Бесплатный фрагмент - Метаморфоза постоянства

Сборник рассказов «Метаморфоза постоянства»

БЕКГРАУНД

«В прошлое тянет тогда, когда нет радости в настоящем» — неизвестный автор.

Прошлое всегда воспитывает. Прошлое — самый первый из трех основных этапов времени. А если тебя что-то воспитывает, оно влияет на твой характер. На твое мировоззрение. На твою дальнейшую судьбу.

У Сергея Дорошина, ветерана Великой Отечественной войны и ныне писателя, дела шли не так уж хорошо. Его жена, Екатерина Антоновна, прожила с ним двадцать лет. Начало семейной жизни было счастливым, но с годами счастье исчезало. Оно как будто медленно погружалось в воду, словно солнце исчезает за горизонт. И всему виной одна причина: казалось, будто Сергей Павлович утратил любовь к своей жене:

— Скажи честно, — начала грустно Екатерина Антоновна, лежа с мужем в одной кровати. Крыша их дома шелестела от многомиллионных падений капель дождя. По окну текли капли, словно слезы, которыми наплакалась мать-природа. — Ты меня все еще любишь?

Дорошин, казалось, впервые в жизни не мог ответить сразу и четко: да или нет:

— Разлюбил бы — сейчас не лежал бы с тобой в одной кровати, — мрачно ответил Сергей Дорошин.

— Ты че, Сереж?! — в вопросе Екатерины Павловны звучал и вопрос, и восклицание. Ибо она, кажется, знала, почему, находясь рядом с ней, он так угрюмо ей ответил. — Все хорошо?

— Давай спать. Я устал.

Дорошин, после своих слов, еще долго не мог заснуть. Словно он о чем-то серьезно задумался. Может, Екатерина Павловна правильно размышляла о том, как проявление любви к ней со стороны мужа улетело неизвестно куда? И теперь, чтобы уйти от этой болезненной темы, он, повернувшись на левый бок, дал приказ ей уснуть?

СЛЕДУЮЩАЯ НЕДЕЛЯ

Идет октябрьский дождь. На человека в скромном сером пальто падают маленькие капли. Этот человек в «сером» — Сергей Дорошин. Стоял он посреди пустынной деревни, которую окружал сосновый бор. Что он там забыл, в этой деревне, в которой и так народу хоть по пальцам считай, да и еще она так далека от его дома? А вот он не забыл, а, скорее, вспомнил то время, именуемое как детство, которое он провел здесь. В этой деревне.

Перед Сергеем Павловичем вырисовывался полуразваленный, на половину сгоревший дом, уходящий под землю. В прямом смысле слова. По крайней мере, нижнюю половину дома не было видно. Казалось, его хотели зарыть, но так и не смогли. Возможно, это и к лучшему, для Дорошина. Для него этот дом — памятник, посвященный девочке, которую он любил. Эта девочка жила когда-то в этом доме.

Сергей Павлович решил войти в дом. Воспоминания накатились еще сильнее, когда он вошел. Образ той девочки вспомнился четче. А вместе с ней и прошлое.

ПРОШЛОЕ

21 июня 1941-го. В то время жил подросток семнадцати лет по имени Сережа Дорошин — будущий фронтовик и писатель. Каждый вечер он ужинал со своей семьей за одним столом:

— Все, спасибо, — поблагодарил Сережа за ужин, запивая молочком полученное «топливо» в виде ужина — картошки с рыбой.

— Пожалуйста, — сказала как-то равнодушно мама Сережи.

Отец молча читал газету:

— Мам, — обратился Сережа, — я погуляю?

— А уроки? — спросил отец сына.

— Геометрию и русский сделал. Литературу перед сном почитаю.

— Смотри! — предупредил отец. — Завтра утром спрошу содержание «Вия».

— А ты помнишь его содержание? — спросил Сережа.

— Вот завтра ты мне его и напомнишь. — ответил отец, допивая молоко.

— Ладно, иди — ответила мама. — Но чтобы в восемь был дома.

— Как скажите.

И довольный Сережа, выйдя из дома, пошел в деревню, до которой было километра три. Направлялся он к «принцессе», к которой испытывал серьезные чувства. Ее звали Маша — белокурую красавицу семнадцати лет.

Дружба между ними длится уже давно. И все свои скрытные чувства к ней Сережа держал в себе, боясь, что они превратятся в слухи.

Но сейчас Сережа, уже подбегая к маленькой деревеньке, понимал, что либо сейчас, либо никогда. Он подошел к дому, к которому подойдет снова, но уже через тридцать лет. Когда станет уже известным писателем.

Вступив на крыльцо, он не успел даже постучаться, как в освещенном проеме появилась… Маша. Вернее, ее тень, которая в последствие перелилась в освещаемую от света в сенях девчонку. Сережа замер, словно парализованный:

— Сережа? — с недоумением спросила Маша, одетая в белое домашнее платье.

— Э… привет, — растерялся Сережа, но тут же выкрутился. — Пойдем гулять?

— Мам, — крикнула маме Маша, — тут Сережа пришел, зовет гулять.

Но маме не понравилась идея дочки. Гора посуды ждала Машу на кухне.

— Если я не помою посуду, я выйду из дома только через мамин труп, — сказала Маша Сереже, ибо она не могла отказать такому дорогому человеку, как мама. Но Сереже, как хорошему другу, тоже.

— Хорошо, можешь не торопиться.

— Можешь не торопиться, — подумал Сережа.

Это время он потратил бы на то, чтобы собраться с мыслями. Можно еще подучить красивые слова, раскрывающие всю истину и смысл предстоящего признания. Хочется верить, что Маша ответит взаимностью.

Они гуляли около двух часов, пока из уст Маши не вырвалось следующая фраза:

— Ладно, Сереж, я пойду.

— Куда? — с бешеным любопытством спросил Сережа.

— Уже время, Сереж, — нежно проговорила Маша.

— В смысле? — испугался Сережа, думая, что Маша намекает ему, чтобы он наконец признаться ей в любви.

— Коромысле, — усмехнулась Маша. — Домой пора. Да и тебя дома ждут.

— Да у меня в доме сплошной тоталитарный режим.

Маша тихонько хихикнула:

— Давай еще погуляем, — уговаривал Сережа.

— Да не, Сереж, правда, я устала сегодня, очень.

И действительно, вид у Маши был усталый. Она пошла вперед Сережи, который, несмотря на усталый вид девочки, в очередной раз решился окончательно раскрыть свои чувства:

— Маша, — Сережа обратился к впереди идущей подруге.

И она обернулась с более мрачным взглядом, чем до этого. Из-за такого вселяющего тревогу лица Сереже перехотелось признаваться в любви:

— До завтра, — нашел в последний момент нужные слова Сережа.

Маша ему кивнула с холодной улыбкой.

— Ничего, — размышлял Сережа. — Завтрашний день станет «поворотным».

