Бесплатный фрагмент - Мэри

Посвящается моей жене, которую эта книга довела до слез.

ПРОЛОГ

Ночной город из окна иллюминатора напоминал новогоднюю елку, что была увешана разноцветными гирляндами, которые светились оранжевым, голубым, зеленым и красным.

Мэри сжимала в руках стаканчик из «Старбакса» и допивала горячий кофе, сидя на пассажирском сидении папиного «Бичкрафта». За штурвалами, то и дело что-то весело обсуждая, сидели мама с папой, и плавно вели самолет сквозь зимнюю ночь.

Мэри называла его «Миньон»: самолет был маленький и желтого цвета, словно сделан специально для этих милых персонажей.

«Банана!», — по-злодейски кричала девочка, когда ей было пять лет, и под звонкий смех родителей смешно размахивала кулачками, подражая ее любимым героям из мультиков перед тем, как рывком запрыгнуть в салон самолета.

Год назад, когда Мэри исполнилось четырнадцать, папа подарил ей «Поларойд» в кожаном коричневом чехольчике (Мэри до сих пор помнит, как приятно пахла кожа чехла, когда впервые раскрыла его и достала новенький фотоаппарат). Но больше всего Мэри нравилась его стилизация под 80-е и возможность моментальных снимков. Первый кадр был сделан в день покупки на стоянке для самолетов, где стоял «Миньон». С тех пор с фотоаппаратом девочка не расставалась.

Два передних пассажирских места перед ней пустовали, а рядом, на соседнем кресле, в контейнере-переноске мирно спал Томик — ротвейлер, которого два года назад Мэри подарили бабушка с дедушкой. Тогда Томик был еще трехмесячным щенком.

— Будете брать его с собой на охоту, да дом будет сторожить, — приговаривала бабушка, но Мэри перестала слышать окружающий мир в тот момент, как только это милое чудо оказалось у нее на руках и принялось облизывать свою новую хозяйку.

— Мааама, — устало протянул Сергей — отец Мэри. — Ну, куда мы его?..

— А что я? — взмахнула руками бабушка, сделав удивленное лицо, словно ее обвиняли в краже рождественских сладостей. — Это все Санта. Просил передать внучке на Рождество. Или ты хочешь пойти против Санты? — она убрала руки в боки и нахмурила лоб. — Хочешь, чтобы я забрала у ребенка её подарок? — бабуля незаметно для Сергея подмигнула Мэри, от чего та сразу же заговорщицки улыбнулась.

Отец сел на колено перед дочкой и псом, который радостно вилял хвостиком, продолжая облизывать лицо Мэри.

— Ну что? — погладил он собаку за ухом и та тут же прыгнула к нему в руки. — Хороший из тебя охотник?

— И сторож! — воскликнула Мэри.

Малыш звонко залаял.

Отец, чуть прищурившись, улыбнулся, и эта улыбка стала для Мэри ярко-горящим зеленым светом — «Я сдаюсь».

Спустя месяц Сергей в очередной раз взял Мэри с собой на охоту на уток, прихватив с собой Томика.

— Томик, неси! — кричала Мэри после каждого удачного выстрела отца. Пес, радостно лая, несся и в кусты, и в воду за добычей, принося подбитую дичь к ногам Мэри. Первое время для отца это было неким невинным уколом ревности: «подбил-то дичь я», — но он с этим быстро справился.

Томик прошёл курс дрессировок у лучшего кинолога Альдорры — Дмитрия Ивановича — крепкого мужичка с длинными усищами, которые болтались среди густой бороды, напоминая Мэри щупальца Дейви Джонса. Но, не смотря на весь этот грозный вид и его вечно осуждающий взгляд из-под густых бровей, дядька он был хороший и с Томиком они быстро нашли общий язык.

Мэри просунула пальцы сквозь решетку в боксе, и Томик, тут же проснувшись, начал облизывать пальцы хозяйки.

— Хороший мальчик, — прошептала Мэри, отпивая из бумажного стаканчика, с улыбкой глядя на пса, который все никак не нарадовался ее пальчикам. От шершавого розового язычка ей стало щекотно. «Ну, прекрати!» — весело воскликнула она, вытирая мокрые пальцы о куртку. — «Всю обслюнявил. Бэ-э».

Но все это время на душе у девочки было как-то неспокойно. Казалось бы, от чего? Родители рядом, любимый пёс, бабушка с дедушкой уже заждались с охапкой подарков. Но какой-то комок надвигающегося страха всё больше разрастался внизу живота, готовый в любую секунду разорваться.

Полгода назад у бабушки обнаружили рак, и чувствовала она себя все хуже и хуже. Может быть, это обстоятельство и тревожило девочку.

Как она там?..

Мэри взглянула на своих родителей, которые управляли «Миньоном» (БАНАНА!), направляя желтого малыша из Альдорры, что на северо-западе России, в деревеньку Мятная роща, которая находилась в 985 километрах от родной Альдорры и в 75 километрах от ближайшего городка. Для дедушки с бабушкой это деревня была настоящим раем, сошедшим с рекламы шоколада «Милка»: людей немного, кругом горы да чистый воздух, есть свой огородик, несколько коров, свиней и куча кур с маленькими желтыми цыплятами, которые ассоциировались у Мэри, сами догадайтесь с кем.

Но главное — чистый воздух. Бабушке он был полезен, как уверяли родителей Мэри врачи после очередного обследования. На этом все советы закончились.

Все старики по-своему счастливы. Почему? Да потому что у них есть все, чего так не хватало в молодости. Помимо дома, где свободно дышится — ведь никто тебя никуда не торопит, скот (нужно ведь за кем-то ухаживать, друг друга-то уже обласкали), да дети, которыми ты гордишься и которые рады тебя навестить. А бабушка Тома и дедушка Володя знали это как никто другой. Если бы вы где-то случайно увидели Тому, то никогда бы не подумали, что этот светящийся улыбкой человек чем-то болен. Будь то хоть обыкновенная простуда. Все потому, что ее лечила дедушкина любовь, а не какой-то там «чистый воздух».

Любовь у них зародилось в далеком СССР, еще в институте. После защиты диплома отыграли свадьбу и жили душа в душу, понемногу откладывая деньги на светлое будущее.

Оно наступило спустя несколько лет, в одном из роддомов Альдорры, когда новорожденный Сережка орал во все горло на весь белый свет. В тот же день Володя, как и планировал, купил самолет, на который так долго копил и вручил ключи от желтого «Бичкрафта» своему сыну, когда Сергей успешно окончил Авиационный учебный центр, где и познакомился с будущей женой. Пройдя позже врачебно-летную комиссию он с лицензией частного пилота бороздил просторы.

Вскоре ту же лицензию получила и Виктория — жена Сергея. К сожалению, ее родители погибли, когда Вика была совсем маленькой, и Мэри не посчастливилось с ними познакомиться.

Так вот. О чем я.

Мэри обожала свою Семью — с большой буквы «С». Семья — это и есть главное воплощение любви и для маленькой Мэри это было важнее всего на свете.

И вот Сергей, Вика, Мэри и Томик мчали на «Миньоне» в Мятную Рощу, разрезая декабрьскую ночь крыльями самолета.

— Вот бабушка с дедушкой обрадуются, когда мы покажем им команды, которые ты успел выучить, — Мэри почесывала за ушком Томика, а тот наверно замурлыкал уже от счастья, если бы умел.

— Милая, ты что-то спросила? — крикнула мама, сдвинув наушник.

— Нет, мам! Я рассказываю Томику, как бабушка с дедушкой обрадуются нашему прилету!

— О да, — усмехнулся Сергей, который тоже сдвинул наушник и подслушивал разговор. — А еще бабушка обрадуется шубе, которую мы ей везем.

— Что? — переспросила Мэри. — Не слышу!

— Ничего, детка! — Он помахал ей рукой через плечо. — Говорю, что, конечно, бабушка обрадуется, когда мы прилетим!

Вика легонько толкнула его в плечо и улыбнулась, поправляя наушник.

— Прошу не отвлекать главного пилота, второй штурман!

— Ох, простите меня, здесь вы владыка неба, солнца и луны! — Виктория театрально закатила глаза и сложила руки у груди. — Веди же нас на своей птице сквозь звезды в лучший мир!

Сергей улыбнулся, но ничего ей не ответил. Иногда молчание говорит больше тысячи слов — главное уметь это услышать.

Ночь, как сказал папа, обещала быть спокойной и под ровный гул внутри самолета, Мэри начала проваливаться в сон.

Ей снилась школа. В свои пятнадцать лет она получила уже четыре золотые медали за участие в школьных олимпиадах и успела стать мастером спорта по спортивному ориентированию. За золотистые волосы, которые ей достались от мамы и голубые глаза (от папы), она считалась главной красавицей класса. Эрудированная, спортивная красотка, в которой учителя и одноклассники души не чаяли.

Ярко светило летнее солнце. На школьной площадке дети запускали воздушного змея. У Мэри был змей в виде папиного самолета, и он взлетел выше всех остальных, превращаясь в желтую точку на голубом небе. Дети вокруг кричали от восторга, хлопали Мэри по плечу, а директор школы так сильно вопил в микрофон, что его голос из динамиков слышал весь округ:

— Невероятный «Миньон» Марины Строгановой, на мой взгляд, дотянулся до Сатурна! Облетел вокруг него и поднимается все выше! Только гляньте на это! Гордость нашей школы! Давайте, все вместе: Мэри! Мэри! Мэри!

МЭРИ! МЭРИ! МЭРИ!

Тут воздушный змей надломился и медленно начал падать вниз, набирая скорость. У девочки перехватило дыхание.

Не может быть…

МЭРИ! МЭРИ! МЭРИ!

— Эй! Мой змей падает!

МЭРИ! МЭРИ! МЭРИ!

Первым, что она увидела, когда очнулась ото сна, это испуганный взгляд матери.

— Мэри!

Девочку буквально вдавило в кресло. Она не понимала, что происходит.

— Сереж, она проснулась! — Вика потрясла мужа за плечо.

— Дорогая, — Бросил отец через плечо, пытаясь сконцентрироваться на нервно-прыгающем в руках штурвале. Он говорил спокойно, но дрожь в его голосе и особенно дрожь штурвала не предвещала ничего хорошего.

Иногда молчание говорит больше тысячи слов — главное уметь это услышать.

— Дорогая, ты в порядке? Мы попали в небольшую зону турбулентности, постарайся дышать глубоко.

Мэри ничего не ответила, а медленно повернула голову в сторону иллюминатора, за которым бушевала темными тучами голодная иссиня-черная ночь, что беззвучно свистела и вопила в ушах девочки красным сигналом тревоги.

В небольшую?

Комок страха, что разрастался внутри живота, превратился в огромное чудовище, которое безжалостно вонзало свои острые когти под ребра.

ТА-ДААМ! ПРИСТЕГНИТЕ ВАШИ РЕМНИ, ШОУ НАЧИНАЕТСЯ!

— Мама, — Мэри вжалась мертвой хваткой в трясущееся сиденье, ощущая, как холодная и влажная змея, по имени «паника» окутывает ее с ног до головы и затягивается в узел на шее, перекрывая доступ к кислороду. — Мама! Мы падаем?

— Нет! Дыши, — твердо сказала мать.

Несколько минут назад, пока Мэри во сне запускала воздушного змея, погода снаружи резко ухудшилась, чего Сергей с Викой боялись больше всего.

— Может, выберем другой маршрут? — спросила Вика несколько дней назад, когда они подавали заявку с планом полета. — У меня дурное предчувствие. Лететь над тайгой? Погода последнее время очень капризная…

— И нам придется делать еще один крюк, накинув несколько километров? — Раздраженно ответил Сергей. Ему самому не нравилась эта идея, но матери становилось все хуже. Лететь нужно срочно. — Пролет напрямую невозможен, нас предупреждали. Мы и так крюка дадим. Топлива на такое расстояние не хватит, а дозаправиться будет негде. Мы все время летаем этим маршрутом в случае чего, дорогая, — он смягчил голос, понимая, что зря нагрубил ей.

— Я знаю, но… — Вика замешкалась. — Ладно, — она поцеловала мужа в щеку. — Я просто немного нервничаю.

— Все будет хорошо, — Он прижал ее к себе и их губы встретились. «Чмок!» — А нервничать не из-за чего. Долетим с ветерком.

Ветер готов был смять самолет, превратив его в CD-диск — так яростно «Миньон» мчался вниз, набирая скорость.

— Тяни! Тяни на себя!!! — кричал Сергей, пытаясь выровнять самолет. Вены на его руках вздулись от напряжения, становясь схожими с узорами молний, что пару раз хищно сверкнули за бортом.

— Я стараюсь!

Мэри, вцепившись одной рукой в ручку кресла, а другой — в контейнер со скулящим Томиком, с ужасом понимая, что они сейчас разобьются. Самолет дико трясло — именно так себя ощущают наездники на родео, пес скулил в своем боксе, который (слава богу!) был пристегнут ремнем к креслу, стаканчик из «Старбакса» вместе с остальными сумками и вещами метались по салону там-тарарам-тарарам-там, словно пытались найти выход из этого падающего и обреченного на гибель самолета.

— Тяни! Еще немного!

— Мама! Папа! — Мэри закрыла глаза и начала молиться про себя.

Господи, просто спаси нас! Спаси меня и папу, и маму, и Томика! Спаси нас! Я очень хочу к бабушке с дедушкой…

Ветер принялся неистово молотить по самолету со всех сторон, словно кто-то пытался найти слабое место и пробить дыру.

…я хочу их увидеть хотя бы еще один раз!

Появился стонущий гул, словно стая призраков залетели в самолет и выли, запугивая и издеваясь, предвкушая долгожданный пир. Чтобы не слышать весь этот кошмар, Мэри заткнула уши руками, но лишь на секунду — она поняла, что не сможет слышать скулящего Томика и знать, что он жив, и положила руки обратно.

Очередной мощный удар в бок самолета.

Вцепившись пальцами в сиденье, Мэри, прищурившись от страха, кинула взгляд в иллюминатор и в этот момент увидела картину, которую никогда не забудет: облака и тучи, которые чередовали друг друга с бешеной скоростью и разбавляли ночное небо, резко исчезли куда-то влево и вверх, а затем внизу показались макушки деревьев, которые стремительно приближались.

Дыхание остановилось. Глаза остекленели. Слух словно пропал. Пришло осознание. Осознание конца.

— Тяни! Еще! Почти-и-и…

«Миньон» издал протяжный пугающий скрежет, словно из последних сил пытался исправить ситуацию.

Но этого не хватило.

Самолет только начал выравниваться, и тут его хвост обо что-то ударился, послышался лязг, затем снова скрежет, но темнота все не наступала. Смерть будто игралась и дразнила.

Мэри осознала, что не дышит уже около минуты, а смотрит в одну точку в иллюминаторе, но не видит абсолютно ничего, и тут же втянула легкими воздух.

«Миньон» начал набирать высоту, но в салоне самолета появился какой-то посторонний, кричащий звук, которого раньше не было. Звук этот шел со стороны хвоста, за спиной Мэри.

— Милая? — крикнул отец дочери, не оборачиваясь, чтобы вновь не потеряться в пространстве. — Что там за шум?

Вика, не дожидаясь ответа дочери, еле дыша, медленно повернула голову назад, с застывшей глупой улыбкой на лице — на лице человека, который только что избежал неминуемой смерти. Но как только она поняла, что издавало тот кричащий звук, улыбка резко исчезла.

— Сереж… — прошептала она и начала все быстрее и быстрее теребить мужа за плечо. — Сереж!

— Мама, все в порядке? — Мэри непонимающе уставилась на застывшее в ужасе лицо матери. Такой испуганной она ее видела впервые.

