Сборник публицистической поэзии: «На злобу дня по воле — потому»
Пролог
Когда хочется вызывать на себя смех идеалов и мысленно долго бежать за отъезжающим поездом. В глухую даль для обожжённых словом мифа, своих надежд, или упав думать ещё, что не всё потеряно. Когда розы благополучия сбиваются в кучу самонадеянности и хотят просто глотать свои слёзы на злобу дней — ты выходишь из того чёрного и неизвестного будущего, которого нет. А может тебе уже это всё не интересно и только опыт предков будоражит власть последней души на Земле. Ведь мысли ещё бегают, а розы в руках так свежи, что их страсть медленно ложится и трогает твои глаза мира. Им бы как вчера сесть на отъезжающий поезд и забыть ещё чуть-чуть символической схожести мира идеала, но он также отмер в пути и томится в глубинной форме овладения своей жаждой жизни. Может ты страшишься и этого фривольного опыта, хочешь отгонять мысли в своей голове также быстро, как это делает твой друг, в нём и заискав минуты благополучия в жизни.
Городская суета отождествляет потоки стремительных надежд, а ты переходишь которую сотню рек и всё думаешь о судьбе народов.. Их так много соединилось внутри твоей головы сегодня и лирическими переходами ситуативного времени всё ещё слышат они — свою заунывную песню. Всё таят и таят, как розы благополучия на пути к символизированию мирного будущего. Ты не был этим поездом, а отъезжающий не стал твоей основной деятельностью на злобу всему существующему миру. Только вороний глаз щекочет психологическое чутьё, в котором скопилось много мыслей о насущном города. Но в каком бы ты не жил — он прямо и скупо приводит желаемое к тебе на ладони символа власти. Отторгнув незыблемое правило не спешить на отъезжающий поезд и не стоять на пустой остановке между встречным ветром, в котором попутно слились вехи самозначительной гордости.
Об этой гордости и будет этот психологический в ритме города, публицистический сборник поэзии. Направляющий твой мир на точку обстоятельств, куда-то вдаль и исчезающий между звёзд внутри непредсказуемого общества людей. Но ты их ещё не знаешь, а твой отъезжающий уже просчитал все ходы на пути к личному благополучию и держит розы в правой руке, чтобы положить на твою мирную могилу. Говоря тебе о слабом чутье времени и пожиная плоды трудов вселенского хаоса — ты притворился уже мёртвым. Но игра не стоила свеч и новому смыслу ты веришь с трудом, покорив ещё около тысячи километров зла. На том же отъезжающем поезде, где-то в мысленной точке невозврата к своему состоянию мысленного благополучия социальной совести. Её ведь так нелегко понять, но жить с ней ещё труднее. Пока ты дышишь, пока ощущаешь слово в своей гордо стоящей руке. Она направляет тебя к личному символу мира, она вызывает на себя смех идеалов. И ты выбираешь долгожданное время, а потом падаешь во тьму, в который поезд, в который день или век. Он сумрачно отъезжает и только дым от колёс виден за поворотом твоего осознаваемого движения цветов и стен непререкаемой точности этого цветного мира. В нём ты сам изобразил себя, как парящий идеал или собственный образ ускользающего будущего, в котором нет ещё надежд на эту жизнь. Но такт и символизм человеческого мышления всё ближе и ближе сводят тебя к этой Земле. Перенося за глухую даль совестливое отображение надежд на пересекающиеся линии страха внутри тебя самого. А ветер обдаёт движением своего тела твою душу и ускользает за поворотом смысловых надежд.
Глоток из преисподней
Не вылепить с плеча — своей игры,
Что хочет обгонять — слепое время,
Ей дать одну медаль и ту — взаймы
Не страшно, к слову — выжимая рай.
Но этот горб опять спадает — с краю
И тяжко тянет — в гиблые места,
Одним идти — по тротуару счастья,
Другим — нуждаться в почести истца.
И в этот день — не меркнущей надежды
Я вновь бегу оглобли — в страх судьбы,
Я их несу — от утоления быть бы
Одной из прошлых казней — до весны.
Весь день глоток неясного — веселья
Играет между стен — каприза сном
И дует ветер мужества — о том
Превратном теле — незабвенно глядя.
На сон во мне — ты отражаешь вид,
Он — утончённый, сгорбленный от раны,
Но этот день, увы, притравлен с ним,
И что — то хочет высмеять — опять.
На дне воркует оттепель — для завтра,
Она не знает — было ли веселье,
Но этот воздух, как глоток похмелья
Беру в объятья — ложной суеты.
И там несу, чтоб обратить года
Внутри прекрасной почести и — славы,
Что сам того не зная — был бы рад
Ты ими создавать — прекрасный сад.
Для жилы утончённого — веселья,
Для райской кущи — между стен ума
И только ток восторга — нам до дна
Не воздаёт искусственные — звёзды.
Они — блуждают в римском Колизее,
Они — застыли между страхов смерти,
И только ты — глотком их узнаёшь,
Как воздух давней участи — в глазах.
Открыли этот рай — прискорбно люди,
Отдали свой глоток и между — вида
Всё судят то прекрасное — начало,
Где воздух был вдали — упорных гроз.
Из преисподней изливало — чудо
То миром слитой выжимки — на утро,
Одно фатальной повести — отродье
И то — прискорбно в умысле за нас.
Неясно будет живо ли — оно,
Не видит сон проклятья — от науки,
Где твой глоток ползёт — от этой скуки
И хочет стать упорнее — в глазах?
Он только ждал искусственное — жало,
Им сам, впиваясь между стен — проклятья,
Чтоб стать живым и в том прекрасным — адом
Всё понимать, как личности — мечта.
Застыло в смерти между
Застряло, как не пройденный игрок,
Застыв — опять, и где — то от порока
Завидуя своей причине — в нас
Забыло одичание — от глаз.
Не вышло чуда — в дерзости нести,
Чуть слышно окунулось — между нами
Одно деяние и стало — помогать
Идее вольной участи — летать.
Под сим пером — осунувшись немело
Застывшее под чудо — человека
То общество, что снова в нас — смотрело
И смертью ожидало — в небе рай.
Из нечто укорительного — в смерти
Оно несло свои притоки — жажды,
Но смутно представляя в том — одну
Остыло в сущей подлости — за этим.
На образ смерти — снова положу,
Застряв от слов смущения — со скуки
Твой образ обязательства и — муки,
Что так теплеет — между страха снов.
Он чуда ждёт и в этом — оперение,
Он выждал счастье в обществе — ещё,
Когда прошло внутри — одно мгновение
И стало тихо — от соблазна слов.
Но смерть не видит чудо — от порока,
Она стоит и смотрит в нас — смущаясь,
Что мы не знаем чувства в теле — срока,
Что там давно забыто — сном прощание.
Весь этот день оставил — сожаление,
Создал тот чуткий образ — идеалов,
Но смотрит в час от общества — застыв
Внутри порока счастья и — веселья.
Где твой остывший чести номер — взгляда,
Как совесть сожаления — от смысла
Всё вышел внутрь, смотря и этим — надо
Идти за солнцем вдаль — обратно к людям.
Что хочешь ты иметь, и что — застыло
На том притворном образе — проклятья,
Где смерти вдаль виднелись — очертания
И стало поздно умирать, где надо?
От этих черт застывшего — веселья
Ты мечешься и словом — ждал напрасно,
Ты видел сон прекраснее, что смерть
Над чёрным очертанием — за счастьем.
Ей вышел срок о том, в котором было
Исчадие иметь — притворный искус
И им вилять для испытания — в мире,
Что сном смотреть в вину — её проклятья.
Где ты стоишь и жало этой — петли
Не образ слов и не пролитый — полдень,
А только шанс достать — до звёздной глади
Среди веков — от чувства этой знати.
Не серым сном, не испытанием — вида
Ты сам не видел смерти близко — миру,
Но стал в надежде слов — её кумиром,
Как форма философской — в том боязни.
Заискиваешь между стен — причины,
Её ведя от общества — из сплетен,
Но ты один, в том счастлив и заметен,
В застывшей части смерти — между нас.
Высокие стены раздора
Насколько невнятно ты вышел — ему,
Проклятому смелостью формы — уму,
И там, оставаясь — искал перелёт
От тождества мысли — обратно во тьму?
Не стало причины от личности — той,
Ей слово раздора — не вняло покой,
Но что — то отыщет — в немыслимой тьме
И видит оттуда, как будто — в войне.
Ты стал этим роком — над смелостью жить,
Всё ждёшь свой проклятья — странный изгой,
Где он породнится — над вольной тоской,
Где будешь стареть — в обещании счастья.
Себе ли, от личности в страхе — иметь,
Себя от критичного возраста — мысли
Обратно во тьму — для дозора хранить
И ждать обещание сцепленной — маской.
Так видит раздор — по готической тьме
Твой общий источник — внутри перелива,
Он слову тяжёлый и в обществе — мне
Ведёт обещание в смерти — ревнивой.
Застыла, что пройденной маски — его
Проклятая стела, она, где и слово
Стояла в начале искусства — вокруг
Прямого раздора — от наглости муки.
Но в этом покойнике смелости — ты,
Всё ищешь надменные стены — черты,
Всё хочешь убить обывательский — искус
И снова раздаться — в противном аду.
Что чёткой главой — непременно веду,
Что знает вокруг обещания — маску
От личности сложной — над волей уму,
Над словом внутри — образованной сказки.
Ей небыль спустила твой воли — полёт,
Ты стал очертанием месяца — в теле,
Ты вжился, как общество слова — уму
И шепчешь готическим возрастом — тьму.
Она ли летает под властью — маня,
Она, что прикормленный возраста — мира,
Отчётливый призрак — для истины нам
Над нежной главой — под трудом постоянства.
