Бесплатный фрагмент - Майсен

Майсен-45

Часть 1

Россия, страна больших возможностей

Введение

Книга «Майсен-45» родилась, как результат моего поиска родственников-однофамильцев, разбросанных событиями 20 века по континентам. Давным-давно, когда понятия не имели о ДНК-Тест, старенький дедушка, Абрам Мендель Вейнблат, сказал мне:

— Встретишь на жизненном пути незнакомого человека с фамилией Вейнблат, знай, это наш человек, из нашей, некогда большой семьи «литоваков». Когда польско-литовские земли вошли в состав Российской Империи, наша немецкая фамилия Weinblatt в такой транскрипции Вейнблат была записана в Российский Вид на Жительство, или одним словом паспорт. Могут встречаться похожие фамилии, но это уже не наши…

Пролетело много десятилетий, давно нет доброго дедушки Макса, нет его братьев и сыновей, а тот разговор так и остался в памяти. Когда судьба позволила мне выйти на старт «дожития», как презрительно называют пенсионеров русские чиновники, поднял дедушкин тезис на флаг и отправился по волнам интернета am surfing на поиск своей родни. Многие с удовольствием встречаются с одноклассниками, создают клубы однофамильцев, земляков и соседей по советским коммуналкам.

С завершением эпохи СССР стало проще этим заниматься. Доступ в электронные архивы «всемирной паутины» позволил листать военные архивы, «гуглить» мемуарную литературу. Мой серфинг дал результат. Нашлись в Европе, Америке, Израиле выжившие в кровавой бойне двадцатого века. К счастью, русский язык продолжал объединять, оставался родным. Можно было разговаривать по скайпу, иметь переписку и даже встречаясь, был приятно удивлён сохранившимися у нас общими чертами внешности.

Спрашивал, кто и что помнит, записывал. Увы уже мало кого хранит память о прошлом. С трудом называли имена дедушек, бабушек, место их рождения. Фотографии прошлых поколений растерялись при многочисленных переездах. Хорошо если хоть одна фотография ещё в коробке со старыми письмами.

Предлагал подружиться, поздравляться с днём рождения и праздниками, но сквозило равнодушие, лёгкое безразличие к моей благородной идее. Пока будоражишь, отвечают, перестал и о тебе забыли. У каждого свои жизненные причины.

Со временем стал понимать, родни много — родных мало. Тем не менее, я собрал архив и было бы неразумно всё собранное оставить на флешке.

Положил на письменный стол пачку бумаги, удобную ручку и сел записывать вначале тезисы, которые перерастали в тексты. Оказалось, что писать весьма трудное занятие. По расписанию не пишется, надо ловить момент, когда мозг вдруг начинает выдавать переработанную информацию. Упустил момент, не записал, отвлёкся и всё забыл. Дожитие, понимаешь ли…

Девиз «ни дня без строчки» надолго овладел моим свободным временем. Напишу, назавтра прочту и большую часть забракую, идея та же, но можно проще, понятнее.

Так шаг за шагом, сотканная из реальных жизненных эпизодов, в муках творчества рождалась Рукопись. Спасибо моей супруге, Наталье, которая спокойно смотрела на это.

Повествование естественным образом, разделилась на три, логически связанные части.

В Первой части, мы узнаём, о городе Майсен, Саксония, наши предки получили свою первую германскую фамилию. Уходя от погрома наша фамилия обосновалась на польско-литовских землям и подданными Российской империи.

Прослеживая их судьбы, нельзя не согласиться с пафосным заявлением Александра Невзорова, исследователя, публициста, кинорежиссёра: — «Россия, удивительная страна, способная делать всех несчастными».

Вторая часть книги, о военном и послевоенному периодам. Герой повествования инженер-майор Илья Вейнблат. На «войне моторов» в победах на полях сражений заслуга механиков по сей день не имеет должной оценки. Но, без ложного пафоса скажу, эти парни с напряжением всех сил работали на Победу. Восстанавливали пробитые насквозь танки, которые с новыми моторами вновь уходили в бой. Война для майора опять же закончилась в саксонском городке Майсен

Третья часть посвящена современности, о времени, когда заскорузлая идеология кремлёвских старцев была взломана и сын офицера, всю жизнь невыездной, возвращается на закате своей жизни в город Майсен, Саксония.

Прогуливаясь по средневековому городу, вспоминает родителей, брата, сестру… в памяти всплывают картинки из детства, рассказы фронтовиков. У Антуан де Сент-Экзюпери есть фраза: «Все взрослые сначала были детьми, только мало кто об этом помнит». Красиво сказано. Но если очень захотеть кладовые памяти открываются и тут-то становится понятным, почему твоя жизнь сложилась так, а не иначе.

Так, название саксонского городка Maissen, связало все три части рукописи, с возвращением «на круги своя».

Ковёр повествования во всех трёх частях сшит из лоскутков реальных судеб людей, но остаётся быть, литературным произведением с присущими реконструкциями автора. Годы жизни уходят быстро, старшее поколение исчезает безвозвратно, но те, кто на страницах моей книги, вернулись и уже останутся с нами, пока есть такое понятие как семья. О них узнают наши потомки, и те, кто придёт в этот мир после наших детей и внуков. Хочется в это верить. Мои герои не вершили судьбы народов, не изобретали выдающегося, они честно жили, добросовестно трудились, были теми, кто всегда среди нас. Книга на реальных фактах, может быть интересной тем, кто изучает новейшую историю. В конце каждой части я пофамильно благодарю всех, кто поделился со мной своими воспоминаниями. Приятного всем прочтения. Появится желание высказаться, всегда рад получить сообщение: weinblatt@bk.ru

Глава 1.1 Саксония, середние века

Как наши далёкие предки ушли от варваров, громивших Римскую Империю, уже никто никогда не узнает. Полторы тысячи лет выживания в дикой среде европейского религиозного мракобесия, погромов, губительных инфекций, всё бесследно исчезло.

Но, коль уж я пишу, можно уверенно утверждать, что они жили, трудились, спасали себя и давали жизнь своим будущим поколениям. Нить жизни не обрывались, конфликт между выживаемостью и исчезновением развивался со знаком плюс.

Рождение, тяжелый труд, короткий период благополучия, алчные завистливые взгляды религиозных фанатиков, кровавые конфликты. Кто-то, через кого-то передал, там лучше, там не убивают за иудейскую веру, ехать надо. И вновь всё по спирали.

Такой жизненный путь прошли наши предки, пока на какоя-то время не закрепилась в Саксонии, недалеко от средневекового городка Майсен. К концу 18 столетия чиновники получают Указ короля пересчитать подданных и переписать пофамильно, дабы никто не уклонялся от уплаты налогов. Все обязаны были зарегистрироваться в городском налоговом управлении по именам и фамилиям. Тем, кто не осознавал, что платить налоги королю «святая обязанность», создавались трудности, которые трудно было пережить. Вероятно, отсюда и немецкое слово Налоги созвучно со словом Крысы…

Разобравшись со своими немцами и проживающими итальянцами Указ короля прочитали во всех Гетто (Ghetto), местечках изолированного проживания евреев. Объяснили, каждый обязан получить документ с немецкой фамилией, записанной в толстую, архивную книгу.

Judische Leute, дисциплинированно потянулись в городскую управу за немецкими фамилиями, чего со времён римской империи никогда и не было. Чиновники встречали бородатых евреев с кипой на голове весёлыми шуточками и, в зависимости от своего настроения, сами придумывали для них фамилии — по профессии соискателя, шутливые, по физическим изъянам и прочим словам, что взбредёт им на ум. Очередь дошла и до наших. Запряженная лошадкой бричка цокала по брусчатке до Ратуши. Семья Эллохим весело, с шутками, прибаутками столпилась у Ратхауса, где сидели чиновники. Старший стряхнул дорожную пыль, привел одежду в порядок и сказал:

— Народ мой, в городе Майсен мы получим новую фамилию и с ней станем гражданами германского короля. Будем платить налоги и надеяться, что с новой фамилией нам уж не придётся скитаться по свету вечно гонимыми. Король защитит от произвола диковатых христиан. Посмотрим в сторону высокого холма, над которым возвышался величественный замок, символ королевской власти и воздадим ему наше повиновение. Помолимся Богу нашему, за счастливое будущие, которое непременно наступит вместе с новой фамилией. Прочитав молитву, глава семейства не спеша удалился в Rathaus, где под огромной крышей трудились чиновники короля.

Пригласили войти, ухоженный чиновник бросил взгляд на вошедшего и пренебрежительно подозвал подойти поближе:

— Ну рассказывай, как тебя обзывают в общине, чем, вообще, занимаетесь?

— Эллохим бен Гурион, господин. Выращиваем виноград, собираем бочки и продаём виноделам.

— Красиво звучит твоё имя, — с насмешкой ответил чиновник, — но мне это ничего не говорит.

— Господин, с нашего древнего языка слово «Эллохим» можно перевести, как Виноградный Лист.

— Ach so! — улыбнуло чиновника, — значит вы «древние» виноградари? Это уже мне нравится, садитесь. Я сам большой знаток винограда и дегустатор виноградных вин. У меня виноградник, который посадил ещё мой прадед, ухаживаю за ним. Виноград Библейское растение, не так ли?

Не дождавшись ответа, чиновник ещё раз глянул на присевшего на край стула худощавого человека среднего роста:

— Или Библию не читаете…? А надо бы уже образумиться, надо бы креститься, в церковь ходить, стать такими как все. Иначе, всё может случиться. Вы же знаете, народ у нас не любит иноверцев, быстрый на расправу.

Чиновник, глядя на сидящего перед ним еврея, подумал о чём-то своём, макнул гусиное перо в чернильницу и каллиграфическим почерком сделал запись в толстой книге.

Присыпал лист тальком, и промокнул чернила тяжёлым мраморным пресс-папье с бронзовым набалдашником. Повторил запись в копиях и один лист бумаги украшенный вензелями подал вставшему соискателю новой фамилии:

— С этого дня ваша фамилия будет Weinblatt. Я дал вам тот же смысл, что и на вашем еврите. А теперь подойдите поближе. Вы, евреи, владеете грамотой, поэтому я не буду помогать вам поставить крестик. Unterschreiben bitte — распишитесь здесь. Только, пожалуйста, не оставьте мне на память чернильную кляксу, я один из немногих, у кого документы всегда в идеальном состоянии.

Промокнув подпись, тем же тяжёлым мраморным пресс-папье, он ещё какое-то время досушивал чернила, приподнялся от конторки и торжественно произнёс:

— С этого дня, господин Weinblatt, ваша святая обязанность регулярно платить налоги королю. Это плата за милость нашего короля к вам, его высочайшее покровительство к вашей семье.

Улыбнулся, и уже спокойно спросил:

— Мы ищем молодых людей с талантом, художников, скульпторов для работы на Porzelan Manufaktur. У вас есть такие на примете? Если есть, привозите лично ко мне, я проверю и дам рекомендацию на работу.

