Бесплатный фрагмент - Неделя школьной жизни

Глава 1. Понедельник — день тяжелый

Я проснулся в холодном поту — всю ночь меня преследовали кошмары. То химичка гналась за мной, грозясь разбить колбу с кислотой о мою голову, если я не перестану слушать плеер на ее уроках, то я попадал на войну — какие только ужасы мне не снились. Под конец меня укокошили мои же одноклассники. Вот поэтому, наверное, и не рекомендуется смотреть телевизор на ночь.

Я сел на кровати и начал мотать головой из стороны в сторону, стремясь вытрясти оттуда остатки ночных кошмаров. Немного придя в себя, я взглянул на часы, и тут меня прошиб пот вторично: без пяти восемь! На первый урок уже не попаду, автобусы ходят отвратительно, а мне еще до остановки добежать надо. Хотя, если я сейчас вскочу, и, не умываясь, не завтракая, с пустым рюкзаком в одних трусах помчусь на остановку, у меня есть все шансы прийти на историю с десятиминутным опозданием. Нет, подумал я, историчка выгонит меня сразу — во-первых, в рюкзаке со вчерашнего вечера лежат только ручка и линейка, во-вторых, я, пардон, в трусах.

Представив такую картину, я рассмеялся и решил не торопиться — на второй урок успею по-любому.

Я спокойно вылез из-под одеяла и пошел умываться, напевая что-то из «Короля и Шута».

Наш сосед, вечно пьяный грузчик Петрович, буянивший всю ночь, наконец угомонился, и за стеной была тишина. Искренне этому порадовавшись, я открыл кран.

И тут меня ждал еще один сюрприз — горячей воды не было. Я хладнокровно открутил второй кран. Из трубы послышалось утробное урчание — холодной воды тоже не было. Все-таки правильно говорят, что понедельник — день тяжелый.

Я сказал несколько своих любимых фраз, которые непременно шокировали бы маму, если бы она их слышала, и, пнув ногой дверь, пошел на кухню.

Завтрака тоже не наблюдалось. Видимо, мама так торопилась на работу, что не только не приготовила завтрак, но даже не разбудила меня. Понадеялась на будильник.

Я притащил из комнаты радио, врубил его и под бодрую «Детскую» группы «Руки вверх!» полез в холодильник. Меньше чем через минуту я выгреб почти все и теперь прикидывал, что бы мне из этого приготовить. Сыр, колбаса, майонез, кетчуп, огрызок огурца, лук, масло, какая-то засохшая петрушка, большой кусок батона в хлебнице, еще горчица — короче, я решил соорудить супер-гамбургер. Но случился облом: горчица протухла, масло оказалось прогорклым, а петрушку пришлось выкинуть. Сделав обычный бутерброд из того, что осталось, я взял чайник и выяснил, что вскипятить его никто не догадался. А воды-то нет, вот в чем прикол…

Но парень я предусмотрительный, вчера купил двухлитровую бутылку «Пепси» и не допил. Очень довольный собой, я достал бутылку из пакета с кроссовками и принялся завтракать.

Потом не спеша пошел на остановку. Влез в автобус и вдруг вспомнил, что оставил кошелек на тумбе в коридоре.

— За проезд оплачиваем! — ко мне приближалась толстая контролерша. — Здесь за проезд!

Она выжидательно уставилась на меня. И тут пришла ИДЕЯ! Я помотал головой, замахал руками и под конец показал на уши.

— Глухой, что ли? — уточнила тетка.

Я энергично закивал.

— З-А П-Р-О-Е-З-Д! — раздельно проговорила она.

Я посмотрел на нее укоряющим взглядом, ясно давая понять, что платить не буду.

— Высажу тебя на следующей остановке! — пригрозила баба, но все-таки ушла в начало салона.

В школу я примчался тютелька в тютельку — за минуту до звонка. Второй урок по понедельникам — физкультура, училка строгая до безобразия, и я не бежал — летел до раздевалки. В дверях я сшиб Димана, с которым сижу за одной партой.

— Ты где был, придурок? — поинтересовался друг, поднимаясь с пола.

— Спал, — лаконично ответил я и начал переодеваться.

