Бесплатный фрагмент - Неизвестный «Rio»

Все герои и события этой книги вымышлены. Единственным реальным объектом повествования является балкер «Рио». На момент написания романа судно продолжает оставаться на мели после шторма, случившегося в декабре 2018 года

Глава 1

Новороссийск

Эта история началась в тот день, когда светловолосый юноша по имени Иван Словолюб поднялся на пятый этаж одного из жилых корпусов Государственного морского университета, чтобы сообщить своим друзьям немаловажную весть. 12 декабря 2018 года ста шестидесятиметровый балкер «Рио», ожидающий погрузки на якорной стоянке близ Новороссийска, оказался выброшенным на мель. Спустя две недели после аварии Иван разузнал кое-какие подробности об этом инциденте и чудесным зимним утром спешил донести до друзей то, от чего, как он надеялся, их охватит благоговейный трепет.

Надо заметить, что двух курсантов, к которым спешил Иван, редко затрагивали события, не касающиеся их личной жизни. Пожары, война, землетрясения — все это и многое другое они считали недостойным своего внимания на фоне того, что могло произойти непосредственно с ними. Например, тем случаем, когда рядом с их кубриком пьяный курсант чуть не зарезал товарища из-за долга в семьсот рублей, они были впечатлены до умопомрачения. Не менее сильно их затрагивали приближающаяся экзаменационная сессия, а также решение командира роты, кого из курсантов поставить на выходные в наряд. Такие вопросы не только интересовали двух не самых энергичных и не слишком трудолюбивых ребят, но и заставляли думать, как выкрутиться из неудобного положения себе во благо.

Можно привести много примеров того, что было интересно молодым людям, любившим статическое положение больше, чем любое динамическое, но ничего из перечисленного не сравнится с тем, как сильно им нравилось лежать на кроватях и болтать ни о чем. Пока время проходило именно так, они наслаждались жизнью, ибо толк в ней был. А толк, как известно, к бесполезным людям не приходит.

День, когда в их комнату постучал Иван, Стас и Сергей запомнили, как очень тяжелый, насыщенный и безрадостный. Тот день едва не лишил их сил, потому что за сутки до этого они отстояли наряд по роте, а днем раньше принимали участие в уборке территории вокруг жилого корпуса. И то и другое окончательно сбило их биоритм, и именно в тот момент, когда тела порядочных курсантов боролись за жизнь, пребывая на кровати, в дверь постучали. Два сердца забились в одночасье. За пять лет совместного проживания Стас и Сергей достигли такой синхронизации, что после стука в дверь одинаково решили, что их снова пришли заставлять работать.

Сердце Стаса забилось чуть быстрее, потому что открывать дверь на этот раз полагалось ему. Подтягивая ноги к животу, он вспомнил, как однажды Серега предложил сделать устройство, позволяющее открывать дверь, не вставая с кровати. Однако до его применения дело так и не дошло, потому как возвращать дверь в первоначальное положение все равно требовалось вручную.

Стас полежал еще несколько секунд, надеясь, что кто-то ошибся адресом. Перевалился на живот и почти поверил, что опасность миновала, как вдруг стук возобновился, причем такой силы, что задрожала потолочная лампа. Стас встрепенулся. Сергей приподнял голову. Курсанты переглянулись, и лица их побледнели. Стаса не покидала уверенность, что пришел командир роты, чтобы заново упечь их в наряд. Примерно о том же думал и Сергей, и, пока они существовали в полном взаимопонимании, стук раздался в третий раз.

Стас поднялся, повернул щеколду и, перед тем, как распахнуть дверь, сделал вид, будто был занят до темноты в глазах.

Сергей перевалился на бок. Чтобы не утруждать себя сложным упражнением, подложил под шею подушку. Так он мог расслабленно наблюдать за действием у порога, и все напряжение теперь сводилось к тому, чтобы держать глаза открытыми.

— Вот-те на! — вымолвил Стас и почувствовал, что хочет дать пинка человеку, нарушившему его покой.

Человек оказался не командиром роты. И не старшиной. Перед ним стоял высокий худощавый юноша с большими оттопыренными ушами. Взгляд его был острым, как серп, лицо воодушевленным. Даже пот проступил на лбу, видимо, от желания этим воодушевлением поделиться. Стас с порога понял, насколько сильно человек хочет побеседовать, и специально ему на зло перегородил путь в комнату. Иван держал в руках скомканную газету. Та немного тряслась, но Стас сделал вид, что ничего не замечает. Он был настолько рад видеть друга, что даже не улыбнулся, а, когда Иван протиснулся между ним и дверным косяком, захлопнул дверь так, что зазвенели окна.

— Как дела, лежебоки? — спросил посетитель.

Учуяв затхлый запах, сотканный из амбрэ потных подмышек, грязных носков и остатков вчерашних бутербродов, он помахал газетой перед носом.

— Вам бы окна открыть и оставить на сутки-другие. Вы что здесь змей разводите?

— Не твое дело. — Стас поплелся к своей кровати, лег на нее и испустил такой стон, что соседям могло показаться, будто за стеной завершились роды.

— Не мое-то оно не мое… — Иван выдвинул из-под стола стул и сел посреди комнаты. Стас и Сергей теперь были в равной удаленности от него. — Но кто-то же за вас должен беспокоиться. И кто, если не я?

— Небось, хорошо поел сегодня дома? — проворчал Стас. — Мама приготовила кашу с яйцами, бутерброды со шпротами, чай с конфетами. Нам бы чего-нибудь принес. Мы тут, в общаге, уже затвердели без еды. В столовке говно дают. И неизвестно, когда это закончится. Вот о чем надо беспокоиться.

— Я же не виноват, что вы живете в общаге, — ответил Иван. — Жили бы, как я, в городе. Снимали бы квартиру…

— А платить за нас ты будешь? — не унимался Стас. — Мы иногородние. А ты местный. И вообще у тебя не спрашивали, где нам жить, а где рыбу ловить. Чего пришел, рассказывай. Если поболтать, то приходи завтра. Мы устали. Возможно, умираем. Если что серьезное, то говори сразу. Через пять минут будет уже поздно.

Иван похихикал. Слова друга он воспринял с восторгом, которого сам друг не проявлял.

Сергей переложил подушку на другую сторону кровати, подбоченился и уперся локтем в батарею. Смотреть на Ивана ему было неудобно. Если бы тот сел возле двери, то Сергею не пришлось бы изгибаться, а так как Иван занял место возле стола, он показал такую растяжку, что едва не дотянул до разряда по гимнастике.

— Пришел помолчать? — он включился в беседу, пока Стас держал паузу.

Иван развеселился. Он переводил взгляд с одного на другого, пока не закружилась голова и смеяться стало не особенно приятно. Ни Стас, ни Сергей ничего смешного в эпизоде не находили. Они пристально смотрели на Ивана, и по их взглядам можно было понять, что ребятам кое-что не нравится.

— Нет, — ответил Иван. — Я уже спросил, как дела. Вы мне ничего не ответили. Смотрите на меня, как будто не рады видеть.

— Мы тебя очень рады видеть, — сказал Стас.

— Рады до безумия, — добавил Сергей.

— Но вот если бы ты пришел попозже… — продолжил Стас.

— … и принес что-нибудь из еды, — дополнил Сергей.

— Мы были бы рады видеть тебя еще сильнее, — закончил Стас.

— Сильнее и не придумаешь, — подытожил Сергей.

— Так я вам и поверил. — Иван пригладил волосы, торчавшие в разные стороны, как лепестки одуванчика. Он никогда не стригся коротко, потому что с такой прической одуванчик на его голове взывал к солнцу даже намоченный водой. — Ладно. Вижу, вы сегодня, как обычно, не в настроении…

Он окинул взглядом кубрик, где бывал едва ли не чаще его хозяев, цокнул и продолжил:

— Дело есть. — Иван посмотрел на хмурую физиономию Стаса, потом — на бесстрастное лицо Сергея. Сомнений не оставалось: и с одной и с другой стороны его одинаково пытались выпихнуть.

— ДЕЛО ЕСТЬ! — повторил он так, что брови Стаса поднялись, а кровать Сергея скрипнула.

Измученный неудобной позой, последний не выдержал и сел.

— Сразу стало любопытно, — констатировал Иван, заметив изменения в поведении ребят. — Но, что за дело, я вам сразу не скажу. Вы мне сначала чайку плесните, а потом поговорим, — он продышался и снова расцвел в улыбке.

Возникла пауза, как перед стартом. Иван откинулся на спинку стула. По его мнению, все шло хорошо. По мнению его собеседников, кое-кто сильно оборзел.

— Наряд с субботы на воскресенье сам будешь стоять, — сказал Стас.

— Понятно, — отразил Иван и посмотрел на Сергея. — А ты?

— И с воскресенья на понедельник тоже, — сказал Сергей и почесал левый бок.

Бок явно хотел прилечь, но Сергей противился. Вид у него был наполовину уставший, наполовину бодрствующий. По большей части, он выражал серьезность, по меньшей — обеспокоенность. Но имелось в нем что-то еще. Как Иван ни приглядывался к другу, он так и не понял, что именно.

— Пришел бы я к вам из-за нарядов! — прыснул он и встал со стула.

Головы ребят синхронно поднялись.

— Наряд я и сам отстою, — хмыкнул Иван и зашагал по комнате туда-сюда. Пространства в одну сторону хватало ровно на три шага.

Сопутствующее молчание нагнетало давление.

Стас и Сергей следили за Иваном, как зрители за шариком, мечущимся по теннисному столу. Вскоре их шеи устали, терпение лопнуло, и комнату сотряс вопль негодования.

— Да остановись ты уже! — выпалил Стас.

— И сядь! — проорал Сергей.

Иван не дрогнул.

— Когда вы в таком настроении, мне даже не хочется ничего рассказывать. Нет желания делиться с вами секретом, о коем знает всего пара человек, и один из них — я.

— Ага, — Стас подложил подушку под бок. — Ты!

— Я!

Иван сложил руки крестом на груди и задрал нос:

— Я и еще один человек. Он был там, поэтому знает. И он поделился секретом со мной.

— Где «там»? — Стас вытянул шею.

— Там — это где? — повторил Сергей.

— Спокойно, ребята! — Иван качнулся, жесткая спинка впилась ему под лопатки. — Не нервничайте. Всему свое время. Напомните мне, во сколько у вас ужин?

Стас и Сергей переглянулись. Что-то щелкнуло между ними. Иван почувствовал искру, и ее вспышка восполнила нехватку света за окном. Погода хоть и была чудесной, но солнце то и дело пряталось за облаками. В тот момент, когда терпение ребят лопнуло, светило зашло за тучу и в комнате стало темно, как после заката.

Стас поднялся с кровати и вытащил из-за шкафа швабру. Сергей сунул руку за батарею и достал тряпку. Швабра была пыльной и крепкой. Тряпка — грязной и жесткой. Иван знал, что и то и другое друзья никогда не использовали по назначению и именно поэтому тряпка была твердой, как камень, а швабра — ровной, как рельс. Более того, зная тяжелый нрав Стаса и пособничество Сергея, он тут же догадался, что не на шутку рассердил друзей, и, если не возьмет ситуацию под контроль, швабра может пройтись по его спине, а тряпка — закрутиться на шее. Ни то, ни другое не внушало Ивану оптимизма, и он немедленно запротестовал, предотвращая рукоприкладство.

— Хорошо! Я все скажу, только без паники. Я все скажу!

— У тебя минута! — гаркнул Стас и стукнул шваброй по полу.

— С половиной. — Сергей бросил тряпку на пол, и комнату сотряс легкий грохот, словно с крыши на мостовую свалилась черепица.

Иван продышался, расслабился, насколько это было возможно, глядя в разъяренные лица ребят, и начал:

— У меня есть друг. Коля. Коля Бобок. Вы его не знаете, он вас тоже, поэтому пусть он останется просто Колей.

— Дальше! — поторопил Стас.

— И короче, — попросил Сергей.

— У Коли есть старый УАЗ. — Иван пытался уложиться в минуту, но заранее знал, что ничего не выйдет. — Он ездил на нем на рыбалку до того, как пару недель назад недалеко от Кабардинки на мель не сел сухогруз.

— Очень интересно, — заметил Стас.

— Просто поразительно! — подхлестнул Сергей.

Иван глотнул. Отведенное время перевалило за половину.

— Коля мигом сориентировался, — продолжил он, — и понял, что судном заинтересуются не только его хозяева, но и пограничники, портовые власти и многие другие, с кого он мог бы получить прибыль. К примеру, если бы сухогруз сел на мель в самой Кабардинке и до него не нужно было топать пять километров по каменистому берегу вдоль скалы, заработать на нем никому бы не удалось. А так как судно припарковалось в малодоступном для людей месте, Коля предположил, что его УАЗ обязательно пригодится. И не ошибся.

— И…? — не выдержал Стас.

— Ну? — надорвал грудь Сергей.

Иван почувствовал, что интерес ребят просыпается, хотя к главному он еще не перешел.

— На судне уже неделю никого нет. — Он чуть понизил голос. — Никого. Ни души. И, вроде бы, что в этом такого? Конечно, ничего, если бы не одна деталь… — Иван пригладил волосы, а его горячие собеседники от нетерпения сжали кулаки.

— Быстрее! — Стас грохнул шваброй по полу.

— Короче! — Сергей пнул затвердевшую тряпку.

— О ней Коля и рассказал мне вчера вечером, — закончил Иван и перешел к главному.

Вскоре Стас отложил швабру, а Сергей оставил в покое тряпку. Оба курсанта сели на кровать и стали слушать. История их зацепила.

Глава 2

Поселок Кабардинка. Николай узнает тайну

О том, что балкер «Рио» перевозил на борту незаконный груз, Николай Бобок узнал от одного из матросов. В течение первой недели после того, как «Рио» сел на мель, Николай участвовал в транспортировке пограничников. Каждый день совершал по три-четыре рейса, чтобы доставить на судно людей и необходимый груз, а в обратном направлении его попутчиками нередко бывали моряки. Общительный и осведомленный Бобок всегда держал ухо востро и по стечению обстоятельств стал свидетелем тайн, которые пограничники скрывали от моряков, а моряки — от пограничников. Однажды во время очередного рейса Николай узнал секрет, не предназначенный для огласки, и с того момента тихая, умиротворенная жизнь бывшего штурмана превратилась в действующий вулкан.

Рано утром в субботу по просьбе агента, курирующего потерпевшее бедствие судно, он вез боцмана и двух матросов от «Рио» к стоянке такси в южной оконечности поселка Кабардинка. Все моряки были гражданами Сирии, и, специально, чтобы Николай стал частью их беседы, общались на английском языке. Моряки уже успели отойти от событий четырехдневной давности и пребывали в хорошем расположении духа. Их рты не закрывались, истории лились рекой, и такая обстановка не могла оставить водителя равнодушным. День разгорался, и он решил не отказывать себе в общении со столь раскрепощенными людьми, ибо они сами затягивали его в диалог, как в трясину.

Дорога к стоянке такси занимала около получаса, и все это время продолжался бесконечный подъем в гору. Колеса УАЗа бились о камни, кузов стонал, как умирающая лошадь, в салоне клубилась пыль, но ни то, ни другое, ни третье не помешали боцману вспомнить о тяжелой жизни в горах во время войны. Она уже закончилась, но вражда осталась, и теперь, возвращаясь из рейса, он смотрел на горы, как на памятник ужасным событиям. Боцман верил, что, если он перестанет молиться за мир, враги вернутся, и горы вновь окрасятся в цвет голой испепеленной земли.

Один из матросов упомянул о своей малой родине, и Николай выяснил, что тот родился близ Акабы и несколько раз видел казни людей через отсечение головы. Все они осуществлялись в горах, под палящим солнцем, среди раскаленного песка и камня, и с тех пор такие места ассоциируются у него с кровопролитием. Другой матрос упомянул о том, что его брату вогнали кол в ногу за то, что тот был приверженцем власти. После этого у него началась гангрена и конечность пришлось отрезать целиком.

Николай не любил разговоры о политике, тем более — о сирийских проблемах, и решил поменять тему на более приятную. Однако никто из моряков его не поддержал, и в течение следующих двадцати минут он услышал несколько историй, как сирийцы враждовали с евреями и турками, как они кололи друг друга, точно скот, предавали хуже самых мерзких бандитов, насиловали и убивали женщин. Как осуществлялись расправы, для коих не требовался глухой карьер или дремучий лес. Все было на виду. И даже дети видели, как их отцам отрезают уши и пальцы только потому, что они смешанной крови или не той религии.

В конце концов, боцман сказал, что быть трупом в его стране не так страшно. Куда страшнее ходить по земле, где тебя не любят и презирают и где ты сам кое-кого не любишь и презираешь. И все это заточено так тонко, что со временем перетекает в смысл жизни.

Николай не спускал ногу с педали газа. Добавить в беседу было нечего, и он лишь кивал, толкая машину на очередную кочку. Грохот и скрипы то слабели, то нарастали. Иногда УАЗ кренился на бок и казалось, что вернуть ему равновесие может только бог. Но дорога выравнивалась и посылала машине новые испытания. Однажды кузов перестало трясти. Водитель увеличил скорость, уже не надеясь выведать у сирийцев ничего интересного, как вдруг мотор машины фыркнул и заглох. УАЗ остановился, моряки, измученные ездой по бездорожью, выдохнули, а водитель вспомнил о проблеме с термостатом и хлопнул себя по лбу.

— Приехали, — сказал себе Бобок.

Он редко говорил сам с собой, но, когда тому способствовали обстоятельства, себе не отказывал. Последовала серия ругательств по поводу личной безответственности. Николай вспомнил все, что так долго лежало на верхней полке его планов, но думать об этом было уже поздно. Он знал: УАЗ не заведется. По крайней мере, сегодня. После череды бранных слов Николай, как и полагается водителю, вышел из машины и открыл капот. От двигателя пахнуло жаром. В нос ударил запах горелой пластмассы, и Николай уставился в запыленное пространство.

«Мой хлеб подгорел», — подумал он, понимая, что уже завтра пограничники найдут другого водителя с хорошей машиной и сюда ему будет уже не просунуться. УАЗ кормил его с тех пор, как он завершил карьеру в море, и до сей поры неприятности не случались так некстати. Он следил за обслуживанием машины: менял масло, фильтры, свечи, регулировал клапаны. Но все это мгновенно стало бесполезным, потому что однажды он пренебрег заменой термостата, и теперь его двигатель закипел.

— Это должно было случиться. — Он опустил капот, взял один из чемоданов и сообщил пассажирам, что дальше они пойдут пешком.

Новость моряков не обрадовала. Боцман заскрипел зубами, матрос рядом с ним заохал, и только матрос, сидящий поодаль, сунул в рот сигарету и заявил, что будет рад пройтись пешком, если расстояние не превысит три длины его судна. Они вытащили чемоданы из УАЗика и пошли по узкой дороге вверх. Склон горы здесь уже не был таким крутым, но боцман и охавший матрос быстро выдохлись и отстали. Голоса их стихли, и компания разделилась на две части: одна шла быстро и уверенно, другая — медленно и рискуя упасть.

Над лесом висело низкое серое небо. Всякий раз, когда Николай поднимал голову, оно становилось темнее и ближе. С тех пор как балкер сел на мель, не пролилось ни одного дождя. Николай надеялся, что сегодняшний день не станет исключением из четырех предыдущих, но, чем дольше они шли в гору, тем тревожнее становилось у него на душе. Однажды он оглянулся и не увидел ни боцмана, ни матроса. Бобок остановился и тут же почувствовал на своем плече жесткую руку.

— Идем дальше, друг. Не жди их, — сказал сириец, и Николай к нему внимательно присмотрелся. Ему не понравилось, как прозвучало слово «друг». Интонация была такой, словно его заманивали.

Матрос выглядел, точно высушенный абрикос. Пальцы на его руках были тонкими, как спички, и, когда он хватался пятерней за ручку чемодана, Николай дивился, как они не обламываются и не выворачиваются. Он не представлял, как такие пальцы могут сжимать толстый швартовочный конец или удерживать ведро краски. Не укладывалось у него в голове и то, как они лежат на швабре, штурвале или гаечном ключе. Единственной ношей, какую им можно было доверить, являлась сигарета, и матрос наглядно демонстрировал это с тех пор, как они покинули машину.

— Нужно помочь им, — сказал Бобок.

Глаза сирийца прикрылись, будто он погрузился в сон.

— Не беспокойся. — Матрос поволок чемодан вверх по склону, по пути бормоча: — Думаешь, они слабые? Они просто не хотят идти пешком.

Николаю было безразлично, хотят или не хотят: главное, чтобы дошли. Если они не придут к назначенному часу, таксист позвонит агенту, а тот позвонит ему. Когда выяснится, что у него сломалась машина, ничего скрыть уже не удастся и хорошему заработку придет конец.

— Давай, давай! — припустил сириец. — Идем!

Но Николай не поспешил.

— Они могут потеряться! А я за вас отвечаю головой.

Сириец остановился. Линия его бровей стала ровной, как струна. Бобок подумал: если бы у его жены был такой взгляд, он бы ей никогда не изменил. Он бы чувствовал, что его видят насквозь.

— Не бойся, — успокоил его матрос и кивком призвал продолжить путь. — Они никогда не потеряются. И отвечаешь за них не ты, а Аллах.

Он странно ухмыльнулся, и у Николая зародилось предчувствие, что его дурачат. Он медлил. Впечатление о худощавом сирийце портилось.

— Я должен вернуться, — сказал Бобок. — Помогу им нести чемоданы. Я быстро.

Реакция сирийца была еще быстрее. Он бросил свой чемодан, настиг Николая в два шага и перегородил ему путь назад.

— Не надо возвращаться, — сухо произнес он. Черные волосы легли ему на лоб, и Николай с удивлением заметил, что сириец даже не вспотел. — Они придут. А мы пойдем вверх. Там же нас ждут?

— Ждут. — Бобок услышал шаркающие шаги из-за бугра. Матрос с боцманом подползали к их местоположению. Боцман что-то рассказывал на незнакомом языке, и Николай решил, что эта троица знает не только английский и сирийский. Был еще какой-то язык, который понимали только они.

— Идем! — выкрикнул матрос и схватил его за запястье. Пальцы его были холодными, как у мертвеца. — Идем! — твердил он, пока Николай не сдался.

— Я иду. — Бобок пошел, но ноги его брели отдельно от тела.

Через несколько минут боцман и матрос снова отстали, а спутник Николая захотел поговорить.

— Ты богат? — спросил сириец, когда дорога вильнула влево и показался первый разрушенный домик.

Николай пожал плечами. Он не забивал голову мыслями о богатстве, но надежды на хороший заработок никогда его не покидали.

— Нет, — ответил Бобок.

Когда-то он работал на рыбацком судне в должности 2-го помощника капитана. В море незаметно промелькнули восемь лет, и в то время он совершенно не волновался по поводу своих расходов. Сейчас многое изменилось, и он все чаще получал от жены нагоняй. Денег катастрофически не хватало.

— А хочешь разбогатеть? — молвил сириец, и по тону его Бобок не мог определить, шутят ли над ним или испытывают.

— Не знаю, — ответил он, хотя все прекрасно знал. — Может, да, может, нет, но, скорее, да, чем нет.

