Бесплатный фрагмент - Направо пойдёшь… Перципиент

НАПРАВО ПОЙДЁШЬ… ПЕРЦИПИЕНТ
Глава 1

Данилка уснул на руках у отца, когда Всеволод с Настей, возвращаясь с прогулки, поднимались в лифте. Настя поспешила отпереть дверь, поставить слева от неё прогулочную коляску и уложить малыша в кроватку.

— Не проснулся? — обернулся Сева от встроенного шкафа в прихожей, где только что повесил свою ветровку и потянулся к жене, чтобы принять с её плеч одежду.

— Нет, — улыбнулась Настя, выскальзывая из короткой джинсовой курточки. — Раздела потихоньку, он только поулыбался во сне, а глазки не открывал.

— Чаю хочется, — пристроив одежду жены, закрыл раздвижную дверь шкафа Всеволод.

— И мне, — подхватила Настя, устремляясь в ванную. — Сейчас, руки вымою и чайник поставлю.

— Я сам поставлю, — Сева проводил жену любящим взглядом.

— Сева, — попросила его из ванной девушка, — достань, пожалуйста, молоко из холодильника.

— Конечно, Настюш, — откликнулся Лисицын.

Настя кормила малыша грудью один раз в сутки, после купания перед ночным сном, а также изредка, если он просыпался посреди ночи. Поэтому продолжала по совету матери пить чай с молоком, которое она не любила, но пила ради сынишки. Сквозь шум воды в ванной Настя услышала как что-то упало, то ли в прихожей, то ли в кухне.

— Сева, что ты там свалил? — спросила она из-за приоткрытой двери, наскоро вытирая полотенцем руки.

Всеволод не отвечал, и обеспокоенная его молчанием Настя, поторопившись выйти из ванной, увидела его лежащим навзничь на полу в прихожей.

— Сева! — кинувшись к нему, Настя упала рядом с неподвижным телом мужа на колени. — Сева… Севочка, — она обхватила его побелевшее лицо ладошками. — Господи, что с тобой?!

«Где нашатырь? — лихорадочно соображала девушка, оглядываясь в сторону кухни. — Нет, — тут же оборвала она себя, припоминая правила оказания первой помощи, — если человек уже потерял сознание, то нашатырь использовать бесполезно… К тому же, — панически мелькнуло у неё в мыслях, — Сева, кажется, не дышит…»

— Воздух, — вслух вспомнила Настя, рванув в разные стороны на груди Севы клетчатую рубашку, хотя та и не была застёгнута доверху, — …доступ воздуха, — поскользнувшись ногой на одной из оторвавшихся пуговиц, девушка опрометью кинулась в кухню, чтобы настежь распахнуть окно, — …надо сделать сквозняк, — бегом вернувшись в прихожую, Настя живо повернула ключ в двери, дёрнула её на себя и снова бросилась к мужу. — Мамочки…, — с ужасом прошептала она, заметив, что у Севы синеют губы. — Ма-ма! — вне себя от испуга, не подумав, что может разбудить ребёнка, закричала девушка, выбегая в носках в коридор.

— Мамочка!!! Мама!!! — заколотила она кулачками в дверь родителей Всеволода, совершенно позабыв о кнопке звонка.

Старшие Лисицыны оказались дома. Услыхав Настины крики, они первым делом подумали о внуке. Светлана выбежала мгновенно, следом за ней Пётр.

— Скорей…, — простонала Настя, устремляясь обратно в квартиру.

— Сынок, — встревоженно опустилась перед Севой мать, — Остановка дыхания…, — по привычке врачебным тоном произнесла Светлана, и моментально оценив опасность, оглянулась на Настю, у которой от страха подкашивались ноги. — У него могло быть что-нибудь во рту?

— Н-нет, — замотала головой из стороны в сторону Настя, — мы только с прогулки вернулись, Данечку уложили… я руки мыла, а Сева в кухню шёл… чайник поставить…

— Семечки? Жвачка? — продолжала допытываться женщина, тем временем приподняв подбородок сына, приоткрыла ему рот.

Её манипуляции не дали положительного эффекта. Всеволод по-прежнему не дышал.

— Нет, точно ничего не было, — всхлипнула девушка. — Мамочка, сделай что-нибудь!!! — воскликнула Настя, порываясь вновь кинуться к Севе.

— Тише, Настюша, тише, — сжал её плечи Пётр, который успокаивая сноху сам был вне себя от тревоги за сына.

— И пульса нет, — еле слышно проговорила Светлана, затем, сняв с сына очки, принялась делать Всеволоду искусственное дыхание.

Он задышал через минуту, показавшуюся матери и обвисшей на руках у Петра Насте часом.

— Севушка, милый, — собравшись с силами и уже не опасаясь помешать свекрови, девушка снова приникла к мужу.

Распахнув глаза, Всеволод с удивлением оглядывал склонившиеся над ним встревоженные лица матери и Насти.

— Что такое? — попытался он приподнять голову.

— Не поднимайся, — велела мать, а Настя тем временем нежно удержала его ладонями за плечи, — полежи пока… Петя, — подняла она взгляд на мужа, — принеси аппарат, давление надо померить…

— Я мигом, — устремился из квартиры Пётр и вернулся через минуту с тонометром в руках.

— Мама, сколько? — не вытерпела Настя, когда Светлана, словно не поверив своим глазам, принялась измерять давление на другой руке у Севы.

— Удивительно, — покачала головой женщина, — сто двадцать на восемьдесят.

— Сынок, как чувствуешь себя? — присел рядом с сыном Пётр.

— Нормально всё, пап, — Всеволод покосился на Настю, по прежнему удерживающую его руками за плечи, но подняться больше не пытался.

— Да уж, нормально, — проворчала мать, — это после остановки дыхания и потери пульса. Минуты три, должно быть, прошло, пока мы тебя возвращали. Сейчас как? — склонилась она ниже к сыну. — Дышать трудно?

— Нет, — лёжа пожал плечами Сева.

— Что-нибудь болит? Сердце? Голова? Живот?

— Ничего не болит, мам, — горячо откликнулся Всеволод. — Можно я встану?

— Ну, давай, только потихоньку, не резко. Папа поможет.

***

Чтобы не потревожить малыша, который, несмотря на шум и суету в квартире, пока не проснулся, Лисицыны вчетвером переместились в кухню. Невзирая на уверения сына в том, что головокружения он не испытывает, Пётр поддерживал Севу, пока тот под пристальным наблюдением матери с женой не уселся на табурет.

— Итак, — озабоченно произнесла Светлана, словно обращаясь к самой себе, — что это было?

— Понятия не имею, мам, — воскликнул как ни в чём не бывало Всеволод.

— Ты что-нибудь помнишь о своём состоянии перед падением? — спросила мать.

— Вообще ничего не помню. Рухнул на ровном месте.

— Неужели, совсем ничего? — удивилась женщина. — Так не бывает. Может, голова закружилась? Затошнило? Резко заболело что-нибудь?

— Ничего, мам, — горячо откликнулся Сева, — совершенно ничего! В кухню шёл, чайник поставить и упал. Ни с того, ни с сего, — попытался он улыбнуться.

— Просто так ничего не бывает, — заявила Светлана, не сводя с Севы взгляда, и удивляясь между делом насколько быстро после приступа у него восстановился здоровый цвет лица. Вопреки казалось бы обнадёживающим признакам, женщине очень не понравилась стремительная перемена состояния сына, как с благополучного до опасного для жизни, так и наоборот. — Что ты ел или принимал накануне?

— В смысле, что? — не сообразил Всеволод.

— Во-первых, что касается лекарств, — пояснила Светлана. — Может у тебя голова заболела, и ты принял какую-нибудь незнакомую таблетку. Знаешь, как бывает, сердобольный коллега предложил…

— Ничего не болело, ничего не принимал, — уверенно ответил Сева.

— Так, хорошо, — удовлетворённо кивнула мать. — А из еды?

— Из еды ничего особенного. Всё как обычно.

— Корпоратива вчера, в пятницу, никакого не было? Может день рождения чей справляли? Алкоголь какой-нибудь невообразимый пили?

— Нет, не справляли, и не пили. Мам, у нас вообще-то запрещено на рабочем месте спиртное пить. А на дни рождения мы обычно пиццу заказываем, роллы, ну и тортик, покупной или собственного изготовления.

— Вот-вот, — подхватила Светлана, — от этих роллов часто проблемы бывают. В токсикологию к нам то и дело после них попадают. Да ещё после грибов, когда сезон начинается.

— Мам, ты уж не преувеличивай, пожалуйста, с роллами. Или съедят их несвежими, или напьются до потери пульса, а потом на роллы сваливают.

— Ладно, — отмахнулась женщина, — шут с ними, с этими роллами. Сейчас главное выяснить, что с тобой случилось. Чем можно было спровоцировать такой приступ?

— Мы и дома всё ели как обычно, — подтвердила Настя. — Ничего нового не готовили.

— А ночью как спали? — продолжала выспрашивать Светлана, зная, что Данилка, у которого начали прорезываться зубы, беспокоился уже целую неделю.

— Спали плохо, — ответила за мужа Настя. — Данечка всё время хныкал. До трёх ночи я с ним была, а потом до пяти утра его Сева на руках носил. А в пять он угомонился ненадолго, и нам даже удалось поспать до семи. Но днём на прогулке опять не мог уснуть. Прикорнул потом у Севы на руках в лифте. Но это только сегодня было, — поспешила пояснить девушка. — А в течение всей недели Данилка вечером немного капризничал, а потом почти всю ночь спокойно спал.

— А в тренажёрном зале ты не травмировался случайно? — спросил Пётр сына.

— Нет, пап, не травмировался, — обнадёжил отца Всеволод.

— Сейчас как чувствуешь себя? — серьёзно уточнила Светлана.

— Всё хорошо, мам, не волнуйся.

— Теперь не волноваться надо, — вздохнула мать, — а обследование пройти. Всего организма, — добавила она, поднимаясь. — Ладно, отдыхайте, а то Настюша тоже переволновалась…

— Мам, — подскочила Настя, — не уходите пока. Давайте, чаю вместе попьём.

— Хорошо, — улыбнулась Светлана, — побудем немного с папой.

— Конечно, побудем, — подхватил Пётр, поднимаясь следом за Настей. — А я пока схожу нашу дверь закрою.

Они провели у Севы с Настей всю оставшуюся половину дня, чаёвничая, забавляясь с проснувшимся Данилкой и не переставая наблюдать за сыном. Всеволод выглядел и чувствовал себя нормально, словно не было никакого приступа.

***

Однако, Светлану это не успокоило. Когда они с Петром ушли после ужина к себе, проницательно почувствовавший её тревогу муж спросил:

— Света, можешь сказать навскидку, что не в порядке с Севой?

— Пока сложно определить, — нахмурилась женщина. — Но признаки очень нехорошие.

— А что это может быть? — не отступал Пётр.

— Всё, что угодно, — воскликнула Светлана. — Сердечное заболевание, тромб, хотя против него успокаивает то, что давление после потери сознания не снизилось до критически опасной отметки, а также возможно проявление эпилептического синдрома.

— Ну, это-то откуда?!

— Кто знает. Пока не обследуем, ничего с точностью утверждать нельзя. Надо снять кардиограмму, энцефалограмму, сдать кровь на сахар, доплер сосудов сделать. И непременно томографию мозга.

— Света, — воскликнул Пётр, — неужели, придётся до понедельника ждать?! Настя вся изведётся, да и мы с тобой тоже.

— До понедельника только доплер, — спокойно пояснила Светлана. — Кардио- и энцефалограмму пройдём завтра, во время моего дежурства. На томографию сходишь вместе с Севой в платную клинику неподалёку от нашей больницы. А вот УЗИ сосудов имеется только в областной. Доктора я не знаю, и соответственно, не смогу попросить его выйти в воскресенье.

— А если отправить Севу в областную прямо сейчас по «Скорой»?! Чего ждать, Света? Как я понимаю, доплер покажет, есть ли тромб. Тут ведь, насколько я знаю, важны часы, если не минуты! Мы с тобой потом не простим себе, если что-то произойдёт с сыном!

— Тромб это самое маловероятное, — печально покачала головой женщина.

— А что вероятное?! — разгорячился Пётр. — Света, не молчи, я тебя прошу!

— Опухоль, — горько произнесла Лисицына.

— Опухоль? — оторопело переспросил муж.

— Да, — охрипла Светлана, — опухоль головного мозга. Признаки, разумеется, не характерные, однако, очень и очень тревожные.

Они ещё долго не спали в эту ночь. Но потом Светлана, которой надо было с восьми утра заступать на суточное дежурство, всё-таки прилегла и даже забылась беспокойным сном. А Пётр, в отличие от жены, не сомкнул глаз до утра.

Глава 2

— Юрий Александрович, — Светлана опустилась на стул в кабинете заведующего неврологическим отделением «Больницы скорой медицинской помощи», — можно сделать заключение по результатам обследования или понадобятся ещё какие-нибудь анализы?

— Ну, а зачем же я тебя позвал, — обнадёживающе улыбнулся Лисицыной худощавый, пятидесятивосьмилетний мужчина, с глубокими морщинами, протянувшимися от крыльев носа к губам, и внимательным взглядом серых глаз. — О дополнительных анализах вполне можно было сказать по телефону.

Светлане Лисицыной довелось познакомиться с Юрием Панасовичем полтора года назад, когда она только начинала работать в этой больнице. Отделению неврологии срочно потребовался анестезиолог на внеплановую операцию, и проводивший её заведующий взял на себя смелость привлечь нового врача из токсикологии, которым оказалась Светлана. С первых минут общения проникнувшись уважением друг к другу, они до сего дня оставались не разочарованы, как в личностном плане, так и в профессиональном. Безусловно, Юрий Панасович оказался первым, к кому обратилась Лисицына, получив результаты обследования сына.

— Твой вердикт, — вопросительно, без улыбки произнесла Светлана.

— Знаешь, — развёл в стороны раскрытые ладони Панасович, — если бы не зрение, то для твоего сына нашлось бы очень мало конкурентов при отборе группы участников по отправке, например в космос или в кругосветное плавание, да куда угодно, где требуются исключительные физические данные.

— Всё настолько благополучно? — уточнила Лисицына.

— Более чем, — пожав плечами, откровенно глянул на неё Юрий. — Да ты и сама могла в этом убедиться, изучив результаты обследования.

— И тебя ничего не насторожило? — продолжала упорствовать Светлана.

— Уверяю, что нет, — горячо подтвердил заведующий.

— Тогда чем можно объяснить такой приступ? — озадаченно откинулась на стуле Лисицына.

— Ну, если бы твой сын был подростком, то подобное можно было бы списать на возрастные изменения. Но ведь ему…?

— Двадцать восемь, — поспешила уточнить Светлана.

— Даже диагноз вегето-сосудистой дистонии никоим образом не притянешь. Если, как ты говоришь, давление сразу после приступа было нормальным.

— Но ведь оно могло перед потерей сознания подскочить, либо упасть до критической отметки? — озадаченно размышляла Лисицына.

— Гипотетически, да, вполне могло, — кивнул Панасович. — Но, во-первых, это изменение не зафиксировано, а во-вторых, если даже и был скачок в ту или иную сторону, то давление неправдоподобно быстро нормализовалось. Как я понял, прошло не более трёх минут с момента обморока до восстановления жизненных функций.

— Верно, — подтвердила Светлана, — и максимум, ещё минута до того, как я измерила давление.

— Так что, даже не знаю, что сказать, — вздохнул Юрий. — Спровоцировать подобное могло разве что употребление алкоголя, пусть даже и накануне, но ты ведь утверждаешь, что он не пил…

— Это однозначно, — уверенно сказала Светлана, — не пил, не курил, ни сигареты, ни кальян, не употребял наркотиков. Юра, я просто теряюсь, что это могло быть!

— Спокойно, Света!

— Ну, как можно оставаться спокойной?! А если меня в следующий раз не окажется рядом, что тогда?!

— Будем надеяться, что больше такого не произойдёт. Пусть отдыхает, спит по ночам. Насколько я помню, у него в семье маленький ребёнок?

— Так и есть, — кивнула Лисицына. — Сева, конечно, сумасшедший отец, но и Настя исключительная мать. А сейчас она и вовсе с ума сходит из-за этого случая. Заставляет Севу ночевать в другой комнате, чтобы малыш не беспокоил его по ночам. Но Данилка у нас и не очень капризный. Только сейчас стал немного хуже спать, потому что зубки режутся. Но мы с мужем стараемся им помогать при любой возможности. Живём-то, слава Богу, рядом, квартиры на одной площадке.

— О, кстати, — оживился Панасович, — был в моей практике случай, когда прорезывание зубов мудрости приводило к точно таким последствиям. Как у твоего Севы с этим?

— Насколько я помню, — озадаченно проговорила Светлана, — они выросли у него три года назад. Без негативных последствий.

— Значит, будем надеяться на лучшее. А пока пусть отпуск возьмёт, если есть такая возможность. Дома побудет.

— Это идея, — обрадовалась Лисицына. — Отпуск у него в конце лета, но я думаю, что можно будет попытаться перенести.

— Вот и хорошо!

— Спасибо тебе, Юра, за помощь, — поднялась Светлана.

— Да ну, какая там помощь! — поднял раскрытые ладони Панасович. — Я просто подтвердил то, что ты и сама могла увидеть по результатам обследования. Всегда рад тебя видеть, — тепло произнёс мужчина, поднимаясь следом за ней. — Обращайся в любое время, и лучше просто так, поговорить… за жизнь…

— Спасибо, — повторила Лисицына, — ты тоже…

Если бы её мысли не занимало здоровье сына, то Светлана наверняка обратила бы внимание на необычайную заинтересованность, которая уже не раз сквозила во взгляде мужчины по отношению к ней.

***

За два месяца до этого

Павел Лисицын, брат-близнец Петра Лисицына, верный обещанию, данному самому себе после волнительных событий со своими детьми и племянником, оставив легкомысленные порывы, давным-давно не ступал по дороге, ведущей налево. Отношения с женой Натальей, которую ему удавалось на протяжении их совместной жизни уберегать от известий о своих нечастых похождениях, к обоюдному удовольствию обновились, возродив чувства молодости, приправленные достижениями зрелого возраста.

К непомерному удивлению Павла, ему самому это очень понравилось. И то, что не надо было в случае затянувшегося свидания беспокоить родителей просьбой о ночлеге, и что не нужно было утром изворачиваться перед женой, делая вид, будто своим отсутствием ночью избавлял её от зрелища подвыпившего мужа. Оказалось, что хорошие слова, которые Паша ранее выискивал, призывая на помощь всю свою фантазию, можно произносить в адрес жены просто так, без ощущения собственной вины. Чувственная отдача от этого была гораздо больше, поражая мужчину тем, как это он раньше не догадывался прибегнуть к подобным приёмам. Павел с Натальей, в буквальном смысле слова, вновь переживали эмоции медового месяца. Этот обновлённый этап казался им обоим несоизмеримо чудеснее того времени, которым одарила их юность.

Поэтому появление в жизни Паши одной из женщин его канувшего в Лету легкомысленного периода прозвучало громом посреди ясного неба. Несмотря на то, что раздавшийся в телефоне голос мог усладить слух самого взыскательного ценителя женщин.

— Павлуццио, — грудное контральто, способное взбудоражить в мужчине все лучшие и худшие качества одновременно, смешав их во взрывоопасный коктейль, ошарашило Лисицына словно окрик «полиция!» в момент, когда удачливый грабитель завершает опустошение огромного сейфа банковского хранилища, перемещая содержимое в свой мешок.

