Бесплатный фрагмент - Любовь моя, разведка!

Любовь моя, разведка!..

Все действующие лица вымышлены. Все совпадения случайны.

05 Августа 1979 года, 18—30 — 23—00

Мамая, Румыния

Ресторан

На черноморское побережье румынского города Констанца опустился густой и вязкий августовский вечер. Теплая темнота Юга обволакивала. Вздохнув, приступил к своей нескончаемой работе, к своему вечному сизифову труду, ночной бриз. Как и тысячи лет назад, он погнал в море перегретый воздух с придунайских просторов, но прохлады пока не приносил — она придет позже, ночью.

Дружно застрекотали неисчислимые полчища цикад. Городские фонари зажглись, но разогнать вечернюю южную тьму у них не получилось — каждый отбрасывал пятно желтого цвета у своего основания. И все. За пучком света — мрак.

Наступало время вечерней трапезы. Открывали свои двери залитые электрическим светом дорогие рестораны с многостраничным меню и всевозможными шоу, небольшие тихие кафе, в которые приятно ходить семьями, и обычные забегаловки, где можно было за выставленным на улицу пластмассовым обшарпанным столиком выпить неплохого местного вина, вкусно и дешево поужинать, а заодно живо и с интересом обсудить последние новости. Как местные, так и международного масштаба. Обычный летний черноморский вечер в Констанце.

На севере город не имеет четкой границы — Констанца плавно и незаметно перетекает в курортное местечко Мамая, которое втиснулось в узкую песчаную полосу между волнами Черного моря и спокойной водой озера-лимана под названием Текиргёл. Мамая, как морской курорт, хорошо известен не только в Румынии, но и в Европе. До войны на этом месте находился маленький и сонный рыбацкий поселок, но к началу шестидесятых годов двадцатого столетия от него не осталось ничего, кроме названия. Вдоль прекрасного песчаного мамайского пляжа, раскинувшегося в ширину на двести метров и в длину на несколько километров, выстроилась шеренга многоэтажных гостиниц. Возведенные в эпоху побеждающего социализма — а побеждал он в ту пору и в Румынии тоже — все эти здания несли на себе печать нового стиля архитектуры. Незатейливые, но функциональные кубы из железобетона. Никаких излишеств.

В одном из таких «шедевров» блочной архитектуры разместилась гостиница с жемчужным названием «Перла». Геометрически правильный куб голубого цвета. Десять этажей. 50 метров от моря, собственный пляж, бассейн, терраса для загара, наличие люксов с гостиной и диваном — кстати, большая редкость для отелей в соцстранах. И, разумеется, шикарный ресторан с эстрадной программой.

В незаполненный пока зал ресторана «Перла» вошел молодой человек. Он был хорош собой: светлые волосы, по которым еще совсем недавно прошлись ножницы модного парикмахера, ухоженное лицо. На спортивной фигуре идеально сидел дорогой льняной костюм. На левой руке поблескивали наимоднейшие японские кварцевые часы «Сейко». Цитрусовые нотки мужского парфюма Eau Sauvage Christian Dior послушно порхали за вошедшим. Аромата было немножко больше, чем того требовали правила хорошего тона, но что уж тут поделаешь — как иначе окружающие поймут, что ты пользуешься настоящим французским мужским одеколоном, недоступным для простых граждан.

Новый же посетитель ресторана явно не причислял себя к простым гражданам. На его губах играла едва заметная усмешка, полная осознания собственного превосходства. Демонстрация пренебрежения к окружающим, к обстановке, даже к самому курорту Мамая. Каждый встречный должен был догадаться, что вошедший молодой человек предпочел бы, чтобы курортом выступал Лазурный берег, ну или, по крайней мере, греческий Халкидики. А гостиницей — уж никак не «Перла», а, как минимум, знаменитые каннские «Негреско» или «Мажестик». Но что уж тут поделаешь — сейчас, увы, Мамая и «Перла».

Дорогие вещи сидели на госте с легкой нарочитой небрежностью. Взгляд его, ни на чем не задерживаясь, скользил по полупустому в это время ресторану. Фигура, жесты, манера держаться дышали уверенностью. Этакий хозяин жизни, уставший и пресыщенный. Звали молодого человека Ион Понару. Тридцати двух лет от роду, офицер Генерального штаба Вооруженных сил Социалистической Республики Румыния, воинское звание — «майор».

Понару пребывал в благодушном настроении. Сегодняшним утром начался его краткосрочный отпуск, всего на недельку. Утренним поездом майор прибыл в Констанцу из Бухареста, доехал до Мамаи на такси, заселился в отель. Он не впервые был гостем «Перлы». Эта гостиница его полностью устраивала. Правда, по какой-то непонятной для Иона традиции, ему всегда предоставляли люкс под номером 519. Без объяснений — просто: «Здравствуйте, товарищ Понару! Рады Вас приветствовать в нашем отеле! Вот ключи от Вашего номера». Впрочем, Ион не заморачивался насчет пятьсот девятнадцатого — пятый этаж, не высоко и не низко, прекрасный вид из окна на море, слышен мягкий шум волн, все под рукой.

Майор времени не терял — сегодня он уже успел поплавать в море, позагорать, прогуляться по берегу и полежать в целебной грязи озера Текиргёл. А впереди его ждали еще целых шесть дней прекрасного и беззаботного отдыха. Вся эта надоедная работа — совещания, оперативки, доклады, разработки стратегических планов и новых вариантов военных доктрин, которые были совершенно неинтересны майору, эта ненавистная зелено-мышиная военная форма — все осталось в жарком Бухаресте. Осталась, кстати, и жена — Понару не взял ее с собой на море, объяснив, что, во-первых, он едет всего на какую-то неделю, а во-вторых, из-за соображений, что супругам периодически нужно отдыхать друг от друга. Благоверная, обожавшая своего мужа и поклонявшаяся ему, как божеству, безропотно согласилась остаться.

Отпуск на Черном море обещал быть сказочным — прекрасная погода, привычный отель, обилие красивых и совсем не строгих курортниц, атмосфера морского побережья, полная свобода и независимость. И, как следствие, — необременительные короткие романы. Много романов! Как можно больше романов!! Вот что было для майора главным — он жаждал любовных приключений, и немедленно! Уже на пути в Мамаю Понару дал себе слово не повторяться с избранницами и каждую ночь проводить с другой.

Днем на пляже отеля он чуть было не подцепил симпатичную черноглазую девицу — их шезлонги стояли недалеко друг от друга. Брюнетка кокетничала с ним напропалую. Майор уже строил планы и предвкушал, как фигуристая девушка окажется в его постели. Но — увы! Откуда ни возьмись, появился муж красотки. Ревнивец устроил ей громкий скандал и чуть не силой утащил с пляжа. Жалко, но не трагично — посмотрим еще, что принесет вечер!

Следует сказать, что майор Понару славился неукротимостью в обольщении противоположного пола. Победы над женщинами были для него очень важны — каждый новый успех повышал значимость в собственных глазах, каждый давал чувство исключительности, гордости за свою мужскую ценность. Соблазнять и овладевать! Эта ненасытная раскаленная печь пылала внутри него постоянно и требовала нового и нового угля. Иону все время было мало — больше, еще больше, как можно больше женщин! Это был даже не спорт — эта была болезненная страсть, это было единственное, что радовало майора в этом скучном мире, что наполняло его жизнь смыслом.

Но Понару любил не женщин. Он любил себя, соблазняющего женщин. Женщины — это средство для утоления любви к себе. К Единственному и Неповторимому.

Сотрудники Генштаба знали о многочисленных любовных похождениях своего коллеги, но относились к этому снисходительно, а некоторые даже и с завистью — что поделать — «наш Казанова!». Ему можно! Руководство неоднократно намекало Иону, что пора бы заканчивать с этим хобби и начать хоть сколько-нибудь соответствовать моральному облику офицера румынской народной армии, а заодно и члена Румынской Коммунистической партии. Но намеки звучали осторожно и не так категорично, как следовало бы.

Дело было в том, что молодой распутник приходился родным сыном одному из очень крупных партийных бонз Румынии. Настолько крупному, что даже самое высокое командование Генерального штаба воздерживалось от применения к Понару дисциплинарных или партийных взысканий за неправильное поведение в быту.

Кроме того, у начальства отсутствовало основание, необходимое для партийных разбирательств такого рода. А конкретно — не было письменного заявления от негодующей супруги. Принятый во всех странах победившего социализма modus agendi в отношении нарушителей семейных устоев предполагал, что единственным поводом для дисциплинарной проработки гуляки-коммуниста (да и беспартийного тоже) является обращение обманутой спутницы жизни в партийную организацию мужа с требованием принять в отношении развратника воспитательные меры. И меры принимались — общественное порицание, выговоры, лишение премий, перенос времени отпуска с лета на позднюю осень. И так далее.

Все было так — только не в отношении Понару.

— Добрый вечер, мой господин! — возле столика Понару замер официант в услужливой позе. Вообще-то в социалистической Румынии обязательным являлось обращение «товарищ». За «господина» можно было не то, чтобы схлопотать срок, нет конечно, но получить нагоняй от начальства и лишиться премиальных — да. Тем не менее, гарсон наметанным глазом моментально определил в Ионе капризного, богатого и очень выгодного клиента. Который ему, официанту, никакой не «товарищ», а именно «господин».

— Что будете заказывать?

— Принеси-ка, любезный, чего-нибудь лёгонького для начала, — майор еще не определился со своей стратегией на этот вечер — что есть и пить, а главное — с кем. — Хорошего белого вина, пожалуй! Бокальчик!

— Непременно, мой господин, сию секунду, — официант бесшумно растворился в воздухе, и практически сразу на столе перед Понару материализовались запотевший бокал превосходного «Мурфатлара» и тарелочка с тонко порезанными кусочками сыра, крекерами, украшенная небольшими гроздьями винограда.

Майор поднял бокал за тонкую ножку, полюбовался цветом вина, ощутил букет и, наконец, сделал глоток: — «Недурно!»

В это мгновение в ресторан вошла женщина лет двадцати восьми — тридцати. Олицетворение стиля «роскошная простота». Маленькое черное платье, длинное ожерелье из искусственного жемчуга, сумочка на цепочке, изящные черные туфельки. Ее нельзя было назвать красавицей — невысокая, скуластая, с немного пухлыми губами, фигурка тоже вполне обыкновенная, без особых недостатков или преимуществ. Однако походка, осанка, манера держать себя, мягкие кошачьи движения, взгляд темно-карих глаз, копна волос красивого пепельного цвета… Чувственная элегантность в ней невероятным образом сочеталась с неповторимой, безошибочно определяемой красотой настоящей женщины.

К гостье со всех ног поспешил портье, который превратился в одну большую улыбку — прямо настоящий чеширский кот. Дама что-то спросила у него — видимо, где заказанный ею столик. Официант указал и вызвался было ее проводить, но та движением руки остановила его.

Незнакомка шла, опустив голову. Она что-то искала в своей сумочке, при этом была настолько погружена в свои мысли, что окружающие для нее, по-видимому, не существовали. Женщина уже миновала столик, за которым сидел Понару, как из ее клатча что-то выпало. Она этого не заметила и прошла к самому дальнему месту в зале.

Майор огляделся по сторонам — рядом никого, все занимались своими делами. Он встал, подошел к упавшему предмету и поднял его. Оказалось, дорогая зажигалка.

Понару слегка напрягся, он даже сам не понял, почему. Женщина пришла в дорогой ресторан. Вечером. Одна. Почему одна? Элитная проститутка вышла на ночную охоту? Не похоже, хотя в этом мире все возможно. Надо понаблюдать.

И вместо того, чтобы сразу подойти к даме и вернуть ей обороненную вещицу, Понару пересел на другое место, с которого он хорошо видел обладательницу упавшей зажигалки. Он решил не торопиться. В конце концов в его руке лежал волшебный ключик к завязыванию знакомства с привлекательной дамой. Очень привлекательной. Обороненная зажигалка существенно увеличивала его шансы в игре, которую он так любил — в игре на соблазнение. Вот только сейчас для Понару начался настоящий вечер!

Тем временем женщина заказала джин с тоником, снова принялась копаться в сумочке, вынула и бросила на стол пачку сигарет. — О, «Мальборо», — отметил майор. — Неплохо! — Затем жестом подозвала официанта. Тот подошел, зажег спичку, с поклоном дал ей прикурить и оставил коробок на столе.

Прошло полчаса. Ресторан постепенно заполнялся. Поскольку дама по-прежнему сидела одна, Понару все больше склонялся к мысли, что перед ним профессионалка. Красивая, видимо высококлассная и, поэтому, наверняка дорогая. И она в засаде на крупную дичь. Впрочем, как и он сам.

Майор не то, чтобы брезговал жрицами любви — во время своей разгульной молодости он активно пользовался их услугами. Тогда ему было все равно — с кем, как и где. Повзрослев, он стал сторониться легко доступных дам, продающих свои тела за деньги.

Как говаривал майор, снимать жриц любви и считать себя Казановой равносильно тому, что, сидеть в домашней ванной в ластах и с трубкой и ощущать себя аквалангистом. С проститутками интрига соблазнения отсутствует в принципе — нет приключения и чувства победы. Изначально деловые отношения, сделка.

Но когда майор гулял в веселых мужских компаниях, где все на несколько часов становились холостяками, ночные бабочки были очень даже им востребованы. Последний раз Понару развлекался с компанией честных и добросовестных тружениц интимной сферы чуть больше полугода назад. Это произошло под Рождество, в Бухаресте, на вилле одного из приятелей по университету. Жена хозяина дома уехала в Карпаты покататься на лыжах с подругой. Муж остался в городе по причине крайней необходимости завершения некоего масштабного проекта до конца календарного года. Воспользовавшись ситуацией, как-то раз длинным и скучным зимним вечером этот самый временно одинокий муж позвал давнишних собутыльников к себе домой — тряхнуть стариной. В разгар попойки молодым мужчинам — как всегда это бывает в изрядно подогретых алкоголем коллективах — захотелось разнообразного секса без претензий. По такому случаю на виллу прибыли барышни по вызову, и целомудренная поначалу вечеринка плавно переросла в оргию. Было забавно. Понару в ту ночь переживал необыкновенный подъем и испытывал настоящее вдохновение, занимаясь любимым делом. Он не просто вступал с приглашенными женщинами в интимную связь, он буквально их насиловал. Одну за другой, одну за другой, потом целой группой, потом снова каждую в отдельности. Он тогда показал им всем, кто тут настоящий мачо! Кто тут главный и недосягаемый на этих сатурналиях! Ближе к утру проститутки от него старались спрятаться, но он оставался неутомимым и яростным, как зверь. В их лице Ион как будто мстил за что-то всей женской половине человечества. Он гонялся за ними с криками: «Стоять!!! Смирно!!! Я майор румынской армии!!! Это приказ!!! Всем строиться!!!» Молодой Понару был в тот момент на вершине счастья, это была ночь его триумфа. Сексуального триумфа! А другого ему и не требовалось.

Но подобные контакты с девицами с пониженной социальной ответственностью случались в его практике все реже и реже. Майор перешел на другой уровень — теперь основным контингентом его устремлений составляли либо такие же, как и он сам, любительницы приятных ощущений в постели, либо женщины, разочаровавшиеся в супружеской жизни, часто разведенные.

При этом Понару избегал заводить постоянных любовниц. Многие дамы, возможно, и хотели бы задержаться с ним подольше — видный молодой офицер, симпатичный, беззаботный, обеспеченный — но ему с ними становилось уже скучно. Добившись очередной женщины, он сразу терял к ней интерес, отбрасывал ее в сторону и пускался на новые поиски.

И вот сейчас, в вечернем ресторане гостиницы «Перла» он опять на своей любимой охоте. Его взгляд вновь и вновь возвращался к миниатюрной женщине в глубине зала. Уж больно хороша! И Понару выжидал.

Неожиданно картина изменилась — к столику, за которым сидела женщина, подошел мужчина лет тридцати пяти. Неплохо одет, хорошо выглядит, все при нем. Но выделить какие-то специфические особенности в его облике и поведении не получалось — их просто не было. От такого отвернешься — и уже забыл, как он выглядит.

Не спрашивая у дамы разрешения, мужчина уверенно сел напротив нее. Она посмотрела на часы и что-то недовольно сказала. По манере их общения друг с другом наметанный глаз Понару сразу определил — это либо муж, либо давний и надоевший любовник. Лицо красавицы выражало нескрываемое раздражение, в поведении же мужчины полностью отсутствовало стремление понравится своей спутнице. Типичная семейная пара, в которой супруги успели изрядно надоесть друг другу.

Через некоторое время мужчина взглянул на часы и что-то сказал сидящей напротив него даме. Та нахмурила брови и бросила в лицо мужу резкую фразу. Тот ответил в той же манере — между ними возникла короткая, но эмоциональная перебранка. В конце концов мужчина схватил с белоснежной скатерти салфетку, коснулся ею уголков рта и резким движением швырнул на стол. Понару, как ни напрягал слух, ничего из того, что происходило за дальним столиком, услышать не сумел. В ресторане вовсю раскручивался маховик ежевечерней кутерьмы — гомон посетителей, суета официантов, звон посуды. Вдобавок, небольшую эстраду уже оккупировал доморощенный вокально-инструментальный ансамбль. Отчаянно фальшивя, но громко и старательно, он исполнял румынские перепевы мировых шлягеров.

Понару продолжал наблюдать. Неожиданно мужчина резко встал из-за стола, подошел к сновавшему между столиков официанту, и что-то спросил, показав на свой столик. Наш наблюдатель уловил, что разговор велся на французском.

Французский язык Ион знал довольно неплохо — годы в университете все же не прошли для него совершенно впустую. Клиент, как понял Ион, просил счет, и немедленно. Официант ответил, что может принести его только через некоторое время. Мужчина раздраженно достал портмоне, выхватил оттуда несколько купюр и чуть ли не швырнул их официанту: — Этого хватит?

Судя по тому, как официант лицом и телом немедленно изобразил искреннюю радость, денег хватало, и с избытком. Мужчина, не обращая внимания на телодвижения гарсона, развернулся и быстрым шагом покинул ресторан. На свою спутницу он даже не оглянулся.

Становилось интересно. Разыгравшаяся на глазах Понару сценка с участием неизвестной красавицы и ее, скорее всего, мужа успокоила Иона. Теперь все встало на свои места. Паззл сложился. Черное море, европейский курорт, дорогой ресторан, иностранные гости. Муж и жена договорились поужинать вместе, жена пришла первой, долго ждала, муж опоздал, поругался с супругой, и в довершение бросил ее одну в середине вечера. Сомнения исчезли. Жертва приблизилась на расстояние прыжка притаившегося хищника. Настало время «Ч» — что означает в воинских уставах начало операции — и майор приступил к решительным действиям.

В этот момент Иону Понару следовало бы вспомнить о вездесущей Секуритате. Так неофициально назывался Департамент государственной безопасности МВД Социалистической Республики Румынии. Всесильная и страшная спецслужба. По творимой жестокости и беззаконию Секуритате прочно оккупировала место в десятке «лучших» тайных полиций мира за все времена. Политический сыск, массовые репрессии, тотальный контроль над обществом — вот чем «прославилась» Секуритате в эпоху Николае Чаушеску. Бороться с инакомыслием в социалистической Румынии ей было совсем не сложно. С таким мощным репрессивным аппаратом и таким количеством тайных осведомителей не то, что диссидентствующая мышь не проскочит — недовольная режимом муха не пролетит! Аресты, пытки, тюремные сроки, расстрелы, исчезновение людей — все было.

Но следует сказать, что помимо политического сыска, перед тайной полицией Социалистической Республики Румынии стояла и иная задача. Гораздо более сложная, чем запугивать и сажать обычных граждан, не то сказавших про Чаушеску, или сказавших «то», но с неправильной интонацией. Или просто косо посмотревших на портрет Великого.

На этом, другом поле, Секуритате противостояли профессионалы — обученные, подготовленные, вооруженные. Сражаться с таким противником в войне — даже тайной — дело совсем нелегкое. Но румынская госбезопасность сражалась. Речь идет о контрразведке.

Секуритате и на этом поприще выглядела уверенно. Средств и методов противодействия заграничным шпионам много. В качестве одной из превентивных мер по борьбе с разведками других стран действовали неукоснительные правила общения румынских граждан с иностранцами. Первым, абсолютно необходимым, но недостаточным документом для такого общения была предварительная письменная заявка в Секуритате. В этой бумаге подателю надлежало четко прописать: кто, с кем, когда, где, с какой целью встречается. Форма такой заявки представляла собой типовой бланк, отпечатанный типографским способом. Сотрудник компетентных органов, к которому поступало обращение о запланированной встрече, рассматривал ее и накладывал резолюцию: «Разрешаю» или «Запрещаю». После состоявшегося дозволенного контакта с иностранцем румынский гражданин обязан был в течение 24 часов подготовить подробную запись беседы с перечислением всех обстоятельств, имевших место непосредственно до встречи, в ходе нее и сразу после ее окончания. Этот документ опять же передавался в секретную службу.

При всем при этом практически каждому румыну встречаться с иностранцами возбранялось в принципе. Потому что незачем. Могли только те, кому это было необходимо по работе. О военнослужащих румынской армии (за исключением сотрудников военной разведки), и говорить не приходится. Категорический и необсуждаемый запрет.

Обо всем об этом майор должен был помнить. Но он не вспомнил. Сейчас он слишком долго сидел в засаде, и жертва находилась уже близко. Тестостерон бушевал в крови Понару настолько, что не позволял ему сосредоточиться на чем-либо другом, кроме миниатюрной привлекательной женщины, сидевшей в одиночестве в шумном зале ресторана, с бокалом джин-тоника и с сигаретой «Мальборо».

