Бесплатный фрагмент - Мой рыжий грех

ПРОЛОГ

— Ну что, давай знакомиться!

Меня зовут Лида, хотя для большинства я Шевцова Лидия Михайловна, довольно успешная бизнесвумен, и я… Нет, не алкоголик. С некоторых пор вообще спиртное почти полностью исключила: вредно для фигуры, как кофе для лица. А я всё ещё пытаюсь отсрочить своё неизбежное старение. Косметологи, правильное питание и тренажёрный зал: последние пару лет моя жизнь похожа на марафон, где главный приз — вечная молодость. Не готова я стареть. Поэтому вся моя жизнь в последние два года чётко расписана.

Тем не менее сегодня мне исполнилось (страшно вслух произнести!) целых сорок два года. Сорок два!

Спросишь, как я отметила эту знаменательную дату? Хм…

С утра приехала в один из своих бутиков — там уже встречали с цветами и подарками. Девчонки, совсем молодые сотрудницы, с такими счастливыми лицами вручили этот букет, будто статуэтку «Оскар», не меньше, и заглядывали мне в глаза, словно ждали… Чего ждали? Реакции, эмоций? Так нет у меня эмоций. Никаких. Умерли. С того самого дня. Уже пять лет и два месяца, как я умерла. Вся. С того самого дня, как пропал он, мой Антошка, мой единственный сынок…

Мы так ждали его возвращения из армии, приготовили его комнату. А он — просто пропал. Отзвонился, что уже в Москве, ждёт пересадку. И всё. Я до сих пор не понимаю, как человек может взять и раствориться.

Сначала страха не было. Волнение — да. Но то на телефон грешили: сел, связь не ловит, и прочее. Потом, когда из поезда, на котором он должен был приехать, вышли все пассажиры, кроме него, на самого Антошку злились, что не звонит, не пишет, где он. Молодой. Может, встретил знакомого и решил задержаться, — так ты предупреди. Потом пришла паника. И ожидание. И оно длится уже пять лет и два месяца.

Всё не могу научиться жить без него. Не могу и не хочу. Я ведь поклялась защищать его хоть от всего мира. А в итоге…

Мне не раз говорили, что я слишком «ушла» в Антона, что разрушаю себя изнутри и теряю семью. Да, с того дня всё пошло кувырком.

Но мне столько пришлось выдержать, чтобы он только смог появиться на свет. А сколько ещё после его рождения?! Мне было всего семнадцать, когда забеременела. Как тогда казалось — от любимого и любящего парня. Но все пылкие признания испарились вместе с самим будущим папашей, стоило мне только заикнуться о беременности. А моя мать — та вовсе начала называть меня отбросом, малолетней шлюхой. И требовала избавиться от ребёнка. Не давала есть нормально, заставляла тяжести таскать. Помню, приспичило ей газовую печь передвинуть, чтоб помыть за ней. Да уж, сейчас и вспоминать жутко. Я тогда уже восхищалась, какой у меня сынок, цепляется за жизнь. Почему-то с первых дней была уверена, что у меня сын.

И когда в роддоме весь сморщенный и красный Антошка лежал, надув губы, и сжимал своим миниатюрным кулачком мой мизинец, я твёрдо решила, что он не будет называть бабушкой человека, от которого в его сторону было слышно только то, что он выродок и позор на её голову.

Мой сынок, мой мальчик. Сколько всего мы успели пережить, пока были вдвоём. И на рынке я торговала, а он рядышком, в коляске. Пелёнкой закрылась, покормила, и снова за прилавок. И переезды из одной съёмной квартиры на другую. Но я ни разу не пожалела о своём выборе. Мой сын — моя жизнь.

Леру я тоже люблю. Но с ней всё было гораздо спокойнее, проще. Мне уже не нужно было думать, чем кормить ребёнка, и, считая деньги, решать: ехать на работу на автобусе или выйти пораньше, а на сэкономленные деньги купить ребёнку молока?

У Леры уже был папа. В смысле, есть. О таких, как мой муж, говорят: «Как за каменной стеной». Это правда. Все годы семейной жизни он был и главным добытчиком, и опорой. К моменту нашего знакомства Антошка уже шёл в первый класс.

Валера баловал и ругал сына, как родного. Правда, Леру, нашу уже общую дочь, он всегда баловал больше, объясняя это тем, что «она же девочка». Да и имя ей выбрал именно он. Валерия Валерьевна. Оригинал из него так себе. Но со временем я поняла, что ей удивительно идёт это имя. Говорят, мужское имя и характер делает более сильным. Это точно про неё.

Всё было хорошо. До того дня.

Я всё время куда-то звонила, бежала, ревела, обвиняла мужа, что он ничего не делает, что ему всё равно, потому что Антон — не его родной сын. Кажется, я тогда столько всего наговорила. Казалось, что все против меня. Нет, всем безразлично, а это ведь гораздо страшнее. И я ушла в себя, превратилась в кокон, сухой и закрытый.

Совсем недавно его признали погибшим.

Сухая формулировка «…по истечении срока давности», от которой внутри всё разрывается. Моего мальчика так и не нашли, он не был нигде похоронен. А моя душа оказалась погребённой, засыпанной официальным отписками и дежурным «приносим наши соболезнования», от которых только тошно становилось. И эта боль не утихла, нет. Каждый день, каждую минуту я думаю нём, о моём мальчике. Я мысленно разговариваю с ним, шепчу, закрыв глаза: «Мой мальчик, мама рядом, мама ждёт тебя. Вернись, пожалуйста».

Но никто не верит, что он мог остаться жив. Говорят, проверено всё, что только можно было. А я не могу смириться. Ну не могу я!..

Лера. Не знаю, как упустила этот момент. Это сейчас я понимаю, что у девочки был подростковый период, шестнадцать лет. А я отодвинула её на расстояние вытянутой руки. Она, кажется, пыталась мне что-то рассказывать поначалу, делиться своей жизнью. Но мне было не до неё. Вообще ни до кого. И дочь отдалилась, ушла в свой мир.

Пошли протесты. Сначала они выражались во внешних изменениях: она проколола нос, язык, покрасила волосы в ядовитый цвет. Потом стала прогуливать школу, сбегать из дома, её высаживали из электричек и с полицией привозили домой… Затем, к счастью, она увлеклась горным туризмом, и теперь хоть и не дома постоянно, но и не с дурной компанией.

Вот и сейчас Лерка где-то в горах. Даже маму с днём рождения не поздравила. А вот муж поздравил. Ещё как «поздравил»!

Накануне собрал чемоданы и сказал, что устал, видите ли, что у него появилась другая. Водевиль какой-то, честное слово.

А я… А что я? Не в ноги же ему кидаться! Пусть идёт. Мне уже абсолютно всё равно…

Ну что ты всё «мур» да «мяу»!? Я тебе душу изливаю, а тебе — лишь бы пожрать выпросить!..

Я оторвала взгляд от тощего рыжего кота, который громко мурчал и тёрся о мои дорогущие туфли. Дожила: поговорить не с кем, жалуюсь на жизнь бездомному коту, которому явно не слаще, чем мне.

— Прости, — почесала ему за ухом, — но домой я тебя не возьму. Лерка приедет, выкинет нас обоих. У неё на вас аллергия, в самом прямом смысле. Поэтому нельзя.

Я встала со скамейки, поправила слегка задравшуюся юбку, в отражении витрины магазина оценивающе глянула на причёску и пошла к припаркованной неподалёку машине, громко стуча каблуками по цветной плитке вечернего бульвара. Каждый шаг отсчитывал начало моего сорок третьего года.

ГЛАВА 1

Утром я проснулась, как обычно, от звонка будильника. Обычным было всё: и подглядывающее в окно солнце, и пейзаж за окном. Только сегодня я проснулась почти разведёнкой. Это было впервые. Огромная кровать с постельным бельём цвета фуксии сегодня как никогда стала мне велика.

Сама не ожидала, что мне будет не хватать этого вечного храпа под боком и закидывания на меня ног. Казалось, в последнее время муж для меня стал больше привычкой — есть и есть. А сейчас вот открыла глаза, лежу и понимаю: я одна. Мне холодно, — не в комнате, а в душе́, — холодно и пусто.

А с семейной фотографии, что стояла на высоком комоде цвета венге, смотрели четверо: Валера, Лерка, я и Антошка. Счастливые, обнимающиеся и искренне любившие друг друга. Комод стоял прямо напротив кровати, и каждое утро я улыбалась этой фотографии. Но не теперь. Согнув ноги в коленях, с грустью рассматривала наши лица: этому снимку лет семь, а кажется, что всё осталось где-то в прошлой жизни; а в этом — те, кто остались рядом, разучились любить и могли лишь обвинять друг друга в своих проблемах. И было ощущение, что те люди, которые смотрели в камеру, лгут друг другу. Только сами ещё об этом не знают. Решение пришло спонтанно: я встала и, подойдя к фото в стеклянной рамке, просто убрала его в верхний ящик комода.

Но время неумолимо. Ни к моим переживаниям, ни к рабочему графику. Пришлось идти заваривать себе чай. Да, я даже утро начинаю не как нормальные люди, не с кофе. Он портит цвет лица, да и не только. Поэтому моё утро начинается с настоящего ароматного зелёного чая. В нём тоже есть кофеин, но действует он намного нежнее.

На календаре осень, на душе — вообще чёрт-те что. А за окном солнце, тепло. Лето всё ещё цепляется своими жаркими коготками за этот мир. Похоже, как и я, никак не поймёт: всё кончено, уйти-то всё равно придётся.

Пейзаж за окном меня мало интересовал, тем более картина каждое утро была примерно одна и та же. Учитывая престижность района и цены на жилье в нём, встретить здесь мужичка в трениках было нереально. И на капот здесь не ставили магнитофоны. Да уж, смотреть из панорамного окна тридцать второго этажа и вспоминать дворы своей молодости — это могу, наверное, только я.

Отвернувшись от окна, открыла планер в телефоне. Изучать собственное расписание куда интереснее, чем пялиться на чужих любовниц, прыгающих на заднее сидение автомобиля очередного мажора. А по графику у меня уже пять минут как пробежка. Нет, пропускать нельзя. С этого всё обычно и начинается.

Спустя несколько минут я уже бежала по набережной. Вот чем мне нравится наш район, так это спортивностью. Навстречу мне пробегали такие же любители утренней пробежки, а справа энергично шли, как сбившиеся в стаю уточки, бабули со скандинавскими палками. Успевали и внуками похвастаться, и здоровьем заниматься. Чуть в стороне, на полянке, — целый спортивный комплекс, который, к слову, даже зимой не пустует.

Я бежала и с довольным видом всё это рассматривала: хороший у нас район, да и дом.

Когда Валера впервые привёз нас сюда и сказал, что теперь мы будем здесь жить, — не верилось. Боялась верить. Но к хорошему, как известно, быстро привыкаешь. Так и мы — привыкли и освоились здесь очень быстро. Даже не заметили, как вся наша жизнь стала такой же спокойной, размеренной и, как говорит моя подруга, несколько замороженной.

О, легка на помине!

— Да, — запыхавшимся голосом ответила я, нажав кнопку на часах и поправив наушник.

— О-о, какие томные вздохи я слышу…

Совсем забыла. Подруга-то у меня сексолог-психолог, и ей всюду мерещился секс. А если его нет, значит, в вашем королевстве что-то не в порядке, и вы точно её клиент. Сама Вика (хотя я её называла Викусей, ну сложно мне давалось её красивое имя) уже четвёртый раз замужем. И, разумеется, по большой… нет, не любви, а страсти.

— Не надейся, — я остановилась возле резного парапета, отделявшего нас от искусственного пруда. — Я на пробежке. Рассказывай.

Наклоны вперёд-назад и снова лёгкой трусцой по набережной.

— Это ты рассказывай, — в голосе были обиженные нотки. — Я вчера замоталась, не позвонила тебе даже поздравить. И ты молчишь.

— То есть ты на меня обиделась за то, что я не напомнила тебе меня поздравить? Викусь, ты точно с Венеры.

— Ты стрелки не переводи. Хвастайся: чем Валерка порадовал? Ты свечи купила, как я говорила?

