Бесплатный фрагмент - Мой друг девочка

Пролог

Они приближались. Трое оскалившихся улыбкой хищников, уверенных, что я не смогу избежать встречи. Изо всех сил натягиваю на скулы маску: «мне очень-очень некогда», «я занимаюсь чрезвычайно важным делом», «идите, пожалуйста, лесом».

Шаги стали мягче. Монстры обменялись взглядами. Я затаила дыхание: еще несколько метров, еще три шага… Заподозрившие неладное фигуры встрепенулись, но я уже заложила крутой вираж и рванула на неприметную тропинку, ведущую в глубину парка.

Фу-у-ух, можно выдохнуть. Поправить сумку, висящую на ручке детской коляски, заглянуть в невозмутимо сопящую мордашку пассажира. Расслабить сведенные челюсти.

Меня постоянно спрашивали, отчего я не знакомлюсь с коллегами по бэби-буму, а предпочитаю бродить по аллеям только в компании новорожденной дочки. Но я упорствовала в своем одиночестве. Скорее всего из чистой вредности. Словоохотливые монстры подстерегали меня на главных дорожках, зачастую целыми стаями, но пока мне удавалось улизнуть. Иногда это требовало оперативности и сноровки, вот как сейчас.

Я замужем. У меня есть трехмесячная дочь, двухкомнатная квартира-хрущевка и отсутствие ипотеки. Жить бы да радоваться. Но счастливой я себя не чувствую, потому что… А черт его знает почему? Что-то тянет душу, хочется не то большой и чистой любви, не то поросенка с хреном. Впрочем, можно дорулить до магазина и прикупить буженины. Да и муж у меня хороший. Это к вопросу о любви.

Выходила я не по большой страсти, а скорее подчиняясь чувству коллективизма и неумению держать удар: жених был настойчив, а долгое сидение в осаде совсем не в моем характере. Тем не менее Леше коллеги завидуют, вот, говорят, как выгодно парень женился: жена — умница-красавица с собственной квартирой и теща за 3000 километров.

И все же, и все же… Не считать же несчастьем переезд в чужой, незнакомый город. Между прочим, подмосковный. Так что это тоже можно считать плюсом. Переезд из провинции в, как сейчас принято говорить, столичный регион. Будь он неладен!

Я открыла бутылку воды и сделала пару жадных глотков. В старой части парка было немного сумрачно и почти безлюдно. Неутомимые старики в пестрых шортах, барражировавшие у дальнего газона, не представляли опасности, равно как и специальный человек в оранжевой робе, лениво тыкающий палкой с гвоздем на конце в грязные бумажки.

Неторопливо развернувшись, я едва не наехала на синюю коляску, притулившуюся у скамейки. Темноволосая девушка подняла голову и улыбнулась.

Потом Марина с пеной у рта утверждала, что в тот момент она была рыжей и где-то даже блондинкой, но нам, летописцам, виднее.

Шелест страниц. Нагретые солнцем июньские доски и веселые искорки в чужих (не может быть, чтобы в чужих!) глазах. Я решительно объехала рытвину и плюхнулась рядом. В конце концов, уехав за 3000 километров «в замуж», любой нормальный человек начнет испытывать ностальгию. Все вокруг другое, а духовно близкие люди находятся не ближе чем за сутки езды поездом. Ведь не считать же духовно близким человеком мужа! Муж был близко. А «свои» — далеко. Все, кроме темноволосой девушки на другой стороне скамейки. Я сорвала равнодушную маску и храбро шмыгнула носом:

— Доброе утро. То есть вечер. Тьфу, добрый день, вот как!

Вообще-то я всегда считала, что знакомиться с людьми на улице неприлично. Речь не идет о работе. Как любому журналисту мне часто приходилось выходить «в поле» и приставать к невинным людям с идиотскими вопросами. И мне даже отвечали. А некоторые несчастные жертвы теряли голову до такой степени, что соглашались сфотографироваться. Но, как вы понимаете, работа — совсем другое дело.

Как ни странно, моя визави не стала крутить пальцем у виска и вообще сомневаться в моей умственной полноценности. Видимо, потому, что она оказалась психологом и такого насмотрелась, что на общем фоне я выглядела образцом адекватности. Через какое-то, не поддающееся исчислению моей памяти время дети мирно сопели, беседа текла весело и легко.

Вдруг из кустов вырулил очередной монстр. Он нагло держался за розовую коляску с рюшечками:

— Как поживает Олег? — радостно оскалился монстр. — Ты купала его в череде, как я советовала?

Сразу стало ясно: розовый — дебильный цвет. Ненавижу.

— Благодарю, мы спим неплохо, — светски кивнула Марина и поправила сумочку.

Вот сейчас она встанет и уйдет, а я ничего не смогу сделать. Что мне, бежать за ними с воплями: «Стойте, мы еще не договорили! Хотите, я вам анекдот расскажу?» Монстр косился на меня, но я сидела как скала и отвечала ему твердым взглядом альфа-самки, защищающей личную территорию.

— А вы в череде купаете?

— Нет, — рявкнула я, — аллергия у нас. На все аллергия!

— Наверно, наследственность плохая.

Я почувствовала, что еще немного, и мое внутреннее рычание выйдет из берегов. Но тут Марина очень-очень вежливо сказала: «До свидания!», и капитулировавший монстр скрылся в кустах.

Марина по знаку зодиака и натуре Лев. Она привыкла сама делать выбор и налаживать контакты. Так что мой неожиданный ход поразил ее в самое сердце. И, как потом она призналась, она сразу почувствовала общение совершенно другого уровня. Я скромно молчала: кто я такая, чтобы спорить с очень профессиональным клиническим психологом, который говорит, что я особенная интересная личность?

Моя бабушка — военный врач, обладатель медалей, а также неимоверных запасов терпения и самоотверженности — любила повторять, что в своей жизни совершила только два Поступка, то есть пошла наперекор накатанной колее, мнению близких и ожиданиям социума. Во-первых, ушла на фронт, во-вторых, вышла замуж за дедушку. И ни об одном из этих решений она не пожалела, хотя бывало всякое.

Недавно я поймала себя на мысли, что воспринимаю мое знакомство с Мариной как Поступок. Может, потому, что эта встреча многое изменила в моей жизни? Или из-за того, что мы обе демонстрировали не свойственное нам поведение? Или я просто интуитивно чувствую в этом моменте некую «точку невозврата», после которой моя жизнь повернула в другую сторону?

Рина не просто какой-то узкий специалист, окончивший сомнительные курсы, — она преподавала в московской академии, работала с трудными подростками, создала кучу авторских курсов по работе с созависимыми, личностному росту и семейному взаимопониманию. Число людей, выведенных ею за руку из состояния краха и отчаяния, просто не поддается исчислению, а перечень проведенных тренингов, вебинаров и мастер-классов с трудом умещается на страницах резюме.

Так или иначе, замужество, переезд в другой город, новый, абсолютно чуждый мне уклад жизни не дались бы мне без этой личности. И книги бы тоже не было, если бы не пять с лишним лет настоящей дружбы, позволяющей то и дело взмывать над бытом, отталкиваясь от повседневной суеты всеми конечностями, на глазах обретающими форму крыльев.

Ощущение одиночества — очень новое чувство. Для меня, с детства имевшей запас друзей, родственников, даже остаться одной в квартире и то было странно. Дело в том, что у меня перекомплект родителей: мама, папа, мачеха и отчим. В юности, рассказывая о своем семейном положении, я обычно добивала собеседника фразой: «а живу я с бабушкой». Сейчас это не так. Мама и папа развелись, когда мне было четыре года. У папы через несколько лет мотания по общагам образовалась новая семья, и я обзавелась сводными сестрами и братом. Мама долго встревала в разнообразные романы, то и дело получала предложения руки и сердца и даже всегда соглашалась… Но почему-то свадьбой все это не оканчивалось довольно долго. Пока наконец мой отчим Юра не увез ее в Сибирь. Я училась в университете, и мы остались в нашей трешке-распашонке вдвоем с бабушкой. А потом я тоже вышла замуж. Мы с мамой все поделили по-честному: ей — бабушку, мне — квартиру.

И вот с квартирой и мужем я почувствовала, что такое одиночество. Большой секрет для маленькой компании открывался просто: «Было б только с кем поговорить». Но с Лешей поговорить было совершенно невозможно. То есть мы с ним, конечно, разговаривали. Много. Но все о неважном — о политической ситуации в стране, особенностях трактовки Бахтина, о моей аспирантуре, родственниках и цвете обоев. Но вот о самом сущностном поговорить было не с кем. Ежедневные звонки подружкам и маме, во-первых, основательно подрывали семейный бюджет, а во-вторых, даже если мама — подружка, то она все равно немножко мама. Кроме того, когда ты замужем, все должно быть иначе. Не так как в девичестве.

День такой-то

— А как вы планируете отмечать юбилей семейной жизни? Все-таки пять лет — дата! — с жадным интересом спросила свекровь.

Я замялась. Честно говоря, хотелось обсудить эту тему с мужем, прежде чем выносить на общественно-семейные слушания. Клавдия Анатольевна — преподаватель со стажем, поэтому ей хочется четких, методически выстроенных планов жизни. Но жизнь, как и студенты, обычно сопротивляется. Про сына она говорит: «какая сволочь!», подразумевая, что ее кровиночка — лучший в мире зайчик.

— Думаю, отметим очень экономно, сходим вдвоем куда-нибудь, — промямлила я.

— Да я вообще об этом не думал, — брякнул муж, входя в кухню. — Не такой уж и юбилей.

— Пять лет — не юбилей? — мы со свекровью хором схватились за сердце.

