Бесплатный фрагмент - Недетские сказки

Название книги говорит само за себя. Читателей ожидает встреча как со знакомыми с детства героями, так и с совершенно неожиданными персонажами. Только вот зачастую герои здесь выглядят и поступают непривычно, они полны сюрпризов и неожиданностей. Помимо сказок, в которых с лихвой хватает всякой чертовщины, юмора и приключений, в книгу вошли и фантастические истории. События в них разворачиваются где-то даже научно, но больше все же сказочно, а заканчиваются все они неизменно неожиданно и совершенно непредсказуемо.

Юмор в каждой истории свой: где-то ироничный, где-то саркастичный, а где-то и черный. Герои, как им и полагается, оказываются на высоте — с легкостью преодолевают трудности и находят выход из самых безвыходных ситуаций.

Многие из представленных в сборнике рассказов написаны в соавторстве с моим другом — талантливым автором и жизнерадостным человеком Григорием Родственниковым, который создал иллюстрацию для обложки этой книги.

Автор выражает свою искреннюю благодарность за помощь в создании этого сборника своему соавтору и другу Григорию Родственникову, а так же Александру Разгуляю, сделавшему иллюстрации к нескольким рассказам этого сборника.

Приятного Вам чтения и хорошего настроения, уважаемые читатели.

С уважением, автор.

Часть 1. Сказки лукоморья

(старые сказки на новый лад)

Двое из дворца

Приключилась эта история в давние времена в одном царстве-государстве.

Многие наверняка слышали о двоих из ларца, одинаковых с лица. А вот откуда они взялись, поди и не знаете? Так я вам сейчас без всякой утайки и расскажу с чего все началось, как дело было и откуда ноги растут.

Надобно заметить, что жили в том царстве два брата-близнеца и что характерно — оба были царевыми сыновьями — законными, так сказать, наследниками престола. И очень уж любили они по малолетству озорничать. А времена-то какие были? Правильно — далекие. Ни тебе там синематографа, ни интернету, даже с книгами и то напряг. Их тогда гусиным пером писали, потому как печатную машинку в том царстве тоже еще не придумали. Это сколько же времени на такую писанину уходило? Страшно сказать — годы. Сами понимаете, что много чего таким макаром не напишешь. Вот потому и писали тогда не абы что, а все больше летописи да царские указы. Короче, с приключенческой литературой для подростков совсем плохо дело обстояло, а о фантастической так даже и не слыхивали.

Были, правда, там сказители, которые устным творчеством себе на кусок хлеба зарабатывали, да только царь их не жаловал, а больше гонял, считая бездельниками и дармоедами. Вот, мальцам и приходилось самим для себя развлечения придумывать… Бывает, поймают в лесу змея и давай его в небо запускать. Тот поначалу, знамо дело, шипит, извивается… А потом соображает, что жизнь она такая — из взлетов и падений состоит, и даже хвостом махать начинает, дабы полету какую-то осмысленность придать, поскольку крыльев-то у него отродясь не было. То лягушек на болоте насобирают и давай их целовать — проверяют, значит, таким нехитрым способом на принадлежность к царским кровям, чтобы ошибки какой не приключилось. А как всех перецелуют, так и начинают их препарировать, а потом супчик варить — на хранцузский манер. Такие вот естествоиспытатели с кулинарными наклонностями росли на радость родителям.

И все бы было хорошо и наверняка выросли бы те братья достойными сатрапами для своего народа, когда бы с ними эта история не приключилась. За сим присказка наша заканчивается и переходим непосредственно к сказке. Только вы уж не обессудьте, если вдруг покажется вам, что больно эта история на индийское кино смахивает, ибо на самом деле все именно так и было.

Заехал однажды в то царство цыганский табор. Развлечений, как уже упоминалось, в царстве было немного — рыбалка там, охота, изредка ярмарки заезжие случались с кукольным театром, ну еще раз в три года царь балы устраивал, на которые царевичей по причине малолетства никто не приглашал. Вот они и пристрастились по вечерам в табор тайком бегать да там цыганскую шоу программу из кустов созерцать: на пляски смотреть да песни слушать.

А цыгане те, ежели кто не знает, уже в те далекие времена никакими противоправными деяниями не брезговали и успешно киднеппингом промышляли. Вот они одного из близнецов — Степана и украли, да с собой и увезли в далекие страны. Ивану (второму брату) удалось от тех артистов-авантюристов удрать. Он бегом во дворец, аж запыхался и взопрел весь пока добежал. А как дверь в покои отворил, так давай прямо с порога белугой орать — беда, мол, приключилась, спасите, помогите!

Пока царь спросонку разобрался что к чему, что таки и вправду беда, а не просто мальцы озорничают, пока воевода отряд собрал, так того табора и след простыл. Че они только не делали: и план перехват объявляли, и лес прочесывали, все без толку — цыгане, как в воду канули. Такая вот беда приключилась.

Погоревали родственники, погоревали, да и стали дальше жить поживать.

А у Степки началась жизнь полная приключений. Цыгане те, опасаясь гнева царя, не стали у него выкуп за отпрыска требовать, логично рассудив, что окромя неприятностей ничего им не обломиться, и быстрехонько из царства того ретировались, благо там дыр на границе хватало. Однако же, выгоду свою упускать не собирались. Для чего тогда, спрашивается, огород городили?

И таки пристроили цыгане мальца. Продали они его в чужестранном королевстве тамошнему главному военному начальнику. Тот давно с бароном дружбу водил и разные темные делишки с ним обстряпывал. А тут как про царевича услыхал, так и смекнул, что со временем парня можно будет на шпионскую работу определить, потому как он и язык чужестранный знает, и внешность у него весьма подходящая для такой работы. И стал он Степана военным да шпионским хитростям обучать, все приговаривая какая это романтика и как шпионы здорово живут. Байки ему про шпиЕнов на ночь рассказывал — идеологию, так сказать, в неокрепший мозг вбивал потихоньку…

И вот пока там суть да дело, пока Степка шпионским штучкам обучался, а Ванька монаршие премудрости постигал, самое время рассказать об еще одном персонаже этой истории. Жила в том царстве, откуда братья-близнецы родом, одна ведьма — по имени Баба Яга.

Отношения у ней с царем местным сложились непростые. Тот был ретроградом и не очень в ногу со временем шагал, потому, как не любил он разным заграничным новомодным веяниям потакать. Что с него взять — сатрап и самодур. Но в то же время, понимал царь, что политика — штука стремная: чуть зазеваешься, так тебя тут же свои же доморощенные придворные интриганы и свалят. Потому предпочитал он держать руку на пульсе, а ухо востро. И исключительно из-за этого, крайне редко и очень нехотя, но с соседями своими заграничными все же встречался. Разные их передовые политические технологии подмечал и это дело на ус мотал. Как следствие — устраивал он после таких встреч, у себя в царстве различные акции, чтобы совсем уж отсталым в глазах мировой общественности не прослыть.

Приглянулась ему как-то заморская инквизиция. Очень ее за границей все расхваливали. Сатрапы-то они помучить людей страсть как любят, прямо хлебом их не корми. Но учреждать у себя в царстве подобное ведомство пыток он не стал — очень уж это накладно для казны было. Обязал тогда царь воеводу и батюшку, чтобы те, без отрыва от основной работы, устроили в царстве месячник под девизом: «Взвейтесь кострами синие ночи — мы инквизиторы ведьмам и прочим».