К тому же Ион, как и в молодые бесшабашные годы, не привык и не умел себе в чем-либо отказывать. Сейчас — вот именно здесь и сейчас, когда вокруг отпуск, курорт, атмосфера праздности и беззаботного легкого флирта — тем более.

И самое главное — ведь он был в своей родной стране, где ему ничего не могло угрожать в принципе. Он — майор румынской армии, сын одного из руководителей коммунистической партии страны! Он здесь хозяин и ему можно все! Он выходил сухим из воды и в более серьезных переделках. А тут какая-то иностранка! Если что — всего лишь один звонок начальнику отдела секуритате при Генштабе полковнику Николае Моня, и точка! Полковник моментально решит все проблемы. Просто обязан решить. А если не решит — тогда папе пожалуемся. То обстоятельство, что перед ним была иностранка, добавляло будоражащую нотку риска в его охоте на эту женщину. Поэтому — только вперед!

Девушка задумчиво загасила сигарету и почти сразу достала новую. Нащупала коробок спичек на столе, встряхнула его, собираясь открыть. В этот момент у ее столика остановился симпатичный молодой человек.

— Вы позволите?

Она бросила на него рассеянный взгляд и слегка наклонилась к щелкнувшей в его руке зажигалке. Понару — это был он — уловил тонкий аромат Шанель №5. Оценил по достоинству — еще одна привлекательная черта у жертвы.

— Спасибо, — сказала она, не улыбнувшись, легким кивком головы позволяя ему уйти. Он продолжал стоять возле столика, и женщина удивленно взглянула на него.

— Не узнаете? А ведь это — Ваша вещица, — по-французски сказал Понару, протягивая очаровательной даме зажигалку.

Она вновь посмотрела на майора, осторожно взяла из его руки безделушку, повертела ее в руке, затем утвердительно кивнула головой и сухо ответила: «Мерси». Ничего более — ни улыбки, ни удивления — ничего. Женщина совершенно очевидно давала понять, что в продолжении разговора она не заинтересована. Но опытного ухажера Понару трудно было сбить с боевого настроя подобной демонстративной холодностью. Напротив, сопротивление разжигало в нем азарт. Он продолжал:

— Не стоит благодарности, Вы случайно выронили ее. Вон там, — показал рукой. — Хорошо, что я заметил, а то бы местный персонал быстро прибрал ее к рукам. Зажигалка красивая, сразу видно — фирменная. Я не посмотрел, что за марка?

Женщина затянулась сигаретой, глядя в сторону. Вопрос Понару она проигнорировала.

— Я случайно услышал, что Вы хорошо говорите по-французски, — не сдавался майор. — Впрочем, это неудивительно — в Румынии многие говорят по-французски и по-итальянски. Ведь мы, румыны, являемся прямыми наследниками древних римлян, а румынский язык — самый близкий к латыни из всех современных языков. Я целенаправленно изучал этот вопрос и могу многое об этом рассказать.

Пауза. Незнакомке это было совершенно неинтересно, и она продолжала смотреть в сторону. Но и не прогоняла настойчивого кавалера.

— Но почему Вы говорите по-французски? — не унимался Понару. — Здесь, в Констанце — и вдруг язык Дюма, Рабле, Гюго и Мопассана? Как приятно его слышать! Это Ваш родной язык?

Прямой вопрос. Решающий момент. Отвечать что-то надо. Контакт либо продолжается, либо — «до свидания!»

Женщина подняла на майора темно-карие глаза, глубокие как бездна, немного помолчала, изучая его лицо, сделала очередную глубокую затяжку. Потом, будто приняв решение, ответила:

— Я не румынка, я родом из Болгарии и мой родной язык — болгарский. Французским я владею, поскольку мы с мужем часто бываем за рубежом, приходится общаться с его деловыми партнерами. Румынского, к сожалению, не знаю, поэтому и говорю здесь на французском. Приятно, что местный обслуживающий персонал это не шокирует.

Бинго! Общение продолжается! Окрыленный Понару тут же обыграл укол иностранки:

— Чудесно! Что же, я готов быть для Вас местным обслуживающим персоналом только для того, чтобы разговорить с Вами исключительно по-французски. Вы меня осчастливите, если позволите прислуживать Вам, королева! Раз уж упомянули Дюма — королева Марго или Анна Австрийская, как к Вам обращаться?

Она в первый раз за вечер улыбнулась:

— Королева Марго позволяет. Присаживайтесь, пожалуйста, что же Вы стоите.

Понару поблагодарил и сел напротив женщины.

— А почему Вы одна? Где же Ваш король?

— Мой король и, по совместительству, мой муж только что изволил покинуть этот зал для пиршеств. А я вот осталась, и не знаю, что мне делать дальше.

— Кажется, я знаю, — сказал Ион. — Вы поужинаете в компании человека, который только что дал слово преданно служить Вам и говорить исключительно по-французски. Как Вы смотрите на такую перспективу?

— Что ж, давайте попробуем, — незнакомка снова внимательно посмотрела на Понару и изящным движением закинула ногу на ногу. — Только обещайте — никаких приставаний.

— Обещаю и это, — слукавил ловелас, — хотя удержаться мне будет трудно. Расскажите, пожалуйста, что молодая блистательная иностранка родом из Болгарии, говорящая на французском языке, делает в маленькой курортной Мамае. Вы здесь на отдыхе?

— Как это ни странно звучит, но мы с мужем здесь по работе.

— Ничего себе! Впервые встречаю человека, который приезжает в августе на Черное море работать! Вы не шутите?

В ответ девушка чуть заметно пожала плечами, будто жалея о том, что ввязалась в этот разговор.

Понару тут же отыграл назад:

— Я совершенно не хотел Вас обидеть! Простите глупца! Расскажите, пожалуйста — если можно, конечно — что у Вас за работа. Мне очень интересно!

Девушка немного подумала и, сделав глоток коктейля, начала рассказывать. Не торопясь, будто бы нехотя:

— Я почему-то Вам доверяю, хотя, возможно, и напрасно. Но, так и быть, немного о себе. Меня зовут Цветана, я родом из Болгарии, как я Вам уже говорила. В свое время училась в Софийском университете. На пятом курсе меня в составе группы студентов направили в Советский Союз — по обмену.

Заметив непонимающее выражение на лице собеседника, девушка пояснила:

— Это когда группа студентов из Софии едет на время в Москву, в университет, и такая же по количеству команда из советских ребят и девушек направляется в Софию. Но не это главное. Случилось так, что в Москве я встретила молодого человека, мы полюбили друг друга и вскоре поженились. Это вот он был здесь полчаса назад.

— Очень интересно, правда, — покивал головой Понару. — Такая необычная история любви! А кем Ваш муж работает?

— Он сотрудник министерства внешней торговли СССР, много ездит по делам, — ответила Цветана, изящно стряхивая пепел с сигареты в пепельницу. — В Румынии, кстати, он тоже в командировке. Вначале проводил переговоры по контрактам в Бухаресте, а потом поехал в Констанцу смотреть в порту какое-то оборудование. Вот мы и здесь, на море.

— Вам повезло, — Ион был сама любезность. -У нас в условиях социализма совсем непросто выехать за границу — железный занавес, так это называют в Европе.

— Да, верно, есть такое дело, — согласилась молодая женщина, — но занавес не для всех. Для сотрудников внешней торговли выезд из СССР облегчен — они же по делам за границу ездят. А я, если есть возможность, еду вместе с мужем. Вот и сейчас я за ним увязалась.

При этих словах она глубоко вздохнула.

— Почему Вы вздыхаете, Цветана? — изобразил участие Ион. — Что случилось? Что-то не так?

Женщина снова глубоко затянулась сигаретой и пригубила коктейль. После небольшой паузы она сказала:

— Знаете, я давно замечаю, что есть такие места, в которых почему-то тянет исповедоваться случайным соседям. Так бывает в ресторанах или в поездах дальнего следования. Вот возьмем поезд — пассажир в вагоне находится вне привязки к месту и времени. Он — между пунктом А и пунктом Б, между отправлением и прибытием. Его как будто нет — оттуда он уехал, то есть его уже нет, а там, куда он едет — его еще нет. Отсюда и вагонное поведение, и вагонная откровенность. Или вот ресторан. Вокруг — случайные знакомые, которых ты видишь впервые и потом никогда уже не встретишь. А если и столкнешься случайно где-нибудь, то не узнаешь и не вспомнишь. Вот и мне сейчас кажется, что я подхватила вирус желания открыть душу первому встречному. Почему-то хочется поплакаться Вам в жилетку, хотя это и не в моих правилах.

Понару молчал, изобразив лицом — только лицом, не более — трогательное внимание. Ведь прелесть случайных разговоров состоит в том, что на самом деле никто не пытается узнать друг о друге правду, и все, что ты о себе рассказываешь, никому не важно.

Цветана затушила сигарету и задумалась, собираясь с мыслями:

— Наше супружество началось очень хорошо — муж окружал меня вниманием, постоянно дарил цветы и подарки, не забывал ни одного праздника, ни одной нашей общей даты. Мы были по-настоящему счастливы. Но потом все как-то незаметно пошло на убыль. Когда это началось — я упустила, не почувствовала. Наверное, мои глаза тогда ослепли от счастья. Мало по малу муж стал все меньше времени проводить дома, весь ушел в работу, постоянно начал задерживаться по вечерам. Дальше — больше. Он стал избегать разговоров со мной, обсуждать какие-то проблемы или темы — а ведь раньше мы так интересно с ним говорили и спорили во время прогулок или в длинные зимние вечера! На мои вопросы — как дела на работе, следовал ответ «Я не обязан перед тобой отчитываться». Любящие люди не воспринимают в штыки каждую просьбу рассказать о чем-то подробнее, так ведь?

— Вы совершенно правы, — поддакнул, изобразив грустное лицо, Понару. Он предвкушал — с выбором жертвы в этот вечер получилось точно «в яблочко».

Цветана вздохнула:

— Вдруг я заметила, что мы перестали шутить друг с другом — между нами исчез общий смех, мы больше не радовались чему-то вместе. Фразы «делай как хочешь», «мне все равно», «это не мои проблемы» стали звучать из уст мужа все чаще и чаще.

Непонятно почему, но я стала его раздражать. От него бесконечной чередой пошли мелочные придирки, насмешки какие-то по любому, даже самому незначительному поводу. При этом я вижу, что его нисколько не беспокоит, как я на это реагирую, его перестали волновать мои переживания. Да и вообще, его перестала волновать я.

Помолчав, Цветана продолжала свою исповедь:

— Я больше не чувствую себя с ним защищенной. Вместо спокойствия и счастья ко мне пришли неуверенность и отчаяние. Это ужасно, ужасно!

Девушка подавила наворачивающиеся слезы.

— Но я продолжаю себя обманывать, что у нас все хорошо, и мы по-прежнему играем в идеальную семью. Для мужа статус хорошего семьянина очень важен — в СССР для того, чтобы стать «выездным» — то есть быть допущенным к поездкам за рубеж, — нужно соответствовать целому набору требований. Там что-то такое про партию — надо быть членом КПСС, но не просто так, а проявлять активность — выступать на собраниях, нести общественную нагрузку, еще что-то. Семейное положение — обязательно женатый. Холостых за границу из Советского Союза не выпускают. Разведенных, кстати, тоже.

Поэтому мы и терпим друг друга. Я ему нужна, как необходимое приложение к работе — и как условие для карьеры, и как пропуск за границу. А я… Я еще верю, что все вернется, и мы заживем, как раньше. Что делать, не знаю. Наверное, разлюбил, хотя мне страшно признаться в этом самой себе.

Когда Цветана рассказывала про мужа, в ее голосе явственно звучали усталость и разочарование. Она действительно исповедовалась, но Понару это совершенно не интересовало. Вся эта тема про плохого мужа — не что иное, как дорожка к заветной цели — к уединению в постели с прекрасной иностранкой. Через обманщика-мужа — к телу обманутой и страдающей жены. Безотказный прием развратника-искусителя!

— Ну это он напрасно, — воспользовавшись очередной паузой в повествовании, вставил Понару. — Разлюбить такую красивую женщину — это преступление!

Цветана погрозила пальцем:

— Вы обещали без приставаний!

— Ну какие это приставания, это просто комплимент. Только полный идиот может позволить себе не восторгаться Вашей красотой!

Ион чувствовал, что фальшивит, ему никак не удавалось настроиться на одну волну с девушкой. Очень умна и интеллигентна.

— Ну вот Вы опять за свое! Прошу Вас, не надо! У меня сейчас совершенно тоскливое настроение, — вздохнула собеседница. Затем подняла глаза на Понару:

— Ну что, мой незнакомый сосед по ресторанному столику, обо мне Вы многое узнали. А Вас-то как зовут? Скажите хотя бы это!

— Ион, — ответил Понару.

— Красивое имя, как у библейского пророка. Он — этот Ваш ветхозаветный тезка — довольно противоречивая личность, как Вы, конечно, знаете. Вступил в конфликт с Господом Богом, пытался убежать от него, был им пойман и казнен — Бог отдал его киту на съедение. Но, проглоченный огромной рыбой, будущий пророк сумел справиться с трудностями. Он раскаялся перед Господом и тот его простил — через несколько дней рыба выплюнула его на берег совершенно невредимого. Так ведь?

Цветана посмотрела на Понару, ожидая комментариев. Но тот Библию не читал.

Ион с младых ногтей воспитывался в духе коммунистической идеологии. В школе до четырнадцати лет дисциплинированно носил красный треугольный галстук с трехцветной окантовкой и с такими же, как и он сам, пионерами маршировал под бравурные марши. Затем был принят в ряды Союза коммунистической молодёжи Румынии, а в двадцать три года получил партийный билет члена коммунистической партии Румынии. Но у молодого Понару как-то не получилось проникнуться идеями Маркса-Энгельса-Ленина. Заветы о том, что если все будут одинаково бедны, то обязательно будут счастливы, противоречили его внутреннему настрою. Он не хотел быть бедным, «как все», и не желал этого делать. Он жил намного лучше «всех» и это его полностью устраивало.

А что касается Библии — при коммунистах возможность легально читать ее отсутствовала. Их идеологи беспощадно боролись с любой другой религией, поскольку для них единственно правильной религией была только одна — их, коммунистическая. И Библия в странах победившего социализма находилась под строгим запретом.

Поэтому Ион ничего про пророка не знал и предметом не владел. Тем не менее, ему стало слегка досадно, что девушка знает что-то, чего не знает он. Ион немного замялся, но Цветана быстро пришла ему на помощь:

— Давайте на этом и остановимся, — произнесла девушка. — Я хочу знать о Вас только одно — что Ваше имя Ион. Только имя. Больше не рассказывайте о себе ничего. Я полагаю, это наш единственный вечер, более мы наверняка не встретимся. И в моей памяти Вы останетесь как просто приятный прохожий, которого зовут, как библейского пророка с непростой судьбой. Так интересней! К тому же это придает нашей случайной встрече флер романтичности. Таинственный незнакомец, вышедший из ниоткуда и исчезнувший в никуда.

Специально для охмурения женщин майор располагал массой заготовок вранья о себе. Он выступал то кинорежиссером, водившим знакомство с Витторио де Сика, Бернардо Бертолуччи, Софи Лорен и Марчелло Мастроянни, то писателем, то секретным, особо опекаемым властями, инженером. Выбор образа зависел от объекта, которому, точнее — которой, эта легенда вкладывалась в уши для создания необходимого ореола своей личности. То, что Цветана не захотела о нем ничего знать, Понару воспринял с облегчением — перед ним сидела умная, образованная и загадочная женщина, которая — вполне возможно — и сама знакома с Бертолуччи или де Сика. Тогда позору не оберешься.

— Вы столь же романтичны, как и прелестны! Что же мы сидим просто так? Мы же в ресторане, где не только исповедуются незнакомцам, но и отдыхают! — непринужденно сменил тему Ион. — Давайте закажем вина, чтобы отметить нашу случайную встречу. Вы не против?

— Я уже пью джин с тоником, этот коктейль очень кружит голову, — сказала болгарка, поглаживая запотевший хайбол с коктейлем своими маленькими изящными пальцами. — Мне кажется, я уже и так немного пьяна.

— Ну, это не страшно, это только аперитив, — Понару уверенно взял алкогольную тему в свои руки. — Вы не против бутылочки местного сухого белого вина? Румынские вина, особенно белые, очень неплохие. Вы пробовали уже какое-нибудь?

— Нет, не доводилось.

Понару подозвал рукой официанта:

— Любезный, будь так добр, какое самое лучшее из румынских вин у вас в наличии?

— Очень рекомендую «Котнари».

— О, чудесно! Вы знаете, — обратился Ион к Цветане, — Румыния — это латинская страна, которая по какому-то географическому недоразумению попала в славянское окружение. На самом деле мы очень близки к Италии и Франции. Буквально во всем, в том числе и в виноделии. Вино «Котнари» обязательно нужно попробовать. Уверен, что Вам понравится.

— Ну что же, давайте. Гулять так гулять!

Понару сделал заказ:

— Любезный, бутылочку охлажденного «Котнари» и что-нибудь легкое к вину.

— Сию минуту, — ответил официант и исчез. Через две минуты прохладный напиток уже был разлит в бокалы.

Майор спросил, поднимая свой фужер:

— Цветана, а почему Вы сказали «гулять так гулять»? Что празднуем?

— Да нечего мне праздновать, — ответила она. — Я говорила, что у нас с мужем идет что-то не так. А с недавних пор и того хуже — я стала чувствовать, что он мне изменяет. Доказательств нет, да я и не опустилась бы до того, чтобы рыться в его карманах, копаться в его записной книжке, исследовать его одежду на предмет женских волос, или — упаси Господь! — начать следить за ним. Но незримое присутствие других женщин между нами, каких-то его мелких и скоротечных связишек я просто ощущаю. Как он пахнет, возвращаясь якобы с работы, чужими духами, чужой помадой, как он отстранен от меня. Сердцем чувствую! И мне это причиняет боль — ведь я все еще надеюсь! Вот и сейчас он, видимо, договорился о встрече с какой-то женщиной. Наплел мне ерунду про сверхурочную работу и ушел, а меня просто бросил здесь, в одиночестве. Поэтому я и думаю — может, гульнуть сегодня? Ему назло!

Майор с трудом скрывал свое возбуждение — фишка в игре на соблазнение не просто шла — она поперла. Заброшенные мужьями жены были его коньком. Этому контингенту со стороны Понару предлагалась игра-ловушка под названием «Мне тоже грустно и одиноко, я тоже несчастен». Срабатывало практически стопроцентно. Главное — откровенность на откровенность. Она ему — о своей беде, он ей — о своих проблемах.

Выпив свой бокал, Ион примерил маску легкой меланхолии. Подняв печальные глаза на красавицу, он со вздохом произнес:

— Цветана, Вы даже не представляете, как я Вас понимаю. У меня тоже не все ладно на семейном фронте. Не буду скрывать — я женат. Женился совсем молодым, по глупости. Когда осознал, что мы с женой совершенно разные люди, разводиться было поздно — пострадает моя репутация, мое положение в обществе. Вот так и мучаюсь. Говорят, что счастье — это когда утром с радостью идешь из дома на работу, а вечером с радостью спешишь с работы домой. Так вот — я, наверное, несчастлив, потому что радостно бегу лишь на работу. Впрочем, постороннему человеку это понять невозможно. Тоска, безысходная тоска — вот что я чувствую дома.

Понару поник головой, ожидая реакции собеседницы. Она последовала незамедлительно:

— Ион, Вы такой милый, мне Вас так жаль! Вы заслуживаете большего, Вы заслуживаете настоящей большой любви! А я… — тут Цветана внезапно замолчала.

— Что Вы? — спросил Понару, глядя ей прямо в глаза и беря ее руки в свои.

— Нет-нет, ничего, — девушка отвела взгляд, мягко высвободила свои руки и легонько прикусила губы. — Давайте больше не будем разговаривать на такие чувственные темы.

Понару уверенно вел свою игру: — Конечно, конечно! Я сам разволновался не на шутку. Я буквально вижу себя на Вашем месте.

— А что же мы не пьем наше вино! — он резко сменил будто бы неприятную для него тему и поднял бокал. — Давайте чокнемся, моя прекрасная леди! В этот вечер все тосты будут только в Вашу честь!

Они чокнулись, и фужеры отозвались хрустальным звоном. Вечер для майора явно складывался удачно. Его наметанный глаз четко фиксировал, что Цветана заинтересовалась им, и чем дальше, тем больше. Она дольше, чем следовало, задерживала на его лице свои большие глаза, все чаще поправляла волосы, играла пальцами с жемчужинками ожерелья, несколько раз вынимала из сумочки зеркальце и внимательно себя оглядывала. На словах она была против, но все движения ее говорили — да, я согласна! Достичь желанного финиша для Понару было делом техники, отшлифованной до совершенства: побольше вина, непринужденная беседа, затем расположить к себе женщину так, чтобы она начала испытывать доверие к нему, все более тесное сближение телами, легкие, как бы случайные прикосновения, постепенно усиливающиеся, и — добро пожаловать в гостеприимно распахнутую постель!

За первой бутылкой вина пошла вторая, разговор «ни о чем» лился сам по себе, без напряжения. На Иона снизошло вдохновение — блистательный, остроумный, искрометный, улыбчивый. Сказка, а не собеседник!

Время летело незаметно. Ресторан постепенно опустел. Оглядевшись вокруг, Цветана сказала:

— Что-то мы, Ион, засиделись. С Вами так хорошо! Нет, правда хорошо! Спасибо, что скрасили мой одинокий вечер. Я, пожалуй, пойду к себе в номер. Уже поздно.

— Может быть, заглянем ненадолго в бар? — предложил Понару.

