Бесплатный фрагмент - Наследие

Пролог

— Стоять! — приказал громким голосом солдат.

Он прислушивался к шороху листьев и к порывам сильного осеннего ветра, пронизывающего до мозга костей. Он достал по обыкновению свой острый нож, ожидая удара со стороны, и огляделся вокруг. Тот, кто часто видел смерть в этих краях, должен быть предельно осторожным, даже слишком.

Не услышав ничего, воин вернулся к догорающему костру, но его не оставляла в покое мысль, что еще несколько секунд назад кто-то пересек границу прямо у него под носом.

«Хорошо, что он меня не заметил», — подумал Соломон и вытер лоб рукавом своего обветшалого плаща, пошитого из грубой воловьей кожи.

Он пробирался сквозь чащу леса несколько дней, не был замечен никем, и так должно продолжаться дальше. Глупо попасться в руки оружейника сейчас, почти достигнув своей цели.

Да, он слишком истощен, в котомке осталось всего несколько глотков воды, одежда изрядно потрепана, и он почти не чувствует своих ног от усталости. Но Соломон не проявит слабость, не будет сомневаться в своих магических силах и, что бы ни случилось, продолжит намеченный путь.

Его нога только что ступила на чужую землю: места злачные с изобилием виноградников, медовых растений желтого цвета, зеленых пастбищ и отар овец.

«Ах, цветущий край! В прошлом — страна меда и фруктовых садов богатого юга, а теперь просто большая пустыня».

Каждый пройденный шаг по этой земле казался ему пыткой, будто лезвие ножа медленно проникало в его наболевшее сердце. Вокруг царила смерть, безжалостно настигающая свои жертвы одну за другой.

— Иди дальше! — крикнул кто-то.

Несмотря на сильную усталость, ему не показалось. Он действительно услышал чей-то отчетливый голос.

— Пещера — единственное твое спасение, — странник продолжал играть с его разумом, словно шагал рядом с Соломоном, помогая ему восстановить в памяти карту этих мест.

А вот и она — древняя пещера Устус.

Пещера, или тайное логово волшебников и колдунов, была будто не тронута временем. Вход, как обычно, был завален огромными камнями, покрытыми зеленым мхом, рядом журчал водопад.

«Нет, я не случайно забрел сюда», — подумал маг. Он встал у входа, рассматривая груду скользких, покрытых мхом камней, и в очередной раз спрашивал себя, стоит ли ему разбирать этот проход. Ведь, судя по всему, это место не было заброшенным, да и последний раз, когда он был здесь, ему пришлось встретиться с нечистой силой.

— Помогите мне! — прозвучал тихий голос с другой стороны.

Этот голос был похож на звуки, раздающиеся из преисподней.

«Кто-то побывал здесь раньше меня», — промелькнула мысль в голове. Он поднял первый камень, отбросил в сторону и продолжил упорно разбирать вход.

— Держитесь! Я на полпути к вам, — будто ожидая встретить кого-то, крикнул Соломон.

Он продолжал усердно разбирать камни, уже не чувствуя усталости, сковывавшей его еще несколько часов назад. Стоны, издающиеся неподалеку, становились всё громче, голос — всё отчетливей. Через некоторое время ему всё же удалось добраться до незнакомца.

— Вы живы? — прозвучал вопрос и остался без ответа.

«Кто мог оказаться таким чудовищем — держать в цепях пожилого старца? Чье извращенное воображение могло придумать такое наказание?» — спрашивал Соломон, прислушиваясь к слабому дыханию старика.

«Похоже, он пролежал здесь долгое время», — мыслил Соломон вслух, пока держал бесчувственное тело у себя на руках, всматриваясь в лицо старика, которое показалось ему знакомым.

— Сарус, это ты? — вырвалось вдруг.

— Ты всё же узнал меня, — старец тяжело вздохнул. — Вот, увидел тебя перед смертью, не поверишь, даже полегчало. Я мертвец, да и только.

Сарус тяжело говорил, кашель давил его изнутри. Говорить он больше не мог, а всё произнесенное было похоже на предсмертный бред умирающего.

Соломон дал ему воды из фляги, положил руки на голову и даже если и знал, что его последняя попытка бесполезна, всё равно надеялся залечить кровоточащую рану.

— Оставь, мой друг. Я ослеп и не могу тебя видеть, но я знаю, что обречен. За мои выдающиеся заслуги король сослал меня в эту тюрьму. Не смирился с моим последним пророчеством. Ты меня предупреждал не раскрывать ему имя мальчика. Что сказать, я глупец, переступивший черту дозволенного.

— Не говори ничего. Я вытащу тебя отсюда.

— Найди мальчика, пока не поздно. Тень покроет прекрасный город Веду. Ты должен уберечь его от зла. Прости, что не поверил в твое видение и примкнул не к тем силам.

Это были последние слова, после чего его рука опустилась и глаза потухли навсегда. Соломон вынес старца из пещеры, снова загородил камень, бросил тело в водопад и сказал:

— Покойся с миром.

1 глава
Королевство Терра

Началось всё с того, что несколько могучих магов во главе с наисильнейшим из них, Эриасом, правили королевством Терра, которое процветало и не имело равных себе в течение уже многих веков. Оно было расположено между скалистыми горами Сумрус с севера и Эврос с юга. Земли этого королевства были прекрасны: зеленый лес, за ним огромная долина. Ее пересекала река Сурру, которая разделяла королевство на две части.

Вода в реке не всегда была пресной. В месяцы Арус и Янус она превращалась в соленый водоем. Тогда феи, в которых часто влюблялись эльфы, пропадали в долине, и их не было видно довольно долго, пока не наступал месяц Ярус, принося с собой яркое солнце, и вода снова становилась пресной. Тогда эти неземные создания снова появлялись и одна за другой пленяли своим взором путников, прибывающих сюда не очень часто, поэтому в основном только эльфы становились жертвами их жгучих глаз.

Северное королевство. Месяц Язус по календарю Хеймона. В это время года стоял сильный мороз. Ветряная стужа нанесла так много снега, что теперь Северное королевство было укрыто ледяным покрывалом. Но правитель и его сыновья любили эту пору как никто. Возможно, потому, что Эриас слишком долго прожил на севере и по своей натуре был человеком холодным, расчетливым и властным. Сам правитель считал себя нежестоким человеком, но тем, кто вставал у него на пути, не позавидуешь. Он был черным магом и мог задавить любого, кто станет между ним и его благородными землями. Хотя, что касается его силы, у некоторых были сомнения. В его характере не часто, но бывала заметна добрая сторона, и просыпалась она именно тогда, когда королевству ничего не угрожало.

Он обзавелся семьей в очень молодом возрасте и взял себе в жены обычную, правда, очень молоденькую девушку четырнадцати лет. Ему понравилась эта строптивая девчонка, которую трудно было завоевать. Пришлось потратить почти два года на усмирение этой львицы. И в месяц Ярус, самый холодный из всех, и пришло то, о чем молодой правитель северных земель уже и не мечтал, а именно взаимное чувство. Может, поэтому, когда мороз рисовал свои узоры, ему вспоминался этот день. Несомненно, любой лед можно растопить, если только очень захотеть. Его гордостью были трое сыновей — Паторс, Авториус и Ставрос.

Старший, Авториус, отличался от всех своим добрым сердцем. Иногда великий правитель злился на его мягкий характер, поэтому считал, что рано брать его с собой в горы, где проводилось обучение магии. Авториусу больше нравилось белое искусство этой нелегкой науки, а не темная ее сторона. Этим он пошел в свою мать Кэли, что раздражало Эриаса и радовало сердце матери.

Паторс, хоть и был меньше, неплохо разбирался в темной магии. Правда, удовольствия в этом не видел; пока просто делал то, что приказывал отец. Самым большим его развлечением была магическая одежда. Он с легкостью переодевался в оболочку разных сущностей и копировал их с такой точностью, что подмены заметить было просто невозможно.

Ставрос был парнем невысокого роста; смоляные волосы, карие глаза, овальное лицо, на котором почти всегда была заметна остроумная и в чем-то жестокая ухмылка. В нем было что-то отчужденное, что иногда пугало родную мать. По своему ненасытному характеру он был слишком злостным, как и подобает вампиру. В нем были воплощены все плохие качества характера, которые проявлялись слишком часто. Казалось, он всем и всегда недоволен, будто кто-то слишком сильно когда-то его обидел, а он ничего и никому не прощал. Мог вынашивать ненависть целыми неделями, а потом в подходящий момент разнести всех в пух и прах. Ночью его не было видно. Он промышлял мелкой добычей в ближних лесах и не появлялся до наступления рассвета.

— Это мой! — крикнул двенадцатилетний Паторс, примеряя новый костюм. Он прохаживался с высоко поднятой головой по тронному залу и кривился в сторону старшего брата Авториуса.

Тот стоял молчаливо в сторонке, не отвечая на его гримасы.

— Хорошо, пусть будет так.

Костюмчик пришелся по плечу Паторсу. Его карие глаза в белую крапинку, словно кто-то подрисовал их при рождении, украсив его грубые черты лица, заблестели от удовольствия, что ему досталась такая модная вещица.

— Я не забыл про тебя, — обратился отец ко второму сыну, протягивая лук в виде орла, потому что орел — символ скорости, точности и молниеносной реакции во время охоты.

— Спасибо, отец, — Авториус скромно взял подарок и кивнул. Он по натуре был немного молчалив, что иногда настораживало обоих родителей, но они не акцентировали внимание на этом маленьком недостатке.

— Подумаешь, какая цаца, — иронизировал Паторс.

Ему всегда всё сходило с рук, потому что он был любимцем отца. Он надел на себя волшебный пояс и исчез. Оказалось, эта вещица магическая. Впрочем, это его не удивляло, просто жуть как хотелось чего-то нового. Паторс повесил костюм на видное место, так как остальные уже успели ему надоесть.

Энни, единственная дочь, надела яркое розовое платье, подаренное папой, распустила свои рыжие волосы и вышла к отцу в тронный зал, куда прибыли эльфы после разборок с местными демонами. Тем дай волю, они любого разозлят своим несносным характером.

Эльфы испокон веков были союзниками магов. По характеру они были сговорчивы и послушны, по виду казались некрасивыми, обычными мелкими существами, но это только первое впечатление, и оно обманчиво. Никто не был преданней, чем эти, на первый взгляд, ничтожные существа, если не знать потенциал, которым они обладали. Их кланы размножались слишком быстро, поэтому в тронном зале появлялись порой незнакомые лица, ведь не всегда удавалось уже старому королю контролировать четыре стороны этой огромной страны.

Четыре эльфа сразу уселись за дубовый стол и живописно рассказывали королю о сегодняшней битве с демонами. По-видимому, те совсем распоясались, раз сам Ворос решил на них жаловаться. Трое эльфов были маленького роста, а четвертый, к общему удивлению, намного выше остальных. Все четверо были довольно молоды, потому как жили они сотни лет, но оставались в возрасте юношей. Эльфы — очень мудрые существа, и вряд ли можно найти что-то, к чему те не имели способностей. Так вот, они тактично сообщали правителю о сегодняшней стычке, выражая яркие эмоции, каждый желая приукрасить битву с демонами, с которыми у них раньше были неплохие отношения. Теперь же эльф Ворос влюбился не в ту красавицу, и они всё не могли ее поделить между собой. А она в свою очередь потирала руки, что поссорила хороших друзей.

— Я не думал, что до этого дойдет, мой король. — Эльф ненароком пролил на себя горячий напиток, потому как сильно нервничал. И скорее не оттого, что сидел перед мудрым правителем, а из-за того, кого считал до сегодняшнего дня своим другом.

— Вы еще помиритесь. Я-то вас знаю. Не пройдет и часа, как будете вспоминать это с улыбкой на лице, — Эриас похлопал его по плечу, дабы немного успокоить.

— Нет, чтобы я опять терпел его угрозы?! Ни за что! — Эльф тщательно вытирал салфеткой свой костюм. Пятна уже давно не было видно, а он всё тер, не видя дальше своего носа от злости.

— Так что ты решил?

— Будем снова драться. В следующий раз я буду поумнее.

Ворос (так звали этого несчастного) почесал затылок, по-видимому, еще не решив, чем же победить своего врага, и сопел через побитый нос, который раздулся до немалых размеров.

— Надеюсь, ты не в моем лесу надумал его убивать?

— Нет. Выманю его в пещеру и там порешу. Ради этой малышки я согласен на всё.

Эриас расхохотался. Уж очень занимательная история любви. Эльфу не в первый раз удалось поднять ему настроение. Совладать бы со своим дурным характером, прислушаться к переживанию влюбленного, но он любил лишь однажды, и, к счастью, его избранница ответила взаимностью.

Эльф остановился, увидев, что утомил мага своим длительным рассказом. Двое остальных не могли больше выражать сожаление, так как знали эту историю уже вдоль и поперек, и если кто из них и хотел бы забыть, Ворос напомнит. И поэтому они помалкивали, наслаждались холодным напитком и ждали, когда Ворос наконец выговорится и замолчит. Уж утомил он всех своей несчастной любовью. Последний эльф сидел напротив красавицы Энни и не сводил с нее глаз. Он был довольно симпатичный, чего не скажешь об остальных: ростом выше других, коренастый, зеленоглазый. Это ее любимый цвет глаз, кроме голубого, конечно. Эльф взял в руки увядший цветок мариэленос и оживил его своим дуновением.

— Это вам, принцесса.

— Не знала, что эльфы — волшебники.

Он округлил глаза от удовольствия, что угодил девушке:

— Ну есть немного. Раньше мы использовали наши способности на более важные вещи, но с тех пор, как темные маги выгнали нас из людского поселения, мы редко этим занимаемся, можно сказать — никогда. Но сегодня можно сделать исключение.

— Спасибо.

Энни приняла цветок и улыбнулась. Стыдно сказать, что за двенадцать лет это был первый подарок от мужчины, пусть хоть и от маленького. Она положила на коленки цветок и поглядывала искоса на нового ухажера, который еще, конечно, не заявил об этом, но по его горящим маленьким глазкам было заметно такое намерение.

— Кстати, меня зовут Торро. И в отличие от некоторых, меня не интересуют туземки, — сказал он, поглядывая на Вороса.

— Ну всё, хватит смеяться надо мной, — проворчал влюбленный эльф.

— Ворос, не переживай, всё как-то устроится. — Энни поцеловала его в лоб. Этот жест его никак не утешит, и это ясно, но в любви все средства хороши.

Эриас часто выслушивал подобные истории. Похоже, эльфы забыли о времени и продолжали подливать масло в огонь своим недовольством, разжигая и до того накаленную обстановку.

— Да, кстати, мой король, чуть не забыл. Это вам от всех эльфов. Очень хорошая вещь. Нам понадобился почти месяц, чтоб заколдовать этот золотистый плащ, и вам он будет к лицу.

— Вот удивил. У меня их достаточно.

— Этот особенный. Никто и никогда не сможет расколдовать его. Наши предки называли его «Тень». Это хорошая защита от врагов.

— Но у меня их нет и, надеюсь, не будет.

— Ко всему нужно быть готовым. — Эльф поклонился правителю. — Ладно, мы пойдем. Дела не ждут.

— Да, конечно, и не забудьте, о чем я вас просил. Никаких мне войн с демонами, — Эриас подмигнул влюбленному эльфу.

Одни гости удалились. За ними приехали демоны, рассказывшие другую историю. Этим нельзя доверять. Они так заврались, что начали кричать друг на друга, бранились в присутствии девушки, не соблюдая приличий. Один из них, огромного роста, засверкал своими злобными глазами. Взгляд упал на Энни, которая по своему доброму нраву не могла согласиться с его мнением относительно любимого Вороса.

