Бесплатный фрагмент - Московские созвездия

Тихой моей малой Родине Москве посвящается

От автора

Идея написать цикл рассказов о Москве и москвичах возникла неожиданно, после многочисленных поездок по стране. Тотальная нелюбовь к столице давно стала притчей во языцех, хотя все лучшее, активное, самобытное страны стремится проявить себя именно здесь. Люди перестали видеть в Москве главный город страны, не замечая в нем того дорогого и близкого, что есть в нем.

Мне хотелось бы поведать о нашем городе так, чтобы каждый увидел в нем что-то знакомое и родное: тихие улицы с цветущими липами, маленькие уютные дворики с палисадниками, в которых веснами закипает сирень, летом расцветают яркие настурции, а осенью загораются кисти рябин и золотые шары.

Хотелось рассказать о людях, что приехали в город, чтобы восстановить его из руин. Вспомнить вернувшихся с фронта молодых офицеров, о семьях «поколения победителей» и их «особенно сияющих, рожденных для радости» детей. В общем, хочется поговорить о простых, хороших, работящих людях — москвичах.

Кремлёвские звёзды

1

В большом и светлом городе, у подножия древнего холма выстроили новый красивый дом. Улица, на которой он был воздвигнут, совсем невелика, все дома на ней выстроились в один ряд фасадами на реку. Неспешная и спокойная, она величаво несет свои воды вдоль убранных в гранит набережных. С незапамятных времен река эта носит название Москва-река, возведенный на ее берегах город наречен также — Москва.

Несмотря на свой почтенный возраст, город украшен в яркие молодые уборы новых зданий, парков, скверов и набережных. Повсюду виднеются долговязые силуэты строительных кранов: Москва восстанавливалась после страшной войны.

Новый дом на Краснохолмской набережной выделялся среди соседних зданий не только красотой своего фасада, но и благоустройством двора.

Двор с весны до поздней осени радовал зеленью деревьев и газонов, клумбы пестрели цветами, скамейки были всегда аккуратно покрашены и никогда не пустовали. Посреди двора оборудована прекрасная детская площадка. Весёлые голоса ребятни не смолкали там с утра до позднего вечера.

Живут в доме в основном семьи военных. Семья Старцевых стала счастливыми обладателями квартиры как раз в год рождения сына. С тех пор минуло шесть лет.

Серёжа уже практически проснулся, но вставать решительно не хотелось. Откинув одеяло, он сел на край постели, долго потягивался и тёр глаза. Через морозные окна лился снежно-белый свет, освещая небольшую комнату. Серёжа осторожно вылез из кровати, на цыпочках подбежал к окну и, подышав на стекло, потёр его ладошкой. В сплошном белом узоре образовался просвет, в него было видно сиреневого цвета небо и маленькое холодное солнце.

В это время дверь приоткрылась, в комнату заглянула мама.

— Проснулся? Вот и хорошо. Умывайся, скоро будем завтракать.

За столом мама сказала, что на улице ужасный мороз, на прогулку пока выходить не стоит.

— Мы с тобой что-нибудь почитаем, в четыре часа будет детская передача, а хочешь, пригласи кого-нибудь из ребят.

— А можно я пойду в гости к Фроловым? Они меня приглашали.

— Во сколько? — деловито спросила мама.

— К шести.

— Хорошо, только ненадолго. Не надо никому надоедать. Вечером родители приходят с работы уставшие, им надо отдохнуть, поужинать.

— Мы им не мешаем, у них же две комнаты. А потом, ты же знаешь, тетя Клава не работает, а папа приходит всегда в разное время.

— Да, Иван Никитич недавно получил звание подполковника, причём досрочно, — мама на минуту задумалась, почему-то вздохнула, вновь с улыбкой обратилась к сыну. — Чем вы там занимаетесь?

— Играем в настольные игры, смотрим диафильмы, иногда приходит Коля Тихомиров, учит нас играть в шахматы.

— Коля уже в третьем классе?

— В четвёртом.

— Хороший мальчик. И в шахматы играет, и стихи пишет.

— Откуда знаешь?

— Знакомая учительница рассказывала. В школьной стенгазете часто появляются его стихи.

— Подумаешь, стихи… Лучше бы он спортом занимался, как Лиза. Даже смешно: сестра и на лыжах бегает, и на коньках, даже в тир ходит стрелять.

— Да, просто удивительно, ей бы мальчиком родиться…

— А Коле — девочкой? — улыбнулся Серёжа.

— Нет, Николай — чудесный мальчик. И товарищ хороший, и брат, и маме помощник — так о нём все в доме говорят. Да я и сама вижу: основательный, надёжный человек, из таких вырастают настоящие мужчины. Интересно, кем он станет?

— Про Колю ничего не знаю, а вот Лиза хочет быть учительницей. Она даже шефствует над первым классом. А когда мы с ребятами приходим к Тихомировым, она занимается с нами, как в школе. Учит писать, читать.

— Ты же умеешь читать, и многие буквы пишешь, — недовольно заметила мама.

— Ну и что? Это же игра! Ей хочется побыть учительницей, а нам — учениками. Так можно пойти к Фроловым?

— Иди, но только помни: если будут приглашать к столу…

— Я вежливо откажусь, потому что воспитанные дети в гостях не едят, — заученной скороговоркой произнёс Серёжа.

2

После обеда мама собралась в магазин, Серёжа увязался за ней. В булочную он, конечно, не стал заходить, а с разрешения мамы прошёлся по двору. Первым делом подошёл к катку. Обычно там всегда было полно пацанов, гонявших шайбу. По негласной договоренности определённое время было выделено для малышей и девчонок. Строго говоря, мальчики тоже иногда приходили «просто покататься». Коньки у всех были разные, у тех, кто постарше — в основном «гаги», у малышей — «снегурки». Фигурные коньки с белыми ботинками вообще были большой редкостью. Но сегодня на катке было как никогда малолюдно и неинтересно.

Серёжа проверил, цела ли построенная два дня назад снежная крепость, дважды скатился с горки, но одному играть было скучно, да и мороз вправду был нешуточным. Поэтому, увидев маму, без возражений и нытья пошёл домой.

На ужин мама приготовила любимое блюдо — картофельные котлеты с грибной подливкой. Котлетки были ровными и румяными, как пирожки, а грибы в подливке источали запах леса. В общем, Серёжа объелся, и теперь, не имея сил чем-либо заняться, бездельничал в своей комнате. Он очень гордился тем, что у него есть собственный уголок.

В комнате с трудом размещались узкая кровать, стол, этажерка для игрушек, но главное — в ней было своё окно, из которого хорошо виден весь двор, а если постараться и побольше высунуться из него, то можно было увидеть кусочек набережной и реку.

От нечего делать Серёжа с нетерпением поглядывал на часы. «Не может быть, чтобы стрелки двигались так медленно! Не может такого быть!»

Стрелки серебристого будильника и огромных напольных часов упорно показывали одно и то же время. С большими часами ничего не поделаешь, а вот будильник…

Сергей долго-долго смотрел на циферблат, поднёс будильник к уху — тикает ли. На всякий случай потряс его. Но стрелка упрямо не хотела двигаться быстрее. Сергей взял карандаш и сделал едва заметную отметину на стекле. Место, где должны сомкнуться большая и маленькая стрелочки, означено цифрой шесть. Только тогда, ни минутой раньше, можно будет выйти из дома. К этому времени Фроловы уже отужинают, и он никому не будет мешать. Время от времени Сергей подходил к окну и с надеждой смотрел на небо.

Солнце страшно медленно клонилось к земле, с каждой минутой становилось всё краснее, потом стало застилаться мелкими облачками и вот исчезло в тёмно-синей мгле. Стало совсем темно, долгожданный миг наконец-то настал: ровно шесть часов!

