Бесплатный фрагмент - Мама, давай вернём папу!

.

1

Тётя Лиля появилась в жизни Ани внезапно. В подобных случаях говорят: как снег на голову. В случае Ани — как снежок, который запустил в неё папа за несколько минут до этого события. Бах! — в плечо, бу-бух — в спину.

— Нюра! Нюра! Смотри, наконец-то снег!

Аня вышла на школьное крыльцо, когда на улице уже стемнело. После уроков она всегда оставалась на продлёнку, а затем шла в театральный кружок — занятия проходили здесь же, в актовом зале. Потом её встречал папа. Он предприниматель, владелец двух цветочных павильонов, график свободный. Изо дня в день, из года в год, все четыре года подряд папа стоял на одном и том же месте — за забором школы. Но сегодня подошел к самому крыльцу.

Аня в это время завороженно смотрела, как с неба падали огромные белые хлопья. Снег в этом году выпал только в начале декабря, когда в школе уже вовсю репетировали новогодние представления. Снежинки опускались на асфальт, ступени, на щёки и ресницы и тут же таяли, а Аня представляла, как уже сегодня папа достанет из кладовки ёлку, которую они вместе с мамой украсят игрушками, а ещё повесят гирлянду из разноцветных лампочек. И новогодний ночник с изображением Деда Мороза! Нет, наверное, всё–таки не сегодня, а завтра — завтра пятница, а сегодня надо будет всё подготовить, навести дома порядок.

— О чём задумалась? — папа обнял Аню, когда та, смеясь, стряхивала с куртки снежную пыль.

Снежинки облепили его очки и смешно повисли на чёрной бороде, аккуратно обрамляющей узкое лицо.

— Мы сегодня или завтра будем ёлку собирать?

— Как скажешь, можем и сегодня. Пошли!

Раньше от дома до школы можно было дойти всего за пять минут — совсем рядом родители снимали квартиру. Но потом папа решил продавать цветы круглосуточно, и, чтобы не допустить сбоя в работе, семья переехала поближе к одному из цветочных павильонов. Аня к тому времени уже перешла в четвёртый класс, и до мая школу решили не менять. Так что теперь дорога к знаниям превращалась в настоящее путешествие. По пробкам — минут сорок. За это время они с папой успевали сыграть и в города, и в слова, и даже спеть любимые песни.

Парковался папа всегда далеко от школы. Старался найти такое место, чтобы никому не помешать и обезопасить себя от «полоумных мамаш» — так он говорил о родительницах–водительницах. Тем вечером Аня подумала, что эта папина привычка очень кстати, будет время рассказать о неудачной самостоятельной работе, за которую получила тройку. Во время продлёнки удалось переписать на четвёрку, но в журнал всё равно поставили трояк, на балл ниже из-за второй попытки. Ане хотелось услышать от папы ободряющее «ничего, исправишь» до того, как мама припомнит ей «мультики до ночи».

— Так как дела? — папа взял дочку за руку и повел в сторону школьных ворот.

— Пап, если честно, так себе, — нахмурилась Аня. — Помнишь, я говорила, что будет самостоятельная по математике? Так вот, сегодня…

— Подожди–ка, вот и мы! — папа перебил неожиданно и резко, остановившись перед какой-то женщиной в ярко-малиновом пальто с белым пушистым мехом и в такой же ядовито-малиновой шапочке. — Это Анютка, моя дочка. Нюр, это тётя Лиля, ты её видела уже, она со мной работает.

Мысленно Аня все ещё рассказывала папе про тройку по контрольной. А тётю эту она совсем не помнила.

— Привет! Можно и просто Лиля! А чего такая грустная?

Узор из бровей, глаз и губ этой женщины напомнил Ане лицо завуча, которой в новогоднем спектакле была отведена роль Снежной Королевы.

— Нет уж, лучше тётей Лилей называй, — уточнил папа. — Анют, мы её до дома подвезем, хорошо? Это по дороге. Так что у тебя с самостоятельной?

Аня промолчала.

— Ладно, потом расскажешь, — улыбнулся папа, явно почувствовав, что идея подвезти ещё кого-то дочке не понравилась.

Несколько минут они шли молча.

— Анечка, а я знаю, что у тебя недавно был день рождения! — прервала тишину тётя Лиля.

Аня удивленно посмотрела на неё.

— Да-да! Я всё про тебя знаю! И приготовила тебе подарок! Держи!

И она достала из сумки длинную увесистую шоколадную плитку.

— Возьми! — приторно добрым голосом попросила тётя Лиля.

— Лиль, ну вот напрасно ты, не надо было, — нахмурился папа, и Ане почему–то не понравилось, как прозвучало из его уст это самое «Лиль». Он примерно так же строго, но мягко говорил «Марин» Аниной маме, когда та, по мнению папы, делала что-то не так.

— Да ладно тебе, это же всего лишь шоколадка! — рассмеялась тётя Лиля и вложила в руку оторопевшей Ани пресловутый подарок.

Они продолжили путь к машине.

— Тебе девять исполнилось? — не отступала от темы дня рождения новая знакомая.

— Десять, — буркнула Аня.

— О, юбилей! Как здорово! Вы в школе это как-то отмечаете? У меня сын в детский сад ходит, в следующем году уже выпустится. Так у них традиция: у кого день рождения, тот приносит всем конфеты. А он в этом году, именно в день рождения, заболел ветрянкой. Представляешь? У тебя была ветрянка? У всех, разумеется, была. Я и сама именно в детском саду ей переболела. Так-то ничего страшного, но за Тёмку обидно: день рождения — и с температурой. Зато потом, спустя три недели, в саду отметили. Выходит, праздник растянулся почти на месяц. Ну так как, у вас поздравляют одноклассников?

— А мы уже пришли, вот и машина! — папа достал из кармана ключи, а Аня побежала к переднему пассажирскому сиденью, но папа открыл ей заднюю дверь. — Нюр, пусть тётя Лиля вперед сядет, ладно?

