Бесплатный фрагмент - Не держите бога ради!

Тетрадь 1

Поэт

…расстояние руки

и уже я весел!

встал на тонкие мостки —

на весы упал реки,

сбрасываю вес свой…

балансирую по глади,

камешком скачу,

брызги спереди и сзади,

не держите, бога ради —

я лететь  хочу!

нарисуют струи радуг

мне красивый дом,

промелькнёт мгновенье-радость,

я поймаю, постараюсь

там, в окне моём…

упаду на дно и кану

в вечность из горсти,

буду долго к океану

не устану… не устану

камешком ползти…

2010

Ветер стихов

Ветер стихов кошачьими тенями рыскал,

Чёрными крыльями воронов бил по лицу.

Ухнул потом и исчез водяною  крысой.

Ночь была лунной. В слова собиралась суть.

Ветер  пролился музыкой из шкатулки,

Словно томился долго в чьей-то душе.

Бусы стеклянные дождик дарил в переулке

Девушке крайнего дома за номером шесть.

Скачет огонь в окно из решётки каминной,

Тонкие пальцы водят звук по струне.

Сердце чуть-чуть сфальшивит ударом мимо,

И улыбнётся — из клетки дороги нет.

Только шарманки душа скрипит не умело,

Улицы пёстрый поток людей веселит.

Чёрный асфальт у подъезда расписан мелом,

Шёпотом сказанных слов, будто молитв.

2020

Поэт и розы

Точно длинный шарф кому-то вяжешь,

Точно ждёшь кого-то, не грустя о нём.

В. Ходасевич. 1915 год

Как Данко, сердце факелом взметнувши,

Бежал поэт, огня роняя розы.

Никто за ним не шёл, мир был уснувший.

Он факел этот просто в реку бросил.

А были розы дивные, живые —

Их у колодца в детстве подарила

Дивчина и любовь там предложила,

Он испугался и любовь… отринул.

Он стал поэтом. Но никто не слушал

Его стихи. Они текли как слёзы,

На землю падали в канавы, в лужи…

Из них росли серебряные розы.

Тогда он шарф стихов связал. В них петли-

Слова крючком простым тянул за жилы…

А шарф душил и бил по рёбрам плетью.

Но дум серебряные розы жили.

Он всё вязал и помнил эти розы,

В поэзию узор вплетал из роз, но…

Но все считали — это не серьёзно.

Зато тот шарф его спасал в морозы.

Он ждал её — ту, что придёт из прозы.

Она пришла, взяла всё, что связал он.

В зубах её, как у Кармен — две розы,

Но белые, а он мечтал об алых.

Те розы просто приколола к сердцу…

И распустила шарф — он ей не нужен.

И потянулся сумрак серый, мерзкий.

И шла война… огонь из пушек, ружей…

2016

Одна треть

Я, дёрнув за шнурок, закрыл луну,

закрыл смотрящее в глаза мои лицо

моё. На подоконнике рос лук,

корнями белыми пил из стакана сок.

Зелёных три обдёрганных пера

как и моя обгрызенная жизнь.

Я этой жизни был безмерно рад,

и эта радость всё за мной бежит.

То догоняет, то отпустит вон…

Вот покурю, пойду её смотреть

в окне, где ночь покажет одного

меня и… от неё осталась треть.

Я, дёрнув за шнурок, закрыл луну

и стёр в окне смотрящее лицо —

своё. На подоконнике рос лук,

корнями белыми пил из стакана сок.

Всего лишь снег

заблудиться бы

в этих стихах неброских

словно в трёх соснах,

но как путы мне

облаков под ногами

непознанный бег,

а открою глаза и

вижу не бог я —

человек, под ногами

сугробами — снег.

<<яс>>

2011

***

вечер. колокол звонит,

а лягушки квакают.

вслед за звонами они

научились плакать.

звон затих — они молчат,

плакальщицы вольные.

приучают лягушат:

ладить надо с болью.

матрица

матрица

она же  рядом

и до боли так знакома,

и искать её не надо никуда идти.