Вот так примерно подходил к концу очередной день Сережи Дорошина. Завтрашний день будет незабываемым, прекрасным, памятным, для Сережи. Но из курса истории уже очевидно, что завтрашний день будет: незабываемым, ужасным, а не прекрасным. А главное — памятным. И не только для Сережи, но и для всего человечества.

22 июня 1941-го, 4 часа утра

Это было то утро, когда так рано небо начало рассветать из ночного летнего мрака.

Сережа крепко спал, пока за место громкого вопля петуха его не разбудило что-то куда более громкое.

Он, проснувшись, моментом выпрыгнул из кровати и посмотрел в окно с любопытным взглядом. И тут он увидел это: сотни самолетов, парящих над советской землей, гудели громче, чем вопль водопада вблизи.

Сережа мигом выбежал во двор и увидел, как из самолетов выпадает что-то маленькое. Это бомбы!

— Немыслимо! — с открытым от шока, переходящего все границы, ртом проговорил Сережа.

И спустя секунду земля, обвивающая хутор, начала подрываться от бомб, словно вулкан. Мощные взрывы были все ближе, пока не настигли хутор с родителями Сережи. Дом разлетелся в щепки. А Сережу откинуло взрывной волной так, что тот погрузился в обморок.

Спустя некоторое время Сережа пробудился. Первые картинки, отражающиеся на сетчатке его глаз, отображали окутанный ярким пламенем дом, который стал могилой родителей Дорошина. Он встал и еще несколько секунд с ошеломленным взглядом наблюдал за самой трагической картиной в его жизни. Надеясь, что Господь вдруг дал родителям еще пару минут жизни, чтобы их сын потратил свой последний шанс на их спасение, Сережа рванул с места прямо к огромному пламени. Но пламя сразу отогнало Сережу своим адским жаром. Мальчик решил не сдаваться, бросился к огню снова. Но жар на его коже дал понять ему, что к огню все должны бояться даже подойти. Звери боятся огня, — а значит, люди подавно.

Сережа, осознав свой бессмысленный поступок и потеряв надежду, упал на колени, смотря на пожирающее дом пламя. А вместе с домом, — родителей. После пролития первой слезы он упал и начал рыдать. И так ясно, как человек рыдает, когда на его глазах исчезают навсегда самые близкие люди. Сережа рыдал, перенося тяжелое горе.

Так он прорыдал очень долго, пока все слезы не вытекли из него. Понимая, что людей, которых он больше всего любил на свете, уже не вернуть, он вспомнил Машу. Единственного живого человека, кто остался Сереже очень дорог. И он ее обязательно найдет:

— Маша, — шепнул Сережа. И его шепот перешел в громкий возглас.

Сережа встал и побежал по разбомбленной, «горящей» земле туда, где был вчера.

Он уже был там. Горящие дома, солдаты в странных серых формах, от которых разбегается в панике народ, разбои и стрельба — вот какова картина этой деревни. Сережа кинул взгляд на еще не тронутый дом, где жила Маша. В радости, что дом еще цел, он побежал вниз по склону.

И вот он пробежал мимо нескольких горящих домов. Он несся на всех порах к тому дому, как вдруг его резко что-то затормозило, словно его зацепили веревкой и начали тянуть назад, как пойманную рыбку. Из этого дома вышла мама Маши, а вместе с ней она. Маша. Истратившая все нервы от страха и ужаса, она вышла из дома с недавно рожденной сестрой в руках. Позади нее шел нацист, наставляющий дуло автомата прямо ей в спину. К ее маме подошли два других нациста, чтобы повязать ее. Мама была готова к взятию в заложники, лишь бы ее дочки остались бы живы. Однако, ее старшая дочка была против такой судьбы матери. Потому и ударила с ноги нациста, надевающего наручники на руки матери, промеж его ног. Второй нацист попытался ее удержать, но та в криках вырывалась, как могла. И нацист, которого Маша ударила, наставил на нее автомат и выстрелил в нее два раза, задев еще и младенца — самое чудесное, что появилось на свете. Оба упали тут же с грохотом на обожженную траву. И мама горько зарыдала. Сережа зарыдал тоже. Внутри себя. Ему очень хотелось выпустить из себя весь тяжелый груз одним плачущим криком. Но он достаточно вынес из себя слез, когда оплакивал своих погибших родителей.

И тут проснулась в нем ярость. Он рванул к подонку, что отнял жизнь у Маши. Но когда он подбежал к нацисту и опрокинул его на землю, тот и без слов понял и ощутил бешенство, засевшее внутри непонятного для него парня. Не побоявшись его ярости, он оттолкнул от себя Сережу, но тот набросился снова. Но тут подбежали несколько солдат и, повязав Сережу, подняли его и увели неизвестно куда.

Через пару дней он попал в концлагерь. Даже фрагмент из памяти Сережи, отображающий тяжелые дни в концлагере, не сравнился с ужасом потери близких людей. Ведь разум Сережи переживал страшнейшее горе в его жизни. Горе «приросло» к нему.

Сидя в концлагере, куда его потом и отправили после захвата деревни, он винил себя в гибели родителей, дабы он мог успеть их вытащить из пламени, будто вырвавшегося из ада. А также горько сожалел, что не признался тогда Маше. Ведь его чувства остались при себе, а ее ответ так и неизвестен: ответила бы она взаимностью или нет.

НАЗАД В НАСТОЯЩЕЕ

Сергей Дорошин все еще стоял внутри того разрушенного дома, в котором жила когда-то Маша. Он все еще стоял, раздумывая (когда у него кризис в семейных отношениях), смог ли он в своих воспоминаниях о прошлом найти ту ностальгическую пору, когда он был влюблен в детстве так, КАК НИКОГДА ПОЗЖЕ. Ту любовь, которую он потом будет описывать в своих романах. Ту любовь, о которой никто не знал, кроме него. Ту любовь, которая является загадкой даже для Дорошина.

Он случайно представил, как в дом ворвался порыв дыма. Сергей развернулся и вышел из дома. Теперь он представлял хорошую солнечную погоду. Погода действительно была бы хороша, не будь вокруг огненного пепла, плывущего по воздуху от горящих домов. Солнце близилось к закату. Солнечные лучи затмевает густой дым. Сергей не может прекратить воображать эту картину, потому что ассоциировал солнце с Машей. С Машей, которую затмевает вражеский дым, созданный «руками нацистов». Он пытался разглядеть ее личико, засевшее в ярко-желтом круге.

ГАД

«Во время кораблекрушения жизнь человека имеет цену спасательного круга» — неизвестный автор

ОКТЯБРЬСКИЙ ВЕЧЕР

Солнце в октябре садится рано. Иней покрывает землю, словно щит от окружающей среды. Листья давно отпали и теперь лежат друг на друге, ожидая скорого снегопада в надежде согреться под снежным покровом. Лес стоит высокой стеной, заслоняя последний луч звезды, именуемой «Солнце».

