Бесплатный фрагмент - Мистер Маникюр

1

— Что ты мне суешь? Что это? И это ты называешь зарплатой? Столько, по-твоему, должен зарабатывать здоровый мужик с высшим образованием, отец троих детей? Мне что с этими копейками делать — хлеб купить или за горячую воду заплатить? Ты доиграешься! Скоро нам просто не на что будет жрать! Я уже молчу про одежду, лекарства, репетиторов! Что? Что ты вылупил свои глазища? Да, все дети в девятом классе готовятся к ОГЭ с репетирами. И Поля — не исключение! А ты хоть знаешь, сколько хороший… нет, даже не хороший — зачем нам хороший! — просто нормальный репетитор стоит? От тысячи рублей! Ты думаешь, за месяц? Нет, Женя, за час. За час, понимаешь? А теперь пораскинь своими мозгами и посчитай, сколько денег нужно за месяц! И это только по одному предмету. Ох, опять эти вздохи. Ты, кроме как вздыхать, что-нибудь вообще можешь? Можешь, я тебя спрашиваю?

Ненавижу, когда Светкин крик перерастает в визг. У меня аж зубы сводит от этого, и я ничего не могу сказать ей в ответ. А надо! Например, если бы она не спускала кучу денег на парикмахерские, маникюры, эпиляции — еще интересно, для кого это все, у нас же секс разве что по особым праздникам случается, бестолковые марафоны по похудению и такие же бессмысленные массажи, семье жилось бы намного легче. А теперь выясняется: на ее красоту деньги есть, а на курицу с картошкой — нет. Как так?

— Ну и что ты молчишь? О чем задумался? Женя, у меня сил уже нет пахать за двоих! У Поли в этом году выпускной. На что ей платье покупать будем? А само празднование — ты хоть знаешь, по сколько денег собирают в классе? Конечно, не знаешь, ты ведь даже не интересуешься — на собрания родительские не ходишь, что у детей с оценками — не в курсе, секции, кружки — тоже без тебя! Весь якобы в работе, а что в итоге? В итоге… сраных тридцать… шесть… тысяч рублей. Женя, это что?

Вообще-то, это деньги. Я же не виноват, что в этом месяце остался без премии — всех оставили. Ну, почти всех.

— Вы можете замолчать уже? Каждый день одно и то же! Над нами соседи ржут из-за ваших криков, я не могу сосредоточиться на уроках! — Поля стрельнула своими карими глазами в мою сторону и обиженно уставилась на мать.

— Нет, я так больше не могу, все, — Светка махнула на нее рукой и, обессиленная от собственного визга, рухнула на табуретку, после чего Полина, громко топая ногами, удалилась в свою комнату. — Хватит. Надоело. Слушай: я даю тебе срок до мая. Нет, до июня. У Полины в июне экзамены, и мне в июне исполнится сорок — не хочу встречать эту дату разведенкой с тремя детьми. Но если к этому времени ничего не изменится, если ты не найдешь себе достойную работу и не начнешь нормально зарабатывать, знай: я прямо на следующий день после своего юбилея подаю на развод! Понял?

— Понял.

— Сомневаюсь. Иди и купи продукты, вот список.

Еще в одиннадцатом классе я почувствовал, что со мной что-то не так: все мои одноклассники уже с сентября говорили о предстоящих вступительных экзаменах в разные вузы, обсуждали будущие профессии, а я даже не представлял, кем хочу видеть себя во взрослой жизни. Понимал одно: лишь бы не сантехником, как мой отец, и не учителем, как моя матушка. Оба ишачили как проклятые, отец приходил домой подвыпившим, мать — с кучей тетрадок, которые раскладывала на кухне и проверяла до глубокой ночи. Сквозь сон я часто слышал, как они ругались: мама корила отца за пьянки, плакала и тоже визжала, а тот… Даже не помню, что говорил в ответ. Чаще просто мычал. Поэтому главным в жизни для меня было не создать такую же семью, как у родителей, и не работать на работе, которая не приносит ни удовольствия, ни денег. И эту задачу я благополучно провалил. Даже пошел дальше: помимо вечно недовольной жены и дурацкой работы, у меня еще трое детей.

Я сунул лист со списком продуктов в карман куртки и, не закрыв дверь, вышел из квартиры. Хлопок (дверь влетела в стену) послышался, когда дошел до второго этажа. Я даже представил злобное лицо Светы, которая толкнула эту несчастную, подранную подъездным котом дверь своей рыхлой длинной ногой. Когда мы стали презирать друг друга? Год или два, или пять лет назад?

После школы я не придумал ничего лучше, как подать документы в педагогический институт. Работать учителем, конечно, не собирался, но в нашем городе в то время было всего четыре вуза: для технарей — туда я даже не пытался пробиться, медицинский — тем более, сельскохозяйственный — вообще мрак, и этот. Думал, попасть на филологию, чтобы впоследствии, возможно, попробовать себя в качестве журналиста, пиарщика, но провалил экзамены.

Армия мне не светила из-за плоскостопия и плохого зрения, так что год я мог бы спокойно посидеть с учебниками или пойти учиться в какое-нибудь ПТУ, получить нормальную рабочую профессию. Но мама об этом и слышать не хотела: «У всех дети высшее получают, а ты что? Хочешь быть как отец?»

В августе, перед началом учебного года мы отправились в самый дешевый из всех коммерческих вузов в нашем городе, где я поступил на менеджера. Набора на другие специальности уже не было.

Сейчас, двадцать лет спустя, я, конечно, жалею, что не пошел учиться, например, на строителя. Мог бы строить коттеджи — сейчас это очень прибыльное дело. Но кто же знал об этом в девяносто восьмом году?

С синим дипломом бакалавра никому не известного института я стеснялся идти к работодателям, хотя служба занятости регулярно подкидывала какие-то интересные вакансии. И уже подумывал устроиться консультантом в магазин мебели, как мне позвонили из отдела кадров одного из заводов в черте города. Ехал туда уверенным в том, что не подойду, хотя на всякий случай узнал, что производит это предприятие и с какого года работает. Дама лет сорока пяти в больших очках и с очень короткой прической долго расспрашивала меня о том, кем я вижу себя в будущем, есть ли у меня семья, насколько легко схожусь с людьми. Возможно, я ей приглянулся из-за таких же больших очков. Во время беседы она вальяжно подняла тяжелую трубку телефона и кому-то сказала: «Зайди». Через пару минут дверь открылась — и я познакомился со Светой.

Высокая, статная, золотистые волосы были собраны в аккуратный залакированный пучок на макушке. На ней была узкая серая юбка чуть выше колен, красная полупрозрачная блузка с высоким воротничком и пиджачок, цвет которого напомнил какао в детсадовской столовой. А еще туфли на невозможно высоком каблуке.

— Кажется, я нашла тебе нового сотрудника, — торжественно представила меня кадровичка. — Это Евгений Красавин, дипломированный менеджер. Женя, — она посмотрела на меня, — а это твоя начальница — Светлана Павловна Бойко.

Света добродушно улыбнулась своими ярко-красными губами и протянула мне руку:

— Очень здорово! Что ж, пойдем знакомиться с коллективом.

Ее ладонь оказалась холодной и нежной. И это легкое рукопожатие почему-то вызвало во мне приятное волнение. Свете было всего 24 года, а она уже руководила крупным структурным подразделением — отделом маркетинга и продвижения. Под ее началом работали десять человек, причем все заметно старше. Например, заму Виктору Семеновичу — крупному дядечке с пушистыми усами — через месяц после моего прихода в отдел исполнилось пятьдесят. Именно на праздновании его юбилея у нас со Светой все и закрутилось, а продолжилось в Астане. Туда мы отправились продвигать расходомеры, уровнемеры, преобразователи давления и прочую продукцию, которую производил наш родной завод. Ночи, разумеется, проводили вместе и вытворяли в постели такое, что по возвращении даже неловко было разъезжаться по отдельным квартирам. Света спросила: «К тебе или ко мне?» Я не готов был знакомить ее со своими родителями, особенно с отцом — стеснялся, поэтому согласился пойти к ней.

Света жила с мамой в трехкомнатной квартире в том же спальном микрорайоне, что и моя семья, отец ушел от них много лет назад. Еще с порога Елена Николаевна — невысокая, полная женщина в разноцветном переднике — воскликнула, что уже давно хочет со мной познакомиться, и тут же усадила за стол с чебуреками, вареной картохой и куриными ножками с золотистой корочкой и ароматным укропом. Меня потрясло, насколько вкусным оказался ужин — моя мама никогда так не готовила. Даже приправа к мясу была особенной — собственного приготовления: с чесноком и душистой зеленью.

— Давай поженимся, — шепнула Света, когда Елена Николаевна ушла за новой порцией вкусностей.

У меня не было ни одной причины, чтобы не согласиться.

Отмечали скромно, но весело: в небольшом кафе недалеко от нашего дома. Руководство завода подарило телевизор, коллеги по отделу — магнитофон, мои родители и мама Светы — деньги. Мы добавили свои сбережения (в основном Светкины) и отдохнули в Египте. До этого я ни разу не был на море и вообще ни на каком курорте, поэтому мысленно пообещал себе отдыхать так как минимум раз в год. И больше в Египте ни разу не был. Ни там, ни на каком другом море.

В 2003 году у нас родилась Полина. Света просила меня уйти в отпуск по уходу за ребенком, ведь ее зарплата была в три раза выше моей. Но я отказался: как-то не по-мужски это — сидеть дома с малышом и ждать жену с работы. Та плакала, приводила аргументы: у нее карьера, заработок, а я — что я? Но я пообещал, что сделаю все для благополучия своей семьи. И ни черта не сделал.

Никакого повышения, как обещал, не получил, да и другую работу нашел только спустя год. Нет, два. Впрочем, с деньгами стало получше, только когда Светка снова вернулась на завод. Что до меня… За пятнадцать лет мне потребовалось сменить десяток мест — компании сотовой связи, супермаркеты бытовой техники и даже попробовать свои силы в сетевом маркетинге (вслед за преуспевшем в этом деле другом), чтобы убедиться: продавать я не умею. В свои тридцать шесть лет я работал в строительном гипермаркете и, помимо скромной зарплаты, получал разве что нарекания от начальства. Лучше своего отца я оказался лишь в том, что не злоупотребляю спиртным.