Вот теперь вечер точно был безнадёжно испорчен. Аня послушно плюхнулась на заднее сиденье. Папа завёл машину и ещё долго выбирался из забитого автомобилями двора, чертыхаясь и ругаясь на «овец», «дятлов» и «куриц». На часах было около шести вечера. Пробки.

— Ой, Коль, сегодня такой интересный день был, — начала щебетать тётя Лиля, когда папа в очередной раз уставился в навигатор с застывшей красной линией, ведущей к дому. — Утром парень зашел, попросил пятьдесят один ирис. Ему Кристина собирала букет. Сказал, что вечером сделает предложение своей девушке. А уже в четыре пришел вместе с ней, с невестой, за букетом роз для будущей тёщи!

— А сколько роз понадобилось тёще? — не отрываясь от дороги, но улыбнувшись, спросил папа.

— Поменьше, двадцать одна. Но зато премиальные!

— Надо бы их больше возить, часто спрашивать стали, — отреагировал папа.

Аню расстроило то, что он говорит при ней на какие-то посторонние, рабочие темы. В руках плавилась подаренная шоколадка, а Ане очень хотелось есть. Пока взрослые беседовали, она осторожно развернула плитку, отломила кусочек и закинула его в рот — настоящее лакомство! И орехи — такие вкусные!

Едва дожевав всё, что было во рту, Аня потянулась за новой порцией. В машине работала печка, поэтому кусочки уже не отламывались, а отрывались, тут же растворяясь во рту.

— Репетиция была сегодня? — всё-таки вспомнив о дочери, поднял подбородок папа и посмотрел в зеркало заднего вида. — Ух ты! Что это с тобой? Что за чудище я везу?

Тётя Лиля обернулась и рассмеялась:

— Нюра, ты вся в шоколаде! Сладкая девочка! Сейчас всё исправим!

Она тут же открыла бардачок, достала влажные салфетки… И Ане показалось, что сделано это было как-то по-свойски, как будто чужая женщина наверняка знала, что у папы там лежит целая упаковка этих самых салфеток, и уже не раз доставала их.

— Держи, Нюр, — продолжала улыбаться тётя Лиля. — Вытирай нос, левую щёчку, губы и подбородок — всё в шоколаде!

Нюрой Аню называл только папа. Даже мама так не называла. А уж чужие — тем более. Аня съёжилась, быстро запихнула недоеденную шоколадку в рюкзак и вытерла испачканное лицо.

Папа припарковался примерно в остановке от их дома.

— Ну, я пошла! — звонко пропела тётя Лиля. — Анечка, было приятно познакомиться!

— Всё хорошо? — обернулся папа, когда дверь захлопнулась и они остались одни.

— Да, — сухо ответила Аня.

Автомобиль тронулся, и через несколько минут они были дома.

Мама вернулась с работы примерно через полчаса и сразу занялась приготовлением ужина. Беседовать с папой о неудачной самостоятельной, чтобы зарядиться оптимизмом, было уже бесполезно, так что Аня решила сразу сообщить о тройке маме.

— Как так? — округлила глаза та, услышав эту новость. — А я тебе говорила: это всё твои вечерние посиделки перед телевизором. Предлагала позаниматься, ещё раз подготовиться как следует, и что услышала в ответ? «Я всё знаю! Легкотня!» Вот тебе и «всё знаю»! Тащи сюда тетрадь, посмотрю, что не так.

Аня опустила глаза, открыла рюкзак, потянулась за тетрадкой и… вляпалась во что-то тёплое и мягкое. Это была растаявшая шоколадка.

— Боже! Откуда у тебя это? Кто дал? Кто разрешал шоколад есть?

— Тётя Лиля дала, — испуганно выпалила Аня и тут же почувствовала, что лучше бы сказала нечто другое.

— Кто–о–о? — маму буквально перекосило. — Так, иди в свою комнату. Быстро! И отца позови срочно. Дверь к себе закрой.

Папа пришёл на кухню сам, вывел оттуда Аню, а затем сел за стол. Аня закрылась в своей комнате, упала на кровать, натянула на лицо одеяло, но запретить себе слушать то, что говорили в нескольких метрах от неё родители, было невозможно. Ноги как будто сами подошли к двери.

— Какого чёрта ты знакомишь мою дочь со всякими шлюхами? — кричала мама. — Ты у меня спросил разрешение?

— Она не шлюха, мы вместе работаем. И кстати, до нее всё было куда сложней, — тихо и спокойно отвечал папа. — Я тебя много раз просил оставить свою дурацкую работу, чтобы помочь мне. Те деньги, которые я плачу Лиле, могла бы получать ты, они оставались бы в семье. Но у тебя же карьера! Ты же можешь через сколько-то лет стать начальником отдела!

— Ага, ты бы эти деньги ещё во что-нибудь вложил, только не в меня, не в семью! Не в квартиру, о которой мы мечтаем уже одиннадцать лет, меняя съёмные. И да, не смей в нашем доме упоминать имя этой стервы! Я требую, чтобы ты завтра же уволил эту дуру! — голос мамы все больше превращался в визг.

— Я этого делать не буду, — совершенно спокойно отвечал папа. — И не ори на весь дом, что соседи подумают?

— Плевать мне, что скажут соседи, пусть все знают, какой кобель тут живет. Завтра же увольняй её!

— Нет.

— Тогда убирайся. Убирайся прямо сейчас! Забирай свои вещички и топай к этой твари! Проживём как-нибудь без тебя, неудачника! Интересно, чем же ты её покорил? Как мужчина ведь ты никакой!

Папа ничего не ответил. Аня услышала, как его тяжелые шаги направились к кладовке. Может, папа решил отвлечь маму и пошёл за ёлкой?

