Бесплатный фрагмент - Минус два. Просветление. Том 4

Том 4. Просветление. Часть 2

Глава 22. Растерянность

Ночью накануне короткого визита в Ультра-Москву Василию не спалось. Для окружающих он неожиданно стал деятельным лидером, источником позитивной энергии в самые тяжёлые дни растерянности и безысходности после драматических событий у дворцовых ворот. Однако сам Василий отнюдь не преувеличивал своих возможностей. Отдавая себе отчёт в том, что потеря Андрея невосполнима, он лишь пытался расшевелить группу «А», побудить всю команду к действию, к продолжению реализации задуманных планов. Более того, Василий сильно сомневался не только в своих лидерских качествах, но и в возможности успешно завершить миссию в Ультра-Петербурге без истинного лидера. Поддавшись душевному порыву, Вася задал новый импульс в истории «команды спасателей», но это не изменило его характера — натуры тонкой, сомневающейся, предпочитающей избегать резких движений и ненужных конфликтов. К тому же, и его не миновала болезнь, накрывшая всех спутников Андрея — растерянность. Лёжа в постели накануне «поездки» в Центральное Княжество, Василий перебирал в памяти события не только последних дней, но и всего времени своей «новой жизни» в тёмном мире. Вспомнил он и о минутах растерянности, сколько-нибудь сопоставимой с нынешним положением. Это случилось на выпускном экзамене, после завершения обучения в Центре подготовки кандидатов в Вершители. При всей интенсивности обучения и скрупулёзности подведения кандидата к решающему тесту, он не знал с чем и кем конкретно столкнётся на нём. Пробуждение в день экзамена повергло Василия в состояние прострации.

Открыв глаза, он увидел узкое, мрачное помещение, к потолку которого были подвешены на цепях четыре тесные клетки. И в одной из них находился он сам — голый и скованный кандалами. В остальных клетках находились две женщины и один мужчина, такие же беспомощные, как и Вася. Толком рассмотреть товарищей по несчастью и сориентироваться в пространстве мешал полумрак в помещении, неожиданные проблемы с фокусировкой зрения и шум в голове, мешавший сосредоточиться. Некоторое время спустя самочувствие Василия начало улучшаться. Он понял, что с одной стороны помещение с клетками ограничивает кирпичная стена, а с другой — толстое непрозрачное стекло. Вскоре стало ясно, что стеклянная поверхность непроницаема для зрения узников в клетках, но легко позволяет рассматривать пленников неизвестным людям, переговаривающимся за стеклом. Толщина стекла не позволяла услышать всех деталей разговора, но Василий понял главное. Во-первых, говорили о судьбе узников, над которыми на время «осмотра» загорелись лампы электрического освещения. Во-вторых, их собирались оставить в клетках до завтрашнего дня, на который было запланировано некое мероприятие, связанное с пленниками. А самая важная для Васи информация заключалась в том, что у беседующих людей не оказалось ни одного знакомого ему голоса. По мнению преподавателей ЦПКВ и по собственным ощущениям хорошо подготовленный к экзамену, сегодня Василий не мог понять, что с ним происходит. Он растерянно задавал себе многочисленные вопросы. Где я? Что за люди находятся в соседних клетках? Если они — Испытуемые, то почему сразу трое? А если не все трое? А может быть, это — вообще не Испытуемые?! Да и люди с другой стороны стекла казались неразрешимой загадкой — кто они? По условиям экзамена использование подставных лиц было запрещёно. Возможно, это просто вводная голосовая информация? А если там реальные люди? Василий раз за разом возвращался к первому вопросу: где я?

Сколько времени прошло с момента его пробуждения в клетке? Час, два, три, пять часов? Вокруг ничего не происходило. В больной голове Василия, продолжавшего оставаться в неведенье и растерянности, начался полный кавардак… А не приснилось ли ему тёмное Княжество, Центр подготовки кандидатов, Андрей и его друзья?! Василий приказал себе не думать в таком направлении, но разве мыслям прикажешь? Из ступора его вывела женщина в соседней клетке. Она пыталась освободить свои руки от оков. Осознав, что дожидаться чьей-либо помощи бессмысленно, а для того, чтобы разобраться в ситуации, необходимо освободиться, Вася попытался оценить прочность наручников, сковавших кисти его рук. Вскоре он обнаружил изъян в креплении, незамеченный им ранее только из-за растерянности и несобранности. Через четверть часа Василий освободил от оков конечности, просунув руку, открыл простую защёлку на внешней стороне клетки, висевшей на высоте полуметра от пола, и выбрался из неё. Первым делом он помог освободиться своей соседке.

— Спасибо! — поблагодарила она, оказавшись на ровной поверхности пола и разминая затёкшие конечности.

— Это Вам — спасибо! — ответил он. — Своими попытками Вы побудили меня к действию. Меня зовут Василий.

— Ульяна, — представилась женщина. Только сейчас эта статная тридцатилетняя шатенка осознала, что стоит обнажённой перед незнакомым мужчиной, и смущённо прикрыла грудь и низ живота.

— Не вздумай приставать к моей жене! — неожиданно проговорил ещё один узник. Этому высокому, видному блондину было под сорок, он производил впечатления крепкого и здорового мужчины, но безвольно сидел на решётчатом полу клетки, требуя внимания к своей персоне.

— Ну что ты такое говоришь, Кеша? Тебе не кажется, что в нашем положении следует не фантазировать, а решать реальные проблемы? — вздохнула Ульяна и направилась к клетке мужа.

Василий отправился вызволять четвёртую пленницу. Через полчаса четверо нагих пленников стояли у незапертой, как оказалось, двери темницы и шёпотом спорили. Вася предлагал Иннокентию отправиться вдвоём на разведку, но тот не рвался в бой.

— Ты предлагаешь оставить женщин без присмотра? — возмущался он.

— Тогда с Василием пойду я, — недоумённо глядя на мужа, решительно заявила Ульяна.

— Ни в коем случае! — вспыхнул Кеша. — Пусть берёт свою женщину и идёт…

— Это не моя женщина, — перебил его Василий, посмотрев на низкорослую, складную, глазастую блондинку, выглядевшую лет на тридцать пять и представившеюся Люсей. Вася пояснил: — Всех вас я вижу первый раз в жизни.

— Это не имеет значения, — произнёс блондин, вызвав неприязненные взгляды и Люси, и своей жены.

— Понятно, — хмыкнул Вася. — Короче, я один иду на разведку, а вы ждёте меня здесь. Постарайтесь себя не выдать. Если через полчаса не вернусь, принимайте решения самостоятельно…

Не ввязываясь в дальнейшие распри, Василий выскользнул за дверь и очутился в слабоосвещённом коридоре. Незнакомое место нисколько не рассеяло тумана происходящих событий и растерянности у нагого кандидата в Вершители. А то, что он им является и сдаёт непростой Экзамен, Вася удостоверился, лишь перепробовав все двери в коридоре и открыв единственную незапертую. За ней открылось просторное помещение, где взгляд Василия упал на деревянный стол. Помимо напитков и яств, он увидел на нём пачку любимых сигарет Андрея. Немедленно закурив, Вася удовлетворённо выдохнул и огляделся, осматривая интерьер помещения. Каменный зал показался ему смутно знакомым. С последней затяжкой к Василию пришло озарение: он видел точно такой же по местному телевидению. Небольшое исследование подтвердило предположение: Вася сотоварищи находился в помещениях, предназначенных для проведения и съёмок шоу «Охота». Когда же одна из дверей, ведущих из зала, отворилась после прикосновения пальца экзаменуемого к малозаметному сенсорному датчику, и за ней обнаружилось большое пространство с полутёмным сейчас бассейном, к Василию вернулась уверенность и хорошее расположение духа. Удивляло лишь наличие сразу троих Испытуемых, но такая сложность выглядело мелочью для уверенно стоящего на ногах и трезво мыслящего кандидата в Вершители.

К Испытуемым Вася вернулся в кожаных шортах и жилетке, найденных в шкафу со скудным выбором одежды. Иннокентий немедленно выразил неудовольствие тем, что Василий не принёс одежду товарищам по несчастью, на что Вася лишь пожал плечами с каменным выражением лица. Вскоре вся четвёрка сидела за столом в зале. Кеша подобрал себе по размеру такие же шорты и жилетку, как и Василий. Его жена надела на себя узкие брюки и топик. На Люсе помимо топика оказалась короткая юбка. Надо ли говорить, что все более-менее пристойные предметы одежды, найденные в шкафу подземелья, оказались кожаными. Вся четвёрка обулась в одинаковые короткие сапоги со шнуровкой, другой обуви не нашлось. Впрочем, испытывающих жажду и голод пленников больше интересовало содержимое тарелок и кастрюлек на столе и в холодильнике. Желание продолжить разведку немедленно после принятия пищи предсказуемо не возникло ни у одного из Испытуемых. Да и успокоившийся Василий не торопил события. Его удивляло, что ни семейная пара, ни одинокая женщина не обсуждали причины попадания в «странную тюрьму». Кандидат в Вершители мог объяснить это шоком и усталостью Испытуемых после нескольких часов пребывания в клетках. Не исключал он и мысли о том, что неразговорчивым людям есть, что скрывать.

— А куда ты, собственно, собираешься идти? Что разведывать? — менторским тоном спрашивал Василия Кеша, принимая на грудь очередную рюмку водки, несмотря на явное недовольство жены.

— Некоторые двери закрыты, но хотелось бы знать, что находится в тёмном коридоре за металлической решёткой, — пожал плечами Вася и пояснил: — Либо этого прохода следует опасаться, либо, напротив, там можно скрыться от «гостеприимных хозяев». В любом случае, это следует выяснить в ближайшее время.

— А двери по сторонам от решётки заперты? — поинтересовался Иннокентий, равнодушно выслушивая мысли и доводы «товарища по несчастью». — Открыты? И что там? Странные комнаты? Ульяна, пойдём со мной! Там наверняка есть место для отдыха, а мне необходимо нормально поспать хотя бы пару часов…

Василий с недоумением наблюдал, как крепкий блондин потащил упирающуюся и что-то тихо выговаривавшую ему жену в одно из помещений, известных кандидату в Вершители, как «апартаменты охотников». Вася не мог понять, как здоровый мужчина может вести себя подобно капризному ребёнку в чуждой и угрожающей обстановке. Оставшаяся с Василием Люся тоже выказала желание отдохнуть. Он пожал плечами и повел женщину к двери… в помещение с бассейном. Вид таинственной водной глади произвёл на неё впечатление. Впервые попав сюда, Вася отрегулировал освещение бассейна, игравшего теперь полутонами синего цвета. Жаль только, что вода в нём была обычная, водопроводная. Люся не проявляла желания купаться или париться в расположенной рядом сауне, но с интересом наблюдала за действиями мужчины. Он разделся, окунулся в бассейн, проплыл от бортика до стены и обратно, посидел немного в парилке и снова забрался в бассейн.

— Что же ты не паришься, не купаешься и спать не ложишься? — удивлённо спрашивал Василий, обернув полотенце ниже пояса. Он открыл ещё одну дверь из зала с бассейном и указал Люсе на просторное ложе, стоявшее посередине небольшой комнаты и служившее явно не для сна.

— Здесь не слишком уютно, — томно повела плечами маленькая блондинка, стреляя большими голубыми глазами в сторону мужчины и пробуя на ощупь гладкую и упругую поверхность кровати. — Отдохнуть, действительно, нужно. Надеюсь, ты не будешь ко мне приставать?

— Ты очень мила… Но разве я похож на маньяка, пристающего к женщине в первый день знакомства? — хмыкнул Вася и улёгся рядом с Люсей, не снимая полотенца.

Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к тишине в подземелье и дыханию женщины. Она не спала, а лишь тихо лежала на спине, но вскоре повернулась к Василию, обняла его, прижалась к мужскому телу, а пару минут спустя забралась рукой под укрывавшее его полотенце…

Через полтора часа кандидат в Вершители входил в «апартаменты охотника», где расположилась на отдых семейная пара. Сопровождавшая его Люся, кажется, не слишком радовалась тому, что Вася отложил продление «отдыха» до лучших времён и собрался продолжить свою разведку. Иннокентий проснулся и бурчал что-то недовольное о прерванном сне. Его жена Ульяна, судя по всему, и вовсе не ложилась. Неожиданно Кеша попросил женщин выйти из комнаты и не мешать мужскому разговору.

— Послушай, моя жена рвётся помогать тебе в разведке, а мне надоело её отговаривать, — заявил он, оставшись с Василием наедине. — Только не вздумай к ней приставать!

— Хочешь остаться здесь с Люсей? — прищурившись, посмотрел на него кандидат в Вершители.

— Уже ревнуешь?

— Нисколько.

— Знаю я дамочек такого типа! — разоткровенничался Иннокентий. — А учитывая её совсем не детский возраст, в постели она — огонь, не так ли?

— Что ты от меня хочешь? — пожал плечами Вася.

— Иди с Ульяной на разведку, если уж вам так неймётся, — ухмыльнулся Кеша. — Если вы будете отсутствовать не менее часа, и ты не расскажешь жене о моём интересе к Люське, я отблагодарю тебя при случае…

Поднять решётку Василию не удалось, но он обнаружил дверь, ведущую в катакомбы прямо из «апартаментов охотника». Сенсорный замок послушно отреагировал на незаметное для окружающих прикосновение пальца кандидата в Вершители. Время от времени включая на несколько секунд фонарик, найденный среди разнообразных приспособлений в шкафах одной из комнат апартаментов, Вася продвигался вперёд в темноте катакомб. Ульяна шла в паре шагов позади него. Так они дошли до рукотворного лабиринта в полукруглом зале «Охоты», исследовали его и обнаружили лишь две запертые двери.

— Придётся искать другие способы, чтобы отсюда выбраться, — негромко произнёс Василий, до поры до времени не позволявший спутнице разговаривать из соображений безопасности. — Одно радует: никого, кроме нас, в этом подземелье пока не видно…

— Пока, — эхом отозвалась Ульяна. — В странную переделку мы попали… и страшную. Но у меня складывается впечатление, что эти подземелья Вам знакомы.

— Как и Вы, я нахожусь здесь впервые, — правдиво ответил кандидат в Вершители. — Но мне довелось слышать о них…

— Расскажите мне всё, что знаете, пожалуйста! — попросила женщина, выходя с Василием из полукруглого зала.

— Хорошо. Но для укрепления доверия давайте перейдём на «ты»? — произнёс он, освещая фонарём проём в стене и входя в небольшую комнату с кирпичными стенами.

Вася щёлкнул выключателем, и слабый, мутный свет от одинокой лампочки упал на железную кровать, прикреплённую к полу у противоположной от входа стены. Кандидат в Вершители присел на упругий матрац, обитый гладкой прорезиненной тканью, и закурил. Ульяна застыла посередине комнаты, не вызывающей эстетического удовольствия, и растерянно наблюдала за Василием. Докурив, он растоптал окурок подошвой ботинка, нагнулся и достал из-под кровати внушительную плеть, видимо, завалившуюся к стене после использования «охотниками».

— Просто перейдём на «ты»? — судорожно сглотнула женщина. — Или от меня требуется что-то ещё? Вы чего-то хотите от меня?..

— Хочу! — дерзко воскликнул Вася, не позволив Испытуемой продолжить свою мысль. — Но сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы соблазнять замужнюю женщину. Мы просто перейдём на «ты» и побеседуем.

Он принялся рассказывать Ульяне о назначении подземелий, где оказались заперты «пленники», туманно намекая на некий источник информации в интернете. От предположений Василия по поводу грядущего использования всей четвёрки на «Охоте» в качестве «дичи» Испытуемую пробил холодный пот. Но она справилась с собой и даже подсела на кровать к мужчине, вертящему в руке плеть. Не лишённый способностей психолога и прошедший серьёзную подготовку, кандидат в Вершители понимал, какую богатую гамму противоречивых чувств к нему испытывала сейчас Ульяна. Он знал, что стоит ему надавить на женщину, и она не станет сопротивляться их близости в столь неэстетических условиях подземелья, пожалуй, даже получит от этого акта специфическое удовольствие. Но Василий отдавал себе отчёт в том, что попал в серьёзный переплёт на Экзамене с тремя Испытуемыми, и легко подталкивал женщину к откровенному разговору, а не к интимным отношениям. Вскоре ему показалось, что Ульяна забыла о цели их разведки и о существовании мужа, так неторопливо и подробно она рассказывала Васе о своей жизни.

Оказалось, что она занимала ответственную должность в некоем министерстве, где её благоверный Иннокентий служил крупным чиновником. Впрочем, материальное благополучие далеко не всегда является синонимом супружеского счастья.

— Кеша очень изменился со времени нашего знакомства, — грустно повествовала Ульяна. — Несколько лет назад он казался мне идеалом мужчины — деятельный оптимист с твёрдым характером. Но власть и деньги портят людей, испортили они и Иннокентия. Кеша разучился радоваться жизни, стал раздражительным, перестал уделять мне время и должное внимание, ссылаясь на загруженность по службе. Но всю его загруженность я прекрасно знаю: приёмы, вечеринки, странные компании. Конечно, с течением времени и я не становлюсь лучше и краше, не молодею и не худею…

— Уля, не нарывайся на комплементы! — негромко произнёс Вася и обнял женщину за крутое бедро.

— Как ты меня назвал, Василий?! — ахнула она и прижалась к мужчине, впрочем, вполне невинно. — Меня сто лет так никто не называл. Муж норовит назвать меня Янкой, а это — не моё имя. Иннокентий всё время думает о ком-то другом. Вот и сейчас он пытается соблазнить Люсю, я точно знаю. Тебе нравится Люся?

— Ты мне интереснее, — не слишком убедительно, но вполне откровенно ответил кандидат в Вершители. Он взглянул на Ульяну и понял, что глаза Люси казались огромными лишь на её маленьком личике. Ясные серо-зелёные глаза Ульяны выглядели ничуть не мельче, гармонично вписываясь в округлый овал её лица. Василию захотелось немедленно поцеловать сочные женские губы, но он снова сдержался и продолжил поддерживать интересующую его линию разговора: — Если ты и виновата, то лишь в том, что не рассталась с мужем, когда убедилась в бессмысленности дальнейших отношений. Разумеется, я понимаю, что комфорт и роскошь, уют и обеспеченная жизнь вызывают привыкание, нет?

— Да. Ты умный и внимательный, Вася! — прошептала Ульяна, глядя на него в упор. Всякому терпению есть предел. Кандидат в Вершители крепко обнял Испытуемую и впился в её губы, стремящиеся ему навстречу. Чуть отдышавшись, она проговорила: — В тебе нет страха и притворства. Должно быть, и профессия у тебя интересная, творческая…

— В течение жизни я поменял немало профессий, а в душе… Можешь считать меня бродягой-поэтом и писателем, широко известным в узких кругах, — улыбнулся Василий, и через мгновенье их губы снова слились в долгом поцелуе. Мужская рука уже легла на аппетитную выпуклость женской груди, обтянутой кожей топика…

Но в этот момент из дальнего конца коридора раздался истошный визг, а следом душераздирающий женский крик. «Разведчики» сорвались с места и поспешили к выходу из катакомб, в «комнаты охотника». Неприятные звуки доносились именно оттуда, да и картинка одной из комнат «апартаментов охотника» оказалась неприглядной. Голова и кисти рук обнажённой Люси торчали из закреплённой на стойке деревянной колоды. Важный государственный чиновник Иннокентий пристроился к женщине сзади и явно получал удовольствие, как от телесного контакта, так и от громких криков жертвы. Вбежавший в комнату Василий без раздумий, с ходу взмахнул прихваченной из катакомб плетью, направляя удар в обнажённые ягодицы Кеши. Испытуемый огласил комнату истошным воплем. После двух следующих ударов он свалился на пол. Его жена и не думала останавливать Василия, она вызволяла из плена Люсю. Как только колода освободилась, Вася немедленно пристроил в неё слабо сопротивляющегося Иннокентия. Махать плетью кандидату в Вершители надоело, а вот Люся жаждала мести.

«Прости, что нарушаю вашу семейную идиллию, Ульяночка! — возбуждённо заговорила она. — Но эта сволочь, твой муж начал приставать ко мне сразу, как вы ушли. Я, конечно — не образец для подражания. Позволила ему ласкать себя, надеясь, что этим он и ограничится. Но этот баран не останавливался, несмотря на мои протесты, а вы не возвращались. Ульяна, по-моему, твой муж привык получать желаемое вне зависимости от обстановки и мнения других людей. Он взял меня силой, и я этого так не оставлю!» Отобрав оружие у Василия, Люся планомерно исполосовала спину и ягодицы насильника до кровавых подтёков. Но и этого ей показалось мало, о чём недвусмысленно твердили её огромные, горящие глаза. Вася кивнул на металлический шкаф у стены комнаты, Люся распахнула створки, злобно рассмеялась и потянулась рукой к огромному фаллоимитатору. «Э-э, полегче, дорогая! — воскликнул Вася. — Медицинской помощи нам никто не обещал». Она пожала плечами, взяла страпон среднего размера, закрепила его у себя в паху и подошла к растерянному Кеше. Для начала Люся вопросительно взглянула на Ульяну, но та безмолвно сидела на кушетке рядом с Василием и равнодушно заплетала волосы в длинную косу. Тогда Люся перевела взгляд на её мужа и рявкнула ему в лицо:

— Открывай рот, пока я не выбила тебе зубы рукояткой плети!

— Яночка, как ты можешь спокойно смотреть на подобное издевательство над твоим мужем? — уныло обратился к жене Иннокентий, прежде чем подчиниться насилию.

— Я тебе не Яночка! — с вызовом, звонко произнесла она. — Моё имя — Ульяна, если кто-то забыл. А то, что ты сейчас называешь издевательством, сам несколько раз предлагал мне заняться для развлечения, уверяя, что в подобных упражнениях есть особое удовольствие. Вот и развлекайся, я не возражаю!

— Ты точно хочешь остаться здесь, Уля? — тихо обратился к ней Василий.

— Всего на несколько минут, Васенька! — широко улыбнулась ему жена Кеши. — Я тоже хочу отомстить этому похотливому недоумку, но не так, как это делает Люся…

Не обращая внимания на стонущего и задыхающегося мужа, Ульяна обняла Васю, склонила голову на его плечо и прошептала: «Самой мне не хватит духу! Если я тебе действительно нравлюсь, потребуй исполнения своих желаний сейчас же. Приказывай, я с удовольствием выполню всё, что скажешь!» Василий и не подумал скромничать…

Через час они лежали в соседних апартаментах, мокрые, запыхавшиеся и довольные друг другом. Угадав желание Васи, Уля принесла ему сигареты из зала, ничуть не стесняясь наготы своего совсем не худенького тела, привлекающего взгляд мужчины гармоничной статью. Она даже закурила с ним за компанию.

— Как тебя сюда занесло, Уля? — Василий задал мучавший его вопрос и с удовольствием обнял Испытуемую.

— Понятия не имею. Возможно, Кеша снова вляпался в какую-то историю. Впрочем, не хочу больше вспоминать о нём. Пора самой отвечать за свои поступки, — заговорила она, невольно помогая кандидату в Вершители разобраться в перипетиях своей жизни. — Мне сейчас так хорошо и спокойно с тобой, что хочется пооткровенничать и признаться в своём единственном большом грехе. Можно?.. Два года назад мне стало ясно, что муж разлюбил меня, потерял интерес к семейной жизни и нашим общим ценностям. Ты прав, с точки зрения стабильной обеспеченности материальными благами, наш развод не был нужен никому. Мы сохраняли видимость счастливого союза. А этот всеядный кролик в паузах между меняющимися «дамами сердца» приставал и ко мне с предложениями разнообразить супружескую жизнь. Я соглашалась, но не всегда и не на все его «фантазии»… Но ко мне давно проявлял интерес министр — начальник мужа. Он казался очень серьёзным, отстранённым от обыденной жизни человеком, чем-то похожим на тебя, Василий. Позднее я узнала и о его скрытых достоинствах, и о недостатках, в общем, стала его женщиной. Больше года тайные встречи доставляли удовольствие и удовлетворение нам обоим. Однако у моего мужчины, как и у меня, имелась своя семья. А там отношения оказались не столь однозначными, как у нас с Кешей… Знаешь, в этих подземельях я почему-то не могу сосредоточиться и вспомнить… Возникает такое ощущение, что мы расстались с тем мужчиной несколько дней назад… А может быть, он — это ты?! Я плохо понимаю, где нахожусь. Но более не чувствую никаких обязательств перед Иннокентием, и окончательный разрыв с ним меня бы очень обрадовал…

Откровения Ульяны прервала Люся, заявившаяся к ним в апартаменты без приглашения. С интересом разглядывая нагую парочку, она скороговоркой поведала, что месть ей прискучила, Кеша надоел, да и отдохнуть пора. Впрочем, если Василий и Ульяна пригласят её присоединиться к своей компании, уверяла Люся, то она не сможет отказать им ни в чём. Вася усмехнулся, Уля пожала плечами и произнесла странную фразу:

— Ну, если Господин захочет дополнить меня тобой…

— Кто? — не сговариваясь, охнули Люся с Васей. Но Ульяна не ответила, а обняла мужчину и поцеловала его в плечо. Тогда настал момент задуматься Люсе и огорошить Василия своей фразой:

— Вася, а ты позволишь и мне называть тебя Господином?..

Он нисколько не рвался разбираться в хитросплетениях женской логики, зато хотел окунуться в бассейн и повёл туда обеих женщин. Правда, по пути Василий зашёл к Иннокентию, оставив дам перекусить в зале. Вид Кеши заставил Васю вздохнуть, освободить Испытуемого из колодок и переложить его на койку.

— Ты же умный человек, Иннокентий!

— Я не хочу думать головой, — неожиданно отреагировал тот. — Тебе больше нравится моя жена, а мне Люся. Не смотри на меня с жалостью. Я получил невероятное наслаждение! Когда насиловал её, а она орала — это было прекрасно! Когда она насиловала меня — великолепно! Если ты не способен оценить подобное удовольствие, то развлекайся с этой холодной колодой, моей жёнушкой. Хочешь сказать, что я извращенец? Извращенец — тот, кто калечит и убивает людей, вместо того, чтобы получать от них исполнение желаний, удовлетворение. А Люсе передай, что я её жду! Как только она отдохнёт, может продолжить мстить мне и всем мужчинам в моём лице. И пристегни меня к чему-нибудь. Чувствовать себя беспомощным в её руках — это восторг!