На остановке толпились люди. Специальный автобус до гипера, в котором я обычно закупал продукты на неделю, почему-то задерживался. Осень, мерзко. На голову сыпались колючие капли дождя. Я, как и другие ожидающие, попытался укрыть свои проплешины под козырьком остановочного павильона. Кажется, я начинал заболевать: голова гудела, между носом и горлом поселилась какая-то колючая гадость, где-то внутри меня было так зябко и безнадежно, что хотелось выть. В мокром стекле меня встретило отражение: сгорбленный лысеющий очкарик с нелепой мокрой челкой, подкаблучник. Надеюсь, Светка хотя бы догадалась найти себе любовника, чтобы жизнь не была такой скучной, как мне это кажется. Нет, конечно, у нее никого нет, о чем это я? И я не хочу, чтобы у нее кто-то был. А чего на самом деле мне хочется? Хочется найти себя и работу, с которой хватало бы на жизнь и на общение с детьми и женой.

Сейчас многие идут на курсы и получают специальности, о которых даже не помышляли пару лет назад. Андрей, с которым я работал в супермаркете цифровой техники, ушел в тестировщики, Карина с заводской бухгалтерии стала массажисткой и недавно открыла свою студию. Ну, не студию — комнатку на цокольном этаже в жилом доме, но все же какой-никакой свой бизнес. Ярик из салона связи вообще красавец — обучился на интернет-маркетолога и работает из дома сразу на несколько фирм. Моя одноклассница, которая еще недавно гордилась тем, что трудится в горздраве, теперь продает бытовую химию на разлив. А Светка хоть и не повышала ни разу свою квалификацию, а все равно не потерялась: даже после отпуска по уходу за детьми руководит командой менеджеров на предприятии вермишели быстрого приготовления. Я бы тоже так хотел, но я ненавижу продажи — жизнь показала, что это не мое. Мне надо чему-то научиться. Пусть с нуля, но чему-то совершенно новому.

Повсюду кричат, что в наше время даже пенсионерке из глухой глуши легко войти в айти. Я честно пробовал осилить несколько бесплатных пробных уроков от разных именитых онлайн-школ. И ничего не зацепило. И зачем я только…

Мысли о неправильно выбранной профессии, как обычно, вызвали злобу на мать. Ведь это она настояла — можно сказать, за ручку привела не туда. А куда бы я сам пришел? Ну уж куда-нибудь пришел бы. Впрочем, самостоятельность — не мой конек.

В детстве я был послушным и скромным ребенком. Не водил дружбу с хулиганами, не курил с одноклассниками за школой, не употреблял «плохие» слова и даже не дергал девчонок за косички. В общем, все как положено сыну учителя русского языка и литературы, которая к тому же была завучем. Однокашники посмеивались надо мной, но особо и не обижали, потому что я всегда давал списывать. Вернее, не мог отказать — боялся. Моя щедрость не принесла друзей или какой-то значимый статус в классе. Да и для мамы, как мне казалось, я был живым воплощением крушения всех ее надежд.

Мама была не очень строгой, но требовательной и мечтательной. С самых юных моих лет она пыталась найти такую сферу, где я бы стал лучшим. Спортивный пьедестал, сцена во Дворце детского творчества, школьная линейка — ей было все равно, где именно я окажусь. Главное — потешить ее родительское самолюбие в этих самых лучах славы: с грамотой, медалью, цветами, под аплодисменты.

Сейчас, мне кажется, все проще. Если твой ребенок не обладает великими талантами, но тебе очень хочется показать его миру, достаточно просто выставить любимую мордочку в соцсети. Два клика — и ты уже день или два ловишь лайки и комментарии от коллег, друзей, знакомых, а также совершенно случайных людей: «Какие глазки!», «Как вырос!», «Копия мамы и папы!». К счастью, у моей жены такой потребности нет. Но за взрослением детей своих одноклассников (в основном одноклассниц) и прочих знакомых приходится наблюдать постоянно. А ведь еще недавно все было по-другому.

Я пробовал себя в самых разных кружках и секциях, где, как считала мама, есть хоть какой-то шанс на успех — чтение стихов, рисование, драмкружок, музыка (один год фортепиано), журналистика, столярное дело, в конце концов, — везде был полный провал. Шахматы, шашки, плавание тоже не принесли мне ни одного призового места. Несколько раз я заставал маму плачущей. Из-за меня. «У Машки Поливаевой дочка заняла первое место на городской олимпиаде по русскому языку», «У тети Нади сын победил на областном турнире по спортивной борьбе», «У соседки сверху сыновья выжгли на деревянной доске ее портрет, и теперь эта доска красуется на школьной выставке». А мама даже не могла похвастать моей безупречной учебой.

Сначала я подводил ее, теперь жену. Что дальше?

«Ты и завтра пропустишь универ? С ума сошла, дождешься, что тебя отчислят!» — «Ну и пусть. Я уже сейчас по шестьдесят, не напрягаясь, зарабатываю, а отчислят — так не придется тратить время на эти тупые лекции, курсачи и прочую фигню».

Неожиданно мое внимание привлекли две промокшие девушки лет восемнадцати-двадцати, не больше. Так же, как и я, они топтались под навесом.

— Все же лучше получить высшее образование, — настаивала одна из них.

— И куда я пойду с дипломом проектировщика зданий? В пыльный офис с обшарпанными стенами? — возмущенно отвечала ей другая.

— Зато в таких конторах полно мужиков!

— Их и в клубах много. А в конторах все друг друга подсиживают, кости обмывают и живут от зарплаты до зарплаты. Как мои родаки. Да еще и не выйдешь никуда с девяти до часу, с двух до шести. А я сама себе начальница. Захочу — и целую неделю работать не буду. Самое главное — набрать базу клиентов, которые от чего угодно могут отказаться в жизни, но только не от ноготочков. Сама знаешь: покрасить волосы ты можешь и дома в ванной, массаж — перенести на другой месяц, а вот спилить и сделать ногти — это не многие умеют.

Наконец к остановке подошел автобус, и девчонки слились с толпой других пассажиров. Ухватившись за поручень, я всю дорогу размышлял об этом подслушанном разговоре. Неужели все женщины действительно такие курицы, что им ногти важней всего на свете? Вот Света, например. Я действительно не помню ее без аккуратно покрашенных ногтей. Даже с больной поясницей, даже после почечных колик и то, перлась к своей Майе-маникюрщице. Да что там Света! Мама моя — и та со своей учительской пенсией и скромными подработками репетитором находит деньги на чертовы ногти.

Интересно, сколько стоит обучение? Надо бы и Полине научиться. Нет, конечно, это не должно быть ее основной профессией, пусть после школы поступает в вуз, она, кажется, в медицинский хочет, но самой зарабатывать в таком юном возрасте — это же прекрасно!

В моей институтской группе только одна девочка из двадцати двух человек имела трудовую книжку и собственные деньги — она работала администратором в ветклинике, а еще разводила собак. Пуделей. Меня не переставало удивлять, как в такие непростые годы, как начало нулевых, когда «обычные» люди в основном работали только на «пожрать», находились желающие заводить бестолковых песиков.

Марина (или Маша — я уж и забыл ее имя) жила с родителями в загородном доме на двадцати пяти сотках, там же проживали их четыре собаки, которые размножались с завидной регулярностью. Из-за этого однокурсница часто пропускала занятия: то одна из ее сук рожает, то щенкам нужно сделать прививку, то встреча с покупателями.

Однажды один из наших преподавателей, разгневанный ее легкомыслием, предрек: «Другие студенты станут востребованными специалистами, а ты так и останешься сидеть со своей щенячьей улыбкой!» Как же мы смеялись над этой фразой… А Марина-Маша даже не обиделась. Впоследствии некоторые наши ребята за глаза называли ее пудилихой. У нее и внешность была соответствующая: пушистые мелкие кудри почти по плечи, похожие на собачьи ушки — они весело развевались по ветру, и голос — визгливый, как лай щенков.

Я встретил ее несколько месяцев назад: та же собачья улыбка, глазки-бусинки, только волосы теперь очень длинные и прямые, может, нарощенные. И она больше не администратор ветклиники, а владелица сети веткабинетов.

Перед сном я нашел в интернете несколько школ, в которых обучают будущих мастеров маникюра. В июле Полине исполнится пятнадцать лет, вот бы подарить ей сертификат в одну из таких школ. Даже если она впоследствии не захочет работать в этом направлении, всегда можно пилить самой себе за бесплатно, матери, сестре и бабушкам. А что, хорошая идея, вот только где взять двадцать пять тысяч на обучение?

Я посчитал, что если незаметно от Светы откладывать каждый месяц по две с половиной тысячи рублей, то к дню рождения дочери как раз наберется нужная сумма. От этой мысли мне почему-то стало очень приятно. Зря Светка говорит, что я плохой отец. Разве плохой придумает такой подарок?

Света в это время закрыла дверь в спальню, сбросила с себя домашнее платье и, оставшись в одних черных кружевных трусах, прошла вдоль комнаты к комоду. Я наблюдал, как ситцевая сорочка сползает по ее груди, цепляясь за крупные соски, и безумно хотел секса.

— И не думай! — бросила жена, резко отдернув мою руку со своей талии, накрылась одеялом и, тяжело вздохнув, повернулась к стене.

— Свет, у нас уже недели две ничего не было, — вообще-то три, но мне даже самому себе стыдно было в этом признаться. — На животе лежать тяжело.

— Реши этот вопрос как-нибудь сам…

Я еще долго ворочался и в итоге поздно уснул. Встал с трудом. Настроения идти на работу не было. И как чувствовал: утро началось со скандальной покупательницы. Два дня назад эта тетка приходила со списком, очевидно написанным мужем или строителем. Я ей собрал все указанные в бумажке товары. В том числе и кровельные саморезы. Сегодня выяснилось — не те. Так эта дамочка приехала к самому открытию гипера, чтобы высказать все, что думает, моему начальству. Лишний раз ей, видите ли, из своего коттеджного поселка пришлось выбираться, и у рабочих — простой. Неужели так сложно было озадачить этим нехитрым списком самих работяг? Уж не перепутали бы! Но моему начальнику такой аргумент не понравился. Потребовал извинений перед этой скандалисткой. Может, ее еще поцеловать? Я плюнул, написал заявление по собственному и ушел.

В голове вертелась только одна мысль: теперь Светка точно меня из дома выкинет. Шел по центру города, смотрел на высокие красочные дома, театры, музеи, торговые центры. Я так часто проходил здесь многие годы и никогда не замечал, какие красивые эти улицы, потому что всегда в спешке, бегом — на автобус или маршрутку, всегда с поникшей головой. А в этот день почему-то стало легко и свободно. Словно пытался надышаться перед смертью. Ну да, впереди у меня столь же непонятное будущее, как и после…

Мои раздумья прервал звонок мамы:

— Жень, соседка по садовому товариществу просит продать ей наш участок, они хотят объединить его со своим и построить дом, как считаешь?

— А сколько просит?

— Триста тысяч.

— Что-то мало…

— Мы годами там не бываем.