— Спасибо господин, но среди мужчин таких нет. Мы работаем на винограднике, в свободное время мастерим колёса для телег, карет, бочки для вина, всяко-разное. Руки у нас с детства грубоватые, не подходящие для работы с господским фарфором. А вот, если позволите, у нас по женской линии есть талантливые рисовальщицы.

— Конечно, конечно, привозите девушку, у неё откроются неплохие условия жизни, не придётся за неё волноваться. Надеюсь мы с вами ещё встретимся, а теперь идите с этой бумагой в соседний кабинет, я записал вас платить налог в конец года. Соберете свой виноград, получите прибыль и рассчитаетесь по налогам.

— Спасибо господин, вы были так добры ко мне.

С документом в руках, Эллохим бен Гурион вышел из здания Ратхауса и весело помахал бумагой. Объявил, что по случаю такого знаменательного события купит всем подарки. Шумя и толкаясь дети и женщины поспешили к торговым рядам, что на городской площади. С подарками в руках, свернули в сторону харчевни, на ступеньках которой кельнер уже призывно им улыбался и жестами приглашал зайти пообедать.

С того знаменательного дня, фамилия Weinblatt передавалась от отца к сыну, к внуку, правнуку. Только вот надежда, что германский король даст стабильность, не оправдалась.

Попав под очередную волну религиозных погромщиков, последователей Мартина Лютер Кинга, теряя людей, имущество, семья ушла в сторону Польско-Литовских земель, где по слухам было меньше религиозной ненависти. Была надежда построить свой очаг, растить детей, заниматься ремеслом и торговлей.

Обосновались. Обзавелись пекарней, не забывали рецепты и горячительных напитков, те кто поумнее учились на счетоводов, ростовщиков.

Опять же, всех заставили платить налог уже польскому королю, как плату за его милость и высочайшее покровительство. Отношение властей Польши к еврейским общинам было спокойным, позволило семьям достаточно долго жить и работать с миром.

Работа-работой, а за образование никогда, ни при каких ситуациях не забывали. В Общинах во все века было серьёзное отношение к образованию детей. Как бы трудно не было родителям, детей с малолетства заставляли учить наизусть тексты Торы, стихи, играть на музыкальных инструментах, запоминать сложно построенные мелодии.

Наши предки стремились получать образование, престижные профессии, сделать окружающий их мир лучше, чем он был. В этом была сила старших поколений, пример всем ныне живущим.

В конце 19 века Польско-Литовские земли вместе с местечком, где компактно проживала большая семья Weinblatt, становится частью Российской империи. Русские аристократы, очарованные красотой этих мест приобретали участки под родовые имения и усадьбы. А поскольку сами аристократы бывали в своих усадьбах наездами, то старались нанять в усадьбу правильного управляющего, следить за хозяйством.

С большим доверием нанимали немцев, но и членов еврейской общины. Господа ценили и уважали умных от природы еврейских управляющих. Они, как правило, были честными, работящими, никогда ничего не тащили из усадьбы, не устраивали поджогов «по пьяни» или в месть барину.

Глава семейства Janis Weinblatt, получил предложение от русского аристократа, командующего армейским корпусом, генерал-лейтенанта Аркадия Столыпина, стать Управляющим его усадьбой. Генерал не ошибся в своём выборе, усадьба в порядке, народ в строгой справедливости. Мзду в свой карман не отщипывал, отчётные ведомости пересылал регулярно без помарок.

Доверие к молодому управляющему окрепло в период крестьянского бунта 1863 года в Польше и Литве восставшие крестьяне вступали в партизанские отряды, жгли и громили дворянские усадьбы. Смута была жестоко подавлена, зачинщиков без суда и следствия просто казнили на месте. В это тяжёлое время молодой энергичный управляющий Янис Вейнблат смог уберечь подчинённый ему народ, жизни доверчивых, диковатых крестьян усадьбы были сохранены.

Глава 1.2 Marij Weinblatt и её семья

Янис Вейнблат имея свой хуторок, жалование управляющего усадьбой, смог хорошо обустроиться, завести семью. Когда подросли дети, брал с собой на генеральскую усадьбу свою младшую дочь Марию. Жизнерадостная, энергичная, с художественным талантом, Мария умела красиво вышивать, рисовать, петь русские народные песни и частушки. Её способности были замечены, девочку приглашали в помощь организации всевозможных праздников, проводимых на генеральской усадьбе. Там она подружилась с Петей Столыпиным и через годы сохранила с Петром Аркадьевичем теплоту детской дружбы.

Когда Мария созрела для замужества, ей в мужья выбрали юношу, который воспитывался у Яниса на правах приёмного сына. Мать этого юноши померла во время родов и отец-учитель Либерзон один воспитывал своего сына.

Учитель, или как его называли — Меламед, был прекрасным отцом, но бедным, работа плохо оплачивалась. Была даже такая пословица: «Умереть и родиться Меламедом всегда успеешь».

Несмотря на это, к учителям относились с большим уважением. Все еврейские дети ходили в Хедер, школу, где их учили древним премудростям Торы, счётному делу, немецкому и славянскому языкам, воспитывали у детей любознательность. Пристрастие к собирательству семейных книжных библиотек традиционно передавалось следующим поколениям.

По совету учителя, любители чтения пополняли свои семейные библиотеки. И здесь учитель был незаменим, он всегда знал, что печатает типография, какие литературные новинки появятся на ярмарках. Покупал старые книги, среди которых попадались и ценные фолианты.

Давно замечено, «пришла Беда, отворяй ворота». Учитель Либерзон серьёзно заболел, и обратился к состоятельному Янису Вейнблат с просьбой, позаботиться о его маленьком сыне, который оставался сиротой. Еврейские общины детей, потерявших родителей на произвол судьбы не бросали, не передавали своих детей в сиротские дома, находили возможность устроить детей в обеспеченной семье. Так восьмилетний мальчик оказался на хуторе. Умненький, образованный не по годам быстро стал своим в новой семье.

Но ко всем своим сиротским несчастьям, он имел предписание к десяти годам отбыть в Кантон, военную школу русской армии. В Кантонах собирали мальчиков, которых основательно обучали военным навыкам. С 18 лет все распределялись по боевым частям и, на 25-летнюю воинскую службу. Как гнали мальчиков в Кантон рассказывает в своём романе А. И. Герцен «Былое и думы». Писатель на тракте встретился с конвоем детей. Офицер конвоя поделился с писателем:

«Набрали ораву жиденят восьми — девятилетнего возраста. Сначала, велели гнать в Пермь, да вышла перемена, гоним в Казань. Беда, да и только, треть осталась на дороге и офицер показал пальцем в землю. Половина не доедет до назначения, — прибавил он, … мрут, как мухи…».

Нечто подобное ждало и маленького Ёзефа, поэтому Янис, используя свои связи, выкупил у военного ведомства мальчика по существовавшему Праву — «для работы на хуторе», переписал на свою фамилию. Так Ёзеф Либерзон стал Абрам Мендель Вейнблат.

Новоиспечённый Абрам легко поступил в Реальное Училище, хорошо учился, получил профессию, вырос и возмужал. Лучшего мужа для Марии и не надо было искать на стороне. Местечковые традиции, поощряли такие браки, считалось весьма престижным выдать дочку за образованного юношу.

Молодые люди создали крепкую, дружную семью. В любви родилось 13 детей, первенца назвали Макс-Абрам Мендель Вейнблат, который уж очень был похож на своего дедушку, учителя. Унаследовал древнюю библейскую внешность. Потом родились — Яков, Теодор, Ефим, Михаил, Давид, Евгения, Ева, Рашель, Циля, 11, 12, 13. Имена последних, самых младших, двух сыновей и дочки затерялись во времени.

Весёлая хохотушка Мария, была для своих детей настоящей «еврейской мамой», делая всё возможное и невозможное для их устройства. Мария, как и её папа, всегда приходила на барскую усадьбу со своим первенцем.

Деликатному мальчику Максу, русские господа позволяли пользоваться своей библиотекой, там же он получал уроки игры на фортепьяно. Взрослея и присматриваясь за русскими аристократами, умный юноша впитывал в себя их культуру общения, любил в разговоре с ними вставить словечко из классической литературы и получить похвалу.

Стараниями Марии, по протекции Петра Аркадьевича Столыпина её старший сын первым, а затем и его братья, получили возможность получить медицинское образование в университете города Вильно. Девочки, не без помощи Столыпина, обучались в женском пансионате Смольный, Санкт Петербурга.

К большому сожалению, подробности связанные с личностью Петра Столыпина за долгий период существования СССР были под строжайшим наказанием. Передавалось устно и очень скупо, за памятные записки вообще можно было серьёзно пострадать. Так и растворилось навсегда то, что сегодня было бы нам интересно знать. В семейном архиве сохранилась фотография 1900года. Макс в группе курсантов, выпускников «Бехтеревских курсов» повышения квалификации врачей, или как их ещё называли Столыпинскими.

Декан приглашает всех, выдержавших итоговый экзамен, пройти в аудиторию на групповую памятную фотографию. Курсанты-врачи в белых халатах только что сдали экзамены, их лица ещё напряжены, всё ещё прокручивают в голове свои удачные и неудачные ответы рассаживаются на лавках, Макс, протирая руки спиртовым ватным тампоном, последним вышел из анатомички и присел на свободное крайнее место. В аудиторию после слушателей заходят профессора и преподаватели, все в тёмных костюмах.

Пока фотограф возится со своей громоздкой аппаратурой, Макс надолго задумался. Обучение закончено и вечный вопрос молодого специалиста, что делать дальше, где работать?

Погрузился в не простые мысли. Пора уже строит свою семью, он любит свою невесту, но из-за отсутствия стабильного дохода, не имеет права жениться.

Ситуация на рубеже 19 и 20 века год от года осложнялась. В обществе что-то серьёзно менялось, империя, как гружёная телега, оставленная на холме, жутко скрепя несмазанными колёсами, скатывалась к террору, хаосу и революции. Новые Указы напрямую затронули нашу семью. Фермерам еврейской национальности запретили заниматься крестьянским трудом, приказано было уйти со своей обустроенной земли. Такими Указами местное христианское население провоцировалось на погромы «врагов православия». Бросая свои обжитые места народ стал уходить кто куда. Часть семьи ушла на Украину, кто с профессией в руках, пробивались на пароходы. Отрабатывая матросами уплывали в Америку, Австралию, самые отчаянные, сражаясь в Южной Африке за буров, надеялись получить на Чёрном Континенте собственный надел земли.

Еврейская молодёжь массовым порядком примыкает к террористам…

Фотограф закончил сборку своего громоздкого деревянного фотоаппарата, накинул на себя чёрную накидку и вставил кассету с плёнкой.

Вынырнул из под светонепроницаемой накидки, взялся за крышку объектива:

Прошу приосаниться — и… раз… С Н И -И- И- М А Ю.

