Бесплатный фрагмент - Магия города К…

Посвящается моему любимому дедушке. Самому лучшему в мире шутнику и затейнику.

Глава первая
Лунное отражение

Город К утопал в вечерней неге пряного лета. Лёгкий ветерок пробрался в кроны вековых дубов, на мгновение затаился, но, не удержавшись, принялся игриво шуршать листьями.

Величественные особняки, уютно устроившиеся вдоль продолговатого озера, словно безмолвно соревновались друг с другом, демонстрируя покатые черепичные крыши, добротные лестницы, увитые плющом стены, замысловатые шпили, изысканные балконы и терассы. Огромные шапки гортензий всевозможных оттенков, словно мягкое цветочное одеяло, заботливо укутывали основательные фундаменты домов.

Крыши зданий украшали невиданной красоты резные флюгеры. Ими невольно любовался каждый прохожий, останавливаясь и подолгу рассматривая разнообразные фигуры. Казалось, сколько домов на этих тенистых улочках, столько и разных сюжетов красовалось на разноцветных черепичных крышах. Вот и резной трубочист тянется к дымоходу, а вот и горделиво изогнулся грациозный кот, готовый к прыжку. Другие флюгеры были выполнены в форме фениксов, гордых орлов, кораблей с расправленными парусами и даже в виде кареты с лошадью и всадником.

Лёгкий игривый ветерок бесшумно выскользнул из листвы роскошных дубов и теперь озорно перелетал от дома к дому, невольно заставляя флюгеры на крышах ловить потоки воздуха и указывать направление ветра. Некоторые из них при этом лениво поскрипывали, придавая улочкам ещё большую таинственность.

Тем временем, всё плотнее сгущались сумерки, оживали резные фонари, просыпаясь от дневной дрёмы и источая тёплое свечение, придававшее какой-то особенный домашний уют закованным в брусчатку улицам. Над рекой, которая вилась узкой синей лентой через весь город, показалась на небе Луна. Приближалось полнолуние, а потому сейчас она была наиболее величественна и красива.

Весна в городе К не всегда выдавалась тёплой и сухой. И вот теперь, с приходом пьянящего летнего тепла, наконец-то настали долгожданные погожие деньки, а небо было чистым и безоблачным. За долгие дождливые месяцы Луна устала прятаться за тучами и необычайно радовалась, что теперь вдоволь может любоваться любимым городом во всей его аристократической красе.

Она медленно скользила по вечернему небу, разглядывая парки, скверы, фонтаны, старинные кирхи, пропитанные многолетней историей и таинственными преданиями. Её взгляд коснулся здания фондовой биржи, вход в которую охраняли два льва, навеки застывшие в немом ожидании. Величественное строение казалось ещё красивее, отражаясь в ровной глади протекавшей неподалёку реки. Архитектура здания была изыскана и роскошна, выдержана в стиле флорентийского ренессанса. Из-за её изящного вида жители города К называли это место маленькой Венецией.

Луна с трудом смогла отвести взгляд от подобной завораживающей красоты, но огромное желание разглядеть весь ночной город взяло верх. И лунный взгляд заскользил дальше, неспешно и с нескрываемым наслаждением прогулявшись по стенам Кафедрального собора и поиграв бликами в отражении витражных окон, на миг задержавшись на смотровой площадке белоснежного маяка, пробежавшись по витым перилам набережной.

Обняв взглядом пришвартованные прогулочные лодочки, мерно покачивающиеся на поверхности воды, которые мирно спали, отдыхая от дневных групп туристов, Луна остановилась над одним из мостиков, перекинувшихся через реку и соединяющих обе стороны прогулочной зоны.

Как вдруг всё лунное внимание привлёк огромный и круглый, как блин, золотисто-серебряный диск на поверхности реки. Диск был настолько красив, что представлял собой нечто таинственное, далёкое, манящее, величественное и притягательное. Казалось, ничто во всём мире не может нарушить его непоколебимое спокойствие и затмить его поистине неземную красоту. Он никуда не спешил, ни от кого не зависел, ни в ком не нуждался, а лишь украшал всё вокруг своим волшебным сиянием, вселяя мир и спокойствие в сердца и души.

Луна была до того впечатлена увиденным, что любовалась ярким серебристым шаром до самого рассвета. И с великим трудом дождалась следующей ночи, чтобы созерцать подобную красоту.

Так продолжалось несколько дней. И чем дальше шло время, тем более грустной становилась Луна. Её огорчало то, что она так далеко от прекрасного Незнакомца, что не оставляло ей ни капли надежды узнать его поближе, окунуться в источаемое им обволакивающее сияние и коротать ночи в душевных беседах, вместе проплывая по бескрайнему небосводу.

Каждый день с приходом нежных, как бархат, сумерек, лунная красавица мечтала, как много она могла бы поведать таинственному Незнакомцу о любимом городе К. Как вместе они бы заглядывали в уютные окна домов, наблюдали за припозднившимися прохожими, спешащими скорее вернуться в свои тёплые и светлые квартиры, где пахло уютом и пирогами. Созерцали, как постепенно гаснет свет в окошках многочисленных кофеен, пабов в баварском стиле, приветливых уличных ресторанчиков. Прогуливались взглядом по сонным мостовым, любуясь стройными кипарисами, затейливыми дверными молоточками, выполненными из металла в форме кольца, что придавало городским особнякам особый шарм и неповторимость.

