Бесплатный фрагмент - Начало

«Когда в Поднебесной узнали, что красота — это красота, появилось и уродство. Когда узнали, что добро — это добро, появилось и зло»

Лао Цзы

Глава 1

«Пятерка»

ОН сидел, уронив голову на руки. В воздухе повисло звенящее напряжение. Радость терпеливо ждала, когда настанет ее очередь говорить. Но ОН, кажется, совсем забыл о своей гостье, и Радость деликатно кашлянула, чтобы привлечь внимание.

— Я знаю, что ты здесь, — воздух сотрясся от глухого баса и Радость покорно замерла

— Сколько прошло времени? — все так же угрюмо спросил он

Радость вздрогнула и сжалась от болезненных воспоминаний

— Чуть больше трех лет

Он поднял наверх косматую голову

— И почему ты решила вернуться?

— Я поняла, что содеянного не исправить. Оставаться наедине со своим горем еще больше невыносимо, чем выслушивать бесконечные соболезнования

— Ты сама знаешь, что я не могу так просто вернуть тебя

ОН встал с места и заходил взад вперед. Белоснежные одежды развивались невесомым шлейфом. Кучевые облака, туманом стелющиеся подле его ног менялись и преобразовались в новые причудливые формы от каждого прикосновения.

— Я думала, что все еще нужна.

— За время твоего отсутствия многое изменилось, Радость, Сопутствующая Каждому Деянию, — она недовольно сморщилась, так было всякий раз, когда ОН называл ее полным именем. ОН никогда не изменял этой привычке, и многие ангелы просто смирились. Но не Радость. Так ее называл только Сила, а значит, каждое упоминание в разговоре полного имени будет поднимать новую волну горестных воспоминаний.

— Не называйте меня так, пожалуйста, — в ее голосе слышались звенящие слезы

ОН резко остановился и наклонился к Радости, силясь заглянуть в глаза, которые она упорно отводила в сторону

— Ты же сказала, что готова вернуться? Почему же тогда ты все еще не можешь безболезненно реагировать на мои слова? Бегать от собственного имени? Это слабость. А проявление слабость значит, что ты еще не готова…

— Я готова! — Радость перебила его на полуслове и в ответ получила смиряющий взгляд

— Кто научил тебя противиться мне? Каждый из вас должен четко следовать цели, для которой был создан. Любое послабление, коими я вас уже избаловал — неминуемый шаг к порогу Тьмы. Я уважаю тебя, Радость, Сопутствующая Каждому Деянию, но ты разочаровала меня. Ты, один из моих лучших дитя воспротивилась моей воле, а значит, пройдет ни одно столетие, прежде чем ты сможешь вернуть хотя бы малую толику того доверия, которое я испытывал к тебе раньше.

— Я понимаю, — Радость не решалась взглянуть на НЕГО. Ей казалось, что ОН повсюду, что вот-вот прочитает все, о чем она думает и еще только собирается подумать. Никому она, Радость, не позволит копаться в ее воспоминаниях, никто не вправе перебирать ее мысли, даже ОН.

— Наверное, я слишком проникся к вам, раз позволил такое своеволие, и в этом я не могу винить никого кроме себя, — он сел и заискивающе посмотрел на Радость, будто торжествуя одному ему известной победе.

— Ты так хочешь вернуться обратно?

— Да

— Что же, я не буду возражать, но прежде, я покажу тебе то, что произошло на земле за время твоего отсутствия.

Радость изумленно охнула, пытаясь понять, куда ОН клонит.

— Я не совсем ВАС понимаю. Что ВЫ имеете ввиду под словами «произошло на земле»?

— Ты скоро сама все увидишь и услышишь, — в ЕГО голосе было столько горечи, что Радости стало не по себе.

ОН встал и протянул ей огромную мозолистую ладонь, приглашая следовать за НИМ.

— Идем, я думаю, тебе необходимо присутствовать

— Я ВАС не понимаю, — Радость шла между рассеянных облаков, силясь понять, куда ОН ее ведет. После такого длительного отшельничества в Неизвестности она совсем забыла, как выглядит Гора. Каждое переплетение воздушных туч и облаков куда-то вели, но Радость совершенно не узнавала когда-то так хорошо знакомые тоннели и коридоры. Впереди замаячил свет, смешанный с гулом голосов. Место, куда ОН вел Радость, было намного больше и шире остальных. Вдоль огромных рваных облаков столпилось множество ангелов. Радость зажмурилась и прикрыла глаза рукой от ослепительной белизны и света, исходящих от них. ОН не останавливаясь прошел мимо длинных рядов собравшихся, к центру, а Радость покорным ребенком семенила следом, не в силах набраться смелости и прислушаться, о чем перешептываются ангелы, узнавшие ее. Многие были незнакомы. Хотя, скорее, наоборот, среди чужаков Радость изредка встречала знакомые лица, которые тут же отводили глаза в сторону, не желая пересекаться с ней взглядом. Это и к лучшему, решила она, едва поспевая за НИМ. Сколько же еще они будут идти?! Кажется, ряды ангелов никогда не закончатся. Их, наверное, было больше тысячи, или даже миллиона. Но почему они все собрались здесь, кто тогда остался на Земле? Радость никак не могла связать все происходящее воедино. Что должно было произойти, чтобы ОН разрешил ангелам покинуть свои объекты? Раньше, это строжайше каралось, вплоть до лишения крыльев и присуждения номера.

Наконец, впереди, показалось длинное возвышение, озаренное столпом света. ОН смело шагнул в ореол сияния и пригласил Радость присоединиться. Взгляды всех присутствующих обратились к ним, голоса по незримой команде стихли. Все обратились в слух, в том числе и Радость, единственная не понимавшая для чего созвано столь масштабное собрание. Она не могла вспомнить, когда еще в одном месте собиралось столько ангелов-хранителей, и гадала, что такого для этого должно было произойти. Неужели за три с половиной года на земле случилось нечто столь ужасное, что необходимость в ангелах отпала?

— Дети мои, — Радость вздрогнула от громогласных раскатов над головой, — вы все знаете, зачем я собрал вас.

«Не все» про себя заметила Радость, но промолчала, не имея права перебивать ЕГО.

— Я впервые столкнулся с таким, и сказать честно, решение далось мне чрезвычайно тяжело. Я всегда думал, что человечество — самое искреннее и доброе проявление жизни на Земле.

Радость ахнула, не представляя, что разговор пойдет о таком глобальном явлении. Она уже начала строить догадки и все, на что хватило ее фантазии и опыта, было изгнание кого-то во Тьму или решение судьбы отдельного человека.

— Я жестоко ошибся. Как вы все знаете, за последнюю неделю больше двухсот тысяч ангелов отказались спускаться к своим объектам.

Едва слышный ропот возбуждения прошелся по толпе и стих.

— И конечно вы знаете, как караются подобные своеволия. И если бы это был единичный случай или даже десяток строптивых хранителей показали свой норов, их бы ждало только одно — изгнание. Но речь идет даже не о тысяче и не о сотне тысяч. Баснословное число отказавшихся ангелов, наводит меня на соответствующие мысли. Ангелы-хранители потеряли терпение. Это само по себе не вяжется с действительностью. Я много думал, что мне сделать с провинившимися, но, неожиданно понял, что, возможно, виню не тех. Люди, мои самые любимые дети, разочаровали своего отца.

Радость не могла поверить своим ушам. Ангелы отказались оберегать людей, пошли на риск лишиться крыльев, лишь бы не спускаться вниз. Значит, вот почему ОН не торопился с ответом и не хотел спешить с возвращением Радости. Быть может, ей было уже некуда возвращаться? Вдруг эта прекрасная планета уже лежит в дымящихся руинах?

— Я взглянул на них глазами каждого отказавшегося ангела, не упустив ни единого мнения, и вот что увидел.

ОН вопреки своему обыкновению покинул трибуну и стал расхаживать среди длинных рядов присутствующих. Его громадная фигура, почти на голову выше остальных, возвышалась в центре зала.

— Я увидел грязь. Чернота и похоть пропитала всю жизнь людей. Ими движет жажда крови, словно они дикие хищники, за одним единственным отличием. Каждый созданный мною хищник никогда не убивает ради удовольствия. Кроме человека. Они словно сошли с ума. Единственное, что занимает главенствующее место в их мыслях — нажива, деньги, выгода. И они не чуждаются идти по головам ради достижения этой цели. Разве такими я их делал? Родители бросают собственных детей, дети убивают родителей, друг предает друга, всюду ложь и насилие.

Радость с ужасом вглядывалась в равнодушный облик остальных ангелов. Что это? На их светлых лицах читалось злорадство? Ей хотелось кричать, чтобы они прекратили, чтобы они возразили ЕМУ, но все молчали. Некоторые кивали головой, подтверждая каждое слово. А ОН продолжал:

— Я никогда и нигде такого не видел. Самое разумное существо стало самым глупым. При таком уровне развитии оставаться столь примитивными и темными — непозволительно. Но при всем при этом, моя рука не поднимается уничтожить собственных детей.

Радость ужаснулась! Так вот чему посвящено это собрание! Нет, это было даже не собрание, это был суд. И на нем решалась судьба всего человечества. ОН хотел решить, позволено ли им продолжить свое существование, или попытаться начать все с чистого листа. Одна мысль о таком чудовищном наказании сводило Радость с ума. Она стояла, опираясь на затвердевшие сгустки тумана, услужливо предложившие ей такую возможность. Язык прилип к небу, а слова застряли в горле.

— Я прошу проголосовать. Многие из вас прошли не один цикл жизни объекта на земле, а значит, у вас есть о чем поразмыслить. Я ставлю перед вами сложный выбор — имеет ли человечество право на существование или его следует искоренить как кровоточащую язву на лике планеты?

ОН торжественно поднял руки вверх ладонями, призывая всех к размышлению. Ангелов сотрясла волна пересудов. Каждый старался доказать соседу, что его мнение верное. Почему они обсуждали это? Радости казалось, что решение очевидно. Никто, даже ОН не имел права вот так поступать с людьми.

Наконец, голоса стали затихать, и ОН опустил руки. ЕГО веки тяжело опустились и ОН сел в вовремя сгустившееся из облаков кресло позади него. ЕГО указательные пальцы сомкнулись над переносицей.

— Прошу поднять руки тех, кто голосует за полное уничтожение, — эти слова прозвучали как приговор, и в подтверждение сотни тысяч рук поползли вверх. Каждый, кого Радость могла охватить взглядом, был «за». Ни одного ангела, кто бы воспротивился такому положению вещей.

— Спасибо, — ОН даже не открыл глаза, чтобы убедиться в очевидном, — я так полагаю, единогласно?

— Нет! — Радость больше не могла молчать. Она вышла из-за тени трибуны на всеобщее обозрение, под шквал любопытных взглядов.

— Аааа, Радость, Сопутствующая Каждому Деянию! Я так и знал, что ты будешь против.

Легкий шепоток прошелся между рядами. Послышались вздохи неодобрения и сердитые возгласы

— Ну что же, я хочу послушать твои аргументы, — ОН повернулся к Радости, все еще не открывая глаз. Это было необязательно. Радость прекрасно знала, что ОН видит ее насквозь лучше любого зрячего.

Она сделала робкий шаг вперед, навстречу толпе ангелов и гордо вскинув подбородок, отчеканила каждое слово.

— Я, Радость, Сопутствующая Каждому Деянию, против уничтожения человечества!

— Поясни, — в ЕГО голосе послышалось легкое дребезжание надежды. ЕМУ, как и Радости была противна одна мысль о такой жестокости по отношению к людям.

— Мы не вправе вот так отнимать жизни у ни в чем неповинных существ. В каждом проявлении жизни есть зло, с любой светлой стороной соседствует темная. Я не могу отрицать, что люди одичали и стали чрезмерно жестоки, но нельзя их всех подгонять под одну гребенку. Каждый человек индивидуален. Кто-то сеет хаос и анархию, а кто-то пытается спасти мир, рискуя своей без того короткой жизнью. Неужели вы — воплощение света и надежды, безоговорочно решили уничтожить все, что созидалось тысячелетиями? Я не могу в это поверить! — Радость выдохнула, созерцая, какой эффект произвела ее речь, но каменные лица остались неподвижными. Ни единый ангел не дрогнул, и тогда ОН встал на ее защиту.

— Я всегда знал, что не ошибаюсь в тебе, Радость, Сопутствующая Каждому Деянию. Но выслушав тебя, я хочу послушать и мнения остальных. Возможно, они тебя переубедят?

— Пускай попытаются, — фыркнула Радость себе под нос, выискивая глазами того смельчака, кто бы рискнул ей возразить.

С левой стороны, пробиваясь через толпу плотно сгрудившихся ангелов, в первый ряд выбилась одна из крылатых хранительниц.

