Бесплатный фрагмент - Наследие богов. Оружие Аполлона

За несколько минут до пробуждения, как это бывало довольно часто, обычные размытые сны сменились четкими яркими картинами. Она стояла на вершине высокой башни и смотрела на раскинувшийся внизу город. Золото, горный хрусталь, серебро, мрамор — белый, розовый, голубой и кроваво-красный… И зелень, много зелени… И цветы… Обилие цветов, образующих прекрасные, непохожие один на другой узоры. Площадка башни словно плыла в прозрачном светло-синем небе навстречу пушистым белым облакам, выныривающим на горизонте прямо из спокойного океана.

Роззалеми — столица цветущего острова Атлантис, который когда-то был уничтожен пришельцами с Дилиля.

Анизателла знала, что ее видения не имеют никакого отношения к простым снам. Это жила в ней память далеких предков. В ней — и немногих других, подобных ей, отмеченных триединым Беллизом-Беллизоном-Беллизонами. Содержание картин, являвшихся во сне, только сравнительно недавно удалось перенести в радужные шары — инниоли… Да, она была одной из немногих, избранных божеством, и это наполняло ее жизнь, ее прохождение в пятом слое фии особым глубинным смыслом. Ей не грозило навсегда исчезнуть в лииэроно, и впереди ее ждали очередные слои. А сколько их будет — не мог сказать никто.

Город исчез сразу, будто кто-то выключил солнце, и она легко открыла глаза, моментально, как удар молнии, влившись в то, что было здесь и сейчас. Над головой переливался тонкий полог с причудливым орнаментом, и в этих линиях, изгибах и завитках ей виделось очень многое. Уловив ее неосознанное еще желание, налились мягким светом каменные стены спальни, покрытые особым раствором много-много веков назад. Секрет этого раствора тоже хранила ее глубинная память. Девушка еще немного полежала, раскинув руки на тонкой теплой простыне, совершенно нагая, а потом, сделав одно-единственное почти неуловимое движение, оказалась на ногах — словно плеснули воду из кувшина в чашу. Из проема, ведущего в соседнюю комнату, донесся негромкий мелодичный звон. Этот звон возвещал для Анизателлы начало нового дня.

Там, наверху, над каменной толщей гор, восходящий Сильван едва-едва оторвался от горизонта, дотягиваясь первыми лучами до багровых песков, а инминниа храма Беллиза-Беллизона-Беллизонов даллиа Анизателла Нианнали Олидинтано Иолнеи уже облачилась в привычный синий плащ и была готова покинуть свои покои. Сегодня ее ждали в тупике Тар, где она должна была сменить омминниа Гелисинийру. Но не успела Анизателла направиться к выходу, как невысокая трехгранная хрустальная призма на черной мраморной полке мигнула зеленым и разразилась звучной трелью. Девушка, чуть сдвинув брови, подошла к полке, коснулась пальцем прохладной грани призмы. По противоположной стене пробежала легкая рябь, и оттуда в покои Анизателлы шагнул бородатый мужчина в зеленом плаще. Из-под длинных темных волос, с левой стороны головы, свисал на тонкой цепочке знак Триединого. На круглом знаке была выгравирована золотистая окружность, вписанная в равносторонний треугольник.

Энгилейнон начал не с обычного древнего приветствия, а ограничился легким движением головы вниз-вверх, и это значило, что разговор будет коротким и, скорее всего, не очень приятным. Девушка тоже промолчала и приглашающим жестом показала на диван у стены. Но даллио Энгилейнон садиться не стал. Он остановился в двух шагах от Анизателлы и хмуро взглянул на нее.

— Не исключено, что они полезут сюда. — Голос силлона был громким и резким. — Попытаются добраться до тебя, даллиа. До вас троих. За случай с галерой, за… — Энгилейнон запнулся и закончил: — Сама понимаешь.

— Понять несложно, — едва заметно усмехнулась девушка. — Они ведь утратили раналлакс…

— Да, это, пожалуй, главное, — подтвердил силлон. — Поэтому сегодня побудешь в Таре — ты ведь туда направляешься? — а потом придет подмена. Я уже поговорил с улиммами. Думаю, впятером они справятся. Помогу им, если что.

— А я… — грустно начала Анизателла.

— А тебе придется перебираться отсюда подальше… И поглубже…

— В колодец Дуао, — утвердительно сказала девушка.

— Именно. А там посмотрим.

Анизателла коротко вздохнула:

— Все понятно, даллио.

Энгилейнон вновь бросил на нее мрачный взгляд, развернулся — полы его плаща прошелестели по розовому с черными прожилками мрамору — и удалился тяжелой походкой, словно к ногам его были привязаны камни. Да и разве будешь порхать, когда под угрозу ставится само существование храма и всех его обитателей? Местные власти, разумеется, на вторжение не решатся, но не они в этом деле окажутся главными…

…Она шла по коридору, одному из сотен и сотен, пробитых в толще гор еще в те времена, когда Нова-Марс носил имя Милиль, и на планете не было чужаков, как не было и Ромы Юниона*, и беллизонтэо являлись единственными хозяевами этого мира. Хотелось верить, что прошлое вернется…

Путь до тупика Тар был неблизким, и девушка в сотый, наверное, раз думала о том, как получилось, что Воллороар погиб… Нет, как получилось — было понятно: его убили твинсеры*, может быть даже, и неумышленно. Но почему световым столбом ушел в небо раналлакс? Наблюдатель видел все собственными глазами: с зависшего над землей уникара Твинса открыли огонь, заряд излучателя угодил в раналлакс, который нес на спине Воллороар… И уничтожил? Но ведь предания говорят, что раналлаксы невозможно уничтожить! Или не все в преданиях — правда?

Анизателла в силу своего положения знала: да, не всем преданиям беллизонтэо можно верить. К сожалению.

Или все-таки раналлакс не исчез, а просто переместился куда-то в космические глубины?

Она не тешила себя надеждой на то, что когда-нибудь узнает ответ на этот вопрос…

Перед глазами Анизателлы вдруг возник образ высокого плечистого темноволосого парня. Мягкие черты лица… Чуть раскосые карие глаза… Слегка вздернутый нос… Ямочка на подбородке… Боевой комбинезон под цвет светящихся стен, в руках — излучатель. Именно в таком облачении она увидела его впервые здесь, в этих коридорах. Только лицо его скрывал шлем.

Убийца ее отца. Нет, может быть, не именно он, стреляли и другие, пришедшие с ним… Но он был среди тех, кто стрелял.

Анизателла стиснула зубы и вдруг поняла, что в ее сердце нет былой ненависти.

И образ Криса Габлера растаял.

Глава 1. Кто везет, на том и едут

И когда файтеру* можно покопаться в воспоминаниях, обратиться, так сказать, к былому, просто погрузиться в собственные мысли? Правильно: только при перелетах с базы туда, куда послало командование. В большинстве случаев — в очередную «горячую точку». Совсем недавно Крис Габлер лежал вот так же, на верхнем ярусе, глядя в потолок. Было это на борту брига твинсов, спешившего к Амазонии, чтобы добраться до Годзиллы. До сослуживца, сделавшего все, чтобы он, Кристиан Конрад Габлер, больше не числился среди живых. Только теперь Крис был не на бриге, а на ротунде легиона «Минерва», и шлепал этот транспортник не к сабу**, а просто совершал перелет в пределах планетной системы Минервы — с Эдема-V, где базировался легион, на Эдем-III. Седьмую центурию вновь посылали на задание, чтобы файтеры не обросли жирком и хоть ненадолго забыли дорожку в кабаки Нью-Бобринца. Да и кому, как не «минервам», разбираться с заварухами в этой планетной системе. Ну, а почему опять именно седьмая центурия удостоилась такого «почета», почему все те же вигии, включая двадцать третью, что вели разведку над территорией беллизонцев? По слухам, ходившим среди файтеров, этого добился Крикун — центурион Нолан Зедник. Он убедил легата*** в том, что его людям надо дать возможность реабилитировать себя за не очень удачные, с потерями, действия в начале августа на Нова-Марсе. Так ли это было на самом деле или нет — поди проверь. А если еще учитывать, что запустил этот слух Гамлет Мхитарян, Граната… «Тебе, Граната, что стишок сочинить, что соврать — без разницы», — так безапелляционно заявил когда-то в нью-бобринецком кабаке «Русалка» то ли Микаэль Таварес, то ли Томаш Игрок. И Граната возражать не стал. Более того, тут же заметил, явно имитируя инструктора Ясиновского, что выдумка, мистеры файтеры, чтоб вы знали, это неотъемлемое свойство литературы, атрибут, значит. А если кто, значит, не понимает, то упасть-отжаться. Пока не дойдет, значит. В таком разрезе. И добавил несколько туманно, что, вообще, мысль изреченная есть ложь…

По словам же ветеранов, седьмая центурия давно, еще до прихода Габлера, хорошо зарекомендовала себя в превращении «горячих» точек в «холодные». Она, можно сказать, специализировалась на усмирении всякого рода волнений, потому, если что, и посылали именно ее. Кто везет, на том и едут…

Крис лежал, переваривая недавний ужин — показавшийся таким скудным после домашних маминых вкусностей-разносолов! — и думал о том, что прошедший месяц был, бесспорно, самым насыщенным во всей его двадцатисемилетней жизни. Нехилым получился отпуск, похлеще самой тяжелой работы. Он, Габлер, мотался с планеты на планету, не только не приближаясь к родному дому, а даже совсем наоборот. Скакал через сабы с Нова-Марса на Единорог, а оттуда на Землю. А потом на Марс, тот, что в системе Солнца, — и вновь на Землю… На Единорог… На Амазонию… До столичной планеты Вери Рома добрался вместе с твинсами — и в конце концов попал-таки на родину, на Форпост… Всего-то на четыре дня. Как в том старом фильме о большой земной войне, где боец, подбив вражеский танк, получает отпуск и только и успевает, что с матерью на пять минут повидаться — и тут же назад. В общем, глотал пространство парсеками, бороздил космический океан подобно хрестоматийному Одиссею-Улиссу.

Улисс… Он-то и был всему причиной — не тот мифический герой, а очень даже реальный Эрик Янкер, друг детства, еще в школе получивший такую кличку. Именно из-за него, соблазнившись большими — огромными! — деньгами, раскатавший губу хитромудрый крутой делец Крис Габлер пустился в погоню за Копьем Судьбы. А в итоге… А в итоге его чуть не убили, и он сам убил бывшего друга… И испортили ему немало крови агенты «Вероны», тоже ведущие охоту за этой диковиной. И узнал он, что существуют какие-то чужаки, намеренные переселиться сюда из своей Вселенной… Хотя, может, и прав Арамис, и нет никаких чужаков, а есть психотропное одурачивание?.. А еще он, Габлер, отправил в палату лечебницы своего сослуживца Юрия Гальса — Годзиллу…

Да, новыми и далеко не всегда приятными впечатлениями отпуск был заполнен до предела… Только самого отпуска как такового, собственно, и не было.

Хотя, честно говоря, сидя в кабинете полковника Твинса Якова Калины в Октагоне*, он, Габлер, думал, что не только отпуска у него уже не будет, но и жизни на свободе. Копье Судьбы — величайшее сокровище Империи, которое он, Габлер, отдал беллизонцам (они называли эту штуковину раналлаксом), — исчезло стараниями незадачливого стрелка-твинсера, и Крис со страхом ожидал, как поведет себя Калина.

Однако опасения его оказались напрасными, и холодный пот, выступивший на спине, благополучно высох. Полковник не ругался, не кричал, не хватался за оружие — впрочем, оружия у него Габлер не заметил. Слегка оправившись от потрясения, Калина с кем-то связался и мрачно сказал: «Отправляйся домой, файтер».

Что Крис и сделал почти незамедлительно — еще не выйдя из Октагона, заказал билет на галеру до Форпоста, и все время, оставшееся до вылета, носа из космопорта не высовывал. Хотелось хлебнуть чего-нибудь покрепче, расслабиться, заглушить все недавние, с силой ударившие по мозгам впечатления, но напиваться он не стал — знал, что это не поможет. Вливал в себя остывший кофе чашку за чашкой, как воду, кругами бродил по залам космопорта, не замечая ничего вокруг и стараясь унять нервную дрожь.

Когда галера уже стартовала, с ним связался командир Осота — особого отряда Твинса — Юрген Роймер. По квадратной физиономии твинсера, возникшей в серой пустоте озы — объемной зоны унидеска, — было непонятно, знает ли он о том, что случилось на Нова-Марсе. Скорее всего, ничего об исчезновении Копья Судьбы Роймер не знал, не положено ему было об этом знать. На связь он вышел, поскольку прослышал, что Габлера уже отпустили на все четыре стороны. И решил поблагодарить за весомый, как говорится, личный вклад файтера в успешное проведение операции на Амазонии.

«Если наскучит в Стафле, двигай к нам», — сказал Роймер на прощание.

Крис не понял, было ли это шуткой или серьезным предложением, да и не хотел об этом думать. Мыслями он был уже дома, в Супергольме, вместе с отцом и матерью. Сувениры он, правда, им так и не купил — не до сувениров было, — а мраморный единорог, пронзивший глаз Годзилле, остался на столе у полковника Калины. Были у него с собой сувенирные мечи славейнов, но точно такие же продавались и в Супергольме — автохтоны* планеты Кремль поставили это дело на поток и их произведений хватало в любом конце Империи.

Да, всего-то четыре дня довелось побыть ему дома, и эти дни он не принадлежал самому себе. Родители не отходили от него ни на шаг, слушали его рассказы, гуляли вместе с ним по городу и взяли с него честное-пречестное слово, что весь очередной отпуск он пробудет только здесь, под родным кровом. С кузеном Йеспером, разумеется, повидаться так и не удалось — лететь на Асгард не было времени, но поговорить с ним Крис поговорил. И услышал много нелестных слов о себе. Впрочем, кузен довольно быстро оттаял, и разговор закончился на мирных тонах. Хоть Йеспер и пригрозил, что вновь прибудет на Форпост в следующий отпуск Криса и намнет ему бока, и не поможет файтеру вся его выучка…

По кое-каким сюжетам из тивишных ньюзов Габлер, как человек сведущий, смог догадаться о том, что запрет на военные действия в Империи снят. Прямо об этом, естественно, не говорилось, но если порыться в Нете и кое-что сопоставить… Что ж, все правильно — сделал вывод Крис. Хоть Император и лишился Копья Судьбы, но жизнь-то продолжалась. Не оставлять же Стафл в бездействии, не пасовать же перед сепаратистами, не стоять же в стороне от конфликтов. Волей-неволей придется привыкать жить без таинственной штуковины, которой якобы когда-то проткнули плоть Христа. И если действительно существуют некие Иные, чужаки из другой Вселенной, нужно быть готовыми к любому повороту событий. Габлер был уверен в том, что сейчас очень многие грэнды* в Палатине заняты разработкой стратегии и тактики применительно к изменившейся ситуации. И у него неприятно сжималось сердце при мысли о том, что именно он, файтер второго ранга Кристиан Конрад Габлер, в немалой степени причастен к изменению существующего положения дел. И ведь не расскажешь об этом отцу с матерью… Нет, не из-за того что нельзя — никто ему на этот счет ничего не говорил. Потому и не говорили, что знали: не будет он об этом трепаться на каждом углу. Не тот случай, не повод для похвальбы. Да и кто, собственно, поверит россказням какого-то эфеса из «Минервы»?

Правда, был один человек, с кем Крис мог бы поделиться этой историей. Прадед Хенрик. Но прадеда на Форпосте не было. Родители сказали, что он впервые за двадцать, а то и за все тридцать лет покинул не только планету, но и систему Вулкана и отправился под лучи Майесты, и не на обжитый Элизиум, а на Элизиум-III, где туареры* бывали очень нечасто. И все ради возможности полазить по каким-то горам, как будто на Форпосте он не мог заняться тем же самым. Что-то такое Хенрик откопал об этих горах в Нете — и сорвался с насиженного места, наплевав на древнеримское, конечно же, высказывание: «Умный в гору не пойдет»**.

В общем, не успев как следует насытиться мамиными пирогами, Крис в начале сентября по «едику»* отправился в обратный путь к месту службы. Сначала галерами через Единорог до Эдема, а уже оттуда, каботажником, — на окраину системы Минервы, где одиноко, без спутников, трюхал по своей орбите Эдем-V.

Встретили его в вигии не очень радушно. Точнее, без радостных охов и ахов и хлопанья по плечам. Впрочем, не только его, но и Портоса с Арамисом, с которыми он вместе летел от Единорога. Как до этого и Гранату, прибывшего на постоянку* раньше. Что ж, это было понятно: уходили в отпуск вместе с Атосом, и для Атоса этот отпуск, едва начавшись, закончился смертью. Пусть и не виноваты они были в этой смерти, но все же… Гуляли-то по кабакам вместе… Граната уже успел всем все подробно рассказать, и никто их ни в чем не упрекал, однако отношения были не те, что прежде. Как-то почти неуловимо, но отличались. А вигион Андреас Скола вообще зыркнул, как на врагов, и вместо приветствия процедил, дернув усом: «Допьянствовались, значица? Сколько раз предупреждал: добром не кончится…»

Тем не менее в первый же выходной отметились в нью-бобринецком кабаке «Русалка». Далеко не все, конечно, и далеко не так, как хотелось бы. Отрываться по полной программе не было желания, да и последствия в случае каких-либо эксцессов оказались бы гораздо более серьезными для провинившихся, чем раньше. Командование сделало выводы и ужесточило наказания…

Хотя Джек Срослофф — Атос — погиб и не при исполнении служебных обязанностей, а находясь в отпуске, его семье была выплачена денежная компенсация. А вот насчет того, чтобы найти его убийцу или убийц… Было понятно, чьих это рук дело, но не менее понятно было и то, что усилия полиции пропадут втуне. К тому же слово «усилия» в данном случае вряд ли было уместно. Не полезут номианские полы в храм жрецов Беллизона.

Да, посиделки в «Русалке» прошли без размаха, как-то пасмурно. И не только из-за гибели Атоса, но и из-за Годзиллы, о котором, впрочем, те, кто был не в курсе, знали только то, что его заграбастал Твинс. Непривычно тихим был Граната, почти ничего, кроме пива, не пил Портос, а вернувшийся в строй Лу Шеро вообще отказался от спиртного. Таран и Хенрик Ящик уже тоже покинули госпиталь, но продолжали проходить курс реабилитации на Виктории-II, как и убитый Рон Дубровин, возвращенный медиками из-за черты. А что касается дважды убитого Томаша Игрока, то он до сих пор лежал в александрийском госпитале и, по словам вице-вигиона Янека Бута, о дальнейшей его службе в Стафле речи уже не шло. Его, как и других выбывших, заменили парни из вигий резерва.

В первые дни после возвращения на службу Крис ощущал постоянное напряжение. И оно не зависело от умственных и физических нагрузок, которые были такими же щедрыми, как всегда — в соответствии с планами подготовки и поддержания файтеров в надлежащей форме. Ему казалось, что и инструкторы, и вигион относятся к нему не так, как раньше, словно знают все подробности истории, в которую он угодил. И осуждают его… Он каждую секунду ожидал вызова к центуриону, и воображение беспощадно рисовало ему дальнейшую картину. Нолан Зедник стоит посреди своего кабинета, уперев руки в бока, и с прищуром глядит на него, Криса, вытянувшегося в струнку. А потом хмуро сообщает вечно сорванным своим голосом: «Пришел мейл из Твинса, Габлер. Наделал ты дел, и придется тебя уволить. Прощай, файтер…»

Потом пружина внутри потихоньку ослабла.