— Но ведь дом есть и деревьев полно.

— Жень, разве это дом? Сарай с трещинами и плесенью. На чердаке — улей, пол прогнил. Его сносить надо — толку никакого. А яблоки, сливы — да, хорошие, но у них и своих хватает, все вырубать будут, если продадим.

Бабушкина дача — страшный сон из моего детства. Начиная с мая и заканчивая сентябрем, мы с родителями ездили туда каждые выходные. Машины у нас не было, тащились на переполненной электричке, а потом еще на автобусе, предварительно прождав его не менее часа. Комары, слепни, нескончаемые грядки, рой жирных мух над гудящей дырой в деревянном туалете, рукомойник с вонючей водой, хлипкая раскладушка и расцарапанные в кровь руки от тяжеленных сумок с картошкой, которые приходилось волочить по дороге домой. Вот, что осталось в памяти от этой дачи.

Нет, кое-что еще…

На втором курсе института я подружился с раскрепощенной девушкой. Она научила меня целоваться, позволяла моим рукам исследовать ее тонкое, но чувственное тело, и однажды намекнула: «Ищи место». Это был июнь, поэтому место сразу нашлось — дача. Мы отправились туда в один из будних дней, когда родители и бабушка были на работе. Приехали уставшие, но это стоило того: все, о чем мечтают парни в девятнадцать лет, у меня случилось. И не один раз. Увы, эта история закончилась не очень приятно. Мы опоздали на автобус и не нашли никого, кто согласился бы подвести хотя бы до станции и тем более до города.

Ночевать пришлось на даче. Отогревались самогоном, и повторили все, что удалось сделать днем. Даже больше. Многого я, возможно, не запомнил. А, вернувшись в город, мне пришлось объясняться с отцом своей подруги, который только каким-то чудом не размазал меня по асфальту. Оказалось, их дочь ничего не рассказывала об мне и не говорила о том, что едет на чью-то дачу. Бедняги не спали всю ночь и после безуспешного опроса подруг и однокурсниц, начали готовиться к худшему. Я так испугался возмездия, что даже готов был жениться. Но отделался запретом на общение.

Когда бабушка умерла, у меня уже была Полина — появилась достойная отмазка не ездить на дачу. Отец тоже не проявлял интерес к садово-огородническим делам, так что мама попыталась продать участок, но тогда желающих не нашлось. Во что, интересно, превратилась дача за это время?

— Мам, хочешь — продавай, — безразлично бросил я, — все равно это никому не нужно.

Закончив разговор, я обнаружил, что стою перед стеклянными дверями с большой мерцающей вывеской: «Академия красоты Ирины Зверевой». Не знаю зачем, но зашел туда. Приятная девушка у стойки — черноволосая, с белоснежной кожей и огромными голубыми глазами — улыбнувшись, спросила, может ли чем-то мне помочь.

— Мимо проходил, — замялся я. — Ищу подарок дочке. У вас ведь можно обучиться маникюру?

— И маникюру, и педикюру, и парикмахерскому искусству, и всем видам массажа, — продолжала улыбаться девушка, на ее груди поблескивал бейдж с надписью: «Кристина».

— Все же меня интересует маникюр, — продолжил я. — Расскажите, сколько стоит, как проходят занятия.

Кристина протянула мне благоухающий свежей полиграфией буклет.

— Обучение длится три месяца, стоит 35 тысяч рублей, занятия по будням — утром и вечером, а есть — в выходные. В группе по пять человек. Обучает сама Ирина Игоревна.

— Ирина Игоревна?

— Ну да, хозяйка и директор нашей академии Ирина Зверева.

Тридцать пять тысяч — это вся моя зарплата. А если учесть, что я еще и безработный, такой подарок мне не осилить.

— Дороговато, — буркнул я.

— Знаете, маникюру можно научиться и бесплатно, через центр занятости, — снисходительно заметила Кристина. — В группе по пятьдесят человек, уставшие преподаватели… А здесь вас ждет индивидуальный подход, новейшие практики, самые модные тенденции. К тому же в городе имя Ирины Зверевой на слуху, и с дипломом нашей Академии можно получить работу в самых престижных салонах красоты. В случае, если у наших выпускников возникнут проблемы с трудоустройством, мы всегда готовы оказать содействие. Но таких случае еще не было.

— Хорошо, спасибо, — уныло улыбнулся я и, отложив буклет на стеклянный столик, направился к выходу.

— Как надумает дочка — приходите, — чирикнула вслед Кристина.

Я тут же почувствовал, что задыхаюсь, и вылетел из салона. Последние пятнадцать лет своей жизни я крутился как белка в колесе, не замечая, что происходит вокруг, не думая, куда можно было бы свернуть, чтобы стать успешнее и вырастить успешными своих детей. Жил по шаблону: чтобы стать кем-то, нужна «вышка», нужно работать с девяти до шести, ну а если опустился до продавца-консультанта — все, обратной дороги нет. «Что я могу сделать сейчас? В данный момент у меня есть пустая голова, загруженная стыдом за себя, и… все. Руками я делать ничего не умею. А ведь если бы умел…»

Впрочем, в классе втором или третьем наша учительница Тамара Федоровна во время урока труда высыпала на стол целую коробку необычных камушков, привезенных с юга — серых, белых, черных. Камни были очень гладкими. Сначала она что-то рассказывала о гравитации, из-за которой они, оказавшись на дне водоемов, стали плоскими, а затем раздала каждому по камешку и велела рисовать на них — красками, фломастерами и даже лаком, который за несколько дней до этого задала принести на урок. Принесли немногие, в основном девчонки. Но и у меня тоже оказался тюбик красного лака, потому что моя мама собственноручно положила его мне в пенал. Сначала я стеснялся применить «девчачий» атрибут, да и сосед по парте дразнил, но ни красок, ни фломастеров у меня не было.

Посидев-подумав над своим белым камушком, я нарисовал красного пушистого монстра с белыми глазами и клыками. Я до сих пор не могу понять как, но получилось так здорово, что Тамара Федоровна дала мне еще один камень — черный. На нем я нарисовал такое же красное сердце, проткнутое стрелой и источающее капли крови. После уроков выяснилось, что все эти поделки мы мастерили для школьной ярмарки. Так вот, оба моих камня, в отличие от камней одноклассников, которые попросту выкинули в мусорное ведро, были выставлены на продажу — по рублю за каждый. Кто-то купил их в первые же минуты. Я очень надеялся, что это мама, но больше эти камни не видел.

И вот, спустя почти тридцать лет я стоял возле Академии красоты и гнал от себя одну навязчивую идею как мог, но все больше понимал: она уже не выйдет из моей головы. Я сам хочу научиться делать маникюр и зарабатывать на этом. Только где найти деньги на обучение?

В кармане зажужжал телефон.

2

— Женек, ну ты как, отошел? Твою заяву я все еще никуда не передал, так что возвращайся, если, конечно, не нашел новую работу.

Олег был не только моим непосредственным начальником, но и, можно сказать, другом. Это он в свое время помог устроиться в строительный гипермаркет, когда я уже отчаялся найти работу, частенько одалживал мне деньги до зарплаты и нередко закрывал глаза на мои косяки. Иногда мы встречались семьями — то у нас дома, то у Олега и его жены Ольги на даче.

— Спасибо, вернусь, — отозвался я и тут же набрал маму.

Попросил ее срочно продать дачу и одолжить мне тысяч сто пятьдесят. Пообещал вернуть через полгода. Хорошо, что у мамы не было планов на эти деньги — она согласилась.

Дома я никому ничего не рассказал. И вообще был уверен, что выкину эту дурь из своей головы, но уже на следующий день все-таки переступил порог Академии. Это был вечер понедельника — я выбрал учебу в будние дни, сразу после работы. Жене сказал, что до Нового года увеличилась нагрузка.

Первое занятие — теория. Когда я зашел в аудиторию или, лучше сказать, кабинет — уютный, в фиолетовых тонах, с приглушенным светом, все другие обучающиеся уже были в сборе: трое девчонок до тридцати лет и одна дама в годах — не менее полтинника. Следом за мной в зал впорхнула невысокая стройная женщина — с тяжелыми черными локонами, аппетитным загаром и длинными ногтями, притягивающими к себе ядовито-малиновым цветом. На ней был белый брючный костюм с расстегнутым пиджаком и розовый топ, открывающий взору великолепную грудь. Красотка элегантно приземлилась на барный стул с высокой мягкой спинкой, цокнула по подставке каблучком и, взмахнув прядями волос, прощебетала:

— Ну что ж, давайте знакомиться! Меня зовут Ирина, я — директор Академии и ваш преподаватель. Если не будете лениться и пропускать занятия, то все вы через три месяца станете отличными мастерами маникюра, сможете начать свое дело или найти работу в лучших салонах нашего города и даже Москвы. Итак, поехали!

Ирина ласково посмотрела на девушку, сидящую слева от нее.

— Всем привет! Меня зовут Олеся, еще недавно я работала кассиром в «Пятерочке». Год назад у меня родилась дочь, а теперь я жду второго ребенка, — и девушка погладила свой пока еще плоский живот. — До родов хоть и долго, но уже понятно, что вернусь на работу нескоро. А деньги семье очень нужны. Вот и решила работать на дому. С обучением здесь помогли родители. Надеюсь, все получится.

— Конечно, получится! — по-доброму округлила глаза Ирина и призывно посмотрела на сидящую рядом с Олесей женщину в годах.

— Меня зовут Наталья Викторовна, — начала та, немного нервничая. — Много лет я работала учителем истории. Но, увы, разочаровалась в нашей системе образования и устала от неблагодарных учеников и нахальных родителей, — она тяжело вздохнула и вытерла со лба проступивший пот. — Я очень давно мечтала попасть сюда, и вот любимый муж на мое пятидесятилетие исполнил давнюю мечту: оплатил курсы. Очень хочу перемен.

— И они будут! — расплылась в улыбке Ирина, а остальные обучающиеся захлопали в ладоши.

— Я — Юля, мне девятнадцать лет, я студентка, — перехватила эстафету знакомства следующая девушка. — В будущем я планирую стать юристом, а пока хочу подзаработать на съемное жилье в центре города.

Меня охватила паника. Остался всего один человек — и представляться придется мне. А ведь я даже не думал, что сказать в таком случае!

— Всем привет, я Ксюша, — начала моя соседка. — В вашей академии я уже прошла курсы массажа и парикмахерского искусства. Хочу в дальнейшем открыть свой салон красоты, а пока работаю парикмахером-колористом в «Ведьмы не стареют», — и девушка кивнула в сторону окна.

— А я гадаю, что это мне ваше лицо так знакомо! — воскликнула Юля. — Я была там пару раз, но у другого мастера.

