Бесплатный фрагмент - На том свете

Глава 1

Год 1989. Провинциальный город. Середина недели, душный, летний вечер. Двери в пивнушку постоянно открывались, сумеречная прохлада, приправленная стойким гулом и запахом пива, окутывала разгорячённых, пропотевших мужчин. В углу, за столиком уставленным пустыми кружками и тарелками с рыбьими костями, Витёк, мирно допивал кружку, не спеша сдувая пену, растягивая удовольствие:

— А, Витюха, здорово! Как жизнь?

Витёк оглянулся, к его столику улыбаясь золотыми зубами, как бы танцуя, приближался Серёга Леонов, по прозвищу- Ленц. Тощий и длинный, в огромных очках под кучерявой шевелюрой.

— Да, ничего, а ты «чо», пивка пришёл попить?

Витёк лениво цедил слова, уже повернувшись к Ленцу спиной.

— Попьёшь тут — ещё шире заулыбался Ленц- вчера поддали, так баба все деньги выгребла, одолжи Витёк трёшку до получки?

Витёк так же лениво полез в карман, пошарил там и подал Серёге мятую трёхрублёвку.

— Во, дело! Я сейчас.

И Ленц умчался, подпрыгивая от радости.

Не успел Витёк приняться за вторую кружку, как Ленц уже вернулся, неся ещё четыре кружки с пенной шапкой сверху. « Ну сейчас начнёт по ушам елозить»: подумал Витёк и глубоко вздохнул. Ленц залпом выпил кружку и расслабленно огляделся по сторонам.

— Слышь Витёк, время ещё есть, может за винцом слетаем?

— Что у тебя денег много? — улыбнулся Витёк.

— Двадцать копеек ещё осталось!

— Богато живёшь — прикидывая что- то в уме пробубнил Витёк и полез в карман.

— На держи, я здесь подожду.

Ленц, зажав в руках червонец, протанцевал к выходу.

Допив пиво Витёк вышел покурить. Духота, лёгкий шум в голове, мимо проходили девушки, симпатичные такие, в коротких юбочках, иные с сигаретами. Напротив, в сквере, пацаны играли в войнушку, а Ленца всё не было. Витёк вернулся обратно, взял ещё кружку пива и прошествовал к своему столику. Там уже какой- то лысый, тощий дядька лет пятидесяти чистил леща, увлечёный этим занятием он не обратил на Витька никакого внимания, а витёк только удивился про себя, что в такую жару, тот одет в чёрный пиджак и галстук. Но тут в дверях появился Ленц. Походка его заметно изменилась, он уже не пританцовывал, а шёл пошатываясь, старательно выбирая место, куда поставить ногу, из карманов брюк торчали горлышки бутылок. Он огляделся. Увидел Витька и пошёл прямо на него:

— Ты чего так долго?

— Очередь — Ленц вытолкнул это слово из себя с большим трудом и закачавшись повалился на стул.

— А и ты тут, чучело — лысый дядька опасливо отодвинулся.

— Видал Витюха, сосед мой, брагу вылил, я поставил, а он вылил, гад.

Ленц рывком поднялся и двинулся на лысого, тот беспомощно засуетился, не зная куда спрятаться. С соседних столиков стали оглядываться.

— Ты, Ленц, вина принёс? — встал на его пути Витёк.

— Принёс. Только извини, одну бутылку разбил — глаза Ленца виновато заморгали за стёклами очков.

— Ну ничего, с получки отдашь, давай садись, наливай.

Лысый дядька всё ещё в нерешительности топтался возле стола. Но Ленц, уже видно забыв с чего начал, обрадовано ухватил его за рукав и заорал :

— А Степаныч, здорово, садись с нами, пивка попьём — а потом, повернувшись к Витьку, заорал ещё громче — Во, сосед мой, мировой мужик, только чокнутый, да Степаныч, ты же чокнутый?

Поздним вечером, уже при свете фонарей, Витёк со Степанычем вели Ленца домой, шли стараясь не шататься, зажимая Ленцу руками рот, что б он не пел, но он кусался, ругался и всё равно пел. Уже возле самого дома и Витёк повис на Степаныче, не в силах переставлять ноги: «Дошёл» как сказал бы в этой ситуации Ленц.