Возвращаясь в зал к женщинам, Василий продемонстрировал условный знак в замеченную им видеокамеру, вмонтированную в стеновую панель. Он понимал, что уже ничего не добьётся от Кеши, да этого и не требовалось. Для Иннокентия Испытание закончилось. На следующий день кандидат в Вершители запланировал завершение работы и с женщинами-Испытуемыми. Сюрпризов можно было ожидать разве что от Люси, но они не последовали. Бывший менеджер крупной торговой фирмы, она одинаково равнодушно воспринимала идеи «товарищей по несчастью», не касавшиеся её лично. С другой стороны, Люся с неизменным желанием отзывалась на возможности телесного контакта с ними, как по-отдельности, так и втроём. Василий пришёл к выводу, что инцидент с Иннокентием был спровоцирован ею для остроты ощущений и наслаждения от полученной затем власти над мужчиной…

Впоследствии действующий Вершитель Василий встретил Ульяну после карантина и напомнил ей некоторые детали их знакомства. Карантин серьёзно повлиял на память женщины, и ей понадобилось несколько дней, чтобы осознать себя в новой реальности, убедиться в искренности Василия и заново довериться ему. А Вася, вопреки обычаям, не торопился перевести Улю в ранг своей рабыни. Она просто работала его личным секретарём, хотя и жила у Господина в шикарном номере отеля восточнее центра Ультра-Москвы, и часто спала с ним в одной постели. Знакомя Ульяну с Княжеством, Василий частенько катался с ней на автомобиле или прогуливался по тихим улицам. Однажды они поужинали в неприметном ресторанчике, где за соседним столиком сидела Люся с весьма представительным мужчиной. После карантина её распределили на фабрику пищевых продуктов, где она быстро продвинулась по карьерной лестнице и стала заместителем управляющего по сбыту. В ресторане Ульяна не обратила на Люсю никакого внимания, а та, встретившись взглядами с Васей, что-то почувствовала и принялась строить Вершителю глазки, несмотря на наличие собственного кавалера. Однако Василий улыбнулся бывшей Испытуемой и только. По своим делам Вершитель с личной секретаршей заезжал и в архитектурное, проектно-строительное бюро, где рядовым сотрудником трудился Иннокентий, прежнее образование которого отчасти соответствовало профилю компании. Вероятно, некоторые знания бывший Испытуемый Василия сохранил и после карантина, но вид у него был неухоженный, затрапезный. Вася сделал вывод, что Кеша, как ни странно, не может найти себя в тёмном Княжестве и катится по наклонной плоскости. Ульяна никогда не спрашивала Господина о муже, а при встрече не узнала его. Или сделала вид, что не узнала…

Нынешние размышления Василия о своих сомнениях, человеческой психике и растерянности, в частности, привели его к некоторым выводам. Во-первых, о неприятностях не следует думать постоянно, даже если они требуют анализа и разрешения. Во-вторых, доверять своему чутью, внутреннему голосу, можно и нужно. И, в-третьих, не следует забывать мудрые слова: «Делай, что должен, и будь, что будет». С таким настроем заместитель Главного Вершителя Северо-Западного Княжества и отправился в Ультра-Москву. Неожиданно для себя, там он был приглашён на аудиенцию к Властительнице Центрального Княжества, затем побеседовал с Советником Виктором и вскоре вернулся в Ультра-Петербург с Эммой и двумя её спутницами.

Через четверть часа после прибытия на Северо-Запад Эмма уже сидела у постели Андрея. В молчании она наблюдала, как вокруг тела её мужа суетится прибывшая с ней в Ультра-Петербург доктор Клэр. Подобного выражения лица у Эммы не смог бы припомнить никто из самых близких людей. Всегда светлое, излучающее доброжелательность, в эту минуту её лицо выглядело сумрачным и непроницаемым. После того, как врач закончила осмотр Андрея и подключенного к его телу оборудования, жена Графа попросила всех присутствующих, кроме Клэр, удалиться на несколько минут из комнаты и очень тихо спросила её:

— Милая, скажи мне прямо: это конец?

— Господин Андрей говорит, что конец — это начало, — со вздохом произнесла врач, но с ужасом увидев, как глаза доброй Эммы наливаются кровью, моментально сменила тональность: — Не сердитесь на меня, пожалуйста! Я никогда не видела ничего подобного! Если бы мне показали любого другого пациента в таком состоянии, сказала бы, что… человек мёртв. Но Господин Андрей — исключительная личность. Не спорьте со мной, дорогая Эмма, Вы и сами знаете, что это так! Кроме того, имеется одна деталь: я не могу найти в его теле признаков жизни, но в нём нет и признаков смерти.

— Как это?! — ахнула жена Андрея, но Клэр только развела руками. Немного помолчав, Эмма тихо, но решительно проговорила: — Ещё мой муж говорит, что каждый человек — исключительная личность, но не всякий задумывается об этом. Значит, нам следует напрячь всю свою исключительность, ухаживать, внимательно наблюдать за ним и… ждать до тех пор, пока остаются хоть какие-то проблески надежды…

Не имевшие случая познакомиться с Андреем, жители Северо-Западного Княжества справедливо отмечали: после событий у дворцовых ворот, ставших переломным моментом неудавшегося путча, жизнь начала стремительно налаживаться. Первым делом власти быстро решили продовольственный вопрос. Правда, до этого и для этого пришлось бросить все силы на подавление последних очагов мятежа и разоружения солдат Армии Великой Революции и населения Княжества. Изрядно потрудились и Графини Северо-Запада, и Вершитель Давид, и Николай с Сергеем, и Вероника с девушкой-оруженосцем Евой, появившейся в Ультра-Петербурге вместе с Эммой и Клэр. Для восстановления порядка в Княжестве задействовали и регулярные части охраны Дворца, и Блюстителей, и добровольцев из простых горожан, сохранивших верность Княгине.

Перезапуском производства продуктов питания занялись Сергей, Николай и Красная Графиня со своими людьми. Разумеется, в первые дни возрождения пища предлагалась населению в крайне скудном ассортименте, но бесплатно. Учитывая суровый опыт последних месяцев, было принято решение производить продукты первой необходимости на предприятиях, подконтрольных Дворцу. В их число входили фабрики, находившиеся в подчинении дворцовых чиновников и предприятия, оставшиеся бесхозными после низложения Дмитрия и его приближённых из числа Вершителей. Оставшиеся верными Княгине частные собственники тоже принялись налаживать своё производство, что после периода хаоса оказалось делом непростым и нескорым. Впрочем, заинтересованные лица быстро поняли, что смутные времена заканчиваются и, следовательно, активные усилия в настоящем сулят большие перспективы в ближайшем будущем. Производство налаживалось, открывались разграбленные во время путча магазины. Кафе и рестораны на первом этапе восстановления работали в режиме предприятий быстрого питания: столовых и закусочных. После разбойных нападений и погромов многие заведения требовали ремонта. Его старались производить в сжатые сроки, не закрывая предприятия на длительное время. Ажиотажный спрос населения на домашние синтезаторы пищи и сырьё для них начал резко снижаться.

Владилена и Василий, Ильсина, Давид и Ольга, при активном участии Чёрной Графини Ультра-Петербурга, навели порядок в Цитадели Дмитрия, сменившей название на «Замок Графа Андрея». Вскоре был проведён экстренный набор Кандидатов в Вершители среди Служителей Северо-Западного Княжества и после вступительного теста, отсеявшего более половины претендентов, началось обучение. Обслуживающим персоналом Замка, набранным из помилованных обитателей Цитадели времён властвования неудавшегося Диктатора, руководила Ильсина. Некоторые старожилы здешних мест узнавали её и удивлялись:

— Ильсина, это ты?! Откуда?.. Ох, простите, Госпожа!

— Откуда-откуда? — хмыкала Иля. — Я восстала из мёртвых!

Главный Вершитель Северо-Западного Княжества Владилена и Советник Василий ввели Давида, Ильсину и Ольгу во временный Штаб Службы. После этого две рабыни Андрея получили все права Вершителей, но не рвались ими пользоваться. Члены старого Совета были дисквалифицированы в полном составе и предстали перед Особым Княжеским Трибуналом. Этот временный судебный орган для рассмотрения дел путчистов был создан Указом Её Величия по замыслу Андрея, сформулированному им после падения Цитадели. В Трибунале Княгиня надеялась получить ясные ответы на мучавшие её вопросы. В чём причины мятежа, как он планировался и осуществлялся? Кто из оставшихся в живых после путча представителей властных структур был замешан в попытке переворота, сотрудничал с Дмитрием, и в какой степени? Рядовых Вершителей старого состава проверяла на лояльность и готовность к дальнейшей работе Жёлтая Графиня Княжества. Но она только передавала прошедших проверку в Штаб, где новое руководство Вершителей решало, можно ли доверять «старой гвардии» и дать возможность после переподготовки возобновить исполнение привычных обязанностей. Такой ступенчатый отбор отсеял большую часть бывших «хозяев жизни», поддавшихся влиянию самозваного Диктатора или потерявших чувство долга и понятие о справедливости. Да и те, чья квалификация была подтверждена, первые после перерыва Испытания проводили под строгим контролем Штаба, в который позднее вошёл и Николай. Коля успевал помогать и Вершителям, и Ильсине с Ольгой, и Блюстителям с Иыхшем и Архахром во главе. Неожиданно оказалось, что Блюстители относятся к Николаю особенно дружелюбно. Восстанавливающийся после полученных в бою тяжёлых ранений Блюститель Архахр даже начал обучать Колю своему языку, причём, весьма успешно. Не будет лишним упомянуть, что жестокие столкновения во время мятежа привели не только к серьёзным людским потерям убитыми и ранеными, но и к гибели многих Блюстителей, не говоря уже о ранениях разной степени тяжести.

После окончательного подавления путча Илья был назначен Главным специалистам Княжества по водным ресурсам. В его ведение поступило всё водное оружие, бассейны и фонтаны с голубой водой. Неожиданно для всех Её Величие отдельным указом приказала соорудить такие фонтаны в разных частях Ультра-Петербурга. Но основной точкой приложения знаний и сил Профессора, разумеется, стал Архив Северо-Западного Княжества и всё, что было с ним связано. Заявив, что материалы и экспонаты хранилищ находятся в страшном беспорядке, Илья получил высочайшее дозволение на проведение соответствующих работ и взвалил на себя титанический труд по анализу и систематизации материалов Архива. Стоит ли говорить, что вскоре он получил и должность Главного Архивариуса, коего в Ультра-Петербурге не имелось целых три года. Помогать Профессору в его бурной деятельности неожиданно вызвалась Синяя Графиня Северо-Запада, в которую Илюша бессовестно влюбился буквально с первого взгляда. Профессора угнетала лишь одна деталь. Глаза вельможной дамы с потрясающе аппетитными формами всегда были защищены тёмными очками или же особенными контактными линзами. Причину такой странности Синяя Графиня не объясняла. Опрометчивая страсть Ильи со временем привела его к весьма серьёзным личным проблемам…

Не зря, ох, не зря в народе ходят слухи об особенной красоте придворных Княгини. Красная Графиня, трудившаяся над восстановлением промышленности Ультра-Петербурга бок о бок с Сергеем и Николаем, произвела на управляющего студией «Альфа» неизгладимое впечатление. До поры Сергей сдерживал себя, как мог. Но стоило производству товаров постепенно войти в привычное русло, он неожиданно объявил о необходимости ревизии развлекательных и увеселительных заведений Княжества. Красная Графиня, к его изумлению, поддержала начинание ближайшего соратника Андрея и получила разрешение на продолжение сотрудничества с ним. Инспектирование отремонтированных и похорошевших заведений, часто весьма интимного толка — весьма специфическое занятие. А если с рядом тобою находится таинственная блондинка в красном, скрывавшая от посторонних своё лицо красной же вуалью — жди неприятностей…

Ультра-Петербург постепенно восстанавливался после периода хаоса и упадка. Люди перестали беспокоиться о хлебе насущном и предаваться унынию. Но у специально прибывших из Центрального Княжества мужчин, женщин и даже Блюстителей, у группы «А» оставалось одно заветное место на дворцовой территории, куда приходили они поодиночке и вместе по зову сердца, а выходили оттуда молчаливыми и хмурыми. Там возвращалось к ним однажды испытанное чувство растерянности и несправедливости. Как жить дальше, после окончания миссии? Одни люди из группы Андрея были готовы остаться в Ультра-Петербурге надолго, но нуждались в добром совете. Человек, способный дать им дружеский, мудрый и сердечный совет отсутствовал. Другие люди, напротив, тосковали по дому, рвались в Ультра-Москву. Но как жить дома, если и там нет ЕГО? Оставалось то, о чём в своё время не уставал напоминать им сам Андрей: «Отдавая львиную долю времени и сил стоящему делу, не скупитесь на добрые чувства, не забывайте дарить людям тепло, надейтесь и верьте».

Глава 23. Белый Свет

Он открыл глаза. Первым порывом после этого нехитрого действия стало желание немедленно закрыть их. Уж слишком неожиданным оказалось увиденное. Не ослепляющий, матовый, но ошеломляюще белый свет окружал его со всех сторон. Белизна наполняла пространство до такой степени, что понятия верх и низ, право и лево теряли смысл. Впрочем, они и не приходили ему в голову. «Живой», — пронеслось в сознании, но осмыслить эту фразу почему-то не получалось. Он застыл в горизонтальном положении на странном ложе, не чувствуя собственного тела, лишённый каких-либо проблесков памяти. Идентифицировать себя оказалось невозможно. По имени? Он не помнил своего имени. По внешности? Неуправляемое тело полностью покрывала невесомая ткань, разумеется, белого цвета, как и всё вокруг. Прошлое? Он не ведал, что такое прошлое, настоящее и будущее. Время ничего не значило и медленно утекало в бесконечность, не внося изменений в состояние белого покоя…

Не чувствуя времени, он не мог осознать, когда отворилась невидимая дверь в его покойное пространство. В помещении появилось удивительное существо. Разум подсказал единственное слово «женщина». И, несмотря на снежно-белый цвет одежд, с ней в мир пришли цвета. Цвет её светлых, но золотистых волос; цвет светлой, но золотисто-персиковой кожи лица и рук; цвет светлых, но нежно-голубых глаз… Приблизившись, она негромко произнесла:

— Как ты себя чувствуешь, сынок?

— Мама! — совладав с непослушной глоткой, воскликнул он и почувствовал капельку влаги на своей щеке. — Как хорошо, что ты пришла…

— Ты никогда не называл меня этим словом вслух, хотя и порывался. Помнишь? — женщина присела рядом, сдвинула белое покрывало и дотронулась тёплыми пальцами до его руки. Он не понял её слов, не вспомнил сказанное ею, но почувствовал прикосновение, а вслед за ним физически ощутил свою руку. Пока только руку, которой схватил женскую ладонь с таким трепетом, словно боялся, что её сейчас же у него отнимут. Не дождавшись ответа на вопрос, женщина проговорила: — Вспоминай, сынок, вспоминай!

— Не могу… Помоги мне, мама! — отчаянно воскликнул он и пристально взглянул в её лучистые глаза. Время снова остановилось и двинулось вперёд только в тот момент, когда с памяти мужчины начала медленно сползать пелена: — Ма!!! Как я мог забыть? Прости меня, мама!

— Не печалься, сынок, — улыбнулась она, вставая и поправляя покрывало. — Я скоро вернусь, а ты отдыхай и… вспоминай. Ты можешь, ты сильный, мой сынок, мой Андрей!

Он растерянно наблюдал, как женщина удаляется от него и исчезает в белизне пространства за пределами доступной ему видимости. «Так вот ты какой, Белый Свет!» — вдруг подумалось ему. Для того чтобы сознание не растворилось снова в облаке беспамятства, следовало сосредоточиться на чём-то конкретном. И такой точкой сосредоточения стало услышанное им собственное имя — Андрей. Он принялся мучительно вспоминать, и в голове замелькали сначала несвязные образы, картины, фразы и звуки. Напряжённая работа мысли утомляла, Андрей погружался в сон, во тьму сновидений, но не переставал вспоминать. От особенно мрачных снов он в ужасе просыпался, и снова видел окружавший его непонятный и удивительный Белый Свет. В очередной раз утратив счёт времени, Андрей забеспокоился и засомневался: не привиделась ли чудесная женщина ему во сне? Но он не переставал ждать её, напрягать непослушную память, и… Ма вернулась.

— Вижу, что ты приходишь в себя и многое вспомнил, — с улыбкой произнесла она, останавливаясь в нескольких шагах от постели. — Хватит разлёживаться, пойдём со мной!

— Но как? — ахнул Андрей. — Я не ощущаю своего тела и не могу управлять им!

— Просто встань и иди.

Осознать смысл двух глаголов оказалось непросто. Но, произнесённые Ма, они перестали быть просто словами, а превратились в побуждение к действию. Смыслом жизни Андрея стало совершение этого действия… Как же это нелегко — постичь смысл и совершить усилие над собой! Секунды ли прошли, минуты или часы, прежде чем он решительно оттолкнулся локтями от поверхности постели и поднялся на ноги? Ощущения Андрей испытывал странные. Ему не хватало уверенности в себе даже для того, чтобы твёрдо стоять на ногах. Но прежде всего он устыдился своей наготы. В голове засела мысль: стоять перед Ма голым — верх неприличия. Однако, взглянув на своё тело, Андрей с удивлением обнаружил, что облачён в свободные белоснежные одежды, и стыдится ему нечего.

Склонив голову к плечу, самая прекрасная женщина на белом свете с улыбкой наблюдала за первыми, несмелыми шагами своего блудного сына, а затем протянула ему руку и медленно повела его за собой. Такой лёгкости своего тела Андрей не ощущал никогда ранее. Движения постепенно приобретали плавность, ритмичность, гармонию, сродни музыке и полёту птиц. Вскоре, неведомым образом, Ма и Андрей оказались в другом, столь же белоснежном помещении, посреди которого находился накрытый на двоих белый столик и два белых стула. Усевшись напротив Ма, Андрей заглянул сначала в её удивительные глаза, а затем на приготовленные яства. Есть и пить ему не хотелось, но белый хлеб, многообразие фруктов и бокалы, наполненные кроваво-красной жидкостью, притягивали взгляд.

— Что это, Ма? — спросил он, поднимая и разглядывая бокал.

— Местное вино, а не то, о чём ты сейчас подумал, сынок! — нежным колокольчиком засмеялась женщина, и на мгновенье помещение наполнил хрустальный звон бокалов. — За что мы пьём?

— За тебя, конечно!

— Нет, это не правильно. Выпьем за нашу новую и неожиданную встречу…

— Для тебя она тоже неожиданна? — с интересом спросил Андрей, с удовольствием пробуя на вкус удивительную жидкость, которая почему-то не убавлялась в бокале, и отведав невероятно мягкого и душистого хлеба.

— Да, ты меня удивил, — ответила Ма. По тональности голоса и выражению лица Андрей не мог понять, рада она или огорчена. Он ждал разъяснений, и Ма заговорила вновь: — Я не ждала тебя так скоро. Скажи, тебе известна причина происходящего?

— Ма, я не знаю, почему оказался здесь, вижу Белый Свет и тебя…

— Ты верил, что мы встретимся вновь, и я желала новой встречи… Но вопрос в другом…

— Понимаю. Ты о причине событий, случившихся там… в Ультра-Петербурге? О причине моей… смерти? — Андрей вскинул тревожный взгляд на Ма.

— Да, сынок.

— Самонадеянность и самоуверенность! — жёстко проговорил он.

— Ох… Каким ты стал взрослым, а я сомневалась! — неожиданно радостно отреагировала она. — Не скрою, мне приятно слышать столь прямую и трезвую самооценку моего сына. Но там было что-то ещё…

— Ненависть! — тяжело вздохнул Андрей.

— Верно, но не твоя…

— Человеческая, а значит и моя. В любом случае, мне не удалось заранее прочувствовать разрушительную силу этой ненависти, не удалось адекватно оценить и отреагировать на неё. Я пошёл напролом и совершил непоправимую ошибку. Люди погибли напрасно…

— Не напрасно, сынок! Твоя группа помогла спасти Северо-Западное Княжество от разрушения, хаоса и неминуемого погружения в глубины мрака. Теперь там всё постепенно наладится. Твои люди работают эффективно, да и тёмная Княгиня сделала надлежащие выводы. Ты же понимаешь, что ей жизненно важно сохранять определённый баланс между тьмой и проблесками света, иначе она никому не будет нужна. Твоя последовательная позиция: никаких революций, только просветляющая, гармонизирующая эволюция — это верный, добрый путь, даже Демоны — Княгини начали понимать…

— Но революция, а точнее путч в Ультра-Петербурге всё-таки произошёл!

— Да, попытка путча имела место. И в этом есть моя вина, — неожиданно заявила Ма. — После возвращения из Золотого Дворца мне следовало немедленно дезавуировать Дмитрия, а я решила, что он сам себя накажет. В сущности, так и произошло, но пострадали и многие другие люди. Не казни себя, сынок, верным и безвинным воздастся!

— В самом деле?

— Да, и ты знаешь это!

— Пока ещё не знаю, — возразил Андрей, — но верю.

— Во многих случаях эти слова — почти синонимы, сынок! — он снова увидел чудесную улыбку Ма, но через мгновенье её лицо помрачнело: — Есть у меня и дурные вести для тебя лично: защищая нашего Илюшу, погибла Тамара.

— Тома?! Какой ужас… Я… Я виноват!

— Прекрати, Андрюша! Через пару дней ты сможешь увидеть Тамару, если захочешь…

— Конечно, хочу! — горячо воскликнул он. — Но как? Где?

— Здесь, — Ма внимательно посмотрела на Андрея и добавила: — Но только в случае, если примешь на себя ответственность за её дальнейшую судьбу.

— Как это? Я?! Я не в праве…

— Выслушай меня внимательно, сынок! Вопросы к тебе у меня закончились, ответы получены, и ты остаёшься здесь, на Белом Свете…

— Что это значит, Ма?

— Это значит, что прав у тебя становится много, а ответственности ещё больше, и каждая ошибка — критическая! Не напрягай своё сознание сию же минуту. Выпей вина и отдохни. С завтрашнего дня тебе предстоит изрядно потрудиться, многое узнать, многому научиться, чтобы впоследствии принять важные решения и сделать выбор.

Ма хорошо знала, о чём говорит. В последующие дни Андрей сделал для себя так много открытий, что сильно засомневался, уживётся ли огромный объём новой информации в его мозгу, в едва успевшей восстановиться памяти. Однако опасения оказались напрасными, а возможности не знали границ. Впрочем, он слишком хорошо помнил, куда приводит завышенная самооценка, а потому старался быть предельно внимательным в познании неизведанного и осторожным в суждениях. Вскоре Ма переспросила Андрея о желании увидеться с Тамарой и взять на себя заботы о её судьбе и получила утвердительный ответ.

Андрей очутился в белом помещении, аналогичном тому, где недавно находился он сам. На снежно-белой подушке покоились милые светлые кудряшки Тамары. Хорошенькому личику Томы не хватало привычного румянца на щеках. Женская кожа казалась избыточно светлой и стерильной, в ней не было ни кровинки. Подспудно Андрей хотел вести себя так, как поступила с ним Ма в аналогичной ситуации. Но Тамара спала и вносила смятение в душу Андрея. Он присел к ней на постель, откинул край покрывала и удивлённо уставился на женскую грудь. «Значит и я лежал обнажённым под покрывалом, — подумалось Андрею, — а затем белые одежды появилась на мне неведомым образом». Нагота Тамары вызвала в нём не привычное возбуждение, а эстетическое удовольствие и щемящую нежность. Андрей приподнял почти невесомую, чуть тёплую женскую руку. Тома открыла глаза. Взгляд её был полон непонимания, но не отчуждения. Пауза тянулась несколько минут, после чего женщина прошептала:

— Где мы, Господин Андрей?

— Мы в безопасности, Томочка! — мигом охрип он, поражаясь, как по-разному устроена человеческая память. Сам Андрей, очнувшись, не сразу признал Ма, а Тамара узнала бывшего шефа, едва открыв глаза. — Белый Свет — так можно назвать это место. И здесь нет Господ, поэтому называй меня просто по имени…

— Спасибо, Андрей! — снова шепотом воскликнула Тамара и, наконец, порозовела и улыбнулась.

— За что же, девочка? Это я должен тебя благодарить и за себя, и за Илью, — проговорил он и заметил, как лицо Томы исказила гримаса боли. Андрей ласково сжал женскую руку, приподнялся с белоснежной постели и поцеловал женщину в лоб. Лицо Тамары разгладилось, и она… уснула. Он вздохнул и, прежде чем покинуть комнату, тихо проговорил: — Ты ещё слабенькая. Отдыхай, набирайся сил, я приду завтра…

На следующий день они снова встретились, сидели за белым столиком, ели хлеб и фрукты, пили вино, разговаривали. Когда облачённая в белые одежды блондинка держала в руке идеально прозрачный бокал с красным вином и, улыбаясь, поправляя другой рукой кудряшки на своей голове, Андрей замирал от удовольствия. Разговор шёл неторопливо и спокойно, доверительно и обстоятельно, как у двух старых друзей. Память к Тамаре вернулась легко и безболезненно. Но когда беседа коснулась последних минут пребывания Томы в Ультра-Петербурге, женщина расплакалась. Андрей утешал Тамару, но не мог остановить её слёзы. Зато они высохли мгновенно, стоило в хорошенькой головке созреть вопросу:

— А Вы… Почему Вы здесь, Господин Андрей?!

— На Белом Свете нет Господ, Тома! — с улыбкой напомнил он женщине. — А я здесь по той же причине, что и ты…

— Как? Вы… Вас убили?!

— Да, девочка, меня убили, — вздохнул Андрей и автоматически провёл рукой по своей груди.

— Этого не может быть! Значит, вся наша охрана ничего не стоит… Софья меня убьет!.. Хотя… я уже… Но рядом с Вами была Вероника! Какой ужас, какая катастрофа произошла…

Он слушал Тамару и с каждым новым словом женщины понимал, что его гибель потрясла Тому гораздо сильнее собственной смерти! Эта мысль засела в голове Андрея, чтобы впоследствии стать катализатором важнейшего решения. Да и сию минуту определённые выводы напрашивались, и были сделаны. Однако поток самоедства Тамары следовало остановить, и Андрей перевёл разговор в другое русло. Он заговорил о будущем. И снова Тома удивила его. Узнав, что цель миссии в основном достигнута, Илья и другие участники группы «А» живы и здоровы, она без колебаний заявила:

— Ах, как бы я хотела остаться здесь, на Белом Свете! Нигде мне не было так тепло и уютно, легко и спокойно. И держать в руках оружие не придётся, и найдётся дело по душе. Я ощущаю в себе так много энергии, Андрей! Только есть ли у меня возможность остаться?

— Если ты попала сюда, Тома, значит многое возможно, — улыбнулся он. — Скоро ты узнаешь, как устроен Белый Свет, где и как можно проявить себя. Я чувствую, что в тебе скрыты такие таланты, о которых ты и не подозреваешь… И приложив усилия, получив необходимые знания, ты сможешь сделать свой выбор.