Немало тогда соратников Бабы Яги унеслись в небо вместе с теми кострами. Она и сама тогда еще ведьмой в самом соку была, но пришлось ей срочно в лес эмигрировать. А уж там она бабой и стала, потому видимо и затаила на царя обиду лютую, и поклялась при случае с ним поквитаться…

Прошло годов пять, а может и все шесть с тех пор, как цыгане Степана украли. Иван к тому времени подрос — церковно-приходскую школу закончил, потом папаша ему заморского репетитора выписал, чтобы тот отпрыску краткий курс наук всяких нужных преподал. И все бы неплохо, но вот только кажный год порывался Ванька братца искать. Только царь-батюшка это не одобрял, поскольку шибко переживал на сей счет, опасаясь и второго наследника престола потерять. И вот как-то собрался царь на очередной саммит в соседнее королевство и Ивана с собой туда взял. Пущай, дескать, привыкает — на людей да на заграничное житье-бытье поглядит, заодно ума-разума наберется.

Приехали они, значит, в то королевство заграничное. Их там обхаживают — в хоромах королевских комнату на ночлег выделили с мягкими постелями да с кружевным бельишком, яствами заграничными потчуют и напиткам диковинными угощают. Только скучно Ивану там стало, как цари с королями за политику разговоры говорить начали.

А надобно сказать, что неспроста местный король тот саммит у себя в королевстве устроил. Решил он там, под этот шумок, воеводу из соседнего королевства извести, чтобы потом царство, где отец Ивана правил, проще было завоевать.

Как Ивану скучно-то стало, решил он по замку чужестранному побродить. Бродил, бродил, пока не занесла его нелегкая на чердак. Лазит он там, значит, осматривает: из какого дерева стропила сделаны да как меж собой закреплены. Когда глядит, вроде там кто прячется в дальнем углу чердака. Подкрался Иван к незнакомцу, пригляделся, да как прыгнет на того…

Подбил Иван Степке руку, когда тот в воеводу целился. Его оказывается главный военно-начальник на роль киллера подрядил. И вот воткнулась стрела, выпущенная из арбалета, аккурат в левую ягодицу местному королю, который в это самое время воеводе-чужестранцу орден дружбы народов вручал. Такой вот казус приключился. Конечно тут же гвалт на саммите поднялся: кто убегать бросился, кто прятаться. Король раненый лекаря кличет, его военный начальник кинулся (для виду конечно) злоумышленника искать, который на короля покушаться удумал. В общем, полный бедлам начался.

Степан на Ивана зло зыркнул и точно свое отражение в зеркале увидал. Заулыбался, обрадовался очень, обнялись братья, расцеловались. А тогда Степан и говорит:

— Бежать надо, а не то не сносить мне головы. В лучшем случае, упрячут меня эти ироды — мои работодатели в кутузку лет на десять. Работу-то я, мало того, что не выполнил, так еще и царя местного подстрелил. Изменой дело попахивает.

— Не боись, братишка, я тебя одного в беде не брошу, — отвечает Иван.

И кинулись они дружно наутек. Пока с чердака вниз по ступеням спускались, стража королевская подоспела. Давай братья тем опричникам носы на сторону сворачивать, да тумаки направо и налево раздавать. Выбежали из королевского дворца, на коней вскочили — только их и видали.

А за пару верст перед границей королевства с их царством, предусмотрительно в лес свернули. Сколь смогли на конях ехали, а как до непролазных дебрей добрались, пришлось им коней бросить и дальше пешком до дому топать. Два дня они по тому лесу блуждали, пока не вышли к избушке.

Не ведали братья того, что вышли к дому Бабы Яги — лютого врага их папеньки. Та как увидала Ивана со Степаном, так сначала подумала, что у нее в глазах двоится, даже принялась причитать: «Надо меньше пить, надо меньше пить!» Но братья ее тут же успокоили, и все как есть рассказали: и кто они такие, и откуда путь держат, и куда, и про то, что с ними приключилось.

Тут ведьма и смекнула, что поперла ей карта. Сделала она вид, что несказанно обрадовалась незваным гостям. Накормила их, напоила, баньку истопила. И пока добры молодцы, ничего не подозревая, в баньке парились, она быстрехонько колдовать принялась. Наложила на близнецов заклятие и оказались те в ларце аки джины в бутылке какой или лампе, да еще и в срамном виде — без одежи, но хуже всего то, что память им начисто отшибло. По-научному — амнезия у них приключилась. Сила, значит, есть, и ум присутствует, а вот кто они такие и откуда — знать не знают и ведать не ведают.

Так бы они и просидели там целую вечность, кабы не Аленушка. Какая такая Аленушка? Так сестрица ихняя. Да-да, была у Ивана со Степаном еще и сестра.

А опосля того, как Баба Яга царю отомстила, и испытала по поводу своей мсти чувство глубокого удовлетворения, решила она предпринимательством заняться, чтобы добро зазря не простаивало. Стала она сдавать тот ларчик с работниками в пользование. Ежели там кому мост или дом построить требовалось, али отлупить кого, то ловчее и эффективнее, чем двое из ларца, никто этого сделать не смог бы. Но, как говориться, слухом земля полниться. Прослышала и Аленка от людей про работников Бабы Яги, которых та в ларце своем держит да в аренду сдает. Очень уж ей портретное описание этих одинаковых с лица знакомым показалось, а особенно родинка на левой ягодице у обоих. А дальше, не составило особого труда сложить два и два, что бы понять, кто есть ху.

Заказала Аленка тогда бельишко и наряды хрянцузские из самого Парижу, приоделась, да и отправилась к Бабе Яге в лес. Пришла, значится, к ней и говорит:

— Нужен мне ларчик с твоими работниками, старая, потому, как гномов моих — всех семерых в каменоломне завалило и надобно теперь завал разобрать и спасти мелких, иначе задохнутся они там и помрут бесславно.

Бабе Яге людское горе никогда чуждым не было. Она даже для всех нуждающихся почасовую таксу за аренду ларца установила, чтобы лишнего с людей не брать. Огласила бабуся гостье «иностранной» свой прейскурант — во сколько «Белоснежке» эксплуатация диковинки в сутки станет. Та молча означенную сумму отсчитала и Яге деньги вручила. Бабка ей ларец и отдала без каких-либо сомнений и подозрений.

Аленка в лес углубилась, уютную полянку нашла и тут же ларчик вскрыла. Следуя непостижимой умам логике, надеялась она, что братья, как ее увидят, так сразу же признают — родная кровь им что-то там подскажет и поможет. А если колдовство и не развеется, то все вместе они наверняка сумеют чары Бабы Яги разрушить. Но не тут-то было.

Увидеть-то они ее увидели, а только не признали. Смотрят на сеструху пустыми глазами, точно обкуренные какие-то или зомби бессловесные, а на устах глупые улыбки блуждают. Ни дать, ни взять — клиенты психушки после дозы аминазина или галоперидола. Хорошо еще, что кто-то сердобольный им драные штаны да поношенные рубахи презентовал, а то бы вообще — срамота и глум — типа два в одном было бы. Потом один из братьев и спрашивает:

— Тебя кто обидел красавица? Так ты только скажи, мы его мигом отмутузим.