И в этот пейзаж въезжает черный Gelendwagen. Непонятно откуда. Останавливается он на обочине проселочной дороги. Из него выходят два человека, одетых в черные кожаные куртки, вытаскивая человека с мешком на голове и завязанными руками.

— Идем! — грозно проговорил один из тех двоих человеку с завязанными руками, наставив на него пистолет «Макарова».

Шел человек с мешком на голове (на него накинута та же куртка, что у тех двоих) медленно, боясь наткнуться даже на маленькую щепку, лежащую на земле. Не каждый будет идти уверенно и спокойно, зная, что его глаза временно недоступны для ориентации вокруг. Те двое, направляя «Макаровы» на заложника, шли сзади него. Один из тех двоих нес в правой руке лопату. Их взоры сурово исподлобья осматривали голую степь, по которой они и шли с заложником.

Бандиты приказали заложнику остановиться. Тот послушался. Тот, что держал лопату в руках, подошел осторожно к парню и снял с его головы мешок. Взгляд заложника моментально приобрел волнующий взгляд: где он, что он тут делает. А главное, зачем его сюда привели. Пока он рассматривал, что впереди, ему успели развязать руки. Он обернулся к бандитам и, увидев в обоих пистолет в руках, нервно спросил.

— Мужики… ну… че за «жмурки» то? Ну, войдите в мое положение: разве вы «сели» бы за Витьку?

Тот, что развязал парню руки, ответил.

— На Витьке, по сути, сидел весь наш бизнес. Тебя «повязали» на складе ворованного товара. Тебе надо было всего лишь промолчать и отсидеть пару лет на нарах, и вернулся бы к нам обратно. Но ты, гад, решил, что будет лучше, если Витька за тебя сделает это неприятное дело. Вскоре, дело всплывет, и оно доберется до «Барона», нашего босса. Мы этого не допустим: не хотим ни за что оказаться в одной камере с Витей. А вот отомстить — наш конек. Теперь, ты поймёшь, каково быть жертвой обстоятельств.

Бандит закончил свою речь и кинул лопату к заложнику.

— А теперь капай! — приказал бандит.

— Оружие на землю! — послышался сзади угрожающий тон. — Руки за голову!

Сзади к бандитам подошел человек в бежевой куртке. Возрастом примерно 45 лет. «Обрез» в его руках смотрел в спины бандитов. Один из бандитов хотел обернуться, но мужик сзади крикнул.

— Не оборачиваться! Оружие… на… землю!

Бандиты бросили пистолеты и подняли невысоко руки. Незнакомец подобрал салфеткой пистолет, протер его (ибо лишние отпечатки ему не нужны) и положил себе в карман. Поднял другой пистолет, и со словами « Держи!» кинул его заложнику. Тот поймал и с недоумением продолжил наблюдать за напряженной картиной.

А закончилась картина вот как. Незнакомец взвел курки на обоих стволах, и дробь с оглушительным залпом выстрелила в одного бандита, мигом повалив его на землю. Второй пытался бежать, но мгновение спустя дробь настигла его, ударив его спину.

Заложник не ожидал такого поворота. Теперь он, получается, не заложник. Он — освобожденный. Он уже сам хотел было бежать, боясь, что через секунду конец его жизни будет таким же, какой постиг его недавних мучителей. Но незнакомец не спешил стрелять в парня. Вместо этого посвятил время обыску трупов. Парень нашел в себе смелости спросить, да еще и возмутиться.

— Ты что творишь, мужик? Какого хрена!?

И тот дал не самый ожидаемый ответ. Спешно, будто торопясь куда-то.

— Очнись, идиот! Я пытаюсь спасти тебя!

Парень сжал лоб от недоумения. Он никогда не сталкивался с этим человеком, как и тот с ним. Спасать незнакомого для тебя человека от вооруженных отморозков? С какого романа или фильма сбежал этот мужик? Ибо не бывает таких «романтиков» в реальности.

— Меня? Спасти? — переспросил парень.

— Да. — Ответил мужик, обыскивая уже второй труп. К сведению, он добыл для себя кое-какие купюры.

Незнакомец встал, закончив обыск, и его взору предстал тот же парень, которого он только освободил. С одним отличием — в его правой руке пистолет. Целился он на незнакомца. Парень уже угрожающим тоном сказал.

— Этот пистолет заряжен, я уверен. И одна из его пуль пронзит твою башку, если ты мне не назовешь хоть одну причину, зачем ты это сделал!

— Я бы на твоем месте не делал этого! — спокойно, ответил незнакомец, акцентируя внимание на поступок парня по отношению к незнакомцу. — Сейчас твоя жизнь зависит от того, поверишь ли ты мне или нет. Сюда приехали только ты и эти двое?

Угрожающий тон освобождённого заложника приобрел характер растерянного.

— Нет, только мы втроем. Но те двое должны были доложить своему главарю о моей кончине. И если они не позвонят ему, — парень указал пальцем на двух мертвых бандитов, — сюда могут подъехать еще люди, как им указал их главарь.

— Вот видишь. Нам надо уходить, пока и мы не легли вместе с ними. — Кивнув головой на два трупа, ответил спешно незнакомец. — Обещаю, мы выберемся отсюда. Бежим к машине.

Доверие у парня к незнакомцу еще не сформировалось окончательно, а лишь его доля. Он опустил пистолет. Все же незнакомый мужик сказал правду, да и если бы хотел убить или ограбить — сделал бы это вместо болтовни. В идеале было бы закопать трупы, но, опять же, время. Пока они закончат закапывать, за них снова раскопают яму те, что убьют двоих очевидцев.

Оба добежали до машины бандитов. Сев в нее, они тронулись, но не туда, откуда изначально приехал Gelendwagen.

— Куда едем? — Спросил парень.

— Уж точно не в город, — ответил, не оборачиваясь, незнакомец — нельзя «башнями» светить. Тебя, кстати, как зовут?

Парень с неохотой ответил. Ибо его все еще волновал вопрос о маршруте данной поездки.

— Серёга.

Вдруг машина начала трястись. Ни с того ни с сего. Незнакомец, недоумевая, остановил и заглушил машину. Затем снова пытался завести (так сказать, перезагрузить «мозг» машины). Не заводится. Одни обороты только вращаются.

— Че, «присела»? — Спросил Серёга, готовый услышать от незнакомца «да».

— Надеюсь, временно.

Около часа герои возились с двигателем. Клапаны «полетели». Если пытаться что-то чинить — время тратить. А время для обоих на данный момент — главный ресурс. Его нельзя пренебрегать.

— Бессмысленно. — Ответил незнакомец, потеряв надежду на скорый ремонт клапанов. — Придется оставить.

Солнце давно село. Неплохо было бы иметь при себе фонарь. Что, собственно говоря, Серёга и нашел в джипе. Он нажал кнопку питания фонарика, светил он прилично.

— И че теперь делаем? — Недовольно фыркнул Серёга. — Или для тебя сейчас идеальное время суток, чтобы здесь «грохнуть»?