Все-таки женщины гораздо лучше разбираются в памятных датах. Вот как можно целые пять лет брака считать пустяком, не достойным хотя бы мемориальной доски? Очень хотелось немножко обидеться, но я вспомнила советы Марины и проявила свои лучшие положительные качества: поинтересовалась желанием собеседника.

— А как бы ты хотел отметить? — лирическим голосом спросила я.

Хотела спросить сексуальным, но вовремя вспомнила про свекровь. Она до сих пор считает, что ее сын не очень-то интересуется сексом, а наш ребенок — результат непорочного зачатия.

— Э-э-э… — ответил муж, допивая молоко. — Может, вы с Мариной в кафешке посидите?

Меня такой вариант очень устраивал, но все-таки, мне кажется, не очень правильно праздновать юбилей семейной жизни без половины участников этой самой семьи. С другой стороны, моя счастливая семейная жизнь во многом профессиональная заслуга Марины. Правда, когда я ей об этом сообщаю, она очень сердится: «Нет-нет, не профессиональная! Я с тобой не специалист, а просто человек!» Так что, наверно, не стоит говорить ей о том, что мы будем отмечать юбилей. Просто обычная, рядовая встреча. Поговорим про космос и будущее, создадим пару миров — и домой. Решено!

Я ретировалась с кухни под предлогом одевания Майки. Это не такое уж простое дело. Дочь больше всего любит с визгами носиться по квартире и вырываться, не давая надевать что-либо правильно. Это у нее называется «игра в одевание». Сегодня мне повезло: я ловко поймала дочь за руку и с воплем «чур, не игра, чур не игра!» зажала между колен. Пока пойманный ребенок возился в свитере, я скроила самую страшную рожу и проскрипела:

— Кто тут мешает Бабе-яге одеваться?

Майя мгновенно всунула руки в рукава и, подтянув колготки, заявила:

— Я — Баба-яга, я!

Мы с дочерью очень любим ролевые игры. Майя вообще играет во всех подряд. Особой популярностью пользуется «сибирская бабушка» (моя мама) и кто-нибудь страшный (эти персонажи меняются в зависимости от прочитанных книг и просмотренных мультфильмов) — Волк, Баба-яга, Чудовище.

Для дочери в «ролевушке», видимо, важно наличие диалога. Речевые характеристики, например, особо не меняются. Ребенку нравится наблюдать яркую эмоциональную реакцию, которая в «разговоре по ролям» проявляется особенно отчетливо. Я зрелищно пугаюсь Волка и Чудовища, а с Бабой-ягой пытаюсь вести душеспасительные беседы на тему «Давай будем дружить и добреть». «Сибирская бабушка» — персонаж в высшей степени загадочный. Он предполагает реквизит — мобильный телефон в руке, но рисунок роли неясен. Так что когда Майка заявляет о том, что она «баба Оля», я тут же пытаюсь под эту лавочку разрешить дисциплинарные вопросы типа «бабушка не плюется на пол, она умеет пользоваться платочком», «бабушка Оля всегда отлично сама надевает колготки».

Мама рассказывала, что в детстве я тоже обожала играть в каких-нибудь конкретных людей. Особой любовью пользовались у меня почему-то Окуджава и Высоцкий. Причем мама всегда была Окуджавой, а я Высоцким — видимо, этот бард казался мне более весомой фигурой. Мама тоже беззастенчиво пользовалась детским воображением. Частенько можно было услышать следующие диалоги:

— Владимир Семенович, давайте мыть ручки, кушать и на горшок.

— Ага, Булат Шалвович, — и я послушно шла в ванную.

Помнится, мама рассказывала, как чуть не поссорилась из-за этих «ролевушек» с двоюродной тетей. Глядя, как я что-то бормочу в углу, держа в каждой руке по кукле, тетя Аля заметила: «Моя знакомая девочка Настя в свои шесть лет уже всем игрушкам по три платья сшила, а Лена все только играет». На что моя мама с достоинством ответила: «Что ж, Настя станет портнихой, а Лена — режиссером». Надо честно признаться: режиссера из меня так и не вышло. Тем не менее по вопросам понимания ближнего со мной советуются муж, друзья и некоторые коллеги.

Кстати, о коллегах. Надо не забыть купить цветы на похороны бывшего редактора. Я, правда, ее уже не застала, но не оставаться же в стороне, когда вся редакция собирает поминальный букет.

— Майя-а-а, где моя любимая внучка?

Клавдия Анатольевна очень семейный человек. Она обожает внучку и всегда относится к ней как к равной: они любят наряжаться, вместе ходят на шопинг и совершенно одинаково обижаются друг на друга. А вот с мужем — Семеном Филипповичем — свекровь общается совершенно не на равных. Может быть, дело в том, что тот бывший музейщик и живет немножко в прошлом. А Клавдия Анатольевна, как учитель молодежи, — в будущем. И они не совпадают по времени.

Мы с Майей вышли из дома и остановились у цветочной палатки. Майя лоббировала пурпурные розы, но мой кошелек был решительно против, и я взяла две гвоздики.

— Две — это потому что на похороны, — объяснила я дочери.

— Ясно, — кивнула она. — Если человеку дарят два цветка — значит, он умер, а если три, то значит, не умер.

— А если четыре? — не сдержалась я.

— Наверное, еще немножко жив.

В садике было как-то пустовато. То ли все решили хором заболеть, то ли у меня опять стали отставать часы, и мы серьезно опаздываем. Дверь в садике тяжелая, видимо, чтобы малыши не могли справиться с ней даже всей группой.

Кстати, в садик моя дочь устроилась самостоятельно. Я год пыталась что-нибудь сделать, но ответ был занудно одинаков: «Мест нет!» Если, конечно, вы не мать-одиночка с четырьмя детьми. Но я к этой категории не относилась, поэтому смирилась с подобным положением вещей и начала искать плюсы в «несадиковской» жизни. Трудно сказать, нашла ли. Например, можно поспать лишний час, так как вставать на работу и вставать на работу, а перед этим отвести ребенка в садик — две большие разницы. Еще можно совать ребенка работающим бабушке-дедушке как переходящее красное знамя. И не бояться гуляющих по ясельным группам вирусов.

Так вот, как-то раз моя дочь ехала с дедушкой в трамвае и по своему обыкновению разговорилась с соседкой. Приятная дама бальзаковского возраста несколько остановок выслушивала Майкины объяснения на тему «как ей хочется играть с ребятками».

— А ты в садик ходишь? — интересовалась дама.

— Нет. Не беруть, — разводила руками Майя. — В одном нет мест, в другом надо много денег. Но там тоже нет мест.

Собираясь выходить, дама прочувствованно сказала: «Девочка, я заведующая 37-м садиком. Приходи ко мне, я тебя возьму!» Трамвай, вероятно, с трудом удержался от аплодисментов.

А я, узнав обо всем от дедушки, дошла до садика №37 и сказала: «Здравствуйте. Я мама той девочки, с которой вы познакомились в трамвае».

Думала, надо мной посмеются. А нас взяли в старшую группу. Теперь мы ходим в детский сад и верим в чудеса. А также очень любим нашу заведующую и все время стараемся зайти в садик через главный вход, надеясь встретить ее в коридоре и раскланяться.

На работе я первым делом сунула цветы в вазу. Не одна я сделала правильный похоронный выбор: почти все цветы оказалась гвоздиками разной степени пушистости. Эльвира Валерьевна давно не работала официально. Но в свои 74 то и дело забегала «к любимым коллегам». Я при встрече с ней вежливо раскланивалась, но, впрочем, можно было особенно не стараться: взгляд старушки скользил мимо в поисках знакомых лиц. Тем не менее инсульт Эльвиры Валерьевны все восприняли близко к сердцу и всем коллективом собирались на похороны.

Как всегда, поломав голову над дилеммой, дойти ли через весь этаж до туалета, чтобы помыть чашку или и так сойдет, традиционно решила, что кофе забивает все посторонние вкусы.

Марина по телефону радостно восприняла идею отмечания «не юбилея» семейной жизни и даже предложила встретиться у нее и приготовить гигантские макароны с какими-то чернильными морепродуктами. Она очень любит всякие кулинарные эксперименты, но ее домочадцы почему-то предпочитают картошку.

— Верю, что ракушки грандиозны, но давай лучше у моей работы. Мало ли — вдруг надо будет срочно мчаться в редакцию.

— Ладно, принесу с собой пирожные с кремом из манной каши — мама пекла.

— А-а-а, если пирожные, я приду.

Несмотря на сомнительные ингредиенты, выпечка Марининой мамы была божественной.

— Все вы гады, не даете раскрыться моему кухонному гению! — опечалилась Марина. — Олег, не ешь с пола! Вот! Вместо полезного протертого супа наворачивает квашеную капусту. Олег!

Я быстро распрощалась. Удивительно: даже совсем близкие духовно люди могут быть совершенно далеки от тебя. Например, в еде. Если ты любишь пирожные, а они макароны с чернилами. Все-таки мир устроен очень сложно.

День такой-то

Моя соседка по кабинету Юля — трудоголик. Ей 35 лет, у нее нет семьи, зато есть репутация в городе. Это зубр, на которого надо равняться, и даже заместитель мэра по всякой недвижимости — фактически Бог — уважительно раскланивается с Юлей на городских планерках. Меня он особо не замечает. А когда замечает, то напоминает про обязательное согласование текстов. Можно подумать, я не согласовываю! Сам все время употребляет фразы, в которых самые понятные слова — кадастровый учет. И еще хочет всенародной любви. Как его только Юля терпит?