А второй уточняет:

— Может, решила здесь обосноваться? Так мы тебе мигом дом соорудим.

Та в ответ только отрицательно головой покачала. Потом присела на пенек, помозговала пару минут, и поняла, что придется ей одной эту ситуевину разруливать (не зря психологию за границей изучала) и, чтобы хоть как-то братьев-олигофренов к делу привлечь, говорит им:

— Идите по этой тропинке. Приведет она вас прямо к бревенчатой избушке. Ваша задача, как до нее дойдете, хозяйку, что в доме живет, схватить, связать и ко мне доставить. Уразумели?

— Ага! — отвечают те хором.

И тут же, в точности все указания добросовестно выполнили, потому, как у них мозг под воздействием колдовства, именно под это дело заточен был — приказы выполнять. Бабка поначалу скандалить пыталась, угрожала даже, но Аленка это дело быстро пресекла и кляпом ей рот заткнула. А поскольку ее план «А» с треском провалился, то не было более смысла свою легенду поддерживать, и пора было переходить к плану «Б». Подождала она часик, пока старушка успокоится, попутно пнула ее пару раз, дабы серьезность намерений внушить, а потом сделала предложение, от которого ведьма не смогла отказаться…

— У нас в царстве, — говорит царевна загробным голосом, точно смертный приговор оглашает, — царь от горя совершенно свихнулся — снова месячник охоты на ведьм объявил, — и такая скорбь у нее на лице проступила, просто жуть. И дальше, значит, вещает. — Говорит вот мне давеча: «Как-то скучно мы жить стали — развлечений никаких, народ весь извелся, только — работа-дом-работа. Так и озвереть можно…» Он недавно с одного восточного ханства вернулся. Как выяснилось, ему там местный хан такие пытки продемонстрировал, от которых приговоренным, на скорую смерть рассчитывать не приходится. Они — азиаты эти любят процесс умертвления как можно дольше потянуть. Например, накормят смертника бамбуковыми зернами и ждут, пока те у него из живота прорастать станут. Или перышком его по пяткам щекочут, пока человек не помрет, а могут и палками по пяткам дубасить, тут уж как повезет. Восток — дело тонкое.

И главное дело, она вроде и не угрожает, а только прозрачно намекает на открывающиеся перспективы, но от этих ее слов все одно как-то не по себе становится. Поняла Яга, что влипла в историю, но решила с Аленкой поторговаться:

— Че те надо? — спрашивает. — Логово Змея Горыныча открыть или место, где смерть Кощеева спрятана? — стала переводить стрелки на соратников Яга.

В ответ Аленка только засмеялась:

— Эти персонажи мне безынтересны, как, собственно, и ты. Братьев моих расколдуй и гуляй себе.

— Это можно, — кивает Яга.

— Так — вперед и с песней. За чем дело стало?

— А где гарантии, что вы меня потом отпустите?

— Да, ладно, нужна ты нам. Вернешь мешок золота, который братья для тебя заработали, и спи спокойно.

Короче, сумела Аленка болевые точки Яги нащупать, надавила на них как следует и в результате «задушевной» беседы, сняла ведьма с братьев заклятие, еще и мешок золота отвалила. Оно и понятно — жизнь-то дороже. А ларчик Аленка себе на память оставила. И ежели какой из братьев вдруг бузить начинал, когда лишку там хватит или гордыня его обуяет, али новые подати для народа своего вводить соберется, так сеструха только молча дебоширу на ларец пальцем укажет и тот тут же шелковым становится.

Что не говорите, а великое дело психология, если уметь ею правильно пользоваться…

Двигатель прогресса

На самом деле двигатель прогресса — это не лень и не реклама, а зависть и тщеславие. Не верите? Тогда слушайте сказку.

В некотором сказочном королевстве жила-была добрая фея. Окончила она, как и полагается, школу фей с отличием, получила красный диплом и много лет трудилась по специальности — творила разные там добрые дела и помогала обиженным и угнетенным сказочным героям. Но чаще всего делала фея это тайком от сказочных персонажей, потому как очень скромная была. То она, понимаешь, Белоснежку к дому гномов выведет, то охотников к дому бабушки Красной Шапочки приведёт, то зайцу какому-то поможет от волка убежать, то коту сапоги под размер лапы подгонит, то крестнице своей организует проход на бал без билета, то бесплодной даме подарит девочку-лилипута, то принцессу в дождь к замку неженатого принца какого выведет. В общем, трудилась та фея не покладая рук днем и ночью, невзирая на погодные условия.

Прошли годы и вот однажды по направлению от профсоюза фей, направили её в Хогвартс на курсы повышения магической квалификации. Прослушала наша фея там курс лекций, посмотрела как разные Минервы с Дамблдорами живут и задумалась: «Это что же такое получается, маги добрые? Я тружусь ненормированный рабочий день, буквально за спасибо, а они лекции свои отчитали, уроки провели и по домам — в теплые кровати спать. Да ещё получают за это магические оклады, плюс надбавки за стаж квалификацию, разряд и прочее. У них там, понимаешь, виллы на лазурном берегу, драконы последнего выводка, а я как сирота казанская — ни кола, ни двора. Где же справедливость-то?»

Осерчала фея, и решила, что более не станет батрачить как её крестница на злую мачеху. Тем более, что у крестницы той давно уже собственные дети выросли, да и у остальных подопечных феи жизнь как-то устроилась. Сказано — сделано. Перебралась она в соседнее царство жить, поскольку там цены на недвижимость куда ниже были в те далекие времена. А поскольку сбережений у неё было кот наплакал, то хватило ей только на лачугу за городом — на одиноком хуторе. Но фея не стала ждать милости от природы, которая в тех краях была буйная и живописная. Занялась она самообразованием, видя, что технический прогресс и в их сказочном мире не стоит на месте. Даже какой-то провинциальный царёк Берендей, у которого царство в соседней деревне, смешно сказать, из десяти дворов состоит, и тот на самодвижущейся телеге разъезжает. Говаривали, что богатый жених из заморских краёв, который к его Василисе свататься приезжал, презентовал будущему тестю. Хоть у принца того ничего с Василисой и не срослось, однако забирать свой подарок назад ему как-то не по феншую было.

Вот фея-то и смекнула, что с волшебной палочкой нонче далеко не уедешь. Тыкву-то в карету ею ещё можно превратить, хоть и не на долго, а о двигателе внутреннего сгорания нефиг и мечтать. Короче, засела наша фея за учебники, штудировала их долго и упорно, а как теоретических знаний набралась, так стала их (знания эти) на практике применять. Тем более, что поводов для этого появилось более чем. Как известно — слухом земля полнится. Вот эти самые слухи доходили и в глухомань, где фея поселилась. Рассказал ей как-то купец, который с восточного ханства прибыл, что видел там у пацаненка одного диковинные башмаки, на которых тот по воздуху аки птица носится. Наша фея тут же в ответ на происки тамошних изобретателей и рационализаторов соорудила сапоги, вмонтировав в подошвы мини двигатели на воздушной подушке, чтобы те сами бегали. Да ещё на купце том их и испытала. Бедняга с непривычки конечно растяжение паховых мышц получил, но любого марафонца в тех сапогах можно было шутя на раз-два сделать.

