Бесплатный фрагмент - Морис

1

Ангел — это не миф, это реальность. Теперь я это знаю, ведь сам видел его, вернее, ее — молодую, даже, можно сказать, еще девочку. Она привыкла смеяться, смотреть в глаза, говорить то, что думает: для нее правда была жизнью. Ангелы не такие, как люди, хотя, если встретишь такого на улице, никогда не узнаешь. Много мифов у народов мира, но это фантазии. Человеку свойственно приукрашивать и мечтать, вот и появились легенды об ангелах, которые тебе помогут в трудную минуту, выслушают, когда тебе плохо, посоветуют. Но это не так. Ангел никогда не советует, никогда не сочувствует. Он защитник, но необычный. Его цель — защищать миры, жизнь, и ради этой цели он готов, не моргнув глазом, уничтожить сотни, тысячи, миллиарды других. Ангел не может плакать, но он способен любить, радоваться, слушать музыку, восхищаться красотой картин, грацией походки слона.

Ангел — это человек, да, именно человек, ведь он был рожден на планете Земля. Рос, как и все дети, но он рано понял, что люди заражены, их души покрыты пятнами лжи, и чем искусней они лгут, тем более гордятся этим. Ложь превратилась в искусство. Экономика лжива, политика лжива, история — и та лжива. С пеленок родители учат ребенка лгать, и чистые души детей со временем покрываются язвами, а вырастают уже неизлечимо больными.

Сейчас речь пойдет о ней, а не о нем.

Он осознанно отказался говорить не правду, был не один такой: подобных ему, пытавшихся изменить себя, на Земле множество, но он этого еще не знал. Просто решил измениться. К тому моменту уже окончил школу. Его новые взгляды не понравились окружающим, сразу появились враги. Так уж устроены люди: они любят лесть и считают это хорошим тоном. Зависть приводит к гневу, за гневом следуют злоба, страх, ненависть — вот и повод для войны.

А что же мир? А мир держится на силе, на власти и страхе. Но тогда что такое любовь, которую так превозносят люди? Многие просто путают одно понятие с другим, поэтому ревнуют, боятся потерять, как будто это вещь. Но любовь — это больше, намного больше. Это радость от того, что тому, кого ты любишь — хорошо, и при этом даже не важно, с тобой он или нет. Любовь — это не слепое почитание. Ты любишь, и все. Это просто надо принять, научиться ощущать, и ты увидишь, как мир вокруг тебя расцвел.

Он изменил свой мир. Сперва отказался от вранья, предпочитал промолчать, чтобы не обидеть собеседника, но не лгал. А позднее начал видеть цвет. Весь окружающий мир сиял радугой. Большинство людей предпочитали серые и черные тона, оправдываясь, что так практичней, но это оттенок их души, их мыслей.

В свое время читал о красивых снах, но не мог сказать, видит ли сны сам. Ложился, засыпал. Просыпался как рубильник: выключился — включился. Долго старался запомнить из снов хоть что-нибудь. Вдруг промелькнет что-то — даже не понимал… Сны мгновенно стирались. Разве можно поймать и удержать в ладонях ветер? Вот так и сон — просто испарялся.

Не отчаивался. День за днем ловил свои ночные грезы, и они наконец стали приходить к нему каждую ночь, стал запоминать их. Сны были странные. Они показывали то, чего не было на самом деле. Потом опять задумался: а какой цвет у его снов? Вспомнить не получалось, видел только картинки, а какие на них цвета — не получалось. Еще через некоторое время осознал, что его сны просто бесцветные. Закрывая глаза, он не видел ничего, только серость и темноту. Но где же краски? Просыпался — перед ним был цветной мир, но во сне все было черно-белым.

И опять потребовалось время, и немало, прежде чем смог увидеть во сне тусклое синее пятно. От этого он даже проснулся — таково было его удивление. А далее произошел какой-то сдвиг, и сны окрасились яркими и порой такими четким, что можно было рассмотреть рисунок на листе дерева. Чуть позднее пришли запах и звук, и сны превратились в реальность.

Постепенно все стало меняться. Он влюбился, все свободное время сидел и читал, слушал свои мысли. Да, именно, не думал, а слушал, давая волю своим фантазиям. Ему не надо было ничего делать, только сесть поудобнее и закрыть глаза. Мысли сами текли как ручеек, то бурно, то медленно, то капая дождем, то превращаясь в туман, то испаряясь, то просто играя в лучах солнца, и кто-то смотрел на них и думал: «какая красивая радуга!»

Все изменилось, все. Он стал думать, почему человек такой, что в нем такого удивительного, что такое природа и почему нам многое не дано. Решил, что все не так, что человеку дано в сотни раз больше, только если он для этого сам готов, ведь тело человека — это только исходный набор материала, и теперь его надо доукомплектовать. От этой мысли ему стало весело, и он уже мечтал, чтобы сделать с телом и душой, но ничего лучше не смог придумать, чем просто летать, как ангел. Не как птица, которой для полета требуются крылья, нет. Ангелу крылья не нужны, их дорисовали люди, чтобы можно было отличить небесных посланников от простых смертных. И он решил летать.

Кто-то скажет: абсурд, это нереально, физика, гравитация… Но не все так просто, как кажется. Все дело в наших мыслях, их силе и чистоте, ведь секрет перевоплощения заключается в том, что мы думаем, а за мыслями следуют слова. Мысли материальны.

Приступил к медитации. Его ноги затекали, искал свою позу, свое дыхание, свой ритм внутреннего мира. У него не получалось, но он не злился, а понимал, что что-то не так и опять повторял все заново. Так прошел не один год. Самопознание стало для него стилем жизни. Садился у дивана. Никак не получалось сесть в позу лотоса. Все тело было напряжено, но если ноги сложить в полулотосе, то тогда все иначе: легко и свободно держится спина, руки ложатся на колени, прикрываешь глаза (свет мешает), отключаешься от звука (кому-то нужна музыка или городской шум, но он любил тишину в том виде в каком она могла вообще существовать). В таком положении его мозг раскрывался, легкие медленно дышали, воздух струился как кисель, плечи опускались.

С каждым вдохом он ощущал, как что-то давит ему между бровей. И порой так сильно, что голова начинала запрокидываться. С выдохом, мысленно передавал жизненную силу рукам, так он называл то состояние, когда при выдохе ощущаешь в руках резиновый мяч. Тяжелый и в тоже время легкий, твердый и в то же время эластичный, большой, но мог быть и маленьким. Так с закрытыми глазами, делая движения руками, он уронил со столика конфету (любил сладкое с чаем), но не прервал медитацию, не открыл глаза, просто решил поменьше махать руками. Однако, когда все закончилось, удивился, ведь столик с конфетой стоял далеко и он не мог до него дотянуться. Удивленный, вытянул руку и чуть выдохнул. Тепло в ладони ушло в направлении столика. Вторая конфета соскользнула и полетела на пол. Как такое возможно? Опять вытянув руку и выдохнув, он уже сдвинул блюдце. Двигал все, что видел. В этот момент понимал, что не спит, что не принимает свою фантазию за реальность, что все это происходит с ним здесь и сейчас.

У него появилось второе дыхание. Теперь, медитируя, уже не закрывал глаза. Учился управлять той энергией, что таилась у него в ладонях. Спустя месяц двигал книги, а после перестал использовать руки и решил, если это руки влияют на предметы, то может ли он повлиять на них с помощью своих мыслей. Более абсурдного решения нельзя было придумать, но он считал, что мысли материальны, что нас окружает не просто материя, а что-то намного более тонкое и сильное. Ученым еще предстоит это обнаружить, если вообще возможно.

Теперь его мир превратился в учение. Он двигал предметы руками на расстоянии. Думал и убирал руки, но ничего не получалось. Не сдавался, искал подходы, что-то постоянно ускользало от него, но было совсем рядом, какая-то тонкая ниточка, что вьется вокруг, ее нужно бы только подцепить, а там будет проще. И однажды он ее поймал. Там, где не ожидал, в парке. Сидел на скамейке. Было чуть прохладно. В магазине выдали наклейку за покупку, сейчас так модно привлекать покупателей к новому товару. Что с ней делать он не знал. Обычно клеил на почтовый ящик, наклейки сдирали, кому-то не нравилось, что крышка его ящика ими пестрела и выделялась среди других. Продолжал клеить, так, ради забавы. Он положил бумажку на ладонь и, рассматривая ее, представил, что это листочек дерева что парит подхваченный ветерком. И она полетела. Но ветра не было, она просто взяла и полетела. Маленькое чудо. Листочек никуда не делся, висел на месте. Подумал, что ветерок ослаб, и тут бумажка опустилась ему на руку. В испуге снова подумала о ветерке, но мысли были такие сильные, что наклейка буквально взлетела и куда-то по-настоящему улетела, но это уже было не важно. Теперь он точно знал к чему идти.

Прошло не мало времени, прежде чем сам научился летать. Так, как хотел, так, как мечтал. Сперва было страшно парить в воздухе без крыльев. Боялся упасть, но уверенность в себя росла, сила духа и мысли крепли, и уже мог дома парить под потолком, а после научился медленно передвигаться от стенки к стенке. Не хотел отталкиваться руками и парить в комнате, будто плавая в бассейне. Нет, хотел лететь туда, куда думал, куда хотел. Теперь у него действительно появились крылья, хотя до ангела ему было еще далеко. Сделан только первый шаг.

Иногда он летал во сне. В буквальном смысле летал. Просыпался от того, что холодно, а открыв глаза, в ужасе смотрел, как парит посреди комнаты. Было смешно и в то же время странно, почему так происходит. Опять учился контролировать свои способности. Полеты — это хорошо, но только под контролем, а не во сне, ведь не лунатик. Пришло время и решился на полет в подъезде. Оторвался от ступенек — получилось, тут же вышел в парк и чуть оторвался от земли. Почему-то боялся, что его увидят. Мог бежать, не касаясь ногами травы. Странное это ощущение, как будто висишь на турнике, уцепившись за перекладину, и в то же время быстро перебираешь ногами. Нет упора, но земля-то под тобой движется.

Легкость, хочется парить еще и еще. У него была мечта, взлететь так высоко, так высоко, чтобы стоя на облаках, смотреть на восход солнца. Быть первым кто его увидит, тянуть к нему руку, почувствовать тепло, а после долгое падение и взлет как на трамплине, да так, чтобы дух замирал от такого полета.

Он мечтал и его мысли воплощались. Не знаю почему, но он всегда верил и говорил: «Я это могу». И однажды переборол страх от падения. Какое это имеет значение — падать с десяти километров или с десятого этажа — результат тот же. Тайком, ночью, чтобы никто не смог его увидеть, подымался с земли на свой балкон, который на всякий случай оставлял открытым. Настал момент, долго не решался, боялся, что забудет, каково это парить. Хотя и не знал, как это делается. Ведь он не махал руками как птица, поэтому как можно забыть то, что ты не знаешь.

Он взлетел над облаками. Холод, ужасный холод, и этот пронизывающий ветер. Тело мгновенно сжалось и затряслось. Ожидал чего-то подобного, но не такого ужаса. На всякий случай надел свитер и брюки, думал, что это поможет. Вытянул руку, поднял над головой. Коснувшись пальцами первого луча, ладонь вспыхнула. Настолько был ярок этот свет, что он непроизвольно закрыл глаза. Но даже тогда ощущал его мощь. Всего маленький лучик солнца, а сколько в нем энергии, сколько силы.

— Сделал это, да сделал, — набрав в легкие холодный воздух, закричал. Вернее, захрипел.

Ждать было нельзя, он еще вернется, обязательно, развернулся посмотреть вниз, увидел розовую пелену облаков и быстро поспешил обратно на землю. Его тело тряслось, казалось, еще немного и превратится в настоящую ледышку. В глазах мутнело. «Еще чуть-чуть, ну же», думал он и как метеорит мчался к Земле.

Однако на этом приключения в тот день не закончились. Он смог. Да, смог это сделать. «Смог», шептал себе, обнимая руками трясущие плечи. Немного придя в себя, посмотрел вокруг и не узнал места, куда приземлился. Город пропал, все незнакомо, его отнесло ветром на десятки километров от того места, где решился на полет. И теперь стоял посреди какого-то поля, в сырости и полумраке. Солнце только еще начало свой восход. В ту минуту забыл, что умеет летать, и как обычный человек, размяв ноги и попрыгав на месте для согрева, побрел на шум трассы. И все же он летал, остальное не важно. Летал как ангел. Летал. Это все, что ему было нужно. И пока брел до цивилизации, мечтал о новых полетах.

Второй очень важный шаг — научился создавать вокруг себя сферу. Сфера похожа на оболочку от мыльного пузыря, только он сам находился внутри этого пространства. Эта сфера была важна, хотелось защитить себя от ветра и холода, и вообще, она могла стать защитой от всего, что могло угрожать во время полетов.

Третий шаг — научился управлять гравитацией. Опять кто-то скажет, что это нереально. Но что такое реальность? Ведь он уже летал, изменяя свое гравитационное поле. Но сейчас он создавал гравитацию в конкретной точке, а именно в ногах. Мог перевернутся вниз головой, и волосы тянулись не к земле, а наоборот — к его ногам. Для него гравитация стала условностью. Физический код был изменен.

Теперь мог не просто летать вверх или вниз, вправо или влево. Он мог болтаться часами вниз головой, ходить по потолку так же, как по полу, только оказалось неудобно, приходилось переступать большой порог у дверей. Да и предметы частенько падали, когда забывался, нечаянно положив их на потолок. Но, в то же время можно было ходить по стене.

Мир изменился. Все изменилось, во что верил, чему учился в школе, поменяло смысл, разрушилось. Он не знал, почему овладел этими способностями и не знал, что дальше с ними делать и то, как далеко они его заведут. Уехал из города. Друзья пытались отговорить, думали, что у него депрессия, но он не мог им ничего сказать.

На новом месте Морис (именно так его зовут) погрузился в свое учение. Он экспериментировал. Сказать честно, то просто фантазировал как ребенок и очень быстро овладел новыми навыками. А потом еще и еще. Он не мог остановиться, должен был идти дальше, ведь еще так много всего, что надо было сделать.

В прессе и в новостях стали появляться сообщения о летающем человеке. Его видели, снимали, строили домыслы, догадки, считали, что это чей-то розыгрыш. Оставаться постоянно в тени было нереально и надо было что-то делать. Так Морис вернулся обратно в город к своей семье. Поступил необдуманно, бросив жену и двух детей, но тогда не мог иначе. После того как все рассказал своей любимой Нани (это его жена), она не бросила его и в гневе обид не запустила в него тарелкой, а, спокойно выслушав, протянула ему книжку. Всегда любил ее, она была для него всем. Морис взял протянутую книжку, встал и убрал руки. Книжка так и осталась висеть на месте, после, не прикасаясь к страницам, раскрыл ее, развернул в сторону жены и спокойно сказал:

— Я люблю тебя.

2

Нани долго свыкалась с мыслью, что творил ее муж, и если бы не видела это ежедневно, то посчитала, что чуточку повредилась рассудком, а вот дети сразу восприняли с криками «Ура! Папа волшебник!». Так у Мориса появились первые ученики. Какое-то время семья еще жила в городе, но на семейном собрании было решено, что новое учение намного важнее, чем садик и просто работа от слова «раб». Он всегда придерживался мнения: делать то, что ты любишь — свобода, любить то, что ты делаешь — счастье.

Не имея даже машины, они отправились в глушь и сняли там домик без телевизора и интернета, но было электричество и это уже хорошо. А главное — дети не скучали: сперва радовались лесу, а после настали дни учения.

Мог ли Морис их научить, он и сам не знал. Но у них был живой пример, и поэтому детки очень-очень старались, к тому же порой было весело, когда папа гонялся за белкой, прыгая как Тарзан с дерева на дерево. Что-то поменялось в отношениях Мориса и Нани: иное чувство, открытость, свобода, тепло и глубокое сопереживание. Она занялась травами, ходила босиком по лесу, слушала шум камышей. Рядом было озеро, правда к нему невозможно подобраться: оно все заросло. Но Морис все устроил, соорудил небольшой помост там, подальше за камышами у воды, и когда было тепло, всех по одному переправлял на маленький причал, и они как на необитаемом острове загорали, ловили рыбу и, жуя яблоки, мечтали о полетах к звездам.

Это были самые счастливые и по-настоящему беззаботные, сказочные дни в их жизни. Прошел год, его маленькая команда учеников очень старалась овладеть хоть малейшими навыками, которыми он владел. Мориса охватило отчаяние, он хотел было вернутся в город, но Нани сказала: «Нет, так нельзя бросать. Если ты смог, то и дети тоже смогут». И он продолжил.