— Выбор… Однажды я услышала это слово… от Вас! И оно мне очень нравится. Спасибо, Андрей! — горячо воскликнула Тамара и задала мужчине мучительный для него вопрос: — А Вы уже сделали свой выбор?

— Нет, Тома… — он отрицательно покачал головой. — Очень многое хочется понять и осознать, прежде чем принимать решение.

— Но Вы — такой человек… особенный! Не просто так к Вам тянутся прекрасные люди, добрые люди, простые люди! Я уверена — на Белом Свете, живут такие, как Вы. Понимаю, у Вас здесь будут серьёзные обязанности и большая ответственность. Вот и сейчас, Вы принимаете на себя заботу обо мне, я чувствую…

— Мне приятно заботиться о тебе, Тома. А своё решение приму, когда настанет срок, — проговорил Андрей и, словно вспомнив что-то важное, добавил: — Хотя, знаешь, за последние годы я нередко делал выбор и двигался в определённом направлении не один, а вместе с близкими людьми…

— Вы скучаете по ним?

— Я тоскую…

— Как это странно — тосковать на Белом Свете! — Тамара вздохнула и улыбнулась: — Но всё образуется и будет чудесно, я верю! А ещё я знаю, что мы обязательно увидимся, Андрей! Не один раз увидимся со всеми, кто нам дорог…

Время пролетало незаметно, Андрей его не ощущал. За дни пребывания на Белом Свете он узнал в сотни раз больше, чем за всю свою прежнюю жизнь. Очередной день приносил фантастические открытия, невероятные встречи с удивительными людьми, интереснейшие разговоры, впоследствии бережно хранимые в памяти.

Ма предложила ему выбрать себе Учителей. Стоило Андрею осознать, какие люди готовы помочь ему в обретении высоких знаний и мудрости Белого Света, он онемел от изумления. Но, успокоившись и сосредоточившись, Андрей понял, сколь фантастические возможности открываются перед ним. Сама встреча с тремя выбранными им Учителями стала ярчайшим событием в жизни Андрея. Часы, проведённые в общении с ними, и по прошествии лет он вспоминал в трудных ситуациях и в минуты раздумий, восстанавливая в памяти каждую деталь встреч с удивительными людьми. Вероятно, такое могло случиться только на Белом Свете: недостаточная продолжительность общения компенсировалась его качеством. После первой же встречи с Учителем Андрей знал его жизнь в подробностях, да и каждый Учитель видел Андрея насквозь. Такова была добровольно оплачиваемая цена уроков — полная взаимная искренность ученика с Учителем. История жизни Учителя сама по себе становилась для Андрея уникальным уроком, источником важнейших знаний. Кроме того, он мог задать любой, самый каверзный вопрос, и получал развёрнутый правдивый ответ. Но и Учителя иной раз спрашивали Андрея о неприятных, некрасивых, болезненных событиях его жизни. И он отвечал, постигая тяжёлую науку общения с предельной искренностью и беспристрастной оценки собственных поступков. Беседуя с каждым Учителем на «ты», абсолютно на равных, Андрей перестал бояться насмешек и непонимания, упрёков и укоров за сомнительные поступки, непременно случающиеся в жизни человека. К своему величайшему удивлению он находил подобные страницы и в жизни своих Великих Наставников. Чрезвычайно заинтересовавшись личностями Учителей, он удивительным образом сам подобрал себе непохожих друг на друга Наставников, которых называл про себя — Поэт, Учёный и Государственный Деятель.

Сначала он встретился с Учёным, наверное, потому что тот казался ему доступнее других. Общение с ним казалось менее фантастичным, ведь Андрей помнил своего Наставника по жизни в «нулевом мире». Нет, они не были знакомы лично. Но Андрею были памятны заметки в газетах, публикации в журналах, радиопередачи и телевизионные программы об Учёном. Главное, что он почерпнул у него — умение переосмыслять этапы своей жизни. «Какой бы великой не казалась тебе однажды избранная цель, — говорил ему Наставник, — не бойся отказаться от стремления к ней, если по прошествии лет понял, как она пуста и ничтожна. Какой бы красивой издалека не казалась вершина, при ближайшем рассмотрении она окажется уродливой, если принесёт радость тебе одному. Умей признавать свои ошибки и думай о ближнем!» Будучи последовательным противником насилия и жестокости, Учёный доносил до Андрея мысли о том, что вопрос выживания и прогресса человеческого общества — это вопрос преодоления разобщённости людей во всех сферах жизни от личных и семейных отношений до решения проблем планетарного масштаба. Наставник заинтересовался событиями в «мире номер минус два». Андрей рассказывал ему о законах и государственной системе, об эволюции и попытках революционного передела мира, о безумных стремлениях «вождей» и пассивном поведении людей, пока их не настигали новые жернова мельницы человеческих судеб. «Лишь перед лицом катастрофы у людей возникает мысль об объединении», — сокрушался Андрей. Собеседники возвращались к теме разобщённости. «Каждое разумное существо, оказавшись на краю пропасти, сначала старается отойти от этого края, а уж потом думает об удовлетворении всех остальных потребностей, — повторял Учёный когда-то произнесённые им слова. — Для человечества отойти от края пропасти — это значит преодолеть разобщенность». Мысли Наставника оказались близки Андрею, и вертевшийся на языке вопрос о принципах объединения людей отпал сам собой. Он отчётливо осознал, что сладкой ложью можно лишь на некоторое время объединить часть жертв преступной агитации и пропаганды, но никак не человечество в целом.

Встречи с Поэтом подарили Андрею счастье, невероятное состояние единения душ. При первой же встрече Поэт решительно отказался общаться с Андреем по схеме учитель-ученик. На второй день общения оба прониклись друг к другу особенной симпатией, а вскоре подружились. Если Андрей и опасался, что перед ним предстанет умудрённой жизнью, печальный философ или мрачный мизантроп, то ошибся категорически. Общаться с Поэтом оказалось легко и радостно, а его тонкие, ироничные, но вовсе не ядовитые шутки не раз заставляли Андрея смеяться до слёз. Ученик прекрасно осознавал масштаб личности Учителя и черпал у него уникальные знания, но весь процесс обучения превращался в свободную, предельно искреннюю беседу. Самые острые и заковыристые вопросы Андрея не остались без ответа.

— Радость и свобода жизни, общения, творчества — вот чего мне не хватало в земной жизни, и что я получил на Свете Белом, — говорил Поэт.

— Но и там ты был лучшим…

— Нет, друг мой! Лучший — тот, кто в эту самую минуту берёт в руки перо и без страха кладёт на чистый лист бумаги строки нового труда. Ему неведомы сомнения. Самую мучительную работу он воспринимает, как открытие неизведанных далей и глубин внутри самого себя. Пусть невдомёк ему, что рукою движет Проведение. Главное, что он верит — шаг в будущее за него не сделает никто другой. И это — чистая правда! В сей прекрасный момент наш новый творец — самый лучший, слагает ли он стихи, пишет прозу, сочиняет музыку или занят научным трудом…

— Не за каждой рукой, вооружённой пером, стоят высшие силы… — засомневался Андрей.

— Верно. Например, для того, чтобы писать стихи недостаточно овладеть навыками стихосложения. Нужно почувствовать себя Поэтом — проводником стихий! А рифмовать слова может каждый. Ты умеешь? Нет? Могу научить!

— Звучит заманчиво, но я сомневаюсь, что из меня получится хороший поэт…

— Сомнения — признак поэтического дара! — весело рассмеялся Поэт. — Но если тебя не прельщает начертание букв на чистом листе, могу научить рисовать на нём изображения.

— Ты считаешь, что мне и это доступно?

— Каждому человеку доступно освоение творческих профессий во всём их многообразии. А здесь, на Свете Белом, тебе дана возможность брать уроки у лучших мастеров своего дела сколь угодно долго, не теряя земного времени. Парадокс? Пользуйся им, но помни, что научившись виртуозно играть на фортепьяно, ты не станешь Пианистом до тех пор, пока не почувствуешь себя им! А почувствовав себя творцом, обретя дар, тебе станет совестно зарывать его в землю. Учись многому, но выбирай для себя занятия, без которых твоя жизнь опустеет…

Впервые в жизни Андрей учился с безудержным желанием, вдохновением, с радостью, о которой так часто любил говорить Поэт. Уроки плавно перетекали в философские беседы о мироздании и живых существах, без которых любой, самый прекрасный мир пуст. Беседы переходили в легкомысленные разговоры с многочисленными шутками, вином, знакомством с друзьями Поэта. А знакомства эти становились поводом для того, чтобы вернуться к урокам…

Однажды Андрей взял в руки карандаш и начал наполнять чистый лист бумаги своим вдохновением. Он просто не мог не делать этого. Андрей рисовал и рисовал, почти без пауз, долго, очень долго. А когда остановился, увидел перед собой три замечательных портрета Эммы. Он не слишком удивился тому, что у него получилось, потому что поверил словам Поэта. Но Андрея поразило, КАК это получилось. Он задумался и довольно быстро создал ещё один рисунок — портрет Вероники… «Как трагически грустна твоя юная подруга! — воскликнул Поэт, с одобрением рассматривая работы Андрея, и добавил: — А жена — удивительна и прекрасна! И они обе ждут тебя…»

Третий Учитель — Государственный Деятель воспринял Ученика настороженно, пока не разобрался, откуда тот прибыл и почему оказался на Белом Свете. А разобравшись, заговорил с ним уважительно, без тени собственного превосходства. Он заявил, что не имеет морального права учить Андрея чему-либо, но с радостью поделится с ним собственным жизненным опытом.

— Ты спрашиваешь: как лучше, как правильнее? — говорил Наставник: — Но единых правил для всех человеческих общностей не существует. Ты же сам только что говорил о несовместимости равенства и свободы, сам цитировал мудрые мысли по этому поводу. Как там? «Общество всеобщего равенства — это общество бедных, слабых и глупых, основанное на насилии». С этим трудно не согласиться, ибо стремящаяся к свободе личность вырывается из тесного круга равных посредственностей.

— Но для того, чтобы поднять общество хотя бы на одну ступень выше, я мечтаю объединить людей, каждый из которых — личность! — восклицал Андрей.

— Ты думаешь, что у меня есть готовый рецепт? — улыбался Учитель. — Могу рассказать только, как поступал сам. Когда я видел в саду пробитую тропу, говорил садовнику: делай тут дорогу.

Собственный опыт управляемой эволюции государственного устройства в тёмном мире не давал Андрею покоя. Он хотел разобраться в этом вопросе и считал, что лучшего советчика, чем его Наставник — Государственный Деятель, не найти. Но тот хмурился, выслушивая особенно заковыристые вопросы, и стараясь отвечать на них максимально подробно, признавал, что идеальное государство — столь же парадоксальная и недостижимая цель, как и общество свободы и равенства.

— Я пришёл к выводу о невозможности реализации всех выстраданных тобой идей, какими бы благими они не казались. Важно задать направление движения и своевременно отойти в сторону, освободив дорогу тем, кто освежит твои намерения свежими мыслями…

— А, может быть, уйти, чтобы со стороны взглянуть на плоды дел своих и… покаяться? — с интересом взглянул на Учителя Андрей. Наставник вздохнул, широко улыбнулся, обнял Ученика и тихо произнёс:

— Так кто из нас с тобой — Учитель, Андрей? Ты во многом прав. И подтверждением тому — окольные пути, которыми я добирался на Белый Свет…

Учёба неизменно радовала Андрея, но оставаясь в одиночестве после ежедневных занятий, Андрей начал испытывать мучительную тоску. Ма почувствовала это и однажды вызвала его на разговор.

— Что тебя мучает, сынок? — спрашивала она, усадив Андрея подле себя и взяв его за руку.

— Я не знаю, что со мной, мама! Там что-то происходит… без меня… Там мои близкие страдают и любят…

— Сейчас тебе не надо об этом думать.

— Я не могу об этом не думать, Ма! Время уходит…

— Ты ошибаешься, сынок. Время — странная штука. То спешит, то медлит, ты сам знаешь. Там, внизу, оно течёт медленно, это правда. Но здесь оно подвластно тебе. Не ломай голову, позже и поймёшь, и прочувствуешь это. Важно, что грядущие события твоей жизни произойдут вовремя или не случатся вовсе. Опять не понимаешь? Андрюша, у тебя сейчас два тела. Одно, тяжёлое — в тёмном Княжестве, другое тело, совсем лёгкое — здесь, на Свете Белом. Тел может быть и больше…

— Разве такое возможно? — удивлённо вопрошал Андрей и сам же отвечал: — Да, я понимаю. Тел много, сознание одно, душа… Но у Тамары — одно тело. Погибшее, тяжёлое там уже… похоронили…

— Верно чувствуешь. Но со временем и у неё может появиться возможность использовать второе тело. Всё зависит от целей, которые ставит перед собой человек, от сил и средств, которыми достигаются цели… Кстати, у некоторых тёмных сущностей тоже имеются большие возможности, в том числе и разные тела. Подумай об этом… А теперь вернёмся к твоей тоске. Скоро придёт время выбирать, и я поняла, что тебе необходима ещё одна встреча.

— С кем?

— Мой сын хочет познакомиться с тобой. Ты не возражаешь?

— Нет, — автоматически ответил Андрей и через мгновенье поднял на Ма округлившиеся глаза: — Твой сын? Я не понимаю…

— Какой же ты сегодня непонятливый, Андрюша! — успокоительно улыбнулась она. — Сейчас сам увидишь и поймёшь.

Ма привела его в просторную и, конечно, белую комнату. Она немедленно удалилась, Андрей же остановился, как вкопанный, вглядываясь в лицо мужчины, облачённого в уже привычные белые одежды. Золотистые, как у Ма, волосы на голове, серебро в усах и бороде; проницательные глаза, где строгость и безграничная доброта сочетались удивительным образом. Было в его облике что-то удивительно знакомое. Андрей смотрел, видел, но не понимал… И вдруг почувствовал! Сын Ма двинулся к гостю, и Андрей рванулся к нему навстречу. Но после пары шагов ноги Андрея подогнулись в коленях…

— Встань, Андрей, сделай одолжение! — чистым и мягким баритоном произнёс Сын Ма, подавая ему руку. — Я ждал тебя. И вовсе ни к чему стоять здесь коленопреклонённым…

— Но Вы… — выдавил Андрей не своим голосом, целуя его руку, прежде чем опереться на неё.

— Никогда раньше ты не обращался ко мне на «Вы», — улыбнулся Сын Ма, заглядывая гостю в глаза.

— Разве мы разговаривали раньше?

— Конечно. Тебе случалось обращаться ко мне, и всегда на «ты», а я отвечал, — он указал на белый столик со стульями, ранее не замеченный Андреем. — Или ты хочешь, чтобы мы перешли на «Вы»?

— Нет-нет, но… Отвечал? — переспросил гость, присаживаясь напротив хозяина комнаты и всё ещё не отпуская его руку.

— Да, — просто ответил он. — Ты не всякий раз слышал ответ? Но это лишь проблемы со связью, изъяны внутреннего слуха. Однако я чувствую, что работа этого устройства у тебя налаживается. Тем более теперь, когда мы стали братьями…

— Как это — братьями?! — Андрей опешил до такой степени, что выронил ладонь Сына Ма из своей руки.

— По сути, все мы здесь — братья и сёстры. Но после вызволения мамы из Золотого Дворца и пролитой ради неё крови… считаю тебя своим единокровным братом. И ещё я — твой должник.

— Только не должник!

— Хорошо-хорошо, хотя мне-то виднее. Во всяком случае, для продолжения разговора следует успокоиться и подкрепиться. Чего тебе хотелось бы, брат мой?

— Хлеба и вина, — не задумываясь, ответил Андрей.

— Да, хлеб и вино, — понимающе посмотрел на него Сын Ма. — Но сначала братьям стоит обняться, чтобы не забыть однажды этот хлеб и это вино!

Неуклюже вскочившему с места, Андрею удалось-таки поймать падающий стул и сделать шаг к Сыну Ма, уже открывшему ему свои объятья. Вряд ли Андрей смог бы описать словами ощущения от этого единения со своим названным братом. Такого чудесного тепла и покоя, вернувшего ему силы и уверенность, он не испытывал ни разу в жизни. За стол Андрей вернулся спокойным и сосредоточенным, готовым внимать всеми органами чувств, делать выводы и даже спорить со своим братом, Сыном Ма, хотя осмыслить подобную затею казалось невозможным. Да, он и не пытался. Впрочем, и спорить ему не пришлось, хотя…

— Знаю, с каким интересом ты впитываешь новые знания, как ценишь предоставленные тебе возможности, — произнёс Сын Ма. — Но не мил тебе Белый Свет! Отчего ты тоскуешь, брат мой?

— Не «отчего», а по чему, точнее — по кому, — предельно спокойно заговорил Андрей, — Знаешь, брат, когда по приказу властителей государства вооружённые силы моей Родины вошли в чужую страну, только умалишённый мог рваться туда добровольно. Но таких безумцев оказались тысячи! Был порыв и у меня. По глупости? Нет, от обиды за тех, кого отправили на чужую войну в приказном порядке. Туда и мои друзья попали… Но сейчас-то близкие мне, любимые мною люди находятся в своей стране, на своей войне, а я здесь, на прекрасном Белом Свете без них!

— Всё так — у каждого своя жизнь, свой выбор, свои итоги. У каждого есть возможность подняться. Каждый может, в результате, обрести Белый Свет.

— Вот именно, брат! Я осознал и прочувствовал цену человеческой жизни, цену уважения, доверия, любви и дружбы между людьми. Отсюда, возможно, всё это кажется мелким, но из таких маленьких истин в самых тёмных уголках мира зарождается и произрастает большая Любовь и Вера.

— Обидеть хочешь? — светло улыбнулся Сын Ма и взял руку Андрея в свои ладони: — Во многих случаях люди в состоянии помочь себе сами. Их усилия не останутся без внимания.

— Верно! — горячо воскликнул Андрей. — Никто без причины не попадает во Тьму, но и там люди нуждаются в помощи, поддержке, понимании. Не в милости Белого Света и немедленном оправдании, а в надежде! Без лучика надежды не вспыхнет любовь, не возродится вера.

— И ты, брат мой — этот лучик. Не спорю, так оно и есть. Но не слишком ли тяжкую и опасную ношу взваливаешь ты на себя в одиночку.

— Я не один! У меня есть Ма, есть ты, мой чудесный брат…

— И есть отец мой, а значит и твой отец! — неожиданно сурово произнёс Сын Ма, заглянув прямо в глаза названного брата. В этом взгляде загорелось Солнце — обжигающе горячее и нестерпимо яркое. Голова Андрея закружилась, но он не отвёл глаз и услышал, струящийся отовсюду, грозный голос невидимого и неведанного: — Подняться к небу — великая и светлая цель, но к ней ведёт тяжёлый повседневный труд!

— Я не один стремлюсь к цели, Отец мой! — в сердцах воскликнул Андрей. — Не в одиночестве на Белом Свете, не один и в темноте. Если там мы поднимемся вверх, хотя бы на высоту собственного роста, если добьёмся ещё одной толики Просветления, значит, я живу не напрасно.

— Да будет так, сын мой! — голос смолк, а голова Андрея всё ещё шла кругом…

Он окончательно очнулся, ощутив на своём плече руку Сына Ма, который предложил выпить ещё по глотку вина и неожиданно произнёс:

— Трудно осознавать, что мой брат — Князь Тьмы.

— Прости? — изумился Андрей.

— Я знаю, что говорю. Так же, как и утверждаю, что Князь Тьмы вовсе не обязан быть союзником Мрака. Вчера многие хотели видеть тебя своим приятелем, завтра число их умножится. Остерегайся подмены понятий, ложных истин и людей, их несущих. Среди сотни заблудших овец, может оказаться жестокий и коварный волк. Будь бдителен, брат мой! Жизнь уже преподнесла тебе горькие уроки…

— Это правда. И один из них заключается в том, что нельзя судить людей по себе. Благое на первый взгляд намерение — скопом убедить всех в своей правоте, взять на себя ответственность за каждого — есть самоуверенная благоглупость. Теперь я хорошо знаю это! Но есть люди, которых не брошу…

— И Тамара — одна из них. Ты сделал свой выбор перед Отцом нашим и… получил его благословение. Это дорогого стоит, и ты хорошо понимаешь это! Теперь у тебя осталось совсем немного времени до… погружения обратно во Тьму. Поделись этим временем с Тамарой, помоги ей сделать выбор… А ещё не следует упускать возможность общения с Наставницей. У тебя прекрасные Учителя, но все они — мужчины. Возможно, от Наставницы ты узнаешь много нового… Мама тоже хочет говорить с тобой. Насколько я знаю, у неё есть для тебя подарок. И у меня имеется кое-что для тебя…

— Что это? — спросил Андрей, взяв в руки один из появившихся на столе трёх одинаковых кулонов на цепочке неизвестного ему металла. Повинуясь взгляду названного брата, он открыл кулон и увидел чудесный портрет Ма внутри: — Какая красота! Спасибо! Но почему их три?

— Это ты поймёшь сам, Андрюша, братик мой!

В свои белые покои Андрей вернулся обессиленным, но воодушевлённым, прилёг на белоснежное ложе и уснул сном младенца. Проснувшись же освобождённым от сомнений, тяжких дум и тоски, он почувствовал окрыляющую свободу. Вошедшая к нему Ма сразу увидела перемену в состоянии Андрея, улыбнулась и спросила:

— Значит, ты принял решение и сделал выбор, сынок?

— Да, Мам! — неожиданно легко, по-сыновьи ответил он. — По большому счёту, я сделал выбор давным-давно, ещё до первой встречи с тобой. Сделать большое и важное, хорошее дело невозможно без близких людей, друзей, без их помощи словом и делом. Ты сама знаешь, как они помогают мне, а я стараюсь помочь им. Нам нужно быть вместе…

— Не хочу тебя отговаривать. Но готова повторять, что для тебя хватит важных дел и на Белом Свете. А снова вернуться сюда из тёмных глубин будет совсем не просто.

— Настанет время, и я вернусь, Ма! Не просто и не быстро, но обязательно вернусь, и появлюсь здесь не один…

— Мне нравится твой настрой, свет в глазах и словах твоих, сынок! — улыбнулась она. — Вижу, что разговор с моим… старшим Сыном повлиял на тебя благотворно.

— Это было чудесное и удивительное общение. Самое большое откровение в моей жизни! Нет слов, чтобы выразить благодарность за участие в моей судьбе, помощь и предостережения, за доброту твою, моя прекрасная Ма. Ты всегда со мной, я чувствую это… Ты — в моём сердце, мама! Не забыть мне теперь и встречи с Сыном твоим, ставшим моим Братом, и слов Отца нашего…

— Он приходил? Он разговаривал с тобой? — в голосе Ма послышалась гордость и тревога.

— Да. У него возникли сомнения. Но Отец выслушал меня и… благословил.

— Даже так? Теперь мне вполне понятна причина твоего… особенного состояния. Хорошо ли ты понимаешь величину ложащейся на тебя ответственности? Это уже не разовая акция помощи Северо-Западному Княжеству, это — великая миссия в мире Тьмы. Просветление — большая цель, но нужен ещё и надёжный буфер от сил Мрака. Они так просто не сдадутся, не оставят людей в покое, и тебя в первую очередь.

— Я понимаю, Ма, я готовлюсь. Но и тянуть с моим возвращением нежелательно.

— Не беспокойся, сынок! Ты вернёшься в тёмный мир вовремя. Спокойно готовься и заканчивай свои нынешние дела на Белом Свете. Кстати, на днях я предложу тебе опробовать твоё третье тело.

— Третье тело? — не понял Андрей.

— Да. Как я уже говорила, на Белом Свете твоя сущность обитает в лёгкой оболочке, в то время, как не живое, но и не мёртвое, тяжёлое тело находится в Ультра-Петербурге. Я предоставлю тебе возможность провести земную неделю в третьем теле. Это — мой подарок тебе и ещё одному человеку.

— Подарок? «Земную» неделю?! Кажется, я понимаю, о чём и о ком идёт речь, — таинственно улыбнулся Андрей. — Кстати, твой… старший Сын тоже сделал мне подарок. Только не знаю я, как мне распорядиться им?

— Щедрый дар! — солнечно улыбнулась Ма, рассматривая три одинаковых амулета. — Но не рассматривай эти светлые обереги, как памятные подарки. Они — живая благодарность за трудный путь к Золотому Дворцу, а кому пользоваться дарами моего Сына, тебе сердце подскажет.

Прежде, чем воспользоваться подарком Ма, Андрей серьёзно задумался над словами её Сына о Наставнице. «Этот нюанс я, действительно, упустил, — размышлял Андрей. — Учитывая, что круг моего общения в тёмном Княжестве имеет явный уклон в сторону женского пола, мне непременно следовало взять уроки у Наставника-женщины. Надеюсь, времени хватит…» Он решил не откладывать дело в долгий ящик, но при выборе Наставницы пришёл в растерянность. В который раз ему помогла Ма. Она предложила Андрею познакомиться с Сестрой Милосердия. Он согласился сразу, но от первой встречи с Наставницей оторопел. Родившаяся в конце девятнадцатого века женщина успела прожить на земле немногим более двадцати лет. «Чему сможет научить меня это юное создание?» — подумал Андрей. Впрочем, эта мысль не задержалась в его голове. Милосердие Наставницы распространилось на Андрея со скоростью света и осветило все самые дальние и тёмные уголки его души. Уже на второй день общения он делился с ней сокровенными мыслями, тайнами, о которых привык умалчивать даже в разговоре с близкими людьми. И, словно старшая сестра, Наставница помогала ему формулировать сложные мысли, пронзительно точно оценивала суть его отношений с женщинами, приглашала посмотреть на проблемы с нового, порою неожиданного ракурса, оставаясь удивительно доброй и чуткой… Прощаясь с Андреем, она улыбалась: «Не успела я встретить человека, назвавшего меня сестрой своей без всяких там больших букв, а уже приходится расставаться. Вы берегите себя, Андрей, оставайтесь верным долгу, но помните — ни одно доброе дело без любви не сотворить!»

Накануне отбытия в мир под Солнцем он снова встретился с Тамарой. Многочасовое общение с ней дало ему серьёзную пищу для размышлений. Оказалось, что Тома вдумчиво и неторопливо общается со своими Учителями. И, в отличие от Андрея, среди её Наставников сразу оказались и мужчины и женщины. Тома училась неторопливо и вдумчиво. После первых, восторженных впечатлений от Белого Света в её сознании началось осмысление прежней жизни и колоссальных перемен. Она делилась с Андреем своими противоречивыми устремлениями, удивляла его, а затем и рассмешила.

— Интересно, на Белом Свете есть зеркала? Я не встречала, — неожиданно заметила Тамара в конце беседы. — Скажи, Андрей, я стала красивой?