— Тебя все еще не пропитало доверие ко мне? — Спросил незнакомец, закрыв с грохотом капот.

Доля доверия к незнакомому мужику у Сергея была. Просто так устроен человек: он не верит сразу незнакомцу.

— Как я могу доверять человеку, который не объясняет мне причину, почему он меня спас?

Потихоньку лицо незнакомца начало проявлять недовольство.

— Хорошо. Я объясню тебе причину, почему ты еще жив. Твоя глупость…

— Тихо! — Резко выкрикнул Серёга.

Где-то позади Сереги слышался рев быстро едущей машины. Да и дальний свет фар той машины ослеплял издалека. Интересно, кому охота гнать по такой дороге в такую темень. Что-то опасностью начинает попахивать.

— Только не они! — Прошептал мрачным шепотом Серёга, из его уст будто панический крик души вырвался.

Фары все ярче и ярче горели, рев двигателя с каждой секундой нарастал. Опасность близилась!

— Это же попутка, да? — Спросил мужик, сомневающийся в своих словах.

— Тсс… замолчи! — Серега увел за собой мужика, оба спрятались за машиной.

Обоим взор на дорогу закрывала машина, ибо они спрятались так, что, минуя мимо их машины, за ней ты сто процентов ничего не разглядишь, если только не будет интереса.

Автомобиль остановился. Это черный джип. Обоих это очень напрягло. Послышалось, как из машины кто-то вышел. А потом послышался самый нелюбимый голос в жизни Серёги.

— Это их машина! Надо обыскать!

Это были «братки» Сергея. Их было пятеро. Они приехали по его душу. Серёга понял, что эти игры в прятки закончатся тем, что «водящие» точно заглянут за машину. Серёге стало страшно представлять эту сценку. И она вот-вот реализуется, если прямо в эту секунду не рвануть куда подальше.

Так он и поступил. Незнакомец вслед за ним, хотя он этого не планировал. Когда одному из бандитов послышались шорохи за спиной, и лучи дальнего света фар осветили бегущую фигуру Серёги и мужика, тот с криком «Стоять!» открыл огонь из своего пистолета. Остальные поддержали стрельбу. В их приоритете, на данный момент, стояло не количество выпущенных из «стволов» пуль, а возможность хотя бы одной из них настичь врага. Потому они стреляли не «пулеметными очередями», а, наоборот, экономя патроны, примерно каждые две-три секунды выпускали одну.

Серега бежал так быстро, как никогда раньше. Инстинкт самосохранения гнал его, как ветер опавший листочек. Так он бежал все поле вместе с незнакомцем.

— Че ты бежишь за мной? — Крикнул Серёга незнакомцу, бегущему позади него.

— А что, надо было там остаться? — Крикнул в ответ мужик, быстро вдыхая и выдыхая.

Обоим в спину простирался свет дальних фар джип. Джип гнал за ними по полю! Их выдал одиноко светящийся свет фонарика, словно одна звезда посреди бесконечной пустоты. Серёжа понял, что незнакомец не столько пытается спасти свою задницу, сколько пытается спасти задницу своего товарища.

— Не спасай меня, дурак! — Пробормотал Серёга мужику. — Тебе твоя жизнь дороже моей, так не рискуй ей. Я сам справлюсь!

Бандиты вновь открыли огонь из машины. Герои выбежали в лес. Голые стволы деревьев отсвечивал свет фар остановившегося джипа. Бандюги погнали в лес за ними.

— За мной! Сюда. — Крикнул незнакомец Серёге.

Оба свернули с пути. Пробежав еще пару сотен метров, герои упали в большую яму. Издалека слышались голоса бандитов, и виден промеж тощих стволов березы свет фонариков. Но те, к счастью, прошли мимо. Больше их было ни видно, ни слышно. Опасность, кажется, миновала.

— Нам нужен источник света… и тепла. — Шепнул Серёге незнакомец.

ОКТЯБРЬСКАЯ НОЧЬ

Под напором очень тихого ветерка некоторые стволы деревьев качаются, а еще держащиеся из последних сил на ветках листья шелестят. Даже лес спит, потому здесь так тихо… и страшно. Темнота создает гнетущее ощущение изолированности и одиночества в темном мире, где может обитать что угодно. А холод в октябрьскую ночь также убивает тебя своей невероятно страшной способностью проникнуть в твои кости. И только огонь спасает тебя от первобытных страхов первобытных людей. Ибо, находясь в таких условиях, начинаешь сравнивать себя с ними.

Серёга и мужик сидели уже в другой, более широкой и глубокой яме, рядом с костром. Серёже стало гораздо спокойнее и отчасти уютнее. Он жевал жвачку, которой поделился незнакомец. Он добыл ее в кармане одного из бандитов, которых убил. Еще он добыл у одного из них пачку сигарет. Серёжа решил, наконец, таки поговорить с незнакомцем, а то практически всё это время он вел себя будто немой.

— Еще ветки есть? Чтоб подкинуть…

— Да, есть. — Ответил, закуривая сигарету, незнакомец.

— Я все хотел спросить… кхм… как тебя звать?

Незнакомец ответил, будто бы нехотя.

— Володя. — Чтобы уйти от этой темы, мужик спросил. — Знаешь, что это за яма, в которой мы сидим?

Серёга помотал головой в стороны.

— Это окопы для танков. Во времена войны здесь была линия фронта, судя по всему, и здесь выкапывали специальные укрытия для танков, чтобы только пушку было видно. Если ты заметил, туда дальше идет небольшой овраг. Это уже обычные окопы для солдат.

И вправду. В темноте их было не заметить.

— Откуда ты знаешь, что это окопы? — спросил Серёжа.

— Я здесь бродил сотни раз. Да и от местных узнал.

— Слушай, я хотел сказать… — Серёге трудно было выговориться. — Спасибо тебе.

— За что? — Смутился незнакомец

— Как за что? У тебя память отшибла что ли?

— То, что я сделал,…считай это моим долгом. — Грустно произнес Володя.

— Не вылетает у меня из головы. Зачем ты пошел меня спасать? Что я тебе такого сделал?

И Володя, вглядываясь в «самое сердце» костра, ответил.

— Знаю, поступил я странно. Все же хоть какая-то доля благородства в поступке есть.

— Безусловно. — Согласился Серёга.

— Но… я по жизни, как и ты, бандитом был. Трусом и гадом еще тем. Сколько жизней я погубил! Я был той ничтожной сволочью, готовой пойти на все ради сохранения жизни. Чертов бандитизм! Хуже него нет ничего: там нет законов и моральных принципов. Там все действует по стечению обстоятельств, а твое личное мнение в помине не сдалось. Занимаясь бандитизмом, все время ходишь под смертью. И пока я не сел в тюрьму, так вот и бегал от смерти.

— А где твой дом? Семья? — Спросил Серёга.

— Кха, дом, — печально усмехнулся Володя. — Нет у меня его: ни семьи, ни дома.

