Бесплатный фрагмент - Неизбежная карма/Упадок обольщения

Неизбежная карма

Где то там глубоко в моём сознании теплится надежда, что все мои мечты осуществляться. Что когда-то настанет именно тот день, тот час и та минута, которые перевернут всю мою жизнь. А пока, пустыми, неживыми и тонущими в бесконечной тоске глазами я смотрю на окружающий меня мир. И это даже не мир, а кусочек, крупица в бесконечной вселенной. А приобретая вполне осязаемые формы — тюрьма, откуда нету выхода. И всё, что мне осталось — дожидаться окончания срока заключения, пожизненного заключения. Когда я умру я стану свободен. Я стану свободен, когда умру. Но мне ещё рано умирать, слишком многое не сделано. Я хочу быть свободен здесь и сейчас, в здравии и ясной памяти, пока я молод и полон сил, энергии и энтузиазма. Но нету воли. Всё что осталось, только вера. А пока я гуляю по улицам этого городишка убийц, насильников и проституток. «Зоопарк» населённый человеком, превращающимся обратно в обезьяну. Но мне не уйти от неизбежной кармы.

Проститутки и мошенники

Что необходимо чтобы выжить в «зоопарке»? В поганом месте, с поганым обществом. Связи, деньги, наглость, выносливость. Это основные качества и аспекты. Заметьте, здесь нет таких общепринятых и вездесущих уверенности в себе, ума и коммуникабельности. А к чему в таком поганом месте, где вокруг одни шакалы под названием шлак — отбросы людей. Нет, многое решают только твои семейно — родственные связи и наличие зелёных бумажек, старательно утрамбованных в трусы на случай очередной взятки, очередному коррумпированному хапуге, председателю «колхоза»… Круговая порука ограниченного и замкнутого шлака.

А что необходимо мужчине, чтобы размножиться? Опять же деньги, связи, а не сексуальная привлекательность. Бабы оценивают в мужике не уровень его размножения (то есть привлекательность, уверенность, осанка, походка, коммуникабельность), а уровень выживания (деньги, статус, связи), который является решающим конём и обжалованию в арбитраже не подлежит. Если у тебя нету денег, чтобы приобрести красивенькую и мощную тачку, купить квартиру или построить дом, то нехуй и рыпаться в направлении бабы. Девку ждут «реальных» предложений от «реальных» мужиков. А всякие там «игры» оставьте для следующей жизни… На комплименты, негхиты, оупенеры они не поведутся. Просто потому, что элементарно не поймут своим узкоплёночным мозгом вашей тонкой игры с сексуально-игривым подтекстом. Для них, ваше обращение, будет каким то, с их же слов — «навороченным». Слишком сложно, запутанно. Что бы что то самке понять, нужно шевелить мозгом. А желание такого не возникает, в силу сверхзанятости и отсутствия как такового… Нет не мозга, анатомически он у всех есть. А банально опыта в социальной динамике и межполовых отношениях. Поэтому всё гораздо проще, на первый взгляд. Подъехал к девушке, предложил съездить на природу и попить чего-то и всё, она твоя. Такой «подход» бабам вполне понятен: коротко и ясно, видно сразу кто «самец», а кто «паданок». Но как заработать на машину, дом и прочие блага, в месте экономической рецессии и низкой миграции населения? Возможно только, если ты обворовываешь другого, не давая ничего взамен. Если ты вор, проходимец и проститутка.

Монашки — переодетые слуги божьи или развратные шлюхи

части «Сестричество», «О постриге», «Постриг в рясофор», «О монашеском облачении», «Поступление в монастырь» заимствованы из устава Собора Александра Невского Ново-Тихвинского женского монастыря г. Екатеринбурга

Сестричество

После периода испытания послушницы принимают посвящение в сестры милосердия. Они не произносят монашеских обетов, но изъявляют добровольное желание служить Богу и Церкви бескорыстно и в послушании, согласно с Уставом сестричества. Сестры милосердия призваны с молитвой, словом утешения идти к скорбящим, служить Христу радушием к странникам, уходом за больными. В своей жизни они руководствуются словами Святого Евангелия: «Истинно говорю вам: так, как вы сделали это одному из братьев сих меньших, то сделали Мне» (Евангелие от Матфея, глава 25, стих 40). В Обители сестры, посвятившие себя делу милосердия, добровольно трудятся во славу Божию. Строй жизни в Обители уравнивает всех, смиряет, отнимая собственное мудрование, соединяя насельниц Обители в одну семью, обязывая всех к взаимной помощи и молитве.