Сириец ухмыльнулся. Не так часто линия его губ изгибалась, но, как только это происходило, Николая бросало в дрожь. Слишком неприятной была эта ухмылка. Имелась в ней какая-то впадина, куда проваливалось все его достояние.

— А на что готов пойти, чтобы разбогатеть? — поинтересовался матрос.

— Работать, — ответил он.

— А еще?

— Много работать, — уточнил Николай. — Работать с утра до ночи.

— А еще?

— Давать людям то, что им нужно. Следить за всем необходимым.

— А еще?

Тут Бобок понял, что от него ждут ответа на какую-то загадку. Играть в кошки-мышки с незнакомцем, вызывающим неоднозначное впечатление, он не хотел.

— Что еще я должен делать?

Сириец остановился. Тонкие пальцы сцепились на ручке чемодана. Глаза распахнулись, и что-то темное промелькнуло в их глубине.

— Мучиться, — подсказал он.

Николай посмотрел на него, как на идиота. Внутренний голос посоветовал держаться подальше от заманчивых предложений.

— Ты готов мучиться, чтобы стать богатым? — повторил сириец.

Бобок призадумался. Годы, проведенные на рыбацком судне, были самыми тяжелыми и наиболее яркими в его жизни. Он получал большую зарплату и на берегу бросал деньги на ветер. Купюры летели, Николай жил, как король, а потом захотел настоящего счастья. Сошелся с молодой женщиной, убедившей его оставить море, ибо ждать по полгода ей было невмоготу. Николай согласился. И что он имеет теперь?

Ничего.

Ничего, кроме жены, домика в Кабардинке (принадлежащего жене) и старенького УАЗика, купленного еще во времена прогрессивной молодости.

— Я и так мучаюсь, — сказал Николай, вспомнив о супруге. Чувства к ней закончились так быстро, что он едва успел их осознать. — Всю свою жизнь мучаюсь.

Сириец подступил ближе.

— Этого достаточно, — сказал бывалый моряк, словно закончился экзамен, и ответ студента удовлетворил преподавателя.

Матрос вытащил из кармана крошечный предмет, похожий на кубик жженого сахара, и передал его Николаю. При близком рассмотрении Бобок догадался, что держит в руках какой-то металл. Возможно, драгоценный, но уверенности на сей счет у него не было.

— Что это? — спросил он.

— Золото, — ответил сириец.

Его голос стал еще тише и забирался в душу, как некая болезнь, желающая отобрать все без остатка. Николай подумал, что слышать скрип собственных костей порой не так тревожно, как голос этого человека.

— Откуда?

— У этого золота нет истории, — зловеще пробормотал матрос. — Считай, что оно из ниоткуда.

Николай уставился на моряка в ожидании разъяснений. Конечно, он слышал, как деньги делают из воздуха и как люди в одночасье становятся богачами, но чтобы золото само появлялось в руке, представлялось с трудом. Если следовать тому же принципу, то золото могло бы появиться и в его домике, и, если жена не заметит это первой, у него будет отличный шанс показать себя с лучшей стороны.

— Оно еще там, — продолжил сириец полушепотом, и тут до Николая начало доходить, о чем толкует странный человек. — Ждет нас там, где появилось.

Бобок решил уточнить:

— На судне?

— На судне, — прошептал матрос.

— И сколько его… там?

— Много! — Он убрал жидкие волосы со лба.

Что-то было в нем такое, что заставляло верить. Николай прислушался к голосу разума, частенько противоречащему голосу сердца.

— «Рио» — старый балкер, — пробормотал матрос. — Стягивать его с мели — слишком затратная процедура, и, скорее всего, владелец отдаст права на судно порту. Но, если бы он знал, сколько там золота…

Николай присвистнул. В нем взыграла жадность, и на несколько минут он позабыл о машине, брошенной поперек дороги.

— Там правда так много золота? — прошипел он и поглядел по сторонам: кроме деревьев и ветра, их никто не подслушивал.

Сириец прикрыл глаза, что означало «не сомневайся, тебе хватит на две жизни».

Почувствовав, как в животе скручиваются внутренности, Бобок призадумался. Сириец мог лгать, а мог и говорить правду. И, будь то любой другой моряк, к примеру, токарь или электромеханик, он бы решил, что его разыгрывают. Здесь же все было иначе. Николай словно ухватил за хвост удачу, и в его груди зародилась пламенная надежда.

— Кто еще знает про золото? — как бы невзначай спросил Бобок.

Теперь он увлекал сирийца в путь, потому что из-за поворота показались боцман и матрос. Их шаг ускорился, и, чтобы оторваться от них, Николай тащил одной рукой чемодан, а другой — важного спутника. Они почти добрались до последнего бугра. Далее следовала петля с глубокой колеей, где УАЗ иногда цеплял днищем, а за ней находилась парковка такси.

— Я, еще один матрос и механик.

— Они сейчас на судне?

— Матрос еще на борту. А про механика не знаю. У него были проблемы со здоровьем.

— Значит… — Николай прокладывал логическую цепь. О золоте он уже думал, как о своем. — Секрет может разболтать как один, так и другой.

— Нет, — уверенно ответил сириец. — Матрос устал. В его планах вернуться домой и как можно скорее обо всем забыть. А механик, — он махнул рукой, — кому скажет, все равно не поверят. Он дурачок. Отбитый на всю голову. Уже год на судне отсидел, потерял последнюю память.

— Хорошо, если так, — рассуждал Николай. — Но все же вариант того, что они разболтают, остается.

— Их арестуют, если кто-то узнает про золото до их депортации. Весь экипаж находится в группе риска при любой инспекции. Поэтому в их интересах держать язык за зубами.

Николай счел этот факт достоверным.

— Пограничники уже обыскивали судно?

— Да. Но они ничего не нашли и не найдут.

— Почему?

— Потому что наше золото не пахнет.

Николай поднес крохотный кусочек к носу. Золото не пахло, но сквозь грязь он видел, как оно сверкает.

— Это же чудо, — воскликнул он, не зная, как себя вести в подобных ситуациях. Подлинность того, что находилось у него на ладони, восхищала. — Настоящее золото! Господи, да оно же стоит кучу денег!

— Ты, наверное, хочешь его? — спросил матрос.

У Николая пересохло во рту. Сириец словно читал его мысли. Сейчас Бобок не просто хотел золото. Он хотел весь мир, и ему было плевать, что последует за его жадностью. Главное, что он хотел. Хотел все.

— Я мог бы поделиться с тобой, — заверил сириец, и Николай наконец-то увидел настоящую щедрость. Такую, что даже мать могла позавидовать, а жена — так и вовсе удавиться.

— Ага, — он затряс головой, и его сердце забилось, как от первого поцелуя.

— Я скажу тебе, где оно, — матрос зашептал, и теперь они вдвоем посмотрели по сторонам. — Но взамен ты окажешь мне услугу.

Ветер дунул им в спину. Николай почувствовал, как его толкают и он, точно телега на скрипучих колесах, начинает движение против своей воли. Сириец притянул его к себе и зашептал на ухо. Когда он закончил, ветер притих, а плотные дождевые тучи опустились еще ниже, словно протестуя против тайного заговора. Просьба показалась Николаю вполне осуществимой. Она не выглядела серьезной и с первого взгляда смотрелась, как шутка Воланда в концертном зале. В его голове так и прозвучало: «Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота». Последнее слово оставило приятный след в его воспоминании. Николай почувствовал облегчение: сириец не попросил что-то такое, чего бы он не смог сделать. Например, кого-то убить. А это…

Он отмахнулся и сказал:

— Без проблем. Все будет, как пожелаешь, my friend.

Матрос вытащил из чемодана листок бумаги, который незамедлительно отправился во внутренний карман куртки Николая. Договор был заключен.

Глава 3

Новороссийск. Катя рвется в шоу

Собираясь на прогулку, Катя не раз вспоминала то, что рассказал ей Иван. Дело заинтересовало ее, но она не была готова отказаться от поездки в Домбай. Катя любила горы и обожала кататься на лыжах. Еще больше она любила веселую компанию и уединение. Все это можно было получить на целых четыре дня уже завтра. И вдруг приходит двоюродный брат и рассказывает про какой-то фантастический клад, спрятанный на борту судна. Она не помнила, в какой момент начала сомневаться, но в ее памяти отложился эпизод, когда Иван сказал, что эта экспедиция может претворить в жизнь ее давнюю мечту: побывать в месте, где будет страшно и приятно одновременно.

Катя давно искала такое место.

Воспитанная в среде молодежи, жаждущей острых ощущений, она перестала быть обычной девочкой. Ее влекли тьма и мрак, безбрежье и пустота, хаос и безнаказанность. Годы ушли на то, чтобы найти сегмент, способный удовлетворить ее желания, и Катя наконец обнаружила, куда ее тянет. Точкой притяжения стал индустриальный туризм. Разрушенные здания, долгострои, военные сооружения, ветки метро и многое другое возбуждало в ней дикий интерес. Проблема заключалась в том, что в Новороссийске таких точек имелось не так много, да и те, что были, находились либо под охраной, либо в состоянии полной консервации.

В двенадцать лет Катя побывала в полуразрушенном здании бывшего ресторана «Семь ветров». После того похода она поняла, что, кроме удивительного вида с горы, смотреть там совершенно не на что. Чуть позже, в старших классах школы, она исследовала долгострой на территории Морской государственной академии. Было круто, но регулярные визиты курсантов, пьяниц и патрулей быстро исключили здание из списка ее интересов. Несколько лет назад Катя отважилась на марш-бросок через один из цементных заводов в восточном районе города. Попытка попасть за бетонные стены окончилась неудачей: домой девушку с компанией друзей доставила полиция, а их родители были вынуждены оплатить штраф за попытку вторжения на частную территорию.

Самым многообещающим в смысле получения острых ощущений объектом явился недостроенный драмтеатр на пересечении улиц Рубина и Победы. Стройка много лет стояла неприкаянной. Территория не охранялась, но была огорожена слишком хорошо, чтобы проникнуть туда беспрепятственно. Вокруг находилось много правительственных и коммерческих объединений, ходили люди, ездили такси, и, в целом, район выглядел шумным и оживленным.

Идея пробраться в драмтеатр родилась у Кати, когда ей было одиннадцать. Осуществить ее удалось, когда ей почти стукнуло восемнадцать. Была ли она довольна экскурсией в мир прошлого и ужасного? И да, и нет. Да — потому что здание действительно ее впечатлило, нет — потому что там жили люди. Социально неадекватные, агрессивные, голодные и больные. Наткнувшись на притон наркоманов в одном из коллекторов драмтеатра, Катя и ее группа спасались бегством. Тот побег надолго остался в памяти, и больше в недостроенное здание она не возвращалась.

Серия неудач заставила девушку задуматься и решить, каким именно она хочет видеть свое будущее. Она готовилась завязать с индустриальным туризмом, и тут… появляется двоюродный брат и предлагает побывать на старом судне, которое, по его словам, точно не оставит ее равнодушной.

Это ли не подарок небес? Это ли не возможность испытать страх и удовольствие в том виде, в каком ей хочется?

Катя слабо представляла себе морские суда. Ее знания основывались на фильмах, где корабль выглядел ветхим и ужасным. Его раскачивало на волнах, словно щепку, внутри никто не мог устоять на ногах, а интерьер и акустика были как в зловещих комнатах с живыми тенями и голосами из потустороннего мира. Все это ее захватывало и пугало. Катя мирилась со своими чувствами, понимая, что разделить их абсолютно не с кем.

Брат дал ей на раздумье двадцать четыре часа. Причем, говорил он так, словно и не хотел брать ее с собой. Всю жизнь он относился к ней, как к игрушке, несмотря на то, что Катя была младше его всего на год. Случай с «Рио» не стал исключением. Иван сказал, если она вдруг надумает, пусть связывается с ним сама. Он ей перезванивать не будет. Якобы не в его интересах упрашивать ее и расписывать то, что она может получить. А получить она могла многое…

В золото Катя не верила. Конечно, она не исключала возможность, что в каютах моряков осталось что-то ценное, но то было не для нее. Самым дорогим для девушки были эмоции от сокрушения собственных страхов. То, что влекло за собой, не оставляло выбора и заставляло идти на риск, называлось именно так: сокрушение страхов. Когда ей удавалось перейти грань доступного, она взрывалась. Катя обожала такие моменты.

В инстаграме она вела небольшой паблик под названием «Угадай, где я». Ради того, чтобы паблик развивался и количество подписчиков росло, Катя была готова отправиться куда угодно, лишь бы это было страшно, опасно и увлекательно. Морское судно, имеющее столь удручающую историю, могло дать ей горизонт для новых открытий. Вдохновить ее, заставить двигаться и уйти подальше от людей, которые получают эмоции от лежания на пляжах Таиланда, Турции и ОАЭ. Максимально отдалиться от этих простейших организмов и предоставить острым ощущениям колоть ее тело, пока она не закричит. Вот что ее возбуждало и что окончательно определило выбор «идти или не идти» в пользу первого варианта.

Катя больше не сомневалась.

Утром она нашла номер брата и, перед тем как сделать звонок, набрала в грудь воздуха. «Он не должен знать, что мне это ох как надо», — подумала Катя, хотя прекрасно понимала, что сидит на крючке и готова бежать за леской, куда бы та ее ни поволокла. Иван принес ей бомбу с замедленным действием, и та рванула. Крыша осталась на месте, но то, что находилось под ней, пребывало в полном смятении. Катя была готова ехать на судно уже сейчас, вопреки предстоящей непогоде.

Она облизала сухие губы и приложила телефон к уху. Иван долго не брал трубку, точно испытывая ее терпение. Когда он ответил, Катя чуть не закричала.

— Я согласна, — ее голос дрогнул на последнем слоге. Она испугалась, что Иван это заметит, и стала говорить медленно и спокойно: — Слышишь? Я все обдумала и решила, что поеду с вами. Только…

— Слышу! — перебил ее брат и вдруг рассмеялся: — Еще бы ты отказалась. Удивлен, что ты промучила себя так долго.

— Я себя не мучила! — Катя изо всех сил отстаивала свою гордость. — Я подумала и решила, что было бы неплохо составить вам компанию. Только золото меня не интересует. Так и знай.

— Значит, с тобой мы можем не делиться?

Катя вздохнула прямо в трубку. Волнение рвалось у нее из груди. Она сжала кулаки и ангельским голосом ответила:

— Я уверена, что тебя разводят. И мне жаль, что ты позволяешь это делать незнакомым людям.

— Я знаю, куда иду, сестренка, — сказал Иван, и трубка замолчала.

— Молодец, — похвалила Катя. — Аплодирую.

— Аплодисменты можешь оставить на потом. А сейчас спешу тебя предупредить, что место, куда мы направляемся, полно подводных камней. Там опасно, холодно и… — Он запнулся, и в трубке послышался шум помех, словно кто-то хотел вклиниться в их линию. — Короче, это место не для девочек. Я беру тебя под личную ответственность и не хочу, чтобы ты там напортачила.

— Я уже не ребенок, — напомнила Катя.

— Я не об этом, — оборвал ее Иван. — Я о твоих капризах. Не вздумай проявить их там. Все серьезно. Мы едем на дело, и оно стоит свеч. Никаких инстаграмов, никаких прямых эфиров. Оденься соответствующе и возьми с собой фонарь. Возможно, нам придется пробыть там всю ночь.

— Так долго?

— Не перебивай, — сказал Иван. Катя почувствовала, будто ей дали пощечину. — Закрытая обувь, теплая куртка, шапка. На руках — рабочие перчатки. — Он сделал паузу. — Ты не ослышалась: перчатки должны быть рабочими, а не модными. Купи где-нибудь хорошие садовые перчатки с пупырышками, чтобы не скользили по металлу. И обувь подбери на толстой подошве, чтобы случайно не пропороть ногу на каком-нибудь штыре. Ты поняла?

На этот раз Катя ощутила, как ее макают в ведро.

— Я что, совсем тупая? — вспыхнула она. — Я уже много где побывала, и думаешь, я не знаю, как одеваться?

— Ладно, — махнул Иван, и Катя показала средний палец стене напротив.

От желания постичь непостижимое она совершила прямой шаг к намерению послать все к черту. Брат ее взбесил, и трубку хотелось бросить.

— Сбор в девять вечера, но я уверен, что все затянется. Мои друзья обязательно постараются все испортить, и их придется ждать. Поэтому… готовься к девяти, а там — как пойдет. И… — он помолчал, словно решая, предлагать или не предлагать. — Я еще раз спрашиваю насчет цели нашего похода. Ты точно намерена отказаться от вознаграждения?

Катя подумала и решила, что если ее лишают всего, что она хочет поиметь с этого дела, а именно — фото, видео и лайков в инстаграме, то что ей остается?

— Какую часть ты мне дашь, если поход увенчается успехом? — спросила она.

— Какую бы часть я тебе ни дал, ты будешь счастлива, как Чеширский кот, — сказал Иван. — Мне от тебя нужен только ответ: да или нет.

Катя напряглась. Она злилась, потому что не могла отразить дерзость. Она была бы счастлива пересечься с другими людьми и на другой земле, но судьба, точно специально, толкала ее в компанию к тем, перед кем она прогибалась. Катя скрыла свой гнев и сказала:

— Буду рада принять ровно столько, сколько ты мне ДАШЬ!

Последнее слово вырвалось у нее, как скользкий шар из вспотевшей ладони. Шар пролетел дистанцию в километры и оказался в ловушке, которую Иван блокировал довольным смешком.

— До скорого, Катюня! Я позвоню, как кортеж будет готов. И только попробуй не собраться вовремя.

— Не беспокойся! — фыркнула она. — Опаздывать не в моих привычках.

Девушка бросила телефон на кровать и потянулась к бутылке с кока-колой. Темная жидкость давно выдохлась, но по-прежнему пахла сахаром, ванилью и шоколадом. Катя заглушила ярость глотком и посмотрела на плакат Ирины Шейк, неаккуратно приклеенный к дверце бельевого шкафа. После подобных разговоров у нее оставался осадок неприязни. Она знала, что его не растворит ни одна кока-кола и он будет лежать в душе, как прошлогодние листья. Вот если бы ей воспитать в себе такую же уверенность, какой обладала женщина на плакате, она бы давно поставила полгорода на колени. Но, к сожалению, она имела то, что имела, и воспитывала то, что могла. Она — обычная девчонка-пацанка. У нее нет красивого лица, пышной груди и круглой попы. И, самое паршивое, она никак не могла заявить о своей независимости. Все время ей приходилось подстраиваться под чужие интересы, и почти везде, где она побывала, ее брали с собой лишь для компании. А она давно хотела стать капитаном: человеком с неприкасаемым авторитетом и нерушимым характером. Таким, как…

— Перчатки, — вспомнила Катя и стала собираться в магазин.

Она оделась, выбросила из головы телефонный разговор с братом и перед уходом глянула на себя в зеркало. Короткие волосы, нос картошкой, неровные брови.

— Да, — улыбнулась Катя. — Именно так и должна выглядеть пацанка.

Время тянулось медленно, и, чтобы хоть как-то ускорить ритм жизни, она решила погулять подольше.

Глава 4

Пляж. «Рио» внушает страх

Пока УАЗ двигался по пустой дороге, рассеивая фарами полумрак, Иван считал прохожих. Они пересекли центр, проехали мимо стадиона, миновали парк, а люди все не появлялись. Поселок словно вымер, и даже свет фонарей был каким-то тусклым и ненужным, точно его провели сюда по ошибке. По обеим сторонам улиц качались тени. Иван заметил бездомную собаку, сидевшую рядом с мусорным баком, и что-то противоречивое затаилось в его сердце. Собака будто предрекала несчастье, а мусорный бак символизировал пустоту и обреченность. Иван не стал задерживать внимание на безродной дворняге. УАЗ проехал мимо. Водитель держал курс на гору. Очень скоро асфальтированная дорога закончилась, и под колесами затрещала щебенка.

На одном из поворотов Иван заметил табличку с запрещающим знаком. Тот дублировался разъяснением «Проезд воспрещен», но водитель УАЗа не замедлил ход. Они ехали дальше, по правую руку промелькнула остановка маршруток, по левую — невысокое нагорье, в темноте сливающееся с небом. Здесь УАЗ натолкнулся на первую серьезную кочку, и пассажиров тряхнуло, как в пыльном мешке. Машина задрала нос, и началось восхождение. Цивилизованный сектор сменился кустами и елками, а потом по обе стороны дороги встал беспросветный лес.

— Минут пять будет подъем, — сообщил Николай Бобок. — А вот дальше я советую всем пристегнуть ремни.

— Их здесь нет, — сказал голос с заднего сиденья.

Второй добавил:

— И ручек тоже нет.

Иван сидел впереди, и ремень на его сиденье хоть и был, но не функционировал.

— Держитесь за то, что есть, — порекомендовал водитель, не снижая скорости.

Резкая петля повела машину вправо. Иван увидел распутье, блеснувшее, как монета, и спросил:

— А та дорога куда ведет?

— По ней мы не ездим. — Николай зевнул. Было заметно, что он единственный из всей компании пребывает в раскрепощенном состоянии. — Недавно какой-то недоумок тестировал ее под джипинг и перевернулся. Если бы не деревья, его бы не спасли.

Тряска и шум заглушили вздохи с заднего сиденья. Два парня и девушка, прижавшись друг к другу не по своей воле, выглядывали из окон.

— По той дороге можно добраться до вершины горы, — продолжил водитель, объезжая каменные выступы. — Но делать там нечего. Природа обычная. Если хотите знать, где начинается край чудес, я вам скажу, — он кашлянул. От пыли, невидимой из-за темноты, у всех пассажиров першило в горле. — За Геленджиком. Там сосен больше, и, если поплутать по лесу, можно запечатлеть великолепные виды со скалы.

На очередном изгибе УАЗ задел густые заросли ежевики, и колючки со скрежетом царапнули кузов. Сергей, сидящий с правой стороны, пригнулся, будто колючки летели ему в лицо.

— Не бойся, — бросил ему Бобок. Машина отклонилась от обочины. — Всего лишь кусты. Дальше мы будем пробираться через более плотный лес по кочкам и ямкам. Пограничники не любят ту дорогу, жалуются, что их укачивает. Не понимаю, как можно укачаться за десять-пятнадцать минут, — он опять зевнул. На этот раз со звуком.

— Я тоже не понимаю, — сказал Иван. — Меня лично нигде никогда не укачивало.

— Эти пограничники такие нежные, — Николай глянул в зеркало заднего вида. — С удовольствием бы катал их туда-сюда, если бы они не жаловались, что им неудобно. Вам-то удобно?

— В жизни не встречал более удобной машины, — проворчал Стас.

— Удобнее не придумаешь, — поддержал его Сергей.

Решив, что сказанное оставило у Николая некоторые сомнения, Иван пояснил:

— Мы-то не неженки. Живем в общаге. Сидим на жестких стульях, спим на нарах…

— Особенно ты живешь в общаге, — перебил Стас.

— И на нарах спишь, — добавил Сергей.

— И на стульях жестких…

— …сидишь.

— Ребята… — Иван повернулся к друзьям.

Их взгляды пересеклись, как пороховые заряды, два из которых тут забили третий.

— Лучше помолчи, — посоветовал Стас.