В другой раз, рассказал ей тот же купец-испытатель о диковинном ковре-самолёте, на котором там туристов катают за символическую плату. Рассердилась фея на восточных мудрецов и месяц не вылезала из своего сарая, что-то там клепая и мастеря. В результате соорудила она из бочки некий примитивный летательный аппарат, вмонтировав в днище какое-то хитроумное приспособление, одной ей ведомое. На сей раз, лично испытала она своё детище под покровом ночи, носясь на нём под небесами.

Дальше — больше. Прослышала фея о жар-птице говорящей и с головой окунулась в генную инженерию. Первая же её попытка оказалась удачной: научила она своих гусей разговаривать, да ещё и её поручения выполнять. Те ей девицу-красавицу тут же для опытов и доставили. Правда, с девицей той незадача получилась. То ли фея с дозировкой своего препарата не угадала, то ли формула неустойчивая оказалась, а только красавица та в жабу говорящую превратилась, да так и жила с тех пор на болоте. С орловским рысаком тоже не очень удачно опыт прошёл, поскольку говорить-то он научился, но навеки стал Коньком-Горбунком. Вот с Серым Волком там уже лучше дело пошло. Тот и говорить умел, и облик мог менять по желанию.

Но фея не сдавалась. Более того, увлеклась она этим делом, что никак остановиться не могла. И пришла ей в голову мысль переплюнуть всех магов с чародеями и изобретателями вместе взятыми, и совместить технические эксперименты с генетическими.

И вот прооперировала она как-то одного паренька, которого ей гуси притащили, вживив ему экзоскилет. Тот бедняга, как очнулся после операции, как глянул, что голышом лежит, так и давай вопить: «Кальсоны! Кальсоны!» А фея к тому времени уже туга на ухо стала, да и некоторые буквы путала, и отвечает ему: «Ладно, милок, поняла я, что зовут тебя Карлосон. Не ори». С тех пор и пристало к толстяку с пропеллером на спине, погоняло «Карлсон».

Потом фея ещё избушку свою обновила. А надобно сказать, что так она завидовала изобретателям и мечтала прославиться, что совершенно себя запустила. Одежда её превратилась в лохмотья, от неосторожного обращения с препаратами, лицо покрыли уродливые шрамы, ещё и ногу она себе повредила. Аккурат в тот раз, когда к своей избушке курьи ножки приживляла и инъекции гормона роста им делала. Избушка топтаться начала, да на ногу фее и наступила.

Так вот в погоне за славой и превратилась фея в Бабу Ягу. Однако, прославиться и войти в историю сказочного мира ей все же удалось, поскольку кроме вышеперечисленного, она ещё и эликсир бессмертия изобрела. И даже соседа своего — Кошу Бессмертного им угостила. Если мне не верите, то у людей спросите. Люди зря болтать не станут.

Любви все возрасты покорны

Так я все про ту самую фею-то толкую, которая в Бабу Ягу превратилась. Подала она патент на изобретение бессмертия в магическую академию наук. Собрались почетные маги-академики, рассмотрели все как есть и потребовали доказательств. Яга, значит, Кощея за шкирку и в академию потащила, как живое доказательство и наглядный пример. А там — в академии этой уже куча конкурентов собралась, оспаривающих свое первенство на изобретение бессмертия. Джинны всякие слетелись, Эмилия Макропулос собственной персоной пожаловала, товарищ один с весьма горной местности явился — не запылился. И каждый доказывает, что он был первым. Но, джиннов ученый совет сразу же послал нафиг, как существ нематериальных. А меж остальными решил устроить состязание, дабы выявить чье бессмертие бессмертнее и присудить тому звание почетного мага-изобретателя. С этой целью пригласили они арбитра — то бишь профессионального палача. Прибыл тот трудяга в академию со своими рабочими инструментами, чтобы с их помощью и отобрать соискателя.

Ну, тот мужик, что с гор спустился, как на те инструменты глянул, так сразу же все свои притязания снял и отправился назад — к себе в горы. А Эмилия Макропулос оказалась настойчивой дамой и смело легла под нож гильотины. Аппарат у палача был справный, а лезвие заточено аки бритва. Сработала гильотина, Эмилия даже ничего не почувствовала. И удивленно так спрашивает:

— И это все?

А палач ей и отвечает:

— Все. Вы, дамочка, теперь головкой кивните.

А с Кощеем-то все замечательно получилось, в том смысле, что ему ни топор, ни меч, ни гильотина абсолютно никакого вреда не причинили. Получила Яга свой диплом и почетное звание члена-корреспондента академии магических наук, после чего счастливая отправилась восвояси.

И вот добившись наконец-то вожделенной славы, решила Яга устроить личную жизнь, до которой раньше все руки не доходили. Поняла она, что в триста — жизнь только начинается и задумала жениться.

Надобно сказать, что к тому времени, деревья вокруг ее избушки разрослись и оказалась та избушка в самом, что ни наесть дремучем лесу. А народ, как известно тоже дремучий и как поется в одной песне «кто за чем — кто с перепою, а кто сдуру в чащу лез». Так, что претендентов в женихи у Яги хватало. Раньше ей, правда, не до них было, так она кому клубок сунет чтоб не отвлекал от научной работы, а кого и сожрет бывало — в зависимости от настроения. И вот решила она начать с Кощея, с которым их связывала многовековая дружба. Дело в том, что каждый из них отлично знал, какая сволочь другой, потому сюрпризы в будущей семейной жизни были исключены. Пошла Яга к Кощею в гости — типа свататься, да чтобы лишних вопросов не возникало, сразу же разделась догола. И прямо так нагишом к соседу и заявилась. Увидел ее Кощей и спрашивает:

— Ну ты че, старая — сдурела на старости лет по лесу да в таком виде?!

А та ему и отвечает:

— Ни фига ты не понимаешь — это у меня такое платье эротическое.

Смекнул Кощей по намекам да по глазам Яги, что этот визит ему сулит и огорчился весьма. Он-то хоть и старый был, но на молоденьких принцесс сил еще хватало. Почесал злодей свою тыкву и говорит:

— А… понял. Ну ты б его хотя бы погладила!

Обиделась на него Яга и ушла, решив, что добрых молодцев и дураков в одном лице, на земле достаточно и на ее век хватит.

Вернувшись домой, перво-наперво баньку она соорудила, чтоб потенциальных женихов с дорого отмывать да отпаривать. Кулинарных книг начиталась и до того приветливая, да пригожая стала, что ни одного дурака со свету не сжила, всем им помогала да отпускала, надеясь, что хоть один окажется благодарным и оценит широту ее души. Вскоре слушок о безотказной старухе, выжившей из ума, прокатился по окрестностям. Желающих выпить и закусить на дармовщину нашлось немало, и повалил к Яге народ пуще прежнего.

Разочаровалась вскоре бывшая фея в противоположном поле, поскольку какие к ней только дурни не захаживали и чего только она от них не выслушала. Осерчала Яга, стала мужененавистницей и принялась мстить им всем без разбора. Забредет бывало к ней путник, а Яга его грозно так из-за двери и спрашивает:

— Чего приперся?