— А где ж ты живешь то?

— Считай, нигде.

— А с семьёй изначально все не сложилось?

— Да и не только. Убили мою семью. Опять же, бегал от смерти, защищая свою семью и подставляя всех вокруг. И сколько раз мне сигналили, мол, только вздумай так сделать, семья твоя сдохнет, уберечь их не успеешь. И этот сигнал был последним. Из-за меня сел в тюрьму близкий человек моего «крестного отца». А тот и говорить не стал, отправил моих родных на тот свет. А затем засадил меня в тюрягу. А чем опасна тюрьма: она ставит на твоей жизни крест. Потому что зэков все боятся. Нормальной работы им не предлагают. И у зэков только два пути: либо возвращаться туда, из-за чего ты сел, либо бродяжничать. А я не хочу обратно, к смерти. Но и жить мне, кажется, надоело. Для меня любой риск — только увлечение.

— Вот почему ты пошел спасать меня. — Пробормотал задумчиво Сергей.

— Именно. И не только. Это мое искупление перед Богом. Может, когда меня не станет… — Володя посмотрел, облегченно вздохнув, в звездное небо — я попаду туда, куда, надеюсь, попали мои родные. — Помолчав пару секунд, вглядываясь в небо, Володя вдруг обратился к Сергею. — А скажи мне, Серёга, как ты понимаешь значение слова «гад»?

Серёга задумчиво помыкал и ответил.

— Человек, поступивший плохо по отношению к кому-то. Может, и к животным.

— Кха. — Усмехнулся Володя. — Таких зовут «плохими». Скажем так,…ты жить хочешь?

— А как же? А, по-твоему, зачем мне эти «побегушки» устраивать?

— Вот видишь. Значит, ты гад.

— С чего это вдруг? — Возмутился Серёга.

— А ты пошел бы на риск, будь ты в моей шкуре, с моими же проблемами, прошлым и трагедией, а я в твоей?

— Да я даже не знаю,…думаю…

— А в таких ситуациях нельзя думать. — Перебил Володя. — Отсчет идет за секунду-две. И за эти секунды ты должен четко себе ответить: да или нет. Рискнешь жизнью ради чужого блага, или спасешься ради своего же блага. И большинство, даже если у них было достаточно времени, чтобы окончательно решиться, лишали других жизней в качестве спасения своей. Потому что жить охота очень. И страх смерти нами манипулирует, в таких ситуациях. Мы готовы сделать все, что угодно ради себя. Нам плевать даже на тех, кто готов на жертвы ради нас. Кто пострадал из-за нас. Мир таков: оружие — уже давно стало частью нашего тела. Желание жить — наш главный духовный друг… и моральный заклятый враг. Все мы гады, если хотим жить!

Серёга смотрел на Володю так, будто перед ним Конфуций сидел.

Стемнело еще сильнее. Во всяком случае, из-за того, что огонь давно погас в огромном и загадочном лесу, словно свеча в темной комнате. Серёга спал. Правда, холод, атакующий своим незыблемым морозным воздухом, разбудил его. Серёга открыл глаза сразу же, будто ему что-то приснилось. Обернувшись на другой бок, Серёга даже в темноте не смог разглядеть силуэт лежащего Володи. Хорошо, что при себе был фонарь. Серёга вынул его з кармана куртки, включил и, как маяк, стал раскручивать свет вокруг себя. Осмотревшись вокруг себя и позвав несколько раз, Серега так и не получил в ответ какого-то сигнала, дающего знать о местонахождении мужика. Володя пропал!

У Серёги не оставалось выбора. Надо искать Володю. Выживание в лесу — поиски спасения. А в такой тьме, окутавшей тебя со всех сторон, любой человек, находящийся рядом с тобой — спасение от страха одиночества.

Серёга бегал по лесу, куда глаза глядят, отзываясь криками в надежде получить хоть шорох, дающий знать о Володе. Стоило Серёже все дальше заходить в самый мрак леса, как у него паника возрастала в геометрической прогрессии. Так прошло около получаса поисков пропавшего Володи. Пока Серёга не вышел из леса.

Перед ним оказалась поляна с какими-то кирпичными руинами. Золотисто-малиновый горизонт напомнил о скором пробуждении солнца. Здесь явно что-то располагалось раньше. То ли пастбище, то ли ферма. Проходя мимо каждой разрушенной стены, складывалось ощущение, будто ты в лабиринте. И ты в этом лабиринте — Тесей, пытающийся выбраться из него и не стать жертвой Минотавра. И у тебя нет клубочка Ариадны. Выпутывайся сам.

Побродив и осмотрев руины загадочного сооружения, потерявшее своё бывалое строение, Серёга заметил вдалеке дорогу и направился туда. Но гул машины, и знакомые, ярко горящие фары заставили его резко передумать выходить на дорогу. Это были бандиты! Неужели ими управляет дикое желание найти и убить своего товарища, что они его всю ночь ищут? Или их главарь пообещал убить их, если они не убьют Серёгу?

Серёга быстро выключил фонарь, опасаясь, что его свет станет причиной смерти, и нырнул за одну из разрушенных стен, достав пистолет. Машина остановилась, это было хорошо слышно. И очень страшно. Кто-то вышел из машины, сказав:

— Держите его на мушке! Дёрнется — пристрелите!

«Про кого это они?» — задал себе вопрос Сергей. Двухсекундное размышление дало ответ на Сережин вопрос. Володя! Он у них в заложниках! Пронырливые засранцы! Как они его уловили? Да еще и не прикончили? Возможно, для них он — информатор, своего рода. И его задача — «тыкнуть пальчиком», где сейчас Серёга. Сдать товарища, чтобы выжить.

Бандит шел в сторону, где прятался Серёга. Каждый проходимый шаг шуршал по инеевой земле громче и громче. Да и Сергей (любопытство натолкнуло его на это) высунул голову на полсекунды, успев рассмотреть еще парочку бандитов, курящих возле джипа.

И вот, он уже ступает последним шагом, заглянув за стену, где прячется Сергей. Поначалу он видит тёмное пятно, засевшее в углу. Но, наклонившись, видит ещё и лицо. Это человек, определённо. Бандит, включив фонарь, осторожно навел его на человека и сразу же замер от угрожающей картины. Серёга, сидящий в углу, и страшно глядевший на бандита. А вместе с ним — глядевшее дуло пистолета.

— Ну что там, Паша? — крикнул один из «братков».

Павел не отвечал. Он просто смотрел на Сергея, уже про себя моля Бога о том, чтобы тот остановил пули, если Серёга выстрелит. А тот, в свою очередь, молча и медленно покачал в стороны головой, давая послание Павлу: «Только посмей хоть пискнуть обо мне!».

Через пять-семь секунд бандитам, стоящих рядом с машиной, послышалось следующее.

— ОН ЗДЕСЬ! — Это кричал Павел.

