Бесплатный фрагмент - Населённая Антарктида

— Мишка! Хорошо закрепил?

— Можете поднимать!

Услышав утвердительный ответ, Борис аккуратно подошел к краю разлома и, упершись шипами в лед, осторожно потянул на себя веревку с грузом.

— Аккуратнее там! — вставил свое веское слово руководитель группы гляциологов Петр Сергеевич. — Уроните — на самое дно за ним полезете!

Кусок каменной породы, предположительно метеоритного происхождения, уверенно лежал в сетке и никуда не пытался вырваться, поэтому опасения руководителя оказались напрасными. Камень, весом около пяти килограмм, был успешно извлечен из расщелины, сфотографирован и аккуратно уложен в герметичный контейнер, чтобы уберечь его от всевозможных воздействий окружающей среды.

— Красавец, — протянул Петр Сергеевич, фиксируя замки контейнера. — Димка, что скажешь?

— Однозначно — метеорит. — Вынес он свой вердикт, деловито поправляя очки. — Ценнейшая находка!

— Ну, это дело стоит отметить! — Руководитель группы позволил себе закурить крепкие сигареты, выпуская едкий дым в морозный воздух. Полдня Петр Сергеевич нервно теребил пачку, не позволяя себе сделать ни одной затяжки. Он был заядлым курильщиком и ужасно суеверным человеком. Половину всех суеверий, к которым так трепетно относился, выдумал сам. Например, отказывал себе в куреве, пока научная экспедиция не доходила до своего логического завершения.

Пока Петр Сергеевич курил, а Димка разглядывал фотографии камня пытаясь дать ему предварительную оценку, Борис следил за подъемом Михаила из ледяной пропасти, которую обнаружили два дня назад со спутника. Получив данные с околоземной орбиты, на место разлома отправили ученых, вооруженных современным исследовательским оборудованием. По иронии судьбы или по воле счастливого случая, разлом произошел всего в сорока километрах от станции, где круглый год базировались ученые. Группе Петра Сергеевича посчастливилось в первый же день наткнуться на камень, вмерзший в плотную ледяную толщу. Он попал в поле зрения спускаемой камеры на глубине тридцати метров и уже сегодня был успешно извлечен и доставлен на поверхность. Оставалось только отправить его первым рейсом на Землю обетованную, в институт минералогии.

На следующий день найденный метеорит погрузили на борт Ил-76 вместе с прочими ящиками, коробками со всевозможными образцами, пустыми контейнерами, в которых прошлым рейсом доставили научное оборудование, продовольствие, горючее для техники и тысячи необходимых в быту мелочей.

Второй пилот, следивший за погрузкой и размещением груза, придирчиво осмотрел грузовой отсек, проверив надежность креплений. Штурман и командир воздушного судна что-то обсуждали с местными метеорологами стоя у открытого люка. Рядом со сложенными в кучу рюкзаками и большими сумками расположилось с десяток ученых, честно отработавших длинный полярный день.

— Загружаемся! — скомандовал второй пилот и сразу скрылся в недрах грузового отсека. Штурман с командиром воздушного судна поднялись по короткому трапу вслед за вторым пилотом. Погода стояла ясная и безветренная. Солнце, заметно склонившееся к горизонту, готовилось покинуть эту загадочную землю на долгих полгода.

— Будем прощаться, мужики! — произнес Михаил.

Он, как и вся их группа гляциологов, тоже должен был возвращаться домой этим рейсом, но образовавшийся за пару дней до его вылета разлом, открывший старые тайны континента, заставил отложить вылет до следующего раза, тем самым продлив командировку как минимум на целую неделю. Петр Сергеевич этому событию был чрезвычайно рад. Он неоднократно оставался на белом континенте коротать долгую полярную ночь работая в своей лаборатории и занимаясь написанием мемуаров. Михаил тоже был рад такой возможности заглянуть в глубокое прошлое, буквально открывшее им свои тайны, но мысль, что этой задержкой он расстраивает жену и сына, так ждавших его прилета в ближайшие дни, немного омрачала научный азарт.

Проводив коллег, на следующий день группа Петра Сергеевича вернулась на место разлома, чтобы продолжить работы. Теперь необходимо извлечь пробы льда, густо усеянные каменной пылью, предположительно образовавшейся во время удара метеорита. Обнаруженный материал оставался долгое время изолированным от воздействий окружающей среды, что обещало множество интереснейших открытий.

На этот раз Михаил спускался в разлом в связке с Борисом, Димка страховал у края, а Петр Сергеевич сидел за пультом управления, удобно расположившись в теплой кабине гусеничного вездехода. Он теребил измятую пачку сигарет, не спуская глаз с монитора, давая указания по рации, где и как лучше брать пробы векового льда. Михаил с Борисом и без подсказок прекрасно знали, как работать в разломе, но к рекомендациям всегда прислушивались.

Удобно расположившись на страховочных ремнях, они висели на тридцатиметровой глубине, где стоял густой полумрак. Фонари скользили по ледяным стенам, отражаясь тусклым светом от их глянцевой поверхности. Инструменты врезались в толщу, высверливая и извлекая длинные цилиндры проб, которые Димка поднимал по электрической лебедке, аккуратно укладывая в заранее приготовленные контейнеры. Был обнаружен еще один камень размером с кулак, скорее всего отколовшаяся часть метеорита, найденного во время первого погружения.

— Рог Изобилия! — объявил Борис, вынимая обнаруженный камень из толщи. — Так и назовем эту расщелину.

— Надо бы завтра камеру на всю длину троса спустить, — предложил Михаил, глядя в черную бездну разлома под собой, пока бур высверливал образец. Свет фонаря терялся во мраке, не находя преграды. — Как думаешь, сколько под нами?

— Да черт его знает, — прокряхтел Борис, укладывая очередной цилиндр в мешок, болтавшийся на крюке. — Метров пятьдесят точно будет, может и сотня. Димка, поднимай!

Мешок плавно полетел вверх, отдаленно напоминая воздушный шарик, наполненный летучим газом. Сверху доносился ровный и приглушенный гул электромотора.

— Петр Сергеич, — обратился Михаил по рации, — участок с густыми вкраплениями высверлили. Дальше как?

Петр Сергеевич, прищурившись, вглядывался в монитор — вроде как все высверлили. Пора поднимать ребят из пропасти. Тем более что поднявшийся ветер обещал затяжную бурю. Низкое солнце отчаянно пробивалось сквозь сгущающиеся облака, но вскоре, бросив попытки, окончательно пропало из виду. Димка, закрепив капюшон, следил за подъемом коллег. В расщелине из-за поднявшегося урагана стало совсем темно, и гляциологи были рады возвращению на поверхность — куда приятнее, когда под ногами чувствуешь твердь, а не болтаешься на тросе над разломом, глубину которого еще только предстояло установить. Под ударами разыгравшегося ветра, принесшего мощный снежный заряд, они быстро перенесли контейнеры с собранными материалами в санный прицеп вездехода, после чего забрались в кабину, рассевшись по местам.

Петр Сергеевич, отмечая конец рабочей смены, с наслаждением курил крепкие сигареты, выпуская дым в узкую щель едва приоткрытого окна. Синеватый дым выбирался наружу, где его разрывал ставший ураганным ветер. Кабина сотрясалась под мощными порывами, справляясь с натиском стихии.

— Похоже, надолго, — протянул он, плотно задраивая стекло и сминая короткий окурок в откидной пепельнице. — Будем возвращаться.

— Может, подождем пару часиков, — предложил Борис, глядя как за окнами бушевала пурга. — Стихнет, еще поработаем.

— Нет, отбой, — отрезал Петр Сергеевич, заводя вездеход. — Возвращаемся.

— Как скажешь, Сергеич, — Борька махнул рукой и откинулся на кресле, — тебе виднее.

— Дим, запроси метеосводку у базы, — попросил Михаил, обернувшись назад.

— Не стоит, — вновь отрезал руководитель группы и уверенно повел вездеход через непроглядную белую пелену ориентируясь исключительно по приборам. — Не стоит нам в такую погоду у края пропасти торчать.

— Да что случилось! — не выдержал Борис, подавшись вперед с задних сидений. — Сергеич, поясни.

— Поступили свежие данные по нашему разлому со спутника. В десяти километрах от нашего местонахождения отмечается повышенная активность пакового льда, в результате которой наш разлом за сутки расширился на добрых пять метров.

— Ничего себе! — присвистнул Димка, сидевший за спиной Петра Сергеевича и, так же как Борис, подавшись вперед, внимательно слушал последние данные переданные со спутника.

— Сергеич, — обратился Борис, — ты только не говори, что эти данные пришли тебе, когда мы с Мишкой внутри лед бурили.

— Именно тогда и пришли, — невозмутимо ответил руководитель, доставая очередную сигарету. — Но вы молодцы, успели. А лед за секунду не смыкается, сам знаешь. Хуже, что расщелина пустила ветки по всей длине. Одна из веток ровно поперек по нашему маршруту лежит. В такую погоду новый разлом можем и не углядеть. Целиком, конечно, не провалимся, а вот гусеница в щель просядет, подмогу вызывать придется с базы. Зачем нам эта канитель? Ураган стихнет — вернемся. Может, за это время новые разломы обнаружатся, там и поработаем.

— Что-то совсем наша Антарктида растрескалась, — прокомментировал Михаил, задумчиво глядя в окно. — Глобальные изменения климата за слишком короткий временной отрезок приводят к необратимым последствиям.

— Представьте, что через тысячи лет Антарктида вообще потеряет весь свой ледяной щит и обнажится материковая часть! — продолжил размышления в этом же ключе Дмитрий. — Часть, конечно, затопит из-за подъема уровня мирового океана, но на остальной поверхности ученым будущего будет где развернуться! Хотел бы я это увидеть.

— Дима, с такими темпами ледяной покров уйдет не за тысячи, а за пару сотен лет, поверь мне! — высказал свою точку зрения Михаил, поправляя молодого коллегу. — Очень сложно строить предположения по постоянно изменяющемуся климату — слишком большой темп!

— Даже если так и произойдет, — сказал Петр Сергеевич, не отрывая глаз от приборов и дороги, — хорошо, что я не доживу. Не хочу видеть Антарктиду другой.

— Кого-то вдохновляет Африка, — заметил Дмитрий. — Кого-то Гималаи. Дело привычки.

— Дело всей жизни, — уточнил Петр Сергеевич, сосредоточенно ведя вездеход. — Если бы кто-то предложил прожить ее еще раз, не задумываясь повторил бы каждый шаг. Я никогда не жаловался, но, когда изучаешь вековые льды, касаешься тысячелетней истории и задумываешься над тем, что происходило здесь миллионы лет назад, начинаешь понимать и особенно остро чувствовать, насколько наша жизнь коротка. Не хватает этих жалких десятилетий катастрофически!

— Хотя бы лет двести, а, Петр Сергеевич? — с улыбкой спросил Михаил. — Тогда можно было бы что-то и разглядеть.

— Да, Мишаня, хотя бы… Здесь, в Антарктиде, я чувствую себя бабочкой-однодневкой.

В тесной кабине раздался веселый смех полярников. Вспомнив про бабочек, Михаил подумал о весне, которая совсем скоро придет в его город вместе с яркой зеленью и цветами. Ему очень понравилось сравнение, услышанное от одного из коллег, что Антарктида — это не материк на Земле, а совсем другая планета в далекой системе. По возвращении домой в это верилось особенно легко, когда высокое солнце, привычное и родное, неожиданно тепло касалось лица, оставляя на нем свой ласковый след.

Приборы уводили вездеход все дальше от опасного разлома. Образовавшуюся ветку по спутниковому навигатору обошли с большим запасом, после чего был взят прямой курс на базу. Поднявшийся ветер гнал по леднику поземку, легко и быстро скользившую по его поверхности. Вездеход продолжал уверенно преодолевать километр за километром, цепляясь траками за крепкий лед. Никто из ученых не заметил, как одна гусеница опасно нависла над только что образовавшейся трещиной, сделав холостой оборот в воздухе. Вездеход резко развернуло и в ту же секунду он клюнул носом в разлом. Разлом оказался достаточно большим, из-за чего кабина полностью ушла в толщу льда, оставив на поверхности только вывернутую ось прицепа, перевернувшегося на бок. Бориса бросило вперед на лобовое стекло, к счастью, оказавшееся достаточно прочным, чтобы удержать вес мужчины. Более проворный Димка успел ухватиться за сиденье и остаться на своем месте.

— Откуда он тут взялся? — прокряхтел Петр Сергеевич, вжатый в приборную доску. — Как я мог его не заметить?! Не трещинка какая — целый каньон!

— Не специально же ты в него въехал. Видимость нулевая! Так что, Сергеич, хватит причитать! — скомандовал Борис. Перелетев через водительское сиденье, он ударился лицом о лобовое стекло, по которому расплывалась лужица крови, капавшая густыми каплями из его разбитого носа. — Не шевелитесь!

Борис был единственным, кто упал лицом вперед и теперь мог разглядеть сквозь падающий в пропасть снег, в каком затруднительном положении они оказались. Он распластался на лобовом стекле в нелепой позе, закрывая собой весь обзор.

— Что там? — осторожно спросил Михаил, прекрасно догадываясь в чем дело.

— Ты дно хотя бы видишь? — напрямую уточнил Петр Сергеевич.

— Нет, не вижу.

— Мужики, нас прицеп держит! — доложил Димка, поза которого позволяла выглянуть в боковое окно. — Но это ненадолго. Мы проседаем.

— Не может нас прицеп держать. — Возразил Борис. — Он слишком легкий.

— Дим, ты лучше всех устроился, — выдавил из себя Петр Сергеевич, предварительно выругавшись отборным матом, на который не пожалел воздуха в своих сдавленных легких. — Постарайся аккуратно выбраться через заднюю дверь.

— Только осторожно! — напутствовал Борис, с ужасом глядя в разлом, раскинувшийся перед его лицом во всей красе.

— Очки свои возьми! — Михаил протянул Димке очки, упавшие рядом с ним. — А то будешь целый час выход на ощупь искать.

— У меня всего минус два! Что ты из меня слепого делаешь! — возмутился Димка. — Очки мне нужны только когда я читаю и работаю. А так я и без них все вижу!

— Отставить разговоры! Давай Димка, аккуратно, но быстро.

— За это не переживайте, Петр Сергеич. Считайте я уже вылез. Попробую вас удержать!

— Не надорвись там, — прокряхтел Борис, старавшийся не смотреть вниз.

— Мишка, ты следом!

Тяжелый вездеход продолжал медленно проседать под собственной тяжестью, постепенно утягивая за собой людей и прицеп, отчего отвесная стена разлома покрывалась трещинами, грозя обвалиться в любую секунду. Дмитрий осторожно открыл боковую дверь и стал аккуратно вылезать наружу. По его спине пробежал холодок, но не от ветра, задувавшего в расстегнутую куртку, а от вида открывающейся под ногами пропасти. Несмотря на смертельную опасность, полярники сохраняли спокойствие, хладнокровно оценивая обстановку.

Димка карабкался вверх по борту вездехода, добравшись до перевернутого прицепа. Из него он быстро вынул трос, веревки, подъемный механизм и поспешил установить опору, чтобы хоть как-то удержать повисшую над пропастью машину. Механизм крепился ко льду и был рассчитан на подъем тяжести весом не более двухсот пятидесяти килограмм. Вытащить многотонную машину таким образом было невозможно, только выиграть время, давая возможность людям успеть выбраться. Пока Димка проводил все эти манипуляции, Михаил, соблюдая очередность, стал пробираться к выходу.

В этот момент раздался глухой треск и огромный кусок льда, на котором висел прицеп, юзом полетел вниз, скользя по отвесной стене разлома, увлекая за собой вездеход и людей. Установленное Димкой крепление, разрывая лед и выгибая стойки, устремилось следом ни на секунду не задержав падение тяжелой машины. Из разлома до Дмитрия донесся глухой удар и скрежет выворачиваемого металла, после чего наступила пугающая тишина. Не веря в происходящее, он побежал к разлому, уверенный, что все его коллеги погибли. К счастью, вездеход пролетел всего несколько метров, упав на выступавший карниз, оказавшийся достаточно крепким, чтобы выдержать удар тяжелой машины, завалившейся набок. Прицеп болтался ниже на вывернутом сцеплении, из его раскрывшихся дверей высыпались все инструменты и собранный учеными материал.

— Сергеич, ты как? — спросил Борис, вытирая кровь. Осколки стекла порезали ему лицо, а один из них застрял в щеке, глубоко впившись в кожу.

— В груди больно. — Петр Сергеевич повредил грудь и, возможно, сломал ребра о рычаги управления. Если бы не теплая одежда, последствия падения могли оказаться гораздо серьезнее. — Вдохнуть не могу.

— Тогда лежи и не шевелись. — Борис резким движением вырвал осколок из щеки, отбросив его в сторону. — Мы сейчас тебя вытащим.

Он сгреб ладонью снег, протянув руку через разбитое лобовое окно и приложил к кровоточащей ране.

— Пойду на разведку схожу. — Михаил, отделавшийся парой синяков, первым выбрался из вездехода, взглянув вверх, оценивая расстояние, которое они пролетели. Метрах в шести над головой бушевала метель, становившаяся все сильнее. Порывы ветра задували в расщелину, принося с собой горсти плотного снега, коловшего ушибленное лицо. Сквозь снег Михаил разглядел Дмитрия, спускавшегося вниз по веревке на помощь коллегам. Значит, не все улетело в пропасть и поэтому еще оставался шанс самостоятельно выбраться из расщелины. Дмитрий, отталкиваясь от стены, быстро добрался до карниза.

Борис вышел на связь с базой, передав им свои координаты и обстоятельства случившегося. Ему пообещали, что помощь придет быстро, но ухудшающиеся погодные условия могли задержать спасателей.

— Карниз вроде крепкий, — сообщил Дмитрий, добравшийся до коллег. — Но сидеть на нем долго не стоит.

— Сергеича надо поднимать, — произнес Борис, вытирая снегом кровь со своего лица. — У него ребра травмированы.

Петр Сергеевич лежал в перевернутом на бок вездеходе, стараясь не шевелиться, так как каждое движение вызывало сильную боль. Он смотрел, как окошки боковых дверей, оказавшиеся над его головой, постепенно заносит снегом, отчего в кабине становилось темнее, словно наступал вечер.

Опытные полярники обсуждали план самостоятельного спасения, так как надежды на то, что их смогут спасти в ближайшее время, не было. Они понимали, что могут рассчитывать только на себя. Первое, что нужно сделать, это вытащить из вездехода Петра Сергеевича. Разработав нехитрый план эвакуации, Димка полез обратно, чтобы страховать сверху выбирающихся из разлома коллег.

— Нужно быстрее убираться отсюда, Сергеич, — Борис пролез в боковую дверь, превратившуюся в люк. Вместе с ним в кабину посыпался снег, заметно припорошивший вездеход. — Слышишь, как лед трескается от нашей нагрузки?

— Второго полета мы точно не переживем, — согласился Петр Сергеевич. — Попробую встать.

Превозмогая острую боль в груди, ему удалось встать на ноги. Но основная сложность заключалась в том, чтобы пролезть через двери, оказавшиеся вверху. Совместными усилиями мужчинам удалось вытащить его наружу и помочь закрепить ремни для дальнейшей эвакуации из разлома.

— Черт возьми! — выругался Петр Сергеевич немного отдышавшись после болезненной эвакуации из вездехода. Оглядывая ледяное ущелье, он выругался повторно. — Откуда он тут такой здоровенный взялся?

— Да все оттуда же. — Произнес Михаил, помогая ему затянуть ремень на поясе. — И хватит уже винить себя.

Димка сверху наблюдал за подготовкой к эвакуации, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Там, на поверхности свирепствовала настоящая буря, продолжая забрасывать своими порывами в разлом колючий снег. Трещины продолжали расползаться по сторонам, становясь все шире и глубже, издавая предостерегающий треск, грозя обвалить карниз в любую секунду.

— Не успеем, — тихо произнес Мишка, глядя как лед готовится уйти из-под его ног.

В противоположенной стороне имелся небольшой выступ, на вид достаточно прочный, чтобы удержать троих мужчин. Но для этого надо было перепрыгнуть через метровый пролет. Метр — это немного, но только не тогда, когда под твоими ногами скользкая поверхность, на тебе теплая одежда, а внизу зияет пропасть. Времени решаться не оставалось.

— Прыгаем! — скомандовал Борис, оттолкнувшись от края, таща за собой Петра Сергеевича. Карниз с грохотом посыпался вниз, увлекая за собой вездеход вместе с прицепом и частью стены. Тяжелая машина, сопровождаемая в полете кусками льда, тяжело грохнулась где-то внизу, намертво застряв в сужающемся разломе куском искореженного металла. После обвала полярники оказались на коротком выступе, вжимаясь спинами в ледяную отвесную стену, испещренную сетью разнокалиберных трещин. Петр Сергеевич держался за грудь, терпя сильную боль, ставшую просто невыносимой после отчаянного прыжка. Они стояли так еще несколько секунд, приходя в себя после произошедшего. Димка стоял на противоположном краю, как вмерзший торос, похоже не веривший своим глазам, что его друзьям вновь удалось спастись. Через минуту он поднял руку, указывая куда-то за их спины и что-то крича. Но штормовой ветер разрывал его слова, принося только обрывки звуков.

— Что он там увидел? — тихо спросил Борис.

— Посмотри, — также тихо ответил Мишка. — Он вроде как в твою сторону показывает.

Борис осторожно выглянул из-за короткого ледяного выступа, оставшегося от рухнувшего карниза и увидел небольшое отверстие неровной округлой формы, диаметром около двух метров, напоминавшее вход в пещеру. Оно было немного ниже, но все же позволяло шагнуть внутрь грота.

— Ну и что там? — спросил Петр Сергеевич. — Метеорит размером с гору?

— Если бы. — пробормотал Борис. — Все наши собранные материалы улетели вниз, благополучно вернувшись в привычную среду обитания.

— Не томи! Говори, что там?

— Что-то типа грота. Похоже он образовался во время разлома, когда солидный кусок из стены вырвало.

— Что делать будем? — спросил Михаил. — Нам выбираться надо.

— На этом выступе торчать опасно, — заявил Петр Сергеевич. — Я-то пристегнут, а вот вы вниз, следом за вездеходом уйдете, если этот хилый козырек нас не удержит. Поэтому эвакуироваться будете из грота. Так безопаснее для вас будет.

— Согласен, — кивнул Борис. — Там места как раз для двоих хватит.

Петр Сергеевич ожидал болезненной эвакуации вцепившись обеими руками в прочную веревку. Дмитрий, с помощью спасенной из прицепа лебедки, потащил руководителя группы наверх. Его ноги плавно оторвались от короткого козырька, и он полетел в противоположную сторону, мягко с амортизировав ногами об отвесную стену. Поврежденные ребра дали знать о себе в ту же секунду: боль была настолько сильной, что от нее останавливалось дыхание и темнело в глазах, но Петр Сергеевич, стиснув зубы и даже не матерясь, мужественно переносил ее пока Димка не вытащил его на поверхность.

— Сергеич прав, — произнес Борис, убедившись, что руководитель группы благополучно извлечен из разлома. — Нам в грот уходить надо. Козырек в любой момент может уйти вниз.

— Может, — согласился Михаил. — Но мне кажется, что в тебе любопытства больше.

— Да я за нас переживаю!

— Верю, верю, — Мишка похлопал коллегу по плечу. — Ползи уже в свою пещеру!

Борис аккуратно развернулся, прижавшись грудью к ледяной стене и шагнул в манивший его вход. Постучав ногой по полу и убедившись, что на первый взгляд здесь безопасно, он махнул рукой, приглашая в таинственную пещеру.

Снаружи послышался свист, прорвавшийся сквозь разбушевавшийся ветер: Димка призывал к вниманию с противоположной стороны обрыва, раскручивая веревку с собранными в клубок крепежными ремнями. С первой же попытки ему удалось закинуть конец в открытый проем пещеры.

— Давай помогу! — Борис вскинул ремни, глухо зазвеневшие металлическими крепежами.

— Почему я? — удивился Михаил. — Давай ты первый!

Борис многозначительно молчал, держа в руках страховку, давая понять, что это не обсуждается. Быстро закрепив на себе страховочное оборудование, Михаил махнул рукой нетерпеливо ожидавшему у края Димке. Получив сигнал, тот стал быстро вращать лебедкой, доставая коллегу из бездны. Вися над пропастью, Михаил пытался увидеть упавший вездеход с прицепом, но в полутьме сужающегося, заметаемого снегом ущелья так и не смог его разглядеть.

Борис, оставшийся один, внимательно следил за Мишкиным подъемом, когда до его слуха донесся какой-то приглушенный гул из темной глубины разлома. Посмотрев вниз, он попытался понять, что это за шум, предположив, что это могла быть упавшая на дно часть от разбитого вездехода. Нельзя было исключать и обвалы потревоженного льда и образования новых веток разлома. В любом случае отсюда нужно было уходить как можно скорее. Борис понимал, что судьба спасала его уже дважды и на третий раз она вряд ли расщедрится. Он терпеливо ожидал, когда Дмитрий наконец добросит до него страховочные ремни, которые усиливающийся ветер норовил отбросить в сторону. Ему совсем не хотелось уйти вниз вслед за вездеходом. Наконец, после множества попыток, спасительная веревка с ремнями оказалась в его руках.

Благополучно выбравшись, полярники ожидали помощи, подставив спины под хлесткие порывы ветра. Добраться пешком до базы в такую погоду не представлялось возможным, тем более что Петр Сергеевич не смог бы далеко уйти с травмированными ребрами. Борис несколько раз выходил на связь с бригадой спасателей, корректируя свое местоположение по рации, которую все это время заботливо носил в глубоком кармане куртки.

— В разломе не так дует, — заметил он, обращаясь к коллегам. — Надо было бы там оставаться!

— Предупредил бы сразу! Я бы тебя не поднимал! — ответил Дмитрий, переминаясь с ноги на ногу. — Никто не догадался термос с вездехода забрать?

— Нет, не до него было, — сказал Михаил. — Может спуститься за ним? Он должен был уцелеть.

— Тогда сигарет захвати! — поддержал шуточную идею Петр Сергеевич, усевшийся прямо на снег, так как не мог стоять из-за боли. Снег облепил его спину и накинутый капюшон. — Замерзну тут к чертям полярным и не выкурю свою последнюю сигарету!

— Выкуришь еще! — поддержал Борис. — И чайку попьем горяченького как на базу вернемся.

— Нет, а если серьезно! — Михаила заинтриговала идея о спуске на дно нового разлома. — Образцы найдем утерянные. Новые пробы возьмем, раз уж так вышло.

— Хорошая идея! — Борис хлопнул друга по плечу, отчего наметенный на его плечи снег обрушился маленькой лавиной. — Поднимем образцы, и Сергеич сразу повеселеет!

— Горячо поддерживаю! — Дмитрий смотрел на угрюмо сидевшего руководителя, ожидая его последнего слова.

Петр Сергеевич продолжал находиться в неподвижной позе и не только из-за боли. Разбитая техника, утерянные образцы и главное смертельная опасность, которой он подверг свою команду, все это терзало его изнутри. Он еще и еще раз возвращался к моменту, когда не разглядел опасность, въехав в свежий разлом еще не обозначенный на картах. Мог ли он его увидеть в условиях нулевой видимости? Имел ли он право на передвижение в таких сложных метеоусловиях? Дорога была ему хорошо знакома и еще несколько часов назад не представляла никакой опасности для передвижений из-за ровного рельефа местности. Но случилось то, что случилось, и он не искал для себя оправданий. Идея вернуться сюда его приободрила, но он не подавал виду, продолжая размышлять на эту тему. Немного погодя он наконец произнес:

— Идея хорошая, технически вполне осуществимая. При условии, что разлом не бездонный.

— Вот и выясним! — Дмитрий горел этой идеей. Он знал, что каждый разлом, как дверь в сокровищницу, открывает свои богатства.

— Хорошо. Вернемся на базу, обсудим это дело более детально.

