Бесплатный фрагмент - Мадера, кусочек сыра и грейпфрут

Часть 1

Встреча

Юбка клёш и жакет старомодного кроя,

тень от шляпы едва прикрывает морщины.

Про «таких», говорят, у неё возрастное

и «такие» не нравятся нынче мужчинам.

Она чаще за книгой грустит вечерами.

Ей по духу мир прозы любовных романов.

Погружаясь в сюжет, счастье мерит мечтами,

вспоминая его. Столько лет. Как ни странно.

Вилась осень ручьём. Дней пустых перекличка.

Повстрчать, повстречала. А было ли это?

Растворяясь в ночи, прочь ушла электричка

за дождём, не приметив людских силуэтов.

Одиноких, застывших осенним ненастьем,

Потерявших надежду на скорую встречу.

Словно шалость судьбы, за двоих, в одночасье,

не спросясь, одарила любовью в тот вечер.

Неказист, невысок, в голубой лётной форме.

Новый китель, погоны, кашне и перчатки.

Он стоял сиротливо на старой платформе,

и смотрел на неё. А, она в лихорадке,

Без раздумий, навстречу по шатким подмосткам.

Да и он, поутру, не прощаясь, исчезнет.

— Милый друг, угостите меня папироской!

Не могли бы вы с дамою быть полюбезней.

Эта история началась в один из ненастных дождливых дней, толи осенних, толи весенних. Не столь важно. В тот день у Нелли (высокой и стройной красавицы) сильно заболела голова и она, сославшись на плохое самочувствие, отпросилась с работы. Пораньше. Работа в библиотеке удаленной от центра города, как ни странно отнимала по вечерам много сил. Особенно по пятницам.

Возвращаясь с работы трудовой народ, забегал полистать журналы и разжиться заодно томиком фантастики или детектива, на выходные.

То и дело неслось со всех сторон:

«Девушка! Кто нибудь? Мне нужна книга…».

Свободных рук не хватало. Но её отпустили, за безотказность подменить кого-либо из работающих мамаш, без всяких отговорок.

Привыкнув ходить пешком, в любую погоду Нелли уверенно направилась в сторону дома. Рутинное и скучное время в дороге на первый взгляд позволяло ей оставить дела позади и подготовиться к отдыху.

Прихватив в кофейном магазинчике на развес зёрен кофе, она уже мечтала раствориться в виртуальном мире компьютера.

Сайт одноклассников пестрел огоньками, приглашая к общению, любого, кто чувствовал себя одиноким и брошенным. Люди стремились к общению себе подобных, кто-то искал друзей, кто-то любовь, а кто-то просто старался излить негатив, накопившийся в мозгах в виртуальное пространство. А мозги, в последнее время у всех были набекрень. Сводки телеэфира, как с поля боя расшатывали и без того расшатанную нервную систему. Политические скандалы, предвыборные дебаты и всякого рода криминальные разборки, информационным потоком проникали в души людей, заставляя днями и ночами сидеть у экранов телевизоров. Возмущаясь наглости одних, наивности других и жадности третьих.

Прячась за красивыми аватарками люди, писали всё обо всём, невзирая на чувства и эмоции собеседника. За экраном.

Вот и у Нелли на аватарке висела смазливая мордашка сиамской кошки. На

работе следили за моральным поведением сотрудников вне работы и

особенно проверяли их поведение в соцсетях. Но она твердо заявив, что ей и так хватает эмоций на работе, в анкете написала: «Ни, в каких „сетях“ не числюсь». И избегала добавлять друзей, всех кто мог, мало-мальски ее узнать.

Александра, мужчину с гитарой на аватарке: весельчака и ловеласа она заприметила сразу. Не было ни одного вечера, чтобы он не появлялся

в сети, флиртуя напропалую со всеми женщинами в поисках банальных интрижек.

«А, что еще делать по вечерам женатому военному в отставке, не обременённому ни детьми, ни внуками, и под каблуком у жены?»

Так вот. Александр средних лет, бывший военный, работал в комплексной охране некого объекта. На работе его не хвалили, но и не осуждали.

В вечерние часы, когда начальство отсутствовало, он доставал свой

маленький бук и превращался из примерного семьянина в ловеласа и проказника. Выставляя любого рода фотографии, он с нетерпением ждал комментариев. Так расширялись зоны его остроумия. И, конечно, же, зоны безграничного знакомства. Благо, что одиноких и наивных женщин в поисках душевного тепла: в последнее время прибавилось. И каждая старалась придать своему внешнему виду максимальной красоты, пропущенной через многочисленные фильтры фотошопов.

Однажды. В ленте майора (на его страничке) появилось фотография осеннего дерева. Пожелтевшие сухие вперемешку с ещё зелеными, не подверженными увяданию листьями притягивали взор, заставляя задуматься над мимолётностью жизни.

Не удержавшись, Нелли прокомментировала:

— Еще… Но уже! — Она постаралась передать мгновенность жизни.

— Лучше и не скажешь, — тут же откликнулся Александр.

— А я попробую! — вмешалась некая дама «грымза», как ее после назовет

Нелли. — «Я сам, как дерево седое, внутри оранжевой каймы, над пламенем,

и над водою, стою в предверии зимы». Грымза явно была начитанной и из числа знакомых Александра.

— Хоть не войны. А, то я ещё на седом дереве напрягся внутренне. — Александру явно стало неловко, что его поймали на флирте с девушкой.

— Я эстет по лучшим высказываниям. — Нелли парировала Грымзе.

— Эксперт вы хотели сказать? — поправил Александр.

— Эксперт это вы, а я эстетическая натура. Значит я эстет.

«Будет мне еще тут указывать». Но Александр вдруг согласился.

— С таким разделением функций я согласен.

— Солидарна.- довольная Нелли, явно почувствовала свое превосходство

над грымзой.

— Мне априори нечего делать на этой ярмарке тщеславия! — Грымза

не сдавалась. — И правильно! Но скорее только интуитивно. Ты не расшифровал грусть Галактиона Табидзе, да?

Она открыто давала понять, что между ними есть нечто такое, что нельзя вот так забыть, променять, вычеркнуть из общей памяти. И Александр послушно сдался.

— Галактион это целая галактика. Как я, простой смертный, могу расшифровать его грусть? Это я так многословно сказал — нет. То есть да, не расшифровал.

И улыбающийся смайл подтвердил, что, несомненно, есть между ними то, о чём недозволительно знать другим.

Но боевой дух военного тут же, добавил:

— Не прибедняйтесь, Людмила. С тщеславием — здесь у всех на твёрдую

пятёрочку!

Назвав имя собеседницы, Александр подтвердил, что он ее знает и довольно близко, но и ей не позволительно портить ему настроение.

— Да ладно, Саша, — перешла на раскрепощенный тон Грымза, — я тоже не поняла: много-много лет назад. Тогда мне просто нравились красивые и грустные (на интуиции) слова. Потом мне на пальцах объяснили, и умом я приняла. А сердцем — нет. И вот теперь эти стихи уже про меня, и я сейчас приняла сердцем, но вот незадача, теперь не понимаю. Умом. «Стою в преддверии зимы» — это про старость.

— Зима отменяется. Потепление глобальное грядёт. Тебе что, не сообщили? — Александр казалось, забыл про Нелли.

— Я плохо переношу жару! — ответила довольно Грымза, уверившись

в своём превосходстве.

— Ох, как его разгорячило от аномалий! — добавил случайный зевака,

следивший за их перепалкой. И, испугавшись смелости, тут же удалился.

Нелли не могла вот так просто сдаться. И поток красноречия вылился в некий литературный каламбур:

— А сообщить о потеплении: должен был посланный почтовый голубь.

Прилетев. Он сел неудачно на карниз, и со страху сиранул на голову дворнику. Тот не разбираясь, что за дело пульнул в негодника метлой и нечаянно разбил окно соседке этажом ниже. Соседка, высунувшись в окно и

обнаружив метлу не разбираясь, собралась было вернуть её да посильнее

обратно вниз, да попала в голубя. Тот бедняга и издох. Какая оказия

случилась с вашим посланием Александр!

— Казалось бы, ничего особенного. Просто сфотографировал дерево.- Александра разговор уже не радовал.

— Дерево лишь предлог — отстранилась Нелли.

— И «Чёрный квадрат» тому ярчайшее подтверждение. Работы на десять минут, а разговоры сто лет не затихают… — Александр не знал, что и делать.

— Скромность видимо, вам не знакома. — Нелли злилась, и это чувствовали

все.

И тут со всей тактичностью, выдержкой, давая понять, что разговор окончен. Майор зло парировал:

— Шапочно. Кланяемся друг другу при встрече.

— Лишь бы не перейти на другую сторону улицы. Взаимно.

Нелли вышла из сети.

Часть 2

Красивые сказки со счастливым концом уже давно канули в Лету. Сейчас их можно увидеть только на экране, поскольку в современном и порой жестоком мире все чаще происходят грустные истории, которые приводят к тому, что, разбив однажды свое сердце о несчастную любовь, женщина, разочаровавшись в мужчинах, принимает решение оставаться одной.

Вот и наша героиня, несчастная в замужестве и погрязшая в домашних делах, по вечерам грезила, сидя в интернете. В созданном собственном мире было легко и просто найти собеседника и за разговорами ни о чём скоротать одинокий вечер. Но в основном собеседницами были женщины.

Но однажды случилось чудо. Чудо, оно на то и чудо, что случается внезапно, не давая времени на осознание случившегося и понимания, что вселенная обладает качествами всемогущества, премудрости и благости и проявляет заботу о каждом, посылая нужное ему. Или не нужное? Тамара так и не смогла определиться.