Он, конечно же, посвятил Арамиса, Гранату и Портоса в концовку истории с Копьем Судьбы.

«Проживем и без него, Гладиатор, — прогудел Портос. — Пусть только кто-то попробует хвост задрать, без хвоста и останется!»

«Мабыть, оно и к лучшему», — задумчиво изрек Арамис на своей неисправимой смеси гинейского с терлином.

А Граната заявил в присущем ему «поэтическом» стиле:

«И безо всякого копья мы можем сделать до… хрена!»

А потом рутина закончилась, и несколько вигий седьмой центурии были направлены наводить порядок на Эдеме-III.

Крис Габлер с детства был довольно любознательным — наверное, как и большинство детей. Только одни сохраняют это качество и в последующие годы, а другие забывают о нем, считая совершенно лишним в удобном обжитом мире. Расположившись вместе с сослуживцами в объемистом чреве ротунды, он не поленился извлечь из нагрудного кармана комбинезона унидеск и почитать инфу о том небесном теле, к которому направлялся транспортник. На Эдеме-III бывать ему еще не приходилось, но кое-что об этой третьей планете системы Минервы он, разумеется, знал. Сведения, которые Крис почерпнул из Нета, подтвердили его представления об объекте с таким заманчивым названием, как о месте, куда туареры отнюдь не стремятся. Автохтонов там не было, и население составляли ромсы*, перебравшиеся туда, в основном, с Эдема, а также из других планетных систем. Эдем-III представлял собой сугубо промышленную планету. В обитаемой своей части она чуть ли не сплошь была испещрена и изрезана рудниками, карьерами и шахтами в окружении горно-обогатительных и перерабатывающих предприятий и прочих производств, связанных с разработкой всяких полезных ископаемых. В первую очередь — железных и урановых руд. Поначалу там трудились вахтовым методом, поэтому о создании разветвленной инфраструктуры не очень пеклись, да и сейчас, насколько можно было понять из инфы, особым комфортом местное население хвастаться не стало бы. По причине отсутствия этого самого комфорта.

Ротунда плелась до финиша чуть ли не трое суток, и у файтеров было достаточно времени для того, чтобы послать мейлы всем своим родным и знакомым, подумать о смысле собственного существования и жизненных перспективах, всласть выспаться, вдоволь поиграть в карты и игры на унидесках и пересмотреть кучу всяких арт-объемок*. Такие перелеты были хороши тем, что отцы-командиры, по давней традиции, не грузили подчиненных разными видами подготовки и прочими не самыми интересными занятиями. Хотя кое-какие мероприятия все-таки проводились, дабы не устраивать совсем уж курорт. Жаль, выпадали подобные походы не так часто, как хотелось бы эфесам.

На вторые сутки полета Крис, выйдя из столовой вместе с Арамисом, встретил Спартака и длинноволосого крепыша Рика из двадцать четвертой вигии. Кивнули друг другу — и разошлись. Можно было считать это не очень теплое приветствие признаком того, что и в двадцать четвертой к ним стали относиться не так, как раньше. Хотя, скорее всего, дело было совсем в другом. Спартак и его приятель просто забыли по пьяному делу, кто им помог в драке у кабака «Сладчайшая вода священной Ямуны» в столице Единорога Кришне. Да и сама драка, видать, улетучилась из их памяти. А значит, на обещанное Спартаком «проставление» рассчитывать не приходилось. Арамис, вероятно, подумал о том же, потому что усмехнулся и развел руками, глядя на Габлера: мол, не выгорело хлебнуть за чужой счет…

Но немного отставший Портос оказался не из таковских. Подобные вещи он отслеживал четко и сам никогда не забывал накрыть поляну, если обещал. Раскинув ручищи, уроженец Геи преградил дорогу «двадцатьчетверкам» и громогласно бесцеремонно заявил:

— Когда должок собираетесь отдавать, парни?

Выражение лиц Спартака и Рика тут же стало одинаковым: они недоуменно вытаращились на гиганта, словно перед ними был не эфес Юл Ломанс, а какая-нибудь заговорившая статуя. Типа той, которую Габлер видел в подземельях горного храма беллизонцев. Крис с Арамисом притормозили, с интересом ожидая продолжения.

— Какой такой должок? — В вопросе Спартака прозвучало такое неподдельное изумление, что не оставалось никаких сомнений: воспоминание об эпизоде в Кришне было сметено алкогольными волнами.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что Спартак с Риком в тот день успели подраться еще с кем-то, слегка пришли в себя только в полицейском участке, потом вновь напились… В общем, все у них в головах перепуталось, наложилось друг на друга, и они, покинув наконец Кришну, не могли отделить реальные события от того, что им привиделось в пьяных снах. После красочного рассказа Портоса они все-таки кое-что с трудом припомнили и заверили, что при первом же удобном случае выполнят обещание…

…Ротунда наконец доковыляла до Эдема-III и благополучно совершила посадку в дальнем конце местного, почти пустынного космодрома. Файтеры в полном боевом облачении пересели в поджидавшие их полицейские флаинги, и те, взлетев, взяли курс на юго-запад, к городу с забавным названием Кривой Нос. Габлер вновь пошарил в Нете, чтобы выяснить, чьему носу город обязан своим именем, — но ничего на этот счет не нашел.

В этих широтах только-только начала пробуждаться весна. Под днищами флаингов тянулась заснеженная равнина, на которой не было заметно ни единого следа присутствия людей или животных. Стояло местное утро, Минерва холодно поблескивала сквозь разводы тонких облаков, постепенно стирая с неба бледный кругляш единственного природного спутника Эдема-III — Яблока. Ближе к городу пошли реденькие леса, еще без листвы, появились дороги — черные полосы на белом, ведущие неизвестно откуда и неведомо куда. Кажется, это были самые примитивные грунтовки, которым грозило через пару-тройку недель, когда потеплеет, превратиться в непролазную грязь.

Потом равнина перешла в сплошные карьеры, в глубине которых копошились какие-то механизмы, и на горизонте серым пятном возник город. Но флаинги, вместо того чтобы направиться прямиком туда, вдруг пошли вниз и приземлились посреди огороженной высоким забором просторной площадки. Неподалеку от нее колонной выстроились большие машины. Это были отнюдь не уникары и не изящные кары, а камуфляжные серо-бело-черные полугусеничные авто с кунгами. Такие транспортные средства, как вскоре узнал Габлер, назывались здесь «сараями». Высыпавших из флаингов «минерв» построили и объяснили, что дальнейшее передвижение будет осуществляться именно в этих «сараях», каковые по одному, с большими интервалами, доберутся до города — дабы не привлекать нежелательного внимания.

И «минервы» продолжили путь теперь уже по поверхности планеты.

— Первобытный век какой-то… — пробурчал Портос, утомившись от качки, с которой «сарай» пробирался по разбитой дороге. — Меня уже блевануть тянет.

— В первобытном веке, не скрывая слез, распуская сопли, едет наш Портос! — тут же напомнил о своей способности к стихоплетству Граната.

А сидящий на лавке напротив Арамис добавил:

— Это ты, парень, еще на телегах не трясся.

— На телегах трясись в своих лесах беловодских, мистер, — зыркнул на него Портос.

— Значица, так, — поднял голову вигион. — Кому не нравится ехать, могу организовать марш-бросочек.

И все разговоры прекратились.

Окна в кунгах были, но небольшие. Располагались они над головами сидящих по правому и левому борту, лицом друг к другу, файтеров, и долгое время в них виднелось только небо, да изредка проплывали мимо голые, какие-то серые деревья с короткими обледеневшими ветками. А потом их сменили стены зданий, тоже какие-то серые, с потеками, и качка почти перестала ощущаться. Это означало, что они въехали в город.

— Наконец Портос прибыл в Кривой Нос! — конечно же, не смог удержаться Граната.

— Смотри, как бы я тебе носяру тоже кривым не сделал, — пригрозил Юл Ломанс, на что Гамлет Мхитарян только улыбнулся и помял пальцами выдающуюся во всех смыслах деталь своей физиономии.

Складывалось такое впечатление, что весь город состоит из чуть ли не бесконечной, идущей с небольшими перерывами серой стены, нисколько не напоминающей чей-либо кривой нос. Может, имелось там и что-то еще, но из кунга больше ничего не было видно.

Стоило отдать должное местным полицейским — по прибытии в городское управление полиции файтеров накормили в столовой, а потом они все собрались в зале. Наступило время узнать о деталях предстоящей операции, да и, собственно, с кем требовалось воевать. Хотя уже было ясно, что рек крови и гор трупов не предвидится — излучатели остались на базе, их заменили парализаторами. А этим оружием вовсе не обязательно убивать до смерти — так, вырубить противника на время, чтобы не создавал проблем. Следовательно, речь не шла о какой-то вражеской армии, окопавшейся среди карьеров и шахт. У Криса имелось сильное подозрение, что, как уже бывало, полы хотят загрести жар чужими руками… Нет, даже не так: просто не желают утихомиривать тех, с кем вместе проживают в одном городе, предпочтя позвать на помощь Стафл.

И довольно скоро выяснилось, что подозрение его было оправданным. Хотя ситуация оказалась не совсем такой, как представлял себе Габлер.

Вошедший в зал сухощавый густобровый полицейский чин отрекомендовался прим-полковником Маккивером. Он обрисовал «минервам» положение дел, сложившееся в городе отнюдь не сегодня и не вчера. И начал с прошлого, с истоков нынешней ситуации.

Кривой Нос был основан более ста лет назад, в семидесятые годы Второго Центума. Полезных ископаемых в здешних краях геологоразведка обнаружила немерено, и к разработке месторождений приступили незамедлительно — как открытым, так и подземным способом. Пробивали все новые и новые шахты, открывали карьеры, возводили заводы… Центром всего этого края стал поселок геологов, довольно скоро превратившийся в город с многотысячным населением, а потом и вовсе в агломерацию. Платили здесь хорошо, работы хватало с головой, и многие оставались на Эдеме-III, заводили семьи и не помышляли о возвращении на родные планеты. У колонистов подрастали дети, у этих детей — свои дети, и агломерация продолжала существовать и имела хорошие перспективы, поскольку вести добычу полезных ископаемых тут можно было еще не одну декаду, если не центум.

Да, работы для взрослых было навалом, а вот развлечений для подрастающего поколения — наоборот. Не слишком заботились городские власти о том, чем занять подростков… да и любое развлечение, как известно, рано или поздно приедается, и детишки придумывают себе новое. В случае с Кривым Носом таким развлечением, в котором участвовала молодая поросль от двенадцати до восемнадцати лет, стали постоянные массовые драки, заканчивавшиеся тяжелыми увечьями и смертью. Причем, чтобы убитых не вернули к жизни медики, победители прятали трупы потерпевших поражение. Тех, кто не желал входить в ту или иную группировку раннеров — так они себя называли, — подвергали мучительным пыткам и в конце концов заставляли сделать это. Ну, а не желавшие подчиняться находили свою смерть на дне заброшенных шахт…

Еще до того как городские власти, спохватившись, запретили вести в Кривом Носу торговлю оружием, раннеры при помощи самодельных взрывных устройств проникли в ган-шопы и обзавелись собственным весьма солидным арсеналом. Оружие сразу же пошло в ход при молодежных разборках, и уровень смертности этой группы населения поднялся до небывалых высот.

Полиция откровенно прохлопала начало повального движения раннеров, а потом принялась скрывать его истинный размах — иначе очень многие поплатились бы своими постами. (Прим-полковник Маккивер сказал об этом прямо, потому что относился уже к другому поколению полов, не видевших начала этих городских войн.) Тем не менее полицейские еще в прежние времена, утыкав город камерами видеонаблюдения, старались пресекать стычки враждующих группировок. Тогда раннеры перенесли выяснение отношений между собой за город, благо подходящих для этого мест в обширной промзоне хватало.

Уже потом мудрый Арамис разъяснил Габлеру еще одну причину, по которой никто из чиновников за пределами агломерации не знал о действительном размахе здешних войн. Компании, поделившие между собой весь этот кусок территории Эдема-III, были абсолютно не заинтересованы в утечке таких сведений. Во-первых, это могло отрицательно сказаться на притоке рабочих рук. Во-вторых, им пришлось бы вложить немалые средства в борьбу с этим явлением. А еще развивать инфраструктуру, заботиться о досуге молодежи и заниматься прочими хлопотными делами…

Да, во все эпохи во всех мирах подростки частенько выясняли отношения между собой с помощью драки. Но чтобы это явление достигало такого ужасающего размаха…

И никто до недавнего времени даже и не подозревал, почему в городе не прекращается эта жестокая истребительная война. Нет, конечно, полиции были известны имена «рулей» — главарей враждующих группировок, только привлечь к уголовной ответственности этих людей никак не удавалось. Сами они участия в потасовках не принимали и никаких зафиксированных на тех или иных носителях приказов не отдавали. И только после кропотливейшей и длительной работы полиции и подключившихся твинсеров, после внедрения в группировки своих людей (которые, чтобы пройти проверку на лояльность раннерам, вынуждены были принимать участие в убийствах!) удалось выяснить такое, чего никто и не предполагал. Все эти побоища вспыхивали не стихийно, а планово! И составляли эти планы вовсе не главари группировок, а те, кто стоял за ними. Вполне взрослые люди, бывшие раннеры, которые однажды собрались у кого-то дома или в каком-нибудь кабаке и решили извлечь выгоду из начатых еще до них кривоносских войн. Эти войны должны были приносить им деньги. Постоянно!

Схема была простой, старой и хорошо проверенной: тотализатор. Только о нем знали далеко не все. Ставки были крупными. И вот какой-нибудь главарь сорок пятого квартала получал сообщение о том, что в эту субботу, в восемнадцать ноль-ноль, «припарковые» готовы дать бой «квартальщикам» в лесочке за вторым Северным карьером. А главарь «припарковых» получал такое же сообщение насчет намерений «квартальщиков». Вожаки давали команду на сбор и ведать не ведали, что являются пешками в чужой игре.

А организаторы подсчитывали деньги…

Как сказал Маккивер, эти организаторы вместе с главарями группировок и их приближенными должны сегодня вечером собраться на пиршество по случаю окончания очередного «сезона». Причем ни «рули», ни их свита понятия не имели о том, что организаторы — это именно организаторы. Просто солидные люди приглашали своих знакомых на вечеринку. Такие вечеринки, как выяснилось, проводились ежегодно, но полы и твинсы узнали об этом недавно. Разумеется, верхи враждующих группировок не собирались устраивать там потасовку — для этого были другие дни и другие места. Почему бы и не выпить в компании, если все это — на дармовщинку?

Нарисовав вот такую невеселую картинку, полицейский прим-полковник огласил задачу, которая и так была уже ясна: накрыть все это сборище, нейтрализовав вооруженную охрану. И побросать в полицейские флаинги — те должны были прибыть в нужную точку уже после начала операции. Выдвигаться к пункту проведения операции планировалось в восемь вечера по местному времени, и получалось, что у файтеров есть еще несколько свободных часов. Впрочем, эти «свободные часы» оказались иллюзией: сначала все тщательно изучали план предстоящей операции, с распределением обязанностей, а потом вигионы устроили разместившимся в полицейских казармах подчиненным традиционное развлечение — тестирование информеров*. Хотя тестированы-перетестированы они были еще на базе.

И, как всегда, просочилась какая-то дополнительная инфа, то ли ненароком услышанная в туалете, то ли где-то еще, а может, почерпнутая из разговоров с местными полицейскими. Хотя это вовсе и не инфа могла быть, а те самые пресловутые слухи, которые невероятнейшим образом умудряются распространяться почти мгновенно, обрастая всякими подробностями. Если верить этим слухам, с организаторами и верхушкой раннеров после захвата собирались поступить круто. Поскольку доказать их вину в суде представлялось весьма проблематичным, кто-то где-то принял решение о том, что судить их не будут, а просто вывезут на малозаселенный Фатум-II в системе Фатума, да там и бросят на большом острове посреди океана. Рядовых же раннеров постепенно отселят с Эдема-III вместе с родителями, заменяя их контрактниками, и одним из пунктов контракта будет обязательство не заводить детей… А к помощи Стафла полиция была вынуждена прибегнуть потому, что раннеры убивали родителей, жен и детей тех полов, кто причинил им хоть какой-либо вред. И хотя раннеры, разумеется, поймут, по чьей инициативе тут появились стафлы, мстить полиции они не станут, поскольку полы не примут непосредственного участия в операции. Такие вот понятия были у местной молодежи…

Габлер слушал все это и не знал, что здесь правда, а что нет. А еще он уже не в первый раз думал о том, что не все в Империи так тихо и гладко, как стараются представить медиары. Неужели ни одно сообщество разумных существ ни в какие времена не может прожить без таких конфликтов? Неужели они заложены в самой природе этих самых разумных существ? Получалось, что дело обстоит именно так, и этот вывод его совсем не радовал.

…Выехали на операцию, когда уже стемнело, в тех же «сараях», и двигались к цели разными путями. Оцепили окраинный квартал, застроенный безликими многоэтажками. В глубине его располагалось место сбора организаторов и верхушки раннеров — кабак «Зеленый дым». В оговоренное время во всем квартале вырубили свет — и штурмовые отряды, в одном из которых находился и Габлер (часть вигий осталась в оцеплении), вошли в режим экстры и бросились вперед через темные дворы, топча, расшвыривая и угощая зарядами парализаторов стайки бездельничавших там подростков. Взрослые, по утверждениям полов, в такое время предпочитали сидеть по домам. Охранники успели-таки открыть стрельбу, разглядев множество стремительно приближающихся со всех сторон к кабаку почти незаметных фигур — боевые комбинезоны приняли окраску местного грязного снега, — но что могли сделать их ганы защитной оболочке файтеров Стафла? Крис шел в атаку, имея соседом слева Портоса, а справа — Расуля Сагдиева. Они стреляли почти синхронно и так же синхронно орудовали ногами и кулаками, не давая никаких шансов на отпор не привыкшим к подобному натиску охранникам. Охрану не то что смяли, ее просто втоптали в землю, раскатали тонким слоем и оставили второй волне, которая должна была уложить штабелями пострадавших сторожей и быстренько переправить их в пустые пока чрева флаингов — те уже были на подходе.

В самом кабаке в ход пошли мощные светозвуковые гранаты, сдобренные стрельбой из парализаторов… и все закончилось как-то неожиданно быстро. Только что вся толпа пила-ела-веселилась, и плыл под потолком ароматный зеленый дым, и играла музыка — и вот уже никто не пьет, не ест и уж тем более не веселится. Потому что очень затруднительно веселиться, будучи ослепленным, оглушенным, да еще и парализованным…

Лавина файтеров под продолжавшую звучать музыку растеклась по залу, просочилась во все коридоры и помещения. Кабак был тщательнейшим образом прочесан снизу доверху, и улизнуть из него не удалось никому из собравшихся на разудалую вечеринку. Да и улепетывать было просто некуда — кабак находился в кольце файтеров, информеры которых отследили бы перемещение не то что человека, но и мельчайшего насекомого, если бы таковые тут летали холодным вечером ранней весны.

Из зала начали выносить довольно пестро одетых молодых людей, и штурмовой группе поступило разрешение снять шлемы. Портос обвел взглядом перевернутые столы, разбросанные по полу яства, мокнущие в лужах алкогольных и прочих напитков, и сокрушенно покачал головой:

— Блип, сколько пойла и рубона пропало! Нам бы на всех хватило…

Арамис ехидно улыбнулся:

— Кому что, а Юлу жрачка.