Дети стали ходить в местную школу, дети как дети, смеются, обижаются, порой дерутся, учеба давалась легко, как будто они знали предмет наперед. Иона бредила лошадями, и как только появлялась свободная минутка, сразу бежала в деревенскую конюшню. Там было-то всего три лошади, да и то уже старые, без присмотра ездить не разрешали, но лошади слушались ее и покорно ходили за ней под уздцы. Дул же мечтал о роботах, все мастерил их и устраивал целые баталии, дома после его боя было трудно найти запчасти, полная разруха. И все равно, каждый день они садились заниматься, медитировать, концентрировать внимание внутри себя, искать пути к источнику. Для многих это пустые слова: как что-то внутри себя можно найти? Но они находили, а после рассказывали.

Весной Иона первой испытала успех. Она играла на поле с лошадью и вдруг запрыгнула ей на спину и поехала. Иона была не выше шестка, Морису доходила до пояса, и вдруг на лошадь. Когда соседи увидели скачущую на лошади Иону, запричитали. От страха они героически кинулись спасать девочку от неминуемой беды.

Дул обижался, что ему не удалось быть первым, что его сестра обскакала его. Но он сам не заметил, как и его настиг успех, и достаточно давно, просто он не обратил на это внимание. Вечером Дул ложился спать со своей любимой мягкой черепашкой Бу, она была его верным другом, с которым можно было поделиться тайнами. Обычно днем он клал ее себе на полку, но в последнее время Нани заметила, что черепашка целый день лежит на люстре. Когда спросила сына, что Бу там делает, тот просто ответил, что она его охраняет. Люстра была высоко, а перед сном Бу опять оказывалась у него в постели. Нани рассказала об этом мужу, и вечером они решили посмотреть, как он ее снимает. Удивительно, но он просто подпрыгивал! Прыжок был в четыре раза выше его роста, и делал он это с кошачьей легкостью.

Строгое правило для детей: никогда никому не показывай своих способностей. И они старательно следовали этому главному правилу. Все тренировки проходили дома, а более сложные упражнения — на озере. Там был естественный барьер от любопытных глаз — это заросли камышей. Но именно сам Мори и стал виновником раскрытия их тайны. Он не мог проводить эксперименты только дома, поэтому иногда один или в компании с женой выезжал подальше, порой даже в другую область, где проводил свои тренировки. Морис должен был знать, как высоко может подняться, как долго сможет пробыть там над облаками, как полет будет проходить зимой или в дождь, как будет держаться защитная сфера в туман. Нани стала его научным секретарем, она записывала, систематизировала, сравнивала расчеты, снимала видео и фотографировала, ей до сих пор было трудно поверить в то, что такое возможно. Перелопатив огромное количество материалов прессы и перечитав тонны книг, она собрала много информации о левитации. В истории было много дыр. Ученые не могла объяснить, как изготавливались и передвигались в сотни тон стелы и колонны. Они просто тупо твердили, что эти предметы изготовлены медными орудиями. А тот факт, что даже современная техника не в состоянии переместить их в горы, умалчивали. А обработка? А математика? И вообще, в истории слишком много неизвестного.

Их уже давно вычислили, за ними велась слежка, но ни Морис ни Нани этого не заметили, пока сами сотрудники спецслужб к ним не пришли. В тот зимний день падал крупный снег. Дом стоял на отшибе в лесу. Дорогу никто не чистил, поэтому Морису пришлось самому найти выход из положения. За небольшие деньги ему удалось купить старенький внедорожник. Машина не могла справиться с большими заносами, поэтому просто скользил на ней по снегу, не летел и уж тем более не ехал, а просто скользил, оставляя еле заметные полосы на снегу. Это был его конек, теперь Морис мог управлять не отдельными предметами, а такими тяжелыми, весом в несколько тонн, машиной. Летом хотел испробовать, что-то помощнее, но пока было не до того.

Они пришли к нему домой, представились высокими званиями и должностями и вежливо издалека стали обо всем спрашивать. Морис и Нани знали, что это рано или поздно произойдет, поэтому не придали особого значения их появлению. Он ничего не стал скрывать, категорически отказался с ними сотрудничать, ни экспериментов, ни исследований, ничего. Они пробовали и так и этак, приходили несколько раз, по одному или целой делегацией. Порой их требования сводились к отеческой ответственности, но принцип всегда был один — они хотели сделать его своей собственностью. И тогда Морис не выдержал и заявил, что он объявляет себя гражданином планета Земля, а не конкретного государства.

Они затихли. Прошла неделя, затем другая Он уже решил, что от них отстали, но они вновь пришли, согласившись с его решением и предложили свою помощь. Разрешили Морису жить со своей семьей, заниматься изысканиями и экспериментировать. Правительство пообещало не мешать ему, а даже наоборот — помогать, если тот решить открыть школу учеников. Об этом Морис даже и не думал раньше. И более того, правительство обещалось взять на себя все расходы по содержанию семьи, выделить землю в удобном для его семьи и учеников месте.

Предложение было не просто заманчивым, оно было замечательным. Для того, чтобы содержать дом, Морису приходилось часто ездить по работе с лекциями, а на свое учение оставалось слишком мало времени. Поэтому их предложение было с радостью принято. Он выставил следующие условия месторасположения дома: отсутствие поблизости военных объектов, дорог, городов или деревень, отсутствие пролегающих самолетных маршрутов. Чтобы рядом было озеро, а не речка, чтобы были сосны, и чтобы дом был построен из дерева, вот, в прочем, и все. Уже через пару дней была предложена территория, а осенью переехали в небольшой, но уютный дом.

Он знал только одно: дом напичкан всякой фигней в виде жучков. Поэтому первым делом Морис очистил его. Для этого вошел в центр зала, присел и, создав вокруг себя сферу, постарался максимально увеличить ее заряд, по сфере побежали искорки. Он так и не понимал природу этой энергии. Откуда она вообще берется. Смотрел, как она переливается, а после медленно стал расширять сферу. Послышались щелчки. Лампочки и светодиоды одни за другим вспыхивали и тут же гасли, хрюкнул холодильник и что-то защелкало в плите. Все, что было связано с электричеством, медленно, но верно выходило из строя.

Ему не хотел, чтобы за ним и его семьей следили, расспрашивали детей. Запретил кому бы то ни было приходить сюда без него или разрешения жены. Куратором с внешним миром была только Ксения, представитель администрации или спецслужб, это не столь важно.

Он перестал работать и ездить на лекции, теперь у него было столько времени, сколько мог вообще иметь. Нани занималась домашним обучением детей по своей программе: математика, письмо, рисование и физкультура. А чтобы не одичать, два раза в неделю они выезжали в город на секции по лепке из пластилина и пению, или просто ходили в парк на аттракционы.

Морис углубился в свое учение. Мог уйти из дома, когда еще солнце не встало, пройтись по озеру, в буквальном смысле пройтись по воде, присесть и начать управлять водой. Это новая фишка. Вода сама по себе нестабильна, быстро нейтрализует весь его энергетический импульс. Поэтому в период дождя его сфера быстро распадалась и таяла. Задача состояла в том, чтобы удержать импульс в контакте с водой. Он бился неделями, месяцами. Казалось, что вот предел, выматывал себя и даже злился, как будто кому-то что-то обязан.

— Здравствуй, милый, — так всегда говорила Нани, прижимаясь к нему и медленно начинала танцевать. Морис забывал про неудачи, подхватывал ее, и они вместе кружили по воздуху.

Нани не обладала способностью летать, поэтому он мысленно представлял, что они танцуют на летающей платформе, которая кружится вместе с ними, и тогда Нани могла спокойно стоять, отходить в сторону и не бояться упасть. Он знал, что все получится, пусть не сегодня, но получится.

Еще стояла глубокая ночь, Нани проснулась от того, что ее что-то разбудило. Она села, прикрывая плечи теплым пледом, чуть вздрогнула. Было тихо, только где-то там в лесу уже запели птицы. Встала и подошла к окну. Туман собирался и, прижимаясь к земле, медленно полз к озеру. Она смотрела, как тот просачивается через кусты, огибает песчаную горку, в которой дети строили свои домики, и собирается большим комком на озере. Внимательно смотрела на это странное движение тумана. Он был как будто живым. В мире все живое, даже камни, и те живые. Все общается друг с другом. Нани подошла к постели и, погладив мужа по спине, шепотом сказала:

— Вставай, милый, пора.

Он всегда просыпался быстро, как будто и не спал. Наверное, только для видимости потянулся и сразу встал.

— Что случилось? — спросил он у нее и обнял.

— Туман, — спокойно ответила она и взглядом показала на озеро.

— Хорошо, — согласился он и, надев шорты, спустился на первый этаж.

В лесу было прохладно. Утро. Где-то там вдалеке, за горизонтом, поднимается солнце. Еще темно, только еле заметная розовая полоска начала проклевываться. Морис подошел к воде, наступил и медленно пошел дальше, будто по отмели. Вода шлепала, обжигая своей прохладой. Туман опустился и расползался в разные стороны, оставляя черноту глади. Морис остановился.

Он порой и вправду был похож на волшебника, который мысленно произносит заклинания, а руками совершает странные пасы, будто хочет вызвать дух воды. Морис стоял прямо, руки подняты, он вдыхает всей грудью воздух, разводит руки в стороны и что-то, еле слышно бормоча, начинает опускать в стороны. Остатки тумана быстро разбегаются в разные стороны, и вода перед ним начинает вздыматься, будто огромный пузырь. Он надувается, все больше и больше, подымается выше, вот уже метр, вот уже два, шар отрывается от озера и все так же медленно уходит вверх. За ним следует Морис.

Нани стояла на берегу и молча радовалась успеху. Он смог. Она знала всегда, что он это сделает. И вот он обуздал воду. Энергия не рассеялась, она замкнулась вокруг него и теперь не выскальзывала. Стало жарко, она положила рядом плед. Ее тело сияло в темноте, вдохнула всей грудью утренний рассвет, а после вошла в воду и поплыла к мужу.

Пропадал неделями, не появляясь в своей новой резиденции. Размер сферы сжался, научился создавать вокруг себе плазменный вакуум, что позволяло ему развивать сверхзвуковую скорость. Морис не ощущал хлопков, которые обычно появляются после того, как объект преодолевает звуковой барьер, ведь теперь он летел быстрее звука. Чтобы не заблудиться на земле и не вылететь за пределы границ государства, где он пока жил, его снабдили небольшим набором оборудования. Навигация оставалась проблемой. Были моменты, когда все же вылетал за пределы страны. Тогда в его сторону вылетали перехватчики, что там думали в войсках противовоздушной ракетной обороны, кто их, знает, но паника была не малая. От перехватчиков он уходил с легкостью. Морис мог делать то, что им и не снилось, мгновенно останавливался и смотрел в хвост самолетам. Его личное гравитационное поле все смягчало. Теперь он мог мгновенно, развить скорость в пять и более раз превышающую скорость звука. Но он хотел большего, не задумываясь над тем, как это вообще опасно. Он сотни раз мог погибнуть: врезался в землю, в небе ударялся в дождевые облака, терял контроль и падал в болотах, подымался и опять взлетал, а порой все кружилось с такой скоростью, что небо с землей несколько раз менялось местами, и он уже не знал куда мчится. Были моменты когда вылетал за пределы атмосферы. Датчики на поясе уже ничего не показывали, у них не было таких цифр, чтобы определить высоту. Порой ему казалось, что может Луну достать. Но не решался на такой самоубийственный поступок.

После таких полетов к нему приходили из службы безопасности и очень-очень просили быть повнимательнее. И каждый раз Морис извинялся, что вот так получилось. А однажды ему заявили, что пора согласовывать полеты, на что он в свойственной ему манере ответил:

— Нет.

3

Наступила зима. Какой год он уже и не помнил, для него времени не существовало. Он сидел у камина и смотрел на огонь. Задумался и вдруг заметил, что огонь какой-то странный. Его пламя далеко выходит за пределы камина, но предметы рядом даже не дымятся. «Что это?» — подумал он и повернулся к детям, которые лежали на полу и играли в угадайку.

— Вы это видите? — спросил он у них.

— Что? — подняв голову, спросила Иона.

— Огонь.

— Да, — ответила она и продолжила играть.

— Нет, не сам огонь, а что вокруг него, — и тут он осекся. Он смотрел на детей, но видел подобный огонь и вокруг них, только он был беловатый, мягкий, без шипов, а струился ровно и спокойно. Морис встал. Его руки были обычными, никакого свечения. На полу лежала кошка, она спала, вокруг нее тоже был тлеющий огонь, но такой мягкий, желтоватый. Что это? Морис помчался искать Нани, та была в своем кабинете и что-то писала. Вокруг его жены тоже был огонь… Стоп!.. И тут его осенило: это не огонь, это аура! Это состояние души живого объекта. У кошки свой, у детей свой. Он опять сбежал вниз к детям и стал внимательно рассматривать невидимую энергетическую оболочку. Вот это да. Он удивился и, стараясь собраться с мыслями, пошел к жене.

Узнав об этом, Нани схватила карандаши и начала зарисовывать то, что Морис старался описать. Это состояние продержалось еще минут тридцать, а после все пропало. Но если есть начало, то обязательно повторится. Надо только подумать, как.

Морис научился настраиваться и видеть ауру, то, что скрыто в человеке. Также просто он мог отключаться и тогда смотрел как обычный человек. Дети допытывали, может ли папа смотреть сквозь стены, огорчил, сказав, что нет. Но чтобы подбодрить их, добавлял, что пока не может. И те начинали визжать от восторга. У его жены, была ровная, спокойная, как он квалифицировал, голубая аура. А у детей — ровная, белая, а порой и ярко белая, буквально светящаяся изнутри. Когда бывал в городе, Морис брал блокнот и начинал черкать. У людей аура была разной формы: ежик, треугольник, редко шар и яйцо. Но очень часто ауры были изъедены, будто яблоко червяком. Еще была медузная форма, огонь и груша. В общей сложности он насчитал более 45 форм. А вот цветов там было намного больше. В основном присутствовали три или четыре вида цвета. Обычно чем ближе к телу, тем ярче. Но бывало и наоборот: встречались люди, у которых аура менялась как светофор. Он зарисовывал один цвет и пока человек разговаривал по телефону, его цвет менялся. Это эмоции и то, из чего состоит тело, его мысли, его энергетика.

И тут до него дошло. Он ни у кого не видел белой ауры. Ни у кого, только у своих детей. Может в этом и есть первоисточник способностей. Сейчас его дети уже летают, бегают по воде и бросаются снегом, не касаясь его. Нани этого делать не может, у нее голубая энергетика. Значит, если найти детей с белой и ровной аурой, можно их научить. Он готов был закричать «Эврика!», если бы не находился в торговом центре.

Нани все записывала, упаковывала свои отчеты. Она не хотели, чтобы однажды ее записи попали в чужие руки. Именно поэтому писала от руки, а не пользовалась компьютером. Морис понимали, что его способности — это не просто открытие, это оружие. Да, в первую очередь именно оружие. И он должен защитить свою семью, но пока не знал, как.

«Логово» — по-другому он теперь не называл свой новый дом. Логово зверя, потому что его обложили со всех сторон. Еще бы танки поставили, а то, что там стояли даже противоракетные комплексы, он знал точно.

Однажды в городе, Морис увидел, что-то необычное, совершенно не похоже на все остальное. Это была девочка. Наверное, она еще и в школу не ходила. Сидела на асфальте в мятом, немного испачканном платье. Но она так усердно выводила линии, одну за другой, что совершенно не обращала внимание на прохожих, которые, увидев ее под ногами, старались тут же свернуть в сторону, чтобы не задеть ее. У этой девочки была та самая белая, мягкая, как пушистый шарик, аура. Неужели никто этого не видит. Она не как все, она, она… Осторожно, Морис подошел к девочке, хотя самому захотелось по-детски захлопать в ладоши, ведь он нашел маленький клад. Правда еще не знал, что это за клад. Бриллиант упавший в грязь, все равно останется бриллиантом, а пыль, поднявшаяся до небес, так и останется пылью.

Он подружился с Алисой, так зовут девочку. Вообще, она мало говорила, любила складывать цвета и получать новую палитру. Ее семья была не из богатых. Мама работала учителем рисования, а папа ремонтировал компьютеры. Морис сам пришел и все им рассказал о себе. Они почему-то поверили, может просто сделали вид, что поверили. Но Алиса обрадовалась, когда ее чашка на столе взяла и поднялась в воздух. А после он совершил еще один трюк, которому выучился уже давно. Не прикасаясь к чашке, перевернул ее вместе с соком, но сок не вылился и не растекся по полу. Морис как волшебник замахал руками, делая непонятные пазы кистями, и сок в воздухе собрался в ровную круглую сферу. Тогда они точно решили, что он волшебник, что есть такие люди не только в книгах, но и на земле.

Морис сказал, что хотел бы попробовать поучить, если возможно их дочь. Уже через неделю, Алиса и ее мама были в ее логове. Нани с детьми встретили гостей с распростертыми объятиями. Им надоело жить одним, хотелось общения. Уже на следующий день началось обучение. Теперь Морис точно понимал, кто ему нужен. У Алисы на удивление все получалось хорошо. Странно, что люди вообще раньше не летали. Или все же летали, но утратили такую способность? Точно не знал, да и не хотел в это вникать, теперь вся его жизнь была в девочке Алисе.