Папа действительно открыл кладовку, слышно было, как он там копошится — «Точно, ёлку ищет!» А потом на пол упало что-то тяжёлое. Аня приоткрыла дверь. Нет, не ёлка. Папа вынес из спальни гору вещей, бросил их в чемодан, кое-как справился с молнией и стал обуваться.

— Ты что делаешь? Ты что, рехнулся? — мама вышла из кухни и перегородила ему дорогу. — Ты Аню напугаешь. На место вещи положи. Я сказала: положи всё на место!

— Уйди с дороги, — приказал папа. — Сказала уходить — я ухожу. Всё. Достала. Не мужчина я, неудачник, кобель. Да, я тебе признался про Лилю, думал, мы вместе это переживём, ты поможешь мне справиться. А ты, что ты? Унижения сплошные. Слова хорошего не скажешь, не обнимешь. Ты, что ли, в постели огонь?

— Прекрати, дочь услышит.

— Тогда отойди от двери, я ухожу.

— Коль, все, успокойся. Аня, Аня, иди сюда! — мама была напугана, Аня никогда не слышала, чтобы её голос звучал именно так. — Аня, доченька, подойди сюда.

— Марина, зачем ребёнка впутывать? — теперь уже кричал папа.

— Аня! Аня! — плакала мама.

Аня разрыдалась и бросилась из комнаты по коридору. Папа в это время пытался отодвинуть маму, которая, казалось, намертво прилипла к двери.

— Папочка, не уходи! — закричала Аня, обняв его так крепко, что им обоим стало тяжело дышать. — Простите, это я виновата, я больше не буду брать шоколадки у чужих, я вообще шоколад есть не буду!

— Аня, ты не виновата! — папа гладил её по голове. — Мы с мамой много ругаемся, нам надо пожить отдельно. Это временно… может быть.

После этих слов мама закрыла лицо руками и завыла.

— Папочка, не уходи! Прости маму! Она не со зла! Она тебя любит!

Папа обнял дочку, присел, и Аня почувствовала, как на её лоб что-то капает. Аня поняла: это слёзы. Папины слезы. Так страшно ей ещё никогда не было.

— Успокойся, папа никуда от нас с тобой не уйдёт, — всхлипывая, прошептала мама. — Давайте, разберите вещи, а я накрою на стол. Курица уже готова, а макароны точно разварились.

После ужина Аня быстро уснула. Но ночью несколько раз просыпалась. Через щель в дверном проёме пробивался свет из комнаты родителей и доносились обрывки фраз. «Ты всё решил? Всё решил за нас двоих? Нет, даже за троих! Одумайся!» — то шипела, то молила мама. «Прости, я не могу без неё. Я буду вам помогать, обещаю», — доносилось в ответ.

Утром Аня подумала, что всё это просто дурной сон. В школу её, как обычно, отвёз папа. Пробок в городе не было, долетели минут за пятнадцать. Только и успели сыграть в города. А поговорить не удалось. Ничего, думала Аня, спросит, как и что, у папы вечером, по дороге домой. Но после уроков на школьном крыльце её встретила бабушка Валя — мамина мама. Она жила рядом со школой.

— Папе срочно пришлось уехать в командировку, — объяснила бабушка и попыталась улыбнуться, хотя получилось плохо — грустно. — Думаю, он скоро приедет, а пока забирать из школы тебя буду я.

Бабушка хотела взять у Ани рюкзак — так всегда делал папа, но Аня не отдала. Она опустила голову, взяла бабушку за руку и поплелась к остановке. Ехать на автобусе предстояло не менее часа. Но Аню волновало это меньше всего. Как и то, что вечером они не будут наряжать ёлку.

2

Ужинали вдвоём, мама и Аня. Мама молчала, размешивала сахар в кофе, Аня размазывала кетчуп по спагетти и ковыряла котлету, но не ела ни то, ни другое. Папа часто не ужинал с ними. Да и ночью не всегда возвращался домой. Бывает, привезёт Аню, а сам уходит на работу — подменять заболевшего продавца. Но именно сегодня тишина из-за его отсутствия казалась оглушительной.

— Если не хочешь есть — не ешь, — наконец тихо сказала мама.

Её лицо было покрасневшим и опухшим от слёз. Прическа — со вчерашнего дня: волосы собраны в хвост, и чёлка так же подобрана заколкой. «Такая красивая, ей совсем нельзя грустить!» — Аня обняла маму, и та снова расплакалась. Несколько минут они просто рыдали. Потом мама опустила руки, вытерла слёзы с лица дочки и прошептала: «Иди в комнату». Аня всё-таки закинула в рот кусочек котлеты и ушла к себе. Через несколько минут мама, проходя мимо детской, плотно закрыла дверь.

«Я тебе ещё раз повторяю: если ты сейчас же не вернёшься домой, ты нас вообще с Аней никогда не увидишь! Никогда! — неожиданно послышалось из ванной комнаты: мама явно разговаривала по телефону с папой. — Я уеду в другой город, меня тут ничего не держит! И дочке расскажу, какой ты подлец! Она не захочет знать тебя! Променял семью на шлюху, ну разве не подлец? Я тебе последний шанс даю. И то только потому, что дочь плачет целый день, заснуть не может. Как она учиться будет? Я не позволю тебе возить её — к тебе больше нет доверия, вози своих шлюх! А как нам Новый год встречать? Ты не просто праздник ей испортишь — ты всю жизнь ей испортишь! Ты будешь для неё врагом номер один. Нет, я не угрожаю тебе. Я предупреждаю. Коль… Коль, я сейчас вся на нервах, мне плохо. Просто приди и поговорим. Ещё раз всё обсудим. Ну нельзя же так всё ломать, мы одиннадцать лет вместе, Коль, Коля! Быстро собрался и пришёл, сволочь! Я время засекаю — не придёшь через полчаса, всё! И мать твоя — она никогда больше внучку не увидит, понял? Сейчас же позвоню ей и скажу, какой ты козел! Алло! Алло! Трубку бросил… Урод!»