А Граната, отбросив носком прыгунца лежавшую на полу тарелку с остатками салата, прокомментировал в своем стиле:

— Тот, кто только жрать силен — мозгами точно обделен!

И едва успел увернуться от летящего ему в ухо кулака Портоса.

…Задание было выполнено, «сараи» везли файтеров назад, в управление полиции, и файтерские души грело то, что местные полицейские, надо полагать, не поскупятся на благодарность и напоят не только компотом в своей столовой. Плюс надбавка к окладу за участие в операции и лишние дни к отпуску (а кое-кто мог рассчитывать на отпуск чуть ли не прямо сейчас), плюс новая весомая строчка в послужном списке и, возможно, повышение ранга… В общем, одни сплошные плюсы.

Но вопреки всему этому, на душе у Криса Габлера было тошновато.

Файтер попытался разобраться, чем же вызвано такое, в общем-то, не свойственное ему состояние, и после некоторого внутреннего сопротивления нехотя признался самому себе: он больше не желает воевать. Нет, не то чтобы вообще… Но разгонять бунтующих студентов, как это было на Натали… Стрелять в жрецов храма беллизонцев, как это было на Нова-Марсе… Ломать челюсти кривоносским парням-охранникам… Бить, в сущности, своих! Не каких-нибудь амебоподобных агрессоров из Большого Магелланова Облака, не злобных змей-людоедов из галактики Боде, не чудовищ из рукава Стрельца родной Вилки*, а таких же ромсов, как и он сам. В конце концов, он шел в Стафл, чтобы Конфайн** от чужаков охранять, а не ломать руки-ноги мальчишкам, вздумавшим похулиганить по причине прилива гормонов. С мальчишками пусть полиция разбирается, платят полам немало. А они нашли крайних! Стафл — каждой заднице затычка, эфесами, поди, уже детей малых кое-где пугают… То ли дело преторианская гвардия, что Октагон охраняет. Правда, неизвестно от кого охраняет… Подремал свое на посту — и лети в кабак, гуляй от сестерция и выше! Работенка — не бей лежачего… Хотя, наверное, на такой службе от скукотищи подохнешь…

Бить своих… Нет, тоже, если подумать, дело необходимое. Но ему, Крису, оно что-то совсем не по душе. Поперек горла встало. Вот Твинс — да. Там борются с настоящими врагами, с теми, кто хочет развалить Империю. С веронцами. А ведь веронцы, наверное, не одни, есть и другие тайные организации, которые жаждут абсолютной власти на своих территориях. Чтоб никто, понимаешь, им не указывал, никакой Император с другой планеты. Вот эти-то хуже всяких гипотетических чужаков из других континуумов, потому что под своих маскируются… Их-то и нужно выявлять и давить безжалостно, именно их давить, а не лупить всех подряд, без разбора… А кто такими делами занимается? Осоты. Настоящими делами занимаются, полезными делами, что идут на благо Империи, обеспечивают мир и процветание. Вот куда тебе надо, Габлер, а не торчать еще две с лишним декады в Стафле, до пенсии, потихоньку пропивая мозги в нью-бобринецких кабаках да тиская тамошних хошек*…

И дело было не только в этом. Как ни загонял Крис эту мысль подальше, где-то в закоулках души постоянно зудело чувство вины. Ведь как ни крути, как ни оправдывай себя, но ведь именно он приложил руку к тому, что Империя лишилась Копья Судьбы. И неизвестно еще, чем эта утрата обернется.

А еще — Иные. Их агентов тоже надо выявлять. И даже если и нет в действительности никаких чужаков, но ведь кто-то же создает такую иллюзию, превращает ромсов в свои орудия, и эта затея направлена никак не во благо Империи — хорошие дела не делаются тайком. Это ведь одна из форм насилия над личностью, и значит, подобная деятельность заведомо противозаконна.

И еще одно: перемена в отношениях с сослуживцами, связанная со смертью Атоса. Даже если ему, Крису, это только кажется. Опять же, как ни крути, но это именно он, Габлер, вместе с Арамисом усадил Атоса в такси и отправил в отель… Навстречу смерти…

«Если наскучит в Стафле, давай к нам», — вспомнились Габлеру слова Юргена Роймера.

Командир Осота грозился выгнать из отряда наглого Нери Арсе. Интересно, выгнал?..

…А день закончился не так хорошо, как всем казалось. И не просто нехорошо — ужасно закончился, и праздник в столовой управления полиции был сорван. За два квартала до управления выскочил из-за крыш многоэтажек уникар, прошел над колонной, и вылетевшая из его открытой двери ракета угодила в головной «сарай». Нейтрализовать такой выстрел почти в упор было попросту невозможно…

Вот и получилось, что вместо посиделок в столовой пришлось вытаскивать из-под горящих обломков тела сослуживцев… То, что от них осталось…

Уникар, засеченный камерами наблюдения, обнаружили довольно быстро — он стоял посреди окруженного одноликими многоэтажными домами двора, но в нем, разумеется, никого не было. Габлеру вместе с другими файтерами и полами пришлось всю ночь мотаться по квартирам, чердакам и подвалам оцепленного района, фиксируя личности всех находившихся там людей. А потом уже местной полиции предстояла долгая кропотливая работа по выяснению того, кто из этих людей решился на такое неслыханное и бессмысленное преступление. Ясно, что кто-то таким образом отомстил за облаву, и найти виновников нужно было во что бы то ни стало.

В ньюзах об этом не прозвучало ни слова…

Глава 2. Осот, вперед!

— Внимание, объект выехал на мост… Дистанция семь тысяч двести… Полная готовность!

Прозвучавший в шлеме голос Юргена Роймера заставил Криса чуть крепче сжать пальцы на удобной рукояти пока еще не опробованного им в настоящем деле оружия. «Калаш-топ», в отличие от привычного файтерского излучателя, стрелял пулями, дальность у него была побольше, и он не резал цель на куски. Парализатор в данной ситуации тоже не подошел бы, так как являлся оружием ближнего боя. А вот автомат «Калаш-топ» новой модели был тут в самый раз.

Стояла глубокая ночь, наталийское небо усеяли крупные звезды, так и сочащиеся светом. Широкая дорога, ведущая из Роджера — столицы планеты Натали — в один из пригородных поселков, была пустынной, и увидеть ее можно было только на экране информера. Осенние ночи в этих краях мраком своим, несмотря на множество звезд, и холодом не уступали ночам на Эдеме-V. Впрочем, Эдем-V с его базой легиона «Минерва» остался для Криса в прошлом. Как и Стафл.

Дорога пролегала по изрезанной неглубокими оврагами равнине, которая, все понижаясь и понижаясь, уходила к мелководному внутриматериковому морю. По равнине были разбросаны редкие рощицы, почти прозрачные в это время года, потому что с деревьев уже вовсю опадала листва. В одной из таких рощиц и стоял за стволом с шероховатой толстой корой Крис Габлер. Комбинезон надежно защищал его от холода, но по спине то и дело пробегал легкий озноб — это была его первая операция в новом качестве, и волнение нет-нет да и давало о себе знать. Это ведь только супергерои в арт-объемках не волнуются… А что им волноваться, если все равно дела пойдут именно так, как положено по сценарию? Неподалеку от Габлера занимали свои позиции еще пятеро осотов. Все напряженно ждали момента, когда на экранах их информеров появится мчащийся из Роджера уникар, превратившись из точки, ползущей по схеме, в реальный объект. Наталийцы весьма редко и неохотно прибегали к передвижению по воздуху, предпочитая не отрываться от поверхности планеты. И причина такого консерватизма была очень весомой. В атмосфере Натали время от времени возникали смерчеподобные образования, названные «блуждающими вихрями». Причем происходило это в ясную погоду и всегда неожиданно. Втянутый в такой вихрь летательный аппарат терял управление и в восьми случаях из десяти падал на землю или в море. Противостоять этим флуктуациям могли только космические суда с их мощными двигателями, и тут все обходилось без потерь. Несмотря на довольно долгие исследования, происхождение этих атмосферных явлений пока оставалось загадкой…

Крис уже бывал на этой планете. Три года назад, когда после учебного центра на Ковчеге-III он приступил к службе в легионе «Фавн», их центурию направили сюда усмирять студентов, задумавших создать собственный город-государство. Как всегда, местные полицейские пожелали остаться чистенькими, хотя вполне были в состоянии самостоятельно надрать задницы соплякам, у которых, видимо, от напряженной учебы ум за разум зашел. Или, наоборот, слишком много у них было свободного времени, и они вместо учебы додумались до какого-то бреда. Ну да, без своего государства им никак — сидеть там, пивом заливаться, в стрелялки играть да подружек тискать…

Но тогда он был файтером. А теперь работал в Твинсе. И речь шла уже не о раздаче оплеух перегревшимся студиозусам, а о поимке одной из важных фигур сепаратистов-веронцев, которые стремились вырвать свои планеты — Великолепную, Роуз и Натали — из состава Империи.

Насколько Габлер знал, веронца долго вычисляли (возможно, и он, Крис, этому поспособствовал, сдав полиции кое-кого из сепаратистов) и решили брать без свидетелей, на пути из столицы к его загородному дому. Весь отряд Роймера привлекать не стали — на Натали отправились менее трети осотов, и Габлер оказался в их числе. Роймер явно был намерен «обкатать» новичка, хотя Крис уже проявил себя на Амазонии, управившись с Годзиллой. Но тогда он проходил по иному ведомству.

Собственно, Юрген Роймер, застывший слева от Габлера, мог вообще сейчас ничего не говорить — задачи были распределены заранее, каждый твинсер знал, что ему делать… но так положено. А вдруг кто-то умудрился заснуть стоя или глубоко задумался о каких-то важных вопросах бытия?

«Ага, как же!» — мысленно усмехнулся Крис собственному глупейшему предположению, и в этот момент на экране появился выскочивший на пригорок уникар.

— Настя, давай! — все-таки не промолчал командир Осота.

Плечистый русоволосый Настя сделал свое дело одновременно с этими словами и независимо от них. Дрон с негромким шелестом вырвался из ствола его «Пращи-4» и помчался в противоположную сторону от приближающегося справа уникара, чтобы потом развернуться и устремиться ему навстречу.

Крис напряженно глядел на экран своего информера. Красная отметка дрона, которым управлял Настя, достигла белой полосы дороги и двинулась чуть в стороне от обочины назад, быстро сокращая расстояние до перемещающегося встречным курсом черного пятнышка уникара. На соседнем экране было видно, что это на самом деле не черная, а зеленая просторная машина с горбатой крышей. Она шла на смешной скорости шестьдесят километров в час — гонять здесь без особой необходимости не любили, да и качество дорожного покрытия отнюдь не способствовало быстрой езде. («Вам бы дорогами лучше заняться и дуракам ума прибавлять, а не из Империи рваться», — еще когда они ехали сюда, подумал Крис.) Объекту некуда было спешить: весь вечер и половину ночи он провел в одном из кабаков Роджера, ни сном ни духом не ведая, что за ним и теми, кто составлял ему компанию, наблюдают. Потом поразвлекался с хошкой и поехал себе домой — отдыхать от трудов праведных. Управляемый снаряд двигался над самой землей в двух метрах от обочины, чтобы в последний момент выскочить на дорогу перед бампером — тут не успеет среагировать никакой водитель, будь он хоть человек, хоть робот.

Так и получилось. Повинуясь команде Насти Голичича, дрон совершил почти мгновенный маневр и, оказавшись под днищем уникара, разделился надвое. Прогремел в ночи двойной взрыв, оторвав оба передних колеса, уникар клюнул носом, опустился на бампер и заскрежетал по дорожному покрытию, теряя скорость. Не дожидаясь, пока он остановится, Гамаль и Ку выскочили из-за деревьев и бросились к дороге. Следом, держа дистанцию, помчались Габлер с Арпадом. Уникар замер посреди шоссе, и подскочивший к нему Гамаль точным выстрелом разблокировал переднюю дверь. Прикоснулся к ручке рукой в перчатке — и его фигуру вдруг охватило лиловое сияние. Твинсера отшвырнуло от машины, он врезался в невысокого Ку, и они оба упали. Подбегающий Габлер напрягся было, намереваясь отпрыгнуть с линии предполагаемого огня, но информер показал, что веронец и не думает стрелять, а выбирается из уникара, открыв противоположную дверцу. Крис перепрыгнул через упавших осотов, обогнул машину спереди и помчался вдогонку за удирающим веронцем. Шансов уйти у того просто не было. Через несколько секунд Габлер настиг беглеца, толкнул его в спину, так что веронец упал и проехал животом по траве — и навалился сверху.

Подоспевший Арпад уже приготовил наручники, которыми и сковал запястья смуглолицего черноволосого человека с аккуратной, с проседью бородкой, одетого в темный костюм.

— Что… это… значит?! — тяжело дыша, отрывисто спросил поставленный на ноги веронец. Он таращился в темноту в безуспешной попытке хоть что-то разглядеть. — Это… похищение? Кто вы?

— Это задержание, — тут же пояснил Арпад. — Особый отряд Твинса. Ордер тебе покажут. Давай, вперед!

Последовавший после этих слов поток ругательств и посулов затаскать твинсеров по судам Арпаду удалось пресечь только тычком под ребра. Веронец охнул, не доведя до конца очередную заковыристую фразу, и после того как Арпад подтолкнул его в спину стволом автомата, покорно поплелся назад, к дороге.

— А оснащение личного транспорта энергозащитой пойдет тебе в еще один минус, — добавил Арпад.

Наталиец скрипнул зубами, но промолчал. Видимо, понял, что влип очень серьезно. На своем экране Габлер видел, что Гамаль продолжает лежать на дороге, а Ку возится около него. От рощицы туда спешили Настя и Юрген Роймер.

— Финиш, командир, — связавшись с Роймером, сказал Арпад.

* * *

Да, порядки в Твинсе были не те, что в Стафле, в этом Габлер убедился в очередной раз. Ни о каких сабантуйчиках по поводу успешно проведенной операции никто и не заикался. Доставили веронца на бриг и тут же стартовали. Даже пива не выпили. Гамаль Хомос пока остался на Натали — чтобы оправиться от энергоудара, пробившего защиту комбинезона, ему требовалась как минимум неделя.

Бриг Осота, поднявшись с Натали, вышел за пределы атмосферы. Но вместо того чтобы лечь на курс к сабу, которым пользовались космические суда для прибытия в систему Фавна и выхода из нее, и через который и прибыли сюда твинсы, направился совсем в другой сектор, находившийся гораздо ближе к Натали. Подозрения Габлера, возникшие перед погоней осотов за Годзиллой, подтвердились — были в планетных системах и секретные сабы, предназначенные отнюдь не для общего пользования, а для особых нужд спецслужб, и пользовались ими в экстренных случаях. Как сейчас, когда требовалось побыстрее убраться из системы и доставить веронца куда следует. Теперь Габлер входил в число тех, кому положено об этом знать… но не делиться этой инфой с другими, непосвященными.

Бриг направлялся на Вери Рому, в столицу Империи — Грэнд Рому, которая теперь стала и его, Криса Габлера, местом проживания.

Осоты перекусили сухим пайком и расположились по ложам. Веронца кормить не стали — он только недавно набивал желудок в кабаке, и вообще… пора ему готовиться к тюремной диете. Скорее всего, пожизненной. Юрген Роймер разместился в одной каюте с подчиненными, однако с разговорами к нему не лезли — по его квадратной физиономии было видно, что операцией он не весьма доволен. Но кто же мог предположить, что этот тип неведомо какими путями ухитрится оборудовать свой уникар энергозащитой! Впрочем, все неведомые пути рано или поздно становятся ведомыми — Крис не сомневался в том, что кому-то из высоких должностных лиц в самое ближайшее время придется давать объяснения по этому поводу. И становиться не высоким, не должностным и даже не лицом. Он вспомнил, как их вигию встретил залп орудий у беллизонского храма, и в который раз подивился недальновидности человеческой. Ну неужели кому-то непонятно, что кончик-то все равно найдется и продавцы орудий, предназначенных исключительно для вооружения Стафла, будут обнаружены? Или крупные суммы обладают огромным, просто неотразимым отупляющим действием?

Габлер повернулся на бок, с высоты своего второго яруса обозрел каюту. Командир сидел на нижнем ложе через проход от Криса, и его пальцы порхали над унидеском, набирая сообщение. Настя Голичич лежал на спине, сложив руки на груди. Судя по его умиротворенному лицу, он созерцал приятный сон. Узколицый и узкоглазый Ку, в отличие от него, устроился на животе и тоже из всех занятий, какими можно скоротать время полета, выбрал погружение в мир сновидений. А вот курносый веснушчатый Арпад Медьеши сидел на ложе чуть ли не в позе лотоса, едва заметно покачиваясь вперед-назад и шевеля губами. Наверное, сочинял нечто эпическое о задержании сепаратиста. Что-нибудь типа: «В кромешной темноте, без солнца, мы ловко сцапали веронца…»

Торить дорожку в Твинс Габлер начал еще после событий в Кривом Носе, на обратном пути с Эдема-III на базу легиона «Минерва». Собственно, все торение заключалось в мейле, посланном Юргену Роймеру. Мейл был кратким:

«Готов перейти в твой отряд, если есть место».

Командир Осота три дня не отвечал, и Габлер уже начал думать, что ничего не получилось. Но знакомый кадровик сказал, что из Твинса запросили его личное дело. А еще через неделю, вернувшись с патрулирования Конфайна, Крис был приглашен в штаб легиона. И там ему сообщили о переводе в Твинс с годичным испытательным сроком и правом вернуться в ряды Стафла, если на новой службе у него что-то не заладится.

В родной вигии восприняли эту новость по-разному, но никто — во всяком случае, в глаза — не упрекнул Габлера в том, что он предает Стафл. В конце концов, каждый ищет, где лучше… На отвальной, которую Крис с размахом устроил в «Русалке», Арамис намекнул, что тоже был бы не прочь сменить комбинезон файтера на форму осотов. Габлер пообещал прозондировать почву.

В разгар вечеринки разгулявшийся Граната выдал тост, который Крису запомнился, потому что пил он мало, как-то вдруг значительно утратив интерес к крупномасштабному поглощению коньяка и водки. Это был даже не тост, а рассуждение в обычном стиле выпившего Гамлета Мхитаряна, когда в конце он напрочь забывал о том, что хотел сказать в начале. Смысл этого словоизлияния отложился в памяти Криса примерно так:

«Все мы думаем только об одном: о том, что происходит с нами в этом мире. А может быть, давно уже пора подумать о том, что происходит с этим миром из-за нашего присутствия в нем?..»

Было в этих словах что-то цепляющее за душу.

Чуть позже, когда поглощение спиртного и общие разговоры дополнились танцами и лапаньем хошек, Граната заблокировал Криса в углу и завел свое обычное нытье о том, как скучно стало жить на свете. И того-то ему хочется, и сего, а главное — познания. Правда, Принц Датский не уточнил, что именно он жаждет познавать, зато с чувством прочитал свой очередной опус в тему:

Не знаю как забрел в Эдемский сад —

И древо знаменитое сломал.

Теперь втроем — я, Ева и Адам —

Бездельничаем там, гоняем змея…

Но скучно мне становится все чаще.

Не посадить ли новое там древо,

А плод подсунуть Еве и Адаму?

И вместе с ними убрести из сада…

В общем, вроде бы все и весело было, но Крис ощущал легкую грусть. Видимо, разгадав это его состояние, вигион Андреас Скола похлопал его по спине и приободрил:

— Выше нос, файтер! Если, значица, что не так будет у твинсов — вертайся взад. — И добавил, воздев перед глазами Габлера мощный угловатый кулак: — Но учти: гонять буду так, как сам Содом свою Гоморру не гонял!

