Бесплатный фрагмент - Морской курорт

Морской курорт

Александр Ров

«Да, порой я думаю, что я псих… а потом просыпаюсь.»

(Марк Морган)

RovUniverse

1. Дорогой дневник

~Ну что? Вот и моя первая запись в этот… дневник. Я до конца не знаю, зачем мне дневник и как он мне должен помочь? Разве не лучше, чтобы я общался в живую? Хотя с другой стороны, возможность пообщаться с кем-то не так уж и часто выдается. Да и я сам не так часто мечтаю о живом общении с кем-либо. Но ладно, раз врач, которому мой отец отваливает по сорок тысяч за неделю, считает, что это мне поможет, то пускай. Уделять дневнику по пять минут в день я смогу. И вот совпадение, эти пять минут подходят к концу, а значит, пока, дорогой дневник.~

— Эй, это у тебя что?

— Это мой дневник.

— Твой кто? Тебе шестнадцать?

— Мне это доктор прописал. Сказал, что мне это должно помочь.

— Ха, лучше бы он тебе дурь прописал. А я бы с радостью помог умять парочку месячных курсов. Сечешь?

— Ага, как же, держи карман шире. После сентября мой отец решил серьезно взяться за меня и мое здоровье. Поэтому никаких таблеток, а только терапии, физуха и всякая прочая чушь.

— Блин, чувак, твоему бате хотя бы на тебя не покс. Мой старик все еще не докладывает тарелку для меня за общим столом. Причем что самое смешное знаешь? Он это делает не для того, чтобы побесить меня, он реально забывает каждый раз, что я живу с ними.

— Да моему отцу тоже не особо интересно, как я там поживаю, он просто обязан все контролировать, в том числе, и меня. Если бы ему было на меня не плевать, то он хотя бы раз меня забрал или отвез сюда.

— Ну или тачку вернул, чтобы ты сам ездил сюда.

— Кен, это не теннисный клуб, сюда не приезжают отдохнуть на выходные. Я пациент этой шарашки и я считаюсь больным, и было бы очень странным, если бы я прикатывал сюда на своей тачиле, чтобы потягивать солнечный мохито. Не находишь?

— Ой, ну ты тоже так загнул. Будто ты в «Тайм Ромер» торчишь. По обстановочке местечко похоже на санаторий, где бабуськи отмокают в источниках, пока их дедки перетыкают друг другу катетеры.

— Нет, Кен, черт бы тебя побрал, это нифига не санаторий с бабуськами и катетерами. Это сраная лечебница, где тебе полощут мозг и вбивают, что ты самый счастливый чел в мире.

— Ну, бро, так то ты и не самый несчастный. На что тебе жаловаться? Бессонница? Глюки? Ну правда, есть же у людей проблемы куда жестче?

— Ой, это ты что в добродетели записался? Пойдешь сейчас для бедных дома строить? Вещи свои раздашь? Что-то я сомневаюсь в этом. Мы те, кто мы есть, у нас свои проблемы и заботы. Если мы еще будем брать на себя чьи-то проблемы, то нам всем дорога в «Тайм Ромер». Давай оставаться собой.

— Ну, если что, у тебя уже есть надпись на надгробие. Главное не постить нигде ее, а то сопрут и себе присвоят. Ты собрался, страдалец?

— Пошел ты! Стал бы я сидеть и писать в этот дневник, если бы не собрался?

— Мне то откуда знать про ваши режимные правила? Может вы как эти, ну в определенное времени все бросаете и начинаете строчить свои мемуары.

— Ой, ну раз ты считаешь это забавным, может тебе тоже завести дневничок? Будем потом делиться секретиками, сидя в пижамках.

— Если бы тебе тут таблетосов остыпали, то мы бы такую вечерину устроили, без балды, может даже и без пижам.

— Так, бро, воу, стоп! Давай-ка мы поедем, пока твои фантазии не стали нашей основной темой дня.

— Так, а я то че? Я уже давно готов, это ты тут чернилами капаешь. Кстати, чего написал?

— Когда в этой книжке появится что-то интересно, я обязательно дам тебе почитать. А пока там просто какие-то слова. Ты где припарковался?

— Да прям у входа. До местной парковки дюже много пехом кандехать.

— Значит та мымра опять выскочит на нас. Ну и срать, ведь я сюда не вернусь.

— Гонишь? Тебя выписали? Я уж думал ты тут и поселился.

— Пока мой батя жив, он сделает все, чтобы я дальше ходил сюда, а в нашей семье все долгожители… ну, видимо, кроме меня. Мне назначили смену обстановки и дали путевку в какое-то, богом забытое, место.

— Чегоооо? Ты едешь куда-то? И не сказал мне? Ты хотел слить своего друга?

— Ну, во-первых, я тебе сейчас сказал, а не сейчас, так в машине бы сказал. А во-вторых, кидок из нас тут ты. Или ты забыл, как меня бросил на трассе ночью? Мне пришлось идти всю ночь до занюханного мотеля, где перебирал заляпанную записную книжку, чтобы найти хотя бы один знакомый номер.

— Ты мне это будешь до конца дней припоминать? Я же попросил прощения, да и причина была серьезной. Мы же с тобой это уже много раз обсуждали.

— Серьезная? Ты, сейчас, о чем? Ты уехал на тусовку. Это для тебя серьезная причина, чтобы оставить своего друга в пустыни?

— Ты сам виноват, что решил погрузиться в изучение скорпионов. Ну и это же не просто туса. Это туса у самого…

— Да посрать у кого эта тусовка! Это не причина!

— Да все-все, чего разорался? Взять какие-нибудь вещи?

— Нет, у меня только эта сумка. Тут особо вещи не нужны.

— Что, даже дискотек никаких нет? Ну или может какие-нибудь шахматные турниры?

— Кен, давай ты захлопнешь пасть, и мы поедем уже?

— Ох, какие мы грозные, что же делать? Ладно, колись, куда едешь отдыхать?

— В какую-то элитную срань.

— Эмм… это как?

— Ну это супер крутецкий морской курорт, а точнее, был таким лет, даже не знаю, сто назад. Там типа графы всякие отдыхали и тому подобное. А сейчас туда может приехать почти кто угодно.

— Почти?

— Ну из наших. Ценник там не особо сильно снизился с тех пор. Поэтому и становится сранью.

— Там что, твой папаша отдыхал? Или с какого рожна он решил тебя туда сослать?

— Да это все мой докторишка, который просто смерть как заботится о моем самочувствие. Хотя на деле, просто хочет получать больше отцовского бабла. Тебе нужен отдых от больницы и новые впечатления.

— Это он тебе так?

— Ага, а еще говорит, держи как вот эту срань и пиши сюда по пять минут в день, какую-то чушь о своих мыслях. Это должно мне помочь заметить то, что происходит у меня внутри и насколько интересен окружающий мир без наркотиков.

— Аха, он просто сам не пробовал. Мир, конечно красивый, но почему бы его не украсить? Никто же не вопит направо и налево о том, что их стейки такие вкусные из-за этих специй и прочих добавок.

— И такие бунтари есть.

— Гонишь? Правда? Людям что, совсем скучно живется? Я родился с золотой ложкой в жопе, но такой чушью не маюсь.

— У каждого свои сдвиги в башке. Если людей не трогать, то они будут спокойно копошиться со своими тараканами в своих этих… ну ты понял.

— Ага, террористы к твоей классификации относятся? Или это такое исключение специфическое?

— Опять ты, все выворачиваешь?

— Ну не тебе же одному разглагольствовать на всякие философские штуки. Ты же в нужную себе сторону выворачиваешь, чтобы казаться умным и разборчивым? Ну так, а я чем хуже?

— Ты это к чему?

— Я к тому, что даже те, кто получил диплом за эти науки не являются объективными оценщиками подобных вопросов и ситуаций, а нам, профанам в этих сферах, и вовсе стоит держать свои кухонные предположения при себе. Да-да, знаю, ты скажешь, что каждый имеет право на выражение своих взглядов. Но давай не путать выражение мыслей за обычной беседой и конфронтационный ликбез.

— Кен, ты сейчас под чем? Тебе можно за руль? Просто что это за философский всплеск?

— Почему всплеск? Я так то Кэрлен закончил, если ты забыл. Я, может, и раздолбай, но раздолбай с весьма неплохим образованием. И как любой выпускник Кэрлена, не могу не блеснуть своими знаниями, если такая возможность выдается.

— Ясно-ясно, дверь подержишь, выпускник?

— Конечно, сэр. Прошу проследовать к автомобилю.

— Ох, ну ты… слов нет.

— А слова и не нужны.

— А что надо?

— Жопой шевелить, или нам сейчас мозги прочистят.

— Эта ведьма на горизонте?

— Братан, если бы она была на горизонте, то я успел бы посрать сходить, а эта… кхм, дама, уже спокойно может в нас свою туфлю кинуть.

— Тогда заводи. Чего ты стоишь?

— Ее небесной красотой любуюсь, что же еще. Закидывай вещи назад и прыгай.

— Я то запрыгну, главное ты гашетку в пол вдави. Еще одной терапии этой гарпии я не выдержу.

— Да все-все, уже едем. Дверь только закрой.

— Шлагбаум не снеси. Мы, конечно, торопимся свалить отсюда, но не в полицейский участок.

— Я сама аккуратность, братан. Довезу тебя так, что ты мне даже заплатишь в конце.

— Ага, а в каком приложении тебе пять звезд поставить?

— Я скучал по нашим таким… ну, разговорам.

— Кен, чувак, колись. Под чем ты?

— Да ни под чем. Почему я не могу тебе такого сказать? Мы же с тобой друзья.

— Это ты намекаешь, что нам пора перейти на новый уровень отношений?

— Нет, это я к тому, что не считаю зазорным сказать тебе, что скучал.

— Бро, мы не виделись два месяца. Ты хочешь сказать, что за это время успел соскучиться по нашим, как ты говоришь, разговорам?

— Да, именно это я и хотел сказать, когда сказал, что скучал. Но я понял намек, ты говнюк и будешь им, как минимум всю эту поездку.

— Ну ты сам завел этот разговор. Просто я не понимаю, чего ты ожидал? Что я скажу, что тоже скучал по тебе и нашим, черт возьми, разговорам?

— Все, давай просто закончим?

— Дважды можно не предлагать. А то это реально уже странно. Твои голубые шутки и то гораздо нормальнее, чем эти откровения. Складывается впечатление, что шутки и не шутки вовсе. Это же шутки?

— Да ну тебя. Лучше скажи, куда мы сейчас?

— Сейчас к отцу заехать надо. У него часть моих вещей. Заберем и поедем уже ко мне на квартиру.

— Кстати, хочешь, может, я с тобой поеду на этот курорт? Чтобы тебе не было скучно.

— Так, Кен, это довольно странное предложение после вот этих твоих разговоров. Ты еще раз подумай, надо ли оно тебе.

— Может и не надо, но делать мне в ближайшее время все равно нечего. А чтобы ты не говнился, то возьмем с собой девчонок.

— Ну да, прикрытие — это хорошо. А почему тебе нечего делать? Как твой проект?

— Мой проект никак.

— То есть? Что случилось?

— Его отдали молодой и красивой блонде. Я думаю, ты понимаешь за какие заслуги.

— Ну да, ты тогда рассказывал, что у вас новенький оратор завелся в коллективе.

— Да, теперь этот оратор не новенький, а практически полноправный партнер. Так что, если бы я был действительно геем, то я бы проект не потерял, да и партнером стал куда быстрее.

— А начальник был бы не против?

— Он современный, поэтому не был бы.

— Ну ясно все с тобой. Непруха у тебя. А проект должен был быть неплохим.

— Должен был. Эта… кхм, оратор вряд ли также планирует придерживаться старых парадигм. Она из новых, поэтому проект официально просран.

— Ну мои поздравления.

— Это ты к чему?

— Ну ты официально вступишь в ряды элиты, которая побывала на супер лакшери курорте.

— Правда? Поедем вместе?

— Ну разговор был еще о двух девчонках, которые придадут нашей тусовке мужественности.

— Да что же ты никак не уймешься? Будут девчонки, я даже знаю таких.

— А я их знаю?

— Если даже не знаешь, то очень скоро узнаешь. Кстати, когда едем?

— Через два дня. Отец был бы рад меня выкинуть сразу с порога этой психушки, но я выбил себе два дня на то, чтобы вещи собрать.

— Хм.

— Чего?

— Ну к разговору о твоем отце.

— Что с ним?

— Что-то мне подсказывает, что все в порядке.

— Ты о чем, Кен?

— О том, что он сейчас в одних трусах верхом на страусе.

— Чего ты несешь? Мой отец ник… твою ж… кхм… что у него в руках?

— Эм, ну я не уверен, но кажется… у него дробовик.

2. Горячо любимый отец

~Такс, ну что, здравствуй дневник. Я по тебе очень не скучал, хотя заскучать мне не давал мой горячо любимый отец. Он так сильно оберегал меня от наркотиков, что решил загнаться своим шотландским виски до состояния бреда. Он, конечно, и раньше попадал в сказочный мир второй мировой, после двух бутылок, но сейчас он разорвал временное полотно до колонизации Индии. Я никогда не отличался особой любовью к животным, но сейчас мне стало жалко того страуса, который таскал пьяную тушу моего папаши, а он его потом изрешетил из своего кустарного обреза. Вот они проблемы богачей, имея все, им становится скучно. Когда попробовал все, остается лишь то, что ограждено от общества законами государства и морали.~

— Ты как?

— Как я? А как ты? А как твой страус? Откуда у тебя вообще страус? Про дробовик я не спрашиваю, потому что это для тебя нормально. Но страус? Серьезно? Зачем?

— Я понимаю, как это выглядит.