Мама в истерике стала стучать по стене кулаками. Аня подошла, чтобы поддержать, но та, увидев её, крикнула:

— Попросила же — сиди в своей комнате!

Аня захлопнула дверь.

«Мам, мне кажется, это конец, — она снова беседовала по телефону, теперь, видимо, с бабушкой. — Он даже из-за Ани не может прийти, эта дрянь его как будто околдовала. Я не знаю, что делать. Наверное, нам придется съезжать с этой квартиры, я не смогу возить Аню каждый день на автобусе, да и тебя не хочу напрягать. А ему не позволю возить ребёнка и знакомить с чужими бабами, особенно с этой… Поищи в интернете подходящие варианты. Нет, у вас мы не будем жить, даже временно, так не пойдет. Сколько комнат? „Двушку“ ищи, конечно, у Ани должно быть своё личное пространство, никаких „однушек“. Поближе к школе ищи. Нет, завтра не заедем, спасибо. Ко мне Юлька придёт, она училась в одном классе с этой Лилей, может, что расскажет про неё. А Аня — нормально, держится. Я вот расклеилась совсем…»

Аня так и уснула на полу, подслушивая разговор мамы. Как потом оказалась на кровати, она не помнила. Проснулась с мыслью о том, что сегодня суббота. Хоть что-то хорошее — в школу ехать не надо.

Мама уже пожарила яичницу с сосисками и помидорами и наводила порядок на кухне.

— Ешь давай и мой посуду, — сказала она, поцеловав Аню, — а то ко мне тётя Юля ближе к обеду придёт. И большая просьба: хватит подслушивать взрослые разговоры и спать на полу. Ты уже тяжёлая, а папы с нами больше нет.

Тётя Юля позвонила в дверь уже около четырёх часов вечера. К этому времени Аня успела погулять во дворе и даже замёрзнуть, так что ещё раз уговорить её побыть на улице маме не удалось. Закрыв дверь в спальню, Аня заняла уже привычное место на полу — возле дверного проёма, положила подушку, чтобы было удобнее сидеть, и на всякий случай достала книжку.

— Лиля эта пришла к нам в девятом классе, — начала тётя Юля. — До этого она жила в каком-то другом городе, где-то на юге, уж не помню. Папа у неё лётчиком, кажется, был. Когда ушёл на пенсию — они же рано выходят, — переехали в наш город. Я с ней особо не дружила. Она не очень разговорчивой была. Как посадили её с Ленкой Селезневой за одну парту, так только с ней и общалась. Помнишь Селезнёву? Она сейчас Калинина, депиляцию делает, я к ней постоянно хожу. Хорошо, кстати, делает, и недорого. Она мне про Лилю и рассказала, они до сих пор дружат. Так вот, училась она так себе. Но мама — учительница в начальной школе, была классной у моей младшей сестры Наташки, — очень хотела, чтобы Лиля тоже пошла по её стопам. Я думаю, просила за неё у коллег, потому что по той же химии только у гениев из нашего класса четвёрка вышла, и ещё у неё, хотя знаний никаких по этому предмету не было. Как и по биологии, например. Она всегда была в числе тех, кто получал за контрольные двойки. А четыре в аттестате как-то вывели. И я не знаю, как она поступила в итоге на начфак, но поступила. Отучилась. И тоже пришла в эту же школу учительницей. Дали ей первый класс. Поначалу всё было нормально, а потом у Лили завязался роман. Ухажёр этот был папой одной из её же учениц. Разведённый. Скоро Лиля забеременела. И тут выяснилось: он и не думал жениться! Более того, решил вернуться в семью. Поэтому потребовал сделать аборт, деньги дал. Но Лиля не взяла и даже родителям не решилась сообщить о том, что жених — тю-тю. Но потом директору школы позвонила разъярённая мамаша этой самой ученицы с загулявшим папой и рассказала о «неподобающем поведении» классручки. А чтобы Лиле наверняка влетело, ещё и написала письмо в городское управление образования. В итоге бедная Надежда Викторовна — мама Лили — попала с сердечным приступом в больницу. Еле откачали. Отец тоже был в шоковом состоянии. А вот об аборте и речи не шло. Решили: вырастим. После рождения Артёма папаша тот ни разу не позвонил, не спросил о сыне. Да и в свидетельстве о рождении мальчика в графе «отец» — прочерк. Что касается Лилиной карьеры, вернуться в школу после такого скандала она, конечно, не смогла. К тому же Артём — болезненный ребёнок. Поэтому Лиля прошла курсы по интернет-маркетингу, чтобы была возможность работать удалённо. В итоге её твой Николай взял. И, кажется, не прогадал.

— Короче, со всех сторон молодец, — вздохнула мама. — А я в этих соцсетях ничего не понимаю. На работе целыми днями с бумажками вожусь. Зато не завишу от мужа. Тут свои плюсы есть. Хотя…. Она же Колю не профессиональными качествами зацепила…

— А может, и ими. Помнишь, как он переживал, что никак не может выйти в плюс? А теперь от клиентов отбоя нет, штат расширил, машину обновил. Самому-то уже не приходится торговать?

— Ну, иногда бывало, работал ночью. Хотя теперь думаю, совсем он не работать ночью уходил. Знаешь, я почему-то очень хорошо запомнила тот день, когда Коля взял её на работу — год назад. За ужином сказал: «Нашёл, наконец, помощника. Знаешь, как зовут? Лилия». И рассмеялся. Говорит, будет Лилия продвигать наши лилии. Я даже ничего не почувствовала. Мы последние года два часто ругались. Он с головой ушёл в эти цветы, я тоже была загружена на работе. Мечтала о повышении, а оттуда уйти в декрет. Хотели ведь ещё ребёнка, да только никак. Анька вот с первого раза получилась. А второго — видимо, не судьба уже. Да и желание близости как-то прошло. Сначала у меня, потом и он перестал настаивать. Месяца два назад я стала замечать, что с ним что-то не так. Каким-то перевозбуждённым казался, что ли. И ещё стал уходить в другую комнату, когда видел, что звонок от неё, подолгу сидел в туалете и в ванной с телефоном. Такого раньше не было, и я спросила: есть кто-то или нет? Он опустил глаза и признался, что всё случилось. Но сказал, что это случайность, что сожалеет, что любит меня и «там» продолжения не будет. Даже заверил, что она ищет новую работу. А оказалось, всё только начиналось… Одного не могу понять. Если у неё родители такие правильные, как они допускают, что их дочь женатого мужика в дом привела?

