Бесплатный фрагмент - На границе с Неравнодушными

Посвящается Неравнодушным

Первая часть

Возможно, наступит день, когда мужество оставит род людей, и мы предадим друзей, и разорвем все узы дружбы, но только не сегодня. Может быть, придет час волков, когда треснут щиты и настанет закат эпохи людей, но только не сегодня… Сегодня мы сразимся! За все, что вы любите на этой славной земле.

Речь Арагорна (из кинокартины «Властелин колец: Возвращение короля»)

Вступив во взрослую жизнь, я поняла одну вещь (может быть, так сказалось материнство): самое малое, что я могу сделать для человека, — накормить его. И неважно, идет ли речь о друзьях моих детей, моих друзьях, знакомых, — просто накормить.

Около десяти лет назад я купила два термоса по шесть литров и каждую неделю кормлю людей. До недавнего времени я считала это своей «суперсилой», чем-то сокровенным.

Каково же было мое удивление, когда я случайно узнала о Неравнодушных. Значит, я не одна — есть люди с моей «суперсилой»!

Через блогера, на которого я давно подписана и которому доверяю, я узнала о ребятах, которые втроем решили встречать, кормить и отогревать тех, кому повезло вырваться, — отогревать главным образом их сердца и души.

Мне непременно захотелось присоединиться к Неравнодушным, включиться в их по-настоящему масштабное действо. Муж и дочери меня поддержали, и я поехала на границу. Почти две недели провела я в Весело-Вознесенке, чтобы готовить супы, каши, салаты. Там, с Неравнодушными, навсегда осталась часть меня.

Рождение Неравнодушных

(Из рассказанного Дарьей Ланько)

Первыми добровольцами на границе с Донецкой Народной Республикой были Олег Подгорный, Павел Соломахин и Евгений Чекрыгин. Ребята поехали туда в начале марта этого года, чтобы оценить обстановку, увидеть все своими глазами.

Опыт 2014 года не успел забыться, и в марте 2022-го через погранпереход уже шли пострадавшие люди. Действовать нужно было решительно и быстро. Парни активно призывали к помощи знакомых. Через несколько дней на контрольно-пропускной пункт (КПП) приехала откликнувшаяся на призыв Дарья Ланько, взяв с собой необходимые продукты. Через десять минут после прибытия она уже нарезала колбасу и хлеб — МЧС сообщило об огромном потоке людей.

С ними были и другие ребята, вызвавшиеся помочь. В первый же день дежурства Дарья вернулась домой с определенным настроем писать и говорить о проблеме. «Я была уверена, что люди откликнутся, — Таганрог оказался центром событий», — говорила она.

На границе было не совсем тихо, и порой волонтерами овладевал страх. Но они все равно ехали и помогали. Всего через несколько дней начали присоединяться инициативные люди, неравнодушных становилось больше. Строился палаточный городок, разрабатывалась система взаимодействия, продумывались обязанности, наконец, был создан координационный центр. В совет вошли Дарья Ланько, Яна Коломийцева, Софико Метревели и Вика Хотлубей. Все ребята из Таганрога, кроме Вики. Она живет в Крыму.

Вика, кстати сказать, как никто другой, чувствует боль происходящего, поскольку в 2014 году сама эвакуировалась из Донецка в Крым. Она вносит огромный вклад в проект, сопровождая соцсети.

На помощь добровольцам приехала депутат Таганрогской городской думы Елена Сирота и погрузилась в работу с головой. Деятельность набирала обороты каждый день.

Люди, покидавшие Мариуполь, были в ужасном состоянии: раненые, ожоговые и просто простуженные (погода в марте стояла еще зимняя). Однако выпавший накануне снег спас жизни многих — люди рассказывали о том, как топили его, чтобы не умереть от жажды. Все автомобили со следами пуль, без стекол, некоторые заклеены пакетами или скотчем, а некоторые доезжали буквально на дисках. Хорошо, если доезжали — минные поля не всем удавалось преодолевать.

Постепенно городок превращался в город, люди со всей страны принимали активное участие в спасении вынужденных переселенцев. Кто-то переводил деньги, кто-то привозил провизию, кто-то брал на себя закупку необходимых вещей. Позже стали приезжать волонтеры даже из других стран.

Так родилось добровольческое сообщество «Неравнодушные».

Перед последней сменой

Проснулась — на часах 4:10. Выключила будильник — уже все равно не усну. Будильник ставила на шесть, но могла не ставить — знала, что встану раньше звонка.

Позавтракала, выпила две чашки кофе. До выхода больше двух часов, а значит, есть время для себя: подумать; может, порисовать… Но после вчерашней смены правая рука (точнее, указательный палец) не слушается. Зато плечо уже не болит.