слово «прав

и слово «да» в ней

вместе  звучны и исконны

(ни права, ни подчиненье) — наш он нарратив.

если «друг» —

он, тот кто рядом,

даже если не знакомый

не «другой», а как все в мире — человек не зверь.

а «терпеть» —

черту не надо

слабостью считать и рабством,

внутренняя благодатность — ты в неё поверь.

попадёшь

ты в мир тот странный —

«как в аквариуме рыбка»,

 будут убеждать — вот данность: мир не справедлив.

сверху лоск,

внутри изранен

мир тот ненавистью к разным

тем, кто стержень этой правды — сохранить смогли.

мир в тебе,

и весь ты в мире.

ты той матрицы защитник,

хоть проходят построенья разных форм систем.

ты — геном

своей планеты.

хоть один живёшь в квартире,

ты не бойся, всё в тебе есть, ты родился с тем.

 <<зс>

***

Молодым остыл.

Научи стареть меня

со дня третьего.

На тебя смотрел.

Научи ходить с сумой —

умом тронутым.

Накроши крохи души

поклевать с тобой.

И…  родиться бы, как стих

снова тихо так.

.

Из внешнего лишь

Из внешнего лишь тени-гости…

часы в беспамятстве стене

на шею бросились. Их бой стих

когда, ещё дрожа во мне,

маяча и стеная лезло,

разбитое на сотни брызг,

пустое время. Из подъезда

как пушки выстрел — это вдрызг

разбило сон. От света лезвий,

сползавший в подсознанье страх

упал на дно — ему полезней

в забвенье быть. Под струи встав,

себя припоминало тело

вчерашним терпким, но приятным,

а на губах горчил несмело

сквозь душ горячий, мыслей лень

и сквозь шершавость щётки мятной,

в глаза глазуньи глянув — день,

из внешнего лишь…

.

Таз неба

Мы в гамаках, меж пальм натянутых,

В не нашей стороне — другой

Висим. Был дождь весь день и странно так

Я небо трогаю ногой.

И мир как будто опрокинутый,

В мозгу такая пустота,

А мысль сверчком свербит единая

Что это — небо или таз?

И неба таз эмалированный

В зубцах у частокола гор

Сияет как отполированный,

Как будто совершённым горд.

А я смеюсь, как зачарованный

Смотрю, несу какой-то вздор.

Глаз солнца подмигнул мне — здорово!

И скрылся за горы забор.

Из таза неба расплескалась вся

Вода — кругом бегут ручьи.

А пена, просто облаками став,

Висит… а таз невинно чист.

И я хочу спросить у прачки той,

Что за небесный скрылась таз:

— С водой не выплеснула мальчика?

Он очень нужен нам сейчас!

2012

Поезд из детства

Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы,

Ехал поезд запоздалый…

Массажная потешка

В ноутбук, как в песок,

пряча голову от суеты,

Я въезжаю в стихию стихиры,

где слаще отрава.

И, схватившись за мышь,

как спасательный круг от мечты,

Начинаю над каждой минутой

тупую расправу.

Эти рельсы из строк,

эти шпалы из ритмов и рифм

Ощущает мой мозг,

снова спрятавшись в позвоночник.

Этот крик тишины

снова боль мою заговорит

Из далёкого детства,

из маминых рук этой ночкой.

Запоздалый мой поезд

куда ты из детства привёз?

Слов не знаю, я чувствую

мамины руки спиною.

От любви не уйти,

сколько бы не взрослел и не рос,

Только этой любовью

к тебе я чего-нибудь стою.

Стих — анапест размеренный,

(ох, не люблю я его).

Внучка Лизонька просит:

— Дед, сделай мне «рельсы и шпалы»!

— Ладно, лезь на диван!

Ой, хитрюга, ложись на живот!

Чтобы куры склевали тебя,

петухи защипали!

2016

В апрельское небо врастаю душой

В апрельское небо врастаю душой.

Прошитая снизу травой луговой,

Она поднимается, рвётся как парус,

И нет ей покоя в просторе одной.

Как будто поймал её в сети рыбак.

Душа моя щука, пескарь или рак…

И бьётся хвостом и трепещет в руках его.