Да что произошло-то?

Она боялась повернуться на звук. Боялась того, что она может там увидеть.

Вика смотрела куда-то за Мэри, а правая рука, которая не переставая теребила мужа за плечо, вдруг застыла. Сергей развернулся.

И тоже увидел это.

На долю секунды время для Мэри остановилось. Тишина заложила уши. Она все поняла. Поняла, что произойдет в следующий момент.

Набирающий высоту самолет, словно ящерица, сбросил свой металлический хвост.

Мэри беспомощно протянула к ним руку, после чего темнота высосала девочку из самолета, утягивая ее в бездну.

ГОЛОС ТАЙГИ

Не все, кто странствуют, сбились с пути.

Дж. Р. Толкин

1

Я умерла?

Вроде нет. Чувствую холодный ветер. Почему так сильно болит голова? Слышу что-то, похожее на… лай? Я сплю? Наверное, да.

В своей комнате?

Ну а где же еще?

Боюсь открыть глаза.

Я ошибаюсь. Я не дома.

Откуда такой холод? Папа забыл закрыть окно?

ТЫ НЕ ДОМА

Как же болит голова…

Телу что-то мешает двигаться. Запуталась в простынях, дуреха?

ТЫ НЕ ДОМА! ОТКРОЙ ГЛАЗА! ПОЗВОЛЬ НАМ НАСЛАДИТЬСЯ ЗРЕЛИЩЕМ!

Уговорили. Открываю. Первым, что я вижу, это небо из блестящих хрусталиков… снега и усыпанный звездами неосязаемый пол из темно-синего ковра. Где я? Что произошло?

Тяни! Тяни на себя!

Это не сон.

— Гав! Гав!

Это…

— ГАВ!

…Томик?

Папа… мама… кофе… «Миньон»… бабушка с дедушкой… шум… скрежет… самолет!

И вот тут ящик Пандоры раскрылся.

Погода резко ухудшилась, Сергей с Викой не справились с управлением и самолет начал терять высоту. Каким-то чудом им удалось его выровнять, и тот начал взлетать, но перед этим задел хвостом верхушку дерева (горы?). Удар был настолько мощный, что пробил в хвосте дыру, которая тут же начала зловеще свистеть, разрастаться, словно железное чудовище, с трудом раскрывающее стонущую пасть. Хвост не выдержал и оторвался, утягивая за собой все, что могло ухватить.

Теперь Мэри, которой чудом удалось выжить, пристегнутая к «креслу-спасителю», повисла вниз головой на дереве, в трех метрах от земли, потихоньку приходя в себя. Испуганный Томик, которого темнота так же проглотила и выплюнула в заснеженную тайгу, носился внизу, проваливаясь в сугробы и лаял, пытаясь разбудить свою хозяйку. Клетка-переноска, которую вырвало из-под ремня кресла, угодила прямиком в гущу деревьев, где, круша и ломая ветки, и стукаясь о стволы сосен, практически раскололась надвое, высвобождая запуганного, но невредимого пса. Приземлившись в сугроб, Томик тут же отряхнулся и принялся скакать взад-вперед, пытаясь учуять Мэри, которая висела в метрах сорока от падения ее питомца.

— Господи… да как же это… — голова Мэри раскалывалась, и все плыло перед глазами. Когда зрение наконец сфокусировалось на черной шерсти Томика, мир начал потихоньку обретать четкость, а разум ясность. Само кресло застряло между двух веток, словно перекладина, и девочка буквально висела на ремне безопасности, который сдавливал живот и грудь, затрудняя дыхание. Промерзшими руками она нащупала ремень и попыталась отстегнуть его, но крепление упорно сопротивлялось. Наконец, спустя дюжину попыток, механизм сдался, и девочка услышала щелчок, после которого крепкие объятия ослабли, отпуская пленницу в свободное падение. Мэри с криком упала плашмя на живот, и вата воздушного снега тут же ударила в лицо, делая еще холоднее. Какая-то часть снега забилась в рот, какая-то за шиворот, руки провалились под снег, и Мэри поняла, что опять не может дышать, не может выбраться. Руки и ноги словно сковало железными блоками, а легкие туго перетянули. Темнота и холод вновь окутали ее.

Захотелось кричать от надвигающейся паники, но Мэри знала, что как только она откроет рот, то впустит новую порцию снега. Паника словно сирена все громче и громче верещала у нее в мозгу, стуча по стенкам черепа, пытаясь вырваться, будто ребенок, провалившийся под лед. Может попытаться барахтаться руками? Не тут-то было — «железные блоки» осели накрепко.

Вот так? Я умру вот так?

Легкие вот-вот взорвутся.

Я не могу дышать!

Кто-то схватил её за правый рукав куртки и потащил на себя.

Грудь уже готова была взорваться, как вдруг чистый воздух ворвался в легкие, левая рука высвободилась из-под снега и освободила лицо от его налипших хлопьев. Глаза распахнулись и перед ними вновь заплясали в водовороте звезды и деревья. На Мэри накатил приступ кашля. Отплевавшись от снега, Мэри перевернулась на спину, жадно хватая ртом воздух. Чье-то горячее дыхание коснулось ее шеи, затем влажный язык лизнул щеку.

Черная мордочка Томика была вся в снегу, а язык устало свисал изо рта. Судя по довольной мордочке, его это приключение только забавляло.

Крутая игра! Ты так хорошо спряталась, но я тебя нашел!

Взгляд Мэри упал на тропинку из лап до того места, куда она свалилась — Томик рыл к ней дорогу, чтобы вытащить из сугроба.

— Это был ты… ты меня спас… — Мэри перевалилась на бок, схватила пса и прижала к себе. — Мой спаситель.

Томик радостно гавкнул и принялся прыгать по сугробам вокруг хозяйки. Мэри села и, дыша горячим дыханием на покрасневшие от холода ладони, посмотрела наверх. Кресло самолета по-прежнему висело на старом месте, скрипели и покачивались на ветру распущенные ремни, словно щупальца какого-то пришельца, что застрял на дереве. Девочка оглянулась. В свете луны над Мэри и Томиком словно угрюмые великаны из огромных покрывал-сугробов возвышались стройные хвойные деревья, чьи пушистые ветви, припорошенные снегом, будто плащи, раскрылись над зачарованной девочкой. Вдалеке, за лесом, виднелись макушки заснеженных гор. И больше ничего. Тайга.

— А где же мама? Где папа? — губы Мэри задрожали. Пришло осознание того, что они здесь абсолютно одни. — Томик! Ищи! — Размахивая руками во все стороны, пытаясь выбрать направление, Мэри плюхнулась в сугроб и застонала. Собака в ответ лишь повиляла хвостом — новая игра?

— И что это все значит…

И тут бедняга почувствовала как ей холодно. Поднявшись на ноги и похлопав замершими руками по куртке, девочка нащупала в них что-то мягкое. Достав спасительные варежки, она тут же надела их на оледеневшие руки и принялась тереть их друг о друга. Постепенно тепло возвращалось.

Немного отогревшись, Мэри начала судорожно хлопать по карманам куртки и штанов в поисках телефона, но тот либо потерялся во время падения, либо находился в рюкзаке, который теперь попробуй найди.

— Ну, нет… — замотав головой, пробормотала Мэри, оглядываясь вокруг. Ком страха разрастался где-то внизу живота. Кругом были лишь сплошные сугробы, да деревья, деревья, деревья. Одинокая сова издевательски хохотнула вдалеке. — Это все бред какой-то!

Куда нам идти?

2

Чувствуешь жажду приключений? Ты не боишься трудностей и хочешь проверить себя в диких условиях? Тогда тебе к нам!!!

«На грани возможностей» — это эксклюзивный проект от нашего туристического лагеря «Олимп», участие в котором могут принять мальчишки и девчонки от 12 до 18 лет. Специальная двухнедельная программа для тех, кто готов проверить себя в диких условиях, наедине с природой, имея в запасе минимум снаряжения и припасов под руководством наших опытных инструкторов!

После прохождения курса Беар Гриллс будет обращаться к вам за советами, а спартанцы тряслись бы от страха, узнав через что вам пришлось пройти!

Бросай свои игрушечные пистолеты и рогатки, а кукол оставь соседским девчонкам. Настоящая битва здесь! И победитель в ней — ты! Проект включает в себя 10 добровольцев на летний и зимний сезон.

Будь первым!

Будь королем «Олимпа»!

Слова объявления «Олимпа» Мэри знала наизусть. Она ездила в лагерь с 12 лет, как только он открылся, и до тех самых пор, пока Кэп не лишился своих рук.

Каждый год, зимой и летом, отец отправлял ее в лагерь на время школьных каникул, чтобы девочке было куда выплеснуть свою нескончаемую энергию. А ей в этом лагере безумно нравилось!

Играть в куколки и краситься с подружками маминой помадой? — я что сумасшедшая что ли?

Прыгать по гаражам с мальчишками и играть в «войнушку», а затем возвращаться с разбитыми коленками домой и захлебываться страницами о приключениях Тома Сойера? А если какой задира дернет за косичку, дать ему кулаком в нос! Да-а, я — сумасшедшая!

— Ты прекрасно знаешь, что отправляться со мной на охоту, а уж тем более в путешествия, могут только подготовленные бойцы.

— Да!

— А хлюпикам и всяким дилетантам не место со мной в одной лодке.

— За борт таких!

— Тогда бегом собирать рюкзак! А когда вернешься из лагеря, я проверю, чему вас там учат! — папа протянул ей ладонь, и Мэри с горящими глазами тут же хлопнула по ней.

«Хлоп!» — договор заключен! И следующие две недели Мэри с головой ныряла в животный мир, в компании девяти тогда еще незнакомых ребят и двух опытных инструкторов — Влада и Алины, самых веселых людей, которых Мэри встречала за всю свою жизнь. И плюс ко всему очень грамотных педагогов.

Отец Мэри сам был не из простых — писатель, путешественник, международный гуманитарный работник, а также, самое главное и ответственное, любящий муж и отец. Одно вытекало из другого. Он написал много успешных книг, а для их написания ему нужно было путешествовать, а путешествовал он по работе, и заключалась она в риске и помощи другим. Он отправлялся в разные страны и города, разрушенные стихийными бедствиями или войной. Помогал людям своими знаниями и опытом, делая этот мир чуточку добрее. А силы ему на это давали Мэри с мамой, даря свою любовь и поддержку.

Мэри он любил настолько, насколько только мог, поэтому делал для нее все и был самым настоящим Героем. Он даже везде носил с собой первый значок Мэри, который она подарила ему, вернувшись в первый год из лагеря. На позолоченной звезде в центре была выгравирована гора, с надписью «Олимп», а под горой, большими буквами «ЗА ДОБЛЕСТЬ И ОТВАГУ». Эту звезду Мэри получила за то, что при помощи Влада, который поднял ее высоко-высоко (так ей тогда казалось) и держал за трясущиеся от страха подмышки у кормушки для птиц, пока она поила водой раненого на одно крыло воробья, которого ребята позже выходили.

Теперь настоящий героизм должна показать Мэри, прежде всего для себя и Томика — напротив холодная и беспощадная тайга, которая голодна… и она ждет…

3

Тяжело в учении — легко в бою? Да ладно?

«Ты готова проверить себя в диких условиях, наедине с природой, имея в запасе минимум снаряжения и припасов? Тогда тебе к НАМ!»

Часы на левой руке показывали без пятнадцати девять. Сколько прошло с момента падения? Пятнадцать минут? Час?

Густое облачко пара беспрерывно выстреливало изо рта Мэри, словно из лопнувшего парового котла, пока та с трудом вышагивала метр за метром в неизвестном направлении, преодолевая нескончаемые сугробы. Томик с радостью выпрыгивал по сугробам рядом с хозяйкой, то и дело подхватывая мордой снег. Сама Мэри такой энтузиазм не разделяла — спустя пятнадцать минут ходьбы она поняла, что не протянет в таком темпе и часа. Без шапки волосы на голове затвердели от холода (то ли она слетела с головы во время падения, то ли Мэри её вовсе не надевала), ресницы слипались, а в теплые сапожки уже набилось порядочно снега, что может очень плохо сказаться в дальнейшем.

Самое главное — говорил инструктор Владислав, — всегда держать ноги в тепле! Не, в тепле надо оставаться всему телу, но ноги — САМОЕ важное! Иначе, ахахах, останутся от вас рожки, без ножек!

— Рожки без ножек, значит… — Мэри тяжело вздохнула и остановилась перевести дух. — Если я начну потеть, то вообще умру от переохлаждения.

Томик подскочил к хозяйке и принялся слизывать затвердевший снег с варежек — девочка часто падала, если одна нога вдруг проваливалась в более глубокий сугроб.

— Мне бы столько сил, сколько тебе, дружочек, — она потрепала пса за ухом и огляделась вокруг. — Надо собраться. Надо собраться и подумать…

Подумать только, как наша жизнь может воткнуть нам палки в колеса тогда когда ты совсем этого не ждешь!

Что, надоела стабильность и каждый день у тебя «день сурка»? Товарищи полицейские, подбросьте этому наглому юноше чего-нибудь запрещенного…

Ого, ты что-то больно крепко стоишь на ногах! Прибавь-ка звук в наушниках, а ты, грузовичок с дремлющим водителем, прибавь-ка газу…

Примерно так и перевернулся обычный день Мэри с ног на голову.

Томик разбудил ее звонким лаем — значит, пора гулять и вести пса на прогулку. Папа это делал вчера и то, это единичный случай. «Твоя собака — тебе с ней и гулять. Мы вроде бы договорились» — его любимая цитата, когда Мэри ленится выползать из кровати в семь утра, особенно когда у нее выходной.

Далее в комнату входит мама и гонит Мэри завтракать. Тут сопротивляться бесполезно, особенно когда до девочки с кухни долетает запах маминой яичницы, гренок и кофе. Откуда у этой женщины столько сил с утра — одному Богу известно.

Девочка выползает из теплой кровати и, зевая на ходу, лениво одевается, топает на первый этаж, чуть не слетев с лестницы из-за своего пса, который, придумав себе новую интересную игру, путается змейкой между ног.

— Том! — еле успев схватиться за перила, воскликнула Мэри. — А ну уйди!

Зато Мэри теперь окончательно проснулась.

Лениво работая зубной щеткой перед зеркалом в ванной, она сонливо поглядывала в окно, которое было покрыто морозным узором. Через него пробивался свет уличных фонарей, так как на улице было еще темно.

— Томик! — позвала Мэри пса, после того, как он опустошил миски с кормом и водой. — Гулять!

Радостный Томик только этого и ждал. Поскальзываясь на полу, он помчался к двери и нетерпеливо сел напротив Мэри, барабаня хвостом по ковру в прихожей, ожидая пока хозяйка пристегнет поводок к его ошейнику. Морозы ему были нипочем. «Гулять же!»

Натянув шапку до бровей и спрятав лицо поглубже в куртку, Мэри вышла за дверь вслед за псом. Их тут же окутал колючий мороз, а сумерки постепенно растворялись, медленно падая на землю вместе с хлопьями предрождественского снега.

Уф, зато еще чуть-чуть и я увижу бабушку с дедушкой! Как же я соскучилась по ним!

Краем глаза Мэри заметила движение через дорогу от своего дома, но даже не обернулась — это наверняка ее сумасшедшая соседка, что всегда радуется и машет Мэри руками на крыльце своего дома, когда видит ее.

А ведь они даже не знакомы.

Пока Томик сделал все свои дела и нагулялся, Мэри продрогла до костей.

