Бесплатный фрагмент - Небесная Россия, рай мой

Вышеслав Филевский

Небесная Россия, рай мой

«Чистая Родина», тетрадь Шестая

Москва, 2014

Адреса изображений приведены в конце книги

«Русский народ — это народ-катехон, это последний держатель времён… Все ждут от русских, что они откроют новые пути, потому что человечество находится в очень трудной ситуации».

С. Кургинян

Подробности: https://regnum.ru/news/polit/2201921.html

Пояснения

Здравствуйте.

Перед вами мой рифмованный духовный дневник о посещении РФ.

Моя Родина — Советский Союз. В урочное время она умерла. Не вынесши потрясения, я уехал в Бразилию. В 2013 году прилетел в РФ для ухода за родителями. На моих руках умерла мама. Смерти мамы и Родины слились воедино в моём сознании. Мама и Родина, не одно ли и то же они?..

После длительного отсутствия на родной земле отношение к ней соотечественников потрясло. Главное — отторжением всего русского и одновременно подчёркиванием своей непонятной мне русскости…

И страна, и народ, приспособившийся к происшедшим изменениям, оказались очень другими…, грустно говорить, но — чужими. На каждом человеке было начертано иностранное слово на лбу или груди… как клеймо ненависти к России. Ясно чувствовалось: не просто власть захватили ненавистники Руси, а дело куда страшнее…

Захотелось не просто возразить, а противопоставить своё… Так что россияне не найдут в «Чистой Родине» ничего, совпадающего с их мироощущением, тоже возмутятся по поводу моих чувств — и будут правы…

«Что же противопоставить оскорбительному отношению россиян к месту их обитания, — задумался я. — Советский Союз? — Его время закончилось и никогда не вернётся»… Вот тогда-то я и придумал «Чистую Родину» — небесную Россию безо лжи, звериного стяжания, обмана, воровства, разврата, предательства, и так далее, — вы сами знаете.

…Художник, видящий мир непривычно, пользуется успехом. Поэта, видящего мир не так, как принято, в лучшем случае холодно не замечают. — Это моя судьба. И она — благо, потому что не хочу никого раздражать и получать дурные отзывы в Интернете. Пишу не людей, а как бы для насельников тонкого мира — Чистой Родины моей или, как я их называю — духов благодати, среди которых, как ощущаю, и бытийствую.

Строфы мои непонятны, потому что у меня другое мировоззрение и исповедание (религия) — вышеславие. Столь милому соотечественникам Богу-Деньги я кланяться не стал и прикрывать срам сей мнимой верой в Иисуса-из-Назарета тоже отказался. Потерял интерес и к сказкам древних евреев, которыми пропитано сознание жителей многих стран… Это моё право, не так ли? Но получилось, что неясен смысл едва ли не каждой строки будто это письмена пришельца.

В моём мире мало отрицательного. Таковое появляется при воспоминаниях о преображённых соотечественниках. А так — только любовь, бесстрастие, обожествление всего и вся, горение сердцем души… Это исповедание вышеславия — горения сердца души любовью к Высшему и сущему, и по сути — воспевание рая, как я его понимаю.

От русских слышал, что «Бразилия — бандитская страна». Однако в Бразилии надо мной как бы разверзается святое Небо и пишется только светлыми красками. В России же чувствую себя будто в чёрном смерче, вижу чудовищное отношение не только к Родине, но и к ветеранам, непрерывно встречаюсь с оскорблениями, обманом, воровством и полной невозможностью обычному пожилому человеку отстоять хотя бы видимость законности и правды… В этом смысле в сравнении с Бразилией Россия — недра ада. А я хочу жить в духовном раю… Но при этом не говорю, что Россия — худшая страна в мире.

Итак, моя книга писалась в земном аду духом, пребывающим в раю. И российская действительность время от времени «стаскивала» меня с Неба на Землю…

Духовные заметки, составляющие книгу, скорее своеобразные молитвы, чем стихи. Потому что при написании их я чурался вдохновения. Ведь именно оно превращает строфы в искусство. Искусство страстно. Страсть омрачает дух. А я стремлюсь к ангельской чистоте… Если сравнить «Псалтирь» с сутрами китайского буддизма, станет понятым, о чём я: сутры, в отличие от «Псалтири», бесстрастны и в этом качестве не смущают душу.