Прошло три года. Алиса могла спокойно управлять предметами. Морис нашел еще одну девочку с похожим рисунком и цветом ауры. Постепенно его класс рос. Нани, его верная помощница, всячески оберегала учеников от морали и информации извне. Морис категорически запрещал хоть кому-то из властей появляться в его доме, и те покорно слушались.

Земля — наш дом, но откуда взялась на нем жизнь? Можно долго гадать, строить теории. Это удел ученых. Но жизнь на Земле появилась благодаря сеятелям. Сеятели — это научный корабль с необычной миссией. Он может производить прыжки в галактике, преодолевая огромные расстояния. Так они обследовали звезду за звездой. Некоторые звезды проходили мимо, сильное излучение, молодые или очень старые, они искали звезды второго поколения. Выйдя из прыжка, им требовалось время для расчетов возможных планет. Если находились планеты с приемлемой для жизни температурой, а у них был для этого свой критерий, свои четкие шаблоны, то они приступали к работе. Неважно, была на планете атмосфера или нет. Главное — магнитный пояс, оно изначально снимало множество проблем. А далее в работу включались инженеры. Они рассчитывали давление, атмосферу, температуру, влагу, излучение и еще сотни параметров, прежде чем отдать в разработку биоинженерам. И те уже по заложенному шаблону выращивали самые простые формы жизни, которые могли бы, вот именно только и можно сказать, что могли бы выжить в столь ужасных условиях. А после начиналось засевание планеты. Это продолжалось долго. Планеты разные, маленькие и больше. Процент выживания ничтожен и поэтому посев велся в несколько этапов. После этого их миссия завершалась, и они летели к следующей звезде. И сюда они уже не возвращались.

Однако жизнь — удивительная штука. Она порой и сама создавалась без чей бы то ни было помощи. Но это очень и очень редко. И если сеятели находили такую планету, ее сразу объявляли заповедной, не важно, были ли там только бактерии, плавающие в кипятке или ползающие черви. Жизнь в галактике так редка, что ее надо ценить в любой форме.

Сеятели — это орден, который посвящал свою жизнь изучению галактики. Они поняли, что как бы далеко ни ушла в развитии их цивилизация, как бы далеко они ни могли летать, они оставались одинокими, куда бы они ни прилетали, везде был мертвый безжизненный космос. Именно поэтому и был создан корпус сеятелей. А после за ними шли корректировщики, те, кто спустя несколько тысячелетий прилетал на засеянные планеты. Часто их ждало разочарование. Планеты так и оставались стерильными. Но иногда бактерии уживались. Корректировщики смотрели, что повлияло на изменение первичной команды, вносили поправку в код и снова засеивали планету. И так процесс мог повторятся несколько раз. Иногда сеятелям везло, и все приживалось и разрасталось с первого раза. И корректировщики, внеся часть поправок, могли только гордится своей работой, когда появлялись первые рачки, когда водоросли окрашивали моря в красный или зеленый цвета.

Очень часто сеятели пропадали в бездонных просторах галактики и уже никогда не возвращались на свою планету. Откуда они пришли, никто не знает. А кто они такие и подавно. Со временем цивилизация сеятелей стерлась, были на то косвенные причины или они перешли на новый виток развития, нам остается только гадать.

Морис стал основателем ордена миротворцев. Это, впрочем, придумала Нани. Орден не подчинялся никакому государству. У них был свой кодекс чести, своя школа, которая медленно, по крупинкам, но разрасталась. Его верная жена, подруга, секретарь, друг и советчик Нани, отвечала за все, от тетрадок для учеников до связи с внешним миром и политическим нейтралитетом.

Цель миротворца — служить земле. Не людям, а природе. Правительство пошло на это с большой охотой, они так и не смогли договориться о сотрудничество в области изучения энергии миротворцев. Все время получали отказ, но не теряли надежды. И поэтому предоставили миротворцам несколько заповедных участков. Для них это было что-то в виде бонуса на будущее.

Скрыть существование летающих людей было невозможно. Иногда Морис один пронизывал небо. Его несколько раз обстреливали ракетами с земли, опасаясь, что кто-то атаковал. Он летал высоко. Так высоко, чтобы ни в коем случае не помешать гражданской авиации. Но его полеты всех ужасно пугали. И Нани постоянно приходилось отчитываться перед властями, когда другие страны считали, что проводятся испытания нового оружия, скандалы сыпались один за другим.

Поэтому вольно или невольно, но пришлось согласится на огласку ордена миротворцев. Были конференции, всякие встречи, репортажи и много другой ерунды. На Мориса смотрели как на инопланетянина. Он же рассматривал их мерцающее сияние. Оно дергалось, трепыхалось, сжималось, не было ровного и белого сияния. Они не слышали, что он говорил и что хотел сделать, ему все твердили о возможностях в области финансов, в военной области и еще о всякой чепухе.

4

Морис научился управлять гравитацией не только малых предметов, но и просто огромных. Теперь мог выводить модули спутников и целые комплексы в космос без какой бы то ни было ракетной системы. Это был первый шаг в космос. А потом разразилась война.

Люди по натуре жестоки. Они никуда не ушли в своем развитии лишь прикрылись мнимой демократией. Под благими намерениями они готовы уничтожить все, включая себя, лишь бы другим ничего не досталось. Есть смельчаки, что кричат: «Остановись! Посмотри, у нас один дом. Прекрати его уничтожать, засорять ради наживы, травить людей токсичной едой». Но их слышат единицы, поэтому, когда появился повод, началось вторжение.

Его речи раздражали, его ненавидели, его боялись, его проклинали. Он был никем, и в то же время всем. Мир устал от алчности, поэтому его слушали. Настало время, когда миротворцев объявили вне закона, как лженауку, как секту. Организацию требовали распустить, запретить, уничтожить. Не все придерживались этого мнения, но многие поддерживали. Ведь все, что неподконтрольно, все опасно. Орден без земли, без права на существование. И все же Морис обладал не просто своим мнением, главное — за ним шли те, кто хотел сохранить мир. Его голос слушали, и это меняло не только политику, но и экономику.

Авиационный удар был нанесен на институт, который располагался на богом забытой саване, где кроме слонов и носорогов никого не встретишь. Выжженная земля. Предлог нашелся. Миротворцы не пустили через территорию заповедника эшелон сухопутных войск стран коалиции. Правительство страны, где располагался заповедник, было слабым и не смогло перечить столь сильной военной машине. Но только не миротворцы. Морис один встал у них на пути колонны из сотен машин, танков и вездеходов. Он их не пустил. И тогда те решили, что один человек, что так гордо стоит за мостом перед въездом в заповедник — это не препятствие. Хоть знали, что это подконтрольная территория миротворцев.

Сперва поехали машины. Он стоял не шелохнувшись. До него было еще двести метров. Стоял и спокойно смотрел на небо, зная, что сейчас за ним пристально наблюдает спутник, а оператор просто ухмыляется. Машины переехали мост, границу заповедника. Он стоял на месте и ждал. За машинами двинулись танки, выплюнув в небо черную струю дыма. Даже здесь чувствовался его кислый запах. Земля задрожала, но он стоял, и только когда до него осталось всего метров тридцать, Морис резко присел и как взведенная пружина прыгнул на надвигающуюся колонну. Водитель опешил, подумав, что парень сошел с ума и бросился под колеса, поэтому резко нажал на тормоза. Удар был сокрушителен. Собрав всю энергию, Морис выбросил руку вперед. В то же мгновение капот машины взорвался, а двигатель ушел глубоко внутрь. Мгновенно сдетонировал боезапас. Остатки машины разлетелись в клочья, осыпая пыльную дорогу железным уродством. Колонна встала на дыбы.

Морис как стоял, так и оставался стоять на месте. Падали осколки. Он опять присел, собрал энергию в ладонь и как невидимый мяч бросил ее по прямой туда, где виднелась вторая машина. Через мгновение на воздух взлетела и она, за ней последовала третья, а после и четвертая. Солдаты в панике бросили оружие и как дети побежали подальше от военных действий. Никто не понял, что произошло. Морис уже приготовился к новому броску, но тут раздался пушечный выстрел. Танк выстрелил, а потом еще и еще. Они не знали куда стрелять, поскольку не видели врага, но усердно посыпали градом сухую землю.

Морис не остановился. Оружейные выстрелы только подтолкнули его к более активной атаке и уже через минуту в кюветах валялись остатки трех бронемашин. Первый танк, что заехал на мост, подпрыгнул как мячик, с лязгом большой машинки шлепнулся на бетонное покрытие и сразу затих. Дальше Морис не двинулся, а быстро отлетел на безопасное расстояние. Машины были остановлены у границы заповедника, на большее он и не рассчитывал, но это было только начало. Танки, что остановились на дороге, развернули свои стволы в пустоту и открыли беспорядочный огонь.

Зачем они это делают, Морис не понимал. Зачем они вообще решили ехать в другую страну через эти земли, зачем они вообще существуют, зачем? Ему было грустно смотреть, как снаряды вгрызаются в землю, подымая в небо пылевые столбы. Он осмотрелся. Слонов не видно. Заслышав рев машин, они давно ушли. «Ладно, пусть постреляют, успокоятся», подумал Морис, но он ошибся. Уже через час с авианосца взлетели самолеты и произвели бомбардировку института. Об этом он узнал только вечером, когда вернулся. Но возвращаться было некуда.

Коалиция посчитал, что им объявили войну. Но, по сути дела, это они объявили войну миротворцам. Морис мечтал нести мир. Он никогда не думал воевать, ведь он мирный воин. Ради своих зверей он был готов на многое, но воевать с целой военной машиной, один, против всех, это сумасшествие, это нереально, невозможно. А часто ли он себе говорил это слово, «невозможно»? Никогда. Все возможно, надо только захотеть и поверить. Он стоял и смотрел на развалины корпусов и тихо, плакал. Уцелевшие сотрудники тушили и помогали раненым. Что он мог сделать, ну что? Был гнев, злость, ненависть. Да, пожалуй, все это преобладало в нем сейчас, но дать силу эмоциям — значит признаться в поражении. Сейчас он не мог действовать, не имел права. Морис один мог дать отпор, остальные миротворцы были юными, неопытными. Да и какие они воины? Художники и математики, девчонки и мальчишки. Он не готовил их воевать, хотя они проходили обучения. Но это разве что для самообороны и для борьбы с браконьерами, но не с армией.

В тот день Морис эвакуировал всех сотрудников миротворческого корпуса. Всех учеников он перебросил в логово зверя. Здесь спокойней. Все же, это другая страна, одна из самых влиятельных и сильных на мировой карте. Он затребовал сообщить, кто нанес удар и откуда. Они не могли ему отказать, поскольку уже знали результат вторжения, дали точные данные авиабазы и местонахождение авианосца.

Нани еще давно предложила создать рыцарский орден миротворцев, но Морис отказался от слова рыцарь, оставив только — орден миротворцев. Но быть рыцарем всегда мечтал. Еще с детства ходил с палкой в руках, представляя, что это меч правосудия. И теперь у него на столе лежал его собственный меч. Он заказал мечи в комплекте из трех штук: для первых, кто взлетел в небо, для себя, для Ионы и Дул. Это были красивые мечи, не бутафорские, которые обычно вешают на стенку, а боевые. Прекрасная сталь, гибкие и твердые, рукоять с привязью, чтобы не потерять его во время боя. Это не обычный меч, а самый первый меч миротворца.

Еще несколько лет назад Морис экспериментировал с энергией других материалов. У дерева оказалась, как бы лучше сказать, сухая, но живая энергия. У стекла — пустая, у воды — всепоглощающая. Иное дело обстояло со сталью. Он смог добиться, чтобы она светилась как лампочка, и в то же время, сталь не плавилась. Как ни странно, метал не нагревался. Просто вокруг метала образовывалось что-то вроде оболочки, как у яйца скорлупа, и эта скорлупа светилась. Она не была прочной. Морис мог легко пройти пальцем сквозь нее. Но оказалось, что только он может проходить сквозь эту оболочку. Если он прикасался железкой, вокруг которой было данное свечение, любой, буквально любой предмет, не важно из чего был сделан, просто прорезался. Морис экспериментировал с бумагой, бетоном, сталью. Все резалось, как будто их и не было. Делал это медленно или быстро, совершенно не важно. Да, сопротивление было, но незначительное. Иона и Дул пытались создать подобное свечение, но у них не получалось. Однако, они спокойно могли брать в руки и пользоваться предметами, которые Морис заряжал, и они не приносили им вреда. И тогда Нани, она всегда предлагала гениальные идеи, предложила Морису зарядить, как бы включить клинки этой защитой. Он так и сделал.

Клинок тускло, еле заметно светился. Но стоило взять его в руки, как он вспыхивал и начинал гудеть как трансформатор. Но на этом Морис не остановился. Он смог представить, что клинок растет, и пламя дуги увеличилось. Так он смог удлинять клинок до десяти, а порой и более метров, и эта дуга с легкостью рассекала стальные и бетонные блоки толщиной более метра, на большую толщину он не проверял. Взмах клинка, звук хруста смешивался с треском, и огромная глыба медленно, нехотя соскальзывала под углом и с грохотом валилась на землю.

Это было страшное оружие. Кроме как уничтожать оно ни на что не годилось. Морис испугался его силы. Нет, не то, что он кому-то навредит, а то, что если кто-то научится создавать его искусственно. Именно это его и страшило. Это оружие, которому нет равных.

Морис зарядил еще два клинка и преподнес их своим детям. Он обратил внимание, что меч слушался только того, кто первый его взял. Почему так происходило, он не совсем понимал. Наверное, когда он заряжал клинок, то давал ему первичную энергию. Она похожа на холодную плазму. Но, когда к нему прикасается миротворец, только миротворец, он кодировал плазму под свою энергетику, а энергетика у каждого своя, как отпечатки пальцев, как ген человека. И тогда клинок служил только этому хозяину. Да, теперь миротворец с клинком представлял из себя рыцаря.

Иона — это первый ученик Мориса. Она уже выросла и во всем ему помогала: обучала первые классы. Она умела почти все то, что умел ее отец. Он не скрывал от нее своих знаний. Хотел, как можно больше дать ей, чтобы его учение прижилось, стало новым шагом для человечества.

Это был его первый бой и первая смерть. Морис накинулся на авиабазу, откуда изначально взлетели самолеты коалиции, а после бомбардировки вернулись на авианосец. Он не стал вступать в переговоры, а просто рассек с десяток истребителей, что так мирно стояли у взлетной полосы, готовые к вылету. А после приступил к уничтожению складов с боеприпасами. Аэродром загудел, как улей. Завыли сирены, побежала пехота, помчались в разные стороны бронетранспортеры. Все полыхало, ревело. Морис разворошил осиное гнездо. Они ударили по нему с такой силой, что с первой волной, несмотря на защитную сферу, ему пробило легкие и ногу. Он не мог остановиться, должен был все уничтожить. Они начали, а он закончит. Несмотря на свое ранение, Морис метался от здания к зданию. Его клинок даже днем был прекрасно виден, он сверкал как молния, вонзался в строения. А после ничего не осталось, только развалины. Подрезанные колонны ангаров косились, опускались, тянув за собой перекрытия. С треском ломалась крыша и бьющиеся стекла осыпали все вокруг. Морис как смерч пролетел вдоль строений, за ним не осталось ни одного целого здания, одна разруха. Пулеметы выплевывали свинец. Куда стрелять? Цель только одна. Лишь бы ствол был повернут в сторону Мориса. Сфера принимала шлепки. Только и было слышно, что «шлеп, шлеп, шлеп, шлеп, шлеп, шлеп…». Так вонзались пули в его единственную защиту. Но некоторым пулям удавалось прорваться и вонзиться в человеческое тело. Он не ощущал боли, только чувствовал, что силы уходят, сфера тает и уже нет сил оторваться от бетонных плит. Оставалось немного и все будет кончено.

Иона слишком поздно узнала, куда улетел ее отец. Она прилетела, когда они, окружив его как шакалы, расстреливали прямой наводкой из пулеметов. Сфера еще держалась.

Женский гнев бывает беспощаден и безрассуден. Иона набросилась на них, как взбешенная кошка, у которой забрали котенка. На мгновение потеряла рассудок. Она рвала машины, швыряя их на десятки метров. С шипением в глотке набрасывалась на отряд осаждающих. Через минуту не осталось никого, кто мог бы самостоятельно подняться с земли и покинуть поле боя.

Обняла отца, не плакала. Прижала к себе окровавленное тело, умирающего наставника, встала и мгновенно скрылась за облаками. Правительство ее страны уже знало, что случилось, но потерять миротворца, не могло себе позволить, поэтому Ионе выдали координаты госпиталя. К ее прилету все были готовы к операции, хотя еще даже не знали, что делать.