На её страничку в сети зашел гость. Оценив фотографии и оставив комментарий ни о чём на одной из многих, он удалился.

— Неужели это он? — заволновалась она. И эмоциональная память вернула ей пережитые чувства, спрятанные глубоко в недрах души, за большими замками забытья: номер привокзальной гостиницы, скомканные простыни полуторной кровати, терпкое вино с выраженным вкусом грейпфрута и поджарого майора, курившего у открытого окна.

Она и не заметила, как остыл кофе.

— Неужели помнит обо мне? — размышляла она о превратностях судьбы.

И набухшие слёзы то и дело, скатываясь вниз по щеке, собирались в уголках рта. Она часто вытиралась, и белые салфетки бесформенной кучей мокрой бумаги летели на дно пластиковой урны.

…В тот день, когда улетел майор, шёл промозглый холодный проливной дождь. Тяжелые дождевые капли, падая на лужах, создавали брызги, и эти брызги, захватывая воздух тем самым, создавали пузырьки. И чем больше была капля, тем сильнее был удар о воду и больше размер пузырька.

Сквозь оконное стекло просматривалась безлюдная улица и нескончаемые пузырьки на лужах. Их было так много, и стояла осень — верная примета непогоды, обещавшей затянуться надолго. Промтоварный магазин, где работала Тамара, был пуст. Лишь редкий покупатель забегал за пачкой сигарет и быстро пропадал, растворяясь в пелене дождя. Майора не было. Понимание, что он не придёт сегодня, ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц, никогда пришло не сразу. Но она продолжала упорно ждать: «Он не может так поступить со мной!»

Майор смог. Он улетел не попрощавшись. И теперь, видя его фото на аватарке, она все ещё его ждала.

«А он чувствовал это. Зная, что начнись „то“ ради чего он учился сбрасывать бомбы на головы людей (не дай бог), он, глядя на звёзды и напевая песню „Тёмная ночь“ из популярного в прошлом веке военного фильма, сбрасывал бы… и продолжал напевать: „Ты меня ждёшь“. Кто жив, тот возвращается. Иногда. Но я бомбардировщик. Наши командировки редки. И часто смертоносны. Вот будь я транспортником, у нас бы срослось».

Александр в сети появился неожиданно.

— Салют. Моя любимая дурочка! — Казалось ей, писал совсем другой человек.

— Привет! Чему быть, то и происходит… Скоро ноябрь. Девять лет назад, как на втором этаже бара мы пили пиво. Так и думается, девятилетний цикл прошел, и кому-то вновь захотелось посмеяться над нами! — радостно ответила она. Веря, что не просто так он снова возник в ее жизни.

— Офигенно! Обычно я делаю засечки в голове напротив ключевых дат. Неужели это был ноябрь? И неужели это было девять лет назад? Про восемнадцать часов и второй этаж я уж и не спрашиваю, — удивился он ее памяти.

— Да. Просто это был юбилей жены брата мужа. Муж уехал на рыбалку, и мне пришлось идти одной. Я вообще хожу одна на все юбилеи.

— Значит юбилей жены брата. Вот в таких непонятных случаях всё и случается!

— Были одни родичи!

— Угу! Некоторые даже в туалете породнились. Тогда мой поцелуй сорвал с губ твой стон, и он замер около сердца, заставляя сильнее прижиматься к тебе.

— Ты тоже это помнишь? — она еще больше убеждалась в происках судьбы.

— Я помню всё. В дверь туалета тогда настойчиво стучали, а мы, весело переглядываясь, смотрели на себя в зеркало. Как на свадебном фото. Затем, щёлкнув шпингалетом, открывая дверь, ехидно произнесли: «Войдите». На недовольное лицо взрослой тётки нам было наплевать. Мы уже обменялись номерами телефонов.

В зале никто и не заметил, как что-то проникновенное промелькнуло между двумя незнакомыми людьми, таинственное, объединяя необъединимое. И никому не дано было вправе осуждать эту маленькую искру, подаренную кем-то сверху.

— Прекрасно побеседовали! Надеюсь обоим на пользу! Побежал. Дела! — и майор вышел из сети.

Эмоции радостных первых минут давно сошли на нет. Перечитав раз за разом его откровенные признания о разных флиртах, она расстроилась: «Неужели ему всё равно, что было между ними? Какая я дура!» В порыве гнева она отключилась, заранее проиграв всем его многочисленным женщинам. Ей вспомнился писатель из бывших военных и его возмущение на отказ предложения руки и сердца. «Зачем же тогда красить губы?!»

Одинокие мужчины, как дети. Простое общение принимают за влюблённость.

Но все же его предложение придало ей уверенности, надежды, что и в её возрасте бывают исключения.

Часть 3

— Нина Петровна, завал с отчетами. Не справляюсь. — Нелли попросила помощи: Можно, Морозова поможет мне?

— Турсе, ты как всегда в своём репертуаре! Если не справишься, к первому числу можешь писать заявление. И не факт, что по собственному желанию.- Начальница была не в духе и прямо выразила недовольство по поводу ее постоянных отгулов.

— Да, конечно, Нина Петровна. Спасибо за доверие. Справлюсь, конечно. С Морозовой.

Лето подходило к концу, и на работе все интенсивно готовились к аккредитации. Проверялась вся документация: инвентарные книги, суммарная книга учета, книга фонда учебников, акты о списании, протоколы о проведённых мероприятиях выдачи справок, проверка читательских формуляров, наличие и количество учебников, книг, проверка об инвентаризации всего фонда, акты утерянных и принятых взамен утерянных книг и прочая документация. Нелли не было ни времени, ни душевных сил на посиделки в интернете. Она лишь следила за перепиской Александра и Грымзы.

Читая сложносочиненные предложения собеседников, она порой не сразу вникала в суть их настолько бурного рассуждения. Но притягательность двух людей, их связь между собой. Она чувствовала. Нелли признала майора интересным собеседником и решила с ним подружиться. Послать просто дружбу было нельзя. Разного рода сомнительных дамочек Александр без сожаления отправлял в «подписчики». И стать номером сто сорок четвёртым по списку ей не улыбалось.

И на этот раз, общаясь с майором, Грымза умилялась его стихами и веселилась в отсутствии многочисленных поклонниц, искрясь через экран монитора довольной улыбкой. Нелли, как кто-то толкнул в бок:

— Ваши стихи и впрямь понравились. Где можно почитать еще? — Обратилась она к майору.

Вклинившись в разговор собеседников, она дала понять, что интересуется и воодушевлена его увлечением: написанием песен на свои стихотворные строчки. Судя по многочисленным фотографиям, пестрящих на его страничке, легко было понять, что играть на гитаре и петь — его кредо.

Александр уже заметил настырную девицу и, ободрённый комментарием, сразу отозвался:

— Обычно я их царапаю гвоздём в подъездах. Любимых девушек!

— Представляю, сколько испорчено подъездов. — Нелли кокетничала.

Александр, чувствуя неподдельный интерес к своей персоне, добавил:

— Всего один. Но зато как!

— Думаю, зарываете. Талант!

— Днём зарываю. Ночью, пробираясь тихой татью, выкапываю. Так и живём.

— И где можно оригинал прочитать? Где этот шедеврально испорченный подъезд и куча зевак? — Нелли съехидничала. — Тихой сапой. Вернее.

— Сапа — это окоп. А тать — это разбойник и вор. Я скорее второе.

— Страшно как-то. Криминал!

— Криминал? Да нет, красавица. Боже упаси! Если выбирать между окопом и разбойником, я бы слегка покочевряжился, но выбрал бы второе.

— Настаиваю на еще одном стихе. Возможно? — поддела Нелли.

— Легко. Если вам станет от этого легче. Лет тридцать назад написал, но так от него и не отрёкся.

«Вот и всё. Мы умерли.

Вряд ли оживём.

Мы не люди. Мумии.

Мумии живьём».

— Порадовал?

— Прослезилась даже! Боюсь ранить душу поэта. (Ей и впрямь понравились эти строки).

— Уж если пишу, то на века. И сам рыдаю, и девушек заставляю!

— Поспорю. Всё, что написанное тридцать лет назад, потеряло свою значимость. Человек, пишущий стихи, творческий, и ему нужно вдохновение. Наверное, в то время было вам очень грустно. Вот и пришли на ум такие строки.

Немного задумавшись, Александр ответил:

— Это да. Изменилось всё. Страна, общественный строй, социальный статус. Мораль изменилась. Даже я внутренне изменился. Я уже говорил, кажется, что с тысячи девятьсот шестьдесят седьмого года вдруг стал считать себя бессмертным!

— Понятно. И вы, майор!

Вот что успела узнать. В склоках с вашими сотоварищами.

— Майор — это только одна из переменных в уравнении.

— Майор — пишущий стихи! Значит, вы склонны к размышлению и сопереживанию.- Нелли хвалила его, изо всех сил надеясь на дружбу.

— Пойду, пройдусь. Спасибо за переписку. Пишите, интересно будет узнать что-нибудь познавательное.

