Бесплатный фрагмент - Наследница. Кровь демона

Пролог

Удушающая вонь наполняла комнату. Источал ее неприглядный юноша: стоя у двери с подносом в руках, он трясся от напряжения и отводил от хозяев испуганные глаза. Выглядел слуга плохо: тощий, чрезмерно высокий для своих четырнадцати лет и болезненно-бледный, как чистое полотно художника. Его кисти, все в шрамах от укусов, дрожали так, словно мальчик держал не поднос, а железный молот. Райнера раздражал болезненный вид слуги, но страх в его маленьких черных глазках возбуждал охотничий аппетит. Мо́йсон — глава разбойничьего отряда — приволок этого и других рабов в поместье год назад, рассчитывая получить награду. Райнер щедро платил за молодую кровь, и наемники порой дрались друг с другом за право подороже продать ему пленных ребятишек. Глядя на слугу, вампир вспоминал, каким его привезли в поместье: крепким и сильным, с живым блеском в глазах и со здоровым румянцем на лице. Все то время, пока Советник осматривал и оценивал привезенных пленников, юноша выкрикивал оскорбления хозяевам дома, а затем, когда очередь дошла до него, попытался укусить старика за палец. Заносчивый сопляк угрожал сравнять поместье с землей, обещал убить всех и каждого, если его не отпустят. Но Райнеру удалось найти на него управу, и вскоре слуга замолк: нелегко, наверное, открывать рот, полный крови и выбитых зубов. Став покладистым, как и все прочие до него, малец научился помалкивать, что искренне обрадовало старшего Ричи, не выносившего неподчинение.

Всех слуг в доме он использовал в качестве источника пищи, поэтому покупал только здоровых рабов. Со временем они худели и бледнели, приобретая сходство с кровожадными хозяевами поместья. Юноша, звавшийся Ви́нсентом, также отдаленно напоминал вампира. Белое, будто раскрашенное мелом лицо с высокими, резко очерченными скулами и острым подбородком, и тонкие конечности превращали его в живого мертвеца. Если убрать из комнаты все свечи и посмотреть на него в полной темноте, то можно ошибочно принять его за вампира. Эта мысль заставила Райнера усмехнуться — столь нелепой она была.

— Что скажешь? — Хейки, занявший кресло напротив, ждал ответа. Терпеливостью его брат похвастаться не мог, а потому намеренно постукивал острыми ногтями по хрустальной чаше, выводя Райнера из себя. Глаза его зловеще горели — старший Ричи хорошо знал этот блеск. Он означал, что Хейки задумал очередную гадость. Не для него ли, Райнера, он готовит ее?

Старший Ричи лениво махнул слуге, и тот бросился к нему через всю комнату, почти роняя на ходу свои ботинки на размер больше, чем следовало бы носить. Когда он приблизился к столу, поднос в его руках дрожал, как желе на тарелке, но вино из графина чудом не пролилось. Райнер с интересом наблюдал, как слуга медленно наливает вино в хозяйскую чашу, изо всех сил стараясь не пролить ни капли. Нервная испарина покрывала лоб мальчишки. Старший Ричи ждал, что он сделает ошибку, и предвкушал предстоящее наказание. Чужой страх доставлял вампиру ни с чем не сравнимое удовольствие, и испытывать превосходство над смертными он любил сильнее, чем разглядывать собственное отражение в зеркале. Страх превращает людей в животных, а все животные, к величайшему сожалению, воняют. Вонь, исходившая от слуги, усиливалась по мере его приближения к господскому столу, только то был в меньшей степени страх, а в большей — немытое тело.

— Винс, как давно ты мылся? — напрямую спросил Райнер у него, окончательно решив оставить вопрос брата без ответа.

— Неделю назад, господин, — проблеял испуганный юноша. Трясущимися руками он поставил на поднос наполовину опустошенный графин.

— От тебя воняет. Сегодня же искупайся, а то мне надоело вдыхать твою вонь.

Рабу ничего другого не оставалось, кроме как покорно кивнуть в ответ на брезгливое замечание хозяина. Райнер мог отправить его в купальню прямо сейчас и позвать для обслуживания стола кого-нибудь другого, но на это ушло бы много времени, а господин Ричи не хотел терять его. «Потерплю», — решил вампир, натурально скривившись от смрада слуги.

Порой Райнер и сам был не рад, что стал вампиром. Бессмертная жизнь, прекрасная в своей неприкосновенности перед болезнями и старостью, все же имела определенные минусы, с которыми приходилось мириться против воли. В частности, чутье у вампиров оказалось обострено настолько, что после обращения Райнер долго избегал общения со слугами: он не переносил вонь их тел. Даже теперь, пробыв вампиром длительное время, старший Ричи так и не смог до конца привыкнуть к некоторым особенностям своего тела.

Несмотря на раздражение, вызванное неприятным запахом, Райнер остался доволен аккуратностью слуги. Наказание отменяется. Он даже пообещал себе подумать над тем, чтобы наградить Винсента отдыхом… если, конечно, драгоценный братец не испортит ему настроение, а чаще всего именно из-за него старший Ричи и терял самообладание.

— Ты сегодня какой-то молчаливый, — насмешливо бросил Хейки, в очередной раз напомнив о своем присутствии. — Если ты и дальше собираешься молчать, тогда я пойду. Не хочу тратить свое время на молчуна — от рыбы и то толку больше будет.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — Благодушное настроение Райнера мгновенно сменилось раздражением. — Мы сидим тут с вечера. Сколько можно обсуждать одно и то же? У меня разболелась голова от твоего постоянного общества! Ты же знаешь, что я не могу выносить тебя так долго.

— У тебя не может болеть голова, — любезно напомнил ему Хейки. — Как будто мне нравится сидеть тут и смотреть на твое вечно недовольное лицо. Твое общество мне так же неприятно, как и тебе — мое. Все, чего я хочу, сводится к твоему согласию с моими доводами. — Слуга с подносом подошел к Хейки, и тот кивнул. Юноша плеснул вина в его чашу. Если Хейки и ощущал зловоние, которое источало немытое тело раба, то никак этого не показывал. — Мы должны убить его, пока он не начал разнюхивать детали.

— И как же он это сделает из темницы? — Райнера не пугала возможность ослабленного, лишенного свободы рунолога сбежать из охраняемого подвала. Еще никому из пленников не удалось уйти из-под носа у старшего Ричи. Сломленный болезнью, Зартос едва ли мог стоять на ногах, не говоря уже о чем-то большем. Вампир сделал глоток. Крепкое вино не обжигало горло, как при человеческой жизни, и пить его было приятнее в разы. Вдобавок, вампиры не пьянели — еще одно преимущество бессмертной жизни перед людской. Голова остается ясной, сколько бы ты ни выпил.

— Как-нибудь да сделает, — хмуро бросил Хейки в ответ. — Для магов нет ничего невозможного. Ты не осознаешь, чем грозит его появление в нашем доме? Забыл, что он собирался сделать до того, как оказался у нас в руках? Позволь я тебе напомню. Элисон освободила какого-то незнакомца не по велению своего доброго сердца, а для того, чтобы он рассказал ей о той твари, что сидит в ней. Об этой темной сущности, которая всем нам не дает покоя. Что, если рунолог вот-вот догадается обо всем?

— Ничего. — Райнер покачал вино в чаше. — Даже если он обо всем догадается, нам ничто не угрожает. Рунолог не представляет для нас опасности. Устранять его нет нужды.

— Он тебе для чего-то нужен, да? — недоверчиво сощурился Хейки. — Ты никогда не берешь пленников, если только они не нужны тебе для какого-то дела. — Брат вгляделся в его лицо и, видно, прочитал все, что на нем было написано. — Нет, он точно тебе нужен…

Его подозрения развеселили старшего Ричи:

— Ты поэтому так стремишься избавиться от него — потому что он мне для чего-то понадобился?

— Нет. — Хейки сразу попытался уйти от ответа. — Но я не хочу, чтобы наша сестра водилась со всяким отребьем. Ты что, собрался выпустить его из клетки? Надо скорее покончить с ним, пока он не начал совать свой ученый нос в наши дела. Так уж и быть: раз ты боишься запачкать свои ручонки, этим займусь я.

Хейки не так просто было убедить. Райнер знал своего брата не хуже самых верных его подданных и понимал, что от своего он не отступит. Чертеныш не успокоится, пока рунолог не умрет. Хейки жадно поглощал вино, стремясь запить свое негодование. Старший Ричи испытывал к нему неприязнь, которая изо дня в день усиливалась. Хейки только и делал, что выводил его из равновесия, и Райнер полагал, что ему это доставляет радость.

— Ты хочешь втянуть меня в очередное гиблое дело, — сказал старший Ричи, не скрывая пренебрежения, звучащего в его голосе. — Напомнить, чем закончилась твоя прошлая задумка?

— Зачем же? Взгляни на себя и увидишь последствия. И не говори, что ты не рад той жизни, которой живешь. — Хейки указал на него полупустой чашей. — Благодаря мне для нас все обернулось удачно. Если бы не мой грандиозный план, где бы мы сейчас были? — Брат залпом выпил остатки вина и вытянул руку, чтобы раб вновь наполнил чашу. — Ты должен валяться у меня в ногах, братец, и благодарить за возможность жить и радоваться жизни. Слюнтяй вроде тебя никогда бы не смог проделать то же, что я. Без меня нам обоим давно пришел бы конец.

Сдерживаться Райнер больше не мог.

— Это уже слишком! — Он перешел на крик, заставивший слугу вжать голову в плечи. Хейки, к его недовольству, даже не шелохнулся. — Я не собираюсь выслушивать в своем доме оскорбления! Да, ты очень помог мне, и я этого никогда не забуду. Но поклоны и восхищения оставь своим подхалимам! Истинный наследник дома не станет ни перед кем кланяться, запомни это! — Чтобы закрепить уверенность в своей позиции, Райнер громыхнул кулаком по столу и расплескал вино из чаши. Обратив гневное лицо к Винсенту, словно это он был повинен в случившемся, вампир гаркнул: — Убери это! Живо!

Пока трепещущий от страха юноша вытирал полотенцем капли пролитого вина, старший Ричи смотрел на них, чтобы успокоиться. В полутьме они выглядели как зернышки граната или… как кровь — вкусная и горячая. Вампира одолевал сильный голод. Мысли о предстоящем ужине уносили его в приятные дали, но Хейки, намеренно или нет, решил подпортить картину, вновь подав свой противный голос:

— Не перестаю удивляться изменениям, которые произошли в тебе. Почему ты такой злой? Жизнь прекрасна, а бессмертная жизнь прекрасна вдвойне. У нас впереди столько приятных событий, а ты растрачиваешь энергию на сквернословие и злость. Может, выпьем за твое спокойствие?

Райнер не поддержал его тост, и Хейки выпил в одиночестве.

Вопрос брата навел старшего Ричи на еще более приятные мысли, чем предстоящий ужин, и, как это ни странно, сгладил кратковременную вспышку ярости. У Райнера существовал особый прием, известный лишь ему, который возвращал здравомыслие и действовал как успокоительное. Злость сходила на нет всякий раз, когда вампир предавался воспоминаниям о внутренних изменениях, настигших его после обращения. Он сравнивал себя из настоящего с собой из прошлого и видел изменения к лучшему. Слабый, робкий и неуверенный в себе — вот каким он ходил по земле, пока его человеческая жизнь не оборвалась.

Хейки обратил его ради общей цели и назвался Хозяином. Вынужденная связь новообращенного вампира с его Хозяином — то еще проклятие, и многие небезосновательно сравнивают ее с узами матери и младенца: пока обращенный в вампира не обуздает свою жажду крови, он будет всецело зависеть от того, кто его обратил. Один из способов обрести свободу заключается в избавлении от Хозяина, что удается далеко не каждому. Райнер не стал даже пытаться — Хейки был опытнее и хитрее него, а потому старшему Ричи пришлось сильно постараться, чтобы разорвать нить, насильно связавшую его с Хейки в момент перерождения, не прибегая к убийству брата.

Превращение в бессмертное существо изменило Райнера до неузнаваемости, словно в ту роковую ночь в нем умер не только человек, но и все то, что он испытывал ранее. Прежний характер стерся — на место робости и слабости пришли неконтролируемая жажда крови и необъяснимая злость на весь мир. Люди, знавшие Райнера другим, перестали узнавать его в новом облике. Сам Хейки признавал, что изменения произошли чудовищные, и хвалил его за то, что он наконец обрел уверенность в себе.

Но небьющееся сердце Райнера продолжало черстветь, и Хейки, заметив, что брат перестал прислушиваться к нему, вскоре переменил свою точку зрения. А их сестра… Старшего Ричи не покидала уверенность, что если бы Элисон помнила, каким он был раньше, то неприятно удивилась бы этим изменениям. Они бы ей не понравились, ведь она привыкла помыкать им. Девчонка бессовестно пользовалась тем, что он ничего не мог ответить на ее колкие замечания, и торжествовала, пока он прятал свои настоящие чувства под замок.

Первые месяцы после обращения выдались самыми трудными. Голод не оставлял его ни на миг. Сколько бы людей Райнер ни выпил — ему все было мало. Однажды жажда крови полностью лишила его рассудка. Он не помнил, куда шел и зачем, но в итоге набрел на маленькую деревушку, коих в Вейссарии полным-полно. Стояла прекрасная осенняя ночь, юный месяц проплывал над головой новорожденного кровопийцы и не причинял вреда ледяной коже так, как это делало солнце.

У колодца деревенского дома Райнер заприметил мужчину средних лет. Он не сумел разглядеть его лицо: крестьянин стоял к старшему Ричи спиной и вытягивал из колодца ведро с водой. Соломенная шляпа покрывала его голову — эта яркая деталь навсегда врезалась в память Райнера, потому что выглядела не к месту. Вампир вихрем пронесся за спиной у своей жертвы, подняв сухие листья у дороги. Деревья в округе беспокойно зашевелились, раскачивая ветвями на ветру. Селянин обернулся, но никого позади себя не увидел. Он возвратился к своему занятию, не ожидая, что монстр каменной горой возникнет рядом с ним и схватит его за горло. Ведро с глухим стуком упало на землю, и вода широкой струей выплеснулась под ноги жертве и хищнику, забрызгав их обоих. Человек сопротивлялся: он раскачивался в хватке вампира, хрипел и синел прямо на глазах.

Мысленно переносясь в эту или последующие ночи, старший Ричи не мог вспомнить ни одного лица своих жертв: в них его интересовало лишь то, что ниже головы. Он рассматривал их шеи с вожделением и ощущал под своими пальцами тепло человеческих тел — тепло, которое покинуло его самого в тот самый момент, когда он превратился в чудовище, стал порождением ужаса и ночи. Райнер слышал зов бурлящей крови и сходил с ума от сладкого пьянящего аромата. Легкая доступность и беспомощность добычи кружила голову, ведь он мог испить любого: мужчину, женщину или ребенка. Когда крестьянин перестал дергаться, вампир передвинул пальцы на его плечо и припал к оголенной шее. Горячая кровь перетекала в ледяное горло, согревая, принося наслаждение. Зуд мучительной жажды отступал. Райнер пил и пил, иссушая несчастного, который уже после трех его глотков полностью обмяк в ледяной хватке. Багровый нектар стекал по подбородку вампира, и старший Ричи отстранился от жертвы, чтобы поймать языком все капли крови.

Вдоволь насладившись приятной сладостью, он отбросил бездыханное тело и уже собирался уходить, как вдруг услышал крик. На пороге крестьянского дома замерла женщина с ребенком — белокурой малышкой, напомнившей старшему Ричи его собственную сестру. Женщина встретилась с горящим жаждой взором вампира и попятилась, надеясь укрыться в доме с маленькой дочерью, но стены их дома оказались не так крепки, как она рассчитывала. Вампир рывком распахнул деревянную дверь, сняв ее вместе с замком, и зашел внутрь.