Иона, также как и Морис, готовилась к мирной жизни, никогда не представляла себя в виде воина, в виде разрушителя. Но гнев стер все границы, она не смогла себя сдержать. Так больно было на душе, что слезы уже не текли. С черным сердцем она рухнула на авианосец, на тот, куда скрылись бомбардировщики. Их система защиты даже не успела включиться. А персонал, что был в тот момент на поле, вообще ничего не понял, только громкий хлопок и удар о стальное покрытие. Увидев ее, все стали разбегаться.

Футболка и шорты (в них она покинула заповедник) были в черных, уже засохших пятнах крови. Руки испачканы, а на лице остались следы слез. Он пошла к командной вышке, крича и требуя немедленной капитуляции, знала их язык и поэтому специально говорила на нем, чтобы там наверху, за бронированными стеклами, ее поняли. Иона остановилась в десяти метрах от стальной глыбы. Огромный плавающий город, задача которого только одна — уничтожение, смерть. А если уничтожить этого монстра, поступит она плохо или хорошо? Она не успела подумать над своей дилеммой. Что ей делать? Хотела только быть здесь и посмотреть в эти самодовольные лица. Ведь ни она ни ее отец, ни ученые ничего плохого им не сделали.

Со всех сторон стала выбегать морская пехота с автоматами и пулеметами. Муравьи в зеленой форме. Только Иона решила повторить свои требования, как раздался шквал выстрелов. Все засвистело и задребезжало. Она даже не думала создавать сферу, но благодаря тренировкам, сфера автоматически за сотые доли секунд образовывала непроницаемую броню.

Иона выпрямилась, вытянула правую руку, завела ее через шею за спину и вынула свой клинок, клинок рыцаря. Он слабо светился голубоватым оттенком. Пули с хлопками вонзались в сферу, расплющивались и падали на палубу. Она спокойно взяла клинок, прижала лезвие ко лбу и прошептала три слова — я тебя люблю. В следующую секунду клинок вспыхнул и выбросил в небо пятиметровый факел. Иона подпрыгнула и со всего размаху нанесла скользящий удар по стальной рубке корабля. Лезвие прошло сквозь обшивку, будто ее и не было. Потом резанула по рубке еще и еще раз, теперь факел клинка был огромен. Она могла практически стоя на месте резать все кругом. Атакующая ее морская пехота куда-то скрылась, Иона разбежалась и спрыгнула с корабля, но она не намерена была его покидать. Плазменный клинок легко вошел в борт и поплыл вниз к воде. Она летала то вверх то вниз, никто ей не мешал кромсать эту плавающую железяку.

Где-то там в утробе этого монстра что-то клокотало, рычало, надрывно ревело и выло. Вдруг он затрясся, Иона быстро отлетела, и в этот момент раздался взрыв. Из распотрошенного бока вырвалось пламя и, засвистев, полился алый дождь. Зверь был ранен, но не убит, и Иона снова бросилась в атаку. Уже с другого борта, вонзив как можно глубже клинок, вырезала кусок за куском. Она его линчевала. «У тебя нет права на существование», твердила она, продолжая хлестать факелом по его бортам. Как долго это делала, уже никто не знает. Изредка в нее стреляли, пытаясь отмахнутся как от осы, которая продолжала и продолжала жалить. Но повреждения были значительными, и уже через какое-то время все бросились бороться с последствиями ее атаки. Авианосец стал кренится на бок, самолеты заскользили и повалились за борт. Чуть позже корабль затонул.

5

Два миротворца. Только два миротворца и наделали столько шума, что весь мир загудел, и кто-то впервые назвал их богами. Да, у коалиции было много врагов, но они старались держать нейтралитет. Все изменила атака на институт и ответное уничтожение военного аэродрома и авианосца. Никто не знал, что делать.

Так все меняется. Меняется мир. С миротворцами стали считаться. Морис выжил. Многие увидели в их ордене новую возможность для человечества, надо что-то менять, перестать угрожать и пугать друг друга. Одна из тихоокеанских стран провела референдум и выделила несколько своих островов для миротворческого ордена, дав возможность тем самым создать, пусть маленькое, но свое государство. Коалиция замер.

Миротворцы быстро развивались. Свое государство назвали Ариадна. Решили не нарушать экологию островов, он был как сказка, как рай. Все на острове утопало в зелени. Самый большой остров в длину был чуть больше пятидесяти километров, а в ширину — тридцать. А пять прилегающих островов были в десятки раз меньше, но этого им было достаточно. Инженеры рассчитали возможность строительства в больших скальных горах подземного города Наи таким образом, чтобы не нарушить лесной массив, оставить все как есть. А на краю острова возвести город для туристов Мила. Архитекторы принялись за свою работу, а экономисты за свою.

Что касается экономики, Морис понимал, что ее не изменить, остается лишь принять, такой, какая она есть. Весь мир в одной цепочке. Хоть и понимал, что это неправильная система расчетов, утопическая, но приходилось считаться с реальностью. У миротворцев уже были свои заработанные деньги, пусть немного, но были. В соответствии с новой программой, все средства были переведены в жесткую систему валюты, они ее назвали «гонц». Эта валюта была обеспечена золотом, которое они получили взамен после продажи всех своих активов. Далее, согласно правилам, гонц ходил только внутри страны Ариадна. Все получали выплаты в этой валюте. Никаких банковских процентов, расчет с другими странами только в чистом золоте, это не очень удобно, но практично. Экономика и оборот Ариадны был ничтожен по сравнению с другими странами, поэтому цена на золото не поднялась.

Создавался новый мир.

Морис покинул орден миротворцев, ушел в себя. В Ариадне был свой совет из девяти посвященных, одним из его членов стала его жена Нани. Совет выполнял две функции: государственный орган по управлению страной и орган по управлению орденом миротворцев. Каждый член совета отвечал за конкретное направление: один за развитие островов, другой за космос, третий за безопасность как государства, так и всех заповедников, а их число выросло в разы. Кто-то отвечал за науку, кто-то за школу миротворцев. Каждый из них имел голос, но от своего голоса отказался Морис. После той войны он ушел в отшельники, не хотел никого видеть, ни детей, ни жены, никого, хотел разобраться в себе. Принцип Мориса «не убей» был нарушен, потерял равновесие. В какой-то момент он был в отчаянии и уже был готов отказаться от силы, которую сам в себе вырастил. Ради чего она нужно, если та приводит обратно к насилию. Считал, что сам мало чем отличается от тех же людей, которые убивают, что он такой же, и его душа ненамного чище. Просто он думал, что лучше их.

Морис ушел в тайгу, где нашел старый полуразвалившийся охотничий лабаз. Просто жил, по мере возможности ремонтировал его. Сделал маленький огород и посадил картошку, ходил рыбачить. Примерно в километре от его лабаза вниз по склону текла горная речка. Непривычно ловить рыбу в такой бурной воде, привык к спокойному течению, а тут шум и грохот. Но ничего страшного, получилось.

В одиночестве есть своя прелесть. Все твои мысли возвращаются к тебе обратно, и о чем бы ты не думал, так или иначе ты думаешь о себе. К осени появилось желание продолжить учение. Только он не знал, как именно. У него не было учителя, приходилось делать все на ощупь, спотыкаясь, а порой и ползком двигаться вперед.

Его манили звезды. Часто лежал на холодной земле и смотрел в черное небо. «Кто вы?», задавал он себе вопрос. «Как много вас там? Похожи ли вы на нас?». А потом просто фантазировал, создавая своих внеземных человечков и сам себе отвечал на свои же вопросы.

В лабазе прожил всю осень и следующее лето. Проблем с питанием не было, потому что мог почти мгновенно перелететь в любой город за пищей. А много ли ему требовалось? Сама цивилизация стала для него постыдным видом развития человечества. Он много часов сидел на обрыве и, медитируя, пускал свои мысли в свободное плавание. Они текли плавно, незаметно для него самого. Морис не задавал вопросов и, соответственно, не искал ответов, они сами блудили, вырисовывая то или иное решение.

Ближе к следующей осени к нему забрел медведь. Большой, вернее, даже огромный медведь. Морис никогда вживую не видел этого зверя. Страха не было. Медведь просто подошел к нему, понюхал, побродил вдоль избушки, а после взял и развалился около его ног. Так он и прижился, то уходил в лес, то приходил. Морис дал ему кличку Баллу.

Он все думал про себя, кто же он на самом деле. Ведь никто другой на Земле не обладал такой энергией и такими способностями. А может кто-то тоже был как он, но оказался более мудрым, чтобы не показывать этого. Так за рассуждениями пришел новый этап. Что из себя в действительности представляет та энергия, которой он обладает? Ну, взять хотя бы тот же плазменный факел вокруг клинка.

Многократно создавал плазменный факел, смотрел, а после обратно растворял в пространстве, как будто ничего и не было, только легкое покалывание в кончиках пальцев. Морис раскрыл одну ладонь, вторую положил сверху. И медленно, осторожно стал приподымать ладонь. Между ними засверкали маленькие, тоненькие искорки. Опять сжал ладони, чуточку подержал их вместе и опять стал разводить. В этот раз искорки стали потолще, снова осторожно сжал ладони. Делал это тихо, как будто боялся что-то раздавить, и опять стал разводить ладони. В этот раз между ними уже сиял голубой, пока еще не ровный свет, пламя. Так он повторял манипуляции руками десятки, если не сотни, раз, пока в конечном счете у него между ладонями просыпался голубой шар плазмы. Он горел ровно и спокойно. Наблюдая за ним, ты ощущаешь умиротворение и начинаешь понимаешь, что такое вечность.

Морис смотрел на голубоватый шар, который переливался. Он мог его увеличить, мог стереть, мог оставить на столе и тот горел днем и ночью. Казалось, ему ничего не нужно, просто светиться и все. Откуда он вообще берет энергию, ведь если он отдает, то откуда-то ее берет. Так его голубоватый шар горел и горел, освещая избушку, наверное, целую вечность. А что, если это есть энергия вечности, запечатанная в его сфере, можно ли ее как-то по-иному использовать? Идея странная относительно вечности. Нужно было проверить, можно ли ее использовать как простое электричество. Но для этого надо было вернуться в свой мир.

Множество опытов. Устал махать руками как чародей, создавая шар плазмы для того, чтобы он через мгновение сдулся, как только он помещал его в сосуд или подключал к приборам. В институте, созданном миротворцами, в котором работали ученые, все же смогли удержать энергию вне поля. Но чтобы ей никто не смог воспользоваться, она была помещена в специальный бронированный контейнер, который при вскрытии производил полную разрядку плазмы. Один контейнер по своей мощи мог заменить целую гидроэлектростанцию средних размеров. Теперь вопрос с электричеством на островах миротворцев был решен. Не надо ничего жечь, ставить ветряки или солнечные батареи. Все оказалось проще. Оставалась только одна проблема — заряжать контейнеры плазмой мог только Морис. Иона и Дул, как ни старались не могли это делать. Похоже, не все можно постичь. Только он мог заряжать плазменные клинки, а теперь только он мог заряжать энергетические капсулы.

Его всегда мучил один философский вопрос: что есть мы и что есть все? Неужели нас окружает так много энергии, а мы ее не чувствуем? Она проходит сквозь нас, как вода сквозь решето. Что еще нам не подвластно? Что еще нас окружает? И откуда вообще это все берется? Так много тайн. Морис не участвовал в управлении страной Ариадна, не участвовал в экономики или политике. Он сделал первый шаг и пошел дальше. А на его место встали его единомышленники. В орден мог войти только миротворец, тот, кто окончил школу, кто овладел наукой управления энергии. После окончания школы каждый со своими родителями решал, что делать. Морис хотел, чтобы все жили своей жизнью, сами строили свои планы, но так получалось, что все, кто стали миротворцами, давали клятву служить этому ордену, будь то балерина, математик, писатель или художник, все считали себя частью этого необычного мира.

После того, как была создана плазменная капсула, а их было скомплектовано не одна сотня, миротворцы начали поставлять их в разные страны, где возникали проблемы с электричеством. Строить свои подстанции — ну вот и новый вид бизнеса.

6

Повседневная жизнь его раздражала. Он любил толпу, любил смеяться и веселиться. Но это не могло продолжаться вечно. Он искал ответы на вопросы, которые еще сам себе не задал, и поэтому опять покинул всех. Нашел пещеру высоко в скале, здесь даже орлы летали ниже его. Но ему было не холодно, ведь там внизу — пустыня, пекло. И этот дневной зной медленно поднимался по ущелью вверх, стараясь обжечь редкие облака. Именно здесь он потерял силу и веру.

Морис не был в отчаянии. Он сидел на краю пропасти, вниз лететь, наверное, метров триста или больше, какое это имеет значение. Он ничего не мог сделать, даже пылинки пошевелить. Значит так оно и должно быть. Энергия нам дается на время, и рано или поздно ее надо вернуть. Это его успокаивало. Успокаивало, что он оставил наследие, что не зря старался, и миротворцы выйдут в космос, полетят к звездам, увидят новую жизнь. Какая она там, эта жизнь? Сможем ли мы ее понять? Осознать, что это действительно жизнь и цивилизация. Ведь человек так и не научился понимать тех, с кем ему приходится делить эту планету, он считает себя венцом творения, а на самом деле — всего лишь ветвь развития. Мы даже не слышим китов, мы заглушили океаны и те глохнут, выбрасываясь на берег, а ведь они поют такие красивые песни.

Морис сидел, в изнеможении закрыв глаза и думая, что его ждет там впереди. А ждало его то, что сквозь закрытые веки он увидел тёмно-синие факелы. Они перемещались, двигались, то приближались, то удалялись. Открыл глаза, перед ним в воздухе висели те самые удивительные небольшие факела, только у них не было ручек, только пламя. «Наверное, я брежу», подумал он и отвернулся. Факелы последовали за ним. Много дней уже не пил, запасы истощились, исход был неминуем, осталось только время. И все же, эти факелы преследовали его. «Ну, что же», — решил он, — «пусть так. Поговорим, что им надо от меня», он вытянул руки и коснулся одного из них. Чудес и так много в мире. Он летает как эльф, управляет плазмой, перевернул вниз головой землю, чему еще можно удивится?

Морис услышал голос. Нет, это даже был не голос, а чувство. Разве чувство можно описать словами, что оно тебе говорит. Но он слышал факелы и это были их голоса. Он принял их за голоса богов, слушал и впитывал их всем телом, всем своим сознанием. Они не говорили, но он понимал все, что они хотели ему сказать. Кто они? Боги или только посланники богов? Он рассказал им, что потерял в себя веру, что не может так жить, обладая такими знаниями и творя жестокие дела, когда защищает то, что ему дорого. Говорил, что так не должно быть. Ответа на свои вопросы не получил, ни сочувствия, ни совета, ничего, чтобы облегчило его сердце. Ответили, что будут его ждать, но время еще не пришло и им уже пора. И это, пожалуй, все, что Морис успел запомнить. А после они растаяли, сгорели, перед ним был все тот же пустынный выжженный мир.

Что это было? Агония сумасшедшего, пытающегося уцепится за соломинку реальности, или… Задумался, посмотрел на свои руки, которыми во время разговора упирался в скальный пол. Руки как руки: высушенная кожа, но ладони провалились в камень, как будто это густая глина. Он оторвал руки, в камне осталось отпечатков его пальцев. Приподнял колени — нет, под ними камень был не тронут. Не веря своим глазам, он провел по оставленным отпечаткам чуть дрожащими пальцами. Камень холодный. Но как такое возможно? Тогда Морис положил рядом руки и попробовал вдавить их в камень — ничего. Совсем ничего. Камень не поддался. Попробовал еще и еще. Результат был прежним — ничего. Положил свои ладони обратно в отпечатки. Что-то знакомое в груди, что-то еле уловимое коснулось его, где-то там внутри вспыхнул синий факелок и тут же растворился. Морис почувствовал силу, огромную, ни с чем не сравнимую силу. Он встал, выпрямился, поднял голову и с разбегу прыгнул в пропасть.

Силы вернулись, а вместе с ними и новые знания. Он стал управлять пространством, мог перебрасывать предметы с одной ладони на другую, и они не перелетали, а просто на одной ладони предмет исчезал и в тоже время на другой появлялся. От простых предметов он перешел к более сложным, от неодушевленных к живым. Начал с жука, а потом перешел к более крупным, и так все дальше и дальше. Ему надо было только подумать, где данный предмет должен очутиться, и он там появлялся. Был ли он в десятках метрах или в сотне километров, не имело никакого значения. Новое учение открылось перед ним. Телепортация. Он совершил свой первый прыжок, а потом еще и еще. Так он побывал в космосе без скафандра. Так, на секунду и обратно. Страшно, ужасно страшно, но он не мог этого не сделать.

Началась новая эра. Мир гудел. Миротворцы строили свой космический мост. Они не вмешивались в процесс космонавтики других стран, но те понимали, что далеко отстали, оказались в каменном веке, все их технологии сразу устарели. Космос — это новый шаг для Мориса. Он все дни просиживал с инженерами, разрабатывая станцию-трансформер, которая состояла из блоков, могла перестраиваться, делится, сохраняться при повреждении и увеличиваться при необходимости. На земле заводы строили готовые корпуса, которые оставалось только соединить, а после их не надо было по старинке поднимать, как это делала Иона, а просто Морис их перебрасывал, вернее, телепортировал на орбиту. А там уже собирали воедино. Станция росла.