— Ага, спал… А меня историчка задолбала. Между прочим, она хотела сегодня вызвать тебя, забыл? А поскольку тебя не было, она заявила: «Тогда ответит его дружок Круглов».

— Ответил?

— Ну да, на «трояк». Кстати, у нас еще сегодня обществознание, вот где она тебя помучает.

Точно. Ладно, общество последним, пятым уроком, там видно будет…

В раздевалку всунулась голова физручки:

— Трощенко и Круглов, вы здесь надолго?

— Нет…

По-моему, физкультура — самый нормальный урок, ну, еще ОБЖ ничего так, а вот химию и русский с литературой я просто не выношу. Сюда же можно добавить физику, геометрию, географию, историю и труды.

На физре мы здорово повеселились. Сначала наблюдали, как отжимаются наши одноклассницы — честное слово, даже в цирк ходить не надо. Потом играли в волейбол. А в конце урока подтягивались. И вот теперь хохотали девчонки.

Уже в середине перемены мы ввались в раздевалку, и все оставшееся до звонка время я снимал с потолка свои джинсы — кто-то шибко умный подвесил их к лампе.

Когда мы добрались до алгебры, наш садист-математик Андреевич объявил:

— К доске — Зеленова, а на домашнюю работу — Трощенко. Давай, Олег, выходи с учебником.

Я вышел и на отведенной мне части доски написал пример. Рядом решала задачу Зеленова, это наша отличница и заучка, каких мало. Такая ни за что не поможет. Ну почему отличницы как на подбор зануды?! Я подумал и все-таки решил свое задание — может, и хорошо, что меня вызвали на домашку. Теперь месяц можно не опасаться, что спросят.

— Садись, Настя, пять, — сказал Андреевич, — Олег, тоже садись. Сейчас проверим домашнюю работу… Так… Так… Все согласны? Кто решал не так?

— Я. — сказала Зеленова.

Ну конечно, эта решает заумными методами, а я парень простой.

— Ладно, верно, Олег, покажешь после урока свою тетрадку с домашней работой.

Вот незадача. Но я исхитрился списать домашку у Димана и получил пять.

После этого мы пошли на английский. Вернее, на английский пошел я, Диман — в немецкой группе. К английскому я отношусь более-менее нормально, имею «четверку» с натягом, но не потому что я тупой, а потому что не делаю домашку.

На урок я шел со Славиком, с которым сижу на английском. Сначала хотел спросить у него про домашнее задание, но вовремя спохватился — он тоже вечно не знает, что задано.

Тогда я поинтересовался у сидящих сзади Орловой и Совушко — оказалось, надо было учить текст. В таких случаях англичанка спрашивает нас весь урок. В конце концов, есть ма-аленький шанс, что меня она не успеет вызвать…

Прозвенел звонок.

— Good morning, sit down, please, — сказала Марина Павловна, — что ж, начнем.

Она открыла журнал.

— Та-ак, — протянула англичанка, обвела глазами класс и остановилась на нас со Славой, — Олег, now, please, begin.

Я вздохнул и начал рассказывать текст. Марина Павловна не отрываясь смотрела на меня:

— Олег, может, ты перестанешь читать с учебника?

Я возвел глаза к потолку.

— Не готов, — констатировала англичанка, — ну, что, два, Олег.

— Я готов, — по привычке возмутился я.

— Тогда продолжай, — предложила она, — только закрой учебник.

Я закрыл учебник и медленно открыл рот.

— The disabled have right to.., — зашептал Слава.

— They can claim.., — подсказала за спиной Орлова.

— There are a lot of people who.., — четким шепотом продиктовала Совушко.

— There are many people who disabled and can claim the right to pension, — выпалил я.

— Два. — Отрезала Марина Павловна.

Выйдя после урока в коридор с тяжелой головой, я понял, что для полного счастья мне не хватает только обществознания.

— Ну что? — спросил Диман, когда мы встретились у раздевалки. — Ты идешь на общество?

— Нет. — Уверенно ответил я.

К слову сказать, наша историчка у нас еще и классная.

— Тогда я пошел, — Диман вскинул на плечо рюкзак.