К сожалению, все мои стихотворные книги учительны. В этом их недостаток. Рассеянно скользить глазами по строфам не получится. Нужно вдумываться, возвращаться, пытаться понять… — Это — работа, едва ли нужная кому-то: если кто духовности вдруг и нуждается, то выросшей на иудейской или арабской почве. А эту книгу русский посмел написать…

Мне важно не развлечь, а записать свой духовный опыт… Зачем? — Не знаю. Никого учить не хочу: никто не нуждается. Все и так для себя знают всё: смотрят телевизор. И вообще сейчас время учителей: поголовно каждый — пророк…

Стержень произведения — небесная любовь Вышнему и сущему, в том числе и к Чистой Родине… Если бы на кого-то низошло благословение воспользоваться моим опытом, он перестал бы грязнить Отечество, начал боготворить его, сердечно любить ближних и дальних, не оценивая — и выпал бы из жизни, стал духом благодати на Земле… Это ужасно… И не пробуйте.

Шестая тетрадь написана перед смертью мамы и сразу после этого. Смерть показала кощунность любых оценок и благодать обожествления обеих умерших — мамы и земной Родины вне зависимости от фактов… Россияне живут иначе: наоборот. Для меня это и неприемлемо, и чудовищно, и нездорово. Для вас, соответственно, так же дико моё отношение к жизни и Родине. Это естественно и справедливо.

Вижу, в Восточной Европе напрочь отсутствует благоговение перед смертью, нет любви к умершим и трепета перед памятью их. Чувственное огрубение зашло, думаю, слишком далеко…

Расчеловечивание? — Да, так представляется. Оно идёт семимильными шагами с помощью науки и называется прогрессом…, то есть, прогресс — это нравственное разложение…

Вольному воля, продолжайте. Но помните: когда-то умрёте и вы, снесут и ваши памятники, а могилы осквернят так, как вам и не снилось. Потому что расчеловечивание победно продолжается.

Я же люблю мою великую земную Родину, не существующую более. Может быть, это — тихое и скромное обвинение вам, победителям и поругателям всего русского, кичащимся более, чем странной русскостью…

В тетради присутствует образ пустоты. У соотечественников принято, что пустота это нечто плохое. Здесь обратный смысл. Пустота сознания — благо: освобождение от отрицательного и заполнение души невидимым огнём любви. И это невыразимо прекрасно, пленительно. Вам это определённо не надо, знаю, каюсь. Но я не счёл нужным выкидывать слово из песни.

А так основное пространство Шестой тетради «Чистой Родины» посвящено молитве и любви, любви нехорошей, потому что неправильной — непатриотичной и не скрепичной (от пресловутого понятия «скрепа»). Я полностью захвачен моей любовью. В связи с этим у меня нет ничего общего с чаяниями обычного землянина и россиянина, в том числе… В моих работах — как будто хвала России, но такая, какую едва ли можно использовать для одурачивания родного народа, травли, издевательства над остатками русского в душе его.

Молитвы тоже вопиюще неправильные. В Православии молитвы строятся обычно так. В начале — пространное и умозрительное описание воображаемой сущности, к которой обращается молящийся. Затем кратко — просьба. Основание для её исполнения то, что молящийся якобы правильно думает о предполагаемом благодетеле и то, что он унижается перед ним, изо всех сил очерняя себя. Если в Молитвослове вымарать отрицательные и сомнительные утверждения, то мало что останется. Не пробуйте: его придётся выкинуть.

Мои молитвы не содержат просьб, за исключением просьб об огне любви ко Всевышнему. А так — молитвы состоят из объяснений в любви к Высшему и сущему. Только радость и счастье. Никакого мыслеблудия, никакого вымысла, ничего отрицательного. При этом всё, что нужно, мне по таким молитвам подаётся как бы само по себе. А сами мы того, что нам действительно надо, мы не знаем и знать не можем.

Достоинство же «Чистой Родины» в том, что она, в отличие от всемирно признанных духовных книг, не разъединяет, а объединяет землян; сеет не рознь, а согласие. Это оттого, что Создатель в книге — безымянен, безóбразен и беспол, как оно и есть на самом деле. И любители имён, картин и скульптур могут, используя мои молитвы, воображать, что им любо…

Меня можно называть многими хульными словами. Но я люблю. Любовь к Высшему и сущему переполняет. Она горит в сердце души, выжегши в нём под корень все ценности мира, церковные обычаи и духовные сказки. И я не каюсь в этом, потому что любить — это огромное, ни с чем не сравнимое счастье; богатство, перед которым ничтожны триллионы долларов «эффективных менеджеров». Эти люди с их деньгами и окружающими их полчищами скоморохов убоги перед Любовью так же, как и я, нищий поэт — перед общественным мнением…

Я не «маргинал» — хуже: я вне общества и культуры вообще. Я с трудом вышел из потока жизни, пошёл в другую сторону и описываю мой путь. Считаю: обычаи и религии Земли завели человечество в глухой тупик. Благо культуры Земли сокрыто от глаз моих напрочь.