— Ну, как погуляли? — бросил из зала отец. Он лежал в одних трусах в своем кресле и щелкал каналы по телевизору. В его голосе была слышна ухмылка — он-то прекрасно знал, что на улице холодрыга, тем более — утром.

— Отлично, — процедила сквозь зубы Мэри и пулей бросилась обратно в свою комнату, под одеяло и попыталась уснуть. Ведь совсем скоро они с семьей сядут в такси, что отвезет их до «Миньона», а еще несколько часов спустя, Мэри увидит дедушку с бабушкой. И подарки.

Мэри видела как повсюду, словно свечки на торте, торчали деревья, которые тянулись, как казалось до самого неба, украшенного россыпью мерцающих звезд. Огромные, мохнатые ели, кедры и пихты; где-то они сбивались в кучку, треща косматыми ветвями, а где-то росли по отдельности или образовывали хаотичную тропу. Комья снега, словно гигантские порции сливок, скрывали за собой большую часть их зелени, но хвойный запах, вперемешку со смолой, так и щекотал ноздри вкупе с колким морозом.

Все это время Мэри брела, словно заблудший призрак, абсолютно не понимая, что происходит и куда она идет, стуча зубами и дрожа, то ли борясь с морозом, то ли с подступающей истерикой. Только недавно она сидела в салоне самолета и пила теплый кофе, а сейчас она бредет посреди леса неизвестно куда. И где искать родителей? Что с ними?

Голова еще немного гудела, а сознание то прояснялось, то куда-то улетучивалось, и Мэри будто отключалась, пока нога не провалится, и девочка не рухнет в снег.

В какую сторону летел самолет?

Где он мог рухнуть?

Не паникуй. Чему тебя учили? «Олимпийцы» всегда все держат под контролем. Природе тебя ни за что не напугать! Мы ей еще покажем, кто тут дикий!

Но папа… мама…

Сперва Мэри нужно решить вопрос с головным убором, а именно — с его отсутствием, пока мозг в голове не превратился в замороженный студень. Итак, что у нас есть?

Томик, задиристо лая, прыгнул перед ней в сугроб и перевернулся на спину, обнажая коричневое пузо, выгибаясь и хватая пастью снег.

— Мне сейчас не до игр, Том. — Несмотря на замечание, Мэри всё же нагнулась над собакой и принялась почесывать живот.

Коричневое пузо…

Какая-то мысль мелькала, словно спасительный маяк в плотном тумане, но то и дело исчезала…

Бабушка связала ей свитер такого же цвета!

Мэри аж подскочила от озарившей ее идеи. Выпрямившись, она осторожно расстегнула молнию куртки, под которой красовался теплый вязаный бабушкин свитер. Холод уже не так сильно тревожил девочку, и она первым делом скинула с себя варежки, бросив их рядом с собой на снег, а затем стянула с себя куртку, положив ее рядом.

— Надеюсь, я поступаю правильно… — Мэри вдохнула, словно перед прыжком в ледяную воду и стянула с себя свитер. Морозное дыхание тайги прошло сквозь майку с изображением Дональда Дака, который потрескался со временем, и мурашки выступили на руках, пытаясь защитить содрогающееся тело от холода.

Соорудив из свитера на голове что-то вроде тюрбана и умудрившись одним рукавом обмотать шею, словно это шарф, Мэри, дрожа от холода, заново укуталась в куртку и надела варежки.

Что дальше?

А ДАЛЬШЕ МЫ ЗАСТАВИМ СТУЧАТЬ ТВОИ ЗУБЫ И КОСТИ ОТ ХОЛОДА! В ОДНОЙ МАЙКЕ И КУРТКЕ ЗИМОЙ В ТАЙГЕ! ТЫ С УМА СОШЛА? ТЫ ТАК НЕЛЕПА В ЭТОМ ТЮРБАНЕ! ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, КАК СПАСАТЕЛИ СХВАТЯТСЯ ЗА ЖИВОТЫ ОТ СМЕХА, НАЙДЯ ТВОЕ ТЕЛО В ТАКОМ ВИДЕ??

Мэри невольно ухмыльнулась — действительно, было бы смешно, если б не так страшно.

Что же дальше??

Она опустила глаза на свои сапожки. Надо избавиться от снега внутри, а то это уже похоже на два маленьких хлюпающих озера. Рухнув в сугроб (Мэри всегда носила непромокаемые штаны и куртку, когда летала к бабушке с дедушкой, зная, что они непременно отправятся с ней в лес, и все будут кататься с горок на санках до посинения)

УЖ ТЕПЕРЬ ТЫ ТОЧНО ПОСИНЕЕШЬ!

Мэри стянула с себя сапоги и принялась отряхивать шерстяные носки (в обычных носках можно было бы и не идти никуда, а помирать сразу, прямо здесь) от снега, затем вытряхнула все, что скопилось в сапогах. Прижав конец штанины к ноге, она сунула ее в первый сапожек, затем, повторив процедуру с другой ногой, сунула ее во второй сапог.

НУ ЛАДНО, С ЭТИМ ТЫ СПРАВИЛАСЬ. КУДА ПОЙДЕШЬ? У НАС ДЛЯ ТЕБЯ ЕЩЕ КУЧА СЮРПРИЗОВ!

Инструктор Влад (или как его все звали — Кэп) говорил, что в труднопроходимых участках леса, чтобы не проваливаться в сугробы и не тратить много энергии, придумали снегоступы, которые, в случае того, что вы, балбесы маленькие, забыли их взять с собой, можно соорудить самому! Для этого нужно взять несколько прочных и гибких веток, которые связываются в кольца. Делается внутренний каркас, похожий на сетку. К нему прикрепляются ветки, прикрывая все места просветов. Далее делаются крепления для ног и снегоступы готовы! Они уменьшат давление ног на снег и исключат проваливание.

УАХАХАХАХ! НУ ВПЕРЕД, А МЫ ПОГЛЯДИМ, КАК ТЫ ЭТО СДЕЛАЕШЬ!

Мэри мотнула головой, прогоняя этот леденящий голос тайги, которая глядела на нее со всех сторон и продолжала насмехаться. Каждая веточка дерева, каждое перышко пролетающей мимо птицы, и даже небо, награжденное мириадами звезд — все глядели на нее, словно зрители с трибун и жаждали зрелищ.

ЧТО МЫ ВИДИМ? МЭРИ НЕ СДАЕТСЯ! ОНА НАПРАВЛЯЕТСЯ К ДЕРЕВЬЯМ. У НЕЕ ЕСТЬ ПЛАН? СЕКУНДОЧКУ… МНЕ ТУТ СООБЩИЛИ, ЧТО ОНА СОБИРАЕТСЯ СДЕЛАТЬ КАКИЕ-ТО СНЕГОСТУПЫ! ОЙ-ЕЙ-ЕЙ, НО ГДЕ ЖЕ ОНА ВОЗЬМЕТ ВЕРЕВКУ? ДАВАЙТЕ ПОСМОТРИМ!

Веревка… Мэри нашла молодые деревца и принялась отламывать ветви и раскачивать тонкие стволы во все стороны, пытаясь сломать их.

ЧТО Ж ТЫ ПРИРОДУ-ТО ГУБИШЬ, А?

— Отстань! — крикнула Мэри невидимому судье. Отломав, наконец, один ствол, она не удержала равновесие и вновь рухнула на пятую точку, но решила сразу не вставать.

Сколько сил на это уходит… потеть нельзя. Нужно передохнуть.

И вот, спустя почти два часа, несколько стволов и веток лежали перед запыхавшейся Мэри.

ОТЛИЧНАЯ РАБОТА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ВЫ ЭТО ВИДЕЛИ? НО НЕ ХВАТАЕТ ЕЩЕ КОЕ-ЧЕГО. ВЕРЕВОК! КА-А-АЖЕТСЯ НЕ НА ТУ ЛОШАДКУ МЫ С ВАМИ ПОСТАВИЛИ, ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! РАСХОДИМСЯ! ИЛИ… ПОГОДИТЕ!

Мэри понимала, что без ножа (о топоре и речи не идет), она никак не срежет «кожу» со стволов и веток, а это могла быть отличная замена веревкам. Что еще у нас есть? Черт! Был бы с ней ее рюкзачок! Уж там-то наверняка что-то, да было бы! Да хотя бы зажигалка, та самая с гравировкой гор и развевающемся на ветру вымпеле с надписью «Олимп», которую выиграла Мэри на соревнованиях по разжиганию огня при помощи сухих веток и хвороста.

ТРИБУНЫ ЗАСКУЧАЛИ! НЕУЖЕЛИ НАША ЧЕМПИОНКА ТАК И ДОСТАНЕТСЯ СПАСАТЕЛЯМ, ЕСЛИ ТЕ ВООБЩЕ ПОЯВЯТСЯ, В ВИДЕ СОСУЛЬКИ СО СМЕШНЫМ ТЮРБАНОМ НА ГОЛОВЕ?

Тюрбан!

Мэри принялась развязывать свой самодельный головной убор и, расправив свитер, пристально осмотрела его.

Ага! Свитер шился снизу вверх! Так-так-так. А вот и нужная нитка, с которой все началось! Придется немного распустить бабушкин свитерок. Надеюсь, она меня простит…

ТРИБУНЫ ВНОВЬ ОЖИВИЛИСЬ! ИНТЕРЕСНУЮ ТАКТИКУ ПРИДУМАЛА НАША ФАВОРИТКА!

Спустя некоторое время свитер стал чуть меньше, но ниток хватало с лихвой. Повесив шерстяной «топик» на сук, девочка вновь скинула варежки и принялась за дело. Связав между собой несколько длинных веток, Мэри вставила другую, в три раза короче, поперек связанных, в середину, образуя «лодочку». Скрепила. Затем маленькие веточки поместила внутрь «лодочки» и, высунув от старания язык, скрепила все «паутиной» из ниток. Затем приступила к следующему снегоступу. Закончив все креплением для ног, Мэри задержала дыхание и надела их на ноги.

ТРИБУНЫ ЗАТИХЛИ! ВЫ СЛЫШИТЕ? ЛИЧНО Я — НИЧЕГО НЕ СЛЫШУ!

Она встала. Сделала первый шаг. Снег, сопротивляясь, хрустел под ногами. Второй шаг… третий.

Да! Удача!

У НЕЕ ПОЛУЧИЛОСЬ! ТРИБУНЫ ЛИКУЮТ! ВРАГИ, ТРЕПЕЩИТЕ!

Томик, почувствовав настроение хозяйки, принялся было отплясывать, встав на задние лапы, но тут же проваливался по пояс и с высунутым языком да выпученными глазами, начал выкарабкиваться из снежного плена, вызвав приступ смеха у Мэри.

Дорога станет намного легче. Тень победной улыбки так и не сползала с лица девочки, когда она вернулась к своим варежкам и надела их на краснеющие от холода руки.

Кэп как-то раз показал лагерю, как делать снегоступы, и дети повторили. Но это было так, для галочки. Пользовались они всегда покупными, фирменными. Поэтому это огромная удача, что тут, в состоянии такого стресса, Мэри вспомнила, как их делать.

Волосы… ты забыла про голову!

Мороз, как по сигналу, вновь ударил по голове, словно его засунули в морозильник, возвращая радостную Мэри на землю.

Такими темпами, твои мозги превратятся в холодец! Буэ…

Мэри быстро, насколько позволяли снегоступы, подошла к дереву и стянула с него свитер, но делать тюрбан не торопилась. У нее появилась идея получше.

Итак, лагерь. Прежде чем вы выйдете из своих палаток, сделайте из маек что-то типа балаклавы! Потому что поднимается метель! Вы получали когда-нибудь сотню пощечин за короткое время? Минут за пять? Получите, если не последуете моему совету. Сейчас я вам покажу, как это делается. Берете за низ майки…

И почему она сразу не догадалась?

Голова Мэри торчала из горловины так, что был виден лишь овал лица, будто крот выглядывает из норы. Затем она подвернула низ свитера к переносице, а рукава завязала на затылке. Тюрбан тут и рядом не стоял.

ПО ТРИБУНАМ ПРОШЕЛСЯ ВЗДОХ УДИВЛЕНИЯ! ДАЖЕ Я ПРИЗНАЮСЬ — ЭТО ПРОИЗВЕЛО ВПЕЧАТЛЕНИЕ! НО НАШЕЙ ЧЕМПИОНКЕ НУЖНО ДВИГАТЬСЯ ДАЛЬШЕ. ВОПРОС — КУДА?

4

Спустя два часа беспрерывного блуждания по тайге, Мэри вновь начала атаковать паника, потому что из-за труднопроходимого леса и заваленных снегом полянок, скачущих то вниз, то вверх, складывалось ощущение, что ты бродишь по бесконечному зелено-белому лабиринту.

Мятная роща находится на северо-востоке. У отдельно стоящих елок на северной стороне сучья реже, чем с южной, а значит, идем туда, куда указывают короткие веткииграть в куколки. Очень большая надежда на то, что найдутся останки самолета. Вдруг родители тоже ищут ее? Бродят по этой тайге и ищут?

— Па-а-ап! Ма-а-ам!

Глухое эхо разбудило тайгу, и где-то вспорхнули ночные птицы. Вдалеке опять ухнула сова. Что-то прошуршало справа. Мэри подняла голову и увидела белку на ветке кедра. Маленькое пушистое существо сидело на задних лапках и буравило своими черными глазками таинственную незнакомку, закутанную в причудливые одежки.

ЛЕС ТРЕБУЕТ ЗРЕЛИЩ!

Какая угроза от животных может поджидать в тайге зимой? Медведи — в спячке, но если встретить шатуна, то без крупного калибра шансы сводятся к абсолютному нулю. Волки, рыси, кабаны, лоси — это лишь малая часть того, кого здесь можно встретить. Но лучше не попадаться на глаза никому из них. Мэри обладала приличным багажом знаний, как вести себя при встрече с диким зверем, но на практике испытывать их еще не приходилось. В том-то и беда.

Бывает, выучил ты все уроки, стих какой-нибудь, например. Все проговорил про себя без запинки, тянешь руку, выходишь к доске и… белый лист. Как ты не старайся, ничегошеньки вспомнить не получается. А тут более стрессовая ситуация и ставки в разы выше. Двойкой в дневнике ты не отделаешься. Когда голодные волчьи глаза видят в тебе лишь кусок мяса, а импульсивный мозг думает лишь о том, с какой стороны к тебе подобраться, чтобы вцепиться в горло, любой неподготовленный человек разом поддастся панике и может повести себя непредсказуемо, тем самым погубив себя.

Томик держался рядом, но дышал он уже чуть тяжелее, чем раньше.

— Малыш, ты тоже устал? — Мэри, запыхавшись, облокотилась о ствол толстого дерева и отдышалась.

Сейчас я бы давно уже была у бабушки (надеюсь, она себя чувствует намного лучше) с дедушкой, в тепле. Под елкой коробки с подарками, которые ждали бы свою хозяйку. И запах елки с мандаринами и шоколадом пропитал всю гостиную. Дедушка достал бы санки с меховой подкладкой на деревянном сидении и вся семья отправилась на горки, затем по пути домой зашла бы в пекарню, накупила разных пирогов и сладостей, а дома ждала теплая ванна с пеной…

— Гав!

Сладостные видения растворились, оставив после себя лишь легкую дымку и Мэри увидела, что Томик запрыгал куда-то вглубь леса, непрерывно лая.

— Томик! Стой!

— Гав! Гав!

Он почуял зверя. Он почуял какого-то зверя! Волка?

Девочка кинулась за собакой, чертыхаясь на ходу из-за неудобных снегоступов.

— Том!!!

Господи, да где же он?