На фотографии, которой уже более ста лет, среди слушателей курса, скромно сидит молодой доктор Макс. Погружённый в свои мысли, Макс не услышал фотографа, так и остался запечатлённым с опущенной головой, в глубокой задумчивости. Его рукой на оборотной стороне этой фотографии сделана надпись: «1900 год, Санкт Петербург».

Глава 1.3. Вид на жительство из рук П. А. Столыпина

С диплом врача и аптекарского провизора, Макс, не планировал свою картеру за пределами России. Ехать из России в Германию, Австрию, Голландию, где своих, прекрасных врачей достаточно, считал делом провальным. Там, в Европе их не ждут, если не сказать хуже. Поэтому он ежедневно просматривал газетные статьи об экономически-развивающихся городах, где на врачей будет расти спрос, собирал информацию, делал вырезки, записки. Ему нравился Екатеринодар (современный Краснодар), вторым в списке, город Баку. В этих города интенсивно развивалась нефтяная индустрия, шёл постоянный приток рабочего населения. Там всегда можно взять на обслуживание участок, работать в мещанских или рабочих кварталах. Наработать практику, опыт, а с ними пойдут состоятельные пациенты.

Но, одного диплома для собственной практики было не достаточно, нужен российский паспорт, «Вид на жительство», дающие право на частную медицинскую и аптечную практику и Макс приступил к сбору необходимых документов. Когда всё необходимое было собрано, в Санкт- Петербурге сдали прошение на паспорт в канцелярию Петра Столыпина. Была большая надежда, что в ведомстве Столыпина вопрос гражданства не «замотают» и будет решён без «подношений», тем более средств на то, ни у кого и не было.

Когда все бумаги были обработаны и легли на стол Петра Аркадьевича, обратил внимание на фамилию бывшего управляющего имением в Калнаберже, а в списке имён обратил внимание на Розу Певзнер, обозначенную невестой знакомого ему Макса.

Заинтересовало, кого же выбрал этот мальчик, что с детских лет не редко бывал на усадьбе. Вспомнилось, как в те добрые времена, мальчишка с явно библейской внешностью, задорным голосом читал наизусть стихи А. С. Пушкина, внука чёрного мавра.

Хорошие были времена, подумал сановник и поставил свою резолюцию: — «Къ бессрочным Паспортным книжкам».

Как все и ожидалось, канцелярия всё подготовила без проволочек, без чиновничьих мытарств. Соискателей письмом пригласили приехать в назначенное время в Канцелярию, где Его Сиятельство лично желает увидеть Розу Певзнер. После собеседования с ней, документы будут подписаны и переданы соискателям.

Рассказ о таком интересном событии в подробностях передавался только шепотом. Большевики Столыпина, «вешателя революционеров», заклеймили позором. За разговоры о связях с царским сановником можно было надолго исчезнуть в тюремных камерах, а то и хуже. А по прошествии лет, если спросить сильно постаревшего комиссара:

— За что сгноили?!

Вразумительного ответа и не было бы, старый комиссар пожал бы плечами и брызгая слюной беззубого рта, ответил, — болтать надо было меньше. Так, с годами жестоких и бессмысленных репрессий, подробности этой встречи моей юной бабушкой с царским сановником постепенно растерялись. Наверное, я последний, кому в период «хрущёвской оттепели» это успели пересказать.

Невеста Макса, девушка с красивым лицом и стройной фигурой появилась в приёмной строго в назначенное время. Когда пригласили пройти в кабинет, она оробела, увидев за большим письменным столом важного господина. От волнения, на «ватных» ногах застыла у порога.

Завершив начатое письмо, Столыпин изучающим взглядом посмотрел на девушку. Встал, громким, очень приятным голосом поздоровался, попросил подойти к столу. Протянул девушке руку и мягким рукопожатием поздоровался. Перешёл с русского на немецкий и предложил ей сесть: -Nehmen Sie Platz, junge frau…

Перелистывая документы задавал ей вопросы о соискателях. Роза быстро взяла себя в руки, сосредоточилась и перешла на русский, давая понять, что совершенно адаптирована в русскую среду. Сановник за столом оценил этот ход и первый раз приятно улыбнулся. Внимательно слушал, не перебивал и не переспрашивал.

С какого-то вопроса девушка вдруг поняла, он всё про них знает и слушает её по каким-то своим соображениям. Алый румянец покрыл её щеки, но она умело поддерживала беседу. Заканчивая собеседование, хозяин стола объяснил русскую транскрипцию немецкой фамилии Weinblatt: — Обратите внимание барышня, с этого дня в русской транскрипции für deine familie Nachname, будет написано через «ей», Вейнблат. Я так распорядился, внести сочетание букв «ей». Это отличит вашу семью от похожих фамилий.

Вот пример, созвучная фамилия Вайнблат, к вам уже никакого отношения иметь не будет. Надеюсь, вы это оцените лет через двадцать, когда семья разрастётся, разъедется по просторам России и всем будет удобно узнавать своих родственников.

Столыпин сложил в бумажный пакет паспорта и протянул пакет девушке. Понимая, что визит закончен, она встала. Хотела сказать слова благодарности, но Столыпин жестом остановил и с добрыми нотками в голосе сообщил, что имеет желание прогуляться с ней по Петропавловской Крепости.

Для моей юной бабушки это стало большой неожиданностью, щёки покраснели ещё гуще. Замешкалась, не могла сообразить, что сулит ей такая прогулка. Заметив смущение, Пётр Столыпин деликатно взял её под локоть и они вместе вышли на внутренний плац.

А я должен пояснить читателям, что в то время доступ в Петропавловку был всем строго закрыт и все это знали.

Прогуливаясь, Пётр Аркадьевич обращал внимание на бастионы, рассказывал, где, когда и какие происходили события. Показывая на зарешеченные окна тюремных камер, по памяти называл фамилии сидевших там заговорщиков. Они даже зашли в один из таких казематов. Через маленькое окошко в двери она осмотрела свободную тюремную камеру. Не хотелось бы ей быть там.

Вышли, остановились давая спутнице успокоиться и собраться с мыслями: — Я вижу, вы умна и хорошо воспитана. А теперь я хотел бы вам кое-что настоятельно объяснить. Послушайте меня внимательно: — Вашей семье оказана Честь получить российское гражданство, что позволит Вам работать не только в границах Империи, но и выезжать и вести свои дела в Европе. И с Богом!

А теперь о главном, что мне хотелось бы сказать. Прошу с этого дня, с российскими паспортами в руках, Верой и Правдой служить Царю и Отечеству. Никогда, ни при каких коллизиях не лезть в политику. Не ищите противоправных путей, не связывайтесь с заговорщиками, не вступайте враждебные вооружённые организации…

Столыпин увлёкся и ещё говорил и говорил о бессмысленности политического террора. Настойчиво прошу избегать всевозможных тайных собраний, революционеров. И упаси Вас Бог, иметь интриги против Царя и Отечества. Это дорога дьявола, вселенского Зла, путь на виселицу.

Россия, страна больших возможностей, совершенствуйтесь в своих профессиях, живите долго и счастливо.

Посмотрел внимательно на слушательницу и мягко спросил: — Барышня, Вам всё понятно, из того, что я изложил?

Услышав утвердительный ответ, продолжил: — Передайте моё напутствие, слово в слово своему жениху и его братьям. Передавайте мои слова детям, а дети внукам. Придерживайтесь моего Наказа, избегайте попадать в истории, иначе бездарно сломаете свои судьбы и судьбы своих детей.

Девушке стало абсолютно всё ясно, понятен весь глубокий смысл интересной прогулки по Петропавловской крепости. Она поняла, к ним проявлено особое уважение это надо помнить и ценить.

Перехватив своим взглядом выражение на лице спутницы, Петр Аркадьевич понял, умная девушка осознала сказанное: — А сейчас, нам придётся попрощаться, и хочу слышать о вашей фамилии только самое хорошее. Прощайте, у меня сегодня много дел. Да Хранит Вас Господь!

В ответ, молча склонилась в красивом реверансе. Столыпин второй раз широко улыбнулся, подал знак дежурному офицеру проводить посетительницу до ворот и быстрым шагом ушёл.

Окрылённая, приятно взволнованная, подхватив длинную юбку, выпорхнула за ворота. Часовые казаки, глядя вслед убегающей женской фигурке, весело заулыбались предвкушая, как она споткнётся и шлёпнется на брусчатку.

Навстречу, быстрым шагом уже шли четверо молодых парней. Попав в объятие Макса и его братьев, посыпались разные глупые вопросы, от которых она просто потеряла дар речи. Отстранила всех, открыла пакет. Читая имена, раздала документы. Все разом замолчали, с интересом стали листать пахнущие типографией, книжки. С ними пришло ощущение перспективы, нового качества жизни. Будущее уже не казалось таким призрачно-мрачным, как ещё совсем не давно. Они граждане огромной страны, молоды, тщеславны, с желанием честно работать, строить своё будущее. С паспортами в широких карманах штанин, молодые люди весело зашагали в направлении ближайшего приличного трактира. Как же не отметить такое знаковое событие. Сели в дальнем углу под окном. С улицы смешно мелькали ноги идущих.

Взявшись за руки, и закрыв глаза, молча, произнесли застольную молитву во славу Господа. «Челоэк», уже готовый обслужить, с подносом в руках остановился. Улыбаясь во весь рот смотрел на посетителей. По завершению молитва филигранно подал обязательный набор этого трактира — запотевший графинчик водки, красной икры, стопку горячих блинов. Заметил при этом: — всё «кошерное», господа, с расчётом на чаевые.

Роза подробно, слово в слово передала всё, что было ей сказано. Слушали сосредоточено и предельно внимательно. Наставления связали с недавним жестким разгромом полицией незаконной организации с участием «бунтовщиков террористов» иудейского вероисповедания.

Обсуждая ситуацию, молодые люди перешли на немецкий, дабы не дать повода слушать посетителям трактира. Обсудив услышанное, поклялись перед Богом никогда не связывать свою судьбу, направленной против Российской Империи.

Взявшись за руки, поклялись твёрдо и последовательно не подводить своего покровителя, выполнять Наказ, передать своим детям и детям детей. Поклялись трудом зарабатывать на жизнь, родить детей и более уж в образе «вечного жида» не скитаться по свету.

Выпили водки, заказали ещё и перешли на более прозаические темы. Макс сообщил, что он твёрдо решил обосноваться в Екатеринодаре, к нему присоединились Михаил и Яков. Теодор, как большой романтик, объявил, что принял решение поискать своё счастье у Тихого Океана, в городе Владивостоке. Там, среди флотского и портового люда, откроет свой Praxis. Все замолчали. Посмотрели с удивлением на захмелевшего Теодора, кто-то сказал, что он, наверное, большой поклонник Антона Чехова и следует его примеру. Отговаривать не стали, просто позавидовали такому смелому поступку.