Через полчаса из непроглядной мглы свирепствовавшей бури показались силуэты двух снегоходов — спасение пришло вовремя.

На базе пострадавших доставили в медпункт на осмотр к врачу.

У Петра Сергеевича почти вся грудь заплыла одним большим синим пятном. При осмотре доктор прощупал каждое ребро, совершенно не обращая внимание на его стоны.

— Терпи, Сергеич, — сказал доктор. — Рентгена нет, придется на ощупь определять.

— Может, обезболите его, доктор, — попросил Михаил. — Или спирта ему плесните?

— Только после осмотра. Я по его стонам диагноз точнее поставлю, поверьте!

— Тебе виднее, Юрий Геннадьевич, — прокряхтел Петр Сергеевич, терпеливо ожидая конца мучительного осмотра.

— Легким переохлаждением вас не напугаешь, — вынес свой вердикт доктор после осмотра каждого пострадавшего. — Синяки сойдут, порезы заживут, — доктор глянул на заклеенное в нескольких местах Борькино лицо, где оказались наиболее глубокие порезы. — Вам всем повезло. А вот тебе, Сергеич, повезло особенно — куртка смягчила удар. Иначе бы твои старые ребра переломались и скорее всего проткнули легкие и на этой печальной ноте закончилась бы не только твоя полярная деятельность, но и жизнь. А теперь прошу ко мне!

Мужчины прошли в соседнее помещение, служившее жилым модулем доктора. У окна стояла аккуратно застеленная кровать, тумбочка с традиционными фотографиями жены, детей и внуков. По центру разместился небольшой квадратный стол со скамьей и парой стульев.

— Присаживайтесь. — Юрий Геннадьевич открыл дверцу шкафчика и вынул оттуда пять граненых стаканов, со звоном поставив их на стол. Вновь вернувшись к шкафчику, он извлек из него бутылку коньяка, незамедлительно ее распечатав.

— О, — протянул Петр Сергеевич, — я думал мы разбавленным спиртом лечиться будем.

— Не тот случай, — серьезно ответил доктор, разливая коньяк по стаканам без остатка, поровну разделив благородный напиток между собравшимися.

— Не знаю почему, — продолжил доктор, стоя у стола со стаканом коньяка, — но мне кажется вы даже не осознаете, насколько вы были близки к гибели.

В небольшой комнате раздался глухой стук граненых стаканов, после чего наступила секундная тишина.

— А мне курить можно?

— Сергеич, в твоем возрасте вреднее будет бросить. — Ответил Юрий Геннадьевич и положил на стол плитку шоколада. — Сейчас еще одну бутылочку разопьем и по домам!

— Юра, что-то ты расщедрился сегодня на коньяк, — заметил Петр Сергеевич, пододвигая свой стакан.

— Это не щедрость. Хватит ему в шкафу пылиться — настоялся уже.

— Скоро смена прилетит на зимовку, — вздохнул Петр Сергеевич, глядя в окно на разбушевавшуюся метель. — Когда еще коньяк попьем?

— На следующий сезон и попьем! — Борис распечатал шоколад и, разломав его на дольки, насыпал небольшой горкой на обертку. — Тем же составом. Ты как, Миша, с нами?

— Даже не знаю, — Михаил выглянул в окно, за которым продолжала набирать свою силу метель, скрывая собой ближайшие постройки. — Сын в школу в сентябре идет, с уроками помогать надо. Растет пацан, а я его по полгода не вижу. Маленький был вообще меня признавать отказывался!

— Еще бы! — улыбнулся Борис. — Живешь себе спокойно с матерью, а потом какой-то дядька в дом врывается и начинает тебя до потолка подбрасывать и круглые сутки на руках таскать. По себе знаю.

Отец Бориса был полярным летчиком, всю жизнь отслужившим в транспортной авиации, базировавшейся в Архангельске. Весь летний сезон летал на Северный Полюс, облетел практически весь Северный Ледовитый, доставляя людей и грузы на дрейфующие станции. Мечтал, чтобы сын пошел по его стопам. Но Борис был равнодушен к авиации, хотя случилось так, что он стал полярником, изучавшим противоположенную часть Земли. Мать этого не одобряла. Она устала от постоянных долгосрочных командировок мужа, переживаний. Когда он ушел на пенсию, она облегченно вздохнула, но радость оказалась недолгой. Теперь месяцами пропадал Борис на другом конце света. После смерти мужа, она стала особенно остро чувствовать навалившееся на нее одиночество. Просила Борю жениться, подарить внуков. Он обещал матери осесть в родном городе после каждого возвращения, но вновь уезжал, откладывая женитьбу, боясь серьезных отношений и детей.

В небольшом, уютном жилом модуле доктора мужчины говорили обо всем, но в основном о случившемся несчастном случае со счастливым концом и о планах на ближайшее будущее. Петр Сергеевич вернулся к поднятой у разлома теме, предложив обдумать эвакуацию выпавших образцов — уж больно ценная для науки оказалась утерянная находка, чтобы вот так просто с нею расстаться. Детали решили обсудить завтра, на свежую голову, после хорошего отдыха и крепкого сна.

Ближе к вечеру команда гляциологов вернулась от Юрия Геннадьевича в свой дом, где они базировались на время командировки. Уставшие и чуть-чуть хмельные, скинув теплые куртки и комбинезоны, завалились на свои кровати, стоявшие в два яруса. Петр Сергеевич из-за возраста выбрал место внизу. Бориса коллеги также определили на первый этаж, заявив, чтобы в силу своих габаритов он не подвергал риску спящего внизу товарища. Мишка с Димкой расположились соответственно на верхних полках.

Как было приятно вытянуть ноги и расслабить измученное, побитое тело. Но сон не шел. В голове каждого вновь и вновь проносились детали произошедшего, и только сейчас стало понемногу приходить осознание, о котором говорил доктор, что все могло сложиться гораздо печальнее.

— А вы молодцы, — вдруг подал голос с нижнего яруса Петр Сергеевич.

— Это с чего вдруг? — удивился Борис, повернув к соседу голову.

— В опасной ситуации проявили выдержку и хладнокровие.

— На полюсах родной планеты по-другому нельзя, — авторитетно заявил Димка, не открывая глаз. Для него это была вторая экспедиция в Антарктиду, и он чувствовал себя настоящим закаленным полярником. Похвала от многоопытного руководителя группы только усилила это чувство.

— Буря стихнет, сразу вернемся, — продолжил Петр Сергеевич. — Юрка, конечно, возражать будет, ну да ладно.

— Ему все равно на разломы, наш лед и метеоритную пыль, — согласился Борис. — Его волнует только наше здоровье, и это понятно. Особенно твои, как он выразился, старые ребра!

— Что верно, то верно, — осторожно вздохнул Петр Сергеевич.

— Да как же с твоими ушибами в поле работать?! — Мишка свесил голову с кровати, глядя сверху на распластавшегося на спине руководителя. — Доктор сказал, что месяц заживать будут.

— Юрка наговорит. И не такие они у меня и старые — вон какую встряску пережили! Через неделю последний рейс домой вылетает. Нельзя нам такие образцы на дне оставлять, понимаете?! По прогнозу буря только завтра на спад пойдет — так что отлежусь и снова в бой!

— Как скажешь, Сергеич, — зевнул Борис. — Самому не терпится!

— Вот и отлично. Завтра накатаю объяснительную по ЧП, потом обсудим детали. Теперь спать! — дал отбой руководитель и тихо добавил: — Это был невыносимо длинный день ребята.

И мог бы легко стать последним, пронеслось в голове Михаила, подумавшего о жене и сыне. Ему стало по-настоящему страшно от того, что еще пару часов назад он мог погибнуть. Погибнуть из-за того, что не вылетел запланированным рейсом, продлив командировку на неделю. Вот уж точно, не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Главное, что все позади. Еще несколько дней и он будет дома, и ни слова не скажет о случившемся с ним в этот день, оставив пережитое в своей памяти. Ему вообще не верилось, что это произошло в реальности, а не приснилось только что, если бы не болевшие ушибы.

Там, в разломе, все воспринималось иначе, без переживаний и даже страха, словно все они были почему-то уверены в благополучном исходе. Сейчас, перебирая в памяти произошедшее, каждому пришло осознание, прочувствованное полярниками с разной эмоциональной степенью, пусть и спрятанное от остальных глубоко в себе.

Сон, не собиравшийся приходить, завладел уставшими учеными быстро и незаметно, и крепко ухватив их, не отпускал уже до самого утра.

Буря стихла два дня спустя и прояснилось только ближе к семи часам вечера по местному времени. Это говорило о том, что придется работать в ночную, что никак не могло остановить ученых, не собиравшихся так просто отдавать обратно Антарктиде добытые образцы, имевшие огромную научную ценность. Сквозь слой тонких облаков выглянуло вечернее полярное солнце, все больше клонившееся к горизонту, чтобы оставить этот ледяной мир во тьме на долгих полгода. Нужно было спешить. Тем более что уже завтра утром инженерная группа попытается извлечь упавший вездеход, точнее то, что от него осталось. Пролившейся соляркой и маслом он уже нанес экологический ущерб, степень которого еще только предстояло установить специалистам. Все это могло помешать работе ученых, так как во время извлечения машины и санного прицепа из разлома им бы запретили там находиться в целях безопасности.

Пока свирепствовала буря, Петр Сергеевич по спутниковой связи добился разрешения от Института еще на одну научную вылазку, последнюю в этом сезоне. Он продолжал сокрушаться по поводу несчастного случая в разломе, где едва не погубил всю команду (как он считал) и растерял все научные образцы, значения которых для науки было трудно переоценить. Если он вернет утерянные образцы, сможет простить себя наполовину!

Как только распогодилось, не теряя времени, ученые поспешили отправиться к месту крушения своего вездехода, постараться отыскать собранный материал и поднять его на поверхность. Планировалось дополнительно провести сборы глубоких слоев с самого дна разлома для прочих исследований.

По прибытию на место работ, в первую очередь спустили две камеры, с помощью которых провели визуальную разведку дна разлома, возможные угрозы обрушения и место наиболее удобного спуска. Спускаясь все ниже, на глубине двадцати метров, камеры прошли мимо застывшего, намертво застрявшего в сужающемся проеме вездехода, покореженный остов которого был густо усыпан снегом. Снег набился в салон через выбитые стекла, запорошив приборную доску и сиденья, отчего казалось, что он пролежал тут не пару дней, а несколько лет. Регулируемые с поверхности камеры продолжили спуск. На тридцатиметровой глубине, достигнув дна, они стали вращаться вокруг своей оси передавая ученым общую картину дна разлома. В кадр довольно быстро попал измятый санный прицеп с оторванными дверцами, лежавший изогнутыми полозьями вверх.

— Вот тут и будем искать наши драгоценные материалы. — Петр Сергеевич ткнул пальцем в монитор. — За работу, ребята!

Начались работы по отлаженной схеме: Петр Сергеевич, забыв про боль в ребрах, в теплом вездеходе следил за операцией перед монитором, Димка обеспечивал спуск и безопасность остальной группе.

Аккуратно преодолевая метр за метром, лавируя между нависающими карнизами, Борис и Михаил погружались в сумрак сужающегося разлома. Не задерживаясь у погибшей машины, нашедшей свой временный приют меж узких стен ледника, коротко глянув на покореженный вездеход, продолжили спуск. Как только ботинки с закрепленными на них шипами коснулись дна, мужчины как по команде, задрав головы, посмотрели наверх. Неровные, гладкие стены практически смыкались вверху, оставляя только тонкую полоску бледно-синего неба. Удостоверившись в благополучном спуске коллег, Дмитрий начал спускать на тросах инструменты, приборы, моток кабеля, подъемные веревки с мешками для образцов и прочие, необходимые для работы гляциолога мелочи — только успевай принимать груз. Последней производила аккуратный спуск переносная буровая установка, работавшая от генератора. Дмитрий был предельно внимателен, стараясь доставить ее в целости и сохранности. На базе было принято решение пробурить скважину на самом дне разлома, изучить состав и взять образцы льда с максимально возможной глубины.

Разложившись, ученые оглянулись по сторонам, опытным глазом подыскивая места для работ по забору материала. Из-за резкого сужения толщи разлома ко дну здесь царил полумрак, достаточно густой, чтобы воспользоваться фонарями на касках. Дно расщелины оказалось ровным, с небольшими выступами и толстыми короткими трещинами, оставлявшими надежду на благополучный исход поисков. Больше всего Петр Сергеевич опасался, что разлом так и будет уходить вниз с постепенным конусообразным сужением, что сделало бы поиск и извлечение растерянных материалов практически невозможным. Но представшая перед ним картина относительно плоского дна, оставляла неплохие шансы.

— Приступаем к поиску утерянных материалов. — Отчитался Михаил по рации, подходя к изувеченному прицепу, заглянув внутрь и внимательно прочесав фонарем. — Внутри прицепа ничего не осталось, как мы и предполагали. Все высыпалось, Петр Сергеевич.

— Я и не надеялся, что там что-то сохранится, — ворчливо ответил с поверхности руководитель группы. — Обшарьте дно. Думаю, в радиусе десяти метров от него сможете найти все наше добро.

— Хотелось бы, — угрюмо вставил Борис, уже приступивший к расчистке дна.

— И еще. Посмотрите, много там солярки разлилось.

— Глянем!

Подойдя к месту, где над головой нависал измятый остов вездехода, Михаил с Борисом внимательно осмотрели дно, не обнаружив там розлива, поспешив обрадовать руководителя.

— Сергеич, бак, похоже, выдержал и не раскололся — пятен от солярки нет. — Борис прощупал фонарем, включенным на полную мощность, искореженный вездеход. — Только масло накапало. Ну, это так — мелочи.

— Хорошие новости! Спасибо! — отозвался руководитель. Даже через рацию было отчетливо слышно, как у него приободрился голос. — Больше всего за это переживал!

— Ты как будто нефтяной танкер сюда уронил! — засмеялся Борис.

— Отставить пустые разговоры! Ищем образцы. Они должны быть под вашими ногами.

Сергеич оказался прав — рядом с прицепом были обнаружены все высыпавшиеся из него ценные образцы. Некоторые из них оказались разбитыми, что нисколько не уменьшало их научной ценности. Но самое главное был найден осколок метеорита, лежавший в разбитом деревянном ящике, сам при этом не пострадавший.

— Закаленный парень! — Борис радостно постучал по оплавленному тельцу космического пришельца, когда его извлекли из разбитого ящика и убедились, что он совсем не пострадал. — За тобой стоило сюда спуститься!

— Да что ему будет! — Михаил взял камень в руку, сняв перед этим перчатки. — Он с неба падал и выжил, а тут пара метров!

Уложив собранный материал в заранее приготовленные мешки, Борис отдал Димке команду поднимать на поверхность экземпляры. Мужчины провожали взглядом, как их добыча благополучно добралась до поверхности.

— Ну, такое дело стоит отметить! — Михаил достал из прислоненного к ледяной стене рюкзака термос с горячим чаем, Борис извлек свой. Разлив горячие напитки по крышкам, на дне новейшего разлома состоялось торжественное чаепитие.

— Сейчас бы сюда булочку сдобную, свежевыпеченную. — Мечтательно протянул он. — Или бутерброд с колбасой.

— В вездеходе у Сергеича обед ждет, — Мишка почувствовал, как у него заурчало в животе. Он отчетливо представил скворчащие на сковороде толсто нарезанные ломтики вареной колбасы, залитые десятком яиц.

— Ждет. И еще подождет! — Борис допил быстро остывающий чай и завинтил крышку обратно на термос. — Пошли лед бурить!

Мрачную тишину ледяного ущелья наполнили звуки работающей ручной электропилы. Ученые извлекали глянцевые бруски из стен и дна разлома и сразу отправляли добытый материал наверх, где его принимал Дима, аккуратно расфасовывая по контейнерам. Петр Сергеевич сидел в вездеходе как вмороженный, стараясь не делать лишних движений туловищем, только наблюдая за работой своих подопечных по монитору. В настежь открытую форточку он выпускал сигаретный дым, отмечая таким образом успешно найденные образцы, которые уже и не чаял увидеть.

Тем временем, ученые, работающие на дне разлома, установили переносную ручную установку, предназначенную для бурения скважин и взятия образцов льда с глубины до ста метров. Разложив треножник и раскрепив штатив, Борис врубил подачу тока, заставив бур медленно вращаться на холостых оборотах.

— Ну что, Мишка, заглянем еще глубже?!

— Давай! — Михаил дал отмашку и острый узкий бур впился в ледяное дно разлома, быстро углубляясь в вековую толщу.

Машина работала без напряжения, тихо вибрируя и гудя подведенными кабелями, легко преодолевая твердое, но хрупкое препятствие, пока на глубине трех с половиной метров наконечник бура не провалился в полость. Установку стало трясти от разболтавшегося в пустоте наконечника. Борис быстро отключил питание.

— Полость! — догадался Михаил.

— Она самая, — согласился напарник, поднимая бур на поверхность. — Сейчас глянем, что там.

Припав к образовавшейся высверленной лунке, мужчины стали спускать камеру, чтобы определить размеры полости и принять решение относительно дальнейшего бурения в этом месте. Михаил держал монитор, наблюдая, как камера быстро преодолела короткий гладкий шурф и вынырнула в непроглядный мрак обнаруженной пустоты. Борис вращал камеру со встроенным фонариком, пытаясь определить хотя бы приблизительно ее размеры. Вскоре свет уткнулся в гладкую стену, в противоположной стороне была обнаружена такая же стена, по обеим сторонам от них свет терялся в кромешной темноте туннеля.

Петр Сергеевич, на монитор которого передавалось изображение с камеры, забыв про боль в ребрах, припал к экрану, пытаясь понять, что это за образование. Сидевший рядом с ним Димка тоже внимательно смотрел на изображение пока никак его не комментируя.

— Похоже на русло подледной реки, — протянул Михаил.

— Согласен, — подтвердил Борис и взяв рацию связался с руководителем. — Сергеич, что скажешь?

— Похоже, но характерных размывов не наблюдаю. Пока трудно понять по изображению — недостаточно визуальной картинки.

— Сергеич, это не проблема! — заявил Борис. — Сейчас еще отснимем под другим углом.

— Петр Сергеевич, — осторожно обратился Михаил, взяв рацию. — Может мы разработаем шурф потолще и сами туда спустимся?

— Слушай, — Борька хлопнул коллегу по плечу. — Отличная идея! — Потом добавил уже в рацию: — Сергеич, соглашайся! Открытие на открытии!

Петр Сергеич задумался, но скорее для вида. Он был, конечно, согласен на продолжение работ на дне разлома. Будь его воля — точнее молодость, он бы лично спустился в эту подледную пещеру.

— Пробивайтесь к руслу, — наконец он дал добро. — Но только с соблюдением всех мер безопасности!

— Обещаем! — одновременно отозвались полярники, охваченные научным азартом.

— Петр Сергеевич, — тихо обратился к руководителю Дмитрий. — Можно в следующий раз я спущусь? Мы же тут одной вылазкой все дела не переделаем.

— Можно, конечно. Подменишь одного из ребят на следующем спуске. Ну а пока нужно успеть сделать как можно больше, пока инженеры не взялись за дело.

— До утра время еще есть!

Довольный Димка, взяв с панели горячий чай, откинулся на спинку сиденья продолжая наблюдать за работой коллег в ожидании собственной вылазки.

Продолбить в плотном, но хрупком льду колодец глубиной более трех метров в ограниченном пространстве, оказалось не такой простой задачей, потребовавшей более двух часов работы. Работать приходилось по одному, используя поочередно то пилу, то дрели, при этом оставаясь пристегнутым страховочным тросом, так как материал под ногами мог в любую секунду провалиться в пустоту, утягивая за собой человека. Наконец проход с неровными краями был проделан. Михаил первым нырнул в непроглядную тьму полости, подсвеченную тусклым светом, робко пробивавшимся через проделанный шурф. Следом спустился Борис, громко ступая по ледяным осколкам, нападавшим сверху, треск от которых коротким эхом разносился в обе стороны предполагаемого русла.

— Сергеич, прием! — запросил он по рации.

— Слушаю вас.

— Проверка связи. Изображение чистое?

— Без помех, — подтвердил руководитель группы. — Осмотрите стены и попробуйте определить направление течения, если это действительно русло.

Ученые внимательно изучили в свете фонарей стены, пол, потолок пещеры, взяв при этом несколько проб льда для дальнейшего исследования. После проведенного осмотра им не терпелось провести разведку самого русла, о чем они и запросили руководителя группы.

— Петр Сергеевич, — Михаил говорил по рации, а сам смотрел в непроглядную тьму пещеры, манимый ее тайнами. — Разрешите провести короткую разведку.

— Разрешаю. Куда намерены продвигаться?

— Прибор показывает, что пещера имеет наклонное положение. Мы решили идти по направлению, ведущему в глубь ледника.

— Хорошо. Будьте на связи. Вы не маленькие мальчики — знаете, что делать.

Полярники за годы своей практики посетили не одну ледяную пещеру, но здесь им открывалось что-то совсем другое. Ученые еще не до конца понимали, что именно их так взволновало, но профессиональное чутье подсказывало, что они оказались в совершенно новом для себя мире, таившем старые тайны и неразгаданные загадки. Пещера давала удивительную возможность исследовать ледники Антарктиды изнутри и это было поистине большой удачей. Стоило растерять в этом разломе все найденные образцы, разбить вездеход, получить травмы, чтобы в результате наткнуться на это интереснейшее образование, природу происхождения которого только предстояло выяснить. Проводя беглый визуальный осмотр, полярники продвигались в глубь континента, пытаясь понять, что это за пещера. Это был не узкий, высверленный на сотни метров шурф, в который только и можно было спустить камеру и смотреть по монитору. Здесь же представилась возможность лично оказаться внутри неизведанного континента.

— Поверь Мишка моему двадцатилетнему стажу, — авторитетно заявил Борис, решивший озвучить мысль, возникшую в головах обоих ученых. — Это сто процентов человеческих рук дело.

— Да вижу я, что не водой намыло, — ответил Михаил, освещая ледяные своды узкой пещеры мощным фонарем.

Опытным ученым хватило беглого взгляда, чтобы заподозрить рукотворное происхождение — это еще ни о чем не говорило — людям науки всегда нужны конкретные доказательства.

Они углублялись в недра пещеры, пройдя более ста метров, неся на себе все оборудование, какое только смогли захватить. Угол наклона образования полости увеличивался с каждым шагом, отчего идти становилось все труднее. Борис внимательно следил за показанием прибора, ориентировавшего ученых по горизонтальной оси.

— С такими темпами, в конце нас ждет отвесная ледяная горка. — Прокомментировал он показания прибора.

Возможно, там и была ледяная горка, но свет фонарей уперся в неровную стену наваленных блоков, кем-то выпиленных изо льда, намертво смерзшихся друг с другом.

— Видимо, кто-то намеренно завалил проход от таких незваных гостей. — Михаил провел рукой по шершавому льду, словно убеждаясь в его рукотворном происхождении.

— Что скажешь, Сергеич? — обратился Борис по рации. Он был тоже в немалой степени удивлен появлением в этом месте ледяной стены, оборвавшей их уверенное продвижение.

— Вот это поворот, — прокряхтел Петр Сергеевич. — Подледные коммуникации! Ребята, на что мы наткнулись?

— Это только доказывает искусственное происхождение пещеры. Точнее теперь сказать туннеля.

— Гостям там не рады, это понятно, — ответил руководитель, внимательно разглядывая замурованный проход на мониторе. — Взламывать пока ее не будем. Просверлите стену и просуньте через нее зонд — посмотрим, что за ней. Дальше решим.

Крупногабаритный Борис быстро просверлил стену насквозь. Почувствовав, что бур провалился в пустоту, он вынул его и заглянул внутрь. За стеной стояла непроглядная тьма. Сняв перчатку, Михаил приложил руку, ощутив плотный поток холодного воздуха, сквозившего из отверстия. Циркулирующий воздух говорил о том, что пещера не заканчивается тупиком и что там, возможно, существует сложная подземная система. Зонд скользнул внутрь, отмерив толщину стены в полметра. Он передал изображение, показывая, что дальше шла точно такая же пещера.

— Как я и думал, — протянул Петр Сергеевич, беря нераспечатанную пачку сигарет с панели.

— Что дальше? — Димка сидел на соседнем сиденье вездехода, распивая ароматный чай, налитый из термоса.

— Подумать надо, — бросил руководитель, с трудом выбираясь с водительского сиденья.

— Сергеич, кури здесь! Ты со своими ребрами пока вылезешь, час пройдет. Еще час назад забираться будешь.

— Нет Димка, на свежий воздух надо.

Превозмогая боль, он аккуратно спустился на снег с гусеницы вездехода, стараясь меньше двигать корпусом. Чистая, морозная, безветренная погода позволила спокойно раскурить сигарету и сделать несколько осторожных вдохов едкого дыма. Петр Сергеевич задался вопросом, стоит ли вообще соваться в эти места? Что может ждать их в конце туннеля — свет удивительных открытий или смертельно опасная ловушка? Одно дело исследовать разломы, глубокие вымоины, ледяные пещеры, созданные самой природой. Но здесь, где проход был умышленно завален блоками, кто-то явно не хотел открывать свои тайны. И тайны эти носили, скорее всего, военный характер. А что если разлом открыл вход на заброшенную военную базу одной из мировых держав времен Второй Мировой, хранящую множество тайн? Антарктидой интересовались давно и многие, поэтому совсем нельзя исключать наличие секретных баз, функционирующих по сей день и хорошо охраняемых. Тогда как быть? Рискнуть? Или не стоит? Сделав глубокую затяжку, игнорируя боль в груди, Петр Сергеевич посмотрел на разлом, в котором они едва не погибли, затянулся еще раз и полез в вездеход.

Димка помог ему забраться и дал немного времени отдышаться, после чего вопросительно уставился на своего руководителя. Руководитель серьезно смотрел на разделенный на два окна монитор, передававший одновременно изображения с двух камер, установленных на касках Бориса и Михаила. Он видел, как воспользовавшись паузой, ребята решили попить чаю, в ожидании решения.

— Прием, как слышно? — взяв рацию, запросил Петр Сергеевич.

— Слышно отлично! — бодро отозвался Борис. — Ну что, ломаем стену?

— Не боишься? — улыбнулся руководитель.

— Кого? — удивился Михаил.

— Да в том-то и дело, что мы не знаем кого нам бояться и на чью территорию вторгаемся. Ладно, пробивайте проход и исследуйте пещеру дальше.

Ледяные блоки легко поддались мелкозубчатому диску циркулярной пилы. В течение получаса без особых проблем был выпилен узкий проход, но достаточный, чтобы через него мог боком пройти тепло одетый человек. Проход приглашал идти дальше, но ледяная стена, на которую наткнулись полярники заметно поубавила своим строгим видом их научный энтузиазм, показывая, что дальше соваться не следует. Они переглянулись, задавая друг другу немой вопрос — правильно ли мы делаем? Что нас может ждать в этой промерзлой темноте? Определить, когда именно был замурован проход, не представлялось возможным — десять лет назад или совсем недавно, когда над головой разошлись льды? Если это заброшенные коммуникации одной из секретных экспедиций прошлого, то это великое открытие, если действующая база, то преступление! Неуверенность, так несвойственная полярникам, длилась считанные секунды. Уложив инструменты, ученые продолжили прерванный путь, не терзая себя сомнениями, казавшимися мелочными на фоне грядущих великих открытий. Но ощущение, что они проникли на чужую территорию, больше их не покидало.

Пещера продолжала идти под наклоном, пока в какой-то момент ученые не наткнулись на вырубленные во льду неровные ступени, растрескавшиеся в нескольких местах. Под острым углом узкая лестница уходила вглубь и терялась в плотно подступившей темноте. Фонари тщетно пробивались сквозь мрак, не находя преграды внизу.

— Они что, до самого материка спускаются? — предположил Борис.

— Сейчас проверим, — ответил Михаил, доставая рацию. — Петр Сергеевич, разрешите спуск.

