Бесплатный фрагмент - Небесный замысел любви. Фантом любви

От автора

Я назвала заключительную часть моей трилогии «Небесный замысел любви» — «Фантом любви».

Почему фантом?

Фантом-феномен — предметная природа которого не соответствует их массовому восприятию.

Скажите, что это вымышленное, не существующее в действительности. Нет, это не так.

Фантом — это необъяснимое, не вписывающееся в сложившиеся представления явление. Оно не показывается, а является во снах, это не призрак и не приведение, это явление.

Ничто не вечно в мире, ничто не исчезает в никуда.

Все связано навечно в мироздании по замыслу Небес.

Что вверху, то и внизу, а что внизу, то и вверху.

Создатель премудростью своею Землю основал,

Но вначале разумом своим создал мироздание.

Замысел Небес разгадать пока никто не может.

Кто Создатель мироздания? Управитель кто всего?

Что находится вверху и почему отражается внизу?

Есть Судьба у человека, предначертанность пути?

Нам сказать не могут. Нет ответов до сих пор.

Только кто-то управляет жизнью человека на земле.

Направляет и порой решает, что, кому и как.

Можно верить иль не верить в Создателя всего.

Только доказательством тому служат жизни

Тех, кто слышит, видит, в результате понимает:

Есть судьба у человека, предначертанность пути.

И свидетельством тому служит мой рассказ.

Много умных мыслей о судьбе на протяжении веков разумной жизни на земле говорили мыслители, философы, писатели, поэты, просто люди: «Судьба — это сам человек, его характер». — «Человек создает свою судьбу». — «Нет никакой судьбы», — считают одни.

А другие говорят: «Человека создаёт его судьба». — «Судьба — индейка, кому рупь, кому копейка». — «Красивая судьба — стекло: блестя, разбивается». — «Что поделаешь, такая вот судьба у человека».

Противоположность мнений на протяжении веков. Кто прав? Так и неизвестно. 21 век идет, возможно, больше, но ответ так и не найден. Так есть судьба у человека?

Итог таков: Судьба — вещь загадочная и разумом не постижима на протяжении веков.

Ещё вопрос, что без ответа до сих пор и много лет волнует меня: Что такое вещий сон? Что за магия вещих снов, что снятся людям. Кто пишет их и содержаньем жизни наполняет? Сны, что людям события их жизни предвещают. Кто посылает людям сны на протяжении веков?

Тысячи гипотез, размышлений, рассуждений мудрецов, ученых и простых людей, но так и не найден ответ, что такое вещий сон. А сны продолжают снится людям, так было и так есть, а будет ли так дальше, нам неизвестно.

Вот и 21 век уже идёт, а сколько тайн Небес так и не известны умным людям. А так ли уж они умны?

На то нам нет ответа до сих пор, одни гипотезы и размышления повсюду…

Почему у человека есть предрасположение к знаниям о своём будущем?

Может быть эти знания позволят изменить то, чему суждено сбыться? Или наоборот? Существует ли предначертанность судьбы, которую нельзя изменить?

Тогда КТО вершит эту предначертанность судьбы?

На то нам нет ответа до сих пор, одни гипотезы и размышления повсюду…

Я говорю о вещих снах, что показывают и предсказывают человеку его судьбу. Такие сны снятся избранным людям. А почему эти люди стали избранными, на то нам нет ответа до сих пор, сплошные лишь гипотезы повсюду.

Стойко бытовало, да и сейчас бытует мнение, что вещие сны — это выдумки, суеверия. Чтобы не зациклёвываться на непонятном, в народе придумали отговорку «спится — снится».

Сейчас этому вопросу стало уделяться больше внимания. На телевидении много программ, каналов, передач, рассказывающих о необъяснимых явлениях, существующих в жизни. На Ютюбе много материалов о неизведанном, о сновидениях.

Нынешний взгляд большинства учёных на тайну сновидений прост: во сне мозг продолжает перерабатывать информацию, полученную днём. Но это мнение о простых снах.

А вещие сны? Сны, которые предвещают будущее человека? Откуда они берутся? Ведь человек живёт своею простой жизнью, не думает совсем об этом. И вдруг ему снится сон, который потом исполняется, а потом снится ещё и ещё и эти вещие сны снятся ему всю жизнь. И все всегда исполняются! Почему эти вещие сны снятся этому простому человеку? Это феномен? Да.

Я очень сомневалась в необходимости публиковать свою трилогию и в особенности третью, заключительную её часть «Фантом любви», было много сомнений, я ведь не писатель.

И вот чисто случайно в интернете я прочитала:

«Академику, директору института мозга Н. П. Бехтеревой, внучке всемирно известного учёного Владимира Бехтерева, изучавшей всю жизнь работу мозга с научной точки зрения, за всю жизнь приснились 4 вещих сна. Бехтерева не отмахивалась от возможности заглянуть в «зазеркалье», как назвала эти вещие сны странными, необъяснимыми явлениями. Поначалу она связала их с деятельностью мозга. С явлениями «зазеркалья» академик Бехтерева столкнулась в своей жизни, потеряв в один день мужа и пасынка. Как учёный, своему «зазеркалью» она как могла, сопротивлялась, относила своё видение-слышание к галлюцинациям на фоне изменённого состояния сознания из-за навалившейся трагедии потери близких людей. Но эти же «галлюцинации» тогда были и у её помощницы, которая тоже, как и она, слышала шаги и потом видела умершего мужа Натальи Петровны.

В те скорбные дни ей приснилось, что она встретилась с мужем под окнами их дома. И она наяву, как и её помощница, увидела его из окна. После смерти второго мужа он ей дважды приснился, и она с ним разговаривала, он ей отвечал на её вопросы. Эти «странные» явления подорвали ещё больше её здоровье. Она попросилась на лечение, но тоска её не отпускала. Она пошла в церковь, священник снял её тоску.

Академик, учёный, она не скрывала этого и рассказывала об этом в своих интервью, писала об этом. Она понимала, что несмотря на значительные успехи её любимой науки — изучение работы мозга, учёным не удалось предположить не то, что теорию, но даже правдоподобную гипотезу того, как работает мозг. Всемирно признанный академик заявляла, что МОЗГ обладает пока не обнаруженными свойствами. Подводя итоги своих многолетних наблюдений над собой, над своими вещими снами и видениями, она писала: «Я знаю, как спокойно оставаться на широкой дороге науки, и как снижается опасность неприятностей — в виде уничтожающей критики… Но, кажется мне, что на земле каждый, в меру своих сил, должен выполнить свой долг».

Когда обычные люди (как я), рассказывают о «странных» явлениях им можно верить или не верить. Чаще им не верят, иногда правильно, шарлатаны любят порезвиться на поле малоизведанного. А вот «зазеркальным» опытом Натальи Петровны Бехтеревой трудно пренебречь — её честность, человеческий и научный авторитет неоспорим».

Бехтеревой приснилось за всю жизнь 4 вещих сна, а моей героине вещие сны снились всю жизнь, значит это заслуживает внимания.

После этого у меня ушли сомнения, потому что, зная, эту необыкновенную историю любви и судьбы я выполняю свой Долг — рассказываю о существовании в жизни удивительных, пока необъяснимых явлениях. Я не боюсь критики и критиканов моей трилогии, повторяю: я не писатель, я всего лишь рассказчик. И я чётко знаю, что ковчег был построен любителем, а профессионалы построили Титаник. Моя трилогия — это не придумка и не художественный вымысел, это повествование о реальной истории судьбы.

Героиня моей трилогии интересовалась и изучала исследования учёных о сновидениях, для неё это был животрепещущий вопрос на протяжении многих лет. Это так всё перекликалось с тем, что с ней происходило в жизни, с происходящими событиями, которые ей предвещали её вещие сны. И вот в конце жизни она, наконец, получила ответы на многие свои вопросы.

Фильмы снимаются про особенных людей, про особенные истории, книги пишутся также про особенных людей, про нечто интересное.

Эта история любви — особенная, необыкновенная и она заслуживает, чтобы о ней рассказали, что и делает автор.

Это повествование для людей с открытым типом мышления, способных рассматривать жизнь под необычным углом зрения…

Занавес неизвестного лишь приоткрывается слегка…

«Все, что видим мы, видимость только одна.

Далеко от поверхности моря до дна.

Полагай несущественным явное в море

Ибо тайная сущность вещей не видна».

Омар Хайям

Вступление

Кто управляет прошлым

Тот управляет будущим.

Дж. Оруэлл

Что такое память? Нужна ли память человеку, пережившему горе в своей жизни? Не нужна. Горе надо пережить и отпустить, а потом забыть и дальше жить.

Прошлое — это то, что прошло и больше не вернется вновь. Человек пережил то, что было и должен жить настоящим и смотреть в будущее, так нас учит жизнь. Но пережитое остается в сердце навсегда, хотим мы этого или не хотим. Прошлое оставляет отпечаток, след или занимает в сердце, в зависимости от значимости пережитого, определенное место, пространство, которое закрывается от разума человека, дверь плотно закрывается и человек живет настоящей жизнью, которая продолжается у него после пережитого им горя.

Разум стирает события прошлого, но порой по чьему-то велению дверь приоткрывается и оттуда, из этого закрытого пространства, медленно выплывает облако прошлого, под названием воспоминания. Они уже другие, измененные, невесомые, медленно кружась, всплывают и окутывают сознание, удивляя этим самого человека, и как бы человек не гнал эти облака воспоминаний, они не оставляют его.

Кто правит этим процессом? Кто приоткрывает эту дверь закрытого пространства? Подсознание человека? А зачем это подсознание открывает прошлое человеку?

Жизнь летит, бежит, идет, происходят события жизни, а когда человек остается один, таинственное облако воспоминаний вновь выплывает и окутывает человека, показывая в мельчайших подробностях, события прошлого. Зачем? Ведь они давно прошли? Что хочет это облако или та Сила, неведомая сила, которая приоткрывает эту дверь и выпускает из далекого прошлого это облако воспоминаний, что хочет подсознание от человека? Зачем оно всплывает?

Что должен делать человек, чтобы это облако исчезло? Заняться делами. Он занимается, занимается делами активно, много работает, учится, потом еще домашние заботы занимают время в его жизни, но жизнь так устроена, что наступает время и человек остается один поздним вечером, ночью и тут… опять это облако.

Значит это не просто так? Значит в этом есть какой-то смысл? Значит человек должен вновь и вновь пережить эти прошлые события? Зачем? Возможно, чтобы что-то понять, усвоить или сделать. Для чего? Человек не понимает.

А интуиция ему говорит: «Всему свое время, придет время, и ты все поймешь».

— А когда придёт это время? — спрашивает мысленно человек.

— Не торопи его, всему свой черед, — отвечает его интуиция.

«А годы летят наши годы, как птицы летят и некогда нам оглянуться назад».

А стоит ли оглядываться назад?

«Что вчера светилось бесконечно, завтра потускнеет безвозвратно».

Прошлое прошло и потускнело? У всех по-разному. В прошлое тянет тогда, когда нет радости в настоящем.

Для Милы прошлое было в настоящей её жизни…

Глава 1. Жизнь без НЕГО

— Больно, — сказало сердце.

— Забудешь, — успокоило время.

— Но я буду постоянно возвращаться,

— прошептала память.

Сказка о любви Милы закончилась. Сказки все заканчиваются, но её сказка была трагичной, а вот закончилась ли?

Для неё будущее было в её прошлом…

Прошлое не отпускало Милу, оно стало для нее, как путеводная звезда в жизни, являясь к ней во снах. Вначале ей это было странно, потом удивительно, потом очень волнительно.

СНЫ являлись к ней всегда неожиданно и что было странно, просыпаясь, она четко помнила сон, как будто это было наяву, память воспроизводила все ясно, и она не забывала эти сны. А другие сны, что касались ее настоящей жизни, работы, когда она просыпалась, как-то быстро забывались и она часто не могла даже вспомнить, что конкретно ей снилось, они быстро стирались из ее сознания.

А сны её прошлого были ясными и не стирались из ее памяти, они были «особенными», в них снился Грант. Сны были разные по восприятию: в одних снах он говорил с ней тихим голосом, и она четко и ясно понимала, что это ОН. Она не видела его, а чувствовала своим сознанием, ни капли не сомневаясь, что это ОН. Она чувствовала, ощущала, знала, что это ОН. В других снах ОН являлся к ней образом, этот образ был его лицом, она видела его грустным, спокойный взгляд его проникал в самое ее сердце. Ясный, тихий голос, фигуры его она никогда не видела. Он говорил всегда только о ней, она всегда удивленно воспринимала его слова и чувствовала осознанно свое удивление. Во сне она понимала своим сознанием, что это сон, что она во сне слышит его и разговаривает с ним. И это было просто удивительно. Ее сердце всегда учащенно начинало биться и волноваться, щемить, потом она просыпалась в волнении и ловила себя на том, что ее ощущения, волнения продолжались уже наяву, а сознание воспроизводило его слова, и в задумчивости она вспоминала подробно свой сон, переживая его заново, и анализируя его содержание.

В других снах она вступала с ним в диалог, и он отвечал ей на ее вопросы. Только в этих «особых» снах, так она их про себя называла, она вела диалог. И всегда ее сопровождало понимание, что это сон, но это понимание не прерывало сон. И самое удивительное было то, что все эти «особые» сны всегда потом сбывались.

ВСЕГДА!

На протяжении всей ее жизни без него, на протяжении 48 лет.

Первый сон приснился ей через два с половиной года, как ЕГО не стало. Потом они снились с разной периодичностью, их было не мало и не много, ОН — Грант, всегда предупреждал её, что произойдет с ней. И потом эти сны всегда сбывались. Как это могло быть? Но это было в ее жизни. И это её шокировало.

Она рассказывала эти свои «особые» сны только родителям, они всегда грустно слушали ее, мать крестилась, удивленно смотрела на дочь, тихо приговаривая: «Господи! Как такое может быть? Господи, спаси и сохрани мою дочь».

А отец всегда внимательно слушал дочь, курил, потом задумчиво говорил: «Грант очень любил тебя, дочка, и он стал твоим Ангелом-Хранителем».

У нее наворачивались слезы, которые она пыталась изо всех сил сдерживать, сжимая скулы. Она быстро уходила в другую комнату, туда где она могла быть одна.

Если в комнате была сестра, она молча выходила, ни о чём не спрашивая её, она всё понимала.

И тут слезы, как река, прорвав плотину её внутренней силы, прорывались и её тело содрагал поток горьких слёз утраты её не проходящей первой любви. Её никогда никто не трогал. Поток слёз заканчивался, всегда по-разному во временных отрезках. Без сил она выходила с опущенными воспаленными глазами, с опухшим лицом, шла быстро в ванную комнату и подставляла лицо под струю холодной воды. Вода облегчала её состояние, приводила её в чувства, возвращала к реальной жизни. Все молчали, всегда молчали, переживая за дочь и сестру. Да что можно было сказать? Все всё понимали.

Родители тихо обсуждали, вспоминая историю любви дочери. Потом всё возвращалось в русло реальной жизни и шло своим чередом.

Первые два года её жизнь протекала с мыслью: «Изменилось все вокруг и все не нужным стало вдруг. Солнце встречаю его не любя, день провожаю не любя. Мир не к чему мне, мир не к чему мне без тебя. Без тебя, без тебя, для чего мне мир огромный. Без него, без него для чего мне мир без него?»

Из ее жизни ушли подруги, с которыми училась четыре года и это было безболезненно для нее. Ушел престижный институт и это тоже было безболезненно для нее. Боль потери любимого затмевала все жизненные процессы ее жизни, все было ей безразлично.

Потом боль души стала стихать.

ВГИК, как ЕГО не стало, Мила бросила. Она не пошла на экзамен, постоянно думая о НЁМ и волнуясь за него. Второй экзамен не сдала, да как же можно было сдать его, если все её думы были только о НЁМ. А потом она получила ту телеграмму, которая остановила ее жизнь… и как потом не уговаривал ее Виктор восстановиться, она не слышала ничего. У нее не было сил тогда учиться и с кем-то общаться. Она тогда словно окаменела, ничего не воспринимала, полностью замкнулась, ушла в себя, оборвала все связи с друзьями, знакомыми, все напоминало о НЕМ, ей было очень больно говорить о НЁМ. Она не хотела выслушивать сочувствий, расспросов.

Со своими подружками из техникума она тоже оборвала связь, тогда ведь не было мобильных телефонов, а дома у нее не было городского телефона.

Оборвав связи, ей было легче, только музыка ее успокаивала. Вачика и Бориса она больше не видела. Вернувшись из северной Осетии, она превратилась в камень. Борис приходил к ней дважды, она не выходила, вскоре они уехали из посёлка.

Она не была человеком, она словно «умерла». Она так много долго молча плакала, что родители уже боялись за ее здоровье, давали ей успокоительные разные настойки и молча ждали, когда она выплачет слезы своего горя. Тетушка Дуся заботливо тихо передавала старшей сестре, матери Милы, успокоительные таблетки. Ее жизнь состояла из работы в библиотеке технического вуза, где она работала, дома и музыки. ВСЁ.

Но сколько бы ночь не длилась, всегда наступает день. Всё когда-то кончается и слёзы заканчиваются, горе отступает, сердечная рана зарубцовывается и только сны, эти «особые сны» возвращали потоки её слёз, всегда возвращали их на протяжении всей её жизни. С одной разницей — по длительности потоки слёз были короче.

Сны и слёзы о потери ЕГО не отпускали Милу на протяжении нескольких десятилетий.

Она начала ходить в церковь и ей всегда там становилось легче, душа успокаивалась, сердце входило в свой спокойный рабочий ритм, внутренняя тяжесть исчезала и в голове наступал покой. Она молча ставила свечи, а затем усаживалась на лавочку и, созерцая иконы, освобождалась от внутренней тяжести.

Как же кратко рассказать о её жизни? Я ведь не писатель и в написании моей трилогии не было корректоров и редакторов книги.

Я рассказчик необыкновенной истории любви, свидетелем которой пришлось мне быть. Попробую всё изложить кратко и понятно, уважаемый читатель, по дневникам, которые Мила вела кратко на протяжении жизни. Не перегружать вас незначительными подробностями событий жизни героини, ведь моя задача рассказать о существовании в реальной жизни непознанного.

ЕГО волшебная любовь, как птица Феникс, пройдя потусторонний мир, таинственно вещала многократно ее судьбу на протяжении жизни без него. И крест ЕГО, подаренный ей на прощанье, давал защиту, спасая от ударов, ее судьбы. И всё, что обещал ОН ей, когда-то, говорил ей уходя, всё сбывалось в жизни у неё.

Но всё по порядку, а было это так:

К ней приехал, вернувшись из армии, Мишка, тот парень из её родной деревни, один из трех братьев, который дрался из-за неё несколько лет назад. Он писал ей все это время. Мила отвечала ему, потом вернувшись из отпуска, когда они с Грантом назначили свадьбу, она написала Мишке, что она встретила замечательного парня, влюбилась и приняла его предложение выйти за него замуж. Она пожелала Мишке — другу своей юности, всего хорошего, любви и просила больше ей не писать. Он замолчал, а потом стал изредка все же ей писать и вот прислал письмо и просил о встрече с ней. Мила приехала на встречу, на ВДНХ.

Но её уже совсем не интересовал Мишка и его рассказы о деревне, о нём, о старшем брате, она была словно не живая. Мишка пытался её вернуть к жизни, она ничего не рассказывала ему. На его вопрос, как ей живется замужем, грустно ответила, что она не замужем, свадьбы не было, её любимый разбился. Всё. И попросила больше не задавать никаких вопросов на эту тему, она отошла от него, чтобы справиться со своим состоянием и не расплакаться, потому что любое напоминание о НЁМ, вызывало у нее поток горьких слёз.

Мишка, поняв её состояние, не подходил к ней, потом купил им шоколадное мороженное и молча поднес ей и ей стало легче, холодное, вкусное мороженное вернуло её в реальную жизнь. Это было их последнее общение, поблагодарив Мишку за все, она пообещала вскоре приехать в деревню, на том и расстались.

Больше в деревню она не приезжала.

Отслужив армию, к ней пришел Володя Разуваев, подарил на её двадцатилетие фотоаппарат. Он возмужал и всё также влюбленными глазами смотрел на Милу, звал её погулять. О Гранте ничего не спрашивал, видимо знал или не знал, Мила не уточняла. Она слушала его равнодушно, вначале отказывалась от его подарка, но по настоянию Володи все-таки его приняла. Гулять с ним, как он её не уговаривал, не пошла. Больше они не виделись.

От Наташи Симоновой потом узнала, что он переписывался всё это время с Олей, она его ждала, вскоре они поженились. Мила восприняла эту новость спокойно. Мария Федоровна всё время напоминала дочери о нём и просила не отталкивать парня, узнав о его свадьбе, расстроилась, уж очень он ей был симпатичен.

Сашку Масловского она не видела, от той же Наташи она потом узнала, что он попал в тюрьму за очередную драку, больше она его никогда потом не видела.

Наташа Симонова работала в торговле, в её жизни всё не сложилось, она спилась и её выселили за 101 километр, это она узнала позже, будучи уже замужем.

Вот так с уходом Гранта распались все её юношеские связи.

Где-то через год произошла неожиданная встреча в метро от которой она вздрогнула…

Она ехала уставшая домой с работы, в метро, на Курской, сделав пересадку на Таганскую линию, она задумчиво стояла на перроне, народу, как всегда, было много. Она не стала толкаться и, пропустив народ, решила ехать в следующем вагоне. Народ набился в вагон, как селёдка в бочке, и вдруг он увидела Темира. Он держался за поручень в вагоне и был задумчив и вдруг тоже увидел её. Он расширил глаза, не веря, что это она, потом узнав её, ринулся к двери, но… не успел, двери захлопнулись. Он бурно воспринял это, ударив кулаком в дверь, и что-то прокричал…

Мила во все глаза смотрела на него, не зная, как себя вести. Подошёл следующий вагон, подумав, она не стала его ждать, она понимала, что Темир обязательно вернется сейчас на эту станцию, она вошла в вагон и уехала…

Приехав домой, она нашла в ящике письменного стола тот конверт, который Темир ей положил незаметно, когда она стояла у обрыва, в Осетии, когда он спас ее. В конверте лежала его фотография, красивое мужское лицо серьезно смотрело на неё, она перевернула фотографию и прочитала: «На память Людмиле. Я всегда буду помнить тебя».

Мила нахмурилась и задумчиво подумала: «Странно, мы встретились случайно тогда… хотя он с бабушкой постоянно вечером бродил по лесу, он сопровождал бабушку, из уважения к ней, когда она собирала растения. Но фото подписано, откуда он мог знать, что встретит меня?.. Странно, очень странно, хотя не все ли равно мне».

Подумав о нем еще немного, она убрала его фотографию вновь в конверт и положила в стопку с письмами. Эта встреча с Темиром была рано для неё, она была ещё не в состоянии спокойно говорить о пережитом. Если бы эта встреча состоялась позже, когда она успокоилась и рана потери любимого хотя бы стала зарубцовываться, она подождала бы Темира и встреча их состоялась бы. Но… не судьба.

Мила переписывалась с матерью Гранта и всегда, читая её письма, у нее наворачивались слезы. Иногда от её имени писал младший брат Гранта, Володя. Мила читала её письма всегда одна, перечитывая их, не обсуждая ни с кем. Но мать спрашивала тихо о них, Мила коротко отвечала и, сжав скулы, складывала письма в свой ящик письменного стола.

Мать Гранта, эта маленькая, хрупкая женщина, потерявшая в течении двух месяцев двух сыновей и мужа, стойко держалась, при последней их встрече сказала ей: «Ты молодая еще и выйдешь замуж, но ты не забывай нашего Гришеньку, он очень любил тебя».

Мать и братья всегда называли его Григорием, а отец, когда был сердит называл его Грантом. И только Мила всегда называла его Грантом, так как он ей представился при их знакомстве и потому что ей и ЕМУ нравилось его настоящее имя, данное при рождении и по паспорту.

Мила, отработав три года в библиотеке технического вуза, по настоянию Валентины перешла работать в библиотеку Педагогического института, в котором училась сестра, чтобы ближе ездить к дому. Шёл третий год, как ЕГО не стало, жила без интереса, как робот.

И вот однажды в библиотеку института, где работала она, весной, в день ее рожденья вошли два высоких интересных парня, поздравили с днем рождения и преподнесли ей цветы. Не понятно, откуда они узнали об ее дне рождении? По-видимому, от сотрудников библиотеки, там помимо Милы работало всего три человека. Парни были симпатичные, жизнерадостные и вскоре зазвучали шутки, смех, гитара и много, много разных анекдотов.

Один из них — темноволосый, симпатичный, модно был одет: темно-зеленый пиджак в мелкую полоску, темные брюки, светло зеленая рубашка с галстуком и красивые темно-карие глаза, внимательно смотрел на нее. Он шутил и улыбался ей, играл на гитаре и тихо пел, глядя на нее и все сразу обратили на это внимание, кроме Милы, ей было всё равно.

Затем он галантно проводил ее до остановки. Она смотрела на него колючими глазами, и легкая усмешка играла на ее губах. Парень, как оказалось, временно работал в том же институте в ТСО — техническом отделе, за ним бегали многие девчонки, работавшие в институте, как рассказывали Миле сотрудники библиотеки. Он стал ежедневно заходить к ним в библиотеку и через месяц неожиданно сделал ей предложение, повел к родителям своим знакомиться.

Мила молчала и думала: «Так быстро замуж? Нет. Я не люблю его и замуж не хочу и не пойду».

Она смотрела на него колючими глазами и отказала, а он совсем не обращал внимания на ее отказ. Он был любезен с ней, внимателен и настойчив в своем желании на ней женится.

А она сердито сопротивлялась, как могла. На майские праздники парень все-таки уговорил ее познакомиться с его родителями. Она робко согласилась.

И вот Мила пришла к нему в квартиру.

Небольшая двухкомнатная квартира в обычном девятиэтажном панельном доме, маленькая шестиметровая кухня, изолированные комнаты, маленькая ванная комната и крохотный, но изолированный туалет (в квартире Милы туалет с ванной были совмещены, что было очень и очень неудобно в жизни). Ей бросилась в глаза маленькая спальня родителей — немецкий спальный гарнитур, две полуторные кровати стояли напротив друг друга, покрытые красивыми атласными салатовыми, очень красивыми покрывалами. На покрывалах были изображены павлины в живописном саду, такой красоты Мила раньше не видела, на подушках были наволочки с таким же, но другим изображением павлинов в саду, вся эта красота составляла как бы одну композицию. Маленькая тумбочка с красивой небольшой настольной лампой, разделяла кровати. Над кроватями висели огромные до потолка красивые ковры. На торшере стояли различные красивые шкатулки и фарфоровые фигурки, в углу, за дверью стоял письменный стол, который вскоре стал единственным разрешенным местом для Милы, но тогда она об этом ещё не знала. Большой платяной, лакированный шкаф заканчивал обстановку этой уютной и красивой спальни, на полу лежала бордовая ковровая дорожка. Красивая портьерная ткань и очень нежная белая тюль прикрывала окно. Мила мысленно сравнила их скромную комнату с этой комнатой и только вздохнула.

Парень пригласил её в маленькую кухню и предложил ей выпить холодного с изюмом кваса. Выпив квас, Мила огляделась — холодильник ЗИЛ, серого цвета колонка и такого цвета буфет, маленький столик около окна, скромный, но приятный чешский кухонный гарнитур. Парень, вышел, послышались голоса…

Мила вспомнила, как пришел Грант свататься к её родителям и как она ему давала тоже холодный самодельный квас. Этот квас тоже был самодельный, но совсем другой, более ядрёный, настоянный на изюме…

Парень, немного взволнованный, вошёл на кухню, как-то задумчиво посмотрел на нее, взял за руку и сказал тихо: «Пойдем. Ты только не обращай внимания на мать и не иди на конфликт. Она у меня с характером. Все перемелется и будет хорошо. Главное, что я люблю тебя».

— Может быть не надо нам знакомиться? — робко произнесла Мила.

