Белу-Оризонти 2017
Предисловие
Бразильский русскоязычный поэт и прозаик предлагает вниманию читателя духовные стихи, которые могут быть поняты исповедниками всех религий Земли и внести свою лепту в святое дело духовного объединения людей. Они особенно хороши для замкнутых людей, не вполне согласных с устройством мира.
Автор исповедует любовь к непостижимому Высшему, сотворённому Им сущему и благоговение перед Высшим и сущим без публичных действий, храмов, священнослужителей, денег, духовного насилия, утверждения своего превосходства, без критики чего бы то ни было, споров и настраивает на глубокое уважение и любовь ко всем и всему, даже тому, что воспринимается как резко отрицательное, в том числе уважение ко всем религиям мира.
Предмет исповедания и поклонения автора не имеет легенд, поэтому исключает толкования. А там, где нет толкований, нет и нестроений.
И наконец, автор опирается только на личный духовный опыт, описывая состояния во время молитв и их духовные последствия.
Небо над Бразилией, как и над любой другой страной, едва ли какое-то особенное в духовом смысле. Если любить и благоговеть, вокруг будет святым всё, в том числе и небо. Если жить в суете: потреблять, стяжать, судачить, получать низменные удовольствия — окружающее, и небо также, будет противоположным святости.
Бразилия для автора оказалась как раз местом, где расцвели его высокая небесная любовь и благоговение. Поэтому естественно, что всё вокруг ему представляется святым. А святость в бытовом представлении связана с Небом. Отсюда и название книги.
Рукописи горят.
Не горит созданное с любовью о Духе,
для Духа и на духовном носителе.
Это в самом деле неуничтожимо.
Автор
Зачало: Сонет о священной Книге
В священной Книге только чистые страницы.
В них всё: любовь, благоговенье, благодать…
Пред мудростью бессловья можно лишь склониться,
Но, как ни тщись, его нельзя истолковать.
О сокровенное высокое искусство
Без мыслей праздных жить, молиться и любить,
Шестым внимать Всевышнего «писаньям» чувством,
Любить — и ни о чём Предвечность не просить!
…Я с трепетом «страницы» Книги книг «листаю».
Сознанье жгут лучи Небес, а не слова.
И вот, пошла с зачала новая глава,
Чтоб снова к сердцевине личности взывать,
Где спит стремленье к справедливости и Раю,
Будить: «Проснись!» — и псальмом душу целовать.
(Все изображения взяты с бесплатного сайта pixabay)
Моя Бразилия
Мой рай — в Бразилии. Но это не земля,
Не государство, не народ: он — не земное.
Бразилия — душе небесная среда —
То Царство, что я чувствую страной родною —
Не Родиной: увидел свет в краю ином.
Но только здесь, в Бразилии познал стихию
Безмолвия Любви. О нём пишу стихи я.
Молчанье для меня со счастием — одно:
Дары бесценные, небесные, святые.
В Бразилии воспринял их сознаньем чистым,
Благоговея так, что сил нет изъяснить.
Но дух обычаев, как он любви убийствен!
А я — лишь только в Небесах способен жить —
В моей Бразилии и петь о ней по-русски.
Люблю её, как Небо: остальное тускло.
Здесь дверь в Предвечность приоткрылась для меня.
Здесь окружает душу ангелов семья.
Здесь обратилась страсть в блаженнейшее чувство
Любви к небесному Отцу и к бытию,
Что создано Его таинственным желаньем.
Прильнув устами к Божества бесплотной длани,
Я о Бразилии молитвою звеню —
О рае, где я каждой мыслью и дыханьем
Пою — и чашу жизни безрассудно пью.
Сонет о простоте благодатного мироустройства
и предотвращении гибели человечества
и самой планеты
Молись в молчанье столько, сколько говоришь,
А говори так мало, сколько славословишь…
Какая ж на Земле тогда настанет тишь,
Какая благодать!.. Ты ж — все дела устроишь.
Они придут в порядок сами по себе,
Ведь, обратясь к Творцу, всегда поступишь верно
В непрекращающейся радостной мольбе.
Иных — едва ль, себя ж освободишь от скверны…
Как просто! Но как чуждо это суете!..
О суета, ты символ разложенья, смерти.
Хотите жить — в любовную молитву верьте.
Молящемуся двери райские отверсты —
Кто псальмы предпочёл словес нечистоте —
Тому блаженство, счастье, Неба милосердье.
Правда Неба
Едва ли знает Правду говорящий:
Её словами невозможно передать.
Вкусившему же Неба благостно молчать
И молча знанье передать молчащим,
Имеющим благословение на то —
Небесное, далёкое лукавства…
Любить Творца — нет большего богатства.
Им обладать моё стремится естество,
Беречь в сознанье высший дар бесценный…
Как Правда Неба ослепительно проста!