Квартира Фроловых была выше всего на три этажа, поэтому ребята ходили друг к другу пешком. На лифте, конечно, тоже было неплохо прокатиться, но уж больно любопытной была лифтёрша, тетя Валя. Так и норовила задержать на выходе — и давай расспрашивать про домашних, про друзей, даже про детский сад — всё ей надо было знать! Она жила в том же подъезде на первом этаже с дочкой и внучкой. Зина Климкина уже ходила в школу, но вообще с ней мало кто дружил: уж очень была вертлява, болтлива, да и вообще, слишком много из себя воображала!

В доме все дети хорошо друг друга знали и дружили двором, но больше всего ему нравились трое: Оленька со второго этажа и братья Фроловы. Говорят, они двойняшки. Все в доме очень удивлялись: «До чего они непохожи!» Вовка — щекастый румяный весельчак, а Слава — узколицый, с большими тёмными глазами и печальным выражением лица мальчик. «Это романтик», — говорила о нём мама.

Тётя Клава, красивая полная женщина с пшеничного цвета косой, закрученной на затылке, была домохозяйкой. В её доме всё блестело чистотой, всегда была вкусная еда, муж и дети одеты с иголочки, всегда начищены-наглажены. Она была неизменно весела, никогда не сплетничала с соседями — в общем, в доме считалась примерной хозяйкой.

Папа двойняшек был «в годах», как говорили взрослые. Большая двухкомнатная квартира находилась на девятом этаже, и самым замечательным в ней было то, что из окон были видны башни Кремля с горящими на них звёздами.

Всякий раз, когда Серёжа приходил в дом Фроловых, он прежде всего подходил к окну и подолгу смотрел на рубиновые звёзды.

В разные дни, в зависимости от погоды, они казались то ярче, то бледнее. У Сергея была потаённая мечта: когда он вырастет и станет военным, у него тоже будет квартира с окнами на Кремль. А как иначе?.. Возможно, у него тоже будет жена, как тётя Клава. Или как Оленька. Она ему нравилась больше других девочек. Почему? С ней было здорово молчать.

3

Серёжа поднимался по лестнице не спеша, на каждом этаже останавливался у пушистых от наледи белых окон, дышал на стёкла, через образовавшиеся прогалины смотрел на двор.

Рядом с их двором была строительная площадка. Взрослые запрещали туда ходить, но ребятня всё равно пролезала через пролом в заборе, в основном по воскресеньям, когда строительные работы не велись. Дети из кирпичей складывали стенки квадратом, получались отдельные домики. В эти крохотные «квартирки» можно было свободно залезть и сидеть, представляя свой будущий дом. Лучше всего мечталось с Оленькой…

Сегодня строительная площадка пустовала, белизну ровного снежного покрова не нарушал ни один след.

Дверь открыла тётя Клава. В прихожей стояла туго завёрнутая ёлка. Вся квартира была наполнена ароматами хвои, смолы, мороза и ещё чего-то совершенно чудесного.

— Проходи скорее, мальчики тебя уже ждут, — поторопила гостя тётя Клава.

Серёжа быстро разделся и юркнул в детскую. Братья Фроловы уже раскладывали на столе настольную игру.

Чуть позже в комнату вошла тётя Клава с небольшим подносом в руках, на котором стояла бутылка с лимонадом и тонкостенные стаканчики. Душистый напиток празднично пузырился, от него смешно щекотало в носу.

За игрой время пролетело незаметно.

Ровно в восемь Серёжа был дома. Родители ждали его за столом. Судя по тому, что отец до сих пор не переоделся в домашнее, он очень устал. Защитного цвета китель аккуратно висел на спинке стула. В руках отец держал чай в подстаканнике — предмет тайного вожделения Серёжи. Они с мамой пили чай из красивых широких чашек. Но разве может сравниться чашка, пусть и очень красивая, украшенная сиреневыми ветками на боках, с тяжёлым серебряным подстаканником, на котором выдавлены знамёна, пушки и ордена?.. Чай был красивого красноватого оттенка, иногда его украшал полупрозрачный ломтик лимона. Изредка отец разрешал отхлебнуть из своего стакана, чай из него был в сто раз вкуснее, чем из маминой или своей чашки.

— Сергей, ты опять был у Фроловых? — строго спросил отец. — Что тебе там, мёдом намазано?

— У них для детей отдельная большая комната, — спокойно ответила мама. — Там они никому не мешают.

— У нас тоже есть детская, — голос отца звучал раздражённо.

— Совсем крохотная, там и одному тесно, — возразила мама.

На самом деле изначально у Старцевых была однокомнатная квартира. Но им чрезвычайно повезло: мало того, что комната была большой, она была ещё и угловой, с окнами на разные стороны. Отец оградил часть комнаты фанерной перегородкой, оклеил её обоями, вдоль образовавшейся стены поставили мебель, и вот — из однокомнатной получилась двухкомнатная квартира.

— Фроловы живут на девятом этаже, — счёл нужным объясниться и Серёжа.

— Ну и что?

— Из их окон виден Кремль. Ну, не весь Кремль, а звёзды на шпилях. — Он тяжко вздохнул. — Повезло же им: и реку видно, и Кремль, а у нас откуда ни погляди — только двор.

— Зато у нас тихо! — поспешила возразить мама. — Клава говорит, что на набережной столько машин — ни днём ни ночью нет покоя.

Отец привлёк Серёжу к себе, посадил на колени и, глядя в лицо, серьёзно сказал:

— Нам всем повезло, сынок. Мы живём в лучшем городе на земле, в самом сердце огромной страны. Сюда приезжают люди со всех концов света, чтобы поделиться лучшим, что у них есть. Мы уже тринадцать лет живём без войны, и я верю: ты никогда не узнаешь, что это такое. А кремлёвские звезды… Разве то, что ты их не видишь сейчас, означает, что их нет?

— Конечно же есть! — взволнованно ответил Серёжа.

— То-то! — отец улыбнулся и поцеловал его в голову. — Помни, сынок, где бы ты ни был, куда бы ни забросила тебя судьба, свет кремлёвских звёзд всегда будет освещать твой путь.

— Потому что это свет не только всей страны, но и твоего родного дома, твоей малой родины, — пояснила мама.

— А что такое «малая родина»? — заинтересовался Серёжа. — Раньше я про это не слышал.

— У каждого человек есть самый дорогой для его сердца уголок земли — то место, где он родился, сделал первые шаги, где учился, встретил верных друзей, — не спеша, обдумывая каждое слово, пояснила мама. — Такое место и называется малой родиной. Для нашей семьи малая родина — Москва.

— Сегодня это главный город огромной страны, завтра столицей может стать какой-то другой город. — Так же медленно, словно раздумывая, произнёс отец. — Но для нас Москва никогда не перестанет быть самым близким, самым родным, лучшим местом на земле!

— Я понял, — очень серьёзно сказал Сережа. — Это как в песенке про Чука и Гека.

Стесняясь, он робко запел:

— И где бы ты ни был, всегда над тобой Московское небо с кремлёвской звездой…

— Будь честным будь верным всегда и везде, и всюду ты встретишь друзей, — подхватили родители.

Чаепитие продолжилось дольше обычного, но никто не смотрел на часы.

Заметив, что глаза сына слипаются, мама помогла ему раздеться и уложила в постель. Перед тем как окончательно уснуть, Сережа успел подумать: как ему повезло родиться у лучших на свете родителей в лучшем на земле городе — Москве!

День рождения

1

Оленька проснулась от звука собственного смеха. Такое с ней редко, но бывало. Проснуться от радости в собственный день рождения — это первый подарок. Обычно в выходные дни вставали поздно, но сегодня всем предстояло столько дел! Прежде всего, как обычно, Оленька подошла к окну.