Накануне мы были на кухне вдвоем и неплохо справились. Правда, в восемь утра я принимала смену одна — никто не хотел идти на кухню, да и людей на смену записалось меньше, чем нужно: из минимально необходимых десяти человек — восемь.

Я стояла у разделочного стола и размышляла над меню, когда зашел Женя и сказал, что мне дадут помощницу. И вот на кухне появилась девочка, точнее молодая женщина, Наташа. Смуглая, черноволосая, улыбчивая. Она сразу объявила, что пробудет здесь только до двух часов, что готовить не любит, а на кухню пошла из смирения. Я обрадовалась: хотя бы до двух часов у меня будет помощница.

---

Оказалось, Наташа в 2014 году бежала из ДНР, а сейчас с семьей живет в Таганроге, в свободное время волонтерит здесь, на автомобильном пункте пропуска (АПП), с Неравнодушными. Она все повторяла, что не любит кухарить, при этом за утро умудрилась приготовить три разных салата, нарезать и упаковать две коробки бутербродов. Она шинковала капусту и тут же мыла термос. Без устали сновала по кухне, периодически отвечая на звонки близких. В какой-то момент Наташа подошла ко мне с мобильным в руке и попросила подтвердить ее свекрови, что правда приготовила три салата, — я подтвердила.

А когда пришло время ей уходить, она, войдя в раж, не смогла остановиться и была со мной до конца смены. Я пошутила: мол, обратила ее в свою веру, и теперь она не сможет сказать, будто не любит, не умеет готовить.

После обеда к нам зашла старшая смены, Ксения, сказала, что суп (сваренный мной рассольник) всем понравился. Она предложила сфотографироваться. Мы позвали и Женю.

Женя оказался в штабе случайно: он по непонятной причине не прошел досмотр и застрял у нас. Некоторое время он негодовал, как такое могло получиться и зачем он тут. Но после дня, проведенного с нами (он бегал между кухней, столовой и складом, предлагая то и дело свою помощь), понял, зачем он здесь.

Ксения нас сфотографировала и написала статью в телеграм-канал «Волонтеры Мариуполя».

Вечером, перед сдачей смены, Наташа обратила внимание на мои руки — на правой от долгого контакта с холодной водой лопнула кожа (я не знала, что такое возможно) — и велела завтра поберечься, заниматься только готовкой.

Дома я хотела принять душ, но не смогла повернуть кран с горячей водой — пронзила резкая боль. Я закричала, и прибежала маленькая моя Лялечка. Ей пришлось меня мыть, потому что теплая вода обжигала и без того воспаленные мои пальцы (потом мы будем шутить с Айной: вот, мол, для чего нужны дети — чтобы, когда придет время, мыть родителей).

Удивительно человеческое тело: оно способно восстановиться за каких-то шесть часов сна.

Может быть, на этот раз у меня будет команда и мне не придется самой мыть кастрюли и термосы?

Вторые сутки льет дождь. Я поежилась, посмотрела на Лялю — она сладко спала, укутавшись в одеяло с головой. Мне захотелось так же укутаться, но вместо этого пришлось накинуть капюшон.

У дома я увидела девушку с зонтом. Повязка на голове, из-под повязки коса, длинная юбка — точно православная паломница. На ногах легкие матерчатые лодочки, давно промокшие. Это Наталья. Я не сразу ее узнала. Мы познакомились вчера в машине. У нее не было мобильного телефона, и она записала мой адрес на бумажке. Наталья приехала заранее, чтобы не опоздать. Мы перешли дорогу и укрылись от дождя на остановке. Ждали недолго — подъехала Айна, и мы отправились на границу: встречать, кормить, обнимать, слушать новых вырвавшихся.

Ночное дежурство на таможне

Когда я впервые приехала на ночную смену (она длится с полуночи до 8:30), оказалась на таможне. Из телеграм-канала «Волонтеры Мариуполя» я знала, что на ночную смену надо одеваться очень тепло, прямо-таки по-зимнему. И я оделась: термобелье, толстовка, на всякий случай твидовый пиджак, пуховик и шапка с перчатками.

В глубине души я рассчитывала попасть на кухню, ведь готовка — моя страсть. А больше, чем готовить, я обожаю кормить. Но две женщины раньше меня записались на кухню, потом к ним присоединилась девушка. Видно, подумала я, кухня — популярное место, и мне туда не попасть.

Я оказалась на таможне с моей тезкой, Ольгой, очень жизнерадостной и веселой девушкой. Мы дошли сюда пешком — было недалеко.