— Ты поцарапал ему лицо в схватке? Неужели эта туземка настолько дорога тебе, что ты готов убить друга? Другого способа не нашлось, как вырубить своим диким ревом почти весь лес, перепугать всех животных, дабы доказать свое преимущество и силу? Придется заставить вас навести там порядок.

— Это моя девушка! Я наблюдаю за ней с ее рождения, и ей нет равных. А этот пустоголовый осел испортил мне свидание. Принес свой веник и обратил на себя внимание.

Он еще больше рассвирепел, показал на свои рога, и так портившие его внешний облик перед Энни, ожидая другой реакции. К удивлению, единственное, чего он добился, это лишь большее недовольство со стороны девушки.

— Успокойся, здесь всё решает отец, а не ты, — проговорил Паторс.

Его веселила хитрость демонов. Они неплохо манипулировали королем, по чьему виду было понятно, что он еле выдерживает их сладкоречие, так как в рассказах нет и малой доли правды. Ох, как они старались преимуществовать над эльфами, как выдавали желаемое за действительное. У них многому можно поучиться.

— Энни просто еще не знает, что такое любить, — исправил ситуацию Эриас.

Для него главным было повернуть ситуацию так, чтобы ссора между его воинами не нанесла вред общему делу. Одни, то есть демоны, были хранителями королевства, другие, эльфы, — леса, к которому так прикипела Энни. Ссору нужно искоренить, пока дело не дошло до войны. Эриасу ли не знать, что для демонов это всего лишь причина развязать войну с эльфами.

— Моя дочь права, вы займетесь лесом, устраните всё, что натворили, а эльфы вам в этом помогут. Вместе натворили, совместно и исправлять будете.

— Но Ваше Величество!.. — возмутился один.

— И никаких возражений. И, кстати, Энни лично всё проверит.

Тот почесал затылок, потом проговорил:

— Слушаемся, Ваше Величество.

Уходя, он кинул недовольный взгляд на Энни, намекая на ее вину. Теперь у нее появился первый враг. Когда демоны удалились, она села на королевский трон рядом с отцом и тяжело вздохнула, погрузившись в свои собственные мысли, сопряженные с недовольством этого неприятного демона.

Через несколько часов прибыли дорогие и уже ожидаемые гости. Энни не сразу ответила на приветствие Валок, и ей стало неудобно за свою нерасторопность. Но будущая жена Паторса оказалась простой девушкой, незаносчивой и с понимающим характером. Энни не знала, была ли она одной из ведьм, но на первый взгляд она не казалась оной. Странно, что отец выбрал именно ее, и зная папу — это неспроста. Значит, он ведал о том, о чем никто не догадывается.

— Дорогой друг, я рад, что ты все-таки выбрался! — Эриас похлопал Иания по плечу, как в старые времена.

— Ну время не проходит даром, — тот посмотрел на свой немаленький живот, из-за которого костяные застежки на одежде еле держались. — Это моя дочь Валок.

---

— А это мои дети: Авториус, старший, Паторс и моя красавица Энни.

— А где же Ставрос? Мне помнится, у тебя еще один сын?

— Этот сорванец еще не пришел. Начнем без него. Еще увидитесь, — отрезал Эриас.

— Рад вас увидеть, молодая леди. Ты меня помнишь? — обратился Ианий к девушке.

Энни кинула на него взгляд. Как же он постарел! Когда они виделись последний раз, ей было три года. Его лысая голова и свисающие по сторонам заплетенные косички чуть не рассмешили ее, но сдержанность — первое правило королевского замка.

— Да, вы ничуть не изменились.

— Надеюсь, мы не помешали важному разговору? Я тут встретил твоих. Летели, будто стрела их догоняет. У тебя снова с ними дела?

— Мне же нужны слуги. Следует отдать им должное: они вредные, но как стражам им нет равных.

— Я был уверен, это в прошлом. Я бы им больше не доверял. Как я вижу, ты всё тот же всепрощающий Эриас.

— Ты уж прости, что так всё вышло. Я действительно был уверен, что это ты выстрелил тогда на охоте. Я ж не мог знать, что они до этого додумаются, — извинялся маг.

— Но им удалось нас поссорить.

— Это в прошлом.

Ианий взял кубок с вином и выпил его до дна.

— Как видишь, я до сих пор обожаю пить вино из твоего хранилища. А вот с охотой я завязал. Некогда да и не с кем. Кстати, моя дочь обожает охотиться, но не на зверей, как мы с тобой, а на черных ведьм, которые кишат в наших краях. Она говорит, что устала от их постоянного вмешательства в жизнь простых людей.

— Тогда за человечество можно быть спокойными, раз сама Валок занялась этим делом, — пошутил Эриас.

— Папа, перестань.

Эриас кинул взгляд на девушку:

— По виду и не скажешь, что она такая. Валок — красивая невеста и достойная партия моему сыну. Будь я помоложе, кто знает?

— Прекрати. Совсем напугал девушку, — сказала Кэли, которая сегодня сама была похожа на невесту. Она заплела свои шикарные волосы в длинную косу и надела белое пышное платье. Когда она спустилась, что-то заставило ее улыбнуться Ианию, к которому она не испытывала огромной симпатии. И это было очень странно, ведь мама была против навязанного Эриасом брака.

— Вы, как всегда, великолепны, — восхищенно поприветствовал ее Ианий.

В ответ Кэли одарила его своей холодностью.

— Милый, я думаю, мы просто обязаны показать нашему гостю твой последний трофей.

— Это какой? — Эриас задумался.

— Который тебе подарил тот звездочет.

— Я думаю, это подождет. Пусть наши дети пока познакомятся, а мы поговорим о делах.

— Хорошо. Я прикажу приготовить гостям комнату в левом крыле.

2 глава
Посвящение

Посвящение в ведьмы происходило у всех по-разному. Кому-то удавалось пройти испытание, и происходило это крайне часто. Были и такие, кто просто не доходил до этого важного в жизни любой ведьмы события, продолжая простое человеческое существование. Таковы были магические реалии, и все, кто впоследствии примыкал к белому легиону ведьм, считались древними волшебницами. Не все и не всегда могли передать знания своим детям, так как зачастую не имели продолжения своего рода.

— Очень хорошо, что вы прибыли именно сегодня. Ночь будет занимательной, не так ли, Энни? — обратился Паторс к сестре, дабы привлечь внимание гостьи.

Его бегающие глаза остановились на глубоком декольте, которое всегда невольно притягивает взгляды мужчин. Он, конечно, часто увлекался, потом разочаровывался в своих избранницах, но эта была очень даже ничего.

— Почему только эта ночь? Если захотеть, каждый миг может быть чем-то особенным. — Валок одернула свое короткое платье, будто желая, чтобы оно казалось длиннее.

— Сестру посвятят в ведьмы. Пойдемте с нами, если хотите.

— Ой, как интересно! А что, правда, можно присутствовать?

— Конечно, — молвила Энни дрожащим голосом.

— Наверное, жутко переживаешь?

— Признаться, не каждый день тебя сжигают на костре, и тебе надо еще при всем при этом не только не сгореть, но и остаться с улыбкой на лице. Присоединяйтесь, а то я умру от страха до начала обряда.

— Ты знаешь, я сама когда-то принимала в этом участие. Это не так страшно, как мы себе представляем. Но я обязательно поеду с тобой, если это как-то тебя поддержит.

— Еще как! Тогда до скорого.

Энни зашла в свою комнату, открыла шкаф, дверцы которого сразу же стали раздвигаться от ее взгляда. Были тут и цветные, и белые платья, открытые сарафаны и много других мелочей. Только повод не совсем подходящий, всё равно придется раздеваться… Хотя нет, накидка все-таки положена.

«Нет, всё не то», — ворчала она, выкидывая одну вещь за другой.

«Это, конечно, очень красивое, но я же не на свидание готовлюсь. К тому же еще и розовое, и этот белый цветок в другом случае смотрелся бы великолепно, но не сегодня…»

Энни крутила в руках светлое платье и всё не решалась отложить его в сторону, уговаривая себя его не надевать, а внутри бушевало: «Почему все-таки не свидание?»

Она рассматривала платье так, словно впервые видела цветные маленькие застежки, серебряный пояс на талии, широкие рукава.

«Ну нет, тебя я точно не надену». — Энни плавно перешла к другому, менее красивому, но более элегантному. Да и темная накидка закрыла бы ее просвечивающую сквозь платье наготу. Она стала перед зеркалом, привязала черную ленту к волосам, накинула черную легкую мантию и снова посмотрела в зеркало.

«Фух, вроде бы я готова. Как я ненавижу эти правила! К тому же они мне никак не помогут. И кому пришло в голову их придумывать? Какой-то глупец выдумал, а всем соблюдай. Ну да ладно, что поделаешь, придется стесняться во время обряда. Все смогли, значит, и у меня получится», — утвердила Энни.

Она тяжело вздохнула, постояла еще несколько минут, настраиваясь, и вышла.

— Ты выглядишь как ведьма. Ой, прости, не подумала. — Валок закрыла рот рукой, но слова не вернуть назад.

— Так она и есть ведьма! Правда, еще не совсем, но после шабаша точно будет, — прокомментировал брат появление Энни. — Ну если все ведьмы в сборе, по коням!

— Паторс, думаешь, у меня получится? Вдруг отец ошибся, и я совсем не та, за кого он меня принимает…

— Сестра, настройся на то, что это твой первый ведьминский бал, потому как тебя точно коронуют сегодня. И знаешь, там будут довольно симпатичные маги, может, кто-то приглянется.

— Ужас какой! О чем ты говоришь! Совсем решил меня напугать. Мне, знаешь ли, не до парней.

— Энни, иногда присутствие незнакомцев даже успокаивает, поверь мне, — поддержала Валок. — Даже придает силы, что ли. Если ты сейчас так нервничаешь и переживаешь, находясь здесь, где на тебя никто не глазеет со стороны, то что будет там, где многие жаждут увидеть еще одно громкое падение. Верь, сразу же появится жгучее желание доказать всем, что ты переплюнешь любую глупую ученицу, которая сидит и до сих пор думает, когда представится еще один шанс в жизни быть на твоем месте. Ведь такая привилегия дается не каждому. Лучше сейчас потратить несколько минут на подготовку, чем потом кусать себе локти от злости.

— Но я уже готова.

— Ты готова внешне, а внутри тебя борьба. Открой дверь, которую сама для себя закрыла. Ты прости, я немного старше и видела больше твоего. Я видела падения многих ведьм, а всё потому, что им казалось: в страхе нет ничего особенного. А я тебе точно говорю: страх и есть проигрыш, и среди них были довольно сильные личности, только сила приходит к ведьме с рождения, а опыт с годами.

— Вау, никогда не слышал подобной речи от молодой девушки, — восхитился Паторс.

Энни тяжело вздохнула:

— Ну пойдем, и надеюсь, мы не опоздаем.

— Ничего, коронованные ведьмы все когда-то начинали, как ты. Подождут, — ответила Валок.

— Ты права. Спасибо за поддержку. Я, кажется, успокоилась.

— Не может быть, а точно. Ведьма не сомневается, она всегда уверена.

— Да, конечно.

Шабаш ведьм по обыкновению проходил ровно в полночь, но они немного опоздали, так как кое-кто потратил слишком много времени на сборы. Паторс не подгонял Энни, потому что если поспешишь, ведьм насмешишь. Всё делал с чувством и расстановкой. Он подвел черного красавца к сестре. Черный вороной конь повернул к ней голову, фыркнул, ткнул мордой в руку, выпрашивая сладость.

— Ну-ну, хватит тебе, щекотно же, — Энни провела рукой по широкой скуле лошади. Та приветливо вытянула шею, после чего позволила хозяйке оседлать себя.

Они ехали, или нет, скорее, летели на волшебных лошадях. Ветер хоть и северный, но прикасался к коже очень ласково, действовал успокаивающе на молодую ведьму. В ее мыслях было разное: как всё пройдет, готова ли она к этому и, что не менее важно, сможет ли она победить костер?

До прибытия виновницы торжества оставалось несколько минут. В большом языке пламени трещали ветви деревьев. Все уже заждались; один от нетерпения покусывал свои длинные ногти, которые всё равно не стали намного короче; вторая, похоже, его жена или любовница, одергивала его за плечо, напоминая, что они не одни; ученики слушали с открытым ртом историю о ведьме, которая погибла в прошлый раз. Поговаривали, она была очень молоденькой, а ее отец до сих пор не может себе простить, что его видение оказалось ошибочным.

— Но как он мог допустить подобный промах, ведь маги в этом совершенны?.. — высказалась рядом сидящая ученица ведьмы.

— Ну предположим, что все мы совершенны, тогда зачем утруждать себя поисками нового зелья, тратить время на заучивание новых магических законов, — шепнула ей на ухо другая. — В этом ведьма слишком строга. Я даже не засыпаю без повторения этих правил. Устала.

— Юнклида еще ничего. Моя вообще сказала мне в прошлый раз, что ничего из меня не получится. Я так разозлилась, уже хотела всё бросить и уйти. Подумаешь, мои сестры прекрасно обходятся без колдовской науки, и ничего, все счастливы в любви. А я только и делаю, что грызу гранит этой науки. Я не собираюсь быть как она: так и умрешь в одиночестве.

— Чего ж не уйдешь?

— Кто меня отпустит? Я обязана стать лучшей.

— Ну так стань, кто тебе мешает?

— Я уже три раза пробовала вызвать капли дождя, а получается невесть что, — светловолосая ученица показала обломанную трость и мелкие ссадины на ладони.

— Кошмар, — вторая ученица кинула взгляд на ведьму. У нее был такой наказывающий суровый взгляд, что ученица пересмотрела все события последних нескольких лет, дабы ведьма не раскрыла пару ее детских шалостей. А то обидно, влетит же.

Третья ученица поправила заколку на волосах и аккуратно достала свою старую тросточку.

— Держи, она мне больше не нужна. Учиться всё равно надо, так как опасно использовать магическую силу, не обладая полным умением колдовать.

— А тебе ничего за это не будет? Как это — совсем не нужна? А разве так бывает? — удивилась первая ученица.

— Не удивляйся. Она самая опытная из нас, поэтому может обходиться без трости, — ответила вторая.

— Не говори так. Мы все одинаковые. Просто некоторые вещи мне легко даются, вот и всё.

— Не слушай ее! Она еще та скромница и любимица Юнклиды, — сказала вторая ученица, обращаясь к светловолосой подруге.

Первая ученица взяла трость:

— А я вам так скажу: самое главное, встретить достойного человека в жизни. А где прикажете с ним знакомиться? Да вот только здесь и остается.

Две другие переглянулись.

— Ну тогда удачной охоты, — улыбнулась третья ученица.

Наконец, появилась главная ведьма. Юнклида была одета в белоснежную одежду, на голове красовался венок из полевых трав. Она стояла босыми ногами на небольшом выступе, откуда был виден каждый присутствующий, и выглядывала главную виновницу этого сборища.

— Простите, я опоздала. — Энни поклонилась ей до земли. Она подняла голову и осмотрелась.

Картина была не из веселых. Здесь оказалось слишком много гостей, а ей было сказано, что будут лишь приближенные главной ведьмы и несколько ее учеников.

— Подойди, Энни. Ты как раз вовремя. — Юнклида взяла ее за руку и как малое дитя подвела к разгорающемуся огню.

— Начнем, — проговорила она.

— Простите, я не нарочно, — оправдывался Паторс. Он ненароком чуть не отдавил ноги одной очаровательной молодой ведьме, взгляд которой заставил его на миг забыть о Валок, идущей за ним следом. Зато ему досталось коронное место впереди.

— Я не буду долго объяснять. Все не первый раз присутствуют на нашем сборище. И поэтому перейдем к главному. — Юнклида подняла руку, после чего было недолгое молчание, и никто не двинулся с места; казалось даже, все задерживали воздух, чтобы не дышать, дабы не отвлекать главную ведьму.