От автора. В период становления советской власти и всеобщей смуты с фамилией Вейнблат не было комиссаров, не было партийных функционеров, офицеров НКВД.

Были врачами, энергетиками, мостостроителями, нефтяниками, музыкантами и даже был один парикмахер. А когда пришло время встать на защиту России, надели гимнастёрки и ушли на фронт. Воевали пехотинцами, танкистами, морскими десантниками, артиллеристами, кто-то вернулся, кто-то остались навсегда под красными звездами скромных воинских обелисков…

Глава1.4 Юг России, город Екатеринодар (Краснодар)

Молодые специалисты основательно готовились к своему первому путешествию.

Понимали, на доброжелательность коллег можно не надеяться, времени на раскачку не дадут, не будет и снисхождения на молодость. С первого дня придётся вступить в бескомпромиссную борьбу за авторитет, за пациентов, за свои диагнозы. Любая мелкая оплошность грозила перерасти в großer Skandal, надолго навредить репутации молодым врачам и даже, оставить без средств к существованию.

Составили список инструментов необходимых в повседневной врачебной практики, медицинские справочники… и, побежали по медицинским магазинам и лавкам Санкт Петербурга.

Своего, российского мало что было на прилавках, всё в немецких магазинах. В поисках профессионального микроскопа Макс обошёл все магазины, предлагали либо новые, очень дорогие, либо такие старые, что брать в руки не хотелось. И когда продавец-немец показал на деревянный футляр, — Mikroskop, ist nicht neu, gebraucht, т.е не новый, но в хорошем рабочем состоянии, Макс его сразу схватил. Он был бесконечно счастлив такой удачной покупке.

Макс давно принял для себя решение специализироваться по желудочным заболеваниям. Он стал последователем профессора медицины Киевского университета, Федора Леш, который 1878 году обнаружил в кровавом поносе больного, амебы дизентерии. Со студенческих лет он стал активно изучать науку копрологию, принял за правило, прежде чем ставить диагноз и назначать лечение, прежде исследовать под микроскопом кал пациента. Без микроскопа в этом деле правильного диагноза не поставишь.

Красавица Роза, окрылённая предстоящим путешествием, слушала озабоченные разговоры «своих мальчиков» и улыбалась. В её обязанности входило упаковать купленное, складывать в коробку и вносить в список номер коробки. Когда багаж был упакован, перетянута последняя картонка с её шляпкой и билет на поезд в кармане, отправились в трактир отметить начало своей работы на юге России.

Город Екатеринодар встретил молодых специалистов тёплой солнечной погодой, и удивительно свежим воздухом. Богатый памятник российской императрицы Екатерины II достойно возвышался над городом и напоминал всем приезжим, кому Россия обязана присоединением этих прекрасных земель. Именно при правлении Sophie Auguste Friederike von Anhalt-Zerbst-Dornburg у турок были отжаты территории, которые с первого дня покоряли своей красотой любого приезжего. Величественные вершины Кавказских гор, укутанные утренним туманом, бездонные ущелья горных речушек, полноводная река Кубань, стекающая с ледников Эльбруса. Вода в родниках в чистейшем виде, набирай в ладошки и утоляй жажду.

На эти земли, для надёжной защиты южных рубежей России, царица переселяла казаков с малороссии. Казаки переняли у горцев шашку без эфеса, удобную одежду. В жёнах казаков Черноглазые «турчанки», жёны, украденные в походах на горцев были обычным делом.

С началом открытия нефтяных месторождений, сюда, на новые рабочие места потянулся народ со всех концов Империи. Строятся заводы выпускающие оборудование, механизмы для бурения и добычи нефти. На Кубань приезжают люди с высшим образованием — горные инженеры, врачи, торговцы, адвокаты, музыканты, торговцы всех мастей. Банки финансируют строительство города, культурную сферу. А на крестьянских рынках, в отличие от Санкт-Петербурга, всегда свежие овощи, фрукты, рыба, мясом и всё по доступным ценам. К примеру, лукошко с куриными яйцами стоило 1—2 копейки.

Соблюдая, принятые во врачебной практике Правила и традиции, молодые врачи подали документы на собеседование на Попечительском Совете городских практикующих врачей. Получили участки на обслуживание и часы в городской социальной больнице для бедных и инвалидов. Каждый снял жильё на своём участке и без раскачки включился в работу.

Пока городские мещане постепенно привыкали к новой фамилии своего участкового врача. Ребята принимали пациентов из караимов. В этих местах со времён Хазарского царства и Византии проживал и небольшой народ караимов, иудейского вероисповедания. Эти люди пошли к ним первыми, как единоверцы по ТОРЕ. Прошло несколько плодотворных лет. Михаэль и Яков всё больше практиковали в хирургии и травматологии, помогали часы в социальной больнице, регулярно практиковать в анатомичке с умершими бродягами. Так, шаг за шагом нарабатывали опыт владения инструментами, знания анатомии. Братья научились не выпускать из рук своих клиентов, если кто по профилю, рекомендовали брата, непременно поможет вылечиться.

Макс успешно практиковал в области желудочных заболеваний, преуспел в этих вопросах. Прежде чем назначать лечение, предлагал утром приходить с коробочкой утреннего кала. Рассматривая в микроскоп ещё тёплую субстанцию, скрупулёзно искал причинно-следственную связь между жалобами и патологией, о которой ему сообщал пациент. После чего говорил примерно следующее:

— Милейший, вначале мы сделаем всё возможное, чтоб избавиться от глистов, на это, конечно же, уйдёт время, несколько контрольных анализов и возьмёмся за основной диагноз. Но, с этого дня, настойчиво вас прошу перед едой мыть руки в чистой воде и, желательно с мылом.

Городские авторитетные медики обратили внимание на молодых врачей, их приглашали к больным на консилиумы, а это и заработок и первые богатые граждане, а с ними гонорары, авторитет, новое качество жизни.

Собрали не плохую библиотеку. Знание немецкого и латыни, позволяло быть в курсе европейских научно-медицинских новинок, новых лекарства и методик лечения. Выслушав внимательно жалобы, доставал нужную монографию и изучал похожий случай.

В 1905 году у Макса и Розы родился первенец Илья, а к 1908 году и второй сын Михаил. Казалось бы, вот оно, счастье. Профессия, стабильный заработок, авторитет у пациентов, заботливая жена, здоровенькие, умненькие, не по годам, дети.

Но, на фоне личного благополучия, в Российском государстве вновь стали сгущаться тёмные, свинцовые тучи. Царский режим упрямо сваливался в жерло открытого конфликта с народом. Жестокие расправы с демонстрантами на Сенатской площади Санкт Петербурга и в других городах, вызвали обратный эффекту. Выросло количество стихийных анархических групп боевиков-анархистов. К ним шли не только деклассированные элементы, сексуально озабоченные психопаты, но и совершенно нормальная молодежь бедных городских окраин. Потянулась в анархисты и умная, социально-активная еврейская молодёжь. Зажатые чертой оседлости, запреты на профессии, с жаждой мести за убитых, изувеченных близких и родных во время погромов.

Министр МВД Пётр Столыпин предлагал царю предпринять ряд мер для ограничения проникновение еврейской молодёжи в революционные сообщества, но услышан не был. Вопрос решался самыми жёсткими мерами. Усилия министра внутренних дел П. Столыпина не увенчались успехом, царь ничего в этом вопросе менять не хотел, он ненавидел христопродавцев и на этом строил свою политику. Процесс революционного брожения продолжал развиваться, лучшие еврейские умы потянули Российскую Империю к государственному перевороту.

Анархизм, с его лозунгами насильственного изменения государственного строя, перерастал в реальную силу. В Екатеринодаре одна за другой появляются банды с яркими названиями -«Кровавая рука», «Черный ворон», «Мстители», «Летучая партия», «9-я группа анархистов-коммунистов» и т. д. В листовках распространялись призывы к революционному насилию:

«Трепещи проклятый буржуазный строй. Час твоей смерти близок. Смерть богачам и правителям.

Да здравствует великая Социальная Революция! Слушайте буржуй голос пуль и динамита», но чаще всё сводилось к банальному бандитизму и разбою. В подпольные группы приходили поживиться обычные грабители. Врывались в продуктовые, винные лавки, в частные дома. С особой дерзостью грабили вагоны поездов первого класса и исчезали. Состоятельным людям подбрасывали записки с символом разбоя — «скрещивающимися костями и черепом», требовали платить на нужды революции.

За угрозами шли убийства, гибли принципиально не платившие, неподкупные полицейские и судебные приставы. За взятки получали от полицейских информацию о засадах, облавах, что позволяло бандитам поменять планы нападения, исчезать, раствориться среди толпы.

Власти, от медиков требовали категорически не оказывать помощь раненым анархо-революционерам. О всех случаях доносить в полицию, недоносительство и укрывательство преступников врачам грозила уголовная ответственность. В то же время в полиции всегда был «стукач», который доносил анархистам, адрес и фамилию того, кто их выдал. В такой ситуации законопослушный врач становился лёгкой жертвой самому схлопотать пулю в живот.

Как-то ночью в квартиру Макса настойчиво постучали. Привыкший к ночным вызовам, он спокойно встал, накинул на себя халат и открыл дверь. В прихожую бесцеремонно втащили окровавленного молодого человека.

Макс быстро помыл руки, переложили истекающего кровью человека в кабинете на стол, сделал укол морфия. Поднялась и подошла помогать Роза. Извлекли пулю, вставил дренаж и зашили рану. Довольный за свою ночную работу, врач вежливо назвал стоимость оказанной услуги и предложил курившим у порога товарищам как можно быстрее доставить раненного в больницу, там сделают переливание крови и проведут дальнейшее лечение.

Но не тут-то было, ночные гости помахивая перед его носом револьвером, потребовали оставить товарищем до их возвращения. Оказывать всяческую помощь. С угрозой перестрелять всю семью врача, ушли. Тут-то, хирург по неволе, всё понял, это были анархисты.

Примерно через час в дверь осторожно постучали. Не задумываясь, кто? Открыл дверь. У порога, держа кепку в кулаке стоял их дворник Данилыч.

Крепенький мужичок из разорившихся крестьян, служил дворником, проявлял себя исключительно услужливым, первым поздоровается, доброе слово скажет. Потоптался и негромко спросил:

— Доктор, больного занесли? Може… чоо, подсобить, сбегать за кучером до больницы, я мигом…

И тут Макс не удержался: — Не больного, Данилыч, раненного оставили, заберут, когда придут… От тебя ничего не нужно, иди к себе, я отдохнуть хочу.

Дворник услужливо поклонился: — Ели што я всегда подсоблю.

К ночи следующего дня, товарищи, приехавшие на бричке за раненым, попали в жёсткую перестрелку с полицией. Казаки, прискакавшие на выстрелы порубали налётчиков, один только ушёл огородами. В перестрелке погиб полицейский. Из квартиры Макса выволокли за ноги раненого, отпинали и увезли.