Где стены сомкнули свой купол — вдали,
Они, что и небо — по серому скату —
Неявные возрасту слова — огни,
Не знающей юности — жить по закату,
Где волей остались жить — только они
И ждут эту свойскую небыль — от завтра,
От муки, что ищет претензии — мира,
Где серые своды — бегут от руин
И ищут свой путь — по затерянной маске,
Ей стало летать — необъятно легко,
Но стены раздора — всё ищут тебя,
Твой искус объятого ужаса — мира,
Где жил ты один — и опять далеко,
Где стены сошлись — в необъятной причине
По тяжести слов, где летают секунды
И странно внутри, управляя другими — идут.
Если не пробуешь часть
В странной тоске — из двоих
Небыль сложила свой — день,
В нежности видеть — свой стих,
В нём, как искусство — твой сон.
Свой, как и прошлый — за нас
В нежити, чтоб подрасти
К счастью ли личному — вдруг,
К обществу — в смысле разлук.
Если не пробуешь — часть ты,
Если под странным — клеймом
Стал обращаться, как в старости
К найденной пропасти — в том.
Этим ты страх свой — рисуешь,
В прошлом, как сломленный повод,
В разнице возраста — видеть взаймы
Точные слов обращения — к завтра.
Если не пробуешь — частью вины
Ты отгадать — изумление в толке,
Стать, как искусство для этого — долгим
Сном провидения — в медленной тьме.
Ты обойдёшь свой притворный — родник,
Свой обнадёженный слова — источник,
Вслед от которого — ты лишь возник,
Чтобы создать — свой утерянный мир.
Эта граница — под сном пирамиды
Вертится ложью и крутит — мотив,
Эта прискорбная мина — нам прежде
Стала реальностью снова, что мир.
Если не пробуешь к ней — обращаться,
Вверх или вниз, то над смертью — смотря
Ты, как и слово — над этим вращаешься
Славой ли в вечности — к части её.
Сложной не стать от повторной — причины,
Ложью не высмеять — эту примету,
Только идёшь ты по возрасту — мира,
Сам охраняя — свой казус от света.
Нам привидение видит, как чувство,
Если не сном — отражаясь за светом,
Нам не предвидится жить — этим миром,
Только глотая — от ветра тоску.
Здесь обещанию к сердцу — ответит
Малый источник, что власть дилетанта,
Он, как и впрочем не видит — примету,
Только лежит в безыдейности — прошлого.
Слову не ставит один — многоточие,
Жар идеала и в этом он — точен,
Словно над частью — скосила примета
Тайные вымыслы — в жар мудреца.
За пирамидой — не светит и льёт нам
Это внутри пародийное — чувство,
Сложно оставив фантомы — ответа
В части судьбы — безызвестности, где — то.
Посмотришь на осенний лист
Везде несмело воплощают — рай,
Ему отдавшись мудростью — за слово,
Везде идут тлетворных снов — мозги
И пробуют разнять культуры — стиль.
А ты один остался звать — любовь,
Её вину для личности, как лира,
Как шаг искусства — в малой тишине
Для той, позорной частности — ума.
Но где посмотрит твой — мотив вины,
Там, вдруг осенний лист — слетает миру,
Он жёлтый вровень — странной суете
И весь прогнил от тяжести — ума.
Ты им поговоришь — для жизни этой,
Отдавшись странной правилу — примете,
Ты видишь сон чутья — в одном поэте,
Он сам страдал — от наглости слепой.
Что вровень шла — с любовью идеала,
Что знать могла от мудрости — изыска
И в той главе — ты жизни под начало
Стал осенью лететь — под драму риска.
Стал слов слагать плохие — монологи
И в том твой свет искусства — идеален,
Он жёлтый, как листок приметы — правил
И очень злой по обществу — за это.
Приятным сном в утробе — монолога
Ты ждал свои года — от жизни мира,
Ты был один одет и в том — строптиво
Стал душу открывать — для слов и жил.
Но твой осенний лист — не тем служил,
Он был основой ветра — многогранно
И той потёртой раной — между права,
Откуда ты воспрял — ему рукой.
Посмотришь между общества — с тоской,
Затем её, как нежный квант, любуясь
Ты в нас преобразуешь — в лицах сна
И только жёлтым светом — нам весна
Одну примету видит, что и память,
Что листья слов — под идеальным ветром,
Когда от той поры — ты жил поэтом
И всё смотрел — для счастья и веков.
Твой жёлтый лист исчерпан — для оков,
Он будет жизнью обозначен — в людях,
Как тающее слово — между судьбами,
Смотря в которые — ты ощущаешь нас.
Уносит чёрный звук
Уносит чёрный звук — внутри ума
Спадающее слово — на сегодня,
Над трубным зовом, чтобы не пропасть
Внутри его — покладистого сна.
Как вышел ты внутри и мне — не больно
Украдкой обонять — причину сна,
Что носит чёрный юмор — и тогда
Ты сам ему — присутствуешь учтиво.
Заводишь дух моральной — темноты,
А зов твоей души — по перекатам
Такой же вешний, словно бы цветы
Сошли — на перепутье слов — вдвоём.
Что можно рок укладывать — опять
В искусство мира — сложное, как мода,
Как сердце — по истории над днём,
В котором стало обществу — опять
Не мило думать в лирике — о чудо,
Не спать ему — над чёрной красотой,
То вдаль нам унося — природы утро,
То высмеяв для общества — деталь.
Её прибила музыка — под чудо,
Под звук трубы в иллюзии — опять,
Что чёрный свет — роскошного испуга
Всё тянет необъятно — друг у друга
Манеру слова — думая опять,
Её следы тебе спадают — просто,
Так видно, что из чёрной мглы — несут
Причину думать в обществе — не устно,
А просто по иллюзиям — летать,
Внутри уносит чёрные — модели
Твоя фигура странного — ума
Тот авангард, где думать надоели
Те ноты в чувствах, думая со зла,
Но свет добру не обещает — пусто
Идти, туда где формы твой — ответ
Всё воет на трубу, пока ей нет
Природы ждать — немилое так просто,
Недлинной чередой — ходить и жить,
Что звук степной у памяти — души,
Его умом опять — не сохранить,
Им можно только выучить — огни
Над светом, от которого бежим
И просим чувству страха — осторожно
В заглавии ту ясность, чтоб прожить.
Оторванный от души
Здесь нет твоей поэзии — уму,
Здесь ровно дышит небом — идеал,
Он был твоим, он что — то соблюдал,
Пока тряслись по карме — остановки.
Но вышел путь, а поезд не дошёл,
До той, в которой думать — по уму
Ты сам не смог, но воешь — на луну,
Когда ей можно в обществе — дышать.
В оторванной причине — всё бежать,
И думая — куда бы деть причину
От формы, по которой ты прожил
Свой неба исключительный — предел.
Для славы, для семьи и только — сам ты
Не знаешь, что уносишь — для неё
Свой звук приметы — долгой тишины,
Когда из поезда — ты вышел на перрон.
А таяли вокруг тебя — приметы,
А воздух был, как ландыши — в саду,
Что помнят — идиллическое лето,
Там умыслом ты выманил — одну
Примету думать — в счастье без тебя,
Без слов покойных, будто бы опять
Ты сам идёшь — по вольности ума
И дышишь — для оторванной души.
Белело вдаль и укоряло — слово
Твоё пространство — в думах о себе,
Пока ты сам ему — не надоел
И счастьем заодно — не вывел день.
В тот день — ты оправлялся и ожил,
Как будто форма муки — одолела
Твои следы утерянного — завтра,
Где сам не смог ты — душу угадать.
Ей был намёк, чтоб образом идти,
Чтоб жить искусству мира — поредея,
Но ты исчез в том виде — для неё,
Как алый свет иллюзии — в руках.
Оторванный во свете — на веках,
Что ждёшь искусству — нового забвения,
Но сам не можешь — лично укорить
Судьбы причуды, будто бы — любить.
Призвание не покоряться
Может вышел твой срок и — осел
В мелководье — близ странной тиши,
Как и смерти противный — оскал
Между давностью — странной души.
Так не может твой бег — от себя
Привлекать одиночество — грёз,
Так не будет он жаром — внутри
Укорять — эти смыслы всерьёз.
Для обиды не пройденных — лет,
Для судьбы, от которой бежишь
Ты не знаешь, что только молчишь
В посягательстве смерти — к лицу.
В привлечении слова — во вне,
От которого сыпали — розы
Свой последний мотив — монолит
И бежали затем — покорить
Твой причудливый жизни — порок,
Твой остаток, в котором несмело
Ты устал удивлению — в срок
Обижаться, чтоб только — нести
Эволюцию — в мысленном я,
Как обычное в образе — смело,
Достояние сердца — под стиль,
Над которым паришь — в глубине.
И над ним ты не пишешь — уму,
Чтобы жизнью опять — надоело
Привлекать — ту реальность за зря
От иллюзии в образах — я.
Где ты слышал — свой истины смех,
Где судьбе не корил — одиноко
Слово милое — только в пороках
Ты его отдалённо — хранишь.
Непокорное счастье — во сне
Вновь не будет — прелюдией миру,
Непригодное ужасом — мне
Нам не учит, что можно иметь
Этот образ, который на смерть
Не поставил — свой юмора поздний,
Обывательский слог — декаданса,
Чтобы в прошлом его — угадать.
Но не сносит призвание — путь,
Не узнает от чувства — по сроку
Твой мотив, от которого суть
Неприязнью — бежит по углам.
Только ищет свой смерти — исток,
Только жаждет обнять — обещание,
Что простил ты себе — за любовь
И нелестно всё смотришь — в окно.
Пророчество не нам ли отстаёт?
Пока не думал — пала в тишину
Твоя привычка думать — за двоих,
Пока её держал — катился в ту
Претензию — для счастья от благих,
Изжитых лет, что чудятся уму,
Что словно золотое — ожерелье
Не спят внутри картинного — ума,
А только расправляют небом — день.
Пророчеству — не слышен этот звук,
Не виден дух погибшего — доселе
Искусства — ждать причину для двоих
Или идти — по тропам для ума.
Что жалко быть ему — таким, едва
Твой чёрный мир — растает по потуг,
И где — то ходит слово — для тебя,
В пророчестве ли — странное от чуда.