Тем не менее, ответом очаровательному абоненту стало нейтральное «слушаю!», поскольку, женщина позвонила на рабочий телефон заместителя начальника железнодорожного управления по эксплуатации. Во-первых, осторожный Павел не имел привычки сообщать любовницам номер мобильного, а во-вторых, все его бывшие пассии были из числа коллег по работе. Позвонившая не являлась исключением, с той лишь разницей, что в настоящий момент она таковой уже не являлась. Уволившись два года назад из дирекции по промышленной безопасности металлургического комбината, Клавдия Провоторова возглавила фирму по распространению востребованного программного продукта для бухгалтерий и кадровых служб различного рода предприятий. Она сама являлась квалифицированным специалистом в области компьютерных технологий. Их знакомство с Павлом состоялось десять лет назад, когда они оба оказались в составе группы командировочных, направляемых в Италию на металлургический комбинат. С той поры женщина неизменно обращалась к Лисицыну тем именем, которым она назвала его сегодня, позвонив два года спустя после их последней встречи.

— Ты не меняешься, — чуть хрипло рассмеялась Клавдия, — всегда серьёзен, чужд легкомыслию и верен однажды избранному пути направо, — женщина, как бывало ранее, начала разговор с подколок, слегка издеваясь над контрастом между внешней неприступностью Лисицына и предприимчивостью в организации интимных встреч, а также проявляемой им страстью.

Как правило, деловой и немного отстранённый вид Павла зачастую вводил женщин в заблуждение, считая его недоступным для развлечений на стороне. Для подавляющего большинства бывших любовниц Паши становилось ошеломляющим открытием, когда он принимался изобретательно очаровывать их, склоняя к интимной связи. Справедливости ради стоит отметить, что ни одна из них не ответила отказом. Провоторова оказалась одной из немногих, кто с самого начала правильно оценил Лисицына, предполагая скрывавшуюся за видимым равнодушием к женскому полу необычайную заинтересованность дамами. Вдобавок ко всему, отношения между ней и Павлом начинались во время командировки, когда мужчина вполне мог позволить себе немного легкомыслия.

— Клавдия Михайловна, — строго отозвался Лисицын, — у меня сейчас время селекторного совещания, которое завершится не раньше, чем через полчаса…

— Павлуш, — фыркнула в трубке женщина, — ну, кого ты пытаешься обмануть? Когда это ты брал телефон внешней связи во время селекторного совещания? Просто давай уточним, когда мы с тобой сможем встретиться и где. Между прочим, я очень соскучилась, и намерена взять реванш за все эти долгие месяцы, что мы с тобой не виделись.

— К сожалению, встречи не получится, — на удивление безучастно произнёс Павел.

— Паш, я ведь не говорю, что непременно сегодня…, — начала было настаивать Провоторова.

— Клава, — чуть проще обратился к женщине Лисицын, словно пожалев её, — повторяю, что встречи не будет.

— Что так? — без обиды, будто даже с умилением уточнила Клавдия. — Какова причина твоей внезапной холодности? Неожиданно одолевшее чувство вины и, как следствие, запоздалый обет верности? Или всего-навсего возрастная импотенция?

— Думай как хочешь, — бросил Павел, у которого при словах об импотенции закипела буря в душе, и возникло, хотя и мимолётное, но довольно острое желание доказать обратное.

— Да ладно, расслабься, — расхохоталась женщина, мигом сменив тактику. — Конечно, я соскучилась и была бы на самом деле не против возобновить наши с тобой чувственные забавы, но сегодня звоню совсем по другому поводу.

— Слушаю тебя, — настороженно сказал Лисицын, несмотря на слова женщины, хорошо запомнивший, что именно с ней как раз-таки не следовало расслабляться, а стоило наоборот постоянно быть начеку, — только давай побыстрее, а то у меня действительно через десять минут селектор.

— Павлуш, — вновь обдала его слух проникновенным контральто Провоторова, — я помню, что у тебя племянник исключительно башковитый в плане ай-тишных технологий. Владлен, кажется, — сделала вид, будто пытается припомнить имя, Клавдия.

— Всеволод, — сухо уточнил Павел.

— Вот-вот, — обрадовалась женщина, — у меня отложилось, что имя у него какое-то редкое и приятное на слух… Ну, так вот, мне срочно понадобилось протестировать одну программу. А если она окажется безнадежной, то разработать новую.

— Ты же сама в этом деле специалист, — недоверчиво произнёс Лисицын.

— Нет, Павлуша, — без малейшей степени самоуверенности ответила Провоторова, — не настолько. Во всяком случае, на изготовление такого рода продукта, как программа по грузопотокам, которую сделал для комбината твой племянник, я совершенно точно неспособна. А у меня так некстати программа подвисла. Есть в ней какой-то изъян, с которым мне не под силу справиться. И смею заметить, не мне одной. Я уже к нескольким спецам обращалась, и толку никакого. Висит продукт и всё. Того и гляди, покупатели переметнутся в другие конторы. Хотя и там ничего особо нового не предлагают, но по меньшей мере, стабильное, старое, можно сказать, на коленке сделанное, всегда можно приобрести.

— Я спрошу у Севы, — коротко заключил Павел.

— Павлуш, — мягко укорила его Клавдия, — при всём моём к тебе уважении, ты не сможешь правильно объяснить, что от него потребуется. Ты дай мне, пожалуйста, его контакты: электронку, либо скайп. А там уж мы с ним свяжемся и выясним, возьмётся ли он мне помочь.

— Могу дать только рабочий телефон, — хмуро ответил Лисицын, которому просьба Клавдии почему-то не понравилась.

— Пишу, — воодушевилась Провоторова.

Павел назвал.

— А код города какой? — поспешила уточнить женщина.

— Это комбинатовский номер. Сева уже полтора года работает у нас в дирекции программного обеспечения.

— Да ты что?! — воскликнула Клавдия. — Вот это удача! Это намного упрощает дело! Хотя для программиста такого уровня не составило бы никакого труда решить мою проблему онлайн. Но ты же знаешь, — контральто сделалось мурлыкающим, — что я всегда предпочитаю личную встречу виртуальной…

— Только без глупостей, — сурово оборвал её Павел. — Не вздумай опробовать на парне свои штучки!

— Эй-ей, Павлуша, — рассмеялась Провоторова, — да ты что, ревнуешь что ли?!

— Клав, — женщина почувствовала, не видя своего собеседника, что Лисицын скривился, — не говори ерунды. А по поводу Севы предупреждаю тебя на полном серьёзе. Иначе, скажу ему, чтобы не имел с тобой никаких дел.

— Ладно, ладно, — умиротворяюще проговорила женщина, — успокойся! Не собираюсь я очаровывать твоего племянника. Во-первых, он младше меня лет на двенадцать, если не ошибаюсь…

— На пятнадцать, — хмуро уточнил Лисицын.

— Тем более! А во-вторых, мне сейчас, ну совершенно не до этого. Павлуш, ты не представляешь, насколько у меня всё серьёзно с этой программой. Ты уж не обижайся на меня. Я очень тебя прошу, помоги, пожалуйста, попроси Всеволода ещё и от себя.

— Хорошо, я с ним поговорю, — пообещал Павел, в глубине души довольный тем, что ему удалось устоять против чар одной из его самых привлекательных любовниц. — Всё, Клава, не могу больше говорить. Пора выходить на селектор. Пока!

— Павлуша, я буду очень благодарна тебе за помощь! Удачи тебе во всём! Пока! Я тебя обожаю! — не преминула добавить игривую виньетку в конце Клавдия.

Глава 3

Отозвавшись на просьбу Провоторовой, подкреплённую рекомендациями дяди, Сева буквально на следующий день после звонка Клавдии прибыл к ней в офис. Парень слегка оторопел, увидев поднявшуюся из-за стола руководителя стройную брюнетку, с зачёсанными назад волосами, открывающими гладкий, высокий лоб, тёмные полумесяцы ровных бровей и миндалевидные, казавшиеся почти чёрными глаза, с тёплым вниманием и едва уловимым кокетством взглянувшие на Севу. Когда она заговорила, то Лисицын не сразу начал улавливать значение произносимых слов, настолько его ошеломил голос, исходивший из чувственного рта женщины. Парень не мог оторвать глаз от волнительной формы губ, средней полноты, покрытых матовой помадой бежевого тона. Проницательно почувствовав его замешательство, Клавдия повторила свой короткий, вежливый спич, в котором пояснила, откуда ей стало известно о необычайных способностях Всеволода в области компьютерных технологий.

— Ой, совсем забыла представиться, — едва заметно улыбнулась Провоторова в завершении речи. — Меня зовут Клавдия.

— П-приятно, — запнулся в первом же слове Лисицын, — познакомиться… У вас красивое и редкое имя, — почти обретя присутствие духа, заметил он, продолжив. — А меня зовут Всеволод.

— Я знаю, — указала ладонью на стул для посетителей женщина. — Павел Алексеевич не раз рассказывал мне о тебе. К тому же, — словно мимоходом заметила она, — я немного знакома с тобой заочно. Когда внедряли изготовленную тобой программу по грузопотокам, то я была в составе комиссии экспертов, как представитель дирекции промышленной безопасности комбината.

— Впечатляет, — наклонил голову Всеволод, занимая предложенное место. — Предполагаю, — в тон женщине, слегка улыбнулся он, — что ваше слово, как специалиста, было решающим в плане принятия программы.

— Не буду скромничать, — уселась в своё кресло за столом Клавдия, оставив для обозрения Лисицину красивую грудь, под чёрным платьем из полупрозрачного шёлка, тёмно-синим пиджаком поверх него, высокую шею, с ожерельем из необычного жемчуга, серо-сиреневого цвета и такими же серьгами в маленьких мочках миниатюрных ушей, вплотную прижатых к голове красивой формы. — Действительно, моё слово оказалось решающим при утверждении программы. Но ради справедливости следует заметить, что это произошло исключительно по причине отсутствия достаточного числа специалистов, способных оценить продукт именно с точки зрения технологии. Кстати сказать, я искренне рада за комбинат, что ему удалось заполучить такого профессионала как ты. Надеюсь, у руководства хватило ума предложить тебе вознаграждение, хотя бы немного приближенное к достойному?

— Меня всё устраивает, — уклончиво произнёс Всеволод.

— Я не пытаюсь выведать, сколько тебе платят, — усмехнулась Провоторова. — Разговор о вознаграждении я затеяла для того, чтобы обнадёжить, что в случае успешного результата нашего с тобой сотрудничества, твоя оплата составит порядка семисот тысяч рублей.

«Здорово, — подумал Всеволод. — Можно будет покрыть третью часть кредита по ипотеке».

— Ну, это если мне удастся тебе… вам помочь, — вслух сказал Сева.

— Давай, общаться на «ты», — предложила Клавдия в ответ на замешательство парня. — Так удобнее. Согласен?

— Без проблем, — поднял раскрытую ладонь Сева.

— Вот и хорошо, — словно с облегчением вздохнула женщина. — Надеюсь, что тебя не удивляет сумма вознаграждения? — уловив воодушевление на лице парня в момент, когда она озвучила оплату, уточнила Провоторова. — Поверь, что расценки на услуги таких высококлассных специалистов как ты мне известны. Я способна адекватно их оценить. К тому же, — снова мимолётно улыбнулась она, — доходы от будущих продаж разработанной тобой программы покроют мои затраты довольно быстро. Уж в этом я более, чем уверена.

— Буду рад, — серьёзно кивнул Всеволод, — если всё получится.

— Разумеется, получится, — обнадёжила Клавдия, продолжая непринуждённо. — Должна заметить, что я уволилась с комбината и открыла своё предприятие именно в то время, когда происходила эпопея с внедрением программы грузопотоков. Твоя идея послужила для меня своего рода судьбоносным стимулом. Я тогда подумала, почему это со своими способностями я до сих пор прозябаю на такой должности. Вмиг сконцентрировалась, набрала небольшую команду и вот, два года спустя достигла успехов, которыми вправе гордиться.

— Неужели, — удивился Сева, — твоя зарплата на комбинате оставляла желать лучшего?

— Безусловно, она была неплохая, даже по московским меркам. Но то, что я имею сейчас не идёт с ней ни в какое сравнение. Кстати сказать, я тогда прекрасно поняла твой отказ от предложенной тебе должности. Идти на такие копейки с твоими способностями…

— Вообще-то, — поспешил объяснить Лисицын, — я отказался по другим соображениям, а совсем не из-за оклада. А после того, — сказал он, предваряя вопрос Провоторовой, — как изменились обстоятельства, я принял предложение о работе, переехав с севера вместе с родителями.

— И какие же обстоятельства заставили тебя пересмотреть решение? — заинтересованно наклонилась вперёд Клавдия, опираясь грудью на сложенные на столе руки. — Я не из пустого любопытства спрашиваю. Просто пытаюсь установить с человеком, с которым мне предстоит какое-то время работать, своего рода контакт. Если ты, разумеется, не против подобного рода общения, — обворожительно улыбнулась женщина.

— Не против, — коротко пожал плечами Сева.

— Видишь ли, случается, что между коллегами, пусть даже и временными, возникает личностное отторжение, преодолевать которое представляется мне бессмысленным. И в то же время, работа, так сказать, на одной волне это две трети успеха. Ты согласен со мной?

— Возможно, — вежливо сказал Лисицын. — Честно признаюсь, что мне не доводилось учитывать в своей работе подобных аспектов. Это скорее из области психологии, да?

— Безусловно, — одобрительно покивала Провоторова. — Это психология ведения бизнеса. А в таком узконаправленном как мой без этого просто не обойтись. Я довольна, Сева, что мы начинаем приходить к пониманию, — она удивительным для парня образом тепло улыбнулась глазами, своей манерой притягивая внимание наблюдающего за ней молодого человека. — И вдобавок ко всему, рада, что изменение твоих жизненных обстоятельств привело к нашему знакомству. Я совершенно уверена в успешном результате работы над программой. Попробую угадать, — мило улыбнулась Клавдия, — что за обстоятельства поспособствовали твоему переезду в наши края. Любовь?

— Она самая, — весело согласился Сева, расцветая мальчишеской улыбкой. — Я женат на дочери Павла Алексеевича. У нас с Настей растёт сынишка. Данилке завтра исполняется три месяца.

— Что ты говоришь? — умело скрывая удивление, отозвалась на его улыбку ответной Клавдия, предпочитая не комментировать женитьбу парня на двоюродной сестре, и одновременно отмечая для себя моменты, показавшиеся Провоторовой необычайно привлекательными в плане использования Всеволода в определённых целях. — Приятно, что я угадала, — поднялась из-за стола Клавдия. — Желаю вашей семье счастья.

— Спасибо, — поднялся вслед за женщиной Всеволод.

— Я собиралась предложить тебе кофе, — она сделала гибкое движение кистью руки в направлении молодого человека, давая понять, что он может сидеть.

— Спасибо, — снова поблагодарил Сева, занимая своё место, — но я не очень люблю кофе и редко пью его.

— Неужели? — обернулась к нему Клавдия, тем не менее, уверенно направляясь к притаившейся в углу кабинета кофемашине на низком столике, похожем на журнальный. — Впервые встречаю программиста, равнодушного к кофе. Но, надеюсь, для меня ты сделаешь исключение? — проследовав по комнате, женщина взяла со столика одну из подготовленных чайных пар и слегка наклонившись, поместила её на поддон кофемашины. — Уверяю, что такого эспрессо мало где в городе удастся отведать. Для начала я сделаю для тебя средней крепости, — заявила она, нажимая кнопку, и после того как машина прогремела, смолов порцию кофе, а из рожка полился ароматный напиток, продолжила. — Совсем слабый пробовать не стоит, а вот средний будет в самый раз. Сколько сахару положить?

— А можно совсем без сахара? — откликнулся Лисицын, разглядывая женщину, которую он наконец-то увидел в полный рост.

Платье, длиной чуть выше колена, оставляло для обозрения привлекательные ноги хорошей формы, достаточно длинные, в меру стройные, и без отталкивающей худобы. Особенно привлекал взгляд крутой подъём ступни, обутой в синие туфли с узором, напоминающим кружево, с красной подошвой, на довольно высоких каблуках. Тончайшие колготки, придавая цветом еле уловимую смуглость ногам, были едва заметны.

— Разумеется, можно, — ласкающим контральто отозвалась женщина. — В этом наши с тобой вкусы совпадают. Я тоже пью кофе без сахара. Но зато, — рассмеялась она следом, — непременно с чем-нибудь сладеньким. Как относишься к ленивой пахлаве?

— Нормально, — ответил Всеволод.

— Вот и замечательно, — в мгновение ока разместив на небольшом подносе две чашки для себя и Лисицина, добавив к ним блюдце с пахлавой, Провоторова приблизилась к Севе.

Осенив его, словно дуновением опахала, ароматом изысканного парфюма, Клавдия поставила перед ним угощение и вернулась со своей чашкой и ломтиком пахлавы в красивых пальцах за стол.

***

Добросовестно протестировав программу Провоторовой, Всеволод с сожалением вынужден был констатировать, что реанимации она не подлежит.

— Проблему я обнаружил, — пояснил Лисицын, — и устранил. Но, видишь ли, в чём дело. Когда ты создавала программу, по всей вероятности, отмахнулась от одной досадной «выскочки», падкой на вирусы. Можно, конечно, попробовать её переписать. Однако, я не уверен, что мне удастся с должной степенью безопасности оградить программу от зависания в будущем. Ты, пожалуйста, не подумай, будто я говорю так, чтобы однозначно получить вознаграждение за разработку нового продукта.

— Сева, — без улыбки, даже слегка изображая обиду, проговорила Клавдия, — мы конечно же с тобой довольно мало знаем друг друга, но как полагаю, вполне достаточно для того, чтобы я могла воспринять твоё заключение адекватно. Я ведь, на минуточку, некоторым образом имею отношение к компьютерным технологиям. Ты не находишь?

— Извини, — смутился Всеволод, — я совершенно не хотел тебя обидеть. Просто попытался объяснить, как в действительности обстоит дело с программой. Но, как кажется, получилось неудачно, — робко улыбнулся он.

— Ладно, — примирительно кивнула Провоторова, — проехали. На самом деле, об этой как ты её назвал «выскочке» я знала. Мне неоднократно удавалось её обезвреживать. Но через некоторое время она снова проявлялась в том или ином месте. И вот наконец пришло время, когда она безвозвратно затормозила всю программу. Честно говоря, у меня и не было надежды на то, что получится возродить её без изъянов. Она хорошо послужила, какое-то время, но теперь пришла пора обновлений.

— Ну, так что, — уточнил Сева, — принимаемся за разработку нового продукта?

— Без-от-ла-га-тель-но, — по слогам произнесла Клавдия и потрепала по затылку Севу, над которым она стояла, склонившись за его спиной к экрану компьютера. — Когда гении работают, — выпрямилась женщина, — остальные удаляются.

Всеволод не ответил, с головой погрузившись в заинтересовавшую его самого разработку новой программы и как казалось, не заметив игривого жеста Клавдии.

Вдохновение посещает не только людей творческих. Вот так и Сева, настигнутый вдохновением, по словам Клавдии, превзойдя сам себя, разработал программу, способную чудесным образом обогатить заказчика. Пару недель спустя, после того как программа была изготовлена и запущена в работу, Всеволод получил обещанное вознаграждение.

Клавдия ещё раз позвонила Павлу и отблагодарила его за племянника в таких горячих выражениях, что Лисицын едва удержался, чтобы не назначить бывшей любовнице свидание, и только потому, что Провоторова первая прекратила разговор.

Глава 4

Едва близкие Всеволода немного успокоились, как его настиг второй приступ.

Казалось бы, ничто не предвещало беды. Сева чувствовал себя нормально. Следуя рекомендациям Панасовича, Светлана передала сыну его совет воспользоваться отпуском, который к счастью удалось перенести. Однако, прежде чем оформить отпуск, Всеволоду потребовалось отработать несколько дней. Несмотря на горячий протест сына, Пётр настаивал на том, чтобы в оставшиеся до начала отпуска дни отвозить и забирать сына с работы на своей машине. Отца непомерно удивил отказ Севы, поскольку работали они в одном районе на левом берегу, и до произошедшей с Всеволодом неприятности, он зачастую сам подвозил отца. Исключение составляли случаи, когда Петру необходимо было приезжать пораньше на утренние совещания. Тогда они добирались на разных машинах.