Она с улыбкой заграждает мне уста,
Сияя красотою несравненной.
Она — зерно. Я — благодатный чернозём.
Он приготовлен, жаждет плодоносить.
Сторицей приношу мои колосья.
Как благодарен я, Творец, как вознесён!..
По счастью вознесенье незаметно.
Беззвучно служится в душе обедня.
Причастье невещественно: оно — Любовь,
Та Правда Неба, что вкусил смиренно,
Чей урожай пожал с благоговеньем.
В ней существо моё: и дух, и плоть, и кровь.
Прозрачная туча
Не воспрещайте моему безумью.
Смотрю — и хладен к вашему здоровью я.
Хочу болеть: быть солнцем, полнолуньем,
Деревьями, цветами, трелью соловья,
Жить даже в ваших душах неприметно,
К безверью, как к проказам детским нисходить,
В сердцах свечою теплиться бесцветной,
Творца непостижного и мир любить.
Небес бразильских духом осенённый,
Горю цветами всех деревьев и кустов
Твоих, Бразилия. Тобой пленённый,
Я туча, что рождает дождь любовных слов —
Молитвы трепетной живую воду.
Пускай струюсь на незнакомом языке:
Без знаний насыщаются любовью,
И лишь забыв науки можно пламенеть
Зарёй над всей бразильскою землёю,
Не заслоняя свет, прозрачной тучей плыть,
Любить Всевышнего, Бразилию любить,
Венком стихов её сознание увить —
Моим безумием, нездешнею мечтою.
Солнце и луна
Казалось бы, как хорошо быть солнцем:
Пылать всевластно, бушевать, бурлить,
Быть вихрем любопразднственных эмоций,
Смеяться, равно жизнь и смерть любить,
Пытаться жаром достигать планеты:
Кого-то насмерть жечь, кого ласкать,
А для кого-то просто так сверкать,
Обильно заливать пространство светом…
Как хорошо быть солнцем: знай, ярись,
Любя без памяти и грозно злобясь!
Свобода чувств — вот истинная жизнь —
Не знающая угрызений совесть…
Ура!.. А мне милей покой луны.
Живу на грани холода и жара.
Игра огня мне суетная свара.
А для души нет лучше тишины,
Стихир любви, ни тёплых, ни холодных,
Сердечных, но без солнечных страстей.
Луна, как я и солнце, беззаботна.
Но для моей души луна нежней.
Светла молитва, как луна, безмолвна.
Жар солнца умягчён в ней, отражён.
Бытует на луне он мирно, ровно.
Жар отражённый гладит дух любовно.
И дух, им освятясь, преображён.
Святой Дух
Студёный леденит, а тёплый размягчает,
Прохладный ветерок бодрит и веселит,
А знойный, словно адский огнь, дотла сжигает…
Но то, что Божество из недр Своих струит —
Не горячо, не хладно… Словно ничего.
Как будто свет иль пламя, но не жжёт, не светит.
Молитва? — Да, но поражает тишиной.
Благословенье? — Сокровенней нет на свете.
Объятье? — Нет, проникновенье. В нём живу
Необжигающей духовною лучиной.
Утратив тело, всем собой блаженство пью,
Как губка, насыщаясь вечностью бесчинно…
В восторге? — Да, но то восторженный покой.
В нём неподвижен, как молитва, бесконечен.
Неясен Дух, как ангелу — закон мирской,
Печатью чужеродности Земле отмечен.
Я изучать не смею: мысль — нечистота.
Лишь пью священное бесплотье с наслажденьем
И, насыщаясь, приближаюсь к воскресенью:
Лучина, разгоревшись, стала, как звезда,
Что, улыбаясь, истончает средостенье.
(Ко дню рождения Сергея Меркулова)
Два рая
Мир судит о поэте: он безумен,
Но для поэта слабоумен мир.
Молитва одухотворяет губы,
Распространяет сердце в мира ширь.
Сознанье суетную жизнь объемлет,
Любя, как божество — не по-людски.
Поэт, как вечность, упраздняет время:
Безумье с бесконечностью близки.
В сознанье ангела ль, поэта ль всё другое:
К безумным целям странные пути.
Стремясь быть воплощением покоя,
Они летят на небо. Мир, прости.
Стяжанье ты довёл до совершенства.
Они в молитвах видят смысл бытья.
Для мира и поэта жизнь — блаженство.
Никто в раю друг другу не судья.
Два рая существуют параллельно:
Поэт и мир, материя и Дух…
Кто прав, а кто не прав их этих двух?
Об этом думать не благословенно:
Дух чужд Земли, а мир к поэту глух.
(Любе Атертон)
Бразильский покров
Духовный покров мой, бразильское небо,
Прозрачен и сладок, так нежен и тёпл!
В объятьях твоих сокровенных, целебных
Я словно воскрес иль чудесно зацвёл.