Уклад жизни сестер милосердия близок к монастырскому. Утром и вечером — совместное молитвенное правило, по окончании которого сестры получают послушания от старшей сестры. Послушания различны: церковное, рукодельное, уход за престарелыми, за детьми, уборка помещений, территории, работа на ферме и др. Труд в Обители сочетается с молитвой. Свободные от послушания сестры посещают Божественную литургию и Вечернее Богослужение, на которых они читают и поют на клиросе. Днем читается акафист св. прмц. Елисавете.

День у сестер проходит размеренно, в трудах и молитве и завершается он крестным ходом вокруг Обители и общим вечерним правилом, на котором вычитываются вечерние молитвы, кафизма. После правила испрашивается прощение у старшей сестры и всех сестер.

В кельях — так называются жилые комнаты Дома Милосердия — у монахинь, как правило, не бывает посетителей, там царит тишина, прерываемая лишь молитвой. В святом углу теплится лампада перед иконами. Одним из главных молитвенных деланий монахинь является чтение Псалтири в специально отведенной для этого комнате Дома Милосердия, где проживают все монашествующие сестры. При этом в определенные моменты монахини читают и список поминаемых за здравие или за упокой людей.

О постриге

Величайшая, воистину, сила и благодать святого и ангельского образа монахов… Радуйтесь, разумные в Господе девы, что удостоились на земле такого ангельского жития.

Старец Иосиф Афонский «Великое дело — пострижение во святый ангельский образ. Велика и таинственна сила, заключающаяся в его священнодействии, направляемая к тому, чтобы человек стал ангелом по образу внутренней своей жизни, ибо ангелы бестелесны и вещественный образ не может уподобиться им», — говорит в своих «Письмах к новоначальной инокине» духовная дочь св. прав. Иоанна Кронштадтского, основательница и возобновительница восьми женских обителей иг. Таисия (Солопова). Это как бы второе крещение, в котором человек вновь перерождается и обновляется. В знак этого нового рождения он навсегда совлекается своих мирских одежд, как всего своего ветхого человека (Ефес. 4, 22), и приемлет перед святым Евангелием, как от руки Самого Бога, одежду новую, облекаясь в нового человека (Ефес. 4, 24) о Христе Иисусе.

Когда сестра только поступает в монастырь, она является «кандидаткой в послушницы», то есть находится на испытании: и сама знакомится с монастырской жизнью, «пробует» свои силы, и настоятельница с сестрами смотрят, есть ли у нее искреннее произволение к монашеству, желает ли она всем сердцем служить единому Господу или же лишь хочет укрыться в обители от житейских тревог и скорбей, получить в обители только «кров и уход». Время такого испытания определяется настоятельницей по совету с духовником и старшими сестрами монастыря.

По истечении испытательного срока, когда поступившая полностью узнает все обычаи обители, убедится, что в силах им следовать, и будет по-прежнему изъявлять желание вступить в сестринство, ее зачисляют в послушницы. Для этого пишутся специальные прошения епархиальному архиерею от лица настоятельницы и самой сестры (нужно заметить, что вообще и зачисление в обитель, и все постриги совершаются только по благословению правящего архиерея). После этого сестра облекается в подрясник и полуапостольник и уже официально становится насельницей монастыря.

Постриг в рясофор

Следующая ступенька — пострижение в рясофор, или иночество, которое обычно совершается не ранее, чем после трехлетнего пребывания сестры в обители. Однако в особых случаях, например при смертельно опасной болезни, настоятельница может обратиться к архиерею с просьбой о пострижении той или иной насельницы и по истечении более короткого времени ее пребывания в монастыре.

О смысле и значении рясофорного пострига духовник обители, схиигумен Авраам (Рейдман), отвечая на вопросы во время одной из бесед с сестрами, сказал так: «Иноческий постриг — это начало пути. Обеты еще не даются, но в то же время возвращения к мирской жизни уже нет. Человек еще не дал монашеских обетов, как бы (теоретически) еще не приступил к самому подвигу, но это уже подготовка — подготовка к тому, что он примет полный постриг и затем все силы своей души употребит на совершенствование, на заботу о своем спасении. Это нечто вроде обручения: как сначала бывает обручение, а потом — брак, так и здесь. Иночество является неким предвкушением того, чем уже будет собственно монашество».