— Ты не торопись, сначала впусти, а потом и спрашивай! — отвечает пришлый.

Впускает его Баба Яга и опять спрашивает:

— Ну, чего приперся?

— Теперь напои-накорми, а потом и спрашивай.

Напоит-накормит его Баба Яга и снова спрашивает:

— Теперь-то скажешь — чего приперся?

— А ты еще меня спать с собой уложи, а потом уже и спрашивай!

Вот и укладывала Баба Яга таких остряков с одного удара, чтоб не шибко умничали.

А бывало, что забредали к ней несговорчивые. Она их накормит-напоит, в баньке попарит, а потом ласково так спрашивает:

— Что, милок, будешь теперь меня насиловать?

А тот головой в ответ мотает — нет, мол, и в мыслях не было. А Яга ему на это:

— А придется!

Изредка захаживали к ней совсем уж распоясавшиеся дураки. Но тех постигла участь Хомы Брута. Наверняка все про него слышали.

В общем, не сложилась у Бабы Яги личная жизнь. А все потому, что нельзя на одной научной работе зацикливаться.

Но поскольку Яга была изобретательницей, что признал даже магический научный совет, то нашла она выход и из этой ситуации. Собрала вещички и заехала к Кощею проститься. А тот ее и спрашивает:

— Куда собралась-то?

— На север. В заполярный гарнизон! — отвечает Яга.

— Зачем в такую стужу?

— Да надоело в девках сидеть. Решила я выйти замуж за офицера, а то у нас одни дураки.

— Да кто ж тебя возьмёт?

— Не скажи, не скажи… Это я здесь Баба-Яга, а там — Василиса Прекрасная!

Учитесь устраивать личную жизнь у старшего поколения, умудренного жизненным опытом.

Тут и сказке конец, а тем, кто слушал — леденец!

Сказ про Ивана Стрелка

(в соавторстве с Григорием Родственниковым)

Произошла эта история в незапамятные времена в одном далёком царстве-государстве. Много там разного люду жило. Одних добрых молодцев, почитай, не меньше десятка. Понятно, что принцесс на всех не напасёшься, тем более, что она там всего одна и была в том царстве, да и та, какая-то бука. Отец ейный, ну, в смысле, царь-государь, как пришло время дочери замуж выходить…

Вот странное выражение: «пришло время замуж выходить», не находите? Меня с детства этот вопрос интересовал и даже беспокоил. Вот кто и как это определял — время это самое? По возрасту, выслуге лет или по каким другим критериям? Наш-то царь по прыщам определил. Так и сказал: «О, доченька, чирии-то у тебя на фейсе как полезли! Как грибы опосля дождя! Не могу на твою образину глядеть — тошно! Иди-ка ты замуж сходи!»

И быстренько указ настрочил. Так мол и так: имеется принцесса на выданье — требуется жених. Что-то ещё про полцарства написал, но потом подумал и вычеркнул. И то верно, полцарства это слишком дофига — одной принцессы довольно. Позвал слуг и велел объявление огласить, чтобы до всех дошло и даже до порубежников.

А чтобы потенциальных женихов не пужать ликом доченьки-невестушки, чего ентот царь-сморчок удумал-то. Взял да и заточил кровинушку свою в высокую-превысокую башню.

Воду, главное дело, все из колодцев да родников черпали, а башни на вроде водонапорных, почитай, в каждом царстве имелись. Очень даже это дальновидно было со стороны царей-сатрапов додуматься енти архитектурные сооружения возводить и использовать эдак с выдумкой да задоринкой: как только пришло время дочку замуж выдавать, так он её тут же в башенку и упаковывал.

К тому же, царёк рассчитывал таким нехитрым способом сразу двух зайцев прихлопнуть. Ну, во-первых, с земли до оконца за которым принцесса томилась далече было — не всякий и разглядит кто там за тем окном и каков из себя. Да ещё и оконце бычьим пузырем затянуто — для верности. А во-вторых, ежели кто на ту башню вскарабкается, то куды тому бедолаге-альпинисту от своего — с таким трудом добытого счастья деваться?

А только не всё царёк наш просчитал, поскольку в царстве том «в бесшабашной жил тоске и гусарстве бывший лучший, но опальный стрелок!»

Какой такой стрелок? Да Ванькой его звали. Как начнёт, бывало, про свои подвиги рассказывать, так куды там. То он на аэроплане — лётчиком воевал, то артиллеристом из пушки палил, то кавалеристом на коне гарцевал и всех вражин королевства саблей в капусту рубал. Бывало, слушают его все — рты пооткрывали, а он бахвалиться да так это складно рассказывает: «… прислали нам опосля боя целый бочонок водки на телеге, аж двумя лошадьми запряжённой. Одна лошадь не в жизнь не дотащила бы — бочонок-то большой, тяжёлый. А у нас из полка всего пять человек после боя в живых осталось. А один дуралей в школе плохо учился и законов физики совсем не знал — про поверхностное там натяжение жидкости даже и не слыхивал, дурень эдакий. Начал хлебать прямо из бочки рылом своим немытым ту водку, захлебнулся и свалился в бочку. Лежит там сволочь такая, в грязных сапогах — воняет. И что нам делать-то оставалось? Пришлось кружкой водку из бочки черпать и пить. Вот оно как бывало-то. Война, братцы, это вам не понюшка табаку».

Это я вам просто пример привел, какой весельчак да враль этот Ванька был. Но вернёмся к нашей истории. Глашатаи по всем дворам прошли и волю царскую объявили. Зашли и к Ивану-стрелку. Он как раз на сеновале думу тяжкую думал — где денег на опохмелку взять.

Услыхал про невесту и вскочил, словно в одно место ужаленный.

«А что, — подумал Стрелок, — женюсь на царской дочке и сразу финансовую тему закрою. Не надо будет сивухой давиться — самодержец, он коньячок да вискарик пользует. Решено — женюсь!»

Поклонился Иван царским слугам низко и молвил:

— Спасибо, люди государевы, за добрую весть. Согласен я взять в жены Марьяну-принцессу.

Только те чуть от смеха не представились:

— Насмешил, дурак! Нечто про тебя речь? Али ты прынц какой тайный, али вельможа золотопузый? Ты как есть нищий смерд и безродный холоп. Тебе не царскую дочь, а свинью грязнобокую под венец надо вести.

Обиделся Иван на царских слуг, даже хотел им кровь пустить, но передумал — тех трое было. Сказал степенно и с достоинством:

— Иной смерд десяти бояр стоит. Доблесть и отвага не всегда в дорогих портках ходят.

Похохотали слуги над потешным дураком, да прочь подались. А Иван сплюнул сквозь зубы, пузо почесал и побрёл к соседу Фомке взаймы просить.

* * *

Фомка был мужик зажиточный. Таких позже кулаками назовут и преследовать будут. Только это ещё не скоро будет. Ныне же Фомка слыл рачитым хозяином, звался поставщиком его императорского величества и на соседей своих — бедняков смотрел с прищуром и свысока.

Увидев Стрелка, Фомка недовольно нахмурился и крикнул:

— Ну что ходишь, дармоед?! Небось, опять на выпивку клянчить будешь?! Ох, и лодырь же ты, детинушка!

