Бесплатный фрагмент - Навстречу Богу

***

Зачем страдать? Зачем желать?

Зачем любить? Зачем нам жить?

Ведь ясен этому венец —

Всем нам суждён один конец.

октябрь-ноябрь 1988 года

Выбор

Мне хочется писать стихи,

Они воздушны и легки,

Они несут меня с собой…

Чтобы писать их, нужен бой

с самим собой.

Я должен медленно и плавно

Стать добрым, чутким и желанным

для всех людей.

Когда я зол, я свет не вижу:

Я бьюсь, мечусь и ненавижу

всю эту жизнь.

И должен я, собрав всю волю,

Избрать себе другую долю,

Чтоб сильным стать и победить

Свои проблемы и невзгоды,

И плоть свою, лишенья, годы.

Чтоб смог я подойти к Порогу,

Чтоб чувствовал Себя и Бога.

Чтобы свободным стал вдобавок,

Чтоб вышел за пределы рамок,

Чтоб, сидя здесь, покинул землю,

Чтоб был с людьми и всё же в Небе…

Иначе жизнь меня задавит —

Здесь сатана людей ломает.

Всё будет словно в страшном сне…

О Боже, помоги мне!

12 октября 1990 года

***

Мне всё равно, что радость, что печаль.

Мне всё равно, что больно, что приятно.

Мне всё равно, что скучно, что занятно,

И обрывать всё это мне не жаль.

Внутри меня сияет дивный Свет;

Он глубоко; его нельзя узреть очами.

Я здесь живу его дарами —

Он не меняется с теченьем лет.

Осень 1991 года

Кусочек Света

А знаете ли вы, что значит слово «фея»,

Какое существо скрывается за ним?

Всю женственность её я передать сумею ль?

Всю нежность, ласку, что так чисто веет

От облика её, от взгляда, от движений,

От этих рук, от глаз, от тонких светлых пальцев,

почти прозрачных…

Кто знает, что за утешенье несёт она тому,

кто исстрадался,

Измучился во мраке ночи,

в беспамятстве…

Тому, чей Свет почти не виден,

Чьи слёзы остаются без ответа…

Как хочется мне этой ласки

От чистой и прекрасной феи!

Я — Божие дитя,

Я не могу без Света…

Я буду долго плакать на её коленях,

Уткнувшись личиком в сияющую грудь.

(Сиянье то спокойно и туманно.)

Она лишь тихо будет меня гладить, обняв рукою…

Всё позади…

………………………….

Она возьмёт меня туда, где море Света,

Где люди все прекрасны и добры,

Где властвует любовь, где жизни полнота,

Где все обнимемся: знакомые иль нет,

Где чистота повсюду и во мне,

Где творчество,

Где красота, где бесконечность роста,

Где постиженье тайн,

Где действие кипуче,

Где настоящие, безмерные масштабы,

Где я уже не верю — твёрдо знаю;

Где и намёка нет на грязь или на злобу.

Где существа, величие которых

непредставимо здесь!…

Где ждёт меня Христос…

О, этот сумрачный и плоский мир,

Где всё мелко, уныло и ущербно,

Где веры мне хватает лишь на то,

чтобы не выть

Или писать такие вот стихи —

Без рифмы…

Но вера всё же есть. И я не сомневаюсь:

Написанные строчки, столь беззащитные,

Есть отраженье Истины, кусочек Света,

Который мною выстрадан. Я вам дарю его

с любовью…

30 июля 1992 года

Осколки

Красоту не найдёшь,

Остальное всё ложь.

А где Истины след,

Там меня уже нет.

Мои мысли в бреду,

Верный путь не найду,

Опустилась печаль

На закрытую даль.

Я в бою был убит…

Исковеркан мой щит…

А внутри — тишина;

Даже смерть — не видна.

И вокруг меня — Тьма.

И меня уже нет,

И потух всякий Свет…

Что мне делать теперь?

Как найти эту дверь?

Да меня уж не ждут:

Моё место — в Аду.

И стишки мои — дрянь…

Скажут ли: «Лазарь, встань!»

Я предатель и вор,

И не скрыть мне позор.

Я развратник и трус,

Не найти в этом плюс.

Стонет сердце во льду,

Нет мне места в Саду.

А безжалостный мир

Продолжает свой пир,

Разорвав мою грудь,

Изуродав мой путь.

Я был слаб, я не смог

Защитить сей цветок.

Я не смог устоять…

Но кто сможет понять?

Но кто сможет помочь

Эту боль превозмочь,

Эти цепи порвать,

Этот мир воссоздать?..

Я совсем уже плох,

Но со мной ещё Бог.

29 сентября 1992 года

***

Тоска и скорбь…

Что лучше этих чувств?

Одна любовь.

осень 1992 года

Напутствие

Ты будешь там один. Ты потеряешь память.

Ты будешь вынужден бороться за любовь.

Там будет много зла. Там ожидает старость —

Дряхленье тела, увяданье вновь и вновь.

Твоя душа запрётся в духоте,

А дух же будет сотни раз унижен.

Ты будешь тосковать о красоте,

Любви, свободе… А меж тем пристыжен

Своей же совестью за мерзости и грязь,

Которые найдёшь в себе в избытке.

Ты сразу потеряешь с Небом связь;

И жизнь там, в целом, очень схожа с пыткой.

Настанет день, и ты придёшь в отчаянье,

Настанет день — ты будешь весь в грязи…

Но дам тебе одно я обещанье:

Ты не сойдёшь с намеченной стези.

В пятнадцать лет ты вспомнишь про Отца;

В шестнадцать лет ты обратишься к Свету…

Мы будем ждать тебя у самого Крыльца,

Порога, за которым Тьмы уж нету.

12 августа — 12 ноября 1992 года

Там

Группе «МЕГАПОЛИС».

Там лес стоит густой

И он ветрами дышит.

Там выстрел холостой

Никто и не услышит.

Там Мать-Земля лучит

И свежим жаром пышет.

Там утра не в пример

Привычным недотрогам.

Там важный костюмер,

Растерянный немного:

Ведь незачем здесь шить

И вдаль бежит дорога…

Там в небе облака

Застыли на столетья.

Текут себе века,

И наше долголетье

Не кончится, пока

На этой мы планете.

Там люди не поймут,

Какого ты народа.

Там млеет там и тут

Красавица природа.

И вёсны там текут

Во всё теченье года.

Там Млечный Путь горит

О наших перспективах.

Там Солнце говорит

О братьях моих милых.

С улыбкой узнаем

Знакомые мотивы…

Там сердце не стучит,

А тает и сияет.

Там нет такой глуши,

Где люди не летают.

Там лев дождём умыт

И с нами засыпает.

Там невозможно быть

Влюблённым безответно.

Там всех легко любить

Светло и беззаветно.

Там снегу уж не жить —

Он тает незаметно.

Чего там только нет,

И всё там сердцу мило.

В твоих руках билет

И время наступило.

20—25 апреля 1993 года

***

«Я отрыл окно

И весёлый ветер

Разметал все на столе

Глупые стихи,

Что писал я в душной

И унылой пустоте…»

Юрий Шевчук «Дождь»

Наш скорбный путь не знает мая,

Плетёмся в страшном ноябре,

В грязи зелёной утопая,

Не веря утренней заре.

Надежды милость оскудела;

Весь мир — лишь мерзкая дыра.

До ближнего нам нету дела,

Признаться в этом уж пора.

Нам звёзды часто изменяют.

В священном русле течёт ртуть.

Нам радость горе заменяет.

Саму свечу хотят задуть.

И мы прекрасно понимаем,

Что помощи напрасно ждать.

Пинки покорно принимаем,

И Солнце уж устали звать.

Мы иногда встречаем женщин;

В них красота иных миров.

Но веет холодом зловещим,

И в жилах застывает кровь.

Но брат, не всё так безысходно!

Боль эта — временный удел.

Надежде верь нерукотворной:

И даже тьма имеет свой предел.

Настанет день — он неизбежен, —

И тьма уйдёт, как страшный сон.

Наступит Свет — просторен, нежен,

И у Порога встретит Он.

5 мая 1993 года

Мне 19 лет

(Я в этом мире в девятнадцать лет.)

Моя душа опять в тревоге,

И только снится мне покой.

Все дни я думаю о Боге,

А дни текут себе рекой.

Где Солнце греет наши души?

Где любят нас, как мы себя?

…Она прекрасна и воздушна,

И тянет ввысь, меня любя…

Её чарующие очи

Лучатся лаской и теплом…

Мои безвыходные ночи

Терзают нехорошим сном.

Я прозреваю родной облик

В чертах прекраснейших из жён,

Но нет в них даже малой доли

Того, чем облик окружён.

Я в одиночестве мерцаю…

(Светильник может лишь мерцать.)

Я иногда от счастья таю…

Но мой удел — лишь робко ждать.

«Я буду за тебя молиться.

Я буду ждать тебя, поверь…»

О, как же тут слезам не литься,

Когда закрытой видишь дверь!

«А есть ли дверь?» — мне кто-то скажет, —

«Мы видим ровную стену».

Но сердце вам на дверь укажет,

И станет зябко в ледяном плену.

Где грандиозные пространства

Вздымают кровь обзором перспектив?

Где после стольких долгих странствий

Нам слышится мечты мотив,

Который мы считали нашей тенью

И нашим сном, несбыточным, как дым?

Где под бескрайней Неба сенью

Мы дышим воздухом, от ветра золотым?

Я разрываюсь горнею тоскою,

Пока сей Мир не встал на горло мне.

Я представляю Ангелов порою

И их прошу присниться мне во сне.

Я слышу иногда призыв могучий,

Он прорывается ко мне чрез толщу скал;

Он разрывает мерзостные тучи

И мне кричит, чтоб я на ноги встал;

Чтоб я не пренебрёг сокрытой силой

И не зарыл доверенный талант,

Чтоб шёл дорогой светлой и красивой,

Той, о которой в книгах говорят

Мужи, достойные прямого поклоненья,

Те, что достигли пламенных высот;

Чтоб избегал любых я отклонений,

Хотя бы жить мне оставалось лет пятьсот.

________________

Я подымаю к Небу руки:

Я жизнь свою оставил там…

На поприще бездушнейшей науки

Мне уготована трагедия шута.

Я беззащитен перед жерновами Мира,

И чудо, что во мне не гаснет Свет.

Я не имею никаких кумиров

И сердце мне на всё даёт ответ.

О мудрость сердца! Что я без тебя?

Мятущийся слепой, глухой, безногий.

Ты говоришь так властно — как трубя,

И здесь я вспоминаю лишь о Боге.

________________

Каким он будет, жизненный мой путь?

Покроюсь плесенью иль стану войном Света?

Но верю, что Свечу нельзя задуть.

…Я получаю странные ответы…

Ночь протекает незаметно,

За ночью новый день встаёт;

А я взрослею неприметно,

И Солнце в Путь меня зовёт.