— Теперь советую записаться к Ксении, — улыбнулась Ирина. — Наши выпускники — самые лучшие! — и она посмотрела на меня. — Так, у нас остался последний ученик…

Мои руки вспотели, в глазах потемнело. На секунду показалось, что все таращились на меня с таким удивлением, как будто я инопланетянин.

— А я думала, вы сотрудник, — прервала тишину учительница истории.

Значит, не показалось…

— Евгений тоже пришел учиться! — начала за меня Ирина.

— Да, меня зовут Евгений Юрье… Да можно просто Евгений, — робко продолжил я. — Вообще, по образованию я менеджер, но так сложилось… На самом деле, я хотел, чтобы дочь — ей скоро будет пятнадцать — обучалась здесь, но сначала решил попробовать сам. Так сказать, сделать сюрприз жене. Надеюсь, скоро ей не придется ходить в салон под нами, где о нашей семье уже знают больше, чем я сам, — у меня не получилось надеть улыбку, зато все женщины искренне посмеялись.

Дальше Ирина стала рассказывать о том, какие должны быть инструменты, как за ними ухаживать, где покупать, какие лучше и хуже, и, конечно, о том, что нужно для работы — мебель, техника… Спустя три часа занятия закончились. На улице стемнело, и снова лил дождь. Зато автобус подошел быстро и оказался почти пустым. Спрятавшись на заднее сиденье, я долго размышлял о том, правильно ли поступил, записавшись на эти курсы. Смешно же, мужик — и маникюр. Но ничего другого больше в голову не пришло.

Дома пахло котлетами и гречкой. Дети уже поужинали и ложились спать, а Света домывала посуду, поглядывая на старенький телевизор, транслирующий какой-то сериал.

— Завтра после работы заедешь к моей маме, — вместо «привет» буркнула она. — Надо стенку комода прибить — оторвалась.

— В выходные заеду, — ответил я, накладывая себе в тарелку гречку.

— Нет, завтра — она же вещи сложить не может без стенки, весь мозг вынесла этим старым комодом, — раздраженно взвизгнула Светка.

— Я до Нового года буду работать каждый день допоздна, говорил уже, — все еще спокойно объяснял я.

— Значит, придумай что-то, — перебила жена. — К своей маме хоть годами не ходи, а моей мы по гроб жизни обязаны. Так что найди уж время в своем плотном графике.

Елене Николаевне я действительно обязан. Благодаря ей нам не пришлось влезать в кредиты, ипотеки и прочую кабалу, чтобы наши дети имели крышу над головой. Когда умерла бабушка Светы, теща собрала вещи и переселилась в опустевшее жилье — крохотную «однушку» на окраине города, а мы так и остались в трехкомнатной квартире. Но ведь могла бы настоять на размене — и крутитесь, как хотите. Или вообще ничего не разменивать и никуда не переезжать, а наследство потратить на покупку дачи, например, или путешествия. А что, так многие родители делают. В конце концов, я — мужчина, и это я должен обеспечивать семью жильем, а не мама жены. Так что…

— Хорошо, я зайду, но около десяти вечера, предупреди ее, пожалуйста, — согласился я и попытался сосредоточиться на еде.

Расставшись с мужем еще в середине девяностых, теща так и не встретила достойного человека. Да и недостойного тоже. Мне вообще, кажется, у нее с тех пор никого и не было, потому что всякий раз — к месту и не к месту — она вспоминает своего Пашу: «Пашка, бывало, смотрит на меня и говорит…», «А Паша любил, когда на столе…», «Однажды мы с Пашей…», «Светик, ну ты как папка Пашка твой». И это имя звучит из ее уст так сладко, так нежно, как будто муж этот просто вышел на пару минут за продуктами или выбросить мусор и вот-вот вернется домой. А ведь Паша этот — тот еще герой. Светка часто вспоминает, как по дороге во Дворец пионеров частенько встречала отца то с одной, то с другой женщиной. Тот объяснил: по работе, но какие могут быть встречи на улице по работе, если ты — стоматолог? А после того как одна из барышень все же увела его из семьи, еще и пытался отсудить квартиру. Светке тогда было лет пятнадцать. С тех пор она ни разу не общалась с отцом: не позвала на свадьбу, не разрешила посмотреть на внуков. И, когда мать в очередной раз пытается заговорить о нем, жена вспыхивает и припоминает судебные тяжбы, «отцовских шлюх» и их бедную жизнь после его ухода.

— И все же постарайся пораньше, — не поворачиваясь ко мне, попросила Света. — И вот еще что. Я последний раз мою посуду. Надоело уже каждые две недели ногти переделывать. Мой сам.

— Научи детей, — возразил я.

— У них школа, уроки…

— А у меня работа.

— Та еще работа.

— Не начинай.

Света бросила тарелку в наполненную мыльной водой мойку:

— Ты вообще помнишь о нашем вчерашнем разговоре? Я тебе сказала: найти новую работу! А ты что вместо этого делаешь? Допоздна саморезы перекладываешь?

— Откуда ты знаешь про саморезы?

— Олег сказал. Я звонила тебе вечером — ты был вне зоны, позвонила ему, он сказал, что там какая-то путаница у вас с саморезами, и ты разбираешься что к чему…

Я опустил голову.

— Ну да. Там связь плохая на складе.

Света выключила воду, села на табуретку и стала массировать виски.

— Устала. Вкалываю как лошадь, а толку никакого…

Я отложил вилку, подошел к жене и начал мять ей плечи. На секунду она расслабилась, но тут же сжалась, как еж.

— Отстань, — взывала Света. — Мне так тошно…

— Я помню наш с тобой разговор и обещаю: скоро все изменится, — тихо, но очень серьезно сказал я.

Света обернулась.

— Правда?

— Да. Я двигаюсь в этом направлении, ничего сейчас больше говорить не буду, но обещаю…

— Надеюсь, это будет не ограбление банка? Ты не сможешь…

Я рассмеялся.

— Конечно, не смогу.

Я повернул к себе табуретку, на которой сидела жена, прижался лицом к ее голым коленям, вдыхая родной запах, и, обхватив руками Светкины бедра, начал пробираться головой под ее халат.

— Не надо, не сейчас, — она тут же оттолкнула меня.

— А когда? Сколько еще можно? Чем я тебя обидел?

— Я просто не хочу, — бросила жена, встала из-за стола и вновь прилипла к раковине, где в грязной воде, как буйки, покачивались тарелка с чашкой.

Я вышел из кухни, даже не доев. Судя по скрежету вилки по стеклу, Светка тут же соскребла остатки еды в мусорное ведро.

Дверь в детскую была открыта. Илья и Лиза уже спали, надув свои вишневые губешки. Стоит посмотреть на них — и жизнь снова наполняется смыслом, как бы банально это ни звучало. А я ведь не хотел…

О том, что у нас будет еще ребенок, мы узнали незадолго до начала первого учебного года в жизни Полины. Летом меня уволили из салона сотовой связи — не сошелся характером с начальницей. Сложный период тогда был. Но Света и думать не хотела о прерывании беременности. А когда УЗИ показало, что внутри жены настоящее чудо — двойня, мне даже стыдно стало за свои страхи.

Время беременности — отдельный ужастик в моей жизни. За два месяца до планируемой даты родов жена попала на сохранение и до рождения детей оставалась под наблюдением медиков. Потом еще долго приходила в себя, переживала из-за обвисшей груди, растянутого живота и прочих возникших проблем со здоровьем.

Поначалу я и сам не часто хотел близости — на новой работе — в турфирме — завал, дома — до поздней ночи, а то и до утра детский плач. Хорошо хоть, с Полинкой помогали то мама, то теща. Но когда все устаканилось и мы начали хоть немного спать, все желания снова вернулись. У меня. А вот у Светы — нет. Хороший секс стал настолько редким, что я инстинктивно начал присматриваться к другим женщинам: коллеги, клиентки, случайные незнакомки, ставившие лайки в соцсетях. И вот с одной из коллег у меня завязалась интимная переписка. Поздно ночью мы делились друг с другом самыми сокровенными фантазиями, после чего я возвращался к спящей жене.

Вскоре общения в соцсетях стало не хватать, и мы договорились о встрече. Я начал подыскивать подходящую квартиру с почасовой оплатой или номер в гостинице. Но ничего снять так и не успел — о моих планах узнала жена. Вернувшись домой, я наткнулся в коридоре на две спортивные сумки с моими вещами. Света и слышать не хотела никаких оправданий и обещала на следующий день подать на развод.

Я послушно взял собранное барахло и уехал к родителям. А ночью мне позвонила подруга той самой девушки, с которой я собирался переспать — тем же вечером она попала в больницу со сломанной челюстью, вывихнутой рукой и многочисленным травмами живота. Оказалось, Света скинула нашу переписку ее мужу (нашла его в соцсетях), и тот не сдержался.

Узнав о случившемся, жена, разумеется, тут же забыла, что собиралась развестись. Переживала, что этот Отелло и со мной разделается, да и ей влетит. Пока шли следствие и суды, мы со Светой снова сблизились. Вместе мы навещали пострадавшую, жена покупала для нее продукты, халаты, носки, передавала ее детям фрукты.

Потом ревнивца посадили, а моя несостоявшаяся любовница выписалась и, пообщавшись с юристами, подала на Свету в суд за незаконное распространение сведений о частной жизни. Мы решили не ввязываться в тяжбы и выплатили пятьдесят тысяч рублей — пришлось брать кредит. Я до сих пор не считаю себя виноватым в этой истории, ведь мне просто хотелось «спустить баллоны», да и не дошло ведь до этого! Жена могла выгнать меня, развестись или еще как-нибудь наказать, но уж точно не скидывать эту «камасутру» не пойми кому. А если бы несчастная девчонка погибла?

Но Света все равно уверена, что именно я довел ее до такого безрассудного поступка, и редко да метко припоминает об этом. Хотя с тех пор я почти ни на кого и не смотрел. Даже удивился, почувствовав, что не могу оторвать глаз от директора Академии. Впрочем, ничего удивительного. Она действительно была прекрасна.

В интернете информации о Зверевой оказалось до неприличия мало. В основном — только об Академии, семинарах с ее участием, успехах ее учеников на различных фестивалях красоты и так далее. Нашел, правда, и о том, что Ирина — третья, хоть и тоже бывшая жена местного пожилого олигарха, в девяностые имевшего связь с ОПГ, двое детей. Ну, и все. Дальше — снова массажи, ноготочки, причесочки. Я так и заснул, представляя ее сочную грудь.

С утра пришлось отбиваться от Олега.

— Ты где был весь вечер? Света места себе не находила, звонила — голос такой встревоженный был…

— Знаю, прости, надо было предупредить, я закрутился.