Надев пальто поверх старенькой кофты, она задумчиво улыбнулась отражению в зеркале. «Какой чудак!». Познакомившись с майором пару дней назад, теперь сама себе удивлялась. Неоднозначное отношение к военным, как к особо ограниченному контингенту, неспособному на сопереживание и тонкие манеры, настораживало. Судьбы ранних подъемов и расписаний не давали времени на дополнительные часы обучения. Редко кто мог позволить выкроить себе минуты для самообразования, а если обзавелся семьей и детьми, то и подавно. В общем, майор был не из её круга. В тридцать девять лет, разведясь, вкусы ее поменялись. Муж зарабатывал мало и отдавал лишь половину зарплаты и на требование дополнительных денег гневно отнекивался: «Ты знала, за кого шла замуж». Когда он стал погуливать на сторону, терпению пришел конец, и они развелись. И теперь приходилось дотемна засиживаться в библиотеке, глотая вековую пыль старинных фолиантов, занося их каталог.

Вечером, по обыкновению, она зашла на сайт одноклассников. Майор был в сети. Письмо от него не заставило долго ждать.

— Салют, красавица! — В его обращение явно было зерно рационализма.

«Никогда не ошибётся с именем собеседницы».

— Привет, майор. Как дела?

Он не любил откровенных разговоров. Но сегодня, пребывая в хорошем настроении, разговорился.

— Я не просто майор! Я штурман, член экипажа сверхзвукового бомбардировщика, ядерного носителя. Иногда я действительно склонен к рефлексии. Иными словами, к размышлению и сопереживанию. Остальное интересное и познавательное. Вы (я боюсь), узнаете из телевизионных репортажей. Такова жизнь. Моя. И ваша.

— А что штурман главнее майора? Для меня и то и другое — «Вау!». «Баллада о бомбере». Я думала вы музыкант?

— Примерно так. И бомбер. И «вау». Пойду-ка я вздремну, пока летим к цели на автопилоте. Если за окошком будет происходить что-то удивительное и необычное, будите поцелуем в ухо и чашечкой кофе.

— Пока! — Нелли приняла игру. Чувствуя в майоре родственную душу.

На кухне запахло сбежавшим супом. Как она ненавидела этот суп! Теперь ей нужно мыть плиту. А так хотелось быстрее разбудить майора: «Что он ей ответит?».

И уже через десять минут новое сообщение ушло ему в личку:

— С добрым пробуждением, майор. За окном минус тридцать, высота двенадцать километров. Мы приближаемся к цели. Автопилот переходит в режим ручного управления. Кофе штурману!

— Какой континент? Ясно. Цель в перекрестии. Автосброс взведён.- Майор не заставил себя ждать.

— Выключатель «Главного бомбовооружения» включён. Совесть в норме. Мощность заряда. Максимум. Задержка тридцать минут. Светофильтр опустил. Дыхание. Чистый кислород. Вот теперь, Нелька, давай-ка нам кофе. Мне, как обычно, два кусочка сахара. Кофе бодрит.

Нелли улыбалась. Ей нравилась эта игра. Фантазии будоражили, заставляя ощущать себя главной героиней загадочного и необъяснимого. Это была игра разумов, история двоих под луной, призыв героев к действию, поиск невероятного и волнительного за пределами привычной человеческой среды.

— Положу один кусочек сахара. Сделайте так, чтобы точечный удар не попал в цель. Не нужно взращивать зло. Вам, штурман, добавлю коньяку: для успокоения. Нынче вечер. И туман на улице. Можете простынуть. Возвращаясь, домой.

— Вы хорошая, Нелли. Пусть, пожалуй, коньяк постоит рядом с креслом. На всякий случай. Чтобы рука не дрогнула. Кстати, вы в каком районе живёте? Может, нам по пути? Я вызову такси.

— Петровская балка. Спасибо, майор. Не в моих правилах флиртовать на работе. Да и дочь меня ждет. Не хочу, чтобы меня она видела с чужим мужчиной. Вот зонт одолжу. Он у вас заметный, с длинной ручкой, инкрустированной черной пантерой. А район у нас тихий.

— Может, тогда хотя бы на выставку? Ван Гога не обещаю. Но у нас до сентября выставляют сто полотен Дали. Соглашайтесь.

— Подумаю. Не торопите меня.- Нелли смутилась.

— До сентября?

— Хорошо, майор. Два месяца как один день. Пролетят — не заметим.

И она вышла из сети. Что это было? Серьезно относиться к его словам она еще не сошла с ума. Какой-то чудик придумал себе весть, знает что. И, напившись, представился военным летчиком, выпуская пар наружу. А она ему просто подыграла. Нелли посмеялась над ситуацией и забыла.

Часть 4

Бесконечные письма полились Александру на почту. Наконец случилось то важное, о чём мечтала Тамара последние годы — встреча. Но ожидаемое счастье омрачалось тишиной в интернете. Ни звонков, ни жарких виртуальных объятий, ни желания встретиться, ничего подтверждающего его чувства к ней не было. Лишь она писала первой. Лишь она слала подарки, и лишь она верила в обоюдную любовь.

«Я люблю тебя, Саша! И мне не хватает твоего общения, слов приветных, ласковых. А умничать у тебя есть с кем. Друзей вон сколько! И еще мне нужна ясность. А ее нет».

Отчаянно признавалась Тамара, добавляя в конце письма смайлики.

Он читал письма и думал, как ответить. Прошлое не отпускало…

«Последние годы службы по-разному рода причинам он старался отлынивать от командировок.

— Пусть молодые привыкают. Я уже отъездил своё, находил нужные слова начальству.

Но в тот раз переубедить командира он не смог. Военно-воздушные учения проводились по отработке дозаправки в воздухе экипажами оперативно-тактической авиации смешанной авиадивизии и отправляли весь их лётный отряд.

— На месяц, не более. С богом! — Напутствовал уговорами начштаба. И. Вот, пережив утренние подъемы, непредвиденные авралы, сами учения, отряд терпеливо ждал приказа «домой». То ли начальство наверху не могло определиться о дате, то ли еще что-то, приказа не поступало. Прислали лишь ящик водки и запретили покидать месторасположение отряда до особого распоряжения. Дабы не возникало проблем с местным населением.

Одурев от водки и от безделья, летчики всё-таки потянулись в самоволки по прибрежным пабам и кафе в поисках легких напитков и развлечений. В тот вечер Александр и познакомился с Тамарой».

Теперь, спустя много лет, вспоминая прошлое. Он писал ей:

«Всё мираж. Всё химера и химия. И любовь. И рожденье. И смерть. Алкоголь ли туманит мозги мои или жизни моей круговерть? По карманам с похмелья пошарю я. Шарь не шарь, а понятно ежу. Что мозги мои — два полушария, на которых на стуле сижу».

Лет десять назад я так думал. С тех пор ничего не изменилось. Дурака, сколько ни целуй и не обнимай, он лучше не станет. Нюхать можно. Не убудет. Это я так шучу от переполняющего чувства благодарности. Спасибо за всё, что я сегодня прочитал».

Вот и все, что он написал ей тогда. И вскоре вовсе перестал реагировать на ее появление в сети. То, что он забыл о её существовании, Тамаре было ясно без всяких объяснений. И хоть глаза видели все его пороки, сердце наотрез отказывалось верить в такую ерунду. И она упорно продолжала и продолжала напоминать о себе.

— Салют, Тома! Ты просто рекордсменка. Обычно меня посылают через пару недель общения. Ни фактуры, ни одуряющих десятков сантиметров. Что во мне только бабы находят?

— Ты совсем не знаешь. Баб. Их не интересуют длина вашего достоинства! Больше всего им импонирует лапша на ушах и минимум романтизма. А про меня ты совсем ничего не знаешь. И что удивляться? Моя жизнь такая придуманная. А так легче. Ну, прости, что прикипела. Сам первым начал. А так жила бы и жила в тишине и спокойствие.

— Томка, моя Томка, любимая и удивительная дурёха. У меня жизнь не только придуманная. Я вообще сомневаюсь, жил ли я когда-то хоть пару дней. Правда, про нас с тобой не сомневаюсь. Ни про ресторан, ни про кафе, ни про баню с гостиницей. Это как раз то, что останется со мной навсегда. Спасибо тебе, дружище!

— Так ты уходишь? Да или нет. Давай, милый, определяйся. Сколько мне еще рыдать, не понимая ничего? Мы любовники или нет? Просто ответь, не молчи.

— Не молчи. Чи-чи-чи. Ответило эхо. Я ещё не умер! И иногда мне вдруг может захотеться помечтать о нас с тобой… Я могу на это рассчитывать, Тамар?

— Это значит да. Уходишь… Иногда можно и не успеть. Я не могу разрываться на части. Сердце одно. Лучше знать наперед о плохом, чем жить надеждой на чудо. Вот видишь, и ты не можешь лгать… Вот и я. Мне по любви нужно.

Александр читал и не понимал. Неужели о чем она пишет правда? Неужели его выбрали и теперь, не будь дураком, иди у нее на поводу? И какая разница, как ему прыгать на задних лапках, поворачиваясь налево или направо? Муха попалась в паутину. Остаётся выпить кровь. И он ответил:

— А давай так. Замигает зелёный — напиши. Если и у меня в это время будет гореть зеленый, то пообщаемся с «обнимашками». Так ведь честно будет. Тамара? Целую с присущим мне энтузиазмом. Твои губы нежные. Они мне ещё со времён бани голову кружат. И кое-что ещё.

— Давай. Люблю ведь! И это неоспоримо.

— Ты офигенная! Впрочем, я тоже не менее офигенный.

