Бесплатный фрагмент - Любовь серой мышки

Часть первая

Глава первая

Игорь отлично помнил, что накануне того злополучного дня он абсолютно никак не мог растормошить ни с того ни с сего вдруг приунывшую жену. Всегда жизнерадостная Лариса в этот раз была явно не в себе. Его насторожило то, что взгляд её выразительных, небесной синевы глаз был отчего-то отрешённый. Что с ней творилось? С побледневшим и осунувшимся лицом она весь вечер неподвижно сидела на диване и грустно смотрела в одну точку.

Она не притронулась к ужину, а продолжала с печальной улыбкой молча сидеть и машинально перелистывать, глядя поверх страниц, какой-то старый и пожелтевший журнал.

— Да что с тобой сегодня? — нетерпеливо и отрывисто спросил он, присел с ней рядом и с участливым выражением на лице взял её за руки. Её маленькие ладони с длинными изящными пальцами были слегка влажные и прохладные.

— Не волнуйся, у меня всё в порядке! — еле выдавила она из себя, и губы её при этом как-то мелко задрожали. Он с тоской подумал, почему она не такая, как остальные женщины, которых он знал? Почему ей всегда чего-то не хватает?

Дождавшись, когда за стенкой в детской наконец-то смолкло, Игорь попытался было приласкать супругу, — в последнее время она не баловала его своим вниманием, — однако Лариса по-прежнему оставалась безучастной, руки у неё теперь были совсем холодными, словно она только что окунула их в ледяную воду. Она отвернулась от него к стенке и часто-часто задышала, как будто ей не хватало воздуха.

— Ну что с тобой случилось, моя рыбка? Что это вдруг на тебя накатило? Что-то с работой, наверное, связано? Тебя по-прежнему допекает этот мерзкий тип? — допытывался он.

— Допекает, да ещё как! Он меня прямо достал. Сегодня, представляешь, ворвался в редакцию и пригрозил, что убьёт меня, если я не оставлю его жену в покое.

— Да бросай ты к чёртовой матери эту журналистику! Сколько раз говорил тебе об этом! Ты, моя милая, достаточно взрослый человек, а голова твоя забита какими-то детскими иллюзиями о справедливости. Да неужели ты не понимаешь, что сейчас время другое, сейчас все воруют.

Злой и раздражённый на неё, он долго мерил шаги по комнате, выговаривая жене, что она ужас какая не практичная и не современная. Не умеет приспосабливаться к жизни и принимать её такой, какая она есть. Она слишком романтична и витает в облаках, а это, увы, до добра её не доведёт.

— Ты, Ларка, типичный совок, всё ещё блуждаешь в том времени, которого давно нет, всё ищешь, с кем бы повоевать. А что ты заработала, позволь тебя спросить, кроме неприятностей? Я получаю во много раз больше тебя и стараюсь со всеми, по крайней мере, ладить.

— В отличие от меня, дружок, ты свободный художник, — вздохнула Лариса и перевела разговор на другое. — Ты знаешь, вчера мне такой сон страшно неприятный приснился…

— Ну вот, — насмешливо произнёс он, — давай ещё сон будем обсуждать. Ты, как древняя бабка, придаёшь значение каким-то глупым, нелепым снам. — Игорь говорил уже миролюбивым тоном. Он слишком любил свою красавицу-жену, а потому не мог долго на неё сердиться, а когда они ссорились, обычно первым искал пути к примирению.

Через двадцать минут супруги Быстровы сидели на кровати и, крепко обнявшись, уже спокойно беседовали. Он в который раз уговаривал её расстаться с работой, причиняющей ей одно беспокойство, и полностью посвятить себя детям и, конечно же, ему. Не без гордости втолковывал он ей, что теперь, когда имя его стало более-менее известным хотя бы в их регионе, он способен обеспечить семье если не богатую, то и далеко не бедную жизнь.

— Разве я не купил тебе голубую норковую шубу, о которой ты давно мечтала! И разве не в третий раз мы уже меняем машину! Наконец, ребята наши разве ходят голые, босые! У них даже есть хороший компьютер…

Не успел он закончить эти слова, как из соседней комнаты раздался протяжный рёв, и вот уже четырёхлетняя белоголовая Оксанка, смешно ступая в темноте короткими ножками, семенила к родителям. Хитрая малышка чётко усвоила простое правило, что в этом доме жаловаться на старшего братишку надо только отцу.

Теребя отца за волосы, она плаксиво тянула:

— Папочка, а чего меня Тимка волком пугает?

Через пять минут сынишка, как воробей, взъерошенный и нахохлённый, к радости малышки, получал строгий выговор:

— Я тебе сколько раз говорил, что младшую сестрёнку надо наоборот защищать! А ты мало того, что не делаешь этого, ещё и пугаешь её.

— Ничего я не пугаю, — огрызнулся Тимка, — она сейчас залезла на стол и чуть не сломала компьютер, я и сказал ей, что, если ещё хоть раз дотронется до компьютера, придёт волк и съест её.

— Ну, ну! Смотрите у меня, больше не ссорьтесь! — Игорь поцеловал девочку в горячую щёчку, а Тимку слегка подтолкнул.

Всё это время Лариса снисходительно наблюдала за ними и старалась не вмешиваться. Ей нравилось, как муж с серьёзным лицом вникает в нехитрые детские разборки. О, она так любила эти милые семейные сцены, от которых веяло надёжным уютом и покоем.

…Утром Лариса, как обычно, отправилась на работу, но у порога вдруг остановилась и грустным взором окинула мужа и детей. Оксанка и Тимка, не сговариваясь, подбежали и прильнули к ней, она ласково погладила их по головкам и помахала на прощание рукой.

Вечером Игорю пришлось забирать из детского сада Оксанку, хотя почти всегда это делала жена. Были, конечно, исключения из правил, когда она, к примеру, уезжала в командировку, но в таких случаях она непременно его предупреждала. Он сначала не придал этому никакого значения. У жены в последнее время неприятностей было по горло, вполне возможно, что она забыла позвонить. В этот день, как, впрочем, почти всегда, за детьми пришли мамы и бабушки, он один среди них был как белая ворона. Впрочем, женщины пялили на него восхищённые глаза. Собственно, он привык к подобным оценивающим взглядам. Молодой, статный, широкоплечий, он пользовался у представительниц слабого пола неизменным успехом. У него было мужественное смуглое лицо, с правильными выразительными чертами, большие, чёрные, как уголь, глаза, привлекательная ямочка на подбородке, тёмные, чёткого рисунка брови.

Неопытный в подобных делах, он неловко натягивал на Оксанку трикотажные красные колготки. Девочка всё время хныкала и капризничала, так что он не выдержал и с досады слегка шлёпнул её. Малышка ещё сильнее заревела и, всхлипывая, пожаловалась отцу, что у неё сегодня мальчишки забрали плюшевого зайца.

— Я тебе куплю завтра другого, ещё лучше этого, — утешал он её.

Вечером он собирался с женой ещё раз хорошенько обсудить один существенный вопрос: на какую бабушку лучше оставить детей. На его мать, или на Ларисину. Дело в том, что они собирались на неделю отлучиться по его неотложным делам.

Обе женщины были примерно одного возраста, и что та, что другая — уже на пенсии. Ещё их роднило то, что они благополучно пережили своих мужей и теперь скрашивали своё одиночество заботами, подчас назойливыми, о внуках. Например, матери Игоря, Марии Сергеевне всё время мерещилось, что дети легко одеты, а потому могут застудиться, или к ним неровен час может прицепиться какая-нибудь опасная болезнь.

Определённые странности были и у другой бабки, что с Ларисиной стороны. Надежда Николаевна, когда дети попадались ей на глаза, старалась их усердно пичкать разными вкусностями, как будто у них других желаний, как о еде, больше не было. Кстати, свахи, хотя и недолюбливали друг друга, всё же внешне держались так, как держатся закадычные приятельницы.

Когда отец с дочуркой вернулись домой, сердце у него сжалось в тревоге. Он надеялся, что Лариса уже дома, но в квартире был один Тимка, который усердно сопел у компьютера, с удовольствием громя виртуальных противников.

— Мама не звонила? — раздевая Оксанку, обратился он к сыну.

— Нет, папа, только звонила бабушка Маша, она спрашивала тебя, — нехотя ответил Тимка, целиком поглощённый в своё занятие.

Переодев дочку, Игорь кинулся к телефону и первым долгом позвонил своей матери. Она жила в соседнем селе, в частном доме, где прошло его детство. Срывающимся голосом он сообщил ей, что жена почему-то не пришла домой, и он не знает, что сейчас ему делать.

— Господи, ну и что тут такого! Ты же знаешь, какая у неё сумасшедшая работа! Где-то, видно, задержалась! Да ты в редакцию обязательно позвони! А я, сынок, тебе только что звонила. Ох и заела меня скука, мочи просто нет. Ты не привезёшь мне на недельку Оксанку? Ей у меня просторно будет, не то, что у вас. Свой двор, выйдешь, и сердце радуется. Я клубничку для неё сохранила. Да и борщи у меня, небось, не забыл, какие вкусные. Вы там, наверное, всё на сухомятке сидите.

Лицо у сына сморщилось. Если мать сейчас не остановить, она, чего доброго, начнёт занудливо учить, как надо жить. Назидательный тон у неё уже в крови. 25 лет работала учительницей, и эта специальность, видимо, не могла не наложить отпечатка на её характер.

— Сейчас, мама, не до этого! Когда Лариса вернётся, мы и обсудим этот вопрос.

Он торопливо набрал домашний телефон главного редактора газеты, где работала его супруга. Сергей Антонович Жуков, несмотря на то, что был на пенсии, всё ещё оставался у руля. В ответ на тревожный вопрос насчёт Ларисы, он недоумённо пробормотал, что ни в какую командировку лично он не посылал Быстрову. Но тут же добавил, что сегодня она отпросилась на три часа раньше с работы.

— И вы её отпустили? — упавшим голосом уточнил Быстров. Редактор дал утвердительный ответ, предположив, что Лариса, возможно, сама куда-то поехала. Она частенько так своевольничала.

В глубокой задумчивости Игорь сидел одетый у себя в комнате. Он не знал, что делать, где искать жену. Лариса обычно была щепетильна в подобных вопросах и никогда так не поступала. Если она отпросилась у редактора, чтобы пораньше прийти домой, то куда же она подевалась?

Значит, не домой ей надо было, а ещё куда-то. Какие дела у неё в такое позднее время? Нет, тут что-то не так.

А вдруг с ней что-то недоброе случилось!

В томительном ожидании он выкурил подряд сразу несколько сигарет и стал нервно вышагивать по комнате. Потом в изнеможении упал в кресло.

А между тем сумерки за окном стремительно сгущались, превращаясь из голубоватых в тёмно-синие, и вот уже незаметно, крадучись, как волк, подступила непроглядная ночь, высоко в небе мерцали одиночные звёзды. Ему совсем стало жутко. Напрасно он сам себя успокаивал, приказывал — не паниковать. Нервы его сжались в комок, сердце ещё больше заныло в тревоге. Он живо выскочил на лестничную площадку, обзвонил всех соседей, задавая им один и тот же вопрос, не видели ли они его жену? Может, она раньше него вернулась, а затем снова куда-то ушла.

Но соседи ровным счётом ничего не знали. По правде говоря, многие из них недолюбливали семью Быстровых за то, что у них была, как они считали, слишком безмятежная счастливая жизнь. Глядя на трясущиеся руки Игоря, его перепуганное бледное, как мел, лицо, некоторые из них в уголках рта прятали гаденькую улыбку.

Он вернулся опять к себе, шикнул сердито на орущих детей, не поделивших что-то между собой, сел у стола, протяжно вздохнул и в отчаянии обхватил голову руками.

Как ни отгонял он тягостные мысли, они, как черви, заползали в душу. Прямо перед ним висел портрет Ларисы. Это творение его рук. Жена особенно не любила ему позировать. А в обнажённом виде наотрез отказывалась это делать, хотя у неё была красивая, гибкая, без малейших изъянов, фигура, одна хрупкая талия чего стоила. Другие женщины с таким прекрасным телосложением, напротив, искали бы повод лишний раз пощеголять в чём мать родила перед мужьями. Но у Ларисы были свои представления на этот счёт. Она твёрдо считала, что, если любящая жена хочет удержать подле себя мужа, она должна как можно дольше оставаться для него тайной.

С щемящей болью в сердце он всматривался в дорогие черты, в её огромные лучистые, похожие на два озерца, синие глаза. На этом портрете у неё такая смущённо- виноватая улыбка. Или ему сейчас это так кажется? Но она будто просит у него за что-то прощения. Господи, какая же она у него была красавица. Несколько лет назад на краевом конкурсе красоты, на зависть своим коллегам, она заняла первое место.

Да, но почему — была? Он невольно вздрогнул от этой навязчивой мысли, на миг ему стало страшно, что он подумал о Ларисе в прошедшем времени.

Он встал и опять, заложив руки за спину, заходил бесцельно по комнате, следуя своей излюбленной привычке в минуты сильного волнения. Нет, надо действовать! Почему он, как истукан, сидит! Если бы, к примеру, подобное случилось с ним, Лариса наверняка подняла бы на ноги всех. Он рысью выскочил на улицу и, как раненый зверь, заметался по ночному и уже малошумному городу, в смятении толком не зная, куда идти.

Потом сел на мокрую от дождя скамейку и заставил себя сосредоточиться. Обхватив туго соображающую голову руками, он старался построить чёткий план. Сейчас он в первую очередь позвонит Ларисиной приятельнице — Ксении Набоковой, которая работает вместе с ней.

Подруги всегда секретничали между собой, ему это было хорошо известно. Вдруг она знает то, что неизвестно ему? Если ничего не прояснится, надо срочно потревожить полицию. Но перед этим следует обзвонить все больницы.

«О, Господи, — взмолился он, хотя, по правде говоря, не был набожным человеком, — сделай так, чтобы с Ларисой ничего не случилось!» Возвратившись со смутной надеждой домой, он, увы, не нашёл там никаких изменений.

Он без конца оглядывался на дверь и при каждом шорохе бежал к выходу. Странно, но дети словно почувствовали его тревогу и на время примолкли в своей комнате. Потом к нему выбежала Оксанка и обхватила его шею маленькими прохладными ручонками. Она заглянула ему в лицо и по обыкновению хотела пожаловаться на братишку, но раздумала. Вместо этого спросила:

— Папуля, а плавда, наша мама в командиловке?

Ксения Набокова, когда он ей позвонил, своими словами ещё больше усилила его тревогу, нагнетая мрачные мысли.

— Сегодня к Ларисе опять заходил мужик, ну ты, наверное, в курсе, кого я имею в виду. Ну, той налоговички, про которую Ларка статью разгромную недавно накатала. Правда, она мне не сказала, что на этот раз он ей говорил. Но я в принципе догадываюсь. Наверняка опять какие-нибудь гадости и угрозы сыпал. Он всё заставлял её извиниться перед его женой и написать в газете опровержение. Можно подумать, что Лара на это пойдёт.

Ксения помолчала, услышав на том конце провода тяжёлое дыхание. Удручённый её сообщением, Игорь не мог выговорить ни слова. Его, как током, пронзила мысль: а что, если этот мерзавец убил Ларису? Выследил, подкараулил и убил!

Надо срочно бежать в полицию и всё выложить про этого ублюдка.

Так вот почему вчера Лариса была сама не своя, она смотрела на них так, словно видела в последний раз. Он ругал себя самыми последними словами. Идиот несчастный! Знал ведь, что жена не в себе, и отправил спокойно её на работу. По — хорошему, он должен быть вместе с ней, и, как верный пёс, охранять её. Да, его супруга храбрая и принципиальная, но она ещё и хрупкая, слабая, временами безвольная.

Он себе никогда не простит, если с ней что-нибудь случится. От злости на самого себя он заскрипел зубами и уже собрался было идти, как вспомнил о детях. Через двадцать минут после его звонка тёща была уже на пороге. Приземистая, полная, с короткими пухлыми руками, Надежда Николаевна, услышав тревожную весть о дочке, бестолково засуетилась. Зачем-то взяла тряпку и стала вытирать пыль с телевизора.

— А, может, вы с ней разругались накануне, и она в отместку тебе заночевала у какой-нибудь подруги? — она пытливо смотрела на растерянного зятя, и, не дождавшись ответа, заохала, схватилась за сердце и еле слышным голосом попросила валидола.

В полиции Игорь долго вразумлял молоденького сотрудника, что надо немедленно спасать его жену, пока не поздно. Тот слушал его с равнодушным видом, затем неопределённо хмыкнул, приподнимая свои белесоватые брови, потом отвёл в какой-то тесный кабинет, с крошечными зарешеченными и оттого мрачными окнами, плотно запер дверь и начал дотошно расспрашивать. С кем жена больше всего дружила, кто к ним часто захаживал домой, в каких значительных общественных местах она любила бывать? Ещё его интересовало, какие противники по работе и в личной жизни у неё были?

Игорь нетерпеливо ёрзал на скособоченном стуле.

— В последнее время у моей жены, насколько мне это известно, — сердито отвечал он, — был один недоброжелатель — Завьялов. Муж начальницы налоговой инспекции. Может, читали в газете статью про неё? Что она взятки берёт. Так вот автор статьи — моя супруга. А муж налоговички в отместку преследовал Ларису, открыто угрожал ей.

— Нет, сам я статью не читал, а от других про неё слышал. Значит, написала её ваша жена? — милиционер с любопытством уставился на Игоря, у которого взмокло от напряжения лицо. Он то и дело потными пальцами барабанил по столу.

— Я же вам говорю, что моя жена! — не вытерпев, вскричал он и вскочил с места. — Муж этой взяточницы всячески допекает Ларису, звонит, приходит в редакцию. Это вам могут подтвердить её коллеги. И главный редактор об этом отлично знает. В редакции сказали, что сегодня вновь приходил этот сумасшедший. Он требовал опровержения на последнюю статью. Только Ларисе плевать было на его угрозы. Она у меня сильно правильная, таких, как она, теперь редко встретишь.

Старший лейтенант в раздумьи покачал головой, затем спросил, есть ли у него с собой фотография жены.

Он долго рассматривал лицо Ларисы, потом уклончиво добавил:

— Вот вы все мужья, у которых жёны пропадают, думаете, что им непременно грозит какая-нибудь смертельная опасность, а частенько бывает совсем другая ситуация…

— Вы эти шуточки бросьте! Моя жена не такая! — сердито отрезал Игорь, догадываясь, к чему он клонит, — она сильно любит детей и даже на день их боится оставить.

— Да, но у нас есть дела, когда вполне добропорядочные женщины бросают семью и, очертя голову, бегут за другими мужчинами. Вы, пожалуйста, вспомните, был ли у неё кто-то на примете?

— Да нет у неё никого другого, — горячился Быстров. Он поймал насмешливый взгляд милиционера, который монотонными словами и своей медлительностью всё больше выводил его из терпения.

— А вы в морг звонили?

От этого вопроса Игорю стало как-то не по себе.

— Не могу я туда звонить! Может, вы сами это сделаете?

Пока сотрудник наводил нужную справку, Быстров был в таком страшном напряжении, что ему казалось, что у него вот-вот разорвётся сердце. Невыносимо было слушать, когда тот, кто сидел напротив, спокойно перечислял характерные приметы, касающиеся его жены. Нет, нет, всё, что угодно, только не это!

— Её там нет!

Но только у Игоря слегка отлегло от души, как милиционер « обрадовал» его своей грубоватой прямотой.

— Бывает, что трупы мы находим Бог знает когда и Бог знает где. Но будем обязательно во всём досконально разбираться! Так что не волнуйтесь.

Он выразительно посмотрел на Игоря и с недовольной гримасой принялся копошиться в каких-то толстых папках, давая тем самым понять, что у него дел по горло, и разговор на этом закончен.

На следующий день, оставив детей на тёщу, Быстров, укреплённый в мысли, что именно Завьялов виновен в исчезновении Ларисы, отправился к нему прямо на работу. Тот возглавлял одну из крупных торговых фирм. Игорь был решительно настроен припереть его к стенке. « Посмотрю, как эта мразь будет выкручиваться!»

Как только взбешенный Быстров, отстраняя рукой секретаршу, ворвался в его кабинет, Завьялов от неожиданности чуть было не прирос к стулу. Игорь был на целую голову выше его и с крепкими мышцами, а трусоватый по натуре коммерсант, надо сказать, побаивался рослых людей. Мышиные глазки его, заплывшие от жира, беспокойно забегали в разные стороны.

— А ну признавайся, гад, где моя жена, и что ты с ней сделал? — рявкнул Игорь, шагнув к сидящему за столом. Завьялов хотел вызвать охранника, и уже было дотронулся до нужной кнопки, но вдруг передумал.

— Простите, я не понимаю вас, — заявил он, — если у вас пропала супруга, то при чём здесь я!

— Ты, подонок, не корчи из себя невинного агнца! При чём он! Не ты ли с угрозами преследовал Ларису, и не тебя ли вчера видели в редакции! Ты зачем, тварь, туда приходил?

— Ну приходил вчера, и раньше там был! Ну ругался с вашей супругой, а что бы вы делали на моём месте, если б вашу жену так осрамили на весь город!