Прорываясь через мохнатые и колючие ветви деревьев, принимая за шиворот вату снега и чуть не упав, Мэри заметила под ногами следы собачьих лап. Они уходили вправо. Затем влево. Прямо.

— Рряф!

Она подняла взгляд и увидела Томика, который как тень, скакал по сугробам, направляясь к хозяйке. В зубах у него что-то было. Заяц? Ни черта не видно.

— Томик, что ты поймал?

Это был черный рюкзак, с кожаными застежками и с приколотыми лагерными значками. Видимо, его выбросило вслед за Мэри и Томиком, но отбросило намного дальше, и пес его учуял.

— Мой умный мальчик!

В ответ Томик положил рюкзак к ногам Мэри и радостно завилял хвостом.

— Гав!

— Ты мой спаситель! — Мэри принялась наглаживать пса, а тот начал обнюхивать ее «балаклаву», пытаясь понять, где же то самое лицо, которое можно облизать.

Распахнув большой отдел, Мэри увидела… шапку (вот же вовремя!), два сложенных свитера, лежащих друг на друге, под ними были: две пары носков и две чистых футболки с нижним бельем, прокладки. В запасном отделе, под застежкой, таилась маленькая коробка сока с трубочкой и надкусанный бутерброд, который дала мама в самолете, но Мэри его тогда не хотелось. Сейчас же, при виде колбасы, у нее слюнки текли ручьем, но она убрала это «сокровище», оставив на потом.

Также по всем отделам были разбросаны конфетки «Барбарис». В переднем кармашке рюкзака Мэри нашла «Полароид» в коричневом чехле (Ура! Ура!), ключи от квартиры и кое-что еще. Достав эту маленькую вещицу, глаза Мэри засияли. В лунном свете, отливая золотом, блестели пять букв — ОЛИМП, выгравированные на зажигалке «Zippo». Мэри бывало пользовалась ею во время розжига костра, но редко. В лагере огонь в основном разводили мальчишки. Заправки в зажигалке должно быть достаточно. Мэри чиркнула зажигалкой, глаза тут же ослепило яркое пламя, а нос приятно защекотал запах бензина. В связи со сложившимися обстоятельствами, эта вещица из золотистого металла может спасти ей жизнь, нежели так и не найденный телефон, который скорее всего не ловил бы связь.

— Томик, ты просто умница!

В ответ пес вновь запрыгал по сугробам и звонко залаял. Танцевать в этот раз он уже не решался.

Мэри, чувствуя, что от холода вот-вот начнет стучать зубами, в очередной раз скинула куртку и тут же натянула на себя один из свитеров, затем второй. Шапку она пока трогать не стала, так как в «балаклаве», закрывающей практически все лицо, было намного лучше. Пока она надевала куртку, собака обнюхивала содержимое портфеля, продолжая вилять хвостом.

— Бутерброд учуял? Придется потерпеть. И вообще, откуда в тебе столько сил проснулось, хитрюга? — Мэри слепила снежок и игриво бросила в Тома. Тот умудрился подпрыгнуть, поймать «снаряд» зубами, отчего тот тут же разорвался, разлетаясь в разные стороны. Приземлившись обратно, Том провалился под снег по самые уши, но тут же выкарабкался, с полной удивления мордочкой.

— Ты учуял еще что-нибудь? — ротвейлер в ответ лишь облизнулся и принялся стряхивать с себя снег. — Ну, ладно. Все равно ты большой молодец. — Мэри накинула рюкзак на плечи и почувствовала, что теперь она в полном тепле. — Пойдем, нам нельзя останавливаться.

ВОТ ЭТО ДА! ВО-О-ОТ ЭТО ДА! Я НЕ ВЕРЮ СВОИМ ГЛАЗАМ! НАША ЛОШАДКА ВЫБИВАЕТСЯ ВПЕРЕД! СИЛЫ НЕБЕСНЫЕ ПОСЛАЛИ ЕЙ ПОДАРОК! АЙ ДА ПЕС! ЧТО Ж, ДАВАЙТЕ ПОСМОТРИМ, КАК ДАЛЬШЕ БУДУТ РАЗВИВАТЬСЯ СОБЫТИЯ!

Благодаря зажигалке, Мэри могла теперь развести огонь. Может даже устроиться на ночлег.

Вряд ли я вообще сегодня усну.

Электронные часики «Фоллтайм» с розовым ремешком и светящимся в темноте циферблатом показывали полтретьего ночи. До Рождества несколько дней.

Интересно, где я его буду отмечать?

До рассвета еще минимум пять часов, а в этой тьме ходить было невозможно. Казалось, что энергии затрачивается намного больше. Мэри начала задумываться о ночлеге, пока есть силы. В противном случае, она рискует уснуть на ходу, на этом холоде, и не проснуться. Конечно, Томик не даст ей это сделать, понимая, что хозяйке грозит опасность, но ощущая первые прикосновения хитрого Морфея, пусть пока совсем легкие, лучше действовать уже сейчас. Работы предстоит много, ведь, как говорится: надейся на лучшее, а готовься к худшему.

5

— Идемте к той скале! — крикнула Алина, которая шла впереди отряда. За ней, ковыляя на своих снегоступах, двигался 17-летний Ваня. Паренек этот был, как говорил он сам, всего лишь «в меру упитанный», хотя весил добрых сто десять килограмм при росте сто семьдесят пять. Ему явно было бы не холодно и в одной куртке на голое тело. За ним шла 15-летняя Аня, лучшая подружка Мэри в «Олимпе», а третьей шла сама Мэри. За ней продолжалась остальная цепочка из ребят, которую замыкал Кэп. Это было зимой 2016-го, когда 12-летняя Мэри впервые попала на зимний курс «На грани возможностей». Она была просто в восторге! Пока ее сверстники лепили снеговиков и пили горячее молоко с медом от простуды, она искала ночлег в зимнем лесу, потому что время клонилось к закату и нужно успеть обустроиться.

Когда вся компания добралась до скалы, шефство над всем мероприятием взял Влад.

— Итак, дамы и господа. Кто знает, почему Алина выбрала ночлег именно у скалы?

— Чтобы нас засыпало камнями и снегом, и вам не пришлось бы больше с нами мучиться?

Среди ребят пробежал дружный смешок.

— Зря ты мне подал эту идею, Ванька, — ответил Влад, с улыбкой прищурив глаза. — Она мне начала нравиться.

Пухлые щечки Ивана втянулись, и его лицо приняло выражение искреннего удивления. Все остальные смеялись пуще прежнего.

— На самом деле, — продолжил Кэп, похлопывая по темному камню. — Эта скала укроет нас от ветра. Мы разведем огонь возле нее, и стена послужит рефлектором для огня. То есть, мы получим вдвое больше тепла, чем от обычного костра. Для начала нужно расчистить поляну. Для этого у нас есть тент, — инструктор похлопал по своему походному рюкзаку, где прятался навес. — Один из вас будет помогать мне складывать на него снег, и скидывать в сторону. Руками разгребать это пришлось бы очень долго, а вся остальная компания под руководством Алины, вооружившись топориками, сейчас же отправляется на поиски сухой древесины. И не забудьте срубать еловые ветки. Они сойдут в качестве сухого хвороста. Бегом марш!

— Как ты думаешь, — спросила Анька, когда они с Мэри срубали еловые ветки. — Будь ты одна в таком лесу, смогла бы обустроить себе ночлег, найти еду, питье? Алина Сергеевна, я думаю, точно смогла бы, а вот без Владислава Игоревича вряд ли долго бы протянула. Видела как она на него смотрит, особенно когда он командует этим своим голосом? — последние три слова Анька озвучила басовитым голосом, подражая Кэпу.

— Ой, — Мэри поправила выпавшие из-под шапки волосы. — Могу сказать одно: без твоих шуточек я бы точно не смогла прожить!

Девочки рассмеялись и, собрав охапку веток, двинулись дальше.

— Гляди вот на эту. — Аня подскочила к следующей ели, которая давно высохла. — Видишь, лишайник? От него запах у костра просто обалденный!

— Ой, ну уж не-ет, — брезгливо протянула Мэри, скорчив гримасу. — Сама руби эти ветки, я к этому лишаю даже не прикоснусь!

— Вот же дуреха.

— Ого, глядите! — Ваня стоял метрах в двадцати от девчонок и указывал куда-то в гущу елей. Рядом с ним стоял шестнадцатилетний Костик. В отличие от Ивана, он был худощавый и носил очки в толстой оправе. Они были лучшими друзьями в лагере и смотрелись вместе довольно гротескно.

— Опять Астерикс и Обеликс чего-то учудили! — крикнул кто-то из мальчишек, вызвав среди остальных ребят тихий смешок.

— Да тихо вы! — шикнул Ванька. ­­– Идите сюда.

Ребята столпились вокруг и увидели, что под деревом сидит заяц и уплетает за обе щеки древесную кору. Ребят он совсем не боялся и поглядывал на них без особого интереса.

— Ого, беляк.

— Какой красавец!

— Я чего думаю, — шепотом обратился ко всем Ваня. — А давайте его поймаем, и на ужин у нас будет вкуснейшая зайч…

— Если ты его хоть пальцем тронешь, — Аня пригрозила ему веткой, покрытой лишайником. — Я тебе эту палку…

— Ну, хватит, — вступила в разговор Алина. — Никто никакую зайчатину есть не будет. По крайней мере, сегодня. Вяленое мясо на ужин вполне подойдет. Давайте лучше поторапливайтесь.

— Да! Пойдемте уже быстрее, кушать-то хочется! — простонал Ваня.

— Ну, кто бы сомневался, — ехидно заметила Аня.

Спустя некоторое время весь лагерь согревался у костра. Влад нашел несколько крупных камней и сложил их полумесяцем у огня, разложив на нем вяленое мясо. Ребята достали свои кружки и утрамбовали в них снег, поставив их у костра, на бревна. Через какое-то время снег в них растопится и можно будет заварить чай из еловых иголок и шишек.

6

ТРИБУНЫ ЗАМЕРЛИ В ОЖИДАНИИ! КТО БЫ МОГ ПОДУМАТЬ, НАША ФАВОРИТКА НЕ ПРИХВАТИЛА С СОБОЙ НИ ТЕНТ, НИ ТОПОРИК! ДАЖЕ КРУЖКИ НЕТ! ОХ, ПРИДЕТСЯ СЕГОДНЯ ОБОЙТИСЬ БЕЗ КРЕПКОГО ЧАЯ, МОЯ ДОРОГУША! А ГДЕ ЖЕ АНЕЧКА СО СВОИМИ ШУТКАМИ-ПРИБАУТКАМИ? ГДЕ ТВОЯ ПОДРУЖКА? НАВЕРНЯКА СПИТ В СВОЕЙ ТЕПЛОЙ ПОСТЕЛИ В ПИЖАМКЕ С РИСУНКОМ ИЗ МЕДВЕДЕЙ ПОСЛЕ СТАКАНА МОЛОКА С МЕДОМ. НУ, ЛАДНО! ДАВАЙТЕ ЖЕ ПОДДЕРЖИМ НАШУ ЧЕМПИОНКУ!

Огромная сова пролетела над головой Мэри, устроилась на ветке сосны и принялась внимательно изучать незваную гостью своими глазами-фонариками.

Мэри, которая даже не заметила птицу, убрала снегоступы в сторону и ползала на коленях, утирая сопли и разгребая снег, очищая проход к скале и полянке для ночлега. Томик какое-то время вертелся как волчок возле хозяйки, но поняв, что ничем тут не поможет, прилег возле скалы, виновато поглядывая на запыхавшуюся Мери.

— Еще чуть-чуть. — Мэри не замечала времени и механически, словно экскаватор, сгребала снег руками. Несмотря на штанины, заправленные в сапоги, снег все равно в них пробрался.

Спустя какое-то время, работа была выполнена. Обессиленная Мэри села в сугроб, но тут же вскочила.

— Нельзя. Нельзя сидеть на морозе. Господи, да я вся вспотела.

Дойдя до ближайшего дерева, Мэри облокотилась на него и пыталась отдышаться. Ноги и руки дрожали от напряжения, голова начала кружиться и беднягу подташнивало. Томик вскочил на ноги и подошел к хозяйке, принявшись облизывать варежки.

— Что, дружок, — тяжело выдохнула Мэри. — Топорик ты случайно не нашел?

Виноватые собачьи глаза смотрели Мэри в лицо.

— Ну, чего ты, — она потрепала пса за ухом. — Ты же ни в чем не виноват. Никто тут не виноват.

Что осталось? Найти сухое дерево, повалить его, набрать веток, разжечь огонь. Идеально бы подошла нодья, но о ней можно забыть. Нужно разжечь хоть какой-то костер. Наверняка придется просыпаться несколько раз за ночь, чтобы поддерживать огонь. Односкатный шалаш? Тоже неплохой вариант, но оставим это напоследок. Если силы вообще останутся, а сейчас главное двигаться и не поддаваться панике.

Более-менее восстановив дыхание, Мэри надела снегоступы, огляделась. В поле зрения не было мертвых или поваленных деревьев. Зато много ели. Можно начать пока с веток.

Набрав их приличное количество, Мэри скинула ветки возле скалы и почувствовала, как леденеют лодыжки — снег набился в сапоги до краев.

Вот черт! Деваться некуда — придется потерпеть. В такой мороз менять носки я не решусь. Вот разожгу костер…

Нужно идти вглубь леса. Томик вскочил на лапы и готов был двинуться в путь.

— Сторожить, — остановила его Мэри, и пес покорно сел. — Будешь моим маяком, а то мы заблудимся и не вернемся обратно. Я буду кричать, а ты лаять, чтобы я знала, куда идти.

Томик обиженно заскулил, но остался, провожая грустным взглядом свою хозяйку.

Спустя двадцать минут (Мэри казалось, что прошел минимум час) показалась высохшая тоненькая ель. Рядом еще одна, потолще, зато уже поваленная ветром или временем. Мэри подошла к первой и навалилась на нее всем весом. Раз! Два! Деревце нехотя поддалось и с хрустом рухнуло в снег.

— Теперь дотащить бы, — отдышавшись, проговорила Мэри.

Бросив взгляд на поваленное деревце, которое потяжелее, Мэри боялась, что снегоступы не выдержат веса и порвутся.

Не зря.

Она подхватила ствол левой рукой подмышку, ощутила его тяжесть, и, как только она нагнулась, чтобы поднять тоненькую ель, снегоступ на левой ноге издал хруст (видимо, нити не выдержали резкого давления и порвались, ломая мелкие веточки, а с ними и всю конструкцию), и нога ушла по колено в сугроб.

Крик отчаяния разорвал тишину тайги и из глаз девочки потекли слезы.

— Черт, нет! НЕЕЕЕЕТ!!!

Где-то вдалеке залаял Томик.

Мэри, издав протяжный стон сквозь сжатые зубы, бросила толстое дерево в сугроб, сняла с правой ноги целый снегоступ (и то не с первой попытки) и, упав в снег, принялась яростно ломать ветки руками, раскидывая их в разные стороны.

— Да пошло оно все к черту!

АЙ-ЯЙ-ЯЙ! КАКАЯ НЕУДАЧА! ВЫ ПОСМОТРИТЕ, РАЗВЕ ЭТО НАША ФАВОРИТКА? ТАК, Я ВИЖУ КАК ЗРИТЕЛИ ВСТАЮТ СО СВОИХ МЕСТ И УХОДЯТ С ТРИБУН! ДА, ЭТОТ СПЕКТАКЛЬ ИМ НАСКУЧИЛ. ЗА ЧТО МЫ ПЛАТИМ ДЕНЬГИ, СПРАШИВАЮТ ОНИ. ЖАЛКОЕ ЗРЕЛИЩЕ!

