Бесплатный фрагмент - Между нами

Пролог

Гарольд

Париж. Довольно романтичный город для идиотов, которые, вообще, думают о чём-то постоянном в возрасте без пяти минут двадцать пять лет. О чём вы говорите? В это время надо наслаждаться тем, что идёт тебе прямо в руки: вечеринки, девочки, алкоголь, нескончаемые тусовки. Ладно, иногда работа. Но когда у тебя всё есть, как у меня, то в принципе париться не стоит. Нужно брать от жизни всё, ведь скоро могут перекрыть кислород полностью.

— Гарри! — Оборачиваюсь и улыбаюсь, видя своего двойника, быстрым шагом приближающегося ко мне.

— Эд, — хлопаю его по спине и разочарованно оглядываю.

— Ты из какого века, парень? — Хмыкаю я.

— А что не так?

— Нам сегодня исполняется двадцать пять, а у тебя штаны на подтяжках. Тебя срочно нужно реанимировать. В таком виде я с тобой кадрить малышек не пойду. Ты же ужасно выглядишь. Пыль с бубенчиков давно смахивал? — Смеюсь, подначивая брата, обиженно поджимающего пухлые губы. Да, от таких губ, но только моих, тащатся все. Каждая из девочек хочет их попробовать. И не только их. Все понимают, о чём я, верно?

— Эй, эти брюки стоят двести фунтов, к слову. И они удобные. А подтяжки для имиджа, да и маме они нравятся. На себя посмотрел бы. Двадцать пять стукнуло, а ты до сих пор не можешь подобрать джинсы по размеру. Задницей светишь, Гарольд, — парирует брат.

— Моя задница — священный маяк. На неё можно только смотреть, но не трогать. Но сегодня мы здесь для того, чтобы оттянуться в наш общий день рождения, который мы впервые за всю жизнь будем праздновать вместе. Мать знает? — Указываю головой на дорогу, где я бросил арендованную машину.

— Нет, конечно. Я ведь не дурак, чтобы причинять ей боль. Я сказал ей, что хочу провести этот день один и в Париже. Восхитительный город. Я зашёл в «Либерте» и провёл небольшую оценку качества…

— О-о-о, не начинай. Хватит налегать на булочки, Эдвард. Лишние килограммы тебя ни к чему хорошему не приведут. Не хочу слышать ни о выпечке, ни о твоих финансовых отчётах, ни об удобстве твидовых брюк в чертовскую жару. Поэтому вот мой подарок для тебя — я сделаю из тебя офигенного парня, который сегодня, наконец-то, лишится девственности. Обещаю, что прослежу за этим, как за самим собой, — перебиваю брата и открываю ему дверь спортивной машины.

— Тебе нужно не за мной смотреть, а за собой. Ты тратишь больше, чем зарабатываешь и скоро окажешься в финансовой яме. Папочка недолго будет содержать тебя и мириться с твоими выходками, Гарри. Да и я уже заказал для нас столик в одном из самых восхитительных ресторанов с видом на Эйфелевую башню. Я просмотрел их меню и могу посоветовать тебе заказать…

Закатываю глаза и качаю головой.

Сколько знаю Эдварда, он всегда был занудой. Каждую секунду своей жизни. В любом сообщении или разговоре он вставлял свои два доллара, чтобы осудить меня за то, что я такой офигенный и могу пользоваться благами этого мира столько, сколько пожелаю. Я живу с отцом, и он очень богат. Мало того, я богат, красив и чертовски крут. Ещё вокруг меня множество девочек и друзей, которые в любой момент готовы сорваться и махнуть в Вегас, а там… Тише, всё, что было в Вегасе остаётся в Вегасе, и всегда надо пользоваться презервативами. Это мантра для любого парня, начиная с одиннадцати лет.

Мы слишком разные с братом. Хотя внешне… нет, даже внешне мы стали отличаться. Если я подтянутый, загорелый и с клёвой причёской, абсолютно всегда готовый веселиться, то Эд… престарелый Форест Гамп. Его любовь к выпечке вылилась в лишние восемь фунтов, что явно не идёт ему. Пухлые и милые розовые щёчки, прилизанные тёмные волосы и ничего от моей офигенности. Природа была к нему жестока. Она отдала всю крутость мне или же это наша мама, которая воспитывала его, словно принцессу Петунию, что точно не пошло ему на пользу. Он не рискует. Он краснеет от слова «секс» или «болт». Он воспитанный и приторно-вежливый, что меня постоянно бесит. В нём нет той самой искры, которая сделала бы его мужиком. Ну, все понимают, о чём я, да?

Но… да-да, сейчас будет огромный фейерверк за моей спиной, потому что сегодня я его фея-крёстная. И в чёртов общий день рождения я покажу ему, что такое быть мной.

Одежда. Причёска. Мои уши сворачиваются в трубочку от разговоров о планировании и каких-то цифрах. Я фиговый математик. Я фиговый во всём, что касается подсчёта денег, но зато я классно умею их тратить. Этому может позавидовать даже Трамп. Так что в этот день мы, к чёрту, отменяем бронь в ресторан для престарелых романтиков и едем пить, трахаться, как мужчины, у которых нет никаких проблем. Вообще, никаких, кроме желания целовать своё отражение в зеркале.

Под моим чутким контролем покрывшийся пылью ботаник Эдвард начал походить на меня, и я так горд собой. Жаркие взгляды девочек, обещание незабываемой ночи и…

— Чёрт возьми, хватить уже, а? Ты красный, Эд. Расслабься. Живи в кайф. Отрывайся и, да, привыкай к такому вниманию. Вот то, чего ты достоин, сечёшь? Твоя жизнь такая скучная, но с этого дня она изменится полностью. Понимаешь, о чём я? — Подмигивая брату, вкладываю в его руку стопку с текилой.

— Пей! Двадцать пять, дьявол бы их побрал! Двадцать пять грёбаных лет! Улёт! — Ору я, выпив свою порцию и мотая головой. Хорошо пошла. Одуреть, как хорошо пошла.

Алкоголь льётся рекой, туманя разум и позволяя делать всё, что разрешено и нет: секс в кабинке туалета, очередная бутылка текилы и новые девочки, готовые выполнить любое желание.

Моё подпитанное алкоголем сознание всё же не настолько опьянено, чтобы потерять контроль над ситуацией. Годы практики и литры выпитого. Нахожу брата за столиком и плюхаюсь рядом. На его коленях очередная крошка, которой он объясняет, в чём вред пальмового масла.

— Эй… брысь отсюда! — Раздражённо толкаю девчонку, отчего она вскрикивает и бросает на меня злой взгляд. А затем её глаза распахиваются от удивления.

— Вы что… близнецы? — На ломаном английском визжит она, словно чертей увидела.

— Да, детка, мы охеренно крутые близнецы. Да, бро? Чёрт, Эд, мне так тебя не хватало, — обхватывая брата за шею, прижимаюсь к нему виском.

— Если бы не я… вот ты всегда говоришь, что я слишком дотошный… но я нашёл документы, сложил два плюс два, подслушал разговор и отыскал твои контакты. Это был я… — пьяно бормочет он.

— Мы одно целое, мальчик мой. Ты и я, как Бивис и Батхед. Как яйца и член. Мы не должны разлучаться… это неправильно. Без меня ты пропадёшь, — наливаю ещё одну порцию текилы и протягиваю брату.

— Я не хочу быть членом… это же гадко, Гарри. Это…

— Пей. Давай, мой мальчик, пей и, наконец-то, узри нашу офигенность, — подталкиваю его руку ко рту и сам выпиваю стопку. Кусаю лайм и кривлюсь от того, как громко стало вокруг.

— Ты крутой… да, ты очень крутой, Гарри. Почему ты такой крутой? — Вяло спрашивает Эд, подпирая лицо кулаком.

— Потому что я не заморачиваюсь на пальмовом масле и на всей этой чепухе. Ты не видишь главного, Эд. Весь мир хочет нас, понимаешь? Они все жаждут нас с тобой, а ты не даёшь им этого. Вежливость — порок, сечёшь? Ты постоянно строишь планы, чертишь графики и заморачиваешься на мелочах. Зачем? Сегодня мы просто отдыхаем и всё круто. Вот, в чём суть жизни, — послать всё к чёртовой матери и быть Богом всего сущего, — размахивая пальцем, говорю я.

— Но ты не Бог, Гарри. Ты просто чёртов наглец, который умеет сделать так, чтобы всё работало на него. А я… ты хоть представляешь какая жизнь у меня? Маленький городок. Все меня знают. Мать постоянно требует от меня следить за её бизнесом. А я же нового хочу. Всего нового… старые кулинарные книги и проклятые рецепты бабушки. Мы в убытке… а она ничего не хочет, кроме постоянства, и никакой новизны, представляешь? Я пытаюсь и Джо тоже. Мы работаем, пробуем всё новое и получаем… Джо хочет большего. Джо планирует идти дальше, а я привязан к матери и пекарне… Я неудачник, Гарри. И я так завидую тебе. Сколько у тебя возможностей…

Прыскаю от смеха и горько усмехаюсь.

— Думаешь, у тебя проблемы? Да ни черта. Отец требует, чтобы я начал работать с ним постоянно. Ты представь меня тем, кто приходит в офис в восемь утра, копошится в бумажках, подыхает на нудных встречах и сваливает последним из всех. Это такое дерьмо. И мало того, он считает, что я ни на что не годен. Он думает, что меня может образумить женщина. Офигеть… женщина, сечёшь? Меня? Я сбежал от него две недели назад, взяв тайм-аут в честь этого, значимого для меня, дня. Я сбежал из Сан-Франциско, только бы не встречаться со своей невестой, — меня даже тошнит от упоминания этой девочки. Да она, скорее всего, не девочка даже. У неё точно нет ни фигурки, ни внешности. Ничего. Какая-нибудь старая дева, которую хотят повесить на меня. Да я лучше буду светить задницей.

— И это ты называешь проблемами? Всего лишь работу? Гарри, я пашу в пекарне с двенадцати лет. Я никогда и никуда не ездил. Это моё первое путешествие, потому что денег нет. Вообще, нет…

— Бро, я дам тебе их. У меня же полно. Это решит твои проблемы, а мои ни черта. Ты видишь меня женатым, а? Вот скажи, ты представляешь меня мужем какой-то забитой и уродливой дуры? Это же убьёт всю мою популярность и репутацию. Это смерть, а у тебя всё решаемое, — скептически хмыкаю я.

— Не нужны мне деньги этого урода, который нас бросил. Он бросил нас с мамой, Гарри. Ему было плевать на меня. Он забрал только тебя, а про меня забыл. Я ни цента у него не возьму. И ты не знаешь, может быть, девушка будет красивой и воспитанной? Ты даже не хочешь попробовать жить нормально, а не как парень из бойз-бенда…

— Но я такой! Я другим не хочу быть, Эд! Да я бы на твоём месте послал все материны советы и сделал всё по-своему. Твоя ошибка, бро, в том, что ты маменькин сынок. Ты даже слова ей сказать не можешь, боясь разрушить какой-то невидимый купол. Ты просто слюнтяй, а вот я бы смог. Да мне насрать на отца и его приказы. Я пошлю его далеко, как и невесту свою. Я…

— Мог бы? Ну, конечно, ты бы ей тоже ни слова не сказал. Ты похож на неё. Она такая же, считает себя умнее и лучше других. Она даже не спросила меня, хочу ли я браться за её бизнес? Нет. Она всё сама за меня решила, как и ты сегодня. Вы… вы оба делаете меня слабым. Как будто я не мужчина. А Джо говорит, что мне просто нужен глоток свежего воздуха. Я…

— Так, кто такой Джо? Ты слишком часто упоминаешь это имя в разговорах, — я вырываю только отрывки, которые успеваю запомнить, чтобы поддержать диалог.

— Лучший друг. Самый лучший… всё отдаёт… поддерживает меня всегда. В лес Джо. Ты должен послушать отца. Хоть я и не знаком с ним, но он говорит тебе правильные вещи. Тебе надо взяться за ум. Сейчас ты живёшь за его счёт, и он психует по понятным причинам, потому что ты хочешь только веселиться. Но жизнь — это не одно веселье, Гарри. Это тяжёлый труд, которым нас наградили.

— Если я похож на мать, то ты в точности отец. Меня даже тошнит от тебя сейчас так же. Он хреновый человек, сечёшь? У него в жизни нет никаких развлечений, только работа, как и у тебя. Вы свихнулись. Жизнь — один сплошной праздник. Столько ещё не увиденного вокруг. Столько не выпитого. Столько не трахнутого. Вы сами лишаете себя возможности жить, Эд. У вас просто не хватает духа послать всех в задницу и думать только о себе. На твоём месте, я бы так и сделал. Я бы на хрен разнёс эту пекарню и… продал бы её. Деньги получил, а потом… делал бы всё, что хочу. Но никогда я не буду ходить на работу в офис. Никогда. Даже через мой пьяный и офигенный труп. У тебя не жизнь, а сказка. Никто на тебя не давит. Никто не читает нотаций о том, что ты должен с кем-то встретиться, чтобы охмурить и выгодно жениться. Чёрт, Эд, тебе повезло. Очень повезло…

— Повезло? Ага, сотню раз. Это тебе повезло. У тебя есть всё, чтобы развиваться, учиться и сделать нечто новое. А у меня? Старый грузовик, день сурка и мама. Я хочу стабильности, понимаешь? Нормальной стабильности, которую создам для себя сам. Хочу знать, что завтра всё будет так же, как сегодня. Хочу семью и… наверное, я хочу быть тобой.

— Ты пьян и несёшь ахинею. Поэтому сейчас мы цепляем девочек и едем в мой номер, чтобы продолжить праздник. Давай… пошли, Эд, — помогаю подняться брату и тащу его за собой к выходу, шлёпая по заднице одну из девушек. Я смеюсь, подмигивая им и веду за собой.

Вечеринка только начинается, дамы и господа! Эту неделю здесь запомнят навсегда!

Глава 1

Гарольд

Неделю спустя…

— Сэр, самолёт уже приземлился… Сэр…

Сквозь гул в голове я слышу голос… ангелы запели. Нет, скорее дьявол прорычал, отчего мои виски взрываются от боли, и я хриплю, приоткрывая глаза и моментально их закрывая. К чёрту…

— Отвали… дай поспать. Убирайся в преисподнюю, — сипло бормочу, пытаясь перевернуться на бок, но что-то сдавливает мою талию. Очередная цыпочка обмоталась вокруг меня, что ли? Сколько раз говорил: секс, и вали к чёрту. Нет, француженки, все обожают обниматься…

— Слезь с меня… от тебя воняет жутко, — пытаюсь руками отодвинуть от себя женское тело, но ничего не выходит.

— Сэр, самолёт совершил посадку. Вам нужно покинуть салон, — снова этот голос. Женский. Прикалываются, что ли? Какая посадка к чёртовой матери? Какой салон?

Пытаюсь открыть глаза, а там словно галька маринуется в водке. У меня всё болит. Каждый кусочек тела… всё, я больше не пью. Недельный запой, я стар. Мне двадцать пять исполнилось когда-то… неделю назад вроде бы.

— Сэр, — меня тормошат, всё же вынуждая сфокусировать расплывчатое зрение и сконцентрироваться.

Я вижу склонившуюся и смотрящую на меня брюнетку, делающую ещё одну попытку разбудить. Но она в чертовски сексуальной форме бортпроводницы. Вот это фантазия… вот это я удачно попал.

— Воды принеси, и… через час я буду готов поиграть, — хриплю, облизывая сухие губы.

— Что у тебя?

— Да вот. Тот самый пассажир, которого притащили сюда и пообещали, что проблем не будет. Не хочет уходить.

— Сейчас вызовем службу безопасности, и пусть они разбираются с ним.

Так, это плохой сон. Очень плохой сон. Полиция мне не нужна. Они же не в теме. Они всегда хотят меня куда-то забрать и разрушить моё веселье.

— Подожди. Сейчас ещё раз попробую, и если он не проснётся, то вызовем.

— Сэр, я очень прошу вас покинуть салон, иначе нам придётся применить силу, — моё тело двигается, как и я сам заваливаюсь набок, больно ударяясь затылком обо что-то твёрдое.

— Больно же… — скулю, моргая, и хоть я ещё и пьян, но до меня доходит, что это не сон. Теперь надо мной стоят уже два человека. Та же сексуальная девочка и какой-то хмырь, недовольно вылупившийся на меня.

— Просто посадите меня в такси и… отель… как его… там… где-то есть визитка. Только поспать дайте, — закрываю глаза, но успеваю заметить странные сиденья перед собой.

— Ладно, сдаюсь, вызывай…

— Какого чёрта?! — Ору я, хотя мой поросячий визг сложно назвать ором, но всё же…

Смотрю на сиденья. На ремень, затянутый на моей талии. Ощупываю своё тело. Так, всё ценное на месте. Бубенчики не синие. Но это точно не отель и не кровать.

— Сэр…

— Какого хрена я здесь делаю? Выпустите меня немедленно! Вы хоть понимаете, кто я такой? Вы… что здесь происходит? — Жалобно стону от головной боли и сухости во рту, не позволяющей даже мозги немного включить.

— Вам нужно покинуть салон самолёта. Вы приземлились в Хитроу. Я помогу вам, — девушка улыбается мне и отстёгивает мой ремень.

— Хитроу? — Переспрашиваю я и поворачиваю голову к окну. Тёмные тучи и ни черта не видно. Ночь… так, здесь какая-то ошибка.

— Да. Хитроу. Англия. Лондон, — меня тянут за рукав, одетой на меня незнакомой куртки. Это не моё. Я бы никогда не надел подобное бежевое дерьмо родом из восьмидесятых. Но, не обращая внимания на моё состояние и то, что меня абсолютно не держат ноги, этим двоим удаётся меня поднять и поставить на ноги.

— Ваши вещи, сэр, — стюардесса достаёт с полки отвратительный и даже не дизайнерский потёртый рюкзак и передаёт мне.

— Как я здесь оказался? Я же не собирался… я… — провожу ладонью по взлохмаченным волосам, и мне даже дышать сложно. Губы коркой покрылись. Моя гигиеническая помада. Мой лосьон для лица. Мои кремы… чёрт возьми!

— Вас принёс сюда мужчина из службы безопасности. Вы перебрали в баре из-за похорон вашей тёти. Он сказал, что вы очень спешите в Грейвзенд, и вам необходимо успеть на поезд до станции.

Чего? Какая на хрен тётя? У отца нет сестёр, как и у матери, насколько я знаю. А вот название городка очень знакомо. Безумно знакомо. Там живут Эд и моя мать.

— Так… подождите. То есть я в Англии? Это не Америка? — Уточняю я.

— Нет, сэр. Это Англия. Здесь не пахнет Америкой, — усмехается парень.

— Слушайте, произошла путаница. Дело в том, что у меня есть брат… мы похожи, близнецы, и мы пили в баре… Я отправлял его сюда, понимаете, о чём я? Типа случилась неприятность и, видимо, нас перепутали. Мне нужно домой… это не мой дом… я не должен быть здесь. Я…

— Сэр, покажите ваши документы, — парень хмурится.

— Да-да, сейчас. Я… это не мой рюкзак. Это Эда. А я Гарри. Гарольд, прикиньте? Я бывает пью много, но я не Эд. Отвечаю вам, я не он… — ощупываю свои карманы, затем куртку и достаю паспорт вместе с посадочным талоном. Протягиваю их девушке. Она мне больше нравится.

Стюардесса открывает документ и с жалостью смотрит на меня, передавая его своему коллеге.

— Эдвард Ренайс, двадцать пять лет, и это точно вы, гражданин Англии. И я последний раз прошу вас, мистер Ренайс, покинуть салон, иначе дальше уже будете разбираться с полицией и службой безопасности, как и посетите вытрезвитель. Вон отсюда, — бьёт меня прямо в грудь документом, а я едва успеваю его поймать.

Быстро смотрю на фото Эда и убеждаюсь, что, действительно, произошла ошибка. Но как они могли спутать меня с братом? Я же крутой и сильно отличаюсь от него. Да я офигенный в сравнении с ним!

— Пришлите службу безопасности…

— Ухожу я, ухожу. Боже, тебе бы пластику сделать. Ужасный нос, — фыркаю я, хватая рюкзак, и мне ничего сейчас не остаётся, кроме как, выйти из самолёта и оказаться в рукаве, ведущем в здание аэропорта.

Чёрт возьми. Эд должен быть в ужасе. Он же трусишка. Он начнёт паниковать и психовать. Он истеричка. Потираю лоб и останавливаюсь у аппарата с напитками. Воды… всё отдам за воду. Снова ощупываю себя, но денег нет. Вообще, нет, как и мобильного. Открываю паспорт, надеясь, что хоть какая-то заначка у Эда там есть. Как всегда, прав. Хорош же я. Достаю оттуда смятые купюры, и их всего сто пять фунтов. Серьёзно? Да за эти деньги даже посрать нормально нельзя.

Покупаю для себя воду и бреду к диванчикам. Распахивая рюкзак брата, допиваю и, придерживая одной рукой бутылку, ищу хоть что-то, что может мне помочь. Аллилуйя, всегда собранному Форесту Гампу. Достаю небольшую пластиковую папку и открываю её. Билеты на поезд, электронный билет на самолёт до Парижа и обратно и свёрнутый в четыре раза лист. Открываю его и узнаю почерк Эда.

«Гарольд.

Эта неделя, действительно, стала для меня глотком свежего воздуха. Я не думал, что мне так понравится проводить время с тобой, потому что мы слишком разные. Хоть мы и схожи внешне, но наши жизненные принципы и цели отличаются. Но однажды ты сказал такую вещь, что можешь справиться со всем. И я подумал о том, что почему бы нам с тобой не помочь друг другу. Ты обожаешь приключения и места, где будет весело. Прости меня, что я не рассказал тебе о своём плане, но ты бы не согласился так просто поменяться со мной местами. Теперь ты — это я, и тебе предстоит, как ты сказал, послать мать в задницу, о чём я тебя очень прошу. Поправь мою жизнь, а я поправлю твою. И также мы сможем познакомиться с родителями. Я ни разу не видел отца, а ты мать. Поэтому я счёл очень разумным такое решение. Это на меня не похоже. Я не рискую, но мне подвернулась возможность побыть тобой, и я хочу воплотить эту мечту в реальность. Никто не должен знать, что мы поменялись. Ты можешь звонить на свой же номер, чтобы спросить у меня что-то, а мой мобильный лежит в рюкзаке, спрятанный в трусах, неизвестно сколько воришек ты встретишь.

Ты же у нас крутой, Гарри. Так докажи свою крутость. Исправь мою жизнь, значимость которой ты постоянно принижаешь. А я попробую быть тобой и попытаюсь найти должное объяснение тому, что теперь я такой. Не волнуйся, у меня рейс только послезавтра, и я успею набить твои татуировки, чтобы больше походить на тебя. Я сфотографировал каждую, пока ты спал. Как и причёску, схожую с твоей сделаю. Никто не заметит подмены. Веселись, братишка, ты же это так любишь. И да, я не буду отвечать на звонки, пока не окажусь в Америке. Я хочу исполнить свою мечту, а ты покажи, какой ты на самом деле офигенный.

На вокзале тебя встретит Джо. Остальное ты узнаешь по мере проживания. Тебе будет весело, это я гарантирую. А я буду наслаждаться стабильностью и сделаю за тебя всё, чтобы отвадить от тебя навязанную невесту. Я покажу нашему отцу, что умею работать и готов к этому. Во мне есть усидчивость, а у тебя шило в заднице. Реанимируем жизни друг друга!

Предлагаю поменяться снова восемнадцатого августа на том же месте в Париже, где мы и начали празднование нашего дня рождения.

Только прошу тебя не разрушь всё то, чего я достиг. Тебе поможет во всём Джо. Держи втайне, что нас двое и мы это сделали, иначе мать и Джо хватит удар. Они не должны знать об этом маленьком летнем приключении.

Развлекайся, Гарольд. Теперь ты это я.

С любовью, твой брат, Эдвард».

— Ах ты ж маленький засранец. Козёл. Как ты мог так со мной поступить? Ты вконец охренел! — Возмущаюсь я, комкая письмо.

Выворачиваю рюкзак и нахожу мобильный. Где мой новенький «Айфон»? Это же дерьмо. Огромное и вонючее дерьмо. Я не верю в то, что тихий и никчёмный Эдвард провернул всё это. Он напоил меня, наплёл всем про какие-то похороны и перевёз в чёртову Англию.

Набираю свой номер телефона, но сразу же сбрасываю звонок.

Он думает, что я струшу? Да ни черта. Хочет, чтобы я исправил его жизнь? С радостью. Ну держись, Эд, я тебе такую свинью здесь подложу, от которой ты будешь долго отмываться. Развлечений захотел? Так я дам их тебе с удовольствием.

Усмехаясь от своих мыслей, складываю одежду обратно в рюкзак и, действительно, намереваюсь поиграть. Это же круто. Я никогда не был в родном городе. Я никогда не видел матери. И я офигенный. Я взорву их мозги и покажу им небо в алмазах. Я докажу Эду, что он трус и не смог сделать того, что собираюсь сделать я. Он боялся всего, а я ничего. Мне плевать на чувства окружающих. Я думал и думаю только о себе, и сейчас пришло время немного развлечься. У меня есть месяц, чтобы превратить будущее Эда в ад, и я с радостью это сделаю. Когда он вернётся, то больше ни разу в жизни не посмеет даже подумать о том, чтобы подставить меня. Я отомщу ему. Вряд ли он справится с моим ритмом жизни в Америке, как и не сможет противостоять отцу. Хочет веселья, да пожалуйста. Только он первым взвоет от того, как сложно быть мной.

Приехал на станцию, хотя для меня это было очень трудно. Не зная города, не зная ни черта, да ещё и вонять, как помойка, без моих дорогих кремов и лосьонов, отвратительно. Но я всё же это сделал. Я не такой уж и никчёмный, как говорил отец. Я ого-го какой крутой. Сам нашёл вокзал и успел на поезд. Точно так же я легко справлюсь с поставленной задачей. Надо лишь сказать матери… хм, для начала познакомиться с ней. Эд присылал её фотографии, и она не показалась мне грымзой. Она крутая. Красивая. Ещё в самом соку. И я знаю, что родители разошлись, когда мы только родились. Отец выбрал меня и уехал в Америку, а мать осталась в своём родном городе и продолжила дело своих родителей вместе с Эдом. Они даже не говорили нам друг о друге. Эд нашёл меня, когда нам было по пятнадцать. И с этого момента мы искали варианты, чтобы встретиться. Это получилось только через десять лет и вот таким дерьмом окончилось.

Нет, я всегда в любых ситуациях ищу что-то хорошее. Я оптимист по жизни. За это меня и любят. Меня боготворят за одну лишь улыбку.

Я воспринимаю выходку Эда, как очередное соревнование. В колледже я всегда выигрывал, как и, вообще, в жизни. Ни один из моих друзей даже не пытался со мной тягаться, потому что я лучше всех. Я крутой, и то, что выкинул Эд, в очередной раз поднимет мою самооценку и сделает меня реально Богом среди людишек. Я справлюсь. Да что в жизни Эда может меня напугать? Это он окажется в аду со своими лишними фунтами, а я снова буду блистать.

Есть хочу. Надеюсь, Джо отличный парень и приготовил для меня что-то. Так… Эд же не гей, верно? Нет, он целовался с девочками, которых мы снимали, и даже вроде бы трахал их. Би? Да не дай бог! Это глупости. Я же нормальный, значит, и мой брат тоже. Джо хороший друг, лучший друг, только вот и он не знает нашей маленькой тайны, но должен будет мне помочь. Я же как инопланетное существо для всех. На меня будут пялиться и истекать слюнями, как обычно. И я не особо в курсе того, чем, вообще, занимается Эд. Знаю лишь то, что он работает в пекарне матери и следит за счетами. А ещё очень любит разглагольствовать о пищевых добавках и их вреде. Но как он думает, почему я стал таким? Именно эти добавки для спортзала, чтобы держать себя до одурения в классной форме. Люблю себя. Но вот удручает то, что меня лишили хорошей косметики для ухода за кожей лица. Даже мужчины должны следить за собой, если не хотят стать сморщенными уродами к сорока годам. А я планирую развлекаться, пока член стоит.

Объявляют остановку… мою вроде бы остановку. Осматриваю пустой перрон, надеясь, что Джо не забыл о том, что я приезжаю. Вряд ли я готов снова думать, как добраться до дома, тем более даже не знаю точного адреса проживания Эда. Только бы не с матерью. Не хочу сегодня видеться с ней. Для этого нужно провести с самим собой много времени для подготовки, привести себя в божеский вид и найти множество объяснений тому, как я стал таким офигенным всего за неделю пребывания в Париже. Сомневаюсь, что никто не обнаружит подмены, ведь мы так отличаемся с Эдом. Да все сразу поймут, что это не он.

Выхожу на перрон и скептически осматриваюсь. Мда, вот это захолустье. Для меня, живущего всегда в большом городе и обожающего движение, постоянную беготню куда-то, активность, это всё сродни смерти. Так тихо. Ужас. Очень тихо.

Я не вижу никакого парня, который должен меня встретить. Направляюсь вдоль по перрону, но никого. Прекрасно. Вот это приём «дома». Видимо, Джо не такой уж и скучный, раз забыл обо мне. Да, меня подобное радует. Эд очень собранный и обязательный, я думал, что и Джо такой же. Но нет, он такой же распиздяй, как и я. Мы поладим. Точно поладим.

Выбираюсь со станции на улицу, и нет ни одного автобуса. Как в город-то попасть? Эд говорил, что здесь все знают его, и я мог бы спросить…

— Эдвард? — Сбоку раздаётся мелодичный девичий голос, и я оборачиваюсь.

Одуреть. Вот это цыпочка. Осветлённые волосы девушки собраны на макушке, и выбиваются лишь несколько прядей. Это модно сейчас, некая небрежность. Светлые глаза распахнуты и умоляют обмануть их. Курносая, с веснушками и такими манящими губами. Ох, они бы прекрасно смотрелись на моих бубенчиках. Понимаете, о чём я, да?