Вы бы посмотрели, что стало с моей супругой после той поганой статейки. Она в буквальном смысле превратилась в истеричку. От малейшего шороха вздрагивала. Я, откровенно говоря, боюсь за её рассудок. Писаки — ведь народ твердолобый. Им лишь бы опорочить человека, а что будет потом, им глубоко наплевать.

Но несмотря ни на что, я ещё с ума не сошёл, чтобы нанимать для вашей супруги киллера. Ещё хочу на свободе пожить.

— Имей в виду, негодяй, что тобой скоро вплотную займётся прокуратура! — многозначительно пообещал Быстров, покидая кабинет.

Глава вторая

Прошло ровно две недели со дня загадочного исчезновения известной в городе журналистки Ларисы Быстровой. В редакции газеты, где она работала, только и разговоров было, что об этом происшествии. Потеря талантливой сотрудницы сразу же дала о себе знать. Несколько номеров без её гвоздевых материалов безнадёжно застряли в газетных киосках. Зато на редакцию обрушился целый шквал рассерженных читательских звонков.

Куда подевалась Лариса Быстрова? И когда опять будут выходить её статьи? Вопрошали люди, хорошо её знавшие. К поиску пропавшей подключилась общественность. Однако никаких следов, никакой даже самой крохотной зацепки, проливающей свет на эту тайну, увы, не было.

По настоянию Игоря, полиция всё же занялась Завьяловым, но никаких существенных улик так и не раздобыла. Подозреваемый держался спокойно, был твёрд, как кремень. Он твердил одно и то же: ходил, грозил и только. Больше за ним никакой вины нет. Однако достаточно было и одного беглого взгляда, чтобы убедиться в том, что он весьма торжествует. С пухлощёкого лица его не сходила гаденькая скользкая улыбка. Да и как ему было не радоваться. Быстрова со своими принципами сильно пошатнула его семейное благополучие, а теперь вот исчезла с горизонта.

Как выяснилось позднее, Лариса своими острыми статьями насолила не одним Завьяловым. Нашлись и другие недоброжелатели, для которых её внезапное исчезновение стало им хорошим подарком. Как горох, посыпались злорадные анонимные письма в почтовый ящик Быстровых. Игорь уже замучился их вынимать. Откровенно говоря, он не догадывался, что у его жены было столько врагов. Как змеи, отовсюду повылазили они и зашипели в один голос: «Так ей стерве и надо!»

Прошло несколько месяцев. Игорь жил непонятно в каком статусе. Вдовец не вдовец, женат не женат, по строгим канонам его и соломенным вдовцом нельзя было назвать. Ведь у него совершенно не было никаких сведений о местонахождении Ларисы. И вообще он не знал, жива ли она? Как и ожидалось, со всех сторон на молодого человека посыпались неприятности. Отсутствие супруги ясно показало, что как отец он часто был не в курсе даже самых элементарных вещей.

Повёл он как-то Оксанку в садик и не понял сразу, почему на них глазеют и насмешливо перешёптываются между собой прохожие. Тогда он внимательно осмотрел весело щебечущую дочку и схватился за голову. «О, чёрт! Я же задом наперёд одел платье!» Однажды он принялся варить суп, поставил на электрическую плиту кастрюлю, а через минуту она совершенно вылетела у него из головы. Напомнила о себе, когда из кухни повалил густой дым. Или вот ещё был случай. Задумал в выходной день потушить картошку с мясом, сам он любил это блюдо, но тогда готовила Лариса. А у него получилась такая гадость, что дети, как по команде, отложили ложки. Даже Ларисин любимец сиамский кот Кеша, и тот обиженно фыркнул, когда попробовал эту стряпню. Тогда незадачливый повар демонстративно заявил:

— Хорошо, раз вы ничего моего не едите, следовательно, вы не любите своего папочку!

Тут Оксанка, сопя, слезла со своего стульчика и с умильной рожицей чмокнула отца в щеку.

— Вот как я тебя, папулечка, люблю! Только ты купи мне много моёзеного!

Оксанке, как они с Ларисой ни старались её учить, никак не удавалось выговорить буквы «р» и «ж».

— Я, папуля, ещё маму очень люблю! Ну когда она пиедет. Я её зду, зду!

Вздохнув, Игорь усадил дочку на колени и стал мягко объяснять:

— Я тебе сколько раз говорил, что наша мама уехала в командировку и вернётся не скоро.

Сидевший у телевизора Тимка живо обернулся и угрюмо буркнул:

— Ты всё папка врёшь. Никогда наша мама не приедет. Пацаны в школе говорят, что она умерла!

— Уме — ла! Как это уме -ла! — растерянно повторила следом за братишкой Оксанка, удивлённо моргая голубыми мамиными глазами с пушистыми ресницами.

Тут нервы у отца семейства не выдержали. Он никогда дотоле не поднимал руку на детей, а тут вдруг подскочил и больно дёрнул сына за ухо. От обиды, а не от боли, у мальчика мгновенно брызнули слёзы из глаз.

— Никогда, слышишь, никогда так не говори! Мама наша жива, ты понял!

Он ещё что-то кричал, наконец, успокоился и смолк. А Тимка отскочил в угол и оттуда со злостью выкрикнул отцу:

— Я всё нашим бабушкам расскажу! Что ты меня бьёшь. И с тобой жить не буду! Живи со своей ябедой Оксанкой!

Но уже через некоторое время вся троица мирно сидела на диване и смотрела мультики.

Игорь понял, что за Ларисой он жил как за каменной стеной, по крайней мере, все житейские заботы он безбожно всё время спихивал на неё.

Взять хотя бы платёжные квитанции, посыпавшиеся на него, как грибы после дождя.

Он буквально растерялся перед этой бумажной каруселью. Где, за что и как платить? Делать нечего, пришлось консультироваться у знакомых.

Без жены быстро затрещал по швам и семейный бюджет. У неё, наверное, был удивительный талант экономно расходовать деньги, при этом, не ущемляя интересы близких. И никогда он её не видел злой, раздражённой, конфликтующей с детьми. С сыном и дочкой, да и с ним тоже она всегда была ровна, спокойна.

А у него спустя некоторое время денег стало катастрофически не хватать даже на самые неотложные нужды.

Теперь он, прежде, чем что-то сделать, обязательно сравнивал, как бы поступила на его месте Лариса.

И на работе неприятностей было, хоть отбавляй. Большие надежды он возлагал на последнюю свою выставку, по крайней мере, он рассчитывал продать хотя бы половину картин. Вроде бы нашлись богатые клиенты. Приезжала в город солидная японская делегация. Иностранцы посетили Дом художника и долго ходили вокруг его выставки, восхищённо цокая языками, что-то лопоча по-своему. Переводчица объяснила, что через два дня они приобретут у него картину. Это было его любимое произведение: «Вьюга».

И в цене без всяких оговорок сошлись. Игорь не ожидал, что эту картину готовы купить за немалые деньги.

Но в назначенный день японцы, увы, почему-то не появились. Вероятно, с их стороны то была просто шутка. Другой неприятный сюрприз подкинул удручённому художнику один бизнесмен, который заказывал у него портрет своей юной жены.

Рассерженный, он явился к нему и, не скрывая раздражения, стал требовать обратно свои деньги.

— Не похожа она, я сразу не разглядел!

Отец-одиночка стремительно обрастал долгами, как болото обрастает мохом. Вскоре встал ребром вопрос о продаже машины. Игорь очень любил свою новенькую «Карину», а потому думал, как её спасти.

Однажды, когда он, злой на весь свет, сидел в одиночестве дома, раздался настойчивый звонок в дверь. Он чертыхнулся, так как намеревался уже нырнуть под одеяло. «Кого ещё чёрт несёт!»

Без жены он совсем одичал, в последнее время чьё — либо общество вызывало у него лишь глухое раздражение и тоску.

Ввалился его закадычный приятель Денис Ребров, единственный человек, которого он ещё как-то терпел. Денис работал мелким чиновником в местной администрации. Он был невысокого роста, но коренастый, и имел привычку издавать порой беспричинно гомерический смех.

Не дожидаясь приглашения, гость вразвалку прошёл в комнату и, не обращая внимания на то, что друг его был насуплен, бесцеремонно хлопнул его по плечу и расхохотался так, что на столе задрожала настольная лампа.

— Тише ты! Детей разбудишь! И так еле их уложил! — с досадой проговорил Игорь.

Денис хмыкнул и по-хозяйски развалился на новом кожаном диване.

— Я вижу ты совсем скис, от старых друзей морду воротишь. Так не годится. Ну что ты, как пришибленный, забился в четырёх стенах! Хочу тебя развеять немножко. Я с водочкой закатился, давай-ка хлопнем по стаканчику.

— Пить много не буду, ты ведь знаешь, я теперь за отца и мать, — предупредил серьёзным тоном Игорь и нехотя пошёл за стопками.

Гость с удовольствием опрокинул в себя две рюмки подряд и смачно захрустел маринованным огурцом.

— Да, ты — отец семейства, а я один, — гордо произнёс он. — Но зато я вкушаю плоды жизни, а ты, как старая телега, тащишься по ней.

Он гудел над ухом, как назойливый комар.

Долго разглагольствовал о преимуществах холостяка перед семейными мужчинами. Потом покачал головой и поучительно подытожил:

— Эх, Игорёха! Не умеешь ты жить, вот что я тебе скажу. Ну зачем тебе такая обуза, ты ведь не баба, а мужик, — он кивнул в сторону детской.

— А куда же мне их прикажешь деть? — опешил хозяин. На гладком лбу у него появилась гневная морщинка.

Приятель спохватился, что сморозил не то и примиряюще сказал:

— Ну, ну, не кипятись, я же не в том смысле, чтобы сдать их в интернат, но сбагрить бабкам своим, их у вас целых две, ты же можешь! Старушкам это в радость будет. А сам жил бы себе припеваючи, никакой заботы.

— Никуда я детей не отдам! — сердито отрезал Игорь, нахмурившись, — если ещё хоть раз заикнёшься об этом, я тебя знать больше не буду. — Он отодвинул наполненный водкой стакан.

— Ладно, ладно! — миролюбиво проговорил Денис, — я ведь так, в шутку, ляпнул.

После паузы он добавил:

— Вот ты Ларису наверняка уже в мыслях похоронил, а она, может, жива-здорова и живёт себе не тужит.

— Как это жива-здорова! — воскликнул, вскакивая с места Игорь. Он подумал, что приятель что-то знает.

— Говори, что тебе известно!

— Ничего я не знаю, просто предполагаю, — уклончиво проговорил Денис, допивая водку, предназначенную хозяину. — Только ты не кидайся, как тигр, на меня, а лучше пораскинь мозгами. Надеюсь, ты не забыл, как смылась моя супружница, как не подавала о себе никаких вестей. Я как дурак её везде обыскал, а она в это время преспокойно с хахалем своим миловалась. Вот и твоя благоверная наверняка таким же макаром и слиняла. Поманил её милый, и она забыла про дом, про детей. В тихом омуте, как известно, черти водятся.

После этих слов Игорь разнервничался не на шутку. Денис сказал вслух о том, о чём он иногда и сам думал. Тем не менее, он решительно возразил:

— Да ерунду ты городишь! Твоя Маринка от тебя сбежала к любовнику потому, что ей терять, собственно, было нечего.

— Как нечего! А я? — с обидой стукнул себя в грудь Денис, — ты что меня за человека не считаешь!

— Ты меня неправильно понял. Я в том смысле, что у вас детей нет. А моя Лариса просто безумно любила детей! Ну не могла она просто так взять и исчезнуть!

— Думай, как знаешь, но я бы на твоём месте не торопился отбрасывать этот вариант. — С этими словами приятель, порядком уже опьяневший, стал собираться домой.

После его ухода озадаченный молодой человек ещё долго беспокойно ворочался в постели. В окно сквозь полуоткрытую штору лукаво заглядывала полная луна, сверху, где поселилась молодая парочка, то и дело доносились томительные вздохи, и было слышно, как ходуном ходила кровать. Там занимались любовью, а он был один, как волк.

Как-то он тщательно наводил порядок в детской. Раскрыл большую картонную коробку с игрушками, стал их, не спеша, перебирать, откидывая в сторону старые. И тут вдруг наткнулся на забавного медвежонка. Когда его заводили, он быстро моргал глазами — бусинками и смешно под музыку подпрыгивал. Увидев игрушку, Оксанка сразу же ухватила её обеими ручонками. Пухлое личико у ребёнка тотчас расплылось в улыбке.

— Мой мишка, миленький! А я тебя искала-искала, — радостно лепетала она.

Игрушек у детей было очень много, детская комната напоминала маленький магазин. Тем не менее, Игорь хорошо помнил каждую вещь, медвежонка же этого он видел впервые.

— Какой у тебя, дочурка, миленький мишка! Это твой друг? — воскликнул он.

— Длуг, длуг! — закивала девочка головкой и своими тёплыми ладошками принялась убаюкивать любимую игрушку.

— Тебе, наверное, мама покупала его, я этого мишку только сейчас заметил, — спросил отец.

Но то, что он услышал, заставило его мгновенно насторожиться.

— Нет, не мама. Этого медведя нам принёс дядя Рома, — спокойно заявил Тимка, который крутился тут же.

— Какой дядя Рома? — Игорь вопросительно смотрел на сына, притворившись, что не знает, о ком идёт речь. В ответ мальчик рассудительно проговорил:

— А тот дядя Рома, который нам шоколадных конфет приносил, большую коробку, когда тебя не было дома.

На мгновение отец семейства онемел, с лица его, словно губкой, стёрли все мысли и чувства.

Когда он опомнился, то первое, о чём подумал, — не перепутал ли сын чего-нибудь? Была у него такая привычка фантазировать. Но ведь имя совпадает. Чтобы окончательно убедиться в своих подозрениях, Игорь открыл широкий зеркальный шкаф, стоящий в углу, извлёк оттуда распухший от фотографий альбом и стал лихорадочно его перелистывать.

— Чёрт голову тут сломит! — проворчал он, роясь в кипе новых и старых, пожелтевших уже от времени фотографий. Наконец, он нашёл ту, которая ему была нужна. Он поднёс её к Тимкиному лицу и заставил его внимательно всмотреться. Память у мальчика была превосходная. Мужчину, изображённому на снимке, к которому сейчас Игорь питал лютую ненависть, он узнал сразу.

— Это, папа, тот самый дяденька, только здесь он в одних трусах, — протянул он.

У весьма впечатлительного Игоря при этих словах кровь прилила к вискам, сердце бешено застучало где-то у самого горла. Теперь он уже нисколько не сомневался, что коварная Лариса просто-напросто его предала, нанеся удар в спину. Эта мысль, как гвоздь, засела в нём. Видимо, со старым любовником, как и с поношенным, но хорошим платьем, всегда жалко навсегда расставаться, думал он. Несчастный и раздавленный, он машинально накормил детей овсяной кашей с фруктами, напоил киселём из вишни, а затем строго приказал им ложиться спать.

Сам же ничком повалился на диван и долго так неподвижно лежал. «Выходит, этот чёртов Денис тысячу раз прав, когда говорил, что женщины все одним миром мазаны. А я ещё тогда заступался за неё». О жене он теперь думал не с любовью и жалостью, как прежде, а с глухим раздражением и острой неприязнью.

О прежнем своём любовнике Лариса сама ему рассказывала, когда они ещё только дружили. Бывший её коллега Роман Авдеев, вскруживший ей голову, был младше её на четыре года. Возможно, думал Игорь, у них опять возродился роман. Ведь её ухажёр оказался чертовски настырным, он не отступал от Ларисы и тогда, когда она вышла замуж. И куда подевалась его гордость, ведь она предпочла ему — Игоря. Отставной жених, когда рассчитался с работы и уехал в другой город, не стесняясь, посылал ей пылкие письма, она со смехом показывала их мужу. Но может, она таким образом просто маскировалась, может, ей было весьма приятно их читать. Ведь она же не выкинула старые фотографии, где была снята наедине с Романом!

Он перебирал в памяти некоторые детали, связанные с ней, перетолковывая их в пользу своей версии. Вот, например, взять их интимные отношения. После одиннадцати лет их совместной жизни Лариса неизвестно почему часто отказывалась от его настойчивых ласк, от неё, как из распахнутой зимой форточки, веяло холодом.

На все его настойчивые попытки привлечь к себе её внимание, она демонстративно поворачивалась к нему спиной со словами: «Как мне всё это надоело!»

Он, наивный дурачок, тогда эти её выходки списывал на усталость и ни на что другое. А выходит, что деревянной куклой она была лишь по отношению к нему, а своему милому Роману наверняка расточала нежности.

— Поделом же тебе, рогоносцу! Не будешь теперь таким доверчивым к женщинам! — со злорадством думал он о себе.

В его воспалённом воображении услужливо рисовались картины, в которых он представлял себе пылающую от страсти Ларису в жарких объятиях любовника. «Если бы у неё с этим Романом ничего не было, то она, как раньше, обязательно откровенно призналась, что он к ним заявлялся. Значит, было ей что скрывать!»

От навалившихся горьких мыслей у него голова словно раскалывалась пополам. « Нет, чёрта с два я усну!» Он уже не помнил, когда в последний раз спал крепко, по-человечески. С ужасом подумал, что, наверное, сойдёт скоро с ума, и с благодарностью и теплотой вспомнил о детях. Слава Богу, что эти маленькие родные существа хоть как-то возвращают его к жизни.

Убедившись, что всё равно не заснёт, Игорь вскочил с постели и стал шарить рукой в темноте по тумбочке, намереваясь закурить. Но ни спичек, ни зажигалки не нашёл, и на цыпочках, чтобы не разбудить ребят, прокрался в ванную. Через некоторое время у него созрел план: немедленно ехать к Авдееву и всё, в конце концов, выяснить. Лучше горькая правда, чем эта томительная, полная сомнений неопределённость.

Он дал себе слово, что если жена действительно живёт у любовника, то он никогда её не простит за это подлое предательство. И пусть она попробует когда-нибудь забрать у него сына и дочку, он ляжет трупом на суде, но непременно отвоюет их. На следующий день, едва забрезжил рассвет, он, хотя и чувствовал себя усталым и разбитым, был уже на ногах. Он не стал тревожить свою мать, да и не успела бы она приехать, а позвонил тёще, благо та жила в одном городе.

Спросонья Надежда Николаевна не поняла сразу, что от неё требуется. А когда до неё дошёл смысл сказанного, она громко зевнула в трубку и сразу согласилась выполнить его просьбу.

— Конечно, Игорь, я посижу денька два с детьми. Хоть развеюсь немного. А то всё никак не могу прийти в себя после Ларисы, — пожаловалась она и тихо всхлипнула. Кроме Ларисы, детей у этой пожилой женщины не было. После того, как дочь исчезла, всю любовь свою несчастная мать перекинула на внуков, находя в них утешение и отраду.

Вскоре Игорь был уже в редакции газеты. Чтобы узнать адрес Романа Авдеева, он вызвал Ксению Набокову, которая была с ним в дружбе и наверняка знала его местопребывание. Они уединились в углу узкого, плохо освещённого, похожего на вагон, редакционного коридора. Редакция из-за недостатка денег ютилась в тесном полуподвальном помещении.

— Ну и как у тебя дела? Как дети? — сочувственно поинтересовалась Ксения, встряхнув золотистыми мелкими кудряшками. — Так от Ларисы и нет никаких вестей?

— Если б были, ты бы, наверное, первая о них узнала, — с горечью отозвался он и принялся осторожно выпытывать, где сейчас проживает Роман Авдеев. Приятельница Ларисы сразу догадалась, к чему он клонит, и скептически покачала головой:

— Думаешь, она там? Какие глупости! Лариса никогда бы так не поступила! Уж я- то точно знаю, что она не имела с ним никаких отношений!

Она оглянулась по сторонам и, вскинув на него карие, с подкрашенными веками, глаза, добавила:

— Она от меня ничего не скрывала.

— Но ведь он домогался её постоянно, — возразил Игорь.

— Да, но это когда было, а потом он отстал от неё окончательно.

— Не знаю, не знаю! Всё же ты мне скажи, где он живёт, — настаивал он. Ему показалось подозрительным то, что молодая и незамужняя женщина так рьяно защищает его супругу.

— Да, господи, пожалуйста. Я тебе сейчас его адрес запишу, — с готовностью произнесла она и через минуту протянула ему бумажный листок, исписанный мелким почерком.

Добившись своего, Быстров буквально выбежал из редакции, сел в машину и на ходу хлопнул дверцей. Не любовь уже, а ненависть к Ларисе гнала его. К вечеру он должен быть в небольшом городишке, где в настоящее время проживал интересующий его человек.

По правде говоря, Игорь толком не знал, как поступит, если застукает на месте ненавистную парочку. Накинется на них? Но он хоть был достаточно вспыльчив и горяч, но прекрасно помнил, что у него есть дети, он несёт ответственность за их судьбу. А потому в любом случае сдержит себя, чтобы не натворить каких-нибудь глупостей.

На Ларису ему хотелось бы пристально посмотреть, и больше ничего, заглянуть в её ангельские ясные глаза. И хотя он по ней чертовски соскучился, пусть она знает, что без неё они не умерли и даже прекрасно обходятся.