Я видел братьев-великанов,

Ушедших в горние края.

Я видел нескольких титанов,

Нашедших всё, что жажду я.

Я верю в то, что есть мне помощь;

Я верю в то, что я любим;

Я знаю, что Вселенский Сторож

Рассеет мир, как горький дым,

В тот миг, когда я буду расставаться

Со всем, привык что видеть сотни раз.

Поэтому не нужно увлекаться

Всем тем, что окружает нас.

И я надеюсь всей своей душою,

Что где-то там меня всем сердцем ждут,

И в ясный день мне дверь туда откроют,

И счастье там своё я обрету.

И вечно будет Свет над нашей сенью,

И счастье не рассеется вовек.

На бесконечный Путь не ляжет тенью

Ничто, чего не любит человек.

Но я совсем не жду успокоенья

И никогда не встану на мели;

Предчувствую Полёта упоенье —

Полёта к Богу, от сырой земли.

4—6 августа 1993 года

Воспаление души

…Вместо тепла — темень стекла,

Вместо огня — дым;

Из сетки календаря

Выхвачен день… (Виктор Цой)

Моя душа воспалена.

Ловлю мгновения весны,

Ищу глазами красоту

В тех, чьи шаги мне чуть видны.

Я сердцем жажду красоту.

Я жду тепла от красоты.

Я облачён весь в наготу.

Я с одиночеством на «ты».

Я — ветер, запертый во мгле.

Я — рыба, бьюсь на голом льду.

Я — уголь, тлеющий в золе.

Я ничего здесь не найду.

И красота здесь холодна;

Весна обманчива, хрупка.

Дорога далеко видна —

Такая вся она пока.

Желанья сердца своего

Я не могу искоренить;

И я б не значил ничего,

Когда бы мог иначе жить.

Когда не жаждал бы любить,

Погряз бы в серости и зле;

Когда бы мог так просто жить,

«Легко ступая по земле».

Когда бы не хотел тепла

От бесподобной красоты,

Что сердце мне навек прожгла

И перешла в мои мечты.

Смиряю сердце я себе,

И убеждаю потерпеть.

«Что жаждешь, не дадут тебе.

Но не переставай хотеть!»

7 сентября 1993 года

Сон

Я видел сон:

В моих разрушенных домах,

Дрожа в пурпурных зеркалах,

Пылал огонь.

Он освещал сырую мглу

И жёг настенную смолу —

Дурную вонь.

В его высоких языках

Я видел омертвевший прах,

Который он с земли поднял

И быстро в небо возгонял

Для вечных игр.

Моя душа была в огне;

Я знал, что это бред во сне,

Но счастлив был.

Я видел жизнь.

В ней было два больших крыла,

Душа подняться не могла:

Мешали два тугих узла

В кромешной мгле.

Я разрывал верёвки пут,

Я слышал, что меня зовут,

И всё боялся: не найдут

в печной золе.

Я слышал звук.

То было чудо из чудес.

Я, слушая его, воскрес,

Я видел красоту небес,

Я победил колючий лес —

Источник мук.

Да, это музыка была,

Она играла и плыла,

Она меня всего прожгла

Величьем бытия.

Играл рояль.

Был грустен этот звучный пир,

Но грусть гремела на весь мир,

И мощь лилась с тяжёлых лир,

Тверда, как сталь.

И я был нем.

И я внимал безмолвно тем,

Кто говорил со мной во сне

О наступающей Весне,

О пережитом в годы те…

В невыразимой красоте

Я вспоминал свои мечты…

И долго не узнаешь ты,

Как воплощаются цветы

Твоей души.

В земной глуши

Проснулся я уже не тот,

Что был вчера.

11 сентября 1993 года

Вопль

Нет муке душевной конца;

И дни беспросветны, как смоль.

Я помню лишь имя Отца.

Моё оружие — БОЛЬ.

16 сентября 1993 года

Гимн

Ревет ли буря в тьме глубокой,

Иль стужа душу холодит,

Иль станет очень одиноко,

А сердце лишь тоску родит…

Отчаянье закралось в душу,

И в ней нещадно режет боль,

А то, что было так воздушно,

Вдруг обратилось в голый ноль…

И помощь долго не приходит,

И грязь души закрыла Свет,

Любовь тебя все не находит,

И утешенья тебе нет —

Не застывай в бессильной муке,

Не останавливай свой шаг,

Не опускай безвольно руки,

Не поднимай белесый флаг.

Ты сам хозяин своей жизни,

Ты над мгновеньями стоишь,

Ты помнишь о своей Отчизне,

И выборы свои вершишь.

Знай: если ты причастен к Свету,

Твоя неимоверна мощь!

Ты в силах разогнать тьму эту,

Остановить осенний дождь.

Борись! Дерзай! И помни Имя

Твоё и твоего Отца.

Проснись и пой, хоть сам бессилен,

И заслужи печать певца.

Не слушай подленьких советов:

Не соглашайся скорбно тлеть!

Запомни: ТЫ — ПОСЛАНЕЦ СВЕТА,

И послан, чтобы здесь гореть!

18 сентября 1993 года

Жизнь и смерть

Жизнь и смерть… Что быть может важнее

Этих слов, величаво прекрасных?…

Наши смутные серые тени

Оживают при думах несчастных.

Под прицелом черты леденящей

Жизнь становится мерзкою шуткой.

Не укрыться от мглы, всё гасящей,

Тает смысл наших дум и поступков.

Впереди — лишь сырая могила,

Страшный холод немыслимой бездны.

Всё чем жил, то почти уже сгнило,

Все страданья твои бесполезны.

Что быть может святее отчаянья

Существа с голубыми глазами?…

Наступают прорывы сознанья,

Годы те залагают фундамент.

В час, когда уж особенно худо,

И страданья превысили меру,

В этот час совершается чудо —

Человеку является ВЕРА.

Я не знаю, что здесь происходит,

Тут сокрыта какая-то тайна.

Но душа смысл жизни находит,

И чисты воскресают желанья.

Открываются звёздные дали.

У мечты прорезаются крылья.

Мир в душе… Млечный Путь по спирали…

Красота… И надежды обилье…

Смерть не давит железным корсетом.

В ней опора на скорбной планете.

Что есть жизнь? Воскрешение Света.

Что есть смерть? Воскресение в Свете.

14 октября 1993 года

О Любви

Дорога наша вьётся средь бескрайних

Просторов, занесённых бурым снегом.

Холодный ветер душит беспрестанно;

Мы утомляемся бесцельным глупым бегом.

Нам трудно, больно, плохо, одиноко;

Тепло и Свет — в мечтах лишь чуть видны.

Ночь обрела мучительные сроки.

На вопли вверх ответы не слышны.

Всё это так. Но есть одна тропинка,

Дорожка средь опасных острых скал,

Где даже жалкая и ветхая тростинка

Рождает дуб, что великаном встал.

Тропа любви открыта пред тобою.

Она трудна, но верен этот путь.

Лучи любви имеют власть над тьмою.

Горит свеча — её нельзя задуть.

Во многом можно очень сомневаться,

Не принимать, критиковать, перечить,

Но в этом невозможно не признаться:

Любовь в душе любые раны лечит.

Что тут скрывать: мы все желаем счастья,

И в этом наше главное стремленье.

Любовь, как света луч среди ненастья,

Приносит нам восторг — души горенье.

Одна любовь — блаженное волненье,

Ещё любовь — ответ на чью-то муку,

Есть и любовь — души успокоенье,

Но Свет един; и временны разлуки.

«За что любить?» — быть может, кто-то спросит.

Здесь есть ответ, простой и очень ясный:

За то, что ближнего, как нас, терзает осень,

За то, что в каждом светит мир прекрасный.

Люби его за взгляд — окно сознанья,

За безысходные его мечты и грёзы,

За безответное его души отчаянье,

За бесполезные его ночные слёзы.

За жажду красоты, тепла и Света,

За слабости, которых и не счесть,

За одиночество, за боль его при этом,

За то лишь только, что он просто есть.

…………………………………………..

……………………………………………

……………………………………………

Нам много нужно сделать в этой жизни,

И много направлений для усилий.

Нас ожидает множество коллизий;

Но ЭТО главное. И в этом мы мессии.

Нелёгок путь в суровом этом мире,

Но ты цветы небесные сорви.

Летит со струн прекрасной светлой лиры:

«Неизмеримо легче будет путь

в любви».

15—17 октября 1993 года

Ночь

Светит месяц в дымке ясной;

Ночь безветренна, тиха.

Звёзды смотрят беспристрастно;

Бездна чёрная глуха.

Тишина стоит над миром,

И огни кругом горят.

Как во сне проходят мимо

Люди; тени — их наряд.

Я один, в темнице пленный;

Нерушим в душе покой.

Чувствую: Я — центр Вселенной,

Дух и Истина со мной.

Пелена упала с мира,

Отступила суета.

Плоть моя — моя квартира —

Мне легка, и боль снята.

Звёздный свет ласкает очи.

Бесконечность в нём видна.

Ярки звёзды среди ночи.

Вечностью душа полна.

Созерцаю звёзды неба.

Их величие — во мне.

Моё прошлое — как небыль;

Я в межзвёздной тишине.

Глубина и мощь Вселенной

Есть не только в звёзд огне.

Посреди сей жизни тленной

Бездна космоса — во мне.

И в ночи безмолвно ясной

Ощущаю жизни суть:

Среди этих звёзд прекрасных

В вечности лежит мой путь.

20—22 октября 1993 года

P.S.

Мне доступен только сам я.

Твой мир — тайна для меня.

Но я знаю, что сознанья —

Искры одного Огня.

22 октября 1993 года

Скорбь

Свет во тьме светит,

и тьма не объяла его. (Ин.1, 5).

Если хочешь быть любим,

Бескорыстно, чисто, нежно,

Почему ж ты нелюдим

И с людьми — как айсберг снежный?

Если жаждешь ты тепла

И мечтаешь о любви,

То избавься сам от зла,

Что сидит в твоей крови.

Обрати свою мечту

Из фантазий, где ты жил,

Излучай ту теплоту,

Что ты сам не получил.

Если тяжек стал твой путь,

И нет помощи тебе,

Ты о тех не позабудь,

Что ещё слабей в борьбе.

Если ты ещё стоишь,

Можешь сделать шаг вперёд,

То в одной из ближних ниш

Брат твой скоро упадёт.

Если руку светлых сил

Ждёшь ты скорбно дни и дни,

То тому, кто не просил,

Свою руку протяни.

Одиночества печаль

Разлилась по морю льдин…

Но, смотря в пустынну даль,

Молви: «Брат, ты не один!»

Если тьма спустилась грозно,

Свет — тоскливою мечтой,

Никогда гореть не поздно —

Сам свети во тьме свечой!