Покончив со снегоступами, Мэри лежала в снегу, вся запыхавшаяся и измученная. Закрыв лицо руками, девочка плакала. Плакала, потому что больше не было сил. Как теперь дотащить эти огромные бревна до «лагеря»? Все было отлично, осталось их только донести и разжечь огонь! Попить чертового сока, доесть бутерброд, сменить носки и лечь спать. Но нет же!

Так, хватит! Соберись! Что за истерика?

Мэри села, сняла варежки и вытерла слезы руками.

Вдруг за спиной раздался хруст ветки.

— Томик, я же тебе сказала… — оборачиваясь на звук, начала Мэри, но тут же испуганно замерла.

Из темноты на нее глядели два желтых глаза. Существо вышло на свет, словно в круг прожектора на сцене, облизывая острые клыки.

Волк.

СТОЙТЕ-СТОЙТЕ! НЕ УХОДИТЕ! СЕЙЧАС БУДЕТ ЧТО-ТО ИНТЕРЕСНЕНЬКОЕ!

Мэри замерла. Кровь молотком застучала в висках, взгляд был направлен на пару желтых глаз, но девочка не видела их. Перед глазами был тот самый «белый лист».

Волк хищно обнажил свою пасть, с которой медленно тянулась густая слюна и рыча пригнулся к земле. Шерсть на загривке встала дыбом, мышцы тела напряглись.

Что мне делать? Кричать? Замереть? Притвориться мертвой? Я не помню!

Волк сделал пару осторожных шагов в сторону Мэри, клацая зубами и не сводя с нее глаз. Он был небольших размеров, но одна его щелкающая пасть заставляла Мэри дергаться от страха при каждом клацании. Его рык становился громче, заставляя от страха вибрировать все тело. Девочка не отводила взгляда от его янтарных, гипнотизирующих глаз. Зверь сделал еще несколько шагов, более уверенных. Глаза Мэри остекленели, дыхание замерло. Между Волком и девочкой оставалось пять метров.

Мама… папа… где вы?

Волк пригнулся для прыжка, и… вдруг что-то сбило его с ног.

Мэри, затаив дыхание, замерла от страха и продолжала смотреть в пустоту, где только что находился волк. Правее от этого места происходила какая-то возня, скулеж и рычание, но девочка не могла заставить себя взглянуть туда, пока не услышала знакомый лай.

Томик почувствовал страх хозяйки и бросился на помощь. Увидев угрозу, которая была готова вот-вот наброситься на Мэри, ротвейлер буквально летел над сугробами и, целясь прямо в горло волку, который даже не успел заметить опасность, сбил того с ног, вгрызаясь зубами в плоть. Горячая кровь брызнула на морду пса, волк заскулил от боли и, щелкая зубами, пытался отбиться от нападавшего, но мощные челюсти ротвейлера мотали голову волка из стороны в сторону, разрывая мясо в клочья. Лапы волка бились в воздухе, пытаясь распороть брюхо Томику, но тот оказался проворнее. Разомкнув на мгновенье челюсть, он с новой силой вцепился в шею ослабшего зверя, злобно рыча, вдавливая того лапами в снег, не давая шансов вырваться.

Наконец, тело волка обмякло, и в глазах угасла былая ярость и жажда. Зверь, голова и тело которого было залито собственной кровью и ошметками плоти, был повержен.

Мэри с ужасом наблюдала за всей этой картиной, прикрывая рот дрожащей рукой. Она и понятия не имела, что ее пес на такое способен. Ее маленький, милый Томик, который вприпрыжку бежал на охоте за поверженными утками и приносил добычу к ногам Мэри.

Томик, устало дыша, подошел к хозяйке, сел напротив и облизнулся, смывая густую кровь, что багровыми пятнами стекала на снег, прожигая его. В ответном взгляде Мэри читалось восхищение.

Так. А я что тут расселась?!

Откуда-то, возможно из-за выброса адреналина, Мэри почувствовала прилив сил и принялась подниматься.

— А ну-ка, герой, веди меня к нашему убежищу!

Ротвейлер направился в нужном направлении, а Мэри, схватив обеими руками ствол дерева, последовала за ним, протаптывая себе путь через сугроб, совершенно не чувствуя усталости. Позже по протоптанной дорожке она вернется за вторым деревом и бросит последний торжественный взгляд на обезображенное тело мертвого волка, от выпотрошенных внутренностей которого еще исходил пар. Тайга получила свою кровавую жертву, даря силу победителю.

7

Вернувшись в так называемый «лагерь», Мэри сложила бревна и ветки в одну кучу, а затем, немного подумав, прошлась неподалеку, найдя и дотащив еще несколько бревен. В этой местности сугробы к счастью едва доходили до колен.

Спустя время огонь наконец-то разогнал таежную темноту и подарил немного своего тепла. Мэри по случаю прилива новых сил решила-таки соорудить нодью: сложила два бревна друг на друга, закрепила их четырьмя палками и развела между бревен огонь — этот способ дает равномерное и длительное тепло из-за медленного горения. Еще две палки девочка воткнула рядом с костром — для сушки носков. Расположившись в метре от огня, на сложенных в ряд палках и еловых ветках, Мэри сняла варежки, обувь и носки, которые тут же натянула на палки. Обувь с варежками она оставила рядом с костром — пусть тоже сушатся.

Как же тут холодно!

Потирая ладони, Мэри дотянулась до рюкзака, вытащила оттуда новые носки, коробку с соком, конфеты и надкусанный бутерброд. Только освободившись ото всех дел, она поняла, насколько голодна.

Томик, только что лежавший рядом и вытянувший лапы к огню, тут же вскочил и принялся обнюхивать скромный пикник, пока хозяйка, дрожа от холода, надевала теплые сухие носки.

— Ага, — усмехнулась Мэри, заметив как пес облизывается. — И тебе достанется, ты заслужил.

Половину бутерброда девочка отдала псу, а остальную часть убрала обратно в пакет. Сейчас ее больше интересовала коробочка сока.

После диких покатушек на горках мы либо заходили в кафе на обратном пути, либо, если были все в снегу и насквозь мокрые, сразу бежали домой, в тепло, где горячий чай и сладости.

И теплая ванна…

Здесь же был лишь холодный сок с промерзшим бутербродом, который наверняка есть уже было невозможно (хотя Томик съел свой кусок за три секунды и, кажется улыбаясь, ждал еще), да несколько барбарисок.

— А дальше? — спросила она вслух, проткнув коробку трубочкой от сока. — Куда мы пойдем дальше?

Жар от костра приятно обволакивал ноги, вкус апельсинового сока заставил закрыть глаза и вновь подумать о доме. О папе, маме, бабушке с дедушкой.

Томик не отрываясь смотрел на хозяйку. Облизнулся.

— Ну что ты так смотришь? — Мэри почувствовала его взгляд и открыла глаза. — Бедняжка. Ты никак не наешься? — она достала остатки бутерброда и задумалась. Наемся ли я барбарисками? Конечно же, нет.

— Ну смотри, дружок, — Она отдала псу свой кусок и улыбнулась. — Сейчас я тебя откормлю, только чтобы потом съесть, когда все барбариски закончатся, понял? Так что набивай брюхо.

Томик довольно чавкал куском колбасы, а Мэри потрепала его за ухом, затем достала пару конфет и засунула в рот.

Допив сок, она осторожно, надкусив краешек, оторвала верх коробки и набила туда снега, утрамбовав его, и поставила рядом с костром. Наутро снег должен растопиться и воду можно будет пить. Ну, вроде все.

— Ладно, — она подложила пару веток в огонь. — Утро вечера мудренее. — Давай-ка спать.

Мэри легла на бок лицом к костру и какое-то время просто глядела на коробку сока, пытаясь разглядеть, что написано на задней стенке. Благодаря скале, что нагревалась от огня, девочке было тепло, даже несмотря на отсутствие обуви на ногах. Вязаные носки хорошо согревали их. Томик обошел хозяйку со спины и прилег к ней вплотную, отдавая ей свое тепло в благодарность за вкусный замороженный бутерброд.

Пару раз за ночь она просыпалась от того, что начала подмерзать и подкармливала костер новыми ветками, но в итоге уснула беспечным сном, даже когда костер не горел уже три часа к ряду. Если бы не Томик, Мэри уже никогда не проснулась.

Горячий язык шлепал по лицу, выводя из глубоко сна. Мэри снился дом. И почему-то пряники, хоть Мэри их особо не любила, но сейчас съела бы их, наверно, мешок, да еще если б с маслом!.. В этом сне дома у бабушки с дедушкой над камином были развешаны рождественские носочки, набитые сладостями. Томик с красным бантиком на шее смешно танцевал на задних лапах рядом с бабушкой (во сне она была здоровой и еще более счастливой) и дедушкой возле камина, в котором трещали поленья, и из каждого уголка дома играла музыка. Мэри сидела рядом с праздничной елкой и разворачивала новогодние подарки, в которых самих подарков вовсе не было. В одной коробке был потертый значок с эмблемой «Beechcraft» — самолета родителей. В других коробках была их грязная и порванная одежда.

— Бабуля, а где мама с папой? Я их не вижу.

Томик упал на четыре лапы и жалобно заскулил. Бабушка, словно по сигналу, перестала танцевать и проплыла, словно по воздуху, в другой конец гостиной. Мэри заметила, что с каждой секундой бабушка выглядела все хуже и хуже. Словно болезнь высасывала из нее всю жизнь на ускоренной перемотке. Она вернулась к Мэри с ее «Полароидом» и начала щелкать им перед ее лицом. На девочку, после каждой ослепительной вспышки, начали сыпаться фотографии. Мэри хватала их дрожащими руками и на снимках начали проявляться картинки.

На всех снимках были ее родители. Они были мертвы. Лежали в неестественных позах на фоне полыхающих обломков самолета. Их глаза были направлены в объектив фотокамеры, а на лицах застыло выражение, полное боли и ужаса.

— Они мертвы! — кричала в ужасе бабушка, стоя над Мэри, словно огромное чудовище, щелкая и щелкая фотоаппаратом, который изрыгал новые и новые фотоснимки. — Они мертвы из-за тебя, глупая девчонка! Смотри, что ты натворила!

— Нет! НЕТ!!! — Зарыдала Мэри, отворачиваясь от снимков. В комнате никого не было. Камин давно потух и покрылся инеем, а вся гостиная была погребена под снегом. С рождественских носочков свисали сосульки, и Мэри почувствовала, как замерзает. Она опустила глаза и увидела, что ее руки покрываются коркой льда и трескаются, готовые вот-вот рассыпаться.

— НЕТ!!! — Мэри вскочила и, еле разлепив глаза (ресницы сковало инеем), увидела перед собой удивленную мордочку Томика. Он скулил.

ИИИИИ… ТРИБУНЫ, ПОДЪЕЕЕМ! ПРОСЫПАЕМСЯ, ПРОСЫПАЕМСЯ НАРОД! Я ВАМ ОБЕЩАЮ, ЭТО ТОЧНО, СЕЙЧАС ВЫ ПРОООООСТО ОФИГЕЕТЕ! ОХ, ГОСПОДИ, Я ЕЩЕ САМ ТОЛКОМ ПРОСНУТЬСЯ НЕ УСПЕЛ, НО ЧТО Я УВИДЕЛ! В ОБЩЕМ, ВСЕ ГЛАЗА НА ЛОБ, А УШКИ НА МАКУШКУ! ПРЕДСТАВЛЕНИЕ НАЧИНАЕТСЯ!

Мэри бросила взгляд на нодью — та давно потухла, и ее уже припорошило свежим снегом.

Руки девочки не покрылись коркой льда, но начали белеть от холода. Когда Мэри попыталась сжать их в кулак, то почувствовала покалывание в некоторых местах. Пошевелив пальцами ног, она поняла, что они начинают терять чувствительность.

— О, Боже, только не это! — Мэри стянула носки и принялась энергично растирать ступни и лодыжки. Заметив, что кожа на ногах тоже начала белеть и пощипывать, она начала еще бодрее тереть кожу, согревая и ладони. — Как же так я уснула и не почувствовала, что огонь потух? Как же так? — она огляделась и увидела носки и варежки, которые покрылись снегом.

— Нет!

Дотянувшись до них, она поняла, что больше их не наденет. Затем бросила взгляд на сапожки и тут же вскрикнула от ужаса — на сапогах были прожжены огромные дыры — видимо ночью костер начал стрелять, и угольки попали на сапоги. Коробка из-под сока со снегом не принесла ожидаемых результатов — в ней теперь был лед.

У Мэри просто не было слов. Она бросала растерянный взгляд то на носки с варежками, то на сапоги, то на коробку из-под сока. И все это фиаско просто не умещалось у нее в голове. Она достала из рюкзака последнюю пару носков и натянула на ноги. Почему я не догадалась сразу надеть на себя две пары? Идиотка! К ногам пока еще не вернулась прежняя чувствительность. Достав зажигалку, Мэри зажгла ее и поставила в снег перед собой, словно спасительный огонь. Держа руки над пламенем, она растирала ладони. Еще и еще.

Безрезультатно. Руки не согревались.

Подцепив пальцами сапожки, она поставила их перед собой. Носки сапог глядели на нее, словно были изрешечены пулями разного калибра. Но что-то еще в них было не так. Мэри схватила один сапог и попыталась надеть на ногу. Не получилось. Она взяла другой сапог и попробовала надеть его. Безрезультатно.

Из-за того что они несколько часов простояли возле костра, их форма деформировалась, и они уменьшились, поэтому и не налезали на ногу.

— Мне конец, — у Мэри не осталось сил кричать, а толку?

Она осталась при минусовой температуре, без еды и воды. И без обуви.

8

— Почему ты сразу не сказал, что промочил ноги? — Влад осторожно снял мокрые носки с ног двенадцатилетнего Степки и швырнул их на деревянный пол. Те издали чавкающий звук, словно бросили мокрую половую тряпку. Ботинки Степки небрежно валялись где-то в углу.

— Я… я боялся, что вы начнете меня ругать, а ребята будут надо мной смеяться, — хныкал испуганный мальчик, бросая осторожный взгляд на ребят, которые столпились вокруг.

— Никто над тобой не собирался смеяться, — инструктор бросил в сторону ребят строгий взгляд и те перестали шептаться. — Алин!

— Бегу, бегу! — Алина, расплескивая на бегу воду, несла тазик, и Влад аккуратно погрузил в теплую воду побледневшие ноги Степки.

Это должна была быть вторая вылазка для Мэри из лагеря, зимой 2017-го. Вылазка представляла собой поход на 20 километров от лагеря и ночевку в горах при -25 градусах, а на следующий день обратно.

Но как только компания прошла километров пять-десять, кто-то сказал Владу, что Степа плачет. Для мальчика это была первая вылазка и он, видимо, перепугался. Его пытались расспросить, что же случилось, но он отказывался говорить при всех. Тогда Влад отвел его в сторонку и малыш признался, что из зависти стащил у старшего брата его новые крутые ботинки с мехом и хотел в них покрасоваться в походе. А ботинки были малышу больше на два размера. В них залетал снег все время, словно ягоды в корзину, а мальчик терпел, даже когда ноги начало ломить. Даже когда слезы лились ручьем, он сглатывал их, но молчал.

И вот они вернулись обратно в «Олимп» — двухэтажный бревенчатый домик, где было все для удобства и отогрева маленьких балбесов.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросил Влад спустя десять минут.

— Уже лучше, спасибо вам, — всхлипывая ответил Степка.

Алина заварила ему горячий сладкий чай, и он отхлебывал маленькими глоточками, держа чашку двумя руками, согревая их. Бедный Степка все еще выглядел расстроенным. Остальные ребята давно поснимали куртки и поднялись на второй этаж, по комнатам. У мальчиков комната в правом крыле, у девочек в левом. Влад велел им переодеться, отогреться и спуститься в общий зал на первый этаж через час, для общего собрания.