Той ночью смерть забрала всю крестьянскую семью.

Но даже три жертвы не смогли усмирить его жажду надолго. Райнер не озвучивал свои опасения, однако внутри него сидела страшная мысль, что он никогда не насытится. Хейки пообещал, что через год он научится себя контролировать, и оказался прав: после одиннадцатого полнолуния Райнер наконец испытал насыщение. Старший Ричи уважал младшего брата и доверял ему, поскольку Хейки посвящал его во все тонкости становления вампиром. Разногласия между ними начались значительно позже. Как только Элисон стала подрастать, ссоры между братьями участились. А когда сестра достигла одиннадцати лет, их отношения окончательно испортились. Терпение у обоих подошло к концу, и если раньше Райнер уважал своего брата, то теперь действовал ему назло, желая уязвить его гордость. Хейки стал для него все равно что занозой в одном месте, и всему виной была Элисон.

— Я не злой, — проворчал Райнер, пригубив новую порцию вина. Воспоминания о первых месяцах после обращения уже оставили его, но он немного приободрился благодаря им. — И хватит обо мне. Я пригласил тебя не для того, чтобы препираться, кто кому и чем обязан. Нам надо серьезно поговорить об Элисон.

— Как скажешь. — Улыбка Хейки свидетельствовала о том, что его удовлетворила перемена темы. — Я о ней и так постоянно думаю.

Райнер не сомневался. Брат спорил с ним по любому поводу, но, как только речь заходила об их сестре, Хейки становился сговорчивее.

— Она должна заплатить за свой побег, — продолжал Райнер, с каждым новым словом хмурясь все сильнее. — Как ты уже знаешь, я придумал ей наказание…

— Мы придумали, — поправил его Хейки с довольной рожей. Вот хвастун — этот никогда не упустит возможности перетянуть одеяло на себя.

Райнер скрипнул зубами.

— Да, не спорю, — процедил он с неохотой. — И все же основную часть наказания придумал я. Но это все не имеет значения. Меня тревожит другое. Ты помнишь, какой она была в том замке?

— Бесстрашной, самоуверенной и дерзкой, — ответил Хейки и поджал губы.

— Она нас не боялась, — согласился старший Ричи. — Я наблюдал за ней. Ты видел, как она изменилась? Ее волосы побелели, а глаза стали мутно-фиолетовыми. Страха в ней не осталось, когда она… вернулась к жизни. Кстати, как ей это удалось? Такое случалось с ней в прошлом?

— Ни разу.

— Боюсь, нам с ней не сладить. — Райнер потер переносицу. Если бы у него могла болеть голова, то только от тяжелых мыслей об Элисон, а не от вина или занозы-Хейки. — Мы должны найти способ запечатать ее силу, пока она не начала интересоваться своим даром. Сколько ей было лет в прошлый раз, когда магия впервые пробудилась в ней?

— Пятнадцать.

— Значит, мы ходим по кругу, — признал вампир, — и каждый раз возвращаемся к началу. Нам следует быть осторожнее, пока мы не придумаем, как подавить в ней зачатки этих способностей. Нужно заставить ее снова нас бояться. Страх не позволит ей использовать магию втайне, и она не осмелится изучать ее на стороне.

— Страх вернется, когда она узнает, что мы для нее приготовили, — пообещал Хейки с кривой улыбкой. Он водил пальцем по хрустальной ножке своей чаши. — Она за все ответит.

Терзаясь сомнениями, Райнер подумал и спросил:

— А ты уверен, что это не убьет ее?

— Будь спокоен, — заверил его брат. — Не убьет, а только ослабит и лишит желания раздумывать над новым побегом. Вот увидишь, наказание пойдет ей только на пользу. После него она вновь станет покорной и тихой. — Хейки подался вперед. — Ты мне лучше ответь, ну зачем тебе сдался этот рунолог?

Райнер не счел нужным делиться с Хейки своими мыслями и ушел от прямого ответа. Винсент по его жесту подлил им вина, однако следующую порцию вкуснейшего напитка Райнер так и не выпил. Тревога упрямо не покидала его. Сила, пробудившаяся в Элисон, сделала его положение в поместье шатким и могла лишить власти в любой момент. Райнер не славился хитростью, как Хейки, но кое-какие козыри у него имелись. Варианты, позволяющие усмирить Элисон, если та начнет заявлять о своих правах…

Оставалось надеяться, что до них дело не дойдет.

Часом позже, убедившись, что Хейки ушел к себе, Райнер спустился в подвал. Пленник сидел в изготовленной для него клетке из переплетения толстых железных прутьев. Факелы здесь не горели, но вампир не нуждался в источнике света: его зрение во много раз превосходило человеческие возможности, позволяя видеть все даже в кромешной темноте.

— Вы пришли убить меня? — Голос рунолога за пару недель заточения сделался хриплым и тихим. Пленник зашевелился в углу клетки, подползая поближе к прутьям, чтобы взглянуть на того, кто пришел.

— Убить? — Райнеру нравилось производить на людей жуткое впечатление, но это был не тот случай. Для полноценного диалога и соглашения ему придется вести себя вежливо. — Нет, что ты. Убить тебя я не могу при всем моем желании. Догадываешься, зачем я взял тебя с собой?

Из темноты клетки на него смотрело лицо. Измученное, серое. С их последней встречи рунолог постарел на добрую сотню лет и выглядел как дряхлый дед с этой своей отросшей бородой и чересчур умными глазами. Мужчина не отвечал, и Райнер в нетерпении пнул сапогом его клетку. От оглушительного звона металла рунолог взвыл и зажал уши руками.

— Ну же, Зартос. Твои друзья говорили, что ты ученый. А что отличает ученых от других людей? У них острый ум и смекалка, а еще они умеют находить ответы на любые вопросы. Не заставляй меня разочаровываться в тебе.

— Друзья… — Рунолог горестно вздохнул и провел рукой по толстым прутьям, еще вибрировавшим от удара вампира. — Они не могут называться моими друзьями после того, что сделали.

— О чем ты? — Прежде чем Зартос ответил, Райнер вспомнил сам. — Ах, точно. Элисон… — Вампир улыбнулся при воспоминании о ее глазах, наполненных слезами горя и ужаса. — Но от того, что демоны предали ее, быть твоими друзьями они не перестали. Они ведь не тебя предали, а девчонку, которую едва знали.

— Они обещали помочь ей и нарушили слово, — возразил рунолог. — Отправили ее в опасное место — в мир со своими правилами и законами. Она могла там погибнуть! Эта девушка… — Зартос покачал головой. — Я мог бы помочь ей, если бы они сдержали свое слово.

Райнер пожал плечами. Переживания несчастного ученого волновали его в последнюю очередь.

— Даю тебе еще одну попытку — последнюю. Зачем ты здесь?

Зартос замолчал, скрипя своими древними извилинами. Райнер прислонился плечом к холодной стене. Люди все делают медленно, подумал он с нарастающим нетерпением. Как же это раздражает! Наконец маг ответил, но очень тихо, словно не хотел, чтобы Райнер его услышал.

— Вы хотите знать, кто она такая? — предположил он осторожно.

— Слишком просто. Я и сам знаю, кто она. И получше тебя знаю.

— Тогда чего вы хотите, если сами все знаете?

— Я знаю, а вот она — нет. В этом все дело. Элисон и дальше должна оставаться в неведении. Она не должна узнать правду о себе. Ни от тебя, ни от кого-либо еще.

— Кажется, теперь я начинаю понимать. — Зартос обеими руками вцепился в прутья клетки и просунул свой любопытный нос в пространство между ними. — Вы боитесь, что она узнает правду, ведь тогда все потеряете. Стало быть, вся ваша власть — пустышка.

Прямота, с которой он высказался, обескуражила Райнера, не привыкшего слышать такое от людей низкого происхождения. Он опустился на колени рядом с клеткой и обнажил скрытый клинок прежде, чем рунолог успел моргнуть. Одно быстрое движение — и лезвие у горла наглеца.

— Я хотел увидеть твой ум, — прошептал вампир, ощущая пульсацию артерии под лезвием клинка, — но ты слишком увлекся. Вскоре я пожалею, что оставил тебя в живых, если ты продолжишь дерзить мне. Мне ничего не стоит перерезать тебе глотку и покончить с тобой навсегда.

— И все же ты этого не сделал, — прохрипел Зартос. — И не сделаешь, потому что я тебе нужен. Ты сам только что это сказал.

— Верно. — Спрятав клинок в рукав, Райнер встал. — Пока ты мне нужен. Мне доложили, что ты знаток древних языков. Я освобожу тебя. Ты будешь переводить для меня книги из библиотеки.

Зартос воспринял эту новость так, как будто и ждал этого — без удивления. Он только спросил:

— Мне вернут мои свитки, чтобы я мог продолжить работу с рунами?

— Магия тебе не понадобится. — «Не хватало еще, чтобы он ею пользовался!» — Для переводов волшебство не нужно: лишь знания и хорошее зрение. Как видишь, все, что нужно для работы, у тебя уже есть. Жить ты будешь на чердаке, но если я увижу хорошее поведение, то, возможно, пожалую тебе одну из гостевых комнат — они просторнее и намного уютнее подвального крысиного логова.

— Хорошее зрение… — пробормотал рунолог. — Чудо, если оно у меня осталось. Темнота вредит глазам. Сначала Долина, потом этот ваш подвал… Я уже начал забывать, что такое настоящий яркий свет.

Райнер хлопнул в ладоши, подзывая двух слуг. Один зажег лампу, другой открыл замок клетки, а потом они вместе вывели оттуда отощавшего пленника. Он чрезмерно ослаб, чтобы идти самостоятельно.

— Отведите его на чердак, умойте, переоденьте и накормите, — распорядился вампир и направился к выходу.

— Подожди, — слабо окликнул его Зартос.

Райнер обернулся, недовольный фамильярностью, с которой тот обращался к нему.

— Нам ударить его, господин? — поспешно спросил один из рабов.

— Нет. Пусть говорит.

— Какие книги мне переводить?

— Те, что содержат информацию, как вытащить из моей сестры эту дрянь, — сказал вампир. Слуги старательно избегали его взгляда, чего нельзя было сказать о Зартосе: он смотрел ему прямо в глаза. Смелый ход, но неразумный. — Мне нужен способ лишить ее силы, потому что моя невеста не должна обладать чем-то… подобным. Вспомни, Зартос. Элисон освободила тебя взамен на ценные сведения. Она хотела узнать больше о монстре внутри себя. Я подарил тебе свободу по той же причине. Ты все выяснишь и найдешь способ направить Элисон по верному пути. По моему пути.

— Но что если… если она не захочет следовать по нему?

На последний вопрос Райнер отвечать не стал.

Глава 1

Каждую ночь ей снилась Киото. Эльфийка не осуждала ее, и это было хуже всего. В своих несбыточных снах Элисон видела ее живой и счастливой, трогала за теплые руки и смеялась вместе с ней над всякими нелепицами. Сны причиняли куда более сильную боль, чем шрам, временами напоминавший о себе жжением и зудом.

Образ Киото, возникающий перед глазами, не поддерживал чувство вины, которое не давало младшей Ричи покоя, но делал ее пробуждение тяжелым из-за незаслуженной доброты бывшей служанки. Эльфийка представала перед ней нетронутой, без синяков на руках и укусов на шее. Но Элисон запомнила ее совсем другой: избитой, с кровоподтеками на светлой коже и с ужасом в больших серых глазах. Сухие губы шептали: «Солнечная госпожа». Солнечная Элисон… При жизни Киото не уставала напоминать, что сердце ее госпожи преисполнено светом и бесконечной любовью к ближним. Она говорила это, не зная и не видя, что на самом деле стало с Элисон.

После смертельного удара Хейки все изменилось. Младшая Ричи умерла той ночью вместе с Киото, и не только от меча своего брата. Со смертью подруги девушка потеряла важную часть себя — светлую часть, ту, за которую ее уважали и любили простые люди. Элисон жалела, что Киото так и не увидела самого важного: того, как темные силы вернули ее госпожу к жизни и как древняя магия пробудилась в ней. Собственная кровь и жажда мести помогли младшей Ричи возродиться, но свет внутри нее окончательно и бесповоротно угас. Что Киото сказала бы о ней теперь?

Элисон представляла разочарование и боль в ее глазах. Такой госпоже, как она, никто не захотел бы служить по доброй воле, из любви. Потухший, лишенный жизни взгляд эльфийки снился ей, и младшая Ричи рассыпалась в извинениях перед подругой — погибшей по ее вине.

Элисон снилось, что вампиры обступили Киото. Они вонзали клыки в ее шею, плечи, запястья… Она не вырывалась, а только беззвучно плакала. А младшая Ричи, будучи во всей своей силе, не могла ей помочь. Она призывала магию крови, но руки не слушались ее либо сила выходила из-под контроля и наносила вред ей самой. Как и в жестокой реальности, во сне вампиры одерживали победу. Чернота неизменно забирала Киото, а после поглощала и саму Элисон.

Тогда она просыпалась. Одинаково в одно и то же время — перед рассветом. Солнце в ее холодных краях вставало поздно, и младшая Ричи постепенно приучила себя подниматься раньше, чтобы насладиться рассветным утром до прихода служанок.

Сев на постели, Элисон потрогала свои влажные щеки и вздохнула. Она снова плакала во сне. В последнее время ей вовсе не хотелось просыпаться. Ради кого и чего ей жить? Киото, Дарвин, Тата — всех, кого она любила, не стало. Скольких еще близких ее сердцу людей должны убить вампиры, чтобы наконец пресытиться в своей жестокости?

Девушка нащупала под мокрой подушкой золотое перо — памятное украшение, подаренное сестрой. Перед сном младшая Ричи прятала его под подушку, а утром доставала и подолгу разглядывала драгоценность, вспоминая Татиану, ее добрые глаза и заливистый смех. Райнер выполнил обещание и в самом деле отдал брошь Элисон, но, чтобы получить ее, ей пришлось пообещать, что она больше никогда не сбежит. Райнер запросил очень высокую цену для такой вещицы — свободу, — но младшая Ричи заплатила ее, не раздумывая. Старое золотое перо — это все, что у нее осталось.

Она поднялась, подошла к окну и раскрыла занавески. Свечи давно догорели, и в комнате царствовал мрак. Небо начало облачаться в розовый наряд, снимая черное скорбное платье. Облака перенимали нежные оттенки рассвета и плыли по небу разноцветные: розовато-красные, оранжево-белые, пурпурно-серые. В некоторых проглядывалась желтизна солнца, которое еще не взошло, как намек на солнечный спокойный день. За ночь воздух в комнате сильно остыл: стены поместья, даже напитанные магией, и оконное стекло источали утренний холод, поэтому стоять вот так, в одной ночной сорочке, младшей Ричи было неуютно. Но она продолжала смотреть на небо. Ей нравилось рассматривать облака, особенно предрассветные. Порой она видела в них фигуры животных или образы людей, а в редкие дни совсем ничего не могла разглядеть, кроме белых «кусков ваты». Одно из розово-алых облаков напомнило ей замок, в котором состоялась кровавая бойня. Демоны сражались с вампирами, а Элисон — сама с собой. Она вела внутреннюю борьбу с Тьмой и проиграла.

Потерпела поражение младшая Ричи и среди вампиров. Вспоминая те события, она поражалась самой себе: как у нее хватило смелости бросить братьям вызов? Той силы, которая проснулась в ней, все равно бы не хватило, чтобы противостоять вампирам. О чем она думала, когда решила выступить против них? «Глупая, глупая девчонка», — ругала Элисон себя, а потом вспоминала испуганные лица братьев, когда она легким взмахом руки подняла в воздух смертоносные иглы, созданные из ее крови. Старшие Ричи твердили ей, что она ничего из себя не представляет и не сможет ступить без их помощи ни шагу. Если она и правда такая никчемная, почему же они испугались и отступили, пусть и ненадолго?