Петр Сергеевич с Димкой прильнули к экрану, не сводя с него глаз, словно смотрели самый захватывающий фильм в своей жизни.

— Не нравится мне это, — проворчал руководитель, не включая рацию. — Суем нос куда не следует.

— Может, вернем их? — предложил Дмитрий. — Доложим руководству о находке и пусть они решают, что с этим подземельем делать.

— Петр Сергеевич, — повторно раздался в динамиках серьезный голос Михаила, — как слышно? Как видно нас?

— Минутку, — бросил руководитель в рацию и задумался. Он переживал за своих подчиненных и не хотел подвергать их риску. За всю свою долгую работу в Антарктиде он никогда не сталкивался ни с чем подобным. Часто слышал разговоры о секретных базах, и не только человеческих, но и инопланетных, наслушался мистических историй, всевозможных страшилок, но всегда воспринимал это просто как интересную историю, не имеющую с реальностью ничего общего. Сейчас же он лично столкнулся с чем-то подобным и, наверное, впервые в жизни был растерян и не знал, что предпринять. Безумно захотелось закурить, но теперь только тогда, когда ребята выберутся на поверхность, не раньше!

— Как слышно, прием? — наконец–то решился Петр Сергеевич. — Оставляйте снаряжение на выходе и осторожно спускайтесь. Если увидите, услышите, или даже почувствуете что-то подозрительное — немедленно возвращайтесь на поверхность. Как поняли?

Вместо ответа на мониторе крупным планом возникли два больших пальца поднятых вверх.

— Ну что, Борька, так глубоко мы еще не были! — Михаил быстро скинул с себя все снаряжение и инструменты, оставив только фонарь и рацию. Когда Борис сделал то же самое, они приступили к осторожному спуску. Михаил шел первым, быстро углубляясь в толщу векового льда, больше не обремененный тяжелой ношей, не обращая внимания на неровности вырубленных ступеней. Следом шагал Борис, наоборот, внимательно глядя себе под ноги, боясь оступиться и упасть, покатившись вниз в неизвестность.

— Сергеич предупредил, — заметил он, — что, если мы почувствуем что-то нехорошее, то должны сразу уходить.

— Тогда сюда вообще соваться не стоило. У меня это чувство плотно так засело, когда мы в стене проход выпилили. Теперь избавиться от него не могу.

— От чувства, что ты проник куда не следует?

— Да. Как в чужой дом.

— Это работа наших коллег, однозначно! — Михаил продолжал уверенный спуск, словно навстречу с коллегами, которых только что упомянул. — У меня только один вопрос — база действующая или заброшенная?

— А ты бы как хотел? — Борис посветил наверх, пытаясь прикинуть, сколько они уже прошли.

— Пусть лучше будет наша, советская, построенная лет пятьдесят назад, но заброшенная из-за прекращения финансирования после развала Союза.

— Архивы были уничтожены, — продолжил развивать мысль Борис, — и она ушла в небытие, так как о ней никто не знал! Представляешь, сколько там интересного можно найти!

— А если до сих пор действующая?

Вопрос повис в воздухе, так как никто не знал на него ответа.

Петр Сергеевич внимательно следил за спуском своих коллег, не спуская глаз с монитора. Однообразное движение не утомляло, наоборот, делало его все более напряженным. Когда они вернутся, пообещал себе руководитель группы, выкурю сразу две сигареты. Может и все три! Вскоре на экране возникли полосы и рябь, и четкая картинка сменилась дергающимся фоном помех.

— Связь пропадает! — догадался Дмитрий, тщетно пытаясь разглядеть на экране изображение.

— Надо их возвращать! — Петр Сергеевич схватил рацию. — Прием, как слышно?!

В ответ стояла тревожная и пугающая тишина.

— Миша! Боря! Возвращайтесь на поверхность! Вы пропадаете из вида!

В ответ стояла все та же тишина, нарушаемая потрескиванием помех.

— Все, они в мертвой зоне, — обреченно проговорил Петр Сергеевич. — Слишком глубоко. И спускаются все глубже.

— Предлагаю вернуть их немедленно! — оживился Дмитрий. — Нельзя группу оставлять черт знает где без связи!

— Я знаю, что ты собираешься сделать. Нет, сиди здесь!

— Сидеть и просто ждать? А если с ними что-то случится?

— Дима, успокойся. — Петр Сергеевич отставил на панель бесполезную рацию. — Они сами попытаются выйти с нами на связь, но, узнав, что рация не берет, по инструкции должны будут вернуться в зону доступа, чтобы эту самую связь восстановить. Сам знаешь, что работы вслепую запрещены в экстремальных условиях.

— Знаю я, — молодой ученый был расстроен, что ему запретили спуститься в пещеру. — Будем ждать. Кофе будете, или чайку?

— Покурить бы…

Михаил, уверенно шагавший впереди, резко остановился и отстегнул от ремня рацию.

— Сергеич, прием! — В ответ стояла полная тишина. — Так и знал, что здесь брать не будет!

— Камеры тоже можно выключать. — Борис снял каску и выключил установленную на ней камеру. — Ни связи, ни визуального контакта.

— И что, возвращаться теперь? — Михаил убавил яркость фонаря до минимума.

— По инструкции, конечно, положено, но… — Борис посветил своим фонарем вниз, разгоняя светом плотную тьму в надежде увидеть конец этой бесконечной лестницы. — Мы так и не узнали, что там. Я же теперь ночами спать не буду, если не дойду до конца!

— Тогда вперед! Самому интересно. — Михаил прибавил яркость фонаря и продолжил спуск. — Если через пять минут не доберемся до конца — возвращаемся.

— Хорошо, тогда пошли быстрее!

— Засекай время.

Михаил целеустремленно и бесстрашно преодолевал ступень за ступенью, с нетерпением ожидая, когда же луч фонаря упрется в пол. Борис выглядывал из-за его плеча, но видел лишь бесконечные ступени и ледяные, покрывшиеся трещинами стены и низкий потолок.

— Может мы наткнулись на военную базу времен Второй Мировой? — выдвинул очередную версию Михаил.

— Не похоже, — возразил Борис. — Слишком тут все в хорошем состоянии.

— Согласен. Движение льда за это время внесло бы свои корректировки. Здесь только трещины.

— А если это не заброшенное место, нам тут будут не рады. Не зря же они, кто бы это ни был, прячутся от нас!

— Ты только представь! — оживился Михаил. — Почти сто лет назад тут была устроена военная база, в состав которой входили военные и их жены. По ряду причин они оказались изолированными от мира и вот сейчас их потомки живут здесь, считая эти льды своим миром.

— И конечно они одичавшие людоеды, — равнодушно добавил Борис, не разделявший фантазий своего друга. Возможно, ему было просто страшно. — Ты бы еще про инопланетян вспомнил!

Полярники резко остановились, услышав поднимающийся из глубины шум, напоминавший короткий, но резкий порыв ветра. Через минуту он повторился и вновь наступила привычная тишина. Вопросительно посмотрев друг на друга, ученые лишь пожали плечами и продолжили спуск, не проронив ни слова. С каждым шагом их продвижение становилось все осторожнее, все внимательнее прислушивались они к окружавшей тишине, боясь нарушить ее хоть словом. Михаил взглянул на часы и показал Борису четыре пальца. Еще минута и нужно будет возвращаться. Выбраться из пещеры, разлома, забраться в теплый вездеход и совместно решить, как быть дальше.

Наконец, внизу что-то тускло блеснуло в свете фонаря, заставив ученых зашагать энергичнее. Ступени заканчивались на небольшом пяточке, в противоположной стороне стояла широкая стальная дверь, покрытая толстым слоем инея. Борис зачем-то смел перчаткой налипший иней и тихо постучал по металлу.

— Войдите! — тихо произнес Михаил. — Ты это ожидал услышать?

— До конца дошли, можно и возвращаться. Только давай попробуем, дверь заперта или нет.

Борис взялся за толстую кованную ручку и потянул на себя прилагая все свои усилия и немалый вес. Раздался скрежет, посыпался иней и дверь приоткрылась. Из образовавшегося тонкого проема полился желтоватый свет. Борис поспешил заглянуть в него. Перед ним возник более широкий коридор, шедший перпендикулярно, освещенный светом редких тусклых ламп под потолком соединенных толстым кабелем. Михаил выглянул следом и присвистнул.

— Это не заброшенная база, — прокомментировал он увиденное. — А вполне себе действующая!

— И что дальше? — шепотом спросил Борис. — Похоже твои размышления недалеко ушли от реальности.

— Одним глазком глянем, и сразу назад. А то там Сергеич с ума сходит, наверное.

— Конечно сходит. Надо быстрее разобраться с этим.

Еще раз приложив усилия, он приоткрыл толстую дверь еще шире и мужчины вышли в тускло освещенный просторный коридор. По правую сторону он ровно уходил в даль, слева делал плавный поворот. Этот поворот стал решающим в выборе направления. Сейчас заглянем за него и назад!

Мужчины аккуратно ступали по ледяному полу, постоянно оглядываясь, чувствуя себя незваными гостями в чужом доме. Они вели себя настолько тихо, что старались не разговаривать друг с другом даже шепотом, чтобы не привлечь внимания хозяев подледного мира. Теперь сомнения, что база жива, рассеяли работающие лампы, висевшие на толстых проводах. За поворотом коридор плавно уходил вниз и терялся в дали. В этом же месте ученые обнаружили широкую нишу ровной круглой формы. Заглянув в нее, они увидели вертикальный ствол, с вмонтированными стальными балками, сильно напоминающий шахту лифта, освещенную таким же тусклым светом. Он уходил вниз на большую глубину, настолько большую что разглядеть дно не представлялось возможным. По стволу шахты свисали провода, стянутые в косу, плавно покачивающуюся под действием сквозняка, и туго натянутые стальные тросы, толщиной в человеческую руку, по всей видимости выполнявших спуск и подъем грузового лифта.

— Там, наверное, выход на поверхность, — сообщил Михаил, глядя вверх, откуда спускался пучок сплетенных проводов и толстых тросов.

— Вызывай лифт, — шепотом произнес Борис, пытаясь разглядеть что-то внизу. — Устроим Сергеичу сюрприз.

Сама атмосфера говорила о том, что здесь кипит жизнь. Ее проявления не заставили себя ждать: провода тихо загудели, как будто кто-то дал напряжение, тросы напряглись, а движение сквозняка снизу усилилось, словно его гнала поднимающаяся платформа.

— Это твой лифт едет! — шепотом прокричал Михаил, толкая Бориса. — Уходим отсюда!

Снизу быстро нарастал приглушенный гул, но из-за большой высоты разглядеть его источник было невозможно. Мужчины еще раз глянув вниз, поспешили покинуть это странное место. Пройдя через дверь, Борис затворил ее за собой, чтобы не выдавать своего присутствия.

— Все, хватит испытывать судьбу! Возвращаемся! — прошептал он и быстро побежал вверх по ступеням. Михаил последовал за ним, но через секунду оба замерли на месте. Сверху раздались приглушенные голоса и отблески от лучей фонаря. Кто-то спускался по ступеням в поисках не званных гостей, без спроса проникших в чужие владения.

— Возвращаемся! — Борис был явно напуган.

— Куда?! — Михаил чувствовал, как его сердце бешено колотится.

— Запрячемся за углом, где лифт.

— Бежим!

Ученым пришлось вернуться, так как на лестнице спрятаться было негде.

Когда они пробегали мимо округлого вертикального ствола, то убедились, что это была действительно шахта грузового лифта. Мимо них вверх пронеслась широкая круглая платформа. На ней они увидели с десяток вооруженных людей, одетых в белую маскировочную форму. От неожиданности полярники растерялись так сильно, что, не пытаясь спрятаться, проводили необычных пассажиров взглядом до конца, пока те не скрылись из виду. Полярники вопросительно уставились друг на друга, задавая немой вопрос — ты тоже это видел?!

Раздавшийся скрип ржавых петель тяжелой двери, через которую они попали сюда, привел их в чувство, и они бросились бежать дальше по уходящему в глубь коридору. Через какое-то время остановились и прижавшись к ледяной стене стали прислушиваться, стараясь сдерживать рвущееся наружу дыхание. Ледяные стены отражали чьи-то приглушенные голоса, но они исходили из одного места, не приближаясь и не удаляясь от ученых. Кто-то стоял возле той злополучной двери и решал, куда могли направиться посторонние, чтобы схватить их. Сомнений в том, что их появление здесь не осталось незамеченным не было.

— Если они пойдут сюда, нам придется бежать дальше, — прошептал Михаил. — Наши инструменты возле лестницы они не могли не заметить.

— Раз они теперь знают про нас, не лучше ли нам выйти с поднятыми руками? — предложил Борис. — Объясним, что мы просто ученые и случайно попали сюда во время работы в разломе.

— И случайно выпилили проход в стене?! Борька, они убьют нас! Они, скорее всего, тоже вооружены до зубов, как те военные в лифте! — Немного подумав, Михаил добавил: — Идея хорошая, но как ты себе это представляешь? Подойти и спросить — не подскажите, как пройти к выходу? Мы люди не местные, плохо еще ориентируемся в ваших краях!

— Мишка! Прекрати! Сейчас не до этого. Или ты еще не понимаешь нависшей над нами угрозы?

— Они о чем-то говорят… Но все равно не могу разобрать ни слова.

— Тише! Они идут сюда?

— Похоже, что да. Бежим! Я не хочу попасться им в руки, кто бы они ни были.

Это был отчаянный бег. Ученые понимали, что сами себя увлекают все дальше в недра подледных коммуникаций, принадлежащих каким-то военным. Военным, которые изловив их, обязательно убьют. В их головах не укладывалась эта мысль, но сейчас как-то сформулировать или хотя бы осознать то, что они видели собственными глазами, у них не было времени. Работал только инстинкт самосохранения, не позволявший размышлять над тем, кому принадлежит эта секретная военная база и что им самим угрожает за проникновение на ее территорию.

Этот бесконечный бег по тускло освещенному коридору привел полярников на широкую площадь, от которой расходилось три ответвления, еще круче уходящих вглубь ледника, заставив ученых в растерянности остановиться на перепутье. Здесь же имелись целых четыре шахты лифта, аналогичные той, что была у входа. Мужчины стали озираться в поисках спасительного выхода. Взгляд Михаила упал на боковую дверь, точно такую же, через которую они проникли сюда.

— Надеюсь она не заперта!

Дверь поддалась довольно легко, но все равно издав предупреждающий скрежет. Михаил с Борисом оказались перед ведущей наверх лестницей, вырубленной во льду. Прикрыв дверь, чтобы не выдавать себя, не думая ни секунды, они побежали по лестнице перепрыгивая через две ступени, включая на ходу фонари. Только поднявшись по ней на следующий уровень, они позволили себе отдышаться.

— Что дальше делать будем? — Борис устало сел на пол, облокотившись спиной о стену. — Даже если это такой же уровень, который мы пробурили в леднике, нам через него не выбраться.

— По крайней мере он ведет наверх, а не вниз.

— Это ничего не дает, Миша! Даже если он ведет на поверхность, там нет обычного выхода, как в метро с указателем. И если проход окажется замурованный льдом, нам через стену без инструментов не пробиться.

— Тогда вернемся назад. — Михаил выключил свой фонарь экономя заряд, Борис последовал его примеру, и они погрузились в полную темноту и ледяное безмолвие, нарушаемое только собственным дыханием. Несколько раз они пробовали выйти на связь с Петром Сергеевичем, но рация молчала, не улавливая ни одной волны. Решили попробовать выйти на связь позже, когда поднимутся выше к поверхности.

— Кого ты разглядел в лифте? — спросил Борис после небольшой паузы. Мужчинам нужно было время, чтобы прийти в себя.

— Они проехали очень быстро, я особо ничего и не разглядел, — уклончиво ответил Михаил.

— И все же. — Настаивал Борис. — Я хочу сравнить с тем, что видел ты, чтобы убедиться, что мы видели одно и то же.

В темноте ледяной пещеры повисло напряженное молчание. Борис терпеливо ждал, пока Мишка собирался с мыслями.

— Целый вооруженный отряд, человек десять, не меньше. — Выдавил он все, что насобирал в памяти об увиденном.

— Да, — согласился Борис. — Человек десять. Это были самые настоящие полярные спецназовцы!

— Они нас видели? — спросил Михаил и по его телу пробежала нервная дрожь.

— Думаю да. Но они на нас почему-то никак не среагировали — стояли как истуканы.

— А как они должны были среагировать? Сразу изрешетить пулями, как в боевиках?

— Это в боевиках, — вздохнул Борис и продолжил свои размышления об увиденном. — На Антарктиде запрещено размещение военных баз. Может кто-то собирается захватить этот континент со всеми его богатствами и присвоить себе?

— Может все гораздо прозаичнее. Обычная международная база, только в ней не ученые, как мы, а военные.

— Зачем здесь держать военных? Кого охранять? Или на кого нападать?

— Нам это знать не обязательно. — Подвел итог Михаил. — Надо просто тихо убраться отсюда.

— Мы попали в ледяную преисподнюю, — мрачно заявил Борис. Его тон говорил о том, что он все прекрасно понимает. — Отсюда надо бежать и желательно никому не попадаться на глаза.

— Согласен. Тем более, что они знают о нас. Они видели наши инструменты, видели, откуда мы попали сюда и теперь ищут вторгшихся на их территорию. Кто бы они ни были, добра от них не жди. Не зря же они с автоматами бегают!

— Здесь все может быть не так, как мы видим и представляем себе это место.

— Здесь все не так! — Михаил поднялся на ноги. — У меня, как и у тебя, тысячи вопросов, но пока интересует только один — как отсюда выбраться!

— Пошли. — Борис поднялся с места и ученые зашагали по туннелю, не особо веря, что смогут через него выбраться наружу.

Связь молчала, несмотря на то, что с каждым шагом они становились ближе к поверхности. Экономя заряд фонарей, пользовались только одним, на тот случай если придется какое-то время провести в поисках другого выхода. Сбавив яркость фонаря наполовину, осторожно пробирались дальше, ругая себя, что зашли слишком далеко во всех смыслах этого слова. В конце длинный коридор оказался не просто аккуратно заложен ледяными блоками, а завален грудой битого льда, смерзшегося в единый монолит, заполнявший все пространство от пола до потолка, словно здесь когда-то произошел обвал. Михаил для убедительности пару раз стукнул ногой по неровной куче с торчащими из нее острыми кусками льда, убеждаясь в ее неприступности. Выразив по этому поводу свое расстройство минутой молчания, мужчины развернулись и зашагали обратно. Другого выбора, точнее выхода, у них все равно не оставалось.

Спустившись к двери, ведущей в основной туннель, ученые замерли, затаив дыхание, пытаясь расслышать какое-либо движение по ту сторону. Так ничего не услышав, они аккуратно отворили дверь и осторожно выглянули в широкий коридор. Тусклые лампы освещали безлюдную площадь, в шахтах лифта гулял сквозняк, раскачивая толстые кабеля, откуда-то снизу доносился приглушенный гул, чередующийся глухими ударами и коротким эхом, разлетавшимся по ледяному лабиринту.

— Мне страшно, — прошептал Борис.

— Мне тоже. Но выбора у нас нет. Пошли!

Михаил подтолкнул сомневающегося друга, и они быстрым шагом направились к заветной двери. Из-за подъема было трудно идти, но адреналин гнал их вперед, к выходу из ловушки, в которую они сами себя загнали. Они понимали, что, если сейчас на их пути окажется кто-то из местных обитателей — бежать им будет уже некуда. Что их тогда ждет? Убьют как свидетелей, оказавшихся на сверхсекретной военной базе? Скорее всего да. И от этого становилось действительно страшно. Страшно от собственной беспомощности, от беззащитности перед неминуемой гибелью. Эти закаленные люди привыкли смотреть опасности в лицо, но опасность исходила от стихии, от хрупкого льда под ногами и внезапно выныривающих разломов, и все эти годы они прекрасно справлялись с возникающими трудностями все более закаляя свой характер. Теперь они столкнулись с неизвестностью, наполнявшей ледяные лабиринты, которые охраняли вооруженные люди. И, скорее всего, ничем хорошим это закончиться не могло. Меньше чем через неделю на Большую землю улетал последний самолет, и они планировали улететь на нем домой, казавшийся сейчас таким далеким в этом подледном мире.

Преодолевая метр за метром, наполненные тревогой и страхом, мужчины поравнялись с шахтой лифта. Оттуда несло холодным сквозняком, пропитанным запахом машинного масла и металлической стружки, словно это была заводская вентиляция. Подъемные тросы дрожали, стальные балки каркаса тихо вибрировали, сообщая о движении лифта. Возможно по нему поднимался очередной вооруженный отряд, посланный изловить, а возможно и убить полярников. Михаил понимал, что надо бежать, но все же заставил себя заглянуть в шахту, чтобы знать, насколько близки охотники, напавшие на след своих жертв и увидел, как из недр поднимается круглая открытая платформа с военными. Они были настолько близко, что он успел разглядеть лица троих вооруженных человек. Один из них вскинул автомат, но другой остановил его, опустив ствол вниз. Полярники побежали со всей скоростью, на которую только были способны — теперь в осторожности не было смысла. Они мчались к двери, через которую проникли сюда и, как они надеялись, где их ожидало спасение. Через секунду платформа поравнялась с уровнем и замерла. С нее быстро сошли вооруженные люди и погнались за учеными.

У полярников была неплохая фора, которой они воспользовались, быстро поднимаясь по ледяным ступеням. Это было изматывающе трудно, но страх быть схваченными гнал их вперед. Сзади, сокращая расстояние, бежали преследователи, неутомимо перепрыгивая через две ступени. Их шаги отдавались тяжелым эхом, дыхание вырывалось паром из разгоряченных легких, иногда они выкрикивали то ли приказы остановиться, то ли ругательства. Полярники не оборачивались, боясь потерять на это движение драгоценную секунду, но чувствовали, что еще совсем немного и они будут схвачены.

Наконец бесконечный подъем остался позади. На ходу осветив фонарем площадку, Михаил не обнаружил своих вещей, оставленных у входа. Решившись обернуться, он бросил луч фонаря вниз и увидел преследователей, почти настигших их. Хватило бы одного рывка, чтобы схватить своих жертв за шиворот, но те, гонимые страхом продолжали бег, не сбавляя темпа, давно выработав ресурсы дыхалки и сил. Военный, бежавший первым, что-то крикнул и не дожидаясь ответа дал очередь из автомата поверх голов ученых в качестве предупредительного выстрела. Грохот заполнил барабанные перепонки, стал метаться в ограниченном пространстве. Пули выбили куски льда, осколками посыпавшиеся на головы. Автоматная очередь только придала сил полярникам, бросившимся бежать еще быстрее забыв об усталости, вместо того чтобы остановиться с поднятыми руками. Вот миновали стену, в которой совсем недавно так беспечно и необдуманно пропилили себе вход. Дальше забрезжил тусклый свет от пробуренного в дне разлома лаза. Схватившись за веревочную лестницу, по счастью оказавшуюся никем не тронутой, Борис полез наверх неуклюже размахивая ногами и извиваясь всем телом. Михаил с ужасом смотрел на приближающихся солдат. Если бы они открыли огонь, он был бы убит на месте, но солдаты не спешили стрелять, решив взять полярников в плен и допросить. Увидев, что Борис преодолел больше половины пути, Михаил бросился следом, преодолев три метра подъема за считанные секунды, успев подумать о том, что делать дальше. Подняться по лебедке из разлома они не успеют. Перерезать веревку! Отличная идея! Это хоть ненадолго задержит преследователей.

Выбравшись на дно разлома, он увидел Бориса, стоявшего с поднятыми руками — побег не удался! Обернувшись, он разглядел трех вооруженных автоматами мужчин, одетых в белые маскировочные халаты, дежуривших у выхода из туннеля. Их лица закрывали такие же белые маски, оставляя открытыми только глаза. Михаил тоже медленно поднял руки, обреченными взглядами переглянувшись с Борисом. В этот момент заговорила рация, до боли родным и таким далеким голосом Петра Сергеевича.

— Что у вас там происходит?! Кто эти люди?!

Один из военных схватил рацию и отключив ее, бросил к себе в карман. Другой снял с ученых каски и разломал установленные на них камеры, после чего вооруженные люди обменялись парой фраз на незнакомом языке.

— Мы ученые, проводим исследование… — начал было Михаил, но один из незнакомцев что-то резко выкрикнул, подняв руку, давая понять, чтобы он заткнулся.

— Вы говорите по-английски? — спросил Борис, свободно разговаривавший на этом языке. Его тоже попросили заткнуться, но уже по-английски.

Ученые ожидали, что их расстреляют здесь же, на дне разлома, но этого не произошло. Вместо этого их увели обратно в подледные пещеры по тому же пути, через который они проникли сюда в сопровождении шестерых вооруженных людей в белом, на корню убивая малейшую надежду на побег. Они остановились уже у знакомой шахты лифта в ожидании платформы, которую вызвал один из солдат, набрав для этого определенный код на панели. Полярники обменялись многозначительными взглядами, говорившими, что им совсем не хочется спускаться в эту ледяную бездну. Еще обоих волновала судьба Петра Сергеевича и Дмитрия. Они видели вооруженных людей на своих экранах и должны были сообразить, что им лучше быстрее убраться отсюда и привести помощь, не изображая из себя героев, решивших самостоятельно спасти своих коллег.

Ученых втолкнули на подъехавшую платформу и она, набирая скорость помчалась вниз. Белые стены, увешанные кабелями с вмонтированными балками каркаса, слились в одну сплошную линию. У Михаила с Борисом от возникшего ощущения свободного падения к горлу подступила тошнота. В зазорах пронзительно засвистел ветер, обдавая холодом. Через несколько секунд лифт нырнул в темноту, так как большая часть шахты оставалась неосвещенной. Кто-то из солдат включил фонарь, направив плотный луч света на пленников, чтобы их контролировать. Полярники были настолько деморализованы происходящим, что окажись сейчас у них в руках оружие, в этих обстоятельствах они бы им все равно не воспользовались. Иногда на долю секунды в лифт врывался свет от проносящихся уровней, как от проходных станций, мимо которых экспрессом проносилась платформа, унося пленников в неведомые глубины континента, лишая их малейших шансов на спасение. Выбраться из этих глубин невозможно, и каждая секунда спуска только усиливала это чувство.

Плавно замедлив свое движение, лифт наконец-то остановился. Сойдя с платформы, полярники вышли в широкую пещеру, представлявшую собой настоящую городскую улицу, хорошо освещенную яркими фонарями, тянущимися под самым сводом. В глаза сразу бросилась разношерстная толпа людей, как военных, так и одетых в гражданскую одежду. Каждый спешил по своим делам, кто-то нес на себе груз, некоторые толкали перед собой груженные тележки, мимо промаршировал отряд автоматчиков. Вдоль неровных стен стояли ящики, мешки, какие-то инструменты, оружие. Улица разбегалась в разные стороны, имела прилегающие короткие и узкие переулки. Через вмонтированные в стены двери сновали люди, высокие ворота пропускали грузовые машины, придавая этому оживленному месту эффект настоящего городского проспекта. Люди совершенно не обращали внимания на захваченных в плен занятые своими делами. Это была континентальная часть Антарктиды, большая часть которой всегда скрыта многокилометровым слоем ледников. Полярников охватило чувство, что они телепортировались на другую планету или оказались в параллельном мире. По сути почти так оно и было.

Пленников провели по оживленному проспекту и втолкнули в одну из примыкающих узких дверей. Пройдя по короткому коридору, они оказались в просторном помещении.

— Это куда ж нас завели? — Борис с большим интересом разглядывал широкий свод грота, где над ними нависал ледник.

— Вот бы образцы взять! — Михаил, забыв, что находится в плену, в неровном свете фонарей разглядывал древние вкрапления. — Это же поверхность подледной Антарктиды!

В дальнем углу грота стояла вмонтированная в породу клетка с толстыми прутьями, где и оказались ученые. Щелкнул замок, и конвоиры молча удалились.