Я резко остановилась посреди дороги, чем чуть не спровоцировала аварию: бегущая за мной девушка еле успела обогнуть меня, одарив напоследок испепеляющим взглядом. Бежать уже не хотелось. Я отошла в сторону, где были резные скамейки, и села.

— Алло, — возмущался голос в наушнике, — ты куда пропала?

— Да тут я, не ори в ухо.

— А ты не молчи. Как, спрашиваю, муж поздравил? Или опять сертификатом «отмазался»?

— О, нет, — я села на скамью и откинулась на спинку, — в этот раз он проявил оригинальность. Прямо скажем — удивил! Даже заранее поздравил, ещё позавчера.

— Валера? — Вика недоверчиво уточнила. — Мы точно об одном человеке сейчас говорим?

— Точно. Не переживай.

— И-и?

— Что «и»? Собрал вещи и ушёл.

В ухе наступила тишина.

— То есть? — наконец переварила информацию Вика.

— Ну ты-то чего удивляешься? Это как раз по твоей теме. Классика жанра: стареющая и вечно недовольная жена-стерва, несчастный муж, дни и ночи пропадающий на работе. Ну и, конечно, молодая сотрудница.

— Ты её видела?

— Не удостоилась чести. А может и видела, но она забыла сообщить, что спит с моим мужем.

— Вот козёл! Надеюсь, ты ему слабительного успела подсыпать?

Я усмехнулась, вспомнив позавчерашний вечер:

— Зачем же? Пожелала ему счастья и отпустила с миром.

— Ты чокнутая! Как это вообще произошло? Или ты застукала?

— Фу, нет. Это слишком по́шло. Он просто сказал, что уходит.

В голове крутились воспоминания, которые я помнила в деталях. Мы поужинали, вдвоём, любуясь фейерверком — одним из тех, что довольно часто гремели то здесь, то там в честь очередного дня рождения. Ещё и пошутили, что это в мою честь. После ужина Валера принёс бутылочку моего любимого лимончелло и, разливая по бокалам, сказал, что нам нужно поговорить. Я улыбнулась, но больше дежурно, полагая, что речь о завтрашнем дне рождения, который я уже пять лет практически никак не отмечала. Романтиком Валера никогда особо не был, даже в период ухаживаний, а в последние годы и вовсе. Но в этот вечер ему удалось удивить…

— В смысле? — перебила Вика. — Он просто сел и сказал, что уходит к другой бабе?

— Ну что ты. Нет, конечно! Сначала пожаловался, как он устал — от моих истерик, обвинений, что я живу только прошлым, что забила на дочь, на него… В общем, тяжко ему со мной жилось последние пять лет. Но он крепился.

— Ну надо же, какой герой!

— Да ладно. Мужик, реально, не обласканный. Пусть идёт. Самое удивительное, что мне в тот момент вообще не хотелось истерить, удерживать. Вик, это нормально?

— Вполне. Ты мне скажи вот что: он вещи все забрал?

— Нет, какие-то инструменты остались. Сказал, потом заберёт.

— Хороший знак.

— Для кого?

— Для тебя. Обычно, если не всё забрал, значит, не готов полностью мосты сжигать.

— Да ну их к чёртовой бабушке, мосты эти! Пусть горят синим пламенем!

— Ой, мать, не зарекайся! — тут Вика резко поменяла тон. — Слушай! А давай отметим это дело?

— Сегодня? С ума сошла?

— А что? К чёрту твои диеты! Давай устроим праздник жизни! Вечерком посидим где-нибудь, растрясём булочки…

— Так мы сидеть будем или булками трясти? — я засмеялась и, встав со скамейки, лёгким бегом направилась в сторону дома.

— На месте разберёмся, — в наушник заявила подруга, и мы попрощались, договорившись встретиться вечером у меня, а там уже решим, как быть дальше.

Честно говоря, настроения встречаться не было. Нет, Викуся как подруга редкий экземпляр. Я всегда с трудом сходилась с людьми, особенно — своего пола. Но Викуся — это нечто, ураган, который занесёт в любую авантюру в любом твоём настроении!

Мы познакомились ещё тогда, когда мне было совсем хреново, когда я была одна с маленьким сыном на руках и опустошением в глазах. Викуся в те года ещё не была топовым сексологом. Сейчас она тщательно скрывает этот эпизод своей жизни, но да — она тоже торговала на рынке, ела шаурму и ездила на автобусе.

У нас был один работодатель, точнее, это была семейная пара, держащая несколько точек на вещевом базаре. И мы, юные девчонки, совершенно разные по характеру, непонятно как, но сдружились сразу же. Она нянчила Антошку, пока я бегала на свидания к Валере. И она же убедила меня, что «женщина с ребёнком» — это не только не стыдно, а даже сексуально. И я действительно перестала испытывать комплексы по этому поводу. Уже тогда чувствовалась рука мастера.

Но сегодня не хотелось ни её сочувственных вздохов, ни копания в наших отношениях. С другой стороны, возможно, мне и правда следовало отвлечься и позволить себе нарушить свои же правила. Но если и нарушать их, то только вечером. Сейчас нужно было ехать и заниматься делами.

* * *

День прошёл в ругани с поставщиком и увольнении сотрудницы — одной из тех, кто вчера, хлопая ресницами, вручала мне подарок. Сегодня она так же «прохлопала» крупную (в том числе и по габаритам) клиентку, которая обожает, когда по её прибытии в магазин все начинали «вилять хвостами и приносить ей тапочки». Ну, в нашем случае — наряды с бирками самых известных дизайнеров. И каждая из тех, кто приходит на работу в мой бутик, обязана выполнять любую прихоть платёжеспособных клиенток. Другие ко мне не заходят.

К вечеру настроение было совсем испорчено, хотя был и плюс во всех этих рабочих неприятностях — о Валере думать было некогда. Может, мне круглосуточно работать? А что, так, глядишь, и выветрится из головы вся лишняя информация.

С этими мыслями я сидела за столом и рассматривала присланные молодым дизайнером фотографии с образцами предлагаемой им коллекции. Как по мне, она была слишком пёстрой, в глазах рябило. Возможно, это от усталости. Решила пока не писать об отказе, а пересмотреть всё ещё раз завтра, свежим взглядом. А сейчас уже нужно было торопиться. Я быстро глянула на часы, стоявшие на столе возле фотографии с Антошкой и Лерой, улыбнулась им и, выключив ноутбук, убрала его в сумку, и вышла из пахнущего смесью из дорогого парфюма и ароматного кофе торгового центра.

Не успела я дойти до автомобиля, как зазвонил телефон. Неугомонная Викуся.

— Так, красотка, — с ходу начала она, едва я приняла вызов, — планы меняются.

Только я подумала, что в её планах нет меня, и обрадовалась, как Вика огорошила:

— Мы идём тусить в новый бар. Буквально на днях открыли! Там та-а-кие мальчики бывают!

— Стоп, Вик! «Тусить», «мальчики»? Ты точно не ошиблась?

— Я никогда не ошибаюсь, детка. Эсэмэской скину адрес, и только попробуй не прийти! Укушу!

— Вик, — я села в машину и нажала кнопку запуска двигателя, — ты о чём? В такие места в пору Лерку мою звать, но никак не меня…

— Знаешь что, подруга! — перебивая, возмутилась Вика. — Не знаю, как ты, а я себя ещё не похоронила. И если ты мне подруга, то жду тебя в баре через два часа. Иначе… — повисла многозначительная пауза, — можешь стирать мой номер из контактов.

— Хорошо, хорошо. Не кипятись. Буду я. Может, ты и права.

— Виктория Сенсуале никогда не ошибается.

— Не знаю, как Сенсуале, — засмеялась я, — а Быкова — может.

— Фу! Не знаю никаких Быковых. И вообще, не съезжай с темы. Я тебя жду!

— Хорошо, сеньора Сенсуале, — уже лет десять, как она использует в качестве псевдонима эту дурацкую фамилию, просто взяв понравившееся итальянское слово, а мне до сих пор смешно.

Ну что, вечер обещал быть интересным. Особенно, зная Вику. Сомневаюсь, что её муж в курсе, куда его страстная жёнушка собралась на ночь глядя. А может, и знал. У неё удивительное умение брать мужиков на короткий поводок, что неудивительно.

Несмотря на то, что Виктория на два года старше меня, она живое воплощение уверенности в себе и женской сексуальности: всегда знает, как одеться, какой подобрать парфюм, и главное, совсем нескромна в постели. Откуда я знаю про постель? Да от неё же и знаю. Нескромна она и в разговорах. Постоянно подбивала меня на всякие эксперименты, но я даже представить боялась, как это будет выглядеть. Не то чтобы я ханжа, но это не для меня. Мой максимум — дорогое кружевное бельё. Возможно, даже красного цвета. И всё! Никаких наручников и прочего, что упорно пыталась предложить опробовать подруга.

Конечно, я могла отказаться от похода в бар, сославшись на работу, усталость, — на что угодно. Но именно сейчас я так чётко ощущала своё одиночество. Я совсем одна: сын сгинул, муж ушёл, дочь даже не звонит! Что дальше? Депрессия, алкоголизм и одинокая старость? Нет, нужно хватать себя за шкирку и бежать в этот вертеп разврата! Как сказала Вика — «тусить».

Подобрав для этой совсем не светской вечеринки чёрное платье-футляр с откровенным вырезом и красные туфли в тон широкому ремню на платье, я села в такси, которое и отвезло меня на встречу с немного сумасшедшей, но самой искренней подругой.

* * *

Я ещё находилась снаружи, но грохот музыки чётко давал понять, что долго я здесь не выдержу. Было ощущение, что от вибраций дрожат стены, окна и… мои мозги.

Когда я спускалась по ступенькам, трое молодых парней, поднимающихся с громким гоготом, чуть не снесли меня. Едва успела отскочить. Мальчишки совсем молодые. Только наглые: двое из них оценивающе осмотрели меня с ног до головы. А третьему было не до меня. Судя по закрытому руками рту и издаваемым звукам, он очень спешил наверх.

В баре стоял невыносимый шум: громкая музыка, бьющая в виски́, словно тысяча молотков, и крики людей. Едва переступив порог, захотелось сбежать оттуда, предварительно облив весь этот «содом» керосином. Но Вика уже заметила меня и, привстав с кожаного дивана, интенсивно махала рукой, да так, что её немаленькая грудь тоже призывно колыхалась, привлекая внимание окружающих.

— Привет, — только я села напротив, как официантка, вымученно улыбаясь, уже поднесла меню.

— Привет, Лидок! — Вика наклонилась вперёд. — Я заказала нам кальянчик, а себе — коньячок. Остальное без тебя не стала брать. Ты у нас дама капризная.

— Я бы сказала — разборчивая, — подмигнула подруге и принялась листать меню.

Грохот музыки не смолкал ни на минуту, сосредоточиться на меню было невозможно. Да и ассортимент здесь оставлял желать лучшего. Поэтому я ткнула в более-менее знакомое название салата и бутылку красного сухого вина.

В одном Вика была права. Мне действительно нужно было отвлечься, выпустить пар. Нервы были, как струна. Душа, как скомканный лист, на котором не осталось чистого места. Перечеркнули, смяли и выкинули. Вика упорно тащила меня танцевать, чего мне не хотелось совсем. Её навязчивость даже немного злила: ну не хочу я дёргаться среди молодёжи! Это смотрелось бы глупо и смешно. Из наших ровесников здесь были только трое мужиков и все они сидели за одним столиком. Все остальные были не старше двадцати пяти. И мы — среди них.

Вика села рядом и наклонилась ко мне.

— Лид, знаешь, в чём твоя проблема? — перекрикивая музыку, спросила она.

— В чём? — примерно догадываясь, какая прозвучит версия, я заранее недовольно надула губы.

— Да-да, и не криви лицо, морщины будут, — сказала подруга. — У тебя банальный недоёб.

Боже! Человека совсем не смущало, что мы находились в общественном месте. Хотя музыка орала так, что вряд ли кто нас слышал.

— Вик, давай не сейчас, — начала я уходить от темы.