Оно внутри не падает — к любви,
Оно учтиво ворошит — твой мир,
Но сам ты убеждаешь стиль — хранить,
Что душу от — прямого благородства.
Застыл и замер — мёртвый оборот,
Что снова отстаёт своим — мирам,
Но тянет слов — тяжёлые мотивы,
Как будто будоражит — их приют.
Так быстро спало общество — ума,
Так сильно утомила — эта пища,
Но сон в тебе — ещё сильнее зла,
Как будто ты им — носишь приговор.
За светом жизни, за одним позором,
Как маленький глоток — своей любви,
Что душу поднимает — до зари
Ещё свободной в чувстве — понемногу.
Та тяжесть лет — клянётся и крадёт
Причину слов в тоске — прямого звука,
Что хочет жить ещё и — смелость ей,
Как бодрый день — упрямой полосе
Сегодня будит роскошью — разлуки
Твой крайний зов — по умыслам души,
Твой лучший путь — по образу пророка,
В котором спал ты, словно не дожив,
Не подойдя — к различным снам ему,
Не оброняя — слово в тех, кто рядом,
Ты снова облачаешься — внутри
В верховный путь — по умыслам, храня
Ему — покорность завтра и причуду,
Ему — твой юмор пришлого за стиль,
Но что же ты отстал — к любви ума,
Когда одна спадает — пелена
Над ловкостью — приученной души
Искать твои страдания — от рока,
Как здесь, блуждая в личной — темноте
Ты чувству сложно — отвечаешь толком?
Над маленькой игрой
Над маленькой игрой — никто не свят,
Никто не учит жизни — по себе,
Что ходит только в чувстве — и вине
Под страхом — опадающего сна.
Но живо там — твоё приличие в нас,
Над маленькой картиной — в уголке,
Что холит чувство, будто обаяв
Свою причинность — думать в глубине.
Под словом человека — ты просил
Искать манеры сам, их не рисуя,
Их пробуя за взятый — приговор,
Но так же к счастью — подлинного я.
Над маленькой главой — его рисую,
И что — то помнит ужасом — скорбя
Твои черты, где им вести — нельзя
Свои года — под мужеством от судий.
Прикинув тонкий воли — эполет,
Раскинув жалость злобного — поверья
Ты душу сам рядишь, откуда нет
В ней столько страха — может до меча
Иль просто ты не вышел, как и я
Над маленькой игрой, внутри робея,
Но только в ужас — подзывая время
Ты шепчешь слову — будущее для.
Над тем, что остановлено под нами,
Под серой тиной — около воды,
Где жизни нет, но только от беды
Ты ждёшь преграду — личностью ответа.
Что было правдой — может не успел
Понять в своей немаленькой — душе,
Но только ждёшь иллюзией — шаги,
В которых стал ты — миром управлять
Над маленькой игрой — её приметой,
Пока пришёл твой мир и — идеал,
Он также стал — той маленькой кометой
В руках у счастья, будто бы — опал.
Им виден свет, им видны — обелиски
И серой сном гранитной — полосой,
Им сразу все видны — покорно к низким
Камням искусства — в образе души.
Чистосердечие ли сон?
Откуда ты идёшь — внутри один,
Куда прошли твои — седые дни,
Что ветер носит формулу — любви,
Как злую аксиому — для того?
Когда пропала ветреной — игрой
Твоя чистосердечная — примета,
Как новый ужас, будто бы со мной
Сегодня говорить — о сне былом?
Но страшен свет, в котором ты — не сон,
В котором движут ноги — бытие
От маленькой души, в которой — мне
Та воля осторожностью — пришлась,
Как свет свободы — в подлинной игре,
Как важное в любви — искать мотив,
Чистосердечен он ли — в этой былине
Иль только сон — по мысли супротив?
Когда его нелепо видишь — ты,
Когда его смеркаются — пощады,
Но верхом слов цинизма — не дают
Пронять года — от мысленных невзгод,
Что видел ты, но только не — пронял,
Что холод ветра, думая поближе,
Как ночь тоски — душившая меня
В чистосердечном поле — области обиды?
Имя на повторе цивилизации
Размашистому почерку — под нас
Нельзя сегодня думать, чтобы жить,
Нельзя внутри страдать, как делать шаг,
Обязывая думать там — простое.
Романс цивилизации — понять
Мы так и не смогли, но были квиты
В уложенной картине между слов,
Что душу пользой — образует в нас.
На имя автора — ты почесть создаёшь,
На смерть его — рискуешь ненавидеть
Одну утопию, что схожа — над былым,
Твоим искусством думать — о себе.
И в той причине смерти — не понять,
Как гордый склеп захватывает — нас,
Гарцуя оземь мысли — о любви,
И предлагая дань — земной пощады.
Желания не сносят тот — пожар,
Ту волю страха — жить на повторении,
Но видеть гордость мысли — на другом,
Таком же идеале — в этом сне.
Повтор рисует против — этой тени,
Как дар искусства, думая — пройти
Свободный путь — на имени своём
Внутри покоя мысленной — надежды.
Подкованный на жадности
Не многовато жить — внутри одной беды,
Её украсив — прямо следом в стать,
Не виноваты прошлым — были мы,
Но жадно день земной — тащил опять
Искать проблемы ужаса — под смерть,
Приказывать немому — возле взгляда
Отдать Вселенной гордость и — враги
На пользе философской — по уму.
Украсть, чтоб взять манеру — от тоски,
Внутри её приглаживая — к ряду,
Ты сам не носишь чёртовы виски,
Ты миром укротитель — слов и дел.
Но падший ангел видимой — надежды —
Твой терпкий приговор и ночь — одна,
Над носом счастья — будто бы упал
Ты сразу — от застенчивого в нас.
Подкованный лежишь и ноги — в теле,
Как свод копыт — трепещут по лицу,
Кидая тень тоски — умом наверх,
Чтоб было лучше видеть — этот мир.
Подогнанный для нас — умом вампир,
В измеренной картине слов и — терний,
Ты сам, как чёртов юмор — на висках
И нежить в остановленной — главе.
Подкован жадно — в нас украдкой лишь,
Подносишь честь и сразу там — молчишь,
Обгладывая кости — по причине
Твоей тоски, что вышла — на лице.
Наивно думать — будто бы умом
Ты сам украл свой смерти — приговор,
Но чёрный холст рисуешь — на благом
Над тысячей мельчающих — врагов.
Где был один ты — много дураков,
Но сам украл ты честь и этим — вышел,
Как дар внутри — непризнанного я,
Как вечности черта — приходит низко.
Две вечности, но ни одну не видно
Стоишь ли ты — от этого предела,
Своей карманной видом — перелива,
Устроенной гордыне — в пользе мира,
Что сам невидим стал и смерти — лиц.
Болтаешь ли о счастье — без идей
Или хлопочешь в смелости — игривой,
Летая прошлым холодом — в тоске
Не лучшей пользы, вымершей на нас.
Твой дом залит пределом — откровения,
Внутри него глазами — ты один,
Как вечности черта — скупого гения,
Как мерзость стен, в которых проходил
Твой идеал душевного покоя,
Где иногда ты в памяти — проспал
Всю вечность аллегорий и — сегодня
Другую часть Вселенной — потерял.
Две вечности не слышат — этой тени,
Два голубя от фразы — по глазам
Нелишним словом — думают под теми,
Украдкой воли — выученным правилам.
Но их не видно в степи глаз и — мук,
Их спели формы расстояний — в городе,
Что заново быть ловкостью — разлуки
Ты им хотел и видел — сон Земли.
От счастья в том — ты странствуешь отныне,
Ты бел, как одинокий склеп — внутри,
Что вечность — на потерянной равнине
Близ общества — невидимого в нас.
Другая часть твоей картины — времени
Ушла над склоном ветра — по углам,
Растаяла — над карточным клеймом,
И где — то ходит — в памяти давно.
Её не видно в смытой форме — ран,
Но век от декаданса светел — миру,
Он гордо стал невидимой — рукой,
В которой возраст — раздирает нас.
В нём вечности, как две тугие — льдины
Идут одна в другой и — этим ты
Их снова смог почувствовать — нутро,
Как эхо — за недолгим переливом.
Куда ты уводишь сегодня?
Где белый ответ — не зашёл,
Ты впадиной сердца — миров
Сам водишь искусство — порой,
Сам светлой фигурой — манишь.
Раздразнишь культуру, как смех,
Как смелости нежную — грань
И только лишь вылеплен — миру
Твой найденной пользы — ответ.
Что ждал ты уму, что в себе
Сегодня для нас — уводил ты
В пристрастии светлой — грозы,
Внутри отвечая — на зов,
В чьих образах стали — прощать
Твой белый ответ, как позор,
Твой лучший наместник — руки
От подлости видеть — нутро.
Лишь сам ты уводишь — тоски
Плохие приметы — для слова,
Для общества в мире — живом,
Что найдены в смерти, увы,
Такой же возможной, как ты,
Когда — то смотрел — осторожно
Под голос отзывчивой — песни,
Под памятью сердца — для нас.
Но новому свету — ты взял бы
Догадку, что жизни ответ,
Где нас уводил — ты обратно,
Где польза не стала — прощать
Позор — от увечности мысли,
От каждой вины, словно грани,
Ей мыслью мы вывели — вместе
Стоглавое общество — правил.
Им сами уводим — обратно
Понятное словом — под честью,
Немыслимой важности завтра
Обнять благородства — ответ.
В нём ты уводил — этот век,
Ту форму прямого — под ужас,
Где спал в состоянии — тьмы
Твой новый ответ — человеку.
Тот фарс несказанно был — рад
Ответить тебе, чтобы стыло
За нами сегодня — клеймо
По обществу смелой — руки.
Им только стихают — венки,
Их прошлый мотив — не обманчив,
Но ты им увёл для того —
Свой пошлый ответ — на любви.
Свой смерти стоглавый — манер
В изжитой проталине — мнимой,
С указкой жить — только внутри,
Как тысячи смелых — миров.
Не белых, так просто одни мы
Остались там жить — понарошку,
Чтоб прошлому думать — немножко,
Что смерть — это только призыв.