— По крайней мере нас не убили сразу, — прокомментировал Борис, оглядывая просторную клетку.

— Это дает слабую надежду, что эти люди окажутся цивилизованными…

— И отпустят нас, — продолжил за Мишку Борис. — Да, они цивилизованные. Более того, после всего, что мы с тобой видели, они скорее высоко цивилизованные, что для нас может быть только хуже.

— За Сергеича с Димкой переживаю. — Михаил прошел в дальний угол и устало опустился на жесткие холодные нары. — Сергеич все видел по видеосвязи, когда она восстановилась, что нас взяли в плен. Как думаешь, они смогли сбежать?

— Сомневаюсь, — Борис присел на соседние нары. — Это серьезные ребята. Они не дадут им уйти.

Михаил вздрогнул, когда посмотрел в сторону решетки. Борис проследил за взглядом друга и увидел у прутьев силуэт человека. Он стоял как призрак, материализовавшийся из тьмы подземелий. Накинутый на голову капюшон не позволял разглядеть лица, что только усиливало это неприятное впечатление. Закаленным полярникам с крепкими нервами стало не по себе. Они не знали, как давно он стоит здесь и слушает их разговоры. Силуэт оставался неподвижным, но пленники чувствовали на себе его взгляд. Он всем своим видом показывал, что ждет, когда же они соизволят к нему подойти. Какое бы мистическое впечатление он ни произвел своим неожиданным появлением, прагматичные ученые подошли к нему, в надежде узнать, что их ждет дальше. Человек скинул капюшон и мужчины увидели, что это оказалась привлекательная женщина лет тридцати пяти, одетая в военную форму цвета хаки, больше подходившую для ведения боевых действий в джунглях. Ее красивое смуглое лицо было решительно и серьезно.

— Представьтесь, — произнесла она на английском, включая планшет. Его свет упал на ее лицо, образовав резкие тени, что еще сильнее подчеркнуло ее строгую красоту.

— Меня зовут Борис. Я ученый.

— Ваше имя?

— Сначала потрудитесь объяснить, что здесь происходит! — потребовал Михаил.

— Ваше имя? — холодно повторила женщина, давая понять, что вопросы здесь задает она.

— Михаил. — Коротко и небрежно бросил полярник, не считавший нужным отвечать на вопросы подозрительных людей, взявших их в плен. У него самого было много вопросов, и он хотел получить на них ответы немедля. Но эта женщина похоже не собиралась даже выслушать их, что раздражало его еще больше.

— Как сюда попали?

— Спросите у тех, кто привел нас сюда, — несколько вызывающе произнес он, все больше и больше раздражавшийся от каждого вопроса.

— Работали в разломе, наткнулись на пещеру. — Борис не сводил глаз с женщины. Михаилу показалось, что он, в отличие от него, с удовольствием отвечал на ее вопросы. — Думали русло подледной реки, а оказались…

— Вы не знаете, где оказались! — резко оборвала она.

— Девушка, мы просто ученые и нам…

Женщина строго посмотрела на Бориса, одним взглядом заставив его замолчать. Сделав какие-то заметки в планшете, она молча развернулась и ушла. Борис провожал ее долгим взглядом, пока она не скрылась за поворотом мрачного грота.

— Какая женщина. — Он все еще находился под впечатлением, очарованный ее строгой красотой. — Настоящая амазонка!

— Надзирательница! — Крикнул Михаил в мрачную пустоту, возвращаясь на холодные нары. — Надзирательница, а не амазонка! Ей бы еще плеть в руки дать!

— Мишка, ты чего завелся? — Борис присел рядом. — Может она составляет официальный протокол для передачи нас властям с подпиской о неразглашении.

Михаил молча посмотрел на коллегу, давая понять, что тот несет полную ерунду. Вздохнув, Борис пересел на свои нары и о чем-то угрюмо задумался.

— Нас будут искать, — наконец произнес он.

— Уже ищут, — согласился Михаил. — Только очень сомневаюсь, что найдут. Мы на такой глубине, куда еще не добирался ни один зонд, ни одна камера не заглядывала сюда за все время исследований! Мы обречены.

Подтверждая слова полярника, в клетке повисла обреченная тишина, давившая на уши, как и вся окружавшая обстановка. Толстые прутья клетки словно подчеркивали их незавидное положение, всем своим видом показывая, что лучше не стоит тешить себя пустыми надеждами на благополучное возвращение из этого подземного мира.

— И все же, куда мы попали? — спросил в пустоту Михаил, продолжая сидеть на нарах. — Что это за военная база? Какой стране она принадлежит и кому угрожает?

— В первую очередь нам, — бросил Борис, развалившись на своем месте.

— Нам надо бежать! — Михаил решительно встал с места, видимо забыв, на какой они находятся глубине, и стал ходить по клетке, внимательно ее изучая, выискивая слабые места. Борис равнодушно следил за его действиями, совершенно не разделяя решимости друга, понимая, что в нем сейчас говорили эмоции и отчаяние, но совсем не здравый смысл. Борис хотел предложить вручную разогнуть толстые прутья, скрутить охрану, ликвидировать голыми руками всех, кто окажется на их пути, разыскать Сергеича с Димкой, вернуться на базу и все рассказать, но не стал, догадываясь, что своей иронией только разозлит друга или вгонит его в еще большее отчаяние. В этот момент он подумал о том, что в нем больше любопытства, чем страха, что помогало переживать томительные минуты в холодной клетке, ограничивающей открывшийся им такой большой и интересный мир. Он понимал Мишу, которого дома ждали жена и сын, собиравшийся пойти в этом году в школу. Его же, холостого сорокалетнего мужика ждала только мать, привыкшая к его постоянным разъездам и длительным командировкам, досадовавшая, что так и не дождется внуков. Вспомнил про Ирку, с которой встречался короткими набегами. Если он не появится у нее после очередной командировки, она просто решит, что он нашел другую.

— Ты видел, что творилось на той улице, через которую нас провели? — спросил он, желая немного отвлечь друга от ненужных на данном этапе мыслей о побеге. — Это целый проспект! Автобусов только не хватает.

— Может они тут и курсируют! Только в другом месте. И троллейбусы, и трамваи ходят.

— А метро? — Бориса на полном серьезе заинтересовал этот вопрос. — В подземном городе вообще может быть такой вид транспорта?

— Конечно. Еще электричка на дачу!

— Мишка, на том проспекте столько народа было, сколько нет ни на одной научной станции. О чем это говорит? Что здесь реально самый настоящий город со своей развитой инфраструктурой, высокотехнологично оснащенный. И это факт. Одного взгляда хватило, чтобы это понять.

— Осталось понять, что все это значит и чем это может обернуться для нас.

— Этого мы никогда не поймем, пока они сами нам все не растолкуют.

Ближе к утру полярники заснули тревожным сном скрючившись на нарах. Сейчас они напоминали обреченных бездомных щенков, брошенных в приют для животных. Вот только было совсем не похоже, что этот приют держат добрые руки.

Первым, после короткого сна проснулся Михаил, нехотя разлепляя веки. Оглядев окружавшую их мрачную картину, он убедился, что это был не диковинный сон, а самая настоящая реальность. Во рту пересохло, безумно хотелось пить. Термос с чаем отобрали вооруженные люди, а в камере, кроме унитаза со ржавыми потеками без смывного бачка больше ничего не было. Часы показывали половину девятого утра. Стояла наводящая тоску тишина, нарушаемая дыханием спящего Бориса. В глубине души полярник надеялся на благополучный исход пленения, но разум настойчиво твердил обратное, предоставляя доказательства очевидного, отмахнуться от которых было просто невозможно. Терзаемый сотнями вопросов и роем тревожных мыслей, он вновь завалился на нары стараясь больше ни о чем не думать и, неожиданно для себя, быстро уснул утомленный невероятными событиями прошедшей ночи.

— Мишка! Вставай! — Борис энергично тряс своего друга за плечо. — За нами пришли.

Резко подскочив, Михаил посмотрел в сторону решетчатой двери, у которой их ожидали трое вооруженных мужчин одетых в белую камуфляжную форму с закрытыми лицами. Они открыли замок, пропуская пленников вперед. Один из них сделал знак, приказывая идти за собой.

— Ну наконец-то! — сонно пробурчал Михаил. — Сейчас все прояснится!

— Или наоборот, станет только запутанней. — Борис покосился на автоматы, висевшие за спинами неизвестных. — Надеюсь, нас не расстреливать ведут.

— Они бы сразу сделали это…

В этот момент один из людей толкнул Михаила в плечо, что-то резко выкрикнув.

— Выражайтесь поясней, товарищи военные! — вызывающе бросил он, глядя на толкнувшего его солдата. — Я вашего языка не знаю!

— Миша, успокойся! — Борис придержал друга, боясь, что тот может броситься на вооруженного человека с голыми руками. — По-моему, они просят нас замолчать.

— Хорошо, — выдохнул Михаил и негромко обматерил своих конвоиров, после чего немного успокоившись и окончательно взяв себя в руки, молча побрел дальше.

Петляя по узким ходам, выныривая в широкие туннели и вновь прячась в тесных проходах, мужчин ввели в хорошо освещенную и просторную комнату, отделанную изнутри пластиком. Они почувствовали приятное тепло хорошо отапливаемого помещения. В центре стоял длинный стол и ряд стульев. За столом сидели мужчина и женщина, которую Борис сразу узнал. Вооруженные люди усадили ученых и защелкнули на их запястьях наручники, прикованные короткой цепью к стальной ножке.

— Это еще зачем?! — возмутился Михаил, обращаясь к женщине, сидевшей напротив и выразительно показывая закованные руки. — Мы не особо опасные преступники. Не профессиональные солдаты, владеющие кучей приемов. Мы ученые, не представляющие для вас никакой опасности.

— Я вас поняла. — Коротко бросила женщина и перевела взгляд своих темных глаз на тихо сидевшего Бориса. — Вы тоже возмущены нашим обращением с вами?

— Нет… Да… — Борис был растерян и больше напоминал не пленного, а провинившегося школьника, вызванного к симпатичной директрисе. — Но, мой коллега прав, мы не представляем опасности для вас.

— Лично для меня, конечно, нет. — Женщина неожиданно снисходительно улыбнулась. — Просто вы должны знать свое место. Есть еще вопросы?

— Да, — ответил Борис. — Как вас зовут?

— Эсмеральда.

— Какое красивое имя. Меня Борис.

— Я помню ваше имя. Но мы здесь собрались не для того, чтобы знакомиться. — Улыбки как не бывало. Она медленно переводила взгляд с одного на другого, предавая своим словам больше весомости и убеждаясь, что пленники слушают ее очень внимательно. — Вы вторглись на нашу территорию и теперь нам предстоит решить, что с вами делать. Поверьте, не только ваша судьба, но и жизнь будет зависеть от этого человека.

Михаил с Борисом посмотрели на сидящего мужчину, от которого, со слов Эсмеральды, теперь зависят их жизни. Он был невысок ростом, в очках с широкой оправой, практически полностью полысевший, но с густыми усами, словно компенсировавшими недостаток волос на голове. Он был похож на учителя, клерка, ведущего специалиста, главного бухгалтера, на кого угодно, но только не на человека, от которого зависели их жизни

— Хочу поправить Эсмеральду — ваши жизни будут зависеть не от меня конкретно, а от вас. Точнее от того, какое вы примете решение. — Он говорил чисто по-русски, удивив ученых. — Как вас угораздило сюда попасть? Я понимаю, научные изыскания. Но вы имели наглость проникнуть на нашу сверхсекретную базу.

— Вы из России? — Михаил заулыбался, словно это спасало их от неминуемой расправы. — Русский?

— Да. Но это не имеет никакого значения. У нас тут интернациональный коллектив. — Он не разделял Мишкиного восторга от встречи с земляками, серьезно глядя на полярника сквозь линзы очков. — Узнав, что вы российские ученые, меня пригласили переговорить с вами и объяснить ваше незавидное положение. Первое время я буду вашим куратором, если решите остаться в живых.

— Я так понимаю, наше честное слово, что мы никому ничего не расскажем, здесь не имеет силы. — Произнес Борис, которому совсем не понравились последние слова земляка.

— Абсолютно никакой.

— Но вы все же должны нам поверить, — продолжал мягко настаивать Борис, еще веривший, что с этими людьми можно договориться. — Работая на этом континенте, мы открывали некоторые секреты, не предназначенные для широкой общественности. Мы умеем хранить тайны. Разумеется, сохраним и вашу.

— Нам присуща научная солидарность! — включился Михаил. — Мы, как зарекомендовавшие себя ученые можем вам это гарантировать!

Мужчина покачал головой:

— Давайте перестанем говорить глупости и перейдем к делу. Нам совершенно неважно, великие ли вы ученые или простые путешественники. Вы должны для себя четко уяснить, что выход на поверхность вам закрыт в любом случае. Советую это принять. Чем быстрее вы по-настоящему осознаете свое положение, чем быстрее смиритесь, тем проще станет жить дальше. Мы вам предоставляем выбор — либо работать на нас, либо умереть. Третьего, увы, не дано.

Михаил с Борисом молчали, переваривая услышанное. Совсем не просто осознать, и тем более смириться, как советовал этот мужик, что они останутся на этой секретной базе на всю жизнь. Договариваться и умолять было бесполезно. Но и умирать ученые не собирались — пока они живы, всегда будет надежда на побег.

— То есть, если мы откажемся, вы нас убьете? — уточнил Михаил.

— Да, — спокойно и просто ответил куратор. — Пристрелим, а тело бросим в домну, где от вас не останется и следа.

— В какую еще домну? — у Бориса пересохло от этих слов во рту.

— В обычную заводскую. Где мы плавим металл.

— Главное, чтобы не живьем, — вырвалось у Михаила, ярко представившего эту страшную картину.

— Нет, конечно. Мы же не садисты. Вы хоть и в плену, но в плену у цивилизованных людей. И наши действия — это вынужденная мера на ваше, повторяю, ваше вмешательство в наши большие дела.

— Мы не выходили на связь со своей станцией уже несколько часов. — Заявил Михаил, отказываясь верить словам сидящего напротив человека. — Нас уже ищут. Я не знаю, чем вы тут занимаетесь, но вы нарываетесь на очень большой, международный скандал! И если не отпустите нас, все ваши тайны, которые вы так бережно храните, станут доступны широкой общественности, когда нас найдут. А это рано или поздно случится, будьте уверены.

Мужчина совершенно не обратил внимания на заявление Михаила. Обернувшись к Эсмеральде, он что-то тихо ей проговорил, на что она коротко кивнула в знак согласия, и продолжил.

— Это что, угроза? — он неумело и наигранно изобразил удивление. — Да, вас конечно будут искать, но это уже не имеет никакого значения. По крайней мере для вас. Потому что здесь вас все равно никогда не найдут.

— Вы хотите сказать, — медленно проговорил Борис, — что мы обречены до конца своих дней оставаться здесь, работая на вас?

— Скорее всего, так и будет. — Он смотрел на сидящих напротив него полярников как на одноразовый инструмент, продолжительность жизни которого напрямую зависела от его функциональности. — Я понимаю, как вам непросто сейчас. Может, в будущем что-то изменится. Кто знает.

— Меньше чем через неделю отсюда улетает последний самолет. — Тихо проговорил Михаил. — Антарктиду закрывают на зимовку… Я должен попасть домой.

— Похоже до вас так и не дошло, что самолетов в вашей жизни больше не будет. И дома, что был раньше, и прежней жизни как таковой. — Мужчина не понимал, что здесь такого непонятного. Ведь все так очевидно и просто. Он спокойно продолжал вести разговор, будничным тоном вынося полярникам страшный приговор пожизненного заключения. — Как вы могли заметить, вас никто не избивал, не пытал, и даже не оскорблял. Это должно навести вас на мысль, что с нами лучше сотрудничать и вполне себе нормально существовать, чем противиться законам нашего мира и быть убитым. Вы пересекли, так сказать, границу чужой страны, превратившись в нелегалов. Но, по понятным причинам мы не можем депортировать вас назад. Забудьте наконец об этом.

Михаил резко подскочил на месте. В его голове взорвалось, словно он вспомнил об этом только сейчас, что не попадет к сыну на первое сентября, идущего в первый класс. Он отчетливо представил себе, как сильно расстроит семью, если не будет с ними в такой важный день. Возможно он вообще их больше никогда не увидит. В закованные руки впился металл, оставляя на коже глубокие следы, но он не обращал на это внимания, пытаясь вырваться из оков.

— Я убью тебя, тварь! — кричал Михаил. — Задушу!

Борис схватил друга за плечо насколько позволяли закованные руки и попытался усадить на место. Вбежали охранники и ударами в живот и по лицу заставили полярника успокоиться. Скрючившись на полу от боли и бессильной злобы, Михаил все еще пытался высвободить руки.

— Этого лучше пристрелите сразу! — распорядился усатый, отпрыгнув от стола на безопасное расстояние. Он явно не ожидал такой реакции от пленника в свой адрес. — Нам такие буйные не нужны.

— Стойте! — Борис попытался оправдаться за друга и спасти его от расстрела. — Он просто погорячился! Не надо!

Один из охранников привычным движением занес над Борисом приклад и попытался ударить в лицо. Неожиданно чья-то рука увела оружие в сторону.

— Отставить! — женщина оттолкнула солдата. — Можете быть свободны!

— Вы уверены? — уточнил он.

— Конечно. Если этот не угомонится я сама пристрелю его. — Она ловко вынула пистолет и нацелилась на лежавшего на полу Михаила. — Встать! Или я стреляю.

Михаил продолжал отчаянные попытки вырваться из оков, решив, что пусть его лучше пристрелят. Видя это, Борис схватил друга за шиворот и одним рывком усадил на стул.

— Не сейчас, Мишка, не сейчас! — обхватив шею удушающим приемом, горячо шептал Борис. — Не сейчас!

Дернувшись несколько раз в безуспешных попытках вырваться из рук мощного друга, он наконец успокоился, обреченно обмякнув на стуле. Усатый мужик, которого только что хотел задушить Михаил, по-прежнему держался на безопасном расстоянии. Дождавшись, когда оба полярника успокоились достаточно, чтобы вновь воспринимать информацию, он продолжил, обращаясь по большей части к Михаилу:

— Хочешь умереть? Здесь это не проблема. После такого выпада я буду настаивать на твоем расстреле! — Куратор осторожно вернулся на место, убедившись, что разбушевавшийся полярник ему больше не угрожает. — На показательном.

— Показательные казни всегда полезны, даже для профилактики. — Цинично произнесла Эсмеральда, глядя на Михаила. — Вы правы, таких как этот можно расстреливать на месте! Но боюсь, что он нам еще понадобится. — Добавила она, поворачиваясь к сидящему рядом мужчине. — Не для того, чтобы дать ему шанс. Этот человек с научной станции и его знания можно использовать для дальнейшего развития нашего города. Не стоит разбрасываться учеными, которые сами попались к нам в руки. А пока пусть выполняют черную работу.

— Мы согласны работать с вами. — Поспешил ответить Борис за двоих, пока его друг обреченно молчал. В этот момент у Михаила перед глазами пронеслась яркая картина, в которой его тело за считанные секунды превращается в пепел в адском пламене плавильной печи и к нему наконец пришло осознание, что лучше согласиться на сотрудничество, оставляя для себя, пусть и ничтожный, но шанс на спасение и больше не провоцировать этих людей, готовых убить по малейшему поводу. Борис в свою очередь был бесконечно благодарен женщине, за то, что она предложила сохранить жизнь другу, пусть и из своих побуждений. Он перевел тревожный взгляд на усатого, понимая, что теперь точно их жизни зависят от его решения. Но тот не спешил с ответом. Он многозначительно молчал, опустив глаза, теребя ручку с лежавшим рядом блокнотом, словно боролся с искушением проучить полярника в назидание другим. Борис не знал, что сейчас чувствовал Михаил, но для него эта минута растянулась на долгое, томительное ожидание вердикта. Он хотел сказать что-то еще, но побоялся потревожить ход мыслей судьи, направления которых он не знал. Потом, глубоко вздохнув, куратор наконец произнес:

— Работать не с нами, — поправил он, похоже согласившийся с доводами Эсмеральды, отчего Борис глубоко вздохнул, вспомнив, что не дышал все это время. — Работать на нас. Соглашаясь на сотрудничество, вы обеспечиваете себе вполне нормальное существование. — Легко прочитав их мысли, он продолжил: — Но, также должны понимать, что побег отсюда невозможен. Забудьте все фильмы, романы, истории из жизни о невероятных побегах из самых охраняемых тюрем — это не тюрьма.

Он поднялся с места, давая понять, что разговор окончен и вышел из помещения.

— Вы сделали правильный выбор, — произнесла Эсмеральда, когда за человеком захлопнулась дверь. — Нам совсем не хотелось бы вас убивать, поверьте. Но таковы правила. Мы очень нуждаемся в людях. Нам не хватает умных голов и умелых человеческих рук. И только поэтому вы до сих пор живы. Постарайтесь отныне держать себя в руках. Второго раза я вам не прощу.

— Что нас теперь ждет? — спросил Борис. Он немного успокоился после произошедшей потасовки, когда уже записал себя и Мишку в покойники.

— Работа. У нас имеется отлаженная схема взаимодействия каждого проживающего на базе человека, выполняющего определенную работу. Вы начнете в нашем цеху.

— В цеху от нас будет мало толка, — вставил Михаил.

— Вам найдется работа везде, поверьте. Как только нам понадобятся ваши знания и навыки, мы сообщим вам. Работать будете во вспомогательном цеху по двенадцать часов в день. Вас обеспечат двухразовым питанием — это ваша заработная плата. Вы вправе брать один выходной в неделю, но он не будет оплачиваться.

— Работать за еду и голодать по выходным! Заманчивое предложение! Борис, срочно подписываем контракт!

Женщина спокойно проигнорировала сарказм Михаила, дав ему высказаться, убеждаясь, что этот человек похоже неисправим, после чего продолжила, обращаясь к Борису, который ее очень внимательно слушал и не перебивал неуместными репликами.

— Вас проводят в общежитие и с завтрашнего дня вы приступите к работе.

— Еще и жилье предоставляют! Не работа — мечта!

— Заткнись! — Она ударила крепким кулаком по столу. — Я уже жалею, что остановила солдат. Еще одно слово — и я тебя точно пристрелю!

Борис ощутимо толкнул Михаила локтем, призывая к спокойствию.

— Простите, он будет молчать.

— На нашей базе существует ряд правил, строгих правил, нарушать которые я вам не советую. В процессе вы с ними ознакомитесь. Есть еще вопросы?

— У нас много вопросов, — обреченно пробормотал Михаил, не поднимая опущенной головы.

— Возможно, со временем, на некоторые я смогу ответить. — Женщина встала. — Думаю, мы с вами еще увидимся.

— Очень на это надеюсь. — Борис проводил ее взглядом, пока она не скрылась за дверью, через которую в помещение сразу вошли вооруженные люди, отчего выражение его лица резко изменилось.

Попавших в плен ученых проводили через путанные лабиринты узких улочек в огромную каменную пещеру, в центре которой стоял длинный каркасный ангар, обшитый металлическими листами. Он был полностью заставлен двухъярусными кроватями, оставлявшими между собой узкий проход в центре. В ангаре было тепло и тихо. Борис с Михаилом огляделись и заметили, как в самом дальнем конце на кровати сидело двое мужчин и о чем-то тихо беседовавших между собой.

— Димка! Сергеич! Живые!

Увидев коллег, Дмитрий бросился к ним навстречу, словно они не виделись целую вечность. Мощный Борис крепко обнял молодого полярника и, выпустив из своих объятий, подошел к сидевшему Петру Сергеевичу. Аккуратно похлопал по плечу, помня о его ушибленных ребрах, он присел рядом. Михаил, практически простившийся с жизнью, был рад встречи с друзьями как никогда. Встреча с ними укрепила его веру в будущее, которого он едва не лишился во время приступа неконтролируемой ярости порожденной отчаянием.

— Вляпались мы с вами ребята, — Сергеич понуро сидел на кровати, опустив голову, когда прошли первые эмоции от встречи. — По самое не хочу вляпались!

— Сергеич, ты только не падай духом! — Борис считал своим долгом поддержать руководителя, прекрасно зная, как он проклинает себя за случившееся. — Выберемся, вот увидишь! Главное, мы снова вместе!

— Это будет непросто. — Димка присел на соседнюю койку, поправляя очки. — Даже представить страшно, на какой мы сейчас глубине.

— Непросто — это не значит невозможно! — многозначительно заявил Борис. Но гнетущее, раздавливающее чувство крепко ухватило пожилого руководителя и молодого сотрудника. Они молчали и, похоже, сейчас совершенно не хотели думать о будущем, захваченные страшной реальностью настоящего.

— Вы давно тут обосновались? — спросил Михаил, неспособный больше выдерживать повисшей тишины.

— Часа два, — бесцветно ответил Дмитрий.

Петр Сергеевич продолжал молчать. Лицо его было бледно и бесстрастно, но внутри его разъедала кислота вины. И вместо того, чтобы осознать реальность, он постоянно возвращался назад, прокручивая роковой момент спуска в этот разлом.

— Как вас схватили? — спросил Михаил.

— Когда восстановилась связь, и мы увидели, что вас окружили вооруженные люди, я сразу попытался вызвать базу по рации. — Начал свой рассказ Петр Сергеевич. — Но она не работала. Эти люди накрыли нас фоном низкочастотных помех, нарушивших всякую связь с вами и с базой. Димка побежал к разлому, чтобы попытаться вытащить вас, но в этот момент показались вооруженные люди и под дулом автомата заставили нас идти с ними. Потом допросили и привели сюда.

— А тут ничего! — Оглядываясь заявил Михаил, словно оценивал гостиничный номер. Затем скинул с себя верхнюю одежду и бросил ее на второй ярус. — Тут свободно?

— Свободно, — ответил Димка. — Почти половина коек пустует. Нас привели сюда утром после допроса и вкратце рассказали про условия пребывания. Дверь здесь не запирается, но выходить через нее строго запрещено без особого разрешения. С той стороны, за перегородкой, туалет и душевые кабинки. Нам уже выдали мыло, зубную щетку, пасту, тарелку, ложку и чашку, рабочую одежду и постельное белье.

— Да, — протянул Михаил, — тот усатый тип был прав, говоря, что, если работать на них, можно вполне нормально существовать. Вы тоже смотрю согласились на сотрудничество?

— Как видишь. Только угнетает меня все это. Я чувствую себя раздавленным.

— Не ты один, — вставил Михаил и посмотрел на погруженного в себя Петра Сергеевича. — Нам нельзя отчаиваться, поддаваться панике, уходить в себя. Иначе мы рискуем действительно остаться здесь навсегда. Я еще каких-то полчаса назад был готов умереть, как узнал, что нас ждет, но теперь подумал, что не имею права, вот так просто сдаваться. Умереть в этом месте вообще не проблема — меня уже два раза чуть не пристрелили.

— Как чуть не пристрелили?! — Петр Сергеевич впервые проявил эмоции выныривая из глубин терзаемого сознания.

— Очень просто! — Почему-то сейчас Борис с улыбкой вспоминал тот страшный момент, едва не закончившийся гибелью. — Мишка там такой концерт закатил, что я сам хотел его придушить! Отказывался от всего наотрез, кидался на людей, обзывался, пытался задушить! До сих пор удивляюсь, что мы еще живы.

— Ты знаешь дорогой друг, как я тебе благодарен! — Михаил посмотрел на Бориса. Затем продолжил повествование драматического момента. — После того, как на меня нацелили пистолет, я был готов умереть, честно. В тот момент я совсем не испытывал страха, настолько меня охватило отчаяние. Сейчас, прокручивая все это в голове, мне становится страшно, что я был готов вот так легко расстаться с жизнью и предать тем самым вас и свою семью, которая меня ждет. Теперь, после этого, я совсем по-другому посмотрел на все, что с нами произошло. Я совсем не хочу, чтобы вы пережили то, что пережил я там, в комнате допросов, прикованный цепью, лежащий на полу под дулом пистолета, чтобы осознать простую истину — пока мы живы, у нас всегда есть шанс изменить свою жизнь в целом, а мы вместо этого то и дело раскисаем по пустякам. В нашем же нынешнем положении у нас только один выход — бежать отсюда! И на этом мы должны сфокусировать все свое внимание, приложить все силы и опыт для достижения этой единственной и жизненно необходимой цели. Да, сейчас нам все кажется непонятным, даже невероятным, поэтому необходимо оценить ситуацию и тогда уже действовать. На это уйдет какое-то время, но нам все равно не оставили другого выбора.