— А когда? Ты скажи, когда у вас с Валерчиком последний раз секс был? Знаешь, что я тебе скажу? — она потянулась за своим бокалом. — Ты будь хоть какой охренительной хозяйкой, но мужику трахаться нужно! И не в мозг, понимаешь? Да и бабе тоже. У тебя же всё кричит: «Я голодная!» У тебя либидо голодное! У тебя гормоны уже революцию устроили. Ты думаешь, почему ты психованная такая, нервная? Да мужика тебе надо! Хорош на людей срываться. Сгоняй в отпуск, погрей косточки, закрути роман…

— С кем? — удивительно, но я даже не злилась — настолько было обидно: по сути, лучшая подруга сейчас назвала меня фригидной. — Вокруг посмотри!

И Вика посмотрела.

— А что тебе не нравится? Есть очень даже интересные экземпляры. Напомню, — она усмехнулась, — мы не мужа ищем, не спутника на всю жизнь, а так, витаминку, которую нужно принять на ночь. И всё. Поменьше требований, мать! Главное, крепкая попка и хороший жезл!

Она согнула руку в локте, направив сжатый кулак вверх, показывая тот самый «жезл». Алкоголь, видимо, уже начал действовать, потому что я внутренне вспыхнула, но никак это не продемонстрировала. Лишь глупо хихикнула и попросила подругу прекратить.

— Викусь, я тебя очень люблю, — с укоризной посмотрела я на неё, — но на сегодня сеанс можно закончить, а то он мне дорого обойдётся.

— Боишься, понравится? А ты не бойся — понравится!

Надолго меня не хватило. Примерно через час я решила ретироваться. Совершенно не мой, дикий формат. Хотя когда-то в подобные заведения каждые выходные бегала и отрывалась до утра. Да, приоритеты и вкусы сильно меняются с возрастом. Но не у всех. У Вики душа требовала продолжения банкета, пришлось её оставить.

* * *

Утром пришлось отрабатывать всё съеденное и выпитое. Вспомнив, да что там — почувствовав, сколько калорий вчера в себя закинула, решила, что пробежкой не обойдусь. Благо, тренажёрный зал находился в подвале нашего же дома.

За те несколько лет, что я занимаюсь собой, заметила, что утром народ в основном занимается на улице, а вечером — в тренажёрке. Вот и сегодня, придя туда, я увидела практически пустой зал. Идеально!

В полупустом помещении каждый звук отдавался эхом. Стук блинов, негромкие разговоры и играющая фоном музыка. Но эти звуки действовали, как бальзам на душу. Они не нервировали, не били по мозгам, а звучали гармонично с атмосферой, да и настроением.

Начала, как обычно, с десятиминутной пробежки на дорожке. Когда я уже перешла к скамье для пресса, заметила, что молодой парень с рыжей копной волос постоянно поглядывает на меня. Я его ещё в зеркале видела, когда на дорожке бегала. Тогда не обратила внимания. А теперь мы были почти напротив друг друга.

Он сидел боком и качал бицепс, но постоянно поворачивал голову, словно пытался вспомнить, где мог меня видеть. На вид он совсем мальчишка — не старше, чем должен сейчас быть мой Антошка. Только рыжий.

Парень опустил гантелю и повернулся ко мне, широко улыбаясь. Надо сказать, у него красивая улыбка. И лицо очень добродушное. Даже ямочка на подбородке, которая обычно считается признаком мужественности, ему придавала ещё больше миловидности. Повезёт какой-то девчонке. Но сейчас его улыбка была обращена ко мне.

— Извините, — он встал и подошёл. — Вы же… мама Антона Шевцова? — с некоторой осторожной паузой произнёс рыжеволосый парень.

Внутри всё оборвалось, как всегда при упоминании сына. Моего мальчика, который — я верю — жив и просто не может никак вернуться домой. Я села, пытаясь отдышаться после упражнения, и внимательно разглядывала парня. Не помню я его! Видимо, он уловил мои немые попытки.

— Я Глеб, — он протянул руку. — Степанов Глеб, мы в параллельных классах учились, но дружили класса с седьмого. Это я тогда организовывал рассылку Тохиных фото по Интернету…

Вот тут в памяти начал всплывать образ. Но, честно говоря, во мне тогда постоянно было столько успокоительного, что иногда даже речь становилась вялой. А иначе просто накрывало. Я не помнила половины лиц и событий. Всё очень туманно.

— Кажется, — неуверенно произнесла я, — что-то вспоминаю. Ты был коротко стрижен и немного полнее, да?

— Да-да, — радостно улыбнулся парень. — Я же тогда тоже только демобилизовался. Мы с Тохой собирались вместе поехать поступать. А тут так получилось, — он опустил глаза. — Новостей так и не было?

Тема сына была невыносимо болезненной. Мне и так каждое утро чуть ли не силой приходилось заставлять себя встать с постели, ехать на работу, что-то делать, с кем-то говорить… Да просто — жить! Я не знаю, как и когда эта чёрная дыра затянется. Да, настроение от нахлынувших воспоминаний испортилось. Но и увидеть человека, который помогал и искренне переживал за моего мальчика, я была рада.

— Нет, — я задумчиво посмотрела на приятеля сына. — Да учитывая, как велись поиски, они скорее никак не велись.

— Слушайте, — Глеб скрестил руки на груди, — здесь есть кофейня. Давайте после тренировки посидим, пообщаемся. Я, правда, — он приложил руку к груди, — так рад Вас встретить!

Я улыбнулась. Но как-то больше вымученно. Меня рад видеть? Наивный мальчик. Я сама себя порой не рада видеть. Ну да ладно:

— Неплохая идея. Я ещё минут сорок позанимаюсь, и можно будет посидеть.

— Отлично. Я тогда чуть раньше закончу, в душ, и займу нам столик, — он снова широко улыбнулся и ушёл в другой конец зала.

Я тоже продолжила тренировку, но сосредоточиться на ней уже не получалось. Перед глазами из воспоминаний мельтешили люди в полицейской форме, я слышала собственный истеричный вой, монотонный голос мужа, пытавшегося меня успокоить. Лица, фигуры… их было много, но всё было туманно. Из-за слёз и стресса. И долгие месяцы депрессии, одинаковые и пустые. Из этого состояния я выбиралась медленно и неохотно. Да и выбралась ли?

Да уж, тренировка полетела к чертям. Продолжать смысла не было, поэтому я закончила раньше, чем планировала. Огляделась — рыжего парнишки нигде не было видно. Похоже, тоже решил закончить пораньше.

Я вышла из зала и торопливо направилась к раздевалке по узкому коридору, в котором в левой стороне находилась мужская душевая комната, а в правой — женская. Я настолько ушла в свои мысли, что, когда дверь мужской душевой открылась, вскрикнула от неожиданности.

Округлёнными от испуга глазами я смотрела на вышедшего парня с полотенцем на плечах. Он был ещё окутан паром, исходящим из душевой. Тот самый рыжий. Правда сейчас, когда его волосы были мокрыми и прилипали к лицу, они казались темнее. Он заметно смутился:

— Простите, напугал?

— Н-ничего, — я махнула рукой и поспешила дальше.

Было стыдно признаться самой себе, но я поймала себя на том, что рассматривала этого юнца. Он вышел с голым торсом. И фигура, должна отметить, очень даже ничего. В отличие от моего Валеры, успевшего обзавестись небольшим пузиком. И у парня на груди не было ни единой волосинки.

Гладенький накачанный торс с каплями воды и в клубах пара… Боже, о чём я думаю? Он совсем ребёнок! Мальчишка! Похоже, Викуся права. Мне пора что-то делать со своей неудовлетворённостью. А то ещё немного, и начну кидаться на проходящих мимо мужиков.

Прохладный душ и женский трёп в раздевалке отвлёк от внезапного наваждения. Настолько, что я, к слову, чуть не забыла про ожидающего в кофейне, на первом этаже этого же дома, Глеба. Вовремя спохватившись, развернулась и пошла… Как оказалось, — на встречу с собственным безумием.

Войдя внутрь, я уже целенаправленно искала густой рыжий чуб. Да, его было невозможно не заметить. Глеб сидел практически в самом конце помещения, на небольшом диванчике. Высокий, солнечный — и по цвету волос и по исходящей от него ауре. Чувствовалось, что это добрый и искренний парень. Я махнула ему и подошла к стойке сделать заказ. Глеб тут же оказался у меня за спиной.

— Девушка, — загадочным тоном начал он, — а вы знали, что в этом кафе самые вкусные оладьи? И, между прочим, — с важным видом добавил он, — овсяные.

Я вопросительно глянула на девушку за стойкой. Она утвердительно кивнула. Не успела я согласиться заказать их, как Глеб меня опередил.

— Нам по два, милая барышня, — и достал карту из чехла телефона. Я не успевала и слова вставить, только хлопала глазами, как девчонка. — Что у нас там выходит?

Девушка-бармен озвучила сумму, и Глеб приложил карту к терминалу. А сам смотрел на меня, радостно улыбаясь.

— Вообще-то, — я строго приподняла бровь, — я привыкла сама за себя платить.

— Ну правильно, вы же не со мной кофе пили, — обезоруживающе улыбнулся Глеб.

В общении парень оказался довольно лёгким. Постоянно шутил — на удивление смешно и не по́шло. Зелёные глаза так красиво контрастировали с его многочисленными веснушками. И он так смешно рассказывал истории: про себя, про друзей, про маму и младшего брата-школьника. Я и не заметила, что мы проболтали больше получаса, пока телефон не издал громкий звук входящего сообщения. Я бегло глянула. Точно! Совсем забыла: мы же с Валерой собирались на открытие выставки современной живописи, и пришедший электронный билет напомнил об этом. Я даже обрадовалась, хоть виду и не подала, лишь едва заметно улыбнулась.

Эта выставка может стать нашим вторым шансом. Мы наверняка сможем поговорить. Честно говоря, я уже готова была простить ему эту минутную слабость и принять обратно. Да, надо будет держать себя в руках и, когда он подойдёт просить прощение, проявить немного снисходительности. Всё-таки столько лет вместе. Глупо отдавать готового успешного мужика какой-то мажорке.

Теперь мне хотелось поскорее попрощаться с юным Глебом и подготовиться к встрече с более значимым человеком в моей жизни. И он будто прочитал мои мысли. Не Глеб. А Валера. На входящем вызове высветилось его имя.

— Извини, я отойду, — говорить при практически незнакомом мне юнце совсем не хотелось.

Оставив в качестве заложника свой спортивный рюкзак, поспешила выйти на улицу.

— Слушаю, — максимально безразличным тоном ответила я.

— Лида, — в трубке звучал до боли родной голос, услышав который, желание прощать почему-то улетучилось. В памяти всплыло, как он вот таким же тоном сообщил, что устал и хочет уйти. Аккурат накануне моего дня рождения.

— Ну? — нервно поторопила его.

— Тебе пришёл билет на выставку?

— Да, — я ожидала, что он предложит пойти вместе, и в предчувствии этих слов гордо выпрямилась.

В трубке возникла пауза.

— Если тебе не с кем пойти, — будто извиняясь, робко пробормотал он, — ты могла бы… В общем, мы с Ликой хотим пойти вместе.

Вот тут меня накрыло! Ноздри раздулись, как у быка перед красной тряпкой. А тряпкой была эта чёртова, трижды проклятая Лика!

— Вот оно что!? Билет халявный подарить твоей подстилке? — зашипела я, держа телефон перед собой. — А что, уже всё бабло высосала? Да не в состоянии твоя курица реализм от модернизма отличить! Лучше билет в зоопарк ей возьми — дешевле, и с роднёй повидается! И знаешь, Шевцов, мне есть с кем пойти!

— Только не говори, что это Вика. Она из искусства знает только про искусственный член, — ехидно хмыкнул муж.

— С чего ты взял, что кроме неё мне не с кем пойти? — я сдаваться не собиралась. — Не только у тебя личная жизнь наладилась.

— Не смеши, — устало произнёс муж. — Лид, ну не осталось у них пригласительных. Ты же никогда особо не интересовалась современной живописью.