— Ты всегда была красивой или, как минимум, очень хорошенькой и привлекательной девушкой, — развеселился он, осознавая, что женщина всегда и всюду остаётся женщиной. — Но если бы сейчас тебя увидели наши друзья, они бы задохнулись от восторга!

— Правда?! — радостно воскликнула Тома и взмахнула своими чудесными белыми кудряшками. — Но если я нравилась тебе, почему Господин так и не породнился со мной?

— Чего я не сделал? — изумился Андрей. — Насколько я помню, в тёмных Княжествах отсутствуют родственные связи.

— Да, но не у тебя, — решительно возразила Тамара. — Твой ближний круг — твоя родня. Формально эти люди могут называться как угодно. Да, словосочетание «рабыня Вершителя» имеет в тёмном мире определённый исторический смысл. Но известные мне женщины Андрея не попали в рабское подчинение, а породнились с тобой… Разве я не права? Конечно, права! И мне обидно, что ты прошёл мимо такой обаятельной и привлекательной блондинки…

— Наверное, я виноват перед тобой, Тома! — от неожиданности Андрей развёл руками, почувствовал, что краснеет, и перевёл разговор в другое русло: — Здесь, на Белом Свете все люди — братья и сёстры. Значит, мы с тобой — родственные создания… А кто сказал, что нам не придётся встретиться однажды в другом мире?..

— И окончательно породниться? — не унималась Тамара. Она удовлетворённо улыбнулась лишь после того, как смутившийся к её удивлению, бывший шеф утвердительно кивнул.

Глава 24. Подарок мамы

В Москве сквозь тучки пробивалось ласковое солнышко, и шёл тёплый июньский, грибной дождь. В небольшом, уютном ресторанчике на территории Петровского парка, в нескольких шагах от стадиона «Динамо» сидел мужчина средних лет, в дорогом летнем костюме песочного цвета и тёмных очках. Официант безошибочно угадал в нём выгодного клиента, любезно усадил за лучший столик и предложил самые дорогие блюда и напитки. Посетитель не сопротивлялся, но попросил не досаждать ему постоянным присутствием. Усевшись спиной к окну, клиент ел и пил неторопливо и понемногу, с интересом осматривая полупустой в дневное время зал. Четверть часа спустя в ресторан, носивший слишком громоздкое для него наименование «Слон», вошла молодая пара. Внимательный наблюдатель наверняка заметил бы, с каким горячим интересом сорокалетний мужчина в тёмных очках взглянул на молодых людей. Пара уселась через столик от него, таким образом, что молодая женщина оказалась лицом, а её спутник спиной к странному посетителю, облегчённо вздохнувшему и что-то прошептавшему себе под нос. Пока молодые люди с аппетитом поглощали свой бизнес-ланч, одинокий мужчина, сняв очки, ел и пил чисто автоматически, не сводя с них глаз. Ближе к окончанию трапезы женщина перехватила настойчивый взгляд, непонимающе пожала плечами и взмахнула рыжей чёлкой. Покидая зал ресторана, она, словно пытаясь что-то вспомнить, обернулась на сорокалетнего брюнета, волосы которого тронула проседь. В этот момент он беседовал с официантом. Тот выглядел расстроенным, поскольку серьёзный клиент неожиданно засобирался на выход, обещая вернуться назавтра. Впрочем, размер чаевых привёл официанта в состояние близкое к эйфории, и он проводил таинственного мужчину до дверей, глядя на него с подобострастием.

Клиент не обманул. Ровно через сутки, минута в минуту, он снова сидел за тем же столиком ресторана «Слон», и тот же официант крутился возле него и заглядывал в тёмные очки с выражением льстивого угодничества. В назначенное время в зале ресторана снова появилась молодая пара, занявшая привычный столик. Мельком взглянув на вчерашнего «наблюдателя», женщина предпочла сесть к нему боком, молодой человек расположился напротив неё. Однако интерес к ним со стороны седеющего брюнета в дорогом костюме не уменьшился. Этот факт быстро отметили они оба. Не приступая к десерту, молодой человек встал с места, подошёл к «наблюдателю» и с явным неудовольствием, негромко проговорил ему на ухо пару вежливых, но довольно резких фраз. В ответ он один услышал нечто, заставившее его замереть, измениться в лице, а затем быстро вернуться к спутнице и передать ей содержание разговора. Молодая женщина удивилась, с тревогой и недоверием взглянула на мужчину в тёмных очках и задумалась. Через минуту она поднялась с места, уверенно подошла к столику брюнета, без разрешения присела напротив и уставилась на него вопросительно и вызывающе.

— Как же удивительно ты похожа на обеих мам, Машенька! — тихо, но отчётливо проговорил Андрей. Он снял потерявшую актуальность защиту со своих глаз и добавил: — Не могу насмотреться…

— Папа! — выкрикнула она и застыла, не в силах сдвинуться с места.

Ноги плохо слушались Андрея, но он собрал волю в кулак, встал из-за стола, подошёл к дочери и обнял её за плечи. «Ты хотела увидеться, дочка», — проглотив комок в горле, произнёс Андрей. Потерявшая дар речи, Маша лишь схватила отцовскую руку и приложила её к своей промокшей щеке… Немая сцена продолжалась бы ещё очень долго, но молодому человеку Марии потребовались разъяснения. Он и получил их от неё, причём в столь резкой и ультимативной форме, что, кажется, обиделся.

— Прости, но это похоже на спорадическое безумие! — опустив голову, уныло произнёс молодой мужчина. — Раньше ты заявляла, что твоя, смертельно больная мать отправилась незнамо куда к своему мужу, твоему отцу, которого никто никогда не видел. Теперь, откуда ни возьмись, появляется человек, которого ты моментально признаёшь своим отцом, несмотря на то…

— Извини, папа! — грустно, но достаточно громко произнесла Мария, перебивая своего спутника. — Вынуждена признать, что я ошиблась… в этом парне. Мне нужно только сбегать в больницу, отпроситься с работы. Сорок минут, не более. Ты же дождёшься меня, правда?

Андрею страшно не хотелось отпускать даже на минуту это фантастическое создание — свою дочь. Но работа есть работа, да и омрачать чудесную встречу размолвкой молодых людей не стоило. Андрей кивнул, поцеловал Машеньку в щёку и прошептал ей на ушко: «Я буду в Москве ещё несколько суток». Маша и её спутник вслед за ней умчались из ресторана, забыв оплатить свой обед. Официант рванулся было за ними, но улыбающийся Андрей остановил его жестом. Странная сценка в ресторане, кажется, только добавила аппетита «выгодному клиенту». Угодливому официанту оставалось только не зевать…

В Москве немного похолодало, но дожди прекратились, и прогулка с дочкой по умытым и, к удивлению Андрея, немноголюдным улицам доставляла ему неизъяснимое удовольствие. «Москва серьёзно расширилась за последние десять лет, людские и транспортные потоки оптимизировали, — комментировала улыбающаяся Маша, шагая под руку с отцом и поминутно заглядывая ему в лицо. — Сейчас большие скопления людей в центре города можно увидеть только у исторических и культурных достопримечательностей». На них оборачивались… Импозантный, хорошо одетый брюнет с лёгкой проседью, выглядевший не старше сорока лет, и молодая, длинноногая женщина, ростом чуть ниже своего спутника, с роскошными тёмно-рыжими волосами, подчёркивающими привлекательность открытого лица с большими светлыми глазами. Случайный прохожий вряд ли воспринимал эффектную пару, как отца с дочерью.

Маша вела Андрея по бульварному кольцу, а он то и дело норовил нырнуть в ближайшие переулки, удивляя дочь знанием города. Центральные районы столицы мало изменились, но Андрею нравилось сравнивать нынешние пейзажи с аналогичными видами Ультра-Москвы. Его забавные комментарии по поводу этого сравнения вызывали живейший интерес Маши. Давние рассказы матери о тёмном мире не отличались стройностью, а Мария очень хотела знать, где же и как обитают её близкие, родные люди. Впрочем, все серьёзные разговоры дожидались подходящего времени. Сейчас отец и дочь просто бродили по улицам города, с интересом смотрели по сторонам и с восхищением друг на друга, радуясь невероятной встрече. Время летело незаметно, но к вечеру они подустали и нагуляли аппетит.

— Где ужинать будем, дочь? — широко улыбнулся Андрей.

— Конечно, дома, папа! — Маша окатила его весёлыми брызгами серебристо-серых глаз, удивительно похожих по разрезу и необыкновенному внутреннему свету на глаза Эммы.

— Ох, а я даже не знаю, где ты живёшь?

— Неужели, дед Вадим не рассказал? — хитро взглянула на отца дочка. — На Университетском. Бывшая квартира Вадима Ароновича давно стала домом для нас с мамой. Теперь я живу там одна.

— Хочу к тебе прямо сейчас! — воскликнул Андрей. — А по дороге купим что-нибудь вкусненькое…

Отличная трёхкомнатная квартира на верхнем, десятом этаже величавого дома, спроектированного ещё в сталинские времена, встречала их тишиной и прохладой. Из просторной прихожей Маша повела отца в гостиную, расположенную прямо у входа в квартиру. Но Андрею захотелось немедленно осмотреть жильё дочери целиком. Ему и в голову не приходило, что Хароныч однажды приобрёл жилплощадь (или недвижимость, как стали говорить позднее), имеющую непосредственное отношение к далёкому прошлому Андрея. Он с интересом исследовал большую кухню, полюбовался видом из окна во двор и, миновав двери санузла, прошёл в маленький коридорчик, откуда можно было попасть в две другие комнаты квартиры. Маша сразу поняла, что отца тянет не в самый конец коридорчика, где с раннего детства находились её девичья спальня. Увидев одобрительный кивок дочери, Андрей распахнул двустворчатую дверь, как-то по-детски радостно хмыкнул и сделал шаг в просторную, очень светлую двадцатидвухметровую комнату с эркером. Разумеется, обстановка разительно отличалось от интерьера, жившего в памяти Андрея. Но окна, стены, высокий потолок с лепниной, хранили особую атмосферу его детства, а круглый стол посередине комнаты и старинная, изящная люстра над ним вызвали приступ нечаянной радости.

— Ты разрешишь мне переночевать в твоей квартире, Машенька? — покачивая головой, он смотрел по сторонам, не в силах окончательно поверить в реальность происходящего.

— Папа! Я никуда не отпущу тебя, пока это возможно!

— Спасибо, дочка! Тогда я буду спать в этой комнате, хорошо?

— Конечно, как пожелаешь! Но ты заранее знал или почувствовал, что именно здесь отдыхала мама, твоя Катрина?

— Не знал, Машенька, — Андрей вздохнул, обнял дочь и ласково прижал её к себе. — Зато я точно знаю, что в этой комнате много лет назад жила твоя прабабушка.

— Как такое может быть?! Я не понимаю.

— Этот дом заселяли в 1957-ом году, если не ошибаюсь. Некоторые квартиры, и эта в том числе, стали многосемейными, коммунальными по тогдашней терминологии. Сейчас мы с тобой находимся в комнате, где жила твоя прабабушка.

— Невероятно. Папа, ты хочешь сказать, что Вадим Аронович намеренно купил именно эту квартиру, чтобы передать её нам с мамой?

— Я не верю в случайности, доченька. Некоторые люди тонко чувствуют ауру места, понимают важность исторической и морально-психологической подоплёки. Не зря же в народе появилось выражение — «намоленное место». Я не могу знать изначального замысла Хароныча, но в своё время он приобрёл эту квартиру не случайно, конечно.

— Думаю, у нас будет возможность спросить его об этом лично? — улыбнулась Маша и вернулась к теме, начатой во время прогулки: — Ближе к ночи я застелю для тебя мамину кровать, а сейчас расскажи мне, как тебе удалось вылечить нашу Катю. В это так же трудно поверить, как и в твоё появление…

Андрей вздохнул и начал долгий и неторопливый рассказ. Об удивительном прибытии Катрины в Ультра-Москву. О её упадническом настроении, недоверии и сомнениях. О встрече Кати с Эммой, о совместном просмотре видеописьма дочери. О «замораживании» Катиной болезни и мероприятиях, необходимых для её полного излечения.

— И теперь она вполне здорова? — переспросила Маша, надеясь отбросить последние сомнения.

— Несомненно, здорова! — улыбнулся Андрей. — Думаю, сейчас Катрина и выглядит иначе…

— Если болезнь ушла, то скоро мама будет выглядеть, как здоровая, совсем ещё не старая, красивая женщина. Это же естественно, папа!

— Предполагаю, что Катя на этом не остановится, — загадочно улыбнулся он, вспомнил и рассмеялся: — Когда я… уезжал в… командировку, наша неуёмная Катрина планировала слегка омолодить себя сразу после завершения лечебных процедур. У тебя же сохранились старые фотографии?

— Где ты с Эммой и беременной мною мамой? Правда, её беременность там совсем не заметна. Конечно, сохранились!

— Думаю, нынче Катя смотрится один в один, как на этих фото.

— Разве такое возможно? Фантастика! Мне остаётся только поверить тебе на слово, папочка! И куда же тебе пришлось уехать от своих прекрасных жён? Сюда, ко мне?

Андрей снова вздохнул и продолжил рассказ, но уже без подробностей и с некоторыми изъятиями. О неожиданной «командировке» в Ультра-Петербург, разлучившей его с Катриной и Эммой. О непростой работе в сложных условиях. О драматичной развязке событий и… неожиданной возможности повидаться с дочкой. Любопытная Маша желала подробностей, но у Андрея имелся свой взгляд на то, что можно говорить дочери, а о чём следует умолчать. Впрочем, беседы о «минус втором мире» и его обитателях периодически возникали у них в течение всего времени пребывания Андрея в гостях у Марии.

Они же отчасти подтолкнули отца с дочкой к однодневной поездке в Санкт-Петербург. Скоростные поезда нынче курсировали туда из Москвы и обратно каждые двадцать минут, доставляя пассажиров из одной столицы в другую за пару часов. Со смешанными чувствами Андрей смотрел на открытую для общего доступа Дворцовую площадь, бродил с дочкой по питерским переулкам, неторопливо разглядывал Михайловский замок. Хватило времени и на Петропавловскую крепость, и на статую Медного всадника, которого Андрей осматривал с улыбкой. На отца Маша смотрела больше, чем на достопримечательности Санкт-Петербурга. Ей пришло в голову, что он глядит по сторонам другими глазами и видит больше, чем в состоянии увидеть она. «Это правда», — отвечал Андрей и негромко рассказывал дочке об Ультра-Петербурге. Уставая от пеших прогулок, они перекусывали в попутных кафе и шли дальше. Напоследок Андрею захотелось заглянуть на улицу Рубинштейна, где когда-то находился знаменитый Ленинградский рок-клуб.

— В Ультра-Петербурге на этом месте тоже есть что-то особенное? — поинтересовалась Маша, выслушивая воспоминания отца.

— Насколько я знаю, нет, — неожиданно ярко улыбнулся он и добавил: — Но обязательно появится!

Путешественники возвращались в Москву утомлёнными, но довольными поездкой и друг другом. Андрей норовил заснуть, но его неугомонная дочь тормошила отца незаданными в детстве вопросам «почему?»:

— Почему у нас такие разные судьбы, папочка? Вы там, я здесь…

— Это очень сложная тема, доченька, но мы обязательно поговорим об этом завтра, на свежую голову.

— Хорошо. А почему мне нельзя навестить вас в Ультра-Москве? Недельку погостить хотя бы…

— Машенька, это продолжение предыдущего вопроса! — заулыбался Андрей.

— Да? — удивилась она. — Верно. Тогда совсем простой вопрос: почему на тебя ТАК смотрят женщины?

— Обыкновенно смотрят.

— Ох, не лукавь, папа! Вон, очередная хорошенькая блондинка на нас уставилась, а теперь глазки спрятала…

— Люди удивляются, что седеющий мужчина наслаждается обществом прекрасной молодой женщины! — подмигнул дочери Андрей.

— О да, они завидуют! Только не тебе, а мне! — засмеялась в ответ Маша. — Я — неплохой психолог, поверь! Женщины смотрят на тебя с особенным интересом, а на меня с завистью. Им и в голову не приходит, что ты — мой отец. Они считают, что я неплохо смотрюсь рядом с тобой, но мечтают оказаться на моём месте. Почему, папа?

— Возможно, люди видят во мне чужака? — посерьёзнел он.

— Вероятно, ты прав. Но чужак — неудачное слово. Ты — другой, особенный, наделённый особой магией притяжения, нездешней силой…

— Не уверен, что это хорошо. С некоторых пор я везде и всюду другой, иной…

— Только не со мной, папочка! — тряхнув тёмно-рыжими волосами, Мария наклонилась к Андрею и поцеловала его в щёку.

Разговор о женщинах и детях получил логическое продолжение на следующий день. Однако некоторые его повороты удивили Андрея. Он пытался объяснить дочери причины, приводившие людей в тёмные Княжества, законы тёмного мира, не вдаваясь в детали. Получалось плохо. Пришлось приводить примеры, основанные на судьбе Сергея, Ниры, Евгении, Изабеллы. Маша внимательно выслушала отца, задумалась и подняла на него грустные глаза:

— Значит, наши Катя и Эмма тоже…

— Да, — кивнул Андрей, — но это не повод для того, чтобы делать поспешные выводы и навешивать ярлыки. Есть люди, похожие друг на друга, но судьба каждого человека уникальна. Обстоятельства порою вынуждают принимать ошибочные решения, но почти всегда есть возможность сделать выводы, что-то исправить, пойти другим путём. У нас есть право на выбор! Даже в тёмных Княжествах есть, а здесь — тем более…

— И чтобы жить с вами, моими любимыми людьми, я должна…

— Ни в коем случае! Что за ребячество, дочка? Я верю, что любящие люди живут, помогая друг другу даже на огромном расстоянии. Верю, что мы будем встречаться и общаться… Не могу знать, когда и в каком месте, но верю, что всё так и будет.

— Я тоже верю, папа! — горячо воскликнула Мария.

— Это — самое главное! — солнечно улыбнулся Андрей. — Для счастья вовсе не обязательно спускаться во Тьму…

— Да, но ты спустился и… обрёл себя, своё счастье…

— С тобой трудно не согласиться, доченька! Однако моя история не может и не должна служить примером для подражания. В конце концом, мы встретились и общаемся сейчас с тобой в мире, где родились. И, как и все твои близкие, ты не могла бы родиться нигде, кроме мира под Солнцем!

— Правда, — Маша согласно кивнула и задала вопрос, поставивший Андрея в тупик: — Ужасно хочется, чтобы рядом была родная душа, сестрёнка или братишка, это невозможно?..

— У тебя есть сестра, моя старшая дочь, — после паузы ответил он. — Но ей сейчас должно быть около шестидесяти лет…

— Да, мама говорила мне о твоей прежней семье. Ты виделся со своей старшей дочерью?

— Нет, Машенька. Подробности её жизни рассказывал мне дед Вадим. Хочу ли я увидеть старшую дочь? Это очень сложная моральная проблема. Видишь ли, она уверена, что её отец умер много лет назад. Не думаю, что следует пугать и нервировать пожилую женщину своим воскрешением. У неё возникнет множество вопросов, на которые я не смогу ответить членораздельно. Да и не поверит она! Вмешиваться сейчас в жизнь старшей дочери — глупо и неэтично. Вадим Аронович дал ей многое из того, что недодал отец. Вот такая грустная история получается…

— А дед Вадим может рассказывать мне о ней? Может быть, какая-то помощь понадобится. Конечно, я не буду навязываться ей в родственники, рассказывать о тебе и о себе, но всё-таки… Можно?.. Это хорошо! Но… если бы у меня родилась младшая сестрёнка или братишка…

— Как это? — ахнул Андрей.

— Обыкновенно, — пожала плечами Маша, — как у всех людей. Папа, ты мог бы осчастливить одну хорошую женщину и… меня.

— Какую женщину? — не мог понять он. — Чепуха какая-то…

— И вовсе не чепуха! Помнишь, в день твоего приезда мы столкнулись и коротко поговорили с Полиной из соседнего подъезда? Ты ещё говорил, что она — интересная женщина.

— Помню, ну и что?

— Она влюбилась в тебя с первого взгляда! — улыбнулась Мария.

— Машенька, прекрати, пожалуйста, эти детские игры! — недоумённо покачал головой Андрей. — Я думал, что ты взрослее, и твоя соседка тоже.

— Папа, ты сам говоришь, что нужно верить! И в счастье, и в неожиданную, прекрасную встречу, и в любовь надо верить! Полина старше меня на три года, мы близкие подруги. Она — прекрасная женщина с несправедливо несчастной судьбой. У неё почти не осталось родственников: родители погибли в авиакатастрофе, когда ей было двадцать; от мужа-придурка она с трудом избавилась четыре года назад. Хорошо, что дед Вадим помог! Ей только мы с ним и помогаем… После развода Поля ото всех мужчин шарахается!

— О как! Она не заметила, что я тоже мужчина?

— Наоборот, заметила! — заулыбалась Маша. — Полина за минуты прочувствовала, что ты — особенный мужчина. А ты заметил, что она — женщина, интересная женщина, красивая женщина. По-моему, ты лукавишь сейчас…

— Машенька, и тебе, и ей пора задуматься о своей семье, о собственном доме, наполненном теплом, радостью и детским смехом. Появившийся на несколько дней мужчина, каким бы особенным он ни был, не в счёт! — очень серьёзно заговорил Андрей. — Ты помирилась со своим молодым человеком?

— Я рассталась с ним! — безапелляционно заявила Мария. — Он не заслуживает моего внимания и доверия, поскольку не оценил мою искренность, не принял заветную основу моей жизни. У меня есть мама, есть ты, есть Эмма. Пусть и не живёте рядом, вы в душе моей, вы — моя надежда и опора. Ещё при маме я сделала профессиональный выбор, стала врачом. Несколько лет назад расширилась территория Боткинской больницы. Там появился реабилитационный центр для людей, переживших тяжёлые болезни и травмы, прекрасный парк для прогулок. Болезнь нашей Кати совпала с открытием уникального по своим возможностям отделения для рожениц и самых маленьких детей. Когда мама ушла… Она отправилась к тебе, а я стала работать именно в этом отделении. Папочка, у меня там столько детишек! А ещё их мамы, семьи, зачастую сложные взаимоотношения. Свой ребёночек появится у меня, когда буду точно знать, что я — женщина своего мужчины, единственного и неповторимого, как ты!

— Я — твой отец, Маша! — задумчиво произнёс Андрей.

— Да, папа. Иначе, я бы тебя соблазнила! — по тональности высказывания Марии было не понять, серьёзна ли она или шутит. Это живо напомнило Андрею о Катрине и её повадках. Отец внимательно посмотрел на дочь, прочитал что-то важное, сокровенное в её глазах и поманил Машу к себе. Она бросилась к небольшому диванчику, где сидел Андрей, забралась к нему на колени и прижала голову к отцовской груди…

Время замерло, боясь потревожить папу и дочку своим течением. Ласково поглаживая голову своего выросшего ребёнка, Андрей испытывал удивительные ощущения. Такие чувства у мужчины могут вызвать лишь объятия родной матери и любимой дочери. В эти минуты и Маша испытывала нечто подобное, особенное, он чувствовал. Чувствовал, не используя свои сверхчеловеческие способности.

— Я люблю тебя, папа! — тихо проговорила Мария, и время продолжило свой отчёт.

— Я люблю тебя, доченька! — произнёс Андрей, ощутив подзабытый за последние годы укол в левой половине груди и целуя дочь в рыжеволосую макушку.

— А как же всё-таки Полина? — упрямо спросила Маша, поднимая голову и целуя отцовские щёки. — Ты поможешь ей и… мне?

— Обещаю поговорить с ней…

— Наедине?

— Наедине. Большего обещать не могу и не хочу.

Вечером ждали в гости Вадима Ароновича. В предыдущие дни Андрей общался с ним только по телефону. Старец появился в назначенный час и… в обществе женщины! Ею оказалась Полина в маленьком чёрном платье, с тщательно уложенными чёрными волосами, при идеально подобранном и наложенном макияже. Её подготовка к вечеринке, от изящных туфелек на каблуках до маникюра на длинных пальцах рук, производила впечатление. Но ещё больший эффект произвёл Хароныч. Впервые после давней встречи увидев Андрея или почувствовав что-то от него исходящее, Старец рухнул ему в ноги, поймал в свои руки его ладонь и принялся её целовать.

— Ох, старче, зачем же так пугать молодых женщин? — удивительно спокойно проговорил Андрей. К изумлению дочери и её подруги, он возложил свободную руку на голову Вадима Ароновича и, только после этого, поднял его на ноги и дружески обнял.

— Я счастлив видеть и касаться Вас, мой Князь! — возликовал Старец, отчего женщины потерянно переглянулись, а Андрей поморщился.

— Достаточно. Прошу тебя, Хароныч! — громко произнёс он. — Здесь я — не твой Господин, а твой друг. Давай-ка перейдём к привычному для нас стилю общения.

Вадим Аронович встряхнулся, взял себя в руки и немного успокоился, чего нельзя было сказать о женщинах, не ожидавших подобного представления. Хорошо, что у Маши хватило выдержки и ума, чтобы увести Полину в гостиную и заняться приготовлением праздничного стола. Мужчины расположились в бывшей комнате Катрины.

— Извините, Андрей, но я поражён! — оправдывался Старец. — Не каждый день выпадает случай встретиться с человеком, превратившимся в Князя Тьмы. Но Вы — даже не тёмный Князь, а неведомое мне, невероятное существо. Понимаю, что при Маше и Полине мне не следует проявлять свои чувства к Вам. Простите, не сдержался, Мессир!

— О, нет… Вернись на «ты», Вадим Аронович, ради Бога!

— Ох, как громко звучат эти слова в Ваших устах… Я постараюсь. Глупо выгляжу, да? Но пойми — в тебе и глубины Тьмы, и Светлые вершины! Девочки не понимают, но я-то чувствую. Тебя принял Белый Свет? Ты видел ЕЁ и ЕГО? Снова прости, у меня нет права задавать тебе подобные вопросы.

— Да, я оттуда, — просто ответил Андрей и кратко, без эмоций и подробностей, изложил важную для Старца информацию: — Не было времени предупредить тебя о визите. Воспользовался особым порталом. Твоей работой довольны.

— О, благодарю тебя!

— Не меня следует благодарить… Работы меньше не станет, но на эту тему поговорим после ужина… У нашей Кати всё хорошо. Огромное тебе спасибо, Вадим Аронович! А ещё благодарю тебя за помощь и внимание к моей старшей дочери и, конечно, к Машеньке и… её подруге. Кстати, почему ты пришёл сюда с ней?

— Мне почудилось, что ты хочешь этого, Андрей, — впервые за время визита улыбнулся дед Вадим. — Я ошибся?