Свет надежды и любовь

В сердце лишь нашли свой кров…

Вырви ж сердце из груди,

И свети! Свети! Свети!

22—26 октября 1993 года

***

Я отвечаю за тот грех,

Которого не совершал.

Мысль эта б вызывала смех,

Когда б от боли не кричал.

25 октября 1993 года

Путь жизни

И долог, и краток лежит жизни путь.

Нельзя ни уйти, ни присесть, ни свернуть.

Нельзя убежать, иль сказаться, что слаб;

А нужно идти, как бы боль ни росла.

Покой только снится в суровой стране.

Дерёмся за Свет в беспощадной войне.

И кто-то упал, не сдержав вражий полк;

А кто-то уж взвыл и рычит, словно волк.

Надежда моя согревает меня.

Я движусь вперёд, свои грёзы храня.

И как ни была б безысходна мечта,

Она обязательно сбудется там —

Куда направляются сотни дорог,

И где восполняется миссии срок,

Где в прошлом оставив уродства земли,

Царят безраздельно законы любви.

И долог, и краток лежит жизни путь.

Мучительны сроки. Нельзя отдохнуть.

Посланцы сиянья, мы светим во мгле,

Законы любви вознося на земле.

Кто светел, тому ли бояться конца?

Конец есть врата во владенья Отца.

Никто не способен нас Дома лишить.

Но жизнь эту нужно достойно прожить.

1—4 ноября 1993 года

Тоска

Где же ты теперь, воля вольная?

С кем же ты сейчас ласковый рассвет встречаешь?

Ответь!

Виктор Цой, «Солнце моё»

Милая! Любимая! Родная!

Солнышко моё! Весна моя!

Где же ты, сестрица золотая?

С кем грустишь, тоску свою тая?

Без тебя я скорбен и несчастен,

Мира нет измученной душе.

А с тобой — гармонии причастен…

Только ждать тебя устал уже…

……………………………………….

Воля-волюшка, где свет твоих просторов?

Где обзор бескрайних перспектив?

Где моря могучих светлых хоров,

Песен чьих таинственен мотив?…

Ветер, брат мой, где же ты гуляешь?

Почему не чувствую тебя?…

Или ты меня совсем не знаешь,

Где-то там ликующе трубя?…

Красота, которая спасает,

С кем сейчас твой любящий покров?…

Где любовь отверженных ласкает

И тепло от нежности даров?

Где же жизнь, которую б узнал я?…

Где же счастье, созданное мне?…

Где моё туманное сознанье

Обретает ясность в глубине?

Солнце, милое, где светишь ты всечасно

И в законах — только лишь твой свет?

Ах, как это было бы прекрасно!

Только в мире Эльдорадо нет…

………………………………………………

Ну и что тогда мне остаётся

В этой жгучей и безвыходной тоске?

Утешение надеждою зовётся.

Счастье встречу. Но не здесь. И налегке.

10 ноября 1993 года

Тема

Я убеждён, что есть такие темы,

Такие чувства и такой порыв,

Которым сопричастны сердцем все мы;

Им не чрезмерен никакой надрыв.

О, как бы это было бы прекрасно,

Когда б свобода, красота, любовь,

Надежда, вера знали нас всечасно,

Пленяя сердце, согревая кровь!

И я бы много был счастливее на свете,

Когда б никто не забывал о том,

Как важно говорить на темы эти —

Чтоб стало легче в мире непростом.

Чтоб свет не оставлял босые души,

Ходящие по лезвию ножа;

Чтоб мы не думали о том лишь, что покушать,

А ввысь неслись, от страха не дрожа.

Банально? Что ж, не мне судить об этом.

Я весь горю, когда стихи пишу.

Мне главное — служить свободно Свету,

И я стремлюсь к нему, пока дышу.

12 ноября 1993 года

Не говорите мне, я вас прошу, о скуке вечности.

Да разве ж скука есть в Полёте Ввысь, там — в Бесконечности?!

18 ноября 1993 года

Любовь. Мечты. Фантазии. И цель

(«15 четверостиший»)

Любой из нас, каков бы ни был он,

Дитя любви иль раб угрюмой злобы,

Тем, что он есть, сознаньем наделён,

Любви достоин самой высшей пробы.

Всё, что нам нужно, — это лишь любовь,

Всё остальное — в ней, как звёзды в небе.

И в этой мысли не сокрыта новь,

Давно известно: «Не единым хлебом»…

Хлеб нужен телу, а любовь — душе,

Любовь есть сила жизни сокровенна.

А нет её — душа, как на ноже,

Питает кровью свою часть Вселенной.

И каждый «малый сей» любовь имеет эту;

Она течёт к нему, вся нежностью полна.

Душа кричит и требует ответа,

Но недоступна ей её же глубина.

Есть рядом с нами любящие братья,

Чей светел лик и непомерна мощь;

Не оставляют женственны объятья

В сияньи белых заповедных рощ…

Те девы, что наш трепет вызывают

Своей неотразимой красотой,

В сияньи белом как бы угасают.

И не сравнить их с феей золотой,

Чья красота до слёз меня доводит,

И руки нежные — на сердце у меня;

Чей чистый свет в страданьях не отходит,

Тепло струя, любовь мою храня.

Мечты, фантазии… Какая же в них сила!

Какие образы идут из глубины!…

Всё, что ты ждёшь, всё, что так сердцу мило…

Какая ясность!… То уже не сны.

То есть уже предощущенье сути,

Преддверье Истины в победной вышине —

Лучи Любви на скорбном перепутьи,

Столь милостно летящие ко мне.

_______________

Есть силы светлые, что с нами навсегда,

Которые нас любят беззаветно.

Они прощают всё нам без труда

И опекают души неприметно.

Они нас ждут за пламенной чертой;

И в то же время пребывают рядом.

Они пленяют сердце красотой

И счастьем наделяют одним взглядом.

Таков родной наш и заветный Свет,

И такова же истинная сущность

Нас, грешных, прозябавших столько лет,

Не ведая о свете, нам присущем.

Как хорошо тем силам приобщиться

И хоть отчасти походить на них!…

Вот цель, которой нелегко добиться,

Но всё ж возможно, в силах то людских.

Зол, немощен и косен человек.

Но коль возжаждет сердцем просветленья

И не оставит цели сей вовек,

То победит себя он, без сомненья.

Вот смысл и цель земного пребыванья.

Вот то, чего от нас ждёт вся планета:

Освободить от тьмы своё сознанье

И сотворить свободно силам Света.

16—19 ноября 1993 года

Напутствие — II

Смотри! Под нами мир лежит в туманной дымке.

Он так прекрасен, величав, суров.

Там битва страшная идёт в любой пылинке.

Там холодно. И это твой Энроф.

Ты видишь этот скорбный пир страданья

И реки боли, что во тьму текут?

Да, это мир ущербного сознанья.

Там счастье духи долго не найдут.

Без счастья бытие неполноценно.

Без высшей Правды жизнь твоя пуста.

Там пребыванье пытке равноценно,

И пытка может длиться лет до ста.

Гигантский меч в твоих руках сверкает,

И силой страшной дух твой наделён.

Иди и помни: час твой наступает;

Ты — воин Света, в Свете ты силён.

Не бойся ничего. Иди туннелем узким.

Для этого сноровка не нужна.

Ты будешь там мужчиной. Будешь русским.

Идёшь в Россию. То свята страна…

17, 20, 21 ноября 1993 года, 25 января 1994 года

Свет и Тьма или Часть песни

Лишь тот боится смерти, кто не жил.

Кто не терял — тот и не находил.

Кто не страдал — тот не изведал счастья.

Погожий день светлей после ненастья.

Где нет разлуки, встречи тоже нет.

Переплелись неразделимо Тьма и Свет.

Водолей

(поэтесса Ирина Вайнер — студентка МИФИ)

Смерть есть то, с чем смириться нельзя.

Даже если, по жизни скользя,

Ты идёшь, погружён в круговерть,

И нет дела тебе, что есть смерть.

Если есть она, царь и судья,

Значит то, что мы знаем как «Я»,

Не имеет бытийных корней

И растает, как сон, вместе с ней.

Значит, нет ни любви, ни тепла,

И надежда тиха умерла.

На вопрос ждать нелепо ответ.

Коль есть смерть, то тебя тогда нет.

_______________

Путь страданий ведёт в вышину.

Но в страданьях я вижу войну

Одинокого света души

И холодной враждебной глуши.

В ту секунду, что болью полна,

Глубина бытия не видна.

Обесценен страданием миг,

И исчез, канул в вечности крик.

Если хочешь блаженство узреть,

То не нужно ложиться под плеть,

Чтоб потом можно было сравнить:

Как страдать и как в счастьи парить.

Счастье движется, счастье растёт.

Вечность — ввысь сверхблаженства полёт.

К Солнцу путь — по галактикам звёзд.

Так что есть с чем сравнить духа рост.

Пусть пойдёт теперь тихая речь

О разлук зле и радости встреч.

Встречи есть, что восторга полны.

А одна — не имеет цены.

Встреча та есть желанный итог.

Никогда б описать я не смог

Тот восторг и блаженство души,

И как облики их хороши.

Но как тяжка разлука была!

Сколько горя душа приняла!

Как же скорбен и мрачен был путь…

Никогда ты о том не забудь.

Встреча — лишь возвращенье домой,

В мир нормальный, на путь по прямой.

Долг исполнен, задача снята.

Восстановлен Закон, чистота.

Можно было идти без разлук,

Ощущая сердец рядом стук,

Проникая в их тайную суть,

Наполняя их истиной путь.

Но таков, видно, праведный долг —

В тьму сойти, потеряв мягкий шёлк,

Облачившись в зелёную грязь

И пригрев в душе всякую мразь.

Тайна жизни сокрыта для нас.

Делать что — на то совести сказ.

Но всё к лучшему — в это поверь!

В жизни нет безвозвратных потерь,

Всякий мрак искупится сполна

И придёт бытия глубина.

Тьма вдруг вспыхнет ярчайшим огнём,

То, что ночью рвало, станет днём.

Горе радостью вдруг заблестит,

Мука прошлого счастье родит.

Разольётся в просторы тюрьма.

Будет так: Светом станет вся Тьма.

Наше прошлое — чёрным колодцем —

В Вечность Света звездою вольётся.

Даже Бездна сама просветлится.

Люцифер станет снова Денницей.

Грандиозен Предвечного План,

И для каждого — свой талисман.

И у каждого — миссия «быть»:

Сознавать, и любить, и творить.

________________

Разговор всё ещё не иссяк.

Я как малый сопливый босяк

Со своим захудалым стихом

В леса сумраке, мрачном, глухом…

Но продолжим о Свете и Тьме.

Здесь хочу я быть понят вполне.

Неужели так сумрачны мы,

Что вершим оправдание тьмы?

Свет есть то, что действительно ЕСТЬ.