А тело. Да вы только посмотрите на него: футболка, облегающая небольшую грудь, обтягивающие джинсы, и сама она такая маленькая. Обожаю маленьких. Их удобно брать везде, где я ни захочу.

— Для тебя буду кем угодно, детка, — жадно улыбаясь, тяну я. Обычно это знак для цыпочек, что они могут идти в атаку, но эта… озадаченно приподнимает тёмные брови, и в её глазах сквозит отвращение.

— Эд, какого чёрта с тобой случилось? Ты похудел, и… от тебя несёт, как от коровьего загона. Ты хоть мылся там или решил жить по парижским законам: не бриться, забыть о душе и пить? — Девушка осматривает меня с ног до головы, и, очевидно, что я не нравлюсь ей. Так, она должна пищать от восторга, что я стою здесь, да ещё и терплю подобное. Она что, не в своём уме?

— В топку, это твои тараканы, не мои. Пошли, — девчонка закатывает глаза и разворачивается, направляясь к выцветшему старому жёлтому пикапу.

— Эд, чёрт возьми! Тащи свою задницу в машину, и поехали домой! Я безумно устала, а мне ещё терпеть твою вонь и разбираться с новыми тараканами в твоей голове! Живо сюда! — Раздражённо оборачивается ко мне и топает от злости ногой в пыльном ботинке, указывая пальцем на эту развалюху.

— Детка, ты, конечно, очень возбуждаешь меня, но я жду Джо. Я…

— Так, приехали. Ты последние мозги, что ли, оставил в Париже? Ты что, накурился, или алкоголь ещё не выветрился? Я Джо, Эд. Джозефина, и твой лучший друг, который вечно прощает тебя и старается быть терпимой к тебе даже сейчас. Ты обалдел совсем? — Приоткрываю рот, даже не замечая, как девчонка подскакивает ко мне и яростно толкает в грудь.

Так, Эд, какого хрена ты не сказал мне, что Джо это вовсе не парень, а офигенная цыпочка?

Потом подумаю. Сейчас нужно как-то разрулить ситуацию.

— Расслабься, Джо, я пошутил. Французский юмор, — пожимаю плечами и обхожу её. Нет, не для того, чтобы забраться в машину, а чтобы насладиться видом обтянутой джинсами задницы. Чёрт, эта задница крута. Так и представляю, как мои жадные руки обхватывают её и стискивают пальцами.

— Ты что, на мою задницу пялишься? — Взвизгивает Джо.

Поднимаю голову и улыбаюсь. Конечно, да. Но я же Эдвард. Милый, вежливый и очень скучный.

— А там есть на что пялиться? Ты отвезёшь меня домой или мне здесь заночевать? — Ни черта я не Эд. Я наглый, изворотливый и обожающий развлекаться Гарри, которому начинает здесь нравиться. Если эта цыпочка друг Эда, то она легко окажется в моей постели и даст мне нужную информацию. Они же обожают болтать после секса, а эту приручать будет одно удовольствие.

Джо снова шокировано приподнимает брови. Вряд ли тихоня Эд хоть когда-то так говорил с ней, да и, вообще, говорил. А я крутой. Пусть почувствует мою крутизну.

— Ладно, это всего лишь алкоголь в тебе говорит. Завтра ты будешь снова просить прощения и раскаиваться за свои слова. Просто паршивый день, — бормочет она себе под нос, потирая лоб.

— Эд… — Джо поднимает на меня голову, и её взгляд теплеет. Надо же, я такого не видел. На меня так ещё не смотрели, как будто хотят всего лишь обнять, а не забраться на мой член и запустить руку в карман, где лежат деньги.

— Поехали домой, ладно? С меня сегодня хватит твоего французского юмора и проблем. Пожалуйста, пошли в машину, и я выполню своё обещание. Я безумно хочу спать. Едва стою на ногах. Сжалься надо мной, я всю неделю прикрывала твою задницу перед Нэнси, потому что ты даже не удосужился ей написать, когда добрался до Парижа, как и всё то время, что пробыл там, — скулит Джо, выпячивая нижнюю губу.

Всё, что захочешь, детка. Только продолжай так на меня смотреть и рождать в моей голове очень бурные фантазии.

Цокая, Джо… нет, она Джозефина, красивое имя, хватает меня за рукав куртки и тянет за собой. О, да, веди меня в кровать, детка. Я подарю тебе такую энергию, правда, сначала душ приму.

Забираюсь в машину и с отвращением оглядываю порванную обивку, отсутствие нормального контейнера и, вообще, вырванный музыкальный центр, вместо которого сейчас просто дыра. Но надо заметить, что здесь чисто. Старо, но чисто.

— Домой или к матери? — Интересуется Джозефина, рывком сдавая назад. А если учесть, что здесь механическая коробка передач, а не автомат, как у меня в машине, то эта девчонка определённо где-то прячет яйца.

— Первое, — отзываюсь я. Вот чего сейчас мне ещё не хватало, так познакомиться с мамой в таком виде. Нет, высплюсь, куплю себе крем, затем схожу на массаж и вот тогда полностью очухаюсь, чтобы убить Эда за то, что он выкинул.

Замечаю, что девчонка постоянно косится на меня, и от этого мне становится как-то не по себе. Цыпочки всегда смотрели на меня и истекали слюнями, но она не одна из тех, что были у меня. Она с Эдом мутит что-то. Конечно, так я и поверил теперь, что они друзья. Знаю таких. У меня тоже есть дюжина друзей-самочек, которых я по настроению укладываю в постель. Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Кто-то сохнет по другому, и лучше это всё завершить хорошим сексом без обязательств. Меня же не хватит на стольких цыпочек разом.

Мы проезжаем вывеску с надписью «Грейвзенд», и хотя я даже не ожидал чего-то особенно, но всё же разочарован. Это дыра, в которой мне придётся жить месяц. Вот это я попал.

Глава 2

Джозефина

Я так зла. Я не могу справиться с эмоциями, потому что, действительно, безумно устала. И я рассчитывала, что Эд войдёт в моё положение и не будет парить мозг при встрече. Но Эд… даже язык не поворачивается теперь так его называть… я в шоке. И я безумно зла на него. Где мои любимые пухлые щёчки и милое создание, с которым я чувствовала себя комфортно. Я понятия не имею. Но парень, сидящий рядом со мной в машине, какое-то инопланетное существо, и оно точно не Эдвард.

Снова бросаю взгляд на друга, отмечая, что он стал невероятным. К чёрту все яростные слова, которые так и крутятся на языке. Пора признаться в том, что шок отчасти прошёл, и теперь я могу полностью оценить преображение Эда. Он похудел. Мало того, у него немного отросли волосы, и взгляд стал очень горячим. Если раньше я купалась в его теплоте и нежности, которую сама же себе и выдумывала, то теперь он стал каким-то грубым и диким. А привычки? Эд никогда не улыбался так, словно его со всех сторон кормят пломбиром и ещё предлагают пончики с кремом. Мда, Париж всё же меняет людей, и пока я не могу принять тот факт, что это случилось и с моим другом. Боже, я же его всю жизнь знаю. Знала. Но не этого человека. Он другой. Так отличающийся от Эда, и в то же время это он. Но я списываю всё на алкоголь, которым от него несёт за версту. Завтра он расскажет, что с ним случилось, и почему решил так кардинально измениться без меня. Да-да, меня обижает, что я не была в курсе этих грандиозных планов, когда ещё совсем недавно у нас никогда не было секретов друг от друга.

Боже, что стало с Эдвардом? Он словно высох. Конечно, ему идёт эта ненормальная худоба, особенно в сравнении с тем, что было. Но как можно сбросить столько фунтов за столь короткий период? Господи! Не дай бог, он сделал операцию… нет, у него нет денег, чтобы совершить подобную глупость. Но как? Как такое возможно?

Останавливаюсь у небольшого одноэтажного домика и тушу свет фар, как и выключаю мотор.

Мне, если честно, даже как-то страшно теперь смотреть на Эда. Я постоянно ловлю себя на мысли, что это вовсе не мой друг, хотя это очень глупо. Мы с ним никогда не ссорились, потому что я обычно молчала. Спорить он не умел, считая себя всегда во всём правым, а я держала язык за зубами. Кроме того, он не воспринимал критику, как и я ни разу не слышала от него чего-то настолько пошлого, как сегодня. Что с людьми делает Париж? Не поеду туда даже под дулом пистолета. Наркотики? Я читала, что благодаря им сбрасывают вес и очень быстро. Но на них тоже нужны деньги. Большие деньги…

— Джо, а пожрать что-то есть? Ты же приготовила для меня еду, да? Я не ел уже долго, и сушняк долбит, — раздаётся за спиной наглый голос Эда. Да что, чёрт побери, с ним такое? Откуда это всё взялось? Даже говорит без акцента, присущего англичанам, да и тембр голоса у него изменился, стал вульгарным, словно он озвучивает порнофильм.

Ладно. Держись, Джо. Это всего лишь кризис двадцати пяти лет у Эда. Да, так думать намного предпочтительней, чем о том, что моего друга, возможно, инопланетяне похитили и взамен прислали сюда жуткую копию.

— В холодильнике что-нибудь найдёшь. Я спать, — сухо бросаю и, сжимая кулаки, направляюсь в свою комнату.

Боже мой…

Включаю бра и падаю на кровать, хватаясь за голову. Эд буквально за день до своего отъезда в Париж поставил меня перед фактом, перечеркнув месячную подготовку к его дню рождения. Он не объяснял причин, был хмурым и взвинченным. Я не хотела на него давить, и так тошно было в последнее время. А теперь вот что получила после этого маленького путешествия. Что же случилось в Париже, раз Эд так изменился? Да он ведь мне как брат. Я волнуюсь за него и безумно боюсь, что это только начало конца.

Прислушиваюсь к тяжёлым шагам Эда, и… он никогда не носил такие обтягивающие джинсы. Он их, вообще, не носил, хотя я пыталась его уговорить на это, сколько себя помню. А сейчас вуаля. Самые узкие джинсы в мире, облегающие его задницу и длинные ноги. А что уж говорить о футболке? Это она с виду очень потёртая, но я видела подобную в журнале, и цена на неё там была заоблачная.

Вряд ли я смогу уснуть, пока не узнаю, что с ним такое. Эд всегда мне доверял, и я чувствую, что ему нужна помощь. Я ему нужна.

Поднимаюсь с кровати и выхожу в узкий коридор. Распахиваю дверь, как и раньше, без какого-либо стука. Мы привыкли к такому. Вижу повсюду разбросанную одежду нового рокера Эда и поднимаю её с пола. Он никогда так не поступал. Эд аккуратный и очень, миллион раз очень, чистоплотный. Его спальня — это образец порядка и аромата скрипучей свежести, но не сейчас. Хмурясь, складываю одежду на стул и жду, пока Эд примет душ. Моё внимание привлекает его рюкзак, и я, бросая взгляд на дверь в ванную, хватаю его. Распахивая, копаюсь в нём, ища хоть что-то, что помогло бы мне понять, в какое дерьмо угодил Эд в Париже. Но ничего. Его обычная одежда, папка с документами и немного наличных. Всё. Его мобильный выключен.

Так, надо успокоиться. Эд всё объяснит мне.

Возвращая все вещи на свои места, слышу, как вода выключается, и раздаются чертыханья. Эд никогда не ругался так. Боже мой… вот это крепкие словечки. Это больше похоже на меня. Мамочка Нэнси меня убьёт, если заметит, что он перенял от меня нечто подобное…

— Грёбаное захолустье без кремов…

— Твою ж налево! Эдвард! Прикройся! — Визжу я, когда дверь распахивается, и друг выходит из ванной полностью обнажённый. Нет, он даже не удосужился халат надеть. Он голый. Очень голый. Абсолютно голый.

Но через секунду весь стыд проходит, и я возвращаю взгляд на изумлённого Эда, так и стоящего в дверях.

— Какого лешего, Эдвард? Это что, татуировки? Ты набил себе татуировки без меня?! Да как ты мог? — Визжу я, обиженно хватая со стула его футболку, и бью его по плечу.

— Я же говорила тебе, что хочу татуировку, а что ты мне сказал? «Станешь падшей женщиной, Джо! Тебя ни один нормальный парень не полюбит!» Какой же ты засранец, Эдвард! Ты просто наглый козёл! Без меня!

— Джозефина…

— А-а-а, вспомнил обо мне, да? Имя моё вспомнил, баран безмозглый?! Ты его не забыл, и весь парижский юмор испарился?! Да как ты посмел так поступить со мной?! Как ты… — кажется, мой крик сейчас перебудил всю округу, но не от возмущения, а оттого, что Эд в одну секунду хватается за футболку, которой я била его, и резко тянет на себя.

Выпуская из рук ткань, хватаюсь за упругие мускулы плеч Эда, чтобы не рухнуть на пол, и кислорода не хватает. Его кожа такая приятная, оказывается. И… его тело, оно каким-то образом оказывается довольно крепким и абсолютно не мягким. Боже мой…

Поднимаю взгляд на Эда, и его голубые глаза становятся невероятно яркими. Словно ясное небо в летний день где-то на побережье океана или же это и есть сама пучина опасной глубины океана. Никогда не видела таких цветов в его глазах… они божественны. Чёрт возьми…

Я так и стою с приоткрытым ртом, сквозь зубы вырывается шумное дыхание. Мои ногти, кажется, даже протыкают кожу Эда, и он смотрит не в мои глаза. Его чертовски красивый взгляд опускается на мои губы… какого хрена?

— Ненавижу тебя, — шиплю я, понимая, что между нами сейчас происходит нечто странное. Эд голый, а я так сильно прижимаюсь к нему, что, можно сказать, я немного увлеклась.

— Разбирайся сам с Нэнси, понял? Я больше не буду прикрывать твою задницу и быть между вами, как чёртова прослойка из кексов, ясно? Ты мне больше не друг, Эдвард. Я на тебя обиделась, — зло указываю на парня пальцем и вылетаю за дверь, громко ей хлопая.

Несусь к себе и запираюсь, ведь теперь нет смысла скрывать от него свои настоящие чувства. Татуировки. Их много. Они на запястьях, на груди, на ноге, на боку. И они разные: какие-то странные животные, полосы, надписи. Ну и, конечно, то, что ниже. Выдающийся выросший член, который я видела у него последний раз лет в двенадцать, когда он описался от страха перед лошадью, и моей маме пришлось быстро его переодевать, чтобы Нэнси не увидела. И он не был таким… таким… Офигеть. О чём я думаю?

Прижимаю холодные ладони к горящим щекам и мотаю головой.

Надо думать в ином русле. Не о бёдрах Эда и не о том, что у него откуда-то появились чёртовы мускулы и они такие гладкие. Татуировки и моя злость… да, именно так.

Я уже три года говорю о том, что хочу совершить нечто неправильное, сделав что-то вроде небольшого рисунка на своей коже, но постоянно слышала, как это неподобающе для меня. Эд не упускал возможности меня оскорбить в моих же глазах разговорами о том, насколько это отвратительно. А теперь что? Наш моралист сдулся и полностью перекроил себя? Почему? Что с ним случилось? Что творится в его голове, раз он так бездумно совершил невозможное? Боже, мне теперь очень страшно за него. Может быть, он мозгами двинулся? Да, определённо, да.

Подхожу к двери, когда слышу шаги и прислушиваюсь.

Только бы не пришёл ко мне с повинной сейчас. Не вынесу. Разорусь ещё сильнее или же расплачусь оттого, что он так со мной поступил.

В подобной ситуации мы никогда не оказывались. Хотя мы живём друг с другом довольно долго, но щупать голого Эда мне ещё не доводилось, да и желания не было. Он мой друг, и большего я к нему никогда не чувствовала. Клянусь, никогда. Он был для меня моим личным пледом, который мог согреть в зимнюю пору. Хм, на расстоянии. А сейчас кожа да кости. Чем он меня согреет?

Перед глазами проносятся воспоминания о голом Эде…

— Плохие мысли, Джо. Плохая девочка. Угомонись. Это просто потрясение и паршивый день, — шепчу, слыша, как включается микроволновка. Так, Эд двинулся с места и разогревает еду в микроволновке, хотя буквально перед отъездом прочёл мне целую лекцию о том, насколько это небезопасно для здоровья. Он устал, да? И он пьян, правда? Эд никогда не пил при мне или, вообще, в последнее время. Последняя попойка оказалась ужасной для нас обоих. Он даже от вечеринок отказывался, выбирая диван и телевизор.

Ладно, разберусь утром. Именно так.

Направляюсь в душ, стараясь абстрагироваться от мыслей об Эде и его тараканах, занимаясь своими. Я до сих пор не сказала ему о том, что уже получила место в одном из популярных ресторанов Лондона, и я прошла собеседование, обманув его. Но если учесть, что он тоже мне лгал и так резко свалил в Париж, чтобы сделать операцию, я всё же склоняюсь к этой теории, то всё честно.

Как только я легла в постель, то сразу же заснула из-за выматывающего долгого дня. В принципе, они были всегда такими, сколько себя помню. Поддерживать бизнес Эда и Нэнси довольно сложно, а в последнее время стало просто чудовищно сложно. Мир меняется, люди начинают выбирать здоровый образ жизни, предпочитая что-то полезное и менее калорийное. Но вот Нэнси упрямо продолжает печь самые жирные булочки и хлеб в мире, что и снизило за три года выручку. На самом деле они работают уже в убыток, только вот Эд всегда боялся сказать об этом матери, и я часто давила на него, чтобы он прекратил скрывать правду от Нэнси и настоял на изменении ингредиентов в выпечке. Но он, конечно же, до сих пор этого не сделал, поэтому я была вынуждена искать для себя место, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Не всё же время я буду висеть на шее родителей и продавать овощи на рынке. Да и я хочу чего-то большего, чем маленький городок, не меняющиеся годами лица вокруг, и никакого движения вперёд. Я молода, у меня полно амбиций, которые только и ждут, когда я их реализую.

Встаю по будильнику в шесть утра и сонно направляюсь в кухню, чтобы приготовить себе кофе. Без кофеина я не могу нормально функционировать, и даже мой мозг напрочь отказывается работать. С закрытыми глазами быстро готовлю растворимый кофе и делаю пару глотков, ожидая, когда тело ощутит жизненную энергию. Допив кружку кофе, подхожу к раковине, и мой рот шокировано приоткрывается.

Грязная посуда. Три тарелки, две кружки и куча приборов, словно ночью здесь побывали самые нечистоплотные ребята в мире.

Какого чёрта?

Эд не мог оставить грязную посуду в раковине. Повторяю, он чистюля, каких свет не видывал. И уж точно это не его рук дело, но в доме больше никого не было, и…с каких пор Эдвард стал свиньёй?

Отмываю прилипший и засохших сыр, проклиная Эда и его странные, ненормальные изменения в голове. Двинулся парень. Реально двинулся и теперь делает всё наоборот. Ладно, может быть, это протест, и именно я допекла его своими словами о том, что пора ему вспомнить, у кого из нас здесь яйца? Боже, Нэнси меня убьёт, если узнает, что я приложила руку к тому, что Эд решил вылететь из гнезда.

Вряд ли сегодня утром Эд сможет развозить заказы, особенно после того, как от него воняло алкоголем. Предполагаю, что его поведение — последствия неправильного употребления запрещённых для него напитков, и только. Да, эта теория предпочтительнее до сих пор.

Каждое утро начинается одинаково. Небольшое кафе в центре города, уборка в нём и одновременно приготовление хлеба и выпечки для доставки. Вокруг нашего городка много ферм и одна крупная птицефабрика. Благодаря им в последнее время и есть заказы, потому что редко кто заглядывает на чай в само кафе, считая его старым и нездоровым. Хотя, так оно и есть.

— Джо, доброе утро. Мой сыночек уже дома? — Поднимаю голову от стойки, и мой взгляд проходит по худому женскому телу в спортивном костюме. Парадокс, продавать жирную и калорийную выпечку, есть её самой, но не набрать ни одного лишнего фунта. Это и есть Нэнси. Строгая, в меру вежливая женщина с яйцами, с пронзительно голубыми глазами и всегда недовольно поджатыми губами. Если честно, то порой я даже побаиваюсь её.

— Доброе, Нэн. Да, он очень устал от долгой дороги. Спит ещё. Его рейс из Парижа задержали, и поэтому он успел сесть только в последний поезд, — лгу я. Привычка всегда выгораживать друга, каким бы засранцем он ни был, вообще.

— Бедный мой. Так он не говорил, как прошёл его день рождения в Париже? И почему именно там? — Прячу взгляд, продолжая сортировать выпечку для заказов, и отрицательно мотаю головой.

— Тебе не кажется это странным? И он спит, когда знает, как мы зашиваемся без него. Это возмутительно. Поговори с ним, иначе это сделаю я, — её мягкий тон резко меняется на грубый, отчего по моей спине бегают мурашки.

— Ему двадцать пять, Нэн. Он вполне самостоятельный мужчина и…

— Мужчина? С каких пор мой малыш стал мужчиной, Джо? Ты сама сотню раз говорила, что он маленький птенец, и до мужчины ему ещё расти и расти. Поговори с ним, — настойчиво перебивает она.

Делаю глубокий вдох и в ответ могу лишь кивнуть. Спорить с этой женщиной бесполезно. И я говорила это не сотню раз, а всего один и то после выпускного бала, когда Эд отравился, немного перебрав пунша с водкой на вечеринке.

Быстро хватаю коробки и, сообщая, что буду через пару часов, выскакиваю на улицу и направляюсь к фургончику. Меня коробит, что Нэнси считает своего сына недостаточно взрослым и представляет его мальчиком, который даже своего мнения не имеет. Меня это бесит, хотя я отношусь к Нэнси нормально, моя мама училась с ней вместе в школе, как и отец, да и знаем мы друг друга всю жизнь, но приятнее от этого факта эта женщина не становится. Зачастую мне так хочется накричать на неё и уберечь Эда от жизни, которую она для него подготовила. Мужик ей нужен. Хороший мужик и хороший трах. А здесь с этим, ой, как туго, да и большинство мужчин боится подойти к Нэнси, зная её непростой характер.

После утреннего объезда знакомых и продажи выпечки, решаю, что пора разбудить Эда и поговорить с ним, точнее, снова принять извинения и рассказать о своей лжи, чтобы версия его возвращения выглядела правдоподобно.

Паркуюсь возле дома, здороваясь с соседями, и открываю входную дверь. Тихо. Слишком тихо. Заглядываю в кухню и снова вижу там гору посуды. Немытой посуды. Какого чёрта?! Вот теперь это уже не имеет никаких объяснений и становится регулярным бардаком.

Сжимаю кулаки и направляюсь в спальню Эда. Дверь в его спальню распахнута, и там всё перевёрнуто. Одежда валяется на полу, постель не застелена, и воняет… моим молочком для тела.

До моего слуха доносится музыка с заднего двора, и я медленно подхожу к дверям, распахнутым настежь, отчего в дом залетают мухи. Что за чертовщина?

Мой рот открывается от шока сам, когда я вижу Эда, валяющегося на моём самом лучшем полотенце, расстеленном на траве, голой задницей кверху, принимая солнечные ванны, пока я выполняю его работу, за которую денег не получала уже довольно давно.

— Ну всё, птенчик, ты попал, — шиплю я, хватая мухобойку.

Глава 3

Гарольд

Из любой, даже самой паршивой ситуации, можно выжать что-то хорошее. К примеру, поиск крема для лица закончился удовольствием раскопок в ванной Джози и выбором нескольких бесплатных баночек для себя. У Эда, как и предполагалось, даже молочка для тела не нашлось, что уж говорить про кремы от мимических морщин и маски для омоложения лица. Но удобно, что рядом с ним живёт обожающая обмазывать своё тело Джози, что и стало для меня очень приятным пробуждением. Хотя, конечно, фирмы-производители довольно дешёвые, но здесь и вступают в игру позитивные мысли, которые я и не надеялся получить, когда очнулся в незнакомом месте.

На самом деле всё не так уж и страшно. Да, дом безобразно старый и еда в холодильнике не настолько изысканная, к которой я привык. Но она есть и даже не просроченная. Плюс. К тому же увидев, что грязной посуды в раковине нет, я обрадовался, что Джози без каких-либо возмущений за мной убирает. Эд хорошо устроился. Под боком офигенная цыпочка, ухаживающая за ним. Мать, лелеющая его нежную детскую психику. И никаких забот. Что ему не нравилось? Ну, да, Джози с характером, но это ведь несомненный плюс. Амёбные цыпочки быстро надоедают, а вот опасные и злобные маленькие тигрицы, это абсолютный джекпот. Я даже не звонил брату, чтобы узнать, как у него дела. Мне плевать. Он хотел быть мной, но совсем не представляет, в каком аду окажется. В отличие от Сан-Франциско, этот город просто умоляет жить в кайф. Солнце. Птички поют. Ничего не мешает упиваться самим собой. Чего ещё желать? Ничего. И я даже рад тому, что Эд оказался таким идиотом, раз решил стать мной. Он взвоет через пару дней и прискачет сюда, умоляя меня о том, чтобы я всё разрулил. Но я, конечно же, встану в позу и потреплю ему нервы. Так, чисто из принципа, просто потому что это я. И, к слову, я не намереваюсь уезжать отсюда. Я только справился с головной болью и похмельем, снова оценил кайфовую цыпочку рядом, обмазался кремами и собираюсь насладиться самим собой.

Выбрасываю из шкафа в ванной комнате Джози всё лишнее, нахожу приятное и практически новое полотенце, точно купленное не в этом убогом месте. Оно фирменное. Вот девчонка знает толк в качественных вещах, не то что Эд. Он, вообще, пользуется каким-то вторсырьём, которое воняет хлоркой. Поэтому его кожа не такая безупречная, как моя. В общем, он абсолютный ноль в плане всего, что касается мужчины. А мне это на руку.

Разложив на зелёной траве полотенце, натягиваю солнцезащитные очки Джози, они унисекс и мне идут, ставлю рядом с собой бокал с холодным лимонадом и довольно закрываю глаза, получая чистые витамины. Кайф.

Не понимаю, почему Эд был настолько недоволен своей жизнью? За него же всё делают. Да, денег немного, но они здесь и не нужны. Еду покупает Джози, убирает тоже она, оплачивает счета она же, а он живёт на всём готовом. Эд сам себе выдумал проблемы и поверил в них, в отличие от меня. Мне их навязали, и я удачно попал.

Настраиваю плеер и включаю его на полную громкость. Кстати, его я тоже взял у Джози. Понимаю, почему Эд называет её другом, и она его так же. Потому что Эд придурок и слепой крот, раз не увидел, насколько Джози могла бы его поднять. Понимаете, о чём я?

На моих губах расплывается улыбка, когда я вспоминаю яркий румянец на щеках девчонки, увидевшей меня голым. Да, это нормальная реакция. Я офигенный. Но мне стало жаль её, ведь она так сильно расстроилась, что Эд осуждал её за желание иметь татуировки, когда сам легко решился на них ради моей жизни. Вообще, я считаю, что Эд подавляет собой всех вокруг. Он унылое дерьмо, но не перестаёт быть моим братом. Почему мы так отличаемся? Почему…

Резкий хлопок по моим ягодицам и безумно острая вспышка боли на них заставляют мой рот раскрыться, и я ору, как потерпевший, подскакивая с полотенца.

— Ах ты засранец наглый! — Едва успеваю понять, что это был удар мухобойкой от Джози, как эта самая мелкая хищница замахивается для очередного удара.

— Ты охренела? — Ору я, отскакивая от неё и хватая полотенце.

— Это я охренела? Это ты охренел, Эдвард! Ты что чудишь? Тебя же соседи видят! И это моё полотенце, козлина! Я купила его для себя! — Девушка тянется к полотенцу, которым я прикрываю свой пах, и я снова отскакиваю. Вот это напор. Так меня ещё не добивались.

— Это мои очки? Ты испортишь их! Живо снимай! Я тебя убью, Эд! Я тебя прикончу! — Убегаю от Джози, бросая в неё очками, отчего её крик становится невменяемым. Да она сумасшедшая. Гоняется за мной по лужайке с мухобойкой, и это заменяет спортзал. Я не против, только вот устаю быстро.

— Эй, я всего лишь загорал! Что в этом такого? — Возмущённо кричу я, продолжая нарезать круги по заднему двору, а она за мной.

— Загорал? Я вместо тебя заказы, значит, развожу, а ты загораешь здесь? Ты… ты просто… я так зла на тебя! — Джози, запыхавшись, останавливается и тяжело дышит. Я делаю то же самое, хмуро смотря на неё.

— У меня отпуск. Имею право принять солнечные ванны, Джози. Я…

— Как ты меня назвал? — Рычит она, медленно приближаясь ко мне.

— Джози. Тебе это имя больше подходит, чем мужское. Ты и на мужика не похожа. Ты офигенная цыпочка, и этим нужно пользоваться. Я мог бы научить тебя, как правильно предлагать себя, таким как мы, офигенным парням, чтобы зацепить нас, — девчонка озадаченно приоткрывает рот, останавливаясь в шаге от меня.

— Прости. Я кто? Офигенная цыпочка? — Медленно переспрашивает она.

— Ну, да, — усмехаясь, оглядываю её с ног до макушки светлых волос. — Задница клёвая. Сиськи нормальные. Не все предпочитают большие, к слову. Но также некоторые парни предпочитают низкорослых. Вот я, к примеру, выбираю их, а не имеющих модельный рост, потому что в сексе главный парень и его желания. Тебя можно трахать везде. С тобой даже в машине можно поместиться, да и лёгкая ты. Все стены пометить можно. Ты могла бы снять практически любого, если бы умела нормально одеваться и краситься. Я…

Моя речь обрывается от сильнейшего удара по щеке, и я выдыхаю от боли, хватаясь за щёку.

— Я не понимаю, что с тобой случилось, Эд. Но это уже перешло все границы. В кого ты превратился? В козла, который так легко бросает мне в лицо, что я могу стать первоклассной шлюхой и из-за тебя не имею возможности носить то, что мне нравится. Ты виноват в том, что я застряла здесь. Но знаешь, с меня хватит. Я пыталась. Клянусь, я пыталась войти в твоё положение и придумать для тебя уйму оправданий, но достаточно! — Зло выговаривает Джози и хватает полотенце, пытаясь сорвать его с моих бёдер.