Ольга быстро ввела меня в курс дела, объясняя все буквально на бегу, так как подъехали три полных автобуса. С подносами — чай и кофе — мы подходили к тем, кто стоял около автобусов, к тем, кто ждал своей очереди на фильтрацию, и к тем, кто дремал в автобусах, примостившись между тюков, сумок, чемоданов — немногого, что сохранилось от их прежней устроенной жизни.

Первые часы пролетели незаметно. Стало жарко — я сняла и пиджак, и пуховик, и шапку с перчатками.

Когда я в первый раз зашла в автобус, меня едва не сбил с ног запах немытых тел. Аккуратно я перешагивала в темноте через лежащие в проходе вещи, спящих людей, стараясь никого не задеть, не разбудить, не облить кипятком.

На улице парни возраста моих дочерей смотрели на меня с удивлением и любопытством. Я предложила им горячие напитки. Поднос опустел, и я побежала за бутербродами, пряча слезы, говоря про себя: «Сыночки вы мои! Как же мне вас жаль!»

Один автобус накормлен. Подхожу ко второму, а мне наперерез — мужчина. Оказалось, водитель третьего автобуса.

— Пожалуйста, — просит, — можно чай-кофе в мой автобус? У меня там одни старики — устали, измучились. Стоим уже долго.

---

Иду за ним. Он берет у меня поднос и исчезает в темноте автобуса. Меньше чем через минуту возвращает пустой поднос.

— Спасибо большое, — говорит дрожащим голосом, — этого я никогда не забуду.

— Не за что, — отвечаю — и ухожу за новой партией бутербродов.

Когда все прибывшие накормлены-напоены, наводим порядок на столах в комнате волонтеров. Снова подготавливаем стаканчики под чай и — отдельно — под кофе. В одни насыпаем по ложке растворимого кофе и сахара, в другие кладем чайные пакетики и сахар. Ольга (в прошлом она хирург) маниакально расставляет стаканчики абсолютно ровными рядами.

Периодически к нам заглядывают таможенники — просят кофе, чай, и мы наливаем. Ольга все напевает какую-то безбашенную песню и без конца шутит.

Я оделась и вышла на улицу. Низкое небо усыпано звездами, и кажется, только руку протяни — захватишь целую пригоршню.

Краткое затишье — и снова подносы с чаем, бутербродами. Ночью никто не хочет ни супа, ни каши.

Еще миг тишины — и вот уже звонят из штаба. Надо бежать к пограничникам. За кем-то приехали к штабу, «горят» билеты на поезд.

Короткая пауза — и опять хлопоты: пограничник просит врача, бинты, валидол. Валидол даю свой, звоню в штаб и бегу к шлагбауму за бинтами.

Переводим дух. С улицы доносится гомон воробьев и щебет ласточек.

— Утро… — говорит таможенник.

Я смотрю на него непонимающе. Он объясняет:

— Ночью поют соловьи, но стоит забрезжить рассвету, как начинают верещать воробьи и ласточки.

— Я этого не знала, — отвечаю.

Так прошел первый день.

По природе своей я жаворонок: рано ложусь и рано встаю. Записываясь на ночную смену, я немного волновалась — справлюсь ли? Справилась.

Утром меня отвезли домой. Я поднялась на четвертый этаж, позвонила в дверь. Ляля впустила меня. Я рухнула на диван — сказалось напряжение прошедшей ночи. У меня застучали зубы, стала сбиваться речь, свело судорогой руки. Ляля помогла мне принять теплый душ, дала снотворное и, укутав двумя одеялами, помогла улечься в постель.

Дорога

На часах 6:45. Мы кружим по центру Таганрога. Дорога хорошая, кое-где совсем новая.

Когда мы с дочкой только приехали сюда, Володя, хозяин квартиры, которую мы сняли, по пути (он любезно предложил доставить нас) рассказал, что новый асфальт положили накануне 9 мая, так как по этим улицам идет Бессмертный полк. Но стоит свернуть, и одна яма сменяется другой. Здесь дороги больше похожи на полосы препятствий. Невольно подумаешь: отчего бы Бессмертному полку не пройти по всему городу, заглядывая во все закоулки?

А за городом — сказка. Куда ни глянь, поля цветущего рапса. Айна приоткрыла окно, и в салон проник чуть сладкий нежный запах цветов. Вдоль дороги стайками пасутся фазаны, совершенно не реагирующие на машины (может, поэтому столько этих пестрых птиц лежит на дороге). В поле, на пригорке, возле столба электропередачи, заяц чистит ушки. В небе парят хищники.