Если кто-то попытается полюбить так, как и я, он тоже неминуемо человеческое общество духовно покинет. Потому что внутреннее устройство такового смельчака преобразится полностью, сделается несовместимым с чаяниями не только россиян, но и землян в целом, ибо оно будет воистину божественным…

Надеюсь, я убедил вас, что читать мою книгу не нужно.

В. Филевский, Бразилия

Разноцветье

В разноцветных словах о любви расскажу

К той стране, что в сознанье моём.

Я, как пламя, изменчивостью ворожу,

Повествуя в огне об одном:

О горящем в бесстрастии сердце души.

Блик любой — будто тот же, но нов.

Каждый стих не придуман — в горенье прожит.

Его спела беззвучно любовь,

Из сознания рвясь ко святым Небесам,

Обретая там Чистую Русь.

Видя огнь, даю волю духовным глазам

И с улыбкой, как ангел, молюсь,

Признаваясь в духовной любви всем и вся,

Невзирая на качество дел,

Тихо, благоговейно о рае глася.

Быть послушным Любви — мой удел:

Языком человечьим пытаться сказать,

Что Любовь возвещает, горя.

В разноцветии слов пламя в рифмах творя,

Русь небесную нежно лобзать.

1. Чистая Родина

Страна Любви

Страна Любви, пречистая Россия!

Не ты ли божество, тебе ль не петь хвалу?

Люблю Россию, потому — всесилен.

Блаженен, потому что Родину люблю.

Огнеподобен дух в любви к Отчизне,

Един с чредою предков и с землёй родной;

Любовен — и причастен вечной жизни.

В любви, как Русь, сияю горней белизной.

Как колокол духовный, всему свету

Пою я Русь Небесную, она ль не Рай?

С благоговением даю обеты

Любить…

Огонь мой — дух любви — ликуй, играй,

Россию славь, грядущую незримо!

Она ль не мать, не ангел — святости зерно?

Её ль не населяют Херувимы,

Не ей ли изменить мир суетный дано?

Русь Чистая в моём сознанье, сердце.

«Святой» и «русский» значат для меня одно.

Блаженно восхожу я к ней в чертог родной,

Любуясь и не чая наглядеться.

Вне потока

Тот дух, что, возгоревшись, сущее объемлет,

Он обречён угаснуть, стать бесстрастьем.

Любовночувствие, сколь благо твоё царство!

Познав тебя, забыл, покинул Землю:

Отдался Небу! Непостижный мною правит…

Кáк правит? — Не желаю знать: весь — вера!

Я — воплощенье пламени, предвечной славы.

Ко мне не применимы мира меры.

Что я? — Не знаю… Духу, как во сне, покойно.

Я вышел из потока временнóго!

Нейтральность не пробьёт смутительное слово,

Не осквернит касанием мир дольный:

Утратил восприимчивость, хоть слышу, вижу:

Бессмысленны звучанья и виденья…

Спасибо, что бесстрастие во мне созиждешь,

Творец, блюдёшь мой дух от вдохновенья.

…Поток как счастье, суеты необходимость…

Не спорю с вами, но живу иначе,

И на молитву жизнь бездумно трачу,

Благодаря Предвечное за эту милость.

Любовь к Родине

Рассужденья об Отечестве кощунны:

Чистому сознанью критика чуждá.

Оценить Любовь — что может быть безумней?

Кроме горя, чтó от мыслеблудья ждать?

Отвергаю суд! Одну Любовь лелею.

Хладен к фактам и истории далёк.

Мне сияет горнею зарёй Восток.

Вместе с ним любовью к Óтчине алею —

К Чистой Родине в сознании моём —

И лучи любви в весь свет распространяю.

Во Всевышнее и сущее влюблён,

Аромат Любви сознаньем обоняю.

Родина, к твоим стопам припасть и плакать,

С целованьем о прощении молить

И, блаженствуя, в святой Отчизне жить,

С благодарностью вкушая боль и сладость…

Воздаянье, не всегда ли справедливо ты?