Бездна тьмы же бесплодна, как жесть.

Свет творит, созидает, даёт.

Тьма крадёт, разрушает и рвёт.

Свет — источник чистейшей воды,

Тьма — вампир, чьи известны плоды.

В Свете — мощь, красота и покой;

Бытие в Свете — мощной рекой.

(Жизнь такою и призвана быть —

Чтоб в покое ключом горным бить.)

Тьма лишь там, где есть Света ущерб.

Дыра в бездне — таков её герб.

Тьма — сознанье, отвергшее Свет,

Но без Света и вечности нет.

Ты проснёшься — а боль умерла.

Ты ж остался, гранита скала.

О! Страданьям не будет числа!

Будет ужас, что Тьма принесла.

И глухое отчаянье жжёт…

Но ты будешь. А мерзость пройдёт.

_______________

Погожий день хорош среди ненастья.

Но среди всех прекрасных тёплых дней

Сияющее, трепетное счастье

Гораздо выделяется полней.

И если хочешь соизмерить Свет,

То можно дать на то один совет.

Одно сиянье сравнивай с другим,

И то, что дорого, — с безмерно дорогим.

Огни ночные — с звёздами во мгле.

Сиянье в небе — с блеском на земле.

И женственную, тихую красу —

С цветочками, растущими в лесу.

Та к Совершенству лестница ведёт.

Число ступеней не осилит счёт.

И лишь на первых прозябает тьма.

И то на время, малое весьма.

______________

Конец стиха не буду украшать.

Зачем венцом правдивость нарушать?

Ведь этот стих — всё той же песни часть.

Конец же песни разукрашу всласть…

Надеюсь…

24 ноября — 4 декабря 1993 года

Вступление в весну. //«Весна.»//

Слава тебе, восходящее Солнце!

Слава твоим животворным лучам!

Даже сквозь грязное в небо оконце

Твой свет струился к холодным очам.

Как же я ждал твоей ласковой речи!

Как же надеялся видеть тебя…

Как же я плакал, мечтая о встрече…

Как тосковал, всё себя лишь любя…

Ночь была долгой и путь был неблизким.

Сердце во льду еле билось в груди.

Я часто падал, так больно, так низко,

Но видел свет, что лучил впереди.

Белые птицы кружат надо мною —

Стройные шеи, большие глаза…

Часто вы снились порою ночною

Странному страннику — там, где гроза…

Я среди вас от стыда задыхаюсь:

Как вы прекрасны пред гадким птенцом!

Вдруг отраженьем своим поражаюсь:

Я уже лебедь, мне крылья венцом!

Счастье, моё огнекрылое счастье,

Вот ты какое, я встретил тебя.

Частью, свободной сознательной частью

Света родного ликую, трубя.

Вот она, даль бесконечных просторов…

Жизнь моя! Я тебя сердцем узнал.

Время течёт многоцветьем узоров…

Я встретил то, что так долго искал.

Я глубину бытия прозреваю.

Божье присутствие явно, тепло.

Даль бесконечная, тайной сверкая,

В путь нескончаемый манит светло.

19 декабря 1993 года — 3 января 1994 года

К Отцу

Отче! Прошу, не оставь меня, грешного,

Руку свою не снимай мне со лба.

В тяжести времени хода неспешного

Вечность во мне пусть не скроет судьба.

Уж ничего не хочу я от жизни сей.

Всё здесь обман. Счастья нет смысла ждать.

Только бы мне не погаснуть во мраке дней,

Только бы было кого сердцу звать.

Серый туман на сознании пламенном

Вязкою жижей разлился во мне.

Только бы сердце не сделалось каменным.

Только бы верил во встречу в весне.

Жизнь не реальна. И дни плотным кругом.

Злой бесконечностью пахнет в тех днях.

Только тяжёлым сознания плугом

Я разрываю верёвки в сетях.

Отче! Не нужно покоя душевного.

Лучше уж боль, чем покой в этой тьме.

Мне бы лишь краешек света волшебного,

Солнышка красного в духа зиме.

Мне бы лишь память вернуть первозданную.

Мне бы лишь имя своё угадать.

Мне бы весну повстречать долгожданную,

Вспомнить, увидеть и духом взыграть.

Стих мой окончен. Слова обрывая,

Бога хочу об одном попросить.

Отче! Отец! Пусть реальность иная

Света родного мне будет сквозить

В жизни, на омут гниющий похожей,

В сердце, что спит, еле-еле стуча,

В памяти, крест на которой наложен,

В снах, где лишь хаос царит, хохоча.

13 декабря 1993 года, 3, 17 января 1994 года

Вечер

Вот тихий вечер наступает.

Лучи светила мир ласкают.

Покой и свет сошли на землю,

И я им с замираньем внемлю.

С небес великое светило

Сияньем мир сей посетило;

И грозный свет его полдневный

Стал мягким, ласковым, безгневным.

Закат раскрасил уж полнеба,

И словно сокровенна небыль

Всё как-то вдруг переменилось,

Иным сияньем озарилось,

И то, что скукой убивало,

Вдруг дивной сказкой заблистало.

О чём природа загрустила?

Что принесло с собой светило?

И почему весь мир в молчаньи

Задумался о чём-то тайном?…

То в водах тайны омовенье.

То красна Солнца откровенье.

И в этот час земля пустая

Лежит в лучах иного края…

Нет правды в утрах каждодневных,

В их чувствах, серых, одномерных;

В их пустоте — души растрата.

Но правда — в зареве заката;

В богатых красок переливе

И в света ровного разливе,

В прощаньи Солнца золотого,

В ласканьи ветра молодого,

В свободе далей вкруг безбрежных

И в полноте минут тех нежных.

1 — 2 февраля 1994 года

***

Болит, болит моя душа,

И нет успокоенья мне.

В пустынной этой тишине

Я задыхаюсь, чуть дыша.

Что тихо вера говорит?

О чём надежда шепчет мне?

И кто в родимой стороне

Моим умом руководит?

Я весь сейчас немой вопрос;

Мне непонятен скорбный рок,

И странный утренний гудок

Кинжалом в сердце мне пророс.

Уж ничего я не прошу.

Взирая в бездну пустоты,

Я ввысь кричал до немоты…

Теперь я в сердце скорбь ношу.

На горло встав во весь свой вес,

Мир злобно шепчет: «Ты ничто».

И говорит, не знаю, кто:

«Тобой, наверно, водит бес».

Вот мясорубка! Вот замес!

Быть может, это чья-то месть?

И только тихое: «Я есть» —

Мне светит пламенем с небес.

8 февраля 1994 года

***

As far as my eyes can see… (из песни)

Там вдали, где мои глаза

Еле видят — на них слеза,

Свежий ветер пыль метёт

И акация цветёт.

Там вдали вижу ясный свет.

Ни дождя, ни грозы там нет.

И шумит зелёный лес,

И поёт лазурь небес.

Там вдали чистый есть родник.

Сердцем я бы к нему приник.

И испил бы влагу ту,

И нашёл бы свет-мечту.

16 февраля 1994 года

Молитва

Матерь Божья! Солнце красно!

Свет небес и блеск очей!

Я молюсь Тебе напрасно

В душном сумраке ночей.

Грязен злой своей душою

Я пред обликом Твоим;

Тяжкой ношею большою

Тьмы грехов к земле давим.

Как мне звать Тебя, не знаю:

Оскорбить Твой слух боюсь.

Лик Твой светлый созерцаю

И всех чувств своих стыжусь.

Недостоин я благого

Состраданья Твоего.

Много сделал я плохого,

А другого — ничего.

Знаю: женственности милой

Ты начало бережёшь.

В жизни серой и унылой

Ты надежду подаёшь.

Жизнь, мне созданная Богом!

Ласка, нежность, красота…

Счастье за крутым порогом

И святая чистота.

Вечностью глаза сияют.

Бездна света в них видна.

Как снежинки, тут же тают

Те сердца, что ты до дна

Потрясла в минуту встречи

Бесконечной теплотой…

И бессильны мои речи

Перед тайною святой.

Нет, Тебя я не посмею

Ни о чём своём просить.

Хоть душою всей болею,

Но не стану вслух молить.

Ты читаешь в моём сердце,

Знаешь всё, что жажду я,

Для Тебя открыта дверца

В то, что есть душа моя.

Сам же я порывом мутным

Твоих глаз не оскорблю;

Языком своим беспутным

Вздох души не погублю.

Но душа к Тебе стремится,

Но душа Тобой полна…

Буду я ещё молиться:

Ты безмерно мне нужна.

5—28 февраля 1994 года

…………………

За невестою своей

Королевич Елисей

Между тем по свету скачет.

Нет как нет! Он горько плачет,

И кого ни спросит он,

Всем вопрос его мудрён;

Кто в глаза ему смеётся,

Кто скорее отвернётся;

К красну солнцу наконец

Обратился молодец.

«Свет наш солнышко! Ты ходишь

Круглый год по небу, сводишь

Зиму с тёплою весной,

Всех нас видишь под собой.

Аль откажешь мне в ответе?

Не видало ль где на свете

Ты царевны молодой?

Я жених ей“. — „Свет ты мой, —

Красно солнце отвечало, —

Я царевны не видало.

Знать, её в живых уж нет.

Разве месяц, мой сосед,

Где-нибудь её да встретил

Или след её заметил».

Тёмной ночки Елисей

Дождался в тоске своей.

Только месяц показался,

Он за ним с мольбой погнался.

«Месяц, месяц, мой дружок,

Позолоченный рожок!

Ты встаёшь во тьме глубокой,

Круглолицый, светлоокий,

И, обычай твой любя,

Звёзды смотрят на тебя.

Аль откажешь мне в ответе?

Не видал ли где на свете

Ты царевны молодой?

Я жених ей“. — „Братец мой, —

Отвечает месяц ясный, —

Не видал я девы красной.

На стороже я стою

Только в очередь мою.

Без меня царевна видно

Пробежала». — «Как обидно!» —

Королевич отвечал.

Ясный месяц продолжал:

«Погоди; об ней, быть может,

Ветер знает. Он поможет.

Ты к нему теперь ступай,

Не печалься же, прощай».

Елисей, не унывая,

К ветру кинулся, взывая:

«Ветер, ветер! Ты могуч,

Ты гоняешь стаи туч,

Ты волнуешь сине море,

Всюду веешь на просторе.

Не боишься никого,

Кроме Бога одного.

Аль откажешь мне в ответе?

Не видал ли где на свете

Ты царевны молодой?

Я жених её“. — „Постой, —

Отвечает ветер буйный, —

Там за речкой тихоструйной

Есть высокая гора,

В ней глубокая нора;

В той норе, во тьме печальной,

Гроб качается хрустальный

На цепях между столбов.

Не видать ничьих следов

Вкруг того пустого места.

В том гробу твоя невеста».

Ветер дале побежал.