Я не фраер
Отнюдь, в руководителях не спит
Твой дух вины и топорно слагая
Ведёт остаток чувства — до войны,
Пока исчез внутри один — причал.
Забыл, что это было безвозмездно
И дум твоей отмстительной — среды
Не стало между пакостью, увы,
На той формальной юности — харизмы.
Не фраер ты, не слеплен напоказ,
А мир ценой восторга шепчет мило,
Как будто вышел тенью в первый — раз
Нам только этот оборотень — дела.
Нельзя обнять и подло угнести —
Свободу мифов в разнице культуры,
Когда её под фраером — нести
Уже не могут численно в руках.
А только слепнет мир на облаках
И тени между прошлым подвывают,
Когда ты не был фраером, а так
Сгущался в тонкой каторге — ума.
Не отучив свой век придумывать — клеймо,
В котором сам сейчас ты учишь — драму
И тонкой коркой вглядываясь в — дом
Присутствуешь для мысли — на глазах.
Я не был этим чудом, чтоб потом
Не стало местью больное начало,
Внимания уснуть, когда твой дом —
Не станет местью к фраеру — за смерть.
А только будет долго в час смотреть,
Чтоб шли по долгой каторге те люди,
И к сердцу прижимая совесть — лгать
Смогли теперь, как счастье на виду.
Чёрный сатин
Исподлобья тоски у пугливой реки
Только верит одна — беспросветная ноша,
Что за чёрной строкой, ей сегодня идти,
Спотыкаясь внутри — нам особо негоже.
Выли чёрные сны исподлобья руин,
Выли только зарёй и преклонному — виду
Нам садились, как лёд — уникальностью длин
И внутри от сатина развивали негоже
Эту маску войны, эту странную страсть,
Что и чёрная даль — неспокойно уносит
Между прошлым внутри, уникально упасть,
Между мыслью, как стиль в укоризне своей.
Нам по осени вид — только манит у длин,
Он особой главой на сатине — уносит
Препоясанный взгляд, о котором мечты
Неспокойному сердцу разыграли сомнение.
Но и чёрный на вид, удивлению стиль
Не уходит во тьму, не относит строение,
Как любви идеал между истиной той,
Что ценой непомерно удивляет — равнение.
Как фигуру возьму этот камень — руин,
Как отместку во снах изготовленной — гением,
По короткой главе между призраком — в нас,
Различая сатин в откровении времени.
По готической мгле он невидим, но сам
Откровению прячет свой сатиновый сад,
Свой удел между снов, окрыляя последний
Откровению подлинный образ — любви.
Словно чёрные крылья нам остались — одни
Эти строки внутри уготованной тернием
Монолитной природы, открывая которую
На сатиновой роли — по восточной главе
Я немного пройду, над рекой этой времени,
Где найдя, словно пустошь — утомлённую даль,
В беспросветной реке, в не откошенной ранами
Я узнаю тот сад над пугливой тоской.
Он в сатиновой мгле эту роскошь имён
Нам не видит внутри, нам опять окрылён,
Что гордящийся ангел к подлетающей тьме
Между прошлой окалиной времени — мне.
Впустила сердце на порог
Из нас в не уготованной игре
Впустила образ мысли — между строк
Твоя гордыня сна, твой уголок
И в счастье освятила этот день.
Не ладно по украдке от того
Тебе сегодня, думая просить,
Что сердце ты впустила на порог,
Но юностью его в уме — сносить
Не сможешь завтра, будто потому,
Что чёрные строения от дали —
Нам смотрят в тело будущего тут,
И ждут одну систему от — любви.
Как страх внутри приготовления — дать им
Морали чёрный ад, как приговор
Над точной формой копии внутри,
Ещё на сердце пройденное — вслед.
Та осень разбирает в нас — портрет,
Она стремится ждать одну — морали
Вторую часть судьбы — напополам
И между смертью выбирать свой рай.
Откуда ты пришёл ей точно — камень
И стал поодаль времени внутри,
Чтоб видеть на глазах одни огни
И там им просто думать — о себе.
Впустила сердце мудрости, как свет,
Но стало душно на пороге — времени
Стоять, чтоб ожидать внутри портрет
Твоей манеры горя — вдаль руки.
Скользящей формой памяти — стоишь
И чёрт в душе проникновенной дали —
Твой века сувенир и часть имён,
Когда в них сложен ветер — на порог.
Впускаешь этот воздух между строк,
Вниманию ты будишь форму света,
А чёрный дух на степени игры —
Не верит в прошлый мира диалог.
Он только стал глазами на пороге
И форма сердца спряталась — в тоске
Своей системы времени в руках
На тонкой, ладной близости у глаз.
Им светит шаг внутри одной черты,
Им ты стоишь и шепчешь на пороге,
Где звёзды разошлись вокруг — игры
И стало нам темно от формы — глаз.
От тонкой грани впадины внутри,
В которой ты устало верил — прошлым,
Но спрятал сердце мирно — на уме
Внутри притворства в нужной глубине.
Облик видения — жизни рассказ
Сном проморгала свой верности день
Между отличной фигурой — наследия,
Встретила образ за ясностью — в ней,
Только гордится там нечем — уму.
К полной луне я опять не приму —
Сердце внутри дорогое над встречей,
Памяти вольности спелый фантом,
Как за забытой историей в нас.
Нежно глазами под временем — фарс,
Он открывает и ждёт понемногу,
Встретив окольные смерти шаги —
Внутренней пользы на угнанной жизни.
Как обращённый под стрелы в руке,
Как одиночеству созданный полдень —
Облик видения в стёртом вокруг —
Ты принимаешь для боли в разлуке.
Облик старения в том ты находишь,
Образом мира от нас не уводишь
Жизни рассказ, как заумное горе
В ложном шагу, где был прав наготове.
Облик видения в дерзости мысли —
Ты открываешь, как памяти призрак,
Держишь свой факел строения — ново,
Но не узнаешь в нём верности боль.
В жизни прошла безыдейная скука,
Снова в глазах там остались размыты
Эти видения в благости — быть нам
Точно раскатанной формой — вокруг.
Где в обстоятельствах смелому аду
Ты приносил свой уют и недаром
Был для строения жизни — в упрёках
Только наивностью блага над строками.
Лишней привычкой не ищешь свой праздник,
Облик видения прячешь под раны,
В жизни рассказ твой — обыденный гость
Времени в новой картине, насквозь.
Стал он видением к стройному сердцу,
Стал убивать эту роль отчуждения,
Чтобы внутри угадать суть — видения
В частной картине, изменчивых лет.
Мне простоял, как фантомный сюжет
В личности слов пропадая от солнца,
Только видением в сердце — смотря,
Как для искусства ту жизнь — прохожу я.
Минута угодила, как смогла
Где резкостью были нечётные дни,
А прошлое в нас увядало от раны —
Ты стал обоюдной развалиной — странной
Катиться под скол от прибоя — внутри.
Что чёрное сердце не тешит в мгновение,
Что в море на чёрном плоту от доверия —
Относит твой день на минутах — нещадно
И тает над памятью смертной тоски.
В лицо посмотрев — угодила прохладно,
Дав думам твоим обывательский поиск,
И что — то на небе в усидчивой робе
Не смертью смогло объяснить — идеал.
Так тают надежды быть ролью — убого
От ханжества памяти видеть типичный
Рассвет идеальности в новом — упрёке,
Где словом своим угодила — минута.
Над резкостью чёрного образа утра,
Над сложенной в горсть укоризной — медали
Ты ищешь рассеянный воздух, откуда
Сам вновь отвыкаешь быть пафосом — чуда.
А смерть не стоит вдалеке, притворяясь,
А новая старость не стала — придворной
Гордыней, умеющей думать нам модно
И только внутри укрощает свой — свет.
Свой чёрный оскал от кровавого чуда,
От загнанной робости думать — премудро,
Что ждать обывательский возраст ума,
Пока он один в безызвестности — тьма.
Пока не отчается выть на природу —
Твой юмор в тоске, как гордящийся плут,
Ты ждёшь от минуты тот возраст за утро,
Чтоб чёрному ворону вжиться под хруст
Одной идиомы — быть только солидным
И верным по критике слова минутой,
Что образ тоски к философскому чувству —
Твой рупор обычности в памяти — здесь.
Стоишь и под власть окунаются мысли,
Идёшь по одной откровению впадине,
Что чёрные розы за смыслом — уюта,
Где жили одни подоплёки — развалины.
Они угождали внутри от минуты,
Они, как картинное масло в неличном —
Связали твой след откровением — в памяти
И стали ей снова внутри — угождать.
Идти, чтобы чёрные вехи под хрустом
Не меркли от стройного слога в молчании,
Не ждали твой век в утопичности — мести,
А только молчали за робким — признанием.
Пересчёты птиц
Отладил под смертью другие дела
Твой шахматный полдень — в ответ,
Украсил почёт для поруки ума —
Твой день обозначенный в счёт.
Когда передумав под птицами лжи
Ты нежностью страха сжимаешь ножи
И тянет внутри неготовый — прибой
Твой медный оскал для любви — дорогой
Другую дорогу под смертью руин,
Пропавшее прошлое, чтобы взошло
То миром одно в пересчётах — за ним,
Упавшее слово под нежностью лиц.
Искусственной рамкой нетленно бегут
За сердцем внутри — отвыкая, как маски
Твои необычные возраста сказки
И птицами в небе, как ярость снуют.
Ты им пересчёт от игры узаконил,
Ты ветром от слов был сегодня — не понят,
Но в чёрствой земле от преграды разлуки
Ты тянешь ко мне драгоценные руки.
Из слова в скелетной формальности — мнишь
Свой звук перелётной тоски, где паришь
Отсыльному сердцу быть только — свободой,
Чтоб птицами нам окрылять времена.
Их также искать в пересчётах о землю,
Им новое ждать, что в учёте сегодня
За смыслом неважным, но прошлому снова
Землёй откровенному в сказках свободы.
Ты горсть от тоски собираешь в примету
От птиц перелётного воздуха, где — то
Внутри увядающей маски нам — мирно,
Внутри открывая тот дух, как и крылья.