Замёрзшие стёкла были покрыты густым слоем ледяных узоров. Подышав на стекло, Оленька проделала круглое оконце. Небо было совсем тёмным, только в самом низу, почти у самой земли разливались пунцовые полосы утренней зари.

Надев домашнее платье, Оленька на цыпочках прошла в коридор и осторожно заглянула в комнату родителей.

Родители ещё спали. Постояв в нерешительности, Оленька осторожно легла к маме под бочок. Та, не просыпаясь, обняла её.

В девять затрезвонил будильник, все разом проснулись. Родители принялись тормошить дочку и поздравлять с днём рождения. Вручали подарки всё в той же весёлой кутерьме.

---

Мама достала из шкафа новое платье, оно было чудесным: нежно-розового цвета, с пышной юбкой и кружевами на рукавах.

Папа подарил красивый альбом для рисования, большую коробку цветных карандашей и… книгу. От волнения Оленька даже зажмурилась: неужели исполнилась её мечта?!

— Вот, дочка, это сказка Андерсена, как ты и просила. Называется «Гадкий утёнок».

Разочарование было так велико, что девочка не сумела его скрыть.

Отец виновато улыбнулся:

— Извини, доча, сказки про двенадцать лебедей не было. В следующий раз, обязательно…

Завтракали в спешке: до вечера надо было сделать очень много, но главное — нарядить ёлку.

Папа прямо на пижаму надел пальто, шапку и вышел на балкон. Девочкам было велено покинуть комнату, но они, дрожа от холода и любопытства, остались на месте. С балкона в комнату ворвался студёный воздух, сразу стало понятно, что наступивший день будет ясным и морозным.

Несмотря ни на какие просьбы, Оля осталась смотреть, как папа будет устанавливать лесную гостью на большой деревянной крестовине.

От ёлки повеяло снегом и морозом, слежавшиеся ветки постепенно начали оттаивать. Расправляясь одна за одной, они распушились, по всему дому запахло хвоей и смолой. Мама принесла из кладовки два огромных ящика с игрушками. Оленька бросилась в свою комнату, там в коробке лежали сделанные своими руками поделки — цветные гирлянды, яркие фонарики, вырезные флажки. Всё сделано из цветной бумаги с помощью соседки, вернее сказать, старшей подруги, Лиды Серёгиной.

Нижние ветки были отданы в полное распоряжение дочки. Высунув от усердия язык, Оленька сосредоточенно и осторожно развешивала свои любимые игрушки. Кроме обычных игрушек на ветках красовались завёрнутые в фольгу орехи, конфеты и мандарины. В конце ёлку украсили гирляндами огоньков и серебристым дождём. Наступил торжественный момент — встав на стул, отец водрузил на верхушку остроконечную красную звезду. Расставляя бумажные пакеты с подарками для гостей, мама в очередной раз спросила:

— Ты запомнила, кому какой подарок полагается?

— Мальчикам — машинки, девочкам — карандаши, и всем — маленькие шоколадки.

— Верно.

— Повезло тебе, дочка, родиться под Новый год, — любуясь ёлкой, сказал отец. — И сама подарки получишь, и гостей порадуешь — никто не уйдёт с пустыми руками.

— Ну, я на кухню, а ты сходи к Лиде Серёгиной, узнай, что она придумала, чтобы развлечь ребят. Какая замечательная девочка — вежливая, умная, и с детьми так хорошо умеет обращаться, — уже на ходу проговорила мама.

Родители хорошо знали семью Серёгиных, часто заходили друг к другу по делам или просто по-соседски в гости. Лидина мама была известной и уважаемой в доме персоной: работала закройщицей, да ни где-нибудь, а в салоне моды ГУМа! Однако Лида всегда была одета опрятно, но скромно, и это обстоятельство заставляло окружающих относиться к семейству Серёгиных с особым уважением.

2

Ровно в три часа в коридоре хлопнула дверь, послышались детские голоса.

— Гости пришли, иди встречать, — улыбнулся папа.

Оленька вдруг так разволновалась, что с трудом заставила себя покинуть детскую. В это время широкие двери гостинной распахнулись — и в комнату ввалилась детвора. Все были принаряжены, и именинница не сразу узнала своих друзей.

Дети робко выстроились вдоль стен комнаты, никто не осмелился первым произнести поздравления и вручить подарок. Все как по команде уставились на празднично убранную ёлку. Украшенная разноцветными гирляндами, вся она от пола до потолка переливалась сверкающими длинными лучами. Она была сказочно хороша.

Не успели дети прийти в себя от волнующего зрелища, как их настигло новое потрясение. В комнату вошла фея. На ней было светло-голубое платье с пышной юбкой до колен. Тонкую талию охватывал широкий пояс с серебряной пряжкой. Дети не сразу узнали в неземной красавице девочку из своего дома, Лиду Серёгину. Волосы её, обычно заплетённые в тугую косу, были перехвачены голубой же, в цвет платью лентой и свободно лежали на плечах. Девочка была так красива, что дух захватывало. Наверное, она и сама это понимала, и очень из-за этого переживала, иначе лицо её не было бы таким печальным…

У Оленьки от волнения сжалось сердце, она понимала, как неуютно себя чувствует новая гостья. Не каждому человеку приятно становиться центром внимания. Неловкость момента исправило появление Лизы Тихомировой. Она в один момент оценила ситуацию и громким звонким голосом произнесла:

— Ну что, ребята, давайте вместе поздравим с Днём рождения нашу Оленьку. Пожелаем ей крепкого здоровья, хороших друзей, пусть растёт на радость родителям и нам, её товарищам!

Дети с облегчением заулыбались и закивали головами.

— Ну что ж, время дарить подарки?

Первой подошла Лида. С приятной улыбкой подала нарядный пакет:

— Здесь новые пяльцы и всё для вышивания.

Потом и другие дети потянулись с поздравлениями и подарками.

Гостей попросили к столу. От обилия лакомств разбегались глаза: газировка и яблоки, мандарины и разные печенюшки-вафельки, бело-розовый зефир. В большой хрустальной вазе — любимые всеми шоколадные конфеты: «Мишка косолапый», «Красная шапочка», «Белочка». От свежеиспечённых пирожков, выложенных горкой на большом блюде, исходил сдобный аромат. Главным украшением был круглый, весь в кремовых розочках торт. Некоторое время дети стеснялись, но старшие девочки пришли на помощь, стали разливать в фужеры газировку, раскладывать по тарелкам угощение. Дети быстро насытились и решили оставить торт на потом.

Старшие подруги, Лиза и Лида, и тут оказались на высоте — затеяли игру в фанты. Каждый гость рассказал стишок или спел песенку. Всем очень понравилось выступление братьев Фроловых. Громко, на два голоса они прочитали басню Крылова.

Потом смотрели диафильмы, потом папа поставил пластинку с детскими песенками, и все закружились в хороводе вокруг ёлки.

Развеселившиеся детки чувствовали себя теперь совершенно свободно, щёки их разрумянились, глаза разгорелись, все смеялись и говорили наперебой.

Праздник закончился чаепитием с тортом. В самом конце Оленька объявила, что под ёлкой лежат подарки для всех. С маминой помощью, она весело раздала приготовленные пакеты. Дети поблагодарили и, чинно попрощавшись с хозяевами, потянулись в коридор, где вдоль стен выстроился ряд валенок и ботинок. Быстро надев свои шубки, все гурьбой вышли во двор. Никто из них, разгорячённых чаем и праздничным настроением, даже не почувствовал крепкого мороза.