Этот и другие вопросы беспокоили ее целыми днями.

Тьма не навещала ее с тех пор, как семейство Ричи вернулось домой. Безупречный лик Темной и раньше нечасто маячил перед глазами Элисон, но она с упорством продолжала обращаться к ней в мыслях, чувствуя, что злая сила слышит ее. Младшая Ричи умоляла о помощи; она просила о мудром наставлении и о поддержке, но Темная не являлась ей. Элисон перепробовала все: звала ее во снах, углублялась в себя с целью отыскать темную обитель — все без толку. Тьма не шла на контакт, словно ее интерес угас после их совместного поражения. Все это сильно подрывало веру Элисон в себя, но она продолжала надеяться, что Тьма вернется и поможет ей отомстить за смерть потерянных любимых. Без надежды на это она не смогла бы жить дальше.

В дверь постучали, оповещая о начале утренних процедур. На пороге показались три девицы: одна, самая старшая на вид, стояла впереди, а из-за ее правого и левого плеча выглядывали две помладше. Их всех младшая Ричи видела впервые: после возвращения домой Хейки и Райнер позаботились о том, чтобы ни одна из служанок не сблизилась с их сестрой. Каждую неделю братья присылали к ней новых девушек, видно, беспокоясь, как бы Элисон не привязалась к кому-то из них вместо Киото. Вампиры ожидали, что она совершит новый побег, поэтому делали все, чтобы исключить возможность заговора. Но они и не догадывались, что их решение оградить сестру от общения с прислугой принесет ей лишь облегчение. Элисон больше не горела желанием разговаривать с теми, кого едва знала, а, кроме того, заменить для нее Киото не мог никто.

— Юная госпожа уже проснулась? — растерянно спросила старшая служанка, увидев бодрствующую Элисон.

Младшая Ричи кивнула и отвернулась к окну, давая понять, что не настроена на вежливую беседу.

Пока одна служанка раздевала ее, две другие наполняли ванну за ширмой в дальней части комнаты. Они опустошили принесенные ведра с теплой водой и побросали в ванну травы и лепестки цветов: белые, синие и красные. Элисон забралась в воду, пахнущую летним лугом, под рассуждения девушек о том, как же ей повезло родиться в знатной семье, среди любящих родственников. Она подавила в себе истеричный смех и сделала вид, будто не слышит болтовни приставучих служанок. Их общество было ей неприятно, и тем не менее младшая Ричи терпела его. Если она прогонит девушек, не дав им закончить купание, те сразу побегут к Райнеру и нажалуются на грубость госпожи. Элисон не пугала необходимость долго объясняться перед ним, но после криков он наверняка захочет закончить водные процедуры вместо служанок. Она покрылась гусиной кожей от одной только мысли об этом. Волей-неволей младшая Ричи стала слушать разговоры девушек, чтобы отвлечься, но все, о чем они могли говорить, сводилось к ее скорому замужеству.

— У других нет и половины того, что есть у вас, госпожа! — тараторила коренастая служанка с голубыми глазами и русыми густыми волосами. На ее щеках играл румянец, говоривший о том, что Райнер не использует ее в качестве утоления жажды. — Вам так повезло!

«Нет, милая, — подумала Элисон с усмешкой на губах, — это тебе повезло. Радуйся, что ты не являешься едой для своего господина».

Служанка продолжала натирать ее кожу мягким лоскутом ткани, смоченным в ароматном травяном отваре.

— Скоро день вашей свадьбы, — восхищенно говорила другая, занимаясь мытьем волос госпожи. — Не могу вообразить ваше счастье! Ваш жених, господин Райнер, такой грозный все время… Но это даже хорошо для брака! Он никому не даст вас в обиду!

Младшая Ричи чуть не взвыла от этих радостных слов. «Я так счастлива, что хочу открыть окно и прыгнуть, вот только прыжок со второго этажа не убьет меня, как бы сильно я этого не хотела. Я очень, очень счастлива. Жаль только, что я не могу поделиться своей радостью с близкими людьми, ведь их всех убил мой жених!»

Можно подумать, ей самой так уж хочется быть Ричи. Элисон не желала для себя подобной судьбы. Кто в здравом уме мечтает оказаться на ее месте? Она украдкой взглянула на девушек. Разве что они. Вот эти-то не отказались бы поменяться с ней местами. Пустоголовые девицы! Они не имеют ни малейшего понятия о том, что могло бы ждать каждую из них после свадьбы с безумцем Райнером, главой самого большого и опасного клана вампиров.

А вот Элисон представляла свое будущее с ним, и внутри у нее все переворачивалось.

Служанки продолжали болтать, наперебой споря о том, какого цвета должно быть настоящее свадебное платье, пока младшая Ричи думала, чего бы ей хотелось на самом деле. Она уже знала ответ, и ей становилось невообразимо грустно, потому что никто не мог преподнести ей желаемое. Райнер подарил бы страдания или завалил подарками попроще — платьями или украшениями, — но наделить Элисон силой, способной сокрушить проклятых вампиров, он был не в силах.

— Мне представляется на вас платье розового цвета, с белым кружевным воротником и серебристыми рукавами, — мечтательно вздыхала одна из служанок, ополаскивая волосы младшей Ричи. Ее собственные — короткие и темные — производили отталкивающее впечатление.

— Дура! Все знают, что на свадьбах у вампиров невесту наряжают в алое платье, в цвет крови, которую они так любят, — похвасталась своими познаниями старшая служанка, с длинной черной косой до пояса. — Госпожа непременно будет самой красивой невестой!

Они хвалили ее, и в то же время в их голосах звучала плохо скрываемая зависть. Элисон хотела крикнуть им: «Займите мое место и забирайте все, что у меня есть! Я с радостью отдам вам все свои наряды, драгоценности и любовь старших братьев. Забирайте все, а меня оставьте в покое!» После купания ее одели в платье из голубого шелка, украшенное белой вышивкой. Снежинки из тончайших нитей блестели на длинных рукавах, достающих до пола, а подол украсили холодные серебряные розы. Восторженная болтовня служанок разбередила раны на душе у младшей Ричи, и теперь она с преувеличенным вниманием разглядывала свой наряд, пытаясь сдержать подступающие слезы.

Элисон не терпелось отослать служанок прочь. Она надеялась, что, закончив, девушки оставят ее одну, но, даже расчесав и уложив ее волосы, они почему-то никуда не торопились.

— Разве вам не пора? — как можно более вежливо спросила младшая Ричи, желая поскорее избавиться от их общества. — Вы сделали свою работу и можете быть свободны.

Они озадаченно переглянулись.

— Да, но… Господин пожелал, чтобы после купания мы сопроводили вас в столовую, — учтиво ответила старшая.

Элисон нахмурилась.

— Прежде мне запрещали покидать комнату. — По возвращении в поместье братья посадили ее под замок, и еду с тех пор ей приносили прямо в комнату. — Что-то изменилось?

— Господин Ричи отменил это правило. Он хочет, чтобы вы спустились к завтраку.

— Кто из моих братьев отдал такое распоряжение?

— Господин Райнер.

«Кто же еще это мог быть», — с раздражением подумала Элисон. На одно отмененное правило Райнер придумывал пять новых, еще более строгих. Эта новость не обрадовала ее.

— Благодарю вас за безупречно выполненную работу, милые дамы, но лучше вам будет ненадолго оставить юную госпожу, — с вежливой холодностью произнес Советник, отворяя дверь.

Он появился, как и всегда: тихо и незаметно. Если бы старик не заговорил, никто бы и не догадался, что Лойт уже стоит на пороге. Торопливо обернувшись, служанки поклонились ему, а Элисон только кивнула в знак приветствия.

— Но господин Райнер… — начала одна из девушек, вытаращив на него изумленные глаза.

— У вас еще много работы по дому, — напомнил Советник и оглядел их по очереди. — Ступайте и ни о чем не беспокойтесь. Я сопровожу нашу госпожу в столовую вместо вас.

Перечить главному Советнику не смел даже сам Райнер, так что слова старика окончательно убедили служанок. Поклонившись Элисон, они вереницей выскользнули из комнаты.

— Наконец здесь стало посвободнее. — Старик улыбнулся и закрыл за ними дверь.

Он явился в своем привычном сером одеянии. На больших карманах его широкой мантии были изображены аптечные весы и циферблат часов с римскими цифрами. Элисон не помнила его ни в какой другой одежде, так же, как не помнила его молодым: когда ей исполнилось восемь, он уже был глубоким стариком. Тяжелые веки прикрывали маленькие серые глаза, и порой девушке казалось, что Лойт при разговорах засыпает. Лишенные влаги губы и квадратный подбородок скрывались под редкой седой щетиной. Щеки впали, кожа на его лице и шее обвисла, и морщины бороздили ее, делая старость еще более уродливой. Младшая Ричи из любопытства хотела спросить, почему годы так безжалостны к людям, но вместо этого упала на кровать, зарылась лицом в подушки и горько заплакала. Она дала себе слово не плакать при братьях — им ее слезы принесут незаслуженное удовольствие, — но на Лойта это обещание не распространялось.

— Почему ты плачешь, дитя мое? — Он тихонько присел возле нее и опустил руку ей на голову. Тяжелая, но теплая рука шевелила ее волосы на макушке. Элисон повернула на него голову, не стыдясь своих слез.

— Меня никто не понимает, — горестно вздохнула она, позволяя слезам свободно катиться по щекам. — Тех, кто мог бы меня понять, больше нет на свете. Что мне еще остается, как не плакать? У меня ничего и никого нет — только боль, которую я ощущаю каждый день. — Сев, младшая Ричи взяла морщинистую руку Советника и посмотрела на черные жилы под тонкой кожей. Глядя на них, она вспомнила Фоукула — чудно́го Проводника из Долины Забытых, и ей стало еще хуже. — Почему боги так несправедливы ко мне? Ты говорил, что они помогают всем нуждающимся, но я больше в это не верю. Если боги и существуют, то они отвернулись от меня.

— Все пройдет, мое милое дитя, — негромко сказал старик. Он всегда давал ей возможность выговориться и приходил тогда, когда Элисон остро нуждалась в его мудрых наставлениях. Серые глаза светились знаниями: им хотелось доверить все секреты. Часто ли к нему обращаются за советами Райнер и Хейки? — Боль со временем утихнет. Слезы — это выход чувств, что жгут наши сердца, но от них толку не больше, чем от хромой лошади. Впрочем, из боли тоже можно почерпнуть силу. Вы найдете утешение, юная госпожа.

— Но в чем?

— В себе. — Лойт указал пальцем на ее живот, чуть повыше пупка, и шрам вспыхнул новой болью, точно отзываясь на обращенные к нему мысли. Младшая Ричи скривилась. Старик, увидев ее лицо, убрал палец и добавил: — У вас есть то, чего нет у ваших братьев. Вам дано это свыше. Быть может, богами, которых вы так проклинаете… — Он пожал плечами, всколыхнув неработающие часы на своей худой шее. — Все возможно. Но важно другое: боги никогда не дают того, что нам не по силам. Вы стали их избранницей и должны терпеливо нести это бремя, пока не исполните свое предназначение.

— Я не хочу быть ничьей избранницей! — разозлилась Элисон наперекор слезам. — Я хочу жить в спокойствии! Хочу, чтобы мои брат и сестра были рядом со мной, хочу снова увидеть Киото и свободно перемещаться по своему дому! Какое такое предназначение?! Я этого не просила! — Чтобы снова не заплакать, она закусила губу и замолчала, пораженная своей гневной вспышкой.

Лойт оставил ее эмоции без внимания.

— Мне это неизвестно, — отвечал он спокойно, как и прежде. — Но вам уготована великая судьба. Я знал это задолго до того, как вы родились.

— Как же ты мог узнать об этом, если я еще не родилась?

— Ваши предки прошли через отрицание и принятие неизбежного, чтобы магический дар не угас, а продолжал развиваться и укрепляться в следующих поколениях. Это бремя лежало на плечах всех правителей вашего дома. Полагаю, скоро и вам придется взять его на себя.

Ее обдало холодом, а ведь в комнате растопили камин. Элисон понизила голос:

— А моя мать тоже…

— Обладала магическим даром? — подсказал Советник, почесывая седую щетину. — Конечно, как и другие представители вашей семьи. У вас это в крови.

— В крови… — зачарованно повторила за ним Элисон, трогая пальцами свой живот и стараясь нащупать под тканью платья злополучный шрам. Каждый вечер перед сном она глядела на него в зеркале, и это уже стало своеобразным ритуалом, без которого младшая Ричи не могла заснуть. Во время купания и переодевания она не обращала на него внимания, потому что ее взгляд могли заметить служанки и рассказать старшим Ричи. Элисон не хотела, чтобы братья узнали о том, что она вспоминает события в замке и ждет возвращения былой силы. Шрам, которым наградил ее Хейки, был уродливым и большим; он выводил девушку из себя, но одновременно служил и утешением. Касаясь его пальцами, младшая Ричи вспоминала свое воскрешение. Знаки пробудившейся в ней могущественной силы напугали остальных, но только не ее. Той ночью Элисон стала той, кем всегда хотела быть. Она ощущала подъем, прилив сил, и все это после того, как ее пронзили мечом!

Но прежде всего ей не хватало веры. Вера в собственные силы — вот что младшая Ричи искала при жизни, а отыскала лишь после смерти. Радовалась она своему преображению недолго: белый цвет волос сошел, уступая золотому, а глаза из фиалковых стали изумрудными. Когда все вернулось на круги своя, Элисон вновь почувствовала беспомощность. Она как никогда нуждалась в утешении, но раскрывать Лойту подробности своего путешествия не решалась.

— Не вините себя за ту жертву, которую вам пришлось принести Долине, — сказал он, словно прочитав ее мысли.

Она смотрела на него огромными от удивления глазами. Откуда ему об этом известно? О событиях, произошедших в Долине Забытых, Элисон никому не рассказывала. Она бережно хранила эту тайну и не желала делиться подробностями своего путешествия ни с братьями, ни с Советником.

— У меня был выбор, — шепотом ответила младшая Ричи. — И я выбрала неправильно…

— Может, и нет. — Лойт медленно поднялся — серые складки на сером плаще с негромким шелестом расправились. Советник повернулся к ней правым боком, так, чтобы она увидела на большом кармане изображение весов. — За каждым решением закреплено последствие. Не нам судить, правильно ли вы поступили тогда. Дело сделано — теперь вам следует подумать о том, что из этого получится.

— Я обрекла на вечные страдания невинную душу. — Элисон повторяла это перед сном, чтобы никогда не забывать о совершенном ею злодействе. Повторила вслух и теперь. — Я сделала это ради Зартоса, а что толку? Я собиралась освободить его, чтобы разузнать о… — Она запнулась, не зная, как выразиться. Старик терпеливо ждал: ни один мускул на его лице не шевельнулся. — О том, что внутри меня. О происхождении этой силы. Я пожертвовала другим человеком. Долина поглотила его душу вместо души Зартоса. Правильно ли я тогда поступила? Зачем это было нужно? Зартоса снова сделали пленником, а я ничем не могу ему помочь, как не помогла Тате и Дарвину… Я даже не знаю, жив ли он еще!

— Райнер освободил Зартоса днем ранее, — сообщил Советник как бы между прочим, смыкая руки за спиной. — Теперь он служит вашему дому.

— Это правда? — Элисон в беспокойстве встала и с надеждой посмотрела на Лойта. Солгать он не мог. Только безумец отважился бы упрекнуть его в лукавстве или лжи. Он олицетворял чистую, незапятнанную сторону дома Ричи и не смел выступать против традиций их семьи. Девушка не знала, что хуже: Зартос, томящийся в подвале, или Зартос на свободе. — Райнер никогда ничего не делает просто так. Для чего он его освободил?