Улыбаются, струя псалмы, усты:

Прах любовью безрассудно попирая,

Я пою о Чистой Родине — о рае.

Воздаяние

О воздаянии бессмысленно судить.

За что распнёт нас Вседержитель иль возвысит —

Не знаю. Но стремлюсь в огне любовном жить,

Хотя любовь от моей воли не зависит.

Всё — Ты, Твоё произволенье, Царь царей.

Исполнишь просьбу тут же или чрез полжизни,

Иль никогда?.. Мне всё равно. Лишь бы гореть,

Служа мольбой любовной Небу и Отчизне —

Бесстрастно Землю, как ребёнка, обнимать,

Ласкать и пеленать Русь в пламени незримом…

Что ждёт меня за это, рай иль смертный ад?

Не знаю… Только блажь любить — необорима.

И в этом тоже Ты, Господь, Твоя рука…

Избрал меня за что-то… Как я благодарен!

Я в Небе! Далеко внизу спят облака.

Лик солнца, словно Ты, огромен, лучезарен…

Сгорю ли в горе или в Славе растворюсь,

Чтоб воспевать Предвечность сквозь тысячелетья?

Не важно. Но летят в мир в рифмах мои дети —

Молитвы о любви к тебе, святая Русь.

Границы Чистой Родины

Граница Родины — меж страстью и бесстрастьем грань,

Меж вдохновеньем и святою тишиною…

Незрима, победительна молитвенная брань

Меж правдою Небес и «мудростью» земною.

Черта меж трепетной молитвой и игрой ума —

Граница Родины. Её оберегаю.

Душа в Россию Чистую, как ангел, влюблена,

Стихиры о любви к Предвечному слагает.

Предел движенья — вот граница у Руси святой.

Она незнание и знанье разделяет.

Как сокровенен и невежествен Любви покой!

Как радостно душа в нём мир обожествляет!

Святая Русь вне очертаний и координат.

Её границы в сердце каждого проходят

И разделяют Рай Любви и ненависти ад.

Ничто не предпочту молитвенной свободе

Любить Непостижимое, любовной песней быть,

Не длящейся, но сжатой в радости мгновенье!..

Я Истину узрел — и замер в озаренье…

Всё сущее любовью опалить и исцелить —

Мечта… О счастье Правдою Небес плениться,

В душе лелея Чистой Родины границы!

Мой Китеж

Тяжело слышать кожей, как мать ненавидят —

Россию святую — и сердцем страдать

От холода к русскому. То ль не обида,

Не боль за судьбу твою, Родина-мать?!

За всё в жизни плата. Не всё ль воздаянье?

Прогневала Небо Отчизна… Но чем? —

Нам знать невозможно: ложь всякое знанье.

Я только молюсь. Дух в любовь облечен

К тебе, измененной до не узнаванья

Внутри и снаружи. Ослепнуть бы рад,

Чтоб видеть лишь огнь велеяра «писанья»,

Оглохнуть, чтоб слышать молитвенный лад

Сознанья любовного, Китеж свой строя —

Россию Пречистую, скрывшую стать

От сонма Петров, вознесясь над Землёю —

Небесную Русь. Я люблю тебя, мать!

Возжёгся огонь, воссияла столица,

Прияла мой дух оскорблённый. О Русь!

Ты святость и кротость. Владей мной, царица!

Я весь благодарность. Рыдая, молюсь

О счастье любить тебя вечно, блаженно,

Мой Китеж, забыв боль тяжёлых утрат.

Я счастлив быть русским, небесный мой град,

И знать: не нарушит покой твой священный

Глумление чуждых… И плачет душа,

Молитву счастливую нежно верша.

Ограниченность

В суетном мире заслуг не имею.

Я в жизни ничто, и презренье вкушаю.

Улыбкой любовной, молясь, отвечаю.

Всевышнее — То, перед Кем я немею.

Я ограничен, по мненью мирскому:

Живу в Небесах, на Земле погибаю:

В сознании образ предвечного Рая.

Он Родиной мнится, Отеческим домом.

Нелепостью кажутся игры земные

В политику, церковь, хозяйство, науку.

Мне жить, так как все, было б сущею мукой,

Забыв Идеальное — веси родные —

Россию, молящуюся непрерывно,

Отчизну, сияющую горним светом

В цветенье святого Господнего лета…

Я — русский! И радость моя неизбывна.

Мне ведомо счастье, и пройдено горе.

Любить Божество — нет счастливее доли,

Вдали от страстьми причиняемой боли.