Оленька лишь ненадолго вышла на улицу. Вдохнув свежего воздуха, осмотрелась вокруг. В высоком темно-синем небе уже светила луна. Весь двор был покрыт толстым слоем снега, огромные белые деревья стояли неподвижно, склонившиеся под тяжестью инея ветви серебрились в лунном свете. Было так красиво, что уходить не хотелось. Оленька глубоко вздохнула. Наскоро слепив несколько снежков, перекинулась с подругами и, ощущая на руках приятный холодок, пошла домой: скоро должны прийти взрослые гости — родственники и друзья родителей.

Взрослые пришли весёлые и румяные с мороза, они обнимали и целовали именинницу и родителей. Получив очередной подарок, Оленька благодарила, но как следует рассмотреть свертки и коробочки не успевала, так их было много.

Посидев немного со взрослыми за столом, она попросилась в свою комнату. Мама помогла перенести туда подарки. Оленька терпеливо стала развёртывать свёртки: там были куклы, медвежата, мозаика, калейдоскоп и ещё всякая всячина. Но Оленьку больше всего интересовали подаренные книжки, их было немало: яркие, нарядные, с красивыми картинками и большими буквами: сказки, стихи, раскраски… Но любимой сказки Андерсена не было… А ведь в прошлом году почти все эти же гости спрашивали, что бы она хотела получить в подарок, и она всем отвечала одно: хочу книжку про Элизу и двенадцать лебедей.

Эту чудесную сказку она впервые услышала в детском саду. Воспитательница Дина Львовна как-то раз принесла очень большую книжку и сказала, что обязательно прочтёт из неё лучшие сказки. Читая очередную историю, Дина Львовна показывала яркие картинки, так что дети без труда представляли себе всех персонажей. Истории были одна другой лучше, но сказка о двенадцати лебедях поразила Оленьку до глубины души. Она легко представляла себя на месте Элизы, гордилась её отвагой, радовалась её победам, переживала за братьев. Ах, как ей хотелось иметь такую книжку! Это было бы так чудесно!

Но чуда не произошло, и, в общем-то, это было понятно: в жизни чудеса происходят не так часто, как в сказках. И всё же верилось, что когда-нибудь, если и не на этот, то на следующий Новый год ей подарят её любимую сказку о двенадцати лебедях.

Проводив гостей, родители заглянули в комнату и застали дочку спящей за книжкой. Мягкий свет настольной лампы освещал измазанную шоколадом щеку и выбившуюся прядку русых волос. Мама вытерла платком шоколадные разводы, быстро и ловко сняла платье, отец перенёс дочку в кроватку. Прежде чем покинуть детскую, родители некоторое время стояли обнявшись, глядя на девочку. Каждый из них знал, о чём думает другой. Рождение дочки под Новый год стало для них самым большим и необыкновенным чудом. Тот факт, что и в других семьях рождались и будут рождаться детки, нисколько не умалял значимость события. Просто одни живут так, будто чудес нет, а другие считают, что всё лучшее, что есть на свете: мирное небо над головой, солнечный свет, родная земля, дружба, любовь, улыбка ребёнка — всё то, что радует и согревает сердца — и есть настоящие чудеса.

Первые стихи

1

Проснулся Слава от громкого воробьиного чириканья и сразу бросился к окну. В последнее время погода менялась по семь раз на дню: то бушевала метель и по ночам замерзали лужи, то лился холодный ледяной дождь. А сегодня за окном — настоящая весна: в вышине — пронзительно-синее небо, с крыш весело капает звонкая капель. Широкий двор полон синих, рябивших под ветром луж.

Слава кинулся будить брата. Вовка хмурился, натягивал на голову одеяло, сонно бурчал, но поняв, что его не оставят в покое, уселся на кровати с закрытыми глазами.

— Ты только посмотри, что на улице делается, — тормошил его Слава. — От снега и следа не осталось. Ночью был такой сильный дождь, что съел весь снег.

— Разве ночью был дождь? Не слышал, — не открывая глаз, проговорил Вовка и снова бочком улёгся на кровать.

— Да ты что, ливень был страшенный, в окна так и стучало, и ветер гудел. А сегодня слышишь — капель! Все земля уже освободилась от снега, кругом вода, ручьи. Айда кораблики пускать!

Брат ничего не отвечал, но по тому, как была повернута его голова, Слава понял, что тот слушает.

— Ну, как хочешь. А я пойду кораблики делать.

— Надо у мамы попросить коробки из-под спичек, из них тоже здоровские кораблики получаются, — Вова окончательно проснулся и смотрел на брата блестящими глазами.

Мальчики быстро оделись и принялись мастерить кораблики из газет, спичечных коробков и разного подручного материала. Не терпелось проверить их в деле, но пришлось подождать, когда мама допечёт оладушки, напоит их какао, расскажет, что нельзя долго возиться в воде. Когда наконец вышли из дома, двор был полон ребятни. Щурясь от яркого солнца, мальчики неторопливо огляделись: в воздухе пахло талым снегом, отовсюду слышалось многоголосое журчание воды. Ручьи то сужались, то делались шире, местами сливались в один поток и снова разбегались в стороны хрустальными лентами.

Быстрый бег сверкающих на солнце звонких ручьёв не мог никого оставить безучастным. Даже девочки пытались пускать кораблики. Правда, были они куда проще мальчишеских.

Десятки бумажных парусников скользили, вертелись на сверкающей поверхности воды, переворачивались, их прибивало к берегу; дети как могли помогали своим корабликам: высвобождали из «затонов», на ходу подправляли бумажные борта, подталкивали руками и палочками.

До обеда время пролетело незаметно. Встретив сыновей в прихожей, Клавдия Васильевна только всплеснула руками:

— Что ж это такое? Мокрые с ног до головы! Можно подумать, вы сами плавали в воде. Марш в ванную!

Ребята молча выполняли все указания мамы: долго держали ноги в тазу с горячей водой, потом надели колючие шерстяные носки с горчичным порошком, выпили тёплое молоко с мёдом. По всей видимости, меры предосторожности были предприняты не зря. В понедельник их отвели в детский сад.

2

На всякий случай Клавдия Васильевна попросила воспитательницу понаблюдать за состоянием здоровья мальчиков.

За завтраком Славик почти ничего не ел. Раз-другой ковырнул кашу, сделал глоток какао, к свежей румяной булочке даже не притронулся. Такое поведение было сразу замечено нянечкой, она тотчас доложила воспитательнице свои соображения:

— Славик всегда плохо кушает, но, чтобы отказался от нашей калорийной булочки — не было такого! Не иначе как заболел…

Славу тут же направили в медпункт. Первым делом медсестра поставила градусник и осмотрела горло. Температура оказалась нормальной, горло — чистым, тем не менее, она порекомендовала воздержаться от прогулки.

Воспитательница как могла успокаивала мальчика:

— В твоём распоряжении вся игровая комната, а хочешь — возьми какую-нибудь книжку, ты ведь умеешь читать.

Славик послушно взял с полки большую, с яркими картинками книжку и принялся листать. В сторону одевающихся на прогулку детей старался не смотреть.

Проводив группу на улицу, нянечка закрыла дверь. Проходя мимо Славика, потрепала его по волосам:

— Не грусти, вон сколько вокруг игрушек — все твои!

Славик покачался на лошадке, подошёл к настольной игре: выловил «удочкой» всех рыбок в картонном озере, тихонечко побренчал на пианино… Оказалось, играть одному было вовсе не интересно. Славик прошёлся по всем комнатам. Сначала заглянул в полутёмную спальную. Застланные белоснежными покрывалами кровати терпеливо ждали ребят. Славик прикрыл дверь и направился в гардеробную. Шкафчики в прихожей с сочувствием отнеслись к одинокому мальчику. Они наперебой предлагали полюбоваться яркими картинками на дверцах. По ним без труда можно было определить хозяев: на дверцах девчачьих шкафчиков были цветочки и ягодки, у мальчиков — машинки, мотоциклы и самолётики. Погладив легковую машинку на своей дверце, Славик снова вернулся в игровую комнату. Аккуратно расставленные игрушки смотрели на него будто с ожиданием. Ему показалось, что у игрушек есть своя тайная жизнь, они вовсе не сердятся за то, что нарушен их покой, и готовы участвовать в любой игре.