Но тут она вспомнила о причине, по которой сама хотела вызволить рунолога, и ответ ей не понадобился.

— Думаю, нам пора, госпожа, — объявил Лойт с поклоном. — Не будем заставлять вашего брата ждать.

Перед тем, как выйти из комнаты, Элисон позаботилась о том, чтобы на ее лице не осталось ни слезинки.

Глава 2

Неизменный мрачный интерьер столовой как никогда соответствовал ее внутреннему состоянию. Черные тяжелые шторы преграждали путь дневному свету; темноту разгоняли факелы и свечи, от обилия которых воздух становился удушливым и жарким. Слуги спешно сновали вдоль стола, выставляя различные блюда. Жаркое, перепелиные яйца, фаршированные овощами и орехами, пироги с капустой и птицей, пирожные с фруктовой начинкой, пудинги и сухофрукты в вине. Любой чужеземец, увидев изобилие еды на столе, подумал бы, что хозяева дома усиленно готовились к наплыву гостей, но пришла одна Элисон. Разговорчивый в ее комнате и молчаливый по дороге до столовой Советник подвел младшую Ричи к столу и склонил голову перед сидящим во главе него Райнером.

— Вы вместе? — Старший Ричи удивленно оглядел их, и его горящий раздражением взгляд задержался на Элисон. — А я сижу и думаю, что же могло задержать тебя в пути, дорогая… Лойт, спасибо, что сопроводил мою сестру. Теперь оставь нас.

Старик откланялся, а вампир щелкнул пальцами, подзывая кого-то из слуг. Для младшей Ричи они все были на одно лицо. Рыжеволосый мальчик резво подскочил к ней и усадил за стол по правую руку от Райнера. Старший Ричи протянул руку к Элисон и грубо потрепал за щеку. Прикосновение вампира обдало ее кожу холодом, будто она стояла в открытых дверях склепа.

— Это платье тебе к лицу, — оценил ее внешний вид Райнер. Рубиновые голодные глаза подолгу задерживались на шее младшей Ричи. «Он говорит о платье, — подумала Элисон, — но думает совсем не о нем…» — Великолепная вышивка! — продолжал восхищаться вампир. — Очень искусная работа. Голубой цвет так подходит к твоим волосам…

«Белый цвет волос подошел бы еще лучше», — угрюмо подумала она, вспоминая свои внешние изменения после пробуждения силы. Но Райнер ожидал от нее вежливого ответа, поэтому младшая Ричи поспешила поблагодарить его за комплимент.

— Ты уже хорошо спишь, милая? — спросил он с заботой, на которую был не способен. Элисон не засчитала ему попытку притвориться хорошим братом. — Кошмары больше не беспокоят тебя?

— Нет, не беспокоят, — солгала она без зазрения совести.

Райнер одобрительно качнул головой, но рукой махнул небрежно — подоспевший по его жесту слуга плеснул ему в чашу красную жидкость.

— Моей сестре тоже налей, — приказал вампир, к удивлению Элисон.

— Прежде ты не разрешал, — благоразумно напомнила она. Какое-то дурное предчувствие овладело ею.

— То было раньше. Сейчас я хочу, чтобы ты разделила со мной этот прекрасный напиток. Ведь ты стала совсем взрослой! Пора мне пересмотреть некоторые правила.

Он растянул бледные тонкие губы в неприглядной улыбке. Младшая Ричи протянула руку к наполненной чаше. Вино никогда ей не нравилось, потому что красный цвет напоминал кровь, которую любили ее старшие братья. А еще вкус. Он не всегда оказывался приятным. Но делать нечего — придется пить.

— Выпьем за нас и за будущее нашего великого дома! — с излишней торжественностью объявил Райнер и, глядя Элисон в глаза, сделал глоток. Она повторила за ним, и уже после первого глотка у нее закружилась голова.

— Как тебе? — спросил вампир, облизывая свои красные от вина губы.

— Очень вкусно, — ответила младшая Ричи и на сей раз не обманула. Вино оказалось сладким: вкус мягко раскрывался на языке благодаря корице и меду, украсившим благородный напиток. Сделав еще один глоток для приличия, Элисон отставила чашу и обвела растерянным взглядом многочисленные блюда перед собой. От большого выбора разбегались глаза: она никак не могла решить, с чего же начать.

— Здесь все для тебя, дорогая, — сказал Райнер, перехватив ее взгляд, бегающий от одной тарелки к другой. — Повара трудились всю ночь, чтобы угодить моей милейшей невесте. Если хорошо поешь, я позволю тебе взять большую порцию клубничного мороженого. Все, как ты любишь.

Голод вперемешку с желанием искрился в его глазах. Он хочет, чтобы она поела, чтобы затем самому полакомиться ею. «Сытая жертва вдвойне вкуснее», — как-то раз сказал ей брат. Райнер следил, чтобы Элисон всегда ела досыта с тем, чтобы она смогла пережить очередной укус. Но раньше такое количество еды для нее одной не готовили. Что это — радость от того, что его сестра вернулась домой или же очередная ловушка?

Младшая Ричи положила себе в тарелку кусок пирога с капустой и немного икры. Повара полили пирог грибным соусом, сделав его корочку нежной и мягкой. В искусстве приготовления еды в доме Ричи знали толк. После побега Элисон вспоминала готовку Ко́вуна и всех других, благодаря кому она ела вкусно и сытно в этих стенах. Временами, когда им с Киото становилось нечего есть, младшая Ричи даже начинала сожалеть, что они сбежали.

Тяжелый взгляд Райнера не давал ей расслабиться. Вампир потягивал вино и следил за ней, ожидая, что она допустит ошибку в поведении за столом. «Он думает, что я все забыла, пока путешествовала, — решила младшая Ричи про себя, запивая еду апельсиновым нектаром. К вину она решила больше не прикасаться. — Но он ошибается. Я ничего не забыла». Братья, напротив, делали вид, будто ничего не произошло. Все, что они сделали, вернувшись домой вместе с Элисон, — это посадили ее под замок, запретив покидать комнату. Все выглядело так, словно она наказана за какой-нибудь несерьезный проступок. В пещерах подземного города младшая Ричи размышляла над тем, что братья могут с ней сделать, если найдут… и каждый новый способ наказания, который Хейки и Райнер могли придумать для нее, пугал девушку все больше.

Вампиры славились своей безжалостностью, но ее братья, как она думала, превосходили в жестокости всех. Хейки доказал это, убив ее, совершенно безоружную и беспомощную. Если в безумной горячке он совершил убийство той, которую, по его словам, беззаветно любит, то на какие зверства он способен пойти с холодной головой? А про Райнера с его страстью к издевательствам Элисон и думать не хотела. И все-таки… Они до сих пор ничего ей не сделали. «Все еще впереди», — невесело сказала младшая Ричи самой себе и уже без особого аппетита доела все на своей тарелке. Райнер неодобрительно посмотрел на нее.

— Ты очень мало съела, — заключил он. — Посмотри, сколько здесь еще еды.

— Так что же, мне придется съесть все блюда без исключения?

Ее тон не понравился вампиру — она увидела, как в алых глазах закипает гнев.

— Если я прикажу, то ты съешь их все, — проговорил он нарочито медленно, чтобы она расслышала каждое слово. — Съешь еще что-нибудь. Этого будет достаточно, чтобы…

— Чтобы ты мог испить моей крови, — мрачно закончила за него Элисон.

Прежде чем стеклянная чаша в его руке треснула, она уже знала, что это произойдет. Райнер выражал свои эмоции через насилие: он выплескивал на других ярость, чтобы скрыть разлад с самим собой, борьбу с человечностью и слабостью, оставшимися в нем после превращения. Вино расплескалось, осколки перемешались на столе, огни свечей бешено заплясали. Слуга ринулся вытирать капли, но Райнер остановил его и прогнал вон, предварительно выхватив у него из рук полотенце. Младшая Ричи опустила глаза в тарелку, гадая, какую часть ее тела он сейчас ударит. Щеку, не иначе. Или плечо. Но вместо удара вампир протянул полотенце ей.

— Труд поможет тебе забыть о дерзости, — сказал он более чем спокойно. — Хотя бы на время. Ты виновата в том, что все пролилось. Убирай. — Старший Ричи кивнул на полотенце и стал ждать, когда она возьмет его. Элисон хотела, чтобы он целую вечность просидел с протянутой рукой, но только смысла в этом было немного: вампиры не чувствуют усталости.

— В этом виноват ты, а не я. — Она постаралась, чтобы ее голос звучал твердо и уверенно. И все же у нее не получилось сделать его в точности таким, как в коридорах замка. — Тебе и убирать.

Лицо Райнера оставалось бледным и каменным, но в его глазах разверзалась настоящая буря. Он скрутил обеими руками полотенце, разорвав его на крупные лоскуты. Затем он ударил ее — слабее, чем в тот раз, когда она предприняла попытку защитить Дарвина, но все равно ощутимо. Элисон стерпела и это. Не подавая признаков обиды или злости, она молча сидела и смотрела на него. Старший брат поднялся из-за стола и подал ей руку.

— Раз ты закончила, идем, — сказал он.

Такая внезапная перемена в его настроении не могла не насторожить, но девушка подчинилась, и они проследовали в гостиную.

Возле камина с полыхающим зеленью огнем их дожидался Хейки. Он встретил родственников неискренней улыбкой.

— Жаль, тебя не было с нами, — серым голосом бросил ему Райнер. — Ты пропустил такое зрелище!

— Правда? — заинтересовался Хейки. — Какое же?

— Наша сестра смела дерзить мне за столом.

— О, я думаю, ты заслужил. — Вампир продолжал премерзко улыбаться. Вытащив руки из карманов штанов, он развел ими. — Сожалею, но я ничего не мог поделать. По правде сказать, я боялся не успеть до вашего появления.

— Даже если бы ты не успел, никто бы не расстроился.

— Особенно ты, братец.

— Скажу больше: твое отсутствие меня бы только обрадовало.

— Не сомневаюсь. Итак… — Хейки обратил внимание на Элисон.

Она, оторопев от увиденного, застыла в дверях. Комната, до отказа заваленная подарочными свертками и блестящими коробками, отхлестала ее самоуверенность почти как ладонь Райнера — ее щеку.

— Нет… — Младшая Ричи медленно отступала назад. Ей бы возвратиться в столовую и залпом выпить вина, чтобы провалиться в крепкий сон. Но Райнер схватил ее за запястье и рывком втащил в комнату.

— С совершеннолетием тебя, милая, — ласково проговорил Хейки, протягивая к ней руки для объятий.

Райнер торжествующе ухмылялся. Их общая задумка удалась на славу.

Стук ее сердца заглушал все остальные звуки — его удары эхом раздавались в голове. Тук-тук-тук-тук-тук. Подобно часам, оно отстукивало, сколько всего она упустила. Ей исполнилось шестнадцать, и она достигла совершеннолетия. Как ей удалось забыть о приближении столь важного дня? Но Элисон забыла: во-первых, время пролетело мимо нее молнией, пока она скрывалась от вампиров, а во-вторых, переживания и ночные кошмары настолько истощили ее разум, что у нее просто не хватало сил думать о чем-то еще. Вот почему Райнер освободил ее из-под стражи и позволил пить вино за завтраком…

У младшей Ричи подкосились ноги, но Хейки легко подхватил ее и усадил в кресло.

— Бедняжка. Это все твое вино, — с наигранным обвинением обратился он к брату.

— Ничего, она привыкнет к этому ощущению, — уверял Райнер. — Да и выпила она не так много.

— Привыкнет? Ты погляди на нее. Она же пьяна! Как ты мог допустить такое? Ей нельзя столько пить.

«Нет, я не пьяна, — чуть не выкрикнула Элисон. — Но я осознала, что скоро состоится коронация Райнера, а мне придется выйти за него замуж. За это чудовище! Нет, я не пьяна. Разве что от необыкновенного и невыносимого мною счастья!» Неужто они правда думают, что ей стало плохо от вина?

— Когда коронация? — сипло спросила она.

Вопрос Элисон сделал Хейки угрюмее тучи, зато Райнер весело ответил, будто хвастаясь:

— Назначена на следующее полнолуние.

Так скоро! Хорошо, что она уже сидела, иначе эта новость сбила бы ее с ног.

— Дорогая, тебе нехорошо? — спросил Райнер, сияя белозубой улыбкой.

— Да… Откройте окно, — попросила она, а потом вспомнила, что в их поместье окна открывают только по ночам. Элисон пожалела, что не владеет силой, которая позволила бы ей на расстоянии управлять предметами. Уж тогда бы она открыла все окна и изжарила светом бездушных монстров, что смеют зваться ее братьями! Хейки так же, как и сама Элисон, после озвучивания сроков коронации пребывал в дурном настроении и не разделял восторга старшего брата. «Можно попробовать сыграть на этом, — подумала она, краем глаза наблюдая за ним. — Я могла бы подговорить его сорвать церемонию, если бы только была уверена, что он не содействует Райнеру». Ничего лучше не придумав, младшая Ричи решила давить на жалость.

— Разве невозможно, чтобы тебя короновали без меня? — с отчаянием обратилась она к старшему Ричи. Элисон хотела воззвать к его разуму, если он у него еще сохранился. — К чему эта глупая традиция? У нас не родятся дети, ведь вампиры не могут иметь потомства. Наш род прервется на нас — ты этого хочешь?

Райнер настороженно посмотрел на нее, обдумывая ответ, после чего сказал:

— Не прервется. Благодаря тому, что я вампир, наш род будет существовать вечно.

«Я его не убедила».

— Но зачем тебе нужна я, когда я ничего не могу тебе дать?

— Как это — ничего? — Старший Ричи изобразил искреннее удивление. — Ты — ключ ко всей Вейссарии. Ты способна открыть передо мной все двери. И притом, я не могу пойти против традиций нашей семьи. Моя коронация не осуществится, если я не женюсь на тебе. — Он перевел взгляд на Хейки и улыбнулся, с удовольствием наблюдая за его видимым, но тихим гневом.

Элисон с трудом сохраняла трезвость рассудка. Хейки пожелал сменить тему, спросив у нее:

— Ты не хочешь распаковать подарки?

Она не хотела, однако согласилась раскрыть при вампирах один, чтобы они поскорее оставили ее в покое. Девушка выбрала белый сверток с розовым бантом и развернула его. Ее глазам предстала шелковая ткань такого же цвета, как и праздничный бант. На ощупь она оказалась мягкой и гладкой, как и положено настоящему шелку.

— Платье? — огорчилась младшая Ричи.

— Тебе не нравится?

Она обернулась и увидела негодование на лице Райнера.

— Нет, — тут же ответила она и заставила себя улыбнуться. Если они заметят, что ей не понравился первый подарок, то заставят открывать все остальные. Так они и до вечера не управятся, а Элисон не терпелось уйти к себе и обдумать все в одиночестве. — Платье чудесное, спасибо. Я уверена, что и остальные подарки меня порадуют.

— А ты ждала, что мы подарим тебе свободу? — Издевательская улыбка Хейки разбила все ее надежды на скорый отдых. — Этому никогда не бывать. И все же ты заслужила немного праздника в свой день. Не желаешь прогуляться?

На прогулку они отправились вечером, когда опасное солнце ушло с небосвода. Райнер отказался сопровождать их, сославшись на неотложные дела, и у Элисон сразу возникли подозрения. Он не любил оставлять ее наедине с Хейки, а тут вдруг позволил им покинуть стены дома вдвоем.

— Он знает, что не может тягаться со мной, — решил самовлюбленный Хейки, слишком довольный собой, чтобы что-то заподозрить вместе с ней. — Я красивее, чем он, и намного умнее…

Элисон что-то невнятно пробормотала в ответ, и вампира это вполне устроило. Она не желала проводить с ним время и согласилась на прогулку только от безысходности: за отказ ее бы наказали.