— Так, на чем я остановилась? Ах да… Вот еще что, — ее раскаленные черные глаза пробежались по небольшому кругу приближенных гостей и остановились на Валок.

— По нашему закону никто не имеет права помогать и вмешиваться. Надеюсь, это понятно и без моих слов. Тот, кому в голову придет нарушить таинство, будет иметь дело со мной. Даже сестрам не положено вмешиваться, — продолжала она, не отрывая взгляда от девушки, будто та стала ей костью в горле.

«Пусть твой язык отсохнет!» — подумалось Валок.

Ведьма вдруг поперхнулась, выпила глоток речной пресной воды, кинула бунтарский взгляд на девушку, так как знала виновницу этой детской и наивной шалости. Ну ничего страшного. Ночь ведь еще только начинается.

Энни сделала шаг к огненному столбу. Ее ноги привязали крепкой веревкой. Хорошо, что ей разрешили немного ослабить повязку на глазах, и это позволило ей видеть всё происходящее. Она так боялась, но страх — ничего по сравнению с разочарованием отца, если она не справится. Сначала ей было как-то не по себе, она не понимала от рассеянности, с чего начать защищаться от красных языков пламени. Потом всё пошло как по маслу. Она выставила защиту в форме зеленого яблока вокруг себя, что позволило сперва ненадолго расслабиться, выиграть время для следующей защиты и показать себя в качестве ведьмы, а то подумают еще, что она не способна найти в экстремальной ситуации что-то более сильное. Энни важно было доказать всем, что у нее действительно есть определенные способности ведьмы. Отец ведь совсем не имел влияния на Юнклиду, что, с одной стороны, положительно его характеризовало, а со второй — ждать поблажек не приходилось.

«Да мне это и не нужно», — крутились мысли в голове.

Другая бы не думала вовсе о такой мелочи, а вот у нее это плохо выходило. Всё равно как, только бы отвлечься, то есть избавиться от мысли, что ее защита рухнет и тело сгорит.

Валок пристально наблюдала за Энни, будто это была ее битва. Понятно, кто бы пригласил ее, если б не ее ведьмовская кровь. Руки так и чесались хоть немного ослабить веревку на ногах и охладить жаркое пламя, но она была на виду у ведьмы, поэтому сидела тихо и не вмешивалась. Только пока ее мысли сопрягались с Энни, произошло то, что заставило ее переступить через свое ведьмовское слово не нарушать таинство обряда.

— Ну как тебе представление? — тихонько прошептал Паторс, наклонившись к Валок.

Ее это не разбудило. Напротив, она наблюдала за хрупкой девочкой, крики которой звучали в ее голове. По виду ей было несколько лет, волосы светлого цвета, пухленькая мордашка и ямочка на правой щечке. Прелестное создание. Потом громкий голос ребенка раздался заново, только по-другому: не с радостным смехом, а с криком о помощи. Темный силуэт схватил ее за горло и начал душить со всей силы. Его острые когти вцепились так крепко, что отцепить почти невозможно. И некому было помогать. Это ведь был не их мир, а параллельный. А как было ей известно, чтобы помочь мертвому человеку, надо сначала умереть. Валок долго смотрела в глубину огня, ее глаза начали болеть от напряжения, а душа от переживаний. Потом она вернулась к реальности.

Энни всё еще на костре. Вроде бы ничего не пропустила.

— Держись, Энни. У тебя всё получится.

Энни устала держать своим телом защиту. С ее помощью она продержалась несколько часов, а последние минуты дались слишком тяжело. Казалось, прошло не несколько минут, а несколько лет, а то и столетий. И она понимала, что за это время, несмотря на то, что ее длинные волосы не сгорели, прическу украсили несколько седых прядей.

«Осталось совсем немного», — повторяла она про себя. Даже начала перемещать невидимый круг со стороны в сторону, дабы добавить себе силы. Правда, руки слишком ослабели от сильного напряжения, стали поддаваться огню, что привело ее в замешательство, даже началась паника.

«Только не сдаваться», — она скривила свое лицо, затем заставила себя улыбнуться и кинула взгляд на Валок, прося о помощи.

Нет, так не должно закончиться. Валок поднялась:

— Простите, дайте пройти.

— Да что это такое! — возмутился рядом сидящий.

— Я съела рыбу за ужином. Вот и… — Валок закрыла рот рукой, делая только вид, что ее тошнит.

— Да-да, конечно. — Ее пропустили.

Валок подошла к воде, опустила руку в водоем и пробормотала:

— Огонь не властен над тобой, а ты им повелеваешь.

Она с трудом держалась на ногах, так как волшебство, примененное ею, истощило ее силу, поэтому она присела ненадолго, достала кусочек плащаницы, с которой не расставалась, смочила лоб холодной водой и убрала ткань в левый карман своего платья.

— Ну поздравляю, ты справилась, — послышалось позади.

— Что столпились? Дайте девушке прийти в себя, — приказала Юнклида. — Да, и принесите ей немного воды. Энни, я думаю, тебе не стоит сразу возвращаться домой; посиди, отдохни. Я не отпущу тебя, пока не буду уверена, что ты сможешь идти сама, без помощи своих друзей.

— Интересно получается, — сказал кто-то.

Светловолосая ученица прищурила от недовольства глаза, ожидая объяснения главной ведьмы.

— Это ты мне? — Юнклида подняла бровь.

— Нет, простите. — Ведьма быстро удалилась. Она считала, что раз всех наказывают за нарушение правил, то и эту обязаны. Только кто станет перечить главной ведьме и учить, как вести церемонию?.. Да никто и не вправе понять, что на самом деле заставило ее так поступить. И наверняка совсем не пустяшная причина.

— Держи! — Одна из ведьм подала Энни деревянный кубок.

Та жадно сделала несколько глотков.

— Теперь ты одна из нас, белая ведьма. Между прочим, я до последнего сомневалась, но ты меня удивила, как и многих остальных, — сказала ученица.

— А я никогда не сомневалась в своих способностях.

— Ну хорошо, что хоть одна не сомневалась. Кстати, я Астор. Надеюсь, мы подружимся.

— Наверняка.

Энни отдала деревянный кубок, сняла повязку с головы и надела предназначенный для нее венок. Понятно, другие стояли выше нее, но еще немного, и она с ними тоже поравняется. Пришло время облачиться в прежнюю одежду и отправиться домой, но она медлила.

— Ну, сестра, я рад, что ты все-таки прошла испытание. Отец будет тобой гордиться.

— А ты разве нет?

— Само собой разумеется.

Валок продолжала стоять возле кромки воды. Юнклида подошла еле слышно, потому она ее не сразу приметила. Ведьма опустила свою руку на плечо Валок, другой провела по длинным темным волосам брюнетки, будто это было сейчас необходимо.

— А, это вы!

— Ждала кого-то другого?

— Нет.

— Тебе легче?

— Пройдет.

Валок опустила глаза, потом взглянула на отдаленные горы, будто они ее успокаивали, и улыбнулась в ответ. Теперь она поняла, почему Юнклида заслужила это звание — быть самой главной. Ведь их выбирают не по возрасту. Да, она была еще молодая. Может, она и старше, но не намного. Хотя нет, волосы у нее были седые, но вот лицо совсем юное и свежее. Ее глаза во время таинства были зелеными, а сейчас стали голубыми, как лазурное озеро. Но в этих глазах было некое переживание, и оказывается, она не такая, как себе представляла Валок. Другая бы наказала ее за нарушение, а эта ничего не сделала. Видимо, хотела что-то доказать, только ее мудрый поступок говорил о выдержке и опытности.

— На тебе нет лица. Тебе никто не говорил, что ведьма не всегда должна использовать свои способности? Не страшно было попасть под мое подозрение да еще и додуматься делать это вот таким образом, на шабаше, где много таких же, как и ты сама? Некрасиво, не так ли?

— Простите, я не подумала об этом. Мне, правда, очень стыдно.

— А потом, Энни и без тебя бы справилась.

— К сожалению, неуверенность в положительном исходе дела подтолкнула меня так поступить.

— Но ты ведь не поэтому расстроилась?

— Нет, — Валок удивилась ее словам и даже немного осмелела.

— Ты мне напомнила о моей молодости. Тогда я бы всё отдала, чтобы увидеть хоть одного человека, который бы желал увидеть мою победу, а не поражение. Во время ритуала скорее многие старались напакостить, вывести меня из равновесия.

— А где же тогда была главная ведьма?

— Там, где и всегда. Только по неизвестной причине она ничегошеньки не сделала, дабы уличить мелких вредителей.

— Но она не имела на это права… — Валок даже рассердилась из-за такой несправедливости. — И вы не злились на нее?

— Сначала очень, но с возрастом поняла, что она была просто уверена в моей силе и моих способностях. Я до сих пор ей благодарна за это. Среди ведьм невозможно найти друзей, лишь врагов, а вот ты сегодня доказала, что даже среди нас встречаются иные. Но послушай старую ведьму: больше не делай медвежьей услуги. Ситуации ведь разные будут, и ты не всегда сможешь оказаться рядом с Энни. По правилам я должна тебя наказать, но не поступлю так.

Валок кивнула в ответ.

— И не волнуйся раньше времени.

— Так это вы послали мне это видение или это сделали другие, чтобы свести меня с ума? Неприятное зрелище. Неужели ребенок, которого я увидела, действительно обречен?

— Всё может быть. А тебя что, это действительно волнует?

— Не знаю почему, мне жаль незнакомое мне маленькое существо. Вы можете казаться холодной, но я знаю: вы не камень. Что-то мне подсказывает: вам не безразлична судьба этого ребенка.

— Валок, предопределенное не изменишь. Выкинь из головы увиденное сегодня и живи дальше!

— Вряд ли у меня получится. Мне не забыть эти маленькие глазки, уставившиеся на меня, будто кроме меня и помочь некому.

Юнклида сжала ей руку. По телу сразу пробежал легкий холодок, который немного ее успокоил.

Девушка подняла на ведьму глаза, полные слез. Она вновь и вновь умоляла открыть ей истинную правду касаемо маленькой девочки, но та была неумолима. Валок и сама не понимала, почему ее задело это видение; может, оттого, что ее сердце слишком сжималось от боли, глаза были на мокром месте всякий раз, когда это видение вновь всплывало в ее памяти.

— Скажите, это как-то касается моего будущего?

— Одно открою: Энни особенная. Кто знает, может вам вдвоем удастся что-то изменить.

Валок действительно чувствовала привязанность к Энни, зная ее всего ничего. И что-то подсказывало ей, что их встреча — не случайное стечение обстоятельств, и это предстоит ей еще выяснить.

Паторс подошел в неподходящий момент. Ему не хотелось мешать разговору, просто все разлетелись, стало любопытно, чем же эта старуха завлекла его избранницу. Он уже пожалел, что взял ее с собой. Можно было бы изрядно повеселиться. Ему никак не забыть глаза одной очаровательной ведьмы, в чьем присутствии Валок казалась ему невзрачной и неинтересной. Слова строгого отца не оспорить, поэтому все желания нужно искоренить и позволить себе влюбиться в другую никак нельзя. К тому же этот союз давно порешен, и отказаться сейчас означало нарушить слово, данное другу отца. Может, ему действительно суждено влюбиться в эту девушку?..

— Вы, как всегда, само совершенство, — сказал Паторс. — Как ведьма сорокового поколения вы неплохо сохранились. Вы со своей дочерью неотразимы. Я всегда ставлю в пример вечную молодость. Должен признаться, я не любитель светлого колдовства, но сегодня вы меня почти переубедили.

Ведьма кинула на него настороженный взгляд и ничего не сказала. Она перевела свое внимание на Валок. Девушка поняла, что придется самой разбираться, что и почем. В сущности, одного взгляда достаточно, дабы увидеть все признаки надвигающейся опасности.

Они вернулись рано на рассвете. Энни устала, поэтому поднялась к себе в комнату, где сразу же погрузилась в глубокий сон.

Приятное ощущение, когда становишься кем-то особенным. Ей осталось только доказать себе самой, что она достойна великого звания — быть частью этого волшебного мира, в котором и без нее достаточно сильных и бессмертных магов, волшебников и целителей. Только бы отец не задумал выдавать ее замуж, как нашел невесту для Паторса. Правда, этот выбор ей приятен. Валок действительно милая девушка. Просто выбрать хотелось бы самой, и совсем не здо́рово иметь мужа мага, лучше обычного человека, который не читает твоих мыслей, а любит тебя такую, какая ты есть.

3 глава
Лозарус

Энни встала на рассвете, села на своего вороного коня и поскакала подальше от замка. Она до сих пор еще не пришла в себя от вчерашнего. Ее тело продолжало гореть, будто она находится на костре, и мысли блуждали в потемках от вчерашнего посвящения. Ей не стоило большого труда объяснить всё отцу. Хоть в этом он понятлив. Девушка захватила с собой одного из эльфов, который не прочь был побыть с подругой наедине, к тому же есть что обсудить. Последняя встреча была слишком короткой, да и неприятнейшие обстоятельства, в которые он был, к сожалению, вовлечен, являлись не самыми удобными для простого дружеского общения. К тому же он хотел показать своей хозяйке, как им удалось исправить неполадки в лесу. Демоны, конечно, оказались ленивыми на работу, повисли на деревьях и засматривались на туземок, собиравших хворост, а вот эльфам пришлось, как всегда, за всех отдуваться. Когда терпению пришел конец, он вызвал некоторых оборотней, которые помогли им завершить всё к обещанному сроку. Но то, что демонам всё опять сойдет с рук, его не просто злило, а выводило из себя.

— Что скажете, моя госпожа?

Эльф шел медленно, показывая на зеленые деревья, которые были возвращены на положенное место. Он гордился проделанной работой, а его напарники в это время как раз заканчивали очередные переговоры с демонами. Им ведь тяжело, видите ли! Один указал на сгорбленную от работы спину, другой чесал свое брюхо и тяжело вздыхал, а третий вообще забрался повыше, растянулся во весь рост и похрапывал, не обращая внимания на эльфов, трусящих ветви деревьев, дабы разбудить и заставить его снова приступить к работе.

— Хорошо, что я приехала.

Энни остановила лошадь, встала возле самого наглого и крикнула:

— Эй ты, сейчас же поднимайся!

Она бы разбросала их в пух и прах. Пришлось применить силу, чтобы забыли, как шутить над эльфами, и восприняли ее слова всерьез.

Демон-лежебока открыл глаза и спустился. Негоже злить хозяйку этого леса, иначе король выгонит их прочь из замка, а ему это совсем не подходит. Он встрепенулся:

— Простите, не думал, что вы будете сегодня. Мы почти закончили, как вы уже успели заметить.

— Не заговаривай мне зубы. Меня достала эта наглость! Всё, мое терпение закончилось. Значит, ты, — указала она на одного, — вычисти лесную тропинку так, чтобы я ходила по ней босиком.

Она топнула ногой, и грохот раздался по всему лесу.

— Ты, да, ты, подойди! На тебе всё остальное.

— А как же другие?

— Вы же сами говорите: почти всё сделали. Вот закончите эти мелочи, а я постою, посмотрю, стоит ли рассказать отцу о вашем поведении или нет.

Тот кивнул головой, остальные за ним.

Энни ходила по лесу как королева. Она забыла, с какими мыслями отправилась в путь. Девушка еще ни разу не позволяла себе говорить таким тоном, но иногда надо перепрыгнуть через свою неуверенность. Она направилась к реке. Неужто и там успели всё перепортить? Но нет, всё было по-прежнему: прозрачная голубая река размеренно несла свои воды сквозь чащу леса, вдоль скалистых берегов и извилисто петляла, омывая пойменные луга.