Было непривычно тихо, тишину нарушало только тиканье больших напольных часов и скрип половиц под его шагами. Тишина стала осязаемой и обрела собственное звучание. Таинственные звуки становились всё отчётливее, и вдруг сами собой слова стали складываться в рифмованные строки. Славик, едва шевеля губами, произнёс их вслух:

— Тишина прошлась по дому на кошачьих мягких лапках. Как хорошая хозяйка, осмотрела всё подряд… Всё так! — Славик осторожно оглядел притихшие игрушки. Заручившись их одобрением, продолжил чуть смелее и громче: — Поздоровалась с друзьями, со старинными часами. Стрелки на часах тик-так… Заскрипела половица, засверкали зеркала, в них луч солнца отразился из высокого окна.

«Из высокого окна»… Славик подошёл к центральному окну.

На подоконнике стояли большие ящики с посаженными овощами. Слава легонько провёл рукой по густым всходам лука, полюбовался кружевной зеленью морковки. С удовольствием отметил, что кое-где уже видны её ярко-оранжевые вершки. От маленьких грядок веяло весной. Почувствовав на щеках солнечную ласку, Слава на минуту прикрыл глаза, прислушался…

«Зайчик солнечный смешной словно манит за собой»…

Встав коленями на стульчик, он облокотился на свободный краешек подоконника и стал смотреть в окно. На ветках берёзы расселись грачи, взъерошенная ворона устроилась на самом верху. Смешно разевая клюв и громко каркая, она словно ругалась с соседками. Погрозив ей пальцем, Слава вслух произнёс:

— Улетай отсюда, ругачая ворона!

Будто услышав эти слова, ворона ещё больше нахохлилась и замолчала.

— Так-то лучше! — примирительно прошептал Славик.

Через минуту воцарилась прежняя тишина. Ощущая её мягкое прикосновение, мальчик затаил дыхание и прильнул к стеклу. За окном был новый таинственный завораживающий мир.

Освобождённая из-под снега земля словно налилась водой. Вода просачивалась сквозь прелую листву, петляла у корней, стекала на тротуар сотнями быстрых ручейков. Они струились, журчали, переговаривались, обгоняя друг друга, нетерпеливо ворчали, расходились и сходились в один большой поток.

Алмазный блеск воды напоминал о чем-то праздничном и почти забытом. Ну конечно, ленты ручейков похожи на серебряный дождь на новогодней ёлке… Лидочка, её необычная сказочная красота… А ещё ощущение, что красота эта была девочке ни к чему, она её смущала и тяготила. «Трудно, наверное, быть такой красивой. Все на тебя смотрят, хотят прикоснуться, получить что-то для себя…» На сердце стало вдруг одновременно сладко и грустно. Воспоминание отозвалось новыми неожиданными строчками: «Детвора пришла на праздник, наступает Новый Год! И лесная гостья елка в чудном блеске предстает. Флаги, бусы и игрушки, разноцветные хлопушки»…

Славик вскочил со стула и бросился искать бумагу и карандаш. Стало до обидного жаль, что он хоть и умеет бегло читать, но пишет только печатными буквами, очень медленно. Найдя какую-то картонку и схватив первый попавшийся под руку цветной карандаш, Славик принялся медленно выводить: «Дети водят хороводы, громко песенки поют, танцуют, улыбаются, подарками меняются. Вдруг средь шумного веселья наступила тишина: гостья новая вошла»…

Славик старался изо всех сил. Поминутно вздыхая и пыхтя, он часто слюнявил зелёный кончик карандаша, но тщетно: на картоне оставались лишь еле заметные следы. Поняв это, мальчик оставил затею записать все слова. Крепко зажмурившись, он повторял про себя родившиеся строки, старался закрепить в памяти это необычное настроение: звонкую капель, пронзительно-синее прозрачное небо, проталины на земле, тишину детских комнат, ожидание, сочувствие и всепрощение игрушек… А главное, самый необычный день в его жизни, когда он лицом к лицу встретился с новогодним чудом — самой красивой, самой необыкновенной на свете девочкой!

Услышав шум в прихожей, Славик быстро переместился в игровую комнату.

— Ты не очень скучал? — озабоченно спросила его Дина Львовна.

— Нет. Я смотрел картинки в книжке…

— Вот и хорошо, — рассеянно произнесла воспитательница и громко скомандовала:

— Так, дети, быстро мыть руки — и в столовую!

3

Дома, чтобы только не вызвать беспокойство мамы, Славик съел почти весь ужин. Получив разрешение, отправился к Тихомировым.

Коля почти не удивился его просьбе записать стихотворение. Хотя и не преминул упрекнуть:

— Ты ведь умеешь читать и писать.

— Да, но пишу только печатными буквами. И медленно…

Не говоря больше ни слова, Коля достал бумагу, чернильницу и старательно записал все слова. Перечитав, серьёзно сказал:

— По существу, у тебя получилось два стихотворения: первое о тишине. Надо бы его как-то назвать.

— Наверное, пусть так и называется — «Тишина», — неуверенно произнёс Славик.

— Хорошо, так и запишем. А второе… Та девочка в стихах… Это ты о Лидочке?

Славик не стал отнекиваться. Прямо взглянув другу в лицо, спросил:

— Как ты догадался?

— Я и сам запомнил тот день, накануне Нового года. Но мне показалось или ты действительно не закончил стихотворение?

— Не успел дописать. Я хотел рассказать, что понял тогда: Лидочке было не очень-то весело в тот день. Она казалась очень одинокой.

Славик не стеснялся высказать всё самое сокровенное, что лежало у него на душе. Он был уверен: Коля всё поймёт, никому ничего не расскажет.

— Я тоже написал несколько строчек, в тот самый день. Если хочешь, прочту… Оно могло бы продолжить твоё стихотворение. Как там у тебя…

Взяв листок, Коля распевно прочел: Синеглазая, чужая, в платье светло-голубом. Подошла поближе к ёлке. Ёлка словно ожила, задрожала, задышала. Нежным запахом мороза, хвои, снега обдала…

Прочитав про себя оставшиеся строки, пробормотал:

— Здесь нужно будет слегка подправить, да и закончить стихотворение.

Встав из-за стола, Коля подошёл к окну и так же нараспев продолжил читать свои строки. Славик слушал, боясь шелохнуться. Не мигая и чуть приоткрыв рот, он завороженно смотрел на товарища. После минутной тишины Коля деловито спросил:

— Ну, как тебе такое окончание?

— Всё точь-в-точь, как я чувствовал, но не успел написать! А ты не мог бы…

— Записать эти слова? Конечно! Это ведь твоё первое стихотворение? Поэты должны помогать друг другу. Мне тоже вначале помогла Лиза. Сейчас всё запишу.

Обмакнув перо в чернильницу, Коля быстро принялся писать.

— Ну вот, готово!

Слава взял листок, внимательно всмотрелся и, вскинув на друга тёмные глаза, воскликнул:

— Я здесь почти ничего не понимаю!

— А, ясно. Ты не умеешь читать письменные буквы, только печатные. Не беда, я вечером попрошу маму напечатать их на машинке, но советую тебе поскорее научиться разбирать письменные буквы. Да и писать научиться не мешало бы. Ладно. Я скажу Лизе, чтобы с тобой позанималась.