— Нет, ты не понимаешь, кажется. Твой сын возвращается после двух месяцев терапии в психушке, в которую ты меня закинул, потому что яро переживал, что я совсем загнусь от дешевого кайфа. А сам встретил меня на страусе в трусах, с дробовиком на перевес, а о процентном соотношении виски в твоем организме я вообще молчу.

— Вот и правильно, что молчишь. Не тебе об этом говорить.

— Не мне? А кому тогда? Ты же никого не слушаешь. Ты же все знаешь лучше остальных. Всего добился сам.

— Да. Всего и сам. И ты мог также, если бы меньше тратил времени на наркотики и проституток.

— Оооу да! Вот она моя любимая тема! А я уже переживать стал, что ты про это не заговоришь.

— Заканчивай паясничать. Может поговорим серьезно?

— Серьезно? Да не вопрос. Ты заговорил про трату времени? Отлично. А сейчас я месяцами торчу в психушке, где я явно смогу всего добиться сам. Тебя же точно также ограничивал твой отец, не давая даже посрать без согласия. Это не лично твоя прихоть, а точно отработанная метода воспитания идеального лидера. Я прав?

— Мой отец был военным, и я его не видел годами…

— Ну в этом мы схожи, только не из-за службы.

— А из-за твоих загулов.

— Ну дааа! Точноо! Я виноват в нашем таком общении? Если бы не мои наркотики, то мы бы с тобой каждый уикенд проводили вместе. Играли в гольф, разводили лобстеров и может даже ты научил меня кататься на велосипеде, ну как говорится, по-отцовски.

— Я бы хотел с тобой проводить время…

— Ой, а кто же тебе мешал?

— Работа и ты сам.

— И чем же я мешал?

— Ты был сложным ребенком и с тобой было очень тяжело.

— Ой, ну прости, что я был… чем же был таким сложным?!

— Я был один, у меня было много работы, и я совершенно не был готов ко всем этим пеленкам и коляскам.

— Поэтому решил просто забить на меня и мое воспитание. Решил, что окружающий мир научит меня всему сам, без твоей помощи, а когда результат стал тебя не устраивать, решил сослать меня во всякие училища, элитные клубы и вот, наконец, следующий уровень, психушка!

— Это не психушка! Это лечебница, где тебе помогают.

— Ох, это что же, я скоро стану достойным человеком, и ты станешь со мной общаться?

— Послушай…

— Нет, ты меня послушай. Я поеду на этот уродский морской курорт, но после я вернусь и больше не буду потакать тебе в твоих бреднях. Учитывая тот перформанс со страусом, тебе самому нужно походить на сеансы к тому докторишке. Поэтому я перееду, а ты можешь вместо меня походишь на терапию.

— Ты мне ставишь ультиматум?

— Етить, ты слово откопал в своем военном лексиконе! Я не уверен, что знаю точно определение этого слова, но я тебе сообщаю свои планы, в последний раз.

— Ты же помнишь, что поездку я оплатил?

— А ты помнишь, что ты сам захотел меня туда отправить? Поэтому я думаю, лишнее говорить о том, что это твои деньги и что-то еще.

— На что ты будешь жить?

— Папочка мой дорогой, это уже мои проблемы будут. Я перестану ходить в эту психушку и у меня появится время на работу, а значит и деньги будут. А сейчас тебе очень легко козырять деньгами, потому что я месяцами просиживаю жопу в этой, как ты говоришь лечебнице.

— Когда ты последний раз работал?

— Как давно я хожу на промывку мозгов? Месяцев четырнадцать? Или больше? Давай не будем заводить разговоры об этом?

— Я и не заводил. Ты первый начал.

— Это не ты ли говорил, чтобы мы общались серьезно, как взрослые?

— Я так понимаю, разговор у нас сейчас не получится, да?

— А он когда-нибудь у нас получался? Я же сложный ребенок, а еще и наркоман. Как со мной вообще общаться? Ужас же! Урод у тебя сын. Чего ты не отказался, когда была возможность?

— Я никогда не хотел от тебя отказываться.

— Хотел, чтобы я сам куда-то так взял и запропастился?

— Прекрати!

— Да я то прекращу, но что это изменит? Тебе как было на меня плевать, так и будет. Для тебя я лишь очередной рабочий проект, итог которого даст тебе эфемерную характеристику твоих качеств. Ты просто хочешь знать, что ты хорош во всем. Хочешь признания. Но вот я тебе признаюсь не тая, ты ужасный отец.

— Ты правда так считаешь?

— Давай ты просто пойдешь мучать следующее животное, а я спокойно соберусь в этот сраный морской курорт и поеду по делам.

— Что за дела?

— Не надо пытаться проявлять интерес к моей жизни. Это выглядит очень жалко и наигранно. Если ты хочешь услышать, не иду ли я долбить по вене дурь, то нет, я не буду употреблять наркотики в ближайшем обозримом будущем. Надеюсь ты счастлив, что твой план по спасению твоего любимого ужасного ребенка удался и о чудо, я исцелен от мерзкой зависимости.

— Если что, я буду внизу.

— Если что? На случай, если ты устроишь полигон там? Меня не волнуют твои дела, пусть тебя мои тоже не будут. Я буду очень стараться не создавать тебе лишних проблем. Надеюсь тебя этот расклад дел устроит.

— Да, устроит.

— Ну и отлично. Очень рад это слышать. Что мы пришли к компромиссу.

— Только у меня есть одна просьба.

— Ох, ну еще бы. Для тебя все что угодно.

— Я с тобой передам посылку своему знакомому.

— Чего? Посылку? Куда?

— В поездку. Там в отеле, тебя встретит мой друг. Ему нужно будет кое-что отдать.

— И что это? Хотя знаешь, мне плевать, мы же договорились. Давай, я передам, чтобы там ни было.

— Спасибо, ты мне очень поможешь.

— Да ты что, вообще без базара, как два пальца. Если что, я как соберусь, то уеду сразу. Так что вряд ли мы с тобой свидимся.

— Даже не попрощаешься?

— Ну что-то ты не горел желанием прощаться, когда я уезжал на месяцы в психушку, а тут я уеду всего на пару недель. Но, если ты так хочешь, то попрощаюсь сейчас. Прощай.

— Пока, Марк.

3. Незавершенное дело

~Новый день и новая запись. Если честно, то я не знаю, зачем я пишу в дневник сейчас, если я решил уже не посещать ту психушку, но предположим, что дневник и правда поможет. Конечно же, это бред и ничем ежедневные записи не помогут, но пока что мне не влом… а даже немного прикольно. Запишу свое скучное путешествие на море и может блог заведу. Какой-никакой старт для дальнейшей работы, если я уж решил жить самостоятельно. Так что, дневничок, мы с тобой пока побудем вместе, если ты не против.~

— Доброе утро, Мар…

— В жопу себе его засунь, хорошо, Кен?

— Знаешь, я, кажется, больше никогда не буду тебя подвозить. Ну так, спонтанное ничем необоснованное желание. Так что ты успокойся или я уезжаю один. Терпеть тебя такого всю дорогу…

— Уедешь? Серьезно? Ну так давай! Кто ж тебя держит? Ты думаешь, я разучился заказывать такси?

— Марки, ты чего? С отцом как у вас?

— Да твою ж… вот что он за человек?

— Выдохни. Спокойно. У тебя там никаких приступов не случается? Мы же все-таки вместе жить будем. Чтобы я знал, как реагировать.

— Да иди ты. Меня просто он бесит и все. Мы поговорили с ним и все решили, но внутри такой осадок, будто ничего этот разговор не изменит. Видел бы ты его лицо, когда он меня провожал. А еще вон ту хрень вручил с собой. Ты мне очень поможешь, сынок!

— А что это?

— Да мне откуда знать. Я сказал ему, что мы оставим друг друга.

— Ну ты погоди. Мы должны это куда отвезти?

— В этот отель, там нас его друг встретит.

— Значит, это уже наше дело, если мы везем.

— Кен.

— Что Кен? Только представь, нас останавливают копы и такие, ой, а что у вас в этом старом и загадочном ящике. А мы такие, ох, уважаемые полицейские, это ковчег завета, пожалуйста не открывайте или вам расплавит лицо.

— Если остановят, то пусть открывают. Скажем, как есть, пусть дело моего отца будет и его проблемами. А мы пройдем по краешку.

— Какой ты оптимист. Если там какая-то хрень, то нас тоже заметут. А твой отец знаешь, что скажешь? Он скажет, что это мой сынишка-наркоман, который сбежал из лечебницы, а это спер.

— Так давай приклеим к ящику бумажку. Туда напишем, что это собственность моего отца, что он передает ее в доверенность другому, а мы лишь курьеры.

— А как нам поверят?

— А как тебе верят, когда ты показываешь водительские права?

— Там подпись есть.

— Вот и у нас будет.

— Ты умеешь подделывать подпись отца?

— Мой отец миллионер, я удивлюсь, если ты не умеешь подделывать подпись своего.

— Ну мой отец не использует подписи, он же из рода графов. Для заверения у него всегда есть фамильная печать. А все документы, которые не достойны его печати, он отдает помощникам.

— Ну значит нам повезло, что у моего бати не столько понтов. Хоть раз в жизнь у моего отца недостаток пантов. Теперь я видел все, можно и помирать.

— Не торопись свой гроб заколачивать, только выбрался из лечебницы, успей хоть немного пожить. К тому же нас ждет шикарный отпуск в лакшери курорте. А еще нам составят компанию две юные модели с осенних обложек.

— Надеюсь юные они только в плане возраста. Не очень хочется тратить пол отпуска на то, чтобы всему учить этих особ.

— Марки-Марк, эти девчонки в элите дольше тебя, они уже в два года снимались во всяких рекламах хлопьев и молока. Поверь, они знают гораздо больше нашего.

— Ну в их способностях я не хочу сомневаться, но учитывая то, что мы пережили ЗимКостФест, то знать больше нас, они не могут.

— Ох, даа, той зимой было жарковато. Жаль, что Винса закрыли.

— Его закрыли? Я думал он свалил на острова, где нет покрытия.

— Именно поэтому я и говорю, что его закрыли. Мы проверить данный факт все равно не сможем. Если только одна из его тысяч почт не отзовется.

— Кстати, надо проверить, вдруг куда-нибудь уже отписал. Не хотелось бы пропустить его возвращение. А за этими твоими моделями мы куда поедем? Просто мне бы еще в магазин за одеждой заехать перед тем, как мы домой поедем.

— Оу, не переживай. Девчонок захватить мы можем в любой момент, у них планов на ближайшее время нет, а если бы и были, то нам то какое до этого дело. И да, Марки, за нашими моделями.

— Ну ты не спеши. А если они мне не понравятся? Мы сможем их заменить?

— Бро, мы сможем заменить что угодно и в любой момент, но я тебя уверяю, эти девчули тебе зайдут, как миленькие.

— Красиво говоришь, но хотелось бы, чтобы это я зашел в них, а не мне. Непал был близок, но ты знаешь мое отношение к этому.

— Иногда мне кажется, что я знаю о тебе слишком много. Марки, если меня будут пытать, я не выдержу.

— Повезло мне, что я обычный сын миллионера и ничего из себя не представляю, а за душой имею еще меньше.

— Люди с твоим меньше живут годами…

— Так и я живу годами, как ты говоришь, гроб заколачивать рано.

— Еще как рано. Мы перцы молодые и у нас все впереди. А сейчас мы зачем едем? Я правильно понимаю, что мы едем к Моллу?

— Правильно понимаешь, но не бери это в голову, это ерунда. Просто одно незавершенное дело и все.

— Ерунда? Молл? Мы к тому Моллу едем? С каких пор он ерунда?

— С этих, Кен. Может раньше он имел для меня какое-то значение, но теперь мне на него совершенно плевать. И тебе советую этот контакт просто вычеркнуть из своей памяти, после этой встречи.

— Марки, ты меня пугаешь? В чем дело? Или погоди-погоди, ты же не хочешь… нет-нет-нет, ты не мог. Я же тебя знаю сто лет, ты всегда был… да брось.

— Не знаю, что сейчас творится в твоей голове, но я хочу начать с чистого листа.

— Марки-Марк, ты ли это?

— Я, Кен, это я. Хватит нагонять драмы. Пока ты тут тусил, я валялся в психушке. Скажу тебе по секрету, это не самое лучшее место для время пребывания. Их терапии — это полная лажа, они только нагоняют скуку и выбешивают. Самое сильно средство, которые заставляет забыть про всю дурь и задуматься о будущем, это люди, другие пациенты, те, кому еще хуже, чем мне. Я же по сути не был торчком, который за дозу готов убить, я просто получал кайф время от времени. Но там были те, кто натурально убивал или ублажал других, чтобы закинуть в свой организм эту дрянь. Даже, если я тебе расскажу все в подробностях, ты все равно не поймешь всего мрака, который там творится с людьми. Это нужен какой-нибудь писатель, чтобы он смог все это изложить. Да, я знаю, что это не «Тайм Ромер», уверен, что там куда хуже, но в этом месте действительно есть над чем подумать.

— Почему же не всем это так помогает, как тебе?

— Я же говорю, меня не так несет башню от наркотиков, как остальных. А еще меня туда положил отец, поэтому у меня были особые условия. Большинство из тех, кто там находится, их туда направил суд, вместо тюрьмы, соответственно понимаешь, что уйти они не могут, пока их врачи не отметят как здоровых.

— Но врачи этого не делают?

— Они частники, которые существуют на попечительстве государства, а значит, что им выгодно, когда их палаты не пустуют, когда они востребованы. Если никто не лечится у них, то значит они не популярны и им не выделят бабки.

— Но там же фиксируется, что человек как-то долго лечится у них, это разве на репутацию не влияет?

— Как я понял, они там как-то документы мутят, чтобы бюрократы не прикопались.