Перед постригом

Таким образом, рясофор — это «начаток святого образа», постриженная в рясофор обычно именуется инокиней, но также возможны названия рясофорной монахини или рясофорной послушницы. Обычно при этом постриге переменяется имя — в ознаменование начала новой жизни. По непреложной заповеди Спасителя: Просите, и дано будет вам (Лк. 11, 9), новопостриженной подается особая благодать, споспешествующая ей во спасение, дается и новый заступник — святой, имя которого она получает при постриге.

В собственном смысле монашество начинается с пострижения в малую схиму, мантию. Выдающийся подвижник и молитвенник нашего времени старец Иосиф Афонский так пишет в одном из писем к своей духовной дочери, принявшей монашеский постриг: «Величайшая, воистину, сила и благодать святого и ангельского образа монахов. Радуйся и веселись, чадце мое возлюбленное, со всеми святыми сестрами, или, скорее, благоухающими духовно астрами. Радуйтесь, разумные в Господе девы, что удостоились на земле такого ангельского жития. Благословен Бог, творяй ангелы Своя духи, благословен Бог, возвышающий смертных еще во плоти к житию бесплотных. Желаю вам, чадца мои, и молюсь из глубины сердца, дабы благоуханная благодать, как тонкое дуновение, как благовонное Божественное дыхание, постоянно веяла среди вас, напояя благоуханием преподобные души, освящая подвижнические тела… Итак, блажен путь, спешите». В согласии с ним говорит, обращаясь к новопостриженной, и иг. Таисия: «Блаженна ты, сестра! Блаженна мысль твоя, блаженно и похвально произволение твое. Ты возвеселила небо и землю; возвеселила человеков, пекущихся о твоем спасении; возвеселила ангелов, имже радость бывает о каждой душе, обращающейся к Богу; возвеселила и Самого Господа, призывающего всех обремененных суетою мира к Своему блаженному премирному покою: Приидите ко Мне, и Аз упокою вы!» Все готово к монашескому постригу.

Объясняя смысл монашеского пострига в одной из бесед с монашествующими, схиигумен Авраам, отметил, что «смысл пострига заключается в том, что человек возобновляет обеты, которые он нарушил после крещения, и дополнительно дает обеты нестяжания, безбрачия и послушания, то есть те, которые не для всякого христианина обязательны, но он добровольно берет на себя такие обязанности, чтобы сугубо служить Господу».

Все моменты пострига глубоко символичны. По толкованию святых отцов, новопостригаемая уподобляется и евангельской овце, потерявшейся, а потом найденной добрым пастырем (см. Лк. 15, 4–6), и человеку, израненому при дороге жестокими разбойниками (см. Лк. 10, 30–37), и меньшему сыну, расточившему все свое имение с блудницами, а затем возвратившемуся с покаянием к своему милосердному отцу (см. Лк. 15, 11–32). Она посвящает себя Господу, как живую словесную жертву. Однако самым важным и решающим моментом является, конечно, принесение постригаемой великих монашеских обетов. Согласно чину пострига, схиигумен задает ей, смиренно стоящей пред алтарем с распущенными волосами в одном хитоне, несколько решающих вопросов: по своей ли воле приступает она ко Господу? Согласна ли отречься от мира по заповеди Господней? Пребудет ли в монастыре и постничестве даже до последнего издыхания? Сохранит ли себя в девстве, целомудрии и благоговении даже до смерти? Сохранит ли до смерти послушание к настоятельнице и ко всем во Христе сестрам? Пребудет ли до смерти в нестяжании и вольной Христа ради нищете? Претерпит ли всякую скорбь и тесноту монашеского жития, Царствия ради Небесного? На все эти вопросы постригаемая, скорее сердцем, нежели устами, отвечает: «Ей, Богу содействующу, честный отче», — и таким образом дает монашеские обеты. «Когда [человек] произнесет такие обеты пред Богом и людьми, — пишет святитель Симеон Фессалоникийский, — …он принимает второе крещение, очищается от грехов и является сыном света, и Господь наш радуется о нем со Своими ангелами, закалая для него тельца упитанного, который есть тело и кровь Его». Произнести такие слова, решиться на подобные обеты, можно, конечно, только имея живую, опытом стяжанную, веру в Божию помощь, из сознания своей полной немощи и вместе — твердого упования на Всемогущего Спасителя… Наречение имени.