— И в окно смотри, — подсказал Сергей.

— Хорошо. — Иван вздохнул и следующие десять минут не спускал глаз с дороги.

Водитель не обманул. За парковкой, куда можно было добраться на любой машине, последовал ровный участок дороги. Лес от него отскочил в стороны, и на мгновение появилось море. Иван обрадовался, что остаток пути их будет сопровождать не только накрапывающий дождь, но и серая гладь воды, но так было недолго. Очень быстро море пропало, и дорога превратилась в настоящее испытание. УАЗ заскрипел, точно его распиливали. Земля исчезла, и машина покатилась вниз, как с трамплина. Каждый из пассажиров вспомнил предостережения водителя и схватился за то, что считал наиболее крепким.

Иван смотрел вперед, как в пропасть. Виды за окном настолько впечатлили его, что во рту пересохло, а на лбу выступил пот. Он покусывал губы, надеясь, что это сгладит нервозность, но машина неслась вниз и ему становилось только хуже. Через какое-то время Иван просто закрыл глаза и сквозь шум и скрипы услышал, как на заднем сидении по очереди икают Стас и Сергей. Смелые и отчаянные товарищи тоже находились в стадии крайнего беспокойства и, в конце концов, не выдержали.

— Можно помедленнее, товарищ водитель?! — выкрикнул Стас без какого-либо намека на доброжелательность.

— И поосторожнее, — вторил ему Сергей.

— Мы же разобьемся к чертовой матери! — высказался Стас.

— Разлетимся на мелкие кусочки, — пояснил Сергей.

— Потом и мама не соберет! — пропищала Катя.

Стас завертелся, выискивая наиболее безопасное положение на тот случай, если УАЗ перевернется. Он уперся коленями в водительское сиденье, но в безопасности себя так и не почувствовал.

— Черт побери! — выругался он.

— Тысяча чертей! — добавил Сергей.

Иван почувствовал, как за спинку его сиденья цепляются чьи-то руки.

«Спокойствие, — мысленно произнес он, — только спокойствие».

УАЗ продолжал спуск, минуя острые камни и глубокие ямы, в которых проседал до дверей, буксовал, едва не переворачивался, но продвигался вперед с таким усердием, какому позавидовали бы самые великие спортсмены. Бобок был предельно сконцентрирован. Педаль газа гуляла под его ногой. Двигатель то ревел, то замолкал, и его внезапная вибрация бросала машину в дикую дрожь.

Через несколько минут Иван ощутил недомогание, а Катя пожаловалась на тошноту. Стас и Сергей безудержно икали, и пыль вилась вокруг них, точно привязанная. Водитель заверил, что ехать осталось чуть-чуть и им всем нужно потерпеть. Рев двигателя заглушил его голос, но он вытянул руку, указывая направление, и пассажиры поняли, что финал действительно близится. В лесу появился просвет, и именно туда по камням и ямам Николай устремил свой автомобиль. УАЗ качнуло, Катя невольно зажала рот. Стас и Сергей отодвинулись от нее, насколько позволял салон машины.

Наконец не выдержал Иван, и в салоне взорвался звонкий голос:

— Нам нужно остановиться!

— Да-да! — кивнул водитель и надавил на педаль. — Мы уже подъезжаем к остановке!

Они подпрыгнули еще несколько раз, прежде чем Николай начал сбавлять скорость. Через минуту передние колеса машины врылись в землю и пассажиров резко бросило вперед. Стас угодил головой в сиденье, Сергей — в потолок. Катя едва не влетела в приборную панель и застряла между передними сиденьями. УАЗ издал угрожающий рык и остановился в двух метрах от обрыва.

— Товарищи, мы приехали! — оповестил водитель и повернулся к тройке пассажиров на заднем сидении. — Все хорошо?

— Замечательно! — рявкнул Стас.

— Великолепно! — буркнул Сергей.

Он так и не успел открыть дверцу. Катя высунула голову в окно, и беднягу стошнило ужином, неравноценно разделенным с ее котом. Вероятно, сейчас Катя жалела, что не дала коту больше. А Сергей не понимал, почему девушка выбрала окно с его стороны, а не со стороны Стаса, куда, по его мнению, ей было ближе. Николай сопроводил все это печальным вздохом, Иван — коротким смешком. Лес зашумел, призывая их успокоиться. Открылась первая дверь, и на поляну, служившую парковочной зоной для внедорожников, ступила нога в старом кирзовом сапоге.

— Дорогу выбирал не я, — оправдался Николай, когда Катя сделала первый сдержанный вдох. — Другого пути сюда нет и не будет. Хотя… — он помедлил, поглядывая на побережье, — чего на свете не случается. Может, когда-нибудь сделают односторонку под скалой. Здесь недалеко военная часть. Оттуда можно было бы пустить дорогу.

Иван вышел из машины, чувствуя себя героем экстремального квеста. Его живот и голова пребывали в полном смятении, и он не знал, куда себя деть, чтобы снять хотя бы часть неприятных ощущений. Иван повалился на холодную землю, что тут же было встречено беспокойным вскриком.

— Тебе плохо, Ваня? — Николай опустился на одно колено и подхватил его голову. — Ты выглядишь бледным.

— Я в порядке, — отмахнулся Иван. — Немного отсидел пятую точку.

— Тогда тебе надо походить! — раздалось из машины.

— И попрыгать! — полетело вдогонку.

— Спасибо, обойдусь, — парировал Иван. — А вы так и будете там сидеть? Выпустите хотя бы сестру.

— Поумничай еще! — дверь со стороны Стаса медленно открылась.

— И без тебя знаем, что делать! — дверь со стороны Сергея открылась быстрее, и, прежде чем широкоплечий парень ростом под два метра ступил на твердую землю, на волю вырвалась Катя.

Девушка перевалилась через колени Сергея, сделала два неровных шага и упала рядом с братом.

— Я туда больше не сяду, — сказала она Ивану. — Домой пойдем пешком.

— Далеко. — Николай присел рядом с уставшими пассажирами. — Три километра по горе — это нагрузка.

— Да хоть восемнадцать! — выкрикнула Катя и отвернулась. — В жизни не чувствовала себя так плохо.

— Скоро пройдет, — успокоил ее Николай. — Морской воздух все чистит.

— Мозги бы ваши он прочистил! — бросила девушка. — Мы же люди! А вы везете нас, как кирпичи.

— Я очень хороший водитель, — ответил Бобок и поглядел на Ивана, будто выискивая поддержку. — Меня часто хвалят те, кто садится в машину. Просто дорога такая.

— Дорога? — на пригорок перед обрывом вышел Стас. Глянул на море, втянул воздух и обернулся: — Если это дорога, то я хороший певец. А так как я никогда не был хорошим певцом, то и это нельзя назвать дорогой.

— Трасса для умалишенных, — вставил свое слово Сергей.

— Бедные пограничники, которым каждый день приходится сюда ездить, — всхлипнула Катя.

— Ладно! — Иван попытался предотвратить назревающий конфликт. — Опомнитесь! Мы здесь не просто так. Мы здесь ради цели. А она просто так не достигается. Нам нужно собраться и двигаться дальше.

— Поддерживаю! — Николай хлопнул Ивана по плечу: — Забудем про все плохое и ужасное. Нас ждут великие дела! И я представляю вашему вниманию то, ради чего мы здесь. — Он поднялся и махнул вниз по склону. Во мраке казалось, что все заросло лесом. Море было так далеко, что линия горизонта стиралась в мутной темноте. — Торговое судно «Рио» видите? Некогда великое и бесстрашное, а теперь абсолютно мертвое и пустое, оно ждет нас.

— Я ничего не вижу. — Стас сложил из пальцев окуляры и приставил их к глазам.

— Совсем ничего. — Сергей сделал тоже самое, только наложил рукотворные окуляры один на другой и приставил к глазу, как подзорную трубу.

— Не обманывайте себя, — сказал Николай. — Судно отлично видно, только вам нужно смотреть сквозь лес, а не в волшебный бинокль и подзорную трубу. Впрочем, ладно. Сейчас лучше вообще туда не смотреть. Слишком темно.

Бобок вернулся к машине и взял походный рюкзак.

— Мы спустимся по тропе к подножью горы и там проверим ваш характер и настроение, — он говорил так, будто готовил какой-то сюрприз. — Насколько вы будете восхищены, поражены, испуганы и удивлены, я знаю уже сейчас. Такого зрелища вы не отыщите больше нигде. «Рио» подарил нам шанс оценить чудо инженерии. Верх искусства. Край воображения. Вы увидите это своими глазами, и мне бы очень хотелось запечатлеть этот момент, чтобы показать вам в будущем. — Лидер группы печально вздохнул: — Жаль, я не взял фотоаппарат. Было бы здорово…

— Я взяла, — отозвалась Катя.

Бобок застыл, как оглушенный, и внутри коллектива впервые возникла пауза, которую никто не решался прервать. Николай перевел взгляд на Ивана и с упреком сказал:

— Мы же договаривались.

— Черт! — выругался Иван и повернулся к сестре: — Мы же договаривались!

— Ой, — Катя надулась и скрестила руки на груди, — не будьте такими занудами. Что плохого в парочке фото? Зато будете помнить их всю жизнь.

— Я бы не хотел провести ее остаток за решеткой, — строго сказал Николай. Он больше не улыбался.

— Вот-вот, — пробубнил Стас.

Иван поднялся с земли. Обеспокоенный возникшим грозным молчанием, он сказал:

— Девочки есть девочки. Они всегда все делают наоборот. Но, — он сделал маленькое отступление, — за эту особу я ручаюсь. Она глупая, но надежная, и я ей полностью доверяю.

— Я хотел бы напомнить, — надавил Бобок, — что судно охраняется пограничниками. Если хоть кто-нибудь узнает, что мы здесь были, нас ждут большие неприятности. Сначала меня, а потом и всех вас!

Иван выпятил грудь так, что она стала походить на парус, приобнял Николая за плечо и вполголоса произнес:

— Спокойно, Коля. Дай мне решить эту маленькую проблему.

Затем он оскалил зубы. Левая рука уперлась в бок, правая еще сильнее оперлась на плечо товарища. Его лоб сморщился, глаза сделались непомерно огромными. Крылья носа раздулись. С нажимом Иван проговорил:

— Фотик мы оставим здесь!

— Отличная идея! — похвалил Николай.

— Дерьмовая идея, — сказала Катя.

— Это не обсуждается! — прорычал Иван. Даже Стас попятился от него, дабы не разгневать еще сильнее. Сергей посторонился вслед за ним.

— Ты меня услышала? — Иван сделал шаг вперед и склонился над непослушной сестрой.

— Услышала, — передразнила его Катя.

— Великолепно! — Николай стер с лица излишки тревоги. — Как хорошо, когда проблемы решаются так легко. Спасибо, друг! — Он протянул Ивану руку. — Умеешь ты убеждать людей.

— Главное — цель! — напомнил Иван и пожал Николаю руку. Его глаза встали на место, лоб разгладился, грудь впала, и Иван превратился в того, кем был на самом деле.

Когда Бобок отошел от него, выискивая в темноте тропу, он притянул сестру к себе и прошептал:

— Не шути, дура. Подставишь меня — пеняй на себя!

— И что ты мне сделаешь? — прошипела Катя.

— Расскажу твоей маме, что ты беременна.

— Что?! — пискнула девушка. — Но я не беременна!

— А кому она поверит? — Иван ухмыльнулся. — Может, и не беременна, зато взбучку получишь. Ха!

— Скотина!

— И тебе успехов. А теперь вытаскивай из рюкзака фотик и на моих глазах кидай его в багажник. На обратном пути будем фотографировать восход.

— Ненавижу!

Кулаки девушки сомкнулись, длинная шея вытянулась. Стас и Сергей слабо понимали, что происходит, но представление им бесспорно нравилось.

— Хорошо, — внезапно успокоилась Катя. — Будь по-вашему.

Она вытащила фотоаппарат и бросила его на заднее сиденье.

— Доволен?

— Более чем. — Иван щелкнул фонариком и потянулся к рюкзаку.

Катя отдернулась:

— Чего тебе?

— Я же знаю, что у тебя припасено что-то еще, — сказал он. — Давай сюда рюкзак. Я проверю, потом отдам.

— Обойдешься!

— Катя!

На землю упали первые капли дождя. Подул сильный ветер, и каждый почувствовал колючий холод. Стас натянул поглубже шапку, Сергей укутался в куртку, Иван спрятал нос под широкий воротник. Над лесом разнесся гул, словно призывая группу шевелиться, а где-то под горой море с шумом набросилось на берег. Погода портилась, и ни у кого не возникало мысли, что через час что-то изменится в лучшую сторону.

— Я так понимаю, все готовы? — Николай Бобок подоспел в тот момент, когда Иван вырывал рюкзак из рук сестры.

— Готовы! — просигналила Катя. — Фотик в машине. Отдай! — она силой дернула за лямки и рюкзак, затрещав, высвободился из рук Ивана.

— Отлично! Нам лучше поспешить, потому что на берег идет большая туча. — Николай указал на юго-запад. Небо там было чернее сажи, а море волновалось, как разгневанный бес. — Сегодня передавали, что будет дождь, и я не сомневаюсь, что мы застанем его по пути домой.

Бобок хлопнул в ладоши.

— Настал час решительных действий, товарищи! — объявил он и едва не озарил светом все вокруг. — Мы идем на поиски сокровищ! Сегодня мы совершим важнейший поход в своей жизни. Наша задача — найти золото, выяснить его количество и, по возможности, забрать все. Если золота будет слишком много, мы вернемся сюда снова.

Ивану захотелось услышать побольше пламенной речи о предстоящей экспедиции, но он сдержался. Ночью, в промерзлую погоду он думал о том, как бы побыстрее очутиться под крышей, а так как балкер «Рио» был ближайшим пристанищем, ему не терпелось отправиться в поход сию же минуту. Иван надел дождевик. Следом в такой же облачилась сестра. Стас и Сергей довольствовались куртками, а лидер группы расправил черный плащ и надвинул на голову капюшон.

— Помните, на склоне горы включать фонари строго запрещено. Любой источник света может нас выдать, так как за судном следят вахтеры с поисковых катеров. Их здесь три. Ближайший находится на расстоянии двух миль от «Рио». Каждые три-четыре часа катер подходит и осматривает берег вокруг балкера. Будьте уверены, у них отличные бинокли.

— Но в лесу мы ничего не увидим, — пожаловалась Катя.

— Следуйте за мной по пятам. Тогда вам не потребуется смотреть под ноги. Нам нужно торопиться, пока тропа не размокла, — сказал Николай и зашагал к лесу так быстро, что спутники тут же потеряли его из виду.

Группа цепочкой двинулась по крутому склону. Тропу не видел никто, кроме ее предводителя, и ходьба вслепую причиняла путникам большие неудобства. Под ногами была трава, скользкая, как морские камни, и каждую минуту кто-то падал и громко давал об этом знать всем остальным. Николай не оборачивался. Он шел твердой поступью, не волнуясь, что кто-то поспевает за ним, а кто-то нет. Тропу он знал наизусть и не сбавлял шаг до тех пор, пока лес окончательно не скрыл над ним небо. Здесь он подождал всех членов группы и попросил их идти как можно плотнее. Начинался резкий спуск, который подпортил дождь, и возникала вероятность, что кто-то достигнет «Рио» с телесными повреждениями.

Преодолев трудный участок пути, группа вышла к обрыву, откуда в светлое время суток открывался наилучший вид на «Рио». Николай сделал короткую остановку, чтобы молодые люди насладились зрелищем, а сам взял паузу, чтобы отдышаться после тяжелого спуска. Он был уже немолод и без потерь сохранил крепость духа, но не здоровья.

Группа выстроилась в шеренгу на узкой тропе. Взор каждого был притянут к неподвижному объекту, похожему на восхождение тьмы из света. На берег со стороны моря надвигалась мгла, и на ее фоне «Рио» казался апокалипсическим призраком.

— Ни хрена себе! — вспыхнул Стас.

— Вот это да, — выразился Сергей.

— Чудеса! — восхитилась Катя.

Иван смотрел на волны и думал, что ему это снится. Он попал в удивительный сон, где его будущее открылось в самом невероятном виде. Дыхание замерло, и только ветер жадными потоками трепал волосы, подтверждая, что он жив, не спит и все вокруг реально.

Судно возвышалось над водой, подобно гигантской секвойе. Борта были настолько высоки и объемны, будто к скале причалила другая, еще более массивная скала. Ее пик венчался длинными крыльями, а соединял их стеклянный щит, в темноте похожий на стену помпезного здания. Было видно, что нос сильно задран по сравнению с кормой, и судно, как бы перевешивая само себя, пыталось соскользнуть с отмели. Волны ударяли в правый борт, точно заталкивая балкер обратно. Повсюду была пена, и с обрыва отчетливо просматривалась небольшая заводь, не дающая людям подойти к борту вплотную. Даже огромный бульб наполовину вынырнувший из воды, окаймлял толстый слой пены, и судно будто бы погружалось в черную пучину, желающую проглотить объект точно так же, как небо желало проглотить край леса над обрывом.

Иван почувствовал, как кто-то коснулся его руки. Потом его взяли за предплечье и потянули назад.

— Мне страшно! — сказала сестра, и Иван поверил ей на слово.

Он взирал на судно, и ему чудилось, будто из самого широкого окна, расположенного высоко-высоко между крыльями, на него кто-то смотрит.

«Мертвый капитан», — прошептал голос из подсознания.

«Что же делает там мертвый капитан?» — подумал Иван и вспомнил судьбу парохода «Адмирал Нахимов». Волна панического страха охватила его и тут же исчезла.

Теперь ему мерещилось, что на него смотрит сам балкер.

Небо вдруг прояснилось, сквозь тучи на несколько секунд выглянула луна, и Иван заметил, как по главной палубе движутся тени. Голос из подсознания подсказал, кому они принадлежат. Иван вздрогнул. Он присмотрелся, пытаясь разглядеть в образах хоть что-то человеческое. Сгорбленные, тощие, ни на кого не похожие, тени ползли вдоль борта по направлению к носу. Не добираясь до судового колокола, они растворялись, и темный морок ложился на их след. Иван отвлекся от тайных жителей «Рио» и взглянул на задравшийся нос. Он обнаружил, что обе якорные цепи сброшены в воду, но якорь висел только на одной из них. Другая была оборвана на метр ниже шлюза, и собственная тяжесть едва позволяла ей раскачиваться.

Иван провел языком по сухим губам. Голос из подсознания нарисовал вместо цепи мертвую руку, и его сердце чуть не выскочило из груди. Очередная волна ударила в правый борт, и пена полетела поверх палубы на скалу. Иван ощутил вкус соли. Тучи скрыли луну, и небо над судном стало темным и злым.

— И как мы туда… — начал Стас, указывая на неприступный борт.

— …залезем? — догнал его мысль Сергей.

— Быстро и безопасно, — ответил Бобок и двинулся вдоль обрыва. — Для начала нам надо спуститься. Не теряйтесь. Здесь хорошая тропа, но будьте осторожны, не оступитесь.

«Легко сказать», — подумал Иван, видя перед собой блеклый след дорожки, который то пропадал, то появлялся, будто тропа шла не по горе, а по болоту. Несколько шагов он ощущал под ногами твердую поверхность, и ни один камень не посмел шелохнуться или соскользнуть. Но вдруг тропа исчезла. Иван поднял голову и увидел, что Николая впереди нет. Тот уже стоял внизу и махал руками, чтобы они быстрее спускались к нему.

— Веревка рядом, — оповестил он. — Привязана специально для вас.

Иван мог поверить во что угодно, но только не в канат длиной десять метров, повешенный специально, чтобы люди могли спуститься вниз без ущерба для своего здоровья. Склон горы в этом месте был вытоптан, и он подумал, что при свете дня здесь, наверное, можно разглядеть следы от женских каблуков.

— Круто, — пробормотал Иван и с помощью удобного приспособления осилил спуск в несколько прыжков.

— А дальше как? — раздался голос, немедленно поддержанный другим:

— С горы мы спустимся, а на борт как поднимемся?

— Товарищи, — обратился лидер группы к двум прекрасно дополняющим друг друга парням, — расслабьтесь и доверьтесь мне. Всему свое время.

— Пусть так, — проворчал Стас и схватился за канат. — Как говорила эта девочка, «будь по-вашему!»

Пока группа спускалась с обрыва на берег, Николай Бобок распаковал свой рюкзак и вытащил моток веревки с привязанным на конце крюком-кошкой. Он собрал веревку в кольца, так, чтобы ни одна петля не создавала препятствий для другой, взял крюк и принялся вращать им, подбирая нужную амплитуду. Прицелившись, Бобок выпустил веревку, и крюк по широкой дуге перелетел через борт и зацепился за поручень.

— Даже не пришлось бросать второй раз, — удивился Николай и несколько раз дернул веревку, проверяя ее на прочность. — Отлично. Можно ехать.

Иван, наконец, понял, почему Николая не беспокоила полоса воды между берегом и судном. Он перепрыгнул ее, как Тарзан на лиане, и еще до того, как Стас и Сергей спустились с обрыва, был у края главной палубы. Николай перевалился через поручень и на несколько секунд пропал. К Ивану подошли друзья и поинтересовались, где их направляющий. Иван молча кивнул в поднебесье, откуда им на головы свалилась веревочная лестница.

— Быстрее, — чуть слышно скомандовал Николай. — Времени мало!

Лестница угодила под киль судна, и перед ребятами встала нелегкая задача: им предстояло промочить ноги. А так как была зима и температура воды не превышала шести градусов, делать это никто не хотел.

— Думаю, если хорошо разогнаться… — начал фантазировать Иван, прокладывая путь от обрыва к месту, где клубилась пена.

Стас и Сергей покачали головами: Стас — вверх-вниз, Сергей — вправо-влево. Это означало, что никто никуда прыгать не собирается. Расстояние было слишком велико, а зона для разбега уж очень неудобная.

Иван предложил другой путь:

— Здесь куча булыжников. Вчетвером мы могли бы набросать насыпь за пару минут…

— Втроем, — сказала Катя и села на скальную глыбу.

— Сам таскай, — сказал Стас и привалился к сырой коряге.

— Один, — уточнил Сергей и занял место с другой стороны коряги.

— Перестаньте ссориться! — донеслось сверху.

Силуэт Николая почти слился с темным небом, но, когда он начинал размахивать руками, не заметить его было невозможно.

— Там! — он указал под скалу. — Там есть палеты. Моряки спускали на них вещи, а назад их никто не забрал. Выберите одну покрепче и положите в качестве помоста.

— А это идея! — подхватил Иван и помчался к скале.

Там его поджидал неприятный сюрприз. Выбирать было не из чего. Под камнями лежали три переломанных палеты, так что было не разобрать, какая из них крепче. «И все-таки это лучше, чем ничего», — утешил себя Иван и носком сапога поддел верхнюю палету.

— Мне кто-нибудь поможет?

Стас и Сергей глянули в его сторону.

— Кто-нибудь, может, и поможет, — отозвался первый.

— Но не мы, — добавил второй.

— Пошли вы! — огрызнулся Иван и взялся за дело.