— Ты тоже не всю жизнь с секретаршами спал, — парировала я. — Разговор окончен. Мой билет останется при мне. И, да, — безразличным тоном добавила я, — если твоя курица не отпустит тебя одного — я готова выкупить твой билет. За полцены.

— Какой ещё цены?

— Твоего предательства, милый, — кажется, голос не дрогнул.

Резко сбросила вызов и закрыла глаза. Прежде чем вернуться в кофейню, нужно успокоиться. Желание было одно — крушить всё вокруг. Но чёртова сдержанность не позволяла этого сделать. Поэтому после нескольких глубоких вдохов-выдохов вернулась за столик. Но лишь за тем, чтобы вежливо попрощаться, взять рюкзак и сбежать оттуда, пока накатывающие слёзы обиды не вырвались наружу.

Зелёные глаза смотрели немного растерянно, но, к счастью, Глеб ничего не спрашивал. Я похлопала его по плечу и торопливо вышла. Стоя уже на тротуаре, немного выдохнула. Все мысли были только о звонке мужа.

Какой урод! Ещё и позвонить посмел! Неужели, он реально думает, что мне настолько всё равно? Как он мне сказал в тот вечер: «Ты живёшь там, в прошлом. Ты же всё равно не замечаешь — рядом я или нет…»

Я ехала по перенасыщенному автомобилями городу, а в голове звучал его голос. Как всегда, немного уставший и даже раздражённый.

«…Это не Антон пропал. Это ты умерла. И как жена, и как мать. Где сейчас твоя дочь? Ты знаешь?»

А правда, где сейчас моя дочь?

Подняла руку с часами на запястье и произнесла фразу, которую, надо признать, не говорила уже почти два месяца: «Позвонить дочке».

На удивление — она довольно быстро ответила.

— М-м, — томно прозвучало из динамика. Судя по всему, разбудила её.

— Привет, дочь, — оказывается, я успела соскучиться по её голосу. — Ты где? Как ты?

— Ничего себе, — в ответ опять лишь сарказм, напомнивший, почему я перестала ей звонить: — Мать из спячки вылезла? Случилось что-то?

Я лишь молча поскрежетала челюстью. Ругаться ещё и с Лерой совсем не хотелось. Набрав в грудь воздуха, я медленно его выдохнула.

— Лера, — спокойно, не реагируя на выпады дочери, сделала вид, что ничего не услышала, — ты когда домой? Я уже соскучилась.

— Вечером уже буду, — недовольно проворчала дочь, — подъезжаем.

Это было неожиданно. Она никогда не предупреждала — когда уедет, когда приедет, и как надолго. Я не раз пыталась поговорить о том, что пора бы заняться учёбой, думать о карьере. Но она молча напяливала наушники и уходила в свою комнату.

Читать нотации о том, что нужно было позвонить, — бесполезно. Да и не по телефону это делается. Я сбросила вызов и включила поворотник. Нужно было подготовиться к приезду дочери. Уж какие вкусняшки она любит — я ещё помнила. Хотя, теперь я уже ни в чём не уверена.

Не заметить приезда Леры было невозможно.

Грохот и то, что она называла музыкой, доносилось из портативной колонки. Я с недовольством смотрела, как она ногой захлопывает входную дверь.

— Здравствуй, дочь, — я сделала шаг навстречу.

Но Лера жестом остановила:

— Привет. Давай только «яжмать» включать не будем. Не сейчас. Я спать хочу.

Она поволокла рюкзак мимо меня в сторону своей комнаты. Я хотела возмутиться. Потом — позвать пить чай. Но я только убрала грязные берцы в сторону и пошла на кухню в одиночестве. Провожала меня лишь музыка из дочкиной колонки.

Спустя два часа я не выдержала и зашла к дочери в комнату, без стука. Она лежала спиной ко мне. И, так как кровать находилась напротив двери, я увидела, что она общается по видеосвязи с каким-то парнем. Тот тоже заметил меня, о чём тут же сообщил Лере.

— Ладно, давай, — весело попрощалась она с собеседником. — Потом ещё созвонимся.

— Твой парень? — дружелюбно спросила я, когда она отложила телефон и села на кровати, развернувшись ко мне.

— Нет. Но тебе какое дело? — недовольно пожала плечами дочь.

— Лер, — я была настроена пообщаться с дочерью, — ну что такое? Почему ты мне грубишь, на пустом месте?

— А разве не я для тебя пустое место?

— Дочь, — я присела рядом, — ты чего? Ты же моя дочь.

Лера смотрела на меня с вызовом. За время своего отсутствия она успела покрасить волосы в голубой цвет, что ей даже шло. Хоть мне и сложно было принять эти её эксперименты. Но лучше уж это. Проколотые нос и язык до сих пор приводили меня в молчаливый ужас. Так и хотелось возмутиться, как в первый день: «Ты же девочка». Правда, со временем смирилась и с этим. Но не привыкла.

— А с чего ты вдруг вспомнила, что у тебя есть дочь? — Лера сидела, скрестив ноги и откинувшись на спинку кровати. — Только когда отец свалил?

Вот это было больно.

— То есть ты в курсе?

— Да, мам, — она выпрямилась. — В отличие от тебя, отец мне часто и звонит, и пишет. Он помнит, что у него есть ещё и дочь. А не только сын, который непонятно где.

— Да как тебе не стыдно? — нервы не выдержали. — Ты знаешь, что такое — потерять сына?

— Моего, между прочим, брата.

— Ты же видела, сколько слёз я пролила. А твой отец, — я вскочила с кровати, — вместо поддержки променял меня на подстилку! Накануне моего, между прочим, дня рождения, с которым ты меня вообще не поздравила!

— Да от тебя любой сбежит! Ты же невыносима. У тебя эмоций ноль, — она провела рукой у себя перед глазами, — никого не видишь!

— Да, я тяжело переживала. Я и сейчас не могу себе простить, что не уберегла Антона…

— А меня? — Лера, слегка наклонившись вперёд, смотрела на меня в упор. Я никогда раньше не видела у неё такой взгляд. Полный детских обид. — Меня, мам, ты ведь тоже потеряла. А так и не заметила. Ты хоть раз поинтересовалась, что чувствую я? Каково мне? А ты в курсе, мамочка, — сделала она язвительный акцент на последнем слове, — что наш лагерь лавиной накрыло, что связи не было, что спасатели нас три дня искали? Знаешь, что сделали наши, как только нас на базу вернули? Стали звонить своим — сообщить, что живы. А знаешь, что сделала я?..

Несколько секунд тяжёлой, безумно долгой паузы. Дочь смотрела на меня со злостью.

— …А я спокойно легла спать. Интересно, — она снова откинулась на спинку кровати и продолжила, уже не глядя на меня, — а если б я там сдохла, через сколько ты заметила бы, что меня нет?

Я не знаю. Правда, не знаю, что на меня нашло. Но я буквально подлетела и влепила ей пощёчину. И сразу выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Страх, возмущение, стыд, горящая ладонь и выкрикиваемые дочерью обидные слова мне вслед — всё это сводило с ума. Я так ждала приезда дочери. Вот и дождалась. Она знала. Она, оказывается, всё это время общалась с отцом и даже не упрекнула его. Я для них обоих какое-то бесчувственное чудовище, неспособное любить.

Стоя на балконе, я просто выла. Никому не нужная, всеми преданная. Даже дочерью. Родной, в которую столько сил было вложено.

Я долго стояла. Слёзы высохли, истерика прошла. Я просто смотрела на звёзды и мысленно соединяла точки. Это немного успокаивало. А в голове звучал голос дочери. Обозлённый и полный обид. Только теперь, немного отойдя от жалости к себе, до меня начал доходить смысл сказанного. Да и собственная реакция. Ребёнок мне рассказывал, что чуть не погиб. А что услышала я?

Возможно, они правы. И муж, и дочь. Видимо, я никудышная мать, раз не замечаю таких вещей у себя под носом.

Выйдя с балкона и проходя мимо комнаты дочери, остановилась, понимая, что должна извиниться. Объясниться. Ну не умею я показывать эмоции, даже к самым близким. Я слишком долго училась их прятать. Иначе было не выжить. И видимо, настолько хорошо научилась это делать, что и не заметила, как покрылась скорлупой.

Некоторое время простояла возле её двери, не решаясь войти. Никак не могла в голове собрать слова. В какой-то момент подняла руку, чтобы постучать, но так и не решилась. Оправдав себя тем, что Лера, возможно, уже спит, я отправилась в спальню.

* * *

Утром будильник не понадобился. Дочка проснулась на удивление рано и врубила музыку. Звуки, издаваемые из её комнаты, бились о стёкла квартиры, отчего те дрожали, словно в приступе. От такого дрожания я проснулась слишком резко и сердце испуганно колотилось. Спросонья казалось, что началось землетрясение, не меньше. Я глянула на часы: соседи нас возненавидят. И будут правы.

Я с привычной уже неохотностью села на кровати и пыталась сообразить, как себя повести. Ругаться? После вчерашнего? Просить прощения? А будет ли она слушать? Или, как всегда, — закроется в комнате?

Надев халат, вышла в кухню. Лера завтракала, уткнувшись в планшет.

— Доброе утро, — я подошла к графину с водой и налила себе в стакан.

В ответ тишина.

— Лер, — я села напротив, — давай поговорим?

— Вчера классно поболтали, мамочка, — дочь не отрывала взгляд от планшета, лишь жестом большого пальца продублировала оценку несостоявшемуся накануне диалогу.

— Я сорвалась, да. Возможно…

— Возможно? — Лера подняла глаза и смотрела на меня с ехидством. — Нет, ну что ты!

— Хорошо, — вздохнув, согласилась я. — Да, я сорвалась. Но и ты…

— Ма, — перебила дочь, — давай не будем портить друг другу утро! Ты всё сказала — я всё услышала.

— Я об этом и хотела поговорить.

Но тут в дверь позвонили. Мы вопросительно переглянулись.

Судя по всему, Лера тоже никого не ждала.

— Сделай музыку тише, — попросила я, вставая, — возможно, соседи пришли ругаться.

Подойдя к двери, я нажала кнопку на видеодомофоне. На весь экран красовался букет ромашек.

— Лер! Похоже, всё-таки к тебе.

Дочь пошла и встала у меня за спиной:

— Ромашки? Какая пошлость! Нет, у меня таких придурков нет.

— Почему — пошлость? — буркнула я, нажимая на кнопку открытия двери. — Это же романтично.

— Вот и забирай!

Когда незваный гость поднялся, и я открыла дверь, то от удивления не сразу подобрала слова:

— Как ты узнал мой адрес? И что это?

Я растерянно смотрела на него, озираясь, как преступница. Что подумает дочь?

На пороге стоял, довольно улыбаясь, Глеб. Это рыжее, вечно лохматое чудо с улыбкой Чеширского кота.

— Доброе утро, — протянул он букет ромашек.

— Откуда у тебя мой адрес? — почти членораздельно я перефразировала свой первый вопрос. Я не шелохнулась и ждала ответа. Из недр квартиры показалась дочь. Я зажмурилась, представив, что она сейчас нафантазирует.

Глеб же как ни в чем не бывало пожал плечами:

— Вообще-то, я здесь уже был. Пять лет назад.

Ах да, он же говорил, что помогал искать Антошку!

— Зачем это? — кивнула я на цветы.

— Просто, — пожал он плечами, — захотелось.

Он так же улыбаясь, кивнул Лере:

— Привет!

Дочь облокотилась на стену у входа в гостиную.

— И давно ты секонд-хендом интересуешься? — съязвила она, вместо приветствия.

— Ты о своём чувстве юмора? — подхватил Глеб. — Вообще не интересно.

— Само собой. Ты же у нас в старьёвщики подался. — И дочь уже обратилась ко мне. — Мам, а мне его уже нужно папой называть?

— Прекратите! Оба! — повысила я голос.

Я чувствовала себя отвратительно. И перед Глебом было неудобно, хоть я и не понимала цель его визита с этими дурацкими ромашками, и перед Леркой оправдываться совсем не хотелось.

— Глеб, прости, это неловко, — забрала у него из рук букет, который он снова протянул мне. — Спасибо. Но теперь тебе лучше уйти. Извини.