Как будто я ангел, ты ж — вышнее лоно.
Второе рожденье в Эдемском саду.
Я, Минас-Жерайс гладя взором влюблённым,
Навстречу Предвечному тихо иду
В улыбках дерев, чуя дивное пенье,
Не слышное ближним… вообще никому,
Целуя бразильское небо блаженно
Едва ли в сознанье — в священном бреду,
Моля Божество о продленье безумья
Нисшествия странных земному словес
В беззвучных согласиях трубных и струнных,
Рождаемых ангельским хором окрест.
Бразильское небо меня, как младенца,
Целует, ласкает, зовёт в Небеса.
«Я счастлив. Люблю! — тихо шепчут уста. —
В тебе моё бьётся духовное сердце,
Пленённые, видят тебя лишь глаза».
Поругание мысли
Не мешай, мысль, псальму петься,
Пусть привольно льётся он —
Глас любви — от сердца к сердцу
Тех, кто в Вышнего влюблён,
Отстранившихся желаний,
Кто, унизив духом плоть,
Бестелесными губами
Дух целует Твой, Господь,
Кто от слёз духовных волглый,
Счастьем горним окрылён.
Мысль, сожмись, растай, умолкни:
Я в Предвечное влюблён,
Гласу разума не внемля:
Разум вере не указ.
Небо, дар сей не отъемли
Чуять Твой беззвучный глас,
Видеть мир духовным зреньем
И, презрев мирской устав,
Перейти чрез средостенье
С славозвучьем на устах.
Там, средь сущностей бесплотных,
Молчаливо псальмы петь
Птицей райской, беззаботной,
Дух любить, благоговеть,
Ликовать душой свободной.
Память, уймись
Облако грусти, не засти свет солнечный.
Память, уймись: что прошло не вернуть.
Разум, не верь тому, что напророчено.
Мысли морочат молитв белизну.
Прочь! Только чувство любви к Присносущему.
Память чужда ему: в ней суета.
Памяти нет меж кустами цветущими
В Райском саду… Нет гордыни, стыда —
Нет ничесоже. Сознание девственно.
Дух мой — скопленье любовных частиц.
То без цены в жизни, что невещественно.
Истинно То, Что не знает границ,
Что не назвать, Что бытует вне образа,
Что бессловесно беседу ведёт
С любящим духом таинственным способом,
То, Что в мольбе чрез сознанье течёт,
Воспоминаний прещая смущению,
Ведь не вернуть, что прошло, как ни кинь…
Память, не засти небесную синь.
Только в любви к Творцу мира прощение,
Вечный покой и бессмертная жизнь.
Выход из потока
Прежде всего, нужно замолчать,
Истончить, что пережито, все обиды:
На молчащего нисходит благодать,
Если занято сознание молитвой.
Сказанное взять назад нельзя.
Сожалею, что наговорил так много.
О молчанье, как чиста твоя стезя!
Замолчал — и вышел из потока.
Длится суета мимо меня.
Называют бытиё моё ущербным.
Я живу, благоговением звеня,
Забывая обо всём в стихе хвалебном,
Помня о Творце — о Нём одном,
Образы иные упразднив в сознанье.
Дух вознёсся в небеса святым огнём,
Посылая в мир любовные признанья,
Не смущая словом никого.
Слово пленникам Обычая потребно…
О молчание, как ты целебно!
Телом мёртвый, но по-ангельски живой,
Разорвав оковы суетного плена,
«Говорю» огнём: «Предвечное, я Твой!»
Вознесение
«Будь благословенно вовек Небесами,
Бразильское небо! — так мыслится мне. —
Ведь ты вознесло меня над облаками
По воле Творца, где теперь в вышине
Дышу глубоко неземною свободой,
Утратив с планетою всякую связь,
И в пламени Духа с улыбкой молясь,
Взираю на горнего Рая красоты,
Любовь источая, как ангел, лучась,
Парю, неподвижный, чудесно в воздусях…»
Огонь не язвит, Он не Свет и не Тьма.
Меня окружают прозрачные друзи.
Душа, ощущеньем их поглощена,
Беседу ведёт языком неизвестным…
Дивлюсь я на душу, на святость её.
Любовью Творца оглушён, ослеплён,
Исполнившись силой досель неизвестной,
По-детски в бразильское небо влюблён:
Кто, кáк не оно, ввело меня в райскую пажить,
Направило мысль к непрерывной мольбе?..
Небесная тишь, как приятна ты мне!
Я пью — и не ведаю сладостнeй чаши,
Чем бдеть наяву, будто в сказочном сне,
В объятьях Твоих, ослепительный Блаже.
Попытка передать словами
улыбку бразильского неба
Бразильское небо лучится улыбкой,
Нисходит к душе моей, раны врачуя.