— А может, со мной смоешься? — предложил я.

— Да ладно! — скептически фыркнул Диман. — На первом уроке был, а до последнего не дошел?

— Тогда пока! — я надел куртку и выскочил из школы прямо со звонком.

Я пошел на остановку, представляя, как мои одноклассники парятся на уроке. Прикол, если Димана опять спросят вместо меня.

Домой я добрался около двух. По-прежнему на кухне громоздились грязные тарелки, значит, отец недавно ушел на работу, а мама еще не приходила. Я решил устроить себе небольшой праздник, взял деньги и пошел в магазин. Накупил чипсов, сухариков, еще «Пепси», крабовых палочек, пакетик орехов в шоколаде и приготовился хорошенько отдохнуть. Отдых в моем понимании — это когда лежишь на диване, смотришь телек и при этом поедаешь сухарики, конфеты и так далее по списку. Несмотря на такое времяпровождение, я худой как спичка. Впрочем, я не так уж и часто устраиваю себе такой отдых, обязательно дома кто-нибудь да окажется. Да и денег не дают. Только я включил телек, как зазвонил телефон. Я нехотя сполз с дивана и взял трубку.

— Але…

— Привет, во сколько ты пришел? — спросил папа.

— Недавно, — честно сказал я.

— Где же ты был? — поинтересовался он.

— В школе.

— А я по пути на работу вашу классную встретил…

Ну все, думаю, приплыли.

— И что?

— То… Да погоди с чертежами, Вася! — это он напарнику. — Олег, постирай белье. Воду же дали? Надеюсь, хватит ума запустить машинку? Там наволочки, простыни, полотенца…

— Конечно, хватит. А почему не мама?..

— Мама же в командировке, неужели забыл? Все, давай. Если к моему приходу не будет постирано… Лишу тебя Интернета. И чайник закипяти.

— М-гу…

— И мы еще побеседуем по поводу твоих прогулов, — пообещал отец и положил трубку.

Я поплелся в зал и выключил телек. Что касается стиральной машинки, то, честно говоря, пользоваться ей я не умею. Сам же папа постоянно говорит: «Не мужское это дело». Просто я не хотел лишний раз его раздражать, вот и не сказал. Постояв минуту в задумчивости, я открыл шкаф и нашел «Инструкцию по эксплуатации стиральной машины». Ну, ничего сложного. Покидав все простыни и полотенца в утробу машинки, я снова включил телек и открыл первую пачку чипсов.

И тут опять затрещал телефон.

— Але, — прочавкал я.

— Привет, — заорал Федька, мой друг из соседнего дома, — ты че делаешь? Не говори, что уроки, не поверю. Пошли погуляем!

— Не, не могу, — отказался я, — меня припрягли порядок наводить.

— А-а… Да, с твоими предками лучше не спорить. А че, если завтра двинем на озера?

— Обалдел? Какие озера в октябре?

— Так у Лешки ж День рождения, надо отметить, он и предложил. Костерчик разведем, посидим у него на даче.

— Ну, тогда можно, — проговорил я, — а я как-то забыл… Что ты дарить собираешься?

— Да не знаю, мы скидывались с ребятами, они что-то хотят…

— Хорошо, поехали.

— Лады, тогда до завтра.

— Эй, подожди, а во сколько?

— Я тебе еще позвоню, — пообещал Федька и бухнул трубку на рычаг.

Я сделал телевизор погромче и принялся смотреть какой-то боевик. Где-то через час я вспомнил про чайник и пошел на кухню. Проходя мимо ванной, я прислушался — машинка работала. Я поставил чайник кипятиться, а сам отправился досматривать фильм. Боевик был какой-то тупой, даром что мексиканский. Герои говорили странными голосами, как будто чавкали. И неожиданно я сообразил, что чавкает не в телевизоре, а в квартире. К тому времени уже стемнело, представьте теперь, как мне стало неуютно.