— Нет-нет, мне достаточно, — покачала головой женщина. — У меня и так уже кружится голова. Кажется, я выпила лишнего.

— Ну что Вы, Цветана, совсем нет, — настаивал ухажёр. — Пригубить хороший дижестив после ужина — обязательный ритуал. Это будет прекрасным завершающим аккордом нашего вечера. Кстати, один мой хороший знакомый ездил недавно в Италию, и привез мне оттуда в подарок бутылочку изумительной граппы. Коллекционный экземпляр, из подвалов семьи Монти. Она необыкновенно приятна после ужина. Бутылочка в моем номере. Давайте поднимемся ко мне и отведаем этого чудного напитка.

— М-м-м, ну я не знаю… Граппа же очень крепкая, как наша болгарская ракия.

— Пойдем, Цветана, — просил Понару. — Всего по маленькому глоточку. Если не попробуете, потом будете жалеть, поверьте мне.

Женщина наконец согласилась: — Ну хорошо, пойдемте. Но только глоточек!

Они поднялись в номер, который занимал Понару. В коридоре Цветану слегка пошатывало, и майор каждый раз ловил такой момент и прижимал женщину к себе.

— Только ничего такого! — говорила при этом она, отстраняясь.

Ион открыл дверь номера и когда они вошли, схватил Цветану и поднял ее на руки.

— Нет, нет, прошу Вас, не надо, — отбивалась она. — Я всегда была верна своему мужу!

— Не могу без тебя! Ты моя любовь! Весь мир брошу к твоим ногам, только согласись, — вполголоса горячо говорил Понару, ловя губами уворачивающиеся губы женщины. — Только ты и я на этом свете, только ты и я! И никого больше! Мы созданы друг для друга, я это понял с первого взгляда! Подари мне счастье! Любимая моя! Цветана!

Женщина по-прежнему шептала: — Нет, нет! Прошу, Ион!

Но Понару было уже не остановить: — Я никогда не встречал такую женщину, как ты! Никогда в жизни! Ты моя единственная! Ты навсегда!

Похоже, в эти признания майор вкладывал всю свою душу, и в тот момент он был действительно безумно влюблен.

— Ион, не надо! — крепость еще держала оборону, но было понятно — последний натиск, и — победа!

— Если нет — я сейчас же умру, вот прямо здесь, у твоих ног! Я сейчас же выброшусь из окна! Скажи — и я перестану дышать! Ты хочешь этого? Хочешь?!

— Нет, не хочу, — прошептала девушка. И их губы встретились. Она отвечала на поцелуи Понару сначала робко, сдержанно, а затем — будто сбросив невидимые оковы — страстно и исступленно.

05 августа 1979 года, с 09—00 до 18—30

Мамая, Румыния

Разведка

Внимательный человек мог бы заметить, а опытный сотрудник спецслужб точно зафиксировал бы тот факт, что в курортном районе города Констанца — Мамае — некими неустановленными лицами весь день проводилась серия оперативных мероприятий. Работали несколько групп. Каждая из них выполняла свою задачу, но общий план их взаимодействия просматривался четко.

Сотрудник номер 1. Мужчина лет 35 — 40. Легенда — курортник, встречающий поезд из Бухареста. Привязка: железнодорожный вокзал. Позиция: хорошо просматриваются перрон, вокзальное помещение и выход из него. Задача: установления факта прибытия некоего объекта на железнодорожный вокзал города Констанца и негласное сопровождение прибывшего до гостиницы «Перла».

Выполнение задачи: осуществлял визуальное наблюдение за перроном, к которому подошел утренний поезд из Бухареста. Зафиксировав прибытие объекта, сопроводил его до стоянки такси, а затем — до гостиницы, используя старенький легковой автомобиль «Трабант» с ГДР-овскими номерами. По прибытии объекта в отель сотрудник номер 1 передал наблюдение за ним сотрудникам номер 2 и номер 3.

Сотрудники 2 и 3. Мужчина и женщина, 22 — 25 лет. Работают в паре. Легенда — беззаботные молодые влюбленные, которые приехали на курорт и ищут, где бы остановиться. Привязка: гостиница «Перла» и пространство перед зданием. Позиция: возможность осуществления визуального и звукового контроля за стойкой администратора гостиницы. Выполнение: в ходе наблюдения зафиксировано, как объект вошел в отель и у стойки администрации зарегистрировался именно в том номере, который и был им забронирован заблаговременно.

После этого сотрудники 2 и 3 вышли из гостиницы, но попеременно продолжали осуществлять визуальный контроль за подъездом. Зафиксировав выход объекта из здания, передали его сотруднику номер 4.

Сотрудник номер 4. Мужчина, 40 — 45 лет. Легенда — прохожий. Привязка: нет. Около четырех часов передвигался по району без видимой цели. Время от времени изменял внешность с помощью солнцезащитных очков, парика, шляпы и рубашки. Задание: ведение объекта по городу в пешем режиме. Выполнение: по выходу объекта из гостиницы осуществлял визуальное наблюдение за перемещением объекта вдоль набережной, в грязелечебницу озера Текиргиол, затем — до пляжа Мамаи. Зафиксировав размещение объекта на пляже, передал наблюдение сотрудникам 5 и 6.

Сотрудник номер 5. Женщина, 30 лет. Привязка: пляж. Позиция: максимально близко к шезлонгу объекта. Задание: контролировать поведение объекта и не допустить вхождения его в контакт с женщинами, пребывающими на пляже.

Выполнение: сотрудник номер 5 расположилась на пляже недалеко от объекта, контролируя его перемещения и контакты с посетителями пляжа. Привлекла внимание объекта к себе, завязала «знакомство».

Сотрудник номер 6. Мужчина, 35 лет. Работает «в дубле» с сотрудником 5. Легенда — отдыхающий, дополнительно — ревнивый муж. Привязка: пляж. Выполнение: расположился на удалении от объекта вне его поля зрения. Получив установленный сигнал, на виду у объекта приблизился к сотруднику номер 5 и, под легендой ревнивого мужа, увел ее.

Поскольку сотрудники 5 и 6 контактировали с объектом — даже под легендой — дальнейшее их использование в данном оперативном мероприятии было прекращено.

Сотрудники 2 и 3: в ходе данного этапа операции располагались поблизости от пляжа в качестве резерва на случай непредвиденных обстоятельств. Кроме того, в задачу сотрудников 2 и 3 входило обеспечение безопасности объекта — возможная защита его от местных криминальных элементов, как то: попрошаек, цыган, шпаны, воров, специализирующихся на краже личных вещей у отдыхающих и прочих возможных мелких неприятностей, которыми изобилуют многолюдные курортные места.

Специальная радиосвязь и другие технические средства в ходе проведения оперативного мероприятия не применялись, связь между сотрудниками осуществлялась визуально с помощью условных сигналов.

Временный пост проводимого оперативного мероприятия был развернут в микроавтобусе «Фольксваген Т1» 1967 года выпуска с румынскими номерами, припаркованном в одном из переулков близ гостиницы «Перла». В «Фольксвагене» дежурили два резервных оперативных сотрудника, размещались портативная, но достаточно мощная радиостанция для экстренной связи с бухарестской резидентурой и Центром, запасные комплекты одежды и обуви, парики, макияж и прочие средства маскировки для разведчиков наружного наблюдения, работавших «в поле».

Нештатных ситуаций в ходе проведения комплекса оперативных мероприятий 05 августа 1979 года на курорте Мамая отмечено не было.

В 17—15 объект вернулся в гостиницу «Перла» и в 18—45 спустился в ресторан, где за дальним столиком работали сотрудники номер 2 и номер 3, обеспечивая визуальное наблюдение за объектом в зале. Сотрудник номер 4 осуществлял прикрытие операции, контролируя внешний периметр здания с основной привязкой к входу в гостиницу и ресторан.

05 августа 1979 года, 19—00

Мамая, Румыния

Разведка

— Мария, подготовилась?

— Так точно!

— Антиалкогольную таблетку приняла, не забыла?

— Обижаешь, товарищ начальник! Все как учили!

— Объект зафиксировала?

— Есть визуальный контакт! Вон он, голуба, один за столиком скучает!

— Ну давай, пошла! Ни пуха, ни пера, как у нас в России говорят!

— К черту! Правильно я ответила?

Начался следующий этап работы неких специальных служб по объекту. Из «Фольксвагена» в бухарестскую резидентуру разведки ушел очень короткий радиосигнал, который означал: «Все идет по плану».

Объект: майор Генерального штаба Вооруженных сил Социалистической Республики Румыния Ион Понару.

Сотрудники 1 — 6: офицеры Первого Главного управления (внешняя разведка) Комитета государственной безопасности Народной Республики Болгарии или сокращенно ДС (Державна Сигурность).

«Цветана»: Мария Малева, кадровый сотрудник ДС, лейтенант, оперативный псевдоним «Марта». «Муж» Цветаны: — Андрей Панин, капитан, оперуполномоченный Первого главного управления (внешняя разведка) КГБ СССР, оперативный псевдоним «Арбенин».

05 августа 1979 года, с 19—15 до 20—00

Мамая, Румыния

Разведка

Сотрудник номер 2 вышел из ресторана гостиницы «Перла», закурил сигарету, огляделся и неторопливо прошагал рядом с неприметным микроавтобусом «Фольксваген Т1» 1967 года выпуска с румынскими регистрационными номерами. При этом он незаметно для постороннего глаза дважды постучал по кузову автомобиля. Это был условный сигнал. Окно машины приоткрылось и оперативник, задержавшись, чтобы отряхнуть пепел, просыпавшийся от сигареты на рубашку, не поворачивая головы, произнес:

— Объект на Марию не реагирует. Зажигалку поднял, но никакой инициативы не проявляет. Возможно, что-то заподозрил.

Из темноты микроавтобуса голос, пожелавший Марии ни пуха, ни пера, ответил:

— Спокойно, Кирил, не паникуй. Терпение! Будем ждать. Все равно мы вмешаться не можем. Распоряжений таких у нас нет.

Через некоторое время сотрудник номер 2 опять вышел из гостиницы и снова прогулялся мимо «Фольксвагена»:

— Прошло полчаса. Никаких изменений. Что-то идет не так. Объект на Марию не ведется. Андрей, что будем делать?

— Я уже думал об этом. Импровизировать будем, других вариантов у нас нет, — ответили из машины. — Уверен, Мария поймет и поддержит мой экспромт. В резидентуру не сообщать, а то, не дай Бог, остановят операцию. Под мою личную ответственность.

Андрей Панин — это он только что говорил — открыл дверь микроавтобуса и развернул схему ресторана:

— Так, еще раз покажи, где сидит объект и где Мария.

Болгарский разведчик указал пальцем. Мария и объект сидели на тех местах, которые были определены планом операции.

— Отлично! — Панин выпрыгнул из «Фольксвагена». Через пару минут в ресторан гостиницы «Перла» вошел хорошо одетый человек лет тридцати пяти. Он быстро оглядел зал и прошел к столику, за которым в одиночестве сидела молодая женщина в маленьком черном платье и жемчужным ожерельем на груди.

05 Августа 1979 года, 23—30

Мамая, Румыния

Разведка

Когда Понару и «Цветана» встали из-за стола и направились к лифту, сотрудник номер 3, выждав, когда парочка скроется, не торопясь подошла к телефонному аппарату для местной связи внутри гостиницы, сняла трубку и набрала несколько цифр. В номере, который находился на этаж выше апартаментов Понару, зазвонил телефон.

— Привет! — сказала девушка, когда на другом конце провода подняли трубку. — Мы хорошо посидели, устали. Пора готовиться ко сну. Через пару минут поднимемся.

— Хорошо, давайте, я жду, — ответил невидимый собеседник и отключился.

В помещении, которое до этого короткого звонка казалось безлюдным, бесшумным вихрем пронеслась небольшая суета. Двое, вынырнувшие из полумрака, еще раз проверили, насколько надежно заблокирована входная дверь, сняли маскировку с прибора визуального наблюдения, который располагался на полу. Визир позволял осуществлять зрительный контроль за помещением, которое находилось ниже. Рядом лежала скоростная фотокамера, с выстроенными возле нее в ряд запасными кассетами с пленкой. Фокус камеры заранее пристреляли к кровати нижнего номера.

Визир и фотокамера в одно мгновение были приведены в рабочее положение. Операция продолжалась.

Ион

Ион Понару был кровь от крови, плоть от плоти касты неприкасаемых румынского социалистического общества. Единственный сын одного из высших руководителей коммунистической партии страны. Единственный сын человека, который входил в узкий круг небожителей, допущенных к особе самого Николае Чаушеску. Счастливее билета в социалистической Румынии просто не придумать.

Понару-старший — Георге — родился в семье бедного ремесленника в местечке Балш (уезд Олт, что на юге Румынии). Кое-как окончил семь классов начальной школы. Повзрослев, перебрался в город Тимишоара, где устроился на работу механиком в железнодорожные мастерские.

Тогда же вдохновился постулатами Маркса-Энгельса-Ленина и примкнул к Коммунистическому союзу молодёжи Румынии. Дважды арестовывался румынской королевской тайной полицией «Сигуранца», приговаривался судом к небольшим тюремным срокам за пропаганду запрещенных в придунайской монархии идей. Во время второй мировой войны Понару-старшему удалось совершить побег из концлагеря, где он содержался, как политический заключенный. Затем пару лет он находился на нелегальном положении. Перспективный юноша обратил на себя внимание тогдашних лидеров коммунистического движения страны. После свержения диктатора Антонеску отец Иона был приглашен на постоянную партийную работу.

Первоначально карьера Георге Понару на этом поприще развивалась ни шатко, ни валко — он кружил по периферии страны, занимая невысокие посты в региональных органах Румынской рабочей партии. Но Георге не отчаивался — всюду набирался опыта работы в качестве партийного функционера, оттачивал мастерство в закулисных интригах. В пятидесятых годах Понару, наконец, повезло — механизм ротации кадров вынес его в столицу. Там его ждала должность инструктора в административном отделе центрального комитета партии.

С самого начала своего пребывания в Бухаресте Понару-старший стал близок к мало кому известному в ту пору человеку по имени Николае Чаушеску. Немаловажную роль здесь сыграл тот факт, что будущий Кондукэтор тоже был родом из Олта.

(Прим. Автора: Кондукэтор (руководитель), а также Кырмач (кормчий) — неофициальные прозвища Николае Чаушеску, которые он самолично и одобрил. Другими «титулами», которыми величали этого человека в средствах массовой информации и в восторженных речах, были: «Гений Карпат», «Источник нашего света», «Полноводный Дунай разума», «Отец Родины» и прочая, и прочая, и прочая).

В 1965 году умер первый секретарь Румынской Рабочей партии Георгий Георгиу-Деж. Между ближайшими соратниками почившего в бозе вождя, как это всегда бывает, началась свирепая борьба за власть. Ни у одной из сторон не получалось одержать безоговорочную победу. Период безвластия в партии и стране слишком затянулся. На главную руководящую должность Румынии срочно потребовалась временная фигура, устраивающая всех. Выбор пал как раз на Николае Чаушеску. Тот никогда не был фаворитом. Николае представлялся случайной фигурой, которую все посчитали слабой. Маленького роста, косноязычный, неприметный, сговорчивый человечек, он казался самым подходящим вариантом на позицию «зиц-председателя». Его кандидатура не озлобляла ни одну из сторон, которые тогда дрались за власть.

И, как это всегда случалось, случается и будет случаться в этом мире, назначение временщика стало стратегической ошибкой сильных мира сего. Чаушеску недооценили. От него ждали полной покорности и послушания. А он, усевшись на трон генерального секретаря Румынской коммунистической партии, быстро и охотно включился во внутрипартийные интриги. Вместо неприметного партийного функционера, вытащенного откуда-то из второстепенной линейки руководящего состава, на авансцене оказался умный, хитрый, беспощадный и беспринципный властолюбец. Высшей и единственной его целью являлся — ни много, ни мало -захват полной личной власти в стране. Достичь этой вершины было невозможно без преданных людей. Вот в этот узкий круг соратников и вошел Георге Понару. Следует сказать, что он полностью оправдал доверие будущего «Гения Карпат» — в политических схватках с противниками был неистов и беспощаден, в общении с вождем кроток и безгласен.

Чаушеску победил. К концу шестидесятых годов его власть в Румынии приблизилась к абсолютной. Враги были уничтожены. Никто и ничто не мешали радоваться триумфу. Ближайшее окружение вождя расслабилось и стало наслаждаться всеми возможными и невозможными благами и привилегиями. Жизнь удалась. Их жизнь.

Карьера Георге Понару — ничем особо не примечательного, но глубоко преданного лично Николае Чаушеску человека — быстро шла в гору. Кандидат в члены центрального комитета, затем сразу — действительный член ЦК, вице-президент Государственного совета,член Великого Национального Собрания, советник генерального секретаря ЦК РКП, член-корреспондент Академии Наук, кавалер многочисленных медалей и орденов. Обладатель несчетного количества званий, должностей, значков, брелоков и прочих побрякушек.

Особыми знаниями и компетентностью в какой бы то ни было отрасли человеческой деятельности Георге Понару не отличался. Кроме одной — любви к «Гению Карпат». Здесь он был виртуозом. Так, в ходе работы многочисленных партийных форумов энтузиазм Понару-старшего не знал границ. Товарищ Понару постоянно и громогласно призывал делегатов к энергичным аплодисментам и скандированию лозунгов, прославляющих Кырмача, сам первым вскакивал и хлопал практически после каждой фразы вождя, иногда даже прерывая аплодисментами самого Чаушеску, прежде чем тот закончит говорить. И руководителю это нравилось.

Из-за близости к Чаушеску Понару-старшего опасались и недолюбливали. В высших слоях партийной элиты завистники дали ему прозвище «Траяска» (trăiască — по-румынски «да здравствует»). «Да здравствовать» у Георге мог только один человек — понятно, кто.

Ион же Понару был далек от перипетий карьеры, которую сделал его отец. Политика, комсомол, коммунистические идеи — все это его совершенно не интересовало. Когда родители перебрались в столицу, он являл собой образец тихого ребенка с периферии, вдобавок полностью затюканного деспотичной матерью. В Бухаресте Ион, взрослея, быстро вкусил все прелести жизни, ранее запретные для него, и превратился в хрестоматийный образец так называемой золотой молодежи. Благодаря положению отца ему можно было все. И он черпал эту вседозволенность полными пригоршнями. Постоянные пьяные кутежи с такими же, как и он, мажорами, сумасшедшие гонки по ночному Бухаресту на элитных иностранных автомобилях, мордобой в дорогих ресторанах. Ион забыл слово «нельзя». В кругу детей румынской номенклатуры молодой человек выделялся саркастическим цинизмом, поэтому друзья прозвали его «Циник». Ему нравилось это прозвище. Он был заводилой, классным парнем, с которым все хотели дружить, поскольку с ним всегда интересно и увлекательно. И можно было не бояться последствий.

Если случались «мелкие» неприятности — например, в виде автомобилей, разбитых во время пьяных гонок по городу, или, скажем, заявлений в полицию об изнасиловании от простых девушек, которые, на свою беду, попадались на пути папенькиных сынков — отец Иона решал эти вопросы через свои возможности. Легко, быстро и без огласки. Одним снятием трубки с телефонного аппарата, на котором красовался герб Социалистической Республики Румынии. Папа был далек от жизни ребенка, никогда не участвовал в ней. Узнавая о похождениях сына, Понару-отец даже где-то в глубине души завидовал ему — его собственная молодость прошла в нищете, в концлагерях и подполье. Так что пусть резвится, коли есть возможность.

Пьянки, кутежи, бессонные ночи — плохая дорожка. Даже для детей партийной элиты. Поэтому, когда подходило время, высокопоставленные родители железной рукой стаскивали своих отпрысков с нее и заставляли начинать карьеру. В конце концов, у них, у этих людей, все было предопределено заранее — престижные ВУЗы, после которых их ждали высокие и уютные должности вплоть до заместителей министров, советников в посольствах в хороших сытых странах. Первыми людьми они не назначались никогда. Упаси Бог! Тогда придется работать, решения принимать, брать на себя ответственность. К этому они приучены не были — зачем, если и так все хорошо.

После окончания школы Ион Понару твердой родительской рукой был устроен на учебу на самый престижный факультет бухарестского Университета — факультет международных отношений. В жизни молодого человека мало что изменилось — по-прежнему обилие денег и никакого контроля. Что еще нужно для того, чтобы глубоко и навсегда закомплексованный юноша слетел с катушек и начал тешить все свои комплексы. Причем в самой отвратительной форме. Пьянки, разврат, хулиганские выходки, праздность, прогулы — это все, что можно сказать про студенческие годы Понару-младшего. Пару раз его хотели исключить из университета за неуспеваемость, но всякий раз выручало вмешательство отца.

В конце концов Ион окончил университет, и молодого дипломата распределили — ясное дело — в министерство иностранных дел Румынии. Разумеется, в самый престижный отдел по работе с развитыми капиталистическими странами. Чтобы через годик отправиться в загранкомандировку в богатую и спокойную страну.

Но к взрослой жизни, как оказалось, сынок совершенно не был готов. Ежедневная рутинная служба в министерстве, работа с девяти до шести, кругом начальство, все скучные, одеваются строго, ходят по струнке. Иона просто трясло от этой атмосферы, он не желал принимать новые условия жизни. Вскоре молодой человек самовольно перестал ходить на работу и ударился в беспробудное пьянство. Сразу сказать отцу об этом побоялись — из-за опасений репрессий в свой адрес и надежд, что вопрос решится сам собой.