Взлетаем мы с ними и в новом открытии
Летим, словно птицы внутри отвечая
На сон пересчёта быть новому — пищей,
На взгляд от которого стал ты — за это
Искать мимолётное общество снова,
Внутри угождать этот воздух, как сыщик,
Ему подтверждая быть птицами, словно
Ты сам пролетаешь от времени — ровно.
Летишь, как обычное в поле морали,
Внутри уготованной ясности времени,
И там в пересчётах — ты ветреной дали,
Как птица от глаз утолённого утра.
Сквозишь, как исчезнувший луч идеала,
На нас посмотрев в этот пасмурный праздник,
Где были одни в пересчётах — забыты
Мы временем только внутри расстояния.
И словно тоска нам опять — недалёкая,
Летим, открывая свой мир понемногу,
Летим в перелётное образа — стаи,
Чтоб стать этим утром за сердцем, играя.
Человек спросонья
Амбассадор залитый светом ниц,
Ты одинок, а значит в том — тревожен,
Ты вылит от наития под мир,
Ты выждал это утро в теле сна.
Когда твоя мечта — до неприличия
Лежит внутри постели, что пари
И только воют звёзды до зари,
О том, в котором не было темно.
Спросонья вылил чашу мёда — сам,
Внутри него ты безудержно тощий
Источник воли в смелости, едва
Ты сам внутри спросонья — обелил
Свой день, как тощий мира — идеал,
Им только спозаранку вылит глиной
И кается спонтанный номер ноль,
Что твой мирок не вышел — по уму.
Для вида — человек от ноши ровной,
Для света — только памяти парик,
Ты сам уже назначил нам — упрошенный
Ведомый чувствам времени — мотив.
Когда твой сон редеет спозаранку,
Когда на звёздах отливают — ливни
Свою мечту — бежать одной игрой
Внутри культуры лишнего и горя,
Ты сам мечтаешь спать — по одному
Вхождению своей фигуры — в боли,
Ты встречей человек с приличия — сна
И только формой мнения — восход.
Над ним ты опускаешь мир — доселе,
Как вид от первозданной тишины,
Спросонья встретив тяжкие — наречия,
Что волей близ культуры мы — видны.
И тает шарж от памяти — в умах,
Он тоже человек под новой встречей,
Им мир спросонья видел белый прах,
А ночь садилась в крылья — у руля.
Тебе спросонья видимое солнце
Сегодня вжалось внутрь — довольно больно,
Но гордый сон, отнюдь, не отозвался
Причиной смерти — в скромной пустоте.
Ты весь один в постели между словом,
Ты им уносишь памяти — строение,
Когда идут отпасть внутри — приметы
И сердцем вновь заполнить — этот мир.
Не садились за руль у себя
Не назначили форму, отнюдь,
Что бегущей строкой — этот мир,
Не направив творение в ход
Не оборванной разницы в чувствах.
То что было не спало — под звук,
По которому холодом льётся
Неизменное поле близ муки,
Где садились под гнёт у руля
Откровению сладкого дня —
Эти формы от счастья — в забвении,
Где бы близко искали тебя,
Упросив сто последних разлук —
В новом взгляде, измученном странной,
Откровенной харизмой у скуки,
Что назначила новому сердцу —
Неизбывный над нами рассвет.
На машине, как в каторге стройно
Ты проходишь свой бег — идеала,
Не заправив то правило в мире,
От которого скользко в умах.
Ты садишься за руль, чтобы стыло
Этой формой — одно только правило,
Нам оно не даёт новый воздух,
Только численно смотрит — вокруг.
По дороге, что нам — колея одна,
По искусственной норме разлуки —
Ты обходишь ту форму, её прельстя
Над обычной культурой в уме.
Ты сегодня на мысль не упругий,
Только вьётся твой бег — так спонтанно,
Потому ты за руль — этой истины
Не садишься на взгляд — у себя.
Не сбываются истины в том — одни,
Нам они постоянно вьют пользу,
Где застенчивой нормой сидят — они
И притаенно смотрят наверх.
Ну а ты всё приходишь туда — один,
Там за руль постоянно и спаянно —
Ты несёшься внутри колеи пути,
Как забытый испуг и прогресс.
В человеческой форме руин — она,
Только важная форма любви и слов,
Но дорога твоя не прошла умом —
Эту форму от нового счастья.
Не садились за руль, отпустив шаги,
Не скатились — искать эту форму я,
Мы стоим, что другие одни — враги,
Нам вокруг вся беда — пополам.
Но не слышит твой мир, что ему одна
Стала ровной внутри колея беды,
Поделив эту тонкую грань — её
Ты не видишь уже слову боль — ума.
Не садились к её продолжению слов
По другой современности жизни, вслед,
Но спустились искать нам один — ответ,
Где искать этот путь — от себя?
Компромисс наедине ужимки
Куда — то спрашивает подло я,
Оно на компромисс так скудно — льётся,
Оно не знает утончённый свет
И ждёт ужимки чуда — не для всех.
Когда от компромисса удивляет — тот,
Погнутый прут любви от эталона — я,
Ты ждёшь ему замену бытия — внутри,
Ты волей хочешь жадное — в себе.
На большинство проблем — наедине ума
Ты вышел, как конструкт и идеал,
Но только гордо вышит от придирок лет —
Твой милый тон и солнца монолог.
Сквозь край иллюзий болен, утолив его
Скабрёзный день — по уходящей тьме
И вылит солнцем к обаянию день,
Такой же нищий пользой от любви.
Красиво пишет эту муку, позабыв едва
Плохое чувство от причины — зол,
Но ищет твой похожий идеал ума —
Так странно эту пищу, словно боль.
В неё упёршись ты ожил умом
И ищешь, словно маятник в аду —
Свой ход от компромисса, удивляя жизнь,
Как тонкий монолог в своём — бреду.
Так лично ищет эго эту форму — лет,
Так плохо отделяет в форме — я
Ту разницу изжитой привилегии нег,
Где болью слабо видит — этот свет.
Но компромисс внутри очерчен — для тебя,
Он ровно дышит фатумом — отныне,
Когда за эго слышит долгий — яд
Твой мир — на эпатаже формы лет.
По монологу дышит, обрамляя свет
Внутри — от незамеченной игры ума —
Твой ловкий дилетант, как обрамление я,
Как будто ты не стал ему — умом.
А только ровно случаю — влюблён,
Коварен и в ужимках — виноват,
Поскольку ты один ему — изжил умом
Строптивый яд в покорности себя.
Поскольку слышит ровный — дилетант
Свой визг от опрометчивой игры —
Ты сам внутри ужимок — образцовый ад,
К нему и сам ты стиль — наедине.
Над компромиссом возвышаешь ад,
Над утренним устройством — бытия,
Но только видит эту форму — я
Твой образцовый, вдумчивый портрет.
Ловкий испуг одиночества
Не чёрный квадрат, не иллюзия я,
А трогает форму, забыв про себя
Твой мир, как фатальности старый испуг,
Твой новый, забытый у имени — круг.
За то, что не стало фатальностью я,
За светлое небо в сапфирах любви,
За жизнь в монологах искусства — стоять,
Но верить, что страхом ты жив — позади.
А ловкое сердце не медлит, едва —
Ты стал этим утром — условно внутри,
Как стройное поле обыденных лет
От ран одиночества — видеть себя.
В забытом портрете ты смотришь — на юг,
На тонкие линии в спаянном сне,
А ловкий испуг, что хранится внутри —
Твой парус искусства от времени, вдруг.
Ты им, как и польза — натянешь игру,
Ты стиль от ранения в славной — руке
Используешь только на белой строке,
Что может искусству свой день — предсказать.
Над нами, где стала от памяти — сна
Вилять аллегорией нового — смерть,
Она подошла, словно к краю весна
И топко нам смотрит по ветру — наверх.
На ловком испуге ты видишь — себя,
Ты видишь то утро в притаенном сне,
А дух одиночества строит — вокруг
Наивное поле из степени — муки.
Она, что и время в пропавшей реке,
Она не забыта от тайного — имени,
Но парус натянешь по виду — строки,
Чтоб плыть одинокому ветру — отныне
На берег, куда ты не вытерт — умом,
На берег внутри от раскаяния мира,
Где сталось одно одиночество — сном
И тяжко в культуру уводит — прозрение.
Над тёмной окалиной в смерти — своей,
Над топкой картиной пришедшей весны,
Где стали одни одиночеству — сны
Такие угодные в странной развалине.
Внутри на испуге ты ждёшь — это я,
Ты стал, как и зимнее в форме — устоев,
Но берег внутри — одиночеству стоит
Идти этим ветром под снег — впереди.
Обознавшийся день пережиток
Не для всех ты искал — по уму
Внутрь утраченной формы — мораль,
Не для времени съел тишину,
Чтобы выдумать к слову — руки
Обозначенный в нас — пережиток,
Как любовь у строптивой строки,
Как заметный прогресс — на двоих,
Что уводит по радости тень.
Не для времени станет — она
Неприглядной, как польза в доверии,
Но и форма от страха — в вуаль
Не откроет тот день для любви.
Обозначенный в сердце — стоять,
Что убогий от слов — пережиток,
Ты не можешь тем более — в нас
Опрометчивой в пользе отнять —
Весь сюжет на короткой странице,
Всё в любви идеальное — чувство,
Но и сам ты внутри — пережиток,
Находящийся в прозе войны.
Не для всех ты остался нам — жить,
Не для слов, по которым отжил ты
И мотаешь от взгляда — тоской
Свой никчёмный для света — восторг.
Только маленький в том — приговор
Ты не ждёшь, ты не ищешь сюжета
Для истории в мир — посмотреть
И опять в пережитке — пропасть.
Обозначенный в прозе любви —
Ты ему, как и день, что пожиток,
Что исток под короткой главой,
От которой не хочется жить.
Ждать тебя всё невольно — устало,
Днём ли ночью, но в истине мысли —
Так убого, что в смерти — рассталось
Это общество в каждом в вине.