Королевич зарыдал.

И пошёл к пустому месту

На прекрасную невесту

Посмотреть ещё хоть раз.

Вот идёт; и поднялась

Перед ним гора крутая;

Вкруг неё страна пустая;

Под горою тёмный вход.

Он туда скорей идёт.

Перед ним, во мгле печальной,

Гроб качается хрустальный,

И в хрустальном гробе том

Спит царевна вечным сном.

И о гроб невесты милой

Он ударился всей силой.

Гроб разбился. Дева вдруг

Ожила. Глядит вокруг

Изумлёнными глазами,

И, качаясь над цепями,

Привздохнув, произнесла:

«Как же долго я спала!»

И встаёт она из гроба…

Ах!.. И зарыдали оба.

В руки он её берёт

И на свет из тьмы несёт…

А.С.Пушкин «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях», 1833г.

Комментарий

Как мне близки эти строчки —

С первой до последней точки!

Где-то есть такой место,

Где лежит моя невеста,

В забытьи свой лик тая, —

Счастье, жизнь, весна моя!

Светлый сказочный конец,

Странствий радостный венец,

Сладку боль в душе рождает

И надежде угождает…

21 февраля 1994 года

…………………….

Князь у синя моря ходит;

С синя моря глаз не сводит;

Глядь — поверх текучих вод

Лебедь белая плывёт.

«Здравствуй, князь ты мой прекрасный!

Что ж ты тих, как день ненастный?

Опечалился чему?» —

Говорит она ему.

Князь Гвидон ей отвечает:

«Грусть-тоска меня снедает;

Люди женятся, гляжу,

Не женат лишь я хожу».

— «А кого же на примете

Ты имеешь?“ — „Да на свете,

Говорят, царевна есть,

Что не можно глаз отвесть.

Днём свет Божий затмевает,

Ночью землю освещает —

Месяц под косой блестит,

А во лбу звезда горит.

А сама-то величава,

Выступает, будто пава;

Сладку речь-то говорит,

Будто реченька журчит.

Только, полно, правда ль это?»

Князь со страхом ждёт ответа.

Лебедь белая молчит

И, подумав, говорит:

«Да! Такая есть девица.

Но жена не рукавица:

С белой ручки не стряхнёшь

Да за пояс не заткнёшь.

Услужу тебе советом —

Слушай: обо всём об этом

Пораздумай ты путём,

Не раскаяться б потом».

Князь пред нею стал божиться,

Что пора ему жениться,

Что об этом обо всём

Передумал он путём;

Что готов душою страстной

За царевною прекрасной

Он пешком идти отсель

Хоть за тридевять земель.

Лебедь тут, вздохнув глубоко,

Молвила: «Зачем далёко?

Знай, близка судьба твоя,

Ведь царевна эта — я».

Тут она, взмахнув крылами,

Полетела над волнами

И на берег с высоты

Опустилася в кусты,

Встрепенулась, отряхнулась

И царевной обернулась:

Месяц под косой блестит,

А во лбу звезда горит…

А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди». 1831 год

Комментарий

Можно только лишь молиться,

Чтобы дивная царица

Полюбила бы тебя;

И душою всей скорбя,

Понимаю: жизнь свою

Я без милой пропою.

Раскалённая душа

Не получит ни шиша.

Чтоб внимания добиться,

Нужно долго, тяжко биться.

Счастье женственности милой

Здесь берётся грубой силой

Удалого молодца

Да тупого наглеца.

И коль хочешь быть любим —

Должен стать подобным им.

Ну а Эдик, бедный-бедный,

В жизни как монашек бледный —

Отказался от всего

И не хочет ничего:

Ни богатства, ни значенья,

Ни вина, ни наслажденья,

Ни восторгов, ни похвал —

Вот теперь каким он стал.

Человек такой наказан:

Свет любви ему заказан.

Правда, есть ещё любовь —

Та, что не волнует кровь…

Я тоски не обозначу,

Я под бороду всё спрячу.

Говоря совсем всерьёз,

Подниму ещё вопрос.

Этот самый князь Гвидон

Благороден и силён,

Да ещё к тому же князь,

А во мне одна лишь грязь.

И как никудышный воин

Я блаженства недостоин,

Ни тепла, ни состраданья;

Слова нежного, вниманья,

Лучезарной красоты —

Голубой моей мечты —

Всё, чего я так хочу,

Вряд ли в жизни получу.

Мир, охваченный пожаром,

Ничего так просто, даром

Не даёт своим гостям;

Гости платят по счетам.

Если дивная жена

В красоту облечена,

То, как правило, бывает,

Что себя она не знает

И находится в плену

Благ, что не её одну

Так манят и притягают.

Рабством миру называют

Этот тягостный дурман,

Недостойный сей обман.

Оторвавшись от корней,

Мир, что всюду вместе с ней,

Стал теперь обезображен,

Чёрной гордостью обсажен.

В сердце то не достучишься,

А к душе не докричишься.

Можно их везде увидеть.

Их легко возненавидеть —

За холодну красоту,

За сердечну немоту,

За спокойствия отбой

И за власть их над тобой.

Но ведь все они несчастны,

Свету жизни не причастны,

И за косною корою

Беззащитные порою.

Легковерны и ранимы,

Той же жаждою палимы:

Ибо каждый человек

Жаждет счастья весь свой век,

И вот мысль, что не в нови:

Это счастье есть в любви.

К ней красавицы стремятся,

Без неё они томятся,

И душа такой девицы

Также к свету всё ж стремится.

И поэтому я должен,

Меч вложив скорее в ножны,

Все обиды враз забыть

И красавиц полюбить —

Бескорыстно, безнадежно,

С чувством, с трепетом, прилежно,

Не желая ничего

За жар сердца своего.

И тут нечего дивиться:

Все они — мои сестрицы;

Все любимые, родные,

Милые и дорогие.

Если сердце просветлять,

С них и надо начинать:

К ним любовь легка и ясна

(Хоть отчасти и опасна).

Здесь усилья не напрасны:

Всё ж они ещё прекрасны…

Правда это или ложь —

Сразу и не разберёшь.

Все слова — пустые звуки,

Как в пустыне треск и стуки.

Я попробую, конечно,

Продвигаясь здесь неспешно…

Что-то тупо, господа,

Ниоткуда, в никуда…

Коль заврался я слегка,

Так простите дурака.

Как бы ни было, однако,

Все они стоят под знаком

Абсолютной несвободы.

Может, это часть природы

Этих слабеньких созданий,

Глупеньких очарований?..

Нет, не вымолвлю я вслух,

Что у них ущербен дух.

Просто женственна стихия

Подрезает духа крылья.

В глубину, по крайней мере,

Женщина не знает двери,

На поверхности живёт

И воронам счёт ведёт.

Потому почти всё время

Всю её терзает бремя

Мелких и больших забот,

Разных зол, что наперёд

Назовём мы без затей,

Да злой гордости страстей.

В этом грустном положеньи,

Духа скорбном униженьи

Вся она являет средство

В тех руках, чьё жжёт соседство

Не меня лишь одного —

Каждого, всю жизнь его.

Потому любовь земная

Есть не только отсвет рая,

Но и тяжко испытанье,

Что влечёт с собой страданье,

Непосильное душе,

Что я испытал уже.

Когда трепетную душу

Изнутри несёшь наружу,

Открывая в сердце дверь,

Не страшась любых потерь,

А заветная ОНА

Счастьем вся твоим полна,

И с холодною насмешкой,

Равнодушия издержкой,

Дар любви не замечают

Иль с порога отвергают,

Ох и мерзко жить тогда!

Боль на долгие года

В сердце раной поселится.

Долго будет мука длиться,

Помнить будешь же всегда,

Не забудешь никогда.

Даже если ты замечен

И вниманием отмечен,

Быть достойным этой доли,

Оставаться в этой роли —

То не только наслажденье,

В облаках души паренье,

Но ещё и тяжкий крест,

Как тропа на Эверест.

Искромётный и лучистый,

Словно плоть фантазий чистый,

Камешек имеет право

Быть в достойнейшей оправе.

В жизни кто кататься любит,

Своё счастье не погубит:

Мало спуски вниз любить,

Нужно саночки возить.

У меня нутро заходит,

Когда в голову приходит,

Каковы придут вопросы

При моих-то, при запросах.

День рожденья моей милой

Штурмовать придётся силой

И в лепёшку разбиваться,

Чтоб не очень посрамляться.

Посрамиться же придётся:

Столько денег не найдётся.

По плечу такой вопрос

Лишь тому, кто дубом врос

В мир жестокий и опасный,

В жар забвения напрасный;

Суета и беготня —

Нет, увы! Не для меня.

И закутавшись в одежду,

Оставляю лишь надежду:

Может, в виде исключенья

Это мерное вращенье

Злых порядков и вещей

Даст осечку рядом с НЕЙ…

Но, как мне ни неприятно,

Это маловероятно.

А теперь я очень смачно

Мысль закончу крайне мрачно.

В жизни тяжкой и унылой

Иногда с особой силой

Что-то давит и гнетёт

И всего на части рвёт.

В эти жуткие минуты

Сам себе я — тяжки путы,

Сам собою тягощусь.

Чужой близости страшусь

В то разорванное время:

Будто непосильно бремя

Мне общение тогда;

Вот какая есть беда.

Тут уж мне не до красы:

Мне прожить бы те часы.

Каждый миг — по кромке наста.

Те часы бывают часто.

И в ущерб своей экспрессии

Слишком часто я в депрессии.

Я вообще довольно мрачен,

Неким сумраком охвачен.

Сумрачность — судьба моя,

Без неё я и не я.

Не могу себе представить,

Чтоб я мог свой труд оставить,

Прыгал, бегал, веселился,

И смеялся, и бранился,

Чтоб как птичка я порхал

И зов неба не слыхал.

Не могу я перед бездной,

Перед силой тьмы железной

Так нелепо веселиться,

Так бездумно вскачь носиться.

Радоваться я хочу,

Но пока не по плечу

Мне веселье в этом мире:

Давит жизнь на горло гирей.

Нет мне света в этой песне,

Хоть ты лопни, хоть ты тресни.

В этих грустных размышленьях,

Мысли мрачных представленьях,

Чьё-то странное сиянье

Бережёт от тьмы отчаянья.

В моей светлой глубине,

В поднебесной вышине,

Кроме внутреннего света,

Что есть Духа Божья мета,

Грёзы вешние роятся

И фантазии струятся.

И в моём воображеньи,

В чудных образов круженьи,

Предстаёт, как будто вдруг,

Мне картины яркий круг.

От неё не оторваться,

Ей нельзя налюбоваться.

И душа твоя запела

От того, о чём не смела

Раньше даже помечтать:

«Слишком чудно, не бывать

На земле такому счастью!» —

Думала она со страстью.

Но как ярко то виденье!

Как сильно его влеченье!