И только Портос обозвал Криса придурком, у которого в заднице свербеж. Нет, мол, чтобы тихо-мирно дослужить себе до пенсии, а не искать на эту самую задницу новых приключений. Впрочем, он тут же всучил Габлеру полный стакан и заставил выпить за то, чтобы все всегда было хорошо. И выпил сам.

А наутро Крис проделал все необходимые процедуры, связанные с завершением службы в Стафле, и отбыл в космопорт, чтобы транзитом через Единорог лететь на Вери Рому.

И вот он вновь оказался в сердце Империи — Грэнд Роме. Файтер второго ранга Стафла стал служащим четвертой категории особого отряда Твинса. Здесь такие официально именовались «регулар», а неофициально — «сосок», а вовсе не «сы-сы», как Габлер называл когда-то Нери Арсе. Стал регуларом — и сразу, как говорится, почувствовал разницу. Неделю нужно было служить, а последующие семь дней он мог заниматься чем угодно. Служба состояла из пребывания в казарме, теоретических занятий и физической, технической и боевой подготовки. Казарма особого отряда радикально отличалась от тех общих помещений, которые именовались этим словом на базах Стафла в любой части Империи. На базе Твинса, расположенной в пригородной зоне, на берегу Тибра, это были трехэтажные здания с отдельными большими номерами, как в отелях, оснащенными всеми удобствами, с компами, тивишниками, продуктопроводами и прочими благами цивилизации. Для жизни вне базы Габлеру была предоставлено жилье на улице Тиберия Гракха. И пусть это был не отдельный дом, а двухкомнатная квартира в многоэтажке, и отнюдь не в центре, а ближе к окраине столицы — он считал, что это более чем достаточно для того, чтобы чувствовать себя комфортно. Ну и плюс оклад, превышающий заработок файтера. И куча бонусов, тоже весьма греющих душу. Да и сама возможность приносить реальную пользу Отечеству не могла не радовать. К плюсам службы в Твинсе относилось и то обстоятельство, что, при желании, уходили оттуда по возрасту на три года раньше, чем в Стафле, и пенсия была выше.

Нарушителя дисциплины Нери Арсе из отряда Роймера действительно уволили и перевели куда-то на периферию, в региональную службу — об этом Крису сообщил Арпад.

Осоты встретили экс-файтера довольно прохладно. Точнее, не выказали никаких эмоций, когда командир, собрав ту часть отряда, которая в это время дежурила на базе, представил новичка. Приняли к сведению, пожали руку — и разошлись по своим делам.

Поинтересовавшись у того же Арпада Медьеши — соседа по этажу на базе, — когда и где удобнее накрывать общую «входную» поляну, Крис услышал в ответ, что никаких общих полян тут не бывает. Просто нужно пригласить к себе домой Квадрата (то бишь Юргена Роймера), а тот сам решит, кто составит ему, Квадрату, компанию.

Так Габлер еще раз убедился в том, что, несмотря на кажущуюся схожесть, Твинс — это отнюдь не Стафл. Если последний, вспомнив обрывки земной истории, можно было сравнить с какими-нибудь разночинцами, то твинсеры смахивали на аристократов, которые, не надев штаны, утреннюю овсянку есть ни за что не будут…

Хотя выводы, конечно, делать было рановато.

На угощение Габлер денег не пожалел, заказав еду и выпивку в ближайшем кабаке с доставкой на дом. Вместе с сервом*, который и должен был всем этим делом заправлять. Доставленной провизии хватило бы, пожалуй, на недельное пропитание целой вигии, а Роймер привел с собой только двоих. Одним из них был уже знакомый Крису полковник Яков Калина — на этот раз облаченный не в пепельную униформу, а в незамысловатый свитерок и неброские серые брюки. Курчавые жесткие волосы полковника по-прежнему напоминали шлем, и Габлер не удивился бы, если бы оттуда внезапно выдвинулся информер. Второй мужчина тоже был одет, как сивил** — в светлую рубашку навыпуск и легкие джинсы. Ростом он чуть ли не на полголовы превосходил немаленького Криса и, судя по заостренным ушам, торчащим по бокам безволосого широкого черепа, относился к кроссам***. Имя свое он назвал — Солтио Шацкий, — а вот о должности предпочел умолчать. Собственно, Габлер не знал и о должности полковника Калины — Роймер говорил, что тот курирует в Твинсе работу особых отрядов, но, судя по тому, как это было сказано, деятельность Калины этим не ограничивалась. И только в процессе застольных разговоров Крис пришел к заключению, что Шацкий работает не в Твинсе, а в Администрации Императора. Тоже, как и Эрик Янкер, какой-нибудь лансер-трес Управления делами, из Преториата Унус… А то и еще круче. И почему этот грэнд навестил новобранца Твинса Кристиана Конрада Габлера, оставалось только гадать. Захотел взглянуть на типа, причастного к тому, что Империя лишилась Копья Судьбы? А на днях, может, и сам Император пожалует в гости? «Позволь войти, мистер Габлер?» — «Проходи, мистер Сюрре… Ничего, что я в тапочках? Ты что предпочитаешь: коньячок или „солнцедарчик“? А может, по пивку для разгону?» — «Для разгону я бы с тебя штаны снял и прогнал сквозь строй преторианцев, мистер Габлер. А „солнцедарчика“ выпил бы только на твоих поминках, раздолбай с Форпоста! У вас там все такие или ты уникум?..»

Из-за подобных мыслей Крис чувствовал себя несколько скованно, старался говорить и пить поменьше и слушать «старших». Те, впрочем, тоже были скуповаты на слова, и атмосфера за столом была немного напряженной. Габлер самому себе казался зверем в старинном зоопарке, выставленным на всеобщее обозрение, и настроение ему это нисколько не повышало. Правда, потом он подумал, что коль собрались в его квартире все эти мистеры, то он им, по крайней мере, небезразличен… И вообще, Твинс ведь не какая-то там мелкая фирмочка по производству зубочисток или туалетной бумаги — должны же они посмотреть, что за субъект пополнил ряды такой солидной спецслужбы. Это его слегка успокоило — и, в общем, впечатление от этой вечеринки у него осталось скорее положительное, чем отрицательное.

А через день его направили в учебный центр Твинса, расположенный неподалеку от побережья Тирренского океана, в сотне с лишним километров от столицы. Курс общей подготовки ему удалось пройти за неполный месяц — все-таки попал он туда не зеленым новичком, а имея за плечами немалый опыт файтера. Но кое-какие навыки, которые он приобрел в учебном центре, ему никогда не удалось бы приобрести в Стафле — там такому просто не учили. В частности, это касалось умения действовать малыми группами и в одиночку, причем маскируясь под кого угодно и не выдавая своей причастности к Твинсу. Кстати, у океана ему так и не довелось побывать, каждый день был расписан не то что по часам — по минутам! Напряженный получился период, несравнимый даже с подготовкой к учениям, которую ему довелось не раз прочувствовать на своей шкуре в Стафле.

…И вот его первая операция в Твинсе — позади. Габлер был вполне доволен собой. Есть реальный результат: обезврежен человек, действовавший против Империи. Намеревавшийся ее развалить. А что же это будет, если каждая планетная система захочет полной самостоятельности? Каждый сам по себе… Пошлины, визы, куча всяких других ненужных проблем… Разве это дело? Мощный Рома Юнион, неуязвимая Империя — так, и только так!

И сразу же пришла на память не раз слышанная еще в детстве песня:

Рома Юнион мой,

С чем тебя мне сравнить?

Без тебя мне не петь,

Без тебя мне не жить…

Ты Отчизна моя,

Зорь прекрасных края,

Мать всех ромсов, родная, заветная,

За твою широту,

За твою красоту

Я люблю тебя,

Родина светлая!

И если кто-то намерен разрушить эту межзвездную страну — он враг не только его, Кристиана Конрада Габлера, он враг всех тех, кто хочет жить в мире и процветании. И таким врагам не должно быть пощады!

В отличие от полета с Амазонии, бриг совершил посадку не в космопорте «Столичный», а гораздо севернее Грэнд Ромы, посреди обширной, холмистой, с лесами, равнины, уходящей к горам — здесь у Твинса был свой космодром. Обычные пассажиры, разумеется, его не посещали. Новых сослуживцев Габлера поджидали тут собственные уникары. Крис персональным транспортным средством пока не обзавелся и намеревался добираться до столицы на такси. Но Юрген Роймер предложил ему место в своем серебристом уникаре, который квадратным передком весьма смахивал на физиономию владельца.

Машина взвилась в воздух и полетела к столице, но минут через двадцать пять приземлилась и покатилась по дороге — находиться в воздушном пространстве Грэнд Ромы имела право только полиция.

Командир Осота покосился на сидящего рядом Габлера:

— Ну и как первые впечатления?

— Нормально… — осторожно пожал плечами Крис.

— Назад к своим аквилам* не тянет? — продолжал допытываться Роймер.

— Да вроде нет пока, — еще осторожнее ответил Габлер.

— Может, и не стоило мне это говорить, — Роймер вновь взглянул на него, — но я сторонник полной ясности… Разумеется, когда это возможно и целесообразно.

Крис насторожился, ожидая какого-нибудь неприятного сюрприза, и почему-то подумал о Копье. Впрочем, не почему-то: в другие истории он вроде давно не попадал.

— Калина был против твоего перевода к нам, — продолжал Роймер. — У него принципы такие, не брать никого со стороны. Только своих, после колледжа. Поливать и окучивать, как говорится, доводить до ума. Может, он и прав, не знаю…

Роймер помолчал, давая возможность Габлеру высказать свою точку зрения по этому вопросу, но Крис этой возможностью, естественно, не воспользовался. Он сидел, глядя сквозь прозрачный передок на дорогу, убегающую под колеса, и ждал продолжения.

И продолжение последовало:

— А Шацкий сумел его переубедить… Нет, даже не так: к мнению Администрации стоит прислушиваться. Вот Калина и прислушался. Потому ты и здесь, Габлер. А мое предложение — это так, сотрясение воздуха. Не я подобные решения принимаю. Не имею таких полномочий…

Крис продолжал молчать.

«Зачем ты все это мне рассказываешь?» — подумал он.

Командир Осота словно прочитал его мысли.

— Я это к тому, — сказал он, понизив голос, — чтобы ты знал: палатинцы за тобой присматривают. Какие-то у них на тебя виды, Габлер. Так что старайся, регулар, расти над собой. — Роймер вдруг подмигнул Крису и добавил: — Может, через годик-другой не я тобой, а ты всеми нами командовать будешь…

Габлер счел за лучшее и на этот раз ничего не говорить, ограничившись подобием вежливой улыбки и неопределенным хмыканьем. В предположение о том, что его вытянут наверх, верилось слабо — кто он такой, в конце концов? Чем себя проявил? Раскрыл заговор против Императора? В одиночку отразил вторжение злых разумных и очень хорошо вооруженных драконов из соседней галактики? Но эту инфу следовало принять к сведению. Возможно, где-то там, в глубинах Палатина-Октагона, до сих пор не определились, что делать дальше с пусть и косвенным, но виновником утраты Копья Судьбы: казнить или помиловать? И решили посмотреть, сможет ли он, Габлер, своими делами доказать, что от него есть не только вред, но и какая-то польза…

Ему стало так неуютно, словно он голышом угодил под холодный дождь, да еще и с ветром, да еще и вдали от жилья… Но к этому нужно было привыкнуть, и с этим нужно было жить дальше. Да и, черт побери, из безликой человекоединицы, каких миллионы и миллионы в Виа Лактеа — нет, миллиарды! — он превратился в объект внимания грэндов, а это значило ой как немало. Теперь все зависело только от него.

— Только зубами-то не стучи, Крис, — угадал его состояние Юрген Роймер. — Зубы теперь лучше стиснуть и вперед, сквозь тернии, за Граалем! Как там говорили древние? «Пусть везде кругом засады — твердо стой, не трепещи». Вот так и действуй, аквила! А мы поможем…

Габлер с уважением посмотрел на эрудированного осота и наконец-то подал голос:

— Спасибо, командир… Буду стараться…

…После участия в операции должно было наступить время блаженного ничегонеделания. Впрочем, Крис отнюдь не намеревался валяться на диване в новой квартире, потягивать пиво и смотреть арты. И уж тем более не собирался он болтаться по кабакам. С «культурной жизнью» в столице, в отличие от Эдема-V, все было в полном порядке, и чтобы обойти все музеи, выставки, театры, инфоклубы и прочее, потребовались бы даже не месяцы, а годы. А сколько было такого, о чем он даже и не подозревал… Так что проблем с организацией досуга он не видел: ходи, смотри, узнавай, а обалдеешь от обилия новых впечатлений — вызывай такси и лети к океану, купайся, загорай, играй в футбол…

При такой службе можно было навсегда распрощаться с хошками и подумать о каком-то серьезном знакомстве… С перспективой дать отбой холостяцкой жизни. («Низа!» — в очередной раз кольнуло в сердце. Нахлынуло — и ушло, оставив легкую печаль о несбыточном.)

Родителей он, разумеется, поставил в известность о своем переходе в Твинс, и они этот переход одобрили. Конечно, не стоило строить пока какие-то далеко идущие планы, учитывая годичный испытательный срок, да и вообще — если хочешь рассмешить того, кто направляет твою судьбу, расскажи ему о своих планах… Тем не менее Крис невольно подумывал о том, что не прочь обосноваться здесь, в самом сердце Империи. Купить дом в пригороде… А может, и родителей со временем сюда перетащить. Отец, как и теперь, будет получать дивиденды по акциям супергольмских компаний, да и место в здешних университетах должно найтись — многовекторное конструирование изучают не только на Форпосте, а отец специалист не из самых худших. А мама и тут может завести свое кафе… просто оно с берега Синей реки переберется на берег Тибра. Хобби есть хобби. Вот с прадедом Хенриком, наверное, не получится — ему там хорошо, на его ферме. Ну, так будет в гости приезжать! И бабушек с дедушками не стоит трогать — у них своя жизнь…

Все эти мысли крутились в голове у Криса, когда он, оставив снаряжение осота на базе Твинса, добрался до своей квартиры и неторопливо пил чай с теплыми пирожками, доставленными из ближайшего кафе. С Роймером он распрощался совсем недавно и поэтому слегка удивился, когда тот вышел на связь.

— Приятного аппетита, Габлер, — сказал командир Осота. — Чаек пьешь? Это хорошо. Ничего крепче не пей. На четырнадцать тебя приглашает к себе мистер Шацкий.

«Ну вот и началось…» — оторопело подумал Крис, забыв дожевать пирожок.

Глава 3. Не все потеряно

Уж где-где, а в Администрации Императора Габлеру бывать еще не приходилось. И ни в каком сне не могло ему присниться, что он когда-нибудь туда попадет. Но вот — попал.

Кроме остроухого Шацкого, одетого, кажется, все в ту же светлую рубашку и джинсы, в кабинете находилась женщина. Ее красота просто ослепляла на фоне лысого, с грубоватыми чертами лица грэнда. Таким женщинам не в Палатине бы сидеть, за постами и стенами, а прохаживаться по пляжам, украшать собой кабаки, стоять вместе со статуями в музее… У женщины были густые черные волосы, уложенные в округлую прическу, округлое же матово-белое лицо с темными бровями, аккуратным носом и полными губами, а глаза ее таили такую притягательную теплую глубину, что в них хотелось нырнуть и остаться там навсегда. Строгий темно-серый пиджак не только не скрывал, но, наоборот, подчеркивал высокую грудь, а юбка чуть выше колен позволяла оценить изящество длинных ног. Женщине было лет сорок или больше, но ее привлекательности могли бы позавидовать и молодые девчонки. И присутствие такой красавицы в этом просторном кабинете, прозрачная стена которого выходила во внутренний двор Октагона, помогло Габлеру не выдавать своего волнения. А волнение, конечно же, было. Любой бы, наверное, заволновался, если бы его пригласили в этот заповедник грэндов для неизвестно какого разговора.

Голос Шацкого вернул Криса к действительности. Грэнд представил женщину как мистрис Зою Афонин, не назвав ее должности, и показал Габлеру на кресло у низкого овального стола. Крис осторожно опустился на краешек, словно под ним была граната. Но тут же, разозлившись на себя, оттолкнулся подошвами от пола и всей спиной въехал в податливую спинку кресла. Не пристало файтеру так робеть! Мистрис сидела напротив, и палатинец устроился в кресле рядом с ней.

— Пить-есть не предлагаю, погоду обсуждать не будем, — сразу же заявил Шацкий. — К делу. Показания твои, мистер Габлер, я изучил, так сказать, от и до. Представления о беллизонцах вообще, и о тех из них, что проживают в Пятнистых горах, в частности, ты имеешь. Точнее, о беллизонках. А еще точнее, о тех из них, кого сами беллизонцы называют олломинниа. Перевести это определение можно как «знающая все пути». Таких немного, и тебе, мистер Габлер, довелось кое с кем из них встречаться.

«Встречаться! — мысленно усмехнулся Крис. — Очень мягко сказано…»

Эти прелестные олломинниа сумели без применения физической силы вырубить трех файтеров. Сумели неведомо как заставить экипаж галеры «Гней Помпей Магн» повернуть судно назад, на Нова-Марс. А еще они чувствовали тех, кого им нужно было отыскать, и могли найти их в любом уголке Виа Лактеа. Видать, действительно знали какие-то неведомые пути…

Выходит, разговор пойдет об этих жрицах горного храма. Но зачем палатинцам понадобился именно он, Кристиан Габлер? Как специалист по удиранию от одной из них? Олломинниа… Лучше бы не встречаться никогда с этими олломинниа…

Долго размышлять ему Шацкий не дал.

— Можно сказать, мистер Габлер, тебе повезло, — продолжал он. — Далеко не каждому удается общаться с такими уникальными личностями. Несмотря на всю их замкнутость, мы все-таки смогли кое-что о них узнать… — Шацкий через стол подался к Крису: — Это действительно уникальные личности, мистер Габлер! Без преувеличения.

Крис слегка кивнул, показывая, что вполне согласен с мнением грэнда, и покосился на Зою Афонин. Она неподвижно сидела, сложив руки на коленях, и рассматривала свои красивые, покрытые серебристыми звездочками, длинные ногти.

В памяти сразу всплыл разговор с Эриком Янкером в Марсополисе, в отеле «Олимп». Он, Крис, тогда сказал, что беллизонки могут кому угодно заморочить голову, а Эрик на это заявил:

«Не беспокойся, с нашими людьми такие фокусы не пройдут, кое-чему обучены. Они ведь у нас не первые такие, эти твои девчонки…»

Да, безусловно, в Октагоне уже давно, наверное, занимались «уникальными личностями». И что?

Шацкий словно прочитал мысли Габлера. Потеребил свое эльфийское ухо на совсем не эльфийской широкой голове и, чуть понизив голос, произнес с видом той старухи, что открыла какому-то мифическому герою тайну трех игральных карт:

— К сожалению, они не идут на контакты. Мы не раз пытались, это было бы на пользу Империи, но… — Шацкий развел руками и откинулся на спинку кресла, будто сказал все что хотел или должен был сказать.

А Габлер подумал о том, что недавно очень отчетливо видел Низу. Можно было бы считать это сном, однако он в тот момент не спал. Скорее уж, это было видение вроде тех, которые случались у разных древних отшельников. Низа шла по коридору, очень похожему на коридоры горного храма, в которых ему довелось побывать, на ней был синий плащ, и выглядела она совсем не веселой. Что это — некая внутренняя связь? Он тоже стал чувствовать ее? Или все гораздо проще, и дело тут в подсознании? Хотя вряд ли уместно слово «проще» по отношению к подсознанию.