«Спасибо!» шепчу и всей кожею чую:
Улыбка — Твоя, непостижный Владыка!
Ты — небо, Ты — ширь, бесконечность, бездонность
Улыбки любовной бразильского неба.
О Небо, тебе доверяю я слепо:
Ты дáруешь счастье, а счастье влюблённость
В сознанье рождает и сердце в нём тонет,
Сияет душа, обольщённая Небом
И вторит нездешним беззвучным напевам —
Тому, что от ангелов дивно исходит.
Улыбку впитав, возношусь, улыбаясь.
Теперь я бразильского неба частица
И благословлён в Творца мира влюбиться
И в Духе Святом от страстей омываться,
Быть небом бразильским и людям улыбку
Дарить, ей духовные раны врачуя,
Светясь бескорыстьем, бездумно ликуя,
Как Ты, непостижный небесный Владыка,
Счастливее делая судьбы людские.
Три сияния
Воистину подобно солнце божеству:
Без солнца жизни нет, оно ж и убивает.
Поэтому пред ним я голову клоню,
Живительно-смертельное сиянье чту
И дней моих чреду стихии подчиняю.
Пришла пора — сойди с небес, испепели!
Иль обогрей, любвеобильное светило,
Коль холод с ветром плоть капризную смутили,
И жажду мир любить лучами утоли.
Без солнца в тварном мире я не существую.
Оно исчезнет — истончусь и распадусь.
Но в Вечной жизни я пребуду, коль молюсь,
И без тебя, светило, там восторжествую,
Восславя Солнце, коему названья нет,
О Ком все любят лгать, но ничего не знают.
О Вседержитель, моя зорька расписная,
Без образа, легенд, каких-нибудь примет,
Люблю — и солнца тварного не замечаю.
Что мне оно, когда бытийствую огнём
Любви к Тебе и сущему, молюсь о нём,
С благоговеньем мой огонь распространяю,
Творцом, как солнце, и рождён, и освящён.
Закат и восход
Мерк запад Белу-Оризонти.
Улыбка гасла, как от неприятных слов.
О, очень просто омрачить любовь…
Не прикасайтесь к ней, не троньте
Её бесплотность низким чувством!
Она истает, как над городом закат
Иль охладеет, будто поутру асфальт,
А на душе так станет пусто,
Как без твоей любви, Всевышний:
Я без неё никчёмный, лишний…
Молитве же посильно утро возвратить
Душе:
она привыкла вечно жить,
Призыв Небес безмолвный слыша.
…………………………………………………………….
Стемнело… Солнце заменили фонари…
Как без молитвы жизнь фальшива:
В ней страсти, суета, нажива…
Душа ж, рыдая, ждёт божественной зари.
Просите Небо о любви —
подастся вам!
Заря взорвёт багрянцем облака —
И не погаснет больше солнце —
Твоя улыбка, Белу-Оризонти,
Что так пристала ласковым губам.
(Мишелу Темеру. Наблюдая закат из окна дома улице профессора Пимента да Вейга)
Ответ без ответа
— Откуда Время истекает?
Куда таинственно течёт?
Кто Время в Вечности считает?
Кому о том даёт отчёт?
Кто тот рачительный кудесник,
Явивший Времени исток?
Кто, обозначив точку в бездне,
Её истоком быть обрёк?
Куда потом исчезнет Время,
После чего, зачем, когда?
И по чьему произволенью?
Что за чудесная среда
Рождает Время, поглощает?
Какой в том смысл и есть ли он?..
— Счастливо я о том не знаю.
Я просто в Вышнее влюблён.
Оно одно, в Ком нет изъяна,
Чья суть — божественный ответ,
Да, замороченному странный,
Он так сознанию желанен,
Так сокровенен, лучезарен,
Что упразднит любой навет
Запечатлевши на челе
Покоя Вечности сиянье.
Бесстрастная вера
В вере моей — ни тоски, ни веселья:
Только бесстрастье, святая любовь.
Веселье не вяжется с благоговеньем.
Печаль уклоняет от Неба чело,
Что жаждет быть только к Нему обращённым.
Душе всё земное — обман, суета.
Тиха моя в Непостижимость влюблённость.
Стихира без слов, как дыханье, проста.
Я не человек, а псалом непрерывный,
Живая молитва, заветный родник,
Что где-то в глуши исторгается дивно.
Простёрт надо мной Самим Вышним рушник
Из трепета листьев и возгласов птичьих.
Как свят и блаженен сей дивный покров!
Из недр выбиваюсь, мольбой обезличен,
Прозрачен, как истина, свят, как Любовь.
Теку незаметно к прекрасному Устью,
Вливаясь в желанный Любви Океан.
Лучами Творца освящён, осиян,
Бытую без страсти — веселья и грусти,
Без знаний и образов, слов и ума…
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.