Через несколько дней, под дверью Роза нашла записку, в которой сообщалось. «…Мы узнаем, кто сдал наших товарищей. А ты, жид-медик, трепещи. Мы уже приговорили тебя к смерти, но прежде, выплатишь крупный штраф, не выплатишь, убьём и твою бабу и твоих щенков… А коль узнаем, что это ты, иуда, донёс в полицию… то, тебя, ещё живого псам скормим».

Складывалась не шуточная ситуация. Прочитав записку, Роза упала в обморок. Стараясь опередить события, Макс встретился с еврейскими членами этой банды и через них вышел на контакт с «паханом» банды. Поклялся, что не виноват, не имеет связей с полицией. Но те, и слушать ничего не хотели, продлили ему срок на сбор денег до четырёх недель, оставив угрозу расправы в силе. Короче «поставили на счётчик». Банде требовалось выяснить у полицейских, кто сдал их товарищей? Никто не гарантировал, что продажный полицай, скрывая своего информатора, слукавит. Спокойно скажет, как кто, ночью прибежал перепуганный жидок… И всё, никто и проверять не будет.

Назначенной на выплату крупной суммы денег в семье не могло появиться и через четыре недели и через четыре года. В назначенный день придут, ограбят что есть в доме и убьют. В тот же вечер все собрались на семейный совет. Вспомнился аналогичный случай с их состоятельным клиентом. Потребовали заплатить неподъёмную сумму, или смерть, так несчастный бросил всё и исчез…

Негромко размышляя, стало ясно, бежать одному Максу смысла нет. Не составит труда вычислить братьев, кого-то обязательно возьмут в заложники и Максу придётся вернуться.

Поговорили-поговорили и приняли решение всем скрытно уехать. Быстро, без свидетелей и шума.

Жалко, конечно, бросать авторитет в кругу пациентов, квартиру, мебель, библиотеку, коробки с медикаментами, но жизнь, она все-таки дороже.

Наметили город Баку, туда где такой же промышленный бум, нефтяная индустрия и добыча нефти. Быстрые сборы. Деньги, золотишко зашиваются в нижнем белье. В чемоданы медицинский инструмент, инвентарь, микроскоп. Зашли в «Строительное товарищество», заплатили квартплату за три месяца вперёд и подписали договор на отправку в Баку «до востребования» оставленных в комнатах вещей.

Перед самым отъездом пришёл Данилыч, своей крестьянской смекалкой всё понял, снял шапку, опустил голову и перекрестился. — Простите меня Абрамыч, это я послал в полицию своего пацана, я обязан сообщать об анархистах. Мене за это доплачивают, сами понимаете, нужда заставляет. Простите великодушно… не понимал, что так развернётся.

Макс посмотрел на него совершенно равнодушно:

— Не казните себя, уже ничего не исправить, ты поступил честно. А мы, с маленькими детьми безвинно пострадали. Постарайся сегодня, завтра о нашем отъезде в полицию ни слова. Мы скоро вернёмся, вещи, вот видишь, оставили, мебель, картошка в келлере. Дай мне слово!

— Богом клянусь…, доктор, смолчу и не спытают. Вашу семью уважаю…

— Спасибо, коль так. Пошли тогда своего пацана за извозчиком, да помоги погрузиться.

Семья с чемоданами приехали на железнодорожный вокзал. У багажного вагона, весело глядя на пыхтящий паровоз, стояли Яков и Михаил. Перегрузились и налегке, с багажными квитанциями пошли вдоль поезда к своему вагону второго класса. Так закончился у врачей первый этап их карьеры.

И всё-таки, к 1909 году жесточайшими мерами, министр внутренних дел П. А. Столыпин подавил разгул анархии. Большая часть анархических и революционных групп были разгромлены, террористов погнали на каторги, казнили на «столыпинских галстуках» через повешение. В Екатеринбурге по приговору суда казнили или отправляли на каторжные работы десятками участников банд.

От автора: Пройдёт сто лет, в этот город вернётся поискать своё профессиональное счастье его правнук, так же с двумя сыновьями. Медик по профессии, с созвучным именем. Вот как бывает, по одним орбитам вращаемся.

Глава 1.5 Станция Нагуты (Ставрополье)

Поезд дёрнулся и вереница вагонов покатилась на юг. Ребята стояли у окна и каждый думал о чём-то своём. Правильное решение, исчезнуть, — с глаз долой из сердца вон!

Прощай Кубань, прощайте очаровательные горные ландшафты, реки, ледники. Прощайте пациенты, знакомые и друзья-коллеги. Не по своей глупости мы попали в смертельную быстрину водопада, как не барахтайся, не выплывешь, и от угрозы выстрела в спину, спасенье только в бегах.

Когда проводник разнёс чай, все собрались в купе у Макса. Яшка, дождался когда все дорожные хлопоты завершились и все у столика с чаем, задвинул на окне занавески, улыбнулся и сказал:

— Ну, братки… хватит хандрить, будем живы, не помрём! На новом месте устроимся не хуже, опыт поможет. Но, в это нужно верить и держать хвост пистолетом!

Роза с хрипотой в голосе ответила:

— Обязательно устроимся, если только доедем, дорога длинная, всякое случается. Нередко анархисты нападают на поезда, ворвутся, во имя революции, грабить, и мы здесь, во всей своей красе! Ба… так вот где наши должники…

Яков хитро улыбнулся:

— Ты, солнышко наше, как всегда права. Революционные банды всё ещё недалече, ворвутся грабители, а мы как на ярмарке, при деньгах и шляпах. А чтоб не было так грустно, я подготовил всем по-маленькому подарку-сюрпризу.

Поднял с пола тяжёлый саквояж и поставил на столик. Театрально покопался в нём и подал каждому в руку по весомой небольшой коробке.

— Что это? Яша?

— Как что? Смотрите сами.

— Ба! Да это же револьверы!

— А для тебя, солнышко, браунинг. Настоящее произведение искусств. Лёгкий, надёжный точно для дамской сумочки. Револьвер от нападения может и не спасти. Но пару-тройку налётчиков на тот свет успеем отправить, так и умирать будет веселее.

А сейчас господа, дружно, вставляем барабаны с патронами в свои пушки и прячем под рубахи. У каждого по два барабана, один опустошил, вставляй второй и пали во врагов Царя и Отечества.

Свой револьвер я испытал на пустыре, со страшным грохотом пробивает доску.

Так и поехали, но уже с весёлым настроением, шутками и прибаутками. В городке Армавир в поезд ввалилось много народа… Поздно вечером прошёлся озабоченный проводник:

— Господа, нам нужен врач. В плацкартном вагоне паренька порезали. Нужна помощь, кровью истечёт, не дотянет до следующей станции.

Ну что, Мишка, поможем парню, бодрым тоном сказал Яков, поправил за рубахой револьвер, взял дежурный чемоданчик с медикаментами и пошли за проводником.

Третий класс пахнул крепким махорочным дымком, солёными огурцами, самогоном. Гвалт, теснота сидящих на жёстких полках.

Расталкивая толпящихся в проходах, добрались до раненного. Осмотрели зрачки, проверили пульс. Потеря крови из открытой раны ничего хорошего не сулила. Парень слабел, стал терять на короткий миг сознание.

Яков громко крикнул:

— Кто ни будь. Налейте мне стакан самогона-первача.

Народ заулыбался, — доктору выпить треба. Когда гранёный стакан со светлой мутью передали по рукам, от любопытства стало тихо. Смотрели как доктор из стакана хряснет. Но, к их разочарованию Михаил тонкой струйкой стал поливать самогон на руки Якову.

Такого «кощунства» народ не ожидал. С последней каплей, пролитой на пол, раздался выдох глубокого сожаления: — ну-ё… маё.

Для начала прозондировали рану, разрез оказался не глубоким, органы не задеты. Продезинфицировали, затянули рану бактерицидным пластырем «Бойерсдорф», наложили тампон и забинтовали. После укола морфия, парень заснул.

Хирурги присели подежурить. Чтоб как-то скоротать время, принялись по лицам пассажиров ставить диагнозы заболеваний внутренних органов. По припухлости, по синюшности, складками лиц. Почти все, кому за тридцать, с хроническими заболеваниями от недоедания или однообразия питания, но больше народ страдал от сивушных масел самогона и водки. Клиническую картинку добавляли видимые деформации корпуса, кистей рук, результат тяжёлого физического труда.

Скудная одежда и замызганные поклажи говорили о тяжёлых бытовых условиях и не надо быть философом, чтобы понять — без революционных изменений, жизнь народа в лучшую сторону не изменится.

— Миша, пикантная ситуация, мы бежим от парней, которые готовы положить свои жизни за свержение царизма, за благородную идею реформирования государства.

— Что поделаешь, брат, лес рубят, щепки летят. По иронии судьбы наши жизни стали щепками для костра революции.

— А, кстати, Мишель, ты сам в душе за кого? За народ или за царя, мы как-то мало обсуждали эту тему противостоянии.

— Как тебе правильно ответить, с одной стороны мы связаны клятвой «не лезть в политику» и всегда быть лояльными режиму, а с другой стороны, когда народ поднимется, придётся сделать выбор.

— Нет, ты уже скажи прямо, ты за народ или за монархию? Наши соплеменники уже идут в революцию. Они против царя и аристократов, за строй с избранным президентом и конгрессом.

— Эти отчаянные головы можно понять, бесчеловечно жить в черте оседлости. Двадцатый век на календаре, а царь и его вельможи застряли в религиозных догмах и ничего менять не хотят.

— Да, мой друг, им так удобно, всё по накатанной схеме и думать ни о чём не надо.

Ещё поговорили часок, посмотрели на спящего парня, встали:

— Если-что, сообщите проводнику, он найдёт нас.

К утру поезд прибыл на станцию «Невинномысская», в вагон поднялся полицейский с санитаром, парнишку допросили:

— Да, чо тута рассказывать, выиграл у жигана в карты три раза подряд. Он отказался платить за проигрыш, я взял его за грудки, а он ножом пырнул… Думал всё, амба мне, помру. Да хорошо жидки подошли, помощь оказали. Вроде не помру зараз.

Полицейский опросил внешний виду жиган, во что одет и пошёл по вагонам искать картёжника. Санитары подхватили ослабевшего парня и осторожно повели на выход.

Михаил с Яковым уже стояли на перроне и со стороны наблюдали, как уложили раненного в телегу и повезли бедолагу в местную больничку.

Мишка глубоко втянул в себя чистый степной воздух:

— Обратил внимание, «резаный» в нашу сторону посмотрел, но даже не кивнул, и спасибо не вымолвил, хотя сразу узнал нас.

— А что ты хотел, мы для него так, жидки, и не более того.

— Да, когда же мы перестанем страдать за деяния древних римлян. Они распяли нашего раввина, а виноваты мы с тобой. После нас виноватыми станут наши мальчишки-племяши. Две тысячи лет пролетело, а конца мракобесию не видно.