— Надо. Мы же уже пришли. Всё, пошли, смелее, трусиха.

Они вошли в гостиную — в углу книжный шкаф, забитый красивыми книгами, это сразу бросилось Миле в глаза, красивые новые корешки книг. Разложенный диван, покрытый бордовым ковром, на стене над ним висел большой тоже бордового цвета ковер. На полу пушистый бежевый мягкий ковер. Светло бежевый чешский торшер со стеклянной тумбочкой, в которой на двух полках были представлены морские ракушки больших размеров и морские засушенные живности, которые ее парень, как потом узнала Мила, сам доставал в разных морях. Парень занимался подводным плаванием, закончил спортивную школу. Красивый секретер был просто забит хрусталем, Мила не видела раньше так много хрусталя в одном месте. Даже у Виктора, а у него была зажиточная семья, она не видела в одном месте столько хрусталя. Два кресла, большой стол, накрытый красивой импортной скатертью, телевизор на такой же, как в спальне, маленькой тумбочке. Люстра из разноцветного богемского стекла.

Мила оглядела комнату, посмотрела на парня, в комнате никого не было и тут штора отодвинулась и с балкона вышел крепкого телосложения с сединой мужчина, за ним стояла с нахмуренным лицом женщина, с темными карими глазами, крашенными, каштановыми волосами с легкой химической завивкой. Взгляд у женщины был твердый, пронизывающий и сердитый. Мила внимательно, посмотрев на мужчину, поразилась, насколько отец парня был похож на актера Евгения Матвеева. Бывает же такое.

Родители внимательно оглядели её, отец поздоровался, мать промолчала. Парень с Милой присели на диван, родители расположились в креслах и начался допрос-расспрос: где она живет, кто у Милы родители, какое у них образование, есть ли у нее родственники, кто они, какое у нее образование, почему она хочет замуж за их сына и т. д. и т. п. Никакой доброжелательности и в помине не было, отец парня был сдержан, мать все время хмурилась. Мила, выдержав расспросы, была спокойна и как-то равнодушна к этим чужим людям. Парень волновался, держал ее за руку и все время помогал ей отвечать на вопросы и часто одергивал мать, когда та начинала придираться к ответам Милы. Через час Мила с парнем ушли, никакого чаепития по поводу знакомства с девушкой единственного сына не было.

Весь разговор был направлен на то, что Мила ему не пара, из бедной простой семьи, без образования, родители ее рабочие люди. А они за границей долго жили при посольстве. Мила сразу поняла, что в семье был большой достаток и важность, хозяин семьи был полковником КГБ, мать его заведующая закрытой аптекой, как рассказывал ей парень.

Мила и не стремилась попасть в их семью, чем и успокоила его родителей, сказав с усмешкой:

— Да вы не волнуйтесь, я совсем не претендую на вашего сына и замуж за него не собираюсь. Пришла только потому, что он меня просто уговорили к вам прийти, вот и всё. До свидания. Живите спокойно.

— Вот и хорошо, — улыбнулась язвительно мать, Мария Владимировна.

Мила грустно улыбнулась, встала и пошла одеваться. Парень вспыхнул, что-то сказал матери и ушёл вместе с Милой.

Парень был неумолим в большом желании на ней женится, улыбался и никого не слушал. И вновь его родители кричали, умоляли, объясняли:

— Сынок, любимый, опомнись, она тебе не пара! Кто она такая? Девчонка из рабочей семьи. Ты обалдел совсем? — кричала его мать, — да тебе всего 20 лет, зачем тебе женится? Она, что беременная? Я дам ей денег…

— Нет, ты что, ма? — возмущался сын. — Она девушка строгих правил, я ее даже не целовал еще, — улыбался он. — Ма, не кричи, этот вопрос для меня решен. Я женюсь только на ней. Я ее люблю, меня накрыло море чувств. Всё, вопрос решен!

Все были против его стремительного желания на ней женится — родители его, и она сама. Вначале парень учился на дневном в институте связи, затем перевелся на вечерний факультет, хотел зарабатывать сам, устроился временно в институт, школьный друг устроил и тут увидел Милу и его накрыли чувства, а ведь у парня девушек хватало и в институте, да и школьных подруг.

В июне, после окончания летней сессии, родители быстро отправили сына в санаторий, подальше из Москвы и подальше от этой Людмилы, чтобы остыл, так думали родители. Но для парня, их сына — это была не преграда, он дважды в неделю приезжал на свидание к Миле и все время объяснял, уговаривал ее, чтобы она стала его женой, потому что он ее любит, а родители никуда не денутся и смирятся и приводил в пример, что все его друзья переженились.

Три раза в загс он приводил ее, чтобы подать заявку, а она думала… и все же убегала. Она не могла решится связать свою жизнь с этим парнем, она не чувствовала той духовной близости, которая у нее была с Грантом. У нее не было той трепетности при прикосновении его к ней, не было той силы притяжения к нему, которая была с Грантом. Она была спокойна с ним, ей просто было приятно с ним и всё.

И вот ей снится сон: «Я пришлю тебе парня, он будет любить тебя всю жизнь, ты узнаешь, что он от меня, он будет очень хотеть, также, как я, женится на тебе».

Мила в волнении проснулась и сразу вспомнила эти слова любимого Гранта, что он говорил ей когда-то, при их последнем свидании в посёлке, словно в шутку. Она тогда в испуге посмотрела на него: «Ты что такое говоришь?» — Увидев её слезы, он обнял её и отшутился. Она вспомнила тот их разговор, слезы потекли рекой. Она видела во сне ЕГО образ, видела ЕГО грустные глаза, сразу узнала ЕГО тихий голос, сон был такой явный, что всколыхнул её сознание, её душу, сердце так щемило от проснувшейся боли потери любимого, что просто выбил её из реальной жизни и вернул ее в прошлое, такое счастливое и родное для нее.

— Но почему он мне приснился? Приснился именно сейчас, когда я решаю важный для себя вопрос: выходить ли мне замуж? — думала Мила.

Рассказав о парне родителям, она тихо и грустно повторяла: «Я не люблю его и замуж не пойду. Что он ко мне привязался, не пойму».

Мать, переживая за дочь, часто твердила: «Гранта не вернешь, что поделаешь, дочка. Судьба его была такая. Выходи замуж, ты уже не девочка… я чувствую это своим материнским сердцем, хоть ты и молчишь все время. Хорошо, что не осталась с животом, а то, чтобы делали? — вздыхала Мария Федоровна, молчала задумчиво, потом твердо добавляла. — Парень влюбился в тебя, сразу замуж позвал. Выходи замуж, он один в семье, из зажиточной семьи и он любит тебя, раз так быстро позвал тебя замуж. Стерпится — слюбится, так издревле на Руси говорят, не ты первая и не ты последняя, без любви замуж. Ты любила и что получилось?»

Отец только курил и долго молчал, а потом сказал: «Решать тебе, жизнь продолжается, дочка».

Миле исполнилось двадцать два года и вот в её жизни появился этот москвич, этот парень. А парень стал приезжать к ней один, с друзьями, познакомился с Валентиной, и все вместе ходили на карьер загорать, в лес. В общении он был непринуждённым, веселым, знал много анекдотов, с ним было легко и приятно. Сестре он понравился, и они быстро подружились.

Мила всё думала и размышляла, и впервые кратко рассказала парню все о НЁМ, о Гранте и об их любви.

Парень слушал, не прерывая, потом сказал: «Не грусти. Я буду любить тебя больше, чем он. Буду на руках носить тебя я, — подхватил ее на руки и закружил, потом заглянул в ее глаза и тихо произнес. — Стань моей женой, мы будем счастливы с тобой. Я люблю тебя».

Обнял и нежно поцеловал ее. Ей понравился его поцелуй. Но решиться выйти за него замуж она не могла.

И вдруг ей захотелось в Осетию, к ЕГО семье, к ЕГО матери, это желание пришло так неожиданно, что просто накрыло её с головой. И здесь как будто специально она получила на работе премию и, купив билет на самолет до Тбилиси, сказав родителям, что едет на выходные на экскурсию, она полетела в Осетию.

Прилетев вечером в пятницу в Тбилиси, она купила билет на поезд до Орджоникидзе, ехать ей надо было около 13 часов в общем вагоне, но ей было все равно, какие были билеты, такие она и купила. Положила конверт с адресом в кошелек, села в поезд, она ехала совсем одна и, устав от волнения, когда села на свое место, быстро уснула. Проснувшись, она в ужасе увидела, что ее сумка была разрезана и у нее украли кошелек. От этого она вошла в ступор, перерыв всю сумку и не найдя кошелька, она как бы отключилась, не зная, что делать. Пассажиры никто ничего не видел, поохали и этим дело и закончилось. Без денег и без адреса, она вышла на перрон, не зная, что делать…

Что это было, то ли знак ее судьбы, то ли чистая случайность она не знала. Доехать до дома Гранта она так и не смогла, адреса не помнила, и денег не было.

Но судьба сжалилась над ней: ее пожалела одна молодая пара, обратившая на нее внимание. Она сидела на лавочке в каком-то сквере и тихо плакала, не зная, что делать. Молодой парень-осетин с девушкой подсели к ней и спросили, почему она плачет, узнав, что с ней случилось, парень тут же, не раздумывая, успокоил ее, пообещав ей помочь. Они наскребли с девушкой денег только на обратный билет до Тбилиси, они были студентами и посадили её в поезд. Как она доехала до Тбилиси Мила не помнила.

Приехав в Тбилиси вечером, она не знала, что дальше делать. Побродила по красивому городу, утопающего в зелени, вспомнила, как Вачик несколько лет назад был расстроен, что не удалось ей показать его город и вот она увидела его Тбилиси. Из окон звучало много грузинской музыки, люди были достаточно доброжелательны и на их лицах было много улыбок, она присела на лавочку, совершенно ничего не чувствуя от пережитых волнений. И тут к ней подсел парень, грузин, житель Тбилиси и стал к ней «клеиться». Мила, как всегда, вначале настороженно не захотела с ним знакомиться, пересела на другую скамейку, но парень, видя ее расстроенный вид, не ушел и через некоторое время вновь подсел к ней.

— Почему ты сидишь здесь одна, уже поздно? Девушке не стоит сидеть вечером одной. Где ты живешь?

— В Москве.

— Ничего себе! В гости приехала и заблудилась?

— Не доехала.

— И что случилось?

— Украли в поезде кошелек с деньгами и адресом гостей.

— Неприятная история. И что же будешь делать?

Мила отрешенно пожала плечами. Парень внимательно смотрел на нее, видимо соображая.

— Знаешь, что поехали ко мне домой? Ты, наверное, есть хочешь?

Мила одарила его презрительным взглядом: «Благодарю за гостеприимство, но нет. Я никуда с вами не пойду».

— Что так и будешь здесь сидеть? Это, между прочим, для одной русской девушки небезопасно, ты об этом подумала?

Мила вздрогнула, испуганно посмотрела на него: «Нет».

— Вот то-то и оно, что не подумала. Русские, вы такие беспечные люди.

— А вы специалист по русским? — усмехнулась Мила.

— Я учился в Москве, закончил московский полит тех и изучил русских.

— Русские, как и грузины, все разные люди и не стоить делать поспешные выводы о людях. Порой видимое, вовсе не отражает действительность и человека, — задумчиво произнесла Мила.

— Правильно говоришь. Значит ко мне не поедешь?

— Нет.

— И сколько ты будешь здесь сидеть? И что ты здесь высидишь, подумала?

— Подумала. Пожалуйста, подскажите мне где здесь милиция?

Парень расширил глаза: «Зачем тебе милиция?»

— Догадайтесь сами.

— Тебе не надо ехать в милицию. Ты мне нравишься, и я тебе помогу, не бойся я ничего тебе не сделаю, — он улыбнулся.

В итоге парень купил ей билет на самолет до Москвы, дал ей немного денег, как он сказал — на такси до дома, и на воду. Они побродили по ночному Тбилиси, он ее покормил, напоил, был вежлив и Мила успокоилась, ушла та тревога и испуг, который поселился, когда она поняла, что осталась одна в чужой стране без денег и без адреса дома Гранта. По настоянию Милы он дал ей телефон своего друга, чтобы она смогла отдать ему деньги для парня. На прощание в аэропорту, он поцеловал ее, что Миле не понравилось и она, нахмурившись, сказала ему:

— Не надо этого делать, мне неприятно.

— Ты мне нравишься, и я хочу с тобой дружить. Я прилечу в Москву при первой возможности. Ты только не пропадай, дай мне какой-нибудь телефон для связи с тобой.

Мила дала ему рабочий телефон.

Она вернулась благополучно домой и никому ничего не рассказала, была расстроена, что все получилось у неё неудачно.

Парень прилетел через месяц в Москву, позвонил ей на работу, они встретились. Мила отдавала ему деньги, но он, как она не просила, не взял их. Через месяц он вновь прилетел в Москву и ей позвонил, назначил свидание, но она не пошла. Он еще и еще раз звонил ей на работу, но по ее просьбе ему ответили, что она заболела, а домашнего адреса, как он просил дать ему, они незнакомым людям не дают.

Сон, где Грант говорил ей, что пришлёт ей парня, который будет любить её и также, как ОН, будет хотеть жениться на ней, четко запомнился ей и не выходил из головы какое-то время.

Мила поняла, что этот сон ей подсказывал, что этот парень послан ей не просто так. Вот почему он так быстро решил женится на ней, буквально через месяц повел её знакомиться со своими родителями. И, что было вначале так странно для нее, теперь стало понятным и ясным для её понимания.

Мила подумала и грустно, не решительно дала парню согласие.

Парень уговорил её поступать в институт, поддерживал её. И она поступила в тот же институт, где училась Валентина, в педагогический, ей было всё равно где учится, она поступила на факультет психологии и педагогики.

Не смотря на сопротивление родителей его, свадьба все же состоялась осенью, в конце октября, на радость жениху.

Тетушка Евдокия ей сшила скромное белое платье из гипюра, как когда-то говорил Грант. Платье по тем временам смотрелось элегантно, красивая прическа, фата — невеста хороша, но только совсем не улыбалась почему-то, в отличии от жениха.

На свадьбе было много родственников, друзей со стороны жениха, было около восьмидесяти человек. Родителям, сестрам, родственникам Милы и Евдокии Федоровне понравился её свёкр, Владимир Федорович, он не был заносчив, хотя и очень отличался своей статностью от простого, не высокого ростом Сергея Илларионовича. И буквально никому не понравилась свекровь, Мария Владимировна, женщина заносчивая, горделивая, высокомерная.

На свадьбе, свидетель жениха — Виталик, после первых тостов в честь жениха и невесты, стал открывать бутылку шампанского и тут: то ли нарочно, потому что все обратили внимание на недовольную мину на лице матери жениха, то ли случайно, неизвестно, но Виталик направил горлышко бутылки на Марию Владимировну, и пробка вылетела прямо на нее, попала ей в плечо, слава Богу! Иначе бы Виталику не жить в тот день. И вдобавок струя прекрасного шампанского устремилась прямо в лицо недовольной женщины, умыв ее своими пузырьками.

Многие весело рассмеялись и кричали: «Это к счастью и на долгую память». — «Маша, не расстраивайся, это массаж лица». — «К счастью молодых, пусть их жизнь будет веселой».

Мила и Виталик, знавший нрав матушки друга, испугались. Жених так был счастлив своей свадьбой, что просто рассмеялся, не придав значения этому конфузу, но Мила видела лицо будущей свекрови и испугалась не на шутку.

Внешне все обошлось. Мария Владимировна, взяв себя в руки и выслушав шёпот мужа, приняла весёлое настроение гостей, отряхнулась, но потом жестко высказалась в адрес свидетеля сыну, да и самому Виталику гневно высказала, какой он безрукий и еще много чего, что чуть не привело к вспышке сына, защищавшего друга. Виталик извинялся тысячу раз и был спокоен. Мила быстро увела супруга танцевать, подмигнула своей свидетельнице, и та тоже быстро пригласила танцевать Виталика, который весь вечер больше не смотрел на мать жениха.

Между собой, шушукаясь, гости даже были, как будто, рады происшедшему не очень приятному инциденту с матерью жениха, видя ее единственную недовольную мину на лице.

Со стороны невесты из друзей была только свидетельница, сокурсница из техникума. Мила не поддерживала связи со своими подругами из техникума, когда Гранта не стало, она замкнулась в себе и оборвались все ее связи, только Виктор один остался около неё.

Свадьбу праздновали в ресторане в районе Москвы под названием Кузьминки. Родителям Милы пришлось занимать на свадьбу деньги. Второй день свадьбы, в связи с нехваткой денег, уговорили родителей жениха играть у них в поселке на квартире старшей сестры Милы Лиды, что очень не понравилось Марии Владимировне, свекрови Милы. Но свёкр уступил, чтобы не огорчать любимого сына, жених уговорил отца уступить, чтобы не огорчать любимую невесту. Так и порешили.

На свадьбу неожиданно приехали из деревни родственники Милы, на радость ее родителям и удивлению Милы.

В самый разгар свадьбы к ресторану подъехала машина цвета вишни, из нее вышли двое элегантно одетых молодых парня с красивыми букетами цветов. На них никто из гостей не обратил внимания, уже развеселившиеся гости, танцевали под живую музыку.

Когда Виктор подошёл к жениху и вежливо попросил разрешения, пригласив невесту на танец, жених весело посмотрел на Милу.

— Кто это? — тихо спросил, наклонившись к Миле, жених.

Мила удивленно раскрыла глаза и радостно улыбнулась: «Это мой друг», — встала, улыбаясь.

— Почему я его не знаю? — шутливо спросил жених.

— Виктор, откуда ты узнал? Я так рада видеть тебя.

— Привет, красавица. Вот вернулся, приехал к тебе и от соседей узнал о твоей свадьбе. Так неожиданно. Позволь познакомиться? Виктор, — внимательно посмотрел на жениха, — друг Людмилы.

— Сергей… муж Людмилы.

— Так позвольте пригласить невесту на танец?

— С удовольствием, — быстро ответила Мила и, не дожидаясь ответа мужа, вышла из-за стола.

К Сергею тут-же обратился его свидетель и празднование веселой свадьбы пошло своим чередом…

— Твои глаза не светятся радостью невесты, — тихо произнёс Виктор в медленном танце с Милой.

Она грустно посмотрела на него, захлопав глазами, потом пожала плечами.

— Зачем ты это делаешь?

— Жизнь продолжается, надо жить дальше, — тихо ответила она. — Я уже не девочка.

— Ты разве его любишь?

— Мама настояла, очень боится за меня я и уступила. Буду самостоятельной, возможно это к лучшему будет.

— Так настаивала?

Мила утвердительно покачала головой, потом добавила: «Он меня любит… кажется».

— Я тоже тебя люблю, но за меня замуж ты не пошла, — усмехнулся Виктор.

— А ты меня и не звал, — с усмешкой парировала Мила.

Виктор остановился: «Не звал, потому что ты любила Гранта. Теперь зову. Выходи за меня замуж. Я тебя люблю, давно».

Мила удивленно посмотрела на него, потом отшутилась: «В следующий раз, опоздал».

— Я серьезно.

Мила нахмурилась и вновь вовлекла его в танец: «Не говори ерунды. У тебя Инга есть, она тебя любит, вы столько лет вместе».

— Я не люблю ее.

— Раньше любил, а теперь разлюбил?

— Гормоны брали вверх всегда, надо же было поддерживать здоровье, вот и все. Если бы любил давно бы женился, неужели ты это сама не понимаешь?

— Я не думала об этом.

— Людмила, зачем он тебе?

— Витя, я тебе уже ответила на твой вопрос, давай сменим тему?

— Людмил, ты делаешь ошибку. Выходи за меня, я сделаю тебя счастливой. Я серьезно.

— Перестань говорить глупости. Свадьба же…

— Давай убежим… незаметно, давай, я серьезно, Люда…

— О чём ты, Витя? Перестань говорить ерунду, причинить боль стольким людям? Нет, я не смогу. Я рада, что ты появился и приехал ко мне, мне как-то стало немного теплее, спасибо тебе.

— Разве я мог не приехать, — тихо отозвался Виктор.

— Мой жребий брошен, — вздохнула Мила, грустно посматривая на свою свадьбу.

— Людмила, какой жребий? Ты же не любишь его…

— Виктор, вы не долго танцуете с моей невестой? — раздался голос мужа.

— Разве долго? Вам показалось.

— Извините, но я уже соскучился по своей жене, — улыбаясь, муж протянул Миле руку и повел танцевать.

Виктор растерянно смотрел на Милу, она с опущенными глазами танцевала с мужем, больше она его не видела в тот день.

К Виктору подошел его друг, пошептавшись, они вскоре незаметно уехали.

Счастливая юность закончилась. Мила стала замужней женщиной.

Начался новый период её жизни.

Из Осетии пришла ей посылка с поздравлениями, фруктами и коньяком. Мужу очень понравился коньяк, он отличался от того, что продавался в Москве. А Мила, понюхав гранаты, сжала скулы — это был любимый фрукт Гранта. Читая очередное письмо от матери Гранта, украдкой смахивала слезы… Муж, видя ее переживания, деликатно молчал и не трогал жену в этот момент. Мила все письма хранила в коробке своего ящика письменного стола дома, у родителей, и это письмо она потом положила в коробку. Она всегда отвечала на письма ЕГО матери, как и в этот раз.

А потом в посёлок приехал брат Гранта, Георгий. Он захотел обосноваться в их посёлке. Мила была очень рада ему, попросила родителей, чтобы Георгий остановился временно у них, пока ему не дадут место в мужском общежитии. Родители с уважением относились к Гранту и не были против. Несколько дней Георгий ночевал у них, спал на раскладушке. Валентина поговорила с заведующей детским комбинатом, в котором работала, его взяли в комбинат на работу слесарем.

Через несколько месяцев, приехав в очередной раз к родителям (Мила была уже беременна), она случайно встретилась с Георгием. Они остановились на улице, Георгий как-то грустно посмотрел на её большой живот, поговорили. Мила заметила взгляд Георгия, он время от времени, смотрел на девушку, которая шла из детского комбината, увидев его, она остановилась и, разговаривая с другой девушкой, поглядывала на Георгия. Мила заметила его смущение и, улыбаясь, спросила про девушку. Георгий смущенно ответил, что это Лида, работает воспитательницей в младшей группе детского сада, и они начали с ней встречаться. Мила оглянулась, внимательно посмотрела на девушку, они встретились взглядами, и она увидела изменившееся лицо девушки. Лида смотрела на нее как-то недоброжелательно и у Милы появилось чувство тревоги, не поняв своего состояния, она продолжила разговор с Георгием. Он сказал ей, что ему не очень нравиться здесь и он скорее всего уедет назад в Осетию, он волновался за мать и Владимира, младшего брата, как там они одни без него. Поговорив, они расстались.

Через пару недель, приехав к родителям, Мила спросила у сестры про Георгия, Валентина ответила, что она его не видела, говорят он уехал.

Родители сделали перестановку мебели, начали делать ремонт в квартире и попросили забрать ее свои книги и тетради. Мила, забирая книги, не обнаружила коробку со своими письмами, спросила у сестры где они. Валентина сердито ответила, что она выбросила их, что письменный стол забит не нужными вещами. Мила расстроилась и поссорившись с сестрой, почему она без ее разрешения выбросила ее письма, уехала. Так у нее не осталось никаких адресов ее юности: ни адреса родных Гранта, ни адреса Алима, ни адреса Темира.

Больше Георгия она не видела и письма из Осетии перестали приходить…

Можно закрыть глаза на то, что видишь,

но нельзя закрыть сердце на то, что ты чувствуешь.

Глава 2. Замужняя жизнь

Мне перья дергали из крыл. — А я — летала!

Пытались воздух перекрыть. — А я — дышала!

Меня пугали, не люби. — А я — любила!

Пытались памяти лишить. — Я — не забыла!

Мне говорили, боль сильна. — И я — терпела!

Не смей врагов жалеть! — А я — жалела!

Меня сбивали с ног. — Но я вставала!

Твердили все: и не мечтай! — А я мечтала!

И если даже рухнет мир…

Начну сначала!

(автор мне неизвестен)

Родители мужа не смирились и просто ненавидели Милу, особенно Мария Владимировна, её свекровь. Заведующая аптекой, она владела дефицитом и это взрастило, а может возродило в ней такую чудовищную черту, как снобизм. Ей кланялись, просили достать лекарства многие люди, это позволяло ей иметь в знакомстве много «нужных» для жизни людей. В 80-90-х годах не очень хорошо было с продуктами в магазинах, но это не касалось ее. Для свекрови были открыты задние двери универмагов и гастрономов. Мария Владимировна была долгожданным человеком для завмагов, они часто и регулярно проводили между собой бартер дефицитом, к которому имели доступ по своим должностям.

Но доступ к дефицитным продуктам для Милы в доме родителей мужа был закрыт. Холодильник в доме её новых родственников был полон запасов, был забит различными дефицитными банками, которые доставались в основном на праздники при гостях, в застольях, в которых Мила с мужем, как правило, не участвовали, им этого не надо было. Питались они с мужем простой едой, как все, без всяких претензий, дефицит их не волновал.

В тайне свекровь всё же, когда не было Милы дома, подкармливала любимого сына.

Свекровь придиралась к ней буквально по всякому поводу, по мелочам: сахар в сахарнице закончился, почему она не насыпала вовремя сахар, мыло не так лежит, почему взяла ее расческу, почему расческа не стоит в стаканчике, а лежит рядом с ним, зубная паста лежит не на том месте, ванная плохо сполоснута, полотенце повесила неаккуратно, тарелка плохо помыта, хотя она нормально была вымыта — чисто, вилки лежат в ящике неаккуратно, не так порезана колбаса — её надо резать очень тоненько, много чая положила для заварки в заварной чайник, творог лежит не на той полке, и т. д. и т. п.

Они жили в двухкомнатной квартире, красивый импортный спальный гарнитур в маленькой комнате с двумя раздельными кроватями был естественно запретным для Милы. В большой комнате молодоженам был выделен лишь диван, но к нему доступ ей был разрешен только после одиннадцати вечера, когда его родители укладывались спать после просмотра телевизора и обсуждения всех новостей в стране. На диване возлежал по вечерам хозяин семьи, рядом в кресле восседала супруга, вытянув «барские» ножки и, делая себе массаж, теребя ноги в дорогом пушистом ковре, лежавшем на полу.

Мила всегда сидела в маленькой комнате за письменным столом, стоявшем за дверью, спина часто ныла и ее больное место, то, что после аварии на мотоцикле, когда она улетела с байка Бориса, часто беспокоила ее, но она терпела и молчала. Она много занималась, учась на вечернем отделении института, и старалась о боли не думать. Муж поздно возвращался после занятий в вечернем институте, она кормила его на кухне, и они около двенадцати заходили в большую комнату, которую им освобождали родители. И тихо рассказывали друг другу как у них прошёл рабочий день.

Свёкр ежедневно, приходя с работы, принимал душ, душился одеколоном, и свежий выходил из ванной комнаты. Свекровь закрывала дверь на кухню и кормила мужа всякой вкусной едой, свёкр пропускал свою бутылочку, которая всегда стояла спрятанной в углу около колонки. Они, обсудив все новости их жизни и заодно свою невестку, переходили в большую комнату,

Мила, как мышка, всегда сидела за письменным столом, занималась и ждала мужа. Он возвращался из вечернего института, веселый, целовал жену, она его кормила скромной едой, не той, которой кормила свекровь своего мужа, а той, что была для них — макароны с котлетами, каши, картошка с двумя сосисками каждому, кисель, компот. Они не обращали внимания на то, что родители всегда ужинали отдельно, при закрытых дверях.

Милу поражала патологическая жадность свекрови: холодильник ЗИЛ был забит всегда продуктами — дефицитными банками: икра черная и красная, печень трески, раки, лосось, горбуша, сельдь-иваси в винном соусе, ветчина, все это стояло неприкосновенным запасом, есть нельзя было, даже когда Мила была беременной. А на ужин свекровь предлагала двум молодым людям половину пачки пельменей на двоих и когда сын, улыбаясь, говорил матери, что как-то маловато после трудового дня, что он не наелся.