И еще нельзя забывать про наших коллег. Они знают где нас искать и, возможно, тоже наткнутся на подледные коммуникации и быстро выяснят, что здесь происходит. Какими бы ни были крутыми эти люди, они не смогут пленить всю базу, не вызвав подозрений!

— Вот и правильно! — Несмотря на незавидное положение, настроение Бориса было хорошим, и он был полон оптимизма и решимости. — Сейчас присмотримся, что к чему и рванем отсюда!

— А если не получится? — Димка был подавлен, что сказывалось на его мыслях, утративших оптимизм. — Как ты себе вообще это представляешь?

— Да вообще не представляю, если честно. Но сидеть тут всю жизнь и ждать, когда меня освободят не собираюсь. И ты Дима давай, выше нос, иначе с таким настроем мы точно отсюда не выберемся.

— Я глазам не поверил, когда увидел все это. Думал на съемочную площадку попал. — Ответил Дмитрий и добавил. — Это не просто сверхсекретная военная база. Тут что-то еще.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Борис.

— Каждая военная база принадлежит определенной стране. — Дмитрий поднялся с места и стал ходить по узкому коридору. — Здесь же отдельное государство, о котором никто не знает, со своей рабочей силой и армией, расположившаяся у нас под носом, а мы и понятия о них не имели! Они представляют угрозу. Большую угрозу.

— Ты про пресловутый всемирный заговор? — Михаил залез на второй ярус пытаясь забыть о мучавшей его жажде. — Про рептилоидов, инопланетян еще скажи. Ты же ученый!

— Миша, я не хочу с тобой спорить. Но посмотри вокруг повнимательнее. — Дмитрий развел руками оглядываясь по сторонам, словно глядя сквозь стены ангара. — Здесь готовиться что-то ужасное! Мне по крайней мере так кажется.

— Поэтому, нам тем более надо отсюда быстрее убираться. — Вставил Борис, очень скептически относившийся к подобного рода слухам и никогда не обсуждавший подобных тем. — Лучше скажи, где можно водички попить?

К вечеру вернулись рабочие, шумно ввалившись в жилой ангар. Это была разношерстная, многонациональная толпа. Сразу бросалась в глаза их усталость на лицах, безразличие и обреченность в каждом движении. Они без эмоций обменивались друг с другом короткими фразами на всевозможных языках и наречиях. Скинув верхнюю одежду, спешили пройти в душевые кабинки, практически не обращая внимания на новеньких, лишь иногда, ненадолго, задерживая на них свой равнодушный взгляд. Четверо ученых, наоборот, внимательно следили за разноязычной толпой, пытаясь услышать родной язык.

— Что-то ни одного земляка не вижу. — Сообщил Михаил со второго яруса, разглядывая суетящихся мужчин. Он хотел расспросить у них о работе, условиях труда и о множестве нюансов пребывания в этом месте. Но русской речи так услышано не было. По обрывкам фраз на английском, он понял, что сейчас должны привезти ужин, отчего в животе стало громко урчать.

— Не мешало бы перекусить, — заявил Борис, тоже услышавший про ужин. — Сутки уже голодаем!

В этот момент железная дверь распахнулась, и вошедший мужчина стал громко тарабанить здоровенным черпаком по огромной бочке, возвещая о прибывшем ужине. Услышав громогласный призыв, рабочие поспешили к выходу, неся в руках тарелки.

— Долгожданный ужин! — Борис схватил свою железную тарелку. — Не знаю, чем они там кормят, но перекусить не мешало бы. Пошли мужики!

Борис уверенно направился к двери, чтоб занять очередь, остальные пошли за ним. С высоты своего роста, он разглядел стоявшую снаружи какую-то бочку на колесах с откинутой широкой крышкой. Ловкий мужчина со смуглым лицом и в грязном переднике что-то зачерпывал половником с длинной ручкой и небрежно плюхал в протянутые тарелки, выдавая по два куска хлеба в одни руки в обмен на жетоны. Когда очередь дошла до Бориса, мужчина со смуглым лицом отрицательно замахал рукой, в которой держал половник, второй закрывая крышку.

— Что значит «нет»?! — возмутился Борис, на что тот ответил на ломаном английском, что-то вроде — кто не работает, тот не ест. Заработайте сначала жетоны на еду.

Борис сжал в руке железную тарелку, готовый разбить голову жадного раздатчика, но под пристальным взглядом сопровождавших его автоматчиков взял себя в руки, позволив себе только крепко обматерить всех сотрудников полевой кухни.

— Разгрузочный день, — прокряхтел Петр Сергеевич, тяжело заваливаясь на койку.

— Не переживай, Борька! — Михаил уже лежал на втором ярусе. — Ужин все равно не вкусный.

— Откуда ты знаешь?

— Вон, посмотри, как они давятся.

Борис, стоявший в проходе, посмотрел на рабочих, энергично работавших ложками и быстро разделывавшихся с ужином.

— Ложись, завтра на работу рано вставать. — Михаил повернулся на бок и укрылся с головой. Димка тоже спрятался под одеяло на своем втором ярусе. Петр Сергеевич лежал на спине с открытыми глазами, о чем-то глубоко задумавшись.

— Сергеич, переживаешь? — спросил Борис, усаживаясь на свое место.

— Я не смогу завтра работать, — произнес он бесцветным голосом. — Мне дышать тяжело, не то что…

— Оформим больничный, — мрачно пошутил Борис.

— Простите меня за то, что все так произошло, — Петр Сергеевич медленно повернул голову и Борька увидел слезы в его глазах. — Зачем я вам позволил спуститься туда? С самого начала было ясно, что это не природный объект!

— Ты это брось! Нюни распускать не позволю! А будешь прощения просить, точно не прощу!

— Правильно! — раздался Мишкин голос из-под одеяла со второго яруса. — Чтобы Сергеич больше ни слова от тебя на эту тему не слышал!

Петр Сергеевич, сильно переживавший за коллег, закрыл глаза, глубоко и осторожно вздохнув. Свет в ангаре был давно погашен и только две дежурные лампочки немного рассеивали кромешный мрак глубокой ночи. Снаружи продолжали доноситься голоса и приглушенный шум работающей техники этого чуждого, такого непонятного мира. Чувство вины с новой силой стало давить на грудь, отчего сердце Петра Сергеевича щемило сильнее, чем болели его ушибленные ребра после аварии. Все это обещало томительную бессонную ночь. Он раз за разом прокручивал тот момент, когда позволил своим коллегам заглянуть через выстроенную ледяную стену, скрывавшую тайны подледной Антарктиды и, желавший отдать все на свете, лишь бы спасти этих людей, оказавшихся в смертельной опасности, как он считал из-за него. В то же время он понимал, что бессилен чем-либо помочь им в этом тяжелом и смертельно безнадежном положении.

Четверых пропавших полярников искали в течение нескольких дней. Но, увы, безуспешно. Только на дне разлома группа спасателей нашла следы их научно-исследовательской деятельности. К сожалению, продвинуться в поисках пропавших людей это не помогло, так как в этом месте следы обрывались, словно группа провалилась под лед. Сам разлом был тщательно изучен по мере возможности, на достаточно протяженном участке, но провалов, открытых полостей, куда они могли провалиться, обрушений, которые могли завалить ученых, обнаружено не было. Во время поисков прорабатывалось множество версий, и все они либо исключались, либо оставались версиями, которые никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть.

Пропавшая техника и научное оборудование говорило о том, что группа могла сняться с места и убыть в неизвестном направлении для прочих исследований, не сообщив при этом о своих планах в центральный диспетчерский пункт, что являлось грубым нарушением установленных правил безопасности. Петр Сергеевич за долгие годы работы на белом материке никогда не позволял себе подобных вольностей, что подтверждали его коллеги, акцентируя внимание на его педантичности и строгости к выполнению установленных правил. Это еще раз указывало на то, что с ним и его группой произошло несчастье. В данном районе было зафиксировано еще несколько достаточно мощных разломов, как свежих, так и старых, и чтобы проверить каждый из них на протяженном участке требовалось очень много времени.

Рев сирены ворвался в уши, а по глазам ударил свет включившегося освещения. Прищуривая глаза, Михаил осмотрелся и увидел, как рабочие повыскакивали со своих коек, быстро собираясь на работу. Часы показывали полседьмого утра. Борис уже обувался в ботинки, что-то бормоча себе под нос. Димка обратился к Петру Сергеевичу, продолжавшему лежать на своем месте, укрытый одеялом до подбородка.

— Совсем не спали?

— Немного подремал, — соврал руководитель группы, но красные после бессонной ночи глаза выдавали его с головой. — Возвращайтесь быстрее, а я попробую не сойти здесь с ума.

— Не сойдешь! — Борис потрепал руководителя по плечу. — Сегодня вечером расскажем, что там за работа, а ты, Сергеич, пока план побега разрабатывай! — Борис заставил его устало улыбнуться. — Как вернемся, обсудим детали.

В тесной комнате, у раковин, стоявших по периметру, столпилась куча мужиков, чистивших зубы и громко умывавшихся. Они по-прежнему не обращали внимания на новеньких, увлеченные утренними процедурами.

Вернувшись к своему месту и вытираясь на ходу полотенцем, переброшенным через плечо, Михаил обратил внимание, что некоторые набирали в кружки холодной воды и шли к своим койкам, чтобы выпить ее с припасенным со вчерашнего вечера подсушенным куском хлеба.

— Сейчас бы яичницу пожарить! — мечтательно проговорил Борис, перехвативший Мишкин взгляд, глядя на завтракающих работяг. — С салом, например. И здоровую чашку крепкого кофе с толстенным бутербродом!

— Может хватит уже, — протянул Дима, — я и так в предобморочном состоянии от голода.

— Куда нас отправят? — осторожно спросил Михаил, присаживаясь на койку. — Какую работу заставят делать?

— Не важно. — Борис продолжал всеми силами поддерживать положительный настрой в группе. — Нам в любом случае будет полезнее выйти из ангара, чтобы осмотреться, чем сидеть здесь, не зная, что предпринять.

— Это точно, — согласился Михаил. — Пошли, нам пора.

Попрощавшись с Петром Сергеевичем и подбодрив его шутками, полярники пошли следом за выходившими из ангара рабочими, где их уже ожидали конвоиры. Дорога шла сквозь материковую толщу континентальной Антарктиды. С первого взгляда было понятно, что эти пещеры имели рукотворное происхождение. Забыв обо всем на свете, ученые всматривались в древние вкрапления, окаменевшие наплывы и осадочные породы, открывавшиеся перед глазами во всей красе, обнажая тайны, хранившиеся запечатанными миллионы лет. Они смотрели не просто на стены, подсвеченные тусклым светом редких ламп, а в глубокое прошлое, когда этот континент омывался тропическими морями, а кроны его древних деревьев раскачивали теплые ветра. Как хотелось взять образцы и отправить их в лабораторию на исследования, сулившие сотни открытий! Михаил провел рукой по холодной шершавой стене, касаясь самой истории Земли.

Прогулка, занявшая не более пяти минут, закончилась у широких железных дверей. У входа стояли два вооруженных человека, выдавая каждому входившему бирку с выбитым номером на длинной цепочке. Рабочие вешали эти бирки на шею и проходили через дверь. Троим полярникам выдали такие же и пройдя дальше, они оказались в самом настоящем заводском цеху, расположившемся в огромной зале. Высокий купол нависал над головами на высоте не менее десяти метров, ширина была около сотни, длину определить было сложно, так как дальний конец цеха терялся во мраке. В центральной части, освещенной яркими длинными лампами, свисавшими с каменного потолка, расположились станки всевозможных размеров и назначений, конвейерные ленты, слесарные столы, инструменты, заготовки и материалы, сложенные аккуратными рядами в проходах.

Рабочие уверенно разбрелись по цеху, занимая свои места и приступая к работе. Ученые остались у входа в ожидании дальнейших распоряжений. Вскоре к ним подошел невысокий мужичек в длинном рабочем халате синего цвета, надетом поверх комбинезона.

— Здорово, земляки! — Он крепко пожал каждому руку, не забывая ее хорошенько потрясти, что говорило о том, что он рад встрече.

— Здравствуйте. — Ответил Борис. — Рады видеть земляка в этих, скажем так, отдаленных уголках нашей планеты.

— Тут много земляков. Я главный мастер этого цеха, по совместительству его управляющий. Слежу за работой, производительностью, порядком. Меня зовут Иван Петрович. Для вас я буду просто Петрович. Так даже как-то родней звучит, что ли.

Он глубоко вздохнул, и махнув рукой попросил следовать за ним. Ученые пошли за Петровичем, по узкому проходу в глубину цеха, где уже запускались в работу станки, наполняя огромную залу гулом, медленно поползла конвейерная лента, неся на себе заготовки, заработавший кран приступил к разгрузке контейнеров, стоявших на грузовой машине.

— Вот это размах! — Протянул Димка. — Чем больше я вижу, тем больше у меня возникает к ним вопросов.

— Думаю, мы получим на них ответы уже в ближайшем будущем. — Уверенно заявил Михаил.

— Мужики, — Борис чуть понизил голос, но в этом не было никакой необходимости из-за стоявшего в цеху грохота. — Этот Петрович на первый взгляд вроде нормальный мужик. Тем более русский!

— Тот усатый тип тоже был русский, — напомнил Михаил. — Это не значит, что нам теперь будет проще бежать отсюда.

Управляющий ввел их в небольшое подсобное помещение и плотно затворил дверь, отчего гул из цеха стал приглушенным и совсем не мешал разговаривать. В центре комнаты стоял рабочий стол, заваленный кучей чертежей с лежащими на них линейками и карандашами. В углу расположился стол поменьше, на котором стояла кружка горячего чая, испускавшая ароматный пар и пара бутербродов.

— Чайку? — предложил Петрович.

— С удовольствием! — Хором отозвались мужчины.

Из шкафчика Петрович достал кружки, бросил в каждую по щепотке черного чая и разлил по ним кипяток из электрического чайника.

— Угощайтесь, — он указал на лежавшие в тарелочке бутерброды с колбасой. — Голодные смотрю.

Ученые смолотили бутерброды, запивая их обжигающе горячим чаем. Михаил подумал о том, что съел бы еще с десяток таких, а то и больше.

— Теперь перейдем к делу. — Петрович уселся на скрипучий стул, поставив кружку рядом с чертежами на столе. — Мне сообщили, что вы ученые со станции, поэтому нет смысла спрашивать про ваши столярно-токарные навыки. Поэтому в ваши обязанности будет входить уборка территории цеха и выполнение вспомогательных работ нашим мастерам. Вы будете перемещать готовые изделия согласно дальнейшей обработке, упаковывать их, выполнять погрузо-разгрузочные работы, как с помощью крана, так и вручную. В процессе вы ознакомитесь с нюансами работы. Думаю, вы быстро втянетесь. — Перечисление обязанностей, естественно, не вызвало у полярников восторга, но они продолжали внимательно слушать своего нового шефа. — В конце рабочего дня каждый из вас получит жетоны — это что-то типа нашей внутренней валюты. Вы вправе тратить их по своему усмотрению.

— Это как? — спросил Дима.

— У нас есть самые настоящие магазины, где имеется возможность приобретать продукты или товары по своему усмотрению. Но посещать их вам разрешат не раньше, чем через месяц испытательного срока. Ровно столько вы будете сидеть в своем ангаре, пока не получите специальный допуск, разрешающий покидать его. А пока можете пользоваться только полевой кухней.

— Ну и порядочки у вас, — пробурчал Борис. — Угораздило же попасть в этот дурдом!

— И еще, — продолжил Петрович, не обращая внимания на реплику Бориса. — Постарайтесь обойтись без серьезных производственных травм. Если вы покалечитесь, ваша судьба будет предрешена. Вас никто не станет лечить. Единственное, что могут сделать, это выписать, как у нас говорят, обезболивающее.

— Пристрелить, как загнанную лошадь, — догадался Михаил.

— Совершенно верно. И подобные случаи уже имели место быть.

— Наш коллега, — вставил Борис, — Петр Сергеевич. Он после аварии и сейчас не в состоянии работать. Надеюсь его не убьют за это, пока мы здесь?

— Ему дадут ровно неделю на восстановление. — Почему-то Петрович почувствовал себя виноватым перед своими земляками за суровые законы этого подледного мира, и поспешил добавить: — Не я все это придумал. Это отлаженная система, работающая здесь уже не первый год.

— Мы все понимаем, — вздохнул Михаил, допивая чай. Он боялся, что их уважаемый руководитель не сможет восстановиться за отпущенную ему неделю.

— Вот и хорошо! — Петрович, тоже допив чай, громко поставил железную кружку на стол. — Тогда за работу!

Первая половина дня прошла быстро и незаметно. Во время обеденного перерыва, трудящимся цеха подвезли горячее, выдававшееся бесплатно. Все обедали за своими рабочими местами, гремя ложками по железным тарелкам. Полярники разместились на деревянных, промасленных ящиках, с удовольствием поглощая горячий суп с какой-то крупой вприкуску с куском черного хлеба.

— Какие вы сделали полезные наблюдения? — спросил Михаил, отставляя пустую тарелку. — Для успешного побега мы должны как можно быстрее понять, как тут все устроено.

— В первый день это невозможно, — возразил Дима. — Если честно, чем больше я смотрю на окружающее меня, тем больше во мне растет уверенность, что мы застряли тут навсегда.

— Конечно, навсегда! — согласился Борис. — Если ничего не предпримем. Я не собираюсь таскать ящики и подметать стружку всю оставшуюся жизнь за какие-то долбанные жетоны!

— Борька, не горячись, — Миша оглянулся через плечо, в очередной раз убеждаясь, что их никто не подслушивает. — Видите эти контейнеры? Они же их откуда-то привозят. Значит у них каким-то образом налажена связь с Большой землей.

— Ты прав, — согласился Дима. — Не могут они существовать абсолютно изолированно — это в принципе невозможно, несмотря на то, что у них целый город со своей промышленной зоной.

— Вот именно. Мы должны проработать этот план.

— Предлагаешь спрятаться в контейнере и поехать в нем домой? — спросил Борис. — Лично я только за. Куда угодно, лишь бы быстрее убраться отсюда.

— И что это вообще такое! — Михаил неопределенно развел руками, имея в виду весь подземный город. — Мы должны понять, чем они здесь занимаются, понять их основную цель. Тогда мы сможем сделать хоть какие-то выводы об этой подпольной организации.

— Подледной! — уточнил Дмитрий.

— Да, подледной. Чем они могут здесь заниматься? Производят синтетические наркотики? Изготавливают оружие для продажи и переворотов в странах третьего мира?

— Может и так, — согласился Борис. — Я в этом не эксперт, но мне кажется, как-то дороговато получается. Да, местечко уединенное, безлюдное. Но что бы они ни делали, это все на краю света. Одна доставка обойдется в миллиарды. И еще я уверен, что это не государственная организация и деятельность у них противозаконная.

— Значит, надо выяснить основное предназначение этой базы, — сказал Дмитрий, поднимаясь с места, так как обеденный перерыв подошел к концу. — И действовать дальше. Нам надо быть более внимательными к мелочам.

Полярники были предельно внимательны, настолько, насколько позволяла обстановка первого рабочего дня. Они вглядывались в изготавливаемые в цеху детали, привозимые неизвестно откуда заготовки, используемый материал, но все части головоломки не собирались складываться хоть в сколько-нибудь понятную для них картину. Катастрофически не хватало информации. Попытки заговорить с рабочими заканчивались демонстративным игнорированием.

Остаток дня, загруженный работой и бесплодными наблюдениями, прошел еще быстрее, чем первая половина и полярники вместе с остальными рабочими пошли в ангар, получив от Петровича честно заработанные жетоны — по одному на каждого. Это была минимальная оплата труда. Более квалифицированные рабочие получали по три, а то и по пять жетонов за смену если перевыполняли установленный план.

Вечером в ангаре, на заработанные жетоны мужчины приобрели по тарелке овощного рагу с двумя кусочками хлеба на человека. Каждый отсыпал часть своей порции Петру Сергеевичу, аппетит которого оставлял желать лучшего. Он был еще более подавленным и выглядел уставшим и сильно постаревшим.

— Сергеич, крепись. Скоро организуем побег. — Шепотом проговорил Борис, желая подбодрить своего руководителя. — Мы там присмотрелись в цеху, есть кое-какие соображения на этот счет.

— Если это действительно так, — Петр Сергеевич зачерпывал рагу ложкой и закидывал в рот, лениво пережевывая немного пересоленый ужин. — Очень хорошо. Только не надо мне говорить о скором побеге, только чтобы поддержать меня.

— Да, Сергеич, — протянул Миша, за минуту разделавшийся со своей урезанной порцией. — Совсем захандрил. Вытаскивать тебя надо отсюда срочно.

— Чем быстрее, тем лучше. — Согласился руководитель группы. — Иначе с тоски здесь помру. Покурить бы… Мои сигареты, почти полная пачка, в вездеходе остались на панели.

— Держи! — Борис протянул две сигареты, заставив всех раскрыть рты от удивления. — Кури на здоровье!

— Откуда?! — Петр Сергеевич, не веря своим глазам, осторожно взял протянутые сигареты.

— Премию выдали за упорный честный труд. — Борька незаметно подмигнул Диме и Мише, пока Сергеич поднимался со своего места, чтобы выйти в туалет покурить. — Зажигалка есть?

— Да, в кармане завалялась — хоть с этим повезло!

— Правда, откуда они у тебя? — спросил Михаил, пока руководитель удалился в курилку.

— Выменял вон у того парня на два куска хлеба. — Борька указал на мужика, отдыхавшего на первом ярусе после ужина. — Вроде нормальный парень. На распилочном станке работает. Говорит, что из Китая. Стал расспрашивать у него, как он сюда попал — молчит, делает вид, что по-английски очень плохо понимает.

— Молодец, Борька! Ты настоящий друг!

— А он где курево достал? — спросил Дима.

— В магазине купил. У него разрешение на свободное перемещение есть. Он типа производственный ударник.

— Разрешение на свободное перемещение? — переспросил Михаил. — Он тебе его показывал?

— Да. Обычная карточка с выбитым личным номером.

— Нам нужна такая карточка! — похоже, Миша загорелся какой-то идеей. — С ней будет гораздо проще бежать.

— Интересно, а с его карточкой можно перемещаться другим людям? — Димка тоже был заинтересован такой возможностью.

— Вы чего, мужики? — возмутился Борис. — Своровать пропуск хотите?

— Нет, что ты. Просто интересно, — протянул Миша, поглядывая на отдыхавшего китайца. — Может спросишь у него, можно так или нет?

— Простите, мужики, но даже спрашивать не буду. Мы не имеем права подвергать риску другого человека. Пропуск нужно заполучить самим.

— Через месяц в лучшем случае! — бросил Димка и полез на второй ярус отдыхать.

— Слушай, Мишка, я все думаю про ту женщину, Эсмеральду, которая спасла нас от расстрела.

— Спасла? Она сама хотела меня пристрелить!

— Ты ее довел. Я сам тебя был готов придушить за твою истерику. Понимаю, дома сын ждет, жена. Меня мать пожилая. Мы не имеем права так рисковать своими жизнями ради них. Даже если и жить уже не хочется.

— Спасибо тебе. — Мишка хлопнул друга по широкому плечу. — Спас меня, пока я в истерике бился.

— Главное, чтобы это больше не повторялось, иначе я не буду мешать Эсмеральде убивать тебя — хоть зрелище и не из самых приятных.

— Обещаю, — со вздохом ответил Михаил, признавая правоту друга. Затем посмотрев на задумавшегося Бориса спросил: — Почему ты о ней думаешь, об Эсмеральде?

— Она меня впечатлила.

— И что с того? Меня тоже впечатлило, когда она на меня ствол нацелила! Она такая же, как и все, кто нас охраняет и заставляет работать. — Михаил полез на второй ярус. — Рабовладельцы, чем бы они тут ни занимались. Она пристрелит любого из нас, просто так, как она сама говорила, для профилактики. Надеюсь ты это понимаешь?

Михаил укрылся с головой, не желая больше говорить на эту тему. Он признавал, что не заступись за них тогда Эсмеральда, быть им прилюдно казненным, но не испытывал к ней при этом ни малейшей благодарности. Только раздражение и сдерживаемый гнев за свалившееся на него несчастье и тяжелое положение, где его жизнь и жизни его друзей больше им не принадлежали.

— Обе выкурил? — улыбаясь спросил Борис у вернувшегося с курилки Петра Сергеевича.

— Нет. Одну на завтра оставил. Растяну удовольствие.

— Ну вот, Сергеич, жизнь потихоньку налаживается! Теперь отдыхать.

— Отбой! — скомандовал руководитель группы, который чувствовал себя заметно лучше в моральном плане. К нему постепенно возвращались силы, а с ними и уверенность, что все закончится для них благополучно.

Второй рабочий день ничем не отличался от первого, равно как вечер, за тем исключением, что полярники на этот раз не смогли ни у кого выменять что-либо на сигареты. Петр Сергеевич вполне спокойно переносил эти лишения, относясь ко всему происходившему с ним с философской мудростью. Только вина перед своей командой все также лежала тяжелым камнем на его пожилом сердце. Несмотря на это, ребра стали болеть заметно меньше и уже почти не беспокоили в покое, что, конечно, радовало. Он даже был готов выйти на работу, но его уговорили повременить с выходом еще хотя бы один денек.

Через день, как и планировал, он вышел на работу, молча игнорируя протесты своих коллег. Сходить с ума целый день в ангаре с непреодолимым чувством вины было уже невыносимо. При движении ребра еще давали о себе знать, но Петр Сергеевич не обращал на это внимания. В цеху Петрович раздал более молодым полярникам задания, а их руководителя попросил пройти к себе для личного знакомства. Традиционно налив чаю и угостив Петра Сергеевича бутербродом с колбасой, гостеприимный хозяин завел неторопливый разговор.

— Ну и что мне с тобой делать, Петр? — спросил он. — Ты человек уже далеко не молодой, как и я. Ящики таскать тебя не пошлешь, совесть не позволит мне так издеваться над пожилым человеком. Бегать по всему цеху с мелкими поручениями — тоже не то — не мальчик на побегушках.

Петр Сергеевич молча слушал начальника цеха, потягивая горячий чай вприкуску с бутербродом. Ему было все равно, что делать, он готов выполнять любую работу, на которую у него хватит сил, лишь быть со своей группой, функционировать в ней прежним составом и чувствовать жизнь в этом привычном для него проявлении.

— Вань, ты распорядись только, — Петр Сергеевич мог позволить себе подобное обращение к главному мастеру цеха. — Уверен, работа и для меня найдется.

— Да найдется, — махнул рукой Петрович. — Успеется! Давай-ка лучше посидим, чайку попьем, поговорим. Я задания раздал, у меня часок есть свободный.

Разговор заладился сразу. Петрович быстро проникся симпатией к своему земляку и ровеснику, расспрашивая его, как там, на Родине, что нового в мире вообще и много подобных вопросов цеплялось один за другим.

— Новости не смотришь по телевизору? — спросил Петр Сергеевич. — Или в Интернете?

— Какой телевизор, Петя! Тем более Интернет. Он здесь есть, но пользуется им только высшее руководство. Нам можно только газеты просроченные, да журналы старые читать. Вот и все СМИ!

— Так и от жизни отстать можно.

— Да уже отстали.

— Так то, да, — согласился Петр Сергеевич, — но в остальном все серьезно.