Ловец человеков, ей вырваться как?

Весна! И как в песне: «Я счастлив и нем!»

Мне жизнь дорога, а свобода зачем?

К земле прирастаю я телом, а душу

Я скоро пущу на свободу совсем.

2011

Танец шелестящих витражей

Удалось же  мне —

шелестящих витражей

танцы увидать.

Я у осени

хохлому нашёл и гжель,

молодость и стать.

На обратной стороне

мало солнца мне.

Только в серебре одна —

вечная луна.

Всё иллюзия.

Утонуть хотел в любви:

осенью — в весне.

Снова блюзами

я заворожён и вы

снова снились мне.

Шелестящих витражей

странная страна.

До неё кто доживёт —

убивает влёт…

<<яс>>

2016

***

Поскачу по соснам

полусонным словом,

слогом же серьёзным

по листам дубовым.

И, взъерошив ели,

накормлю их рифмой.

Ели ели, ели —

съели чёрный грифель.

И, смолой стекая,

плачет слово-капля,

и застыло, каясь —

не скажусь никак я.

Превратилось в запах,

вкус ядрёный, едкий,

как ментол в размятой

этой сигаретке.

Затянусь затяжкой —

и поймалось слово!

Это так же тяжко

как родиться снова.

Это слово — «лето».

Это с нами будет,

будет много света.

Хорошо как, люди!

Торопливый целовальщик

памяти В. Расстёгина

Торопливый целовальщик!

На ветру как на юру

Ты — с тропы троянской мальчик

К нам сошёл не на игру.

Расцеловывал ты словом

Клёнов резаных листы,

Раны дней  у лет  суровых,

Звёзд серебряную стынь.

Губы подставлял ты солнцу,

Ветру отдавал всю дрожь,

Нетерпением из бронзы

Слов выковывая нож.

Отвергая мысль Пруткову,

Ты объемлешь целый  мир,

И, со слов сорвав оковы,

Говоришь им: «mon plaisir!»

И чернилами из буден,

не меняя букв нажим,

Пишешь столбиком: «Мы будем,

Непременно будем жить!»

Торопливый  целовальщик,

Губы выпятив стихов

Ты идёшь, ты не обманщик,

Я с тобой идти готов!

2011

***

Бараны мы, бараны мы, бараны.

Съедят нас волки поздно или рано.

Они вообще то — санитары леса,

А нам защита — знания прогресса.

Но как понять бараньими мозгами

Прогресс или регресс нам нужен с вами?

И всё как будто изобретено:

Пастух, законы, толерантность, но —

Одним комфорт, курорты и смартфоны,

Другим в толпе, в отаре быть в загоне.

Нам разве по пути отарой с ними?

Шерсть обдерут, потом и шкуру снимут.

2016

Тетрадь 2

Десятка

Двадцатое столетие

ушло, и не заметили.

Уже десятка стукнула,

но бродит, бродит дух того

потерянного времени,

когда из рода-племени

с названием советское

все вышли как из детства мы

на этот новый путь.

Как жажда неизвестности

толкает, манит всё снести,

вперёд идти по лезвию

(сильней сознанья трезвого),

так это поколение

решило — по колено им

и море и идеи те,

что были тоже дельными,

но не вели уже.

Век уходящий снова съел

плоды своих столетних дел.

И вот пришло без Ленина

короткое безвременье.

И годы те забрызганы

огрызками от истин тех,

разжёванных, проглоченных,

мозги нам заморочивших,

но видимо не всем.

В то время тихой сапою

кто были, те нахапают

то, что лежало в блюдечке

с голубенькой каёмочкой.

И им подскажут умные

философы с коммуны той —

кто быстро перекрестится

и перестроит лестницу,

тот попадёт наверх.

Ну что же, все мы прошлое

запомнили как ложками

из общего — своё же всё,

мы брали, сколько унесём.

И стыдно было — надо же,

но для семьи, для чада же!

Но были и идейные —

не брали, только где они,

ну  разве что в кино?

Наверно к примирению

опять придём со временем?