— Почудилось ему… Не Маша захотела пригласить Полину, а именно я? Странно, но пусть будет так, — удивительно серьёзно ответил «просветлённый Князь Тьмы» и крепко задумался.

За столом обстановка быстро разрядилась. Мужчины шутили и выпивали, поглощая замечательно вкусные блюда и закуски, приготовленные женщинами. Дочь знала, чем порадовать отца: домашние котлеты с жареной картошкой, селёдка под шубой, рыба под маринадом. Разумеется, подобная еда была доступна Андрею и в тёмных Княжествах. Но здесь, в мире под Солнцем она была особенной — неидеальной!

Маша подхватила весёлую тональность общения мужчин и выпивала с ними понемногу. Только Полина не употребляла алкоголь вовсе. Она улыбалась на шутки, легко, почти не задумываясь, отвечала на реплики компании, пила минералку, ела, но делала всё это как-то автоматически. Периодически Поля бросала быстрые взгляды на Андрея, стараясь делать это незаметно. Улыбка удивительно шла совсем ещё не старому мужскому лицу с пронзительными карими глазами. Полине и в голову не могло прийти, что отец подруги разглядывает её своим внутренним зрением.

Ужин затянулся на два с половиной часа. Затем мужчины пили кофе с коньяком и курили на балкончике, выход на который имелся в комнате Марии. Они обсуждали что-то серьёзное. Женщины пили чай с пирожными, убирали со стола. Хозяйка квартиры пыталась развлекать подругу лёгкой беседой, но без особого успеха. Узнав от Маши, что Андрей обещал поговорить с ней наедине, Полина напряжённо ожидала, когда же это произойдёт. Могло сложиться впечатление, что от разговора с ним зависит всё её будущее. Мария почему-то не сомневалась, что так оно и есть. В одиннадцатом часу вечера Хароныч засобирался восвояси. Андрей пожелал проводить его до подъезжавшего к дому автомобиля такси. Поля маялась в прихожей, страдая от неизвестности и неловкости ситуации.

— До свидания, барышни! — прощался с женщинами дед Вадим. — Надеюсь, хозяева проводят гостью до её квартиры без моей помощи?

— Конечно, — тут же отозвался Андрей, — попрощаюсь с тобой, Хароныч, и провожу Полину.

Через четверть часа подруга Маши шла к своему подъезду под руку с её отцом. Сердце Полины стучало так громко, что Андрей мог услышать, и это смущало женщину. Перед дверью её квартиры случилась заминка. Непослушные руки Поли сначала никак не могли достать ключ из дамской сумочки, а затем вставить его в замочную скважину. Андрей мягко забрал ключи из рук Полины, уверенно открыл дверь и услышал тихий, хрипловатый возглас у своего плеча: «Вы зайдёте ко мне?» Он кивнул молча.

Давно не доводилось Андрею попадать в столь уютную обстановку. «Двушка» Поли оказалась несомненным продолжением её хозяйки: светлая и стильная, умело и со вкусом обставленная. Не ускользнула от взгляда мужчины и сиюминутная особенность квартиры — она ждала Гостя. Пожалуй, чрезмерно ждала: с хорошо видимым романтическим ореолом, нетерпением и лёгким надрывом. На столе в гостиной стояла изящная вазочка с бордовой розой, увы, не подаренной хозяйке мужчиной; подсвечник, пара пузатых фужеров, бутылка дорогого коньяка и вазочка с шоколадным ассорти. Полина усадила Андрея за этот самый стол, настояла на том, чтобы он курил в гостиной, принесла пепельницу и упорхнула на кухню, готовить кофе. Через десять минут она сидела напротив мужчины в комнате освещённой единственной зажжённой свечой, держала в руке маленькую чашку с горячим напитком и смотрела на гостя прямо, не отрывая глаз. Коньяк они оба едва пригубили.

— Я не интересна Вам, Андрей? — с горячим желанием услышать опровержение спросила Полина и получила желаемое.

— Очень интересна! — прямо ответил он, нисколько не лукавя.

— Но Вы не спрашиваете обо мне…

— Спрашивать не обязательно. Я знаю о тебе почти всё, Полина! — вздохнул Андрей. — Понимаю, что мои слова звучат неправдоподобно, но у меня есть особый дар внутреннего зрения.

— Видеть людей насквозь? — поразилась Поля и… покраснела: — Тяжёлый дар…

— Не лёгкий, но он есть, — кивнул гость и, подтверждая правдивость своих слов, сходу рассказал пару эпизодов из жизни хозяйки квартиры, о которых не мог знать никто из ныне живущих рядом с ней людей. Успокаивая растерявшуюся Полину, Андрей через стол дотронулся до её руки и тихо проговорил, глядя в глубокие чёрные глаза: — Прости меня, девочка, я не хочу навредить тебе, обидеть или потревожить. Впрочем, уже потревожил…

— Нет-нет! Я… понимаю…

— Вот и хорошо. Скажи, Поля, «Андреева» — твоя девичья фамилия? Фамилия твоей мамы? Удивительно. Не верю я в совпадения!.. Но, может быть, у тебя имеются вопросы ко мне?

— Нет.

— Нет?! — изумился Андрей. — Тогда можно сделать вывод: не ты мне, а я тебе не интересен. Или у тебя тоже есть особенный дар?

— Может быть, и есть, — мягко улыбнулась Полина. — Думаю, при всём желании у Вас не хватит времени, чтобы ответить на все мои вопросы. Возможно, Вы не поверите, но я чувствую Вас лучше, чем любого другого человека на земле. И понимаю…

— Не торопись с выводами, девочка, — очень мягко прервал её Андрей. — Ты понимаешь немного. Например, ты понятия не имеешь, отчего Вадим Аронович так странно повёл себя при встрече со мной. А я не успею, даже не смогу, наверное, объяснить тебе это простыми словами… Зато я хочу помочь тебе. Только… чем, Поля?..

— У меня есть всего одна просьба к Вам! — после паузы воскликнула женщина.

— Об этом никого нельзя просить, девочка! — горячо воскликнул Андрей. — Те, кто согласятся — просто готовы воспользоваться случаем и получить удовольствие. Те, кто откажут — люди, осознающие свою ответственность перед тобой, перед твоей завтрашней жизнью, перед будущим…

— Мне не нужны ни те, ни другие. Сама мысль об этом не могла прийти ко мне голову, пока я не встретила Вас. Лишь к Вам обращена моя невысказанная просьба. Допускаю, что Вы гораздо мудрее меня и знаете, как поступать нельзя. Но чувства! В них знания и опыт не имеют значения… А если исполнение моего желания невозможно… Андрей, просто останьтесь у меня до утра, отдохните! Я уложу Вас в свою постель, сама останусь в гостиной. А потом буду вспоминать, как в моём доме ночевал самый прекрасный мужчина на свете…

У Андрея имелась тысяча возражений, тысяча красивых и умных слов, но, не произнеся ни одного из них, он закурил и на минуту прикрыл глаза. Полина не могла знать, что в этот момент подсказывает гостю его внутреннее зрение. Зато она заметила, как Андрей отчётливо вздрогнул. Докуривая сигарету, он удивил Полю каким-то нездешним взглядом: быстрым, как молния; огненным, но не обжигающим. А затем Полина услышала фразу, смысл которой дошел до её сознания не сразу: «Поля, ты выдашь мне чистое полотенце?»

Хозяйка квартиры сидела в уютной спальне, в кресле, напротив своей, очень удобной, но не широкой, полуторной кровати, подготовленной для НЕГО. Опустив голову на свои ладони, Полина ощущала полную нереальность происходящего. Из ванной комнаты доносились звуки ниспадающей воды, и они казались ей музыкой, которую нельзя было сделать громче, ближе, хотя и хотелось. С другой стороны, Поля ждала и завершения этой мелодии, чтобы снова увидеть своего Гостя. Когда замотанный ниже пояса полотенцем Андрей вошёл в спальню, Полина застыла в кресле, будто сердце её остановилось. После минутной, оглушительно немой сцены, женщина вскочила на ноги. Не найдясь, что сказать, она просто указала рукой на свою разобранную постель. Молчал и Андрей. Он только кивнул, без тени стыда скинул с себя полотенце и забрался под одеяло. Только теперь к Полине вернулся дар речи:

— Вы позволите мне вернуться через несколько минут и посидеть рядом? — смущённо произнесла она и, словно оправдываясь, добавила: — Недолго…

— Да, — без улыбки ответил Андрей…

Теперь негромкую музыку водяных струй слушал гость Полины. Он прислушивался к своим ощущениям и недоумевал. Даже в знакомой ему квартире дочери, в постели Катрины, Андрей чувствовал себя пусть желанным, но гостем. Здесь же, у Поли всё казалось домашним, будто приготовленным для его появления: кресло у окна, излучавший мягкий свет торшер, маленький рабочий стол в углу комнаты. Он с удовольствием потянулся и снова прикрыл глаза, а через минуту вздохнул и покачал головой…

Полина появилась на пороге спальни в коротком халатике чёрного цвета. Лишившееся косметики лицо женщины стало мягче, ближе и растеряннее. Справившись с робостью, Поля решительно подошла к кровати, села на край и внимательно посмотрела на грудь мужчины, не прикрытую одеялом.

— Удивительно! — произнесла Полина и, поймав вопросительный взгляд Андрея, пояснила свою мысль: — Маша говорила, что в Ваших краях медицина может всё. Но следы на Вашем теле позволяют усомниться в её словах.

— Медицина может многое, но не всё, — улыбнулся Андрей. — К тому же, цель не всегда оправдывает средства.

— Екатерина Вадимовна, ваша Катя, как её часто называет Машенька, много рассказывала о Вас, — неожиданно переменила тему Поля. — Эти рассказы часто напоминали сказку. Иногда страшную, чаще прекрасную сказку о сумрачном, невероятном мире, где живут такие же люди, как мы. И всегда в этих рассказах появлялся сказочный персонаж, похожий на прекрасного принца, волею судеб занесённого в тёмный мир. Окружающая обстановка не превратила его в монстра, в демона. Напротив, он продолжал жить, не теряя теплоты чувств, и вдыхал жизнь в других людей. Рассказы Машиной мамы сложились в моей голове в большую историю мрачной страны с её сказочными обитателями. Там жила сама Катя, её названная сестра Эмма, чудесная мулатка Изабелла, загадочная Нира, замечательно талантливая Оленька, очень ранимый юноша Коля, надёжный и добрый друг Сергей и многие другие. Там жили Вы, Андрей… Чудесным образом встретив Вас, я почувствовала, что рассказы Екатерины Вадимовны, в которые так хотелось верить — правдивы! Машенькин папа, невероятный Андрей из страшной и прекрасной сказки оказался передо мной! Извините, но я не верю в случайность таких событий.

— Ты права, Полина, — чрезвычайно внимательно выслушав Полю, проговорил Андрей. — Мы встретились не случайно, как могло показаться на первый взгляд. Мне хотелось бы думать, что эта встреча — подарок нам обоим.

— Обоим? — Полине показалось, что она ослышалась.

— Именно так. Случаются вынужденные встречи, происходят встречи во испытание, а наша — в награду, — подтвердил Андрей. — По-моему, слов на сегодня достаточно. Ты говорила, что мне неплохо бы отдохнуть? Но и тебе тоже. Хочешь остаться со мной? Вот и прекрасно, но лучше не сидеть, а прилечь рядом.

— Вы шутите, смеётесь надо мной? — ахнула Поля, а вглядевшись в лицо Андрея, произнесла, словно от испуга: — А Машу не нужно предупредить о том, что Вы остались у меня?

— Моя дочь, в отличие от нас с тобой, — ответил он, — ни на секунду не сомневалась, что всё так и произойдёт.

Полина в сомнении посмотрела на тусклый свет торшера, но Андрей отрицательно покачал головой, и она развязала узелок на поясе халата. Гладкая ткань сползла с женского плеча, обнажая небольшую, совершенную по форме грудь. Позволить Андрею созерцать свою наготу Полине оказалось не по силам, и она юркнула под одеяло. Чувствуя несмелое прикосновение женской руки к своей груди, Андрей снова прикрыл глаза, словно прислушиваясь к ощущениям. Затем он аккуратно высвободил свою левую руку и обнял ею Полину так, что голова женщины оказалась на его плече. Поля попыталась что-то сказать или спросить, но лишь вздохнула, обняла Андрея и прижалась к нему. Он неожиданно вспомнил слова Ма о времени и возможности воздействия на него. Однако попытку немного приостановить время Андрей решил оставить до утра. А сейчас, выждав ещё несколько минут, он повернулся лицом к Полине и заглянул в её широко открытые глаза. Это нисколько не походило на дуэль взглядов, случавшуюся у Андрея в тёмном мире. Это был разговор взглядами между двумя людьми, познакомившимися только вчера, но стремительно становившимися близкими сегодня. Обладающий особенным даром, Андрей мог многое почерпнуть из этого разговора, но его удивляло устойчивое ощущение того, что и Полина читает по его глазам. Он не мог понять, как ей это удаётся, и просто поверил в глубину её сказочных чувств. Показалось, что и она почувствовала это, а потому не прикрыла глаза и лишь немного вздрогнула, когда мужская рука скользнула вниз от шеи по её гладкой коже. Через минуту Полина лежала на спине, а приподнявшийся на локте Андрей рассматривал её почти полностью обнажённое тело, дотрагивался пальцами до лица, а затем шеи и груди Поли. Страх и сомнения покинули её. Она наслаждалась ласковыми прикосновеньями рук своего Гостя, невероятного мужчины из сказки. А затем обвила его руками и прижала губы Андрея к своим губам…

Утром он сделал то, что даже для него, много поведавшего на своём веку человека, казалось фантастикой. Но сначала они проснулись. Вернее, первой проснулась Полина. Открыв глаза, она убедилась, что всё происходившее с ней со вчерашнего вечера — не сон. Осторожно, чтобы не разбудить Андрея, Поля несколько раз поцеловала его лицо, поднялась с кровати и неслышно выскользнула из комнаты. Она вернулась через пятнадцать минут, свежая после душа, в халатике, с подносом в руках, и запнулась на пороге комнаты, наткнувшись на взгляд изучающих её мужских глаз. Впрочем, Полина не нашла в этом взгляде подвоха, сомнения, осуждения или разочарования. Глаза Андрея излучали тепло, доброту и что-то такое, названия чему женщина не знала. Вместе они пили кофе, говорили, а точнее несли невообразимую чепуху, дурачились, целовались. А когда Полина привстала с кровати, чтобы унести поднос с опустевшими чашками, Андрей ухватил полу её халата, и тот соскользнул с женского тела. Поля нашла место подносу на кресле, повернулась к своему долгожданному мужчине лицом и застыла нагая и смущённая в лучах восходящего солнца… И тогда Андрей остановил время!

Стрелки часов замедлились до немыслимой неповоротливости, Солнце застыло над горизонтом, и даже тёплый летний ветерок перестал играть с занавеской у полуоткрытого окна. Полина с Андреем остались наедине в петле времени. Оно принадлежало только им двоим. Андрей мог неторопливо изучать зовущее его к себе женское тело глазами и нежно — руками и губами. Поля не понимала, что происходит, но чувствовала себя любимой рабыней своего сказочного мужчины и всевластной богиней одновременно. Она сходила с ума от его ласк, а потом отвечала ему своей нерастраченной нежностью с такой горячей и бесстыдной смелостью, какую не могла от себя ожидать…

Отпустить время из своего капкана Андрей решил, когда они оба, совершенно обессиленные и безмерно довольные друг другом, вповалку валялись на кровати Полины. Спать им не хотелось, зато аппетит у обоих разыгрался не на шутку. «Вы не против водных процедур и плотного обеда, Андрей? — улыбнулась Поля. — Думаю самое время!» Произнеся эти слова, женщина покосилась на циферблат настенных часов и ахнула:

— Как это? С момента нашего лёгкого завтрака прошло меньше часа?! Но этого не может быть! Сейчас должно быть не менее двух часов дня. И часы в порядке, и Солнце совсем ещё утреннее, что происходит? — восклицала Полина, переводя взгляд с окна на негромко, но очень весело смеющегося Андрея. Она недоумённо покачала головой и впервые назвала его на «ты»: — Я знаю — это твоих рук дело! Но как? Кто ты, мой любимый?!

— Я — твой любимый! — эхом отозвался Андрей и продолжил: — Только не спрашивай: как? Не смогу ответить. К тому же сегодня я сделал это впервые, и… у меня получилось!

— Впервые? Специально для меня? Для нас с тобой? — снова изумилась женщина. — Тогда, и вправду, не важно — каким образом. Но если получилось один раз, то получится и ещё? Какое счастье!

— Какое? — пришёл черёд удивляться мужчине.

— Я снова украду тебя у времени!..

Через полчаса их фантастически удлинившегося дня на мобильный телефон Полины пришло сообщение от Марии. Поля покосилась на Андрея и немедленно перезвонила подруге с приглашением поучаствовать в застолье…

— Обед до полудня — это что-то новенькое! — веселилась и удивлялась Мария, присаживаясь к столу двадцатью минутами позднее.

— А нам пора обедать! — засмеялся Андрей и подмигнул Поле: — Сегодня наше с Полиной время немного опережает всеобщее. Но это — наша огромная тайна, и мы не откроем её никому!

— Подумаешь — бином Ньютона! — потешалась Маша. — Можно подумать, что я влюблённых пар не видела!

— Такую пару, как мы, никто не видел! — присаживаясь на кухонный диванчик, негромко произнесла Полина и моментально утонула в объятьях Андрея.

— Пожалуй ты права, Поля… Но, обедать-то вы собираетесь, голодающие? — нарочито нахмурив брови, с вызовом воскликнула Мария, и все весело рассмеялись.

Некоторое время Полина с Андреем сосредоточенно поглощали приготовленные хозяйкой накануне щавелёвые щи, а Маша, посмеиваясь, наблюдала за ними и завтракала бутербродами с кофе. Импровизированное застолье продолжалось довольно долго и содержимое холодильника изрядно поубавилось.

— А что это за бутылка шампанского охлаждается? — поинтересовалась Поля, убирая со стола остатки еды. — У меня такой не было.

— О, это особенный напиток! — со странной улыбкой и лёгким вздохом проговорила Мария. — Заветная бутылка! Незадолго до того, как мама слегла, она принесла домой дорогущее шампанское и сказала, что эту бутылку откроет папа, когда вернётся…

— Ты шутишь? — ошарашено посмотрел на дочку Андрей и сразу понял, что она говорит правду. — Катя знала… Впрочем, не будем сейчас об этом. По-моему, настал момент распечатать заветную бутылку!

— Для этого я и принесла её из дома! — засмеялась Маша, а затем произнесла очень серьёзно: — Подожди минуточку, папа! Покури и ответь мне на один вопрос. Мама рассказывала, что ты определил её беременность мною через несколько часов после зачатия. Это правда?

— Правда, — просто ответил Андрей и заулыбался под настойчивыми взглядами женщин, в которых читался один и тот же вопрос. — Не надо на меня давить! Куда же вы так торопитесь, девочки? Ну, хорошо-хорошо. Да, Полина беременна. И это — правда!

— Ты не представляешь, как я рада, папочка! — воскликнула Мария и бросилась обнимать подругу: — Никогда не видела тебя такой счастливой, Поленька!

— А я и не была раньше такой… счастливой… никогда! — сглатывая подкатившийся к горлу комок, произнесла Полина, крепко сжимая руку Андрея.

— Ну, теперь-то я могу открыть шампанское? — вздохнул и с улыбкой спросил он.

— Мне как-то неудобно, — неожиданно заявила Поля. — Всё-таки эта… заветная бутылка вашей семьи!

— Нашей, — кивнула Маша и, подмигнув отцу, рассмеялась: — Переживаешь, что отбила мужчину у моей мамы, подружка? Даже и не думай! Наша Катя живёт в папином тёмном Княжестве, а ты… Ты теперь тоже — наша семья!

Поля вопросительно посмотрела на Андрея огромными, увлажнившимися глазами, а когда он кивнул утвердительно, уткнулась губами ему в шею.

— Да, Полина! — произнёс Андрей. — Но шутки шутками, а ребёнка тебе придётся растить, воспитывать, поднимать одной. Сказать, что меня беспокоит подобная перспектива, значит не сказать ничего.

— Почему растить одной, папа? — всплеснула руками Мария. — А я?! Не волнуйся, всё будет очень хорошо. Мы будем жить дружной семьёй. Правильно я говорю, Поленька?

— Да, Машенька! — улыбнулась и немного смутилась Полина.

— Постой-постой, ты теперь — моя мачеха?! — в голос засмеялась Маша. — А вы с папой планируете… узаконить отношения?

— Прекрати, пожалуйста! — очень серьёзно ответила Поля. — Браки свершаются на небесах… Нет, не то я говорю! Не браки, а любовь свершается на небесах. У меня есть всё, о чём я мечтала! Я рожу нашу дочку, твою сестрёнку, Машенька, и мы воспитаем её вместе, если ты действительно хочешь этого, а у Андрея нет возражений.

— Разумеется, возражать я не стану, — задумчиво произнёс Андрей. — Но кто сказал, что у тебя родится дочь? Почувствовала? Ты — удивительная женщина, Полина! Знаете, девочки, меня подмывало категорически возражать против происходящего, твердить вам о необходимости полноценной жизни в полноценных семьях. Я собирался внушать вам прописные истины: ваша жизнь в самом расцвете, любовь, счастье впереди. Но ничего этого я объяснять не буду. Жизнь сама рассудит, а каждая из вас сделает свой выбор. От одного только хочу вас предостеречь… Я вижу, как изменился мир. Люди спокойно живут однополыми семьями, не задумываясь о том, что задают (Уже задали!) определённую программу развития человечества на десятилетия. Насколько мне известно, в некоторых странах, считающих себя самыми прогрессивными, начались серьёзные столкновения между людьми, склонными следовать традиционному, старозаветному укладу в семье, и сторонниками однополых отношений. Эти стычки грозят перерасти в войны! Подумайте об этом серьёзно, девочки! Никто не возражает против того, что каждый человек выбирает пару по своему вкусу, живёт, как хочет и может. Но, ни одна однополая пара не в состоянии зачать ребёнка, а значит, обрести ту общность, которую изначально назвали семьёй, семейством. В том тёмном мире, где живёт Катя, Эмма и многие другие люди ни одна пара не может родить ребёнка, даже если очень захочет этого. Здесь же множество людей добровольно отказываются от своего счастья. Не принимайте поспешных решений! В вашей жизни ещё может произойти всё, что угодно. А по поводу дочки…

— Да, пока вы вместе, нужно дать ей имя! — Маша внимательно слушала отца, но долгие нравоучения претили ей. «В мать!» — с улыбкой подумал Андрей.

— У нашей дочери есть имя — Тамара, — произнёс он вслух.

— Красивое имя, — задумчиво проговорила Мария. — Тебе оно нравится, Полина? Других вариантов нет?

— Разумеется, вариантов может быть множество, — не дождавшись слов от замечтавшейся Поли, сказал Андрей. — Я лишь называю её нынешнее имя.

— Чьё? — ахнули женщины в унисон.

— Нашей дочери, конечно, — заулыбался он. — Рассказывать историю её прежней жизни я не стану, пусть всё начнётся с чистого листа. А если однажды у неё откроется глубинная память, всё расскажет сама. Разумеется, если к тому моменту она не утеряет доверия к вам…

— Кто «она»?! — почти кричала Маша.

— Наша дочь — Тамара. Имя можно изменить, но именно она пару часов назад выбрала нас в качестве своих родителей.

— Как такое может быть? — наконец подала голос Полина.

— У человеческих сущностей почти всегда есть право выбора, даже при рождении. У некоторых — не один раз.

— Папа, кто ты?! — не выдержала Мария.

— Кто ты, мой родной? — вторила ей Поля.

— Человек. По крайней мере, очень надеюсь на это, — ответил Андрей и нервно потёр свои виски: — Нужно ли вдаваться в дебри терминологии, если мы любим друг друга?

— Не нужно! — дуэтом воскликнули женщины.

Глава 25. Муки рождения

«А будущее, что только родилось, беззвучно плакало.

А время тикало себе, а сердце такало».

Ю. Ю. Шевчук

Если очень захотеть, остановить мгновение, продлить прекрасный миг способен каждый человек. Но растянуть до бесконечности даже самый счастливый отрезок жизни невозможно. Андрей хорошо понимал это. Оставалось использовать недолгие часы пребывания в Москве так, чтобы вместить в них главное. Самым главным сейчас оказалось общение с дочерью и её лучшей подругой, нежданно-негаданно ставшей для Андрея родным человеком. Не на все вопросы подруг он мог ответить, но некоторые требовали прояснения. «Папа, ты предвидел встречу с Полиной? — спрашивала Мария, оставшись наедине с отцом в своей квартире. — Ты предчувствовал что-то подобное?» Отрицательно покачав головой, Андрей достал из кармана маленькую коробочку красного дерева, достал из неё заветный амулет на цепочке и надел его на шею дочери. «Предвидеть такие события я не умею, — заговорил он, пока Маша прислушивалась к своим ощущениям от неожиданного подарка отца, — зато почувствовать, что со мной происходит что-то особенное, важное, могу. Думаю, каждый может. А когда происходящее наполнено теплом и светом…»

— Папочка, этот амулет тёплый! — воскликнула Мария, наконец, разобравшись в своих ощущениях.

— Ещё бы, — счастливо улыбнулся Андрей, — ведь он предназначен именно тебе. Это подарок не только от меня. Поцелуй кулон, он откроется, и… ты сможешь заглянуть внутрь!..

— О, Господи! Никогда не видела такого потрясающего портрета! — Маша долго не могла отвести глаза от изображения внутри кулона, а затем подняла ясный взгляд на Андрея: — Так значит все мамины рассказы — правда до последнего слова? Вы с Эммой на самом деле побывали в Золотом Дворце, созданном в мрачных глубинах мироздания и служившем тюрьмой для…

— Для прекрасной женщины на невероятно живом портрете. В те времена я стал называть её «Ма», так и зову до сих пор. Она не возражает.

— Не возражает? Значит, в этот раз ты появился здесь не снизу, а…

— Ты всё правильно поняла, дочка. А этот оберег для тебя вручил мне её сын…

— Сын? Её сын?! — Мария посмотрела на отца глазами, полными слёз. — Это же — чудо! Прости, папа, иногда очень сложно поверить в простые вещи. Ты даже не представляешь, какими немыслимыми дозами вдыхаешь в меня веру, даже не подарком этим, а самим своим существованием здесь, рядом со мной. Но ты же видишь, что я перед тобой — маленькая девчонка, дитя неразумное, и мне интересны, вероятно, очень глупые вещи. Ты спустился ко мне сверху? Как там? Тебе доступны путешествия снизу-вверх и обратно? Видишь, как много у меня детских вопросов. Если они лишние — не отвечай.

