Бесплатный фрагмент - Мысли не слова

* * *

Всё, что я вижу — есмь

чёткие секундные картины

былого счастья,

которое улетучилось

в одно время так быстро,

что я не сразу понял,

что оно было…

В другое время,

я познал его после,

весь в слезах.

Чёткие секундные картины

былого счастья,

бесконечно много мне значат.

Если не быть мне счастливым,

убей меня моя любовь,

ведь сам я это — не переживу…

2008

* * *

Раскисло моё время, расползлось.

Уже никогда не придать ему былое безмятежье.

Скитается мой ум на глубине,

ведь растерял он счастье всё,

что дух мой вне времени постиг.

Сужу теперь себя я неизбежно:

сознанием — поникшим сновидением.

Бесценные воспоминанию тускнеют —

густою наполняясь пустотой.

И сердце в порыве не колышется

от представления глаз твоих передо мной.

2008

* * *

День за днём…

Ничего не происходит.

Совсем ничего…

Только я сам

Внутри себя…

Вывожу на нервный сироп

Текучей смолы

Из сосен вблизи

Себя…

…На мутный кофе.

Недосып

Всех мастей…

Взгляд непростой;

Хитрее, чем

Даже если копнуть

До ядра глубиной…

Прожжённое

Разлукой сердце…

Остекленевшие

От ожидания былого,

Недооцененного счастья глаза…

Только от тебя, Эмма,

Зависит,

Сколько мне ещё

Осталось жить…

2008

* * *

Ах все эти образы, иллюзии, обманы!

Живущие в мечтах моих простосердечных!

Непрестанно воспеваю, восхваляю, прославляю…

Выдумки одни лишь, фразы!

Чего найти хочу я ценного?

В любви своей, заведомо неразделенной.

В любви своей, заведомо на крах приговоренной!

Чего хочу добиться такого я неимоверного?

Чтоб прочитав мои она стихосложения,

Ко мне на шею ринулась в порыве вожделения?

Ах нет! Куда уж мне такое возвышение.

2008

Антуражный диспетчер

Антуражный диспетчер

Бросает взгляд вскользь.

Порывистый ветер

Ломит кость насквозь.

Антуражный диспетчер

Меня сводит корчь.

Самиздатный вечер

Проведён вновь.

Антуражный диспетчер —

Бесследный маршрут.

Парафиновые слёзы

Слов несказанных вслух.

Антуражный диспетчер —

Хруст истёртых бумаг,

Брызжут чернила

В благолепных тонах.

Антуражный диспетчер

Блузкой сакральной

Сокрыла крыла!..

Очки покосились,

Обличилась краса.

Антуражный диспетчер

Взгляни на меня:

Мои примагнитились ноги,

И разорвалась душа.

2009

Я извиваюсь

Я извиваюсь.

Ядами травясь.

В муте рвотой давясь.

Я содрогаюсь.

Изнервно трясясь.

В бессилии страшась.

А диспетчер смеется,

Так мило смотрясь.

Его власть,

Повелевает над мною,

Изнеможенным всласть.

Его страсть,

Пьет мои эритроциты мажась.

Его жалость,

Обходит меня стороной харкаясь.

Через шаг кувыркаюсь,

От него я бегством спасаясь.

Диагноз:

Клиническое помешательство диспетчером.

Беспорядочное сумасшествие.

Методическое умопомрачение.

Бессильно систематическое лечение.

Безнадежно психиатрическое вмешательство.

Совершенное расстройство рассудка!

2009

* * *

Наблюдал я сегодня диспетчера,

И взгляд отвратил от него.

И умирал поздним вечером,

Каясь пред Богом в слезах.

Зачем в присутствии диспетчера,

Я опустил и скрыл глаза?

Зачем увёл я в судороге лице?

Что не кинулся к нему в слезах?

Что не бросился рыдая в ноги?

Но всё не так уж просто…

Не от стыда мои страданья,

Не от трусливости, не от боязни,

И в чувствах быть стеснения не могло!

Избегаю я его:

От вины, и преступления,

Что разъедают сердце мне,

Что портят душу мне,

И разрушают память.