— У тебя подработка?

— Типа того…

— Где?

— Да неважно…

— Ну так подработка или что?

— Олег, потом расскажу. Давай не сейчас.

— Старик, у тебя баба, что ли, появилась?

Ну, этого еще не хватало. Сейчас он решит, что я по вечерам бегаю к другой женщине, позавидует или решит из дружеских побуждений помочь семье и начнет грузить меня работой.

— С чего ты взял? Нет у меня никого. Охранником подрабатываю в одном модном салоне в центре города. Светке не говори, я пытаюсь втайне скопить денег на подарок к юбилею.

— Так у нее летом же…

— Ну вот и хочу накопить.

Олег хлопнул меня по плечу и вернулся к своим делам. А я — к своим. Вскоре мне предстояло сделать свой первый маникюр.

— Да вы не бойтесь! — улыбнулась высокая худенькая девушка с длинными искусственными ресницами. — Я уже не в первый раз работаю моделью. У всех получается — и у вас получится. Ай-яй!

При виде крохотной капли крови на ее кутикуле мне стало дурно.

— Момент, — шепнул я, подавляя приступ тошноты, и вышел из аудитории.

«Что я тут делаю? Я же ни черта не понимаю, что творю. Я ей полпальца чуть не отрезал! Нет, надо бежать отсюда. Хорошо, если отдадут часть денег, а если нет — хрен с ними, пусть будет мне, дураку, уроком…» Чувство стыда за себя душило так, что казалось, я болтаюсь в петле. В голове мелькали варианты сбежать. Прямо сейчас. И больше никогда не вернуться. «Я устал. Я ничего не соображаю. Мне надо прилечь, накрыться с головой одеялом и поспать…»

— Женя! Женя, у вас все хорошо? — я услышал рядом с собой голос Ирины, нашего преподавателя. — Я могу вам чем-то помочь?

Я был растерян, времени на выдумки не было.

— Ирина Игоревна, я, наверное… Я не могу. У меня не получается.

— Что не получается?

— Все.

Ирина положила свою тонкую руку мне на плечо и нежно улыбнулась.

— А у кого сразу получается? Ни у кого. Но я вас не брошу — я доведу вас до конца.

Она взяла меня за руку и повела по коридору обратно в аудиторию. В ушах раздался гул. Я направился за ней, и уже через мгновение мы вместе колдовали над рукой раненой модели.

Спустя полтора часа я стоял на крыльце Академии, коря себя за безумную идею обучиться женской профессии, за трату маминых денег и за то, что забыл зонтик — на улице снова лил дождь.

— Такси ждете? — рядом со мной снова стояла Ирина. На ней был золотой плащ и такие же золотистые сапожки. Она напомнила мне фею-крестную из мультика про Золушку.

— Нет, думаю, почему не взял зонт, — пожал плечами я.

— Далеко живете?

— В «пятаке», — я кивнул налево, в сторону центральной улицы, за которой дорога уходила к моему спальному микрорайону.

— Могу подвезти, — подмигнула Ирина. — Нет-нет, не переживайте, мне, можно сказать, по пути. Я за городом живу, в коттеджном поселке. Так что, возможно, каждый день по несколько раз мимо вашего дома проезжаю.

Я не мог отказаться: это было бы невежливо с моей стороны, да и ноги промокли. Ирина нащупала в кармане сигнализацию, и рядом с нами загорелись фары большого красного «Лексуса».

— Красивая машина, — вырвалось у меня.

— Я и сама ничего! Присаживайтесь! — и маленькая Ирина, кокетливо улыбаясь, запрыгнула на свое водительское сиденье из белой кожи. — Ненавижу дождь, — буркнула она, — представляю, что сейчас творится за городом. А вы всегда без руля?

— У меня была машина, — попытался оправдаться я, — но так сложилась, что пришлось продать. Думаю, скоро что-нибудь подыщу себе.

Я врал. Автомобиля у меня никогда не было. Несколько лет назад мой отец купил старенький «Опель». Я тоже иногда им пользовался, пока Света лежала в роддоме, и потом еще несколько раз. Но в итоге отец продал его.

— А я не представляю, как в этом мире можно прожить без своей машины, — не отрываясь от дороги, размышляла Ирина. — То по работе, то с детьми куда-то. Пока дом строила, накатала с работы до поселка под сто тысяч километров, — она засмеялась. — У вас же тоже дети есть?

— Да, трое.

— Вы отважный человек!

— Скорее, моя супруга. У нас старшая и двойняшки — дочка и сын. Все школьники.

— Ну надо же! — еще больше оживилась Ирина. — И у меня двойняшки. Ваша жена тоже делала ЭКО?

— Нет, у нас так случайно вышло, а вы, получается…

— А я, получается, делала. У нас с мужем… бывшим мужем долго ничего не выходило. В итоге с третьей попытки — сразу два мальчика. Им сейчас по девять лет. Компьютерные гении!

Я хотел в ответ рассказать, что мои увлекаются плаванием, но Ирина продолжила:

— Жаль, конечно, что я не могу уделять им больше времени, но одной тащить на себе детей — дело непростое.

— Разве бывший муж вам не помогает?

— Помогает, конечно, — подняла брови Ирина. — Еще бы он не помогал! Но у меня и моих детей большие потребности. А просить сверх оговоренной суммы я не умею. Гордая.

Она была восхитительна. Тонкие длинные пальцы, остренький, слегка приподнятый носик, горящие в темноте, как у кошки, глаза. И эти черные локоны. Ах, да, я уже говорил о них… Все это сводило с ума.

— Евгений, вы наша главная загадка, — она обернулась ко мне и окинула оценивающим взглядом, — как же вы решились на обучение такой специфической профессии?

— Это долгая история, — опустил глаза я, — если честно, я сегодня осознал, что, скорей всего, это не для меня. Боюсь, не доучусь до конца.

— Отчего же?

— Чувствую себя не в своей тарелке.

— Успокойтесь. Все у вас получится. У мужчин в принципе все получается лучше, чем у женщин. Самые лучшие композиторы — мужчины, поэты — мужчины, и парикмахеры лучшие — тоже мужчины, и готовят лучше всех — кто? Вот и маникюр научитесь делать лучше любой своей одногруппницы, а потом и лучше меня. К вам очереди будут выстраиваться…

Я рассмеялся.

— Просто иногда меня пугает мысль, что всех клиентов уже разобрали до меня. Или случится что-то такое, что маникюр женщинам уже не потребуется. Ну, например, с экономикой что-то или…

— Или инопланетяне нападут, — смешно понизила голос Ирина.

— Да хоть бы и так, — ответил я. — Все может произойти. Маникюр — это ведь не колбаса с туалетной бумагой.

— Знаете, — начала задумчиво Ирина. — Когда я только начинала работать как мастер маникюра, ко мне пришла одна женщина с очень красивыми, но требующими коррекции ногтями. Я восхитилась ее пальцами, предположила, что мастер на отдыхе или заболела. Но оказалось, клиентка просто услышала обо мне хороший отзыв и решила попробовать. Кстати, она в итоге так и перешла ко мне, но речь не о том.

Ирина изменилась в лице.

— Так вот, в свой первый визит эта женщина пришла вместе с маленькой дочкой — года четыре, не больше. Малышка ушла в детский уголок, села на коврик, разложила какой-то конструктор и стала его собирать. Такая смышленая! До нее никто этим конструктором не интересовался, слишком сложный, я даже думала домой забрать — когда-нибудь детям пригодился бы. А эта малявка с таким усердием складывала одну деталь с другой, что я не удержалась и предположила, что ее нужно обязательно отдать в развивающий центр. Но мама ошарашила: у ребенка герминогенно-клеточная опухоль с метастазами в печень и легкие. Четвертая стадия. На тот момент девочка уже пережила несколько операций и химиотерапий. Бедняжка испытывала серьезные боли и когда ходила, и когда сидела… Мама рассказывала о своей беде и о том, что ищет деньги на реабилитацию, а я удивлялась: ну как же так — получается, на ногти ей хватает, а на лечение ребенка — нет? И мне совершенно было непонятно, как с умирающей дочкой на руках можно помнить о красоте!

— Вы спросили ее об этом?

— Она поймала мой изумленный взгляд и сказала, что две тысячи рублей — столько стоил тогда мой маникюр — никак не решат ее проблему, и проще отказаться от чего-то в еде, например, от овощей и фруктов… К тому же это маленькое, но все-таки преображение здорово отвлекало от тяжелых мыслей. Я так прониклась бедой этой женщины, что пообещала каждый месяц делать ей маникюр бесплатно — лишь бы эти деньги шли на что-то полезное для девочки. Клиентка согласилась. Раза четыре она приходила ко мне то с дочкой, то без, передавая привет от малышки, и вот настал день, когда она, усевшись за мой стол, сообщила: «С этого дня я буду платить». Вы понимаете, к чему это я? Так куда дальше ехать?

Я и не заметил, как мы оказались недалеко от моего дома.

— Здесь, здесь выйду, — засуетился я, решив выпрыгнуть возле супермаркета, чтобы не показывать свою безобразную девятиэтажку вульгарно-голубого цвета. Под вечер возле моего и соседнего подъездов обычно собирается алкашня: пьют, ругаются, мычат и справляют свою нужду прямо под скамейку…

— Как скажете, тогда до завтра! — сверкнула белоснежными зубками Ирина и скрылась за пеленой дождя.

Я еще некоторое время смотрел ей вслед, потом зашел в магазин, купил молока и хлеба и отправился домой.

— У нас беда, — гневно бросила Света, как только я закрыл за собой дверь…

3

Жена яростно перебирала содержимое обувницы, выбрасывая оттуда пыльные сапоги и туфли, а затем недовольно установилась на меня:

— У Ильи пропали кроссовки.

— Блин, Света! — вскипел я. — Но разве это «беда»? Беда — это когда кто-то заболел, не дай бог! Но кроссовки — дети постоянно что-то теряют. Купим новые. А еще лучше — пусть завтра идет искать. Не думаю, что их украли — кому нужна чужая вонючая обувь!

— Бесполезно, — продолжала хмуриться Света. — Они с Лизой и в раздевалке искали, и в мешке с потеряшками. И я тоже после работы заходили в школу — не нашла. В родительский чат написала — никто не ответил. А физкультура уже послезавтра. Значит, завтра нужно купить новые кроссовки. Но у меня денег нет и, думаю, у тебя тоже. У мамы больше занимать не буду — и так ей две тысячи должна. У твоих — стыдно.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал я, мне хотелось поскорей залезть в душ.

— И что ты придумаешь? — скорчила брезгливую ухмылку Светка. — Опять у Олега займешь? Не смей — мы ему пятерку должны, если не больше.