После этого, в знак своего твердого произволения, постригаемая трижды собственноручно поднимает и подает схиигумену ножницы, бросаемые им вниз с лежащего на аналое святого Евангелия, а затем совершается крестообразное пострижение ее власов во имя Святой Троицы. По толкованию святых отцов, через это она приносит Господу, как жертву, как бы часть своего тела, так как посвящает Христу всю себя, отвергая все излишнее и мирское. Именно в этот момент постригаемой часто вновь дается иное имя — в ознаменование того, что она оставляет свою прежнюю жизнь и начинает совершенно новую жизнь, всецело посвящая себя Богу.

В конце чина пострига все сестры со свечами в руках («в знамение веселия, и Божией благодати, и радости ангелов») поочередно троекратно лобызаются с новопостриженной, вопрошая ее новое имя и желая ей «спасаться о Господе». После этого монахиня, не разоблачаясь, проводит несколько дней в храме, присутствуя на всех богослужениях, пребывая в молитве и занимаясь чтением творений святых отцов.

Сестра, немалое время проводившая духовную жизнь, преуспевшая в иноческих добродетелях, а главное — всей душой возлюбившая молитву и приобретшая навык подолгу пребывать в ней, ставшая способной возносить сердечные молитвы не только за себя, но и за ближних, может быть пострижена и в великую схиму, называемую великим ангельским образом. Последование великого ангельского образа очень похоже на последование малой схимы, т. к. в сущности во время этого обряда только повторяются уже данные обеты, однако совершается этот чин с еще большей торжественностью. Великосхимница получает и свои особые одежды, которых нет у мантийной монахини: великий параман и куколь с аналавом, ей опять может быть дано новое имя — в знак начала новой жизни, по сравнению даже с прежней монашеской.

Такова внешняя сторона монашеского пути, однако «если внутреннее делание по Богу не поможет человеку, то напрасно он трудится во внешнем», — говорит прп. Варсонофий Великий. Суть монашества — во внутреннем полном и неразрывном соединении с Господом путем умной молитвы и покаяния. Кто не таков и не стремится к этому, тот не монах, по словам святых отцов.

Почему же такое пристальное внимание уделяется во всемозможных пошлых анекдотах — монашкам, этим кротким и аскетичным слугам Божьим? Видимо, всё дело в их внешнем облике. Ведь известно, что грубая ногата не возбуждает так, как наличие эротического шёлкового белья или платья с глубоким декольте. Скрытые от вселенского взора пикантные места женщин, дают волю бурному воображению мужчин. А сёстры милосердия не пользуются эротичным бельём, откровенными топиками и сверхкороткими юбками… Они поступили ещё хитрее… Простой смертный может созерцать только их ангельское личико.

О монашеском облачении

Облачение в монашеские одежды — это таинство, как и возлагание венцов в браке. Ты надеваешь монашеское одеяние вместо венцов. И так уневещиваешься Христу, давая обет девства до конца жизни.

Черное монашеское облачение… У одних оно вызывает печаль и сожаление, у других недоумение и вопросы. По какой причине отличается оно от обычной мирской одежды? Почему оно именно черного цвета? Есть ли у него какое-то символическое значение? Святые отцы говорят нам, что подобно тому, как воины, поступая на военную службу, оставляют прежние свои одежды и облекаются в воинские, так и монах, как добр воин Иисус Христов (2 Тим. 2, 3), облекается в особые одежды, как бы во вся оружия Божия, по выражению апостола Павла (Ефес. 6, 11). Кроме того, черное монашеское облачение является и символом покаяния, скорби о грехах, плача об утраченном райском блаженстве. Святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет, что красивая, яркая одежда не подходит для плачущих о своей умершей душе; им подходит одежда черная, в которую люди облекаются в знак своей глубокой печали.