Я прихожу первая, потому что зубр любит поспать. А иногда полночи ездит по заданиям, чтобы до утра отписывать тексты. Меня такая перспектива приводит в ужас, поэтому я стараюсь прийти пораньше — показать, что я тоже работаю.

Светка Елграфова делает так же. Она сидит за соседней дверью и изредка — два-три раза в день — забегает ко мне посплетничать. Хрупкая блондинка 44-го размера, мать сыновей-двойняшек и роковая женщина, она постоянно пребывает в состоянии влюбленности. Меняются только объекты симпатии.

— Он меня встречал! — трагическим шепотом выдала Света прямо на пороге. — Как ты думаешь, это преступно?

Светка — порядочная, несмотря на многочисленные увлечения. Сыновья должны видеть в матери идеал женщины, иначе с невестками потом каши не сваришь.

— На машине встречал? — уточняю я, перекашиваясь назад.

Нашарить ногой туфли под столом — отличная зарядка. Развивает пространственное мышление, растяжку и чувство равновесия. Ой! Видимо, мое чувство равновесия еще не очень-то развитое.

— Да… — с надеждой кивает Светка. Она считает, что я немножко ее ум, честь и совесть.

— Значит, он просто тебе помог не опоздать. Ничего криминального, — резюмирую я.

— Ты думаешь?

— Уверена.

Главное, сделать деловой взгляд. Иначе я так и не успею просмотреть ленту новостей перед планеркой. Светка так меня натренировала, что на мой «рабочий» взгляд ведется даже финансовый директор.

— А ты знаешь, какой самый популярный запрос в Яндексе? «Что такое любовь?» — тысяча раз в день! — Светка любит использовать оружие массового поражения. Например, свою 40-сантиметровую талию или результаты работы Всемирной сети. И, главное, ей нисколько не стыдно. Хотя, казалось бы, должна подумать, что не всем повезло не любить булочки. — А говорят: «деньги, деньги!» Фиг вам!

— Что там с деньгами? — В кабинет вошла Юля, по-хозяйски швырнув на вешалку пуховик.

— Деньги тлен. Всех любовь интересует. Особенно Яндекс, — наябедничала я, многозначительно двигая бровями в сторону двери.

Светка обиженно скривилась.

— А я б от нескольких миллионов не отказалась, — мечтательно вздохнула Юля, скручивая волосы в узел и закрепляя на затылке карандашом.

— А если бы надо было выбрать — любовь или ипотека? — выпустила парфянскую стрелу Светка, выскакивая за дверь.

Все блондинки так и норовят подставить ближнего. Уверена, Ева тоже была блондинкой. И наверняка голубоглазой. Оставить меня наедине со злобным зубром!

— Пойду цветочки полью, — сладко улыбнулась я, хватая чашку.

— Правильно. От кофе они загнутся гораздо быстрее.

— А-а-а… я помою.

— Ха-ха-ха.

Почему я всегда теряюсь, если меня кто-то безосновательно не любит? Наверно, потому, что такие люди очень опасны. Кем надо быть, чтобы не любить такую прекрасную меня?

После планерки отправилась по письму читателей смотреть на страшно протекающие батареи. Садовая, 28. Очень удачное место, Маринин дом буквально в двух шагах. Мы встретидись на трамвайной остановке.

Моя подруга — маг, но стесняется в этом признаться, поэтому усиленно маскируется, раскладывая по полочкам высушенные травки. Лекарь-алхимик — профессия уважаемая. Ей дают заказы, восхищаются эффектом. И никто не знает, что все это не результат просчета вариантов и отработанной до блеска схемы, а обычная магия. Подруга боится своей силы и практически никогда не снимает щегольской мантии алхимика. Только в разговорах со мной она позволяет отглаженным складкам распахнуться, обнажая неведомое, хаотичное, страшное и прекрасное нутро.

Сегодня мы говорили, как обычно, о будущем. Это наша любимая тема. Когда проекты были набросаны широкими мазками, а воздушные замки заняли все пространство до горизонта, подошел трамвай.

— Я чувствую, что энергия пошла в дело, — констатировала я, забираясь по обледеневшим ступенькам. — Знаешь, недавно стала ощущать баланс силы и пространства. Сейчас у нас огромный такой резервуар, а мы только-только открыли кран.

Подруга молчала, совершая какие-то странные движения лопатками.

— Это как ванна… Нет, вода падает по-другому. Хороший напор, но вот объем… Поняла. Это бассейн!

— Наконец-то! — облегченно выдохнула Маринка. — Я уже полчаса стою на краю этого бассейна, все плитки пересчитала.

— Да я его только сейчас придумала! — возразила я, обживая новое пространство волшебного мира.

Марина стояла на вышке для прыжков в воду и разминалась, делая плавные взмахи руками.

— Там вода только-только потекла, пусть и с хорошим напором. Куда это ты изготовилась? — заволновалась я, глядя на пританцовывающую на восьмиметровой высоте фигурку.

— Ерунда! Почти полный бассейн будет. Я уже вижу.

И пока я ощупываю стенки и снимаю зимние сапоги, чтобы тронуть ногой воду — не холодная ли, Рина ласточкой сигает вниз.

Конечно, мы проезжаем свою остановку. Поспешно запираем наш мир, расправляем алхимические одеяния. И я даже предлагаю Марине носить специальную головную повязку с надписью «Лекарь». Она кивает и записывает мой совет в ежедневник. А я все думаю, как ей было не холодно ждать меня на вышке в одном купальнике?

С раздумий о высоком меня сбил муж. Он позвонил и грустно констатировал, что в доме нет никакой еды и страшное чудовище скоро его съест.

— Призрак голода? — уточнила я, сворачивая к магазину.

— Нет, Маище.

Майя действительно требовала от Леши, любителя порассуждать на абстрактные темы, сверхчеловеческих усилий. Надо было все время следить, не залезла ли она пальцами в розетку или не спряталась ли в шкафу. Параллельно смотреть новости или купаться в ванне становилось невозможно. И даже обучить дочь таким простым и насущным вещам, как игра в шахматы или просмотр теннисных матчей, почему-то не удавалось.

— Мама пришла!

Майя с размаху врезалась мне в живот. Я отработанным движением кинула сумку на тапочки и схватила вопящий комок локтей и вихров.

— Я холодная-холодная, отходи скорей, мокро.

Майка хохочет.

— Леша, да что же это такое!

— Та-а-ак! — привычно грозным голосом крикнул муж из другой комнаты.

Дочь сбавила обороты, и я вывернулась из мокрой одежды.

— Чем вы тут занимались?

— Играли в прятки, — гордо отчитались домашние.

— И кто прятался?

— Ну-у-у… — Леша скосил глаза в сторону включенного компьютера. — Майя все прятала.

Философское спокойствие — именно то состояние, которое необходимо раздавать всем мамам в роддомах. Хорошо, что после встречи с Мариной я была слишком полна магией, чтобы сразу впасть в истерику.

— Доченька, что ты спрятала? — ласково спросила я.

Майя надулась и ушла в другую комнату. Знает, что когда мама такая вся ласковая и улыбается как крокодил, то тут что-то не то.

Я решила побыть хорошим родителем, потому что если сразу хватать дочь за волосы и орать: «Что спрятала? Где? Говори, мерзавка!», то у ребенка может случиться стресс. К тому же тогда она точно не скажет где и что, а начнет орать. И вообще, хватать человека за волосы — жуткое свинство. Поэтому я надела самое немаркое платье — оно раньше было бабушкиным, но я его случайно увезла в чемодане и теперь делаю в нем уборку — и огласила пространство театральным шепотом: «Ку-ку! Я иду искать».

Майка счастливо хихикнула из-за дверей. Ага, значит в маленькой комнате спрятала, поняла я, шумно заглядывая в шкафы.

— Не здесь ли притаился маленький… Маленький… — Я оглянулась на дочь.

— Масленок! — подсказала та.

— Масленок?

Это что же она могла спрятать? Вроде никаких грибов я не покупала. Ботинок свой коричневый, что ли? Поиски масленка меня изрядно вымотали. В своем зрелом возрасте мне уже сложно нагибаться, чтобы проверить пол под кроватью. Тем более что там обнаружились обертки от конфет, старый телефон, Лешин любимый носок и карандаши.

— Все. Я пошла отдыхать. Ты тут сама поиграй. — В конце концов, невозможно быть хорошим родителем 24 часа в сутки. Надо когда-то и человеком оставаться.

— Не нашла! Не нашла! — обрадовалась дочь. — Вот он, смотри!

Майя триумфально перевернула корзину с грязным бельем, среди которого расползался полностью растаявший брикет сливочного масла.

День такой-то

Очень хочется все поменять в своей жизни. Даже не понимая, что именно мебя не устраивает, ловлю себя на бормотании Цоя: «Перемен требуют наши сердца, перемен требуют наши тела».

Это что же, я хочу изменить мужу? Бегу на балкон и, прячась за мокрым бельем, набираю номер Марины.

— Я хочу все поменять, — выпаливаю вместо приветствия. — Значит ли это, что мой брак распался?

— Абсолютно нормальное состояние абсолютно нормального человека, — мгновенно парирует Марина. — А на кого ты хочешь все поменять?

Перебираем варианты: Геннадий Петрович — очень интересная личность, но уже в солидном возрасте. Было бы ему 30 или хотя бы 40… Но 56 — это все-таки немного чересчур. Или вот настоящий мужчина, Борис Карловский — одна улыбка с ног валит. Рыцарь, при деньгах, и вообще идеал мужчины. У него есть только один маленький недостаток: Карловский владеет сетью туристических фирм и не подозревает о моем существовании. На работе мне делает авансы охранник Петя, но это даже смешно обсуждать.