Быть русским — святым — нет планиды крамольней —

Жить сгустком энергии чистой, любовной,

Россию целуя в объятьях сыновних.

Тишайшая гавань

В сознанье тишайшую гавань я создал,

Замкнувши её непрерывной молитвой.

Сияю блаженной улыбкой средь битвы:

Лишь радость, лишь солнце иль ясные звёзды!..

Святая Россия мне душу врачует.

Я знаю, как бурно житейское море,

Испивши до дна чашу боли и горя.

Теперь — только счастья сознанье взыскует!

Ярись, море! Смерч, возносись в поднебесье,

Затягивай мир в возмущенье, в безумье!

Я — ангельский глас в оглушительном шуме:

Духовные рифмы, сладчайшие песни.

Война — воздаянье за материальность,

Желаний земного, молитвы забвенье.

А мне вожделенно любовное пенье.

Молитвенный быт мне благая реальность,

Тот рай, что для мира нелеп и презренен.

Но как в нём я счастлив: я ангел, я гений

Любовных молитв! В них тишайшая гавань,

В которой я славен и вечности равен.

Основы чистописания

Во Лжи — о Небе чисто не напишешь:

Всё Ложь, что не признания в любви.

Артист народный, замолчи, не лги,

Ведь ты Непостижимое не слышишь!

В мирý чужды небесные стихиры:

Иное всё: и мысль, и слог, и лад…

Вдыхаю их священный аромат —

И нет меня счастливей в дольнем мире!

Я чую правду, что для мира чушь.

В безмерном счастье истинно безумен.

В любви к Творцу покой Небес — доступен!

В любви к творенью свят, блаженен муж:

Возвышен для Небес. В миру ж — унижен.

Смеётся люд над счастием моим.

И мне мирское счастье едкий дым…

Точнее — смерть. Я Божеством утишен.

В любви к Предвечному необорим.

В любви к Отечеству всесилен, как стихия.

Люблю тебя, Небесная Россия!

Как сын благоговен: тобой любим!

И сонм святых — иных твоих детей —

Вещает: об одной любви радей!

Незаметное движение

О радость: ум мой пуст, безмыслен…

Прости, Творец, лукавство строк, речей…

Всё б зачеркнуть, что сделал в жизни…

Всего стыжусь — и слёзы из очей.

Сияю в радуге рыданья…

Мой плач в стихах, не истощайся, длись!

Светись, утихшее сознанье,

Бессловно, духом Божеству молись!

Мольба бессмысленна, нейтральна.

Лишь чистым сердцем знаю, что молюсь.

Тебе, мой Светоч безначальный,

Тебе, Отечество, святая Русь,

Всему струя обожествленье.

Всё — Небо, клирос, аналой, алтарь.

Всё — храм Любви, далёкий тленья.

Всё — Твои члены, непостижный Царь…

Бездумно счастье. Словом тщетно

Его всю жизнь стараюсь изъяснить.

Прозрел: теперь мой ум не омрачить:

Иду по жизни незаметно.

Пустота Чистой Родины

Спасибо, Дух, за пустоту сознанья!

Рифмует сердце с «пустотою» «чистоту».

Застыл в Любви — и пустотой цвету,

Распространяя в мир благоуханье… —

Твоё, Господь! Ведь в пустоте я Твой:

Безвольный проводник Твоих желаний.

Я пуст — и страстный мир меня не ранит

Отсутствием любви и суетой.

Я в пустоте — времён не зрю теченья,

Не слышу грохот — символ суеты.

О тишина, ты светоч пустоты:

Как в шуме затруднительно моленье!

…Наполненность Любовью — стала вдруг

Тобою, пустота! Как в ней я странен,

Свободен от оков воспоминаний:

Всевышний, разорвав порочный круг

Течения судьбы, ввёл в светлый рай…

О мир, не принимай и презирай!

Я чист, как Русь Небесная, и пуст,

И псальм течёт с мироточивых уст.

Звезда «Ошибка»

Духовная песнь не бывает фальшивой.

Фальшивит лишь плоть, так как падка на ложь.

Не лжёт, кто бытийствует в Небо влюбившись.

Но только нелепей его найдёшь.

Любовь к Непостижному, ты ль не презренна?

Не ты ль тишина, истончение чувств?

Не ты ли покой вне сетей вдохновенья?

Не ты ль горний мир, что как будто бы пуст?

