«Именем твоим…»
(переводы Юрия Щербакова)
МОИ БАШНИ
«Прозреете, когда меня не будет!» —
Твердил, как завещание, отец,
Наверное, предчувствуя конец…
А я тогда Творца молил о чуде,
Чтоб башни не обрушились мои,
На чьих плечах живу на белом свете.
Да, без отцов взрослеют быстро дети,
Печаль в душе навеки затаив…
Коль рухнул мир родного очага,
Прозрений горьких долгие дороги
Когда научат отличать в итоге
Добро от зла и друга от врага?
Как много лжи несут по свету люди!
И потому пока я, видит Бог,
От слов отцовских всё ещё далёк —
«Прозреете, когда меня не будет»…
С НАДЕЖДОЙ
Я.З.
Как радостно, когда отец в мой сон
Является и, как живой, глядит.
Но рвётся из груди печальный стон:
Неужто вновь меня покинет он?
И хочется заплакать мне навзрыд…
— Во сне ты улыбался! — мама говорит.
ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА
А моя седина родилась на железной дороге
Раньше, чем в этот мир заявился за счастьем и я.
Из военных времён, из далёкой жестокой эпохи
Между рельсов бездушных струится судьбы колея.
Я не слышал колёс и тоскливый, и горестный клёкот,
Их надсадный протест, и стальную нелепую прыть.
Но кипит моя совесть неистовым горным потоком,
Что родимую землю не в силах ничем оживить.
Я впитал до рожденья глухое проклятое время —
Время боли, разлук, неотмщённых обид и потерь.
Только пламя надежды, моё согревавшее племя,
Помогло одолеть и разлуку, и горе, и смерть.
С той надеждою мы не сломались, вернулись, воскресли.
Только чудится мне до сих пор до удушья, до слёз
На железной дороге печальная скорбная песня
Увозящих в изгнание старых вагонных колёс.
***
Краснощёкий закат отдыхает на горных вершинах.
Краток отдыха срок — только спелое яблоко съесть.
По домам поспешают с вечернего схода мужчины,
И тепло нашей дружбы с собой унести — им за честь.
То тепло — от огня, что Господь разрешил разгореться
В наших верных сердцах — и в его, и в твоём, и в моём.
Не расстанемся мы, посидим, по привычке из детства,
У любого, на выбор, за общим вечерним столом!
Как прекрасны друзей ненаглядных счастливые лица!
Но тропинку одну этой ночью навек заметёт…
Неужели же с кем-то из нас это вправду случится,
И назавтра село соберётся на траурный сход?
ПУСТЬ ДЕРЕВО СТОИТ
Не запятнайте рук бессовестным и чёрным.
На дерево топор поднять — позор и стыд.
Когда ещё крепки его земные корни,
Оно и без листвы засохшей простоит.
Ведь выжило оно в безвременье лихое
Без помощи людской в разграбленном краю!
И дерево порой становится героем,
Вцепившись в горный склон, как воины в бою,
Как старец, что хранил дух родины в изгнанье,
Как сын его седой, что чудом выжил там…
Пришли они сюда предутреннею ранью,
Чтоб поклониться вновь спасительным корням,
Которым засыхать нельзя по воле Божьей,
Как высохла листва страданий и обид!
Поднимется ль рука, чтоб память уничтожить?
Пусть дерево судьбы, как памятник, стоит!
***
Когда злодеи рушили престолы,
Когда царей растили из шпаны,
Когда в пыли — правдивые глаголы,
Когда борцы за истину — смешны,
Когда вдруг стала доблестью измена,
Когда геройство — дело подлецов,
Когда святому назначали цену,
Когда бежали дети от отцов,
Тогда в позоре этом был я лишним,
И об одном просил я в мире лжи:
«Родителей моих ты воскреси, Всевышний,
Чтобы открыли мне, зачем на свете жить»…
АЛЬБОМ
В нём прошлое за годом год
На фотографиях живёт.
Вот мама. Вот отец один.
А вот и я — их младший сын.
Здесь, мамин отпустив подол,
Гляжу с опаскою на пол.