— Я же, не просто так, — вздохнул Иван, — я отработаю.

— Отработает он, — передразнил Фомка. — У меня таких работников, как у дурака махорки. Так, что мне твои услуги без надобности.

— Я тебе историю интересную расскажу! Ты обалдеешь!

— Историю, — передразнил Фомка, — только и знаешь, языком трепать. Мне дело нужно, а не гнилой базар!

— Фома, да я в натуре, — вскинулся Иван, — ты же меня знаешь, я пацан конкретный! Не фраер какой-нибудь! Стукани чего делать — я же мигом!

— Не люблю блатную феню, — поморщился Фомка, — я человек интеллигентный, мануфактуру имею, людьми уважаемый. Так что ты, босота, мне эти разговорчики брось.

— Заметано! Век воли не видать! Так что делать-то?

Фомка тяжело вздохнул и пальцем Ивана поближе поманил, зашептал в самое ухо:

— Тебя же не зря Стрелком кличут? Вот и докажи.

— Так я это, всегда горазд. Я из лука белке со ста шагов тестикулы отстрелю! А из мушкета с пятидесяти шагов, потому как огнестрельное оружие вещь ненадежная.

— Отлично, — кивнул головой сосед, — появилась в нашем лесу злая зверушка. Хорек прозывается. Вонючий, как смерть, но не в этом дело. Повадился он из моего курятника кур таскать. За две недели почитай двести штук унес.

— Идиты?! — не поверил Иван.

— Да, да. Если быть точным, двести пять штук. Ни у кого кур не режет, а только у меня. И чего взъелся?

— Мироеда почуял, — тихо буркнул Иван.

— Чего?

— Ничего. Дело не хитрое. Сколько заплатишь, ежели злодея тебе предъявлю?

— Пять целковых не пожалею! Только достань его, Стрелок!

— Замётано, — пообещал Ваня и пошёл лук и стрелы готовить.

* * *

А надобно сказать, мало того, что Иван потрепаться был не дурак, так он ещё и всю местную экосистему порушил. Пойдёт, бывало, в лес на охоту, настреляет там зайцев или куропаток каких. Потом с ентими своими трофеями к Бабе Яге. Самому-то лень с дичью возиться. Придёт, вывалит добычу ей на стол и давай дня три пировать. Да не абы как, а велит старушенции ещё всю местную нечисть собрать на пир. А как выпьет чуток, так и понеслась Сара за кефиром — давай их своими историями донимать. Одни плачут, другие по углам прячутся, а Иван всё не унимается. И, бывало, прищурит глаз, и ехидно так спрашивает: «А я вам рассказывал как мы шведам под Полтавой мзды дали?» Те хором, с неподдельным ужасом: «Да уже раз десять как сказывал». А он им в ответ: «Ну, тогда слушайте…»

В общем, издевался Ваня над нечестью люто, чтобы той не повадно было и чтобы искоренить у ней всякие дурные помыслы о том, кто в доме хозяин. Но оно и правильно — а пусть не лезут. Короче, униженная таким геноцидом, разбежалась почти вся местная нечисть по соседним царствам, а та, что осталась — в дремучей чаще да в вонючем болоте заныкалась.

А в жизни оно же как? Природа пустоты не терпит. Вот и завелась в тех местах какая-то заморская чупокабра. Бродить по ночам по царству стала, животину жрать, народ пужать. Короче, на скандал нарываться. И таки добилась своего. Это её Фома вонючим хорьком обозвал и подрядил Ивана с чупокаброй тою разделаться.

А Ваня-то всё за чистую монету принял. Стал хорька искать и силки всюду расставлять. Только не попалась в ловушку злая животина, зря только Стрелок за неделю доброй живности массу извёл. Одних только медведей полтораста штук укокошил, тех даже в красную книгу записали.

Закручинился Иван. Решил за помощью к нечисти идти. Легко сказать. Попрятались окаянные. Только к исходу месяца удалось Стрелку Кикимору в пятку ранить и в плен захватить.

Та долго пытки Ивана выдерживала, несколько историй стойко выслушала, но потом сломалась.

— Убей меня, — говорит, — только прошу — уймись.

— А ну, веди меня, гниль болотная, к Бабе-Яге! — прикрикнул Иван, — а не то расскажу, как казаки письмо турецкому султану писали! История длинная, не дослушаешь — окачуришься!

Та и сдалась. Привела Ваню к избушке на бройлерной ноге.

Баба-Яга как Стрелка увидела — в обморок грохнулась. Насилу Стрелок её в чуйство привел.

Когда узнала бабка зачем Иван пришел — выложила всё без утайки, как только он её курьей ножкой к сырой земельке прижал.

Оказывается, не хорьком лютый зверь был, а чудищем страшным, импортным. Звался мудрёным иностранным словом — Неадекват и жил в вонючем болоте в самой гуще леса.

Так мало того, был этот самый Неадекват чем-то навроде охотничьей собаки при хозяине своем вампире. Вампир этот прибыл в их царство из заморского королевства и звали его то ли Вадик, то ли Владик? Прознав про всё это, Ваня и рассудил — чё ему за собакой-то гонятся по всему лесу да ещё ноги в болоте мочить. Лучше уж сразу вампира замочить, а собака и сама убежит.

* * *

Приходилось уже Ивану с вампирами дело иметь. Здешних кровососов, правда, упырями звали, но хрен редьки не слаще. Один царь чего стоил, да и Фома из той же породы был. Вот с виду вроде человек, а как поговоришь с таким, так сразу ясно становится — чисто тебе упырь.

Только вот где того Вадика-Владика искать-то? Давай Иван Бабу Ягу хитростью в союзники к себе сватать.

— Ты, старая, — говорит он ей, — совсем гордость потеряла. Позволяешь какому-то черту заморскому здесь беспорядок учинять — на твоей территории. А завтра он тебя в домработницы к себе определит, заставит тебя копыта ему мыть.

Обидно стало Яге, что и впрямь какой-то иноземец здесь командует и сдала она его Ивану, как стеклотару.

Пришел Стрелок к склепику, где вампир от дневного света хоронился, да там его спящего и спеленал аки младенчика.

Проснулся Владик тот, а пошевелиться и не может. Глядь, рядом с ним какой-то детинушка сидит, осиновый кол тешет. Смекнул вампир, что к чему и давай просить:

— Не убивай меня, богатырь. Я тебе пригожусь.

— Да, ну? — удивился тот. — И для каких-таких целей ты мне можешь сгодиться? Клад можешь добыть али ещё какую пользу принесть, нечисть пузатая?

— Да я многое могу, — набивает себе цену вампир.

Оно и понятно — жить-то каждому хочется, даже упырю, который по сути дела, сдох давно.

— Знаю я одну пещеру с сокровищами, — продолжает убалтывать Ивана вампир. Далековато, правда, она — в Средней Азии…

— Вот это уже интересное предложение, — обрадовался Иван и интересуется. — А ты откуда про пещеру эту знаешь?

— Дык, мне двоюродный брат — Джинн о ней по пьяни сказывал и слово заветное открыл, чтобы можно было в неё войти.

— А не врешь? — строго спросил Ваня, проверяя острый ли кол получился.

— Чтоб я сдох, — клянётся вампир.