Сколько радости сквозит

В том, что пред тобой горит!

Нет, не может быть обманом,

Горьким, тягостным дурманом

То, что душу так прожгло

И на сердце залегло

Как заветный образ милый

Перед данностью постылой.

Мир иной сквозит во мне,

В моей светлой глубине.

Его жгучие картины

Берегут меня от тины

Безысходности унылой

Сей действительности гнилой.

Моя светлая надежда…

Моя белая одежда…

Кто святей той доброй девы,

Тихой, нежной королевы?..

Прожил я еще немного.

Не длинна еще дорога,

Что осталась за спиной.

Мало мест топталось мной.

То — получше, то — похуже,

То — пошире, то — поуже,

Но не видел еще я

Места, где душа моя

Мне сказала бы: «Я дома.

Эти звёзды мне знакомы»…

В предпочтенье всем местам,

Как же жажду быть я там,

Где бы мог, забыв о боли,

Все свои оставив роли,

Я найти покой душевный,

Да заветный Свет волшебный.

Где свернувшися клубочком,

Словно маленьким щеночком,

На коленях чьих-то теплых

И забыв о горьких воплях,

Про мученья в пустоте,

Про тоску о теплоте,

Я б вкушал покой лучистый…

Где бы голос чистый-чистый

Пел мне в отдыхе желанном

О блаженстве первозданном…

Я забыл бы там о скуке.

Нежные, родные руки,

Всё бы гладили меня,

Негу сладкую храня…

Чьи-то ласковые губы,

Что теплее всякой шубы,

Целовали бы меня,

Все несчастья хороня…

И я знал бы — то ворота

Для бескрайнего чего-то…

Бесконечности тая,

Ждет меня там жизнь моя…

Этот образ драгоценный

Места из моей Вселенной

Каждый час во мне пылает

И тоску в душе рождает.

Все тупые наслажденья

Жизни зла и жизни тленья

Перед этою мечтой —

Словно грязь пред красотой.

Ну а радость же земная —

Вся лишь тень того же края.

Сколько жизнь здесь будет длиться,

Столько буду я томиться

По тому, чего здесь нет,

Или есть как блёклый цвет.

Но зато всё есть во мне,

В моей светлой глубине —

Там я помню, там я знаю,

Там я голубем летаю.

Если только я бы мог,

Этот свет бы я извлёк.

Он, однако, создан частью

Света большего, и счастье —

Лишь во встрече с этим Светом

И в гармонии при этом.

Скажете: я инфантилен,

Жизнь переносить бессилен…

Что ж, так думать — ваша воля,

Но такая моя доля:

Не могу смириться с миром,

С мрачным множества кумиром,

И его давящей тьме

Свет, мерцающий во мне,

Я противопоставляю,

С тьмой смириться не желаю!

Вот так дивная царица,

Милая мечта-девица

Мою душу всколыхнула,

К горьким думам притянула.

И теперь я, как и прежде,

Утешаюся надеждой,

Что не вечна пустота

И что лжива темнота.

И не знаю объясненья

Странному преображенью:

В час, когда я так мечтаю

И в стремленьи своём таю,

То, что мне недостижимо,

Говорит непостижимо

Сердцу милые слова,

Гладит нежная трава

Мои ноющие раны,

И совсем иные страны

Мне сияют в глубине;

И тогда тепло во мне.

Её нежное высочество

Изгоняет одиночество;

И хоть внешне я один,

Как в пустыне паладин,

Иногда лучом своим

Прикоснусь мирам иным,

Где в мою ничтожну честь,

Всё, что нужно мне, — всё есть.

Там я Ангелам знаком,

Там оставил я свой Дом.

Ах, стихи мои, стихи!

Вы воздушны и легки,

Вы кружитесь в тишине

В серебристой вышине,

Вы меня несёте вдаль,

Укрываете, как шаль…

Оправдайте же меня,

Свет души моей храня!

Не укроешь ничего

От младенца своего:

Понемножку, понемножку,

Понарошку, понарошку

Все твои заветны чувства

Воплотит в своё искусство;

Да так просто, лаконично,

Так открыто непривычно.

Но огласки не боюсь

И слезами не прольюсь,

Даже если засмеются

Иль с презреньем отвернутся.

В моей звёздной глубине,

В поднебесной вышине

Слишком много измерений;

Сотен тысяч поколений

Вам не хватит для того,

Чтобы часа одного

Моего существованья

Все глубины, все скитанья

Охватить хотя бы взглядом.

Этот космос совсем рядом

С моим сумрачным сознаньем,

И настойчивым желаньем

Я в те сферы ухожу

И покой там нахожу.

Вот где истинна реальность,

А вокруг же — ненормальность.

Стих окончен — жизнь идёт.

Дням своим теряю счёт,

Все — по чуждому мне кругу,

Каждый — по забвенья лугу.

Только мой свободный дух,

Что и в бездне не потух,

Рвёт дурную бесконечность,

Погружая в Света вечность

Моё тесное сознанье.

Вот заветно восклицанье:

Я свободен! В злой войне

Нет стеснённости во мне,

И в любой отдельный миг

Прорываю бездны стык.

Этим жив я в этом мире.

В злом, безумном, душном пире,

Что отчаяньем душу жжёт,

Только это жить даёт.

Вспомню здесь скороговоркой

Одну славну поговорку:

Жизнь, что очень нелегка,

К счастью, всё же коротка.

Эх! писал бы и писал!

Да, видать, конец настал

Моей маленькой поэме,

Но конца нет этой теме.

Впрочем, это уж не тема,

Не какая-то «проблэма» —

Тут иное измеренье,

Тут над данностью паренье,

Жизни качество иное —

С вышиною, с глубиною.

Только тот придёт к свободе,

Кто не раб своей природе,

Низшей, мелкой, суетливой,

И ничтожной, и пугливой,

Кто задумается вдруг,

Разорвав забвенья круг,

И приблизится затем

К созерцанью этих тем.

Что ж, читатель мой безвестный,

Друг и брат ты мой прелестный,

Хоть сейчас с тобой прощаюсь,

Минет срок, и повстречаюсь

Я с тобой, безвестный странник.

Не разгонит тогда стражник

Нас в минуту золотую.

Позабудем речь пустую,

Горечь недопониманья —

Жди заветного свиданья.

Мы обнимемся с тобою

И пойдём тропой степною

Под сиянием закатным,

По просторам необъятным.

Долго будем мы ходить,

Есть о чём нам говорить.

10—21 февраля 1994 года

Старик

Я, как старик, устал от жизни,

И каждый новый день мне — боль.

Я весь пропитан пессимизмом,

И как хомут мне жизни роль.

Мне девятнадцать. Я студент.

Что может быть того глупее?

В любой осознанный момент

Я жажду вырваться скорее.

Куда? Туда, где в глубину

Сознания открыты двери.

И в тесном вражеском плену

В обитель Света ясно верю.

Но миг за мигом — боль и мрак.

Но час за часом — ожиданье.

Лишь смерть, незыблемый маяк,

Сулит заветное свиданье.

Свиданье с чем? По крайней мере —

С великой тайной бытия.

Свет будет. В это твёрдо верю.

Но вот когда — не знаю я.

Часы, века, десятилетья…

Лишь Богу ведома черта,

Когда за скорбным лихолетьем

На трон взойдёт моя мечта.

Душа болит. Нет света в песне.

Но есть покой. И воля есть.

В тюрьме удушливой и тесной

Свободы духа слышу весть.

Но то лишь край отдохновенья,

Лишь островок в бурлящей мгле.

Незыблем он в пустом движенье…

Но как мне плохо на земле!

Я так устал от этой боли,

От этой тьмы — внутри и вне,

Я так тоскую здесь по воле,

По свежей, солнечной весне.

И отдых чудится желанный

Моим обветренным глазам…

Но новый день идёт незваный,

И снова боль, и мрак, и срам.

Не будет мне отдохновенья!

Лишь только смерть освободит.

Но смерть придёт по мановенью

И в миг весь мир переродит.

Сквозь боль и мрак сияет воля.

В разгуле тьмы «Я есть!» — кричу.

Хоть беспросветна моя доля,

Но тьме не погасить свечу.

Сиять, гореть, очистить душу,

Творить, молиться, созидать!

Не думать только, что покушать,

И не безропотно страдать.

Уж коль я здесь, прожить достойно,

Во Имя Божие трудясь.

За Свет родной бесстрашным воином

Сражаться, к вечности стремясь;

Не ждя какой-то там награды:

Безумно ведь иначе жить,

И путь надежды и отрады

Лишь только так дано открыть.

Я пустоту заполню волей.

Я буду биться за мечту.

Я презираю тьму, доколе

Свои мгновенья не сочту.

И тишина. И только вера

Мне шепчет: «Нет, ты не один»…

О как бездонна эта мера —

Несчастных, умерших годин!

3—7 марта 1994 года

Рыцарь

Умерла невеста молодая

У седого рыцаря со шрамом.

Проводил невесту он, рыдая,

И остался — опустевшим храмом.

Нет ни радости ему, ни утешенья.

Он один теперь, суровый рыцарь.

В замке дальнем горькое лишенье

Созерцает он в тиши зарницы.

Нет пути к любимой бесконечно.

Где она? Где глаз её сиянье?

Или сгинула она навечно?…

И крадётся душное отчаянье.

Словно после леденящей ночи

Солнце не зажглось на небосводе.

Тьма кругом. Не видят света очи.

Но остался мир; живёт огонь в природе.

Отшумело праздников веселье.

Все оставили его в пустынном замке.

И томит ужасное похмелье.

Но он жив у жизни на изнанке.

День и ночь он молится, мой рыцарь.

Зарево молитв над замком светит.

Знает он, что будет долго биться,

Смерть свою он в этой битве встретит.

Свет оставил рыцаря в сей жизни.

Но кричит «Я есть!» пленённый рыцарь.

Волю светлую — за Бога, за Отчизну

Закаляет он в тиши зарницы.

Вот настало утро роковое.

Вышел он навстречу грозной силе.

Добрую закалку перед боем

Острый меч прошёл во славу милой.

Латы светлые блестят на солнце ярком,

Ветер волосы седые развевает.

Близится весна. Она подарком

Скоро рыцарю с любимой засияет.

6, 14 марта, 4 апреля 1994 года

Ангел

Я Ангел, запертый во мгле,

Извалян в перьях и грязи.

Со скорбной не сойти стези

На ненавистной мне земле.

Мне крылья связаны жгутом.

Я дурно пахну, словно зверь.

В Небесный Дом закрыта дверь.

Откроется ль она потом?

Мне скорбь как каждодневный хлеб,

И сердце лишь тоской живёт.

И в одиночестве плывёт

Душа моя. Я глух и слеп.

И память изменила мне.

Любовь чуть теплится внутри.

Лишь странный свет ночной зари

Хранит мой лотос в глубине.