Однако другой голос в его душе говорил совершенно противоположное: « А признайся, друг, если б она кинулась тебе в ноги и стала слезно молить о прощении, простил бы ты её?» «Может, и простил бы, только не ради себя, а ради детей, которые ещё очень маленькие и, наверное, как бы я ни хорохорился, всё- таки нуждаются в материнской заботе. Может, я им, как болячка, уже страшно надоел».

Так и размышлял он всю дорогу сам с собою.

Городок, где проживал Авдеев, совсем не понравился Игорю. Серый какой-то, грязный, обшарканный. По дороге он пытался мысленно повторять слова, которые намеревался бросить в жалкие лица тех, кого хотел застать на месте преступления. Конечно, если Роман окажется один, и не обнаружится никаких следов пребывания его супруги, он просто молча уйдёт.

Глава третья

У Игоря сердце гулко стучало, когда он торопливо, спотыкаясь, поднимался на пятый этаж. « Всё-таки мотор стал совершенно ни к чёрту», — думал он с сожалением, в который раз давая себе слово — бросить курить. У нужной двери не было звонка, на его месте болтался обрывок провода. «Хозяин называется», — с усмешкой подумал он и решительно трижды постучал. За дверью раздались чьи-то быстрые шаги, через минуту на тесную лестничную площадку вышел молодой мужчина, невзрачной наружности. У него был слишком острый, как птичий клюв, нос, впалые бледные щёки и неопределённого цвета глаза.

С высоты своего роста Игорю молодой человек показался убогим и жалким. На фотографии он выглядел гораздо лучше. У него от этого зрелища немного поднялось настроение.

«Что она, глупая, в нём нашла!»

В свою очередь Роман Авдеев, щуря глаза, долго всматривался в незваного гостя. Наконец, он догадался, кто к нему пожаловал, и стал растерянно переминаться на одном месте. Затем он хотел захлопнуть дверь перед самым носом Быстрова, но передумал и каким-то заискивающим тоном произнёс:

— Если вы ко мне, то заходите!

Недоумённо пожимая плечами, он открыл дверь и жестом пригласил Игоря пройти в переднюю комнату, а сам несмело последовал за ним. Гость сел в широкое, обитое велюровой тканью кресло и, хмурясь, стал осматриваться кругом. Из-за многочисленных экзотических растений, которые, куда ни кинь взгляд, были повсюду, и плотных тёмно-синих штор, закрывающих окно, в комнате, как вечером, был полусумрак.

Ощущая внутреннюю дрожь, Игорь ожидал, что здесь вот-вот появится Лариса. Не потому ли, подумал он, Авдеев медлил с приглашением войти, да и вообще держался он как-то неестественно, всё время испуганно озирался.

Однако мрачная обстановка, царившая в комнате, разбросанные кругом окурки, поблекшие обои, клочьями свисавшие со стен, наводили на мысль, что тут живёт закоренелый холостяк, влюблённый в свои, годами складывающиеся привычки.

С другой стороны, обилие комнатных растений могло свидетельствовать о том, что в квартире прячется Лариса. Игорь бросил на хозяина полный презрения и гнева взгляд.

— Ну и чем я могу быть вам полезен? — Авдеев старался говорить непринуждённо и спокойно, но ему это плохо удавалось.

«Подлец, как будто не знает, зачем я сюда явился», — возмущённо думал Игорь.

— Я приехал сюда, чтобы лишний раз убедиться в человеческой подлости и предательстве. И не делай, пожалуйста, из меня идиота! Лучше по- хорошему признавайся: где моя жена? — Игорь так и кипел от ярости. Дугообразные брови у него то сходились, то расходились на переносице.

Роман смотрел на него, стоя в сторонке и поджав губы.

— Странно всё это, — сказал он, пытаясь овладеть собой. — Вы, как бандит, врываетесь в мою квартиру и учиняете мне допрос. Интересно, на каком основании? А если я приглашу сюда милицию?

— Она не успеет прийти, как от тебя, голубчик, останется мокрое место, — процедил сквозь зубы Игорь.

— А может, лучше выслушаете, что я скажу? Думаю, это остудит ваш пыл, — подчёркнуто вежливо предложил хозяин и закурил. Затем ровным голосом он продолжал:

— Как я понял, в моей квартире вы ищете свою жену. О том, что она пропала, я узнал от знакомых. Но что с ней случилось? И сам хотел бы это узнать, потому что, признаюсь, Лариса мне была не безразлична. Тем не менее, говорю это на полном серьёзе, я не поддерживал с вашей женой никаких отношений.

— Не городи ерунду! — перебил его Игорь, — мне отлично известно, что ты постоянно допекал мою жену. Давил на жалость, что не можешь без неё жить.

А тот факт, что незадолго до того, как она исчезла, ты был у нас в доме, ты тоже отрицаешь?

— Да я заходил к ней, но что из этого следует?

— Ты выбрал момент, когда не было меня, — гневно произнёс Игорь, вытягивая свои длинные ноги и держа руки в карманах. — С каким удовольствием раскроил бы я тебе башку, да неохота в тюрьму из-за тебя садиться, оставлять детей на произвол судьбы. Всё же я не уйду отсюда до тех пор, пока не вырву у тебя признание. Зачем ты задабривал моих детей игрушками и сладостями? Думал, что таким образом купишь их, что они променяют родного отца на тебя!

Роман на это ничего не ответил. Сжимая голову в плечи, он молча подошёл к полураскрытому шкафу, стоящему в углу, извлёк оттуда сложенный вдвое листок бумаги.

— Вот свидетельство тому, что у меня с Ларисой ничего не было и быть не могло, — хрипло и торжественно заявил он, протягивая гостю этот листок.

Быстров сразу понял, что письмо было от его жены, он отлично был знаком с её чётким каллиграфическим почерком. Принимаясь читать, он почувствовал, как к вискам прилила кровь. Хотя это послание было адресовано не ему, от него повеяло чем-то родным.

«Здравствуй, Роман! И прощай навсегда! Твои бесконечные звонки и письма говорят о том, мой друг, что ты безвольный человек. Ведь я сколько раз тебя просила: оставь эти бесполезные попытки сблизиться со мной. Твои старания совершенно напрасны, это не что иное, как бесплодные поиски того, что давным-давно кануло в прошлое.

Советую тебе, Рома, раз и навсегда оставить меня в покое, вычеркни нашу связь из памяти, не унижайся, мужчина должен быть гордым. Лучше найди себе достойную женщину, создай семью, и, поверь мне, ты ещё посмеёшься над своими чувствами ко мне.

Да и не любишь ты меня, просто в тебе это говорит уязвленное самолюбие и больше ничего. Я не виновата, что встретила Игоря и полюбила его, и буду любить всегда. Как ты этого не понимаешь! И потом, у нас дети, которых я очень люблю…»

В конце стояла дата.

По прочтении письма Быстрову стало крайне неловко и в первую очередь за себя. Значит, зря он считал жену предательницей!

И, тем не менее, чтобы окончательно стереть все подозрения, он неуверенно проговорил, стараясь не смотреть в глаза Авдееву:

— Но ведь ты же был у нас!

— Так это было до письма! Я приехал и сразу уехал, Лариса дала ясно понять, что не хочет видеть меня, она выгнала меня, как щенка. До сих пор не могу опомниться от стыда. А это письмо меня окончательно убило.

И тут Игорь вздрогнул: за неплотно притворённой дверью послышались чьи-то тихие мелкие шаги. Он оглянулся. В комнату неуверенно вошла молодая высокая, длиннолицая женщина, с копной огненных волос.

Она испуганно посмотрела на незнакомого ей человека.

— Что у вас тут, Ромочка, происходит? Почему вы так кричите?

Роман поспешно взял её за руку и стал негромко успокаивать:

— Не волнуйся, Галочка, у нас всё в порядке. Это мой давнишний приятель. Мы тут спор с ним о политике затеяли! — он торжественно представил зардевшуюся женщину:

— Знакомьтесь. Это моя невеста!

Игорю стало досадно. Зря он примчался сюда, как сумасшедший. Он резко выпрямился, не попрощавшись, круто повернулся и направился к выходу.

На обратном пути его не покидало какое-то двойственное чувство: с одной стороны, ему было радостно, что жена перед ним не виновата, но с другой… Роман был единственной зацепкой, позволявшей ему считать, что Лариса, по крайней мере, не погибла.

А теперь его окончательный удел — тоска, печаль и муки одиночества. А главное — эта страшная неизвестность: что же всё-таки произошло с ней? Если её убили по чьёму-то заказу, то кому она помешала?

А между тем, с детьми не было совершенно никакого сладу. Без матери что Оксанка, что Тимка стали невыносимо капризными и неуправляемыми. Ребятишки беспрестанно требовали от отца непонятно чего. Поглощённый все эти дни в печальные размышления, Игорь не знал толком, как ему поступать, когда дети чересчур шалили, выходя из-под его контроля. Наказывать?

Но тогда он просто-напросто настроит ребят против себя, и они, лишённые матери, чего доброго, возненавидят его, побегут к бабушкам, которые, кажется, только этого и ждут. Дело в том, что не раз и мать, и тёща намекали, а порой и прямо говорили, чтобы он отдал детей кому-нибудь из них на воспитание.

«Ну уж чёрта с два, не дождутся они этого!» Дети в любом случае будут жить с ним.

Однажды, когда он собирал Оксанку в садик, она села на пол и расплакалась, размазывая слёзы по лицу.

— Я в садик, папуля, больше никогда не пойду! Там плохо, меня обизают!

Девчушка встала и для убедительности топнула обутой в туфельку ножкой. Затем плаксиво протянула:

— Я к мамочке хочу! О, голе моё, голе!

При этих словах у отца к горлу подступил комок! Перед глазами у него встала Лариса. Он явственно представил себе, как она нежно ласкает дочку, шутливо приговаривая: — Горе моё, горе!

Кое-как он утешил расстроенного ребёнка, пообещав ей, что если она не будет плакать, то мама скоро приедет.

Но сколько ему ещё придётся лгать собственным детям, изворачиваться, как ужу, под вилами.

В это утро, только он собрался с дочкой выйти на улицу, как в дверь резко позвонили. На пороге стояла женщина, которая жила на первом этаже. Не поздоровавшись, она визгливо закричала, что его сын опять безобразничает.

— Вчера ваш хулиган поставил моему мальчику огромный синяк под глазом! Что это такое! Не примите меры и не накажете своего хулигана, быстро заявлю на вас в милицию!

Чтобы она только не шумела на весь подъезд, огорошенный Игорь торопливо пообещал ей, что обязательно разберётся с сыном. Когда он вернулся в комнату и позвал Тимку, тот шумно засопел и посмотрел на него исподлобья. Он всё слышал.

— Ну и что мне, граждане дорогие, прикажете с вами делать! — устало произнёс отец семейства. Со строгим лицом он поставил нахмуренного сына перед собой и стал выговаривать ему:

— Когда мамы нет, ты ведь должен мне помогать? Верно? Ну Оксанка, та ещё маленькая, ещё плохо соображает, что творит. А ты-то ведь у меня большой. Ну зачем ты, скажи, пожалуйста, ударил этого пацана? Ну что у тебя руки чесались, что ли!

— Ты ничего, папа, не знаешь, так не говори! — буркнул Тимка, вырываясь из рук, — этот сопливый мальчишка стал меня дразнить, что моя мама убежала, что она будто… будто… — у него задрожал голос, сквозь слёзы он закончил:

— Что мама нас бросила. А мама у нас хорошая, она нас не бросала.

— О, господи! — Игорь схватился за голову! — Что за люди живут в этом доме! Радуются чужой беде! Придумывают всякие небылицы.

Он не раз замечал насмешливые взгляды, которыми соседи награждали его, когда он проходил мимо. Его буквально коробило от того, что старушки — божьи одуванчики, чинно сидящие на лавочках, безжалостно перемывают Ларисе косточки.

Почему-то некоторые зациклились на мерзкой мысли, что она сбежала от него.

Впрочем, наплевать ему на людские пересуды. Главное, чтобы у детей было всё в порядке.

Вечерами Игорь частенько, как фишки в казино, перебирал все версии, касающиеся исчезновения Ларисы. Как-то он включил телевизор. Там как раз шла любопытная передача о людях, которые ни с того ни с сего вдруг пропадали, а потом появлялись где-то в других местах. Память будто поленом вышибало у них из головы.

С волнением он подумал о том, а вдруг и с Ларисой приключилось подобное? Может, она именно из категории тех людей, которые склонны к этому загадочному заболеванию. Он решил сходить к психиатру и поговорить с ним.

Собственно, он и сам наверняка нуждался в помощи этого специалиста, хотя боялся себе в том признаться. После того, как исчезла Лариса, его стали допекать странные сны. Неделю назад, например, ему приснилось, будто он попал в какой-то шумный город, кругом мелькали незнакомые лица, он в отчаянии пробирался сквозь бурлящую толпу и никак не мог отыскать Ларису. Он пытался наводить справки у прохожих, но люди, словно сговорившись, отворачивались от него с загадочными лицами.

Лишь какой-то длиннобородый сгорбленный старец сочувственно поглядывал на него.

— Не ищи её здесь!

— А где? — он почувствовал, как цепенеет от ужаса.

— Да её уже давно похоронили, там и ищи. — Он сучковатой палкой показал на крутую, подёрнутую голубоватой дымкой сопку, где будто находилось кладбище. Игорь побрёл туда и у самого входа наткнулся на свежий ровный бугорок, заваленный венками. С фотографии ему улыбалось молодое радостное лицо Ларисы. Он вскрикнул и в ужасе проснулся. Первое, о чём подумал: слава Богу, что это всего лишь сон.

И вот, поборов смущение, Быстров отправился к психиатру. Тот внимательно выслушал его, пристально, из-под очков, глядя ему в глаза, неопределённо хмыкнул, заставил зачем-то вытянуть вперёд обе руки, затем постучал слегка по спине.

Потом, заметно важничая, обратился к пациенту по-старинному:

— Поскольку вы, сударь, художник, следовательно, натура у вас весьма эмоциональная. А потому ничего удивительного, на мой взгляд, нет в том, что вам мерещатся звонки и снятся загадочные сны.

Вы переживаете сильный стресс и было бы напротив странно, если бы ничего подобного вы не испытывали. Судя по всему, вы человек с богатым воображением.

Доктор помолчал, а потом как-то неловко засуетился, схватился левой рукой за нос, весь напрягся, но не удержался и смешно чихнул, словно пропищал рядом котёнок.

— Гм, извиняюсь, проклятый насморк замучил… словом, советую вам на ночь, сударь, ни в коем случае не читать никаких вредных книжонок, старайтесь реже смотреть телевизор. То есть поменьше эмоций.

Теперь насчёт вашей супруги. Такие случаи, когда человек теряет память, и оказывается в незнакомых местах, конечно, известны. Но что-либо утверждать я, увы, не берусь.

После визита к врачу у Игоря созрело решение — как-то отвлечься от невесёлых дум, чтобы привести, наконец, в порядок разгулявшиеся нервы.

Стоял конец августа, после проливных дождей установились солнечные ясные дни, и сейчас было даже теплее, чем в начале лета.

В воскресенье он, изображая на лице радостную улыбку, бодро сообщил проснувшимся детям:

— Ну, малышня, готовьтесь, идём на море!

Сидевшие всю неделю безвылазно дома дети завизжали от радости:

— А мы, папуля, будем кататься на водном велосипеде? А я возьму Наташу с собой? — Оксанка прижала к себе большую куклу с глупыми голубыми глазами.

— Будем обязательно кататься и будем играть во что хотите, только, чур, будете меня слушаться, а теперь — марш собираться, — скомандовал отец.

К морю они отправились пешком, благо оно было от их дома не так далеко, надо было только пройти два жилых квартала и миновать виадук. Море и жилые районы почти наполовину разделяла железнодорожная линия. Игорь посадил довольную Оксанку на плечи, а Тимка важно вышагивал рядом, держа в руках футбольный мяч.

Вскоре вся троица была уже на месте. Игорь огляделся и с досадой поморщился. Весь берег в пляжной зоне и за её пределами был сплошь, насколько хватает глаз, облеплен разными телами: мужскими, женскими, толстыми, худыми, молоденькими и перезрелыми, упругими и старчески дряблыми. Люди старались догнать уходящее лето, напоминающее о себе немилосердной жарой.

Наконец, ему удалось кое-как втиснуться с детворой между загорающими. Он аккуратно расстелил лёгкое широкое покрывало на раскалённый от зноя песок. Вся троица стала дружно уплетать с вечера приготовленные котлеты, салат из свежих помидоров, вкрутую сваренные яйца. На десерт были шоколадные конфеты и заварные пирожные.

Кругом витала какая-то умиротворённая безмятежная тишина. Небо, изумительной голубизны, сегодня отличалось неповоротливостью, оно казалось застыло в сонной лени, никак не меняясь с самого утра. Море было почти неподвижным, не считая мгновений, когда слегка шевелились, перекатываясь, жиденькие волны.

Игорь сидел, обхватив колени руками, и зорко наблюдал за играющими рядом детьми, то и дело окликая их. С куклой в руках к нему подбежала Оксанка и потянула его за собой, чтобы показать, какой замечательный домик из песка она смастерила. Он смотрел на дочурку, и сердце у него сжималось в комок. Такой трогательно маленькой и беспомощной она ему показалась.

Он подхватил на руки этот родной комочек, крепко прижал к сердцу. Подойдя к ним, Тимка солидно кашлянул — мальчик терпеть не мог телячьих нежностей.

— Папка, давай покатаемся на катамаране!

И вот они, поднимая фонтаны брызг, мчатся на водном велосипеде, счастливые, задорные. Заражаясь от ребят весельем, Игорь дал себе слово почаще устраивать с детьми подобные праздники.

Когда они уже были на берегу, и отец тщательно обтирал ребят ярким махровым полотенцем, он поймал на себе сочувственный взгляд одной тучной, среднего возраста, дамы, сидевшей неподалёку от них. Она всё время делала вид, что читает газету, на самом деле глаза у неё лениво скользили по окружающим.

— Такой приятный, видный из себя мужчина! — сказала она, поворачиваясь к молодой, стройной женщине, в больших тёмных очках.

Соседка полуобернулась и протянула:

— Про этого красавчика болтают, что его жена бросила, оставила ему детей, а сама с любовником куда-то укатила. С таким хвостом этому симпатяшке теперь не так просто найти другую женщину, — она широко зевнула и легла на спину, подставляя лицо, с залепленным бумагой носом, щедрому солнцу.

Глава четвёртая

Людская молва — это ещё не самое страшное, что обрушилось на голову Быстрова. Он и подумать не мог, что вскоре ему придётся держать бой. И перед кем? Перед близкими людьми, разделившими с ним его тревогу и боль.

Трагедия, неожиданно ворвавшаяся в семью, заставила мать и тёщу, этих двух непохожих между собой женщин, втайне недолюбливающих друг друга, объединиться. Бабушкам пришло вдруг в голову, что это не совсем нормально, когда мужчина без женщины занимается воспитанием детей.

Не пристало, втолковывали они Игорю, мужику делать всякие там детские постирушки, вытирать ребятам носы, возиться на кухне. Это женских рук дело, рано или поздно люди поднимут его на смех.

К тому же мать всерьёз беспокоилась, что бедный её сын, который скоро разменяет четвёртый десяток, будет до конца своей жизни прозябать один, без женской ласки. Какая дура, считала она, полюбит мужчину с двумя детьми на руках.

Мария Сергеевна рассудила так: лучше она сама себя принесёт в жертву, посвятив остаток лет воспитанию внуков, чем будет несчастной жизнь единственного сына. Да и дети на свежем воздухе, считала она, быстрее поднимутся на ноги, нежели в унылых городских стенах.

У тёщи же было своё на уме: она напротив смертельно боялась, что вдруг её зять возьмёт и приведёт в дом какую-нибудь женщину, и мачеха, как это часто бывает, невзлюбит бедных сироток, будет издеваться над ними.

Словом, у обеих бабушек теперь не было главнее заботы, чем та, чтобы внушить упрямому Игорю мысль: отдать кому-нибудь из них Оксанку и Тимку хотя бы на время.

Как-то в субботу мать и тёща, вооружённые общей идеей, явились к нему и прямо с порога, словно сговорившись, стали охать и ахать, всплёскивая руками.

— Что-то бедные детки у тебя бледные- бледные! Может, глисты у них завелись, или какая-нибудь болезнь прицепилась.

— Надо срочно вести их к врачу, — заключила Мария Сергеевна, погладив по голове прильнувшую к ней Оксанку. Другая бабушка тем временем задабривала рассерженного Тимку. Мальчик страшно не любил, когда обе бабки собирались вместе и дружно вели атаку на отца, которому трудно было одному отбиваться. В таких случаях мальчуган, не раздумывая, приходил ему на помощь.

Приласкав внучку, мать стала сердито отчитывать сына:

— Ну куда это годится! Ты совсем не следишь за детьми. И сам исхудал весь, одни глаза остались! Так жить нельзя! Надо что-то делать!