— Да я понимаю, — он вежливо улыбнулся и развернулся.

— Извини, — повторила ему, уже в спину.

Закрыв за парнем дверь, я повернулась и вопросительно посмотрела на дочь, ехидно смотревшую на меня:

— Это что за поведение?

— А ты не долго по папуле горевала, смотрю, — Лера кивнула на цветы и, надев наушники, ушла в свою комнату.

Я стояла с этими дурацкими ромашками и не знала, что делать. Ни с цветами, ни с дочкой.

— Даже начинать не собиралась! — выкрикнула ей в спину, правда, скорее, не ей, а самой себе.

Чувствовала, как от обиды участился пульс. Это не справедливо. Почему она со мной так? За что? Это же не я из семьи ушла, а он. А она еще меня в чём-то пытается обвинить. Это жестоко. Ещё и этот Глеб так не вовремя. Глупый мальчишка. Но, в то же время, это так мило.

Я посмотрела на букет и грустно улыбнулась. Когда мне последний раз дарили цветы? Без повода. Просто, потому что захотелось. Да и когда мне хотели дарить цветы?

Поставила уже немного погрустневшие цветы в вазу. Немного нелепо смотрелись скромные белые лепестки в дорогой вазе с лепниной. Немного полюбовалась этой несочетаемой красотой и, вспомнив, что скоро встреча с новым дизайнером, заторопилась в офис. Хотя мысли были далеко не о работе. Ничего, прорвёмся. Не впервые приходилось ломать стены лбом.

С дочерью решила вечером поговорить серьёзно, а до этого времени — и её не трогать, и самой успокоиться.

* * *

Встреча прошла отвратительно. Кажется, весь негатив, который только можно было, я вывалила на этого вчерашнего студента. Девчонки-продавщицы готовы были под прилавком прятаться — так отчётливо читался страх в их глазах. Хотела высказать и им… В какой-то момент поймала себя в зеркале. И отражение неприятно удивило: лицо только что не перекошено от злобы. В кого я превращаюсь? В свою вечно всех ненавидящую мать?

Я стояла напротив этого зеркала и понимала, что нужно что-то менять. Отпускать к чёртовой матери и тоску по сыну, и обиду на мужа. Да пусть катится! С дочкой пока не понятно, что делать. Но так нельзя. Я стала слишком стервой. Нет, становиться копией своей матушки я не готова.

Часы на руке сообщили о входящем звонке. Валера. Господи, что тебе ещё надо?

— Да, — без энтузиазма ответила я.

— Что ты наговорила дочери? — без предисловий напал мой — пока ещё — муж.

— Как мило! — уже начала источать сарказм. — И тебе здравствуй.

А саму кольнула обида. Даже нет — понимание, что и дочь предала.

— Ребёнок приехал домой. К себе домой. После сложного перехода. А мать встречает её оплеухой и молодым хахалем.

— Кем? — интересный поворот.

— Хоть бы не позорилась. Это правда, что там щегол молоденький? — тон был слишком требовательным.

— Не моложе твоей шалавы! Кажется, мы квиты.

— Не смей меня позорить, — Валера прошипел это с такой ненавистью, что мне прямо захотелось это сделать (за репутацию он заволновался). — Дочь, кстати, поживёт пока у меня. Это её решение.

И короткие гудки. Я стояла, не зная, куда провалиться. Было состояние, будто надо мной уже захлопнули крышку, а я всё ещё пытаюсь хватать воздух. Часто и бесполезно.

Огляделась по сторонам. Здесь мне даже поддержки не найти.

— Вика, — позвала менеджера, которая разве что не перекрестилась. — Сегодня закрывайте на час раньше.

— Хорошо, Лидия…

— И прекрати дрожать, не сожру! — нервно выпалила я, перебив робкую девицу, и вышла из салона.

Достали все. Мысль о предательстве дочери никак не отпускала. Возможно… Да, возможно, я тоже виновата. Но ведь я хотела с ней поговорить. По-нормальному. Нет же — она решила состроить обиженную маленькую девочку. Ещё и нафантазировала чёрт-те что!

Снова входящий вызов. Я нервно вздёрнула руку, посмотреть, кто звонит. Вика.

— Да, привет, — смягчив тон голоса, ответила ей.

— Привет, подруга, — с усмешкой в голосе, ответила подруга. — Ты не поверишь, кто мне звонил!

— Ален Делон?

— Бери выше! Твой муж.

Я остановилась. Действительно, удивила. Я даже не знала, что у него есть её номер:

— И что же он хотел?

— Завтра же выставка. Я, честно говоря, про неё совсем и забыла. Ты же знаешь, я на таких мероприятиях засыпаю.

— Викусь, я тебя люблю, но давай без лирики. Некогда.

— Короче. Просил меня пригласительный ему даже продать. Не подарить. Типа, тусовка закрытая, а ему очень нужно там быть. Я же понимаю — с кем. В общем, сказала, что сама жажду туда попасть.

— Спасибо, — я действительно, была тронута. И тем, что не отдала билет, и что позвонила. — Хоть ты меня не предала. Не то, что дочь…

— Лерка дома? — удивилась подруга.

— Да, но устроила цирк, довела меня, потом выставила меня перед своим отцом чуть ли не проституткой… В общем, кошмар!

— Ого, — присвистнула подруга, — да ты, мать, отжигаешь похлеще меня, оказывается!

— Не то слово. Кстати, — я вспомнила про эту чёртову выставку, — может, реально, пойдём завтра вместе?

— Ой, нет! — протяжно застонала Вика. — Я ещё не настолько стара и слепа. На красивые молодые тела я предпочитаю смотреть вживую.

— Ты неисправима, — и тут меня осенило. — Слушай, подруга! А может, тогда мне подкинешь этот пригласительный?

— Ого! — её голос звучал заинтересованно. — Я его знаю?

— Прекрати, — отмахнулась я.

— Судя по ответу, я мыслю в верном направлении. Лидка, вот это правильно! — она говорила с таким энтузиазмом, что мне уже стыдно стало, а ведь я ничего такого не планировала.

— Ты всё не так поняла. Я просто хочу понервировать Валеру.

— И поверь, — усмехнулась Вика, — тебе это удастся. Так. Я тебе, конечно, скину на электронку, только с тебя — все подробности. Ты меня слышишь? И надеюсь, вместо меня пойдёт какой-нибудь красавчик, а не престарелый сухарь.

— Не переживай. И да, спасибо тебе ещё раз. Мне сейчас, как никогда, нужна твоя поддержка.

— Прекращай. Давай, порви там всех! И помни: я жду подробнейший отчёт.

— Хорошо, — со смехом ответила я и завершила вызов.

Так, решение было спонтанным, и я уже не уверена, что верным.

В магазине у меня одни девчонки. Где его взять, — посреди рабочего дня, — мужчину? В голову пришла одна кандидатура. Но это даже в мыслях звучало нелепо. Хотя…

Вика права. Я должна «порвать всех». Представив, как будет метать гневные молнии мой муж, даже заулыбалась. Оставалась одна небольшая проблема. Я не знала ни номера телефона, ни фамилии, вообще ничего о том, кого планировала пригласить. Кроме того, что под описание «красавчик», он вполне подходил. Хоть и чересчур молоденький. Я дошла до машины, села в неё и начала соображать, что делать. Понятно, что искать. Но кого? Другую кандидатуру? Я огляделась по сторонам. Возле входа стоял охранник. Тоже, вроде, ничего. Но к нему каждый день жена приходит. Беременная.

Решила, что придётся разыскивать Глеба.

Двигатель автомобиля взревел, и он тронулся с места. Я знала, куда нужно ехать. Если не он сам, так его данные там точно будут. По крайней мере, это единственная зацепка. Оставалось надеяться, что именно в тренажерном зале он оказался не разово. Если он купил абонемент, то он будет записан в базе. Если нет… Об этом подумаем после.

Войдя в зал, бегло его оглядела. Знакомые лица были, но того, кого искала, не видела. Ко мне, улыбаясь, подошёл Руслан, один из тренеров:

— Добрый день, Лидия Михайловна. Вы сегодня в необычное время. Проходите.

— Спасибо, я не заниматься, — я мотнула головой. — Скажи. Тут на днях у вас занимался парнишка, примерно твой ровесник. Рыжий такой, Глеб.

— Глеб? Степанов?

— Я не знаю его фамилии. Рыженький, кучерявый. Молодой, лет двадцать пять, должно быть.

— Знаю его, он с моим братом служил, нормальный парень, — и нахмурился. — Он вас обидел?

— Нет, ну что ты! Наоборот, это я перед ним виновата. Не подскажешь его номер, или как его найти?

— Да, минуту, — он подошёл к стойке администратора, достал свой телефон. — Записывайте номер.

Бинго! Такая удача с первой попытки. Почувствовала себя героем блокбастера, который в последнюю секунду до взрыва успевает выпрыгнуть из окна. Я торопливо записала номер и, поблагодарив и попрощавшись, вышла.

Сразу звонить не решилась. Успела не только подняться в квартиру, но и разогреть куриные котлеты, сделать салат и выпить чай с лимоном, походить по кухне, пялясь на новую запись в телефонной книге.

Ну как я начну разговор? Взрослая тётенька желает приятно провести время? Фу, как по́шло! Или так: я хочу позлить мужа, для этого хочу использовать тебя. Чёрт! Глупо. Дёшево. Идиотская затея! Я отложила телефон. Зря только у подруги билет выпросила.

Раздался звонок в дверь. Видеть не хотелось вот вообще никого. С хреновым настроем, я пошла открывать.

Подойдя к видеодомофону, я отшатнулась. Это что, сила мысли? Глаза округлились: в экран улыбался он, это рыжее лохматое чудо! «Интересно, он вообще, бывает серьёзным?» — думала я, нажимая на кнопку.

— Ты не перестаёшь меня удивлять, — призналась, когда Глеб уже стоял на пороге.

— Мне звонит Русик, говорит, что я чем-то обидел одну из постоянных клиенток, что, если я немедленно не упаду ей в ноги, — он меня лишит своих.

— Вот паразит! — рассмеялась я. — Я же сказала, что никто меня не обижал.

— Так всё же: — на удивление, его взгляд стал серьёзным. — Почему я в розыске? Из-за той глупой ситуации утром? Я реально хотел только доброго утра пожелать.

— Забудь, — опомнилась, что гость стоит на пороге. — Проходи.

Он снимал кроссовки, а сам не отрывал от меня взгляда, да такого, что меня пробрало до дрожи. Вроде, молодой, зелёный совсем, а взгляд опытного хищника. Пропустив его вперёд, указав в сторону кухни, пошла следом. А сама примерилась незаметно, можно ли обувать каблуки. Вполне. Парень рослый.

Глеб прошёл в конец кухни, обогнул стол, находившийся в центре, встал возле окна и выжидающе посмотрел. Я немного растерялась.

— Я приглашена на выставку, которая будет завтра, современные авторы… — решила, что предисловия здесь не уместны. — Вообще, я должна была идти туда с мужем…

Звучало по-идиотски, я словно оправдывалась.

— …Но он теперь другими достопримечательностями увлёкся, — грустно хмыкнула я, — так что идти мне не с кем. Подруга отказалась. Может, ты компанию составишь?

— Честно говоря, я ещё со школы терпеть не могу, что музеи, что библиотеки…

— Ну ладно, — я огорченно вздохнула. В принципе, глупо было вообще затевать этот разговор. Я не знала, куда деться от стыда.

— …Но ради красивой женщины, — он снова улыбнулся и подмигнул, — я всегда готов. Даже на смерть, даже от скуки! — пафосно добавил он, вскинув одну руку, а вторую прижав к груди.

Я победно улыбнулась. Ох, представляю физиономию Шевцова! Никогда не думала, что способна на такие интриги. Но! Обиженная женщина — опасный враг.

— Вот и замечательно! — выдохнув, я села на стул, закинув ногу на ногу. — Пригласительные — электронные. Я тебе скину. Там просто QR-код нужно будет предоставить.

— Дресс-код сильно стрёмный? — Глеб скривил губы.