Энни обернулась, руки в боки:

— А это еще что за птица?

Молодой человек стоял возле реки, прицеливаясь. Только мишень трудно было разобрать, рядом летали лишь птицы. Но неужели этот парень мог в кого-то попасть с такого расстояния? Даже глупо как-то надеяться на удачу, которая сегодня была явно не на его стороне.

— Я Лозарус. Вот думал, что я один, а оказалось, нет. Правда, это приятное удивление — увидеть собственными глазами дочь нашего правителя.

— А вы смельчак, как я погляжу. Но в одном, молодой человек, вы оказались действительно правы: мне почаще нужно выбираться за пределы замка.

Энни смотрела с опаской. Правда, если этот молодой человек уже успел осмотреться, то ему понятно, что она в сопровождении не очень добрых существ, окажись он опасен. По обыкновению, ради проверки скорее, она подумала о различных фруктах, съеденных вчера за ужином. Если он волшебник или темный маг, то она выведет его на чистую воду.

Высокий парень как раз подходил под описание одного недружелюбного мага, который частенько использовал людскую внешность, дабы убивать и уничтожать простых людей. Энни даже слышала страшную историю, как ему удалось обмануть ее брата Паторса, который старался его копировать, но тем не менее не рискнул перейти ему дорогу. Всё равно не переиграет. Или, что скорее всего, это и есть ее братец, стоит перед ней и издевается.

— Изволь мне сообщить, что ты делаешь здесь, да еще и без охраны? — теперь подсмеивалась она, сделав вывод, что совпадений не бывает.

— То, что все — охочусь на оленей. Правда, еще ни одного не убил, жаль как-то стало. Ну и на птиц. Уж очень люблю жарко́е.

Энни подошла ближе, осматривая его предвзято с ног до головы как подопытное животное:

— Слушай, хватит притворяться. Я этого очень не люблю.

Энни жуть как хотелось разоблачить его. Вроде бы и не брат, но страх как на него похож, вылитый Паторс. Слишком большое сходство во внешности: такие же волосы, такая же надменная походка. По виду ему двадцать два, может, немного меньше. Выразительные карие глаза показались ей немного больше и в сотни раз красивее, чем у брата.

Лозарус немного осмелел:

— Я воин, зачем мне выдавать себя за кого-то другого?

Правда, сейчас перед ней точно брат; высокий, грубый голос, будто его задачей было узнать, о чем она думает, посмеяться над ней, а брату хорошо это всегда удавалось. Еще вчера она стала ведьмой, стояла на пьедестале, слушала похвалы, а теперь сомневается в наименьшем: кто же стоит перед ней? Это ли ее хваленый и надменный брат?

— Паторс, мне надоел этот цирк. Пойду домой, отец будет волноваться.

— Госпожа, подождите, пожалуйста, не сетуйте на вашего бедного слугу.

— Кто ты?

— Хотите правду?

— Да. Предпочитаю горькую правду, а не сладкую ложь.

Молодой человек опустил глаза и на мгновение поменялся в лице, обдумывая, как подобрать слова.

— Ну если честно, я скрываюсь.

— Я так и думала. Очередной проходимец, — Энни немного даже расстроилась. — Ну так откуда бежал и куда?

— Меня хотели запереть в какую-то дурацкую школу магов. Посмотрите на меня, какой же я маг? И что моему отцу так этого хочется?! Я же не он. Я — это я.

— Значит, сбежал. Хмм… И куда теперь?

— Слышал, вашему отцу нужны воины. Вот я и решил испытать судьбу. Вернуться мне некуда, понимаете? Отец всё равно не простит, что я его ослушался.

Просит помочь, значит, это действительно не Паторс. Нужно признать, что она ошиблась и чуть не совершила опрометчивый поступок. Тот бы никогда не попросил о помощи, слишком горд и самоуверен.

— Что же мне с тобой делать? Я не верю никому на слово, но ты мне кажешься честным молодым человеком, поэтому я рискну.

— А кто такой Паторс?

— Мой брат. И на сегодня достаточно расспросов.

— Ну так вы представите меня своему отцу?

— Ладно, не обещаю, но постараюсь что-нибудь придумать.

— Вы очень добры, — Лозарус поклонился ей, закинул свой лук на плечи и последовал за своей спасительницей.

В то время демоны уже успели закончить все дела. Эльфы разожгли костер, так как день был холодный, ветреный, но веселый, по крайней мере, для них. Под звуки инструмента они подкидывали поленья в костер и напевали свою мелодию. Демоны с другой стороны водили с ними хороводы и всё никак не могли остановиться. Один уже отдавил себе все лапы, но продолжал ненавистную ему песню.

— Вот так, — повторял один из эльфов, подтрунивая. — У тебя неплохо получается.

Он соблазнял демона чашей с чистой водой, сидя у костра и изредка поглядывая на свои стеклянные башмачки, которые, к счастью, остались целы.

— Остановись. Я больше не могу, — крикнул измученный демон. С его лица капали капли пота и ноги заплетались от усталости.

— Вот если пообещаешь, что больше не будешь приставать к моей девушке, тогда посмотрим.

Тот был шокирован. Ворос впервые показал ему, на что на самом деле способен, а он-то считал его немощным, не воинственным, мелким существом.

— Я так и сделаю, не сомневайся.

Эльф махнул рукой, и мелодия и танцы прекратились. Из больших и мелких демонов никто не имел понятия, почему эти маленькие существа стоят один за одного горой. Раньше, когда эльфы жили в мелких поселениях, подальше от них, всё было проще. А вот теперь эльфы стали друзьями великого мага. Лучше б продолжали они оставаться просто ткачами, так как воины из них всё равно никакие.

Энни засмеялась, увидев всех демонов на земле. Похоже, они больше не будут придумывать небылицы и наконец-то попробуют наладить отношения с эльфами. Одно ясно: им еще долго стоять на страже северного правителя, охранять замок от постоянных нападений со стороны злых магов, волшебников и остальных, которым не по нраву ее отец, хотя бы потому, что он хранитель мира между всеми четырьмя сторонами света.

— Вижу, вы помирились?

Демоны протянули в один голос:

— Да.

— Молодцы, я очень довольна. Вами тоже, — она указала на демонов, встала на носочки и похлопала одного из них по плечу.

— Устали? А теперь отдыхать.

Демоны разлетелись кто куда.

Энни вскочила на лошадь:

— Теперь домой.

— Как прикажете. — Лозарус взял лошадь за поводья, и они двинулись в путь.

Молодой человек всё время посматривал на юную всадницу. Она гордо держалась в седле, делая вид, что его пристальные взгляды для нее ничего не значат. Только когда он ненароком оглядывался по сторонам, на ее лице появлялось разочарование. Может, оттого, что принцессе не позволено даже заговаривать с незнакомцами. Но ему приятней было думать, что Энни решает, как представить его отцу, потому что надеяться на что-то большее казалось глупым в данной ситуации. Кто он, а кто она?

Наступали сумерки. Лозарусу было непонятно, почему все тропинки, ведущие в замок, удлинялись с каждым шагом. Тишина стояла гробовая. Наскучило это молчание.

— А что, долго еще до замка?

— Скоро будем. Мой отец сейчас на охоте где-то неподалеку. Если повезет, встретим его по дороге. Если охота была удачной, у него будет хорошее настроение. Это наш шанс. Он тогда совсем покладистый. Папа и так очень добр ко многим людям, чего не скажешь про остальных магов. Да и не только к людям. Вот приютил эльфов. Их хотели истребить, а ему стало жаль.

— А кто эти остальные маги, если не секрет?

— Да есть тут один. Мозай. Он истребил несколько поселений.

— А чем же они ему помешали?

— Они встали на защиту простых жителей. Впрочем, там еще что-то есть, но я не вникала.

Лозарус опустил голову. Стыдно стало, а сказать всё равно необходимо.

— Мозай — мой отец. Несколько лет назад мама умерла, вот он и сходит с ума. И как все мы знаем, это не лечится.

— Мне жаль.

— Мне тоже.

Когда они прибыли, уже стемнело. Замок погрузился в сон, не спал только Эриас, который всё никак не мог выгнать последнего посетителя.

— Я вам говорю, осталось всего четырнадцать лет, и это совсем не много. — Молодой звездочет склонился перед правителем, открыл карту и показывал начертания звезд. Маг в этом не очень разбирался, но тот тараторил без остановок о какой-то опасности.

— Я не верю в эту глупость. Иди, пока цел.

— Мальчик этот особенный, но, по моим подсчетам, ему нельзя доверять. Пока этот мир принадлежит магам, а из-за него мирная жизнь закончится и наступит война между темными и светлыми магами, что приведет к краху. И то, что вы и ваши прародители так оберегаете, рухнет в один миг.

— Ах, Мэртэс! Много ты знаешь о моих родителях. Ну если быть точным, то они погибли, потому что не могли держать язык за зубами. Вот они, как и ты, пытались переубедить своего брата в достоверности пророчества, а он просто казнил их. К счастью, я выжил и установил мир между четырьмя сторонами света. И скажу тебе: это было непросто. Ой как нелегко. Теперь я никому не позволю вносить коррективы в налаженную жизнь королевства.

— Ваше Величество, это плохая новость, но ценная. Его нужно найти, иначе быть беде.

— Паторс, что думаешь об этом?

— Отец, как ты собираешься его искать, если, по подсчетам этого ненормального, мальчик еще не родился, и неизвестно, будет ли рожден. Мы можем, конечно, присмотреться к нашим врагам. Может, из них кто, но, насколько мне известно, там одни девчонки. Маг восточных земель — шаман, но старый. Его лета уже подсчитаны. На западе правят ведьмы, но их всего четверо, к тому же они вдовы без детей. Для меня это просто бред, уж прости, отец. Ты ведь хотел услышать мое мнение.

— А как же юг? Король Мариус, конечно, злой, но обязан тебе по гроб жизни.

— Нет, с его стороны вряд ли. Он ненавидит женщин, любит больше юнцов. Да, у него есть внебрачный сын, но если мне не изменяет моя старческая память, наша главная ведьма проверяла его на магические способности.

— Хочешь сказать, он не прошел испытание? — Паторс первый раз об этом услышал. — Вот это новость!

— До испытания не дошло. Он вырубился еще до начала обряда. У него нет не только силы, но и понимания этой науки. Она закрыта для него.

Звездочет понял, что здесь ему ничего не светит. Он откланялся и вышел. По дороге он столкнулся с Энни, бросил на нее недовольный взгляд, будто она ему чем-то обязана, и пошагал быстрой походкой дальше.

— Этого что — муха ужалила?

— Похоже на то. — Эриас покрутил у виска, так как сомнения всё равно зародились в его голове.

— Папа, я привела одного человека. Он мне все уши прожужжал, что хочет служить только тебе.

— И где же он? Веди.

Лозарус вошел, поклонился.

— Ваше Светлое Святейшество, приветствую Вас в Вашем огромном замке, — он замолчал, будто заучил эти слова и не мог вспомнить остальные.

— Моя дочь сказала, ты готов мне служить. Ну так твоя служба будет заключаться в том, что ты будешь сопровождать мою дочь всегда и везде. С этого дня — она правительница запада. Ты не против, дочь? Все-таки ты ведьма, и тебе не составит большого труда управлять такими же.

— Как скажете, отец.

— Кстати, Лозарус, для меня не новость, что твой отец постоянно подбивает моих слуг предать меня. Надеюсь, тебе не придет в голову со временем вонзить мне нож в спину. — Эриас хорошо знал ответ, он все-таки был маг, а не какой-нибудь любитель.

— Ваша дочь в надежных руках.

На том и порешили. Энни с Лозарусом отправились на запад. Ведьмы встретили ее дружелюбно. Еще никто не забыл ее яркого посвящения, словно это было только вчера. Да и молодая правительница по характеру была добра, так что Энни приняли как свою. Девушка быстро поняла, что это и было ее настоящее предназначение.

Со временем всё стало на свои места. Ей удалось стать истинной правительницей западного острова, который был окружен лучезарной водой, ласковым песчаным берегом, высокими створчатыми растениями. Эти растения называли красно-розовым расусом: их верхушки были высокими, желтого цвета, плоды розовыми и красными, а ствол коричневым. На вкус плоды были похожи на что-то очень сладкое. Сам по себе этот западный фрукт был сочным и питательным.

Энни никогда не думала, что жизнь вдали от замка ей понравится. Если кто-то считает, что ведьмы летают только на метле, то это мнение ошибочно. Современные ведьмы передвигались на деревянных лодках и иногда, если в этом была необходимость, на лошадях. Главная ведьма, правда, осталась консервативной: никто не мог заставить ее прыгнуть на спину строптивому животному. Однажды она попробовала пересилить свой страх, обошла животное со всех сторон, даже дотронулась руками до гривы, но, услышав в ответ неприятное фырканье, сразу же отступила.

Со временем почти все ведьмы начали использовать лошадей, и многие полюбили кататься с ветерком. К тому же этот вид передвижения не был опасен и, что не менее важно, позволял очень быстро пересекать любое пространство. И поэтому не обязательно было использовать волшебных птиц, более медленных, чем скаковые лошади, или другие более могущественные силы.

В пору летней жары пресная вода озера Юнсид превращалась в соленый водоем, у берега которого собирались местные ведьмы потолковать о наболевшем. Одна из них, ведьма Юнклида, распустила длинные золотистые волосы, развевающиеся на ветру, кинула взгляд на пену, играющую у нее под ногами, и устремила свой взор на брызги воды, которые заигрывали с ее молодым девичьим телом. Уже несколько столетий она продолжала ждать любимого, ушедшего так давно, что и не вспомнишь точного времени. В то самое время другие ведьмы, а осталось их несчетное количество, все вместе решали, как заставить подругу забыть прошлые жизни, которых было немало на памяти.

Когда Юнклида в очередной раз опомнилась от своих грез, она снова заговорила о былом и не могла остановиться. И было-то у нее женихов хоть отбавляй. Один прилетал чуть ли не каждый вечер из мира теней, другой приглашал ее посидеть у кромки воды, если не был занят магической войной, а третий снился ей ночью, приглашая на свидание. Все трое женихов были очень милы и, несомненно, могли помочь забыть любимого человека, но этого не произошло, потому что забыть его — невозможно. Когда она смотрела на облака, то думала лишь о нем.

Только в этот раз, бросив все свои дела, важные или не совсем — не имеет значения, она, освободившись ненадолго от своих воспоминаний, пыталась понять, почему ей так тревожно. Не утратила ли она что-то важное, пока вспоминала о возлюбленном? Не пропустила ли что-то существенное, о чем стоит спросить белые облака? А может, она так предалась воспоминаниям, что утратила способность видеть? Но нет, перед ней предстал четкий образ: вскоре она лишится более значимого, своего магического мира.

Здесь, на западной стороне дикого островка, царствовали ведьмы, наделенные способностями управлять силами природы. Юнклида и Сатура — правительницы ветра, Астор — воды, Энни — правительница всех ведьм, но за короткое время ее долгая бессмертная жизнь уже успела ей наскучить.

— Что, опять разговариваешь сама с собой? — спросила у Юнклиды расстроенная Сатура. Ведь Юнклида давно не разговаривала с ней.

Сатура зашла в воду и обернулась лицом к подруге, стоявшей на берегу. Казалось, вот-вот и она прорежет в ней огромную дыру от огорчения. Сморщив губы от недовольства, что часто невыносимо раздражало, Сатура все-таки дождалась к себе внимания. Приклеенная улыбка сразу появилась, хоть и не скрасила до того мрачное лицо юной ведьмы.

— Я привыкла говорить с волнами, — в глазах Юнклиды появились слезы, а в голосе нежность, не присущая ее грубому характеру.