Мать, улыбаясь, отвечала сыну: «Что, сынок, голодновато тебе жить с женой? Ладно уж, мама не даст помереть с голоду сыночку», — отрезала ему пару бутербродов со свежей колбасой и предлагала дополнительную порцию компота. Муж предлагал один бутерброд жене-Миле, на что мать, следя за его действиями, быстро реагировала: брала бутерброд с тарелки Милы, перекладывала его сыну: «Сынок, не надо ей много есть, это вредно для беременной женщины. Я фармацевт и лучше знаю организм беременной женщины. Ей достаточно».

Готовить самой Миле не разрешала свекровь, она сразу заявила, что двух хозяек на кухне не может быть, раз они живут с ними, значит должны жить по их правилам и Мила, приняв их условия, молчала и терпела. Они с мужем отдавали ей деньги на питание.

Ей врезалась в память поздравление свекра её с днем рождения: Мила пришла с занятий из института, там ее сокурсницы поздравили с днем рождения, ей исполнилось 23 года, подарили цветы, коробку конфет, красивую открытку с добрыми словами. Переодевшись, вымыла руки, вошла на кухню, ей очень захотелось есть, но мужа еще не было дома, и она решила пока попить чай.

В тот вечер родители были дома и сидели, как всегда, в большой комнате, смотрели телевизор и обсуждали свои вопросы при закрытой двери. Мила, приоткрыв робко дверь, поздоровалась с ними, услышав ответ, пошла на кухню. На холодильнике лежали два билета в театр имени Е. Вахтангова, посмотрев билеты, положила назад. Налив чай, взяла горсть сушек и ушла на свое место — за письменный стол. Ей очень хотелось прилечь, но такой возможности в квартире родителей мужа у неё не было, так как на две кровати родителей не разрешалось ей даже садится, не то что прилечь — это было негигиенично, как говорила свекровь. А на диване, на котором она спала с мужем, всегда лежал свёкр после работы.

Вскоре пришел муж, поцеловал, подарил ей цветы и пошёл к родителям. Муж тихо спросил у матери, что на ужин и поздравили ли они его жену с днем рождения…

А Мила пошла ставить цветы в свою красивую большую хрустальную вазу, которую им на свадьбу подарил друг мужа — Сергей, тёзка мужа.

Взяв вазу, она вспомнила историю про неё: когда свекровь увидела эту вазу, она пришла в восторг, потому что эту вазу родители друга, их друзья, купили в Алжире, где жили несколько лет. Ваза была большая, дорогая и красивая.

Сергей, школьный друг мужа, вручил её Миле в день свадьбы со словами: «Пусть эта ваза всегда будет с цветами в твоей жизни».

Родители Сергея, вернувшись из Алжира, устроили сыну скандал и потребовали вернуть вазу, звонили родителям мужа. Мила тут же хотела вернуть эту вазу хозяевам, но Сергей не позволил этого сделать, он разругался с родителями и даже временно ушел из дома. Свекровь не разрешала Миле возвращать дорогую вазу, ехидничая за спиной подруги, что у нее достаточно хрусталя. Узнав, что Сергей пошел на конфликт с родителями из-за вазы, свекровь заподозрила Сергея, что он не равнодушен к Миле, что оказалось потом правдой. Но Мила сразу дала отпор ему, что польстило мужу.

Вспомнив это, она улыбнулась, поставила цветы на письменный стол за который проводила все вечера и пошла на кухню.

Мила с мужем ужинали, весело обсуждая прошедший день.

Вошел свёкр, закурил, посмотрел на сына и невестку: «Люда, у тебя сегодня день рождения. Поздравляем тебя. Я не забыл, вот купил вам билеты в театр, ты же любишь театр?»

— Да. Спасибо вам большое. Мы с удовольствием сходим в театр.

— Сходите, завтра. Ну ладно, не буду вам мешать. Не забудь положить на холодильник деньги за билеты, рубль сорок, — вышел из кухни.

Мила, расширив от удивления глаза, замерла, потом посмотрела на мужа: «Не поняла? Так это подарок на день рождения, тогда почему положить на холодильник рубль сорок за билеты?»

Муж смутился, потом улыбнулся: «Не бери в голову, я положу деньги…»

— И все же объясни позицию своего отца я не поняла, это, что было?

Муж пожал плечами: «Что тебе непонятно? Что деньги надо ему вернуть?»

— Ну ведь это подарок, а разве за подарок возвращают деньги?

— Подарком является то, что он не забыл про твой день рождения и купил тебе билеты в театр.

— А деньги, которые надо вернуть?

— Ну, что в этом обидного? — пожал вновь плечами муж и смутился, помолчав добавил, — лучше всего быть независимыми, он об этом, видимо, говорит. Все, хватит об этом, — встал резко, вышел, вскоре вернулся и положил на холодильник рубль пятьдесят.

Мила не спорила, терпела, тихо плакала, когда было обидно слышать нескончаемые упреки свекрови, а потом и свекра, старалась угодить во всем им и мужу своему, ведь она была жена и как учила ее мать, должна была терпеть.

Своим родителям вначале ничего не рассказывала, чтобы их не расстраивать и вспоминала насколько было ей хорошо в доме родителей Гранта и насколько было ей не уютно и холодно в этой московской квартире с этой дорогой немецкой и чешской мебелью, большим количеством хрусталя, коврами на стенах и полу с этими чужими для нее людьми, которые ее не приняли в их семью, как она не старалась.

Мила забеременела сразу, при первой близости с мужем, что удивило её…

Вскоре у неё хорошенькая дочка родилась, как мечтал Грант и предсказывал ей когда-то. Роды были преждевременные, стремительные, вызванные очередной ссорой со свёкром с подачи, конечно же, свекрови.

Милу обвинили в краже золота свекрови, которое лежало в хрустальной пепельнице на трельяже. Свекровь, когда приходила с работы, снимала с пальцев свои перстни и кольцо и все клала в тяжелую хрустальную пепельницу.

Мила хорошо помнила тот вечер: у нее тянул большой уже живот, она вышла из маленькой комнаты, а свёкр вышел из большой комнаты с пепельницей в руках, там лежала гора мандариновой кожуры. Родители мужа всегда ели фрукты, смотря телевизор, и забывали угостить её, это так, к слову сказано. Свёкр был выпивши, слегка покачнулся, строго посмотрел на Милу и прошёл в кухню, выбросил мусор из пепельницы, вымыл её и довольный вернулся на диван. Мила пошла принимать душ в ванную комнату, вскоре пришел муж.

Утром разразился скандал, крик свекрови по поводу: где ее золото, она точно клала его в пепельницу. Все вопросы были обращены только к Миле. Она в недоумении моргала глазами, не понимая при чем здесь она, но её объяснений никто не слушал. Вечером, после работы, свёкр устроил ей жесткий допрос, мол если она не брала сама золото его жены, значит к ней кто-то приходил днем, без них, ведь она, находясь в декретном отпуске, днем дома находилась. Мила, вспомнив, что он выбросил золото вместе с очистками мандаринов, сказала об этом, чем повергла в полное бешенство свёкра и к нему присоединилась, причитая со слезами, свекровь. Скандал был «не в сказке сказать ни пером описать».

Муж её любил и защищал от всех нападок родителей, наревевшись, она так и не смогла тогда уснуть от возмущения, что свёкр так яростно не принимал очевидный свой опрометчивый поступок и не хотел ничего даже слышать.

Под утро начались схватки и преждевременные роды.

Когда исполнилось дочке несколько месяцев произошла вновь крупная ссора, свекровь указала ей на дверь, дочка мешала им спать по ночам. Тогда свекровь разыграла сцену с головной болью, которая мешала ей работать, она представила мужу, что у неё пошли неприятности на работе из-за появившихся головных болей, которые мешали ей добросовестно выполнять свои должностные обязанности заведующей аптекой. А головные боли у нее появились из-за того, что она плохо начала спать, малышка плакала по ночам.

Мила всегда переживала все выговоры родителей мужа в её адрес, потому что она очень старалась им угодить, чтобы не было этих ссор из-за бытовых вопросов. Она спала очень чутко и всегда при малейшем беспокойстве дочки тут же вскакивала и убаюкивала малышку или переворачивала ее на другой бочок, или давала ей немного воды, она не отходила от дочки до тех пор, пока малышка не успокаивалась. Но тем не менее несколько ночей действительно она не могла успокоить дочку, которая плакала и ничто её не могло успокоить часов до трех ночи, потом она успокаивалась и все засыпали.

И вот в один из вечеров разразился очередной скандал, на её голову посыпались разного рода упрёки и самый оскорбительный для неё упрек был в том, что она из бедной простой семьи и что ее родители не дали за ней никакого приданного, кроме постельных принадлежностей для молодых и подарков свёкру, свекрови и мужу. А что могли дать ее родители, простые рабочие люди? Мила не понимала, родители итак заняли деньги на ее свадьбу, и все делали для нее от души, ничего не тая. Эти упреки были не впервые и в этот раз родители мужа позволили себе ещё и оскорбить её родителей, уж с этим Мила никак не могла смириться. Она любила своих родителей.

Мила заявила твердо свёкру:

— Не смейте оскорблять моих родителей! Никогда! Они сделали все, что было в их силах для меня, пусть я из простой семьи и я этим горжусь. Мне ничего от вас не нужно! Запомните, пройдут годы, и я все сама заработаю для жизни и ничего от вас не возьму! Ничего вашего у меня не будет!

— Мы посмотрим, как ты сможешь заработать сама! — закричала свекровь. — Заработает она! Пока ты живешь у нас и тебя кормит муж, мой сын!

— Ты не должна создавать для сына и для нас неудобства. Мы все работаем и зарабатываем деньги, которыми ты пользуешься, а твоя задача добросовестно справляться с твоей дочерью, а раз она у тебя кричит, и мешает всем спать, то это говорит о том, что ты не справляешься со своими обязанностями, — кричал свёкр. — И не смей перечить моей жене, ты теперь носишь мою фамилию и будь добра подчиняться нашим требованиям, а раз не нравиться — вот тебе порог, — резко указал на дверь, — мы тебя не держим!

И понеслось, слово за словом, скандал разгорался, муж защищал как мог жену, но родители его не слушали и Мила, не выдержав оскорблений в адрес своих родителей, вырвавшихся в гневе изо рта свёкра в адрес ее отца, сдерживая слёзы, быстро начала собирать свои немногочисленные вещи и вещи дочки.

Увидев, что она собирает вещи, свекровь облегченно вздохнула и сказала сыну: «Пусть едет к родителям. Сынок, так будет лучше для всех, ты хоть будешь высыпаться, я уже не говорю про себя и отца».

— Ма, ты, что такое говоришь? Там в двушке живут четыре человека! И мы еще трое? Как мы там разместимся, подумай? — кричал сын.

Свекровь, поджав губы, молчала.

— Сын, тебе не надо туда ехать! Ты, что будешь в примаках? — жестко заявил свекр.

— Ну раз ты указал на дверь моей жене и дочке, значит ты и мне указал на дверь. Отец, это ты указал нам на дверь, я подчиняюсь, мы уходим!

Собрав свои вещи, детскую коляску, они в ночь хлопнули дверью, никто их не останавливал. Поймав такси, поехали к родителям Милы в посёлок ТЭЦ — 22. Ночью они приехали неожиданно к родителям Милы, где в двух смежных комнатах жили родители и две сестры Милы.

Сёстры уступили им маленькую комнату, переселились на пол в большую проходную комнату, где спали родители. Лида, к тому времени разошлась с мужем Виктором по причине его любви к зелёному змею, жила у родителей.

Так они прожили год, семь человек в двушке. И надо отметить, что жили дружно, не ссорились. Дочку, которую как настояла Мария Федоровна, назвали Олей, в честь сестренки Милы, которая рано умерла от воспаления легких. Мила очень хотела назвать дочку Вика — Виктория (победа), но Мария Фёдоровна настаивала назвать девочку Олей. Мила и уступила, а муж был совсем не против и не настаивал ни на чем. Он любил жену и во многом с ней соглашался.

Олечка росла забавной и любимой девочкой. Бабушка с дедушкой в ней души не чаяли, тетки её тоже любили. К Сергею все члены семьи относились хорошо, так что в семье был мир.

Мила и муж учились в вечерних институтах, родители сидели с внучкой, во всем им помогали, академический отпуск в институте Мила не брала. Оля была очень привязана к маме и когда Мила уезжала в институт, кричала криком. В итоге накричала по всем разным причинам себе пупочную грыжу, которая её беспокоила, конечно, её плач беспокоил всех, но никто не упрекал Милу, все переживали за малышку и делали всё для того, чтобы ей помочь.

Летом, когда Оле было уже больше года, родители мужа приехали мирится. Все это время муж общался с родителями, заезжал к ним, о чем они там говорили, Мила не спрашивала, муж не говорил, но родители все-таки приехали мирится, были вежливы и сдержанны с Милой. Она им не поверила, но мама сказала ей, чтобы она ехала с мужем к ним, мирилась и терпела, находила общий язык с ними, ведь она теперь носит их фамилию.

Миле очень не хотелось уезжать из родного дома, но она всё понимала, что все устали от тесноты, которую она причинила родителям и сёстрам своей семьей.

В конце лета Мила вернулась с дочкой и мужем в квартиру родителей мужа.

Быстро четыре года прошли в жизненных заботах, она старалась быть хорошей женой. Любящей и заботливой матерью, невесткой, хозяйкой, студенткой и, конечно, работницей, она работала музыкальным руководителем в детском саду около их дома, куда устроил ее свёкр.

Но сердце её молчало, как не старалась, горело и сгорело дотла в первой любви без остатка.

А родители мужа всё смирится не могли с тем, что она любовь их единственного сына забрала. Муж её любил, называл Решей, мой Орешек, защищал перед родителями своими.

И вот ей снится сон и Грант говорит: «Ты беременна, тебе нельзя рожать, ослепнуть можешь ты, нельзя тебе рожать. Люблю тебя. Услышь меня».

Мила в волнении проснулась: «Грант, что он говорил? Не может быть такого, я не хочу».

В недоумении она пошла к врачу. Но так все и оказалось, как ОН сказал во сне ей. Она в волнении мужу рассказала про сон свой и про испуг ослепнуть и не желание рожать.

Муж выслушал и строго заявил: «Чушь все это! Забудь ты про него, его нет давно. Снам не верь. Современные мы люди. Рожать ты будешь, сына я хочу, продолжателя рода моего».

Она задумалась и замолчала, никому не говорила больше про этот сон свой странный.

Но вскоре сон опять приснился и голос Гранта ей шептал: «Нельзя рожать тебе, с сыном будешь мучиться всю жизнь, услышь меня, ослепнуть можешь ты. Люблю тебя».

Она всё думала и размышляла про сны и предупреждения ЕГО, ещё и ещё просила мужа, но муж её был неумолим в своём решение, стать вновь отцом, так сына очень он хотел.

Она всё думала о снах своих, родителям всё рассказала, отец испуганно смотрел на дочь: «Люся, Грант тебя любил и просто так не будет снится, снам поверь. Нельзя рожать тебе».

А мать её в слезах запричитала: «Ослепнуть? Господи, как же так? Дочь, нельзя тебе рожать. Но в тоже время, муж твой хочет сына, а вдруг детей не будет больше? Господи, как же поступить?»

Размышления, ссоры, уговоры, споры, сомнения… но муж настаивал рожать… Свекровь была, конечно, против второго ребенка. Свёкр был за второго ребенка, хотел внука, продолжателя их рода и фамилии, успокаивал жену, изредка повышая на неё голос. Она замолкала, потом вновь поднимала этот вопрос, о чем они шептались при всегда закрытой двери кухни Мила не знала.

Муж к тому времени закончил институт и по протекции отца стал офицером КГБ.

Когда Мила узнала, что свёкр полковник КГБ, у неё как-то сжалось и заволновалось сердце. Почему? Она не поняла, но внутренне она была против, чтобы муж служил в этой организации и она робко сказала ему об этом. Муж удивился её реакции и ответил, что это его призвание и он должен пойти по стопам отца, как единственный сын.

И всё же Мила решила сделать аборт, не говорить ничего мужу, он как раз был в служебной командировке в Риге. Она решительно пошла к врачу, а ей в ответ: муж должен сдать кровь. Мила была в недоумении, зачем, это мое решение и как она не возмущалась и не просила, врач наотрез отказалась давать ей направление, пока муж не сдаст кровь. Вернувшись домой через месяц, муж наотрез отказался идти сдавать кровь и запретил ей делать аборт.

Ей ничего не оставалось, как уступить.

Беременность проходила тяжело, её мучил сильный токсикоз. Ее никто не жалел, не сочувствовал, ей было неуютно и холодно в доме родителей мужа. Но по выходным дням муж всегда уводил ее из дома, чтобы быть меньше с родителями, они встречались с его друзьями, ходили в кафе, в театр, в кинотеатры, дискуссировали, обменивались мнениями, ей с ним было легко и интересно, он сыпал шутками, прибаутками, был начитан, воспитан и симпатичен.

Муж возвращал её к жизни, она оттаивала после своего горя потери любимого Гранта.

Свёкр, с подачи свекрови, стал всё чаще к ней придираться по бытовым мелочам. Излюбленной темой его недовольства была половая тряпка, которая лежала на резиновом коврике перед входной дверью в общем коридоре. От требовал, чтобы она всегда была мокрой, чтобы грязь с обуви не тащилась в дом и требовал это исключительно от Милы. Она ежедневно подметала и протирала везде пол, промывала тряпку, аккуратно расправляя ее на коврике. Но свёкр приходил домой поздно и к тому времени эта злосчастная тряпка успевала высохнуть на беду Милы. Свёкр, выражая очередное недовольство по поводу тряпки, просто не слышал или не хотел слышать ее разумные объяснения по поводу того, что тряпка просто высохла. Мила просила Марию Владимировну подтвердить, что тряпка была мокрая, когда она вернулась домой, но свекровь почему-то не помнила этого факта никогда.

И вот в один из вечеров свёкр пришел «под хорошим шафе», он долго тщательно вытирал ноги, что-то бормоча себе под нос, потом долго раздевался, аккуратно развешивая свою одежду, опять что-то бормоча. Свекровь, как всегда, сидела, вытянув ноги, в своем кресле и смотрела телевизор, к нему не вышла, была не в настроении. Мила сидела за письменным столом, занималась. Муж паял свои платы. Свёкр принял душ, наодеколонился так, что дышать было невозможно. Сын поморщился и сделал отцу шуткой замечание, когда свёкр вошел к ним в комнату и начал отчитывать Милу за сухую тряпку. Это не понравилось ему, слово за слово и началось… Крик, мат, упреки, все сыпалось на голову Милы. Муж, защищая жену, не уступал отцу и горячился не на шутку, единственно, что не ругался, держал себя в руках. Свёкра несло не на шутку. Мила пыталась успокоить мужа и просила свёкра, чтобы тот тоже успокоился и хотела выйти из комнаты и ещё раз помыть эту злосчастную тряпку, но свёкр ее не понял и чуть ее не ударил, когда она хотела выйти из комнаты, он её не выпускал…

Мила ужасно испугалась, когда он жёстко схватил её за руку, она вскрикнула от боли, но тут вовремя подскочил муж и освободил её… Она выскочила из комнаты, спряталась в ванной комнате, рыдая от испуга и обиды, и сидела там, пока не затих скандал.

На следующий день Мила решила сделать большую уборку в квартире, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей прошлого вечера. Пролила все цветы, вытерла везде пыль, помыла пол в квартире и в общем коридоре, простирала тряпку с порошком и замочила ее в тазике, решила выложить ее пред входной дверью после шести вечера, чтобы она не успела высохнуть к приходу свекра. К тому времени они жили в маленькой комнате втроем, родители переехали в большую комнату, но сняли со стен ковры, висевшие над их кроватями. Под коврами были старые выцветшие обои, посмотрев на них, Мила решила повесить постеры из коридора. Там висело много разнообразных картин, постеров, все это было не в одном стиле, безвкусно. Все стены маленького коридора квартиры были увешаны, а в маленькой комнате, где они жили стены были голые.

Оля, хмурясь, не раз говорила: «Мам, у нас такие страшные стены в комнате», — вспомнив слова дочки, она решила перевесить два постера к ним в комнату.

Приладив их на стене, она отметила карандашом место для гвоздиков, чтобы их повесить, когда придет муж. На их месте в коридоре перевесила картины, посмотрев на интерьер стен коридора, осталась довольна: убрав постеры, получился единый стиль. Муж в тот вечер пришел в семь вечера и быстро по просьбе Милы вбил гвоздики, повесил постеры.

Поужинав втроем, Мила с мужем вошли в свою маленькую комнату, а Оля, спросив у папы разрешения можно ли ей поиграть в большой комнате, пошла строить замок на полу.

Сергей посмотрел на стены в комнате, улыбаясь, сказал: «Да, так лучше и у нас как-то повеселее стало. Летом переклеим обои. Я сейчас хотел переклеить, но маман не разрешила, сказала у нее голова будет болеть от запаха клея. Потерпи немного, летом они уедут на дачу, мы с тобой все переклеим. Да?»

— Да, но до лета еще полгода ждать, можно было и сейчас поклеить здесь же совсем мало переклеивать, за шкафом можно и не трогать, он такой большой мы его и не сдвинем.

— Ты права, но мать не разрешает. Ты же знаешь, ее не переубедить. Реша, потерпи.

Вздохнув, Мила согласилась и села за пианино, принялась тихо разучивать новую пьесу. Муж принялся ремонтировать транзистор, который стал плохо работать.

Пришла свекровь, не обратила внимания на стены, повозившись в кухне, тихо поговорив с сыном, ушла в свою большую комнату, где Оля играла на ковре.

Пришел свёкр, долго вытирал ноги о мокрую тряпку, Мила успела после прихода мужа и свекрови еще раз ее промыть и расстелить мокрую тряпку перед входом. Он долго раздевался в коридоре, развешивая аккуратно свою одежду на разные вешалки, никто к нему не выходил, он не любил, чтобы ему мешали раздеваться.

— Маш, добрый вечер. Кто перевесил мои картины в коридоре? — послышался строгий голос свекра.

— Добрый вечер, Володя. Картинки? Я не знаю, я ничего не перевешивала. Недавно пришла, устала очень, только присела (в кресле сидела уже больше двух часов).

— Понятно. Отдыхай, я сам разберусь. Олечка, привет, а дедушка пришел и тебе конфетку принес, — протянул конфету.

— Деда, привет, видишь я замок строю, потом.

— Ну строй, я дверь закрою, — свёкр закрыл дверь и резко открыл дверь в маленькую комнату.

— Какое право ты имеешь трогать наши вещи и присваивать их себе?

— Добрый вечер, Владимир Федорович, — ответила Мила. — Я ничего не присваивала, просто перевесила два постера временно вон на стену. В коридоре все стены завешаны, в нашей комнате голые стены. Я хотела немного уюта и все.

— Когда заработаешь себе на уют тогда и будешь его делать, — пьяно ухмыльнулся, — а сейчас живи в том, что тебе предоставили, итак живешь на всем нашем. Чтож тебе твои родители не создали уют?

— А при чем здесь мои родители? Я же живу у мужа… в вашей квартире?

— А я сказал, не смей трогать ничего без моего разрешения! — закричал свекр. — Не заработала, не трогай! Что непонятно тебе! И прекрати здесь громыхать, сотрясать воздух своей музыкой, — грубо выругался и дальше продолжал твердить одно и тоже, словно заезжая пластинка, стоя на месте и держась за дверь.

Мила встала, сняла картинки со стены и хотела их повесить в коридоре на старое место, но свекр не дал ей выйти из комнаты, стоял в дверях.

— Владимир Федорович, разрешите мне выйти.

— Что? Да кто ты такая? Кто ты такая, чтобы командовать здесь… в моем доме? Я ещё не закончил говорить, а ты уже командуешь, — оттолкнул её.

Мила ударилась об дверь, слёзы брызнули из глаз.

Сергей, испугавшись, вскочил, начал ругаться с отцом… Крик мужа и свёкра был не шуточный… Мила испугалась за мужа, когда он вцепился с отцом, в этот раз он не на шутку разошёлся, защищая жену. Свекровь во время всего крика не выходила из комнаты. Оля испугалась крика и громко плакала.

На нервной почве под утро у Милы начались схватки, муж вызвал скорую…

И вот её везут в больницу, голоса врачей: «Преждевременные стремительные роды, везем…»

А дальше всё стремительно случилось… Всё, как Грант сказал во сне, родился сын и она ослепла! Кровоизлияние и отслоение сетчатки произошло, в добавок сепсис и мастит ей еще до кучи.

В больнице снится сон: «Борись. Я помогу. Люблю тебя. Ты не умрешь».

Она выкарабкалась, но зрение потеряла. Всё вновь произошло, как ОН сказал ей во сне.

Во время родов произошло отслоение сетчатки, она потеряла зрение, не совсем, в очках при минус 12, она видела не чётко только первую строчку одним глазом, второй глаз не видел почти ничего. Да еще мастит ей еще до кучи. Мила не помнила почему её в таком состоянии выписали из роддома, а впрочем, это же был роддом, а не больница, Она хорошо помнила, что её забирал муж, довольный, что родился сын, как он и хотел, и сёстры.

Привезли её домой к родителям, а дочка осталась с мужем в квартире его родителей, она ходила в детский сад. Вскоре у неё поднялась высокая температура, грудь болела так, что она не могла сдерживать слезы, сын кричал постоянно. Миле помогала вся её семья, сын был в основном у них на руках по очереди. Несколько дней она промучилась дома, потом отец, видя состояние дочери, вызвал скорую помощь.

Больница была переполнена, но тетушка Евдокия, работавшая в то время в отделении гинекологии, помогла положить племянницу. У Милы начался сепсис крови, привезли вовремя, как сказали врачи… И ещё бы попозже и конец был бы другой.

Она провалялась в больнице больше двух месяцев и все это время ее семья возилась с ее сыном. Сёстры привозили его на кормление в больницу к Миле. Муж жил с дочкой у родителей, работал, приезжал, волновался за жену и сына, потом уезжал.

Выписавшись из больницы, Мила узнала, что свёкру дали по улучшению его жилищных условий двухкомнатную квартиру на Варшавке. Это было далеко от них, дом был у самой окружной дороги, район был не благоустроен, один маленький магазин, цивилизация с инфраструктурой находилась за три остановки по Варшавскому шоссе. Родители купили им немецкий гарнитур: стенку и мягкую мебель. На декретные и сэкономленные деньги Мила купила мебель для кухни, холодильник. Прожив месяц с родителями, они попросили их переехать в новую квартиру.

Радости Милы не было предела, теперь она самостоятельная замужняя женщина, мать двоих детей, ей было 28 лет.

Но её радость быстро испарилась в жизненных заботах матери двоих детей, целыми днями она была одна — муж уезжал в шесть утра, приезжал около десяти вечера, уставший, дети уже спали. Их квартира была на 16-м этаже, лифт почти никогда первые годы не работал, ни друзей, ни знакомых не было. Дочке 4 года, сын — грудной ребенок. Она крутилась одна как белка в колесе. Мальчик был очень беспокойный, да это было и понятно, отразились её нервотрёпки, когда она ходила беременной. Надо было постирать, приготовить, большая проблема была купить продукты и потом с коляской, с сумками вернуться в квартиру на 16-м этаже. Проблемой был частый поход в детскую поликлинику, до которой надо было идти далековато пешком, с двумя детьми. Она очень уставала, но не роптала.

Через три года свёкр сделал обмен квартиры в их район, в пятнадцати минутах от дома родителей мужа и часа езды от родителей Милы.

По рекомендации сестры, Валентина к тому времени работала заведующей детским садом в Москве, Милу взяли работать методистом в РОНО — районный отдел народного образования. Сына устроили в детский сад, дочка пошла в первый класс. Муж, как офицер, все также был загружен на ответственной работе, дети его видели только в выходные, а Мила и по вечерам, уставшего, когда дети уже спали.