— Ну что поделать, такое с молоком матери впитывается.

Не расстраивайся, мы сделали свою работу, без нас, парню стало бы совсем плохо. Не довезли бы. Перед богом мы чисты, нам зачтётся, а это главное.

— Парень-то, не глупый, с головой дружит. Логика работает и память ясная. Не так-то просто у жигана в карты выиграть. Хорошо опытный бандюган попался, убивать парня не хотел, пырнул, чтоб отцепился, и ушёл. Я смотрю на таких железнодорожных станциях работы медикам то же хватает. Хотя, в промышленных городах опыт приходит быстрее…

Поезда заправлялись углём, водой или пропускали встречный состав, хватало времени походить, размять ноги, что-то съесть, да поразмышлять о несущем. Яков, махнул рукой и пошёл вдоль состава. Вновь в мозгах засверлила думка, ему пора идти своей дорогою, не держаться за общак. В принципе, мы уже с профессией, у каждого опыт. Но продолжаем сидеть в плену родовых традиций, пора начинать строить свою жизнь так, как мне удобно.

Подошёл в хорошем настроении Макс с детьми жующими на ходу булку с фруктовой начинкой.

— А что вдруг загрустил, друг мой? Парня тебе жалко?

Яков поднял на него глаза и стал осторожно высказываться:

— Пожалуй, мне пора строить самому свою жизнь и идти своим путём. Альтруизм, это конечно, хорошо, но чаще всё сводится к отказу от собственных планов, желаний. Из-за нелепости, которая случилась с тобой, брат, пришлось и мне всё бросить и бежать. Бросить, на что потрачено столько сил и молодой энергии, напряжённого труда. Но это не главное, я просто хочу иметь женщину, Понимаешь? Без осуждающих взглядов со стороны родственников. Вот, совратил девушку, так изволь жениться, с этого момента ты в ответе за её судьбу…

Спору нет, нам вместе весело, интересно, но мы опять запираемся в узком кругу еврейского гетто. Просто хочу иметь своё личное пространство, свою судьбу, это не значит забыть друг друга, нет, надо встречаться, обсуждать проблемы, идти на помощь, если кому плохо.

Старший брат рассеяно слушал Макса, не мог понять, что с ним происходит. Скорее нервный срыв, да от усталости. Выспится, пройдёт.

Макс обнял Яшку и сказал на ухо, что дороже такого брата у него нет никого.

Промчался встречный состав с грязными, облитыми нефтью, цистернами. Скоро и их паровоз, пыхтя паром, издал громогласный гудок, проводники забегали, замахали флажками, заголосили всем заходить. И вновь колёса застучали на стыках.

Они смотрели через окно на ставропольские степи и теплота лёгкой радости поднималась в их душах. Всё, «знакомые» анархисты уже их никогда не догонят, мы выскользнули из лап убийц.

На следующей небольшой станции «НАГУТСКАЯ», Яша посмотрел на спящего Михаила и один вышел на перрон. Прошёлся до скромного каменного вокзала, заглянул в служебное помещение. У телеграфного аппарата стоял с озабоченным лицом господин в форме инженера-путейца в очках золотой тонкой оправой. Подошёл, вежливо поинтересовался, как долго стоять и далеко ли ещё до узловой станции Минеральные Воды.

Инженер-путеец пододвинул очки на глаза, извлёк за золотую цепочку карманные часы «Павел Буре», времени до отправления ещё предостаточно, нет причин волноваться. Гуляйте, дышите свежим воздухом. Задержку передали телеграфом.

Мимо, с подносом в руках, прошла молодая стройная женщина, шлейф аромата восхитительной выпечки не оставил Якова равнодушным. Он сладко потянул носом.

Инженер с улыбкой посмотрел на незнакомца:

— Булочки только из печки. Приглашаю попробовать это ароматное произведение кулинарии. Думаю кондитер не откажется от нескольких монет за свой труд,

Якову понравился доброжелательный тон. В его мозгах что-то переклинило и он напрочь забыл русское слово — булочка. Ответил на немецком — Brotchen mit Tee с удовольствием.

Железнодорожник в ответ перешёл на немецкий и жестом показал на помещение станционного буфета, где уже пыхтел паром самовар:

— В таком случае, прошу к столу.

У стола суетились две молодые женщины. Яков представился:

— Яков Вейнблат, врач, специализируюсь по травматологии и военно-полевой хирургии.

Сидящие за столом с интересом переглянулись.

— Владимир Константинович Андропуло, начальник станции. Моя супруга Евгения Карловна Вас удивила моя фамилия? Я из причерноморских греков, моя жена из российских немцев, такая вот у нас гремучая смесь. С нами служит и Катерина Петровна.

Завязалась приятная застольная беседа о погоде о местных нравах и конечно же о набегах горцев на казачьи заставы. А что нам гость, полевой хирург по этому вопросу скажет?

Яков засмущался:

— Я плохо знаю Россию, русские для меня вообще «Terra Incognita». Мы родом из Литвы, учились в Вильно, приходилось бывать в Санкт-Петербурге, но и там, контакты с русским населением были весьма условными. В Екатеринодаре всё повторилось. Мне трудно поддерживать ваш разговор.

Владимир Константинович поспешил снять смущение с гостя:

— А тогда скажите на милость, куда так стремится господин врач и его братья?

— Надеемся найти работу в Баку, всё-таки промышленность, люди, заработки. Так решил наш старший брат.

— Да, Яков Абрамович, не простую дорогу жизни выбрал для вас старший брат. Мне приходилось там бывать по строительству железнодорожных путей. Предлагали постоянную работу, хорошее жалование, особнячок с виноградом и смоковницей. Но нет, спасибо, не хотел бы я там жить.

Летом жара изнуряющая, вонь нефтяных испарений, копоть нефтеперегонных заводов. Антисанитария. В национальных кварталах помои льют прямо под ноги пешеходов. Много больного народу — корь, туберкулез, трахома, сифилис. Местные татары трудно живут, конфликты, поножовщина, грабежи, убийства.

Скажу вам просто, есть много прекрасных мест, где можно жить и быть счастливым. Вот, к примеру, наши степи. Сказка! Свежий воздух, продукты свежие, народ доброжелателен.

А с такой профессией как у вас, здесь можно иметь всё это.

Яков осторожно посмотрел на часы, не отстать бы от поезда:

— Даже не волнуйтесь, без моего сигнала состав и с места не тронется.

Вот ещё, послушайте меня…

Из монолога инженера, Яков узнаёт, что практиковавший здесь врач перевелся в Ставрополь. Приезжает, но сами понимаете, не так близко, народ фактически без доктора. Приходится Катерине Лексевне оказывать первую помощь, спасибо в гимназии она этому обучилась.

Владимир Константинович с улыбкой посмотрел на недавнюю гимназистку:

— Наша очаровательная Катенька за время отсутствия доктора так уже измучилась, эти кровавые повязки-перевязки, болезни, прыщи на теле, мы все мало что о том знаем.

Она будет рада передать все эти бесконечные баночки-скляночки, шприцы, да бинты в надёжные руки, но, полагаю, помогать не откажется.

Все, разом, весело посмотрели на Катеньку. В ответ её щёки залилась здоровым, ярким румянцем. Катя смущённо ответила:

— Да, ну Вас, Владимир Константинович. Не смущайте!

Недавняя гимназистка Катя, ко всему прочему, работала здесь и телеграфисткой, билетной кассиршей, а проще сказать, подругой жены начальника станции.

Владимир Константинович с улыбкой продолжал:

— Яков Абрамович! Я почему-то уверен, не случайно зашли сюда и не случайно повстречались со мной.

— Почему, Владимир Константинович вы так решили? Позвольте полюбопытствовать…

— Да очень просто, я вижу в вас человека, который смог бы взять эту вакансию. Видите тот, отдельно стоящий двухэтажный особняк Ростовской Железнодорожной Компании.

На первом этаже всё для врачебного приёма населения. Склянки, мази, скальпели, тампоны и многое другое из повседневной практики. На втором этаже апартаменты врача, спальня кухня, библиотека. Есть ещё сухой келлер, подвал. С отдельного входа две небольшие комнаты занимает наша очаровательная Катюша.

Заходите и работайте, ключи отдам вам с превеликим удовольствием. Не уверен, что бакинская жара, да в копоть нефтеперегонных заводов, вам придётся по душе, всё же Кавказское предгорье значительно лучше.

Яков внимательно посмотрел на станционного инженера, его молодую супругу, на Катеньку и всерьёз задумался. Интересно получается, буквально недавно говорил с Мишкой на эту тему, и надо же, мои мысли материализовались. А в принципе, инженер здраво размышляет всё готово, заходи и работай, устал, поднимайся на этаж и отдыхай.

Но, уточню, как здесь обстоят дела с красными бандами, рэкетом, не бежать же позорно к брату в Баку. Его вопрос о рэкете и анархистах был воспринят с юмором:

— Ну, батенька, вы задали вопрос. Население здесь зажиточное, из казаков, мужиков, горцев и железнодорожников. Народ не ропщет, перемен никто не ждёт. Это там, фабрично-заводские мутят, стачки-барикады, партии всевозможные, а здесь баламутов так уроют, что и собаки следов не найдут…

Инженер встал:

— Через тридцать минут я отправлю ваш поезд на Минеральные Воды, думайте, время пошло.

Яков, когда начинал нервничать, стал чувствовать боль в затылке. А тут такой нежданный зигзаг, явно судьба-злодейка подслушивала на станции «Невинномысск» разговор с Михаилом.

Владимир Константинович своей глубокой порядочностью, с первого знакомства вызывал к себе уважение, можно положиться на него на первое время.

Женщины заметили как побледнел Яков и замолчали. Давая возможность доктору отвлечься, Катя спросила:

— Кстати, доктор, как вам мой чай? Завариваю на родниковой воде, со степными травами, чабрец, зверобой, мята.

— Спасибо, Катерина Алексеевнв, это лучший чай в моей жизни.

Яша встал, положил на стол несколько монет и вышел. Надо было поговорить с братьями, от того, что они скажут, он примет своё нелёгкое решение.

Ошарашенные Макс, Роза и Михаил выслушали брата и замолчали. А когда Роза заплакала он заколебался, трудно было идти на разрыв с близкими ему людьми.

Макс, обнял брата и просто сказал:

— Яша, дорогой мой, коль удача сама пошла в руки. Поработай. Но всегда помни, двери моего дома открыты для тебя, что бы не произошло, всегда найдёшь у меня приют и посильную помощь.

Я сейчас запишу это мудрёное название ж.д. станции. Как устроюсь, напишу, чтоб у тебя был мой адрес. Попадёшь в трудности, приезжай. Я старший брат, я за тебя в ответе. Давай, дорогой мой, на том и обнимемся.

Мишка стоя в сторонке, с улыбкой подметил, как Яшка засветился изнутри, когда к ним подошла очаровательная, черноглазая Катенька с поручением. В случае согласия передать связку ключей новому доктору.