— Ты еще можешь стать счастливой, просто не делаешь шаг навстречу судьбе. Чем тебе не нравится маг Оссо? Он довольно красивый. У меня аж дух захватило, когда ты в прошлый раз отказала ему в свидании.

— Ничего, как-то переживет.

— Ну зачем ты так? На нем же совсем не было лица.

— Ах, перестань!

— Ты боишься снова полюбить. Но, дорогая подруга, этого не надо бояться. Любовь прекрасна!

— Слушай, да, я не от мира сего, и мне не нравятся маги, вампиры, и я не смогу переубедить свое сердце. Может, ты и права, и новая любовь заставила бы меня забыть обо всем, но как-то не получается выкинуть из головы его последние слова.

— Какие?

— Кому я после его смерти достанусь.

— Ну а ты?

— Никому, конечно.

Между живыми и мертвыми всегда существовал закон равновесия. Мертвые не вмешивались в дела живых, ну и живые, по возможности, старались избегать встречи с ушедшими. Не всегда это так получалось, но Юнклида пока держала дистанцию.

Другие были не такого мнения. Они с удовольствием принимали ухаживания со стороны духов. Одна чуть не вышла замуж от скуки. Юнклида переубеждала ее довольно долго, говорила о невозможности этих отношений, хотя сама была бы не прочь вернуть любимого мужчину, и совсем не важно, что эта любовь невозможна, потому как мертвые навсегда останутся мертвыми.

Солнце стояло высоко. Его лучи обжигали кожу. Вода тоже была теплой. Энни спустилась к берегу и встретила там Лозаруса.

— Сегодня слишком жаркий день, не так ли? — произнес он, взглянув на миловидное личико Энни. Ему было странно, что сколько бы он ни наблюдал за ее непеременчивой красотой и сколько бы времени ни проходило, она оставалась не просто прелестна. В ней не была заметна гордость, превосходство, когда ведьмам приходило в голову учить ее жизни. Нет, она была просто Энни — миловидное и искреннее мудрое создание. Она стояла как королева всех ведьм, держа на руке свою любимую птицу, внимая совету Юнклиды, которая стала для нее как мать, соглашалась не со всем, но прислушивалась, и что более странно — всегда благодарила за помощь, не выставляя себя выше других ведьм. Ей удалось сплотить всех настолько, что никто не чувствовал себя ненужным или обделенным.

— Хотелось бы немного дождя. Из-за этой засухи и лености Астор мои любимые растения почти засохли. Куда она опять пропала? Неужели охмуряет очередного мага? — размышляла Энни.

— Сказала, будет вечером.

— Тогда это серьезно. Интересно, что для нее вечер? Следующий день? Или опять придет вразвалочку через несколько?

— Ну а почему ты ей не запретишь?

— Что?

— Прогулки под луной с очередным магом. Говорят, он настоящий красавец. Приехал с востока в поисках счастья.

— Да пусть гуляет, главное, не сильно далеко; ты же знаешь, пока наша стена еще не укреплена, не стоит рисковать.

— Она взрослая и самодостаточная женщина, к тому же еще и ведьма, так что не переживай, нагуляется и вернется. Ты же не станешь ее нянчить? — Лозарус широко улыбнулся.

— Тревожно мне как-то. Подождем несколько часов, и отправишься за ней.

— Я не нанимался ее караулить.

Лозарус вспомнил предыдущее свидание Астор. Ему пришлось всю ночь делать ей комплименты, чтоб та забыла неприятного мага, который всю ночь кормил ее сладкими речами о самых к ней благих намерениях, а под утро исчез. Он уже три года, как ушел восвояси и всё никак не найдет сюда дороги, а бедная Астор страдала недолго: поплакала, затем забыла о нем и нашла себе нового ухажера.

— Какая она все-таки глупая. Похоже, всё начинается заново. Ну как можно быть такой доверчивой? Ведь не впервой разочаровывается. Зачем входить в одну и ту же воду дважды, если заранее знаешь, чем всё закончится?

— Но я же не могу запретить ей любить. Такая уж она чувственная и эмоциональная, — вздохнула Энни.

— Этот маг, говорят, еще и пройдоха редкостный. Он ведь и к Юнклиде приставал, предлагая непристойные вещи. Ему всё одно. Всё равно кто-то да согласится.

— Юнклида, это правда? — спросила Энни у ведьмы.

— Ой, Энни, еще как! Такого глупца еще не видела. Гуляет с Астор, а посматривает на остальных. Да был бы еще красавец, а то ни рожи ни кожи, невысокий, с мелкими прыщами по всему лицу, зато задирает свой нос, будто какая-то важная персона.

— А ты говоришь, красивый… — обратилась Энни к Лозарусу.

— Астор влюблена, поэтому ей и кажется, что принц на волшебном коне.

Юнклида перекривила:

— Он-то принц?! Да он не то что не принц, ему не взобраться даже на коня!

Энни засмеялась во весь голос, видя, как Юнклида взяла ее посох и, изгибаясь, прошлась, копируя его корявую походку.

— Хорошо, что хоть маг, а не дух из подземелья. Лгуны еще те.

Они не договорили, как вернулась опечаленная Астор. И была она одна, без своего кавалера. Она шла по песку, раскидывая мелкие ракушки, лежавшие у нее на пути, злясь сейчас даже на пыль у себя под ногами. Да, ее еще раз разочаровали. Но в этот раз свидание длилось меньше обычного. По-видимому, она слишком быстро раскусила своего избранника и, не став дожидаться полного разочарования, дала ему пинка под зад. И так ему и надо; нечего цепляться к западной ведьме, ведь если вовремя не узнать свои границы, можно и вовсе не вернуться в родные края.

Астор остановилась возле воды, намочила ноги, стряхивая при этом песок с подошвы, и прикусила губу от злости. Видимо, этот тип проявил себя хуже десяти предыдущих.

— Привет, Астор.

— Здравствуй, Юнклида.

— Не удалось свидание?

— Не спрашивай. Хуже быть просто не может.

— Какие наши годы! Сколько их еще будет!

— Вот почему, скажи, мне так не везет?

— Не переживай, он всё равно тебя недостоин.

Астор наклонила свою голову на плечо Юнклиды и зарыдала.

— Поплачь, дитя мое, и всё скоро забудется. Может, ударим его молнией, и всё тут?

— Нет, у него жена и две очаровательные дочурки, — Астор вздохнула.

— Почему раньше не проверила?

— Мои чувства помешали мне увидеть. Ладно, пусть живет.

Астор вытерла слезы:

— Всё, больше ни одной слезинки из-за мужчины.

— А вот это верная позиция. Они этого просто недостойны. Постоянно в поиске, не удовлетворены тем, что имеют, а в конце концов страдаем от этого мы, женщины.

Юнклида сделала строгое выражение лица. Откуда же ей это известно? Никто из ведьм никогда не видел и одного мужчину, который бы ей нравился. Она, казалось, не испытала этого чувства — любить кого-то. Или выражает мнение остальных, хотя и не похоже на то.

— Вы всё больше поражаете меня, — Энни сделала большие и удивленные глаза. — Хотите сказать, они все такие, и у нас нет шанса встретить по-настоящему хорошего, доброго, любящего мужчину?

— Этого я не говорила. Я лишь выразила, что в большинстве своем таковые давно не свободны, а остальные — так, ищут чего-то особенного. А что им еще надо? Любимая женщина встречает его с улыбкой на лице, но ведь для них это лицо ненавистно только оттого, что оно бывает невеселым, даже порой безжизненным, что перемены в нем не избежать хотя бы потому, что мы ведьмы, и наше лицо от рода нашего занятия не становится краше. Да, многие из нас были брошены, некоторым еще предстоит узнать прелести этого светлого чувства, — сказала Юнклида.

— Вы что, тоже разочаровывались в любви? — Энни еще выше подняла свои брови от удивления.

— Думаешь, если я самая старшая из вас, то мне чужды любовные страдания? Одно только — как я ни любила и ни была огорчена поведением одного, в тот момент единственного, сдерживала слезы, чтоб не расплакаться прямо перед ним, не позволила ему измываться дальше. Но теперь у меня есть опыт, пусть неприятный, зато я отлично знаю — время лечит все раны.

Энни посмотрела в ее глаза:

— И вы больше так и не полюбили?

— Нет.

— Поэтому и ненавидите других мужчин?

— Нет, отношусь к ним так, как они того заслуживают.

— И что, все прям одинаковые? Я ведь тоже не женщина, — Лозарус сморщил свой лоб. Его шутка как-то не удалась, но ему всё же стало жутко интересно, как на нее отреагирует Юнклида. Ведь он относился к ней с большим уважением. Из всех ведьм она одна смотрела на него как-то по-особенному.

— Лозарус, ты не мужчина, а ребенок. Забыл, что мне слишком много лет, но когда-то я тоже была молодой. Вот в то время я и встретила не того… И с тех пор кажется, что всем от тебя только одного и надо.

— Дело же не в летах, когда вы были слишком юны для любви. Вы же и сейчас молоды.

— Поверь мне, я живу очень долго на этом острове и видела стольких магов, духов и прочих, и некоторым действительно хотелось завоевать мое сердце. Но невозможно полюбить снова, даже спустя сотни лет. Моя молодость — только внешнее проявление. Да, у нас, бессмертных ведьм, большое преимущество перед простыми женщинами, но и оно не всегда помогает нам оставаться для любимого эталоном женственной красоты.

— Но вы ведь все-таки встретили того единственного? — Энни присела на мокрый песок, подбрасывая мелкие щепки в огонь, так как рассказ Юнклиды был очень занимательным, и ей так хотелось узнать больше о жизни ведьм.

— Да, ему удалось завоевать мое сердце, и он как никто понимал меня.

— А что потом?

— Потом он часто приходил. Мы могли часами говорить при луне, дожидались вместе рассвета, и весь мир преображался. Появился смысл любить и позволить другому человеку слиться с тобой воедино.

Энни посмотрела на горящие глаза Юнклиды. Они просто горели необыкновенным светом.

— Ну а затем?

— Я стала замечать первые признаки старости, морщины на его высоком лбу, и он слишком быстро превратился из красивого юноши лет двадцати в дряблого старика.

— И ты оставила его?

— Нет, что ты. Пришло время, и он ушел из жизни. А я так и осталась стоять на этом берегу в ожидании, что он вернется ко мне. Если не тело, то его дух.

— А это возможно?

— Иногда да.

Энни, наконец, поняла безысходность, в которой та находилась.

— Ты что, полюбила простого смертного?

— Да. Другого мне и не надо было.

Юнклида кинула взгляд на Лозаруса, потом на Энни:

— Когда ты любишь смертного мужчину, нужно быть готовым отдать его морю. Потому как он всё равно от тебя уйдет. Лучше, когда ведьмы выбирают кого-то из своих, но не всегда сердце подчиняется голосу разума.

— И это не изменить?

— Невозможно продлить лета. Ах, эта долгая бессмертная и скучная жизнь.

Юнклида подошла к Энни и дунула на огонь.

— К сожалению, огонь гораздо легче потушить, чем заставить сердце забыть.

Ведьмы сели в круг, взялись за руки и пропели свою ведьминскую песню. Они сидели почти до самого рассвета; кто-то размышлял о своей несчастной любви, а некоторые заснули у костра в мечтах о новом и светлом чувстве. Ведь что бы ни говорила Юнклида о недостатках бессмертности, каждой хотелось хоть раз познать это чувство, а что будет потом — не важно.

— Небольшая прогулка, моя госпожа, — предложил Лозарус.

Он отвязал челнок и подал девушке руку, при этом не мог оторваться от ее взгляда.

За это время он сильно полюбил эту изменчивую ведьму. Только когда появлялась возможность объясниться, что-то обязательно ему мешало. А по ее встревоженному лицу было ясно, что она переживает из-за предстоящей встречи.

— Ты чем-то встревожена, моя госпожа?

— Я же просила не называть меня так, когда мы одни.

Она опустила руки в воду и нежно ему улыбнулась. Эта улыбка была особенной. Она была мимолетной, но такой светлой первый раз за всё время вместе. Голубые глаза заблестели, казалось даже, что они стали больше, выразительней. На шее у Энни висела всё та же цепочка с небольшим кулоном в виде сердца, которую она никогда не снимала, даже когда купалась обнаженной при свете луны. Она всегда при ней, как талисман.

«Интересно, чем же ей так важен этот кусок камня?» — размышлял Лозарус.

Когда Энни улыбалась, на ее щеках появлялись очаровательные ямочки, только делала она это крайне редко. Должно было произойти что-то особенное, что заставило бы ее снять грусть с лица, но этого не происходило уже несколько лет.

Лозарус не мог понять, зачем ей сегодня такое короткое светлое платье? Она такие носила лишь изредка, когда выезжала ночью за пределы поселения. Вероятно, она опять собралась на встречу со своими друзьями-эльфами. Хотя, казалось бы, это одеяние больше подходит к свиданию, значит, кого-то уже себе приметила. И, скорее всего, кого-то более красивого и значимого, чем он.

— Так куда мы все-таки направляемся?

— Как я уже говорила, на тот берег.

— Нет, это-то я понял, не дурак. Но потом в каком направлении?

— Сначала встречусь с отцом, потом по ситуации. Больших планов у меня нет, так что думаю вернуться дня через два. Ты переправишь меня на ту сторону, потом можешь быть свободен.

«Понятно теперь, зачем так нарядилась», — приревновал Лозарус, хотя и не показал виду.

Энни была недовольна, потому как ведьма всегда может прочитать мысли, и не только мысли, а и то, что этот парень до сих пор не осмелился сказать. Она не станет его торопить. Благородную причину, чтобы она выбрала более достойного претендента, понять наверняка возможно. Только ее всё больше злила его нерасторопность, нежные, но очень короткие взгляды, которые сразу же отводились в сторону, будто его вело что-то более высокое, спрятанное в глубине души. Сейчас они одни посреди огромного водяного поля, и опять ничего, ни намека о чувствах.

«Ну и не надо, подумаешь, он всего лишь воин, хотя странное поведение: в бою — солдат, в любви — просто болван», — Энни продолжала накручивать себя неприятными и порой даже неприличными мыслями по отношению к нему, но остановить этот поток сильных эмоций никак не получалось. Она ловила себя на том, что все уже давно приметили ее необычную краску на лице при его появлении, неконтролируемую грубость и даже порой высокомерие, выражаемое в каждом действии и слове. Только в этот раз всё было словно во сне. Ветер трепал ее волосы, ее лицо уже успело загореть от палящего солнца, нежные белые руки, хоть и были спрятаны под длинными рукавами платья, всё равно не уберегли белизну ее кожи, о которой она так пеклась. Ведьмы часто удивлялись, сколько часов проводила она возле воды, расчесывала свои рыжие кудри, поворачивалась вправо и влево, любуясь своим отражением. И хоть немногие из них были уже в летах, помнили из своего собственного опыта, что только любовь может управлять страстным желанием быть лучше, чем ты есть.

— Да, она красотка, — говорили не только ее слуги, но и подруги. Но ведь ей важно не их мнение, а его любовь, о которой она мечтала, лелеяла надежду, что лед тронется и ей не придется ждать еще сотню лет. Энни ведь бессмертна, а Лозарус, к сожалению, смертен.

Прошло несколько часов. Солнце спряталось, и наступали сумерки. Вода разбушевалась, ветер усилился, на небе появились тучи. Энни накинула на плечи белую мантию, дотронулась, словно невзначай, до своей цепочки, и тут ее начало колотить. Это неприятное ощущение длилось несколько мгновений, будто кто-то схватил за горло и не отпускал. Ей подумалось в эти минуты разное: о любви надо забыть, переключиться на что-то другое или на кого-то другого. Заключение стало однозначным: Лозарус не переступит через свою неуверенность, а она через свою гордость. Но ее дар говорил о другом: не о любви, а о надвигающейся опасности.