Плевать, что задница горит, как и щека, но я так просто не дам ей снова полюбоваться моим членом. За всё надо платить, поэтому я так же быстро пытаюсь перехватывать её руку, но она быстрее, чем я, и каким-то образом её прохладные пальцы оказываются прямо на моих гладких бубенчиках под полотенцем. Офигеть. Кайф.

Я замираю от приятных ощущений и возрастающей эрекции в члене. Вот это самочка. Вот это захват.

Джози заливается таким ярким румянцем, отчего хочется рассмеяться ей в лицо. И я жду, когда она поймёт, что сделала, и снова сбежит от меня. А пока буду кайфовать. Давно меня никто так не массировал. Но пауза затягивается на слишком долгое время. Я смотрю в её глаза и вижу там лютую обиду на меня. Что я сделал?

— Ты в курсе, что держишь меня за яйца меня? — Уточняю я.

— В курсе, — кивает Джози, крепче сжимая их, отчего я на секунду прикрываю глаза и пытаюсь утихомирить в них моментально возникшее желание.

Наши взгляды снова встречаются, и теперь в её глазах столько удивления и в то же время уверенности.

— Так, ты же не собираешься их раздавить, верно? Я готов пойти на мировую с тобой, Джози…

— Не зови меня так, — рычит она, и её маленькие пальцы уже причиняют боль.

— Хорошо. Не буду спорить с той, которая готова разбить мои бубенчики и лишить меня возможности трахнуть кого-то сегодня. Так что, предлагаю на счёт три отойти друг от друга и обсудить всё спокойно. Идёт, Джо? — Конечно, я мог бы её оттолкнуть или же просто ударить. Мне плевать. Я не думаю о том, что чувствуют цыпочки. Для меня важнее я и мои бубенцы. Но сейчас не могу поступить так с ней. Что-то странное и неприятное возникло в груди, поэтому я терпим к ней.

Если пару мгновений назад Джози вся горела от смущения, то сейчас краска спадает с её лица. Её рука исчезает с меня, и она горько окидывает меня полным боли взглядом. Да что не так-то?

— Я не знаю, что или кто заставили тебя быть таким, Эдвард, но ты отвратителен. Я всегда думала, что ты для меня близкий человек и никогда не позволишь себе пасть так низко. Но нет, больше я не узнаю тебя и даже не хочу. Да, боялась сказать тебе, но я уезжаю отсюда навсегда через несколько недель. Я боялась ранить твои чувства, когда ты так просто облил меня помоями из своего рта. Теперь делай что хочешь, ведь ты настолько сейчас зациклен на самом себе и на том, какой ты мудак. Но тебе это нравится, а меня блевать тянет. И никому твои бубенчики не сдались, понял? Ни они, ни ты сам. На этом наши пути расходятся, Эд, — Джози разворачивается и направляется в дом.

Так, что-то пошло не так вроде бы? Но я был на высоте. Я же правду сказал, так чего она надулась на меня? Цыпочки. В их головах такой бардак, где сам чёрт все рога пообломает.

Пусть я и мудак, но чётко осознаю, что без Джози я могу пропасть здесь. Я никого не знаю и придерживаться легенды, что я Эд будет очень сложно, тем более я ещё с матерью не виделся. Мне нужна она, как бы гадко ни было признавать подобное, но мне нужна эта цыпочка, чтобы не проиграть пари с братом.

— Эй ты что, уходишь от меня? — Придерживая полотенце, нагоняю девушку, и она поворачивается ко мне.

— О, нет. Это ты уходишь от меня. Напомню, что это дом моей бабушки, в который я впустила тебя два года назад, считая, что так помогу тебе избежать сильного давления со стороны Нэнси. Но теперь ты соберёшь свои вещи и вернёшься к матери, — с такой милой улыбкой говорит она, но как много яда в её словах.

— К матери? Ты что, меня выгоняешь? — Недоумённо спрашиваю её.

— Ты правильно понял, Эд. Я устала от тебя и твоих тараканов. Я…

Так, это плохо. Я только от отца избавился, а теперь ещё и мать, которую я не знаю. Не по плану. Думай, Гарри.

— Возвращайся к Нэнси и, может быть, тогда ты оценишь мою доброту к тебе и любовь…

Ты же офигенный, и всегда находишь варианты обмануть цыпочек, навешать им лапши на уши и получить то, что хочешь. А Джози тоже цыпочка. Хотя после того, как девчонка держала меня за яйца, у нас точно должен быть секс. Не в ту сторону понесло…

— Слушай прости, ладно? — Хватаю Джози за руку, не позволяя ей пойти в мою комнату и выставить меня отсюда. У меня нет денег. Я никого здесь не знаю. Я не хочу лишаться нагретого места, так что придётся применить всё своё обаяние, чтобы уломать эту цыпочку.

— А-а-а, испугался Нэнси? Ты всегда трусил перед ней. Она сломала тебя, и теперь из-за неё я расхлёбываю всё то, в кого ты превратился! Ни черта! Вали к ней! — Зло вырывает свою руку Джози.

— Да брось… я пытаюсь быть собой. Я был в Париже и увидел мир. Я хочу двигаться, Джози… прости, Джо. Я… может быть, запутался, и пытаюсь как-то найти себя в этой жизни. Я больше не хочу быть тем слюнтяем, каким был раньше. Я хочу зажигать на полную мощь и кайфовать. Понимаешь, о чём я? — Играю бровями, даря девчонке свою самую качественную улыбку.

— Конечно, Эд, — Джози смягчается и подходит ко мне. — Конечно, я всё понимаю.

Вот так. Никто не может пройти мимо моей фирменной улыбки и внешности. Все растекаются, даже Джози.

— Отлично. Значит, всё окей, да? Я в дупле, и всё по кайфу? — Склоняю голову набок, в который раз убеждаясь, что любая, кто щупала мои бубенчики определённо будет в моей постели, и пусть сейчас это постель Эда, но всё же.

Джози смотрит на меня, постоянно кивая, а затем я получаю такую затрещину, от которой всё темнеет перед глазами.

— Твою ж мать! — Ору я, потирая голову.

— Зажигать захотел? В дупле ты? Знаешь, где твоё дупло? За пределами моего дома, эгоистичная макака, — Джози пихает меня в грудь, отчего я иду назад.

— Что с тобой стало, чёрт возьми?! Что ты сделал с собой?! Это я виновата в том, что ты превратился в это безобразное и самовлюблённое дерьмо, Эд?! Это моя вина?! Да что с тобой? Как ты, вообще, смеешь так унижать меня в моём же доме, когда я тебе всю свою жизнь посвятила! Как ты можешь позволять себе оскорблять меня и обзывать Джози?! Козёл! Клянусь, я так тебя ненавижу! Так ненавижу сейчас! Верни мне моего друга немедленно! Тебя инопланетяне похитили? Что? Что с тобой стало? Какие цыпочки? Какой секс? Какое дупло?! Эд! — Маленькие кулачки обрушиваются на мои плечи, а в глазах Джози скапливаются слёзы.

Вот это гормональные перепады. Что этим женщинам, вообще, надо?

Я в шоке. Конечно, я видел истерики, но обычно уходил и забывал о них. Но эта девушка близка моему брату, и сейчас она явно не в себе. Может быть, ослепла от моей офигенности?

— Говори мне сейчас же, что с тобой случилось? Говори! На какие наркотики ты подсел? Как ты похудел так быстро? Кто ты такой? — Кричит Джози, ударяя меня в последний раз.

Так, дело принимает не самый удачный вариант. Что ж, мне не впервой выкручиваться и пудрить мозги. Без проблем. Сама захотела.

— Ты хочешь знать, почему я такой? — Сухо спрашиваю я.

Джози всхлипывает и кивает.

— Ладно. Слушай. Я всю жизнь выглядел, как никчёмный кусок дерьма. Эти штаны на подтяжках, вызубренная благодарность за эту говняную жизнь, и язык у меня был в заднице. Мне стукнуло двадцать пять, и я понял, что всё это мне на хрен не сдалось. Я хочу жить. Я хочу видеть краски мира и отрываться на полную катушку. Я молод, а сам себя запер в этих стенах из-за матери. Я потакаю ей во всём, как и тебе. Вы пользовались моей добротой и тем, что я был удобным вариантом для вашей агрессии и истерик. С меня тоже хватит. Я больше не милый Эд, а ублюдок и мразь. Я тот, кто может добиться в этой жизни всего, чего ни пожелает. И благодаря внешности у меня повысилась самооценка. Я прослушал курсы по психологии и решил взяться за себя. Я пахал всю неделю в Париже на скопленные деньги и достиг того, о чём мечтал. Никто меня не похищал. Я Эдвард, всё нормально со мной. А вот что со всеми вами, непонятно. Я не нравился тебе, когда был маменькиным сыночком, а теперь не нравлюсь вот таким. Да что вам всем от меня нужно? Отвалите от меня, а? Отвалите, и если хочешь, я свалю отсюда. Но не к матери. Свалю, куда глаза глядят. Потому что вы все со своими нравоучениями у меня в заднице сидите. А мой зад — это священное место, но вы его загадили. И пукаю я теперь цветочками. Сейчас тебе всё понятно, Джо? — Девушка смотрит на меня ошалевшим взглядом и делает шаг назад.

Но меня задолбали эти люди. Они постоянно что-то хотят от меня. Да меня уже три раза за последние сутки избили, и это сделала какая-то наглая девчонка, которая даже ощупала мои яйца. Ну, Эд, хотел изменений? Так я твою жизнь начинаю менять прямо сейчас.

— Что я сделал не так? Решил похудеть и стать крутым? Разве это преступление? Ни черта! Но тебе ведь комфортно с Эдом, который язык в жопу засунул и всегда молчит на твои претензии. Да это я терпел всех вас, но с меня достаточно. Это моя жизнь, и я буду жить так, как хочу. И мне насрать на мать. Я не боюсь её. Я никого не боюсь, потому что я, в отличие от вас, увидел, что такое жизнь, а вы здесь гниёте. И да, ты сваливаешь отсюда через несколько недель, скатертью дорожка. Скучать никто не будет, особенно я. Задрала ты меня. Я даже не трахаю тебя, чтобы ты мне здесь что-то высказывала и размахивала руками, поняла? Ты должна знать своё место, и оно явно не рядом со мной. Ты недостойна того, чтобы быть моим другом. Друзья не поступают так, как ты. Они не вышвыривают своих корешей за дверь, когда им что-то не нравится, манипулируя ими. И знаешь что, Джози? Пошла ты на хрен. Ты мне больше не друг, и мне насрать на тебя, как и на твоих тараканов. Они твои, не мои. Я офигенный, а ты забитая курица, у которой смелости не хватает, даже чтобы татуировку сделать. Ты ведомая дура, так что вот тебе напоследок, — показываю ей два средних пальца и вхожу в комнату Эда, хлопая дверью.

Нет, я не переборщил. Почему какая-то пигалица имеет право бить меня? И меня не волнует, что она клёвая и в другой момент уже ублажала бы меня. Плевать. Я разозлился. Меня бесит, что даже здесь, в этом дерьме Эда, кто-то пытается меня учить. Да я сам кого хочешь научу. Это я и планирую сделать в ближайшее время. Я Гарри, мать их. Гарри, а он никогда не позволял так обращаться с собой. Я устрою им цирковое шоу с акробатикой. И молочко для тела я забираю себе. Вот так.

Глава 4

Джозефина

Я всегда считала, что прекрасно понимаю Эда. Я думала, что мы очень близки, и никогда наша дружба не разрушится. А она так быстро, за несколько секунд, рассыпалась у моих ног. Столько лет помогать ему, пытаясь как-то дать понять, что Нэнси слишком давит на него, и ему нужно научиться самому решать за себя, чтобы все мои усилия вылились в гадкое и отвратительное чувство грязи. Никогда не слышала, чтобы Эд так позволял себе так говорить со мной. Да, я переборщила с дракой, но он даже не пытался встать на моё место. Я шокирована его поведением и словами. Они причиняют боль. Очень неприятную боль, от которой я не могу сдержать потока слёз, слыша, как он уходит. Конечно, я грозилась, но никогда бы не выгнала его. Я просто не справилась с эмоциями оттого, что он обнаглел и полностью перестал думать обо мне. Да плевать на то, что Эд изменился внешне, он и внутри стал куском дерьма. Я не понимаю… не понимаю, когда Эд решил, что я не нужна ему. Выходит, он только пользовался мной? Жил за мой счёт и прятался, пока не пришло его время? Эд позволил себе просто отвернуться, оскорбив меня так глубоко. За что? За то, что я любила его, как брата? За то, что помогала ему и потеряла целый год, находясь здесь ради него? За то, что отвергла хорошие предложения по работе после окончания университета и осталась здесь, чтобы поддержать его и попытаться убедить уехать со мной? Почему Эд стал так жесток ко мне?

Выхожу из своей спальни, и мухи жужжат над головой. Никогда бы не подумала, что Эд уйдёт. Он всегда боялся этого. И куда он пошёл? Машина на месте. Мы пользуемся ей вместе, купили на общие деньги, но он не взял её. Нэнси будет в ужасе. А, может быть, это и не так плохо? Да, наша дружба куда-то исчезла, или я переборщила, не сумев быстро отреагировать на звоночки о том, как он раздавлен внутри? Боже, и что мне теперь делать без Эда? Я привыкла, что он рядом. Привыкла, что он готовит ужин, когда я приезжаю домой. Привыкла, что могу полежать на нём, когда мы смотрим какой-то фильм, пока он спит или ещё не сбросил меня с себя. Привыкла, что он тихий и всегда улыбается, да и я молчу, не провоцируя его на ссоры. Привыкла, чёрт возьми, к этому человеку, а он так жестоко хлопнул дверью перед моим носом. У меня ведь больше нет настолько родных людей. Родители не в счёт. Они никогда не понимали меня, а вот Эд мог дать совет, который обычно мне не помогал или был направлен на унижение моих желаний, но всё же… А что же теперь?

Ничего. Пора признаться самой себе в том, что я поступила верно. Эд давно уже потерял всякий интерес к жизни. Как бы я ни пыталась смотреть на всё с другой стороны, но он начал меняться раньше, чем я это заметила. Сначала было безразличие, затем слишком сильное увлечение отсутствием глютена и пальмового масла в еде, потом вновь безразличие к происходящему, и он закрылся ото всех. И вот теперь этот взрыв, который когда-то должен был произойти. Ладно, я плохой друг. Я не старалась его спасти, только немного облегчала жизнь под гнётом Нэнси, и всё, а сама занималась собственными делами. Мы давно уже отдалились друг от друга, и зачастую я даже не слушала его. Так что, если честно, то я ужасный друг, потому что чувствую облегчение внутри от того, что я осталась одна. Впервые за всю свою жизнь я одна в собственном доме и без чужого голоса, чужих вещей, лишних разговоров, безуспешных попыток реанимировать Эда и вдолбить в его голову, что он не должен жить по указкам матери. Он постоянно ныл. Каждый божий день он ныл о том, как фигово всё вокруг, и как мало у него денег. Он ныл и о том, что набрал лишний вес из-за депрессии, но при этом заедал всё булочками из кафе. Он ныл и пытался унизить меня, когда я ходила на свидания, пристыжая низменными желаниями общение с парнями и подругами, как и употребление алкоголя в баре. Он ныл и ныл, а теперь взорвался. Разве я не должна быть рада тому, что Эд теперь начнёт новую жизнь? Я просто обязана дать ему свободу, как и получить свою. Да, дружбы больше нет, но это не повод плакать. Я же Джо, и я девушка с яйцами. И нет, мне не стыдно, что не прошло и двадцати четырёх часов с тех пор, как я видела Эда голым и держала его за «бубенчики». Фу, блин.

Полностью отмахнувшись от чувства раскаяния, забираюсь в грузовик и направляюсь обратно в кафе, чтобы отработать свою смену и сообщить Нэнси о том, что я ухожу от неё. Да, пора. Хватит уже терпеть. Эд может постоять за себя, так пусть и выкручивается сам перед матерью. Я уверена, что он взвоет раньше, чем наступит ночь, и снова придёт ныть ко мне. Но я не впущу его. Наши дороги разошлись.

— Джо, привет, — подскакиваю с места, надеясь на клиента, но это моя подруга ещё со времён школы, Глория.

— Привет. Как продажи пилюль для подавления сопротивления? — Интересуюсь я, облокачиваясь о стойку.

— Почему ты не сказала мне, что Эд сделал липосакцию и набил тату? Боже, я, когда увидела его, чуть в обморок не грохнулась. Он офигенный! — Визжит девушка, а я кривлюсь.

— Он не делал липосакцию, а просто занялся спортом в Париже и похудел от переизбытка употребления алкоголя. А насчёт его офигенности могу поспорить, пока не отравлюсь выхлопными газами от печки, — фыркаю я.

— Джо, он стал до одурения секси. И говорит он иначе. Такой крутой. Просто вау, — мечтательно тянет Глория. Она всегда была влюблена в него, сколько я её помню. Она таскалась за нами с Эдом и вечно получала результаты от наших вылазок в виде перелома ключицы, ушиба носа или каких-то ран на теле. Но Эд никогда не воспринимал Глорию, как девушку, с которой можно было бы завязать отношения. Мы для него были и остаёмся детьми, что безумно бесит, хотя нам уже двадцать три.

— Тебе повезло, что ты живёшь с ним под одной крышей. Лицезреть его и раньше было радостью, но теперь это просто ходячий сексуальный маньяк, — добавляет она.

— Вообще-то, Эд буквально несколько часов назад съехал обратно к матери, — сообщаю я.

— Что? — Удивлённо переспрашивает Глория.

— Ага. Я выгнала его, потому что он стал отвратительным и самовлюблённым засранцем. И мне не жаль. Теперь я могу спокойно встречаться с ребятами и ходить в бар, — с улыбкой поясняю я.

— Но… подожди. Как так? Вы же никогда не разлучались надолго. Вы были как сиамские близнецы, и он безумно любил тебя…

— Как сестру, — вставляю я.

— Знаешь, почему я перестала делать попытки привлечь внимание Эда после его выпускного бала, когда он пригласил тебя, хотя ты была ещё мелкой?

— Потому что Эд, в принципе, не замечал тебя? — Усмехаюсь я.

— Нет, потому что он был настолько увлечён тобой, и это видели все, что я просто отошла в сторону. Да весь город считает, что вы вместе и просто вуалируете свои отношения дружбой.

— Никто так не считает, — цокаю я.

— Все считают. И твои родители тоже. Вас поженили с пелёнок, а ты ещё и работаешь здесь с четырнадцати, так что я не верю в то, что Эд съехал от тебя.

— Но он, правда, собрал вещи и уехал. И это подтверждение тому, что мы не вместе, и никогда такого не будет. Фу, Глори, это же гадко. Мы целовались один раз, хотя назвать это поцелуем язык не поворачивается. Это было хуже поцелуя с жабой. И даже преображение Эда ничего не изменило. Наоборот, я поняла, что, наконец-то, могу освободиться от долголетнего вечно страдающего лба, который ничего не хочет от жизни, — уверенно заявляю я, получая в ответ ещё более шокированный взгляд подруги.

— Что, вообще, никак? Даже когда он такой… такой классный и научился флиртовать? — Прищуривается она.

— Флиртовать? Да это же Эд, ты чего? Он девственник, Глори, у него не было девушки ни разу за всю жизнь. Он даже в колледже не смог никого закадрить. Какой флирт? — Смеюсь я. Поистине такая глупость. Эд и девушки — это как солнце и Юпитер. Такие же далёкие друг от друга.

— Хм, он флиртовал со мной, — мой смех обрывается.

— Что?

— Да, он сделал мне комплимент, пока покупал кремы для лица и несколько тканевых масок для омоложения кожи. Эд явно флиртовал со мной. И он спросил, где я зависаю, — Глория краснеет, оставляя мне только удивление.

— Значит, для тебя зажёгся зелёный свет. Развлекайся, только предупреждаю, Эд теперь не тот милый парень, которого ты знала. Он гадкий зазнайка, обожающий светить своей голой задницей, — резко отвечаю я.

Это так неприятно. То есть Эдвард настолько гадёныш, что даже не имеет скромности погоревать из-за того, что мы больше не друзья. И сразу же нашёл девушку для флирта, хотя прекрасно знает о том, что Глория неровно к нему дышит. Козлина он, вот и всё!

— Мне кажется, или ты сейчас послала меня к чёртовой матери? — Прочищая горло, произносит подруга. Бросаю на неё злой взгляд и пытаюсь как-то контролировать обиду на Эда. Нет, какой он урод стал всё-таки. Как так можно?!

— Кажется. А у тебя перерыв или ты раньше аптеку закрыла? Ты не рискуй, иначе старички вовремя лекарства не получат, когда увидят голый зад Эда, ведь это следующий пункт в его перечне мероприятий, как унизить себя ещё больше, — едко отвечаю я.

— Ладно. Я поняла, ты не в духе. Не переживай, Джо, Эд просто привыкает к тому, что он теперь красавчик и…

— О-о-о, да исчезни ты уже! Он наглый! Самовлюблённый! Инопланетянин! — Выкрикиваю я. Подруга дёргается от моего крика и выскакивает за дверь кафе.

Шумно вздыхаю и опускаю голову.

Чёрт.

Колокольчик вновь звенит над дверью, и я издаю тихий стон. Вот очередного знакомого не хватало, который будет восхвалять то, во что превратился Эд.

— Привет, Джо. Корзинку привёз. А что с Глори? Она вылетела отсюда, как ошпаренная?

— Бруно, — радостно улыбаюсь парню, поставившему корзину на прилавок. — Да так, не обращай внимания. Эд и его тараканы.

— Он уже вернулся? — Кривится Бруно, и я киваю в ответ. Они учились вместе. Да здесь все как одна большая семья, и все друг друга знают. А Эд и Бруно никогда не были друзьями. Бруно был первым красавчиком школы, вернулся сюда после окончания университета, а теперь работает на птицефабрике. Точнее, она принадлежит его семье, и он считается лучшей партией, за которой гоняется большинство девушек нашего города.

— Я надеялся, что наш парень с подтяжками останется в Париже навсегда. Хотя бы что-то начнёт из себя представлять, — хмыкает Бруно, и это как бальзам на сердце. Сейчас мне нужно слышать какие-то гадкие слова о бывшем друге, потому что я очень обижена на него.

— Поверь, он считает, что уже что-то представляет из себя. Увидишь его, ахнешь. Забил голову Глори о том, что готов к отношениям, выражается, как подросток, и ведёт себя так же. Кажется, он немного двинулся, — довольно рассказываю я.

— Мда, печальный случай с рождения. Но ты же не собираешься снова быть для него службой психологической помощи, да, Джо? Ты и так на него убила столько времени. Ты несколько раз отказывала мне в свиданиях из-за него. Он…

— Не волнуйся. Теперь Эд не моя проблема, и я совершенно свободна. Сегодня вечером тоже, — перебиваю Бруно.

— Даже так? — В серых глазах парня загорается интерес.

— Только так. Тем более я увольняюсь. Я задолбалась сидеть здесь и не получать ни пенни за свою работу.

— Вау, Джо. Это прорыв. Я рад за тебя. Если тебе нужно место, то я поговорю с отцом и…

— Нет, я сама выбираю, где хочу работать. И уж прости, но я люблю аромат еды, а не навоза.

— С этим не поспоришь. Так значит, ты свободна сегодня вечером?

— Свободна, — киваю я.

— Тогда мы можем встретиться в баре в восемь?

— Можем.

— Отлично. Я буду там, и с меня ужин. Аллилуйя, временное помешательство под названием «Бедный Эд» закончилось. До вечера, Джо, — Бруно подмигивает мне и выходит из кафе.

Прекрасно. Я, правда, ощущаю себя свободной. Меня больше не касаются проблемы Эда и то, как он будет их решать. Он ушёл из моей жизни, и пора, действительно, заняться своим будущим. Бруно мне всегда нравился. Он высокий, умный, начитанный, из хорошей семьи и с прекрасным чувством юмора. И, конечно, он красавчик, которому я постоянно отказывала, волнуясь о реакции Эда из-за нашего свидания. Но теперь полная свобода. Круто.

Дожидаюсь, когда приходит время закрывать кафе, и направляюсь к Нэнси, чтобы сообщить ей о своём решении и попрощаться с этой семейкой навсегда. Мда, мои родители будут в шоке. Наши дома стоят напротив друг друга. И меня коробит то, что все считали нас с Эдом парой. Да никогда. Фу. У нас достаточно неприятных воспоминаний в прошлом, чтобы больше и не пытаться остаться друзьями, хотя о чём уже говорить: Эд ушёл и принялся флиртовать с Глори. Это его дело и подруги. Она будет дурой, если позволит ему залезть к себе в трусики и снова разбить сердце. Их проблемы, не мои. Я достаточно натерпелась от Эда за последние двадцать четыре часа.

Джози… он же знает, как я ненавижу, когда меня так называют. Он всё знает и специально решил поиздеваться надо мной, чтобы сильнее уколоть. Козёл. Видимо, в нём взбунтовались гены его мамочки. И я не удивлена, что от неё ушёл муж, как только она проявила себя во всей «красе». Отец Эда даже ни разу не поинтересовался о сыне, бросив его здесь. Правильно сделал. Они два сапога пара, а я вышла из группы поддержки бывшего друга.

Паркуюсь рядом с родительским домом и направляюсь в сторону дома Нэнси. Она такая же чистоплотная, как и сам Эд. Её лужайка всегда подстрижена. Дом сверкает новой краской, которую, вообще-то, выбрать и всё это выкрасить Эду помогла я. Да, мне не нравится Нэнси, но я принимала её и всех её тараканов, потому что видела, как она влияет на Эда, и пыталась не позволить ей полностью лишить его характера.

Привычным жестом распахиваю дверь, как слышу крик Нэнси, от которого у меня закладывает в ушах.

— Да пошла ты на хрен, дура больная! — Шокировано понимаю, что это заявление принадлежит Эду. Офигеть.

— Что ты сказал, Эдвард? — Думаю, Нэнси в таком же шоке, как и я. По голосу понятно.

— Пошла. Ты. На Хрен. Дура. Больная. Или по слогам повторить? Знаешь, почему отец бросил тебя? Потому что ты невменяемая истеричка, считающая, что крутая. Нет. Ты просто жалкая брошенка, которая не умеет поддерживать диалог и нормально реагировать на критику. Да, вообще, кругом одни какие-то истерички, пытающиеся меня учить. Всё. Финита ля комедия. Баста. Сыт по горло. Оревуар, старая куропатка, — вот это да. Эд не позволял себе такого, а сейчас… я даже немного им восхищаюсь. Это ж где он яйца-то нашёл? Ах да, они у него были, и я сегодня хотела их раздавить.

— Не смей! Эдвард! Живо вернись…

— Я не собачка, чтобы твои приказы выполнять, поняла меня? И если я захочу, то продам кафе, и ты ни цента не получишь. Ты больше не авторитет для меня. Ты ничто. И я ещё раз убедился, сколько лет потратил впустую, находясь в этом захолустье из-за тебя.

— В задницу тебя! — Отскакиваю от двери, когда в мою сторону летит ваза, а затем из гостиной выскакивает Эд.

— И тебя тоже в задницу! — Рыкает он на меня, толкая плечом, отчего я с громким криком падаю с крыльца на землю, корчась от боли.

— Сам иди туда! Козёл! — Визжу я, растирая копчик.

— Эдвард! — На крыльцо выскакивает Нэнси вся красная от ярости, а её сын уже пропал из виду. Она переводит взгляд на меня, и я нервно сглатываю, валяясь на сломанных цветах, оттого что снова буду сносить злость этой женщины из-за Эда. Да чёрта с два! Баста, так он сказал? Пора приструнить эту мегеру!

Глава 5

Гарольд

Чем хорош большой город? Так это возможностью затеряться в нём и множеством знакомых, которые всегда позволят переночевать у себя и просто пожить, пока гнев папочки сойдёт на нет. Чем ужасен маленький город? Всем! Буквально всем, куда ни глянь. Дерьмо какое-то.

Вешаю сумку на плечо, проходя мимо незнакомых людей, а они все кивают мне. К чёрту вас. Пошли на хрен. Все. Второй раз пытаюсь дозвониться Эду, чтобы хотя бы на него выплеснуть всю злость. Это ж надо! Меня выгнали из дома! Меня? Офигенного Гарри, грозу всех цыпочек и богатого парня! Джози ещё пожалеет о том, что сделала! И пофиг, что я сам ушёл и не сгладил инцидент, но она меня доконала. Как, вообще, Эд мог уживаться ней? Она же мегера психованная! Вечно дерётся… задница до сих пор болит, к слову.

Подхожу к банкомату и вставляю карточку, чтобы проверить баланс на счету Эда. Я оторвусь здесь по полной на все деньги брата, раз он даже не снял для меня нормальных наличных, оставив в дерьмовом городе с такими же истеричками. Бесит.

Так, всего каких-то три с половиной тысячи фунтов. Вот это я попал. Если учесть, что у меня ещё и наличных не больше двухсот фунтов, отвратительная одежда, украденное молочко для тела и хорошие полотенца, которые я отобрал у Джо, то месяц протяну. Снимаю все деньги и кладу их в карман джинсов. Вот теперь погуляю.

Брожу по центру города, рассматривая неприглядные магазинчики, и нет ни одного известного. Вот клянусь, даже «Зары» проклятой нет. Что уж говорить про косметические магазины, но зато нахожу аптеку. Вхожу туда и… тишина. Офигеть. Здесь хоть кто-то живёт нормальный или же всем за семьдесят?

— Добрый день, сэр. Чем могу помочь? — Оборачиваюсь на приятный нежный голос девушки и быстро оглядываю её. Шикарная цыпочка. Удивительно, что две девочки, которых я встретил, выглядят офигенно и могут легко скрасить мой досуг. Нет, Джози я вычёркиваю из списка. Она больше не будет жить в моих фантазиях, какими бы они ни были, и сколько бы я ни выпил. К чёрту, Джози или Джо. В океане пусть утопится. Мухи пусть её сожрут вместе с дерьмом. Пусть…

— Эд? Эдвард? — Шокировано шепчет цыпочка, и я моргаю, злясь, что ещё не отошёл от крика бывшего друга своего брата.