Картинка вокруг такая тихая, умиротворенная, и на мгновение забываешь, что это дорога на Мариуполь. Звук приближающихся вертолетов быстро возвращает в действительность. Их три. Они летят друг за другом, книзу опустив носы, почти над самой землей, так низко, что от потоков воздуха, нагнетаемого лопастями, рапс прижимается к земле.

Хорошая дорога быстро кончается; на бездорожье машина подпрыгивает на кочках и ухает в ямы.

Блокпост мы проезжаем не останавливаясь. Пограничники бросают взгляд на номера машины — московские, потом на водителя и пассажиров — пропускают.

На первые две смены меня вез Володя, пастор из Минска. И нас останавливали, забирали паспорта на проверку — все из-за белорусских номеров на машине.

Последние несколько километров. Желтые поля рапса, голубое в тучках небо.

Дневная смена на кухне

В начале девятого мы приехали на границу. Сегодня мое четвертое дежурство. В ночную я больше не записываюсь.

Теперь я знаю, что на кухне на самом деле мало кто хочет работать — нужно много готовить, а не все это любят.

Узнала я об этом вот как. Во второй мой день старшая по смене жаловалась: на кухне нет ни одного человека; но я подумала, что люди скоро подъедут, и записалась на прежнее место. На таможне нас было уже четверо. Одна из девочек сказала, что готова вернуться на кухню, но только в качестве помощницы, а не повара. Я хотела быть поваром, но двух человек с таможни не отпустили бы. Тогда я позвонила старшей смены: пришли люди на кухню? Нет. И тогда я пришла к ней, сказала:

— Я повар. На ближайшие три дневные смены кухня моя!

Старшая удивленно посмотрела на меня.

— На кухню? Прикрепить? Можно!

И напротив моей фамилии в списке появилась заветное для меня «повар».

На кухне я чуть не лопнула от счастья. Вот она, настоящая, из нержавейки кухня. Здесь творится магия. Здесь готовят еду для людей, которых будет кормить нейтралка, таможня, столовая. От этого места — а значит, теперь от меня — зависит, скажут ли люди «вкусно, как дома» или нет.

На помощь мне пришла Маша. Она была на нейтралке, когда узнала, что на кухне никого нет, и вызвалась поработать помощником повара. Маша напомнила мне о старшей дочери, ее тезке, оставленной с папой в Москве, и я не удержалась — попросила разрешения ее обнять. Машенька, милая Машенька! Она смотрела на меня с чуть удивленной улыбкой, когда я ей говорила, что кухня — заветный пост для волонтеров. Она была труженицей.

Поначалу я паниковала (такие объемы я раньше не готовила), но затем понемногу втянулась, страх отступил, появилась уверенность. Маша подсказывала, как лучше организовать процесс.

---

Я старалась привнести разнообразие: сделала тушеную картошку с мясом, макароны с овощами и харчо. (Меня пятеро звали замуж из-за этого харчо.) Для штаба я пожарила маленькую сковороду картошки. Скорее даже для Фаниса, который пару часов чистил грецкие орехи для супа. Вот только я перепутала соль и сахар, и сколько ни «солила» картошку, она не получалась такой, как обычно. Все съели, и мне никто ничего не сказал. Только Фанис сказал: он уже не хочет ехать дальше, в Мариуполь (как планировал), а из-за моей картошки хочет домой (понял, как соскучился).

Мы смогли — сдали смену. Но оказалось, нас некому везти по домам, поскольку все заранее распределились по машинам и нам не хватило места. Пришлось искать такси. Наконец мы уехали: я — в Таганрог, Машенька — в Ростов-на-Дону.

На следующий день до штаба меня подвозила Айна. Мы договорились накануне, что она за мной заедет. В машине помимо Айны была еще одна девушка, Аня. Прежде чем отправиться на смену, мы покружили по Таганрогу в поисках еще двоих волонтеров.

Теперь у меня уже были два помощника: молодой парень Виталий со своей женой, и мы быстро со всем справлялись. Я поняла, как это важно — иметь команду.

Когда выдалась свободная минутка, я пошла в штаб выпить кофе. На проходе, прямо напротив входной двери, стояли две переноски с кошками. Одна кошка громко мяукала, и я наклонилась, чтобы ее успокоить. Хозяйки кошек, мама с дочерью (старшей около пятидесяти, младшей около тридцати), были на улице с питбулем, ожидая последний рейсовый автобус до Таганрога. Мы обещали их на него посадить.