Часть 5

Долгожданное лето, лето надежд и встреч, не успев порадовать реальностью, промелькнуло мимо шелестом пожухлых листьев, пылью проезжих дорог и фееричным напоследок звездопадом. Ночное августовское небо в красках светящегося серпантина падающих звёзд. Повсюду вспышки неоновой дорожкой сгорающих в атмосфере метеоритов. Не старайся загадывать! Не успеешь собрать всех желаний. Задумавшись, Нелли тут же прогнала крик души: «Влюбляться в очередной раз? Да не дождетесь?!». Даже если и найдется порядочный, (так она представляла себе мужчину в очках и в элегантном костюме), бросаться на шею не будет, а вначале присмотрится к его привычкам: «Не дай бог. Пьющий!».

Она была замужем за работой, и изменять ей не собиралась. Прикипев к фолиантам, всей душой трепетно внимала историческим романам Еврипида, трагедиям, англосакским новеллам и эссе разного рода, занося пунктуально очередной шедевр в инвентарь. Легкий сарафан да шлепки на босу ногу. Вот и весь атрибут рабочей одежды летом. Утром завтрак на скорую руку, небрежный макияж и торопливая походка. Успеть бы до жары.

Привычный маршрут: мимо опустевшей школы (время летних каникул) вдоль снующих машин, пробкой застывших на перекрестке, по тенистой аллее, ведущей прямо в центр города, мимо вальяжно шествующих отдыхающих, стремящихся на пляж, мимо украшенных ажурными козырьками скамеек, заканчивался у стен городской библиотеки. Нелли ласточкой вспархивала на верхний порожек ступенек и тут же пропадала в проеме прохладного помещения, погружаясь в мир особенной тишины и благополучия, но кое-где нарушался отголосками вековых революций и бурь. Тусклое помещение библиотеки из-за закрытых штор на окнах к обеду прогревалось, навевая на сон. Уютно пристроившись на мягком стуле, поджав ногу и прикрыв глаза, Нелли чутко засыпала, держа книгу перед собой. Со стороны могло показаться, что девушка увлеченно читает, забыв обо всём на свете. В это время посетителей один, два и обчелся. Те сразу проходили в читальный зал, переждать полуденную жару за просмотром подшивки местных газет.

О майоре Нелли не забывала. И всякий раз, когда в руки попадалась книга о войне, она думала о предложении сходить в галерею на Дали предстоящей осенью. Вечером майор был на связи.

«Чего я боюсь?». Нелли набрала текст, и письмо ушло по назначению:

— Привет! Скоро сентябрь!

— Значит, будем собираться в школу, — ответил майор. То ли в шутку, то ли он просто забыл про обещание.

— «Сентябрь праздник, который всегда с тобой. Сентябрь сладок, как папиросный дым. Будь один, если хочешь быть молодым», — процитировал он Бориса Гребенщикова.- Нелли, вы меня заставляете вспоминать школьную юность.

— Думаю, вы сами этого хотите, майор.- Его всегда было трудно понять. — Я всё ищу царапинки гвоздём на стенах моего подъезда. Шедевры, то бишь. А их всё нет! Не знаете, почему?

— С гвоздями в стране напряжёнка, наверное.

— Шучу. Мне ваши стихи запомнились. Признаюсь, не встречала летчиков, поэтов.

— Бессмертного «Маленького принца» написал лётчик. Наверное, он и стихи писал. Неплохие.

— Для меня люди, рифмующие строки, уже талантливы! Скажу по секрету, мне такой талант не дан. И петь не могу. Медведь на ухо наступил.

— Передаю привет медведю! А вообще замечено: в ванной, да ещё и после стаканчика мадеры с долькой грейпфрута, поют все. Абсолютно! Под ритм падающей струи ноты попадают сразу в такт, и я, воодушевленный удачей, мычу через нос мягкие трезвучия, сливаясь с природой радости и гармонии.

Александр не зря написал про мадеру, обогащенного вкусами карамели, сухофруктов, жареных орехов, любимого его напитка. Ему показалось, что это…

— А еще помню, что вы меня приглашали на выставку Дали. Не передумали?

Читал он Нелли строки. Эксцентричная особа: её выражения, манера письма, юмор. И одна маленькая странность: она очень хорошо понимала его. Воспоминания о прошлом не давали покоя.

«Командировка… пивной паб, то ли удаль, то ли скука, когда хватаешь за руки проходящих баб, неся всякую чушь. И тебе всё равно, как она выглядит. Лишь бы женщина! Ведь ты пьян и удачлив».

— Опаздываю на обязательную встречу.- Александр сухо прервал разговор.- Оставлю с вами своего лилового помощника африканца. Не бойтесь его. Он милый и по-русски ни дум-дум. Побеседуйте пока. Я скоро.

И он удалился.

Вечером Нелли смотрела на фото негра и на мигающий зелёный огонёк майора и думала, как бы остроумнее ответить.

— Вы не боитесь, что помощник окажется лучше вас? — с насмешкой написала она.

— Лучше меня?! Он обычно рифмует любовь с морковью. Да и то на своём африканском языке. Правда, в одном он действительно хорош. Чертяка. Быстро приносит из рюмочной мадеру и сдачу отдаёт всю до копейки.

— По ходу Дали мне не увидеть, а так хорошо начиналось.

— Сальвадор хорош и без нашего с вами, нежнейшая Нелли, просмотра. Помощник отправлен на каникулы. Как лев Бонифаций. Мы сейчас одни с вами. Даже шторы опущены.

— И что вы мне предлагаете? Я боюсь темноты.

— Выбор достаточно широк. У меня на столе стоит коричневая эбонитовая лампа. Такие лампы сейчас в каждом историческом фильме про сталинские времена снимают. Хотите, Нелли, посвечу вам в ваше нежное личико? Двух зайцев убьём. И правду скажете, и темнота будет нестрашна.

Да, ей предлагалось нечто большее, чем просто переписка, но она была не готова. И Нелли вышла из сети.

Часть 6

Майор проснулся в хорошем настроении. Встал, умылся почти теплой водой из-под крана, побрился и, мурлыкая под нос «Мы сажаем алюминиевые огурцы» проследовал на кухню готовить себе завтрак. Открыв холодильник, он достал спрятанную под пакетом молока охлаждённую чекушку водки и, поставив осторожно на стол, задумался:

— А в чем же смысл этой песни? Не могли бы вы мне ответить, Александр?

— Ну, знаете, вот так сразу и не ответить. Мне нужно подумать вначале.

Он налил себе рюмку водки и залпом выпил.

— Фраза «алюминиевые огурцы» была придумана Виктором Цоем, когда он с сокурсниками собирал огурцы в колхозе. Во время дождя. В тот момент они были серого цвета из-за грязи.

Он давно знал этот ответ и подыграл сам себе, закусывая селедочкой на сливочном масле с горчицей поверх ломтика ржаного хлеба. Украшенного долькой лимона. Жена уехала к теще загород на выходные и обещала задержаться там еще на пару дней.

— Я свободен! — Распирала его воодушевленная душа, охлаждённая водка и хорошая закуска. Он чувствовал себя молодым, счастливым и успешным. Весь интернет ждал его появления.

Первой собеседницей, откликнувшаяся на призыв самца, как ни странно, была Грымза. Непонятная связь долгих отношений не могла быть незамеченной среди знакомых майора, да и самой Нелли. Грымза была «голубых кровей». Получив статус военной жены, она пользовалась своим непререкаемым авторитетом на Александра.

«Александр и Людмила», — называли их перекликающуюся переписку за полночь общие знакомые. Намекая на сходство со знаменитой сказкой А.С.Пушкина. А за спиной «вешали собак», завидуя смелости его и позволительности. А по-другому то и не назвать — флирт с чужой женщиной на глазах у всей родни. Все выставленные фоты майора пестрели комментариями Грымзы, как эссе небольшого объёма и свободной композиции, подразумевающее впечатления и соображения автора по конкретному поводу или предмету.

— Нам бы лишь присесть за комп, так тему сразу найдем, — парировала иной раз Грымза «настойчивым» друзьям.

Её усталость от повседневных мероприятий по работе, одиночество по вечерам и беспричинный алкоголь — всё придавало возраста невысокой, спортивного сложения женщине. Имея о себе мнение «остра на язык», она не могла найти пары. Никто не рисковал подставляться под каблук неуживчивого характера. Но Александр, со своим непонятным упорством и учтивым обращением ко всему женскому полу ей нравился:

— Сдала сегодня кровь, а в поликлинике то ли акция, то ли «освоение средств». Но было объявлено: вот чтобы одной иглой решить все наши проблемы, то сдавайте кровь тут же ещё и на ВИЧ. Анализы забирать самостоятельно. На шестом этаже, в кабинете… у психолога.

С юмором у майора было отлично, и его улыбающийся смайлик ушёл первым ответом:

— Недорабатывают! Я бы ещё клиентам одной иглой и лоб обкалывал токсинами ботулизма, и губы подкачивал по контуру силиконом. И прививку БЦЖ, у кого больше двадцати лет прошло. Вот тогда полная экономия игл была бы. А насчёт шестого этажа: прям полгода назад был со мной случай. Сдавал донором кровушку. Все манипуляции от регистрации психолога, терапевта, печенек с чаем и кассы, где мне против моего желания выдали триста рублей, были на втором этаже. А кровь забирали на третьем. И вела наверх крутая винтовая лестница. Назад таким же образом. И заботливый взгляд медсестры в спину.

— Что же Вы, Александр, всё зациклены на шестом этаже? Здесь ключевое (твоё любимое) слово: у психолога.