Как бывало зачастую со времени женитьбы Севы, решающее слово осталось за Настей. Уложив Данилку, она включилась в разговор к моменту его завершения, когда Пётр почти потерял надежду убедить сына. Настя очень удивилась и спросила у мужа, ради чего он пренебрегает собственной безопасностью, подвергая волнениям своих близких. Всеволод, до этого решительно противившийся заботе отца, устыдился, и немедленно попросив прощения у Насти и Петра, тут же согласился на поездки вместе с ним.

Пётр в очередной раз со скрытой улыбкой подивился, насколько легко Насте удаётся справляться с упрямством Всеволода. Ко всеобщему удовольствию, всё устроилось наилучшим образом. Благополучно отработав до конца недели, с понедельника Сева мог спокойно отдыхать. У Данилки тем временем нормализовался ночной сон. Воодушевлённые этим обстоятельством родители решили прогуляться в парке неподалёку от района, где они жили.

Тёплый субботний день располагал к прогулке. Парк, в который отправились Лисицыны с малышом, образовался в своё время в лесу, где между клёнами, составляющими большинство парковых деревьев, осинами, березами, сиренью и редкими липами, были проложены песчаные дорожки для гуляния. Территория развлечений, представленная двумя площадками каруселей: для взрослых и детей, одним кафе и обширной танцплощадкой под навесом, располагалась неподалёку от входа в парк, со стороны района, где жили Лисицыны. Поскольку в развлекательном комплексе зачастую звучала громкая музыка, то Сева с Настей предпочли прогуляться подальше от него, среди деревьев. Данилка, поглазев вокруг, вскоре уснул. Сева неторопливо катил коляску со спящим сынишкой по дорожке, Настя шла рядом, наслаждаясь погожим днём и близостью своих любимых.

Они остановились, чтобы полюбоваться цветами сирени, необычного, тёмно-фиолетового оттенка.

— Красиво, — восхитилась Настя.

— Давай, я тебя сфоткаю возле этих цветов, — предложил Сева.

— Не хочу одна, — отказалась девушка. — Данечка спит, а с тобой вдвоём не получится. Селфи-палку мы не взяли.

— Завтра ещё сюда придём, — улыбнулся Сева, — и снимемся все трое. А пока, давай, я всё-таки сделаю фото, — вынул он сотовый из кармана джинсов. — Знаешь, как классно получится. Цвет твоих волос будет здорово смотреться рядом с этой сиренью.

— Ну, хорошо, — согласилась Настя и направилась к сиреневому кусту.

Не успела она пройти и трёх шагов, как услышала позади себя шум упавшего на землю тела.

— Сева, — захлебнулась испугом Настя, бросаясь к мужу.

Людей поблизости не было видно, Светлана дежурила в больнице, ожидание «Скорой» по вызову могло затянуться, по меньшей мере, на полчаса. Настя сразу поняла, что надеяться ей не на кого, кроме как на себя. Не тратя драгоценные мгновения, девушка в точности повторила действия Светланы, открыв Всеволоду рот. Затем Настя приникла ухом к его груди. Дыхание, хотя и слабое, но ощущалось, сердце билось. Настя выпрямилась, повернула Севу на бок и уложила, поместив ладонь одной его руки под щёку, вытянув вперёд другую руку и согнув ногу в колене, тем самым создав опору.

Придерживая Севу за плечо, Настя достала из кармана телефон, судорожно соображая, кому следует прежде позвонить: в «Скорую» или Светлане. После секундного колебания девушка выбрала мать Всеволода. Светлана отозвалась после первого же звонка.

— Мама, — воскликнула Настя, — Сева опять в обморок упал. Но сейчас дышит и пульс есть, — поторопилась она пояснить встревоженной женщине. — Звонить в «Скорую»?

— Я сейчас сама попрошу отправить к вам бригаду, — отозвалась Светлана. — Вы дома? Сева не травмировался, когда падал?

— Нет, он на землю упал. Мы в парке. Ой, Севушка в себя приходит, глаза открыл, — вскричала Настя.

— Настюша, не отключайся! — попросила мать.

Девушка не ответила, но кнопку отбоя не нажала, положив телефон рядом на землю.

— Севушка, родной мой, хороший, — обняла она мужа за плечи.

— Надо же, — тихо проговорил Всеволод, — опять то же самое…

— Полежи немного, не вставай, — погладила его Настя по лицу ладонями. — У тебя ничего не болит?

— Нет, — лёжа покачал головой Сева, — вообще всё нормально.

— Мама, — схватила телефон Настя, — Сева очнулся. Что нам делать со «Скорой»? Ждать её тут? Или может быть, давай, я папе позвоню, — воодушевилась девушка. — Он нас на машине от входа в парк заберёт. А туда мы дойдём потихоньку.

— Хорошо, доченька, — вздохнула Светлана. — Наверное, и правда лучше отцу позвонить. Только Севушка пусть не встаёт резко, полежит немного.

— Нет-нет, он не встаёт, — горячо подтвердила Настя. — Мы побудем здесь, никуда не пойдём. Лучше папу дождёмся, чтобы он Севе помог.

— Правильно, — согласилась Светлана. — Настюша, позвони мне, пожалуйста, когда домой доберётесь. И давление на всякий случай измеряй Севе.

— Хорошо, мам, всё сделаю, — обнадёжила Настя.

Несмотря на то, что Всеволод чувствовал себя вполне сносно, он оставался некоторое время в лежачем положении, покоряясь просьбе Насти, которая уселась на землю, поместив Севу головой к себе на колени. Но пока что он попросил Настю не беспокоить отца. Они оба поднялись с земли, когда в коляске заворочался и захныкал Данилка.

— Ты как? — с тревогой вглядываясь в лицо мужа, спросила Настя.

— Настюш, — привлёк её к себе Сева, поцеловав в висок, — нормально всё. Пойдём потихоньку домой.

— Только не быстро, ладно?

— Ну, конечно.

Настя взяла на руки сынишку. Данилка моментально успокоился. До дома они добрались благополучно. Но из подъезда им навстречу выбежал взволнованный Пётр, которому Светлана позвонила сама, чтобы узнать, привёз ли он детей. Сева поспешил успокоить отца, а Настя, отдав потянувшегося к нему внука, немедленно набрала номер Светланы.

***

Уложив вечером сынишку, Настя зашла в комнату, где после первого обморока теперь ночевал Сева. Он лежал на разложенном диване, повернувшись к стене на правый бок, и не услышал как Настя вошла, тихонько ступая босиком.

Скинув трикотажный халатик, девушка осталась в короткой ночной рубашке, нежно-розового цвета, на тонких бретельках. Скользнув на постель, она легла рядом с Севой, обхватив рукой его голый торс и прижалась к нему со спины.

— Настюша, — тихо проговорил он, порываясь повернуться к ней лицом, но она удержала его, поцеловав при этом Севу в плечо.

— Севушка, милый, — грустно произнесла она, — что же это с тобой происходит?

— Я и сам не могу понять, — горько ответил Всеволод. — Казалось бы, обследование прошёл, от и до. Здоров, хоть в космос отправляй. И на тебе, обмороки, ни с того, ни с сего.

— И к тому же, странные какие-то, — подхватила Настя.

— Вот же! Ни голова перед этим не кружится, ничего, ни малейших признаков.

— Мама Света говорит, что так опаснее всего. Можно ведь упасть где угодно и тяжёлую травму получить.

— Вот в том-то и дело, — раздосадовано воскликнул Сева. — Сколько ещё мне под присмотром у отца быть?!

— Севушка, хороший мой, — заволновалась Настя, — ну, что же делать? Вдруг тебе в машине плохо станет, а ты будешь один?

— Это да, — согласился Всеволод, — так можно и задавить кого-то. Но ведь со мной и на работе может такое случиться.

— На работе всё-таки люди кругом. У вас и медсестра, ты кажется говорил, прямо на вашем этаже. Если что, успеют первую помощь оказать.

— Да и вообще, — повернувшись, Сева улёгся на спину, — чувствуешь себя каким-то ущербным…

— Сева, — чуть переменив положение, Настя опять прильнула к мужу, положив руку ему на грудь, — зачем ты так говоришь?

— Насть, — печально глянул он на неё, — просто беспомощность эта напрягает. Зависимость ото всех…

— Севушка, — укорила его Настя, — нельзя так считать. Тебе все стараются помочь. Мама обследование провела, отец тоже почти всё время рядом, на работу тебя возит. И с Данечкой нам все помогают. Тебя все так любят…

— Ага, — улыбнулся наконец Всеволод, — даже Мишка лепту внёс…

— Какую же? — удивилась Настя.

— Он мне объяснил, что во Вселенной образовалась какая-то новая звезда. И что на некоторых, особо восприимчивых людей, это влияет таким неординарным образом.

— Успокоил, называется, — горько усмехнулась Настя.

— Вообще-то, действительно, успокоил.

— Каким образом, не понимаю, — продолжала недоумевать девушка.

— Сказал, — с иронией продолжил Всеволод, — что как только пройдёт период… адаптации, что ли…, — тихо рассмеялся Сева, — надо же, я точное название не запомнил, то все эксцессы прекратятся.

— Вот как, — улыбнулась Настя. — Я не знала.

— Так он мне позавчера звонил, спрашивал, как я себя чувствую, вот тогда и выдал свою теорию.

— А сколько продлится этот период, он не сказал?

— Говорит, что по-разному бывает. От нескольких недель до года.

— Ну-ну, — недоверчиво хмыкнула Настя, решив после рассказа мужа о Мишкиной гипотезе озвучить предложение своей матери, хотя сначала не собиралась этого делать. — По сравнению с этим, предположение моей мамы не выглядит таким уж неправдоподобным.

— Что сказала тётя Наташа? — заинтересовался Всеволод.

— Утверждала, что сейчас полным-полно злых, завистливых людей. И тебя могли сглазить.

— Типа, наслать порчу, что ли? — недоверчиво уточнил Сева.

— Ну, вроде того…

— И что же теперь, — Настя ясно ощутила, что Всеволод закипает, — к бабке какой-нибудь идти? Или экстрасенса искать?

— Нет, — ответила Настя, — ничего сверхъестественного. Мама говорит, что надо в церковь сходить, помолиться, может даже исповедаться… Ты как к этому относишься? — настороженно глянула она на мужа.

— Может и стоит, — пожал плечами Сева, обрадовав Настю тем, что он не воспринял предложение в штыки. — В принципе, — продолжал он, как бы размышляя с самим собой, — это нормально, обращаться к Богу, когда тебе плохо. Пожалуй, это свойственно большинству верующих. С радостью или с благодарностью за успех, редко кто догадается прийти в церковь, — с мягкой улыбкой повернул он голову к жене.

— Ой, — воодушевилась Настя, — а крестины, венчание это разве не радость?

— Конечно, радость, — согласился Сева, — но это такие события, знаешь ли, на всю жизнь. А есть мелочи, на которые мы особого внимания не обращаем, приписывая заслуги исключительно самим себе.

— Сева, — удивлённо взглянула на него Настя, — я никогда не задумывалась об этом. Ты так чудесно сказал!

— Полагаешь, — вновь улыбнулся Всеволод, — что я целыми днями размышляю об этом? Разумеется, нет. Сейчас в голову пришло, и только потому, что обеспокоен своим пошатнувшимся здоровьем. Вот так и получается, что обращаешься к Богу лишь в трудные для себя, либо для близких, моменты.

— Севушка, — теснее прильнула к нему Настя, — я так тебя люблю! Обожаю твой ум, внимание, твою бережность к нам с Данечкой и ко всем родным! Всего-всего тебя обожаю! От макушки до пяток! — она снова поцеловала его в плечо. — Такого как ты нет больше на всём белом свете! Ни у кого! Только у меня! Я очень-очень тебя люблю!

— Я тоже тебя люблю, ласточка моя родная, — нежно сказал Сева, обнимая жену.

А потом он поцеловал её, и слова стали не нужны.

Глава 5

После того как Светлана удостоверилась, что Сева с Настей и малышом благополучно добрались домой, она позвонила Панасовичу.

— Здравствуй, Юра, — поприветствовала коллегу женщина. — Тебе удобно сейчас говорить?

— Вполне, — тепло отозвался Юрий Александрович. — Здравствуй, Света! Слушаю тебя.

— Извини, пожалуйста, что беспокою в выходной…, — начала было Светлана.

— Света, перестань извиняться, — нетерпеливо перебил её мужчина. — Я же прекрасно понимаю, что ты позвонила не для того, чтобы услышать мой голос, — неловко пошутил он, несмотря на встревоженный тон Лисицыной, смущённо-обрадованный её звонком. — К тому же, в настоящий момент я релаксирую на даче. Только недавно расправились с шашлыками, — с улыбкой продолжил он. — Надя в доме, внука укладывает. Еле уговорили, разгулялся на свежем воздухе. А сын с невесткой отправились побродить по окрестностям. Так что, я весь внимание. Вот только опасаюсь, что ты ничем меня не порадуешь. Неужели, снова проблемы с сыном?

— Угадал, Юра, — грустно подтвердила Лисицына. — Опять то же самое.

— Давай-ка, поподробнее.

— Обморок, Юра, на фоне полного благополучия. Был с семьёй в парке. Настя говорит, упал как подкошенный. Голова не кружилась, не тошнило, не болело ничего. Не перенапрягался, высыпался как следует. Ну, абсолютно ничего не предвещало!

— Снова была остановка дыхания? — уточнил Панасович.

— Как будто, нет. Точнее сказать не могу, но Настя утверждает, что дыхание не прекращалось и пульс был. И в себя он пришёл намного быстрее, чем в тот раз.

— Каким образом девочка ему помогала?

— Говорит, что сразу распахнула рот, а когда удостоверилась, что Сева дышит, то уложила его на бок. Потом стала мне звонить, и тут не прошло и минуты, как она сказала, будто Сева очнулся.

— Скажи-ка, — воскликнул Юрий, осенённый внезапной догадкой, — а в какой день был первый приступ? Случайно, не в субботу?

— Именно в субботу и был, — подтвердила Лисицына.

— Точное время не запомнила?

— Нет…, — попыталась сообразить Светлана. — Но однозначно в первой половине дня. Знаешь, а вполне возможно, что время было одно и то же.

— Хм, — размышлял Панасович, — очень похоже на…, — умолк мужчина.

— На что, Юра? — нетерпеливо спросила его собеседница.

— На гипнотическое воздействие…

— Пуф, — выдохнула Светлана.

— Вот тебе и пуф, — усмехнулся Панасович.

— Юра, а такое в принципе возможно? Внушить человеку, что в определённый день недели, в заданное время он будет терять сознание?

— В принципе, возможно всё. Вопрос только в квалификации агента, и самое главное, в степени восприимчивости перципиента, то есть, того, на которого оказывается влияние. Или, если выразиться точнее, говоря о гипнозе, то суггеренда.

— Термины мне понятны, — задумчиво сказала Светлана, — непонятна цель подобного воздействия. Для чего это делается?

— Я бы поставил вопрос по-другому, — возразил Юрий. — Кто это делает? Тогда, вероятнее всего, появится возможность определить цель.

— Ну, это совсем за гранью моего понимания, — разочарованно протянула Лисицына. — И почему ты отметил, что существует только доля вероятности, в случае определения персоны агента?

— Света, — терпеливо начал объяснения Панасович, — что касается способа определения, то это однозначно гипноз.

— То есть?

— Всеволод не сможет самостоятельно вспомнить, кто оказал, либо продолжает оказывать на него воздействие.

— Значит, Севу необходимо будет подвергнуть гипнозу?

— Безусловно.

— Может быть, для начала предпринять беседу, с тем же психотерапевтом?

— Это само собой. Беседа обязательна. Необходимо будет убедиться, готов ли Всеволод подвергнуться гипнозу. Поскольку, в противном случае успех маловероятен.

— Знаешь, — принялась рассуждать Лисицына, — я ещё сама не убеждена, действительно ли это необходимо. Насколько я помню, гипноз противопоказан в случае комы, обморока.

— Непосредственно после обморока, безусловно, — горячо подхватил Панасович. — Но в данной ситуации, я полагаю, что без этого не обойтись. Тебе необходимо как можно скорее поговорить с сыном. Зачем выжидать следующего приступа?

— Может быть, ты и прав, — произнесла Светлана, однако, у неё по-прежнему оставались сомнения. — А что ты имел в виду, говоря об агенте?

— Если Всеволод знаком с ним, — охотно пояснил Юрий, — то всё просто. Полагаю, что не составит никакого труда определить, зачем его подвергают воздействию. А в противном случае, будет намного сложнее.

— Спасибо, Юра, — тепло поблагодарила Лисицына.

— Да за что! — удивился Панасович. — Пока не за что. Я ведь и сам озадачен. Не часто с таким сталкиваешься.

— Но всё-таки бывает, да Юра? — оживилась Светлана. — Тебе приходилось наблюдать похожие случаи?

— Только однажды. Но не лично, а по рассказу заведующего, под началом которого я проходил интернатуру. Причина оказалась вполне банальна: одна предприимчивая дамочка вознамерилась увести чужого мужа из семьи, а он позволил себе противостоять желанию любовницы. И обмороки оказались наказанием за его упрямство.

— Удалось определить, кто осуществлял внушение?

— Какая-то знахарка. Но к тому моменту, когда её вычислили, она покинула своё жилище, словно почувствовав заранее, что над ней сгущаются тучи. А вообще, дело было громкое, по крайней мере, во врачебной среде. Тот мужчина работал председателем «Райпотребсоюза». Так что, сама понимаешь, охотников заполучить его в мужья было предостаточно.

— Юр, — оторопела Лисицына, — у меня в голове не укладывается, что кто-то способен проделать подобное с Севой. Да и зачем?

— Света, — попробовал успокоить её Панасович, — я вовсе не провожу никаких параллелей, просто пытаюсь убедить тебя в необходимости начать лечение сына, причём как можно скорее.

— Юра, ты прости меня, пожалуйста. У тебя вероятно создаётся впечатление, будто я упрямо сопротивляюсь твоим советам. Но поверь мне, что это не так. Я всего лишь пытаюсь понять, как лучше поступить, сообразуясь с заповедью: «не навреди!» И бесконечно тебе благодарна…

— Света, ну, прекрати, — оборвал её Юрий. — Давай-ка лучше, вместо изъявления благодарности, перейдём к практической стороне вопроса.

— Вот-вот, Юра, я как раз собиралась спросить у тебя. Если мне удастся убедить сына, то скажи пожалуйста, ты можешь порекомендовать мне врача?

— Могу, — с небольшой заминкой произнёс Панасович. — Это моя жена, — сказал он, помедлив.

— Юра, — настороженно спросила Лисицына, — а почему ты говоришь об этом с такой неуверенностью?

— Да вот, внезапно подумал, что ты можешь принять мои горячие убеждения подвергнуть сына гипнозу за навязывание услуг…

— Юр, — возмутилась Светлана, — честное слово, я думала, что ты обо мне лучшего мнения!

— Светлана, ну, прости меня, пожалуйста, дурака, — торопливо заговорил Панасович. — Надежда на самом деле лучший специалист в городе!

— Всё, Юра, считай, что мы договорились! Как только мы с Всеволодом решимся, тут же звоню тебе.

— Один момент…

— Да-да, конечно, — заторопилась Светлана, — относительно оплаты…

— Свет, — горько вздохнул Юрий, — зачем ты меня обижаешь. Я собирался как раз оговорить этот момент. Ни я, ни Надя в жизни не возьмём денег у коллеги. Поверь, что у неё достаточно возможностей заработать. Ты просто не представляешь сколько к ней приходит состоятельных людей, подверженных депрессии и подобного рода недугам.

— Кстати об этом…

— О чём? — удивился Панасович. — О депрессии?

— Нет же, — рассмеялась Светлана. — Насколько я понимаю, о времени приёма надо будет договориться заранее? Нагрузка такого врача это вещь серьёзная.

— Света, повторяю, никаких проблем с приёмом не возникнет, — уверенно произнёс Юрий. — Как только ты с сыном решишься, то позвони хотя бы накануне, и приезжайте на следующий день.

***

Светлана распрощалась с коллегой в полной уверенности, что после возвращения домой с дежурства ей следует поговорить с сыном. Однако, беседу пришлось отложить до вечера воскресенья, потому что Лисицыны, как и собирались заранее, отправились в Липки, навестить родителей Петра и Павла, а также его семью.