Но обратно ты сам не услышишь,
Как стоишь и внутри — пережиток,
Ты лощённый под сердцем — ужимки
И строптивый в иллюзии — яд.
Обозначенный смотришь — назад,
Но не чёрной окалиной в мире,
Ты не хочешь опять убегать
В этот убранный светом — мотив.
Идеалом не стал ты для всех,
Но молчишь, как и истина в том,
Что прошёл ты для мира — потом,
Нам оставив свой день, как ужимку.
Результат обшарпанной тоски
Между искрами под тоннами — ищу
Сном заполненное общество — внутри,
То им бегаю, то мыслью хохочу,
От того, что неизбывно — от тоски
Тени прячут над итогом — разговор,
В нём изъята эта истина под день,
Тени мыслью только плачут — подо мной,
От того ты выбираешь эту боль.
Словно разницу в обшарпанной тоске,
Ей не любишь слово истины — в умах,
Только требуешь свой заспанный мотив,
От того, в котором был сегодня прав.
Результатом ты не смотришь — на себя,
В нём не смята эта видимая тень,
Что топорщит идеальность — у тебя,
Незабвенно открывая роли — явь.
От тоски внутри забывчивой — иду,
От неё не знаю толк и потому —
Не задался день в учтивое — любви,
Он не смотрит в это общество — имён.
Результатом ты не выеден — сперва,
Жажда спала от нетленного в покой,
Результатом стала мысли — покорять
Эта видимая тень ума — нам вспять.
На обыгранной тоске её веду,
Над нетленной формой, загнанного в ад,
Только время в этой скуке — проведу,
Как забытый, ограниченный — поток.
По нему неспешно мысли — утекут,
Под него ты стынешь вовремя — опять,
За объектом страха подлинного — вспять
Думать обществом, в котором не приду.
На обшарпанной тоске сегодня — в явь,
На дрожащей форме истины вокруг,
Только день свой расправляя — от потуг
Для заметной формы общества — во сне.
Этот сон ты сам заметил и — пропал,
Этим светом ты невидим — по тоске,
Но идут одни проталины нам — вспять,
Что сегодня — результат в одной реке.
Четыреста тысяч руин
Немало не видят обычные дни,
Как ходишь сегодня на мысли,
Как вошь собираешь — от этого ты,
Что если для счастья — негоже
Отнять объяснение в сердце — твоём
И смелостью выше — позорной тоски
Искать идеалам — ту волю, как сон,
Как скол идеальности в сложном уме?
Что было за тем под укором — души,
Когда из — за тысячи слов — помогли
Мы выстрелить в сердце — за тем же ещё
Негожим, но правильным в этой дали?
Как смерть победили и стали — внутри
Опять укорять безысходности — день,
Когда отодвинул то утро — под тень
Твой юмор души, заставляя смотреть
Под сводом четыреста тысяч — руин,
Когда их немало от ложной тоски,
Когда поднимаются львы — из равнин
И смело на том управляют — одни
На этой Вселенной — под важной игрой,
На мост отправляя свой тысячный — миг,
Что ты прогадал за несбыточной мглой
И словом по Питеру снова — ведёшь..
Вот мост отзывается смело — игрой,
Вот тени из бликов конечной — молвы
Накинули трепет на озимь — долой
И камень души заставляют — смотреть
На озеро смерти близ тайной — игры,
На то поколение питерской силы,
Что в тёмную даль нам относит — миры
И в камне душой — расправляет на время..
Ты жил эти тысяч укоров подряд,
На новых руинах, что в смыслах — твои,
Им видеть хотят, что бегут по Неве
На слове внутри облакам — помогая
Из жизни отнять этот воздух и — ад,
Из времени тайного слова — укора,
Где мысли твои постоянно — стоят
И времени больше, чем памяти — новой..
А ты в поколении каменных лет —
Всё тот же угрюмый отрывок — души,
Ты — питерской воли обычный ответ
Над пафосом скорби, в котором — ушли
Твои расстояния в склепе — вокруг
Над светлой Невой, по которой иду
И тянут превратные тени — на круг
Ту душу внутри приключения — к миру,
К игре, от которой немало — ты жив,
И что — то скабрёзное лепит — под сон,
Однако, внутри утирая свой — миф,
Что в Питере словом он будто — не сон,
А только превратное свойство — души
Для права внутри исторической — ноши,
В которой четыреста тысяч прошли
Его одинаковых степеней — тоже,
Ему помогли притворится, как сон
На белом ответе близ маски — своей,
Что снова он в душу влюблён и её
Нетленное поле хранит — от людей..
Отходишь, утопая на восток
Нет места, где противен уголок
Твоей души на месте — уготованном,
Нет цели от которой ты не смог
Искать причины в умысле — потом,
Когда отходишь мыслью — на восток,
А пламя в поколении редеет,
Оно не знает счастья, чтобы ты
Искал пути в размеченной — гордыне..
Ей места нет для слова по сердцам,
А жадность покоряет сердца — стук,
Есть мысли, от которых ты отдал
Свой ветер лет и этим — не предал
В любви возможность говорить — тогда,
По городу пройдя — так одиноко,
Что Невский сходит мыслью — на тебя,
Как личностью внутри им — на восток..
Ты холишь площадь умысла — над счастьем,
А свет Дворцовой ищет не тебя,
Он тоже будоражил в небе — счастье,
Он ждал причины вымысла — вчера,
Что ты один на свете, как и вечность
Всё в смыслах утопаешь — на восток,
Тот питерский, откуда вылит в числах
Твой ветер золотого мира — в срок..
Он так страдал, что думал о любви,
Где мысли подходили в центре — сложно,
Гордясь любовью в душу, что одни
Они на городской картине — мне,
Как милые тона — вобрали смертью
Тот дух культуры, чтобы мне подслушать
Ещё примету от прелюдий — вниз
По Площади Искусств, откуда близ
Ты вышел, словно питерский источник
И стал себе по воздуху — летать,
Стал волей в необъятном слоге — мира
Тем духом на восточной стороне
Идти внутри и к счастью — привлекать
Свои года над городской — привычкой
Реальности внутри одной — игры,
Ей только предлагая скромный — путь,
Ей видя город в смыслах, как и суть
Своей системы солнечной звезды
Над островом причаленного — смысла,
Когда он жив и в питерской — красе
Ты снова нам выходишь — к полосе
Достойной воли, приближая вечность
К ещё одной картине слов и дел,
Когда отходишь чувством — на восток..
Когда не бывает темно
Когда осторожностью вылит — один
Сомнения слов осторожный — мотив
На белой тоске, от которой хранит
Свой слог современности, чтобы идти
По городу в счастье, забыв этот век
И скорбные поля картины — в углу,
Где тёмное время хранилось — пока
Ты сам осторожно снимал — облака
И тонкими нитями плавал — в Неве
По летнему облаку в сон — указав
Свой верный ответ, на котором припал
Ты к счастью душевного опыта — там..
Ты стелешь теперь этот воздух души
По питерской воле, обратно зевнув
Для тысячи скал о другое — зерно,
Когда и тебе по душе — всё равно,
Что нет темноты на пригорной — тропе,
Что пали душевные тени — во мне,
А ты расстоянием смотришь — на день,
Как будто он сам продолжает — идти
Вокруг обывателя в смежной — строке,
В том видя иллюзию города — в стиле,
В той воле внутри поколения — жить,
Не зная душой этой тёмной — игры..
На сердце которой ты стал бы — ещё
Тем временем в обществе смелого — имени
И там, по конечному опыту — счёл
Свой маски призыв для любви — дурака,
Но новая память, как смерти строка
Всё видит и оземь рисует — картины
На белом холсте по Неве — за глаза
Внутри приготовив иллюзию — мира,
Чтоб долго блуждать для любви — по её
Размеренным водам, рискуя не стать
Объятием смерти на чёрной равнине,
Внутри от которой ты видел — ту память..
А стены внутри янтаря — всё ходили
По замкам в отчётливой схожести — лет,
По душам от счастья внутри, где творили
Свой памяти слов необычный — сюжет,
Ты этим не можешь понять — то любви
Спокойное поле от стен городских
Вне времени слова, когда им не стало
Внутри одиночеством в склепе — темно,
А только рукой ты до неба — достанешь,
Ты стал, как иллюзия в смыслах — покоя
Всё длиться по серому склону — души,
Внутри подходя за упрямое время..
Им только ища свой покой и — одни
Внутри расстояния к нежности — глаз,
Чтоб видеть за белой основой — прибоя
Тот выдох Вселенной над словом — ещё
Внутри проплывая по ровной — реке,
Как согнутый квант по обрывкам — Земли
Внутри укоризны близ стержня — покоя,
Где совести страхи оставили — мы..
За каменной стелой не ношенный день
За ним приобнимет свободный полёт
Твой вечер, как ветреный поля — родник,
За ним он не будет сегодня — играть
Внутри преткновения в целости — жизни,
А только гордится за стелой — в умах
Твой мир идеальности — будто поник
В глазах реализма он близко — искать
Другое наследие в тяжести — жизни..
Другим идеалам ты видишь, как сон
Внутри проникает под смелостью — ждать
Ту осень внутри притворившейся — мглы,
Как совести формы внутри — человека,
О дух символизма ты слово — возьмёшь,
О прошлое в том приращённой — былины
И в питерской форме, не ношенной дня
Ты будешь внутри утомлять — и меня,
Как будто ещё ты не знаешь — причины
О слове внутри городской — пустоты,
Что снова твои распрямляет — души
Порывы — над ясностью вечера в толк..
