Я говорю: «Киото», и десятки образов встают перед глазами. Важный сарариман в строгом деловом костюме на велосипеде, женщина в юката, прячущаяся от летнего солнца под зонтиком, первоклашка — белый верх, тёмный низ — с огромным кожаным ранцем, на котором, как на маме-опоссуме, висят несколько мешочков поменьше. Сочная киноварь ворот синтоистских святилищ. Игривые драконы на сводах буддистских храмов. Многоголосие светофоров, каждый из которых выводит собственную мелодию. Камеры хранения главного вокзала Киото, чьи секции имеют не только свой номер, но и свой цветок. Преследовавший меня повсюду рыбный запах нори. Тёплая нежность соевой пенки юба. Холодное моти с клубникой.

Я знаю, что тем, кто никогда не был в Японии, трудно всё это представить, но давайте попробуем. Начнём с простого — с городских улиц. Улицы Киото стерильно чисты и утопают в зелени. У тех, кто может позволить себе лишний дзё земли, — небольшой садик, у домов попроще — пара горшков с цветами. Дома приземистые, в основном двухэтажные, часть первого этажа дома занимает парковка для автомобиля. Но она настолько маленькая, что нос машины часто торчит снаружи. Обитые деревом стены зданий выглядят совершенно новыми. Даже камни, обросшие за десятилетия мхом, кажутся поставленными здесь только вчера, настолько они свежи.

Большинство улиц города узкие, велосипедистам приходится прижиматься к стене, чтобы пропустить встречный автомобиль. Здесь тихо, как в деревне. Кажется, что представить более мирное место трудно. Но достаточно посмотреть наверх, и сразу же беды и несчастья напомнят о себе. На столбах, извиваясь и переплетаясь друг с другом, висят десятки проводов: телефонных, электрических, оптоволоконных. Вынесенные наружу коммуникации — превентивная мера, призванная ускорить ликвидацию последствий частых землетрясений и тайфунов.

Дома не смотрят на улицу, здесь нет занавесок и котов на подоконниках. Всё, что ты видишь, это глухие стены и закрытые жалюзи. На дверях обереги и защитные заклинания с красными печатями местного храма. Отвернувшись ото всех, дома берегут свои жемчужины — внутренние дворики.

Так и со всем японским. Сколько бы ты ни увидел и ни понял, всегда есть «внутренний дворик», скрытый от глаз постороннего. Всегда есть шанс ошибиться. Но я всё же рискну рассказать о Киото, о его храмах и святилищах, о бамбуковых рощах и горе Инари, о печалях и радостях его жителей.

Гость и хозяин

Был холодный зимний вечер, XIII век. Утопая в глубоком снегу, шёл в Камакуру уставший монах. Увидев человеческое жильё, он попросился на ночлег. Хозяин не хотел пускать гостя, мол, сами едва сводим концы с концами, но, поддавшись на уговоры жены, всё же пригласил гостя в дом. Дрова быстро кончились, и, чтобы согреть странника, хозяин вырвал из горшков и бросил в огонь три драгоценных дерева хатиноки (японское искусство бонсая): сосну, сливу и вишню. Так классическая пьеса японского театра Но «Хатиноки» показывает образцовое гостеприимство. Во второй части пьесы оказывается, что гость — это и не монах вовсе, а переодевшийся регент малолетнего сёгуна, да и хозяин — не крестьянин, а обедневший самурай, который в финале получает и продвижение по службе, и три участка земли: с соснами, сливами и вишнями.

Выросшие из древней традиции современные бизнес-практики омотэнаси — первое, с чем сталкивается каждый турист в Японии. Мотэнаси означает гостеприимство, префикс о — показатель уважения к данному понятию.

Первый принцип омотэнаси — почтительность по отношению к клиентам. Вам кланяются работники отеля. Вам кланяются уборщики в синкансэне. Перед вами склоняется весь штат торгового центра, когда вы пришли в магазин первым. А уж сколько раз вам скажут аригато годзаймас (большое спасибо), порой по самому ничтожному поводу, — и не сосчитать.

Второй принцип — следование стандартам. Если вы когда-нибудь были на чайной церемонии, то, наверное, помните это ледяное очарование совершенства, выверенную годами опыта последовательность действий, которая в какой-то момент порождает сомнение, а человек ли перед тобой. Этот же подход, превращающий персонал в заводные игрушки, воспроизводящие один и тот же сценарий раз за разом, можно увидеть везде.

Но японцы полагают, что следование лучшим практикам уменьшает хаос, ведь каждый член команды знает свои действия и зону ответственности. И самое главное, следование отточенному за годы ритуалу позволяет сосредоточиться на главном — предугадывании желаний клиента (или чтении воздуха, как называют это местные). И самоотверженном их исполнении.