Во время разговора выясняется, что менять не на кого, кроме того, это совершенно не то. Меня не устраивает потеря имеющейся жизни. Просто хочется иметь еще одну — альтернативную. А лучше две альтернативных. Или три. Я же Близнецы, мне все надо в нескольких экземплярах. Не понимаю, почему нельзя устроить так, чтобы как-нибудь незаметно раздвоиться или растроиться, а потом собраться обратно и обменяться впечатлениями. Кому от этого станет плохо?

Звоню маме и говорю, что мы с Мариной решили все поменять в жизни. Мама вздыхает и признается, что, наверно, присоединится к нам, потому что ей третий месяц не платят зарплату.

— Про деньги трудно менять, — вздыхаю я. — У меня никогда не получается.

— А я и не думала, что у меня столько «лишних» денег!» — утешает меня мама. — Я уже пару-тройку месяцев то случайную шабашку получу, то бабушкину пенсию, то весьма кстати выплатят губернаторскую премию.

Я радостно дышу в трубку.

— Получается, что зарплата — это вообще какой-то необязательный источник доходов. А что было бы, если б выплатили все задолженности? Сколько «лишних» денег сразу бы образовалось!

Задумчиво иду рыться в столе, извлекая на белый свет давно потерявшие актуальность бумаги. Мы и сами частенько не понимаем, насколько богаты. Я еще хорошо помню то время, когда приходилось решать: купить килограмм картошки или новые колготки. А сейчас, забегая перекусить в соседнюю кафешку, я без зазрения совести оставляю там (о, ужас!) две пары колготок. В денежном эквиваленте, естественно. И жаба меня за это не душит. Наоборот, заглядывает в меню, потирая перепончатые лапки, и требует «предоставить разносол».

— Леша, ты как думаешь, я экономная?

Муж давится йогуртом.

— Потеряла кошелек?

— Почему это?

— А с чего вдруг про экономию? Не дам вам денег «на разврат». В субботу на аттракционы ходили!

Деньги «на разврат» мы требуем не так часто. Когда у самих кончаются. Это, можно сказать, семейная традиция. Будучи трехлетней малышней, я спросила у бабушки: «Что такое разврат?»

— Леночка, — ахнула та. — Откуда ты слово-то такое узнала?

— Мне мама сказала: «Лена, ты съела конфетку, а теперь еще просишь печенье. Это уже разврат!»

На самом деле мы совсем не развратные. Так, самую чуточку любим порадоваться жизни. А Леша все время пугается, что наша семья скатится на дно.

Конечно, существует определенный уровень, к которому каждый из нас привык, и малейшая угроза этому финансовому фундаменту воспринимается как катастрофа. Помните сказку про трех поросят? Мне всегда казалось, что Наф-Наф, который сложил свой дом из камня, просто выбрал то, что ему действительно было нужно. Он любил свой дом, и тот выстоял, несмотря ни на какие катаклизмы в лице коварного волка. А Ниф-Ниф и Нуф-Нуф на самом-то деле не хотели строить основательное укрытие. «Собезьянничали» на скорую руку, соорудили хижины из подручных материалов, предпочитая отдать свое время и силы тем занятиям, которые были для них по-настоящему значимы — пению и играм. И, в сущности, все сложилось к обоюдному удовольствию: Наф-Наф получил свой обожаемый дом, а другие братья — возможность резвиться, в том числе и в новом каменном доме, развлекая более основательного товарища. Да, младшим пришлось пережить несколько неприятных минут, но ведь и старшему поросенку жизнь медом не казалась во время строительства. Главное, определить, что для вас по-настоящему важно и сколько денег вам требуется на самом деле.

Я засовываю так и не разобранные бумаги обратно в ящик, подчиняюсь липким маленьким ручкам, которые тянут за подол футболки. После таких размышлений ничего не остается, кроме как стать ужасно экономной. Поэтому я затеваю пиццу.

Майка очень любит перемешивать пузырьки минералки с водой и создавать «бучу». А я в это время кромсаю все, что есть в холодильнике. Почему-то бекона и сыра «Пармезан» там не наблюдается, поэтому приходится все щедро сдобрить майонезом и еще самую капельку кетчупом.

Майка лепит из теста ужасно разговорчивых колобков, а я думаю о том, что хорошо бы к пицце салат из свежих помидоров и огурцов. Ну и что, что овощи зимой стоят как три пиццы вместе взятых. Я же не призываю посыпать голову пеплом и отказываться от любых приобретений. Отнюдь. Известному изречению «Богатые — такие же люди, как и все, только у них денег больше» противостоит упорное мнение, что психология миллионеров сильно отличается от психологии обычных обывателей. Я склонна верить последнему, а потому (чтобы разбогатеть?) временами старательно работаю над собой. Когда у меня в кармане денег только на творожный сырок, поход в супермаркет превращается в сущую пытку. Мне мучительно хочется попробовать все это вкусное изобилие, лежащее на прилавках. А уж при виде вишни в шоколаде слюноотделение придает мне сходство с собакой Павлова. Но если через неделю я захожу в магазин, обремененная вполне приличными финансами, и могу себе позволить купить ту же самую вишню, то с удивлением понимаю: мне ее совершенно не хочется. В итоге я просто запоминаю то ощущение, когда после получасовой прогулки по торговому залу ты выходишь с пакетом молока в руках и довольной улыбкой на устах, и нещадно его эксплуатирую. Осознав свое финансовое могущество, ты превращаешься в аскета-миллионера, гордо входящего в стареньких джинсах на заседание совета директоров.

Пицца удалась. Муж, правда, с подозрением спросил: «А что это там такое под майонезом?» Но я честно ответила: «Кетчуп». И коварно парировала:

— Когда тебе уже аванс дадут?

— Аванс всегда по пятым числам. Уж могла бы за столько лет выучить. А что?

— Денег очень хочется.

Муж решительно отодвигает недоеденную пиццу и декламирует «с выражением»:

«Отчего Кощей бессмертный

Просто сказочно богат?

Оттого, что он бездетный

И к тому же не женат.

Эти дочки и сыночки

Деньги вытащат из бочки:

То конфеты, то наряд —

Вмиг папашу разорят!»

Мы с дочкой возмущенно сопим. Да, дети, конечно, заставляют тратиться и тратиться. Но ведь и «прибыль» от них имеется! Не говоря уже о таких трудно обсчитываемых вещах, как любовь, радость, смех, есть еще и материнский капитал, и старость на попечении отпрысков, и тот самый пресловутый стакан воды…

— А я вот вчера детские получила…

— Две тысячи? — снисходительно спрашивает муж.

— И вовсе не две, а три! Почти.

Переводить детей в товарно-денежную форму очень сложно. Это как рискованные инвестиции — можешь остаться без штанов и с ощущением всемирного поражения, а можешь обрести статус миллионера. И заметьте, слова «как повезет» здесь неуместны — здесь многое, очень многое зависит от субъекта. Солидные бизнесмены-инвесторы со мной согласятся! Не воля случая, а усилия личности и тонкая интуиция — вот что определяет конечный итог операций.

— Раз это мои деньги, то я могу купить на них, что хочу? — интересуется Майка.

— Э-э-э…

Мы с мужем переглядываемся. Раньше родители боялись вопроса «Откуда берутся дети?», сегодня такой острой темой стали деньги.

— Знаешь, — издалека начинает Леша, — в Германии есть специальный закон, регламентирующий выплату карманных денег. Ребенок там должен получать 80 центов в неделю, и, если родители нарушают закон, их дети вправе подать жалобу. В возрасте 8‒10 лет немецким и английским детям рассказывают, как работает банковская система, обучая их оперировать личными деньгами точно так же, как чистить зубы или кататься на велосипеде. Если ребенок делает накопления, чтобы купить дорогую игрушку, это приветствуется и всячески поощряется. Европейские дети легко могут найти работу, которая, с одной стороны, не будет для них обременительна, а с другой — даст возможность заработка: доставка пиццы, подстригание газонов, продажа печенья.

— Я буду печенье продавать, — решает Майя. — А когда ты дашь мне мои деньги?

— Потом.

— Ладно.

Майя легко переключается и убегает в комнату, а мы остаемся наедине с остатками остывающей пиццы. Очень хочется, чтобы моя дочь была рачительной хозяйкой и чтобы у нее всего было в изобилии. Но что-то подсказывает мне, что монетки будут просачиваться сквозь ее хорошенькие ладошки довольно быстро.

— Почему она все время спрашивает «Сколько это стоит?» — шепотом жалуюсь я. — Меня в ее возрасте это совершенно не интересовало.

— Тебя и сейчас не очень, — также шепотом отвечает муж. — Ты прямо образец совка: говорить о деньгах неприлично, думать о том, как их заработать побольше, стыдно, а обсуждать финансовые вопросы недостойно культурного человека.

Это была возмутительная неправда. Настолько неправильная, что я ненадолго потеряла дар речи. Никак не ожидала, что профессор литературы уподобится сантехнику. Один наш знакомый специалист, приходя устранить засоры, любил поговорить на тему «унитаз — лицо женщины». Мол, ничто лучше не характеризует хозяйку и ее внутренний облик, чем состояние белого друга. И Леша туда же — со своим «образцом совка». Что он хотел этим сказать? Что мне можно доверить только примитивную уборку — веник и совок? Даже пылесос уже не для меня?

— Что ты хочешь этим сказать?

Всегда лучше задать вопрос, чем домысливать. Профессия журналиста учит этому правилу очень быстро. Всего пару раз на тебя наорут участники публикации, чьи имена ты постеснялась уточнить — и вуаля. Полезная привычка налицо.