И не решусь пока никак
На самый первый в жизни шаг.
Молитвы наступает час.
«А нам опять творить намаз?» —
Я спрашиваю без конца
На старом фото у отца.
Свидание у родника
Осталось тоже на века —
Такого счастья ждал жених,
Как у родителей своих!
А вот вечерний сельский сход,
Где старцев слушает народ.
Закатом здесь освещена
За ними кладбища стена…
Там, где ряды могильных плит,
Отец лежит, и мать лежит.
Без них, родимых, неспроста
Мир чёрно-белым фото стал…
ВРАЧ
Он собственную жадность отвергал
Всю жизнь, как будто лютого врага!
И ни копейки в кошелёк не стряс
От тех, кого от смерти спас не раз.
Но сердца бескорыстное тепло
Его однажды крепко подвело.
И настоящей жадностью объят
К минувшей жизни был последний взгляд.
***
Плачет небо над твоею горькой долей,
И от слёз промокли потолки.
Мальчуган соседский забежал бы, что ли,
Хоть на миг избавив от тоски!
Под ручьи дождя подставишь ты посуду,
И на бедность люди подадут.
Но соседи-доброхоты вряд ли будут
Гнать из сердца зябкий неуют.
Поселил его там сын твой непутёвый,
Навсегда забыв родной очаг.
Кто поможет? Под своим дырявым кровом
Гаснешь, как последняя свеча…
***
Тоску по родине едва ли исцелит
Заманчивых плодов заморских вид.
И потому, законам вопреки,
Тебя, беглец, жалеют старики.
Там, на чужбине, истинно горька
Судьба тобой добытого куска.
Достаток и богатство — лишь слова.
Отчизна очагом родным права!
Его заветный незабвенный дым
Всевышним для таких, как ты, храним,
Чтобы согреть от холода разлук…
Вернись домой, вернись скорее, друг!
СВЕРШИЛОСЬ
Неужто зря о гибельных обманах
Тебя старались мы предупреждать?
Свершилось. В незалеченные раны
Оружие направлено опять.
Напрасный шум, и всё вокруг спокойно?
Не видишь ты, что этот шум вот-вот
Вмиг породив неистовые волны,
В сражений гром для нас перерастёт.
А для тебя с твоим лукавым даром
Искать тропинку лёгкую в судьбе?
Опять гасить вторжения пожары
В Чечне придётся вовсе не тебе…
***
Крутою бесконечною тропой
Карабкался за солнечной судьбой.
Казалось: на вершине обрету
Я настоящей жизни высоту.
Но миражом, увы, мечта была:
Не окрылила душу — обожгла.
И невозможно повернуть назад —
Зияет пропасть под мостом Сират…
***
О, молодость, да разве в танце дело,
Когда выходишь на заветный круг!
Я был тогда танцором неумелым,
Но сколько милых девушек вокруг!
Подумаешь, задорные коленца
Пока что получаются не в лад —
В полёте жизни был готов я сердце
Отдать любой из ласковых девчат!
И ты летела точно так же к счастью,
Как на огонь, танцуя, мотылёк…
Я об одном жалею, что не властен
Приблизить нашей первой встречи срок.
Как поздно я тебя, любовь, заметил!
Неужто зря я лучшие года
Протанцевал на этом белом свете?
А, может быть, ещё не опоздал?
***
Давно ли в туфлях мамы чья-то дочка
С надеждой к зеркалу тянулась на носочках:
Неужто станет взрослою не скоро?
Давно уже те туфли стали впору!
Неслышно девичья весна настала.
Её походка — как удар кинжала
В сердца парней, чьи взгляды караулят
Красавицу у родника в ауле.
Едва она появится из дома,
В глазах мужчин — лукавая истома!
На край земли бежать они готовы
За ласковой улыбкой или словом!
А самые настырные из многих
Дорогу заступают недотроге.
С надеждой парни, даже самой куцей,
Никак и ни за что не расстаются!
Красавица, и я готов, не скрою,
Тряхнуть перед тобою стариною!
А вдруг да улыбнётся мне удача?
Какой же я поэт тогда иначе!