Я на цыпочках вышел из зала. Чавканье стало громче. Я сделал шаг в сторону ванной и рывком распахнул дверь. Ноги мгновенно оказались в воде. Не понимая, в чем дело, я включил свет. Тут раздался леденящий душу вопль откуда-то из шкафчика. От неожиданности я оступился и грохнулся прямо в воду. Маленько очухавшись, понял, что орет за стеной пьяный Петрович. А вот почему я, собственно, лежу в воде? Встав на четвереньки (что при размере нашей ванной трудно сделать) и выгнув шею, я понял, что вода течет из шланга. Меня как током ударило, и я снова сел на пол.

Шланг-то надо было спустить в ванну… Машинка отключилась. Я выполз в коридор, кинув на пол свое полотенце, чтобы оно впитало хоть немного воды, и посмотрел на часы: полседьмого! Вот-вот придет с работы отец! Я, спотыкаясь, побежал обратно в ванную и лихорадочно начал искать тряпку и ведро. Их нигде не было. Я вспомнил — я же сам убрал их в туалет! Уже ползая на карачках в холодной воде, я с ужасом услышал, как открывается входная дверь.

— Олег, ты дома? — спросил из коридора голос отца.

— Дома, — сдавленно отозвался я. Попытался выпрямиться, но треснулся головой о батарею. В следующий понедельник я лягу пластом и с места не сдвинусь.

— Олег, почему здесь коврик мокрый? — продолжал отец. — Что ты тут… — папочка распахнул дверь ванной и закончил: — делаешь…

К тому времени я успел вычерпать половину всей воды, и зрелище по сравнению с тем, что было, казалось не таким уж кошмарным. Но папа-то этого не видел…

Короче, он разорался. Я слушал всю тираду сидя задом (пардон) в ведре. Выходило, что я самый ленивый, безответственный, глупый (если вообще не тупой как пробка) и неумелый парень во всех поколениях семьи Трощенко. Чуть поостыв, отец спросил:

— Надеюсь, чайник вскипятил?

— Конечно, — с достоинством ответил я.

— Так, — распорядился папуля, — я пойду ужинать, а ты вытирай тут. Ну-ка, отодвинься, я помою руки.

Я с ведром сдвинулся ближе к двери.

Папа вымыл руки и пошел в зал — переодеваться.

— Опять ел здесь?! — раздался его крик из зала. — Триста раз говорил, чтобы ты здесь не крошил! Иди, пылесось ковер!

Я пошел. В общем, весь оставшийся вечер я трудился как раб на галере. Когда я закончил, папаня вспомнил о прогулах. Как назло, наша классная знакома с родителями. Я битый час потратил, доказывая ему, что я был сегодня в школе. Просто случайно проспал первый урок и случайно забыл, что всего уроков пять, потому что обычно у нас бывает замена и обычно по понедельникам…

Потом я посидел немного в Интернете и часов в двенадцать завалился спать с невеселыми думами.

Глава 2. Вторник — неделя только начинается

Разбудил меня зычный голос папули:

— Вставай, бездельник, опять опоздать хочешь?

Я потянулся, недовольно замычал и, проклиная школу, сел на кровати. Опять снилась какая-то муть, на этот раз мы с классом попали в заколдованный лес, и надо было оттуда выбраться — это была вроде как игра, затеянная высшим разумом. Забегая вперед, скажу, что половина класса перемерла, не дойдя до середины (и я в том числе). Потом моя душа переселилась в тело отличницы Насти Зеленовой. Диман утонул в речке, Шурик Серых повесился, Аньку Совушко сожрал монстр, а Славик Далинский угодил в медвежий капкан.

Завтракать я не стал, просто выпил чаю, взял рюкзак, не забыл положить в карман кошелек и, предупредив отца, что после школы поеду с ребятами на озера, ушел.

Сегодня автобус подошел быстро. Я втиснулся в салон, достал кошелек… И обнаружил, что в нем нет ни копейки. Блин, я же вчера все потратил на еду. Ко мне приближалась уже знакомая контролерша:

— Здесь за проезд оплачиваем! Оплачиваем за проезд!

Я сунул кошелек в карман и стал смотреть в окно.

— Эй, за проезд, — тетка толкнула меня в бок.

Я повернулся.

— Ну, е-мое, опять этот неполноценный! — в сердцах сказала она, узнав меня. Стоящие рядом люди начали озираться по сторонам, чтобы увидеть, что за «неполноценный» здесь затесался.