Через несколько месяцев Мила из-за невозможности вовремя забирать сына из детского сада, РОНО и детский сад работали до 19 часов, и она не успевала забирать ребёнка, перешла работать методистом в детский сад.

Через год ее назначили заведующей детским садом, так началась ее карьера руководителя образовательного учреждения. Об этом будет далее рассказ…

Ей шел 31-й год, у неё было высшее педагогическое образование, двое детей, занятой муж — офицер, двухкомнатная обставленная квартира, работа рядом с домом. Казалось бы, все хорошо, но… это только казалось людям, которые не знали многого.

Глава 3. И вновь Каспий

Мне слышится опять мелодия любви

Ушедшая с тобой давным-давно.

Как жаль, что возвращать

прошедшую любовь нам не дано…

1986 год. Мила работала заведующей детским садом.

То, что работа находилась в десяти минутах ходьбы от дома, облегчило жизнь Миле и детям, она успевала в обеденный перерыв, накормить дочку, пришедшую из школы, выслушать её дела в школе, дать ценные указания и вернуться на работу, сын ходил в тот же детский сад. Мила, переделав быстро все дела дома, часто засиживалась на работе, ответственно решая свои обязанности заведующей.

Мила сидела в своем кабинете, в дверь постучали, не отрываясь от документов, она ответила: «Да, войдите».

Услышав ответ, в кабинет вошла в белом халате врач — детский педиатр. Полная миловидная женщина, кавказской национальности, с черными, густыми, красивыми волосами.

— Здравствуйте, Людмила Сергеевна, — с заметным акцентом вежливо поздоровалась. — Вы заняты? Можно к вам?

— Занята, но проходите, — произнесла Мила, не поднимая глаз. — Здравствуйте, слушаю вас.

— Я осмотрела всех детей подготовительных групп и вот результаты диспансеризации детей, — протянула документы.

— Хорошо, — взяла документы, — присаживайтесь. И какие у нас результаты диспансеризации детей?

— Троих детей нельзя направлять в массовую школу, их фамилии я обвела красным кружком.

— Почему? — нахмурилась Мила и углубилась в изучение документов, ознакомившись с результатами, посмотрела на врача. — Будем проводить консилиум. Аида Мамедовна, я вас попрошу, перед консилиумом пригласить к себе родителей и поговорить с ними, все тактично им объяснить с медицинской точки зрения все проблемы их детей, — посмотрела на календарь, — недели вам хватит?

— Да, всё сделаю. На какой день собираете нас?

— У нас консилиумы по четвергам… значит на следующий четверг. Да 25-го в следующий четверг назначаю консилиум, — сделала запись в отрывном календаре.

— Хорошо. Я как раз работаю по четвергам.

— Да, но вы работаете с утра, до 13 часов, а консилиум у нас начинается в пересменок воспитателей, с половины второго. Вы сможете задержаться и присутствовать?

— Нет, Людмила Сергеевна, не смогу. У меня с двух часов приём в поликлинике.

— Так… тогда, пожалуйста, результаты собеседования с родителями мне доложить до консилиума.

— Да, хорошо.

— Только, Аида Мамедовна, я вас очень прошу обязательно побеседовать со всеми родителями этих троих детей, с каждым в отдельности и все им объяснить, я имею в виду медицинские противопоказания, — Мила встала.

— Хорошо, хорошо, я все сделаю. Вы не волнуйтесь. Могу идти? — улыбнулась врач.

— Да, — улыбнулась Мила, — до свидания.

Взяла документы, присев за стол вновь продолжила их изучать, затем подошла к шкафу, взяла папку с надписью: «МПП консилиум», достала из нее бланк протокола, на маленькой бумажке написала: подготовить к консилиуму к 23.04. подгот. группы N 10, 8, расписалась, скрепкой подколола бумажку к бланку протокола. Положила на стул около двери. Посмотрела на часы, было 18.15, вздохнула, вернулась к столу и продолжила работать с документами.

Через несколько дней.

Был вечер. Мила сидела в своем кабинете, писала, на столе было много документов.

Стук в дверь, дверь тихо приоткрылась и высунулась голова Аиды Мамедовны.

— Вы заняты? — улыбнулась. — Здравствуйте, Людмила Сергеевна.

Мила подняла уставшие глаза, увидев врача улыбнулась: «Занята. Здравствуйте, входите.

— Как прошёл консилиум? Проблемы с родителями были?

— Всё прошло на редкость ровно, родители были подготовлены вами. Спасибо. Мы им объяснили все подробно с психолого-педагогической стороны, что их детям будет трудно учиться в массовой школе. Они согласились и взяли направления в специализированный детский сад, им на сентябрь еще не будет семи лет. А двоих детей родители очень просили помочь направить в детский санаторий, они так много болеют. Я позвонила главврачу поликлиники, она обещала помочь с путевками.

— Да, Галина Петровна просила вам передать, что всё в порядке с путевками.

— Правда? Так быстро? Замечательно, родители будут рады, я передам воспитателям, чтобы родители пришли к Галине Петровне, да?

— Да. Это благодаря вам, Людмила Сергеевна. Галина Петровна вас уважает, вы пользуетесь большим авторитетом.

Мила смущённо улыбнулась: «Ну, что вы…»

— Людмила Сергеевна, у вас усталый вид, вы много работаете, так нельзя. Я вам это говорю, как врач.

— Ну что поделаешь, много работы. Быть руководителем детского учреждения ой, как не просто. И что интересно, чем больше работаешь, тем больше работы, — улыбнулась Мила. — Как у вас дела? Давно вас не видела, выздоровели?

— Да, все нормально.

— Как у нас работается?

— Всё хорошо, спасибо, мне нравиться у вас работать, — улыбаясь, смотрела на Милу. — И мне нравиться с вами работать, Людмила Сергеевна.

Мила улыбнулась: «На следующий учебный год останетесь у нас работать?»

— С удовольствием. Буду просить Галину Петровну оставить меня у вас… А вы не сбежите от нас?

Мила улыбнулась: «А чем вызван такой вопрос?»

— Все и раньше поговаривали, что вас скоро заберут, а после того как вас по телевизору показали… Занять второе место по городу в конкурсе… ох, ох, ох…. Вы талантливый руководитель.

Мила засмеялась: «Не льстите мне, просто я ответственно отношусь к своему делу и все. А когда еще увлеченность есть в работе, то все в руках спорится. А то, что мы заняли второе место в городском конкурсе, для меня самой это было большой неожиданностью и приезд съёмочной группы телевидения — это был полный сюрприз. Вы не представляете, как я была удивлена. Меня даже никто не предупредил, иду по коридору из групп, смотрю в окно и вдруг в ворота въезжает машина телевидения и спрашивают меня… я так испугалась, растерялась, не знаю, что делать и здесь, слава Богу, звонок из РОНО. Я им говорю, что телевидение уже у меня и просят интервью дать и съемку, они сами не ожидали, что телевизионщики так быстро приедут, тоже испугались. Начальник отдела стала меня наставлять, просила, чтобы я много не говорила, чтобы все предусмотрела, и чтобы чего лишнего не попало в ракурс камеры. Я начала отказываться, еще больше занервничала от этих наставлений, но, — пожала плечами, засмеялась, — поздняк метаться, — произнесла тихо, заговорщицки. — Слава богу, все прошло нормально, эфир прошёл, начальство довольно. Все так быстро произошло, как будто не со мной».

— Ну что вы, вы заслужили успеха, много работаете, как не посмотрю, мои окна смотрят прямо на детский сад, вы часто поздно уходите. Когда успеваете домашние дела делать, ведь у вас двое детей и бабушек, как я знаю, нет. Как ваша дочка, она у вас такая хорошенькая?

— Да как-то успеваю, доча моя у меня самостоятельная в двух школах учится, ещё музыкой занимается. А бабушки есть, но они живут отдельно.

— Понятно. Людмила Сергеевна, скоро отпуска, куда собираетесь в отпуск?

— Да не знаю, ещё не думала.

Аида Мамедовна посмотрела внимательно на Милу: «Мне сказали повара, что вы сегодня почти не обедали, немного поклевали и всё, как они сказали. Давайте чайку попьем, у меня есть вкусненькое к чаю и поговорим?»

Мила нахмурилась, посмотрела на разложенные на столе бумаги: «Не… работа еще есть».

— Так нельзя работать, с таким напрягом, сделайте перерыв, говорю, как врач, — улыбнулась Аида Мамедовна. — Все! Пьем чай, через 10 минут жду вас у себя в кабинете.

Мила продолжала хмурится: «Может тогда у меня попьем?»

— Нет, нет! У вас не дадут… я вас жду через 10 минут, — быстро произнесла Аида Мамедовна и вышла из кабинета.

Мила посмотрела на заваленный бумагами стол, устало закрыла лицо руками, потерла лоб, посидела несколько минут с закрытыми глазами, открыла глаза, вздохнула, встала. Достала из сумки косметичку, подкрасила губы, попудрила нос, причесалась, все убрала в сумку. Мила всегда следила за своим внешним видом и была ухоженной, современной женщиной.

Задумчиво взяла одну из лежащих на столе бумаг и внимательно стала ее изучать… в дверь постучали, заглянула Аида Мамедовна.

— Людмила Сергеевна, прошло уже 20 минут, я все приготовила, — подошла, взяла Милу за руку, — перерыв, перерыв, где ключи? Ах, они в двери, — вывела её из кабинета.

Мила с врачом вошли в медицинский кабинет, стол был аккуратно сервирован, на салфетках стояли бокалы с чаем, были приготовлены бутерброды с красной рыбой с зеленью и колбасой, сладости, пирожное.

— А вы правы, я хочу есть, с удовольствием съем рыбу, — улыбнулась Мила, — можно?

Аида Мамедовна радостно воскликнула: «Конечно, я для вас и приготовила, угощайтесь пожалуйста».

Мила присела за стол, протянула руку к бутербродам, потом вскочила: «Руки надо помыть, — вышла, вскоре вернулась, присела к столу, — вот теперь порядок, — взяла два бутерброда с рыбой, придвинула чашку с чаем. — Боже, какая вкусная рыба, деликатес какой».

— Я рада, что вам нравиться, — Аида Мамедовна придвинула к себе чашку с чаем, взяла пирожное. — Ешьте на здоровье, вы всё ешьте. А я хочу поговорить про отпуск. Вы были на Кавказе? Нельзя не быть на Кавказе. Я вас приглашаю к нам на Апшерон.

Мила молча продолжала жевать и пить чай.

— Людмила Сергеевна, вы не представляете, как у нас красиво, какая у нас природа, доброжелательные люди, море, много солнца. Мы вам устроим замечательный отдых, тихий уютный отель, море. Людмила Сергеевна, я так хочу вас увезти отсюда, чтобы вы хорошо отдохнули с семьей. Соглашайтесь?

Мила удивленно распахнула глаза: «Почему? Почему вы меня приглашаете?»

— Просто вы мне очень нравитесь, мне и моему мужу. Мы вам благодарны за нашего сына, что тогда услышали наши проблемы и помогли нам, взяли ребёнка в детский сад. И мы хотим сделать вам приятное и отблагодарить вас за помощь, которую вы оказали нам.

— Ну я не знаю, это так неожиданно для меня.

— Соглашайтесь. Я всё устрою, вас встретят как желанного гостя, довезут до места, сопроводят по красивым местам, покажут наш Баку.

Мила хмурится, задумчиво смотрит в окно: «Апшерон?..»

— Я обещаю вам, вам понравится, вас везде будут сопровождать.

— Спасибо за приглашение. Я поговорю с мужем.

Поговорив с мужем, решили, что они примут это приглашение, тем более тогда достать путёвки на отдых было сложно, да и денег у них особо не было тогда.

Прошло два месяца.

В купе поезда «Москва — Баку» Мила размещали свои вещи, Оля — дочка, девочка лет десяти, сидела и, весело болтая ногами, любопытно всё рассматривала вокруг.

— Мама, можно я буду спать на верхней полке?

Мила, улыбаясь, взглянула на дочь: «На верхней полке? Так ты упадёшь ночью? И что будет?»

— Мама, не упаду, не упаду! Ну разреши, разреши, пожалуйста!

— Оля, давай договоримся, днем ты поспишь на верхней полке, а ночью будешь спать на нижней, чтобы я не волновалась за тебя, а то я всю ночь сама не усну и буду стеречь, чтобы тебя поймать.

Оля засмеялась: «А если не поймаешь?»

— То всё, каюк тебе и мне будет, — засмеялась Мила.

— А что значит каюк? — смеялась Оля.

— Это значит ты разобьёшься, и я от страха за тебя помру, каюк — это конец нам придет.

— Я не хочу.

— И я не хочу. Значит договорились, ночью спишь на нижней полке.

— Договорились. Мы с тобой всегда договариваемся, да, мама?

— Да, доча.

В купе вошел муж: «Ну как, разместились?»

— Чемодан наверх поставь, остальные сумки я распихала.

Муж убрал наверх чемодан, снял пиджак, повесил на крючок, присел рядом с Олей. Посмотрел на жену: «А кто на четвертом месте? Поезд уже трогается, а пассажира нет?» — посмотрел в коридор вагона.

Мила вздохнула, улыбнулась сдержанно: «У нас купе на троих, я тебе говорила об этом».

— Ничего себе! Так это дорого, откуда столько денег? Ты мне не говорила.

Мила, не отвечая на вопрос, достала из сумки воду, яблоки, груши, пакеты с едой, книгу. Поезд медленно тронулся.

— Ну всё, поехали. Здравствуй, отпуск на Апшероне, — произнесла Мила, глядя в окно.

— Ура! Мы едем на море! — закричала Оля и захлопала радостно в ладоши.

— Да, отпуск — это хорошо, — улыбнулся муж. — Вот только едем неизвестно куда, ни путевок, ни — че — го, одни загадки, и я, офицер КГБ, поддался на эту авантюру, — расширил глаза, помотал головой из стороны в сторону, — не узнаю себя. — Посмотрел с ухмылкой на жену.

Мила ответила ему долгим ироничным взглядом.

— Куда мы едем? Ты можешь мне точно сказать?

— В отпуск. На Апшерон, к морю. Нас встретят на вокзале и отвезут в отель. Успокойся. На, лучше водички попей.

— Я лучше холодного пива выпью.

Следующий день.

Поезд прибыл на железнодорожный вокзал города Баку.

Мила задумчиво смотрела в окно. Оля играла с куклой, одевая ее и тихо разговаривала с ней. Муж сидел, собирая свои вещи и посматривал на жену. Мила ожила, посмотрела на мужа.

— Не торопись. Пусть все выйдут вначале, чтобы не толкаться на перроне.

— Логично, чтобы встретиться с встречающими?

— Ну да.

— А если нас не встретят, что будем тогда делать?

— Встретят. Не заводись.

— Посмотрим, посмотрим, — вздохнул муж.

Из вагона вышли все пассажиры, последними выходили муж с двумя чемоданами, за ним весело выпрыгнула на перрон Оля с куклой в руках. Последней вышла Мила в светлом брючном костюме, с белой сумкой на плече, в руках была светлая хозяйственная сумка. Стройная, грустная, осмотрелась по сторонам, толпа приезжих пассажиров почти вся ушла с перрона. Мила начала нервничать, не видя встречающих людей, все люди шли по направлению выхода с перрона.

— Ну и что? Куда идем? — муж нервно посмотрел на жену. — Мила растерянно продолжала смотреть по сторонам. — И что? — начал заводиться муж.

Мила посмотрела на мужа, сжала губы, взяла Олю за руку: «Идём».

— Куда? — нервно повысил голос муж.

— Вперёд. Нас встретят.

— Но никого нет. Где и кто нас встретит?

Мила молча пошла с дочкой вперед. Муж с чемоданами сердито пошёл за ними. В конце перрона она увидела шеренгу молодых мужчин в черных брюках и белых рубашках из трех человек, все внимательно смотрели на приближавшуюся к ним Милу с дочкой, двое из них оглянулись. Мила увидела плотного телосложения мужчину, который вскоре устремился к ней, подойдя к ней, он тихо спросил:

— Простите, — внимательно посмотрел на Милу, — вы Людмила Сергеевна?

— Да.

Он приветливо улыбнулся, протянул руку: «Здравствуйте, мы вас давно ждём. Я Ильшат».

Мила облегченно улыбнулась, протянула руку: «Здравствуйте».

Ильшат галантно поцеловал ей руку: «Очень рад познакомиться. А это должно быть Оля?»

— Да, я Оля. Это моя мама Людмила Сергеевна. Откуда вы меня знаете?

— Птички рассказали, что к нам в гости едет красивая девочка Оля со своей красивой мамой Людмилой.

Оля повернулась назад: «А это мой папа с чемоданами. Папа, папа нас встретили», — подбежала к отцу, показывая пальцем на Ильшата.

Ильшат молча дал знак рукой и двое молодых парней быстро подошли к мужу, один из них произнес: «Здравствуйте. Добро пожаловать в Баку. Вы муж Людмилы Сергеевны. Позвольте ваш багаж, мы его отнесем в машину».

Муж удивлённо поздоровался, не стал препятствовать, видя улыбающиеся лица дочери и жены, стоявшей рядом с красивым кавказцем, который уже преподнёс, неизвестно откуда взявшейся, большой букет цветов, разжал руки и у него забрали чемоданы. Мужчины с чемоданами быстро пошли назад, где стояли мужчины.

Оля побежала назад к маме и Ильшат преподнёс ей букет цветов, поменьше, чем у мамы, девочка радостно взвизгнула: «Это мне? Какие красивые цветы. Спасибо вам, вы такой добрый», — уткнула личико в цветы, нюхая их.

Муж подошел к жене, молча вопросительно взглянул на нее.

Мила, улыбаясь, произнесла: «Ильшат, это мой муж, Сергей».

Мужчины внимательно посмотрели друг на друга изучающими взглядами, затем пожали друг другу руки.

— Мы рады приветствовать дорогих гостей. Очень приятно познакомиться. Я Ильшат.

— Здравствуйте. Сергей.

— Пройдемте. Нас ждет машина.

Ильшат шёл рядом с Милой впереди, за ними шла Оля, держа за руку отца. Подошли к светлой Волге, их чемоданы были уже в багажнике машины, трое парней смотрели на Ильшата, и ждали его дальнейших распоряжений. Один из парней достал из машины сумку и молча передал Ильшату, тот посмотрел на Милу.

— Люда-джан, я могу Вас так называть? — Мила улыбнулась и утвердительно кивнула головой. — Здесь для вас вода, фрукты, пока мы будем ехать на место вашего отдыха. Фрукты чистые, так что не волнуйтесь, кушайте спокойно, подкрепитесь немного. Дорога не близкая.

Тут подъехала синего цвета машина, из машины вышел крепкий, немного выше среднего роста мужчина лет сорока с сумкой, быстро подошел к Ильшату.

Ильшат, увидя его, улыбнулся: «Фархад, это наша долгожданная гостья Люда-джан и ее красавица-дочка Оля. Супруг, — посмотрел на Сергея. — Люда-джан, это Фархад. Он будет мне помогать показывать вам наш Баку и оказывать вам различную помощь во время вашего отдыха».

— Здравствуйте, — улыбнулась Мила. — Приятно познакомится.

Фархад поцеловал Миле руку и взяв ее за плечи, по-кавказски весело запричитал: «Здравствуйте, здравствуйте. Ай-ай, какая красавица, дочка. Люда-джан, очень приятно, очень приятно познакомиться с вами. — Затем подошел к Сергею, поздоровались, пожали друг другу руку, представились. Вновь обратился к Миле: Мы рады всегда гостям и с удовольствием вам покажем наш Баку и все наше гостеприимство. Вы хорошо у нас отдохнете, мы все сделаем для этого, чтобы вам запомнился отдых на Апшероне».

Ко второй машине подъехала черная Волга, из нее вышел высокий мужчина в светлом костюме, поправив черные очки от солнца, устремил взгляд на группу людей, стоявших у первой машины. Он немного отошел в сторону, сунув руки в карманы брюк, выпрямился, выгнув назад спину, сжал скулы и заиграли желваки — мужчина нервничал. Он, не отрываясь наблюдал за Ильшатом, Фархадом и гостями.

Ильшат пригласил Милу с Олей на заднее сиденье первой машины, Сергею предложил сесть на переднее сиденье. Пока гости рассаживались, Фархад оглянулся, увидев незнакомца, быстро подошёл к нему, они тихо переговорили, и он также быстро вернулся к Ильшату, который уже сел во вторую машину, сказав ему что-то тихо на ухо, он открыл ему дверь, Ильшат вышел и направился к первой машине, где сидела Мила с семьей, сказал что-то тихо водителю, тот быстро вышел и сел за руль второй машины. Ильшат сел за руль первой машины, оглянулся, улыбнулся: «Устроились, все нормально? — получив одобрительный ответ от Милы, он взглянул на Олю. — Олечка, ешь фрукты и смотри на наш красивый город, ехать не близко».

Фархад сел во вторую машину, посмотрел на незнакомца, получив его одобрительный кивок головы, тихо сказал водителю: «Теперь поехали».

Незнакомец, увидев, что все расселись по машинам, молча сел в свою машину. Когда мимо приезжала первая машина, он внимательно смотрел на заднее сиденье машины.

Мила смотрела в окно на вечерний Баку, обратила внимание, что черная машина, ехавшая за машиной Фархада, обогнала машину и поравнявшись с их машиной, ехала некоторое время параллельно с ними. За рулем сидел мужчина в темных солнечных очках, он кидал взгляды на Сергея, потом притормаживал и смотрел на заднее сиденье, затем перестраивался и ехал впереди них.

Три машины ехали друг за другом по вечернему Баку и лишь черная Волга, меняя скорость, время от времени перестраивалась в рядах и ехала то рядом с машиной гостей, то впереди них.

Стемнело. За окнами были лишь пески, город остался позади, никаких построек не было.

Сергей оглянулся на Милу и Олю: «Вы как? Всё в порядке?»

Оля улыбнулась, весело кинула в рот ягоду винограда и утвердительно закивала головой.

Мила посмотрела на мужа: «Воды хочешь?» — получив в ответ утвердительный кивок головы, протянула ему бутылку воды. Посмотрела в окно и погрузилась в воспоминания ее отдыха на Каспии с Грантом и его друзьями…

Машина остановилась. Мила посмотрела в окно, сплошная темень, ничего не видно.

Ильшат оглянулся на Милу: «Люда-джан, здесь мы сделаем остановку. Все выходите».

Выйдя из машины все переглянулись между собой, расширив глаза, кругом были пески и лишь одинокие огни освещали небольшой дом. Ильшат, улыбаясь, пригласил всех гостей войти в чайхану. Мила оглянулась, невдалеке остановились две сопровождающие их машины, послышались мужские голоса. Взяв Олю за руку, Мила пошла за Ильшатом, удивленный и насторожившийся Сергей шел за ними.

Войдя в чайхану, Мила осмотрелась, звучала азербайджанская музыка, было немного народу, слышался мужской смех. Мила посмотрела на Ильшата, он предложил им с Олей пойти налево, а сам с Сергеем прошёл направо. Она с дочкой робко вошла за перегородку, где стоял бак с водой, ковшиком для мытья рук, лежало полотенце. И за шторкой была туалетная комната.

Выйдя из туалетной комнаты, помыв руки, Мила с Олей увидели, что Сергей сидел уже с Ильшатом и Фархадом за длинным столом.

На столе стояли фрукты, 2 кувшина, лепешки хлеба-чурека, несколько чайников, стол обслуживали два молодых парня. За соседним столом сидели четверо мужчин, тихо беседовали. Увидев Милу с Олей, Фархад подошел к Миле и вежливо пригласил их к столу.

— Люда-джан, присаживайтесь, отведайте нашу кавказскую кухню. Что вы хотите мясо или рыбу? — Мила пожала плечами.

— Спасибо, — Мила с Олей присели за стол, к ним тут же подошел парень и налил им в стаканы гранатовый сок.

— Что вы желаете мясо или рыбу? — вежливо спросил парень, наклонившись к Миле.

— Оля, что ты будешь мясо или рыбу? — Мила, улыбаясь, посмотрела на дочь.

— А ты, что будешь? — тихо спросила Оля.

— Я рыбу.

— Тогда и я рыбу, я буду есть, что и ты.

Парень улыбнулся: «Понятно, дамам рыбу», — быстро скрылся за перегородкой.

Вскоре парни принесли горячий шашлык из мяса, курицы, осетрины, зелень. Сергею предложили холодного вина и у него улучшилось настроение, он с удовольствием уплетал шашлык, вел непринужденный разговор с мужчинами, поглядывая, улыбаясь, на жену и дочь.

Ильшат и Фархад постоянно обращались к Миле, спрашивая ее мнение о блюдах, шутили с Олей. Всем было понятно, что главное внимание уделялось Миле. Оля с удовольствием пила разный чай с восточными сладостями из маленьких грушевидных стаканчиков-армудов и не успев выпить, как парень незаметно подливал ей новый чай.

Оля осторожно дернула Милу за руку: «Мама, здесь такой вкусный чай, не как у нас, я все пью и пью, я ведь описаюсь так».

Мила засмеялась и тихо ответила: «А ты не писайся, ты же уже большая девочка».

— Но я ведь много его пью, значит описаюсь.

— Тогда не пей больше.

— Но он вкусный и мне его дядя все время наливает.

— Он тебе наливает из гостеприимства, у них так принято, а ты больше не пей, достаточно, а то лопнешь по дороге, — тихо смеялась Мила.

— Мам, а почему у них такой вкусный чай?

— Это от свойств их воды, у нас в Москве хлорированная вода, там много хлорки, а здесь вода чистая, мягкая.

— Везет им, — скорчила гримасу Оля.

Наевшись и передохнув, они продолжили путь в ночи.

Глубокой ночью они приехали в отель, слышался плеск волн, Каспий был неспокоен. Отель был в красивом восточном стиле, с высокими потолками, арками, восточными орнаментами. Было безлюдно, их встретили два парня, подхватили чемоданы и провели в номер. Ильшат и Фархад попрощались с ними и пожелав им хорошего, спокойного отдыха, удалились.

Расположившись в номере, Мила и Сергей вышли на балкон, Оля быстро уснула.

— Да, не ожидал такого приема, они перед тобой бисером распинались. С чего бы такой прием моей жене, колись?

Мила грустно взглянула на мужа, пожала плечами, улыбнулась: «Просто кавказцы гостеприимный народ вот и всё».

— Не скажи, не скажи. Такой эскорт из трех машин, цветы, фрукты, стол, внимание. И ими кто-то руководит, какой-то незнакомец — высокий, стройный. Ты заметила?

— Нет.

— А я заметил, еще на вокзале он появился, наблюдал за нами, потом сопровождал на черной Волге, но к нам не подходил, странно…

— Серёж, ты свои шпионские подозрения оставь. Главное, что мы благополучно добрались, а то я так нервничала.

— Я тоже нервничал, ехали не понятно куда. Ладно, оставим пока несносности… Ты права, главное, добрались, — вздохнул, глубоко вдохнул воздух, — море, воздух пахнет морем. Ты молодец, дай поцелую. — Поцеловал. — Пошли к морю пройдемся? Оля спит.

— Давай завтра, я устала. Завтра будет много солнца и моря, а сейчас спать.

— Ну, ладно ложись. А я пойду пройдусь и искупаюсь, не усну, слыша шум моря.

— Хорошо, будь там осторожней, не ныряй ночью.

— Хорошо.

Дни отдыха проходили беспечно и радостно для Оли и Сергея. Через каждые два дня к ним приезжали по очереди Ильшат и Фархад, возили их в Баку, показывали город, ездили на рынки, которые приводили в восторг Сергея и Олю, от многообразия того, что они там видели — продукты, людей, атмосферу восточного рынка. Все было для них интересно. Мила всегда была сдержана и спокойна. Ей это все было знакомо.

Их всегда сопровождал Ильшат с одним из парней или Фархад. Чаще приезжал Ильшат, на рынке он сам расплачивался за продукты и всегда шел рядом с Милой, вежливо и почтительно разговаривая с ней. С мужем Милы он был вежлив и сдержан, а к Оле с первой их встрече относился с какой-то нежностью и вниманием.