— Готов поспорить, ты соскучилась по конным прогулкам, — бодро произнес Хейки, распахивая перед ней двери конюшни.

Для них уже готовили лошадей. Элисон восторженно бросилась к Ириске, не веря своим глазам. Она погладила кобылу по гриве — та, почувствовав ласку, потерлась мордой о ее рукав. Настроение от этой встречи несколько улучшилось. Младшая Ричи обрадовалась, что в ее долгое отсутствие вампиры не тронули Ириску.

— Как далеко мы поедем? И куда? — спросила девушка у Хейки.

— Увидишь.

Себе он взял гнедую кобылу, резвую и выносливую. Сев на лошадей, они направились к озеру, в противоположную от леса сторону. Элисон наизусть знала окрестности поместья из книг, но сама в этих местах ни разу не бывала. На небе зажигались первые звезды. Задорно перемигиваясь, с земли они напоминали россыпь алмазов на темном бархате. Вот бы дотянуться до них рукой, мечтательно думала младшая Ричи, задрав голову. Она наслаждалась свободой, движением чистого, хоть и ледяного ветра, безмятежностью прекрасного и недосягаемого, как ее утраченная сила, неба, хрустом снега под копытами Ириски и той особенной тишиной, которая бывает только безветренным зимним вечером…

— Следи за дорогой, — строгим тоном предупредил Хейки, чем испортил всю романтику поездки.

Но был прав: они ехали в темноте, поэтому лошади легко могли споткнуться о лежащие под снегом камни. Они проезжали мимо серебрящихся сугробов, самые большие из которых доставали Элисон до пят, когда Хейки спросил:

— Тебе в самом деле понравились подарки?

— Это так, — подтвердила она без улыбки. Вампир ехал рядом и почти все время смотрел на нее, а не на дорогу: он давно выучил здесь все тропы и знал, где какой камешек лежит. — Жаль, я не успела открыть все.

— У тебя еще будет время, — с мягкой улыбкой пообещал Хейки.

Вот уж еще! Как будто ей больше нечем заняться. По приезду домой она поручит служанкам разбирать ее подарки, а сама займется более важными вещами: например, начнет искать способ, как помешать коронации Райнера.

Они ехали в неловком молчании. Элисон давно заметила, что наедине с ней Хейки терялся, хотя в присутствии старшего брата умело находил весьма едкие и обидные слова. Девушка полагала, что Хейки старается во многом походить на Райнера, и зря. Без его дурного влияния он мог стать совсем другим. Младшая Ричи лелеяла надежду, что еще не все потеряно, что настоящего Хейки можно вернуть — следует для начала избавиться от Райнера.

— Ты скучала по мне после побега? — нарушил тишину вампир вкрадчивым, полным надежды голосом. — Думала обо мне хоть иногда, вспоминала?

Опасный вопрос.

«Он хочет, чтобы я сказала „да“. Хочет почувствовать себя нужным». Если Элисон и вспоминала его, то эти воспоминания ей ничего не приносили, кроме боли. Что же ему ответить?..

— Я… думала о доме, — начала она, тщательно подбирая слова. — И о вас, конечно, тоже…

— При чем тут дом? — нахмурился вампир. — Я спрашивал о себе.

— Да, я думала о тебе.

Хейки разом выпрямился в седле и рукой пригладил свои золотистые волосы.

— И скучала? — не отставал он.

— И скучала, — кивнула младшая Ричи.

Иногда он производил впечатление слабоумного. Его легко надурить: достаточно сказать, как сильно она по нему скучает или ждет встречи, — и вот он готов бежать исполнять все ее капризы (в рамках дозволенного им). Красивый, но самоуверенный, хотя хитрости ему не занимать. С Райнером, увы, такие штуки не проходили. Старший Ричи, по мнению Элисон, не выделялся красотой, зато обладал другими качествами, которым она завидовала: прямолинейностью, требовательностью к себе и к другим, строгостью. Амбиций в нем хоть отбавляй — жаль, что он привык добиваться своих целей с помощью насилия. Будь он поспокойнее, сумел бы добиться большего.

Снежная тропа привела брата и сестру к ледяному озеру. Снег припорошил толстый слой льда: замерзшая вода черной бездной скрывалась под ним. Ветер уносил падающие с неба снежинки. Отсюда открывался великолепный вид на белые шапки гор на той стороне озера.

Хейки спешился первым, затем помог Элисон. Поправив на ней воротник из беличьего меха, он поцеловал ее в шапку и бережно приобнял за плечи. Слой свежевыпавшего, еще легкого снега доходил младшей Ричи до щиколотки. Ступать по нему было мягко и приятно, как по птичьему пуху. Как пух, которым усыпана комната Татианы… В горле у Элисон заскребло, и она глубоко задышала, стараясь успокоиться.

— Я надеялся, что тебе здесь понравится, — произнес вампир тихо, не выдыхая теплого воздуха. — Правда, красиво?

— Да, — согласилась она, пряча раскрасневшийся от мороза нос в воротник. Теплый мех согревал ее всюду, кроме щек и носа: от ледяного ветра их было непросто укрыть. Сам Хейки оделся в обыкновенный дорожный плащ, который не смог бы защитить обычного человека от холода. К несчастью, ее брат — вампир. Холод не в силах погубить его — только солнце. — Почему вы раньше не показывали мне это озеро? Я много читала о нем, но ни разу до этого дня не видела.

— Я хотел, чтобы ты увидела его в свой особенный день. Вот ты и увидела. Что ты чувствуешь?

— Грусть. — Элисон сказала правду. Свобода находилась в паре шагов от нее, но она не могла воспользоваться ею. Казалось, это просто — стоит отойти от Хейки в сторону и бежать, куда глаза глядят… — Мне грустно, потому что я больше никогда не увижу эту красоту.

— Почему ты так думаешь?

— Мы вернемся домой, и вы снова посадите меня под замок.

— Не посадим, если ты сама не захочешь этого.

«Если не дам повод — он это хотел сказать». Младшая Ричи с недоверием взглянула на него.

— Вы ни разу не интересовались моим мнением. Зачем вдруг начинать?

Хейки нервно огляделся и развернул ее к себе лицом.

— В планы Райнера не входит сделать тебя счастливой, — признался он, держа ее за плечи. Цвет его кожи был в точности таким же белым, как и снег вокруг них. — Но я хочу подарить тебе счастье. И подарю.

— Что-то непохоже, — засомневалась Элисон. — У тебя случаем меч под плащом не припрятан? А в том замке ты тоже собирался осчастливить меня? Хороший же способ ты выбрал!

— Послушай… Я знаю, ты вообразила себе, будто я желаю тебе зла.

— Так и есть!

— Нет! — Хейки потряс ее за плечи. — Это не так. Я точно знаю, чего ты хочешь и что тебе на самом деле нужно.

«Ты не знаешь, что мне нужно», — подумала младшая Ричи, раздраженно встречая его взгляд. И спросила:

— Что, по-твоему?

— Любовь, — просто ответил он. — Тебе нужна любовь, и я могу тебе ее дать. Ты хочешь выйти за Райнера? Хочешь, чтобы он стал твоим королем и замучил тебя до смерти?

— Нет, конечно!

— В этом мы с тобой сходимся. Я тоже не хочу этого. Так давай же расстроим его планы.

Выходит, она не ошиблась в том, что Хейки может встать на ее сторону?

— Но как мы это сделаем?

Услышав «мы», брат просиял, как будто младшая Ричи сделала ему долгожданный подарок. Руки, которыми он, забывшись, довольно жестко сжимал ее плечи, вдруг расслабились, превратив захват в нежное объятие. Хейки ответил:

— Все очень просто: ты должна стать моей.

Элисон опешила. Нет, все-таки она ошиблась. Ее родной брат в точности такой, как и двоюродный, разница лишь в том, что действует он исподтишка и, как правило, чужими руками. Он надумал воспользоваться ею, чтобы свергнуть Райнера, но младшая Ричи не собиралась позволять ему собой манипулировать.

— Всего-то?!

— Его не коронуют, если он не вступит с тобой в брак. А этого мы не допустим, ведь так? — Пальцы Хейки снова вцепились в ее плечи подобно когтям хищной птицы. — Так, я говорю?

— Нет! — Она с силой оттолкнула его от себя. — Ты ничем не лучше него! Ни за кого из вас я выходить не намерена! Можете хоть передраться между собой, мне все равно. Я не буду ничьей невестой, а особенно — твоей!

Вампир посмотрел на нее с глубокой обидой. На лице у него угадывалась злость, но отличная от той, что у Райнера. Гораздо более опасная в своей непредсказуемости. Хейки умел все планировать и тщательно продумывать детали, и набор подобных качеств делал его во много раз страшнее Райнера, действия которого зачастую можно было легко предугадать.

— Что ж, сестра. — Он оправил на себе помятый плащ и одарил ее таким ледяным взглядом, что Элисон стало неуютно. — Ты подписала себе приговор. Сегодня я преподнесу тебе еще один подарок. Последний.

Глава 3

Домой они возвращались в полной тишине. Хейки все еще показательно злился на нее и, держась отстраненно и холодно, даже не смотрел в ее сторону. Лишь когда он проводил Элисон до дверей ее комнаты, то бросил весьма туманную и короткую фразу: «Жди, скоро за тобой придут».

Никто и не подумал зажечь в ее комнате свечи, и это обстоятельство настораживало. Каждый вечер к ней приходили служанки, чтобы подготовить ванну и свежую постель. Элисон прождала полчаса, но никто так и не явился. Не в силах больше бороться с усталостью, она добралась до кровати и прямо в платье легла на одеяло, в ожидании чего-то… или кого-то, о ком говорил Хейки.

Лежа в почти полной темноте, младшая Ричи со смутной тревогой прислушивалась. Несколько раз по коридору за ее дверью прошелестели шаги, но это, вероятно, ходили слуги, убиравшие комнаты хозяев и гасившие факелы в коридорах. Луна поднималась, и пятно бледного света медленно-медленно двигалось по полу. Внутри у Элисон не утихало сражение: усталость ожесточенно боролась с тревогой, и, наконец одержав верх, она погрузила девушку в сон.

То, о чем говорил Хейки, случилось ближе к полуночи. Младшая Ричи уже крепко спала, поэтому не услышала скрип двери и чьи-то быстрые шаги. Проснулась она от странного предчувствия, с колотящимся от тревоги сердцем, и села, беспокойно оглядываясь в темноте. Перед пробуждением у нее возникло ощущение, что за ней кто-то наблюдает. Именно это и побудило ее проснуться и проверить, так ли оно на самом деле. Когда у своей кровати Элисон увидела человеческий силуэт, то без тени сомнений решила, что к ней зашел Райнер. После инцидента с Дарвином он частенько захаживал в ее комнату посреди ночи, чтобы проверить, все ли в порядке.

Приглушенный занавесками свет луны освещал только макушку ночного гостя и густую копну темных волос. Сощурившись, Элисон потянулась к прикроватному столику и сняла с лампы колпак. Увидев перед собой Дарвина, младшая Ричи усомнилась в целостности собственного рассудка. Она пару раз моргнула и протерла глаза, желая избавиться от пугающей иллюзии.

— Что это — колдовство? — Если Хейки или Райнер хотели над ней поиздеваться и причинить ей боль, вызвав дух убитого ими же Дарвина, то у них это получилось. При виде бледного, несчастного брата Элисон едва не заплакала.

— Дарвин!.. Твоя бедная душа не находит покоя? Я знаю, ты хочешь, чтобы я отомстила за твою смерть. Я клянусь тебе, я клянусь, что твои убийцы поплатятся за это…

— Это не магия, — ответил ей образ Дарвина сухим, бесцветным голосом. — Я настоящий. Совсем как ты.

— Не может этого быть. — Она отказывалась верить его словам. — Ты — иллюзия, и тебя создали мои братья, чтобы помучить меня. Настоящий Дарвин умер, как моя сестра и моя подруга.

— Но если это так, тогда почему ты вся дрожишь? — Дарвин, кем бы он ни был, сел к ней на кровать. Только теперь глаза Элисон привыкли к слабому освещению и заметили крайне нездоровый вид брата. А дрожала она из-за холода, который он принес с собой.

— Так это действительно ты? — В ней вспыхнула сумасшедшая, лишенная всякой осторожности надежда. Желая убедиться, младшая Ричи протянула руку и коснулась его щеки. Ее глаза в ужасе раскрылись, сердце забилось быстрее. — Ты очень бледен, и твоя кожа так холодна…

Дарвин ей улыбнулся, и она ясно увидела клыки у него во рту. После брат тряхнул головой — цвет его глаз, до этого ореховый, переменился на ярко-алый. Элисон вздрогнула. Всегда ли он был таким?

Ей сделалось дурно. Словно во сне, она уводила свою руку в сторону, но новоявленный вампир схватил ее, не позволив отстраниться.

— Почувствуй твердость моей кожи, — сказал он, снова притянув ее ладонь к своему белому лицу. — Насладись моим холодом, загляни в мои глаза, жаждущие крови. Ну, как тебе? Я по-прежнему твой любимый брат?

«Одного потеряешь, другого — сможешь вернуть, но он никогда не будет таким, как прежде». Тьма предупреждала ее, но Элисон не поверила, и зря: слова Темной оказались пророческими. Как она узнала, что Дарвин станет вампиром? Возвратившись из путешествия, младшая Ричи дала себе обещание не плакать в присутствии братьев, но сейчас она нарушила слово.

— Что они сделали с тобой… — прошептала Элисон со слезами на глазах. Она ощущала себя птицей, которой отрезали крылья. Дарвин… Ее Дарвин умер, когда она сбежала из дома, а этот не похож на него. Ни капли не похож. Еще один монстр, созданный вампирами, — вот кем он стал. Еще один ее ночной кошмар. — Я поняла, о каком подарке говорил Хейки. — Она разозлилась. Слезы засыхали у нее на щеках. — Это он виноват в том, что с тобой случилось! Я его…

— Ты ничего не сделаешь моему Хозяину, — прервал ее Дарвин. Он обнюхивал руку Элисон, как пес, изучающий нового человека. — А ты вкусно пахнешь. Хейки не соврал. Он сказал, что если сегодня я сделаю все как надо, то наградит меня твоей кровью. И я его не подведу.

Ей стоило больших усилий не обращать внимания на жуткие слова Дарвина.

— Так тебя обратил Хейки? Мне стоило догадаться! — Она подалась к нему, несмотря на страх, и схватила вампира за плечо. Даже сквозь одежду Дарвина она чувствовала холод вампирской кожи. — Ты не обязан делать все, что он говорит. Мы оба его знаем. Он лжец! Хейки никогда не выполняет обещаний. Он заставит тебя сделать то, что ему хочется, а после убедит тебя, что так и надо! И никакой награды ты не получишь. Не верь ему, прошу тебя!

Дарвин улыбнулся и приобрел отвратительное сходство с тем, о ком Элисон говорила. Все вампиры похожи друг на друга в своей смертельной бледности, с острыми клыками и рубиновыми глазами, но схожесть Дарвина с ними ранила младшую Ричи сильнее, чем меч Хейки.

— Все мы лжецы, — ответил он и клацнул зубами возле ее руки, как дикое животное, вынудив девушку в приступе паники отдернуть руку, если она не хотела остаться без парочки пальцев. — А ты самая большая лгунья из всех. Не ты ли говорила, что любишь нас с сестрой?

При упоминании Татианы она сжала руки в кулаки.

— Я говорила правду!

— Правду? Я так не думаю. Хотя, может, ты и любила. Однако же ты разлюбила нас сразу, как только сбежала. Ты бросила нас здесь умирать! А ведь Тата поплатилась жизнью из-за тебя и того чертова кольца! Если бы мы убежали вместе, когда тебе предлагали, ничего этого бы не случилось. Сестра была бы жива… да и мы тоже.