— А если пациента спросить?

— Ну а кто его будет спрашивать? Кому нужно общаться с наркоманами? Ну даже, если и спросит, то что тот скажет? Либо какую-то чушь, либо врачи скажут, что это чушь, ну или договорятся с пациентом за дозу.

— Ох, Марки, что ж за жопа вокруг творится? Как умело наши предки за нас впряглись, чтобы нам не пришлось этим жить.

— Ага, помни об этом, когда отец снова забудет накрыть на тебя.

— Да и пусть забудет. Я сплю с одной очень симпотной горничной, так что мне даже спускаться к столу не надо. Все яства кухонь и прелести горничной приносятся мне в постель.

— Хитро, весьма хитро. Ох, мы уже приехали? Чего-то заболтались мы. Только не вздумай сейчас ляпнуть, что ты по мне скучал и что для тебя эти разговоры просто манна небесная.

— Ой, да иди ты. Теперь ты от меня ни одного приятного слова не услышишь. Буду тебя говном поливать весь отпуск. Так чего мы сюда приперлись к человеку, который почему-то потерял всю свою важность для нас.

— У меня тут одно дело, последнее такое дело.

— Стоп. Марки-Марк, ты же не хочешь сказать, что у тебя с собой.

— Не хочу, а то захочешь ты…

— Конечно, блин, захочу. Что ты за человек? Ты же говоришь, что тебя там не пичкали таблетками. Ты меня обманул?

— Кенотан, если бы я тебе сказала, что я выношу из клиники по несколько кило отборного ширева, то тогда бы пошел по швам мой гениальный план.

— Чего? Какой план?

— А такой. Как бы я мог послать своего отца, а вместе с ним его деньги, не имея своих личных запасов. Когда я поступил в клинику, таких запасов у меня не было, да и не думал я об этом. Мне просто не хотелось быть дома, но потом…

— Что потом?

— Потом я просек, что это самая настоящая золотая жила. Осталось только найти человека, который готов все это покупать. И этим человеком…

— Этим человеком стал…

— Да, им стал он. Вот уже год с лишним я стабильно поставляю ему отборное ширево из психушки. Эта партия самая большая и последняя. После этого, я могу не париться о бабле ближайшие лет сто.

— А ты думаешь, что он просто так тебя отпустит?

— Ну, во-первых, он не будет знать, куда я сваливаю. Учитывая, что про этот курорт знают очень ограниченный круг лиц, то этому проходимцу-дельцу ни за что не найти меня там. А после, как он остынет и затихнет…

— Или его пришьют.

— Ну да, или его пришьют. Это уже не важно, я буду очень далеко, а что самое важное, очень богат.

— И сколько ты заработал уже?

— Ох, Кен, там такая сумма, что даже твой папашка достал бы свою пыльную печать.

— Настолько много?

— Бери еще выше.

— Мать моя графиня!

— Так точно, Кенотан, так точно. Погнали на дело и не ляпни лишнего, я все решу.

4. Грязное собеседование

~Не уверен, что должен писать это здесь, но пусть записи будут такими. Если я буду делать записи не в одних и тех же условиях, то быть может это не будет похоже на дневничок одиннадцатилетки.~

— А на что будет похоже?

— Ей, алле? Ты че смотришь? Это же личные записи.

— Ой, да хорош. Ты сейчас ведешь себя, как одиннадцатилетка.

— Как хочу, так и веду себя. Тебе какое дело? Если я захочу что-то тебе показать, я покажу. А так можешь не лезть, когда я пишу.

— Да ок-ок, чего ты так разбушевался? Но все равно скажи.

— Что сказать?

— На что будет похож твой дневничок?

— Кен, а не хочешь ли ты сходить к черту?

— Это что, тайна такая?

— Это просто отвали и не суй свой нос в мой дневник.

— А то секретики твои все разузнаю, да?

— Я же тебя могу прям тут прибить, и никто даже не узнает.

— Узнают.

— Кто? Как?

— Ну вон на нас мужик какой-то пялится. Если ты замочишь меня при нем, то, кажется, он все расскажет копам. Но я могу ошибаться. Давай проверим?

— Он и правда пялится на нас. Какого черта ему нужно? Какого черта тебе нужно?!

— Ладно, садись в тачку, пусть себе стоит.

— Да почему мы должны куда-то уходить? Пусть он валит. Слышишь, вали отсюда!

— Марки, садись уже, поорешь на него, пока мы уезжать будем. А еще лучше допишешь свой дневничок.

— Да ты меня уже сбил с мысли. Я не помню, чего хотел написать.

— А разве не все ли равно про что писать? Я думал вся тема в том, чтобы просто писать о чем-то каждый день.

— Ох, ну да, ты же знаменитый германский психолог Кенсингтон Пошелвжопу.

— Все-все, угомонись, псих, а то девчонок спугнешь. Они, конечно, закалены всяким трэшем, но не хочется показывать себя с дурной стороны уже с первых минут знакомства.

— Ты с ними не знаком? Я думал ты их знаешь.

— Знаю. Их знают все, кто листает мужские журнальчики. Предвижу твой вопрос. Обо мне они тоже знаю и о тебе тоже. Как ты можешь понять, знакомы с нами не лично, а через общих знакомых.

— И кто же эти общие знакомые?

— Тоже знал, что спросишь про это. Но скажу тебе, что это не особо важно. Важнее то, что мы проведем прекрасные две недели с моделями из элитных кругов.

— Это не сильно внушает доверия.

— Ой, посмотрите на него. Я Марк Морган, мой отец миллионер и я имею всех элитных моделей, стоит мне лишь щелкнуть пальцем. Когда ты последний раз был с….

— Давай не будем об этом.

— Почему это? Боишься, что ответ будет…

— Не боюсь, а знаю, что ответ будет очевиден. Как только я лег в клинику, я был отрезан от всего мира. А когда возвращался домой, то виделся только с двумя людьми, не считая отца и домашнюю прислугу. Один из этих людей ты, а у второго мы были вчера. Поэтому давай об этом не будем больше.

— Хорошо, Марки. Извини, если…

— Заканчивай со своей голубой чушью. Мы с тобой знакомы слишком давно, чтобы извиняться за что-то. Не парься по поводу всякой фигни. Сколько нам еще ехать до этих моделей?

— Немного еще, буквально вот уже. Только, Марки, давай с ними полегче.

— В каком смысле?

— Да в том, что ты опять начнешь свой допрос устраивать.

— Конечно, начну.

— Ну вот не надо.

— Почему не надо?

— Потому что ты всегда пугаешь их этим. Они потом боятся слово лишнее сказать.

— Ну для этого я и устраиваю такие собеседования, чтобы сразу отсеять слабых и выявить инициативных.

— И как часто твои собеседования проходят?

— Не часто, но бывает.

— Ну вот с такой статистикой, давай ты не будешь херить нам отпуск?

— Как раз этим собеседованием мы и поймем, отпуск будет захерен или нет. А точнее, берем мы этих или поедем сейчас за другими.

— Ох, Марки, запорешь нам сейчас морской курорт с моделями. Вон они идут, помаши им.

— Ну если уж на то пошло, я нам этот курорт оформил. Я беру правую.

— Да я помню, не гунди. Темненькую хочешь?

— Да, а то обычно я только светловолосых беру. Ну у тебя тоже вариант ничего.

— Ничего? Да она бомба! Посмотри какие формы, какой каблук.

— Я высоких не очень люблю. А формами они обе не обделены.

— Ну что есть, то есть. Ух, твоя с голубыми глазами, значит точно красилась. А у моей все лаконично.

— Ночью все кошки черные, так что не заостряй на этом такое внимание.

— А я не на цвете внимание заостряю, а на том, что она с комплексами. Цвет волос, это явно не последнее, что ее в себе смущало.

— Значит девчонка над собой работает, это плюс. А слишком уверенная девушка, это головная боль, никакого удовольствия в постели.

— Все, заткнись, они уже здесь.

— Сам заткнись.

— Привет девчонки, я Кен, это Марки-Марк.

— Салют.

— Не обращайте на него внимания, он скромняшка у нас. Да, Марк? Присаживайтесь к нам. Вы говорили, что нужно к вам домой заехать за вещами, да? Значит сейчас сгоняем туда. А потом поедем уже в шикарное место. Знаете, хоть куда едем? Ооо, это такое место, просто класс. Вам более подробно об этом Марки-Марк расскажет, верно говорю?

— Ты закончил?

— Я? Ну нет, а что?

— Я начну?

— Боже, Марк, а без этого никак?

— Без чего никак?

— Ну значит с тебя и начнем. Как тебя зовут?

— Хелен.

— Отличное имя. Меня зовут Марк. Как бы вот этот идиот меня не называл, ему это простительно, мы пережили с ним достаточно. Для всех остальных, я Марк. Хорошо?

— Хорошо.

— Отлично. Хелен, скажи мне, это твой натуральный цвет волос?

— Нет, я перекрасилась.

— Я же говорил.

— Тш.

— А это проблема?

— Нет, это никакая не проблема, если ты в этом не видишь проблему. Ты видишь?

— Нет, не вижу.

— Отлично. Скажи, а ты откуда?

— Родилась и выросла в Европе.

— А сюда приехала давнюю детскую мечту осуществить?

— Нет, работать приехала.

— И как работается?

— Ну если я тут, то значит хорошо. Я права?

— Еще как права, подруга!

— Кен.

— Что?

— Скажи, а кто твои родители?

— Работают в рекламе.

— Значит тебе было просто пробиться?

— Нет, я бы так не сказала.

— А как бы ты сказала?

— Я бы сказала, что работала каждый день, чтобы иметь то, что имею.

— А что ты имеешь?

— Много чего.

— Что, средним классом тебя не назовешь?

— Это зависит от того, что называть «средним классом».

— Неплохо сказано! Девчонка с характером.

— Кен.

— Ой, да я молчу-молчу. Чего ты бунтуешь?

— Наверно, мечтала родителям помогать, чтобы им не пришлось так много работать.

— Нет, я предпочитаю цели ставить.

— И какую цель ты поставила на эти две недели?

— Отдохнуть и найти новые знакомства.

— Полезные?

— Что?

— Знакомства. Полезные?

— Других стараюсь не иметь.

— Получается?

— Нет, издержки профессии.

— Ха, издержки профессии. Ты прям сборник клевых фраз.

— Как у тебя с половой жизнью?

— Она имеет место быть в моей жизни.

— Как часто?

— Не часто.

— Хочется чаще?

— Вполне все устраивает.

— А входит ли в планы на этот отдых?

— Не на первом месте.

— Как на вас вышел Кен?

— Скорее мы на него вышли.

— И как же?

— Ну мы, с Мари, работали на одном проекте, после чего захотели отдохнуть.

— Так.

— Она сказала, что есть знакомый, который может найти интересные путевки. Вот он оказался общим знакомым с Кенотаном.

— И он вывел на нас?

— После он написал, что есть морской курорт на примете, весьма интересный. Ищут пару, мы как раз подошли.

— А что за проект?

— Может уже хватит вопросов? Замучаешь девчонку.

— Кен, она сама может за себя сказать. Давай ты будешь вести машину.

— Да я то веду, а ты бы хватку ослабил.

— Мне ослабить хватку?

— Как тебе комфортно будет, так и делай. Не хочу причинять неудобства.

— Ууух, кажется тебя умыли.

— Хорошо, значит пока продолжим в таком же русле.

— Давай.

— Ты знаешь, кто я такой?

— Да, тебя зовут Марк, иначе никак нельзя называть.

— Это все, что ты знаешь?

— Больше ты ничего не рассказывал.

— Бро, только не высаживай ее, она мне нравится. С ней будет очень весело.

— А может высадить?

— Может, он парнишка горячий. Но не бойтесь, девчонки, я вас в обиду не дам.

— Как мило, спасибо, Кен.

— Ну давай теперь с тобой.

— Ох, Марк, а чего со мной? Тоже вопросы?

— Да, вопросы. Тебя зовут…

— Мари, но можно и Эмм. Меня так друзья часто зовут.

— И много у тебя их?

— Кого? Друзей? Ну да, много. Как сказала Хелен, это издержки нашей профессии. Везде заводим новых друзей, которые помогают нам и которым помогаем мы.

— А каких больше?

— Чего больше?

— У тебя больше друзей, которые тебе помогают или которым ты?

— Оо, не знаю, я как-то не считала их. Наверное, одинаково и тех и тех.

— Кому в последний раз помогала?

— Кому? Ой, ну вот в том месяце снимались в благотворительной рекламе для песиков.

— Ммм, а что за песики?

— Ой, ну песики с болезнями. У кого-то лапки нет, у кого-то сердечко больное. Там много разных. Они все в приютах живут, за ними там ухаживают и находят хозяев.

— А ты чем им помогла?

— Ну как чем? Я снималась в рекламе.

— И как это помогает песикам?

— Хах, смешной ты. Ну реклама она это… повышает осведомленность этой проблемы. Рекламы все смотрят, вот и про этих песиков будут смотреть, а там вдруг кто и захочет помочь.

— Много кто захотел?

— Ой, не знаю. Я только снималась в рекламе.

— А какой чек за съемку?

— Кто?

— Сколько получила?

— Кого получила?

— Платили за съемку?

— Ну да.

— И сколько?

— Я не знаю.

— Это как?

— Ну это все агент мой решает. А мне он потом переводит на карту и все. Я не очень люблю считать.

— А я вот тоже не люблю считать. Не зря же калькуляторы придумали. Верно, Эмм?

— Ну да. А нам долго ехать до этого курорта?

— Вот вопрос хороший, но это знает только Марки-Марк. У него и адрес, и все остальное. Но мы сейчас заедем к вам за вещами, а там уже проложим курс до нашего местечка. Договорились?