— Ты ведешь себя как советская интеллигенция. А время давно изменилось.

В общем, с этим трудно не согласиться. Моя подруга однажды исписала фразой «Я выбираю счастье с деньгами» целую тетрадку в 18 листов, вытравляя из сознания интеллигентское «не в деньгах счастье». После этого ей стали отдавать старые долги, а незнакомый человек однажды даже заплатил за нее в маршрутке. Все мы любим уважительное к себе отношение, и физиономии на дензнаках не исключение.

Я тоже. Поэтому решила сегодня обойтись без уборки.

День такой-то

Вчера в курилке забылась и призналась редактору, что хочу все поменять и еще много денег. В итоге шеф дал вести новую полосу «Строительство и ремонт». Вообще-то Надир Георгиевич не любит, когда его называют шефом. Но мы так часто и причудливо варьируем его имя-отчество, что в конце концов он смирился с нашей орфоэпической неграмотностью и согласился быть шефом.

Не знаю, с чего начать — с ремонта или строительства. Поэтому решила пойти на интересное — определение задатков человека по отпечаткам пальцев. Очень удачно, что руководитель рекламного отдела со мной дружит и всегда предлагает интересные рекламные задания. Специалисты по генетик-тесту сидели в маленькой комнате рядом с объявлением «Мгновенные займы». Я, как обычно, пришла раньше — терпеть не могу опаздывать. Чтобы не поддаться искушению быстренько занять несколько тысяч, заглянула в кабинет.

— Да-да, это я из газеты. Нет, от чая не откажусь. Без сахара. Не волнуйтесь, не волнуйтесь, я подожду.

Не успела выпить несколько глотков, как ввалился маленький кругленький «генетик».

— Я не люблю тех, кто опаздывает, — процедил он сквозь зубы, испепеляя взглядом часы. — Но тех, кто приходит раньше, я не люблю еще больше!

Батюшки-светы! С таким я еще не сталкивалась. Наверно, у него серьезные такие мутации, что лучше не спорить.

— Давайте я выйду и через две минуты войду снова, — предложила я.

Генетик, спешно переименованный мной в мутанта, сопел.

— Да?

— Да!

«Надеюсь, мутации не заразны», — подумала я, выходя обратно к «Мгновенным займам».

Ровно через две минуты я сделала приветливое лицо, скрестила пальцы на ногах и вошла снова.

— Здравствуйте. Я по поводу рекламной статьи.

— Заходите. Присаживайтесь. Хотите чаю?

— Нет-нет, благодарю.

Про генетическую обусловленность талантов, болезней и судьбы пришлось тянуть клещами. Немного утешило то, что мутант провел тест и мне. Тем более что стоил он всего 500 рублей — не разорился.

Были там пункты, которые полностью совпадали с моим представлением о себе, и те, которые поразили в самое сердце. Например, среди прочего выяснилось, что самая сильная генетическая предрасположенность среди профессиональных сфер деятельности у меня спорт — 89%. Рекомендуются профессии тренера, альпиниста и воздушного гимнаста. То есть когда я маленькая мечтала быть «или акробатом в цирке, или слоном в зоопарке», это, оказывается, был зов генов!

Подтверждений слону я не нашла, хотя сочетание средне-сильной нервной системы, в которой преобладает торможение, и 70% риска склонности к полноте делает и этот выбор вполне научно обоснованным.

Также у меня из всех возможных типов образования «гуманитарное» плетется в самом конце.

— Ты представляешь, — попыталась я ошеломить мужа по телефону. — Я, оказывается, генетически кто угодно, только не гуманитарий!

— Так это давно понятно, — ошеломил меня он. — Ты не любишь прокручивать теоретические языковые модели и не интересуешься ничем таким. Какой ты гуманитарий!

— А кто? — покорно вопросила я, подавленная авторитетом супруга в сочетании с данными биометрического анализа.

— А они что говорят? — ушел от ответа Леша.

— Лингвист, говорят. И математик.

— Идиоты, — констатировал муж.

Видимо, он стоит на позиции, что меня не спасет уже никакое образование.

Сунув телефон в карман, я решила повернуть в сторону редакции. Раз дома не ценят мои удивительные генетические данные, то пойду писать текст про мутантов. А они пусть там сами обед варят, раз такие гуманитарии. А я буду… буду… книгу писать, вот что!

Позвонила Марине и сказала, что нашла целую кучу альтернативных жизней.

— Ну-у-у?!

— Начала писать книгу, — гордо выпрямившись, заявила я.

Гордость оказалась преждевременной, потому что скользкие ботинки неудачно состыковались с бордюром.

— О чем!

— О тебе, — ответила я, лежа в луже.

— О-о-о, — выдохнула Марина.

Я счастливо улыбнулась и приподнялась на локте, чтобы грязная вода не намочила телефон. Прохожие шарахались, а самые отважные предлагали помощь. Но я продолжала лежать: что значит какая-то лужа по сравнению со светлым вариативным будущим?

Мы обсудили сюжет и даже наметили некоторые заголовки. Домой приехала мокрая до самых печенок. Думала, меня ждет горячий чай и теплая ванна. Или на крайний случай теплый чай и горячая ванна. Но меня ждали надувшаяся дочь и нагло облеванный котом ковер.

— На балкон эту скотину! На помойку! За хвост! — скрежетала я зубами. Грязное пятно не брал никакой «Ваниш».

— Он не виноват, не виноват, — волновался муж. — Ты посмотри, какой он беленький, маленький. Он не специально!

— Гад он и вредитель человечества. Что ты его таскаешь? Ребенка никогда не заставишь на руки взять, а эту гнусную морду — пожалуйста.

— Майя все время орет. И мокрая какая-то. А кот тихий, сухой, пушистый.

Скотина злорадно замурлыкала.

— Я сейчас вас обоих на балкон выкину, — угрожающе вцепилась я в «Ваниш».

— А мы в лошадок поиграем, — попытался умиротворить меня муж.

Глядя, как счастливая Майя визжит на спине пыхтящей «коняшки», я поняла, что обижаться на животных глупо. А с мужем мне ужасно повезло, потому что на занятия верховой ездой в месяц пришлось бы выложить всю мою зарплату. Гораздо лучше потратить капельку «Ваниша» и наслаждаться домашним вариантом.

День такой-то

Я самый настоящий, всамделишный писатель. Во-первых, уже следовала заветам Анны Ахматовой, которая, как известно, утверждала: «Я лирический поэт и могу валяться в канаве». Может, канава пока является для меня недостижимым идеалом, но уж покататься по подмороженной первыми заморозками земле я всяко имею право, ведь в голове уже зреет замысел нового шедевра. Во-вторых, в моей книге уже целых 14 страниц, а на обложке стоит маленькими буквами «Автор — Елена N». Правда, завистники утверждают, что мое нетленное произведение больше смахивает на бесплатные брошюры, которые раздают у метро. Но их послушать, так и Лев Толстой — бездарный графоман, не умеющий вовремя остановиться. Я радостно поддакиваю: «Конечно, конечно, графоман!» и втайне прикладываю свою книжечку к солидному зеленому собранию сочинений. По-моему, они отлично смотрятся вместе, а уж сколько места на полке занимают — любо-дорого смотреть. Я даже задумалась, не завести ли еще один стеллаж: если так пойдет, то в этом для нас с Толстым может просто не хватить места.

Я не какая-нибудь лохушка и прекрасно понимаю, что одна книга со скромным тиражом — это еще не венец писательской карьеры. Но, как я заявила своему литературному герою — другу Марине, это символ нашей общей успешности: ее — как героя, меня — как писателя.

Марина напечатала кусочки моего дневника и даже переплела толстой корочкой. Это был ее подарок мне на день рождения. И скажу честно, с ним не могла сравниться даже подарочная карта в крупный хозяйственный магазин «Уют», преподнесенная свекровью.

Есть такие женщины… Нет, не которые останавливают коней и не те, которые врываются в горящие здания. Женщины, которые вдохновляют на все эти подвиги мужчин. Я, в отрочестве запоем читавшая Ефремова, называю их «читрини» — женщины-блеск. Яркие, но не вульгарные, искрящиеся, ударяющие в голову окружающим мужчинам как шампанское. Да не какое-то «Советское» полусладкое, а лучший игристый продукт провинции Шампань. Сказать, что они имеют успех, — значит не сказать ничего. Любой мужчина в мгновение ока ощущает виртуальный запах их феромонов и бросается делать мир лучше. Во славу отдельно взятой читрини, конечно.

К чему бы они ни прикоснулись, все начинает сверкать и искриться, будто вымазанное в серебряной краске. Раньше я думала, что женщинами с серебряной краской на кончиках пальцев, рождаются. А достигнув возраста, когда у людей окончательно формируются лобные доли мозга (специалисты утверждают, что это происходит около тридцати), начала понимать, что стать читрини трудно. В отличие от таких женских типажей, как, например, «старшая сестра» или «дочка», женщины-блеск должны достигнуть зрелости для того, чтобы проявить себя наиболее полно: многому научиться, стать почти совершенством в какой-либо области, желательно не в одной. Потому что читрини должна восхищать, заставлять мужчину тянуться за ней, быть абсолютно земной, но неуловимой.

В юности они, как правило, маскируются либо под «боевую подругу», либо под «сексуальную штучку». Но, накопив необходимый багаж, скидывают шкурку и предстают во всем своем блеске.