— Не праздные вопросы интересуют тебя, я понимаю, но полностью удовлетворить твоё любопытство не смогу, — вздохнул Андрей. — Честно говоря, многое и сам не могу осознать в должной мере. Верю, чувствую, а умом… как-то не очень хорошо получается. Что там наверху? Белый Свет! Там хорошо, доченька, но внизу у меня так много необходимого, жизненно важного. Перемещаться снизу-вверх и обратно когда мне вздумается, я, конечно, не могу. На то должна быть высшая воля… Существует такое старозаветное понятие — Божий промысел, Машенька! Терминология меняется, но суть… Если мне дано прикоснуться к Свету, пытаюсь воспринять это, как чудесную данность, и соответствовать ему по мере сил… Расскажу тебе совсем невероятную историю: я сейчас не путешествую между мирами, а нахожусь в трёх местах одновременно!

— Как это, папочка? — изумлённо произнесла Мария. — Ты же здесь, со мной?

— Верно. Моя сущность сейчас здесь, а вот тело…

— Что с ним не так?

— С телом всё в порядке! — засмеялся Андрей. — Не знаю, поверишь ли, но ещё два моих тела ждут возвращения сущности твоего отца и соединения с ней. Одно — на Свете Белом, кстати, по соседству с Тамарой, готовящейся стать дочерью Полины. Тома сделала свой выбор: начать с чистого листа, вновь родиться в мире под Солнцем. Ну, а другое моё тело… Не хотел тебе говорить… Оно лежит в Ультра-Петербурге с железным ломом в груди…

— Что?! Папочка, я пытаюсь отключить мозги и прочувствовать ситуацию, но не получается, — совершенно серьёзно заявила Маша. — Там… в тёмном Питере… тебя убили?!

— В общем-то, да, — пожал плечами Андрей, — но высшая воля оставляет выбор за мной. Ты хочешь спросить, что сейчас происходит вокруг моего бездыханного тела в Ультра-Петербурге? Катя ничего не знает и восстанавливает здоровье в Ультра-Москве, но рядом с моим телом хорошие, близкие люди. Надеюсь, не похоронят раньше срока.

— Ты всё шутишь, папа…

— Там имеются умные люди, а значит, у меня есть ещё срок. Не пугайся, дочка… Время, вообще, очень странная штука. Не понимаешь? А термин «флуктуации пространственно-временного континуума» тебе известен?

— Папа! — скорчила недовольную физиономию Маша.

— Всё случится вовремя, дочка! Ускорить процесс мне не под силу. Вероятно, существуют объективные ограничения, а может быть, меня проверяют, не знаю! Главное — мне позволили выбирать, и мой выбор сделан: я снова возвращаюсь во Тьму. Ты же понимаешь, почему?

— Близкие люди и грандиозные идеи, которые без тебя не осуществятся. Но главное — люди! Они любят и ждут тебя.

— Да, точнее не скажешь, — кивнул Андрей. — Знаю, что и ты будешь ждать меня, и Полина теперь… Если появится возможность, появлюсь или весточку пришлю. Как ты сказала в своём видеописьме? «Я буду помнить. Я хочу верить».

Время визита в Москву быстро приближалось к завершению, но Андрею удалось ещё пару раз почти остановить его с Полиной. «В моих силах помнить, верить и ждать новой чудесной встречи», — говорила она, словно слышала разговор Андрея с дочерью. А он только кивал в ответ и крепко прижимал к себе будущую мать своей будущей дочки. Андрей ни на секунду не усомнился в реальности новой встречи с Полиной, но предчувствовал совсем не простую жизнь этой чудесной женщины, не мог знать заранее, как всё обернётся, и тревожился за неё…

На Свет Белый он вернулся в раздумьях о коротком, но важнейшем отрезке своей жизни в Москве. После разговора с Тамарой, Андрей убедился, что чувства не обманули его, и жизненный выбор бывшей сотрудницы службы безопасности студии «Альфа» он ощутил точно. Они много разговаривали о прошлом, настоящем и будущем…

— Я не подведу Вас, — трогательно обещала Андрею Тамара.

— Сомнений нет, но от волнения мне не избавиться, — улыбался он в ответ. — Знаешь, Томочка, я горжусь, что у меня родится такая дочь!

К решающему разговору с «хранительницей своей души» Андрей подошёл с ясной головой, открытым сердцем и непоколебимой уверенностью в правоте своего выбора. «Возвращение будет крайне болезненным, сынок! — предупредила Ма, понимая и принимая его решение. — Но я помогу тебе своей молитвой. Два оставшихся оберега от моего старшего сына найдёшь в Ультра-Петербурге без подсказок. Там же найдётся и одна вещица от меня для тебя лично. Постарайся не расставаться с ней без веских причин».

— Спасибо, мама! — Андрей пристроился у ног самой светлой женщины на белом свете. — От всего сердца благодарю тебя за Машеньку, за Катю и Эмму, за Илью, а теперь ещё и за Тамару с Полиной. Просветлённым возвращаюсь я в тёмный мир, к моим дорогим, близким и любимым людям…

— Андрюша-Андрюша, — Ма уложила голову Андрея на свои колени и принялась гладить его чёрные с проседью волосы, — ты мог бы помогать им всем отсюда, но снова выбираешь тернистый путь просветления Тьмы. Мне нравится твоя решимость, но не беспокоиться за тебя трудно. Скажи, сынок: тебе не мил Белый Свет?

— Он прекрасен, Ма! Да и просто жить рядом с тобой — большое счастье! Но… позволь я не буду снова озвучивать свои идеи и мысли, тебе они известны.

— Да. Как и то, что ты сомневаешься в том, что мы адекватно воспринимаем жизнь людей вдали от Белого Света… Улыбаешься? В твоих сомнениях имеется рациональное зерно. Несмотря на большие возможности, нам не хватает состояния погружённости в другую реальность, тонкости восприятия времени и места. Но мы используем каждый подходящий случай для того, чтобы восполнять пробелы в своих знаниях. И, прежде всего, светлые порывы человеческих душ. Наша нынешняя встреча принесла огромную пользу не тебе одному… Но что-то я увлеклась… Мне понятны твои чувства — тоска по близким людям, тревога за них, ностальгия. Снова сомневаешься? Тогда я почитаю тебе стихи. Пусть и не точно в тему, но они пришли мне в голову не напрасно… Ма принялась декламировать по памяти, вызывая неподдельное изумление Андрея:

«Первый снег в окно твоей квартиры

Заглянул несмело, как ребёнок,

А у нас лимоны по две лиры,

Красный перец на стенах белёных.

Мы живём на вилле ди Веллина,

Трое русских, три недавних друга.

По ночам стучатся апельсины

В наши окна, если ветер с юга.

На берёзы вовсе не похожи —

Кактусы под окнами маячат,

И, как всё кругом, чужая тоже,

Женщина по-итальянски плачет.

Пароходы грустно, по-собачьи

Лают, сидя на цепи у порта.

Продают на улицах рыбачки

Осьминога и морского чёрта.

Юбки матерей не отпуская,

Бродят чёрные, как галки, дети…

Никогда не думал, что такая

Может быть тоска на белом свете».

…… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … ……

Говорят, что время лечит. Сомнительная мысль. Оно только ретуширует шрамы былых ран. Говорят, что человек ко всему привыкает. Увы, это похоже на правду, но из такого правила тоже существуют исключения. Жизнь в Ультра-Петербурге постепенно вошла в обновлённую колею. Только Эмма и Вероника так и не смогли прийти в себя. Время не лечило. Привыкнуть к безжизненности Андрея, постоянно находясь возле его тела, им не удавалось. Сказать, что остальные люди, прибывшие в Северо-Западное Княжество из Ультра-Москвы, смирились с потерей своего лидера, близкого и родного человека, было бы явным преувеличением. Но они справлялись с новой реальностью, отдавая себя работе, утешаясь общением друг с другом и с новыми знакомыми. А Ника с Эммой не смогли. Нет, они не сидели без дела, постоянно помогали доктору Клэр, умудряясь ещё и успокаивать приходящих в госпиталь друзей, вселять в них надежду и веру. Душевная организация Клэр работала иначе. Всё свободное время она проводила в больницах и госпиталях Ультра-Петербурга, где находились люди и Блюстители, пострадавшие во время путча. Заметив, с какой настойчивостью и эффективностью доктор из Ультра-Москвы борется за жизнь и здоровье подданных Властительницы Северо-Западного Княжества, её Оранжевая Графиня начала оказывать ей всемерную поддержку. Пытаясь психологически воздействовать на Эмму и Веронику, Клэр старалась привлекать их к своей работе. Они не отказывались и попеременно помогали доктору, но делали это как-то автоматически, не вникая в суть работы. И, тем не менее, за месяц пребывания в Ультра-Петербурге Клэр со своими помощницами поставили на ноги более полусотни человек и два десятка Блюстителей.

Находясь у постели Андрея вдвоём или поодиночке большую часть дней, тягостно текущих один за другим, Эмма и Вероника стали сёстрами по несчастью и ощущали при этом невыносимое одиночество. Преодолевая эту напасть, они старались поддерживать друг друга, прекрасно сознавая роднившую их особенность: без Андрея жизнь обеих женщин потеряла смысл. Друзья пытались осторожно разубедить в этом Нику и Эмму, но подобные разговоры упирались в глухую стену непонимания. Вся радость жизни Эммы прямо или косвенно была связана с мужем. Вероника вдобавок страдала комплексом вины «тени», не сумевшей защитить своего Хозяина. Доктору Клэр пришлось отобрать и спрятать рыцарский меч и кинжал Ники, когда в минуты страшной депрессии та заявила, что наложит на себя руки, если Андрей не вернётся.

Терпение и выдержка трёх «сиделок» были небеспредельными. Пошёл второй месяц неподвижности Андрея. Тягостная действительность психологически давила до такой степени, что они начали срываться друг на друга. Однажды, глядя, как Эмма в очередной раз омывает тело мужа «голубой» водой, Вероника не выдержала и раздражённо заговорила:

— Ты его так намываешь, будто он уже…

— Что же ты такое говоришь, Ника? — от возмущения жена Андрея выронила влажный тампон.

— Сказала и сказала… — буркнула она.

Душевных сил на извинения у Вероники не хватило. Зато разъярившаяся Эмма не нашла ничего лучшего, чем отвесить ей пощёчину, и… немедленно получила аналогичную сдачу. «Спасибо! — неожиданно произнесла жена Андрея, но не удержалась и добавила: — Уж лучше бы ты молчала! Говорить следовало раньше, у дворцовых ворот…» На этот раз первая затрещина полетела от Ники, но и ответ Эммы не заставил себя ждать. «Спасибо!» — прошептала «тень» Андрея. Две женщины молчали, глядя друг на друга исподлобья, пока Эмма не выдохнула:

— Надо выпить…

— Откуда я тебе здесь выпивку возьму? — с вызовом произнесла Вероника, но быстро сообразила: — Кажется, у Клэр в шкафу спирт имеется…

Вскоре две верные подруги Андрея пили спирт рядом с его неподвижным телом и лупили друг друга по щекам. Безобразие продолжалось до тех пор, пока в бокс не вошла доктор. «Что здесь происходит?» — воскликнула она и отобрала у собутыльниц ополовиненную колбу с разбавленным спиртом. Но они хмуро переглянулись и продолжили обмениваться пощёчинами… «Стоп!» — звонко выкрикнула Клэр. От неожиданности Ника и Эмма опустили руки и… по очереди получили пощёчины от доктора.

— Объяснитесь, пожалуйста! — жёстко произнесла она.

— Вот вы не знаете, а я… — неожиданно губы Вероники задрожали, а глаза промокли. — Когда остаюсь с ним одна, я раздеваюсь, ложусь рядом, обнимаю его, хочу согреть… Нет, вру! Я хочу оживить его и… трогаю, ласкаю, как будто он… крепко спит и, его нужно нежно разбудить!

— Да ну? Как ты только догадалась? — интонация голоса и выражение лица жены Андрея были столь необычны, что Ника замерла. А Эмма добавила: — Если хотите знать, я поступаю точно так же!

— И я… — опустила голову Клэр и принялась разливать спирт из колбы в три мерных стаканчика…

Наступивший день ничем не отличался от предыдущих. Обычные утренние процедуры омовения тела Андрея «голубой» водой, выполненные Эммой и Вероникой под наблюдением Клэр, дежурно снявшей показания приборов. Привычные действия и привычное, увы, отсутствие положительной динамики. Как Эмма почувствовала изменения в состоянии мужа, незафиксированные высокоточными датчиками, остаётся загадкой. Улучив момент, когда её оставили в боксе наедине с ним, она прикоснулась губами к груди Андрея. Никто на целом свете не почувствовал бы жизни в этом теле, но только не Эмма, сердце которой бешено заколотилось. Она сдержала выкрик и, не сказав никому ни слова, принялась поедать глазами кардиомонитор, чтобы убедиться в своей правоте. Ожидание Эммы длилось никак не менее четверти часа. От маленького единичного импульса на мониторе она содрогнулась, не веря своим глазам. Эмма промолчала и в этот раз, не позвала в бокс ни доктора Клэр, ни Веронику. Она ждала нового подтверждения чуда…

Ей и в голову не могло прийти, что в госпиталь подтягиваются, словно по зову внутреннего голоса, люди из группы «А». Сначала в соседней с реанимационным боксом комнате появилась Ильсина и Ольга, затем из Цитадели прибыли Ева с Владиленой и Василий с Николаем. К тому моменту, как в палату Андрея направились Ника и Клэр, сюда подошли Давид с Ильёй и Сергеем, и даже залечившие ранения Блюстители Архахр и Иыхш. Сначала в комнате посетителей шёл привычный негромкий разговор о текущих событиях в Северо-Западном Княжестве, в то время как в соседнем боксе разыгрывалась немая сцена. Три женщины, словно под гипнозом, безотрывно смотрели на кардиомонитор. Сначала там начали появляться изображения редких одиночных импульсов, спустя минуты они превратились в слабую, но стабильную картину возобновляющегося сердцебиения Андрея. Клэр первой очнулась от гипнотической прострации, мотнула копной чёрных волос, подбежала к медицинским приборам, проверила достоверность их показаний и включила звуковые сигналы кардиомонитора. Характерные периодические звуки услышали и в соседней комнате. Дверь в бокс приоткрылась, из-за неё появилось любопытное и взволнованное лицо Ольги. Стоящая рядом с постелью и держащая руку Андрея, Эмма тихо произнесла «не сейчас», и дверь беззвучно прикрылась. Дар речи вернулся и к Веронике. Она шёпотом поинтересовалась у подключающего капельницу доктора, не следует ли послать за местными эскулапами. Клэр отрицательно покачала головой и сделала больному инъекцию. Несколько минут ничего не происходило, а затем Эмма почувствовала, как пальцы Андрея начинают сжимать её ладонь.

Стоило ей радостно охнуть, оповещая подруг о происходящем, как тело возрождающегося к жизни мужчины напряглось, а сердцебиение сильно участилось. Не успела Клэр отреагировать на происходящее, как Андрей со страшным стоном выгнул своё тело, извергая из него обрубок металла, поразившего его у дворцовых ворот. После столь решительного и невероятно болезненного действия он беззвучно рухнул на больничную постель, а женщины бросились останавливать кровь, сочившуюся из ужасной раны. Дверь бокса снова отворилась, но Вероника без церемоний заставила закрыть её встревоженного Илью. Кардиомонитор регистрировал слабый, но стабильный сердечный пульс и низкое, но приемлемое артериальное давление больного. После эффектного и эффективного действия Андрей замер. Застывшая перед пациентом доктор Клэр держала в одной руке сосуд с «голубой» водой, обмывая другой рукой кожу вокруг раны. Неожиданно, будто бы рефлекторно, свободная от капельницы рука Андрея приподнялась и подтолкнула врача под локоть так, что всё содержимое сосуда выплеснулось прямо в рану. Клэр вскрикнула, и каждый из присутствующих готов был поклясться, что видел, как Андрей в этот момент улыбнулся. Врач кинулась собирать воду тампоном, но Эмма что-то шепнула ей на ухо. Доктор согласно кивнула, но настояла на перевозке в операционную палату больного, освободившегося от инородного объекта. Требовалось тщательно исследовать и обработать открывшуюся рану.

Пока дворцовые медики во главе с Клэр колдовали в операционной, Эмма проводила экстренное совещание в комнате посетителей. В группе «А» царило невероятное оживление, а просьба Эммы немного подождать, дабы убедиться в том, что дело сдвинулось с мёртвой точки, и её муж оживает, вызвала едва сдерживаемый восторг. Десятью минутами позднее люди разошлись, получив заверения, что информация о состоянии здоровья Андрея будет распространяться с максимальной оперативностью. Эмма напоила успокоительным пребывавшую в прострации Веронику, отправила её отдыхать, а сама осталась дожидаться доктора Клэр. Жена Андрея заранее предполагала, что скажет врач, но боялась спугнуть удачу. И в самом деле, ни один из жизненно важных органов, к изумлению эскулапов, не выглядел катастрофически повреждённым, а «голубая» вода воздействовала на больного фантастически живительным образом. Короче говоря, серьёзного хирургического вмешательства не потребовалось, больного вернули в специальный бокс. Оставалось только ждать. График дежурств Эммы, Ники и Клэр соблюдался. Андрей же не предпринимал активных действий, словно набирался сил и выжидал, когда останется наедине с женой. Наконец это случилось.

— Ма снова оказалась права! — тихо произнёс он. Эмма, протиравшая ноги мужа салфеткой, смоченной «голубой» водой, едва не подпрыгнула на месте:

— Андрюшенька! — громким шёпотом воскликнула она и, не веря ушам своим, сфокусировала взгляд на лице мужа. Андрей медленно, с усилием, открывал свои карие глаза:

— Да, Эммочка, это я…

— Как долго я тебя ждала, любимый!

— Сколько времени… прошло, родная?

— Сегодня — сороковой день, — вздохнула Эмма, осторожно сжимая кисть мужской руки своими длинными пальцами и чувствуя лёгкое ответное пожатие.

— Так я и думал, — выдохнул Андрей и прикрыл глаза.

— Сегодняшний день почему-то казался мне определяющим, — проговорила его жена. — Какое счастье… Но почему ты вспомнил Ма? В чём она права?

— В том, что возвращение будет чудовищно болезненным…

— Тебе очень-очень больно, Андрюша? — ахнула Эмма. — Сейчас я позову Клэр, и она сделает тебе обезболивающий укол!

— Да, Эммочка, моё терпение… на исходе! После лекарства… я снова усну, а проснусь через… четыре часа, и со мной… снова будешь только ты, договорились? Понимаю, что нужно… поговорить с Вероникой, но пусть она немного потерпит…

Вызванная в бокс доктор Клэр вопросительно посмотрела на Эмму, затем на больного и, увидев открытые глаза Андрея, едва не выронила из рук поднос с медикаментами. Эмма схватила медичку за плечо и быстро проговорила несколько фраз ей на ухо. Та молниеносно, но без суеты сделала инъекцию, подсоединила новую капельницу к руке больного и посмотрела ему в глаза:

— Сейчас станет легче… Вы даже не представляете, как я рада Вашему… возвращению!

Сил для ответа у Андрея не осталось. Он поблагодарил доктора одними глазами и через минуту отключился… Женщины решили до поры до времени никого не оповещать о «пробуждении» Андрея. Через час на коротком общем собрании группы «А» доктор Клэр объявила, что выздоровление больного вступило в активную фазу, прогнозы медиков благоприятны, и всем остаётся только ещё немного потерпеть. Команда Андрея встретила слова доктора радостным гулом и аплодисментами. Пожалуй, только Вероника, улыбнувшаяся впервые за последние сорок дней, метнула в адрес Клэр быстрый взгляд, полный иронии и недоверия. Да Ольга испытующе посмотрела на Эмму, облегчённо вздохнула и покачала головой.

В назначенное время жена сидела у постели мужа, а он, не заставляя себя ждать, открыл глаза без прежнего, болезненного усилия. «Здравствуй, Эммочка! — тихо произнёс Андрей, принимая нежный поцелуй жены. — Расскажи мне коротко о главном». Вполне готовая к подобной просьбе, Эмма толково и сжато поведала мужу о событиях в Ультра-Петербурге, последовавших после его ранения. Её рассказ был построен в позитивном ключе, и в нём не нашлось места для тяжёлых новостей, в частности о гибели Тамары. Затем Эмма рассказала Андрею то малое, что знала о визите Василия к Княгине Северо-Запада и о том, как она сама оказалась в Ультра-Петербурге с Клэр и Евой.

— Почему именно Ева? — задумчиво поинтересовался Андрей. — Кто так решил?

— Я, — пожала плечами Эмма. — Мне сразу стало ясно, что дело плохо, и посвящать в него едва восстановившуюся Катю было жалко. Я оставила её на попечение Аоки, а сюда забрала Еву: тебе и Нике могла понадобиться её помощь.

— Помощь пригодилась? — хмыкнул Андрей.

— Судя по тому, что ты оживаешь, а Вероника улыбнулась впервые за полтора месяца — пригодилась! — заулыбалась в ответ его жена. — Я говорю глупости, мой родной?

Он не стал комментировать её слова, а с улыбкой отрицательно покачал головой. Ещё около получаса Андрей слушал Эмму, изредка задавая наводящие вопросы. Говорить самому оказалось трудно. Обсуждать сложные и болезненные темы — тем более. Андрей ответил лишь на одну фразу жены. «Какое счастье, что ты живой, и мы снова вместе! — говорила Эмма. — Только бы всё это длилось как можно дольше… Я снова о глупостях, мой любимый?» Он покачал головой и произнёс: «Нет, Эммочка! Нет, девочка моя! Теперь-то я хорошо понимаю глубинные причины нашей первой встречи… Мы будем вместе дольше, чем можем себе представить! Я ещё сто раз тебе надоем…»

Следующие два дня не отличались разнообразием. Время не лечило Андрея, но выздоровление требовало времени. К моменту первого разговора с Никой он обрёл некоторый запас сил, хотя по-прежнему находился в реанимационном боксе.

— Здравствуй, Вероника! — сказал Андрей распахнувшей огромные глаза Нике. — Выслушай меня, не перебивая, и лишь затем говори о том, что наболело, хорошо? Будучи моей «тенью» ты должна понимать — твоему Господину виднее, где имеется твоя вина, а где она отсутствует. Так вот: моя чудесная женщина-Рыцарь по имени Вероника не обсуждала приказ своего Графа. Ты выполнила мои указания безукоризненно! Вина в случившемся лежит на мне, но, если тебе хочется разделить её со мной — пусть будет так. И пусть наши ошибки послужит уроком для нас обоих. Извини, что не позвал тебя раньше, я был слишком слаб, чтобы произнести необходимые слова. А ещё у меня не было сомнений в том, что ты почувствовала моё… возрождение…

— Я оказалась слабой, мой чудесный Господин! Но теперь я хорошо знаю, что такое любить! — воскликнула Вероника, целуя руки Андрея. — Не хочу спорить с Вами, но не стала бы жить, если бы надежда на Ваше… возвращение иссякла! Раньше мне казалась, что я — самая смелая, ловкая, сильная… Но это — иллюзия… Вам бы следовало отказаться от такого Рыцаря, убить меня одним своим взглядом, а Вы… Ева оказалась куда надёжнее! К удивлению местных силовых структур, она возглавила подавление последних очагов мятежа, едва не погибла с Николаем в одной такой стычке… О, что я говорю?! Простите, мой Господин, меня просили не волновать Вас, а я и здесь прокололась… Совсем раскисла твоя Вероника, ничего уже не могла! Сидела здесь, возле тебя и молила весь белый свет: возьмите всё, но верните мне Андрея! Знаешь, иногда мне казалось, что ты умер… Прости-прости-прости! В такие моменты у меня оставались лишь… слабый лучик надежды, вера и любовь к тебе…

— Не извиняйся, так оно и было, — прошептал Андрей, прижимая к своей груди голову окончательно растерявшейся Ники. — А ты всё чувствовала и молила… Белый Свет молила?! Вот пусть и говорят всякие… мудрецы, что чудес не бывает!..

— Чудеса случаются, — облегчённо вздохнула Вероника. — Но тень не имеет права покидать своего Господина…

— Ты значишь для меня гораздо больше, чем тень… — задумался он. — А там, где мне довелось побывать, нет места для тени…

— Кромешная тьма? — ужаснулась Ника.

— Нет, милая моя… Чудесный Белый Свет!

— Но там где есть свет, должна быть и тень, дорогой мой Андрей…

— Вот и я так раньше думал, — он глубоко вздохнул и поморщился от боли.

Через несколько дней болезненные ощущения, мешавшие Андрею от души порадоваться возвращению к близким, начали постепенно утихать. Он окреп настолько, что медики разрешили кормить его куриным бульоном и поить клюквенным морсом. Ещё через день Андрея перевели из реанимационного бокса в специально подготовленные для него апартаменты в Дворцовом госпитале. Доктор Клер объявила, что останется рядом с пациентом до его полного выздоровления. Никто не возражал. Эмма и Вероника, естественно, поселились в тех же просторных покоях Графа. Появилась у него и возможность пообщаться с остальными членами группы «А».

— Ты совсем забыл и разлюбил меня, Андрюша! — воскликнула Ольга, получившая, наконец, право остаться наедине с Господином. Она аккуратно пристроилась к плечу полулежавшего на диване Андрея. Он улыбался, отрицательно мотал головой, а Оля продолжала: — Нет?! Я всё себе напридумывала? Не обращай внимания на мои глупые слова, я сама не своя от счастья — ты жив! Клэр с Эммой скрывали, что ты очнулся, но меня не проведёшь! Как же я рада тебе живому, мой Господин! Тебе интересно, как мы здесь? Работаем. Княгиня разогнала прежнюю Службу Вершителей полностью. Новый Главный Вершитель Северо-Западного Княжества Владилена, её заместитель Советник Василий и Вершитель Давид создают всю структуру заново, а мы им помогаем: Ильсина, Коля, я. Мы получили все права действующих Вершителей, представляешь? Конечно, никто из нас и не помышлял проводить Испытания самостоятельно… Мне было очень тоскливо без тебя, но не хочу о себе, лучше расскажу о Коле, хорошо? Наш Николай сильно изменился, даже внешне. Ты сказал когда-то, что подобное может случиться, и снова оказался прав: Коленька стал настоящим мужчиной. Инцидент с твоим тяжёлым ранением произвёл на него ужасающее впечатление, но Коля не пал духом. Напротив, он собрал волю в кулак, даже ожесточился, по-моему. Они с Евой лезли в самые горячие точки, в самые отчаянные авантюры, но не затем, чтобы погибнуть. Николай говорил, что необходимо срочно завершить то, что не успел закончить ты. А значит, окончательно подавить все очаги сопротивления путчистов, разоружить незаконные формирования боевиков, наказать злоумышленников. Представляешь, он спас не менее двух сотен людей, находившихся в плену, в отчаянном положении, избавил от истребления полтора десятка Блюстителей! Коля вряд ли расскажет это сам. Он скромный, но я вижу, какие колоссальные изменения произошли в его сознании. Думаю, Николай созрел для того, чтобы стать хорошим Вершителем, если ты поддержишь эту идею… Я? Нет, я, всё-таки — твоя помощница, выдумщица, сценаристка… А больше всех поразил Василий! Он взял в свои руки управление группой в тот момент, когда все пребывали в растерянности. Вася стал твоим заместителем, координатором и организатором наших действий. У него хватает ума и такта, чтобы найти подход к каждому, не лезть с ненужными советами. Люди сами приходят к нему за помощью, даже Владилена, имеющая огромный опыт Вершителя. Княгиня приняла Василия, как полномочного представителя нашей группы, и он стал связующим звеном между нами и местной властью! У тебя теперь много достойных помощников, чтобы красиво завершить миссию команды «А» в Северо-Западном Княжестве, но, я чувствую, что этим дело не закончится…

В общении с Андреем нуждались все его друзья. К нему рвался Илья, но прежде Андрей принял Василия, попросившего о короткой встрече для важного сообщения.