Лена, начальник штаба, закончив объяснять очередному беженцу, куда ему надо ехать, куда обращаться, что делать, посмотрела на часы и удивилась. Время последнего автобуса давно прошло, а женщины с питомцами все еще сидели на лавочке под окном. Принялись выяснять, что пошло не так. Оказалось, человеческий фактор: забыл, «закрутился».

Лена достала деньги, положила на стол. Я сбегала на кухню, принесла некоторую сумму от себя. С улицы зашел Саша — протягивает пятьсот рублей. Лена отказывается: у него самого денег почти нет; но Саша настаивает: им нужнее.

Кто-то из волонтеров рассказал женщинам, почему они не попали на автобус. Я попыталась их успокоить:

— Не волнуйтесь, сейчас мы все решим. Вы поедете на такси.

Мать спросила:

— А деньги? Где взять деньги?

— Мы скинулись, — отвечаю.

— Как это — скинулись? Ради нас?

— Да. Мы же здесь для этого и находимся. Мы волонтеры, и нам не все равно.

Она заплакала. Я обняла ее, и мы стояли так пару минут. Питбуль уткнулся носом мне в ногу.

Потом я побежала к стоянке такси. Вчера нас с Машей по домам развозил пожилой таксист. Я надеялась его увидеть, но «нашего» на стоянке не оказалось. Я спросила других водителей:

— До Ростова возьмете? Два пассажира, питбуль, две кошки в переноске и пара чемоданов? За сколько?

Кто-то сразу отказался, одного смущал питбуль. Он расспрашивал, есть ли намордник, агрессивна ли собака. Я не знала. Он посмотрел на меня пристально.

— Ты волонтер, что ли?

— Да.

— Пойдем, покажешь их, — сказал он и направился к штабу.

Когда мы подошли к женщинам и их питомцам, таксист заметил у питбуля на шее намордник, задал женщинам какие-то вопросы.

Я сказала Лене, что привела таксиста. Она поинтересовалась, знаю ли я его и сколько он просит. Я не знала, и Лена ответила, что мы не можем рисковать: уже были случаи, когда таксист брал деньги, а людей высаживал на дороге. Да и цену этот тип назвал космическую.

Но нашли выход. Старшая смены Наташа заказала такси через приложение. Обещали подать машину в течение десяти минут, указали ее цвет и номер. Я вернулась в штаб, сделала себе кофе. Через десять минут приехало такси. Водитель зашел в штаб и заявил: этих людей он не повезет — у них слишком много вещей. Лена потребовала официально отказаться от вызова, с указанием причины.

Я негодовала: как же так? Я не смогла сказать женщинам, что очередная попытка доставить их до нужного места с треском провалилась, — вышла из штаба и, обойдя с другой стороны кафе, направилась в столовую. Там сегодня дежурили Айна и Аня. Слезы застилали глаза. Айна вышла из-за стола и обняла меня. «Тебя обидели сегодня двадцать четыре раза и все напрасно?» — произнесла она. Я кивнула. Когда я вкратце все рассказала, Айна, поглаживая меня по спине, спросила, сколько надо денег. Но теперь дело было не в деньгах. Успокоившись немного, я вернулась на кухню. Меня уже искали: нужен суп, нужна каша.

Я накладывала еду, мыла термосы, и тут зашел Саша — протянул мои деньги. Я удивилась: почему? Саша сказал, нашелся тот, кто абсолютно бесплатно отвезет женщин с питомцами и чемоданами в Ростов-на-Дону. Я не могла поверить: меньше чем за час один человек показал свою гнилую сущность, а второй — сердечную щедрость.

Я успела приготовить бульон и поставила воду для каши. Смена кончилась.

Последнее дежурство

Вчера в штаб привезли новый морозильник, поэтому старый разморозили и все содержимое переложили. Мне дали пакет со свининой, чтобы завтра, в свой последний день, я приготовила что-нибудь особенное. Я поставила ее размораживаться в мясной цех и прикрепила записку: «не брать!»

В предыдущие дежурства я готовила харчо (как подобает, с грецкими орехами, ядра которых Фанис добывал подручными средствами часа два), сырный суп (сыр покупала в магазине) и рассольник. На этот раз будет солянка — мое коронное блюдо! (Правда, духовки нет — обойдусь плитой.)

На начало смены у меня есть бульон — тот, что я приготовила накануне для вечерней смены (ни вечером, ни ночью людей не было), половина кастрюли каши и немного салата. Я зажгла конфорки под пятидесятилитровой кастрюлей: она занимает всю поверхность плиты, поэтому зажигать приходится три конфорки из четырех.

Пока закипал бульон, пришли из столовой — попросили кашу. Я разогрела оставшуюся с вечера и переложила в термос. Все, каши нет. Я решила: сегодня буду готовить что угодно, только не гречку.