Недостижимым идеалом здесь служит сказка о зайце, повстречавшем нищего в лесу. Чтобы накормить его, ушастый предложил запечь себя, чем путешественник не преминул воспользоваться. Как вы уже догадались, странник этот был не простой. Это был сам Будда. И в награду он воскресил нашего героя, перенёс его на небо и даровал сакральное знание — рецепт эликсира бессмертия. Многие полагают, что приобщение к секретам сделало зайца невыездным: вот уже много сотен лет сидит он на Луне под коричным деревом и нефритовым пестиком толчёт в агатовой ступке ингредиенты своего зелья. В более оптимистичном варианте сказки мотив заточения отсутствует, звёзды — это следы заячьих лап в его бесконечных путешествиях по небу, а на Луне он лишь на время, месит в своём котелке клейкий рис, чтобы сделать из него пирожные моти.

Если иностранцы могут купаться в волнах японского гостеприимства безнаказанно, то коренные жители страны будут постоянно испытывать стыд за мэйваку (неудобство, беспокойство, которое создаёт своими действиями для окружающих человек). От воспитанного гостя ожидают, что он будет постоянно извиняться за причинённое беспокойство и уйдёт при первой возможности. Избегание мэйваку лежит в основе многих правил японского этикета.

В Японии всё работает как часы, потому что иначе это доставит неудобство окружающим. Расписание позволяет узнать время работы любого заведения не только в будни и выходные, но и в национальные праздники, и даже в случае стихийных бедствий. В метро и поездах действует негласный запрет на разговоры по сотовому телефону и вообще на любые громкие звуки. Например, не рекомендуется использовать громко клацающую клавиатуру. А если неудобств не избежать, то на самом видном месте вывешивается плакат, на котором сгорающие от стыда персонажи, склонившиеся в самом вежливом из возможных поклонов, просят прощения, что их стройка приносит неудобства своим шумом, или что на АЗС не работает одна из бензоколонок, или что вы не сможете пойти именно этим путём.

Мэйваку диктует правила поведения не только в обществе, но и по отношению к себе. Вы должны до самой старости оставаться бодрым, сохранять связь с реальностью, быть способным жить самостоятельно. Поддержание своего телесного и душевного здоровья — обязанность каждого воспитанного японца.

Зыбкость бытия

Никогда не думал, что посещение ботанического сада может таить в себе опасность. Но в Киото прямо на входе мне сообщили, что следует остерегаться диких пчёл, что логично, потому что цветов вокруг было море. Но это ещё не все беды. В небе кружили чёрные коршуны. Как гласило предупреждение, они охотятся на принесённую туристами еду: стремительно налетают сзади и выхватывают её из рук, иногда до крови царапая вас своими когтями. Всё-таки птица немалая, размах крыльев — полтора метра!

И вот иду я, рыскаю глазами в поисках диких пчёл, стремительно проносятся по тропинке тени кружащих надо мной коршунов. И тут новая вводная: «Осторожно, олени!»

И это очень близко к ощущению коренных жителей Страны восходящего солнца, ведь жизнь японских городов и их жителей всегда была во власти сил, неподвластных человеку. «Из всех домов, заключённых в этом пространстве, и больших, и маленьких, не осталось ни одного неразрушенного, — так описывал приход урагана в 1180 году современник, — одни так целиком и обрушивались наземь; от других оставались лишь стропила; а то — ветер, сорвав с ворот навесы, относил их за четыре-пять кварталов; сметая заборы, превращал всё в одно сплошное целое. Тем более имущество из домов: всё без остатка летело оно в небеса».

История Киото — это бесконечный цикл разрушения и созидания. В 1585 году Тоётоми Хидэёси, регент при малолетнем императоре, издал указ об изъятии мечей, копий и огнестрельного оружия у всех, кто не был самураем. Весь металл пошёл на создание пятнадцатиметровой статуи Великого Будды. Построенный для него в Киото храм Хокодзи простоял всего год, в 1596 году он был разрушен землетрясением. Снова отстроенное к 1612 году здание с новой статуей протянуло полвека и было превращено в руины очередным землетрясением в 1662 году. Следующий Будда простоял целых 130 лет и сгорел в пожаре после удара молнии в 1798 году. Потребовалось почти 50 лет, чтобы заново восстановить былое величие, но почти через те же 130 лет в 1973 году, храм вместе с главной статуей превратились в прах в очередном пожаре.

От пожаров страдали не только храмы и кварталы городской бедноты, но и дома знатных вельмож и даже императорский дворец. В 976 году он выгорел полностью, Священное зеркало Ята, одно из трёх божественных сокровищ японской короны, переданное прадеду первого императора самой богиней Аматэрасу, покрылось таким слоем копоти, что перестало отражать свет. Через четыре года пожар повторился, от священного зеркала сохранилась лишь часть. Огонь, вспыхнувший в 982 году, поставил точку в истории императорской реликвии, оставив от зеркала лишь лужу расплавленного металла. Всё, что смогли, собрали и преподнесли императору.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.