Это был крик бандита Паши, вскоре после которого прогремел выстрел. Сергей убил Павлика.

Остальные укрылись за машиной, наставив дуло стволов в сторону, откуда донёсся выстрел. Два бандита выстрелили каждый по разу, особо не надеясь попасть в Серёгу, таившегося в темноте, а в целях спугнуть.

— Серёга, — крикнул бандит по имени Саня, прячущийся за машиной, — базар есть. Выходи!

— Пошёл ты! Хочешь что-то сказать — я и отсюда слышу.

— Неужели ты не понимаешь, что тебе бежать некуда? Даже если тебе повезёт сегодня — не повезёт завтра.

— Тебе виднее, тварь, а я так просто не сдамся!

— Ты «засветился», Серёга. За собой нас потянешь, если не сдохнешь. Да и «Барона» ещё сильнее разозлишь, и тот нас… на тот свет.

Понятно, почему бандиты не горели желанием спать. Они горели желанием выжить, ибо их главарь по кличке «Барон» пообещал им скорую и жуткую смерть, если те не отомстят Серёге за Витьку, который лежит сейчас на нарах. Сергей понимал позицию «братков», жить им тоже хочется. Но сдаваться просто так он не горел желанием.

— А это уже ваши проблемы. Надо было валить вовремя, а не оставаться у него.

— Выходи, твою мать, или я…

Слова Сани оборвались выстрелом из обреза. Кто-то выстрелил в Саню из машины, через боковое стекло открытой левой задней двери. Затем дробь обреза пронзила кровавым гейзером другого бандита, стоявшего в открытой для видимости поле. Остались только двое: тот, что стоял за задом машины (его звали Костя), и тот, что перед ней (Леха). Это стрелял Володя. Между ним, укрывающимся в джипе, и бандитами завязалась перестрелка. Она продолжалась недолго, так как Серёга, вмешавшийся в перестрелку, попал Лехе в кисть левой руке, что тот от резкой и пронзительной боли уронил пистолет. Косте неохота было сражаться одному, да ещё и обрез в руках своего хозяина, как и он сам, уже смотрел не него. Потому-то он и сдался, выкинув ствол на землю. Ноющий от боли в кисти Леха крикнул.

— Зачем сдаваться, Костян? Для тебя смерть от обреза мягче, чем от «Барона»?

— Выбора нет, баран! — Ответил угрюмо Костя, не отрывая взгляд от Володи.

Серёга сидел в укрытии.

— Серёга, сюда бегом! — Послышался знакомый и приносящий везение (для Сергея) крик. Володя.

Володя приказал Косте подойти к раненому Лехе и стоять возле него. Тот выполнил приказ без всяких колебаний. В это время Серёга в радости бежал к джипу. Увидев Володю, держащего обоих бандитов на мушке, он уже готов было обнять товарища, но тот…

— Бери у них оружие! — Проговорил Володя. — Все, что есть! Бегом!

Володя у обоих взял стволы. Володя вместе с Сергеем прыгнул в джип. Когда они тронулись, Костя молниеносно схватил ещё один пистолет, из которого начал «палить» по двигателю машины. И джип тут же встал. Пытаясь завести снова машину, Володя психанул и вместе с Сергеем покинул джип. Чтобы отпугнуть бандитов, стреляющих по нему, Володя два раза выстрелил из обреза по ним. И оба побежали от свистящих бандитских пуль.

Они спускались по склону, высота которого около ста метров. Бандиты, догоняя бедолаг, стреляли из пистолета. Спустившись, Серёга и Володя побежали дальше. Погоня продолжалась недолго. В Володину ногу пуля попала. Тот упал и не мог встать, потому что пуля угодила в самую лодыжку. Ощущение было болезненное, будто тебе эту лодыжку сломали несколько подходов за раз.

— БЕГИ, СЕРЕГА! — Крикнул Володя, крича от очень острой боли. — БЕГИ!

Серёга в страхе побежал. Ему очень хотелось спасти раненого мужика. Но времени не было совсем. Таская на себе тело Володи, оба не спаслись бы. Сергей остановился, выбирая между бегом дальше или попыткой спасти раненого. Он думал было вернуться обратно. Но когда развернулся, бандиты уже подбегали к страдающему Володе. И чтобы они его не заметили, он спрятался за большим камнем, дабы его не заметили.

Костя и Леха встали над лежащим Володей, наставив на него пистолет. Костя угрожающе спросил.

— Где Сергей?

Володя молчал. Он и сам понятия не имел, где Сергей.

Но Сергей прятался за камнем и наблюдал.

«Вставай! — Приказывал самому себе Серёжа. — Нападай! У тебя оружие в руках. Спаси его, чёрт тебя дери!».

Но Серёга не мог подчиниться приказу. Им овладел страх смерти. Последствия могут быть любые, если он выскочит и пойдет спасать Володю. Он один, их двое. Сергей душил себя желанием спасти товарища, но желание жить оттягивала петлю, которой он душил себя.

Долго он не мог решиться. Как и говорил Володя: « Отсчет идёт за секунду-две». И Сергей не мог себе ответить четко: да или нет. Он боялся выйти из укрытия

— Последний шанс, урод! — Продолжал угрожать Костя. — Куда он побежал?

Володе уже терять было давно нечего. Он давно мечтал оказаться вместе с семьёй, на том свете. И Серёгу он спас, не подчиняясь страху смерти. Потому что особое желание жить у него пропало. Злая ухмылка раненого заменила его слова: « Нет, не дождётесь!» Костя без всяких следующих вопросов застрелил Володю, пустив пулю ему в голову.

Сергей ошалел от увиденной им картины. Бандиты решили разойтись по сторонам. Один ищет в одной стороне степи, второй — в другой. Серёга решил подождать, пока бандиты отбегут подальше. А затем он медленно начал приближаться к трупу. Его глаза окутала печаль, будто родного человека убили. Он остановился и секунд десять смотрел на мертвое тело своего спасителя. Впервые в жизни он почувствовал себя гадом. И об этом напомнил его диалог с Володей.

«- А скажи мне, Серёга, как ты понимаешь значение слова «гад»?

— Человек, поступивший плохо по отношению к кому-то. Может, и к животным.

— Кха. Таких зовут «плохими». Скажем так,…ты жить хочешь?

— А как же? А, по-твоему, зачем мне эти «побегушки» устраивать?

— Вот видишь. Значит, ты гад.

— С чего это вдруг?

— А ты пошел бы на риск, будь ты в моей шкуре, с моими же проблемами, прошлым и трагедией, а я в твоей?