— Смешно, — оценил Ваня его чёрный юморок, а потом рассмеялся и спрашивает. — А то слово заветное, чтобы в пещеру войти не «сезам откройся» часом?

У вампира того от неожиданности аж челюсть отвисла:

— Ты откуда знаешь?

— Так у нас эту сказку все знают. Короче, попытка хорошая, но не засчитывается, — сказал Ваня, пристраивая острый конец кола к груди вампира.

Стал Владик пуще прежнего Ивана просить его пощадить и даже пообещал царскую дочь для него из башни выкрасть. Понравилось Ивану такое предложение. Но только сомнения его взяли: умыкнёт он Марьяну, а дальше что? Всю жизнь потом скрываться? Нет, как тать бесчестный он действовать не будет. Вот если бы он князь какой был али боярин, например.

— Фигня вопрос, — заверил его вампир, — мы тебе титул купим.

— А разве они продаются? — засомневался Стрелок.

Владик аж рассмеялся над Ваниной наивностью. За деньги, говорит, всё купить можно, главное, знать, где покупать.

— А гроши есть?

— Есть чуток, — скромно улыбнулся кровосос. — Ну что, слетаем в одно место?

— А давай! — махнул рукой Стрелок.

Развязал он вампира. Тот обернулся огромной летучей мышью и, коротко разбежавшись, вверх взмыл.

— На шею не дави! На шею не дави! — всё твердит Ивану.

— Это я для надежности кол осиновый к тебе приспособил, чтобы у тебя охоты озоровать не было.

— Обижаешь ты меня, Иван, такими подозрениями.

— На обиженных воду возят.

Так вяло переговариваясь, долетели они до Трансильвании. И оказалось, что у Владика огромный дворец, что царапает шпилями небо и такая прорва сокровищ, что Стрелок при виде их чуть дара речи не лишился.

— Неужто, всё твоё?

— Ага. Моё.

— А что же ты, едрёна кочерыжка, от таких богатств в нашу глушь подался?

— Не поверишь, Ваня — скучно стало. Захотелось чистого воздуха глотнуть. А он, только в вашей лапотной Руси и остался…

— Понимаю, — важно кивнул Стрелок, — и кровушки свежей заодно похлебать, так сказать — два в одном.

— Обижаешь.

— Повторяешься. Мы с тобой давеча эту тему уже обсуждали. Хотя, я тебя понимаю, это ж не занюханная Европа. У нас простор и для души утешение.

— Души у меня нет, — вздохнул вампир. — Ну да ладно, возьмем пару камешков для взятки и будем из тебя солидного мужа делать.

— А я кто? — нахмурился Иван.

— Ты? Ты, Ваня, пока самец примитивный. А настоящий мужик это тот, кто имеет деньги. Не будем время терять — полетели.

Прибыли они во дворец, не такой большой как у Владика, но тоже неслабый. В нём местный король жил со слугами. Вампир сразу Ивана в канцелярию потащил, там перед бюрократами камешками посверкал, чего-то на непонятном языке полопотал и вот результат — через десять минут вручил Стрелку свиток, где на всех известных языках значилось, что Иван вдовий сын на самом деле князь мадьярский и одних душ крепостных у него десять тысяч.

— Нормально, Иван? — спросил вампир.

— Отлично, Владик!

— Ну, а коли отлично, то за сим мы с тобой и простимся, поскольку свои обещания я выполнил.

— Э нет, — усмехнулся Иван и легонько так колом осиновым вампира в задницу ткнул. — Ты обещал меня к царевне доставить. Доставишь, а там посмотрим.

— Экий ты неугомонный, — посетовал вампир, — ну зачем тебе эта простоволосая дура. Видел, какие здесь девочки гуляют? Выбирай любую.

— Это не девочки, а селедки костлявые. Мне русская красота милее, чтобы грудь арбузная, а тыл на телеге не объехать!

— Дурной вкус, — поморщился вампир, — ладно. Как знаешь.

* * *

Как говорится — быстро сказка сказывается… Но только на следующую ночь возвратил Владик Ваню домой.

— Ну что, Иван? Вон башня, где царевна томится. Лететь али нет?

— Чего зря спрашиваешь, бэтмен? Лети, конечно.

Подлетел вампир к окошку, выбил лапами бычий пузырь и перед царевной затормозил.

— Прибыли, Стрелок!

Охнула от неожиданности Марьяна, как гостей увидала, и на пол шлёпнулась. Глаза у неё, как блюдца сделались.

— Проклятье, — процедил Владик, глядя на царевну, — сдаётся мне, Иван, что невеста твоя больная. Что у неё с лицом? Уж не чёрная ли эта оспа?

— Дурак ты, ваше благородие, — рассмеялся Стрелок, — это же самый цимес! Прыщи! Созрела, значит, девка!

— Ладно, — кивнул Владик, — умом вас точно не понять. Полетел я, пока не рассвело.

— При одном условии, что в наших краях более духу твоего не будет!

— Но, Ваня, после всего, что я для тебя сделал?

— Учти, поймаю в нашем лесу — всажу осиновый кол тебе в задницу и будешь на солнышке жариться, покуда истлеешь. И не сумлевайся — рука не дрогнет. Так, что на скорую смерть не рассчитывай, как и на то, что помилую!

— Хорошо, более не встретимся, — скрипнул зубами вампир, поняв, что Ванька на всю голову контуженый. Видать, последствия его боевых походов сказались на здоровье, а может он таким по жизни был?

— Это правильный ответ, а пса своего болотного мне оставь.

— Тебе-то зачем мой Неадекват сдался?

— А я его другому кровососу за пять целковых сторговал, — рассмеялся Иван.

Владик только рукой махнул и в окошко вылетел.

Пришла в себя Марьяна-царевна и спрашивает у Ивана:

— Кто ты, прекрасный юноша?

Иван не растерялся.

— Я, — говорит, — жених твой. Прибыл сюда, чтобы из неволи тебя высвободить да на брачное ложе отвести.

Прыщавая невеста как услыхала про брачное ложе, так сразу же к Стрелку на шею бросилась и давай целовать и гладить. По всему видать, стосковалась по браку девка. Одним словом, любовь у них такая приключилась, что всем на зависть.

Царь чуть было всё не испортил. Ему доложили, что в башню какой-то ловкач залетел, вот он и ворвался туда со стражниками. Увидел Ивана и чуть не кончился от злости. «Как?! — орет, точно его черти плетьми хлещут, — посмел ты, смерд голозадый, такую крамолу учинить?! Это же не девка дворовая, а царских кровей невеста!»

Но тут Стрелок из штанов свою геральдику извлёк и царю с поклоном подал. Прочёл государь и в лице переменился. В тот же день свадьбу сыграли. И так Иван царю понравился, что переписал он на него полцарства и главным воеводой назначил.

А ещё через неделю Стрелок с молодой жинкой к Фомке-упырю наведался. Идут они степенно, а на поводке у них Неадекват. И такой страшный этот зверь был, что облысел от ужаса Фомка и взмолился:

— Ваня, убери скорее от меня это чудище!

Отвечает Иван:

— А кто мне за злого хоря пять целковых обещал? Вот он — принимай!

— Я тебе десять дам, только убери!