Он и решился. Однажды разгульная компания во главе с Понару-младшим дефилировала по столичному парку Флоряска. Спиртного выпили уже немало, поэтому поход сопровождался хохотом, криками, хулиганскими выходками и варварством — ломалось и крушилось все, что попадалось гуленам под руку. На пути компании оказалась парковая скамейка, на которой мирно беседовали две дамы. Одна из них сделала молодым дебоширам резонное замечание. Реакция Иона последовала моментально — он молча подошел к лавочке, расстегнул брюки и начал мочиться на женщин. Собутыльники сперва немного опешили от такой проделки «Циника», но затем стали поддерживать своего заводилу одобрительным хохотом и нецензурными комментариями.

И все было бы спущено на тормозах. Как всегда. Но, к несчастью для Иона, одна из дам оказалась женой крупного представителя румынской иерархии. Менее крупного, чем Понару-старший, но достаточно высоко сидящего, чтобы не испугаться всесильного Георге. Оскорбленная женщина узнала молодого балбеса в лицо и пожаловалась мужу. Возмущенный супруг, в свою очередь, добился аудиенции у «Кырмача» и рассказал о происшествии в парке. Кондукэтор пришел в ярость. У него самого рос младшенький — Нику. К огорчению диктатора, Нику никоим образом не желал вести образцовую жизнь сына вождя румынского народа. Напротив, в пьянстве, разгулах и прожигании жизни ему не было равных. Секуритате изо всех сил старалась купировать негативные последствия его выходок, но в народе уже стали шептаться о масштабных дебошах Нику. «Гению Карпат» этот шепот не нравился. В конце концов, речь шла о будущем бесспорном и безальтернативном руководителе страны! Следовало срочно предпринять какие-то шаги — не по урезониванию сына, нет, а по затыканию недовольных ртов. И тут подвернулся этот сопляк Ион со своей парковой скамейкой и описанной на ней теткой. Отец нации должен быть суров и справедлив.

Через тридцать минут после жалобы оскорбленного супруга в огромном, больше похожем на зал, кабинете Кондукэтора уже стоял Георге Понару. Испуганный первоклассник перед суровым директором школы смотрелся бы достойнее. Чаушеску кричал так, что отца молодого хулигана от страха начала бить крупная дрожь. Подобной выволочки от руководителя Георге не получал ни разу, за всю свою долгую карьеру. Единственной темой монолога вождя было недопустимое поведение Иона Понару. Это позор для семьи и, самое главное — для партии! Эти уродливые выходки сынка одного из высших руководителей страны, — кричал вождь, — подрывают наш личный авторитет! Румынский народ должен замирать от счастья, когда ему дозволяется видеть и слышать непререкаемых лидеров партии, он должен брать с них пример! А вместо этого люди позволяют себе распространять слухи о непотребном образе жизни детей своих вождей!

И так далее, и так далее. Кондукэтор даже охрип от крика.

Немного успокоившись, он велел положить конец разгульной жизни Иона Понару. В противном случае в отношении его отца — Понару-старшего — последуют оргвыводы. В переводе на общедоступный язык это означало серьезную немилость со стороны «Кырмача», вплоть до низвержения с блистающего политического Олимпа. Все приближенные к вождю знали, как тот наказывает ставших неугодными соратников.

Георге Понару хорошо помнил последний такой случай. Великий руководитель внезапно заподозрил одного из своих приближенных в подготовке государственного переворота. В наказание подозреваемый — заслуженный партиец, с головы до пят в орденах и званиях — был «всего лишь» смещен с высокой должности и назначен на другую — совершенно незначительную, с мизерной зарплатой. За этим последовали лишение доступа к привычным начальственным кормушкам и выселение из благоустроенной государственной виллы в убогую клетушку на окраине Бухареста. Ни вызовов в Секуритате, ни допросов с пристрастием, ни ярлыков «враг народа». Впрочем, цель была достигнута — через полгода опальный функционер покончил жизнь самоубийством. Не смог жить жизнью простого румына.

Никакого заговора или планов государственного переворота не существовало и в помине — об этом Понару-старший, как, впрочем, и другие высокопоставленные лица, знал совершенно отчетливо. Жертвоприношение носило профилактический характер и было задумано и исполнено вождем в целях острастки для всего своего окружения. И окружение по-настоящему боялось.

По молодому балбесу Иону Понару приговор Чаушеску гласил: из МИДа выгнать, из комсомола исключить, за хулиганские действия — под суд. Всему этому дать широкое освещение в прессе. Чтобы народ видел, как вождь борется со скверной в верхах страны, невзирая на лица.

По-настоящему запахло жареным. Понару-старший немедленно кинулся исправлять ситуацию. Он унижался перед оскорбленной дамой и ее мужем, становился перед ними на колени, выпрашивая прощение за своего непутевого отпрыска, клялся, что все произошло случайно, и засылал в их дом грузовики с подношениями. В конце концов дама смягчилась и забрала из милиции заявление на Иона. У всех же детки растут, каждый такой шалунишка может угодить в неприятности. К тому же и муж ее высокопоставленный настойчиво советовал не наэлектризовывать ситуацию. Георге Понару все еще был силен, и черт его знает, как жизнь дальше сложится. А тут — и хорошие отношения сохранятся — по крайней мере, внешне — и компроматик весомый на Понару в рукаве останется. Всегда, в случае чего, можно будет использовать. В итоге до суда дело не дошло, огласки удалось избежать, но из МИДа Ион все же вылетел — этим пришлось пожертвовать.

Отдышавшись, Понару-старший решил направить разгульного сыночка на службу в армию, офицером. Во-первых, подальше от глаз великого руководителя, а во-вторых — в надежде, что военная организация хоть как-то дисциплинирует молодого балбеса.

Так Ион Понару стал лейтенантом румынских вооруженных сил. Стойко переносить тяготы и лишения воинской службы, согласно положениям воинского устава, ему не пришлось. Чтобы сынок не мотался по гарнизонам, отец устроил его на хорошую должность в Генеральный штаб. Военная карьера Иона оказалась успешной и стремительной. Кто бы сомневался! Совершенно не напрягаясь, за неполные семь лет он долетел до звания майора. Талант — его же никак не скроешь.

Время шло и, мало по малу, Ион угомонился. Практически все из его юношеского безбашенного окружения остепенились — работа, служба, семьи. Встречи с друзьями молодости происходили все реже, да и те, в основном, под наблюдением жен. Родители заставили жениться и Иона.

Отбор будущей супруги проходил под тотальным контролем строгой матери. Та прекрасно отдавала себе отчет, что, если сын женится на девушке своего круга, из числа «неприкасаемых» — капризной, избалованной, да еще с высокопоставленными родителями — ничем хорошим это не закончится. Требовалась потенциальная половинка из «простых». Чтобы обожала мужа и тещу с тестем, чтобы была бессловесной рабыней, которую осчастливили, приняв в Такую Семью. Не без помощи всесильной Секуритате кандидатуру на звание будущей супруги подобрали, изучили и одобрили. Брак был заключен. При этом мнение сына мамашу совершенно не интересовало. Так я решила — и точка.

Супруга Иона оказалась симпатичной девушкой из обычной средней семьи — папа и мама инженеры, да и сама она с высшим образованием, окончила какой-то институт. Войдя в дом Понару, молодая супруга оказалась на грани легкого умопомрачения. Она даже догадываться не могла, что в их небогатой, мягко говоря, стране существует такая сытая и обеспеченная жизнь. Утопающая в розовых кустах большая вилла в престижном районе Бухареста, прислуга, личный автомобиль с водителем, нескончаемые материальные блага из спецраспределителей, доступ к которым простому люду был наглухо закрыт. За такое внезапное и чудесное перенесение в рай на румынской земле молодая супруга души не чаяла в Ионе и была привязана к нему как собачонка. Хотя молодой муж регулярно ее поколачивал и пускался в загулы, практически не скрывая своих измен. Жена молчала и терпела, и в этом плане тыл Понару был прикрыт полностью. План мамаши удался.

Женитьба, работа в Генштабе и, конечно же, время изменили Иона. Он поутих и поскучнел. От блистательного отвязного мажора в нем осталась только неуемная тяга к женщинам, овладевая которыми он продолжал себя видеть молодым «Циником» десятилетней давности.

Секуритате была хорошо осведомлена об излишнем увлечении майора противоположным полом. Как только количество агентурных сообщений о похождениях Иона достигло критического уровня, начальник особого отдела Генштаба полковник Николае Моня вызвал к себе своего сотрудника, старшего лейтенанта госбезопасности Рэдулеску:

— Лейтенант, у нас тут проблемка вырисовывается. Не скажу, что большая, но неприятная. Наш офицер, Ион Понару, — произнеся имя, полковник сделал многозначительную паузу, давая возможность подчиненному осознать значительность разговора, — шляется по бабам без разбора. Просто сексуально одержимый тип какой-то. Ты возьми эту тему на свой контроль. Профилактический! Это понятно? — Моня побарабанил пальцами по столу. — Палку не перегибай. За пацаном надо присматривать, не более того. На всякий пожарный случай. А то вляпается в какую-нибудь историю, отвечай потом. Баб его брать на заметку и проверять. Всех. Не по поводу венерических заболеваний — это пусть он сам разруливает — а в другом плане. Мы должны быть в курсе, кто окружает нашего молодого и перспективного офицера. Ну и профилактика, опять же. Мало ли какая дамочка начнет его шантажировать. Хорошо, если по своей инициативе. Хуже будет — если кто-нибудь ее надоумит. Ну ты понял…

Рэдулеску послушно кивнул головой:

— Так точно, понял, товарищ полковник!

— Если будет снимать номера в гостиницах, — продолжал шеф, — селить его исключительно в наши номера (прим. автора: гостиничные номера, заранее оборудованные специальной техникой для контроля за постояльцем. Как правило, в 1970-х годах это была прослушка, иногда — с возможностью осуществлять визуальное наблюдение и негласное фотографирование). Контролировать тщательно, но без фанатизма! Сам знаешь, чей это сынок. Докладывать лично мне. Не каждый день, разумеется, а если будет что-то нестандартное. Ну или интересное. Рот на замке! Свободен!

«Интересное» с точки зрения полковника Мони представляли собой фотографические отпечатки кувырканий молодого Понару в постели с женщинами. Снимки делались оперативной техникой в специально оборудованных Секуритате гостиничных номерах, в которые селили ничего не подозревающего Иона. Старший лейтенант Рэдулеску регулярно приносил шефу пачки новых фотографий. А тот, в свою очередь, демонстрировал их очень узкому кругу проверенных друзей, сопровождая эти просмотры соответствующими насмешками и неприличными комментариями.

Моня хранил у себя эти свидетельства одержанных молодым Понару побед над женщинами: «Пусть полежат. У мальчика хорошие шансы сделать карьеру, а Кырмач с женой любят поглазеть на порно с участием своих подчиненных. Ну и компромат, опять же! А компромат лишним никогда не бывает».

Здесь следует сказать, что началом своей карьеры в органах госбезопасности Румынии полковник был обязан именно порнографическим снимкам. Проходившие через его руки — по оперативной деятельности — скабрезные картинки молодой лейтенант приобщал к делам не сразу. Предварительно он их копировал и копии оставлял себе. В итоге у него образовалась довольно объемная коллекция порно — неприличные снимки, журналы и книги, изъятые при обысках и так далее. Моня умел поделиться своим собранием с кем следует, через это стал известен высокому начальству, которое охотно возбуждалось, разглядывая коллекцию. При этом Ион умел держать язык за зубами. Как результат — он начал быстро продвигаться по службе. Несмотря на такое липкое начало карьеры Моня оказался толковым оперативником, и дальнейшее его продвижение по службе от картинок с совокупляющимися в разных позах людьми уже никак не зависела. Но снимки, проходившие через него, он продолжал хранить — привычка молодости, что же с этим поделаешь!

06 августа 1979 года, первая половина дня

Мамая, Румыния

Ион

Наступившее утро Ион Понару встретил в прекрасном настроении. Встав с кровати, распахнул шторы, настежь открыл все окна, вдохнул полной грудью свежий морской воздух. Затем долго плескался в душе, напевая под нос песенки из вчерашнего репертуара ресторанного ансамбля. Выйдя из душевой кабины тщательно побрился и долго прихорашивался перед зеркалом, втирая в такое родное и любимое лицо увлажняющие кремы и суспензии, разнообразные «Apres Rasage»«ы заграничного производства, коих у нашего ловеласа было великое множество. Прошедший день удался на славу, а уж ночь… Ион даже зажмурился от удовольствия. Женщина, которую ему удалось заполучить в свою постель — Цветана — была чудо как хороша. Жаль, что она так быстро покинула его номер — к мужу торопилась. В комнате все еще стоял ее сладковатый возбуждающий запах. Майора снова накрыло желание быть с нею.

Спустившись к завтраку, Ион внимательно оглядел всех посетителей ресторана. Цветаны среди них не было. Усевшись за стол, покрытый белоснежной скатертью, он вскидывал глаза на каждого входящего — вдруг это она. Молодому повесе очень хотелось продолжить общение с болгаркой. И наплевать, что она здесь с мужем! Муж пусть нервно покурит в сторонке. Если Понару желает общаться с красивой женщиной, то он будет с ней общаться!

Ион размечтался, как они с Цветаной на пару прогуляются вечером по набережной Констанцы, по пути зайдут в лучший ресторан города, разместившийся в белом здании бывшего городского казино.

Строение было одним из самых красивых в городе — изысканный арт-нуво начала века, шикарные интерьеры, соответствующий амбьянс, который советской власти вытравить не удалось. После войны казино закрыли, остался только ресторан. Азартные игры при социализме были запрещены — об этом даже и думать нельзя! Официально, конечно. А жаль — Понару очень хотелось сыграть в настоящую рулетку и непременно выиграть огромную сумму денег, чтобы не зависеть ни от кого — ни от папы с мамой, ни от полковников и генералов в Генштабе. Для той жизни, к которой он привык, оклада майора румынской армии явно не хватало. А родной папуля, после известных приключений сына, прекратил его спонсировать.

Но — увы — болгарка исчезла. Ни в гостинице, ни на пляже, куда майор неторопливо переместился после завтрака, он ее не встретил.

Понару слегка припозднился с выходом к морю, и песчаный берег быстро заполнялся отдыхающими. Свободных шезлонгов и зонтиков еще хватало. Тот, что стоял рядом с Понару, сразу был занят. К неудовольствию Иона, поскольку ему хотелось провести первую половину дня подальше от людей, нежась в одиночестве.

Рядом разместился импозантный мужчина лет пятидесяти. Располагающее лицо, волосы с изрядной долей седины зачесаны назад, взгляд цепкий, немного тяжеловатый. Одет в шорты и свободную широкую рубашку с короткими рукавами, которую он не снял, что выглядело немного странно на пляже. Но — у каждого свой вкус! На Понару сосед не обращал никакого внимания.

Майор, благодушествуя, полежал немного на утреннем солнышке, затем решил поплавать в море и пройтись по берегу. Легкий ветерок, ласковая морская вода, шелковистый белый песок, воспоминания о чудной прошедшей ночи — буквально все в это утро радовало Иона.

Вернувшись после купания, он потянулся было за полотенцем, но остановился. На его шезлонге лежал толстый коричневый конверт.

— Это еще что такое? Откуда?

Понару посмотрел по сторонам. Никого. Только импозантный сосед с совершенно бесстрастным лицом лежит, прикрыв глаза. Понару взял конверт в руки, повертел его — никаких пометок.

— Извините за беспокойство, — обратился майор к мужчине. — Вы не видели, кто это сюда положил? Наверное, кто-то ошибся. Это мое место. Я занял этот шезлонг.

Сосед, повернув голову, ответил, внимательно глядя Понару в глаза:

— Никакой ошибки нет, этот конверт предназначен именно Вам! Взгляните, пожалуйста, что там внутри.

— Мне? Но от кого? Очень странно! Чудеса какие-то! — Ион открыл конверт, из которого посыпались фотографии.

Это были порнографические снимки. На них мужчина и женщина занимались любовью. Майор посмотрел один снимок, второй, третий. Отпечатки были не очень качественные — мутноватые, не совсем сфокусированные картинки, снимали сверху и немного сбоку. Майор сразу подумал, что конверт ему подбросили местные «деловые люди». Глянул с подозрением на соседа — может, он из «этих»? Нет, вроде не похож.

Поскольку в социалистической Румынии эротика и порнография находились под строжайшим государственным запретом, вовсю процветала доморощенная подпольная порноиндустрия. У вокзалов, в поездах, на курортах толкались подозрительного вида личности, как правило, цыгане или глухонемые, которые продавали из-под полы черно-белые любительские фото соответствующего содержания. Цена была высокой, качество низким, но спрос на эту «клубничку» оставался стабильным — кобелирующие представители сильной половины человечества продукцию покупали.

Понару старался с подобными вещами не связываться. Он избегал хранить дома иностранные эротические журналы — из опасения, что их найдут. Даже не жена — на жену ему было глубоко наплевать, а мамаша, которую он боялся больше всего на свете. Мать непременно закатит скандал, и опять он превратится в маленького трусоватого школьника-ботана. И будет молча выслушивать ругань, и ждать, когда все эти унижения прекратятся и он сможет улизнуть в свою комнату и запереться. А там в безопасности мечтать, как жестоко и беспощадно он расправится со своей матерью — если случай подвернется.

Понару знал, что многие из его коллег тайно хранили у себя зачитанные до дыр капиталистические журналы скабрезного содержания, разными путями оказавшиеся в праведном социалистическом раю. На их страницах симпатичные иностранки бесстыдно позировали более чем в обнаженном виде, ну и — далее вариации по теме.

Вдруг на одной фотографии Ион заметил, что девушка очень похожа на его вчерашнюю подружку Цветану. Следующий снимок — на нем мужчина развернулся к камере. Понару узнал собственное лицо. Следующее фото — ну да, это он! У него похолодел затылок:

— Что это? Откуда?! Что за ерунда здесь происходит?!

Бегло просмотрел остальные фотографии — сомнений не оставалось — на снимках точно он и его вчерашняя пассия. Майор воровато огляделся по сторонам. Вокруг было спокойно. Все, как всегда, только сосед с соседнего шезлонга внимательно наблюдал за ним.

Поймав взгляд Понару, сосед поинтересовался:

— С Вами все в порядке? Вы так изменились в лице, просмотрев содержимое конверта. Какие-то проблемы?

— Нет-нет, все хорошо. А вы случайно не видели, кто это мне подбросил?

— Этот конверт положил Вам я, — спокойно сказал мужчина.

— Вы шутите! Нет, правда, откуда он?

Сосед пожал плечами:

— Я Вам уже сказал — конверт предназначен Вам. — После паузы с нажимом добавил: — Пока только Вам.

Понару вытаращился на него:

— Мне?!! Что за чертовщина! Да Вы с ума сошли, что ли? Я перестаю понимать, что здесь происходит! Да кто Вы такой, черт побери? И что все это значит?!!!

— Это значит, что Вы, товарищ Понару, попали в довольно неприятную ситуацию, — незнакомец по-прежнему был невозмутим и спокоен.

Понару затряс конвертом:

— Откуда это у Вас? Что это за снимки? Как Вы их получили? Зачем?! Кто Вы? Откуда Вам известно мое имя? И что Вам нужно, в конце концов?

— Действительно, я забыл представиться. Меня зовут Александр, — сосед был само хладнокровие. — Что касается снимков — не так важно, как мы их получили. Важно, что на них зафиксировано. И прошу Вас, Ион, не надо так шуметь, иначе на нас начнут обращать внимание. Давайте поговорим спокойно. Что вчера случилось — то случилось, этого уже не вернешь. Надо подумать, что делать дальше. И обстоятельства сложились так, что сейчас я — Ваш самый лучший и самый надежный друг, который может убрать все неприятные для Вас последствия вот этого, — мужчина кивнул в сторону снимков.

Иона охватила ярость. Он еле сдерживался, чтобы не броситься на мужчину и не надавать ему по физиономии:

— Вы… Вы не отдаете себе отчет, с кем Вы имеете дело! Я майор румынской армии! — Понару трясло от бешенства, но голос он все же понизил. — Да Вы даже не представляете, кто я такой! Одного моего звонка в милицию и Секуритате будет достаточно, чтобы Вы навсегда исчезли с лица Земли! Навсегда и бесследно! От Вас даже пыли не останется!

— Во-первых, начинать со мной драку в общественном месте не рекомендую — а желание немедленно дать мне в челюсть недвусмысленно читается по Вашему лицу. А во-вторых, я прекрасно осознаю Ваши возможности и понимаю, что рискую, — сказал Александр. — Но и Вы подумайте о том, что может случиться, если вдруг дубликаты этих фотографии попадут в руки Вашей супруги. Еще и соответствующая кинопленка есть.

Ион театрально засмеялся:

— Ха, ха, ха! Нашли чем меня пугать! Мы с женой прекрасно ладим и с удовольствием вдвоем посмотрим и Ваши фотографии, и пленку. Просмотр порно, знаете ли, возбуждает!

Смех Понару, по замыслу, должен быть полон сарказма и презрения. Но получилось, напротив, что-то жалкое и фальшивое. Александр продолжал уверенное наступление:

— Если их увидит Ваше руководство или Ваш отец — а у нас, поверьте, есть все возможности для того, чтобы показать им эти снимки — то эффект от просмотра будет прямо противоположный. Начальству явно не понравится, что Ваши похождения с гражданкой иностранного государства стали достоянием неких посторонних лиц. А это, что ни говори, конец карьеры для офицера. Отец Ваш тоже не обрадуется, поскольку несколько лет назад он уже имел немало проблем, держа ответ за Ваши приключения.

Понару при этих словах слегка вздрогнул. Александр заметил это:

— Да-да, нам и эти обстоятельства известны. Есть и еще одна сторона, которую затрагивает Ваша вчерашняя шалость — это русские. Вы ведь соблазнили супругу советского дипломата, если Вы в курсе. И наши советские друзья в свою очередь, вряд ли будут сильно довольны, когда это вскроется.