— Да я даже не знаю,…думаю…

— А в таких ситуациях нельзя думать. Отсчет идет за секунду-две. И за эти секунды ты должен четко себе ответить: да или нет. Рискнешь жизнью ради чужого блага, или спасешься ради своего. И большинство, даже если у них было достаточно времени, чтобы окончательно решиться, лишали других жизней ради спасения своей. Потому что жить охота очень. И страх смерти нами манипулирует, в таких ситуациях…»

ОКТЯБРЬСКОЕ УТРО

Полукруг «ярко-желтого диска» встал над небом. Сергей нашел проселочную дорогу. Она была тиха, будто по ней никто никогда не ездил, не едет, и не будет ездить. После пережитого с ним, он будто стал другим человеком. Человеком, решившим следовать за своим Спасителем. Ночной диалог с Володей все еще не покидал разум Серёги.

«- …Мы готовы сделать все, что угодно ради себя. Нам плевать даже на тех, кто готов на жертвы ради нас. Кто пострадал из-за нас. Мир таков: оружие — уже давно стало частью тела…»

Задумавшись над последним из сказанного Володей, Сергей посмотрел на «Макаров», который был охвачен его рукой. Он же практически не вынимал пистолет из руки, с момента, когда его спасли. Оружие, считай, стало частью Серёжиного тела. Он вышвырнул пистолет из руки, дабы избавляясь от угрожающей части тела.

Глядя вдаль бесконечно длинной дороги, Сергей стоял ещё пару десятков секунд. Затем он пошёл медленно, не пытаясь бежать от настырных «охотников по ту сторону закона».

Инстинкт самосохранения — вот, что двигало Сергеем. Движет всеми. Гадами не рождаются. Гадами становятся.

«- …Желание жить — наш главный духовный друг… и моральный заклятый враг. Все мы гады, если хотим жить!».

ГРАНЬ

— «Человек беспомощен до тех пор, пока ему есть на кого рассчитывать». — Неизвестный автор.

УТРО

Середина апреля. Снег, после нескольких месяцев укрытия земли, словно одеяло, тает и уходит в нее. Солнце висит выше, чем обычно, но сегодня погода повернула ход теплого фронта другим курсом. И с самого утра над землей плывет «серый потолок». Ручьи вытекают по склонам водопадами, дороги высушились и запылились. Голые деревья лесов стоят темной стеной. Большие поля могут похвастаться лишь пустынной тишиной и видом на горизонт, где небо пропускает солнечные лучи.

По одной из многочисленных карельских дорог гнал во всю Макар Гаврилов, простой путешественник, находящийся вне дома уже несколько дней. Находящийся под гнетом запутанности в личной жизни, он гнал на Kia Rio, не контролируя скорость машины. Отсутствие контроля над управлением машиной равняется аварией. И этот закон подверг и Гаврилова.

В один из крутых поворотов он не успел затормозить и слетел с трассы, словно с обрыва. Машина влетела в дерево, после удара перед машины напоминала пасть крокодила.

Макар очнулся спустя какое-то время. В его ушах царила тишина. Гаврилов спрашивал свое сознание.

— «Это мир вокруг меня так тих? Или я просто оглушен?».

По носу и подбородку Гаврилова тек ручеёк алой крови. Благо, кости не поломало, хоть и очаг боли захватил район лобной части мозга и правого колена. Но это не помешало Макару выйти из машины. Выбравшись на дорогу, Гаврилов достал телефон в целях вызвать скорую и эвакуатор. Нет сигнала. В отчаянии он направился в ту сторону по обочине, куда собирался, пока не вылетел с дороги.

— И где долбанная попутка, а? — Сердился Макар, отчаявшийся в своем невезении.

И вдруг судьба, будто, услышала его и подкинула ему спасение. Со спины послышался гул машины. Обернувшись, Макар кинул радостный взгляд на серую Волгу 24-ой модели. Макар что есть сил начал размахивать руками, едва ли не вступая на дорогу. Машина остановилась.

— Простите, — обратился Макар к водителю, — Вы куда направляетесь?

— До поселка своего. А че у тебя с лицом, брат? — Ответил как-то весело водитель, — 50-летний худой мужик в очках, — увидев перед собой полу искровавленное лицо.

— Подбросьте меня, пожалуйста, куда угодно, лишь бы там телефон был.

— Да телефон щас везде. Садись, подброшу.

— Спасибо, спасибо вам огромное! — прыгнул радостный Макар.

— Ну, ты еще помолись на меня. — С сарказмом произнес водитель. — Свои люди, уж чего не так — поможем.

Во время поездки между незнакомцем зародился разговор с Гавриловым.

— Я Матвей Андреевич, зови просто Матвей. — С улыбкой представился водитель.

— Макар Павлович.

— О, тоже Макар зовут. — Улыбка не слезала с лица Матвея. — У меня друг был, тоже звали Макар. — Лицо вдруг посерьезнело. — Он умер.

Последнее сказанное заставило Макара вздрогнуть от шока и контраста настроения Матвея.

— Да? — Переспросил Макар недоуменно. — Как это случилось?

Макар не хотел знать подробно эту историю. Но из чувства вежливости ему показалось неприемлемым не поинтересоваться, раз посторонний человек так просто говорит о таком.

— Да жена случайно его застрелила. Однажды Светка, его жена, была одна ночью, и Макар этот, царство ему небесное, вернулся с командировки, а та приняла его за грабителя. Даже выяснять ничего не стала, сразу «пальнула» ему в голову из ружья.

— Ничего себе…«страшилка на ночь».

— Ну а ты сам откуда? И что это за «макияж» у тебя на лице? — Рассмеялся Матвей Андреевич.

— Сам я из Москвы, в планах у меня не было ехать в ваш край. А кровь у меня, потому что в аварию попал.

— Так это твоя Kia Rio завалялась там?

— Да. — С опечаленным видом ответил Макар.

— Блин, а то я уже испугался, когда тебя увидел. Думал, тебе уже «посчастливилось» Светку эту встретить.

Оба рассмеялись. Правда, Матвею Андреевичу и в самом деле не наигрывал смех, а вот Макар — наигрывал. Когда ты такую мрачную историю совмещаешь с определением «А что, если бы так было со мной», кому охота смеяться? Ну, кроме Матвея Андреевича.

— А че тебя вдруг потянуло из Москвы? — Спросил, отсмеявшись, Матвей. — Надоела Москва шумная?

Макар Павлович не знал, стоит ли дать шанс мужику войти в свое доверие и рассказать немного о себе. Но, немного погодя, понял: он уже и так дал половину того шанса на доверие, когда в порыве некой «эйфории» прыгнул к нему в машину. Так что, чего скрывать.

— Запутался, Матвей Андреевич. — Проговорил, уставившись серьезным взглядом на несущуюся на него дорогу. — Дела в личной жизни катятся вниз.

— Проблемы в отношениях? Кха, мне знакомо это.

— Да, но, может быть, вам не знакома та хрень, когда ты изменяешь своей жене, которая тебе до этого изменяла с виолончелистом и которую ты простил.

— Ого! — Лицо веселого водителя Матвея Андреевича вдруг потеряла какие-либо отличия от лица Гаврилова. — Ну, значит, на парочку, превосходящую Джона и Йоко, вы не тянете точно.