— Лиля отдельно живёт. У них два года назад бабушка умерла. Осталась двухкомнатная квартира. Родители её дочке отдали. И даже ремонт сделали. Десятиэтажку за супермаркетом представляешь? На первом этаже ещё парикмахерская «Жанна». Вот там она живет. Кажется, на пятом этаже.

— Завидная невеста, получается. Если не считать прицепа. А я всё ему мозг выносила покупкой квартиры. Дочке уже десять, а мы всё на съёмных — спим на чужих кроватях, моемся в чужой ванне, кушаем на чужой кухне. Только вот унитаз свой поставили и мягкий уголок на кухне. Как деньги пошли, думала, хоть в ипотеку сможем влезть. Была согласна на самую крохотную «двушку» в каком-нибудь спальном микрорайоне. Лишь бы наша. А он машину новую купил. Сказал, что сейчас это важнее. Я поверила. А он, выходит, уже знал, что жильё у него есть.

Мама встала из-за стола и пошла в сторону Аниной комнаты. Та как ошпаренная отскочила от двери и стала разгребать на полке тетради. Но мама даже не заглянула. Она открыла кладовку и крикнула оттуда тёте Юле: «Ты красное или белое будешь? Тогда обе бутылки достаю».

Мама вернулась на кухню, и Аня побежала за ней, решив воспользоваться моментом и набрать себе печенья.

— А я ведь даже не знаю, как она выглядит. Видела один раз мельком. Мне она показалась полной, — сказала мама, открывая бутылку вина и не обращая внимания, как Аня закидывает в пластмассовую миску вкусняшки со стола.

— Ну, она пониже тебя, грудь пышная, но и попа солидная, думаю, через несколько лет разнесёт. Тебя ведь нет в соцсетях? Давай её поищу. Лилия Карташова. Вот чёрт, почти восемьсот человек, а в нашем городе — семьдесят пять таких. Как же её найти? Посмотрю у Ленки в друзьях: Лилия Котова, Лилия Шмакина — у неё много этих Лилий, клиентки, полагаю, — Лилия Михаленко, Лилия Николаева, Лиля Хлыстова, Карташовой нет. Хотя подожди. Вот же она! Только почему-то Николаева. Вот, смотри. Она! И фотографии с твоим мужем уже выложила.

Мама выхватила у подруги телефон и села за стол, а Аня не удержалась и подошла к маме. На экране телефона были фотографии той самой тёти Лили. Тогда, в темноте, Аня её совсем не разглядела, а теперь смотрела и не понимала, почему папа предпочел эту тётю маме. Они такие разные! Мама — высокая, худая, с длинными каштановыми волосами, голубоглазая, с пухлыми губами и маленьким острым носиком, как у лисы. Кстати, они с папой очень похожи, и Аня — точная их копия: тоже высокая, худая, голубоглазая, у нее те же черты лица. А вот тетя Лиля похожа на Риту Шмакову из ее класса — рыжую толстушку с конопушками, мальчишки дразнят её, а та за ними бегает с линейкой. Вот и тетя Лиля, как одуванчик — пушистые, то ли белые, то ли желтые короткие волосы, рыжие глаза и широкий нос с веснушками, она невысокого роста, упитанная, рядом с Аниным высоченным папой кажется гномом. И, пожалуй, единственное, что выделяет её из толпы, судя по фотографиям, — яркие наряды и обилие косметики. Мама же всегда предпочитала всё черно-белое и «незаметный» макияж.

— Мам, эта тётя на гнома похожа! — не удержалась Аня. — И на Ритку!

— Точно, гном, — повторила мама и пригубила вино. — Вот стерва бессовестная, уже фотки с чужим мужем выкладывает. Ничему её жизнь не научила.

Мама водила пальцем по экрану, перелистывая фотографии соперницы. Тетя Лиля словно для неё выложила целый альбом со снимками папы: они на работе, в каком-то парке, на какой-то кухне. Тут же фото их скрещенных рук в его авто. И ещё фото, на котором папа собирает конструктор с каким-то мальчиком.

— Это кто? — нахмурилась Аня.

— Сын её, видимо, — ответила мама, погрустнела и отодвинула дочь от себя. — Иди в комнату. Нечего эту порнографию смотреть!

— А Николаева — это потому что с Николаем? — поделилась мыслями тетя Юля.

— Какая пошлость, — заключила мама, не отрываясь от телефона. — Какое право она имеет выкладывать фотографии с моим мужем? Назло? Или дает мне понять, что окончательно отбила мужика?

— Ну, может, просто глупая. Хвастается перед подругами, которые знают её как мать-одиночку.

— Ну она же бизнес Коле подняла, значит, не глупая?

— Все мы в чём-то умные, в чём-то глупые, особенно когда дело касается любви. Тебя вот, кстати, почему нет в соцсетях? Тоже выложила бы фотографии со своим Колей!

— Да у меня была страничка, давно. Но, во-первых, неприятно, что всякие проходимцы пишут и предлагают познакомиться, а во-вторых, кому это нужно? Без конца на страницу заходят какие-то случайные люди, которым любопытно знать, как я живу. Зачем мне с ними делиться подробностями своей жизни? Незачем. Я удалилась оттуда. А знаешь, теперь даже хочу завести аккаунт. Аня! Неси мой ноутбук.