— Не буду я у Олега занимать, — я потер лоб и уставился на жену, пытаясь всем своим видом показать, что устал и не хочу сейчас говорить о деньгах и кроссовках.

Света продолжила раскидывать обувь, видимо, подыскивая что-то взамен утерянных кроссовок. Под тусклым светом пыльной лампы в нашем коридоре блеснула фольга на кончиках ее розовых ноготков.

— Хорошо, хоть на французский маникюр денег хватило, — улыбнулся я и попытался отодвинуть ее от тумбы. — Давай, я сам все соберу здесь.

Света в ответ кинула в меня тапок.

— Посмотрите-ка, какой разборчивый! Никогда в жизни не подумала бы, что ты разбираешься в маникюрах! И что ты вообще в чем-то разбираешься! Кто объяснил? Снова кого-то завел себе?

Я не стал ничего отвечать. Сначала заглянул к Поле, потом к Лизе и Илюхе.

— Ну что, брат, где вырастет дерево с нашими кроссовками? — пошутил я, обнимая сына. В детстве, когда я что-то терял, мне так говорила мама: «Посеял варежки — значит, где-то вырастет дерево с нашими варежками». Мои дети тоже привыкли к этому выражению.

— Извини, — надулся Илья. — Вы из-за этого с мамой поссорились.

— Мы не ссорились. Просто вредничали, — продолжал лукаво улыбаться я. — Вы тоже то с Лизой, то с Полиной вредничаете. Ну, вот и мы.

Оказавшись под душем, я снова вспомнил Ирину. Интересно, она так же мужу мозг выносила или еще хлеще? Но такая женщина, как она, имеет полное право требовать лучшее: она красива, умна, сексуальна. С другой стороны, чем хуже моя Светка? Вот попался бы ей не я, а какой-нибудь олигарх или просто зажиточный мужик, с которым ей не пришлось бы паниковать из-за потерянных тапок, и что? Наверняка в таком случае она бы тоже открыла свое дело, и ей бы тоже пошел загар с Мальдив в сентябре, и все эти дорогие шмотки, и, конечно, премиальный кроссовер ей бы тоже очень пошел.

В памяти всплыл 2002 год. Первые числа сентября. Теплые, солнечные. С деревьев только начала опадать листва. Мы со Светой возвращаемся из районного ЗАГСа, где только что подали заявление — свадьба через месяц. К ее золотым локонам прицепилась длинная, едва заметная в лучах солнца паутинка. Я снимаю ее и отправляю лететь по ветру. Светка улыбается — на ее губах уже нет той красной помады, которую я видел в первый день нашего знакомства — любой удобный момент мы использовали для поцелуев, и помада была ни к чему.

— Представляешь, — обиженно начала Света, — сказала кадровичке о нас, так она стала орать и отговаривать меня от свадьбы! Заявила, что я достойна большего и посоветовала искать жениха среди владельцев заводов, газет, пароходов. А с тобой, говорит, так и буду на общественном транспорте ездить.

— Ну, все правильно сказала, — погрустнел я. — Ты такая красивая и крутая — по утрам на планерках у гендиректора заседаешь, с главным инженером «на ты», о тебе даже в нашей заводской газете статья на первой полосе вышла!

Светка рассмеялась.

— Статья в заводской газете — это, конечно, самое главное! Так ты что же — отказываешься от меня? Или, может, женишься, потому что я — твоя начальница?

Она продолжала смеяться.

— Я тебя люблю, — ответил я и сделал паузу. До этого момента я ни разу не признавался Светке в любви. Да и вообще никому не признавался в этом.

Она всматривалась в меня как завороженная и глупо улыбалась.

— Мне никто никогда не говорил, что любит, — она вытерла слезу и стала целовать меня, — а владельцы заводов и пароходов — что с них взять, скажи! Они же старые, у них свои жены есть. Им только любовницы нужны. Я сама в состоянии заработать себе и выбрать мужа, которого люблю, а не выскакивать замуж ради денег! А ты у меня молодец, ты тоже обязательно станешь богатым и знаменитым!

Какой же в этот момент Светка казалась сильной! Мне думалось, если зацеплюсь за нее, то обязательно тоже дорасту, а то и перерасту ее. Мне был двадцать один год. Что я вообще понимал в этой жизни?

Уже будучи беременной, Света призналась: за пару месяцев до моего появления на заводе она рассталась с женатым любовником — начальником какого-то отдела то ли сбыта, то ли еще чего. Тот больше года кормил ее обещаниями — говорил, разведется, и в итоге остался со своей тридцатипятилетней женой-лаборанткой — старухой, как повторяла Светка, и занудой, но воспитывающей от него двоих детей. Разрыв произошел по его инициативе: плакал, говорил, что любит, но семья дороже. Пытаясь утешиться, Света закрутила роман с инженером-технологом — не такой важной птицей, как чувак из руководящего звена, но зато веселым и щедрым. Правда, тот сразу предупредил: живет для себя, никакой семьи в планах нет, да еще и предложил нетрадиционный секс. В общем, вовремя я появился: молодой, холостой и наивный.

— Очень хорошо, очень! — послышался за моей спиной голос Ирины, когда я закончил мудрить с ногтями очередной модели. — Жень, ну вы просто волшебник! В следующий раз будете делать мне!

Мои уши загорелись, и я подумал, что всем уже видно, как они позорно багровеют, и все-таки выговорил без заикания: «Спасибо, буду рад!» На следующий день Ирина действительно села напротив меня, побарабанив длинными тонкими пальцами по лампе для сушки ногтей. Большой, указательный и безымянный пальцы на правой руке украшали золотые кольца с бриллиантами и сапфирами.

— У вас безупречный френч. Такой жалко снимать, — промямлил я и, как мне самому показалось, виновато (хотя в чем я виноват?) посмотрел в ее глаза — добрые и одновременно властные.

— Пилите, Женя, пилите! — скомандовала Ирина.

Я взял ее руку в свою. Кожа Ирины оказалась настолько мягкой, что не хотелось отпускать. Через ткань моей маски едва улавливался сладкий запах ее духов.

— Что будем делать? — я коснулся фрезой ее ноготочка.

— А что вы посоветуете? — кокетливо спросила Ирина.

Я готовился к этому вопросу, знал, что она обязательно его задаст.

— Может быть цветной френч? — мой голос немного дрожал. — Скомбинируем с эффектом омбре или используем втирку?

— Давайте с втиркой, — широко улыбнулась Ирина и еще больше подвинулась к столу, ее колено коснулось моего. Стало душно.

Ирина внимательно следила за моими движениями, но я все же изредка ловил ее хитрый взгляд на своем лице, наши глаза встречались, и это вызывало волнение.

— Ваша жена и девочки наверняка уже хвастаются подругам своими ноготочками, — прервала неловкую паузу Ирина.

— Нет, они пока не знают, что я учусь здесь, — робко ответил я, понимая, что это странно — не сказать жене о своей учебе.

— Готовите сюрприз?

— Типа того. Ну и, если честно, еще не решил, как правильно объявить обо всем. Сначала не посоветовался — стоит ли учиться, а теперь уже немного боязно признаваться.

— Запилит? — надменно улыбнулась Ирина.

Я по-дурацки рассмеялся и кивнул.

— Однозначно. Запилит. Сейчас я работаю в строительном гипермаркете, Света — это моя супруга — думает, что до Нового года у меня прибавилось дел, вот и задерживаюсь. Я наплел.

— Вот поэтому я не сторонник семейной жизни, — вздохнула Ирина. — Любой шаг нужно согласовывать, как в детстве с родителями. Представляете, если вы все-таки решили бы посоветоваться, а жена бы сказала: нет, никаких курсов, эти деньги — на… ремонт, например.

Я почему-то сразу вспомнил первую брачную ночь. Конечно, секс у нас был уже далеко не первый, мы даже утром, перед ЗАГСом, успели побаловаться в постели, и только потом я уехал к родителям за костюмом, а к Светке прибыла бригада в составе парикмахера и визажиста. И эта ночь отличалась только тем, что мне предстояло снимать со Светки не деловой костюм и не халат, а свадебное платье. В остальном все произошло так же чудесно, как и в предыдущие разы.

Вернувшись из душа, я застал свою новоиспеченную жену голой, в позе свечки — обхватив руками бедра, она елозила пальцами ног по ковру, висящему на стене.

— Ты чего? — удивился я.

— Говорят, так надежнее, — объяснила Светка.

— Надежнее что?

— Что-что? Хочу забеременеть! — Светкин взгляд передавал: «Какой же ты непонятливый!»

Я растерялся.

— Думал, ты таблетки пьешь…

— С этого месяца — нет.

— Но, может быть, еще немного подождать?

— Жень, сколько ждать? Мне двадцать четыре года! Мама меня в двадцать родила, а ее мама — в девятнадцать.

— Но, может быть, сначала для себя пожить, карьеру сделать? — предложил я.

— Пока сделаем, уже болячек нахватаем, какие потом дети родятся? Нет уж, лучше сейчас. И очень здорово, если получится в первую же брачную ночь! Правда же?

На самом деле, я был огорошен тем, что Света решила беременеть, не посоветовавшись со мной — к детям я точно готов не был. Мне хотелось сказать ей об этом, но портить день нашей свадьбы выяснением отношений не стал. Да и шансы, что ее затея, вернее мои сперматозоиды выстрелят с первой же попытки, по-моему, были чудовищно малы. Я решил, что в следующий раз просто буду аккуратней, и вообще серьезно обсужу этот вопрос с женой. Но ровно через три недели тест на беременность показал пресловутые две полоски. С тех пор главной целью моих творческих и профессиональных поисков был не личностный рост, а заработок на витамины, УЗИ, «хорошего врача», подгузники и так далее.

— Боюсь, жена так бы и сказала: ремонт! — согласился я в ответ на размышления Ирины о моих семейных тратах.