8, 10 марта 1994 года

***

Свобода и Свет…

Меня только нет

Там.

13 марта 1994 года

Ане Непомнящей

Прими, подруга золотая,

В дар эти грустные стихи.

Страницы белые листая,

Четверостишия тихи

Не упрекай в излишней прозе

И в безысходности слепой.

Забудь здесь о нелепой позе

И о манерности тупой.

Чужая жизнь для нас — потёмки.

Чужая боль для нас — пустяк.

Зачем решать головоломки?

Самим нам тягостно и так.

Но ты прислушайся к дыханью

Чужого странника в тиши.

Чужого сердца трепетанье

Ты улови и не спеши

С досадой пожимать плечами

И предавать забвенью весть:

За стихотворными речами

Мерцает тот, который ЕСТЬ.

Он, как и ты, под небом звёздным

Живёт с тобою в тех же днях.

Он часто вечером в час поздний

Бредёт по улице в огнях…

Всё то же: есть и мама с папой,

И жизнь, и слёзы, смерть в конце…

И так же дождик летний капал,

И капли были на лице.

Мы все тождественно похожи,

И всех ты братьями зови.

На всех несчастья груз наложен,

Все жаждут света и любви.

Пусть та любовь в душе пылает

И жжёт тебя, к добру стремя.

Пусть сердце тихое растает,

Вседневный шум в душе уймя.

Пусть будет совесть путеводной

Твоей единственной звездой,

Твоей надеждой в тьме холодной

И злу надёжною уздой.

Нескромные кончаю речи.

Наговоримся мы стократ.

Нас ждут сияющие встречи.

Пока прощай. Твой друг и брат.

Эдик

15 марта 1994 года

В ненормальном мире

Мир ненормален — это факт.

Нет света вкруг души несчастной.

И одномерный внешний такт

Противоречит правде ясной —

Той, что горит в сердцах людских

Огнём заветного стремленья —

К тому, что в прелестях мирских

Есть лишь чуть слышным дуновеньем.

Но что реальней: чуждый мир

Иль сердца свет неугасимый?

Безумства быстротечный пир

Иль духа ввысь полёт незримый?

Закрой глаза, далёкий друг.

Не правда ль, нету больше мира?

Разорван вмиг порочный круг,

И нет уж данности кумира.

Да, счастья в этом не сыскать.

Оно — в гармонии со внешним.

Но то опору может дать,

В седой зиме — листочком вешним.

Вокруг бушуют тьмы ветра,

Но свет души протест рождает.

Твой крик — лишь искорка костра,

Но и она тьму освещает.

А там, как знать: быть может, луч,

Перелетающий над бездной, —

Часть Солнца света, из-за туч

Чуть видного в луче небесном…

Надежда робкая тиха.

Но что святее той надежды?

Надейся, друг. И плоть стиха

Я облеку в её одежды.

23 марта 1994 года

***

Они уходят. Как бы ни желал

Ты их присутствия и благотворной силы.

Они уходят. Как бы ты ни звал,

Как ни стремился бы к их обликам, столь милым.

Как вспышка яркая в уныньи мглы ночной

Они являются в мгновеньи быстротечном.

Проходят мимо… Да ко мне спиной…

И исчезают в мраке бесконечном.

О как же подло здесь устроен мир!

Зачем же так над сердцем издеваться?

Март-апрель 1994 года

Тайна

О сколько их — таких же, как и я,

Идёт по колее существованья,

По зову высочайшего призванья

Всё возрастая в бездне Бытия!

18 апреля 1994 года

Отдых

Тихо, тихо, родные мои…

Не спугните волшебные грёзы.

Голоса приглушите свои;

Пусть текут благодатные слёзы.

Пусть касанье нездешнего края

Нам подарит надежды сияние.

Пусть сердца наши, в нежности тая,

Источают блаженства мерцание.

Все несчастья исчезнут на время.

Только ласка, тепло в нас останутся.

Отойдёт непосильное бремя.

Души наши теперь не обманутся.

Ах, не знали мы раньше столь дивного,

Столь блаженного отдыха вешнего —

Детства милого, сердца наивного,

Счастья сладкого, света нездешнего…

Плачьте! Плачьте! То тает несчастное

Сердце, стужей земной обожженное.

Далеко место злое, ненастное.

И трепещет душа обнажённая.

18—19 апреля 1994 года

В пустыне

Нет, не будет мне счастья минут.

Бесполезно слепое желанье.

Бриллианта небес обладанье

В жизни мне никогда не дадут.

Изнывайся, душа, и стони —

Всё страданье твоё здесь напрасно;

По прошествии лет стало ясно:

В этом мире страданья одни.

Невозможно в пути отдохнуть.

По холодной безводной пустыне

Пробирайся один, как и ныне.

Уж таков твой таинственный путь.

Ну а если увидишь родник,

И поманит святая прохлада,

То виденьем пленяться не надо:

То мираж, что родился на миг.

21 апреля 1994 года

Радости жизни

Так и бывает. Кончаются праздники.

Вечер сменяется утром сырым.

Быстро взрослеют детишки-проказники.

Если ты первый, то станешь вторым.

Радости внешние быстро кончаются,

Только лишь горечь оставив в душе.

Многие люди от горя ломаются

И не хотят в счастье верить уже.

Так и бывает. Жена изменяет вам.

Девушка ваша уходит с другим.

И не надейтесь на сердце прекрасных дам:

Связано сердце узлом их тугим.

Свет покидает, уходит за линию,

Линию моря и неба вдали.

Радость за ним улетает в даль синюю…

Ты же остался в оковах земли.

Сколько их было, мгновений лучащихся!

Все они сгинули в тёмную даль.

Сколько их было, явлений светящихся!

Все удалились, ушли, как ни жаль.

Не прорастайте душою во внешнее:

С корнем вас вырвут из этой земли.

Не принимайте луч света за вешнее.

Вешнее — там, за чертою вдали.

Лучик же света пробился на малое,

Малое время сквозь марево туч.

Душу больную и сердце усталое

Им не согреть, хоть и кажется жгуч.

Верьте лишь Солнцу — его это лучики.

Солнце то вечно горит в вышине.

Чадо своё, что стремит к нему рученьки,

Солнышко-свет не оставит во тьме.

И никогда не покинет, высокое.

И никогда не устанет любить.

Здесь оно, тёплое, здесь, столь далёкое,

Здесь и сейчас даёт силы мне жить.

13 мая 1994 года

О Смысле, Цели и Пути

Сто тысяч солнц прошло пред нами;

А нынче всё одно горит…

Питаясь светлыми мечтами,

Душа над памятью парит.

И всё, что было в этой жизни, —

Лишь сон, и мрачный, и пустой.

Тоска по пламенной Отчизне

Нещадно рвёт земной застой.

Идут года непостижимо.

Но что мне до движенья лет?

Я пребываю недвижимо,

И изменений во мне нет.

Всё бытие — одна пустыня.

Сознанье спит в тяжёлом сне.

И возвышается твердыня

Над прахом дней. Она во мне.

Лжёт властелин мертвящей бездны:

Я есть, и стану быть вовек.

А эти дни… Они полезны.

И пусть пока я человек,

Оторван от всего живого,

Заброшен в леденящий край,

Но краток срок пути земного:

Настанет день — вольётся май

В мою ликующую душу,

Чтобы со мной в июнь идти.

И вот тогда вкушай и слушай

О Смысле, Цели и Пути.

20 мая 1994 года

***

Говорим о том, чего не видим.

Примеряем то, что не нашли.

Мира тьму безмерно ненавидим,

Но пока из мира не ушли.

Ожидаем счастья неземного

За чертой, что смертью все зовут.

Только сердца своего больного

Не согреем здесь. Сизифов труд.

Своё тело гордо презираем,

В полном находясь его плену.

В жизни ничего не ожидаем,

Жизнь воспринимаем как войну.

Говорим о духе беспрерывно,

Находясь в потоке мутных дней.

В суете шныряем безотрывно,

Истину не зря, забыв о ней.

Восклицаем всё о счастье веры,

Ползая в депрессии все дни.

О любви лепечем, маловеры,

Странствуя в миру совсем одни.

Как безумцы, мы кричим о Свете,

Видя пред собой сплошную мглу.

О добре, как маленькие дети,

Говорим, причастные ко злу.

Вот трагедия: всю жизнь мечтать о Свете,

Лишь в надежде чувствуя его;

Быть за смысл и знание в ответе,

До конца не зная ничего.

Помолчим. Прервём слова на время.

Этой фальши не снести душе.

Ощутим сейчас немое бремя.

И помолимся, смиренные уже.

21 мая 1994 года

Гость

Незваный гость и странный странник,

Я в этом мире прохожу.

И этот мир мне лишь «предбанник»:

В нём истины не нахожу.

О, иногда и он прекрасен,

И иногда и здесь тепло.

Но главный вывод всё же ясен:

Здесь нагло торжествует зло.

И как бы радостно ни было,

Я знаю: радость та пройдёт.

И некая дурная сила

Меня тревожит и гнетёт.

Я сам себя почти не знаю.

Сознанье — как бы в долгом сне.

Куда иду — не понимаю.

Лишь тихий голос шепчет мне,

Что не один я есть на свете,

Что здесь и там мне братья есть.

Он говорит о скором лете…

О, это огненная весть!

И пустоту он презирает —

Твердит о воле и мечте.

На тело свысока взирает,

Напоминая о черте.

Он говорит мне, что я должен

И что не должен совершать.

Его язык совсем не сложен.

Лишь слух свой надо улучшать.

Но кто мне скажет, что сей голос

На деле значит что-нибудь?

И что сосчитан каждый волос…

И что Домой ведёт мой путь…

Мой Дом не здесь, не в этом мире.

Всему чужой, я здесь лишь гость.

Мой Дом просторнее и шире.

Мой Дом теплей. Ни боль, ни злость

Не омрачает моих песен

В свободе любящих небес.

А мир сей холоден и тесен,

И душу гложет мерзкий бес.

И вот суровы испытанья

Готовит мне моя судьба.

Меня ждёт ужас и страданья,

И на пределе сил борьба.

Болото или просветленье.

Грязь, злоба или чистота.

Победа или пораженье.

Уродство или красота.

Исход известен только Богу.

А сердцу тяжесть лишь видна.

Свою смертельную тревогу

Испью, наверно, я до дна.

Но буду я Отцу молиться,

Чтоб не оставил Он меня.

С Его я Волей жажду слиться,

С пыланьем вышнего огня.

Вся моя жизнь — Ему служенье.

То, что я есть, Ему даю.

И то не жертвоприношенье:

Себя я в этом узнаю.

Я создан для Его Сверхблага,

Как средство в Целях Божества.

И как живительная влага

Для самой сути естества

Его дыханье в моём духе.

Его присутствием я есть.

В Его руках я словно в пухе.