Я снова отвернулся к окну с безразличным видом. Обратно тоже поеду зайцем.

В школу я пришел чуть ли не раньше всех. У закрытой двери кабинета геометрии тосковала Ленка Ежова. На корточках, прямо под дверью, сидел Диман.

— Привет, — поздоровался я.

— Привет, — Диман протянул мне ладонь.

— Ты чего такой хмурый? — спросил я, тоже присаживаясь на корточки.

— Да фигня, — сказал Диман, помолчал немного, а потом признался: — влюбился я, кажется.

— Так кажется или влюбился? — машинально переспросил я, и вдруг до меня дошло — Диман ВЛЮБИЛСЯ?! Он такой… ну уж никак не влюбчивый!

— В кого?! — спросил я.

— В тебя, — сообщил Диман трагическим шепотом.

Я уставился на него.

— Ты с дуба упал, Круглов?!

Диман захохотал.

— Ну, ты — придурок! Решил подшутить над тобой.

— Шуточки у тебя…

— Да ладно, остынь, ты, кстати, геометрию сделал?

— Нет.

— Плохо… Ладно, черт с ней, с геометрией, надо химию скатать.

— Иди, проси у Марсеевой, — согласился я.

Диман поднялся и и пошел просить домашку по химию.

Вдруг настроение у меня резко испортилось, сам не знаю почему. Может, меня взбесил радостный вид Славика и Ромки Ахмедова — чему, интересно, радоваться с утра пораньше? Тут я заметил, что Дашка Оноровская смотрит на меня с интересом. Я посмотрел на нее, она отвернулась и что-то сказала стоящим рядом Орловой, Совушко и Салюк. Они дружно заржали. Я совсем разозлился — я что, картина?

— Вот, добыл, — Диман потряс передо мной тетрадью Марсеевой.

Тут в конце коридора показался Андреевич.

— Здравствуйте, здравствуйте, — отвечал он на всеобщие приветствия.

Прозвенел звонок.

— Все готовы? — мы повыскакивали из-за парт. — Садитесь, садитесь, начинаем! Мало времени! Серых — на домашнюю работу, на первые три парты писать теорему пойдут, — Андреевич впился хищным взглядом в журнал. Класс замер. — Ежова… Круглов, — Диман обреченно вздохнул, — и… Компотов. А Коровец — к доске.

И потянулся длинный опасный урок геометрии… Я, когда перешел в класс Андреевича, сразу обратил внимание на интересную особенность: стоит мне посмотреть на учителя, когда он задает вопрос, как он тут же меня спрашивает. Может, это его персональный подход ко мне, кто его знает, но я теперь стараюсь на него вообще не смотреть.

Я оторвал взгляд от доски, где тормозила с задачей Коровец, и посмотрел на Димана. Кстати говоря, мы с ним сидим в самом центре — за третьей партой среднего ряда. Перед нами сидят Шарко и Дмитриева, клевые девчонки. С первой парты согнали Славика и Хвостову, и именно там сидел мой несчастный друг. Машка Шарко принялась диктовать ему теорему, но Андреевич ее моментально засек.

— Шарко! — недовольно сказал он. — Щас поставлю вам пять на двоих.

Машка замолчала, но, когда Андреевич снова обратил свой взгляд на Коровец, сунула Диману листик. Диман обрадовался и принялся осторожно списывать.

— Трощенко, по какой теореме находим АС? — спросил Андреевич. Еще у него поразительная способность замечать тех, кто не слушает, даже если он сидит молча и делает вид, что пишет.

— По теореме синусов, — наугад сказал я.

— Зава-ал, — с неподдельным ужасом протянул Андреевич, — катет против угла тридцать градусов по теореме синусов? Дмитриева Екатерина, чему равен этот угол?

Я достал тетрадь по химии и начал списывать. Диман сдал свой листок с теоремой и вернулся.

— Все скатал! — радостно зашептал он. — Может, пять будет.

— Круглов, опять болтаешь? — вызверился Андреевич, поправляя очки. — Сейчас вылетишь отсюда, будешь летать по коридору.