Установив кресло для малыша в «Ниссан» Петра, к родным поехали на одной машине. В Липках все собрались в новом доме у Павла с женой, куда они перебрались из квартиры вскоре после свадьбы Насти и Севы. Счастливые Людмила Петровна и Алексей Павлович поспешили прийти на встречу с родными, поскольку жили неподалёку.

После продолжительного застолья Лисицыны разделились. Светлана, уложив внука, пришла на помощь Наталье в кухне, где они оживлённо разговаривали, убирая посуду. Настя с бабушкой не могли наговориться о Данилке, оставаясь в комнате, соседней с той, в которой спал малыш. Алексей Павлович отправился вместе с Петром на огородный участок возле дома, разбитый им совместно с Натальей. Следом за ними увязался четырнадцатилетний Мишка. Мальчик предпочёл бы пообщаться с Всеволодом, однако, вниманием брата завладел Павел. Отец Насти увёл теряющегося в догадках Севу прогуляться в дубовую рощицу, раскинувшуюся неподалёку от дома, где раньше жил Павел с семьёй, чтобы поговорить с племянником наедине.

— Сева, — начал он, — Настя вчера сказала, что у тебя опять был приступ, да?

— Так и есть, — огорчённо произнёс Всеволод. — Отклонений в здоровье абсолютно никаких, а обмороки продолжаются. Причём, так неожиданно всё происходит. Я и опомниться не успеваю, как теряю сознание. И ничего перед этим не чувствую, ни головокружения, ни каких-либо других признаков. Да ещё папа обратил внимание, что уже второй раз я теряю сознание в одно и то же время.

— Мистика какая-то! — с досадой воскликнул Павел.

— Ага, — кивнул Сева, — тётя Наташа сказала Насте, что на меня могли чуть ли не порчу наслать, — попытался он улыбкой смягчить своё отношение к абсурдному, как ему представлялось, предположению.

— Я знаю, — серьёзно подтвердил Павел. — Она и мне об этом говорила. И знаешь, я склонен некоторым образом с ней согласиться.

— Дядь Паш, да ты что?!

— Подожди, сынок, не перебивай. Послушай меня…

— Да, я слушаю, извини.

— Ну, так вот, — неторопливо начал Павел, подбирая слова. — Хотел спросить тебя, каким образом вы разошлись с Клавдией Провоторовой? Помнишь, для которой ты программу делал?

— Что значит, как? И при чём тут Провоторова?

— Без взаимных претензий?

— Какие могут быть претензии? — удивился Всеволод. — Заплатила она полностью, как и обещала. Пусть и не сразу после того как я предоставил ей программу. Но это вполне объяснимо. Прежде, чем расплатиться, она опробовала продукт.

— Вообще-то риск определённого рода для тебя был.

— Нет, — возразил Сева, — никакого риска. Она сразу оговорила, что оплата будет произведена не раньше, чем через неделю. Спустя пару недель мне перечислили деньги.

— А может быть, такая работа стоит намного дороже? — не унимался Павел.

— Нет, расценки мне примерно известны. Я же не впервые оказываю подобные услуги. Ну, разве что, впервые разработал настолько дорогостоящий продукт. Это если не принимать во внимание программу для комбината. На то вознаграждение мы с папой машину новую купили, — с улыбкой напомнил Сева.

— Хорошо, пусть так, — с удовлетворением заключил мужчина. — Тогда, зайдём с другой стороны. У самой Клавдии могли возникнуть к тебе притязания какого-либо рода?

— То есть? — озадачился Всеволод. — Какие могут быть притязания, если работа была выполнена в кратчайшие сроки и полностью её удовлетворила?

— Бывает всякое, — безапелляционно заявил Павел.

— Дядь Паш, — продолжал недоумевать Сева, — или я отупел с этими обмороками, или ещё что, но никак не могу сообразить, куда ты клонишь. Общались мы с ней нормально, и кстати сказать, не очень часто. С самого начала выяснилось, что отторжения между нами не возникло. В противном случае, как заявила Клавдия, она не намерена была бы продолжать наше сотрудничество.

— Вот как, — внимательно глянул на него Павел.

— Ну, да, — горячо подхватил Всеволод. — О том, что я не грубил, полагаю, вообще не стоит упоминать. Ты ведь знаешь, что мне это не свойственно. Не грубил, не насмехался, не высказывал превосходства, в общем, вёл себя вполне корректно.

— Сева, — вздохнул мужчина, решившийся на откровенный разговор с мужем своей дочери, ради его же блага, — помимо деловых отношений, существует такая вещь, как влечение к женщине. И происходит это не так уж редко.

— Ну, ты даёшь, дядь Паш! — воскликнул Сева.

— Хочу сказать тебе, — остановился Павел, повернувшись к своему спутнику и глядя ему прямо в глаза, — что в жизни происходит по-разному. Случаются и легкомысленные моменты.

Наблюдая за возмущением на лице Всеволода, мужчина умолк на несколько мгновений, подбирая правильные слова и пытаясь определить допустимую долю откровенности, которую он мог позволить себе с племянником. А Сева в свою очередь размышлял, каким образом разубедить Павла, не переходя границы тактичности по отношению к женщине, о которой шла речь.

«Сказать о её возрасте, — терялся Всеволод, — совершенно недопустимо. Да и, честно говоря, на тот момент мне и в голову не пришло гадать о том, сколько ей лет. Нельзя сказать, чтобы я ею не очаровался, поскольку, выглядит она действительно потрясающе, но… ни о каком легкомыслии по отношению к ней я и не помышлял. Напомнить отцу о Насте представляется мне совсем кощунственным. Как можно сравнить Настю с кем бы то ни было из женщин?!»

— Видишь ли, — первым нарушил молчание Павел, — даже если у мужчины и происходит нечто такое на стороне, то я больше, чем уверен, что жена должна быть избавлена от этих известий при любых обстоятельствах.

— Дядь Паш, клянусь тебе! У меня и в мыслях не было ничего подобного!

— Но мне, — продолжал мужчина, словно не услышав Севу, — ты можешь сказать, абсолютно не опасаясь за последствия. Севка, я способен понять тебя, как никто другой. Подожди, — поднял он руку, увидев, что Всеволод порывается возразить, — дай мне досказать. Не считай, будто я горжусь этим. Наоборот, мне очень неприятно предстать перед тобой в невыгодном для себя свете. Я, сынок, в отличие от твоего отца, не всегда в своей жизни ходил по дороге направо.

— Ну, зачем ты…?

— Сева, я же попросил тебя не перебивать! — возвысил голос Павел. — К тому же, речь идёт не просто об откровенности между нами, а прежде всего, о твоём здоровье, а может быть даже о безопасности жизни.

— Хорошо, извини, я слушаю.

— Так вот, — твёрдо продолжил Павел, — Петру, к счастью, удалось избежать в своей жизни подобных ситуаций. Честно говоря, раньше я сомневался в том, что он ведёт себя в высшей степени порядочно только из-за своих моральных принципов. Скорее всего, причина этому его любовь к Светлане. Но суть не в этом.

— А разве ты сам не любишь тётю Наташу? — горячо воскликнул Всеволод.

— Люблю, — уверенно сказал мужчина, — и всегда любил. Мы с ней столько всего пережили вместе. Я никогда в жизни не думал расставаться с ней, даже во время своих самых бурных увлечений. Беда только в том, что иногда интерес к другим женщинам перевешивал мои чувства к жене. Ну, никак не мог я с этим совладать!

— И что, — внезапно улыбнулся Сева, — ты считаешь, будто у любого мужчины, кроме моего отца, возникают внезапные порывы, когда их влечёт на сторону?

— Нет, — категорично заявил Павел, — я так не считаю. И дело здесь не в том, чтобы допытаться, увлёкся ты этой женщиной или нет.

— А в чём? — продолжал изумляться Всеволод.

— В том, — решился наконец Павел, — что я хорошо знаю Клавдию. Знаю, на что она способна в своём стремлении завоевать того, кто пришёлся ей по нраву. У меня была с ней связь, Сева. Достаточно давно, во время командировки в Италию, — мужчина всё-таки предпочёл умолчать о длительности своих отношений с Провоторовой. — Поэтому я и пытаюсь выяснить, не проявляла ли она к тебе симпатии, либо откровенных посягательств.

— Совершенно точно, нет! — убеждённо воскликнул Сева.

— Нет или ты не обратил внимания? — пытливо спросил мужчина.

— Как на это можно не обратить внимания?!

— Тогда, — вновь возобновил движение по дорожке Павел, — скажи мне, пожалуйста, как она себя вела.

— Ничего необычного я не заметил, — пожал плечами Сева. — Вела… ну, как вела… Как, наверное, ведут себя красивые, самоуверенные женщины, — улыбнулся он. — Без откровенного кокетства и, в то же время, с уверенностью в своей неотразимости.

— Хм, — с интересом глянул на племянника Павел, — насколько ты верно оценил эту даму.

— Да, я и не оценивал её, — рассмеялся Всеволод. — Просто на это невозможно не обратить внимание.

— Значит, — задумался Павел, — не происходило ничего, что могло бы тебя насторожить?

— Абсолютно ничего, — горячо подтвердил Сева.

— А скажи-ка, каким образом происходил расчёт между тобой и Клавдией?

— Ничего из ряда вон, — пожал плечами парень. — Заключили договор подряда. Правда, уже по факту выполненной работы, а не предварительный. И в соответствии с ним мне перечислили деньги на карту.

— Всю сумму?

— Ну да, за исключением вычета по подоходному.

— Нет, я имею в виду, вся ли сумма была перечислена на твой счёт или часть заплачена наличными?

— Вся сумма поступила на карту, — подтвердил Всеволод. — Благодаря этим деньгам, я ещё часть кредита по ипотеке заплатил. Помнишь, я тебе говорил?

— Конечно, помню. А не было ли между вами договорённости, — продолжал допытываться Павел, — чтобы после получения вознаграждения отдать часть денег Провоторовой? Ну, что-то вроде отката.

— Нет, даже намёка никакого…

— О, забыл совсем, — воодушевился Павел, — так может быть вы как-то отметили благополучное завершение ваших деловых отношений?

— Отметили, — подтвердил Сева.

— Так-так, — заинтересовался мужчина, — давай-ка, с этого места поподробнее.

— Да там и подробностей особых не было, — рассмеялся Всеволод. — Дядь Паш, прости, если спрошу, — внезапно сообразил парень. — Ты как будто ревнуешь меня к этой даме? Неужели, до сих пор с ней встречаешься?

— Ах, ты…, — шутливо замахнулся на него рукой Павел, — надо же, подколол дядьку! Нет, Севка, — уверенно произнёс он, — с этим давно покончено. Я с тех самых пор ни с кем не встречаюсь, как ты Насте предложение сделал.

— Ты, правда, прости меня, дядь Паш, за вопрос, — смутился Сева.

— Да, ладно, чего там! Дело житейское. К тому же, я сам тебе всё рассказал про себя. Но я, Сева, на самом деле с той поры налево не ходил. Когда выяснилось, что вы с Настюшей друг друга любите, то знаешь, опять нахлынуло на меня всё то, что мы с Наташей пережили. И у меня словно пелена с глаз упала. Да ещё к тому же, так получилось, что чувства к жене возродились. Мы, можно сказать, вторую молодость переживаем. Вот так-то, сынок.

— Понятно, — с любопытством глянул на него Сева, но расспрашивать далее не стал. — А что касается нашей встречи с Провоторовой после расчёта, то это в субботу было, днём. Мы с ней пообедали в ресторане «Виски-клуб» и разошлись.

— Вдвоём обедали?

— Вдвоём, — кивнул Сева.

— А народу много было в этом ресторане? Или вы в отдельном зале обедали, если там есть такой?

— Посетителей оказалось немного, — попытался восстановить картину Всеволод. — Там, кажется, три зала. Точно, один огромный, второй совсем небольшой, примыкающий к барной стойке, за которой готовят коктейли. И есть ещё третий, тоже не очень обширный. В него можно попасть, пройдя через тот, что рядом с баром. Он также как и первый, сделан по типу застеклённой веранды. Летом там стёкла выставляются, ну, а сейчас, весной, безусловно всё закрыто. Так вот, в этом зале, где обедали мы с Клавдией, кроме нас было ещё двое посетителей. Но я не обратил внимания, когда они ушли. Мы с Провоторовой пробыли в ресторане часа два. Потом заплатили по счёту, распрощались и разъехались, каждый на своей машине.

— Так вы, значит, не пили ничего, если оба за рулём были?

— Алкогольного — нет. По коктейлю «Мохито» взяли, и всё.

— А этот, как его, кальян не брали?

— Нет, не брали. И Клавдия, как мне показалось, не курит. Во всяком случае, она никуда не выходила. Ну, только в дамскую комнату перед уходом.

— Значит, — заключил Павел, — никаких двусмысленных ситуаций между вами не возникало, и предложений об интимной связи со стороны Клавдии в твой адрес не поступало?

— Абсолютно точно!

— Выходит, мои предположения по поводу того, что это после общения с Клавдией у тебя возникли проблемы со здоровьем, неверны.

— Так и есть, — согласился Всвеволод. — Дядь Паш, давай рассуждать логически. Если предположить, что Провоторова попыталась склонить меня к интимной связи, а я при этом отказался. Дальше, по твоей догадке, следует что-то типа шантажа. Верно?

— Ну, да…

— А как я, например, могу ответить согласием, если ничего не помню. Абсурд. Ты не находишь?

— Пожалуй, ты прав, — уважительно глянул на племянника Павел. — Севка, какой же ты всё-таки умный у нас!

— Да ладно, — рассмеялся Сева, — какой там умный! Просто, обычная логика и всё тут.

— Ты извини, что я напряг тебя своими расспросами…

— Да ты что, дядь Паш! Какой напряг?! Я прекрасно понимаю, что все обо мне беспокоятся, все пытаются как-то помочь.

— Ты прав, Севка! — горячо воскликнул Павел. — Я ведь всю ночь сегодня не спал. Всё думал, вдруг это я навлёк на тебя такую неприятность. Уже сто раз пожалел, что попросил помочь Клавдии.

— Напрасно ты…

— Ну, а как же не переживать, Севка! Ты же мне как сын!

— Я знаю, дядь Паш, — серьёзно сказал Всеволод. — Спасибо тебе за всё!

— Сева, — начал развивать другую версию Павел, — скажи-ка, а ты в последнее время не заводил никаких новых знакомств?

— С женщинами, что ли?

— Не только. Вообще с кем-нибудь. Знаешь, твоя специальность и способности вполне могут быть востребованы коварными людьми.

— Нет, ни с кем я не знакомился, — озадаченно проговорил Сева. — Но, насколько я могу судить, даже коварные люди предпочли бы сперва действовать методом подкупа, нежели шантажа. Разве я не прав?

— Кто знает, Сева, — усомнился Павел. — Резоны у всех разные. Будь осторожен. И обращайся ко мне в любое время дня и ночи, если вдруг заметишь что-либо необычное. Договорились?

— Конечно. Спасибо тебе!

Глава 6

Воскресным вечером, после возвращения из Липок, Светлане так и не удалось поговорить с сыном. Точнее, женщина сама пребывала в сомнении по поводу того, стоит ли ей убеждать сына подвергнуться гипнозу. Для начала она решила посоветоваться с мужем.

— Петя, — сказала Светлана, как только они улеглись на ночь, — я вчера разговаривала со своим коллегой по поводу Севы. Ему, также как и тебе, показалось странным, что приступы повторяются в одно и то же время.

— А он предлагает что-нибудь конкретное? Лечение или какое-нибудь дополнительное обследование?

— Да, Петя, именно по поводу лечения я и собираюсь с тобой поговорить. Юрий Александрович рекомендует гипноз.

— Свет, — от волнения приподнялся в постели Пётр, — что же я могу посоветовать?! Я ведь не врач!

— Петь, ну, я неправильно выразилась…

— Понял, Свет, — вновь улёгся рядом с женой мужчина. — Извини. Прежде всего, скажи мне, насколько это вредно, воздействие гипнозом?

— Видишь ли, существуют определённые противопоказания, при которых его нельзя применять. Но в случае Севы такие противопоказания отсутствуют.

— Тогда в чём у тебя сомнения?

— Я и сама не знаю, Петя. Тревога, совершенно ни на чём не обоснованная.

— А твой коллега объяснил причину, по которой он советует именно гипноз?

— Да, сразу же, — ответила Светлана. — Он считает, что вероятнее всего, Сева подвергается какому-то негативному воздействию, поскольку приступы происходят с досадной периодичностью. Юрий считает, что Сева сам не в состоянии вспомнить, кто мог повлиять на него таким образом.

— Тогда действительно разумнее будет, не дожидаясь нового приступа, начать лечение.

— Только, — печально сказала женщина, — боюсь, что наш сынок воспротивится.

— Вообще-то, — согласился Пётр, — есть такое опасение. У меня идея по этому поводу.

— Какая же? — оживилась Светлана.

— Прежде чем приступить к убеждению Севы, заручиться поддержкой Насти.

— Замечательная идея, — улыбнулась жена. — Мы так и сделаем.

— Конечно, — подтвердил Пётр. — Ты же сама не раз имела возможность убедиться, стоит только Насте о чём-нибудь его попросить, как он тут же соглашается. Несмотря на то, что до этого в течение долгого времени сопротивлялся любым разумным доводам с нашей стороны.

— Верно, Петя. Завтра же поговорю с Настюшей. Надеюсь, что она тоже согласится с необходимостью пролечить таким образом Севу.

— Так это прежде всего лечение? — воодушевился Пётр.

— Ко всему прочему, безусловно, — заверила мужа Светлана. — Процедура гипноза приносит облегчение при множестве заболеваний. Ну, а самое главное, Юрий питает надежду, что удастся определить того, кто оказывает влияние на Севу.

— Твой коллега сам собирается проводить сеанс?

— Нет, у него нет такой квалификации. Этим займётся другой врач, которого он порекомендовал.

— Света, — раздумчиво сказал Пётр, — меня смущает один момент. Насколько я понимаю, чтобы оказать воздействие на человека, надо прежде ввести его в состояние гипноза. Или я не прав?

— Ты абсолютно прав, Петя. Мне и самой это покоя не даёт.

— Вот же! Это ведь надо выбрать подходящий момент, проще говоря, время и место.

— Вот и я теряюсь! Где это могло произойти?! На работе? Думаю, исключено. А больше Сева практически нигде не бывает. Всё время с семьёй.

— У него была какая-то подработка, — вспомнил Пётр. — Но это с Пашиной подачи. Так что, не думаю, что там могли возникнуть проблемы.

— Я уверена, что с этой стороны не было никакой опасности. Павлуша не стал бы рекомендовать Севе неизвестно кого. Знаешь, Петя, — задумалась Светлана, — меня сегодня ночью, во время дежурства, всякие невообразимые мысли одолевали по поводу Севушки.

— Что такое, Свет? — встревожился Пётр.

— А вдруг это ваш бывший начальник, Мышковец, устроил такую подлость.

— Сомневаюсь, — покачал головой Пётр. — Как бы ему удалось это на расстоянии? Или ты считаешь, что можно загипнотизировать даже издалека?

— Нет, Петь, если говорить о воздействии на расстоянии, то как правило подразумевается телепатия. Но навряд ли Мышковец отыскал человека со столь неординарными способностями. Скорее всего, он мог направить сюда агента, который влияет на Севу. Уж если он в своё время нанял убийцу, то подослать агента ему ничего не стоит.

— Скажи пожалуйста, — вновь приподнялся Пётр, — а с помощью гипноза можно раздобыть информацию по поводу этой гипотетической личности?

— Так мы с Панасовичем прежде всего на это и уповаем. В этом и состоит главная цель процедуры гипноза.

— Значит, будем пробовать? Давай, завтра же поговорим с детьми. Только, прежде чем начать убеждать обоих, постарайся сперва побеседовать наедине с Настюшей.

— Конечно, Петя, так и поступим.