А сердце внутри укрощает — полёт
И будет ли ясностью стела — хранима,
Ты сам поднимаешься в смыслах — о свод
Внутри пробуждения к памяти — лет,
Ты пишешь внутри, как природы поэт
И серые склоны нам видят — прозрение
О том, что не стал ты искать — по любви
Другое наследие в каменной — жизни,
А только внутри, словно серой стеной
Ты пишешь за словом внутри — городским,
Ты ищешь от возраста в мысли — полёт,
Что стелой не носит твой образ и лёд,
А только расправив — гарцует о жизнь,
О слово внутри понимания — счастья,
Что дух философии собранной — в мире
Нам снова направит тот чисел — ответ
Внутри городской утопичности — стен,
За стелой им смело свой миф — предлагая,
Что замок в песке между многими — там
Своё расправляет внутри — повеление
И мнит, как остаток любви — на глазах
За сон городской красоты — на сомнении,
Что думам поэта ты выжил — внутри
Не ношенным образом слова — на днях,
Им только собой закрывая — прозрение
Внутри символизма и точности — лет,
Им видя любви в городской — суете
За каменной стелой — на жизни ответ..
Исчезновение рутинной моды
За властью скопленной — сегодня подойду
К любви в искусстве — может без тебя,
Но словом по короткому, как стук
Сердечной воли — в каторге восполню
За миром тем — нетленный звон души,
Что сам в себе исчез — на прошлой моде,
Что выключил внутри парадный — смех
И вынул солнце в мире — аллегорий
За эту смерть — в короткой пустоте,
За взгляд один из мира — посторонних,
Где горький ад не просит — подойти,
А просто умирает в нас — едва
Ты прячешь свой источник — от добра,
Ты им внутри на жизни не находишь
Парадный смех, что в обществе ведёт
Тот воздух мира — по одной главе..
Исчез в рутинной каторге — твой звук
И всё исчезло в мире — от проклятья,
Где стало внутрь смотреть — на бытие
То серой волей в пригоршне — одной,
Нам было тошно помогать — любви
Ещё искать свою опору в людях,
Когда забил тот наглости — фонтан
Внутри искусства — в смелый век внутри..
Он шёл в исчезновении куда — то,
Он вылил сотни тысяч стен — умов
На дно прохлады в мире без идей
И там искал причаленный — отход
От чёрной формы мира — без любви,
Где нет внутри обычности — смотреть
На этот белый порох, словно смерть
Одна внутри закралась — по годам..
Ты ей не знаешь в муках, что сказать,
Ты выключил ещё природный — возраст,
А там её рутинная струя
Скатилась в склепе в истинный — виток
Любви в искусстве, будто теребя
Ты слышал формой солнце — от неё,
Ты жил за этой гранью — бытия,
Где славы нет ещё на тёмной воле,
А только город на ночной — тоске
Внутри такси рассаживает — смелость,
Внутри всё ищет верх цены — в умах
И долго расправляет этот рай
По вольности краям, чтоб жизнью выжить
И стать своей отмеченной — гордыней
На моде в символизме — близ строки,
Такой понятной в образе — восхода,
Как слаженно внутри мы были — там
Одной мечтой и формой смысла — этой,
Что стали исчезать, играя сном
По краю вечной скуки — на словах..
Мёртвый коллапс наедине
Не ближе ли тебе — моя мораль,
Которая стекает возле плит,
Недвижно в том закинув — укрощать
Свободу — в преимуществе игры?
Ей стало новым утром — обращать
Сегодня — злое чувство превосходство,
Но жадностью ума — ещё встречать
Негодный случай — прямо на ходу.
Так выступом ты движешь — не одну
Случайную на опыте — программу,
Ты ей заполнил ночью эталон
Для мёртвой лжи, откуда отвечать
Ты будешь, словно нужен — не один
Не мне, а только возрасту внутри,
Когда в себе глазами — отворил
Ты серый камень подлого — вокруг.
Он ночью не сбивает — этот яд,
Он движет постепенностью — твою
Морали явь, и хочет указать
На мёртвый шум предела — на кону,
Что жизни ты отчаялся — страдать,
В коллапс сегодня заходя — ещё,
На новом свете мужества — ему
По тонкой форме чести и — ответа.
Там нет твоей приметы, что вина
Внутри за следом точности — ведёт
Тот серый камень чувства — на кону
И волю в отношении — им бросить
В ещё одну судьбу — проклятый час,
Что ночью он сложил — наедине —
То утро на растраченной вине,
Где мёртвому ты будешь — отвечать.
И звать его сегодня, что вину
На цели слов покорности — и ждать,
Что мёртвому коллапсу одному —
Ты часть Вселенной — слова на кону.
Нет счастья на одном звене
Одно звено не выпало, а тонет
К тебе прильнув о долгий разговор,
Одной судьбы — предчувствия печали
Из ясности найти — ещё позор,
А может слову вынуть — идеал
И там ему простить — никчёмный ад,
Где взгляд тоски всё падает — на трон
Внутри прелюдий общества — искать
То счастье на звене одной судьбы,
Тот уровень надежды, чтобы ты
Не стал себе изгоем — на глазах,
А только волей укоризны — жил
И сам искал то чудо — между строк,
Над пишущей привычкой о любовь,
Где между звёзд не ищет — диалект
Ту новую привычку в свете мира.
Нет счастья на одном ходу — пути,
Что целый скол звена — ему прощать,
Что выпало уму на том — краю,
Где было в душу общество — своё,
А стало между смыслом — обращать
За взятый номер существа — урон
И может в чувствах новому — прощать
Тот воздух цели мира — на поклон.
Не можем мы испить ему — теперь
Ту ласковую нежности — печаль,
Тот звук приметы юности прожить
Искусственное «завтра», чтоб молчать
И жить одним трудом — наоборот
По тонкой грани каторги — в себе,
Пока тебе в глазах — щадит поклон
Ту тяжесть благородного в душе.
Нет счастья на уме по звеньям — там,
Что выпали за совестью — уже,
Что волей обратили смерти — грань
Под видом об искусство — предложить
Себе внутри — старание, чтоб жить
И словно существом ещё — страдать,
На доводе внутри — в одном звене,
В котором ты не можешь — указать
На счастье в мире этом, что тебе
Оно — внутри сгустило приговор
И стало новой каторгой — вокруг
Манеры счастья — удивляться криво.
Удивление ниже противной строки
Нет меня на обрыве твоих — берегов,
Но украдкой ты дышишь мне — вслед,
Нет течения формы — заправить врагов
Под откосный манер — по руке,
Но щадит твой укор, подавляя ещё
Эту форму строки — на огне,
Удивлением даже не пробуя — мне
Отгадать — столько чувства и боли.
Нет меня и простило внутри — бытие
Только чёрные тени — за мир,
Но спустились внутри тополя — отдалять
От противного сердца — гранит,
Им молчим мы внутри и опять — хорошо
Стало в смертной тоске — по уму,
Отвечая взаимности жизни за торг
Отдалённого слова — по жизни.
Удивление точит противную — явь,
Словно спесь не единство — в глазах,
Не прикрыто внутри, обращая сидеть
Под потомственной волей — над прахом,
А сегодня глотать удивление — нам
И по стилю в рассказанной — тьме
Видеть общество, словно затухло оно
Под покровом внушения — к стилю.
Отгадай эту явь и потомственный — крик
Между прошлым обрывом — в пути,
Где ночами не видят — укромно глаза
Многолетнее общество — в стиле,
За которым ты сам удивляешься — в толк
И молчит — от противной строки
Вся никчёмность увесистой формы — руин
От проделанной гордой — тоски.
Нет её и нетленное поле — под гнёт
Непредвиденно смотрит вослед,
Чтобы утром на полной луне — отвечать,
Где сегодня — в искусственный лёд
Загоняют твой стиль идеальной — игры
И нет места внутри — укрощать
От противного — общество в роли своей,
Чтобы мужеству в том — отвечать,
Чтобы стало внутри неприкаянно — нам
В подозрении к старой строке —
Только ниже внутри — от молчания ей
Удивляться, под формой её обличая.
Не тяни на причал
Не тяни на плечах, отдаляясь в неволе
Этот груз поколения, словно один
Он затронул внутри утомлённое — горе
И расплатой оставил потери — имён.
Не ищи этот воздух, как облако нам,
Что обратно раскрыть мы уже — не вольны,
Но за чёрной тоской — в поколении сам
Ты уже на пределе тот мир — городской.
Не проси обещание верить — всему,
Что отжило в глазах за особой — игрой,
Где тянул ты свой груз на причале — ещё
Под готовой укором прибрежной — тоской.
Не гори обещанием, чтобы страдать
И в сердцах укорять идеалам — почёт,
Что не то поколение вникнуло — в рок,
А потом нам оставило только — молчание.
Этот ад повторился и в мире — одном
Ты его не проносишь, а только горя
Ты уже не отыщешь им тело — внутри
По горящему слову — о том говоря.
Не тяни на причале свой ветер — тоски,
Что по волнам умильно разбудит — прибой
И внутри с головой откровения — мчась
Ты им будешь опять по утехам — кричать
И вести свой рассказ по другому — уму,
Что оставил на свете — поколение чаяния,
Чтобы ждать этот утро и сложную — тьму
Между звёздами слов, подавляя молчание.
Ты не можешь теперь укрощать — белизну
Под короткой игрой разноличного — я,
Где тоска так томила — и в ветер несла
Тот причал, как внутри одичание.
То укромное зарево в пышной красе
И в своём поколении ты же — молчал,
А потом, как по воле в углах — прокричал,
Что не можешь без жизни об этом — уже.
Эта новая маска тебе, как мораль
И нетленный приток поколения — мира,
Где — то в том поколении мирно — искать
Этот сложный причал, чтобы видом его
Всё тянуть на глазах оправдание — в том,
Где в себе разноречие стало — уму
Только правом в судьбе — на лице означать,
Чтобы лучше тот груз на причале — тягать.
Взятый за живым зеркалом
В опустошённой комнате, тайком
Не видит мир обычное — тебе,
Когда ему за взятым зеркалом
Одной рукой потянет — пережиток,
Когда в руках осколками — ножа
Не смыта кровь материи — внутри,
Но теплит славный юмор — не дыша
Та спесь материального, как сон.
Внутри готовой комнаты — стою
И ветер на зеркальной мостовой
Ещё не дышит обществом — в твою
Мораль — за неимением быть сном,
А только слышать точные — шаги,
Внутри они прокрались на поклон
И ролью возле мнительной любви
В себе не ищут пошлое — потом.