Мама и тётя Юля пили вино и выкладывали на свежесозданной странице одну за другой семейные фотографии, в том числе свадебные, из роддома, с моря и даже из больницы: пять лет назад Аня сломала руку, несколько дней пришлось лежать в стационаре. Мама круглосуточно была вместе с ней, а папа каждый день приходил к ним с букетом цветов. Потом он рассказывал, что именно тогда решил заняться цветочным бизнесом.

— Что на аватарку будем ставить? — спросила тётя Юля.

— А я как раз на своё 34–летие фотографировалась у профессионала, — вспомнила мама. — Вот, гляньте!

На фото — только лицо. Акцент — на ее огромные голубые глаза. Как поют «Иванушки International» в папиной машине, два бездонных океана глаз. Это точно про Анину маму, папа часто повторял эту фразу, восхищаясь её глазами.

— Отлично! — воскликнула тётя Юля и загрузила фото на страницу. — Статус: замужем, возраст не будем указывать, чтобы эта не радовалась, что младше на три года. Ничего, что фамилия Семёнова, а не Николаева? Ха–ха! Ведь Николай — Семёнов? Теперь надо добавлять друзей. С гномом Лилей будем задруживаться?

Они обе рассмеялись. Аня завороженно смотрела на маму. Последние два дня она только плакала, а теперь в её взгляде снова появился тот самый огонёк, который так согревал Аню до того рокового четверга.

— Нет, дружить с ней не будем. Чуть попозже лайк ей поставлю, чтобы она меня заметила.

— И сохрани её фотки, пока профиль закрытым не сделала, — со знанием дела посоветовала тётя Юля.

— Ох, зачем мне всё это надо? — вздохнула мама.

— Как зачем? — выпучила глаза гостья. — Увидит Коленька твои фоточки, и тут же бросит свою Лилечку. А не вернётся — найдёшь другого. В наше время это не проблема!

«Найдёшь другого», — эту фразу тётя Юля говорила Аниной маме каждый раз, когда та ей сообщала о новом скандале с папой. Аня уже привыкла.

С тётей Юлей мама подружилась ещё на первом курсе университета. Тогда же подруга, на зависть однокурсницам, вышла замуж за сына главного инженера какого-то комбината, родила Ксюшу, переехала с семьёй в подаренную свекром квартиру и даже не брала академ, потому что за дочкой ухаживали молодые бабушки. Через два года Юля развелась. Впрочем, всё нажитое имущество, кроме автомобиля, бывший супруг оставил ей. А спустя несколько лет он оказался на хорошей должности в банке и не только стал выплачивать бывшей приличные алименты, но и помог ей устроиться в один из филиалов этого же банка. Там тетю Юлю ожидала и хорошая зарплата, и внимание благодарных клиентов. Сначала она отвечала только холостым, надеясь ещё раз создать семью. А после тридцати убедила себя, что прожить можно и без штампа в паспорте. Ведь куда проще найти великолепного любовника, чем хорошего мужа. По крайней мере, она всем так говорила.

А о своих «великолепных» частенько рассказывала во время вечерних посиделок на кухне. Сначала Аню пытались оградить от этих разговоров, но «современные дети — такие современные, всё знают лучше нас», и на присутствие ребёнка попросту стали закрывать глаза. Иногда Аня ловила себя на мысли, что, когда вырастет, обязательно напишет любовный роман, где главной героиней, конечно, станет тётя Юля. Она и представить не могла, что когда-нибудь в центре внимания этих вечерних шушуканий станет её мама.

Они ещё немного поболтали, и гостья, пожелав маме быть сильной (как в сериалах — там все так говорят), ушла. Мама разогрела в микроволновке вчерашние котлеты и уговорила объевшуюся печеньками дочку поужинать. А сама продолжала подливать в свой бокал вина и щёлкала по фотографиям, группам и друзьям тёти Лили. И ещё кому-то что-то писала. Потом они разошлись по комнатам.

Утро началось со стука. Кто-то крутил ключом в замочной скважине и долбил в дверь так, что она едва не слетела с петель.

3

— Марина, открой, поговорить надо! Открой, это срочно!

«Папа!» — узнала родной голос Аня и бросилась к маме. Та крепко спала.

— Мама, там папа пришёл, открой ему дверь.

Мама спрыгнула с кровати, набросила на себя халат и выбежала в коридор. Стук в дверь не прекращался. Мама выдернула из замка ключ, и папе удалось открыть дверь. Аня тут же вцепилась в его куртку.

— Папа, ты вернулся! Вернулся! Я знала! Мама, он увидел твои фотографии и вернулся!

Папа обнял Аню, поцеловал и присел перед ней.

— Нюр, попозже поговорим. Посиди в своей комнате, нам надо с мамой кое–что обсудить.

Аня обиженно убрала со своих плеч папины руки.

— Почему вы меня всё время выгоняете? Я уже не могу сидеть в своей комнате! Сколько можно?

— Аня, пожалуйста, — попросила мама. — Сделай, что отец сказал.

— Надоело! — взвизгнула Аня и ушла, прикрыв за собой дверь. В комнате она, как обычно, прижалась к щели, откуда были хорошо слышны все взрослые разговоры.

— Марин, ты дура или как? — неожиданно грубо начал папа. — Ты что натворила? Ты зачем матери Лили написала о нас? Кто тебя за язык тянул? Ну ей бы, Лиле, гадости и настрочила, при чем здесь пожилой человек? Она вообще ничего не знала о том, что я женат. А после твоего сообщения в соцсетях ей скорую пришлось вызывать. Она в больнице. Состояние тяжёлое, предынсультное. Она сердечница, гипертоник, ты хоть представляешь, что будешь нести ответственность, если она умрёт?