Быть рядом с ними трудно, соревноваться бесполезно. Меня всегда удивляла одна вещь: я никогда им не завидовала. При том что оснований было более чем достаточно: в число моих достоинств никогда не входило умение ослепить и восхитить мужчину с первого (да чего уж греха таить, и со второго тоже!) взгляда. Конечно, иногда я взывала к небесам: «Ах, если бы я была, как Аня, или Юля, или Ольга…» Но на этом все и заканчивалось. Может быть, я понимала, что глупо завидовать совершенно недоступному для тебя таланту. Впрочем, вряд ли. Просто рядом с ними всегда было «живо». Эмоции кипели, жизненные коллизии заставляли ахать и ужасаться — одним словом, жизнь ощущалась всеми порами тела. И я продолжала искать читрини. Их не бывает много, это вообще редкий тип женщин. Но мне везло: они возникали в моей жизни с завидной регулярностью. В конце концов я подумала: «Если музы возникают, значит, это кому-нибудь нужно? В этом заинтересован кто-то там наверху».

Я осознала величие момента и села за письменный стол. Плотно поужинать. Майя крутилась рядом и посягала на мое мороженое. Причем свое, заботливо вынутое из холодильника заранее, она игнорировала.

— Маище, имей совесть, — невнятно бурчала я, откусывая огромные куски, — у тебя есть свое.

— Я не буду есть это мороженое, оно такое расслабленное.

— Какое?

— Текучее, как речка.

— А-а-а… Ну возьми папино — оно более энергичное.

Муж радостно согласился на расслабленное. Его вкусы вообще представляются мне ужасно экзотическими, например, он иногда подогревает мороженое в микроволновке.

Телефонный звонок заставил меня поперхнуться. Я с трудом пропихнула в горло остатки мороженого:

— Алло.

— Добрый день! Елена Игоревна? Это вас из администрации президента беспокоят.

Мороженое встало айсбергом в пищеводе.

— С-с-с.. слушаю, — прохрипела я.

Поверить в чудеса очень просто. Они происходят на каждом шагу. Почему бы, в самом деле, президенту мне не позвонить? Или инопланетянам не высадиться у дверей квартиры?

— Мы готовы дать комментарий по поводу теракта в Московской области, — бодро прочирикали в трубке.

Ледяной ком сжался и проскочил в желудок. Стало ясно — это гнусный розыгрыш.

— Товарищ президент, а не отложить ли нам комментарий на завтра? — предложила я, перебирая в уме кандидатуры шутника.

— Ага, догадалась.

— Конечно! — светски улыбнулась я. Не признаваться же, что уже почти поверила в инопланетян на собственной кухне.

— Тогда давай перенесем наше интервью на среду, а то я завтра в Москве.

— Конечно, Алексей Максимович, — облегченно выдохнула я.

Забавник этакий, так его разэтак! Думает, раз он застроил своими домами полгорода и ездит на рыбалку с мэром, так может шутить как хочет. Ладно, вот буду про него писать «Персону номера», спрошу, сколько рыбин поймал мэр. Будет знать!

Подошла к зеркалу, чтобы взглянуть на волосы. От таких шуток и поседеть недолго.

— Леш, меня все нервируют. Пусти съездить в Питер, — жалобно попросила я.

— А что мне за это будет?

— Ну-у-у… А что ты хочешь?

— Месяц я по вечерам сижу за компом, и меня не сгонять.

— Да ты что!

По-моему, не очень-то равноценный обмен получается, мы ведь не на месяц в Питер поедем. А вечером как раз хочется обсудить новости и составить планы на завтра. Но муж насупился, и я согласилась. В конце концов, что такое месяц, если впереди маячит настоящее путешествие в компании лучшего друга?

День такой-то

Проснулась от нежелания вылезать из постели. Оказывается, на улице резко похолодало. Ночью было минус 31. Хотела остаться под одеялом навсегда, но выяснилось, что мое намерение разделяют дочка и кот. Местообитание навсегда стало ужасно тесным, поэтому пришлось вылезать навстречу дню.

Пол встретил ледяным ветром, и я чихнула. Потом еще раз. И еще. Раз семь или пять.

«Простудилась», — обреченно подумала я.

Толстая капсула арбидола никак не хотела глотаться, я извела полтора стакана воды и немножко полила свою медицинскую карточку. Возьму ее на работу. Если будут посылать с заданием в район, скажу, что простудилась, и поеду в больницу. А если в город — не пойду в больницу, а буду дегустировать малиновое варенье в бухгалтерии.

Мороз — это очень удобно, потому что не надо думать, что надеть. Есть только один вариант: теплые легинсы и платье-туника, которое мне подарила коллега. Оно страшно теплое — только в глубокий минус и поносишь.

— Мама, почему ты без штанишек? — попыталась уличить меня в двойных стандартах Майя. На нее-то надели комбинезон.

Я обиженно защищалась:

— В штанишках, в штанишках! Вот, посмотри, какие толстые.

— Ладно, я тоже хочу такие — натяжные.

— Ой, да ну тебя! — Я чуть не перепутала карточки и не прихватила дочкину. Хорошо, что проверила, пролистав.

Кстати, узнала оттуда много нового. Например, что Майка — результат шестой беременности! Это наши медики галочку с римской цифрой «пять» перепутали. Против таких документальных свидетельств моей распущенности? болезненности? греховности?.. не устоит даже клятва на Библии.

— Что это ты там зависла? — удивился муж.

Я быстренько спрятала карту в стол. Не стоит подвергать такому испытанию его чувство юмора.

— Думаю, что пора покупать очки.

— Разумно, — неожиданно согласился муж. — А то ты слишком напоминаешь идеальную жену.

Я польщенно заулыбалась.

— Которая слепо-глухо-немая, — уточнил супруг.

Вот что меня всегда в нем раздражает, так это стремление вдаваться в ненужные детали. Вполне мог бы ограничиться первой половиной фразы.

На работе традиционно заело кодовый замок, и мы толпились в коридоре, зажав в охапке шубы, шарфы и сумки. Я решила немного схитрить и, пока все дышали в ухо специалисту по открыванию дверей, спустилась на этаж ниже. Если стоять у самой лестницы, то получается, что я тоже жду возможности включиться в работу. А то, что при этом передо мной расположена витрина шляпного отдела, никого не должно волновать.

Если честно, терпеть не могу шопинг. Но шляпы — это моя слабость. При том, что носить их я практически не могу, мои нежные уши требуют более функциональных головных уборов. Тем не менее моя мечта — целая шляпная стена в гардеробной. Да, гардеробная пока тоже мечта.

Я рассматривала фасоны, делая незаметные маленькие шажки к дверям. Вот эта, бордовая, неплоха… Но та синяя тоже, в общем-то, должна мне пойти. Ах, какой капор был у меня на первых курсах института. В сочетании с красным пальто все принимали меня в нем за француженку. Правда, один раз приняли за проститутку. Мужик остановил машину прямо у моих ног и спросил: «Сколько?» Я ждала подруг у кинотеатра и поминутно смотрела на часы, поэтому без запинки ответила: «17 часов 35 минут». Он покрутил пальцем у виска и уехал. А девчонки мне уже потом объяснили, что он имел в виду.

Это я к тому, что шляпки — моя слабость. И зайти на пять минут в магазин до рабочего дня вполне простительно. Ведь все равно дверь пока не открыли.

— Это чье? Вещи чьи? Вызываю охрану! — вдруг заголосил кто-то в коридоре.

Я выскочила из бутика. И, как оказалось, очень вовремя. Бдительная продавщица галантереи хотела избавиться от моего пуховика, который случайно выпал из рук по дороге к шляпам. Такое с каждым может случиться. Каждый день люди теряют целые горы ценных предметов. в том числе ключи, деньги и фотографии любимых. А я, между прочим, со временем стала гораздо внимательнее. В школе я однажды умудрилась потерять школьную форму. А тут — всего лишь пуховик. Положительная динамика налицо.

Я окатила продавщицу взглядом, исполненным внутреннего достоинства. Надеюсь, она прочитала в нем все, что я хотела сказать. Особенно то, что галантерею я теперь буду покупать в магазине у дома.

День пролетел быстро, потому что в обед забежала Марина поговорить насчет билетов в Питер. В числе прочих важных дел обсуждали, любим ли мы свою работу. По всему выходило, что нет. То есть слово «любить» никак не желало прикладываться к понятию «работа». Причем раньше это не казалось таким удивительным, а наоборот, было чем-то вроде идиомы, а сегодня резало глаз и ухо.

— Вот смотри. Я люблю своего мужа, я люблю своего ребенка, шоколад люблю и орехи.

— Да, еще можно про увлечения всякие так сказать: люблю вышивать крестиком, люблю читать… Не режет ухо?

— Вроде нет. А с работой, знаешь, почему странно звучит? Мы все время мыслим о ней в связи с Предназначением. То, что ты ДОЛЖЕН делать и иначе не можешь, это крест, по сути дела, как можно его любить? Можно наслаждаться процессом, отдаваться ему всей душой, стараться сделать как можно лучше. Но это другие понятия все-таки. Не любовь.

— Такое вот безоговорочное приятие «я люблю» характерно для ребенка. А работа и взаимоотношения с ней уже должны происходить на уровне взрослого, и словечко из арсенала детского «я» тут выглядит неуместным. Вот почему нам кажется странной фраза «люблю свою работу». Тем самым мы как бы принижаем дело, которым занимаемся, до уровня манной каши, делая его всего лишь одной из простейших функций.

Очень довольная я проводила Марину и поулыбалась шефу. Тот смотрел на меня как-то странно, как будто я заявилась к нему в личный кабинет с предложением обсудить собственного гинеколога. А я вовсе ни с чем таким не заходила. И вообще все наши кабинеты на самом деле совсем не личные: там переборки до потолка не доходят, и отлично слышно, о чем говорят соседи. Но это ведь не повод смотреть на меня как на удава.