— Да, я согласна. Мне кажется, что нас ждет очень веселая поездка, особенно, если это место такое загадочное и таинственное. Вообще очень люблю эти мистические вещи, где про разных призраков рассказывают и тому подобное.

— Оно не загадочное, а просто старое и малоизвестное.

— О нем что вообще ничего нельзя найти?

— Нет, Хелен, в интернете ты точно ничего не найдешь. Этот курорт, как фольклор.

— Это как?

— Передается из уст в уста, верно, Марки? Он очень любит эту фразу. Если слышите ее от него, то значит он вас кадрит. Так что не бойтесь, девчонки, он вас не высадит, понравились вы нашему злюке. А вот и нужный нам адрес. Сколько вам времени надо?

— Минут тридцать хватит, у нас уже все собрано.

— Договорились, значит ждем вас. Если что, то зовите, хорошо?

— Спасибо, Кен, очень мило с твоей стороны.

— Ты чего такой?

— О чем ты?

— Ну ты будто в себя погрузился. Не нравятся девчонки?

— Нравятся.

— А чего тогда?

— Сложно сказать.

— Ох, Марки-Марк, загадочный ты наш. Может ты уже расслабишься и начнешь отдыхать? Понимаю в этой твоей психушке тебе было не сладко, но, бро, посмотри на ситуацию с другой стороны. У тебя куча бабла за душой, ты уже не зависишь от своего папаши. А через тридцать минут будешь гнать по автостраде с двумя элитными моделями.

— Сладко поешь, будто страховку продаешь.

— Тогда я готов тебе предложить дополнительный пакет.

— Чего? Какой пакет?

— Дополнительный, Марк, дополнительный.

— Ты что с собой взял…

— Еще как взял. Целый дополнительный пакет. Ну что ты в деле?

— Ты же знаешь, что не в деле.

— Почему?

— Потому что я тебе уже объяснял свое отношение к этому. Я больше года был в окружении людей, которые…

— Да-да, я помню твою душераздирающую историю про тех мучеников фармацевтики. Так чего же нам теперь от этого не получать удовольствие?

— Его можно получать другим способом.

— А ну раскрой мне этот секрет. Какие это такие тайные способы ты знаешь?

— Не уверен, что ты готов к секретному способу.

— А ты скажи, а там уже…

— Ааааа, вы кто?!

— Какого черта? Это девчонки?

— Да, похоже на Эмм.

— Погнали!

5. Та еще поездочка

~Вчера я потерял мысль из-за этого идиота Кена. Он так, вообще, парень не тупой. Закончил престижное заведение с неплохими результатами, но вот сообразительности и инициативности в нем всегда не хватало. Но будь он поумнее, то мы бы вряд ли так долго дружили, да и пережили все то, что было между нами. Поэтому меня весьма устраивает то, какой он. А вот наши… пассажирки… О них я мало чего могу пока сказать, хотя мое собеседование и дало много информации. Например, первая, Хелен. Мы думали, что она не уверена в себе, может, конечно, это и так, но вот в своих силах она весьма уверена, что может обернуться головной болью во время отдыха. Что касается второй, Мари, то хорошо, что я решил выбрать темноволосую выскочку, ведь эта просто, как сказочное существо. В ее существование не хочется верить, ведь таких глупых стереотипных моделей я очень давно не встречал. Впереди нас ждет довольно долгая поездка, поэтому еще многое может измениться.~

— Эй, писатель, чернила не закончатся?

— Не переживай за чернила, я карандашом пишу.

— А там что не чернила? Шучу. А то уже напрягся. Девчонки, вы там как?

— Все хорошо, спасибо.

— Да, Кен, спасибо, мы в порядке.

— Ну и отлично, а то мы так перепугались за вас. Вы так закричали, что я думал там к вам какой-то монстр забрался.

— Ну да, а монстр оказался простой прислугой, которая убирается у них уже три месяца.

— Да ладно тебе, Марк. Девчонки же сказали, что они просто никогда не пересекались с клинингом. Да?

— Ну я никогда не видела, чтобы у нас убирались. Я всегда думала, что это Хелен убирается у нас. Я потом стала тоже прибираться, ведь она и мои вещи убирала.

— Эмм, я у тебя ничего не убирала.

— А ты, Хелен, знала, что у вас убираются?

— Да, знала.

— А как же так вышло, что Эмм не знала?

— Понимаешь, Кен, Эмм у нас девушка довольно ветреная, поэтому такие мелочи она не всегда подмечает.

— Ахаха, даа, я заметил, что Эмм как морской бриз поутру. Ничего, потерпите, осталось немного и по нам будет дуть настоящий морской бриз. Когда последний раз были на море?

— Я жила рядом с морем, а как переехала, то только рядом с океаном была. А Эмм очень любит путешествовать, поэтому, наверняка, часто.

— Ой, ну да, я была часто у моря. Только вот не спрашивайте название, я их постоянно забываю. Или путаю.

— Просто сказка.

— Марки, дружище, ты чего опять? Все же хорошо. Разве нет?

— Мне действительно отвечать надо?

— Ой, наверное, не стоит.

— Я тоже так считаю. Держи, я все установил.

— Оо, настроил навигатор, супер. И сколько нам ехать? Ох, мать честная! А чего ж так много?

— А ты думал это за двумя поворотами?

— Ну вот, если отдалить, то тут в общем поворотов пять больших. Но, черт, что ж так далеко?

— Могу еще раз повторить свой вопрос.

— Не, лучше и дальше многозадачно молчи. Я пока с девчонками побеседую, а ты… ну можешь с собой… как вы там девчонки?

С собой… хм, учитывая, что этот диалог бессмысленен по сути своей, он все же будет в разы поучительнее и интереснее, чем обсуждать нелегкую долю моделей. На что только не жалуются люди, в пору можно и задуматься о существовании всевышнего. Ведь, если всерьез рассматривать гипотезу его существования, он столько дает, а мы все просим и просим. Есть люди, которым негде спать и нечего есть, пить. Есть те, кто ходит в одних и тех же лохмотьях поколениями и сидит без работы не от лени своей. Со временем таковых стало меньше, но стало больше тех, кому грустно, одиноко, у кого что-то не получается, кто запутался в своих мыслях и не знает, чего он хочет, уже имея все. Интернет открыл дорогу ко всем знаниям планеты за всю ее историю, а по сути породил депрессию, одиночество и подтвердил беспомощность человека, как единицу. Интересно, что случится, когда эту могущественную игрушку отнимут у человечества? Это озлобит всех или же обезоружит? Хотя, есть вероятность, что в скором времени появится что-то куда серьезнее, чем затейливая коммуникационная сеть. Что-то, что отдалит всех до расстояния планет или же приблизит к идеи «единого организма». Как забавно, что все эти мысли лежат на поверхности, просто нужно было бросить употреблять наркотики и сознание начинает расцветать, будто душистый бутон.

— А ты как думаешь, Марк?

— Мм?

— Ты что, не с нами?

— Задумался просто.

— О чем думал таком, что такую горячую тему пропустил?

— Ты про что?

— Девчонки делились своими историями, о том, как весело работать в модельном бизнесе.

— И как, весело?

— Если бы ты слушал, то знал бы, что весьма. Да, девчонки?

Если честно, то я уже не уверен в том, что я хочу этот курорт, быть может это просто волнение перед чем-то новым, ведь последний год я так мало видел и чувствовал. Скорее всего нужно просто расслабиться и вздремнуть. Эта поездка будет длинной и только так я смогу ее укоротить, чтобы не терпеть это все…

— Марк! Марк, черт тебя побери, очнись! Ты меня слышишь?! Давай-давай, дружище, приходи в себя! Ну же, не смей тут кони двинуть!

— Аа… чт…

— Таак, ты пришел в себя, это уже хорошо. Ты меня слышишь, Марк?

— Уг… угу.

— Прекрасно, подняться можешь?

— Да… каког… какого я на земле?

— Так, давай поднимайся. Я тебя положил сюда.

— За… зачем?

— Ну не в машине же тебя оставлять.

— Чт… что?

— Кен, можешь подойти?

— Да, Хелен, иду.

— Что… ты куда? Кен.

— Погоди приятель, приходи в себя, просто погоди.

Что? Просто погоди? Что произошло? Почему я на земле лежу в крови? Что могло успеть произойти? Ох, черт возьми, уже вечер. Может Кен уснул за рулем? Или он с моделями решил раздуть ту дурь, которую он с собой взял? Невыносимая боль по всему телу, будто меня избивали. Ну краем глаза могу заметить, что аварийка мигает, значит либо в нас, либо мы в кого-то. Головой крутить очень больно, и очень мало света, чтобы разглядеть повреждения на машине. Черт, откуда вообще кровь? Если я начну искать место удара рукой, то я упаду, одной я не удержу себя.

— Кен, черт возьми, ты где?

— Марк, подожди!

— Да что произошло?!

— Господи, Марк, можешь немного подождать? Тут…

— Тут что? Кен?!

Таким грозным тоном он никогда не разговаривал, видимо серьезная передряга. Что же случилось? Ох, черт, голова стала пульсировать и кружится. Все размывается и темнеет. Теперь, даже, если бы день был, я бы все равно ничего не рассмотрел. Какого хре…

— Мааарк…

6. Дрянной пит стоп

— То есть вы хотите сказать, что это не починить.

— Ну так я не говорил, поэтому не надо тут.

— Не надо тут? Вы о чем? А как надо? Вы же говорите, что…

— Что машина в плачевном состоянии и только всего.

— Только и всего? А можете расшифровать для меня, что означает это на вашем языке.

— А вы что не местный?

— При чем тут это?

— Ну я думал, что мы сейчас на одном языке говорим.

— А вот мне интересно, что такой умный и остроумный человек забыл в занюханном автомобильном салоне? Ах, да, он просто сраный механик, который чинит машины. Ну что, сраный механик, починишь машину?

— А если я этого делать не буду, мажорик, то что? Купишь этот сервис и уволишь меня?

— Какой же ты кусок…

— Кееен.

— Марки, матерь божья, я уж думал, что ты все, откинешься.

— Ну да, скорую же вызвать нельзя.

— Слышь, сраханик, еще слово вякнешь, ты будешь в плачевном состоянии.

— Так и будешь трепаться или уже к делу перейдешь, форбсик?

— Кен, пожалуйста, давайте прекратим это? Марку действительно нужна помощь, я поймала сигнал и вызвала врачей, но я не знаю, сколько они будут ехать. Он пришел в себя?

— Спасибо, Хелен. Не знаю, наверное, но нас он точно слышит.

— Откуда ты знаешь?

— Я наркоман с большим стажем, я как был в таком состоянии, так и видел таких со стороны. Когда они приходят в себя после жесткой отключки. Смотри, если щелкнуть у него над ухом, то у него дергается глаз. Это значит, что на звуки он реагирует хорошо.

— Какая-то сомнительная гипотеза.

— Да нет, правда, смотри, сейчас у другого уха пальцами щелкну.

— И это будет последнее…

— Марки?

— Что ты сделаешь ими.

— Ах, ты чертенок. Я же говорил, что он нас слышит. Есть польза от моего прошлого. Как ты, братишка?

— Где мы?

— В какой-то сраной дыре со сраным механиком, который не хочет починить нашу машину.

— Что с ней?

— С машиной то? Ну она… в плачевном, мать его, состоянии.

— Почему?

— Потому что так физика устроена в нашем мире.

— Может уже нормально скажешь?

— Да в этих потемках ни черта не видно.

— Ты в кого-то въехал?

— Не в кого-то, а в сраного оленя. Я фигею с них, я думал это просто шутки, что их часто сбивают, а они реально прям под машину бросаются, суицидники чертовы.

— Олень?

— Ну да, олень, махина такая с рогами. Он нам весь перед разворотил.

— А со мной что?

— Я не врач, Марк… может ты после своей больничке такой хилый, а может ударился сильно. Это явно вопрос не ко мне. Сейчас врачи приедут и у них спросишь.

— Мы много проехали?

— Ну да, порядком, но я вот даже не знаю, насколько задержимся тут. Тачку нужно серьезно чинить, но ждать мы этого точно не будем, тем более с таким сраным механиком.

— Вызовешь новую?

— Ну да, не ждать же нам, пока эту починят. Подгонят новую и поедем дальше, подумаешь, не первый раз такая хрень. Ну ладно, Марки, я рад. Что ты пришел в себя, полежи тут чуток, я пойду все же решу проблему с ремонтом и тачку нам вызову, лады?

— Ага.

— Ну и топец!

Топец? Какого хрена это значит? Всегда бесили его идиотские словечки. Откуда он их только берет? Сколько его помню, всегда выдавал какую-то чушь. Постоянно, как ляпнет что-то и потом еще долго отходишь. Но стоит отметить, что меня это немного отвлекло от того, что у меня болит абсолютно все, даже моргать больно. Видимо, я и правда хорошенько влетел в торпеду. Вот только непонятно, почему до сих пор нет скорой помощи, почему они не вызвали ее сразу. Ведь прошло порядком времени, мы уже не посреди шоссе, а в каком-то автосервисе. А если машина и правда в нерабочем виде, то нас отбуксировали сюда. Ох, чертовы вопросы, от них только сильнее начинает болеть голова.

— Он вон там лежит. Он, кажется, сильно ударился, потому что дважды отключался.

Дважды? То есть я еще и какой-то раз не помню? Ох, все веселее и веселее.

— Здравствуйте.

— Вечер добрый, доктор.

— Как вы себя чувствуете.

— Ровно так же, как и выгляжу, очень и очень хреново.

— Ну еще бы… носилки несите сюда и капельницу.

— Еще бы? Вы о чем?

— Еще спрашиваете? Не шевелитесь. Подготовьте шприц и тест.