— Привет, — улыбаюсь ей.

— Боже мой. Ты так изменился. Рада тебя видеть, — темноволосая обнимает меня за шею, целуя в щёку, и я улавливаю приятный аромат духов. Она вся такая мягкая. Есть за что подержаться, что я и делаю, обхватывая её одной рукой за ягодицу, и затем шлёпаю по ней.

— Тоже рад тебе, детка. Шикарные буфера, — кажется, я переборщил. Да и ладно. Но цыпочка удивлённо смотрит на меня и сглатывает, отпуская меня и отступая на шаг.

— Эм… спасибо, — мямлит она, покрываясь краской, и, кажется, вся её белоснежная кожа теперь, как помидор. В том числе и в вырезе белой униформы фармацевта.

— Поможешь мне, детка? Мне нужен дневной и ночной крем для лица. Возраст от двадцати трёх лет. Желательно с коллагеном. И ещё маски. Знаешь, такие тканевые. И презервативы большого размера. Упаковки три на сегодня хватит. Понимаешь, о чём я? — Подмигиваю цыпочке, опуская сумку на пол.

Она ещё больше краснеет. О, чёрт, конечно, она уже готова меня вылизывать, как и остальные. Но рано ещё. Я не смогу обслужить всех, но эту определённо оставлю на десерт. Шикарные буфера, там моим бубенчикам будет очень комфортно.

— Крем и маску, да? — Заикаясь, уточняет она.

— Да. Презервативы не забудь.

— Сейчас… у нас небольшой выбор кремов. Есть только «Лореаль». Подойдёт? — Она смотрит на меня огромными карими глазами, и я готов утонуть в них. Забыться и насладиться мыслями о том, что в этой красивой головке она сейчас со мной делает.

— Вытерплю. А где здесь зависают? Точнее, где ты зависаешь обычно? — Интересуюсь я, пока девушка ищет кремы на полках.

— Эд, ты серьёзно спрашиваешь меня о том, где я зависаю, или прикалываешься? — Бросает на меня озадаченный взгляд.

— Никаких приколов, детка. Хочу зависнуть с тобой. Сегодня.

— Оу, в баре. Обычно мы туда же ходим с Джо. А что, она сегодня опять до ночи работает? Твоя мать её загоняла. Не знаю, как вы терпите Нэнси. Это не женщина, а мегера какая-то.

— Правда? Такая уж и мегера?

— Прости, я не хотела тебя обидеть, Эд. Я не должна была…

— Всей окей, детка. Просто интересно знать мнение окружающих о ней. Ну так что? Она мегера? — Со смехом перебиваю её.

— Конечно. И ты так изменился, думаю, что вряд ли она тебя похвалит. Как и эти татуировки. Как ты решился? Джо тебя не прибила? Она же хотела быть первой, а ты ей не позволял.

— В топку Джо. Мне про мать интересно. Почему ты думаешь, что она меня не похвалит, когда я её одобрения совсем не жду? Мне плевать. Мне в кайф, а что до моих изменений, привыкай, детка, теперь я буду таким всегда.

Девушка закусывает полную губу и обходит меня, возвращаясь к кассе.

— А моя мать живёт там же, где и раньше? — Уточняю я.

— Да вроде как не переезжала. Или ты надеялся, что она испарится? — Усмехается цыпочка. Так, мы точно друг друга знали. То есть эта девочка очередная знакомая Эда, а он ни с одной из двоих не мутил. Идиот.

— Определённо. До сих пор надеюсь. Сколько с меня?

— Я сделаю тебе скидку… свою использую, которая для сотрудников магазина. Это сорок процентов. Тебе три маски и одну пачку презервативов размера L?

— Детка, расслабься, я тебя не буду трахать прямо здесь, но не обещаю, что не буду трахать вообще. И мне нужны три упаковки презервативов и одна маска, — от моих слов цыпочка снова покрывается краской.

— Ты не должен так говорить, Эд. Это… вульгарно, и Джо тебя убьёт, — закатываю глаза от очередного упоминая «закадычной» подруги брата.

— Между мной и Джози ничего нет и не будет. Она не в моём вкусе. Ты раскинь мозгами, цыпа. Если бы я хотел закадрить её, то сделал бы это ещё несколько лет назад. Но не встаёт на неё, а вот на других крепнет. Понимаешь, о чём я? — Зазывно улыбаясь, облокачиваюсь о стойку.

— Я… хм, двадцать три фунта, Эд, — бормочет девчонка, складывая мои покупки в пакет.

— Держи. Сдачу оставь себе, детка. Значит, вечером в баре. Ты и я. Зависнем надолго. И я ночую у тебя. Поймала мои флюиды, детка? До встречи, — хватаю пакет и беру сумку, оставляя цыпочку стоять с открытым ртом. Так, проблема с ночлегом решена. Она точно придёт в какой-то бар, который мне следует найти заранее, ну или после. Как пойдёт.

Есть хочу. Изучаю вывески на главной, как подозреваю, улице, потому что дальше идут уже дома, откуда я и пришёл. «Пышечка». Я даже поставлю на кон всё своё состояние, которое мне достанется от отца, что это кафе моей матери и Эда. Вот зуб даю, что только они могли додуматься во время всепоглощающего тренда о здоровом питании назвать кафе именно так, чтобы туда, вообще, никто не входил. Идиоты. Тотальные придурки. Сами себя топят, но это не мои проблемы. Хоть я и не силён в точных науках, но могу прекрасно дать прогноз на будущее, точнее, на отсутствие развития места с подобным названием. При-дур-ки.

Перевожу взгляд на противоположную сторону улицы и вижу яркое и оригинальное название «Фреш». Вывеска буквально бросается в глаза, именно туда я и направляюсь. Я даже не удивляюсь тому, что здесь мало свободных мест. И снова со мной здороваются и оглядывают меня с ног до головы ошалевшими взглядами. Да, я крут. Сдохните от зависти.

Сажусь за столик и беру в руки меню, рассматривая его. Неплохо. Отличные фитнес-салаты, конечно, есть и более жирная еда вроде жаркого, потрохов и индейки под сырным соусом. Но это уже радует. Точно буду питаться только здесь.

— Эдвард Ренайс? Чёрт возьми, неужели, это ты? — Поднимаю взгляд на блондинку, похожую на куколку, и офигеваю, оттого что здесь такое нереальное скопление цыпочек. Эта уже третья. Девушка смотрит на меня пожирающим взглядом своих шикарных серых глаз и облизывает губы.

— Неужели я. Пожрать здесь можно заказать? — Откладывая меню, вытягиваю ноги и спокойно сношу похотливые мысли этой цыпочки.

— С каких пор ты ешь у конкурентов? Или пришёл, чтобы снова изучить наши ингредиенты, как и подать в суд за использование контрафактных продуктов? — Прищуривается девушка.

— Ты же видишь меня, верно? Так вот, это тело хочет нормальной еды, и я больше вам не конкурент. Я ушёл из бизнеса и отрываюсь в кайф. Теперь ты обслужишь меня, детка, можно не только глазами. Понимаешь, о чём я? — Усмехаюсь я.

— Сколько наглости ты понабрался в Париже, Эд. Но это тебе идёт, и я бы…

— Лола, прости, я отошла. Не волнуйся, такого больше… чёрт возьми, Эд? — Рядом с блондинкой появляется девушка помоложе с такими же светлыми волосами и глазами. Они явно сёстры. Тройничок. Удачно я попал.

— Иди, Кэс, я сама обслужу Эда, — Лола, как я понимаю, отмахивается от сестры, во все глаза смотрящей на меня.

— Хм, но папа…

— Свали отсюда, я сказала, — рыкает на неё та, что постарше. Да, девочки, дайте мне огня и вашу драку за меня. Привычно, но хочу поглазеть на это снова.

Вот. Это нормальная реакция на меня. А не крик Джози. Брр. Хорошо, что я ушёл. Теперь я начну отлично проводить время.

— Итак, детка, ты готова принять мой заказ на первую половину дня? — Интересуюсь я, когда младшая отходит в сторону и шепчется с другой официанткой. Конечно, обо мне. Я бог, чёрт возьми.

— А справишься с мечтами на вторую половину, Эд? — Цокает Лола.

— Ты проверь.

— С радостью бы, только не хочу получить от Джо. Она мне все волосы вырвет, а я ими горжусь.

— О, боже. Почему вы все заладили, что между мной и этой наглой истеричкой что-то есть? Расслабься, детка, я свободен. Если ты свободна, то нет проблем для хорошего и качественного вечера. Даже не одного, — закатываю глаза, снова злясь из-за того, что почему-то всё решили за Эда. А как же кодекс свободного парня? Видимо, придётся их всех этому научить.

— Вау, надо же. У кого-то яйца появились…

— Если бы ты раньше запустила свою руку мне в трусы, то поняла бы — они там с рождения.

— Я рада. Значит, ты будешь бургер или…

— Тёмный салат с редисом и индейкой. Лимонад. И стейк средней прожарки. Осилишь?

— Постараюсь угодить клиенту, — подмигивая, Лола направляется к барной стойке и передаёт мой заказ своей сестре.

Наблюдаю за ней, представляя цыпочку под собой. Жаркий будет вечерок. И это только начало.

Лола подхватывает бокал с лимонадом, точнее, два и возвращается за мой столик.

— Не против, если составлю тебе компанию, Эд?

— Нет, если ты расскажешь мне, где я могу зависнуть сегодня. Хочу оторваться.

— Зависнуть? Ты? — Недоверчиво переспрашивает Лола.

— Ага. Я. Может быть, и тебя прихвачу.

— Боже, Эд, — девушка смеётся, откидывая назад, действительно, роскошную копну волос.

— Этому в Париже научили?

— При рождении, но я предпочитал практиковаться в одиночестве, пока мне не стукнуло двадцать пять. Теперь я весь ваш. Разбирайте и не смущайтесь.

— Господи, Эдвард, кто бы мог подумать. Ты всегда меня презирал, а сейчас так открыто намекаешь на секс?

— Защитная реакция против цыпочек. Ты же понимаешь, я один, а вас много, и все хотят меня. Я хранил себя для одной. Особенной. Точнее, я бы хотел похоронить свой член в ней так глубоко, насколько она позволит. Поймала мою мысль? — Понижая голос, придвигаюсь ближе к девушке, снова смеющейся из-за моих слов.

Мой брат — баран. Делаю официальное заявление. Каким нужно быть дебилом, чтобы разжиреть и сторониться таких красоток? Тупой баран. Точка.

— Нэнси уже видела тебя? — Интересуется Лола, когда нам приносят два салата, выбранных мной.

— Нет ещё. Отодвигаю встречу с мегерой, — цокаю я.

— Так, значит, Джо тебя выгнала? Ты с сумкой или только вернулся?

— Я ушёл сам. Меня задолбала Джо и её нравоучения. В принципе, я давно это планировал, поэтому думал, что она сама поймёт — наша дружба себя исчерпала. Да и дружбы между парнем и девушкой не бывает. Кто-то кого-то хочет. И здесь уж точно запал был не на моей стороне. Джо была вечно недовольна тем, что я стал собой без этой ужасной и гадкой выпечки, которой они кормили меня. Знаешь, Париж мне открыл глаза, и я рад, что вернулся сюда, чтобы показать всем, кто такой Эдвард Ренайс, — отвечаю ей, запихивая в рот салат.

— Правильно сделал. Ваша пекарня давно уже требует закрытия. Вы банкроты, но Нэнси даже слышать не хочет о том, чтобы продать это место нам. Мы предлагаем хорошие деньги за кафе, тем более город будет расширяться в этом году. Рядом строят новый завод, и надо думать о будущем. Да и Джо заигралась. Она всегда носилась за тобой, как хвостик, а ты поощрял это. Ты верно поступил. Она тебе прохода не давала. Затыкала тебя, но ты обрёл голос. Поздравляю, Эд, ты, действительно, стал мужчиной, — Лола поднимает бокал, и я чокаюсь с ней.

— А сколько вы предлагаете за кафе? — Интересуюсь я.

— Мой отец готов заплатить триста тысяч фунтов. Для нашего городка это более чем хорошая цена. Ни один банк ссуду вам не даёт и не даст, потому что вы гибнете. Джо год назад предлагала отличную концепцию нового ресторана. И как видишь, она работает, — Лола окидывает взглядом ресторанчик.

— То есть, Джо продала вашей семье свою бизнес-идею? — Уточняю я.

— Ага, после того как Нэнси развопилась, как больная, и чуть не выгнала Джо из вашей помойки. Уж прости…

— Всё нормально. Это дерьмо, я знаю. Но она не говорила мне об этом, — хмурюсь я. Вот и подруга. Круто Эд пригрел на груди змею, которая пошла к конкурентам и продалась за бумажки. Вот это верность. Обидно за брата.

— Конечно, не говорила. А на что ты думаешь она живёт этот год? На наши деньги. Мы отвалили ей сорок три тысячи.

— Ни хрена себе. Офигеть, Джо, вот ты ж сука, — шиплю я.

— Но твоя мать отвергла её идею, Эд. В защиту Джо скажу: она пыталась поднять ваш бизнес, ведь работала там с четырнадцати лет, окончила хороший университет и вернулась с идеями, чтобы помочь вам.

— Разве друзья так поступают? Вы наши конкуренты, верно? А она припёрлась к вам и отдала себя, как шлюха. Это не по-братски, понимаешь, о чём я? Да я бы убил за такое своего друга, если бы он предал меня и за моей спиной начал проворачивать всякие махинации. Так бизнес не делают. Это предательство, детка. Грёбаное, мать его, предательство. Вот пусть сама объясняется с матерью, и та её вышвырнет. Но меня всё же волнует другое. Сейчас твой отец готов купить землю? К примеру, за полмиллиона?

— Я могу поговорить и обсудить с ним это. Земля — это выгодное вложение.

— Но земля с жирными булочками — это кощунственное отношение к фигуре и здоровью. Я многое увидел в Париже, и там даже любовь к мучному сошла практически на нет. Все сейчас интересуются вот такими местами, где можно хорошо поесть и при этом сохранить форму. Долголетие приветствуется, а особенно, когда ты красавчик.

— Значит, ты готов продать землю нам, ведь ты наследник этого кафе, насколько я знаю, но твоя мать запрещала тебе даже думать об этом.

— Сделай мне выгодное предложение, от которого я не захочу отказываться, детка, — подмигиваю Лоле, довольно улыбающейся мне.

Так-так, выходит, мой брат не просто слюнтяй, он абсолютная тряпка, и я сделаю его богатым. Очень богатым. Я собрал достаточно информации, чтобы познакомиться с мамочкой, которую так боялся Эд, только меня напугать сложно, и я начну собственную войну за право на нормальную жизнь для брата. Он будет у меня в долгу пожизненно. Ну и, конечно, утру нос Джози.

Глава 6

Гарольд

Я никогда не планировал встречаться с матерью, потому что всегда считал, что мне и без неё нормально. Расти с отцом, который постоянно пропадал на работе, было кайфово. Никто за мной не следил. Никто не ходил на собрания в школе. Никто не дёргал меня. Всё было хорошо, пока я не вырос и не понял, что отец начал наседать на меня из-за моего образа жизни. Он не спрашивал меня, кем я хочу быть, какие у меня планы или, вообще, чего я хочу в будущем. Он просто поставил меня перед фактом, где я продолжу обучение и где я буду работать. И последней каплей стало объявление на ком я женюсь, что, по моему мнению, просто гадство. Я не планирую остепеняться. Я хочу, чтобы меня разорвали на части цыпочки. И кайфовать всю жизнь. Но я не идиот и осознаю, что папочка недолго будет мириться со счетами после очередной гулянки, а я их устраивал каждый день. Так что сейчас мне подвернулся идеальный вариант не только помочь Эду, но и для себя вырвать несколько сотен тысяч фунтов для начального этапа, а там я сам разберусь с папой, и он смирится, что я не собираюсь продолжать его дело. Это и стало причиной, почему я пришёл к идеально выбеленному дому своей матери. Если бы не деньги, которые я получу с продажи кафе от отца Лолы, то духу моего бы здесь не было. Мне достаточно узнать, что моя мать не уступает в мерзком характере отцу. Вероятно, поэтому мы и появились. Два идиота столкнулись рогами и бодались, пока не решили разделить нас и развезти по разным континентам, на что я не жаловался. Но раз мне подвернулся удачный случай разбогатеть, то я непременно собираюсь им воспользоваться.

Сумку я оставил в кафе у Лолы, объяснив это тем, что пока мне некуда идти, и я не подыскал для себя удачный вариант для ночлега. И, конечно, она предложила свою квартиру в новом и хорошем районе, на которую у Эда и Джози денег никогда не было и не будет. Но, чёрт возьми, я до сих пор думаю, почему Джози поступила так некрасиво по отношению к брату? То есть она тупо кинула его, заставив считать себя ничтожеством, живущим за её счёт. А она должна была поделиться с Эдом. Так кореша не поступают.

Стучусь в дверь и жду, когда мне откроет женщина по имени Нэнси Пруденс Ренайс, сорока пяти лет от роду, залетевшая в девятнадцать от моего папочки. Она не получила никакого образования, полностью посвятив себя Эду, как и алиментов от отца на содержание ребёнка не получала. Гадко. Но, причём от обоих. Это как же нужно было поругаться, чтобы, вообще, разделить братьев? Если бы не я, то Эд так и оставался бы куском унылого дерьма.

Мне никто не открывает, и я нажимаю на звонок. Слыша тяжёлые шаги, готовлю вступительную речь о том, почему так сильно преобразился Эд.

Когда дверь распахивается, то я впиваюсь взглядом в глаза, идентичные тем, что у брата. Они не такие яркие, как у меня, выцветшие.

— Мама? — Шепчу я, смотря на сухое лицо темноволосой женщины в спортивном костюме и с короткой стрижкой, которая ей вовсе не идёт. Она сильно старит её. Но это моя мама, понимаете, о чём я? Мне двадцать пять лет, и я видел её только на фотографии, присланной Эдом, и всё. Я никогда не знал, какие у неё руки, какой голос, кто она такая на самом деле, и насколько я похож на неё. И сейчас, стоя на пороге дома матери, родившей меня и ни разу не поинтересовавшейся, жив ли я, впервые за все двадцать пят лет знакомлюсь с новым чувством, болью.

— Эдвард? Что ты с собой сделал? — Её голос резкий, даже когда она шепчет. Не так я не представлял эту встречу, но надеялся хотя бы на объятия, которых, видимо, не будет.

— То, что захотел. Я войду, или мне стоять на пороге и лицезреть то, как ты издеваешься над собственной кожей? — Едко произношу я и без разрешения делаю несколько шагов внутрь.

Я видел эту гостиную на фотографии, отправленной братом. Здесь за десять лет ничего не изменилось: тот же старый диван, тот же облезший столик с жёлтой салфеткой и вазой со свежими цветами, те же блёклые обои, кресла, фотографии на каминной полке, на которых нет меня. Тот же запах, который я ощущал, глядя на фотографию. Запах химикатов и хлорки. Всё стерильно чисто, кроме души моей матери.

— Так, немедленно объяснись и чётко выложи мне, на каких препаратах ты сидишь? Где ты взял деньги? Кто тебя надоумил? Джо? Я требую, чтобы ты живо сел и поел, пока я приготовлю чай. В кого ты превратил себя, Эдвард? И это что… а ну-ка, ты сделал татуировку? Ты…

— А теперь ты слушаешь меня, мама, — резко обрываю я клокочущий голос. Мне жаль брата. Эта женщина стальная, и своим авторитетом она умеет подавлять других, в этом мы схожи — я такой же. Я не воспринимаю других, людьми, достойными моего внимания. В этом Эд был прав. И только я могу воздействовать на неё, чтобы добиться того, что сам хочу и помочь брату.

— Что? — Моя родная мать отшатывается от меня, бледнея на глазах, и от этого словно старится ещё больше. Я не могу воспринимать её, как близкого человека. Не могу. И я чувствую, что в этом доме никогда и никого не любили. Отец всё же лучший вариант, и мне крупно повезло быть выбранным им.

— То. Да, я похудел, занялся своим внешним видом и набил себе татуировки. Я больше не собираюсь жрать дерьмо, которым ты пичкала меня всю жизнь. Ты подорвала моё здоровье, поэтому я, достигнув достаточно зрелого возраста, сам способен выбирать, когда и что есть. Понимаешь, о чём я говорю? — Грубо обращаюсь к ней.

— Боже мой, сыночек. Ты как со мной разговариваешь? Ты где нахватался этой либеральной чуши, затмившей твою голову? А я знала. Я знала, что тебе не следовало ездить в Париж, но Джо скрывала от меня всё, пока ты не улетел. Это она вбила в твою голову, что тебе нужно менять себя, но это не так! Эта девушка плохо влияет на тебя, Эдвард. Ты собираешь свои вещи и переезжаешь ко мне. Я сделаю из тебя порядочного мужчину, — она указывает на меня пальцем, и я понимаю, почему Эд так её боялся. Думаю, эта дамочка может и врезать. Я уверен, что брат от неё получал и довольно хорошо, но я не позволю так с ним обращаться. Он мой брат, чёрт возьми.

— Я тебя научу уму-разуму. Ты у меня будешь есть то, что я скажу. Вырос он. Ишь, какой умный-то. Вырос! А кто тебе пелёнки менял? Кто тебя растил? Кто…

Перехватываю её палец и зло отталкиваю, стараясь не выйти не из себя.

— Никто меня не растил должным образом. Мне не семь лет и даже не восемнадцать, чтобы слушать тебя, как я должен жить. Уяснила? Я взрослый мужчина и буду жить там, где захочу. Ты и Джози ни хрена не помогли мне выйти из того ужасного состояния, в которое заставили упасть. Но я пришёл не для того, чтобы ругаться с тобой. Я пришёл сказать, что принял решение о продаже кафе отцу Лолы, — рычу я.

— Это ты меня перед фактом ставишь? Я тебе не позволю! Я тебе не позволила ни год назад, под науськивания Джо, ни сейчас не позволю! Мерзавец ты, Эдвард! Ну держись, сейчас я так тебя отлуплю, что ты вспомнишь, кому обязан всем! — Мать краснеет от ярости и хватает металлическую трость, стоящую рядом с камином, замахиваясь ей на меня. Но я успеваю отскочить, когда она попадает по креслу, и с ужасом смотрю на неё.

— Ты больная, что ли? Ты же меня прибить можешь! — Возмущаюсь я.

— Я тебя родила, я тебя и прибью! Продать моё детище?! Продать то, ради чего мои родители жили?! Я тебе продам! Я тебя сейчас приведу в чувство! — Она снова замахивается, и уж лучше бы это была Джози с её мухобойкой. У них что здесь принято сразу лупить? Что за идиотизм?

Снова отпрыгиваю, чувствуя, как жалость к брату заполняет голову. Она точно его била. Она изводила его и буквально насиловала собой и своими приказами. Она практически убила его изнутри, но появился я и спас его. Чёрт возьми, в какой ад я приехал?

Мать замахивается снова и снова. Из-за её ударов разбиваются рамки, стоящие на камине, и её крик наполняет всё пространство. Чудовищно страшно за то, что пережил Эд здесь. Но достаточно.

— Заткнись ты уже! — Перескакивая через диван, прыгаю на мать, заваливая её на пол. Мне плевать, ударилась она или нет. Меня волнует брат, который подвергался насилию. Я зол из-за него. Мне больно за него.

— Закрой свой рот, и теперь ты будешь жить по моим правилам! — Выхватываю из её руки трость и поднимаюсь на ноги.

— Ещё раз замахнёшься на меня, я тебе врежу и не посмотрю, кто ты такая. Ещё раз попытаешься унизить меня даже в моих глазах, то я снова тебе врежу. Нравятся синяки? Я тебе их устрою и с удовольствием. Ты не мать, а сука, которую должны были посадить за то, что сделала. И я вот это засуну тебе в глотку. Ты уяснила мои претензии к тебе? Я спрашиваю, ты меня поняла? — Подбрасывая в руках трость, цежу я сквозь зубы.

Меня колотит от злости и подскочившего адреналина. Я готов драться. Я готов разорвать кого-нибудь. Раньше я никогда такого не чувствовал, как в эту минуту. Я ни разу не хотел убить человека, давшего мне жизнь. Но это не моя мать. Она чудовище.

— Кто это с тобой сделал, сынок? Расскажи мне, милый мой. Ты же знаешь, что я не желаю тебе зла. Я всегда тебя любила и заботилась о тебе… — меняя тон, Нэнси поднимается на ноги и выставляет руку вперёд, а её губы подрагивают в имитации улыбки. Эта женщина никогда не улыбалась искренне. Она воплощение ада для ребёнка.

— Я не припомню, что за забота, а? Когда лупила меня или же когда запрещала жить, вынуждая всегда находиться у тебя на глазах, поэтому я и сбежал к Джози? Это ты называешь любовью? Да что ты знаешь о ней, тварь? Ты ни хрена о ней не знаешь и даже не думай, что я поведусь на все эти слова. Я сказал тебе, зачем пришёл. И это точка. Я продаю заведение, потому что именно мне его передали по наследству, а не тебе. Ты не имеешь больше к нему никакого отношения. И я забираю его себе. А ты оставайся здесь и живи по своим грёбаным правилам, которые стоят у меня поперёк горла. Знаешь, как тебя называют в городе? Мегера. И ты даже хуже, чем она. Ты монстр, который ни о ком не думает, кроме себя! — Швыряю трость в стену, задевая картины, и они с грохотом падают на пол.

— Как ты смеешь такое мне говорить? — Шепчет Нэнси.

— Просто. Как ты сейчас просто взяла эту металлическую хрень и хотела ударить меня ей. Я не мальчик и физически сильнее тебя, запомни. Ты больше не будешь так со мной обращаться. Я вернулся, и это я буду учить тебя жить по моим правилам. Я даже не уверен, твой ли это дом или же мой? Ведь ты всегда пыталась утаить от меня правду? И, может быть, мой отец хотел связаться со мной, но из-за тебя я лишился его внимания и любви, считая, что ты и есть родная мне. Нет, ты никто. Сегодня ты для меня никто, но я дам тебе шанс завоевать мою любовь, но для этого ты станешь другой. И как ты это сделаешь — твои проблемы, — указываю на неё пальцем, где-то в глубине души тайно надеясь, что паршивая жизнь всё это сотворила с ней, а не она сама такая. Да, им пришлось туго, но не превращаться же в чёрствого и жестокого человека из-за этого.

— Ты мне даёшь шанс? Это ты мне даёшь шанс? Эдвард, ты совсем лишился рассудка! Да я сейчас же вызову врачей, чтобы они упекли тебя в психиатрическую клинику! Ты…

— С тобой бесполезно говорить. Да пошла ты на хрен, дура больная! — Ору я.

— Что ты сказал, Эдвард?

— Пошла. Ты. На Хрен. Дура. Больная. Или по слогам повторить? Знаешь, почему отец бросил тебя? Потому что ты невменяемая истеричка, считающая себя крутой. Нет. Ты просто жалкая брошенка, которая даже не умеет поддерживать диалог и нормально реагировать на критику. Да, вообще, здесь одни истерички, пытающиеся меня учить. Всё. Финита ля комедия. Баста. Сыт по горло. Оревуар, старая куропатка, — показываю ей средний палец и разворачиваюсь, чтобы свалить отсюда. Свой вердикт я уже вынес.

— Не смей! Эдвард! Живо вернись…

— Я не собачка, чтобы выполнять твои приказы, поняла меня? И если я захочу, то продам кафе, и ты ни цента не получишь. Ты больше не авторитет для меня. Ты ничто. И я ещё раз убедился, сколько лет потратил впустую, находясь из-за тебя в этом захолустье.

Мать хватает со стола вазу и замахивается на меня, но я отхожу в сторону, и она летит в дверь.

— В задницу тебя! — Быстрым шагом направляюсь к двери и замечаю, что она открыта, и рядом с ней стоит пресловутая Джози, бледная, как мел. Бесит. Все меня бесят, а эта стерва особенно. Предательница.

— И тебя тоже в задницу! — Рычу на неё, толкая плечом, отчего она с громким криком падает с крыльца на землю.

— Сам иди туда! Козёл! — Визжит мне в спину.

Ненавижу их. Так сильно ненавижу. Они обе разворовали всё, что было внутри Эда, превратив его в то дерьмо, которое я встретил в Париже.

Я нереально зол сейчас, и мне больно. Грудь как будто разорвали, и она горит от эмоций. Правильно сделал папа, что свалил от этой психопатки. Я не знаю, как он, вообще, додумался встречаться с ней, да ещё и позволить ей залететь от него. А эта… Джозефина, она специально приехала сюда, чтобы вместе с матерью насесть на меня, считая, что я Эд. Нет, цыпочки, я Гарри, и наведу здесь свои порядки. Суки!

Мне нужно выпить. Мне очень нужно выпить сейчас, чтобы пережить то, что я увидел сегодня и понял. Я решительно направляюсь в центр города к месту, о котором упоминала Лола. Единственный нормальный бар и тот, наверное, принадлежит её семье, как и самое адекватное заведение в городе. И именно там я собираюсь надраться так, что имя своё забуду.

Чёрт, мне так больно за Эда. Он был прав, говоря о том, что моя жизнь удалась, даже несмотря на приказы отца и его требования остепениться, начать работать и привыкать к стабильности. Здесь всё вверх дном, и я рад тому, что брат, наконец-то, увидит, что это не нормальная жизнь. Это дерьмо, в котором его держат насильно.

Вхожу в бар, в котором звучит музыка, и зал постепенно наполняется жителями городка, словно они выползают только к ночи, как твари. Но мне плевать. Направляюсь к барной стойке и сажусь на стул.

— Эд. Я, конечно, слышал уже о твоём фееричном преображении, но не думал, что ты настолько изменился, — улыбаясь, ко мне подходит бармен. Да задолбали уже.

— Завидовать дома будешь, смотрясь в зеркало. Налей мне что-нибудь, — фыркаю я, зло поджимая губы.

— Эй, расслабься…

— Не приказывай мне расслабиться, чувак, если не хочешь получить по морде, — цежу, поднимая на парня голову.

— Эд, ты чего? Это же я, Коллин. Мы дружим со школы. Что у тебя случилось? — Шумно вздыхаю и цокаю.