Думаю, все дело в занимаемой должности. Если бы я была шефом, то тоже, наверно, разговаривала бы с подчиненными сквозь зубы. А он еще ничего, сдерживается. На волне трудового энтузиазма придумала пять тем для полосы «Ремонт и строительство».

А вечером вытащила семью кататься на коньках. Все втроем: я, Леша и Майя — на одних маленьких майкиных, подаренных моим папой. Обязанности распределялись так. Я шнуровала коньки со сверхсветовой скоростью и голосила с обочины: «Молодцы! Давайте!» Лешка ходил по катку, как апостол Андрей по воде, а Майка каталась. У нее, кстати, явные способности к этому делу. Второй раз на катке — и уже едет сама и не боится падать, а старается уловить правильные движения. Как отмечал один наш знакомый тренер, у нее хорошая координация, вполне подходящая даже для спортсменов. Нет, все-таки большой спорт — ужасно вредная для здоровья вещь. Там вечные травмы, ранние выходы на пенсию, психологические кризисы по адаптации к нормальной жизни. Лучше мой ребенок будет скромной звездой городского катка. Нет, лучше все-таки областного.

День такой-то

— Бери большую сумку, в маленькую не влезет. — Клавдия Анатольевна предпочитает взять вещи на все случаи жизни, а я, наоборот, не люблю таскать лишнее.

— С большой на вокзале неудобно. И в театр не сходишь, — аргументирую я.

Театр — очень весомый довод, так как именно общая принадлежность к культурной элите заставляет свекровь закрывать глаза на мои многочисленные недостатки: я не люблю гулять с ребенком по три часа в любую погоду, ем за компьютером и ненавижу мерить одежду.

— Не понимаю, зачем ехать в Питер. Лучше бы на елку с ребенком в Москву съездила.

— У Марины там очень важные дела, — вру я. — А я тоже не просто так: мне надо деньги с редактора «Деток» получить.

«Детки» — питерский журнал, с которым я сотрудничаю втайне от родного начальства. Не столько для денег, сколько для души: про семью и детей нашему деловому холдингу не интересно. А мне так очень даже.

Потихоньку выкладываю из сумки зонтик, нарядное платье, запасную обувь и толстый пакет непонятно с чем. Бегу на кухню заваривать чай и набираю Марину.

— Видишь, Владимир, — радуется она. — Лене обязательно нужно съездить в редакцию «Деток». И мне тоже надо поехать подать бумаги на грант.

На самом деле грант только предлог. Но если уж врать, то вранье должно быть чистой правдой. Поэтому Рина придумала этот грант, подготовила на него заявку и оформила все бумаги. Вот теперь завезет их в фонд. Не знаю, когда она все успевает. Но читрини — они такие…

Слышу раздраженный голос Владимира. Его имя никто никогда не сокращает. Никаких Володь или, упаси боже, Вовочек. Только Владимир.

— Нормальная жена не будет одна по другим городам таскаться! А с детьми кто останется?

— У них еще и отец есть, — тонко намекает Марина.

— У меня скоро командировка, — рявкает муж. — И вообще, кто здесь мать?

— Моя мама посидит!

Марина кладет трубку. Видимо, в ход идет последнее средство умасливания мужа — постельное. Раньше меня такие методы бы покоробили, а теперь волнует только результат — получится уговорить Владимира разрешить поездку или нет. Неужели я пришла к мысли, что цель оправдывает средства? Нет, конечно, нет. Просто мы с Мариной так редко куда-то выбираемся вместе. Поэтому самую капельку — да. Теперь я на многое смотрю по-другому.

Наверно, дело в том, что недавно купила себе очки. А может быть, просто у меня наконец-то сформировались лобные доли мозга. Заметила интересный оптический эффект: мне все время кажется, что люди, на которых я смотрю, меня не видят. Будто вместо очков на мне шапка-невидимка. Потом поняла почему: из-за четкости изображения кажется, что я смотрю в подзорную трубу или бинокль, а значит, удалена от объекта.

Поехала в Питер вооруженной этим чудесным артефактом.

Нас все спрашивали: «Зачем вы едете в Питер?» Мы отвечали-отвечали и никак не могли ответить на этот вопрос. Мы с Мариной интуиты, это значит, что если мы не будем слушать голос сердца, то может случиться непоправимое. Поэтому, когда нам показалось, что пора ехать в Питер, мы открыли расписание и стали изучать поезда. Как назло, гороскопы тоже обещали удачную поездку, так что пришлось пойти и купить билеты. И вовсе мы не взбалмошные, просто умного судьба ведет, а дурака тащит. Марина — психолог и знает это лучше многих.

Мы купили билеты, и Марина сокрушалась, что нам не достались боковушки у туалета. Я ее утешала: нам и без того будет что вспомнить, в конце концов, в Питере есть Эрмитаж, Нева и много наших друзей.

На вокзале мы быстренько встретились с Марининым сводным братом, которого она не видела 28 лет. Он сразу спросил, зачем мы едем в Питер. Подруга молчала и смотрела на меня, так что пришлось сказать, что у нас там Важные Дела. В Питере могут предложить работу, мы соскучились по «Павлину» из Эрмитажа, и вообще — о чем тут говорить? — каждый культурный человек должен периодически ходить вдоль Фонтанки.

— Я недавно был в Петергофе, — радостно подхватил брат. — Там, знаете, фонтаны, и погулять отлично можно.

Мы снисходительно кивнули, подтверждая его причастность к культурным людям, и стали собираться на поезд.

Все-таки Питер — очень интеллектуальный город. Прямо на вокзале мы увидели плакаты: «Бордюр или поребрик?», «Батон или булка?», «Пышка или пончик?». И это была реклама банка! При чем здесь банк, мы не очень поняли, наверное, это не для средних умов. Но все равно приятно, что, едва сойдя с поезда, можно задуматься о вечных вопросах лингвистики.

Мы приехали в Питер не просто так, а как культурные люди, поэтому первым делом отправились в Галерею драгоценностей Эрмитажа. Это не постоянная экспозиция, попасть в нее трудно, так что, если бы не пробивные способности Марины, мы бы простояли в очереди до вечера и насладились лишь видами лестницы. Но Марина умеет найти ко всем подход, и мы — ура! — проникли в святая святых. Я сказала Марине, что она молодец, а она ответила, что от меня тоже есть польза: я вожу с собой много лекарств на все случаи жизни. Очень хорошо, когда у тебя есть настоящий друг, с которым можно похвалить друг друга и сходить в Эрмитаж.

Драгоценности мне понравились, но не все. Оказалось, что скифское золото вообще есть у меня дома. Оно, конечно, медное, но по форме точь-в-точь как те цветочки в витрине. Изумруды тоже разочаровали — зеленка и зеленка, ничего выдающегося. А вот бриллианты очень понравились, особенно на лошадином чепраке. Они сверкали, как россыпь фейерверков, хотя подсветка была очень тусклая. Экскурсоводша сказала, что однажды стояла она на этом самом месте, и вдруг произошло короткое замыкание — вспыхнул яркий свет, и ее ослепило. Несколько месяцев бедной экскурсоводше пришлось ходить к окулисту. Вот, оказывается, какая это опасная профессия. Я порадовалась, что у меня дома только скифское золото и никаких бриллиантов. Потом мы с Мариной застряли у хорошеньких шкатулочек. Они нам уж-жасно понравились. Выяснилось, что мы были не одиноки в своих пристрастиях: Екатерина II их тоже очень любила. Мне больше всего понравилась перламутровая с сапфирами, а Марине приглянулась бриллиантовая с серебром. Жаль, что охранники нас быстро оторвали от витрины, я бы объяснила, что перламутровая гораздо лучше. Но надо было уступить место какому-то итальянскому министру: ему тоже хотелось посмотреть на коробочки. У государственных чиновников вообще губа не дура: прилетели и сразу отправились пялиться на бриллианты! Можно подумать, в Эрмитаже и посмотреть больше нечего. Власть имущие быстро становятся алчными и теряют духовность. Мы совершенно другое дело, потому что не первый раз в Питере, имеем российское гражданство и, собственно, попали на эту выставку случайно.

Потом мы гуляли по набережной, встречались по Важным Делам, отнесли бумаги в фонд, забежали в редакцию «Деток». Но это оказалось так похоже на обычную непитерскую жизнь, что пришлось по-шустрому покупать билеты в театр, чтобы утешиться. Советовались долго: хотелось выбрать какой-то особенный спектакль, про большое и светлое. В конце концов единогласно проголосовали за театр на Лиговском проспекте — от него всего пятнадцать минут до Московского вокзала, если бегом. Спектакль нам не понравился: героиня играла отвратительно, к тому же у нее была талия, как у молодой Гурченко, и длинные локоны, наверняка парик. Но Маринка сказала, что мы все равно не останемся на вторую часть.

Вместо этого мы нашли кофейню и просидели там почти до самого поезда. Я съела два десерта, и один попался вполне приличный. В кафе к нам присоединилась Нитка. Она моя университетская подруга и замечательный во всех отношениях человек: крутит романы с марокканцами, поет джаз и умеет повязать шарфик 20 разными способами. В субботу она собиралась лететь на параплане, поэтому я заказала ей мороженое — пусть привыкает к высотным температурам.

Нитка сказала, что мы внесли в ее жизнь свежую московскую струю. Мы не спорили. Во-первых, наш город хоть и не ближнее Подмосковье, но от столицы до нас можно доехать за два часа. А во-вторых, мы все время говорим «бордюр», а не «поребрик». Нитка проводила нас до вагона. Мы много смеялись, и если смех действительно продляет жизнь, то все трое получили неплохие шансы стать долгожителями. Глаза у Нитки были грустные, наверное, от смеха — от него всегда выступают слезы.