Нахмурившись, Игорь свернул газету и холодно сказал, глядя матери прямо в глаза:

— Надоели мне до смерти ваши причитания! Догадываюсь, к чему вы клоните, хотите забрать у меня детей. Так вот, уважаемые бабули, знайте, что этого никогда не будет. Они будут жить только со мной!

— Господи! Но ты же их погубишь из-за своего ослиного упрямства! Ты уже сейчас не справляешься ни с чем! А когда подрастут, что будешь делать? Пойми, сынок, я же для тебя стараюсь, хочу облегчить твою участь. — Отведя его в сторонку, мать украдкой шепнула ему:

— Неужели ты не понимаешь, что без детей тебе будет легче жениться.

Игорь так и взвился.

— Ах, вот оно что! Так-так, рано ты, дорогая мамочка, запела о женитьбе!

Он стоял перед ней, красный от гнева.

— Запомните, я не женюсь, а буду ждать Ларису!

А Тимка, украдкой сворачивая фигуру из трёх пальцев, радостно поддакнул отцу:

— Мы, бабушка, жить у тебя не будем. А будем только в гости ходить. Мы будем ждать нашу маму. Она всё равно вернётся!

— Да, господь с вами! Ждите, ждите её, покуда не надоест! — Мария Сергеевна покачала головой, а потом, махнув рукой, по-старушечьи шаркая, направилась на кухню, наводить ревизию по части гастрономии.

А между тем забот у неопытного отца-одиночки хватало с избытком. Приближалось первое сентября, надо было собирать сынишку в школу. Мальчик перешёл уже в четвёртый класс, в таком возрасте сверстники начинают придирчиво присматриваться друг к другу.

Ребятам уже не безразлично то, кто и во что одет, если что-то не так, могут безжалостно обсмеять, ткнуть пальцем. На днях Тимка, придя с прогулки, выкинул вот какой номер. Со слезами он стянул с ног прошлогодние туфли и со злостью швырнул их в помойное ведро.

— В таких башмаках только пенсионеры ходят, — проворчал он, глядя на изумленного отца. — Хочу такие же остроносые, как у Сашки Шаповалова, — заявил он.

В голове у Игоря была полная сумятица. Он толком не знал, кому и что покупать в первую очередь. Случалось, что из-за его неопытности в житейских делах, деньги просто-напросто выбрасывались буквально на ветер.

Хорошо, что хоть на работе ему улыбнулась фортуна. Вокруг одной его картины, на которую прежде мало кто обращал внимание, поднялся вдруг целый ажиотаж. Состоятельные покупатели, понимающие толк в изобразительном искусстве, внезапно стали предлагать солидные деньги, от которых у художника кружилась голова. Выручка от неё могла бы на некоторое время весьма поправить семейный бюджет, где в последнее время образовалась внушительная дыра, и он вынужден был из-за этого подрабатывать, где только можно. На одном крупном предприятии, например, ему приходилось быть едва ли не на побегушках.

Один из покупателей, лысый, невзрачный господин, подъехавший к Дому художника, где у Быстрова была мастерская, забрал картину, не торгуясь. Таким образом, в кармане у Игоря оказалась недурная сумма.

С вырученных денег, помимо других покупок, счастливый художник первым делом планировал приобрести сыну японский мокик. Мальчик уже с год назойливо приставал с этой просьбой, но отец всё отнекивался.

После удачной продажи своей работы, он и не подозревал, какие неприятности ждут его. В этот день он остановил свою машину подле детского сада. Было уже шесть часов, в это время он всегда забирал дочку домой. Однако на зов, к его удивлению, в этот раз никто не откликнулся.

Спустя некоторое время вышла молоденькая худенькая воспитательница и объявила, что за ребёнком уже приходили.

— Кто забрал девочку? Я же вас предупреждал, чтобы никому дочку не отдавали! — раздражённо воскликнул Игорь.

Воспитательница растерянно заморгала светлыми глазами.

— Но ведь приходила её бабушка! Как я могла отказать.

«Странно, я не давал никому поручений», — подумал Быстров, возвращаясь домой в расстроенных чувствах. Он нетерпеливо позвонил, надеясь на то, что ему откроет сын. Однако за дверью была тишина. Недоумённо пожав плечами, он распахнул дверь. В квартире никого не было, лишь одиноко бродил голодный Кешка, который, увидя хозяина, сразу замурлыкал и от радости стал карабкаться ему на плечи.

Огорошенный отец тотчас задался вопросом: если его мать забрала Оксанку из садика и, возможно, без его разрешения, увезла к себе, то куда подевался сынишка. Интуиция подсказывала ему: тут что-то не так. Вне себя от ярости, он стал звонить матери, однако ему никто не ответил. Не прояснилась обстановка и после того, как он пытался дозвониться до тёщи. Там тоже молчали.

Он только сейчас обратил внимание, что детский шкаф был полупустой, да и вообще в комнате царил беспорядок, повсюду были разбросаны детские вещи и игрушки.

Он вытащил из кармана пиджака пачку лёгкого Westa и торопливо закурил. Он был настолько взволнован, что в голове мутилось, а руки и ноги у него, как в лихорадке, дрожали.

Потом его осенило, что отсутствие детей — дело рук матери и тёщи, кроме, как на них, думать больше было не на кого. На миг ему не хватило воздуха, он с силой рванул ворот рубашки. Оставаться в пустой квартире дальше он не мог. Выбежал во двор, где у них был гараж, завёл машину и поехал к дому, где проживала тёща, которую сейчас он ненавидел всеми фибрами души.

По скрипучей лестнице он стремительно поднялся на площадку. Но тёщи дома не оказалось, или она нарочно не открыла ему дверь. «Эта старая черепаха вместе с моей мамашей что-то задумала!» — злобно подумал он. — «Но как это у них получилось? Малышку ещё можно в два счёта обмануть, но Тимка-то, парень смышлёный, как он-то мог попасть в их сети!»

Не теряя ни минуты, он ещё раз позвонил по сотовому телефону матери.

На этот раз она отозвалась. Он с ходу пригрозил ей, что если она не признается, куда они подевали детей, то он немедленно заявит о пропаже в милицию.

В ответ в трубке раздались громкие всхлипывания. Сквозь рыдания мать отвечала, что ей абсолютно ничего не известно, что сваха, наверное, самовольно что-то сделала. «Разыгрывает спектакль, или в самом деле ничего не знает?» — подумал Игорь. Он решил обратиться в полицию, хотя заранее знал, что толку от неё никакого не будет. Он прекрасно помнит, что не очень-то шевелились менты в случае с Ларисой. «Вот если б труп был, тогда дело другое, мы бы легко разобрались во всём», — вспомнил он слова начальника отдела. Скептически настроенный, сидел он в том же кабинете, что и несколько месяцев назад, только сейчас перед ним был пожилой следователь. Он, не перебивая, спокойно выслушал его, а затем попросил назвать окружение тёщи, с которым она имела какие-нибудь связи.

— Есть ли у неё родственники в других местах?

Игорь порылся у себя в памяти: в соседнем городе, кажется, проживает её младшая сестра, то есть Ларисина тётка. Жена иной раз ездила к ней в гости.

— Так-так! — неопределённо бросил следователь, когда обратившийся к нему назвал фамилию родственницы и её примерный адрес.

Через три дня, наконец, полностью прояснилась картина происшедшего. Как выяснилось, тёща всё это время отсиживалась с детьми у своей сестры в надежде, что зять их не будет беспокоить, по крайней мере, первое время.

Когда дети благополучно вернулись обратно к отцу, Игорь, не скрывая своего неудовольствия, первым делом поинтересовался у них, почему они без его разрешения уехали с бабушкой. Разве они не знали, что он будет сильно беспокоиться? Сын опустил голову и виновато пробормотал:

— Бабушка сказала, что там наша мама!

Игорь был поражён и от возмущения сразу не мог найти нужных слов.

— Не стыдно вам обманывать доверчивых детей, — с каменным лицом выговаривал он тёще, обещая не пускать её больше на порог своей квартиры

Заодно он разругаться вдрызг и со своей матерью, когда узнал, что она притворялась, когда говорила, что ничего не знает, на самом же деле она была в сговоре со свахой и всё это первоначально затеяла сама. Предприимчивые бабушки надеялись, что, пока дети будут жить в другом городе, молодой отец постепенно отвыкнет от них, почувствует вкус свободы, а затем и сам не захочет брать обузу к себе.

Чередовались дни за днями. Лето сменилось хмурой дождливой осенью, лишь в конце октября небо наконец-то освободилось от надоевших свинцовых туч и выдались погожие деньки. Чтобы вволю насладиться последним подарком природы, Игорь с детьми нередко устраивал лесные прогулки.

Он заметил, что с тех пор, как остался без жены, в его личную жизнь бесцеремонно вторгались все, кому не лень. Например, Денис Ребров не унимался в рвении с кем-нибудь его познакомить. По вечерам он аккуратно названивал ему, справлялся, как он живёт, рассказывал пару затасканных анекдотов и неизменно предлагал ему «закадрить» кого-нибудь.

Он гудел в трубку басом:

— Ничего, друг, что-нибудь придумаем! Монахом во всяком случае не будешь.

Однажды в пятницу, ближе к вечеру, Денис скомандовал, чтобы Игорь на этот выходной ничего не планировал, так как у него чудненький план уже есть.

— Махнём, старик, на природу. Будут красивые тёлки. Бери тачку, не пожалеешь.

Быстров колебался минуты две. Он прекрасно знал, что прогулка на свежем воздухе означала не что иное, как коллективную пьянку. Правильно ли он поступит, если будет участвовать в данном мероприятии? На его попечении находится двое маленьких детей. Хорошенькое дело, если он оставит их дома одних, а сам будет предаваться плотским наслаждениям.

Он решительно предупредил друга, что с ним вместе будут дети, и сам он не возьмёт ни капли спиртного в рот. Только при этом условии поедет на природу.

— Да тебе, чудак, никто не будет насильно вливать! — расхохотался Денис, — валяй, бери и детей.

Место в пригородном лесу, где расположилась компания, было весьма живописным. Большая поляна, на которой ещё не совсем пожухла трава, с левой стороны возвышались сосны с обнажёнными корнями, похожими на мохнатые лапы.

Неподалёку застыли сопки с острыми вершинами, где Игорь любил гулять, рядом журчала речка, через которую был переброшен небольшой мостик. Осенью, конечно, краски несколько поблекли, но именно такая полуувядшая грустная картина всегда была мила и желанна мечтательному сердцу художника.

Компания, с которой ему предстояло общаться, состояла из десяти человек. Все лица были ему незнакомы. Как оказалось, это были коллеги Дениса из местной администрации, такие же, как он, мелкие чиновники. Только двое весёлых плотных загорелых, с одинаково обветренными лицами мужчин были из рыбинспекции. Хитрый Денис знал, с кем надо водиться. Об этом красноречиво свидетельствовал самодельный лесной стол, который буквально ломился от изобилия разнообразных блюд из свежей, копчёной, вяленой рыбы.

Сидя на корточках с малознакомыми людьми, Быстров, одичавший в последнее время, чувствовал себя крайне неловко. Раньше он не обращал как-то внимания на то, что многие люди ходят парами. Муж с женой, невеста с женихом, любовник с любовницей.

Теперь же, когда Ларисы не было с ним, он всякий раз болезненно реагировал, когда сталкивался с какой-нибудь любящей парочкой. Если мужчина и женщина на виду у всех сидели в обнимку, ему хотелось подойти к ним и хорошенько врезать по счастливым физиономиям.

Скорее всего, в нём говорила не что иное, как обыкновенная зависть. Быть может, когда они с Ларисой были вдвоём, им тоже кто-то втайне завидовал.

Вот и сейчас все десять человек, не считая его, были аккуратно разбиты на пары. Бесшабашный Денис и тот притащил с собой какую-то молодую женщину, с постной физиономией. А к пожилому инспектору всё время прижималась, томно вздыхая, курносая дама, средних лет, в облегающих потёртых джинсах.

Другому, что помоложе, инспектору рыбоохраны что-то постоянно с жаром шептала на ухо смуглолицая дама, с распущенными до пояса чёрными волосами. Она поминутно глупо хихикала, словно её то и дело щекотали за пятки. Злой и раздражённый, Игорь явно чувствовал себя не в своей тарелке, он только и думал о том, как бы незаметно улизнуть отсюда.

В отличие от него дети быстро освоились в незнакомой обстановке, им было весело, и они не просились домой. С разрумянившимися щёчками, сияющими глазёнками, хорошенькая Оксанка, словно ручной котёнок, то и дело переходила из рук в руки.

Все же Денис заставил своего приятеля выпить две стопки превосходного французского коньяка. Немного захмелев, Игорь почувствовал себя значительно увереннее, время от времени он включался в беседу с окружающими.

Уже вечерело, тускловатое солнце готовилось к закату. Всё это время Денис в нетерпении посматривал на часы, пожимая плечами. Он или ждал кого-то, или спешил куда-то. Скорее всего, первое. Потому что через некоторое время в нескольких метрах от них резко притормозил шикарный белого цвета «Лексус». Из него стремительно вышла, с превосходством поглядывая на окружающих, некая молодая и красивая женщина, с чёрными, как смоль, волосами, распущенными до плеч.

На ней был полурастёгнутый длинный из дорогой кожи плащ, из- под которого щегольски выглядывала тёмно- бордовая юбка, с глубоким разрезом спереди, и ослепительной белизны блузка, с модным галстуком.

По всей вероятности, женщина знала себе цену: она уверенно ступала красивыми стройными ногами, стуча тонкими высокими каблучками белых туфель. « Ничего себе, на природу, как на бал, собралась!» — подумал Игорь.

С овального белокожего лица незнакомки не сходила полунасмешливая улыбка. Высокомерный взгляд её больших синих глаз красноречиво свидетельствовал о том, что она заранее презирала общество, с которым ей предстояло сидеть, пить, есть, отвечать на вопросы.

— Знакомьтесь, это несравненная Адель! — торжественно провозгласил Денис и тотчас же засуетился вокруг этой женщины. Он незаметно подмигнул рыбинспектору, восседавшему со своей дамой рядом с Игорем по левую сторону. Тот был догадливым человеком и мигом ретировался с насиженного места.

Денис усадил туда прибывшую женщину. Адель искоса небрежно взглянула на весьма смутившегося соседа. Тут, как это водится в компаниях, раздались дружные возгласы: « Опоздавшему — штрафную!» Молодая женщина, пряча в уголках рта ироническую улыбку, слегка пригубила вино, а затем отодвинулась и нечаянно коснулась руки Игоря.

Отвыкший от женщины, Быстров от этого мимолётного прикосновения мгновенно почувствовал приятную дрожь во всём теле. В этот момент Денис, чувствуя замешательство друга, поднялся и вразвалочку направился к ним.

— Хочу тебя, Адель, познакомить с нашим талантливым художником — Игорем Быстровым! Надеюсь, вы найдёте общий язык. — Не жалея эпитетов, он принялся всячески нахваливать приятеля.

— Между прочим, картины его пользуются большим спросом у иностранцев. С его мастерством ему бы не киснуть в нашем скучном провинциальном городишке, а творить где-нибудь в Москве, или за границей…

Игорю стало страшно неловко. Чтобы прервать приятеля, он деланно рассмеялся, затем поманил к себе резвившуюся рядом дочурку и посадил её к себе на колени. Рядом с ней он почувствовал себя гораздо свободнее.

Но тут он поймал на себе удивленный взгляд Адель. Потом она отвернулась от него и, кажется, на некоторое время утратила к нему всякий интерес, переключив своё внимание на других.

Сидевший напротив неё молодой человек, худощавый, в очках, на коленях у которого покоилась рыжеволосая голова разбитной дамы, был в стельку пьяный. Быстро захмелела и вся компания.

А Денис всё это время не спускал глаз с одинокой красотки. Он следил за ней, как хищный зверь — за своей добычей, догадываясь, что ей весьма скучно, потому что она откровенно позёвывала. Затем он отозвал её в сторонку и стал о чем-то горячо говорить. В ответ женщина не проронила ни слова, лишь с чисто английской полуулыбкой она слушала его, или делала вид, что слушает.

— Это такой классный мужик! — донеслось до ушей Игоря. Нетрудно было догадаться, что речь шла именно о нём.

— Папа, я писать хочу! — вдруг громко заявила Оксанка и потянула отца за руку. Он скрылся с ней в кустах, а когда возвратился, опять поймал на себе удивлённый и одновременно презрительный взгляд Адель.

Она что-то хотела ему сказать, но раздумала и лишь пошевелила красиво очерченными губами.

В компании, словно сговорившись, вдруг стали кидать камешки в огород Игоря.

— Интересно вот что, — начала высокая дама, в чёрном, примостившаяся неподалёку от него, — когда женщина остаётся одна с детьми — это вполне нормальное явление. Это естественно как-то. Иное дело, если в таком же положении оказывается мужчина.

Она помолчала некоторое время, а затем категорично закончила свою мысль.

— Мужчина, на руках у которого ребёнок, вдобавок не один, не знаю, как у кого, но лично у меня, ничего, кроме жалости, не вызывает. Будь он хоть трижды Ален Делон.

— А я так сказать не могу! — возразила ей другая дама — бойкая толстушка, с мелкими веснушками на носу. — У меня наоборот такие мужчины, живущие без жён, с детьми, вызывают жгучий интерес, особенно если они хороши собой. — Говорившая стрельнула маленькими, серыми глазками в сторону Быстрова.

— В них есть какая-то роковая тайна, и именно это-то и притягивает к ним, как магнитом, — заключила дама, оглядывая всех. Ей не терпелось узнать, какое впечатление произвели её необычные слова.

Разгорелся спор. Дама в чёрном не отступала.

— Всё же я не согласна с вами! — возражала она. — Допустим, какой-нибудь молодой человек в силу загадочных обстоятельств остался без жены, и при нём дети. И вот он встречает на своём пути яркую по всем статьям женщину, они влюбляются друг в друга. Её покоряют в нём красота, обаяние, ум, талант, молодость, наконец.

Но ведь дальше-то следуют сплошные разочарования. Разумеется, в первую очередь у женщины. Она вдруг открывает для себя пренеприятную истину: с мужчины, по ком она недавно умирала, слетает всякая маска загадочности. На поверку он оказывается страшным эгоистом: в женщине он видит вовсе не любовницу и не жену, а, прежде всего — прилежную мать для своих детишек.

Красноречивая дама, рассуждая на щекотливую тему, умудрилась ни разу не взглянуть в сторону сидевшего с низко опущенной головой Игоря.

Денис раскрыл было рот, чтобы заступиться за отцов-одиночек, но так ничего и не сказал. Тут Игорь, крайне раздосадованный беспардонными высказываниями, решительно поднялся со своего места, позвал детей и, холодно попрощавшись со всеми, направился к машине.

Выжатый, как лимон, лёжа в постели, он со злостью размышлял, почему окружающие так упорно не хотят оставить его в покое. Неужели им доставляет несказанное удовольствие тщательно перемывать ему косточки! Как ему дальше жить?

Переполненный сегодняшними впечатлениями, он долго не мог уснуть, а когда это удалось, то ему вдруг приснилась Адель. Она шла по усыпанному цветами лугу своей лёгкой скользящей походкой и ласково ему улыбалась. Затем, приблизившись к нему, она раскрыла руки, обвивая его шею.

Он с ужасом почувствовал, что задыхается. Весь в поту, он открыл глаза и подумал, что не зря, наверное, ему приснилась эта знойная красотка Адель. Наверняка будет продолжение их знакомства. Хотел он этого, или нет? Пока он ещё не мог дать точного ответа, хотя смутно чувствовал, что его неудержимо тянет к ней.

Глава пятая

Время шло. Зима подкатилась как-то внезапно. Вроде бы недавно ещё солнце светило так ярко, и всё утопало в золотистых красках, и вот, пожалуйста, какой сюрприз. Снег повалил лопаткой и плотно облепил стёкла окон. Впрочем, такое бывало не раз. Игорь уныло подумал о том, что не приготовился, как следует, к холодному времени, не позаботился заранее о покупке новых тёплых вещей для детей.

Он включил незамысловатый китайский светильник, пододвинул к себе тёмный стул и убористым почерком вывел на чистом листе следующее: «Сегодня же после работы зайти в детский магазин и купить Тимке хорошую курточку на меху, а Оксанке — тёплые ботинки».

У него самого пока никаких существенных запросов не было. С тех пор, как он стал папой и мамой в единственном лице, свои личные желания потихоньку начал игнорировать.

Иногда Быстров едко высмеивал самого себя. Он чувствовал, что, живя без жены, он мало-помалу превращался в какое-то бесполое существо, у него потихоньку притуплялся вкус к жизни. Все эти дни он ел и пил как-то машинально, разговаривал со всеми без всякого интереса, просто он знал, что так надо, потому что без этого он не сможет воспитывать детей.

В этот день, когда неожиданно повалил снег, он с сожалением вспомнил, что сегодня — 12 ноября — день рождения у Ларисы. Ей исполнилось бы 30 лет. В независимости от того, жива она или нет, он твёрдо решил пока ничего не менять, жить по тем же правилам, что и раньше, когда Лариса была с ними. Первым долгом он сходит в цветочный магазин. Сегодня на праздничном столе непременно должны красоваться пышные белые розы, пусть хоть весь мир перевернётся.