Зашел Женя.

— Ты одна? — спрашивает удивленно.

Я прошу его достать клей БФ.

— Зачем?

Показываю руки. Его брови взлетают вверх.

— У тебя отошли ногтевые пластины! Руки надо срочно спасать! Места, где лопнула кожа, нельзя мочить.

И откуда только он это знает?

— Спасать, не мочить, — отвечаю, — завтра, а сегодня я должна накормить людей.

Женя принес БФ и заклеил мои трещины. Теперь можно снова в бой!

---

Лена пришла предупредить: сегодня я на кухне одна. Между делом принюхивается.

— А что, бульон прокис? — спрашивает.

Я приоткрываю крышку — и правда, прокис. Обмираю: пятьдесят литров непригодного бульона, ни грамма каши и грандиозные планы на эту смену.

Тут пришла старшая смены за горячим для таможни и для нейтралки, а у меня ничего.

Подкатывает паника. Лена, осматривая хозяйским взглядом кухню, командует:

— Готовь первое! Кашу сварят ребята МЧС.

А я уже распечатала шесть пачек гречки и промываю ее (ведь зарекалась ее готовить сегодня!). Приходится слить воду и отставить крупу в сторону.

В кастрюле обжариваются овощи с мясом для солянки; капуста в тазике ждет, чтобы отправиться следом. Как из солянки сделать суп? Ну, будет не суп — щи. Очень густые щи. Разделила содержимое кастрюли на две части, налила воды, закрыла крышкой.

---

На столешнице замечаю ведро, накрытое крышкой. Открываю — там отварная курица из прокисшего бульона. Она не пропала, а значит, ее можно использовать. (Из готового бульона мясо и овощи вынимают, овощи выкидывают, а мясо отделяют от костей и отправляют в суп.) Вопрос: как и где? Обе плиты заняты щами. Есть еще индукционная плита с одной конфоркой, но кастрюли, подходящие для нее, в столовой. Убрала курицу в холодильник до подходящего момента.

Пришла мне помочь Лена из столовой. Там сейчас людей нет, и потому второй человек не нужен. Я попросила ее подготовить пару коробок с бутербродами, а если останется время, нарезать салат.

Щи сварились. Тут же поступают запросы со всех трех точек — всем нужен суп. Накладываю в одни термосы, мою другие. Лена ушла в столовую и через некоторое время прислала мне в помощь Наталью, с которой мы ехали на смену. Она помогала с салатами и кашей.

Заглянула другая Лена, начальник штаба. Предупредила: сейчас подойдут три пограничника, их нужно покормить. Я поставила на поднос три тарелки со щами и вернулась к своим делам.

---

Скоро Лена опять зашла. Не будет ли она мешать, если посидит у меня и пообедает здесь? В штаб постоянно кто-нибудь заходит — невозможно спокойно поесть. Она присела у края разделочного стола. Я продолжала резать овощи.

— Кем ты была в другой жизни? — спросила она.

— Писателем.

— Ух ты! А когда уезжаешь?

— В субботу.

— Завтра открытие Чеховского книжного фестиваля. Пойдешь? Я дам пригласительный.

Я согласилась. Мы обменялись телефонами.

Едва Лена ушла в штаб, ребята из МЧС принесли кашу. Мои щи расходись на ура (было холодно). Я не успевала заполнять термосы. Через час одна кастрюля опустела, и я на всякий случай поставила вариться бульон. Еще через пару часов опустела и вторая. Гречки — чуть-чуть.

---

Я вспомнила про готовую курицу и промытую гречку. Поставила кастрюлю на огонь; быстро нарезала лук и зелень, обжарила, добавила курицу, крупу, залила водой, перемешала, накрыла крышкой. Порезала салат, колбасу.

Вымыла полы.

Вот и конец смены. Моей последней смены.

Я дежурила одна; приготовила три кастрюли по пятьдесят литров первого, тридцать литров каши, много бутербродов, много салата. Я трижды заклеивала руку клеем БФ. Я справилась.

Я сделала себе кофе и стала ждать Айну с таможни и Аню с нейтралки.

Вечерняя смена записывалась на «точки». Сейчас заберут все необходимое и поедут менять дневную смену.

Юра, старший следующей смены, казался озабоченным. Я спросила, в чем дело. На ночную смену большой недобор — пять человек. Я всерьез подумала о том, чтобы, немного отдохнув, выйти в ночь, но вспомнила слова Айны: «Сначала надень маску на себя, потом на ребенка». Если я тут скончаюсь, никому не сделаю хорошо, никому не помогу.