В один из дней они приехали вместе с Фархадом. И Фархад непринуждённо, но настойчиво пригласил Сергея посетить мужские бани. Мила спокойно это восприняла и вскоре мужчины уехали.

А Мила с Олей изъявили желание поехать на рынок, у них закончились все фрукты и сладости. Ильшат был очень рад этому и у него как-то сразу поднялось настроение, что заметила Мила. Он стал непринуждённее и шутил.

В этот раз, как и в прошлый раз, Ильшат за все платил сам, когда Мила бралась за кошелек, чтобы расплатится за покупку, он, улыбаясь, брал ее за руку и тихо произносил: «Люда-джан, уберите, это обязанность мужчины», — и отводил ее руку с кошельком в сумку и не отпускал ее руку до тех пор, пока она не закрывала ее. Достав денежную купюру из кошелька, он всегда прежде чем отдать ее продавцу, сминал ее в ладони, затем разжимая пальцы, отпускал ее на прилавок. Это было необычно, и он это проделывал всегда одинаково, как какой-то ритуал. Это вызывало у Милы сдержанную улыбку. Ильшат подходил к одним и тем же продавцам, они все знали его и с почтением обслуживали уважаемого покупателя. Все продавцы всегда, улыбаясь, угощали Олю, перед этим фрукты обязательно мыли водой из кувшина и потом смотрели на Милу, спрашивая ее согласия: «Разрешите угостить вашу дочку?» — и лишь потом, получив согласие Милы, протягивали фрукты девочке. А Мила, прежде чем дать согласие, всегда молча смотрела на Ильшата и, получив от него утвердительный кивок головы, только тогда давала своё согласие на угощение дочери.

В этот раз, купив все, что хотели Мила и Оля, Ильшат пригласил их в выходной день к себе на дачу, хотел познакомить Милу с женой и детьми, показать, как они живут. Мила дала согласие.

В выходной день Ильшат приехал за ними один и привез Милу с семьёй к себе на дачу, одноэтажный дом, утопающий в зелени, недалеко от моря, второй этаж надстраивался и был в стадии строительства. В саду был накрыт большой стол, жарился шашлык, бегали два мальчика немного моложе Оли. Молчаливая женщина, в закрытых мусульманских одеждах, тихо поздоровавшись с гостями, все время молчала, обслуживая стол, и только иногда раздавался ее голос, говоря что-то бегавшим по двору детям. Улыбающаяся, полноватая жена Ильшата Гюльчин оказалась весьма добродушной, словоохотливой приятной женщиной. Тепло встретив гостей, предложили умыться холодной водой и сразу пригласила за стол. Вскоре подъехал Фархад с мужчиной.

За столом шёл непринужденный разговор о том, как все дорого, как приходиться переплачивать за любую хорошую вещь, необходимую для жизни, как будут богато жить в Азербайджане, когда у него будет возможность независимо продавать свою нефть, как в арабских эмиратах… Их непрестанно угощали своим виноградным вином разнообразным шашлыком, еще какими-то национальными блюдами. Мила никогда так много не ела и вскоре встала из-за стола, чтобы немного пройтись. Сергей вел мужские разговоры, Оля пошла играть в прятки с мальчиками, вскоре слышался их смех и веселый крик. Гюльчин, увидев, что Мила вышла из-за стола, перехватив взгляд мужа, встала и подошла к Миле, пригласила ее в дом.

Войдя в прохладный дом, женщины присели на мягкий диван и хозяйка, рассказывая о своей семье и детях, предложила посмотреть фотографии. На журнальном столике лежали несколько альбомов. Раздался громкий крик младшего сына и возгласы и охи женщины-помощницы. Гюльчин нахмурилась: «Упал. Люда-джан, посидите здесь я посмотрю, что случилось с младшим сыном», — быстро вышла.

Мила взяла верхний альбом и из него выпали небольшая стопка фотографий, они веером упали на ковер. Мила подняла их и непроизвольно стала рассматривать, глаза расширились, и она замерла, держа две фотографии и не веря своим глазам. На фото были Ильшат и… Борис. Она не сразу его узнала… но это был Борис… кольнуло сердце,

Мила задумчиво прищурилась: «Так вот в чем дело… теперь понятно, Борис — это он устроил ей этот такой гостеприимный отдых. Так они знакомы с Ильшатом и Фархадом. И это он был тем незнакомцем, о котором говорил муж. Прошло более десяти лет. Но как так произошло, — думала она, — случайно? Вряд ли».

Мила задумалась и вспомнила первую встречу с Борисом. Тогда около музыкальной школы он обрызгал с ног до головы девочку:

Борис удивлённо вскинул вверх красивые брови, повернулся к другу, весело присвистнул, сошел с мотоцикла, подошел к Миле: «Девушка, эта ваша дочка?» — улыбнулся.

— Очень умно! — сердито огрызнулась Мила.

— Вот этот дядя меня обрызгал, — всхлипнула девочка, — и испортил мои ноты, — пальцем показала на Бориса.

— Извини меня, я не нарочно… извини, пожалуйста, — с легким кавказским акцентом обратился Борис к девочке, — но ведь ты не пострадала, только испугалась, а обрызгал тебя не я, а лужа, все высохнет.

— Пострадала и очень даже пострадала, — Мила протянула Борису испорченный сборник нот.

— Ну уж, я-то здесь при чем? Она сама всё уронила, — воскликнул Борис.

Потом была их вторая встреча около Дворца Культуры после киносеанса:

Борис широко улыбнулся, посмотрел на Милу улыбающимися глазами, сделал «реверанс»: «Добрый вечер, спасительница. Наконец-то я вас нашел».

Мила посмотрела удивленно, скорчила гримасу. Их глаза встретились: его — черные, улыбающиеся, добрые глаза; ее — вначале колючие, с прищуром, затем игривые, улыбающиеся. Она его узнала.

— Привет. Какие сейчас взаимоотношения с лужами?

— Теперь объезжаю все лужи. Если бы тогда не вы, Людмила, не знаю, что бы было, вы моя спасительница. Позвольте вам представиться, Борис Мамедов, — он вновь сделал «реверанс», — без пяти минут инженер — строитель, заканчиваю МИСИ, остальное о себе изложу лично вам…

Мила тогда ушла, не захотела с ним знакомиться, но он, догнав, осторожно взял её за руку, быстро преклонил перед ней одно колено: «Смилуйся, постой!»

Мила, увидев перед собой Бориса, очень смутилась: «Вы что, Борис, встаньте немедленно».

Люди, увидев эту сцену, улыбаясь останавливались, наблюдая, что будет дальше.

— Встану, если вы пойдете со мной погулять.

Мила посмотрела по сторонам, увидев улыбающихся людей, тоже улыбнулась: «Встаньте, Борис, неудобно, на нас смотрят и отпустите мою руку».

— Нет, не отпущу.

— Мне больно, отпустите, — нахмурилась она.

— А так не больно? — Борис ослабил руку.

Мила попыталась высвободить руку, но у нее не получилось.

— Девушка, не будьте такой жестокой, пожалейте парня, — улыбнулся пожилой мужчина, проходивший мимо.

Мила оглянулась, несколько человек смотрели на них, улыбаясь.

— Девушка, сжальтесь над ним, такой парень симпатичный и, наверное, хороший, — засмеялась молодая девушка.

— Хорошо, вставайте. Пошли погуляем, — процедила Мила.

Борис встал, не отпуская ее руку, отряхнул брюки.

— Давайте на «ты» перейдем? — улыбнулся Борис.

— Хорошо. Только пошли, на нас все смотрят, неудобно. И отпустите, наконец, мою руку, что вы в нее вцепились, — буркнула недовольно Мила.

А потом была их третья встреча, когда она неожиданно для себя попала на тот конкурс танца между местными парнями и кавказцами около их ДК. Тогда они танцевали от души, больше никогда в жизни она так не танцевала. Борис хорошо танцевал, чувствовал ритм музыки и её, был хорошим партнёром в танце. Мила задумчиво улыбнулась, закрыла глаза, вспоминая их импровизированный диалог о Ромео и Джульетте, после того конкурса, она всё хорошо помнила:

Борис радостно воскликнул: «Люда, мы с тобой два огня! Из искры возгорится пламя».

— Какое пламя? — Мила удивленно взглянула на него.

— Пламя любви!

— Какой любви? — Мила нахмурилась. — Я еще маленькая для всего этого.

— Что значит маленькая? Ромео и Джульетте сколько было лет?

— Джульетте не было четырнадцати, — Мила удивленно смотрела на парней.

— Вот! Ответ на твое сопротивление, — сияющий Борис смотрел на нее.

Мила вновь нахмурилась: «Какое сопротивление?»

— Любви! Люда, любви все возрасты покорны!

Мила похлопала глазами: «Мы не Ромео и Джульетта. У нас вовсе нет таких чувств. Перестань».

— Так из искры возгорится пламя, мы с тобой две огненные искры, дай время и чувства разгорятся.

— Какие огненные искры? Что ты придумываешь? — возмутилась Мила.

Но ведь если два огня соединяться, получится пожар. А пожар, что делает? — она взглянула на Бориса, — сжигает все! И ничего хорошего из этого не получится.

— Не согласен я! Два маленьких пламени соединяются и получается костер, который дарит тепло любви, горячей любви, как у Ромео и Джульетты.

Мила задумалась, опустила глаза, легкая улыбка появилась на лице: «Возможно ты и прав… Ромео, ночи я не сплю, увидев в первый раз тебя, покой я потеряла. Мне стыдно, но признаюсь тебе я в этом первой».

Парни удивленно смотрели на нее, переглянувшись между собой, посмотрели на Бориса. Он удивленно расширил глаза, не зная, как реагировать на ее слова.

— Так, что же ты молчишь, Ромео? Не молчи. Иначе сгорю я от стыда, что первой сердце я открыла. — Мила театрально изобразила страдание, стыдливо прикрыла ладонью глаза, затем раздвинула два пальца, взглянула на Гранта и подмигнула ему.

Грант, сдерживая улыбку, сжал губы и посмотрел на Бориса, который растерянно смотрел на Милу, не зная, что сказать. Все парни, улыбаясь, молчали.

Неожиданно для всех на помощь пришел Грант: «Милая Джульетта, он совсем растерян от слов твоих. Дар речи потерял, не знает, что сказать. Не обижайся ты и не сердись. Пойми, он не Ромео, а Борис, он наш Борис», — Грант, сдержанно улыбаясь, смотрел на Милу.

Она удивленно смотрела на Гранта, потом игриво продолжила: «О, как? Ошиблась я? — изобразила изумление, обратилась к Борису. — Ты не Ромео? Сеньор, простите вы меня. Заставила я вас краснеть, да и себя не мало в краску вогнала при всех сеньорах. Совсем ослепла я, вы ведь, правда, не Ромео. Вновь прошу прощения, сеньор. И у всех сеньоров, я прошу прощенья за столь открытые мои слова и мои признания».

— Душой Ромео я, хоть с виду и не он, — Борис, наконец, понял шутку Милы.

— Вам это кажется, сеньор. Душа Ромео с ним всегда, я чувствую ее. Ведь наши души с ним связаны навеки. Надо жить своею жизнью, а не чужой. Вот так, огонь, по имени Борис. Вам понятно, о чем я говорю?

Парни дружно рассмеялись.

Вспомнив Гранта, у Милы навернулись слёзы, она втянула в себя щеки, открыла широко глаза, быстро поморгала, вытерла слёзы, шмыгнула носом.

Вернулась Гюльчин и Мила показала ей фото: «Эти фотографии выпали из альбома».

— А-а, это Ильшат на работе со своим начальником, недавно фотографировались, я не успела их в альбом вложить, — улыбаясь посмотрела на фото. — Хорошо здесь получился Ильшат, правда?

— Правда, он фотогеничен, симпатичный у вас муж.

— Вам нравится он?

— Нравиться, — улыбнулась Мила.

— И вы ему нравитесь, — улыбнулась, — он мне сказал.

Мила смутилась: «Гюльчин, а Аида Мамедовна кем вам приходится?»

— Аидочка? Так она родственница по отцу Ильшата, его троюродная сестра. Она с вами работает?

— Да.

— Она хорошая женщина, ее отец с отцом Ильшата двоюродные братья. У них хорошие отношения.

Вбежала Оля со старшим сыном Гюльчин и мамы, выслушав детей, все направились в сад к мужчинам.

— Люда-джан, пойдемте к нашим мужчинам.

Мила, вернувшись в сад, погрустнела, старалась этого не показывать, но Ильшат заметил это.

— Людмил, у вас что-то с женой произошло? — тихо спросил он.

— Нет, нет, что вы, — испуганно ответила Мила, — всё в порядке.

— Но вы погрустнели.

— Ильшат, вам это кажется, — ответила Мила, сжав скулы, и не выдержав его пристального взгляда, вышла из-за стола.

Она прошлась по саду, успокоилась и вскоре изъявила желание уехать. Муж ничего не заметил, он был в настроении и доволен азербайджанским гостеприимством. Всю дорогу назад Мила в основном молчала. Оля, набегавшись и искупавшись в море, уснула и совсем не мешала Миле в её нахлынувших на неё с упоминанием о Борисе воспоминаниям…

Был вечер.

Мила сидела на берегу моря, обхватив колени, смотрела в море… она не могла освободится от нахлынувших на неё пару дней воспоминаний… Сергей не мог понять, что послужило изменением настроения жены, спросив ее об этом, получил ответ, что все нормально, просто солнца много и с непривычки голова немного кружиться, Мила тут же меняла тему разговора.

Сейчас она попросила мужа пойти уложить Олю, а сама, сославшись на головную боль, захотела посидеть одна на берегу, берег был почти пустынным.

В голове крутилась песня Муслима Магомаева, которую она недавно услышала и выучила, красивая мелодия Севиль Алиевой на стихи Николая Добронравова не покидала ее.

Мила тихо запела: «Ты уходишь в сумерки неласкового дня, солнце, так любившее меня… В небе птицы-лебеди чёрные летят. В вашем южном городе зимний снегопад. Тень твоя на сумрачном дальнем берегу, я тебя найти не могу. Без тебя нет солнышка в солнечном краю. Я тебя, как прежде, люблю. Возврати судьбе нашей добрую зарю. Без тебя нет солнышка в солнечном краю. Возвратись, любимый, в милые края. Песней заклинаю тебя. Голос одиночества — отныне голос мой. Он летит над грустною землёй. Ты — дорога дальняя, молодость моя. Ты — звезда печальная, светлая моя. Ты — любовь прощальная, вечная моя. Ты — заря святая моя. Без тебя нет солнышка в солнечном краю. Я тебя, как прежде, люблю. Возврати судьбе нашей добрую зарю. Без тебя нет солнышка в солнечном краю. Возвратись, любимый, в милые края. Песней заклинаю тебя. Где искать душе отраду, если вся земля нежности училась у тебя? Солнце возвращается в милые края. Звезды возвращаются в синие поля. Реки возвращаются к жизни по весне. Возвратись, родной, ты ко мне…»

Невдалеке подъехала чёрная Волга, из машины вышел Ильшат и мужчина-незнакомец. Мужчина выпрямился, выгнув назад спину, сунул руки в карманы брюк, это была любимая поза Гранта и Борис незаметно для себя перенял со временем любимую позу друга.

— Борис, вы хотите поговорить с Людмилой?

— Это моё огромное желание, я уже не могу терпеть.

— Она, увидев вашу фотографию, в прошлый раз у меня дома, сразу погрустнела.

Борис внимательно задумчиво посмотрел на Ильшата, потом тихо произнес: «Но прошло больше десяти лет…»

— Что мне ей сказать?

— Так и скажи, что старый знакомый Борис приехал и очень хочет увидеться и поговорить с ней.

— Хорошо, — Ильшат направился к отелю.

Борис медленно пошёл по берегу моря в сторону отеля… народу было совсем мало, напротив отеля на берегу сидела молодая женщина, обняв колени, смотрела вдаль моря, приглядевшись, он остановился и узнал Милу… сердце заволновалось, воспоминания нахлынули на него:

Мила лежала на берегу и читала книгу. Все парни с девушками играли в волейбол. Мяч отскочил и приземлился рядом с ней. Мила вздрогнула, посмотрела в сторону. Борис быстро подскочил за мячом, немного присел на одну ногу, поморщился, посмотрел на Милу, взгляды встретились.

Борис отбил мяч и крикнул: «Все, я больше не играю, ногу подвернул, — приземлился рядом с Милой. — Люда, ты как? Хорошо поспала?»

Мила улыбнулась: «Да, так быстро уснула».

— Это море, воздух так действуют. Ты загорела… тебе идет загар, — посмотрел ей на спину, слегка коснулся ее плеч, — только смотри не сгори, — засмеялся Борис.

— Да я вроде стараюсь, — скосила взгляд на свои плечи, — я хочу загореть, вот как вы.

— У тебя другая кожа, очень нежная. Загоришь постепенно, не переживай, приедешь домой шоколадкой.

— Боря, а эти девушки… — Мила посмотрела на весело играющих

— Что? — Борис посмотрел на Милу.

— Они часто стали приходить к нам. Они вам нравятся?

— Мне нет, а остальным не знаю. А почему они тебе не нравятся?

— Наверное, потому что и тебе, — улыбнулась Мила. — А почему они нам не нравятся?

— Не люблю развязных и ярко накрашенных девушек.

— Развязных? Это как?

— Таких, как они, посмотри на них внимательно, — Борис посмотрел на девушек.

Одна прыгала около Тиграна, покачивая перед ним бедрами, другая игриво подскочила сзади к Гранту и взяв его за талию, смеясь заглядывала ему в лицо то с одной стороны, то с другой. Грант нахмурился, передернул плечами и отскочил от нее за мячом, оттолкнув ее. Девушка, не обращая внимания на это, смеялась и подпрыгивала. Другая подскочила к Гранту, откровенно рассматривая его с ног до головы, покрутила перед ним грудью. Четвертая кокетничала с Вачиком. Мила посмотрела на играющих, слегка нахмурилась, села и устремила взор в море.

Борис усмехнулся, посматривая на нее: «Людмил, ты чего?»

— Нет, ничего, все в порядке. Море… какая же силища в нем скрыта. Оно такое разное — хмурое, сердитое, злющее, спокойное и притягательное, ласковое и нежное, как шелк.

Борис сел рядом с ней, устремил взор на море и тихо произнес: «Да, могучий Каспий, он действительно очень разный и такой, как ты сказала. За короткий срок ты его уже узнала».

— Он мне как-то раскрылся.

Борис медленно прочитал: «Безмолвное море, лазурное море, стою очарован над бездной твоей. Ты живо; ты дышишь, смятенной любовью, тревожною думой наполнено ты».

Мила удивленно взглянула на Бориса: «Красивые стихи. Кто автор?»

Борис пожал плечами: «Не помню. Эти строки правильно отражают суть моря».

— Повтори, пожалуйста, еще раз, я хочу их запомнить.

Борис повторил: «Безмолвное море, лазурное море, стою очарован над бездной твоей. Ты живо; ты дышишь, смятенной любовью, тревожною думой наполнено ты».

Мила повторила тихо слова стихотворения, глядя на море: «Безмолвное море, лазурное море. Стою очарован над бездной твоей. Ты живо, ты дышишь, смятенной любовью, тревожною думой наполнено ты. Очень красиво сказано».

— Да. Мне нравится это стихотворение оно большое, но я помню только эти слова. Ты впервые на море?

— Да. Я нигде не была, только ездила по Подмосковью и выезжала в Калужскую область, на родину родителей, где и сама родилась в поселке Суворово. Я благодарна Гранту, что он мне показывает этот красивейший край — Кавказ.

— Тебе здесь нравится?

— Очень… очень нравится всё… природа, люди, море, фрукты, вино, солнце, всё, всё, — засмеялась, посмотрела на него.

Он нежно смотрел на неё, а она непринужденно смотрела на него.

— А мне нравишься ты, — тихо произнес Борис.

— И ты мне нравишься, Боря. И ребята мне нравятся. Вы все замечательные парни.

Борис усмехнулся, перевёл взгляд на море, задумчиво произнес: «Все-таки удивительная штука жизнь. Вот если бы я тогда случайно не обрызгал девочку, мы бы сейчас вот здесь не сидели с тобой и не разговаривали и не смотрели бы на это удивительное море».

— Да… согласна с тобой, — внимательно посмотрела на него.

— Люда, послушай … — медленно чуть слышно произнес Борис.

Мила прервала его: «Боря, пошли… пройдемся», — вскочила и пошла по краю моря, загребая ногой песок и воду. Борис почесал затылок и побрел за ней… Мила повернулась и брызнула в него водой, он засмеялся и брызнул в нее, она запищала, они весело стали брызгаться, бегая и смеясь.

Грант играл и наблюдал за Милой и Борисом, увернувшись в очередной раз от атаки девушки, положившей на него глаз, он с силой отбил мяч, наклонился, опершись на колени, и посмотрел в их сторону…

Борис весело бегал за Милой… она, виляя, убегала от него. Мила побежала назад, к их месту отдыха, затем повернулась к Борису и весело крикнула: «Не поймал, не поймал», — она шла задом и смеялась, остановилась…

Борис весело ринулся к ней… и остановился. Её сзади подхватил на руки и закружил Грант, она ойкнула, зажмурилась, открыла испуганные глаза, увидела улыбающееся лицо Гранта, засмеялась.

— Вот и поймал тебя я, — Грант остановился, посмотрел в глаза и неожиданно страстно поцеловал в губы…

Борис, все парни и девушки, увидев это, расширили глаза, мяч покатился к морю… Борис тогда сжал скулы и чуть не закричал: «Почему? Почему она выбрала его? Почему? Это неправильно!» … Мила оглянулась и помахала рукой Борису. Он грустно посмотрел на них и побрел к друзьям.

Борис потом очень злился, скрывая это и открыто заявил другу, что он отобьет у него Милу. А друг вел себя достойно, сдержанно и достойно. Он все время пытался наладить с ней более близкие отношения, но Мила ускользала от него, как вода сквозь пальцы, мило улыбалась ему всегда и ускользала, она любила Гранта…

А жизнь вон как повернулась, через несколько месяцев Гранта, его близкого друга не стало, он сгорел от страшной болезни, быстро, как спичка, больше Людмилу он не видел. Она не прилетела на похороны, мать Гранта сказала ему и Вачику, прилетевших прощаться с другом, что Грант просил, чтобы Людмиле дали позже телеграмму, после похорон, он не хотел, чтобы она его видела в гробу, он ей оставил прощальное письмо. Вернувшись в посёлок, Борис приходил к ней, ему говорили, что её нет дома, он понимал тогда её чувства, её боль потери любимого… потом он уехал.

И вот прошло тринадцать лет, и он чисто случайно узнает, сидя в гостях у сослуживца, своего подчиненного Ильшата, что его родственница Аида работает в детском саду и ее начальница Людмила Сергеевна. Услышав это имя отчество, он попросил Ильшата подробнее все узнать об этой женщине. Аида вскоре прислала в письме фотографию своей начальницы, она тайно сфотографировала ее на детском празднике, там все родители фотографировали своих детей, и никто ничего не заметил. Увидев фото, Борис узнал Милу, она изменилась, теперь носила очки с дымчатыми стеклами, оправа ей шла. Она была другая — она была женщина, строгая, немного пополневшая и грустная. Аида рассказала, что она замужем, муж ее офицер, у нее двое детей — красивая дочка, и маленький четырехлетний сын. И тогда он спланировал этот отпуск и попросил Ильшата ему помочь, Аида пригласила Милу в отпуск на Апшерон. И вот она стояла невдалеке от него и смотрела в морскую даль, как тогда, много лет назад, она часто смотрела в морскую даль, море ее притягивало.

Борис вновь вспомнил:

Он, дежуривший ночью, сидел у костра, накинув на плечи свитер, читал. Мила с полотенцем в руках подошла к нему.

— Доброе утро, — тихо произнесла она.

Борис вздрогнул, оглянулся, лицо озарила улыбка: «Люда? Доброе утро. Я не слышал, как ты встала, а чего так рано проснулась? — осмотрел ее, — и уже умылась? — засмеялся, посмотрел на часы, — еще нет семи… иди, поспи еще».

— Не-а, не хочу. Хочу поплавать в ранней тиши спокойной воды Каспия, а то он все время бурчит, ворчит, сердиться и я боюсь его мощи, когда он такой не спокойный.

Борис ожил, улыбаясь, смотрел на нее: «Как ты красиво говоришь».

Мила пожала плечами: «Обыкновенно говорю. Давай чайку бодрящего попьем?» — улыбнулась.

— Давай, — Борис быстро вскочил, стал разжигать костер.

— А, впрочем, пока будет готовиться чай, я пойду немного поплаваю, — Мила весело подбежала к кабинке раздевания, перекинула на веревку полотенце, стащила висевший там закрытый купальник и зашла за ширму.

Борис с настроением, разжёг костер, налил в чайник воды.

Мила в купальнике, заколола высоко волосы, медленно шла к морю, глубоко вздохнула и вошла в воду. Все парни спали, а Борис, улыбаясь наблюдал, как Мила тихо нежилась в спокойной глади Каспия. Затем переключил своё внимание и начал готовить чай, сделал заварку, накрыл чайник полотенцем, сделал бутерброды с сыром, помыл фрукты, встал, подошел к раздевальной кабинке, снял с веревки банное полотенце и пошел к морю.

— Люда, вылезай, свежий чай готов и ждет тебя, — Борис, улыбаясь, медленно вошел в воду, держа в руках полотенце.

Мила встала из воды, посмотрела на него, подняла вверх руки и выбежала: «Так здорово, вода, как шелк, такая нежная, но прохладная».

Борис развернул полотенце и обняв, завернул ее в него: «Держи, вытрись».

Мила передернула плечами: «Ой, спасибо, Боря, ты очень любезен», — быстро схватилась за полотенце, отстранилась от него и выбежала из воды на берег.

Борис посмотрел на нее, потом выбежал из воды, скинул одежду и побежал в море, пару раз нырнув, он, поплавав немного, выскочил из воды.

Мила уже переодевшись, с улыбкой подбежала к веревке, взяла со стула, стоявшего за ширмой, другое полотенце и подбежала к нему, протянула руку: «Держи».

— Спасибо, ты очень любезна. — Они, улыбаясь смотрели друг на друга.

Мила пошла к костру: «Переодевайся и пьем чай».

Борис, интенсивно вытираясь полотенцем, зашел за ширму, оделся, поправляя футболку, вышел, повесил на веревку плавки и полотенце, подбежал к костру, уселся.

Мила, налив в кружки чай, посмотрела на него: «Хорошо правда?»

— Правда, вода хорошая.

— Для меня прохладная, но очень бодрит и силы дает.

Борис пил чай, жевал бутерброд и все время смотрел на нее.

— Боря, давай приготовим ребятам завтрак.

— Давай, а что?

Мила задумалась: «А давай оладушки или блинчики?»

— Почему или? Разве это ни одно и тоже?

— Нет, ни одно и тоже.

— И чем же они отличаются? — засмеялся Борис.

Мила, выпив чай, вскочила: «Узнаешь. Пойду посмотрю, какие есть у нас продукты и что мы сегодня приготовим на завтрак».

Они тогда с Милой напекли много блинчиков шутили, смеялись, накормили друзей. А Грант ревновал… ревновал их друг к другу, сдерживался, но друзья видели его состояние, когда Борис был рядом с Милой. А Борис ловил моменты, чтобы оказаться им наедине, а Мила, чувствуя это, всегда ускользала от него, а ведь тогда могло быть все по-другому, Борис разорвал тогда помолвку…

Могло… но не стало. Мила любила Гранта, а он её просто обожал, Грант очень её любил, и они тогда сбежали… оба сбежали, да ещё Амина со своей ревностью тогда подлила масла в огонь. Борис сразу это понял, когда наутро узнал, что Грант с Милой уехали… Через два года Борис всё же женился на Амине, у них всё хорошо, сын… квартира, дача, машина, — его размышления прервал громкий голос Магомаева. Борис посмотрел на отель, по громкоговорителю включили музыку, начинались танцы.