— А вот здесь Вы ошибаетесь! — Понару постарался перехватить инициативу. — Муж у нее какой-то внешнеторговый работник, а не дипломат. И чем Вы меня пугать-то вздумали! Что я переспал с какой-то бабой?! Да их у меня тысячи были! За это в тюрьму не сажают и не расстреливают! Да и вообще мне плевать на вас на всех! И на русских, и на эту проститутку, и на Вас тоже! Все, точка! Мне эта болтовня надоела! Я немедленно зову милицию!

Понару вскинул голову и начал оглядывать пляж в поисках блюстителей порядка. Но седой даже не вздрогнул:

— Это Вы, Ион, верно говорите — в тюрьму не посадят и к стенке не поставят. Но с работы сразу выгонят, причем с волчьим билетом! И после этого работать Вы сможете, пожалуй, только дворником. Да и то не в Бухаресте, а где-нибудь в заштатном городишке.

Понару усмехнулся. Заметив это, вербовщик слегка повысил голос:

— Полагаю, что Вы рассчитываете на помощь отца. Это понятно — он очень большой и уважаемый человек. Только в складывающейся ситуации он вряд ли сможет Вам чем-то помочь. Я только что об этом говорил, а Вы меня не услышали. Позволю себе еще раз напомнить: из-за Вашего поведения несколько лет назад ему было сделано последнее предупреждение. Наверху вряд ли об этом забыли. Поэтому в случае, если информация о Вашей проделке с иностранкой, да еще и женой гражданина СССР попадает к соответствующему лицу, положение Вашего отца сильно — если не катастрофически — пострадает. И Вы прекрасно это знаете. Чем все это для него и для Вас закончится — большой вопрос. Есть все основания полагать, что ничем хорошим. Но, если хотите поэкспериментировать — пожалуйста, воля Ваша. Идите, зовите милицию.

— Да, именно так я и сделаю! — майор решительно схватил свои модные льняные брюки, в которых пришел на пляж, и стал лихорадочно их одевать прямо на мокрые плавки. Руки тряслись, то ли от злобы, то ли от страха — разбираться в этом Понару было недосуг. Он долго прыгал на одной ноге, пытаясь попасть другой в штанину. В итоге одеться не получилось. Ион, запутавшись ногами, упал мокрым задом обратно на шезлонг. Следующая попытка встать с заплетшимися вокруг ног штанами также не удалась. Сосед молча смотрел, как Понару дергается. Ни усмешки, ни искорки смеха в его глазах. Полное спокойствие и уверенность в себе.

А в голове Иона скакали мысли:

— Вот же влип! И где были мои глаза вчера! Ведь чувствовал, что что-то не так! Чувствовал!! С самого начала чувствовал, с этой чертовой зажигалки! Нет же — потащил эту шлюху к себе в номер! Но как?! Откуда?! Мы же были в номере одни! Или, когда мы кувыркались в кровати, кто-то прятался за занавесками и щелкал фотоаппаратом? А потом, воспользовавшись тем, что я слишком увлекся, выскользнул за дверь. Но кто все это подстроил? И этот мерзкий старый хрыч напротив меня пялится! Главное, все про меня знает! И про отца тоже! Вот же гадость! Гадость!!!

Александр, выждав, когда борьба майора со штанами закончится, сказал:

— Господин Понару, я вижу, Вы разволновались! Это вполне объяснимо — ситуация неприятная. Но эмоции сейчас — плохой подсказчик. Не нужно действовать сгоряча, вопрос не такой уж и простой. Для Вас на кону стоит очень многое. Постарайтесь успокоиться и трезво все обдумать. Время есть, торопиться не надо. В принципе, ведь ничего ужасного не случилось. Вчера у Вас было удачное любовное приключение, что же в этом такого? Ну изменили разок жене, такое частенько случается на курортах. Сами говорили — это уже тысячу раз у Вас было. Что делает Вам честь, как мужчине. Плохо то, что какие-то люди тайно провели съемку этого события и теперь имеют на руках свидетельства Ваших похождений с иностранной гражданкой. Вот это действительно проблема. Помимо этих людей в курсе этого происшествия только я один. Больше никто. В отличие от тех, кто Вас фотографировал, я — на Вашей стороне. Теперь наша с Вами задача — избежать никому не нужного скандала. Для этого нужно сделать так, чтобы не дать этим материалам распространиться среди членов Вашей семьи, Ваших коллег и Вашего начальства.

Собеседник сделал небольшую паузу, давая Понару возможность переварить услышанное. Говорил он негромко, но уверенно и убедительно:

— Проблему следует решить, согласны? Зачем горячиться, доходить до крайностей, поднимать вселенский шум, звать милицию? Смысл? Наказать меня? Вам станет легче от того, что меня арестуют? Да кто я для Вас? Так, персонаж, которого Вы видите в первый, да и в последний раз в жизни. Здесь и сейчас главный человек — это Вы. Ваша карьера, Ваше благополучие, Ваше будущее. Проникнитесь этим.

Снова небольшая пауза:

— Повторяю: в этой ситуации я Ваш самый надежный друг. И единственное, чего я хочу — это сделать так, чтобы для Вас этот маленький адюльтер не перерос в большие, в очень большие неприятности. Вы мне симпатичны и мне будет очень жаль, если у Вас начнутся проблемы.

Вновь пауза. Понару молчал.

— У Вас прекрасное образование, Вы — блестящий офицер, впереди — идеальная карьера с Вашими незаурядными качествами и способностями. Ничто не должно омрачать Вашу жизнь. Самое главное сейчас — Вы сами себе не навредите! Лучше без неприятностей, согласитесь.

Понару сидел на своем шезлонге, упершись руками в край лежака и низко опустив голову. Одна штанина брюк запуталась на ноге, другая лежала в песке. Шевелиться не хотелось. Он лихорадочно пытался сообразить, как вылезти из того переплета, в который он только что угодил. Отца действительно могут попереть из верхов, если все это выплывет наружу — здесь чертов сосед был прав, будь он проклят! Ион помнил про последнее предупреждение родителю несколько лет назад. Господи, как же он ненавидел и мать, и отца! За то, что он им всем обязан, за то, что без них он никто! Даже сейчас он считал, что во всем случившемся виноваты они, его родители. Не оградили, не защитили!

Наконец, Понару произнес, не глядя на собеседника:

— Скажем так — неприятности у меня уже есть! В конце концов — что Вам от меня нужно? Что Вы хотите? Денег? Сколько? Назовите сумму!

— Ну что Вы, майор, деньги нам не нужны, — покачал головой Александр.

Ион вскинулся:

— Майор?! Вы знаете, что я майор? Откуда?

— Ну, во-первых, вы сами сказали несколько минут назад, что Вы — майор румынской армии, а во-вторых… — седовласый сделал небольшую паузу. — Не буду скрывать — нам многое о Вас известно. Например, что Вы служите в звании майора, в Генеральном штабе, в должности аналитика. Все верно?

— Да кто Вы, в конце концов, такие?! Черт бы Вас побрал! — хотя Понару уже начал догадываться, кто они такие. И от этого ему лучше не становилось.

— Мы Ваши друзья, и никто более, — сказал Александр.

— Ну-ну, не надо! Не надо тут скоморошничать! Мне такие друзья даром не нужны! — Ион криво усмехнулся.

— И тем не менее, это так, — мужчина невозмутимо продолжал гнуть свою линию. — Несмотря ни на что, у нас с Вами имеется хорошая возможность избежать неприятностей.

Александр замолчал. Понару поднял глаза на соседа. Пауза несколько затянулась. Первым не выдержал Ион:

— Ну говорите, говорите, что Вы молчите! Итак, у вас есть некая возможность. Я весь внимание…

— Одна маленькая услуга от Вас решит все проблемы.

— Вон оно как! И что же это за услуга?

— Давайте поступим, как деловые люди и заключим соглашение, — предложил мужчина. — Вы нам передаете кое-какие документы из Вашего рабочего сейфа. На очень короткое время — буквально на двадцать минут.

Понару отшатнулся, услышав эти слова:

— Да Вы с ума сошли! Вы что себе позволяете? Вы отдаете себе отчет в том, что Вы мне предлагаете?! Толкаете на измену Родине?! Нет, не будет этого! Никогда! Никогда!

При этом майор огляделся по сторонам. Все было по-прежнему спокойно. Вокруг ничего не происходило. Голенькие детишки возились в песке с совочками и пластмассовыми ведерками. Их мамаши старательно принимали солнечные ванны. Кто-то спал в тени зонта, кто-то уже изрядно подгорел на солнце. Подальше группа молодых людей и девушек, встав в круг, перекидывали друг другу волейбольный мяч. Обычная пляжная обстановка. И только он тут, вот с этим…

Собеседник ответил:

— Ну что Вы, майор, какая измена? О какой измене Вашей Родине, Румынии, Вы говорите? Мы же не просим Вас убивать кого-то, или заниматься слежкой, фотографировать секретные объекты. Нет! Просто небольшое содействие — и все!

— Нарушать законы ради Вас я не буду! Делайте со мной что угодно — не буду!

— Во-первых, любой закон можно обойти, любое правило можно нарушить. Вопрос в том — для чего. И здесь наступает «во-вторых». В нашем конкретном случае ответ очевиден: для себя. Почему нет, если это будет Вам, лично Вам, во благо? Главное — сделать все не наобум или сгоряча, а тщательно продумав все детали. И Вы чтобы никак не пострадали. А вот это уже следующая часть вопроса — Ваша безопасность.

Понару задумался:

— И что же Вам конкретно нужно из моего сейфа?

— Мы будем очень признательны за копии действующих стратегических и мобилизационных планов Генштаба, военные карты с грифом «Секретно», прочие топографические материалы военного назначения, — ответил собеседник. — Не лишними будут данные о новейших технических разработках в военной сфере, о строительстве военных объектов на территории страны.

— Ничего себе списочек! Ну и желания у Вас! — Понару внезапно стало холодно. — Откуда Вам известно, что все это у меня есть?

— Не скромничайте, майор. У Вас есть много чего заслуживающего интереса, — ответил Александр. — Вы человек не маленький, работаете в должности аналитика в Генеральном штабе, я уже говорил, что нам это известно. Ваш отдел и непосредственно Вы занимаетесь анализом военно-политической обстановки вокруг Румынии, разработкой рекомендаций Вооруженным силам по стратегии и тактике в отношении соседних с вами стран, как оборонительной, так и наступательной. Аналитические обзоры и разработки по данной тематике нас и интересуют. Мы просим Вас предоставить эти документы в наше распоряжение на очень короткое время — буквально на двадцать минут. Затем они будут возвращены Вам в первозданном виде. А мы в ответ вручаем Вам фотографии и кинопленку. Обратите внимание — Вы нам — на двадцать минут, мы Вам — навсегда!

— На двадцать минут и навсегда! — машинально повторил Понару. Помолчав, он продолжил. — Ну ладно, допустим я соглашусь, но только чисто теоретически. Но что будет, если я попадусь и меня схватят?

— Об этом даже не беспокойтесь! — уверенно заявил сосед. — Это просто исключено. Мы будем всегда рядом и в случае любой, даже самой незначительной угрозы, мы Вас защитим.

— Мы Вас защитим, — снова повторил Ион за собеседником. — Каким же это образом?

Александр продолжал излучать спокойствие и уверенность:

— У нас есть для этого все возможности. И не нужно ставить под сомнение мои слова и повторять то, что я говорю. Раскрывать наши возможности я не буду — просто не имею на это права, Вы просто поверьте, что это правда.

Ион опять задумался:

— Кто же вы такие, в конце концов? Русские, американцы, немцы?

— Ну, знаете, слишком высоко замахнулись! — Александр располагающе улыбнулся. — Эти ребята работают по самым верхам, организации там огромные, и запросы соответствующие. Нет-нет, мы представители маленькой дружественной Болгарии, соседки Вашей великой страны. На нас никто из сильных мира сего не обращает внимания. Это еще один аргумент в пользу того, что все будет тихо и спокойно.

— Болгарии?! — вскинулся Понару. — Еще чего не хватало! Но зачем Болгарии наши секретные материалы? Мы же союзники по Варшавскому договору! У нас нет от вас никаких секретов!

Мужчина возразил:

— Безусловно это так! Но нам все же хотелось убедиться, что между нашими странами действительно все хорошо. Видите, Вы же сами только что сказали, что у нас друг от друга секретов нет. Значит, и опасности никакой нет. И документы Ваши мы никуда направлять не будем. Только посмотрим, и сразу Вам вернем обратно. И все!

Понару со своим великорумынским мировосприятием был искренне возмущен услышанным. Какие-то третьесортные болгары смеют с ним так разговаривать. Но — удивительное дело! — слово «Болгария» его почему-то успокоило. Страшно связываться с беспощадными монстрами — КГБ, ЦРУ, БНД или МИ-6 Ее Величества. От них не уйдешь и не отвертишься, они раздавят легко и сразу. Беспардонно используют и выбросят. Это он помнил по инструктажам, которые регулярно проводили с личным составом Генштаба сотрудники Секуритате. Про Болгарию они никогда не упоминали. Ну и хорошо! А уж сам-то он с болгарами разберется легко, в этом он ни секунду не сомневался. Ион ухмыльнулся:

— Выходит, предлагаете мне заниматься противозаконной деятельностью в добрососедской и дружеской обстановке? Смешно! Но я должен подумать. До свидания!

— Нет, — в голосе Александра зазвучали жесткие нотки. — Либо Вы соглашаетесь здесь и сейчас, и мы организуем через неделю обмен документов на фото- и киноматериалы плюс вознаграждение за Ваше содействие. Либо мы идем по конфликтному пути, и всем будет от этого плохо. На самом деле возможен только первый вариант. Подумайте. Оцените ситуацию трезво, Вы же человек блестящего ума!

Ион надолго задумался. Собеседник сидел напротив, не нарушая установившейся тишины. Майор, казалось, впал в ступор. Он не шевелясь, смотрел остановившимися глазами прямо перед собой. Молчание затянулась, и от Александра последовал вопрос:

— Ну как, согласны с предложением?

И вербовочная беседа, дуэль умов, продолжилась. Хотя на дуэль она не походила никоим образом — это было избиение глупого и слабого великовозрастного мальчишки. Уверенное и неотвратимое подчинение его личности целям и задачам разведки.

Понару вздрогнул, будто очнувшись, и пробормотал, не глядя на собеседника:

— Ну да, пожалуй — да. Наверное — да.

— Ну вот и отлично! — кивнул вербовщик. — Давайте спланируем наши дальнейшие действия следующим образом. Отпуск у Вас заканчивается через неделю. Соответственно, тринадцатого августа Вы должны быть на службе. В этот же день начинайте подбирать материалы. Вечером после работы в 18—45 из телефона-автомата позвоните вот по этому номеру, — мужчина протянул Понару небольшой листок бумаги. — Обращаю Ваше внимание — звонить с рабочего номера или из дома не следует. Ровно в 18—45 — ни раньше, ни позже. Когда на другом конце провода поднимут трубку, скажете: «Я бы хотел подойти к вам в обеденное время за заказом. Номер квитанции 19470506. Вы завтра работаете?». Вам ответят: «С 1977 года после землетрясения здесь теперь частный дом». На этом разговор будет закончен. Вешайте трубку. Никаких вопросов или обсуждений с человеком на другом конце провода. Номер квитанции, который Вы ему назовете, запомнить легко — это дата Вашего рождения, только наоборот — 1947 — год, 05 — месяц май, 06 — дата. Получается 19470506. Повторяю — полная дата Вашего рождения.

Ваш звонок, с паролем и отзывом означают для нас одно — Вы готовы к встрече. Соответственно, на следующий день — во вторник, 14 августа во время обеденного перерыва, а именно — в 13—30, Вы приезжаете с материалами по адресу: улица Виореле, дом 15. Это десять минут от Вашей работы. Там Вас будет ждать микроавтобус «Фольксваген» госномер BU 14—08. Запомнить тоже легко — BU — это Бухарест, цифры — дата Вашей встречи — четырнадцатое августа. Вас узнают. Отдадите человеку из «Фольксвагена» документы, сами пройдите на бульвар Унирия, в кафе «Централ». Это совсем рядом, три минуты пешком. В кафе в обеденное время всегда большой наплыв посетителей, никто не обратит на Вас внимания. Перекусите там, через двадцать минут возвращайтесь к микроавтобусу. Все будет готово. Документы Вам вернут в целости и сохранности. Улица Виореле и кафе на Унирии будут контролироваться нашими сотрудниками. Чтобы исключить любой, даже самый минимальный риск для Вас.

— На все-про-все уйдет не более 45 минут, — продолжал мужчина. — В случае, если кто из коллег спросит, где Вы были — отвечайте, что давно договаривались со старым школьным приятелем вместе пообедать. Запланировали встретиться четырнадцатого августа, но тот почему-то не пришел. Еще раз подчеркиваю — Ваша безопасность для нас превыше всего, волноваться не надо.

Понару вновь напрягся, услышав столь четко изложенный план. Нужно было что-то решать и немедленно. «Они явно подготовились, — думал майор. — Ладно, черт с ними, один раз я им подыграю и точка на этом! Сунутся еще раз — приму меры. Все в моих руках. Становится даже интересно — что будет дальше».

Он откинул волосы с мокрого лба:

— Но это только один раз — первый и последний! Дайте гарантии, что пленки будут переданы мне и никакие дубликаты позже не всплывут! И мы забудем обо всем об этом как о неудачной шутке!

— Дорогой Ион, я даю Вам свое слово и заверяю с полной ответственностью — только один раз, дубликаты не сделаны, безопасность гарантирую, — ответил Александр. — Прошу Вас, давайте повторим, что я Вам только что рассказал. Это очень важно!

Понару, запинаясь, начал повторять. Там, где он допускал неточности, мужчина поправлял его и заставлял произнести условия встречи еще раз.

Когда они закончили, седовласый поднялся со своего шезлонга:

— Ну, майор, более мы с Вами не увидимся, поэтому желаю Вам всего доброго и хорошего. Удачи! Да, вот я бутылочку воды оставляю — специально для Вас приготовил. Неоткупоренная. Попейте, придите в себя.

— Идите к черту! И воду свою заберите, а то еще отравленная какая-нибудь! — Понару отшвырнул бутылку.

Мужчина, не спеша, ее поднял и молча, акцентированным движением поставил возле Иона. Понару дернулся было снова отшвырнуть предложенную воду, но не посмел — в движениях Александра чувствовались уверенность, сила и спокойствие. Было совершенно ясно, что тот и в третий раз поставит воду на шезлонг. Он диктовал условия. Он был здесь главным.

Затем вербовщик неспешно направился к выходу с пляжа. Оказавшись на улице, он, не оборачиваясь, дошел до небольшого летнего кафе и сел там за свободный столик, из-за которого хорошо просматривались все подходы. Вокруг царило спокойствие — курортники в одиночку, парами и семьями неторопливо вышагивали по направлению к пляжу, изредка проезжали видавшие виды местные машинки-трудяги, которые развозили продукты по близлежащим кафе и ресторанам. Выпив чашечку кофе и выкурив сигарету, мужчина вышел из кафе, еще раз посмотрел по сторонам и свернул в небольшой переулочек, где сел в «Фольксваген Т1».

— Ну как все прошло, товарищ подполковник? — спросил молоденький сотрудник номер 1, снимая с мужчины закрепленный портативный диктофон, который скрывала широкая рубашка.

— Не называй меня здесь товарищем подполковником, сколько раз уже просил! Я сейчас первый секретарь Посольства. И точка. А прошло все нормально, Объект дал согласие. Подождем, как отработают сегодня по нему наши ребята. Посты на пляже и в гостинице на месте?

— Так точно, товарищ подполковник — простите, как-то само вырвалось! Походим за ним до конца дня, подержим под наблюдением.

— Мария с Андреем выведены из операции?

— Да, рано утром уехали. Все в соответствии с планом.

— Ну хорошо.

И снова над прогретым жарким солнцем переулком повисло дремотное спокойствие.

Через час мимо «Фольксвагена» прошел сотрудник номер 4. Не останавливаясь, он быстро произнес в приоткрытое окно:

— Все спокойно, объект продолжает сидеть на шезлонге. Никакой активности.

Услышав это сообщение, подполковник болгарской разведки Иван Стоянов, оперативный псевдоним «Ник», он же первый секретарь посольства НРБ в СРР, он же «Александр», переоделся, поглядел на часы:

— Я поехал в Бухарест, скоро мой поезд. Дело сделано. Сейчас следующее: проинформируйте резидентуру о завершении данного этапа операции. Очень кратко. Детали доложу лично, когда приеду на место. Пленку с записью нашей беседы давай мне. Передам ее ОТ-шникам, пусть положат запись на бумагу и информируют Центр. Пока все. Спасибо тебе! И все остальным ребятам от меня благодарность передай. А Марии — благодарность особую! Если бы не эта девочка золотая, что бы мы делали!

Мария

Мария Малева родилась в многодетной крестьянской семье, в деревеньке близ города Казанлык, в самом центре Болгарии. Этот небольшой обшарпанный городишко считается неофициальной столицей знаменитой болгарской Долины роз. Розы, точнее, розовое масло, которое отжимают из цветов, кормили не одно поколение крестьян Малевых. Женщины из этой династии земледельцев всегда трудились в поле — сажали и пестовали розовые кусты, выхаживали набирающие силу душистые бутоны, а затем собирали нежные лепестки цветов. Мужчины перерабатывали это сырье в розовое масло. Работы всем хватало.