Прекрасно объясняет значение монашеских одежд, как и самого монашества, и древний писатель-подвижник — святитель Симеон Фессалоникийский: «Священнейший образ монашеский… называется также одеждою покаяния, как (образ жизни) скорбной, смиренной и самоуничиженной, не терпящей излишеств и чуждой всякого человеческого пристрастия, не только не увлекающейся никакими мирскими помыслами, и словами, и делами, но и отрешающейся, и бегущей от мирских забот… Потому-то и темны одежды монаха, что помнит он о смерти и о вечном плаче, живет не здешней жизнью, но жаждет иной — нетленной жизни, к которой и стремится усильно. Посему-то тот, кто есть истинный монах, по Павлу, и здесь Христа любит так, что ничто не может разлучить его от любви ко Христу (Рим. 8, 35), и разрешиться желает и со Христом быти (Филип. 1, 23)». Таким образом, черный цвет всей монашеской одежды отнюдь не случаен. Также и все части монашеского облачения имеют свое символическое значение. Рассмотрим их в том порядке, в каком они надеваются во время монашеского пострига.

Прежде всего, — власяница или хитон. Сейчас так называется длинная рубашка из простой ткани, а раньше власяница ткалась из верблюжьего волоса или овечьей шерсти (отсюда и ее название) и надевалась на голое тело, причем жесткий волос все время больно его колол. Это постоянно служило для монаха напоминанием о необходимости безропотного терпения всех жизненных трудностей, поношений от людей, разнообразных скорбей и бед.

Поверх власяницы игумен, совершающий пострижение, надевает на постригаемого параман. Это небольшой четырехугольный плат с изображением креста и других орудий страдания Спасителя, а также с изображенными на нем словами святого апостола Павла из его послания к галатам: «Аз бо язвы Господа Иисуса на теле моем ношу» (Гал. 6, 17). Согласно чину монашеского пострига, параман является символом обручения великого ангельского образа и подъятия на себя благого ига Христова, во исполнение слов Самого Спасителя: «Да отвержется себе, и возьмет крест свой, и последует Ми» (Мк. 6, 34).

Вместе с параманом надевается на постригаемого и крест (обычно простой, деревянный) — в воспоминание крестных страданий Господа и в знамение последования Ему в несении своего креста, то есть терпения всех случающихся скорбей и страданий.

Затем надевается подрясник (черное платье), своей простотой напоминающий монаху его обет добровольной нищеты, а также слова святого апостола Павла: «Вменяю вся уметы быти, да Христа приобрящу» (Филип. 3, 8).

Следующая одежда — ряса, называемая в чине монашеского пострига «ризой веселия и радования». Это одеяние знаменует собой отложение всех печалей и смущений, которые обыкновенно происходят от постигающих нас скорбей и бед, а также непрестанное духовное радование, приобретаемое монашествующим благодаря стяжанию благодати Святого Духа через исполнение обета послушания, вновь вводящее в теснейшее духовное общение с Господом.

Вслед за рясой надевается мантия, которая в чине пострига именуется «ризой спасения» или «одеждой нетления и чистоты». С одной стороны, она означает охраняющую и покрывающую силу Божию, с другой, — неуклонное исполнение монахом правил избранного им образа жизни. У мантии нет рукавов, что знаменует собой то, что у монашествующего ни руки, ни другие члены тела не свободны для мирской деятельности, для греха. Кроме того, мантия очень просторна и может свободно развеваться, чем напоминает крылатых быстродвижных ангелов и обозначает, что монах, как ангел, должен быть всегда готов ко всякому Божьему делу. «Люблю, чтоб все бегом, быстро. Монашество — это ангелы. Они должны летать», — говорил современный подвижник благочестия, молитвенник и исповедник архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский).

Пояс, по объяснению преподобного аввы Дорофея, также имеет свое символическое значение. Прежде всего, по словам преподобного, он является символом того, что монах постоянно должен быть готов к подвижническому деланию, ведь и в обычной жизни мы, желая приступить к какому-либо делу, сначала опоясываемся и уже потом начинаем трудиться; недаром и Господь в Евангелии говорит: «Да будут чресла ваша препоясана» (Лк. 12, 35). Во-вторых, поскольку пояс в древности делался из кожи убитых животных, можно считать его и символом умерщвления похоти, а также напоминанием слов апостола: «Умертвите уды ваша, яже на земли: блуд, нечистоту, страсть, похоть злую…»

Обувается при пострижении монах и в сандалии, «чтобы неуклонно поспешал по пути евангельскому, как бы бежал горe, где он сподобится назначенной нам жизни небесной», — говорит святитель Симеон Фессалоникийский.