— А что такое? Вы его увезете? Зачем носилки?

— Вы смеетесь сейчас?

— Нет, нам ехать нужно.

— Ну если нужно, то можете ехать, но вот ваш друг далеко уехать не сможет.

— Почему?

— На грудь его смотрели?

— Будь он симпатичной девчонкой, то только бы туда и смотрел, а так зачем мне туда смотреть?

— Ну хотя бы потому что она у него вся в крови.

— Ну да, я тоже весь в крови, в машину олень влетел, всех нас своими мозгами обрызгал.

— Это его кровь.

— Чего?

— Того, он спереди сидел?

— Ну да, а что?

— А то, что в нем сейчас столько стекла, что впору вместо окна использовать. Чудо, что он от кровопотери еще не умер. Но если вам надо ехать, то, конечно же, задерживать не буду.

— Вы серьезно?

— Сами посмотрите.

— Твою ж!

Встревать в разговор уже нет сил, слова просто не выходят из меня. Самое странное то, что я совершенно не чувствую того, что во мне какое-то стекло и что я теряю кровь. У меня просто странная слабость по всему телу, будто я упал плашмя на бетонный мост. Слова врача и Кена слышны отчетливо, но будто кроме них ничего и не существует. Никаких других звуков, как в пустой комнате.

— Так, как вас зовут?

— Марк.

— Хорошо, Марк, сейчас мы вас переложим на носилки. Будет больно.

— Аааах, ты ж!

— Тише, тише, сейчас мы вас поместим в машину и там вколем обезболивающие.

— А почему до этого нельзя было?

— Чтобы вы не отключились раньше времени. Лучше, если вы будете всегда в сознании.

Хоть эта хрень и на колесах, но я почему-то чувствую каждый их шаг, будто они по мне шагают своими ботинками с очень плотной и тяжелой подошвой. Всегда забавляла одежда простых и честных рабочих, что она недалеко ушла от той же самой военной экипировки. Плотная, но легкая ткань, большая тяжелая обувь, десятки килограммов экипировки сверху. Если это не подсознательная подготовка к тому, чтобы в любой момент пойти маршировать с винтовкой в какую-нибудь восточную страну, то я даже не знаю.

— Марк, слышишь меня? Не отключайся.

— Я тут, просто задумался.

— Ох, дружище, именно этого делать сейчас не стоит. Сначала задумался, потому просто закрыл глаза, чтобы удобнее думать было, а потом думают уже за тебя и о тебе каждое двадцать седьмое число, когда случайно встречаются родственники. Так что давай-ка ты свои размышления отложишь и просто поболтаешь со мной. А лучше все размышления вслух, пожалуйста. Услышал?

— Да, господин врач. Кстати…

— Кларк.

— Кларк?

— Кларк.

— Интересно.

— Что именно?

— Меня мама так хотела назвать?

— Почему передумала?

— Потому что умерла.

— Хреново это.

— Не стоит.

— Чего не стоит?

— Обычно говорят, что соболезнуют или что очень жаль.

— А, ты про это. Не, мне плевать, я же чужой человек. Не знаю ни тебя, ни твою мать не знал.

— Согласен полностью. Примерно так и отвечаю всем.

— Только не говори сейчас, что между нами очень много общего и всякое такое.

— Даже в мыслях не было.

— Врешь.

— Ну есть немного.

— За то долгое время работы на скорой помощи, я повидал таких, которые в, якобы, их самый тяжелый момент начинают во всем видеть знаки и влияние руки судьбы.

— Это не самый.

— Не самый?

— Не самый.

— Что не самый?

— Ну ты сказал, что люди обычно в самый тяжелый момент своей жизни начинают вот этой херней заниматься. Так вот, это мой не самый тяжелый момент.

— Правда? Скажу тебе честно, что я не уверен, что мы тебя довезем.

— Даже, если ты начнешь меня сейчас душить или избивать капельницей, все равно не самый.

— Серьезно? Что же в твоей жизни такого случилось?

— Ну если исключить ту часть, где я год с лишним провел в окружении наркоманов и психов за железными воротами, то даже тогда наберется десяток историй покруче, чем этот дрянной пит стоп. Дело в том, что я из очень состоятельной семьи, а отцу было на меня плевать, вот и приходилось себя как-то занимать, в то время, как всех других детей, папаши учили кататься на велосипеде и пользоваться презервативами.

— Ну и какая история самая жесткая?

— Периодически в моей жизни появлялся один человек, который полностью переворачивает мою жизнь и выводит тусовки и возможность получение кайфа на совершенно иной уровень. Как-то мне приходилось выживать в пустыни три недели, потому что в мой самолет попал бульдозер.

— Кхм… прости что?

— Самый обыкновенный бульдозер, желтый такой.

— Ты серьезно?

— Ну да. Если ты хочешь узнать, откуда он взялся в небе…

— Да неее, ты что, тут все итак понятно.

— Над нами пролетал самолет, который перевозил строительную технику. И вот у них случилась там авария, после чего пошел дождь из фургонов, тягачей, тракторов и так далее. Один из бульдозеров влетел в наш самолет, и мы рухнули в пустыню.

— Интересно узнать, как ты там выживал.

— Да выбирать особо не приходилось. По правилам перевозки, всю технику транспортировали без топлива, поэтому она была максимально бесполезна, кроме как укрытие от солнца и ветра.

— А чем же питался ты там?

— К моему счастью на дожде из тачек авария на том борту не закончилась и в итоге он и сам упал. Когда в моем самолете уже нечего было есть, пришлось идти в сторону крушения второго.

— И там была еда?

— Ну почти.

— Это как?

— Еды на грузовом самолете не оказалось, но к моему спасению там было много работн…

— Эй, Кларк! У нас колесо пробило!

— Вот же черт! Что с запаской?

— Запаску мы утром поставили, в сервис только вечером.

— Ну что ты будешь делать. Как же нам везет сегодня.

— Я свяжусь с диспетчером и вызову нам подмогу.

— Что, не доеду я?

— Доедешь, Марк, не дрейфь. Если не везет нам, это не значит, что тебе тоже. Твое время еще придет, но не сегодня.

— Звучит весьма судьбоносно.

— Звучит весьма по шаблону. Сейчас я тебе свою кровь солью, у нас она одна.

— Я все оплачу потом.

— Если выживешь, конечно.

— Ну да, если выживу, естественно.

Занятно, что мы и правда чем-то отдаленно похожи. Внешность его описать сейчас сложно, потому что я почти ни черта не вижу, только мутные пятна и проблески света повсюду. Но голос, некая манера речи, то как он голосом играет. За время пребывания среди психов после бурных отрывов, я нашел себе такое развлечение, как изучение повадков и манеры речи. Поэтому уже знаю, на что нужно обращать внимание и как это все исследовать. Хотя, если вдруг я действительно тут подохну, то этот мой навык совершенно бесполезен… хотя, даже, если я выживу, то он все равно бесполезен.

— У тебя когда-нибудь умирали люди в машине?

— На вызове, ты имеешь в виду?

— Ну вообще да, но теперь стало интересно и о случаях, где ты просто катался по делам и у тебя кто-то откинулся в машине.

— Умирали.

— Много?

— Много.

— А как часто?

— Часто.

— Когда был последний раз?

— Сегодня… утром.

— Ты такой плохой врач?

— Я такой невезучий врач.

— А почему так случилось?

— Почему я невезуч? Или почему умер?

— Вот, второе. Умер почему?

— Потому что машина очень старая.

— А, это то, про что говорил водила?

— Да.

— Подмога очень долго ехала? Меня тоже ждет это? Ты же говорил, что ваше невезение на меня не распространяется.

— Так уж случилось, что утром в машине не оказалось никого с такой же группой крови, как у того парня. Поэтому я тебе не соврал.

— Даа, тогда мне и правда повезло. Я бы не дождался?

— Ты бы уже давно не смог такие длинные предложения произносить.

Какое-то странное ощущение внутри… возможно, это из-за переливания или это и ощущают те, кто вот-вот скоро откинется. В любом случае я первый раз испытываю такое сильное чувство, которое совсем не хочу испытывать. Даже учитывая то, что я никак не могу найти собственный смысл для своего бытия, я бы хотел сейчас продолжить его искать, а не загнуться в этой старой тачке где-то, непонятно где.

— Кларк, ты офигеешь, они будут через минут пять у нас уже!

— Серьезно? Почему так быстро?

— Говорят, что они были по другому вызову рядом тут!

— Хорошо, я подготовлю все к передачи пока.

— Мое везение в деле?

— Не иначе. Обычно такого не случается.

— А почему так?

— Потому что всем насрать на нас.

— Средства не выделяются?

— А ты выделил? Или кто, по-твоему, их должен выделить? Если ты из состоятельной семьи, как ты сказала, то, мне кажется, у тебя не должно возникнуть таких вопросов.

— Ну да, что-то сглупил. Значит ты меня сейчас передашь другим?

— Ой, Марк, только не грусти. Надеюсь, номер просить не будешь.

— Знал бы ты мою фамилию, то сам бы попросил номерок.

— Марк, далеко не все происходит так, как ты себе это представляешь. У всех людей свой взгляд на абсолютно все, предугадать каждый не возможно.

— Ну статистика показывает другое.

— Хахаха, статистика? А знаешь, чтобы произошло, если бы ты узнал мою фамилию?

— Что же?

— Нихрена бы не произошло, а я сегодня тебе жизнь спас, и далеко не фамилией, Марк. Вот надави рукой тут, я затяну и сейчас мы с тобой распрощаемся.

7. Местным вход воспрещен

— Это что еще за хрен?

— За ответ на этот вопрос мне не заплатят, пусть все делают свою работу, так ведь?

— Ты опять начинаешь?

— Нет, доктор, я через пару часов заканчиваю, а вот ваша смена еще не скоро закончится.

Вашу мать, куда я попал? Только внутрибольничных дрязг мне не хватало. Конечно классно, что я доехал до сюда и что мне помогут, но очень не хочется попадать в сериальчик про больничку с дрянными любовными линиями.

— Имя?

— Мое?

— Фамилия?

— Чего?

— Ну заполнять новый бланк я точно не буду. Страховая карта с собой?

— Подвезут позже.

— Как классно, а в китайский ресторанчик заедут?

— Что?

— Сейчас мне с тобой что делать? Могу тебя в курилку оттолкнуть.

— Ты это сейчас серьезно?

— Мужик, если ты думаешь, что мне на тебя не насрать, то ты глубоко заблуждаешься. Знаешь сколько вас тут? Я могу тебя просто толкнуть в комнату со швабрами, а в бланке написать, что ты откинулся во время операции.

— Слышь, дерьма кусок, я очень сомневаюсь, что в этой дыре найдется еще один такой же пациент, как я, да даже приближенно к тому, что из себя представляю я.

— Сейчас ты представляешь ровным счетом нихрена. Если хочешь надавить своей многочисленной родней, то будь уверен, они поверят любой херне, которую я напишу в бланке.

— Значит так, то, что ты уже безработный до конца своих дней, это уже факт, просто закрой свою пасть и прими это. То, что такой денежный мешок случайно попал сюда, мог стать твоим счастливым билетом из этой дыры, но это стал твой последний день. Если ты еще хоть одно слово в мою сторону произнесешь, то к вечеру ты уже будешь спешить на встречу к своим родственникам в картонной коробке. А предварительно, я лично раздроблю каждую твою кость. А сейчас метнулся за лучшим врачом и направил меня в индивидуальную палату с кондиционером, а если у вас его нет, то есть тридцать минут, чтобы его заказать сюда, к врачу это тоже относится. И через две минуты, я хочу видеть в своей личной палате главного этой херни, что вы называете больница.

— Да кто ты такой?!

— Что тут происходит?! Почему ты орешь на пациентов?

— Потому что этот дебил мне угрожает.

— А ничего, что у него из груди кровь хлещет? Ты чем занят? Карту заполняешь? Дебил здесь только ты! Пошел к черту отсюда! Двух санитаров сюда срочно!

Как странно, я так давно не ставил людей на место, что я даже усомнился, что в этот раз все пройдет гладко. Особенно, учитывая то, в каком состоянии я нахожусь. Но также замечу, что я в тот момент, когда в разговор включилась эта девушка, забыл о том, что все тело охвачено жуткой болью. Последний раз я так осекался перед словами девушки, когда был в одной германской деревушке. Тамошние женщины веками передавали секрет того, как ставить мужиков на место.

— Хочу принести свои извинения за это. В нашем учреждении очень мало хороших сотрудников, но они есть, вы не подумайте ничего такого. Просто всех хороших сотрудников перенимает клиника в городе.

— Ну еще бы, им то нужно имидж держать, а не людей спасать. А за меня не переживайте, я держал ситуацию под контролем.

— Еще раз хочу перед вами извинится, но вы не против, если теперь я возьму вашу ситуацию под контроль, если, конечно, у вас нет хорошего медицинского образования и практики проведения операции самому себе, находясь в критическом состоянии.

— Я весь ваш.

— Отлично, я рада, что у нас получилось найти общий язык. Очень не хотелось бы, чтобы у вас сложилось неприятное впечатление об этом месте.

— Что вы, как такое может случиться? Мою ситуацию берет под свой контроль очаровательная девушка с мягким, но заметным акцентом. А еще и два смуглых парня везут меня по такому… ну ладно, коридор совершенно обычный, даже немного гнетущий. Но все остальное, просто превосходно. Если у вас еще кофе варят и можно еду заказать в палату, то я вам высшую оценку поставлю, если скажете где ставить.

— Как хорошо, что вы такой общительный.

— Ох, я вам стал надоедать?

— Неет, дело вовсе не в этом.

— А в чем же?

— А в том, что вам сделали уже первичное вливание крови, смею даже предположить, какой врач вас вез в скорой.