Не отменяется и бисквитный торт — одно из любимых лакомств детей. Запланировав все неотложные покупки и взбодренный от холодной воды, он принялся тщательно бриться перед круглым зеркалом в широкой зелёной оправе.

Проснувшийся Тимка мрачным голосом заявил отцу, что сегодня его вызывают в школу. От неожиданности Игорь слегка поранил себе щеку. Вытирая обильно выступившую кровь, он сердито стал допрашивать сына:

— Опять что-нибудь натворил! Сколько раз тебе говорил, что можно делать, а что — нельзя! Наверное, с кем-нибудь подрался? Что молчишь? Когда ты перестанешь давать рукам своим волю?

Тимка стоял, весь красный, и боялся поднять на отца глаза. Глядя куда-то в сторону, он начал оправдываться:

— Да ни с кем я не дрался! Честное слово! Это, наверное, из-за учёбы. Математичка твердит, что я стал бестолковым, туго соображаю, о чём она говорит.

— Вот как! — опешил отец и задумался. Он признался самому себе, что в последнее время почти не обращал внимания на успеваемость сына. Бытовуха заслонила учёбу. Надо срочно ликвидировать этот серьёзный пробел!

По дороге в школу Игорь купил цветы и, хотя прекрасно понимал, что с этим букетом он будет выглядеть нелепо, всё же направился в школу. Ох, как он ненавидел те минуты, когда кто-нибудь из учителей читал нотации про сына.

У него, как в детстве, была привычка при этом покрываться багровым румянцем, и не покидало чувство, что это его самого отчитывают за какие-нибудь дурацкие проделки.

Учительница математики — угловатая худощавая дама, в огромных очках, закрывавшими половину её лица, густо напудренная, отчего лицо у неё было похоже на маску, сухо пригласила его пройти в учительскую. Невзирая на то, что в небольшой комнате, присутствовали её коллеги, хорошо знавшие Быстрова, она не дала ему опомниться, и сразу же принялась выговаривать:

— Вы что хотите, чтобы ваш сын оказался в школе для слабоумных! Почему совершенно не следите за мальчиком? Он так скатился! Это позор для вас! А ведь совсем недавно он был один из лучших учеников в классе. Сейчас ему ничего невозможно вдолбить.

Он стал страшно неусидчив, у него всё время какой-то отсутствующий взгляд. Понимаю, что вам нелегко сейчас, но это нисколько вас не оправдывает. Семейные обстоятельства никоим образом не должны сказываться на состоянии ребёнка.

Учительница ещё раз пригрозила школой для умственно отсталых. Красный и вспотевший после её тирады, Быстров еле сдерживался, чтобы не нагрубить в ответ. Он был весьма возмущён, что она так нелицеприятно отзывалась о Тимке. « Какой он умственно отсталый, — думал он, — если за лето книжек 20 прочитал. Попробовала бы она сама так! Сын буквально схватывает всё на лету».

Что касается успеваемости по математике, то он и сам в своё время хромал по этому ненавистному предмету.

Понурый, как побитая собака, он вышел из учительской во двор, где его поджидал весь съёжившийся Тимка. Сын догадывался, что математичка «пилила» отца, и что сейчас тот в отместку задаст ему хорошенькую трёпку.

Но вопреки его ожиданиям, отец и пальцем к нему не притронулся, всю дорогу, пока они ехали, он был хмур и молчалив. Зато Оксанка, в отличие от них, весело смеялась, рассказывая им о нехитрых детсадовских событиях.

Когда до дома остался один поворот, сзади кто-то настойчиво посигналил. Игорь оглянулся. После вчерашнего снега под колёсами разбухло, и всё время хлюпало, как под старой калошей. Сквозь запотевшее стекло он ровным счётом ничего не разглядел.

Тогда он резко затормозил, торопливо вышел из машины. Следом остановился знакомый новенький автомобиль. Через полминуты оттуда вышла, протягивая ему руку в тонкой перчатке, улыбающаяся Адель. Она была в нарядной белой шубке и такого же цвета сапожках.

Женщина внимательно и, как ему показалось, недоумённо посмотрела на букет белых роз, которые он прихватил с собой.

— А я вашу машину заметила, когда вы стояли у магазина, и последовала за вами, — с улыбкой сообщила она, пристально глядя ему в глаза.

— Помните тот чудесный вечер на лесной поляне! Какая тогда была прекрасная погода! Только вы нас почему-то быстро покинули!

Она ещё о чём-то говорила, призывно сверкая глазами и подкрепляя свои слова свойственной ей полуулыбкой.

Теперь её вызывающая красота ещё больше его поразила. Её синие глаза, казалось, проникали в самую душу.

— Вы, Игорь, вероятно, торопитесь, а я вас отвлекаю, — извиняющимся тоном проговорила Адель, зябко поёживаясь и постукивая изящными сапожками. И опять остановила свой взгляд на чуть увядших цветах.

— Нет-нет, что вы, — поспешно заверил он и тут же смущённо протянул ей цветы, не понимая, зачем он это делает.

— Это вам!

Он кашлянул, пряча неловкость.

Разрумянившееся на холоде лицо у неё вспыхнуло от удовольствия.

Боясь, что она сейчас уйдёт и больше он её никогда не увидит, Игорь торопливо со смехом принялся рассказывать о том, какую головомойку он только что получил от Тимкиной учительницы. Его словно прорвало.

Он с увлечением говорил, какие проделки устраивает ему шаловливая детвора. Однако через некоторое время вдруг спохватился и замолчал, боясь предстать в глазах этой красивой и, по всей вероятности, умной женщины, эдаким шутом гороховым, который поверх голов своих детей уже ничего не замечает.

Но Адель слушала его довольно внимательно, время от времени сочувственно кивая головой, и постукивая каблучками. Он отметил про себя, что прежних её длинных роскошных волос, которыми он любовался на той лесной прогулке, теперь как не бывало. Она сделала перманент, и эта короткая причёска придавала какую-то лихую удаль её весьма симпатичному личику.

— Интересно, сколько же ей лет? — гадал он, — скорее всего, не больше 25, а, может, она мне ровесница. Этот её проницательный взгляд, так может смотреть лишь опытная в любовных делах женщина. Несомненно, она — светская львица, но кто она, чёрт побери? Я её совсем не знаю. Где она живёт, чем занимается, замужем ли, наконец?

Затянувшуюся паузу прервал вдруг отчаянный детский плач. Игорь виновато посмотрел на Адель и, извинившись, направился к машине.

— Ну что вы орёте, как сумасшедшие! — впервые за последнее время он повысил голос на детей.

— Папа, а Тимка меня больно толкнул! — пожаловалась Оксанка.

— Ещё не так получит, если будет говорить всякую чепуху! — пробурчал сын, искоса поглядывая на отца. — Она, папа, сказала, что ты покупаешь нам новую маму.

— Ах, вот оно что! — ему одновременно было смешно и грустно. Он оглянулся на Адель, выглядывающую из машины. Она пристально смотрела на него, затем многообещающе взмахнула рукой.

— Я позвоню вам, Игорь! — донёсся до него её тонкий серебристый голосок, который ещё долго, как симфоническая мелодия, звучал в его ушах.

Дома Игорь проследил, чтобы дети, раздевшись, поели. Оксанка сосредоточенно размахивала вилкой и под конец опрокинула тарелку с остатками еды на пол, тёплые брызги разлетелись во все стороны. Вслед за этим раздался отчаянный рёв.

— Я не виновата, папочка! Это всё плотивный Кеска! Он плигнул плямо на талелку.

Отец устало развёл руками и огорчённо проговорил, обращаясь к дочке.

— Ты просто — горе моё! Правильно мама так говорила. У тебя, дорогая дочурка, все кругом виноваты. То Тимка, то кот Кешка, то воспитательница, то ещё кто-то. А когда, интересно, ты будешь сама отвечать за свои поступки?

Он пододвинул к себе стул, усадил рядом притихших детей и с серьёзным видом, со строгой интонацией в голосе, приступил к давно созревшему разговору.

— Не кажется ли вам, дети, что вы за последнее время слишком уж разболтались? Тимур нахватал двоек по математике, а отец теперь ломай голову, как из этого выкрутиться. А на тебя, Оксанка, вчера пожаловалась воспитательница. Вот никогда бы не подумал, что моя дочь такая агрессивная, дерётся со всеми подряд.

— И совсем я не делусь, — оправдывалась девочка, невинно моргая глазами. Она оглянулась на брата, ища у него поддержки. — Я плосто даю сдачи. Меня Тима учил давать сдачи! Плавда, Тим! Я как одному мальчишке дала, чтоб он не лез! — похвасталась она.

— Учил, учил, — хмуро подтвердил мальчик, поднимая на отца правдивые карие глаза. — А ты, папа, хочешь, чтобы нашу Оксанку обижали, а она стояла, как истукан? Он нехотя доел нелюбимую кашу и направился к себе в комнату.

— Погоди, дружок, погоди! Разговор у нас ещё не исчерпан! — вернул его отец. —

Во-первых, хочу раз и навсегда предупредить вас, чтобы вы, когда ваш отец беседует с кем-нибудь, ни в коем случае не перебивали взрослых какой-нибудь чепухой. Это очень некультурно с вашей стороны. Ну что обо мне подумают хорошие люди? Что воспитатель из меня совсем никудышний!

Во время разговора сын смотрел исподлобья и простуженно шмыгал носом. Оксанка, надув пухлые губки, держала на коленях обиженного кота, теребя его за пушистый хвост. На миг Быстрову стало жаль сына и дочку. «Бедные, бедные дети! Растут без матери! Не представляю, как буду с ними справляться, когда они станут старше! И как они дальше будут обходиться без матери!»

Он сглотнул подступивший к горлу комок, но пересилил себя и продолжал тем же строгим, назидательным тоном:

— Вот сегодня, к примеру, что вы сотворили? Вы затеяли ссору именно тогда, когда я беседовал с одной тётей. В результате я вынужден был прервать важный разговор. Теперь эта тётя будет обо мне плохого мнения.

В общем, я решил вас время от времени наказывать. Что глазами захлопали? Не нравится! А что прикажете с вами делать?

Так вот, ты, Тимур, если сотворишь скверный поступок, не будешь, во-первых, больше играть на компьютере. А, во-вторых, будешь сидеть дома. Понял? А от тебя, Оксанка, буду прятать твои любимые игрушки и не разрешу тебе смотреть мультики.

— И миску тозе сплячесь? — уточнила расстроенная девочка, поднимая на отца глазёнки, полные слёз. Не дожидаясь ответа, она побежала в детскую, взяла медвежонка, боясь, что отец сейчас же отнимет его у неё.

— Папочка, а сегодня можно с миской иглать?

— Сегодня можно, — смилостивился он, вздыхая. Он решил, что на сегодня достаточно воспитательных мер и оставил детей одних. А сам в изнеможении рухнул на диван. Мысли его переключились на Адель. Ему очень хотелось навести о ней какую-нибудь справку. Он вспомнил про своего приятеля — Дениса Реброва. Вот кто наверняка знает её подноготную. Тот оказался лёгок на помине.

Через полчаса Денис уже стоял на пороге, и по круглому лицу его разливалась добродушная улыбка. Они сели за стол. Как и в прошлый раз, преимущественно пил лишь гость. После первой же рюмки водки он, словно угадав мысли хозяина, сам завёл разговор об интересующем Игоря предмете.

— Она, брат, сразу на тебя глаз положила! Я это точно знаю. Сколько раз мне звонила, выпытывала про тебя кое-какие подробности. Ох, и везуч ты! Смазливые бабы так и липнут к тебе, как мухи на мёд. А я, блин, не могу закадрить ничего путного. Эх, мне бы твой портрет! Все здешние красотки были бы моими! — Денис крякнул после выпитой рюмки и с сожалением посмотрел на свой круглый, как шар, живот.

Когда он ходил, создавалось впечатление, что не он несёт живот, а, напротив, тот — его.

— Так вот, друг, чтобы ты знал, Адель втюрилась в тебя, как девочка. Это ясно, как дважды два. Ты не зевай, она баба податливая, это с виду она такая неприступная.

Игорь нерешительно пожал плечами.

— Не знаю, что и сказать. Мне кажется, что это будет предательством по отношению к Ларисе.

Денис покачал головой, а затем опрокинул в себя уже четвёртую рюмку.

— Ох, и дурак же ты! Прошло уже полгода, как сгинула твоя Лариса. Ну и что теперь, монахом будешь жить? Тебе женщина нужна, живая! Пойми, старик, и не валяй, блин, дурака!

Игорь опять нервно передёрнул плечами, а потом, глядя на совсем захмелевшего приятеля, насмешливо заметил:

— Ну и ну! Смотрю, ты гораздо больше, чем я сам, озабочен моей сексуальной жизнью!

— Не хочешь, приударить за Адель, так и скажи, — обиженно пробормотал Денис. — Все вы, художники, разные там поэты — вывихнутые люди. О них заботятся, а они ещё нос воротят!

Игорь, наконец, сдался:

— Да я совсем не знаю эту твою хвалёную Адель! Кто она вообще такая?

В ответ Денис одобрительно похлопал его по плечу и с важностью сказал:

— Вот это уже другой разговор! Кто такая наша Адель? Ей 26 лет, сейчас она, как птица, совершенно свободна. А прежде была замужем. То ли погуливала от мужа, то ли он прыгал на сторону, но только разбежались они ровно через три года после свадьбы. Он сейчас, говорят, за границей живёт. Что ещё тебя интересует?

— А кто она по специальности?

— Археолог. Но нигде, представь себе, не работает. Да и на черта ей, блин, пахать! Она живёт себе припеваючи за папочкиной спиной. Папаша у неё крутой старик. Может, слышал про него? В городе ему принадлежит почти вся торговая сеть, плюс пивоваренный завод.

Игорь наморщил лоб, напрягая память.

— Так это дочь Алычева!

— А ты думал, я тебя буду со всякой шушерой знакомить!

— На кой чёрт я ей тогда сдался, если она наверняка в деньгах купается, а я еле свожу концы с концами! — Игорь разочарованно присвистнул..

— Ты, ей богу, чудак! Да тебя что, жениться что ли на этой избалованной дамочке заставляют! Проведи чудненько время, отвлекись, чёрт возьми, от своих мрачных мыслей! Да, чуть не забыл! Эта самая Адель, между прочим, бредит коммунистическими идеями. Они ведь богатенькие все с причудами. Сейчас модно иметь полный карман, ходить в церковь молиться и разглагольствовать о всеобщем благе и равенстве.

Игорь прервал разговор, вспомнив о детях. С озабоченным видом он заглянул в их комнату и не смог удержаться от улыбки. Дочка лежала в своей кроватке, раскинувшись от жары, а в ногах у неё, мирно посапывая, примостился Кешка. Первенец же уснул, сжимая в руках учебник по географии.

С некоторых пор сын страстно стал увлекаться разными городами и странами. «Если б он также усердно занимался математикой», — подумал со вздохом отец, и решил завтра же дать объявление в газету насчёт репетитора.

Через две недели в квартире Быстровых раздался телефонный звонок.

— Добрый день, а вернее, вечер, — услышал Игорь в трубке знакомый мелодичный голос. — Извините, Игорь, ради Бога, что я бесцеремонно вторгаюсь в ваше уютное затворничество. Звоню вам вот по какому поводу. Вы мне понадобились как художник. — Она сделала ударение на последних словах и после небольшой паузы вежливо осведомилась:

— Вы мне не поможете в одном очень важном деле?

Заинтригованный её словами, он поинтересовался, стараясь придать своему голосу тёплый оттенок:

— Разумеется, я к вашим услугам! А позвольте узнать, что это за дело?

На другом конце провода немного помолчали. Затем Адель решительно проговорила:

— Давайте об этом лучше на месте поговорим! Идёт?

Она опять замолчала, очевидно, ожидая, что он сам назначит место встречи, но он словно воды в рот набрал. После трагедии с Ларисой Игорь, по правде говоря, разучился обращаться с женщинами.

— Может, мы встретимся прямо у меня? — предложила она, поколебавшись с минуту.

— Да я не знаю! — нерешительно протянул он, вспомнив, что ему не с кем оставить детей. Со своенравными бабушками после их странной выходки он, несмотря на неоднократные попытки с их стороны, ни в какую не хотел мириться.

— Ах, да, у вас же дети! Так может, я сама к вам приеду?

— Пожалуйста, приезжайте, буду очень рад! — едва выговорив эту дежурную фразу, Игорь пришёл в ужас, вспомнив, какой хаос в настоящее время царил у него в доме. Успеет ли он навести порядок к её приходу? Вот что его волновало в первую очередь. Ведь она собирается приехать к нему часа через четыре. Со вчерашнего дня в кухонной раковине собралась целая гора немытой посуды, а, кроме того, он, как назло, вытряхнул из книжных шкафов всё, что там было, в намерении избавиться от застаревшей пыли.

Теперь книги в беспорядке разбросаны по всей квартире.

Он схватился за голову и бестолково заметался по комнатам, не зная, за что взяться в первую очередь. Сделал ревизию в холодильнике и вздохнул с облегчением: слава Богу! Он предложит гостье торт с чаем и кое-какие три дня назад купленные и чудом уцелевшие фрукты. Откровенно говоря, он толком не знал, чем угощать её, ведь она наверняка привыкла лишь к изысканным блюдам, а у него всё по-простому.

Потом он подумал, что надо обязательно провести профилактику с детьми. Ещё, чего доброго, брякнут что-нибудь такое, за что ему придётся здорово покраснеть.

— Оксанка, Тимка! А ну, марш ко мне!

Он усадил ребят рядом с собой и, придавая лицу серьёзное выражение, голосом наставника сообщил:

— Сейчас ко мне придёт одна очень хорошая тётя. Вы, пожалуйста, сидите у себя в комнате, занимайтесь чем-нибудь полезным и не высовывайте без нужды носа. Поняли?

Помыв посуду, он взял в руки веник и тряпку и неохотно принялся штурмовать все углы, какие только были в доме.

К приезду Адель он тщательно побрился и принарядился. Для подобных случаев у него всегда наготове была свежая выходная одежда. Светлая рубашка модного фасона, хорошо подчёркивающая его стройную фигуру, тёмные, аккуратно отутюженные брюки, новые туфли.

Он знал, что его любимые контрастные цвета — чёрный и белый — придают его молодому смуглому лицу мужественное выражение, что играет для женщин не последнюю роль.

Быстров хотел чувствовать себя уверенно, показать себя в глазах Адель самодостаточным человеком, но, как только раздался звонок, он струсил, и первая мысль, пришедшая ему в голову, была о том, что лучше бы она сегодня не тревожила его, пусть всё бы оставалось как прежде.

Адель была румяная с мороза, синие глаза её возбуждённо блестели. Она аккуратно стряхнула с одежды снег. Он подскочил к ней и неуклюже пытался помочь ей раздеться. В конце концов, она сделала с улыбкой всё сама, а он, заикаясь от волнения, пригласил её пройти, распахивая дверь в свою комнату.

Странно, но хозяин квартиры в её присутствии чувствовал себя в положении гостя, настолько он робел перед ней, а она, напротив, была как бы хозяйкой в этом доме, её движения были уверенными и спокойными. Она сама тактично попросила его сесть подле неё.

Некоторое время разговор никак не завязывался. Адель, не спрашивая разрешения, эффектно покуривала, пуская тоненькую сизоватую струйку, и, близоруко щурясь, внимательно разглядывала картины на стенах.

— Хорошо быть художником! — проговорила она не то в вопросительном, не то в утвердительном тоне. Её овальное со строгими классическими чертами лицо осветилось полуулыбкой.

Он пожал плечами, придвигая к ней маленькую, изящную хрустальную пепельницу.

— Чем же хорошо?

— Дело в том, что художник, как и писатель, может отобразить свои мысли и чувства, чего простым смертным, увы, не дано. Получается, что одни живут яркой насыщенной жизнью, а у других она довольно скучная, серая, как дерево в бесснежный зимний день.

Игорь заметил, что взгляд её глаз остановился на портрете его жены. Он не хотел, чтобы имя Ларисы как-то фигурировало у них в разговоре, и беспокойно заёрзал в кресле. Уводя гостью в сторону от этой болезненной темы, он поспешно спросил:

— Так чем же заинтересовала вас моя скромная персона?

Она окинула его задумчивым взглядом и, чуточку приподнявшись, лёгким движением рук слегка поправила спускающиеся на лоб спиральки волос.

— Видите ли, в чём дело. Я знаю, что вы замечательный художник, так вот мне бы хотелось, что бы вы нарисовали портрет одного моего политического кумира. К, сожалению, его уже нет в живых.

Речь идёт не о позировании, вам надо только скопировать уже готовый рисунок, сделать свой крупным планом. Я хорошо заплачу, — как бы вскользь обронила она.

Игорь невольно покраснел и застучал в смущении костяшками пальцев по спинке кресла.

— Ну что вы! Для своих знакомых я рисую бесплатно, — неловко пробормотал он, отводя от неё глаза.