Наконец, вручаются монашествующему четки, называемые при этом мечом духовным, и завещается непрестанное, деннонощное моление молитвою Иисусовою: «Приими, брате, меч духовный, иже есть глагол Божий, ко всегдашней молитве Иисусове, всегда бо имя Господа Иисуса во уме, в сердце и во устех своих имети должен еси, глаголя присно: „Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго“».

Принимает монашествующий при постриге также крест и свечу. Крест — как символ веры и напоминание слов Господа: «Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возьмет крест свой, и последует Ми» (Мф. 16, 24). Свеча же — как символ того, что новопостриженный должен чистым и добродетельным житием стать «светом миру», по слову Спасителя: «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех» (Мф. 6, 16).

Таково облачение тех, кто сподобился пострижения в малую схиму или мантию. Те же, кто принял постриг в великую схиму или великий ангельский образ, принимают еще куколь с аналавом и великий параман.

Куколь — это маленькая остроконечная шапочка, на подобие тех, какие надевают на младенцев. Для монашествующих же куколь — это напоминание о необходимости стяжания младенческого незлобия, ведь, по слову Господа, аще не обратитеся и будете яко дети, не внидете в Царство Небесное (Мф. 18, 3). «Не дети бывайте умы, но злобою младенствуйте», — говорит также апостол Павел (1 Кор. 14, 30). Младенец незлобив: если его обесчестят, не гневается, если что-то отнимут, не печалится, если похвалят, — не тщеславится. Он не мстит за оскорбление и не ищет славы. Также, куколь — это символ благодати Божией. Как куколь покрывает и греет голову младенца, так и благодать Божия покрывает ум подвижника и помогает ему молиться и противоборствовать страстям.

Аналав же, или малая схима, — это схимническое облачение, спереди и сзади крестообразно имеющее знамение креста, или, точнее, изображающее собой самый крест, и знаменующее полную смерть для мира и всего мирского.

Итак, можно сказать, что все облачение указывает монашествующим на обязательные для них добродетели: подражание Господу нашему Иисусу Христу в смиренном и безропотном перенесении всех прискорбностей и страданий, кротость, незлобие, всепрощение, целомудрие и, конечно же, непрестанную молитву.

Поступление в монастырь

Посвятить себя Богу и жить добродетельно есть одно из великих дарований Христовых.

прп. Исаак Сирин

Двери обители открыты всем, искренне ищущим своего спасения, ибо неложно слово Господа, сказавшего: «Грядущего ко Мне не изжену вон». Никакое звание и никакой прежний образ жизни не препятствуют христианину вступить в монашество. Важно только, чтобы решение оставить мир было продиктовано не внешними обстоятельствами, не желанием укрыться от житейских невзгод, а внутренним желанием очищения собственного сердца, осознанным стремлением вести полную, осмысленную и целенаправленную жизнь по Евангельски заповедям. Последняя перед революцией настоятельница нашей обители, схиигумения Магдалина (Досманова) говорила своей молодой родственнице, которая попросилась в обитель после нескольких конфликтов с близкими: «Я беру в монастырь не тех, кто не хочет жить с людьми, а тех, кто не может жить без Бога». Истинный послушник, то есть пришедший в обитель по призванию своей души, быстро будет подниматься по лестнице добродетелей, особенно, — если жительство его будет направляться по совету более опытного в монашестве наставника.

По учению святых отцов, молодость способнее к монашеству, чем старость, ибо молодая душа гибка и легче переменяется к лучшему. Однако и пожилые годами, но сохранившие гибкость души и способные к монашеству, безусловно, принимаются в обитель.

От вступающих в монастырь не требуется никакого взноса, но если вступающая сама пожелает пожертвовать что-либо монастырю, — пожертвование принимается. Однако поступившая не должна требовать за это каких-либо привилегий или послаблений. Она должна искренне считать, что принесенное ею — собственность монастыря.

Каждая пришедшая сначала некоторое время проживает в монастыре в качестве паломницы (от нескольких дней до нескольких месяцев, в зависимости от внутренней готовности к монашеской жизни). После этого она еще около года проводит жизнь в обители, будучи кандидаткой в послушницы. Столь длительный срок испытания необходим, для того, чтобы у нее было время присмотреться к укладу жизни в монастыре, проверить свое желание оставить мир. Время испытания может быть увеличено или сокращено по тщательном рассуждении настоятельницы и совете ее с духовником и старшими сестрами монастыря.