На противоположной стороне острова стоял кто-то. Энни не сразу узнала своего брата. Вот это перемена. Паторс отрастил бороду, завязал волосы в хвост, что его совсем не портило, а, наоборот, придавало солидности. На нем был папин плащ, в руках его же белый посох. Он оглядывался по сторонам, высматривая сестру и не замечая остальных девушек. Такое поведение ему было совсем несвойственно.

— Ты не меня ждешь? — Энни улыбнулась.

Паторс обнял ее, что тоже странно. Или он сошел с ума, или действительно изменился. Она почти поверила ему, потому как очень хотелось, чтобы это оказалось правдой. Они же все-таки не чужие люди.

— Я рад, что ты здесь, — он кинул взгляд на Валок, будто ожидал помощи со стороны.

— Что-то не так? Я думала, меня встретит отец с кучей слуг. Тебе было не обязательно приезжать самому. Не подумай, что я не рада, просто удивлена.

— Давай я, — предложила Валок.

— Нет, я сам.

Паторс некоторое время просто молчал, изредка посматривая на сестру, и набирался смелости. Потом он присел на песчаный берег, словно не в себе, и промолвил:

— Отца больше нет.

— Как нет?

На глазах Энни выступили слезы, от боли стало трудно дышать, и она присела рядом с братом.

— Он погиб. Он был не один. Сотни эльфов, демонов положили рядом с ним свои головы.

— Не понимаю, что всё это значит?

— Энни, это война. Наш брат Ставрос присоединился к одному из черных магов и выступил против нас. Мы пригрели змею на груди.

— Не понимаю, зачем Ставросу делать это? Это какая-то ошибка.

— Это власть, сестра. Она теперь его подпитывает. Из нас всех он оказался способным на предательство. Вот от кого-кого, а от него не ожидал.

Паторс стиснул зубы от злости, потом по его лицу пробежала слеза, и как ему ни хотелось, чтоб она осталась незамеченной, всё равно он не смог сдержаться. Он смахнул ее быстрым движением руки.

— По-видимому, Ставрос не мог дождаться смерти отца. Кстати, запад твой по праву; нам придется сплотиться вместе и усилить охрану. Я пришлю несколько своих воинов завтра.

— Брат, в этом нет нужды, но всё равно спасибо за заботу.

— Смотри, тебе виднее. Сестра, ты, главное, не расстраивайся, мы обязательно справимся.

— Ты что, хочешь убить его? Он же наш брат.

— А ты что думала, что я буду играть с ним в прятки? Или есть идея получше?

— Нет, — Энни продолжала плакать.

— Если нет, то оставь это мне. — На этом разговор закончился, и они распрощались.

Энни взяла весла в руки и села в лодку. Время было позднее. На небе появилась луна. Ее сердце выпрыгивало из груди от боли. Надо было бы поехать с братом, чтобы его поддержать, но покинуть запад она не могла. Волны качали лодку на мелких волнах. От ее настроения вода окрасилась в темный цвет, и через несколько минут начался сильный ливень с грозой.

Нужно сказать, что Лозарус был уверен, что Энни уедет с братом, поэтому вернулся к берегу, где его ожидали ведьмы. И хотя Энни была далеко, мысли о ней его не покидали. Даже больше: его сердце почему-то сжималось от беспокойства.

— Посмотрите на небо, — сказал Лозарус.

— Странно, но никто из нас не вызывал дождь, да еще и такой холодный, как этот, — удивилась Сатура не меньше.

— Там что-то явно произошло. Я отправлюсь навстречу Энни. Не ждите нас слишком быстро. Из-за непогоды мы сможем вернуться только к утру.

— Она разозлится. Ты же знаешь, ей не нравится, когда кто-то ее опекает, — возмутилась одна из ведьм.

Лозарус положил свой плащ в лодку, снова кинул взгляд на черную воду и не задумываясь начал грести навстречу Энни.

«Что же такое могло случиться? — перебирал он в голове разные варианты. Он знал, дождь закончится через несколько часов, а может, продержится до самого утра. — Только скажите мне на милость, откуда же взялся этот туман или что-то похожее на него? Это плохо, совсем нехорошо. Значит, с ней действительно произошло что-то ужасное».

Лозарус блуждал в темноте слишком долго. Если бы не плач Энни и светящийся невдалеке фонарик, он мог бы искать ее слишком долго, и не факт, что нашел бы. Он все-таки увидел ее. Она промокла, но не это его смутило, а то, что она плакала навзрыд, не обращая внимания, что из-за ее настроения небо скоро сольется с водой, еще немного — и всё превратится в сплошное темное месиво.

— Лозарус, я впервые рада, что ты ослушался моего приказа.

— Энни, перебирайся сюда, — Лозарус протянул ей руку. — Больше я тебя одну не оставлю. Проси сколько хочешь!

— Мне плохо, Лозарус. Как мне больно, если бы ты только знал.

— Что произошло? Кто посмел тебя обидеть?

— Никто меня не обижал, — Энни продолжала всхлипывать. Она достала платок, промокнула слезы. На платке остались капли крови.

— Да, мы не так эмоциональны, как простые люди, поэтому ведьмы редко плачут. Я бы тоже хотела сейчас не плакать, но я не могу. Наверное, во мне слишком много от человека. И слишком мало от ведьмы.

— Поплачь. Не важно, человек ты или ведьма. Если ты льешь слезы из-за обиды, то, значит, тебе больно.

— Это не обида. Папа мертв. Я виделась с братом. Один брат — предатель, другой — деспот, которому нужна только власть, а третий ведет себя так, будто меня нет. Я уже несколько лет не видела его. Вот где его черти носят?

— Энни, будь сильной, — Лозарус пытался найти слова утешения. — Твой отец ведь наверняка знал, что когда-нибудь кто-то позарится на его земли. Ты ведь должна это понимать.

— Нет. Это не должно было случиться. У него не было врагов. Как Ставрос мог пойти войной, предать всех нас? Может, его кто-то надоумил?

— Может, и так. — Лозарус пожал плечами.

— Я совсем одна… — Энни немного успокоилась, перестала плакать, но эти слезы, казалось, застряли глубоко в душе; она тяжело вздыхала, выпуская пар.

— Ты не одна. Я с тобой. — Лозарус опустил весла, прикоснулся к ее распухшим губам. — Я люблю тебя.

Лозарус прижал ее к себе, начал целовать губы и мокрое от слез личико. Он не мог оторваться, не мог контролировать свое желание быть рядом с этой девушкой.

— Ты правда меня любишь? — спросила Энни.

— А ты как думаешь? Кто из нас ведьма — я или ты?

Энни улыбнулась:

— Я, конечно. Ведьмой может быть лишь женщина, в крайнем случае тебе остается стать колдуном.

— Пока я просто мужчина. Успею перевоплотиться в мага.

— Ты же говорил, что хочешь отречься от колдовства?

— Я много что отрицал, и любовь тоже. — Лозарус пуще прежнего прижал ее к себе.

На небе появились звезды. Одна из них всегда освещала будущее Энни, потому как называлась эта звездочка Энос, что в переводе на их магический язык означало «путь к любви». Наверняка поэтому при ее появлении на небосводе все ведьмы погружались в свои мечты. Любить хотелось каждой: и такой сильной, как Юнклида, и такой впечатлительной, как Астор.

Энни утопала в этой самой любви. Она легла на дно лодки и, держа за руку Лозаруса, наблюдала за звездой. Любимый крепко прижимал ее к себе, целовал ее губы. Казалось, что боль потери немного отступила, и в сердце зарождалось новое чувство.

— У нас всё будет по-другому! — говорила она вслух.

— Наверняка.

И как это бывает между двумя любящими сердцами, одна — Энни — оставила свои предрассудки, а другой — Лозарус — слишком сильно пылал к ней страстью и нежной любовью, что переступил все-таки через свою гордость, и они по-настоящему были счастливы. Наверно, именно о такой любви всегда мечтала Энни, когда можно и поговорить, и помолчать в тишине.

Прошло еще несколько лет. От мира, созданного Эриасом, почти ничего не осталось. С каждым днем появлялось всё больше претендентов на трон. Паторс пытался выследить брата Ставроса. Его воины прочесали королевство вдоль и поперек, не оставили ни одного кустика, деревца, поселения, но всё оказалось тщетным. Он словно канул в воду. Понятно, что засел где-то и выжидает.

Паторс понимал: пройдет немного времени, и он снова нападет, поэтому его воины были расставлены везде. Север и юг охранялись солдатами днем и ночью. Всех подозрительных существ, будь они магами или простыми людьми, задерживали. Среди них попался соратник Ставроса, маг Моза. Его тело сожгли на костре, голову закопали в землю, а внутренности отдали на съедение лесным зверям. Так началась война между светлыми и темными сторонами света, в которую были, к сожалению, вовлечены не только сами светлые и темные маги, но и человечество, которое не было готово к неблагоприятным переменам.

4 глава
Соломон. Поселение Сарос

В поселении Сарос, находившемся далеко от холодного севера и жаркого юга, решалась судьба местного шамана Эзара. В его покоях побывали многие лекари, колдуны, ведьмы, но никто не мог излечить его недуг. Само по себе племя существовать не может, поэтому вся надежда оставалась на сына шамана, Геспера, который после смерти отца должен занять его место.

Один из лекарей, Соломон, пришел из дальних лесов. О нем шли разные слухи: поговаривали, что жил он в уединении где-то в горах, далеко от людей, наедине с природой. Кто-то воспринимал его как сильного мага, другие видели перед собой мошенника, для остальных он был просто малознакомым человеком. Но практически все пугались его больших голубых глаз, из которых исходил яркий свет.

Первая встреча с Соломоном оказалась не слишком приятным зрелищем. В свои семнадцать лет он выглядел как зрелый мужчина: отрастил бороду, завязал длинный хвост, который сильно выделялся, когда он снимал свою с круглыми полями шляпу, и в правой руке держал деревянный посох, дополняющий необычность по сравнению с сарийцами. Вот им было на что посмотреть! Один даже расхохотался, увидев его непристойную, по его мнению, внешность, снял небольшой чепец, служивший головным убором, когда наступали жаркие дни, и показал ему лысую голову. Тот ничему не удивлялся. Для племени отсутствие волос было знаком силы, а для него — немыслимой глупостью, но каждому свое.

— Ну наконец-то!

Сариец был зол. Он послал за Соломоном давно, а того заметили только сегодня, и пришел он не добровольно, а благодаря небольшому применению силы. Одно хорошо, что Соломон не сопротивлялся, но его злостная ухмылка раздражала. Хотелось сорвать ее с лица, но приказ был доставить его в целости и невредимости, потому, сделав свое дело, солдат передал его другому воину и сразу же удалился.

Маг был на удивление спокоен.

— Похоже, я не опоздал.

Соломон поставил свой посох у входа, положил на землю котомку, достал сосуд с зеленой жидкостью и уверенно двинулся к входу в шалаш.

— Подожди. Не так быстро. Что у тебя там еще? — спросил сариец, достав из ножен свой острый меч.

— Ничего особенного.

Внутри оказались лесные травы и разноцветные камни разной формы. На взгляд — обычные булыжники, кроме одного, который сразу бросился в глаза воину. Он покрутил его в руках.

— Думаю, он может пригодиться.

— А я вот иного мнения.

Соломон вырвал из его рук свое маленькое богатство. Конечно, только для него этот камень становился значимым и обладал огромной силой, но этого-то никто не знал. Да и Соломон приметил только недавно, когда яркое свечение, исходящее от этого камня, разбудило его от крепкого долгого сна. Но самое главное — самоцвет дорог ему как память близкого человека, и отдавать его он не намерен.

— Ладно, успокойся. Я же просто посмотрел. Нам приказано проверять каждого, кто заходит в шалаш к шаману. Ничего личного. Просто так положено.

Сариец сделал шаг назад, потому как глаза Соломона испугали его до смерти. И хоть снаружи этот человек не напоминал ему мага, но после недовольного взгляда почувствовалась тяжесть на затылке, и хоть воин был не из пугливых, он решил, что лучше не злить Соломона дальше, а просто уступить.

— Забудем!

На лице Соломона снова появилась ухмылка:

— Посмотрим.

— Прошу! — Сариец указал ему на вход.

Соломон вошел в жилище. Ему бросились в глаза некие образы, там же были разбросаны листья дерева шарус. Как не узнать знакомые длинные листья зеленого с примесью темно-синего цвета, имеющие сладкий аромат? Они, несомненно, убивали неприятное зловоние, исходящее от тела больного правителя, который уже давно мучился от своего недуга.

Сам шаман был небольшого роста, с длинными седыми волосами. Он был худощав, по-видимому, от болезни, с бледным овальным лицом. Огромные карие глаза на фоне плюгавого тела казались еще больше, острота пронизывающего взгляда никуда не делась. Он поднял голову, ища глазами своего звездочета:

— Мэртэс, ты где?

Тот сразу же явился, как всегда, имея при себе звездную карту, с которой он никогда не расставался, и захватив два хрусталя (без них, по-видимому, тоже никак было не обойтись).

— Тут я, тут, — Мэртэс поглядел на больного шамана. При этом не обратил внимания на его повышенный голос, так как шаман не отличался добрым нравом, а его плохое настроение по обыкновению никого не удивляло.

— Ну вот он я. Чем могу быть полезен?

— Ты, я вижу, как всегда, очень торопился. Твоя медлительность мне начинает надоедать. Радуйся, что ты мой главный звездочет.

— Как только закончил дела, сразу к вам, — поклонился Мэртэс, не выдавая своего негодования.

Он не считал себя великим волшебником, ничего не понимал в лекарствах, зато обожал читать звезды, и его знания смогли оказаться для него спасением. Раньше ему приходилось служить двум господам. Конечно, он попытался сбежать от короля Мариуса, к которому никогда не испытывал особой симпатии, но и другой правитель, Ставрос, оказался не намного лучше. Пришлось выбирать наименьшее из всех зол (а быть повешенным никак не входило в его планы), применить всю свою хитрость и втереться к шаману в доверие.

Если б только Соломон знал, зачем понадобилось его волшебное зелье. Видимое дело, его изворотливость помогла ему в тот раз избавить шамана от болезни, но ненадолго, так как… одним словом, снова понадобилась помощь друга. Однако нелегко признаться, что он просто его использовал. И не исключено, что Соломон, если ранее не пристыдил Мэртэса за вранье, теперь наверняка сделает это.

Его размышления прервали.

— Ну, представь своего друга, — потребовал Эзар, видя нерасторопность звездочета.

— Да-да, конечно.

Мэртэс оторвался от карты, где только что поставил некую заметку, и поднял голову.

— Это Соломон. Он лучший в своем деле. Вам крупно повезло. Его редко застанешь. Хорошо, что наши его заметили, иначе ушел бы в лес и не нашли бы.

— Ты уж прости моих ребят, если оказались немного грубы с тобой, — извинялся шаман.

— Да уж, методы у вас!

Соломон оправил рукав. Рука всё еще болела от «нежного прикосновения» одного из сарийцев. Может, его и хотели застать врасплох, но так и не смогли, а это небольшое недоразумение не смогло по-настоящему его разозлить. Может, кто и верит в изменение человеческой натуры, только не маг. Ему не привыкать каждый раз натыкаться на эту самую людскую тупость, которая выражает несовершенный характер и слабость.

— Ладно, оставьте нас наедине.

Соломон достал из котомки маленький сосуд, положил рядом хрустальный камень темного цвета. Это был единственный несветлый булыжник такого маленького размера. Эзар не вмешивался в его волшебство, просто тихо наблюдал.

— Вам нужно выпить это до дна, — Соломон протянул шаману зеленую жидкость.