— Смех Даже Через Душащие Слезы, прошу, высказывайся, — ОН жестом пригласил ее выйти вперед, и она смело сделала шаг, обернувшись к собратьям

— Я, Смех Даже Через Душащие Слезы, заявляю, что Радость заблуждается.

— Обоснуй, — ОН внимательно смотрел на ее сердитое лицо

— Конечно, — Смех кивнула, — с каждым годом таких людей, про которых говорит Радость, становится меньше. Я не отрицаю их существование, но они вымирают как разновидность. Дав сегодня человеческой расе еще один шанс, мы рискуем потерять планету, жемчужину нашего мира. То, какими темпами они ее уничтожают, скоро приведет Землю к неминуемой гибели!

— Никто не безупречен, даже мы. Даже самые светлые могут стать падшими ангелами, дело лишь в выборе, который они делают. Разве мы не самое яркое доказательство?

ОН задумчиво потер подбородок

— Я не могу воспротивиться воле миллионов и пойти на встречу одному единственному ангелу. Радость, Сопутствующая Каждому Деянию, я даю тебе возможность привести своих соратников, но лишь до завтрашнего утра. На рассвете я вновь проведу собрание, и если больше ни один ангел не поддержит тебя, то я приму решение покончить с человечеством раз и навсегда.

Радость напряженно сглотнула, увидев каким жестоким взглядом, наградила ее Смех. Все ангелы стали исчезать. Многие предпочли ускользнуть незаметно, растворившись в сумеречном сияние, но некоторые все же чинно прошествовали мимо Радости, демонстрируя, что она может даже не пытаться уговаривать их.

Радость хотела бы снова заговорить с НИМ, попытаться убедить его в неправильности такого поступка, но ОН исчез так же внезапно, как обычно и появлялся. Искать ЕГО не было смысла, потому что ОН был везде, и в тоже время нигде. Поймать ветер невозможно, а удержать его на одном месте, в своих руках, тем более.

Радость заметила, что Смех все еще стоит напротив

— Ты что-то хотела? — устало обронила она

— Зачем ты вернулась, Радость? И почему выбрала такой неподходящий момент?

— Наверное, специально, чтобы вы не совершили великую глупость.

Смех сочувственно покачала головой, будто сомневаясь все ли в порядке с разумом Радости

— Ты заблуждаешься. Очень глубоко. И на рассвете убедишься, что никто не согласится тебя поддержать. Многие потеряли свои половинки и вынуждены подбирать новые. Они уничтожили Силу, а ты по-прежнему защищаешь людей. Неужели ты забыла, как страдала?

Радость почувствовала как давняя тоска и боль шевельнулись в глубине души, но тут же справилась с наваждением. Она давно старалась не воскрешать в памяти знакомые черты своей половинки, и Сила становился призрачным миражем, ускользающим из ее видений.

— Ты помнишь, — продолжала Смех, — помнишь, тот момент, когда его не стало, как он растаял лунным сиянием и исчез навсегда, ведь так?

— Хватит, — взмолилась Радость, — тебе доставляет удовольствие меня мучить?

— Нет, я просто пытаюсь объяснить тебе, как сильно ты заблуждаешься на счет людей. Они не достойны жить. Мы отдаем себя без остатка, защищаем их от Тьмы, а они сами тянутся к ней.

— Они не ведают, что творят. Если бы они могли видеть, что мы стоим у них за спиной, что есть те, кто могут помочь им выкарабкаться из любого отчаяния, то все бы изменилось.

— Ничего бы не изменилось. Эти эгоисты сказали бы, что им не нужна помощь

Радость не могла слушать обвинительные речи Смеха

— Даже если и так, все равно в конечном итоге они бы обратились к нам, потянулись к свету

— Ты заблуждаешься, — Смех уже начала растворяться, и напоследок добавила, — Сила бы не согласился с тобой, задумайся об этом

Радость осталась совсем одна на Горе. Все ангелы уже успели покинуть зал, оставив ее наедине со своими переживаниями. После того, как Сила покинул Радость, она привыкла к чувству опустошения, но сегодня оно стала каким-то новым, совсем безнадежным. Ореол света, освещающий трибуну, пожелтел, но не угасал, не желая оставлять одинокого ангела в темноте. Облака сгрудились позади Радости, готовые обернуться всем, чем она пожелает, будь то воздушная кровать или стул, сотканный из света. Радость не знала, куда ей направиться, и у кого попросить помощи. Все ангелы, которых она видела сегодня на Горе, источали ярое желание расправиться с человечеством как можно скорее и просить их выступить на стороне правосудия настоящее безумие.

Тишина не нарушалась ни единым звуком, даже шутливый ветерок не прерывал скорбного молчания, окутавшего Радость. Она попробовала расправить крылья, но сознание пронзила жгучая боль. Вот что значит, на долгие годы отказаться от своей сущности, тело перестает тебя слушаться. Если бы Сила был здесь, он наверняка бы подшутил над Радостью. С ним в любой ситуации можно было улыбаться, и Радость не верила словам Смеха. Сила бы никогда не согласился с остальным, он бы поддержал свою половинку.

Внезапно воздух позади Радости пришел в движение, закрутился легчайшей воронкой и стал преобразовываться в нечто живое. Сперва, очертились крылья, расправленные во всем своем величии, затем тончайший сладкий аромат известил о появление самого ангела. Им оказался ангел Души, совсем еще юная представительница, очевидно совсем недавно созданная за место какого-то убитого на Земле соратника. Она парила над облаками, не решаясь опуститься. Ее глаза горели непоколебимой решительностью.

— Радость? — спросило создание звенящим голоском, похожим на трели райских птиц

Радость подняла глаза, жалея, что не может так же легко воспользоваться своими крыльями

— Да

Ангел слегка опустилась, один раз взмахнув огромными крыльями, от чего туман в яростной пляске взметнулся подле ног Радости

— Я Умиление, Подобное Невесомой Нежности, Парящей На Хрупких Крыльях. Я была на сегодняшнем собрании, и твои доводы показались мне не лишенными смысла.

Радость облегченно вздохнула, мысленно благодаря ЕГО за то, что создал в свое время столь очаровательного и чуткого ангела

— И ты появилась, чтобы поддержать меня? — в голосе Радости слышалась надежда

— Наверное, да… просто я еще никогда не была на земле, и я не могу обвинять тех, с кем никогда не встречалась

— Умиление! — в стороне от Радости и ее собеседницы воздух взорвался стелющимся дымом, и незнакомый ангел Тела вылетел из его центра. Он сделал круг над их головами и опустился рядом с Умилением

— Позер! — Умиление показала язык своей половинке. Радость не сомневался, что это был именно половинка Умиления. То, как он смотрел на свою подругу, невозможно было спутать ни с чем другим. Вечное желание оберегать и отдать душу в случае необходимости за другого, вот что она читала в глазах этого ангела.

— Почему ты ускользнула, ничего не сказав мне? — он осуждающе смотрел на Умиление. Радость удивленно изучала незнакомца. Он тоже был из новосозданных, но в разы больше своей половинки. Удивительно, как он был похож на Силу. Подобие надежды вспыхнуло и погасло в сердце, когда ангел снова заговорил. Высокий бархатный голос не имел ничего общего с хрипловатым баритоном ее друга.

— Я не должна отчитываться перед тобой, — демонстративно отвернулась от него Умиление

— Нет должна, — точно новенькие, решила Радость. Еще не привыкли друг к другу и не знают, что значит «быть половинками одного целого». Она улыбнулась, вспомнив, как сперва тяготилась вечной опекой Силы, и как потом не могла и секунды прожить без него. Связь между половинками невозможно разорвать, и ЕМУ почти никогда не удавалось заменить одну из утраченных. Почти все такие ангелы остаются одинокими до конца, уходят в Неизвестность и никогда не возвращаются. Почти. Радость была первой, кто сделал это. Там было лучше, можно без остатка раствориться во времени, в забвении, и стать вечностью, стать чьим-то бестелесным воспоминанием, свободой.

— Мы приставлены друг к другу, а значит, ты обязана делиться со мной всеми своими планами

— Какой смысл?

— Это пригодится нам на земле, — ангел навис над своей миниатюрной подругой, а она гордо вскинув подбородок, с вызовом выпалила

— Ты слышал, что ОН принял решение? Возможно, мы никогда больше не спустимся туда, а значит все это теперь бессмысленно

Радость решила вмешаться, не веря своим ушам

— Умиление, ты же сказала, что поддержишь меня. Значит, у человечества еще есть шанс. ОН сказал, что я должна кого-то найти и я нашла!

Умиление удивленно посмотрела сверху вниз на Радость, будто впервые заметила ее

— Я сказала, что выслушаю твои доводы, но не больше

Ангел тоже опустил глаза на Радость

— Так значит, ты и есть та самая Радость, которая вернулась? — в его голосе слышалась неприкрытая дерзость

Значит, слухи уже облетели всю Высь, и это не понравилось Радости.

— Да. А у того, с кем я говорю, есть имя, или он его не заслужил? — Ангел встрепенулся на подобное оскорбление и важно смерил Радость недовольным взглядом.

— Я Ловкость, Дарующая Быстроту Орла, Парящего Стрелой В Небе

— Вы не прошли ни одного цикла жизни? — Радость не встречала таких юных ангелов

Умиление ответила вместо своей половинки

— Нас создали за неделю до рождения нашего объекта, но разразился этот хаос и нас не отправили на землю, оставив здесь.

Радость восторженно всплеснула крыльями, не обращая внимания на боль

— Удивительно, обычно я не успеваю познакомиться с новосозданными. Вы такие… удивительные…

Ловкость сразу потеплел, растаяв от комплимента. Очевидно, ОН создавал этих двух ангелов для человека, который в дальнейшем покорил бы всех своей везучестью, успешностью и красотой. Больше было нечем объяснить столь яркий тандем Умиления и Ловкости.

— Вашему объекту должно было несказанно повести, раз ему даровались такие Ангелы-хранители

Умиление с сомнением обвела взглядом свою половинку

— Очень сомневаюсь, с таким-то ангелом Тела

Ловкость щелкнул ее по носу указательным пальцем

— Ангел Души тоже слабоват. Очевидно, объект бы выживал только за счет своей ловкости

Радость ошарашено наблюдала за пререкающейся парочкой. Ловкость дотронулся до Умиления? Это строжайше карается, запрещено всеми законами, почему их никто не предупредил?

— Что вы делаете? — шикнула она, и туман выстроился стеной между ангелами

— Что?

— Ангелы не имеют права касаться друг друга. Вы противоположности, вы можете вспыхнуть и сгореть дотла. Неужели вас не инструктировали?

Ловкость отскочил от Умиления и, не скрывая ужаса, посмотрел на свои руки

— Не может быть?

— Очевидно из-за этого безумия, нам не сочли нужным открывать жизненно важные детали, — Умиление бросила яростный взгляд на трибуну, уже золотившуюся в предзакатных лучах, посылая немое осуждение ЕМУ

Радость кивнула

— Скорее всего. Просто знайте. Вы — одно целое, научитесь чувствовать друг друга. Теперь вы всегда будете вместе

— Терпеть его вечность? — воскликнула Умиление, а Ловкость недовольно фыркнул

— Я надеюсь, что да, — печально обронила Радость, сожалея, что их с Силой вечность подошла к концу так скоро

— Держись от меня подальше, — сказала Умиление Ловкости и порхнула на другую сторону, оказавшись за спиной у Радости

— Не больно то и хотелось, — с досадой буркнул Ловкость, но не исчез, а сложил руки на груди и стал прислушиваться к дальнейшему разговору

Радость уже знала, что стоит ей убедить Умиление следовать за ней, Ловкость тоже присоединится. Он просто не сможет по-другому. Они были еще совсем детьми, и им еще только предстояло научиться действовать заодно.

— Умиление, я прошу тебя завтра выступить на моей стороне, прошу дать шанс, если не всем людям в мире, так хотя бы твоему объекту. Он ни в чем еще не повинен, крошечное создание, оставшееся без защиты. Подумай, над этим

Умиление опустилась на воздушное облако, сложив крылья за спиной. Она сосредоточенно думала. На ее переносице появилась складка. Ловкость не упускал из вида ни малейшего движения своей половинки, хоть и старательно это прятал.

— Значит, от моего решения зависит судьба каждого человека и людей в целом? — наконец, спросила Умиление

Радости не понравился тот восторг, с каким она это озвучила, но ей пришлось согласно кивнуть

— Да

Умиление снисходительно ответила

— Хорошо, я даю тебе свое согласие, и завтра подтвержу, что буду отстаивать право людей на существование

— И я, — неожиданно Ловкость оказался рядом с Радостью, статичный и неподвижный в немой решительности

Радость ликовала, торжествовала. Завтра она сможет доказать всем остальным ангелам, что надежда еще не умерла, что она еще осталась в сердцах немногих, все еще теплится и может разгореться ярким пламенем, стоит только захотеть.