Он кивнул головой в сторону цеха, где во всю шла работа. Видя расположение начальника цеха, Петр Сергеевич хотел выведать у него хоть что-то, что дало бы им понять, чем здесь все они занимаются.

— Серьезно, — вздохнул Петрович. — Ладно, это все работа и суета. Оставим это. — Отрезал он, показывая, что о работе разговор лучше не заводить. — Ты сам откуда родом…

После рабочего дня, во время ужина, в ангар вошли два вооруженных человека и увели с собой Михаила, не дав ему толком поесть.

— Мужики, доедайте мою порцию пока не остыло, — крикнул он, когда его выводили из ангара.

— Вернешься, доешь! — крикнул вслед Борис, поднявшись со своего места. — Куда это они? — обратился он к коллегам, бросившим свой ужин. Они растерянно смотрели в сторону выхода не понимая, что происходит, потеряв к ужину всякий интерес.

— Да кто его знает… — пробормотал со вздохом Петр Сергеевич. Поднявшись с места, он пошел в курилку, чтобы выкурить свою единственную сигарету и не оборачиваясь добавил: — На допрос какой-нибудь. Вернется, расскажет.

— Надеюсь, его не расстреливать повели, — тихо произнес Дмитрий. — Вроде, не за что.

— Нет конечно! — Борис снова уселся на свою койку, взяв в руки железную чашку. — Что гадать? Давайте дальше ужинать. А про расстрелы, Димка, давай больше не будем.

— Хорошо. Просто страшно мне.

— Нам всем страшно. И оттого, что выбора нет и жизнь висит на волоске, становится еще страшней. — Борис со звоном бросил на прикроватную тумбочку пустую тарелку, забыв ее помыть. — Подождем, что Мишка расскажет.

— Думаешь, его так быстро вернут? — спросил Дмитрий, отставляя недоеденный ужин. — К утру бы отпустили.

Задавать вопросы было бесполезно, поэтому Михаил молча и покорно шагал за автоматчиком, пока второй шел сзади. Страха он не испытывал. Только усталость и раздражение на самого себя за то, что бездействует, выполняя рутинную работу изо дня в день и что за прошедшую неделю ни на шаг не приблизился к заветному побегу не представляя, как его осуществить. Он был в шаге от полного отчаяния, когда признается самому себе, что выхода отсюда нет, когда поверит словам куратора, говорившего о бессмысленности попыток к побегу. Дальше оставалась только пустота, потому что тешить себя необоснованными надеждами он не собирался.

Дорога была ему незнакома, если учесть, что он знал только две — одну в цех из жилого ангара, вторую в помещение для допросов. Этот новый для него маршрут проходил по мрачным, слабоосвещенным узким проходам, проделанным в скальной породе материковой Антарктиды и уводил их в глубь континента. Он не хотел даже гадать, куда и зачем его ведут, не мучая себя бессмысленными вопросами и тревогами.

Наконец, мрачный коридор остался позади, и Михаил с конвоем оказался в круглой пещере с задраенными дверьми располагавшимися по всему периметру. Открыв одну из них, автоматчики втолкнули полярника в маленькое помещение и заперли за ним тяжелую, выкрашенную в темно-зеленый цвет дверь, одним своим видом наводившую тоску и уныние. Она ярко демонстрировала собой безвыходность положения и отметала любые надежды. Холодные серые стены тесно смыкались со всех сторон, подавляя волю и раздавливая морально. Под невысоким потолком горела маленькая лампочка, заключенная в стальную решетку, дававшую призрачные полутени в этом и без того мрачном месте. Ему дали около часа чтобы оглядеться и осознать, где он оказался, хотя оглядываться тут было особо некуда. Весь антураж подавлял морально одним своим видом, чтобы у запертого здесь человека, даже оптимистично настроенного, за этот час успели посетить самые безрадостные мысли о его ближайшем будущем.

Через час двери карцера громыхнули замком и через них прошел уже знакомый Михаилу человек. Это был тот самый куратор, присутствовавший при первом допросе. Он элегантно держал в руке чашечку ароматного кофе, оглядывая тесное пространство сквозь линзы своих очков. За ним, закрывая тесный проход, остались двое автоматчиков внимательно следивших за пленником.

— Тесноватая коморка, — произнес он и сделал небольшой глоток.

— Как будто вы первый раз видите эту коморку, — ответил Михаил.

— Нет, не первый. Просто смотрю на нее вашими глазами и представляю, как тут можно провести долгую ночь, потеряв счет времени, не сойдя с ума.

— Не сойду, не переживайте. Меня этим антуражем не напугаешь.

— Да я собственно и не хочу вас пугать. Как я уже убедился, вы не из пугливых. Наоборот, хочу сотрудничать с вами. Если только вы не попытаетесь снова меня задушить, как будто это я виноват, что вы оказались в таком положении.

— По-моему, мы уже сотрудничаем, — Михаил устало опустился на холодный пол, поджав ноги и обхватив руками колени. — По крайней мере, пытаемся.

— Я не про работу в цеху или еще где-то.

— Вам нужны мои научные знания? — Михаил совершенно не понимал куда клонит его земляк.

— Пока нет. Сейчас от вас требуется только внимательность.

— Давайте уже поточнее!

— Вы куда-то спешите? — куратор допил кофе и присев на корточки, поставил кружку на пол. — Я вижу, как вам не нравится у нас, как вы угнетены тем, что с вами случилось и где вы оказались. К сожалению, так случилось, что более половины людей, работающих на нас, удерживаются нами насильно. Наша задача не допускать даже мысли о побегах и, тем более, о бунте. Но, чтобы пресекать подобные негативные проявления, мы должны быть в курсе всего происходящего во всех сферах деятельности нашей организации. То есть, я предлагаю вам внимательно слушать и смотреть за всем происходящим вокруг вас и незамедлительно докладывать нам при малейших подозрениях на возможность дезорганизовать нашу хорошо отлаженную систему.

Интересно, подумал Михаил, меня пытаются завербовать шпионить за людьми, готовящими побег, когда я сам готов бежать при первой же возможности. И они знают об этом. Тогда сейчас меня начнут обрабатывать. Угрозами или увещеваниями? Оказалось, увещеваниями.

— Если вы проявите себя, вам будут предоставлены полномочия, о которых простые смертные здесь даже не мечтают. — Продолжил куратор. — При достижении поставленных целей, или для достижения определенных задач, вы будете иметь возможность свободно перемещаться по всему секретному комплексу, включая подземный город. Некоторых наших агентов, заслуживших особое доверие и прошедших специальную подготовку, мы отправляем на различные задания в мир. Наша сеть распространяется на все континенты, охватывая множество стран. Любой человек, оказавшийся здесь имеет возможность подняться с самого дна. Только подниматься придется по нашим правилам. Вы не глупый человек, но подумать все же надо.

— Кто вы такие? — устало спросил Михаил.

— Сейчас вы даже не заслужили права знать это. Но все в ваших руках.

— Почему вы просите сотрудничать с вами именно меня? Вы думаете я испытываю чувство вины, что вспылил во время нашего последнего разговора и обозвал вас? Что теперь со мной будет проще договориться?

— Это не мое решение, и оно не обсуждается.

— Если я откажусь?

— Ваше право, — пожал плечами человек, поднимаясь на ноги. — За отказ у нас будет повод вас расстрелять. На этот раз точно. Так что советую подумать. Время для размышлений предостаточно. И еще. Никто не должен знать о нашем разговоре — особенно ваши друзья. Иначе они будут убиты. До свидания.

Дверь тяжело затворила единственный выход из этого мрачного места, послышался лязг железного замка и все стихло. Тишина постепенно сгущалась, становилась плотнее, тягучим звоном наполняя барабанные перепонки. Михаил продолжал сидеть, обхватив руками колени, напоминая со стороны раздавленного, обреченного человека. Нет, он не раздумывал над предложением куратора, ему не нужно время для размышлений. Его ответ будет отрицательным, чем бы ему ни угрожали. Он понимал, что не сможет доносить на людей, пусть ему совершенно незнакомых. Тем более предать своих друзей даже под страхом смерти. Не потому что он такой бесстрашный и благородный, просто не сможет и все. Поднявшись на ноги, Михаил несколько раз ударил ногой по двери привлекая внимание стражи.

— Эй, охрана! — кричал он в закрытую дверь даже не подозревая, что он совершенно один в этой пещере. — Открывай!

Он несколько раз крикнул то же самое на английском, но так и не дождавшись ответа, крепко выругался и опустился на холодный каменный пол ждать утра. Михаилу не верилось, что его расстреляют, но он был готов к этому. Лучше сейчас и сразу, если и правда пути отсюда нет. Только если не предать всех вокруг и себя самого в первую очередь. Сколько здесь ходит среди них таких завербованных, прислушивающихся к каждому слову, докладывающих своим патронам о том, кто что сегодня сказал и как сделал? Пусть хоть все население этого подледного города шпионит друг за другом — ему плевать. Да, здесь никому нельзя доверять, но у него есть друзья, которые не предадут его, как и он их не предаст никогда.

Время не казалось Михаилу томительно долгим. Он перебрал в памяти свое прошлое, заглянув в глубины далекого детства, когда ходил в детский сад и только пошел в школу. Подумал о скоротечности времени. Что уже его сын пойдет в этом году в первый класс. Увидит ли он, Михаил, это важное для любого родителя событие? Первого сентября Антарктида еще будет погружена во мрак полярной ночи, и он совсем не хотел оставаться здесь до этого времени, если только судьба подарит ему шанс на спасение.

Раздались приглушенные шаги, уже привычно громыхнул тяжелый фиксирующийся засов и толстая дверь, выкрашенная темно-зеленым цветом, распахнулась. За ней стояло два автоматчика, один из них кивком головы показал на выход. Ну вот и все, пронеслось в голове Михаила — ведут на расстрел. Потом опомнился и взял себя в руки: его не спросили о том, какое решение он принял! Он решил, что его ведут в комнату допросов, но вновь ошибся. Его конвоировали из карцера прямиком в цех, не задавая больше никаких вопросов и не требуя ответов. Для него это было как спасение, ведь он уже готовился к смерти. Петрович дал ему задание и Михаил приступил к работе, не понимая, что все это значило.

Полярники смогли поговорить с ним только во время обеденного перерыва, так как были разбросаны по всему цеху с разным планом работ. Друзья были рады увидеть его целым и невредимым, и только усталое осунувшееся лицо и красные глаза говорили о проведенной бессонной ночи.

— Я, конечно, не твоя жена, чтобы задавать тебе такие вопросы, но все же — где ты шлялся всю ночь? — Борис был как всегда полон оптимизма и аппетита, быстро поглощая нехитрый обед. — И не смей нам врать!

— Вызывали по работе, — улыбнулся Михаил, чувствуя, как поднимается настроение и что он очень рад видеть своих друзей.

— Теперь в ночную работаешь? — поддержал шутливый тон Петр Сергеевич. — На двух работах тяжеловато будет.

— Жетонов заработает! — протянул Дмитрий. — Может, по карьерной лестнице вверх поднимешься.

Михаил растерянно посмотрел на Димку. Ему не понравилась реплика про карьерный рост, о котором говорил тот тип в карцере. Он понимал, что это совпадение, но было неприятно.

— Начальником стану, про вас не забуду, — отшутился Михаил.

— Нет, серьезно, — не унимался Борис, покончивший с обедом. Теперь он пил горький черный чай без сахара. — Куда тебя водили?

— В камеру посадили.

— За что?

— Сказали для профилактики. Объяснили, что, если будем плохо работать, запрут на трое суток без воды и еды. Там даже толчка нет, чтобы в сортир сходить! Так что парни, лучше работать!

Потом Михаил постарался сменить тему, чтобы больше не возвращаться к этому, тем более его ложные объяснения вроде бы были приняты.

Дни быстро сменяли друг друга. Последний самолет давно оторвался от поверхности, оставив за собой оставшихся с ночевкой на научных станциях полярников. Для попавших в плен ученых уже не имело никакого значения, что они опоздали на последний рейс. Здесь, в глубоких недрах Антарктиды их жизни продолжали зависеть от их трудоспособности и покорности, хотя и это не могло гарантировать им уверенности в завтрашнем дне. Они жили только призрачной надеждой, совершенно ничем не подкрепленной, и поддержкой, когда каждый был готов подставить плечо своему другу, терявшему надежду или впадавшему в отчаяние. Все они прошли через это в той или иной степени, но общий настрой группы и волевые качества закаленных Антарктидой мужчин никогда не позволяли им безоговорочно принять реальность, безропотно отдаваясь воле судьбы. Петр Сергеевич постепенно приходил в себя и сейчас не был таким подавленным, как в первые дни: бессонные ночи, которые он коротал в курилке с сигаретой, погруженный в мрачные мысли, беспокоили реже, что сказалось на его моральном настрое. Чувство вины он запрятал поглубже, понимая, что оно будет ему только мешать.

За это время никого больше не уводили на допросы и не бросали в карцер. Несмотря на монотонный труд в одном и том же месте, незаметно пролетел месяц с момента пленения. Какие только варианты не рассматривали полярники для побега, но ни один из них не был хоть сколько-нибудь надежным вариантом. Это сильно удручало ученых, но они продолжали искать возможности для реализации своей идеи не покидавшей их головы ни на секунду, чем они и сохраняли в себе искру жизни во всей окружавшей их безысходности. В конце концов они пришли к выводу, что побег при имеющихся обстоятельствах невозможен. Был необходим выход в город. Большой город мог предоставить более достойные шансы для побега, как казалось полярникам. Но пропуск так никто и не получил, несмотря на все старания ученых. Им оставалось только ждать, как бы тяжело это не было.

Несколько раз их отправляли на другие работы на день-два, после чего опять возвращали в цех. Как правило по одному, когда не хватало рабочих рук на каком-то определенном участке. Петр Сергеевич всегда оставался в цеху, прибирая за рабочими разбросанный мусор и выполняя рутинную, мелкую, но всегда необходимую в любом деле работу.

Так, в один из дней Борис был направлен на работы в огромную теплицу, где выращивались всевозможные овощи и фрукты для элиты. Теплица представляла собой очередной ангар, с хорошо спаянными, плотно подогнанными стальными листами, обшитыми теплоизоляционным материалом для сохранения необходимых температур. Растения, за которыми ухаживали сотни специально обученных людей, хорошо росли под светом ультрафиолетовых ламп, питаясь соками из плодородной, удобренной земли.

— Имей в виду, — предостерег Бориса местный агроном, — сорвешь хоть один огурец или помидор — тебя выведут и прилюдно расстреляют!

— Жадные они какие-то, — спокойно ответил Борис, разглядывая длинные ряды высокой ботвы, где созревал очередной урожай помидоров. — Куда куртку повесить можно, а то у вас тут жарковато.

Весь день полярник возил на тележке сырую землю, засыпая ею ящики, где ее разрыхляли и готовили к рассаде новых саженцев. Персонал был такой же интернациональный, как и вся подледная Антарктида, и судя по тому, как они уверенно справлялись со своими обязанностями, говорило о том, что они работают здесь давно. Борис пытался завести разговор с несколькими рабочими, но они игнорировали каждое его слово. Диалоги ограничивались исключительно командами куда и сколько везти земли. Во время обеденного перерыва, с тарелкой в руке, Борис решил прогуляться по этому широкому полю разбитому на сектора. Его в немалой степени удивило разнообразие произраставших здесь растений, приносивших хороший урожай. В примыкающем ангаре он увидел длинные ряды виноградника, что удивило его еще больше. Как раз шел сбор урожая и в воздухе пахло свежим виноградным соком и сочной зеленью. Борису безумно захотелось сорвать гроздь и быстро съесть ее, наслаждаясь налитыми соком ягодами даже вместе с косточками! Он простоял здесь недолго, пока его не прогнали местные работяги. Изучая этот шедевр аграрного искусства, он пошел в другом направлении, к другому сочлененному ангару, на ходу поглощая обед. В следующем секторе был разбит самый настоящий сад. Борис вошел в него и присел под ближайшей яблоней, но и отсюда его прогнали куда подальше. Пришлось вернуться к своим грядкам с помидорами, где он провел остаток обеденного перерыва облокотившись на теплые батареи, согревавшие теплицу.

Михаилу досталась другая работа, близкая ему по профессии. Его отправили на участок, где обрушился ледяной туннель, чтобы быстро восстановить движение по нему. Из-за постоянного движения ледников в Антарктиде, туннели приходилось часто ремонтировать, так как они деформировались, разрушались, покрывались трещинами и нарушали подачу электроэнергии в различные участки этой сложной и запутанной сети подземных переходов. Некоторые части лабиринтов, что проходили в самом леднике, иногда разрушались полностью и не подлежали восстановлению, отчего их приходилось забрасывать и пробивать новые. Михаил был направлен как раз на такой участок, где ему пришлось выдалбливать в толще новые ходы, сгребать лопатой колотый лед, таскать тяжелые кабеля. Он был относительно недалеко от поверхности и это теребило душу полярника. Будь у него возможность и имеющийся под рукой инструмент, он давно бы пробил себе путь на поверхность. Но это было невозможно, так как рабочие находились под пристальным вниманием вооруженной охраны, что только доказывало близость выхода из города.

Дмитрию досталась грязная работа. Ему пришлось утилизировать накопившийся со всего города мусор, весь день швыряя его лопатой в огромную печь, не брезговавшей никакими отходами, жадно поглощавшей все, что попадало в ее пылающее чрево. В конце утомительного дня, после сжигания отходов он чистил остывшую печь, выгребая из нее золу. Сейчас ему представился шанс выяснить то, о чем он думал весь день. Дымоход должен вести на поверхность, но Дмитрий сомневался в этом. Такое огромное количество выделяемого тепла было бы уже давно зарегистрировано учеными и исследовано, что немедленно бы привело к обнаружению подледного города. Невозможно скрыть такую активную промышленную деятельность, думал он. Тогда как местные инженеры решили этот вопрос? Перераспределением потока выделяемого тепла, фильтрацией продуктов горения и его дальнейшего охлаждения в естественной среде? Возможно. Тогда в этом промышленном секторе обязательно должна быть сложная схема вентиляционных ходов, которые так или иначе все равно должны вести на поверхность. Стоя в огромном чреве еще теплой печи, он чувствовал сильную вентиляционную тягу, принудительную или естественную — неважно. Этот вариант с вентиляцией просто необходимо было проработать.

Мусоросжигательная печь разместилась в дальнем углу большой пещеры, куда сваливали мусор, привезенный со всего города для его дальнейшей утилизации. Дмитрий осторожно огляделся и убедившись, что он совершенно один, осветил дымоход фонариком. По правилам подземного города, каждого жителя обеспечивали такими фонариками для работы в плохо освещаемых местах и для удобства передвижения по неосвещенным участкам улиц. В черном от копоти дымоходе, имевшем диаметр свыше двух метров, торчали огнеупорные кирпичи, выставленные лесенкой и уходившие далеко вверх. Еще раз убедившись, что он один, Дмитрий рискнул произвести разведку. Вцепившись в покрытые золой кирпичи, он начал подъем. Преодолев около пяти метров, он услышал чьи-то голоса внизу. Вжавшись в стену, Дмитрий замер, с ужасом смотря вниз. Если его обнаружат поднимающегося по дымоходу — ему конец. Он даже не успеет попрощаться с друзьями. В прижатой к стене груди бешено колотилось сердце. Казалось его удары сотрясают весь дымоход, привлекая к себе внимание находившихся рядом людей. Если это мусорщики, прикатившие на тележке очередную партию отходов, это не так страшно, но если это охранники пришедшие за ним, то это конец. Снизу донесся грохот разгружаемых ящиков, прозвучавших для Дмитрия как музыка. После разгрузки голоса стали удаляться. Не обращая внимания на высоту, Дмитрий продолжал подниматься все выше как хороший скалолаз. В кромешной темноте покрытого копотью дымохода невозможно было определить высоту. Решившись, полярник рискнул воспользоваться фонариком. Держась одной рукой за выступ, второй вынув фонарь, он посветил вверх. Луч уперся в широкую решетку из толстенных прутьев в метрах трех над головой. Дмитрия это не остановило — он не собирался сдаваться, решив добраться до решетки. Быстро преодолев это расстояние, забыв про страх и осторожность, приложив усилия он попытался приподнять решетку. Она оказалась незакрепленной, лежавшей на коротком выступе, державшейся под собственным немалым весом. При желании можно было ее приподнять и протиснуться в образовавшуюся щель даже одному. А если рядом будут друзья, сделать это будет еще проще. Оставалось только выяснить, куда конкретно ведет дымоход и нет ли там запертых решеток.

Вновь снизу послышались голоса, короткие и резкие. На этот раз охрана! Рабочий день окончен, и они пришли проводить его в ангар. Дмитрий бросился вниз, стараясь успеть спуститься до того, как они заглянут сюда. Он не успел преодолеть и половины пути, как его осветил плотный яркий свет двух мощных фонарей. Раздались крики охранников, один из них скинув автомат прицелился в Дмитрия, но увидев, что он спускается, не стал стрелять, дождавшись его благополучного возвращения.

— Ты что там делал?! — спросил охранник, когда Дмитрий, весь испачканный, спустился вниз и вышел из печи. — Бежать хотел?!

Мощным ударом в лицо охранник отбросил его обратно в печь, отчего пленник упал в кучу золы, подняв тучу черной пыли. В глазах у парня все поплыло и потемнело. Сильные руки вытащили его обратно и нанесли еще несколько ударов в живот и по лицу вырубив его окончательно. Швырнув полуживое тело на тележку, охранники заставили мусорщиков везти избитого за ними.

Перемещения по городу и работа на новых местах никак не могли приблизить полярников к желанному побегу. Они были все также ограничены и контролируемы. Служба безопасности, знавшая свое дело не оставляла никому ни малейшего шанса на побег.

Дмитрия вернули после допроса обратно поздно ночью, побитого, с застывшей кровью на губах и практически полностью заплывшими от гематом глазами.

— За что тебя так? — участливо спросил проснувшийся Борис, вглядываясь в распухшее от избиений лицо младшего коллеги.

— Посчитали, что плохо работаю, — ответил Дмитрий, еле шевеля разбитыми губами, которому было запрещено рассказывать друзьям о попытке побега. Он весь допрос утверждал, что взобрался по дымоходу исключительно с целью чистки стен от налипшей гари, но ему, разумеется, не поверили.

Михаил с Петром Сергеевичем крепко спали, не слыша разговора. Борис молчал, подавляя в себе бессильную злобу, не в силах вымолвить ни слова.

— Профилактическая беседа, — устало добавил Дмитрий, заваливаясь на кровать. — У меня завтра выходной.

Укрывшись с головой, он повернулся на бок и практически мгновенно заснул после изматывающих допросов и избиений.

Уводы на допросы рабочих среди ночи считались нормой. В жилом ангаре включалось яркое освещение, врывались вооруженные люди и вытащив с постели уставшего работягу, сбросив его на пол, били ногами, чтобы, как говорили конвоиры, он быстрее пришел в тонус. Затем, подталкивая в спину кулаками и стволами автоматов, уводили, и никто не знал, когда он вернется и вернется ли вообще. Периодически доставалось и полярникам. В одну из таких ночей увели Бориса, который, не вытерпев издевательских тычков в спину бросился на охрану, после чего был благополучно избит и доставлен в карцер. Там ему пристегнули одну руку к стальной скобе над головой и оставили. Ноги подкашивались, но пристегнутая, давно затекшая рука не давала возможности присесть на холодный пол. Через час томительного ожидания к нему пришла Эсмеральда. Оглядев его побитое лицо и замученный вид, она ухмыльнулась.

— Не хотите жить спокойно, Борис?

— Мы же согласились работать на вас, — тихо произнес он. — Чего вы еще от нас хотите?

— Профилактика. — Цинично бросила женщина. — Ну и надежда, что вы согласитесь с нами сотрудничать и шпионить за коллегами.

Борис смотрел на стоявшую перед ним женщину, думая о том, что природа наградила ее красотой и бессердечием одновременно, словно забрав последнее как компенсацию за внешность. Была ли она такой или стала со временем в этом жутком городе, где смогла развернуться как следует? Почему за этой строгой красотой скрывается столько жестокости и цинизма? Могла ли она быть другой, думал Борис, любящей женой, заботливой и ласковой матерью? Современной женщиной, умело совмещающей карьерный рост и заботу о семейном очаге? Наверное, нет. Слишком холодным блеском светились ее глаза, невозмутимость красивого лица и жестокость произнесенных слов перечеркивали все ее женское начало.

— О чем вы задумались? — участливо спросила она.

— О вас. — Честно ответил Борис. — Почему вы стали такой, какая есть?

— Да какая вам разница, мой милый друг, какой я была? Для нас с вами важно, какая я сейчас. Отвечайте на вопросы по существу!

— Я говорю нет. От лица всех своих друзей. Вам проще подыскать кого-нибудь другого.

— Другие найдутся, можете не сомневаться. Неужели вы не хотите заработать на дополнительный паек?

— Вы издеваетесь?! — Борис рванулся с места, но наручники удержали его. — Прошу, оставьте нас в покое!

— Не могу, — улыбнулась Эсмеральда, даже не моргнув на порыв Бориса. — Рабы, особенно такие как вы, все время что-то затевают. Вот нам и приходится приглядывать за вами.

— Значит вы боитесь. — Сделал вывод полярник, вновь взяв себя в руки. — Вы боитесь восстания! Целая армия вооруженных до зубов головорезов боится безоружных рабов!

Борис громко расхохотался, но неожиданный удар по лицу оборвал его смех, но не веселье.

— Заткнись! — Эсмеральда, несмотря на порыв, оставалась спокойной.

— Мне кажется вы нас переоцениваете, — продолжал веселиться полярник. Крепкая оплеуха его совершенно не отрезвила, наоборот, раззадорила его еще больше. — Или у вас к нам предвзятое отношение? Зови своих конвоиров! Я хочу плюнуть им в лицо! Я никого не боюсь!

— Мне нужны, такие как вы. — Многозначительно произнесла женщина, серьезно глядя Борису в глаза, словно оценив его храбрый порыв. — Без вас мне не справиться. Вы умные люди, решительные и с характером. Мне нужны такие. Это ваш шанс на спасение.

— Эсмеральда, надеюсь это наш последний разговор. — Уже спокойно ответил Борис.

— Здесь я решаю, когда последний разговор, когда последний вдох…

— Запугать меня хочешь! — Борис снова в отчаянной попытке рывком попытался вырваться из оков и в очередной раз наручники сдержали его.

За спиной женщины сразу появились солдаты все это время стоявшие где-то за дверью.

— Он хотел напасть на вас? — спросил один из них и занес приклад, пытаясь усмирить разбушевавшегося пленника, но Эсмеральда остановила его.

— Нет, этот мужчина никогда не поднимет на женщину руку. Выйдете, я с ним еще не закончила.

— Я не хочу больше вас видеть! — Сказал Борис, когда они вновь остались в камере одни. — Признаюсь, вы меня изрядно впечатлили своей эффектной внешностью с первого взгляда. Но мне противно, что такая женщина как вы встала на сторону зла!

— На сторону зла?! — Рассмеялась Эсмеральда. — Наивный. Ты понятия не имеешь, что здесь происходит. Откуда тебе знать, где зло, где добро, не видя общей картины? Твой мир сужен до работы в цеху и ужина в ангаре! С такого ракурса ни ты, ни твои друзья, которыми ты так дорожишь, не способны ничего разглядеть.

Не дав сказать полярнику ни слова, она отошла к двери.

— На сегодня с него хватит. Пусть простоит до утра, подумает над своим поведением.

Съязвила Эсмеральда и, бросив на Бориса презрительный взгляд, вышла за дверь, оставив его коротать ночь в тишине. После этого допроса Борис не вышел на работу, провалявшись весь день на койке, так как его тело болело от побоев и сильно ломило от ночного стояния в неудобной позе.