Темная сторона

Это одно лицо монашествующих сестёр, и возможно единственное… Но прибегнем к народному фольклору. Басня XVIII в. Автор неизвестен.

У трех монахинь некогда случился спор,

А из того родился и раздор.

сказывают вправду, и будто бы не враки,

Что дело уж дошло до драки.

Одна другой дала тот час туза,

А третья им обоим царапала глаза,

все кричали в беспорядке,

Что должно правду защищать равно честной и блядке.

— Так кто может говорить, что хуй не кость?

Два дни тому назад, как еб меня мой гость,

Подъебаючи ему, вспотев, рубашку всю взмочила,

А хуя у него нимало не смягчила.

Другая говорит: — Сестриченка, постой,

Поистине узнала я своею то пиздой,

Что хуй не кость, голубушка, а жила,

Пожалуй рассуди, в чем больше сила.

А третья, на них глядя и слушая, молчала,

Схвативши за пизду, ужасно закричала:

— Что ж ето разве не пизда, а красное окошко?

Мне кажется, вы все вздурилися немножко.

Лет с двадцать уж назад игумен меня еб,

По нем все чернецы, потом уж вдовый поп,

Да вот один лишь слез, успев меня уеть,

И пизда еще мокра, не успела подтереть.

Так вы поверьте мне, что хуй не кость, не жила,

А мясо и что в нем не так велика сила.

Вить жила жестока, а кость всегда тверда,

Так в силах ли была смягчить ее пизда?

Игуменья, пришед, от ссоры развела

И всех троих она их с лаской обняла.

— Скажите, дочки, мне, в чем поссорилися вы?

И что это у вас о хуе за молвы?

Тут наставнице своей они к ногам упали

И слово до слова ей спор весь рассказали.

— Ах! сестры вы мои,

Не ебли вас еще различные хуи.

На первую взглянув, ей стала говорить:

— Которая хуй костью быти мнит,

Любовник твой теперь имеет сколько лет

как давно тебя он начал, сестра, еть?

Она ей говорит: — Ему нет боле двадцати

первую меня, как начал он ети.

А та, которая хуй жилою считает:

— Он лет уж сорока, — черничка отвечает.

А третья, будто мясо хуй что говорит,

— Мой в семьдесят пять лет, — игуменье твердит.

Игуменья сказала, качавши головою:

— Я разных уж хуев апробовав пиздою,

Да вот вам мой ответ:

Глупехоньки, мой свет,

Однакож все вы правы,

А первой-то из вас поболее забавы,

Когда он в двадцать лет, так хуй, конечно, кость,

А твой сорокалетний гость,

Хотя ети тебя и есть еще в нем сила,

Да только хуй не кость, а подлинная жила,

А лет в семьдесят уж пять,

Так мясо у него, какова ж вкусу ждать?

Ну и конечно же, как без анекдотов…

Воскресная школа при женском православном монастыре. Пожилая настоятельница беседует с выпускницами о том, что они собираются делать дальше. — Вот ты, Вера, куда пойдешь? — Никуда, я останусь здесь, буду служить Богу в монастыре. — Хорошо, Господь будет очень рад. А ты, Надежда? — Я, матушка, пойду в сестры милосердия, буду утешать больных и страждущих. — И тобой Бог будет доволен. А что скажет Любовь? — Я просто буду верной женой и любящей матерью. — Что ж, и это похвально. Ну а ты, Катюша? — А я буду проституткой. — Что-что? Повтори, что ты сказала! — Про-сти-тут-кой! — Ну слава Богу! Мне вначале послышалось «протестанткой»