— Классический, — я пробежала взглядом по его борцовке и бриджам. — Немного отличный от этого.

— Ладно, придумаю что-нибудь. Но я в пиджаках чувствую себя идиотом.

— А мне кажется, тебе очень пойдёт. Но я не настаиваю.

— Да ладно. Сказал же: решу вопрос. Всё тогда, — он хлопнул себе по бёдрам, — жду информацию, адрес. И — до завтра.

Он оттолкнулся от подоконника и прошёл мимо меня, оставив лёгкий след дезодоранта.

Дверь уже хлопнула, когда до меня дошло, что всё ещё сижу, постукивая пальцами по столу. Настроение было сумбурное. Вроде, добилась чего хотела, но сомнения остались. Не устроит ли Валера скандал? Да и придёт ли? Что, если вся затея напрасна?

В реальность вернул звонок Марины, супервайзера. Как меня бесила её манера растягивать слова! Я закрыла глаза ладонью и нажала на кнопку вызова. Тихий голос в придачу с монотонностью просто убивал всё победное настроение.

— Марин, хорош мямлить, — раздражалась я, — давай коротко и по делу! По всем магазинам отчеты готовы? Что по магазину на Бедного?..

Рутина поглотила и спустила на твёрдую, привычную землю. Я вновь ушла в кокон успешной бизнесвумен, которой некогда оплакивать измены и устраивать личную жизнь.

ГЛАВА 2

Вчера ночью и сегодня с утра я пыталась достучаться до Леры. Писала ей смс, звонила, — бесполезно. Она даже не сбрасывала, просто игнорировала. Сначала я довела себя до головной боли, потом решила отвлечься, встав на беговую дорожку. Идти в зал не хотелось. Разговоры людей, бряцанье инвентаря. Нет, голова и так раскалывалась. Бег, хоть и на месте, действительно помог. Когда приходится концентрироваться на дыхании, не до самобичевания. В итоге, когда нажала кнопку «Стоп», мысленно я это сделала и где-то внутри себя. Нужно остановиться, прекратить бегать не только за Валерой, но и за дочерью. И сегодняшняя выставка не должна быть местью. Я твёрдо решила, что буду просто получать удовольствие. Оставалось надеяться, что уровень работ позволит это сделать.

Ещё и Глеба втянула в свою глупую игру. Мальчишка-то тут при чем?

Думала написать ему СМС, вежливо извиниться, но решила, что так будет совсем подло. Выдернула пацана, а теперь «продинамила». Тем более, его присутствие не вызывало раздражение, даже наоборот, добавляло некой лёгкости.

* * *

Цокот моих каблуков эхом отбивался от гранитного пола. Учитывая, что все старались говорить вполголоса и музыка играла лёгким, едва слышным фоном — я была здесь самым дерзким нарушителем тишины. Увидев Глеба, стоявшего у одной из картин, подошла и, встав у него за спиной, негромко спросила:

— Ну как тебе?

— Гм, ничего, — но голос звучал отстранённо.

— А в целом как? Что-то понравилось здесь?

— Да, — он обернулся и разблокировал смартфон. — Тут вай-фай халявный!

Глеб радостно показал на значок в телефоне. Я не удержалась от тихого смеха, при этом слегка коснувшись щекой его плеча, желая спрятать своё неуместное веселье от посторонних.

— Извини, — неожиданно для себя, поняла, что смутилась.

— Тебе идёт улыбка, — тихо произнёс он, глядя в глаза.

Я хотела удивиться тому, что Глеб так внезапно перешёл на «ты». Но это конопатое лицо и растянувшаяся по нему улыбка сбили с толку так, что и забыла, чего хотела. Смущение стало только сильнее. Такое забытое чувство. Когда я последний раз стеснялась? А смеялась?

— Спасибо, — тоже тихо ответила я, имея в виду совсем не комплимент.

Взгляд скользнул вдоль его плеча и тут, скорее почувствовала, а не увидела, как в зал вошёл Валера. И, конечно, не один. С его белокурым чудом в перьях. Причём, про перья — это я в прямом смысле. Девочка решила, видимо, сразить всех наповал и навтыкала в голову розовых перьев. Смотрелось это смешно. Но ей шло. Почти не гнущиеся ноги, как у цапли, плюс перья — идеальный вариант. И рядом — Валера. Просто Валера, не подходящий ни под цвет перьев, ни по высоте ходуль.

Видимо, пока наблюдала, как мне казалось, незаметно, за вошедшей парочкой, выяснилось, что слишком сильно вцепилась ногтями в предплечье Глеба. Поняла это только когда сверху моей руки он положил свою ладонь и тихо спросил:

— Может не нужно показывать, что тебе настолько не всё равно?

И тут я, словно очнувшись, вздрогнула:

— Прости. Вообще, я просто задумалась.

— Или засмотрелась?

— Ещё раз извини, — и зачем-то добавила, — это мой муж.

— Я знаю, — Глеб был спокоен, — помню его.

Я отвернулась и сделала вид, что рассматриваю картину. Но будь у человека глаза на затылке, мои бы сейчас точно были там, чтобы посмотреть, как отреагирует Валера на то, что я стою в центре зала, с молодым парнем под руку.

Спустя всего четверть часа Глеб предложил покинуть это «тухлое место» и поискать что-нибудь поинтереснее. Я не совсем понимала, что он имеет в виду, но согласилась. Здесь ловить уже было нечего.

— Куда мы едем? — поинтересовалась я, уже сидя в такси.

В галерею я приехала так же, на такси, зная заранее, что будет организован фуршет, которого мы, правда, не дождались.

— Есть тут один клуб недалеко, — загадками начал Глеб, — недавно открылся. Очень неплохой.

— Клуб? — я старалась не выдавать своего разочарования.

Что за мания такая, тащить меня в клубы? К Викиным экзекуциям я уже более-менее привыкла, теперь Глеб. Хотя, чего скрывать, эго немного потешил тот факт, что такой молодой кавалер не стыдится показаться со мной, почти вдвое старше его, в общественном месте.

— Ты уверен? — попыталась намекнуть на возможность рассмотреть другой вариант.

— Да, там круто, — намёк не был понят.

Я вздохнула. Не стала отказывать, сама не знаю, почему. Не хотелось ехать домой. Да и Глеб так довольно улыбался, что у меня язык не повернулся сказать «нет».

Уже через несколько минут мы были в том самом баре, куда меня в прошлый раз притащила Викуся. Захотелось вцепиться в спинку водительского кресла и умолять таксиста не выпускать меня. Но я выдавила из себя улыбку, когда Глеб, открыв дверь машины, подал руку. Солнце, оказавшееся ровно над его головой, так интересно его осветило, что образовало практически нимб, при этом сделав его шевелюру не просто рыжей, а янтарно-золотой. Это вызвало у меня уже неподдельную улыбку, и с этим настроением я вышла из машины.

Внутри было так же шумно, как в прошлый раз, но народа было заметно меньше.

— Здоров! — Глеб уже увидел каких-то своих знакомых и поднял в приветствии руку.

Я по инерции посмотрела в ту сторону. Компания из четырёх молодых парней и двух девушек, как бы не младше моей Лерки. Боже, я́-то — что тут делаю? Местечко явно для контингента до тридцати. Очень громко играющая музыка, снующие девчонки-официантки в коротких юбочках и парень-кальянщик. Вернулось желание сбежать, но Глеба уже звали за столик те самые парни. Он слегка дотронулся до моей спины, где-то на уровне поясницы. От этого невинного прикосновения будто током ударило. Нет, мне точно нужно снять напряжение. И моральное, и сексуальное. Это ненормально — так реагировать.

— Пойдём к ребятам, познакомлю, они классные! — бодро и радостно призывал меня мой спутник этого вечера.

— Глеб, не уверена, что это уместно.

— Да всё хорошо, всё уместно!

Он подмигнул и, взяв меня под локоть, повёл к столику, как ягнёнка на заклание.

На самом деле, ребята оказались, и правда, довольно дружелюбными. Вот только девочки переглядывались, не скрывая недоумения. Я сделала вид, что не вижу этих обменов взглядами.

Решив, что мозгу необходим выходной, я позволила себе выпить алкогольный коктейль, отчего расслабился не только мозг, но и тело. Даже захотелось танцевать. Когда Глеб вытащил, — а он именно заставил, — меня на танцпол, я даже обрадовалась, хоть и сопротивлялась сначала. Тётенька за сорок, выплясывающая рядом с юнцами, которые и бриться-то недавно начали. Но в какой-то момент стало настолько всё равно, особенно, после того, как Глеб пригласил на медленный танец и во время него тихонько сказал, что не ожидал, что я умею так двигаться. «Крышки» встрепенулись, захотелось ответить, что я ещё и не так могу, но я лишь скромно улыбнулась, увидев горящих в его глазах чёртиков. Не настолько я глупа, чтоб не заметить их и не понимать, что происходило. Не понимала я пока одного: стоит ли держать их в узде?

Прошло уже больше часа, как мы находились здесь. Если говорить откровенно, я уже чертовски устала и хотела лишь уехать от этого непрекращающегося «бум-бум» и «бац-бац» подальше, желательно домой. Но когда молодой пацан смотрит на тебя горящими глазами и говорит «какая ты зажигалка», ну как тут признаться о натёртых туфлями мозолях? Конечно, я улыбалась и танцевала. Это было непередаваемое ощущение — понимать, что тебя хочет человек в два раза моложе тебя самой. Вокруг столько самочек его возраста и младше, как бы невзначай или по-дружески трущихся о него. А он ищет тебя глазами и, найдя, радостно улыбается.

И я позволила себе кайфовать. Отпустить всё к чёртовой матери и быть желанной. Забытое, надо сказать, чувство. Опасное, но приятное.

Не знаю, сколько бы я ещё выдержала, но Глеб спас меня и на этот раз. Мы сидели за столом, я сняла туфли, едва не издав облегчённый вздох. Но я сдержалась, хотя, боюсь, на лице всё и без слов отразилось. Глеб наклонился ко мне:

— Как насчёт и отсюда свалить по-тихому? Мне завтра вставать в семь.

— Выходной же?! — удивилась я.

— А вот это не факт. Для меня, во всяком случае.

— Сочувствую, — я сделала вид, что не прочь остаться, а сама уже обувала под столом туфли. — Но раз надо, так надо: поехали.

К счастью, такси ждать не пришлось, так как в это время их возле каждого бара стоят вереницы. Вообще, в мои планы не входило, что Глеб поедет со мной, я уверял его, что доеду нормально и, если так волнуется, даже могу позвонить из дома. Впервые за… да за всю жизнь, пожалуй, я почувствовала себя не мамочкой, а школьницей, которой приходится убеждать дяденьку, что всё будет хорошо. Глеб оказался настырным мальчишкой и не отпустил меня одну, сказав, что только когда он увидит, как за мной закроется дверь в квартиру, он сможет спокойно спать. Пришлось сдаваться. В машине по дороге домой, меня немного укачало, — сказались и нервы последних дней, и отсутствие иммунитета к алкоголю. Тело буквально обмякло, хотелось поскорее уже доехать и плюхнуться в кровать. Присутствие Глеба уже немного утомляло. Я лениво повернула голову и посмотрела на него.

Боже! Где у него батарейки? На его конопатом лице ни тени усталости. На его радостную улыбку я ответила куда более ленивой, даже сонной.

— Глеб, спасибо! — сказала я, когда автомобиль остановился возле подъезда и мы вышли. — Ты езжай. Сам сказал, вставать рано.

— Шеф, — заглянул он к водителю, — подожди пару минут, девушку провожу и поедем дальше.

«Девушка»? Не думала, что такое простое слово отдаст такой приятной волной по телу. Вот же льстец!

Я еле заметно покачала головой и, не дожидаясь своего молодого провожатого, пошла к подъезду.

Открыв дверь в квартиру и едва зайдя в коридор, я скинула туфли, пока нащупывала выключатель. Никак не могла его найти, хотя точно знала, что он где-то на уровне поясницы. Пока шарила рукой по стене, вошёл Глеб.

— Ну вот, теперь я спокоен, — улыбнулся он.

— Спасибо.