Габлер вдруг обнаружил, что и Солтио Шацкий, и Зоя Афонин уже, наверное, довольно долго молча смотрят на него, словно ожидая, когда же он наконец соизволит заговорить.

И каких таких откровений они от него ждут?

Он выпрямился в кресле, как будто мягкая удобная спинка, принимавшая форму спины сидящего, вдруг стала нестерпимо жечь ему поясницу, и, кашлянув, неуверенно начал:

— Я так понимаю, мистер Шацкий, что…

— Просто Солтио, — поправил его грэнд. — За одним ведь столом сидели, в одной компании.

Шацкий не хотел официальности, и Крис его понимал. Но соглашаться на невысказанное еще предложение служащего Администрации Императора не собирался.

— Я так понимаю, мистер Солтио, что вы намерены предложить мне пообщаться с этими… олломинниа. — Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. И тон у Габлера был отнюдь не бодрый.

— Именно, Кристиан, — кивнул грэнд. — С одной из них. Ты с ней уже общался, она тебя знает, а это немаловажно.

— С Анизателлой. — Эти слова Габлера вновь прозвучали утвердительно.

И вызвали тот же ответ Шацкого:

— Именно, Кристиан. С даллиа Анизателлой. Уж кто-кто, а она большой знаток путей, которые нам и вовсе неведомы. Задача простая. Изложить ей наши предложения. Дождаться решения беллизонцев, выслушать условия, на которых они с этими предложениями согласятся… только и всего. Самые обычные переговоры, без ножа в кармане и всяких хитростей. Обманывать мы их не собираемся, не в наших это интересах. Только и всего, Кристиан.

Габлеру захотелось почесать в затылке, и он даже поднял было руку, но тут же ее опустил. Отказывать, что называется, с порога, у него не хватило духу, и чтобы потянуть время, он спросил:

— А что это за предложения? И почему ты считаешь, что они с ними согласятся?

Шацкий переглянулся с Афонин и вновь перевел взгляд на Криса.

— О предложениях я скажу позже. А согласятся они с ними потому, что могут потребовать в ответ всего, что их душенька, так сказать, пожелает. В пределах разумного, конечно, — тут же уточнил грэнд.

«Смотря что понимать под пределами разумного», — подумал Габлер, но вслух произнес другое:

— Очень сомневаюсь в том, что Низе… даллиа Анизателле будет приятно встречаться с человеком… причастным к смерти ее отца.

Правильнее было бы сказать: «Участвовавшим в убийстве ее отца»… Но у Криса просто язык не повернулся произнести такое.

Шацкий понимающе покивал, а мистрис Афонин обдала Габлера внимательным, но непонятным взглядом.

— Мы перебрали много вариантов, Кристиан, — вновь тем же тоном, которым раскрывают великую тайну, сказал палатинец. — И остановились на этом. Он представляется нам оптимальным. Наш сотрудник на Нова-Марсе, в Стронгхолде, вышел на тех, кто имеет связи с храмом Беллизона, переговорил. Тамошние жрецы согласны на встречу, только настаивают на том, чтобы она прошла не в столице, а у них в храме. Дали понять, что опасаются за Анизателлу из-за того случая с галерой. Думают, что мы ее упрячем за решетку…

— А что, вы этого делать не собираетесь? — быстро спросил Габлер.

Шацкий мотнул головой:

— Ни в коем случае. Дело уже прекращено. Даллиа Анизателла может принести гораздо больше пользы на воле, чем в тюрьме. — Грэнд помолчал. — Так вот, руководство общины служителей Триединого дало согласие на то, чтобы в храм прибыл именно ты, Кристиан.

— Но этот… Энги… предупреждал, чтобы я не совался в храм, иначе тоже без головы останусь… — пробормотал Габлер. — Как Джек…

Шацкий усмехнулся, на мгновение показав крупные белые зубы:

— Думаю, каждый из нас может назвать хотя бы одного-двух абсолютно безголовых типов, что не мешает им прекрасно жить на белом свете. — И, увидев, что Крис не въезжает (мистрис Зоя же слегка улыбнулась), пояснил: — Это я шучу так. На самом деле, мы сумели их заинтересовать, и они гарантируют твою полнейшую безопасность.

— Когда я, Юл и Лино общались с Низой и Энги в Кришне, то договорились, что беллизонцы оставят нас в покое в обмен на Копье, — произнес Габлер. — Но Копья-то у них теперь нет…

Шацкий слегка поморщился:

— Спокойно, Кристиан. Ничего они тебе не сделают. Наш сотрудник намекнул им о такой малопривлекательной штуке, которую принято по старинке называть «геофизическим оружием». Точнее, о ней вообще говорить не принято… Оно, знаешь ли, иногда может выйти из-под контроля и сработать там, где вовсе и не предполагалось. И остается только выражать соболезнование оставшимся в живых на пострадавшей планете и объявлять траур…

Крис вскинул голову и в упор взглянул на грэнда:

— Имеется в виду тайная операция на Роузе в конце сороковых?

Среди файтеров ходили слухи о катаклизмах, обрушившихся на головы риголов — автохтонов второй планеты системы Вертумна. Точнее, обрушенных. Теперь никаких риголов на Роузе, кажется, не было…

Шацкий вновь усмехнулся:

— Поверь мне, о действительно тайной операции никто ничего не узнает и через пару-другую центумов после ее окончания. На Роузе просто так сложились обстоятельства. Если хочешь, немножко везения… или невезения… Это смотря, так сказать, с какой стороны взглянуть.

«Ну-ну…» — подумал Габлер.

— В собственной безопасности можешь не сомневаться, Кристиан, — с нажимом повторил грэнд. — Итак, твое дело — передать им наши предложения и выслушать их ответ. Вылетаешь на Нова-Марс завтра, бригом. Роймера мы в известность поставим.

Крису тут же вспомнилась давняя присказка прадеда Хенрика: «Без меня меня женили». Ему очень не нравилось это задание, хотя… он сможет вновь увидеть Низу… Девушку с лицом Нефертити…

«Ага, в последний раз. А потом беллизонцы меня зарежут… Или не зарежут?»

— Как я понимаю, отказаться я не могу, — с нотками обреченности в голосе произнес он.

— Отказаться ты можешь, — обнадежил его Шацкий, и по лицу грэнда было видно, что он прекрасно понимает все сомнения Габлера. — Собственно, это ведь не приказ, не имею я права тебе приказывать. Считай, что это просьба. Просьба Императора…

Крис вытаращился на собеседника, словно тот только что открыл ему самое тайное имя Творца Вселенной (если был такой Творец). А Шацкий вкрадчиво добавил:

— И я не думаю, что ты станешь отказываться от дела, связанного с Копьем Судьбы. Есть, так сказать, шанс искупить пусть и невольную, но все-таки вину и исправить положение.

Габлер так и застыл в кресле, как будто по ошибке вместо компота хватанул стакан спирта натощак. Шацкий смотрел на него с нескрываемым удовольствием, а взгляд мистрис Афонин вновь был каким-то непонятным — то ли изучающим, то ли оценивающим.

— А… а разве это возможно? — наконец выдавил из себя Крис.

— К счастью, да, Кристиан. — Лицо грэнда уже не лучилось, став серьезным и сосредоточенным. — Но далеко не все возможности реализуются… если не приложить усилий. И подчас эти усилия весьма и весьма немалые. Сейчас Зоя поделится с тобой кое-какой инфой, а потом пойдем дальше. — Он кивнул палатинке: — Прошу, Зоя, твой, так сказать, выход.

Габлер судорожно сглотнул и воззрился на женщину, лихорадочно пытаясь собрать обрывки мыслей. И впервые услышал ее голос.

— Начну с некоторых фактов из истории Земли. — Голос у мистрис Афонин оказался таким же красивым, как и она сама. — Был там когда-то Эчмиадзинский монастырь…

«Эчмиадзинский монастырь!»

В голове у Габлера словно что-то щелкнуло, и он тут же отчетливо вспомнил свою встречу в земном космопорте «Дикое поле» с неофитом общества любителей… нет, не любителей — ценителей Христа. Общество «Ценители Христа» — именно так. Где-то в вещах и визитка должна быть… Тот повернутый на Иисусе ромс говорил, что в Эчмиадзинском монастыре, как и еще где-то… — в музее, да! — тоже хранилось Копье Судьбы! Мол, какое из них истинное, неизвестно. А еще была история с нападением на этот музей… И слова Эрика Янкера о том, что Копье было создано в древние времена какой-то иной, неземной цивилизацией… И почему только одно Копье должно быть истинным? Может, на Земле их был не один десяток…

Все это вихрем пронеслось во вновь заработавшем мозгу Габлера, и он стал слушать грэнду, ловя каждое слово, вылетающее из ее очаровательных губ.

Да, Эчмиадзинский монастырь, в котором хранилось еще одно Копье Судьбы, был уничтожен во время атомной войны, развязанной безрассудными землянами — предками ромсов. Как считалось, при этом было уничтожено и Копье. Да и как оно могло уцелеть, если там расплавились даже горы? Но в ходе скрупулезнейших исследований, предпринятых в не столь давние времена, выяснилось, что подлинное Копье Судьбы было изъято из Эчмиадзина еще задолго до атомного побоища, а в монастыре находилась подделка. Подделками оказались и Копья, хранившиеся в Ватикане и Кракове…

Зоя Афонин не вдавалась в подробности, но и из ее довольно общих фраз Крису стало ясно: поиски велись большими силами, копали глубоко, просеивали тщательно, перетряхивали все что можно, прочесывали все уголки, прослеживали любые пути, которыми могло странствовать подлинное эчмиадзинское Копье. Многое так и осталось неясным — где, например, находилось Копье в таком-то и таком-то году, кто и каким образом переместил его с континента на один из островов экваториального архипелага и как оно потом попало за тысячи километров от экватора на север, в глухие леса… Но удалось установить главное: Копье в конце концов оказалось очень далеко от Земли и вообще от планетной системы Солнца — на планете Аполлон, обращающейся вокруг звезды с таким же названием.

Ну как тут Габлеру было не вспомнить прадеда Хенрика, его споры с Конрадом-Антонио — отцом Криса!

Вот они сидят в дальней комнате и пьют привезенное пращуром из-за гор своих, из-за степей вино, и маленький Крис, притаившийся в коридоре, в укромном уголке, слышит их громкие голоса. И было это двадцать с лишним лет назад…

«А что ты слышал об Аполлоне?! — вдруг взревывает прадед. — Об этом адском месте? Ты вообще знаешь, что есть такая планета?»

«Нет, не знаю, — отвечает отец. — Что за адское место? Кто тебе такое сказал?»

«А ты послушай тех, кто сумел оттуда вернуться».

«Это тебе в кабаках рассказали? — в голосе отца слышится усмешка. — Там и не такое наговорят. Особенно наши бравые файтеры, у них языки без костей после пары стаканов…»

И другое тут же вспомнилось Габлеру, совсем недавнее.

Спейсматка «Гулливер», болтающаяся на орбите вокруг Нова-Марса. Крепкая пьянка хозяев-«сильванов» и гостей-«минерв». Набравшийся выше крыши ветеран…

«Аполлон… — бормочет он и тянется за стаканом. — Есть Сад наслаждений, а есть и другие места… гораздо хуже… — Он подносит стакан к губам, но не пьет, а внезапно воздевает его над головой, словно салютуя. — Аполлон… светлый бог… Черта с два, юноши… Да я дважды „мерзляком“ был!» — Он со стуком ставит стакан на стол и вновь роняет голову на сжатые кулаки…

Аполлон. Планета, которой как бы и не было в Виа Лактеа. Она не числилась ни в одном открытом перечне… Но, оказывается, существовала.

И эчмиадзинское Копье Судьбы находилось именно там. У некой группы выходцев с Земли, называющих себя Братством Хранителей.

В кабинете было вовсе не жарко, но Габлер чувствовал, что его спина под легкой рубашкой взмокла, словно он только что совершил марш-бросок.

— Удалось достаточно много выяснить об организационной структуре Братства, — продолжила было Афонин, но Шацкий повернулся к ней и выставил перед собой ладонь.

— Достаточно, Зоя. Это уже лишнее. Теперь моя очередь. — Он слегка улыбнулся, словно подбадривая Габлера, у которого просто голова шла кругом от таких неожиданных известий. — Какое там было оружие у земного бога Аполлона?

Крис растерянно пожал плечами, и Шацкий устремил в него указательный палец.

— Лук у него был, Кристиан. А у этого Аполлона — копье. Копье Судьбы. Очень грозное оружие… Все, что ты здесь услышишь, является совершенно закрытой инфой, прими это к сведению. Принял?

Габлер молча кивнул.

— Тогда поехали…

Шацкий встал, обогнул свое кресло, положил руки на его спинку и начал довольно монотонным голосом рассказывать о том, о чем никогда не сообщали медиары.

Первая экспедиция к звезде, которая впоследствии получила имя Аполлон, состоялась почти четыре декады тому назад, в начале сороковых годов. Разведчик Экспло* вынырнул в системе, включавшей, по предварительным данным, пять планет, и совершил посадку на третью из них, если считать от местного светила. И оттуда уже не вернулся… Что там случилось, было все еще доподлинно неизвестно, хотя предположения на этот счет имелись.

Через несколько лет туда отправился еще один корабль, и на этот раз все обошлось. Эксплореры провели комплексные исследования, в ходе которых обнаружили на Аполлоне племена автохтонов. А вот дальше все пошло совсем не так, как бывало с планетами, которые сочли пригодными для колонизации. Аполлон засекретили, и причиной стали материалы, собранные там эксплорерами. Из контактов с автохтонами выяснилось, что имперские разведчики — не первые чужаки, посетившие это небесное тело. По местным легендам, еще в те времена, когда не существовало никакого Ромы Юниона, на Аполлоне появились некие «пришельцы из Потусторонья» — именно так можно было перевести определение, данное им племенем, на чьей территории эти пришельцы обосновались. А потом, после «явления летающего дива», то бишь первого корабля Экспло, эти «потусторонние» ушли…

Разведчики изучили местность, где, по словам аборигенов, устроили свое поселение пришельцы, и обнаружили не только следы колонии, но и кое-какие детали, которые удалось идентифицировать как элементы первого посланного сюда корабля Экспло. А «пришельцы из Потусторонья» были тем самым Братством Хранителей.

Габлер мог только предполагать, сколько времени и сил было потрачено на то, чтобы раскопать все, касающееся этого сообщества. Многое оставалось неясным и до сих пор, но все же грэндам удалось создать общую схему событий.

И выглядела она так. Подлинное Копье из Эчмиадзина, оказавшееся в руках тех, кто называл себя Братством Хранителей, переместилось на другой край Виа Лактеа отнюдь не через сабы, а непосредственно с Земли. Само Братство возникло еще до атомной войны, предположительно, в Сибирской России, куда после долгих странствий по планете попало наконец Копье Судьбы. Там, в дремучих лесах, покрывавших обширные малозаселенные территории, Братство готовилось к исходу с Земли, поскольку было ясно: войны не избежать, и что останется от земной цивилизации, и останется ли вообще, не мог сказать никакой политолог, будь он хоть и вдесятеро проницательней легендарного Нострадамуса. Отделившаяся — а точнее, отделенная — от Великой Руси Сибирская Россия еще с давних времен была местом расположения всяких секретных военных баз и военных же научно-исследовательских лабораторий. С одной из таких лабораторий и установили контакт представители Братства. Делалось ли все это с ведома правительства Сибирской России или без такового, неизвестно, да и не столь важно. Главным, в данном случае, было другое. В лаборатории велись работы по созданию системы подпространственного проникновения, по сути, тех же сабов, но не в космосе, а в выбранном пункте на поверхности планеты. Тут имелись свои сложности — концепция-то была общей, но средства ее реализации — иные. Кстати, как подчеркнул Шацкий, Сибирская Россия и ныне являлась одним из самых закрытых обществ, и все попытки имперских разведслужб выяснить, что там происходит, пока ощутимого успеха не приносили. А сложность состояла в том, что это государство официально не входило в состав Ромы Юниона («Вот парадокс, — подумал Крис, — Земля входит, а часть ее — нет…»), поддерживало с внешним миром минимальные отношения, ни в чьи дела не лезло, но и к себе почти не пускало. И опять же, в данном случае, не это было главным. Главное — Братству Хранителей удалось, прихватив эчмиадзинское Копье Судьбы, перебраться из Сибирской России прямиком на Аполлон, планету, тогда еще в Империи неизвестную. («Впрочем, какая Империя? — тут же поправился Шацкий. — Не было в те времена никакой Империи». ) Тщательный многовекторный анализ тьмы-тьмущей разных данных давал основание предполагать, что на Аполлон попали и ученые, и самая разнообразная техника. Это позволяло переселенцам, создавшим довольно обширную колонию, не вести постоянную борьбу за существование, а жить вполне нормальной жизнью и не вмешиваться в дела автохтонов. Кроме того, у палатинских аналитиков были подозрения о том, что время от времени между Землей и Аполлоном вновь создают подпространственный канал, по которому из Сибирской России производится подпитка колонистов. И скорее всего, канал этот односторонний.

«Понятное дело, с Копьем эти парни расставаться не собираются, — сказал себе Крис. — Но ведь можно было их и придушить немного…»

Вероятно, по мимике Габлера Шацкий определил, о чем тот подумал, и сразу же отреагировал:

— Разумеется, идея перекрыть этот канал обсуждалась, но! — Он поднял палец. — Для этого нужно определить точку старта, а это очень сложно, если имеешь дело с Сибирской Россией. Впрочем, задача все-таки выполнимая, и к ее решению в свое время приступили… Но! — Грэнд вновь ткнул пальцем в воздух. — Руководство сиброссов намекнуло нам на возможность проведения крупномасштабных терактов на любой планете Империи… И мы вынуждены были дать задний ход.

Габлер позволил себе усомниться в том, что палатинцы прекратили попытки разыскать отправной пункт, с которого осуществлялась переброска ресурсов на Аполлон. Хотя… Если у этих сиброссов есть возможность пробить канал в любую точку Ромы Юниона, то не исключено, что в один прекрасный день может быть уничтожен и Октагон… А это действительно серьезно, и палатинцам приходится с этим считаться.

Он отложил эти мысли на дальнюю полочку, потому что Шацкий продолжал заливать его потоком инфы.

Не исключено, хотя и маловероятно, сказал он, что колонисты получают ресурсы и откуда-то еще или же сами перемещаются в какой-то пока не открытый Экспло мир. И повторил, что такое предположение вряд ли можно рассматривать в качестве рабочей гипотезы, но и сбрасывать со счетов не стоит. Империя уже давно не заинтересована в колонизации новых планет, Экспло финансируется довольно скромно и экспедиции проводятся редко.

Вернувшись к разговору о судьбе экипажа первого разведчика, грэнд сообщил, что за основные варианты были приняты следующие: эксплореров уничтожили; забрали в плен; они сами решили остаться в аполлонской колонии Братства — потому что им там понравилось…

Что же касается второй экспедиции на Аполлон, то эксплореры попытались узнать у автохтонов, куда девались колонисты, эти самые Хранители. Однако ничего не вышло. Как поведали автохтоны, «пришельцы из Потусторонья», покинув эти места, переселились неведомо куда. И только спустя несколько лет выяснилось, что колонисты перебрались за океан, на другой континент, который получил незамысловатое название «Второй» (всего же на Аполлоне было четыре материка и множество крупных и мелких островов и архипелагов) и изобиловал лесами и горными системами. О причине такого перебазирования догадаться было несложно. Колонисты поняли: раз до Аполлона добрались имперские разведчики, то эту планету в покое уже не оставят. И сочли за благо забраться подальше в дебри и продолжать миссию, которую они (а точнее, их предки) сами на себя возложили: хранить Копье Судьбы.