Витёк приоткрыл глаза, голова гудела, в желудке просто шла война. Сквозь прорезь век на Витька хлынул яркий солнечный свет, значит уже было утро. Стены и мебель вокруг были не знакомы, на вытрезвитель это не было похоже. Витёк лежал на раскладушке, укрытый простынёй, возле раскладушки стояла литровая банка с водой. В комнате никого не было, Витёк нагнулся и жадно припал к воде.

— С добрым утром, молодой человек, как спалось?

В дверях улыбаясь стоял Степаныч в тренировочном костюме жёлтого цвета, с победно блестающей лысиной. Румянец на его смуглом лице и капельки пота ясно говорили, что он свой тренировочный костюм использовал по назначению.

— Я тут пробежался немножко, для бодрости знаете ли полезно, сейчас душ приму и будем завтракать. Степаныч достал из шкафа махровое полотенце и удалился. Витка слегка покачивало, хотелось пить, но он мужественно переносил слабость, оделся, причесался как мог, пятернёй перед зеркалом и намеревался уже незаметно свалить. Он смутно помнил вчерашний вечер и Степаныча и потому чувствовал неловкость и стеснение в этом доме.

Витёк приоткрыл дверь, за ней был тёмный коридор, а напротив светлое пятно очерчивало вход в кухню, там Степаныч, всё в том же костюме, что- то жарил, стоя у газовой плиты.

— Проходите Виктор, садитесь, сейчас я Вас яичницей накормлю.

— Не, извините, мне домой, на работу пора.

Степаныч глянул на него немного растерянно.

— Как Виктор, Вы разве ничего не помните? Вы ведь мне вчера обещали поговорить со мной, на одну тему и Вы же, кажется, сейчас в отпуске.

Витёк помотал головой, потом хотел что- то вспомнить и в нерешительности прошёл на кухню.

— Почему, я всё помню, я просто …это… забыл.

Есть не хотелось, но Степаныч уговорами заставил его съесть яичницу, зато чая Витёк напился вдоволь.

— Виктор — начал Степаныч, предварительно сходив переодеться. Он снова был в чёрном строгом костюме с галстуком — Виктор, если Вы помните наш вчерашний разговор, Вы обещали подумать над моим предложением, и так. Вы согласны?

Витёк сначала широко раскрыл свои серые с желтоватыми белками глаза, потом прищурился и наконец, раскрыв рот, промычал что- то непонятное.

— Сколько Вам лет Виктор?

Степаныч положил свою ладонь ему на колено, лицо его приняло какое- то возвышенное выражение, как у отца, наставляющего своего сына на путь истинный.

— Двадцать девять, ты что дед обалдел что ли, скажи толком, что надо то? А то я ничего не понимаю, что я тебе вчера обещал, стёкла на теплицу что ли, или досок, так чего по пьянке не наобещаешь, попробую конечно, но не уверен.

Степаныч посмотрел глубоко разочарованным взглядом, скорбно поджал губы

— Какое стекло, молодой человек я о науке, Вы же обещали вчера отдать жизнь для науки.

Старик даже рукой взмахнул, так эмоциональны и высокопарны были его слова.

— Чего, чего? Когда это я тебе такое обещал, ты что дед свихнулся?

— Да, да молодой человек, Вы обещали, и Вы сдержите своё слово, мне было знамение!

Вставший Витёк попятился к двери. Степаныч наступал на него размахивая руками и продолжая кричать о знамении и о долгах Виктора перед наукой. Неожиданно его лицо перекосилось, он схватился за грудь и охая стал сползать по стенке, пока не опустился на корточки, так он и застыл, продолжая стонать.

— Эээ… дед, ты чего, ты что дед? — Витёк присел и потряс Степаныча за плечо.

— Там на кухне в холодильнике пузырёк, принеси…

Витёк бросился на кухню, выгреб из холодильника все пузырьки и бутылочки и вывалил их перед Степанычем.