— И запомни, сынок, — инструктор осторожно протирал ноги мальчика сухим полотенцем. — …чувствуешь так что-нибудь?

Мальчик кивнул и пошевелил пальцами на ногах. Кожа приобрела розоватый оттенок, и Степка наконец облегченно выдохнул и заулыбался.

— Так вот, — продолжил Влад. — Запомни, что мы тут как одна семья. Как одно целое. Понимаешь? Если тебе страшно, больно или холодно — говори об этом сразу. Подойти ко мне, к Алине Сергеевне, да к любому из ребят и скажи. Никто над тобой не будет смеяться. Мы не в обычном лагере. Не каждый сюда решается попасть и учиться чему-то. Ты не имеешь права чего-то бояться, потому что ты уже здесь. А на это нужна немалая храбрость. Кто-то из твоих друзей или одноклассников здесь?

— Нет.

— Вот именно. Они сидят дома, где тепло и родители готовы в любой момент подтереть им задницу. — Степка в ответ хихикнул. — А ты здесь, как настоящий мужчина! В лютый холод был готов пойти за двадцать километров в горы, когда за окном минус 25 градусов! Да ты настоящий безумец! — Степа уже вовсю хохотал и кивал, соглашаясь с Владом. А тот, пока подбадривал мальчика, успел осторожно наложить на каждую ногу по сухой повязке, подложил по кусочку ваты между пальцев, наложил ее же на первый слой повязки для поддержания тепла и затем наложил еще несколько слоев.

— Сейчас я тебя отнесу наверх и ты отдохнешь под одеялом, договорились?

— Конечно. Как скажете.

Степка запрыгнул на спину к Владу и тот вприпрыжку и под смех мальчишки поднялся с ним наверх. Когда они вошли в комнату, остальные ребята сидели на кроватях и как только они увидели, кто входит в комнату, тут же повыскакивали со своих мест.

— Ну как ты?

— Ну ты нас перепугал, конечно!

— Так, ему нужен покой, — сказал Влад, одной рукой отгоняя мальчишек, а другой укладывая Степу в кровать. — Жить он будет. Бегом все вниз.

Мальчишки, надев на ноги свои домашние тапочки, вылетели один за другим из комнаты.

— Спасибо вам, — обратился к инструктору Степка.

— Давай спи, безумец, — с улыбкой ответил Влад и, выключив свет, закрыл за собой дверь.

Все собрались внизу уже спустя пять минут после того, как из комнаты мальчиков спустился Влад.

В два ряда стояли табуреты с какими-то тряпками — пять с одной стороны, для девочек и четыре (потому что Степы не было) с другой — для мальчиков. Во главе этого строя стоял Кэп со своим табуретом.

— Это что такое? — спросил кто-то из мальчиков. — Генеральная уборка на ночь глядя?

— Разговорчики в строю! — по-капитански выкрикнул инструктор, приглаживая воображаемые усы, закинув босую ногу на табурет. — В связи с сегодняшним инцидентом, в ходе которого пострадал один наш боец, но, к слову, во время был вылечен нашими медработниками, я вынужден всех вас проинструктировать, как вам поступать в подобных ситуациях, если поблизости не оказалось помощи!

— А как нам к вам обращаться?

— По уставу! — рыча и еле сдерживая улыбку, проговорил Влад. Выглядел он грозно, но босая нога на табурете, с болтающимися вверх-вниз пальцами и термобелье придавало комичности. — «Товарищ капитан, разрешите обратиться»! Всем ясно?

— Ясно!

— Не «ясно», — повысив свой «капитанский голос», вновь зарычал Кэп. — А «так точно»!

— Так точно! — крикнули все хором.

— Ляпота-а… — промурлыкал «товарищ капитан», вновь приглаживая невидимые усы. — Так вот. Сегодняшняя задача — научиться мотать портянки!

— Так у нас же носки уже у всех есть, товарищ капитан! — запротестовали ребята.

— Отставить возражения! Сегодня один боец чуть не лишился ног, а вот если бы он знал, как мотать портянки, то никакой беды и вовсе бы не было, — «капитан» убрал ногу с табурета и взял лежащую на нем ткань в руку. — Преимущество портянок в том, что, во-первых, они быстрее сохнут, во-вторых, они хорошо сохраняют тепло и в-третьих, их можно сделать из любой ткани 35 на 40 сантиметров. — Он развернул прямоугольник ткани, чтобы ребятам был виден ее размер. — Недостатки, в основном, лишь в том, что надевать их, в отличие от носков, сложнее и намного продолжительнее. Так же вне обуви ходить не рекомендуется, ибо портянки разматываются, и нога остается босой. Итак, как их правильно наматывать. — Влад положил ткань обратно и сверху поставил правую ногу. Повторяем за мной. При обертывании правой ноги ставим стопу ближе к правому краю…

— …отступая от него сантиметров 20 и следим, чтобы концы твоих обмороженных пальцев не доходили до переднего края портянки, — Мэри сидела все на том же месте и, пуская слезы, пыталась соорудить портянки из двух бабушкиных свитеров. Один она сняла с себя (который был потеплее), а второй портянкой она решила использовать «балаклаву», которую осторожно сняла с головы, а вместо нее надела шапку, от чего лицу сразу стало холоднее. Одну пару носков она сняла и убрала в рюкзак, чтобы позже их можно было использовать как варежки. Под пятки она решила положить впитывающие прокладки.

Часы показывали полвосьмого утра, 4 января.

— Д-далее, — зубы у Мэри вытанцовывали чечетку друг на друге, а ресницы так и стремились слипнуться от инея. Руки дрожали от холода. — Угл к-короткого кнца обвертвает стопу с-сверху. Рсправили складки… Углк под п-пдошву, удерживаем с помщью с-с-свободного кнца. Распрвили ск-складки… Длинным кнцом обертываем т-тыл стопы, подшву и пят-пятку…

Мэри с силой сжала зубы и старалась не заплакать. Пальцы рук уже еле слушались. Томик суетился вокруг хозяйки и поскуливал.

Мэри заканчивала процедуру с портянками уже молча, зубы готовы были вот-вот раскрошиться от стука. Завязав портянки потуже, она потрясла ногой. Держится вроде крепко. И вроде стало чуточку теплее. Она могла бы натянуть носки из рюкзака поверх портянок (было бы это правильным решением?), но тогда она точно отморозила бы себе руки за час-два.

Поэтому, достав их из рюкзака, Мэри окунула в них свои руки. Теплая, почти сухая ткань коснулась кожи, от чего Мэри стало немного неприятно — любое прикосновение доставляло легкую боль. Томик вопросительно глядел ей в глаза, мол, ну как ты?

— Мне по-получше, малыш. Но нужно как-то двигаться дальше. Пойдем.

Куда?

КУДА?!

Пес подождал, пока Мэри накинет на плечи рюкзак и, не отрываясь, смотрел на нее. Казалось, что он испытывал те же эмоции, которые испытывал бы в этой ситуации любящий отец, переживавший за свою дочь всем сердцем, но без сил чем-либо помочь.

Мэри встала, осторожно ступила ногой на мягкий снег и подождала. Вроде все хорошо. Нога не мокнет. Наступила второй ногой. Сделала шаг. Затем еще один. И еще. Все отлично. Осторожно, не торопясь, Мэри и Томик покинули свой «лагерь».

9

Спустя два часа скитания по бескрайнему лесу, по труднопроходимым сугробам, Мэри обессиленно рухнула на колени и взяла в руки снег. Смяла его в аккуратный твердый шарик, медленно приблизила ко рту.

Запомни, что мы тут как одна семья. Как одно целое. Понимаешь? Если тебе страшно, больно или холодно — говори об этом сразу. Подойти ко мне, к Алине Сергеевне, да к любому из ребят и скажи. Никто над тобой не будет смеяться. Мы не в обычном лагере. Не каждый сюда решается попасть и учиться чему-то. Ты не имеешь права чего-то бояться, потому что ты здесь. А на это нужна немалая храбрость. Кто-то из твоих друзей или одноклассников здесь есть?

— Нет.

ПОТОМУ ЧТО ИМ ПОВЕЗЛО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТЕБЕ! АХАХАХАХА

Мэри откинула снежный шарик в сторону и, поднявшись с колен, двинулась дальше.

— Не вздумай есть снег. Ни при каких обстоятельствах. Как начнет темнеть, мы найдем новый ночлег, еще лучше, чем предыдущий. Разожжем такой кострище, что весь снег в радиусе ста метров превратиться в озеро. И тогда пей сколько влезет, а пока — терпи. Мы же не в обычном лагере.

Слева, среди деревьев, трусцой пробежал заяц.

— Как же хочется есть, — при мысли о жареном мясе, рот Мэри наполнился слюной, а желудок заурчал. Когда она ела в последний раз, не считая пары барбарисок? Дома перед вылетом? Мэри взглянула на часы. Прошли сутки. Или двое суток? Сколько я здесь..? Ох, уже через три дня Рождество. И тут она вспомнила о родителях. Нашли ли они помощь? Папа сотню раз попадал в разные передряги и навыков выживания у него не меньше, чем у Кэпа и Алины вместе взятых. Мама с ним не пропадет.

Мэри представила, как после крушения самолета отец быстро сориентировался в какую сторону им нужно идти — по звездам или как-то еще, а спустя пару часов они уже сидели в тепле и пили горячий чай. Нет. Первым делом папа обзвонил бы все спасательные службы, и они отправились бы на поиски Мэри. Родителей бы закутали в теплые шерстяные пледы, дали по кружке горячего чая, и какая-то женщина в спасательном комбинезоне успокаивала бы их.

— Мы отследили ваш маршрут полета и знаем, где ее искать. Судя по месту крушения вашего самолета, она не может находиться далеко. Вертолет уже вылетел.

— Вы же найдете ее? — чуть ли не рыдая, спросила бы мама.

— Можете не сомневаться, — заверила женщина в спасательном комбинезоне, кладя руку ей на плечо. — Я вам обещаю.

Мэри ощутила, как правую ногу опустили в ледяную воду, и холод прошиб до костей.

— Нет! — она испугалась, что проваливается под лед, женщина в спасательном комбинезоне растворилась и Мэри увидела, что одна портянка слетела с ноги, и та застряла почти по колено в сугробе. — Нет, нет, нет! — девочка села в сугроб, скинула с рук носки и принялась стряхивать с правой ноги (которая уже раскраснелась и, кажется, немного припухла) снег и наматывать портянку обратно. Ногу будто обожгло огнем — плохой знак. Затянув портянку потуже, Мэри проверила вторую и тоже поправила ее. Теперь вроде все сидит как надо. Растерев ладони друг о друга и подышав на них, она надела носки-варежки обратно и двинулась дальше.

Время приближалось к часу дня. Мэри сунула руки в карманы и принялась сжимать-разжимать пальцы. Что-то с ними дела совсем плохи: она их почти не чувствовала. Достав одну руку из кармана, Мэри прикрыла ею рот и нос, который словно окаменел. Благо хоть шапка закрывала уши. Мэри дышала горячим воздухом через носок, пытаясь согреть то одну руку, то другую, а вместе с ними и нос. Так она прошла еще около двух часов.

«Олимпу» пришел конец в феврале 2018-ого, благодаря двенадцатилетнему Егорке, из-за которого Кэп лишился кистей обеих рук.

Тогда вся «экспедиция» попала в снежный буран, и было решено отправляться обратно в лагерь, благо они отошли не так далеко — около пяти километров. Мэри на тот момент уже было четырнадцать, и в подобных ситуациях она себя чувствовала уверенно.

— Ничего не понимаю, — пытался перекричать Влад шум ветра, пока отряд пристегивался друг к другу за пояс веревочным тросом. — Обещали же мирную погоду!

— В первый раз что ль? — крикнула в ответ Алина, но ее слова подхватила пурга и унесла в сторону. Она стояла замыкающей в «змейке». — Все закрепились? — зацепив крюк за свой ремень, она дернула трос, давая понять, что она закрепилась. Цепочка сигналов готовности двинулась до Кэпа, и ребята, подцепив лыжные палки, направились к лагерю.

Пурга все усиливалась, и вскоре невозможно было видеть дальше своего троса. Ребята двигались практически вслепую, зажмурив от боли глаза, осторожно вышагивая в белом густом тумане, что хлестал тебя по лицу своими песчинками не хуже жгучей пощечины.

Если бы не лыжные палки, которые ребята брали всегда, когда шли в горы, то кого-то явно смело ветром и он повалил бы за собой весь отряд. Но группа примерно за три часа благополучно добралась до лагеря.

Так все думали.

— А Егорка где? — спросил Мишка, друг Егорки, с которым они приехали вместе. Ребята уже сняли с себя мокрые вещи и разложили их сушиться. Алина ставила чайник и раскладывала чашки в столовой. Влад, услышав Мишкин вопрос, нахмурился и принялся пересчитывать ребят.

— Действительно, — нотка тревоги промелькнула в его голосе. — Кто-нибудь видел Егора?

Для Влада потеря ребенка было самым страшным, что могло случиться за время любой вылазки, поэтому они с Алиной всегда подходили к этому с особой осторожностью и по несколько раз устраивали перекличку.

Но не в этот раз.

— Егор! Егорка! — кричали обеспокоенные ребята. — Проверьте, может он в туалете от страха в штаны наложил?

— Он разве не с тобой был? — Спросил Влад, сев на корточки перед Мишей. — Вы не вместе шли?

— Вместе, — кивнул Мишка. Он был одногодкой Егорки и сейчас был похож на маленького перепуганного ежика из-за торчащих во все стороны мокрых волос.

— Ты только не бойся, — Влад осторожно взял его за руки. — Я просто хочу спросить, в какой момент ты заметил, что он пропал?

— Когда мы начали… это… обвязываться поясами… — Миша нервно обвел руками вокруг талии, показывая, как прикреплял крюк от троса к поясу.

— Когда начали крепить трос, — помог ему Влад и кивнул. — И что тогда произошло?

— Он крикнул, что увидел какую-то зверушку… и что хочет забрать ее с собой, чтобы она не погибла… Я подумал, что он вернется и встанет сзади… но там ничего уже не было видно… — малыш не выдержал и разрыдался, продолжая что-то объяснять.

Тут вбежала перепуганная Алина и спросила, что случилось.

— Егор Куприянов пропал, — бросил Влад, надевая куртку. — Где мои лыжные очки?

Алина побелев исчезла и через секунду вернулась, протянула Кэпу его очки и бросилась к всхлипывающему Мишке, успокаивая и гладя перепуганного беднягу по голове.

— Мне позвонить в спасательную службу? — спросила Алина.

— Нет. Я найду его. — Кэп распахнул тяжелую дверь, и внутрь тут же ударил ледяной ветер со снегом.

Влад ушел, а через пять минут вернулся один Егор.

Мальчик был весь побелевший, его трясло, а руки и ноги еле сгибались. Старшие ребята принялись осторожно раздевать беднягу, кто-то побежал за сухими теплыми вещами, кто-то отправился набирать тазик теплой воды. Алина же судорожно набирала номер спасательных служб, а после вызова, бросилась помогать Егору, борясь с желанием броситься на поиски Влада.

Нашли его только через два дня.

Мэри больше не видела его — всех ребят разобрали родители на следующий день, когда погода улучшилась, но через неделю Мэри позвонила ее подружка Аня.

— Ты слышала, что случилось с Кэпом? — в голосе вечно смеющейся Аньки слышалась пугающая дрожь.