Палеты были тяжелыми. Пока он тащил их к воде, выяснилось, что они еще и скользкие, и, чтобы пронести их несколько метров, Ивану пришлось напрячься. Юноша был невысок, худ и слаб, но желание добиться своего имел немалое. Он дотянул деревянные палеты до края воды и, одну за другой, опустил в шелковистую пену. Длины не хватило, чтобы покрыть все расстояние, но Иван не растерялся и приволок несколько крупных камней. В пене образовалась насыпь в полметра, куда он и упер край досок. Другой край болтался возле лестницы.

— Дело в шляпе, — сказал себе Иван и шагнул на самодельный мост.

Палета закачался, но Иван не отступил. Он решил, что промочить ноги — ничто по сравнению с тем, что он получит за свою долю клада. Иван пошел на риск и на середине помоста понял, что палета погружается в воду, как дырявая лодка. Море волновалось не меньше, чем Иван. Сапоги набрали морской воды и отяжелели. Пальцы ног стал кусать дикий холод.

— Иди уже! — гаркнул Стас.

— Сколько можно стоять, — возмутился Сергей.

— Не торопите его, — заступилась Катя.

Девушка поднялась с каменной глыбы и протянула брату руку:

— Держись за меня.

Иван отверг женскую руку. Он знал, что просто так помост не перейти и ему предстоит прыгнуть. На лестнице будет уже легче, но что случится с паллетами, если в момент прыжка их края разойдутся? Волны отнесут их прочь, и никто из его спутников не вернет их обратно.

— Отойди, женщина! — Стас взял Катю за рукав и оттянул в сторону.

— Ты ему мешаешь, — объяснил Сергей действия товарища.

Желание помочь у Кати уменьшилось, но не иссякло.

— Давай прыгай! — пригрозил Стас Ивану и встал на край палеты.

— А не то тебе помогут силы небесные, — сказал Сергей и встал рядом со Стасом.

Своих друзей Иван знал слишком хорошо, чтобы усомниться в их намерениях. Он глянул на край первой палеты, наполовину скрытой под пеной, и сделал шаг. Помост зашатался. Иван покрылся мурашками. Его мышцы напряглись, что, к сожалению, не улучшило равновесие. Он глянул вверх, и ему почудилось, будто Николай протягивает ему руку. Но Николай был далеко от него. Лидер группы свесился с борта и наблюдал, как Иван решается то ли на шаг, то ли на прыжок. Когда Иван прыгнул, точнее, сорвался благодаря пинку Стаса, расстояние между насыпью и бортом судна исчезло и в следующий миг он уже висел на лестнице. Две палеты качались в пене, как буйки во время шторма.

— Так бы сразу, — проворчал Стас и ступил следующим.

Помост под его ногами внезапно замер, словно сел на мель. Стас выставил руки в стороны и, как гимнаст под куполом цирка, медленно, но уверенно пересек два метра над водой.

— Лезь быстрее! — он подтолкнул Ивана, и на помост ступил Сергей.

Произошло еще одно чудо. Сергею тоже не понадобились прыжки. Помост под ним прогнулся, но при этом стал неподвижным, как бетонная плита. Море притихло на несколько секунд, и пена разошлась в стороны, огибая края «пешеходного пути». Во тьме образовался промежуток, видимый даже с носа судна. Сергей сделал четыре неуклюжих шага, даже не глядя под ноги. Далее его руки коснулись лестницы, и он спокойно полез вверх.

Последней к палетам подошла Катя, и Иван подумал, что если и ей удастся миновать помост так же легко, как это сделали Стас и Сергей, то на обратном пути, вместо прыжка, он станцует на досках сальсу. Когда Катя ступила на первую палету, у него перехватило дыхание. В борт судна ударила волна, и озерцо между берегом и лестницей тотчас наполнилось пеной. Доски приподнялись, и, если бы не Сергей, задержавшийся на последней ступеньке, обе палеты уплыли бы под киль.

Катя отступила.

— Я, наверное, не пойду с вами, — сказала она, наблюдая, как бушует холодное течение. За секунду вода поднялась на несколько сантиметров, затопила насыпь и подобралась к ее ногам.

Сергей расправил могучие плечи и протянул ей руку. Волна ушла. Ракушки и мелкие камушки с тихим шепотом потянулись обратно в море. Насыпь вновь вынырнула из воды, и палеты заняли свое место.

— Давай, — крепкий парень встал на обе ноги, и помост обрел устойчивость.

Девушка протянула руку, но соединиться им было не суждено. Катя боялась отступить от берега, а Сергей не хотел отрываться от лестницы. Между ними был метр свободы и страха, и Иван посмеялся в кулак, осознав, что не один он затрепетал перед тем, как сделать пару шагов над водой. Он ждал волны. Ждал мощного прилива, чтобы крикнуть сестре что-нибудь подковыристое. Он хотел, чтобы она забыла о том, как минуту назад его посрамили друзья, и он едва не оказался в воде. Но прежде, чем волна вновь набросилась на берег, Катя изловчилась, сделала два приставных шага и вцепилась в руку Сергея.

Иван скривился от досады. Волна накатила, но и Катя, и Сергей уже лезли вверх, подталкивая перед собой Стаса. Тот, в свою очередь, угрожал Ивану вцепиться в его ногу и оставить без сапога, если он не ускорит темп. Никто и не подумал привязать паллеты к лестнице, чтобы их не унесло, и еще до того, как последний человек взобрался на главную палубу «Рио», помост был расцеплен, сорван с упоров и смыт в море.

Глава 5

На борту. Николай объясняет маршрут

Если один борт «Рио» пребывал в относительном спокойствии, то другой, обращенный к морю, принимал удары стихии в полном объеме. Волны настолько яростно били под киль, что корпус судна вздрагивал, как волнорез, и брызги летели поверх палубы на скалу, орошая ее неестественным туманом.

«Вот откуда эта морось», — подумал Иван, поправляя шапку.

Желание немедленно скрыться от непогоды у него не пропало, но очень скоро ему захотелось получше рассмотреть морского монстра вблизи, ибо с обрыва он виделся совершенно иным. Иван был поражен не столько размерами судна, сколько его состоянием. «Рио» был стар и беспомощен. Каждый квадратный метр палубы имел язву или глубокую рану, и даже человек далекий от мореплавания мог понять, насколько он дряхл и как близка его смерть. Балкер напоминал неизлечимо больного. Прикованный к кровати, он доживал свой век на глазах у тех, кому еще предстоит испытать нечто подобное.

Иван отошел от борта, и перед ним открылся простор, над которым нависала высокая ржавая стена надстройки. Не цельная, а с блестящими прямоугольниками окон и лентами трапов, плохо различимыми в темноте. Чуть ближе надстройки высились грузовые краны, и их скрипы иногда заглушали шум надвигающегося шторма. Казалось, они умирают вместе с палубой и ждут, когда ветер мотнет их со всей силы и положит на крышки грузовых трюмов. Там они уснут, и их стоны больше не потревожат ничей покой. Гигантскими и удручающими выглядели мачты. Как Иван ни задирал голову, все равно не мог увидеть, что находится на их вершинах. Зато он хорошо видел их пьедесталы, изъеденные коррозией, как корни деревьев после весеннего паводка. Иван подумал, что наступит день, и мачты просто провалятся под палубу: настолько невзрачно выглядели они у основания.

На носу бился судовой колокол. Его удары были редкими, но Иван подозревал, что скоро ветер усилится и колокол охватит лихорадка. Начнется другой этап в жизни балкера, и вряд ли он сумеет его пережить.

— Добро пожаловать на борт «Рио», — объявил Николай Бобок. — Вчера это место было тюрьмой для двух десятков моряков. Сегодня это головная боль пограничников и портовых властей Новороссийска. Из чего следует вывод…

Бобок понял, что его никто не слушает, и решил прекратить рассказ. Он махнул рукой на завороженных зрителей, проверил надежность крепления лестницы и закинул рюкзак на спину.

— Не споткнитесь о кнехт, — предупредил он и пошел к надстройке.

— Что такое кнехт? — услышал он за спиной.

Ответа не последовало, зато раздался другой вопрос:

— Куда мы идем?

Вопрос дублировал похожий голос:

— Нельзя ли постоять здесь еще?

Бобок не выдержал и повернулся.

— Нет, нельзя! — он дождался, пока все опустят головы и перестанут вести себя, как первые люди на луне. — Еще раз повторяю! Судно находится под охраной. За ним наблюдают. И, пока мы стоим на палубе, нас могут заметить как с катера, так и с горы. Ведите себя тихо и не вздумайте зажигать фонари. Нам нужно добраться до ходового моста.

— Золото там? — спросил Иван.

— Золото не там, — сказал Бобок. — На мосту находится единственная незапертая дверь…

— А где тогда? — перебил его грубый баритон, недавно спрашивавший о том, куда направляется группа.

— Под мостом? — тут же поддержал другой баритон с замедленной дикцией.

— Под мостом. — Николай надвинул капюшон. — Поговорим позже. Не думайте, что достать золото будет легко. Оно находится там, где не каждый посмеет его искать.

— Круто! — Иван оценил успех операции и сцепил кулаки.

Тут он глянул на сестру и догадался, что золото — последнее, что ее интересует.

Катя словно отделилась от внешнего мира. Ее взгляд ходил по ржавым балкам, метался между мачтами, заползал под крышки грузовых трюмов. Она ощутила страсть к необузданному и необитаемому, и, пока кто-то мечтал о золоте, девушку трясло от неудержимого желания куда-нибудь забраться. Причем, не просто так, а с фотоаппаратом и щелкать им, пока в глазах не появятся белые круги. «Вот о чем я мечтала! — выражало лицо девушки. — Вот где я найду себя и свое предназначение».

Катя не обратила внимания на то, как пристально за ней следит брат, и Иван напомнил о себе в самый неподходящий момент.

— Чешутся руки? — он поместил между пальцами воображаемый фотоаппарат и нажал кнопку.

Катя сделала вид, что шутка не сработала.

— Надо идти, — сказала она и побежала за Николаем. — Здесь холодно.

— Чешутся-чешутся, — усмехнулся Иван ей вслед. — Еще как чешутся.

В борт судна ударила волна. Взвыл ветер, и балкер застонал, как кляча на ухабистой дороге. Иван поежился, ощутив вибрацию под ногами. Палубу будто кто-то пнул снизу.

— Вы ничего не почувствовали? — спросил он у двух серьезных сосредоточенных ребят.

Стас выставил палец. Иван обернулся и увидел, что Николай и Катя уже подбираются к надстройке. Никто никого не ждал.

— Шагом марш! — скомандовал Стас.

— Пока не поддали, — добавил Сергей.

Иван понял, что никому нет дела до вибраций корпуса судна, и бросился вдогонку за остальными. По дороге он наскочил на кнехт, набил себе синяк на правом бедре, но не упал. Если бы кто-то это заметил, смех было бы не унять. Он нагнал сестру, и цепочка кладоискателей сжалась. Последовал подъем по трапам. Иван считал палубы и дергал ручки дверей. Все двери были запертыми и опечатанными, кроме той, что находилась на ходовом мосту по левому борту. Туда и проникла группа из четырех человек, а Иван, воспользовавшись случаем, отделился от ребят и подошел к самому краю крыла.

Гора была чудовищно близко. Иван выставил руку и подумал, что еще чуть-чуть — и он мог бы дотянуться до одной из сосен. Лес темной полосой огибал обрыв. Чуть выше растительность редела, а еще выше лес стоял стеной. Черные густые заросли восходили к еще более темным тучам и сливались с ними в единое целое. Не было ни одной линии, чтобы отличить первое от второго, и, сколько Иван ни всматривался в пик горы, он видел только ровную безмерную черноту.

Зато под судном предметы и линии были различимы настолько, что он разглядел обломки разбитых палет. Доски достигли берега и болтались на слабых волнах, дожидаясь своей очереди. В животе у Ивана кольнуло, и еще до того, как жесткие пальцы взяли его за воротник, он подумал: «Ну и черт с ним. Промочим ноги, зато будем с кладом!» Воодушевленный мыслями о богатстве, он вновь наблюдал за волнами и вдруг увидел, как веревочная лестница каким-то таинственным образом отвязалась от крепления и полетела в воду. Иван почувствовал себя нехорошо. На его лице отразилась тревога, губы задрожали. Он перевесился через поручень и потянулся к утерянному шансу вернуться на берег живым и невредимым. Тем временем лестница исчезла в пене, а борт судна будто бы начал отдаляться от берега. Иван заметил, что пены стало больше, и, чтобы успокоить себя, решил, что это всего лишь обман зрения. Судно не может сползти с мели. Все, что он видит, — проделки воображения.

Едва он себя успокоил, как ворот его куртки натянулся. Ледяные пальцы сомкнулись на его шее. Ивана грубо развернули и пихнули под зад. Порыв ветра добавил скорости, и он полетел навстречу приоткрытой двери навигационного центра. Уже в помещении Иван потер ушибленное место и процедил:

— Черта с два я возьму тебя еще куда-нибудь, Стас!

— Сказано было, могут заметить! — отчеканил Стас и тут же был поддержан.

— Старших надо слушаться! — Сергей погрозил пальцем.

— Пошли вы! — Иван перевел взгляд на сестру. — Что?

— Ничего, — изумилась Катя. — Ты куда-то ушел. Все тебя ждут.

— Я отлучился на пять секунд! На пять сек…

Раздался звонкий шлепок, и Иван схватился за разбитую губу.

— Тихо! — Стас спрятал руку за спину, словно ею и не пользовался.

— Успокойся! — дополнил Сергей и отдавил Ивану ногу.

— Перестаньте! — запротестовал Николай и стал в узкий кружок между ребятами. — Мы команда или кобели, увязавшиеся за сучкой?

Катя покашляла и отошла в сторонку.

— Перестаньте, товарищи, и оставьте Ваню в покое. Я уверен, что он не специально делает то, что делает. Дайте ему шанс исправиться.

Стас с Сергеем переглянулись.

— Куда следовать, шеф? — спросил первый.

Николай убедился, что все члены группы его слушают, и сказал:

— В радиорубку. Там я покажу вам записку.

Ни Иван, ни Катя, ни кто-либо другой так и не смогли осмотреть ходовой мост. Под покровом темноты они проследовали в другое помещение, расположенное на палубу ниже. Трап привел их в узкий коридор, где Николай воспользовался фонарем. Здесь они были скрыты от посторонних глаз, но при входе в радиорубку он снова погасил фонарь и попросил всех подождать, пока он закроет окна. Послышался шорох задвигаемых занавесок, и вскоре над небольшим столом, где лежали карты и радиотелеграммы, загорелся свет. Бобок держал фонарь и рылся у себя в рюкзаке.

Иван осмотрел тесное помещение, напоминающее секретный бункер с видавшей виды электроникой. Здесь имелась приборная панель с очень старым оборудованием. Нижняя часть панели отсутствовала, и из пустых ячеек торчали оборванные провода. Верхняя часть представляла собой консоль с переключателями и диммерами, о коих Иван не имел никакого представления. Из всего оборудования он узнал только большие судовые часы, замершие в тот момент, когда судно обесточили. Время остановилось на одиннадцати сорока двух.

Между окон располагалось еще одно устройство с надписью «NRD–1210A RADIO TUNER». К нему был придвинут второй стол, заваленный бумагами и частями радиоконсолей. Оставшееся пространство было заставлено предметами, не имеющими никакого отношения к радиоэлектронике. Иван решил, что на судне не хватало помещений, поэтому сюда в разное время снесли инвентарь для спортзала, лишние стулья, спасательные жилеты, судовые мануалы, мусор и даже пепельницы с окурками. Все это наглядно демонстрировало, каким может быть бардак, если морякам плевать на то, где они работают. Примерно так же выглядит комната ребенка, не приученного убирать за собой игрушки.

Иван ничего не смыслил в электронике и в радиорубке ощущал себя совершенно чужим. Однако здесь было чем себя занять, и, пока Бобок искал заветную записку, он потянулся к приборной панели. Щелчки вернули его в детство, и он подумал, что, если бы лет пятнадцать назад папа и мама подарили ему такую консоль, он бы обязательно стал радистом. Опробовав все кнопки и диммеры, Иван добрался до телефона. Приложил трубку к уху, прислушался к тишине на другом конце провода. Краем глаза заметил, что на него косится Стас, и ему захотелось провалиться, потому что таким осуждающим взглядом друг смотрел только перед упреком.

— Умно, — оценил Стас.

Иван положил трубку, а про себя подумал: «Ничего, потерпеть осталось чуть-чуть. А потом мы посмотрим, кто кого будет благодарить, стоя на коленях».

— Слушайте сюда. — Николай положил на стол тетрадный лист, где был указан путь к тайнику. — Как я и говорил, в целях безопасности экипаж судна обязан запереть и опечатать все двери, включая камбуз, машинное отделение, кладовые, каюты и ходовой мост. Это обычная практика, она прописана в обязанностях каждого инспектора, таможенника и пограничника. Но есть то, о чем я узнал благодаря нелепой случайности. Во-первых, мне посчастливилось везти капитана, который сказал мне, что по приказу судовладельца не запер дверь на мосту по левому борту судна. Во-вторых, матрос, чертивший эту схему, указал мне единственный возможный путь к тайнику через эвакуационную шахту. Она связывает нижнюю платформу и главную палубу и служит для того, чтобы экипаж мог быстро покинуть машинное отделение вне зависимости от локации пожара. Замок на той двери не предусмотрен по причине того, что запирать ее строго запрещено. И сегодня это сыграет в нашу пользу.

Николай отдышался, передал фонарь Сергею и попросил всех взглянуть на схему. Пять голов нависли над столом.

— На первом участке пути никаких препятствий нет, — говорил Бобок, указывая на размытые параллельные линии. — Мы спустимся на главную палубу и проверим дверь с правого борта — главный вход в машинное отделение. Она должна быть заперта, но, если нам повезет и вход окажется открытым, все станет гораздо проще. Если нет, мы обратимся к другой двери с левого борта, — он провел пальцем по заляпанной схеме, разобраться в которой мог разве что чертивший ее. — Это и есть наша шахта. Меня предупредили, что дверь запереть нельзя, но иногда ее блокируют с помощью специальных приспособлений, предусмотренных на случай атаки сомалийских пиратов. Матрос заверил, что подобными вещами давно никто не занимался и перед тем, как покинуть судно, дверь точно не блокировали.

— Судя по рисунку, — активизировался Сергей, — там высоко и узко.

— Так и есть. Пожарный выход из машинного отделения представляет собой канал, обложенный теплоизолирующим материалом. Внутри находится лестница, вроде той, что мы использовали при подъеме на борт. Только там она железная и прочная. Мы преодолеем ее в два счета.

— С золотом будет сложнее, — подумал наперед Иван. — Хотя мы можем поднять слитки в мешках по веревке…

— Мы обязательно обсудим этот шаг, — отвлекся Бобок, — но позже. Сейчас главное — попасть в машинное отделение. Далее нам предстоит подняться на одну платформу вверх к центральному посту управления и отыскать вход в отсек трансформаторов. Золото спрятано там, — закончил он и утер пот, проступивший на лбу, вероятно, от волнения.

— А где мы возьмем мешки? — не унимался Иван. — Золото наверняка тяжелое, а тащить далеко.

Никто из присутствующих ему не ответил. Сергей был поглощен схемой, так как хорошо разбирался в чертежных документах. Стас слушал Николая, потому что умел хватать информацию налету. Катя смотрела по сторонам, как заблудившаяся девочка.

— Идти будем цепочкой, — сказал лидер группы и глянул на двух парней, стоящих сбоку от стола. Стас был на голову ниже Сергея, и некоторое время Николай смотрел то на одного, то на другого, а его глаза бегали то вверх, то вниз. — Кто-то из вас будет замыкать группу. Вы должны следить, чтобы цепочка не растягивалась. В машинном отделении нам придется идти максимально близко друг к другу. Это потенциально опасная зона, и я не хочу растерять своих глубокоуважаемых товарищей из-за их личной невнимательности. Мы вместе проберемся внутрь и вместе выберемся наружу. Таков мой план.

Возникла пауза. Николай пробежался взглядом по группе, как по клавишам пианино.

— У кого-нибудь остались вопросы? — Бобок обернулся к Кате.

Девушка отрицательно помотала головой, и лист со схемой скрылся в рюкзаке.

— Замечательно. — Николай ударил в ладоши. Хлопок оказался таким громким, что Иван невольно вздрогнул, а Катя вскрикнула.

Лидер группы ступил в коридор, но на пороге задержался.

— Ладно… — успокоил он себя, вспомнив о чем-то важном, — об этом потом. Главное — попасть в машинное отделение.

Именно в тот момент, когда Николай вдруг забеспокоился об одном деле, за плотными, светонепроницаемыми шторами ходового моста произошли первые изменения. Сначала вспыхнул радар, расположенный по левому борту. Желтая полоса сделала круг, выискивая возможные препятствия, и замерла в нижнем положении. Через секунду включилась в работу приборная панель силовой установки и на центральной консоли засветилась лампочка «S/B». Следующим ожил эхолот, и на его дисплее появилась критическая глубина с активированной аварийной сигнализацией. Вспыхнул прибор скорости. Загорелись лампы навигационных огней. Последним включился компьютер с чартерной картой. Маршрут на ней отсутствовал.

Глава 6

На борту. Катя слышит голос

В цепочке, которая то удлинялась, то укорачивалась, в зависимости от того, как за всеми поспевал замыкающий Сергей, Катя шла второй. У нее имелся маленький фонарик, и на каждой палубе она приостанавливалась, чтобы запечатлеть в памяти убранство судна. Мечтать о фотографиях было уже поздно: фотоаппарат остался в машине, а та — на берегу. Но Катя схитрила, что до сих пор оставалось секретом для ее спутников. В своем рюкзачке она припасла камеру «Go-Pro» и теперь искала лазейку, чтобы оторваться от группы и сделать пару видеороликов для рубрики «Угадай, где я».

Итак, камера лежала под сменной одеждой, закутанная в тряпки и бумагу, и, спускаясь по трапам, Катя продумывала, как же достать ее незаметно для остальных. «Еще рано», — успокаивала она себя, ведь они идут в машинное отделение, где найдется и место, и время. Там они не будут идти так плотно друг к другу, она задержится, окажется замыкающей и сотворит маленький фокус, который уже не раз проделывала раньше.

Палубы менялись. Катя заглядывала в пустые коридоры. По обе стороны тянулись каюты моряков. Над дверями висели таблички с буквенными или цифровыми обозначениями, но слабое знание английского не позволяло девушке получить хоть какую-либо информацию. Тем не менее она считала, что даже из этого получился бы великолепный сюжет, если бы она смогла воспользоваться видеокамерой. Дважды ее руки тянулись к портфелю, и всякий раз Катя себя останавливала. Она понимала, если ее заметят так рано, весь план пойдет в тартарары. В бешенстве Иван способен сломать ее маленький шпионский инструмент, даже не подумав о том, сколько он стоит. «Нужно держаться», — сказала себе девушка и вдруг услышала чей-то голос. Катя не стала фиксировать на этом внимание. Однако по мере того, как они переходили от трапа к трапу, голос становился ближе и громче, и в какой-то момент она даже остановилась и прислушалась, не мерещиться ли ей. Голос не повторился, и она продолжила путь, мечтая о том, что когда-нибудь заведет на ютубе свой блог, где будет рассказывать о заброшенных местах, связанных с деятельностью человека: заводах, секретных сооружениях и, конечно, старых кораблях. Ее охватывала дрожь при мысли о том, сколько всего неразгаданного есть в этом мире. К сожалению, здесь и сейчас, где она могла снять свой первый официальный видеоролик для будущего канала, ее связали по рукам и ногам. Ей сказали: «НЕТ», «НЕЛЬЗЯ». И ей это ужасно не нравилось.