— А что я скажу маме, если она найдёт эти стихи? Наверное, надо этот листочек куда-нибудь спрятать.

— Прятать не надо. Скажи, что я тебе дал… Стихи, скажем, о Снегурочке. Да, о Снегурочке.

— Это ты здорово придумал! Спасибо большое. Только ты, пожалуйста, никому не говори!

— Можешь не беспокоиться. Если напишешь ещё что-нибудь, приходи.

Как Слава и предполагал, мама встретила его вопросом:

— Был у Тихомирова? Чем занимались?

— Вот, Коля дал свои новые стихи. Нам для выпускного утренника в саду велели что-нибудь подобрать, — заученной скороговоркой выпалил Славик.

— Можно посмотреть?

Взяв первый листок, Клавдия Васильевна с выражением прочитала вслух стихотворение:

Тишина

Тишина прошлась по дому на кошачьих мягких

лапках,

Как хорошая хозяйка осмотрела всё подряд:

Стулья, столики, кроватки, куклы, зайчики, лошадки,

Книжки, выстроенные в ряд… Всё так!

Поздоровалась с друзьями, со старинными часами.

Стрелки ей в ответ тик-так, важный маятник так-так!

Заскрипела половица, засверкали зеркала,

В них луч солнца отразился из высокого окна.

Зайчик солнечный смешной словно манит за собой.

Тишина лишь усмехнулась, от зайчонка отмахнулась,

Заструилась синевой и, обняв меня за плечи,

Стала вдруг моей мечтой.

— Очень, очень мило. А это что? Стихотворение «Снегурочка». По-моему, для выпускного это не слишком правильный выбор: надо бы подобрать стишок о весне или о лете… Впрочем, — пробежав глазами первые строчки, Клавдия Васильевна села на стул и несколько раз внимательно прочитала стихотворение. Не выпуская из рук исписанный листочек, задумчиво произнесла: — Надо же, такой маленький мальчик, а как тонко почувствовал весь трагизм образа.

— Какой ещё трагизм? — С чаем в руках вошёл в комнату отец и сел в кресло.

— Да вот, прочитала стихотворение про Снегурочку. Я всегда плакала, когда читала про неё сказки, а уж когда спектакль увидела… Мне её было так жалко, так жалко!

— Не понимаю, зачем автор сочинил такой конец. Ну ладно Андерсен, иностранец, они там все малахольные. Русалочка его мучилась-мучилась, да так и ушла ни с чем. И наш писака туда же. Забыл, кто про эту Снегурку-то написал…

— Александр Островский, — подсказала мама.

— Вот-вот. Вроде бы русский человек!.. Окончание сказки никуда не годится! Лучше бы написал так, как бывает в жизни: жила-была Снегурочка со своим отцом, хорошо жила, горя не знала. А как вошла в возраст, потянуло её к людям. Наметила себе жениха, вышла за него замуж и стала нормальной бабой.

— Иван…

— Нет, и не спорь! Не по-нашему у него всё как-то вышло, неправильно.

— А как было бы правильно? — с интересом спросил Слава.

— А по-русски так: раз полюбила этого, как его… — выходи за него замуж. Какой уж там из себя этот…

— Мизгирь, — машинально произнесла мама.

— Вот именно. Полюбила мужика — выходи замуж и терпи. Хотя конечно, Мизгирь — тот ещё субчик. Вместо того чтобы похваляться перед людьми, женился бы приличным образом. Влюбиться каждый дурак может, а ты вот построй дом, обеспечь всем жену и этих, снегурят…

— Ты всё шутишь, а я говорю серьёзно. Стихи написаны о Снегурочке, а я почему-то подумала о Лидочке: слишком она красивая, спокойная, незащищенная. Был бы жив отец…

— Да, женщинам без хозяина трудно, — вздохнул Иван Никитич. — Но ничего. Девочка она умненькая, живёт, слава Богу, не в лесу, а в Москве. Поступит в институт, мужа найдёт хорошего, и всё будет хорошо. Так ты собираешься меня кормить?

— Всё давно готово, садись за стол, — спохватилась Клавдия Васильевна.

Слава взял со стола забытые листочки и тихо прошёл в детскую. Брат не обратил на него никакого внимания, занят был: сидя на полу, разбирал очередную машинку. Слава сел за стол, развернул листок и прочитал стихотворение с начала до конца.

Снегурочка

Детвора пришла на праздник, наступает Новый Год.

И лесная гостья елка в чудном блеске предстает.

Флаги, бусы и игрушки, разноцветные хлопушки,

На макушке, как всегда, — пятикрылая звезда.

Дети водят хороводы, игры, шутки, громкий смех,

Песен, танцев круговерть!

Вдруг средь шумного веселья наступила тишина:

Гостья новая вошла.

До чего она красива! Как спокойна, как мила!

Никого не замечая, тихо к елке подошла.

Ёлка словно ожила: задрожала, задышала,

Нежным запахом мороза, хвои, снега обдала.

Подошла к окну неспешно, подышала на стекло,

Белоснежными цветами засверкало волшебство.

Кто ты, гостья неземная, и зачем сюда пришла?

Ведь не радует веселье, потому грустны глаза.

Ты чего-нибудь искала, ты кого-нибудь ждала?

Вряд ли скажешь, вряд ли знаешь,

Вряд ли что-то здесь найдёшь.

Не отыщется подсказка, тихой тенью ты уйдёшь.

Ты исчезнешь как виденье, как снежинка на руке.

Утренней звездой растаешь,

Только в памяти оставишь грусть о светлой красоте,

Невозможной, небывалой, странной девочке-мечте.

Славика ничуть не удивило, что он без труда прочитал написанные письменными буквами заветные строки. Аккуратно сложив листки, спрятал их в подаренную недавно книжку. Он не боялся, что кто-нибудь найдёт или потеряет их. Славик был почему-то уверен, что вряд ли ещё что-то сочинит: для того, чтобы тишина заговорила, надо остаться наедине с собой, а это бывает так редко! Зато эти свои первые стихи он никогда не забудет.

Земляничное ожерелье

1

Серёже, в отличие от многих мальчиков и девочек, на даче нравилось.

В городе на детсадовской территории было много чего хорошего: разные качели, домики со скамейками и столиками внутри, две просторных веранды, где дети укрывались от дождя. Густые кусты надёжно скрывали детский сад от улицы, посреди двора красовалась большая клумба, а ещё во дворе росли высокие яблони. Весной они покрывались бело-розовыми цветами, а осенью были усыпаны зеленоватыми яблочками.

Но на даче куда интересней. Здесь даже умываться весело. Громкий перезвон жестяных рукомойников звучал как знакомая хорошая песенка, пахнущая дождём вода студила зубы, а брызги рассыпались в воздухе серебристыми каплями. Разве в городе такое возможно? Одно плохо: по вечерам родители не забирали детей домой… Но что поделаешь, у взрослых много работы, и у них не бывает отпуска на всё лето. Сквозь редкие доски забора виднелись дачные домики и песчаная дорога. По ней почти каждое утро дети ходили на прогулку в лес, настоящий, большой, с огромными деревьями, полянами, грибами и ягодами.

Вот и сегодня сразу же после завтрака старшая группа отправилась в лес. Как всегда, детей расставили парами, воспитательница запела песню. «По малину в сад пойдём». Дину Львовну дети любили: воспитательница была молода, красива и смешлива, кроме того, у неё было музыкальное образование. Она знала множество песенок, часто напевала их сама, разучивала с ребятами, а по вечерам играла на пианино красивые мелодии и рассказывала интересные истории про музыкантов. С песнями идти по дороге было легко и весело. Все слова давно выучены назубок, поэтому можно свободно отвлекаться, переговариваться и глядеть по сторонам.