Нам дарят демократию

(слова всё это — мать её!)

Но «стройная» теория:

нет веры — толко воры в ней.

Кто были спекулянтами

теперь в почёте, с грантами

и бизнес план дают.

И новое столетие

(ещё в нём только дети мы)

почти как по Некрасову

нас поведёт не раз и мы

по столбовой дороженьке

свои натрудим ноженьки.

Вперёд за дело с песнями,

ведь нам живётся весело,

вольготно на Руси!

2010

***

Я о твоём молчал немножко,

потом молчать стал о своём.

Подсолнух солнышком в окошко

кивнул — давай молчать вдвоём.

.

Байтерек

Темнеет небо, гасит зной…

Иду по Астане-столице.

Как сказка новый город мой —

Величественный город-рыцарь.

На левый берег он шагнул

И я иду с домами рядом.

Вверху — стеклянные громады,

Внизу — автомобильный гул.

А город, удивлённый мной

Застыл. Блестят улыбки зданий

Подсветкой, а напротив — главный

Дом арку-рот кривит смешно,

Как тот мультяшный из кино.

Петуний разноцветных взгляды

Бросают клумбы. Тоже рады

Той красоте, в которой высь

И широта в одно слились.

Гранитные ступени ног

Моих касаются легко так.

Внутри меня восторг так кроток —

Боюсь вспугнуть всех чувств поток.

За купол золотой мечети

Сам месяц зацепился. Светел

Ещё там неба островок.

А ниже шёлковый Ишим

И лодочка плывёт иголкой,

И вышивает нитью тонкой

Цветы огней крестом простым.

А высоко над Астаной

Висит, огни бросая в реку,

Шар золотистый Байтерека,

Как удивлённый шар земной.

Вдали от шума, ближе к солнцу,

Вдали от встреч и от разлук,

Где минарета голос звонче,

Вдали от суеты людской,

В ладонях распростёртых рук

У ветра он нашёл покой.

2009

***

земля пласталась

стелилась под ногами

словно ластилась

легко так стало

идти в цветах курганы

и ветер ласковый

и слышалась в ней радость

ногам послушным

мне захотелось рядом

лечь землю слушать

***

Февраль, достать китайской водки

Той, что зовется Мао-тай,

И встретить год кролячий, кроткий

Японским выкриком: «Банзай!»

Восточный Новый год нам близок

Ведь скифы, азиаты мы!

Из наших глаз восток так брызжет,

Что Запад начинает ныть,

Как только вспомнит про Атиллу,

Перед которым даже Рим

Не устоял. Мы не шутили

Когда сказали: «Победим!

Всех кто с мечом придёт». Но знают,

Что самый мирный мы народ.

Мы любим всех, страна большая.

Себя не любим только… вот.

Нет от любви ко всем отдачи,

Не будем плакаться судьбе

И дальше жить, а как иначе.

Ну, с Новым Годом, водка где?

2011

Трактат об истоках канцептуализма

Или — как Абеляр украл у

Ибн Сины универсалии.

Правда концептуализма —

это как для света призма.

Думаешь, что белый свет,

а разложишь — света нет!

Белый свет обманчив очень,

мы на белом свете, впрочем,

и живём, и будем жить,

из концептов этажи

строили и будем строить.

Не поможет нам и Троя,

Третий Рим и Византия —

вот какие мы плохие.

Солнце озарит нам очи

в день воскресный, в день рабочий.

Одинаково должны мы

хором петь, что нерушима

правда концептуализма,

что промоет точно клизма

засорение мозгов

от засевших в них богов.

Зёрна отделять от плевел,

правым быть, когда ты левый,

разделить мораль и злато,

знать, что злато виновато.

Время как ручей журчит.

А концепты эти чьи?

Время точно что-то знает —

это жила золотая.

В лени тонущих минут,

где листы пустые ждут,

чтобы время чуть помучить

я возьму на всякий случай

строчки соберу из слов —

столбиком, и стих готов.

Аристотеля с Платоном

доказательства весомы:

Что от сущего — от печки,

пляшут люди-человечки,

что у Бога, мол, в мозгу

те концепты, что не лгут.