Пока Катя мечтала о длинном монологе, полном намеков на тайны, голос прозвучал вновь. На самом деле, она начала его слышать еще в радиорубке. Только он был столь слабым, что она посчитала его шумом в ушах. Спустившись на палубу ниже, она услышала его более отчетливо, но по-прежнему не могла разобрать слов. Еще на две палубы ниже она стала спотыкаться, потому что голос выводил ее из себя. Ей казалось, будто рядом проскальзывает посторонний. Катя посчитала глупостью спрашивать, ощущают ли ее партнеры чье-то присутствие. Она вспомнила, как Стас смотрел на Ивана, когда тот услышал что-то на палубе, и ей расхотелось обращать на себя внимание. Но голос не давал ей покоя, и вскоре по ее телу побежала дрожь волнения. Она поняла, что слышит связную речь, и в голове засели два пугающих слова. Ей сказали: «Стой, чертовка», и Катя замерла, как по команде, прямо перед выходом к последнему трапу.

Ее словно развернули. Если раньше эти слова не вызывали у нее ничего, кроме обиды, то теперь они ее обессилили и поставили под угрозу дальнейшее путешествие по судну. Чертовкой называл ее только один человек: отец. Он запрещал ей многое из того, что разрешали другие, поэтому детство запомнилось Кате, как время испытаний и страха. Если ей чего-то хотелось, всегда приходилось задумываться над тем, как это воспримет отец. А если чего-то хотелось ему, то у Кати не оставалось выбора, кроме как исполнить все беспрекословно.

«Стой, чертовка!» — раздался сердитый голос, и девушка остановилась, как вкопанная. Она обернулась, увидела за спиной Стаса и позади него черноту. Иван с Сергеем отстали. В коридоре слышались приближающиеся шаги, но Катя их не воспринимала. Она прислушалась к знакомому голосу и почувствовала, что ей перестали повиноваться ноги.

Стас притормозил. Он не понял причины остановки, но привычка относиться к девушкам с осторожностью сподвигла его вместо грубого тона применить элементарное молчание. Так он и смотрел на Катю, пока в его спину не уперся Иван.

— Что застыли? — спросил юноша.

— Рот закрой, — ответил Стас.

Иван догадался, что проблема заключалась не в парне, а в стоящей впереди девушке. Катя замерла поперек коридора, повернувшись не то к доске со схемой, не то к трапу. Иван оценил ситуацию и решил расшевелить партнеров.

— Катя?! — осведомился он. Девушка не отреагировала.

Иван хотел коснуться ее плеча, но не дотянулся.

— Стой на месте, — порекомендовал Стас.

Парень в пуховой куртке не шутил. Его взгляд был прямым, как шпага, и, пока Иван соображал, в чем дело, пауза затянулась. В коридоре сошлись три ярких фонаря, и стало светло, как днем. Лучи бродили по стенам и потолку, пока не упирались в спину девушки, заблокировавшей проход. Через минуту Иван не выдержал и, отпихнув Стаса, протиснулся к сестре.

— Что случилось? — он подтолкнул ее к трапу.

Катя стала упираться.

— Я что-то услышала, — сказала она. — Чей-то голос. Мне кажется, мы здесь не одни.

— Отличная новость, — констатировал Стас.

— Великолепная! — поддержал Сергей.

— Здесь точно никого нет, — заверил Иван.

Он выглянул из коридора на лестничный проход.

— Видишь? Пусто. Никого.

— Я не говорила про лестницу, — промолвила Катя, и страх на ее лице стал более очевидным. — Я говорила…

— Не останавливайтесь! — прокричал снизу Николай Бобок. Где-то под трапом хлопнула дверь. Николай снова открыл ее. — Мы теряем время!

Голос эхом пронесся по надстройке, и от его раскатов пошатнулся даже Стас.

Катя вдохнула и зажмурилась.

— Извините, — сказала девушка. — Наверное, я просто переутомилась.

Голосов она больше не слышала, но ее не покидало ощущение, что отец обязательно вернется. Он и раньше возвращался, но только во снах.

— Спускаемся, — оповестил группу Иван и зашагал по трапу с зелеными ступеньками.

Старый линолеум заскрипел под его сапогами. Новое эхо наполнило пространство, и всем членам группы стало одинаково тревожно. Катя пропустила вперед Стаса, и тот неспешными шагами побрел вслед за Иваном. К скрипу линолеума прибавился свист перил, в которые Стас и Иван вцепились, точно их не держали ноги. Не стал ждать девушку и Сергей. Воспользовавшись моментом, он двинулся третьим и достиг главной палубы еще до того, как Катя ступила на первую ступеньку. Впрочем, случилось это не сразу. Оставшуюся без компании девушку окружил мрак, и, как только последние шаги на трапе стихли, образ отца соткался перед ней, как из воздуха. Его лицо утопало в белизне, волосы были всклокочены, живот выпирал из-под короткой рубахи. В руках он держал…

Он часто бил ее палкой.

Катя помнила, как он зверел. Как бесился, если она не кричала от боли. И бил ее сильнее, чтобы она не могла стерпеть пытку. Чтобы ее страдание сквозь боль перешло в подчинение, подчинение — в отчаяние, а отчаяние — в упадок. Чтобы ей самой хотелось умереть. Но по сей день в своей памяти девушка хранила не синяки и боль. Она вспоминала ярость, с какой отец бил ее, будто она того заслуживала. Катя боялась его, как ужасного демона, подстерегающего ребенка под кроватью. И, чуть спускалась ночь, она не могла не думать о нем. Она видела перед собой палку, со свистом рассекающую воздух, перекошенное лицо отца, полное злобы и вожделения, и его острые, гнилые зубы. И его остервенелое рычание, и еще много чего, что Катя чувствовала и терпела, и о чем никому не могла рассказать.

Все это единой лентой пронеслось перед глазами девушки и вернуло ее в уголок детства, который она так долго мечтала позабыть. Отец вновь появился перед ней, но сегодня, вместо палки, он прихватил гаечный ключ. Орудие пыток подбрасывалось вверх. Когда головка ключа падала в крепкую ладонь, раздавался шлепок и Катя вздрагивала, как от удара грома.

«Стой, чертовка!» — беззвучно шевельнулись его губы.

Катя и не собиралась никуда бежать. Ее ноги вросли в пол, и если что-то и могло сдвинуть ее с места, то это хлесткий удар тем предметом, что отец держал в руках. Она даже не силилась группироваться, потому что знала: через секунду ей станет больно, и глаза закроются сами собой. Она забудет, где она и с кем. А если станет сопротивляться, отец размозжит ей голову. Он будет бить ее до тех пор, пока крик боли не станет совершенным. Пока его ярость не иссякнет, и он не начнет получать от процесса удовольствие. Вот для чего он здесь. Вот для чего ему нужна дочь.

По щекам Кати потекли слезы. Ее тень на стене стала горбатой и низкой.

«Я предупреждал тебя не совать нос в чужие дела?» — строго проговорил отец.

Теперь Катя слушала его, как дома за учебниками. Она чувствовала его запах, и ей казалось, что он наполовину в ней.

«Я не хотела расстраивать тебя, папочка!» — сквозь слезы пролепетала маленькая Катя.

«Ты меня разозлила, чертовка! — он сделал шаг навстречу. Ключ прыгнул в другую руку. — И сейчас я проучу тебя!»

Он оскалился, и Катя заметила, что его зубы не похожи на человеческие. Они стали как зубья ножовки: острые, треугольные, ржавые и загнутые в разные стороны. Зубы превратили рот в подобие провала. За оскалом скрывалась пропасть, и Катя вдруг поверила, что эта бездна способна поглотить ее гораздо раньше, чем гаечный ключ сломает ей первую кость.

«Ну-ка, иди ко мне, — отец сжал ключ так, что побелели пальцы. — Я покажу тебе, что бывает с непослушными детками!»

«Извини, папочка, я не хотела! Я правда не хотела», — лепетала Катя. Она не понимала, за что ее наказывает отец. Порой он избивал ее просто так, потому что ему этого хотелось.

Отец приблизился к ней на расстояние шага, и в нос Кате ударило зловоние. Даже в те дни, когда отец пьянствовал или работал в саду до последнего пота, от него не исходил столь резкий неприятный запах. Сейчас от него смердело мертвечиной.

Отец сделал замах и вдруг остановился. Случилось то, чего не происходило никогда: он передумал. Ключ опустился. Он взглянул на дочь далеко не дружелюбными, но спокойными глазами и сказал:

«Ты же хочешь искупить свою вину, детка?»

По его правой щеке проползла жирная муха. Катя успела рассмотреть зеленоватое брюшко, и к ее горлу подступила тошнота.

«Конечно, папочка. Очень-очень хочу!» — взмолилась она и увидела, как муха сделала вираж, точно самолет перед посадкой, и теперь подбиралась к носу. Возле ноздри насекомое завертелось. Мухе было неловко пролезать внутрь. Ей мешали крылья.

Отец оскалился. Катя вновь увидела глубокую впадину. На этот раз провал между зубов не пустовал. Внутри него что-то шевелилось, и изо рта доносилось слабое гудение.

«Я сделаю все, что ты хочешь!» — Катя всхлипнула.

Жирная муха копошилась перед ноздрей. Передняя часть туловища погрузилась внутрь, и муха силилась протиснуться туда целиком. Отец этого не замечал. Он изучал дочь, как подвластное животное, и, пока процесс продолжался, Катя увидела, как из-под редких волос прямо навстречу первой мухе выползла вторая.

«Господи», — пронеслось у нее в голове. Она сильнее зажала рот. Рвотный рефлекс подкатил к горлу, и Катя уже не надеялась сдержаться. Ей захотелось лечь, раскинуть ноги и лежать так, пока ей не окажут помощь. Но отец был другого мнения. Он не хотел, чтобы девочка так рано теряла себя. Он еще не закончил.

Муха наконец-то осилила преграду и протиснулась в ноздрю. По лицу пробежала рябь. Отец вдохнул. Его скулы дернулись, как от удара. Шевельнулся нос. Катя увидела крохотные лапки, упирающиеся в края ноздри, и вскоре муха исчезла в черном проеме, как вагонетка в угольной шахте.

«Слушай меня внимательно», — прохрипел отец.

Гаечный ключ коснулся Катиных волос. Ржавый бок потянулся от левого виска к губам.

Отец стал говорить, а Катя слушала. Каждый раз, когда он переспрашивал, она повторяла:

«Конечно, папочка. Конечно».

Когда отец закончил, она услышала, как рой мух гудит над ее головой. Она точно очутилась поздней весной под липами, только, вместо пчел и аромата меда, в носу сидел запах мертвечины. Катя распахнула глаза. Никого не было рядом. Образ отца растворился во мраке. Исчез посторонний шум. Она стояла посреди коридора и взирала в пустоту, где некогда был вымышленный объект. Девушка поняла, что вернулась из темной половины, куда никогда прежде не забредала. Она поспешила к трапу, и вскоре прибилась к группе, собравшейся перед дверью с табличкой:

«ESCAPE DOOR»

Глава 7

На борту. Сергей видит призрака

Бобок посмотрел вниз и сделал жест рукой, чтобы никто не заходил внутрь и не теснил его. Эвакуационная шахта, расположенная за дверью, была не шире телефонной будки. Лидер группы сел, подпер кулаком подбородок и стал думать. Никто не знал, что его тревожит, но было очевидно, что Николай озадачен и не хочет спускаться вниз, не просчитав каждый шаг наперед. Думать долго ему не дали. Иван, растолкав друзей, просунул голову за дверь, глянул в зияющий проход и выдал протяжный свист:

— Даже дна не видать!

Бобок не шелохнулся. Его взгляд был устремлен в шахту, откуда на высоту человеческого роста поднималась стальная лестница, приваренная к стене.

— Здесь мы должны спуститься, — заключил он, ощупывая гладкие края вертикального тоннеля. — Дверь в машинное отделение заперта. На взлом уйдет уйма времени, поэтому единственный шанс попасть внутрь находится тут.

— И сколько там… глубины? — поинтересовался Иван.

Пока Николай искал ответ, стараниями Стаса он оказался придавлен дверью к стене.

— Метров двадцать. — Лидер группы свесил ноги и нащупал одну из перекладин. — Лестница крепкая. Нас выдержит.

— А золото?

— И золото выдержит, — уверенно сказал Бобок. — Мы поднимем клад на веревке.

— Но веревки здесь нет, — заметил Иван.

— Веревку поищем в токарной мастерской. — Николай положил фонарь на пол и спустился вниз по грудь. — Не нужно беспокоиться. Самое главное, чтобы каждый из нас достиг дна без травм и ушибов.

— А там… — начала Катя и замешкалась. — Как там с воздухом? В самом низу.

— Точно, — подхватил Стас. — Как там с воздухом и что за обстановка в целом?

— В каком состоянии пребывает машинное отделение, мне не известно, — ответил Николай. — Но воздуха хватит. Пространство под надстройкой достаточно большое, чтобы сохранить запас кислорода на несколько недель вперед.

Он провел ладонью над шахтой.

— К тому же, я чувствую тягу. Будто вода льется сквозь пальцы.

Стас перешагнул порог и посветил в шахту.

— Тягу я тоже чувствую, — подтвердил он. — Но дна не вижу.

— Ствол очень глубокий, — констатировал Николай. — Но для нас это не помеха. На судне есть более мрачные места, куда спускаться опасно для жизни. Я проработал матросом несколько лет, прежде чем получить повышение в должности, и за те годы успел побывать в балластных резервуарах и грузовых трюмах. Вот там действительно тяжко. А здесь нам ничто не угрожает. Шахта — не препятствие.

— Они могли бы предусмотреть лестницу получше, — покачал головой Стас.

— Чтобы было удобно подниматься, — расшифровал его мысль Сергей.

— Могли, — согласился Николай. — Но не предусмотрели. Теперь поздно об этом вспоминать. Жду вас внизу, товарищи. Не задерживайтесь и помните: мы должны подняться обратно к полуночи, чтобы у нас имелся запас времени скрыться с горы. Катер всегда бросает прожектор на тропу. К тому моменту, как придет патруль, мы должны отойти от обрыва и быть за полоской леса.

Его голова тотчас пропала в квадратном проеме. Следом за Николаем в шахту отправился Стас. Иван уступил свою очередь Кате и спускался четвертым. Сергей терпеливо подождал всех, а когда настала его очередь, понял, что лезть вниз предстоит в полной темноте. До этого каждый последующий член группы подсвечивал лестницу своим фонарем и предыдущему было легко ориентироваться в пространстве. Теперь последующих не осталось и Сергей, сунув фонарь в карман, очутился в полной темноте.

Он пристроился над лестницей и уже собирался опустить ногу на перекладину, когда его коснулись. Сергей видел, как в лаз по очереди спустились все члены группы. Сначала Николай, за ним Стас, Катя и Иван. Он остался один. Сомнений в этом не было никаких, как и в том, что один из членов группы уже достиг дна и ожидал остальных. И вдруг…

Сергей схватился за поручни шахты. Он решил, что сзади стоит один из пограничников, и ему стало так дурно, что в голове перемешалось все хорошее и плохое. Сергей забыл, и как его зовут, и зачем сюда пришел, на поверхности разума гремела только последняя песня, которую он слышал в салоне УАЗа. В ней пелось, чтобы он не забывал родину.

То что его коснулось, исчезло. Сергей шумно, как старый пылесос, вобрал в себя воздух и встряхнулся. Сознание вернулось, сердце забилось. Зашевелились пальцы. Сергей отполз от края шахты, чтобы ненароком не оказаться внизу со сломанной шеей, выглянул в пустой коридор и понял, что у него разыгралось воображение. Никаких пограничников, никаких посторонних лиц. Он был абсолютно один, и ему стоило поторопиться со спуском в машинное отделение, пока группа не двинулась в путь без него.

Сергей опять подполз к эвакуационному тракту. Он не боялся высоты и не страдал клаустрофобией. Единственное, что его беспокоило, это длина лестницы, на преодоление которой уйдут все силы. Лучи фонарей мерцали глубоко внизу. Группа соблюдала тишину, и в шахте слышался лишь легкий шорох от трения курток о переборки. Со дна поднимался теплый воздух. Пахло машинным маслом.

Сергей ступил на лестницу и вдруг увидел в коридоре человеческий силуэт.

Ужас чуть не лишил его чувств. Страх был такой силы, что он не заметил, как соскальзывает с края, и, если бы не нога, упертая в перекладину, падение было бы неотвратимым. Прошло несколько секунд, прежде чем он повернулся к двери и встретился взглядом с пустотой.

«Что происходит? — недоумевал курсант. Он снова отполз от края шахты и прижался к стене. — Галлюцинации?»

Дрожащими руками он отвел от себя фонарь и посветил в коридор. Никого. Сергей поднялся. Он ощущал себя уставшим и больным, хотя для достижения такого состояния еще ничего не сделал. Он покинул помещение шахты и какое-то время провел в коридоре, рассматривая стены, потолок и пол. Воображение рисовало ему самые безрадостные вещи, и Сергей чувствовал, что еще чуть-чуть — и его ноги станут подгибаться от любого шороха. Пустота словно глумилась над ним: малейший сквозняк казался ему живым и опасным.

«Надо спускаться вниз, — твердо решил он. — Ощущать этот ужас на себе лучше в компании Стаса. Со Стасом и оголодавшие зомби будут смешными. А вот без Стаса…»

Его взгляд остановился на грузовой схеме судна. Та была перечеркнута красной линией, и, присмотревшись, Сергей понял, что линия — след капли, ползущей поперек чертежа. Волосы на голове курсанта вздыбились, а плечи, обычно расправленные, как вешалка для кителей, ослабли и обвисли. Сергей не хотел омрачать свое сознание дурными мыслями, но другого выхода у него не осталось. Подозрение, что на судне они не одни, оправдывалось, и им овладело предчувствие предстоящих неприятностей.

Пока страх развязывал войну, но еще не был полновластен и глубок, Сергей обратился к схеме. Капля перечеркивала коффердам между грузовым трюмом и надстройкой. Прошлую плавательную практику Сергей провел на маленьком контейнеровозе и прекрасно знал, что такое коффердам. Это замкнутое пространство, служащее для разделения судовых отсеков. Однажды Сергей уже побывал в подобном месте, где, не пользуясь основными мерами предосторожности, можно запросто распрощаться с жизнью. Такие коффердамы отделяют машинное отделение от грузовых трюмов, и именно их Сергей боялся больше всего. Шахта, куда минуту назад он свешивал свои ноги, была культурной достопримечательностью по сравнению с тем, что хранят в себе настоящие злачные места судна.

Капля ползла и ползла, оставляя ровный след, и, пока Сергей следил за ней, справа от него образовалась странная тень. Когда капля остановилась и Сергей подался вперед, чтобы ее разглядеть, тень заговорила:

— Ты меня кинул.

Сергей остолбенел. Рука, держащая фонарь, разжалась, и источник света полетел на пол. В коридоре стало темно.

— Кто здесь? — выпалил курсант.

— Я, — ответил детский голос, в котором чувствовалось непоколебимое спокойствие.

Сергей обернулся и понял, что ему не повезло.

— Даня?

Рядом с ним стоял мальчик, одетый в желтую курточку, синие джинсы и коричневые ботинки. Куртку и ботинки Сергей купил ему сам на деньги со стипендий. Он был старшим сыном в семье и иногда помогал родителям одевать младшего. Средний брат, Вова, был разгильдяем и исполнял роль проблемного подростка. Сергей не любил проводить с ним время и с тех пор, как переселился в общежитие при университете, избегал любой встречи.

— Ты как сюда попал? — Сергей с трудом мог представить, что восьмилетний ребенок оказался способен преодолеть гору, обрыв и отвесную лестницу.

Он вообразил, как Данил лезет по борту судна, ветер раскачивает его, точно маятник на тонкой проволоке, а под ним двадцать метров свободного падения и ледяная вода. От таких мыслей Сергей побледнел.

— Шел за тобой.

— Ты сбежал из дома?!

— Ага.

— Ты представляешь, что случится с мамой, если она найдет твою постель пустой?!

— Ага.

— Ее же хватит удар!

Данил поджал губы.

— Ах! — Сергей ударил ребром ладони по стене. — И что мне теперь с тобой делать?!

Данил опустил голову, сложил руки, как и полагается маленькому ребенку, и вздохнул так, что на душе у Сергея заскребли кошки.

— Кто-то еще знает, что ты здесь?

Мальчик пожал плечами.

— Когда ты уходил из дома, Вова уже вернулся?

— Да.

— Вы с ним общались?

Тут Данил потянул носом и всхлипнул. Сергей понял, что случилась беда, но не предполагал, что она будет настолько серьезной. Мальчик убрал волосы с правой стороны лица. От увиденного старший брат испустил тихий свист. Верхняя часть уха Данила была откушена. Кровь на краях запеклась, кожа покрылась багрово-черной коркой. Мочка вспухла.

Сердце Сергея болезненно сжалось.

Данил убрал рану под волосы.

— Это его работа? — сквозь зубы процедил Сергей.

— Ага, — всхлипнул Данил.

— Мама знает?

— Нет.

— Папа?

— Не-а.

— Тебе нужно в больницу, — Сергей схватился за голову, внезапно вспомнив о том, где находится.

Никогда беспокойство за брата не ввергало его в такую растерянность. Из-за проблем с Вовой он уже дважды отпрашивался с занятий и раз десять убегал с вахты суточного наряда. Иногда его ловили и наказывали, но, какие бы инциденты ни случались в общежитии, семья для него всегда была важнее.

Сергей заметался в поисках решения и, не придумав ничего рационального, принялся себя утешать.

— Если ты пойдешь с нами, ничего же не случится? — спросил он вслух и щелкнул себя по лбу: — Нет. Так нельзя. Наш командир будет ругаться. Лучше тебя спрятать.

Он покрутился вправо-влево, точно выискивая волшебный сундук.

— Нет, и так нельзя. Нужно вернуться. Просто вернуться домой и оттуда сразу в больницу.

Он мельком глянул в эвакуационный тракт.

— Нет! Так тоже нельзя. Что же делать? Что же делать… А если ты останешься здесь? То…

— Вова найдет меня.

Сергей почувствовал, как его язык присыхает к небу. В груди кольнуло.

— Что ты сказал?!

— Вова найдет меня, — повторил Данил, его руки расцепились, и он указал на плакат, который перечеркивала темно-красная линия. Если раньше на схеме пребывала одна капля, то теперь их стало две и обе стекались к точке, разделяющей грузовые трюмы и машинное отделение.

— Это он сделал, — вполголоса повторил Данил, и Сергей почувствовал, что не за горами первый в его жизни инфаркт. — Он здесь… Он привел меня сюда и сказал, что мы будем играть в прятки. Посчитал до десяти, я спрятался, и сейчас он меня ищет.