— Однако эти знакомые могут злоупотреблять вашей добротой, — воскликнула она и звонко, завораживающе рассмеялась. Адель по-прежнему чувствовала себя хозяйкой положения, непринуждённо вытянув свои обтянутые чёрными колготками стройные ноги, она, казалось, забавлялась его смущением.

Очарованный её красотой, Игорь, напротив, не знал, куда девать сразу ставшие лишними ноги и руки. Он смотрел на благоухающую гостью, как кролик на удава, чувствуя, как его неудержимо влечёт к ней.

— Не хотите ли взглянуть вот сюда? — она ткнула пальцем себе в левую грудь, где на кармане тёмно-синего пиджака был прикреплён небольшой значок с изображением человека, которого он, несомненно, где-то видел.

— Узнаёте?

Он ещё раз пристально всмотрелся:

— Это же Че Гевара!

— Совершенно верно! Вот его-то я и имела в виду, прося нарисовать портрет. Ну как, вы согласны?

— Что ж, задача вполне разрешимая.

Когда-то знаменитый кубинский революционер был кумиром и его самого, но со временем он охладел к нему. А вот многие люди на Че буквально помешаны. Молодёжь, да и представители более старшего поколения, щеголяют сейчас в майках, разрисованных портретом кумира, носят сумки с его изображением.

Но ему казалось странным то, что Адель — дочь состоятельного человека, тоже занесло в эти ряды. Сам Игорь как-то бурно увлекался коммунистическими идеями. Потом, разочаровавшись в них, без сожаления переметнулся в лагерь демократов.

Но и с последними легко и решительно порвал, уяснив раз и навсегда для себя, что от большой политики творческому человеку лучше держаться как можно дальше, слишком дурно она пахнет. И дело вовсе не в идеях, а в тех корыстных вождях и их приближённых, кто проталкивает эти идеи в жизнь.

Он подозревал, что портрет неутомимого революционера был просто предлогом для Адель, чтобы ближе с ним познакомиться. Добившись от него утвердительного ответа, она между тем не спешила уходить. Поудобнее устроившись на большом кожаном диване, она, театрально закинув ногу за ногу, с живым интересом и любопытством посматривала на него из-под длинных, густых ресниц.

— Знаете, Игорь, чем мне импонирует этот человек? Согласитесь, мало кто из нас способен вот так, как Че, отдать всего себя служению какой-то прекрасной идее.

Этот самоотверженный человек, которого многие считают безумцем, совершенно о себе не заботился, его, прежде всего, волновали судьбы простых людей, ради которых он и жил. Ну кто в наше время способен на то, чтобы оторваться от насиженного места, семейного уюта, ездить по миру, целиком отдавая себя делу революции!

Таких людей, увы, нет. Мы слишком, как бы правильно выразиться, зацивилизовались. Сейчас на человека смотрят прежде всего с точки зрения того, а что он имеет. Если за душой у него абсолютно пусто, он не только не интересен для окружающих, но и представляет собой полное ничтожество.

Пока Адель так рассуждала, явно рисуясь перед ним, Игорь терпеливо слушал её, стараясь не перебивать, хотя в голове у него всё время вертелся назойливый вопрос: « А сама ты, голубушка, разве не такая?»

Выждав момент, он вежливо предложил ей коньяку. Она кивнула в знак согласия и после выпитой рюмки снова села на свой любимый конёк. Однако её разглагольствования вскоре были прерваны подозрительным скрипом. Через минуту в дверную щель просунулся курносый носик Оксанки.

Напрасно отец делал дочке устрашающие знаки, чтобы она немедленно закрыла дверь, Оксанка уже шагала к ним. С детской непосредственностью она подошла к Адель и протянула ей листок, на котором были нарисованы какие-то замысловатые линии.

— Я тоже умею лисовать, как папа мой, — похвасталась она, с любопытством рассматривая красивую тётю. — Вот тут я налисовала колаблик. Наса мама уехала на нём, а он сломался, вот она не плиехала облатно.

Не обращая внимания на грозное лицо отца, малышка уселась к нему на колени и, ковыряя пальчиками у себя в носу, с невинной мордашкой спросила у Адель:

— А вы чья мама?

Видимо, той, кому был адресован этот вопрос, стало неловко перед хозяином, потому что она густо покраснела.

— И когда ты у меня научишься правильно говорить, — вздохнул Игорь и, обернувшись к своей собеседнице, смущённо пояснил:

— Ребёнок не по годам смышлёный и рассудительный. Один недостаток: не может правильно произносить некоторые буквы.

— Да, девочка у вас весьма презабавная! — протянула Адель с лёгкой усмешкой после того, как Тимка забрал упирающуюся сестрёнку. — По поводу произношения, — добавила она, — я бы на вашем месте сводила её к хорошему логопеду, пока не поздно.

— А вы, Игорь, вероятно, женоненавистник? — произнесла она после затянувшегося молчания.

— С чего вы это взяли, или у меня на лице это написано! — шутливым тоном произнёс он. После спиртного он почувствовал себя гораздо раскованнее. Она как-то уклончиво вымолвила:

— Те, кто вас знает, так отзываются. Говорят, что вы общества красивых женщин всячески избегаете.

Он усмехнулся, войдя в хорошее расположение духа.

— Нет, отчего же! Например, с такими прекрасными дамами, как вы, мне очень даже приятно общаться.

Неожиданно он взял её тонкую руку и положил к себе на колени. Она встрепенулась и вся подалась вперёд. Не отнимая руки, кокетливо сказала:

— А вы могли бы запечатлеть меня на вашем холсте? Признаюсь, я бы с удовольствием вам позировала.

— А я бы с превеликим удовольствием вас писал, но, увы, заранее знаю, что у меня ровным счётом ничего не получится.

— Это почему же? — она в упор смотрела на него. — Моя персона вам не подходит?

— В какой-то степени — да. — С серьёзным выражением подтвердил он. — А вся причина в том, что вы слишком красивы. Нет, правда, вы так ослепительно красивы, — повторил он с придыханием, — что моя кисть просто не способна передать в точности ваш облик. Моя рука, боюсь, перед вашим великолепным лицом дрогнет. И ваш портрет будет искажён.

К её удивлению, художник буквально на глазах изменился. Он стал весьма разговорчив, рассыпал, точно бисер, комплименты. Она снова перевела свой взгляд на портрет его жены и, видимо, намеревалась что-то сказать. Но губы у неё только шевельнулись.

Между тем за окном уже мерцали одиночные звёзды, величаво выплыла луна.

Со словами: « Мне пора!» Адель поднялась и распрощалась с ним, задержав на мгновение его руку в своей. Он хотел её проводить, но она настойчиво попросила его не делать этого. Через некоторое время каблучки её дробно застучали по лестнице.

Возбуждённый, Быстров в эту ночь беспокойно ворочался с боку на бок. В его воспалённом воображении мелькали её глубокие загадочные глаза, полунасмешливая улыбка, стройные ножки. Он вспомнил, как у неё нечаянно расстегнулась верхняя пуговица на лёгкой блузке и чуточку приоткрылась её сочная и белая, как снег, грудь. О, как ему хотелось прижаться к ней губами.

Наверное, прав, подумал он, этот чёртов Денис. Без красивой бабы ему не обойтись. Конечно, ему будет по-прежнему остро не хватать Ларисы, и ни одна женщина не сможет заменить её. Но ведь он, чёрт возьми, живой человек!

Сверху, как нарочно, до его чутких ушей в который раз уже доносились страстные звуки любовной игры.

С досады он уткнулся в подушку.

Следующий день у него начался с крупных неприятностей. По дороге на работу он по привычке заскочил в газетный киоск. На третьей полосе местной бульварной газеты он сразу же наткнулся на крикливый, набранный аршинными буквами заголовок: «Закат художника Быстрова».

Во рту у него мгновенно сделалось сухо, от волнения задрожали руки, а буквы прыгали, сливались друг с другом. Однако он пересилил себя и дочитал этот пасквиль до конца.

Автор разнёс в пух и прах последние его работы, которые он намеревался выгодно продать. Он высмеивал художника за то, что тот « с тех пор, как умерла его супруга, находится в творческом застое. Из-под кисти прежде талантливого мастера не выходит ничего серьёзного и стоящего, что могло бы удивить и затронуть душу…»

«Да что этот дилетант смыслит в искусстве!» — кипя от ярости, Игорь скомкал газету. Собственно, он негодовал не только из-за несправедливой оценки его творчества, хотя это его, разумеется, задело за живое, но больше был возмущён тем, что журналист с такой лёгкостью, как о чём-то неоспоримом, утверждал о смерти Ларисы.

Он с ужасом подумал о том, что вдруг эта скандальная статейка ненароком попадётся на глаза его сыну, или кто-нибудь ему покажет газету.

Ведь он всё время неустанно повторял, что их мама жива, просто она в силу сложившихся обстоятельств сейчас находится во временной отлучке и пока не может их навестить, но рано или поздно она обязательно вернётся к ним.

И наивные дети, наверное, верили этой сказке.

Глава шестая

В выходной, как только детвора проснулась и позавтракала, Игорь торжественно провозгласил, что они отправляются на каток. Когда они, разгоряченные, вернулись с прогулки и поднялись на свой этаж, то увидели на лестничной площадке молоденькую девушку. Она была небольшого роста, с открытым лицом и приятными крупными славянскими чертами. У неё был слегка вздёрнутый носик, что, впрочем, её нисколько не портило, придавая наоборот лицу какой-то задор. Девушка была одета в короткое тёмное пальто, с длинным норковым воротником, светлого цвета.

На голове у незнакомки был такого же цвета, как воротник, берет, в правой руке она держала не то портфель, не то папку. Под мышкой левой руки у неё была толстая книга в ярком переплёте. Видно было, что девушка замёрзла в холодном подъезде, она всё время выбивала монотонную дробь своими скромными чёрными сапожками и поочерёдно дула то на одну, то на другую руку.

— Извините, пожалуйста, — со стеснительной улыбкой на круглом миловидном лице обратилась она к Игорю, когда он, повернувшись к ней спиной, засунул ключ в дверной проём. — Это, вероятно, вы писали объявление в газету?

— Объявление? — удивлённо произнёс Быстров, оборачиваясь к незнакомке, — какое объявление? — с недоумением повторил он.

Девушка смущённо опустила свои большие серые глаза, окаймлённые чёрными ресницами, и стала переминаться с ноги на ногу. Затем она нерешительно пояснила, поднимая глаза:

— О репетиторстве объявление!

— Ах, да! — он приветливо взмахнул руками, — совсем забыл! — и галантно пропустил девушку вперёд.

— Если вы по этому вопросу, то, пожалуйста, проходите!

Всё это время дети с удивлением смотрели на молоденькую гостью. Игорь охотно помог ей раздеться, провёл в комнату, усадил в кресло и тотчас приступил к расспросу: откуда она, какой вуз закончила, есть ли практика, какую оплату за свой труд желала бы иметь.

— Это хорошо, что вы быстро откликнулись, — одобрительно проговорил он, усаживаясь напротив неё, — нам позарез сейчас нужна толковая учительница по математике. Сын немного подзапустил этот предмет, придётся теперь с ним повозиться, пока не наверстает.

— Терпеть не могу эту противную математику, — скривился стоявший рядом Тимка, — и зачем она мне нужна, я люблю географию и хочу стать путешественником.

Девушка живо обернулась к насупившемуся мальчугану и с приветливой улыбкой сказала:

— Это здорово, что ты увлекаешься географией, это тоже один из моих любимых предметов. Кстати, я обожаю читать книги про захватывающие путешествия. А ты читал, к примеру, Жюль Верна?

Тимка, недоверчиво глядя на неё, помотал головой.

Тогда советую тебе обязательно познакомиться с его замечательными книгами. Если хочешь, я тебе их принесу. У тебя дух захватит.

— Вряд ли он их сейчас осилит! Ещё мал для них! — Игорь с сомнением покачал головой. — Я их прочитал где-то уже в старших классах.

— Ничего, — уверенно произнесла гостья, — как-нибудь, да осилит. Но только учти, друг, без математики хорошему путешественнику никак не обойтись.

Тимка вопросительно смотрел на неё. Она, улыбаясь, пояснила:

— Потому что надо делать всё время расчёты в пути, чтобы экспедиции могли успешно проходить. — Девушка стала терпеливо и подробно объяснять, какая оказия может произойти в пути с людьми, игнорирующими математику.

Игорь с удивлением смотрел на « серую мышку», как он окрестил гостью с первого взгляда. Он подумал о том, что от неё, пожалуй, будет польза. Она сразу же нашла подход к сыну, у него даже глаза загорелись, когда он её внимательно слушал.

Он, глядя ей прямо в глаза, вежливо осведомился, какая плата её устроит. Вроде бы ничего такого особенного он не спросил, но девушка страшно смутилась, отводя от него взгляд, и покраснела, как будто её уличили в чём-то непристойном.

— Какую сами назначите. Главное, чтобы был результат от наших занятий, — тихо обронила она после затянувшейся паузы.

— За час — 300 рублей, это нормально? — не отставал он.

— Это даже много! — растерялась она.

— Ну, значит, и остановимся на этой цифре! — весело заключил он и предложил гостье чаю, но она наотрез отказалась. Затем предупредила:

— Только вы должны иметь в виду, что эти уроки я должна совмещать с занятиями в школе. Я работаю преподавателем. Постараюсь приходить к вам несколько раз в неделю. — Она скупо сообщила о себе. Окончила университет, живёт здесь же, в городе, на квартире у родной тётки. Сама родом из села, где сейчас живут её отец и мать.

«Что-то деревенское и впрямь есть в её облике, — подумал он, — Эта её непосредственность и застенчивость одновременно».

А гостья, направляясь к выходу, на ходу ласково потрепала по голове Оксанку.

— Да, а как вас зовут? Вы забыли представиться! — спохватился он, крича ей вслед, когда она уже проворно спускалась по лестнице.

— Лизой, — крикнула она и тут же поправилась, — Елизаветой Петровной, а фамилия моя — Кудрявцева.

— Папа, это кто? — спросила Оксанка, глядя округлёнными от удивления глазами на отца.

— Это тётя Лиза, она будет учить нашего Тимку.

— А меня, — плаксиво протянула дочка, — я тоже хосю уситься, а эта тётя похожа на нашу маму.

Странно, подумал он. Какой у него наблюдательный ребёнок. А сам он не заметил никакого сходства у этой девушки с его женой. О Лизе Кудрявцевой он сразу же забыл, как только улёгся на кровать.

Зато на ум ему пришла красавица Адель. Мысли о ней стали простираться далеко. В распалённом воображении он уже владел её телом, он млел в сладкой неге, представляя, как он её ласкает.

Заказ, который сделала Адель насчёт портрета Че Гевары, он добросовестно и оперативно выполнил. Он торопился, чтобы поскорее встретиться с ней.

Утром он нетерпеливо набрал номер её телефона и по её трепетному голосу понял, что она ждала его звонка.

— Я безумно рада, что вы так быстро выполнили мою просьбу, — поблагодарила она его своим высоким нежным голосом, от которого он буквально пьянел. Набравшись решимости, он пригласил её к себе домой. Она нисколько не возражала, похоже, её вполне устраивала обыденная обстановка в его квартире.

Когда вечером в дверь робко позвонили, он, весь сияя, бегом побежал открывать. Но тут же разочарованно вздохнул. На пороге стояла молодая репетиторша, с кипой книг в руках. Он совсем забыл, что она обещала прийти в это же время, на которое он пригласил и Адель.

Увидев на лице молодого хозяина недовольную гримасу, Лиза поспешно сказала:

— Может, я не вовремя? Если хотите, я приду завтра. Мне сейчас просто удобно, закончились занятия в школе.

Но только он хотел раскрыть рот, как его тут же опередил Тимка.

— Проходите ко мне, тётя Лиза! — он потянул девушку за руку. Мальчику не терпелось услышать от неё увлекательные рассказы о разных странах и путешествиях.

— Хорошо, вы там занимайтесь, а ты, Оксанка, играй со своими куклами и не путайся, пожалуйста, под ногами, — решил Игорь, выжидательно глядя на дверь.

Девушка аккуратно поставила в угол свои поношенные и, как видно, недорогие сапожки, затем неторопливо вытащила из свёртка домашние тапочки и вместе с Тимкой направилась в детскую, следом засеменила Оксанка, которая сразу смекнула, что в компании ей будет гораздо интереснее, чем одной.

Через десять минут раздался ещё один звонок. А поскольку он никого больше не ждал, то сразу понял, что это была Адель. Он кинулся её встречать. Мимо внимания вошедшей не ускользнуло то, что в доме присутствовала женщина, об этом красноречиво говорила стоящая в углу обувь. Она остановилась в нерешительности.

— Проходите, Адель, пожалуйста, — радушно пригласил гостью Игорь. — Это Тимкин репетитор к нам пришла. — Небрежно добавил он, и когда они прошли в его комнату, то плотно затворил дверь. Но всё равно до них доносились громкий голос учительницы и детский смех.

Игорь невольно поморщился:

— Вы, пожалуйста, не обращайте внимания на эти звуки. У преподавателей, сами знаете, есть дурная привычка — надрывать голосовые связки, будто кругом глухие. К тому же наша учительница из деревни.

— Ах, вот оно что! — понимающе кивнула Адель и спокойно расположилась рядом с ним. Портретом своего кумира она осталась весьма довольна и стала рассыпаться в благодарностях.

— Какой вы, однако, талантливый человек.!

— Ну что вы! — мягко возразил он, — у меня весьма посредственные способности, а, кроме того, я вообще терпеть не могу разные копии. Предпочитаю изображать человека в натуре.

Он отлучился на несколько минут в кухню, принёс оттуда бутылку грузинского вина, банку с красной икрой, коробку конфет и ещё кое- что из десерта, ловко раздвинул тёмный полированный столик и шутливо провозгласил:

— Давайте, так сказать, выпьем на брудершафт.

Вскоре превосходное крепкое вино развязало обоим языки. Игорь не узнавал самого себя, он, кажется, лез из кожи вон, лишь бы понравиться той, что сидела рядом с ним. То и дело он отпускал остроумные шутки, вызывая на её лице снисходительную улыбку, с иронией обсуждал последние политические события в стране.

Однако их романтичную идиллию то и дело нарушал не прекращающийся за стенкой раздражающийся голос репетиторши. Через некоторое время гостья вежливо попросила Игоря выключить свет.

— Он у вас слишком яркий, — томно улыбаясь и, как кошечка, грациозно потягиваясь, протянула она. — У меня, честно говоря, побаливают глаза. Если у вас есть свеча, то лучше зажгите её, с ней как-то уютнее.

— И загадочнее, и романтичнее, — весело подхватил он, с готовностью выполняя её просьбу.

Большая свеча, водружённая в изящную фарфоровую статуэтку с изображением полуобнажённой матери, кормящей младенца, повернула их беседу совсем в другое русло.

Как бы вскользь, кокетливо улыбаясь, Алычева небрежно обронила, что мужчины явно ошибаются, считая, что женщины любят их исключительно за сногсшибательную внешность, или за большие деньги, либо за ум, или за славу. Всё это, по её мнению, сущая ерунда.

— Тогда за что? — изумился он, весь напрягшись, и подавшись к ней.

— Представьте себе, что чаще всего — за любовь к нам. Если я, к примеру, знаю, что хоть капельку заинтересовала какого-нибудь мужчину, то я невольно также проявлю к нему интерес. А любить кого-то, заведомо зная, что ты ему ни грамму не нравишься, даже если он будет хоть трижды красавец, это просто глупо, лишняя трата времени. Это не в моих правилах.

— Да, весьма любопытная логика, а я и не знал! Ну, скажем, вас горячо полюбил какой-нибудь отвратительный урод, квазимодо, как у Гюго из « Собора парижской богоматери», неужели вы ответили бы ему взаимностью?

— Интеллект и внешность, конечно, тоже играют не последнюю роль. Но, по крайней мере, я даже бы и к невзрачному человеку проявила определённое любопытство, зная, что по мне он сходит с ума, но это вовсе не означает, что я бы вышла за него замуж, или бы просто отдалась ему, — парировала она, и он глупо рассмеялся.

Желая затем выведать у неё, как она относится к супружеским изменам, не без задней мысли, конечно, он задал ей щекотливый вопрос:

— Интересно, почему женщины бегают на сторону, даже в тех случаях, если мужья у них достойные по всем статьям?

Собираясь с мыслями, она сделала глоток из рюмки, затем, кокетливо поводя глазами, медленно-медленно начала закидывать ногу на ногу, в результате через глубокий разрез юбки он увидел её точёное округлое колено.

— Мне кажется, — начала она, — что женщина это делает, во-первых, для самоутверждения, а, во-вторых, из-за того, что ей просто противно при мысли, что она конкретно чья-то собственность. А она желает сама распоряжаться собой. Если хотите, это вызов!

Удивляясь её неординарным суждениям, он поинтересовался, сколько любовников предпочитает иметь нормальная женщина? Она громко рассмеялась.

— А это, между прочим, зависит от многого. Одно я точно знаю: если женщина раз изменила мужу, то на этом она, умрёт, но не остановится. Хотя в природе есть и белые вороны, которые ни разу не изменяли своим мужьям даже из чувства любопытства. Но такая верная женщина, по-моему, даже собственному супругу скучна и неинтересна. Как он может её любить, если не к кому ревновать! И ещё я тебе скажу вот какую забавную вещь. Если наша сестра хочет сильно выйти за кого-то замуж, то вперёд ей не надо становится его любовницей.