— Спасибо тебе, Василий! Ты проделал большую, крайне важную работу, своевременно принял удар на себя. Я — твой должник, мой друг! — проговорил Граф вошедшему в комнату и сразу заулыбавшемуся Советнику. — Хотелось бы обстоятельно побеседовать с тобой в ближайшие дни.

— Я всегда к Вашим услугам, Ваша милость! — официально ответил Василий, но заметив ироничную улыбку на лице собеседника, продолжил без пафоса: — Мне радостно от того, что удалось помочь нашей миссии в Ультра-Петербурге. А Ваше возвращение — огромное облегчение, камень с души… Мне многое хочется обсудить с Вами, но сейчас я обязан без промедления доставить Вам устное сообщение от Княгини Северо-Запада. Она просит о встрече с Вами в любое время, как только позволит Ваше здоровье.

— Как-как? — удивился Андрей.

— Её Величие просит о Вашей аудиенции в любое время, как только позволит Ваше здоровье, — повторил Советник. — Так сформулировала Княгиня лично, я лишь передаю её конфиденциальную просьбу дословно.

— Благодарю. Ты можешь подождать три минуты в тишине? — неожиданно для Васи попросил Граф. Василий кивнул, Андрей же моментально прикрыл глаза и ушёл внутрь себя, а может быть и дальше. По прошествии времени он поднял взгляд на Советника и произнёс: — Спасибо, теперь мне всё понятно…

— Не стоит благодарности, Андрей, но, простите моё любопытство… Что произошло за эти три минуты тишины?

— Ты внимателен, Вася, — улыбнулся Граф и ответил, пожав плечами: — Я коротко переговорил с Княгиней Северо-Запада.

— Что?! Как?!

— В покоях Княгини ты общался с ней не самым обычным образом, правда? Думаю, со временем и у тебя установится особая связь с некоторыми сущностями, чрезвычайно важными для тебя в этой жизни.

— И с Вами?

— Что на тебя нашло сегодня, Василий? Битый час обращаешься ко мне на «Вы», хотя кроме нас в этой комнате никого нет. Разумеется, мы сможем установить тонкую дружескую связь между собой. Для этого нужно желание, понимание сути происходящего, весьма пригодится эмоциональная составляющая отношений и, конечно, практика. Не веришь?

— Верю! Тебе сложно не верить, Андрей… К тому же, пару раз я чувствовал необходимость визита к Княгине до того, как от неё приходили с приглашением. В свете сказанного тобой, это точно не было простым совпадением. Но мне интересно: в подобном общении один из собеседников должен быть сильным медиумом?

— Вовсе не обязательно, Вася. Разумеется, особенные способности облегчают общение на первых порах. Но они заложены в каждом человеке, их нужно только почувствовать в себе и развивать…

— Ах, как это, оказывается, элементарно просто! — весело рассмеялся Василий. — Сколько времени тебе понадобилось, чтобы освоить подобную ментальную связь?

— Мне было легче, дружище, — улыбнулся Андрей и пояснил: — Помогли необычные обстоятельства и прекрасные учителя, открывшие мне свои секреты. А я готов поделиться ими с тобой. Что же касается Княгини, то она — безусловно, очень сильный медиум… Предваряя твой следующий вопрос, скажу, что нанесу визит Её Величию через три-четыре дня, когда врачи разрешат мне пешие прогулки. А первую прогулку мне хотелось бы совершить вместе с тобой.

— С радостью! — Василий с улыбкой поднялся с кресла и, прощаясь, подал Андрею руку: — Куда отправимся?

— В «Англетер», — чуть слышно ответил Граф. Вася сильно вздрогнул и сдержанно охнул, но переспрашивать не решился.

От визита к нему Ильсины Андрей откровений не ждал, но она удивила его. Удивила не рассказами о своём участии в работе Вершителей и преображении бывшей Цитадели Дмитрия, не своим желанием закончить миссию в Северо-Западном Княжестве и вернуться домой, на студию «Альфа», на её любимый остров, а историей Александры. Женщина, чьё испытание заканчивал Граф лично, прошла неделю карантина под присмотром Блюстителей в одной из комнат Цитадели. Однако дальнейшая судьба Александры оставалась неясной по причине безжизненности Андрея. Ильсина вызвалась наблюдать за ней и под свою ответственность определила в личные помощницы по работе в Замке Графа Андрея, не разъясняя ей общей сути проблем и задач.

— Она плохо понимала, где находится, и что происходит вокруг, но старательно помогала мне без лишних слов, — уточнила Иля. — Вас это удивляет, мой Господин? Ещё больше удивитесь, когда узнаете, что всё это время Александра пыталась осторожно выспросить у меня о Вас.

— Не понял! — изумился Андрей. — После карантина у неё сохранилась память?

— Не похоже. К тому же, Саша наверняка слышала в Цитадели обрывки разговоров о Его Милости. Удивительно другое: когда я попросила описать внешность интересующего её Графа, она в точности описала Вас! Но и это не всё. В день, когда Вы… начали оживать, Александра вспомнила Ваше имя!

— М-да, — задумался Андрей, — ты и вправду удивила меня, Иля.

— Саша жаждет встречи с Вами.

— Жаждет, говоришь? Хорошо, я встречусь с ней через несколько дней, а затем мы обсудим с тобой будущее Александры и примем решение.

— Со мной? — охнула Ильсина.

— Конечно. Если мы оба, наравне, взяли на себя ответственность за судьбу Саши, иди до конца, Иля!

— Вы правы, конечно же, но подобная ответственность меня немного страшит, — задумчиво произнесла она. — Однако Ваше доверие вдохновляет, мой Господин!

— Вот и хорошо, — кивнул Андрей. — Кстати, активно помогая Вершителям, ты не задумывалась в перспективе заняться их работой самостоятельно?

— Только не это, Ваша Милость! — неожиданно официально воскликнула Ильсина. — Подсказать, посоветовать, наблюдая за человеком со стороны, да и в личном общении, я могу. Но выносить приговор, даже если у меня будет право судить…

— Разве редко мы судим людей в жизни и выносим свой личный приговор? Иногда поступаем жестоко, толком не разобравшись, — сурово проговорил Граф. — Вершители не делают ничего нового, но имеют возможность получить информацию из первых рук, проанализировать её, оценить. Главное, чтобы Вершитель был справедливым, ответственным и совестливым человеком.

— Мой Господин, я теперь знаю, какими методами Вершители получают необходимую информацию. У меня была возможность увидеть Испытания очень хороших, доброжелательных Вершителей, но…

— Иля, милая, ты прекрасно знаешь, как устроена жизнь в тёмных Княжествах, имеешь опыт жизни в Ультра-Петербурге у Дмитрия и в Ультра-Москве…

— На студии «Альфа» всё иначе! — попыталась возразить Ильсина.

— Наша студия — лишь малая часть тёмного мира, — покачал головой Граф. — А главное — сюда пребывают очень разные люди, но у них есть нечто общее. Задумайся об этом…

— Да-да, понимаю, — произнесла она после паузы, — я сама здесь неспроста и получила своё. Не сомневайтесь, я выполню любое Ваше поручение, но предпочла бы вернуться…

— На остров? — улыбнулся Андрей.

— Да, — очень серьёзно кивнула Ильсина. — Впрочем, лучше всего мне там, где рядом Вы. И если я нужна Вам в каком-то определённом качестве или месте, можете на меня рассчитывать, мой Господин.

— Спасибо, Иля! Закончим дела в Ультра-Петербурге, тогда и решим, — подвёл он черту разговора, и неожиданно спросил: — А чего бы ты пожелала прямо сейчас?

— Если бы Вы сейчас были здоровы, и мы оказались дома… — растягивая слова, произнесла Ильсина, бросила на Андрея мятежный взгляд и продолжила фразу: — Я постелила бы постель…

— Сама же говорила, как тебе хорошо рядом со мной. Значит, ты почти дома, — улыбнулся Граф. — Не хочешь проверить состояние моего здоровья?

— С радостью! А Вам это не повредит?

— Твои ласковые руки? Нисколько! — хитро взглянул на женщину Андрей. — К сожалению, пока не могу похвастаться богатырским здоровьем… Поцеловать тебя мне очень хочется!

Ильсина забралась на диван, где, прислонившись к подушкам, полусидел-полулежал Андрей, и встретила его губы сладким поцелуем. Иля ласкала своего Господина с такой осторожностью, будто он — нежный цветок. Впрочем, толком не восстановившему свои физические кондиции Андрею страстные объятья и не рекомендовались… Даже недолгие поцелуи не укрылись от внимательного взгляда доктора Клэр, вошедшей в комнату для осмотра выздоравливающего пациента.

— Вы, разумеется, можете требовать и делать, что вздумается, — крайне недовольным тоном воскликнула она, — но только после полного выздоровления, Ваша Милость! Пока я занимаюсь Вашим здоровьем, извольте следовать врачебным рекомендациям и не перегружать организм…

— Простите, доктор! — со вздохом понурил голову больной, в уголках глаз которого появились весёлые морщинки. — Мне показалось, что толика нежностей пойдёт на пользу, но если Вы возражаете… Этого больше не повторится…

— Не повторится? — развеселилась медичка. — Так я и поверила!

— Ну, только если с Вами, доктор! — по-мальчишески беспечно отреагировал Андрей.

— Со мной? Прямо сейчас? — весёлым колокольчиком отозвалась она. — Похоже, Вы идёте на поправку ускоренными темпами, Граф…

— А если серьёзно, Клэр? — вкрадчиво спросил он, взяв врача за руку.

— Серьёзно? — доктор внимательно заглянула в глаза Андрея и, вероятно, прочитала там что-то важное для себя. — Я уже и не ждала, что Вы заговорите со мной о таких вещах… Близким людям уже не нужно беспокоиться о Вашем здоровье. Рекомендую Вам совершить короткую прогулку… под моим контролем.

— С восторгом, доктор!

Глава 26. «Hotel D’Angleterre»

Утром следующего дня, слегка опираясь на руку Клэр и делая вид, что вовсе не чувствует боли, Андрей медленно вышел на небольшую площадку у Дворцового госпиталя. Вид изящного фонтана, весело разбрызгивающего струйки «голубой» воды, поразил Андрея до глубины души. Конечно, он уже слышал о новом, «мирном» использовании «водяного оружия Ильи» в некоторых местах Ультра-Петербурга, но увидеть собственными глазами работающий фонтан на дворцовой территории… «Это чудо с разрешения Княгини Илья устроил специально для Вас», — прошептала Клэр на ухо Андрею. Он посмотрел на доктора округлившимися глазами и… в сердцах поцеловал её в щёку… Долго сидеть вдвоём на скамейке у фонтана им не дали. Из-за угла здания госпиталя показался Профессор Илья собственной персоной. Андрей с улыбкой вздохнул. Клэр незаметно погладила его по руке, поднялась со скамьи и грозно проговорила: «Больного крепко не обнимать. Курить запрещаю категорически! Вернусь через десять минут». Подходя к скамейке с широкой улыбкой, Илья хотел было поцеловать даме ручку, но она упорхнула в дверь госпиталя. Разочарованно вздохнув, он схватил ласковыми лапами руку Андрея и принялся её трясти.

— Как ты нас всех напугал, Андрей! — воскликнул Профессор, присаживаясь на скамейку. — Но я всегда говорил, что ты — везунчик!

— Можно и так сказать, — спорить Андрею не хотелось. — Я страшно рад видеть тебя, дружище! А твой фонтан — настоящее чудо!

— Оценил? Спасибо, я сам от него в восторге! А на месте… битвы фонтан значительно больших размеров, но он временный. Месяца через два запустим постоянный — настоящее произведение искусства!

— Ах, Изя! Сам себя не похвалишь…

— Опять ты… — вздохнул Илья. — Ну и называй друга, как нравится, от меня не убудет. Мы, евреи — народ не гордый, но… умный! А про большой фонтан — чистая правда! Сейчас его изготавливают по старым чертежам из архива. Откуда там появились и как сохранились подобные чудеса, ума не приложу! Помнишь, у нас… наверху был Вечный Огонь? Здесь будет Вечная Вода! И таких чудесных фонтанов в Ультра-Петербурге, с разрешения Княгини, мы соорудим множество…

— Это прекрасно, Илюха! — искренне восхитился Андрей. — Красиво и очень символично! Думаю, не только в Ультра-Петербурге появится такая красота…

— И в Ультра-Москве тоже? — с сомнением поинтересовался Профессор. — А Властительница Центрального Княжества согласится? Конечно, они — сёстры, но…

— Таки евреи у нас не только умные, но и наблюдательные! — засмеялся Граф. — Да, характеры у сестёр различаются, но спорить она не станет. Доводы с Северо-Западной стороны звучат убедительно.

— Да, скоро жизнь в Ультра-Петербурге наладится. Придёшь в норму — сам всё увидишь! — кивнул Илья. — Только цена за обновлённую жизнь Княжества заплачена немалая. Не ожидал я увидеть столь кровавого противоборства. А как подумаешь, кто его затеял, сколько жертв принёс своему тщеславию… Какое счастье, что ты ожил!.. Но Тамару никогда ему не прощу, а её не забуду!

— И не надо забывать! — после этих слов собеседники умолкли, а через минуту Андрей загадочно посмотрел на Илью: — О тебе тоже помнят…

— Кто?

— Всех не знаю, но две женщины просили передать тебе привет.

— Какие две женщины?!

— Одну из них, удивительную и прекрасную, тебе хватило ума называть Мымрой… или Антимымрой? — с улыбкой поднял брови Андрей.

— Ма! — ахнул Илья. — Ты видел её? Где? Когда?!

— На днях…

— Как это? Ты же на днях был…

— Изя, не кричи! — спокойно проговорил Андрей. — Мы говорим с тобой тет-а-тет, по душам. Так? Ну и, если прямо по-мужски, то на днях, а если быть точным — почти сорок дней я лежал здесь мёртвым. Или почти мёртвым, если тебе так больше нравится.

— Мёртвый… — качая головой, как китайский болванчик, задумчиво произнёс Илья, и тут его осенило: — Здесь ты был мёртв, а там… видел Ма?! Но как такое может быть?

— Не пытайся понять всё чистым разумом! Да и объяснять детали сейчас времени нет, скоро Клэр придёт и разгонит нас с тобой. Просто поверь: Ма помнит тебя и любит!

— Верю! — горячо и громко произнёс Профессор, спохватился, увидев прижатый к губам палец Андрея, и почти шёпотом спросил: — А кто вторая женщина?

— Тамара.

— Правда?! — едва слышно вскрикнул Илья и по его щекам потекли слёзы. — Может быть, ты просто хочешь утешить меня, Андрюша?

— Хочу утешить, но говорю правду, — твёрдо произнёс Андрей. Он неожиданно улыбнулся и прошептал на ухо друга фразу чрезвычайно фривольного содержания, которую могли знать только Илья и Тома.

— Она… — поперхнулся слезами Профессор, лицо которого выражала чудовищную смесь несовместимых эмоций. Минуту он боролся со слезами и смехом, с горечью потери и восторгом, а затем выдохнул: — Она… живая!

— Ну, конечно, Илюша! — материнским тоном, совершенно, как Ма, проговорил Андрей, и новый поток слёз накатил на Илью, уткнувшегося в плечо друга…

Клэр появилась, чтобы попасть как раз на немую сцену, и застыла в недоумении. «Всё хорошо, доктор. Это только выплеск… положительных эмоций!» — пояснил выздоравливающий Граф, продолжая гладить друга по буйной шевелюре. Илья встряхнулся, неловко утёр слёзы, крепко пожал руку Андрея и поднялся с места. Удалялся он уже с улыбкой на лице и бросил на прощанье фразу: «Надеюсь, мои положительные эмоции не помешали развитию романа прекрасной докторши и Его Милости Графа?»

— У нас с Вами роман, Господин Андрей? — так и не оправившись от состояния недоумения, спросила Клэр.

— По-видимому, мой друг понимает в подобных вопросах больше, чем мы с тобой, — улыбнулся он. — Но, по-моему, в таких случаях не говорят: «Господин».

— У нас роман, Андрей?

— Ух… Что же такое роман? Двое тянутся друг к другу, у них начинают выстраиваться особенные отношения…

— Как много слов! — неожиданно прервала его Клэр. — Скажи прямо… Пожалуйста!

— Да, — удивляясь собственному трепету, произнёс Андрей.

— И давно?

— С того момента, когда наши глаза встретились в больнице, где ты работала.

— Ох… То есть, всё это время Вы… догадывались о моих чувствах, что-то чувствовали ко мне и мучили своим молчанием?

— Клэр, но ты же…

— Своей сухостью и деловитостью!

— Ты несправедлива ко мне, Клэр…

— Своей холодностью!

— Ну, вот уж нет! — воскликнул Андрей и прижал доктора к себе.

Поцелуй их был столь горяч, сколь и долог. Когда, наконец, настал момент снова посмотреть друг другу в глаза, задохнувшаяся женщина с трудом подбирала и выговаривала слова:

— Нужно остановиться, Андрей! Пока ещё нельзя так… Тебе больно, я же чувствую!.. Нас увидят, в конце концов!.. Как это: ну и что? Конечно, Графу можно всё, но я… даже не Ваша рабыня! Другую женщину Вы давно бы сделали своей рабыней…

— Прекрати, пожалуйста, — поглаживая ладонями её горячие щёки, Андрей нежно целовал пылающие жаром губы Клэр, — тебе не нужно становится моей рабыней…

— Почему?

— Через несколько дней кое-что изменится, ты всё узнаешь…

— А наш роман?

— Он только начинается…

«Какой же я странный человек, — засыпая в больничной палате, размышлял Андрей. — Клэр права, мог бы и раньше ей сказать, какая она замечательная, добрая, прекрасная… С другой стороны, Эмма сейчас не спит за стеной и прислушивается: всё ли у меня в порядке? А я не жене, а доктору намекаю на события, которые предчувствую…» Эмма, действительно, не спала. Состояние здоровья Андрея уже не вызывало у неё опасений. Усилия доктора Клэр в восстановлении здоровья Графа не остались незамеченными, а в сближении Андрея со своим врачом Эмма не видела ничего противоестественного. Она страшно беспокоилась по другому поводу. Андрей рассказал жене о грядущей встрече с Княгиней Северо-Запада, и Эмму его визит к Властительнице весьма встревожил. Слишком уж много неприятностей происходит после приглашений сильных мира сего. Её успокаивало лишь осознание того, что Андрей сам стал сильным человеком. Кроме того, Эмме хотелось думать, что после пережитых драматических событий муж научился проявлять разумную осторожность, как в суждениях и оценке людей, так и в действиях.

Ближайший день не обещал больших тревог и волнений. Андрей получил разрешение медиков на длительную прогулку. Она началась сразу после завтрака. Группа спутников у Графа подобралась внушительная. Присутствие доктора Клэр и Эммы даже не обсуждалось, Илью, Давида и Василия пригласил сам Андрей, а Вероника с Евой настояли на выполнении своих обязанностей телохранителей. Возражений не последовало. К удивлению сопровождавших, Андрей отправился на прогулку в джинсовом костюме, кроссовках, тёмных очках, с навязанной доктором тростью. Он вёл группу за собой с такой уверенностью, будто прожил в Ультра-Петербурге много лет. Привычно раскланявшись с вытянувшимися навстречу ему Блюстителями, в ответ на свою фирменную фразу на их языке Граф услышал дружеское рычание и удивился его непривычной эмоциональностью. Андрей миновал Дворцовые ворота и направился прямо через открытое пространство, ещё полтора месяца назад заполненное противостоящими друг другу людьми и баррикадами. Сейчас здесь было малолюдно. Осмотрев временный и строящейся неподалёку постоянный фонтан Вечной Воды, Андрей радостно кивнул Илье и, не меняя направления, двинулся дальше.

Вероника с замиранием сердца ожидала, что Граф захочет остановиться на месте… своей гибели, куда некоторые верноподданные Княгини повадились приносить искусственные цветы. Именно там Илья и возводил постоянный фонтан не с разрешения, а по просьбе Властительницы Северо-Запада. Однако Андрей даже не вспомнил или сделал вид, что не вспоминает события трагического дня. Спутники с облегчением отмечали бодрую походку Андрея. Почти не опираясь на изящную трость, он легко преодолел около километра пути до следующей остановки. Доктор Клэр посоветовала Графу немного передохнуть, и компания разместилась на скамейках каменного сквера с видом на Змее-Всадника, грандиозно возвышавшегося рядом с тёмной рекой, именовавшейся в Ультра-Петербурге Большой Чёрной Невой. Следует подчеркнуть, что в Северо-Западном Княжестве сохранилось гораздо больше названий из нулевого мира, чем в Ультра-Москве. Об этом Андрей и заговорил, рассматривая на расстоянии скалу с Всадником на вершине и вспоминая события более чем годичной давности по княжескому календарю. Причины сохранности многих названий в городе никто из его спутников сразу найти не смог, а выслушивать многословные версии Ильи было не досуг. Впрочем, Профессору удалось донести до слушателей глубокую сентенцию о том, что Петербург издавна считался культурной столицей, городом интеллектуалов и интеллигентов, память которых надёжно хранит традиции, имена и названия. Через четверть часа Андрей поднялся со скамьи, повернулся спиной к Большой Чёрной Неве и двинулся дальше. Вскоре группа миновала великолепный круглый бассейн, огранённый мраморным поребриком, и остановилась напротив четырёхэтажного здания, на скате крыши которого красовалась надпись «Hotel D’Angleterre».

Накануне прогулки это здание посетил Василий в компании Давида, Ольги, Евы и Иыхша. Они пробыли в гостинице около трёх часов и, как нетрудно догадаться, их интересовали вопросы безопасности.

— Вы покажите нам свои владения, Советник? — обратился к Василию Андрей.

— Разумеется, Ваша Милость! — парадно ответил Вася.

— Этот отель — Ваша собственность, Василий? — удивлённо спросила Эмма, на что он кивнул, пожал плечами и двинулся к внушительным входным дверям.

Швейцар у дверей вытянулся в струнку. Пропуская внутрь отеля восьмёрку гостей, он низко поклонился Советнику и с опаской глянул на мужчину в тёмных очках и замыкающую шествие пару воинственно одетых молодых женщин. Остановившись в просторном парадном холле, Василий жестом предложил Графу пройти в ресторан, но Андрей отрицательно покачал головой:

— Спасибо, но не сейчас, — ответил он.

— Желаете осмотреть какой-либо номер? — с возрастающим интересом поинтересовался Советник и, после утвердительного кивка Графа, хрипло спросил: — Какой?

— Пятый, — негромко произнёс Андрей, и Василий ощутимо вздрогнул…

Перед дверью интересовавшего его гостиничного номера Граф остановился, предлагая Советнику ступить туда первым. «Здесь давно не останавливались постояльцы, — отметил Василий и добавил: — Но чисто во всех смыслах слова, как и в остальных помещениях отеля». Андрей понимающе кивнул и принялся с интересом рассматривать весьма просторные, светлые и уютные апартаменты. Если Граф предполагал увидеть здесь нечто мрачное, то реалии сильно обновлённого здания гостиницы «Англетер» не оставили ему такой возможности. Впрочем, Андрею стоило поинтересоваться у представителей Верховной Власти Княжества об аналогичном здании в старом слое Ультра-Петербурга. Он узнал бы много интересного, таинственного, в полной мере соответствовавшего тёмному миру. Но сейчас Граф расположился в кресле светлой гостиной и с некоторым сомнением оглядел своих спутников. Важность разговора предполагала строжайшую конфиденциальность. Положа руку на сердце, Андрей с лёгкостью исключил бы из числа слушателей половину прибывших, но только вздохнул и заговорил:

— Прошу вас расположиться поудобнее, наше появление в этих стенах неслучайно. Мне предстоит поделиться с вами важной и строго секретной информацией. Если кто-то знает, что язык за зубами у него не держится, пусть уведомит об этом заранее.

— Существуют сомнения? — с удивлением поинтересовался Василий.

— После появившихся во Дворце слухах о романе доктора и её выздоравливающего пациента, существуют! — артистично произнёс Андрей и строго посмотрел на Илью, немедленно всплеснувшего руками. Клэр покраснела, как майская роза.

— Илья здесь не причём, — с улыбкой заговорила Эмма, — но одна, весьма эмоциональная, молодая особа бурно реагирует на явные признаки выздоровления Господина!

— Ах, вот как… — хмыкнул Граф и уставился на Еву, хотя Эмма ничем на неё не указывала. Красная, словно маков цвет, Ева обречённо спрятала лицо в руках, но Андрей не унимался: — Ты ничего не хочешь мне сказать, деточка?

— Хочу, — приняла вызов девушка-оруженосец Рыцаря Вероники. — Откуда мне было знать, что симпатия между Вами и Клэр — страшная тайна, Ваша Милость? И без моих слов все видят, как вы нравитесь друг другу! Я просто радовалась за вас обоих…

— Тьфу ты, Ева! — растерялся Андрей. — Я ещё и виноватым оказался: обидел юную леди! Мне и в голову не приходило делать тайну из моих… нежных чувств к доктору Клэр…

— Вот и прекрасно. Давайте не будем делать из мухи слона, мой Господин! — заговорила Эмма, заметив, что две женщины не знают, куда спрятать глаза. — Вполне естественно, что Ева узнаёт что-то первой. Она же — Ваша тень…

— Моя тень — Вероника! — возразил Граф.

— Значит, у Вас две тени, наш необычайный Господин! — под одобрительные улыбки заключила его жена.

— Красота! — Андрей воздел руки к небесам и театрально произнёс: — Две жены, две тени, хорошо хоть доктор один!