Диспетчер — это отражение меня!

Такое может быть?

Такое может быть.

Такое было, есть сейчас, и навсегда.

Ирина — отражение

Моего подлинного Я.

От девы уличительной избавиться

Не приходила ль мысль ко мне?

Забыться и избавиться.

Отбросить, и не допускать?

Куда уж там избавиться!

Знаю — угнетающей тоски прибавится,

И здоровья, столь бесценного отбавится,

Что заболеть, и пытку концентрированной совестью,

На себя неистово навлечь.

Всё готов стерпеть я и принять, не унывая.

И диспетчеру я разрешаю —

Мне нервы повреждать.

Их свивать, и гибкими своими ноготками рвать,

Как бы нечаянно…

Стараюсь слёзы боли удержать!

После ярких, чётких представлений,

Мрачных, строгих размышлений:

Заявилось чувство ненавистное —

Безысходности такой любви.

И вот, осталось лишь отчаянно,

Вызвав в памяти диспетчера чрезвычайно,

Мне простыню, кульминативно,

В предсмертных муках искусать!..

2009

* * *

Проснулся — ночь, ровно два,

жжёт в затылке, хочется плевать,

смотрю в окно — тьма, ничего

не видать, пасмурно слишком:

мороз минус сорок четыре —

это исключительно русская зимища —

всё пронзила в стране,

за долгие годы феноменально

опостылев моему уму.

Хочется бить стены, просто,

чтобы увериться, что ещё существуешь.

Мне давно невесело, уже лет пять,

но смешно наблюдать скопления

людей в общественных местах.

Прелестно, что не с кем поговорить

о проблемах, которые меня интересуют,

иначе, моей свободы бы поубавилось

со всех точек зрения.

Холодно даже в доме: чёртова

русская зима, сколько людей

в ней полегло; для себя я могу

заметить, что русская зима —

так же состояние измученной души

даже летом в поле.

Я часто, — куда бы ни прибыл, —

вспоминаю запах мороза —

это запах депрессии, и поэтому

так тягостно открывать окна

с октября по март.

Эта ночь затянулась, а ещё только

три минуты третьего. Мне нужно

выпить таблетку от головы —

не такую, чтобы голова исчезла,

но чтобы перестала болеть.

2011

Татьяне Евстратовой

Кудесница Тилоцера, ты ли здесь, м?

Неужто за столько лет это действительно ты предо

                                                                                    мною?

Представить только, истинно ты?

Из моей ли воли произвела ты столкновение, в той

                   разжатой точке времени, между отношениями

окружающих меня ветхих стен, офисной мебели,

предметов канцелярии, света, и корпускулярных

                                        диффузий моей метасубстанции?

Милосердие как самая последняя проблема.

О, Тилоцера: немеркнущая, единственная, вдохновенная,

                                                 кристальная равноценность.

Моя антиципированная онтотеологически ноогоническая

                                                                                      муза!

Явление простоты твоих очертаний остро сводит чарами

                                                                   мои губы и щеки,

онемение на моём лице возводится в абсолют

анинсценированной интимности обоюдного вдыхания

                                           отработанного нами кислорода.

Вне здания кривые гипотимичные деревья, ритмично

                                        сбросив засохшие листья, уснули.

Ты, Тилоцера, кашляешь — и конвульсивно

                                                      направляешься к выходу.

2011

Позднее желание истины

Я спокойно сидел в гостях у своего старого

(действительно старого, ему было 78 лет)

друга. Почтальон, пришедший к нему раньше меня,

сел рядом со мной, закинул ногу на ногу

и горько улыбнулся. Будто он подумал о смерти.

Мой друг заполнял бумаги на продление подписки

читаемых им журналов. Из всей нашей области,

ранее только я выписывал себе эти серьёзные

философские журналы. Теперь, что очень приятно,

на одного читателя стало больше. Да какого

читателя! Он часами напролёт с радостью готов

обсуждать со мной каждую статью, каждую заметку,

каждое примечание к заметке.