Дома меня встретила дочка и строго спросила, зачем я ездила в Питер. Надо было сформулировать ответ четко, кратко, с использованием доступных ребенку языковых средств, поэтому я сказала: «Майеч-чка, а где папа? Как вы без меня тут жили? Смотри, какую шоколадку я тебе привезла…»

День такой-то

Альтернативная жизнь начинается с новой прически. Это аксиома, не требующая доказательств. Но, как оказалось, только для девочек. Мальчики приходят к этой простой истине долго и трудно.

Марина забежала прямо с утра — сразу после того как отвела в сад Олежку.

— Это я и круассаны к чаю! — крикнула она с порога, сверкая абсолютно круглой бритой головой.

Не проснувшийся окончательно Леша шарахнулся и врезался в холодильник.

— А-а-а… э-э-э… — Он покрутил пальцами возле головы и протер глаза.

— Да. Я постриглась. Налысо, — гордо заявила Марина, поворачиваясь вокруг своей оси, как огромный глобус.

Я погладила круглую макушку. На самом деле там волос почти на сантиметр. На ощупь очень приятно, но общее впечатление какое-то беспризорное.

— У Нины стриглась?

— Ага.

— Это правильно. После Нины никаких пролысин не остается, — согласилась я.

— Какие у вас могут быть пролысины? — мрачно поинтересовался муж, врубая кофемолку. — Кофе будешь?

— Спасибо, ты настоящий мужчина, — обаятельно улыбнулась Марина.

Муж растаял и отломил круассана.

— Вот видишь, на затылке волосы распадаются? Ну куда ты смотришь? Во-от же пролысина. А когда Нина стрижет, она на этом месте химию делает, и получается не лыска, а пышность.

— Не знаю, что там с Ниной, меня всегда монголоид Гена стрижет, — хмыкнул муж, берясь за второй круассан, — и проблема лысины пока перед нами не стояла.

— Мы в комнату пойдем.

Я схватила оставшиеся круассаны и потянула Марину за руку. Ведь всем девочкам ясно: новая прическа означает новую жизнь. Насколько крутой вираж заложила Маринина судьба с такой-то прической.

— Что? Что? Рассказывай скорей, — зашептала я, давясь круассаном.

— Да что рассказывать-то?

— Это! — Я ткнула пальцем в утратившую волосы голову.

— Да ничего нового на самом деле. Просто захотелось перемен.

Марина рассеянно собирала крошки на палец. Сразу становилось ясно, что все старое, что осталось с ней до сих пор, не торт со сливками.

— Как твой проект?

Марина любит рассказывать о детях. Когда она говорит о старшеклассниках и центре развития подростков, глаза у нее начинают отливать зеленым.

— Никак. Муж приехал.

— И что? — продолжала тупить я.

— Жизнь замерла, — разжевала Рина. — Я не могу заниматься проектом, потому что — «Там много мужчин». Наверно, я сплю с ними всеми разом!

— Ри-и-и…

— Я все понимаю: ревность, дома бывает мало, в командировках меня не видит, но это не значит, что надо придумывать всякую чушь.

— Гад! Расстрелять!

— А что я ребятам скажу? У них сейчас очень ответственный период: мы к выставке готовимся. Алина такие фотографии чудесные сделала. Сама все организовала.

Я втиснула в задрожавшую руку круассан и пошла за чаем. Иногда это единственное, чем мы можем помочь нашим близким. Может быть, еще сделать конкурс на сайте для начинающих фотографов. А больше — ни-че-го.

Леша ввалился в комнату с туркой и помешал мне провести сеанс скорой психологической помощи. Рина засобиралась домой. Все-таки удивительно, что в такие дни никто не отменяет работу. Хорошо бы редакцию, как тамагочи времен моей юности, можно было бы отрубить на неопределенное время. А потом включить снова. И ребенка так же. И мужа. Количество окружающих меня тамагочи росло в геометрической прогрессии. Проще всего отключить себя. Но кто потом включит тебя обратно?

Работалось вяло. Начинающие фотографы редактора не вдохновили. Позвонила одна тетенька, которая раньше работала проректором по науке в крупном вузе, в юности собирала медали на союзных конкурсах красоты. В разговоре случайно выяснилось, что она уже давно работает в Москве и там ей предложили стать депутатом. А раз депутатом, то надо периодически о чем-то важно-полезном писать в газеты. И она предлагает мне писать от ее имени как самый настоящий депутат.

Я, конечно, согласилась. Во-первых, денежка не помешает. Во-вторых, если она изберется, то будет у меня свой депутат. Я буду практически как крутой журналист с нераскрываемыми источниками в высших кругах.

— У тебя уже есть свой депутат, — сказал муж. — Ты про него все время пишешь.

Да, про Александра Викторовича я писала часто. И он действительно стал депутатом. Хочется написать «в итоге», но, боюсь, это было бы сильным преувеличением. К тому же в последнее время Александр Викторович немного зазвездился и говорит только круглыми фразами, без души. Моему диктофону даже обидно: не надо думать над расшифровкой, все очень складно выходит.

Так вот, Инна Арнольдовна предложила несколько тем. Про образование мы решили не писать. Из этого можно сделать отличный фельетон, но это все-таки не совсем депутатский жанр. Вернее, для разоблачения он куда как неплох, но у меня-то цель другая. Тем более что И.А. еще пока даже не депутат. Так как в статью это не войдет, то И.А. пожаловалась, что ректором одного гуманитарного вуза поставили танкиста. И общаться с ним приходится очень своеобразно. По принципу «для тех, кто в танке». То ли дело в другом институте, где молодой ректор взял себе двух проректоров-животноводов. И отлично получилось! Студенты сегодня от скотины не сильно отличаются: также чуть что роют землю копытом, а в остальное время смотрят невинными глазами без проблесков интеллекта.

Я сказала, что это просто отлично, и я очень хочу встретиться. Например, прямо сейчас.

— Ох, нет, — сказала тетенька. — Давайте завтра. Или послезавтра.

Ну и пожалуйста. Не очень и хотелось. Все равно у меня сейчас важная планерка с шефом.

Шеф сказал, что пора идти навстречу пожеланиям трудящихся и издавать бизнес-журнал.

— Другой образ. Другой формат. Другой стиль. Все это должно присутствовать.

— Но в газете… — начала я.

— Забудьте вы про газету! — рявкнул он. — Слушать меня! Предприниматель у нас кто?

— Главный злодей, — выпалила Светка.

— Царь, бог и кормилец, — уперся пальцем в потолок шеф. — В этом издании, конечно. Поэтому с каждой — по пять свежих оригинальных рубрик.

— Круглый стол, — пробурчала я, отцепляя колготки от острого угла столешницы. Почему-то каждый раз я садилась на это место и каждый раз вспоминала про коварный стол слишком поздно.

— Отсталый, давно протухший бред, — бодро откомментировал шеф. — Включайте мозги! Следующий.

Мы со Светкой переглянулись. Нас в буквальном смысле раз-два и обчелся.

— Фотоформаты с краткими подписями, — легла грудью на амбразуру вторая половина редакции нового издания.

— Уже лучше. Хорошие репортажи, качественная съемка. Студийная тоже… Хм-м… влетит в копеечку. И вообще, нечего на фотографов кивать! Что можете сделать вы? — указующий перст шефа воткнулся в календарик с овечкой, стоящий между нами. Овечка поежилась.

— Надо показать, что бизнесмен не зажравшаяся морда, а человек, который в поте, то есть в поту лица, в лицу пота… Короче, служит всеобщему благоденствию.

— «Служил Гаврила хлебопеком, Гаврила булки испекал», — неслышно процедила я.

Но, как оказалось, начальство не только видит сквозь стены, но и обладает слухом летучей мыши. Надир Георгиевич уставился на меня проникновенным взором. Взор уже давно не действовал как надо. То есть вместо творческого энтузиазма и стремления бежать по углям к светлому журналистскому будущему вызывал нервный тик и желание взять отпуск.

— Сделаешь рубрику «Предприниматель меняет профессию» и пусть воплощают детские мечты, — резюмировал шеф.

— Булки выпекают? — скептически уточнила я.

— Почему бы и нет? С хлебокомбинатом договоришься. Давай-давай! Время идет, а полосы сами собой не сверстаются.

День такой-то

К концу недели я поняла, что цитирование художественной литературы в рабочее время — зло. Вот кто меня просил лезть с этим идиотским Гаврилой? А теперь шеф уперся рогом и требует воплотить тему в жизнь. Я душераздирающе вздохнула и облизала губы.

— Алло, Эдуард Петрович? Добрый день, мы хотели бы предложить вам принять участие в одном уникальном проекте… А почему против? М-м-м, понятно.

— Василий Васильевич? Уехал? А когда вернется? Когда-а-а? Извините, до свидания.

— Константин Самсонович? Неудобно говорить? А когда перезвонить?

Глоток подернувшегося молочной пенкой кофе прочистил голову.

— Юль, у тебя есть кто на примете? — как можно жалобнее проныла я.

Карандаш, скрепляющий узел волос на затылке, склонился влево.

— Опять бизнесменов?

— Можно чиновников. Но в особо крупных размерах.

— В особо крупных у тебя и у самой есть, — фыркнула Юля. — Кто мэру вчера запрос составлял.

Представив мэра, с упоением ворочающего противни на хлебозаводе, я икнула и залпом допила кофе.