— Я, видимо, не смог сути донести. («Твоё любимое» Александр выхватил из-под текста и его понесло). Пока они из меня кровушку сосали, так и в глаза смотрели, и лоб платочком пытались вытереть, и бледность нездоровую искали на челе, и спрашивали беспрестанно, не кружится ли голова, нет ли слабости в членах, шума в ушах или мушек перед глазами. А как запечатали пакет с кровью и выдернули иглу, так и интерес пропал. Моментально! Дверь вон там. До свидания. А лестница, как я уже говорил, крутая и винтовая. Даже для подъёма с полной кровеносной системой. А не то что бы ополовиненной системой.

Майор завёлся по полной программе, но грымза уже прощалась:

— Пошла я красить забор зелёной краской от ворот и до обеда. (Шутки ее понимались не всегда).

— Салют, дурища моя любимая! — Майор, увидев в сети мигающий огонёк, тут же переключился на Нелли. Он не спешил напоминать о себе, присматриваясь, и вот теперь без лишних свидетелей и ненужных вопросов ринулся в бой. Майор был женат. Внешне в их семейных отношениях всё было хорошо и пристойно. Но погасла искра, исчезнув где-то в будничности. Всё остыло, и разгоралась только иногда, на короткое время, без былого неистовства, без той мистической стихийной чертовщины, к которой была так предрасположена взбалмошная натура Александра. Наверно, всё дело было в доступности, на расстоянии вытянутой руки. Не надо было прилагать никаких усилий, чтобы достичь желаемого. Река чувств текла медленно, не нарушая обычного русла, постепенно мелела и уходила в затон. И когда в его жизни появилась яркая и непредсказуемая Нелли, Багров потерял голову. Его видение женщин «за…»: умело вести не только светские беседы, но «и…» было абсолютным.

— Ну, похвастайся уже, что умеешь…

— В ладошки умею играть. Так весело: раз, два, три, четыре.- Нелли не нужно было объяснять, что от нее хотят.

— Три, четыре говорите, девушка? Мне, взрослому дядьке, достаточно и «раз, два». Но нежно. Сумеете?

— Так! Говорю прямо, — грубо ответила Нелли. — Ошибся, мужик. Не имею привычки такой.

«Мало что он ее любимой назвал? Очень удобное приветствие, любимая дурочка. Никогда не промахнёшься».

— Ну нет — так нет. Нет привычки — расходимся. Или глаза в глаза, нарабатываем полезную привычку? Выбор за вами, девушка.

— Расходимся…

— Гуд! — ответил майор.

Пауза, возникшая между двумя людьми, не рассчитывающих и даже не ожидающих вот такого скорого конца отношений, длилась недолго. И перейдя на «ты» Нелли прорвало:

— Ты на себя смотрел в зеркало? Ты даже не повёл меня на выставку, а туда же… Чем ты меня можешь удивить?

Казалось, майор обязан был обидеться на такие обвинения, возмутиться или провалиться сквозь землю от своего же несовершенства, прочувствовав на себе весь негатив наэлектризованного экрана. Прислони ладошку, обожжешься. Но, имея характер борца, выдержку шахтёра, он «видал и похуже», майор парировал:

— Пошел, посмотрел в зеркало. Так себе зрелище. Лишние сантиметры там, где их быть не должно. И наоборот. Где хотелось бы хоть пару лишних сантиметров, хрен их дождёшься. Добавилось пол диоптрии, пару-тройку сантиметров в бицепсе, хруст в левом колене и добрая порция здорового цинизма. Но это мы переживём, дай бог. Чем я могу удивить тебя, милая девушка? Пожалуй, ничем…

Нелли, ожидая водопад оскорблений и найдя лишь легкую самоиронию в ответе, сидела и молчала, не зная, что ответить: «Умный начитанный мужчина. Ну, понравилась она ему! Зачем же грубить?».

— Простите за резкость. Хочу извиниться, если ненароком грубым словом обидела. Вы меня тоже обидели. На работе таких, как вы, мужчин хватает и все предлагают уединения. Вот колючесть и выработалась. А так я пушистая. Извините еще раз. Забегайте, иногда посмеёмся. У вас шутить хорошо получается.

— Я вообще никогда не шучу, — майор разочарованно попрощался.

— Тогда просто заходите.

— Гуд. По настроению

Часть 7

Затянувшаяся инвентаризация из-за нехватки персонала, ушедшего в летний отпуск всем коллективом, сознательно или по недосмотру отдела кадров, казалось, поглотила и без того безотказную Нелли, лишив ее разума думать о чём — либо другом, кроме работы. И ежу было понятно, что она козёл отпущения, книжный червь, белая моль и на всё рабочее время она первым номером, «гвоздь программы». Нелли уставала так, что дома обессилено, валилась на кровать и мгновенно засыпала, не в силах раздеться. И ей снился майор. Он звал её. Очаровывал голосом, волновал. И она, ощущая невероятную силу притяжения, огромный прилив энергии и желания, с бешеной скоростью, разливающейся по всему телу, послушно шла на его голос:

— А у вас холодные пальцы, Нелли. Но это и к лучшему, мурашки побежали по спине… Повернись, девочка, спиной и закинь левую ногу на перила. Именно левую. Это у меня такой пунктище. Фишка, иначе говоря. Ты классная! У меня какая-то детская мечта — кончить любимой девушке на ключицу. Ты удивительная. Любуюсь твоей тёплой ягодицей. Это просто чудо. Хочу надругаться над вами, Нелли. Противоестественным способом. Ничего не могу с собой поделать. Подсознание, знаете ли… Я вам уже говорил, кажется. А может, и не говорил. А может и не вам. Там на яйцах есть такая линия посередине. Если по ней двигаться, то можно упереться в одно чувствительное место. Очень-очень чувствительное. Да-да…

— Ну и приснится же такое, — сон чёткими образами все еще кружил, будоража разум, не отпуская проснувшийся организм. И как всегда бывает с женщинами: все дела начинать с утра, Нелли решилась на предложение дружбы.

— А чем чёрт не шутит! И она «не лыком сшита» и не лишена способностей и знаний, хитра и умна, и далеко не проста. Так что посмотрим, кто кого. (Имелось в виду Грымзу).

Но назавтра в списке друзей майора она не появилась. Её не было и всю последующую неделю. Майор с невероятным упорством отказывал ей в дружбе.

— Как поживает ваша эбонитовая лампа — первые строки, казалось, вывели Нелли из недельной депрессии.

— Горит, не выключаясь, с тысячу девятьсот тридцать седьмого года. Вещь на века. А электричества за эти годы намотала просто прорву! — Майор откликнулся не сразу.

— Раритет. Где накопали? — решив не сдаваться и поставить все точки над «и» узнать причину, отказа, Нелли втянулась в разговор.

— У меня много чего есть с историей. Генеральская портупея времён войны. Сапоги хромовые офицерские тех же времён. Фуражка НКВД-шная. И лампа, конечно. А ещё горячее сердце, холодная (временами) голова и чистые, насколько это возможно в сегодняшнем мире, руки.

— Характеристика чистого арийца! Руки тоже горячие?

— Тёплые. Во всём нужна умеренность.

— Майор, объясните поведение мужчин, вначале приветы шлют, а потом почему-то удаляют из друзей. Что не так? Может, дадите развернутое объяснение. Ну, если, конечно же, если будет настроение. — съязвила Нелли, сделав акцент на слове «если».

— Если будет — дам. Там видно будет, — поддержал майор, но больше напугал, чем успокоил. Ведь не зря же он отказывал ей в дружбе. Привыкнув к лести и многочисленному вниманию со стороны женщин, Александр не мог вот так просто взять и принять всерьёз неадекватную активность молодости.

— Чем — то вы меня импонируете, Александр. И давайте уже мириться, — смягчила гнев на милость Нелли. — Вы первым обратили на себя внимание, предложив забегать на вашу страничку (Это если вы меня хотите назвать навязчивой). Скучно с вами, Александр. Как вы там говорите: «Кланяемся при встрече?».

— Это я со своей скромностью кланяюсь. В ответ на ваше заявление о том, что скромность мне не знакома.

— Значит, извинение мое так и не принято. А вы злопамятны! Летом говорили, а уже зима. Речь шла о Черном квадрате. И я с моим безрассудством сравнила вас и великого художника. Извиняюсь еще раз.

— Хорошее сравнение! Правильное и своевременное. Я без обид не могу. Мне надо пообижаться. Иначе я не засну! Мы, мужчины за пятьдесят, ранимые и обидчивые.

— Мне казалось, вы танк. А вы обиделись? А нам что тогда делать. Каждый обидеть норовит. Вот и приходится быть железной леди. А давайте уже дружить. Болтать по пустякам будем. Вы мне песни петь. Вы ведь поете? Никто ничего не теряет. Соглашайтесь. Это будет нашим маленьким секретом.

Майор замолчал, и Нелли подумала, что все успокоилось, и они, наконец, нашли что-то общее, объединяющее, понятное лишь им двоим. Но она глубоко ошибалась.

— А носки мне свяжете их собачьей шерсти? И пояс от радикулита. Без них я и шагу не сделаю за порог своей уютной тёплой квартирки. Можете купить на Птичьем рынке, рядом с гостиницей «У Павла». Я там видел качественные и недорогие изделия. Только меня не посвящайте в тайны приобретений. Я должен быть уверен, что вы сделали всё это своими руками. И лично для меня. Видимо, меня уже не переделать…

— Не знаю, как реагировать, но придуманный сюжет мне понравился. На нашем рынке вязаные носки лучше не покупать. Городские собаки не такие пушистые. А вот из волка советую попробовать. Придется учиться вязать.