Никто не знает, как долго бы грустила Луна, влюблённая в сияние далёкого Незнакомца, если бы однажды вечером к городу К не подкрался бы штормовой ветер, принёсший с моря непривычную для лета прохладу. Несколько дней подряд он рвал и метал всё вокруг, не пощадив ни прекрасные кусты роз в ботаническом саду, ни красную черепицу на крышах, ни аттракционы в городском парке. Все дни, пока длилась непогода, город К отважно стоял по стойке «смирно», словно солдат в застёгнутой на все пуговицы строгой шинели.

Временами порывы ветра очищали кусочки неба. И тогда Луна нетерпеливо выглядывала одним глазком из-за серых рваных туч в надежде увидеть хоть на мгновение прекрасного и далёкого Незнакомца. Но все её попытки были тщетны. Поверхность реки оставалась тёмной, тревожной, а вместо ровной водной глади повсюду виднелась водная рябь. Луне так и не удалось показаться из-за туч, чтобы внимательно поискать взглядом то, что так её завораживало.

Но любое ненастье когда-нибудь заканчивается. И одним июньским утром город К проснулся в лучах согревающего летнего солнца. На крышах домов лениво потягивались коты. Капли дождя всё ещё искрились в тонких паутинках. Деревья и цветы отряхивались от влаги, устремляясь каждым лепестком навстречу солнечному свету. На лицах прохожих вновь заиграли улыбки. Кофейни радушно распахнули свои двери, приглашая зайти на чашечку ароматного кофе с корицей. По реке весело заспешили юркие лодочки, успевшие заскучать по водным прогулкам. В городских домах распахнулись окна навстречу летнему знойному дню.

И когда, наконец, пришло время уступить законные права волшебнице Ночи, Луна с нетерпением выкатилась на небосвод, озаряя чистое звёздное небо. Присмотревшись, она увидела, что и серебряный диск тоже вновь на своём месте, словно и не покидал его. От удовольствия и радости лунная красавица не удержалась и чуть покачнулась. И вот чудо! Серебряное светило на глади реки повторило её движение. «Странно», — подумала Луна, решив, что ей это показалось. И, чтобы убедиться, она слегка сдвинулась в сторону. Сместился и таинственный Незнакомец. Луна горделиво подбоченилась — подбоченился и он. И тут небесная красавица наконец-то поняла, что чудо в серебристом сиянии, которое она так полюбила, и есть её собственное отражение!

Луна не знала, радоваться ей или плакать. Она была ещё совсем молодой и жила на свете лишь первый год, сменив свою предшественницу. Немного подумав, она огляделась вокруг, взглянув на миллионы звёзд, окружавших её. Посмотрела вниз на любимый спящий город. Охватила взглядом глубокую синеву небосвода и поняла одну простую, но столь мудрую истину: для того, чтобы любить кого-то другого и быть любимой, сперва надо искренне полюбить себя; чтобы любоваться прекрасным и волшебным светом, надо научиться светить самому. Всё, что нам нужно для счастья, есть в нас самих.

Поняв это, Луна почувствовала себя такой счастливой, какой не была никогда до этого момента. Она так развеселилась и разрумянилась, что не удержалась и пустилась в пляс, а миллионы звёзд всю ночь водили хороводы в чистом безоблачном небе над мирно спящим и видящим добрые сны городом К…

Глава вторая
Сказка о добром писателе

На одной из улиц достопочтенного города К жил старый Писатель. Его квартирка была совсем крохотной и располагалась в мансарде под крышей. Здесь не было ни современного ремонта, ни обилия бытовой техники, ни дизайнерских штучек. Вместо них под крышей старинного дома вместе с Писателем всегда жили Счастье, Тепло и Уют.

Когда за окном стоял погожий денёк, небольшая, но уютная комната, непременно была залита лучами солнечного света, отблески которого весело играли в отражении старинного зеркала на стене или пробегали по стеллажам с книгами в затёртых от времени переплётах. Иногда солнечные зайчики на миг задерживались на резных часах с кукушкой (это была их любимая вещь в доме) и продолжали свой путь по глянцевой поверхности дубового комода, доставшегося Писателю в наследство от его прабабки.

Рабочее место хозяина дома было устроено прямо у окна. Именно здесь его любило посещать вдохновение, ведь вся улица виднелась, как на ладони.

Сколько живых сюжетов разыгрывалось в её закоулках ежедневно! Сколько радости, смеха, драм и огорчений наполняло жизнь улочки под липами изо дня в день!

Не важно, какое время года было за окном. Старый Писатель одинаково любил работать, наблюдая за событиями на родной улице. Летом створки окон в его небольшой квартирке были распахнуты настежь, впуская внутрь аромат цветущих лип, которые шелестели листвой вдоль тротуаров. Стоило лишь приоткрыть окна после ночного сна, как ветви с наливными яблоками решительно пробирались в дом и почти что касались поверхности рабочего стола, изогнувшись под тяжестью румяных яблок.