***

— Ты уверен, что нам не следовало начать воздействие с шантажа? — пытливо окинула взглядом тёмных глаз женщина, с роскошной гривой волос, забранных в хвост на затылке, своего собеседника: худощавого, узкоплечего мужчину, со стильной, молодёжной стрижкой на чёрных волосах, небольшими усиками над ярким ртом и бородкой из жидкого пучка волосков на конце подбородка, с которым она сидела бок о бок на диване перед экраном телевизора.

— А что же это по-твоему, если не шантаж? — усмехнулся мужчина.

— Ну, то, что ты с ним вытворяешь, неподвластно моему пониманию. Тебе не кажется, что можно было бы действовать намного проще, но гораздо эффективнее, без этих твоих психологических штучек, которые только всё усложняют?

— Я не усложняю, — разозлился собеседник, — а обеспечиваю нашу с тобой безопасность. Зачем ты тогда привлекла меня, если сомневаешься в моих действиях?

— Ладно-ладно, успокойся! Я доверяю тебе. Но привыкла работать так, чтобы быть в курсе намерений своего партнёра. Можешь мне объяснить, в чём для нас с тобой состоит опасность того, чтобы пригрозить Лисицыну, например, жизнью жены или ребёнка? Мы же не стали бы делать это лично. Вот тут как раз и сгодились бы твои приёмы, когда перципиенту внушается, будто с ним разговариваешь не ты сам, а тот, кого он хорошо знает, только никак не может вспомнить, кто…

— Взгляни сама, — терпеливо, словно ребёнку, сказал женщине её партнёр, включая запись на флэшке с самого начала. — Ты видишь, как он реагирует на упоминания о семье?

На экране возник Всеволод в удобном кресле. Попадающие в обзор камеры стены помещения были светло-оранжевого цвета. Лисицын находился в комфортном положении, его глаза сквозь очки в тёмной оправе смотрели вполне доброжелательно.

«Итак, — прозвучал с экрана голос мужчины, запустившего запись, — что ты можешь сказать по поводу моей идеи?»

«Боюсь обидеть тебя утверждением, — улыбнулся Всеволод, — что идея до крайности абсурдна. Но это абсолютно не моё дело, поскольку, во-первых, я не собираюсь принимать участие в её воплощении, а во-вторых, ты изначально обратился не по адресу. Хакерство не представляет для меня интереса».

«Ты действительно задел меня, — вкрадчиво произнёс собеседник Лисицына. — Но, безусловно, не своим мнением о моём предложении в твой адрес, — сохраняя молчание в течение нескольких секунд, словно выжидая реакцию Всеволода, и так и не дождавшись её, мужчина продолжил, с большей степенью доверительности в голосе. — Сева, ты обидел меня, назвав примитивным. Неужели ты в самом деле считаешь, будто мы затеяли это мероприятие, уповая всего лишь на хакерские навыки?»

«Мне всё равно, — торопливо произнёс Всеволод. — И ты можешь не распространяться далее по поводу аспектов вашей безумной затеи, теряя со мной время».

«Во-первых, — спокойно произнёс мужчина, — мы уже достаточно много времени и внимания уделили изучению твоей персоны. А, во-вторых, позволь всё-таки объяснить, что затея именно потому и представляется тебе безумной, что ты рассматриваешь её через призму хакерства. Хм, надо же вообразить, будто мы собирались действовать таким дикарским способом. Сева, меня поражает, что при твоей гениальности в области программирования, ты неспособен понять, что предлагаемое тебе задание не имеет ничего общего с тупым взломом банковских счетов и переводом денег на подставных лиц!»

«Всё, я не собираюсь далее тебя выслушивать…", — Сева порывисто поднялся с кресла.

«Сядь, — внезапно в проникновенном голосе зазвучал металл приказания, которому Всеволод, неожиданно для себя, мгновенно подчинился, возвращаясь на своё место, — и подумай, прежде всего, о своей семье».

«Как я мог не догадаться, — нервно усмехнулся Всеволод, — что ты начнёшь угрожать мне безопасностью семьи».

«Сева, — со снисходительным вздохом произнёс мужчина, — ты всё-таки заставишь меня, в конце-концов, полностью разочароваться в тебе. Честное слово, я уже склонен сомневаться в рекомендациях тех людей, что работали с тобой. Они в один голос утверждали, будто никогда не встречали программиста со столь высоким интеллектуальным мышлением в других областях. Ну, да ладно, — он внезапно прервал завуалированные дифирамбы в адрес Лисицына, видя, что тот невозмутимо выжидает окончания его речи, не перебивая и не делая попытки подняться, — оставим тему твоих личностных качеств и вернёмся к вопросу о семье. Говоря о твоих близких, я вовсе не имел в виду угрозу их жизни. Нет, Сева, то, что мы тебе предлагаем, способно в равной степени обезопасить и обогатить тебя и всех твоих родных на несколько поколений вперёд».

«Преступление не может служить залогом безопасности в принципе», — горячо воскликнул Всеволод.

«В таком плане, как ты его воспринял изначально, разумеется, не может. Но твоё понимание никак не желает продвинуться дальше, чем ограбление банков посредством хакерского нападения. Согласен, что для такого порядочного мальчика как ты это достаточно трудно, сразу вникнуть в суть нашего предложения. Однако, преступление преступлению рознь. В нашем случае упор делается именно на безопасность. Поэтому-то мы и обратились к тебе, Сева. Ты просто не представляешь, какие усилия были предприняты для поиска подобного тебе программиста. Прежде всего, хочу довести до твоего сознания преимущества нашего предложения, — проговорил мужчина, едва уловимым жестом пресекая попытку Лисицына остановить его. — Работая на своей должности, тебе понадобится немало времени, чтобы достигнуть уровня более-менее достойного заработка. Но эта сумма покажется совершенно ничтожной, по сравнению с прибылью, предлагаемой нами. Да, Сева, ты не ослышался, именно с прибылью. Потому что у тебя есть возможность обрести статус равнозначного партнёра. Не стану лукавить и говорить, будто ты лицо — главенствующее в нашей блистательной авантюре. Нет, это не так. Воплощение идеи находится на равных с её изобретением. Согласись, что сама идея одновременного взлома нескольких мировых банков уникальна, какой бы абсурдной она ни казалась на первый взгляд. Взгляд дилетанта, — помолчав, добавил собеседник Всеволода, который несколько раз порывался остановить его и не делал этого под действием некоего подспудного влияния со стороны мужчины. — Кстати сказать, хакерские навыки, о которых тут упоминалось, тебе совершенно не понадобятся. Твоя задача это создание программы сбрасывания денег со счетов одного банка на счета другого, третьего и наоборот. И наряду с этим, обеспечение безопасности, так сказать, запутывания следов, в завершении этой хитроумной цепочки. А суть её такова, что цепь закольцована и конца её найти невозможно. То есть, это не тупое обнуление счетов и перевод денег на кого бы то ни было, а постоянная возможность пользоваться доходами. Надеюсь, ты понимаешь меня. Деньги, взятые у одного банка, переводятся на десятки тысяч людей, то есть их счетов, в другие банки. Ни одна служба безопасности не способна отследить быстро, кто из этой многотысячной толпы является добропорядочным вкладчиком, а кто хитроумным мошенником. Через некоторое время операция повторяется, и в ходе неё жертвой атаки становятся уже другие банки, в том числе и те, на счета которых чуть ранее поступили денежные средства. И так до бесконечности. Улавливаешь суть? Смысл этой аферы не в единовременном многомиллионном куше, а в непрекращающихся источниках дохода. Вот каков смысл нашего гениального изобретения. Мы неплохо поработали, пытаясь обнаружить программиста, способного воплотить нашу идею. И, как мне кажется, тебе самому, помимо получения нескончаемого денежного вознаграждения, должна быть интересна разработка программы. Я не ошибся?»

«Ты ошибся кардинально. Я не собираюсь работать на вас ни при каких условиях. Ни предлагаемое гипотетическое супер-вознаграждение, ни шантаж не повлияют на моё решение. Единственное, о чём я сожалею, это то, что мне вообще стало известно о ваших намерениях…»

«О, Сева, — усмехнулся мужчина, — на этот счёт ты можешь быть абсолютно спокоен. Понимаю, ты опасаешься преследования с нашей стороны, из-за возможного раскрытия тайны. Не тревожься по этому поводу. Мы умеем заметать следы. Стоит тебе подняться из этого кресла, как ты немедленно забудешь о встрече со мной и о нашем щедром предложении. И всё-таки, как бы ты ни противился сейчас, мы предпримем ещё одну попытку встретиться, чуть позже. Надеюсь, что к тому времени ты окажешься более сговорчивым».

— И что ты имел в виду, — возмущённо остановила запись женщина, — когда говорил о реакции на упоминание о его семье?

— Жаль, — вздохнул её собеседник, — что ты не сумела ухватить суть…

— Не умничай, — оборвала его она. — Я не настолько сильна в психологии. У каждого из нас своя специализация. И ты мне нужен именно для того, чтобы объяснять суть тех или иных поступков, изучать их и постараться заставить людей поступать в соответствии с моими указаниями.

— Извини, — миролюбиво ответил мужчина. — Позволь объяснить, что с таким индивидуумом как Всеволод невозможно будет работать, применяя методику запугивания.

— Интересно, — удивлённо воскликнула женщина, — а что же ты делаешь сейчас?! Разве ты не пытаешься устрашить его ухудшением здоровья?

— Я пытаюсь создать атмосферу таинственности вокруг него. Некоторым образом внушить, будто существует нечто непреодолимое, чему он не сможет противостоять. Как бы подготавливаю его к тому, что рано или поздно ему придётся принять наши условия. А ты говоришь о тупом шантаже! Если он не согласился на создание программы ради того, чтобы обеспечить супер-доходы для своей жены и ребёнка, то ради обеспечения их безопасности он и вовсе не станет этого делать.

— Ты путаешь понятия, — заносчиво заметила собеседница. — Обеспечение безопасности и угроза жизни это разные вещи.

— Нет, это ты недопонимаешь, — горячо возразил ей мужчина. — Можно вынудить человека ради близких расстаться с деньгами, с собственностью, но совершенно невозможно ради них заставить его вдохновиться на создание чего-либо. Вдохновение не работает под гнётом страха за близких. Разве что, возможность скорого ухода самого человека, либо одолевшего нездоровья подстегнёт его внутренние ресурсы. И вот тогда он принимается творить, в надежде успеть как можно больше. Но и то, не всегда, и далеко не каждого можно заставить работать таким образом.

— Так почему бы нам не использовать такую возможность?!

— А чем же я, по-твоему, занимаюсь? — расхохотался мужчина. — Зачем иначе я запрограммировал Всеволода на периодические обмороки, с остановкой дыхания и пульса?

— Кстати, как тебе это удалось?

— Секрет фирмы, — довольно улыбнулся мужчина. — Я же не спрашиваю тебя, как ты собираешься проникнуть в чрево банка.

— Я уже не уверена, что у меня появится необходимость это сделать, — с сомнением произнесла его собеседница.

— Ну-ну, дорогая, побольше оптимизма. Для начала расшатаем немного психику нашего перципиента…

— А если не подействует?

— Потом, — словно не слушая, продолжил собеседник, — слегка восстановим её, встряхнув новым знакомством… Точнее, надёжно забытым старым. А ради женщины на что только не согласишься. И программу напишешь, и в омут с головой…

— Позволь-позволь… Значит, ради жены он не собирается этого делать, а ради любовницы — пожалуйста! Как-то не вяжется с твоей первоначальной теорией…

— А я и не намерен раскрывать все секреты своей теории, — вновь рассмеялся мужчина. — Я же не лезу в твою хакерскую кухню…

— Вообще-то, я считала, что мы с тобой партнёры.

— Мы и есть партнёры.

— Тогда почему бы тебе не открыть всех карт? — разозлилась женщина.

— Удивительное дело, — он задумчиво надул губы под тонкими усиками, — почему-то многие считают себя специалистами в области психологии, всего лишь поверхностно ознакомившись с её понятиями и запомнив пару десятков терминов. Поверь, что твоё психологическое образование ещё не делает тебя специалистом.

— Я не считаю себя специалистом, — глухо возразила женщина.

— Тогда почему ты берёшься мне указывать?!

— Я не пытаюсь тебе указывать! — заорала она в ответ. — Я хочу всего лишь быть в курсе событий и оставаться уверенной в том, что мы не проколемся в самом неожиданном месте.

— Мы не проколемся, — уверенно сказал мужчина. — Это я тебе гарантирую. Так и быть, попробую приоткрыть тебе некоторые аспекты своей работы. Итак, после третьего приступа, скорее всего, кто-нибудь из близкого окружения Всеволода непременно догадается, что эти обмороки, не что иное, как результат психологического влияния.

— И что?

— И подскажут, что ему непременно следует подвергнуться гипнозу, чтобы попытаться определить повлиявшую на него персону. То, что кто-либо из родных догадается, сомнений нет. Тем более, ты говорила, что у него мать врач-анестезиолог.

— Подвергнут гипнозу и дальше что? Выйдут на тебя?

— Нет, этого они сделать не смогут, поскольку Всеволод даже под действием гипноза сможет вспомнить только то, что с ним разговаривал мужчина. Причём, хорошо ему знакомый и находящийся с ним в дружественных отношениях. Как следствие, мы направляем их по ложному пути.

— Какие преимущества это даёт нам? — нетерпеливо спросила женщина своего собеседника.

— Кстати, — одобрительно улыбнулся он, — я ещё не поблагодарил тебя за подсказку, использовать в качестве моего двойника хорошего знакомого Всеволода. Честное слово, у тебя определённо существуют задатки отличного психолога. А то, что с твоей помощью мне удалось заполучить «голос» лже-агента, вообще выше всяких похвал! Должен заметить, что это оказалось прекрасной идеей в плане запутывания следов. Надеюсь, — внимательно глянул он на собеседницу, — тебе не пришло в голову привлечь этого человека в круг заинтересованных лиц?

— Позволь мне, — криво улыбнулась женщина, — до поры, до времени, оставить это в тайне.

— Как знаешь, — недовольно проговорил мужчина. — Это ведь ты постоянно опасаешься проколов, а сама…

— Будь спокоен, — уверила она его, — что с этой стороны никакой опасности не предвидится. Это пока всё, что я могу тебе открыть, вернее, гарантировать. Честно сказать, — попыталась она перевести разговор в нужное ей русло, — я сомневалась, что тебе удастся сымитировать голос лже-агента.

— Напрасно сомневалась, — проворчал собеседник. — Стоило мне услышать голос, так сказать, «в живую», по телефону, а не в записи, и в успехе задуманного можно было не сомневаться.

— Если бы, кроме запутывания следов, — нетерпеливо произнесла женщина, — это привело к успеху нашего предприятия…

— Приведёт, не сомневайся, — перебил её мужчина.

— Когда?

— Не стоит проявлять нетерпения, — укорил он её. — Пока всё идёт по плану. Но я всего лишь психолог, а не провидец. Однако, если уж ты доверилась мне однажды, то тебе не кажется, что стоит делать это и впредь. Доверяй мне, дорогая!

— Что же мне ещё остаётся? — с усмешкой произнесла женщина, приблизив своё лицо к его оживившемуся в предвкушении близости лицу.

Глава 7

К огорчению Светланы, сеанс гипноза, на который они с Панасовичем возлагали большие надежды, не принёс результатов. Воздействие на Севу подтвердилось, но личность агента идентифицировать не удалось, также как не получилось выявить место, где происходил контакт с ним.

— Единственное, что мне удалось выявить, — сказала жена Панасовича, пятидесятишестилетняя, полная женщина, с тихим, приятным голосом, внимательным взглядом светло-карих глаз, русыми, без признаков седины, волнистыми волосами, длиной, прикрывающей уши, — это цвет интерьера комнаты, где происходила беседа.

— Любопытно, — оживился Юрий, — какой же?

— Оранжевый, — последовал ответ психотерапевта.

— Позитивный цвет, — задумчиво проговорила Лисицына, — в том плане, если отнестись к нему с позиции цветотерапии. Надежда Алексеевна, а как он повлиял во время воздействия на Севу?

— Верное определение, — уважительно подтвердила Надежда. — Оранжевый цвет, прежде всего, поспособствовал возникновению доверительных отношений.

— Удивительно, — покачала головой Светлана, — что положительное влияние может быть с лёгкостью трансформировано коварными людьми в негативное, для достижения подлых целей.

— Насколько я могу понять, — вступил Юрий, — на данный момент цель не достигнута. Не так ли?

— Скорее всего, — согласилась его жена. — Иначе, смысл того, что происходит с Всеволодом теряется.

— Жаль, что не удалось определить персону, влияющую на Севу, — грустно сказала Лисицына.

— Мне с самого начала сеанса, — взволнованно заговорила Надежда, — стало понятно, что случай с вашим сыном более, чем трудный. Даже, я бы сказала, из разряда вон. Отыщется ничтожно малое число специалистов, способных запрограммировать человека на потерю сознания, тем более, в определённое время.

— Время, как мне показалось, было неодинаковым, — машинально отметила Светлана. — В первый раз он находился без сознания намного дольше, чем во второй.

— Вполне объяснимо, — кивнула жена Панасовича. — Это доказывает, что целью воздействия была не расправа с Всеволодом, а демонстрация умения, даже, если можно так выразиться, могущества. Ну, вы понимаете меня, — обвела она доброжелательным взглядом своих собеседников. — Ему давали понять, будто снять приступы может только тот, кто его запрограммировал на них. Разумеется, это произойдёт в случае согласия Всеволода на действия или разглашение информации, к которым его побуждает агент.

— Но ведь информацию можно без труда выявить под действием гипноза? — горячо воскликнул Юрий.

— Не всегда, — спокойно возразила Надежда. — Есть определённые категории людей, которые этому просто не поддаются. Но такие, чаще всего, не подвержены гипнозу вообще. А некоторых определённым образом кодируют на неразглашение. Кстати, в случае с Всеволодом, вероятнее всего, произошло кодирование самой информации, либо действий, к которым его пытались вынудить. Я более склоняюсь к действиям, хотя однозначно утверждать не берусь.

— Можешь объяснить? — заинтересовался Панасович.

— Навряд ли агенту с такими способностями внушения, — с готовностью откликнулась жена, — оказалось не под силу вытащить из Всеволода информацию. Скорее всего, это всё-таки определённого рода действия. Он ведь у вас программист? — обратилась она к Светлане.

— Да, — подтвердила Лисицына, — и весьма квалифицированный.

— Ну, вот, — с удовлетворением от своей догадки воскликнула Надежда, — значит, первоначально будем опираться на эту версию. Возможно, что ему предложили взломать какой-то сайт, либо проникнуть в чей-то личный кабинет. Примеров может быть множество. И угадать нам с вами, безусловно, не под силу.

— А что там с персоной агента? — оживлённо спросил Юрий.

— С агентом тоже нет определённости. Во-первых, Всеволод утверждал, что с первых секунд разговора почувствовал к нему исключительное доверие. Во-вторых, подтвердил, что личность ему без сомнения известна. А вот потом как раз и начались сложности. Всеволод пришёл в необычайное возбуждение, пытаясь вспомнить говорившего с ним мужчину.

— О чём они говорили? — спросила Светлана.

— Исключительно о здоровье, — пожала плечами Надежда, — точнее, о нездоровье. Всеволоду удалось вспомнить, как агент вполне миролюбиво, но настойчиво доводил до парня то, что вскоре его ожидает ухудшение состояния, а именно, потеря сознания через определённые промежутки времени. В количестве, — женщина многозначительно посмотрела на Светлану, — трёх раз.

— Значит, — с горечью догадалась Лисицына, — Севе предстоит перенести ещё один приступ.

— Скорее всего, — огорчённо подтвердила Панасович. — Мне не удалось снять установку, хотя я и попыталась. По словам Севы, агент уверял, что непременно поможет ему. Сделает так, чтобы приступы больше никогда не повторялись.

— А как, — нетерпеливо перебил жену Юрий, — каким образом Всеволод должен выйти на эту персону?