— Мне насрать сейчас, кто ты. Дай мне выпить и срочно. Потом, может быть, у меня будет настроение с тобой говорить, — достаю деньги из кармана и отсчитываю двадцать фунтов. Этого должно хватить здесь, чтобы упиться вусмерть.

— Хм. Ты обычно лимонад берёшь…

— Водку, мать твою! Водку дай мне! — Ударяю кулаком по барной стойке.

— Окей-окей, не волнуйся так, — Коллин поднимает руки и отходит назад, хватая одну из бутылок у себя за спиной.

Передо мной появляется бокал с прозрачной жидкостью. Выпиваю залпом. Затем ещё один. Вот теперь хорошо. Теперь лучше. Но не так, чтобы забыть всё.

— Ты хоть закуси, ладно? — Коллин ставит на стойку закуску из чипсов и орешков.

Не отвечая ему, забрасываю в рот орешки и жую, когда появляется новый бокал с водкой.

— Привет, Колл. Как ты? — Раздаётся рядом мужской голос.

— Бруно, рад видеть снова. Что тебе налить?

— Забей за мной столик, ладно? У меня сегодня свидание, и оно должно пройти безупречно, — кривлюсь от этого тупого разговора.

— Безупречно? Неужели, сегодня не будет очередного выигрыша в «Пул»?

— Нет, сегодня я выиграю что-то покруче бесплатной выпивки. Джо придёт, — тихо смеюсь, слыша имя этой стервы. Даже не удивлён.

Поворачиваю голову, чтобы оценить, с кем же встречается безумная истеричка.

— Да ладно? Всего год, и вот она нашла время с тобой встретиться, — смеётся Коллин.

Хм, что ж, её выбор не плох, но всё же не так хорош, как я. Высокий парень в клетчатой рубашке и джинсах со светлыми взъерошенными волосами улыбается бармену. Пойдёт для одного раза и для Джози. Как раз такой же мудак, как и Эд, который мирился с таким отношением.

— Она кинула этого придурка. Она поняла, что с ним не будет никаких перспектив, и он съехал от неё. Вот дебил он, такую девку потерял. Но я подобрал и покажу ей, что такое настоящая родословная, — Коллин бросает на меня взгляд и показывает головой Бруно, вроде так его зовут, что я сижу в метре от них.

Парень поворачивает голову, и его улыбка стирается с лица.

— Эд?

— Узри мою охрененность и иди на фиг, — поднимаю бокал с водкой и выпиваю залпом.

— Ты что брякнул, сопля? Ты…

— Бруно, оставь его.

— Да он…

— Что я? Хочешь кулаками помахать, так давай, или только на словах мастер? Ну, чего ты вылупился на меня? Мудак и придурок — это ты. Я выбросил, а ты подобрал то, что я использовал и выплюнул. Твой уровень — низкопробные шлюхи, такие, как Джози. Развлекайся, уродина, — спрыгивая со стула, подхожу к нему и толкаю в грудь.

— Ну ты попал, Эд. Ты что, Джо шлюхой назвал, после того, что ты у неё всю кровь выпил? Да я тебя…

— Бруно! Прекрати! — Уворачиваюсь от кулака парня, когда рядом со мной появляется Лола, зло смотря на него.

— Ты что здесь удумал? — Она указывает на него пальцем, и я моргаю, глядя то на него, то на неё.

— Лола, да этот урод оскорбил мою девушку, Джо. А ты отвали, не доросла…

— Не доросла? У тебя нет девушки, Бруно. Ты напиваешься и снимаешь кого-то из бывших, а Джо тебя постоянно отталкивает. Прекращай, и это я пригласила Эда сюда, так что будь любезен прояви уважение к моему выбору, — строго отчитывает его Лола.

— А вы что, родственники? — Вставляю я.

Теперь все, кто были свидетелями потасовки, вылупились на меня, как на привидение.

— Он перебрал, — догадывается Коллин. — Эд, они же брат и сестра, ты чего? И правда, прекращайте, нашли из-за чего драться. У Эда сложный период. Видимо, от нехватки калорий думать нормально перестал. Лола, уведи его, а то у Бруно здесь свидание.

— Свидание? С каких пор?

— С тех самых. И Джо придёт, поняла?

— Так ты Джо пригласил? — Смеётся Лола.

— Ну да, сегодня. И она сказала, что между ними ничего не было и не будет. А со мной будет. Поэтому отвали от меня, — шипит Бруно.

— Она не придёт.

— Почему? — В один голос спрашиваем я и Бруно.

— Ох, так вы ещё не знаете, что сделала Нэнси? — Хрюкает от смеха Лола.

— Что она сделала? Джо сегодня хотела заехать к ней и сказать, что уходит, — хмурится Бруно.

— Так вот. Кэс, это наша младшая сестра, если ты забыл, Эд, подслушала разговор наших клуш, когда шла домой и по пути забежала в магазин за яблочным соком. В общем, миссис Эленвейс слышала, как миссис Зейтен, которая живёт на одной улице с родителями Джо и Нэнси, рассказывала о том, что буквально час назад Джо видели с огромным синяком, разбитой губой, со сломанным носом и всю заплаканную, когда она, истекая кровью, бежала к своей машине, стоящей у родительского дома. По слухам, между Нэнси и ней произошла потасовка, и твоя мать, Эд, ей врезала. Да так, что Джо неслась оттуда со всех ног, несмотря на брызжущую кровь. А до этого у твоей матери был любовник, с которым, видимо, Джо спала. Они громко ругались, и он кинул её. Наверное, именно его женщины не поделили, потому что Джо пришла в то же время, когда он был там. Джо явно сегодня не придёт, Бруно. И это повезло, что её родители поехали в круиз и не видели этого безобразия. Они просто бы убили за свою единственную дочь. Прости, Эд, но твоя мать — это форменное безобразие, и она перешла все границы, — от шока приоткрываю рот.

Твою ж налево…

Глава 7

Гарольд

— Что за фигню ты порешь, Лолита?! Вы с сестрой превращаетесь в тупых сплетниц. Отцу скажу, пусть он вам мозги промоет, — рычит Бруно, взмахивая руками.

— Но Кэс слышала об этом в супермаркете! Она бы не стала лгать!

— У Джо нет любовников. Она, вообще, ни с кем не встречалась. А что до Нэнси, то вряд ли бы она посмела поднять руку на Джо, иначе ей несдобровать от «Кремня» Чака. Он её по стенке размажет за свою дочь. Боже, Лола, прекрати собирать по городу сплетни! — Возмущается парень и достаёт мобильный.

— Я сейчас ей позвоню, и все услышат, что Джо придёт, и никто её не бил, — грозится Бруно, набирая номер Джози.

Но что-то я не уверен в неправдоподобности сказанного Лолой. Когда я ушёл из дома, теперь являясь для всех любовником своей матери, то толкнул Джози, и она осталась там. Она, действительно, приехала туда, и теперь я узнаю, что она хотела обсудить с Нэнси свой уход из пекарни. А эта сука… чёрт возьми, мне нужно выпить ещё.

— Джо, привет! Я уже в баре. Жду тебя. Да… оу, ты устала и не можешь прийти? Ну, я мог бы приехать к тебе с ужином, — Бруно хмурится и бросает взгляд на сестру, показывающую жестами, что всё сказанное ей, правда.

— Не нужно, да? Ты уже спать ложишься? Не рано ли? А-а-а вымоталась. Ладно, бывает. Хорошо. Да ничего. С тобой всё в порядке? Эй, Джо, ты же не…

— Она бросила трубку и, кажется, плачет. Матерь Божья, Джо плачет? Она, вообще, не плачет. Никогда не плачет. Ну, Эд, я прикончу твою мать, — шипит Бруно, подлетая ко мне и пихая в плечо.

— Так, ромашка, остынь. Если кто и прикончит Нэнси, так это я. Если она, действительно, подняла руку на Джози, то мне же и разбираться, — допиваю чей-то бокал с отвратительным бренди и облизываю губы.

— Ты не в теме, — указываю на Бруно пальцем, а вокруг всё кружится.

— Ага, а ты едва на ногах стоишь. Да и тебя больше не должна волновать Джо. А ещё раз назовёшь её Джози, то я тебе зубы выбью. Ты потерял возможность звать её так уже давно, так что свали с дороги, — парень пихает меня плечом, направляясь к выходу.

— Ты что мне велел свалить с дороги, переросток? Да ты хоть знаешь, кто я такой, мальчик с пропеллером вместо мозгов? Я, мать твою…

— Эд, успокойся. Ты чего? — Меня пытается схватить за руку Лола, но мне насрать теперь. Это личное. И я пьян. Немного, конечно, но я пьян, и мне все океаны по колено. Я же Бог всего сущего!

Выпутываюсь из рук Лолы и, немного качаясь и натыкаясь на людей, изумлённо наблюдающих за мной, выползаю из бара.

— Эй ты! Козлина безмозглая! Я запрещаю тебе ехать к Джози, понял меня? — Бруно оборачивается и усмехается, открывая дверь иномарки.

— Джо не твоя проблема, Эд. Она моя проблема. Я её парень. А ты просто урод, который пользовался её добротой все двадцать три года с момента её рождения! — Выкрикивает он, опускаясь в машину.

Джози двадцать три, а выглядит моложе. Надо же…

Так, мысли сконцентрируйтесь. Моя мать ударила Джози, и я должен быть героем. Я! Понимаете, о чём я? Не этот плейбой без мозгов, а я. Это же моя роль в жизни быть лучшим во всём.

Успеваю запрыгнуть в машину, когда Бруно даёт по газам.

— Живо вываливайся отсюда, Эд! — Орёт он, нажимая на тормоз.

— Ни черта. Или мы едем вместе, или я тебе морду помну. Двигай давай, — цокаю я, даже не пристёгиваясь. Крутые парни не пристёгиваются. Никогда. Они умирают на месте, как герои. Точка.

— Слушай, тебе всегда было плевать на Джо. Ты только жил за её счёт и ныл. С каких пор тебя волнует она? Да ты и своей мамочке никогда не мог сказать слово поперёк. Ты трусливый и жалкий ублюдок, Эд. Раз ты не смог справиться с Нэнси, то справлюсь я. Пусть тебя лупит, но не Джо, — шипит Бруно, разворачивая машину.

— Вообще-то, я довольно красивый ублюдок и это я тот самый любовник, которого они якобы не поделили. Я продаю кафе, вот из-за этого психопатка и взбесилась. Она всегда была такой, и я тоже получал. Много… очень много, что меня злит. Я прибью её, если она, действительно, подняла руку на Джози. Я не терплю, когда сильные бьют слабых, потому что могут. А ты не рыцарь, понятно? Ты…

— Пристегнись, а? Разглагольствовать о справедливости ты всегда был мастак, но сейчас пристегнись. Не хватало мне, чтобы ты вылетел через лобовое стекло, — закатывает глаза Бруно.

— Офигенные кореша не пристёгиваются. Следи за дорогой. И если ты думаешь, что я пущу тебя к Джози…

— Да хватит её так называть! — Взрывается парень, ударяя ладонями по рулю, отчего машину ведёт в сторону, и он сворачивает к обочине.

— Слишком много экспрессии для чувака, который всё никак не может уложить в постель цыпочку. Тебе это не удастся. Если самочка не дала в первый раз, то на второй даже не надейся. И я буду звать Джози так, как хочу. Рули к ней…

— Нет. Я долго наблюдал за тем, что ты с ней делаешь, Эд. И я учился с тобой, считая тебя умным парнем, просто мать виновата в том, что ты даже не попытался стать мужчиной. Но сейчас я убедился в том, что ты вирусный мудак, который привык жить на всём готовом и не хочет ничего менять. Тебя никто не заботит, кроме самого себя, как и раньше. Ты думаешь только о себе. Ты надрался в баре, светишь своей новой физиономией и продолжаешь считать, что тебе все обязаны. Нет. Никто тебе ничем не обязан, — Бруно выскакивает из машины.

Так, что-то пошло не по плану.

Через несколько секунд дверь с моей стороны распахивается, и парень хватает меня за шкирку.

— Пошёл к чёрту из нашей жизни…

— Эй! Ты охренел? Ты с дуба рухнул, если так со мной обращаешься? — Ору я и брыкаюсь, падая лицом прямо на землю.

— Ты только такого обращения и заслужил, козёл. Ты, урод, ещё раз рискни подойти к Джо и испортить и так сломанную из-за тебя жизнь, и я убью тебя. Я тебя прикончу, — получаю удар ногой в живот, и кривлюсь, стискивая зубы.

Бруно переворачивает меня и хватает за футболку. Чёрт, она же дорогая. Если он её порвёт, то я со свету его сживу. Она самая приличная у меня… что-то так болит живот и рёбра.

— Хочешь трахать мою сестру? Да пожалуйста. Она сумеет за себя постоять и дать тебе отпор. Но Джо хватит трогать. Ты достаточно над ней издевался, и я предупреждаю тебя, Эд, как в прошлый раз не получится. Я не уйду больше, чтобы освободить тебе дорогу. Ты всё просрал. И я тебя терпеть не могу. Ты кусок жалкого, самовлюблённого дерьма. Урою, — ещё один удар ногой по животу, а я сделать ничего не могу. Я напился, и всё так кружится, а в голове звенит. Бруно приподнимает меня, и я слышу треск футболки.

— Запомнил, Эдвард Ренайс? Мало измениться внешне, внутри ты как был дерьмом, так и остался, — мощный гул в затылке.

Скулю и катаюсь по земле, держась за живот и пытаясь хоть как-то остановить ужасный булькающий звук во рту. Мне что-то больно.

Да я его… я его так отделаю… завтра. Да, завтра.

Открываю глаза и замечаю, что я один валяюсь на земле и в порванной футболке. Нет ни Бруно, ни машины, и я не представляю, где нахожусь. Это явно нежилые кварталы, а какой-то лес.

Этот урод кинул меня здесь.

Чёрт.

Я не знаю, что натворил мой брат. Вот он, действительно, кусок дерьма, который сейчас наслаждается моей жизнью, а я разгребаю его говно. Это честно? Я что-то так устал. Устал быть крутым и знать ответы на все вопросы. За этот день меня один раз чуть не избили, и это была моя мать, а во второй всё же разукрасили тело, оставили пару синяков на рёбрах, и порвали любимую винтажную футболку, которую я купил месяц назад на парижской выставке. Офигеть. Как будто вернулся в младшую школу, где мне самому пришлось за себя стоять и учиться это делать через боль и кровь. Мне так себя жалко. Я же офигенный, и могу многое. Только вот что я могу сейчас?

Пьяный мозг обычно в таком состоянии обожает говорить сам с собой о чём-то возвышенном, поэтому я редко остаюсь в этой кондиции. Или напиваюсь в хлам, или же быстрее это делаю. Но подвешенное, странное состояние заставляет меня думать, а я этого не люблю. Наверное, потому что нечем думать, и это не моя любимая тема для обсуждения. Там, внутри, я тупой и даже не скрываю этого. Внешне и на язык я хорош, козлина, но мозгов мне недодали. Увы.

Сажусь на земле и с жалостью осматриваю свою футболку. Здесь даже денег на другую нет, да и магазинов, чтобы купить. Мои кремы… мне срочно нужно умыться, насладиться ночной сывороткой от старения. Не хочу стареть. Не хочу быть жалким, как мой отец и Эд. Или выпить ещё? Ввязаться в драку? Поехать к матери? Найти Джози и наорать на неё из-за футболки и её бешеного защитника слабых? Завалить в постель Лолу? Поесть? Какой выбор-то, я аж теряюсь.

Смотрю на тёмную дорогу и лес. Думаю, что мне следует найти дорогу обратно. Чтобы выполнить большее из своего списка желаний, я должен вернуться. Да… это самое то.

Кое-как поднимаюсь и бреду по дороге. Я отчасти помню, откуда мы приехали. Иду туда, пиная камни, и немного трезвею, вспоминая о Джози и своей матери.

Две цыпочки из-за меня подрались. Раньше бы я смеялся и подначивал их дальше, но не сейчас. Как-то странно в груди, и я не знаю, что это за чувство. Не жалость, а что-то другое. Как будто хочется сделать что-то, и я не могу, хотя никогда не было того, чего я бы не мог сделать. Именно не мог физически. Я лентяй, да, но если хочу, то у меня всё получается. Буквально всё.

Осматриваюсь по сторонам и не знаю, куда мне дальше идти. У меня даже телефона нет, я забросил его в сумку, стоящую сейчас у Лолы в гостиной. А машин здесь тоже нет. Я, вообще, редко их видел даже днём.

Тяжело вздыхаю и продолжаю идти. Куда-нибудь да приду.

И моя кондиция «Я философ» возвращается к Джози и тому, что, по-моему, женщина, называющаяся моей матерью, ударила её и причинила увечья. Это нормально? Джози тоже распускала руки, но, конечно, её удары были безобидными для меня, и всё же… у них это нормально, что ли, бить друг друга? Зачем? Почему? За что? Отец хоть и выговаривал мне много неприятного в лицо, но ни разу не прибег к физическому насилию, он трахал мой мозг морально. И с этим я умею справляться. А что до боли других людей? Меня это не должно волновать, не так ли? А волнует, чёрт возьми. И опять это непонятное чувство. Хочу сделать что-то и не могу.

О-о-о, я эту дорогу помню. Я шёл по ней, когда злился на Джози и её гадкий характер, а ещё на тупость брата. Значит, я уже недалеко от города и от дома Джози.

Останавливаюсь в центре тихой улицы и сначала смотрю туда, где меня ждёт выпивка и красотка в постели, а потом туда, где живёт наглая хищница со сломанным, благодаря Нэнси, носом. И мне бы пойти к цыпочке, послав всё к чёрту, и наслаждаться своим великолепием, но это поганое чувство в груди тянет меня именно к бешеной дьяволице. Ну зачем? А ноги плетутся по дороге, хотя в голове витают сотни причин, почему я не хочу этого делать. Не мои же проблемы, да? Если курочки решили поцапаться, то я не виноват, раз они не поделили меня? Мне нужно только продать кафе, взять деньги и свалить отсюда. Дождаться Эда в Париже и сообщить ему о том, что я решил все проблемы, и теперь он свободен. Вот то, что я должен сделать, но никак не тащиться к Джози. Она ж невменяемая дамочка. Она мне футболку порвёт сильнее, чем её неадекватный приятель. И что мне носить? Чёрт возьми.

Замедляюсь, когда вижу страшный, маленький и ничтожный домик в нескольких метрах от себя. Рядом стоит только грузовик Джози, и всё. А вот иномарки нет.

Так, ладно. Раз пришёл, то могу же взять у неё машину, она вроде как моя, то есть брата, и поехать на ней к Лоле. Верно? Верно. Хороший план.

Поднимаюсь на ступеньку и подхожу к двери. Тихо очень. Может быть, Джози уехала с этим переростком Бруно? Да, она бы могла. Почему бы не забраться в трусы к богатенькому петушку и не выбраться из дерьма? Я уже прикинул, что Бруно из самой богатой семьи здесь, раз у них свой процветающий ресторан и одежда не из масс-маркета, а из хороших брендовых магазинов. Козёл, футболку мою порвал!

Я же могу зайти с заднего двора, правда? Зайти, взять свои ключи от машины и свалить отсюда, раз эта наглая стерва моментально согласилась на петуха в доспехах козла. Отличный план.

Улыбаясь своей крутости, обхожу дом и направляюсь к стеклянным дверям, ведущим в гостиную. Шторы задёрнуты, никакого освещения не замечаю. Отлично. Тяну дверь в сторону, и она легко поддаётся. Чёрт, они здесь все двинутые. Почему никто не закрывает двери? Это же опасно. Да их проблемы.

Отодвигаю штору и делаю шаг в гостиную. Пахнет шоколадом. Люблю шоколад. Выходит, Джози этого расфуфыренного индюка шоколадом поила, и всё с ней нормально. Специально выставила себя жертвой, чтобы Бруно её в задницу целовал, и настроила всех против меня! Сучка такая, ужас! Похлеще Нэнси будет!

Медленно обхожу гостиную и ищу в темноте ключи. Спотыкаюсь обо что-то, но не обращаю внимания. Так, где могут быть ключи от машины? Опускаюсь на корточки и ощупываю деревянный журнальный столик.

— Попался! — Жуткий вопль раздаётся откуда-то сверху, а затем так много звёздочек в глазах.

Чёрт… единорог проскакал…

Глава 8

Гарольд

— Эд! Боже мой, Эдвард, ты слышишь меня?

Сквозь ужасный гул в голове и продолжающие крутиться перед глазами звёздочки разных цветов, но небо почему-то напоминает потолок, слышу крик.

— Эд, птенчик мой, ты жив? — Меня хлопают по щекам, и теперь я ощущаю, как голова пульсирует от невыносимой боли.

— Эд?

Закрываю глаза. Стону. Открываю глаза, и надо мной нависает что-то тёмное.

— Изыди, Сатана! — Ору я, отпихивая от себя чудовище в какой-то страшной зелёной маске и с одним красным рогом.

— Пошёл на хрен! В ад вали! Я не готов ещё! Иди к звёздам! Единорога забирай! Изыди! — Я брыкаюсь ногами, понимая, что меня пытаются забрать какие-то неведомые силы за всю мою крутость, но я так легко им не отдамся. Они мне голову прорубили. Они меня убили! Твари!

— Я не причащался, отец мой! Да как там дальше?! Твою ж мать… во имя отца и сына твоего! Сгинь, мерзость! — Отмахиваюсь, отползая назад, и показываю руками крест, жмурясь и пытаясь вспомнить хоть что-то из услышанного в воскресной школе. Ни черта.

— Эд, совсем двинулся? Это же я. Джозефина! — Слышу возмущённый знакомый голос и приоткрываю один глаз. Голова болит. Очень болит.

Надо мной стоит нечто ужасное в огромном чёрном халате, с зелёной дрянью на лице, размазанной по всей коже, и с полотенцем красного цвета, замотанным на голове.

— Ты дьявольское отродье! Ты не заберёшь меня! Я знал! Знал, что ты того! Знал, что у тебя рог есть! И ты им протыкаешь всех за их красоту, потому что они тебя не хотят! Знал, что адская хищница! Дьявольское дитя! Ты…

На меня льётся ледяная вода, и я замираю с открытым ртом.

— Вот ты придурок. Надо было тебя посильнее ударить, — девушка разматывает полотенце, и длинные волосы падают ей на спину.

— Вот ты уродина. Что за ерунда у тебя на морде? Ты даже Халка переплюнула! Голова болит… ты ударила меня? Ты…

— А что мне было делать? Я услышала, что кто-то ходит возле дома, а потом открывает заднюю дверь, даже не спрашивая разрешения, чтобы войти. Я защищалась. Сам виноват, — обрывает меня Джози, снимая халат и оставаясь в огромной футболке, которую, видимо, за моим братом донашивает.

— То есть ты вместо того, чтобы спросить, что мне нужно, долбанула меня? — Вытирая воду с лица, изумляюсь я.

— С грабителями нельзя говорить. Папа учил, что их нужно сразу обезвреживать, связывать, а потом вызывать полицию.

— Да что у вас здесь такое?! У вас в крови, что ли, всех лупить?! Хватит уже бить меня сегодня! Хватит… чёрт, как же голова болит, — стону, потирая затылок, а там такая огромная шишка, к слову, появилась.

— Я на тебя в суд подам, дьявольская цыпочка. Я тебя засужу. Твою ж… больно-то как, — хнычу, жалобно дёргаясь от боли.

— Эд, прости. Ты мог просто сказать, что это ты. Откуда я знала? И я не цыпочка. Назовёшь так ещё раз, ударю снова, — Джози опускается рядом со мной на колени и отрывает руки от головы.

— Что за дерьмо у тебя на морде, дьявольская куропатка?

— Эдвард!

— Не бей меня! — Жмурюсь и отмахиваюсь от неё, уже опасаясь, что это, действительно, какой-то спецназовец, перевоплотившийся в милый грибок на поляне.

— Боже, Эд, да я не думала, что ты заберёшься сюда, как вор. Прекрати. Сейчас лёд принесу и смою маску с лица, — Джози тяжело вздыхает, и когда я приоткрываю один глаз, поднимается на ноги.

Классная задница и на ней только маленькие белые трусики. Офигенная задница…

Фу, чёрт меня. Это же дьявольская бешеная цыпочка. Чур-чур-чур. Никогда.

Опускаю руки от лица и вижу пустую бутылку, валяющуюся рядом, мокрые пятна на полу и чёртову скалку. Серьёзно? Она долбанула меня скалкой? А чего уж сразу не взяла бензопилу? Так бы хоть не мучился.

Я даже на ноги встать не могу. Меня всего трясёт от ужаса и видения чёртового единорога перед глазами. Я что, отключился? Видимо, да. Офигеть. Забрал ключи. Тайным агентом мне точно не быть. Голова-то как болит.

— Держи. Выпей «Адвил» и приложи лёд. Тебя не тошнит?

— От тебя меня всегда тошнит, — бубню, забирая из рук Джози, воняющих каким-то дерьмом, таблетку.

— Я же извинилась. Я не хотела, Эд. Это просто самооборона, — шепчет Джози.

Скептически изгибаю бровь, когда она прикладывает лёд к моей голове и поднимаю взгляд на её лицо.

— Твою ж мать! Что с твоим лицом? — Ору я.

— Оно такое с рождения, ха-ха. Ты такой щедрый на комплименты, я просто уже пала под твоим новым способом соблазнения, Эд, — цокает Джози, кривясь от моих слов.

— Но я не об этом… конечно, тебе бы увлажнить кожу. Ей недостаточно витаминов…

— Боже, да закрой рот свой хотя бы на минуту. У меня тоже болит голова. От тебя, — едко бросает она.

Я в ужасе. Нет, не оттого, что передо мной дьявольская цыпочка, ударившая меня скалкой, а оттого, какой кровоподтёк появился на её правой щеке, и как сильно полопались капилляры в одном глазу, а второй красный, словно она долго плакала. А губы. Они сухие, потрескавшиеся, и им срочно нужна гигиеническая помада. Чёрт, не в тот район. Снова.

— Так это правда? — Шепчу я.

— Что ты дебил? Да, правда, — усмехается Джози. Но она избегает взгляда в мои глаза, продолжая прижимать лёд к шишке на моей голове.

— Кроха, Нэнси тебя ударила?

Девушка глубоко вздыхает и отрицательно мотает головой.

— Нет, я неудачно упала. Поругалась с твоей матерью и, психанув, побежала, ноги запутались, и я ударилась о косяк двери.

Это, конечно, лучший вариант, но она врёт. Я сам мастер лжи и постоянно обманываю цыпочек, чтобы завалить их, поэтому прекрасно знаю, как выглядит человек, который лжёт.

— Джози, — отрываю её руку от своей головы.

— Слушай, Эд, мне жаль, что я ударила тебя, но сильно испугалась того, что кто-то забрался в дом и хочет меня обокрасть. Правда, очень стыдно за это и… за всё, в общем. Прости меня, но я устала и хочу спать. Ты можешь переодеться в своей комнате или уйти. Тебе решать. Это твоё право, а я…

— Кроха, — стискиваю её запястье и успеваю схватить вторую руку. — А ну-ка, посмотри на меня.

— Не хочу, — бубнит Джози, упрямо поджимая губы.

— Нэнси тебя ударила? Это правда, что вы поругались, и она тебе врезала? Лола рассказала. Об этом уже все знают, и лучше тебе сказать мне правду, чтобы я мог помочь, — мягко произношу.

Джози бросает на меня взгляд исподлобья.

— Нет. Это всего лишь слухи. Вероятно, меня кто-то видел. Из носа кровь текла, потому что я неудачно упала. Вот и всё, — она вырывает руки и поднимается на ноги, протягивая мне лёд.

Комичная ситуация, и я бы посмеялся, не будь у меня шишки, а у неё фингала на пол-лица. Но сейчас снова это чувство и ещё какое-то. И мой пульс учащается, отдаваясь болью в шишке на голове, словно теперь это идентификатор сердцебиения.

— Джози…

— Эд, хватит, — девушка подбирает бутылку, полотенце, свой халат и переносит всё на небольшой диван.

Я бы хотел уйти. Вот взять и свалить отсюда, и забыть об этом, но вид маленькой девчонки, у которой лицо пестрит похлеще, чем у моделей на подиуме Вивьен Вествуд, отчего-то вызывает очередной мысленный подзатыльник.

— Я хочу слышать правду, Джозефина. Всю правду. И прямо сейчас. Я не уйду отсюда, пока не узнаю её. Это Нэнси тебя ударила? — Повышаю я голос, поднимаясь с пола и смахивая воду с футболки. Бедная футболка, она столько пережила сегодня.

— Нет, я уже сказала тебе, — цокает она.

— Я просил сказать правду, а не ложь, которой ты пичкала меня всё время. Особенно когда получила деньги от отца Лолы.

— Что? Ты меня обвиняешь в том, что я продала собственную идею, от которой ты отказался? И даже не так. Ты назвал её идиотской и плоской, потому что никто в здравом уме не даст денег на этот ширпотреб, которому меня учили четыре года, а я так ничему и не научилась, а только просрала деньги родителей и вернулась сюда ни с чем! Ты обалдел?! — Возмущается она.

Чёрт, Эд, ты абсолютный дебил. Какого хрена ты натворил?!

— Я…

— Ты. Ты. Ты. Постоянно только ты, Эдвард. Везде только ты. Я устала от тебя. От того, что ты делаешь. От твоих секретов. От того, что ты берёшь и резко меняешься, оскорбляя меня и бросая одну в этом дерьме, когда я вернулась сюда только из-за тебя. Я столько предложений о работе отклонила в Лондоне, потому что ты звонил мне чуть ли не каждый день и напоминал, что ждёшь меня дома. Ты. Всегда был ты, как часть меня. Да я уже устала от тебя, — Джози прикладывает руку к груди и так горько бросает каждое слово мне в лицо. Но я не Эд. И я отчасти понимаю ту злость, которую сейчас испытывает Джози, я тоже зол на брата. Он не отпускал её отсюда. Он сам не давал развиваться пекарне и был просто мудаком, похлеще меня. Я не думал, что брат такой. Не знал.