— Я не первый котенок, которого он снял с дерева?

— Если под «деревом» вы подразумеваете «тот свет», то да, он часто геройствует.

— Поэтому в команде только он и водитель? Я думал больше должно быть людей. Но видимо, он и один неплохо справляется, да?

— Ох, если бы это было поэтому, но причина куда печальнее…

— Людей не хватает?

— Именно. Ну что, мы уже приехали. Располагайтесь, так сказать, кофе предлагать сейчас не буду, лучше после операции, когда из вас удалят все лишние предметы.

— Мой отец всегда говорил, что лишними могут быть только слова, а вот вещи никогда.

— Думается мне, что он нажил таким образом состояние?

— Одно из.

— Одно из? А вы занятный… хотела бы узнать ваше имя, но к сожалению, вам уже пора под наркоз.

— А Кларк говорил, что нельзя, чтобы я отключался.

— Правильно он говорил, но это для того, чтобы вас доставить сюда в сознании, а вы уже тут. А во время операции лучше, если вы будете спать.

— Значит добрых мне снов?

— Значит добрых вам снов.

Хочется заметить, что теперь я пересмотрел свое мнение, которое выдвинул в первые секунды пребывания. С такой приятной героиней я бы остался в этом сериальчике на пару сезонов. Когда я ехал в машине с Кеном, я думал, что мне просто показалось, но кажется за столь долгое время без тусовок, я от них отвык. И это также относится к общению с противоположным полом. Раньше я бы общался бы с ней как с животным, если бы вообще взглянул на такую, с первого взгляда, невзрачную особу. А сейчас я веду с ней милую беседу и, более того, я прям открыто флиртовал с ней. Последний раз я флиртовал с девушкой, наверное, в школе и то это была учительница. А тут я четко понимаю, что я предпочел бы остаться в больнице на некоторое время, чтобы получше узнать ее, чтобы, так сказать, развить эту любовную линию по полной. Возможно, я даже сольюсь с поездки, правда Кен меня захочет прибить.

— О, вы вернулись?

— Да, операцию буду я проводить.

— Какая хорошая новость.

— А еще придется без наркоза.

— Одни приятные новости.

— Есть еще одна, но она точно не приятная.

— Вы уже меня покорили, так что вряд ли что-то поменяет ситуацию.

— Я не хирург… у меня была практика, но очень давно.

— Ага… ну… как бы… мы с вами знакомы всего ничего, я вам, конечно, доверяю, не прям конечно осколки из сердца доставать, но более важно то, что выбор невелик, верно?

— Верно.

— А что с хирургами?

— Двое сейчас на операции, как только закончат, сразу придут сюда.

— Смею предположить, что есть третий, да?

— Да, на него лампа сейчас упала, он без сознания.

— Ну Кларк сказал, что я везучий, значит и сейчас повезет.

— Ну если сказал, значит повезет. Что я врать что ли буду?

— Ого, вспомнишь звезды, вот…

— Так, Марк, в машине болтать было нужно, а сейчас давай говорить будем мы, договорились? Ну вот и славно. Маску сейчас вот эту надену, к тебе через нее будет поступать газ, который снизит боль, чтобы мы могли произвести операцию. Но больно все равно будет, чтобы я мог следить за твоей реакцией. Поэтому слушай наши голоса, не крутись, если я буду спрашивать что-то, то ты будешь отвечать, но не словами или кивками, а двумя жестами. Смотри на мою руку. Пальцы в кольцо, это да, знак мира, это нет. Понятно? Руку поднимать не надо, вот как лежит, так и показывай. Задавая вопрос, я буду смотреть на руку и следить за твоей реакцией. Периодически буду проверять, что ты в сознании, понял меня? Покажи рукой… супер. Значит работаем. А ты особо не задумывайся, но и за каждым моим действием не следи, а то слишком будешь концентрироваться на боли и напрягаться.

Ну мне явно везет, раз так сложилось, что все хирурги заняты и, вроде как, все должно было пойти через одно место. Эта девушка, конечно, очень приятная на вид и в общении, но учитывая, что она сама сказала об отсутствии опыта в операциях, означает, что она сама не уверена, что справилась бы. Но и тут все прошло хорошо, ведь появился тот, в ком, я почему-то стал уверен. Хотя почему почему-то? Этот парень, когда пробило колесо, а я должен был откинуться, просто взял и начал вливать в меня свою кровь. Влил небось дофига, а после приехал и сразу же пришел проводить операцию, хоть и не должен был. Кажется, надо почаще спускаться со своего золотого пьедестала к народу и смотреть на хороших людей, может и сам стану лучше.

— Так, Марк, ты тут? Супер. Мы уже начали, чувствуешь боль? Нет, понял. Снизь подачу немного.

Как бы мне не хотелось послушать, о чем они будут говорить во время операции, но по какой-то причине у меня это не выходит. Будто сам Кларк решает за меня, когда я могу слушать их, а когда нет. Ведь только, когда он смотрит мне в глаза, я слышу происходящие вокруг, а в остальное время, мир будто отключается, и я погружаюсь в себя. Но, возможно, это к лучшему, чтобы я не напрягался сам и их не отвлекал. Занятно то, что даже в фильмах чувствуешь больше во время того, как там показывают напряженную операцию. Быть может, это так наркоз действует, поэтому меня так расслабило. Я раньше, конечно, упарывался всем подряд, но явно отвык от такого эффекта полной расслабленности.

— Марк, ты тут? Хорошо. Уже пол дела сделано, скоро отдохнешь.

Хотел бы я ему ответить, что я в общем и целом не чувствую себя уставшим, но не буду ему мешать. Хотя по ощущениям, если бы я даже очень захотел что-то сказать, то не смог бы этого сделать, но не буду проверять. Да и вообще, после той аварии, все как в тумане, все расплывается, нечеткие образы. Скорее всего, это последствия столкновения… ну и того, что у меня в груди, по словам Кларка, целая стеклянная витрина. Еще время так непонятно течет, то ли слишком быстро, то ли наоборот, как-то медленно. А еще, я заметил то, что для своего плачевного состояния я слишком ясно рассуждаю и разговариваю.

— Марк, а ну-ка не отключаться. Я же слежу за тобой. Хотел в тихую сбежать от нас? А вот и не выйдет у тебя это. Рукой покажи, что слышишь меня. Слышишь? Марк, рука! Марк!

8. Невыносимый везунчик

— Ну что, везунчик, как ты?

— Я хорошо, спасибо, Кларк. Ты как?

— Ну я чуть расщедрился, когда переливал тебе кровь, мне бы полежать после, а я на операцию пошел. Теперь вот на коляске катаюсь по отделению. Выходной, конечно, классно, но мне его никто не оплатит.

— Оплатит, не переживай.

— Да что ты, кто же? Ты что ли?

— Я что ли. Ты же меня спас.

— Ой, а кто это у нас такой щедрый стал.

— Почему ты думаешь, что стал?

— Я, конечно, большую часть провел в этой дыре и общался лишь с простыми людьми, но имею хорошее представление о таких, как ты.

— Как-то грубо прозвучало.

— Только не говори, что ты обиделся.

— Ничуть, все верно сказал. Я бы о тебе также бы подумал.

— Да и подумал, чего уж таить.

— Ну да, да.

— Там это, к тебе пришли твои друзья, очень шумные, хочу заметить, так что было бы славно, если бы ты их угомонил. И да, тебе сейчас…

— Нельзя никуда ехать, верно?

— Верно. А ты, я погляжу, и сам не очень хочешь, да?

— Ну ты же говоришь, что нельзя, а я тебе доверяю.

— Или дело в другом… кхм, другой. Поправляйся, я вечерком загляну, может даже не один, если хорошо вести себя будешь.

Вот уж не думал, что со мной кто-то так будет разговаривать кроме Кена, но почему-то Кларку я такое позволяю. Более того, мне даже нравится такая манера общения от него. Мне много кто спасал жизнь и откачивал после многочисленных передозов, но никому я не был так же благодарен, как Кларку. Что-то в этом парне есть такое, что лично меня тянет к нему. Как и к той девушке, имя которой я до сих пор не узнал. Но Кларк уже далеко укатил, поэтому тогда позже узнаю.

— Ну наконец, боже, сколько можно уж было! Не больница, а дыра сраная. Марки, ты прикинь, эти сволочи не хотели меня к тебе пропускать. Мы уже тут незнамо сколько торчим. Давай собирайся, поехали, я тебя в нормальное место отвезу. Хватит того чуда, что ты еще жив.

— Во-первых, хорош уже орать, тут кроме меня еще люди есть. Во-вторых…

— Стоп, чего?! Ты настолько сильно ударился? Другие люди? С каких пор тебе не насрать на других.

— Орать заканчивай, а во-вторых, я останусь тут.

— Ты прикалываешься сейчас? Что за бзики у тебя? Марки, помнишь, что нам ехать надо?

— Можешь ехать, если тебе так надо.

— Марки…

— Если ты так рвешься, то поезжай, а из меня только что твою лобовуху достали, потому что ты дебил недоделанный упоролся травкой и был слишком занят трещанием с модельками.

— Так, нахрен, этого гребаного оленя на меня не вешай. Эта туша сама вылетела на дорогу по среди ночи, я тебе что гонщик, чтобы так быстро реагировать?

— Да насрать кто ты, факт в том, что я сейчас лежу тут после операции. А ты был так занят тачкой, что даже не проверил, все ли со мной окей. Был слишком увлечен щеголяньем перед механиком. Ну что, выяснили, кто из вас круче?

— Так, Марк, иди-ка ты в жопу, окей? Сначала ты строишь из себя супер крутыша и называешь мое проявление заботы гейством, а теперь ты возмущаешься, что я тебе под рубаху не заглянул. В жопу иди, хрен ты моржовый. Хочешь тут остаться, пожалуйста, мы с девчонками поедем в город, чтобы нахреначиться в баре и выспаться нормально, потому что я за рулем был всю ночь, но что это я, я же такой урод, раскричался в больничке, мешаю другим людям, да? В жопу, Марк, иди! Заеду завтра.

Мда, неоднозначненько… почему-то я был уверен в своей правоте и не рассмотрел ситуацию со всех сторон. Почему в жизни не как в фильмах или книгах, где есть правый и неправый, хороший и плохо, где всегда все ясно. Потому что сейчас мне вообще ничего не ясно. Будто во мне сейчас борется два разных меня, даже больше, я и не я. Вроде как я в этой больничке успел заразится благородностью и состраданием к другим, но с другой стороны я все тот же эгоистичный и мерзкий я.

— И да, я привез твои доки, передал их врачу, но что же я, я же такой урод, примчался к другу и пытался к нему попасть в палату, чтобы узнать, как он. Но да, я урод, что ору на всю больницу. Как это я не подумал о других людях, урод полный я. Все, ушел.

Впервые за столько лет, что мы знакомы, я захотел перед ним извиниться. Нет, это место явно со мной что-то делает, ведь это совсем не я. Не хочу сказать, что мне не нравится каким я становлюсь тут, но это просто очень непривычно. Но останавливать его сейчас не буду, а то он совсем офигеет и заведется еще сильнее. но он прав, я ведь до того, как сюда попал, вел себя максимально отвратительно, после аварии я даже не спросил, как там те девчонки. Но раз он ничего не сказал, значит только мне из всех четверых досталось. Видимо, есть за что, раз так случилось.

— Все хорошо у вас тут?

— Да, просто чуть поругался с другом.

— Да, он у вас шумный.

— Простите за это…

— Да нет, все нормально, он же переживает за вас, мы все это понимаем, только вот еще и понимаем, что криками никогда не помочь делу. А чего сейчас поругались?

— Мне кажется, что я повел себя, как урод.

— Мне кажется, вы на себя наговариваете.

— Вам кажется, потому что это нормально для меня, просто сейчас я стал чувствовать вину за это.

— А обычно не чувствуете?

— Обычно нет.

— Почему?

— Вырос таким человеком.

— Каким таким?

— Эгоистичным, избалованным… урод, одним словом.

— Ну вы мне таким не показались.

— Так в том то и дело, что это, видимо, вы на меня так влияете, ведь я только тут стал себя так вести и чувствовать по-иному.

— Рада слышать, что не только не дала вам умереть, но и реабилитирую ваше душевное состояние.

— Да, спасибо вам еще раз за то, что сняли меня с дерева.

— Хахаха, ну большую благодарность все же стоит отдать Кларку, он сделал куда больше, чем я. Я лишь ассистировала.

— Уверен, что ваш вклад не меньший.

Ох, Марк, чего ты творишь? Вы совершенно разные, даже твое мимолетное помрачение ума в этих стенах не изменит твоей натуры. Ты сделаешь ей максимально больно, а ты этого не хочешь.

— Ну я, наверное, пойду вернусь к работе.

— Да, конечно, очень хочется занять ваше время еще, но понимаю, что ваша работа очень важна.

— Поправляйтесь, Марк, я к вам зайду позже.

— Хорошо, спасибо.

Это точно на меня она так влияет. Кажись, я втрескался в доктора. И снова забыл спросить ее имя, ну класс. В следующий раз точно нужно не ступить и спросить. Мало ли что случится и как я ее потом найду. Я что, серьезно рассматриваю вариант, где я с ней вместе? И как это вообще выглядит? Она тихо-смирненько работает в больничке этой, а я где-то рядышком отгрохаю нам усадьбочку? Вряд ли она согласится куда-то ехать со мной отсюда, а я сойду с ума в таком месте. Как бы я сейчас себя не вел, внутри себя четко понимаю, что я терпеть не могу спокойствие и рутину. Я не смогу тут заниматься бытовухой, а что-то покруче тут не раскрутишь. Хотя почему я сейчас все это решаю? Мне что четырнадцать? Может я еще свадьбу продумаю сейчас… боже. Но с другой стороны, почему и нет? Не на счет свадьбы, конечно же, но почему я не могу первый раз в жизни нормально спланировать свою жизнь? Почему я должен продолжать жить под флагом «живем один раз, покс на все!»? Если я жил так раньше, это не значит, что я также должен жить и дальше. Мне же не просто так все это время так везло, меня же это к чему-то подводило. Разве нет?