— Он утверждал, что найдёт его сам. В момент, когда Всеволод говорил об этом, он сильно разволновался, пытаясь вспомнить личность агента. Я постаралась его успокоить, помочь ему. Потом спросила, чей голос приходит ему на память, когда он слышит речь агента. Принялась перечислять, назвав прежде всего отца, затем дядю Всеволода. Он близнец Петра Алексеевича, насколько я помню?

— Верно, — кивнула Светлана.

— Потом напомнила о друзьях, сослуживцах. На все мои предположения у Всеволода оказалась одна и та же реакция: отрицание и одновременно досада на то, что ему никак не удаётся вспомнить.

— Ты не обидишься, — воскликнул Юрий, — если я попрошу уточнить, по каким признакам тебе удалось определить, будто Всеволод испытывал доверие к агенту?

— Он сам об этом сказал, утверждая, что знает этого человека достаточно давно, и при общении всегда испытывал к нему чувство уважения, близкое к симпатии.

— Под эту категорию можно подвести всех наших родственников, — отметила Светлана, — без исключения. И вдобавок, многих бывших сослуживцев Всеволода, а также трёх его приятелей. Но со всеми ними он не виделся с тех самых пор, как два года назад уехал с севера.

— Примерный возраст агента определить не удалось? — уточнил Юрий.

— К сожалению, нет, — покачала головой Надежда. — Ну, а вскоре мне пришлось погрузить Всеволода в сон, чтобы хоть немного снять с него напряжение.

— Сколько он будет спать? — Светлана непроизвольно кинула взгляд на часы в приёмной психотерапевта, где происходила беседа.

— Решила, что полчаса будет вполне достаточно, — ответила Надежда.

— Спасибо, Надежда Алексеевна, — поблагодарила Лисицына. — Я понимаю, насколько нелегко вам пришлось.

— Ну, что вы, — грустно улыбнулась Панасович, — намного сложнее пришлось Всеволоду. Несмотря на то, что я постаралась максимально облегчить его состояние, ему было очень тяжело, даже под воздействием гипноза. Сожалею, что не удалось выявить того, кто оказал влияние на вашего сына.

— Может быть, — предложил Юрий, — предпринять ещё одну попытку?

— Через какое-то время, обязательно, — подтвердила Надежда. — Если вы не против, конечно? — обратилась она к Светлане.

— Разумеется, не против, — горячо согласилась Лисицына.

— Возможно, что следующий сеанс, — подхватил Юрий, — будет более удачным, и у Севы получится вспомнить того человека. К тому же, насколько я понял, он почувствовал доверие к врачу, а это немаловажно.

— Юра, — невольно улыбнулась Светлана, — ну, что ты меня уговариваешь? Я прекрасно понимаю, что гипноз необходим прежде всего для облегчения состояния Севы.

— Мне не даёт покоя один нюанс, — озадаченно проговорила Надежда. — Где Всеволод мог подвергнуться такому воздействию, если, как вы утверждаете, он почти нигде не бывает, кроме работы и семьи?

— Кстати, — воскликнул Юрий, — может быть, его отправляли в командировку? Или на учёбу? Ну, что-то вроде повышения квалификации?

— В командировке он действительно был, — вспомнила Лисицына. — Однако, достаточно давно, в сентябре прошлого года.

— Да, — с сомнением покачала головой Надежда, — маловероятно, что результаты влияния на Всеволода проявились только сейчас, спустя почти девять месяцев. Но совсем исключать такую возможность нельзя. Стоит проверить.

— Каким образом? — удивилась Светлана.

— Поговорить с Всеволодом. Надо попытаться выяснить, не состоялось ли у него встречи со старым знакомым во время той поездки. Может быть они где-то провели время за тёплой беседой. В ресторане, в клубе или гостинице.

— Как вы считаете, Надежда Алексеевна, стоит сделать это сегодня, так сказать, по свежим следам? Или лучше дать Севе немного отдохнуть, отойти от встряски?

— Я бы повременила, — серьёзно произнесла Панасович. — Скажем, пару дней. К тому же, он вполне может и сам вспомнить о командировке.

— Значит, — заключил Юрий, — так и сделаем. С Всеволодом побеседуешь через пару дней, — обратился он к Светлане. — А неделю спустя вновь повторите сеанс гипноза.

— Я очень благодарна вам обоим, — горячо произнесла Лисицына.

— Ну, мне-то за что? — искренне удивился Панасович.

— За внимание, которое ты уделил Севе, за идею с гипнозом. А ваше время и внимание, Надежда Алексеевна, совершенно неоценимы.

— Всегда рада помочь коллеге, — тепло улыбнулась Надежда. — Мне только жаль, что случай оказался настолько трудным.

— Но все же, кое-какие результаты есть, — горячо воскликнула Светлана. — И я очень надеюсь на прогресс во время следующего сеанса.

— Конечно, результаты есть, — кивнула психотерапевт. — Случай трудный, но, — она ободряюще улыбнулась Лисицыной, — не безнадежный. Так что, будем продолжать работать.

***

Рассказав мужу о результатах сеанса гипноза, Светлана с содроганием ожидала очередного приступа у сына. Её пугала неотвратимость происходящего и ошеломляло то, что воздействие на Всеволода оказалось неподвластным даже такому квалифицированному специалисту как жена Панасовича. В пятницу, накануне дня предполагаемого приступа, Пётр предложил жене позвать Севу к ним, чтобы он оказался под присмотром матери и чтобы попытаться избавить Настю от очередного стресса.

— Петя, — грустно согласилась Светлана, — я уже и сама думала об этом. Настюша и так испереживалась. У неё даже молоко перестало приходить, и Данилке теперь не перепадает его даже ночью.

— Бедная девочка, — нахмурившись, сжал кулаки Пётр. — Как только узнаю, кто проделывает это с нашим сыном, то задушу собственными руками.

— И не говори, — горько кивнула Светлана. — Петь, а как нам с тобой Севу к себе залучить? Он же наверняка станет противиться. Может быть, сказать ему прямо, что надо Настю поберечь?

— Я его попрошу помочь мне, — воодушевился Лисицын, — тариф на сотовом телефоне поменять. Давно собирался, да всё как-то руки не доходили. Сам-то я не соображу, как там в личный кабинет входить. Вот Сева и займётся.

— Петя, — обрадовалась жена, — ты молодец! Только, — растерялась она следом, — это же для Севушки дело пяти минут. Сделает и домой побежит.

— Постараюсь задержать его, — улыбнулся Пётр. — Попрошу, чтобы он мне как можно подробнее объяснил, на тот случай, если я сам захочу какие-нибудь сведения в своём кабинете получить.

План Лисицыных удался. После того, как Всеволод помог отцу с тарифом сотового, он не поспешил домой, поскольку Настя как раз укладывала спать Данилку. Но как отец с матерью ни были готовы к потере сознания Севы, всё равно это показалось им неожиданным. Единственное, от чего удалось его уберечь, так это от падения, потому что Всеволод в это время сидел на диване вместе с Петром. Светлана с помощью мужа немедленно уложила сына поудобнее, и не успев приступить к оказанию первой помощи, обнаружила, что Сева приходит в себя.

Словно почувствовав, что с Севой происходит неладное, к старшим Лисицыным пришла Настя. Она застала мужа уже в полном здравии, только слегка растерянного. Несмотря на то, что Надежда Алексеевна предупредила о неизбежности третьего приступа, в глубине души Всеволод надеялся избежать его, но как оказалось, безуспешно. Поскольку Настю держали в неведении относительно предстоящего обморока, она расстроилась больше, чем сам виновник переполоха и родители. Переждав некоторое время, которое скоротали за чаем, чтобы Сева побыл под присмотром матери, как врача, молодые люди отправились к себе.

— Петя, — проводив детей, обратилась к мужу Светлана, — до чего же это ужасно, осознавать свою беспомощность! Что за нелюди проводят эксперименты с нашим сыном?! Поневоле вспомнишь Мышковца и его преступный замысел. Может быть это опять исходит от него? — растерянно глянула она на Петра.

— Нет, Света, — обнял жену Лисицын, пытаясь хоть немного приободрить её, — сейчас этот мерзавец не имеет отношения к происходящему.

— Почему ты так уверен?

— Я наводил о нём справки.

— Когда?! — удивилась Светлана.

— Несколько дней назад, после того как мы с тобой впервые упомянули его в разговоре. Он теперь депутат городского совета.

— Вот как!

— Представь себе! Этому не стоит удивляться, поскольку он всегда имел поддержку в лице мэра. Ну, это ладно! Но он совершенно точно не стал бы рисковать достигнутым положением, даже ради мести кому бы то ни было.

— Тогда кто мог это сделать, Петя?! — с отчаянием воскликнула женщина.

— Представления не имею, — огорчённо ответил Пётр. — У меня уже возникали мысли обратиться в определённую службу за помощью, потому что, как я понимаю, самостоятельно нам не справиться.

— В службу безопасности, да, Петя? — предположила Лисицина, пошевелившись в объятиях мужа, рядом с которым она сидела на диване.

— Для начала я намеревался задействовать кого-нибудь из службы безопасности комбината, где работают Сева с Павлом. Поговорил с Пашей.

— По телефону? — нетерпеливо уточнила Светлана.

— Нет, мы встретились с ним во время перерыва. Работаем-то в одном районе, так что, нам не составило сложности вместе пообедать.

— И что сказал Павлуша?

— Знаешь, Свет, — задумчиво произнёс Пётр, поглаживая кончиками пальцев хрупкое плечо жены под футболкой, — я был поражён его реакцией. Пашка воспротивился категорически.

К удивлению мужа, Светлана оставила известие без комментария и ему пришлось продолжить.

— Он мотивировал это тем, что якобы знает кое-кого из сотрудников службы, причём не с лучшей стороны. Я было возразил, что не следует оценивать всех по одному, потерявшему доверие. Однако Паша стоял на своём, утверждая, что обращение туда не приведёт ни к чему хорошему для Севы.

— Павлуше виднее, — глубокомысленно заметила Светлана. — Но ты, как я вижу, не совсем с ним согласен.

— Что касается их службы, — пожал плечами Пётр, — то я судить не берусь. Тут уж придётся принять на веру мнение Павла. А если рассмотреть службу федеральную? Как считаешь, Свет?

— А Паша высказал мнение по этому поводу? — заинтересовалась Лисицына.

— Ты удивишься, — пристально посмотрел на жену Пётр, — но братец заявил, чтобы я прежде с тобой посоветовался. Каково?

— То есть, вы оба собираетесь переложить ответственность на меня? — еле заметно улыбнулась Светлана.

— Разумеется, нет, — горячо возразил Пётр, — но мне весьма любопытно узнать твою позицию.

— Петенька, — вздохнула Светлана, — опасаюсь вызвать твоё негодование, однако, я бы не взяла на себя смелость довериться им.

— Света!

— Знаю-знаю, — закивала Лисицына, — ты, Петя, со своей исключительной порядочностью не можешь вообразить, что в этой службе могут оказаться коварные люди. Но…

— Света, я действительно поражён, — разомкнул объятия Пётр и слегка отстранился от жены. — Ты чем-то можешь мотивировать своё мнение? Или это основано исключительно на интуитивном восприятии?

— Как тебе сказать, — поёжилась Светлана. — Сейчас, погоди-погоди, — приподняла она раскрытые ладони, напомнив мужу характерный жест Севы, который тот перенял у матери, — дай собраться с мыслями, чтобы я могла яснее выразиться. По большому счёту, — продолжила она через некоторое время, — моё мнение прозвучит как мнение обывателя. И знаешь, почему? По той простой причине, что я считаю, будто в любой среде, работников полиции, учителей, врачей и других, существует своего рода мафия наживы. Петь, погоди, не перебивай, — остановила Лисицына мужа, собравшегося со вздохом негодования возразить ей. — Ты, со своим обострённым чувством справедливости, никогда не мог до конца в это поверить. Равно как и в плохие качества людей веришь с трудом, большей частью пытаясь, если не перевоспитать подчинённого, сослуживца, то хотя бы дать ему шанс.

— Светлана, — поразился Пётр, — а как это связано с нашим обращением по поводу Севы?

— Сейчас объясню, — спокойно ответила женщина. — Видишь ли, в нашем случае следует всё тщательно взвесить и попытаться предусмотреть возможные негативные последствия. Давай порассуждаем.

— Давай, — кивнул Пётр, подавив раздражение.

— Что мы имеем? Во-первых, осознание того, что сами справиться с ситуацией не в состоянии. Во-вторых, что совместно с Пашей решили не обращаться в службу безопасности комбината, опасаясь навлечь на Севу бОльшие неприятности. В-третьих, попробуем допустить, что мы всё-таки отважимся пойти в федеральную службу.

— И что? — нетерпеливо спросил Лисицын.

— Дело в том, Петя, — спокойно ответила Светлана, — что воздействие на Севу оказалось очень уж необычайным. Сам подумай, что это за влияние, с которым не под силу справиться даже квалифицированному психотерапевту. Я сильно не углублялась в изучение этой темы, однако, осмелюсь предположить, что оказанное на Севу воздействие некоторым образом блокировано от вмешательства. Ну, если можно так выразиться.

— Света, я не могу понять, какая связь с федеральной службой?

— А такая, что подобного рода технологии доступны далеко не каждому. Они не изучены толком, даже в медицинской среде. Всё это очень узконаправленно и засекречено, я думаю. Попробуем на минуту предположить, что мы взяли на себя смелость и обратились к ним. И дальше что? — вопросительно глянула она на мужа, и поскольку он промолчал, продолжила. — И попадаем как раз на тех, так называемых агентов, которые всё это затеяли. Ну, даже если и не попадаем, а встречаем порядочных людей, то другим всё равно становится тем или иным образом известно о нашем обращении. У них наверняка единая информационная база или что-то вроде того.

— Вот в последнем утверждении я бы как раз усомнился.

— Пусть так, — кивнула Лисицына, — но мы же не знаем наверняка. Даже если у них всё засекречено для разных отделов, то всё равно существует риск утечки информации. А это значит, что?

— Что, Света? — недоуменно переспросил Пётр.

— А это значит, Петенька, что нашего сына ликвидируют без малейших на то сомнений. И ты не переубедишь меня в обратном никогда. Мы же с тобой понятия не имеем, к чему его пытаются вынудить.

— Скорее всего, это связано с его специальностью.

— Согласна, Петя. И я ещё раз повторяю, что обычному человеку, даже с определёнными навыками, проделать то, чему подвергается Сева, весьма проблематично. Вот поэтому, я считаю, что нам не следует туда обращаться.

— И что же теперь делать? — озадаченно спросил словно самого себя Пётр. — Сидеть, сложа руки и ждать, когда агент снова тем или иным образом повлияет на Севу?

— Нет, Петя, кое-какие действия мы можем предпринять. Следует повторить сеанс гипноза. Возможно, Надежде Алексеевне удастся вытащить ещё какую-нибудь информацию. На самом деле, достигнуто не так уж и мало. Голос агента Севе знаком.

— Дело за малым, — горько усмехнулся Пётр, — осталось только вспомнить, кто он.

— Предстоит кропотливая работа, — с энтузиазмом подтвердила Лисицына, — прежде всего, безусловно, для самого Севы и для врача. А наша с тобой задача: к следующему сеансу гипноза вместе с Севой составить список лиц, с которыми у него сложились доброжелательные отношения. Надо внести в него всех, кого нам удастся вспомнить.

Глава 8

Наряду с родителями, Всеволод обсуждал результаты гипнотического сеанса и советы психотерапевта с Настей. На тот момент, когда Севу одолел третий приступ, они пришли к определённым выводам. Для начала Всеволод решил, и Настя полностью с ним согласилось, что несмотря на давность командировки в Екатеринбург, ему следует вновь поехать туда. Лисицына отправляли на завод, входящий в группу предприятий металлургического холдинга вместе с комбинатом, где работал Всеволод. Он пробыл там пять дней, решая проблему сбоя в системе программного обеспечения совместно с коллегой, у которого Сева останавливался, отзываясь на его предложение: предпочесть домашнюю обстановку гостиничной.

Очередной сеанс гипноза на приёме у психотерапевта Панасович состоялся, но кроме облегчения эмоционального состояния Севы не принёс никаких результатов. Это в большей степени уверило Всеволода, что поездку в Екатеринбург следует предпринять, чтобы попытаться вспомнить, не было ли у него во время командировки встречи с хорошим знакомым.

Когда Всеволод собрался в Екатеринбург, жена настояла на том, чтобы отправиться вместе с ним. Впрочем, Сева не особо противился идее Насти. Оставалось решить проблему, с кем будет ребёнок. Как это обычно происходило в дружном семействе Лисицыных, родители с пониманием отнеслись к просьбе Севы с Настей. В результате пришли к совместному решению, что Светлана, которой удалось взять десятидневный отпуск, вместе с Петром и Данилкой поживёт во время отсутствия сына и невестки в Липках у Натальи с Павлом. А там и Людмила Петровна с мужем с удовольствием предвкушали время, когда им удастся вдоволь натешиться с правнуком.

На сей раз Всеволод решил обосноваться с Настей в гостинице Екатеринбурга, невзирая на горячие уговоры Гриши Гениса, приятеля, приютившего его у себя в сентябре прошлого года. Григорий, обрадованный тем, что Сева, с которым у него за время командировки сложились дружественные отношения, задумал провести часть отпуска в Екатеринбурге, встретил Лисицына с женой в аэропорту, чтобы доставить их в отель на своей машине.

Когда долговязый, похожий на угловатого подростка, худощавый парень, русоволосый, с едва заметной рыжиной в чуть волнистых прядях, крупным носом, особо выделяющимся на вытянутом лице, и добродушной улыбкой, широко шагая, при этом не до конца выпрямляя длинные ноги в коленях, приблизился к Лисицыным, Настя и предположить не могла, что это и есть коллега Всеволода. На вид ему никак нельзя было дать его тридцати трёх лет. Как минимум, лет на десять меньше.

Первым делом поприветствовав за руку Севу, Григорий незамедлительно и ловко забрал у Насти небольшую сумку с вещами и кивком головы пригласил супругов следовать за ним к автомобилю.

— Сейчас обоснуетесь в гостинице, — повернулся Гриша к Всеволоду, занимающему пассажирское сиденье рядом с водителем, — и поедем к нам с Машей ужинать.

— Может быть, — предположила сзади Настя, — мы где-нибудь в кафе…

— Даже и не помышляйте, — горячо возразил Генис. — Сева и так обидел меня отказом остановиться у нас.

— Извини нас, пожалуйста, — растерялась девушка, — просто мы не хотели вас стеснять.

— Никакого стеснения, — Гриша весело глянул на неё в зеркало заднего вида своими серо-голубыми глазами. — Но раз уж твой муж упёрся, спорить с ним бесполезно. А так, сама посуди, у нас с Машей трёхкомнатная служебная квартира. Сто квадратов.

Пока Сева молча улыбался, слушая разглагольствования приятеля, Настя тем временем заинтересованно поддерживала беседу со словоохотливым Гришей.

— А вы с женой оба из нашего города? — спросила она.

— Конечно, — кивнул Гриша. — Мы приехали сюда пять лет назад, когда мне предложили должность на заводе.

— Долго привыкали?

— По правде говоря, довольно долго. Сначала меня особенно климат напрягал. Ну, что это такое, в самом деле, например летом в обед жара, тридцать с небольшим в тени, а ночью выпадает снег, и на следующий день плюс десять от силы. Жуть! Больше всего разочаровывает такая непредсказуемость погоды: перепады в тридцать градусов, а то и больше — норма жизни. Честное слово, в такие дни я начинаю скучать по межсезонной слякотной погоде, которая, кстати сказать, тут преобладает.

— Это я привык к перепадам, — рассмеялся Всеволод. — У нас на севере был как раз такой резко-континентальный климат.

— Тебе легче было бы адаптироваться, — блеснул в его сторону улыбкой Гриша. — А мне первое время — хоть беги! Только зарплата и удерживала на месте. Шутка ли сказать — втрое больше, чем я в нашем городе получал. Опять же, квартира служебная. Да и город, сам по себе, более развитый в плане развлечений, чем наш. С маленькими детьми пойти в торговые центры не проблема. Родители могут спокойно оставить ребёнка на попечение воспитателя, а сами в это время совершить покупки и даже в кино сходить.