Тот повиновался. Но лекарь не закончил, кидал дикий взгляд, от которого не просто мороз по коже, а ощущение, что тебя вместо исцеления медленно превращают в какой-то овощ. Тело шамана будто замерзало, в голове слышался гул или, скорее, чье-то навязчивое жужжание. Закралось недоверие, правда, успокаивало лишь одно: Мэртэс хоть и ленивый по натуре, но не предатель. Да и зачем ему убивать старика?

— Так ты закончил? — промямлил Эзар.

Соломон не отвлекался.

— Я тебя спрашиваю: ты закончил? Не люблю повторять дважды.

Соломон на мгновение поднял голову и поймал недовольный взгляд шамана.

— Ну, готово? Или колдовать еще будешь?

Маг безмолвно кивнул ему.

— Мэртэс уже приводил колдуна. Его голова оказалась прекрасным украшением для моего храма. Надеюсь, ты не такой, иначе жаль будет убивать такого молодого лекаря, — пробормотал Эзар.

Как объяснить упрямцу, что он делает всё возможное, чтоб не оказаться следующим в списке приговоренных на смерть!

Эзар почти уже заснул, но бормотал себе что-то несуразное под нос.

— Вот, теперь всё, — проговорил Соломон, видя плоды своего волшебства.

В спину прозвучали последние слова почти уснувшего шамана:

— Я убью тебя.

— Да как вам будет угодно, — промолвил громко Соломон и вышел.

На звездном небе показалась самая красивая звезда. Она появляется один раз в сто лет. Многие ожидали ее возвращения, подсчитывали сроки по небесной дороге, некоторые не дожили, ожидая ее яркого появления. Мэртэс рад, что не смог заснуть, пригляделся, и вот она — большая нефритовая царица парит в заоблачных далях.

— Ну как он? Думаешь, поможет твое новое зелье? — спросил Мэртэс, ожидая приговора опытного мага.

— Эзар в порядке. Даже грозился убить. Представляешь?!

— А, это он может. Правда в том, что он не бросает слов на ветер.

Мэртэс сел на мокрую траву. Его взгляд всё еще был устремлен на звездное поле.

— Ты что, не боишься?

— Нет. — Соломон сел рядом с другом. — Страшно другое. Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил Соломон, достав свиток из своей котомки.

— Да, мне нужно было это зелье не для себя, да ты и так всё уже подметил. Разве от тебя что-либо укроешь?

Соломон покосился на друга:

— Я совсем не об этом.

Он сразу вспомнил свои последние наблюдения. Он так старательно пытался себя переубедить, что это не может быть правдой, что спустя недели истина выглядела совсем по-другому. Когда дару всё же удалось переубедить своего господина в обратном, он просто сдался на милость звездам.

Трудно совладать с разумом, если речь идет о верном друге. Правда, тот был болен звездной болезнью, но это до сих пор не мешало им встречаться на этом месте для решения более важных вопросов в области магического искусства. Сейчас Соломон видел перед собой испуганного зверька. Где-то он даже был схож с ним: тоже боялся, но не быть убитым и раздавленным, а умереть с чувством невыполненного долга.

— Мэртэс, я думал, ты умнее. Мы ведь договорились не рассказывать о наших наблюдениях, а ты всё растрепал Эзару.

— Нет, я не говорил. Кто знает, может, нас пронесет или… — Мэртэс замолчал, чуть не сболтнув самое важное, что необходимо было сохранить как козырь. Кто знает, какое расположение звезд к тебе будет завтра…

— Не стоит волновать Эзара глупой болтовней, — продолжил Соломон. Этим он добился лишь холодности и безразличия своего названого брата. — К тому же ты подвергнешь смерти многих людей, которые не заслужили наказания, а о нас, магах, я промолчу. Если небесам суждено дать нам возможность изменить наше грядущее, то я в любом случае буду первым, кто будет бороться до конца. Ты со мной?

— Я был беглецом много лет, тебе ли не помнить! Я останусь здесь и буду надеяться, что ты всё решишь. Я не трус, но устал бежать в неизвестном направлении. Это не для меня. Хватит того, что меня до сих пор ищут. Хорошо, что южному правителю не приходит в голову искать меня среди живых. Предпочитаю числиться мертвецом.

Конечно, Мэртэс помнил, как в первый раз пересеклись их пути. Ему еще тогда показалось, что Соломон находится в своем вымышленном мире, созданном им самим. От взгляда этого человека никак не скроешься, но ему нужно хотя бы попытаться.

— Соломон, ты знал, что его гостья Валок принесла в долину магов беду? Осмотри девушку. Ты в этом один из самых сильных. Впрочем, говорят, она очень красива, могу и я попробовать.

— Даже не надейся. Паторс оторвет тебе голову и скормит своим воинам, — ответил Соломон. На этом они расстались.

Соломону пришлось идти кратчайшим путем через глубокую долину, к подножью гор. Он не обращал внимания на раны от острых шипов колючих растений, впивавшихся в его ноги.

За долгие годы странствования он постарел. В волосах появилась проседь, седина на висках местами прорезалась мелкой паутиной, на его овальном лице выделялись бледные тонкие губы, брови утратили свою идеальную форму, превратившись просто в две небольшие линии, выступавшие высоко над его прямым носом. Наверное, если б не посох — неотъемлемая часть его облачения — и выразительные голубые глаза, которые выделялись из всей простой внешности, его можно было бы перепутать с простым и невзрачным стариком.

Его встретили у ворот и провели в полутемную комнату в левом крыле замка. На окне стояла маленькая клетка, на деревянном небольшом столике — черная свеча, дым от которой сразу же поднялся вверх. Освещения оказалось достаточно, чтобы приметить, что девушка, несмотря на свою бледность, была очень привлекательна.

— Не стоит так беспокоиться, — сказала Валок, увидев заботливый взгляд мужчины, уставившегося на нее, как на диковинку.

На ее лице горел легкий румянец; волосы были распущены до плеч и слегка касались ее шелковистой шеи; глаза, как две большие черные бусинки, пристально уставились на незнакомого человека. Она доверилась ему сразу, не сомневаясь, почувствовав некую симпатию.

— Стоит-стоит. — Соломон потрогал ей лоб.

От него пошло такое тепло и нежность, неописуемое ощущение, которое ее покорило, да и его голос был не таким грубым, как у Паторса, а сладкий для слуха.

— Мне неудобно, что мы оторвали вас от дел. Разве Паторса переубедишь? Я говорила ему, что я в порядке.

— Поглядите-ка на нее! — Паторс вмешался в разговор. — Ты почти не спишь в последнее время, а о ночных полетах и речи вести не надо, я не могу брать тебя с собой, пока ты засыпаешь на ходу.

— Ты только подумай, Соломон, она засыпает во время полетов на огромной высоте. Что, если она просто упадет, и всё тут! Так же дело не пойдет.

— Да нет, ты всё правильно сделал.

Соломон снова и снова смотрел ей в глаза, не в силах оторваться от ее обольстительного взгляда, мало обращая внимание на возмущения Паторса. Ему было жаль девушку. Он слишком хорошо знал его. Наверняка она ему надоест, и он помчится навстречу новым приключениям. Не впервой ему наблюдать за женскими страданиями. Паторса хватало ненадолго, а чувства умирают, если не любить по-настоящему.

— Твоей девушке опасны эти перелеты, с этим надо повременить, ну хотя бы до рождения дочери. Потом всё можно. Повторюсь: никаких дальних передвижений, ни на конях, ни вообще.

— Ребенок? Дочка? — Паторс был ошарашен и в одночасье горд. Хотелось бы сына, но девочка тоже неплохо. Второй однозначно будет парень.

— Вы что, не знали об этом? — удивился Соломон неведению опытного мага.

— У тебя случайно нет других дел? — проворчал Паторс.

— Сегодня я весь в твоем распоряжении.

«Совсем как дети», — подумала Валок.

Ее мысли были услышаны Соломоном. Как он ей нравится! Свободен от предрассудков, говорит без стеснения, так просто, будто уверен в каждом своем шаге.

— Я обязательно последую вашему совету, — Валок протянула ему свою руку.

Его прикосновение снова обожгло сердце, поток света словно ворвался в ее душу, медленно вытесняя ту любовь, от которой отказаться уже никак нельзя. Теперь она не просто девушка мага, а жена, и по закону не имеет права на другие, более сильные чувства. И поэтому она заставила свое сердце реагировать на этого уважаемого человека по-другому.

— Спасибо вам. Надеюсь, мы можем вас как-то отблагодарить за вашу доброту? — Она взглянула на луну. — Вы потратили уйму времени на нас.

— Не стоит меня благодарить. Я вырос в этих местах, теперь вижу, что прошло слишком много времени, и мы больше не дети, а казалось, это было только вчера.

— Тебе не безызвестно о кратковременности нашего земного пути. Что поделаешь. Беззаботное детство — это для простых людей; у нас на него совсем нет времени. Видимо, одним всё, другим ничего. Ну нам, магам, оно и не нужно. Пока те наслаждались охотой и ребячились, мы выучили основы колдовства и стали называться светлыми магами. Куда же без нас?

— Даже не знаю, наверное, никуда. Ну время позднее, а передо мной дальний путь. Позвольте мне откланяться.

— Нет-нет. Даже слышать ничего не хочу, ты остаешься. Вообще не понимаю тебя. Ты редко появляешься в этих местах и совсем забыл друзей, — настаивал Паторс.

— Я помогаю людям. Это мое призвание. К тому же я обожаю горы.

Его маленький домик стоял высоко в горах. У подножья зеленый лес, а сверху горные вершины. Он так давно отрешился от мирской жизни и превратился в человека, в чьем сердце была непреодолимая любовь к людям. Его воспитывал старик, однажды нашедши его в горах в маленьком кювете, где его бросили умирать. Со смерти названого отца прошли годы, но он до сих пор не смирился, что не смог распознать его недуг. С тех пор он и бродил между четырьмя сторонами света, стараясь спасти как можно больше людей своими магическими силами. Он хотел доказать самому себе, что он и есть тот, кто изменит придуманные кем-то законы существования человека.

Поддавшись уговорам Паторса, Соломон остался на несколько дней в замке. Предлогом стала Валок, в присутствии которой ему сразу хотелось изменить положение звезд на небе. Появилось желание защитить ее от человека, который станет самым большим злом на свете, в чьем сердце зародится ненависть ко всему живому, и изменить это может только маленькое существо, зародившееся в теле юной красавицы Валок.

Соломону досталась последняя комната в правой стороне замка. Он кинул плащ и расположился на полу — не потому, что не было достойной кровати, а потому как привык спать на земле, под огромным звездным небом. На душе его было неспокойно. Он встал, спустился по резной лестнице и наткнулся на потайную комнату без окон и дверей. Если б не зеркальное отражение Паторса, он прошел бы мимо.

В небольшом темном зале стояло множество неярко горевших светильников, ими пользовались несколько слуг, живущих в замке. Паторс достал клинок и раскрыл магическую книгу. Он знал одно заклинание — вызов мертвого духа. Когда он и его брат Ставрос были еще детьми, это заклинание казалось им обычной шалостью. И по прошествии стольких лет маг об этом совершенно забыл. Но теперь это было не безобидное баловство, а настоящая война, первая на его памяти, и он убеждал себя, что последняя.

Паторс сел на пол, начертил круг и начал читать заклинание. Поднялся дикий вопль несчастных, потревоженных от долгого пребывания в темном мире душ. Воротами из этого мира было зеркало, стоящее посредине комнаты.

Тот, кого вызвали, оказался не так страшен. Он выглядел обычно и неприметно, только его одежда была продырявлена острым предметом, голова качалась из стороны в сторону, а на ногах вместо длинных сапог была странная обувь. Болотный цвет его кожи, если не присматриваться, не сильно бросался в глаза. Он походил на великого воина, державшего руку на рукоятке меча, и смотрел с недоверием. В его темных глазах было что-то ужасное, но Паторсу стало всё равно, главное, избавиться от брата Ставроса.

— Чем я могу быть тебе полезен? — спросил дух, склоняя голову перед правителем. Он поднял свой длинный хвост для устрашения и голову, внимая приказу.

«Странно, вроде бы эти существа вымерли давно», — подумал Паторс, обратив внимание на зеленый хвост; на нем были странные желтые пятна, словно заклепки на костюме. Размер этого самого хвоста казался больше самого существа, стоявшего перед ним.

Из-за своего гордого нрава Паторс уже давно потерял близких ему людей.

«Не хватало недооценить этого», — заметил он, после чего осмелел и начал разговор открыто, как будто перед ним стоял один из слуг.

— В общем, так. Ставрос — предатель. Он собрал всех демонов и наступает на северные земли. Я так устал от его злости и хитрости. Нет больше сил терпеть постоянные нападки со стороны.

— Насколько я понимаю, ваш отец не обещал, что ему что-то достанется?

— Он решил оспорить решение отца. Юг по праву принадлежит нашему дяде Мариусу, север по праву — мне, ну а сестре — западные земли.

— Не кажется ли тебе, что это как-то несправедливо по отношению к нему?

— Ставрос никогда не хотел власти, да я и видел-то его редко в последнее время. Кто же мог подумать, что ему придет в голову убить отца и бороться за власть.

— Да, но этого можно было ожидать, зная характер твоего брата.

— Подскажи, что его успокоит?

— Так, так… — Дух начал ходить по комнате, подошел к клетке, где сидела в заточении птица с голубыми крыльями, и открыл ее. — Ну я могу, конечно, предложить… Дай подумать! — Он схватил летящее создание, которое металось по комнате в поисках какого-нибудь отверстия, и съел вместе с перьями.

Паторс скривился. Не то чтобы он любил птиц или ему было жаль, просто противно смотреть на сам процесс. Эту птицу обожала его жена. Придется придумывать какую-то историю, почему она вдруг исчезла.

Дух открыл рот, засунул палец и прочистил зубы, будто ему что-то мешало. Потом он, к счастью, начал касаемо дела:

— Да, так что мы решили?

Он рассматривал свои длинные ногти, развалившись на стуле, будто у себя дома, и почесывая затылок.

— В моих силах проучить твоего брата ну или убить, если пожелаешь, — он показал на шею и засверкал глазами. — Что желаешь? Убить или проучить, чтоб неповадно было соваться к тебе? Только предупреждаю: мои услуги кое-чего стоят.

— Ага, с этого бы и начал. — Паторс достал сундук с побрякушками. Вполне возможно, что-то его заинтересует. Там были золотые, серебряные монетки, разноцветные камни и много другой чепухи.

Дух наклонился, недовольно посмотрел.

— Нет, к такому я равнодушен. Может, еще посмотришь, — он ухмыльнулся, почти засмеялся, затем сделал серьезное лицо, закрыл сундук и сел на место.

— Вот, а что же тебе еще надо?! Ты же мертвец.

— Да, я мертвец, как ты соизволил мне напомнить, и с твоей стороны это даже звучит как оскорбление. Но даже нам, мертвецам, хочется жить на широкую ногу.

— Не думал, что это тебя как-то оскорбит.

— Нет, отчего же, продолжай. Все вы на одно лицо. Сначала вызываете к себе, а потом говорите некрасивые вещи. Но я могу и уйти. Может, у тебя без помощи мертвеца всё получится.

Дух направился к зеркалу.

— Подожди! Ну зачем ты так сразу. Я всё понял. Хорошо, об оплате поговорим позже. Сделаешь работу — приходи, потолкуем.

Тот сразу повеселел, зазевал, будто устал, поставил одну руку на зеркало, выкрутил свою немаленькую головешку.

— До скорого! Считай, твой враг уже пакует вещи.

Соломон вошел в комнату. Это была не маленькая комнатушка, которая представлялась ему. С каждым шагом коридор удлинялся, свечи горели где-то вдалеке, хотя казалось, что совсем близко.

— Ау, Паторс, ты где?