Через несколько дней очередь дошла до Михаила. Он сразу взял себя в руки, пообещав, что стерпит все, но не произнесет ни слова. В этот раз его допрашивала эта опасная женщина, утверждая, что они готовятся к побегу и ей это достоверно известно, требуя от него признания. Михаил ненавидел ее всем сердцем, но ненависти не выдавал, чтобы не тешить ее самолюбие. Она умела издеваться над людьми, не прикасаясь к ним и пальцем. Ядовитые замечания, унижения, оскорбления, она наносила болезненные удары по уязвимым местам обнаженной души и подавленного разума отчаявшегося человека. Она могла силой слова завербовать кого угодно, ее обещаниям было легко поверить, потому что обманывать ей не было смысла. Она втиралась в доверие, казалась близким другом и через секунду обрывала дружелюбный тон, превращаясь в ядовитую змею. Человеческая психика не могла долго выдерживать подобных перепадов и ломалась. Люди признавались ей во всем и были готовы даже выдумать мнимую угрозу их таинственному миру, лишь бы она прекратила эту моральную, такую болезненную обработку. Или, наоборот, были счастливы, когда она, улыбаясь самой искренней на свете улыбкой спрашивала про условия труда, возникающие трудности, участливо выслушивала жалобы и пожелания. Допрашиваемым бедолагам хотелось сохранить этот доверительный тон, положительный настрой, сделать так, чтобы эта женщина оставалась в хорошем к ним отношении как можно дольше, даже понимая, что ей на всех наплевать. Ей не нужен был напарник, чтобы играть в «хорошего» и «плохого», она прекрасно совмещала в себе все необходимые в ее работе качества и справедливо гордилась этим. Для нее это была и работа, и игра одновременно. Она, как опасный хищник игралась со своей обреченной жертвой, оставляя ей надежду, отпуская от себя, давая возможность взглянуть на открывающуюся свободу, чтобы через секунду лишить всего.

Михаил, как и обещал, не проронил ни слова. Эсмеральда закончила свою тираду тем, что пообещала ему, что очень скоро он сам будет молить выслушать его. Но он был несгибаем. И дело не только в его внутреннем стержне. Он держался за непоколебимые истины, основы дружбы и доверия, собственные моральные принципы, переломить которые было просто невозможно.

После очередного тяжелого рабочего дня Михаил долго не мог заснуть несмотря на усталость. Он лежал в темноте, слушая тихую песню, которую исполнял мексиканец, подыгрывая себе на старой гитаре. И даже не понимая слов, было легко догадаться, что она исполнена грусти и тоски по родным краям и близким людям. Мексиканец, которого все звали Педро, так как его настоящее имя никто не мог запомнить, был довольно словоохотливым парнем, ограниченный только знаниями английского, на котором здесь все хоть как-то пытались общаться между собой. Стараясь не разбудить отдыхавших коллег, Михаил аккуратно спустился со второго яруса и присел рядом с Педро. Тот словно не замечал слушателя, продолжая тихо перебирать огрубевшими пальцами натянутые струны. В темноте возник силуэт и присел на холодный пол напротив музыканта. Через минуту к нему присоединился еще один слушатель, затем еще. К концу песни вокруг Педро собралась приличная публика человек из десяти, молчаливо слушавших его песню и каждый из них слышал в ней что-то свое. В этот вечер, аккомпанируя себе незамысловатым перебором, он разоткровенничался с собравшейся перед ним публикой и рассказал, как попал сюда. Его большая семья жила бедно, он перебивался случайными заработками, жена, как могла растила детей. Как-то ему предложили в одной солидной фирме работу, предполагавшую длительную командировку с полным обеспечением и солидным авансом для оставшейся семьи. Как тут было не согласиться! Он не сразу понял, где оказался, и не сразу осознал, что эта командировка для него никогда не кончится. Завершив печальную повесть, Педро вновь затянул свою песню, устало откинувшись на подушку с гитарой на груди.

Вернувшись к себе, Михаил так и уснул под тихие напевы. Но среди ночи проснулся Петр Сергеевич. Признав тщетность своих попыток заснуть, он решил скоротать очередную бессонную ночь за крепкой сигаретой в курилке. В свете тусклой лампы, облокотившись о стену и опустив голову он сделал пару затяжек. Приятный горький дым, казалось, наполнял не легкие, а душу, успокаивая ее хоть на этот короткий миг. Он глубоко погружался в свои мысли уносясь далеко отсюда. К реальности его вернул приглушенный звук, доносившийся из соседней душевой. Петр Сергеевич прислушался и только после этого различил чей-то сдавленный хрип. Не понимая, что там происходит, он осторожно вошел в полутемную душевую, освещенную единственной лампой в дальнем углу, и увидел, как на перекладине, в самодельной петле из ремня болтался человек издавая эти самые хрипы. Ремень не сдавил его горло полностью, оставляя узкий проход, через который организм инстинктивно закачивал жизненно необходимый для себя воздух, несмотря на отчаянное желание хозяина умереть. Петр Сергеевич растерянно смотрел на представшую перед ним страшную картину, не в силах сделать и шага. В полумраке он не сразу узнал в висящем человеке Педро, настолько сильно его лицо было искажено предсмертными судорогами. Мексиканец неожиданно сильно конвульсивно дернул всем телом, что вывело замершего полярника из овладевшего его оцепенения. Петр Сергеевич бросился на помощь, обхватив Педро за ноги и попытался приподнять его, чтобы снизить, насколько это было возможно, давление ремня. Самостоятельно вызволить умирающего из петли пожилой человек не мог и громко позвал на помощь. Первым в душевую вбежал Борис, также растерянно замерев, еще толком не понимая, что происходит, но уже через секунду помогал своему руководителю удерживать обмякшее тело. Когда подбежали еще рабочие, совместными усилиями они извлекли мексиканца из петли и уложили его на пол, подозревая, что опоздали. Но вот посиневший Педро сделал хриплый вдох, затем еще. Он был спасен!

— Ты это брось, Педро. — Строго сказал Борис, усевшись на край кровати, куда уложили мексиканца, чтобы тот приходил в себя. Вокруг собралась толпа разбуженных людей, желавших поддержать отчаявшегося, доведенного до предела человека. — Знаю, непросто. Но все обязательно изменится! Ты меня понимаешь?

— Понимать… — Прохрипел Педро, держась рукой за поврежденное горло, на котором красовалась яркая широкая полоса от ремня. Устало улыбнувшись, вытирая слезы, он добавил: — Так не делать. Честно!

— Вот и хорошо. — Похлопал по плечу Петр Сергеевич спасенного мексиканца. — Не подведи.

— Мужики! — Обратился Борис к собравшимся, поднимаясь с постели Педро. — Предлагаю парню устроить выходной, пусть приходит в себя, а вечером, чтобы не оставался голодным, поделиться с ним ужином.

Поддержав несчастного дружескими похлопываниями по плечу, все разошлись по местам и вскоре в ангаре стало тихо, словно этой ночью не произошло ничего необычного. Случай с Педро был не единственным. Монотонность труда, однообразие и, что самое главное, безысходность, все это сводило с ума. Потерявшие надежду, признавшие, что до конца дней останутся рабами, сводили счеты с жизнью, видя в этом единственный выход из этого страшного места.

В один из вечеров, как только рабочие устало развалились по кроватям после нехитрого ужина, в ангар вошли солдаты и приказали всем быстро одеваться и идти к выходу. Полярники, привыкшие, что на допросы уводили всегда по одному и редко, когда по двое, были удивлены всеобщим сбором.

— Что это значит? — облачаясь в свитер спросил Борис у одного из рабочих.

— Ничего хорошего! — ответил тот, завязывая ботинки. — Скорее всего нас приглашают на профилактические мероприятия.

— Это как?

— Сейчас узнаете!

Толпу рабочих повели по широкой, хорошо освещенной улице, вдоль стен которой стояли автоматчики, внимательно наблюдая за шествием. С разных ходов, вливаясь в общий поток, выходили такие же уставшие люди, безропотно шагая в указанном направлении. Пещеру наполнил шорох одежды и мягкий стук рабочих ботинок.

— Не нравится мне это, — Михаил говорил тихо, чтобы не привлекать внимание конвоиров. — Со всех ангаров работяг согнали.

— Не думал, что здесь их так много! — ответил Дмитрий, озираясь по сторонам.

— Больше тысячи, не меньше. — Сообщил Борис, с высоты своего роста оглядев всю толпу. — Сосед сказал, на какое-то мероприятие профилактическое.

— Надеюсь. — Вздохнул Михаил. — А то как на убой ведут. Может мы им стали больше не нужны, и они решили устроить сокращение. Только в своем стиле.

— Вот и мне так начинает казаться, — согласился Дмитрий. — Петр Сергеевич, что скажете?

Руководитель в ответ только пожал плечами, продолжая угрюмо брести вместе с толпой. Он не собирался размышлять на эту тему, считая это бесполезным занятием и лишней нервотрепкой, предпочитая дождаться, когда все проясниться само по себе.

Толпа рабочих рекой вылилась из улицы в полутемный амфитеатр, стекая по каменным ступеням вниз, к ярко освещенной сцене, плотными рядами поднимаясь вверх, пока не заполнила собой все пространство. Полярники оказались недалеко от сцены, начиная понимать, что здесь происходит. Все молчали, не решаясь проронить ни слова в этом мрачном месте, предназначение которого было очевидным.

На сцену вывели закованных в цепи людей в изорванной одежде и залитыми кровью лицами от побоев. Они стояли, опустив головы, тяжело дыша, словно задыхались от осознания уготованной им расправы.

На сцену вышел человек в военной форме и громогласно сообщил:

— Перед вами смертники, жить которым осталось считанные минуты. — Он театральным жестом указал на обреченных. Артистизму и хорошо поставленному голосу этому человеку было не занимать. — Мы выявили этих неблагонадежных благодаря нашей хорошо отлаженной системе безопасности.

Он сделал короткую паузу, в которую Михаил успел быстро шепнуть Борису:

— Это твоя Эсмеральда постаралась!

Борис никак не отреагировал на это заявление, продолжая серьезно смотреть на сцену, вспоминая слова упомянутой Эсмеральды, говорившей, что показательные казни всегда полезны.

— Теперь они будут казнены, — продолжал разыгрывать свой страшный спектакль человек в форме. — И послужат хорошим назиданием вам, собравшимся в этом уютном амфитеатре.

Он поочередно, на память, зачитывал обвинение, после которого автоматчики короткой очередью расстреливали приговоренных. Выстрелы заполняли не только все пространство мрачного амфитеатра, но и сознание собравшихся в нем людей, рождая в них еще больше страха и безысходности. На полярников казнь людей произвела неизгладимо страшное впечатление, тяжелым, болезненным грузом осевшее в душе.

Если верить предъявленным обвинениям, все эти люди готовили побег, но их попытку пресекли еще на этапе планирования. Они даже не успели ничего предпринять ради задуманной свободы, когда кто-то донес на них и как результат эта прилюдная казнь. Михаил вспомнил, как был готов умереть в тот день и, если бы не Борис, он точно так же стоял бы здесь ожидая быстрой пули в голову и грудь.

— А теперь унесите и бросьте их в печь! — Распорядился ведущий кровавого шоу, после чего ожидавшие за сценой приказа люди быстро вынесли тела казненных со сцены. — Пусть от них не останется ничего, как не останется в ваших головах и мысли о побеге или непослушании! Теперь можете идти. Вы свободны!

Последняя фраза прозвучала как издевательство.

Раз в месяц, всем насильно удерживаемым людям устраивали официальный, оплачиваемый выходной. В этот день каждому выдавалось по бутылке местного самогона и пачке сигарет. Предполагалось, что это разнообразит будни рабов, отвлечет и немного скрасит их серое и безрадостное существование. В ангаре началась массовая попойка. Полярники тоже позволили себе расслабиться, распивая напиток сомнительного качества со своими товарищами по цеху. Петр Сергеевич разбогател на целых четыре пачки, так как некурящие коллеги отдали ему свои. Он теребил их в руках, не веря своему богатству. Ведь все это время ему перепадало только поштучно и то не каждый день.

Вскоре ангар наполнился громкими разноязычными разговорами, где-то в углу стали распевать песни. Каждый из них понимал, что кругом могут быть доносчики, но это не мешало им разговаривать друг с другом на наболевшие темы и обсуждать что-то из своей серой жизни. Вскоре между двумя захмелевшими рабочими разгорелся отчаянный спор, переросший в самую настоящую драку. Дерущихся попытались разнять, но это привело к еще большему столпотворению. В ангаре, сквозь тяжелое дыхание посыпалась отборная ругань, прерываемая ударами по лицу и корпусу. Кто-то, упав на прикроватную тумбочку, разломил ее под своим весом на части, отчего хозяин бросился с удвоенной яростью на лежавшего среди щепок обидчика.

Полярники оставались от этого действа в стороне, не принимая чью-либо сторону разгоревшегося конфликта. Они словно смотрели кино, где в салуне началась массовая драка, больше напоминавшая возню. Возможно, они и приняли бы самое активное участие в мордобое, если бы им дали повод проявив агрессию в их адрес.

Драка прекратилась также внезапно, как и началась. Выплеснувшие свои накопившиеся эмоции, работяги дружно продолжили распивать крепкие напитки, шумно обсуждая произошедшую потасовку, не держа друг на друга обид. Быстро захмелев, они попадали по своим местам, не в силах больше продолжать сомнительное веселье. В жилом ангаре наступила тишина, нарушаемая только пьяным храпом.

Поздно вечером, Михаил, практически не пивший в этот день, разговаривал с Петром Сергеевичем. Дмитрий с Борисом уже крепко спали, набираясь сил перед очередным рабочим днем.

— Как настроение, Сергеич?

— Получше Миша, получше. Теперь думаю, как курево на месяц растянуть.

— Не стоит, — возразил Михаил, понижая голос. — Надеюсь, к тому времени мы уже выберемся отсюда.

Мимо прошагал угрюмый Педро, зажав в зубах сигарету. Полярники, несмотря на нормальные отношения со всеми проживающими в ангаре, не доверяли никому, не без оснований опасаясь каждого.

— Хотелось бы… — вздохнул руководитель группы, когда Педро скрылся за дверью курилки. — Жаль пока без вариантов.

— Вот именно! Пока! Представится еще шанс. Подвернется случай, который мы не упустим, будь уверен! Рано или поздно должно что-то поменяться.

— Пойду покурю, — Петр Сергеевич медленно поднялся, направляясь в курилку. — Не буду экономить до следующего раза!

— Правильно! — Михаил поднялся следом. — Пойдем, составлю тебе компанию.

Вошедшие в курилку мужчины резко остановились у порога, обнаружив тихо висящего в петле Педро. Они молча переглянулись, понимая, что на этот раз мексиканец все же завершил начатое.

В начале марта Петрович дал полярникам особое задание — разобрать завал в дальнем углу цеха и отсортировать его.

— Если разберете завал до вечера, каждый получит по два жетона. — Объявил Петрович и удалился по своим делам.

— Разбогатеем, мужики! — Борис был как всегда полон позитива. — Я угощаю сегодня Сергеича целой порцией!

— А я куплю ему пачку сигарет, — заявил Дмитрий.

Дело в том, что в силу своего возраста Петр Сергеевич выполнял в цеху несложную работу и получал за нее всего три жетона в неделю. Если бы не его подопечные, делившиеся с ним едой и угощавшие сигаретами, он бы совсем зачах. На этом фоне хронического стресса вчера у Петра Сергеевича сильно прихватило сердце и сегодня он не смог выйти на работу из-за мучавшей его одышки.

Михаил молчал, глядя на гору мусора возвышавшуюся перед ними. Угол был завален всяким хламом: тут были нагромождены разбитые ящики, бракованные детали, не успевшие попасть на переплавку, бесконечно длинные кабеля и толстые шланги, перепутанная проволока, поломанные инструменты, и все это было кем-то свалено в одну кучу, превышавшую два человеческих роста. Глаза боятся, а руки делают. Полярники быстро разбирали наваленную кучу, расфасовывая по контейнерам материал. Больше половины они разобрали уже до обеда.

После обеда куча мусора убавилась настолько, что гора деревянных ящиков, не поддерживаемая больше другим хламом, с грохотом рухнула вниз, открыв за собой ржавую дверь. Мужчины вопросительно переглянулись между собой.

— Надо проверить, открыта или нет. — Борис стал пробираться через валявшиеся на полу ящики к двери. Михаил оглянулся — поблизости никого не было — все были заняты своей работой в цеху у станков и конвейеров.

— Открыта! — Борису пришлось пригнуться, чтобы протиснуться в узкую невысокую дверь. — Сейчас гляну, что там.

Через минуту он вернулся, глаза его горели огнем надежды.

— Там вертикальная лестница на верх идет! Вся ржавая. Похоже ею давно никто не пользовался. Надо узнать, куда она ведет.

— Думаете Петрович про эту дверь ничего не знает? — спросил Дмитрий, хорошо запомнивший урок с дымоходом. — Он специально заставил нас разобрать завал, чтобы ее откопать! Если он узнает, что мы ее открывали, нам конец!

— Я все равно разведаю, куда эта лестница ведет, — упрямо заявил Борис.

— И лучше сделать это сейчас, — посоветовал Михаил, оглядываясь в сторону цеха, совершенно не тревожась по поводу возможного наказания. — Давай, Борька, разузнай там все, а мы тебя прикроем.

Дважды Бориса просить не пришлось. Он быстро скрылся в узком проеме, затворив за собой ржавую дверь. Михаил с Дмитрием снова завалили проход ящиками, замаскировав обнаруженный ход и принялись к расчистке в другом месте.

— Не нравится мне все это, — проворчал Дмитрий, сматывая длинную проволоку. — Нарываемся на неприятности, выдаем себя. Эта выходка смело тянет на смертную казнь.

— А нам иначе никак, — спокойно возразил Михаил. Он хорошо помнил тот расстрел в амфитеатре. Словно это было вчера, он отчетливо видел, как пули сотрясали живые тела, через секунду делая их мертвыми. — Мы должны испробовать все, что только окажется у нас под рукой. Любой побег сопровождается риском, без этого нам не бежать.

Дмитрий ничего не ответил на справедливое замечание друга. После того дня, как его несколько часов избивали, и он уже был готов умереть за попытку к побегу, он вернулся оттуда другим человеком. Стал более замкнутым, угрюмым и раздражительным. Друзья решили, что та ночь окончательно сломала Дмитрия, но они не знали, что произошло на самом деле и какую цену ему пришлось заплатить, чтобы не быть расстрелянным за побег.

Прошло больше часа, но Борис так и не появился. Зато пришел Петрович, проверить, как идут работы.

— Вижу справляетесь, — объявил он, внимательно разглядывая угол, хлама в котором заметно уменьшилось. — Осталось только ящики раскидать.

Он подошел к горе деревянных ящиков и выдернул один из них из кучи. Михаил с Дмитрием тревожно следили за его действиями. Что будет если Петрович сейчас обнаружит дверь? Или он все-таки знает о ней и сейчас проверяет, как долго осталось ее откапывать?

— А где ваш третий? — спросил он, откидывая ящик в сторону.

— В туалет ушел.

— До конца смены меньше часа, постарайтесь успеть.

Работа была сделана, оставалось только раскидать ящики, прикрывавшие дверь. Полярники стали нервничать: смена подходила к концу, а Борис так и не появился.

— Надеюсь с ним не произошло ничего страшного, — Михаил приступил к разбору завала. — Теперь нет смысла прятать дверь, если Борька не успеет вернуться к концу смены — нам все равно конец.

Но Борис успел за десять минут до звонка и за минуту до прихода Петровича. Он хотел было что-то рассказать, как только вернулся, но не успел, так как подошел Петрович и придирчиво стал разглядывать проделанную работу. Завал был разобран, ящики сложены в аккуратную стопку, бракованные детали, проволока и сломанные инструменты раскиданы по контейнерам. Увидев дверь, он подошел к ней и открыв, заглянул в образовавшийся проем. Потом что-то сверил в своих чертежах и захлопнул ее назад.

— Дверь открывали? — спросил он, строго глядя на полярников.

— Даже не подходили, — Борис был преисполнен уверенности. — А что там за ней?

— Вас это не касается, — пробормотал Петрович, еще раз глянув в чертежи и сделав в них какие-то пометки карандашом. — Работу выполнили. Молодцы. Но сюда больше ни ногой. Вы меня поняли?

Это был праздничный ужин. Мужчины потратили все свои жетоны, решив поесть как следует. Каждый получил по двойной порции ужина, горячий сладкий чай, по два куска хлеба и целую пачку сигарет для Петра Сергеевича.

— Такое ощущение, что мы получили зарплату с отпускными, — произнес Борис во время ужина. — Сейчас бы еще грамм двести водочки треснуть!

— Не мешало бы, — протянул Сергеич, чувствовавший себя заметно лучше.

— Борька, не томи, рассказывай уже, что там видел. — Попросил Михаил.

— Как я говорил, за дверью сразу лестница стоит. Я стал по ней подниматься, а она все не кончается. Темень стоит непроглядная! Хорошо догадался фонарик с собой взять. Поднялся до того места, где лед на самом материке лежит! Красота. До этого места метров двадцать подниматься пришлось. Поднимаюсь и думаю — сейчас оступлюсь или перекладина под моим весом сложится и полечу я обратно вниз. Мне-то что, разбился и готово, а вас подставил бы. Но опасения мои напрасными оказались — лестница вполне себе крепкая, хоть с виду и хлипкая. Дальше уже лед. Там начинаются горизонтальные ходы с ответвлениями в разные стороны. Видно, что ими давно не пользовались, из-за движения льда проходы смещены, где-то обрушены. Но все они ведут скорее всего на поверхность. Там сквозняк такой дует и мне показалось морем пахнет. Может, выход как раз там имеется. Хотел дальше пройти, но по времени уже не успевал, пришлось вернуться.

— Какие соображения на этот счет будут? — спросил Петр Сергеевич. — Думаешь стоит попробовать?

— Не знаю, — Борис пожал плечами. — Пещеры рукотворные, но куда они ведут трудно сказать. Нужна еще одна вылазка и желательно на весь день.

— Может завтра попробуем? — предложил Михаил. — Мы тебя с Димкой прикроем.

— Петрович сказал не подходить к дверям, — Дмитрий был встревожен. — Это очень рискованно.

— Раз просил не подходить к дверям, значит за ними что-то есть. — Борис, в отличие от Дмитрия был настроен решительно. На него казнь готовивших побег людей тоже произвела тяжелое впечатление, но никак не повлияла на его решимость к действиям, чтобы бежать отсюда. — Завтра же отправляюсь на разведку!

— Может без всяких разведок сразу побежим все вместе? — предложил Петр Сергеевич. — Я готов рискнуть, пусть даже там и тупик. Лишь бы не сидеть больше здесь.

Все замолчали, глубоко задумавшись. Риск был очевиден. За попытку к побегу — расстрел. И никто не мог дать гарантии, что эти ходы ведут на поверхность.

— Значит так, — заявил Борис. — Завтра вы меня прикроете, а я попробую выяснить, куда они ведут. Нет смысла рисковать жизнью, если там окажется тупик или проход будет заложен стеной или того хуже — охраняемым окажется. Прям в руки охраны и попадем. Что думаете, коллеги?

— В любом случае риск очевиден. — Петр Сергеевич поднялся со своего места. — Пойду покурю, подумаю.

— Борька прав, — заявил Михаил. — Нам надо убедиться, что там есть выход на поверхность, иначе рисковать не стоит.

— Хорошо, — согласился руководитель группы. — Я завтра выйду на работу и помогу прикрыть Бориса. Хватит мне уже на больничном сидеть!

Петр Сергеевич уверенно прошел в курилку воодушевленный надеждами на побег.

— Может все-таки не стоит? — Дмитрий был взволнован. Ему было страшно. –Неужели вы думаете, что все так просто окажется? Считаю это неоправданным риском. Если и бежать, то только наверняка.

— Побег с такого места, и чтобы наверняка? — Михаил покачал головой. — Нет Дима, где угодно, но только не здесь. Только через риск и я к нему готов.

— Готов быть расстрелянным за призрачную надежду?

— Дима, да что с тобой такое?! — Борис встряхнул молодого человека, пытаясь его приободрить, видя, как он напуган одной мыслью о побеге. Сказывались ночные допросы, угрозы, круглосуточная слежка и избиения. — Все будет хорошо! Мы вместе. До конца! Понял? Я иду туда, не ты. И если меня и схватит охрана, вас я не выдам, можешь быть уверен. В лицо им скажу, что бросил вас, чтобы бежать самому. Так что успокойся, вы ничем не рискуете. По крайней мере пока я все не выясню.

Убедительная и твердая речь старшего товарища и коллеги успокоила Дмитрия, и он вроде как пришел в себя и был морально готов к побегу. По крайней мере так казалось на первый взгляд.

Полярники пребывали в хорошем расположении духа, опасаясь только за то, что завтра обнаруженную дверь могут заварить или выставить охрану. Но она в любом случае давала надежду впервые с момента пленения. Если там окажется выход на поверхность, стоит рискнуть даже своей жизнью, чем сидеть в этом подземном подледном мире до конца своих дней.

Когда станки разогнали свои вращательные механизмы, а рабочие погрузились в работу, Борис незаметно пробрался к заветной двери. Рядом стояли загруженные еще со вчерашнего дня контейнеры, но пока не убранные, что давало прекрасную возможность скрыться за ними. Тем более в этом месте стоял полумрак, что увеличивало шансы незаметно пройти через дверь. Она была не заперта и аккуратно прикрыв ее за собой, Борис поспешил подняться по уже знакомой лестнице. Выбравшись на площадку, откуда расходились горизонтальные ходы, он остановился, чтобы сориентироваться. Из одного хода дул сильный сквозняк, несший в холодном воздухе запах моря, и Борис поспешил двинуться в его направлении.

Трудно было точно определить преодолеваемое расстояние но, судя по времени, Борис прошагал около пяти километров, так как неустанно шел вперед в течение часа не сбавляя темпа, несмотря на крутой подъем. Он не имел права задерживаться и подвергать риску своих коллег и друзей, прикрывавших его спину. Он прошагал еще около получаса, забыв об усталости, когда в конце туннеля забрезжил серый свет. Борис прибавил шагу, практически срываясь на бег, выжимая из своих онемевших ног последние силы. В этом месте ледник упирался в скальную породу, в которой был прорублен короткий туннель, заканчивавшийся широким каменным гротом. Борис спрыгнул в него, так как уровень пола был ниже на полметра. Грот был достаточно просторным, свет сюда проникал через узкий лаз, выходивший на поверхность. Борис бросился к нему и просунув голову как в окно увидел, как под ним о скалы бьется море, покрытое плавающим льдом разбитым штормом, в дикой бухте громоздились пригнанные ветром небольшие айсберги, а в воздухе кружили буревестники, наслаждавшиеся непогодой. Небо было затянуто серыми тучами, местами густо срывался снег. Близилась зима. Скоро эти места накроет полярная ночь. Борис вдыхал воздух свободы. Ему стало так тяжело и тоскливо на душе от того, что придется возвращаться назад, в эту тюрьму и рабство. Если бы он был один, давно бы протиснулся сквозь узкий лаз, спустился бы по камням к берегу, быстро сориентировался на местности и бросился прочь от этого страшного таинственного места. Бежал бы долго, пока совсем не обессилил, лишь бы быть дальше от этой базы, от этого подледного мира и людей, замышляющих что-то страшное. Борис в отчаянии стукнул кулаком о скалу — надо было рисковать и идти сюда всем вместе, тогда бы побег состоялся прямо сейчас! Еще раз сделав глубокий вдох, он поспешил вернуться назад, несмотря на отчаянное желание бежать отсюда без оглядки, ведь завтра такой шанс может уже не представиться. Но Борис не собирался оставлять своих друзей.