Миша шагнул к брату, обнял его и пробурчал на ухо:

— Она настоящая красотка, желаю тебе удачи в работе и ещё больше в любви. Обязательно приеду посмотреть на тебя, счастливого.

Случайная встреча Якова на станции Нагутская с инженером-путейцем надолго связала молодых людей. Владимир Константинович помог доктору настроить врачебную практику, обзавестись нужными знакомствами, Общество Ростово-Владикавказской железной дороги раз в месяц регулярно присылало коробку с медикаментами, инструментами, инъекциями и таблетками. Молва о том, что приехал русский врач, распространилась быстро. Ежедневно у дверей его врачебного кабинета собирался народ, бывало ночью привезут раненого или роженицу. Яков, поднимет Катеньку и вдвоём оказывают необходимую помощь.

В праздничные же дни, оседлав лошадей, компания удалялась в предгорье. Там в сопровождении карачаевских джигитов охотились на диких кабанов, слушали легенды горцев и отведав «виноградной чачи» танцевали у костра.

В их обществе бывали немецкие виноделы с Кавказских Минеральных Вод, путейцы, художники, приезжавшие рисовать горы и степной закат. Жена станционного начальника играла гостям на рояле, Яков расчехлял скрипку и еврейские мелодии наполняли комнату. Не отказывалась спеть и Катерина. В её репертуаре было несколько любовных романсов, которые исполняла с большим чувством сопереживания.

Хорошая компания, поставленные голоса, немецкий рояль и глубокая симпатия к Катеньке, доставляли Якову огромное счастье от жизни в этой глуши, о которой он совсем недавно и мечтать не мог.

Летом 1915 года Евгении Карловне подошел срок родить своего первенца. Станционный доктор Яков Вейнблат и его верная помощница Катенька принимают в свои руки удивительно здорового, крепкого мальчика. На руках у врача, своим настойчивым криком, новорождённый сообщил — он в этот мир пришёл с особой миссией. Мальчика назвали Юрой. Юрием Андропуло…

Глава 1.6 Трудный диалог в Минеральных Водах.

Мир дружной компании без Якова, опустел, сузился. Особенно это чувствовали дети. Илюшка и Мишенька беспричинно ныли — а где дядя Яша, почему он с нами не поехал… Он ещё приедет?

Взрослые не знали, что говорить, что бы самим не расстраиваться и не расстраивать детей. Молча смотрели на проплывающие степи. Незаметно степной пейзаж сменился одноэтажными покосившимися бараками.

Паровоз сбросил скорость и вагоны потащились вдоль домишек, жалких огородов рабочих железной дороги. Пассажиры, кто приехал на отдых в Кисловодск, оживились, стали собрать свои саквояжи, заглядывать под лавки, не забыли что. Состав скрепя тормозами, встал у третьей платформы. Проводник вагона предупредил — кто приехал, подойти к багажному вагону, получить чемоданы. Тем же, кто в ожидании пересадки, беспокоится не надо, -«усё в аккурат перегрузим».

Времени до пересадки на пассажирский Ростов-Баку было предостаточно, огляделись, выбрали лавку под раскидистым каштановым деревом и пошли скоротать время под тенистым деревом, надышаться свежим воздухом. В тиши этого патриархального уголка, напряжение последних дней окончательно ушло, навсегда осталось в прошлой жизни. А когда грозные подарки Якова, револьверы с патронами переложили в багажный саквояж, стало совсем легко дышать. Илюшка с Мишенькой затеяли игру у чугунной лавки, а в это время взрослым оставалось только лениво наблюдать, как разноликая толпа снуёт взад-вперёд.

Вокзал Минеральные Воды находился в непрерывном движении. Носильщики, обвешенные чемоданами через плечо быстрыми шагами шли к названному номеру вагона. За ними, отставая всё дальше и дальше, вальяжно следовали господа с дамами.

Звонкоголосые женщины, с плетёными из прутьев корзинками, суетливо продавали горячие пирожки с картошкой, с печенкой, с луком. На любой вкус. Армянские мальчики с деревянными ящичками на спинах, позванивая бутылками выстроенного совсем не давно «Стекольного» завода, шустрили между пассажирами, выкрикивая — «Нарзан», «Нарзан». И чуть в стороне, бородатые извозчики степенно предлагали доставить с ветерком «куды пожелають».

Среди отдохнувшей на курорте публики, в окружении загорелых, декольтированных курортных дам, толпились щеголеватые столичные офицеры. Компании громко балагурили, взрывались смехом, вспоминая курьёзы их совместного курортного адюльтера.

И за всей этой вокзальной суетой присматривал степенный городовой, изредка показывая босякам, свою плётку.

Макс улыбался, наблюдая за вокзальной суетой. Для него и его спутников это был уже совершенно другой мир. Екатеринодар уже и не вспоминали, жизнь она ошибок не прощает, у живых всегда есть шанс подняться и восстановить утраченное, а вот из гроба уже не встанешь.

Дети наигрались, залезли на коленки родителей и задремали. Спали недолго, от грохота проходящего через вокзал тяжёлого состава, вздрогнули, проснулись и стали просить поесть. Приехавшие и отъезжающие заходили в станционную ресторацию, поглядывая с интересом на фонтанчик с гордым бронзовым орлом, сидящим на символической кавказской скале. Запах свежеприготовленной пищи ветерком разносился по перрону, приманивая не только приезжих, но и огромных, наглых зеленоглазых мух. Кружа и жужжа насекомые пикировали в тарелку с горячим борщом, там и замирали, вероятно от счастья. Вертлявый кельнер отмахиваясь от мух, элегантно проскальзывал мимо столиков, разнося запотевшие графинчики с водкой, паштетами, хрустящими огурчиками.

— Михаэль, я предлагаю сходить в ресторацию?

Давненько мы не ели мясного борщечка, да и выпить бы не грех за Яшку, за его успех, — развеял тишину старший брат.

Мужчины встали и ушли в сторону ресторации, там ознакомились с прейскурантом, заняли два столика. Разговор зашёл о путешествии в Баку. Сколько интересного мы с тобой увидели, сидели в Екатеринодаре, ничего не видели и не знали.

Предлагаю первый тост за нашего покровителя Столыпина! Российские паспорта открыли нам необозримое пространство Империи, думаю, в Баку будет ещё интереснее. Мне мой пациент, мусульманин рассказывал, в Баку понаехало много европейских фирм, город выстраивают по итальянским архитектурным проектам. А вот старая часть города похожа на Иерусалим. Мечтаю побывать у Стены Плача, туда через Турцию недалеко, на пароходе не дорого. Мы с тобой, Миша, обязательно побываем на родине предков. Ну а первый тост за удачу Якова. Михаил слушал из вежливости, отвечал односложными фразами. Он, после недолгой внутренней борьбы уже принял решение идти своим путём. Миша выпил водки и стал обдумывать, как бы это помягче, не нанося душевной раны брату высказаться. Макс мягко похлопал по руке брата:

— Миша, что с тобой? Ты явно не в себе? Что тебя тревожит, поделись, легче станет?

С гримасой на губах он ответил:

— Извини меня Макс, но в Баку я не поеду, решил поискать своё счастье здесь, на этом курорте. Мы уже самостоятельные мальчики, с опытом, способны сами идти своей дорогой.

Понимаешь, травматология не моё. Я каждый раз испытываю большие душевные муки, когда заносят полуживого травмированного рабочего. Не могу я смотреть на этих несчастных, но приходится. Ампутирую раздробленную руку или ногу и надолго теряю душевное равновесие. Вот и сейчас, боюсь, что в промышленном Баку всё опять повторится.

Прости, но ты должен понять меня, не могу видеть страдания и боль. Не моё это…

Душа просит простого ежедневного счастья. Окунуться в свет и радость женских улыбок, красоты праздной публики. Понимаю, не просто будет выйти на такой уровень, но если я сейчас этого не сделаю, то зачахну в своих муках.

Он ещё какое-то время поборолся со своим чувством семейного долга и объявил:

— Пожалуй, пора и мне идти своей дорогой.

От таких слов Макс вздрогнул, потускнел, налил себе водки, выпил и перешёл на монолог:

— Да я виноват, из-за моей глупости я теряю в пути своих братьев. А так всё хорошо сложилось и надо же, такая нелепость. Разрушился братский союз от доверчивости к простолюдину.

Вот ведь как бывает. Взял и высказал в сердцах всё дворнику, а он, подлец, оказался полицейским информатором.

А сказал бы ему в гневе, как русские говорят своим простолюдинам — «пшол вон, скотина, будить меня ночью вздумал…» Захлопнул бы перед его носом дверь и всё, не пришлось бы мне в бегах спасаться, вас за собой тянуть. После нешуточных угроз от боевиков, мы все не могли в Екатеринодаре оставаться, вычислили бы и предъяву закинули…

Вот что для нас одно неуместное слово сказанное среди русских, сломают судьбу и все жизненные планы. Прав был дедушка Янис, когда говорил — «в чужой монастырь со своим уставом не входи»

Макс перевёл взгляд на побледневшую Розу и негромко продолжил: — Ну что, брат, я тебе на это скажу тоже что и Яшке. Коль так решил, переубеждать не буду, каждый волен поступать по своим убеждениям. Однако, считаю необходимым поостеречь тебя.

Яшка сразу встал на ноги, я за него не переживаю. А вот тебе в курортном городке будет начинать очень даже не просто, там свои эскулапы крепко сидят. Начнёшь у них откусывать гонорар, так они пойдут на самую грязную интригу. Убрать тебя им не доставит больших хлопот.

А что касается «русской богемы», так это вообще не про нас. Господа исконно сидят на ренте от своих бывших крепостных или при должностях, где хорошее содержание выплачивается регулярно, а работать особо и не надо. Нам, брат, так не жить. Нам бог велел в поте лица трудиться.

Но ты мой брат, и всегда помни это, всегда прикрою, чем смогу. Как сам устроюсь, пришлю на Якова адрес. Пиши ему и от него узнаешь мой адрес. Пиши регулярно, сообщай о себе.

Растроганный всей этой ситуацией, Михаил обнял брата:

— Давай закончим этот трудный разговор, выпьем по последней и пойдем. Пока Роза с детьми посидит, помоги выдернуть из багажа мои чемоданы, да билет перекомпасировать.

Незаметно подошло время посадки на Кисловодск. Дежурный по перрону уважительным голосом показывая платформу с пыхтящим паровозом приглашал поторопиться.

Михаил ещё раз крепко обнялся с Максом, Розой, поцеловал детей и уже один пошёл в сторону обособленной платформы, где уже пыхтел паровоз готовый тащиться в гору на Кисловодск.

Прошагала грузная фигура знаменитого певца Фёдора Шаляпина, в одной руке кожаный саквояж с американским флагом на лейбл, в другой трость. Шёл спокойно, не обращая ни на кого внимания.