На земле мало что изменилось: все так же шли войны, экономические кризисы грозили обвалу экономики, промышленность штамповала никому не нужные вещи, а после под кредиты подсовывала их людям, а те из кожи вон работали, чтобы отработать свою дань. Ничего не изменилось, лишь еще больше стали ненавидеть миротворцев, и те были вынуждены создавать свою, пусть маленькую, но мобильную армию. Хотя, что это за армия? Девчонки и мальчишки без оружия, без самолетов и танков, просто фантазеры, юные волшебники. И все же, они смогли навести порядок в заповедниках. Теперь никто без соглашения не мог проникнуть в заповедную зону. Грустно было смотреть, как голодные люди взирали на поля, по которым ходили антилопы, как лесорубы, вырубив все вокруг, с завистью и злобой смотрели на зеленые леса.

Никто на земле не понимал, кто такие миротворцы. Что они такое: волшебники, инопланетяне? И было такое мнение, что у них имеется тайная технология, с которой не хотели делиться, а мечтали просто поработить мир. Морису было все равно, что они там думают, у него была своя мечта, свои планы, пусть сказочные и совершенно не сбыточные, но он мечтал летать в космосе, изучить галактику, посмотреть на другие планеты и, конечно же, увидеть другие миры, похожие на Земной или нет, но живой мир. Он задумывался, что является разумом. А может все опять намного проще, может нас тут на Земле окружает второй разум, но мы его физически не видим? Разве рыба может видеть радиоволну, а ведь это тот же свет, та же волна. Может нам никогда не дано понять других. Даже если мы и встретим их, что тогда? Пройти мимо и сказать, что они недоразвиты? А может как раз наоборот, мы не достигли их совершенства. Да и вообще, что такое совершенство? Вопросов много, но ответов опять нет.

Морис построил небольшой корабль чтобы начать изучать космос. Ему не нужен был двигатель, но нужна была защита. Космос не только пуст, он опасен, опасен во всем, не только своей радиацией, что сожжёт каждую твою клеточку, но и порой огромной гравитацией, которая расплющит тебя в кресле, или невидимая пыль, что превращается в неприступную стену. Лететь со скоростью света, нереально, невозможно. Корабль не электрон, он распылится в пустоте. Оставался только один выход — скачки сквозь пространство. Морис мог прыгать на сотни и даже тысячи километров. Его сознание знало точку на Земле. И неважно, как сместилась планета относительно солнца, он попадал точно в цель. Но космос — не планета, тут можно с легкостью потеряться. Он стал сравнивать космос с пустыней: куда ни посмотри, все одно и то же. До звезд слишком далеко. Прыгнешь, если конечно такое возможно, и дороги домой уже не найдешь. Поэтому его цель была одна — научиться управлять скачками в космосе и не потеряться. Все свободное пространство в первом космическом корабле было утыкано аппаратурой, которая могла бы вычислять точку выхода. Это нетрудно: изначально фиксируются 25 контрольных звезд, те, которые наверняка будут видны, если даже улететь далеко. Известно расстояние до этих звезд, угол между ними, поэтому при выходе и поиске по этим контрольным точкам можно было найти свое место в пространстве и знать, куда тебе стоит обратно прыгать. В теории все просто, а вот как на практике?

Он начал прыгать от Земли до Луны, потом за Луну, потом на другую сторону Земли. Опять радовался как ребенок, когда оказывался там, где и должен был быть. Для удобства инженеры разработали интерактивный 3D экран. Тогда Морис становился посреди него, выбирал отмеченные на ней существующие планеты Солнечной системы (все было разбито на сетки, было понятно; правда, если перевернуть экран, все терялось, как будто тебя вывернули наизнанку) и, выбрав две нужные точки, вход и выход, тыкал пальцем в одну точку, а другим пальцем другой руки в другую. Точки вспыхивали желтым светом. После, трансформируя карту, сводил пальцы воедино, и как только они соединялись, происходил скачек.

Первые шаги в звездной навигации. И все же, это работало. Но страх оставался: что, если прыгнешь и уже не вернешься? Никто не поможет, никто не узнает. А что, если будет сбой в аппаратуре — все, смерть в пустоте. Поэтому пришлось доработать систему, установить тройную защиту от сбоя показателей. Инженеры предлагали свою помощь в прыжках. Они предлагали создать команду, которая участвовала бы вместе с Морисом, но он отказался. Не хотел никем рисковать, пока сам все не проверит.

И вот начались первые испытания. Морис стал строить звездную карту. Прыжок — точка в базе данных. Еще прыжок и еще точка. А если сделать третью точку, можно ли перепрыгнуть, минуя промежуток? Получилось. Значит надо идти вперед малыми шажками, чтобы не сбиться. А можно вернутся обратно сразу одним скачком? А можно ли потом так же вернутся в конечную точку? Он попробовал и опять получилось. Инженеры — молодцы. Все сделали как надо. Правда, на расчеты после выхода уходили не минуты, а порой часы. И все это время ты сидел и думал, куда же тебя занесло. Корабль был похож на ежа: во все стороны торчали антенны с камерами и датчиками, он совершенно не был похож на те изящные рисунки космических кораблей, что любят рисовать художники. Он был неуклюж как утенок, который спотыкается. Но главное — он летал. А больше ничего Морису и не требовалось.

Изучить солнечную систему оказалось не так уж просто. Несколько раз аппаратура выходила из строя. Паники не было, но отчаяние присутствовало. И все же возвращался. Ликовал, когда видел на мониторах столь родную планету. Но уже через сутки был готов опять рискнуть всем, чтобы продвинуться дальше. Так через полгода вышел за пределы солнечной системы. Пустота. Солнце стало одной из маленьких точек, что усеивали все пространство. А что дальше? Устроить экспедицию на Марс? Юпитер? Полетать среди колец Сатурна? Или пусть этим занимаются Земляне? Морис хотел шагнуть дальше, к звездам, но это было нереально. Даже подумать, об этом страшно, не говоря уже о том, чтобы рискнуть совершить прыжок.

Все его действия были секретными. Только инженерная группа миротворцев, что работала над проектом, и совет высших знали, чего он достиг. Бежать вперед, когда так много дел на Земле, никто не рискнул бы. Но только не он. Земными делами было кому заняться, а Морис стал готовится к новому шагу на пути к звездам.

Все свое время он уделял изучению Солнечной системы, рыскал по спутникам, опускался в холодные каньоны, летал среди астероидных полей, собирал образцы и летел дальше. Он не мог остановиться. Все дальше и дальше. Земля тянула, но она же и отталкивала. Приземлившись на нее, он радовался зеленым деревьям, прохладной воде океана, но взор так и поднимался к небу. Морис стал отшельником космоса. В очередной раз корабль был переделан. Теперь он уже стал немного похож на жилой комплекс где можно было и поспать, и поработать. Он преобразился. Морис иногда брал с собой в полет Иону и Дула, они помогали ему управлять роботами, которые собирали образцы. Выйти за пределы станции пока оставалось невозможным. Радиация была губительна. Для решения этого вопроса требовалось время. Он знал, что скоро сможет сам шагнуть на планету и руками потрогать ее пыль.

7

Однажды в астероидном поле был обнаружен предмет размером с простой кирпич, идеально гладкий со всех сторон. Четкие ровные сечения, несколько царапин, но главное — на нем были символы. Это были параллельные линии, круги разного размера, заходящие друг на друга, конус, треугольники. Символы были понятны буквально всем, и их создал не астероидный пояс, они были созданы искусственно. Найти его среди триллиона и триллиона осколков было просто невероятно, даже невозможно. А может, ему было предначертано найти этот артефакт. Может его что-то вело к нему и теперь оставался только один вопрос: кто они? Возможно астероидный пояс — их планета. Или он случайно сюда попал? Но главное — надо было продолжить поиск. Надо, надо. Легко сказать, легче найти в пустыне иголку, чем в космосе такой же кирпичик. Морис потратил не один месяц, прыгая с места на место. Корабль врезался в камни, получал повреждения, но Морис двигался дальше, он стал одержимым этим артефактом. Но ничего не удавалось найти, только пыль и осколки пород. Правда ему повезло, он нашел шлейф астероидов из железа, были даже из золота. Тут было все, что нужно человечеству, и в том числе вода в виде льда.

Об артефакте знали только члены совета: Иона, Дул и архивариус. На архивариусе лежала большая ответственность: вести летопись миротворцев. Земляне были не готовы к этому, у них и так много проблем. Они обвиняли миротворцев в монополизации космоса и сфер с плазмой как новый вид энергии. Да и вообще, кажется, они даже были рады, когда нашли для себя нового врага. Но не все были такие упертые. Были и те, кто стремился к новым знаниям, и поэтому миротворцы основали на островах семь институтов разного направления.

Морис и совет посвященных переживали за будущее ордена, за школу юных учеников. Их было мало, всего несколько десятков, их поисками занимался только Морис, ведь только он мог видеть цвет ауры. На поиски каждого ученика уходило много времени, это длилось долго. Требовались месяцы, чтобы найти кандидата, поэтому каждый ученик был бесценен.

На миротворческий корпус давили со всех сторон, он был вне экономики, вне политики. Да к тому же, коалиция хоть и притихла, но помнила, как всего два человека уничтожили его флагманский авианесущий крейсер. Страх и зависть поселилась в сердцах военных и политиков. Морис распорядился, чтобы школа для юнов (так звали учеников), была распределена по четырем странам. Чтобы в каждом классе было не более десяти учеников, и чтобы каждые три месяца шло перемещение юнов из одной школы в другую. Таким образом он хотел подстраховаться, чтобы в случае, удара по миротворцам, была вероятность выжить и сохранить знания, которые передавались ученикам. То же самое было и с финансами. Золото и, главное, продовольствие и оборудование, необходимое для жизни, было вне системы. Все складировалось в контейнеры и перемещалось в самые недоступные части планеты, туда, где при критическом исходе дела можно было начать все с начала.

Миротворцев было слишком мало, не более пятидесяти, но благодаря им была жива надежда. Все, кто верил в них, работали с ними, отдавая все свое время для восстановления заповедников и создавая новое маленькое, не больше точки на карте, государство. Иона и Дул занимались обучением юнов, посвящали в мир сказок и грез, учили смотреть на простые вещи непростым взглядом. Они готовили не воинов, просто учили их постигать знания энергии души, что давало шаг к управлению над гравитационными полями.

Постепенно появился кодекс, правила. Но всегда главным оставалось одно: не лгать, быть честным, любить, помогать, заниматься спортом и, конечно же, фантазировать, а все остальное придет само. Морис мечтал, чтобы лет десять их не трогали, дали возможность подняться, выучить новое поколение, построить на орбите станцию, достичь звезд и посмотреть, что там есть. Это было не просто мечтой, это было его целью.

Обладая стабильной финансовой экономикой, у государства Ариадна не было кредитов, не было процентов, они не присутствовали на биржах, на них было трудно повлиять возможными санкциями. И у них был стабильный доход — новый вид энергии, под который строились совершенно новые электростанции в разных странах мира, это транспортная система Земля-орбита. И этого было вполне достаточно для выполнения амбициозных планов по строительству космической станции, исследовательского корабля.

В какой-то момент земные дела отвлекли Мориса от звезд. Он несколько раз выступал на конференциях и симпозиумах, посвященные миру и экологии. Два раза в него стреляли, ранили, брали в заложники пассажиров, требуя обмена их на Мориса, просто не знали с кем связались. Он действовал без гнева, без злобы, просто как машина. А потом все изменилось. Произошел новый прорыв, после освобождения заложников он хотел знать, кто за этим стоит, но понимал, что просто спросить арестованных террористов не получится. Они были готовы умереть, да и вряд ли много знали. Но он хотел знать.

Морис ничего не сделал, а только положил руку на голову мужчине, тот испугался, но сделал вид, что ему на все наплевать. Сперва Морис почувствовал не то, чтобы мысли, нет, а что-то иное, какие-то смутные образы, картинки домов, лица людей, машин. Стоял и шептал мужчине на ухо то, что видит, а тот бледнел и, уже не скрывая, трясся от страха. Морис считывал образы из его памяти, как данные с компьютерного носителя. Он узнал все, что мог. Террористы были пешками, как и всегда. Но он знал посредников и сразу же отправился к ним.

Долго искать не пришлось, от них он перешел к следующим пешкам, а после вышел на заказчиков, их было несколько. Это был сговор военных и финансистов. Морис без предупреждения явился к генералу Цайкусу домой, сел напротив него и просто сказал, что знает, кто он и что тот сделал. Морис сказал ему, что он не такой добрый как кажется. Что если его ордену или членам его коллектива, которые работают на его страну, будет хоть что-то угрожать, то он уничтожит всю его семью, все то, что ему близко. А на прощанье попросил то же самое передать всем остальным и назвал три имени, которые являлись также заказчиками захвата заложников. Что подумал генерал, Морис не знал, но он отчетливо видел фиолетовую энергетику генерала: ему было страшно.

Морис не имел права так поступать, не имел права угрожать. Это значило, что он сам испугался, так чем же тогда он отличается от них, кроме того, что может летать и делать еще кучу всякой фигни. И тогда он решил улететь в космос, чтобы искать там ответы. Его корабль был готов. Морис лишь предупредил совет посвященных и в тот же день покинул солнечную систему.

Его странствия были не беспорядочными. Астрономы прекрасно поработали над картой звезд, в его навигаторе были отмечены наиболее приемлемые звезды, которые так или иначе могли подойти для жизни. При выборе звезды учитывались такие факторы, как: вторая жизнь звезды, ее размер, ее жизненный цикл, средний возраст, а остальное — только догадки и не более. Он сразу отмерил одну сотую расстояния до самой ближайшей подходящей по описанию звезды, сделал микроперелет. Теперь оборудование работало намного быстрее, для расчетов требовалось не так уж и много времени.

В тот день он совершил более десятка прыжков, с каждым разом удаляясь все дальше и дальше от земли. Морис не устал, но оборудование обязано каждый раз делать резерв на случай сбоя, и с этим приходилось считаться. До первой звезды он прыгал целый месяц. Особенно осторожным нужно было быть в самом конце, чтобы не перелететь или не влететь в метеоритный хлам, что обычно летает вокруг каждой звезды. Но опять это были только догадки. И вот после очередного прыжка на экране появилась, яркая точка. Она так выделялась, что все звезды вокруг просто меркли перед ее голубым сиянием, экраны дребезжали, столбики цифр говорили о смертельной радиации. Морис медленно двинулся вперед, а аппаратура уже старалась высчитать возможную вероятность присутствия планет и их месторасположение. Однако на третий день оборудование дало сбой. Была ли виной этому радиация или что-то иное, было неизвестно. Но остаться без навигационной карты означало только одно — смерть в пустоте. Выхода не было. Морис вернулся, прыгая большими скачками. Ему хотелось поделиться своими открытиями, хотелось увидеть дом, обнять детей и поцеловать любимую женщину Нани. Но главное — он хотел лететь уже обратно к звездам, вот только надо чуточку подлатать корабль и усилить защиту.

Легко сказать «усилить защиту». Увеличить толщину обшивки как у крейсера, сделать в пять или десять раз толще, что еще требовалось, чтобы добиться безопасности? Земля жила своей размеренной жизнью. Похоже, ничего не изменилось. И пока инженеры колдовали над тем, что осталось от корабля, Морис отправился в очередное турне на поиски юны. Школа должна работать, должна обучать новых миротворцев, но найти претендентов в мире лжи не так-то и просто. Он мог неделями, а порой и месяцами посещать детские сады, интернаты, концерты и выставки. Там, где встречались дети, взрослые его не интересовали. Только у детей была неиспорченная аура, только у них она могла сиять как бриллиант в грязи. Вот только бы найти его.

Побывал в Африке и в одном стойбище встретил таких детей. Они оказались близнецами. Уговорить старейших оказалось не просто, поэтому Морис прилетал к ним каждый день и учил на месте в надежде, что ему все же будет разрешено взять их с собой в школу. Он побывал в джунглях Америки и опять ему повезло. Опять бриллиант сверкал в зелени. А потом он стал искать их подальше от цивилизации, от того зомбированного сознания общества. И он нашел россыпи талантов.

Теперь было семь классов по 10 человек. Возраст был разный: от 4 до 7 лет. И это не считая старших, многие из которых уже закончили школу, поступили в университеты, консерватории, академии. Они разлетались по всему миру. Удивительно смотреть балет, когда танцовщица парит в воздухе, когда музыкант, играя на скрипке, летает среди слушателей, а музыка, усиленная его эмоциями, звучит в каждом закоулке зала.