Сергей сел там, где стоял. Его взгляд заметался меж стенами. И все было бы ничего, если бы не паника, растущая по мере того, как он начал подмечать странные детали. Чтобы уточнить одну из них, ему потребовался фонарь.

При беглом рассмотрении темно-красная линия казалась обычной краской, но, ввиду того, что рассказал Данил, он понял, что краски здесь нет и в помине. Более того, по коридору распространялся смрадный запах, будто после эвакуации кто-то из моряков забыл выбросить мусор из каюты. Вонь усиливалась из-за отсутствия вентиляции и малой площади помещений.

— Значит, Вова привел тебя сюда, — сказал Сергей. — И где он сейчас?

— Там, — мальчик указал на точку, где сходились капли.

Сергей уставился на коффердам. На поперечном плане судна было видно, что с боков его подпирают топливные баки.

— Это, определенно, замкнутое пространство, — проговорил курсант. — Оно должно быть законсервировано. Как туда попал Вова?

Сергей повернулся к мальчику, но там, где тот стоял, остались лишь следы ботинок. Коридор опустел. Трап, ведущий наверх, тоже. Сбитый с толку, Сергей забегал от борта к борту, проверяя все двери, куда мог проникнуть брат. Каюты были заперты, и только общий душ и туалет оставались доступными ночному экипажу. Убедившись, что на палубе никого нет, Сергей сел на порог и застонал. Он не понимал, что происходит, но искренне верил, что, в связи с последними нарядами, на нервной почве и от недосыпа у него возникли галлюцинации. Поверить в них было легче, чем в то, что оба его брата здесь и один из них успел причинить второму телесный вред.

Тут он обратил внимание на отпечатки маленьких ботинок, провел по ним пальцем и понял, что, в отличие от брата, след ему не мерещится. Он маслянистый, вязкий, черного цвета и пахнет мазутом. При этом тридцать третьего или тридцать четвертого размера. Сергей знал такие штуки слишком хорошо, чтобы в них ошибаться.

— Следы могли быть оставлены до нашего прихода, — утешил себя он. — Какой же я глупец! Обязательно спрошу об этом у ребят.

Но, когда Сергей спускался по лестнице, он снова засомневался. Не было под дверью никаких следов. Не было, и быть не должно. Откуда на судне дети? Вокруг творится какая-то чертовщина.

Каждый пролет Сергей задирал голову и видел у края шахты Данила. На глазах у того застыли слезы, губы безмолвно шевелились. Одно не укладывалось у Сергея в голове. Пусть Вова и проявлял некие признаки садизма, но двенадцать лет — возраст достаточно большой, чтобы понимать, какие ужасные последствия может повлечь его поступок. Отец лупил его за шалости, мать ругала за плохую учебу, а Вова плевал на всех. Главным развлечением для него были пакости, и год от года их размах становился все обширнее.

Вскоре Сергей попал в круг света, и тревожные мысли отодвинулись. Группа вновь была в сборе, и Николай еще раз напомнил всем об осторожности и о времени, которое они бесцельно теряют.

Глава 8

В машинном отделении. Иван торопится, а Стас подозревает

Волны бились о корпус судна, и машинное отделение наполнял тонкий раздражающий гул. С разных сторон доносились скрипы и стуки, и казалось, будто стонет сам балкер. Одни звуки пытались заглушить другие, создавая настолько жуткую какофонию, что группа кладоискателей не сразу решилась отойти от эвакуационного тракта. Железные стены дрожали, где-то завывал ветер, лязгали распущенные цепи.

Судно встречало гостей с негодованием.

Кошмарный антураж машинного отделения давил, как проклятие, и первым от его влияния избавился Иван. Он отделился от группы и двинулся против направления фосфоресцирующих стрелок, указывающих на аварийные выходы. Далеко Иван не ушел. Сделав несколько шагов, он остановился. Луч света выхватил трапециевидную стену, покрытую облупившейся светло-зеленой краской, и Иван с придыханием прошептал:

— Смотрите! Это же главный двигатель!

Эвакуационный тракт тянулся по правому борту в передней части машинного отделения. Главный двигатель располагался от него в трех метрах, чего вполне хватало, чтобы рассмотреть станину, уходящую вверх, подобно бобовому дереву, и воздухоохладитель, окруженный с трех сторон ржавыми трубами. Настил вокруг станины был снят в шахматном порядке. Из-под плит поднимались ядовитые испарения, и в луче света было заметно, что над нижней платформой висит легкая дымка. Воздух здесь словно остановился, и даже шум проходил сквозь него с искажением.

Через зияющие прорехи виднелось днище, залитое маслом. Крен на корму оттеснил масло вглубь машинного отделения, освободив носовую переборку от грязи и влаги. Колодцы льяльных вод были переполнены, но маслянистая пленка в них отсутствовала. Зато там плавали крабы, и когда один из них, испуганный светом, ринулся под трубы, Иван понял, что судно не абсолютно безжизненно.

— Чем отличается главный двигатель от не главного? — спросила Катя и уверенно шагнула вперед.

Иван проигнорировал ее вопрос. Восхищенный величием силовой установки, он сделал неосторожный шаг. Железные пластины под ним зашатались, и Иван чуть не выронил фонарь.

— Вот черт!

— Внимательнее! — предупредил Николай. — Пол разрушен. Вероятно, механики снимали настил, когда судно село на мель, — лидер группы протянул Ивану руку.

— На кой им это понадобилось?!

— Скорее всего, хотели проверить целостность днища. Это нормальная практика — убедиться, что корпус точно не получил пробоину.

— Во дела! — Иван уцепился за руку партнера. Почувствовав твердую почву под ногами, он забыл об осторожности, перегнулся через поручень и стал разглядывать масло под настилом. Пол нижней платформы от днища отделяли два метра, и с такой высоты чернота между трубами казалась бесконечной.

— Откуда здесь столько дерьма?! Здесь же места сухого нет.

— Мне тоже интересно, откуда здесь столько масла, — перефразировал Николай и заглянул в прореху между пластинами. — Я бы предположил, что одной протечкой дело не закончилось.

Он подошел к передней стенке двигателя и заглянул вниз.

— Там, похоже, колодец. И он полный.

— И там колодец. — Иван посветил в сторону. — А может, и не колодец.

Его фонарь был направлен в глубокую полость, где на поверхности масла плавали пузыри.

— Протечкой здесь и не обошлось. — Стас оценил масштаб катастрофы и изложил свой вывод: — Думаю, масло они откуда-то дренировали, чтобы спасти судно от крена. Такой розлив никак не случится из-за трещины в картере.

— Поддон уходит в самый киль, — подчеркнул Сергей. — Это гораздо ниже уровня днища. Масло оттуда можно выкачать, но гравитацией на поверхность оно никак не поднимется.

— Оттуда одна дорога — на морское дно, — Стас пощупал переднюю стенку двигателя: — Теплая, — сказал он. — Странно.

Он повернулся к Сергею, и тот кивнул.

— Стенка теплая, будто двигатель прогрет.

— Только как он может быть прогрет, если здесь ничего не работает? — Стас посмотрел вверх и прислушался. — Не слышно даже шума аварийного генератора.

— Странно, — повторил Сергей.

— Я знаю, что вы хотите сказать. — Иван стянул с себя шапку, и уши его закачались, как два лопуха. — Эту машину можно завести, да?

— А мне кажется, смертный приговор «Рио» уже вынесен. — Николай покачал головой, будто сожалея, что такое красивое судно скоро пойдет на металлолом. — Следы налицо.

— Я придерживаюсь другого мнения, — возразил Стас, и их взгляды пересеклись. — Никаких следов серьезной аварии мы не видим. Тонна масла под пайолами ничего не значит. Потеки на стенках — сущий пустяк. Любой двигатель течет сверху и снизу, но это не мешает пускать его в работу. Главное, что вызывает подозрения, — это тепло. Здесь все промерзло, а двигатель — нет. Почему?

— Полностью согласен, — сказал Сергей. — Если в таком же состоянии находятся и вспомогательные двигатели, то можно смело предположить, что судно функционирует.

— Конечно, функционирует! — съехидничал Иван и был немедленно ослеплен яркими фонарями своих партнеров.

— Не влезай, — попросил Стас.

— И помалкивай, — добавил Сергей.

Николай пожал плечами и промолчал. Иван знал, что он не любит спорить, но и чужого мнения принимать не станет. Бобок был рассудительным человеком, и, если бы не его авантюрное мышление, они бы вряд ли нашли точки соприкосновения. Стас и Сергей были несколько иными. И пусть их характеризовали упрямство и лень, Иван понимал, что без мозгов этих двух придир на судне будет непросто. Стас требовался команде для непредвиденных ситуаций, Сергей — для понимания технических тонкостей. Об этом он поведал Николаю перед важным решением, и Бобок сделал вывод, что такие люди обязательно внесут пользу в общее дело.

Пока четверо членов группы обсуждали возможности главного двигателя «Рио», Катя скинула рюкзак со спины. Иван заметил, как ее руки скользнули внутрь, она вытащила ворох вещей и какие-то бумаги полетели на пол. Катя стала их собирать. Выглядело это так неуклюже, будто ее не слушались пальцы. Иван отвлекся, а когда в следующий раз глянул в сторону эвакуационного тракта, сестры там уже не было.

— Товарищи! — Николай встал между двигателем и членами группы. Его руки поднялись вверх и сложились крестом. — Нам нужно закончить дискуссию. Мы здесь не за тем, чтобы спорить, двинется машина с места или нет. У нас совсем другая задача, и нам нельзя отклоняться от плана. Предлагаю продолжить путь, ибо мы уже потеряли здесь несколько драгоценных минут.

— Конечно, надо торопиться, — поддержал его Иван. Болтовня ему порядком надоела, но больше всего он хотел избавиться от запаха гнетущих испарений. От машинного масла у него начинало саднить горло. — Нам наверх?

— Разумеется. — Бобок подхватил свой рюкзак. — ЦПУ находится на следующей платформе. Нам нужно подняться по этому трапу, — он осветил пространство по левому борту, и все увидели ступеньки, поднимающиеся до первого пролета. Далее трап изгибался на сто восемьдесят градусов и заканчивался на другой платформе.

Иван надеялся, что Николай знает расположение помещений в машинном отделении, потому что заблудиться здесь представлялось ему более чем реальным. Никаких ориентиров он не запоминал, в схемах не разбирался и большую часть энергии тратил на то, чтобы просто следовать за идущим впереди. «Главное — найти золото, — уверял себя Иван. — Коля знает, где оно, и скоро нас туда приведет». Следуя за лидером группы, Иван чувствовал себя спокойно, был сдержанным, и только оттопыренные уши слегка краснели, когда он демонстрировал излишнюю преданность.

— Можно один вопрос? — заверещала Катя, огласив машинное отделение самым громким звуком из тех, что блуждали здесь последние десять минут. — Пожалуйста!

Группа продвигалась к трапу и остановилась за несколько метров до первой ступеньки. Все обернулись в сторону девушки. Катин фонарь устремился на ряд цилиндрических «статуй», размещенных вдоль носовой переборки.

— Скажите, что это? Вы же знаете?

Она обращалась к Николаю, и лидер группы уже был близок к ответу, но его перебил Стас:

— А ты у брата спроси. Он точно знает.

— Вань?

— Что? — Иван мысленно пообещал всыпать неугомонной девчонке, когда придет час. — Любой дурак знает, что это. — Он присмотрелся и понял: механизмы что-то напоминают ему, но трудно сказать, что.

Иван уже собирался выйти из общего поля зрения, но тяжелая рука Стаса прихватила его за воротник и оттянула назад.

— Дурак ты или не дурак, мы сами решим. А вот что это, ты назовешь сейчас!

— Немедленно, — прибавил Сергей.

— Товарищи, — вступил в беседу Николай, — мы снова начинаем спорить. Давайте останемся предельно сдержанными. Вопрос девочки не таит в себе никакой угрозы, и Ваня ответил абсолютно верно. Даже человек, не смыслящий в технике, узнает в этих объектах насосы. Это же просто.

— Конечно! — хмыкнул Иван и смахнул руку Стаса. — Насосы. Еще вопросы?

— Да, — съязвил Стас. — А там что?

Он указал под трап, где находились другие судовые агрегаты. Внешне они были похожи на те, что стояли у переборки, только положение электромоторов у них было горизонтальным. Катя кинулась под трап. Ее рукав немного задрался, рука сделала полукруг и опустилась.

— Это тоже насосы? — воскликнула девушка. Было заметно, что ей, в отличие от других членов группы, здесь интересно.

— Конечно, насосы! — каркнул Иван. — Что же еще?

— Ладно, — отступил Стас. — И чем же отличаются эти насосы от тех, что стоят там? — он бросил луч света на носовую переборку.

— Те больше, — ответил Иван. — Эти меньше. Что тут непонятного?

— Смотрите, — выпалила Катя и коснулась черных потеков на крышке одного из насосов: — Не оттирается. Топливо? Мазут! Я угадала?

— Твоя сестра, похоже, в теме, — прошептал Стас на ухо Ивану. — Знает побольше некоторых.

— Меня это не касается.

— Поучился бы.

— Закройся.

Стас отвесил Ивану подзатыльник:

— Не дерзи.

— Это топливный насос, — сказал Сергей. Он стоял ближе к трапу и то, что обсуждали Стас и Иван, не слышал.

— Лучше ни к чему не прикасайся, девочка, — посоветовал Николай. — Мазут — не самое страшное, во что здесь можно вляпаться. Но все-таки…

— Срань какая! — выругалась Катя. Мазут не желал отчищаться с пальцев. — Фу! И что теперь делать? Чем его смыть?

— Керосином или дизельным топливом, — подсказал Сергей.

— И где я возьму дизельное топливо или керосин? — взволновалась девушка. — Здесь же не заправка и не автосервис!

— На любом судне есть либо то, либо другое, либо и то и другое вместе.

— Мы обязательно отыщем, чем отмыть мазут, — пообещал Николай. — А пока можно воспользоваться обычной тряпкой. Например, той, что лежит под насосом.

Он направил фонарь чуть ниже, и из темноты вынырнула тряпка, испачканная в том же мазуте.

— Отлично! — Катя с трудом оторвала присохшую к полу ветошь, заодно прояснив причину, по которой та лежала под насосом. Как только пространство освободилось, из-под крышки агрегата полилось вязкое топливо.

Группа двинулась по трапу на следующую платформу. Первым шел Николай, за ним — Стас и Иван. Сергей пропустил Катю вперед, но девушка наотрез отказалась следовать за братом. Цепочка вновь растянулась. В стесненном пространстве замелькали огни фонарей, и последний из них быстро отстал от группы. Пряча камеру под рукавом, Катя снимала «секретный объект». Насосы, трубы, провода — все старое, ржавое и страшное, как в фильме про Фредди Крюгера. Ей все виделось одинаковым, за исключением центрального объекта, занимающего четверть машинного отделения. «Они назвали это главным двигателем», — запомнила Катя. С трапа она разглядела, что вдоль объекта на наклонной стене располагаются шесть овальных дверок. А чуть выше — столько же круглых. Еще с трапа она увидела огромную шестерню с противоположного торца. К сожалению, та находилась слишком далеко, чтобы расспрашивать ребят о ее предназначении. Катя лишь выхватила ее из темноты и подумала, что обязательно спросит о ней на обратном пути.

Как только свет покинул нижнюю платформу, вал одного из охлаждающих насосов внезапно завертелся. Стрелка на манометре замерла на величине четыре бара, и на нагнетательный клапан легли чьи-то руки. Насос мгновенно раскрутился и завыл, добавив к общему шуму новый звук. Вода под напором пошла в магистраль, а из прогнившего сальника забил довольно сильный фонтан.

Не стал томиться и топливный насос. Его вал разгонялся медленнее, а стрелка манометра пробежалась по всей шкале и застыла на величине, сильно превышающей нормальные параметры. Холодный мазут двинулся по трубам, а перегруженный мотор загудел и налился вибрацией. По бокам насоса заструились потеки топлива.

— Вы слышите? — обратился Иван к группе, уловив очевидный гул с нижней платформы.

— Похоже на шум катера, — сказал Бобок.

— Похоже на рев старого мотора, — пробормотал Стас.

— Похоже на крики мертвецов из могилы, — закончила Катя.

Среди труб и запорной арматуры она натолкнулась на большой механизм, похожий на гриб. Ее фонарь замер на круглом стекле, расположенном на уровне ее глаз. Катя остановилась.

— Водоопреснитель, — прочитал ее мысли Стас.

— В него накачивают морскую воду, — продолжил объяснение Сергей, — потом кипятят и конденсируют. Конденсат отправляется в цистерну с пресной водой, а рассол удаляется эжектором обратно в море.

— Здорово! — восхитилась Катя и подошла ближе.

Раздражение исчезло из ее голоса, хотя мазут с пальцев она так и не стерла. Девушка заглянула в запачканное стекло, ничего не увидела и обернулась.

Иван, опасаясь вопросов, намекающих на его некомпетентность, посторонился и сделал вид, что ему нет дела до разглядывания давно изученных агрегатов. А еще он заметил, что Катя как-то подозрительно водит правой рукой, будто в запястье у нее спица. Куда бы ни качнулся ее фонарь, правая рука следовала в том же направлении, словно привязанная. В любой другой момент он бы подстегнул ее замечанием, но, пока группа застопорилась перед водоопреснителем, о котором Иван знал не больше сестры, он молчал. Ждал момента.

К счастью для лопоухого юноши, странные движения заметил Стас.

— Что у тебя с рукой? — он выставил свою кисть, словно собирался пустить из нее молнию.

— Ушиблась, — пожаловалась Катя и потерла локоть. — Сгибать больно.

— Когда?

— Когда спускалась в шахту. Ударилась о лестницу.

— А я вас предупреждал, — вмешался Николай. — Будьте осторожнее. Машинное отделение — самая опасная часть судна. Внимательность сохранит вам здоровье и жизнь.

Стас хотел сказать, что он не встретил еще ни одной опасности, кроме той, которую представляет собой необходимость следовать за Иваном, но сдержался. В тишине прозвучал только его кашель. Иван подумал, что это не к добру.

— А можно сделать остановку? — спросила Катя. — Смотрите, сколько тут всего! Мы могли бы разделиться и поискать…

— Да вы с ума сошли, молодая леди! — воскликнул Николай. — Нам нельзя разделяться! Никто не знает, в каком состоянии находятся другие трапы. Судно старое. На каждом шагу следы аварии. Мы должны держаться вместе.

Катя поджала губы и отвернулась. Мрак скрыл ее недовольство, и один из членов группы его с радостью почувствовал.

«Так тебе и надо! — злорадствовал Иван. — Еще что-нибудь скажи, и Коля тебя быстро на место поставит!»

— Не отставать, — попросил Николай. — Мы почти добрались до ЦПУ.

Бобок торопился и, вероятно, уже жалел, что собрал столь разнородный коллектив. Луч света скрылся за углом, и на несколько минут группа забыла про своего лидера, как и сам он — про группу.

— Что случилось? — обратился Иван к Кате.

— Ничего, — бросила девушка и как ни в чем не бывало продолжила свою экскурсию по судну. Не прошло и минуты, как она вернулась и дернула брата за плечо: — Что такое ЦПУ?

— Много будешь знать, — сказал юноша, — не вырастешь.

Девушка протиснулась между трубами к Стасу и Сергею.

— Мальчики, кто знает, что такое ЦПУ? Скажите, пожалуйста, и я больше не буду вас отвлекать.

— Центральный пост управления, — перевел Стас, и Иван удивился, как Катины вопросы до сих пор не вывели его из себя. Если бы их задавал он, Стас давно бы превратился в дьявола.

— Маленькая комнатушка с рычагами и переключателями, — разъяснил Сергей. — Оттуда контролируется работа большинства механизмов в машинном отделении. Также на пост управления сводятся данные от всех датчиков и приборов, и оттуда можно отслеживать параметры того или иного оборудования.

— А еще это место для перекура, — завершил Стас. — И там есть стулья, где трудолюбивый экипаж отдыхает после тяжелых часов работы. Я очень любил это место на своем прошлом судне.

— Еще бы, — подстегнул Иван. — А как старший механик относился к твоему трудолюбию?

Стас посмотрел по сторонам. Иван понял, что он ищет предмет, которым можно было бы хлестнуть его по шее или спине.

— А кто такой старший механик? — поинтересовалась Катя.

— Тебе повезло, что у меня под рукой нет кочерги, — сказал Стас, не обращая внимания на девушку. — Как только появится, я тебе наглядно продемонстрирую, как старший механик относился к моему трудолюбию.

— Спасибо, — поблагодарил Иван. — От такой наглядности я предпочту отказаться.

— Вот и стой там с закрытым ртом, — продолжил Стас, — пока…

— Смотрите! — оборвала его Катя.

Девушка сделала два шага к носовой переборке и указала на техническую установку, не похожую ни на насос, ни на опреснитель. Ее верхняя часть имела шесть одинаковых головок, похожих на кепки-бескозырки с пуговицами на макушке. Бока утопали в потеках топлива, и даже при желании нельзя было определить, какой краской были прежде выкрашены эти стенки. Справа от установки находился прямоугольный короб с проводами, ведущими куда-то вверх. На нем краска сохранилась, но боковые решетки под слоем грязи казались чернее, чем топливо.

— Вы когда-нибудь видели такое? — она вприпрыжку кинулась вперед, будто на месте очередного устаревшего агрегата появились ящики с сокровищами. — Мы должны здесь остановиться! Смотрите! Фу, как грязно! Это опять мазут. Кажется, я вляпалась.

Следующие несколько фраз содержали брань, и Ивану стало стыдно за сестру. Почему-то до того, как попасть в машинное отделение, свои худшие качества девушка не проявляла, а теперь раскрепостилась и дурные черты ее стали очевидны.

«Освоилась, — подумал Иван, наблюдая, как перемигиваются Стас и Сергей: своим поведением Катя их смешила. — Поняла, что ее тут никто не обидит, и взялась за старое. Надо будет с ней поговорить».

— Вы идете? — позвала девушка. — Мне интересно, что это за хрень тут стоит и почему она измазана топливом вдоль и поперек.

— Ну, давай, Ванек, — Стас потер кулаки, — блесни знаниями.

— Она играется с нами, — успокоил друзей Иван.

— Ты про что?

— Про то, что она больше не станет нас отвлекать и про то, что ей здесь все так интересно.

Стас нахмурился.

— Уходишь от темы.

— Я знаю, что это дизель-генераторы. — Иван откинул волосы со лба. Кончики его ушей покраснели. — И их там два или три. Иногда они работают в параллели. И все такое…

— Молодец, — одобрил Стас и хотел было хлопнуть его по плечу, но тут Катя истошно закричала:

— Мальчики! Вы еще здесь? Почему вы мне не отвечаете?! Идите сюда!

— Молчите, — прошептал Иван. — Она так быстрее уймется. А вообще, предлагаю оставить ее здесь.

— Зачем? — удивился Стас.

— Чтобы поумнела и не отвлекала серьезных парней от важных задач. В конце концов, мы пришли сюда за золотом или развлекаться? Нам надо делать, что говорит Коля, а не… — он кивнул в сторону носовой переборки. — Всякие распущенные девчонки.