Район нынешнего обитания колонистов примерно известен, сказал Шацкий. Это горная система Карфаген, расположенная в глубине Второго континента. (Крис сразу уловил суть названия, вспомнив знаменитое древнеримское: «Карфаген должен быть разрушен». ) Где-то там, в каменной толще, и скрывалась база Братства Хранителей. Ее точное расположение оставалось неизвестным, хотя попыток выяснить это было предпринято немало. Сканирование местности со спутников не давало результата. То есть сканеры показывали какие-то подземные полости, но по размерам они никак не тянули на базу — это были естественные пустоты. А сама база, вероятно, была надежно заэкранирована. Военные же экспедиции Стафла на Второй континент не раз пресекались ракетными ударами Братства.

Хранители не только не позволяли обнаружить свое местопребывание, но и совершали внезапные выпады, причиняя серьезный урон имперскому легиону. Это не были десантные операции — все сводилось к тем же массированным ракетным ударам, и система обороны имперцев зачастую не могла полностью их погасить. Легион «Аполлон», базировавшийся на Первом континенте, был вынужден то и дело передислоцироваться, рассредоточиваясь и буквально зарываясь под землю, но потери личного состава и техники продолжали оставаться очень высокими. Это касалось и орбитальной группировки легиона, контролировавшей околопланетное пространство. Причем засечь места запусков ракет Хранителей почему-то не получалось. Вероятно, были у Братства свои хитрости… Никаких образцов военной техники противника имперцам раздобыть не удалось, и приходилось им на Аполлоне очень несладко. Возможно, оружие к Хранителям поступало откуда-то извне, но не исключено, что им удалось наладить его производство у себя, в каменных глубинах Карфагена.

Габлер слушал ошеломляющие откровения грэнда, буквально открыв рот, и в голове у него непрерывно крутилась и крутилась одна мысль: все это время имперцы не могли справиться с колонистами потому, что у тех тоже было свое Копье Судьбы. А точнее, такой же, оставленный когда-то на Земле неизвестно кем, могущественный артефакт, что и Копье Императора.

И тут Шацкий поведал такое, что экс-файтер чуть не подпрыгнул в кресле.

Оказывается, это не Стафл ведет затяжную войну против колонистов! Совсем наоборот — это колонисты воюют против имперских войск, которые едва сдерживают их, не давая выбраться с Аполлона и устремиться к мировому господству.

Командование легиона позаботилось о том, чтобы установить связи с племенами автохтонов, обитающими в окрестностях горной системы Карфаген. Наряду с разнообразными подношениями типа шейв-пенки, медикаментов, каскеток и драже-стимулятора, вожди племен обзавелись коммуникаторами для связи с брассами* — ни для чего больше такие коммуникаторы, собственно, и не годились. Сделано это было в расчете на то, что кому-нибудь из коренных обитателей Аполлона удастся обнаружить что-либо, связанное с Братством Хранителей.

По словам Шацкого, это сработало — однажды в штаб поступило сообщение о том, что охотники одного из племен наткнулись в лесу на чужака. Отряд файтеров молниеносно отбыл на Второй материк, чужака доставили в штаб легиона «Аполлон» и взяли в оборот. Вернее, попытались взять, да только не очень получилось. Вернее, совсем не получилось. Чужак, несомненно, был из Братства Хранителей, но никаких ценных сведений сообщить не мог по причине своей почти полной неадекватности. Мозги у него были не то что набекрень, а вообще вывернуты наизнанку. Ни о каких контактах не могло быть и речи — этот человек пребывал в своем иллюзорном мире, и вытащить его оттуда не удалось, несмотря на все старания срочно прибывших с Вери Ромы специалистов. Глубокое зондирование давало совершенно фантасмагорическую картину, не имевшую никакого отношения к объективной реальности. Впрочем, кое-что в этих завалах раскопать все-таки удалось. А конкретно, намерения колонистов выбраться с Аполлона и начать войну во имя превращения Виа Лактеа в Братство Хранителей — приверженцев Иисуса Христа. И хоть и оставалось непонятным, действительно ли именно к такому стремятся колонисты или же это одна из иллюзий утратившего разум «брата», но отвергать возможность столь удручающего варианта было бы непростительным легкомыслием. Этот вариант грэндам следовало иметь в виду и быть готовыми к его реализации.

Если Братство Хранителей действительно вознамерилось двинуться в поход против Империи, продолжал Шацкий, то делать это оно собиралось, выйдя с планеты в космос, а не с помощью своих подпространственных установок. Либо пропускная способность у этих установок была небольшой, что не позволяло перебросить в нужное место целую армию в краткие сроки, либо, как уже говорилось, Братство не имело возможности выбраться с Аполлона через подпространство. В противном случае, что мешало им уже давно сделать это? Ограниченность вооружений и людских ресурсов? Может, так, а может, и нет…

Чем дольше Габлер слушал Шацкого, тем более неловко себя чувствовал. Он почти не сомневался: грэнд вовсю занимается тем, что с давних времен не совсем понятно называлось «вешать лапшу на уши». Вероятно, был у каких-нибудь древних римлян такой странноватый обычай. Сумасшедший колонист, неизвестно как выбравшийся из подземелий… Намерение Братства вступить в бой с Империей… Какие уши выдержат такое обилие лапши? Благородная миссия Стафла на Аполлоне — сдерживание каких-то придурков ценой крови файтеров! Да тысячу раз можно было покончить с этим Братством! Автохтонов принудительно переселить с планеты и раздолбать этот Карфаген всеми средствами поражения! Ракет и бомб не хватит? Так столкнуть с орбиты какой-нибудь удобный астероид — пусть шарахнет по Аполлону! Было бы желание…

А такого желания нет, и совершенно понятно, почему. Пока Император владел Копьем, можно было сохранять статус-кво, то есть держать на Аполлоне подразделения Стафла, пытаться достать колонистов и огребать от них по полной программе. Что? Просто убраться оттуда и оставить Братство в покое? Да вы охренели, мистеры? У нас же амбиции! «Пускай от страха враг трясется!» Как это — убраться? Как это — уступить? А что файтеры там гибнут почем зря, так это не беда. «Бабы новых нарожают», — как сказал один древний полководец…

Нет, может быть, он, Крис, не прав, и действительно лучше, чтобы все эти древние артефакты находились в одних руках. У Императора. Пойти на уничтожение планеты ради того, чтобы истребить противников вместе с Копьем, можно, если этих штуковин тьма-тьмущая. А если их раз, два и обчелся? Наверное, тут, как ни крути, надо воевать. И получать ответные удары. В конце концов, теперь у Императора просто нет выбора — Копья он лишился (Шатан, Лили Акимжанов, Янкер, Габлер и прочие посодействовали), и нужно во что бы то ни стало добывать другое. Если еще учесть гипотетических Иных и вовсе не гипотетических веронцев… Не уничтожать эчмиадзинское Копье, а продолжать попытки завладеть им. И отказаться от прежней тактики, которая за многие годы так и не привела к успеху. А это значит…

«А что это значит? — похолодев, подумал Габлер, и его тут же пронзила догадка: — Низа! Они хотят использовать Низу! Для этого меня и посылают к беллизонцам. Вот в чем дело…»

Он обнаружил, что Шацкий уже ничего не говорит и вновь выжидающе смотрит на него. Как и Зоя Афонин.

— Вижу, ты задумался, Кристиан, — опять проявил проницательность грэнд. — И зачем, мол, этот тип изображает из себя сказителя? Зачем столь подробно все расписывает? Так?

— Н-ну… вероятно, это связано с моим предстоящим визитом к беллизонцам, — осторожно ответил Габлер.

— Где-то так, — кивнул Шацкий. — Копье у этих Хранителей надо забрать, ни к чему оно им. — Он помолчал и добавил: — Или хотя бы определить, где оно находится. А потом бросить туда ударную группу.

В кабинете вновь повисла тишина.

— Значит, вы рассчитываете, что беллизонцы согласятся… — пробормотал Крис. — Но ведь они такие условия могут поставить, что…

— Выполним, — прервал его палатинец. — Копье того стоит.

— Да уж… — протянул Габлер и взглянул на Шацкого: — А что с тем, первым Копьем? Исчезло без следа?

Грэнд помолчал, барабаня пальцами по спинке кресла, словно раздумывал, отвечать или нет, и все-таки ответил:

— Да нет, след-то остался. Довольно длинный след, этак на пару сотен астроединиц. А само Копье… — Шацкий пожал плечами. — Как говорится, об этом никому неведомо, кроме богов. Исчезло, не исчезло… Мы же по нему никогда раньше из излучателей не стреляли… хотя много чего с ним вытворяли… Самая большая проблема с Копьем в том, что мы почти ни разу не получили одну и ту же реакцию на одно и то же воздействие… — Он помолчал и хлопнул ладонью по спинке кресла. — Впрочем, это к делу не относится. Копья у нас нет. И тебе, Кристиан, придется постараться, чтобы оно у нас было. Так что морально готовься к полету на Аполлон. Вместе с кем-то из этих беллизонтэо…

В священных книгах христиан говорилось о том, как от звука труб рухнули стены древнего земного города Иерихона. А еще о том, как столь же древний полководец своими словами остановил солнце. Голос Шацкого едва ли напоминал звук тех труб, и Юпитер, сияющий в подернутом разводами небе за прозрачной стеной кабинета, хоть и висел на месте, но вряд ли затормозил свой бег по орбите. Однако для Габлера голос грэнда прозвучал куда громче всех труб вместе взятых, и не то что Юпитер — казалось, по тормозам ударила вся Вселенная, а Криса по инерции бросило вперед, в беспредельность…

Прошла целая вечность, прежде чем он сумел выдавить из себя:

— Я?.. На Аполлон?..

— Ты, ты, — с непроницаемым видом покивал Шацкий. — За Копьем гоняться у тебя хорошо получалось. А уж если ты будешь не один… Как говорил Гораций: «Нет ничего недоступного для смертного».

«Вот тебе и раз…» — уныло подумал Крис и беспомощно перевел взгляд на Зою Афонин.

Она ободряюще улыбнулась ему и сделала движение губами — словно поцеловала.

И Габлер наконец понял, зачем ему все это рассказывали.

«Может, лучше сразу — в крематорий?» — мелькнула у него мысль. И эта мысль не показалась ему дурацкой.

— Нет, Кристиан, ты нам нужен живым, — сразу отреагировал Шацкий, угадав, о чем подумал Габлер, или же действительно каким-то невероятным образом заглянув ему в голову. И добавил то ли в шутку, то ли всерьез: — Во всяком случае, пока не выполнишь задачу.

И тут Крис запоздало пожалел, что когда-то дернула его нелегкая пойти служить в Стафл…

Глава 4. «Имя твое — птица в руке…»

Путь до Нова-Марса Габлер проделал на борту брига Осота, чувствуя себя важной персоной, чуть ли не особой, приближенной к Императору — ведь из-за него одного гоняли такой корабль! Однако настроение у него все-таки было не очень, в душе господствовал коктейль, основными компонентами которого являлись подавленность и обреченность. Если у беллизонцев заведено выполнять угрозы, то его должны прикончить, как только он появится на пороге горного храма. И Копье они не получили, а значит, сделка недействительна… Единственное, что утешало — поклонникам Триединого предоставлялась уникальная возможность вытребовать у Палатина большие привилегии, и ради этого они просто должны были сдержать себя и оставить посланца грэндов в живых. Тем более, что Низа простила его за смерть ее отца. Но вдруг они наотрез откажутся от содействия палатинцам в поисках эчмиадзинского Копья? Хотя тогда им, по словам Шацкого, может очень не поздоровиться…

В общем, в номианский космопорт «Стронгхолд» Габлер прибыл не в самом лучшем расположении духа. Но сердцу было плевать на проблемы разума, и оно сладостно замирало в превкушении встречи с той, кого он больше уже никогда не надеялся увидеть.

Ожидавший его твинсер представился коротко: «Лок», — и Габлер не понял, имя это, кличка или что-то еще. Лок был невысок ростом, широкоскул, со сросшимися черными бровями, его легкая куртка постоянно меняла цвета, делая твинсера похожим на множество парней, расхаживавших в подобных куртках в любых концах Империи — ничего необычного. Но цепкий его взгляд словно царапал лицо, и поневоле хотелось отвести глаза. Габлер, найдя в Нете инфу о погоде в окрестностях столицы Нова-Марса, решил облачиться в серый свитер безо всяких выкрутасов и простые же темно-синие джинсы. И не прогадал — осеннее небо над космопортом было безоблачным, воздух — теплым, и в нем витали ароматы степных трав.

Представившись, Лок не произнес больше ни слова, и Габлер наконец не выдержал.

— Куда мы сейчас, в город? — поинтересовался он, шагая рядом с Локом по немноголюдному залу космопорта.

— В кабак, — не порадовал красноречием Лок и, судя по его виду, ничего добавлять к этой фразе не собирался.

Хоть Крис и впервые участвовал в подобном деле, он не сомневался в том, что Лок вовсе не подразумевает застолье по случаю его, Габлера, визита на Нова-Марс. Но вопросов больше задавать не стал, полагая, что ему все объяснят в свое время.

Так и случилось. Когда они поднялись на эскалаторе на второй этаж и направились к дверям кабака с мигающим разноцветными огоньками названием «Лукуллов пир» — от названия, как и положено, так и несло Древним Римом, — Лок произнес третью фразу:

— Нас ждет их силлон, ты его знаешь.

— Силлон? — переспросил Крис.

— Это у них звание такое… ранг… — пояснил Лок.

Габлер знал очень немного жрецов расположенного в Пятнистых горах храма. Точнее, только одного.

— Энги, — сказал он.

Лок на ходу повернул к нему голову и с самым серьезным видом поправил:

— Энгилейнон. Даллио Энгилейнон, и никак иначе.

— Понял, — кивнул Крис, чувствуя легкий холодок в животе.

Встречаться с этим субъектом ему совсем не хотелось.

Жреца он увидел сразу, как только вслед за Локом вошел в кабак. Энгилейнон, держа в руке крохотную чашку, сидел в одиночестве за столиком у прозрачной стены, за которой раскинулось летное поле. Габлер не сомневался в том, что жрец их заметил, но тот ничем этого не выдал, продолжая потягивать кофе или что-то местное, экзотическое, и разглядывать темные туши галер. И лишь когда твинсеры пересекли почти пустой зал «Лукуллова пира» и остановились в двух шагах от столика, Энгилейнон соизволил обратить на них внимание.

— Прибыл, — проронил Лок, вероятно, имея в виду Габлера, и этим и ограничился.

Жрец неторопливо поставил чашку — чувствительнейший нос Криса подтвердил, что беллизонец пил именно кофе, — откинулся на высокую спинку массивного стула и положил руки на колени, зачем-то сжав кулаки. Он вновь, как и тогда, в Кришне, был в строгом костюме, только теперь не в сером, а в коричневом, и без плаща, и все с той же побрякушкой в ухе. Энгилейнон медленно поднял голову, тяжелым взглядом уставился на Криса и очень четко изрек своим трубным голосом:

— Не могу сказать, что рад тебя видеть.

«Взаимно, Энги», — подумал Габлер, но говорить ничего не стал, выдерживая этот давящий взгляд.

— Ну что ж, пойдем, Габлер. — Энгилейнон встал и направился к выходу.

Крис посмотрел на Лока. Тот молча мотнул головой на двери кабака: шагай, мол. И успокаивающе подмигнул, показывая, что все будет в полном порядке. Сам он, видимо, идти никуда не собирался. Габлер сделал шаг вслед за жрецом. Энгилейнон неожиданно остановился, развернулся и сказал Локу, убавив громкость на десяток децибелов:

— Следить бесполезно, только зря время потратите.

Лок, продолжая стоять у столика, пожал плечами и произнес очень длинную для него фразу:

— Здесь решения не я принимаю, даллио Энгилейнон.

— Я предупредил, — бросил жрец и продолжил путь к дверям.

Габлер последовал за ним, мимолетно подумав, что предпочел бы сейчас оказаться как можно дальше от Нова-Марса, будь тот трижды неладен. Но сразу же одернул себя:

«Блип, ты же огонь, воду и вакуум прошел, парень! Хватит трястись!»

Пока они добрались до выхода из космопорта, он все-таки пару раз оглянулся, но Лока нигде не было видно. Энгилейнон, не утруждая себя разговором о погоде и вопросами о том, как Габлер поживает, молча приблизился к красноватому, под цвет беллизонских песков, уникару, который пристроился в углу стоянки, и открыл дверцу:

— Заходи.

Крис безропотно нырнул в салон и опустился на длинное заднее сиденье, независимо выставив ноги в проход между боковыми креслами. Жрец тоже, пригнувшись, забрался в машину. Приблизился и сел рядом, повернувшись лицом к экс-файтеру. Приподнял руку, так что его ладонь оказалась перед самым носом Габлера, и приказным тоном произнес:

— Смотри на меня.

Крис сразу припомнил, что с ним проделала Низа на борту галеры «Гней Помпей Магн», и с огромным трудом подавил желание, даже не врубая экстру, просто заехать жрецу кулаком в челюсть. Не та у него была миссия, и следовало принимать чужие правила игры.

Дальнейшее тоже было знакомо: тепло, исходящее от широкой ладони Энгилейнона, совершенно гладкой, без привычных линий… Расплывчатое пятно, в которое превратилось лицо жреца… Чашка с дымящимся кофе на плоском сером камне в окружении рыжих песков… Черные пронзительные глаза, медленно, как вязкую массу, источающие мрак… Взгляд мифического василиска…

Мыслей уже не было. Мрак поглотил его.

…Когда осколки сознания, разбросанные по закоулкам бесконечности, кое-как собрались воедино, Габлер вспомнил, кто он такой, и попытался открыть глаза. Веки были непослушными, тяжелая голова, как это ни парадоксально, казалась пустой, руки и ноги хоть и ощущались, но словно находились где-то далеко, на другом краю Виа Лактеа. Точно так же он не очень давно приходил в себя в подземельях горного храма…

Глаза наконец открылись, и какие-то бесформенные пятна и клочки, чуть помедлив, превратились в довольно четкую картину. И картину эту Крис узнал без особого труда, хотя и разглядывал ее из другого положения.

Куполообразный потолок из темно-серого камня… Три фигуры на постаменте в центре зала, сросшиеся затылками друг с другом… Одна — светлая, из горного хрусталя, другая — черная, из агата, третья — темно-зеленая, малахитовая. Удлиненные каменные лица с узкими глазами… Триединый Беллиз-Беллизон-Беллизоны. И запах, едва уловимый запах, тот самый, который он почувствовал, когда провалился в камеру в этом храме. Запах незнакомых цветов, красивых, но, быть может, ядовитых…

В следующий момент Габлер понял, что это не тот зал, где ему довелось побывать. Да, он тоже был круглым, с гранитными стенами, но скамейки вдоль стен были не темными, а розоватыми, статуя намного уступала в высоте той, которая предрекла ему нехорошее будущее, и постамент излучал такое сияние, что в зале было светло, как погожим днем. Еще он понял, что лежит на чем-то жестком — вероятно, на гранитной скамье, и не исключено, что его в самом скором времени намерены принести в жертву беллизонскому божеству. Габлер напрягся, пытаясь подняться и невольно ожидая, что ничего не получится, как не получилось у него отлепиться от стены в прошлый раз… но ничего подобного. Сесть удалось без проблем. Он поставил ноги на пол, мимоходом отметив, что ни одежда его, ни обувь никуда не девались, повернул голову направо, потом налево — и замер. Оказывается, он был в этом зале не один. Через скамью от него сидели четверо, такие же неподвижные, как трехликая статуя в центре. Двое были ему знакомы, еще двое — нет.