Осенью, когда моросили дожди, Писатель любил часами наблюдать за кристальными каплями, стекающими по стеклу, или слушать стук дождя о покосый металлический карниз. В такие осенние деньки ему особенно хорошо удавалось написать добрые, но немного грустные истории.

Зиму старик любил не меньше, чем розовощёкое лето. Ведь именно в эти студёные месяцы улочка, где он обитал в своей уютной квартирке под самой крышей, становилась такой сказочно-нарядной! Стены домов, замысловатые резные ограды, ветви уснувших деревьев, — всё вокруг было покрыто искрящимся, словно драгоценные камни, инеем.

Что уж говорить про канун Нового года или рождественский сочельник, когда подоконники и балконы домов были с любовью украшены разноцветными гирляндами, искусственными еловыми ветками и крупными праздничными шарами. На входных дверях в некоторые здания красовались рождественские веночки с еловыми шишками, воздушными коробочками белоснежного хлопка, седым мхом, сушёными дольками апельсинов, трубочками корицы и листьями омелы.

Жители города К очень любили европейские традиции и обычаи, а потому многие из них знали, что рождественская омела называлась ещё и «веткой поцелуев» и была основным традиционным украшением в Англии в старые добрые времена.

Когда-то в детстве и наш Писатель слышал истории от своей бабушки о том, что обычай украшать ветвями омелы праздники сохранился в Англии со времён друидов, считавших это вечнозелёное растение священным.

Когда за окном галантно прогуливалась зимняя стужа, Писатель Добрая Душа затапливал старый камин, удобно устраивался в плетёном кресле с чашечкой обжигающего глинтвейна и сквозь оконные стёкла часами любовался снегопадом. Небольшое помещение мансардной квартиры в мгновение ока наполнялось теплом от печи, в которой заманчиво потрескивали поленья от весело танцующего пламени. А в воздухе витали согревающие ароматы гвоздики, корицы, аниса, имбиря, кардамона и апельсиновых долек, щедро добавленных в термос с зимним напитком.

Иногда старый Писатель садился за рабочий стол, бережно откидывал вышитую вручную белоснежную салфетку со старинной печатной машинки, и наблюдая за крупными сахарными хлопьями снега, грациозно кружащимися в прозрачном морозном воздухе, сочинял всё новые и новые истории. И клавиши машинки не замолкали до глубокой ночи.

Когда наступала долгожданная весна и вся природа робко отряхивалась от долгого зимнего сна, обитатели домов просыпались от весело звенящей капели и звонкого пения птиц, приветливо встречавших тёплые солнечные денёчки.

Добрый Писатель всей душой любил свою светлую квартиру в доме номер пять по Яблоневой улице, но несмотря на это, каждое утро, выпив чашечку крепкого молотого кофе, он отправлялся на прогулку по улицам города К. В любое время года, невзирая на погоду, он брал старенькую трость и долго гулял пешком, любуясь городскими пейзажами, вдыхая аромат свежих весенних листьев, слегка липких и очень сочных, или шурша опавшей осенней листвой. Он проходил привычным маршрутом мимо давно знакомых глазу ухоженных скверов, опрятных парков, горделивых архитектурных зданий, время от времени сворачивая в тихие дворики, чтобы перевести дух и отдохнуть на одной из резных скамеек или полюбоваться пышными кустами сирени, послушать жужжание пушистых и ярких, как солнце, шмелей.

И раз за разом, покидая своё жилище под крышей, Писатель Добрая Душа видел и слышал то, что до глубины души ранило его отзывчивое сердце: люди, жившие по соседству с ним, оборачивались ему вслед, провожая недовольными взглядами, или бросали на ходу обидные фразы. Одним не нравился стук клавиш его печатной машинки, и они настойчиво советовали ему сменить старого доброго друга на новый компьютер или ноутбук. Других же злило то, что Писатель Добрая Душа всегда и всем был доволен: он одинаково любил и солнечный свет и лёгкие снежинки; и весеннюю капель и осенний огненный листопад.

Жители города К не были злыми людьми. Они любили свой по-особенному аристократичный, но в то же самое время уютный город. Но, как и большинство людей на этой планете, «держали марку» современного общества. А оно никак не могло снизойти до того, чтобы ежеминутно радоваться всему вокруг, получая безграничное счастье от простых жизненных мелочей.

«Неужели его не раздражает сегодняшний гололёд?», — говорили одни. «Как он может радоваться такому пасмурному и душному дню?», — откликались другие. Город К слышал все эти недобрые фразы. И от обиды за доброго Писателя весь сжимался и сутулился, словно колючий ёжик, свернувшийся в клубок, чтобы защититься. Но всё равно продолжал любить своих жителей.

А Писатель Добрая Душа лишь продолжал свой путь, постукивая тростью о мостовую, улыбаясь прохожим, подсыпая морщинистой рукой зерно в пустые кормушки для птиц, гладя любого встречного пса, который от радости игриво вилял хвостом и благодарил на своём, понятном только ему, собачьем языке.