Миротворцы ежегодно устраивали фестивали эко-музыки. Это было настоящее шоу. Шоу не только с полетами, но и со звуком, с таким звуком, что он звучал прямо в сердце. А еще фейерверки. Не такие, которые пускают салюты, а такие, которые творит волшебство рук. Черное небо окрашивалось радугой. Звезды вспыхивали и летели спиралями. Инга, одна из выпускниц, могла проецировать свое сознание на небо, и тогда все сто тысяч зрителей могли смотреть прекрасные и удивительные миры. А потом, в заключение, взлетали наши юны. Они находились среди зрителей, и когда те начинали подниматься в небо, все затихали.

Конечно же, не все шло так гладко. Отряд безопасности миротворцев мог видеть алую, грязную энергетику людей, и тогда их просто арестовывали. Да, именно арестовывали до момента, пока не закончится фестиваль. У кого-то было оружие, у кого-то плакаты с призывов уничтожить лжебогов. Но миротворцы и не пытались занять эту нишу.

Ученые стали переписывать историю и то, что раньше никак не вписывалось в рамки реальности, стало понятно. Эти стотонные стелы, мегалиты, которые современная техника с трудом может переставить с места на место. Теперь секреты их возведения объяснялись способностью прошлых поколений управлять гравитацией.

8

Нани, любимая женщина Мориса и мать его первенцев, входила в совет посвященных. Она видела, как Морис старался хоть кого-то еще научить управлять пространством, но ни у кого, кроме Ионы и Дул, их детей, не получалось. Если нет возможности научить, нет новых навигаторов, значит планы по освоению космоса тщетны. Они втроем не могли освоить столь обширный мир. Да к тому же, он и его дети как ни смотри, смертны. Тогда мудрая и справедливая Нани, поцеловав мужа, сняла с него все клятвы верности. Она объяснила свою гипотезу, что способность к навигации может передаваться только от отца к детям и, возможно, дальше по древу жизни. Но это была только гипотеза. Вот именно, гипотеза. Как ни обидно ему было слышать этот вывод, был вынужден молча согласиться. Ни у кого из юнов не было и малейшей способности переместить и пылинки из точки А в точку Б. Он любил, всем сердцем любил Нани, свою прекрасную жену. За ее смех, улыбки, умение молчать и слушать, за ее глаза и за то, как она его обнимает. Разве можно описать, за что человек любит другого, разве можно согласиться предать его и подменить другим? Нет. Морис хоть и понимал, что возможного выхода нет, но он не мог согласиться с предложением Нани. По крайне мере, не сейчас. Не так.

Он потратил много времени на обучение к телепортации ученика, но так ничего не добился. Ученики были способные и пытливые, старались, могли летать, гнуть сталь, решать сложнейшие математические уравнения, могли лечить руками, передавая часть своей энергии больному. Но никто так и не смог создать плазменный факел. Все упиралось в исток, в Мориса.

К этому моменту инженеры полностью переработали его корабль. Он стал больше, но в космосе это не важно. Главное — не красота, а функциональность. В корабле была большая бронированная камера для навигатора и отдельные камеры для бортовой техники, которая отслеживала точки выхода. Ошибки были учтены. Оставалась надежда, что эта броня сможет защитить от недружественного космоса. Как только были проведены испытания, Морис сразу же улетел. На земле он был не нужен. На орбите завершалось строительство третьей очереди космической научной станции. Полеты с Земли на орбиту были безопасны. Челноки были легкими, они курсировали с регулярной точностью. Поэтому было решено продолжить строительство станции, а также приступить к строительству модулей для экспедиции к Марсу и дальше.

Во второй экспедиции Морис смог удалиться от Земли на более чем 30 световых лет. Планировал пройти не более десяти, но все работало так четко, что теперь для расчета требовалось не меньше пяти минут. Он прошел первую точку голубой звезды, установил отметки безопасного прохождения маяка. А затем прыгнул дальше, к следующей звезде. Правда, астрономы изначально сказали, что она не пригодна. Но эта звезда была ближе всех.

Потом Морис ушел в сторону на шесть лет, карта навигатора росла, еще немного, и он сможет взглянуть на несколько планет вокруг третьей звезды. Она была тёмно-красная, да это и не важно. Морис искал не людей, искал просто планету как цель путешествия. И планета нашлась, и не одна. Она была маленькая. Не больше, чем Луна. И совершенно голая, ничего кроме льда. Это была самая первая планета, на которую он решился ступить в своем ужасно неуклюжем скафандре.

— Я первый человек, кто ступил на твою почву. Приветствую всех обитателей галактики. Хочу сказать, что иду с миром, — так он сказал в свой шлем, гордо подняв голову и вглядываясь в тонкий луч света, который стал подниматься из-за горизонта.

Контейнеры с образцами были набиты доверху. После посетил еще три ледяных планеты этой звезды. Пролетел мимо газового гиганта в сотни раз больше чем Земля, но дальше приближаться не стал. Слишком горячо и опасно. Улетел дальше. После смог посетить четыре звезды, и на это ушло больше трех месяцев. Теперь он уже увереннее прыгал вперед, не маленькими шажками, а сразу по половине светового года. Обратно решил возвращаться по точкам маяков. Это контрольные точки, через которые уже прошел, и которые являлись наиболее безопасным. Маяки располагались около звезд, за пределами орбит планет. Подкорректировал данные и решил, что пусть будет стандарт для всех точек: 8 световых часов от звезды.

Наконец Морис вернулся на Землю. Память бортовых компьютеры была забита данными так же, как и контейнеры для образцов. Если бы не эти препятствия, Морис полетел еще дальше. Желание уйти как можно дальше, туда, где нет конца и нет начала. Ему не очень хотелось возвращаться, но и оставаться в пустоте тоже не хотелось.

Время порой так быстро летит. Вот еще один выпуск миротворцев. Ариадна выиграла несколько судебных процессов относительно нейтральных вод и расширила свои границы на несколько сотен километров. Были запущены дополнительные корпуса для работы над станцией, а сама космическая платформа стала писаной красавицей: верфи для кораблей, двенадцать ярусов.

Добавилось несколько заповедников. Правительство некоторых стран уже не в силах было сдерживать не только браконьеров, но и большое количество мелких вооруженных банд. Они думали, что, отдав под юрисдикцию миротворческого корпуса земли, тем самым снимут с себя часть проблем. Миротворцы соглашались на все, что им предлагали, но условия оставались прежними: вечное пользование землей под заповедник. Однако вечное владение землей уже не всем нравилось. Одна из стран, что в самом начале передала земли, решила их национализировать и вернуть под свое крыло. Теперь эта земля не была выжженной и мертвой, там были леса, пусть еще молодые, но леса с чистыми реками. Не несмотря на решение суда оставить договор без изменения, а заповедные земли сохранить под управлением миротворцев, их решили конфисковать силой, армией. Как только об этом узнал Морис, он сразу же прибыл на границу конфликта. Похоже, появляться в самый неблагоприятный, а может как раз наоборот, в самый нужный момент, стало для него привычкой.

Немногочисленный миротворческий корпус отразил несколько наземных атак, уничтожил три самолета и около шести вертолетов. Но теперь они только разозлили военных, и те бросили в бой с девочками и мальчиками всю свою армию. К моменту прибытия Мориса, сухопутные войска по трем дорогам пересекли границы заповедника и быстро продвигались вперед. Они разбивались на небольшие отряды и двигались по проселочным дорогам, шли к станции заповедника. Военные знали, что воюют не с армией и идти фронтом бесполезно. Надеялись запугать, отвлечь защитников и тем самым захватить землю.

Вместе с Морисом прибыл отряд из шести человек: Иона (она покинула пост лифта Земля-орбита), Дул (последнее время он занимался переброской оборудования на Марс, там уже была первая партия исследователей), Винг (математик, который создал свою 3D систему), Хайла (у нее были отменены гастроли, она балерина, кто бы видел, как она летает), Нина (детский писатель, это она написала книгу про ангела Бу) и Молли (архитектор, который работал над всеми городами в Арианде). Не стоит их недооценивать. Это одни из самых сильных миротворцев, миротворцы-бойцы. Уже не раз участвовали в военных конфликтах, то защищая скалы от разработки руды, то гавань от морских пиратов, которые повадились атаковывать порт. Они знают, что такое порох и что такое смерть.

Первым делом сразу по трем направлениям были атакованы основные силы. Морис наблюдал сверху, откуда-то из-за облаков. Грузовики переворачивались, солдаты кричали от боли, взрывались боезапасы, над деревьями катился гул войны. Загрохотали пушки. Они открыли огонь, не зная куда, но снаряды полетели, шлепаясь на землю, разрывая на щепки деревья. То там, то тут вспыхивали огоньки взрывов. С кем они решили воевать? С природой, с их матерью, которая их же породила? Что они хотят этим добиться? Опять все сжечь, а после как всегда, все уничтожив, прийти и просить подачки. Помогите, есть хочется.

«Глупцы» — решил Морис и сам бросился в атаку. Но он атаковал не основные части, зашел с тыла, туда, где еще стояли основные войска, готовые к вторжению. Его меч был при нем. Плазменный факел сжигал все, а сфера держала не только пулеметные пули, но и сдерживала крупнокалиберные снаряды. Они вязли как в трясине, резко останавливаясь в полете, шипя и вращаясь, лезли вперед, а после с грохотом взрывались, и град осколков осыпал уже не Мориса, а тех, кто был поблизости. Морис, нанеся удар, быстро перепрыгивал на новый объект. Разрезав танк или пушку, сразу делал скачек в пространстве. Опять взмах клинком, и плазма рассекала грузовик. Прыгал хаотично, так, чтобы не было возможности отследить, да и отслеживать впрочем нечего было. Он делал все так быстро, что солдаты не успевали нажимать на курок, а палили во все стороны, надеясь хоть как-то, но достать его.

Через час от полка ничего не осталось. Боясь поднять головы, солдаты расползались на четвереньках в разные стороны, лишь бы подальше от этого ада. Иона взяла пример с отца и атаковала авиабазу, с которой взлетели истребители. Она просто прошлась по всем самолетам, что готовились к взлету и те, как бумажные модели, развалились пополам. А дальше стала кромсать взлетную полосу. Иона сильная. Однажды она потопила авианосец, ее не испугаешь шлепками свинца. Напоследок сожгла несколько радаров и обрушила диспетчерскую вышку. Дул был впереди и вел бой с Винг и Хайлой. Они расчленили колонну бронетехники, которая к этому моменту уже продвинулась вглубь заповедника более чем на пять километров. Молли ударила в голову колонны, а Нина, зайдя с фланга, перерезала мост. Задача была одна — уничтожить технику, а после предложить солдатам самостоятельно покинуть заповедник. До глубокой ночи шли бои. То тут, то там вспыхивало зарево. Пахло не порохом, а горящим маслом, едким и кислым маслом.

К утру все стихло. В очередной раз миротворческий корпус отстоял заповедник. Винг был тяжело ранен, около него взорвался снаряд. Нина погибла. Трудно сказать из-за чего, сдетонировала мина, или кто-то специально взорвал машину с боеприпасами, когда она была рядом. Молли и еще трое миротворцев получили сильную контузию. Ионе в трех местах на вылет пробило ногу. Остальные отделались небольшими осколочными ранениями и просто жутко устали.

Сидеть и ждать новой атаки бессмысленно. Ловить в лесах остатки разрозненной армии не стоит. Поэтому Морис принял решение пойти к президенту этой никчемной страны, которая так подло решила свести счеты с ними. А ведь еще не так давно клялась в вечном мире и дружбе. Рано утром, как только взошло солнце, Морис прилетел и встал у президентского дворца. Ожидать можно было чего угодно. Первые появившиеся военные оказались наглыми. Они, похоже, еще не знали, что там произошло, поэтому вели себя вызывающе: издалека тыкали автоматами, требуя лечь на землю. Но Морис спокойно попросил передать, что хочет встретиться с президентом и будет ждать ответа до конца дня. Мол, у него есть время подождать, а пока он ждет, попросил принести стул, зонтик и кофе.

В конечном счете переговоры состоялись. Он кратко напомнил об условиях договора и вежливо попросил впредь его не нарушать и, когда уже перед уходом президент протянул ему руку в знак примирения, Морис отказался ее пожать.

Всю неделю, остатки разбросанной армии выходили из лесов. Покидая зону заповедника, они со страхом смотрели на раскуроченные машины. Их всех разоружали и пешком отправляли обратно в их умирающий мир. С машинами было все проще, в течении следующих месяцев с них сняли все вооружение, а после разложили вдоль дорог, по которым шло наступление. Это будет служить уроком и напоминанием последующим поколениям, кто решится напасть.

9

Гибель Нины. Это был уже второй миротворец, который погиб, защищая то немногое, что еще осталось от природы. Было решено создать храм в память тех, кто сгорел. Да, именно сгорел, а не погиб. Ведь сердце остановилось вместе с пламенем их энергии. Храм возвели внутри горы, там, где развивался город миротворцев Наи. Со временем это стало священным местом. Если было трудно, если нужен был совет, приходили сюда. Склонить голову и просто поговорить с другом.

На острове было решено построить два города: один Мила, туристический, в нем же проживали туристы и сотрудники институтов, а второй — город Наи, где жили только миротворцы. В городе Наи располагался архив, совет высших, институт освоения космоса, музей, сами корпуса для преподавателей из лица миротворцев, а также номера для учеников и их сопровождающих, ведь с ними всегда жил кто-то из родителей, порой уж слишком маленькие приезжали сюда учиться.

Подземный город непохож на катакомбы. Там были широкие проходы, светло и свежо, огромные галереи с цветущими деревьями и птицы, которые летали везде. В нем поддерживался режим дня. На улице восход — в галереях становилось ярче, если была ночь, то почти все угасало. И это была не прихоть, это давало возможность не отрываться от реальности.

А в городе были целые корпуса для туристов, которые приезжали, чтобы посетить музей и просто посмотреть на миротворцев, поговорить с ними, чтобы ближе познакомиться и понять, кто они такие, что не кусаются и что такие же, как и все.

Дороги на острове проходили на высоких сваях. Они подымались выше деревьев, так, чтобы не мешать тем животным и растениям, которые были внизу, хотелось снизить риски для экологии. У каждой дороги были широкие пешеходные зоны, можно было катится на велосипеде или роликах, или просто идти пешком, впрочем многие бегали. Вообще, так повелось, что спорт был для всех не обязательным, но он заражал. И даже те, кто сам никогда не бегал, начинал постепенно двигаться. Не важно где, главное — помогать своему телу.

У всех туристов и работников институтов были браслеты. Они позволяли входить в те зоны, в которые разрешалось. Не было жесткого контроля кто и куда идет, но, если кто-то нарушал такие простые правила, как насорить, пересечь разрешенную зону, войти в лес, не говоря уже про человеческие законы, воровство и т.д., турист мгновенно депортировался без какой бы то ни было компенсации.

Попытки Мориса обучить кого-то навыкам навигации снова не увенчались успехом. Опять полный провал. Он описал энергетический фон Ионы и Дул, постарался найти в них свои особенности по сравнению с другим юнами, но ничего не обнаружил. Значит есть еще что-то очень важное, что он упустил, а может пока просто не видит, но что?

Нужно было лететь дальше, он так мало прошел, его не покидала надежда увидеть иной мир. Пусть плесень, пусть бактерия, но в ином мире. Может Земля не одна в галактике, ведь не может быть, чтобы мы были одни. Он сидел на балконе своего нового дома и смотрел на отражение звезд в океане — голубые точки. Морис вспомнил про те голубые факела, что явились ему в той пустыне. Откуда они взялись? Он на самом деле их видел, вернули ему силы и сказали, что еще встретятся. Хорошо бы. А может, именно они и дали силу. Может, не он ее открыл в себе, просто выбрали его и дали, как дают воину оружие для защиты. Но если так, то какова их цель, зачем они это сделали? Сидел и рассуждал, ища ответы в лабиринте вопросов.

Он уже не молод, седина припорошила голову, на руках морщины. Скоро его путь закончится. Он не жалел об этом, даже наоборот, был рад, что когда-то все кончится, и сможет отдохнуть. Морис получил знания о гравитации и пространстве, и со спокойным сердцем отдаст их так же, как и получил.

Сообщив совету посвященных о своих планах, как обычно, без провожаний, сел в кресло навигатора, включил звездную карту, немного покрутил, о чем-то задумался и ткнул пальцем в самую дальнюю точку маяка. И сказав сам себе «прыгать так прыгать», соединил отправную точку с орбиты Земли на 10 световых лет вперед. Прыжок был легким, как будто ничего и не произошло. Даже листки бумаги, что лежали на столике, не пошевелились. Ни хлопка. Даже мониторы не моргнули. Сразу запищали датчики, сообщая об изменение звезд относительно корабля. Он подождал подтверждения. Расчеты были практически в реальном времени: через минуту точка выхода корабля совпала с точкой маяка. «Ну вот, поехали дальше» — подумал он и соединил ближайшую звезду с отклонением в пять месяцев. И снова прыжок, потом еще и еще. К концу смены (тут можно считать только смены, они длились не 24 часа как на Земле, а чуть больше 38 часов, так было легче, нет восхода, нет заката, только серебро звезд) он достиг звезды.