— Кто, я?! — закричала в ответ мама. — А то, что её доченька увела из семьи мужа, отца — это нормально? То, что выкладывает у себя на странице фотографии с женатым мужчиной — это, скажешь, приемлемо? Ты хоть о дочке подумал, когда фотографировался с этим щенком?

— С каким ещё щенком?

— С ее ребёнком! С безотцовщиной! Аня вчера так плакала, когда увидела эти снимки!

— А что делала Аня в соцсетях? Мы же договаривались…

— Не переводи разговор! Твоя шлюха выставила совместные — можно сказать, интимные! — фотографии с женатым мужчиной, с моим — моим! — мужем! И теперь обвиняет меня в том, что об этом узнала её мать, которая лайкала эти фотки? Я виновата? Сама она виновата. Надо было воспитывать лучше. Ты хоть знаешь, что твоя Лилечка уже не в первый раз пытается увести женатого мужчину? До тебя был отец её же ученицы! Неудивительно, что эту проститутку с позором выгнали с работы. Но теперь же надо найти отца для своего незаконнорождённого отпрыска! Вот и подвернулась жертва.

— Марин, ты довела до сердечного приступа пожилого человека. Это главное.

— Для меня главное то, что моя дочь осталась без отца. Но, я вижу, тебе на это наплевать.

— Я не собирался бросать Аню. Я могу её возить в школу и забирать оттуда, я хочу участвовать в её жизни, я буду помогать деньгами, я буду брать её с собой, если мы решим куда-то поехать.

— Вы решите, — голос мамы снова задрожал. — Коль, я всё поняла. Уходи. Скорейшего выздоровления твоей будущей тёще. В какой она больнице? Я пришлю ей букет. Можно, у тебя закажу? Лиля подберёт цветочки?

Папа хлопнул дверью. В замочной скважине так и осталась звенеть связка ключей. Когда Аня вышла из комнаты, мама сидела на полу в коридоре и плакала.

— Теперь мы точно остались одни, — сказала она, обняла дочь и ушла в спальню.

На кухонном столе Аня обнаружила открытый ноутбук, рядом стояли бутылка вина и фужер. Аня знала пароль — день свадьбы родителей, вбила шесть заветных цифр и тут же оказалась на страничке мамы в соцсети, в разделе «Сообщения». Мама написала целое письмо какой-то Надежде Карташовой.

«Уважаемая Надежда Викторовна! Я не была вашей ученицей, но многие мои подруги учились именно у вас и отзываются как о мудром, порядочном человеке. Скажите, почему же тогда ваша дочь выросла таким жестоким и беспринципным чудовищем, воровкой чужого счастья? До недавнего времени у меня была крепкая, дружная семья. Мы с мужем растили нашу Анечку — ей сейчас десять лет, работали, строили свой семейный бизнес, мечтали о втором ребёнке. Да, возможно, у нас были какие–то проблемы и ссоры, но это случается в каждой семье. Всё это было решаемо! И вот появилась ваша дочь, которая разрушила нашу семью, мою жизнь и жизнь моего ребёнка. Мой муж даже на развод не подал, а его любовница уже не стесняется с ним фотографироваться и выкладывать эти снимки в соцсети. Это подло и аморально. И знайте: я буду бороться за свою семью. А всё зло, которое причинила ваша дочь, обязательно вернётся. Да ещё и в двойном размере. И не только ей, но и вашему внуку, который, как известно, стал следствием таких же грязных и порочных отношений».

Сообщение было прочитано, но ответа на него не последовало. Аня щёлкнула на профиль Надежды Карташовой. На главном фото — уже немолодая женщина с пышной прической, в строгом сером костюме с букетом цветов на фоне школьной доски. Явно учительница. На других фотографиях — она же, но в яблоневом саду с маленьким мальчиком. Аня узнала его — тот самый, с которым зачем–то фотографировался папа. И ещё несколько фотографий — с уже знакомой Ане тётей Лилей.

Аня, как ошпаренная, закрыла ноутбук.

В понедельник её впервые проводила в школу мама. Ехали на автобусе. До этого долго стояли на остановке, и Аня очень замерзла. На улице мело. Утром папа несколько раз звонил маме и даже написал смс-ку о том, что хотел бы подвезти дочь, но мама категорически отказалась. Сначала Аня была на её стороне: раз папа возит чужую тётю, то ей, Ане, точно делать нечего в его автомобиле, но, постояв на улице в ожидании транспорта, поймала себя на мысли, что согласилась бы доехать до школы, даже если бы в салоне сидела тётя Лиля. «Нет, нет, как я могу так думать? — корила себя Аня. — Буду страдать вместе с мамой. А потом мы переедем в другую квартиру, и начнётся новая жизнь!».

Планы о переезде бодрили и отвлекали от мыслей о том, что родители все–таки разведутся. По дороге домой Аня оживленно рассказывала бабушке, как выглядит комната её мечты, и что мама обязательно найдет квартиру с такой комнатой.

Дома бабушка приготовила ужин, и они с Аней сели перед телевизором в ожидании мамы. Она пришла домой около восьми вечера и, к удивлению родных, светилась от счастья.

— Мама, Анюта, меня повысили! Меня повысили! — прямо с порога повторяла она. — Я даже не представляла, что сегодняшний день окажется таким счастливым! С сегодняшнего дня я замначальника нашего отдела! Представляете? Я — зам! Ещё вчера о таком я даже не мечтала! Вот теперь точно нужно будет переехать отсюда, потому что буду приходить домой позднее. Зато зарплата увеличится! О, ужин готов, спасибо, мамочка! Давайте ужинать?

— Мне ещё отца кормить надо, а то ворчать будет! — бабушка выпустила маму из своих объятий и, поцеловав Аню, ушла.

— Значит, торт поделим на двоих!

Мама поставила на стол свою любимую «Сказку» и, отмерив ножом равные кусочки, опустила нож в крем. В это же время телефон, который лежал на столе, загудел, и на экране всплыло сообщение от «Любимого мужа»: «Подал на развод. Жди повестку».