Сердце пропустило удар и забилось чуть быстрее обычного, когда он встретился взглядом с девушкой в длинном синем плаще. Габлер смотрел на нее и не мог насмотреться. Он любовался ее бледным лицом с узковатыми черными глазами, ее темными короткими волосами, на которых играли блики, ее губами, тоже бледными, но теплыми и мягкими — он просто чувствовал это, как сразу почувствовал тогда, в первую их встречу в приморской Александрии.

Низа… Анизателла…

Неведомо откуда пришли на ум слова — из какой-нибудь арты? Или когда-то их пел в кабацком застолье Граната?

Имя твое — птица в руке,

Имя твое — льдинка на языке,

Одно-единственное движенье губ,

Имя твое — пять букв*.

Нет, четыре! Низа. Мягкое «ни» и звонкое «за». Ни-за… Низа…

Габлер сглотнул и опустил взгляд. Но только на мгновение. Он находился тут с официальным визитом, и неуместно было давать волю чувствам. Его послали сюда с вполне определенной целью, и нужно делать дело, а не стихи вспоминать…

Беллизонцы смотрели на него и молчали, их лица были бесстрастными. Габлер невольно отметил, что зеленый плащ Энгилейнона и синий — Низы очень гармонично, как в спектре, дополняется фиолетовым плащом сидящего рядом с ней узколицего мужчины с тонкими губами и тяжелым взглядом чуть прищуренных глаз. А завершал композицию пожилой бородатый беллизонец в белом плаще с причудливым красным орнаментом. Именно этот жрец показался Крису главным, ведь белый содержит все цвета спектра…

Поскольку хозяева медлили с началом разговора, Габлер решил сам проявить инициативу — не очень-то уютно он себя чувствовал в этих каменных глубинах, под взглядами тех, кому вместе с сослуживцами-файтерами причинил зло.

— Приветствую вас, — сказал он, встав и машинально одернув свитер. — Я Кристиан Габлер. Уполномочен Администрацией Императора сделать вам предложение. — Он помолчал и слегка пожал плечами: — Вот, собственно, и все…

Четверка беллизонцев поднялась со скамьи одновременно, словно по какому-то сигналу. Жрец в белом плаще вышел чуть вперед, его темные глаза мрачно сверкнули.

— Тебе можно было и не представляться, Габлер, мы тебя знаем, — сказал он таким тоном, что Крису стало еще более не по себе. И, разумеется, общепринятое обращение «мистер» беллизонец опустил явно не случайно; вряд ли он был таким невеждой. — Перед тобой ондаллио Ориобеллиз, комдаллио Динирийнон, — последовал едва заметный поворот головы в сторону тонкогубого, — и небезызвестные тебе даллио Энгилейнон и даллиа Анизателла. Не скажу, что общение с тобой приносит радость нашим сердцам, так что мы готовы немедленно выслушать тебя.

Ориобеллиз сделал шаг назад, и служители горного храма столь же синхронно опустились на скамью. Габлер непроизвольно сжал кулаки от таких речей — мало того, что этот ондаллио изъяснялся напыщенно, так еще и не очень-то вежливо, — мысленно попросил себя сдержать эмоции и тоже сел. Скользнул взглядом по лицу Низы — это было не лицо, а камень и лед — и неожиданно для самого себя сказал:

— Мы вам тогда входные двери выломали… Можем поставить их на место, если вы не против…

— Справились без вас, — ледяным голосом произнес Ориобеллиз. — Это и есть предложение Администрации?

— Нет, — мотнул головой Крис. — Это я сам…

— Что предлагает ваша Администрация, Габлер? — так же холодно спросил Ориобеллиз. — Говори по существу.

— Она не только наша, но и ваша тоже, — не удержался Крис. Он чуть развернулся на скамье и подался вперед и влево, к беллизонцам, согнувшись и упираясь руками в колени. — Я предупреждал, что Император постарается забрать у вас Копье, но Энгилей… даллио Энгилейнон к этому предупреждению не прислушался, и я себя виноватым не счи…

— Говори по существу, — перебил его Ориобеллиз. — О раналлаксе речь уже не идет.

— Да нет, как раз о нем и идет, — возразил Габлер. — Дело в том, что нам известно, где находится еще одна такая штуковина. И мы хотим с вашей помощью до нее добраться. С помощью даллиа Анизателлы…

В разговоре с Шацким речь не шла именно о Низе, но Крис решил по-своему. Он отодвинулся к стене и, прислонившись к ней плечом, наблюдал за эффектом, который произвели его слова.

Оказалось, что жрецы горного храма не всегда могут контролировать свои эмоции. На их лицах читались самые разнообразные чувства: удивление… недоверие… возмущение…

Да, именно возмущение вытеснило все остальное.

— «Мы хотим!» — воскликнул Ориобеллиз, хлопая себя ладонями по коленям. — Даже если сказанное тобой соответствует действительности, с чего вы взяли, что мы будем вам помогать? С чего вы взяли, что мы отдадим вам даллиа Анизателлу?

— Потому что это не только в наших, но и в ваших интересах, — ответил Габлер. — Император гарантирует, что даллиа Анизателлу преследовать не будут… за проделку с той галерой… и на ее свободу никто не собирается покушаться. Император надеется вновь стать обладателем Копья Судьбы, а вы… — Он обвел взглядом лица собеседников. — А вы можете ставить свои условия. Если не возжелаете чего-то совсем уж запредельного, то можете получить положительный результат. Впрочем, это решать, разумеется, не мне, — тут же дал задний ход Габлер. — Мне поручено передать вам предложения Императора и получить ваши условия. Вот и все…

Крис замолчал и вновь сменил позу: закинул ногу на ногу и обхватил колено сцепленными руками. Беллизонцы превратились в скульптурную группу, неподвижностью своей полностью гармонируя со статуей их триединого божества. В зале было так тихо, что Габлеру показалось — он оглох. Ему невольно представилось, какая толща камня отделяет это помещение от поверхности, от воздуха, от солнца… И в душе его шевельнулось что-то похожее на сочувствие к этим автохтонам, ведущим такой образ жизни.

Давящую тишину прервал наконец напряженный голос Ориобеллиза — словно железным прутом прошлись по пустому баку:

— И куда вы намереваетесь отправить даллиа Анизателлу?

Габлер мысленно перевел дух: кажется, беллизонцы не собирались отказываться от сотрудничества. Он в очередной раз бросил взгляд на Низу — и в очередной раз обнаружил бесстрастную маску… Хотя нет, что-то такое было в ее чудесных глазах… Только вот что?

— На одну из планет Ромы Юниона, — уклончиво ответил Крис. — Точнее сказать не могу, не уполномочен… По-моему, это не имеет особого значения.

— Поскольку вам нужна наша помощь, задача явно не из простых, — негромко, словно размышляя вслух, произнес Ориобеллиз.

Габлер неопределенно повел плечом. Ясное дело, если бы задача была простой, справились бы и сами. В зале вновь воцарилась тишина, и Крис подумал, что на быстрый ответ вряд ли стоит рассчитывать.

Так и оказалось.

— Мы поставим тебя в известность о нашем решении, — сказал Ориобеллиз и встал. Вслед за ним, шурша плащами, поднялись со скамьи и другие. — Оставайся здесь, за тобой придут.

Вся четверка, возглавляемая жрецом в белом, направилась к распахнутым высоким дверям. Крис проводил беллизонцев взглядом и, оказавшись в одиночестве, расслабленно откинулся к стене, широко расставил ноги и скрестил руки на груди. Обходились с ним, как он считал, довольно бесцеремонно, и во время встречи его так и подмывало сказать этому служителю Беллизона что-нибудь этакое… Однако он являлся посланником Императора и просто обязан был сдерживаться.

«А чего ты ожидал, дружок? — задал он себе вопрос. — Вряд ли ты встретил бы с распростертыми объятиями чужака, который вломился в твой дом, открыл стрельбу и убил тех, кто там живет…»

А файтеры Стафла были для беллизонцев именно чужаками. И не только они. Беллизонцы считали эту планету своей и не желали иметь никаких дел с Империей.

Однако Габлер был почти уверен, что в данном случае автохтоны пойдут на сотрудничество. И Босс будет вынужден выполнить их требования… Или пообещать и не сделать?..

Крис передернулся и посоветовал себе выбросить такие мысли из головы.

И тут его одиночество было прервано. В зал, неслышно ступая по каменному полу, вошла женщина в сером плаще. Габлеру то ли показалось, то ли он действительно узнал одну из тех троих, что готовили его, Портоса и Арамиса к смерти в подземельях горного храма. Женщина остановилась у входа и молча поманила его рукой. Габлер встал и направился к ней, мимолетно подумав, что на этот раз ситуация для него гораздо более, если можно так выразиться, веселая — беллзонка не будет готовить его к смерти.

Серый плащ исчез в дверном проеме. Крис вышел из зала и оказался в коридоре, стены которого знакомо светились. Беллизонка поджидала в отдалении. Увидев его, она вновь сделала приглашающий жест, развернулась и направилась дальше. Создавалось такое впечатление, что она не хочет находиться рядом с чужаком. Габлер мысленно вздохнул и последовал за ней, вновь напомнив себе, что он посланник Императора, а не просто погулять сюда пришел. Он прошагал десятка два метров, не пытаясь догнать беллизонку, но тут она остановилась и повернулась к нему. Крис молча подошел, скользнул взглядом по отчужденному лицу женщины и окончательно убедился в том, что это именно она раздевала его в подземелье. Ему захотелось сказать ей что-нибудь колкое, однако он сдержал себя. Служительница Беллизона показала рукой на стену, шагнула к ней — и словно растворилась в камне. Габлеру сразу вспомнились три тонкие темные фигуры, которые он видел при первом своем посещении храма где-то здесь же, в коридорах. Да, тогда ему не показалось, они действительно исчезли в стене. И еще он помнил, что трогал стену, и она была твердой и холодной.

Он чуть не вздрогнул, когда из камня появилась рука и вновь поманила его. Значит, в этом месте был не просто камень, а какая-то имитация… Какой-то материал с изменяющимися свойствами. Жрецы владели секретами древних земных атлантов? Или сами изобрели такую диковинку? Ломать голову над этим Габлер не стал, а просто шагнул вперед, в стену, все-таки невольно зажмурившись и ожидая, что сейчас приложится физиономией о монолит и свернет себе нос.

Однако с носом, к облегчению Криса, ничего не случилось. В лицо мимолетно дунул теплый ветерок, тело не ощутило никакой преграды, и он, сделав еще два шага, открыл глаза. И не увидел ничего необычного. Он очутился в сравнительно небольшой прямоугольной комнате с традиционным здешним освещением, но с очень нетрадиционной мебелью для сидения. То есть нетрадиционной для этого храма. Впрочем, не так уж много Габлер видел тут мебели, чтобы делать выводы. Тем не менее, вместо каменных скамеек здесь стояли четыре низких черных кресла — в ряд, у дальней стены слева, — сделанных явно не из камня, а посредине комнаты возвышался круглый стол, тоже черный и пустой. Правая от Габлера стена была завешена чем-то переливчатым, фиолетово-зеленым, какой-то портьерой, за которой, кроме толщи камня, могла располагаться и другая комната.

Женщина, по-прежнему не говоря ни слова, повела рукой в сторону кресел.

— Предлагаешь сесть? — спросил Крис, но ответа не дождался. Беллизонка либо не желала с ним разговаривать, либо была немой…

«Либо ей не положено говорить с чужаками», — нашел он и третье объяснение.

А еще ему внезапно пришла в голову мысль о том, что служители горного храма могут считать всех, кто не является их соплеменниками, существами низшего сорта. Мысль была неприятной… Но разве не так он сам, Крис Габлер, пусть и подсознательно, но все-таки думал о каких-нибудь зерранах с Питера или корбах с Лавли? И пусть трубят на всех углах о единстве и полном равенстве всех ромсов, независимо от их происхождения, однако на поверку-то все не так радужно. Этнические распри тянутся из глубины веков, и преодолеть их не получается до сих пор, хотя массмедиа неохотно освещают эту тему…

Габлер вспомнил, что не так давно уже размышлял об этом.

Он сделал несколько шагов и опустился в оказавшееся довольно жестким кресло. Нужно было ждать решения беллизонцев. Хотелось верить, что это решение оправдает надежды грэндов… да и его самого. Император должен вновь получить Копье Судьбы — ради общего блага. Ну, и для того, чтобы он, Кристиан Габлер, не чувствовал себя виноватым.

«Хоть бы пива предложила, что ли, — подумал он, исподлобья глядя на беллизонку. И тут же одернул себя: — Не много ли желаешь, парень? Радуйся, что в жертву Беллизону своему не принесли…»

Служительница шагнула к фиолетово-зеленому занавесу, исчезла в нем — именно в нем, а не за ним, — но почти тут же вновь появилась в комнате. В руке она держала отнюдь не пиво, а нечто серое, шарообразное, раза в два меньше футбольного мяча. Подойдя к столу, беллизонка положила шар на черную поверхность, сделала какие-то движения пальцами, выпрямилась и застыла, словно превратилась в статую.

— Что это? — полюбопытствовал Крис, но ответа не дождался.

Шар издал короткий звук, похожий на негромкий хлопок в ладоши, и его серая поверхность вдруг засияла всеми цветами радуги. Разноцветные полосы пришли в движение, заструились вверх и вниз, вправо и влево, сплетаясь и расплетаясь… Образовали концентрические окружности… Окружности, казалось, вращались одновременно в противоположные стороны… Белая точка в их центре увеличилась, превратилась в выпуклый круг… Потом в шар… Этот шар отделился от того, что продолжал лежать на столе, и понесся к замершему в кресле Габлеру. Налетел, обволок…

…Он стоял у розового каменного парапета и смотрел на россыпь зданий далеко внизу. Там было много белого, голубого, алого и розового, и много зелени — деревья, кусты, трава… И мириады цветов, они колыхались под легким ветерком, они создавали замысловатый, потрясающе красивый орнамент и даже, казалось, тихонько пели на разные голоса. Здания полукругом спускались к широкой желтой полосе песка, а дальше, до самого горизонта, распростерлось водное пространство, и неспешно бежали по этому пространству волны с пенными гребешками, и застыли в лазурном небе белые облака…

…Сквозь подернутую бледной дымкой синеву на горизонте проступила фиолетово-зеленая переливчатая вертикальная плоскость, облака исчезли, и исчез разноцветный незнакомый город, похожий на сон. Или это и был сон?

Габлер некоторое время отрешенно смотрел на серый шар, по-прежнему лежащий на столе, потом сменил позу и обвел комнату взглядом. Служительницы в сером плаще тут не было. Ему почему-то казалось, что видение, навеянное этой беллизонской штуковиной, продолжалось не минуту, и не две, а гораздо больше. Он запустил руку в набедренный карман джинсов, извлек плоскую коробочку унидеска и включил часы. И мысленно присвистнул. Выходило, что он провел в этой комнате часа полтора.

Обдумать это Крис не успел, потому что все та же беллизонка вынырнула из стены и, отчужденно взглянув на него, направилась к столу — словно поплыла над полом. Забрала шар и вновь проделала путь за фиолетово-зеленый занавес и обратно.

— Что это? — вновь задал вопрос Габлер, не рассчитывая, впрочем, на ответ. — Зачем эта демонстрация? Чтобы я не заскучал?

Беллизонка посмотрела на него, и ее глаза холодно блеснули. Крис ничуть не сомневался в том, что будь ее воля, он давно сидел бы в этом кресле с перерезанным горлом.

— Это инниоли, — глухим голосом произнесла она, опровергнув мнение Габлера о ее немоте. — Даллиа Анизателла распорядилась… Идем, тебя ждут.

— А что такое инниоли? — спросил Крис, но лимит ответов, вероятно, был исчерпан.

Он шагал вслед за беллизонкой назад, к залу, и думал о том, что, судя по этому распоряжению Низы, какой-то слабенький шанс на ее благосклонность у него оставался. Впрочем, обольщаться не стоило — он ведь не знал, зачем это было устроено. Может, по местным обычаям, такое показывают только злейшим врагам?..

Вопреки его надеждам, Анизателлы в зале не было. Как и Энгилейнона с Динирийноном. Возле статуи, заложив руки за спину, в одиночестве стоял Ориобеллиз. Служительница в сером исчезла, оставив Габлера наедине с бородатым старцем. Крис неторопливо направился к нему, ощущая некоторое внутреннее напряжение, и был остановлен жестом метрах в трех от жреца.

— Вот наше решение, Габлер, — твердым, сродни камню, тоном произнес Ориобеллиз. — Даллиа Анизателла поможет вам отыскать раналлакс…

Крис украдкой облегченно вздохнул и почувствовал, как за спиной у него начинают прорезаться крылья.

— Но с одним условием, — продолжал жрец. — Все чужаки убираются прочь с Милиля и забывают сюда дорогу. Навсегда. И все свое забирают с собой, чужого нам не надо.

Крылья за спиной враз превратились во что-то другое, гораздо менее приятное, колючее.

— Что, и города с собой забирать? — пробормотал Габлер.

— Можете сровнять их с землей, это ваше дело, — жестко ответил Ориобеллиз. — Но ваша Администрация должна уяснить себе раз и навсегда: Милиля больше не существует. Нет такой планеты в вашей Империи. Тебе понятно, Габлер?

Крис покусал губу, взглянул в непроницаемо суровое лицо жреца.

— Наверное, не так-то просто это будет сделать. И я сомневаюсь, что…

— Нам безразлично твое мнение, Габлер, — надменно перебил его Ориобеллиз. — Тебе поручили передать предложение и выслушать наши условия. Я их изложил.

Крис невольно сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не послать этого… этого… — он даже не мог подобрать слова, — на край Вселенной, и в который раз заставил себя тормознуть:

«Ты всего лишь посредник, парень. Держи себя в руках!»

— Хорошо, я передам, — процедил он.

Жрец сверкнул на него глазами и заявил:

— Но нам нужны гарантии. Мы должны встретиться с Императором и получить заверения от него.

Габлер молча кивнул и подумал, что об участии Низы в предстоящей операции на Аполлоне, пожалуй, нужно забыть — слишком много они хотят, эти заносчивые беллизонцы…

* * *

Набивать желудок едой Крис уже не мог, а вот для пива уголок еще находился. Он сидел за столом вместе с Локом в квартире местного твинсера, на Стронгхолд опускались сумерки, и не нужно было никуда спешить.