— Нет.

— Что?

— Это я не вам.

— А кому?

— А вам что?

— Вы у меня в палате.

— И что, нельзя?

— Что-то нужно?

— Нет, с чего вы взяли?

— Потому что вы у меня в палате.

— Я в курсе, у меня проблем с головой нет.

— Тогда зачем вы сюда зашли?

— Не зачем, просто посмотреть. А что?

Так, Марк, просто смирись с этим фактом. Видимо парень на таблетках, хотя скорее всего он просто местный и это норма. К тому же не каждый же день сюда попадают пациенты, которые создают столько шума. Для такого тихого места мое шумное появление, будто салют на день независимости. А тут еще и отдельная палата с кондиционером и удобствами. Конечно, я бы не сказал, что здесь предусмотрены прям удобства, но для этого зеваки наличие одной кровати в помещении уже что-то невероятное. Ему небось приходится ютиться еще с десятью такими же зеваками. Интересно, какой самый продолжительный у них разговор, учитывая тот факт, что в их жизни так мало чего происходит и тем для обсуждения всего… две или три. Возможно, мои взгляды очень старомодны и стереотипны, но в глазах этого чудака именно такое и читается.

— Повезло вам.

— Вы вроде бы тоже живы.

— Красивая палата.

— Чем же?

— Светлая.

— Да, свет тут есть. Вода в кране тоже течет, представляете?

— Ну ладно, я пойду.

— Ага.

И что это за всплеск странности? Надо попросить Кларка, чтобы он запер меня на ночь, а то мало ли кто еще ко мне захочет зайти посреди ночи, чтобы полюбоваться палатой или мной. Вот сейчас я стал реально беспокоится за свою безопасность в этом месте. Будучи пациентом лечебницы, я был больше уверен, что со мной все будет хорошо, ведь там был целый взвод охранников, которые патрулировали коридоры без остановки. А тут даже хирургов не хватает, что уж говорить о какой-то безопасности. Может имеется какой-нибудь пожилой сторож, который сутки напролет смотрит сериалы или книжку читает.

— Марк, к тебе случайно сейчас никто не заходил.

— Знаешь, Кларк, как бы тебе сказать? Был тут один чудак.

— Да, именно про него я и говорю. Куда он пошел?

— Понятия не имею, просто зашел, постоял тут и ушел. А кто это? Какой-то местный чудила?

— Ага, хирург, который должен был тебя оперировать.

— Что прости? Тот, на которого лампа упала?

— Он самый. Пришел в себя и начал чудить.

— То есть он такой стал после лампы?

— Ну и до нее за ним некоторые странности наблюдались, но сейчас он совсем в отрыв пошел. Вот теперь знать бы, куда именно пошел.

— Не хочется последние кадры терять?

— Не хочется заполнять бумаги.

— А вот скажи, Кларк. Как вообще это место еще живет?

— То есть? Как нас еще не закрыли?

— Ну да, у вас почти нет сотрудников, все в плачевном состоянии и тому подобное. Как вас продолжают финансировать?

— А как иначе? Просто закрыть нас? Пойми, Марк, мы не магазин, мы клиника. Чего бы от нас финансовые воротилы не хотели, наша задача людей лечить, а не прибыль приносить. Возможно, нас и закроют, хотя почему-то я убежден в том, что скорее здание просто сложится как карточный домик, чем к нам снизойдут кто-то из начальства. Да и нет замен, чтобы просто закрыть, а новую строить никто не будет.

— Я слышал про городскую больницу, которая всех спецов забирает.

— Есть, но до города доехать еще надо. Мы единственное медицинское учреждение на много миль в обе стороны трассы. Мы тот самый безвыходный вариант, который может и не самый приятный, но либо он, либо смерть.

— Правда жизни в одном предложении. А почему ты еще тут?

— Лучше скажи мне, почему ты еще здесь?

— В каком смысле? Почему я еще жив или не уехал?

— Без первого не было бы и второго.

— Ну я здесь… потому что… ааа, потому что ты здесь. Следовательно, именно поэтому ты и тут, верно?

— Именно так, Марк.

— Как забавно. Всю жизнь мне везет так, что аж невыносимо. Хочется, до глупого, чтобы хоть одна неудача закончилась неудачей, а не новой удачей.

— Вот они какие замашки богачей? Когда есть все, хочется, чтобы это все отняли. В таких моментах, наверное, говорят, что мне бы твои проблемы, но нет уж, мои проблемы меня вполне устраивают.

— А что у тебя за проблемы?

— Ммм? То есть?

— Ну какими проблемами занята твоя голова? Деньги? Счета? Тяжелая работа?

— Чтобы дочка хотя бы до конца года дожила.

— Оу… Кларк, я не знал. А что с ней?

— Родилась такой, с проблемами. Вот обычно, сам себя спрашиваешь, что вот зачем я родился, чего я делаю или должен сделать в свой жизни для этого мира. Но это все так похоже на меланхоличную болтовню, ведь всегда можно придумать причину жить и великую цель для своего бытия. А вот в случае с моей дочкой… я все голову сломал, но кроме как какого-то урока и испытания для себя… ничего больше в голову не приходит. Но у нее же тоже есть какое-то важное предназначение, не просто же делать меня сильнее…

— Не просто, многим свойственно принижать свою значимость. Я за свою жизнь сделал очень мало хорошего, так мало, что проще сказать, что я делал только плохое. Ну а ты же спасаешь людей, каждый твой день это… настоящий подвиг, я считаю.

— Ты считаешь?

— Да, считаю. Не пойми меня неправильно, но даже в самом сложном механизме есть обычные, на первый взгляд, кнопки. Сами по себе это просто, казалось бы, бесполезные штуки, но без кнопок ничего не заработает.

— Значит моя дочь, это кнопка, которая делает так, чтобы я работал?

— А ты ее кнопка, чтобы она жила дальше.

— Ты так и хорошим парнем станешь, будь аккуратнее.

— А я, кажется, не против. Может это взросление?

— Нет, взросление, это депрессия со вкусом вины, для такой штуки должно быть другое название.

9. Благое дело

Меньше недели прошло с того дня, как я вышел из лечебницы и планировал с этим покончить навсегда. Отправился в это путешествие на чертов курорт, а ту меня будто магнитом завело снова в больницу. Возможно, на контрасте я так хорошо отношусь к этому месту, к людям, что тут работают, да и в общем не так уж и против находится здесь. Однако вчерашний разговор с Кларком мне все еще не дает покоя, а точнее его размышления о смысле жизни и нашем предназначении. Это глупо, но мы с ним и правда очень похожи, ведь я не переставая думаю о таких вещах. Но в отличие от Кларка, у меня нет никакого оправдания тому, как я живу. Ведь всю жизнь я не понимал зачем я родился и не находя ответа просто лишний раз подтверждал бесполезность своего существования, прожигая жизнь день за днем.

— Доброе утро, Марк, как вам спалось? Не помешала вам?

— Мне спалось замечательно, очень рад, что меня все же запер Кларк, а то вдруг тот хирург все же решился и провел бы на мне операцию, на которую не смог прийти. И нет, не помешали. Наоборот, я был бы очень не против, если бы вы меня отвлекли от моих мыслей.

— Да он бы и не пришел бы, мы его тоже заперли, чтобы не бродил, и санитары могли бы хотя бы из-за него не вскакивать посреди ночи. А то, что вы попросили вас закрыть, это меня удивило.

— Почему же? Удивились, что я испугался незваных гостей?

— Я не подумала, что вы испугались, скорее просто вам так привычнее.

— В каком смысле?

— Ну не поймите неправильно, я к тому, что вы привыкли, чтобы все, наверное, шло по вашему плану, без всяких непредвиденных… ну обстоятельств.

— Ну да, вы правы. Имея деньги, власть и тому подобное, свыкаешься с тем, что все делают так, как ты хочешь и все работает именно так, как было задумано. Но это скучно, поэтому я частенько ввязываюсь сам в различные непредвиденные штуки. Что, если задуматься, весьма предвидено на самом деле. Даже грустно стало.

— Почему же?

— Думал моя жизнь, это хаос, а оказывается, что просто очень глупый план действий.

— А вы бы хотели хаоса?

— Я бы хотел ясности в жизни.

— Но стремились к хаосу, как-то странно.

— А мне кажется, что это одно и то же.

— Как же что-то может быть ясно в хаосе?

— Ну как же, живя в хаосе можно четко и ясно понять, что предвидеть ничего не получится, что всегда будет что-то.

— Как-то очень запутанно, настолько, что мне кажется, что в вашей философии есть ошибка, но очень тяжело с утра такое переваривать.

— Понимаю. Но у меня так повелось, что с чем засыпаю, с тем и просыпаюсь.

— Вы просто у наших хирургов на операциях не были. Там не всегда такая стабильность.

— Ахахаха, да, к счастью меня миновало это.

— А что за мысли у вас были?

— Мм?

— Ну те, от которых вы хотели, чтобы я вас отвлекла.

— А, да так, экзистенциальная белиберда.

— Считаете, что такой простушке не понять ваших высоких речей?

— Вы не похожи на простушку.

— А на кого я похожа?

— Вы… похожи на ту…

— На ту…

Ну вот, Марк, могу поздравить тебя с началом медицинского романа. Кажется, придется отменить свои морские каникулы, ну или взять ее с собой, на что она вряд ли согласится. Да к черту, просто целуй ее, хватит уже думать о всякой фигне. Давай хоть раз просто отпустим ситуацию без твоих высокопарных и многозначительных размышлений о том, как, блин, все может случится. Сейчас тебе хорошо, ей тоже и это главное. Хотя это звучит очень беспечно, а я вроде бы взрослеть планировал.

— На ту, что я хочу поцеловать.

— Вы это только что сделали.

— Я про второй раз…

Быть может она та, что сможет меня переменить, раз всего за день рядом с ней, я уже на себя не похож? Глупо, конечно, на такое надеяться, но почему бы и нет? Разве такого не может быть? Подумать только, кем я могу стать, если прекращу заниматься всякой херней, возьмусь за голову и начну делать реально полезные дела. Всегда внутри себя думал, что очень важно держать рядом с собой тех людей, которые бы делали тебя лучше, но почему-то окружал себя лишь теми, кто поможет мне забыться и перестать думать о всякой херне, может быть и важной, но все же херне.

— Марк…

— Да.

— Зачем мы это делаем?

— Потому что мы этого хотим. И я не вижу причин, чтобы этого не делать.

— Но как ты себе это представляешь дальше?

— Пока очень смутно, но уже кое-что смог прикинуть.

— Мы же…

— Разные, да, знаю. Но если бы нам нужны были такие же, как и мы, то стали бы мы искать кого-то? Нам бы хватало самих себя, а мы постоянно чувствуем, что нам чего-то не хватает, ищем того, кто не будет такой же как мы, а чтобы он дополнил нас. Разве нет?

— Ты это в книжке прочитал?

— Нет, как-то само в голове появилось, глядя на тебя.

— Как мило.

— Мило то, что мы так резко перешли на «ты».

— Да, но было бы странно, что после второго поцелуя я бы все равно обратилась к тебе на «вы».

— И правда… но есть еще более странная вещь.

— Какая же?

— Я все еще не знаю, как тебя зовут.

— Правда?

— Да. Ты не представилась, а у Кларка я вчера не мог этого узнать.

— Почему же?

— Он разговор не туда завел.

— Это как?

— Ну вот, как ты сейчас.

— Да, у меня бывает так.

— Ну так…

— Ванесса.

— Ванесса.

— Да.

— Мне нравится.

— Правда?

— Правда.

— Хорошо.

— Да.

— У тебя такая красивая улыбка.

— Правда?

— Правда.

— Хорошо. Мне приятно, спасибо.

Обалдеть, вот и поехала моя крыша, но так, как никогда раньше. Хотя, чего я удивляюсь, я же хотел другой жизни, вот и получил, чего хотел. Значит все же работает это так. Она правда прекрасна и внешне, и внутри. Глядя в ее глаза я вижу только желание делать хорошее, вижу такую простоту и наивность, вижу то, что она даже не подозревает о том, сколько дерма существует в мире. Ведь все, что она видит здесь, даже половины не стоит того, что реально есть и что видел я.

— О чем думаешь?

— О том, что ты меня делаешь лучше.

— Правда?

— Правда.

— И как же я тебя делаю лучше?

— Хочется тебе соответствовать.

— А ты думаешь, что я хорошая?

— Ты работаешь в больнице, видя в каком она состоянии, ты здесь точно не из-за денег, значит ради того, чтобы помогать людям.

— А может я просто плохой врач и в хорошие места меня не берут.

— А ты плохой врач?

— Не знаю, не мне судить. Но хочется верить, что, хотя бы, не плохой.

— Точно не плохой.

— Но я же тут.

— Ну это же твой выбор, да?

— Ну да. Хочется не сбегать на новое хорошее место, а чтобы это место стало хорошим, только это никому не нужно.

— А если я помогу?

— Ты? Как?

— Ну вообще-то я очень богатый.

— И ты хочешь вложиться в эту… больницу.

— Ну я бы хотел сделать какое-нибудь хорошее дело, ведь все это время я их сильно избегал.

— Ты бы смог спасти очень много людей. В округе очень много населенных пунктов, где людям больше некуда обратится. Да даже, если бы и было куда, их социальный статус им этого бы не позволил. А из-за того, что в больницу не вкладываются, она просто медленно разваливается, а врачи разбегаются. Здесь остались либо те, кого уже никуда не возьмут, либо те, кто просто не может оставить это место и этих людей.