Долина Роз — красивое название. Про тяжелый крестьянский труд, что стоит за ним, говорить не принято, чтобы не пропадала романтика. А на самом деле, как сто лет назад собирали розы пальцами, так и собирают до сих пор. На поле выходили до восхода солнца — именно тогда в лепестках цветов больше всего эфирного масла. Заканчивался рабочий день сборщиц около полудня — начиналось дневное пекло. Это на официально утвержденных фотографиях болгарские женщины собирают розы в веночках на голове, в чистых и новых национальных костюмах, с улыбками и песнями. В реальной жизни на поля выходили с замотанными, как у мусульманок головами — от солнца и от насекомых. Жара, пот, колючки. Руки женщин-Малевых во все времена были натружены, грубы, и исколоты шипами. Тяжкая работа. Крестьянская безрадостная жизнь.

Когда началась война отец Марии ушел в окрестные горы, в партизанскую повстанческую армию, которая боролась и против немцев, и против их союзников — войск царской Болгарии. В 1944 году Никола Малев со своим отрядом присоединился к Первой болгарской армии, ставшей на сторону Красной Армии. Воевал исправно, как землю пахал — спокойно, без суеты. Но немцев бил крепко. Несколько раз был ранен, два раза — тяжело. Победу встретил в Будапеште. В 1945 году вернулся домой, в родную Долину Роз. Новая власть привечала Малева-старшего. Не раз ему предлагали занять руководящие должности в Казанлыке, звали во власть, как представителя трудового крестьянства, но он каждый раз отказывался. Даже в коммунистическую партию не захотел вступать — не нужно было это ему. После рождения младшей дочки Марии Никола Малев прожил десять лет. Умер от старых ран. Спокойно и с достоинством, как и жил. На похоронах секретарь городского комитета Компартии, который воевал в горах плечом к плечу с Малевым-старшим, спросил у вдовы: «Чем власть вам помочь может, уважаемая?» Мать подумала-подумала и сказала: «Одна только просьба — доченьку мою младшенькую, Марию, выведи в люди. Девочка уж больно смышленая. Не хочу, чтобы она горбатилась на полях с рассвета до заката, как мы. Пусть жизнь другую увидит, светлую».

Секретарь горкома обещание выполнил. Так Мария оказалась в столице, в школе-интернате. Успешно сдав выпускные экзамены, поступила в софийский Электротехнический Институт. На третьем курсе на девушку обратили внимание вербовщики ДС: молода, привлекательна, умна, прекрасные характеристики, пламенная ремсистка, крестьянское происхождение. То, что надо. (Прим. автора — РЕМС это Рабочий молодёжный союз. По-болгарски — Работнически младежки съюз, организация, объединявшая трудовую молодёжь Болгарии. Его члены назывались ремсисты. Аналог советского ВЛКСМ).

После окончания института Марии не хотелось идти по распределению на машиностроительный завод. Там было скучно и неинтересно. Ее манило что-то необычное и увлекательное, она мечтала о приключениях.

Вот так Комитет госбезопасности Болгарии (ДС) и Мария Малева нашли друг друга.

После того, как девушка прошла семьдесят семь кругов тотальной проверки, ее определили в разведшколу под кодовым названием «Школа 101». Заведение готовило кадры для разведывательной работы во всех возможных областях — политическая разведка, научно-техническая разведка, нелегальная разведка и прочее. Марию зачислили на одногодичный факультет номер 3.

Разведка

Для служебного пользования

За пределы в/ч не выносить

Распорядок дня для слушателей спецфакультета номер 3 учебного заведения номер 101 на 1974/75 учебный год. Утвержден начальником «Школы 101»

Утверждаю

Начальник учебного заведения номер 101

Полковник хххххххх

Для служебного пользования

За пределы в/ч не выносить

Учебный план спецфакультета номер 3 на 1974/75 учебный год (два семестра)

Утверждаю

Начальник учебного заведения номер 101

Полковник хххххххх

Личный состав слушателей факультета, на котором проходила обучение Мария, был исключительно женским. Случайности тут не было. Женщина остается женщиной и на войне. Даже если эта война секретная. И именно на тайной войне одно из главных преимуществ женщины — красота. При наличии ума, разумеется.

«Ваши тела — ваше оружие!» — таков был главный постулат предмета, который значился в учебном плане факультета, как «спецдисциплина». Иными словами, факультет воспитывал профессиональных обольстительниц.

«Стесняться тут нечего, — учили девушек опытные преподавательницы — нравственно все, что идет на благо борьбы за идеи коммунизма, на благо Родины. А вы, вдобавок ко всему — кадровые офицеры государственной безопасности Болгарии. У вас на вооружении — полный спектр специальных средств и методов, применяемых для защиты Отечества и в интересах Коммунистической партии. Плюс женское обаяние. Ваша задача — использовать все возможности для того, чтобы склонить врага на сотрудничество с болгарской разведкой и получать через него секретную информацию. Ничего личного — такая работа. Очень действенная и эффективная».

Одним из профилирующих предметов «спецдисциплины» было искусство секса. Поначалу девушки-курсанты приходили в замешательство от непривычно откровенного раскрытия запретной в условиях социализма темы. Например, будущих разведчиц воспитывали и обучали на порнографических фильмах, в том числе и извращенческого характера. Некоторым это не нравилось, и они уходили из школы. Но большинство оставалось.

В 1975 году состоялся очередной выпуск окончивших секретное учебное заведение ДС НРБ. В шеренге выпускников стояла миниатюрная девушка, скуластая, с немного пухлыми губами и восхитительной копной волос пепельного цвета. Ее звали Мария Малева. Но это была не та Мария Малева — пламенная и наивная комсомолка, которая вошла в ворота спецшколы номер 101. Через год те же самые ворота выпустили в жестокий мир прекрасно подготовленного офицера разведки, готового использовать любые средства в служении любимой Болгарии.

Любовь к Родине была частью Марии, она с этой любовью родилась и выросла. Идеи коммунизма, абстрактные постулаты о светлом будущем волновали девушку не слишком сильно. Разумеется, она принимала правила этой игры, но ее сердце принадлежало не эфемерной коммунистической мечте, а любимой стране — Болгарии. И она была счастлива работать в разведке, рискуя жизнью и не жалея себя. Ради простых женщин, работающих в розовом поле с укутанными от палящего солнца головами и черными исколотыми руками, ради отца и дядьев своих, которые воевали и погибали за эту страну, ради простых людей, которые трудились от восхода до заката, а после нескончаемого тяжелого лета, когда работали без перерывов и выходных, все вместе простодушно радовались и, выпив молодого вина и ракии, плясали «хоро» на празднике урожая. Плясали не для туристов — для себя, для души. Вот все это и было для Марии Родиной. Настоящей.

1976 год

Мария

Во всех спецслужбах мира — без разделения их на «хорошие» и «плохие», на «правильные» и «неправильные» — принято пользоваться псевдонимами. Вымышленные имена получает здесь буквально всё и вся — кадровые сотрудники, секретные агенты, подразделения, каждая разведывательная операция. Даже здания и помещения получают свои прозвища.

Придя в разведку, Мария хотела взять псевдоним «Мата Хари». Уж очень ей нравилась легенда о прекрасной шпионке, легко получавшей доступ к любым секретам противника благодаря своим женским чарам. Но начальство не согласилось:

— Слишком уж прямо указывает на тебя и твою специализацию. В случае утечки информации противник может легко вычислить, кто скрывается за таким псевдонимом, сопоставив деятельность Маты Хари и твою, — сказал командир отделения, куда Мария была направлена для дальнейшего прохождения службы. — Давай-ка ты будешь у нас «Мартой». На Мату похоже, к тому же коротко и красиво! Согласна?

Мария покачала головой из стороны в сторону — согласна. Так в болгарской разведке появился оперативный работник «Марта».

Ее боевым крещением стало участие в операции по уничтожению предателя из советской разведки — присвоенный псевдоним «Петров».

Одиннадцать лет назад сотрудник парижской резидентуры КГБ по собственной инициативе начал работать на противника. Позже внутреннее расследование показало, что «Петров» находился на связи у французской Службы внешнего осведомления и контрразведки (CДECE). В течение некоторого времени он передавал — точнее, продавал — всю известную ему информацию о деятельности советской разведки во Франции и странах НАТО. Проработал «Петров» на вражеские спецслужбы недолго, но ущерб от его деятельности был серьезным. Изменник передал французам свыше тысячи документов, имевших гриф «совершенно секретно», раскрыл часть советской агентурной сети во Франции, сдал противнику данные на 80 офицеров ГРУ и КГБ. Работал он и на опережение — вроде бы неплохо задуманные разведывательные операции рассыпались, не успев начаться. Когда в КГБ осознали, что в одной из европейских резидентур окопался «крот», началась активная работа по его вычислению и последующей нейтрализации. «Петров» узнал об этом. Он понял, что его раскрытие является лишь делом времени, и успел сбежать. Предатель исчез из своей парижской квартиры один, бросив семью — супругу и двоих детей.

Военная коллегия Верховного Суда СССР, рассмотрев дело предателя, заочно осудила «Петрова» за измену Родине и приговорила его к смертной казни.

Но, даже сбежав, он все еще оставался полезен противнику. «Петрова» долгое время возили по всему миру и в каждой стране показывали сотрудников советских дипломатических служб. А он опознавал среди них своих бывших коллег: с кем-то учился, кого-то видел в коридорах КГБ, с кем-то вместе занимался спортивной подготовкой.

Когда французские «специалисты по работе с гражданами славянских цивилизаций» — на их же сленге — пришли к пониманию, что «Петров» им больше не нужен, они отвернулись от него. Изменник оказался предоставленным самому себе. Кое-какую защиту ему обеспечивала контрразведка, но без особого фанатизма.

Закончив активно трудиться на ниве предательства, перебежчик обосновался во Франции, поскольку хорошо знал эту страну. Сменил несколько имен и фамилий. Постоянно перемещался — то селился в маленьких провинциальных городках, то возвращался в Париж. В конце концов там он и осел — в огромном и шумном городе легче спрятаться. Но не от советских спецслужб.

«Петров» хорошо знал, что в структуре КГБ есть специальное подразделение под кодовым названием «Факел», или — еще одно кодовое название — «Литера «Ф». Перед группой «Факел» стояла одна единственная задача — разыскивать предателей Родины и приводить в исполнение вынесенные им законные приговоры военного трибунала. Где бы эти нелюди не находились, и сколько бы времени на это не понадобилось. Ведь статья «Госизмена» Уголовного кодекса СССР срока давности не имеет.

От возмездия Группы «Ф» КГБ СССР и пытался уйти «Петров».

Операция «Прокуст» — так решили назвать эту работу по ликвидации «Петрова» — длилась уже более десяти лет.

Подобраться к предателю было не так просто. Сотрудникам «Факела» противостоял хорошо подготовленный профессионал, к тому же прекрасно осведомленный о методах работы советских спецслужб. Перебежчик постоянно запутывал следы, без особой необходимости не выходил на улицу, контакты с людьми сводил к минимуму.

Страх — вот единственное, что осталось в его жизни. Больше ничего — ни любви, ни дружбы, ни работы, ни праздников. Только страх. «Петров» ежедневно, ежечасно, ежеминутно боялся. Он знал, что у операции по его уничтожению, сколь долго бы она не длилась, мог быть только один исход — его смерть. Либо по естественным причинам, либо — «приговор приведен в исполнение».

В 1975 году Группе «Ф» удалось установить, что предатель с некоторых пор проживает в Париже, а именно — в Девятом округе французской столицы. Была получена информация, что к нему на квартиру ходит одна и та же женщина, нанятая и контролируемая французской контрразведкой. Дама выполняла для бывшего советского разведчика функции приходящей домохозяйки — носила ему продукты, готовила еду, убирала квартиру. Только для нее «Петров» освобождал свою входную дверь от несчетного количества внутренних баррикад и запоров. Делал он это лишь после череды перезвонов, условных сигналов и оповещений о ее приходе.

Женщина жила в Восемнадцатом округе Парижа, расположившемся по соседству с Девятым. Она занимала маленькую двухкомнатную квартирку в социальном многоквартирном доме. Муж ее работал на заводе. Он погиб лет пятнадцать назад — несчастный случай на производстве. Снова выйти замуж мадам не удалось. У женщины остался единственный сын. В 1976 году юноше исполнилось девятнадцать лет, он нигде не учился и не работал, и временно проживал в квартире у матери.

Этот молодой человек и стал первым заданием «Марты». Прорабатывая варианты подходов к «Петрову», советская разведка обратилась к болгарским коллегам за помощью. Нужна была образованная, молодая и симпатичная девушка европейской наружности, хорошо говорящая по-французски. «Марта» идеально подошла по всем этим параметрам. После утверждения ее кандидатуры на участие в операции «Прокуст», она была срочно выведена во Францию. Срочность объяснялась тем, что «Петров» в очередной раз мог сменить место жительства. Следовало торопиться. Маршрут «Марты» в Париж пролегал через несколько стран, в каждой из которых ей меняли документы. В конце концов во французской столице обосновалась студентка из Греции, которая приехала поступать в знаменитый Парижский университет.

Однажды с молодой гречанкой случайно познакомился девятнадцатилетний юноша, живший в одной квартире с мамой в восточной части Восемнадцатого округа Парижа. Не влюбиться в такую девушку было просто невозможно. Они стали встречаться.

Молодым людям хотелось уединения, поэтому время от времени они проводили любовные свидания у юноши дома. Во время этих посещений «Марта» — это была именно она — незаметно сняла отпечатки с ключей от квартиры «Петрова», которыми пользовалась мать юноши. Также болгарка сумела записать голос женщины на специальный миниатюрный магнитофон.

Сотрудники оперативно-технического отдела разведки по слепкам изготовили дубликаты ключей. Акустики, поколдовав над полученными аудиозаписями, выдали пленку, которая практически точно воспроизводила голос домохозяйки. При этом фразы этим голосом произносились те самые, условные, специально для «Петрова». Чтобы тот ее идентифицировал и начал открывать свою крепость изнутри.

На этом участие Марии в операции «Прокуст» завершилось. Свое задание она выполнила. Поэтому вышло так, что молодая гречанка не смогла поступить в Сорбонну, очень расстроилась и ей пришлось вернуться на родину. Ее юный французский друг долго тосковал по ней, пытался разыскать, но безуспешно. На адрес, который она оставила ему при прощании, письма не доходили, а телефон она записала для него с ошибкой — видимо, от волнения. На другом конце провода трубку поднимали незнакомые люди, Которые совершенно не говорили по-французски и не могли понять, что от них хочет какой-то парижанин.

Далее события развивались следующим образом. В один прекрасный день приходящая домработница известила «Петрова» по телефону о своем скором приходе. После этого дама вышла из дома и направилась по привычному маршруту. Женщина не успела пройти и пятидесяти метров, как на нее случайно наехал зазевавшийся велосипедист. Оба упали. Травмы, которые в результате столкновения получили велосипедист и женщина, оказались несерьезными, полицию решили не вызывать. Симпатичный мужчина все никак не хотел отпускать мадам. Он очень переживал о случившемся, постоянно извинялся, клял свою неуклюжесть на чем свет стоит, и все рвался сбегать в аптеку купить каких-нибудь лекарств для пострадавшей. Судя по акценту, велосипедист был гастарбайтером из Восточной Европы. Видимо поэтому он так волновался — встречи с полицией иммигрантам, даже легальным, как правило, ничего хорошего не несут. С трудом успокоив бедолагу, домработница, потирая ушибленную руку и ругаясь на неуклюжего парня, продолжила свой путь.

Момент этого уличного недоразумения совпал с приходом в подъезд дома, где проживал «Петров», электрика. Дежурство по охране предателя в тот день нес молоденький младший сержант контрактной службы DST (Прим. автора — французская контрразведка). Этого электромонтера он ранее никогда не видел, поэтому, согласно инструкции, остановил рабочего. Тот пояснил, что буквально недельку-другую он будет заменять своего коллегу, который буквально сегодня неожиданно заболел, и его положили в больницу. Судя по всему — приступ аппендицита, ничего экстраординарного. Безопасность об этом факте оповестили — новый электрик сам присутствовал при разговоре с начальством сержанта. Однако молоденький контрразведчик такой информацией не располагал. Он — опять же согласно инструкции — взялся за телефонный аппарат, чтобы доложить по команде о нестандартной ситуации на периметре охраняемой зоны. Набрать номер у него не получилось. Повернувшись спиной к монтеру, сержант совершил непростительную ошибку. Но таких моментов в инструкциях не найти, их понимание приходит только с опытом. Электрик мгновенно и неслышно оказался возле сержанта, блокировал его стальной хваткой и молниеносным движением воткнул ему в шею шприц, возникший в руке монтера непостижимым образом. Охранник пытался бороться, но тщетно — шансов у него не было. Через несколько минут «рабочий» осторожно уложил обмякшего младшего сержанта на пол, набрал внутренний номер «Петрова» и сообщил ему от имени службы безопасности, что пришла его домохозяйка. Сразу за этим в подъезд вошли еще два человека — мужчина и женщина. Внешне женщина походила на домработницу «Петрова», искусный грим только усиливал сходство. Она позвонила в нужную дверь условным сигналом, и высококачественный магнитофон воспроизвел знакомый перебежчику голос, произносивший условленные фразы. Тот открыл дверь.

Через пятнадцать минут настоящая домохозяйка подошла, наконец, к дому. На улице ей встретилась весело разговаривающая компания — двое мужчин, судя по спецодежде и инструментам, электрики, и одна женщина. Домохозяйке показалось что-то необычное в этой ничем не примечательной маленькой группе людей. Она лишь потом поняла, что именно — женщина была до странности очень похожа на нее.

Войдя в подъезд, домработница увидела на полу сержанта, который слабо шевелился и пытался ей что-то сказать. Поднявшись к квартире «Петрова», она позвонила в дверь условным звонком. «Петров» не отвечал и к двери не подходил. Женщина воспользовалась своим комплектом ключей. В квартире домохозяйка обнаружила «Петрова» лежащим в кровати. Предатель был мертв.

Официальное медицинское заключение зафиксировало, что причиной смерти пятидесятиоднолетнего мужчины стала внезапная остановка сердца, вызванная фибрилляцией желудочков. Это — для статистики и разного рода учетов. А в специальной лаборатории французской контрразведки над телом «Петрова» колдовала бригада медиков и химиков. Им необходимо было выявить и изучить яд, от которого умер предатель. Следовало выяснить — прибегает ли КГБ к старым проверенным цианидам, или же его эксперты синтезировали и применили новое смертельное вещество. С точки зрения чистой науки это было познавательно. Ну и, разумеется, практика стояла тут же, рука об руку с наукой. Если новый яд окажется интересным — например, неопределим обычными средствами — то почему бы не употребить его в своих собственных операциях по устранению нежелательных лиц.

Так «Петров», уже мертвый, в последний раз отрабатывал должок перед своими хозяевами. После чего он — ни как человек, ни как труп — уже никого более не интересовал. То, что от него осталось, кремировали и где-то закопали. Таким был конец изменника Родины.

Тема предательства всегда стоит особняком. Во всех сферах человеческой общества. В том числе и в разведке. Даже когда у всех вокруг «мир, дружба, жвачка» и безграничная любовь к ближнему, между спецслужбами стран идет постоянная, невидимая, но настоящая война. С операциями, победами и поражениями. С убитыми, ранеными, покалеченными. С героями, подвигами и боевой славой. С трусами дезертирами и предателями. Да, с предателями. Изменники всегда существовали, существуют и будут существовать. От этого никуда не денешься.

В разведке предательство в рядах одной противоборствующей стороны есть крупный успех другой противоборствующей стороны. Это если смотреть с точки зрения военных действий.

Есть еще и моральный аспект предательства. Публий Корнелий Тацит, древнеримский историк, сказал, как отрезал: «Предателей презирают даже те, кому они сослужили службу». Вот это — объективная реальность, в самом чистом виде. Сформулированная около тысячи лет назад.

Нас теперь старательно пытаются убедить, что предавший в пользу «единственно правильных» свободы, демократии и образа жизни — не предатель вовсе, а вполне себе достойный всеобщего уважения человек. Если услышали подобные дифирамбы в адрес изменника — к Тациту. Публию Корнелию. Вот там незамутненная идеологией и взаимной ненавистью истина.

К предателям у спецслужб подход исключительно утилитарный — для них это расходный материал. И желательно использовать его по полной, до самого донышка. Пока работает и дает информацию, которую можно использовать в войне с противником — будет и сыт, и пьян, и нос в табаке. Изработался — становится обузой. В нафталин и на нитку в хранилище. Некоторым, правда, везет. Если хозяевам истрепанной куклы понадобится casus belli — могут вынуть и публично лишить жизни в извращенной форме. Последнее время этим грешат западные спецслужбы. Выбор орудия убийства целиком и полностью зависит от политического заказа. Если стоит задача обвинить Россию в применении химического оружия — тогда используем никому не известный, но исключительно смертельный газ. Если речь о ядерной сфере или что-то подобное — следует выбрать какой-нибудь дорогущий и редкий химический элемент — полоний, гадолиний или лютеций, к примеру. Чтобы стоил не меньше миллиона долларов за грамм и был очень опасным для тысяч окружающих людей (которые, в конце концов, не пострадают, вот чудо-то!). Если нужно надавить на Россию в космической области — прямо на голову предателя с околоземной орбиты упадет спутник, разумеется, российский. Желательно в многолюдном месте — на Флит-стрит или Таймс-сквер. Нужно ограничить Россию на море — тогда наезжаем на изменника тяжелым крейсером или давим его подводной лодкой. И крейсер, и лодка — российские, естественно. Которые прямо из Темзы выплывут. Ну или из Потомака. Нужно запретить России поставлять пшеницу на экспорт — завалить несчастную жертву российской пшеницей, чтобы задохнулась в ней и перестала дергаться. Жуткая смерть! А виновата, разумеется, Россия. Всегда и во всем.