— Но я изменился, Джози. Я хочу двигаться дальше и…

— Изменился он. Почему сейчас, Эд? Кто тебя изменил? — Усмехается Джози.

— Ты. Я хотел… Наверное, хотел стать кем-то другим. Не жалким тюфяком, а мужчиной, готовым принимать решения. И ты не должна была вестись на мои слова. Тебе следовало бы послать меня на хрен и заниматься своей жизнью.

— Что ты говоришь? Послать тебя? Послать друга, которого я безумно люблю? Который заменил мне брата? Хотя у меня никогда его и не было, но всё же. Бросить тебя с Нэнси, постоянно давящей на тебя и принижающей твою самооценку? Вышвырнуть из своей жизни, когда ты прятался за мной, и я всегда тебя закрывала собой, Эд? Ты сейчас говоришь мне, что я впустую прожила столько лет? — В глазах Джози скапливаются слёзы обиды. Чёрт… не люблю, когда цыпочки рыдают. Нет, утешить я их могу, и единственный вариант, конечно же, секс. Но здесь он не сработает. Вообще, не сработает. Ибо вот эта цыпочка — дьявольская хищница, и она на живую выцарапает мне глаза, засунет их в задницу вместе с петардой и подожжёт её.

А самое противное то, что Джози подтверждает мои домыслы о брате. Он, действительно, прятался, как трус, за этой крошкой, сражающейся с психичкой Нэнси. Убью Эда. Он сам себя закопал в дерьмо, а я вынужден выбираться из него. Козлина тупая. О, голова вроде немного прошла. Круто. Так, снова не в тот район, Гарри. Не в тот.

— Может быть, познакомимся снова? Как будто мы не знаем друг друга? Джози, я не тот человек, которого ты знала. Я другой. Абсолютно другой, и жертвы мне не нужны. Я бы никогда не позволил девочке закрывать меня собой. Так кореша не поступают. Понимаешь, о чём я?

— Нет, Эд. Я перестала тебя понимать, вообще. Ты словно лоботомию сделал и ни черта не помнишь…

— Вот! Лоботомия! Лоботомия будет ключевым словом, чтобы ничего не объяснять, а принимать, как данность. Да, у меня она и была. Просто смирись с этим. Прими меня вот такого теперь и помни, что у меня была лоботомия. Так что, познакомишься со мной? — Хватаюсь за эту умную мысль, ведь я могу теперь собой быть, а не дебилом Эдом. Мне не нужно будет скрывать то, что внутри меня.

— Эд, — Джози издаёт стон и поднимает голову к потолку.

— Гарри, — выпаливаю я и делаю шаг к ней.

— Моё имя Гарри. А твоё? — Протягиваю руку. Она смотрит на меня, как на умалишённого.

— Боже, я тебя слишком сильно ударила. Нам нужно в госпиталь съездить. У тебя…

— Кроха, что ты думаешь о бутылочке хорошего вина и о душевном разговоре? Меня зовут Гарольд или Гарри для друзей, но будет невежливо обращаться к тебе всегда «кроха» и не знать, кому изливаешь душу. Как твоё имя? Пожалуйста, — упрямо прошу я.

Соглашайся. Это мне хотя бы немного поможет. Ты же не плохая. И ты маленькая. Порой ты очень даже милая. У тебя косметическое молочко классное, и мы можем поладить. Я тоже могу быть твоим другом и показать тебе, что такое настоящие кореша. Ты увидишь, что Эд мудак, и я при встрече начищу ему морду. Соглашайся…

— Джозефина, друзья зовут меня Джо, потому что я росла всегда рядом с мальчишками и была среди них своей, — она протягивает руку, и я обхватываю её пальцы. У неё даже руки кукольные.

— Джози? — Предлагаю я.

— Гарфилд?

— Тогда кроха, — киваю, отпуская её руку.

— Почему Гарри? Глупое такое имя, — усмехается Джози.

— Эй, оно не глупое! Оно королевское. Принц Гарри, слышала о таком? Так вот я ещё красивее, — обиженно отвечаю. Чем ей моё имя не нравится? То есть Эд нормально, а Гарри — уже глупость? Офигеть.

Джози закатывает глаза и качает головой.

— Корона ничего не поджимает, Ваше Высочество? — Она ехидно поддевает меня.

— Немного на бубенчики давит при ходьбе, но жить можно.

— Боже, Эд, — Джози смеётся, немного откидывая голову назад. Да так задорно и легко, что я непроизвольно и сам улыбаюсь. Ловлю себя на мысли, что за всё время, что знаю её, она ещё ни разу вот так искренне не смеялась, и это мне нравится. Но вот синяк и глаз с полопавшимися капиллярами вызывают неприятный холод на позвоночнике.

— Так, давай теперь немного реанимируем тебя, — хватаю Джози за руку и насильно сажаю на диван.

— Эд…

— Гарри, кроха. Зови меня просто самый шикарный, умный, крутой и офигенный красавчик Гарри, — подмигивая девушке, направляюсь в очень маленькую кухню, совмещённую с такой же гостиной, и открываю холодильник.

— Какой ерундой ты намазала лицо и зачем, кроха? — Интересуюсь и хватаю кочан капусты. В этом холодильнике очень много овощей, что меня сразу же порадовало, ведь я себе делал самодельные огуречные патчи для глаз.

Джози изгибает брови, озадаченно смотря на овощ в моей руке.

— Авокадо. Я прочла, что он снимает опухоль, — признаётся она.

— Вообще-то, авокадо обладает свойствами смягчать покраснения проблемной кожи за счёт глубокого питания жирами, но никак не снимать опухоль. А вот это первое, что нужно приложить к месту, пострадавшему от нанесённого физически удара, — отрываю от кочана пару листьев и прикасаюсь ими к лицу Джози.

— И откуда же такие познания, Эд?

— Гарри, — мягко поправляю её. — В журнале прочёл, когда летел в Лондон.

Девушка косится на мои пальцы, прижимающие к её лицу листья капусты, а затем её взгляд меняется. Не зашуганный, а какой-то изучающий.

В этот момент, когда наши взгляды пересекаются, я вижу в её глазах понимание, открытость и доброту. Обычно девушки смотрят на меня с нескрываемой похотью или же материальным интересом, но не так, как будто готовы понять меня и выслушать все мои проблемы. Это странно, потому что с цыпочками я недолго разговариваю, предпочитая слышать своё имя в криках, когда имею их. Да и тем для общих разговоров вряд ли можно было найти. Но с Джози, пусть она и ненормальная бешеная самка, мне комфортно и хочется быть собой. Гарри. Не дебилом братом, который всё только портит, и о котором неизвестно сколько мне ещё предстоит узнать изнутри этого пекла. И если Джози догадается или же начнёт высказывать мне чёткие и аргументированные доказательства, что я не Эд, то скажу ей правду. Думаю, я мог бы ей доверять.

Глава 9

Гарольд

— Боже, Эд… Гарри, у тебя футболка порвана. Ты дрался с кем-то? И у тебя в волосах земля, — моргаю от испуганного вскрика Джози.

— А-а-а, это. Твой дружок Бруно хотел помешать мне приехать сюда и кинул где-то за чертой города. Но всё окей. Я в порядке и не из таких передряг выбирался. И да, конечно, мы немного подрались. Я ударил его, и он своё получил, не парься. Я хорошо ему врезал, может быть, даже сломал пару рёбер. Он ещё ходит, но недолго. Если разозлит меня снова, то я раскрашу его лицо так, что мама родная не узнает, — лицо Джози вытягивается от шока, а я опускаю взгляд. Ну, я же, правда, его пихнул и точно врежу в следующий раз при встрече, так что я не лгу.

— Господи, какой ужас, Гарри. Я поговорю с ним и выскажу всё…

— Нет. Прекрати. Мне не нужна защита девчонки, я же сказал, что врезал ему и врежу ещё раз. Ты мне не мамочка, поэтому справлюсь без тебя, — резко перебиваю её. Ещё чего. Я не Эд и обожаю переделки. Хотя я не так часто дрался за последние года три, но, если что, убью любого. Да-да, я же крутой.

— И у вас что, серьёзно всё? Типа вы встречаетесь? — Меняю тему.

— Нет, мы не встречаемся. Ты же знаешь, что у меня времени на это не было. Да и теперь… я уезжаю через три недели, а отношения на расстоянии — это точно не моё. Я, вообще, не хочу никаких отношений. Карьера и только карьера. Но прошу тебя, хватит уже издеваться над Бруно, он хороший парень и не раз выручал нас продуктами с фермы, причём бесплатно. А ты всегда пытаешься его уколоть. Я понимаю, что между вами были разногласия, и ты не можешь ему простить то, что он был первым красавчиком школы, но время прошло. Ты должен с ним подружиться, он отличный парень и очень умный.

Хороший парень? Отличный парень? Да он придурок, каких ещё поискать надо. Рыцарь недоделанный. Ещё чего. Дружить с ним? Никогда. И у Эда, по словам Джози, проблемы с ним были ещё в школе, значит, будут проблемы и со мной. А я знаю, как выводить людей из себя. Практиковался на своём папочке все двадцать пять лет и достал его. Этого козла тоже достану. Теперь я первый красавчик в «школе».

— Никто и не говорит про отношения, Джози. Секс. Парням он и нужен, кроха. Ни один не думает о чём-то серьёзном в наше время. Отношения не для крутых петушков. Они слишком свободолюбивы и после первого секса обычно сваливают. Поэтому ты держись от него подальше, если не хочешь словить славу цыпочки на одну ночь. Этот урод в баре потом всем расскажет, как и куда он имел тебя. Я знаю таких козлов. Их только охота возбуждает, а когда добиваются своего, то всё, остывают. И Бруно один из них. Оно тебе надо? — Лицо Джози, и без того разукрашенное, покрывается красными пятнами от моих слов.

— Ты идиот, Гарри. Я прекрасно знаю, что нужно парням. И я лучше умру девственницей, чем дам им это. Бруно не такой, и даже это не изменит моего мнения. Вот ты ж козлина, ещё и здесь решил меня унизить, — обиженно пихает меня в плечо Джози.

— Так… ты что, ни разу не трахалась ни с кем? — Изумляюсь я.

Девушка закатывает глаза и смотрит на меня взглядом «не заткнёшься, я тебе зубы выбью».

— На себя посмотри. Ты только на старые журналы слюни пускаешь, — фыркает Джози.

— Вообще-то, я гуру секса, кроха. Знаешь, сколько цыпочек было в моей постели…

— И когда же это было, Эд?

— Гарри…

— Хорошо, и когда же это было, Гарри? В твоих мечтах? — Едко поддевает меня она.

— В Париже. Каждый день по три, а то и по четыре, — прищуриваясь, парирую я.

— Ври больше, — усмехается она.

— Зачем мне врать о таком? Я легко могу затащить любую цыпочку в постель, если захочу. Да они сами прыгают в неё. На Лолу посмотри и на милашку из аптеки. Они хотят меня, потому что я секси.

Джози скептически осматривает меня, а затем прищуривается.

— Так, значит, по три-четыре в день?

— Ага. Но я не всегда был сверху. Понимаешь, о чём я? — Довольно улыбаюсь ей.

— Фу-у-у. Никто не хочет знать, о чём ты, идиот. Ты противен. Ты хоть проверялся после этого? — Кривится от отвращения Джози, а я смеюсь. Ну что ещё возьмёшь с девственницы двадцати трёх лет? Только вот такую оценку. Она даже не понимает, чего себя лишает. Но я здесь ни при чём. И не буду её учить, как правильно выбирать петушков. Не моя проблема. Хватит уже того, что есть.

— Презервативы, кроха. Это впитано с молоком матери, — хотя молока и не было, но сам факт остался.

— Закрыли тему. Большего даже знать не хочу, — Джози всю передёргивает.

Зря.

— Тогда обсудим, почему же я прикладываю тебе к лицу капусту вместо того, чтобы сейчас быть сверху новой цыпочки, — напоминаю, указывая взглядом на свои пальцы, прижатые к овощу на её лице.

— Нечего обсуждать. Я уже сказала…

— Она ударила тебя…

— Эд…

— Гарри!

— Гарри, какая разница? Я упала. Я неуклюжая, а у тебя была лоботомия, и ты должен принять это объяснение, — отрезает Джози.

— Так не пойдёт, кроха. Пусть я сейчас Гарри, и у меня была лоботомия, но так люди не падают. И мы с Нэнси поругались, и она замахнулась на меня железной палкой…

— Кочергой? — Подсказывает Джози, шокировано распахивая глаза.

— Ага. Ей самой. Поэтому если учесть все обстоятельства, то я предполагаю, что она просто выместила на тебе свою злость. Я прав? — Замолкаю, ожидая, когда уже эта маленькая и злобная белка сдастся.

Джози глубоко вздыхает и кусает нижнюю губу.

— Это недоразумение, и только. Она никогда себе такого не позволяла, Гарри. Никогда. Да, Нэнси всегда была грубой, обозлённой и резкой, а порой доходило до оскорблений и унижений, но она никогда и ни на кого не поднимала руку. Да и я тоже виновата. Не следовало ей говорить о том, что я ухожу и перечислять все ошибки, которые она сама сделала, и это привело пекарню к печальному итогу, — горько шепчет Джози.

— Недоразумений не бывает, кроха, понимаешь? И она ответит за это. Ладно я. Я сильнее её и дам отпор, но ты меньше и слабее её в разы. Сука, тварь просто, — шиплю я.

— Нет… нет, пожалуйста, Гарри. Не надо. Она и так считает, что из-за меня ты сильно изменился и обвинила меня в том, что снова женщина забирает у неё любимых. И предполагаю, что Нэнси просто больно оттого, что твой отец бросил её, а теперь и ты отстраняешься. Она разбита внутри. Думаю, что твой отец нанёс ей какую-то травму, когда сбежал от вас с другой женщиной. Дело в ней, и она почему-то видит её во мне, по крайней мере, видела, когда орала на меня. А потом… не знаю, всё произошло быстро, и мне тоже следовало держать язык за зубами, но ты же знаешь меня, я не всегда умею останавливаться вовремя. И я сказала, что раз ты хочешь уйти и оставить её, то дело не в вас с отцом и не во мне, а в ней. И… да дура я. Влезла в ваши отношения и получила за это. Не надо вам с Ненси из-за меня разрушать отношения. Она тебя обожает. Она жизни своей без тебя не видит. А я приходящее и уходящее обстоятельство в твоей жизни, и то, что случилось лишь в очередной раз доказало, что я лишняя здесь. Не надо с ней ругаться ещё раз, — Джози хватает мою свободную руку и так сильно сжимает её, что весь мой мир в одну секунду переворачивается. Я понятия не имею, каким придурком был Эд здесь с ними, но прекрасно вижу, что единственный человек, который заботился о нём — вот эта малышка. Я не знаю, почему и за что она так любила Эда, но её сердце точно полностью отдано моему брату. И она ради него столько всего сделала, а он наглый козёл, как и я, который просто этим пользуется. Мы используем цыпочек, пока они могут нам что-то дать, а потом забываем о них. Это норма. И в данный момент что-то как-то неприятно становится от самого себя.

— Эд, — поднимаю взгляд на Джози.

— Это пройдёт. Синяки — временное явление, но я тоже думала над этим. И хочу спросить тебя о твоих странных падениях в детстве. Помнишь, однажды ты пришёл и хромал, но сказал, что упал с велосипеда. Только вот велосипеда у тебя никогда не было, а я была маленькая, чтобы уличить тебя во лжи. Или когда ты был в средней школе, и у тебя всё тело было в синяках, а я увидела это, когда подглядывала за мальчиками в раздевалке. Или когда в десятом классе ты ночью сломал руку, якобы свалившись с кровати. Это была Нэнси? Она била тебя всё это время, и ты молчал? — Тихо спрашивает она.

Если бы я знал. Но теперь картинка прошлой жизни брата становится яснее. Конечно, Нэнси лупила его, когда ей что-то не нравилось. Может быть, из-за того, что отец сбежал от неё, она позволяла себе вымещать злость на сыне, которого тот оставил ей. Я мог бы сейчас оправдать Нэнси, но не хочу.

— Эд…

— Лоботомия, помнишь? Лоботомия, — сглатывая, отвечаю я.

— Ты мог мне сказать, птенчик. Ты же мог. Я бы всегда тебя поддержала, и мы бы нашли выход. Мой отец…

— Хватит, Джози. Лоботомия. Моё имя Гарри, и мне уже пора. Да и птенчиком меня не зови, как минимум петушок, — мотаю головой, не желая продолжать эту тему. Убираю с её лица капустные листья и поднимаюсь с журнального столика, на котором сидел всё это время.

— Ты уходишь? Но… хм, ты должен знать, что я не собиралась тебя выгонять, просто эмоции взяли верх, и я наговорила глупостей. Прости. Ты можешь остаться. Твоя комната, она…

— Нет, спасибо. Ты правильно сделала. Мне уже давно пора было найти своё место в этом мире и прекратить жить за твой счёт. Это низко. И я должен просить у тебя прощения, — перебиваю её, чувствуя, как немного кружится голова. Но ей не покажу. Ещё чего. Не нужна мне вторая мамочка. Одной хватает.

— Куда ты пойдёшь? Ты же не у Нэнси жить будешь? — Взволнованно Джози поднимается с дивана.

— Я временно задержусь у Лолы. Она предложила перекантоваться у неё, и сегодня я планирую облюбовать её кровать. На всю ночь.

— У Лолиты? Серьёзно?

— А что не так? Я достаточно взрослый, чтобы самому решать, в чей постели буду спать. Или ты хочешь, чтобы это была твоя постель? — Зло рычу я. Чёрт, голова начинает болеть.

— Боже, Гарри, ты несёшь чушь. Мне плевать, с кем ты спишь. Я даже рада, потому что давно уже подозревала о том, что Эду нравится Лола. Взять даже те гадости, которые ты говорил про неё. Это всё шло от обиды из-за того, что она не обращала на тебя внимания. Но теперь обратила, и ты сможешь воплотить все свои тайные мечты в жизнь. Желаю удачи, — Джози, защищаясь, поднимает руки и тихо смеётся.

Жмурюсь и потираю переносицу. Так, надо принять ещё «Адвил». Из-за боли меня всё злит, и я нечаянно выплеснул это на невинного человека, которой и так досталось из-за меня.

— Прости, я пойду, — бормочу я.

— Хорошей ночи, Гарри, — летит мне в спину, и я оборачиваюсь.

Джози улыбается и кажется мне такой маленькой даже в этом небольшом пространстве. Чёрт, это жалость. Мне жаль её и почему-то хочется остаться, но это всё последствия удара по голове. Он что-то сделал со мной, и теперь мне нужно время, чтобы восстановиться.

— Кроха, я бы хотел тебя попросить, чтобы ты обращалась ко мне, как к Эду на людях, и только тет-а-тет я буду Гарри. Что-то вроде «дзинь», — взмахиваю рукой в воздухе, пытаясь донести до неё свою мысль.

— Дзинь? Может быть, дзен. Но дзен — это изучение внутреннего и внешнего мира, чтобы понять лучше путь к просветлению. Ты, наверное, имел в виду…

— Да плевать. Хоть бадабум. Большой бадабум, — цокаю я.

— Так, с каких пор ты цитируешь «Пятый элемент»?! — Восклицает Джози.

— Ты ненавидишь этот фильм, Гарри. Ты терпеть его не можешь. А я его обожаю. Каждый раз, когда я собираюсь устроить киновечер, ты обещаешь сломать мой диск и уничтожить его. А теперь цитируешь его?

— Ты верно заметила. Гарри любит этот фильм, а Эд ни черта не разбирался в классике, — девушка открывает рот, чтобы возмутиться, но потом поджимает губы. Мой брат точно абсолютный идиот, раз считал, что волосатый Брюс Уиллис — это дерьмо. Сам он дерьмо. Обожаю Оперную Диву.

— Не говори мне, что «дзинь» ты взял из «Монстров на каникулах», — прищуривается Джози.

— Именно оттуда. Крутой мультик. Желе — мой самый любимый персонаж. Вроде как неважный, на первый взгляд, но, заметь, без него ни одна крутая тусовка не обходится. Он везде пройдёт. Везде пролезет. А самое главное, он умеет выкрутиться из любой ситуации за чужой счёт. Самодостаточный чувак. Захотел, обзавёлся ребёнком. Захотел, завёл желе-питомца. И у него есть вкус. Одно то, что он слушал…

— Дай мне это. Я этого заслуживаю. Малыш, я этого заслуживаю, — улыбаясь, тихо поёт Джози.

— Да! Точно! Офигенный трек! Не против! Не против! Не против! — Смеясь, подпеваю я, и Джози закрывает лицо руками, хохоча и кивая мне.

— Чёрт, Эд, где ты раньше прятал Гарри? Зараза ты. Если бы Гарри был рядом со мной, то мы бы отлично провели время, и я попала бы на вечеринку к Лоле. Я не пошла из-за тебя, потому что ты её не переваривал, — девушка подходит ко мне, пихая в плечо.

— Пришлось спрятать, чтобы никто не понял, кто я такой на самом деле, — ещё улыбаясь, отвечаю я. — Но не волнуйся, устрою вечеринку сам и позову тебя. К примеру, в стиле отеля Трансильвания.

— Тогда мне придётся забить костюм мумии. Буду идеально гармонично смотреться в нём.

От её слов смеюсь, и Джози тоже.

— Наверное, мне нравится Гарри, хотя и по своему птенчику я тоже скучаю. Ладно, иди. Тебя ждёт Лола. Можешь взять машину, вряд ли я куда-то выйду в ближайшее время. Не хочу подогревать слухи, — Джози подталкивает меня к входной двери и хватает с тумбочки ключи от машины.

— Выпроваживаешь меня? — Поддеваю я.

— Убираю улики совершённого преступления. Боюсь, что сейчас ты грохнешься в обморок из-за моего удара, и мне придётся возиться с твоим безжизненным телом. А так грохнешься в постели Лолы, и она будет отвечать за все последствия, — смеясь, Джози распахивает дверь и указывает взглядом на улицу.

— Добрая ты. Но Гарри останется между нами, идёт?

— Без проблем. Буду хранить эту тайну, как свою девственность. Хорошей ночи, Эд, — за спиной грохает дверь.

Что-то пошло не так. Но с этим я разберусь позднее. Пусть этот день, наконец-то, закончится.

Глава 10

Джозефина

Очень быстро моя жизнь перевернулась с ног на голову. Нет. Земля всё так же находится под ногами, а небо над головой. Да и пока не видно ни одной инопланетной тарелки на горизонте. Но вот остальное изменилось. Я начала запоминать свою жизнь примерно лет с пяти, и уже тогда в ней был Эд. Моя мама и Нэнси учились в одной школе, их родители дружили. Это было нечто вроде дружбы по наследству, передающейся из поколения в поколение. Когда я была маленькой, то не умела ещё анализировать и, в принципе, обдумывать прошедший день, события и происшествия. Но с четырнадцати лет, уже начав помогать в пекарне, я начала больше видеть того, чего не должна была. Я слышала, как Нэнси кричит на Эда и уличает его в каких-то желаниях, которые были нормальными для его возраста. К примеру, курение, чтобы выглядеть круче в глазах ребят или же попытка сходить на вечеринку или школьный бал. Нэнси не позволяла ему ничего, заставляя быть рядом с ней каждый день и каждый вечер. Она даже на озеро его не отпускала со мной, поэтому и мне приходилось оставаться, чтобы Эду не было так одиноко дома летом. И вот складывая воедино весь пазл, ввиду произошедшего, я не понимаю, откуда столько ненависти к Эду у Нэнси. И она его любит. Я знаю, что любит. Но любит ненавидя. Это страшно. Ужасно, что ему приходилось сносить даже физические наказания, обманывая меня. Я спрашивала маму, почему Нэнси такая грубая и, в большинстве случаев, неприятная. Мама лишь могла с горечью сказать, что её сердце так и не смогло пережить потери мужа, а затем родителей. Это случилось практически в одно время. И я думала, что её муж умер, пока Эд не сказал, что он просто бросил их. Но разве это может быть оправданием насилия?

Вот так. Думаешь, что знаешь человека, а, оказывается, нет.

— Гарри, — шепчу я, вспоминая выдуманное имя альтер-эго Эда. Это странно, конечно же, но я думаю, что все эти изменения произошли потому, что друг больше не мог терпеть. Он боялся сломаться полностью, вот и рискнул перечеркнуть всё и превратиться в абсолютную противоположность, цитирующую «Пятый элемент». Хотя всё это больше походит на подмену какую-то, ведь говорит он иначе, думает иначе, ругается безумно смешно и глупо. Что уж говорить про его якобы сексуальный опыт, когда я думаю, что он просто хочет быть кем-то другим передо мной. Вряд ли Эд с его брезгливостью позволил бы себе подобное. Или нет? А что я, вообще, знаю о своём друге, кроме того, что его мать бешеный монстр? Он предпочитает не вступать в полемику, а прятаться от неё, читать лекции о каких-то новшествах, которые никому не интересны. Конечно, я не беру в расчёт его привычки, которые тоже уже не совсем его. Оказывается, ничего. Эд никогда не слушал какую-то определённую группу или же направление в музыке. Он не любит никакие фильмы, кроме документальных про то, из чего, что сделано. Эд ест всё подряд и может смешивать даже покупной майонез и мороженое, хотя три минуты назад разглагольствовал о вреде холестерина или же добавок. Он всегда больше говорил, чем делал. Эд ничего не делал в своей жизни. Школа. Колледж, из которого он сбежал сюда. Пекарня, в которой работала я, а он лишь изредка появлялся, заменяя мать или меня. Всё. Никаких увлечений у него не было, или же я о них просто не подозревала. Порой Эд бесил меня тем, что не мог поднять свою задницу и развезти заказы. Он на самом деле часто меня бесил. Из-за него я от многого отказалась, и, наверное, сейчас моему терпению тоже пришёл конец. Но он остаётся моим другом, самым близким человеком, который знал все мои тайны и страхи, хотя не в последнее время. Может быть, пришёл тот момент, который указывает нам обоим на разные дороги?

Мои мысли прерывает звонок в дверь, и я бросаю половую тряпку, оглядываясь назад. Так, два часа дня, Бруно должен быть ещё на работе, да и вряд ли Эд звонил бы, у него ключи есть, родителей в городе нет, и я не представляю, кто мог ко мне прийти. С Нэнси я больше ни о чём не собираюсь разговаривать. Даже видеться с ней не хочу, а все слухи выставлю, как нелепое стечение обстоятельств и недопонимание. Я найду объяснение для родителей…

Очень настойчивый звонок в дверь. Чёрт.

Поднимаюсь на ноги и осматриваю бардак в своей спальне. Сдуваю с лица прядь волос, выбившуюся из пучка, и направляюсь к двери.

— Джо! Я знаю, что ты дома! — Слышится голос Глории.

Господи. Она не отстанет. Она будет ломиться в дверь, даже через окно влезет. Такое уже было, когда я проспала однажды, и она прибежала ко мне, чтобы спросить, что со мной случилось.

У меня нет выбора, как только открыть дверь и показаться ей в таком виде.

Делаю глубокий вдох и щёлкаю замком.

— Джо! Матерь Божья! Всемогущий Боже! Срань Господня! — Визжит Глория, а я втаскиваю её в дом.

— Не ори, — прошу её.

— Это правда! Слова Лолы — правда, и ты подралась с Нэнси из-за вашего общего любовника! Я так зла! Так зла, Джо! Почему ты мне не сказала, что у тебя есть любовник! Ты же обещала, что скажешь! Ты же…

— Глория, остановись! — Повышаю голос, размахивая руками.

— Какой к чёрту любовник? — Возмущаюсь я.

— Как какой? Твой и Нэнси. Вы его не поделили, а он ушёл от неё раньше. Вот и подрались с ней. Вот это фингал у тебя. Я хорошая подруга, знаешь ли, и на всякий случай принесла тебе мази и настои, — Глория проходит в гостиную и высыпает из пакета коробки с тюбиками.

— Какая чушь. Никакого любовника нет, это был Эд. Мы просто поругались из-за него, и я упала, когда Нэнси меня немного напугала своим криком, — шумно вздыхая, усаживаюсь на диван, в очередной раз ненавидя маленький город, в котором слухи становятся просто самой жуткой мыльной оперой.

— Ага-ага. Рассказывай. Ты забыла, что я на медицинском училась? — Скептически выгибая светлую бровь, усмехается подруга.

— Давай, закроем тему. Как думаешь, когда это сойдёт?

— Так, сейчас гляну, — Глория берёт моё лицо за подбородок и вертит его, изучая синяк.

— Если будешь мазать каждый день и буквально мариноваться в кремах, то за пять дней и то с учётом хорошего тонального средства, который закрасит последствия. Вечером привезу тебе капли для глаза. Вот это она тебя шибанула. За что, Джо? Я в шоке, если честно. Не думала, что Нэнси такое может себе позволить. Она бешеная дура, — шепчет с ужасом Глория.

— Я сказала ей, что ухожу, да и Эд, видимо, подлил масла в огонь. Он тоже с ней поругался. А ты знаешь, как резко Нэнси реагирует на все выходки сына. Ничего. Забудем. Главное, чтобы никто меня больше не видел, и ты никому не говори. Со мной всё хорошо, поняла? Даже Бруно не должен знать. Я вчера от него пряталась, как могла.

— Поэтому он вернулся в бар каким-то подавленным и злым. Ты продинамила его в который раз. И он не видел всё это? Он же к тебе поехал, и они с Эдом чуть не подрались из-за тебя.

— Что?

— Ага-ага. Эд такой крутой стал. Не боится говорить то, что думает. Сам даже напрашивался. Вот Бруно и не вытерпел, сказав, что…

— Не хочу знать. Так, это не моя проблема, а их. Раз Эд теперь такой крутой, то сможет сам решить свои проблемы с Бруно, которые тянутся ещё со школы. Два петуха, — фыркаю я.

— Так, значит, Бруно тебя не видел?

— Видел. Но мне пришлось намазать лицо авокадо, надеть халат и полотенце, как будто я только из душа вышла и собираюсь спать, даже свет не включала. Под моей супермаской он ничего не увидел. Так и сидела, пока Эд не пришёл, боясь, что Бруно вернётся, чтобы снова проверить меня из-за слухов о драке с Нэнси.