— Два, Ваша Милость! — не утерпела Клэр. — В Ультра-Москве Вас Лариса ждёт не дождётся…

Никто из спутников Андрея не смог удержаться от гомерического смеха, да и сам он, оглядев компанию, задорно рассмеялся. Обстановка приобрела полную непринуждённость, осталось только вернуть её в русло важного разговора.

— Василий, как я понял, обслуживающий персонал отеля ты сменил полностью? — неожиданно спросил Граф.

— Да, но откуда Вы…

— Для начала — это правильный шаг, — не дал ему договорить Андрей, — но желательно поставить на ключевые посты надёжных людей. В крайнем случае, внимательно присмотреться к имеющимся кадрам. Но и этого недостаточно: следует осторожно проверить постояльцев гостиницы, особенно постоянных.

— Всё так серьёзно? — удручённо покачал головой Василий. — Княгиня говорила, что Вы обрадуетесь, если я стану собственником отеля «Англетер».

— Так и есть, я очень рад. Видите ли, друзья мои, это не совсем обычный отель, — начал Андрей откровенный разговор. — В Ультра-Москве существует его аналог в некотором смысле, пусть и не такой роскошный. Там гостиницей владеет Эмма…

— «Силикон»? — ахнула Вероника.

— Портал! — догадался Илья.

— Верно. В двенадцатом номере отеля «Силикон» находится портал, через который в тёмный мир прибыл я, затем вернулись мы с Эммой, недавно появилась Катя, вскоре за ней Илья…

— В «Англетере» есть подобный… портал? — заворожено произнесла Клэр.

— Мы с вами находимся в этом портале. Отель «Англетер», пятый номер.

Заявление Андрея породило немую сцену в комнате. И если Эмма спокойно обвела гостиную глазами, а Илья с видимым интересом проделал то же самое, то Василий, Давид, Ника с Евой и Клэр встревожились.

— Не волнуйтесь, если здесь и живут приведения, то они хорошо прячутся, — без улыбки пошутил Граф.

— Значит Дмитрий… — прервала общее молчание Эмма.

— Совершенно верно, — кивнул Андрей, — известный нам всем персонаж трагедии Северо-Западного Княжества впервые появился в Ультра-Петербурге именно в этом гостиничном номере и попал под бдительное око и дружеский патронаж Жёлтого Рыцаря.

— Которого он впоследствии и уничтожил, — Илью аж передёрнуло от негодования.

— Деталей мы не знаем. Мне думается, что Рыцарь потерял бдительность, слишком доверился «герою», так до конца и не осознав, сколь крутые перемены произошли в сознании Дмитрия за время пребывания в Княжестве. Но вернёмся к делу. Василий, как ты уже понял, на тебя возлагается основная ответственность за надлежащее содержание отеля и постоянную готовность пятого номера к прибытию Гостей. Присутствующие здесь наши друзья в любой момент помогут в случае необходимости. Разумеется, в режиме ожидания это помещение не заселяется обычными постояльцами, ни при каких условиях. В отеле должны работать минимум двое ответственных лиц, понимающих важность выполнения твоих поручений, Советник. Столь важное дело мы не можем доверить кому попало. Может быть, у кого-то имеются предложения?

— Я мог бы сегодня же, пока не примелькался, заселиться в отель под видом обычного постояльца, — моментально отреагировал Давид. — Думаю, достоверная информация об обитателях гостиницы Вам пригодится.

— Всем нам пригодится, Дави. Мы работаем единой командой, — поправил его Андрей. — Швейцар не успел тебя «срисовать»?

— Я не дал ему рассмотреть своё лицо, — скромно улыбнулся Вершитель, надёжно и умело выполнявший в группе «А» сыскные и другие особые поручения.

— Весьма предусмотрительно, — удовлетворённо кивнул Граф. — Сразу после окончания нашего совещания Советник Василий поможет тебе сменить одежду и выйти через чёрный ход. Повторно заходя в отель, обратишь на себя внимание швейцара. О легенде для «нового постояльца» позаботишься самостоятельно. Справишься?

— Да, Господин Андрей, — с полной серьёзностью ответил Давид.

— Отлично! Другие предложения имеются?

— Скажи, дорогой, — неожиданно по-домашнему обратилась к мужу Эмма, — а Николай после завершения активного этапа нашей миссии останется в Ультра-Петербурге?

— Вполне возможно, но это во многом зависит от его собственного решения.

— Очень хорошо. По моему мнению, Коля вполне созрел для самостоятельной работы, а в Северо-Западном Княжестве её непочатый край. Думаю, он захочет остаться, а если переправить к нему Наталью, то Василий будет спокоен за отель и портал.

— Интересная мысль! — воскликнул Андрей. — Что думает об этом Советник?

— Я предполагал переправить в Ультра-Петербург моего секретаря, Ульяну. В создавшейся ситуации такое решение видится мне правильным. С другой стороны, если Николай поселится здесь с Натальей Ивановной, я назначу её управляющей отелем, — задумчиво проговорил Вася и решительно резюмировал: — Мы совместно согласуем вопросы по персоналу гостиницы. За мной останется общий контроль, Коля поможет в решении текущих проблем. Кстати, у меня есть предложение по поводу основной сферы деятельности Николая.

— Хотелось бы узнать подробности, Василий, — заинтересовался Андрей.

— Кандидатский тест из трёх Испытаний с последующим присвоением статуса действующего Вершителя.

— Вы уверены, Советник? — удивлённо вскинул брови Граф, а увидев решительный кивок Васи, обратился к Веронике: — Ника выйди, пожалуйста, из отеля и свяжись с Колей по мобильной связи. Если у него нет экстренной работы, попроси Николая присоединиться к нам, и чем скорее, тем лучше. А мы пока отправим Давида в одиночное плаванье и побеспокоим постояльцев…

— Как прикажете, Ваша Милость! — растерянно пробормотал Василий. — Но нужен хотя бы формальный повод. У отеля высокая репутация…

— О, я слышу слова настоящего хозяина! — заулыбался Андрей. — Повод найдётся. Например, планы нового владельца по переустройству двух-трёх VIP-апартаментов, что приведёт к временным неудобствам для жильцов.

— Переустройство? Там всё на высшем уровне! — удивился Советник. — Кстати, один из номеров высшего разряда забронирован на неопределённый срок. Для Гостя, нет?

— Да, на случай, если Гость останется в отеле на длительное время. Но ты вполне можешь использовать подобные площади для обслуживания текущих посетителей. Еще одни апартаменты я советую тебе оставить за собой. С учётом скорого прибытия твоей Ульяны, такое решение выглядит разумно.

— А для Коли?

— И для Натальи и Николая понадобится жильё… Но даже если переделывать ничего не придётся, устроим немного шума для вида.

— А если придётся?

— Тогда тебе помогут с переделкой Красная Графиня и Сергей…

Обход постояльцев отеля занял немногим более получаса. Проинструктированный Василием временный управляющий с извинениями заходил к жильцам и сообщал о предполагающихся ремонтных работах в отеле. Сопровождавший управляющего мужчина в тёмных очках быстро и незаметно сканировал каждого постояльца. После завершения мероприятия компания собралась в ресторане, за исключением Давида, успешно заселившегося в отель инкогнито. Впрочем, и он скоро занял отдельный столик в ресторане и с удовольствием пил кофе, делая вид, что не обращает внимания на других посетителей.

Закусывая, все с интересом смотрели на Графа. «Всё нормально, — ответил Андрей на молчаливый вопрос. — Правда, меня заинтересовала парочка из шестого номера. Но с ними я лично разберусь после получения дополнительной информации в ближайшие дни». Вскоре в отель прибыл озадаченный внезапным вызовом Коля. Граф спокойно поднялся из-за стола, чтобы пообщаться с ним без свидетелей, но прежде подозвал официанта.

— Сделай одолжение, любезный, отнеси бутылочку коньяка в пятый номер, — немного развязно проговорил Андрей.

— В пятом номере есть множество напитков в холодильнике и баре, — надменно произнёс халдей. — Несколько сортов коньяка, в том числе.

— Такого там нет, — ухмыльнулся Граф и что-то прошептал тому на ухо.

— Сию секунду, Господин! — гаркнул побледневший официант. — Сделаю всё возможное…

Через четверть часа Андрей уединился с Николаем в гостиной пятого номера отеля. На маленьком столике с массивной столешницей густо-зелёного стекла стояла бутылка эксклюзивного «L’Esprit de Courvoisier», два пузатых бокала, тарелка превосходного сырного ассорти и коробка элитного шоколада. Мужчины уселись в мягкие кресла по бокам от столика, Андрей откупорил бутылку и налил по пятьдесят грамм благородного напитка в каждый из бокалов. Со словами «этот коньяк лучше не закусывать», Граф поднял свой бокал, наслаждаясь чудесным ароматом. С интересом взглянув на Хозяина, Николай проделал то же самое. Они выпили по глотку, потом ещё по глотку.

— Это — напиток для настоящих мужчин, и я очень рад, что ты стал таким мужчиной, — негромко, но внушительно произнёс Андрей. После третьего глотка ему нестерпимо захотелось курить, и Коля это почувствовал.

— Медицина станет ругаться, — улыбнулся он, водружая на столик хрустальную пепельницу, позаимствованную из бара в гостиной. Зажигалка и любимые сигареты Графа неожиданно нашлись в кармане пиджака Николая.

— А мы ей не расскажем, — снова наполняя бокалы, подмигнул ему Андрей, с наслаждением затянулся и решительно сменил тему: — Коля, пришла пора проверки на самостоятельность. Хочешь остаться в Северо-Западном Княжестве надолго?

— Хочу, — уверенно кивнул Николай, — но Вы, Наташа, студия…

— Мне нравится, что ты не забываешь о Наталье. Если вы обсудите и решите между собой все необходимые вопросы, она будет жить с тобой в Ультра-Петербурге, в этой гостинице…

— На самом деле? Это прекрасно! А Вы?

— Чувствую, что в ближайшее время мне предстоит делить себя между двумя Княжествами, так что без общения со мной ты не останешься. О студии мы поговорим позднее. Сейчас мне важно получить твоё принципиальное согласие на продолжительную работу в Ультра-Петербурге.

— Я согласен, мой Господин, — спокойно проговорил Коля. — Мне нравится этот город, его люди. Они немного другие… Ольга, конечно, вернётся домой, но меня уже не страшит её отсутствие. Я перестал чувствовать зависимость от неё. Но мы с Наташей будем жить не в этом номере отеля?

— Нет, ваши апартаменты будут куда роскошнее, как и подобает жилью Вершителя.

— Господин! — изумился Николай. — Вы считаете, что я справлюсь?!

— Василий тебя рекомендует, а я не сомневаюсь, что всё у тебя получится! Стоит только захотеть по-настоящему, — Андрей поднял бокал, дотронулся им до бокала Коли и сделал ещё один глоток и продолжил разговор: — На первых порах тебе помогут. Даже тест кандидата у тебя будет льготный, немного легче, чем когда-то был у меня.

— Расскажите, пожалуйста!

— Расскажу. Для начала уточню, что Гостю, которым когда-то был я, предлагалось провести три индивидуальных Испытания без чьей-либо реальной помощи во время процесса. Второе Испытание у меня случилось нестандартное — двойное.

— Ольга и Наталья Ивановна?

— Верно. И у тебя будет три Испытания, но с некоторыми нюансами. В первом, ты сам выберешь Испытуемую или Испытуемого из текущего списка, а также помощников и наблюдателей. Во втором, помощников тебе назначат Владилена и Василий. В третьем, самом сложном, ты не сможешь выбирать, и проведёшь Испытание единолично, без посторонней помощи. Если сейчас я услышу от тебя слово «да», завтра начнём короткую интенсивную подготовку, а вскоре и сам тест.

— Да, — тихо, но твёрдо проговорил Николай…

Прежде, чем Коля покинул его, Андрей зашёл в уютный кабинет пятого номера отеля «Англетер» и осмотрелся. В закрытой нижней полке книжного шкафа, стоящего рядом с письменным столом морёного дуба, обнаружился маленький сейф. После поворота лежавшего рядом ключа замок щёлкнул, но дверца не пожелала открыться. Николай с удивлением наблюдал, как его Господин приложил большой палец к маленькой круглой выемке над замочной скважиной и… дверца сейфа бесшумно отворилась. Внутри лежали две деревянные шкатулки ручной работы. Андрей достал их из сейфа, положил на письменный стол и обратился к Николаю: «Пожалуйста, позови сюда Илью и Эмму, а сам перекуси с друзьями в ресторане. Мы вскоре присоединимся к вам».

Содержимое первой шкатулки нисколько не удивило Андрея: два кулона, близнецы того, что он передал своей дочери. Во второй шкатулке оказался амулет, снаружи мало отличавшийся от первых двух: схожие размеры и материал, изменения касались только рисунка на поверхности. Андрей прикоснулся к амулету губами, осторожно приоткрыл кулон, ахнул и немедленно закрыл его. Несколько секунд он неподвижно размышлял или вспоминал нечто очень важное и дорогое, затем улыбнулся, вздохнул, повторно поцеловал амулет и надел его себе на шею.

Илью и Эмму Андрей дожидался, покуривая сигарету в кресле гостиной.

— Андрюша, разве Клэр разрешила тебе курить? — ахнула его жена, едва появившись в пятом номере. — Тебя нельзя оставить одного ни на минуту…

— Эммочка, я не в затяжку! — попытался отшутиться он, ещё раз затянулся с видимым удовольствием, затушил окурок в пепельнице и поднялся с кресла. — Я позвал вас двоих, чтобы вручить подарки…

— Что за подарки? От кого? — удивился Илья, но Андрей без комментариев открыл шкатулку, поочерёдно повесил кулоны на шёю жены и друга, и только после этого произнёс:

— Это именная награда, каждому из вас, за одну нашу, совместно проведённую операцию…

— От Ма? — изумилась Эмма.

— От её сына.

— Что?! — в унисон воскликнули друг и жена Андрея, а он лишь кивнул и приложил к губам палец…

— Не могу поверить! — после долгой паузы заговорил Илья. — Но это же… не только уникальное произведение искусства?

— Прикоснитесь губами к своим кулонам, и… они откроются и станут вашими по праву…

— Андрюша, награда поистине чудесна, — прошептала Эмма, заворожено глядя на портрет Ма, — но разве я достойна её?

— Достойна! Ты заслужила свою награду, как и наш друг Илья, в этом нет никаких сомнений, — ответил Андрей и добавил: — А сейчас закройте кулоны, пожалуйста. Вы чувствуете, что каждый амулет — очень сильный оберег? Не будем привлекать внимания тех, кто может ощутить их вибрации. А ещё помните, что награды личные, именные. Для любого другого человека такой кулон — лишь великолепное украшение. Никто, кроме хозяина амулета не сможет открыть его и включить защиту Светлых Сил…

— Но меня всегда сможешь защитить ты, Андрюша! — воскликнула Эмма.

— Жизнь показывает, что не всегда, Эммочка! — возразил он. — Отныне в критической ситуации ты сама сможешь постоять за себя, а может быть, и за кого-то ещё…

Самочувствие Андрея почти нормализовалось, оттягивать визит к Княгине представлялось невежливым и бессмысленным. К удивлению Графа, доктор Клэр долго колебалась, прежде чем дать ему разрешение на эту встречу. Вероятно, она чувствовала что-то, о чём не мог догадываться Андрей. Нервничала и Эмма, у которой, наконец, появилась возможность спать в одной постели с выздоравливающим мужем.

— Наша чудесная медичка нарочно нас мариновала? — пытался шутить Андрей перед сном, обнимая прильнувшую к нему жену.

— Клэр справедливо опасается, что во сне я случайно задену твою ужасную рану, мой любимый! — не поддержала Эмма шутливый тон мужа.

— Ужасную? Ты же видела на перевязке, что никакого ужаса там уже нет. Несколько швов на груди и на спине, и всё! — горячо возражал он. — Почему же ты плачешь, родная?!

— Я боюсь, Андрюша! После того, что все мы пережили за последнее время, хочется немного покоя. А твоя завтрашняя встреча с Княгиней…

— Эммочка! Я не один раз разговаривал с Княгинями…

— Завтра всё будет иначе, мой родной, я это чувствую! — убеждала его жена. — Что-то изменится… Мне страшно подумать, как можешь измениться ты!

Андрей и сам чувствовал, что визит к Властительнице Северо-Западного Княжества даст отсчёт новой эпохе в его жизни, жизни близких и многих других людей. В сущности, он предполагал и серьёзные изменения в устоях обоих, известных ему, Княжеств. Но что ждёт его в тайных покоях Княгини завтра, Андрей предвидеть не мог. Незадолго до семи часов вечера в сопровождении Вероники он шёл по коридорам Дворца, раскланиваясь с Графинями Северо-Запада. Все они по очереди, словно сговорившись, появлялись из своих покоев ровно в ту минуту, когда мимо проходил Граф. Андрей улыбался, целовал протянутые ручки, раздавал комплементы. В глазах и мыслях Графинь он не читал злого умысла и задних мыслей. Каждая из них чувствовала приближение Графа и прерывала свои занятия, чтобы выразить ему свою благодарность и симпатию. Популярность вельможного пришельца из Ультра-Москвы во Дворце Ультра-Петербурга превысила разумные пределы. Андрея умилял тот факт, что все пять Графинь Северо-Западного Княжества стремилась понравиться ему, а при удачном стечении обстоятельств затащить в свои покои. Мысли придворных он читал с лёгкостью необыкновенной. Сознание же самого Графа всякий раз оказывалось приоткрыто для них ровно настолько, насколько ему было угодно. Этот навык он тщательно шлифовал с того самого момента, когда близко познакомился с Жанной — Чёрной Графиней Центрального Княжества. Сами того не ведая, Жанна с Ингой стали его учителями в искусстве ментального общения в высших эшелонах власти тёмных Княжеств. Становясь своим в Княжеских Дворцах, Андрей разумно пользовался этим искусством, чем вызывал нескрываемое уважение местных обитателей. По крайней мере, Графини давно оставили попытки завладеть его мыслями. Они начали воспринимать Андрея, как формально равное им по статусу существо, но иного порядка и мужского пола.

У дверей в княжеские покои он расстался с Вероникой. Не скрывая волнения, она посмотрела на своего Графа с гордостью и без всякого стеснения нежно поцеловала его в губы… В таинственных, тщательно оберегаемых от посторонних глаз, покоях Княгини Северо-Запада Андрея встречали три её фрейлины, явно подготовленные к долгожданному визиту. Не задерживая Графа, каждая из них дотронулась до мужчины, словно желая обменяться с Андреем особой энергией. Фрейлины мысленно интересовалась, не нуждается ли он в чём-то до встречи с Хозяйкой. Граф благодушно улыбнулся каждой из них и шагнул во мрак приёмной Княгини Северо-Запада. Он уверенно шёл в центр комнаты, намереваясь занять место в кресле для посетителя, но тут произошло абсолютно непредвиденное событие. Граф услышал щелчок открывающегося замка, и в княжескую приёмную упал свет из небольшой двери, настежь открывшейся в углу комнаты. Замешкавшись лишь на мгновенье, Андрей решительно двинулся навстречу неизведанному. Он был внутренне готов к новым, необычным нюансам нынешнего визита, пожалуй, даже к прямому общению с Княгиней. Неотчётливый образ её сестры хранился в памяти Андрея: противоречащие реальности, фантастически сексуальные, но вызывающие оторопь и отторжение, гигантские телеса Демона — Властительницы Княжества.

Глава 27. Светлость

Реальность, как порою случается в жизни, превзошла все ожидания. Какие бы мысли не посещали Графа накануне визита к Княгине, как бы он ни готовился к нему, ничего подобного он и представить себе не мог. На пороге небольшого, очень уютно и с прекрасным вкусом обставленного помещения Андрей остолбенел. Его встречал человек! Ниже среднего роста, милая, с длинными тёмно-русыми волосами, собранными в витиеватую причёску, большими тёмно-зелёными глазами и ямочками на щеках, женщина шагнула ему навстречу. Стоило Андрею немного придти в себя, как стало понятно, до какой степени они понимают друг друга без слов. Между женщиной и мужчиной оставалось какие-нибудь три шага, но оба стояли неподвижно и буквально поедали друг друга глазами. Так, вероятно, ведут себя люди, десятилетиями общавшиеся по телефону и переписке, но впервые увидевшие собеседника в реальности.

Густо-зелёное, под цвет глаз, расчерченное чёрными спиралями и полусферами, длинное платье с боковым разрезом удивительно шло женщине, подчёркивая красивые линии рук, груди и спины, приоткрывая стройные ножки. Минимум украшений и макияжа позволяли Андрею оценить внешность женщины в натуральном виде. Удивлённо вглядываясь в эти детали, Граф автоматически расстегнул пуговицы парадного тёмно-синего пиджака и чуть ослабил галстук с эмблемой Центрального Княжества.

Наконец, Андрей сделал решительный шаг, преклонил колено и взял мягкую женскую руку в свои ладони:

— Это поразительно, Ваше Величие! — произнёс он вслух. — Вы удивили меня невероятно!

— Здравствуйте, Граф! — не без язвительности произнесла она мелодичным сопрано.

— Здравствуйте, Княгиня! Простите мою безрассудную невежливость и объяснимую неловкость! Вы… очаровательны!

— Прошу, когда Вы поцелуете, наконец, мою руку, поднимитесь и позволите мне обнять Вас, — улыбнулась она. Глаза Княгини вспыхнули, а ямочки на щеках заиграли радостью: — Вы же не испытываете страха, касаясь моего тела?!

— Касаясь Вашей руки, я испытываю удивление и трепет, Ваше Величие! — произнёс Граф, целуя мягкую, ухоженную руку. Он поднялся с колена, заглянул в глаза Властительницы Северо-Запада и… открыл ей свои объятья. Княгиня немедленно прижалась к мужчине, но так, словно испытывала некую робость. И лишь когда Граф крепко прижал её к себе, обвила руками его талию и выдохнула:

— Вот теперь всё хорошо, Андрей! Только оставь в покое титулы и церемониальное обращение, здесь есть только ты и я! Выпьем брудершафт, если не возражаешь, присядем и поговорим обо всём без пафоса и панегириков, тихо, по-семейному…

— По-семейному?! Давай попробуем… — снова удивился он, откупоривая бутылку шампанского и разливая его по бокалам. Они выпили, переплетя руки, и поцеловались лёгким касанием губ.

— Не смотри на меня так, — попросила она, усаживаясь на роскошный мягкий диван рядом с Андреем, и округлым движением руки отмахнулась, словно отводя в сторону его настойчивый взгляд. — Зачем читать мои мысли, если я готова ответить на любой твой вопрос? Ты только смущаешь меня, словно раздеваешь на первом свидании…

— Но я ничего не понимаю, дорогая!

— Дорогая? Твоё обращение ко мне звучит так непривычно и романтично… Но, как тебе не стыдно, дорогой? — заулыбалась Княгиня и уютно привалилась к нему плечом. — Ты шёл сюда, поглощённый заботами о судьбах мира, мыслями о том, чтобы обрести полное взаимопонимание между нами, чётко ответить на вопросы взаимодействия… А теперь твои мысли заполнены… моим телом! Красивое, человеческое тело, не так ли?

— Да в том-то и дело, что человеческое!

— Скажу тебе откровенно, мой любопытный друг: нынче твоё сознание обрело столь удивительную защиту, что обыкновенная Княгиня не в состоянии преодолеть её. Если, конечно, ты сам не позволишь…

— Или не расслаблюсь, — улыбнулся Андрей.

— Не заметила, чтобы ты напрягался сейчас, рядом со мной! — улыбнулась Княгиня. — Но мне хотелось поговорить не об этом. Ты и без меня прекрасно знаешь: тело — лишь сосуд. Не удивлюсь, если окажется, что где-то на просторах мироздания имеется и другое вместилище для твоей сущности. Молчишь? Вероятно, и я бы вела себя подобным образом, будучи на твоём месте. Мы существа из разных миров, даже в человеческих телах слишком разные, чтобы между нами быстро установились отношения полного доверия. Но мы с тобой обречены стремиться к таким отношениям!

— Обречены? Вероятно, ты права, дорогая… Но каким образом ты предлагаешь достичь подобного доверия?

— Общаться, делиться сомнениями, обсуждать проблемы…

— Согласен.

— Задумывать и реализовывать совместные проекты…

— Согласен.

— Сообща руководить государством…

— Что-что?! — Граф вздрогнул, отстранился от Княгини и снова заглянул в её глаза: — По-моему, эта шутка тебе не удалась, дорогая!

— Ты находишь? — обворожительно улыбнулась она. — Тогда поцелуй меня, и я поведаю тебе историю моего человеческого тела.

Поцелуй Андрея снова оказался весьма целомудренным. Княгиня мило улыбнулась и начала рассказ: «Эта история началась задолго до того, как в том мире, который ты остроумно называешь нулевым, появился город, названный Санкт-Петербургом. Человеческая похоть, отягощённая множеством извращённых желаний, появилась вместе с родом человеческим. Оставить без внимания этот факт определённые силы, естественно, не могли. Появление Княжеств в их нынешнем виде напрямую зависело от появления городов, формирования крупных людских скоплений в энро… в нулевом мире. Мы… с сестрой… Ну, хорошо-хорошо, с сёстрами! Сейчас это не имеет определяющего значения. Важно, что мы в своё время сформировали Центральное Княжество, а относительно недавно и Северо-Западное Княжество. Как ты понимаешь, Ультра-Петербург (Очень мне нравится придуманное вами название!) появился около четырёхсот лет назад по летоисчислению нулевого мира. В начале его зарождения моё обычное, демоническое тело нисколько не ограничивало моих возможностей и не мешало осуществлению планов. Однако со временем я поняла, что недалёк тот момент, когда появится необходимость общения с некоторыми людьми не только, как с источниками живительной для меня энергии и нектара. К тому же, теперь я начинаю понимать, что „тяжёлое тело“ не позволяет прочувствовать массу тонких ощущений, наслаждаться ими, радоваться общению „на равных“. Одним словом, несколько лет назад, как только появилась такая возможность, я приступила к созданию своего „человеческого тела“, которое ныне ты можешь видеть и осязать. Как я понимаю, у тебя возникают вопросы по существу моего рассказа?»

— Масса вопросов, Княгиня! — воскликнул Андрей. — Но раз уж мы заговорили о твоём втором теле, то хочу уточнить: оно, судя по всему, весьма юное и неопытное?

— Естественно! — невинно улыбнулась она. — До нашей встречи его касались только мои фрейлины. Они, в отличие от Графинь, имеют чисто человеческое происхождение. И я познала с ними множество интересных и приятных особенностей общения, невозможных для меня прежде. Но контакт с мужчиной этому телу только предстоит. Я ждала тебя, дорогой!

— Шутница! — хмыкнул он.