Яркая зелёная трава вдоль дороги блестит последними каплями росы. В высоком небе неспешно плавают маленькие перламутровые облака, лучи утреннего, неяркого ещё солнца ласкают ребячьи лица, со всех сторон слышится щебетание птиц — здоровско!

Время от времени кто-нибудь из ребят подбегал к обочине, чтобы сорвать шершавый стебель подорожника или мятлик, или овсянку. Если половчей пройтись вдоль стебля, в руках остаётся пушистый хвостик: «курочка или петушок» — загадывалось заветное желание. Почти всегда получалось так, что желание непременно сбудется.

Одно нехорошо: дорога к лесу шла мимо дачного посёлка. Здесь детсадовских ребят всегда подстерегали местные детишки. Они будто нарочно ждали, когда на дороге появится их маленький отряд. Завидев, начинали кричать:

— Детский сад, детский сад, половина поросят, половина хрюшек!

Детсадовские изо всех сил делали вид, что не замечают местную ребятню. Они отворачивались в сторону, крепче сжимали ладошку своей пары и ещё старательней и громче пели:

— Солнышко во дворе, а в саду малинка…

Все понимали, что сила на стороне местных: как-никак они живут в своих домах, если не с родителями, то с родными дедушками и бабушками. А детсадовских, получается, отдали на попечение в чужие руки. Нет, никто из детей не считал себя брошенным или оставленным. Что они, маленькие что ли? Понимают: у родителей важная работа, детей нельзя оставлять без присмотра и всё такое… И всё же слышать дразнилки дачников было обидно.

Наконец-то отряд прошёл последний дачный участок, впереди уже виден лес.

Дина Львовна с помощью нянечки расстелила посреди лужайки огромное тёмно-зелёное колючее одеяло. Ребятня с визгом плюхнулась на него, девчонки старались сесть рядом с воспитательницей.

— Дети, далеко не расходитесь! В лес далеко не заходите, чтобы я вас всегда видела! — привычно произнесла Дина Львовна.

Просто так сидеть на одеяле было скучно, постепенно дети стали расходиться кто куда. Большая поляна пестрела разными цветами. Казалось, между деревьями расстелили огромный ковёр или ожила волшебная картинка в калейдоскопе. Девочки рвали цветы, делали красивые букеты и плели венки. Мальчиков цветы не интересовали вовсе, они гонялись за стрекозами и бабочками. Сачков на всех не хватало. Но это было и не важно, ведь гораздо интереснее поймать бабочку или стрекозу руками.

На лугу было полно голубых мотыльков, жёлто-зелёных лимонниц и белых капустниц. Как правило, вдоволь налюбовавшись и нахваставшись удачей, мальчишки отпускали добычу. И правильно! Пусть себе летают и радуются!

Серёже сачок не достался, а поймать бабочку руками — ох как непросто. Надо здорово постараться. Он огляделся по сторонам. Вот белыми крыльями машет капустница. Только-только опустится на цветок и раз — снова поднялась. Шоколадницы и «павлиний глаз» встречались реже, поймать их считалось большой удачей. И вдруг — сердце на минуту замерло! — прямо у его ног, на краешек желтоглазой ромашки опустился «адмирал». Да-да! Эту бабочку не спутать ни с какой другой: красные полосы на чёрных крыльях — точь-в-точь как лампасы у адмирала флота. По краям передних крылышек — белые точки, а в самом углу задних — голубые пятнышки. Затаив дыхание, он сложил ладони лодочкой, нагнулся и… эть! Бабочка вспорхнула, Серёжа погнался за ней и незаметно для себя оказался в чаще леса. Понял это потому, что вдруг обступила его глубокая тишина. Ребячьих голосов и окриков воспитателей не было слышно. Гулкие удары собственного сердца подчёркивали глубину безмолвия. Серёже стало не по себе.

2

Но через минуту всё вдруг изменилось: сначала он услышал шум ветра в высоких елях и шелест листьев. Послышалось жужжание шмеля и стрёкот кузнечиков. А потом со всех сторон зазвучали птичьи голоса. Большущая бабочка села ему прямо на плечо, отдохнула немного и слетела на пирамидку иван-чая. Серёжа не успел хорошенько присмотреться к бабочке, как перед глазами промелькнули здоровущие стрекозы. Их прямые полупрозрачные крылья радужно переливались на солнце, неторопливый полёт напоминал торжественный строй аэропланов на параде.

Недалеко упала сосновая шишка. Серёжа закинул голову вверх, чтобы увидеть верхушки елей. Стволы деревьев уходили вверх, на некоторых ярко зеленел мох, а самые старые и толстые были облеплены серыми нашлёпками лишайника. На верхушках ёлок гроздьями висели здоровенные медные шишки.

Сцепив пальцы рук и приоткрыв рот, Серёжа стоял неподвижно, медленно и внимательно осматривался вокруг. Казалось, он очутился в зачарованном царстве. Лес был живым, он дышал, говорил, завораживал своими красотами.

Боясь спугнуть очарование, Серёжа малость передохнул, осторожно переступил с ноги на ногу и продолжил осматриваться.

Окаймлённая деревьями поляна расстилалась круглым пёстрым ковром. Серёжа поддался искушению и со всего размаху плюхнулся в высокую пахучую траву. В самом низу кипела жизнь: копошились мелкие козявки, деловито спешил куда-то в своей красной форме жук-пожарник, мохноногий шмель основательно устроился на розовой кашке, на серебряной нитке, словно маятник в часах, качался паучок. А вот сразу три кузнечика, а вот улитка.

— Улитка, улитка, высунь рожки, — шёпотом пробормотал Серёжа.

Чтобы лучше рассмотреть домик-раковинку, нагнулся ниже и заметил землянику. Она успела покраснеть только с одного боку. Раздвинув рукой тёмно-зелёные заросли листьев, увидел целую россыпь спелых алых ягод. Срывать их не торопился. Вдоволь налюбовавшись краснощёкими красавицами, к чему-то прислушался и лишь потом, словно получив разрешение, осторожно снял и положил в рот налитую душистым соком ягодку. Потом ещё, и ещё одну…

Воздух вокруг и руки терпко запахли земляникой. Кругом царили мир и покой. Серёжа вдруг понял, что лес его принял, и он сам, и его сердце — часть это огромного тайного неизведанного мира. Отныне и навсегда — это его личная, сокровенная тайна. Жаль, что рассказать о ней он никогда никому не сможет, даже маме. И не потому, что не хочет, а потому, что не знает подходящих слов, а без них кто его поймёт… Разве что Оленька. С ней легко говорить и молчать. Однажды они долго-долго сидели на лавочке, и за всё время произнесли лишь несколько слов, всё остальное было понято и без них.

Вспомнив о девочке, Серёжа тяжко вздохнул, перед глазами всплыл вчерашний день. Воскресенье, долгожданный родительский день. Ко всем ребятам приехали родители, бабушки и дедушки. Ко всем, кроме Оли. Дина Львовна как могла успокаивала девочку, объяснила, что наверняка у родителей очень важные дела, и наверняка они навестят её в середине недели… Конечно, дети тоже не оставили Оленьку без внимания. Её угощали привезёнными сластями, баловали разными словами… Но разве заменить конфетами и словами встречу с родителями? С болью в сердце припомнилась одинокая фигурка девочки с букетиком незабудок в руках. Незабудки… цветы памяти. Эх-эх… У Оли такие красивые и весёлые родители. Почему они не приехали?