— Нет, — ответила Мэри, отталкивая ногой приставучего Томика. Они только что играли в «принеси мяч» и Томику было безразлично, что у хозяйки появились свои дела. — Отстань! …Ладно, держи! — Она специально закинула мяч подальше за диван, и пес вприпрыжку поскакал за резиновым зеленым шариком.

— Чего? — не поняла Аня.

— Да это мы с Томиком тут… так что случилось-то?

— В общем, скажу тебе точно — в «Олимп» мы больше не поедем…

— Как? — удивленно воскликнула Мэри. Аня жила в другом городе, и закрытие лагеря означало конец их дружбы. — Почему??

— Моя мама дружит с Алиной. — Аня сделала голос тише, боясь, что их могут подслушать. — И она к нам недавно приезжала в гости.

— Ну? И что дальше-то? — Мэри не терпелось узнать, по какой причине их вдруг разлучили.

— Я подслушала, как она рассказывала маме про Кэпа. В тот день, когда пропал этот Егор, он заблудился в буране, потому что спустя полчаса пурга стала сильнее и даже своей вытянутой руки было невозможно разглядеть. Кэп не сдавался и продолжал искать мальчика, пока не заметил, что стемнело, а снега уже выше колена и где лагерь — неизвестно.

— Боже мой…

— Кэп долго боролся, но в какой-то момент все же уснул.

— Скажи, пожалуйста, что он живой…

— Проснулся он от того, — игнорируя вопрос, продолжала дрожащим голосом Аня. — Что почувствовал резкую боль в руке. И вот тут приготовься: первым, что Влад увидел, это волк, который грыз его обмороженную кисть, а когда добрался выше, до еще не обмороженной части, то задел нерв и Кэп тут же проснулся. Представляешь, какого это? Ты просыпаешься, а тебя едят…

— Я… я не могу в это поверить… — у Мэри не было слов. Эта картина в красках представилась в ее голове, но она все равно не могла поверить в то, что с их любимым инструктором такое случилось.

— Когда его нашли спасатели, то сказали, что и вторую руку не получится спасти — четвертая степень обморожения. Ему ампутировали обе кисти, Марин…

Так и закончил свое существование «Олимп» и Мэри больше никогда не видела свою подругу.

— Нет сил, Томик, — от жажды Мэри рухнула на колени и уставилась в снег, что миллиардами кристаллов блестел под солнцем, так и заманивая взять его в рот.

Возьми меня… сожми в комочек и высоси мою влагу… тебе сразу станет легче.

Томик подлез Мэри под руку и принялся бодать ее головой.

Даже не думай!

— Томик… уйди… я чуть-чуть, — если на этой планете и есть самое засушливое место, то это во рту у Мэри. Она встретилась взглядом с Томиком и увидела в его глазах свое измученное отражение.

Если тебе страшно, больно или холодно — говори сразу.

— Мне холодно. Мне больно. Мне страшно.

Не каждый сюда решается попасть и учиться чему-то.

Томик прижался к ее груди, согревая своим дыханием и подталкивая ее головой вверх, чтобы девочка встала.

— Ты моя семья и ты же никогда не оставишь меня, правда? — Мэри поцеловала пса в макушку и встала.

Часы показывали 15:42. Мэри прошла еще несколько километров, но нигде не было видно места, которое бы сгодилось для ночлега. Солнце клонилось к закату. Огромные заснеженные горы с крутыми склонами были далеко-далеко, но из-за своей массивности казались вблизи нескольких километров. Безумно красивые, как и сама тайга, которая казалась такой холодной, такой величественной. И беспощадной.

Вода… вода… пить. НЕЛЬЗЯ.

Можно было приложить усилия и построить огромный сугроб, вырыть в нем проход, залезть туда с Томиком, заткнуть выход чем-нибудь и дышать горячим воздухом долго-долго. Это может помочь, да вот только не в нынешнем положении. Мэри не сможет и окунуть свои руки в сугроб, не то, что строить снежный шалаш. Она ощущала их все меньше.

Не бойся. Ты не потеряешь руки. Ты умная. Что-нибудь придумаешь.

ДЕЛАЙТЕ ВАШИ СТАВКИ, ДАМЫ И ГОСПОДА. НАША ЛОШАДКА ПОПЛЫЛА! ДЕЛАЙТЕ СТАВКИ, СКОЛЬКО ОНА ЕЩЕ ПРОДЕРЖИТСЯ! Я СТАВЛЮ НА ЧАСИК-ПОЛТОРА АХАХАХ! У НАШЕЙ ЛОШАДКИ СЛОМАЛИСЬ ВСЕ НОЖКИ, НАША ЛОШАДКА ИЗДОХЛА!

— Останутся рожки без ножек, да? — прошептала Мэри, выпуская горячий пар изо рта и, превозмогая усталость, двинулась дальше.

Спустя еще час Мэри ощутила себя как на раскаленной сковороде. После безумного холода ей стало невыносимо жарко. Снять что ли куртку с шапкой? Она хотела стянуть с себя «варежки», но пальцы не сгибались. Или сгибались — она их не чувствовала. Мэри неожиданно рассмеялась. Смех ее становился все громче и в итоге превратился в свистящий хрип.

— Какая же тут у вас жара… — руки повисли, как шланги, и девочка брела вперед, даже не глядя перед собой. Если она обо что-то споткнется и рухнет, то точно больше не встанет. Рядом прыгал Томик, останавливался перед ней и лаял, пытаясь привлечь внимание хозяйки, чтобы та не потеряла сознание. Мэри все шла вперед, сгорая от жары. Пройдя десятки километров по сугробам в такой холод, организм сам начал вырабатывать энергию, чтобы согреть и спасти тело. И хватило этой подзарядки ненадолго.

Спустя еще полчаса батарейки сели.

Мэри сидела на снегу и смотрела вниз, покачиваясь из стороны в сторону и улыбаясь, как наркоман, принявший только что долгожданную дозу.

Совсем чуть-чуть… что в этом такого? Уже стемнело, дуреха, а ночлега у тебя нет. Неужели ты готова умереть, не проглотив хотя бы капельку воды?

Мэри медленно подхватила снег своей не сгибающейся ладонью в замерзшем носке и припала к нему губами, жадно поедая снег, комкая и высасывая из него воду. Томик лаял, рычал, но Мэри его не замечала.

Напившись, она почувствовала, как веки ее слипаются. Хитрюга Морфей уже не легонько касался ее головы — он с нежностью обнял ее, как обняла бы бабушка, увидев Мэри.

Снег… ты спас меня… ты такой мягкий и теплый… комфортный… накрой меня одеялом. Я просто усну.

Томик начал метаться и скакать рядом, рыча, лая, скуля. Он чувствовал, что теряет хозяйку. Она зависла в сидячем положении с закрытыми глазами, руки повисли.

Проснись!

Нет. Мне наконец-то хорошо.

Проснись же!

Зачем? Мне тепло.

Томик начал тыкаться мордой в холодный нос хозяйки, от чего она покачнулась и рухнула в сугроб. Пес наскочил на нее передними лапами и начал толкать ее, тормошить.

Да чего тебе надо?!

Вдруг Мэри начала кашлять, перевернулась на живот, и ее вырвало водой. К горлу подкатывали рвотные позывы, она икала, отрыгивая пустоту, так как тошнить было нечем. Откашлявшись и отплевавшись, Мэри раскрыла глаза, с трудом разлепив замерзшие ресницы.

Глядя перед собой, она попыталась сообразить, что произошло. Где папа? Где мама? Она не понимала где находится и почему вокруг темно и столько снега. Наконец, сознание ее прояснилось и она устало приподнялась на одно колено. Томик поскуливал рядом, бодая свою хозяйку, чтобы она окончательно проснулась.

— Я встаю, я встаю. — Мэри попыталась подняться с колен, но упала. Пошатываясь, со второй или третьей попытки ей все же удалось устоять на ногах. — Идем дальше. Идем.

Сознание ее где-то витало. Она не помнила, сколько еще прошла, боль в ногах и руках приутихла, затем вернулась с удвоенной силой. Появился зуд в некоторых местах, жжение. Каждый шаг отдавался сильной болью, и казалось, что она въедалась прямо в мозг, а затем распространяясь по всему телу.

Дорога начала идти в гору. Мэри хваталась замерзшими руками за деревья, осторожно шагая, постанывая от боли. Сугробы вроде бы стали меньше, но все равно было ощущение, что идешь по болоту. Тягучему. Засасывающему.

Пальцев рук и ног Мэри уже не чувствовала вовсе и ей казалось, что она плывет над сугробами.

Томик вдруг остановился. Залаял. Принюхался.

Неужели опять волк? Тогда нам точно конец. Да мне уже как-то все равно, честно-честно.

Пес побежал наверх, прыгая по снегу, а затем свернул куда-то вправо, скрывшись из виду.

— Томик… — кричать не было сил, Мэри издала лишь хрип.

Пес мчался обратно. Подбежав к хозяйке, он гавкнул, развернулся и побежал назад.

— Что… что ты там нашел? — Томик так и носился перед ней взад-вперед, пока Мэри не поняла, что вышла на ровный участок дороги. Сугробы закончились. Снег будто расчистили. Томик так резво скакал перед хозяйкой, что у нее начало двоиться в глазах. Свернув направо, куда забегал пес, Мэри замерла, увидев, куда ее привел Том.

Среди огромных деревьев, за ветхим заборчиком, стоял маленький домик.

На трясущихся ногах, не веря своему счастью, Мэри поднялась на крыльцо и прямо без стука, навалилась на дверь. Та со скрипом отворилась, и девочка буквально влетела в дом, рухнув на деревянный пол, лицом вниз.

Секунду спустя, Мэри истошно закричала от боли и перевернулась на спину. Девочка с силой толкнула ногой дверь и та захлопнулась. Тут же руки и ноги словно скрутило и обожгло огнем.

За что мне все это???

Конечности будто бы стали сверхчувствительными и сейчас их словно жарили на костре. Пытаясь стянуть с себя портянки, Мэри казалось, что с нее заживо сдирают кожу и, спустя минуту, оставила эти попытки. Стянув зубами носки-варежки, она подняла руки ко рту и принялась дышать на них. Руки словно окунули в кипяток. Новый крик боли. Она старалась не глядеть на них. Она боялась смотреть на них. Боялась того, что она увидит. Боялась понять, что ее ждет та же участь, что и Кэпа.

Лежа на спине, превозмогая боль, она пыталась сообразить, где находится и старалась оглядеться. Организм, который не принимал пищу больше суток, за последние несколько часов выработал, наверное, свою максимальную энергию и работал с перебоями. То Мэри проваливалась куда-то в темноту, то пульсирующая боль возвращала ее в этот мир, в эту зловещую реальность. Балансируя на грани, Мэри поняла, что находится в доме. Было темно, но желтая луна, словно прожектор, с интересом заглядывала в окно, освещая все помещение. Здесь пахло старыми вещами, как у бабушки с дедушкой дома, и пряностями. На стене, над входной дверью, тикали старинные часы. Правее от двери висел на крючке один тулуп, рядом пара шапок. Под ними стояли валенки. Очевидно, что здесь живет отшельник. Но где он? В доме более-менее прибрано, около дома расчищен снег. И, по крайней мере, здесь очень тепло.

Живи здесь хоть призраки, — подумала Мэри, поглядывая на танцующие фигуры теней, отбрасываемые ветками деревьев за окном, — мне абсолютно все равно. Наплевать. Лучше умереть здесь, чем на морозе.

Печь. Аккуратная стопочка бревен рядом. Напротив печи стояла заправленная софа. Стол (на столе что, еда???) со стульями. Большой и тяжелый с виду платяной шкаф. Ковер на стене. Различная утварь. Чайник.

Чайник!

Мэри пыталась позвать кого-то, но издала лишь хриплый стон. Зубы, словно станочные тиски, которые закрутили на максимум, прижались друг к другу. Губ девочка не чувствовала. Язык, словно наждачка, больно терся о сухое нёбо.

Нужно дотянуться до чайника. Он стоял на табурете, рядом с печкой. В нем должна быть вода. Не важно, сколько она там простояла.

Мне нужна вода.

Опираясь на локти, Мэри начала ползти. Левая рука. Бум! Боль. Правая рука. Бум! Огонь. Левая. Бум! Жжение. Правая. Боль. Ей приходилось прикладывать максимальные усилия, чтобы не закричать.

А почему? Тут же никого нет.

Когда половина пути осталась позади, Мэри остановилась и только сейчас обратила внимание, что прокусила нижнюю губу до крови. Капелька шлепнулась на пол.

Хватит. Она не выдержала, уткнулась носом в пол и закричала. Крик нарастал, превращаясь в звериный рев, и он вот-вот пробьет деревянный пол, разнеся его в щепки, а затем пробуравит землю, пробьет ядро, опять землю и весь мир обязан услышать эту боль и прийти ей на помощь.

Но никто ничего не услышал. Никто не пришел. Часы по-прежнему тикали в звенящей тишине, запахи витали в воздухе, а тени, словно мимы, отплясывали на стенах. Горячие слезы потекли по щекам Мэри и капали на пол, смешиваясь с кровью.

Вот, что ты после себя оставишь. Пятно, о котором никто даже не вспомнит.

Мэри проползла еще чуть-чуть… и еще, зажмурившись от боли и вновь кусая окровавленные губы. И вот он, табурет. Только руку протяни. Облокотившись на левый локоть, Мэри протянула правую руку наверх и, схватив за ручку, потянула на себя. Когда она поняла, что следом произойдет, было уже поздно.

Ладонь правой руки пронзила резкая боль — ее словно проткнули штырем, и крутили, крутили им в образовавшейся ране. Чайник рухнул с гулким звуком рядом с головой Мэри, которая свесилась на бок, с немым криком на лице, осторожно опуская правую руку.

Из носика чайника, булькая, полилась вода. Мэри, словно маленький тюлень, кряхтя и укая, пыталась дотянуться губами до струйки чистой воды и, наконец, она почувствовала на своих губах влагу. Она жадно глотала воду, чувствуя, как силы возвращаются, словно по волшебству, как в компьютерной игре, где персонажу достаточно испить какого-то эликсира, чтобы он, вися до этого на волоске от смерти, мог вновь взять в руки меч и крошить монстров.

Только крошить тут некого.

Томик осторожно подошел к хозяйке и принялся слизывать воду с мокрого пола.

— Господи, Томик, прости, — наклонив чайник предплечьем, Мэри дала налакаться псу остатками воды. — Я совсем о тебе забыла.

Когда Томик напился, он облизнулся и сел возле хозяйки, виляя хвостом. Ему было достаточно того, что девочка цела, а он рядом с ней и готов оберегать столько, сколько нужно.

Глаза Мэри закрывались. Боль в руках и ногах по-прежнему пульсировала, но организму нужно восполнить силы через сон. Несколько глотков воды лишь раззадорили его. Пес чувствовал, что сейчас хозяйке не грозит никакая опасность, и он просто лег рядом с ней, на мокрый пол, и тоже закрыл глаза.

Сознание Мэри уже видело радостных бабушку и дедушку, которые жмурились от яркого солнца и катали ее на санках. Все весело смеялись. Сознание уже слышало, как звенят рождественские колокольчики и как восторженно кричат соседские ребятишки, перекидываясь снежками. Прежде чем Мэри окончательно провалилась в сон, она услышала, как хлопнула входная дверь, и деревянный пол заскрипел под чьими-то шагами.

10

Пахло чем-то жареным. Запах развеял остатки сна и чернота, таившаяся за веками, сменилась на темно-красную — из-за света в комнате.

Мэри осторожно открыла глаза. На краю кровати, на которой она не помнит как оказалась, сидела миловидная женщина и поглаживала за ушком пушистого черного кота.