— Уговор дороже денег, — насмехается Стрелок, — бери хорька за пять, как сторговались. Мне чужого не надо.

От страха лютого повалился на землю Фомка и зарыдал.

— Не мучай убогого, Ваня, — вступилась за соседа Марьяна. — Фу, Неадекват! К ноге! — а сама прижалась к мужу и говорит:

— Пойдем домой, ты мне ещё ту историю, про казаков недорассказал…

Так себе и ушли молодожены со зверюгой страшной, а Фомка долго ещё лежал ни жив ни мертв и удивлялся: «Неужели нашёлся человек, что добровольно согласен истории Стрелка слушать?»

И невдомёк ему было, что настоящую любовь Иван повстречал. А для любящего человека…

А, ладно, к чему прописные истины говорить. Целый месяц на свадьбе Ивана народ гулял. И я там был, двенадцать раз до комы напивался, а сейчас, наконец, вырвался и вам всю историю, как есть обсказал. Чтобы и вы за Ивана Стрелка порадовались. Вот!

На этом сказке нашей конец, а дальше — сущая правда начинается. Жили Ванька с Марьянкой душа в душу, трое сыновей у них родилось. Царь вскоре помер, а Иван титул и царство унаследовал, как прямой родственник по линии жены. Правил он справедливо — народ свой не зобижал, а сыновей в спартанском духе воспитывал, но похохмить любил.

Как сынки малость подросли, так стал он их гонять, чтобы увальнями да домоседами не были. То за яблоками молодильными в заморское королевство пошлёт, то вообще туда — незнамо куда, чтобы принесли то — незнамо что, или ещё за какой хренью. Мало ли на земле разной хрени.

А как пришло им время жениться (это Иван в бане определил, что пришло), то выдал он им по луку, по одной стреле именной и послал в чисто поле…

Только, это уже совсем другая история.

Сказка про удальца Ивана

(в соавторстве с Григорием Родственниковым)

На равнине — средь холмов

Царство издревле стояло.

Рядом лес дремучий рос,

Там братва народ пужала.

Самым грозным заводилой

Был бессмертный тип — Кощей

Ежли кто-то не по нраву,

Не собрать тому костей.

А его сестра Яга —

Это ж чистый каннибал:

Жарила в печи детишек.

Леший бабке помогал.

И Горыныч — не подарок,

Прям в три глотки Змей бухал,

А затем своей отрыжкой

Он посевы выжигал.

Соловей Разбойник — гопник

Всех проезжих обирал,

А девчонок, гад бесстыжий,

Свистом грозным раздевал.

Упыри и Вурдалаки

От других не отставали:

Беспределили по полной —

Из народа кровь сосали.

Водяные и русалки

Тоже там при деле были,

Завлекали, песни пели,

Люд под воду волочили.

* * *

Царь в расстройстве чувств и мыслей

Очень уж переживал,

По традиции старинной,

Царский он указ издал:

В нем публично царь поклялся,

Что любого наградит,

Кто лесную эту банду

Вразумит и приструнит.

Но охотников, однако,

Что-то не было, и нет,

И от витязей былинных

Не остался даже след.

Приходили лжегерои,

Чтобы денежку срубить,

Только наш царек смышлёный

Не желает зря платить.

Всё проверит, убедится,

Что ему туфту суют,

И пройдох определяет

На казенный, на уют.

Уж тюрьма от вралей пухнет,

Больше некуда садить,

Размышляет самодержец:

«Может, сотни три убить?»

А и верно, что тут думать?

Что зря лодырей кормить?

Перву сотенку повесить,

А вторую утопить…

Третью можно, ради смеха,

Медведями затравить,

Или лучше для острастки,

Всем им головы срубить?

Вот и первого пройдоху

Днём погожим, поутру

Вымыв и побривши шею

Подтащили к топору.

Вдруг детина прослезился,

В ноги батюшке упал,

И при всём честном народе

Вот такую речь сказал:

«Я — мужик, зовуся Федотом,

Сам я хил и дюже глуп,

Но братишка мой, Ивашка,

Справится, даю я зуб!

Если скажет амператор:

Выди, Ванечка, на бой,

То из нечисти поганой

Не уйдёт никто живой!»

Самодержец удивился,

Бороденку почесал,

И тот час служивым людям

Топнув ножкой, приказал:

«Отыщите мне Ивана,

Пусть предстанет предо мной.

Только, помните, вандалы,

Парень должен быть живой.

Знаю я вас — костоломов,

Повредите — всех убью,

Или, лучше — вас в темнице

До единого згною».

* * *

Ванька — местный дуралей был,

Лес тот знал, как дом родной:

Там охотился частенько,

Собирал грибы весной.

Лодырь был он по натуре,

Не любил, блин, воевать,

Только случай тут особый —

Нужно братку выручать.

Ну, и деньги не помеха,

Если царь решил отдать,

Он братву лесную тут же

Поспешил к ногтю прижать.

Заявился в дом к Яге,

К стулу бабку привязал,

И старухе с умным видом

Ванька строго так сказал:

«Пожила ты, бабка, вволю,

Ну, пора и на покой,

Опущу гнилую тушку

В очистительный огонь.

Сколько душ сама спалила?

Сколько съела детворы?

Поигралась в людоедов?

А теперь ты вне игры!»

Так сказав, Иван старуху

Вместе с мебелью берёт

И в открытую печурку

Головой вперед суёт.

«Пощади! — орет старуха, —

Не губи, Иван, Ягу!

Я тебе, сейчас как другу,

В твоём деле помогу!»

«Это правильно, колдунья,

Что стоять на полпути?

Ты мне, старая поведай,

Как всю нечисть извести.

И с детями не балуй ты,

А то бошку откручу,

Я сурьезно обещаю,

И не думай, что шучу».

Бабка злобно засопела

Прошептала: «Ну, дурак…

Весь в папашу идиота,

Все у вас в роду не так».

— Эх, едрёна кочерыжка.

Ах, поганая ты вошь,

Я с тобой, как с человеком…

Родословную не трожь!

— Всё, Ванюша, осознала.

Только ты меня не бей.

Мы здесь мелкие все сошки,

Тебе нужен царь Кощей.

Он здесь главный мафиози,

Самый центровой злодей.

Чтобы нечисть изничтожить,

Ты бессмертного убей.

— А не сбрендила ты часом?

Не объелась белены?

Как его валить прикажешь?

Из ружа иль с «Сатаны»?

— Из ружа его не свалишь,

И из пушки не возьмешь,

Одолеть Кощея сможешь,

Если смерть его найдёшь…

— Что ты, бабка, мозг мне крутишь?

Что ты басни мне поёшь?

Или в печь обратно хочешь,

Я сейчас, едрёна вошь!

Ухватил Иван старуху,

— Снова за свою игру?!

— Что ты, Ваня! — та трясётся, —

Ну, ей богу, я не вру!

Смерть злодея мы отыщем,

Нарисую план тебе,

Знай, что смерть его хранится

В ржавой и тупой игле.

Как сломаешь бурый кончик,

Так Кощеюшке каюк,

Я ж тебя люблю, как сына!

Ты мне, Ваня, первый друг!

Покрутил Иван ту схему,

Глянул грустно на постель,

Как-то лень ему тащиться