Полярникам вновь повезло — отсутствие Бориса никто не заметил и, незаметно вернувшись в цех еще до обеда, он приступил к своим обязанностям, словно никуда не отлучался. Внутри у него все кипело, хотелось позвать своих друзей и броситься бежать вместе с ними, указывая дорогу. Так хотелось подойти и сообщить каждому хорошую новость, но Борис был вынужден ждать обеденного перерыва. Когда он наконец наступил, он едва сдерживался, чтобы не перейти на бег, когда направлялся к горе ящиков, где они всегда собирались за обедом. Он даже хотел отказаться от своей порции, потеряв к еде всякий интерес, но боялся вызвать лишние подозрения, которые сейчас были совершенно ни к чему. Наконец усевшись на свое место, обвел замерший цех долгим внимательным взглядом. Никто, как всегда не обращал на них внимания, а подслушать их было просто невозможно.

— Мужики, бежим после обеда! — громким шепотом объявил Борис. — Там выход есть! До завтра откладывать нельзя.

— Это радует, — Петр Сергеевич отставил свою тарелку, как и коллега, потеряв к обеду интерес. — Далеко?

— Где-то километров семь-восемь. Но это очень приблизительно, может оказаться и больше.

— Куда выход ведет? — спросил Михаил, машинально разделываясь с обедом.

— На побережье. По береговой линии можно уйти и скрыться. Там сейчас погоды благоприятные стоят для этого — заметно стемнело, видимость плохая, метели — все, что нам нужно.

— Как будем уходить? — тихо спросил Дмитрий. Было заметно, как он сильно нервничал, как все подумали, в предвкушении долгожданного побега.

— Сразу всем идти к дверям нельзя, — ответил Борис. — Уходим по одному.

— Тогда ты первый пойдешь и будешь ждать нас на месте, как поднимешься по лестнице, — распорядился Петр Сергеевич. — Следом пойдет Димка…

— Почему я?

— Потому что ты у нас самый молодой. Следующим пойдешь ты, Михаил. Риск ребята будет только возрастать с каждым уходящим из цеха. Нас могут заметить и тогда кому-то придется остаться здесь до следующего раза, которого может больше просто не быть. Никто из нас этого не хочет. Но и всей толпой мы тоже пойти не можем. Я буду замыкающим. И еще, — Петр Сергеевич обвел своих подопечных серьезным взглядом. — Если я задержусь, не вздумайте меня ждать.

— Как мы узнаем если кто-то из нас по разным причинам не сможет уйти? — вновь задал вопрос Дмитрий. — Или еще хуже — будет схвачен. Тогда остальным надо будет бежать отсюда как можно скорее. Но мы же не можем бросить товарища в беде!

— Сможете, — холодно произнес Петр Сергеевич. — Вам просто придется сделать это и в этом не будет ничьей вины.

— Димка прав, — согласился Михаил. — Как нам будет лучше поступить в случае непредвиденных обстоятельств? Мы должны продумать по возможности каждый шаг.

— Свои шаги мы-то продумаем, — продолжал Петр Сергеевич. — А вот продумать все ситуации мы не в состоянии. Поэтому действуем по обстановке.

— Я жду вас всех на площадке в конце лестницы. — Спокойно заявил Борис, ставя точку в этом диалоге. — Как соберемся там, я отведу вас на поверхность. И хватит уже думать о плохом. Все будет хорошо, вот увидите.

После обеда снова загремели станки, поползла конвейерная лента, краны приступили к погрузо-разгрузочным работам. Полярники разбрелись по своим местам, выполняя каждый свою работу. Петрович бродил по цеху, наблюдая за ходом производственного процесса, кому-то делая замечания, где-то подсказывая. Михаил с Дмитрием разгружали подвезенные заготовки, выкладывая их на конвейерную ленту для дальнейшего распределения по цеху.

— Справляетесь? — спросил у них Петрович, заглянув в контейнер. — Молодцы, половину выгрузили. Продолжайте.

Он побрел дальше, зажав под мышкой папку с чертежами.

— Контрольный послеобеденный обход, — прокомментировал Михаил, глядя вслед Петровичу. — Скоро твой выход, Димка. Не подведи.

Борис в это время работал ломом и лопатой, подготавливая площадку для установки нового станка. Он незаметно, но внимательно следил за обстановкой, готовясь к решающему броску на свободу. Выждав около часа, как и договаривались, он пошел к двери, прихватив с собой на всякий случай лом. Борис решил, что в случае внештатной ситуации он им обязательно воспользуется. Ему так хотелось сделать этот шаг, но он так трудно ему дался. От нервного перенапряжения ноги стали ватными и настолько слабыми, что подгибались колени. Лом казалось потяжелел килограммов на сто, но бросать его Борис все равно не собирался. Он смотрел на дверь, не сводя с нее напряженного взгляда. Все шел и шел, но она оставалась на месте, категорически отказываясь приближаться. Хотелось сорваться на бег, чтобы одним рывком покрыть бесконечное расстояние, но Борис мужественно держал себя в руках. Ему казалось, что сейчас на него смотрят все рабочие цеха, сгрудившись в кучу, впереди стоит Петрович со своими чертежами и укоризненно качает головой вместе с вооруженными охранниками. Не выдержав, полярник обернулся: ярко освещенный цех был окутан пылью, от станков поднимался синеватый дым от подвергшихся обработке деталей. Никто не смотрел в его сторону, тем более, что эта дальняя часть цеха была практически не освещена, скрывая его в полумраке. Секунд через десять, растянувшиеся в напряженном сознании Бориса на часы, он наконец достиг цели. Нырнув через дверь, поспешил подняться по лестнице, быстро достигнув верха. Сев на краю и свесив ноги, стал смотреть вниз в томительном ожидании друзей, положив рядом лом. Если там появится охрана, он обязательно кинет в них эту тяжелую железку. Ожидание оказалось еще более томительным и напряженным, чем преодоление нескольких десятков метров в цеху до двери, которые дались ему с таким трудом.

— Дима, пора, — прошептал Михаил, посмотрев на часы. Из-за стоявшего грохота, он мог говорить в полный голос и все равно не был бы никем услышан, но тон заговорщика подразумевал снижение громкости.

Хлопнув друга по плечу, Дмитрий направился к двери вполне уверенной походкой. Не знаю, что сейчас творится у него в душе, подумал Михаил, но выглядит он совершенно не подозрительно. По крайней мере ему так хотелось думать. Еще раз взглянув на часы, он бездумно продолжил работу. В его распоряжении было двадцать минут, и он последует за Димкой. Это будет опасный момент, так как у неразгруженного контейнера никого не будет и, если в этот момент подойдет Петрович, у него возникнут вопросы, которые он захочет задать непосредственно им. Понятно, что сначала он подумает, что рабочие устроили себе самовольный перекур, но нигде их не найдя, незамедлительно поднимет тревогу.

Двадцать минут пролетели как секунда и Михаил, убедившись, что обстановка по-прежнему спокойная, нырнул в полумрак и стал пробираться вдоль стены под прикрытием заводского оборудования. В этот момент он увидел между станками Петровича, подошедшего к Петру Сергеевичу, который в этот момент занимался уборкой мусора. Они о чем-то переговорили и Петрович увел руководителя к себе в подсобку.

— Это может быть надолго! — тихо выругался Михаил. Петр Сергеевич рассказывал, что они с Петровичем очень хорошо сдружились и тот часто приглашал его к себе на чай поболтать о жизни и предаться воспоминаниям, поиграть в шахматы. Петрович испытывал большой дефицит общения, который с лихвой компенсировала болтовня с Сергеичем, очень умным и интересным собеседником и более чем достойным соперником на шахматной доске. — Только не сейчас!

Михаил понимал, что они теряют драгоценное время, где дорога каждая минута. Ждать, пока Петрович напьется чаю и наговорится было недопустимо. Но увести руководителя группы, не вызвав подозрений было невозможно.

Петр Сергеевич подметал пол, собирая разбросанные железные опилки метлой в совок с длинной ручкой, высыпая все это в мусорное ведро, когда к нему подошел Петрович.

— Сергеич, закругляйся, — скомандовал он, глядя на чистый пол. — Пошли ко мне, в шахматы поиграем. Я там такую комбинацию сейчас разыграю — на пятом ходу сдашься!

— Ну насчет пятого хода ты загнул, — Петр Сергеевич посмотрел на часы. Скоро его черед. Что теперь делать? Мысли стали бешено носиться в его голове в поисках выхода из сложившейся ситуации. Партия затянется как минимум на час, а то и больше. Выйти под предлогом не получится, даже в туалет, потому что он находился в другой части цеха. Петрович сразу заподозрит неладное. Как бы дать ребятам знак, чтобы они уходили, не ждали меня, пока я отвлекаю начальство?! — Пойдем посмотрим, что там за комбинация.

Петр Сергеевич обреченно побрел за начальником цеха. Он был готов пожертвовать собой, лишь бы его коллеги смогли выбраться отсюда. Только бы они его не ждали!

Петрович сразу включил чайник, поставил заранее расставленные шахматы на стол и не успев как следует усесться на стул, сделал первый ход. Петр Сергеевич ответил встречным выпадом, оставаясь стоять над шахматной доской.

— Присаживайся, что стоять.

— Мне так удобнее, — Петр Сергеевич не хотел нервно ерзать на стуле, постоянно поглядывая на часы. Стоя было проще переносить это нервное напряжение в сложившейся ситуации. Прошло полчаса, полярник посмотрел на часы — где сейчас мои пацаны? Ждут или бегут отсюда куда подальше, как я их и просил.

— Что на часы поглядываешь? Спешишь куда? — спросил Петрович, — сейчас сделаю ход, не торопи, тут хорошенько подумать надо.

— Да не тороплю я тебя. Тут правда надо хорошенько подумать. — Петр Сергеевич мысленно вздохнул, что его оппонент по-своему расценил этот жест. И для большей убедительности присел на скрипучий стул. — Предупреждаю сразу, можешь час думать — все равно проиграешь!

— Это мы еще посмотрим! — Петрович рискованно бросил ферзя в атаку, объявив шах и замерев в ожидании ответного хода. Он даже не заметил, как в кабинет кто-то вошел и встал возле стола. Петр Сергеевич поднял глаза и увидел Михаила. Лицо его было напряженным и решительным, как у солдата перед атакой, что сильно встревожило руководителя группы.

— Мишка? Ты что тут делаешь? — Петр Сергеевич был удивлен и расстроен одновременно. Зачем он вернулся за ним! Почему не бежит отсюда сломя голову!

— Разгрузили контейнер? — сразу подал голос начальник цеха. — Молодцы. Пошли, сейчас новое задание дам.

— Петр Сергеевич, вы скоро? — спросил Михаил каким-то бесцветным голосом, совершенно не обращая внимания на Петровича, чем поверг в растерянность обоих гроссмейстеров.

— Ты почему не с ребятами? — руководитель медленно поднялся со стула.

— Тебя только и ждем. Пошли быстрее!

— Куда это ты тащишь моего соперника?

— Петрович, извини, но у нас неотложные дела. — Прямолинейно ответил Михаил.

— Какие еще дела? — напрягся начальник цеха. Чувствуя что-то неладное, он поднялся со своего места и подошел к полярнику. — Вы что затеяли?

— Да вон, смотрите! — Михаил указал пальцем куда-то в угол кабинета. Растерянный Петрович машинально обернулся посмотреть, что там, как в ту же секунду получил тяжелый удар по голове металлическим обрубком, который Михаил держал все это время в руке, пряча его за спиной. Начальник цеха упал как подкошенный, свалив стул и рассыпав шахматы по столу. Петр Сергеевич не верил своим глазам, глядя как под головой поверженного быстро растекается кровавое пятно.

— Ты его убил!

— Возможно, — холодно бросил Михаил, уводя за собой своего руководителя. — Пусть он меня простит, но иначе я бы тебя не вытащил.

— Зачем ты за мной вернулся?

— Посмотреть, как вы в шахматы играете!

Михаил сейчас напоминал не ученого, а хорошо обученного солдата, вытащившего своего командира из окружения. Они быстрым шагом направлялись к двери больше не опасаясь быть раскрытыми: Петрович был убит или лежал без сознания, охраны нет, а рабочим как всегда было на них наплевать.

— Кто-то поднимается! — прошептал Дима, глядя в темноту колодца, из которого вела лестница.

— Тише!

Борис прижался к стене взяв лом на изготовку. Он был готов бить им по голове любого, кто появится в проеме люка, кроме своих, разумеется. Вскоре он понял по тяжелому дыханию, доносившемуся снизу, что это Петр Сергеевич. Включив фонарь, он помог ему выбраться на площадку. Следом забрался Миша. Из-за пояса торчал обрубок трубы.

— Тоже вооружился? — улыбнулся Борис. — Пошли, нельзя терять ни минуты.

— Я бы сказал ни секунды! Веди нас отсюда быстрее!

— Погони нет?

— Пока нет, побежали!

— Я вот только, пожалуй, ломик здесь оставлю — больно он тяжеловат.

— Сергеич, сможешь идти? — спросил Михаил, глядя на лицо своего руководителя, в свете фонаря казавшееся болезненно серым.

— Смогу, — хрипло выдавил он.

— Сердечко как?

— Неважно, ребята. Не имеет значения. Надо идти.

Борис нырнул в ледяной туннель, за ним Дмитрий, следом Петр Сергеевич под чутким присмотром своего спасителя. Свет фонарей плясал по стенам и потолку от быстрой ходьбы беглецов. Периодически они останавливались, чтобы прислушаться — нет ли за ними погони. Но за спиной стоял кромешный мрак и тишина. С каждым шагом напряжение только нарастало, как и нарастал угол подъема, отчего идти становилось все сложнее.

— Борька, сколько еще? — спросил Михаил.

— Больше половины преодолели, — сообщил он, глянув на часы — единственный ориентир в этом мире холода, кромешной тьмы и безмолвия.

Петр Сергеевич стал заметно сбавлять темп, устало переставляя непослушными ногами. Михаил придерживал его, помогал как мог, но силы руководителя группы покидали с каждым шагом. Окончательно обессилев, он уперся спиной о шершавую стену ледника и сполз по ней на пол, не выдержав бешенного темпа и сильнейшего нервного напряжения.

— Сергеич, ты чего? — Михаил склонился над ним, схватив обеими руками за плечи.

— Не могу ребята, задыхаюсь. Идите без меня.

— Вот только давай без этого! — мощный Борис попытался поднять Петра Сергеевича на руки, но тот остановил его жестом.

— Мужики, простите меня, — выдавил он сквозь одышку. — Умоляю, оставьте меня здесь.

— Ну все, хватит! — Борис вновь попытался поднять Петра Сергеевича на руки, но тот издал судорожный хрип и затих. Его грудь, бешено вздымавшаяся при каждом вздохе, замерла.

— Сергеич… — Борис аккуратно потеребил его за плечо, — очнись, Сергеич!

Миша быстро расстегнул его куртку и приложив ухо к колючему свитеру попытался расслышать сердцебиение. Но в груди Петра Сергеевича было так же тихо, как и в этом ледяном туннеле.

— Он умер, — произнес Михаил, оглядывая своих коллег, не веря собственным ушам, не веря тому, что сам только что сказал.

Дмитрий растерянно стоял в стороне, боясь шевельнуться, не произнося ни слова. Он смотрел на Петра Сергеевича сквозь линзы своих очков пытаясь вспомнить уроки по оказанию первой помощи, но ступор, овладевший им, не позволил ни сдвинуться с места, ни вспомнить хоть что-то. Борис, оттолкнув Мишку, бросился к Петру Сергеевичу также приложив ухо к груди, отчаянно прислушиваясь к стоявшей в ней такой непривычной тишине. Уложив его ровно на пол, он стал делать непрямой массаж сердца, периодически прислушиваясь к замершему сердцу. Но оно остановилось навеки. И это нужно было признать. С этим нужно было смириться.

Слезы отчаяния и обиды побежали по щекам Бориса. Он поднялся во весь свой могучий рост, снял с головы шапку и вытер ею лицо.

— Прости, Сергеич, — произнес он.

— Как теперь быть? — спросил пришедший в себя Дмитрий.

— Идти дальше. Точнее бежать. — Ответил Михаил, который сидел на полу облокотившись о стену и обхватив голову руками.

— А как же Петр Сергеевич? Мы что, оставим его здесь одного?

— Да, — ответил Борис. Он встал на колени перед покойным и крепко его обнял. Обнял человека, которого уважал и как ученого, и как коллегу, у которого очень многому научился за время совместной научной деятельности. Медленно поднявшись, он тихо произнес: — Нам нужно бежать. Мы не сможем забрать его тело с собой. Он нас поймет, поверьте.

Не теряя больше времени, мужчины побежали к заветному гроту, не зная больше усталости, оставив за спиной во мраке упокоившегося руководителя группы Петра Сергеевича. Они также устраивали короткие остановки прислушиваясь к тишине и глядя во мрак за спиной. Но преследователей слышно не было, и они вновь устремлялись вперед.

— Грот! — Борис первым пролез через узкий проход спрыгнув на каменный пол. Следом Дмитрий и Михаил. Они уже хотели броситься к выходу, как увидели вооруженных солдат, ожидавших беглецов в засаде. Их было около десятка. Выстроившись вдоль стен, они молча наблюдали за ошарашенными мужчинами.

— Побег не удался, — произнес один из них на русском, делая шаг вперед, словно отделяясь от стены. — Руки за спину!

— Я назад не пойду, — прошептал Михаил. — Живым я им не дамся!

И вытащив из-за пояса железный обрубок, отчаянно бросился в рукопашную на говорившего солдата. Но тот легко увернувшись от удара, нанес встречный кулаком в лицо, отчего Михаила отбросило на спину, а из разбитого носа потекла кровь. В ту же секунду остальные кинулись на Бориса и Дмитрия. Дмитрий был скручен сразу, Борис же оказал достойное сопротивление, свалив вместе с собой двух солдат, схвативших его за руки. Но несколько ударов прикладом в живот обездвижили его. Заломив обессиленные руки за спину, они замкнули на его запястьях наручники.

— Где ваш четвертый?

Пленников поставили в шеренгу возле стены. У Михаила продолжала капать из носа кровь, расплываясь на куртке багровым разводом. Борис пытался отдышаться после страшных ударов в живот. Дмитрий уныло опустил голову, очки нелепо перекосились на его лице из-за погнутой дужки.

— Его больше нет, — ответил он. — Петр Сергеевич умер.

— Где?

— В десяти минутах ходьбы по этому туннелю.

— Хорошо. Проверим. За мной.

Михаила, Бориса и Дмитрия привели в пещеру, где располагались камеры-одиночки, поставив в шеренгу возле дверей. Вновь появился усатый мужик, молча уставившись на арестованных. Через минуту подошла Эсмеральда, гневно оглядев схваченных полярников.

— Как мы только что убедились, — произнесла она, — работать с нами вы не захотели. Более того, разбили голову начальнику цеха.

— Он жив? — спросил Михаил. Он совсем не хотел убивать Петровича, оказавшегося на его пути.

— Жив, — бросила Эсмеральда и тут же отвесила ему тяжелую пощечину. — Чтобы руки больше не распускал на наших людей!

Михаил молча стерпел нанесенное женщиной оскорбление.

— Больше они так не будут. — Усмехнулся куратор, с издевательской улыбкой оглядывая ученых. — Вы вроде неглупые люди. Ученые! Неужели вы думали, что сможете бежать из самого засекреченного места на Земле и разболтать о нем? Скоро мир узнает о нас. Но не сейчас. Еще не пришло время. А вы сделали свой последний выбор.

— Вам нужны тупые рабы! — бросил Михаил.

— Вы имеете в виду наших рабочих? — спокойно уточнила Эсмеральда. — Они не рабы.

— Люди вынуждены работать за жетоны, что совершенно не меняет сути! — Михаил знал, что жить им остались считанные минуты, уверенный, что их сейчас расстреляют у стены, поэтому решил говорить все, что думает, больше не опасаясь за свою жизнь.

— Вам был предоставлен выбор: быть убитым или тупым рабом. Вы выбрали последнее, поэтому незачем устраивать здесь истерики. Увидите его и посадите в карцер! — Распорядилась Эсмеральда, крикнув охране, не дав Михаилу сказать все, что он о них думает. — Ваш друг меня раздражает, — уже спокойным голосом сказала она, повернувшись к Борису. — Надо было сразу пристрелить его!

— Я вас предупреждал! — подал голос куратор. — Еще на первом допросе было понятно, что с такими как он одни хлопоты!

Борис смотрел, как двое людей в военной форме сняли с Миши наручники и затолкали в ближайшую дверь.

— Ничего, скоро мы исправим мою наивную ошибку, что люди меняются. — Эсмеральда несколько наигранно вздохнула, признавая свою неправоту, что дала плененным полярникам шанс. — Нам надоело с вами нянчиться, и теперь мы вынуждены пристрелить вас. Хотели сделать это сразу в гроте, но потом передумали. Приговор будет приведен в исполнение завтра же рано утром на площади, как я люблю, чтобы все видели цену за неудавшийся побег. А пока посидите в исправительном карцере в ожидании смерти. До утра у вас будет время помолиться и попросить прощения и искупления своих грехов. Может, на небесах вас и простят. У нас просить прощения смысла нет.

— Я и не собирался, — опустив обреченно голову, произнес Борис. — Может пристрелите нас прямо сейчас?

— Нет, хочу растянуть удовольствие! — издевательски улыбнулась Эсмеральда. — Пусть эта последняя ночь в вашей жизни будет самой длинной и мучительной, в ожидании утренней казни. Мне будет приятно наблюдать, как вас убивают. Особенно Михаила. Он меня раздражает.

— Вы циничны и жестоки! — бросил Борис. — Вы унижаете нас своими словами и издевательским тоном!

— А вам есть что сказать? — обратилась она к погруженному в себя Дмитрию. Он не ответил ей, стоя с опущенной головой и закрытыми глазами, оставаясь настолько отстраненным, что Борису показалось, что его вообще здесь нет.

— Хорошо. До завтра. Я обязательно буду присутствовать на казни.

Полярников распределили по разным карцерам, предоставив им возможность провести последнюю ночь в своей жизни наедине со своими мыслями, воспоминаниями. Для каждого из них, как и обещала Эсмеральда, это была томительная и очень долгая ночь. Хотелось, чтобы быстрее все закончилось. Чтобы все мучения, страхи и тщетные надежды, которыми себя тешили полярники, все быстрее закончилось. Могли ли они себя в чем-либо винить? Конечно нет. Была ли их вина, что за все это время они так и не смогли бежать, а при первой же попытке были схвачены? Тоже нет. И ждать чуда находясь в плену у людей с непостижимыми целями тоже не имело смысла. Все случилось так, как, наверное, должно было быть в сложившихся обстоятельствах и это оставалось принять. Прожить достойно отпущенные часы, раз судьба не предоставила им ни единого шанса — вот, пожалуй, и все, что им оставалось.

За эту ночь полярники вспомнили своего руководителя, смерть которого тяжело ударила по ним. Но сейчас они отнеслись к ней иначе. Петр Сергеевич оказался единственным свободным из них, не оставшись ни в плену ни оказавшись схваченным, и теперь не коротал томительные часы в ожидании расстрела.

Раздался грохот отворяемого замка и в карцер вошли двое военных, нацепивших на Михаила наручники за спиной.

— Может обойдемся без этих оков? — спросил он. — Я не собираюсь никуда бежать. Обещаю вести себя достойно.

Но охранники проигнорировали его просьбу сцепив руки за спиной. Возможно, подумал Михаил, вид закованного пленника, дерзнувшего на побег, придаст ему больше колорита в глазах тех, кто будет наблюдать за казнью. Из соседней двери вывели Бориса. Красные глаза говорили о проведенной бессонной ночи.

— Ты как? — Михаил невесело улыбнулся.

— Отлично! Кофейку бы. Да покрепче.

— Может попросим заварить? Все-таки последнее желание.

Двое охранников подтолкнули мужчин в спину и повели к выходу.

— А Димка где? — обернулся Борис. — Куда парня дели?

Но его вопрос был снова проигнорирован. На самом выходе они столкнулись с Эсмеральдой.

— Доброе утро! — улыбнулась она. Было видно, что утро для нее действительно доброе. — Я буду вас конвоировать к месту расстрела.

— Может, вы нас лично и убьете? — спросил Михаил.

— Нет, стрелять будут другие. Но командовать расстрелом мне будет приятно. Надо было вас сразу убить. Проблем бы меньше было.

— Теперь вы можете сделать это без зазрения совести.

— С удовольствием.

— Куда вы дели Димку? — вновь спросил Борис. Он не хотел разговаривать с этой жестокой женщиной, но этот вопрос не задать не мог.

— Вам не все ли равно? Ведите их, чего медлить! — скомандовала она, пропуская закованных в наручники Бориса и Михаила с сопровождавшими солдатами.

Их вели по узкому каменному туннелю навстречу скорой смерти. И в это совершенно не верилось.

— Мишка, вот умирать совсем не хочется. Тем более вот так, прилюдно. Лучше бы в карцере пристрелили.

— Как представлю, что к сыну на линейку не попаду теперь, сердце кровью обливается!

— Да, понимаю. Мне мать жалко. Мы для них так и будем считаться пропавшими без вести. Они будут надеяться, ждать чуда, а нас уже не будет.

Два оглушительных выстрела разорвали тишину. Грохот еще долго метался по узкому коридору отражаясь от каменных стен. Приговоренные успели подумать, что это Эсмеральда решила привести приговор в исполнение, не дожидаясь показательной казни, зная, как она их ненавидит. Полярники, вздрогнув, невольно вжали головы в плечи, после чего позволили себе медленно обернуться назад, совершенно не понимая, почему еще живы и способны двигаться. На полу лежали два солдата с пробитыми головами, а над ними стояла Эсмеральда, зажимая в руке пистолет. Пока они растерянно стояли, глядя на убитых, женщина вытащила из кармана одного из солдат ключи.

— Повернитесь! — скомандовала она.

Борис с Михаилом послушно развернулись, подставляя закованные в наручники руки. Эсмеральда быстро их освободила и попросила быстро следовать за ней.

— Что все это значит? — недоумевал Борис.

— Сейчас у меня совершенно нет времени объяснять вам, что здесь происходит. Заберите у убитых автоматы и фонари — они вам скоро пригодятся.

— Мы не умеем ими пользоваться! — заявил Борис.

— Чем, фонариками? — усмехнулась Эсмеральда.

Борис с Михаилом решили больше не беспокоить женщину своими вопросами, неожиданно увидев в ней свое спасение, пусть и совершенно не понимая, что происходит. Они быстро прошли через узкий проход, выйдя на многолюдную площадь слившись с толпой, где на них никто не обращал внимания. Не обратили на них внимания и двое военных, прошагавших совсем рядом. Затем, вновь скрывшись в полумраке прилегающего туннеля Эсмеральда, не сбавляя темп, быстро шагала впереди уводя пленников все дальше в только ей известном направлении. Наклон прохода в каменной породе уходил круто вниз, потолок нависал над самой головой, отчего Борису приходилось пригибаться, стены постепенно смыкались, грозя перекрыть дальнейший проход. Здесь не было предусмотрено освещение, отчего пришлось воспользоваться трофейными фонарями. Наконец Эсмеральда привела мужчин к подземному озеру, разливавшемуся сразу за узким туннелем.

Размеры озера определить не представлялось возможным, так как оно было погружено в кромешный мрак. Вода стояла тихая, никем не потревоженная, отражая свет одного единственного прожектора, включенного Эсмеральдой и низко нависшего потолка. На камнях, вверх дном лежали две небольшие лодки, а рядом четыре коротких весла.

— Слушайте меня внимательно. — Эсмеральда была серьезна, как никогда. — Сейчас вы спуститесь на воду и поплывете вдоль левой стены. — Она полоснула светом фонаря, указывая какого именно необходимо держаться направления. — Как доберетесь до первого притока, проходите его мимо. Через метров пятьдесят будет второй. Вот в него вы и свернете, после чего плывите, пока не упретесь в стену. Там ждите и никуда не высовывайтесь до моего появления. Это может занять какое-то время, может день, может два — все равно ждите меня там и не вздумайте куда-то бежать. Второй раз я вас спасать не буду! Вам понятно?

— Да, все понятно, — подтвердил Михаил. — По крайней мере по этой части. Вы спасли нам жизнь, и мы вам обязаны. Если за этим не стоит какая-то хитрость.