— Спасибо, Умиление, и тебе, Ловкость, — она повернулась в сторону ангела, — завтра мы подарим всему человечеству рассвет и новый день, полный жизни

— Да, да, — отмахнулась Умиление и поднялась в воздух, — посмотрим, кто окажется прав в итоге, и что из этого выйдет.

Ловкость молчаливо кивнул и последовал за своей половинкой. Они вместе растворились среди косматого тумана, оставив после себя слабый сладкий аромат, совершенно одинаковый.

Теперь Радость была спокойна. Она приведет завтра соратников, и более того, ни одного, а двух. Это должно подействовать если ни на ангелов, то на НЕГО.

Хлопок за трибуной заставил Радость вздрогнуть от неожиданности. Она осторожно обошла ее, вдыхая легкое сладковатое амбре, отличающееся от аромата Умиления и Ловкости более терпкими нотками. Перед глазами Радости возникли два ангела Души и Тела. Они приближались бок обок и приветливо улыбались ей. Она почувствовала, как сердце защемило от теплых чувств. К ней двигались ее старые друзья. ОН создал этих ангелов в одно время с Радостью и Силой, и они были единственные, кто остался в живых из тысяч других.

— Сострадание, Выносливость! — воскликнула Радость, не веря своему счастью. Ее губы тронула лучистая улыбка, и она даже на несколько секунд расправила крылья за спиной, правда тут же сложив их обратно.

Ангелы подошли ближе, и Радость с изумлением отметила, как сильно они изменились. Нет, годы были не властны над их внешностью, а вот глаза. В них плескалась мудрость не одного цикла жизни, печаль серой тенью опустилась на вымученные улыбки, грустные лица.

Первым заговорил Выносливость. Радость заметила, что даже спустя годы он все еще остается главным в их паре

— Здравствуй, Радость. Мы уже не надеялись увидеть тебя снова. Для нас это стало неожиданностью

— Признаться честно, для меня тоже, — улыбнулась Радость

— Мы долго думали над твоими словами сегодня, и Сострадание убедила меня поддержать тебя

— Значит, ты тоже был согласен со всеми остальными? Как? Выносливость? Это же не про тебя? Как ты?.. — Радость не могла подобрать слов, разочарование обрело почти материальный облик и теперь давило на нее всей своей массой

— Не спеши судить его, Радость, — вступилась на защиту своей половинки Сострадание, — ты не знаешь, через что нам пришлось пройти.

Выносливость продолжил за нее

— Последний наш объект погиб еще совсем подростком.

Радость ужаснулась, представляя, какую боль испытывали ангелы-хранители

— Ему было шестнадцать, совсем еще дитя. Он решил, что никому не нужен в этой жизни и решил покончить с собой.

Вот почему они были такими подавленными. Радость как никто другой знала, что такое самоубийство. Она столкнулась с ним лицом к лицу. Их с Силой последний цикл жизни оборвался именно так, именно так погиб ее половинка. Рэйчал, так звали крошку, которую им доверили оберегать. Радость словно вернулась в прошлое.

Одинокий дом на пустыре, окруженный высокой живой изгородью. Проливной дождь не прекращается с самого утра. Десятилетняя девочка, рыжеволосое чудо, усыпанное веснушками, одиноко сидит на самом верху лестницы и дожидается родителей, спешащих домой из города. Они не часто оставляли Рейчал одну, но обстоятельства вынуди их отлучиться. Радость и Сила сидят позади девочки. Они болтают о своем, не прислушиваясь к мыслям своего объекта. Кажется, Сила говорит, что неплохо бы поставить личный рекорд цикла жизни. Он желает Рейчал вырасти большой и сильной, и обещает помочь ей в этом. Девочка скучает, накручивает прядь волос на палец и то и дело поглядывает на часы, висящие над дверью. Ослепительная вспышка молнии озаряет холл ярким светом и Рейчал вздрагивает. Она встает и направляется по лестнице на третий этаж, в свою комнату. Сила провожает ее взглядом. Радость делает попытку пойти за девочкой, но он останавливает ее

— Малышка решила сделать сюрприз родителям. Она готовит что-то особенное, такое, из-за чего родителям больше не захочется уезжать.

— Тебе не интересно? Пойдем, посмотрим? — предлагает Радость, но Сила качает головой

— Нет, ты знаешь, я не слишком люблю этот возраст объектов, пускай придается своим детским забавам

Радость покорно опускается на ступеньку. Она подпирает подбородок руками и любуется совершенными чертами лица Силы. Ямочки на щеках, волевой подбородок, голубые глаза, какие-то особые, и Радость не может объяснить чем. Она восхищается Силой и благодарит ЕГО за то, что ТОТ подарил ей такую половинку, такого верного друга, товарища, опору. Сила думает о чем-то своем, безмятежном, но неожиданно, вскакивает на ноги и испуганно смотрит на Радость. В глазах, которыми Радость любовалась секунду назад, плещется страх, сменяющийся ужасом. Радость не понимает, чем вызвана такая разительная перемена в поведении Силы и только тут обращает внимание на мысли Рейчал, которые она до этого блокировала и оставляла без внимания. «Если я напугаю их, то они больше никогда не оставят меня одну». Сила срывается с места и спешит наверх в комнату девочки. Он летит со скоростью света, просачивается сквозь стены и Радость едва поспевает за ним. А в голове у нее крутится одна и та же мысль «Мы опоздали», «Мы опоздали».

Радость преодолевает последнюю дверь, за которой находится детская комната. Сила уже там и Радость чуть не врезается в него, едва успев остановиться. Сила замер на пороге, не двигаясь с места. Из-за его спины Радость видит весь ужас произошедшего. Она закрывает рот, из которого просится наружу дикий крик.

Посреди комнаты валяется высокий детский стульчик, на который раньше всегда сажали крошку Рейчал. К длинному абажуру люстры привязана шелковая лента, а в петле борется со смертью рыжеволосая малышка. Радость с Силой ничего не может сделать, они стоят и смотрят, как по их вине случилось непоправимое. Если бы они не проигнорировали мысли Рейчал, то смогли бы предотвратить такой нелепый исход. Сила сковал бы болью мышцы девочки, заставил бы ее лежать на одном месте и ждать помощи, а Радость смогла бы внушить, что идея с таким «сюрпризом» — чудовищная глупость. Для этого и существуют ангелы-хранители, чтобы наставлять людей на путь истинный, чтобы оберегать их от самих себя, посылать луч света во мраке безнадежности. Теперь они вынуждены просто стоять и смотреть, как жизнь Рейчал уходит из крошечных ручек и ножек. Она больше не борется, а безвольно висит на собственной ленте для волос. Неустойчивый стул выскользнул из-под ног ребенка, оборвав жизнь, не успевшую начаться. Сила медленно сползает на пол и Радость понимает, что потрясения на этот день не закончены. Крошка Рейчал — самоубийца, как бы жестоко и грубо это не звучало. Она принесла в жертву собственное тело, а значит Сила, ангел-хранитель, отвечающий за него, погибал вместе с ним.

Радость остекленевшими глазами смотрит на Силу, скрючившегося в болезненной судороге на ковре. Он задыхается в муках, так же, как и Рейчал минуту до этого. Жизнь покидает и его, так же, как покинула его объект. Радость не понимает, как помочь своей половинке, хотя в глубине души осознает, что это уже невозможно. Сила корчится в агонии, стиснув зубы, но, ни проронит, ни единого возгласа. Радость падает на колени, чувствуя как горячие слезы потоком струятся по щекам. Ангелы не плачут! Распространенное заблуждение. Ангелы умирает в своем горе, и вновь возрождаются в сменившей его безысходности. Сила в последний раз заглядывает в глаза Радости. Его посиневшие губы едва шевелятся, и она наклоняется ниже, чтобы расслышать последние слова, выдавленные с таким трудом

— Прости, Радость, — он кашляет и едва слышно продолжает, — не… получилось рекорда

Радость больше не сдерживается. Она кричит изо всех сил, во весь опор своих легких, в которых и так не осталось кислорода от безудержных рыданий. Даже в последнюю секунду жизни Сила не изменил своей привычке шутить. Он начинает таить на глазах у Радости. Миллионы сияющих частиц кружатся на том месте, где некогда были светлые волосы, губы… глаза. Сила исчез, растворился, оставив Радость наедине с безжизненным объектом.

Радость затрясла головой, отгоняя тягостные мысли. Образы прошлого не беспокоили ее уже давно, а сейчас с появлением старых друзей вспыли прежними яркими красками. Ангелы никогда не испытывают низших чувств — ненависть, злость, зависть, но сейчас она все-таки завидовала Состраданию. Ее половинка был с ней, дополнял, оберегал свою спутницу жизни. И тут Радость неожиданно замерла, удивленно обводя взглядом Выносливость и Сострадание

— Как такое возможно? Выносливость, ты же сказал, что ваш объект погиб из-за самоубийства? Как же тогда ты остался жив?

Сострадание содрогнулась, явно не желая возвращаться к этой теме. Она прикусила губу, подвинувшись поближе к Выносливости.

— Я уже попрощалась с ним, — ее рука дернулась, словно Сострадание вдруг захотела дотронуться до своей половинки, — но люди непредсказуемы

— Парнишку забил насмерть его же отчим, — повисла гнетущая тишина. В эту минуту скорби даже облака перестали клубиться, замерев в бессловесном сочувствии

— Мне жаль, — наконец, тихо прошептала Радость, отчасти, понимая, почему Выносливость пошел против человечества, — но ты жив, а это самое главное

— Я да, но погибла еще совсем юный ангел Души — Терпение. Отчим нашего объекта был ее первым циклом жизни, — печально добавил Выносливость

Радость задохнулась возмущением. Как часто стали погибать ангелы! Даже в жестокие и кровавые годы мировых войн, когда человеческие жертвы достигали миллионов, ангелы уходили не в таких количествах. Радость застала это время. Она прекрасно помнила, как по воле главнокомандующих сотни невинных душ брали в руки оружие и шли в атаку на таких же как и они марионеток, подчиняющихся чьей-то глупой прихоти. В это тяжелое как для людей, так и для ангелов время Высь потеряла огромное количество своих детей. Ангелы Души, умирающие, когда человек собственноручно убивал другого, больше никогда не могли вернуться домой, к НЕМУ. Их половинки, ангелы Тела терялись в Неизвестности, увековечив свои не излитые страдания в звуках ветра. Иногда, находясь на Горе, которая примыкала своими границами к входу в Неизвестность, можно было услышать горестные всхлипы и страдальческие завывания этих одиноких душ. Радости на миг показалось, что сейчас тоже кто-то гулко стонал, но быть может, это ее сердце отзывалось на боль друзей, сопереживая вместе с ними. Радость никогда не видела Терпение в лицо, но почему-то отчетливо представляла себе миниатюрного светлолицего ангела, с длинными шелковыми волосами. Ей захотелось кричать и топать ногами, споря с несправедливостью ЕГО воли. Почему ОН не хотел защитить своих детей? Почему не мог даровать им защиту?

— Я не понимаю, почему ты защищаешь их, Радость, — Выносливость перебил ее бессвязный поток мыслей, — в людях не осталось ничего святого. Они даже к НЕМУ относятся как к чему-то обыденному. Они забывают молиться, забывают благодарить ЕГО, и забывают, для чего созданы их храмы. Для чего ты встаешь на их защиту?

Радость угрюмо вздохнула

— Не все такие

— И это главная причина? — Сострадание подала голос из-за широких крыльев Выносливости

— Да. К тому же, я уверена, Сила был бы против…

— Твоя половинка… — в голосе Выносливости слышалась горечь, страдание. Он тоже помнил друга, и для него смерть Силы оказалась тяжелым ударом

— Я простила свой объект за то, что она отняла его у меня. Это был всего лишь маленький ребенок, который не осознавал, что делает. И к тому же, если мы будем злиться, то кто же тогда останется на стороне добра? — Радость хотела верить в искренность своих слов, убеждала себя, что давно отпустила обиду на Рейчал, но сердце упорно учащало ритм в опровержение этому.

— Кстати о добре. Половинка Терпения, — Выносливость скривился в приступе отвращения, — Неукротимость…

— 1003, — перебила его Сострадание и Радость вскрикнула, осознав, что сейчас поведали ей друзья.

— Но почему он не ушел в Неизвестность? Почему он выбрал сторону Тьмы?