— О, Господи, здесь ещё и Эд был?! — Возбуждённо восклицает Глория.

Какая я дура. Надо было сдержаться. Нет, надо было сказать о друге.

— Заехал… хм, за ключами от машины. Да и просто узнать, как мои дела. Не хочу говорить об этом, — кривлюсь я.

— То есть он ничего не собирается делать со своей матерью?

— Глори, пожалуйста. А что он может сделать? Убить или врезать ей? Это неправильно. Всё вышло из-под контроля и превратилась в какое-то дерьмо. Уж прости. Я не хочу разрушать их семью, и его попросила не делать этого. Он…

— Тогда ты опоздала, Джо, — перебивает меня подруга с довольной ухмылкой.

— Это как? — Опасливо шепчу я.

— Эд утром не открыл пекарню и кафе. На двери висит табличка: «Закрыто». Ещё я слышала, что все заказы аннулированы, и никто их выполнять не будет. Эд собирается продать всё отцу Лолы. Об этом весь город говорит с утра, и Эда видели… ладно, я сама его видела час назад в ресторанчике «Фреш». Он приехал туда вместе с Лолой и уехал один, видимо, после завтрака на двоих. Он провёл с Лолитой ночь, Джо. Он живёт у неё и…

— Не хочу знать. Нет, — отмахиваюсь от подруги и поднимаюсь с дивана. Неприятно как-то, и это странно. Я должна быть рада, что у Эда и Лолы что-то получилось, и они нашли общий язык, ведь по моим подозрениям Эд всегда был влюблён в неё, порой я даже шутила над этим. Но слышать подтверждение их постельных игр не желаю.

— Но, Джо. У Эда был секс с Лолой! С выскочкой Лолой! И он продаёт кафе! Он…

— Это его право, — резко отвечаю я, оборачиваясь к подруге. — Эд взрослый человек. Он сам принял решение, и это его проблемы. Не мои. И не твои. Мы не имеем права лезть в его жизнь. Я, возможно, столько лет не позволяла ему быть собой и теперь не могу больше препятствовать этому. Если он хочет спать с Лолой, то пусть спит. Хочет жить с ней, пусть живёт. Хочет расстаться с пекарней и кафе, пусть расстаётся. Это его выбор. На этом хватит. Тем более я уезжаю через несколько недель и не могу снова давать ему ложную надежду о том, что похороню себя в этом чёртовом городе. Нам обоим здесь очень душно. И я первая уеду, а там может быть и он.

— Но…

— Нет, Глория, прекрати. Мы все уже выросли, и этот город стал для нас заточением. Посмотри, мы все вернулись сюда по каким-то причинам, точнее, из-за людей, которые не позволили нам идти своей дорогой. Ты из-за больного отца. Бруно из-за семейного бизнеса и того, что является старшим сыном в семье. Лола из-за упрямого желания доказать отцу, что она не хуже Бруно. Эд из-за матери и пекарни, которые не отпускали его. Коллин из-за бара и погибшего брата. Я из-за Эда. Ты только подумай, все мы заставили себя вернуться сюда, подавив в себе собственное я, и теперь повторяем дорогу родителей. Что нас ждёт дальше? Среди нас нет новичков, мы все друг друга знаем, как и жителей соседних городов. Этот уклад не меняется из поколения в поколение, и мы скрещиваем виды, которые не подходят друг другу, только по причине того, что пришло время, и на нас могут косо посмотреть. Это замкнутый круг, из него необходимо выбраться. Нужно. Твоего отца можно отправить в дом престарелых, а тебе всё же пойти в магистратуру и стать врачом, а не фармацевтом. Бруно легко может управлять любым бизнесом и стать хорошим финансовым аналитиком в Лондоне. Лола прекрасный управленец, и ей по силам возглавить что-то большее, чем маленький ресторанчик в захолустье. Эд… он может всё. Он не показал себя пока нигде, поэтому у него полно шансов реализовать себя. Мы имеем право выбрать свою дорогу. Каждый из нас. Поэтому мы не будем обсуждать то, что решил Эд, и изменения в городе, которые нужны ему. Хорошо? — Напряжённо смотрю на подругу, обиженно поджавшую губы. Да, я знаю, что она не может понять меня. Никто из тех, кого я знаю, а знаю всех своих сверстников и старших, и младших, даже не думал о том, чтобы уехать отсюда. Все вернулись. Все. До единого. Потому что нас тянут сюда. Нас заставляют проживать здесь не наши судьбы, и, вероятно, кто-то лишается возможности парить в небе и стать кем-то большим.

— И ты считаешь, что всё так просто, Джо? Нет. Чтобы двигаться дальше нужны большие деньги, а они не водятся здесь. Ты не думала, что будет с тобой, когда ты прогоришь в Лондоне? Вдруг тебя уволят, и что ты будешь делать? Скитаться или всё же вернёшься сюда? — С горечью в голосе спрашивает меня.

— Даже если и прогорю, то не сдамся. До последнего не сдамся. Я знаю, что мои слова для тебя слишком пафосные, но уверена, каждый может добиться большего, если горит этой мечтой. Если она вот здесь, — прикладываю ладонь к груди, — в сердце. Если она, как маяк, освещает путь, призывая собрать силы и рисковать. Посмотри на Эда. Он рискнул. Он первый из всех рискнул, и даже ты слюнки на него пускаешь. Так почему бы и нет, Глория? Почему бы нам самим не дать себе шанс изменить судьбу?

— Потому что здесь наша земля и наши родители. Мы не можем их бросить так, как это собираешься сделать ты. Они нуждаются в нас. А Эд всегда был странным типом, и подобная выходка лишь доказывает, что изменить картинку просто, но то, что внутри — невозможно. Он наиграется с Лолой и снова начнёт ныть, что никто не воспринимает его всерьёз. Да, сейчас Эд закрыл кафе и думает о его продаже, но скоро он снова сдастся, потому что вспомнит — семья у нас одна, а шансов будет уйма. Но ты у нас училась в Лондоне, как и Бруно. Только вот он никогда не бросит эту землю, потому что у него хороший бизнес и отличная прибыль. Бруно развивается. Не место развивает человека, а он сам. И ты могла бы, но считаешь, что большой город — это огромные возможности. Нет, Джо, это огромные проблемы, и ты вернёшься сюда сломленной. Я не хочу, чтобы такое произошло с тобой. Вы с Эдом оба хотите прыгнуть выше головы, но разобьётесь, и будет больно. Прости, Джо, но я не желаю ничего менять, потому что я счастлива. А почему ты несчастлива, знаешь?

— Потому что это всё меня задолбало, — недовольно бурчу я.

— Нет, потому что ты слишком много мечтаешь о несбыточном. Красивая жизнь не для всех. Кому-то нужно работать. Эти кто-то мы. Обычные люди. Мы… — телефон в сумочке Глории звонит, и она достаёт его.

— Мне уже пора идти. Перерыв закончился, — тяжело вздыхая, поднимается с дивана.

— Джо, не обижайся на меня, но подумай, стоит ли падение такого риска, который ты собираешься совершить? И Эду ты вбила в голову, что он может достичь многого. Да, сейчас он выглядит сногсшибательно, но сможет ли сохранить это здесь и остаться тем же крутым парнем, который приехал из Парижа? Или всё снова вернётся на круги своя, чтобы в который раз доказать, что бесполезно идти против судьбы. Я люблю тебя, Джо, и желаю тебе счастья. Но где оно, знаешь только ты сама. Вечером завезу капли для глаза, — подруга целует меня в здоровую щёку и выходит из дома.

Меня никак не трогают её слова. Из которых я делаю вывод, что мы, как запрограммированные, живём здесь, боясь делать что-то новое. Но у меня есть доказательства того, что люди хотят новшеств. Они уже устали от старого уклада. Ресторан Лолы. Он на плаву. Он притягивает всё больше и больше молодёжи, забившейся в городе по углам и проживающей день сурка. Здесь всё воняет стариной, а я хочу свежего кислорода. Я умираю в этой спёртой вони правил и условий. И мои родители меня поддерживают. Я знаю, что они переживают за меня, но никогда меня не останавливали, и мне очень повезло, что они, действительно, меня любят. Ради них я буду двигаться дальше, и в один день у меня всё получится. Я докажу им, что здесь нужны перемены, и вернусь сюда знаменитым шеф-поваром, который утрёт нос всем, когда будет забирать отсюда своих родителей в большой город.

Глава 11

Джозефина

Переворошив половину дома и собрав несколько коробок для переезда в Лондон, принимаю душ и, напевая себе под нос, направляюсь в кухню, чтобы приготовить ужин.

Три дня прошло с того дня, когда Эд стал Гарри и исчез из моей жизни. Ко мне приходила только Глория, да и то вечером того же дня, чтобы завести капли. Она больше ничего не говорила про Эда и про мой выбор. Между нами пролегла пропасть, мысли о которой немного коробят меня. Бруно звонил только один раз, чтобы узнать, смогу ли я пойти с ним на свидание в пятницу, и я дала согласие. Мази из аптеки, в которой работает подруга, отлично помогают, и большая часть следа от удара рассосалась. Поэтому я не отказалась от приглашения. Мне, конечно, хочется получить внимание парня. В университете я редко ходила на свидания, потому что приехала туда не за ними, а за образованием. Здесь же я не могла ходить на них из-за Эда, но теперь я решила немного расслабиться и дать волю фантазиям. Я не собираюсь возвращаться в этот город и через две с половиной недели уеду из него навсегда, поэтому сейчас могу себе позволить развлечься на полную катушку, чтобы было о чём вспомнить.

Прибавляю звук на колонке, подключив свой «Айпод» к ней. Нахожу любимый альбом и улыбаюсь, пританцовывая и открывая шкафчики в кухне. Оказывается, жить одной — это прекрасно. Я могу спокойно ходить голой и теперь понимаю, почему Эд загорал именно так. Какое кондиционирование всех интимных мест, аж мурашки по коже. Я это практиковала сегодня целых двадцать минут, и мне понравилось. Буду вводить это в свой рацион.

Завязываю фартук, скрывая шорты и футболку. Собираю ещё влажные волосы в тугой пучок и надеваю шапочку, чтобы ничего лишнего не попало в тесто.

Жить предоставленной себе. Не помню, когда это было. В доме всегда торчал Эд и не позволял мне даже музыку громко включать, потому что всё, что касалось веселья, для него табу. Я не знаю почему до сих пор. По этой же причине он не ходил ни на одну вечеринку или же в бар, а из-за нашей дружбы и я себя ограничивала в этом. Вечеринки Лолиты и Бруно — они были самым крутыми, а теперь Кэсседи, младшая сестра ребят, повторяет их славу. Но увы, я не попала ни на одну из них.

Оглядываюсь, так сильно привыкнув к тому, что Эд в любой момент выскочит из комнаты и начнёт высказывать мне, что нельзя смешивать приготовление пищи и любые другие звуки. От этого тесто не поднимется… конечно, ага. Я всегда слушаю музыку и готовлю, пока он не видит. Всегда. И ни одна его теория ещё не подтвердилась.

Прибавляю громкость на полную мощность и хихикаю себе под нос, просеивая муку. Подпрыгивая под музыку, добираюсь до холодильника и достаю яйца. Жаль, что Эд никогда не мог поддержать меня в веселье. А теперь скрываться не надо. Боже, плохой я друг. Но это же так здорово — кружиться по небольшой кухне и кричать во весь голос любимые песни, немного разбрасывая вокруг себя муку.

А что бы сказал Гарри? Если учесть то, что он абсолютная противоположность Эду, то мне интересно, как теперь он представляет вечеринки. И он пьёт, дерётся, да ещё и спит с Лолой. Нет, меня это, конечно, не касается, но как-то… странно.

Сдуваю муку с лица и накрываю тесто полотенцем, закрывая глаза и медленно двигаясь под музыку. А когда композиция заканчивается, сменяясь другой песней, хватаю венчик и подпеваю в него, представляя себя на сцене. Эд бы умер, увидев меня, пытающуюся воспроизвести лунную походку Майкла Джексона. Смеюсь и, упираясь спиной в стену, отталкиваюсь от неё, скользя по паркету и муке.

Боже, вот я дурочка. Но мне так весело. Я не веселилась ни в пятнадцать, ни в шестнадцать, ни в семнадцать, ни в восемнадцать. Даже мой выпускной прошёл, словно я на похоронах была. А сейчас я отрываюсь, скачу по всей гостиной, распевая песню в венчик. Конечно, я не так сильна в танцах, как профессионалы, но тайно смотрела на Лолу и её группу поддержки, когда они тренировались на поле, и повторяла движения за ними. По вечерам у себя в комнате представляла себя на месте Лолы. И вот теперь передо мной выдуманная толпа, жаждущая моей еды и наслаждающаяся моими немного кривоватыми движениями.

— Спасибо. Спасибо. Вы великолепны, — запыхавшись, кланяюсь и смеюсь от собственной глупости.

Но за спиной, действительно, неожиданно раздаются хлопки, и я визжу от страха и, запрыгивая на диван, выставляю венчик перед собой.

— Думал тебе скучно здесь, а ты вон как зажигаешь. Много поклонников? — Смеющийся Эд стоит у входа в гостиную, облокотившись о косяк. Моё сердце колотится и от танцев, и оттого, что я в шоке из-за его присутствия здесь. Но даже в таком состоянии замечаю, что выглядит он классно. В новой чёрной футболке, облегающих джинсах, разорванных на коленях, в кедах, и с растрёпанными тёмными волосами и искрами смеха в синих глазах.

— Боже! Ты меня напугал. Это… я так, просто, — смущаясь, поправляю шапочку на голове и спускаюсь с дивана.

— А что ты здесь делаешь? Лола уже наскучила или выгнала тебя? — Лучшая защита от того, что кто-то, особенно твой близкий друг, узнает о тайнах, это, конечно, же едкий укол.

— Привёз тебе живительной водички. Решил позаботиться о друге. И нет, Джози, Лола мне не наскучила. Мы встречаемся с ней через пару часов в баре, поэтому и заскочил к тебе, — Эд подхватывает пакет из супермаркета и достаёт оттуда бутылку вина.

Господи… кажется, я краснею ещё больше. Подхожу к колонке и делаю звук тише. Не самая удачная композиция из «Грязных танцев». Очень интимная.

— Неплохой вкус на музыку, кроха. Обожаю вторую часть. С этим будет веселее. И, может быть, я даже научу тебя нормальной лунной походке, — Эд… нет, эта шальная улыбка и никаких лекций по поводу того, что я порчу тесто. Гарри. Сейчас передо мной Гарри.

— Без тебя обойдусь. Вот только не говори мне, что ты и «Шрека» смотрел. Один. Без меня, — цокаю я, снимая шапочку. Я выгляжу так глупо. Идиотка какая-то. А Гарри весь такой помытый и довольный. Хотя, может быть, именно по нему я скучала.

— Поверь, без тебя я делал много плохих вещей, кроха. И «Шрек» в этом списке на самом последнем месте. Понимаешь, о чём я? — Гарри подмигивает мне.

— Даже знать не хочу, о чём ты, — закатываю глаза и складываю руки на груди.

— Итак, ты приехал сюда, чтобы привезти мне вино, которое я не пью? — Добавляю я.

— Почему не пьёшь? Все цыпочки пьют вино. Это типа извинения, — удивляется он.

И, правда, почему это я не пью вино? Я его пью. С Глорией, в баре, и втайне от Эда, а потом полощу рот, чтобы Эд ничего не заподозрил. Привычки. От них так сложно избавиться. Я о многом врала Эду, чтобы он не унижал меня и не обзывал доступной девушкой.

Гарри изучающе смотрит на меня, а я слишком долго ищу подходящее объяснение, чтобы это выглядело правдоподобно, но и признаваться в обмане тоже не собираюсь. Поэтому просто поджимаю губы.

— Синяк уже сходит. Я рад знать, что ты в порядке, кроха, — ладонь Гарри ложится на мою ещё разукрашенную ударом Нэнси щёку, и он потирает мой подбородок большим пальцем.

О, Боже. У меня живот скручивает от этого прикосновения. Я могу лишь смотреть на его лицо и не двигаться. Эд никогда так не делал. Он редко обнимал меня и, вообще, позволял себе подобные контакты. А Гарри… что-то мне очень жарко становится.

— Чёрт! Это то, о чём я думаю? — От его громкого голоса подпрыгиваю на месте.

Я, вообще, теряю нить происходящего, когда его ладонь исчезает, и он хватает колонку, прибавляя звук на полную мощность.

— Прекрати! Ты что творишь? — Перекрикиваю я музыку и только хочу забрать колонку и «Айпод», как Гарри хватает их и отходит от меня.

— Давай, кроха! Потанцуй со мной! Это же «Жить безумной жизнью»! Опа! — Мой рот удивлённо приоткрывается, наблюдая за Гарри, бросающим колонку и «Айпод» на диван и забирающимся на журнальный столик, подпевая песне.

Где высадились чёртовы инопланетяне? В Париже?!

Это не Эд! Это не может быть Эд, покачивающий бёдрами и танцующий самбу. Он орёт слова песни, откидывая голову к потолку, и поворачивается вокруг своей оси.

Срань Господня! Боже, прости! Чёрт… дерьмо!

Я в шоке смотрю на Эда, спрыгивающего со стола и смеющегося. Я никогда не видела его таким счастливым и танцующим.

— Кроха, пошли! — Отскакиваю от него, а он кружит вокруг меня, вызывая ещё больше удивления и восхищения. Он очень круто двигается, словно его тело само живёт под музыку. Где он этому научился? Когда? Видимо, у нас было слишком много тайн друг от друга.

Гарри. Я не могу больше звать этого человека Эдом. Он выхватывает из моих рук венчик и сжимает зубами, как будто это роза. Его глаза сверкают весельем, и он хлопает в ладоши, медленно приближаясь ко мне. Сама не замечаю, как начинаю улыбаться, а потом и смеяться, когда он прикладывает руки к груди, имитируя разбитое сердце, и протягивает мне руку. Я не могу устоять ни против зажигательных ритмов, ни против этого, неизвестно откуда взявшегося, обаяния Эда…

— Гарри, — выдыхаю я. Он притягивает меня к себе и улыбается.

— Верное замечание, Джози. Гарри. Не Эд. Гарри. И он обожает веселиться, — смеётся он, дёргая меня во все стороны. Я стараюсь подстроиться под него, но откуда я могла знать, что Гарри так умеет.

Мы танцуем. Я, как могу, Гарри дурачится, обхватывая мою талию и наклоняя меня вниз, отчего я охаю и жмурюсь от неожиданности. Я не понимаю, что случилось с Эдом, но этот человек мне очень нравится. Он не читает мне нотаций. Поддерживает самые бредовые идеи, и он танцует. И я не слышала за всю свою жизнь, чтобы он так много смеялся, как за эти несколько минут пока длится песня. Гарри очень красивый. Я никогда этого не замечала. Ни разу не смотрела на него иначе, чем на друга. По крайней мере, осмысленно. Но сейчас что-то во мне изменилось. Я наслаждаюсь обществом Гарри так, как никогда, не наслаждаясь Эдом.

Песня заканчивается, и Гарри отпускает меня, задыхаясь и обмахиваясь.

— Это было улётно. Мне нравится твой плей-лист. Знаешь, как понять, подходит ли тебе человек для долгого общения? Не нужно смотреть на то, кто его друг. Надо послушать, какие композиции он выбирает, — говорит Гарри и подходит к колонке, делая звук тише.

— Именно музыка отражает то, каким бывает человек в разные периоды жизни. Все его печальные мысли и желания, особенно желание веселиться. Плей-лист — это отражение его души и сердца в настоящее время, а порой это они и есть. Поэтому прежде чем дать согласие на дружбу, Джози, попроси послушать то, что слушает он. Так ты поймёшь, есть ли у вас что-то общее, — надо же, Эд никогда бы такого не сказал. Но Гарри повторяет мои мысли.

Не могу поверить, что это мой друг. Наверное, первый раз за долгое время мы нашли общее, и этим удивительным образом является музыка из мультиков. Жизнь непредсказуемая вещь, как и люди.

— Признавайся, ты тайно и без меня брал уроки танцев? — Интересуюсь, забирая из рук Гарри венчик.

— Лоботомия. Всё вылетело из головы. Абсолютно всё, — избегает ответа. Ладно, но я узнаю, когда выйду из собственного заточения.

— Что готовишь? — Гарри поднимает полотенце.

— Хочешь помочь?

— Научишь — помогу. Накормишь — налью бокальчик вина. Честный бартер, — улыбаясь, предлагает он.

— Ты знаешь, как готовить равиоли, Гарри. Это было нелюбимое блюдо Эда, и по идее должно быть твоим любимым, раз твоё второе «я» — твоя противоположность. Равиоли с моцареллой и шпинатом, — бросаю венчик в раковину, мою руки и, открывая холодильник, достаю заправку.

— Ты угадала. Обожаю итальянскую кухню. Могу душу продать за пасту, — закатываю глаза. Другого даже не ожидала.

— А как же калории? Не боишься снова набрать прошлый вес?

— Я отлично работаю по ночам, так что они мне больше не страшны. Ну, так что, кроха, научишь готовить равиоли? — Гарри склоняет голову набок, игриво поглядывая на меня, а я перестаю улыбаться.

— Если хочешь, — пожимаю плечами, отводя от него взгляд. Выходит, у него с Лолой всё серьёзно? Они занимаются сексом, и… противно. Отчего-то сейчас мне очень гадко внутри, хочется выпроводить Гарри и припомнить, что он больше здесь не живёт, да и, вообще, он Эд. Меня злит это.

— Хочу. С чего мне начать? — С энтузиазмом интересуется он.

— Руки помой, — фырчу я, а потом добавляю себе под нос, — а лучше не мешай и беги к своей Лоле.

— Что ты сказала? — Гарри выключает воду, и я поворачиваюсь к нему.

— Твой фартук на своём месте. Мы же не хотим испортить твой улётный прикид. Тебе в нём ещё на свидание к Лоле идти, когда ты набьёшь своё пузо. Не дай бог, потеряешь свой налёт крутости, если мука испачкает твою суперофигенную футболку, и ни одна цыпочка больше не посмотрит на тебя. Это же так важно для такого, как ты петушка, Гарри, — и всё же язвительный ответ срывается с моих губ.

Отворачиваюсь от него и отбрасываю полотенце. Начинаю мять тесто.

— Эй, меня хватит на всех, Джози. Расслабься. Я могу быть крутым даже с помётом в волосах. И ты напомни мне, где мой фартук. У меня же была лоботомия, помнишь? — Смеётся он, словно его, вообще, не задевают мои слова. А я бы хотела, чтобы его настроение было таким же поганым, как моё сейчас. И вино его гадкое не нужно. Ничего не нужно.

— Крайний шкаф слева. Висит на крючке, — фыркаю я.

Вот не зря я радовалась, что теперь одна здесь. Что Гарри, что Эд умеют испортить всё своим присутствием. Этого у них обоих не отнять, что доказывает — невозможно полностью измениться.

Глава 12

Джозефина

— Вряд ли тесто любит, чтобы с ним дрались, Джози, — в ответ зло сдуваю прядь и бросаю раздражённый взгляд на Эда.

Вернулся, птенчик. Долго летал в облаках. Сейчас начнётся лекция.

— Не нравится, ты знаешь, где выход. А это моё тесто и мой дом, смею напомнить. И я буду драться с ним столько, сколько посчитаю нужным без замечаний с галёрки.

— Ладно-ладно, злобная невеста мумии, расслабься. Я лишь заметил, что твоё настроение изменилось, и хотел развеселить, — парень поднимает руки и, усмехаясь, отходит подальше, когда видит, как я хватаю скалку.

— Так, дьявольская приспешница, только чур без твоих навыков ниндзя. Идёт? Я перестал прощаться со своей жизнью и оставлять свой желудок в унитазе только сегодня утром, как и моя шишка перестала болеть. Обещаю, что буду хорошим мальчиком, — вот только хочу ему врезать скалкой снова, как до меня доходят его слова, и всё сжимается от страха.

— Боже, Гарри. Твоя голова. У тебя сотрясение было? Ты в больницу ездил? Тебя тошнило? Ты…

— Эй-эй, остановись, Джози. Со мной всё окей. Да, немного тошнило, и голова болела, но это не смертельно. Лола услужливо заботилась обо мне и пичкала каким-то отвратительным супом, который продлил моё развлечение с унитазом. Так что я в порядке. Но самое классное во всём этом — меня стошнило прямо на Нэнси, когда я поехал к ней, чтобы врезать ей за тебя.

— Боже, — шепчу я.

— Да, было гаденько. Хоть и не врезал ей, но порцию моего красноречивого ответа о том, как я отношусь к ней, она получила. Ты бы слышала, как она орала, когда меня тошнило на неё. Это было круто. Я даже не знал, что мне делать, смеяться или продолжать рвать, — Гарри хохоча, ударяет ладонью по столу, а я с ужасом смотрю на него.

— Это же… это…

— Ага, я крутой, знаю, кроха. Можешь не рассыпаться в комплиментах. Нэнси мои слова надолго запомнит.

— Вообще-то, я хотела сказать, что это так отвратительно. Ты отвратителен, и я не вижу ничего смешного в том, что у тебя сотрясение из-за меня. Не надо было отпускать тебя. Вот знала, что без меня ты самостоятельно даже задницу себе подтереть не можешь, — выговариваю я, раскатывая тесто.

— Что? Да я…

— Ты будешь делать равиоли или только языком молоть? У меня от тебя уже голова трещит, — перебиваю его возмущения. Конечно, сейчас он расскажет, как ему хорошо без меня. И мне бы порадоваться, но не хочу слышать подобного. Это ведь будет означать, что столько лет усилий отправились коту под хвост.

— Буду, — буркает Гарри, приближаясь ко мне.

— Начинку накладывать будешь или резать?

— Всё, — обиженно отвечает он.

Закатываю глаза и достаю из шкафчика две ложки и два ножа. Один с тупым лезвием, а другой с резным. Делаю разметку на тесте и протягиваю Гарри ложку.

— Лоботомия у меня была, Джози. Что мне делать с ней? — Насупившись, спрашивает меня, указывая взглядом на ложку. Он издевается. Вот просто издевается надо мной.

— Идиот, — едва слышно фыркаю я. Бесит меня так.

— Смотри на меня и повторяй. На квадратики нужно выложить полную ложку начинки. Не выходи за разметку, — сразу же добавляю и привычным действием набираю в ложку моцареллу и шпинат со специями, выкладывая начинку на квадратик.

Гарри тоже набирает ложку начинки. Кошусь на него, выкладывая уже третий, а он пытается аккуратно один собрать. Странно. Эд хоть и выступает противником данного блюда, но прекрасно знает, как и что делать. А это попросту издевательство. Он играет роль Гарри, который якобы ничего не знает и сооружает какую-то башню из начинки.

— Похоже на парик, который раньше был модным в Париже? — Смеётся он.

— Он называется аллонж, — цокаю я. — Прекрати играть с едой.

— Плевать, как он называется. Теперь у меня получилась Эйфелева башня. Я крут?

— Ты придурок, — шумно вздыхаю и качаю головой.

— Сама такая, — фыркает Гарри, набирая вторую ложку начинки.

Мы в молчании заполняем квадратики. Хотя это только я заполняю их. Этот идиот смеётся себе под нос и выкладывает какое-то дерьмо на втором. Я уже перехожу к третьему ряду, а он всё играет со вторым квадратом. Детство у него в заднице свербит.

— Так, значит, Лола за тобой ухаживала? — Интересуюсь я.

— Ага. Когда не была в ресторане. Мне, действительно, было очень плохо.

— И даже в таком состоянии ты спал с ней?

— Я знал, что ты захочешь узнать подробности, кроха, — довольно улыбается Гарри.

— Да и чёрт с тобой, Гарри. Работай быстрее. Или ты только умеешь рассказывать, насколько крут, а на самом деле ничего из себя и не представляешь? — Едко поддеваю его. Он прищуривается и воспринимает мои слова, как соревнование.

Да, давай, Эд, покажи мне, как сильно ты изменился. Ага, конечно.

Гарри оставляет в покое своё «произведение искусства» и набирает ложку начинки, выкладывая её на следующий квадрат.

— У нас ещё не было секса, Джози. Я был не в том состоянии, чтобы завалить цыпочку. У меня на первом месте я сам, а потом уже цыпочки. Как бы это выглядело? Ты только представь. Меня тошнило чуть ли на каждые два часа, и в самый ответственный момент вырвать на лицо цыпочке? Нет. Это было бы невежливо, как минимум. А как максимум Лола выкинула бы меня на улицу, да ещё и репутацию испортила бы мне. Я же теперь первый парень в «школе», — нарушает тишину он.

Улыбаюсь, но потом сразу же прекращаю это делать. Болтун. Его самодовольство и эгоизм прямо бесят.

— Надо же. А когда-то у тебя не вызывало чувство стыда, когда тебя рвало на девушку во время поцелуя, — ехидно замечаю я.

— Эй. Я культурный малый, и если даже надираюсь, то сразу же отрубаюсь. Поэтому секс всегда происходит ещё до того момента, когда я дохожу до кондиции шикарного трупа, — возмущается он.

— Конечно-конечно. Лоботомия. Это так удобно, да? Ничего не помнить из прошлого и вывернуть всё так, как тебе выгодно сейчас. Да, ты же у нас крутой. Зачем тебе пачкать себя воспоминаниями о том, как тебя тошнило на девушку, и ты всю её испачкал, — горько усмехаюсь, выложив все три ряда, пока Гарри борется с единственным.

— Что ты имеешь в виду? — Поднимает голову и недовольно смотрит на меня.

— Ничего. Нет-нет, абсолютно ничего. Не блюёт он на девушек. Как же…

— Кроха, рассказывай.

— Ты всё и так знаешь. Не буду я снова эту гадость вспоминать. Не буду. У меня тоже была лоботомия. Это так удобно. Не хочешь говорить, сразу же прикидываешься пациентом доктора Зло, который сделал тебе пересадку мозгов. Живее выкладывай начинку, — зло огрызаюсь я.