Серёжа снова тяжко вздохнул и вдруг разом решил: надо как-то поддержать девчонку, например, преподнести подарок, не какую-нибудь конфету, а что-нибудь настоящее, необычное. Он огляделся вокруг — вот шишка. Серёжа поднял её, поднёс к носу. Шишка пахла смолой, зеленоватые чешуйки прилегали друг к другу так плотно, что не разлепить — красота! А вдруг Оленьке она не понравится? Может быть, какой-нибудь необычный цветок, или целый букет цветов, или букет из земляники?! Пять белоснежных лепестков вокруг яркой жёлтой сердцевинки, тёмно-зелёные резные листья и алые ягоды — красиво! Но рвать землянику со стеблем не годится: из цветков могут вырасти новые ягоды, а они такие яркие, радостные, душистые… Тут же вспомнилось, как в подобных случаях поступали девчонки. Надо признать, порой и они горазды на выдумки. Набрав целую пригоршню земляники, Серёжа сорвал длинную травинку и начал нанизывать на неё ярко-красные бусины. Себе позволил съесть только те, что выбивались из строя, нарушая ровную линию бус.

Прежде чем отправиться в обратный путь, он обернулся к лесу и, слегка поклонившись, прошептал:

— Спасибо.

Полузаросшая тропинка очень скоро вывела его к месту стоянки. Ребята всё так же неугомонно носились по поляне. Яркие платья девочек и разноцветные носочки пестрели в траве как диковинные цветы.

Дина Львовна и нянечка не спеша собирали с земли одеяло. К счастью, Оленьку не пришлось долго искать. Она одиноко сидела в тени большого дерева всё с тем же букетиком цветов. Чтобы как-то начать, Серёжа откашлялся и спросил:

— Что это у тебя за цветы? Незабудки?

— Незабудки. А вот эти маленькие розовые называются часики.

— Понятно… Скучаешь по родителям? Ничего, вот увидишь, они скоро приедут.

Серёжа осторожно посмотрел на девочку и вздохнул. Все умные и добрые слова, которые могли бы утешить Оленьку, вдруг вылетели из головы. Не глядя на неё, он молча протянул сложенную вдвое красную ниточку ягод.

— Что это?

— Земляника.

— Это всё мне? А ты?

— Я уже этой земляники во как объелся! Там на лужайке знаешь её сколько! Лес мне разрешил собрать ягоды, — сказав так, Серёжа опасливо посмотрел на девочку.

Ничуть не удивившись его словам, Оленька кивнула и тихо произнесла:

— Большое спасибо тебе… и лесу.

— Знаешь, это не обычный лес, не такой, в котором мы сто раз бывали, а такой, о котором рассказывают в сказках или видят в хорошем сне. Лес такой же как мы, люди, живой! Он дышит, чувствует, разговаривает, делает подарки…

— Понимаю. — Внимательно посмотрев на мальчика, Оля неуверенно произнесла: — Дай руку!

---

Серёжа протянул руку. Девочка ловким движением сняла половину бусин в его ладонь. Предупреждая возможные возражения, сказала твёрдо:

— Не могу же я есть одна. Вместе же в сто раз вкуснее, правда?

Осторожно сняв с нитки ягоду, Оля стала со всех сторон рассматривать её.

— Какая красивая! Ровненькая, кругленькая, будто вся налитая пахучим соком.

— Да ты попробуй, какая сладкая! — От неожиданного волнения Серёжа махом запихнул в рот целую пригоршню земляники.

Девочка послушно проглотила «бусинку».

— Самая вкусная ягода в моей жизни. Никогда этого не забуду!

Оленька хотела ещё что-то сказать, но как гром среди ясного неба прозвучал громкий голос нянечки:

— Все ко мне! Скоро уходим!

Дети встревоженной стайкой разом вспорхнули и устремились на середину поляны.

Серёжа и Оленька последовали их примеру. К месту сбора подошли врозь, оба понимали, что теперь между ними какая-то тайна, и не хотели, чтобы кто-то узнал об этом.

По пути домой пели любимую песню Сергея про мальчика Алёшу, который помог пограничникам поймать шпиона. Яркое полуденное солнце заливало жарким светом крыши дач, яблоневые сады, придорожные кусты и песчаную дорожку. Всех разморило от жары, мечтали только об одном — поскорее добраться до своей дачи. Там их уже поджидала няня Валя. Стоя у большого пузатого бака, она разливала по белым в красный горошек кружкам тепловатую воду. Не было слаще этой нагретой солнцем воды!

3

Обеденные столы, как всегда в хорошую погоду, накрывали на воздухе, в тенистой части двора. Детей это несказанно радовало: можно вдосталь любоваться птицами в небе, садовыми цветами, а главное, незаметно вылить полагающуюся к обеду ложку рыбьего жира на землю.

С обедом в этот день сильно припозднились. Дина Львовна пошла на кухню, чтобы поторопить поваров.

Дети уже покинули игровую площадку и, не зная, чем себя занять, толпились кучками возле накрытых столов. Знойный полдень был в разгаре, жара томила, навевая дрёму на детей и взрослых.

— Фу, духотища какая, — обмахиваясь платком, нянечка Тоня недовольно щурилась на солнце и бурчала. — Ты смотри, как ребят разморило, а с обедом как на грех опоздали!

---

— Да, ребятки все как один квёлые, даже не озорничают, — соглашалась няня Валя. — А ведь речка под боком, вот бы им сейчас искупаться!

— Рядом локоть, да не укусишь. Разве за такой оравой в воде уследишь!

— Обещали в этом году для детсада выделить участок под купальню, да видно не успели. Говорят, не договорились с местным начальством. — Валентина с тоской посмотрела за забор. Там, всего в трёхстах метрах от детсадовской территории, протекала чистая прохладная речка.

— Мы-то в тихий час сбегаем окунуться, а деток жалко: им положено только одно — обливание, и то по расписанию.

— А что нам расписание? — встрепенулась Антонина. — Заведующей нет, Дина пошла на кухню ругаться, а это надолго.

— Дина ругаться не умеет, а на наших поваров, где сядешь, там и слезешь, — подтвердила Валентина.

— Так что давай польём ребят водичкой из лейки! В баках вода нагрелась не хуже, чем в городской квартире.

— Можно, да только хлопотно! — неуверенно возразила Валентина. — Надо отвести их за баню, приготовить полотенца, сухое бельё на смену.

— Вот ещё, никуда вести их не надо. Тут под деревцем их и обольём. Пусть снимут с себя всё, а потом в это же бельё и оденутся.

— Надо бы дождаться Дину, — неуверенно возразила Валентина.

— Да ладно тебе… Пока она придёт, дети уж высохнуть успеют. — Не слушая больше никаких возражений, Антонина громко захлопала в ладоши. — Так, ребята, все ко мне! Сейчас будет обливание!

Дети оживились и кинулись к нянечке с вопросами:

— Нам идти к бане? А кто сначала пойдёт — мальчики или девочки?

— Никуда ходить не нужно, времени мало, раздевайтесь прямо здесь, одежду кладите вон на лавочку.

Дети, не веря ушам, стали испуганно переглядываться и отступать за столы.

— Чего вы жмётесь, раздевайтесь! — начала сердиться Антонина.

— Может, не стоит торопиться? Как-никак, а это старшая группа, — засомневалась Валентина. — Сделаем как положено, отведём к бане сначала девочек, а потом мальчишек. Там лужок такой хороший, и кусты густые.

— Всё равно мальчишки будут подсматривать. Да и было бы на что смотреть…

Антонина живо разлила в большие лейки воду из огромных металлических баков. Увидев, что дети сбились в две испуганные стайки, залилась смехом:

— Ты только посмотри на них! Ладно бы девчонки, так и мальчишки туда же — стесняться! — Вдоволь насмеявшись, упёрла руки в боки и грозно прикрикнула: — Я кому сказала, раздевайтесь! Да поторапливайтесь, вон как из кухни запахло… Видно, скоро обед принесут!