Выносливость небрежно пожал плечами

— Я не знаю всего, но говорят, что он не хотел умирать. Он решил отомстить за смерть своей половинки. Однако мстить стал не своему объекту — отчиму, а ангелам, которые поручились за его пасынка

— Он навредил вам? — ужаснулась Радость

Сострадание спокойно покачала головой

— Нет, не успел. 1003 уже обнажил меч, как появился ОН. ОН предвидел планы Неукротимости и остановил его. Суд даже не созывали. ОН на месте лишил его крыльев, выгнал за ворота и приказал больше никогда не преступать границ Выси. Во Тьме стало на одного падшего ангела больше

— Теперь его имя просто 1003. По-моему, худшей участи нельзя придумать. Заклеймить себя на всю жизнь меткой позора и презрения. Наверное, я бы не смог жить, лишившись имени, не смог бы вечно обитать в непроглядном мраке, отравлять мир своим существованием, сея вокруг себя раздор, распространяя тлетворность, — Выносливость запальчиво хлопнул крыльями, выражая тем самым свое одобрение ЕГО решению.

— Потерять половинку. Наверное, я бы смогла понять Неукротимость

— Радость, опасайся таких слов. Ты знаешь, что ОН повсюду. Ты не боишься? — Сострадание воровато оглянулась вокруг, но Радость гордо вскинула подбородок

— ОН знает все, в том числе и то, о чем думает каждый из нас. Скрывать истинные убеждения намного хуже, чем открыто высказывать их. К тому же, сомневаюсь, что ОН осуждает меня, зная, как тяжело я переживаю утрату своей половинки

— Быть может, ОН подберет тебе подходящего ангела? Или создаст нового?

Радость передернуло от одной мысли такого исхода. Отпустить Силу, было выше ее, а заменить воспоминания о его присутствии на новою половинку, граничило с предательством.

— Я не хочу ничего слышать, тем более от вас. Сила был и вашим другом тоже, как у вас поворачивается язык говорить подобное?

— Мы лишь хотим помочь… — неожиданно Сострадание осеклась и примирительно улыбнувшись, сказала:

— В любом случае, мы очень рады снова видеть тебя, счастливы, что с тобой все хорошо… ведь, быть честным, мы думали, что тебя уже нет в живых.

Радость выдавила сухую улыбку

— Я сама порой так думала и едва нашла в себе силы вернуться обратно. Но, я бы хотела услышать ваше решение. Согласны ли вы помочь мне?

Выносливость призадумался на долю секунды, и словно нехотя выдавил

— Наверное. Хотя, Радость, я скорее восхищен твоей идеей, воодушевлен решительностью и убеждением, что человечество не обречено, а не тем, что я готов сложить крылья ради их спасения. Я сделаю то, что ты от меня просишь, но лишь ради тебя, не более. И говорю сейчас это, чтобы ты не упрекала меня, когда моя вера будет поколеблена или равнодушие заденет твои чувства.

Радость напряженно слушала. Конечно, она радовалась новым союзникам, но сожаление о том, что они не единомышленники омрачало настроение.

— Тем не менее, я благодарна, что ты решился.

Сострадание, до того момента тихо стоявшая в сторонке, подала робкий голос

— Значит, с этого момента мы отстаиваем интересы людей? Мы у них в услужение? Незавидная перспектива, если учитывать, какого они о нас мнения…

— Это не имеет значения, Сострадание. Они слабы, беспомощны и просто нуждаются в наставнике.

Сострадание недоверчиво смерила подругу взглядом, будто оценивая, в здравом ли уме та находится

— Хорошо, но мне все равно остается не понятно, что от нас требуется. Летать в небе и записывать в блокнот, кто, сколько хороших поступков сделал?

Радость и сама не слишком хорошо понимала, что ей придется делать на земле. Не могло все быть так просто, как выразилась Сострадание. ОН и сам прекрасно видел все доброе и чистое. Это не может укрыться от ЕГО взора. Суть была далеко не в этом и Радость надеялась, что завтра он даст ответы на все ее вопросы.

— Сострадание, я пока сама знаю не больше вашего. Завтра ОН все скажет, и надеюсь, мы справимся со всеми трудностями. Удача с первых секунд на нашей стороне, и ОН сам не хочет, чтобы люди канули в небытие. Разве допустил бы ОН бунт, если бы не желал этого?

Ангелы переглянулись. Об этом они не думали и, наконец, сдались под тяжестью аргументов.

— Хорошо, завтра, на рассвете, когда прозвучит Великий горн, мы явимся на Гору и засвидетельствуем свою преданность твоим убеждением.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — начиная исчезать, прошептал Выносливость.

В глазах ангела Радость прочла обреченность затеи и ни капли веры в задуманное. Чтож, если ей предстояло в одиночку бороться за миллиарды неповинных человеческих душ, что стоит сломить пару ангельских.

Когда друзья полностью растворились в кучевых облаках, Радость смогла, наконец, вздохнуть спокойно и легко. Откуда-то издали ветер донес сдавленный стон. Радость вздрогнула всем телом и обернулась на звук. Там, где в самых потаенных уголках грозовых туч прятался вход в Неизвестность, сверкнула молния, тихая, робкая, без грома, без недовольства. Ветер не прекращал завывать с неистовой яростью. Неужели души скорбящих ангелов не одобряли помыслов своей сестры. В это Радость не верила. Она отмахнулась от порывов ветра и облака поспешили заслонить ее от первых дождевых капель.

— Я не верю. Не могу поверить, что вы не одобряете меня, — едва слышно прошептала она, в ответ на очередной душераздирающий стон со стороны Неизвестности, — вы не нашли в себе силы справиться со своим горем, вы просто воплощение слабости, добровольно обрекшие себя на вечные терзания… я не такая. Я буду сражаться до последнего вздоха, я истинная дочь своего ОТЦА.

Оглушительный раскат грома сотряс Гору и облака теснее прижались к Радости, защищая ее от усилившегося дождя.

— Я не боюсь, — Радость смело взглянула в Неизвестность, — ты просто прошлое, которое я смогла обмануть. Можешь сколько угодно тянуть ко мне свои щупальца, не дождешься!

****

Время в Выси порой живет своей жизнью. Оно, то медленно течет, подобно патоке обволакивая пространство, то несется галопом вперед, опасаясь куда-то опоздать. Доселе торжественный Горн, сегодня для Радости трубил печально и предостерегающе. Радость прибыла на Гору одна из первых, наблюдая как то тут, то там появляются все новые и новые ангелы, почти все как один, юные и неопытные. Изредка среди них мелькали знакомые лица, кого Радость знала с момента своего создания. Таких осталось немного. ОН появился как всегда неожиданно, из неоткуда, смерил суровым взглядом всех ангелов, и, удостоверившись, что никто не отсутствует, заговорил.

— Здравствуйте, Дети мои. Я рад, что вопреки вашему всеобщему нежеланию снова возвращаться к этому вопросу, вы все-таки здесь. Это значит, вы все еще смиренны, все еще чутки и справедливы. Как я и обещал вчера, у Радости, Сопутствующей Каждому Деянию было время до утра, чтобы собрать единомышленников, готовых вступиться за людей и попытаться доказать, что они заслуживают право на жизнь.

ОН обратился к Радости.

— Скажи, сумела ли ты привести их?

— Да! — вокруг послышались возмущенные голоса и возгласы протеста

— Тишина, я никому не давал слова! Чтож, Радость Сопутствующая Каждому Деянию, представь их нам. Пускай, они лично выскажут свое согласие.

На миг Радость испугалась. Толпа оставалась неподвижна и Радость решила, что никто уже не выйдет ее поддержать. Однако вскоре первые ряды оживились и к Горе, гордо вскинув подбородки, вышли два ангела в обрамлении яркого света. Тут же к ним присоединилось еще два, неуверенно потупив глаза вниз. Радость заметила, как улыбка тронула ЕГО губы и лучик надежды затеплился где-то внутри ангела.

— Не бойтесь, Дети мои. Смелее выходите вперед и представьтесь нам.

Первым вышел Выносливость, после длительного перечисления своих регалий, присягнувший в верности Выси.

— Скажи, сын мой, — ОН задумчиво теребил седеющую бороду, — ты разделяешь взгляды нашей Радости или нет?

— Нет.

По рядам собравшихся прокатилась волна изумления, но Радость непоколебимо выдержала сотню недовольных взглядов.

— Тогда почему же ты согласился следовать за ней?

— Потому что, каждый имеет право не только на ошибку, но и на шанс исправить ее. Я буду следовать за Радостью, потому что ее вера поможет уверовать и мне.

— Мне нравится твоя искренность и честность, Выносливость. Спасибо, а теперь я хочу послушать твою половинку. Сострадание?

Ангел незамедлительно вышла вперед и уважительно поклонилась.

— Приветствую тебя, дочь моя. Я хочу слышать, разделяешь ли ты взгляды Радости и считаешь ли, что человечество не обречено?

— Нет. Я не разделяю взглядов Радости, но готова дать ей возможность переубедить меня.

— Для чего?

— Для того чтобы доказать истинное предназначение ангела-хранителя. Окунаясь во мрак, мы рискуем никогда не найти выхода оттуда. Уничтожение целого народа куда более страшный грех, чем нам всем кажется.

Радость чувствовала как все больше недовольствует толпа, а ОН продолжал.

— Хорошо, мы выслушали более мудрых и зрелых ангелов, но я вижу среди вас также совсем еще юных созданий. Я помню вас, Умиление и Ловкость, помню, как восхищался, вашим удивительно сбалансированным тандемом. Ну да ладно, мы ведь собрались не для дифирамбов. Я хочу выслушать и вас.

Ловкость сделал шаг вперед

— Я отвечу и за свою половинку. Мы новосозданные ангелы и не прошли ни одного цикла жизни на земле. Поэтому, мы считаем, что не вправе осуждать тех, с кем еще никогда не встречались лицом к лицу.

— Вы мыслите мудро не по годам, и это еще раз доказывает, что я не ошибся в вашей паре. Какой же вывод сделать из этого?

ОН повернулся к Радости и сочувственно положил огромную ладонь ей на плечо.

— Радость, я бы и рад встать на твою сторону, но ты видишь, что передо мной еще полтора миллиона моих детей, которые тоже требует справедливости. Многие из них потеряли смысл своей жизни из-за людей.

Радость ахнула

— Значит, все это было напрасно? Все уже и так давно решено, да? Для чего тогда этот бутафорский суд, поиск соратников?

ОН нахмурил брови, выражая тем самым яркое недовольство.

— Никогда меня еще не обвиняли собственные дети… Чтож, сам виноват… но я хочу сказать, что услышал тебя, Радость. Я не могу игнорировать твои мольбы, поэтому, я удовлетворю желания всех.

На этот раз толпа взорвалась криками и возгласами.

— Это неправильно!

— Что за вздор!

— Что значит пятерка бунтарей против системы!

— Недопустимо!

— Как можно удовлетворить всех сразу?

На Гору обрушился оглушительный раскат грома, и словно по веянию волшебной палочки все голоса стихли.

— Я давал кому-то слово?! Кто вам дал право обсуждать мои решения? — ОН был вне себя от злости, — Я сказал, что пойду навстречу всем, потому что люблю, хотя вы последнее время этого вовсе не заслуживаете! Я даю Радости и ее единомышленникам ровно тридцать дней, чтобы она сумела доказать состоятельность людей! Я даю ей возможность показать всем нам, что там, где людская душа тронута червоточиной злобы и порока все еще есть надежда и шанс на спасение. Я хочу, чтобы Радость убедила нас, что каждый человек сам в ответе за свою судьбу, что он сам способен ее переписать. Для этого, Радость, Выносливость и Сострадание, Ловкость и Умиление отправляетесь вниз, на землю. С этой самой минуты у вас ровно месяц, чтобы собрать доказательства состоятельности людей, и если не сможете, я выполню требования остальных ангелов. Это окончательное мое решение. — С последними словами он растворился в завертевшейся воронке ветра и исчез.

Ошарашенные ангелы еще долго стояли в неподвижном молчании, обдумывая сказанное ИМ. Первая очнулась Радость и подошла к Выносливости.

— Ты можешь в это поверить? — едва слышно прошептал тот

— Да… нам дали шанс…

— Нет, я не об этом. Нас сослали на землю, копаться в людском дерьме…

— Выносливость, прости, я не думала, что так все обернется, но теперь мы обязаны…

— Спуститься на землю? — подала тоненький голосок Умиление, — но это же вроде как опасно?

— Это не опасно. Мы не привязаны ни к одному объекту, а значит, не погибнем в случае их смерти, — попыталась утешить Радость расстроенных и сбитых с толку ангелов.

— Какая глупость. Я не рассчитывал на такое, — Выносливость продолжал хмуриться, — мне совсем не хочется вновь возвращаться в мир зловония и грязи.