— Жизнь коротка и изменчива. Вязать носки не очень сложно. Не по канату же ходить голыми пятками? И не на одноколёсном велосипеде ездить мужу за пивом. Особенно, если муж цирковой жонглёр и приударил за воздушной гимнасткой.

— Ну, если учитывать, что вес канатоходца в пятьдесят лет девяносто один килограмм в одежде, то носки не помогут. Поверх носков необходимы резиновые галоши (из волка мне посоветовал один охотник, мучающийся радикулитом). А на велосипеде я умею и даже трёхколёсном. Правда, воздушная гимнастка давно уволилась по собственному желанию. Говорят, она вышла замуж за пожарного. Может, люди и врут.

— Врут!

— Интересный вы человек! Не зря я забежала на вашу страничку, есть чему поучиться. Я вам скажу по секрету, женщина вяжет носки лишь любимому человеку или на продажу. Ну, или на спор: связать к Новому году. Другого варианта нет. С дочкой мы гуляем по парку по выходным. Это так, на всякий случай.

— Устал я от вас, девчонки мои любимые. — Александр не выдержал. Ему надоело делать вид глупого лоха, обманываемого женщинами. И он раздраженно написал:

— Вы уж там между собой разберитесь. Кто из вас мне пиво продаёт, кто в троллейбусе у меня пенсионное удостоверение требует. А кто на последнем этаже многоэтажки со мной вдохновенно шпилится, даже имени не спросив. И как только разберётесь, мои красавицы нежные, так и подходите. Всех вас нежно люблю. Но строго в порядке «живой…». Слово «очереди» выпало из контекста.

«Это просто от невежества, — подумала Нелли. Нет, нет, это не вызов и не злоба, этому не надо придавать значение. Это простое невежество. Невежество всегда на что-нибудь испражняется».

Если бы он знал, что никаких девочек нет и в помине, а есть одна, и её годы давно перевали за возраст молодой и красивой Нелли.

Часть 8

«Рост в уровень ее макушки, короткие пальцы, короткая шея и размер обуви пропорциональный его росту. Мужичок с ноготок какой-то. А она Голиаф! Дочь отца».

Мысли беспокоили Тамару, нервировали, волновали. Скачки настроения зигзагом, от апатии до эйфории, то и дело возникали сами по себе, и она утрачивала способность мыслить логически, анализировать и принимать взвешенные решения. Подозрительный блеск глаз то и дело выдавал мнительность, тревожность и бешеную неуверенность в себе.

В детстве мальчишки ростом ниже ватерлинии носа не попадали в зону её внимания. Но первый друг Женька был ростом ниже её на голову.

— Давай дружить! — протянув руку, он пригласил её на море.

— Давай, — ответила тогда она и, сутулясь, пошла рядом, радуясь, что и у неё появился друг.

Женька, так звали подростка. Со своим непререкаемым авторитетом лидера среди товарищей, возвел её в ранг «своя в доску». Ей доверяли тайны, просили советов, денег, зная, что из-за такой ерунды, как «трёшка» лезть в бутылку Томка не будет, требуя вернуть долг. Мальчишки выросли, но отношение к ней так и не поменялось. «Своя в доску».

Вспомнилась преддипломная практика на судне погоды и начальник метеорологического отряда с комплексом Наполеона. В отряде в тот рейс практиканток было: она да маленькая кучерявая брюнетка. Брюнетке доставались бумажные архивные работы да пряники с камбуза, а ей всё остальное: покраска метеоприборов, уборка помещения отряда и необоснованная агрессия начальника: всегда на повышенных тонах. Сидя на возвышающемся стуле, тот с утра зачитывал задания на день всему отряду. Томку не спасало даже то, начальник был выпускником их же института.

И вот, в очередной раз, потерпев фиаско, что-либо изменить, она, почти дипломированный специалист, прошедший непростой отбор допуска в загранплавание, проверенная на лояльность к Партии, имея отличную родословную во втором поколении, поименно зная всех членов партии, встала во весь рост рядом с креслом и, наклонившись к его лицу, заявила:

— Если вы из-за моего роста чувствуете, какую либо неприязнь ко мне, то это не даёт вам право нагружать работой, несоответствующей моей квалификации!

Ей даже не пришлось угрожать, что в случае чего она пожалуется на его предвзятость начальнику экспедиции. Во взгляде и в голосе прозвучала при этом такая твердая решимость, что все находившиеся в помещении опешили и застыли. В наступившей тишине, неловко кашлянув, начальник метеорологического отряда снизу вверх внимательно посмотрел на дерзкую девицу, замахнувшуюся на его железный авторитет, и, выдержав паузу, заявил:

— С сегодняшнего дня практика в нашем отряде для вас закончилась.

Он еще раз внимательно посмотрел на практикантку и добавил:

— Вы переходите в другой отряд. Аэрологический. Все свободны. Это касается лишь практикантов, — добавил он тихо, но и так всем было ясно.

Ведь вахту на судне в период рейса не мог отменить никто. Сводка метеонаблюдений должна идти в прямой эфир каждые три часа. И она шла, несмотря на шторм и всякие инопланетные причуды, в виде оранжевого шара, взявшегося ниоткуда и пролетевшего так низко над судном, что его мог наблюдать весь персонал судна, не задействованный в работах.

Как это давно было. И теперь так глупо влюбится в женатого майора.

«Если и не получается встретиться с ним в реале, то в интернете мы с тобой увидимся, Холмс! Элементарно, Ватсон! И я буду молодой и сексапильной девицей. Посмотрим, кто кого бросит!» Холмса она обожала.

Вот тогда и появилась Нелли, умная и красивая девушка.

Часть 9

Любовь не кончается в одночасье. Она уходит незаметно, разъедаемая сомнениями, обидами, разочарованиями по капле, что не успеваешь ею насладиться. Вот и Тамарина любовь кончилась утром дождливого дня, после ночи раздумий, горьких слёз в один момент, в пять утра. Как нормальный человек, она не стала кричать, что проходит через ужасные мучения, более мучительные, чем испытанные ею ранее. Она просто вздохнула и резко поднялась с кровати.

«Прекратить дружбу с майором!».

Выстраданная мысль спасением пришла под утро. Но взять и так вот просто выключить его, словно лампочку, было невозможно. Майор назойливой колючей занозой сидел в голове, и покидать в ближайшее время явно не собирался.

На всякий случай, если что-то пойдет не так и её рука дрогнет и передумает удалять майора, Тамара решила подождать минуту. Ей нельзя ошибиться, разом перечеркнув все одиннадцать лет счастья: короткого знакомства, долгого ожидания и желанной встречи.

«Мы нужны друг другу. Даже если утомляем, нервируем и раздражаем один другого. Это ценность. Потеряешь — поймёшь. Читай Карлоса Кастанеду».

Слова майора жгли ей душу: « Как можно говорить такое и потом просто исчезнуть?!»

Она смотрела на бегущую стрелку часов и прислушивалась к себе: не дрогнет ли в груди сожаление неверного решения? Но все было тихо.

— Пятьдесят восемь, пятьдесят девять. — Минута прошла, и сто притворств мечты рухнули в один момент.

Лишь написанный экспромт, ни о чём не требующий ответа, заключительным аккордом многодневных поисков разных «почему» уложившись в короткое время, ушёл по назначению.

«Люблю я писать Саш, мой любимый Саш. Почему люди не находят душевного прикосновения? Не знаю. Может. Мы мыслим по-разному? Тебе видится одно во мне. Я ищу иное в тебе. Я жду каких-то иных строчек, секретного пароля, кода допуска, волшебного сим салабим, ахалай — махалай. А без этого беда. Хоть сто раз назови любимой. Не окрылиться, не поверить и не сложить пазлы. И не успев оглянуться, понимаешь, как опять всё впереди. Те же непонимания, ночные слёзы, повышенное давление и невероятное желание прекратить всё разом. Что-то мешает. Не пугает даже лукавость слов твоих: я лишь флиртую. Пусть оно и так. Мыслю по-своему с высоты прожитых лет. Я к чему. Надоело ожидание чуда (тебя всего), хоть и виртуального. А значит, нет связующей ниточки в твоей душе. Нет. И не дождусь».

Неделей ранее.

— Майор, можно задать тупой вопрос? Вам хорошо со мной?

— Мы думаем в унисон Нелли. По крайней мере, мне так хочется думать. Этого достаточно?

— Да, мой генерал! Хочу вам по секрету сказать, может это и к лучшему, ваши подружки вас побьют. Гостей прибавилось на моей страничке.

— Конечно, к лучшему. Не страдайте. Ложитесь на кушетку, вытягивайте руки вдоль тела, закройте глаза, расслабьтесь и начинайте рассказывать. Пусть это будет поток сознания.

— Сознание сигнализирует, что я глупая курица, а вы хитрый лис.

— Не хитрый. Может быть чуть хитренький лис, самую малость.

— Я от вас уйду. Убегу.

— Я буду с нежностью смотреть вам вслед. У вас красивая попа. Хоть я её ни разу и не видел. Нафантазировал себе всякого…

— Пришлите своё фото, тогда и я пришлю. Вам обязательно. Я вас даже не могу представить… в неглиже.

— Есть только одно случайное фото, где я в зелёной футболке и с голой задницей, которое мне нравится. Если у вас развито воображение, то фото вам ни к чему.

— Хотелось бы этот шедевр виртуальности увидеть воочию. Александр, вы постоянно на что-то намекаете.

— Вся прелесть намёков в полутонах.

— Тогда точно. Мы встречались в прошлой жизни. Только я была мужчиной, а вы наоборот.

— Вы мужчиной, а я наоборот? Фу, Нелли! Какая гадость! Мне комфортнее и привычнее с членом в штанах.