— Вы шутите, и другие над нами смеются. Родственники говорят: «Зря женился. Говорили же с самого начала, „отошьётся“ от тебя». Мы не можем нормально поговорить с женой, уладить всё. И я сбежал из дому. Уже который день мотаюсь на машине, не с кем обсудить проблему.

— А куда ты направлялся, пока не попал в аварию?

— Никуда. А куда ещё, если на Родину не попасть? Главное, чтобы всё решилось. Чтобы я всё обдумал и вернулся обратно с точным решением.

— А ты не боишься, что она опередит тебя в решении, и уйдёт к тому, ну… с кем она…

— Значит, мы не созданы были друг для друга изначально. Хотя, я её люблю, она меня тоже.

— С любимыми не расставайтесь!

Матвей Андреевич успел среагировать и затормозить: он чуть не сбил человека, стоящего на пустынной дороге. Одетый в чёрное пальто и брюки, молодой человек направился с лицом, выражающим беспомощность.

— Ты че встал, имбицил конченный!? — Разозлился Матвей.

— Ребята, — парень встал по боковую дверь, над водителем, — я просто… думаю…

И он выхватил из внутреннего кармана пальто обрез, уставив его в горло Матвея Андреевича

— … не подвезете ли вы меня до местного вокзала? — На лице парня прояснилась угроза.

Обоих пассажиров захватил страх, — эта серая Волга может стать их «железной могилой».

— Ты че, парень? — Нервно спросил Матвей. — Это из-за «имбицила»? Я же пошутил!

— Значит так, — парень сел в машину, на заднее сиденье, переводя дуло то с Матвея, то с Макара, — отвезете меня до вокзала в поселке, что на берегу реки — отпущу обоих. А если отвезете меня куда угодно, кроме вокзала — зарастете подорожниками!

— Добро. — Согласился Матвей. — Едем туда, куда прикажете.

Матвей спокойно тронул машину с места.

Трое участников ездили молча. Матвей, находясь под гнетом постоянной тревоги, решил побыть в роли психолога — поговорить с парнем. Чтобы быть более уверенным, что за человек перед ним и сдержит ли он свое слово.

— Слушай, — обратился Матвей Андреевич к парню, — а звать тебя как? Мало ли я хочу спросить, и как к тебе обращаться.

— Зови, как хочешь. Все равно вы меня высадите у вокзала и больше не увидите.

— Ок, Жженый. Давай поиграем в «Правда или действие»?

— Я не хочу с тобой играть!

— А мне все равно, будем играть! Ты от ментов скрываешься?

— Я не буду отвечать на этот вопрос!

— Я так и думал. — Улыбаясь, проговорил Матвей Андреевич, лицо которого стало выражать некую загадку. — Знаешь, это был риторический вопрос. А риторическим он был, потому что я знаю ответ на него. И ты спросишь, откуда я знаю. Я тебе отвечу: я полицейский, который охотится за тобой.

Резкий тормоз заставил «Жженого» удариться головой об переднее сиденье. Матвей Андреевич выхватил «Макаров» и нацелил на преступника, который тут же наставил два ствола обреза на незнакомца. Да исполнится дуэль в этой дряхлой машине.

— Дернешься — и ты покойник! — Предупредил Матвей Андреевич.

— Если я дернусь, то это ты ласты склеишь!

Бедный Гаврилов! Не в ту машину ты сел, брат!

Взгляд Макара Павловича прятал за кулисами страх, оказаться случайно застреленным.

— А вот скажи мне, — проговорил Матвей грозным голосом, — сучонок, ты, правда, думал, что это прокатит?

— Прокатит что?

— Инцидент в 22-ой квартире. Выстрел в живот женщины, которая порезалась потом об осколки банки, которую ты прострелил. Помнишь?

Жженый погрузился в размышления.

— А, — вспомнил Жженый, — да, я вспомнил эту тетку. Какая-то старая карга и баба сдали меня ментам.

— Ты в курсе, что эта старая карга — моя теща! А баба, которую ты подстрелил, — моя жена! Ты задел у нее печень, сволочь, операция приличных денег стоит! Значит, смотри, что будет дальше: я тебя сейчас арестую, мне выпишут премию, и эти деньги я потрачу на операцию (ибо никто мне с финансами помочь не может). А ты сейчас благополучно сдашься, тем самым сохранив свою жизнь, и отправишься туда, откуда выйдешь где-то через 10—15 лет.

— Богом клянусь, обратно в тюрягу я не вернусь! Опусти пушку!

— Бог — единственный твой друг, на которого ты можешь положиться! Просто выполни его просьбу: опусти пистолет и сдайся!

— Трогай с места, урод, или тебе конец! СЧИТАЮ ДО ТРЕХ! РАЗ…

— Да, ребята, давайте успокоимся! — Вмешался напуганный Макар. — Матвей, просто сделай то, что он просит…

— Два…

— Матвей, прошу тебя, не надо…

Крики обоих соучастников смешались в голове, и получился микс негативных мыслей. Хоть голова треснет.

— «Да пошел ты!» — Пронеслись последние мысли в голове Матвея.

И хотел было выстрелить Матвей Андреевич в голову Жженому. И это бы свершилось, если бы не Макар. Он помешал Матвею, выстрелившему в левое плечо бандиту. От выстрела Жженый задел курок обреза, и дробь «снесла» голову Матвея Андреевича. Салон окрасился алым оттенком.

— «Соленая, однако, кровушка». — Первое, что пришло в голову Макару с окровавленным лицом. Проявленная защитная реакция от кошмара, разыгранного на глазах Гаврилова, на миг утихомирила его.

А дальше последовал ядерный поток гамма ощущений. Среди связок в горле Гаврилова застрял крик, едва не вырвавшийся наружу. В растопыренных от ужаса глазах Макара гуляла паника.

Орущий от боли Жженый выбежал из Волги и спрятался за задом машины: побоялся Макара и его возможной перестрелки с ним. Ведь пистолет мертвеца Андреевича все еще валяется рядом с Макаром. А ведь Макар не дурак, — он может включить режим «самообороны».

Гаврилов понял, что если выбираться из этого ада, то только сейчас. И этот момент упускать нельзя. Взяв пистолет, он выбежал из машины и побежал по дороге. Но выстрел из обреза в воздух заставил Макара остановиться и поднять руки вверх.

— СТОЯТЬ! — Крикнул Жженый, заряжающий обрез новыми дробями.

Хромой «Жженый», подойдя к Макару, звериным тоном прошептал.

— На тебя последняя надежда! Не отвезешь меня до вокзала, я тебе мозги вышибу!

— Я понятия не имею, где этот чертов вокзал! Я впервые в этих местах! Может, после этих слов ты проникнешься ко мне сочувствием и отпустишь меня? — Осмелился и спросил Гаврилов.

— Мне плевать, знаешь ты или нет, твоя нога будет отстрелена, если с нее ты предпримешь попытку бежать!

— Может, будет неплохо вначале помыть машину и вытащить труп из машины?