— Придется, — Сострадание безразлично пожала плечами и кивнула в сторону, — и предлагаю сделать это поскорее, пока остальные не пришли в себя. Боюсь, нам не поздоровится.

Вокруг уже послышались хлопки и взмахи могучих крыльев.

— Думаю, Сострадание права. Ну что, встретимся внизу? — кажется, Ловкость совсем не расстроился перспективе встретиться с людьми.

— До встречи. Жду вас на закате.

Отправиться на землю, значило стать почти человеком. Принять привычный для людей облик — перевоплотиться в их одежду, оставить крылья и передвигаться по земле. Отнюдь не многие ангелы были довольны тем, что к ним возвращается способность чувствовать боль, испытывать земные проявления эмоций — жестокость, зависть, злость, но это, в своем роде, испытание, как ни что другое закаляло дух, силу воли, выдержку и они знали об этом. Знала и Радость. Им с остальными предстояло, чуть ли не самое сложное испытание в жизни, которое они были, просто не вправе не выдержать.

Глава 2

«Амелия Гранте»

Не было необходимости открывать дверь. Ангелы неслышно проскользнули сквозь них. Первой двигалась Радость, за ней Сострадание и Выносливость, а замыкал процессию Ловкость, не сводящий взгляда с Умиления.

— Зачем мы здесь? — в его голосе слышалось неприкрытое недовольство

— Мы здесь, чтобы выполнить свою миссию, спасти человечество, — спокойно ответила Радость

— А нельзя было найти место поприветливее, уж слишком здесь мрачно? — Радость и сама была бы не прочь убраться из этого дома, но предчувствие никогда не обманывали ее. Она явственно ощущала, что именно здесь должно начаться их путешествие.

Длинный коридор утопал в мрачных тенях. Старые, выцветшие обои кое-где покрылись разводами зеленоватой плесени. В самом далеком углу мерцала настенная лампа, свет которой падал на маленькую фотографию в рамке, криво висевшую на стене. Со снимка смотрела счастливая улыбающаяся пара. Молодой мужчина бережно поддерживал девушку, руки которой с нежностью покоились на округлившемся животе. Радость задержалась взглядом на фото всего на секунду, пытаясь понять, что ее привело в это убогое жилище.

— Они такие счастливые, — послышался кроткий шепот Умиления, которая тоже заметила фото на стене, — я никогда раньше не видела людей… но ведь они ничем не отличаются от нас…

— У них нет крыльев, — дополнил рассказ Ловкость

— А их души пропитаны ненавистью, — подытожил Выносливость

— Тогда зачем мы пытаемся их спасти? — Умиление явно недоумевала

— Потому что, это наша работа! — Радость резко остановилась и обернулась на друзей, — послушайте, вы согласились помочь мне, вы пообещали защищать людей! Незачем задавать вопросы, на которые не хотите слышать ответы. Никто не в праве никого осуждать, мы можем только направить в нужном направлении, а следовать или нет, уже дело каждого.

Повисла долгая пауза. Умиление виновато потупилась. Процессия двинулась дальше. В конце коридора маячил желтый свет. Обитатели дома, несмотря на поздний час еще не спали. Ангелы по очереди зашли в просторную комнату, служившую гостиной. Следы запустения присутствовали и здесь. Пыль слоями лежала на всех полках, непроницаемой пеленой покрывала зеркала, развешанные над небрежного вида софой. Однако внимания привлекала далеко не безвкусно обставленная комната, а широкое окно, у которого неподвижно стояла женщина

— Это она! — воскликнула Сострадание, первая, заметив фигуру, — человек с фотографии!

Радость окинула взглядом хозяйку дома. Темные волосы туго стянуты на затылке. Одета она была в дорожный костюм, и явно чего-то ждала. На руках у женщины спал младенец. Он причмокивал пухлыми розовыми губками и крепко сжимал в крошечном кулачке завязку от куртки матери. Женщина то и дело приоткрывала занавеску, оглядывая нетерпеливым взглядом пустынную улицу. Покосившийся фонарный столб бросал тусклый свет на мокрую мостовую. Ни единого прохожего, машины. Женщина поудобнее перехватила ребенка и посмотрела на часы. Без четверти одиннадцать, успела заметить Радость. Лицо матери омрачилось, серые тени, пролегшие под глазами стали еще отчетливее, красные от слез глаза снова устремились в окно.

— Что мы здесь делаем? — скучающе спросил Ловкость, рассматривая какие-то безделушки, тоже покрытые толстым слоем пыли

— Пока не знаю, — не оборачиваясь, через плечо бросила Радость

— Ничего не трогай! — воскликнул Выносливость, и Ловкость подпрыгнул от неожиданности. Его пальцы, которыми он хотел дотронуться до крошечного фарфорового слоника прошли сквозь статуэтку. Ловкость отдернул руку и грозно оглянулся на помешавшего ему ангела

— Ты знаешь, каких усилий стоило мне сосредоточиться на этой вещичке! Я почти дотронулся до нее!

Выносливость усмехнулся и, не скрывая бравады, прошествовал мимо Ловкости к тому самому слонику

— Наверное, вот таких усилий? — он аккуратно обхватил статуэтку двумя пальцами и бесшумно сдвинул на пару миллиметров в сторону. — Глаза Выносливости блеснули удовлетворением. Умиление хихикнула, прикрыв рот ладошкой. Самолюбие Ловкости оказалось задето

— Чем ты похваляешься, старикашка? — буркнул он

Теперь пришло время злиться старшему ангелу

— Я прошел столько циклов жизни на этой земле, что тебе и не снилось. Учись, малыш.

Его оппонент отвернулся спиной, злобно уставившись на веселившуюся Умиление

— Ты находишь это смешным? — сквозь зубы цыкнул он

— Немного, — едва сдерживая ухмылку, ответила она

Радость постаралась отключиться от назойливой болтовни позади. Все ее внимание было обращено на женщину. Прочитать мысли не привязанного к нему объекта ни одному ангелу было не под силу, поэтому Радость внимательно изучала лицо женщины. Помимо красных разводов, оставленных многочисленными слезами, около губ, глаз и переносицы пролегли глубокие складки. Эта женщина очень отличалась от той, что смотрела с фотографии в коридоре. На то время, когда сделан снимок она была, безусловно, счастлива. Теперь от прежней улыбающейся юной особы осталась лишь мрачная тень.

— Что с тобой случилось? — прошептала Радость.

Конечно, женщина ничего не слышала. Она вновь посмотрела в окно, снова сверилась с часами. Стрелка указывала ровно одиннадцать.

— Ну, где же ты, Спайк? — она опустила глаза на младенца и еще крепче прижала его к груди, будто опасаясь, что он исчезнет.

— Как здесь дурно пахнет! — пожаловалась Умиление, картинно зажимая носик

— Поэтому мы и здесь, — Радость обернулась к друзьям, — любое зло имеет тлетворный запах. Различие лишь в его концентрации

— Но здесь невозможно дышать

— Я знаю и хочу разобраться, что происходит с этой бедной женщиной

— Радость, но разве мы не должны собирать доказательства добра? Зачем искать подтверждение тому, что мы пытаемся опровергнуть? — Выносливость недоумевал

— Я чувствую, что мы найдем то что ищем именно здесь.

Умиление шагнула за широкую спину Ловкости

— Лично я чувствую лишь недостаток чистого воздуха. Меня тошнит, — она была как никогда похожа на маленькую капризную девочку. Второго повода Ловкости не требовалась

— Пошли на улицу. Я не хочу, чтобы ты здесь оставалась

— Пасуешь перед трудностями? — пренебрежительно бросил Выносливость, и Ловкость завелся с пол оборота. Он оттеснил Умиление ближе к коридору, а сам пошел навстречу Выносливости. С каждым приближающимся шагом разница в их телосложении казалась все более очевидна. Ловкость был намного мощнее Выносливости и почти на целую голову выше. Спустившись с Выси вниз, на землю, ангелы, наконец, обрели телесные оболочки, и Выносливость явно проигрывал Ловкости в силе и мощи. Ловкость сжал пальцы в кулаки и навис над непоколебимым соперником

— Мне плевать на каждое твое слово, старикашка, если оно противоречит ее желаниям, — Ловкость кивнул в сторону сжавшейся от дурноты Умиления

— Тогда твое место во Тьме, рядом с такими же амбициозными и лицемерными задаваками, как ты, — это было последнее. Ловкость замахнулся на ангела и попал бы точно в челюсть, если бы тот молниеносно не увернулся. Следующий удар не заставил себя ждать. Ловкость вывернулся из-под локтя и пихнул Выносливость в спину.

— Хватит! — завопила Сострадание, — Вы что забыли, чем грозят прикосновения!

— Мне плевать! — я размозжу ему башку!

Радость созерцала развернувшуюся на ее глазах сцену. Она неторопливо вышла на центр просторной гостиной

— На кого вы стали похожи?

— Этот старика…

— Молчать! — она вскинула руку, и Ловкость недовольно умолк

— Я могу понять его, еще совсем зеленого и неопытного хранителя. Я сама была такой, все через это проходили, но ты… Выносливость? — Радость, не скрывая разочарования, обратилась к могучему ангелу по правую руку от себя

— Я научу его уважению! — огрызнулся Выносливость

— Тихо! — прорычала Радость, — я не хочу слышать никаких оправданий! У нас так мало времени! Всего три недели, чтобы собрать доказательства! Я не желаю, чтобы вы усложняли и без того непростую задачу. Если вы так хотите выяснять, кто из вас более значим, можете убираться назад под ЕГО опеку и там мериться размахом крыльев. Я сама со всем справлюсь, — Радость выдохнула, — посмотрите на себя. Обвиняете людей в несдержанности и глупости, а сами за несколько часов на земле растеряли весь вкладываемый в вас тысячелетиями опыт! А ты, — Радость обратилась к Состраданию, -Я думала, что ты не можешь справиться с последствиями смерти своего объекта, что чуть не лишилась половинки, но ошиблась. Взгляни на себя. Ты не дополняешь свою противоположность, ты стала его тенью! Позор!

Радость указала в сторону выхода

— Вон! Я не хочу вас видеть! У вас есть два варианта — либо решить свои проблемы по ту сторону двери, и когда я вернусь, вести себя, как подобает настоящим ангелам Выси, либо вернуться назад и передать ЕМУ, что вам требуется повторный курс обучения на тему «Кто мы есть»

Радость была непреклонна. Женщина у окна интересовала ее куда больше, чем кучка не умеющих себя контролировать ангелов. Выносливость не проронил ни слова и вышел, пройдя сквозь стену. Сострадание заломила пальцы, в нерешительности оглядываясь то на Радость, то на Ловкость, все еще не выходящего из боевой стойки

— Тебе решать, — одними губами промолвила Радость и та, стремительно растворилась в полумраке комнаты вслед за своей половинкой. Ловкость тоже ничего не сказал, круто повернулся, отгораживая Умиление от Радости, и вместе с ней исчез в коридоре. Послышался хлопок. Радость осталась наедине с женщиной. Она обхватила гудящую от напряжения голову и снова обратилась к хозяйке дома.

Внезапно столп яркого света от автомобильных фар осветил комнату, выхватив из мрака ее убожество во всем неприглядном величии.

— Наконец-то! — женщина торопливо отбежала от окна, скользнула за диван, вытащив из-за ободранной спинки детскую переноску. Бережно уложив кроху внутрь, она извлекла оттуда же старый потертый чемодан. Женщина волновалась, суетливо проверяя вещи.

— Гори в аду! — запальчиво бросила она в сторону второго этажа, и, подхватив переноску на руки, поспешила к коридору. Радость едва успела отскочить, избежав неприятного ощущения от проходившего насквозь человека. Помедлив, ангел устремилась за женщиной. Грязные стены походили на тоннель в сердце какого-то мрачного подземелья. Женщина торопливо шагала к входной двери, за которой уже слышался утробный рык автомобильного двигателя. На секунду она замедлила шаг, поравнявшись с фотографией на стене. Радость заметила, каким диким огнем вспыхнула в ее некогда голубых глазах неприкрытая ненависть. Одним движением руки она сорвала рамку и швырнула ее об пол. Звуки разбившегося стекла отозвались гулким эхом, утонув в утробе доме. Кажется, женщина была удовлетворена. Больше не оборачиваясь, она пошла к выходу, хлопнула дверью и почти бегом устремилась к искореженной временем и непогодой живой изгороди, отделяющей неухоженный палисадник перед домом от проезжей части. Радость уверенно шагала рядом с женщиной и заметила, как ее измученное лицо озарила улыбка надежды. Около подъездной дорожки стоял темно-синий форд. Как только женщина выскочила из дома, двери автомобиля распахнулись и ей навстречу выбежал молодой мужчина. Радость отметила, что это был явно не человек, изображенный на так жестоко разбитой фотографии. Мужчина поравнялся с женщиной, на ходу приобнял ее за талию и подхватил тяжелый чемодан

— Все собрала? — глухо спросил он, касаясь поцелуем ее лба

— Да, — в голосе женщины послышалось облегчение

Парочка подошла к заведенному «Форду». Сунув скудные пожитки своей спутницы в багажник, мужчина бережно перенял у нее детскую переноску. Радость увидела, как вздрогнула от неожиданности женщина. Кажется, она готова была наброситься на любого, кто посягнет на ее дитя.