Александр упаковывал сумки, собираясь в отпуск, но не ответить Нелле он не мог. Настроение от того, что он едет развеяться, отдохнуть душой от рутинной семейной жизни, а сейчас общается с молоденькой девушкой, явно запавшей на него, зашкаливало по шкале Фаренгейта. За двести.

Прочитав однажды фантастический роман «451° по Фаренгейту» Рэя Брэдбери, он проникся симпатией к герою, его выбору плыть против течения, разочаровавшись в идеалах общества. И в свои пятьдесят лет остался ему, верен. Даже одеколон был соответствующего названия. Вступая в споры с кем-либо, всячески доказывал оппоненту, к чему может привести реальный мир, жаждущий наживы и материальных благ, без человеческого общения, эмоций, без наслаждения природой, чувств и переживаний.

— Еду в Москву сегодня, — признался он Нелли. Ему было легко с этой девочкой.

— Возвращайтесь поскорее и привезите мне аленький цветочек. Будете вспоминать меня?

— Вспомнил свою старую любимую шутку. Когда мне говорили, что будут вспоминать обо мне, я обычно отвечал: обо мне не нужно вспоминать. Обо мне нужно помнить. Годы шли, теперь я уже не столь самонадеян. Согласный и на то, чтобы вспоминали.

— С ног на голову перевернули весь вопрос. Говорилось о вас, а не обо мне. Ждать вас — это как ждать с моря погоды, и неизвестно, что лучше — ураган или штиль, пустота на лице или улыбка в душе.

Нелли выслала фото в коротких шортах, где, сидя на корточках, она широко раздвинула ноги.

— Симпатичные шорты. Многообещающие.

— Обещают все. Жду ваш реванш — это про фото в неглиже. Еще девушки любят не только бриллианты, им подавай и фиалки. С ними связано много любовных историй и легенд. Подарив фиалку, вы проявите свою заинтересованность в общении со мной. Сколько намекать можно, майор?

— Чего вы там не видели? В том неглиже. Майорское тело ничем не отличается от лейтенантского неглиже. Может только юношеского задора чуть поменьше.

— Понятно. Слать ничего вы не собираетесь. Развели по полной. Буду умнее впредь. Никаких эротических фото.

— Может, всё-таки ещё одну попытку используете? Более откровенную. А там, глядишь, откровенность за откровенность. Гарантий никаких, но попытаться-то стоит?

— После вас, майор. Откровенность за откровенность. Вам не понравилась моя попа?

— Попа ваша — огонь. С ней и самому как-то приходится соответствовать.

— А давайте я вас прогуляю по вечернему Франкфурту.

— Франкфурт? Вы там? У нас вроде нет войны (плюю три раза). Как же я там окажусь?

— Мысленно! Ну, наконец-то вы уже и улыбаетесь. А то сухарь, да всё такое.

Когда-то вы сразу принимали игру в придумки.

— Визуализация — это хорошо. Это удобно.

— А я бы с вами пошла тогда в галерею, — воспоминания опять вернули в прошлое лето к полотнам Дали.

— Всё закончилось бы за бархатной пыльной портьерой в первом же зале.- Александр понял все с полуслова.

— У меня на пыль аллергия. Чихаю громко.

— Алиса тоже не думала о «Стране чудес». И Эли тоже. Только ваша аллергия и остановила меня от просьбы минета. Да что там от просьбы? От мольбы. Все-таки чихать в этом случае особенно неуместно и смешно.

— Александр, оказывается, вы наглый ещё к тому же… Всё вам и сразу! Так не бывает. Ну, или бывает, но не со мной. Нужны эмоции и цветы.

— Со мной тоже не бывает. Наяву. Но мы же в волшебной стране сейчас. Или в перевёрнутой? А там всё бывает. Даже поза «69» типичная для перевёрнутого мира.

— Нет! Фиалка вначале. Это проводник в страну «Ёё». Я уже была первой. Итог… Никакого.

— Вы просто не видели итог. С той стороны экрана это трудно разглядеть. Был вполне себе праздничный салют. Из главного калибра.

— Хотелось бы поподробнее…

— Процесс достаточно однообразен. Внешне это даже скучно, наверное. Так что, какие уж тут подробности?

— Пришлите свое фото. Хотя бы. Буду смотреть вам в глаза, и тогда может быть, мысли и придут. Шлите уже…

— Ваша настырность… Вот что с ней делать?

— Я на вас не давлю. Ни в коем случае. Ладно, разговоры и только. Пойду, что ли, а вы смотрите вслед…

Часть 10

Промозглое серое утро, мелким дождём прошуршав по платановой аллее, свернуло на бульвар Франко. По обмелевшему руслу речки Салгир, мимо работающих маленьких импортных тракторов, сгребающих накопившуюся грязь, мимо уток, сидящих на бетонных берегах, с любопытством наблюдающих за происходящим и терпеливо ждущих, когда снова пустят воду, проследовало дальше. И, остановившись около маленького дореволюционного дома, где не сохранилось никаких исторических деталей, кроме кирпичной кладки, заглянуло в окно второго этажа, как раз где и проживал майор со своей женой.

Не зашторенные окна под натиском осенних капель, смывающих мишуру летней пыли, приоткрывали царящий в квартире беспорядок: кучи содранных обоев, пыль, штукатурку слоями, лежавшую на подоконнике. И среди всей этой бесформенной совокупности, как ни странно, витала атмосфера праздника: букеты, пробки от шампанского на полу и спящие люди: между двух женщин, ёрзая ногами, беспокойно спал мужчина.

Ему было холодно, и очень мерзли ноги.

«Где сапоги купить? — Александр спросил проходящего мимо парня.

— Да не купишь сегодня, уходи. Облава. Да и незнакомцев особо здесь не жалуют.- Парень пристально посмотрел на новенькую лётную куртку, затем взгляд, скользнул вниз на босые ноги. — Иди, мил человек, подобру-поздорову. Жив будешь.

— Сумочка! — истошный крик торговки овощами привлёк внимание. — Все карточки! Держи вора!

Он видел спину убегавшего подростка, держащего в руках только что украденную сумку. Но, словно наткнувшись на преграду, вдруг застыл на месте, разом рухнув на землю. Умело брошенная воровская заточка сделала своё дело. Сумка исчезла.

Прибывший отряд милиции без разбора задерживал всех подряд. Стоящий неподалеку милицейский автобус наполнялся галдящими от возмущения людьми. Собравшиеся около трупа любители позубоскалить, когда наведут порядок, поспешили убраться прочь с рынка. Неожиданно вспыхнувший яркий свет заставил зажмуриться Александра. Мужской голос истошно орал рядом: «Руки вверх! Стреляю!». Его дёрнули за рукав, и он полетел в темноту…».

Майор проснулся. Сердце билось, как пламенный мотор. Было невыносимо жарко. Он даже подумал, что заболел, и машинально потрогал лоб. Лоб был холодным. Захотелось пить. Осторожно, дабы не разбудить дам, ужом соскользнул с кровати и точным движением ног попал в тапочки. Тепло обволакивало, согревая ноги. «Не замерзну!» Сон еще не выветрился из головы.

Застолье по поводу дня рождения жены закончилось далеко за полночь, и единственную гостью Женьку, подругу жены, живущую на другом конце города, оставили ночевать у себя. Как порядочный мужчина, майор попытался было лечь с края кровати, но жена, смеясь, утрировала, что волноваться ему нечего. Всё равно от пьяного никакого толку нет. Ложись между нами.

Так втроем прижавшись, друг к другу, они и заснули на единственной кровати. Он вспомнил, как играли на раздевания и как целовался с обеими на кухне. Что-то — ёкнуло внизу. Майор сглотнул. Стойкий вкус вишнёвой помады ощущался во рту.

Хорошо, что вчера ни на минуту жена не оставляла наедине с подругой. От вида обнаженного женского тела у него кружилась голова.

— Женька, ты, наверное, специально проигрываешь? Давно, что ли, не целовалась? — поддела подругу жена.

— У меня же нет мужа, а любовника не завела. Да ничего с ним не случится! Не сахарный, не растает. Подумаешь, поцеловались разок! Не ревнуй. Давай лучше выпьем. Слышишь, муж, наливай дамам!

Он вспомнил, как часто гонял в магазин за шампанским и за цветами.

— На кой ещё и цветы? — возмущался всякий раз, тратя отложенные на ремонт деньги.

— Хочу цветы и ванну шампанского. Мне снова сорок пять! — так просто жена не сдавалась.

И теперь от вида пустых бутылок и многочисленных ваз с цветами ему захотелось курить.

— Вот дурак! С бабами только свяжись, обдерут, как липку. Значит уборка квартиры на них. А мне на работу пора.

На кухне звякнул смс-кой телефон. Писала Нелли: «Ищу романтика средних лет для виртуального общения. Преданность на период отношений гарантирую. Обязуюсь снимать лапшу с ушей, взамен получать по утрам цветы».

Его ждали! Быстро одевшись, он поспешил на работу. Подтянутые бедра девушки, он должен увидеть непременно. Пусть и виртуально. Ответ ей не заставил долго себя ждать:

«Скучал. Не мог написать раньше. Старые друзья, как и выдержанный коньяк, не переносят спешки и торопливости, принимаются дозировано, по глотку, заполняя всё свободное время душевными разговорами. Мы пропадали в баре недалеко от библиотеки им. Ленина, излюбленного места бывших штурманов. Неторопливые речи, сдержанный смех, косые взгляды на девиц, горький абсент, разбавленный ледяной водой с кусочком сахара, делали своё дело. И походу я не справился с эмоциями, меня развезло.