…Что знал, позабыл. Но идеям на смену

Пришло то, что выразить словом нельзя,

В чём освобожденье от страстного плена…

Живу, мягким светом Системе претя:

В Любви оскорбленье потребе стяжанья

И ложной духовности мира искусств.

Душа опустела, в молитве труждаясь,

Наполнившись Духом из уст твоих, Русь, —

Пречистая Родина, — счастье, улыбка…

Как девственна Ты и блаженно чиста!

Как сладко, тобой причастившись, блистать

Звездою, которую люди считают ошибкой!

Позор осуждения

Тот отщепенец, кто мать критикует.

Выродок тот, кто Отчизну хулит.

Русь, ты нуждаешься в нашей любви.

Только её дух твой вечный взыскует.

Что он и где — я познать не могу.

Думать, судить, празднословить о горнем —

Стыдно и пошло. Бытьё иллюзорно.

Только Любовь с моим сердцем в ладу.

Только в любовных славленьях я дома.

Только они моя Русь и семья,

Только они сослуживцы, друзья,

Что до рожденья мне были знакомы,

Что и по смерти пребудут в душе.

Шлю любославья в пространство я вечно,

Тихо и свято, Руси не переча,

Той, из которой духовно исшел,

Той, что я предал как будто… Но так ли?

Я ль не люблю тебя, Чистая Русь?

Я ли как сын о тебе не молюсь

В Южной Америке странной и дальней?

Пылая, не судить

Уволь, Господь, судить родителей и Церковь,

Отечество ценить, Всевышний, упаси.

Дух «умника» так хладен, нелюбовен, мертвен!..

Да, плоть слаба. Но, Небо, страсть её гаси!

Молю лишь об огне Любви, о благодати

Гореть им вечно и в весь мир распространять

Одно: живое, не живое — все мне братья.

Не только плоть — Предвечность мне Отец и Мать.

Я — сын Того, Кто, не рождённое, не сгинет!

Люблю!.. И не предам зачавших мою плоть.

Сужденье прозвучит и, исказившись, минет.

Любовь же вне времён… Как Ты, Господь.

Если горю, во мне земное преходяще.

До тела я пылал, пребуду и потом,

Когда паду во прах — к Небесной славе вящей,

Светясь в псалме бессловном, радостном, святом…

Судить — губить свой дух. Ценить — калечить душу.

Люблю не рассуждая. В этом — счастлив, прав.

Блаженен, жизни смысл бесхитростный поняв:

Гореть!: лишь любящий Отечеству я нужен.

(Сеньоре Элизабет Шавер Диниз)

2. Небесная любовь

Любовь

Любовь бездумна, безыдейна, молчалива,

Тиха, безвкусна, неподвижна, невидна…

В Ней утонул, но не изведал дна…

Старался распознать Её, чтоб стать счастливым.

Но знаньем ли Любви таинственность постичь?

Наука о Любви… Что может быть нелепей?

Любовь — опора духа, но легка, как пепел.

Бессмысленно всё, что Любви опричь.

По Её воле у Любви просил о Ней я.

По звёздам по Её желанию ходил.

Одну Любовь я в дольнем мире чтил,

Восторженно, с упорством только Ей радея.

Но что Она? Не Безымянность ли сама?

Не воплотить ни в чём святую Бестелесность.

Сказать о Ней? — всё ложно, пошло, неуместно.

Вменяют Свет Ей, но не Тьма ль Она?..

Любовь… В Ней Чистой Родины — Руси просторы,

Причастность к сонму предков, к матери земной.

Люблю — и наслаждаюсь тишиной

Стихир и славословий ангельского хора.

(Маме)

Любить! — только это желанно

Люблю Тебя, Вышний!: иное — безумье.

Бессмысленно всё, что не Духа пожар —

Любовное пламя. В мольбе неотступен.

Мольбой обволакиваю земной шар —

Стихами любви, чтоб жила любовь вечно,

Чтоб в клеточке каждой горела во мне

Любовь — Божество, что одно безупречно.

Молю: «Дай исчезнуть в любовном огне,

Всевышний!: Любить — только это желанно,

Лишь это мне Истина, Правда, Закон».

…России сиянье любовно, державно.

Любовью я в Чистую Русь вознесён.

Напившись Любовью, Ей весь пропитался.

Потребность любить всё иное сожгла.

В молитве я в точку любовную сжался,

Блуждания мыслей сожегши дотла.

И, сжавшись, взорвался и распространился

В весь свет, всё проникнув, объяв и покрыв —

Судьбу свою в пламени преобразив

Любовном, в котором навеки забылся.