— Амелия, не бойся, — мужчина тоже заметил затравленный взгляд и успокаивающе прижал к себе взволнованную мать, — ты же знаешь, я скорее задушу сам себя, чем позволю чему-то случиться с Руди.

— Прости, Спайк, — прошептала женщина, уткнувшись в плечо своему спасителю, — не могу отделаться от этого чувства

Мужчина, теперь Радость знала, как его зовут, поднял подбородок возлюбленной и с искренней теплотой заглянул в глаза.

— Амелия Гранте, я клянусь, что больше никто и никогда не посмеет и пальцем тронуть тебя и нашего сына, — он акцентировал на последние слова, и женщина не выдержала. Она отпустила переноску, которая тут же оказалась в крепких мужских руках и заплакала. Ее немые всхлипы заставили Радость рыдать вместе с ней. Слезы огромными серебряными каплями катились по щекам ангела-хранителя, отличая ее от этой женщины лишь единственным обстоятельством. Слезы Амелии Гранте не успевали высыхать, их осушал поцелуями верный защитник, а Радость страдала в одиночку. Она так глубоко чувствовала переживания этой с виду обычной женщины, что на секунду ей показалось, будто она стала ее ангелом-хранителем, будто Амелия стала объектом Радости и мысли, наверняка роем кружащиеся в ее голове вот-вот шквалом обрушатся на сознание Радости.

Еще несколько минут Амелия и Спайк просто неподвижно стояли, тесно прижавшись, друг к другу и, упоенно наслаждаясь моментом полного единения. Наконец, мужчина волевым движением отстранил любимую.

— Пора, — шепнул он ей на ухо и поставил переноску с младенцем на заднее сидение. Амелия села в машину, рядом с водительским местом.

— Сколько ты ему подсыпала? — понизив голос, спросил он

Амелия на миг задумалась, а потом выпалила

— Кажется две, может три, точно не помню, я была так напугана… — она снова была готова разразиться слезами

— Все хорошо, милая, — Спайк присел рядом, обхватив лицо Амелии большими ладонями, — все будет хорошо, ты меня поняла? Никто ничего не узнает.

Амелия затрясла головой, и Радость стала понимать, почему ее так тянуло к этой женщине. Та замыслила что-то плохое, что-то, что может навредить светлой душе этой женщины. Значит, посланное перед бегством проклятие было адресовано кому-то, кто все еще оставался в доме. Но если пара решила скрыться под покровом ночи от неизвестного мучителя, терзавшего Амелию и ее ребенка, то почему они медлили, почему не спешили прочь от этого жуткого места.

— Спайк, это неправильно. Он не заслуживает такой смерти.

Мужчина встал, нервно взъерошив короткие рыжеватые волосы. Он сделал несколько широких шагов и снова присел рядом с женщиной

— Амелия, не говори так, пожалуйста. Он целый год издевался над тобой, грозился убить Руди, — Амелия инстинктивно дернулась назад, в порыве защитить розовощекого младенца.

— Я знаю, знаю, Спайк, просто…

— Просто, что? — Мужчина терпеливо ждал ответа

— Просто я боюсь уподобиться ему. Стать таким же животным. Я хочу, чтобы он исчез из нашей жизни, а не остался сумрачным видением, преследующим меня по ночам и заставляющим снова и снова вспоминать о нем, опасаться, что я могу предстать перед законом за убийство этого зверя!

Радость внимательно слушала. Слова Амелии, интонация, все доводы, которые она приводила отчетливо впечатывались в ее память. Это послужит первым доказательством для НЕГО, это знак, что каждый человек имеет право на изменение своего решения. Кажется, Амелия заблудилась. Она шныряла в темных лабиринтах своей слепой ненависти к мучившему ее человеку, но вместо того, чтобы утолить жажду мести, захотела отпустить ее.

Спайк обнял колени возлюбленной

— Ты удивительная девушка, Мел

— Давай уедем отсюда побыстрее? Я хочу вычеркнуть его из жизни, хочу, чтобы теперь был только ты, я и мой…

— И наш малыш, — закончил Спайк, погладив Амелию по щеке. Его лицо на миг исказилось злобой, и Радость поняла, что послужило тому причиной. Из-под пальцев мужчины показался тонкий розовый рубец, тянущийся по лицу девушки от подбородка до скулы

— Ты уверена, что хочешь все так оставить? — прорычал он

— Уверена. Пускай его покарает тот, кто действительно имеет на это право. А я не хочу замараться об него. Амелия Гранте выдавила подобие улыбки и Спайк кивнул. Он поднялся, и захлопнул двери автомобиля. В несколько широких шагов он обошел форд и перед тем как сесть за руль, бросил злой взгляд на злосчастный дом, из стен которого он увозил двух самых дорогих ему людей

— Стив О`Донаван, скажи спасибо той, чью жизнь ты чуть не загубил. Я желаю тебе сгнить в компании крыс. Прощай! — Радость заметила, как что-то блеснуло в руках Спайка. Он задумчиво посмотрел на зажигалку, щелкнул крышкой. Еще секунду он колебался, словно не зная, для чего она ему понадобилась. Из машины раздался тревожный голос Амелии

— Спайк, прошу. Он и так занял слишком много места в нашей жизни.

Крышка зажигалки щелкнула, потушив трепыхающееся на сыром ветру пламя. Спайк исчез за дверцей автомобиля. Мотор зарычал, оглашая мостовую диким шумом, благо дома в этом квартале почти все пустовали, и какофония в ночи никому не могла причинить неудобства. Завизжали тормоза, и темно-синий форд рванул с места, увозя своих пассажиров туда, где они будут счастливы.

Радость стояла посреди пустынной улицы, совершенно одна. Никто кроме нее и покосившегося фонарного столба не являлся свидетелем только что разыгравшейся здесь драмы. Вскоре рев мотора окончательно стих и Радость, успокоившись, выдохнула. Она чувствовала, какое невесомое легкое сияние исходило от мужчины, позаботившемся об Амелии и ее ребенке. Радость не предполагала, она знала, что теперь у них все наладится. Еще несколько минут назад, когда Амелия Гранте вынашивала в своей голове чудовищные планы мести, ее не покидал запах гниения. Такой смрад источает душа, вот-вот грозящая разлететься на миллионы осколков. Но девушка, нашла в себе силы отогнать Тьму, так близко подступившую к ее сердцу, сумела определить, что является для нее в жизни главным. Это спасло будущее ее семьи, спасло крошку Руди, который так и не узнает, что Спайк не его настоящий отец, которому так никогда и не расскажут, какую тайну хранит этот темный дом, покрытый серой, местами отвалившейся черепицей.

Радость обернулась на мрачные стены. Теперь запах гниения исходил только от каменного изваяния. Ангел медлила, борясь с желанием взглянуть в глаза человеку, брошенному где-то в стенах дома, и необходимостью двигаться дальше. К тому же, она хотела разыскать Сострадание и Выносливость, Ловкость и Умиление. Острая потребность извиниться за грубость свербела в голове. Еще один взгляд в темные глазницы дома. И все-таки любопытство взяло верх.

Радость снова шагала по дорожке к дому. За дверью ее встретил все тот же длинный коридор, освещенный все тем же тусклым светом. Теперь, после ухода Амелии Гранте, обстановка стала еще мрачнее. Свет словно превратился в зловещую дымку, обнажая все наготу злосчастного чистилища. Радость подавила приступ тошноты, волной прокатившейся по телу. Опустевшая гостиная встретила Радость спертым воздухом, пропитанным отголосками насилия и жестокости. Осторожно, избегая контакта с вещами, она стала подниматься по длинной рассохнувшейся лестнице на второй этаж. Каждая ступенька стонала под ногами Радости. Внезапно острый соленый запах ударил в ноздри. Спазма сковала все органы, и Радость осела на грязный пол. Радость никогда не встречалась с кровью, и теперь, даже не смытые остатки на перилах, заставляли содрогаться все ее естество. Радость прикрыла рот рукой, опасаясь, что не сможет сдержать рвоту. Вполне человеческое тело ответило вполне человеческими реакциями на раздражитель. Она прислонилась к холодным перилам, пытаясь отдышаться. Кое-как подавив рвотные позывы, Радость поднялась на дрожащих ногах. Задержав дыхание, она поторопилась поскорее миновать участок лестницы, периллы которого были перепачканы засохшими бурыми разводами. Радость даже не хотела знать, кому принадлежит кровь, хотя и так догадывалась. Шаг за шагом она приближалась ко второму этажу. Вот сверху уже показался небольшой коридор, разветвляющийся двумя комнатами друг напротив друга. В углу коридора возвышалась некогда раскидистая и зеленая монстера, как памятник былого благополучия разрушившейся идиллии. Сейчас ее скукоженные желтые, а местами черные листья печально повисли вдоль усохшего ствола. По-видимому, Амелия перестала заниматься домом уже давно, перестав видеть в этом всякий смысл. Одна из дверей оказалась заперта на ключ, а вторая широко распахнута. В этой комнате была детская. Пеленальным столиком давно не пользовались, впрочем, как и детской кроваткой. Радость решила, что мать боялась укладывать ребенка здесь, и наверняка держала его всегда при себе, в той самой переноске. Все ящики с детской одеждой были перевернуты, как последние свидетели скорых сборов. В одном из ящиков, из-за вороха, окрашенных такими же, как и на перилах, бурыми разводами, детских распашонок, выглядывал помятый листок. Радость, старательно избегая взглядов на кровавые пятна, попыталась взять его в руку. Пальцы прошли сквозь бумагу, утонув в пространстве. Радость вздохнула, старательно пытаясь взять себя в руки. Она умела свободно сосредотачиваться на любом предмете и контактировать с ним, но сейчас, это требовало не малых усилий.

Радость снова вдохнула и медленно опустила дрожащие от напряжения пальцы на листок. Под кожей почувствовалась неровная шероховатая поверхность краев. Листок был откуда-то вырван, и очевидно забыт в суматохе. Красивый, но неразборчивый почерк Амелии Гранте сообщал адрес вокзала, номер поезда и конечный пункт их со Спайком затеянного путешествия в новую жизнь. Радость улыбнулась, поспешно сворачивая листок вдвое, затем вчетверо, и пряча его в надежном нагрудном кармане, благо новые устои времени позволяли носить ангелам современную одежду, а длинные белые неудобные тоги, к счастью, остались униформой прошлого. Радость ни секунды не пожалела, что доверилась своему внутреннему голосу и вернулась в дом. Теперь Амелия точно больше никогда не будет в опасности. В детской Радость больше решила не задерживаться, но желание взглянуть на человека, ставшего причиной всех невзгод этой семьи, взяло верх.

Радость подошла к запертой двери. Со смерти Силы, она полностью отказалась от человеческой сущности, отдавшись бестелесной оболочке, поэтому никчемная преграда в виде деревянной двери не могла остановить ее. Задержав на секунду дыхание, Радость сделала шаг. Темная комната, являющаяся спальней, дохнула на нее спертым запахом алкоголя и табака. На миг она растерялась, потеряв связь с действительностью. Голова пошла кругом, а стены покачивались, словно дом превратился в гигантский корабль, скользящий по волнам. Посреди комнаты возвышалась мрачная кровать, на которой, раскинув безвольные конечности, и издавая приглушенный храп, спал мужчина. В нем Радость узнала человека с фото, правда от первоначального облика практически ничего не осталось. Даже в темноте его кожа отливала желтоватым оттенком. Кажется, с момента, когда был сделан снимок, прошел не год, а ни два десятка лет, настолько разительны были перемены в хозяине дома. Радость обошла ложе, всматриваясь в отсутствующее выражение лица мужчины.

— Неужели, у тебя когда-то был ангел-хранитель? — спросила она пустоту и вздрогнула, когда темный угол комнаты ожил, а до того неподвижная тень ответила на ее вопрос

— Это было давно. Хотя, ангел у него все же есть…

Радость отскочила назад, как кошка, почувствовавшая угрозу

— Кто здесь? — она силилась разглядеть черный силуэт, который в свою очередь отделился от кресла и встал в полный рост.

На первый взгляд, его можно было принять за человека, если бы не неоспоримость того факта, что он слышал Радость и даже вступил с ней в разговор

— На это вопрос я не могу тебе однозначно ответить, — послышалась ухмылка, а в отблеске уличного фонаря сверкнули угольно-черные глаза.