— У вас двое, да, Гриша? — спросила Настя.

— Да, — ореол широкой Гришиной улыбки охватил супругов Лисицыных разом, и казалось, что её хватило даже на водителей проезжающих рядом автомобилей, — две девочки. Ниночку мы с собой привезли. Ей сейчас пять с половиной. Элинку Машенька уже здесь родила. Неделю назад три годика отпраздновали. А вы, я слышал, за то время, пока мы с Севой не виделись, стали счастливыми родителями?

— Верно, — улыбнулась в ответ Настя. — Нашему Данилке две недели назад пять месяцев исполнилось.

— С кем оставили?

— Со всеми родителями сразу, Севиными и моими. И наши дедушка с бабулей подключились.

— Понятно. Некогда парню будет по вам скучать. До чего же я рад, что вы с Севой решили приехать, — восторженно произнёс Гриша и пояснил для Насти. — Мы ведь с Машей, по большому счёту, так и не обзавелись здесь друзьями. Сперва заботы с дочурками одолевали. Они у нас, надо признаться, часто болеют. Стараемся, конечно, поддержать: на море их вывозим. Ниночка только сейчас стала понемногу перерастать болезни, а вот Элина пока ещё частенько температурит и кашляет. Может, от того, город у нас довольно пыльный. Хотя в последний год, надо сказать, ситуация заметно улучшилась: давненько я не замечал на улицах маленьких пылевых смерчиков. Как-никак улицы теперь у нас не только подметают, но и моют. Конечно, не так интенсивно, как в Европе, но, тем не менее, приятно. Но все равно по сравнению со многими другими городами, пыли здесь довольно много. Причем избавиться от нее полностью вряд ли получится — причина в климате, составе почвы и расположении города, — увлечённо продолжал Генис. — Вообще Екатеринбург находится в чаше: от всего остального мира его со всех сторон закрывают холмы и возвышенности. Именно поэтому он вынужден как бы вариться «в собственном соку»: воздух над ним меняется крайне медленно и неохотно, воздушные массы застаиваются, сквозных ветров нет. И уж если накроет смог, то пиши пропало — дышать нечем. А в целом город очень даже пригоден для жизни: зеленый, в летнее время здесь высаживают много цветочных клумб, есть парки, аллеи и скверы. Посмотрите завтра, прогуляетесь по улицам. Маша вам покажет всё самое интересное. А то я с работы не смогу отпроситься. Только вечерами буду с вами видеться.

— Спасибо, Гриша, — едва успела поблагодарить Настя, как Генис возобновил свой монолог.

— Ну, так вот, о друзьях. А то я увлёкся, рассказывая о городе.

— Мне очень интересно, — откровенно сказала Настя, украдкой взглядывая на мужа, и пытаясь при этом определить причину его немногословности.

Выглядел Сева вполне благополучно, и Настя приписала его молчаливость тому, что он из деликатности не желает прерывать разговорчивого приятеля, который, как казалось, необычайно рад приезду Лисицыных.

— В общем-то, — рассмеялся Гриша, — надо находить положительные стороны в том месте, где живёшь. Поскольку, главное это быть вместе с семьёй и стараться достойно обеспечивать её. Ты согласен, Сева?

— Конечно, Гриша, — серьёзно кивнул Всеволод. — Наши родные это главное в жизни.

— Верно, — подтвердил Генис. — Знаешь, Настя, — вновь улыбнулся ей в зеркало Гриша, — я сразу почувствовал к Севе расположение, ещё в первый приезд. А сегодня, как только увидел вас вместе, то сделалось так тепло на душе, словно я знаю вас обоих сто лет. Маше тоже будет очень приятно с тобой познакомиться.

Григорий оказался совершенно прав, говоря о жене. Доставив Лисицыных в гостиницу, Генис подождал, пока они зарегистрируются и оставят вещи в номере. Затем он отвёз их к себе. Навстречу Севе с Настей выскочили две бойкие, худенькие девчушки: одна — постарше, в русых кудряшках, и маленькая — с ярко-синим бантом на тёмных, крупных локонах. Следом вышла стройная, будто модель, девушка, с внимательным взглядом огромных, карих глаз и пышными, тёмно-русыми, подстриженными под каре волосами. Черты её небольшого лица, с заострённым, маленьким подбородком, были крупноваты: широкий нос, полные, выпуклые губы, но в целом оно производило очень приятное впечатление, поскольку озарялось располагающей, как и у мужа, улыбкой.

Вскоре, после вручения Лисицыными подарков малышкам, когда вся компания обосновалась в большой кухне за столом, девчушки уже не отходили от Насти, пожелав непременно сидеть рядом с новой знакомой. Их усадили по обе стороны от Лисициной, которой удивительным образом удавалось уделять внимание каждой из дочек Григория и Маши.

***

Лисицыны настолько замечательно провели вечер в семье Генисов, что даже забыли на некоторое время об истинной цели своего приезда в Екатеринбург. Отказавшись от настойчивого предложения Гриши отвезти их в гостиницу, Всеволод с Настей решили прогуляться по городу. Григорий заботливо предупредил, что если они устанут, поскольку отель располагался на значительном расстоянии от дома Генисов, то им лучше воспользоваться метро, подробно объяснив, как можно удобнее добраться до него по пути следования.

Сева неторопливо шёл рядом с женой, обращая её внимание на достопримечательности, о которых ему в прошлый приезд с увлечением поведал Гриша. Настя оживлённо осматривалась вокруг. Город ей нравился, и к тому же, рядом был любимый Севушка. Отвлекаясь, Настя старалась не думать о сынишке, с которым рассталась впервые и очень по нему скучала. Но вместе с тем, она не тревожилась, пребывая в полной уверенности, что с Данилкой всё будет в порядке, поскольку он находится в окружении обожающей его родни.

Всеволод, в свою очередь, рассказывая Насте о городе, не сводил с неё взгляда. После рождения сына она нисколько не изменилась, оставаясь по-девчоночьи стройной, с живыми движениями, которые лишь немного утратили излишнюю порывистость. Отдавая предпочтение в одежде джинсам, девушка и сейчас была в них, а также лиловом джемпере с поперечными светло-серыми полосками и нежно-сиреневой, короткой ветровке. Настя поменяла только причёску, сделав стрижку «асимметричный короткий боб». Теперь её медно-рыжие локоны почти не завиваясь, лежали пышной шапочкой вокруг бело-розового лица.

«Как было бы здорово, — с горечью подумал Сева, — если бы наша с Настей поездка не была связана с непонятными явлениями вокруг меня. Мы бы гуляли по городу вместе с ней и Машей, совершенно не задумываясь о том, с кем из своих знакомых из прошлого я мог здесь встретиться в прошлом году. А теперь я даже к Грише вынужден относиться настороженно».

— Всева, — спросила, словно откликаясь на его мысли Настя, — мне показалось, или ты действительно что-то вспомнил про Гришу, когда мы ехали с ним из аэропорта?

— Нет, Настюш, — привлёк её к себе Всеволод, заключая в объятия. — Я на самом деле размышлял, не придёт ли на память нечто необычное, связанное с Гришей. Но так ни до чего и не додумался. Мы с ним тогда, в сентябре, очень хорошо общались. Ну, знаешь, как это бывает, на одной волне, что ли. Едва я начинал говорить о проблеме, которую мы с ним пытались разрешить, как он тут же продолжал мысль. В общем, полное взаимопонимание.

— Я заметила, — Настя подняла к нему взгляд, — что вы и как приятели нашли общий язык.

— Верно, — погладил её ладонью по волосам Сева. — У нас одинаковые взгляды на семью, да и на многое другое. С Гришей очень легко общаться. Согласна?

— Конечно, — горячо подхватила Настя, — и с Машенькой тоже.

— И вот, — с досадой произнёс Всеволод, неспешно передвигаясь по улице, продолжая обнимать жену одной рукой за плечо, — при всём том, что мы испытываем к Генисам необычайную симпатию, я никак не могу отделаться от мысли, что Гриша тем или иным образом может быть связан с людьми, оказавшими на меня такое чудовищное влияние.

— Так, — решительно встряхнула волосами Настя, — давай-ка мыслить конструктивно!

— Давай, — улыбнулся в ответ на её эмоции Сева.

— Всева, — пристально посмотрела на мужа Настя, — тебе надо постараться мобилизовать твои необычайные способности.

— Какие же это? — удивился Всеволод.

— Ну, как же! Вспомни, что тебе всегда всё удавалось: плавать ты научился по телепередачам, акробатический рок-н-ролл разучил, пересматривая ролик моего танца с Артёмом, и ещё многое другое. Ты и в тренажёрке занимаешься, и приёмы самообороны знаешь. Не отказывайся, — улыбнулась девушка в ответ на протестующе поднятую раскрытую ладонь Севы, — мне Мишка рассказывал, как ты его учил.

— И что ты имеешь в виду, — озадаченно проговорил Сева, — я не понимаю.

— Всё просто, — вывернувшись из-под его руки, Настя остановилась перед Севой лицом к лицу. — Раньше ты преобразовывал зрительную память в телодвижения. А теперь надо действовать наоборот: попробовать преобразовать местоположение тела в воспоминания о том, что с тобой происходило. Ты сможешь, я уверена! — воскликнула она.

— Вопрос в одном, — печально улыбнулся Всеволод, — каким образом мне идентифицировать своё местоположение в период негативного воздействия? Нет данных, от которых можно было бы оттолкнуться.

— Но кое-что всё-таки есть, — горячо воскликнула Настя.

— А именно?

— Во-первых, — повернувшись лицом вперёд, девушка возобновила движение, — голос, мужской, доброжелательный. Согласна, — обернулась она к мужу, следующему за ней, — тебе ещё не удалось вспомнить, кому он принадлежит. Значит, пока следует на время перестать напрягаться по этому поводу и начать разрабатывать второй пункт.

— Оранжевый цвет помещения? — догадался Сева.

— Точно, — улыбнулась Настя и вновь прильнула к мужу, поднырнув под его руку, с готовностью обнявшую её.

— Итак, — приободрился Всеволод, — задача номер один: в ближайшее свободное для Гриши время отправляемся с ним в развлекательный клуб, чтобы обследовать его на предмет наличия комнаты с оранжевыми стенами.

— Какой-какой клуб? — подозрительно прищурилась Настя. — Стриптиз-клуб?

— Почему это сразу стриптиз? — расхохотался Сева. — Обычный, танцевальный.

— А почему именно туда?

— Да потому, что больше я во время командировки нигде не был, кроме как в офисном помещении предприятия и у Генисов.

— А может, ты в каком-нибудь кафе или ресторане был? — предположила Настя.

— Не был, Настюш. Завтракал и ужинал я у Гриши, а обедали мы тоже вместе с ним, в столовой. У них, кстати сказать, классная столовая: выбор блюд огромный, вкусно и не особо дорого.

— Понятно, — чуть наклонила голову Настя. — Значит, в клуб? Надеюсь, ты возьмёшь меня с собой?

— Думаешь, надо? — лукаво прищурился Всеволод.

— Только попробуй не взять, — возмутилась Настя, пытаясь выскользнуть из-под его руки.

— Ну, куда я без тебя, — удержал её Сева, теснее прижимая к себе.

Глава 9

Григорий живо откликнулся на просьбу Всеволода сопровождать их с Настей в развлекательный клуб. Поход состоялся буквально на следующий вечер после приезда Лисицыных. Днём Сева и Настя с удовольствием прогулялись по городу, в сопровождении Маши и обеих дочурок. А вечером компанию им составил только Гриша. Настя предложила Маше оставить девочек на несколько часов с няней, однако молодая женщина отказалась, заявив, что с трудом переносит шумную атмосферу танцевальных заведений. По большому счёту, Настя была с ней солидарна, но поскольку цель у неё с Всеволодом оказалась совершенно иная, нежели потанцевать, то ей ничего не оставалось, кроме как отправиться в клуб вместе с Гришей и Севой.

— Вообще-то, — заметил Генис, с откровенным восхищением разглядывая принарядившуюся ради посещения клуба Настю, — это практически закрытое заведение. Только для своих.

— Что это значит? — заинтересованно уточнила девушка.

Сменившая джинсы на тёмно-синее с выпуклыми лепестками, полуприлегающее платье, едва прикрывающее попу и оставляющее на обозрение длинные, стройные ноги, в непрозрачных цвета графита колготках и лакированных, чёрных, закрытых туфлях на высокой, сплошной подошве, Настя выглядела весьма стильно. Всеволод, в светло-синих джинсах, с широким, кожаным ремнём, коричневого цвета, и тёмно-синем пуловере, подчёркивающим его торс с развитым плечевым поясом, был под стать своей жене.

— Этот клуб, — пояснил Гриша, выглядевший как обычно, подростком, в горчичного цвета джинсах и тёмно-зелёном пуловере с чёрно-белыми ромбами по переду, — посещают, в основном, работники нашего завода. Причём не только, так называемый, офисный планктон из заводоуправления, но и сотрудники цехов. Одним словом, — рассмеялся он, — почти закрытое корпоративное заведение.

— А вы с Машей там не бываете? — спросила Настя.

— Практически нет. Появляемся только на празднование нового года и в день образования завода, как в прошлом сентябре, когда мы с Севой очутились здесь по приглашению администрации.

— Без Маши? — уточнила Лисицына.

— Без неё, — подтвердил Григорий. — У нас тогда Ниночка затемпературила, и Маша побоялась её на няню оставлять.

***

В клубе они оказались ближе к полуночи, когда приглашённая вокальная группа завершала исполнение последней композиции из программы. Мест на диванчиках, рядом со столами, к тому времени уже не оставалось, поэтому пришлось разместиться у стойки бара либо на танцполе. Но вскоре Гришу заметили и поманили к себе девушки из отдела продаж собственной продукции предприятия. Подруги с удовольствием потеснились, чтобы принять в свою компанию Гришу и новых знакомых. Хотя тесниться им особо не пришлось, поскольку девушек было четыре, а мест на диванах оказалось восемь.

Молодые люди перезнакомились, потом Лисицыны заказали по коктейлю «Мохито» для себя и безалкогольный «Мохито» для Гриши, приехавшего в клуб на своём автомобиле. Оживившиеся девушки с удовольствием разговаривали с общительным Гришей. Настя с улыбкой наблюдала за ними, неторопливо потягивая коктейль и не принимая участия в беседе. Сева, занявший место с краю, выглядел слегка отстранившимся от компании за столом. Озираясь вокруг, он методично осматривал зал, пытаясь вспомнить, насколько тот изменился с прошлой осени, когда Всеволод единственный раз побывал здесь вместе с Григорием.

Никаких преобразований Лисицын не обнаружил. Сцена, танцпол, барная стойка, диваны, обитые кожей цвета какао, столы рядом с ними, прозрачные, стеклянные перегородки, отделяющие места за столиками, всё сохранилось без изменений. Не было только украшений и плакатов, развешанных по всему залу в сентябре ко дню празднования. Взгляд Всеволода не зацепился ни за один объект оранжевого цвета.

«Это было бы маловероятно, — размышлял Лисицын. — Сомнительно предполагать, что агент обрабатывал меня при таком скоплении людей. Надо попытаться обследовать остальные помещения. Итак, второй этаж, где мы как раз находимся, я рассмотрел. Осталось только небольшое подсобное помещение рядом со сценой, похожее на раздевалку для артистов».

Поскольку столик, за которым сидели Лисицыны с Гришей находился неподалёку от сцены, то увидеть раздевалку не составило для Всеволода никакого труда. Через некоторое время дверь распахнулась, и завершившие выступление музыканты принялись поочерёдно покидать помещение со своими инструментами. Севе удалось разглядеть, что изнутри комната обита пластиковыми панелями белого цвета.

«Разумеется, — заключил Всеволод, — интерьер подсобки мог поменяться с прошлого года. Однако, навряд ли хозяева клуба, не тронув отделку основного зала, взялись за подсобку».

«Что там на первом этаже, — продолжал вспоминать Лисицын, пригубив наконец коктейль и посмотрев на Гришу, который сидя напротив Севы, оживлённо разговаривал с девушками. — Большая гардеробная справа от входа: деревянная полированная стойка для приёма одежды и белые панели на стенах. Туалет, — с сомнением рассуждал Всеволод, — хм, навряд ли встреча состоялась в туалете. Впрочем, помещение вполне комфортабельное. Там есть даже что-то вроде вестибюля, с кожаными, чёрными креслами и искусственной пальмой в углу. Вот только плитка на стенах изумрудного цвета. Опять-таки ничего общего с оранжевым. Так, что там ещё осталось? Буфетная стойка, караоке-зал. Кстати, я ведь там не был и не знаю, как он выглядит. Пожалуй, стоит побеспокоить Гришу и попросить его заглянуть туда вместе со мной. Может, заодно удастся увидеть ещё какие-нибудь помещения, на которые я не обратил внимания».

Прежде чем окликнуть сквозь громкую музыку своего приятеля, Всеволод придвинулся к Насте, проговорив ей почти на ухо:

— Настюш, я собираюсь осмотреть вместе с Гришей первый этаж. Составишь нам компанию или тут останешься?

Настя пристально посмотрела на мужа, соображая, достаточно ли безопасно будет отпустить его с Генисом. Подумав немного, она решила, что ей не стоит идти вместе с Всеволодом, изображая ревнивую жену. По её мнению прогулка не представляла опасности для Севы. А вот она сама тем временем, включившись в оживлённый разговор за столом, может попытаться что-нибудь выяснить. Мало ли о чём могут говорить девушки, оставшись без мужчин.

— Иди, конечно, — улыбнулась она Севе. — Только будь осторожен. Ладно? А я лучше здесь посижу. Может потом потанцуем с девчонками.

— Не волнуйся, — прикоснулся губами к её виску Всеволод. — Ты сама здесь смотри повнимательнее. От столика особо не удаляйся, хорошо? Мы скоро вернёмся, — пообещал он, поднимаясь из-за стола, и окликнул приятеля. — Гриш, на минуту.

Тут же прервав оживлённый рассказ, Генис с готовностью подскочил, и извинившись перед девушками, направился вслед за Всеволодом к выходу на первый этаж. Спустившись по широкой лестнице на один пролёт, Сева обратил внимание на поднимающегося им с Гришей навстречу молодого мужчину, в сопровождении двух охранников в чёрных костюмах по обеим сторонам от него. Не удостоив взглядом Лисицына, тот снисходительно кивнул Григорию и поднялся в танцзал. Охранники при этом остались стоять на лестничной площадке, непринуждённо заняв место у стены.

На вид мужчина казался лет тридцати, он был высокого роста, как и Всеволод с Гришей, около ста восьмидесяти, одет в тёмно-синий костюм с бледно-жёлтой рубашкой, без галстука. Его лицо, с высоким лбом, спадающими на него редкими прядями русой чёлки, с чуть припухлыми по-детски щеками, ямочками на обеих и яркими губами красивой формы, можно было назвать располагающим, если бы не слегка нервозный взгляд широко распахнутых, серых глаз. Его взор показался Всеволоду блуждающим, по непонятной причине вызвав ассоциацию со взглядом человека, находящегося под кайфом, хотя Лисицыну не доводилось видеть подобных людей в жизни.

— Кто это? — спросил он у Гениса.

— Мой непосредственный руководитель, — спокойно ответил Григорий, но как почудилось Севе, без особого удовольствия. — Дмитрий Соломенцев. Он тоже из нашего города, как и Нелли Давыдова, его заместитель.

— Давыдову я помню, — отозвался Сева. — А с Соломенцевым в прошлый раз так и не познакомился.

— Он тогда в отпуске был, — заметил Гриша. — Насколько я помню, ты только со мной и Нелли пересекался. А всего нас шестеро человек в команде.

— Разве ты, — заинтересовался Всеволод, — не относишься к штату программного управления?