Его голос раздался эхом, а в ответ — ничего. Всё это наводило на мысли, что с Паторсом могла случиться беда.

Соломон открыл последнюю дверь в комнату, где не было света. Он держал в руках факел и в углу увидел Паторса, да еще и не одного, а с мертвым духом. Магическая книга была открыта на заклинании, которое Соломон знал наизусть. И о том, как бороться с ним, знал лучше всех.

«Бедный Паторс, — подумал он. — Совсем не знает, что навлек на себя и на остальных беду, с которой не справится и целое войско. Цена этому вызову слишком велика, и отменить заклинание можно, лишь заплатив за него жизнью другого человека».

Дух стоял в углу. Он прижался к стене, будто боялся острого взгляда Соломона. Маг сделал несколько шагов, медленно приближаясь к мертвецу. В этот момент он не смотрел на то, что дух был огромен по размерам, имел слишком длинные когти и такую же длинную шерсть.

Наконец Соломон осмелел. Еще чуть-чуть, и дух бы напал первым. Он схватил его за шею, но тот вывернулся и подскочил к Паторсу. Соломон снова оттащил его в бок, сел на него верхом, как на лошадь, и попытался связать лапы, что было, конечно, невозможно, потому как изворотливости мертвеца можно только позавидовать.

— Ты это что задумал? — Соломон схватил духа за хвост.

Тот завизжал, изворачивался как мог, поцарапал Соломона за лицо, вырвался, наконец, и исчез в зеркале.

— Глупо не прибегнуть к помощи духов. Кстати, этот мне даже понравился. Надеюсь, ты не сильно его разозлил, и он исполнит то, что обещал, — проворчал Паторс, заметив непонимание в глазах Соломона.

— Совсем с ума сошел? Если он вернется, то потребует оплату.

— Ну подумаешь, отдам ему пару золотых слитков, пусть радуется. Думаю, я разберусь с этим без тебя, — теперь злился Паторс.

— Он потребует другую душу. И кто станет жертвой?

Соломону было жаль, что его друг так наивен и совсем не понял, что самый опасный демон подземелья перевоплотился в простого мелкого духа и провел его, как мальчишку.

— Да никем я не буду жертвовать. Что за бред? Хочешь сказать, я так глуп и неопытен? Нет. К тому же у меня в запасе есть пару дней, неделька, может, месяц. В общем, не переживай, я справлюсь без тебя.

— Дорогой друг, ты вспомни, чему нас учит белое мастерство.

— Ну вот, опять начинаешь свои нравоучения!.. Я больше не тот мальчик, которого ты провел в прошлый раз.

— Ты что, до сих пор злишься? Это же было просто учение, зато вон ты какой стал! Забыл напрочь все белые законы и пустил в ход темные.

— Так, может, до старости надо было цацкаться со Ставросом, сесть в кресло и просто дожидаться, пока тот проломит ледяную стену. К твоему сведению, он орудует темными силами. Или ему можно, а мне нельзя?

— Почему ты такой упрямый, как осел? При чем тут кому можно, кому нет? Ты должен управлять данными тебе силами, а не они тобой! Что касается Ставроса, его темные демоны всё равно не проломили бы стену. Это же духи, они слишком долго были в заточении и уже давно потеряли магическую хватку. Да что говорить долго. Ты сделал свой выбор, остается только надеяться, что с меньшим ущербом для себя.

— Прощай! — Соломон накинул плащ и растворился в темноте. Он направился на восток. В тех местах, где нет льда и солнце радует своими лучами, его душа успокоилась. Его безответная любовь продолжала жить в сердце, правда, пришлось закрыть ее на ключ, потопить воспоминания и со временем почти полностью заставить это чувство заснуть мертвым сном.

Слух о смерти Ставроса пронесся птицей по всем поселениям и дошел до востока. По слухам, он умер во сне, так и не добравшись до своего брата.

— Простите нас, мы совершили грубую ошибку, этого больше не повторится. Ну как нам искупить свою вину? — Демоны склонились до земли, их шерсть, сбитая в клочья, шевелилась от страха. В глазах существ, отроду не знавших чувства вины, читалось сожаление.

— Так-так… Предать меня решили? И это за то, что я выпустил вас, дал кров над головой?! Не могу понять, чем же Ставрос мог вас купить, продажные мелкие существа! Да я разорву вас на мелкие части!

Паторс схватил одного:

— Сколько ты пробыл в той темнице?

— Несколько сотен лет, мой господин. Я даже не помню точно, сколько я там проторчал.

— А ты?

— Очень долго, мой правитель. — Демон почесал затылок, будто пытался вспомнить день своего заточения.

— Ну а вас, по-видимому, вызвал Ставрос. — Паторс не побоялся щелкнуть другого по уху.

Тот не шевелился.

— Да, мой король. Это так. Кстати, как вы нас всех различаете?

— Ты еще мне вопросов не задавал! Молчать, когда Паторс, черный маг, разговаривает с тобой. Твое дело отвечать по существу.

— Простите за дерзость.

— Ну, как говорит мой хороший друг, каждый заслуживает второй шанс. Я посмотрю на вашу службу и тогда решу, что с вами делать. Предупреждаю: замечу за вами малейший промах — сгною в темницах; и поверьте мне, там всем хватит места.

— Мы вас не подведем. Будем выполнять все ваши приказы беспрекословно.

— А вот это еще надо заслужить.

— Можно идти? — Дух поклонился ему до земли. Этот был какой-то странный. Его шерсть менялась с черного в серый цвет, когти на лапах слишком длинные, рога покрыты мелкими буграми, белые клыки раздвигали пасть на две части так, что казалось, будто он постоянно и зловеще ухмыляется.

— Как тебя прозвали?

— Мортис, мой повелитель.

— Значит, будешь Мортус.

На этом демоны были прощены и стали служить Паторсу. Они поняли, что еще одного шанса у них не будет, поэтому со временем стали непобедимыми воинами. Ко всему прочему, Паторс научил их держаться всегда вместе, так как при любых обстоятельствах только это могло обезвредить любого врага, особенно такого, который планировал погубить его и днем, и ночью. И этот враг не стал ждать приглашения на ужин, просто пришел, дабы получить обещанное. Перед этим маг отправил своих воинов, так как совсем не ожидал увидеть его так скоро.

Он явился в темном плаще с ярко выраженной ухмылкой на лице. Одной рукой дух смахнул пыль со стула, придвинул его ближе и уселся.

— Пора бы заплатить за мою услугу, — крикнул он, и стены замка задрожали от его голоса.

Паторс сразу вспомнил о своем долге. Его власть распространялась почти на всех, кроме демонов подземного царства, которые не прощают своих должников.

— Чего ты хочешь? — Паторс вспомнил о словах Соломона, правда, считал, что он готов дать отпор при любых обстоятельствах.

Дух оглянулся на присутствующих в замке. Какая удача, почти никого здесь не было. Слуги словно растворились, а те, кто перед ним, для него лишь пыль, которую стряхивают с одежды.

— Я мог бы насытиться Авториусом, но он слишком слаб, а вот твоя дочь — другое дело; ее способности выше всех вас, вместе взятых.

— Нет, я не отдам тебе Изидору. Проси кого-нибудь другого.

Паторс передал ребенка жене, за ним стал Авториус. Теперь ему становилось понятно, что имел в виду Соломон, когда говорил о хитрости этого чудовища. Пришлось импровизировать. Он натянул волшебную нить и засмеялся: думал, что выиграл, но оказалось — проиграл.

Дух расправил крылья, подлетел к невидимой для людей броне и пробил ее одним дыханием.

В замке всё замерзло, пол покрылся льдом, будто вместе со злым демоном пришла нескончаемая зимняя стужа.

Валок прислонилась к ледяной стене. Ее белое волшебство ничто по сравнению с темной силой Паторса. Ему не привыкать бороться с нечистью. К тому же трудно выстоять войну, когда тебя переполняет страх за жизнь своего собственного ребенка. Страхом и воспользовалось это существо. Оно вселилось в маленькую девочку, душило ее, пытаясь поработить ее изнутри.

— Держи его, Паторс, — раздавались крики обезумевшей матери. Кто-то боролся рядом. Только она одна знала, что это был Соломон, который, даже не находясь с ней, посылал ей силу выстоять эту длительную борьбу.

— Смотрите, она дышит, — Авториус наклонился над девочкой и прислушался. — По-моему, мы справились.

— Да, оно ушло.

— Ты видишь его где-нибудь?

Авториус огляделся:

— Нет, вроде бы исчезло.

— Все-таки я непобедим. Милая, всё позади. — Паторс не услышал ответа, он посмотрел ей в глаза, но она продолжала смотреть в одну точку.

— Милая, что с тобой? — спросил Паторс, прикоснувшись к ней.

Валок даже не шевельнулась, словно ее тело замерзло от холода.

— Отойди-ка, брат! Мне совсем это не нравится. По-моему, мы что-то упустили, недосмотрели. — Авториус начал трусить ее со всей силы, так как она не реагировала на слова.

— Дух внутри нее; отпусти, иначе она погибнет.

— Ха-ха-ха! Смотрю, вы уже успели соскучиться, — говорила тварь у нее в голове.

Паторс пытался вытрусить оттуда весь мусор, то есть сидевшего в ней демона. Но никак. Ничего не получалось.

Эта война длилась слишком долго. Авториус не мог допустить смерти брата, поэтому старался использовать все возможные силы, дабы помочь ему. Он хоть и белый маг, но в темном искусстве разбирался неплохо, а этого духа не выкурить белыми шарами, которые катались в его сознании и, к несчастью, растворялись слишком быстро. Пришлось напомнить себе, что это его брат, единственный оставшийся в живых брат, и тут не до принципов. Конечно, ему ли не знать о последствиях этой битвы, но отец, будь он сейчас рядом, поступил бы так же.

— Лови! — Паторс кинул ему магический щит, потому как тот не был искусен в защите от могущественных темных сил.

Сам Паторс извивался как змея на каменном полу. Невозможно определить, кто на данный момент находился в его теле, и проследить, когда темная сущность насладится своей победой и оставит его в покое. Это являлось лишь догадкой белого мага Авториуса, который по своей доброй натуре надеялся, что случится это довольно скоро, потому как дух уже получил свой долгожданный трофей. Ведь тело Валок продолжало лежать бездыханным, и эту битву они, к сожалению, проиграли.

— Паторс, покажись мне, я не понимаю, — крикнул Авториус.

Над ним и духом поднялась темная дымка. Она была похожа на огромную волну, через которую никак не пробраться, если только не пустить в ход обратное оружие, но этого Авториус не мог: что если оно заденет именно брата.

— Авториус, уходи сейчас же, — слышалось где-то в глубине.

Потом голос затих, туман рассеялся, и перед Авториусом предстало тело Паторса.

— Теперь ты пойдешь со мной! — приказал демон Шаарон, схватив Валок за руку.

— Отпусти меня сейчас же, иначе пожалеешь. Мой муж очнется, и тебе не поздоровится!

— Может, через сотни лет и вернется. Ты уже мертва. Зачем ему мертвая жена? Он быстро утешится другой.

— Нет, я не мертва. Что за бредни. Я еще не совсем потеряла рассудок.

Валок посмотрела на свое бездыханное тело, опустилась на колени, дотронулась пальцами очень осторожно до лица, губ, провела рукой по подбородку, пытаясь заставить тело двигаться. Нет, оно не стало живее прежнего. Она действительно умерла.

— Но я еще такая молодая! Зачем я тебе нужна?!

Валок заплакала, правда, не видела своих слез, но точно знала, что они должны течь по щекам.

«Наверное, когда умираешь, всё по-другому», — успокаивала она себя.

— Не переживай. Я найду тебе применение. Не упирайся, будет не так больно.

Они шагнули через перевал. Она оглянулась на замок и пошла по черной тропинке вперед, оставив свою прежнюю жизнь за десятью холмами.

Авториус собрал всех магов, лекарей, целителей, кто хоть когда-то имел дело с подобными духами.

— Я же вам говорю, всё тщетно. Дух уничтожил его человеческую натуру, и еще неизвестно, понравится ли вам тот, кто потом появится перед вами. Послушайте же меня. Мне понятны ваши чувства, но он не будет больше тем, кого вы знали.

— Ты так и будешь трепаться языком или все-таки продолжишь?

Молодой парень опустился на колени:

— Помни, я тебя предупреждал.

Через несколько долгих и мучительных недель Паторс очнулся, но не узнал своего брата и тот мир, который его окружал. Сначала он использовал для общения какие-то знаки, чтобы его понимали остальные. Прежняя жизнь была чем-то новым. Когда листья на деревьях окрасились в лиловый цвет, на небосводе появился знак трехконечной звезды, и мир окутала тьма на какой-то миг, а затем яркие солнечные лучи прорезали небо. Тогда только Паторс ощутил, что его жизненная энергия постепенно возвращается.

5 глава
Вильям

Солнце стояло высоко над облаками. Вдалеке синели горы, которые подпирали своими вершинами пышные облака. Лес расстилался впереди необъятным зеленым ковром. Он окружал стеной маленькую деревушку Веду, которая скрывалась в его объятьях от внешнего мира.

Еще прадед Августа нарисовал карту созвездий, позволяющую видеть важные события его народа. После смерти жены он остался совсем один; бороздил просторы реки Сурру и тонул в своей печали каждый раз, когда речное течение оставляло его без улова. Похоже, он всё чаще стал слышать голоса речных фей, которые сводили его с ума. Водяные свиристелки не давали ему покоя, приходилось возвращаться в деревню с пустыми руками.

В обычное солнечное утро Август поднялся, напоил своих овец и снова отправился на реку. Его дом стоял на берегу, рядом был расположен загон с овцами, тут же небольшой деревянный сарай. Сарай он построил недавно, потому как купил лошадь. Теперь не придется добираться чем ни попадя на базар, и иногда его заносило к ушлому торговцу, чтобы немного выпить. Правда, времени не хватало на особые развлечения, но иногда всё же получалось. В последнее время к нему частенько захаживал его друг Гето, да и понятно, он одинок по воле несчастной судьбы, а тому просто нравилось быть одиноким холостяком.

— Август, как ты? — спросил Гето, встретив его.

— Да всё нормально.

— Куда собираешься в такую рань? — спросил тот удивленно.

— Как обычно. Может, хоть сегодня повезет чего-нибудь поймать. — Август, закинув на плечи ведро, шаркал по направлению к реке.

— Удачи! Мы собираемся сегодня у таверны. Может, присоединишься? Все-таки девять лет прошло, как твоя жена умерла, пора всё забыть и начать новую жизнь.

— Сегодня не получится. Всем привет.

Август словно не замечал, что друг просто хотел вытянуть его из дома, приходил в его кузницу, любовался его мечами и галдел без умолку, будто ему нечем заняться. А всё потому, что все стали уже переживать. Девять лет — немалый срок, да и Август был уже далеко не молодой несмышленый парень, а зрелый мужчина. Но беда в том, что он замкнулся в себе, и никто не имел понятия, что на самом деле у него на душе; могли только догадываться, что не может пережить смерть жены.

— Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти, — сделал последнюю попытку Гето.

— Да, я понял. Ну я пошел, некогда мне с тобой болтать, — Август насупился. Неужели одного слова недостаточно, чтобы друг его не доставал?

— Никуда не денется твоя рыба.

Август нахмурил брови.

— Ладно, не буду задерживать.

Очень быстро Август оказался наедине с прозрачной водой реки Сурру. Он закинул сеть, сел на мохнатый камень, его взгляд и все мысли устремились куда-то вдаль. Казалось, боль давней утраты почти затихла, и стало немного легче дышать. Наступил вечер. Солнце спряталось за горизонт, но он не торопился вернуться в свою лачугу, где всё напоминало о его боли. Вдруг неподалеку он увидел человека. Может, померещилось?