— Вроде тебя и Кларка?

— Да, но он больше тут из-за меня.

— В смысле? Вы с ним? Он… объясни, пожалуйста.

— Мы с ним, но не то, что ты подумал. Он мой старший брат.

— Воу, вот уж да уж. Как же так вышло?

— Ахаха, ну сначала родился он, а потом я. Ты же знаешь, как это происходит, да?

— Да я не про это, просто вы оба в медицине и работаете вместе.

— Ну понимаешь, Марк, ты, наверное, родился и вырос в месте, где множество возможностей и все дороги перед тобой открыты. А вот мы с Кларком родились на ферме, где не так уж много перспектив. После того, как наши родители погибли, мы решили, что нам нужно пробиваться в люди, чтобы нашим детям не пришлось жить так, как жили мы.

— И вы пошли в медицину?

— Ну в выборе между устройством своей жизни и спасением других, мы выбрали второе. В этой больнице не смогли спасти наших родителей, потому что тут просто не было людей, которые могли бы это сделать. Поэтому мы и не можем уйти отсюда, хоть нас и зовут в другие клиники.

— А что с ними случилось?

— С родителями? Была гроза, и молния ударила в наш амбар. Он загорелся, родители пошли его тушить, а нам с Кларком велели оставаться в доме. Пока отец тушил, а мать выводила скот, они надышались дымом и потеряли сознание. Когда приехали пожарные со скорой, то они были уже…

— Ванесса…

— В общем уже было поздно, чтобы что-то делать. Приехав сюда, их просто некому было принять и нам оставалось просто сидеть рядом с ними, пока они умирали.

— Вот почему ты была готова сама проводить операцию?

— Я хотела дать тебе хотя бы шанс, которого не было у них.

— Спасибо тебе за это, мне очень повезло. Теперь бы я хотел отплатить добром за добро. У вас тут есть какой-то комитет или директор, который принимает финансовые решения?

— Есть, но сейчас их тут нет.

— А кто сейчас заведует больницей.

— Сейчас этот человек, это я.

— Ты?

— Да, я заведующая. Тебя это удивляет?

— Если честно, то да.

— Почему же?

— Ну я не так много заведующих видел, но почему-то думал, что они другие.

— Какие другие?

— Ну не такие добрые и приятные люди. В их руках власть, а все люди с властью портятся.

— Ну может в моих руках еще не так много власти, что я еще не успела испортиться?

— Значит думаешь, что ты испортишься, если дать больше власти?

— Не знаю, я не стремлюсь к большей власти, я девушка с фермы, мои амбиции не так велики.

— Это хорошо, в какой-то мере.

— А в какой-то плохо?

— Не знаю… не думаю, что это прям плохо.

— А как ты думаешь? У твоих амбиций небось конца и края нет, да?

— Я думаю, что мне нравится эта, не пойми неправильно, простота. А что касается моих амбиций, то тут все сложно, мне еще нужно будет в этом разобраться.

Как бы я этого не хотел, но кажется, что это наше сословное различие часто будет камнем раздора. Хотя, возможно, если один из нас сможет влиться в среду другого, то подобные конфронтации удастся избежать, ну или хотя бы свести к минимуму. Но сейчас важнее другое, нужно понять, что делать в ближайшее время. У меня забронированы места в отеле и Кен уже полностью настроен на поездку. Узнав чуть больше о Ванессе, ну как минимум имя уже знаю, я понимаю, что прямо сейчас она не сорвется с рабочего места и не поедет со мной. Значит нужно думать, как быть. Если я уеду сейчас, то спустя две неделе я могу вернуться, а меня уже не ждут. С другой стороны, я сам не очень и хочу ехать на этот курорт. Я бы предпочел остаться тут и помочь ей с развитием больницы. Вот я и нашел проект, в который вложу свои деньги. И бизнес свой будет, который сможет, в теории, приносить доход и благое дело сделаю. Только вот, если я всерьез займусь этим, мои амбиции и правда могут унести меня очень далеко.

— Ты будто о чем-то хочешь меня спросить.

— Если честно о многом, но не уверен, что сейчас стоит.

— Ну спроси то, что можно сейчас. Есть такое? Я, конечно, хорошо с тобой время провожу, но, наверное, не очень здорово, что я тут весь день просижу.

— Ну лично я очень даже не против.

— Ну ты конечно, а вот все остальные. Ну так что, есть что спросить?

— Есть. Как долго мне нужно будет тут находится?

— Аа… эм, ну как бы ты можешь ехать, если надо очень.

— Ты меня не так поняла, я про больничную койку. Мне же операцию сделали, я, наверное, должен еще полежать. Вот и хотел бы узнать, сколько еще. Я не про то, что тут с тобой.

— Ну повреждения были поверхностные, одежда замедлила осколки, и они нарушили лишь кожный покров. Поэтому пару деньков будет достаточно, может и того меньше.

— Понял, хорошо.

— Марк.

— Да.

— Тебе же нужно будет ехать потом, да?

— Не то чтобы нужно, это лично мое желание, могу и не ехать.

— И какое у тебя желание есть?

Вот и настал тот момент. Да, слишком быстро, хотелось бы чуть позже, чтобы была возможность подумать в тишине, но, видимо, нужно решить сейчас. Так, надо принять взрослое решение и то, которое я сам действительно хочу.

— Есть желание остаться с тобой и помочь с больницей.

— Спасибо тебе, я же говорила, что ты на себя наговаривал. Внутри ты очень хороший человек, и я рада, что мне удалось это открыть в тебе.

— Я тоже этому рад. Тебе тоже спасибо за это.

— Я пойду, Марк, надо провести сбор, а потом я заскочу к тебе.

— Хорошо, Несс.

10. Приятная ложь

Как и ожидалось, больница просто идеальное место для того, чтобы подумать о жизни, но так случилось, что мне хватило с лихвой этого в лечебнице. Поэтому сейчас мне достаточно буквально нескольких часов для того, чтобы решить все, что только можно было. Оставшееся время нужно куда-то девать, но вот только куда? Кен, если и приедет сегодня, то ближе к вечеру, я его знаю, он не будет торопиться ко мне. Тем более, кажется он понял, что поездка, если не отменяется, то откладывается уж точно, а значит смысл ему сюда торопиться?

Ванесса часто меня навещает, что не может не радовать, ведь она правда сильно меня меняет в лучшую сторону. А пока ее нет, от нечего делать, я попросил стопку бумаг и карандаш, чтобы набросать финансовый план по улучшению этого здания. Уже выписал все пункты, которые мне нужно уточнить, а именно, данные транспортной компании об автомобильном трафике, перепись всех населенных пунктов в округе, а также их финансовые отчетности, чтобы определить дальнейший рост клиентуры. Еще в голову пришла отличная идея, чтобы рядом построить какой-нибудь университет. Это благое дело и прибыльно, ведь появление большого скопления молодежи даст рост для очень многих промышленностей, а это большие возможности. Если очень захотеть и постараться, то и эту дыру можно неплохо прокачать.

— Ну что, Марк, все чертишь планы? Как ты себя чувствуешь?

— Сестренка уже все рассказала?

— Да, поделилась со мной твоими идеями.

— И что думаешь?

— Я удивлен. Возможно, я ошибся на твой счет, а может и нет.

— Подозреваешь меня в чем-то?

— В том, что ты мою сестренку охмурить хочешь. Я прав?

— А это плохо? Так прозвучало, будто что-то плохое.

— Увезти ее планируешь?

— Было бы, конечно, славно, но точно не в ближайшее время.

— Почему же?

— Ну как это? Вот смотри, тут планов на лет пять вперед. Уезжать сейчас нельзя.

— А твои друзья твой план одобрят?

— Ну это же мой план, а не их, верно?

— Верно.

— Что-то не так?

— Марк, скажу прямо. Я старший брат Ванессы, и кроме меня и моей дочки у нее никого нет. У нас, соответственно, тоже. Нам очень знакома утрата близких, поэтому мы друг за друга горой.

— Я понимаю к чему ты, Кларк.

— Нет, не понимаешь. Вы с ней разные…

— Да, я знаю…

— …но не такие разные, как в романтических фильмах. Вы из разных миров, разных идеологий и взглядов на мир. Если вот это, что ты затеял с больницей, лишь твой мимолетный порыв, чтобы впечатлить мою сестренку, то она и правда всем этим живет. Она не мыслит себя без помощи людям. Мне, честно говоря, не очень нравится моя работа, я бы с радостью устроился юристом, но ради нее я готов терпеть все это. Марк, вы не сможете быть вместе, у вас просто не получится. Я знаю свою сестренку очень хорошо и знаком с такими, как ты. Даже не пытайся меня убедить в том, что ты не такой, что ты другой, мы оба знаем, что это не так.

— Я могу тебя понять.

— Правда? Очень сомневаюсь, что правда можешь. Мы прожили разные жизни. Все тяжелые моменты в твоей жизни ты создал сам, искусственно. А нам не было скучно, нас просто даже не спрашивали, говно само лилось из всех щелей. Мы еле выбрались туда, где посуши, обратно мы не вернемся. Слишком большим трудом все досталось. Поверь, лучше всего будет, если ты просто уедешь, как страшный…

— Да. Может я и не прожил такую жизнь. Может я родился в богатой семье и у меня всегда было все. Но это совершенно не значит, что я пропащий человек, что я не могу чувствовать и быть… хорошим.

— Хорошим? Марк, ты даже слова такого не знаешь. Может знаешь, как оно пишется и произносится, но вот что оно значит… очень сомневаюсь. И внутри ты это понимаешь, понимаешь, что я прав.

— А что делать, если и внутри я это чувствую? Я правда верю в то, что рядом с ней я смогу стать достойным человеком.

— Тут я даже и не спорю. Рядом с Ванессой люди становятся лучше, но вот сможешь ли ты быть с ней, это уже другой разговор.

— В каком смысле?

— В том, что тебе станет скучно с ней. Ты смотришь на нее и видишь простую девушку, но в голове думаешь, надеешься, что чуть позже она окажется такой интересной, такой необычной и фантастической. Но поверь мне, за семь лет в ее графике ничего не изменилось. Она ходит в одни и те же места, носит одну и ту же одежду, ест в каждый день недели одно и тоже. И так не меняется уже на протяжении семи лет.

— Ну может мы сможем дать друг другу что-то новое? Она меня сделает лучше, а я ее интереснее и разнообразнее.

— Мы сейчас говорим о том, чтобы ласточка научила тигра летать, а он ее охотиться на антилоп.

— Ну мы же не ласточка и тигр, мы люди.

— Ты меня не слушаешь. Ты… ты ложный, а она искренняя.

— Ложный?

— Да, ты ложь, не настоящий.

— Почему это я ложь?

— Я уверен, что со всеми своими деньгами и влиянием ты превратишь ее жизнь в сказку, но даже самые длинные когда-нибудь заканчиваются. Закончится и ваша. Поэтому ты ложь, приятная ложь, но все же ложь.

— Мне кажется, ты слишком предвзят.

— Пусть тебе не кажется, так и есть. Я с этого и начал, что ты избалованный богач, а она простушка с фермы.

— Простушка, которая стала заведующей больницы.

— Я тебя умоляю, Марк, разве эту дыру можно назвать больницей? Бары на трассе выглядят лучше.

— Она способна и на большее, просто это место ее не отпускает. Ты бы мог ей помочь перейти в больницу получше.

— Не тебе меня учить, парнишка. Я сам разберусь с тем, что мне делать со своей сестрой.

— Знаю, что сможешь ее защитить лучше, чем кто-то еще, но что-то дать ты ей все равно не сможешь.

— И ты считаешь, что этим давателем можешь стать ты?

— Я хочу лишь получить шанс.

— Шанс на что?

И вот что мне сказать ему? Почему-то Кларк видит меня насквозь и врать ему не получается. Очень хочется сказать, что я хочу сделать его сестру счастливой, но в глубине играет все тот же старый добрый эгоизм. Я хочу больше не ее сделать счастливой, а обрести личное спасение, искупление, получить тот самый сраный смысл в жизни, который я уже отчаялся искать. Но такой ответ явно не устроит Кларка. Сомневаюсь, что его вообще какой-то ответ устроит. Но отвечать придется, вряд ли он сейчас даст уйти на другую тему. И никакой спасительной фигни сейчас не случится, чтобы ему куда-то свалить по делам. В этом кресле он вряд ли планирует идти на какие-то дела.

— Ну так.

— Я хочу помочь нам.

— А ты думаешь, что она нуждается в такой помощи?

— Ты сам знаешь, что нуждается. Как бы неизменна ее жизнь не была, она так долго не продержится.

— Нет, я знаю другое. А еще я знаю лучше, что нужно моей сестре. И я знаю, что такой, как ты, ей не нужен…

— А какой же мне нужен?

— Ванесса…

— Кто мне нужен? Скажи. Ты знаешь. Ты же меня так хорошо знаешь. Тогда скажи, что мне нужно.

— Ванесса, пойми, я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Правда? Хм, странно, тогда чем тебе Марк не угодил. Мне с ним хорошо. Мне он нравится и очень приятно с ним общаться, и я бы хотела быть с ним. Но что это я? Ты же лучше знаешь. В этой занюханной больнице мне гораздо лучше. Именно тут я чувствую по-настоящему себя счастливой. Скажи честно, Кларк, ты просто не хочешь отпускать меня, да?

— Я не хочу отпускать тебя, да.

— А если я сама хочу отсюда сбежать. И что, если я хочу сбежать с Марком?

— Ты правда этого хочешь?

— Да, я правда этого хочу.

— А хочет ли этого сам Марк?