— Этот — одними глазами старик указал на маленький стекллянный флакончик. Витёк зубами выдернул пробку и влил Степанычу в рот несколько капель желтоватой, прозрачной вонючей влаги.

— Сейчас, сейчас пройдёт — Степаныч сделал ещё глоток. Поднялся по стенке и поглядев в глаза Витьку сказал уже спокойно и уверено.

— Надо Виктор, надо. И не бойся, это не смертельно, и я думаю даже не больно.

И Витёк как- то сразу понял, что ему уже не уйти просто так, что ЭТО в самом деле НАДО!

— Ну надо так надо. Чего уж — проворчал Витёк обречённо и Степаныч повёл его в комнату.

— Садитесь Виктор, сейчас я Вам всё объясню. И Вы поймёте какая ответственная и благородная миссия на вас возложена.

— И так — лицо Степаныча стало серьёзным и загадочным, лысина отражала солнечный свет (Степаныч сидел спиной к окну) и вокруг его головы Витьку почудилось сияние!

— И так, вам молодой человек предстоит побывать на том свете

— Может не надо — жалобно всхлипнул Витёк.

— Не перебивайте! Да. Побывать на том свете и вернуться! Мы с Вами первыми приблизимся к истине вплотную, а Вы, Степаныч улыбнулся успокоительно, Вы даже потрогаете её руками, в переносном значении наверно, я думаю.

— А Вы сами не можете что ли, ну без меня, а то у меня мама уже пожилая, да знаете жениться я ещё не успел, всё некогда было, что так и умру без потомства?

— Не дрожите молодой человек, я же сказал, что это не смертельно, да и не долго, за день управимся. Может Вам ещё понравится, потом сами проситься будете — Степаныч лукаво погрозил пальцем. — А сам, сам я не могу, кто меня потом оживлять будет, Вы?

— Не я не смогу — замотал головой Витёк — лучше Вы.

— Ну вот и отлично, договорились, значит завтра и начнём, мне тут надо ещё кое, что приготовить, а Вы идите, успокойте свою маму, отдохните, а завтра к восьми утра и приходите. А на всякий случай, что бы Вы не передумали, вот, глотните — и Степаныч протянул Витьку знакомый флакончик с желтоватой жидкостью.

Поколебавшись секунду, Витёк всё же отхлебнул сладковатую на вкус воду.

— Ну вот, идите отдыхайте, Вы теперь испытатель, вам нужно набраться сил. Да, и ещё молодой человек, воздержитесь сегодня и завтра от спиртного, я надеюсь Вы меня поняли, откажитесь от спиртного.

Степаныч повторил это несколько раз, как будто гипнотизируя, даже руками провёл над головой Витька, внимательно глядя ему при этом в глаза.

— Ну вот и всё, ступайте молодой человек, ступайте, до завтра.

— До свидания — еле слышно пробормотал Витёк и осторожно закрыл за собой входную дверь.