Очнулся он в уникаре Энгилейнона на той же стоянке у космопорта, откуда начал полет к подземной обители. И, наверное, очнулся не самостоятельно, а был приведен в чувство беллизонским жрецом. В храме же его отключил от восприятия реальности Ориобеллиз — надо понимать, для того, чтобы Габлер так и оставался в неведении относительно планировки убежища поклонников Триединого. А может, у жрецов были и какие-то иные соображения. Энгилейнон молча открыл с панели управления заднюю дверь, и Крис тоже молча покинул машину. Говорить что-то на прощание этому угрюмому типу у него не было никакого желания. Красноватый уникар взмыл со стоянки, а Габлер направился к поджидавшему неподалеку местному твинсеру — видимо, жрецы предупредили Лока, что отправляют посланника Императора обратно. Или же твинсеры вели наблюдение за тем районом и засекли уникар Энгилейнона. Лок сообщил Крису о том, что бриг Осота стартует только завтра утром и предложил переночевать у него — посидеть, поужинать с пивком… Габлер не стал возражать. Оказывается, бриг Осота гоняли на Нова-Марс не только из-за него одного — кого-то нужно было забрать отсюда. Кого именно, и почему только утром, а не сразу, Крис не знал и не спрашивал — в Твинсе не принято было задавать подобные вопросы. Если не поставили в известность, значит, и не нужно тебе это знать. Лок ведь тоже был не в курсе, с какой целью твинсер Кристиан Габлер посещал храм жрецов Беллизона в Пятнистых горах. И любопытства по этому поводу не проявлял.

А вот Криса так и подмывало поговорить о беллизонцах. Разумеется, не выкладывать ту инфу, которой он располагал, а просто порассуждать и узнать мнение собеседника на эту тему.

Посещение храма оставило в душе неприятный осадок, и Крис не хотел бы еще раз участвовать в чем-то подобном. Ни в качестве посланца Императора, ни в каком другом. А еще ему не давала покоя мысль о том, что визит его был напрасным. Разве согласится Император принять такое условие беллизонцев? Габлер в этом очень и очень сомневался.

Он сделал очередной глоток пива и как бы невзначай поинтересовался:

— И как тут сейчас обстановка, Лок, после заварушки?

Сросшиеся брови твинсера поползли вверх, но тут же опустились.

— Ты о чем? — с холодком спросил он.

Крис откинулся на спинку стула и махнул рукой:

— Да ладно тебе. Я ведь в Твинсе недавно, перешел из файтеров, из легиона «Минерва». Мою вигию тоже сюда перебросили, когда тут, в Стронгхолде, беллизонцы всех на уши поставили. Так что я в курсе.

Лок как-то по-новому взглянул на него и кивнул:

— Понятно. Знавал я кое-кого из «минерв»… — Он неторопливо взял со стола свой опустевший бокал и принялся крутить в пальцах. — А насчет обстановки… Не скажу, что совсем уж безоблачная, но так… более-менее… Во всяком случае, не хуже, чем раньше.

— Вот никак не пойму, чем эти беллизонцы недовольны? Их что, притесняют? Или косо смотрят? Дразнят?

Лок пожал плечами, протянул задумчиво:

— Кто их знает… Судя по кое-каким высказываниям, они хотели бы быть здесь единственными хозяевами. Безраздельными. Впрочем, далеко не все из них так настроены. Занимаются разными делами, как и прочие, никто их за горло не берет… А если и берет, то не потому, что они именно беллизонцы… Не их одних берут, как и везде. Сам, небось, знаешь… Но группа ортодоксов достаточно велика и влиятельна. — Твинсер взял бутылку и вновь плеснул пива в свой бокал. — Явление, кстати, отнюдь не уникальное. Я сам родом с Авалона, так наши кардактии в этом плане от беллизонцев ничуть не отличаются. Более того, рьяно борются за чистоту крови… Правда, не всегда у них получается. Этим проблемам столько же лет, сколько роду людскому.

— Согласен, — сказал Габлер. — И сил на тушение таких пожаров уходит о-го-го сколько. Так может, проще плюнуть на этих беллизонцев и оставить в покое? Пусть варятся здесь в собственном соку, коль вместе жить не хотят. Не думаю, что для Империи это будет слишком большая потеря…

Лок глотнул пива, отставил бокал и медленно помотал головой:

— Не получится. Это же тогда и колонистов надо выселять, да и кроссов — у них ведь тоже чужая кровь… Вряд ли все они согласятся покинуть родную — подчеркиваю: родную — планету. Хотя кто-то, может, и согласится на переселение за солидную компенсацию… А остальные? Вот ты бы согласился?

Крис подумал и пожал плечами:

— Ну… не знаю… А ты?

— Наверное, нет. Но даже если все номиане, кроме беллизонцев, и клюнут на компенсацию и подадутся в иные края, ты представляешь, чем это чревато? Да наши кардактии тут же захотят последовать примеру беллизонцев, и на других планетах найдутся желающие. И такая вакханалия в Империи начнется, что никому мало не покажется. И нам с тобой, между прочим, тоже, Твинс-то в любом случае в стороне не останется.

— Мда-а… — задумчиво протянул Габлер. — Пожалуй, тут и не поспоришь. Сами на себя вызовем лавину…

По всему выходило, что на совместную работу, да и просто на общение с Низой надежды не было…

Уже засыпая в отведенной ему комнате, Крис продолжал думать о беллизонке. Ему очень хотелось быть рядом с ней.

«Имя твое — птица в руке…» — слабым отзвуком долетело из дальних пределов засыпающего сознания.

И все стихло…

Глава 5. Торжество справедливости

Когда Габлер вернулся в сердце Империи, Шацкий назначил ему встречу не в Октагоне, а на набережной Тибра, в неофициальной, так сказать, обстановке. Собственно, результаты посещения горного храма Крис изложил в мейле, посланном грэнду еще на Нова-Марсе, перед ужином в компании Лока. Но Шацкому этого было мало. Он хотел узнать все подробности переговоров.

Выслушав Габлера и задав несколько уточняющих вопросов, служащий Администрации Императора положил руку на спинку скамьи и некоторое время сидел молча. Лишь покусывал губу и скользил взглядом по разнокалиберным судам, в основном, прогулочным, разноцветной россыпью усеявшим серую гладь реки.

— Ну что ж, — наконец сказал он. — Ты все сделал правильно, Кристиан. Теперь слово за Императором.

Свое отношение к условию, выдвинутому жрецами Беллизона, Шацкий никак не обозначил, и Габлер не удержался от вопроса:

— А его встреча с беллизонцами реальна?

— Почему нет? Встретиться не проблема. Проблема в другом…

Шацкий не договорил, но Габлер и так понял: разумеется, проблема в практически невыполнимом условии.

— Во всяком случае, Император меня выслушал, — словно убеждая самого себя, произнес палатинец. — Сказал, что подумает. Конечно, организовать массовое переселение с Нова-Марса будет похлопотнее, чем… — Он потер нос, однако сравнения так и не подобрал. — Похлопотнее, но… Как говаривали древние римляне, игра стоит свеч.

Крис сомневался, что так говорили именно древние римляне, но это было, в данном случае, неважно. Поступится ли Император Нова-Марсом ради обладания Копьем Судьбы? Он ведь, безусловно, не хуже, чем Лок, понимает, к чему это может привести. Да и что делать с теми, кто не пожелает покидать родину? Убеждать? Сулить райскую жизнь на новом месте? Применять силу?

— Да, проблема заковыристая, — продолжал рассуждать Шацкий, слегка щурясь от лучей Юпитера, уже не таких жарких, какими они были недавним летом. — Точнее, последствия у нее очень уж… — Он скривился. — А причину-то переселения всегда придумать можно.

— Например? — спросил Крис.

— Угроза пандемии, — не замешкавшись ни на мгновение, ответил грэнд. Видимо, он уже задумывался об этом. — При соответствующей информационной обработке многие номиане побегут куда угодно, хоть в рукав Персея, лишь бы подальше от Нова-Марса. Есть и другие варианты… — Шацкий так взглянул на Габлера, что тому стало очень неуютно.

И, пожалуй, впервые в жизни Крис подумал, что грэнды способны, если им это потребуется, вершить судьбы жителей целых планет, даже не ставя население в известность о причинах своих действий. Мысль была какая-то колючая, неудобная, она наталкивала на другие, еще более колючие мысли — и Габлер поспешно соорудил в голове заслон, чтобы не угодить в какой-нибудь подозрительный лабиринт, в глубине которого обитает чудовище.

— Есть и другие варианты, — задумчиво повторил Шацкий. — Другой вариант… В общем, жизнь покажет.

Они немного посидели молча, а потом Крис завел разговор о том, о чем давно хотел узнать.

— А у меня все это до сих пор в голове не очень укладывается, — медленно начал он.

— Что именно? — осведомился палатинец. — Условие беллизонских жрецов?

— Да нет, — мотнул головой Габлер. — Я о Копье Судьбы… Уж больно на сказку смахивает. На детский мультик. Этакая волшебная штуковина. Ну как она может влиять на что-то? Каким образом кусок железа или чего-то там еще воздействует на ход событий? Я пытался над этим поразмышлять… И не раз… Но у меня просто ум за разум заходит…

Шацкий слегка усмехнулся:

— И не у тебя одного, Кристиан. Далеко не у тебя одного… Тысячи экспериментов, тысячи! А результат — с мизинец. С ноготь. Мы так и не узнали, как, по каким законам этот «кусок железа», как ты говоришь, проделывает такое… Но в том, что он это проделывает, нет никаких сомнений. И это отнюдь не сказка, Кристиан. Не мультик. Это наша реальность, и во многом именно благодаря Копью она такая, какая есть, а не другая. — Палатинец помолчал и добавил: — Мне очень хотелось бы дожить до тех времен, когда хоть что-то с этим «куском железа» прояснится…

— Мне бы тоже… — задумчиво протянул Габлер.

— Так, — деловито сказал Шацкий и встал. — Я с Роймером переговорил, он тебя к службе привлекать не будет, пока не наступит полная ясность. А когда наступит — я с тобой свяжусь. Отдыхай, только не переусердствуй.

— Намек понял. — Крис тоже поднялся со скамьи. — Использую это время для повышения своего культурного уровня. Пинакотеки, музеи и тому подобное…

Грэнд хмыкнул и покивал:

— Ну, ну… — И тут же сделал очень серьезное лицо. — Само собой, никому ни о чем ни полслова. Надеюсь, ты меня понимаешь, Кристиан.

— Очень хорошо понимаю, — столь же серьезно сказал Габлер.

Взяться за повышение своего культурного уровня Крис просто не успел. Встреча с Шацким состоялась во второй половине дня, и как-то не с руки было тут же бросаться по музеям и прочим очагам культуры. Он прошелся по набережной, а потом совершил речную прогулку на медлительном однопалубном суденышке до самой окраины столицы. Там сошел на берег и уже пешком возвратился в центр, по пути перекусив в кабаке «Десять ступеней вниз». Ступеней и вправду было десять, он не поленился сосчитать. Дело шло к вечеру, и Габлер собирался идти домой, но услышал всплеск отдаленного, весьма специфического шума. Направился в ту сторону и вновь услышал тот же шум. Ошибиться было нельзя — это явно бушевал стадион. Крис не отказал себе в удовольствии посмотреть футбол с участием местного «Тибра», а вернувшись к себе, завалился спать. Даже не поужинав.

Спал он основательно, по полной программе, чуть ли не до полудня, потом неторопливо завтракал и прикидывал, какие объекты культуры можно сегодня посетить. А кончились эти прикидки после того как раздался сигнал унидеска, и в озе возникла до боли знакомая физиономия Гранаты.

— Уже продрал глаза, твинсер? — вопросил Гамлет Мхитарян вместо приветствия. И тут же продолжил в своей обычной манере: — Если Гладиатор на посту, то я спокоен за Империю.

— Салвэ*, Гамлет! — с искренней радостью воскликнул Габлер. — Ты что, здесь, на Верке? Каким ветром занесло?

— В данный момент я ни на ком. — Граната оставался верен себе. — А до этого был с гитарой. Это, кстати, не имя, а музыкальный инструмент. Уже отстрелялся и до завтра свободен. Так что если у тебя есть время, можно было бы пообщаться. Ну, если пожелаешь, конечно, общаться с простым эфесом.

— Нет, блип, не пожелаю! Ты что, носяра, недопил вчера, что ли? Давай-ка, излагай все по порядку и по существу, как учили.

И Граната изложил.

Оказывается, в чью-то командирскую голову пришла идея насчет того, как отметить юбилей Стафла, который приходился на февраль будущего года. Точнее, это была одна из идей, связанных с круглой датой вооруженных сил Империи. Собственно, новшеством данная задумка отнюдь не являлась — нечто подобное проводилось еще в стародавние доимперские времена, на Земле, и называлось, кажется, «смотром художественной самодеятельности». Вот такой смотр под девизом «Мы умеем не только воевать!» и принялось проводить командование Стафла.

Каждому вигиону вменялось в обязанность отобрать среди своих подчиненных определенное количество обладателей певческих, танцевальных и прочих талантов. Затем эти избранники от вигий проходили конкурсный отбор на уровне центурий и манипулов, и в итоге формировалась команда дарований легиона. И эти вот победители внутрилегионных смотров прибыли в Грэнд Рому, чтобы предстать пред очи главной отборочной комиссии, которая и должна была определить, кто достоин принять участие в заключительном этапе смотра. Этот заключительный этап должен был состояться в столице Империи в день юбилея Стафла.

Граната в качестве автора и исполнителя песен под гитару успешно прошел все ступени отбора в легионе «Минерва» и был в числе других одаренных «минерв» направлен на главную планету Ромы Юниона. По словам Мхитаряна, сегодняшнее его выступление настолько впечатлило членов отборочной комиссии, что они не только без малейших колебаний дали ему добро на участие в заключительном действе смотра, но и, вопреки правилам, устроили ему настоящую овацию и умоляли спеть на бис. Крис весьма усомнился в последних словах бывшего сослуживца, но говорить по этому поводу ничего не стал. Рукоплескали файтеру или нет, не имело особого значения. Главное — Граната находился здесь, совсем рядом, и ничто не могло помешать встрече товарищей по оружию.

Не прошло и получаса, как эта встреча состоялась. Такси доставило Гамлета к дому Криса, и прихожую заполнили восклицания и хлопки — соратники с удовольствием молотили друг друга по плечам, словно старались вогнать друг друга в пол. У экс-файтера на мгновение защемило сердце при виде такой знакомой формы, которую и он носил совсем недавно — темно-синего комбинезона с белыми буквами «МНР» — «Минерва» — на рукавах и пурпурно-золотой эмблемой Стафла на груди. Орел-аквила глядел на Габлера с укоризной… А дополнял форму не лучевик, а зачехленная гитара, гриф которой высовывался из-за спины Гранаты.

Спиртным Крис давненько уже не злоупотреблял, но не тот это был случай, когда уместно позиционировать себя как трезвенника. Граната бы такого не понял и не простил. Носатый файтер чуть ли не сразу заявил, что горит желанием взбодрить себя алкоголем, поскольку он потратил массу нервных клеток, выступая перед комиссией. До прибытия Гранаты Крис уже успел «накрыть поляну» доставленным сервом продуктово-питейным комплектом, и они, не мешкая, уселись за стол. Габлер жалел только о том, что поторопился с завтраком, и теперь закуску придется впихивать в себя через силу. Но такую проблему можно было и не считать проблемой. Побольше бы таких «проблем»!

И понеслось… Еда… Питье… И разговоры, разговоры, разговоры… Курчавый уроженец планеты Лавли повествовал о жизни легиона «Минерва» вообще и двадцать третьей вигии седьмой центурии в частности, Габлер рассказывал кое-что о делах Твинса. Как обычно бывает при таких встречах, время летело незаметно, а выпитое хоть и ударяло в голову, но не только не мешало беседе, а, напротив, ей способствовало. Когда сделали перерыв в процессе вздымания рюмок, Гамлет расчехлил пристроенную в углу гитару и принялся петь песни собственного сочинения, которые, с благословения отборочной комиссии, он получил возможность исполнить перед цветом Стафла в день юбилея. Габлер слушал, мотая в такт головой и колотя ладонью по столу, а при повторах пытался и подпевать, хотя выходило это у него не очень.

Выпили еще, и Граната вдруг пригорюнился, поставив локти на стол и подперев ими голову.

— Иногда вдруг как накатит что-то… — глухо сказал он, уставясь на пустую рюмку. — Такая тоска, что хоть ложись и помирай. И с чего — непонятно. И жизнь вроде бы прекрасна, и проблем нет, и горизонт чист, а вот поди ж ты… Что-то вдруг как защемит вот тут… — Граната похлопал себя по груди. — Муторное, доложу я тебе, состояние. Словно это уже и не я, а кто-то другой…

Габлер задумчиво покивал, не зная, что сказать. Мхитарян вздохнул и вновь взял гитару.

— Послушай, что я сочинил, когда вот так накатило однажды… ни с того ни с сего… — Он перебрал струны и запел, медленно и негромко, блуждая по комнате печальным взглядом:

Где когда-то детство прошло,

Лесом все густым поросло…

Ни следа от жилья, ни песчинки —

Лишь на ветках дрожат паутинки…

Словно здесь никогда и не жили,

Словно прошлое скрыли в могиле.

Да, и я уж не тот — я другой,

Но пока что живой. Живой…

Жизнь бросала меня и носила,

И туда, где родился, прибила.

Пусто все… Никого… Ни души…

И ни звука… Ни звука в тиши…

Все ушло, все исчезло, пропало,

Отцвело, будто и не бывало.

Годы прошлые — только во мне.

В закоулках, под спудом, на дне…

Память — морок, фантом, нереал.

Нет меня, коль я все потерял.

Вынул зеркальце, глянул в него —

Листья… Небо… И нет никого.

Паутинки… Деревья… Кусты…

И безликейший лик Пустоты.

Здесь, под сводом обманных небес,

Нет меня. Я пропал. Я исчез.

…Только вдруг под землей ли, в небе ли

Прозвучало: «Тебя и не было…»

Граната замолчал, продолжая меланхолично еле заметно перебирать струны, а Габлер в который уже раз подумал о том, что внутри этого файтера-балагура скрывается совсем иная личность.

— «Крушение базовых иллюзий», так это называется… — пробормотал Мхитарян. И вдруг залихватски подмигнул Крису: — Не обращай внимания, наливай! Будем веселиться!

И они вновь пили и пели, и душа у Габлера раскрылась нараспашку, и он думал о том, как все-таки хорошо жить на свете, и как хорошо, что есть этот свет, где так хорошо жить. Эта мысль показалась ему невероятно глубокой и мудрой, словно он стал каким-нибудь Сенекой, и он хотел поделиться ею с Гамлетом, но тут же забыл и вновь начал ему подпевать.

Ох и отлично же они сидели! А если бы сюда еще и Арамиса с Портосом…

В заключение Граната исполнил песню, слова и музыку которой он сочинил, по его утверждению, пока вместе с другими талантами легиона «Минерва» добирался на ротунде с базы на Эдеме-V до системы Юпитера.

— Посвящаю первопроходцам, — сказал он, прошелся пальцами по струнам и запел, жестко, с хрипотцой и отрывисто, бросая слова, как тяжелые камни в темную воду:

Гул безбрежной Вселенной в сердце стучит,

Гром космических бурь отдается в груди,

Вихри времени мчатся, кружатся в ночи

И в грядущее нам расчищают пути.

Мы сквозь бездны идем,

Мы шагаем в космической нови,

Смотрим вдаль, вглубь столетий,

Что ждут впереди…

Песни звездных миров

Отголосками слышатся в слове,

Что в безбрежность бросаем

Перед тем, как все дальше идти…

И Крис с удовольствием подхватил, так что посуда чуть не посыпалась со стола:

Песни звездных миров

Отголосками слышатся в слове,

Что в безбрежность бросаем

Перед тем, как все дальше идти!

Да, душа разворачивалась и расцветала, душе тесно было в четырех стенах, душа рвалась на простор — поэтому разгулявшиеся соратники, выпив еще, покинули жилище Габлера и выбрались на улицы столицы.