Есть такая пословица — «беда не приходит одна». Даже если взять геометрию, то у нас сразу два урока, один за другим… Но нам повезло. Диман без помех скатал химию, заодно и свой немецкий, самостоятельной работы не было, и мы пошли на литературу со спокойной душой. Литру я ненавижу. Может, дело в Марине Яковлевне, которая постоянно стремится выпереть меня в коридор, я считаю, что это совершенно незаслуженно. Я ей даже билеты для экзамена печатал, а она меня выгоняет вместо благодарности. А на сегодня она дала мне доклад.

Я вышел с чувством выполненного долга и прочитал биографию Гумилева.

— Хорошо. «Три», — сказала Яковлевна.

— Почему?! — опешил я.

— Потому что читал, — она скорбно покачала головой, — а надо рассказывать.

— Это нечестно! — возмутился с четвертой парты Ромик Ахмедов.

— Поставьте «четыре»! — добавила Орлова.

— За что тут «четыре»? — охотно включилась в полемику русичка.

— Он же готовил, — вставила Совушко.

— У нас демократия! — проорал с последней парты недалекий Гурген.

Пусть класс у нас не очень дружный, общаемся больше своими группками, но в вопросах по поводу помощи кому-либо с завышением оценки проявляют редкостное единение.

И тут Славик не в тему заржал, еще больше раздражив Марину Яковлевну, и она рявкнула:

— Садись!

— Да что же это такое, — негромко сказал я Диману, — вот так всегда.

— Ну да, — покрутил стриженой головой Диман.

— Делаешь, стараешься и вот…

— Трощенко, — резко произнесла Яковлевна, — перестань бубнить.

— Конечно, Трощенко, всегда Трощенко…

— Я, пожалуй, вызову твоих родителей, — решила училка.

— Да вызывайте, — отмахнулся я, — все равно никто не придет.

Ромик отчего-то захохотал. В зловещей тишине класса его смех был подобен иерихонским трубам…

— Выйдите вон все, кто хочет! — холодно предложила русичка и распахнула дверь театральным жестом.

— А «два» не поставите? — отреагировал Компотов, мечтающий покурить.

Мы с Ромиком собрали манатки и ушли.

— Куда подадимся? — осведомился редко прогуливающий Ромик.

— В спортзал, — со знанием дела отозвался я. Можно было и в библиотеку, но это — крайний случай, там скучно.

В нашем зале вечно тусуются прогульщики из всех классов, потому что завуч сюда не заходит, а обеим физручкам плевать, кто торчит у них на уроке. Как ни зайдешь, сидят в своей каморке, и ребята занимаются кто чем. Большая их часть играет в волейбол или баскетбол, кто-то списывает уроки на скамеечке, девчонки либо болтают на другой лавочке и строят глазки пацанам, либо тоже кидают мяч. Сюда хоть строительный батальон зайди, никто не чухнется.

По расписанию физра была у 11 «В», попросту — у футболистов. У нас в параллели три класса: «А» — гуманитарный, мы — «Б» — математический, и «В» — спортивный.

— Привет, ребята! — заорал Саня. — Идите к нам!

Мы с Ромкой бросили рюкзаки и пошли играть. Прозвенел звонок с урока, а мы все еще кидали мяч. В дверях появился Диман. Он посмотрел, как мы играем, дождался победного финала и оттащил меня в сторонку.

— Слышь, Олег, русичка к завучу пошла. Достал ты ее, дорогой товарищ.

— Не впервой, — хмыкнул я и пригнулся: мяч пролетел буквально в нескольких сантиметрах от моей головы и с грохотом впечатался и стену.

— Ну и видон у нее был, — поделился Диман, — прямо нервный тик.

Ромик захохотал и вместе с «вэшниками» вывалился из зала.

— Ладно, — неопределенно сказал Диман и добавил: — мы сегодня идем на химию?

На химию мы ходим раз через раз — оба не понимаем эту дурацкую науку.

— Напомни: в прошлый раз мы были? — спросил я.

— Были, — кивнул Диман.

— Идем, нарушим график, — предложил я, доставая жвачку.

— О, явление Христа народу, — ядовито заметила химичка, раскрывая журнал, — Трощенко и Круглов.