Она говорила с воодушевлением, лицо её от этого становилось ещё красивее, большие синие глаза призывно сверкали и казались при тусклом свете совершенно тёмными. Она умолкла, а потом повернулась к нему и вкрадчиво произнесла:

— Вы согласны со мной?

Вместо ответа он придвинулся к ней поближе и стал осторожно водить руками по её гладкому лицу. Его широкие мягкие горячие ладони слегка коснулись её лица, побежали вниз, задержались у губ, затем дерзко переметнулись на тонкую бархатистую шею, соскользнули на полуоткрытую грудь…

Она подалась ему навстречу, и вот уже их влажные губы с жадностью впились друг в друга.

Однако эту интимную сцену, к обоюдной досаде, прервал стук в дверь. Они отпрянули в разные стороны.

— Извините, пожалуйста, я только хотела спросить, нет ли у вас случайно географической карты? Свою я забыла дома, а Тима просит, чтобы я показала ему некоторые страны. — Репетиторша, застав их в объятиях, была явно смущена, а потому говорила с низко опущенной головой.

«Деревня!» — воскликнул про себя Игорь.

— Случайно карты у меня нет, — сухо обронил он. — И потом, мне кажется, что время уже довольно позднее, вы уже и так прихватили лишние часы, — добавил он, давая понять, что пора ей убираться восвояси.

— Да вы не волнуйтесь, — принялась уверять его извиняющимся тоном Лиза, — мне за лишнее время денег не надо. Это я так, добровольно! — с виноватым выражением она тихо прикрыла за собой дверь.

Игорь пожал плечами, не зная, что и сказать. Адель же задумчиво произнесла:

— Да, девица довольно странная. Вы не заметили, что у этой провинциалки на одном сапоге оторвалась подошва?

— Думаю, что она будет находкой для моего сына, — усмехнувшись, проговорил он, — Тимка привязался к ней с первого раза, она наверняка подтянет его по математике. А ещё их, оказывается, роднит то, что они оба грезят путешествиями!

— А откуда, интересно, у вашего сына такая страсть к путешествиям? — с удивлением спросила она. — В наше время дети едва ли не с пеленок мечтают совершенно о другом. Как, например, разбогатеть, стать звездой шоубизнеса.

— Дело в том, что мы с Ларисой воспитываем детей в несколько другом духе, вот у них и увлечения особенные, не вписывающиеся в это меркантильное время, — в голосе Игоря сквозила гордость. Впервые в разговоре с ней, он упомянул о своей жене, причём, в настоящем времени.

Видимо, Адель это неприятно кольнуло, она мгновенно замолчала и сделалась холодно-неприступной, а вскоре сухо попрощалась.

После того, как семью Быстровых стала посещать молодая репетиторша, имя её не сходило с языка восторженных детей. Только и разговоров у них было, что о ней. Особенно усердствовал в этом плане Тимур. С ним вообще за последнее время произошла удивительная метаморфоза.

Куда исчезла замкнутость, присущая ему после исчезновения матери. Он стал гораздо живее и подвижнее, а, главное, чему порадовался отец, сын заметно подтянулся по математике, и в это, разумеется, внесла существенную лепту его домашний педагог.

Скупая на похвалы математичка однажды при встрече со старшим Быстровым с довольным выражением на лице бросила реплику:

— Ну вот, может же ваш сын хорошо учиться, если захочет! — и многозначительно добавила:

— В дальнейшем всё будет зависеть от вас.

Как ни странно, но теперь, когда Лиза Кудрявцева стала вхожа в их дом, ребята по отдельным вопросам советовались чаще с ней, а не с отцом. А если Игорь задумывал какое-то очередное развлекательное мероприятие, со стороны дочки и сына непременно следовал вопрос:

— А тётя Лиза с нами пойдёт?

Или: — Если тётя Лиза не пойдёт, то и мы — тоже.

С одной стороны Игоря это радовало: в какой-то степени у него развязывались руки, часть работы по воспитанию детей машинально перекладывалась на Лизу. Теперь у него была возможность иногда спокойно задерживаться в мастерской и заниматься своим любимым делом.

С другой — он стал немножко ревновать детей к «серой мышке». И потом, ему не очень-то было приятно под давлением ребятни устраивать совместные прогулки на природу, или походы в кино, где присутствовала и репетиторша.

Когда они вот так всей гурьбой выходили из дома, он чувствовал себя как на иголках. Со всех сторон на них глазели любопытные лица, а всяческих там пересудов на свой счёт он просто не мог терпеть. Да и существовала ведь в его жизни Адель, мысли о которой не оставляли его ни на один день.

Он беспокоился: а что, если она случайно увидит, как они разгуливают все вместе? Не будет ли это ударом по её самолюбию, а, следовательно, захочет ли она дальше продолжать их и без того неопределённые отношения.

Так и жил он в эти дни, терзаемый сомнениями и заботами.

Как-то он вернулся с работы, и сын сразу же ошарашил его вопросом:

— Папа, поехали летом в какую-нибудь страну?

— А в какую именно? — удивлённо спросил он.

— Хоть в какую, лишь бы было интересно! Ты ведь нас никогда с собой не брал.

Что ж, это был справедливый упрёк! Озадаченный, он неуверенно сказал:

— Можно и поехать, если ты, конечно, хорошо закончишь учебный год.

— Он, папуля, хорошо закончит! — с серьёзной миной на лице заявила стоявшая рядом Оксанка. Тут он ещё больше удивился: дочка так чётко выговорила буквы «р» и «ч», и это было приятной неожиданностью для него.

— А ну-ка, ну-ка, дочурка, повтори то, что сказала, — он присел перед ней на корточки, и она с радостью выполнила его просьбу. Только он хотел спросить у неё, как это ей удалось справиться с прежде трудной задачкой, как она опередила его:

— Это меня тётя Лиза научила.

— Мы, папа, обязательно возьмём тётю Лизу, когда поедем за границу, — как о чём-то давно решенном сказал Тимур.

— Об этом, сынок, ещё рано говорить. И потом, зачем нам обязательно брать тётю Лизу?

— Потому что она добрая, весёлая и всё знает, — ввернул свои аргументы Тимка.

«Вот так, старик, скоро будешь жить по указке детей!» — невесело подумал Игорь. — И не оглянешься, как они всерьёз возьмутся за твоё воспитание».

Несмотря на то, что по репетиторству наблюдались заметные подвижки, он по прежнему смотрел на Лизу Кудрявцеву как на деревенскую наивную и простодушную девушку. Терпел её исключительно из-за благосклонности по отношению к ней ребят.

Правда, иногда дело принимало такой оборот, что он не мог скрывать своего раздражения. Согласно устному договору он честно раз в месяц с ней расплачивался, однако она как-то проявила самовольство, неизвестно по какой причине расширив круг своих полномочий.

В этом он убедился, когда однажды вечером, пройдя в свою комнату, заметил на спинке кресла свои тщательно постиранные, приятно пахнущие и хорошо проутюженные повседневные вещи.

С недовольной миной открыл он дверь в детскую, где Лиза о чём-то оживлённо разговаривала с Тимкой.

— Елизавета Петровна, — обратился он к ней подчёркнуто официально, — у меня есть к вам очень важный разговор.

От сурового тона в его голосе девушка вздрогнула, растерянно заморгала, и как ученица на учителя виновато снизу вверх посмотрела на него. Они прошли в дальнюю комнату. Он приблизил к ней своё гневное лицо и, чеканя каждое слово, произнёс:

— Скажите, пожалуйста, Елизавета Петровна, у вас какие прямые обязанности?

— Мои обязанности, — робко пролепетала напуганная девушка, — подтянуть мальчика по математике.

— Правильно. — Он смотрел на неё из-под насупленных бровей. — А разве кто-нибудь уполномачивал вас рыться в чужих вещах?

Девушка, как нашкодивший ребёнок, принялась оправдываться:

— Я не рылась, просто ваши вещи лежали на виду в ванной. Вот я и решила их постирать. Они же были грязные, я подумала, что вам некогда.

— Так вот, хочу вас предупредить, чтобы я больше не сталкивался с подобными фактами. Мне от вас дополнительных функций не надо, — холодно заключил он, однако на миг ему стало жаль её. Он подумал, что не слишком ли он строг с ней, ведь она так старается для его сына.

«Зато теперь будет знать, как совать свой нос, куда её не просят», — злорадно говорил ему другой голос.

Подавленная от его несправедливых нравоучений, Лиза молча собрала учебники, взяла портфель и, тихо попрощавшись с детьми, направилась домой. Из окна Игорь видел, как девушка с поднятым воротником стояла на углу и, очевидно, ждала автобуса. Она жила на другом конце города. А день был промозглый, ветреный.

«А ведь я мог бы хоть иногда подвозить её до дома», — шевельнулась у него мысль. Он зябко поёжился и с явно испорченным настроением резко задёрнул штору.

Время шло к ужину. Он с сожалением подумал о том, как плохо всё-таки без хозяйки в доме; мысль эта и раньше его посещала, но он как-то не придавал ей особого значения.

Он громко позвал детей к столу, но никто не отозвался. Встревоженный, он направился в детскую, и вот какую картину там застал. Тимка ничком лежал на кровати и буквально захлёбывался в плаче. Оксанка сидела рядом и, как большая, гладила его растрёпанные волосы и утешала:

— Не плачь, Тима, не плачь!

— Это что у вас за концерт! — шутливо сказал он и хотел повернуть сына лицом к себе, однако мальчик упорно сопротивлялся и ревел ещё больше, он, казалось, прилип к подушке.

— Да в чём дело, наконец, — рассердился Игорь, — это что — заговор против своего папки? Если ты, сын, немедленно не успокоишься и не расскажешь толком, что случилось, то я сейчас же уйду, и вы останетесь дома одни.

Надо сказать, что время от времени он прибегал к подобным угрозам, зная, что никогда их не осуществит. Зато на детей эти слова действовали просто магически. Перспектива ночевать одним их сильно пугала. Вот и сейчас мальчик мгновенно умолк и оторвал от подушки своё хмурое, мокрое, распухшее от слёз лицо.

Как затравленный зверёк смотрел он на отца.

— Зачем ты ругал тётю Лизу! Я всё слышал! Она больше к нам не придёт!

— Не придёт, — поддакнула и малышка, комично вздыхая, — а она мне конфетку вкусную давала!

К удивлению отца, в последнее время дети были весьма солидарны друг с другом.

— Почему вы думаете, что она не придёт? — неуверенно произнёс он.

— Потому что лицо у неё было грустное-прегрустное! И она попрощалась со мной за руку, раньше она так не делала, — сердито доказывал Тимка.

Однако, несмотря на опасения сына, репетиторша явилась к ним на следующий день как ни в чём не бывало. Правда, с Игорем она поздоровалась довольно сдержанно, а вот ребят одарила светлой улыбкой.

Тимка и Оксанка с такими счастливыми лицами кинулись к ней, что у Быстрова в этот момент шевельнулось знакомое чувство ревности.

После истерики, которую закатил ему сын, он старался относиться к Лизе Кудрявцевой как можно мягче и теплее. Под напором детей он стал ей больше доверять. Теперь он уже не ограничивал её обязанности, а всё чаще стал обращаться с просьбой: оказать ему ту или иную небольшую услугу.

В его голосе, когда он с ней говорил, теперь проскальзывали незнакомые ему противные заискивающие нотки: « Елизавета Петровна, вы уж, пожалуйста, проследите, чтобы дети вовремя поели», или: « Не могли бы вы сегодня у нас задержаться, мне позарез необходимо в одно место».

Когда наступал срок уплаты за работу, он пытался дать ей прибавку за расширенный круг работы. Однако девушка ни разу не приняла сверх того, что было положено за её прямые обязанности. Он искренне удивлялся, уговаривая её взять эти деньги.

— Вы ведь столько трудились, а всякий труд должен быть оплачен, — назидательно внушал он ей, стараясь смотреть в сторону. — Поверьте, для меня эта сумма ничего не значит, я, хоть далеко и не богач, но и не бедствую.

И всё же Лиза упорно отказывалась от прибавки.

Однажды ему позвонила Адель и томным голосом пригласила его в гости.

— У вас я уже была несколько раз, теперь моя очередь вас пригласить к себе, — категорически заявила она. Затем в её голосе появились несколько игривые нотки, — смотрите, если не придёте, я рассержусь.

Мысль побывать в гостях у этой необыкновенной женщины опьянила его, однако он встал в тупик: на кого же оставить детей?

Как здравомыслящий человек, он прекрасно понимал, что если красивая женщина настойчиво приглашает молодого свободного мужчину к себе домой — это, несомненно, что-то означает. Вполне возможно, что она оставит его у себя на ночь.

Мысли о Ларисе теперь постепенно отодвигались на задний план.

Чтобы пристроить детей, он, после недолгих колебаний, обратился к Лизе Кудрявцевой, не сомневаясь, что она пойдёт ему навстречу.

В этот день она как раз была у них и, когда, позанимавшись с Тимкой, намеревалась уже уйти, он жестом остановил её.

— Елизавета Петровна, вы не могли бы оказать мне добрую услугу? — девушка вскинула на него свои выразительные светлые глаза и отчего то, вся зардевшись, приготовилась внимательно слушать.

— Вы понимаете: мне нужно завтра отлучиться на всю ночь по очень важному делу. Это касается моей работы. Но вот проблема: дети боятся одни ночевать. Не могли бы вы остаться с ними до утра? К сожалению, кроме вас, мне больше некого попросить.

При этих словах лицо у девушки уже полыхало румянцем, она покусывала от волнения свои полные губы.

— Конечно, конечно, Игорь Николаевич, — поспешно заговорила она, — я всегда рада посидеть с детьми, тем более, в этот день я свободна. Вы не стесняйтесь, Игорь Николаевич, когда это нужно, я всегда к вашим услугам.

— Спасибо, большое вам спасибо! Думаю, вы не будете скучать. Я принёс весьма интересные фильмы, да и книги есть захватывающие. Кстати, рекомендую прочесть Брэма Стокера — « Скорбь сатаны». Это одна из последних книг, прочитанных мной. Уверен, вы славно убьёте время. А дети у нас рано ложатся спать. Да, ещё вот что. Вы как-то спрашивали насчёт географической карты, так я её достал.

— А вы знаете, я её читала, замечательная книга! — взгляд у Лизы, обращённый к нему, был ласково-снисходительный, отчего ему на миг стало неловко.

— Ну и превосходно, что читали. Есть и другие отличные вещи.

— Да вы не волнуйтесь, пожалуйста, мы найдём, чем заняться, — успокаивала она его.

На следующий день, в пять часов вечера, он уже был в районе, где расположен большой загородный дом Алычевых. Прежде он тут никогда не бывал, а потому долго рассматривал его с любопытством и восхищением.

Трёхэтажное строение было возведено на основе современной архитектуры, сделано из добротного красного кирпича. По обе стороны, где располагалось здание, тянулись великолепные аллеи, рядом был разбит фруктовый сад.

Неподалёку виднелся пролесок, возвышались стройные сосны, облепленные выпавшим на днях снегом, летом тут, должно быть, восхитительная красота — глаз не оторвать. У входа в этот царский особняк, по обе стороны от него, величаво возвышались мраморные статуи львов. Стоявшие у дверей несколько вооружённых охранников, видимо, предупреждённые хозяйкой, беспрекословно пропустили Игоря.

Адель встретила его гостеприимно, на лице у неё всё время играла загадочная улыбка.

В который раз он поразился тому, как прекрасно её лицо. « И лепит же природа такие выразительные лица!» — с восхищением подумал он.

Хозяйка в накинутом на хрупкие плечи роскошном атласном халате водила гостя по комнатам, с небрежностью показывая предметы, которые ему могли показаться любопытными. В доме у неё был безупречно выдержанный европейский стиль. На первом этаже был просторный холл, здесь же со вкусом обставленные гостиная, столовая, служебные помещения. Этажом выше сразу несколько комнат отведены для гостей. Он спросил первое, что пришло в голову:

— И не скучно вам жить в таких просторных хоромах? — и шутливо добавил, — без вас я бы тут непременно заблудился!

— Почему мне должно быть скучно? — она улыбнулась, приподнимая свои в ниточку брови. — Я редко, когда бываю одна. У нас тут постоянно люди, и я к этому так привыкла, что порой уже не замечаю гостей, они сами хозяйничают.

Она провела его в самую отдалённую, небольшую, но широкую комнату.

— Здесь у меня обычно размещаются самые близкие люди, — пояснила она с явным намёком, что он может быть отнесён к этому избранному кругу.

В комнате, куда его отвела Адель, в глаза бросались редкие экзотические и, по всей вероятности, дорогие растения. Он словно очутился в раю. Цветы были повсюду, они свешивались со стен, с подоконника пунцовыми и белыми гирляндами, огромными розовыми бутонами, вследствие их изобилия в помещении был таинственный полумрак. Несмотря на это, гость, к своему удивлению, заметил на центральной стене свою одну из любимых картин. На ней изображена небольшая лодчонка посреди бушующего моря. Двое мужчин и одна красивая женщина, сидящие в ней, отчаянно борются со стихией, которая вот- вот поглотит их в своей страшной пучине.

Он не дарил Адель эту картину, а потому удивленно вскинул на неё глаза:

— Как она попала к вам?

— Очень просто! Я приобрела её на выставке. Меня привлекла богатая палитра красок. Я прямо обожаю жуткие захватывающие зрелища, как ни странно, в какие-то критические минуты ваша картина меня здорово успокаивает.

Именно после того, когда я увидела её, мне и захотелось с вами познакомиться. — Она мило и непринуждённо улыбалась, пристально глядя ему в глаза. Несмотря на то, что она была просто одета, её белоснежную, с голубыми жилками, шею обвивало колье с бриллиантами. Эта женщина, видимо, обожала драгоценные камни. Она вся была залита ими, но они были так со вкусом разбросаны, что не бросались особенно в глаза.

— Вот уж никогда бы не подумал, что моё творение может вас так заинтересовать, — как можно небрежнее произнёс он, хотя самому было весьма приятно от её отзыва.

— К сожалению, профессия, которую я имел глупость выбрать, в наше прагматичное время не очень-то востребована, приходится постоянно крутиться, самому иногда навязывать свои работы, — продолжал он с печальной ноткой в голосе. — Зайдите в любую квартиру, где живут люди среднего достатка. Найдёте вы там картины современных художников? Уверен, что и шедеврами классиков мало кто интересуется. Все сплошь помешаны сейчас на материальных ценностях, разве лишь чудаки озабочены духовными вещами.

— Но у меня же висит ваша картина, — с полуулыбкой возразила женщина. Она сидела рядом с ним на диване, и он буквально пьянел от этой близости.

В своём роскошном доме она казалась ему какой-то сказочной феей. Беседа их текла под мерное потрескивание поленьев в мраморном камине, отделанном золотыми украшениями.

— Ты — это совсем другое дело, — сказал он, неожиданно для себя переходя на «ты». Прежде он был скуп на комплименты, а теперь буквально рассыпался в них. — Ты умна, проницательна, наконец, очень красива, а потому способна оценить красоту. Люди твоего типа — редкие создания. Можешь себе представить, дорогая Адель, что мои картины большим спросом пользуются у иностранцев, нежели у соотечественников.

В ответ хозяйка с задумчивым видом протянула:

— Настоящих творцов, насколько я знаю, обычно признают после их смерти.

— Тогда мне надо поскорее умереть, — шутливо заключил он и поспешно обернулся на чьи-то быстрые шаги.

К ним приближался молодой симпатичный высокий человек, в чёрном фраке, из-под которого выглядывала белая рубашка. С поклоном он расставил на раскладном столе лёгкую закуску и поставил две большие бутылки с вином.

На правах хозяйки Адель радушно пригласила гостя отведать всё, что было перед ним.

Сама она поднесла к губам миниатюрную рюмочку, а к закуске не притронулась вовсе.

— Кстати, к вопросу о богатстве и бедности. Я, право, не понимаю, почему многие считают, что человек с деньгами абсолютно счастливый, а тот, кто их не имеет, либо имеет мало, — непременно глубоко несчастный. Раньше и я так считала, теперь думаю иначе.

По-моему, всё в мире относительно. Вот у меня сейчас, благодаря отцу, конечно, есть всё, о чём я когда-то мечтала: несколько машин, счета в банке, заграничная вилла, про драгоценности я и не говорю. Ими сейчас уже никого не удивишь.

Но спросите меня: счастлива ли я, и я без доли кокетства отвечу, нет и ещё раз нет.

Напротив, когда ничего существенного не было, а была лишь мечта о богатстве, тогда я была гораздо счастливее.

Вот и получается, что человек счастлив лишь мечтой, то есть, в своём воображении, а когда она исполняется, он пресыщается, становится пустым, как выпотрошенная рыба, и ужасно скучает.