— Ай! — мама вскрикнула и присела на стул. С мизинца на левой руке брызнула кровь — порезалась. Из глаз покатились слёзы, то ли от боли, то ли от обиды. — Такой день испортил. Что же, Аня, а давай соберём ёлку!

4

Следующие дней десять мама искала подходящую для переезда квартиру. Аня даже несколько дней жила у бабушки, потому что после работы мама разъезжала с риелтором по городу. Но то слишком дорого, то первый, то последние этажи, то без нового ремонта — не въедешь, то мебели нет или вся трещит. А маме очень хотелось переехать до Нового года, и она продолжала поиски. Искала, пока в один из вечеров в их дверь снова не постучал папа.

— В следующий раз предупреждай, когда соберёшься прийти, у меня ведь тоже может быть личная жизнь, — вместо приветствия с порога заявила ему мама.

Услышав голос отца, Аня сначала хотела выбежать в коридор и даже встала с табуретки, но потом села обратно. Её переполняли самые разные чувства: желание увидеть папу, любопытство — о чём они там с мамой будут разговаривать? — и глубокая обида на него. Как ком в горле — бывает же такое! Все эти дни перед глазами Ани стояла та самая фотография: папа и чужой мальчик. Аня представляла, как папа забирает его из детского сада, как тот садится на её место в машине — возле водителя, на её детское кресло, как они вместе поют песни, как играют в города. Аня не делилась этими переживаниями с мамой, но с каждым днём она всё чаще думала об этом мальчике и всё больше ненавидела ту чужую тетю.

Папа не прошел дальше коридора, а остался стоять у двери.

— Зачем ты подала на алименты и раздел имущества? — спросил он. — Разве не понятно, что я и так буду помогать вам? А как ты собираешься машину делить? Она мне для работы нужна. На чём я буду ездить, возить товар?

— Возьмёшь что-то поскромнее, — спокойно отчеканила мама, как будто долго репетировала свой ответ. — Я посмотрела, сколько сейчас она стоит. Если продать, то половины мне вполне хватит на первый взнос. А на тачку мечты пусть тебе подружка добавит. Скажи спасибо, что не стала делить твои палатки с сорняками: слишком муторно возиться! Но, возможно, я передумаю.

— Знаешь, когда я подавал на развод, готовился к другому, — вздохнул папа. — Я боялся, что ты будешь просить время на примирение, потому что ещё любишь меня. Да, боялся этого и одновременно ждал, потому что сомневался, а тебя, смотрю, только финансовый вопрос и интересует.

— Зачем мне время на примирение? — вскрикнула мама. — Наоборот, я хочу как можно быстрей развестись, чтобы взять ипотеку. И перестань лезть ко мне в душу! Люблю, не люблю — разве тебя это интересовало, когда ты уходил к своей шлюхе?

Родители снова стали ругаться, а Аня забралась под стол, надеясь, что там не будет слышно, как они высказывают друг другу претензии.

— Хорошо! — неожиданно тихо сказал папа. — Я возьму кредит и дам тебе деньги на первый взнос, только отстань от моей машины. И ты мне разрешишь встречаться с Аней. Без твоего присутствия. Я хочу забирать её в один из выходных. Да, она будет видеться с Лилей и, возможно, будет играть с Артёмом. Но в первую очередь она будет общаться со мной.

— Нет, никакого общения с этой семейкой! Может, ещё твою девку мамой называть? Деньги ты мне и так выплатишь, я хорошего юриста найму.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — вздохнул папа. — Тогда я подам в суд на общение с ребёнком. Она уже не маленькая, и суд встанет на мою сторону, разрешит общаться без тебя. А если начнутся фокусы, приду с приставами!

Аня не знала, кто такие приставы, но из уст папы это звучало так угрожающе, что она не выдержала и выбежала из кухни.

— Не буду я с тобой общаться! — закричала она. — Ни с тобой, ни с тем мальчиком, ни с твоей тетей-шлюхой!

— А–аня! — воскликнула мама.

— Твое воспитание, — заключил папа, с укором посмотрев на жену. — Аня, я тебя люблю, а мама не всегда права. Не надо повторять за ней плохие словечки. Прости.

После этого он ушел, оставив дверь открытой.

До Нового года оставалось всего три дня. 29 декабря в школе готовились к праздничному представлению.

— Интересно, твой папа придёт? — ухмыльнулась Вика Синицына, надевая платье Снежинки. Вообще она мечтала сыграть Маленькую Разбойницу, но роль досталась Ане. Вику это злило.

— Не знаю, — занервничала Аня.

Она не делилась с Викой тем, что происходит в семье. Сказала только Маше Кашиной и Оле Смирновой. Кто-то из них, получается, проговорился. Впрочем, в последнее время Ане казалось, что об этом уже знают все в классе, включая учительницу. Та внезапно стала проявлять к ней небывалую до этого доброту, даже жалость, которая Аню очень смущала. А другие девчонки в классе, глядя на неё, шептались.

— У него работы много, думаю, не придёт.

— Ладно тебе, все знают, что твой папа ушёл к любовнице, — хихикнула Вика. — У Машки, кстати, тоже папа маму бросил, она мне сама рассказывала. И у Лизы родители развелись. А Кира даже ни разу не видела своего папу, бывает же!

— Откуда ты знаешь? — удивилась Аня.

— Знаю, и всё.

— Мои ещё помирятся, — заявила Аня и даже сама удивилась, насколько она уверена в собственной правоте.

— Не помирятся, — покрутила головой Вика.– После такого никто не мирится. И, кстати, моя мама знает новую жену твоего папы. Она говорит, что твоя сама во всем виновата. Скандалит и чуть не убила бабушку. Прикинь, её тогда в тюрьму посадили бы. Вот ужас! С кем бы ты осталась? Если у отца новая семья, тебя, возможно, в детдом отправили бы…