Я существую — что за честь!

Он мой Конец, моё Начало,

Мой Путь сквозь тысячи Небес.

Моя душа Его узнала,

И дух мой перед Ним воскрес.

Его указ — моё желанье.

Что Он волит — то я хочу.

Своё небесное сознанье

С Ним никогда не разлучу.

Я так устроен, я так создан:

От века — Божие дитя.

И от Начала жребий роздан —

Мне до Конца идти, светя

Его святым — и тёплым — светом,

И Имя Божье прославлять.

А в этом мире — быть поэтом

И силы Света прибавлять.

_________________

И вот иду дорогой дальной

Пустынных сумрачных миров,

Всегда суровый и печальный,

Лишь в сердце находя свой кров.

Отец волит мной через голос

Моих таинственных глубин.

Давно уже седой мой волос,

И сколько помню — я один.

Но скорбный путь теперь мне ясен

И цель конечная ясна.

В конце пути — чертог прекрасен

И ждёт меня моя весна.

Быть по сему.

13, 16, 26 мая, 7, 8 июня 1994 года

***

Моя душа отравлена пороком.

Безумие влечёт меня ко дну.

Я наделён им хладнокровным роком

И с ним веду тяжёлую войну.

Он появился на заре сознанья,

И до поры отпора не встречал.

Огнём неодолимого желанья

И день, и ночь он дух мой угнетал.

Когда-то это было самым светлым,

Что мог произвести мой слабый ум.

И если свет во мне был серым пеплом,

Тогда каков же был могучий шум,

Который бушевал в моей пустыне

И не пускал ни толики тепла.

Сей жар не охладел во мне и ныне:

Душа моя открыта силам зла.

Не знает этот бес себе предела,

И жалости ко мне не хочет знать:

Всю мою душу, мою жизнь и дело

Готов он с наслаждением сожрать.

Он тысячи уже предпринял мщений

И тысячи придумал злых затей.

«И звук высоких, светлых ощущений

Он давит голосом удушливых страстей».

Совсем не ясно, кто из нас сильнее:

За годы мне он силу показал.

Я слишком долго гнул на беса шею,

И слишком часто он на мне скакал.

9 июня 1994 года

Первый Света день

Под впечатлением песни «Ticket to the Moon» Electric Light Orchestra

Я так верю: будет первый Света день,

Свет наполнит мою сумрачную тень,

Мне покажут моё счастье в вышине,

И не будет зябко мне.

А я так верю: где-то ждёт меня Весна,

Воскресит меня она от злого сна,

Отогреет сердце, душу освежит,

Счастьем ум вскружит.

А я так верю: будет первый Света час,

И бессильны все мелодии из фраз,

Всё, что было, всё, что сердце ночью жгло —

Отлегло.

10 июня 1994 года

***

Нескладных виршей полк за полком

Глубокомысленный Вайнштейн,

Как сочинять — не зная толком,

Но выступая, как Эйнштейн,

Ещё неоглашённый гений,

Творит уму наперекор.

Не знает подлых он сомнений

И разуму даёт отпор.

Нагромождением писулек

Он своих ближних завалил,

И остриём своих сосулек

Уже выводит их из сил.

Грозится он писать до смерти,

Круг конфидентов расширять

И, верьте вы или не верьте,

Всех, его слышащих, спасать.

Он надоел невыразимо.

Нравоученьями достал.

Но, Слава Богу, нам вестимо,

Что он и сам уж подустал.

14 июня 1994 года

Дом восходящего солнца

(По одноименной песне группы «Animals»

Есть на Востоке дом,

В нём тысячи огней, —

И день, и ночь там Солнце всё восходит.

Стоит пиала в нём,

Напиток чудный в ней —

Кто пригубит чуть-чуть, тот сам себя находит.

На Западе лежит

Забвения страна.

Там ночь царит, о свете лишь мечтают;

Метель везде кружит,

Злым холодом полна,

И звери страшные в густых лесах шныряют.

Бывает, с тех низин,

Усталый и больной,

Приходит тот, кто между скал пробился.

Приходит он один,

В беспамятстве, седой.

Он долго шёл, в пути жестоко бился.

Его встречают те,

Кто ныне здесь живёт, —

Добры и ласковы, прекрасны тёплым светом.

И в жизни полноте

Он Солнце узнаёт

И с ним беседует, ласкаемый рассветом.

Там молодость к нему

Приходит навсегда —

Как символ высшей полноты и славы.

Былые «почему?»

Там тают без следа,

И что-то нежное лепечут тихо травы.

Так странники в ночи

Страны скорбей и зла

Приходят в эту пристань золотую.

У них в руках ключи

Душевного тепла,

Что укрепляло их и грело в ночь слепую.

Дорога ввысь идёт,

Петляя по холмам, —

Прозрачным, залитым сиянием небесным.

И небо вдаль зовёт,

По заливным лугам,

К другим местам, всё более чудесным.

О странник ночи, брат!

Проснись, сбрось забытье!

Иди вперёд своей дорогой тайной.

И не страшись утрат;

Разверзни бытие…

Заветные ключи не потеряй случайно…

28 июня, 1—2 июля 1994 года

Смерть

Мне только Небо жить дает.

Болото мне земная твердь.

Земля тревожит и гнетет.

Моя опора в жизни — смерть.

Лишь только в ней я вижу Свет,

Что гонит прочь всю эту тьму.

Таится лишь за ней ответ

На все надрывы «почему».

Весь этот чуждый сердцу мир,

Что давит тяжестью все дни,

Толпы рабов златой кумир,

Сожгут минуты те одни.

Концом земного бытия

Быть может стать момент любой.

И если светел буду я,

То, наконец, пойду Домой.

4 июня, 2 июля 1994 года

Одиночество

Мы изначально одиноки.

Нам негде сердце преклонить.

В нас нет способности любить,

И потому мы так жестоки.

Жизнь разговорами полна,

Подчас о самом сокровенном.

Но только в холоде мертвенном

Душа, что ближним не видна, —

Совсем одна…

О чем мы думаем — кто видит?

Печаль заветну кто поймет?

Кого мы любим, тот обидит,

И не заметит, и уйдёт.

Любимых нами видя рядом,

Об их же душах мы тоскуем,

Их чувств и мыслей мы не чуем,

Взирая ненасытным взглядом.

О одиночества удел!

Безмерна горечь в этой чаше!

И лишь любовь — спасенье наше —

Поставит холоду предел.

Как-кап. В моей душе ненастье.

И я могу ли не мечтать

О дне, когда сожгут несчастье

И одиночества печать…

10—11 июля 1994 года

Зов

Зову я Свет всей силою своей

Во всё, что чувствую и вижу вкруг себя.

О светлой радости гармонии скорбя,

Храню огонь во глубине ночей.

Я ужасаюсь этой бурой мгле,

Болоту тьмы, что тянет всё на дно —

Всё то, чему подняться суждено

И что теперь томится в чёрном зле.

Но и во мне свободы Света нет,

И слишком часто тьма меня сильней.

Тоска по высшему меня жжёт всё больней.

И потому всей силою своей

Зову я Свет!

Сюда, сюда! В долину тёмных бурь,

В беспамятство, в ночь одиноких лет,

Где процветает боль, и ложь, и дурь,

Всем существом своим — зову я Свет!

12 июля 1994 года

Корабль

Там, где небо касается краем земли,

Там, где море ласкает песок, —

Там виднеется белый корабль вдали,

Тот корабль плывет на Восток.

Он плывет, а вокруг него синяя даль

Вся сияет от солнца лучей.

Волны бьются о борт, и команде не жаль

Всех оставленных ими ночей.

И, обнявшись, матросы о Солнце поют,

Что любовно их греет сердца.

Нет, не ищут они тёплый дом и приют,

Ведь пути их не будет конца —

По таинственным странам и дивным местам,

Где невиданные чудеса,

До заветной черты, оправданья мечтам,

Там, где море уйдёт в небеса.

И прекрасен и мудр капитан корабля —

Взгляд, что смотрит в твою глубину…

А корабль летит, все блаженства суля,

Словно должен взлететь в вышину…

Только вот по пути где-то юнга отстал —

Обеднела команда-семья.

Плачет юнга в ночи. Он на остров попал.

Этот юнга на острове — я.

16—18 июля 1994 года

Клятва

Пока вдали горит звезда,

Не успокоюсь никогда!

И лишь когда к Отцу пробьюсь,

В Нём, наконец, остановлюсь.

Пока мой дух осознаёт,

Я буду двигаться вперёд!

Болото жизни ни за что

Не погрузит меня в ничто!

Пока живу, пока дышу,

Успокоенья не прошу,

И словно раненая рысь,

Я рваться буду сердцем ввысь!

Пока не воссияет Свет,

В любой стране — мне счастья нет!

Пока один на свете я,

Все дни скорбит душа моя…

Пока чужда мне красота,

Пока далёко высота,

Всем сердцем буду тосковать

И звать их, звать, всем сердцем звать!

В грязи, в помоях и во тьме,

В любой дыре, в любой тюрьме

Я не забуду Света путь!

Огонь в себе не дам задуть!

Клянусь я биться до конца

За Имя своего Отца!

Пока я слышу Духа весть,

Пока хоть капля крови есть…

Я Тьмы оскала не боюсь!

Во мрак вовеки не вернусь!

Хоть в центре ада окажусь —

Я Свету верным быть клянусь!

19, 21 июля, 22 октября 1994 года

Крылатый призыв

Иди за мной, мой друг и брат!

Иди и не смотри назад!

Смотри! Над нами — Чистый Свет!

Лететь туда — сомнений нет!

Ты крылья мощные расправь,

Лети за мной и тьму оставь!

Прах с ног усталых отряхни

И только на меня взгляни —

И тут же ввысь, за облака,

Где всюду Свет и жизнь легка.

Полёт просторен! Брат! Ликуй!

Свобода! Свежесть! Торжествуй!

Средь звёзд

Нас ждёт

Чистейший Свет!

Лети, мой брат! Сомнений нет!

23 июля 1994 года

***

Представлюсь вам: я раб желудка;

В еде не знаю промежутков,

Сластей вагоны пожираю,

Себя за это презираю,

Остановиться не могу;

А между тем всё время лгу,

Что я аскет, устал от мира,

Что нет на мне ни капли жира,

Что удовольствий мне не надо…

А сам протух от шоколада.

В мороженном нашёл призванье,

А в шоколадках — оправданье.

И вот я в Северной Пальмире,

Во дворике чуть входа шире,

В беспечный августовский день,

Там, где меня скрывает тень,

Сижу на жиденькой скамейке

И страсти предаюсь, злодейке —

Себя с задором укорять,

Лениво щуриться, скучать…

В который раз я вижу ясно,

Что чувства нет во мне всечасно.

Чужда мне радость, чужд и плач —

Не холоден и не горяч.

2 августа 1994 года