Последнее время он утверждает, что искренне хочет

перейти к неоплатоникам. До этого же, он хотел

стать фехнерианцем. А ещё раньше, он думал стать

простым пантеистом. Очень надеюсь, что с руслом

своих раздумий, он скоро наконец-то определится.

Иначе… иначе будет уже слишком поздно.

Мой старый друг заслуживает великого почтения.

Он, под кончину своих дней, с чистым сердцем и

смиренной надеждой, рассудком возжелал постичь

истину жизни. В чём я ему свято и помогаю: день

ото дня, от подъёма солнца до обнажения звёзд.

Настолько, насколько это вообще в моих силах.

2011

Две минорных недели

Прошедшие пару недель я пребывал в плохом

                                                                           настроении:

мне было грустно, особенно вечерами.

Я садился на старинный стул посередине своей

                                                                                комнаты,

в которой всегда занавешены шторами все окна.

Я думал о многом — времени у меня было вполне

                                                                            достаточно.

Это был мой обычный, приятный досуг.

Но в то время, приходившие ко мне мысли были очень

грустными; я тосковал. Всё мне казалось в те дни

скучным и блеклым.

Так как в моём доме никто не живёт, кроме меня,

в моей комнате постоянно тихо, в ней я уверенно

нахожу себя бодрым и сосредоточенным.

Однако, в те дни это было совсем непросто;

тогда ко мне приходили лишь безрадостные мысли,

которые целиком разрушали всю желаемую мною

                                                                                  картину.

Я подолгу сидел с чашкой сладкого черного чая в руках,

молча смотря томительным взглядом в исцарапанную

поверхность деревянного пола; изредка зевая, вздыхая;

не находя в нашей «уникальной» планете никакого

                                                                                  смысла.

Вероятно, у меня ухудшилось настроение из-за смены

весны на лето, что со мной случается довольно часто,

а может быть это просто на меня так сильно повлияла

бездумная игра той маленькой белокурой девочки,

которую я видел около фонтана по пути к своему

одинокому дому. Или, возможно, виновен рёв

                                                                         проезжавших

мимо меня утром мусоровозов. Кто знает.

Но ясно одно: мне было по-настоящему скверно целых

четырнадцать медленно протекающих суток.

У меня были и острая бессонница каждой ночью,

и удручающая вялость по утрам, и потеря аппетита

после полудня, и даже нервный смех во время ужина;

я был злым, не брился, не причёсывался, не пользовался

одеколоном, и совершенно не следил за происходящими

в мире событиями. Будто на меня снизошло что-то вроде

наказания. Хотя, тут я видимо перегибаю, привлекая по

отношению к себе некие высшие разумные силы.

Вообще-то, признаться честно, я, конечно же прекрасно

знаю, в чём на самом деле заключается настоящая

                                                                                 причина

всех тех моих личных бед и стенаний,

                 но писать здесь об этом я нашёл неприличным.

2011

Обречённая на провал речь атеиста к религиозным людям

Мнимый пир, ваш мнимый пир; о, ваш мнимый пир!

Таков он ваш любимый мнимый пир,

что вы стоите за него как зверьё,

с жадностью вгрызаясь и дёргая кусинищи

от того фирменного на нём блюда —

ненужной мне пустоты.

Воспеваемые вами «любовь», «душа», «дух»,

«потомство», судьба», «рай»,

«мудрость», «справедливость», «бог» —

есть только она.

Вы, наплевавшие на свой разум, искатели

халявного личного счастья,

буйно убежденные в правоте на папирусе —

недолго вам ещё быть на том пире.

Потому как к моей радости,

по причине неизбежной смерти

(всегда во всей полноте ощутимой),

и по причине отсутствия бога,

КАЖДЫЙ ИЗ ВАС СГИНЕТ В НИЧТО. Буквально.

2011

* * *

Она встала с мягкого кресла, и подошла к стене

обклеенной дорогими рельефными обоями.

Ей было интересно их пощупать, понять самой,

нужно ли брать себе такие же, или, подобные им.

Она нежно водила руками по обоям, надавливала на них,

прижималась к ним лицом, пробовала вдохнуть их

                                                                                   аромат,

припадала к ним губами, лизала их сырым языком.