— Но ты же ее для чего-то взял, — включился Сергей. — Для чего?

— Для компании, — ответил Иван. — Коля велел собрать группу из пяти человек. Я и собрал.

— А почему именно пять? — спросил Стас.

— Не знаю. Сказано пять, значит, пять. Я пытался ему доказать, что мы справимся и вчетвером, но он был непреклонен. Пришлось взять с собой сестру. И я уже об этом пожалел. Будьте уверены, она себя еще не раскрыла.

— Странная дама, — протянул Стас. — Если бы моя сестра вела себя так же, я бы давно ее проучил.

— Ее бесполезно чему-то учить. Она упрямая, назойливая, бескомпромиссная вертихвостка. Дважды бросала колледж, поступала в другой, опять бросала. Кое-как получила образование, и до сих пор сидит без работы…

На секунду он притих, и все услышали, как гул с нижней платформы соединился с более грубым лязгающим звуком.

— Ее жизнь могла сложиться иначе, — полушепотом проговорил он, — если бы отец протянул еще лет десять. Он держал Катю в ежовых рукавицах, и девочка росла послушным ангелочком. Конечно, она не зря боялась его. Дядя Дима был тяжелым человеком. Я бы даже сказал, немного сумасшедшим. Он вскипал от одного неверного слова. А когда пил, чтобы достичь грани безумия, слова и не требовались. Катя не раз жаловалась мне, что отец ее бьет, а мать боится рассказать кому-либо, чтобы не подвергать огласке проблемы семьи. Пока главным в доме был отец, Катя оставалась паинькой. Когда отец отошел в мир иной, ее словно подменили. Мать с ней уже давно не справляется, и я даже не знаю, разговаривают они или нет.

— А от чего умер отец? — спросил Сергей.

— От пьянки. — Иван чуть повысил голос: — Бухал немерено. Все, что зарабатывал, пропивал. А потом приходил домой и срывал злость на дочери. Видимо, кое-что Катя от него почерпнула. После его смерти она поняла, что контролировать ее больше некому и можно делать все, что заблагорассудится. Мать ее сильно жалела в свое время. Как результат, девица получилась разбалованная и ничем не обремененная. Куда приведет ее жизненный путь, боюсь предсказать, но, зная ее с детских лет, советую не прогибаться под эту девчонку и не следовать ее прихотям. Она вас не знает, поэтому изображает застенчивость. На самом деле, она не такая. Как только Катя почувствует, что вы на ее стороне, она немедленно сядет вам на шею.

— Кхе, — усмехнулся Стас. — Черта с два!

— Не дождется, — прозвучало от Сергея.

— Предлагаю вернуться к Коле и заняться делом, — сказал Иван. — А ее заберем позже. Пусть побродит здесь в темноте. Поучится.

— Мальчики, откликнитесь! — аукнула Катя, но трое парней уже проскользнули мимо дизель-генераторов к ЦПУ, где их ждал Николай.

Лидер группы пребывал на взводе, и причиной того была вовсе не медлительность коллектива. Николай беспокоился о другом.

— Мастерская заперта, — сказал он, когда они встретились возле двух больших резервуаров с надписью «Air». — Эта плохая новость. Нам негде взять гаечные ключи, чтобы снять болты с корпуса трансформатора. Но есть и хорошая новость: ЦПУ открыт.

— На моем прошлом судне все ключи хранились в ЦПУ, — вспомнил Иван.

Николай задумался.

— А ведь правда! — тут же воодушевился он. — Как я раньше об этом не подумал! Мы сейчас обыщем ЦПУ, найдем ключ, откроем мастерскую и вернемся сюда. Трансформаторная прямо по курсу. Дверь слева.

— А если мы не найдем ключ? — спросил Стас.

— Что тогда? — поинтересовался Сергей.

Николай выдержал паузу и ответил:

— Найдем!

Они вошли в комнату, малознакомую штурманам, но хорошо узнаваемую кадетами судомеханического факультета. Оценив замкнутое пространство, Иван подумал, что кубрик, где жили Стас и Сергей, был не так уж и мал. ЦПУ балкера «Рио» напомнил ему камеру для заключенных, только без туалета и спальных мест. Здесь кое-как могли развернуться два человека, не больше. Сейчас их было четверо, и Иван надеялся, что долго тесниться в крошечном помещении им не придется.

Главенствующее место в ЦПУ занимали две панели. Первая формировала целую стену и включала в себя бесчисленное количество ячеек, каждая из которых имела свой амперметр, контактор и лампы. Иван знал, что эта длинная стена зовется Главный распределительный щит или ГРЩ, и именно она связывает группы вспомогательных механизмов с генераторами. Консоль синхронизации генераторов располагалась посередине. Лампы на ней не горели, и все приборы указывали на то, что система обесточена. Несколько ячеек с выдернутыми контакторами были распахнуты. Пыль и грязь осели на проводах, и Иван подумал, что, рано или поздно, здесь мог случиться отменный пожар. К счастью для экипажа, судно вовремя выбросило на мель и теперь самовозгорание никому не угрожало.

Вторая панель занимала центр ЦПУ, оттесняя посетителей к передней стенке. Большая часть оборудования относилась к управлению главным двигателем и его системами. Также здесь имелись телефоны внутренней связи, часы и индикаторы для вспомогательных двигателей, компрессоров, вискозиметров и других механизмов. Иван подумал, что Центральный пост управления послужил бы отличной фотозоной для Кати и ее подписчиков. Он представил, как разозлится сестра, когда зайдет сюда, увидит антураж, представляющий собой пережиток прошлого, и потом будет кусать локти, потому что не сможет сделать фото. Иван расплылся в улыбке, но заметить ее никому так и не довелось.

Его партнеры быстро рассредоточились по углам помещения в поисках ключей. Стало не так тесно, и Иван наконец-то увидел, что, помимо оборудования, в ЦПУ есть стул, стеллаж с технической литературой и кофейный столик, заваленный разнообразным мусором. Было понятно, что здесь не только пили чай и курили, но также играли в карты, смотрели арабские фильмы с dvd-дисков и оказывали первую помощь, о чем свидетельствовала выпотрошенная аптечка и обрезки бинтов.

Иван сел, схватился за рукоятку машинного телеграфа и уже хотел опустить ее в позицию «МАЛЫЙ ВПЕРЕД», как вдруг обнаружил, что не все индикаторы на панели главного двигателя были потухшими. Рядом с телеграфом располагалось небольшое кнопочное табло, и средняя лампа на нем светилась оранжевым цветом. На лампе было обозначение «S/B». Иван не знал, что такое «S/B», «FWE» и «RFA». Он хотел спросить об этом у Стаса, но тут судно сотряс ожесточенный гром, и вся группа тут же выстроилась вокруг стула, где сидел Иван. По полу прокатилась вибрация. Обе двери ЦПУ открылись и закачались. С кофейного столика свалилась часть мусора.

— Что за хрень?! — выругался Стас и уставился на входную дверь.

— Катя на что-то нажала, — предположил Иван. — С ней такое бывает. Очень хочется нажать, и она себя не контролирует…

— Какая, к черту, Катя?! — прогремел Стас. Остатки мусора посыпались со стола. — Мы движемся!

— Мне кажется, — начал Сергей, — судно либо разваливается, либо собирается отплывать.

— Такого не может быть, — повертел головой Николай. — Думаю, что-то просто упало…

— Да? — Стас резко обернулся в его сторону. — Надстройка провалилась под палубу? Или котел вылетел через отверстие в переборке?

— Я не это хотел сказать! — повысил голос Николай.

— Это Катя, — уверял Иван. — Давайте кончать с фантазией и дадим нормальное объяснение происходящему.

— Нормальное объяснение будешь давать преподам на экзамене! — Стас прошел к двери и выглянул наружу.

По машинному отделению гуляло эхо. Где-то плескалась вода. С нижней платформы доносился характерный шум вращающихся механизмов.

— Здесь происходит какое-то дерьмо. И нам пора сматывать удочки.

— Я говорил вам о том же с самого начала! — напомнил Николай. — Мы слишком много времени тратили зря. А тут еще и… — он снова не договорил: Стас жестом велел ему замолчать.

— Смотрите, — он указал на панель управления главным двигателем. — «Stand by»? Лампа горит!

— И правда горит, — подтвердил Сергей.

— Двигатель в пусковой готовности? — не поверил Стас.

— И контроль за управлением на мосту, — Сергей указал на селектор, расположенный чуть выше машинного телеграфа.

— Что это значит? — спросил Иван.

— Тихо! — приказал Стас. — Где-то здесь должны быть лампочки индикации пускового клапана и валоповоротного устройства. Выключите фонари. Лампы горят слишком тускло. В темноте мы должны увидеть больше.

Фонари погасли, и часть панели вокруг машинного телеграфа засияла бледно-оранжевым светом. Лампы и кнопки, вокруг которых образовалось свечение, были притушены, точно кто-то убавил яркость, но не выключил их полностью. От панели исходило легкое жужжание, слышимое только тогда, когда все переставали дышать.

— ЦПУ не обесточено, — прошептал Стас. — Но… как такое возможно?

— Остаточный ток, — нашелся Николай. — На каждом судне есть аварийные аккумуляторы. Скорее всего, они и подают напряжение на консоль.

Стас слушал его вполуха. Его глаза метались по панели индикаторов, пока не нашли заветную лампу:

— Пусковой клапан… — пробормотал он, — открыт.

— И валоповоротка отсоединена, — сказал Сергей.

— Конечно, все может оказаться просто совпадением, — Стас включил свой фонарь и повернулся к остальным членам группы, — но сдается мне, что мы здесь не одни.

Его слова чуть не вызвали панику. Иван вцепился в стул. Сергей задрал подбородок. Николай судорожно глотнул.

— Попрошу спокойствия, товарищи, — сказал он тихим, уравновешенным тоном. — Возможно, судно не обесточено полностью. И вы правы: все кажется ужасно подозрительным. Но, уверяю вас, людей на борту нет. Даю вам стопроцентную гарантию. Балкер «Рио» пуст, и ни одна живая душа не поднимется сюда без конкретной на то причины.

— Допустим. — Стас вновь обратился к панели.

Иван, сконфуженный тем, что до сих пор не понял смысла слов своих партнеров, проговорил:

— Объясните мне, что происходит. Я не понимаю, при чем здесь посторонние люди. И что значат эти лампы?

— Стас подозревает, что двигатель кто-то подготовил перед нашим приходом, — ответил Сергей и постучал по индикатору «S/B». — Эта лампа означает, что все готово к запуску. А контроль на мосту позволяет пустить двигатель без ведома ЦПУ. Конечно, на старом судне допустимы ошибки в системе, но самые элементарные мы уже исключили. Пусковой клапан, через который осуществляется подача воздуха в цилиндры, открыт. Валоповоротное устройство отсоединено. Давление топлива и масла отсюда мы не видим, но по состоянию двигателя заметно, что он прогрет. Значит, непрерывная циркуляция не нарушена.

— И гул с нижней платформы доказывает, что насосы работают, хотя оба генератора спят крепким сном, — довершил Стас. — Откуда взяться энергии для питания их моторов?

— То есть, по-вашему, кто-то это сделал, так? — переспросил Иван. — Кто-то ходит и запускает один насос за другим, открывает клапаны, пока мы тут…

— Это невозможно! — воскликнул Николай. — Не-воз-мож-но!

— Спокойно, Коля, — Иван вышел на середину, — я тебе верю. Все, что сейчас прозвучало, выглядит реалистично. Но то, что здесь, кроме нас, есть кто-то еще, кажется просто фантастикой.

— Фантастика это или нет, мы еще не решили, — заметил Стас. Он повернулся к Сергею и спросил: — Что скажешь?

— Чувствую, отсюда надо уходить. — Сергей пожал плечами. — Я бы ушел.

— И я бы ушел.

— Вот и идите! — прикрикнул Иван и тут же осекся. — Я не это хотел сказать.

Он сделал шаг навстречу друзьям, вытянулся во весь рост и заглянул в лица обоих. Со стороны казалось, будто маленький начальник отчитывает своих телохранителей.

— Вы что? Серьезно? Хотите все бросить? Вы… с ума сошли?

Стас прицелился. В любой другой раз Иван уже отскочил бы в сторону, чтобы не получить подзатыльник, но сейчас он и не подумал ретироваться. Он твердо стоял на ногах, и в его глазах таилось легкое непонимание, словно его уверенность в друзьях внезапно пошатнулась.

— Ну же! — простонал Иван. Теперь ему было не до шуток. — Я столько выгораживал вас перед Колей. Говорил, что вы самые смелые, рисковые. Что с вами хоть куда. Выходит, я ошибался?

Стас и Сергей не ответили. Морщины на их лбах то собирались, то исчезали.

— Конечно, между нами бывало всякое, — говорил Иван. — Даже такое, что и вспоминать не захочется. Но мы же никогда друг друга не подводили. Всегда были вместе. Стас! Серега!

В ЦПУ вновь воцарилось молчание. По одну сторону стояли Николай и Иван, по другую — Стас и Сергей. Думали они не об одном и том же. В тот момент у Стаса впервые зародилась мысль, что те, кто прячутся на судне, умнее, смекалистей и коварнее их самих. Он не был уверен в их мотивах, но ему казалось, что тайник с золотом тем людям совершенно не интересен. Если на судне действительно кто-то есть, то балкер им требуется целиком.

«Но где они и сколько их? — мучился догадками Стас. — И что нам делать при встрече с ними?»

Тут он почувствовал прикосновение. Сергей толкал его в бок.

— У нас ведь нет никаких подтверждений, что топливный и масляный насос работают, — начал рослый юноша в синей куртке и ботинках с тупыми носами. Иван и Николай внимательно слушали. — Для пуска двигателя нужен еще насос охлаждения…

— И воздуходувка…

— И еще куча всего. И, как бы мы ни старались себя убедить, с мели судно не сдвинется, даже если гребной винт сумеет каким-то образом провернуться. Я думаю, Николай прав: скорее всего, наше воображение слишком разыгралось. И нам не стоит отклоняться от намеченного плана.

— А гул с нижней платформы? — напомнил Стас. — Эхо?

— Не знаю, — честно ответил Сергей. — Спустимся — увидим.

— Вот и я так думаю! — вклинился Николай. — Нечего зря гадать. Вместе спустимся и все увидим.

— Надо осмотреться, — сказал Сергей Стасу, — а потом делать выводы. Все-таки попасть сюда было нелегко. И второй раз я уже сюда не вернусь.

— И никто не вернется, — подтвердил Николай. — В любой момент на судно могут перебросить частную охрану и любые попытки проникнуть приведут к беде.

— Частную охрану? — переспросил Стас.

— Да. — Николай притопнул. — Я слышал, «Рио» хотят перепродать. Судовладелец откликнулся только на третий день после крушения и заявил, что не намерен вкладываться в снятие балкера с мели. Это означает только одно: рано или поздно «Рио» будет передан в частные руки. Разумеется, если государство и военные не придумают, как прибрать судно себе. Но, если честно, в такой исход я не верю. На содержание балкера придется расходовать огромные деньги. Откуда они у государства? Поэтому в народе и зародилось мнение, что «Рио» скоро выкупят. Вопрос только во времени.

— Ладно, — Стас скрестил руки на груди, — закроем тему. На чем мы остановились?

— Мы искали ключи от мастерской. — Иван вытянул шею и осмотрелся.

— Точно! — подхватил Николай. — Распределяемся, товарищи! Распределяемся!

Еще какое-то время Стас смотрел на мерцающую лампочку с обозначением «S/B», пытаясь разуверить себя в существовании посторонних лиц на борту. Смотрел на нее и его лучший друг, пока Николай и Иван обходили ЦПУ в поисках ключей. Когда один из них вдруг заверещал, что ящик найден, и вся группа отвлеклась, на консоли ГРЩ произошло изменение. Прибор, замеряющий изоляцию в сети 440 вольт, внезапно ожил, и стрелка поднялась по шкале до значения 1 ом.

— Мы возьмем их с собой и проверим все! — Иван потряс ящиком. — Точнее, я проверю. Я же их нашел. Итак, друзья-партнеры, кто со мной?

Желающих не нашлось.

— Я один не пойду. — Иван посмотрел по сторонам. — Стас?

— Туда надо подниматься по лестнице?

— Да.

— Тогда я пас. Лучше кого-нибудь помоложе найди. Сестру, например.

— Серега?

— Я тоже пас, — вздохнул Сергей. — Мне надо беречь силы на обратный путь.

— Я пойду с тобой, Ваня, — вызвался Николай. — А эти два уважаемых товарища пусть заглянут в трансформаторную. Уверен, они найдут там много интересного.

— Идет, — сказал Стас, удовлетворенный решением лидера группы.

Он надеялся, что Николай и Иван задержатся и у них с Сергеем будет еще минут десять на то, чтобы обсудить возникшую ситуацию. Но он ошибся и очень скоро остался в ЦПУ один. В одиночестве Стас загрустил. Он и не представлял, каким испытанием для пятерых кладоискателей обернется путешествие на «Рио». Сейчас его мучали лишь подозрения, и он стоял, уперев кулаки в консоль, и думал о том, как где-то в двадцати километрах отсюда пустует его кровать. Там все было хорошо. Здесь все было странно. Он ощущал слабую вибрацию, словно над головой висел пчелиный улей, слушал гул с нижней платформы, и ему казалось, что судно движется.

Медленно, но движется.

Глава 9

В машинном отделении. Надежды умирают

По размерам трансформаторное отделение было вполовину меньше ЦПУ и любой входивший туда чувствовал себя псом в будке. Здесь было по-своему уютно, тесно и, в отличие от остальной части машинного отделения, глухо. Посреди помещения на некотором расстоянии друг от друга располагались три трансформатора, помеченные символами «А01», «А02» и «В». Их корпуса еще сохранили заводскую окраску, хотя были порядком поцарапаны и кое-где помяты. Стас отметил, что эта комната — первое помещение в машинном отделении, где он не видел ржавчины и грязи. Зато здесь хватало пыли, и, пока Сергей и Иван откручивали гайки с корпуса трансформатора, кто-то непременно чихал или кашлял. В отделении стоял однородный стук гаечных ключей, который, будто бы впитывали стены.

Вскоре крепление корпуса ослабло, и Иван воскликнул:

— Вижу! Вижу золото

Группа воодушевленно разделила его радость. Бобок стал аплодировать. Сергей выдавил редчайшую для себя улыбку. Стас чихнул и, если бы Николай вовремя не прихватил его за шиворот, мог бы снести головой торчащий из стены штырь. Иван докрутил последнюю гайку и бросил ключ на пол.

— Спешу напомнить, — вступил он. — Коля пообещал: как только вернемся в поселок, каждому полагается пиво! Личный подарок от него в благодарность за проделанную работу.

— Да! — заверил Николай. — Без сомнения! Обещание есть обещание: как только вернемся на землю, немедленно идем в лучший бар и гудим там до утра. Я за всех плачу!

Таким счастливым, как сейчас, ни один из членов группы Николая еще не видел.

— Сказать по правде, я до сих пор не верю, что кто-то мог использовать трансформатор, чтобы прятать в нем золото, — лицо Ивана освещала широченная улыбка.

— До чего только не додумаются люди, — говорил лидер группы. — Хотя в этом есть логика. На мой взгляд, трансформатор — одно из тех мест, куда точно никто не сунет нос.

Его замечание было поддержано только с одной стороны. С той, где стоял Иван.

— Спрятать сокровища здесь — просто гениально! — восхищался юноша.

— Признаюсь вам, товарищи, — Николай положил руку на трансформатор, — я не раз участвовал в поисках клада. И этот путь был самым коротким за всю мою практику.

— Короткий — не значит легкий, — заметил Иван.

— Да, путь был весьма тернист и темен, и я рад, что его разделила со мной такая замечательная команда. Я заранее благодарю всех за великую победу и с чистой совестью заявляю, что я в вас, товарищи, не сомневался.

— Я даже немного волнуюсь, — отшутился Иван. — Все-таки не каждый день находишь клад.

— Может, сначала заглянем под корпус, а потом будем паясничать? — голос Стаса оборвал их воодушевление.

Воцарилась тишина, разбавленная тихим скрипом приоткрытой двери. Николай засуетился, присел перед трансформатором и попытался поддеть реберную сетку. Иван нашел более удобное место и ухватился за острые края в подрамнике. За те же края, только с другой стороны, взялся Сергей. Стасу пришлось поднимать торцевую часть. Вместе они потянули вверх, вывели края из зацеплений и сдвинули защитную крышку с места на несколько сантиметров.

— Минутку, — попросил Иван и первым просунул нос в образовавшуюся щель.

Ничего он больше не кричал. Все видели, что за корпусом скрывается нечто светящееся, сверкающее и невероятно красивое, и, разумеется, все догадывались, что именно способно так блестеть. Сергей смотрел на лучезарный свет с удивлением, Стас — с усмешкой, Бобок — с надеждой, а Иван — с ликованием.

— И ведь случается же подобное в нашем веке, — произнес он в пол голоса.

— Случается, — сказал Николай и похлопал товарища по спине. — Случается и не такое.

— А ведь я не верил, — Иван просунул руку, сорвал старую изоляцию, и сердцевина трансформатора попала под прямой электрический свет.

Тут радость ребят несколько угасла, потому что блеск, казавшийся всем золотым, исходил от обычной медной проволоки. Катушки стояли впритык друг к другу, а по периметру каждую из них огибала стальная рамка.

— Спокойно! — Бобок поднял вверх ладонь, призывая не делать скоропостижных выводов. — Трансформатор нужно осмотреть.

— Может, это не «А02»? — забеспокоился Иван.

Стас почесал бровь и махнул в направлении крышки:

— Там же написано: «А02»!

— Спокойно, — повторил Николай, успокаивая, скорее, себя, чем ребят.

Луч его фонаря пополз вдоль рамок, заглядывая во все труднодоступные места. Он потратил на осмотр около минуты. Еще пять ушло на то, чтобы снять крышку полностью. Теперь трансформатор был пронизан лучами света, как на рентгене. Николай осматривал низ, Стас и Иван — верх, Сергей полез под днище. Вскоре группа прекратила бесполезное занятие и сошлась на мнении, что золота здесь нет.

— Может, он ошибся с номером трансформатора? — предположил Иван. — Это же матрос. Матросы ничего не соображают в инженерии.

— Согласен, — кивнул Николай, — но не во всем. Матросы отлично запоминают цифры.

— Какие проблемы? — вступил в дискуссию Стас. — Давайте откроем другие трансформаторы и убедимся, что в них тоже ничего нет.

Николай и Иван переглянулись. Подавленность одного сшибала с ног надежду другого. Николай всем своим видом демонстрировал, что еще не все потеряно, Иван символизировал, что все потеряно уже давно.

Сергей подобрал гаечный ключ с пола:

— Помогите мне. Снимем вторую крышку и со спокойной душой вернемся домой.

— Вот-вот, — хохотнул Стас.

Гаечный ключ взял Николай.