Вот из них, универсалий

всё и сделано вначале.

Ну, а в нашем то мозгу,

что засело — то и good!

Я прикрыл свой стих оградкой —

пальцами руки украдкой.

Распустившийся цветок,

времени вобрав поток,

от концептов заслонённый,

и в себя только влюблённый,

не засох и не пропал,

а ещё живее стал.

Дрелью всверливаясь в строки,

тех универсалий крохи

мой зрачок искал всерьёз

и устал от едких слёз.

И увидел взгляд он встречный,

издевающийся, вечный,

как прищур в окне луны —

взгляд из неученья тьмы,

(что с обратной стороны),

знаем все, конечно, мы.

В универ наш слухи стали

лезть про те универсалии,

что украл у Ибн-Сины —

Абеляр их — вот скотина!

Надо ж, столько лет молчали

нам про те универсалии,

Не писали, утаили.

Будто это тили-тили

или даже трали-вали.

Тот, кто их не трогал сам,

не поверит и стихам.

Авиценне верим — наш он.

Абеляр — поэт монашек.

Он в любви был — не француз:

Элоизу бросил — трус!

От универсалий пут

оба в монастырь уйдут.

Там завянет Элоиза

от схоластики каприза.

Он напишет «Sic et non» —

в диалектику влюблён!

И за ним мы столько лет

Повторяем «да» и «нет».

И эстет тот Пьер решил,

чтобы с девой не грешить,

ей любовные стихи

на латыни посветил.

Чтобы дева изучала

всю схоластику сначала.

И аббатство Сен-Марсель

всё читает их досель.

Да, а что же Ибн Сина?

Сочинил он медицину.

От схоластики уйдя,

«эманацию» найдя,

Аристотеля с Платоном —

взял, объединил потом он.

Мировую душу бога

на людские души строго

разделил и указал —

Бог в душе, имей глаза!

А, имеющий — увидит

и услышит, если свыше

слышит «слово», не концепт,

где смешались да и нет.

Только Абеляр не понял.

Но об этом кто же вспомнил?

Так и мучаются души —

их никто не хочет слушать.

Абеляра обелять

мы не будем, так сказать.

Своему назло капризу

мы глядим сквозь эту призму:

Где мораль лежит, где злато?

Может рядом быть им надо?

2011

***

И вечный бой...  покой нам снится!

А жизнь мала.

Судьба решится на границе добра и зла.

И там у края всех окраин, крайней ещё,

всегда бывает смысл украден и извращён

Но рано ль, поздно  будет время

судьбу сваять.

Мятежное вернётся племя в круги своя.

Империи уходят в лету, рождаясь вновь.

Когда на грани, значит где-то  играет кровь.

***

Всё тщета. Нет в жизни смысла.

Два конца у  коромысла:

Жизнь и смерть, а между ними —

Наплодить двоим как мини-

Мум…  хотя бы одного

И потом любить его.

Под контролем всех и вся

Жизнь всё  время на сносях.

Чуть зевнул уже кого-то

Родила. Опять забота.

Где же сущего тщета?

Раз влюблённая чета

Всё живёт в томленье духа:

Шмель, пчела, кузнечик, муха,

Козы, лошади, коты

Задирают все хвосты.

В красках ярких и пастельных

В летний день и в день весенний,

Птицы, ящерицы, люди

И двугорбые верблюды,

Даже, вдумайтесь — киты

Только нет у них тщеты.

Перед вечностью пустой

На мгновение постой

Холод, морось, чувств  волненье

И небес преодоленье.

Нету плоскости на чём

Мысль  прочертится лучом.

Только пустоты бездонность

И густого мрака томность,

Трепет мирозданья сбоку,

А в мозгу трещит сорокой

Голос — погоди, остынь!

Дом есть, дерево и… сын!

2015

Дыхание свободы

В. С. Высоцкому

Этот  крик, этот хрип — «вне закона!»,

Что для белого света возник

Из динамика магнитофона —

Был свободы задавленной крик.

И уже не на кухне транзистор

Нам шипел запрещенной волной,