Радость ахнула, едва удержавшись на подкосившихся ногах.

— Этого не может быть!

Ночной гость вступил в ореол света, обнаживший темный длинный плащ. Зловещая, но прекрасная улыбка осветила его сосредоточенное лицо

— Как видишь, может!

Перед Радостью, широко расправив плечи, где некогда красовались роскошные белые крылья, возник один из падших ангелов. Эти стервятники, падкие до человеческих душ, тронутых червоточиной соблазнов, шныряли по земле в поисках новых жертв, в поисках тех, кому уготовили неприятности и беды.

— Значит, то, что случилось с этой семьей, твоих рук дело? — Радость чувствовала, как в ней закипает гнев

— Признаться честно, не совсем. Я расправился лишь с неким Стивом О`Донаваном, а все остальное, лишь удачное стечение обстоятельств, — ангел торжествующе улыбнулся

— Как ты можешь гордиться этим? На твоей совести разрушенное счастье молодой семьи. Ты лишил этого парня жены, сына. Как ты мог?

— Как невежливо сыпать обвинениями, мисс… — он помедлил, вопросительно заглядывая в серые глаза Радости, — может лучше, если я узнаю имя той, с кем разговариваю?

Радость гордо вскинула подбородок

— Я Радость, Сопутствующая Каждому Деянию!

— Уф, как официально. Думаю, я немного укорочу его,… пожалуй, Радости будет достаточно.

— Да как ты смеешь! — Радость сжала кулаки, сожалея, что не может ими воспользоваться

Падший ангел заметил этот жест, короткий смешок вырвался из его уст

— Не сердитесь, мисс. На земле принято пользоваться более компактными версиями имен. Полагаю, Радость, ты хочешь узнать, как зовут меня?

— У тебя больше нет имени! — Радость постаралась, чтобы выпад прозвучал как можно унизительнее, но ангел проигнорировал это.

— Меня зовут Восемьсот Семьдесят Пятый

— Ну и развелось же вас, мерзости!

Восемьсот Семьдесят Пятый наигранно оскорбленный, поджал нижнюю губу, как маленький ребенок, готовый вот-вот разразиться слезами

— Ну не скажи. Что может пара тысяч темных рыцарей против ЕГО миллионной армии светлых заступников? Вот только незадача, развелось-то как раз вас. Никогда не задумывалась, что чем больше бойцов, тем ничтожнее кажутся их потери? Истинное видение теряет свою достоверность. А вот когда ресурсы ограничены, и каждый солдат на счету, волей-неволей задумываешься об их сохранности и благополучии. ОНА четко усвоила эту истину, в отличие от НЕГО.

— Как ты смеешь! Ты не достоин даже думать о НЕМ!

Восемьсот Семьдесят Пятый двинулся в сторону Радости, решив оставить замечание без внимания

— Бедный, бедный Стив! — Радость невольно перевела взгляд на спящего мужчину

— Он мерзавец! Даже не смотря на то, что виной этому ты!

— Глупости, моя Радость! Ты ведь не пожелала своими глазами взглянуть на картину прошлых событий, ах да! Вы же Ангелы Выси исключительно ограничены в своих возможностях. Как там? Распространение власти исключительно на свой объект, вторгаться в мысли исключительно своего объекта, помогать исключительно своего объекта, игнорировать призывы посторонних объектов… какая скукотища! — темный ангел покачал головой, — ненужный свод ненужных законов. Кажется, Высь теряет свое непоколебимое величие и неоспоримую диктатуру, раз столько объектов осталось без постоянного надзора.

Радость не знала, что сказать. Пока, Восемьсот Семьдесят Пятый метил точно в цель, задевая самые актуальные проблемы небесного царства

— Может, поделишься, что у вас там происходит, Радость?

Радость не сводила взгляда с его обжигающих глаз. На секунду ей показалось, что этот падший ангел затмил красотой всех светлых хранителей. Значит, ОН врал, говоря, что вместе с потерей крыльев уродуется не только душа ангелов, но и безупречная внешность. Восемьсот Семьдесят Пятый был прав, что исключительность каждого темного рыцаря — не преувеличение. Светлые ангелы приторно похожи, все одинаковы, ведь они лишь слабые очертания ослепительно яркого света, увенчанные огромными крыльями. Даже градации блеклых цветов не могут наделить ангелов индивидуальностью, что никак не скажешь о ЕЕ приспешниках. Каждый падший ангел, творение искусства, каждый дьявольски красив, в каждом сочетается своя неповторимая гамма цветов и жестов. Радость задохнулась, от новых переживаний. Кажется, власть этого черного соблазнителя могла поколебать даже ее веру, что же тогда говорить о слабых людях, оставленных без защиты, предоставленных цепким объятиям искушения и порока.

— Так что, Радость? Не хочешь узнать, почему я выбрал бедолагу Стива?

Радость колебалась, зная, что ОН будет в ярости. Этого разговора не должно было существовать, а нарушение обета граничит с преступлением.

Внезапно Восемьсот Семьдесят Пятый протянул Радости руку

— Я могу показать тебе, — его вторая рука уже покоилась на затылке Стива О`Донавана, — я соглашусь быть проводником, если ты не чуждаешься этого.

Радость ошарашено смотрела на перевернутую вверх ладонь, словно ей только что предложили нечто ужасающе непристойное

— Я не могу это сделать по многим причинам, — запинаясь, выдавила она

— Назови хоть одну, — насмешливо бросил Восемьсот Семьдесят Пятый

— Могу и больше. Ты предлагаешь вторгнуться в личный мир не моего объекта. Я не имею права… к тому же

— Бла, бла, бла, — ангел перебил ее, — к тому же, контактировать с другими ангелами смертельно опасно для них же, а контакт с падшим ангелом вообще неприемлем, я все это и так знаю

— Тогда не стоит предлагать второй раз

— Как хочешь, — Восемьсот Семьдесят Пятый поднялся с корточек и снова проследовал в темный угол, где находился до появления Радости, — но тогда тебе придется выслушать эту историю, чтобы ты не возлагала на меня напраслину

— Что ж, у тебя есть не больше двух минут. И я без того задержалась в этом не столь приятном месте

— Поверь, историю ожидает грандиозный финал. Она будет стоить потраченного на нее времени.

— Уже полторы минуты

— Ладно, ладно, — ангел положил ногу на ногу, принимая позу бывалого рассказчика, а Радость уже проклинала себя за то, что согласилась его выслушать, — Этот малый, Стив О`Донаван, всегда был с душком… ну ты понимаешь о чем я, —

Радость предпочла не отвечать, отмечая про себя, что Восемьсот Семьдесят Пятый, наверняка имел ввиду, предрасположенность этого человека к злу и негативу уже с самого рождения.

— Вижу, ты поняла, иначе бы потребовала разъяснений. И пока ваши извечные ангелы-хранители находились рядом, он держался, боролся. К нему было не так-то просто подступиться, даже такому бывалому рыцарю, как я. Заметь, я не умоляю вашего превосходства и профессионализма.

Радость закатила глаза. Восемьсот Семьдесят Пятый наслаждался непринужденной манерой своего рассказа и эффектом, которым он производил на нее.

— Друг Стив даже встретил юную красавицу Амелию, в которую влюбился по уши. Дальше не так интересно — стражи Амелии, наверное, отвлеклись, и их подопечная забеременела от Стива. Одним словом — незапланированный ребенок.

Восемьсот Семьдесят Пятый кивнул в сторону мужчины — Тот еще неудачник. Благими стараниями ратников Выси, Стив принял решение жениться на Амелии, что успешно и сделал. И все бы ничего, кажется, в молодой семье воцарилась идиллия и благополучие, если бы не одно «но».

Темный ангел внезапно подался вперед, понизив голос до осуждающего шепота

— Вашим крылатым ангелочкам пора бы знать, что у навязывания людям норм морали, есть и обратная сторона. Я не знаю, что произошло в пределах Выси, но внезапно, парочка, следящая за Стивом, пуф, — он всплеснул руками, как маг-иллюзионист, — растворилась. И больше некому стало изо дня в день навязывать парнишке, что он должен был жениться, что семья, это самое дорогое в жизни. Узды ослабли, назойливый голосок совести в голове стих, и Стив опомнился. Вот тут-то начинается самое интересное! Настало мое время. Стив еще какое-то время боролся, но наспех сложенный фундамент семейного счастья уже начали подмывать соблазны и искушения большого мира. Стив стал задумываться, что за дверями дома его ждет беременная жена, куча обязанностей и никакого разнообразия, а вот за ними открываются новые возможности. Его манили юные порочные создания, так же откинувшее все свои убеждения вместе с исчезновением ангелов-хранителей. Стив тонул в пьяном кумаре, растворялся в ласках женщин, и даже иногда мужчин. В общем, развлекался паренек на славу.

Восемьсот Семьдесят Пятый оценил Радость, пораженную рассказом и продолжил

— Каждый раз, возвращаясь, домой после ночных похождений он требовал их продолжения от беременной жены, но всякий раз получал отказ. Амелия не стеснялась в выражениях, высказывая мнения по поводу разительных перемен в муже. И Стив все терпел, пока на свет не появился юный Руди О`Донаван, который кстати говоря, не унаследовал пагубных привычек своего папаши. Это отступление тебе в утешение, моя Радость, — Восемьсот Семьдесят Пятый послал короткий воздушный поцелуй в сторону Радости и она поморщилась, противясь столь фривольному общению.

— Все это время, пока Амелия находилась в госпитале, мы со стариной Стивом веселились как могли. Дело в том, что крошка Руди, в силу переживаний, доставленных папочкой мамочке, хотел появиться на свет намного раньше положенного срока, и Амелия пропала из жизни Стива на довольно длительное время. В оправдание могу добавить, что первый месяц он исправно навещал жену, но потом, поддался на мои провокации и погрузился в вечные гулянке. Было море алкоголя, разврата и прочей грязи, которой твои маленькие ушки не выдержат, моя Радость. И когда Амелия Гранте вернулась домой с ребенком на руках, родные стены встретили ее хаосом и запустениям. Но не успела она как следует разобраться, что произошло, как Стив, одурманенный принятой выпивкой жестоко избил молодую жену.

Радость вскрикнула, вспоминая кровь на лестничных перилах. В голове снова начало шуметь

— И Амелия уже готова была уйти от мерзавца, но на утро, когда я давал его тяжелой голове отдых, и переставал шептать на ухо гадости, он просил прощения у жены и клялся, что такого никогда больше не повторится. И ведь не повторялось, но только до тех пор, пока ему в голову, с визитом, не наведывался я. Тогда все шло по накатанной — кабак, выпивка, местный бордель, пара-тройка проституток, возвращение нетвердой поступью домой, побои, оскорбления, а на утро все те же извинения. Если бы не подвернувшийся случай, думаю, рано или поздно Амелию и Руди ждал бы печальный конец.

— Что может быть хуже, чем издевательство? Смерть была бы избавлением! — Радость с презрением отшатнулась от кровати, едва сдерживая накатывавшиеся слезы. Образ Амелии Гранте никак не хотел уходить из головы.

— Апогей семейного раздора настал, когда Стив бросился к своему собственному сыну с ножом, сыпля обвинениями в измене Амелии. Мать едва успела заслонить собою дитя, и переняла удар на себя. Нож по самую рукоятку вошел в плечо. Честное слово, на это я его не подвигал. Осознав, что натворил, Стив решил просто-напросто бежать. Амелию госпитализировали, вместе с сыном, так как она напрочь отказалась расставаться с ним хотя бы на мгновение. В больнице Амелия познакомилась с молодым хирургом Спайком Роули. Никогда не знаешь, где встретишь настоящую любовь. Вот и Амелия наверняка не предполагала, что найдет свою судьбу благодаря больничной койке. Амелия рассказала Спайку истинную причину возникновения в ее лопатке кухонного ножа, и медленно, но верно, в голове ее защитника рос и креп план мести. Тем временем Стив неустанно продолжал свои ночные гулянки, и никак не ожидал, что возмездие уже взяло след.

Восемьсот Семьдесят Пятый замолчал, а Радость беззвучно глотала слезы.

— Это омерзительно. Ты настоящий поддонок. Это ты сделал с ним, ты заставил его изменить вложенным светлыми ангелами убеждениям! — выпалила она

— Нет, я лишь ускорил и без того неизбежное. Смотри на это с другой стороны, моя Радость. Ведь если бы он сам созревал, возможно, что продолжалось бы ни один год, Руди успел бы повзрослеть, и события навсегда отложили бы отпечаток на его несформировавшейся психике. К тому же, я помог найти Амелии настоящую любовь, а значит, все предпринятою мною было своевременно.