Мила встала, глубоко вздохнула, голос Магомаева оторвал от воспоминаний и вернул её в реальность. Она огляделась и увидела стоявшего невдалеке от неё мужчину, присмотревшись, вздрогнула, защемило сердце… Борис смотрел на неё…

Они молча смотрели друг на друга…

— Людмила, иди к нам, — услышала Мила голос мужа.

Мила испуганно посмотрела на мужа, шедшего по направлению к ней, перевела взгляд на Бориса, он сделал шаг к ней… она растерянно смотрела на него, они в волнении смотрели друг на друга… Спазм перехватил горло Милы, глаза наполнились неожиданно слезами, еще чуть-чуть, и она бы разрыдалась навзрыд, чтобы прервать это нахлынувшее на неё чувство, она резко выставила вперед руку. Борис остановился и нахмурился. Мила развернулась и быстро пошла к мужу.

А Борис растерянно смотрел ей вслед, потом внимательно посмотрел на её мужа и подумал: «Мужчину воспринимают через женщину, которую он сумел завоевать. Если она восхитительная, значит он сильный мужчина».

Как жаль, что возвращать

прошедшую любовь нам не дано…

Через два дня Мила изъявила желание уехать и как Ильшат не уговаривал ее еще побыть, она приняла твердое решение уехать, две недели было достаточно для отдыха.

Мила была грустной, на прощание тихо сказала Ильшату: «Я всем вам очень благодарна за гостеприимство, и мы все желаем вам и вашими семьям здоровья и благополучия. Спасибо вам большое вам и… Борису. Ильшат передайте ему, я никогда его не забывала и не забуду и очень благодарна ему за этот отдых. Ведь это он все устроил?»

Ильшат растерянно утвердительно кивнул головой: «Он очень хотел с вами поговорить».

— Я совсем не готова… Моя защита оказалась не столь крепкой, слёзы очень близко… я ничего не забыла и мне очень больно… поймите. Ильшат, мне больно его видеть, все напомнило о… Простите, — слёзы навернулись и Мила прикусила нижнюю губу, отвернулась, справившись со своим состоянием, изобразила улыбку. — Как у него сложилась жизнь?

— У него всё хорошо: красивая жена — Амина, сын, ему двенадцать лет, у них хорошая квартира в Баку, должность, уважение, машина, дача.

— Амина, — улыбнулась Мила, — да она красивая и очень любила Бориса. Я рада за них, что всё хорошо сложилось в их жизни. Поблагодарите Бориса от меня, Амине не говорите ничего обо мне, пусть живут спокойно.

— Почему?

— Прошу вас, Ильшат, сделайте, как вас прошу. Всё, закончим об этом говорить. Нам пора ехать.

Отъезд был точно таким же, как и их приезд, словно ритуал. Борис так же появился неожиданно и так же наблюдал в стороне пока поезд не тронулся, им в дорогу передали цветы, фрукты, вино, воду.

Мила стояла в коридоре, смотрела в окно, поезд медленно тронулся, Ильшат помахал грустно ей рукой, потом он оглянулся в конец поезда… и Мила увидела на перроне Бориса, он стоял в любимой позе Гранта, выпрямившись и держа руки в карманах, он был грустен или серьезен. И тут поезд остановился, проскрежетал и остановился, и эта какая-то мистика была. Но это было так. Мила и Борис грустно смотрели друг на друга… Мила вздохнула, слегка улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй, сдунув с раскрытой ладони, потом приложила руку к сердцу. Борис ожил и изобразил рукой, что поймал в воздухе ее поцелуй и тоже приложил руку к сердцу. Поезд медленно тронулся. У нее навернулись слёзы, шмыгнув носом, быстро смахнула их и высунула голову в открытое окно, подставив ветру лицо, чтобы не разреветься.

Справившись со своим состоянием, она уже спокойная вошла в купе. Сергей довольный с Олей уже выставили из корзины фрукты, сок, воду и шампанское. По радио запел Муслим Магомаев.

— У них так часто звучит Магомаев. Такое впечатление, что только Бейбутов и Магомаев у них поют, — улыбнулся Сергей.

— Папа, что ты имеешь против маминого любимого певца?

— Ничего не имею против любимого певца моей любимой жены, я только сказал и все, — засмеялся Сергей.

— Мама, ты что плакала?

— Нет, ты что?

— У тебя глаза красные, — тихо сказала Оля и внимательно посмотрела на Милу.

— Это просто от ветра, я смотрела в отрытое окно, прощалась с древним, красивым городом Баку, — Мила улыбнулась и поправила очки.

Оля улыбнулась: «Тогда ладно. Мама мне так понравился отдых, нам опять всего много надавали, смотри сколько все тут, на виноград, он вкусный».

— Да, отпуск был отменный, — улыбнулся Сергей и внимательно посмотрел на жену. — Наша мама молодец, Олечка, давай скажем маме спа- си- бо. Это благодаря ей у нас был такой замечательный отпуск.

— Мамочка, спасибо, — Оля подошла и поцеловала Милу. — Только мало было, почему мы еще не остались на неделю, Ильшат нас уговаривал.

— Оля, мне было уже неудобно жить за чужой счет. Ты же сама видела Ильшат везде платил за нас, деньги не брал. И 15 дней достаточно, надо знать меру, они ведь нам чужие люди.

— Все правильно мама говорит, мне тоже было неудобно. Фархад и в банях платил. Да, очень гостеприимные люди, не видел такого гостеприимства, спасибо им большое. Давай за это выпьем шампанского, за их здоровье и проводим наш прекрасный отпуск?

— Давай, — улыбнулась грустно Мила.

Муж и дочка не заметили, что мама прощалась с воспоминаниями о своей счастливой юности, грустно смотря потом в окно.

Есть у любви печали, строчки прошедших лет.

«Тот не гаснущий свет зари будет видится ей вдали. Сквозь дождливые сентябри и морозные феврали»

Глава 4. Муж

Влюбленные верят, что они будут счастливы, что их отношения будут не как у всех.

Отношения влюблённых всегда изменчивы. Отношения не бывают абсолютными.

Вернувшись из отпуска, на Милу нахлынули воспоминания юности, она не кому ничего не говорила, да и зачем, прошло столько лет и ничего уже нельзя вернуть. Она хотела, чтобы у неё в жизни всё было хорошо, чтобы они не ссорились с мужем.

Вначале между Милой и мужем всё было хорошо, не считая его родителей. Он её любил, она хорошо к нему относилась, старалась быть хорошей женой, матерью, хозяйкой. Мила не была лентяйкой, дети были ухожены, всегда была обед, ужин, чистота в квартире, продукты в холодильнике. Она умела крутиться, была в жизни ответственной во всём. По выходным ходили в театр, кинотеатр, в кафе и рестораны вдвоем, с друзьями, не часто, чаще ходили до рождения сына. А потом вёе стало как-то меняться, родители влияли, конечно, на мужа своим недовольством и всё чаще появлялись споры, переходящие в ссоры из-за бытовых вопросов, разных мелочей.

Но Мила старалась не затягивать их ссоры и не раз остыв после ссоры она подходила к мужу и тихо произносила: «Ну зачем нам с тобою ссорится? Ведь от споров, амбиций и глупых ссор ничего-то хорошего не построиться, а останется только словесный сор. Ну пускай бы мы глупыми оба были, так ведь признаков тупости вроде нет. Я уверена, чтобы быть до конца счастливыми надо быть терпеливыми и терпимыми, не стремясь ни скомандовать, и ни подмять. В самом большом деянии важно упорство и труд, в чувствах есть умное создание, где возводится замок кирпич к кирпичу».

— Правильные слова ты говоришь, — вздыхал муж.

— Я не помню чьи это слова, чьё это стихотворение, но слова мне эти врезались в память, и они так подходят к нашим ссорам.

— Ты у меня умная женщина и я тебя люблю. Всё, остыли, давай мирится.

Они протягивали друг другу мизинцы, скрепляли их и, улыбаясь, говорили: «Мирись, мирись, мирись и больше не ссорься никогда».

Они мирились. Муж после их ссор всегда просил у неё прощения. Сергей предлагал выпить за мир винца, чтобы снять неприятные ощущения после ссоры. Ну кто не выпьет за это? И вот как-то незаметно Мила стала уступать мужу в этом вопросе, уж очень ей не хотелось ссор между ними. Муж каждый вечер приносил вино или пиво с воблой, раками, креветками или немного спиртика. Ссор между ними стало меньше.

И вот Миле снится сон: Мила смотрит на себя сверху: она грустная сидит за столом с мужем, он, выпивши, непринуждённо, что-то рассказывает ей, на столе ужин, бутылка вина. Муж наливает себе и ей вина. Мила выпивает, голова кружится, но ей становиться легче, забегает в кухню дочка, смотрит на стол. Мила медленно встаёт, берёт две тарелки, накладывает в них еду и просит поесть и укладываться спать, говорит, что она очень устала сегодня. Дочка берёт тарелки и уходит. Муж, вновь наливает себе и ей вина, они выпивают, он рассказывает ей что-то. Звонит телефон, муж разговаривает по телефону, Мила убирает со стола, складывает посуду в раковину, она спокойна, кружиться голова… она стелет диван, ложиться… и отчётливо слышит голос Гранта: «Ты, что творишь?» — она вздрагивает, открывает глаза и видит ЕГО образ, ОН зло смотрит на неё: «Ты, что творишь? — она испуганно смотрит на НЕГО. — У тебя дети. Ты не должна идти по этому пути, это не твой путь, это не наш путь. Ты не должна пить» — Он злой, глаза презрительно смотрят на неё. Мила пугается и начинает плакать сначала тихо: «Мне плохо без тебя, мне плохо…» — бормочет она, потом плачет громко, навзрыд и просыпается. Сердце сильно стучит, она вытирает мокрое от слёз лицо, встаёт, муж рядом храпит, она вспоминает свой сон, затем идёт в маленькую комнату — дети спят, поправляет им одеяла, идёт на кухню, моет посуду, всё убирает и задумчиво садится, вспоминая вновь свой сон… Затем возвращается и ложится, смотрит на часы — 4.15, засыпает…

Сон продолжился: вновь видит себя, сидящей за столом, она грустная, звонит телефон, поднимает трубку и слышит голос Гранта: «Ты сильная и ты должна идти по нашему пути. Помни, я всегда с тобой, всегда рядом, не ломайся, иначе мы не встретимся с тобой». — Она проснулась.

Сон произвёл на неё большое впечатление, она долго помнила злое лицо Гранта и ЕГО презрительный взгляд, ЕГО слова.

После этого Мила резко прекратила пить и началась её долгая борьба за мужа против его зависимости к «зелёному змию».

Родители, видя, как он, как они считали, унижался перед женой, ему объясняли, что ничего страшного он не делал, выпив немного после работы и не стоит ему постоянно просить у жены прощения, унижаясь перед ней. И он переставал это делать и с годами всё стало меняться в их отношениях.

Мила видела, что муж ломался, ломался от постоянного прессинга, от недовольства то родителей, то жены, хотя Мила старалась и много терпела, не высказывая своего недовольства, что он стал часто расслабляться от работы, как он говорил, от жизни и всего остального… Взгляды у родителей мужа и Милы были очень разные на многие вопросы жизни, в том числе и уже на ставшую привязанностью Сергея к «расслаблению».

Жизнь бежала, шёл год за годом…

Мила стала размышлять почему так стало происходить, но раз стало так происходить, значит надо жизнь менять.

И вот она решилась… и поехала домой, ей нужен был совет в ее решении важного жизненного вопроса.

— Мам, я хочу разойтись с мужем. Он так изменился, стал совсем другим, чужим… Я так не могу жить, так неправильно жить.

Мария Федоровна испуганно посмотрела на дочь: «Ты что? С ума сошла? Как разойтись? А дети? Как ты будешь одна?»

— Как, как? Как все, но так жить только мучиться.

— Люся, дочка, терпи. Мужики они все пьют, и доля женщин терпеть. Ты теперь мать и должна теперь думать не только о себе, а думать о детях, а одной, без мужика, ой как трудно в жизни, поставить на ноги детей одной тяжело. На зарплату твою не разбежишься.

Мила вскрикнула: «Мама! Когда в доме пьющий — это, нужно детям? Да это невозможно!»

— Не кричи! А ты что думала, замужество — это только радость? Замужество — это все! И радость, и горе, и печаль, и слёзы и надо всё перетерпеть! Он же тебя любит, любит!

Мила усмехнулась грустно: «Любит, точнее любил. Всё изменилось и теперь вряд ли можно, так сказать. Любовь покинула нас. Целыми днями он на работе, вечером приходит все время „под шафе“ или вовсе пьяный, в выходные он никакой, устало их офицерское величество за неделю, а я не устала. Я всё время одна и дела, дела, дела и дети и их проблемы, а у него только его усталость».

— Ну, а как ты хотела? Это женская доля, домашние дела, дети — так все женщины крутятся всю жизнь. Ты в голову это не бери и поменьше думай, всё перемелется и будет мука.

— Мам, тревожно мне как-то на душе… тревожно и эта тревога не покидает меня. Свекровь не дает нам житья. Пойми ты. У неё мечта — нас развести.

Мать закричала: «Да куда ты одна? Свекровь! А ты плюнь, слава Богу, уже натерпелась от них и теперь у вас квартира, живете отдельно. Да и он хороший мужик и любит тебя, детей. Отдельная квартира, обстановка, машину свёкр подарил. Тебе 30, а у тебя уже всё есть. И слава Богу институт закончила, заведующая, уважение имеешь и выбрось всё из головы! Послушай мать! Я знаю, что говорю».

— Мама, услышь меня! Машину сыну подарили, обстановку сыну подарили. Эти нескончаемые упреки, цепляния и нотации по каждому поводу — ладно, я как-то притерпелась за годы, терплю, ты права. Но я сейчас говорю о другом, я боюсь его пьяного, его срывов, крика на меня, детей, вот чего я боюсь. И чем дальше, тем хуже будет, я это чувствую, вот в чём беда. — Мила помолчала задумчиво. — Я боюсь, это у него от отца. Свёкр просто невыносим, когда поддатый, а поддатый он теперь всегда… хотя они разные в этом в своём состоянии — дед всегда ко мне привязывается, а со свекровью он всегда тюрли-пурли. А вот Сергей становится злым, всё время срывается, кричит на меня, детей и это как-то всё закручивается сильнее и сильнее.

В комнату вошел отец: «Как хорошо, когда дочка приезжает, — улыбнулся. — Какую думу думаете?»

— Вот доченька хочет разводиться с мужем.

Отец удивленно посмотрел на Милу: «Разводиться? И почему?»

Мила задумчиво молчала, вытянув губы и потупив взгляд.

— Что молчишь? Ну, говори отцу.

Мила продолжала молчать.

— Пьет он, видите ли. Ей не нравиться, что муж её пьет. А ты скажи, кто из мужиков не пьет? Отец твой тоже пьет.

— Отец мой никогда не кричал на дочерей, не обзывал и не срывался на нас! Пить можно по-разному, а Серёга пьет и становиться монстром, это большая разница и не сравнивай его с моим отцом. Отец на меня никогда не кричал и не обзывал. Мама, услышь и пойми меня.

— Люся, дочка, ты успокойся. Ты пойми, Сергей пьет от родителей своих, они же его за долбали, ты сама знаешь все, плюс работа у него такая ответственная, вот он и срывается. Да если ты его бросишь он совсем сопьется, он же любит тебя. Да он тебе развод и не даст.

Мила расширила глаза: «Что значит не даст? Суд разведет по моему заявлению».

— Люся, послушай меня, дочка, я это чувствую. Просто так тебя он не отпустит, я не знаю, что может произойти у вас, но Серега тебя просто так не отпустит, не даст он тебе развод. Ты сама подумай, ну разведут вас и что? Будете все равно жить в этой квартире, дед не даст тебе ее разменять, это же он получил квартиру. И Сергей озлобиться, потому что это повлияет на его продвижение по службе, он тебе этого не простит и еще больше будет пить. Идти тебе некуда. Успокойся, ты же у нас умная женщина, находи к нему какой-то подход, хитростью с ним живи. Он же мужик хороший, а пьет он ты знаешь по какой причине.

— Так свекровь мечтает, чтоб мы развелись, что ж она этого не знает, что развод повлияет на его службу?

— Так она уверена, что ты никуда не денешься с двумя детьми, потому и измывается над тобой. Пакостная она женщина, об этом и их родственники говорили еще на свадьбе вашей, шептали нам с мамкой, что тебе не повезло со свекровью, что она очень жадная женщина, так и вышло. Так что успокаивайся и приноравливайся к жизни с ним. У людей жизнь намного хуже бывает.

— Вот, отец тебе дело говорит, слушай отца. И знай, если вдруг надумаешь разводиться, ты же упрямая, на нашу помощь даже не рассчитывай. Крутись тогда одна, у нас еще две дочери не устроили себе жизнь. Одна два раза уже разошлась, без детей живет. Вторая родила сына без мужа, на нас теперь Лёшечка. Я тебе все сказала, как мать.

И Мила не решалась подавать на развод после разговоров с родителями, годы шли… ситуация закручивалась, как и предчувствовала Мила. Все чаще между ними возникали споры на повышенных тонах, Мила не могла смирится с его состоянием и убеждала его остановиться, но муж во всём винил её и не признавал своего состояния. Появилась ревность к Виктору, который являлся изредка в жизни Милы, но муж не слышал доводов жены.

— Серёж, у нас с Виктором чисто дружеские отношения и ничего кроме этого. И мы с ним совсем редко встречаемся.

— Брось мне лапшу на уши навешивать, не бывает никакой дружбы между мужиком и женщиной!

— Я говорю тебе правду. Ты не веришь, потому что у тебя такой дружбы не было, не было примеров среди твоих друзей, ведь каждый судит по себе. А я тебе говорю, что бывает дружба между мужчиной и женщиной, возможно это редко, я не знаю, но такие отношения существуют. И примером тому служат наши отношения с Виктором. Верь мне, у нас с ним никогда не было ничего интимного. Он мне всегда просто помогал.

— Да ну? Ты что меня за идиота держишь? И с какой это стати он тебе просто помогает? — крикнул муж.

— Я не знаю, как тебе это объяснить — это надо рассказывать нашу юность… Прошу тебя, успокойся. Я говорю тебе правду. Если хочешь я могу тебе рассказать, но не сейчас, когда ты будешь в спокойном состоянии.

— Да какую правду? Правду она расскажет. Можно подумать ты скажешь, — зло щурится и ухмыляется. — Знаю я эту правду, не считай меня идиотом.

Доказывать ему что-либо, когда он был выпивши, было бесполезно, слушать и слышать он ничего не желал и Мила после очередных попыток что-либо объяснить мужу замолкала.

Свекровь не любила свою невестку, а она всегда относилась к ней уважительно и всё терпела. А как не стало её мужа, она звонила Миле, жалуясь на сына. Мила молчала, не зная, что ей ответить, несколько раз у нее вырывалось, что раньше надо было об этом думать, когда она просила помощи у них повлиять на него и начать его лечить, но они не желали слушать её доводы.

А свекровь, услышав это от нее, всегда молчала, не спорила, вздохнув, говорила спокойно: «Ну ладно, пойду смотреть свой сериал, мне ещё надо кашу себе сварить».

Из дневника Милы 2005 год:

В последнее время я живу в каком-то постоянном страхе с мужем и не знаю к кому обратиться за помощью. Решила буду вести дневник, раньше в юности вела дневник, потом Виктор хотел снять по ним фильм и все просил меня написать сценарий, но не случилось тогда мне написать.

В этой красивой книге, с позолоченными страницами, что мне подарили, на страницах изображены храмы, значит каждое слово, написанное на этих страницах, должно быть правдой, только правдой и ничего кроме правды. Возможно позже это поможет Оле и внуку разобраться в происходящем. Понять что-то, что мне до конца не понять, что происходит с Сергеем, ее отцом и дедом внука.

Итак: Сергей наполнен злобой, большой злобой ко всей семье, особенно ко мне. Перепады его настроения столь часты, невозможно уследить. От нормального человека до психопата (как он кричит, обзывает, оскорбляет, угрожает), на малейшее сопротивление, если чуть-чуть что-то не по его — все! Приступ его ярости обрушивается на мою голову. Он просто приходит в бешенство, в ярость, которая все сметает, в таком состоянии он уже ничего не соображает, что говорит. И только угрожает — суд, суд! Все уничтожу, все сожгу!

Мне приснился Грант, я хорошо помню тот сон, он тихо сказал, что он ошибся, прислал мне не того парня, что муж мне изменяет и что он будет умирать от алкоголизма, просил прощения и сказал, что я буду много страдать…

Через полгода я узнала, что у мужа есть женщина, потом вторая. Сначала была Неля (надо же, опять Неля, как когда-то у Гранта, тоже была женщина по имени Неля), было много звонков, так много было звонков по мобильному, что это не заметить было просто невозможно. От этих звонков он сразу, вернее в одно мгновение, становился другим — злым, отстраненным, сразу начинал кричать на меня. Как так можно меняться? Только от звонка, ещё не поговорив с тем, кто звонил. Разговор по телефону вёл, как человек, смеялся, шутил. Потом начиналось преображение человека в зверя. И он пил, много, запой за запоем. Дошёл до того, что мочился, засыпал на унитазе, падал без чувств. Потом вставал, мочился за дверь комнаты, мокрый засыпал опять. Очнется — крик, мат-перемат.

И вот однажды, он был без чувств, а телефон звонит и звонит, я взяла, посмотрела кто звонит. Высветилось имя его старого друга, Володи, я хотела сказать, что он спит, чтобы он пока не звонил.

— Алло, — раздался в трубке женский голос, — Сергей, перезвони мне, целую, — и пошёл отбой.

Я растерянно посмотрела на телефон и вспомнила сразу недавно приснившейся сон, мне тогда приснился свёкр, умерший четыре года назад, в 2001 году.

Сон: смотрю на себя сверху, я мою окно в каком-то доме, светло вокруг. Звонит телефон, беру трубку, неизвестный голос, ничего не понимаю, кладу трубку. Опять звонок, беру трубку, вновь мне что-то говорит незнакомый голос, не понимая ничего, кладу трубку и вдруг вижу в углу комнаты, под потолком, образ свекра: «Люда, помоги Сергею, не бросай его. Он хочет жениться на страшной женщине, бросить семью. Он хочет уехать с ней в Америку. Она его погубит. Помоги ему». — Я в полном недоумении, ничего не понимая, начинаю сердиться, прогоняю образ. Слышу голос свекра с той же просьбой. Я хорошо вижу себя, смотрю сверху. Звонит телефон, беру трубку, голос свекра опять что-то рассказывает про страшную угрозу мужу. Звонок в дверь, открываю, стоит Сергей и протягивает мне открытки: «Фантик (так он меня звал первые 10 лет), привет, тебе пришли открытки», — радостный, приветливый такой. Беру открытки и вижу изображения и надпись «привет из Вирджинии». Спрашиваю его: Разве ты не уехал в Америку? — Он в удивлении: Ты, о чем? У тебя, что крыша поехала? В какую Америку? — Вновь зазвонил телефон, оглядываюсь в испуге, трубку не беру, хочу рассказать обо всём Сергею, смотрю, а он исчез. Я просыпаюсь. Слышу наяву звонит телефон смотрю на часы, 3 часа ночи. Но телефон наяву звонил. Кто звонил так и не поняла.

Потом рассказала сон мужу, он опустил глаза, сжал скулы, потом усмехнулся и сказал, что у меня крыша поехала, что его отец ему лишь однажды приснился вскоре после смерти, больше не снился. Этот сон произвел на меня впечатление, и я его хорошо запомнила. А затем, через два месяца, я узнала об этих его женщинах.

И начался кошмар моей жизни!

Господи! Как он пьет, ужас! В начале года, в январе, он, как одержимый, рвался в свой Подмосковный ведомственный санаторий. С 1998 года начал ездить туда один, а перед этим мы там с ним отдыхали. Деньги не отдавал, отпускные делил на три части: одну часть скрывал от меня, вторую часть открыто брал себе, третью часть отдавал мне, живи как хочешь. Так было всегда. Чисто случайно, от его друга, узнала сколько он получает. Я догадывалась, после сна Гранта, что он гуляет, хотя он скрывал это тщательно, но не хотела верить этому сну.

Хорошо помню, как в прошлом году, вскоре после как мне приснился Грант, пришла с работы, вошла в маленькую комнату и ахнула: из книжного шкафа, секретера были выброшены книги, тетради, все было разбросано. Сергей сидел на полу выпивши с бутылкой пива, рядом валялась Библия, разбросаны пять фотографий Гранта, которые лежали в этой книге вместе с последним его письмом мне.

— Сергей, зачем ты все разбросал? И что ты ищешь?

— Не твоё дело, — зло огрызнулся, потом с усмешкой добавил, — нашёл, что надо уже нашёл к твоему сведению.

— Что?

Сергей молчал, потом взял письмо Гранта: «Ну что ж, я всё понял, ты не любишь меня, ты до сих пор любишь его, — потряс письмом. — А я тебя любил и люблю, но ты не можешь его забыть… ты дура… дура… я тебе это докажу. Я тебя не отпущу никогда от себя, если ты уйдешь, я покончу с собой — застрелюсь! Да! И я это сделаю! И всем сообщу, что ты меня довела до этого состояния. Ты! Ты!» — закричал.

— Прекрати эту истерику, — жестко урезонила его я.

— Это не истерика, моя дорогая, и я не пьян, как видишь.

— Вижу. С бутылкой в руках ты, конечно, трезвый и до этой бутылки ещё сколько бутылочек пропустил?

— Ну пропустил немного коньячку и что? Имею права! Это ты меня доводишь!

— И чем же я тебя довожу, позвольте узнать?

— Всем! Всем! … Ты не любишь меня, ты доводишь меня до самоубийства, сколько пружину не стягивай, она лопнет. Вот и моя пружина терпения лопнула. Лопнула!

— Вот и давай разведемся, и ты ослабишь свою пружину и меня, такой дуры, не будет перед твоими очами.

— Нет, моя дорогуша, такой радости я тебе не доставлю, нет. Я тебя не отпущу, и ты будешь видеть, как ты меня разрушила. Ты! Я теперь буду другим, совсем другим.

— Что ты от меня хочешь?

— Уже ничего, — засмеялся зло. — Уже ничего не хочу… И моя любовь прошла… Хочу, чтобы ты страдала так же, как я страдал по тебе, когда я хотел, чтобы ты любила меня так же, как его, но ты не любишь меня. И не надо, теперь не надо, теперь я буду другим. И ты увидишь, как ты меня разрушила.

— Успокойся, пожалуйста, и не неси весь этот бред. Раз любовь прошла, значит надо просто разойтись и всё.

— Просто разойдемся? Нет! Любовь моя не прошла! Я любил и люблю тебя. И мы будем дальше жить… но по-другому. По-другому!

— Зачем ты все усложняешь? И мучаешь нас и прежде всего себя. Грант здесь ни при чем, не упоминай его никогда, человека нет уже больше тридцати лет. Да, я его любила, но его нет уже много лет и ревновать к нему — это безумие. Это был замечательный человек, он был мне очень дорог, и я его никогда не забуду, потому что это просто невозможно. Но он не помеха тебе и никогда не мешал нам. Не мешал нашим отношениям, так что не надо его трогать.

— Не надо его трогать? — разозлился. — А я вот потрогаю его письмишко, — схватил письмо Гранта и, разорвав его на мелкие кусочки, подбросил разорванные листочки вверх. — Вот! Теперь трогать нечего.

Я застыла, сжав скулы и сдерживая накатившиеся слёзы: «Господи, какой же он дурак, да я это письмо наизусть давно знаю», — подумала я.

— И что теперь скажешь?