Я позвонила Ляле, как только меня привезли в Таганрог. Мы договорились поужинать в нашем любимом кафе «Фрекен Бок». После долгого трудового дня очень хочется вкусного кофе и приятной обстановки.

Правда, мы не забронировали столик. Каково же было наше удивление, когда на вопрос, найдется ли для нас место, нам ответили: «Для вас место есть всегда!»

Нам принесли ужин. Но моя правая рука превратилась в крюк и не разгибалась. Есть пришлось левой. С чашкой кофе и левая рука не смогла справиться — я попросила трубочку.

По дороге домой меня тошнило и знобило. Но и дома я тщетно пыталась совладать с дрожью во всем теле. Начался тремор. Челюсть не слушалась, я несколько раз прикусила щеку. Зубы стучали — казалось, вот-вот раздробятся друг о друга. Ляля помогла мне забраться в кровать, принесла две таблетки снотворного, одну обезболивающего, укутала двумя шерстяными одеялами. Потом, усевшись на пол возле кровати, она поглаживала мою руку. И глаза мои слипались, и наваливался сон.

---

Завтра выходной. Завтра я буду лечить руки. Завтра я пойду с Еленой Сиротой на выставку. Завтра…

Соратники и сестры

Невозможно пересказать все истории о Неравнодушных, прочитанные или услышанные, — так их много, поэтому здесь я рассказываю только те, свидетелем которых была сама.

Удивительно, что, проводя друг с другом по десять часов каждый день (или всю ночь), мы так и не смогли близко познакомиться: все волонтеры либо заняты каким-то делом, либо выслушивают истории беженцев, и только по обрывкам фраз узнавала я совсем немногое о своих соратниках.

А что я видела своими глазами? Вот начальник штаба Елена Сирота, старшая смены Ксения, моя помощница Наташа и я ждем, когда нас сменят. Наша смена закончилась, но в штаб заходят люди: по одному, группами, семьями, — все они только прошли таможню, фильтрацию и теперь хотят узнать, как доехать до Таганрога или Ростова-на-Дону. Но сегодня рейсовых автобусов уже не будет.

Айна толкает перед собой инвалидное кресло со старушкой и двумя огромными баулами (они напомнили мне о челноках девяностых). Толкает по разбитой дороге, под дождем (на следующее утро она почувствует себя простуженной). Потом помогает старушке зайти по ступеням в штаб. Этой страдалице нужно добраться до небольшого поселка под Ростовом-на-Дону, но автобус ушел. Есть она отказывается — встала в сторонке и тихо ждет своей участи. Ночевать в лагере не хочет.

Ксения, выслушав историю старушки, предлагает отвезти ее после смены куда нужно, и старушка соглашается, но не двигается с места. Немало сил пришлось потратить, чтобы уговорить ее пойти в столовую — перекусить и отдохнуть. Она все боялась, что про нее забудут. Наконец старушка вняла совету, оставив свои баулы на ступеньках.

Семья из четырех человек: папа, мама и двое детей — тоже узнают, что до Ростова автобусом сегодня уже не добраться. Ксения решает отвезти заодно и их. Как они обрадовались! Ксения попросила мужчину помочь уложить в машину баулы старушки.

В это время другая группа людей узнает у Лены, как можно добраться до Таганрога. С кухни пришла Наташа; ее муж сейчас за ней заедет (заодно привезет кое-что в штаб). Наташа звонит ему: могут ли они захватить четырех человек до Таганрога? Все бы ничего, одна только проблема — сняты сиденья в салоне фургона (работа мужа связана с доставкой мебели). Но люди готовы ехать, сидя на своих рюкзаках; это, говорят они, небольшое неудобство, несравнимое с пережитыми испытаниями.

В штаб приходят и приходят люди, и всем нужно в Таганрог или в Ростов-на-Дону. Они наперебой рассказывают о своих проблемах. Лена спокойно объясняет, что, если наберется достаточно много людей, она закажет автобус, в противном случае им придется заночевать в лагере МЧС, а завтра они уедут.

И уже после смены, проезжая с Айной и Аней мимо штаба, я замечаю, как грузятся в машину Ксении тревожная старушка и семья с детьми, как люди толпятся на улице у штаба — значит, Лена заказала автобус.

Волонтеры, у которых есть машины, после смены развозят своих «безлошадных» товарищей по домам, некоторые доставляют беженцев до пункта временного размещения (ПВР), на вокзал или в другой город — кому куда надо.

А между тем — кто эти люди? Хочется сказать: самые обычные, но так ли это?