Я находился в шести шагах от неё, и меня сжигал

пламень отчаяния.

2011

* * *

Когда смолкнет претенциозность

каждого отдельного человека,

ощетинившаяся ничтожность ощутится

наконец много более полно,

до смолкания сокрушаясь об

установленной Богом безвыходности

для всего сущего.

Необходимо прекратить непрерывный

процесс отождествления себя с человеком.

«Кто я?» «Кто она?» «Кто он?»

Вероятно, нечисть.

2011

Сбыт

Я продал (без торга) свою душу Богу за три копейки.

Кинул ему в сумку первую копейку за сотворение

                                                                                 женщин,

Вторую копейку за бессилие против них мужчин,

И третью копейку за возможность не быть в этом мире.

Бог, конечно, посмеялся надо мной чахоточным, и забыл

                                                                                      меня.

Забыл.

2011

Ночное размышление

Как всё безнадёжно, как всё глупо;

Я горько, полусмеясь, сморкаюсь в салфетку,

Сморкаюсь от накативших слёз.

Я мечтаю жить с красивой глухой женщиной.

Целиком отдать ей свою жизнь.

Как всё очерствело, как всё озверело;

Я закрываю лицо руками, склоняясь к земле,

К родной грязной земле.

Я мечтаю жить с красивой немой женщиной.

Сделать её для себя целым, более ценным миром.

Как всё колется, как всё щиплется, режется,

То не тщеславцы ли вертятся?

Как всё принижено, как всё нагажено,

Как наврано, оплёвано, опозорено —

Людьми, которых сваял всеблагой Бог.

Никогда они не устанут причинять боль,

Никогда они не насытят свою бездонную похоть.

Извечно они будут, без права на то — судить,

Без совести,

Вершить — своё психоаналитическое «правосудие».

2011

Хвороба

Я был в отъезде, я был на поручении;

Прошу прощения, конечно, но я не мог бы

Продолжать свои исследования без этого отъезда.

Теперь я дома, и вот, переодевшись,

Я внимательно и строго тебя оглядываю.

Ты заболела, это было заметно с порога,

Ведь кожа на щеках пунцовая, облезлая,

Пересохли и полопались губы,

Тучно вздулись вены на лбу.

Боже мой, насколько горяч твой лоб!

Сейчас я схожу за градусником

И мы это установим совершенно точно.

Ой, ну зачем ты так резко искривила рот дугой,

Завела глазки, и махаешь во все стороны руками?

Что ж, ты боишься знать свою температуру…

Это вполне оправданно и объяснимо,

Но для меня это излишним не будет точно.

Вот — клади его под свою гладкую подмышку.

Минута, две, три, четыре, пять. Достаём.

Бог ты мой! Я крайне огорчён и озадачен…

«Говорить ли мне ей, что у неё сорок один и девять

                                                                              десятых?»

Думаю, думаю, думаю я про себя; и сам трясусь как

                                                                          в лихорадке.

Она будет чересчур волноваться и паниковать,

Будто бы умрёт, не протянув и сегодняшней ночи…

Да, я налгу, налгу о результате; во благо Мира.

Заволокло туманом всё в моих намокнувших глазах.

О Господь Всесильный, Ты хоть Сам-то знаешь,

За что послал Ты на неё наказание данное?

Ведь онтологически не может быть она ни в чём

                                                                              повинной.

Ей шесть годков всего! Ты, Боже, рубишь фишку или нет?

Я ей не стану такой плачевный результат вещать.

Насчёт палат больничных, и скорых докторов — они мне

                                                                              ни к чему!

Я сам искусный фармацевт. Моя аптечка не помещается

                                                                             в квартире.

2012

* * *

Взгляд наивной неведомости,

силящийся вас исследовать,

встретившись с вашим взглядом —

смущается, и резко переносится

в иную от вас сторону.

Как угодна такая процессия!

Тем сильнее, когда ты знаешь,

что всякое при соприкосновении

взглядов демаскированное смущение —

есть жажда его продолжения.

Верификация истинности снисканного

понятия в сосредоточении людей,

скучающих от однообразных мыслей,

приносит подкупающее достославие,

ad notam попирающее их.