Внезапно в темноте вспыхнул огонек. Радость заметила в руках темного ангела стальную зажигалку. Она вспомнила, как задумчиво смотрел на нее молодой хирург. Расстроенные чувства никак не могли связать элементы воедино. Щелкнула крышка и огонек погас. Голос Восемьсот Семьдесят Пятого принял какую-то траурную интонацию

— Амелия вернулась домой с четким планом. Все уже было решено. Ее пьяный муж уже был в этой комнате, отходя от ночного кутежа. Видишь стакан? — ангел кивнул на длинный стеклянный фужер на прикроватном столике. На дне виднелись остатки какой-то красноватой жидкости

— Она четко знала дозу снотворного, которого ей требовалось подмешать мужу, чтобы тот не проснулся, Спайк дал подробные инструкции, но когда она увидела его лицо, рука не поднялась убить хоть и ненавистного, но когда-то родного человека. Спайк узнал об этом и приготовил свою казнь. По его просьбе Амелия облила комнату бензином… — снова щелкнула зажигалка, и тут, наконец, Радость все поняла. Она осознала, какой изощренный план созрел в голове любовников, и почему молодой хирург так многозначительно изучал зажигалку перед бегством.

— Знаешь, после исчезновения ангелов, мы стали вершителями судеб…

— Не смей! — воскликнула Радость, с ужасом наблюдая, как Восемьсот Семьдесят Пятый подносит трепещущее пламя к деревянной спинке кровати, — ты не имеешь право!

— Почему? — ангел насмехался над Радостью, — что ты мне сделаешь?

— Я помешаю тебе!

— Помешать мне может только кулак в челюсть, но боюсь это выше твоих сил и понимания.

— Это неправильно! Ты и так сотворил страшное с этим человеком! Зачем ты продолжаешь! Зачем делаешь еще хуже?!

Восемьсот Семьдесят Пятый обреченно махнул рукой

— Бедняга Стив и без того обречен. У него добрый десяток болезней, смертельный механизм которых уже начал обратный отсчет. Я просто ускорю процесс и избавлю общества от гнойного нарыва.

— Даже если то, что ты сказал, правда, не тебе наказывать провинившихся.

Внезапно Восемьсот Семьдесят Пятый в один ловкий прыжок подскочил к Радости. Его темная фигура нависла над ней, а слова, произнесенные над самым ухом, опалили жарким дыханием.

— Если не я, то кто? Я не хочу ждать, пока ОН решит покарать этого червя спустя два три поколения. В чем смысл такого наказания, если Стив так никогда и не узнает, что он стал причиной всех невзгод своих отпрысков… и к тому же… их у него больше не будет, а крошка Руди…

Радость напряглась всем телом. Темный ангел непоколебимой мощью скалы продолжал держать ее в плену своего общества.

— Крошка Руди не должен расплачиваться за грехи отца, ведь так? — его хитрая, лукавая, но до боли сладкая улыбка не оставила Радости ни малейшего шанса на опровержение. Восемьсот Семьдесят Пятый снова извлек из кармана зажигалку. В свете блеснул ее стальной корпус. Красноватые всполохи трепещущего пламени предали его лицу тень какого-то дьявольского величия. Он отстранился от Радости, и сделал шаг в сторону кровати. Пламя успело потухнуть, но чиркнув пальцем, он снова поджег фитиль.

— Одумайся, стой! Не надо! — Радость задыхалась от собственного бессилия. Конечно, она знала, что задуманное злодеем, уже не остановить.

Робкое, едва дышащее пламя облизнуло конец стеганого покрывала, на котором последние секунды Стив наслаждался безмятежным снов.

— Не переживай, он ничего не почувствует. Жаль.

Огонь вспыхнул моментально. Как необузданный, голодный, прожорливый зверь, он поглощал все на своем пути. Вот уже занялась спинка кровати, желтые языки поползли по матрасу. В тандеме с горючим бензином они быстро и добросовестно выполняли свою работу. Радость закрыла лицо руками. Треск горящей древесины оглушал как раскаты грома. Кажется, дом стонал и молил о пощаде. К дикой какофонии смертоносной стихии присоединился звенящий детским восторгом смех Восемьсот Семьдесят Пятого. Он ликовал, а все сильнее распаляющийся пожар доставлял ему неистовое удовольствие.

Больше Радость не могла вынести этого. Она побежала. От слез, застилающих глаза все вокруг слилось в одну красно-желтую палитру. Радость не сразу поняла, что больше не находится в стенах дома. Жар, царящий в нем, сменился пламенем в душе. Почему ОН не вмешался, почему не сказал свое громогласное слово? Радость осела на сырой асфальт, ее тошнило, как и тогда, когда она видела смерть своими глазами. В прошлый раз, когда малышка Рейчал покинула этот мир, Радость поклялась себе, что больше никогда не допустит подобного, и вот, все словно повторялось. Она оказалась беспомощной, связанной кучкой неписаных законов, ограничивающих ее действия и благие побуждения. Радость, преодолевая жгучую боль в груди подняла глаза. Весь двухэтажный дом уже был объят пламенем. Огонь хозяйничал на чердаке, безжалостно сокрушая мощные стропила и с аппетитом поглощал черепицу на крыше. Ничего удивительного, что в немноголюдном районе, почти отрешенном от всякой суеты, никто не поспешил на помощь обреченному дому и его жильцам, никто не задумался, что, быть может, в огненной западне оказались Амелия Гранте и ее новорожденный сын.

В окне второго этажа показалась фигура темного ангела. Как ловкий эквилибрист, он шагнул на подоконник, схватился за оставшийся от развалившегося балкона выступ, и, совершив кульбит в воздухе, бесшумно приземлился возле Радости.

— Как тебе, Радость моя, нравится? Завораживающее зрелище, не так ли?

— Ты чудовище, — едва слышно прохрипела она

— Как знать…

Внезапно воздух вокруг ангелов стал мерцать и сгущаться. Послышалась серия глухих хлопков, на первый взгляд кажущихся треском пылающего дома. В стороне от Радости и Восемьсот Семьдесят Пятого материализовались еще несколько ангелов. Ловкость и Умиление, едва их ноги коснулись асфальта, поспешили к подруге. Тут же подоспели Выносливость и Сострадание. На секунду, они обратили свои ошарашенные взгляды на пожар, но тут же обступили сидящую без сил Радость.

— Что здесь произошло? — спросил Выносливость

— Неужели ты настолько глуп? Видишь — дом? А эти желтые всполохи — огонь? Хватит ума соединить картинку воедино? Пожар, тупица! Дошло? — ответил Восемьсот Семьдесят Пятый

— Ты собрался шутить со мной? Напрасно!

— Я так испугался! Все что ты можешь сделать, засыпать меня глупыми вопросами!

Радость по-прежнему чувствовала себя разбитой. Сострадание участливо присела подле нее и заглянула в глаза

— Как ты, милая?

В моменты, когда кто-то пытается оказать помощь, проявить сочувствие, мозг бунтуется, а чувства воспламеняются с новым размахом, заставляя человека чувствовать себя еще более несчастным, разбитым и одиноким. То же произошло и с Радостью. Как бы Сострадание не старалась утешить подругу, слезы снова и снова тонким желобком стекали по ее щекам.

— Он обидел тебя? — через плечо бросил Выносливость, все еще не упуская Восемьсот семьдесят пятого из поля зрения. Радость подавила горестный всхлип

— Нет! Я здесь не причем! Разве вы не видите?! Он поджег дом Амелии!

Умиление всплеснула руками и в ужасе отшатнулась в сторону. Ловкость напряг мышцы, едва сдерживая острое желание придушить мерзавца на месте.

— Я размозжу тебе голову!

В отличии от Выносливости Ловкость произвел на Восемьсот семьдесят пятого более сильное впечатлении. Юношеская горячность грозила вот-вот выйти из-под контроля, и Ловкость наверняка не станет ее сдерживать.

— Твои запугивания, ангелочек, столь же нелепы и никчемны, как ты сам. Держи свои кулачки при себе, для твоего же блага!

Ловкость стиснул зубы, как степной орел, наметивший свою жертву и готовый смертоносной стрелой обрушиться на нее.

— Назад! Ловкость! — Выносливость заслонил собой падшего ангела, преграждая путь Ловкости, — ты должен контролировать себя!

Ловкость взвыл от не излившейся злости, но послушался, отступив назад.

В этот момент горящий дом застонал и заскрипел под натиском огня. Тяжелые деревянные опоры содрогнулись, крыша с треском обрушилась, а черепица объятая пламенем, словно метеоритный дождь, вылетала на мостовую. Опаленная жаром живая изгородь, умоляюще протянула к ангелам чахлые листья, безмолвно взывая о помощи.

— Женщина с ребенком…, — губы Сострадания дрогнули, — она была внутри?

— Нет! — всхлипнула Радость, поднимаясь на негнущихся ногах, — они со Спайком невредимы

— Спайк? Кто это? Мужчина со снимка? — спросила Умиление

— Вы можете объяснить, почему всего за час нашего отсутствия, дом спален дотла, женщина исчезла, появился какой-то Спайк, а в довершение всего перед нами падший ангел, ведущий себя так, словно он хозяин всего мира? — Выносливость помедлил, — я ничего не упустил?

— Нет — Радость, наконец, встала в полный рост. На ее лице, в свете желтого зарева, блестели выступившие капельки пота, — я все расскажу, но сначала, хочу, чтобы этот мерзавец убрался отсюда, скрылся с глаз!

Восемьсот семьдесят пятый усмехнулся

— Радость моя, я свободен, как ветер! Кто меня заставит уйти отсюда? Мне так приятно твое общество!

— Я тебя заставлю! — Ловкость сделал шаг вперед. Всем своим видом он говорил, что не боится поступиться правилами и запретами, чтобы надавать тумаков нежеланному гостю.

— Я должен испугаться? — презрительно фыркнул Восемьсот семьдесят пятый, демонстративно отворачиваясь от Ловкости, — неубедительно!

— Уж поверь, я смогу убедить тебя!

— Грубая сила не лучший помощник, может, попробуем ласку и тепло? Или это по части твоей подружки? — Восемьсот семьдесят пятый бросил жадный взгляд на белокурую Умиление. Это была последняя капля в и без того переполненную чашу терпения Ловкости. Он искривился в злобной гримасе и со сдавленным рыком бросился в атаку. Одним сильным ударом он сбил темного рыцаря с ног. Рваный зигзаг ссадины разделил губу Восемьсот семьдесят пятого пополам. Переполненный яростью, Ловкость вскочил на него сверху и стал осыпать гулкими ударами. В тот момент его мало волновало, что это грозило смертью.

— Если ты еще раз посмотришь в ее сторону, я изувечу тебя так, что даже бессмертие отступит перед ликом неизбежной кончины!

Умиление бросилась к своей половинке, и так же как и он, не заботясь о возможных последствиях близости схватила его за плечи

— Хватит, Ловкость! Глупый мальчишка! — последнее слово прозвучало, словно презрение. Ловкость вскочил с обмякшего тела падшего ангела.

— Я глупый мальчишка? — он скинул руки Умиления

— Да! Ты который раз бросаешься в драку, не задумываясь, что это чревато опасными последствиями! К тому же он тебе ничего не сделал! За что ты избил его?

— Как ты можешь защищать эту грязь! Он даже не ангел! — Ловкость содрогался от гневной лихорадки

— Думаешь, ты лучше его, когда опускаешься до такого?! — вскричала Умиление

— Не смей сравнивать меня с ничтожеством! Он должен сгнить в яме, в которую сам добровольно забрался. Его место во Тьме, вместе с остальными изгоями, а не расхаживать по улицам и портить людям жизнь! Он как стервятник воспользовался отсутствием ангелов, чтобы творить свой черный беспредел! Разве одного этого не достаточно, чтобы прикончить его на месте?!

Ангелы, молча наблюдали за ссорой, не решаясь принять чью-либо сторону, а Ловкость не хотел униматься.

— Я пытаюсь защитить тебя, оградить от влияния таких, как он! Ради этого я готов трижды сгореть заживо, а ты осуждаешь меня, встаешь на сторону врага!

Умиление обиженно вскинула руку и отвесила Ловкости тяжелую пощечину

— Не смей про меня так говорить! Я пытаюсь объяснить тебе, что ты должен контролировать себя! Ты моя половинка, но это не значит, что я должна во всем с тобой соглашаться, это заблуждение!

— Предательница! — вскричал Ловкость

Умиление обиженно поджала губы

— Уж лучше быть одиночкой, чем иметь такую половинку, как ты!

Ропот прошел по всем собравшимся. Даже Восемьсот семьдесят пятый, все еще отплевывающийся от крови, затих и прислушался к перепалке.