Пытаясь чем-то помочь, бармен мне посочувствовал:

— Отец, тебе на воздух нужно проветриться.

Я и охренел. Какой отец? Да мне полтинник всего!

Но спасибо друзьям, не дали опозорится. Вывели на свежий воздух, где я вскоре и протрезвел.

— Я вспоминал о вас, Нелли! Лапша — это мой конёк. Моя фишка. С этим всё нормально. В остальные критерии я вписываюсь с трудом. Местами просто со скрипом. Может, встретимся? Виртуально, конечно».

— Вначале знакомятся, задают вопросы, а потом встречаются, — ответила резко Нелли.

— Это не совсем моё. Всё-таки физиология физиологией, а поговорить — это другой вид удовольствия. В паре они рождают сумасшедшую смесь эмоций. Но я, пожалуй, согласился бы, если девушка, сидящая напротив, глядя мне в глаза и непринуждённо болтая, поласкала бы меня красивой ухоженной ножкой. На скорую руку. Точнее, ногу.

— Заманчивое предложение. — фантазии майора ей нравились.

— Я как раз сняла туфли. Набегаешься ли, знаете, за день, вот и стараешься быстрее снять обувь где-нибудь в укромном месте.

— Надеюсь, они устали не настолько, чтобы я услышал категорический отказ?

— А вы, майор, махровый романтик! Я прямо чувствую, как вы соскучились…

— Расскажите о своих домашних животных, Нелли. Кошек любите? Иначе моя волнительность продлится недолго.

— Я даже немного покраснела от таких слов. Представьте, что вы гладите мне лодыжку… Руки у вас теплые?

— Пытаюсь сохранить каменное выражение лица. Руки мои просто огонь. Нам есть о чём сказать друг другу. Без слов.

— Так жарко. Расстегните мне пуговку на блузке…

— Расстёгнутая пуговка ещё никого не спасала от жары.

— Давайте минутку посидим так и насладимся ощущением близости.

— Может, выпьем вначале? Какое вино вы предпочитаете Александр?

— Мадеру и ломтик сыра плавленого. Можно и просто грейпфрут…

…Эй? Вы там? Кошечка, вы куда пропали?

Тамара сидела, перечитывая строки, ели сдерживаясь, чтобы не нагрубить:

«Скучал? Пишет так, будто всю жизнь с ней общался, мадеру подавай ему…».

Взяв себя в руки, продолжила.

— Отвлеклась на минутку заварить кофе. Не хотите, угощу чашкой горяченького?

— Горячее я предпочел бы другое… Но кофе тоже люблю. Вас не было ровно сорок минут. Вы этот демарш сразу задумали или это экспромт по ходу пьесы? В любом случае у вас получилось. Аплодирую. С эрегированным членом.

— Вы, Александр, не немец, случайно? Они тоже прагматичные. И почем зря ничего не делают. Чувствую с вами грязной девкой. Вы меня хотите развратить? Зачем я вам? Надолго ли? Точнее будет сказано.

— У этого вопроса нет правильного ответа. Даже море, казалось бы, одно и то же, а всё равно в Крыму одно, в Сочи другое. Может это не самое удачное сравнение, но. Тут помню, тут не помню. Вы ещё здесь?

— Да и жду ваших предложений.

— Итак, мизансцена такая. Я в качестве эксперимента над собой стою абсолютно голым, спиной к вам одетой. Я в вашей власти. Хотя и чувствую себя крайне неловко.

— Быстро же вы разделись. Ну да ладно. Представим, что я медсестра и из мебели добавим: стул.

— Стул есть. Но он жидкий (Из юмора циничных медсестёр). Голова кружится, прям на вас глядя. Если приложить ухо, то можно услышать, как ревёт мой пламенный мотор.

Вот уже час, как Нелли общалась с майором. Одна. Прилетев, он сразу написал ей, предложив пообщаться. Как уличный фонарь, она лучилась остроумием и приветливостью. Скобочки смеха совершенно невпопад возникали перед словами, после слов, рядом с тем, что писал майор, и он чувствовал, что ему рады. Удачный симбиоз двух людей рождал гремучую смесь желаний, не имеющих никаких ограничений и возможностей, и прерывался лишь на мгновение, когда фантазия одной из сторон не могла выразительно объяснить своего внутреннего состояния. Интуитивно он чувствовал её расположение и старался соответствовать.

— Пламенный мотор, это вы про сердце?

— Пусть это останется моей тайной. Но сердце тоже хороший вариант.

— Ваше дыхание. Больной, не противьтесь. Итак. Я стою, прижавшись к вам сзади и слыша биение жилки за ухом, поглаживаю ваш животик все ниже и ниже.

— Я и раньше не противился. Вы нежная. У меня яркие картинки перед глазами! Я даже вижу ваши жадные губы, оставляющие ярко-красный след помады у меня в паху. Что вы со мной делаете…? Осторожнее, не пораньте нежную кожу. Природа вас щедро одарила. И пахнете вы головокружительно. Я просто уткнулся в вашу грудь и довольно посапываю.

— Проснитесь, майор… так можно все проспать. Давайте закончим вместе столь грациозное мероприятие.

— Давайте. Даю отсчёт! Десять, девять, восемь… Я почти готов. Осталась секунда. Поцелуйте меня в пупок.

— Да. Все отлично и по-военному. Браво, майор. Вы божественны. Вот немного и узнали друг друга. Хочется вас поцеловать, но дождусь, когда сами захотите это сделать

— Нелли, вы чудо! Как бы вас ни звали в реальной жизни.

— Что за навязчивая идея у вас… Пока?

— Гуд. Нам надо каждому побыть одному. Целую.

Откинувшись на кресле, Тамара выдохнула накопившуюся нервозность. Её железным нервам можно было позавидовать. Розовые очки, трескаясь внутренними сколами, разлетались на мелкие, ничего не значащие осколки воспоминаний, возвращая в реальность.

«И зачем он опять возник в её жизни? Любить женатого мужчину — не в её правилах. Зачем врать самой себе? Ей всё равно: женат он или нет! Она его любит! А ему всё равно, с кем заниматься сексом. Идиотка! Он так и не ответил на ее признание. Совсем. Промолчал. Никакой определённости. Лишь флирт. Всё бы ничего, если бы не её любовь. И она требовала правды. Любой!»

Ожидание майора из отпуска окончилось для Тамары полным крахом. Ни строчки. Ни привета. Ей хотелось кричать: «Я лучше!»

Письмо первым пришло на почту Нелли. Он писал, что скучает и скоро приедет.

Часть 11

Время текло с одинаковой скоростью, и никто не мог изменить его, ни человек, ни природа. Нелли общалась с майором вот уже зиму. Новый год отпраздновал феерическими объяснениями, целостностью виртуальных встреч и отсалютовал постоянством майора к её особе. Пришедший коронавирус и унесший не одну человеческую жизнь, ничем не омрачил их связи.

— Салют, Нелли! Занимаюсь ремонтом и закупкой всяких ламинатов и проводов с кафелем. Магазины открылись, и изголодавшийся по ремонтам народ повалил толпами. А ещё сегодня ровно четыре года, как я тружусь в МЧС. Ну, как тружусь? Посещаю рабочее место. Кабинетик два на два метра на троих человек. Через неделю принимаем четвёртого.

После работы охранником в неком ООО товариществе, по просьбе жены его пригласили продолжить работу в новом для него статусе — оператора беспилотных летательных аппаратов.

«Удивительная профессия будущего! Нет, уже широко распространенная профессия настоящего», — вдохновенно рассказывал инструктор на первом уроке. Беспилотники давно уже используются в военных действиях. Содержание в разы дешевле, чем содержание военного истребителя, да и опасность для жизни пилота и оператора беспилотника не сопоставима. Представьте, что на поиск потерявшегося человека в горах отправляют не вертолет, а несколько десятков дронов, оснащенных термическими камерами, способными улавливать тепло человеческого тела даже в условиях плохого освещения? Инструктор еще много приводил доводов использования дронов, а мы смотрели, не отрываясь, горящими глазами, окрыленными физиономиями, и никто не сказал: « Мы что тут в бирюльки собрались играть?» Никто! Все сидели тихо, не шелохнувшись, с умилением вслушиваясь в каждое слово знающего человека, стараясь не упустить сути этой волшебной профессии, сродни с «Человеком пауком». «Мифической четвёркой». «Железным Человеком». «Капитаном Америкой». Героев, спешащих на помощь любому, кто в ней нуждается. Ведь жизнь полна неожиданностей и не всегда приятных. Так одно маленькое событие может превратиться в снежный ком из неудач и снести собой любого человека. И вот тут придут они. Спасатели!

Майор, расчувствовавшись, открывался Нелли совсем с другой стороны. Его широко открытые глаза удивлённо говорили сами за себя: «Я все понял! Я же счастливчик!» Ему нравилась его работа. Видно, кто-то сверху подарил ему отдушину, маленькое послабление, счастье работать и отдыхать душой. Нелли с удовольствием читала строки, не мешая выговариваться:

«У меня был друг, пилот.

Меня он когда-то возил на работу.

Хоть нам не за всё воздалось по труду.

Такие вот шутки о братьях пилотах

у штурманской братии нашей в ходу.

В больших сапогах. В полушубке овчинном.

Всего мужиков-то Некрасов да сын.

Не красят нас годы, но не беспричинно

бросали мы бомбы и жгли керосин».