Незнакомка мимолетно взглянула на Мэри и тут же подскочила от неожиданности, схватившись за сердце.

— Господи! — теплый и добрый, почти бабушкин голос. — Чего ж так пугаешь-то?

На вид ей было больше пятидесяти и, увидев, как Мэри с интересом взглянула на кота, она улыбнулась.

— Это мистер Черч, — кот мурлыкал у нее на руках, полуприкрыв свои глаза янтарного цвета.

Мэри не могла ничего ответить, а лишь постаралась улыбнуться еще шире, но тут же скривилась от головной боли. Плюс ко всему, ее знобило.

— Бедняга, — женщина подсела с котом на руках поближе и коснулась тыльной стороной ладони ее лба. Рука женщины была твердой, но, в то же время, по-матерински мягкой. — У тебя жар уже несколько часов. Я все ждала, когда ты проснешься, но не решалась тебя будить.

Мэри открыла было рот, чтобы поблагодарить эту женщину, но та лишь махнула рукой.

— Тише… тише. Береги силы. Сейчас я дам тебе горячего бульона, и ты снова поспишь.

Она осторожно переложила кота со своих колен к Мэри на кровать и, скидывая с фартука кошачьи волоски, отлучилась за бульоном. Кот мурлыча улегся возле ног Мэри, свернувшись клубочком. В носу щекотал приятный аромат бульона, и в животе у Мэри заурчало. Приподняв тяжелую голову, она огляделась. По всей комнате горели свечи, стоявшие в подсвечниках. Электричества в доме не было, как ни странно. Сам домик был полностью сложен из бревен. Трудно представить, сколько на это могло уйти времени и сил. При теплом отблеске свечей, обстановка выглядела мягкой и уютной. Не такой конечно, как у бабушки с дедушкой, но все же.

Но где Томик?

Женщина закончила работать половником и вернулась к Мэри, держа в руках деревянный поднос и сдувая пар, который клубился над тарелкой с бульоном. Незнакомка была пухленькой, миловидной, с ямочками на щеках. Волосы ее были убраны назад в пучок, а на лице играла улыбка, словно у любящей матери, что несет своему ребенку праздничный торт на день рождения. Поставив бульон на табурет рядом с кроватью, спасительница поправила за шеей Мэри подушки, чтобы ей было удобнее есть, и Мэри уловила аромат, исходивший от женщины. Пахло свежевыпеченным хлебом и жареной картошкой с мясом. У Мэри аж слюнки потекли от этих вкусных запахов.

Но пока только бульон.

Чуть приподнявшись, девочка обратила внимание, что из-под теплого одеяла, натянутого до подбородка, торчала вязаная кофточка, которой у Мэри не было. Видимо, женщина как могла позаботилась о ней: переодела и уложила на софу, укутав одеялом. Еще и бульон приготовила специально для нее.

— А ну-ка, — подув на ложку, она осторожно протянула ее Мэри, подстраховывая ладонью под ложкой, чтобы бульон не заляпал одеяло или нечаянно не обжог девочке подбородок. — А-ам! Вот умница.

Какое это было блаженство. Горячий, наваристый бульон влился в горло, стекая в пустой желудок, наполняя его теплотой и сытостью. Угадывались нотки картофеля и моркови. Мэри облизнула губы и улыбнулась.

— И ещеее… — это летела вторая ложка с вкусным бульоном, а за ней третья и так до тех пор, пока на дне тарелки не показался рисунок со смешными синими слонами. — Ну, теперь ты наконец довольна, как эти слоники.

Она продемонстрировала Мэри пустую тарелку и, увидев рисунок, Мэри издала легкий смешок. За ним последовал кашель.

— Ну, на сегодня, пожалуй, хватит, — женщина встала, убрала тарелку с ложкой обратно на поднос, и погладила спящего кота за ухом. — Охраняйте ее, мистер Черч. — Она подмигнула Мэри и, уходя, подметила: — По поводу рук и ног старайся не беспокоится: все не так плохо, как могло быть. Я училась в мед институте, так что с подобным уже сталкивалась. Я осторожно их вытерла насухо и наложила сухие повязки. Не тревожься и выздоравливай. Спокойной ночи.

Где Томик?

11

Мэри проснулась посреди ночи и резко выгнулась через кровать. Ее рвало. Как только желудок начал успокаиваться, ее стошнило еще раз. И еще. Черч бешено соскочил с кровати и его глаза заблестели в темноте.

— О… Господи… — Мэри отплевалась и откинулась на подушки, которые стали влажными от пота. Ей стало чуть лучше. Видимо, то ли от долгого голодания, то ли от болезни организм Мэри не выдержал и вытолкнул весь бульон обратно.

Под вой ветра за окном, она снова уснула.

Во второй раз она проснулась от боли в кистях и ступнях. Мэри открыла глаза и тут же зажмурилась от боли. Господи, как же больно!

Скинув с себя одеяло, она уставилась на бинты, что были намотаны на ее руки и ноги. Ей показалось, что они были в каких-то темных пятнах, но в темноте было трудно разобрать, что это такое. Схватившись зубами за торчащий край бинта на правой руке, она начала медленно и осторожно распускать его. Первый слой. Второй. Третий. Казалось, их было бесконечное количество. Наконец, весь бинт спал на кровать, и она увидела, что осталось от ее руки. Глаза Мэри расширились от ужаса. Рот скривился от отвращения и застыл в беззвучном крике.

Вместо кисти у Мэри был почерневший, сочившийся густой кровью обрубок.

Вскрикнув, Мэри вскочила и замотала головой, прогоняя остатки ночного кошмара. Черный кот тоже проснулся и повернул свою голову в сторону Мэри, вопросительно уставившись на нее. Вытащив из-под одеяла руки, она попыталась пошевелить пальцами и сперва скривилась, затем облегченно улыбнулась от боли. Пошевелила пальцами на ногах.

— Все на месте, — ее хриплый голос в тишине напугал не только ее — кот недовольно встал, возмущенно выгнул спину, как бы говоря всем своим видом: «Вот же понаедут, потом кричат во сне, блюют и только спать мешают, тьфу», затем потянулся, спрыгнул с кровати и потопал в неизвестном направлении. Чуть позже, где-то в глубине комнаты послышалось царапанье. Мистер Черч, раз уж его все равно разбудили, видимо нашел себе занятие и теперь пытается достать мышь в полу.

Мэри легла обратно и тут же провалилась в сон. Кошмары ее больше не беспокоили.

12

— Кто это у нас встал? — послышался бодрый голос. Имени своей спасительницы Мэри до сих пор не знала.

Утренний солнечный свет пробивался сквозь окна, которые снаружи на треть были завалены снегом. Ночью шел снегопад. Хозяйка дома уже растопила печь и сейчас она разливала кипяток по кружкам. Сладкий аромат чая наполнил комнату. Мэри предпочла бы поесть, но и чай сойдет. Вдруг ее опять вырвет.

— Добр… — Мэри прочистила горло. — Доброе утро.

Женщина подошла к ней и, дуя на кружки, осторожно села рядом. Мэри стыдливо перегнулась через кровать и, увидев чистый вымытый пол, виновато взглянула на незнакомку.

— Не беспокойся, — женщина только мотнула головой и поставила кружки на табурет, рядом с кроватью. В нос тут же ударил запах еловых веток и каких-то ягод, кажется смородины с малиной. — Мой муж всегда говорил, что готовлю я так себе.

Мэри она нравилась все больше. Скучно нам точно не будет, — подумала она.

— Это все температура, — пояснила женщина. — Лоб твой был, словно кипяток. Я думала что обожгусь. Ночью тебя знобило, ты что-то говорила нечленораздельное, и я даже начала побаиваться, вдруг то были бесы какие, — она плюнула три раза через плечо и постучала по тому же табурету, где остывал чай. У Мэри уже слюнки потекли — так сильно она хотела отхлебнуть этого напитка, но попросить все стеснялась. — Но все, слава богу, утряслось. Как ты себя чувствуешь?

— Уже намного лучше, спасибо, — со слабой улыбкой ответила Мэри. На самом деле, чувствовала она себя все еще паршиво: температура не спадала. — И извините за…

— Да хватит тебе, — та со смешком лишь отмахнулась. — Главное, что ты идешь на поправку. Скоро будет готов настоящий суп, с мясом! Ты от него быстро встанешь на ноги. — Она весело хохотнула. — Как тебя зовут-то?

— Марина. Но все зовут меня Мэри.

— Очень приятно, Мэри, — та склонила голову в знак приветствия. — А меня можешь звать тетей Зоей. Руку я бы тебе пожала, но тогда она у тебя точно не заживет, хе-хе.

— С ними же все будет в порядке? — умоляюще спросила Мэри. — И с ногами?

— Можешь не переживать, — о ногу Зои потерся кот, и она кряхтя, подхватила его на руки. Мэри увидела, что тот был не совсем черным. Скорее темно-серым, с серебристым отливом на свету. Глаза цвета огня. Очень красивый. — Неделька и с ними все будет в порядке.

Неделька… как это долго.

Мэри осторожно пошевелила пальцами рук, и, почувствовав резкий укол боли, прогнала накатывающую волну воспоминаний о минувшем кошмарном сне.

— Как же мне повезло, что я вас встретила, вы не представляете. Я думала, что уже никого не найду в этой глуши.

— Ой, — Зоя схватилась за сердце. — Я так испугалась, когда вернулась в дом, а тут ты лежишь, бездыханная. Я-то днем ушла, вместе с санями — они у нас на заднем дворике стоят, и пошла проверять заячьи петли, вдруг кто попался. Ага, значит. Нашла четырех ушастых, кинула в сани их, и дай, думаю, остальные проверю, раз уж везенье такое свалилось, да и не заметила, как стемнело. Бегом домой обратно, пыхчу как паровоз. Вижу — следы какие-то к дому ведут. Встала. Муж мой, думаю, носа из дома не высунет, а следы своей обувки-то я знаю. Ой, аж сердце тогда прихватило. В гости никто к нам отродясь не заявлялся.

Отворяю я, значит, дверь и осторожно так заглядываю. И гляжу — лежит кто-то, не дышит как будто. Я подхожу осторожно, что за девчонка думаю, молодая такая, да как ты тут оказалась? Губы синие, на ногах не пойми что — это я потом поняла, что это одежка твоя была, когда снег с них сошел уже. На руках варежки тоже какие-то странные. — Зоя так увлеклась своим рассказом, что не заметила, как Мэри распирало от смеха. — Чего эт ты? Чего ты заливаешься, дуреха?

Девочка слушала историю тети Зои и представляла, как все это выглядело со стороны. Какая-то девчонка в чудных нарядах распласталась посреди комнаты. Кофта на голове, носки на руках. Зоя теперь смеялась вместе с Мэри, которая, наконец, совсем расслабилась и прониклась к этой доброй и душевной женщине.

— Так вот, — Зоя, все еще посмеиваясь, стирала со щек слезинки. — Нагнулась я над тобой, кричу: «кто такая? Чья будешь?» А ты — ноль реакции. Ну, тут я сняла эти твои «варежки» и все поняла. Замерзла. Откуда только тут взялась, не пойму? Достала я из шкафа одежду, носки и одеяло. Его — на пол, тебя — сверху. Стянула кое-как все одежки мокрые, укутала во все сухое и на софу. Руки-ноги обработала, повязки наложила, а сама дрожу от страха и молюсь, чтоб живая была. Печь растопила и давай кашеварить, все поглядывая на тебя. Пес еще тут был. Твой не твой?

Тут улыбка сползла с лица Мэри. С этими разговорами он совсем вылетел у нее из головы, отчего тут же стало стыдно.

— Это мой Томик! А где он?

— Ох ты ж, — Зоя кинула взгляд в сторону двери. — Я когда вошла, он меня увидал и то ли испугался, то ли еще чего. Я ж женщина крупная, укуталась в одежки еще, как медведь наверно выглядела, он меня испугался и выбежал за дверь. А я-то понять ничего не успела, глазами ошарашенными проводила его, да заперла дверь. Я ж не знала, что это твой пес.

— И где же он… — в глазах Мэри задрожали слезы. — Там же холодно. Там же волки!

— Секунду. — Тетя Зоя прямо так, в вязаной кофточке, юбке поверх черных колготок и тапках вышла за дверь. Спустя некоторое время она вернулась. — Не переживай. Вернется он. Волков тут поблизости нет. Они к людям не приближаются, а тут наш запах стоит. Вернется.

— Он так никогда не убегал.

— Ой, знаешь, — тетушка отряхнула тапки от снега и вернулась к Мэри, сев рядом. — У меня в детстве пес был с дурацкой кличкой Пончик, — она улыбнулась своим воспоминаниям. — Английский бульдог. Родители мне его подарили, когда я только в школу пошла. Ох, как я его обожала! Не отрывалась от него!

Приехали мы как-то к бабке моей, царствие ей небесное, в деревню, а там собак полно. Убежал он вечером. Я подумала, что суку почуял и за ней увязался. Ладно, думаю, вечером вернется. А он от меня никогда не убегал! Так вот вечер. Нет его. Ночь уже. Я реву, а мама меня успокаивает все. Уснула я только под утро. Вечером следующего дня этот балбес возвращается, значит. Довольный, на лапах переваливается, хвостом-огрызком своим виляет. Я опять в слезы, обниматься к нему. Где ты был, спрашиваю, дурак, а он лижет меня. Соскучился.

Так вот, спустя час к нам сосед пришел. Этот негодяй, оказывается, у него трех кур пожрал и лежал дрых в курятнике пукал. Так что я думаю: пес твой, как и ты, изголодал, учуял заячий запах от меня, да побежал в лес зайцев гонять. Наестся, да еще и тебе добычу принесет, вот увидишь!

Мэри такой расклад устроил. Действительно, Томик потратил энергии не меньше, чем она. Особенно во время борьбы с волком. А кусок бутерброда для него, все равно, что крошка хлеба для Мэри. Вернется он. Обязательно вернется.

— Все равно я переживаю, — сказала она.

— Он пес умный, это я сразу чувствую. И крупный. Такой не пропадет, можешь быть уверена. Расскажи мне лучше, как ты тут оказалась. Тут же не то, что глухомань, тут тайга!

И Мэри рассказала ей свою историю. Зоя слушала ее, то охая, то ахая, прикрывая рот ладонью в особо страшные моменты.

— И представить себе невозможно как наша жизнь может в один миг поменяться… — задумчиво подытожила Зоя, с печалью глядя в окно.

Мэри лишь молча кивнула.

— Ах, чай! — Зоя всплеснула руками, вскочила и направилась к печи, все причитая себе под нос: «…бедная, бедная девочка… да как же это, да за что ж тебе такое-то, а?»

— Теть Зой! — позвала Мэри. — Кружки же здесь!

— Ой, — женщина удивленно обернулась, как будто увидела кружки впервые и поторопилась вразвалочку обратно. — Все! Память уже не та! — она протянула одну кружку Мэри, но тут же замерла, извиняюще улыбнувшись.

— Совсем забыла! Ну-ка, приподнимись. Буду сама пить и тебя поить. Это, кстати, чай на настоящих лесных травах.

Зоя отпила из своей кружки, довольно покачивая головой, пока Мэри приподнималась на кровати. Женщина поставила кружки на табурет и поправила за девочкой подушки так, чтобы та могла сесть.

— Ну, как? — спросила она, когда Мэри сделала первый глоток и блаженно улыбнулась. Пахло душистой хвоей, вкус отдавал еловыми ветками и шишками.

— Очень вкусно. Папа как-то привозил похожий чай, вроде бы из Нидерландов. — Мэри правда понравилось.