В этот раз ему повезло: больше планет, были огромные и малые. Здесь он задержался почти на месяц, но после посчитал, что, если будет тратить по месяцу на изучение каждой звезды, далеко не улетит, их миллиарды. Ему и ста жизней не хватит на их изучение, а у него она всего одна. Было решено сузить район поиска. Теперь для него было важно выбрать только те звезды, которые наиболее приближены к спектру Солнца. Далее определяем только ту орбиту, на которой может быть подходящая температура. Все остальное решил пока отсеять. Пусть другие экспедиции изучают обломки и газы, радиацию и геологию, а он будет строить карту навигатора.

Так и сделал. Месяц за месяцем, прыгал от звезды к звезде, вот уже 10 опорных точек для маяков, вот уже 20 звезд позади, еще с десяток и еще. Они пролетали как-то незаметно, алые, голубые, желтые и красные. Те звезды, которые не подходили под шаблон, пролетал мимо. Отмечал на карте навигатора очередную точку для прыжка и тут же прыгал дальше. Если посмотреть на галактики, она была еще лишь условной, исследовал всего-то несколько миллиметров. Как же огромен этот мир, а ведь галактик так много, и он пока тут один. На очередном прыжке был уже в 83 годах от Земли. Старался держал путь настолько прямо, насколько это вообще возможно в космосе, когда звезды разбросаны то справа, то слева, то снизу, то сверху, нет прямой дорожки.

Он вышел из прыжка. Аппаратура сообщила все, что смогла. Звезда подходила. Теперь надо сделать с три десятка корректирующих малых скачка, чтобы определить наличие планет и посмотреть, что там и как. Голые и холодные планеты. У одной было аж 43 спутника, как у обычной газовой планеты. Но на месте другой планеты, где по всем расчетам она должна была находиться, тянулось широкое астероидное кольцо. Создавалось впечатление, что планета так и не сформировалась, оставив в неизмененном виде первичный материал. «Опять пусто» — решил он и уже хотел было лечь отдохнуть, а с утра отправиться дальше, но что-то его остановило. Пришла глупая идея. А что, если действительно тут первоисточник? Что из себя он представляет, как много тут железа, да и всего остального? Может, это послужит для других экспедиций материалом. В прочем, что тут гадать, надо просто осторожно посмотреть. Он уже натыкался на скопление железа, его было так много, что человечеству хватило бы на всю жизнь. Если оно есть и тут, значит есть и другие металлы. Спать не хотелось. Что ему еще оставалось делать, как разве не разговаривать самому с собой. Вот он и полетел дальше.

Роботы, что находились на борту, задача которых все фиксировать и передавать данные на борт корабля, разлетелись в разные стороны, теперь оставалось только ждать. К утру поступили первые данные: лед, застывшие газы, камень, камень, железо, еще железо, золото, стекло. Датчики попискивали, считывая данные со всех роботов. Снимки поступали в разных диапазонах. Морис ждал, здесь он проведет дня два и на этом кончит. И вдруг на одном из промелькнувших снимков он что-то заметил. Как ошпаренный подскочил к монитору и приказал вернуть снимок за снимком. Они мелькали медленно, но все не то. Неужели показалось? Он смотрел, не отрываясь от монитора. И вот. «Стоп!» — приказал он, и снимок остановился.

Сердце забилось, кровь, шипя, побежала по венам. Он присел и осторожно, как бы не спугнуть, будто это бабочка, которая могла улететь, увеличил снимок. Полукруг сферы, ровные соединения плит, это обшивка, это не природное, это… он быстро дал команду сообщить, откуда пришел снимок. Край кольца. Можно осторожно подлететь и поближе взглянуть. Дал команду роботу вернуться обратно и начать исследовать находку. Морис не находил себе места. Всего один снимок, как бы не потерять этот объект, этих глыб тут триллион, малых и больших, легко упустить. Тогда он направил в эту зону еще с десяток роботов, может они смогут теперь его найти. Лишь бы не упустить.

— Я не улечу отсюда пока не найду тебя, — так решил Морис и терпеливо сел ждать отчетов.

Первый раз роботы-разведчики летели быстро. Они не фиксировали точку съемки, просто снимали все, что видели и через определенный период времени передавали данные на борт. Поэтому пришлось медленно, шаг за шагом возвращаться, крутя камерами во все стороны, лишь бы не упустить. И он нашел ее. Огромная полусфера, ее бока сверкали на фоне черного неба. Морис дал команду осторожно приблизиться. Перестал дышать и весь погрузился в монитор. Камеры приближались, они измеряли размер, излучение, возможный состав материала, всевозможными датчиками прощупывали столь удивительный в этом хаосе предмет. Примерно через шесть часов он имел полную 3D картину этого объекта. Вывод был однозначный — она рукотворного происхождения, огромная, просто огромная, более 230 километров в диаметре. Сейчас Морис не ликовал, а только с грустью думал: «Что случилось с тобой? Что заставило твою планету разорваться? Значит вы все погибли». Грусть овладела им, отошел от мониторов, вышел в другую комнату. Ну вот, он нашел, что искал. Но радости не было, была только печаль. Выпив кофе, улегся отдыхать. Обычно после кофе сладко спал, но не сейчас. Так и не смог уснуть, слишком много произошло за последние часы. Он вернулся в операторскую, уселся и стал дальше изучать артефакт.

Пролетело несколько суток, почти не вставал. Какой же должна быть цивилизация, если смогла создать такой огромный объект? На корабль он был непохож. Хотя откуда ему было знать, какие корабли вообще существуют в галактике? Может это большая космическая станция? Да, возможно. А может там есть останки погибших? От общего изучения Морис перешел к более детальному. Теперь его не смущала столь идеально построенная и подогнанная конструкция. В ней он не увидел иллюминаторов, ничего похожего, не было люков или шлюзов, ни антенн, ни торчащих датчиков, все ровно, как будто они стремились создать просто идеальный шар для космического гольфа. Оставалось заглянуть с обратной стороны и попробовать проникнуть внутрь. Сфера была разорвана, следов гари или оплавления не было видно. Залетев со стороны повреждения, Морис увидел только идеальную ячеистую сетку, похожую на соты, она пронизывала все внутреннее пространство. Возможно, эти соты служили внутренним каркасом, но никаких мелких деталей, проводов или арматуры, которые обычно торчат из любой разбитой техники, не было. Были только ровные, в некоторых местах погнутые во время разрыва соты, и все.

Следующие сутки Морис, управляя роботами, проник внутрь артефакта. Его ждало разочарование: ничего. Ровные, вылитые стены. Как будто кто-то все за собой прибрал, оставив только этот каркас монстра. Так прошла неделя, что бы он ни делал, ничего не мог найти. Ни символов на стенах, ни намека на оборудование или останки погибших. Складывалось ощущение, что этот объект вообще не должен был тут находиться, ему тут не место. Теперь Морис уже не печалился. Он все же смог найти доказательства, что Земляне не одни в этом мире. Значит настанет время, и он рано или поздно найдет их.

Срезав несколько тонн образцов и установив маяк для последующей экспедиции, Морис упаковал в контейнеры артефакты. Корабль двинулся дальше по астероидному кольцу. Может ему повезет, и он найдет еще несколько объектов от погибшего корабля. Через неделю поиски были прекращены, ничего не удалось найти. Но сейчас Морис ликовал. Не зря проделал свое путешествие к звездам, был доволен собой. Радовался и мысленно благодарил всех тех, кто построил корабль, кто поддерживал его, любил, верил. Теперь пора лететь домой. Он сел в кресло первого звездного навигатора, отметил точку текущего положения. Сперва сделал первый прыжок, чтобы выйти за пределы звезды, отмерил координаты для маяка, а после, еще несколько раз сверив настройки, вытянул руки и пальцами коснулся двух противоположных точек. Одна из них указывала на ближайший маяк, а другая на то место, где он сейчас находился. Медленно соединил точки. Щелчок, аппаратура подтвердила скачек, он возвращался домой.

10

Уже через полчаса после того, как он ступил на землю Ариадны, его обнимали члены совета посвященных. Они плакали и радовались, что он снова с ними, не скрывали своих эмоций, признавались, что боялись потерять надежду на его возвращение, ведь Морис отсутствовал более года. Всем хотелось что-то рассказать, кто чего добился, что нового. Они не были похожи на серьезных и обремененных заботами ученых, выглядели как маленькие дети, которые, то и дело перебивая друг друга, все болтали и болтали. Морис не торопил их, ждал, пока они выговорятся. Узнал о восстановлении популяции карликовых жирафов, которые почти вымерли, о новых разработках в области связи и защиты капсул для жилых модулей на Марсе, о том, что было завершено строительство шестого по очереди города для туристов Мила и заканчивается двадцать пятый уровень в Наи. Узнал, что есть успехи в создании двигателей с антигравитационным блоком, которые позволят не использовать колеса в машинах (машины смогут скользить вдоль земли), что в разных странах было открыто 14 представительств миротворцев. Рассказали о выпуске юнов, о том, что Квадра (эту девочку Морис нашел в трущобах Индии) входит в стазис и видит то, что происходит в других точках Земли. Это было ново не только для миротворцев, но и для Мориса. Когда все выговорились, выплеснули все из себя, то как по команде замолчали и с открытыми детскими глазами вопросительно посмотрели на Мориса, мол, а что там у тебя, есть что рассказать, давай, мы ждем.

Он говорил не спеша, чтобы они успели все осознать, успели понять, насколько это важно. Да они и так все понимали. Молчали и слушали, их мышцы то напрягались как пружинки, то слабо таяли. Они моргали, будто в глаза попал песок, то прикрыв рот ладонью, чтобы не прервать рассказ Мориса, продолжали слушать его удивительную повесть звездного странника. Он достал из кейса кусочек обшивки, и все замерли. Молчание длилось не одну минуту, они не верили тому, что видят. Не может быть! В это трудно было поверить. Так много фантазий, так много надежд, и вот оно, доказательство. Но даже когда Морис держал это в руках, они все еще не верили и думали, что Морис над ними решил пошутить. Они терли кусочек метала, всматривались, готовы были даже лизнуть и попробовать на зуб, чтобы убедиться, что это не подделка. Слов не было, даже не знали, что и сказать. Просто были растеряны, в глазах был восторг, удивление, сомнение и даже, как не удивительно, страх. Кто они, на сколько опасно вступать с ними в контакт? Об этом задумывались многие, и есть чего опасаться.

Данный артефакт было решено не придавать огласке, пока его окончательно не изучат. Однако о самой экспедиции к другим звездам, было решено сообщить. Мир загудел, он буквально взорвался. Биржевые рынки не знали, что делать: акции то взлетали то падали. В конце биржевую торговлю остановили от греха подальше. Священнослужители пищали и кричали, что надо остановить это. Чего они испугались? Опровержения своей религии. Всем хотелось узнать, как это, каково быть там. Но Морис отказался от какого бы то ни было интервью. Как всегда, он придерживался нейтралитета в политике и экономике. Страны заявили, что один человек не имеет права представлять человечество, что надо создать научную экспедицию из членов разных стран. Они просто боялись остаться в стороне, не у дел. Опять страх и зависть. Однако многие страны наоборот с радостью приняли данное сообщение и предложили свои скромные силы.

Морис согласился, что пора бы и вправду создать исследовательский челнок не из одного навигатора. Он понимал, что не все успевал делать, нужна команда, поэтому началось строительство целого исследовательского крейсера. Но пока он будет летать один.

Инженеры изучили артефакт и выдали заключение. Это металл, в состав входили композиты, что делали его достаточно гибким. Но главное — он был многослоен и между этими слоями проходила ячеистая в виде все тех же сот сетка, она была мелкая и двигалась кругами. Тем самым, если сложить все ячейки сетки одну на другую, то получалось, что соты перекрывали сами себя. Вопрос: зачем это делать? И главное — эта сетка была полая, как капилляры в организме теплокровных, будто по ним что-то бежало для охлаждения или… Пока никто не мог дать ответа, но работа по-настоящему ювелирная, с микронной точностью.

За раскрытие тайны обшивки сразу взялись физики, химики, инженеры и даже биологи. Благодаря совместной работе они уже через неделю выдали первый отчет. Итак, сетка помогает задерживать дополнительно 30% радиации, эта же сетка повышает прочность материала на 25%, а чтобы достичь такого результата, используя обычные материалы, необходимо было увеличить толщину корпуса как минимум в три раза. Также, сетка была эластична, что в условия жуткого холода и жуткой жары давала минимум деформации. Пока Морис читал все эти отчеты, инженеры уже предложили свой план по созданию подобной брони, а именно — послойное напыление металла, а между слоями накладывать матрицу сот, которая после нагрева оставляла вместо себя только пустоту. Было решено начать испытания.

После каждого возвращения Морису было важно заняться обучением своих детей, ведь только они обладали навыками звездного навигатора, поэтому все транспортировки на Марс и на орбиту Земли временно откладывались. Он брал детей и отправлялся куда-нибудь подальше. Туда, где практически нет человека. Туда, где они могли спокойно медитировать, чтобы искать свой путь и оттачивать новые навыки.

Морис стал постигать управление предметами, передвижением их без рук. Считал, что руки только мешают. Все можно сделать с помощью мысли, ведь мысль материальна, а если она материальна, значит можно направить эту энергию мысли в работу. Он уже смог многого достичь. Мог смотреть на предмет и не только двигать его, но и изменять частично его составляющие. Так, стакан воды, что висит в воздухе, мог закипеть. А когда Морис представлял, что вода — это пар, то когда он переворачивал стакан, вода выливалась, а дальше все зависело от его желания, превратить ли его в пар мгновенно или постепенно. Если мгновенно, то происходил сильный хлопок, похожий на взрыв, пар за доли секунд разрывал воздух, обжигая все вокруг, и так же быстро остывал.

Удивительно, что могут делать наши мысли. Они материальны. Мы мыслим, значит мы творим свой мир. Самый большой секрет состоит в том, что нет никакого секрета. Все просто, надо только поверить и раскрыться, чтобы твоя энергия вернулась обратно к тебе, зациклилась вокруг, не растворялась вовне, а наоборот — притягивала все больше, больше, и тогда ты начинаешь ее ощущать. Морис любил сидеть и в воздухе рисовать картины. Они могли быть из чего угодно: из опавших листьев, пыли, перьев или песка. Они трансформировались, переходя из одного образа в другой: вот лошадь, она скачет и уже через минуту от нее ничего не остается, а вместо нее появляется храм, который медленно рассыпается под дуновением ветра. Он думал, и то, о чем думал, могло самопроизвольно появиться. Если Морис шел по песку, то за ним могла тянуться чья-то фигура. Осторожно ступая, за ним следовал сотворенный из песка барс. Но иногда Морис начинал творить.

Однажды Иона и Дул сидели в пустыне, они учились постигать форму. Тяжелая работа, но ее надо было освоить. Они устали, выдохлись. Уже был закат, и надо было возвращаться, тогда их отец сказал:

— Смотрите.

Он напомнил им, что все, что нас окружает, состоит из одного и того же, одни и те же элементы, одна и та же субстанция. И пока он говорил, песок вокруг Мориса зашевелился, будто под ним прополз огромный червяк, земля вздулась, и песок закружился вокруг их отца.

— Все это наш первоисточник, наш корень, — сказал он и посмотрел на кружащийся хаос.

Поднятый с земли песок, закружившись, стал формироваться в шар, огромная круглая многотонная песчаная сфера стала сжиматься. Снаружи сфера вращалась в одну сторону, а внутри в другую. От этого песчинки терлись, создавая электрические разряды. Шар засверкал, а после Иона и Дул, сидя более чем в тридцати шагах, ощутили на своей коже жар. Шар стал накаляться и краснеть.

— Вся энергия изначально присутствует во всем, — спокойно сказал он. Они услышали его, хотя вокруг все ревело, как будто ты находишься в эпицентре урагана.

От сферы стали отделяться небольшие куски тягучего материала. Они быстро вращались вокруг шара, как планеты по орбите. Сгустки сжимались, сначала в бесформенные комки, но уже через минуту были идеально ровные. Дети смотрели на зарождение звезды и ее планет. А потом все стало рассыпаться, и лишь маленькая кучка песка, что была в самом центре сферы, оставалась висеть и раскаляться все больше и больше. И вдруг она вспыхнула так ярко, что все быстро закрыли глаза руками, а потом все погасло. Казалось, что после такой вспышки мир погрузился во тьму, стало темно и тихо.

— Мы состоим из этой энергии. Нас пронизывают ручейки иной материи, которую мы не видим и не ощущаем, но она позволяет нам ей пользоваться. Ученые не могут нам все объяснить, они многое не видят. Мир не такой простой, как мы привыкли его видеть. Мы существуем в трехмерном измерении, но делая прыжки, мы используем другие законы, — он, пожалуй, рассуждал сам с собой, чем говорил с детьми. — Мы взломали этот код, проникли туда, где в одной и той же точке есть начало и конец, поэтому мы перемещаемся в пространстве. А может и нет, — и помолчав, добавил, — может наоборот — пространство перемещается, а мы стоим на месте, — и от этого нелепого вывода засмеялся. Да, было над чем подумать. В самом конце он добавил, — это четвертое измерение.