— Что ты такое говоришь? — Жесткость, с которой Дарвин говорил с ней, заставляла ее сердце болезненно сжиматься. Надежда на то, что в явившемся к ней в комнату вампире осталось хоть что-то от ее любимого брата, таяла с каждым его резким словом, с каждым новым упреком. — Ты ведь жив!

— Моя новая жизнь — это не жизнь, — печально произнес он, и Элисон пожалела его против воли. Такие эмоции тяжело подделать даже вампиру: Дарвин говорил искренне. — Лучше бы ты оставила нас умирать на улице. Сейчас я думаю, что погибнуть на холоде — не такая уж и страшная смерть.

— Нет, не говори так! — Она не знала, что сказать в свое оправдание, и сомневалась, что слова тут сработают. И все же Элисон попробовала образумить Дарвина. Набрав в грудь побольше воздуха, младшая Ричи сказала: — Да, я впустила вас, потому что не могла оставить умирать. Да, я осознавала, что ответственность за ваши жизни с тех пор лежит на мне. И я сбежала. Да, сбежала, потому что думала, что вернусь и спасу вас! Можешь думать, что я вас бросила… Но я действительно любила вас! И люблю до сих пор. Тебя, Тату…

— Не произноси имени моей сестры, — зарычал на нее вампир.

— Она была и моей сестрой тоже! Подожди… — Элисон пошарила рукой у себя под подушкой и вытащила на свет золотую брошь. — Узнаешь? — Она вложила украшение в руку брата. Драгоценные камни перемигивались при тусклом свете зажженной лампы. — Эту брошь мне подарила Тата, и я сохранила ее, несмотря ни на что. Это мое сокровище, моя единственная отрада — словом, это все, что у меня есть.

Его вид стал еще более несчастным, а взгляд — печальным при виде памятной вещи, но он взял ее и покрутил, рассматривая с легким недоверием.

— Зачем мне она? Что ты хочешь этим сказать?

— То, что я всегда помню о Тате. Пока мы с тобой живы, память о ней не покинет наши сердца.

Дарвин вдруг встал и небрежно бросил брошь на подушку.

— Мое сердце остановилось и никогда не начнет биться снова. Я умер той ночью, когда меня обратил Хейки, а ты — в замке, если верить его словам. Оставь эти игрушки — они все равно тебе не помогут и не вызовут во мне жалости. Ты одна виновата в том, что случилось с нами, и именно ты понесешь заслуженное наказание за свои деяния. Идем.

— Куда?

Он недобро улыбнулся.

— Я должен сопроводить тебя в башню, где ты предстанешь перед хозяевами и раскаешься в своем побеге. Ты упадешь на колени и будешь умолять их о прощении. Иначе пощады от них не жди.

Старинной башней не пользовались с момента окончания войны. Она располагалась рядом с поместьем, но подступиться к ней можно было, только обогнув конюшню и задний двор. Высокая, с большими окнами, выходящими на все четыре стороны света, в давние времена она позволяла дозорным следить за подступами к территории. Последняя известная война в Вейссарии закончилась сотни лет назад, и нужда в смотровых башнях отпала у всех благородных семей. У Ричи она служила местом хранения всякого хлама, для которого не нашлось иного места, кроме маленькой комнатушки с холодными стенами из дождливо-серого камня и такого же пола.

Туда-то Дарвин и притащил ее. По дороге Элисон сопротивлялась и норовила укусить вампира то за руку, то за плечо, но тот пресекал любые попытки сбежать и продолжал вести ее к месту наказания. Слуги, работающие на конюшне, провожали их глазами, полными страха и смятения. Перед лестницей вампир закинул Элисон на плечо, как мешок с зерном, и вместе со своей ношей быстро взобрался по ступеням на самый верх. Переступив порог комнаты, он отпустил ее и грубо швырнул на пол, совсем как ту брошь ей на кровать. Кто-то подошел, но темнота мешала рассмотреть силуэт как следует. Свет луны и звезд проникал через полукруглые окна, заменяя факелы и свечи.

— Вы не убьете ее? — спросил Дарвин, смотря куда-то в сторону.

— Не убьем, — пообещал голос Хейки. Элисон подняла глаза и увидела, что он наклонился к ней. — Если, конечно, она признает свою вину…

— А если нет? Дайте слово, что не убьете ее.

— Молчать! — повысил голос вампир. Неестественный, яркий цвет его глаз напоминал кровь. — Тут я раздаю приказы, а ты молча подчиняешься! Помни о награде, Дарвин. Ты получишь обещанное, если заткнешься и сделаешь все, что тебе велено.

При слове «награда» глаза Дарвина широко раскрылись и живо забегали туда-сюда. Элисон осознала, что все кончено: ее попытки вернуть ему сострадание не увенчались успехом. Ради крови вампиры пойдут на все, особенно новообращенные. Младшая Ричи не знала, когда именно Хейки сотворил монстра, но это и неважно. Дарвин сделает все, что он скажет, и горячечный блеск в его глазах, выдающий жажду, не оставлял шанса на благоразумие.

— Я все сделаю, — подтвердил он мысли Элисон, поворачиваясь к ней.

Она приподнялась на локтях.

— Прошу тебя, — проговорила младшая Ричи. — Ты можешь сопротивляться ему, если захочешь. Он слабый, а ты сильный. Не слушай, что он говорит. Не делай этого, Дарвин. Умоляю тебя…

Но он приближался — некогда любимый брат, не внимая ее мольбам, не обращая внимания на ее слезы. В темноте вспыхнула молния: по кончикам пальцев Дарвина забегали маленькие заряды. Сердце Элисон пропустило пару ударов. Из всех существующих наказаний братья выбрали самую страшную пытку. Ей не впервые сталкиваться с ней, но сейчас она была готова на что угодно, лишь бы не испытывать боль снова.

— Если ты хочешь, чтобы я понесла наказание, приведи приговор в исполнение сам, — сказала Элисон, дрожащим голосом обращаясь к Хейки. Она старалась не показывать, что напугана, и по примеру Дарвина делала свой голос тверже. — На твоем месте мне было бы стыдно поручать это кому-то другому.

Ее слова задели Хейки, но не так чтобы очень. Бледные губы вампира скривились.

— Но ты не на моем месте, сестра, — объявил он с высокомерным видом. — А я не на твоем. Нам следует порадоваться, ты не находишь? Каждый из нас занимает свое место, каждому из нас отведена определенная роль. Вот ты, например, — длинный палец Хейки указал на нее, — играешь роль жертвы. А мы все, — вампир обвел руками комнату, — охотники. Что будет, если мы поменяемся местами? Неразбериха. Роль охотника предполагает наличие хитрости и проворства, чтобы поймать добычу, а роль жертвы заключается в том, чтобы быть пойманной и убитой. Ты согласна со мной?

— Нет.

— Твое право, — улыбнулся вампир. — Однако ты уже поймана, а это значит, что свои роли мы отыграли блестяще. Но осталось еще кое-что. Роль жертвы также предполагает страдания. — Хейки хлопнул в ладони, и Дарвин, остановившийся на мгновенье, продолжил свой путь к Элисон.

«Я должна быть сильной, как тогда, в замке, — твердила она себе, закрывая глаза, чтобы не видеть, кем стал Дарвин. Кем стали все они. — Они не увидят моих слез и не услышат моих криков. Я не доставлю им такой радости».

Но младшая Ричи сама себе не верила. Тьма вела ее в ту ночь. Без нее она бы никогда не отважилась на побег и не обрела желание противостоять вампирам. Тьма обещала помочь, показала истинную цель… и бросила ее. Не стоило ей верить. Когда Темная впервые явилась к ней во сне, Элисон так и сделала. Она не поверила ни ее словам, ни ее лживой улыбке. Что же заставило младшую Ричи переменить свое мнение о Темной? Она и сама не знала, но вдруг стала слепо полагаться на ее лживые обещания. Внутри Элисон томилась сила, с которой ей все по плечу. Но, чтобы одолеть вампиров, понадобится поддержка Темной и практика… много практики.

А между тем Дарвин уже сидел возле нее. По его пальцам быстро перемещались бело-синие электрические заряды, как маленькие жучки.

— Если ты хочешь попросить у нас прощения, самое время начать, — подал голос Райнер.

Элисон не ожидала, что он тоже здесь: до этого он ни разу не напомнил о себе. Сощурившись, она вгляделась в темный угол, откуда шел его голос, и спросила:

— За что мне просить прощения? Я не сделала ничего плохого.

— Не сделала? — вмешался Хейки. Сегодня он вел себя почти как Райнер в обычное время: раздражался от любой мелочи и вспыхивал, как сухая ветка от слабой искры. Элисон догадывалась, что на этой пытке настоял именно он. «Ты подписала себе приговор», — сказал ей Хейки на прогулке. — Ты сбежала от нас! Твоя бывшая служанка помогла тебе обойти защитный купол, но решение сбежать ты приняла самостоятельно! Ты можешь что-нибудь сказать в свое оправдание?

Происходящее напоминало судебный процесс. Когда-то давно, перерывая книги в библиотеке, Элисон наткнулась на описание судебного разбирательства в одной из книг по истории Вейссарии. Само повествование показалось ей скучным и неинтересным, поэтому после прочтения первых страниц она закрыла книгу и взяла другую, про приключения. Однако кое-что младшая Ричи оттуда узнала. Она чувствовала себя обвиняемой, а ее братья играли роль судей, серьезных и бесстрастных. «Это непохоже на честный и справедливый суд», — подумала она. — У меня нет защитников и не будет. Меня судят не за серьезные преступления, а за какой-то побег». Разве можно винить ее в том, что она захотела свободы? Элисон полагала, что желание повидать другие миры не карается смертной казнью. Но если она ошиблась, то ее ждет смерть. И на этот раз ничто не вернет ее к жизни.

— Я не виновна, — повторила девушка. — Вам не за что судить меня. Вы не имеете такого права. Не лучше бы вместо того, чтобы винить во всем меня, вам бы задуматься, почему я захотела покинуть стены родного дома?

— Ясно почему, — холодно отозвался Хейки, — у тебя одна дурость в голове. Ты еще слишком юна и наивна, чтобы что-то решать. Захотелось ей свободы! Что тебя не устраивает? Ешь досыта, изучаешь искусство, имеешь столько нарядов, сколько сама пожелаешь, купаешься в нашем внимании — и тебе все мало?!

— Мне не нужны ни ваши наряды, ни богатства! А уж от вашего «внимания» больше вреда, чем пользы! Я всего-то хотела увидеть мир, который меня окружает! А может и не один. Это вы сидите на одном месте и не желаете видеть ничего вокруг! Но я — совсем другого склада! Мне хочется греться под лучами солнца, путешествовать, наслаждаться жизнью… Вы — мертвецы, и вам чужда сама жизнь. Вам неизвестно, что такое добро и сострадание, помощь ближним и дружба. И уж конечно вы не знаете, что такое любовь. Да и откуда? Превращение в вампиров лишило вас сердца. Мы могли стать настоящей семьей и любить друг друга. — Она почувствовала слезы на своих щеках, а затем и их соленый привкус на губах. — Но вы выбрали только себя. Не друг друга, не нас, а себя.

Если бы она могла, то ушла бы прямо сейчас. Злость волнами накатывала на нее, разбивая угнетенность и отчаяние, как бушующие волны — скалы. Хейки смотрел на нее и молчал. Райнер тоже не издавал ни звука. Элисон со слабой надеждой подумала, что ее речь где-то затронула их ледяные сердца, но потом Хейки сказал: — Дарвин, заставь ее замолчать и повиноваться, — и стало понятно, что в них ничего не дрогнуло.

Когда Дарвин коснулся заряженной рукой ее тела, Элисон закричала.

Он почти сразу убрал руку, и боль стала утихать. Но уходила она медленно и по-прежнему терзала тело. Младшая Ричи растянулась на полу, тяжело дыша и хватая ртом воздух, как утопающий. Ее губы растрескались, жажда царапала когтями рот и горло. Даже в пустыне не так сильно хотелось пить, как теперь.

— Я хочу… — еле слышно выдавила из себя Элисон.

— Что-что? — Хейки приложил руку к своему уху, хотя прекрасно слышал все, что она говорила. — Ты что-то хочешь сказать, моя дорогая? Извиниться?

— Воды… — шептала она, ощущая себя истощенной старухой как физически, так и душевно. Собственная слабость ее очень злила, но Элисон была не в том состоянии, чтобы проявлять эмоции. — Пить… — Ее рука потянулась к Дарвину, чье бледное лицо маячило перед ней в тумане. — Я хочу…

— Сначала я услышу извинения, — беспристрастно сказал Хейки. — Только потом ты получишь воду.

— Смотри не убей ее, — послышался встревоженный голос Райнера. — А то ты чересчур увлекся наказанием. Оставь мою невесту живой.

— Ничего с ней не случится. Не умрет она — уж больно разряды слабые.

— В прошлый раз ты тоже говорил расслабиться, а сам взял и убил ее!

Хейки проигнорировал справедливый упрек старшего брата и обратился к младшему:

— Что с ней?

— Пока жива, но может умереть, если я буду продолжать в том же духе.

— Ничего, пусть еще помучается — так она лучше запомнит урок.

— Дайте ей хотя бы попить! — громко возмутился Дарвин. — Обезвоживание убьет ее раньше, чем ваши попытки сделать ее покорной.

Хейки с неохотой согласился и что-то протянул ему. Темнота в комнате и туман в голове не давали разглядеть предмет, но Элисон и так сообразила, что Хейки передал Дарвину кувшин с водой. Вампир, осторожно придерживая ее за затылок, помог ей приподняться и отпить из него. Вот уже второй раз за ее жизнь вода кажется самым вкусным, что она когда-либо пробовала. Сердце бешено стучало и в груди, и в висках. Его оглушительный грохот и сумасшедший ритм младшая Ричи слышала в своей голове и едва оставалась в сознании. Даже после того, как она выпила воды, лучше не стало. Элисон чувствовала судорожные, хаотичные движения своих конечностей, и не знала, как остановить это.

— Давай еще, — потребовал Хейки у мага-стихийника.

— Хватит уже! — с негодованием вмешался Райнер. — Ты хочешь оставить меня без невесты?

Хейки наградил его взглядом, исполненным жгучей ревностью.

— Последний раз, — пообещал он и кивнул Дарвину.

Тот не стал спорить и выполнил приказ Хозяина. Последний разряд прошелся по ее телу, вызвав новую порцию мучительной боли и судорог. Кричать Элисон уже не могла. «Убейте меня», — умоляла она их, но мысленно. Ей по-прежнему не хотелось доставлять им удовольствие слышать ее мольбы. Они этого не заслужили.

— Все, с нее довольно, — решил Райнер и показался из глубокой тени. Его стройный силуэт расплывался перед глазами младшей Ричи, так что она видела только большое красное пятно. Он надел свой алый плащ, поняла девушка, почему-то вспомнив о его любимом цвете. Сознание уплывало от нее.

— Ты хорошо справился, Дарвин, — произнес Хейки тихо. Судя по голосу, он улыбался. Его месть свершилась. — Можешь получить обещанную награду.

Ему не пришлось повторять дважды, и Дарвин прильнул к шее Элисон уже по собственной воле.

Глава 4

Крыса с отвратительным писком пробежала мимо, задев длинным хвостом ее ногу. Раньше, когда Элисон запирали в подвале в качестве наказания, она боялась всего вокруг: темноты, сырости и, конечно же, крыс. Особенно крыс. Толстые, серые, с грязными пятнами, они свободно передвигались по подвалу, не боясь ни редких пленников, ни хозяев-вампиров. «Вот кто на самом деле правит домом Ричи», — с едким сарказмом подумала девушка. Ее глаза давно привыкли к темноте, и все, что она делала, когда не спала, — это наблюдала за передвижениями крыс. Две копошились в ее тарелке, доедая зачерствевший хлеб и жирного гуся, фаршированного яблоками. Младшая Ричи не стала их прогонять: какое-никакое, а развлечение.