Спесись своим познанием, муже!

Но не запамятуй, что путь такой —

страдание. Стон белым днём сквозь зубы,

из голода по чувствам, есть вещий стон,

пророчащий о бездне не-существования.

2012

Фатализм

Всеобволакивающее влечение — быть как они.

Иметь исконно характерное для них обличие

полное плавных изменяющихся по капризу линий.

Иметь невозможность следовать этике.

Иметь отсутствие причастности к эстетике.

Исключать с лёгкостью невесомости вечность.

Сие есть вовсе не желания, но влечения,

наиболее точными символами коих являются:

копошения змей, и течения рек.

Быть тождественным вещи, быть целиком рабом,

осязать без интерпретации собой все вещи мира,

всасывать их изначально собой напрямую,

как доступно только им одним, находящимся

единственно в физиологическом пространстве.

То или иное уподобление им — недопустимо, т.к.

немыслимо вне их. Поэтому для многих, точней

для всех, кто не они — земное бытие и неземное

суть синонимы — обозначающие Ад.

2012

* * *

Вчера до обеда, я заходил в мясной лабаз,

используемый для торговли исключительно сырым

мясом. В таких местах, сознание всегда

радуется изобилию покупателей — что хорошо

известно каждому, кто однажды бывал там.

Я проходил между длинными рядами, застланными

мясом парнокопытных, рогатого скота и птицы,

при этом внимательно рассматривая большое

количество лиц покупателей, и тех, кто продаёт.

Достаточно насмотревшись на лица — я прислонил

свои сумки к полу, и приостановился поразмыслить.

Мой взор пал на один весьма поразивший меня

стеллаж. Поразил он меня по причине, что мясо

на нём было весьма низкокачественным: оно было

дурно пахнущим, потемневшим, и даже заветренным,

от чего с боков мясных кусков были вызывающие

отвращение коросты.

Торговки этим совершенно непригодным для

употребления продуктом питания на месте не было

(говорю торговки, потому как у нас принято, что

мясом торгует преимущественно женский пол).

Вероятно, она отошла по нужде в здешний туалет.

Я был уверен, что под стать стеллажу, торговка

после туалета никогда не станет вымывать руки.

Я брезгливо сморщился, и разумеется, отвратился,

и принял решение поскорее уйти от этого стеллажа.

Но здесь, произошла во всём неожиданная встреча,

приведшая моё настроение к колоссальному упадку,

и принудившая мои глаза источать слёзы.

К отвратному стеллажу возвратилась торговка.

То была юная дева — мясничка в светлом фартуке,

имеющая облик, более возвышенный, чем облик

любой из женщин на полотнах итальянских мастеров

эпохи Ренессанса.

2012

Садовый верлибр

Некогда утром,

          я совершал прогулку,

                    среди древ

                              моего плотно засаженного сада

                                        подле моего дома,

                              в котором я живу.

                    Нервы мои,

          весьма возбуждались

от ухоженного вида

          собственного сада,

                    отчего чувства мои

                              были вполне положительными.

За древами

          в собственном саду,

                    я неизменно совершаю уход

                              собственными руками

                                        в нужное для этого время года.

                              Поэтому, каждое древо

                    в моём саду

          полезно для меня.

Я радуюсь тому,

          как каждое из них

                    выглядит,

                              и главным образом

                                        радуюсь плодам,

                              которые на них

                    произрастают.

Соседи мои,

          насколько я знаю,

                    не радуются плодам

                              на своих древах,

                                        потому что не ухаживают

                              за своими древами.

                    При этом, располагая

          пятью детьми,

они лишают их важных способов

          радоваться собственной жизни:

                    совершать игры

                              в том саду,

                                        и потреблять плоды с древ

                              в том саду.

                    Но сожалеют ли они об этом?

                    Я всё утро сожалел об этом.

2012

Канцелярский канал

Я сосредоточенно сижу на стуле за письменным столом

и держу кистью правой руки твердый карандаш;

кисть же левой руки я положил на чистый лист бумаги,

который извлек из недавно купленной мной тетради.