— А ведь я уверена, что наши курсы — это ваш шанс начать новую жизнь. И не только ваш, — Ирина стала говорить чуть громче, заметив, что Наталья Викторовна — та, которая учительница истории, постоянно оборачивается в нашу сторону. — Друзья, важный момент! — продолжила громко Ирина, держа один из своих пальчиков в моей руке. — Во время работы мы должны хорошо чувствовать клиента: хочет ли он поболтать, излить душу или же посидеть в тишине. Хорошо, когда в кабинете или салоне есть телевизор, по которому крутятся сериалы и ток-шоу, либо радио. Тогда темы для разговора искать не нужно, и неловких ситуаций из-за бурлений в животе у клиента или у вас не случится (в зале послышалось женское «хи-хи»). Что касается болтовни. Инициатива беседы должна исходить от клиента. Особенно если он, а скорее она, приходит к вам впервые. Хочется поговорить — пусть говорит, но вы не должны задавать слишком личные вопросы и не давать советы, как и выливать на человека свои проблемы. Хоть психологу вы пилите ноготочки, хоть проктологу (ученики и модели снова захихикали, улыбнулся и я). Также не стоит упоминать о рассказанных клиентом проблемах во время его следующего визита. Спросите просто: «Как дела?» Захочет — продолжит изливать душу, не захочет — поговорите о чем-то отвлеченном. Дети, школа, спортивные секции, вред от компьютерных игр, дача, путешествия… Женщины могут говорить об этом без конца. Главное — не касайтесь политики. Ну и, думаю, всем понятно, что истории клиентов, особенно личные, нельзя сообщать другим. Город у нас маленький, так что расскажете секрет одной — будут знать все, а это не всегда хорошо. Можно испортить репутацию, потерять клиентов.

Несколько лет назад жена, вернувшись домой с очередным свежим маникюром, со смехом рассказала прямо в коридоре о нашей соседке с третьего этажа Оксане. Та закрутила роман с учителем своего сына-одиннадцатиклассника. Парень — намного младше Оксанки — вчерашний студент, преподавал физику. Когда у сына пошли тройки и двойки, соседка решила поговорить с педагогом один на один. Беседа получилась такой, что сначала Оксана стала зависать в клубах, затем реанимировать спину после жарких свиданий в ее машине в дубовой роще на окраине города, а потом лечиться от какой-то инфекции, подхваченной у этого юного паразита. А может, и не у него. Ведь после физика сорокадвухлетняя тетя переключилась на физрука из этой же школы.

Вот бедная Оксанка и пожаловалась глупой маникюрщице и еще спросила: нет ли у той какого-нибудь хорошего врача, который проконсультировал бы по поводу лекарств. Вот дура-то… Помню, слушал тогда Свету и думал: если мастер в таких подробностях рассказывает ей о таких личных проблемах своей клиентки, то что она знает о нас? Наверняка и моя жена ей во всех красках описывает наш скучный секс, мой размер или что-то там еще. Это же отвратительно.

— О чем задумались? — прервала мои размышления Ирина.

— Нет, что вы, — занервничал я. — Вас слушаю, правильные вещи говорите.

— Я просто вспомнила, как на первом занятии вы сказали о том, что в салоне красоты, куда ходит ваша жена, наверняка о вашей семье знают больше, чем вы сами. Вот и решила дать некоторые рекомендации. Нехорошо, когда салон превращается в женскую баню.

— Да какой там «салон красоты», — поморщился я. — Маленькая комнатушка в подвальном помещении в нашем же доме. Принимает соседка по подъезду.

— Жень, — Ирина внимательно посмотрела на меня, а затем повернула голову в сторону других учеников. — Где бы вы ни пилили — хоть в съемной комнатушке на цокольном этаже своего дома, хоть в элитном салоне, надо уважать свое рабочее место и не делать из него рассадник слухов и обмывания костей.

— Вы словно читаете мои мысли, — сказал я и, неожиданно почувствовав резкую боль в спине, пододвинул стул — в этот момент нога Ирины оказалась между моих коленей. Мне стало неловко. Ирина по-доброму улыбнулась.

— Ничего страшного, желательно сразу сесть в кресло так, чтобы упереться в спинку, — тоном доброй учительницы или даже мамочки прошептала она. — Тогда не придется пересаживаться. А вы, я смотрю, постоянно сидите на краю.

Я кивнул, отодвинул стул и сел, как рекомендовала Ирина.

Через полтора часа она уже вертела свои пальчики, рассматривая стильные коготки. Получилось действительно красиво. Может, у меня талант, и Ирина права — впереди новая успешная жизнь? Меня уже давно не переполняло столько приятных эмоций.

— На сегодня все, всем спасибо, все молодцы! — звонко объявила Ирина, хотя до окончания занятий оставался еще час.

Ученики и модели, сфотографировав на телефон свои работы, начали покидать кабинет. Ирина не отводила от меня взгляд.

— А вы почему не снимаете?

Я пожал плечами.

— Неудобно было попросить.

— Вы чудной, — рассмеялась она, снова села за мой стол, включила лампу и грациозно сложила руки на столе.

— Фотографируйте! Это шедевр! Правда! Потом выложите эти снимки в свои группы в соцсетях, и клиентки в очередь выстроятся!

— Надеюсь, — скромничал я, хотя продолжал радоваться тому, что сделал.

— Вас подвезти? — бросила свой хитрый взгляд из-под бровей Ирина.

— Боюсь, я злоупотребляю вашим расположением.

— Но это же я предложила, — возразила Ирина. — Хотите сказать, я злоупотребляю? Ну что ж, — теперь она выглядела обиженной. Мне не хотелось ее расстраивать.

— Что вы, я с радостью. Просто мне показалось, что, поскольку мы остались одни, вы почувствовали, что вынуждены мне предложить это…

Ирина стала громко смеяться.

— Как у вас все сложно, Женя! Надо быть проще. Предлагают — соглашайся, бери, действуй! Не трать время на все эти сомнения. Они очень мешают жить.

Я сжал губы и в знак согласия кивнул головой и зачем-то почесал нос, хотя он у меня не чесался. Мои пальцы пахли ее духами, запах легкий и завораживающий — как она сама. Ирина выключила лампу и присела на стол. Мой взгляд уперся в ее декольте. Между двумя пышными грудями, усеянными редкими, но яркими родинками, болталась золотая цепочка с кулоном причудливой формы. Я стоял как вкопанный и никак не мог перенести свой взгляд на что-то другое. Ирина коснулась моей руки.

— Тут такое дело, Евгений, — по-детски взволнованным голосом начала она. — Кошелек с деньгами я оставила дома, так что мне нечем расплатиться за ваш труд. Но мы можем договориться, — и она коснулась ремня на моих брюках, а затем, не дожидаясь моей реакции, спустила со своих плеч топ вместе с бюстгальтером, обнажив роскошную грудь.

Я смотрел на ее напряженные соски и боялся дышать. «Что — прямо здесь и сейчас? Это не шутка? Вот просто возьмет и… даст?» Мои джинсы, казалось, вот-вот лопнут. Ирина резко расстегнула молнию, и я почувствовал ее губы и язык там, где этого точно не ожидал. А дальше — жар, дрожь и снова жар. «Если сейчас кто-то зайдет — дверь не заперта. Она даже не закрыта толком! Господи, как же приятно. Еще, еще… А я сегодня был в душе? Какой же стыд… Да, я был в душе, но с тех пор прошло часов двенадцать. Мне стоило бы сначала подготовиться…»

— Подожди, подожди, стоп! — зашептал я, случайно повысив голос. — Погоди, не так быстро, я… Мне неудобно…

— Что не так? — Ирина подняла голову, откинув назад волосы, ее грудь всколыхнулась.

Вместо того, чтобы что-то объяснять, я поднял ее и уложил на стол, где мы еще несколько минут назад фотографировали ее кисти. Ирина послушно легла на спину, задрав свою юбку, и широко развела ноги…

Спустя полчаса или час мы ехали в ее машине.

— Ты, наверное, думаешь, что я сумасшедшая или маньячка, — она пыталась смеяться, но видно было, что нервничала. — Только не подумай, что у меня со всеми так.

— Я и не думаю, — отозвался я. — У тебя девчонки сплошь…

— Нет, ну массажу, к примеру, у нас обучаются и мужчины. Парней много привлекательных, и руки сильные, но как-то ни разу не дошло… А с тобой голову потеряла. Ты пока держал мои пальцы, я вся вспотела…

— Я даже не почувствовал…

— А ты? Ты до этого изменял жене?

— Нет.

— Ни разу?

— Ну как-то не сложилось.

— Выходит, у вас все прекрасно?

— Нет, не все. Секса вот давно не было. Месяц точно, может, два. Не изменял не потому, что не хотел, а потому что работы много и как-то не до романов.

— А я? — Ирина резко повернулась ко мне. — Что ты обо мне думаешь?

— Я о тебе даже не мечтал, — выпалил я, и это было почти честно. — Ты такая шикарная. К тебе наверняка очередь богатых ухажеров. Как я только попал, в голове не укладывается.

Ирина рассмеялась.

— Да, есть ухажеры. Но я непростой человек, ты видишь. Скажи, тебе понравилось?

Зачем вообще женщины задают эти вопросы? Особенно такие женщины.

— Еще бы… Хотя я до сих пор не понял, что все это произошло со мной.

Когда же я в последний раз испытывал нечто подобное? Попробовал вспомнить. С женой? Ну, только если очень давно. Когда были разбирательства с избитой по вине Светы девушкой. Еще что-то такое пыталась изобразить Рита — из отдела обоев. Она здорово напилась на новогоднем корпоративе и сама затащила меня в какой-то закуток. Потом Олег орал, что она, когда пьяная, согласна на всех и сразу, и мне бы стоило сдать анализы. Я сдал — оказалось, все нормально. Олег успокоился.

— Приехали, — Ирина остановилась возле того же супермаркета, где высаживала меня в прошлый раз.

Я не знал, стоит ли потянуться к ней, чтобы поцеловать.

— Предлагаю не целоваться, — подмигнула она.

— То есть продолжения не ждать? — вырвалось у меня.

— Продолжение — не знаю, повторение — почему бы и нет? — хихикнула Ирина. — До послезавтра.

Я вышел из машины, осторожно закрыв дверь, и еще несколько минут стоял у подъезда, собирая мысли в кучу. Интересно, помады на мне нет? А если Света учует чужие духи? Я зашел в подъезд, включил функцию «селфи» на телефоне и стал всматриваться в свое лицо через камеру мобильника. Кажется, все ок.

Едва оказавшись дома, я поставил на тумбу коробку с новыми кроссовками для Ильи. Деньги взял из тех, что занял у матери. Для этих сбережений я завел отдельную карту.

— О, ну надо же, — язвительно протянула Света. — Хоть нужного размера кроссовки?

— Не подойдет — сдам, — ответил я и закрылся в ванной.

Света тут же постучала в дверь.

— Все хорошо?

— Да, я неважно себя чувствую, — это первое, что пришло мне в голову для ответа.

Я включил воду и умылся. Затем полностью залез под душ. От меня отчетливо пахло другой женщиной. Вылил на себя весь тюбик геля, помыл голову и даже побрился. Одежду бросил в стиральную машинку, которую тут же включил. Никаких улик.

— Жень, нам нужно поговорить, — перегородила мне дорогу в спальню жена. — Это серьезно.