Справившись со своим состоянием, я продолжила спокойно говорить: «Наши отношения зависят только от нас и от твоих родителей, которые никак не могут смирится с твоим выбором жены, вот в чем причина. Они тебя любят, ты их единственный сын и они хотят для тебя другую жену. И у тебя в связи с этим большие проблемы в твоем мозгу, потому что ты находишься всё время в борьбе с ними и со своими чувствами ко мне. Нам надо разойтись и все у тебя, надеюсь, нормализуется в жизни»

— Какая ты у меня умная… этого у тебя не отнять. Но по-твоему не будет, будет, по-моему, будет так, как я сказал. Я хозяин в доме! Я мужик! И баба в моем доме руководить не будет мной. Все! Хватит философствовать и свой ум мне показывать. Хватит!

— И в радости, и в горе, какой бы ни был стресс — держи ты под контролем мозги, язык и всё остальное, — усмехнулась я.

— А я и держу всё под контролем, не делай из меня полного идиота, а не идиот и всё держу… теперь всё буду держать под строгим контролем и развода ты не получишь, моя дорогая, даже не мечтай об этом.

Когда дети были маленькие, мама мне твердила: «Терпи, все мужики пьют, доля наша такая».

Потом, когда я рассказала о его бабах, у нее изменилось о нем мнение: «Ты была права, надо же какой оказался кабель, расходись с ним».

А я не могла его бросить в таком состоянии, жалко было, считала: вылечу и тогда разведусь. И лечила. Все годы покупала лекарства, много различных лекарств. Всё, что находила по рекламам покупала, не смотря на их цены. Лекарства стоили дорого, но я не жалела, работала на 2—3 работах, преподавала почасовиком в институте, на коммерческих курсах повышения квалификации руководящих работников образовательных учреждений, по субботам, иногда по воскресеньям. Ещё пригласили на инспектирование дошкольных учреждений и это помимо основной работы директором. Но лекарства не помогали. Вызывала на дом наркологов — не помогало. Самый большой срок 3—6 месяцев. А агрессия все нарастала. Возила его в мужской монастырь, откуда он сбежал, вызывала священника на дом, на короткое время наступало разумное затишье, потом опять срыв и запои.

Весной был мой юбилей, 55 лет. Как быстро пробежала жизнь, вот и пенсионный возраст наступил. У меня мало было праздников в жизни, цветов было много, а вот праздников мало и этот юбилей я совсем не хотела праздновать. Чувствовала себя неловко — праздновать свой юбилей. Но мой заместитель Елена настояла на этом и Валентина, сестра, которую я взяла к себе работать своим третьим замом, поддержала эту идею. Они нервничали, когда готовились, держали все от меня в секрете. Пригласили 35 человек и своих сотрудников 30, не всех. На юбилее было 70 человек, приехали пять не приглашенных человек. Было много, очень много цветов, мне так это было приятно. Получился красивый, теплый юбилей. Сделали фильм об этом юбилее мне на память подарили. Все поздравляли, говорили теплые слова, и я чувствовала, что говорили от души. Сотрудники подготовились на славу, подготовили концертные номера, шутки, инсценировки, много было смеха. Стол был лучше, чем в ресторанах. Сергей был равнодушен к этому моему событию, хотел мне устроить… но потом неожиданно пришел, без цветов, без подарка, без поздравлений. Пришел, ел, пил, внимательно смотрел на красивый украшенный зал, на веселые лица людей, и в основном молчал. Станцевали один танец, всем понравилось. Ушёл около двух часов ночи, проводил меня до дома и ушел к матери, он там жил после очередного скандала и по моей просьбе. Через день, в воскресенье пришел, устроил очередной скандал и орал, орал, орал. Просил ключи от квартиры, я не дала, хлопнул дверью так, что я заплакала.

Прошла неделя. Суббота.

Пришёл без предупреждения. Орал. Господи, как он орал, обзывал, откуда у него в голове такие слова? Я пыталась что-то объяснить, но это было бес — по — лез — но и я замолчала.

А он орал что-то из прошлого, что я ему испортила всю его жизнь, что все захапала, что я хапуга, воровка, что его все деньги своровала. Какие деньги, одна треть зарплаты, которую он давал на питание? Что захапала? Перерыл ящики с документами, все побрасывал на пол, разорвал мою диссертацию, разорвал прощальное письмо Гранта мне, нашел копию свидетельства о браке и кричал… суд, суд, развод… Я была на кухне, сына дома не было, когда я увидела, что он сделал с моей диссертацией и с письмом Гранта, я расплакалась, разодранные листы валялись по всей комнате, у меня резко подскочило давление 195 на 120, началась рвота. Мне было так плохо. Когда он, наконец, ушел, я вызвала скорую, сделали уколы, стало легче.

Воскресенье. Пришел. Молчит.

У меня высокое давление держится. Плохо себя чувствую.

Сел за компьютер, потом подошел ко мне: «Тебе что-нибудь нужно? Помощь нужна? Нет? Я ушел», — ушёл.

Вечером прислал смс: давление у тебя — это остатки твоей совести говорят. В недоумении, при чём здесь моя совесть?

Прошло несколько месяцев.

Пришла с работы, вижу, Сергей спит в маленькой комнате.

Переоделась, начала готовить ужин, заглянула в комнату — он проснулся, закурил. Я вошла в комнату, молча смотрю на него.

Он задумчиво смотрит на меня: «Я продал душу дьяволу… подписал контракт с ним».

— Пить меньше надо, тогда и дьявол снится не будет.

— Ты ничего не понимаешь… нет ты, конечно, умная женщина, но ты многого не понимаешь.

— Чего? Объясни мне, и я пойму.

— Не смогу объяснить… как объяснить можно то, чего сам до конца не понимаешь, — он говорил медленно и задумчиво, — говорю то, что помню происходило со мной во сне, я тогда отмахнулся, а вот сегодня сон повторился с тем же содержанием. И я хорошо запомнил его.

— Расскажи мне, расскажи мне свои сны.

— А ты под защитой своего Гранта находишься.

Я вздрогнула, нахмурилась, внимательно посмотрела на него, прищурив глаза.

Сергей задумчиво смотрел в одну точку остановившимся взглядом, потом тихо произнес: «Он сильный… — перевел взгляд на меня, — твой Грант сильный, мужественный, а я слабак, — усмехнулся, — слабак я… Почему он мне мешает жить?»

— Не говори ерунды, он тебе не мешает, тебе мешает жить твоя слабость воли духа, твоя зависимость к алкоголю. Тебе надо серьезно лечиться. Брось пить и все в жизни наладиться.

— Как у тебя все легко и просто. Ну да, ты же у нас королева, а я гавно, слабак. Он так и сказал, что я не достоин любви королевы, — выругался…

— Прекрати. Вставай, прими контрастный душ, ужин готов.

— Зачем? Ничего не изменится, ты что не понимаешь? Что всё! Мне конец! Мою душу забрал дьявол.

Я, слушая, как мне казалось его бред, усмехнулась: «Не надо было подписывать контракт, сам же подписал, чего теперь слюни распускаешь? Хватит бред нести! Вставай».

Сергей заорал: «Ты ничего не понимаешь, дура!.. Зачем только я тебя встретил? Все из-за тебя», — сплюнул в пепельницу.

— В каждой женщине живёт дура, стерва, ведьма, ангел и прекрасная принцесса, кого разбудишь, ту и получаешь, — усмехнулась я. — Меня к своим истерикам не приплетай, пить брось, ты уже, смотрю я, белочку схватил.

— Никакой белочки! Говорю же тебе, я все четко помню, что мне снилось… ну, не совсем четко, но помню.

— А при чем здесь Грант? Ты что во сне видел его?

— Я с ним разговаривал, вернее он мне говорил, а я в испуге слушал его.

— И что он говорил тебе?

Сергей молчал, уставившись в одну точку и не преставал делать глубокие затяжки сигареты, потом, очнувшись, зло произнёс: «Не твое дело».

— Понятно. Раз не мое дело, так нечего мне и рассказывать, — усмехнулась я и вышла из комнаты.

Выйдя в коридор, я задумалась, обдумывая его слова, остановившись у двери, потом прислушалась, приоткрыв дверь, Сергей бормотал что-то. А у меня в голове закрутился какой-то стишок: «Кто не мыслит позитивно, тому в жизни жить противно. Не приходит счастье в дом там, где ноют день за днём!»

Когда Миле напоминало что-то про Гранта, не прошенные слёзы отречения от самого главного в жизни всегда обжигали её лицо. Она никому не показывала свои слёзы. сжав скулы, выплакивала их тайно, в основном по ночам или поздно вечером, когда оставалась одна. Так было в этот раз.

Из дневника Милы:

Время шло, ситуация не менялась. И вновь я завела разговор с родителями о разводе с мужем, мне надо было где-то приютиться с детьми от пьяных срывов мужа.

— Мам, можно я поживу у вас детьми? Я хочу развестись, с Серёгой стало невозможно жить, он такой агрессивный стал, когда выпьет, а выпивает он уже часто.

— Люся, не горячись. Все они не сахар. У тебя двое детей, куда ты с ними? Да ты сама ведь виновата, никак своего Гранта не забудешь. Ты что думаешь, я не понимаю?

— Мам, ты чего, причем здесь Грант? Его нет давно, — удивленно взглянула на мать.

— Сергей отцу как-то признался, что ты до сих пор любишь Гранта, а не его. Говорил отцу, что он очень любит тебя и еще, что его унижает теперь, то что ты стала получать больше его, это задевает его гордость. Он и его родители ведь что думали, что ты будешь обслуживать их сыночка, крутиться вокруг него, что в рот ему будешь смотреть, они же такие важные, а ты из бедной семьи.

— Да, да бесприданница, — усмехнулась я.

— Вот, вот. А ты стала самостоятельная, директором стала, книги пишешь, на курсы заведующих тебя приглашают читать, все к тебе едут. Почет у тебя, цветы, подарки, все это задевает их, и они точат мозги сыну, вот он и бесится. Ты его-то пойми.

— Это не причина пить. И Грант здесь ни при чем. Это всего лишь его отговорки. И что мне теперь делать, что? Сколько я могу терпеть его психоз? Не только я, но и его дети страдают, пойми меня.

— Терпи, Люся. Все, что я могу тебе сказать, как мать. Ты умная, ученая, сама находи выход в своей жизни, но к нам я тебя с детьми не приму. У меня помимо тебя две кукушки сидят, и две не замужем, и внук без отца растет.

Разговор был окончен.

Прошло три года.

Из дневника Милы. 2008 год.

Время быстро идёт. Дочь вышла замуж. Родился внук. Сын женился, родился второй внук и уже развёлся. Только ситуация с мужем в моём доме не меняется.

Приснился второй раз свёкр, второй раз за 7 лет.

Сон: Вижу образ свёкра в углу комнаты, он смотрит на меня тревожно и говорит: «Люда, Сергей опять связался с женщинами, их несколько, это плохие женщины». — Я нахмурилась и рассердилась: «Дед, я не могу больше бороться, пусть что хочет, то и делает». — Свёкр говорит, что ему очень трудно приходиться, чтобы присниться мне. Говорит, что ему все видно, никто кроме меня не сможет Сергею помочь, что, если я его брошу, он погибнет и это будет на моей карме. Я в ужасе, сердито говорю, что ничего уже не хочу, что мне все равно, что у меня нет больше сил, оставьте все меня в покое. Я больше ему не верю, его клятвам и обещаниям, кричу — и просыпаюсь.

Днём звоню Сергею, он был на квартире у своей матери, чувствую, что он опять выпивши — это было 15.06. Не пил около двух месяцев. А дальше пошло, поехало, звонила ежедневно, каждый день пьяный, опять агрессия, начал срываться. Купила очередные ему лекарства, пошла к нему, свекровь была по путевке в санатории, так он меня не впустил в квартиру. Теперь, когда она с ним стала жить, слышать и видеть поведение своего сына, она поняла, кем стал её сын, но было уже поздно… для него.

А муж мой продолжал пить, его величество полковник уже на пенсии, с 2005 года. Он дослужился до хорошей пенсии, я молчала все эти годы, потому что, если бы я раскрыла рот, его погнали бы со службы. Последние два года перед пенсией его прикрывал начальник и сослуживцы за прежние его заслуги, он ведь был порядочный человек и хороший офицер, как говорили они. Ему везло по жизни, никто его не закладывал, о том, что он вытворял дома и про его похождения с бабами никто не знал, я молчала. Он допивался до полных катушек, падал и ничего не помнил, опять начал дуться. Все мои ежедневные разговоры, уговоры, объяснения были бесполезны для него. Но я упорно его не бросала, помня сон Гранта с предсказаниями о нем. Я не могла в это поверить.

В конце июля вернулась свекровь, звонит мне, плачет, говорит, что он не вменяемый — агрессивен, пьян до потери сознания. Просила меня прийти к ним помочь ей, я так не хотела, после работы устала… но пошла. Пришла, он пьяный, меня не узнает, бредит, несёт какую-то ахинею…

Я испугалась, звоню сестре: «Валя, помоги…» — рассказываю ей ситуацию, она за рулём, прошу ее приехать, надо его отвезти в клинику, иначе он отдаст концы…

Сестры приезжают, и мы втроем везем его в клинику, на кафедру психотерапии и наркологии. По дороге звонит его телефон, лежал у меня в сумке. Сергей не слышал, ему плохо, сидел рядом со мной в полузабытьи. Я не отвечаю — не хочу. Телефон звонил и звонил, не умолкая.

Лида говорит мне: «Возьми телефон, ответь, надоело уже».

Я беру телефон, отвечаю: «Алло, говорите», — молчание, кладу телефон в сумку, через несколько минут опять звонок, опять отвечаю, молчание и так до десяти раз. Опять началось, опять бабы, тайны.

В клинике телефон опять начинает звонить, он реагирует, кричит: «Отдай телефон!» — Я не отдаю.

Вмешивается врач: «Сергей Владимирович, вы ложитесь на лечение, не надо вам пока никакого телефона. Людмила Сергеевна права».

Он успокаивается на время. Выходим из кабинета врача, ведем его в палату, опять звонит телефон. Он опять кричит: «Отдай! Мой телефон, отдай!» — Я не отдаю. Уезжаем.

Через день вечером звонит по городскому телефону, злой, кричит: «Ты упекла меня в психушку…» — оскорбления, угрозы.

Три дня сплошные переговоры с врачами, он отказывается от лечения. Умоляю заведующего отделением закодировать его, объясняю, рассказываю о его состоянии. Тоже самое объясняю лечащему врачу, меня не слышат.

— Сергей Владимирович отказывается от кодирования, он умный человек и понимает, что ему нельзя уже пить, а надо лечиться системно, прежде всего лечить голову. Мы с ним договорились, что он будет ко мне ездить на сеансы, — говорит мне врач.

Я понимаю, что это очередная его уловка (это уже в 3 раз), он обещает, но ничего делать не будет. Я его туда уже клала дважды, в сентябре 2005 года и потом через год он сам попросил меня его туда опять положить. Ему там делали гемосорбцию, очистку крови. Обо всем с врачами я договаривалась, звонила, платила, отвозила его, забирала. Он ни разу сам к врачам по поводу своего недуга не обращался. Всегда возила его я. Зарабатываю, коплю деньги, ищу клиники, уговариваю его в очередной раз, он с трудом соглашается, ложится, лечится, выходит и опять пьет, пьет, орет, орет, оскорбляет всех, скандалит и всегда считает себя ни в чем не виноватым и никому не обязанным.

Твердит одно и тоже: «Вы доводите все меня, ты доводишь меня».

Он не помнит ничего, когда оскорбляет, скандалит. Что это? Болезнь? Какая? У него с годами всё больше наблюдается четкое раздвоение личности. Он постоянно врет, изворачивается и никогда не признается. На вопросы, касающиеся его вранья никогда не отвечает, просто молчит.

Итак, лежит на кафедре, заплатила 24 000 рублей за пять дней лечения, у него денег нет — все пропил, свекровь живет на пенсию. В понедельник забираем его.

Вернулся домой злой, опять ко мне претензии — я такая, сякая, опять те же вопросы: где мой телефон. Свекровь рассказала, что пришёл, с порога наорал на неё, пошел в сбербанк, снял деньги, пошёл в магазин, потерял телефон, психанул, с горя выпил, пошёл и купил новый телефон, теперь с радости выпил и поехало… Лечение за 24 000 — в трубу. Затем пил каждый день до потери сознания. Вот вам и врачи, не послушали меня.

У меня во вторник и четверг были сложные операции на глаза, а муж был с бабами, именно в дни операций! Даже не спросил, как у меня прошли операции.

Но слава Богу, всё прошло хорошо, меня Олечка с зятем отвозили, привозили в клинику. И вот после 27 лет, с 1981 по 2008 год, я прозрела и сняла очки. Это было что-то! Так было непривычно опять видеть мир без очков, трудно передать мои чувства! Всё произошло, как предсказал много лет назад Грант. И это было необъяснимо, как он мог во сне мне предсказать это событие, но все произошло, как он сказал.

Я сама заработала себе на операции деньги, 104 000 рублей. Сама, никто не дал мне ни копейки, да я и не говорила никому, никогда ни у кого не просила и никогда не занимала ни рубля. Сама, все заработала сама. Я молодец.

Агрессия, мат-жуткая брань у мужа то нарастали, то немного затихали и тогда он становился другим: более мягким, не столь агрессивным, все с надеждой вздыхали. Звонил телефон и опять он не человек, а словно в него вселялся кто-то. У всех сложилось такое впечатление, что им кто-то на расстоянии руководил, кто-то невидимый. И что было для меня удивительным — ему помогала святая вода, я его заставляла выпить воды, и он быстро трезвел и как-то успокаивался, затихал.

Однажды свекровь меня попросила купить ей лекарства, после работы я купила ей все, что она просила и зашла к ним. Они меня доброжелательно встретили, попросили посидеть немного с ними, свекровь пригласила отведать арбуз, Сергей купил. Он был выпивши, увидев мой укоризненный взгляд, быстро пошел спать. Я согласилась. Сидим с ней на кухне, едим арбуз и тут телефон его зазвонил, лежал на холодильнике. Звонит опять, свекровь попросила меня ответить, сказать, что он спит, чтоб не звонили. Взяла трубку — молчат. И так несколько раз. Свекровь начала злиться, попросила посмотреть кто ему все время названивает. Я не хотела, но она начала меня уговаривать. Посмотрела и увидела, что там одни бабы и любовная переписка с тремя тетками и со всеми свидания и «любовные излияния». Господи! Как же мне стало противно. Вспомнила 2005 год — тот кошмар! Когда в мае того года за один месяц вызывала на дом трижды нарколога, он ставил ему капельницы, так плохо ему было, платила за вызовы врача, за лекарства. А он на третий день опять начинал пить, допивался до чертиков и так трижды за месяц. Сфотографировала эти смс, швырнула телефон и в 22.30 ушла со слезами. Иду, в темноте реву от обиды. Мне 55 лет, я никак не могу развестись, мне их квартиру не разменять, не могу развязать этот узел — муж — его пьянки — его бабы — я. Одно желание: никогда его не видеть, пусть будет счастлив со своими бабами — красавицами. На этот раз у него появилась моя тезка — Людмила, с ней больше всего смс было. Еще Лира и Татьяна. Все, пусть будет что будет, завтра иду подавать заявление на развод.

Смотрю в ночное небо и мысленно говорю свёкру: «Все, чаша терпения моя борьбы за вашего сына закончилась. Всё, что могла делала. Больше не могу, поймите вы, там, наверху! Подаю завтра на развод». — И мне стало так легко, оглянулась, никого не было, вытерла слёзы, нос.

Подходила уже к дому и тут кто-то невидимый меня толкает, я падаю на ровном месте, обувь была удобная, без высоких каблуков, вскрикиваю от боли в левой ноге, слёзы брызнули из глаз. Сижу на асфальте, не могу встать… подходит молодая пара, помогли мне встать. Я сломала ногу, двойной перелом около щиколотки…

Вот и подала заявление на развод.

Что это? Что за чертовщина? Кто меня толкнул? Никого около меня не было.

Два месяца пробыла нога в гипсе. Мне потом Лира сама позвонила, не знаю, как она узнала мой домашний телефон, я удивилась, разговаривала с ней спокойно. Мне она даже понравилась. Она в него влюбилась и рассказала мне удивительные вещи: оказывается, я алкоголичка с большим стажем и затянула в этот омут Сергея. Он еле смог недавно вырваться от меня, но он порядочный человек и любил меня и ему меня жалко, бросить меня не может, содержит меня, ведь у него большая пенсия. От изумления я даже не знала, что сказать. Он меня содержит! Да я получаю высокую зарплату, которую он никогда не зарабатывал, да еще подрабатываю на двух работах. Очуметь! Я алкоголичка с большим стажем! Это какой-то страшный сон, а не моя жизнь. Как же я вляпалась в этот брак? Это Грант мне его прислал, вспомнила те его слова, что говорил при последнем нашем свидании и во сне о том, что пришлет мне парня, который будет очень желать на мне жениться, прислал мужа.

В этом происшествии со сломанной ногой я усмотрела знак свыше, что мне не разрешают пока разводится с мужем. Я отступила от этого желания. Осенью муж, устав сам от своего состояния, наконец, согласился на мои уговоры закодироваться. Я искала современные методы лечения, изучала по интернету все про этот недуг и остановилась на клинике"Мерамед». Заплатив 125 000, мы с дочерью повезли его в клинику.

Свекровь, узнав, какие деньги я заплатила, обомлела и сказала, что я ненормальная, что она бы не стала платить такие деньжищи. Я пожала плечами. Да, я не она, мне не было жалко моих заработанных бумажек, лишь бы ему помочь и разойтись, было моим единственным желанием.

Сергей на третий день стал самим собой, резко успокоился, пришел ко мне и долго просил прощения. Я молчала. Попросил, чтобы мы вместе пошли в церковь. Он вернулся к нам с сыном домой, был адекватным и мир воцарился в доме, но… лишь на время, на два месяца. Как оказалось, он вновь стал созваниваться с этой женщиной, с Людмилой. Что ж, флаг ему красный в руки и любви, пожелала я ему…

Давно не писала… много работала. Я теперь без очков и все говорят, что я похорошела и я ещё с радости похудела, сменила имидж, ношу модные короткие стрижки. Вот такие у меня новости. Итак, что было дальше в моей жизни…

2008 год продолжался в том же русле. Муж, который объелся груш, наконец, оставил меня, прошла любовь, завяли помидоры летом. Я его отправила к моей тезке — Людмиле, что работала администратором в ресторане службы президента, так он мне сказал. Познакомился он с ней по интернету, там она себя показала на фоне дорогих подарочных бутылок, я усмехнулась, как раз то, что было нужно моему благоверному, стройная, крашеная блондинка, моложе его на 4—5 лет, имеет двоих детей, муж военный, на пенсии, чем-то там болен, она с ним в разводе, сын ее в Америке живет, какой-то артист цирка. Вот она Америка, о которой мне в моих снах говорил свёкр. Обалдеть! Все сошлось! Он начал опять пить, я от этого просто обалдела. Ему же нельзя пить, было такое дорогущее лечение, которое ему не помогло. Я позвонила этой женщине и спокойно ей объяснила, что ему ни в коем случае нельзя пить, просила ее проследить за этим, объяснила ей про Мерамед и про то, что сказали врачи. Она молча слушала, потом положила трубку. Он жил с матерью, крутил с ней открыто «любофь».

Ну и ладно, ну и замечательно, пусть у него всё будет хорошо.

2009 год. В начале года звонит свекровь, плачет, помоги, пьет каждый день надо что-то делать. Я говорю, что вот вы и делайте, я свое всё, что было в моих силах уже делала и много лет подряд его лечила. И что теперь мне нужен только развод. А она мне в ответ говорит, что в таком состоянии он не даст мне никакого развода, вначале помоги, он только тебя слушает, только ты для него авторитет…

— Неужели? С каких это пор?

В общем они оба меня достали, и я опять повезла его в его ведомственную поликлинику, что на Солянке, к психиатру, который его давно наблюдала и лечила. Она дала ему направление в госпиталь, он соглашается. При беседе со мной дает рекомендации, чтобы я подготовила врачам госпиталя письменно какие препараты он принимал в последнее время, где я его лечила и все о его состоянии, это облегчит подбор дальнейшего его лечения. Я человек ответственный, все так и сделала. Дома собрала сохранившиеся бумаги, а их у меня было не мало и составила «Историю болезни» мужа. Везем с сыном его в госпиталь, он спокоен, адекватен. По дороге отдаю ему файл с историей и объясняю, чтобы он передал лечащему врачу для определения дальнейшего маршрута его лечения. Три дня созванивались по вечерам, переписывались смс, все было нормально. На четвертый день звоню, чувствую начались перемены — агрессивен. Спрашиваю: «В чем дело?» — Как всегда, молчит, на вопросы не отвечает. Я итак и сяк к нему с шутками, ничего не помогает, злой, и как заводной твердил одно и тоже, что я упекла его в психушку и что я мечтаю завладеть его квартирами и т. д. Никаких доводов, что он лежит не в психушке, а в их ведомственном госпитале и что он сам дал соглашение на госпитализацию он просто не слышит. Стена! Ко всем моим словам он вновь стал глух. Понимаю, что идет влияние этой женщины, но зачем? Он итак с ней. Организовываю ему еженедельные передачи, госпиталь находится за городом, не близко, сын к нему ездит, Оля с зятем, но встреч не получается с ним по разным причинам, объявлен карантин. Потом выясняется, что он врал, женщина к нему приезжала, а нас он не хотел видеть. Ну так бы и сказал открыто, мы же и не навязывались, просто жалели его. Нам было непонятна его агрессия против семьи и не понятно поведение его женщины почему она так на него влияла.

Из госпиталя он приехал домой к нам, мы с сыном были на работе, он психанул, что мы его не встретили, он не чувствовал за собой никакой вины и уехал жить к этой женщине. Оттуда периодически мне звонил…

Прошло полгода, ноябрь 2009. Я купила путёвки с внуком и Валентиной в Египет. Приходит ко мне Сергей, жалуется на мать — старуха из ума выжила, запилила его. Я в основном слушала, молчала, успокаивала, чтобы он не распалялся, рассказывая, попросил есть, покормила. Все это время он живет у матери выпивает, но часто приходит вечером ко мне и просит есть. Кормлю, молчу, просит денег — не даю.

— Ты захотел свободы, живи один. Почему я тебе должна давать постоянно денег, у меня кредит на машину, ты же подставил меня с кредитом, обещал, что будешь помогать и отказался и я плачу, у меня итак много проблем.

— Ты что не понимаешь, что у меня депрессия? Тебе что меня совсем не жалко! Совсем в мужика превратилась, всю женственность потеряла.

— У тебя последние десять лет постоянно депрессия двух видов: весной — тебя никто не любит, а осенью — да пошла ты…

— Какая же ты…

Не дала ему меня в очередной раз оскорбить: «Не продолжай, я все уже слышала много раз от тебя какая я».

Лежит на диване, молчит и курит. Потом начинает изливать душу, что он дурак, прости, ему никто не нужен, только я, он это все делал мне назло, потому что я его не люблю. Это я во всем виновата, его не люблю и т. д. и просит, просит прощения и так искренне, просится назад к нам с сыном. Просит его понять, что мать столько лет ему мозг выносила против меня, вот он и сорвался, слетел с катушек и, если я его сейчас не пойму, то он что-нибудь с собой сделает, потому что не может больше жить с матерью и не может жить без меня. Решай. Клянется, что давно порвал со всеми бабами. Становиться его жалко. Просит вновь сходить с ним в церковь.

Пошли в Кузьминки, там в храме он встал на колени перед иконой Христа, а потом пред иконой Богоматери и просил прощения перед ними, а потом передо мной, я чуть не прослезилась и… поверила ему. Смотрю пообносился, иду на следующий день с ним и покупаю ему на 15 000 одежду — костюм, ботинки, нижнее белье, рубашки. Все было тихо несколько дней до отъезда. Забиваю холодильник продуктами, даю ему немного денег, он дает слово офицера, что пить не будет, не волнуйся, все будет окей. Но у меня сердце волнуется. Прошу Олю пожить дома вместе с отцом. Дочь не верит ему, жить с ним — это значит каждый день слушать его пьяные выяснения отношений, нет, мама. Оля отказывается жить дома, но обещает звонить отцу каждый день.