Зачем так сложно? — Чтобы страшнее и непонятнее. Если просто ножиком в сердце — это же неинтересно, никто не обратит внимания. А тут — громкий общественный резонанс, поскольку после хитроумного и кошмарного убийства с помощью российского космического аппарата — ну или газа, или редкоземельного металла — следует вовсю размахивать тушкой невинно убиенного и кричать как можно громче — «вот что делают проклятые русские!». Тогда посмертная слава предателю обеспечена надолго.

Если же спецслужбам ставится задача устранить человека по-настоящему — тогда убьют тихо и незаметно. Без шума и радиоактивной пыли. И концы в воду. И никаких следов. Просто умер человек. Или — так тоже случается — тихо и бесследно исчез. Навсегда.

Ликвидация «Петрова» стала одной из последних операций «Факела». Боевое подразделение расформировали. Нет, не потому что решили поощрить предателей Родины жизнью. Своих решили поберечь. Не все операции по приведению приговоров советского суда в отношении изменников проходили так гладко, как с «Петровым». Порой не обходилось и без потерь со стороны сотрудников «Факела», иногда — больших. Неоправданно больших, если иметь в виду наказание подонка, который уже никому не нужен.

Некоторое время спустя после смерти «Петрова» ряд сотрудников подразделения «Факел» КГБ при СМ СССР получил поощрения. Была отмечена благодарностью от своего начальства и лейтенант госбезопасности Народной Республики Болгария Мария Малева. Так начался ее путь в разведке.

Работы у болгарской разведки хватало всегда. Страна расположена в самом центре «мягкого подбрюшья Европы» — если по Уинстону Черчиллю — на Балканах. Соседи по региону — Турция, Греция, Югославия, Албания, Румыния — у Болгарии неспокойные и опасные. Кроме того, отсюда рукой подать до непрерывно бурлящего Ближнего Востока.

Интересы своей страны болгарские спецслужбы всегда ставили в работе на первое место, что бы там не утверждалось пропагандой о бессловесных исполнителях воли «большого брата». И только потом занимались общими проблемами социалистического лагеря. Но Советский Союз и его КГБ были реальностью, и с этим приходилось считаться.

Структурно болгарская разведка представляла практически точную копию Первого Главного Управления КГБ СССР, работала под его патронажем и в тесном контакте. Разведслужба Болгарии активно использовалась советскими коллегами в тех операциях, где русские не хотели светиться. Равно и обратное — советская разведка всегда оказывала поддержку болгарским братьям по оружию, если они об этом просили — масштаб, мощь и возможности двух организаций были несопоставимы.

06 августа 1979 года

Румыния

Разведка

После успешного вербовочного подхода к майору румынских Вооруженных сил Иону Понару группа из болгарских и одного советского разведчиков продолжала работать в соответствии с планом оперативных мероприятий. План — штука серьезная, особенно когда он утвержден на самом верху обеих разведок. «Арс» — так назвали эту операцию.

Вербовочную беседу с Понару подполковник болгарского ПГУ Иван Стоянов провел удачно. Был достигнут конкретный результат — майор дал согласие на сотрудничество, пусть и с оговорками. Оставалось ждать окончательной реакции румына. Худший вариант — завербованный может изменить свое решение и, хорошенько подумав, все же обратится с заявлением в милицию или контрразведку — исключать никто не собирался. Чтобы избежать негативных последствий при таком повороте событий, план предусматривал незамедлительное рассредоточение оперативной группы уже на следующий день — шестого августа. Первыми покинуть Мамаю должны были лейтенант Малева и капитан Панин.

Совершенно секретно

Экз. единственный

Приложение номер 4 к плану операции «Арс».

Мероприятия по выводу сотрудников «Марта» и «Арбенин» из периметра операции.

1. Техническому составу резидентуры ПГУ КГБ СССР заблаговременно подобрать легковой автомобиль румынского производства. Изготовить румынские номера и документы на машину. Провести самую тщательную техническую подготовку автомобиля. Дубликат ключей от автомашины передать «Арбенину» до его выезда в город Мамая.

05.08.1979 в 15—00 водителю резидентуры — оперативный псевдоним «Саша» — на указанном автомобиле выехать в город Мамая. В ходе движения осуществлять непрерывный контроль за возможным наличием наружного наблюдения. В случае отсутствия слежки оставить автомобиль в условленном месте по адресу: город Мамая, Каштановый переулок, дом 5. «Саше» вернуться в Бухарест ближайшим поездом.

Особые обстоятельства: в случае выявления за собой наружного наблюдения «Саше» надлежит незамедлительно сойти с маршрута, вернуться в резидентуру и доложить о случившемся. Операцию «Арс» сразу же прекратить, о чем срочно информировать оперативную группу в Мамае.

2. Сотрудники «Марта» и «Арбенин» 06.08.1979 не позже 06—00 выезжают на вышеуказанном автомобиле из города Мамая. Конечный пункт следования — Бухарест. Контрольное время прибытия — 17—00.

3. Маршрут до Бухареста:

— выехать из города Мамая на дорогу номер DN3 «Констанца — Бухарест». Следовать до указателя «Поворот направо на дорогу номер 21, город Слобозия».

— дорога номер 21, направление — город Слобозия. Миновав его, продолжить движение по направлению к городу Плоешти.

— За 30 км до города Плоешти свернуть на дорогу номер DN1A «Плоешти — Бухарест».

4. В Бухаресте пройти по проверочному маршруту номер 1 (прилагается).

Вариант А.

В случае невыявления за собой наружного наблюдения, в конечной точке проверочного маршрута из телефона-автомата позвонить по номеру хххххх, сообщить кодовую фразу. Припарковать автомашину в удобном спокойном месте. Ровно через тридцать минут после указанного выше звонка «Марта» и «Арбенин» прибывают на пересечение дублера улицы Авиаторов с улицей Драгиченя Виргиля. Водитель резидентуры, оперативный псевдоним «Боксер», на оперативной машине забирает обоих сотрудников и доставляет их в резидентуру ПГУ КГБ СССР. От резидентуры до места встречи «Боксер» проходит проверочный маршрут номер 2 (прилагается).

Вариант Б.

В случае выявления за собой наружного наблюдения противника в Бухаресте, «Арбенин» сходит с проверочного маршрута номер 1 и направляется в район Дымбовице. На улице «23 августа» на короткое время отрывается от наблюдения («мертвая зона» между домами номер 13 и номер 19 по ул. «23 августа») и производит выброску «Марты» из автомобиля. «Марта» сразу смешивается с толпой прохожих.

«Арбенину» после выброски «Марты» надлежит замедлить движение, чтобы дать возможность сотрудникам наружного наблюдения вновь зафиксировать его. В ходе исполнения указанного маневра «Арбенин» контролирует ситуацию вокруг «Марты». Затем «Арбенин» один следует на автомашине в Торгпредство СССР по адресу: г. Бухарест, бульвар Ласкар Катарджиу, дом 50.

Работающий под прикрытием Торгпредства сотрудник резидентуры — оперативный псевдоним «Крылов» — встречает «Арбенина», затем докладывает руководству о ситуации и в дальнейшем вывозит «Арбенина» на своей автомашине в резидентуру.

«Марта», после экстренной выброски на улице «23 августа», проходит пеший проверочный маршрут номер 3 (прилагается). Далее она действует в одиночку согласно пункту 4 вариант «А» настоящего плана.

5. В случае исключительных обстоятельств, а именно — захвата «Арбенина» и/или «Марты» сотрудниками госбезопасности Румынии — вступает в силу директива «Икс», обязательная к неукоснительному исполнению каждым оперативным сотрудником разведки на случай его захвата спецслужбами противника.

06 августа 1979 года, время 06—15 — 11—00

Румыния

Мария и Андрей

Из-за черноморского горизонта поднималось солнце. Утреннее светило еще было где-то на подходе, его еще не было видно, но торжественная минута приближалась. Лучи уже осветили восток яркой зарей. Затем медленно показался краешек нашей Звезды, горевший расплавленным золотом. Рождение нового дня.

Но на морском берегу практически никого не было — мало романтиков в наши дни. Только по улице Каштановой города Мамая в эти минуты шли два человека — мужчина и женщина. По виду супружеская пара. Великолепие восхода солнца над морем не то, чтобы их не взволновало — они его просто не заметили. Муж и жена направлялись к неприметной голубенькой легковушке «Дачия 1300» с румынскими номерами. Открыли машину, без суеты разместили небольшой багаж, завели мотор. В шесть часов утра «Дачия» выехала из Мамаи на дорогу DN3 и взяла курс на Бухарест. Солнце уже полностью взошло и изо всех сил светило молодым людям в спину, приглашая остаться на морском побережье, позагорать и поплавать. Оно будто кричало:

— Поворачивайте назад! Я буду стараться! Вы не пожалеете!

Но тщетно. Автомобиль, не задерживаясь, двигался строго на запад.

Мужчина сидел за рулем, его спутница — невысокая, скуластая, с немного пухлыми губами, лет двадцати пяти — расположилась рядом, глядя в окно.

Мужчину звали Андрей Панин, женщину — Мария Малева.

Мария молчала. Андрей тоже.

Проехали первые 30 километров. Андрей взглянул на спутницу:

— Может, по чашке кофе? Ночь была беспокойной, встали рано.

При словах о беспокойной ночи Марию слегка напряглась. Андрей это заметил:

— Мария, прости меня, пожалуйста, я ничего не хотел такого сказать. Я работу имел в виду, только и всего.

Опять молчание. Через некоторое время впереди показалось маленькая придорожная забегаловка. Мария указала на нее:

— Андрей, хорошо, давай выпьем кофе. Остановись здесь.

Припарковав машину, они вошли в кургузое помещеньице. В кафе никого не было. Из подсобки выглянула сонная продавщица. Увидев посетителей, она с недовольным видом протиснулась к прилавку. Амбьянс придорожной едальни не впечатлял — суровая молчаливая хозяйка, более чем спартанская обстановка, о чистоте можно было только мечтать. Но кофе оказался на удивление хорошим. Продавщица, налив две чашки и получив деньги, тут же забыла о двух ранних посетителях и бесшумно растворилась в утреннем воздухе, оставив Андрея и Марию вдвоем.

Панин поставил обе чашки на стол, сел напротив Марии. Помолчали, размешивая сахар. Сделав глоток, Андрей сказал:

— Я вот не могу утром без завтрака — голова плохо работает, настроение портится. Обязательно надо что-то положить в желудок. В идеале — горячей еды, и побольше.

Мария удивилась: — Ну так закажи себе что-нибудь, раз здесь остановились!

Андрей скептически оглядел заведение:

— Кофе здесь хороший, слов нет, но обстановка к трапезе совсем не располагает. Даже наоборот. К тому же, перед выездом я съел вчерашний бутерброд в баре своей гостиницы. Мне поесть что-нибудь с утра просто необходимо. Это потому, что я — жаворонок. А ты жаворонок или сова?

— Как это — жаворонок или сова? — спросила Мария. — Я по-русски говорю хорошо, но сейчас тебя не понимаю. Что ты имеешь в виду?

Панин пояснил:

— Это птицы такие. Жаворонок — маленькая серенькая птичка, живет на лугу. С самого раннего утра порхает над полем и очень красиво поет в небе. А сова — ночная птица, большая. Днем спит, ночью охотится на мышей. У нее круглые большие глаза, и кривой острый клюв. Она еще так ухает — ух-ух! Охотится на мышей.

Мария внимательно слушала и вдруг, впервые за утро, улыбнулась:

— А, теперь поняла! Вот эта сова у нас в Болгарии называется «бухал». Он, как ты показал — ухает: «Бух! Бух!». А жаворонок — это, наверное, чучулига. Название тоже похоже на его песенку. Он над полем висит, его никто не видит, но все слышат.

Андрей засмеялся:

— Какие интересные названия на болгарском! Действительно похоже на их звуки: бухал и чучулига!

Мария продолжила:

— Но почему же у вас людей называют, как птиц — жаворонок или сова?

— Понимаешь, это оттого, кто как себя чувствует, когда проснется утром. Если человек рано встает, плотно завтракает, бодр и деятелен первую половину дня, а после обеда его активность как корова языком слизывает, а спать он ложится в десять часов вечера, то кто это — жаворонок или сова? Ну угадай!

Мария не стала угадывать, только засмеялась:

— Корова языком? Как смешно! Я в деревне выросла, знаю, какой длинный и шершавый язык у коровы! Уж слижет, так слижет! Это ты сам сейчас придумал?

— Нет, это такое устойчивое выражение в русском языке, фразеологизм, — Панин радовался, что его спутница повеселела. — Так вот, такой человек — жаворонок. А совой называют того, кто утром встает с кровати, как на казнь, может влить в себя только кофе — чашку или две. О том, чтобы покушать что-нибудь, часов до двенадцати даже думать не может. Но зато после десяти вечера человек оживает: глаза, как фары у машины загораются, уши, как локаторы, волосы — как антенны. Откуда ни возьмись, появляется огромная энергия. И спать он не ложится долго. Для такого типажа лечь спать до трех ночи — это настоящее преступление.

Мария звонко смеялась, когда Андрей рассказывал про глаза-фары и уши-антенны, показывая все это на себе:

— Да, да, я все поняла теперь! Ну конечно, я — сова! А ты говоришь, что ты жаворонок? Получается, мы с тобой две несовместимые птицы, да?

— Похоже на то, — ответил Андрей. — Но я не очень-то верю во все эти приметы, гороскопы, гадания. Столько всякой ерунды люди выдумывают — жуть! Многое откровенно за уши притянуто. Если на все это обращать внимание, жить и работать будет невозможно.

Девушка хотела спросить, что значит «притянутая за уши ерунда», но передумала — вдруг этот русский парень решит, что она совсем глупая и необразованная. А ей этого не хотелось.

Помолчали, попивая кофе и изредка поглядывая друг на друга.

Мария вдруг посерьезнела и спросила:

— Андрей, скажи — ты меня презираешь? Ну за это… За то, чем я занимаюсь? Только честно говори, мне это важно!

Вопрос для нее самой оказался неожиданным. До этого момента лейтенанта болгарской госбезопасности Малеву никогда не посещали сомнения в отношении своей работы — правильно-неправильно, этично-неэтично или морально-аморально. Задача поставлена — значит она должна быть выполнена. А тут вдруг в ее душе зашевелился какой-то червячок. Ей стала неприятна мысль, что этот молодой русский плохо о ней думает.

Андрей ответил, глядя девушке прямо в глаза:

— Нет, Мария, не презираю. Все мы в системе безопасности не ангелы. Оперативная деятельность — занятие аморальное априори. А уж разведка — вдвойне. Подслушивание, подсматривание, негласная слежка, незаконное использование специальной техники, тайная вербовка граждан чужой страны, воровство государственных секретов и так далее. Иногда что-то и пострашней приходится делать. Нарушаем все мыслимые и немыслимые законы. За каждым из нас такой шлейф разных делишек, за которые обычного человека упрятали бы за решетку на долгие-долгие годы. А мы — ничего. На работе у нас — свои законы. За то, что мы делаем, угрызений совести у нас быть не может в принципе. Если они есть — то это уже профнепригодность. В таком случае, будьте добры — с вещами на выход. Как нам вдалбливали в разведшколе: «Вы есть совершенное оружие, которое должно работать четко и безотказно. Главное — выполнить поставленную задачу. Какой ценой — никого не интересует. Вы — бойцы невидимого фронта, без страха и упрека». Ну и так далее в том же духе. Да что я тебе рассказываю, вас же в болгарской разведшколе наверняка тому же учили.

— Насквозь порочные мы, ты не задумывался об этом?

— Порочные? — усмехнулся Панин. — А кто не порочен? Ангелы небесные? Ну так вот, если ты Священное писание читала — наверху Бог и ангелы. Внизу — дьявол, Люцифер. Он был когда-то главным ангелом, любимцем Господа. А потом что-то не так сделал, и тот его низверг. Получается, дьявол — это такой же ангел, только со знаком минус. Получается, что все они — одна компания, и она правит миром. Поэтому понять — делаем мы зло или же добро — невозможно. Одна и та же вещь всегда имеет две стороны — для кого-то она добро, а для кого-то — зло. Для нас — хорошо, для противника — плохо.

— Ты вот про Люцифера сказал. Не забывай, Андрей, что дьявольщина парадоксально обманчива. Ответственность за содеянное ведь никто не отменял, и расплата придет — рано или поздно. Но придет обязательно.

— Дьявольщина? — вскинулся Панин. — Мы Родину защищаем! Сражаемся с той дьявольщиной, которую для нее враги наши придумывают и вершат. В разведке не миндальничают! А понятий типа «демократия», права человека» и прочая либеральная дребедень и у нас, и у них там просто отсутствуют. В разведке любой страны, даже самой демократической-предемократической, таких понятий нет изначально. Да, собственно, как и в самой политике.

— А как же общечеловеческие ценности? По-твоему, получается, их нет?

— Я так не говорил. Они есть — в искусстве, философии, науке, литературе. Но не в политике! Когда об общечеловеческих ценностях в политике начинает говорить противник — сразу тревога! Хотят обмануть! Общечеловеческих ценностей в политике — а разведка, как и война, есть продолжение политики, только иными средствами — нет и быть не может. В политике есть только интересы своего Отечества, своего народа. И за их судьбы ты, как разведчик, как военнослужащий, несешь личную ответственность. Общечеловеческие ценности в политике — это ловушка, поскольку противник — как только ему это будет выгодно — тут же забудет об этих ценностях, будто бы их и не существовало вовсе.

Андрей затих, чувствуя, что его рассуждения не соответствуют ни месту, ни времени, ни аудитории.

— Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище, — задумчиво произнесла болгарка. — Слышал такие слова? Это Фридрих Ницше.

Панин не нашелся, что ответить. Замолчала и Мария, глядя на Андрея своими загадочными черными глазами, слегка наклонив голову. Она чувствовала, что он немного фальшивит в своих рассуждениях — уж очень правильные слова он находил, прямо как учили. А чуть в сторону — закрывался, застегивался на все пуговицы, замыкался. Невозможно понять, что он думал на самом деле.

Мария прервала затянувшееся молчание:

— А какие мы в обычной жизни? Дома? С семьей? Куда мы возвращаемся после битвы с чудовищами. Ты ведь, конечно, женат? У вас же это обязательно — чтобы была жена? У наших это обязательно, я точно знаю.

— Да, я женат, — немного поспешно ответил Панин, будто хотел избежать разговора о жене. Мария это заметила. — А в обычной жизни мы — тоже обычные, ничем не отличаемся от простых обывателей. Так же веселимся, печалимся, болеем, дружим, враждуем, влюбляемся, женимся, растим детей, заботимся о стареньких родителях.

— Так где же мы настоящие? — болгарка задумалась. — Где эта грань?

— Грань — это очень осторожно сказано. Стена! Вот что должно быть построено внутри каждого, кто пришел работать в разведку. Стена, отделяющая внутри тебя разведчика от человеческого существа. Человеку неприятно подслушивать, подставлять, воровать секреты, вербовать, убивать, в конце концов. Оперативник же смотрит на это отчужденно — работа такая. При этом никаких переживаний и угрызений совести. Если душевные муки присутствуют — ты не состоялся в профессии.

Причем разведчик в нас должен абсолютно превалировать над человеком. Поставлено задание — и нет никаких лазеек для человеческой особи. Детишки дома ждут, жена просила продуктов купить после работы, у друга день рождения — все сразу и бесследно стирается из головы. Только ты и твоя работа. Разведка. Только так можно чего-то в ней достичь.

— Понятно, — вздохнула Мария. — А вот сейчас ты на работе или в обычной жизни?

— Ну конечно сейчас я на работе, — Андрей слега встряхнул головой, возвращаясь в действительность. — Тебя надо доставить в Бухарест целой и невредимой. Поэтому в путь, а то засиделись мы тут, в кафешке. Хорошо, что никого нет из посетителей.

Встав, внимательно посмотрел на болгарку.

— А что случилось? Почему ты вдруг стала спрашивать об этом?

— Нет, ничего. Просто интересно, что ты думаешь. А что касается «засиделись», то я — нет. Так бы и разговаривала с тобой. Ну хорошо, поехали дальше.

В машине Мария вдруг уснула, откинувшись на сиденье и слегка склонив голову набок. Ветерок шевелил ее пепельные волосы. Андрей старался вести автомобиль как можно более плавно, чтобы не потревожить ее сон. Изредка он невольно поглядывал на Марию. У Андрея вдруг сжалось сердце. Рядом с ним спала маленькая, трогательная и беззащитная женщина. Ему захотелось окружить заботой и лаской эту болгарку, обнимать ее, говорить много добрых ласковых слов и прикасаться губами к ее лицу, к закрытым глазам, к этим маленьким аккуратным ушкам.

Но — он на задании. И она — она тоже оперативный работник. Где же действительно та грань, о которой они только что говорили?

03 января 1979 года

София, Болгария

Разведка

Оперативные отделы болгарской разведки были организованы по территориальному принципу. Европа находилась в зоне ответственности Второго отдела. Возглавлял отдел полковник Христо Попов.

Полковник в только что закончившемся году отметил свое пятидесятилетие. Родился он в далеком 1928, бурную середину двадцатого века пережил еще подростком. Сначала немцы, потом — Красная Армия. Первые выступали как союзники царской Болгарии, но их люто ненавидели. А вторые формально были врагами, а их встречали цветами и красными флагами.

На вершине болгарской власти царила невообразимая чехарда — сначала царь Борис, после его смерти — какой-то регентский совет, потом — череда премьер-министров, сменявших друг друга с калейдоскопической быстротой. И, наконец, социалистическая революция 9 сентября 1944 года, молчаливо, но весомо поддержанная танками советского генерала Толбухина. Христо Попову тогда только-только исполнилось шестнадцать лет. Никаких политических пристрастий у деревенского паренька не было. Одним словом, «не состоял, не участвовал, не привлекался».