Все бы ничего, но эти крысы слишком шумные. Своим писком и шуршанием они мешали ей думать, а думала Элисон круглыми сутками. Она почти не спала, а чаще дремала, прислонившись к холодному камню, и думала, думала, думала.

Младшая Ричи пришла в себя на следующий день после пытки. Вампиры отыгрались на ней, удовлетворив свою месть и насытившись ее страданиями. Элисон сожалела, что они не убили ее. Умерев, она бы положила конец дележке прав за власть, ведь без женитьбы на ней никто из братьев не получил бы желаемое.

Лучше бы она и вовсе не рождалась. В таком случае Райнер взял бы в жены девицу из другого знатного дома — и страдала бы уже она. Но Элисон везло с рождения, поэтому, едва ей исполнилось пять, она стала невестой вампира, наводящего ужас на всю Вейссарию. Ее часто беспокоил вопрос: сколько ему лет на самом деле? Она помнила своих братьев-вампиров уже взрослыми. Как случилось, что их обратили, и кто это мог сделать? Получить такую большую разницу в возрасте невозможно без тайного колдовства. Еще девочкой Элисон любила поразмышлять над этой и другими тайнами старших братьев перед сном, но теперь все это ее мало интересовало. Ее новой загадкой, над которой она так усердно думала, стала магия крови. Младшая Ричи жаждала узнать о происхождении таинственной силы и понять, связана ли она с проклятием их дома. Еще год назад она бы посмеялась над простофилями, говорившими, что поместье Ричи проклято, но сейчас… Элисон не сомневалась, что так оно и есть.

Она с грустью думала о тех, кого лишилась так рано. Ей недоставало Киото, Таты и Дарвина… Дарвина недоставало очень сильно. Вскоре после побега Элисон поняла, что испытывает к нему не просто симпатию, а нечто, что лежит гораздо глубже.

О любви она прочла не так много книг, как о приключениях. Она читала о рыцарях, которые совершали подвиги во имя светлого, возвышенного чувства, желая угодить даме сердца. Из книг Элисон узнала, что любовь — это жертва, не всегда стоящая, но обязательно кровавая. Она ощущала себя неловко, когда встречалась с Дарвином: в книгах говорилось, что влюбленные испытывают нечто похожее. А как-то ночью он пришел к ней и склонился так низко, что их носы почти соприкоснулись. Ей стало жарко, мысли превратились в вязкую субстанцию, руки задрожали. Испытывал ли Дарвин то же самое при виде нее? Как бы ей хотелось узнать! Возможно, так оно когда-то и было, но давно, в прошлой жизни, когда дела в поместье обстояли иначе. Если Дарвин ее и любил, то до своих пугающих изменений. Сердце же нынешнего ее брата перестало биться и покрылось ледяной коркой, через которую Элисон не могла пробиться. Она вспоминала его с болезненной, давящей на грудь тоской, и представляла, что он сейчас рядом с ней: такой, как и прежде.

Он как будто прознал, что она грезила о нем. Тяжелая дверь, высеченная из камня, с громким шумом отворилась, и на пороге возник Дарвин. В бледной руке он держал факел.

— Зачем он тебе? — спросила младшая Ричи. — Разве твои глаза не способны видеть в темноте?

— Он не для меня. — Дарвин ступал по полу тихо, как все прочие вампиры. Разместив факел в держателе, он встал перед младшей Ричи. — А для тебя. Я принес его, чтобы тебе стало посветлее, хотя тебе недолго тут осталось. — Вампир окинул взглядом подвал и поежился, как человек, которому неуютно или холодно. — Мне тоже довелось побывать здесь. Не самое приятное место.

— Пожалуй, соглашусь с тобой. Хотя тут мне куда приятнее находиться, нежели в обществе моих братьев. Ты говоришь, что недолго мне осталось? Это хорошо, а то я устала ждать освобождения или очередного наказания. Как меня планируют лишить жизни?

— Я сказал, что тебе тут недолго осталось, а не что тебе недолго осталось. Чувствуешь разницу?

— Она не особо-то и велика, — пожала плечами Элисон. — Если меня отсюда и выведут, то на очередную пытку, придуманную вами.

— Я не имею к этому никакого отношения, Элисон. — Его глаза казались грустными. — То, что произошло в башне… Я не причастен к этому. Хейки меня заставил.

— Кровь мою он тоже заставил тебя выпить? — зло спросила младшая Ричи.

— Нет. — Дарвин потупил глаза, и Элисон сообразила, что ему стыдно. Какое открытие! Вампиры умеют стыдиться своих поступков! — Твою кровь я выпил по собственной воле.

— Не сомневаюсь, — бросила она в ответ и отвернулась к стене. Разглядывать камни казалось неплохой идеей — всяко лучше, чем выслушивать пустые сожаления.

— Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, когда сказал, что это не жизнь? Я не могу так! Я стал зависим от людской крови. Порой мне хочется разодрать любого слугу в доме, не говоря уже о лошадях на конюшне и дичи в лесу. Если бы ты знала, через что я прошел…

— А через что прошла я ты не хочешь узнать? — Силы покинули ее в той башне, но Элисон встала, удерживаясь рукой за стену. Дарвин потянулся к ней, чтобы помочь, но она оттолкнула его руку и посмотрела на него так яростно, что он весь сгорбился. — Я думала, что помогу вам. Киото обещала, что мы отыщем ее родню и приведем сюда! Но она солгала мне. Зная, что просто так я не оставлю вас, она прикрылась ложью, чтобы я согласилась уйти с ней. Ты не представляешь, что я чувствовала, когда правда открылась. Когда я поняла, что мы не вернемся и не спасем вас… Когда я узнала, что больше вас не увижу. — Она умолчала о том, как именно узнала правду: не говорить же ему, что ей приснилась Темная и все рассказала, — он сочтет ее спятившей. — Я целыми днями думала о вас. Ночами не спала, потому что стоило мне закрыть свои глаза, как я видела ваши, полные слез. Это было невыносимо. Я никогда не смогу простить себя за то, что вас оставила. По моей вине погибла сестра. — Она окинула Дарвина печальным взглядом. — И ты тоже, если вампирская жизнь приносит тебе одни лишь страдания. Выходит, я своими же руками погубила всех, кто был мне дорог.

— Не вини себя, — мягко сказал он. — Ты не могла ничего сделать.

— Ах, уже не могла? Но ты сам обвинил меня в бездействии перед тем, как отвел в башню!

— Прости, мне так велел Хейки. А что случилось с Киото?

— Несложно догадаться. — Голос Элисон дрогнул. — Она… Ее убили. Это сделали вампиры.

Дарвин развернул младшую Ричи к себе и взял ее лицо в свои руки. Она не отстранилась. Элисон беззвучно плакала. «Если хочет, пусть видит мои слезы, — подумала она. — Мне все равно, как я выгляжу в его глазах. Я слишком слаба, чтобы кого-то защитить. Слезы позволительны для такой, как я».

— Мне очень жаль, — с болью в голосе произнес вампир. — Если бы я мог утешить тебя… но не могу. Я — один из них.

Образ жестокого монстра, созданного Хейки, перед ее мысленным взором дрогнул, медленно истаивая. Перед младшей Ричи в неровном факельном свете стоял ее любимый брат: бледный, печальный, замученный… Но это был ее Дарвин.

— Я знаю, верю, что ты не такой, как они. — Она прильнула к нему, забыв о своей злости. Положив голову ему на грудь, девушка прислушалась: сердце Дарвина не билось. — Ты другой. Всегда был другим. Что бы они с тобой ни сделали, в кого бы ни превратили… Ты навсегда останешься тем Дарвином, которого я впустила в дом и полюбила, и ничто не сможет изменить мои чувства к тебе.

Он высвободился из ее объятий и бережно взял ее руки в свои.

— Мои чувства к тебе тоже неизменны, — сказал вампир ласково, но, увидев улыбку на лице Элисон, посерьезнел. — Но ты должна знать, что я вынужден подчиняться Хейки. Он обратил меня и стал моим Хозяином. Он напоил меня своей кровью, и я стал таким, как он. У нас одна кровь на двоих.

— Ты можешь сопротивляться ему! — упрямо повторяла младшая Ричи. — То же самое я тебе говорила и в башне. Ты можешь ослушаться его, если захочешь. Даже рабы поднимают восстания и низвергают хозяев. А ты чем хуже? Он не имеет над тобой власти. Ты сам хозяин своей судьбы.

Дарвин сокрушенно покачал головой:

— Я не всегда могу сопротивляться ему. Это невероятно тяжело, ведь я зависим от него.

— Тогда разорви эту связь между вами, — прошипела она с яростной решимостью. — Раздави его. Заставь пожалеть о том, что он сделал с тобой.

— Ты очень изменилась с нашей последней встречи, — задумчиво произнес вампир, осматривая ее.

— Разве? По-моему, я тебе уже говорила нечто похожее…

— Нет, я говорю не про события в башне. До побега ты была не такой. Что с тобой приключилось?

— Ты не знаешь? Они тебе не рассказали?

— Хейки и Райнер не берут меня на собрания и не зовут с собой выпить вина. Так что известно мне немногое. Я знаю, что тебя убили и что ты каким-то образом возродилась. Одни говорят, что ты стала жертвой темных сил. Другие шепчутся, что сами боги вернули тебя, чтобы ты могла снять с нашего дома вечное проклятие. А третьи считают, что все было спланировано заранее и что тебе помогли вампиры. Где здесь правда?

— Я и сама не знаю, — устало улыбнулась Элисон. — Правда болезненна, но, какой бы она ни была, я хочу получить ответы на вопросы: как, а главное зачем я вернулась к жизни?

— Мы это выясним, — пообещал Дарвин. Его голос звучал веселее, но выражение лица оставалось напряженным. — А сейчас давай выбираться отсюда. В комнате тебя ждут горячая ванна, вкусный ужин и мягкая постель. Жаль, мне теперь не познать удовольствие от всего этого. Зато ты насладишься удобствами сполна.

— Я бы охотно променяла эти удовольствия на вечную жизнь.

Он посмотрел на нее не с удивлением — с ужасом.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. В вечной жизни нет ничего привлекательного. Существование вампира тесно связано со смертью, пороком и болью.

Дарвин снял со стены факел, и вместе они двинулись наверх, оставив крыс доедать объедки в темноте. Ее туфли стучали о черный мрамор, но в остальном во всем поместье царила непривычная тишина.

— Где же все? — поинтересовалась Элисон, когда они поднялись на второй этаж. — Где Райнер и Хейки?

— Уехали. — Вполне ожидаемый ответ. Старшие Ричи одновременно не покидали стен поместья с тех самых пор, как вернулись из длительного путешествия. Вампиры опасались нового побега Элисон, поэтому неустанно следили за ней. Прежних стражников, которых ловко обхитрили Дарвин и Тата, они казнили и, судя по всему, решили заменить их на нового тюремщика — Дарвина. Тем лучше.

— Это Хейки приказал тебе выпустить меня?

— Он самый.

— Но это наказание было не последним?

— Я не знаю. Надеюсь, что последнее. Как по мне, ты не заслуживала и этого.

Они зашли в ее комнату. Уже с порога Элисон заметила, что ее служанки отсутствуют.

— Я попросил, чтобы они не приходили, потому что сегодня о тебе позабочусь я, — пояснил Дарвин, заметив удивление на ее лице.

— Попросил?

— Приказал. Приказы они исполняют охотнее, чем просьбы.

— Спасибо. — Она облегченно выдохнула. — А то я так утомилась слушать их. Эти девицы только знай себе твердят о любви. Ничего они не понимают.

— Я так и подумал. — Дарвин улыбнулся ей. — Так, с чего начнешь? С еды или с ванны?

С еды, решила она и с аппетитом поужинала томленой в вине птицей, а запила все медовым напитком. Пока Элисон занималась едой, Дарвин рассказывал, как ему жилось после ее побега. К счастью, он избежал подробностей своего превращения в вампира, иначе ужин младшей Ричи оказался бы на полу. Про Тату он не сказал ни слова, должно быть, из жалости к Элисон и к ее чувствам. Она надумала расспросить его о сестре в момент купания, но, оказавшись в теплой воде, забыла обо всем на свете.

— Я очень скучал по тебе, — сказал Дарвин, находясь по другую сторону ширмы, что отделяла их друг от друга. У Элисон вдруг возникло странное, с трудом контролируемое желание позвать его к себе. Он ведь еще ни разу не видел ее обнаженное тело. Едва сдержав свой порыв, младшая Ричи улыбнулась его темному силуэту на фоне ширмы и ушла под воду с головой.

Более счастливой, чем сейчас, она давно себя не ощущала. Слуги бросили в воду ярко-красные лепестки диких роз для аромата и красоты. На территории поместья произрастали только черные розы, но таких ярких роз Элисон еще видеть не доводилось. Она рассматривала под водой лепестки и пробовала их сосчитать, чтобы расслабиться, но мутная вода не позволяла сосчитать их все.

Они покрывали всю водную гладь алым ковром. Свет над водой мигнул и стал красным, а в нос ударил резкий запах крови. Девушка начала барахтаться в воде, порываясь вынырнуть на поверхность, но вместо этого уходила все ниже. Медное дно ванны под ней исчезло — под ногами зияла пустота. Кровь всюду окружала ее, красные лепестки лезли ей в рот, нос, забивались в уши и глаза. Она не могла выплыть: что-то неведомое тянуло ее за ноги вниз, в темноту. А лепестки все сыпались и сыпались сверху, окрашивая воду в красный цвет…

Наконец вынырнув, Элисон резко села и стала откашливать воду.

— Элисон? — позвал ее Дарвин. — С тобой все хорошо?

— Да, — поспешила ответить она. Он не должен видеть ее в таком состоянии. — Со мной все в порядке. Я не заметила, как задремала, и наглоталась воды. Но уже все хорошо.

— Будь осторожнее, — сказал он и продолжил делиться впечатлениями о жизни вампира.

Младшая Ричи вытащила руку из воды, чтобы вытереть лицо, и увидела, что на кожу налипли красные лепестки. Она содрогнулась от недавнего видения и поторопилась избавиться от них, как от мерзких пиявок. В недоумении девушка уставилась на лепестки, плавающие в воде. Раньше цветы приносили ей радость, и Элисон даже выращивала их в библиотеке для того, чтобы любоваться ими. Так почему она запаниковала, увидев красные лепестки? Ответ нашелся быстро. Кровь.

Последнее видение отбило у нее желание наслаждаться теплой ванной, и дурманящий аромат лепестков тоже как будто начал раздражать. Девушка быстро помылась и закуталась в розовый шелковый халат.

— Кстати, а что с Зартосом? — спросила она, выйдя к Дарвину.

Вампир смотрел на нее с неподдельным интересом. Под его любопытным взглядом младшая Ричи покраснела. Она ощущала себя голой перед ним, и ее это смущало. Элисон ни разу не задумывалась, могут ли вампиры испытывать влечение, но теперь ей стало по-настоящему любопытно.

«Глупости какие, — тут же одернула себя девушка, устыдившись подобных мыслей. — Они все равно что мертвые, поэтому не могут желать человека». Но взгляд Дарвина заставил ее сомневаться. Вампир неловко улыбнулся в ответ на ее смущение.

— А что с ним? — тупо переспросил он, не сводя с нее увлеченных глаз.

«Лепестки», — пронеслось в голове у Элисон, когда она увидела в его глазах рубиновый блеск.

— Ты виделся с ним? — Пройдя по мягкому ковру, девушка села напротив большого зеркала. Она задержала взгляд на собственном отражении. Темная давно не объявлялась. Возможно ли, что пугающее видение было послано ею как знак, что скоро она нанесет визит? — Лойт мне сказал, что его освободили. Ты навещал его?