Например, Лена — начальник штаба волонтеров на границе — из тех, кто способен в прямом смысле передвинуть планеты одним телефонным звонком. Нет того, чего бы Лена не могла решить. Договориться об отправке фуры с гуманитарным грузом или организовать поиски человека — она за все берется, во всем участвует. Если Лена на смене, то практически каждый беженец проходит через ее руки и сердце. Я неоднократно наблюдала, как она внимательно слушала человека, давала совет, писала шпаргалку: куда, к кому надо обратиться за той или иной помощью. Поистине космического масштаба личность!

Только в конце своей последней смены я узнала: Лена — это Елена Валерьевна Сирота, депутат Таганрогской городской думы. Депутат? Вот так, без охраны? И работает, не жалея себя, на благо людей?! Если бы все так жили и работали, делали свое дело, наш мир был бы другим.

А насколько обычна Айна, которая возила меня на смены и доставляла домой? Да что меня! Два дня по разбитой в хлам дороге (неужели нельзя сделать тротуар?) под дождем возила она стариков на инвалидном кресле из таможни в штаб. И обязательно заходила в штаб, желая убедиться, что человеку помогут, только после этого возвращалась на «точку». Усталая ли, простуженная ли, она все равно улыбается.

Айна с материнским участием отнеслась к двоим парням и девушке. Им пришлось долго стоять на таможне, и, очень уставшие, они не хотели ждать автобуса до утра. Она отвела их к стоянке таксистов, поинтересовалась, сколько те возьмут до Ростова-на-Дону. Три тысячи! У ребят только две тысячи, ни копейки больше. Айна не раздумывая протянула таксисту пятитысячную банкноту, а когда тот отдал только тысячу сдачи, потребовала остальное и все отдала ребятам. Девушка разрыдалась. Айна обняла ее и успокоила. Они обменялись телефонами; Айна попросила их позвонить, когда доберутся до Ростова. Оттуда они должны были отправиться в Челябинск. Вечером они ей сообщили, что добрались благополучно. На следующий день снова позвонили — теперь с проблемой: билет до Челябинска стоит около четырех тысяч, и они не представляют, что делать. Айна подняла свои связи. Ей удалось помочь ребятам — волонтер Ксения при «спонсорстве» Айны и Ани купила билеты до Челябинска. Я не удивлюсь, если ребята продолжают регулярно звонить Айне, советоваться о чем-нибудь с ней, будто с матерью.

Не забыть мне, как Аня ворвалась в штаб (как раз кончилась моя последняя смена), бросила:

— Девчонки, подождите! Мне надо проведать мою бабулю. — И скрылась за дверью. Мы с Айной лишь переглянулись.

Бабуля — так по-родственному ласково называла Аня старушку-беженку. Аня помогала ей добраться до столовой и выяснила, что бабуле нужно в Минск. Там живет ее дочь. Она заказала такси, которое должно забрать ее мать на границе и отвезти в Минск. Когда через несколько часов Аня заглянула в столовую, бабуля сидела на том же месте. «Аня, ты меня оставила, а меня так и не забрали», — произнесла она сквозь слезы. Аня успокоила ее, обещала разобраться. Она позвонила дочери в Минск. Та не знала телефона таксиста, но знала человека, знакомого с таксистом. Так, по сарафанному радио, Аня нашла водителя. Оказалось, он приехал и ждал старушку на другом пропускном пункте. Аня дала нужные координаты.

А когда мы ехали домой, Аня еще раз позвонила водителю, чтобы убедиться — все в порядке, бабулю он забрал и везет в Минск.

Мне грустно было расставаться с этими замечательными молодыми женщинами. Они стали для меня младшими сестрами и навсегда ими останутся.

Я не перестаю удивляться самоотверженности всех волонтеров, которые недосыпают, забывают поесть, даже сходить в туалет.

Там, на границе, отчетливо понимаешь: любой помощи недостаточно и всякой жертвы мало, чтобы перекрыть боль и ужас, пережитые обездоленными людьми.

В поезде, когда я возвращалась домой, в Москву, завязался у меня разговор с попутчиком. Я рассказала ему о своем опыте волонтерства, и он спросил: «Почему вы это делаете? Совесть? Чувство долга?» Нет, это просто ЛЮБОВЬ.

* * *

Я провела неделю на границе.

Там те же голубые облака,

Там так же беззаботно поют птицы.

Там тихо, но до времени, пока.

Я провела неделю, словно вечность.

Готовила и каши, и борщи.

Я с ложкою врываюсь в бесконечность,

Хоть от нее и спрятаны ключи.

Я провела неделю на изломе.

Меня тошнило, резало, трясло.

Меня там болью общею размыло,

На атомы по полю разнесло.

---