— Нет, — покачал головой Гриша. — Я и пятеро моих коллег, включая начальников, работаем в специальном подразделении, типа административного. В обязанности Соломенцева входит предоставление хозяевам группы наших предприятий реальной картины обстановки на заводе. Всё, что касается производства, обеспечения промышленной безопасности, экономической составляющей и многого другого, вносится в таблицы, составляемые Давыдовой, и в конце месяца, а по особому запросу и чаще, пересылается непосредственно в управление холдингом.

— О, как, — удивился Лисицын.

— А ты думал, — глянул на него Григорий, — что я получаю такие деньги только за обязанности программиста? Нет, Сева, этим здесь есть кому заняться. Я только разрешаю возникающие иногда проблемы с программным обеспечением, как в прошлом году, когда тебя прислали сюда на подмогу. А основной круг моих обязанностей это сбор достоверной информации и передача её для отчётности Нелли Давыдовой.

— А она тоже программист?

— У неё три высших образования, — с гордостью пояснил Генис, — помимо программирования, ещё экономическое и психологическое.

— Ух ты! — присвистнул Сева.

— Вот так, — подтвердил Гриша, размещаясь вместе с Всеволодом на диване в вестибюле, неподалёку от гардеробной. — И Давыдова, и Соломенцев в своё время работали поочерёдно во всех конторах нашего металлургического холдинга. Как только хозяева приобретают новое предприятие, так туда немедленно направляется группа под руководством Дмитрия.

— Ты тоже всегда был с ними?

— Нет, я впервые оказался в составе этой команды пять лет назад. До этого, сразу после универа, работал на металлургическом комбинате в том самом программном управлении, где сейчас ты.

— А Соломенцев тоже такой разносторонний в плане образования?

— Совсем нет, — покрутил головой Гриша. — Он закончил политех в нашем городе, по специальности, связанной, то ли с машиностроением, то ли с металлургией, не помню точно. Но благодаря своим уникальным качествам, однажды привлёк к себе внимание руководства холдинга. Вдобавок к всему, его отец является ближайшим другом одного из хозяев. Кажется, даже дальним родственником, я особо не интересовался.

— Да и ни к чему, — подтвердил Сева. — А что за уникальные качества имеются в виду?

— Видишь ли, — слегка улыбнулся Григорий, — где бы он ни появлялся, его повсюду называют кризисным менеджером.

— Надо же, — изумился Всеволод. — Он что же, нивелирует кризисы или, наоборот, раздувает их?

— В зависимости от обстоятельств, — охотно пояснил Гриша. — В случае выплёскивания напряжения через край, старается решить вопросы конструктивно. Даже, я бы сказал, кардинально, безжалостно применяя политику увольнения и понижения окладов, но в рамках законодательства, разумеется. А при обнаружении застойных, затормаживающих развитие производства и сбыта продукции явлений, напротив, способствует разгоранию конфликта. Вообще-то, при всём том, что я не одобряю некоторые методы его работы, не могу не восхищаться её эффективностью в целом. Личностных качеств предпочту не касаться.

— Да уж, — с готовностью кивнул Сева, вспомнив Мышковца, — когда выбираешь место работы, редко удаётся совместить высокую зарплату с располагающими личностными качествами руководителя. Вероятнее всего, — горько усмехнулся он, — тебя ожидает отсутствие как первого, так и второго пункта одновременно.

— Ты, безусловно, прав, — горячо подхватил Гриша. — Я немного знал Соломенцева во время учёбы в универе. О его, как бы это точнее выразиться, неадекватности в выяснении отношений уже тогда ходили вполне достоверные слухи.

— В каком плане, неадекватности?

— Руки часто распускал, — пожал плечами Генис. — А уж о том, как грубо он общается даже с женщинами, не хочется и говорить.

— Бьёт женщин?! — поразился Всеволод.

— Нет, — уверенно сказал Гриша, — конечно, нет. Правда, было что-то такое ещё в период его первого брака, но я не вникал, правда это или нет. Зато сейчас он лет десять как образцовый муж и отец двоих детей. На работе нахамить может, это да. Например, для него ничего не стоит высказать любой сотруднице мнение о её некомпетентности, причём не всегда в цензурных выражениях. А уж сколько раз у него происходил мордобой с мужиками, просто не сосчитать.

В это время мимо них неторопливо проследовали охранники Соломенцева. Проводив их взглядом, Всеволод с Гришей рассмотрели сквозь стеклянные двери клуба как мужчины забрались в стоявший перед самым входом «Гелендваген», и захлопнув за собой двери, остались сидеть в нём.

— Неужели подчинённым достаётся? — продолжал изумляться Сева, продолжая разговор.

— Ни в коем случае, — рассмеялся Григорий, сообразив, что приятель имеет в виду прежде всего самого Гришу. — Его драки происходят исключительно в нерабочее время, и только на личной почве. Он, кстати сказать, очень падок на женский пол. Вот отсюда и драки.

— А говоришь, — рассмеялся Всеволод, — что он образцовый муж.

— Тут, знаешь, — покрутил головой Генис, — с какой стороны посмотреть. Несмотря на вытворяемые им кульбиты, жена никогда не устраивает ему скандалов. А уж слухи-то до неё стопудово доходят, во всяком случае, некоторые из них. Она же до замужества, да и потом пару лет проработала вместе с ним в одной дирекции у нас на комбинате. Скорее всего, она мирится с его выкрутасами, отдавая предпочтение материальному достатку. Ну, или настолько любит…

— А его семья тоже здесь?

— Нет, семья ни разу в жизни не покидала нашего города, за исключением поездок на отдых, разумеется.

— А сколько лет Соломенцеву?

— Им обоим тридцать семь, и ему, и Давыдовой.

— Любопытный экземпляр, — заключил Всеволод, поднимаясь с дивана. — Спасибо, Гриша, за то, что отвлёк меня немного.

Приятель, поднимаясь следом за Севой, вопросительно глянул на него.

— Да что-то не по себе сделалось от громкой музыки, — пояснил Сева, — вот я и позвал тебя пройтись по первому этажу. Я же здесь не всё видел, поэтому подумал, что ты покажешь, где тут что расположено.

— Конечно, пойдём, — с готовностью согласился Григорий.

— А вообще, — продолжил Всеволод пояснения о себе, — что-то в последнее время у меня неладно со здоровьем. Головные боли какие-то непонятные. Я даже из-за этого отпуск пораньше взял. А потом стало немного получше, ну, и решил к вам с Машей приехать, — тепло улыбнулся Лисицын.

— Вот это правильно, — расцвёл ответной улыбкой Генис. — Ты, надеюсь, обследовался? — уточнил он следом, зная, что мать Всеволода работает врачом. — Со здоровьем шутки плохи.

— Конечно, обследовался, — кивнул Сева, снова улыбаясь. — Мама без этого никуда бы не отпустила. Вроде, нормально всё. Врач предположил какое-то нервное переутомление. В общем, что-то несущественное. Серьёзного ничего нет и ладно.

— Да, это самое главное, — согласился Гриша. — А так, хочу сказать, что с нашей работой немудрено заполучить нервное переутомление, — заключил он с пониманием.

В конце своих пояснений Всеволод внимательно наблюдал за выражением лица Гриши, не промелькнёт ли на нём заинтересованность какого-либо рода. Однако Сева не заметил ничего, кроме тёплого участия, и устыдившись в очередной раз своей подозрительности в отношении приятеля, последовал за ним в направлении караоке-зала.

Глава 10

Сразу после того как их компанию покинули Гриша с Всеволодом, девушки моментально переключили своё внимание на Лисицыну. Они были как на подбор: блондинка, шатенка, брюнетка и одна с тонировкой рыжими перьями на чёрных волосах.

— Вы с мужем недавно женаты? — не преминула уточнить у Насти брюнетка.

— Скоро будет два года, — ответила девушка.

— Ой, — подхватила блондинка, — а можно подумать, только вчера расписались!

— Почему вы так решили? — улыбнулась Настя.

— Муж у тебя, — пояснила брюнетка, — ну, такой нежный: и чмокнул перед уходом, и не смотрит-то ни на кого, кроме тебя.

— Ага, — вступила та, что в пёрышках, — прямо как Гриша.

— Разве Гриша на меня смотрел?! — рассмеялась Лисицына.

— Не в этом смысле, — взмахнула ладошкой обладательница пёрышек. — Просто Гриша у нас такой же, как твой, ни шагу налево. Придёт к нам в отдел, всё, что ему надо выспросит, поболтает немного и привет. А как его там одна у нас любила!

— Ой, Кристинка, что ли?! — оживлённо уточнила блондинка. — Она просто с ума по нему сходила!

— Так он же, вроде бы, сюда приехал уже женатым, — озадачилась Настя.

— И что с того?! — расхохотались все четверо.

— Кристинка же не замуж за него собиралась, — объяснила брюнетка. — Зачем ей такие проблемы? Алименты на двоих детей, встречи с ними по выходным. Она просто хотела время с ним провести. Нравился он ей, понимаешь? А Гриша, представь себе, ни-ни! Похохмит с ней и всё!

— Говорила я вам, — глубокомысленно вступила шатенка, — что у него отношения с Давыдовой.

— С Нелли? — сморщила носик блондинка. — Она же старше его лет на пять.

— И что?! — воскликнула шатенка. — Сейчас это модно, чтобы женщина была постарше. Мужики в возрасте берут себе молоденьких, а тётки тоже хотят равноправия.

— Ну, сравнила, — покачала головой брюнетка. — Нет, я не верю про Нелли. Скорее уж, про Оксанку из финотдела. Мы же видели, как она его несколько раз на своей машине подвозила.

— Может быть, — невольно вступила в горячее обсуждение морального облика Гриши Настя, — они в одном районе живут? А машина в это время у жены была.

Все девушки разом недоуменно глянули на Настю, однако шатенка тут же подтвердила, что живут Генисы действительно в одном доме с Оксаной.

— Ну, вот, — обрадовалась Настя, — и объяснение. И разве обязательно иметь отношения на стороне? Неужели, по-другому не бывает? — весело спросила она умолкнувших от неожиданности соседок по столу.

— Чаще всего, нет, — покачала головой девушка с рыжими пёрышками.

— Поэтому мы и подумали, — криво улыбнулась брюнетка, — что вы с мужем молодожёны. Хотя, ещё не вечер. Влюблённость, говорят, длится три года. А потом, вполне предсказуемое охлаждение чувств, неприязнь и всякое такое.

— А если, любовь, а не влюблённость? — лукаво улыбнулась Настя.

— Без разницы, — в один голос ответили блондинка с брюнеткой.

— Музыка классная, — восхитилась Настя, уловив начало очередной композиции и пытаясь переменить тему пустого, по её мнению, разговора. — Пойдёмте, потанцуем?

— Нет, — отказалась шатенка, которую поддержали все подруги, — это рок какой-то. Мы ещё не достаточно коктейлей выпили, — хихикнула она, — чтобы под всё подряд танцевать. Лучше дождёмся чего-нибудь более эротичного. Да и Соломенцева пока на горизонте не видно. Чего ради, зазря очарование расточать?

— А я пойду, подвигаюсь, — поднялась Настя.

— Только возвращайся за наш столик, — воскликнула вслед брюнетка, — а то муж вернётся, а тебя нет!

— Договорились, — обернулась с улыбкой Лисицына.

Композиция в ритме рока понравилась Насте. Девушка влилась в круг немногочисленных танцующих, в который была принята с радостным оживлением. Двигалась в танце Настя очень хорошо, находясь в полной гармонии со звучавшей музыкой. Поскольку следующая композиция оказалась медленной, Лисицына поспешила вернуться к столику, за которым застала оживлённое обсуждение.

— Ну, надо же, — галдели девушки, — он оказывается уже в зале был!

— Надо было нам тоже с Настей идти, — огорчилась шатенка, — пока народу на танцполе не так много, и есть шанс показать себя во всей красе.

Не задавая вопросов, Настя озадаченно оглядела соседок по столу. Разом обратившись к ней, все четверо одновременно засыпали её вопросами, перебивая друг друга.

— Насть, ты случайно не заметила, он уже был в зале, когда ты танцевать вышла?

— А сейчас, не видела, когда уходила, никто к нему не подсел? Или может, кто-нибудь пригласил его?

— Нет-нет, сидит один, не танцует, — воскликнула блондинка.

— Убери голову, мне не видно отсюда!

— Кого вы имеете в виду? — возвысив голос, Насте удалось наконец-то пробиться к девушкам. — Кто появился?

— Как кто?! — распахнула и без того большие глаза шатенка. — Соломенцев! Дмитрий Соломенцев!

— А кто это? — продолжала недоумевать Лисицына.

— Насть, ну, ты даёшь! — изумилась брюнетка. — Вы ж из одного города, на одном комбинате с ним работали! Ни за что не поверю, будто ты о Соломенцеве ничего не слышала!

— Во-первых, я не на комбинате работаю, а воспитателем в детском саду. Сейчас дома с малышом сижу. А во-вторых, почему это я обязана знать о вашем Соломенцеве?

— Настя, — с назидательными нотками в голосе принялась просвещать её шатенка, — Дмитрий Соломенцев это представитель хозяев холдинга.

— Звучит почти как представитель президента в регионе, — усмехнулась Настя.

— И мало того, — на полном серьёзе подчеркнула шатенка, — имеет у нас в городе такую же, если не большую, значимость. Даже подумать страшно, какое у него состояние!

— А состояние тут при чём?! — изумилась Лисицына.

— Ой, — ехидно вступили в разговор «пёрышки», — только не надо строить из себя такую правильную, и считать всех остальных ниже себя!

— Да кто вам сказал, что я так о вас думаю?! — оторопела Настя. — Мне действительно наплевать, какое у него состояние и чей он представитель.

— А он ещё и красавчик, к тому же, — словно не слыша Настю, задумчиво произнесла блондинка, бросая томные взгляды в сторону дивана, на котором вместе с присоединившимся к нему знакомым разместился Соломенцев.

— Ничего не понимаю, — разгорячилась Лисицына, — он что у вас, завидный жених?

— Ну, если можно так выразиться, — рассмеялась брюнетка. — Вообще-то, он женат. Двое детей.

— Тем более непонятно, — пожала плечами Настя, — зачем вы все пытаетесь его очаровать?

— Так ведь жена его, в своё время, очаровала, — ухмыльнулась шатенка, — и в лёгкую из семьи увела. Может и у кого-то из нас получится.

— А зачем вам такое сокровище?! Неровен час, его и у вас из-под носа потом уведут. Странно вы как-то рассуждаете. Значит, Гриша Генис, с двумя детьми, годится только для развлечения на стороне, а в отношении этого Соломенцева у вас зреют глобальные планы. Где логика?

— Сравнила, — расхохотались все четверо подруг. — То Гриша, а то Соломенцев!

— Дмитрий, — пояснила непонятливой соседке блондинка, — не разорится, даже если будет выплачивать алименты десятку оставленных детей. А что останется у Гриши?! Уловила? Так-то!

— К твоему сведению, нынешняя жена Соломенцева, — с азартом продолжила шатенка, — в своё время не рассуждала, что он женат, когда он предложил ей на Мальдивы съездить. А после поездки нескольких месяцев не прошло, как он с той развёлся и на этой женился.

— К тому же, — снова мечтательно произнесла блондинка, — он ещё ни разу от хорошенькой девушки не отворачивался. Только в этом году два раза с Ленкой Бурцевой из финансов в Эмираты летал. Значит, у любой из нас есть шанс.

— Да уж, — покачала головой Настя, — не позавидуешь его жене.

— Ой, — со смехом укорила её девушка с пёрышками, — нашла кого пожалеть! Больше, чем уверена, что её всё устраивает. Денег — немеряно. Про шмотки-брюлики я уж и не говорю. Не работает и из курортов заграничных не вылезает. И как говорят, не всегда одна.

— Ну, понятно, с детьми, — сказала Лисицына, намереваясь, завершив разговор, который с самого начала стал её напрягать, вернуться на танцпол.

— Ха-ха-ха! — снова хором рассмеялись девушки. — Именно, с детьми!

— Насть, — внимательно глянула на неё брюнетка, — скажи нам, пожалуйста, все воспиталки такие наивные? Или только ты?

— Да знаем мы таких наивных, — отмахнулась та, что с пёрышками, — прикинутся недотрогами, а потом — раз! — и окрутят такого вот Соломенцева.

— Ладно, поговорили, — поднялась Настя, — пойду лучше потанцую.

— Ты не обижайся, — неожиданно миролюбиво произнесла шатенка, поднимаясь следом за Лисицыной. — Просто действительно неприятно, когда строят из себя наивных, а сами себе на уме.

Настя промолчала, сочтя за лучшее не разубеждать своих новых знакомых.

«В конце-концов, — заключила она, — какая разница, какого они останутся мнения обо мне. Я их вижу впервые, и продолжать знакомство не собираюсь. Проведём вместе вечер и разбежимся в разные стороны. Скорей бы Сева с Гришей вернулись. Интересно, удалось ли Севе что-нибудь выяснить про оранжевую комнату?»

***

Настя не подозревала, что горячо обсуждаемый девушками Дмитрий Соломенцев положил на неё глаз ещё во время первого выхода на танцпол.

— Это что за рыженькая? — наклонился он к уху своего соседа, худощавого, бледнолицего, тридцатилетнего блондина, с заострённым, слегка хищным профилем, который приходился сводным братом владельцу ночного клуба.

— Понятия не имею, — пожал плечами Артур Вазгенов. — Новенькая какая-то. Ни разу не видел.

— Двигается хорошо, — откинулся на спинку дивана с коктейлем в руке Соломенцев. — И фигурка такая, своеобразная. Может, гимнастка. О, или из стрип-клуба, скорее всего, — облизнул он яркие губы. — Хотя… танцует как профи, типа балета «Тодеса». Без вихляний, но очень даже возбуждающе.

— Выяснить, чья она? — напряжённо вслушиваясь сквозь музыку в речь приятеля, подался к нему Артур.

— На фига? — удивился Соломенцев. — Я что, разрешения у кого-то буду спрашивать! Надо будет, махну, сама подойдёт. Но я пока не решил, — пригубив коктейль, Дмитрий оглядел зал. — Может, ещё какой вариант образуется.

— Там тебя Инга который вечер домогается, — попытался ввернуть Вазгенов информацию о своей знакомой.

— Жирная корова твоя Инга, — фыркнул Соломенцев.

— Не ценишь ты корпулентных женщин, Димон, — без обиды рассмеялся блондин.

— Слушай, — разозлился Дмитрий, — не подсовывай мне своих шалав!

— Да ладно! Чего ты раскипятился?! Не хочешь — не надо!

— Без тебя обойдусь! Вон их, полный зал! И все, как одна, о султанском ложе мечтают.

— О, слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, — ёрничая, изогнулся Вазгенов. — Какую из наложниц повелеваете привести к вам на ночь?

— Заткнись, — ухмыльнулся Соломенцев. — Я ещё не определился. Пока прицел на эту рыженькую. Ты глянь, как зажигает. И сюда ни разу не посмотрела, будто меня не знает.

— Может, — предположил Артур, — реально не знает. Или продумАнка такая. Сама, небось, на охоту вышла, олигарха подцепить, как тёлки сейчас говорят.

— В вашей забегаловке, — с сомнением покачал головой Дмитрий, — олигарха…

— Так я же тебя имел в виду, — захихикал блондин. — Ты тут один олигарх, значит, на тебя вся охота.

— Ладно, завязывай трындеть! Коктейль мне ещё принеси!

— Гера! — выкрикнул Артур и делая знак бармену, щёлкнул пальцами вытянутой вверх руки.

— Я сказал: принеси! — злобно прошипел Соломенцев. — Выбери сам бокал и смотри внимательно, как твой Гера будет готовить его, и что туда добавлять.

— Чего ты, Димон, я же отсюда всё вижу.

— Ты оглох, что ли?! — всё больше распалялся Соломенцев. — Принесёшь, при мне попробуешь… И чтобы соломинки были прозрачные! Сунешь матовые, вылью в рожу!

— Да что ты сегодня, как взрывной, — подскочил Артур, хотя прекрасно знал, что это обычное состояние его своеобразного приятеля.

Глава 11