Жили-были две монашки. Одна (М) изучала математику, а вторая (Л) увлекалась логикой. Прогуливаются они как-то вечерком по парку. Л: — Ты заметила мужчину, который вот уже полчаса идет за нами? М: — Да, интересно, что ему надо. Л: — Это логично. Это логично. Он хочет изнасиловать нас. М: — О Боже! При такой скорости передвижения он настигнет нас через пять минут. Что нам делать? Л: — Единственное логичное решение — это идти быстрее. М: — Ну вот, мы идем быстрее, но расстояние между нами сокращается. Л: — Разумеется. Мужчина поступил совершенно логично. Он тоже стал идти быстрее. М: — Так что нам делать? При таком развитии событий он догонит нас через две минуты. Л: — Логичным будет разделиться. Он не сможет идти за нами двумя сразу. Итак, мужик решил идти за Л. М пришла в монастырь и страшно-страшно переживала, что Л еще не появилась. Наконец, Л пришла. М: — Спасибо Господу, ты уже здесь! Что произошло? Л: — Единственное, что подсказывала логика. Я начала бежать. М: — И дальше?… Л: — Весьма логично: он настиг меня. М: — И потом?… Л: — Единственное логичное действие с моей стороны — я задрала вверх платье. М: — О, Боже!! Что он сделал потом? Л: — По логике — он спустил штаны. М: — И?!!!!!!!… Л: — Ну разве это не логично, дорогая? Монахиня с задранным вверх платьем бежит намного быстрее, чем мужик со спущенными штанами.

Изнасиловали монашку в темном лесу. Она идет в монастырь и приговаривает. — И до сыта и без греха.

Одна женщина, которой никак не удается забеременеть, говорит своей подруге, у которой та же проблема: — Помнишь Ленку, которая тоже никак не беременела? Так вот, она говорит, что провела неделю в монастыре, и теперь она беременная! — Да ну? Не может быть! — Это правда. Она говорит, что молилась всю неделю, и молитва «Аве Мария» ей помогла! — Так надо и нам съездить в этот монастырь. На следующий день приезжают они стучат в ворота этого монастыря, и им открывает монашка. Подруги ей говорят: — Сестра, в вашем монастыре недавно была наша подруга Елена, которая никак не могла забеременеть, и она говорит, что ей помогла «Аве Мария». Монашка: — Да нет, это не «Аве Мария», а Отче Наш, только он сейчас в отпуске.

«Береженного Бог бережет» — сказала монашка, надевая презерватив на свечку.

Мужик, пьяный в жопу, идет шатаясь мимо монастыря. Монашки, увидев его из окон, орут: — Алкаш! Мужик: — Чего вы там вякаете? Я ваще завтра приду сюда и всех вас перетрахаю! Когда мужик проснулся на следующий день, ему стало стыдно за свой поступок. А еще через день он решил попросить у монашек прощения. Он вновь подходит к монастырю, видит те же лица монашек и говорит: — Сестры, вы уж меня простите, виноват… — Иди сюда, трепло!

Поп и молодая монашка попали в снежную бурю. Заблудились, промерзли и вдруг наткнулись на одинокую избушку. Зашли. Одна маленькая комнатка, в углу стопка одеял, на полу спальник и одна кровать. Помолившись и поблагодарив Господа за чудесное спасение, стали готовиться ко сну. Поп, будучи джентльменом, говорит: — Сестра моя, Вы уж ложитесь на кровати, а я на полу, в спальнике. Сказано, сделано. Только он забрался в спальник, застегнул молнию и уж стал засыпать, монашка говорит так тихо: — Батюшка, холодно мне. Поп расстегивает молнию своего спальника, встает, берет из стопки одеяло и накрывает ее. Затем заново устраивается в своем спальнике, застегивает молнию и погружается в дрему. Монашка через некоторое время снова: — Батюшка, мне очень холодно. Поп заново встает, накрывает ее еще одним одеялом и вновь забирается в свой спальник. Только устраивается поудобнее, закрывает глаза, как монашка опять мурлычит так протяжно: — Батюшка, мне оочень оочень хоолодно! На этот раз поп остается лежать и после некоторых раздумий произносит: — Сестра моя, у меня есть одна идея. Мы здесь затерялись в буре посреди нигде, и никто никогда не узнает, что произошло. Давайте сделаем так, как если бы мы были женаты. Монашка, дрожащим голосом: — Я согласна… Поп: — Ну тогда ПОДНИМИ С КРОВАТИ СВОЮ ЖОПУ И ВОЗЬМИ САМА СВОЕ ГРЕБАНОЕ ОДЕЯЛО, ДУРА!!!

Женский монастырь. Во дворе, по кругу, на велосипедах катаются монахини, томно вздыхая и вскрикивая. Выходит настоятельница: — Сестры, если вы и дальше будете так себя вести, я прикажу надеть на велосипеды седла…