперь покой, а рядом только трупы,

Но я готов на всё, чтоб только здесь остаться,

Неважно, что прогнили быстро ступни,

И что колени при дожде опять гноятся.

Но я все выдержу, ведь я пока что молод,

Хоть сохнут мышцы тела — это все неважно,

Лишь только бы опять не в грязный город,

Где даже ангелы — циничны и продажны…

* * *

Но вдруг ужасный грохот и раскатистые звуки;

Я повернул свой череп тихо, чтоб никто не видел.

И яркий свет в глазницы резко — это что за муки??! —

Лопатой раскопали труп, и вновь природы виды.

Кому все это надо, люди, кто тревожит душу?

Вам надо ДНК моё и гору комплиментов? —

Убийство не раскроется- кому все это нужно?

И следователь зря кричит на юных ассистентов.

* * *

Когда-то столь же юным был и даже помоложе,

Но стоит вспоминать ли мне истерзанные грезы.

Я помню всё до мелочей и вспомнить мне не сложно

Ни яркий блеск твоих волос, ни дерзкие угрозы,

Ни ложь твоих фальшивых слов, ни яд в крови холодной,

Всё это в прошлом, позади, давно ушло куда-то.

Мечтал всю жизнь, одно желал, чтоб ты была свободной,

А ты взяла и предала на смех дегенератам.

* * *

А дальше был холодный морг и бледные соседи,

В халатах белых доктора, что долго говорили.

Людей здесь много было, но… никто ведь не разведал,

За что меня апрельским днем жестоко так убили…

* * *

Уже составлен протокол. Хотя зачем? — Не знаю.

Прощай навек, жестокий мир растерянных достоинств;

Я вновь в пути туда, где был, где души отдыхают,

Где ЛСД и героин — не самый главный поиск.

Мой труп завёрнут в целофан, и погружаясь в яму,

Я остаюсь в кромешной тьме. Теперь я снова дома.

Уже затихли надо мной шаги, и разлагаясь,

Я наслаждаюсь тишиной в глубинах чернозёма.

09 — 10 июля 2001 года

Об авторе

Константин Богатски — русскоязычный писатель из Германии. Автор резонансного романа «Некроз» и рассказа «Я хотела спасти рыб» родился в Будапеште (Венгрия), затем жил и учился в Кривом Роге (Украина).

В 2005 году переехал в Германию и поступил в Кемптенский университет прикладных наук. По завершении учёбы в Кемптене (Германия) и участия в интернациональном проекте в Копенгагене (Дания) работает с 2012 года инженером по оптимизации производственных процессов на машиностроительном предприятии на юге Германии.

Является обладателем бриллиантовой совы российского интеллектуального клуба «Что? Где? Когда?».

По всем возможным вопросам следует обращаться напрямую к автору книги по электронной почте: konstantin.bogatski@googlemail.com
или посредством социальных сетей
VK: https://vk.com/golderde
Facebook: https://www.facebook.com/konstantin.golder