Михаил проводил взглядом артиста, улыбнулся, расценив встречу со знаменитостью как добрый знак его спонтанного решения. Появление здесь артистов такого уровня не было случайным, для отдыхающих, курорт взял за правило приглашать популярных артистов.

Глава 1.7 Кисловодск, жемчужина Кавказских Минеральных Вод

Окутав провожающих паром и дымом, паровоз потащил вагоны по недавно построенной железнодорожной ветке, вверх по рельефу на Кисловодск. Сразу же открылась красивая панорама покрытых лесом гор-лакколитов, или как их называли геологи — «неудавшимися вулканами». Долгий перегон и первая остановка была сделана на платформе «Бештау». Отсюда болезный народ с чемоданами развозили конными экипажами к минеральным источникам курортного городка Железноводска.

Паровоз подзаправился водой, коротко проехал лесом и, остановился у платформы железнодорожной станции Каррас, (ныне Иноземцево), посёлка немецких лютеран. Напротив платформы в глубине сада стоял приметный большой дом, а ближе к платформе, красивая часовенка. Оба строения принадлежали И.Д.Иноземцеву управляющему железнодорожной Минераловодской ветви на Кисловодск. Иноземцев и инженер Станислав Валерианович Кербедз спроектировали и построили ж. дорогу от станции Минеральные Воды до Кисловодска.

С. В. Кербедз по происхождению поляк, крупный специалист по геодезическим инструментам, механик, проектировщик мостов, получил инженерное образование в знакомом уже нам университете Вильно. Построены им мосты в условиях предгорий, обеспечили на столетие безопасное движение поездов.

Рядом с платформой расположился с небольшой вин-завод, что существенно облегчило колонистам вести логистику своего бизнеса. В посёлке жили железнодорожники, виноделы, фермеры. Колонисты занимались сельским хозяйством, садоводством, держали небольшие семейные отели. В кофейнях с раннего утра свежую кондитерскую выпечку и кофе подавали очаровательные немочки. По словам поэта Лермонтова, подавальщицы были настолько красивы, что являлись «погибелью российскому офицерству». Отсюда, из Иноземцево, отпив кофея и полюбовавшись упругими сексапильными шариками в разрезах декольте, М.Ю.Лермонтов поскакал к подножью горы Машук на свою роковую дуэль.

В пути контролёр вагона каждый раз обращал внимание пассажиров на очередную достопримечательность и панораму гор. Господа! Ваше внимание, особенно кто впервые! Справа величественный «Бештау», а слева открывается великолепный вид на гору «Машук». Из целебных источников черпал силу поэт А. С. Пушкин и многие из прославленных российских фамилий.

Михаил с большим удивление смотрел в окно, не веря сам себе, его занесло в сказочный мир. В свои детские годы русский язык учил заучивая наизусть главы из «Евгения Онегина». И сейчас, с детства знакомое слово «Машук», само по себе завертелось в голове:

«Машук, податель струй целебных;

Вокруг ручьев его волшебных

Больных теснится бледный рой;

Страдалец мыслил жизни нить

В волнах чудесных укрепить…»

Господа, — продолжал контролёр, — а сейчас внимание! Вы увидите подножье горы, где поручик Мартынов, убил на дуэли поэта Лермонтова, можно сказать, скандал случился за глупую шутку. Постарайтесь не пропустить панораму, мы проследуем это место без остановки. Михаил озирал панораму этих удивительных гор-лакколитов их потрясающую красоту и думал, — не зря здесь рождаются бессмертные строчки поэтов, устроюсь, приеду побродить, сердцем ощутить ту роковую дуэль.

Промелькнули станции Пятигорск, Ессентуки, выходили и заходили шумными компаниями молодых повес. Деликатно расталкивая выходящих, принося извинения входящим, они бросались в вагон, успеть занять своим дамам место у окна.

Наконец-то вагоны замедлили ход, появившийся контролёр вежливо объявил:

— Мы прибываем в курортный городок Кисловодск. Спасибо, что вы были с нами. Ждём вас на обратный путь.

Кисловодск встретил Мишу приятной прохладой лёгкого летнего дождя. Группы молодых людей с дамами в добротных курортных одеждах, вальяжно всматривались в толпу выходящих, с желанием встретить своих столичных знакомых.

Чуть подалее, щёголи помоложе лукавыми взглядами обращали на себя внимание приехавшим одиноким дамам с намёком на лёгкий, ничем не обязывающий, курортный роман. И даже, получив в ответ холодное, безразличное выражение лица, мальчики-мажоры улыбались в ответ и приподнимали подбородок. Мальчики знали, нет такой замужней красотки, которая не покорится настойчивости, букетику цветов и сладкой речи. Вопрос в одном, стоит ли эта дама потраченного на неё времени.

Сценки вызвали у Михаила добрую улыбку, как врач он хорошо понимал, сытым, похотливыми самцами руководит основной инстинкт, присущий всем биологическим существам.

Постоял на привокзальной площади, размял ноги, покрутил головой, осмотрелся. Сдал багаж в привокзальную камеру хранения и налегке пошёл вниз по мощённой булыжником дороге. По ходу бросая взгляды на пестрые театральные афиши с фамилиями артистов. Улыбнулся, да, здесь не соскучишься.

Надо сказать, Михаил не спонтанно принял решение найти работу на курорте. Со студенческих лет собирал материал о факторах влияющих на долголетие человека. Стих из Торы, — человеку предназначено жить 120 лет, давно овладел мыслями молодого доктора.

Листая медицинские и иллюстрированные журналы о европейских курортах, он с удивлением узнавал, что популярные курорты Германии, Франции стояли на источниках, в которых ещё римские легионеры залечивая свои раны. Отсюда и интерес по теме лечения минеральными водами, природными факторами. Хотелось защитить научную степень доктора наук по этой теме. И сейчас, в Кисловодске он с интересом разглядывал типовую курортную европейскую архитектуру.

Подошёл к «Grand Hotel», стоило поинтересоваться ценами на свободные номера. Пора было позаботиться о том, где переночевать.

Курортные цены больно куснули и он с удручённым видом, пошёл вслед за толпой до Питьевой Галереи.

Здесь, у бюветов, краснощёкие, улыбчивые девушки, наполняя граненые стаканы пузырящимся нарзаном и подавали снизу вверх толпящейся публике. Кавалеры подхватывали, передавали своим дамам, брали себе и отходили.

В этих удивительных местах на поверхность земли выходили источники минеральной воды названной аборигенами — «НартСано», напиток богатырей, или проще «Нарзан». Пресная вода по глубоким артезианским пластам, соприкасаясь с незастывшими вулканическими лавами, насыщается газами, минералами и уже на поверхность выходила обогащённая целебными свойствами. Нарзан издревле использовали местные народы, здесь ставили свои шатры и воины Золотой Орды. По настоянию российского царя Петра Первого, медики с немецкими фамилиями посетили этот обширный район застывших лакколитов. Провели изыскания, обстоятельно доложили царю. Через 73 года после смерти царя Петра Первого, в 1798 году в Кисловодске был открыт первый лечебный сезон. С тех пор столичная публика регулярно приезжает на отдых и лечение. С началом большой Кавказской Войны, курорт стал принимать на лечение и реабилитацию офицеров русской армии, что дало серьёзный импульс в развитие курорта. Были построены гостиницы, грязе-лечебницы, концертные залы, ресторации и трактиры.

Михаил деликатно протиснулся к бювету, получил свой стакан с нарзаном и отошёл в сторонку. Утоляя жажду небольшими глотками, смотрел глазами врача на работающих девушек, вертелась одна мысль:

— Всемогущий наш! Какую красоту ты сотворил! Их естественная красота, сопоставима с красотой горной панорамы, с прозрачностью воздуха и здоровой пищей. Вот о чём я должен писать. Вот яркий образец влияния природных факторов на здоровье людей. Есть что изучать, выстраивать свою методику долголетия. Изучу передовые методики в геронтологии, влияние нарзана и горного климата, поезжу по станицам, запишу истории кавказских долгожителей, их рецепты здоровья и долголетия. Займусь очищением желудка клизмами.

За долгое время он впервые улыбнулся сам себе.

Через полчаса, после выпитого нарзана, захотелось поесть. Последовал за шумными компаниями отдыхающих, которые с шутками, прибаутками расходились по ближайшим трактирам и ресторациям. Не дорогой «НационалЪ» оказался совсем рядом. Сел за столик, сделал заказ и стал прокручивать своё актуальное положение на курорте.

Профессиональным взглядом врача отметил, большая часть отдыхающих молодого возраста, все здоровые, с загорелыми лицами. М-да, с такой здоровой, краснощёкой публикой, работать будет очень непросто. Судя по одеждам, всё из европейских магазинов. Они, явно не имеют отношение к промышленности, к инженерному заводскому труду. Повесы здоровы и жизнерадостны. Им не надо напряжённо трудиться, чтоб зарабатывать деньги, сами в руки плывут… Процент с капитала, должности с хорошей зарплатой, где думать не надо.

А тогда, зачем им платить врачу, если здоров и весел? Тогда как прикажете, зарабатывать?

Эта простая мысль в первый момент ошеломила. Если все здоровы и веселы, с какого диагноза мне зарабатывать?

Чтоб не терять тонкую нить своих размышлений, заказал второй графинчик водки, и повторил шашлык.

— Пожалуй, я не совсем прав, болезная публика по улицам не шатается и в кабаках не сидит. Выпили нарзанчика, поплёлся к своей кухарке, набил пузо и поближе к тёплым сортирам. Оттуда за столик, в картишки перекинуться. И так изо дня в день пока не случится сердечный удар.

Смотрим дальше, местных, что строят, копают, таскают тяжести и т. д. среди отдыхающих не видно. Работают бедолаги, семью, детей кормить надо. А если и болеют, а это естественно, врач им не по карману. Лечатся, как их предки –луком, чесноком да самогоном. А коль прижмёт, что не встать. Посылают за доктором и священником. За теми, кто ещё у их мамки роды принимал. Прав на все сто процентов мой брат Макс, местный врач, к кому народ ходит, сидит крепко, своих клиентов из рук не выпустит, а помрёт практика к сыну перейдёт.

Начну суетиться, дорогу им переходить, шепнут пару ласковых своему священнику, и не поймёшь, за что демонстративно спиной отворачиваться будут. А то и топором по затылку, а это тоже реально. Кому я здесь нужен, кто слово доброе замолвить?

Ответ, некому.

— Так, где твои деньги? — хмуро переспрашивал Мишка сам-себя, — получается, прозорливый брат прав, с нашими мордами лучше ехать туда, где развивается промышленность, где разные народы мигрируют.

Кажется я основательно влип, на раскачку, никаких моих денег не хватит. И что тогда? В клошары записываться и пробиваться к братьям. Ах, как же стыдно будет стоять с поджатым хвостом у их дверей. Нееет, такого позора я не переживу.