11

Вернувшись обратно в Ариадну, Морис почувствовал себя птицей в золотой клетке. Нани создала для него сказочный дом, настоящий храм с цветными витражи. Когда сияло солнце, все комнаты напоминали картинку из калейдоскопа. Это как в детстве, найдя какое-то стеклышко, ты с изумлением смотрел сквозь него, представляя сказку. Вот и сейчас его новый дом был сказкой, в нем было все: и открытый бассейн в нише скалы, и рабочий кабинет, заставленный его отчетами и артефактами, огромный зал для приемов, достойный королей, а еще удивительная кровать. Только в ней он спал редко, привык жаться к переборке корабля, предпочитал брать плед и уходить к океану. В этом суматошном мире он стал одиноким. Просыпался и не знал, чем заняться. Шлялся по берегу, ходил по городу. Его никто не узнавал, ну и прекрасно. Для всех он был легендой, чем-то недостижимым, поэтому если даже кто-то и останавливал на нем взгляд, улыбнувшись, тут же отворачивались, мол извините, ошиблись.

Теперь Морису не надо было летать, он просто прыгал из одной точки планеты в другую. Однажды, правда, угодил в ужасный холодный шторм. Не понимая, что произошло и куда его вообще занесло, он прыгнул в открытый космос подальше от этого ужаса, но и там оказалось не лучше: одежда мгновенно замерзла, а глаза ослепил яркий солнечный свет. Пришлось вернутся обратно в шторм, создав сферу защиты, и уже после подняться выше облаков и чуточку перевести дух. Да, прыжки не так просты, как кажутся, он уже работал над тем, чтобы при переходе не сразу самому перемещаться, а перебрасывать образ для защиты тела, иначе можно вляпаться в большие, вернее сказать, смертельные неприятности, но над этим надо было еще работать.

Сейчас Морис перебрался в Японию, давно хотел ее посетить. Оказалось, там ужасно шумно и грязно. Люди бегали как муравьи, туда-сюда, что-то делали, покупали, кричали… «Странные они», подумал Морис и стал спускаться с какого-то балкона вниз. В каждой стране все одно и тоже. Сейчас культура стерлась, от нее почти ничего не осталось. Прилетишь в Париж — те же дома, та же одежда и та же пища. Прилетишь в Москву или Лондон — все одно и тоже. Поэтому для разнообразия, потолкавшись в городе, он прыгнул подальше от суеты. Морис Японский язык не понимал, его тоже не понимали, приходилось объясняться на пальцах, что, в прочем, большого результата не дало.

Интересно, люди с разным языком порой не могут понять друг друга, а что тогда говорить про другие цивилизации, у которых может быть физиология совершенно другая, да может они и не увидят тебя, так же, как и ты их. Разве ты понимаешь, что тебе говорит дельфин? Нет, ты только чувствуешь его эмоционально, но не более того. «Ладно, встретимся и будем разбираться что к чему», подумал Морис и направился к непонятной вывеске с изображением бойца Кендо. Очень давно его друг побывал в Японии и купил себе зачем-то набор амуниции по Кендо. Наверное, хотел повесить их себе на стену как рыцарские доспехи, но все же он пару раз показывал приемы, как держать стойку, как атаковывать, защищаться. На самом деле вместо палок раньше использовали мечи, а сейчас используют броню и что-то вроде шлема. Ну да, если палочкой по голове ударят, больно будет.

Морис зашел. Никого, тихо, только где-то там внутри помещения раздавались резкие крики. Он снял обувь, все было чисто, не хотел напачкать и, осторожно ступая, прошел в зал. Тут же подошел мужчина и, почтительно поклонившись, о чем-то спросил, Морис постарался так же почтительно ответить, склонив голову и не понимая, что у него спрашивают. Просто ответил, что хотел бы посмотреть, а может, если согласятся, то и поучиться. Он ожидал чего угодно, но ему, запинаясь, ответили на ломаном языке. Смысл фразы был понятен. Его спросили, занимался ли он когда-нибудь Кендо. Врать Морис по натуре не мог и сказал, что он действительно прошел несколько уроков. Мужчина кивнул и попросил следовать за ним.

Одеть латы было несложно, к тому же, ему помогли. Но двигаться в них — полная фигня, все мешалось. И так, и этак, он неуклюже повертелся, ну разве что босиком, и то хорошо. Мужчина, что встретил его, строго посмотрел и проводил в другой зал. В нем находилось человек десять, тоже в таких же доспехах, Морис сразу ощутил с их стороны какое-то презрение. «Понятное дело — пришел конь в пальто», засмеялись они про себя. Мужчина, что привел Мориса, попросил его встать посреди зала и сказал, что хотел бы посмотреть на его навыки перед тем как дать ответ, стоит ли учить, а если да, то какому мастеру отдать. Ну, что же, Морис согласился. Он изначально понимал, что это нечестная игра, ведь напротив него наверняка стоял знаток, который сразу же встал в боевую стойку. Морис постарался принять такую же стойку. Да, то, что он помнил от своего друга, слишком отличалось от реальности. Кто-то что-то крикнул, и его соперник мгновенно перешел в атаку. Если бы не боевые навыки Мориса владения клинком, он получил бы хороший удар в ногу, но все произошло иначе. Морис даже не успел подумать, что делать, как интуиция отбросила его назад, внутренняя энергия готова была вырваться, создав сферу защиты, но он сжал пальцы и остановил процесс трансформации. Вокруг загалдели удивленные голоса. Наверное, они не ожидали, что он так шустро уйдет от удара. Снова крик тренера, и опять партнер Мориса бросился в атаку, но сейчас уже был готов и вместо защиты атаковал сам. Резкий выпад, прыжок в сторону, пусть не по правилам, но через секунду его деревянный меч с грохотом шлепнул противника по спине. В зале повисла тишина. Все смотрели друг на друга и на тренера. Тот подошел к Морису и показал два пальца. «Что он имел в виду?», подумал Морис, но тут же увидел, как на ринг вышли два новых бойца. «Интересно, это такие правила, или они решили так меня проучить», подумал он и встал в стойку.

Не прошло и тридцати секунд, как соперники проиграли. Одному был нанесен удар в руку, а другому прямо в грудь. Тут зал не сдержался и загудел как улей. Опять вышел тренер и показал три пальца. «Ну ладно, если так хотите, то давайте покончим разом с этим», решил Морис и, подойдя к тренеру, взял его ладонь и разжал все пальцы, говоря тем самым начать с пяти. Чем больше противников, тем им самим труднее вести бой, тут игра на выносливость, у кого быстрее силы кончатся. Они повели себя достаточно честно — напали спереди, хотя Морис ожидал обратного. В этот раз он не нападал, понимал, что стоит двинутся в перед, как в бой включатся другие игроки, поэтому ждал, отбивая каждый раз атаку и главное — он не сходил с места. Удары были сильными. Меч, несмотря на то, что был деревянным, звенел и, если бы не его боевой опыт и энергия, которая питала его изнутри, давно был бы побежден. И тут в бой вступил третий соперник, за ним сразу четвертый. Морис не стал ждать, пока нападет пятый, сам на него напал и первым же ударом нейтрализовал. Тот шлепнулся на пол, выбросив вперед руку с мечем, он отбил удар. Нападающий вскрикнул от боли, ему показалось, что он со всего маха врезал палкой по стене, поэтому получил обратно сильнейшую отдачу. Его меч выпал и он, корчась, сжимая поврежденную ладонь, отошел в сторону. Осталось трое. Те не усвоили урок своего товарища и так же чуть ли не со всего маха нанесли удар. Наконец, они поняли, что перед ними не юнец, с которым можно было побаловаться и посадить пару тумаков, а боец, и с ним не стоит церемониться. Третьему Морис нанес удар по ноге, тот шлепнулся как срубленная осина. Перепрыгнув через него, Морис атаковал оставшихся двоих. Схватка длилась недолго, он как будто заранее знал, куда пойдет их меч, и с легкостью уходил от удара и так же легко наносил ответный выпад. Весь бой длился не более двух минут, Морис даже не запыхался, что нельзя было сказать про противников.

Все молчали и с каким-то недоумением смотрели на него. Он поклонился (помнил правила этикета), снял с себя доспехи и, аккуратно положив их в стороне, вышел на улицу. Теперь его точно никто не будет обучать. Они опозорились. Зря он с ними так поступил, надо было помягче. Посмотрел на свои сандалии и пошел в ближайшее кафе. «Ой, зря», винил себя, ведь благодаря своей энергетики он был в десятки раз сильней их, «зря, зря», повторял и шел перекусить.

Кафе оказалось в японском стиле, посмотрел на картинки и ткнул пальцем. «Если едят, значит съедобно», решил и стал ждать своего заказа. И тут к нему подсела девушка, странно, свободных столиков было много, но она села к нему. Подумал, что она ошиблась, спутала его с кем-то, когда начала с ним говорить. Конечно же Морис ничего не понимал, но, смотрел, любуясь ее глазами и улыбкой. В какой-то момент забыл, что вообще зашел перекусить. Она еще что-то сказала, а после протянула ему визитку и так же странно покинула его. Наверное, рекламный агент, или туристов куда-то зазывает. Взглянул на визитку и единственное, что он понял, это длинный лук. Стрельба из лука, тир, так вот оно что. Быстро проглотил все то, что ему принесли, даже не успел как следует распробовать и сразу же выскочил из кафе. Прохожие подсказали, указав пальцем, в каком направлении надо идти. Уже через час добрался то того самого стрелкового клуба. Почему-то он так надеялся увидеть ту самую девушку. Сердце по-юношески клокотало, будто у влюбленного. «Что за глупость», решил Морис, но все же вошел в клуб.

Человек, которому показал визитку, очень удивился. В тот день Морис стрелял, но как-то плохо получалось. Это не винтовка и не клинок, где все просто и понятно, тут все на интуиции. Стойка, нос, губа, осанка, растяжка, даже высота подбородка: все имело значение. «Как так можно стрелять», думал он, но продолжал слушать наставника и упорно повторять раз за разом.

На следующий день Морис опять вернулся в стрелковый тир. Потом узнал, что это спортивная школа олимпийского резерва, поэтому они и были удивлены его визитке и уж тем более тому, что Морис вообще не мог держать лук в руках. Одним словом, был полным профаном с улицы. Но он не сдавался, прошел третий день, четвертый и только на пятый день увидел ту самую девушку. Кажется, была совсем не удивлена, увидев его, только улыбнулась. Она пришла со своим луком. Теперь Морис понимал, что лук — это сугубо индивидуальное. Если ты его настроил под себя, другой не сможет метко из него стрелять. Значит девушка — лучница, сделал вывод Морис.

Она встала наряду с другими. Изящно, как будто это тоненький прутик, с легкостью его натянула, секунда-другая, и стрела бесшумно скрылась вдали. Так она выпустила несколько стрел, а после посмотрела на Мориса. Ему жутко не хотелось ударить лицом в грязь. Он уже многое умел, поэтому так же легко взвел лук. Морис не ощущал тела. То, как пальцы болели от непрерывной работы, то, как взгляд лег на мушку, и тетива коснулась кончика носа, он этого даже не заметил. Мишени стояли в три ряда. Он стрелял в самые близкие, 40 метров. Потом стоял второй ряд и третий, самый дальний. Было трудно разглядеть, где находилась мишень. Именно туда и выстрелила девушка. «Ладно», подумал он и также прицелился в самую дальнюю мишень. Секунда — и тетива свистнула. Он замер, всматриваясь, как летит стрела. Глухой дальний хлопок, стрела вошла в центр круга. Никто не обратил внимание. Все занимались своим делом. Морис повторил так пять раз, и все пять стрел попали точно в диск. И только когда последняя стрела вошла в цель, он понял, какую глупость совершил. Просто выпендривался перед ней, хотел показать, какой он крутой. Но похоже, обидел ее, как и тех ребят. Опустив взгляд и даже не посмотрев в ее сторону, Морис пошел, сдал свой лук и остаток стрел, поблагодарил за учебу, а после покинул стены стрелкового клуба. На душе было обидно, скверно, «сила есть, ума не надо», так звучит древняя поговорка, а он поступил именно так.

Уже сворачивая на другую улицу, даже не думал куда идет, его остановила та сама девушка. Она просто схватила Мориса за рукав и дернула на себя. От неожиданности он чуть было не упал. Она не произнесла ни слова, поклонилась в знак почтения и протянула одну из его стрел. Интересно, что это означает. Морис взял стрелу, а что теперь с ней делать? Так, молча, смотря друг другу в глаза, они простояли не одну минуту. Он никуда не уехал, но и в клуб больше не возвращался. Они встречались каждый день, сидел и ждал ее у выхода из клуба, а после вместе шли вдоль длинной извивающейся аллеи. Она говорила о своем, а он о своем и кажется, они прекрасно понимали друг друга.

Ее звали Хотару, и она чемпионка Японии среди юниоров в стрельбе из классического национального лука. В тот день, когда она дала ему визитку, зашла к отцу в клуб Кендо и случайно стала свидетелем того, как Морис отшлепал пятерых мастеров спорта. Но он об этом узнал намного позже, а тогда они просто гуляли и о чем-то болтали. Видел, как она смеется. Ему нравилась ее улыбка. А голос был похож на ручеек, то тихий то звонкий. А глаза так и сияли от удивительного и непонятного Морису счастья.

Он как мальчишка, как безусый юнец летал по ночам, радуясь прохладному ветру. Его сердце пело, он влюбился и ради этого стоило жить. Неужели люди не понимают, что любовь все меняет? Это и есть главное в жизни, ради этих минут и существует человечество. Во время любви нет гнева. Сердца открыты, и тебе хочется творить и что-то делать. Ну, такое, ну, такое… Он даже не знал, что и сказать, просто в груди все сжималось и ныло. А однажды она его сама поцеловала, в тот момент он готов был все отдать, лишь бы она не ушла. Хотару улыбнулась и зашла в дом.

12

Утром поступил звонок из центра управления космическим лифтом. Сообщили о теракте. Капсула при транспортировке была взорвана, погибли люди, Иона не пострадала, но она была в стрессе и в чем-то винила себя, хотя за безопасность капсул, их содержимое отвечала служба контроля космопорта, миротворцы его не контролировали. Морис тут же покинул Японию и прибыл на станцию, чтобы заменить ее и помочь в расследовании. Правительство, на чьей территории находился космопорт, приостановило поставки челноков, началась тотальная проверка. Это был первый теракт, который был приведен в исполнение. До этого удавалось обнаружить и предотвратить трагедию, но с учетом достаточно большого потока груза на орбиту, бдительность была снижена.

Морис имел полный допуск ко всему, что было. Он даже не спрашивал разрешения, хотя ничего и не делал, просто присутствовал на опросах тех, кто так или иначе был связан с той капсулой. Все было чисто, они переживали, сочувствовали, но среди них не было исполнителей. Расследование заняло две недели. Преступников нашли, это были фанатики. Ими воспользовался финансовый клан, который опять корнями уходил в коалицию. Финансисты хотели нанести удар миротворцам, но это не так-то просто. Морис лично прибыл к ним в штаб-квартиру. Его встретили при полном параде, пригласили за большой стол. Собрались все, кто был поблизости. Они думали, что он предложит им сделку, предложит часть активов по управлению космической станцией, ведь им надо было куда-то вкладывать их никчемные деньги. И пока Морис им улыбался, по его распоряжению на рынок было выброшено более 350 миллиардов тех самых никчемных денег. Рынок бумаг рухнул, и пока он сидел, этим самодовольным финансовым боссам сыпались звонки. Сначала их лица побагровели, а потом побелели. Через час после того, как рынок опять возобновил работу, по его поручению все было обратно выкуплено. И вроде бы ситуация исправилась, но шокотерапия сработала очень хорошо. На прощанье Морис поблагодарил их за чай и сказал, что сегодня была хорошая погода, было несколько тучек, но это нестрашно, но завтра может пойти дождь. Он надеялся, что его поняли, что сегодняшний кратковременный обвал рынка по сравнению с тем, что может произойти, будет разрушительным ураганом.

Они создали свою финансовую империю, считая ее незыблемой, непоколебимой. Теперь им надо было подкармливать своего монстра новыми вложениями, иначе он умрет. Обычно этому служила военная машина, нефтяной и автомобильный сектор, а также сам финансовый рынок. Там они покупали деньги и сами же себе продавали. Если не хватало денег, то создавали новый финансовый инструмент под то, чего уже не было, и снова продавали и покупали, а после еще и еще. Таким образом они и жили, как змея, пожирающая свой хвост. Если она не будет есть, то просто умрет. А росла она только благодаря процентам. Но сейчас этого оказалось мало, и они понимали, что с появлением нового вида энергии потребность в их деньгах падала.