В органах госбезопасности Попов оказался волею случая. В год, когда молодого Христо призвали на срочную службу в армию, в Болгарии возникло так называемое «Горянское движение». «Гора» по-болгарски — «лес», «горяне» — «лесные люди». Несогласные с властью коммунистов, с проводимой ею политикой коллективизации и национализации, эти люди уходили в леса и горы и пытались организовать вооруженное сопротивление новым порядкам. Особого развития движение не получило — сторонников было мало, оружия — тоже. Так, отдельные стычки с правоохранительными органами и внутренними войсками. Но все же это был реальный противник, и борьба с ним стала одной из важнейших задач болгарского КГБ в первые послевоенные годы.

Воинской части, в которой служил Попов, пришлось сразиться с отрядами «горян». В ходе боевых действий Христо проявил себя как смышленый и бесстрашный разведчик. Сам родом из деревни, он прекрасно знал психологию крестьян, образ жизни, алгоритм действий. Поэтому вылазки его почти всегда были удачны. Да, он стрелял в таких же болгарских крестьян, как и он сам. Но шла война. Если не ты — тогда тебя. Это во-первых. А во-вторых — на войне никто и никогда людей не убивает. На войне уничтожают врагов.

Парня заметили сотрудники болгарской госбезопасности и пригласили к себе. Так Христо Попов стал кадровым офицером болгарской ДС — Державна Сигурности, и за двадцать лет безупречной службы в ее рядах дорос до полковничьих погон и должности начальника отдела ПГУ ДС НРБ.

В первый рабочий день наступившего 1979 года полковник собирался заняться «текучкой» — отписаться по встречам с агентурой, привести в порядок досье по особо секретным делам, которые он вел лично. Такие несуетные послепраздничные дни располагали к спокойной штабной работе. Вокруг затишье, все потихоньку возвращаются к нормальному рабочему ритму, приходят в себя после шумных празднований.

На столе у полковника лежала сурвачка — палочка из кизила, украшенная красной ниточкой, головкой чеснока, орехами, монетками, черносливом и сухофруктами. Этой сурвачкой, по болгарскому обычаю, при наступлении Нового года его шуточно били по спине его взрослые дети, зашедшие к родителям для поздравлений. Болгары верят, что такие «побои» сулят удачу, здоровье и приведут благосостояние в дом. Праздник прошел весело и душевно.

Попов тряхнул головой, отгоняя приятные воспоминания, открыл блокнот для записей и потянулся за авторучкой. В этот момент в дверь его кабинета постучали.

— Разрешите войти, товарищ полковник? — у двери застыл один из самых молодых сотрудников отдела, лейтенант Йордан Йорданов.

Полковник поднял голову:

— Я сейчас немного занят. Освобожусь — вызову. Почему без звонка ко мне заходишь?

Увидев, что лейтенант замялся, спросил:

— Что-то срочное?

Йорданов ответил:

— Извините, товарищ полковник, над Вашей дверью не горит сигнал «Не беспокоить», поэтому я зашел. Вопрос у меня не то, чтобы срочный, но кажется, довольно интересный.

Попов отложил в сторону ручку, аккуратно собрал разложенные на столе документы и папки и спрятал их в сейф. Только после того, как сейф был закрыт, сделал приглашающий жест рукой:

— Заходи! Твоя правда — я действительно забыл нажать красную кнопку с сигналом, чтобы меня не беспокоили. Так что давай. А почему сразу ко мне? Почему не к своему непосредственному начальнику подполковнику Дебаралиеву? Он в курсе ситуации?

— Товарищ Дебаралиев сообщил нам, что прибудет на службу только после обеда, поэтому я к Вам напрямую. Как только он придет, я ему сразу доложу. Мне кажется, дело все же срочное.

Подполковник Илья Дебаралиев возглавлял одно из направлений европейского отдела болгарской разведки. Умный, толковый офицер. Когда надо — спокойный, когда надо — решительный и смелый. Один из лучших оперативных работников. Его широкие плечи уже давно ждали полковничьих погон. Но не все так просто и правильно в этой жизни, как хотелось бы.

Дебаралиев был турком по национальности. Стопроцентным этническим турком. Его прадеды давным-давно пришли в Болгарию как османы-завоеватели, да так в ней и остались. Этнических турок в стране проживало много — около 10% населения.

При рождении Дебаралиева нарекли Ильясом. С этим именем он окончил школу, затем — Софийский университет. Молодой турок привлек к себе внимание болгарских спецслужб, как интересный и разносторонне одаренный молодой человек. Турецкая тема всегда остро стояла перед Болгарией в ее внешней политике. Сотрудники ДС попытались завербовать Дебаралиева в качестве секретного осведомителя, но парень отказался. «Работать в ДС мне интересно, это правда, но стукачом я не буду никогда», — таков был его ответ. В кадрах госбезопасности громко смеялись: «Что он себе позволяет, этот Дебаралиев? Турок — офицер болгарского КГБ? Совсем рехнулся парень».

Но время расставляет свои приоритеты. В 1960-х годах невиданный размах приобрела эмиграция турок в ФРГ и Западный Берлин. Тема для разведки страны, которая рассматривает и Германию, и Турцию, и НАТО в качестве основных противников, очень привлекательная. Вместе с турецкими гастарбайтерами в Германию просачивались боевики из экстремистской организации «Серые волки». «Бозкурты» по-турецки. Наиглавнейшая цель для болгарской разведки. Вести агентурную работу в отношении «бозкуртов» на территории третьего государства было несоизмеримо легче, чем у них на родине. Но для этого направления требовались этнические турки. О Дебаралиеве вспомнили. Так он стал офицером ПГУ ДС НРБ.

Несколько долгосрочных загранкомандировок в Западный Берлин и Бонн, блестящие вербовочные результаты, хитроумные оперативные комбинации — Дебаралиев был просто рожден для разведки.

Христо Попов, с которым турок работал бок о бок по ряду направлений, как-то посоветовал Ильясу сменить мусульманское имя на христианское, чтобы поменьше косились разные придурки, озабоченные национальным вопросом. Ильясу было крайне неприятно, но после долгих колебаний он все же стал Ильей.

— Ну вот, хорошо, — одобрил Попов. — Услышав, что ты Илья, а не Ильяс, особо нервные в наших коридорах перестанут вздрагивать и оборачиваться. А кому надо — тот и так знает, что ты — Ильяс. Так тебя родители назвали. Ильясом ты и останешься — и для них, и для Всевышнего.

Дальнейшая судьба Дебаралиева складывалась сложно. Впереди маячил «Возродительный процесс» — так назвали кампанию по болгаризации турок, развязанную высшим руководством НРБ. В ходе этой эпопеи болгарское правительство принуждало всех этнических турок, проживавших на территории Болгарии, заменять свои имена на немусульманские. Несколько лет притеснений по национальному и религиозному признакам закончились в 1989 году безобразной «Большой Экскурсией» (по-болгарски Голямата екскурзия). Около 400 тысяч граждан-мусульман Болгарии добровольно-принудительно отправились в Турцию.

Когда началась эта антитурецкая вакханалия, подполковник болгарской разведки Илья Дебаралиев не мог и не считал нужным молчать — он открыто выступил в защиту братьев по крови и вере, за что его немедленно изгнали из органов госбезопасности. Да еще с «волчьим билетом». Но Болгарию он не покинул — другой Родины у него не было, он любил эту страну всем сердцем, всей душой. И никогда и ни в чем ее не упрекал.

Но все это еще предстояло пережить в будущем, а пока на календаре значился январь 1979 года, и перед Христо Поповым стоял подчиненный Ильи Дебаралиева.

— Давай, выкладывай, что у тебя? — велел Попов.

Йорданов подошел к столу. Начальник жестом предложил лейтенанту сесть напротив. Тот откашлялся и приступил к докладу:

— Товарищ полковник, сегодня утром я провел встречу с нашей агентессой, псевдоним «Агнешка».

Попов кивнул:

— Это которая валютной проституткой работает? Помню, помню. Давненько от нее ничего не поступало. Я уж думал, что все — бегать от нас начала. Ведь когда мы ее только завербовали, информация от нее шла интересная. А потом — тишина. Она у тебя на связи?

— Так точно, товарищ полковник, у меня. Разрешите продолжить?

Попов покачал головой из стороны в сторону. В Болгарии этот жест означает согласие.

— Сегодня на оперативной встрече «Агнешка» рассказала следующее. В конце декабря, под католическое Рождество, она ездила в Румынию, в Бухарест. Пригласила ее давняя подруга, которая там теперь проживает. Ну и работает по той же специальности, что и наша дама. Позвала вместе отпраздновать Рождество, потом и Новый год встретить.

В Бухаресте с «Агнешкой» приключилась следующая история.

Звонит ее подруге как-то вечером «мамочка»: немедленный сбор свободного личного состава, срочный вызов на виллу в районе Флоряска. А девиц местных на тот момент по пальцам можно пересчитать — кто занят, кто здоровье поправляет, кто уехал на праздник к родным. Вызовов ожидалось мало — Рождество-то дело семейное, тихое. Все с домочадцами мирно по квартирам сидят. Одним словом, на ниве продажной любви возник дефицит рабочей силы.

Ну подруга и предложила нашей «Агнешке» поработать на этом вызове. «- А чего ты теряешь, всего на один вечерок, — говорит. — Развлечемся, еще и подзаработаешь. Дело тебе знакомое. Флоряска — это райончик, где у нас только богатенькие живут. Поэтому зовут не к работягам в общежитие или к уголовникам каким-то, а в хорошее место. Соглашайся, поехали!»

Седовласый полковник внимательно слушал лейтенанта, не перебивая. Йорданов продолжал:

— Наша леди согласилась. «Мамочка» румынская тоже против ее участия не возражала. Поехали. На какой-то богатой вилле шла холостяцкая гулянка. В самый ее разгар девочки и прибыли. В начале ничего необычного — все, как всегда. Пьяные мужики, море выпивки, музыка на полную громкость. Но тут на арене появился просто гигант секса какой-то. Он каждую из девиц не по одному разу оприходовал, потом групповуху потребовал. Бесился, гонялся за ними, унижал всячески. В общем, создал у нашей «Агнешки» впечатление какого-то ярко выраженного сексопата.

Полковник кивнул головой:

— Так, продолжай.

— И вот здесь, товарищ полковник, «Агнешка» сообщила самое интересное — этот извращенец кричал, что он майор румынской армии. Но не такой, как все, а особенный, и поэтому ему можно все.

Попов потянулся к пачке сигарет «Родопи», лежавшей на столе, вытянул одну и закурил. Затянувшись, он откинулся в кресле и выпустил клуб дыма в потолок.

— Так-так-так, значит, имеем майора румынской армии, который замечен в неадекватном поведении с женщинами. В половых отношениях невоздержан, возможны отклонения в психике. Правильно я понимаю?

— Так точно, товарищ полковник!

Попов снова глубоко затянулся:

— Действительно занятно. Румыны для нас представляют большой интерес. Внешне с ними вроде бы любовь и дружба. Но курс товарища Николае Чаушеску на особые отношения с Советским Союзом все больше увеличивает трещину между Румынией и другими соцстранами. Демонстративная дружба с Мао Цзедуном, Иосифом Броз Тито. Демарш против ввода советских войск в Чехословакию в 1968 году. Бойкот совместных военных учений стран Варшавского Договора. Дорожка опасная, чем кончится — непонятно. Надо всегда быть в курсе, что румыны замышляют новенького.

Опять же, Доброгею у нас оттяпали, — продолжал полковник.

Примечание автора: Доброгея или Добруджа — историческая область, расположенная на территории от устья Дуная до современной румыно-болгарской границы. Болгары считают этот регион своим.

— С ними ушки на макушке следует держать. А тут прямо на блюдечке армейский майор-извращенец. И искать не надо, сам попался. Имя удалось узнать?

— Так точно, товарищ полковник. Ион Понару.

— Понару, Понару… Это же фамилия партийного функционера, близкого к Чаушеску. Теперь становится совсем интересно. Не родственник ли его?

Лейтенант смутился:

— Не знаю, товарищ полковник. Выяснить пока не удалось. По учетам его не пробрасывал. Я после встречи с «Агнешкой» сразу к Вам.

Йорданов протянул начальнику листок бумаги, с которым вошел:

— Я попросил ее написать агентурное сообщение по данному вопросу. Вот оно.

Полковник взял листок бумаги, исписанный немного корявым, похожим на ученический, почерком, и внимательно его прочитал. Поднял глаза на лейтенанта:

— Очень хорошо, молодцы. И ты, и агентесса твоя. Надо заняться этим Понару. Пусть Живков и Чаушеску обнимаются для газетных фото, на открытках разных и почтовых марках. Это их дело. А мы будем заниматься своим делом.

Он достал авторучку, подвинул к себе лист, который прилагался к агентурному сообщению для пометок и резолюций, и размашистым почерком написал:

«Подполковнику Дебаралиеву. Прошу взять в оперативную разработку. План доложить 05.01.1979. Попов».

— На разработку плана даю два дня. Дело представляется интересным. Давай-ка мы ему сразу псевдоним присвоим. Так правильнее — от греха подальше. Фамилия больно громкая для Румынии. Будет он у нас проходить как «Дон Жуан». Согласен?

— Согласен, товарищ полковник!

Попов добавил к резолюции: «Присвоить объекту псевдоним «Дон Жуан».

На практике это означало, что с данного момента словосочетание «Ион Понару» приобретало в коридорах разведки статус «совершенно секретно» и исчезало из документации и внутренней переписки. Знать его могли только сотрудники, которые непосредственно занимались этой операцией.

Полковник опять пыхнул сигаретой:

— Вот так вот, лейтенант, — сказал он, протягивая листок со своей резолюцией и сообщение «Агнешки». — Как говорится, вначале было слово! Ступай, за работу!

Йорданов вернулся в свой кабинет, сел за стол, достал из шкафа новенькую, еще пахнущую типографской краской корочку светло-зелёного цвета в сером коленкоровым переплете. На обложке красовались слова: «Дело №_________. Наименование: ______________, Начато: __________, Окончено: ___________».

Капитан написал крупными буквами в графе «Наименование»: «Дон Жуан». «Начато» 03 января 1979 года. Затем поднял трубку телефона «ОС» (прим. автора — название телефона — ОС — расшифровывается, как «Оперативная связь». Использовалась для звонков внутри спецслужбы, была хорошо защищена, контакта с внешней средой не имела) и набрал номер отдела делопроизводства:

— Говорит лейтенант Йорданов, европейский отдел. Зарегистрируйте на меня новое дело оперативной разработки. Какое название? «Дон Жуан». Проверьте, пожалуйста, нет ли дела с таким же псевдонимом. Нет? Прекрасно, значит, «Дон Жуан». Начато сегодня. Какой учетный номер присваиваете?

Он вписал продиктованные цифры в соответствующую графу. Сделал первую запись в таблице на внутренней стороне обложки с графами: «Брал дело; Дата; Цель; Кто разрешил; Подпись». Запись гласила: «Работал лейтенант Йорданов. Дата: 03 января 1979 года. Цель: заведение дела. Разрешил: полковник Попов».

Затем вложил агентурное сообщение «Агнешки» в специальный конверт, вставил его и сопроводительный документ с резолюцией начальника в дырокол и громко ударил ладонью по прибору. Коллеги обернулись на Йорданова. Тот зашил в девственно чистые корочки два первых листка, торжествующе обвел глазами товарищей и сказал:

— Вот так вот! Вначале было слово!

Один из сослуживцев лейтенанта, опытный оперативник, который пришел в разведку из территориальных органов ДС Болгарии, добавил: — А дело завели потом.

Разведка

Секретно

Типовой план изучения объекта вербовочной разработки (ОВР)

Примечания автора:

* «Проверка по оперативным учетам «друзей» — проверка ОВР по учетам спецслужб стран социалистического лагеря. Применялась в исключительных случаях.

** «Специальные возможности» — возможности нелегальной разведки.

*** «Оперативная техника (мероприятия „Стелла“, „Анна“, „Иван“, „Петр“, „Лариса“)». Мероприятия с применением оперативной техники носят кодовые названия:

«Стелла» — прослушивание телефона;

«Анна» — негласное фотографирование с использованием оперативно-технических средств;

«Иван» — негласное проникновение в жилище или в рабочее помещение (с целью обыска, установки устройств слухового и/или визуального контроля и т.п.)

«Петр» — негласное прослушивание помещений ОВР через специальные средства слухового контроля (называемые в обиходе «жучками»);

«Лариса» — операция по перлюстрации (негласный просмотр личной корреспонденции);

**** «Отдел номер 20» — Отдел оперативной психологии. Занимался психологической подготовкой сотрудников, составлял психологические портреты (сотрудников, агентуры, ОВР). Например, право использовать прибор под названием «детектор лжи» полностью принадлежало указанному отделу.

05 января 1979 года

София, Болгария

Разведка

Полковник Христо Попов внимательно читал план изучения объекта вербовочной разработки «Дон Жуан», подготовленный лейтенантом Йордановым. В кабинете, помимо лейтенанта, находился и руководитель направления подполковник Илья Дебаралиев. В комнате висела напряженная тишина.

Попов, закончив читать, откинулся в кресле и посмотрел на своих сотрудников:

— План хороший, возразить тут нечего. С точки зрения оперативной науки. Помнится, восточная мудрость гласит: во Вселенной есть только одна совершенная вещь — планы. Или может, это я только что сам придумал? Вот этот документ навеял.

Дебаралиев и Йорданов молчали, глядя на шефа.

— Есть соображения по реализации этих задумок? — полковник постучал карандашом по документу. Подчиненные молчали. Попов продолжил:

— Признаем сразу и честно — возможностей по серьезному изучению «Дон Жуана» у нас мало, катастрофически мало. Илья, — обратился он к подполковнику, — сколько у нас человек в Бухаресте?

— Оперативный состав резидентуры шесть человек вместе с резидентом и его заместителем. Плюс техсостав — шифровальщики, техники, водитель.

— Негусто даже для несложной операции, — прокомментировал Попов. — А ведь наш перспективный молодой человек из высокопоставленной семьи, охраняют его румынские коллеги ой как здорово. Просто так не подберешься.

Йорданов приподнял руку, как ученик на уроке:

— Разрешите, товарищ полковник. Я уже прокинул «Дон Жуана» по нашим учетам. Сведения самые общие, в основном, установочные данные. Но много информации о его отце. Готов доложить.

Попов закурил любимые «Родопи», махнул рукой:

— Да знаем мы про отца. Помнишь, Илья, — обратился он к Дебаралиеву, — разрабатывали его папашу в середине шестидесятых? Вместе с Москвой. Лакомый кусочек был — и для нас, и для них. Прямой выход на Чаушеску, все расклады по внутренней и внешней политике. Прямо тулумба, пахлава и лукум в одной упаковке! Очень сладко!

— Конечно помню, товарищ полковник, было интересно!

— Да уж, — протянул Попов, — но — не получилось, ушла рыбка из сети. Очень стремительно взлетел, не успели мы его прихватить. Да ладно, что старое вспоминать. Теперь сынок вот засветился. А то, что его папаша большой босс, это для нас, если посмотреть с другой стороны, хорошо. Побоится Секуритате брать такого сынка в разработку. Ну а если, не дай Бог, провал случится — тоже не осмелятся шуметь, вопрос замнут по-тихому. Так что от политических скандалов, полагаю, мы в значительной степени застрахованы.

Полковник снова обернулся на Йорданова:

— Ну и что нам говорят учеты наши оперативные, по которым, говоришь, ты его «прокинул»?

Лейтенант начал докладывать по памяти, не заглядывая в подготовленную шпаргалку:

— «Дон Жуан», 1947 года рождения. В поле зрения нашей разведки не попадал. В учетах отражен, как единственный сын того самого босса, о котором Вы говорите. Проживает в городе Бухаресте в особняке в районе на берегу озера Флоряска. Особняк государственный. Особо охраняемая зона. Посторонние практически не ходят. Такой элитный заповедник, подальше от глаз трудового народа, — добавил от себя Йорданов.

— Ну-ну, ты поосторожнее с языком, — перебил полковник. — «Заповедник! Подальше от трудового народа!». Эдак, знаешь, до чего можешь договориться? А, Илья? — посмотрел он на Дебаралиева. — Вот же молодежь пошла — позволяют себе комментировать, как живет высшее руководство коммунистической партии братской страны! Да еще в нашем с тобой присутствии! Надо заставить нашего лейтенанта снова проштудировать материалы одиннадцатого съезда компартии Болгарии и выступить с докладом перед отделом. Дабы укрепить веру в единственно правильные идеи марксизма-ленинизма. Как тебе такая мысль?

Йорданов покраснел:

— Виноват, товарищ полковник!

Но увидев, что начальники переглянулись друг с другом с легкой усмешкой, немного успокоился.

— Что думаешь по «Дон Жуану», Илья? — Попов спросил начальника направления.

— Согласен с Вами, товарищ полковник, возможностей по такому объекту мало, — ответил Дебаралиев. — Такова объективная реальность. Агентурные позиции в Министерстве обороны Румынии у нас слабые, до «Дон Жуана» им не дотянуться. Так, общие характеристики дать смогут, не более того. Опертехника вся отпадает — ну какие здесь «Иван» с «Ларисой»? Там, в этой Флоряске, Секуритате за каждым кустом сидит. Можно подумать про «Анну» — постараться подключиться к его телефонному кабелю через адаптор. Насчет этого подумаем, есть идеи. Наружку мы за ним тоже пустим, пусть походят. Посмотрим, что она нам даст, но не думаю, что много. Вот спецвозможности нам бы помогли.