— Я не был готов к разбирательствам. Тем более не знал, что ответить на ее очередное обвинение в измене. На этот раз она была бы права.

— Свет, завтра, я устал и, кажется, заболел.

— Скажи, ты что, грузчиком где-то устроился, да?

В шесть месяцев Полинке поставили гипертонус и кривошею. Участковый врач назначила массажи. На бесплатный в поликлинике ежедневно выстраивались двухкилометровые очереди, а платный стоил от трехсот рублей за сеанс. Это сейчас женщины получают какие-то относительно серьезные пособия по уходу за ребенком. А в 2003 году — сущие копейки. Да и я зарабатывал тысячи три или четыре, которые тут же разлетались. Светка тогда впервые стала причитать, что я не в силах обеспечивать семью.

Я стал искать дополнительную работу. И, поскольку ничего толкового не нашлось, согласился на предложение одноклассника калымить грузчиком. Несколько дней подряд мы разносили по подъездам шкафы, кровати, столы и даже два высоченных холодильника. Но одна из заказчиц оказалась сплетницей с нашей заводской вертушки. Я попросил ее не рассказывать ничего моей жене. Она и не рассказала, зато сообщила всем остальным, и эта информация очень быстро дошла до Светки.

«Хоть бы посоветовался со мной! Я начальник отдела, уважаемый человек, а муж, получается, грузчик! Как ты мог меня так подставить!» — кричала она, не понимая своей пустой головой, что благодаря таким «подставам» я добыл деньги на массажи для дочери. И вот теперь еще утром ворчащая про отсутствие денег Светка снова заподозрила меня в «страшном преступлении».

— С чего ты взяла? — сурово бросил я.

— Мне это только что в голову пришло. Когда увидела тебя. Ты был выжат как лимон, весь вспотевший. Я, наверное, зря давлю так сильно. Просто тоже устала. Но я не хотела, чтобы ты надрывался, — она взяла мою руку в свою, и на секунду я почувствовал угрызения совести за свой сегодняшний день.

— Свет, все нормально, у меня есть подработка, но я не грузчик, там же, в гипере тружусь, — и я обнял ее, слегка коснувшись бедра. Света тут же убрала мою руку и отстранилась.

— Тогда ладно, — на тон холоднее продолжила она. — А нам сегодня Илюхины кроссовки вернули. Оказывается, Димка Митрохин прихватил их, а его мама только сегодня утром заметила. Так сама привезла сюда, представляешь?

— Позвонила бы…

— Я не думала, что ты поедешь покупать. Так что завтра можешь вернуть их обратно в магазин.

Я скрылся в спальне, лег на кровать и не заметил, как тут же уснул. Всю ночь мне снилась голая Ирина, которая почему-то кричала на меня голосом Светки.

4

Утром, по дороге на работу, меня мучили сомнения: должен ли я после всего, что случилось, написать или позвонить Ирине? «Женщины любят, когда после секса мужчины не скрываются, а напоминают о себе, и обижаются, если этого не происходит. Но Ирина — другой случай. Она явно не рассматривает меня в качестве постоянного любовника. Наверняка я для нее всего лишь забавное происшествие, которое можно обсудить с подругами. А может, просто давно не было…» В кармане вжикнул телефон.

«Привет, как дела? Я уже соскучилась», — это была Ирина.

Она первая написала. Теперь стало немного не по себе. «Что она задумала?» Мой автобус подъезжал к нужной остановке, на размышления времени не было, поэтому, пробираясь к выходу, я чиркнул, что всплыло в голове: «Только о тебе подумал».

Телефон снова издал интригующее «вжик», но я опаздывал, да еще проклятый дождь, холод, лужи… Уже заняв свое рабочее место, я прочел: «И о чем ты думал?», а минут через десять последовало: «Тебе, наверное, неудобно говорить?»

Мне действительно было крайне неудобно переписываться с ней. Одолевали посетители. Да еще и Олег…

«Думал о том, что вчера было очень хорошо. Жду встречи. Увы, на работе запара».

Ирина ничего не ответила.

Вечером на очередном занятии она предстала в длинной белой обтягивающей юбке и черной водолазке, скрывающей ее лебединую шею с тяжелой позвякивающей цепью. Наши глаза ни разу не встретились, мне показалось, что Ирина старалась не смотреть на меня.

— Евгений, будьте осторожней, — наконец-то обратилась она ко мне, когда я поставил перед моделью лампу. — Утром за этим столом наша ученица так сильно старалась, что под ней рухнул стол. Ха-ха-х. Его, конечно, быстро отремонтировали, и все же я должна была предупредить.

Мои щеки загорелись.

— Но это, конечно, не значит, что стараться не нужно, — добавила, улыбаясь, Ирина.

После занятий она сама подошла ко мне.

— Ты как? Дома ничего не заметили? — и она едва коснулась моей руки.

— Нет, не до того, — я тоже погладил ее руку.

— Не хочешь повторить? — Ирина блеснула своими голубыми глазами.

— Здесь? Сейчас?

Я был уверен, что вчерашняя акция — разовая, и теперь не знал, что ответить.

— Нет, здесь не надо. Можно у меня. Завтра бывший муж заберет мальчиков на два дня, и мы могли бы провести это время вместе.

Мне не хотелось напоминать ей о своем семейном положении, но ничего другого в голову не приходило.

— Я с удовольствием, но с ночевкой не смогу.

— Понимаю. Но на пару часов ведь получится вырваться?

— На пару — смогу. Во сколько? И скажи адрес.

— Приходи сюда в шесть. Вместе поедем, — и Ирина, поцеловав меня в подбородок, вышла из аудитории.

Ночью я долго не мог уснуть. Меня что-то беспокоило. Что именно — долго не мог понять и все же осознал: напористость Ирины. «Хотя в чем напористость? Она предложила — я согласился. Мог и не соглашаться. Но мог ли?» Я уговаривал себя, что просто не понимаю своего счастья: любой другой на моем месте просто трахался бы — и все. А я гружу себя всякой ерундой. Но какое-то странное ощущение, предчувствие все же не давало мне расслабиться и предвкушать завтрашний день. «Может, зря?..»

Ровно в шесть я стоял возле Академии. Ирина и нежный аромат ее парфюма тут же появились на пороге — словно высматривала меня через стеклянную дверь. Фары красного «Лексуса», похожие на хитрые глаза своей хозяйки, освещали сквозь влажную дымку скованный автомобильной пробкой проспект.

— Навигатор говорит, что за поворотом уже свободно — зеленая и немного оранжевая линия, думаю, через полчаса будем на месте, — отметила Ирина, поглядывая на экран мобильника. — Тебя дома не хватятся? Предупредил, что задержишься?

— Все нормально.

— А твоя жена работает? — неожиданно спросила она и, увидев, что я снова кивнул, добавила: — Там же?

— Нет, она большая начальница, — возразил я. — Руководит крупным отделом на заводе по производству лапши, — я тут же пожалел, что так красиво преподнес свою супругу — Ирина несколько помрачнела.

— Пилит, в общем, тебя, — заключила она.

— Ну да.

В дороге мы говорили о детях. Ее Герман и Прохор учатся в лицее, по понедельникам и средам подтягивают с репетиторами русский и английский языки. В эти же дни — бассейн. По пятницам — французский. Тогда же программирование. Развоз детей, их питание и воспитание в основном на няне-гувернантке, 45-летней воспитателе-педагоге с двадцатилетним стажем вождения и хорошим знанием английского («Зачем английский-то?» — «Я прошу общаться на английском, по крайней мере, по дороге в школу и обратно, так он лучше запоминается»). И где она только такую нашла в нашем городе! («Бывший этой няньке платит тысяч сто в месяц, по праздникам дарит подарки»). Вечером няня уезжает к себе домой, живет она, кстати, недалеко от моего дома, а Ирина внимательно просматривает запись с видеорегистратора: как и где ездили, о чем говорили. Суббота и воскресенье — родительские дни. Раз в две недели сыновей на несколько дней забирает бывший муж.

— И я в эти дни сама не своя, переживаю, что он их не тем накормит или что-то упустит, недоглядит, — призналась Ирина. — Так сказать, синдром старородящей.

— Не преувеличивай, — ухмыльнулся я.

— Так и есть, — вздохнула Ирина. — Я родила в тридцать три.

«То есть ей сорок два. Не ожидал. Думал, младше меня…»

Наконец мы остановились возле высокого кованого забора, за которым возвышался двухэтажный коттедж из красного кирпича. Ирина направила к воротам пульт, и они автоматически открылись. Мы заехали в гараж, и Ирина выключила машину, смела с сидений сумку, какой-то пакет, кажется, с продуктами, шарф, перчатки и повернула в замке ключ. Мы оказались в ее доме.

— Куртку можешь повесить сюда, — указала она на один из трех высоких шкафов. — Вот так я и живу, — развела руками хозяйка Академии: одна ее рука потянулась в сторону бильярдного стола, за ним, на стене, висела плазменная панель, другая — к длинному, но узкому дивану.

— Большущий дом, — заключил я. — Сколько же тут комнат — десять?

Ирина рассмеялась.

— Это тебе не отель! На первом — гардероб, кухня, гостиная, библиотека с кальянной, санузел, в той стороне — бассейн с сауной и небольшой тренажерный зал. На втором этаже — наши спальни, туалет и ванная.

— Библиотека, — протянул я. — Сейчас даже книжный шкаф не в каждой квартире увидишь.

— А я люблю читать, — улыбнулась она. — Детективы, женские романы, книжки по психологии, мемуары, биографии. Ну, и пока дети учатся в школе, им тоже приходится читать. Краткие пересказы я не приемлю.

— И в бильярд играешь?

— Нет, — это бывший привез год назад. Сказал, что будет приезжать к нам и играть с детьми. Но так ни разу и не сыграл. Не выбрасывать же — дорогой стол.

Мы отправились на кухню, где Ирина быстро разложила несколько контейнеров с салатами, фрукты и достала из холодильника шампанское. Я тоже купил шампанское — самое дорогое, которое нашел в «Магните».

— Мое шампанское в машине осталось, — пробормотал я. — Схожу?

Ирина махнула рукой.

— Не надо. Оно теплое. А это с обеда в холодильнике лежит.

Она поставила на стол два вытянутых бокала и протянула мне бутылку. А уже через несколько мгновений Ирина елозила по этому столу своей голой грудью, издавая такие стоны, что будь мы в обычной городской квартире — соседи вызвали бы полицию.

Отдышавшись, я снова разлил по бокалам шампанское и, пытаясь утолить им жажду, изучал декорации кухни и гостиной. Стены украшали десятки фотографий в дизайнерских рамках. В основном фотографии детей и Ирины, но были и свадебные.

— Такие счастливые, — заметил я.