— Нет, — Гарри откладывает ложку и мотает головой. — Нет. Меня вырвало на тебя? Серьёзно? Я целовал тебя когда-то, и меня именно на тебя вырвало, поэтому ты превратилась сейчас в мегеру, услышав, что Лолу я пожалел? Да! Точно!

Открываю рот, а потом закрываю его, выдыхая горячий воздух. Мои щёки начинают полыхать.

— Не прикидывайся идиотом, Эд. Ты сам полез ко мне на выпускном балу, — хватаю его ложку и набираю начинку.

— Сам? Так. Видимо, между нами не урегулирован этот вопрос. Поэтому предлагаю сделать это сейчас. Рассказывай, что так задело тебя, и мы забудем об этом. Я знаю всё со своей стороны, но никогда не спрашивал тебя об этом, — перехватывает мою руку и забирает чёртову ложку.

— Я голодна, вообще-то. И просто хочу доделать равиоли, потушить их с вялеными томатами и поесть. Я…

— Кроха. Давай. Это что-то вроде терапии. Выскажи мне всё, ведь это давит на тебя. Будь честной со мной, ведь мы друзья. И раз между нами недопонимание, то его нужно устранить сейчас. Оказывается, раньше ты не была честна со мной, а скрывала от меня многое. Я тебя обидел, а ты была влюблена в меня. Хочешь назову себя мудаком? Я мудак. Легче стало? Поэтому выкладывай всё, и я хоть буду знать, из-за чего под конец твоей яростной речи в меня полетят ножи, — он указывает взглядом на утварь, лежащую на столе.

Эд никогда у меня такого не просил. Нет, он сделал вид, что ничего не было. Ничего. А я всё помнила. Он испортил мне платье. Он испортил мне репутацию. Он испортил мне всё лето и целый год в школе.

— Окей. Хочешь правду. Я скажу, — вырываю свою руку и делаю глубокий вдох.

— Я не была влюблена в тебя. Все думали, что мы влюблены друг в друга, но я не была. Я всегда считала тебя другом, братом и кем-то вроде родственника. Ты попросил меня пойти с тобой на выпускной, хотя я была ещё зелёной. Ты умолял меня пойти с тобой, потому что никто другой не соглашался, особенно Лола. Да, ты пригласил её, но она рассмеялась тебе в лицо, как и вся школа. С этого момента ты начал её ненавидеть, а я стала для тебя подушкой безопасности. Бруно и ребята подлили в пунш водку. Я сказала тебе об этом, но ты меня не слышал. Ты хотел доказать им, что не тюфяк. Доказал, что ты дебил. Ты напился так, что на танцполе, когда я болтала с Бруно, подошёл и поцеловал меня. На глазах у всех. Буквально у всех. А потом тебя стошнило прямо на мои лицо, платье и волосы. Ты грохнулся у моих ног и схватился за мою юбку. Тебя рвало. Все смеялись и показывали на меня пальцем. Я была в шоке, и мне было так стыдно. Но, видимо, тебе было мало. Ты потянул за ткань платья, которое сшила моя мама, и оно порвалось. Юбка просто оторвалась, и я стояла там в одних смешных розовых трусиках с Патриком, пока все чуть ли не катались по полу от веселья. Я плакала, а тебе было всё равно. Ты лежал на полу и вытирался моей юбкой. Бруно закрыл меня своим пиджаком и вынес оттуда. Затем вытащил тебя. Он успокаивал меня, но разве можно как-то исправить то, что ты сделал? Нет. Насмешки я сносила всё лето. Весь город кипел от новости о том, что я настолько отвратительна, и как от меня воняет, раз тебя стошнило прямо на меня во время поцелуя. Да и мои трусы обсуждались дольше, чем поднятие налогов. Ты испортил мне целый год в школе, сделав практически изгоем. А сам продолжал ныть и делать вид, что ничего страшного не случилось. Ты думал только о себе и даже не извинился за это. Ты просто уехал в колледж, — толкаю его в грудь, и зло смахиваю чёртову слезу. Ненавижу это время.

— В ту ночь ты прятался у меня, потому что боялся своей матери и её реакции из-за того, что ты напился. Бруно привёз тебя ко мне, и мне пришлось обманывать родителей, хотя они всё сами узнали на следующий день. И никому не было интересно, что ты был пьян и без спроса поцеловал меня. Ты украл мой первый поцелуй, который должен был стать самым ярким событием в моей жизни! Да, ты сделал его таким, но он, кроме отвращения, ничего не принёс. Людям больше понравилось то, что я, в их глазах, была мальчиком с девчачьими чертами лица, и из-за тебя автоматически стала своей для парней, но никак не девушкой, которая тоже хотела внимания от них. Никто меня не воспринимал, как девушку, только как парня, с которым нельзя целоваться, иначе стошнит. Единственный, кто проявлял свою симпатию — Бруно. Но и его ты у меня забрал, потому что тебе было мало моего унижения на собственном выпускном, ты ещё и на мой припёрся. Бруно был первым, кто пригласил меня. Он всегда поддерживал общение со мной, даже учась в университете, делал комплименты, и мы гуляли летом, пока ты был занят в пекарне и не знал, что свой обед я провожу с ним. Он мне нравился. По-настоящему нравился, как парень. Он внимательный и чуткий, чего в тебе никогда не наблюдалось. И он пригласил меня на выпускной. Мама купила для меня в Лондоне самое красивое платье. Я была так счастлива, пока на пороге не появился ты и не сказал, что вот он, красавец-мужчина, готовый, так уж и быть, отвести меня, дурнушку, на бал. Ты считал меня никчёмной и стрёмной, Эдвард. Ты даже мысли себе не позволял о том, что я могу кому-то нравиться, как девушка. Нет, ты всегда находил у меня изъяны и при этом никому не позволял подходить ко мне. Чтобы не обижать тебя, я отказала Бруно. Я поругалась с ним и пошла с тобой. Там ты снова опозорил меня, высказав при всех, что я выгляжу, как шлюха, хотя ничего такого не было. Моё платье было обычным в пол, только не пышным, а облегающим и сверкающим. Тебя просто злило, что я могу быть лучше, чем ты. Ты боялся, что меня могут забрать у тебя. И я верила в твою дружбу, пока недавно не поняла — ты просто использовал меня и незаконно присвоил себе. Ты… ты поступал со мной, как законченный козёл. А теперь… ты… ты говоришь мне, что не дай бог, тебя стошнит на Лолу?! Конечно, куда мне до неё, правда? Я же Джо, а когда-то была для тебя Джози. Но после той ночи, когда ты перечеркнул во мне всё женское для парней, я стала Джо. Пошёл ты в задницу, Эд. Пошёл ты вместе со своим вторым «я» Гарри, — толкаю от боли воспоминаний его в грудь снова и снова, видя его бледное и ошарашенное лицо, словно он даже не подозревал об этом. Именно выражение лица друга, ради которого столько лет потеряла, меня выбивает из колеи полностью.

Срываюсь на бег, вытирая слёзы.

Я столько лет молчала. Я столько лет копила в себе эти горечь и боль от того, как он обращался со мной. Но хватит. Моё терпение тоже лопнуло. Раз мы меняемся, то пришло время измениться окончательно и стать собой. Я больше не собираюсь потакать капризам Эда. Я не буду парнем, которым он сделал меня. «Только френдзона», — эту табличку он приклеил на мой лоб давно. Но сегодня я срываю её. Хватит.

Глава 13

Гарольд

Стою и смотрю перед собой, переваривая информацию.

Нет, я уже окончательно убедился, что мой брат невменяемый кретин. За все эти три дня, которые я мучился от последствий сотрясения, узнал многое. Несмотря на тошноту и головную боль, я поехал к Нэнси, чтобы сделать с ней что-то плохое из-за Джози. Я был зол из-за своего состояния и, вообще, от дерьма, в котором оказался. Моё мнение насчёт этой девушки очень резко изменилось. Она получила хороший хук за то, что защищала Эда, даже в ситуации разногласий со мной. Ведь я послал её, а она в ссоре с моей матерью защищала меня, что окончательно вывело Нэнси из себя. И меня стошнило. Стошнило от отвращения к своей матери и брату. Стошнило от всего, чем себя окружил Эд, и каким он был эгоистом. Он даже меня переплюнул. Именно понимание того, что Джози, правда, была ему другом, который в любой ситуации будет стоять на стороне моего брата, и заставило меня прийти сегодня сюда, как только я почувствовал себя лучше. И вот что я узнаю теперь. Мало того, что после разговора с братом, после нашей подмены, я был ещё больше зол, и Эд словно воззвал к моей жалости подтверждением того, что Нэнси срывалась на нём и лупила его. Так теперь я ещё и осознаю, что брат и меня провёл. Он настолько грамотно научился выставлять себя жертвой в любой ситуации, что ты, хочешь не хочешь, а будешь защищать его и бороться за него. Но он этого не стоит. Вот что до меня дошло. Эд сам всё просрал. Он выбрал такую модель поведения, при которой все что-то делают, а он остаётся в стороне, но при этом находится рядом, как бы участвуя во всём. Но за него всё делала Джози. Всё. Ему было удобно, как и мне, жить так, как я хотел. Но я не использовал людей так жестоко, как он.

Мне чертовски стыдно. Вот что это за чувство, которое гложет меня постоянно. Стыд. Мне за брата стыдно. И мне жаль Джози. Она не заслужила такого отношения. Она тянула на себе и пекарню, и кафе, потому что брату было насрать на это, ведь рядом была Джози. И он даже ни разу не задумался о ней. Чёртов нытик. Я так его ненавижу сейчас. Как он мог? Да он жирный ублюдок, который хотел быть мной, но, чтобы быть таким, как я, нужны мозги. А Эда обделили в этом. Природа справедливо расставила приоритеты. Она выбрала меня и правильно сделала, Эд не заслужил того, чем обладаю я.

Снимаю фартук и вешаю его на дверцу шкафа.

Паршиво как-то внутри. Да ещё и видеть полные слёз обиды и унижения глаза Джози. Не так я себе представлял этот вечер. Всё шло прекрасно. Я даже удивился, когда узнал, насколько наши с ней вкусы в музыке и в отрыве похожи. А теперь как будто похороны начались, и вокруг меня много скорби. Гадко.

Тихо подхожу к спальне Джози и собираюсь постучать. Но что я скажу ей? Она думает, что я Эд, просто притворяющийся Гарри. Но я Гарри, и мне стыдно за своего брата. Мне хочется пожалеть её и объяснить, что это всё чушь. Рассказать ей, как меня высмеивали в школе, и как я стал крутым. Хоть что-то сделать сейчас, чтобы успокоить её. Но я не могу. Это, вообще, не моё дело. Меня не касаются отношения Эда и Джози, по всей видимости, мой брат в неё влюблён и очень давно. Он трусливо прятался за ней и держал рядом, потому что лучше, чем она, ему ничего не светит. Если честно, то не хочу лезть в эти отношения. Не хочу, вот и всё. Да, я сейчас на месте Эда, но чужие отношения — это табу для кореша. Одно из правил крутого парня — никогда не думать о том, что творится в отношениях другой пары, и тем более не думать о девушке, которая принадлежит другу. А Эд мне не друг. Он хуже. Он родственник.

Разворачиваясь, иду к двери и тихо выхожу из дома.

Не моя история. Не моя парковка. Не моя цыпочка. Не буду решать их проблемы. Они их. Не мои. Я здесь ни при чём, хоть и стыдно. Да-да, блин, натворил дел Эд, а стыдно мне. И я не понимаю, как отец ещё не догадался, что Эд это не я. По словам этого придурка, у него всё просто замечательно. Он ходит в спортзал и зависает на работе. Он тащится от моей жизни, а меня кинул в этом дерьме, в котором сам виноват. Козлина.

Добираюсь до бара на старой ржавой развалюхе, уже практически привыкнув к механической коробке передач и окружающей меня вони. У бара так мало людей, это обычные работяги и ребята, оглядывающие меня с интересом. Наверное, Эд их знает.

Оказываясь внутри, осматриваю жалкое помещение: столики, место для танцев, уголок с одним бильярдным столом, на котором Бруно разбивает шары. Его друзья говорят ему обо мне, и он оборачивается, зло поджимая губы. Да пошёл ты. Но сейчас, ввиду сказанного Джози, я ему отчасти даже благодарен за то, что хоть как-то пытается поправить положение всего, что натворил брат. Может быть, он и крутой чувак, но не моего уровня. До меня ему очень далеко.

— Эд, привет. Надеюсь, сегодня ты обойдёшься без драк, — улыбаясь, темноволосый бармен, подходит ко мне.

— Привет, Коллин. Не то настроение. Пиво есть? — Хмуро интересуюсь я.

— Конечно. Крылышки тебе заказать или ты на сухую?

— На сухую.

Кладу руки перед собой и провожу пальцем по надписи на пальце «Жить в кайф». Я хочу обратно. Я хочу в свой мир и к своим жалким проблемам. Здесь мне душно. Здесь столько всего навалилось, а я, оказывается, не умею справляться с подобным. И мыслей много. Очень много для такого, как я. Это не моё. Я не думаю наперёд. Я не строю планов. Я не обращаю внимания ни на кого. А в этом замкнутом гадком пространстве каждое моё действие становится достоянием общественности, и его мусолят с таким воодушевлением, что даже секретарша отца мне теперь кажется одуванчиком.

— Что случилось у тебя? — Коллин ставит бокал передо мной, и я отрываю взгляд от татуировки. Огрызнуться хочу. Какая ему разница? Он не мой друг.

— Ничего. Всё в порядке. Лолу жду, — натягивая улыбку, делаю глоток пива.

— Ладно. Если что, я здесь.

Шумно вздыхаю и попиваю пиво. Краем глаза наблюдаю за Бруно и вижу, что вокруг него столько людей суетятся. Девушки и парни. Они все или моего возраста, или немного моложе. Они смеются, болтают о чём-то и играют в «Пул». Я тоже хочу. Вот я должен быть на месте Бруно. Я и только я. Раньше так и было.

— Эд! Привет, — меня обдаёт сладким парфюмом Лолы, и она целует меня в щёку.

— Привет, — вот теперь по-настоящему улыбаюсь ей. Шикарная цыпочка. В обтягивающих белых джинсах, блузке и на высоких каблуках она просто шикарна. И она моя. Хоть кто-то здесь хочет меня так же, как и я её. Сегодня моя ночь. Эта цыпочка согреет мою постель и член. Холодно ему и одиноко.

— Ну что? Была у отца?

— Ага. Колл, привет, налей мне лимонада, пожалуйста, — Лола кивает и копается в сумочке.

— Я заплачу, — предупреждаю её действия и бросаю на стойку деньги.

— Спасибо, красавчик. И да, я была у отца. Только от него. Бесит меня этот старик, но я договорилась с ним о встрече на завтра в полдень. Он будет ждать нас. Точнее, тебя, но я поеду с тобой. Не хочу, чтобы он обманул тебя.

Это очень мило с её стороны. Я бы на месте Лолы подставил меня и сделал всё, чтобы купить пекарню и кафе по дешёвке. А она нет. Она честная. Красивая и честная. Очень напоминает Джози, но не такая эффектная, конечно. Лола — бриллиант здесь, и все парни тащатся от неё, а она влюблена в меня. Только вот это не приносит никакой радости.

— Эд, ты не передумал?

— Нет, — мотаю головой. — Конечно, нет. Всё хорошо. У Джози был, и мы немного поругались. То есть она ругалась со мной, а я ушёл. Сюда. К тебе.

Глажу девушку по щеке, и она улыбается мне.

— Ты сегодня хорошо себя чувствуешь? — Шепчет Лола, придвигаясь ближе.

— Очень даже хорошо, — моя ладонь медленно скользит по её плечу, и я знаю, куда она ведёт. Секс. У меня всё заканчивается им. Всегда. Поэтому я растягиваю удовольствие. Одного раза мне достаточно, чтобы забыть о цыпочке и переметнуться к другой. А Лола мне нравится. Но не настолько, чтобы обременять себя отношениями с ней. Секс и только секс. Может быть, даже два раза.

— Тогда поехали ко мне, — Лола тянет меня за руку, и я скатываюсь со стула, обхватывая её за талию.

— Поехали быстрее, — шепчу ей, кусая мочку уха, отчего девушка шумно вздыхает и вздрагивает от удовольствия.

За спиной я слышу непристойный свист парней и показываю им средний палец, вылетая из бара следом за Лолой. Прижимаю её к стене и впиваюсь в губы. Она податливо позволяет мне провести языком по её губам и ворваться в рот, ощущая привкус лимонада.

«Ты украл мой первый поцелуй, который должен был стать самым ярким событием в моей жизни!», — в голове слышу крик Джози и резко отскакиваю от Лолы. Так, не в тот район. Какого чёрта? Уберись из моей головы.

— Эд? — Лола удивлённо смотрит на меня, облизывая губы.

— Боюсь не сдержаться и трахнуть тебя здесь. Поэтому если ты не хочешь, чтобы все это увидели, то поехали, — зло хватаю её за руку и тащу за собой.

Меня не касаются отношения Эда и Джози. И это не я целовался с ней, чтобы винить себя за испорченный первый поцелуй. Грёбаный стыд. Не мой он! Не мой!

Лола садится за руль дорогой иномарки, хотя у меня дома машина круче, и я падаю на сиденье рядом.

— Ты в порядке? Тебя тошнит? — Заботливо интересуется она, выруливая с парковки у бара.

— Да. Тошнит от разговоров. Дави на газ, детка, — усмехаюсь я.

В машине мы едем молча, и я заставляю себя прекратить думать о Джози и о том, что она сказала мне. Это ведь ненормально, правда? Рядом со мной офигенная цыпочка, а я? Что делаю я? Вижу перед глазами перекошенное от боли лицо этой бешеной девчонки, которая скачет по кухне и поёт в венчик! Чёрт!

Меня это не касается. Не касается. Я продам заведение Эда и пошлю его к чёрту. Свалю отсюда, как только у меня будут деньги, и потом пусть ищут меня. С меня хватит. Я устал от всех них. Устал быть виновным, хотя меня здесь и в помине не было. Я устал…

Смех. Смех Джози и её полное недоумение пока я танцую… Её взгляд меняется, когда я притягиваю её к себе. Улыбка. Смех. На её щеке мука, которую я незаметно для неё стираю. Весело. Она другая. Не такая, какой я себе представлял её с самого начала. Она нормальная…

Прижимаю к себе Лолу, толкая на постель. Она охает и подставляет губы для поцелуя.

«Ты украл мой первый поцелуй, который должен был стать самым ярким событием в моей жизни!» — Звучит громче в моей голове.

Рычу и разрываю шёлковую блузку на девушке. Нет. У меня будет секс. Грёбаный секс, и я уже готов. Я ни черта не готов. Я не возбуждаюсь.

Стягиваю бретельки бюстгальтера Лолы и впиваюсь в сосок, вырывая из её горла протяжный стон.

«Я была так счастлива, пока на пороге не появился ты…».

Мотаю головой, злясь на себя сильнее. Срываю с себя футболку и упрямо продолжаю мять грудь Лолы. Она слишком большая. Я люблю большие размеры. Я…

Обхожу дом и слышу музыку. Джози не открыла, но музыка играет. Заглядываю в окно, ведущее в кухню, и вижу её, хлопающую в ладоши, отчего мука создаёт пыльный занавес. Хрюкаю от смеха, наблюдая, как она пытается изобразить лунную походку, а потом просто прыгает.

Расстёгиваю джинсы и спускаю их, кусая губы Лолы. Она стонет очень возбуждающе. Она стонет, а я мысленно не здесь. Она стонет, а меня разрывает внутри. Не могу…

Ловлю себя на мысли, что у нас слишком много общего с Джози, и она очень хорошенькая. Очень. Она милая. Отзывчивая. Преданная. Добрая. Бешеная. Сумасшедшая. Она скачет с венчиком, пока я смотрю на неё, тихо смеясь. Я хочу тоже так. Я хочу веселья. Я хочу…

Лола извивается подо мной, потираясь об меня бёдрами, а я останавливаюсь. Я не возбуждён. У меня не встаёт. Я импотент. Я не могу.

— Прости, — отталкиваюсь от постели и поднимаюсь на ноги.

— Эд?

— Прости меня. Я… — запускаю пальцы в волосы. В голове бардак. Стыдно так. Почему мне стыдно? Почему я сейчас думаю о Джози? Раньше мне ничего не мешало, чтобы заняться сексом! Чёрт.

— Эд, — Лола садится на кровати и прикрывает обнажённую грудь одеялом.

— Я не знаю, что со мной. Я хочу тебя. Клянусь, я обожаю секс и… не могу сконцентрироваться. Не могу, и всё. Меня это бесит! — Зло застёгиваю джинсы и иду к барной стойке в её квартире-студии.

Наливаю себе бокал воды и выпиваю её залпом. Эд сделал меня чёртовым импотентом здесь. Я же каждый день проводил с новой цыпочкой. Я развлекался на полную катушку. Я никогда не думал так много о какой-то девчонке, которая лишь временна в моей жизни. Это не про меня. Но что-то пошло не так. Где-то я не разглядел ловушку. Моя голова не должна думать о Джози, когда я пытаюсь трахнуть Лолу.

— Эд, всё в порядке. Прелюдия была горячей, — меня обнимают за талию и целуют в спину.

Горячей? Серьёзно? Да я отвёл на неё меньше десяти минут, как обычно. Это просто бездушный секс, в который я даже ничего не вкладывал сегодня. Механические движения, и только. Никакой страсти не было во мне. Где я растерял это? Нет, я не могу превратиться в Эда. Не могу… нет, проклятье какое-то.

— Давай, попробуем снова, — упрямо поворачиваюсь и обхватываю лицо Лолы ладонями, но она отклоняется.

— Эд. Ты не в том настроении. Хочешь, мы поговорим, что тебя беспокоит настолько сильно, раз ты не можешь остаться со мной наедине? Кто между нами? — Лола мягко отталкивает меня и отходит на пару шагов, чтобы включить бра.

Она набросила на себя шёлковый халат и выглядит в нём бомбезно. А я? Что я? Импотент я.

— Дерьмо. Другого слова не подберу, — бурчу и падаю на небольшой диван.

— Вино или покрепче?

— Ничего не хочу. Я говорил с Джози, и её слова… меня бесит то, что они засели в моей голове, понимаешь? Это не моя проблема. Не моя, — рычу и хочется врезать себе по голове, но боюсь, что снова будет тошнить. Потерянных дней уже достаточно, поэтому я просто сжимаю руки в замок, когда рядом со мной садится Лола.

— Значит, между нами Джо?

Бросаю на неё злой взгляд.

— У меня с ней ничего нет. Вообще, ничего, если ты об этом, — предупреждаю её.

— Ну да, столько лет дружбы, правда, очень странной, и теперь ничего нет? Эд, ты кому голову морочишь? Мы же все росли вместе. Ты таскался за ней и запрещал ей ездить с нами на озеро. Ей приходилось быть с тобой, а теперь ты просто берёшь и заявляешь, что ничего нет? Это, как минимум, глупо, — замечает Лола.

— Ты не понимаешь. Я не Эд. То есть, я не тот Эд, которого вы все знали. И прошлое — это прошлое, а в настоящем Джози не моя проблема. Она, вообще, ко мне больше никакого отношения не имеет. Она уволилась. Я продаю кафе и пекарню. Она уезжает, и я тоже свалю отсюда, как только получу деньги. Всё.

— Эд, ты не можешь сконцентрироваться на мне и на том, чтобы остаться со мной в постели, потому что именно что-то не даёт тебе это сделать. Точнее, кто-то. И это Джози и ваша ссора. Ты о ней упоминал в баре. Поэтому расскажи, так будет проще. Я хоть и не была тебе другом, потому что ты сам к себе никого не подпускал, но всегда относилась к тебе нормально. И мы выросли, так что давай делись со мной своими мыслями, и я тебе помогу. Я хочу получить тебя в постели, ты офигенно целуешься, и ты возбудил меня. А у меня после моего парня никого не было, и я впервые подумала о ком-то другом. Выгодно для нас обоих, — предлагает Лола.

Это нелепо. Обсуждать с цыпочкой то, что меня волнует. Обычно мозгов у них мало. Но Лола — это не очередная девочка, которую я снял на вечеринке. И я не Гарри, который легко завтра пойдёт на другую вечеринку, чтобы снять кого-то ещё. Я грёбаный маразматик и мудак Эд.

Шумно вздыхаю и откидываюсь на диване.

— Ты помнишь, что случилось на выпускном? На моём выпускном? — Спрашиваю её.

— Я не помню, потому что была дома и готовила с мамой вечеринку для Бруно, но достаточно знаю об этом. При чём здесь выпускной? Уже столько лет прошло, и все забыли.

— Не все, — мрачно отвечаю я.

— Подожди, Джо набралась смелости и после стольких лет подняла эту тему? Правда? — Изумляется Лола.

— Ага. И я чувствую себя куском дерьма, хотя был не в себе и ни черта не помню. Я хочу знать подробности. Хочу понять, почему меня это так задело, и её слова звенят в моей голове.

— Хм, могу тебе рассказать, но только со слов Бруно. Он был очень зол на тебя. Он пытался остановить слухи, но здесь это не прокатит. Вы пришли на бал с Джо. Бруно говорил, что на ней было тёмно-синее платье, которое сшила её мама. Ты, как обычно, супился и огрызался на всех, даже не пригласив Джо на танец. Ты пил пунш, в который ребята подмешали водку. Джо пыталась тебя остановить, но ты толкнул её. Бруно увидел и забрал Джо, сказав, что ты можешь делать всё, что хочешь, и она не должна следить за тобой постоянно. Он танцевал с ней, развлекал её. Объявили короля бала, которым стал мой брат. Он пригласил на танец Джо, и после которого они стояли с ребятами, болтая о том, что завтра все поедут на озеро праздновать. Ты был очень пьян. Очень. Ты едва стоял на ногах. Ты подошёл к ней, оттолкнув Бруно, и сказал ему, что это твоё. А потом ты поцеловал Джо. Бруно говорил, что это было отвратительно, потому что ты чуть не сломал Джо позвоночник, когда это делал. А через несколько мгновений, когда ты оторвался от неё, и она удивлённо смотрела на тебя, тебя вырвало прямо ей на лицо. Потом на платье. Тебя рвало очень страшно. Ты испачкал всё её платье, а она от испуга кричала. Она пыталась убежать или помочь тебе. Но ты ухватился за её юбку и потянул на себя. Всё произошло быстро. Джо оказалась в актовом зале без юбки, покрытая твоей рвотой и в трусиках с Патриком. Бруно закрыл её своим пиджаком и унёс. Попросил парней помочь тебе, а она плакала. Очень долго и горько плакала, пока брат отмывал её в женском туалете. Она сгорала от стыда и унижения. Старшая школа для неё только начиналась, и она вошла в неё с таким багажом, который оставил ты. Бруно отвёз её домой и тебя тоже, — Лола замолкает, тяжело вздыхая.

— И после этого весь город начал унижать её?

— Нет. Не город. Это сделал ты сам, Эд. На следующий день ты тоже поехал на озеро и взял её с собой, пообещав, что всё исправишь. Но там ты просто струсил. Когда парни начали говорить о том, что целовать Джо, это как целовать парня, ты это подтвердил. Ты ни слова не сказал в её защиту, за что и получил в морду от Бруно. Вы подрались, но дракой это назвать было сложно. Он бил тебя, а ты оскорблял Джо. Ты дал ей имя Джо, как и Джози. Ты поступил гадко, и вот это и не даёт тебе покоя, Эд. Ты подставил её. Ты снова прикрылся ей, как делал это всегда. Я, если честно, не понимаю, почему она тогда защищала тебя. Я была на озере. Я видела, как она умоляла Бруно и плакала, только бы он прекратил тебя бить. Она оттащила тебя, а ты при всех, сплёвывая кровь, сказал, что это отличное доказательство ваших отношений. Ты не видишь в ней девушку. Да у Джо нет ничего от девушки. Она хороший парень. И даже после этого она тебе не врезала. Даже я хотела это сделать. Мне было очень жаль Джо. Она же маленькая сама по себе. Она хрупкая, но внутри очень сильная. Она пережила всё это. И пока тебя не было в городе, она как будто начала дышать. Ходила на вечеринки со мной и девочками. Мы гуляли и ночевали друг у друга, пока ты не вернулся. А потом всё закончилось. Я не знаю, что у вас за дружба, но это явно не она. Ты пользовался и прикрывался ей и поступал, действительно, дерьмово, а она терпела, потому что, наверное, любила тебя, и все знали какой монстр у тебя мать. Мне кажется, что Джо думала, что ты пропадёшь без неё или же покончишь с жизнью. Не знаю, но… как-то так, — Лола пожимает плечами, забираясь на диван с ногами.

Бессилие перед прошлым брата меня раздражает. Он был таким мудаком. Я не знаю, почему он так поступил с Джози. Не знаю. Но это неправильно даже для такого, как я. Нельзя поступать так с человеком, который всегда поддерживал и прикрывал тебя. А теперь ещё и по лицу получил за то, что защищал. Меня никто раньше не защищал. Я был один. Друзья менялись, а я оставался. Меня это не заботило. Туфта всё это. Но Джози ударили из-за меня и моих слов. И я чувствую вину и стыд. Вот я и познакомился с новыми понятиями. Чёрт.

— Неужели, её родители не видели, какой я ублюдок? — Качаю головой и поднимаюсь с дивана.

— Видели. Все это видели, Эд. Все, кроме Джо. Но Чак позволял ей набивать шишки, хотя не знаю, что он сделает, когда узнает, что Нэнси ударила Джо. Одно дело, когда она сама выбирает ту или иную сторону, другое — когда твою дочь бьют ни за что. И я думаю, что им было жалко тебя, как и Джо. Знаешь, порой я смотрела на тебя и видела очень одинокого человека, которого загнали в угол и не дают даже дышать. Но ты и вправду был гадким. Тебе говоришь слово, а ты сотню в ответ, и все они направлены, чтобы оскорбить.

— Тогда какого чёрта ты хочешь, чтобы я трахнул тебя? Зачем привела сюда, готовила мне суп, кормила меня? — Прищуриваюсь я.

— Ты изменился…

— Значит, любой красавчик может тобой пользоваться, а жирному козлу ни-ни? — Усмехаюсь я.