Но вот открылся новый коридор,
Он словно в зазеркалье от любви
Троится мыслью прочной, что о нём
Ты сам в душе не думаешь — ожить,
А только тронул обществом — игру
Внутри попеременной формы лжи
И там — твой ветер мужества о сон
Всегда нетленно — будоражит дни.
Они всегда от каторги — видны,
Троятся возле приторного — вскользь,
Они, как чёрной лилии — мозги
Не вышли в тон аллюзии — насквозь,
Но стало новым зеркало — впотьмах
На комнате из прошлой формы — лжи
И тени внутрь отпряли нам — ожить
По воздуху, в котором — дорожить
Ты будешь чувством личного — о нём,
Оно — за взятый пошлости маяк
Не станет думать выше — этих звёзд,
Оно не только юмором — под мрак
Струится выше чести — в облаках,
Ещё внутри крича и припираясь
Над вечностью пропавшей — от тоски,
Когда внутри от зеркала — не ты,
А только мёртвый образ — выбираешь,
Ты им сегодня дышишь — о покой,
За взятый после жизни — диалог,
Ты внутрь приметы вышел, как огонь
И стал им меньше пошлости — умов,
Но сам стоишь у зеркала — впотьмах
И нежно руку в сердце — теребя —
В живое только смотришь — на себя.
Оттенок страха
Между прочего им — не сидишь,
Между слов необычно рисуешь,
Всё что думаешь сам — запретил,
А от счастья внутри — погибаешь.
Им не мыслим обратный отсчёт
Между прошлым в намеченной рамке,
Им ты ждёшь, что на мир — идиот
Свою имени ставит — программку.
После долгой ночи — напролёт
Ты мечтая — всё требуешь жадно
Дух излитого общества взять,
Для того ли, кто видел свой срок.
Между каждой системой у глаз,
Между прошлой обычностью мира,
Где настал идеальный рассказ
И течёт эволюции страх.
После долгого гнёта — в разливе
Ты глядишь обоюдно в кольцо,
Нам оно — по осмысленной миру
Превалирует честью в лицо,
Идеальностью, к жадной подсказке,
Чтоб жил тот оттенок — внутри,
Там искал его месяц от власти
И держал под обычным пари.
Что же будет твоей переменой,
Где ты слышал свой — чёрный намёк,
Он когда — нибудь выйдет у мира
Идеальностью смысла — меж строк.
На оттенки им падая — кровью,
Между тысячей гоночных псов,
Чтобы думать об этой нам — жизни
И искать свой приют — на засов.
Серьёзный вампиризм
Открывает свой чёрный надзор
Огнемёт из пространства у мира,
Наблюдает под страхом — тюрьму,
Из которой на каторге — жил
Идеальный рассказчик в душе,
Ухмыляясь дожить до мотива —
Им непрошенной маски — сказать
В обоюдное властью — лицо.
Ну и что — ты сегодня вампир,
Ты крадёшься под подлостью мира
И настигнешь свой каверзы ритм,
Только падая снова — в кольцо
Между прошлым и роком со звёзд,
Где бывал ты тем близким кумиром,
Где струилась та самая честь
И наглядно смотрела в лицо.
Пусть по серой картине — твой вид
Одинаковый путник для каждой звезды,
Ты находишь ему — свой ответ
И серьёзной бедой образуешь — тюрьму.
Потому ты вампир из людской
Категории чести — в наитии прав,
Потому ты на страх городской —
Всё наводишь тот искус — в глазах.
Где не стало твоей не проеденной тьмы,
Где ответил ты сам, что доволен на вид,
Ты уходишь в подземное царство Земли
И стоишь им там — мёртвой горой.
Нас серьёзно манит, открывая надзор
Эволюция разума — объяснить приговор,
Что оставил ты в чести, и миру — взаймы
Всё идёшь покорять — эту гору войны.
Где ей нет идеалов и спала внутри
Монолитная боль, от которой взойти
Мы не можем сейчас, только прячет вдали
Свой вампирский оскал — эта тень у Земли.
Настигает и ранит — сквозь подземную ложь
Футуризма намёки и от этого дрожь —
Стала явной проблемой из слова — уму,
В этом чёрном надзоре, обречённо к тому.
Пережиток из альбома
Нагляден, как история твоя,
Ты вышел сам ей — смелым потому,
Переживая подлости вину
И что — то неотъемлемо о нас.
За фотографией не видит ренессанс,
Что живо счастье, может потому
Ты открываешь лучшее в глазах
И видишь пережиток — от вины.
Альбом не пишет мыслью — о тебе,
Он ищет связь по схожей колее,
Где был ты чувством создан для его
Картины лет по старости своей.
Ты перелистываешь волю о портрет
И тонкий шёпот мира — у лица
Твой неприглядный козырь для забот,
Оставшихся для смысла — по любви.
Им нет потёртой жилы на сердцах,
Им нет подстрочки вымышленной части,
Что общий человеческий размах —
Внутри неприготовленной беды.
Что схожим разговором — видит час,
И словно оживая на страницах
Ты сам допишешь истины рассказ,
Как будто стало времени — светло.
На сломанном плато из фотографий
Не ожидают вечности — хвосты
Твоей игры и новой грани счастья,
Они лишь смотрят прямо — изнутри.
Альбомный лист у зрения их — ставит
Посередине выложенной частности,
А только свет в пародии — им станет
Картиной пережитка от души.
Ты тронул эту частную игру
И воздух, как прохладные черты
Излил фантомной вывески печаль
И тонко указал на это счастье.
Где выложены общие черты,
Им нет предела в выемке души,
А только странный лист от бытия
Влечёт искусством думать — о тебе.
Отчего обнимает ложь?
Внутрь ветра летит и гнетёт
Эта странная ложь — для меня,
Это общество точной войны,
Без которой не жить — этим дня.
Что ему не пророчь — то удав,
Для любви или призрак, как ложь,
Что крадётся убрать — до войны
Эволюцию смысла под нож.
В каждой каторге волей вольны
Умирать эти сны от других,
В каждом вороне смыслом — они
Неприглядное поле войны.
Ходят кругом в отчётливом сне,
Отчего обнимают им — ложь
И наверно встретят в вине —
Утомление в сказанном сне.
Отчего не забыть им — войну,
От того, что не видят ту ложь
И за мыслью всё тянут — игру,
Как уложенный искус — под нож.
Нивелируя право из нас,
В неприглядном прообразе мира,
Им бы видеть свой пафос — у слов
И касаться той въедливой лжи,
Где закончил ты правом и жил
В этой мысли, в остатке руин,
Где закопаны многие — ими,
Чтобы думать не так, как вольны.
Чтобы верить от смысла — уму
И страдать от приглядной войны,
Потому в непривычную тьму —
Им ты видишь — ту форму игры.
Потому остановлен твой бег
И закрыт он от роскоши зла,
Потому ты остыл, как вина —
На затравленной пошлости лет.
От чего отнимает свой свет
Идентичность — прожить ту войну,
За которой не видно от глаз
Утомлённой фортуны для нас?
Этим видом за ложь — не отдаст
Волю права — идти до конца,
Где не видно в приглядной войне
Идеалов в невидимой тьме.
Где не прошен маяк из других
И отчётливой робостью мира —
Ты опишешь свой видимый штрих,
По конечному фарсу войны.
Роковая женщина
Поздно — не пасть одному
В лёгкий испуг за любовь,
Поздно — не видеть вину
В счастье из тысячи роз,
Где необычно вольна —
Видеть та женщина в нас,
Что идеальный внутри —
Символ из сердца летать.
Словно глаза обошли
Ветер — в весомом аду,
Словно на нас перешли
Верить в ту гиблую тьму,
Где не страшит идеал
В сказанной яркости лет,
Где ты увидел оскал,
Словно им тешишь ответ
Жизни ли — в чувствах уму,
В новой истории сердца,
Как бы ты видел войну
В страхе — оставить её
Верные формы глаза
В старости долгого бега,
В жизни своей — от любви
Времени — быть ей умом?
Эта строптивая блажь
Новостью смотрит в ответ,
Эта история в каждом
Умысле ищет — свой свет
Между конечной игрой,
Пала ли страсть роковая —
Женщина хочет покой
В страсти — ей тоже играя.
Словом ли в нежность, смотря,
Только от глаз эгоизма —
Ты не отучишь идти —
Эту строптивую жизнь,
В частном полёте из лет
Близости видеть согретой
Женщину в тонкой игре —
Важности — к счастью сказать.
Непреднамеренно вонзил
Непреднамеренно вонзил — слезу,
Не предыстория её всё пашет — нам,
Как робкий холод удивления — вокруг
По неимущей клади истины — и мук.
Ты вдрызг промокла, как забытое окно,
Тебе нелётный повод думает — пронять
Свободу духа — от иллюзии давно,
Внутри её причины — быть другой.
Но преднамеренно вонзил — ему рукой
Твой мёртвый повод удивления — отнять
Свободу после одичания — порой,
К любви за этим пониманием — опять.
Но дождь лишь дышит, он обратный ювелир,
От помнит часть земли — своей умом,
От долго ищет каторгу — во мне,
Пока идут дожди — на этом сне.
Необычайно в спеси думает — обнять
Твой возраст мира — от иллюзии вокруг,
Но твой непреднамеренный — испуг
Опять вонзил прелюдию — рукой,
Он должен знать по истине — покой,
Он сам страдает в ножнах — от того,
Кто ждёт природу чувства и — бежит,
Иллюзией скатившись там — на дно.
Вонзит твоей небрежный — свой оброк,
Возьмёт картину мысли — от меча
И вот твоя иллюзия ей — в срок
Глотает пищу — нового меча.
Глотает, чтобы жить — одним умом
И тем на преднамеренном — огне
Искать искусству новый взгляд — вокруг
Слезы предчувствия, которая бежит.
И в том приметой, делая — отнимет
Твой ветхий повод думать — о себе,
Твоё лицо искусства — этим жить,
Как меч иллюзий в праве — дорожить.
Отвечай сарказму новое
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.