Только теперь Дарвин пришел в себя.

— Да, Зартос трудится в библиотеке на благо нашей семьи, — ответил он. — Я успел с ним подружиться. Он неплохой, и руки у него растут откуда надо. Я слышал, он разбирается в рунах и некоторых других видах магии. Если так, то нам он будет очень полезен.

— Во-первых, не нам, а нашим братьям, — поправила Элисон, улыбнувшись его отражению в зеркале. В нем Дарвин выглядел размытым, словно кто-то протер стекло влажной тряпкой и оставил на нем разводы — одна из особенностей вампиров. — А во-вторых, я сомневаюсь, что братья позволят ему использовать магию направо и налево. Скорее всего, его постигнет тот же запрет, что и всех нас.

Она подумала, что неплохо бы навестить рунолога, но путь в библиотеку для нее заказан.

— Ты хочешь увидеть его? Он спрашивал о тебе. Интересовался, как ты, не обижают ли тебя. Элисон, он очень переживает, что так и не помог тебе с твоей… э… с тем, что происходит с тобой.

— Он не виноват, что все так обернулось. — Элисон помнила, как вытащила Зартоса из Долины Забытых, а также то, чего ей это стоило. Смуглое лицо рунолога перед ее глазами сменилось призрачным лицом мужчины-воина, которого она обрекла на вечное заточение в замке. Все было зря. — Я ценю его стремление помочь мне. — И добавила еле слышно: — Может, еще не все потеряно…

— Конечно, не все. — Дарвин расслышал ее слова и подошел сзади. Он положил руки ей на плечи, и младшая Ричи посмотрела на них в зеркале. Она видела, что они бледны, и ощущала сквозь тонкую ткань халата их мертвую холодность. Но отстраняться ей не хотелось. — Ты ни в чем не виновата. Тебя не за что наказывать, не в чем обвинять и незачем истязать, ведь ты следовала зову своего сердца. Впредь я никому не позволю издеваться над тобой. Я не желаю видеть, как Хейки и Райнер превращают нас в своих марионеток. То, что они делают, немыслимо. — Он покачал головой — непослушная прядь каштановых волос выбилась из густой копны и упала на бледный лоб. — Мы сделаем все возможное, чтобы защитить тебя.

— Мы?

— Разве я не говорил, что собираюсь действовать не в одиночку? — Такая теплая улыбка и такие холодные руки. — Зартос и… кое-кто еще.

Этот «кое-кто еще» вызывал множество вопросов, но Элисон спросила о другом:

— Зачем вам все это?

— Ради тебя и справедливости. У Райнера нет никаких прав на дом Ричи. Он — не Ричи, а Хо́гграт. Взять власть над домом должна ты.

— Я иду после Хейки, — возразила она, но не очень охотно. Мысль о самостоятельном правлении грела ей душу, как и воспоминание о темном видении, в котором она стала королевой.

— Нет. Ты — истинная наследница, а не он. Право владения домом Ричи испокон веков передавалось по женской линии. Ни у кого нет прав больше, чем у тебя.

Элисон еле удержалась от улыбки:

— Откуда ты знаешь про право наследования?

— У Хейки много ценных бумаг, разбираться с которыми ему лень. Отчасти я его понимаю: скучнее работы не придумаешь. Поэтому он поручает документацию мне, и напрасно. Такое случается редко, но бывает, что через мои руки проходят очень интересные сведения…

Ехидная улыбка Дарвина позволила додумать остальное.

— Допустим, — согласилась Элисон. — Но раз так, почему Лойт не отстаивает мое право, а готовит коронацию для Райнера?

— А вот это мне неизвестно, прости. Возможно, у них какой-то договор… или Райнер запугал его. Но это все предположения, не имеющие под собой доказательств. Нам предстоит узнать всю правду.

— Допускаю и такой вариант, — она кивнула, — но ты не знаешь Лойта так, как знаю я. Он строго придерживается традиций, существующих в нашей семье. Лойт бы не допустил к власти того, кто не может претендовать на нее.

— Я верю ему, как и ты. Но если он все знает и продолжает поддерживать Райнера, то совершает измену, передавая власть тому, кому не должен. Надо разобраться с этим. А еще с тем, что скрывает Хейки.

— Ты о чем? — Элисон повернулась к нему.

— О том кольце… — Дарвин смотрел в зеркало, поверх ее головы, и как будто видел там то, чего не замечала она. — После того, как нас с Татой поймали, я о нем больше ничего не слышал. А ведь это фамильная драгоценность.

— Она рассказывала тебе о нем?

— Да, в письмах. Я вообще не понимаю, зачем оно вам понадобилось. Только сумасшедший станет красть у вампира!

Дарвин взглянул на нее с мягким осуждением, и Элисон кивнула, стыдливо пряча глаза.

— Ты прав, — сказала она с грустной улыбкой. — Только сумасшедший станет красть у вампира. Знай я заранее, чем все закончится, я бы никогда…

— Но это случилось, и уже нет смысла рассуждать о том, что было бы, а чего — нет, — подвел итог вампир.

«Я разозлила его, затронув болезненную тему». Элисон поторопилась сменить ее:

— Так что, по-твоему, может скрывать Хейки?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Он всегда был скрытным, еще до вашего появления в поместье. Я не удивлюсь, если узнаю, что у него в кабинете спрятан не один такой тайник, как с тем кольцом.

— Нет, тут скрытность иного плана… Он что-то знает о тебе. Не зря же кольцо оказалось именно в его тайнике. Не знаю, что он еще прячет, но мы должны это выяснить до коронации Райнера. И следует избегать жертв, чтобы обойтись малой кровью. Наша цель — побороть братьев и помочь тебе занять законное место.

Элисон вспомнила, что хотела обсудить еще один важный вопрос, но тут Дарвин объявил, что ему пора.

— Завтра братьев тоже не будет, — сказал он напоследок и подмигнул. — Ты сможешь повидаться с Зартосом. Я предупрежу его о твоем приходе и устрою для вас встречу. Ради тебя он даже отложит свои книги и свитки в сторону… наверное, — рассмеялся вампир. — А сейчас мне надо идти.

— Ты не можешь остаться со мной?

— Я бы очень хотел. — Он смотрел на нее с такой нежностью, что Элисон и не подумала усомниться в искренности его признания. — Но Хейки верит, что я предан ему. Он ожидает, что я буду вести себя с тобой соответствующим образом, и я должен это делать, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Только так Хейки поверит в мою преданность. Давай дадим ему возможность верить нашей игре.

— Но ведь это только до поры до времени, да?

— До поры до времени, — пообещал вампир и вышел вон.

Глава 5

Запланированный поход в библиотеку состоялся на следующий день. Дарвин продолжал играть роль покорного своему Хозяину вампира и справлялся с ней настолько бесподобно, что Элисон порой казалось, будто она говорит не с Дарвином, а с самим Хейки. Он заставил всех вокруг поверить, что уподобился жестоким старшим братьям, а кроме того, в их отсутствие в оба глаза следит за передвижениями сестры, пресекая любые ее попытки покинуть пределы комнаты. На деле же Дарвин действовал с точностью до наоборот. Он помог младшей Ричи проникнуть в библиотеку незамеченной, а сам встал у дверей снаружи на случай, если кто-то из слуг будет проходить мимо. План, который они вместе придумали, не содержал изъянов, но это не успокоило волнение Элисон. Если что-то пойдет не так, им всем конец, включая Дарвина, который и затеял этот сомнительный поход.

Солнце встретило девушку холодными лучами. Просачиваясь сквозь прозрачный купол библиотеки, яркий свет ложился на книжные полки и согревал шелковые подушки на полу. Пыль кружилась в воздухе. Подсвеченная солнцем, она выглядела, как рой мошек, купающихся в недолговечном зимнем свете.

Элисон пришлось пройти чуть ли не через всю библиотеку, прежде чем она нашла Зартоса. Мужчина расположился в глубокой тени, как вампир, избегающий солнечного света. Он сидел за столом, нагруженным пыльными книгами и исписанными свитками. Высота башни из книг мешала полностью разглядеть ученого, поэтому младшая Ричи обогнула стол, чтобы заявить о своем присутствии. Она постучала по верхушке книжной башни.

— Давно не виделись, Зартос, — весело сказала девушка.

Рунолог сначала вздрогнул от неожиданности, затем поднял уставшие глаза от толстого фолианта и тепло улыбнулся.

— Элисон! — Зартос бережно закрыл книгу и положил на башню сверху, сделав ее еще более шаткой.

— Осторожно, она же сейчас рухнет! — испугалась младшая Ричи.

— Не бойся, не рухнет. — Рунолог подравнял пальцами края башенки. — Она еще не настолько высокая, чтобы упасть. Книг по теме там не так много, как мне бы хотелось.

— Это те, что ты уже прочел?

— Да, но это мелочи. Скоро мне придется составлять башню из тех книг, которые мне только предстоит прочесть. И что-то мне подсказывает, что одной башней я не отделаюсь.

Рунолог оставил работу и подошел к ней. С их последней и не самой удачной встречи он привел себя в порядок и стал выглядеть намного лучше. Бороду он сбрил, длинные ногти состриг, а волосы укоротил до самых ушей. Новый темно-зеленый плащ выгодно подчеркивал глубину его темно-карих глаз, но внимание Элисон привлек мягкий жилет цвета слоновой кости. Рунические знаки, вышитые черной нитью, покрывали всю его поверхность, огибая ряд таких же черных пуговиц до воротника.

— Ты стал выглядеть как настоящий аристократ, — похвалила его одежду младшая Ричи. — Мне очень нравится твой новый образ. Даже не верится, что мои братья приказали сшить для тебя такую красоту!

— Райнер сказал, что тому, кто работает в библиотеке вашего дома, не пристало выглядеть как слуга. — Он вымученно улыбнулся и кивнул на ее наряд. — Но тебя мне не превзойти. Я не силен в комплиментах. Прости меня за это. Платье замечательное, но меня интересует вовсе не оно, а ты сама. До меня дошли тревожные слухи…

Ее улыбка угасла.

— Боюсь, все, что ты слышал обо мне, — чистая правда.

— Дарвин рассказал, что с тобой сделали. — Губы Зартоса сжались в тонкую нить. — А после заперли в подвале, как настоящую преступницу. У меня язык не поворачивается назвать этих подонков твоими братьями! Разве родной человек способен на такое?

— Это далеко не все, на что они способны, — вздохнула Элисон, — и родство тут не играет роли. Но давай не будем говорить о них сегодня — их и так слишком много в моей жизни. Твои раны… — Она бросила обеспокоенный взгляд на руки рунолога, скрытые под дорогой тканью. — Тебе лучше?

— Мои раны давно зажили, и я о них не вспоминаю. — Зартос с тревогой оглядел ее. — А вот ты меня беспокоишь. Нам так и не удалось поговорить после возвращения из Долины. Я не знал, какого рода проблема привела тебя ко мне, но потом… В замке моего Мастера я увидел, что с тобой происходит, и начал обо всем догадываться.

Кровь прилила к ее лицу, и жар охватил тело, как лихорадящего человека.

— Ты мне расскажешь?

— Обязательно. Но сначала пойдем, я хочу показать тебе кое-что.

Пока они уходили вглубь библиотеки, младшая Ричи спросила:

— Что Райнеру от тебя понадобилось?

Вопреки ее опасениям, рунолог не собирался скрывать от нее цель вампиров.

— Он ищет информацию о твоей скрытой силе, — поведал Зартос с озабоченным видом. — Мерзавец освободил меня, чтобы я помог ему в поисках способа, который позволит запечатать твою силу навсегда.

— И ты помогаешь ему? — Элисон боязливо поглядывала на Зартоса. В ее памяти были живы воспоминания о демонах, которые пообещали помочь, а затем продали ее вампирам, как ценную вещь. Еще одно подобное предательство она не переживет.

Мужчина посмотрел на нее с легкой улыбкой.

— Нет, конечно, — ответил он. — Можешь не беспокоиться на этот счет. И не смотри на меня так подозрительно. Если я и ищу что-то, так это правду о тебе. Зла я тебе не желаю, в отличие от твоих братьев, и не собираюсь искать способ задавить в тебе магию. Из этого все равно ничего хорошего не выйдет, но вампиров, как видно, не интересуют возможные последствия.

— Последствия? А что может произойти?

— Магия, если она уже проявила себя, никуда не исчезнет. Ее не засунешь обратно в «сосуд», не раздавишь пальцем по желанию. Если они хотят, чтобы ты больше никогда не воспользовалась магией, то опоздали. Уничтожить зачатки силы можно, когда она еще не дала о себе знать. Но в тебе она уже пробудилась, так что все их потуги бессмысленны. Вампиры заранее обречены на провал. Если они попытаются лишить тебя магии, то… что ж, пусть попробуют, но я им не завидую.

Элисон все еще думала над этим, когда они достигли ее оранжереи.

— Уголок принцессы, — с гордостью объявил Зартос, показывая на цветы. — Я узнал, что тебе запрещено покидать комнату, вот и ухаживал за ними вместо тебя. Посмотри, некоторые из них уже распустились к твоему приходу.

— Уголок принцессы? — Она посмеялась над милой выдумкой. Младшая Ричи обвела взглядом цветы. Черные розы, даже распустившиеся, по-прежнему не радовали ее, зато пелего́ты зацвели яркими красками, и миниатюрные красные лепестки раскрывшихся бутонов чередовались с оранжевыми и желтыми, словно языки пламени.

— Очень красиво, — заключила девушка, поворачиваясь к рунологу. — Спасибо, Зартос.

Сев там же, возле цветов, они перешли к более важной теме, которая вызывала у Элисон легкую дрожь.

— Я сталкивался с подобным. — Ее собеседник напрягся, и его лоб прорезало еще больше морщин. — С момента начала моей службы прошло несколько лет. Слуги начали тревожиться из-за голоса, который якобы слышал Мастер в своей голове. Он пугал их своими выходками и рассказами о страшных видениях. Мастер говорил, что этот голос нашептывает ему истину, и хвастался всем, что его одарила великой силой сама Тьма — первооснова нашего мира, древнее зло или дух, не имеющий телесной оболочки.

— Нашептывает? — Элисон вся съежилась от холода.

Зартос не замечал, как она дрожит: он смотрел ей в глаза, не мигая.

— Мастер выполнял все, что приказывал ему голос, и не мог ослушаться его повелений. Дошло до того, что он стал все меньше доверять приближенным, приобрел излишнюю подозрительность и замкнулся в себе, чего за ним прежде не наблюдалось. Одним вечером я хотел зайти к нему, чтобы обсудить происходящее и предложить свою помощь, но Мастер не пустил меня к себе. Через закрытую дверь я услышал, как он кому-то отвечает шепотом. Это повторялось каждый вечер, и вскоре его замок среди народа получил название «Ночной шепот». Ты знала об этом?

Она покачала головой:

— Впервые слышу. Так кто же все-таки это был? С кем говорил твой Мастер?

— Он говорил сам с собой, — ответил рунолог. Под его серьезным взглядом она почувствовала себя глупой маленькой девочкой. — В комнате, кроме него, никого не было. Слуги, зашедшие, чтобы сменить постель, увидели его стоящим на коленях возле рунического алтаря. Он молился темным богам в одиночестве. Мы все проверили, но ни чьих следов не нашли.

— Могло ли быть такое, что тот, с кем говорил Гевлетт, успел уйти до появления слуг? — предположила младшая Ричи, втайне надеясь, что так оно все и было.

— Ну, в таком случае, он разговаривал с привидением, потому что обычный человек не может так быстро покинуть комнату, оставшись незамеченным для стражи. — Он придвинулся к ней. — Скажи, ты ведь тоже слышишь этот голос?