Через несколько минут болты на корпусе трансформатора «А01» были отжаты и защитная крышка благополучно перемещена на пол. Лучи фонарей устремились в темные углы. Как внимательно ни просматривали их глазастые парни, блеск золота никто не увидел. Углы утопали в пыли, повсюду лежала потрескавшаяся изоляция, обмотки отливали алым светом. В целом, трансформатор выглядел так, как и должен был после более чем двадцатилетнего срока эксплуатации: запыленным, подгоревшим, но еще на что-то способным. После тщательного осмотра взгляд на вещи поменялся даже у Николая. Неутомимый лидер отошел в угол, сел на свой рюкзак и приуныл.

Группа перешла к последнему трансформатору. Он был меньших размеров по сравнению с «А02» и «А01». По центру корпус пересекала красная полоса.

— Дерзнешь первым, Ванек? — спросил Стас, не желая брать в руки гаечный ключ.

— Может, нет смысла его открывать? — отозвался Иван.

— Смысла, может, и нет, — сказал Стас и уперся в подрамник, — а долг обязывает.

— Да, — подхватил Сергей. — Долг обязывает.

— И руки чешутся, — договорил Стас. — У тебя не чешутся, Ванек?

— Не чешутся, — пробурчал Иван.

— А раньше чесались, — продолжил Стас. — Помню, так чесались, что ты даже не стеснялся их чесать.

— Товарищи! — воскликнул лидер группы, срываясь с места. — Нам нужно срочно сменить наш настрой! Давайте подбадривать друг друга. У нас выдалось замечательное приключение! Мы должны быть счастливы, что поучаствовали в нем!

— А ведь правда, — Стас поднял вверх указательный палец. — Я чуть не свалился с двадцатиметровой высоты в ледяную воду, набил синяк на ноге, надышался дрянью, преодолел подъем и спуск, которые и в страшном сне не приснятся. Я поучаствовал в великолепном приключении!

— Почти как в фильме, — подхватил Сергей.

— Лучше! — выпалил Стас и вдруг замолк.

— Товарищи, — обратился ко всем Николай. — Я обещаю вам пиво вне зависимости от того, отыщем мы золото или нет. Только не злитесь. Это не моя вина.

— И не моя, — вставил Иван.

— Так получилось. Не нашли. Что ж теперь… До этого я семнадцать раз искал клад и ничего не находил. Я надеялся, что хоть сейчас повезет. Не повезло.

— Ну… — переменился Стас. — Пиво, конечно, улучшит положение вещей.

— Безусловно, улучшит, — заверил Сергей.

— Но для того, чтобы наше удовольствие было более полным, нам все равно придется с этого судна что-нибудь стащить, — без иронии сказал Николай.

— Не понял. — Стас наклонился и полушепотом спросил: — «Что-нибудь» — это что?

— Например, переносной инвертор. Или хорошие сверла. Или новенькие гаечные ключики. Словом, все, что можно выгодно продать на блошиных рынках города.

— А если мы и этого не найдем? — наседал Стас.

— Будем считать, что ваша практика прошла неплодотворно, раз вы думаете, что в мастерской столь большого судна мы ничего не найдем, — заявил Николай.

— Идея заманчивая, — подумал Стас. — Предлагаю кому-то остаться здесь, а остальным начать обыск.

— Так и сделаем, — сопутствовал Николай и вдруг осклабился: — Только вряд ли у кого-то хватит хладнокровия убежать, не удостоверившись, что под крышкой последнего трансформатора ничего нет. Все-таки наличие золота способно многое подправить в наших планах.

— Мне хватит, — промямлил Иван.

Вид его совершенно не подразумевал желание действовать. Он осознал, что его обманули и теперь пребывал в том состоянии, когда человеку не нужно ничего, кроме собственной печали.

Стас его настроения не разделял. В его мыслях уже имелся ряд действий, способных оказать поддержку, и его не пугало, что поход на судно превращается в мародерство. Проблема заключалась лишь в том, что единственный рюкзак, куда можно было сложить дорогостоящие находки, висел на плечах Николая. Второй был у девчонки, но согласится ли она пожертвовать им?

«Выбирать придется что-нибудь маленькое, но ценное, — понимал Стас. — Иначе по лестнице не спуститься».

Сергей скрутил последнюю гайку, и защитная крышка полетела на пол. Маленький трансформатор, как и его предшественники, имел идентичные стальные рамки, обмотанные медной проволокой. Поверхность ее пребывала под толстым слоем пыли. Углы покрывала паутина, на которой качались высохшие трупики мух.

— Господи боже, — спохватился Николай, — как они здесь оказались?

— Действительно, — изрек Стас, и тут его взгляд упал на крохотную блестящую точку.

Он потянулся вперед, воткнул палец в паутину и распорол верхний слой. Трупики мух немедленно ожили и затряслись. Из черноты вынырнул объект размером с ноготь. Стас разорвал паутину по периметру. Оголилась нижняя часть медной обмотки, а под ней — яркий, как солнце, предмет.

Николай ахнул, Иван раскрыл рот, Сергей протер глаза.

Стас сунул руку под обмотку.

— Твердый, — сообщил он, явив на свет то, что хранилось за паутиной.

Стас раскрыл ладонь и по трансформаторной пронесся вздох.

— Золото! — воскликнул Иван.

— Зуб? — удивился Сергей.

— Коронка, — уточнил Стас.

— Золото! — извивался Иван. — Поверить не могу! Там же… Там же… — тут он притих и осторожно спросил: — Еще что-нибудь есть?

— Загляни, — сказал Стас, оттирая руку от паутины. — Я туда больше не сунусь.

Иван заглянул под обмотки, и понял: если что-то и есть в этом трансформаторе, оно находится глубоко. Паутину снова пришлось рвать. Трупики мух запрыгали, как марионетки. Вместе с ними запрыгал и Иван. Он сунул руку в трансформатор по локоть. Полез бы дальше, но рука не проходила в узкий зазор между днищем трансформатора и обмоткой. Он провел, как полагается военному тральщику, с одного края опасной зоны до другого, но, вытянув кисть, обнаружил, что паутина собрана, а золота нет.

Иван снова запрыгал, срывая с рук паутину. С его уст слетели ругательства, но после очередной оплеухи Стаса брань прекратилась вместе с прыжками. Иван схватился за щеку, совершенно забыв, что его рука по локоть в паутине. Та, когда он убрал ладонь, повисла на его носу и подбородке, а на нижней губе тряслись мухи.

Стас присел, опустил луч света, проверил пространство под обмотками и вынес окончательный вердикт:

— Золота нет.

Николай с горечью махнул рукой.

— Ну что, товарищи, — голос он старался держать на высокой ноте. — Раз уж мы здесь, нам стоит обратить внимание на другие полезные вещи в этом заведении.

Предложение было принято. Николай повел группу к мастерской, где намеревался перевернуть все вверх дном ради того, чтобы забрать то, что потом можно будет выгодно продать. Сергей и Иван последовали его примеру, а Стас свернул, не доходя до трапа, и пошел назад в ЦПУ.

Он прикрыл за собой дверь, чтобы не отвлекать внимание товарищей, обошел панель управления главным двигателем, бросил взгляд на распределительный щит. И заметил, что прибор, замеряющий изоляцию в сети 440 вольт подпрыгивает до значения 1Ом.

— Не слабо. — Стас постучал по консоли и тут же отдернул руку. Он почувствовал жжение в пальцах, точно распределительный щит пытался его укусить.

Стас сделал шаг назад и уставился на старую зеленую краску, где отражался жирный след его отпечатков.

«Меня ударило током? — недоумевал он.

— Это определенно был ток, — сказал он себе и тут же добавил: — Которого нет.

В данный момент его беспокоила одна нестыковка: силовая сеть в 440 вольт запитывалась от судовых генераторов, но ни один из них сейчас не работал. Следовательно, единственным источником энергии были аварийные аккумуляторы, но ни один из них не подключался к сети 440 вольт.

— Возможно, я ошибаюсь, — сказал Стас вслух. — Я в этом не мастер. Я всего лишь курсант.

Стрелка прибора скакнула еще выше.

Стас вернулся на середину ЦПУ, чтобы взглянуть на ГРЩ целиком, и обомлел.

Под обозначением каждого насоса имелся амперметр, по которому вахтенный механик мог отслеживать нагрузку электромотора. Стас тоже следил за подобными вещами, будучи кадетом, и, приобретя привычку наблюдать за насосами первой категории, был крайне удивлен тем, что все они находились в работе. Глаза его полезли на лоб, в боку кольнуло, и еще один вопрос получил ответ. Вот и объяснение, откуда исходит гул, нарушающий покой мертвого судна.

— Отсюда пора сматываться, — твердо решил Стас и направился к двери.

«Рио» собирался в рейс. Как бы глупо это ни звучало, происходило то, что на морском языке именуется началом маневров. Стас побледнел, когда за его спиной раздался щелчок и еще один насос пустился в работу. Он бросился к двери, толкнул ее, и ужаснулся: она была заперта. Причем, не изнутри, где имелась защелка, а снаружи, ключом!

Он навалился на дверь, но железная шумонепроницаемая пластина даже не содрогнулась. Стас разбежался и ударил в дверь плечом. Раздался глухой звук, а за ним — ничего. Стас запаниковал. Он схватился за голову и вдруг услышал писк машинного телеграфа. В тот же момент судно тряхнуло. По машинному отделению разнеслось шипение воздуха, и поршни главного двигателя зашевелились. Стас почувствовал движение, глянул на пульт, и его ноги подкосились. Машинный телеграф указывал «Малый вперед». Обороты двигателя нарастали.

Глава 10

В машинном отделении. Иван находит клад

Еще до того, как группа из трех человек попала в мастерскую балкера «Рио», Иван замыслил одну штуку, которая была не совсем честной по отношению к партнерам, но весьма прибыльной для него самого. Получив опыт на практике, Иван знал, что ценные вещи на любом судне хранятся не только в мастерской, как считал бывший штурман Николай, но и в специальных хранилищах или запертых кладовках. Именно туда чаще всего засылают кадетов, доверяя им заветный ключ от замка и строго наставляя, что нужно принести, а к чему лучше не прикасаться. Там хранятся запасные части, аэрозоли, инструменты, канцелярия, новая униформа. Там можно найти кучу всего интересного, и Иван порадовался, что такие умные ребята, как Сергей и Стас, до сих пор до этого не додумались. Вопрос был в том, где находится кладовка и как отыскать ее в темноте между переборками, трапами и прочими элементами конструкции.

Иван решил довериться чутью, и оно его не подвело.

Кладовку машинного отделения и мастерскую разделяла всего одна стена, но, чтобы добраться до нее, Ивану пришлось сделать по платформе круг. Благодаря неспешной прогулке, он влез в разлитое топливо, порвал штанину о торчащий из стены крюк и испачкался стекловатой, задев треснутый корпус турбокомпрессора. Ничего из вышеперечисленного ему не приглянулось, но он исправно держал курс за группой, чуть отставая от друзей с той целью, чтобы в нужный момент незаметно для всех исчезнуть во тьме.

Так они достигли мастерской, и когда Николай с Сергеем вошли внутрь и принялись переворачивать шкафчики, столы и ящики, Иван сделал несколько бесшумных шагов мимо, и вскоре оказался у решетчатой двери с надписью «ENGINE STORE». В петлях висел замок.

Иван не стал разбираться, что означает надпись «ENGINE STORE», зато уловил запах свежего пластика и решил, что там, где пахнет новизной, определенно должно быть что-то ценное. Он снял дужку замка с петель и дернул дверь на себя. Через мгновение Иван проскользнул внутрь и понял, что попал в кладовую, где, словно книги в библиотеке, на полках хранились самые разнообразные вещи. Запах пластика внутри усилился и вскружил ему голову.

Иван выпрямился, огляделся и тихонько захихикал. Одного взгляда на кладовую хватало, чтобы осознать: он обхитрил всех. Пока Коля и Серега ковыряются в использованном барахле, у него есть время покопаться в новых запчастях, инструментах и еще много в чем, что механики «Рио» хранили на черный день, да так этим и не воспользовались. Он ощутил зловредный зуд, призывающий как можно скорее взяться за работу и найти то, за чем он пришел. Это ощущение Иван знал как свои пять пальцев. Объяснялось оно одним словом: «хочется». Всякий раз, когда он чего-то хотел, появлялись встречные трудности, вследствие чего, то, чего он желал, никогда не доставалось ему целиком. Сегодня трудности шли стороной. Цель приближалась, и все было великолепно. Во всяком случае, до той минуты, пока Иван не почувствовал, что находится в кладовой не один.

Луч фонаря прошелся по трем длинным стеллажам, где хранились ящики с запчастями. Чуть поодаль от стеллажей на свободной стене висели поршневые кольца. Под ними, точно ворох ненужных вещей, лежали медные трубки. Иван бегло оценил их вес и подумал, что, сдав их в цветмет, мог бы заработать себе на куртку. Или хорошие джинсы. Или еще на что-нибудь, в чем он мог бы неплохо смотреться перед девочками. Но тут он представил, как будет тащить увесистые трубки, и решил, что эта идея не блещет рациональностью.

— Здесь есть штуки поинтереснее, — прошептал он, и по его телу пробежала дрожь волнения.

Иван повернул в первый проход и принялся заглядывать в ящики. Ближний к нему ряд запчастей принадлежал сепараторам. Иван исследовал несколько больших ящиков, но не нашел ничего, кроме резиновых колец и подшипников разных форм и размеров. Однажды ему встретился блестящий вал, судя по всему, тоже от сепаратора. Вал весил не меньше десяти килограммов. Иван отложил его в сторону, намереваясь прихватить на обратном пути, но чуть позже к нему вернулось благоразумие, и он оставил вал на месте.

— Слишком тяжелый, — сказал он себе. — Хотя нержавейка потянула бы на штуку с лишним.

Он перешел на другой ряд. В ящиках с запчастями для компрессоров ничего ценного не нашлось, и он нырнул на полку ниже. Здесь, в аккуратных самодельных ячейках хранились детали насосов. Каждая ячейка была наполовину пустой, содержимое наполовину состояло из старых изношенных запчастей.

«Компания и судовладелец не особо беспокоились о техническом состоянии судна», — подумал Иван и сказал:

— Что тут вообще можно взять?

В некоторых ячейках он видел металлические вкладыши и кольца. В других нашлось много использованных втулок. Иван сложил все в одну кучу и тут же щелкнул себя по носу:

— Латунь нынче стоит дорого, но как я все это унесу?!

Если бы он догадался прихватить с собой рюкзак…

Иван встал с колен и переключился на противоположный стеллаж. Здесь он нашел старый турбокомпрессор и несколько изношенных сопловых аппаратов. Такие штуки Иван узнавал с первого взгляда благодаря одной неприятности. Дело в том, что преподаватель по дисциплине «Турбины и турбокомпрессоры» обладал самой чистой совестью во всем университете и его предмет молодым курсантам приходилось учить наизусть. Зубрил его и Иван, и теперь, глядя на изношенные лопатки соплового аппарата, с горечью вспоминал, каким трудом достались ему эти знания.

В ящике с запчастями удача ему не улыбнулась. Он нашел несколько паронитовых прокладок, упорный подшипник и горсть резиновых колец. Все это было перемешано, измято и готово, разве что, к аварийной замене. Иван закрыл ящик и перешел к другой полке, где обнаружил гору отслуживших свой срок форсунок. За ними он нашел не менее грязный ящик, где покоились старые части топливных насосов. Все было измазано мазутом, слиплось, как попкорн с солью, а сам ящик заляпали отпечатки пальцев.

— Грязь, да и только! — фыркнул Иван и утер нос.

Около двух минут он рассматривал содержимое нижних полок и уже начал сомневаться, что встречные трудности обошли его стороной. Полка представляла собой корыто, наполненное изношенными поршнями, шатунами, прогоревшими клапанами с седлами, протертыми вкладышами подшипников и другим барахлом, не представляющим никакого денежного интереса. Очень скоро Иван признал лом бесполезным и с кислой миной отдалился от стеллажа, чтобы осмотреть другой.

Удача явилась к нему, когда он заглянул в небольшой ящик с проводами. Там не было ничего железного и тяжелого, зато имелось несколько вещиц, заметно поднявших Ивану настроение. Он нашел мультиметр. Настолько новый, что в нем не было батареек. Иван отложил прибор в сторону и сунул нос еще глубже в ящик.

— Рация! — воскликнул он, вытаскивая переговорное устройство. — Кто-то припрятал, а Ванек нашел!

Он покрутил колесико громкости и понял, что рация может заговорить, если кто-нибудь пошлет на нее сигнал. Пока такие источники отсутствовали, рация молчала, но в правом верхнем углу горела зеленая лампочка и при шевелении колесика громкости из динамика вырывался треск помех.

— Хорошая находка! — похвалил себя Иван. — Дорого уйдет!

Он рылся в ящика еще какое-то время, вытянул оттуда пару плоскогубцев, набор маленьких отверток, десяток распакованных предохранителей, щипцы для обжимки электрических контактов, кусачки с закругленными концами, паяльник и несколько кусков оголенного медного провода. Убедившись, что больше ничего ценного внутри нет, Иван сложил все обратно и уже хотел перейти к следующему ящику, когда из-за стеллажа послышались хрипы.

Разумеется, сначала Иван пропустил шум мимо ушей. Он захлопнул крышку, сунул в один карман куртки мультиметр, в другой — рацию. Она тут же оттянула карман до колен, и ему пришлось временно ее вытащить.

— Какой же я молодец! — похвалил себя Иван. Он еще не знал, кому продаст приборы, но идейки, как это сделать, у него уже появлялись.

Он повернулся к следующему ящику, и вдруг услышал звук, от которого ноги стали ватными, а от пяток вверх, точно по веревочке, побежали мурашки. Иван вытянул шею и повернул правое ухо в сторону странного шевеления.

На несколько секунд в кладовке установилась полная тишина. Через переборку и прикрытую дверь прорывался шум трудящихся в мастерской товарищей. Также был слышен гул — Иван принял его за эхо. За пределами кладовой имелись и другие звуки, но ни один из них не интересовал его так, как тот, что раздался совсем рядом. Внутри. Звук, похожий на затрудненное дыхание, исходил из дальнего угла. Ивану почудилось, будто он разбудил медведя, но тот спросонья еще не может разглядеть выход из норы и топчется на месте.

В груди у Ивана засвербело. Счастье мигом растворилось, смытое волной тревоги и страха.

«Не знаю, что происходит в том углу, — подумал он, — но отсюда надо срочно валить».

Не успели его мысли превратиться в действие, как из темной точки, прикрытой углом стеллажа и ворохом тряпок, послышалось приглушенное рычание. Этот звук Иван расслышал так же хорошо, как последний нагоняй от матери по поводу незакрытой сессии. Она сказала, что он бездарь и, будь у нее сил побольше, она дала бы ему ремня. Как хорошо, что он вырос и маме, хрупкой и слабой, уже не удается загибать его раком для такой неприятной процедуры!

Тем временем рычание возобновилось. До сих пор Иван надеялся, что это ему только кажется, но, когда со стеллажа упала пластиковая бутылка, сомнений не осталось: в углу находился кто-то, имеющий плоть и кровь.

«Зверь? — Иван стер со лба капли пота. — Собака?» При этой мысли он основательно взмок. Сжались все труднодоступные места, и курсант ощутил, как в животе, в самом низу, что-то теряет контроль и силится открыться.

Причину, почему Иван боялся собак, объяснял один ужасный эпизод, который, подобно дисциплине «Турбины и турбокомпрессоры», он никак не мог забыть. Вот и сейчас он вспомнил, как в восьмилетнем возрасте возвращался домой из цирка и, чтобы срезать путь к своей улице, решил пройтись между вагончиками. Так было короче: ему не пришлось бы обходить трейлер с кассами и зловредными охранниками, идти мимо фонтана, где он мог натолкнуться на одноклассниц, и пересекать оживленную часть парка с десятками дядек, теток и сотней очумелых детей.

Иван не стал заострять внимание на том, что проход между вагончиками перетянут красной лентой и выглядит, как промышленная зона. Не насторожил его и забор, огораживающий передвижной цирк от парка и строительного объекта, замороженного много лет назад. Между вагончиками Иван видел идеальный путь к своей цели и двинулся в тесный проход, будто там его поджидала награда.

Вагончики представляли собой длинные прицепы тягачей, один из которых был комнатой смеха, куда Иван не заходил, потому что был любителем острых ощущений, а другой — комнатой страха, где мальчик побывал дважды. Первый прицеп стоял торцом ко второму таким образом, что в образованном ими углу получился внутренний двор — площадка, где хранилось запретное и опасное и куда дети никогда и ни при каких условиях не смогли бы пройти. К сожалению, день не предвещал успеха ни Ивану, ни тому, кто так плохо натянул красную ленту, потому что мальчик, находясь в прекрасном расположении духа, проигнорировал все предупреждающие знаки и протиснулся между вагончиками, подобно тому, как кошка пролезает сквозь прутья в заборе.

В тот же момент огромный сторожевой пес по кличке Роб, изнывающий от жары и детских голосов, поднял одно ухо, проверяя, действительно ли он слышит приближение чьих-то шагов или ему это снится. В июле, в середине дня было так жарко, что Роб не хотел попусту вылезать из-под прицепа. Он лежал в яме, время от времени открывая глаза и наблюдая за тем, как между колес мечутся разнообразные ноги. Играла громкая музыка, откуда-то тянуло мочой, было невыносимо скучно, и Роб в полудреме думал, работает ли на Земле рай или все это бредни собак, всю жизнь бегающих по улице без ошейника. Робу шел шестой год, он находился в расцвете сил, обладал прекрасным нюхом и достойно носил звание сторожевой собаки.

Когда очередные ноги миновали красную ленту, Роб еще находился в сонном состоянии, потому что не верил, что эти конечности зайдут так далеко. Охранники навещали его каждые четыре часа. Ему меняли воду, подкидывали хлеба и мяса и относились так, как люди и должны относиться к собаке. Роб помнил, что последнее посещение состоялось совсем недавно. Заинтересованный странным событием, он открыл глаза и тут же нашел подтверждение собственным подозрениям. Вместо сильных мужских ног в сапогах и штанах цвета хаки, он увидел тонкие ножки в синих сандалиях и коричневых бриджах. Бриджи едва закрывали колени, и Роб, при виде лодыжек без единой волосинки, высунул язык. Такие ноги он воспринимал как еду.

Иван смутно помнил, как справа от него зазвенела цепь, а потом из-под прицепа, точно черт из табакерки, выскочил огромный пес. Но он по сей день видел широко посаженные глаза, горящие на фоне кофейного цвета шерсти, и пасть, куда запросто поместилась бы его голова. Еще до того, как стальные челюсти сомкнулись на его голени, страх сковал мальчика по рукам и ногам.

Надо заметить, что Иван вышел через тот же вход, через который зашел. До забора он не добрался, и срезать путь у него не получилось. Но, вопреки тому, что ему все-таки пришлось идти через парк, мимо фонтана и автобусной остановки, он долетел до дома быстрее, чем когда-либо. По прибытии, весь в слезах и соплях, он бросился к матери и рассказал ей, что с ним случилось. Мама, понимая, чем могут закончиться собачьи укусы, не теряя времени, усадила мальчика на багажник велосипеда и повезла в больницу, где Иван, пребывая в жутчайшем волнении, поведал доктору о том, какая именно собака его укусила и как ему удалось вырваться из ее челюстей.