— Помочь? — с лёгкой усмешкой, спросил он, имея ввиду мои попытки включить свет.

— Нет, я сейчас. Ты езжай. Ещё раз, спасибо. Вечер был насыщенный.

Глеб подошёл ближе и запустил свою руку мне за спину, щёлкнул клавишей и загорелась лампочка. Я зажмурилась, успев отвыкнуть от света, но что-либо сказать не могла, в горле резко пересохло. Слишком близко он стоял ко мне и, кажется, совсем не собирался отходить. Стоял и смотрел на меня. Этот взгляд. С лёгким прищуром. Такой, надо сказать, взгляд совсем не нежного юнца, а искушённого мужчины. И он смотрел на меня, словно раздевая, — откровенно, пристально и нагло. Какие у него, оказывается, глаза! Зелёные, как омут, в который я падала всё больше. А эти непослушные рыжие кудри. Я точно сошла с ума. Иначе, как объяснить то, что произошло дальше? Хотя, я и сама не успела ничего понять. Он просто прижал меня к стене, продолжая сверлить своими бездонными глазами. Свет вновь погас. Глеб уткнулся носом в область виска, одной рукой обхватив мою голову, и вдыхал запах моих волос. Я боялась сделать вдох. Боялась саму себя. Своих ощущений. Ведь нет, мне не захотелось его оттолкнуть, выгнать, сказать банальное «это неправильно». Мне было страшно спугнуть этот момент. Я наслаждалась. Сначала — тем, как он робко целовал мне мочку уха, шею, и я закрыла глаза. Позднее — поцелуи стали смелее. Как и руки. Внизу живота стало тяжело, его стянуло в ожидании.

И тут у него зазвонил телефон… Как в самой паршивой комедии. Он торопливо достал телефон, не глядя на экран, сбросил вызов и убрал его обратно в карман. Он не отрывался от моих губ.

Но телефон зазвонил снова. Конечно, я не сдержалась, глянула на экран. Там высветилась надпись: «Мама».

Твою ж мать! Этот вызов в один миг отрезвил. Что я творю? Я ведь сама ему в матери гожусь, а горю под его руками, как девчонка пятнадцатилетняя!

Глеб снова сбросил вызов и прижался ко мне. Но в этот раз я собрала последние остатки разума и отстранилась, уперевшись в его грудь, ходящую вверх-вниз, ладонями, и произнесла ту самую, банальную фразу:

— Это неправильно. Пожалуйста, уезжай.

— Я не хочу.

— Езжай, мама волнуется.

— Я сам решу.

— Глеб! — я была непреклонна.

Он посмотрел на меня внимательно и с удивлением, даже, скорее, с обидой, но ничего не ответил. Просто вышел.

Я стояла в пустом тёмном коридоре, пытаясь понять саму себя.

Что это было? И почему у меня до сих пор ноет тело? Я приложила палец к губам, которые только что отвечали на поцелуи молодого парня. Медленно побрела в спальню и, не раздеваясь, упала на кровать. Пока мозг занимался самобичеванием, тело требовало продолжения, оно было на взводе. Я опустила руку вниз, кажется, там всё пульсировало в такт сердцу, стук которого отдавал в виски.

Закрыла глаза, в надежде провалиться в сон и всё забыть. Но в полной темноте фантазия заходила куда дальше, чем получалось в реальности. Сев на кровати, принялась усиленно массировать виски. Спокойная ночь мне сегодня точно не грозила.

Раздался звонок в дверь.

Я по инерции схватила телефон, посмотрела на часы: время за полночь. Кому приспичило? Только если Лерка умудрилась и с отцом поругаться. А это она умела. Вот сейчас я была бы даже благодарна, окажись это дочь. С ней точно будет не до глупых мыслей. Я соскочила с кровати, поправив платье, и пошла открывать дверь. На эмоциях, даже не посмотрев в видеодомофон, нажала кнопку и распахнула дверь, ожидая её прихода. Свет включать не хотелось, во-первых, чтобы избежать лишних вопросов, а во-вторых, глаза уже привыкли к темноте.

С лестничной клетки в коридор почти бесшумно влетел Глеб. Я была в шоке. Он же ушёл! Но теперь он вновь был здесь. Только открыла рот, чтобы спросить, что он здесь делает, как его губы не дали произнести мне ни слова. Он крепко схватил меня двумя руками, развернул спиной к двери, захлопнул её, и буквально вжал меня всем телом в эту самую дверь. Глеб целовал меня жадно, так, как целуют после долгой разлуки. И я сдалась: тело само подалось вперёд, а мои руки уже раздевали его.

Когда Глеб схватил ладонью меня за ягодицы и протянул к себе, я не сдержалась и, зарычав, укусила его за плечо. Это было дико. Странно и непривычно. Запретно, но так желанно.

Когда? Когда я позволяла себе секс вне спальни? Не с мужем? Когда издавала такие звериные звуки? Никогда. А сейчас даже его пальцы у меня во рту заводили так, что хотелось кричать от удовольствия. Он буквально насадил меня на себя и входил резкими толчками, заставив меня поднять руки вверх. Боюсь даже представить, что думали соседи, если слышали стуки в дверь. Не помню, как, но после коридора мы добрались и до спальни, где после и уснули. Точнее, Глеб уснул, а я ещё долго лежала на спине и улыбалась, как дурочка.

Проснулась я от того, что солнце начало светить в комнату. Вчера, видимо, забыла зашторить окна. Никогда не могла спать, если хоть малейший солнечный луч попадал в помещение. Вот и сейчас не смогла. И тут же поняла, что вторая половина кровати пуста. Я подскочила и села, оперев спину на подушку. На душе стало так паршиво! Ушёл. Молча. Даже не попрощавшись. Как уходят от дешёвых проституток. В сорок два почувствовать себя путаной… Вот они — новые ощущения! Если Викуся это имела ввиду, то больше я в это не играю.

С испорченным настроением вышла из спальни. Пока шла по коридору, поняла, что кто-то возится на кухне. Ещё не дойдя до неё, по обуви поняла, что это он. Улыбка сама потянула уголки рта вверх.

— Доброе утро! — лохматое чудо по имени Глеб, стоял возле печки в одном переднике, на нагое тело.

— Доброе, — я встала в дверном проёме и любовалась, как солнце перебирает его рыжие локоны. — Я думала, ты сбежал по-английски.

— Не, я без завтрака далеко не убегу, — он кивком головы указал на сковороду, где жарились четыре яйца.

— Надеюсь, масла не бу́хнул?

— Обижаешь.

Сделав огонь конфорки тише, он вновь посмотрел на меня и засмеялся:

— Ну ты и Масяня по утрам, оказывается!

— Это с чего вдруг? — я удивлённо расширила глаза.

— А вот так ещё больше: — не унимался Глеб. — Лохматая, волосы, как у Масяни — в разные стороны.

— Кто бы говорил! — засмеялась я и, подойдя, потрепала его шевелюру.

— Так, девушка, — на удивление, он отстранил меня, — дайте, я закончу.

Он повернулся к печке, показав мне свою округлую попу и спину. Эта спина — не очень широкая, но такая… такая манящая к себе. Эти слегка выпирающие лопатки и линия позвоночника, уходящая вниз. Каждая родинка, каждое конопатое пятнышко на спине… И следы вчерашнего сумасшествия, в виде тонких розовых полос. Чёрт! Пожалуй, возвращение Лидии Шевцовой можно отложить и побыть ещё немного «Масяней». Я прислонилась к нему сзади и провела руками вдоль спины, целуя каждый миллиметр его тела. Такого желанного, такого запретного. Глеб развернулся и, не произнося ни слова, усадил меня на стол, заставив раздвинуть ноги.

…На завтрак пришлось довольствоваться кофе без сахара и звуками работающей вентиляции над печкой, где сгорела яичница.

Мы вышли на балкон и пили горячий напиток вприкуску с поцелуями.

— Почему ты вчера решил вернуться? — всё же спросила я.

— Понял, что завтра уже могу не решиться повторить, — подмигнул Глеб, — а отпускать тебя вот так легко — тоже не смог.

— Упрямый ты мальчишка, — прошептала я, уткнувшись носом ему в шею.

— Есть такое дело.

— Какое замечательное, оказывается, качество!

— Гм… — и тут он вспомнил. — Чёрт, я же опаздываю!

Он залпом допил кофе и вошёл в зал. Я глубоко вздохнула, закрыв глаза. Так не хотелось терять это ощущение, моменты приятной неги. Но рутина врывалась даже в такие моменты, когда хочется послать все дела и просто наслаждаться друг другом. Потянувшись, я тоже вернулась в комнату. Опаздывал не только Глеб. Впервые за много лет я тоже опаздывала. Да, меня никто не отчитает за это, но сам факт, что Лидия Шевцова не явилась в свой офис, находящийся в одном из магазинов сети, и даже выключила телефон. Я даже усмехнулась, стало интересно, какие там версии у моей помощницы. Думаю, в её сценариях меня скорее утопили или расчленили, чем то, что стало причиной на самом деле. Да, пожалуй, нужно как минимум, включить телефон.

Пока я его нашла и включила, Глеб уже оделся, торопливо поцеловал меня, пообещав, что вечером позвонит, и убежал.

Только за ним захлопнулась дверь, как мой смартфон ожил. Посыпались сообщения о недозвонах, электронные письма, голосовые. Пробежалась по ним бегло и поняла одну вещь: да, звонков и сообщений было море, но они все по работе, либо спам. Никто не спросил, может со мной что случилось, никто не пожелал доброго утра, никто… Кроме моего рыжего недоразумения. Возможно, произошедшее этой ночью, да и сегодня, — это неправильно, это грех. Но это — мой грех. Мой сладкий, нежный, улыбчивый рыжий грех. И я ни о чём не жалела.

С этим настроением я и вышла из дома, только на улице вспомнив, что пропустила сегодня и пробежку, и тренажёрный зал. Но сожаления не чувствовала. Если Вика права и секс действительно сжигает калории, то мне можно ещё и пирожное съесть.

* * *

— Марин, сделай чай, — на ходу бросила я, открыв полностью стеклянную дверь бутика.

Именно здесь, за небольшой перегородкой, я соорудила себе офис.

— Да, конечно, Лидия Михайловна, — брюнеточка бодро зацокала каблуками.

Спустя пару минут, когда я уже погрузилась в разгребание электронной почты, она подошла с чашкой зелёного чая, от которого шёл насыщенный аромат горных трав.

— Лидия Михайловна, — девушка аккуратно поставила чашку, — вы нас сегодня заставили поволноваться.

— Поволноваться и обрадоваться? — уточнила я, не поднимая головы.

— Ну что вы, — кинулась оправдываться помощница, — как же мы без вас? Даже день.

И тут я отвлеклась от почты, подняла на неё взгляд и абсолютно серьёзно ответила:

— А нужно, Мариночка, уметь — и без меня! А если я заболею или в отпуск захочу?

— Отпуск? — в её голосе было настолько искреннее удивление, что это даже взбесило.

Неужели, меня действительно считают настолько трудоголиком? Или я такая и есть?

— Да, Марина, — вздохнула я, — не поверишь, я тоже живой человек, который может просто устать.

И вернулась к монитору компьютера. Боковым зрением я видела секундное замешательство девушки. Затем, она вышла, так же цокая тонкими каблуками. А я вновь отвлеклась от почты. Вообще, настроение было нерабочим. Я сидела и улыбалась, как дурочка, вспоминая причину опоздания на работу. И, кстати, не только своего.

Взяв телефон, набрала Глебу сообщение: «Ты ещё не безработный?» Ответ пришёл на удивление быстро: «Нет», — и смайлик. «Жаль. Тогда я бы могла взять тебя в рабство», — не успокаивалась я. «Ты уже это сделала. Я тут хожу, как дурак, улыбаюсь весь день», — так же быстро пришёл новый ответ.

От последнего сообщения моя улыбка стала ещё шире. Мы, даже находясь чёрт знает за сколько друг от друга, чувствуем одно и то же.

Я открыла фотографию, которая стояла у него на аватарке в мессенджере и, улыбаясь, гладила пальцем его волосы, глаза, ямочку на щеке. Он в ответ тоже улыбался мне, глядя с экрана смартфона.