И мои предчувствия вскоре оправдались.

Вторая неделя отдыха подходила к концу, я лежала около бассейна, задремала и мне пошло какое-то мысленно сообщение, кто-то мне посылал четкое сообщение, что дома происходит что-то ужасное. Заволновалась, открываю глаза, хмурясь сосредотачиваюсь на мысленном процессе, у меня пульсирует четкая мысль, что дома что-то происходит плохое. Звоню дочери, так и есть. Муж привел в наш дом, в нашу квартиру, свою любовницу, эту Людмилу. Я застыла в шоке. Он же, стоя на коленях в церкви, просил прощения, а потом еще клялся, что ему никто не нужен, просил меня много раз простить его. Я в полном недоумении, но спокойна.

Возвращаюсь домой через несколько дней. Вижу в квартире полный беспорядок — разобрана моя кровать, я без него купила красивый спальный гарнитур, наконец, после 55 лет, я спала на удобной широкой кровати, а то до этого все время спала на раскладных диванах, но это лирическое отступление. Оля специально ничего не стала убирать, чтобы я увидела собственными глазами, на кухне стояли пять пустых бутылок, в кастрюле супчик, явно сваренный не мужем, холодильник пустой…

В понедельник он мне звонит на работу.

Спрашиваю: «Зачем ты привел в наш дом эту женщину? Если тебе она была нужна, то шел бы к ней, она же живет одна?»

Молчание несколько минут, потом идет в атаку, ну понятно: лучшая защита — это нападение. Его атака набирала обороты — дочь вызвала милицию, зять сволочь, его избил, сын негодяй — на бабушку матом наорал, вот мое воспитание, заслуженный учитель и понеслось — во всем виновата я одна, мои дети сволочи и негодяи, я такая рассекая… испортила ему всю жизнью…

— Все, хватит! — прервала его крик. — Дай мне немедленно развод. Все, завтра приду, подпиши заявление, больше не хочу ничего слышать. Не верю ни одному твоему слову и не смей оскорблять моих детей! — положила трубку.

А то, что он дочь не впустил в родной дом и она с зятем сидела несколько часов под дверью, а он через дверь материл их и ей ничего не оставалось, чтобы попасть в квартиру, как позвонить участковому. Вошли, а там пьяный отец с полураздетой бабой. И ведь Оля звонила ему с работы, предупредила, что через час заедет домой. Что касается сына, все было совсем не так, да он выругался матом, не сдержался, как он рассказывал, когда свекровь узнав о том, что он привел бабу в наш дом спокойно стала его защищать и сын не сдержался, выругался и бросил трубку, он был не дома, а звонил бабушке, просил, чтобы она позвонила отцу, чтобы урезонила его открыть сестре с мужем дверь квартиры. К тому времени муж был выписан из квартиры, он вступил в наследство своей приватизированной доли квартиры после смерти свекра.

Справилась со своим состоянием, выпила таблетку от подскочившего давления, продолжила работать. Все. Достаточно. Развод.

Написала заявление, иду вечером, уставшая, с работы, наметила с утра пойти отнести заявление на развод без его согласия. Подхожу к дому и… все произошло стремительно быстро, я не поняла, кто-то толкает меня в спину, и я падаю, вскрикиваю от боли, слезы брызнули. Смотрю, нет никого. Никого из людей нет, я одна! Опять сломала ногу! Ту же ногу, на том же месте, как в прошлый раз! Мистика!

Опять два месяца нога в гипсе. Опять мне какая-то сила не пустила подать заявление, но я не успокоилась. Значит я делаю что-то не так, значит надо получить его согласие на развод, подумала я. Звоню ему, начинаю спокойно объяснять, что мы с 2005 года не живем вместе, что он нашел хорошую женщину, любит ее, у нее есть жилье, у него в собственности половина квартиры, давай спокойно разойдемся, бери все свое, хотя к тому времени я давно вернула родителям Сергея всё их и всю их мебель, которую они нам купили. Пожалуйста, прошу тебя, подпиши заявление и мирно, тихо разойдемся. Он выслушал, не кричал и положил трубку. Я затаилась. Несколько дней было тихо., потом звоню ему, спрашиваю, когда можно подойти, чтобы он подписал заявление на развод.

— Ну, что ж, значит ты меня не слышишь, раз на этом настаиваешь, все хочешь сделать по-своему. Пусть будет так, только спокойно тебе жить не дам, — закричал Сергей, — я все сожгу. Всё! Машину, гараж, твой дом! — усмехнулся, — а потом покончу с собой.

— Не говори ерунды, — не поверив его словам, усмехнулась я. — Ты офицер, не позорься такими действиями. Выбрось эту дурь из головы.

Но он повторил эти свои слова, я положила трубку.

Через несколько дней позвонила свекровь и, плача, сообщила мне, что он в ванной пытался перерезать себе вены, я в испуге замерла… она вовремя успела, вырвала у него нож.

Потом, пьяный, он пытался выброситься с балкона, свекровь пошла поливать цветы и увидела, как он, стоя на стуле, уже поднимался на ограждения лоджии, она еле оттащила его…

Я отступила, сообщив ему об этом, даже не помню, что говорила ему. Он успокоился на время.

А дальше продолжалась его жизнь, так как он хотел, он жил со своей матерью, выпивал, сошелся открыто с женщиной по имени Людмила, свекровь ее приняла. Я жила с сыном, с которым он не общался, но постоянно мне звонил. Звонил просто так, без причин и вел себя несколько странно.

— Привет, — Сергей позвонил вечером, спокоен.

— Привет

— Слушай, у меня интернет не работает.

— И что?

— Что, что? — раздраженно закричал Сергей. — Сделал заявку.

Я, не понимая, чего он от меня хочет, решила продолжить разговор, чтобы он не раздражался: «На, когда?»

— В понедельник обещали прийти. А ты пенсию получила?

— Получила.

— А я ещё нет.

— Ничего себе, сегодня же 15-е, суббота. Надо звонить и выяснять.

— Да я не знаю куда звонить, а то устроил бы всем раздолбон.

— Не надо устраивать раздолбан никому, вначале надо спокойно всё выяснить в чём дело. Без агрессии, спокойно.

— А я всегда действую без агрессии, это всё ты.

— Что я?

— Ты всегда во всем меня обвиняешь.

Я усмехнулась: «Да не в чем я тебя не обвиняю. Я спокойно тебе говорю, чтобы ты не заводился и спокойно всё выяснил по поводу своей пенсии вот и всё».

— Ну да.

— В понедельник иди в сбербанк и всё спокойно выясни, по телефону ты или не дозвонишься, или ничего не выяснишь. Надо туда идти.

— Понятно.

— Слава Богу, согласился. Это меня радует. — Помолчали. — Какой ты был хороший, шутил часто… и какой стал.

— Это ты какая была, и какая стала.

— А какая я стала? — молчание Сергея. — Я какая была, такая и осталась — преданная и порядочная.

— Только не надо про порядочность говорить, на себя посмотри.

— А я и смотрю на себя и говорю о своей порядочности.

Сергей переходит на крик: «А я говорю на себя посмотри! Не тебе говорить про порядочность»

— Не надо кричать. И что же я сделала не порядочного?

Сергей кричит: «Хватит. Надоело! Договорились называется. Я во всем опять виноват, только ты у нас хорошая, белая и пушистая».

— Я ничего такого не говорила.

— Всё! — кричит. — У тебя всё? — кладет трубку.

На следующий день вновь позвонил вечером.

— Ну что ты мне не звонишь и не говоришь о своем состоянии?

— Привет. Я занята, — отвечаю я в непонимании, чего он от меня хочет.

— Что ты мне не звонишь и не говоришь о своем состоянии?

— Сергей, ты выпил?

— Нет. — но он выпивши, слышу по голосу. — Ты занята? Ну ладно. Спокойной ночи.

— Какой спокойной ночи, время седьмой час вечера.

— Ну и ладно. Я хочу отдохнуть и чтоб меня никто не трогал.

— А кто тебя трогает?

Раздраженно отвечает: «Только я лягу, меня телефон достает, то звонками, то эсэмесками».

— Я тебе не звоню и не достаю.

— Ну понятно! Я тебе не нужен.

— Ты телефон отключай, когда ложишься спать и никто доставать не будет.

— Ну ладно. Я спать ложусь.

— Ложись. Спи спокойно и думай о хорошем.

— Не усну. Какие лекарства мне выпить? Скажи, — бормочет, — не запомню, лучше напиши.

— Хорошо. Напишу смс. Ты прочитай, выпей лекарства и отключи телефон. Всё. Пока. А то у меня ещё дел полно.

— Занятая ты всегда. Ладно. Пока.

2017 год. Как давно я не писала в свой красивый дневник с позолоченными страницами и изображением храмов на страницах. Мне уже под семьдесят лет. Как быстро моя жизнь бежала. И как непредсказуема была у меня моя жизнь.

Не писала потому что в общем у меня ничего не изменилось в отношениях с Сергеем. Он, прожив в гражданском браке с Людмилой пять лет, расстался с ней. Так он мне сказал. Особо не верю его словам вообще. Я пенсионерка, веду отшельнический образ жизни, не хочу ничего. Но Серёга мне постоянно звонит, всё также ноет, всё также жалуется на свекровь, у которой совсем голова не работает. Но она спокойна, как всегда уверенна в себе. Я ей звоню каждую неделю, выслушиваю ее, но она плохо соображает кто я, в ее голове все путается кто, что, путает события жизни, людей.

Предсказания Гранта много лет назад, которые он мне сказал во сне, о ней и о Сергее полностью сбылись, она уже несколько лет как потеряла разум. Ей в этом году будет 90 лет.

Когда в моей жизни несколько лет назад случилась беда, я имею ввиду с работой, мой муж, офицер, даже не протянул мне руку поддержки.

— Что заслужила, то и получила… — сказал мне муж, когда я рыдала, держа в руках трудовую. — А я всегда тебе говорил, что твоя Елена, стерва, а ты нет, она порядочный человек, почему я оскорбляю людей, не зная их. Ты всегда смотрела на мир в розовых своих очках. Что наелась? Допомогалась всем? Довольна? Только меня опозорила…

И на мою голову ещё много сыпалось всякого разного, сыпались упрёки в моей слепоте… и в непонимании людей и жизни.

Впрочем, он не помогал и своему единственному сыну, которого так хотел, когда сын попадал во всякие передряги. Только меня во всем тогда упрекал, что вот, это все твое воспитание, ты же заслуженный учитель России, вот и кандехайся сама со своим сыном. Вот так-то. И я крутилась, вертелась, вытаскивала сына не из одной ситуации в которую он по своей дурости попадал, платила его долги, помогала во всех его бедах и, наконец, вытащила, надеюсь. Но осталась совсем без денег. Зато сына вытащила.

2018 год. Сергей переступил и через свою мать. Когда он написал на меня и детей заявление в полицию, я была в очередном шоке, это случилось в начале весны, после этого я с ним больше не общалась. Довольно, нахлебалась всего.

Как говорил кто-то из классиков: долго мучилась старушка, разлука была без печали для меня.

Как жизнь людей фильтрует, а ведь она умнее и мудрей. Много лет из одной тарелки ели, а сегодня… даже нет среди друзей.

С мужем через два месяца начала общаться дочь, все-таки отец…. Она его возит в поликлиники, решает все его ситуации, он стал ей немного помогать материально достраивать дом, который стал дочери не нужен, потому что денег катастрофически не хватает. На оформление проведения газа, который оформляется уже шесть лет, ушло уже 1 000 000 и это просто фантастика. Справки, бумаги, договора… и за каждый шаг оформления плати, плати, плати. Я отдала все свои сбережения, живу на одну пенсию, а денег на внутреннюю отделку дома нет. Все мои многолетние труды и реализация мечты — жить в доме, оказались напрасны.

О его заявлении в полицию на семью они не говорили. Сергей обо мне даже не вспоминает и ничего у дочери не спрашивает, он считает себя во всем правым.

Сергей относится к тому сорту людей, которые плевали в душу и ещё вели себя так, как будто это ты его обидела и должна просить у него прощения.

Какое же разнообразие людей на земле и в моей жизни. Все предсказания Гранта о муже с точностью сбылись. Опять сбылись.

Больше писать мне не о чем.

Я так устала.

ОСКОЛКИ ЛЮБВИ.

Долго Мила шла по осколкам любви мужа. Она много страдала от него, как и предсказал ей Грант во сне.

Зачем? Почему она не разошлась с Сергеем?

По многим причинам:

— потому, что она не могла поверить в предсказания, что муж потеряет разум. Это так страшно и этого не может быть;

— потому, что верила в то, что его можно излечить от его зависимости, думала, что он сильный человек, он же офицер! Верила в силу медицины;

— потому, что боялась, что он сделает с собой что-нибудь;

— потому, что верила в свою силу, что она сможет его спасти.

Я иду босиком… по осколкам Любви…

Я иду от тебя… ты… назад… не зови…

Мне не больно… только плачет душа…

По осколкам Любви… босиком. Не спеша…

По камням от горы… что осыпалась вдруг…

Превратилась в частицы… из бед и разлук…

Миллионом иголок… покрылась земля…

По осколкам Любви… ухожу… от тебя…

Кровь сочится из ран… ну и пусть. Всё равно…

Этот путь… мне тобою начерчен давно…

Моя прошлая жизнь… попрощалась я с ней…

По осколкам Любви… прочь из жизни твоей…

За моею спиной… вырастают цветы…

Но сорвать и согреть… не сумеешь их ты…

Никогда… никогда… я назад не вернусь…

По осколкам Любви… я… идти не боюсь…

(«По осколкам Любви» Олег Шмель)

Поскольку человек проходит своё развитие в двух ипостасях: материальном и духовном, то абсолютно каждому проявленному на физическом плане поступку соответствует духовная составляющая человека, совершив высокий-низкий поступок как физическое действие, мы определяем его духовную составляющую.

Человек злится — в организме выделяется яд империал, радуется — выделяются эндормины, какую бы эмоцию организм не проявлял организм сразу реагирует физиологически — это научно доказанный факт.

Поскольку отрицательные эмоции — гнев, злость, обида несут в себе вибрации низкого духовного развития, то в организме происходит образование соответствующих веществ, разрушающих физическое тело. И наоборот: высокие чувства и эмоции восторга, радости вызывают в организме соответствующие положительные изменения. И это выходит за рамки внутренних процессов и проявляется даже на видимом уровне внешнего вида.

«Камень на душе висит», «Словно груз с плеч свалился», «У меня руки опустились» — это подсознание подсказывает, что что-то происходит у нас не так.

Или наоборот: «У меня словно крылья за спиной выросли», «Да я прыгаю от счастья», «Так легко сразу дышится…»

Отчего болеют хорошие люди? Оттого, что они хотят весь мир сделать хорошим, а это невозможно, в связи с этим они испытывают разочарование, возмущение, что сказывается на их здоровье.

Напрашивается вывод: Духовное развитие прямо пропорционально физическому развитию, проявленному в поступках человека. Все что исходит от человека: чувства, эмоции, поступки, слова, пожелания имеют его энергетическую подпись и возвращается к нему же. Если чувства — эмоции сразу вызывают биохимическую реакцию организма, то поступки, слова, их обратная реакция может растянутся во времени.

Всё, что с тобой происходит, отражается во всех аспектах твоей жизни, и в том числе в ее материальной стороне жизни. Поступок соответствует тем последствиям, которые наступают в последствии. Совершая поступки, влекущие за собой последствия, причиняющие вред другим людям ты рано или, поздно получаешь ответный удар. Растрачивая себя на физическом уровне человеку требуется духовная разрядка. Поэтому не любимая работа является тяжелой и отбирает много сил, что соответствует низкому уровню духовности.

Духовный уровень — это счастливое состояние, он соответствует сердцу. Сердце — это не только орган для перекачки крови, это еще вместилище Души и Любви. Духовная энергия, присущая сердцу, но не используемая человеком в силу проявления низких духовных качеств приводит человека к сердечным болезням, ибо что не течет то превращается в «болото». Наше открытое сердце — это процесс объединения с Небесами, а значит раскрытие в себе все больших возможностей. Открывая свое сердце добру, помощи людям ты этим закрываешь дверь системы с ее заКОНами и низкими энергиями и открываешь дверь в другую реальность бытия: жизнь по КОНУ. Из покон веков наши предки жили по Конам. КОН — это правило, свод, круг вращения правильности жизни. Жить по Кону, значит гармонично входить и находиться, взаимодействовать с живым организмом вселенной.

Телом управляет Душа, Душой — Дух, а Духом управляет Совесть. Совесть — это связь Души человека с Небесами. Войдя в КОН, человек налаживает свою жизнь во всех её проявлениях. А что такое ЛАД? Лад — это полное соответствие природным вибрациям и, если ты живешь не в соответствии с природными вибрациями, ты много болеешь.

Что и случилось с Сергеем — к 63-ти годам, он офицер, с хорошей физической подготовкой, был полной развалюхой в физическом плане, ходил еле-еле с палочкой, все зубы выпали, потеря зрения, слабость мозговой деятельности и злоба, неоправданная, беспричинная злоба к бывшей жене — Миле, которая всю жизнь была его другом, помогала ему во всем, прощала ему его подлости, многочисленные измены и всегда помнила каким он БЫЛ хорошим, честным человеком и любящим мужем.

Но общаться с ним Мила уже не хотела и не могла. Муж, с которым она прожила не один десяток лет, забрал у нее достаточно много сил, не давая ей ничего взамен на протяжении многих лет, ни в физическом, ни в моральном, ни в материальном, и тем более, ни в духовном плане развития. Но, не изменяя своей внутренней природе, она просила детей помогать их отцу и была в курсе его жизненного состояния.

А ведь всё произошло так, как много лет назад предсказал Миле во сне Грант — это была небесная расплата ему и его матери за содеянное в жизни.

Но как за много лет было возможно предсказать, что с ними будет? Значит в жизни есть предопределенность жизненного пути? И как в это можно не верить?

Сердце выбирает кого любить,

а судьба с кем быть.

Глава 5. Приговор судьбы

Доброта — это своеобразный налог,

который каждый из нас должен платить

за право жить на этой земле.

А кто не платит налога, того, что?

Того наказывает жизнь.

Свекровь Милы была уверенной в себе, внешне довольно симпатичной, статной женщиной, с хорошо поставленной речью. Она любила своего мужа, который дал ей обеспеченную жизнь. Они жили двенадцать лет за границей при посольстве, у их единственного сына там была няня-кормилица. Вернувшись в Москву, свекрови помогала воспитывать сына её свекровь. которая она очень любила своего внука. Все любили Сереженьку.

Мария Владимировна была родом из Липецка, из зажиточной семьи кулаков, чем она гордилась и не раз повторяла Миле: «Я не из голытьбы, как некоторые. У нас была зажиточная семья, даже после того, как в деревне произошло раскулачивание зажиточных семей, мы всегда жили в достатке…»

У Марии Владимировны были такие черты, которые напрочь отсутствовали у Милы — жадность, накопительство, пренебрежение к простым людям, не имевших материального достатка. И эти черты с годами прогрессировали у неё и превратились в патологическую жадность, особенно по отношению к Миле.

Когда свёкр купил дачу — старый дом, в деревне, на своей родине, в Подмосковье, свекровь не разрешала срывать яблоки, сливы. Можно было есть только то, что валялись на земле. С годами, когда уже не стало мужа, эта ее черта просто убивала Сергея, Мария Владимировна жалела буквально всё и сын не мог сдерживаться и переходил на крик от этого.

Свёкр достаточно зарабатывал, у них были ещё финансовые накопления, но сколько, сын не знал точно и особо не интересовался деньгами родителей. Он просто знал, что у родителей есть деньги. После женитьбы сына отец подарил ему Жигули, у него самого была хорошая, ухоженная машина, тоже Жигули, с красивыми дорогими чехлами. Затем свёкр купил два гаража. Для сына отец ничего не жалел, но любые покупки для него проходили со спорами с Марией Владимировной. Она всё время думала, как бы при разводе, который когда-нибудь да будет — так она думала, их имущество не досталось бы Миле. Тогда ведь не было брачных контрактов.

Когда свёкр купил дачу — старый дом, которому было более пятидесяти лет, рядом с его родной деревней, где он родился, где жили его все родственники, он нашёл душевное успокоение. И Мила это понимала. Свёкр хотел быть ближе к своим родным корням. Все его родственники хорошо это восприняли и с большим уважением относились к Владимиру Федоровичу. Он единственный из их большого крестьянского рода достиг в жизни высокого положения, так все они считали. К Миле все его многочисленные родственники относились хорошо, с уважением, ей с ними было легко и приятно общаться. Когда они с мужем приезжали на дачу, но это было не часто, их всегда встречали доброжелательно, угощали и сочувственно тихо расспрашивали Милу, как ей живется со свёкрами. И все, без исключения, отрицательно отзывались о свекрови и жалели ее, хотя Мила не рассказывала о свекрови. Она, шутя, строила гримасы и все всё понимали. Сергея все любили, он же был сын их Владимира Федоровича.

Мила вначале обрадовалась покупке дачи, будет где отдыхать детям летом и хотела принять активное участие в создании уюта. Дом был старый и не удобный для проживания двух семей с двумя детьми. Она предложила свёкру перестройку, надстроить второй этаж для детей. В доме были две смежные комнаты и маленькая веранда. Она, в один из приездов, всё нарисовала, рассказала свекру, ему понравился ее план, и он готов был его реализовать, похвалив ее. Приехав в следующий раз с Сергеем на дачу, Мила услышала резкий отказ свекра о перестройке дома, сославшись на то, что денег на перестройку потребуется много, а они пенсионеры. Свекровь, улыбаясь, говорила ей, что, когда Мила заработает сама денег, тогда и будет делать надстройку второго этажа для себя и своих детей. Все, что он сделал потом — это укрепил лопнувший фундамент дома. Свекровь убедила свёкра, что им на двоих итак достаточно условий для отдыха. Внуков свёкр брал на ненадолго на дачу, потому что Мария Владимировна уставала от них. Олю отправляли в пионерские лагеря, ещё она проводила какое-то время у родителей Милы и недели две на даче. Внук около месяца был на даче, остальное время в детском саду. Когда Мила приезжала с мужем на дачу, они спали в одной комнате с детьми и свекровью. Свёкр спал в другой комнате, свекровь никогда не переходила спать к нему в комнату, хотя там стоял диван. Свекровь специально не давала быть вместе сыну с его женой.

Они были уже на пенсии, жили вдвоем в двухкомнатной квартире, жили в достатке, сыну не помогали. Да Мила с Сергеем у них и не просили ничего, они итак были им благодарны за купленную мебель и машину.

И вот, это было в 90-х годах, звонит свекровь, зовёт сына к телефону и рыдает. Выясняется, что свёкр отдал лотохронщикам, что стояли у метро, две свои сберкнижки с долларовыми вкладами. У него наступило какое-то затмение, от постоянных доз алкоголя. Парни-обманщики подвезли его к подъезду, и он вместе с ними пошёл в банк, снял деньги и отдал им. Услышав всё это от матери, Сергей побежал к метро, но там, конечно, их след простыл. Слёз свекрови было море. Сергей кричал. Свёкр молчал и только курил. Потом это повторилось только со свекровью, она около сбербанка разговорилась с цыганкой, та ей мозги заморочила, свекровь вошла в сбербанк, сняла со своей сберкнижки полмиллиона и отдала цыганке. Это было нечто! Сергей напился от души и никак не мог успокоиться от этих поступков своих родителей. В общем они отдали несколько миллионов, а внуку, когда он просил деда подкинуть ему на мелкие расходы, в основном отказывали, если давал дед, то лишь на мороженное, не больше. И они, имея большие деньги на счетах, не вложили финансы в дачу, ведь дом был очень старый. После этого свёкр заболел, рак легких, он болел несколько лет, увядая, перенёс операцию, но она не помогла.

В феврале 2001 года родился его правнук, сын Оли, Кирилл.

Через месяц, на 74 году, свёкр умер. На похороны приехали его родные, родители и сестры Милы. Всё было достойно. Мила со своей сотрудницей готовила стол, мыла посуду, в общем занималась уборкой, готовка была на ней.

Свёкр оставил завещание на сына. Но свекровь всячески препятствовала вступлению сына в наследство, не давала своего согласия, чтобы он вступил на свою долю их приватизированной квартиры. Споров между матерью и сыном было много. К тому времени, 2005—2006 год, у свекрови стали наблюдаться отклонения, она не раз хотела подписать договор-дарственную на квартиру с неизвестными людьми, пряча от сына документы. Сергей чисто случайно узнал об этом и рассказал Миле. Обсудив данную ситуацию Мила с мужем решили, что Сергею необходимо прописаться на свою долю квартиры, чтобы держать всё под контролем. Сергей ни за что не хотел выписываться, считая квартиру, в которой они жили, своей и только своей, ведь её получил его отец. Мила убеждала мужа, что они не должны потерять квартиру его родителей из-за неадекватности его матери, ведь их дети так нуждаются в улучшении жилищных условий.

У Оли, вышедшей замуж, были серьезные жилищные трудности — она жила с мужем и ребёнком в одной комнате в квартире матери мужа, в которой проживали помимо них ещё четыре человека. И сын, рано женившись на девушке из Подмосковья, в свои 20 лет уже имел сына, а квартиры у него не было. У детей были серьёзные жилищные проблемы и Мила в отличии от мужа очень переживала эту ситуацию.

Когда сын в 19 лет неожиданно объявил, что он женится и его девушка беременна, это повергло Милу в лёгкий шок. У него не было еще ни образования, ни профессии, на что они будут жить. Никакие её доводы и различные предложения как выйти их этой ситуации никто не принял. Сестры и сын Валентины встали на сторону сына и осенью 2000 года свадьба всё же состоялась. Мила смирилась, уговорила свекровь, чтобы она приняла внука с беременной женой пожить у нее. Сергей помог уломать мать, которая жила одна в двухкомнатной квартире. Но с внуком она прожила около двух месяцев, обвинив молодых в том, что ни украли у нее 17 000 рублей… Разразился скандал, молодые утверждали, что они ничего не брали и никаких денег не видели. Свекровь валила кражу денег на жену сына, которая находясь в декретном отпуске, сидела дома. Девушка, оскорбившись такими обвинениями, уехала к своим родителям в другой город. Её родители, возмутившись, что семья зятя обвиняет их дочь в воровстве, убедили её немедленно развестись с мужем… Мила старалась объяснить своей невестке, что им надо уметь преодолевать вместе трудности, ведь у них только что родился сын, чтобы она не обращала внимания на старого человека — бабушку мужа. Но её убеждения на невестку не подействовали… Через год, не поставив мужа в известность, девушка подала на развод. Развод состоялся, об этом Мила с сыном узнали по присланным из суда бумагам. Сын очень переживал развод и действия его молодой жены и это его отчасти сломило психологически…

Ситуация с воровством повторилась у сына, как и много лет назад у Милы, когда её обвинили, что она украла золото свекрови.

Мила мысленно много раз просила Гранта помочь ей развязать узел с квартирой. И ей это удалось и это было странно, но у нее всё получилось.

Ей помогла в этом вопросе юрист, женщина, сыну которой помогла Мила. У её ребенка были проблемы в развитии и Мила, как председатель медико-психолого-педагогической комиссии, увидев это, настояла на том, чтобы родители дали согласие на определение сына в группу для детей с задержкой психического развития. Узнав об этом, родители в начале были против этого, не могли поверить, что у их сына такие серьезные проблемы в развитии. После длительной индивидуальной консультации Мила смогла им все объяснить и они, поверив ей, согласились, что в дальнейшем оказалось совершенно правильным решением для развития мальчика. Ребёнок, пройдя полный курс коррекционного обучения в учреждении Милы, директором которого к тому времени она являлась, успешно потом поступил в элитную школу. И вот эта женщина-юрист в благодарность, помогла Миле в вопросе с квартирой мужа.