Адель, как она нередко делала, вся искусно выгнулась, точно пружина, затем сладко потянулась и устремила свой взор вверх, созерцая зеркальный потолок. Произнеся свою неожиданную для Быстрова философскую речь, она сделала небольшую паузу, затем вдруг поинтересовалась:

— Ну а как ваша милая провинциалочка поживает? Есть ли от её репетиторства хоть какая-то польза?

Как ни старалась она придать своему голосу совершенно безразличный тон, это ей не удалось, Игорь ясно почувствовал в нём неприязнь, что привело его в недоумение. Ей-то за что недолюбливать малознакомую, скромную девушку, с которой во время случайных их встреч она не обмолвилась и словом. Чем она её так задела? Ничего общего у них нет, впрочем, может, это-то её и беспокоит.

Он живо откликнулся на её вопрос.

— Ты знаешь, толк от её занятий, слава Богу, есть, и немалый. Я и не ожидал, что, благодаря этой серой мышке, у Тимки будут такие заметные сдвиги по математике.

Дети на меня наседают, чтобы этим летом мы все вместе отправились в заграничное путешествие.

При этих его словах хозяйка сразу изменилась в лице: она побледнела, а руки, держащие рюмку с вином, задрожали так, что рюмка опрокинулась, залив содержимым изящное чёрное платье, в которое она переоделась. Не обращая на это внимания, она дрожащим от волнения голосом спросила:

— И вы эту деревенскую особу, с дурными манерами, возьмёте с собой? — в её голосе сквозил такой ужас, словно она услышала о том, что ей принесли мешок, полный змей.

Видя, какое впечатление произвели на неё вроде бы безобидные слова, он как можно беспечнее произнёс:

— Да я ёщё не решил! Сначала посмотрю, как сын закончит учебный год!

На этот раз Адель ничего не сказала, только как-то неопределённо качнула головой и сузила свои с поволокой глаза. Некоторое время она молчала, машинально постукивая кончиками белых холёных пальцев по столу. Затем неторопливо закурила, выпуская из сложенных губ кольцо голубоватого дыма, которое, расширяясь, поплыло по всей комнате. После паузы она неожиданно заговорила на тему о брачном союзе.

— Вы, Игорь, как относитесь к браку?

— Нормально, как и многие. Если люди любят друг друга, почему бы им не соединиться, — просто ответил он, с любопытством посматривая на неё: чем она удивит на этот раз?

— А вот у меня мнение другое. Наоборот, мне кажется, когда люди очень интересны друг другу и между ними большая любовь, нельзя её ни в коем случае спугивать такой скучной и пожирающей любовь процедурой, как брак.

— Вот как! — он смотрел на неё с удивлением. — Следуя твоей логике, можно сказать, что вступать надо в брачные узы в том случае, когда нет любви.

Она закивала головой и вкрадчиво повторила:

— Если люди любят, лучше не жениться!

Она быстро поднялась и, слегка покачивая тугими бёдрами, пошла по направлению к ближайшей ванной комнате. Спустя некоторое время до Игоря, остававшегося в прежней позе, донеслось тихое журчание воды. Затем раздался звонкий голос хозяйки:

— Ты не хочешь немного освежиться?

Спотыкаясь оттого, что закружилась голова от её слов, в которых он явственно уловил призыв к решительным действиям, он направился туда, откуда раздавался её серебристый голосок.

В просторной ванной комнате царил таинственный полумрак. На крохотном столике слабо мерцала свеча, отблески её пламени причудливо плясали на стене. Завёрнутая в широкое полотенце, стройная и высокая Адель при тусклом свете была похожа на статую.

— У тебя, я вижу, стойкая любовь ко всему таинственному, — пробормотал он, чувствуя, что от дикого желания немедленно обладать этой женщиной у него пересохло всё во рту, а внизу живота сладко поднималась знакомая тёплая волна.

Он неуверенно шагнул вперёд, протянул дрожащие руки и жадно потянулся к ней, как тянется путник к ручейку. Кожа её тела под его рукой была шелковистой, он восхищенно и с придыханием шептал:

— Какая ты гладкая, точно отполированная! — рука у него, соприкасаясь с её телом, по-прежнему дрожала, будто его мучил озноб.

Впрочем, ничего удивительного в том не было — молодой человек долго не имел близкого контакта с женщиной.

А перед ним была не просто женщина, а женщина прекрасной наружности, которую Бог к тому же не обидел и умом.

Адель обвила своими тонкими руками его крепкую шею и тоже, вся дрожа, протянула ему мягкую красную губку, предлагая намыливать друг друга. Эта идея ему понравилась. Он с удовольствием и нетерпением водил маленькой губкой по всем её молодым упругим сочным формам, с блаженством чувствуя, как его пассия вся напряглась, подставляя ему каждую свою частицу.

Игорь вспомнил, что с Ларисой, с которой он прожил 10 лет, у него подобных моментов не было. Жена была воспитана в пуританском духе, и никаких отклонений от классических норм в интимных делах не допускала. Однажды он пригласил её помыться вместе с ним. Застыдившись, она строго его отчитала и попросила не приставать к ней больше с непристойными предложениями.

Тем не менее, он всё время безумно её ревновал, полагая, что если она с ним ничего не позволяет, то наверняка с другими ведёт себя иначе.

…Насладившись любовной прелюдией, Игорь и Адель горели одним желанием — слиться воедино и испить всю чашу страсти до конца. Он подхватил её влажное тело на руки и понёс в комнату.

Он не мог припомнить, чтобы его страсть, когда он имел связи с женщинами, была такой же необузданной, сумасшедшей, как с Адель. После кратких перерывов он вновь и вновь овладевал её ждущим телом, вызывая у неё сладкие стоны.

А когда они в изнеможении неподвижно лежали, она сказала:

— Никогда бы не подумала, что художники такие страстные, я представляла почему-то, что подобные люди холодные, как рыбы.

Наконец, она нехотя поднялась с постели со словами:

— Пожалуй, я принесу горячего кофе, хоть немного взбодримся.

Затем они сидели, обнажённые, потягивая кофе и лениво перекидываясь малозначительными фразами.

Глядя в сторону, она задумчиво произнесла:

— Не знаю, почему, но со мной творятся странные вещи. Если я с мужчиной, который мне безумно нравился, сближаюсь, то он мне становится менее интересен, и вся загадочность в нём куда-то улетучивается. Мне кажется, зря осуждают кого-то, когда говорят, что, мол, меняют партнёров, как перчатки. По –моему, новизна — это импульс к жизни, а если она ничем не обновляется, то просто-напросто теряет смысл. Тебе не приходило это в голову?

Её слова заставили его насторожиться. Уж не намекает ли эта самовлюблённая женщина, что с ним всё покончено. Он не знал, что ответить, а потому что-то неопределённо пробормотал.

Кстати, в юности Игорь был близок с одной женщиной, рассуждавшей примерно так же, как и Адель. Однако, когда он давал ей грубо понять, что он уже не нуждается в ней, подобная философия у неё сразу вылетала из головы, она бегала за ним, как преданная собачонка.

«Какие же женщины всё-таки странные существа! — размышлял он, — сначала приласкают, а потом начинают нести всякую ахинею, а чуть охладеешь к ним, цепляются, как кошки. Вот и Адель непонятно чего добивается.

Собственно, мне то что? У меня перед этой женщиной нет никаких обязательств, в мою программу не входит задача — жениться на ней».

Он откровенно зевнул, но тут раздался звонок. Он недоумённо пожал плечами: кому он мог понадобиться в ночное время. Взял мобильник и услышал тоненький и как будто виноватый голосок Лизы Кудрявцевой.

— Игорь Николаевич, извините, пожалуйста, за вторжение, но вы мне сказали, что будете всю ночь работать, поэтому я подумала, что ничего страшного нет, если я позвоню, — Лиза говорила торопливо и сбивчиво, — я вам не сказала сразу, но у меня утром, в 10 часов, занятия в школе. Подойдите, пожалуйста, к этому времени! — она помолчала, а потом радостно добавила: — У нас всё хорошо, так что не волнуйтесь. Дети вволю наигрались и давно спят, а я читаю книги, у вас хорошая библиотека.

Когда он положил трубку и стал торопливо собираться домой, Адель, небрежно натягивая на обнажённое тело халат, с презрительной гримасой на лице проговорила:

— Догадываюсь, кто тебе звонил! Эта странная деревенская особа!

Глава седьмая

Лиза Кудрявцева вот уже несколько лет проживала в тёткиной квартире на окраине города. Настасья Семёновна Трошкинёва приходилась девушке родной тётей по материнской линии.

Семь лет назад эта пожилая, но ещё довольно бодрая и крепкая женщина похоронила своего мужа, а поскольку детей своих у неё никогда не было, она всю бурную любовь и недорастраченную кипучую энергию обрушила на свою племянницу — кроткую, как ангел, Лизу.

Правда, любовь эта, о которой она твердила всем своим знакомым, была несколько странной: главным образом она изливалась в нравоучениях. Тётка полагала, что девушку, выросшую в деревенской среде, легче всего обмануть; по неопытности и вследствие излишней доверчивости она может натворить бог знает что.

А потому считала своим долгом вовремя наставлять племянницу на путь истинный. Бдительная тётушка следила буквально за каждым Лизиным шагом. Другая бы родственница не выдержала подобной назойливой опеки, но Лиза, благодаря своему терпеливому характеру, почти никогда не вступала в пререкания с Настасьей Семёновной.

Она привыкла к ворчливой тётке, как люди привыкают к старому шкафу, зная, что на новый у них нет денег.

Помимо прочих недостатков, тётка была ужасно болтлива. Лишь только находились свободные уши, она день и ночь трещала, как сорока. А так как она за долгие годы успела со многими соседями и приятельницами смертельно перессориться, в роли её слушательницы чаще всего выступала покорная племянница- квартирантка.

Оплакивая свою давно ушедшую бурную молодость, тётушка прямо-таки обожала хвастаться перед Лизой тем, какие красавцы-женихи увивались подле неё.

Порой Лиза едва сдерживала вырывающийся наружу смех, слушая это беспардонное хвастовство.

Настасья Семёновна занимала самую просторную, вдобавок южную комнату, а любимой племяннице отвела ту, что поменьше и что выходила окнами на север. Лизина комната была узкая, но длинная, от недостатка света она была мрачновата, но девушка давно смирилась с подобным обстоятельством.

Благодаря её стараниям, эта убогая комнатушка вскоре заметно преобразилась. С первой своей учительской зарплаты она купила ярко-голубые шёлковые шторы, сама оклеила стены и потолок недорогими, но броскими обоями, такого же цвета, поставила на подоконник два нарядных горшка с азалией — и всё вокруг сразу заиграло.

Тётка была весьма скаредной, она не стеснялась брать со скромной Лизиной зарплаты почти половину денег в счёт квартирной оплаты. Но, помимо этих затрат, девушка регулярно на свои деньги покупала продукты, таким образом, пенсия у хозяйки оставалась почти нетронутой, она на всякий случай припрятывала её подальше от посторонних глаз.

Собственно, как только Настасья Семёновна стала сдавать комнату своей родственнице, она практически припеваючи жила на её счёт. Тем не менее, она любила прибедняться перед племянницей, говоря, какая она бедная и несчастная и что, если б не мизерная пенсия, она бы не брала с неё ни копейки.

И хотя хитрая прижимистая родственница попросту Лизу обирала, девушке ещё ни разу не приходило в голову подыскать себе комнату подешевле и тем самым хотя бы сэкономить себе денег на обновление гардероба.

Она рассуждала так: жить у чужих людей и жить у родной тётки — это не одно и то же. Тётка, хоть и не за свой счёт, но постоянно готовила вкусные блюда, пока она пропадала на работе. И потом, это был единственно родной человек в чужом городе. А замкнутая по природе девушка не имела круга хороших друзей, кроме, как с тёткой, ей и поделиться-то было не с кем своими заботами.

…Возвращаясь ветреным холодным утром от Быстровых, Лиза по пути заглянула в магазин, купила курицу местного производства и большую пачку любимого тёткиного молока. Рассчитываясь с продавцами, она ужаснулась про себя, как стремительно поднялись цены на продукты, в то же время зарплата оставалась, по сути, на одном месте. Но, вспомнив о том, что у неё теперь есть неплохая подработка, она улыбнулась, натянула на пальцы чёрные кожаные перчатки и торопливо зашагала домой. Она не отдыхала всю ночь, и теперь ей первым долгом смертельно хотелось выспаться, но времени на это не оставалось, в школе у неё были уроки.

На звонок ей ответили не сразу. Встревожившись, девушка подумала: уж не заболела ли тётя Настя? Вчера она, обвязав лоб шерстяным платком, жаловалась на дикую мигрень. Наконец за дверью заохали и раздался громкий щелчок.

— Ты что же это, девка, себе позволяешь? — накинулась на неё тётка, не давая ей раскрыть рта. — Я ни жива, ни мертва, думала, что с тобой что-то случилось.

На голове у неё было намотано полотенце.

— Опять, тёть Настя, вас мигрень допекает? — не обращая внимание на её ворчание, сочувственно проговорила Лиза, подавая хозяйке пачку молока. Затем девушка порылась у себя в сумке, извлекая таблетки. — Это вам надо выпить сейчас. Я вчера в аптеку заходила, посоветовали это лекарство от головной боли.

Лиза мягко, но настойчиво заставила тётку лечь в постель.

— Ты мне зубы не заговаривай! — Настасья Семёновна приложила к толстому мясистому носу платок и звучно высморкалась. Красные, как у кролика, глаза её наполнились слезами.

— Хочешь меня в могилу уложить! Лучше скажи, где ты всю ночь шаталась и почему меня не предупредила? Я уже хотела бежать на почту и давать телеграмму твоим родителям…

— Хорошо, что не дали, — спокойно отозвалась Лиза из кухни.

— Ну, тёть Настя, не обижайтесь на меня! Я не успела вас предупредить! С кем не бывает!

Та всхлипнула в последний раз и успокоилась.

— Ладно, ладно, больше не сержусь. Время-то нынче, сама знаешь, не дай Бог! Стреляют, взрывают, грабят! Маньяки кругом орудуют. А если бандиты не убьют, так на дороге, не ровен час, какой-нибудь окаянный лихач собьёт.

В собственных стенах и то трясёшься от страха. А ну, как узнают, что здесь одни беспомощные женщины живут, залезут и прикончат.

От тёткиных страхов девушке стало смешно, с улыбкой она сказала:

— Вы, тёть Настя, как всегда, преувеличиваете. Нас-то за что убивать! Мы ведь с вами не коммерсанты, денег у нас нет!

В ответ Настасья Семёновна покачала головой и значительно поджала губы:

— Будто ты не знаешь, моя дорогая, что сейчас и за копейку можно жизни лишиться.

Надо сказать, что в последнее время тётка, украдкой от Лизы копившая пенсионные деньги, стала панически бояться каждого шороха. Мышь поскребётся в углу, а ей мерещится, что это воры лезут.

Вспомнив, что племянница так и не сказала, где пробыла всю прошлую ночь, она настойчиво принялась допытываться. Лиза неохотно стала объяснять:

— Меня попросил мужчина, сына которого я обучаю, посидеть ночью с его детьми. Ему самому надо было срочно отлучиться по важным делам.

Тётка всплеснула руками.

— Ишь, какой гусь! Можно подумать, что ты в няньки к нему записалась! И, небось, ни копейки не заплатил! По глазам твоим вижу. Ты смотри, Лизка, не будь дурой! Ишь, как осунулась за ночь, бледная, как скатёрка, стала. Ты, девка, не позволяй ездить на себе верхом никому. И не делай шага ни для кого задаром. Сейчас свет белый на деньгах и держится.

— Ах, тётя! — прервала её Лиза, потеряв терпение, — этот мужчина совершенно не такой. Он не похож на остальных. Он очень интеллигентный и воспитанный и очень хорош собой, — девушка смутилась и зарделась.

— А почему денег не дал этот хороший, воспитанный? — не унималась Настасья Семёновна.

Лиза улыбнулась своим мыслям. Она вспомнила, как Тимкин отец с растерянным выражением на лице совал ей в руки деньги, но она наотрез отказывалась их принять.

Когда тётка спросила, к кому именно она нанялась репетитором, Лиза уклончиво пояснила:

— Так, к одному художнику. Он живёт один с маленькой дочкой и сыном-школьником. Дети такие ласковые, послушные. Мне их бесконечно жаль, что они живут без матери. Она куда-то пропала.

— Может, она сбежала с любовником, а ему подкинула детей?

В ответ Лиза укоризненно проговорила:

— Ну что вы, тёть Настя, такое говорите! Сбежала! От таких мужчин, как Игорь Николаевич, женщины, наверное, не сбегают.

Настасья Семёновна окинула подозрительным взглядом разрумянившуюся возбуждённую племянницу.

— А ты чего это, милая моя, его так сильно защищаешь? Ты у меня смотри, не натвори чего-нибудь!

— Скажете тоже, тёть Настя! Ну ладно, побегу в школу.

Тётка, кряхтя, подняла своё грузное тело с дивана и, переваливаясь с боку на бок, как утка, направилась в кухню готовить обед.

— Ох, совсем забыла. У меня деньги кончаются уже. В магазин хоть, ей богу, не заглядывай. Того, сего наберёшь — и в кармане уже пусто. Деньги, как вода, прям стали, сквозь пальцы утекают.

— У меня, тёть Настя, скоро получка! Немного потерпим, — откликнулась Лиза, намереваясь уйти, однако тётка её остановила:

— Погоди, погоди, милая! Ты смотри там, деньги на взвей ветер не бросай, а складывай копейку к копейке, глядишь, потихоньку на что-нибудь и наскребёшь. У тебя вон, прости господи, ни пальтишка нет хорошего, ни шубейку не можешь справить себе. Не понимаю твоих родителей, живут в селе на всём готовом, неужели жалко подкинуть тебе копейку-другую!

Лизе стало весьма обидно за родителей: ведь если б не отец, который исправно посылал ей деньги, вряд ли бы она прокормилась в этом дорогом городе. И тётка об этом прекрасно знает, просто ей, наверное, лишний раз хочется кольнуть отца и мать, к которым она почему-то питала неприязнь.

Однако девушка вслух ничего не сказала, лишь молча проглотила обиду. Откровенно говоря, последнее время ей было не до тёткиных тирад, она не очень-то придавала им значения. Потому что голова её была забита совершенно другими мыслями.

После занятий в школе Лиза, придя домой, задержалась у зеркала, что с ней случалось не так уж часто, так как внешностью своей, как и большинство молоденьких девушек, она была весьма недовольна. Лиза страстно хотела быть хоть чем-то похожей на свою любимую актрису Софи Лорен, в молодости. А из потускневшего зеркала всякий раз робко выглядывало бледное личико, с огромными серыми глазами, курносым носиком и, как она считала, чересчур пухлыми губами.

Вот и сейчас, недовольно созерцая своё унылое отражение, Лиза решительно распустила пучок волос, собранных на затылке. Густые золотистые волосы красивой волной опустились до самого пояса. Собственно, она носила этот скромный пучок, прятавший её природное украшение, исключительно для солидности, чтобы ученики в школе не перепутали её со своими одноклассницами.

— Тёть Настя! — окликнула она тётку, которая в это время со злостью слушала сообщение по радио насчёт очередного повышения цен на жилищно-коммунальные услуги.

— Иду, иду! Ну, чего тебе? — раздался её ворчливый голос, и она вышла к племяннице. Тётке было странно видеть, как та крутилась подле зеркала.

— Вы знаете, тёть Настя, я решила остричь волосы, надоел мне очень этот дурацкий пучок. Что я бабушка какая-нибудь! Посмотришь вокруг, у всех такие стрижки классные, одна я как дура хожу.

На миг Настасья Семёновна потеряла дар речи, потом всплеснула своими короткими руками и заохала:

— Ты в своём уме? Ишь, чего задумала! От волос избавиться! Как стриженая овца будешь! Да твои золотые волосы тебя королевой делают! Это тебя никак завистница какая-нибудь научила?

— Да, никто меня не учил! Сама надумала!

— И не думай даже — стричься! Ну не хочешь этот пучок — ходи с распущенными волосами. Ты глянь на себя — какая ты красавица сейчас! Как тебе идут твои волосы! — с рассерженным видом тётка взяла племянницу за плечи и завертела вокруг зеркала.

Лиза недоверчиво слушала её и усмехалась, но, в конце концов, тётке удалось всё же её убедить — не расставаться с волосами.

— Мне бы, Лизонька, твои годы сейчас! Я бы таких мужиков захомутала, что все бы мои недруги от зависти падали! — она во весь свой широкий рот зевнула и отправилась спать.

А Лиза, нагружённая её наставлениями, зябко поёжившись, надела тёплый, длинный махровый халат и закрылась в своей комнате. Ей очень хотелось побыть наедине с собой. Она придвинула стул, перекочевавший сюда из кухни, достала из своей папки чистые листы и задумчиво посмотрела в наполовину зашторенное окно. Она была в затруднении: с чего начать письмо к своей лучшей и, пожалуй, единственной, подружке, с которой она вместе училась в педагогическом институте.

После окончания вуза судьба развела закадычных подруг в разные стороны. Лена Колоскова удачно вышла замуж за молодого преуспевающего бизнесмена, и супружеская пара уехала в Хабаровск. А Лиза осталась здесь же, где и училась.