Глава 2

Провалился как в бездну, тела не чувствую, перед глазами замелькали тёмные стены коридора, впереди пятно, оно всё больше, больше, уже не пятно, а мутный, сумрачный свет. Я закувыркался, ударяясь о землю, подскакивая и подпрыгивая как мячик. Всё, плюхнулся лицом вниз, прямо в сугроб, нет это не ясный солнечный день и не весна с распускающейся зеленью. Это сумерки, холодные, зимние сумерки с вьюгой и снежными завихрениями и позёмкой. Захолустье какое- то, дома не выше двухэтажных, столбы фонарные есть, но они не светят и пусто. Нет, вон собака бежит мне навстречу, странная какая- то, что- то у неё не так. Серая, с серыми белыми пятнами и серыми рыжими боками, понял- здесь всё как будто через серый фильтр, все цвета покрыты серым. Опа, вот это номер, морда у собаки есть, а глаз, носа, пасти нет. Гладкая, как на рисунке у художника, недорисованная собака. Но она ведь бежит, бежит ко мне и хвостом не виляет, хвост опущен. Тишина, в этой тишине собака бросается на меня, бросается как обычная, пасти нет, но чем- то она вцепилась мне в руку и мотает головой пятясь назад, рвёт, вижу, как от руки отрывается кусок мяса и виснет, фонтаном хлещет кровь, видна белая кость. А мне не больно, совсем не больно, но очень страшно, ужас охватывает меня, я трясу рукой, пытаясь стряхнуть собаку, не получается. Я поворачиваюсь и бегу, бегу вместе с ней, но бегу очень медленно, ноги как ватные, они не слушаются. Я в панике, в отчаяние, кажется, что сейчас вытечет вся кровь и я умру. Это был сплошной кошмар, он был уже физически ощутим, я как в воде, только вместо воды неописуемый страх и ужас, липкий и вязкий. Падаю, лежу, жду конца, но тяжесть собаки вдруг пропадает, поднимаю голову, напротив в лице мужика брыкаются собачьи ноги, он проглотил её, только не понятно как, и у него есть лицо, но на нём ничего нет, ни глаз, ни рта, ни выражения никакого и тишина, звенящая тишина, даже звука метели нет. Мужчина в чёрном, сквозь серое, пальто, в шапке ушанке, с опущенными ушами, завязанными верёвочкой, такая и у меня была, зимняя ушанка, кроличья. Он повернулся и пошёл прочь, а я лежу ещё не отошедший от ужаса, боли нет, а рука вся размочаленная собакой так же лежит, замотал её в какую- то тряпку, почему- то вдруг оказавшуюся возле меня. Встал и пошёл вперёд, в сторону домов с тёмными окнами. Подошёл к одному из них, подумав пошёл во двор дома, а там нет позёмки, снега нет, солнышко появилось на голубом небе и фильтр поменялся из серого на просветлённый, птички поют, почки на деревьях набухают и по лужам плывут кораблики из газет, причём газета-«Пионерская правда», отчётливо видны названия на изгибах газеты. А во дворе никого. Дом деревянный, не новый, похож на тот в котором я жил в раннем детстве, но свежевыкрашенный. Дома по соседству так же с весенним пейзажем. Ага, вот и кот нарисовался, обычный серый, вышел из- за угла, щурится, у кота есть глаза, большие, жёлтые, а больше ничего нет на морде, ни носа, ни пасти, но глаза не злые, довольные, как будто сметаны только что наелся. Учитывая прошлый опыт, я не стал приближаться к нему, зато он приблизился ко мне, я не понял, когда это произошло, но кот уже урчал, вылизывая мою руку, опять не знаю чем он это делал, не было у него пасти, только глаза. А рука очень быстро приняла первоначальный вид, все раны затянулись и даже порванный рукав стал как новый. Да здесь присутствовали звуки, пение птичек, урчание кота, сзади хлопнула дверь, тонкий голосок, похожий на девчоночий позвал кота, звуки были не знакомы, но их смысл я воспринял как понятную человеческую речь, на родном языке.

— Барсик иди домой, там мышки уже скучают без тебя и бабушке надо помурлыкать.

— Здравствуй девочка, ты не скажешь, как этот город называется?

— Не скажу, потому что он не называется, мы здесь есть, а называется только там, где никого нет,

так нам в школе сказали.

— А где твоя школа?

— А я её уже прошла, мне скоро являться, вот сценарий учу. Я маленькая, я большой ещё не была, а Вы за мороженным? Оно там, за домом, только осторожнее, там злые собаки, они совсем слепые, на всё бросаются, хорошо хоть чистильщиков прислали, сторожат, как же без мороженного? Без мороженного нельзя, перед расселением надо замораживаться. А то душеньки вылетают, когда в тоннеле разгоняются, так и теряются, а собаки их грызут, потом одни половинки находят, сортируют их. А всё равно, часто разные они, потом слепляют, всё равно гореть будут, только дыма много, а тепла мало, брак один, Барсик пошли. Мышки уже пищать устали.

И девочка, ухватив кота за хвост, заскочила в подъезд, а я смотрел оторопев, дом был, а дверей у дома не было и окна нарисованные. Куда же она заскочила, девочка эта?