В этот момент заглянула Марина. Видимо, моя улыбка была слишком глупой, потому что взгляд и голос у девушки были более, чем удивлёнными:

— Извините. Всё хорошо?

— Мне тебе отчитаться?

— П-простите, — он взяла себя в руки. — Я не это имела ввиду.

— Что ты хотела?

— Там курьер. Говорит, к вам.

— От кого?

Она растерянно пожала плечами.

— Ладно, пусть зайдёт, — позволила я впустить курьера.

Марина скрылась за перегородкой, а вместо неё появился курьер, который больше походил на борца. Огромный букет нежных ромашек, который он обхватил руками, смотрелся смешно в сочетании с его совсем не нежной внешностью. Цветы, надо отметить, были большого размера, далеко не полевые, с гораздо более длинными лепестками.

— Вы ко мне?

— Лидия Шевцова? — прочитал он на своём планшете.

— Это я.

— Тогда — к вам. Распишитесь, пожалуйста.

— А это от кого? — хотя у самой в голове был только один вариант и слышать другие я не была готова.

— Клиент не назвался, — он пожал плечами, забирая подписанную накладную и вручая мне цветы. — Всего доброго!

— До свидания, — я взяла букет и понюхала. К сожалению, от них не было такого аромата, как у тех, настоящих.

Я взяла телефон со стола и сделала селфи с букетом. Зайди бы сейчас Марина, она точно вызвала бы скорую: я, делающая селфи. Это просто новость года, как минимум.

Сначала хотела отправить фото Глебу, но тут меня посетила другая идея. И я просто сменила аватарку в мессенджере. Моему прежнему фото там уже года два. Никогда не видела смысла в их замене, а сейчас захотелось.

Спустя несколько минут пришло сообщение. Я глянула на часы, так как телефон был уже под кипой бумаг: «Значит, цветы уже доставили?» — «Почему ромашки?» — «Они не так просты, как кажутся. А также у них тонкий стебель и светлая голова. Мне кажется, вы очень похожи». — «Какие планы на вечер?» — «Ты».

Ещё вчера такой ответ показался бы мне дешёвой пошлостью. А сейчас мне хотелось, чтобы вечер уже наступил. Я поняла, что нужно прекращать вести приятные беседы и заняться, наконец, работой.

В течение дня мы ещё не раз перебрасывались короткими сообщениями, благодаря чему казалось, что Глеб совсем недалеко, рядышком, знала, когда он пошёл на обед и узнала, что у них в коллективе всего две девушки, пару раз скидывал мне смешные фото. Мы весь день были вместе. Пусть и не виделись.

Сегодня впервые мне не захотелось задерживаться в офисе. Я торопилась домой. Хотелось приготовить что-то лёгкое на ужин, успеть принять душ. Поэтому я быстро закончила самое сверхсрочное, предупредив Марину, чтобы завтра с утра меня не беспокоили, и покинула торговый центр.

В отражении стеклянной двери я видела недоумение на лице сотрудницы, но не стала ничего говорить. Я сама от себя была в шоке, что уж говорить о других.

На руке завибрировали часы. Я вскинула руку, ожидая увидеть «Глеб», но это была Вика. Наушники успели сесть, так как я о них попросту забыла, поэтому пришлось покопошиться в сумочке и достать телефон.

— Шевцова, — без предисловий, как обычно, накинулась на меня подруга, едва я приняла вызов, — кто стал причиной такой счастливой моськи?

— Ты о чём?

— Чисто случайно зашла написать сообщение, причём не тебе, а внимание привлекло непонятное фото. Думаю, кто эта девушка, так счастливо улыбается? Ещё и с цветами? Лидка, ты с Валеркой помирилась? Или?..

Многозначительная пауза, намекающая, что я должна продолжить. Я замялась. Вика, конечно, подруга, но я не была готова делиться тем, в чём сама ещё не разобралась. А зная её, она уже и советов надаёт, как вести себя в постели, и притащит кучу «просто необходимых» аксессуаров для того, чтобы всё было незабываемо. Боюсь, после таких игрищ Глеб точно будет меня долго вспоминать. И лечить заикание.

— Не или, и не помирилась. Просто благодарный клиент.

— Клиент? У тебя разве не клиентки?

— Не пытайся поймать меня на слове. Практически за каждой клиенткой стоит мужчина. Будь то муж, любовник или так, разовый спонсор. Тебе ли не знать!

— Мне ли знать, — соглашаясь, повторила Вика и с сожалением вздохнула. — А я уже хотела по-женски, да и как врач, порадоваться за подругу.

— Я жива-здорова. Так что порадоваться повод есть. Ладно, Викусь, — я, уже поспешно шагая по брусчатке парковки, нажала на кнопку сигнализации на брелоке от автомобиля, — мне пора. Завтра можем созвониться.

— Может, вечером ударим по серости будней? — торопливо предложила она.

— Нет, извини. У меня сегодня планы. Давай в другой раз.

Сбросив вызов, я села в машину. Сегодня я спешила домой. Но по дороге нужно было заскочить в магазин, захотелось чего-то такого. Сама пока не знала, чего.

Зашла в супермаркет, походила между стеллажей. Сначала взяла бутылку вина. Сухого, как мне нравится, да и калорий в нём меньше. Потом задумалась. А вдруг, он не любит вино? Мужики, обычно, его не любят. Вспомнила, что в баре он с друзьями пил более крепкие коктейли.

Затем дошла до полок со свечами. В настольных канделябрах и без. Белые, розовые, ароматические. Глаза разбегались с непривычки. Не была я поклонницей всех этих штук. А тут даже лепестки роз были по пакетикам расфасованы. Долго я там бродила, но так ничего и не выбрала, решив, что это уже перебор. Взрослая тётенька в лепестках роз. Фу, по́шло!

Расстроенная прошла мимо подозрительно косящегося охранника, так ничего и не взяв. Села в машину с мыслью, что вообще, почему я должна париться из-за парня, с которым один раз переспала. Не факт, что он вообще сегодня появится. А вот такой вариант событий немного подпортил настроение. Хотя, вряд ли человек, который весь день общался, пусть и СМС-ками, и прислал цветы, к вечеру решил бы «продинамить». Нет.

Я отогнала все мысли, плохие и хорошие, нажала кнопку запуска двигателя и выехала с парковки супермаркета. Для себя я точно решила одно: добраться домой и принять душ, а там — что будет, то будет.

Давно не было так одиноко в квартире. Я стояла на тёмном балконе и сверху смотрела на фонари города, отражаясь в застеклённой клетке. Сейчас мне балкон казался именно клеткой, в которой я стояла и всматривалась в фигуры редких прохожих. В рассеивающемся свете, идущем от фонарных столбов, кружили тонкие жёлтые листья. Я вскинула руку и глянула на смарт-часы. Время было довольно позднее. За вечер я ни разу не написала и не позвонила Глебу. Как и он. Я усмехнулась, представив, как по-идиотски я бы выглядела одна в пустой квартире, в окружении свечей и с бутылкой вина. Я снова глянула на часы. Да, пожалуй, пора спать. И кажется, завтра я не опоздаю на работу. И всё, на этом хватит с меня экспериментов. Чувствовала себя брошенной куклой. По сути, так оно и было. Маленький мальчик поигрался и бросил. Хотелось позвонить или написать что-нибудь в духе «ты козёл», но я для этого слишком гордая. Как говорится, умерла, так умерла.

Я как раз открыла балконную дверь, когда из прихожей раздался звонок видеодомофона. Неужели, он?

Подошла к входной двери и, глянув на экран видеотрубки, убедилась, что не ошиблась. Состояние было сумбурное, не понимала, мне радоваться или послать его? К чему эти игры? Может, лучше вовремя остановиться, пока ещё возможно? Ладно, он — молодой и глупый. Кто-то должен быть умнее.

Я смотрела на довольно улыбающееся лицо и взлохмаченную шевелюру и не решалась нажать на кнопку.

С той стороны экрана поднялась рука, и в квартире снова раздался звонок. Я вздрогнула.

И открыла. Ну не смогла вот так, по-английски.

Глеб поднялся очень быстро.

— Ты чего так долго не открывала? — он вошёл и хотел обнять, но я жестом остановила.

— А ты почему не звонил, не писал?

— Было важное дело, — хитро прищурившись, он достал из кармана спортивной куртки связку, на которой были два ключа. Я смотрела вопросительно. — Мы с тобой завтра едем за город. Так что ты там предупреди своих, что пару дней тебя не будет.

— С чего это? И что это? И как же работа?

— Стоп, я не успеваю, — Глеб рассмеялся и спрятал ключи обратно в карман. — Может, для начала вина?

Только сейчас я заметила в его руке бутылку вина и маленькую коробочку с рафаэлками. Увидев, что вино сухое, я не сдержала улыбку (кажется, наши вкусы совпали):

— Ладно, раздевайся.

Только я забрала из его рук презенты, чтобы он мог снять кроссовки, как он обхватил мою голову своими широкими ладонями и губами впился в мои. Так жадно и требовательно, что я не могла противиться, только подчиниться и слегка встать на цыпочки. Когда он отстранился, у меня даже немного закружилась голова.

Немного позже мы сидели в зале, на полу, и пили вино, угощая друг друга маленькими кокосовыми шариками с миндалём внутри. Телевизор играл больше как фон. Шёл голливудский фильм, конечно, про любовь.

— Я так и не поняла, что за ключи?

— Это загородный дом моего дядьки. Они там летом живут, сейчас вернулись в город. Дурные. Сейчас там красота нереальная, и там такая природа, что все сезоны намного ярче, чем в этих стеклянно-бетонных городах!

— Да ты романтик! — подушечкой указательного пальца дотронулась до его носа.

— А ты только сейчас это поняла?

— Нет, — призналась я, гладя его гладко выбритую щёку, — ещё когда ты принёс ромашки. Те, первые.

— В общем, я вечером смотался, попросил ключ у дядьки. А не звонил, чтоб, не зная точно, мозги не морочить. Выключим телефоны, будем только ты и я. Никаких звонков: ни по работе, ни от твоего мужа, ни от моей матери.

«Мать» сработало как стоп-слово. Я поставила бокал на пол и серьёзно на него посмотрела.

— Глеб, давай откровенно, — решила, что лучше сейчас и закончить, если уж придётся. — Я ведь и сама тебе в матери гожусь. Твоей маме сколько?

— Сорок семь. И, во-первых, она старше. А во-вторых, мне плевать на паспорт. Мне важно, что́ я вижу и чувствую.

— И что ты видишь?

Он аккуратно отодвинул мой бокал, поставив свой рядом.

— Офигенно красивую женщину, которая сводит с ума одним взглядом, даже голосом, — он взял мою ладонь и поднёс к губам, — у которой пальцы, как нежные кисти в руках художника. А по утрам эта королева, — он заулыбался, дотронулся до моих волос и приподнял их, вызвав море мурашек по коже, — превращается в Масяню.

— Ах ты ж! — я понарошку стукнула его в грудь.

Договорить мне не дали, повалив на пол и развязав тонкий пояс халата…

* * *

— Останешься? — с надеждой спросила, когда мы уже лежали, прижавшись обнажёнными телами друг к другу.

— Не могу, — он нежно поцеловал меня в макушку, — нужно успеть собраться.

Я расстроилась.

— Не переживай, — словно услышал он мои чувства. — У нас с тобой ещё два дня впереди, только наши. Ты, я и осенние пейзажи. Кстати, покруче, чем были на твоей выставке.

— Она не моя.

— Да пофиг, всё равно не понравилась.

Отпускать его совсем не хотелось. Я крепче прижалась к Глебу, переплетя его своими ногами, и мы лежали, слушая дыхание друг друга.

Уехал он уже за полночь.

На утро почти забытые хлопоты захватили меня. Нужно было успеть раздать задачи помощнице, перенести встречу, прикупить новое бельё. Призна́юсь, последнее было даже важнее. А потому, быстро разделавшись с делами, я зашла в соседний магазинчик присмотреть что-то, что могло бы порадовать мужской взгляд. Да и не только взгляд.