КРУГЛАЯ БЕСЕДКА
В беседке круглая скамья
Под круглой крышею зелёной.
А на скамейке — ты и я —
Не круглый дурень, а влюблённый!
Летают круглые слова
Твои без отдыха по кругу.
Глазища круглые сова
И та сомкнула. Ну, подруга!
Болтливость у тебя — в чести!
Я взглядом вопрошаю снова:
Когда же дашь произнести
Мои заветные три слова?
В крови по кругу чехарда:
То жар, то холод несусветный.
Я так и не сказал тогда
Влюблённых формулы заветной!
В потоке слов меня губя,
Брод указать была готова
Не мне… И «Я люблю тебя!» —
Ты услыхала от другого.
ГЛАГОЛЬНОЕ
Вошла. Остановилась. Одарила
Холодным взглядом. Охнуть не успел —
Нежданными слезами растопила
Комок обид, что, как нарыв, созрел.
Рыдала. Проклинала. Уходила.
Раскаялась. Вернулась. Не ушла.
Просил прощенья. И она просила.
Дал обещанье. И она дала.
***
Прощением очистилась душа.
Но ты во сны мои приходишь вновь,
Как суд за то, чего не совершал,
За то, что от тебя не спас любовь!
И не унять волнение в крови.
Но это лишь во сне, а наяву
Измены ядом вволю напоив,
Живи одна. Я тоже проживу.
А совести твоей я не мешал
Принять безропотно грехи твои.
Прощением очистилась душа,
И снова есть в ней место для любви!
***
Что там о фильме судить и рядить,
Где нескончаемый грохот войны.
Девичий шёпот: «Не уходи!..»
Душу потряс мою до глубины.
О, кинолента, замедли свой бег!
Дай в этом зале проститься двоим!
Пусть у любви человеческой век
Будет длиннее, чем кадры твои…
***
Ночь осеняется лунной строкой.
Снова я болен ночною тоской.
Утром холодным вмещает едва
Грустные мысли моя голова.
Душу, как видно, от главных тревог
Я этой ночью не уберёг.
«Мама, неужто весь мир пропадёт?» —
Злому вопросу — не месяц, не год.
В детские сны не прокралась беда —
Сказкой ответила мама тогда.
Но через много несказочных лет
Мама дала настоящий ответ:
«Если отца потеряешь, сынок, —
Поводыря на любой из дорог,
Если останешься ты без меня,
Без моих слёз, что в дороге хранят,
Утром холодным от этих невзгод
Небо расплачется, мир пропадёт…»
С этой поры начал я замечать:
Близится то, что пророчила мать.
И по земле непростые пути
Мне без печали уже не пройти.
Ночь осеняется лунной строкой.
Снова я болен ночною тоской.
Утром холодным вмещает едва
Грустные мысли моя голова.
ПОНЯЛ ТЫ
Всё хлопотуньи-ласточки в труде —
Пищат их дети в новеньком гнезде.
Одна забота нынче у отцов —
Как накормить беспомощных птенцов.
Я от гнезда не отрываю взгляд.
А мысли, словно ласточки, летят
В те времена, где вьётся счастья нить,
Где дети просят только накормить…
НЕТ!
Шальные деньги под ноги летят —
Продажных девок сладкая судьба.
Не все по доброй воле сходят в ад.
Ничейный пир. Бесхозная гульба.
Отринув навсегда и срам, и стыд,
Кружит юлой под музыку змея.
А следом — распалившийся джигит.
За ними в пляс готов пойти и я.
Как в омут головой — в порочный круг!
Нет! Есть ещё у совести цена,
Когда лишь горе смертное вокруг…
Ничейный мир. Бесхозная страна.
УШЁЛ
Дурная весть по радио пришла —
Услышал о себе глава села,
Что на рабочем месте нынче он
Разбойниками дерзкими сражён.
— О, чья же это подлая брехня
Похоронить осмелилась меня? —
Невесело шутил глава села.
А на душе, как опухоль, росла
Тревога: «Случай? Или неспроста
Врагу войны подведена черта?»
…Он шёл селом, предчувствуя исход:
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.